Вот мы и встретились (fb2)

- Вот мы и встретились (пер. Михаил Кириллович Кондратьев) 1366K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кристофер Голден

Кристофер Голден
Вот мы и встретились

Глава первая

В то прохладное октябрьское утро мир все еще казался на удивление надежным и прочным. Но вечно ему таким оставаться не светило.

Или хотя бы какое-то мало-мальски долгое время.

Уилл Джеймс вышел из подземки на станции «Портерсквер» в самой гуще утренней толпы, наслаждаясь теплым солнышком и свежестью осеннего воздуха. Прочие пассажиры, которых изрыгала подземка, были, как всегда, предельно необщительны. Они либо просто опускали глаза, либо упорно сосредоточивались на правильном следовании по своим утренним маршрутам. И все же Уиллу удалось уловить исходящий от них посыл — некую атмосферу, ясно сказавшую ему о том, что они не меньше него наслаждаются ясным утром и голубизной осеннего неба.

Грузная негритянка торопливо затопала следом за Уиллом, когда он по Массачусетс-авеню направился к себе на работу. Уилл спиной ощущал исходящие от нее волны типа «скорее, скорее», а потому отступил в сторонку и остановился. Когда негритянка проходила мимо, он отсалютовал ей бумажным стаканчиком из «Данкин Донатса» и улыбнулся. Женщина ничего не сказала, но все же улыбнулась в ответ и потопала себе дальше.

Надорвав крышку на бумажном стаканчике с кофе, Уилл подул в образовавшуюся дырку. Раздался легкий свист. Никуда не торопясь, Уилл побрел дальше по тротуару. Формально ему полагалось прибывать на работу в более поздний утренний час, но он почти всегда показывался там пораньше. Уилл работал в «Бостон Трибьюн», бульварной газете, которая твердо держала третье место по объему продаж во всем городе с тех самых пор, как шестьдесят пять лет тому назад ее основал Лью Ортон. Приписанный к отделу «Стиль жизни», Уилл также стряпал для газеты критические статьи по театру и кино. Он всегда подозревал, что, первую пару десятилетий подергавшись в попытках сделать «Трибу» чем-то лучшим, чем-то иным, все местные работники затем дружно решили, что ничем иным эта газета стать просто не может.

Дела определенно складывались не так, как будто Уиллу когда-либо предстояло работать в «Нью-Йорк Тайме» или получить Пулитцеровскую премию (в конце концов, наши мечты всегда бывают больше того, что предлагает реальность). Однако, он любил свою работу и по большей части очень даже славно уживался со своими сослуживцами. А самое главное, Уилл уже узнал достаточно, чтобы понять — все у него в норме. Случались плохие дни, когда ему так не казалось, но в общем и целом он был счастливцем.

Впереди, на перекрестке, регулировщик уличного движения дунул в свисток и энергичными взмахами правой руки пропустил несколько автомобилей. Мимо Уилла прогрохотал внедорожник, ведомый идеально причесанной блондинкой в темных очках. За внедорожником последовал «жук» марки фольксваген с опущенными стеклами, откуда жутко громыхали ритмы хип-хопа. Этот самый «жук» чуть было не сбил почтальона на велосипеде, который отчаянно старался не отстать от транспортного потока.

Конторы «Бостон Трибьюн» на самом деле располагались вовсе не в Бостоне, а в Кембридже, и это несоответствие Уилла всегда забавляло. В этом участке Массачусетс-авеню было что-то волшебно-авангардное. Портер сквер являла собой настоящий Бермудский треугольник бостонской университетской сцены, ибо располагавшиеся поблизости Тафтс, Гарвард и Массачусетская техноложка вдохновили присутствие по обеим сторонам улицы разнообразных бутиков, торгующих подержанными вещами, специализированных книжных магазинов и поистине уникальных ресторанов.

Мимо проехал грузовик, шумно качающий из своих динамиков группу «Аэросмит». Уилл тут же начал негромко подпевать. Впереди у него был длинный день. Начаться этому дню следовало с нескольких дополнительных телефонных звонков насчет той статьи для «Стиля жизни», продолжиться ленчем со старыми друзьями, как раз прибывшими в город, а закончиться совместным просмотром пары фильмов, рецензии на которые Уиллу следовало написать до девяти вечера, чтобы не облажаться с крайним сроком и вставить их в завтрашний номер газеты.

Как славно, что Уилл так любил свою работу. В результате у него почти ни на что другое просто не оставалось времени.

Добравшись до здания «Бостон Трибьюн», Уилл неохотно попрощался с голубым небом и ароматным октябрьским ветерком, после чего бросил полупустой бумажный стаканчик в ближайшую урну и придержал дверь, пропуская вперед служащего экспесс-почты. Было самое начало десятого, когда он вышел из лифта на пятом этаже и оказался в помещении редакции. Репортеры и редакторы всегда любили говорить, что пятый этаж представляет собой сердце газеты. Уилл решительно с этим не соглашался. С его точки зрения подлинным, реально бьющимся сердцем газеты был сам печатный станок. Редакция же являла собой глаза и уши «Трибы», а порой, в особенно счастливые дни, ее совесть.

— Доброе утро, Микаэла, — сказал Уилл, проносясь мимо стола редактора финансово-экономического отдела газеты. Микаэла не отрывала рук от клавиатуры, а глаз — от экрана компьютера, и все же невесть как умудрилась его поприветствовать. Уилл счел бы ее телепаткой, если бы хоть самую малость верил во что-то подобное.

Еще несколько людей с ним поздоровалось. Впрочем, в этот ранний час в помещении редакции вечно царила анархия, и все сотрудники газеты вели себя подобно гончим псам, перед которыми только что спустили шустрого кролика. Стянув с себя спортивную фуфайку с надписью «Сомерсетский университет», которую он решил тем прохладным утром надеть, Уилл уселся за свой стол. Если не считать бумажного вороха разнообразных записных книжек и распечаток из Интернета, рабочий стол Уилла был украшен лишь небольшим черно-белым снимком его родителей, пестро размалеванной керамической маской, которую он привез с собой из Нового Орлеана, а также обрамленной фотографией Гарри Гудини, великого фокусника и мастера высвобождения.

Мысленно поздоровавшись со своими родителями, Уилл так же мысленно дал себе клятву сегодня же, чуть попозже, позвонить им в Южную Каролину. Впрочем, он сам понимал, что благополучно об этом забудет. Поскольку его папа любил игру в гольф, может статься, даже чуть больше, чем матушку Уилла, вместо традиционной Флориды они после выхода на пенсию переехали в Хилтон-Хед.

Огонек, оповещающий о наличии сообщений, мигал на его телефоне, так что Уилл нажал на кнопку и ознакомился с содержимым автоответчика. Сообщение оказалось только одно. «Доброе утро, Уилл. Пожалуйста, зайди ко мне, когда прибудешь, хорошо?»

Это был Тед Грин, главный редактор «Трибы». В его тоне не содержалось ни малейшего намека на природу внепланового совещания. Уилл встал из-за стола и по затейливой кривой стал пробираться к угловому кабинету главреда. На полпути туда он миновал кабинку, в которой Стефан Бранинг усердно корпел над зачатками очередной спортивной странички «Трибы».

— Привет, Уилл. Я верно расслышал? Ты берешься за ту… как там ее зовут? Короче, за ту даму, которая по радио с мертвецами общается?

Уилл резко остановился и, сдвинув брови, хмуро взглянул на Стефана.

— Ее зовут Хелен Кореи, Стеф. И она вовсе не общается с мертвецами. Она лишь прикидывается, будто общается с мертвецами, и получает за это деньги от людей, которые и без того за свою жизнь достаточно хлебнули горя. Знаешь, как это называется? Это называется мошенничество.

— А, брось, приятель, — отмахнулся от него Стефан. — Наверняка ты этого знать не можешь. Я как-то слушал ее по радио. Не сказал бы, что тоже готов платить ей за это деньги, но звучит все чертовски по-настоящему.

Уилл усмехнулся и покачал головой.

— Все и должно звучать по-настоящему. Если бы все так не звучало, никто бы ей и цента не заплатил. Между прочим, уйма народу считает, что профессиональная борьба — это тоже по-настоящему.

Спортивный журналист побелел.

— Ты хочешь сказать, что профессиональная борьба — тоже мошенничество? Может, ты еще скажешь, что Деда Мороза не существует?

У секунды три Стефану удалось сохранить серьезную мину, после чего они оба расхохотались. Затем Уилл пошел дальше к угловому кабинету, а намеренный нешуточно поработать Стефан воткнул себе в уши заглушки.

Дверь кабинета Теда Грина была открыта. Сегодня главный редактор щеголял коричневым костюмом и ярко-желтым галстуком. К его уху была прижата телефонная трубка. Уилл по контрасту носил скромную рубашку и черные ботинки, а также неизменные синие джинсы. Он сильно сомневался в том, что Теду по должности требуется облачаться в костюм. С другой стороны, Уилл представить себе не мог, чего ради человек станет напяливать на себя костюм, если это ему не требуется. Пожалуй, это была одна из бесчисленных загадок жизни.

Остановившись у самого порога, Уилл постучал по дверному косяку. Тед оторвал глаза от столешницы, кивнул и поднял указательный палец в знак того, что Уиллу придется немного подождать. Несмотря на сорок семь лет и порядочную лысину, редкая худоба и яркие голубые глаза придавали главреду слегка мальчишескую внешность.

— Привет, Уилл, заходи, — сказал Тед, вешая трубку. Одной рукой он манил Уилла к себе, однако его глаза блуждали по всему помещению редакции. — И закрой дверь, если не трудно.

Все выдал тот факт, что Тед не смотрел Уиллу в лицо, пока тот входил в кабинет. Лишь после того, как Уилл закрыл дверь и уселся в кресло напротив главного редактора, Тед сподобился посмотреть ему в глаза. К тому времени Уилл уже все прикинул.

— Ты подобрал нового редактора для «Стиля жизни». И это не я.

Тед аж передернулся. Он был хорошим руководителем. Достаточно жестким, когда речь шла о работе, но в то же время вполне справедливым и в своем роде симпатичным. Однако Тед катастрофически не умел сообщать людям плохие новости.

— Ты чертовски классный автор, Уилл. Я тебе сто раз это говорил. И это всегда останется правдой. Но когда приходится принимать подобные решения, в дело вступают другие факторы и, знаешь…

— Кому ты отдал эту должность?

Тед рассеянно взял со стола карандаш и постучал им по подлокотнику. Затем откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на Уилла.

— Ларе Заэнски.

Уилл пробурчал себе под нос какое-то ругательство. Будь это кто угодно другой, все было бы далеко не так скверно. Лара была превосходным командным игроком, приличным автором, но что касалось самой механики работы редактора отдела «Стиль жизни», то у нее попросту отсутствовал всякий художественный вкус. Суждения Лары об искусстве, по твердому убеждению Уилла, не стоили кучки собачьего дерьма. Однако она в обязательном порядке ставила все точки над «i» и все черточки над «t», а также всегда железно справлялась с крайними сроками. Другими словами, представляла собой идеальный управленческий материал.

— Черт возьми, Тед, — прошептал Уилл.

— Пойми, Уилл, тебе всего двадцать восемь. Не торопись. Поработай над некоторыми своими перегибами и…

Уилл резко вскинул голову и прищурился.

— Над какими еще перегибами?

Тед закатил глаза. Он явно терял терпение.

— Нечего со мной в игрушки играть. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Твой возраст, понятное дело, тоже стал важным фактором, но по меньшей мере половина причины, почему ты на сей раз не получил эту должность, заключается в том, что ты сам превратил себя из журналиста в эксцентрика. Пойми, Уилл, ты непредсказуем. Возможно, это было бы не так уж плохо для криминального репортера, но ведь речь идет о «Стиле жизни».

— Между прочим, Тед, я получал награды за свою работу. Печатался в журнале «Пипл». А что в резюме у Лары?

Главный редактор жестко на него посмотрел. Всю его сдержанность теперь как ветром сдуло.

— Начнем с того, Уилл, что она получила эту должность.

Скрипя зубами, Уилл отвернулся.

Тед вздохнул.

— Уилл, ты только посмотри на те статьи для «Стиля жизни», которые ты написал за время своей работы в газете. По меньшей мере четверть из них имеет оккультную направленность. Медиумы. Телепаты. Ведьмы. — Тут редактор выдержал паузу. — Вампиры, Уилл. Ты писал про вампиров.

Утомленный разговором, Уилл, заерзал в кресле, поудобней там располагаясь. С его точки зрения этот самый разговор повторялся слишком уж часто.

— Черт возьми, Тед! Я делал рассказы про медиумов и телепатов с тем, чтобы развенчать их лживые заявления. Я сотрудничал с Государственным бюро содействия бизнесу, чтобы разоблачать мошенников и возвращать обманутым людям их деньги. Я писал статьи про «викку», современную религию, состряпанную так называемыми ведьмами. И делал я это главным образом потому, что пытался втолковать людям отсутствие всякой реальной разницы между ними и теми тошнотворными старухами с метлами и в остроконечных колпаках. Что же касается вампиров, то та статья была про ритуалы, проводимые людьми, которые либо действительно верят в то, что они настоящие вампиры, либо прикидываются, что верят. Эти люди очень славно проводят время, Тед. Они режут друг другу вены и пьют кровь. Этим ритуалам посвящаются специальные вечеринки. Крупные вечеринки, Тед. И они проводятся по всей стране, о чем тебе наверняка было бы известно, если бы ты потрудился реально прочесть хотя бы одну из тех статей, про которые ты толкуешь. Да, верно, я признаю, что при одной мысли о том, что люди верят в подобную чепуху, у меня кошки по сердцу скребут. И всякий раз, как я вижу этот подлый обман, я пытаюсь пролить на него немного света. Хочешь знать, почему? Отлично. Я тебе расскажу. Моя бабушка потеряла все свои сбережения, отдав их шарлатанке, которая якобы помогала ей общаться с моим покойным дедушкой. Скажешь, это личная причина? Да, конечно, личная. Но это не делает ее менее весомой. Кто-то должен развенчивать шарлатанов, Тед. Так почему это делает меня эксцентриком? Что здесь такого эксцентричного?

Не сводя глаз с главного редактора, Уилл глубоко вздохнул. Долгое время Тед лишь молча смотрел на него в ответ. Затем главред ослабил узел своего галстука и подался вперед, ставя локти на стол.

— Послушай, Уилл…

— А, ерунда, Тед, проехали. Отдай эту должность Ларе. Уверен, она отлично справится. Только не говори мне, что я не подхожу для этой работы, потому что я излишне эксцентричен.

Главный редактор отодвинул свое кресло от стола и прошел к окну. Угловой кабинет обеспечивал ему прекрасный вид на Массачусетс-авеню. Солнечный свет наполняя комнату, делая еще ярче желтый галстук редактора, зеленые и красные тона висящей на стене картины, оранжевый цвет керамического фонаря в виде тыквы с прорезанными в ней отверстиями для глаз, носа и рта. Тем не менее все это странным образом делало лицо редактора еще бледней и безжизненней, а его редеющие волосы — лишь слабой порослью в ярком свете.

Тед сунул руки в карманы.

— Послушай, Уилл. Мне очень жаль. Правда. Я могу навешать тебе на уши лапши насчет того, что Лара работает в газете на несколько лет дольше тебя. Но это не принесло бы тебе ничего хорошего. У тебя здесь вовсю идет этот маленький крестовый поход. А после того, что ты рассказал про свою бабушку, думаю, я очень даже тебя понимаю. Мы получили на эту тему несколько по-настоящему славных статей. Этого я отрицать не могу. Но в будущем ты, возможно, захочешь чуть-чуть этот мотив приглушить. Только и всего. Думаю, ты должен знать, почему на сей раз не получил это должность. Тогда в следующий раз все, может статься, пойдет по-другому.

Довольно долгое время двое мужчин внимательно друг друга изучали. Затем Уилл еще раз глубоко вздохнул и сказал:

— Я просто стараюсь как можно лучше делать свою работу. Все это не те новости, которые бы мне хотелось услышать сегодня. Я рассчитываю еще вернуться к этому вопросу.

— Постой, — сказал Тед, когда Уилл направился к выходу из кабинета. Дождавшись, пока он остановится, редактор отвернулся от окна и продолжил: — Продержись еще какое-то время. В конечном итоге это от тебя не уйдет. Мне стукнуло тридцать пять, прежде чем я стал редактором.

Уилл учтиво кивнул. Итак, Тед не хотел, чтобы он увольнялся. Это почти позабавило Уилла. Интересно, куда он мог в таком разочаровании податься? Уилл был репортером и критиком. Ничем другим он категорически не хотел заниматься.

* * *

Все остальное утро пролетело в потоке электронной почты и телефонных звонков, пока Уилл все пытался сосредоточиться на наброске своей статьи про предполагаемого радиомедиума. Он проделал быстрое вспомогательное интервью с одним из наиболее ярых сторонников той женщины, в течение которого поддерживал видимость интереса ровно столько времени, сколько ему потребовалось, чтобы заполучить пару-другую полезных цитат. Когда Уилл повесил трубку, выяснилось, что уже десять минут двенадцатого.

Сдернув со спинки кресла университетскую фуфайку, Уилл поспешил к выходу из помещения редакции. Устремляясь к лифту, он опять взглянул на часы. Проклятье. Он уже опаздывал.

Скверные новости от Теда Грина почти развеяли магию славного октябрьского денька, однако она вернулась в тот самый момент, когда Уилл снова оказался на улице. Воздух по-прежнему был столь же свежим, а небо — голубым, как лед. Ветерок обдувал Уилла ароматом дымка от топящегося камина или дровяной печи. Вот она, магия, прямо здесь. Единственная реально существующая ее разновидность.

Одолевая четыре квартала до итальянского ресторана «У Кармина» — заведения, которое он любил за неизменную свежесть еды и простые бумажные салфетки с картой Италии, которые выгодно отличались весьма изощренным убранством, — Уилл опять стянул с себя фуфайку и забросил ее за плечо. Толпа народу, выбравшегося из разнообразных контор на ленч, запрудила тротуары, вовсю толкаясь и как попало переходя через дорогу, отчего и без того медленные транспортные потоки Кембриджа порой почти останавливались. Уилл миновал стройплощадку, с которой на удивление тактичные и воспитанные строительные рабочие наблюдали за роскошной женщиной, прогуливающей своего терьера. Работяги всего лишь бросали на женщину восхищенные взоры. Никаких грубых выкриков или свиста и в помине не было.

Уилл тоже за ней понаблюдал. От вида этой женщины в незатейливой, небесно-голубой блузке и новехоньких джинсах просто захватывало дух. Как только ты ее замечал (мужчины разом ослабляли галстуки, а женщины натягивали на талиях свитера), у тебя мгновенно возникало ощущение весны, а вовсе не осени. Неожиданно для себя Уилл вдруг оказался переполнен чувством полного благополучия. На лице у него сама собой появилась улыбка, и он негромко усмехнулся себе под нос.

Проходя мимо окон ресторана «У Кармина», Уилл заприметил сидящих за передним столиком Эшли и Эрика де Сантисов. Вовсю ухмыляясь, он постучал по толстому стеклу. Эшли с кем-то болтала по мобильнику, но стоило ей только поднять взгляд и увидеть Уилла, как глаза ее буквально заискрились, а лицо озарилось улыбкой, из-за которой она снова стала казаться десятилетней девочкой. На Эшли был темно-красный свитер из толстой пряжи, который выгодно оттеснял золотистые пряди в ее каштановых волосах и идеально обтягивал ее стройную фигурку. А Эрик в белой рубашке и брюках цвета «хаки» сидел, расслабленно откинувшись на спинку своего стула. Да, таков был Эрик, предельно невозмутимый, позволяющий миру просто его омывать.

Уилл и Эшли чуть ли не с самого рождения росли вместе. Матери катали их бок о бок в колясках и регулярно позволяли играть друг с другом. Мальчик и девочка выросли на широком просторе лужайки между задними дворами их домов, разделенным полоской высоких кустарников. Еще одним их излюбленным местом были качели за домом Эшли. Вместе они исследовали лесок, что начинался за их земельными участками и словно бы тянулся до бесконечности, постепенно переходя в некий первобытный лес их воображения.

Эшли была для Уилла самой старинной и доброй подругой, и ни в каком ином качестве он ее никогда не воспринимал. Даже когда его приятели в начальной школе Кеннеди и позднее в средней школе Истборо над ним подтрунивали, Уилл смотрел на тонкие, изящные черты лица Эшли, на подлинную роскошь ее каштановых волос и видел всего лишь ту самую девочку, вместе с которой он каждый Хэллоуин чуть ли не с рождения забавлялся детской игрой в «кошелек или жизнь». Ту самую девочку, что плакала у него на плече после того, как первый раз в жизни поцеловала мальчика — и все потому, что тот мелкий засранец не поцеловал ее в ответ. Именно за это Уилл крепко настучал Джимми Ренаэну по голове, а Джимми так никогда и не понял, за что.

Других детей у родителей Уилла так никогда и не получилось, зато в лице Эшли он обрел самую настоящую сестру.

Когда Уилл вошел в ресторан, Эшли тут же подбежала его встретить. Обеими руками обхватив хрупкое тело давнишней подруги, он в медвежьей хватке оторвал ее на несколько дюймов от пола.

— Привет, Эш. С возвращением.

Эшли широко улыбнулась и снова притянула его к себе.

— Ты должен почаще приезжать к нам в гости. Я так по тебе скучаю. Ведь ты самого Нового года повидаться не приезжал!

Эшли и Эрик жили в Элмсфорде, что в штате Нью-Йорк, где она работала адвокатом, а он — учителем физкультуры в частной средней школе. При всем при том они невесть как умудрялись быть фантастически заботливыми родителями своим близняшкам. Пусть даже Уилл подозревал, что это не совсем так, в качестве родителей Эшли и Эрик вели себя предельно непринужденно и тем самым вселяли в него веру.

Уиллу пару раз в году приходилось делать над собой усилие, чтобы поехать и повидаться с ними. Всякий раз он уезжал, обрадованный тем, что Эшли вышла замуж за Эрика. Порой бывало тяжело — раньше, когда он был с Кейтлин, они всегда образовывали идеальный квартет. Однако лицезрение того, как Эшли счастлива, намного перевешивало все личные сожаления, какие Уилл только мог в связи со всем этим испытывать.

Обнимая Эшли за талию, Уилл подошел к их столику и обменялся рукопожатием с ее мужем.

— Рад тебя видеть, Уилл, — сказал Эрик. — Садись.

Они не просидели и тридцати секунд, прежде чем Эшли подалась к Уиллу и одарила его заговорщическим взглядом.

— Ну, Уилл, давай. Ты же сам знаешь, что хочешь туда поехать.

— На самом деле совсем не хочу.

Эрик покачал головой и взял со стола запотевшую бутылку «Сэма Адамса».

— Еще как хочешь. Просто тебе до жути необходимо, чтобы мы все тебя в муках уговаривали и тем самым доказывали тебе свою любовь. Так что кончай кочевряжиться. — Тут глаза Эрика проказливо вспыхнули. — Между прочим, Уилл, пока мы еще с этой темой не закончили, всего одно замечание. Будь я холостяком, я бы непременно воспользовался роскошной возможностью оттрахать за этот уикенд всех тех девушек, которых мне хотелось оттрахать еще в школе, но с которыми тогда не сложилось.

Поставив подбородок на ладони, Эшли подалась к Эрику. Ее карие глаза сузились от страстного любопытства.

— Как мило. И кого же это, интересно, мой дорогой?

— Да нет, любимая, я же не о себе говорю, — отозвался Эрик. — Я об Уилле. Он тогда был сущим мартовским котом, который вдобавок виагры объелся. Уверен, у него есть целый список.

Его жена прикинулась потрясенной, а Уилл просто закатил глаза и потянулся за меню.

Эшли негромко вздохнула.

— Значит, все дело в Кейтлин? Только, пожалуйста, не говори мне, что не хочешь туда ехать, потому что боишься случайно с ней встретиться. Иначе мне придется на весь уикенд в чулан ее запереть.

— Нет. Кейтлин тут не при чем. Сомневаюсь, что буду очень рад ее видеть, но умереть мне от этого тоже не грозит. Время лечит все раны, разве не так?

Уилл от всей души надеялся, что в его последней фразе прозвучала хоть малая толика уверенности. Его любовные отношения с Кейтлин Руж пережили старшие классы средней школы и четыре курса университета — но лишь затем, чтобы катастрофически порваться в тот самый день, которому предстояло стать днем их свадьбы. Да, рана была старая, но чистая правда заключалась в том, что, хотя со времени их разрыва прошло добрых пять лет, эта самая рана по-прежнему не затянулась.

— Ну так что? — подстегнула его Эшли, с абсолютной уверенностью зная, что Уилл слишком ее любит, чтобы обидеться.

Внимательно изучая ассортимент салатов, Уилл слегка покачал головой. Даже если Кейтлин действительно там покажется, прошли многие годы с тех пор, как они последний раз виделись. И мир уже сдвинулся дальше, безразличный к тому, любит он ее по-прежнему или нет. И это в своем роде было прекрасно. Много всего случилось за прошедшие годы, и Уиллу не казалось, что у него еще остались какие-либо иллюзии.

— Ведь я потом пожалею, если не поеду, верно? — спросил он у супругов, отрывая взгляд от меню.

— Жутко пожалеешь. В особенности после тех пыток, которым я собственными руками тебя подвергну, — пообещала Эшли.

Уилл медленно опустил голову к самой столешнице и разок глухо стукнул ею по древесине.

* * *

Вернувшись в контору, Уилл первым долгом проверил свою электронную почту. Первые два кинопросмотра, на которые он должен был пойти, начинались в три часа. Стало быть, у Уилла оставалось примерно полчаса, прежде чем он бы снова вылетел за дверь. В папке было всего двадцать семь сообщений, большинство из которых заманивало его на разные порнографические веб-сайты или пыталось продать ему бифштексы из Омахи с хрустальными пингвинами в нагрузку. Примерно каждое третье сообщение было деловым; еще там оказалось несколько личных.

Разбираясь с электронной почтой, Уилл размышлял обо всем, что уже случилось за этот день. Его чувства по поводу встречи выпускников произрастали вовсе не из какого-то реального отвращения к посещению этой самой встречи, а из общего отсутствия интереса. Безусловно, Уиллу любопытно было бы повидать кое-кого из старых друзей и знакомых, но встречи со всеми теми, кого ему действительно хотелось повидать, он уже заранее запланировал. В частности, ленч с Эшли и Эриком состоялся как раз потому, что Уилл не собирался идти на общую встречу выпускников. А со своим ближайшим другом Дэнни и его женой он и без того достаточно часто виделся.

Тут Уилл мрачно нахмурил брови. Он также запланировал кое-что еще, но это странным образом выскочило у него из головы. Поначалу он даже не мог вспомнить, о чем идет речь. Но затем до него наконец дошло. Майк Лейбо! На прошлой неделе они с ним обменялись сообщениями по электронной почте. Майк намеревался прилететь из Аризоны на встречу выпускников, и они с Уиллом запланировали встретиться днем в воскресенье.

«Что за дьявольщина со мной творится?» — подумал Уилл, раздосадованный тем, что позволил себе выпустить такую важную подробность из головы. Майк входил в ту самую компанию, с которой Уилл болтался все старшие классы, и куда входили Дэнни и Эрик, Эшли и Кейтлин, а также еще несколько ребят. Все они пару раз в год общались, но Майка он уже целую вечность не видел.

Долгое время Уилл глазел на экран своего компьютера, а затем негромко усмехнулся себе под нос. «Почему бы и нет, черт побери?» — подумал он.

Уилл быстро напечатал сообщение для электронной почты, в котором оповещал Майка о том, что он передумал. Конечно, увидеться с каждым по отдельности было очень даже неплохо, но чем больше Уилл об этом думал, тем яснее понимал, что собрать всю компанию воедино будет по-настоящему чудно. Ему пришлось изрядно пошарить в памяти, отыскивая адрес электронной почты Майка, поскольку в адресной книжке своего компьютера он почему-то его не нашел, но адрес был чертовски прост, а память Уилла на подобного рода вещи недаром славилась своей исключительностью.

Уилл отправил электронное сообщение, подтверждая, что он прибудет на встречу выпускников, но считанные секунды спустя, уже готовясь отправиться на первый кинопросмотр, обнаружил в папке входящих «Аутлук Экспресса» заметку о том, что его сообщение было отвергнуто по причине того, что такое имя пользователя, как «лейбомп01», было его системе неведомо.

Уилл хмуро взглянул на экран. Еще какое-то время он напряженно думал, но затем определенно решил, что в адресе электронной почты, которым он воспользовался, никакой ошибки быть не могло. В данный момент Уилл, впрочем, ничего с этим поделать не мог. Если только он не собирался опоздать на кинопросмотр. Когда же Уилл нахлобучивал на себя шляпу кинокритика, он становился ярым поборником пунктуальности. Нет, Уилл Джеймс никогда не напишет рецензию на то, что он от начала и до конца лично не просмотрел.

Завтра вечером он все равно увидится с Майком. И все, что они должны друг другу сказать, прекрасно до того времени подождет.

Глава вторая

Ночью пошел дождь. Уилл проснулся, доковылял до туалета и усилием воли заставил себя приоткрыть щелки глаз — да и то лишь настолько, чтобы гарантировать попадание струйки в мишень. Вернувшись к беспорядочно разбросанной постели и принимаясь шарить там в поисках нужного конца одеяла, Уилл вдруг услышал стук дождевых капель по подоконнику, а также шум водяных струй, низвергающихся по водосточным трубам.

Едва проснувшись, он поудобней пристроил спину на подушках и позволил приятным шумам себя убаюкать, опять погрузить в сон. Так Уилл всегда делал в своей маленькой спаленке своего родного дома на Парментер-роуд.

К утру дождь перестал, но небо по-прежнему оставалось хмурым, а воздух, что просачивался сквозь лишь частично закрытые окна, — сырым и холодным. Уилл от души потянулся, зевнул и бросил взгляд на часы у себя на бюро. Была уже почти четверть девятого.

Несколько минут Уилл просто лежал в постели с открытыми глазами, сложив руки на груди, точно покойник, и прикидывал, не погрузиться ли ему обратно в сон. Пожалуй, он вполне мог бы еще немного подремать, однако довольно скоро его глаза словно бы сами собой запорхали, раскрываясь, и Уилл понял, что готов встретить новый день. За исключением редких вечеров пьяного дебоширства, Уиллу никогда не удавалось встать очень поздно, даже если он сам этого хотел.

Скребя ладонью щетину на подбородке, он выскользнул из постели в футболке и трусах. Затем подхватил с пола синие, в целом чистые тренировочные брюки. Аккуратно удерживая равновесие, Уилл скользнул ногами в треники, а затем пробежал обеими ладонями по взъерошенным ото сна волосам. Добравшись до ванной, он плеснул себе на лицо немного воды, чтобы окончательно проснуться и попытаться сфокусировать глаза на ответном взгляде из зеркала.

— Ты и впрямь хочешь это проделать? — спросил Уилл у своего отражения. Впрочем, он прекрасно знал ответ — как знал и то, что по большей части просто втирает людям очки. Да и самому себе тоже. Чистая правда заключалась в том, что Уиллу очень хотелось пойти на встречу выпускников. Он просто не был уверен, чего ему там следует ожидать.

Тут в животе у Уилла зарокотало, и он было задумался о завтраке. Сперва ему, однако, следовало проделать кое-что еще. Стараясь как можно меньше прикасаться к холодному деревянному полу, Уилл на цыпочках пробрался через всю гостиную. Впрочем, линолеум на кухне оказался еще холоднее. Архаичный радиатор вовсю шипел и щелкал в другом конце помещения, однако идущее от него тепло никогда толком не обогревало пол. Эта старая, викторианских времен квартира располагалась в Сомервиле, совсем рядом с Дэвис-сквер, и всего лишь в одной остановке подземки от контор «Трибы».

Впрочем сегодня Уилл на работу не собирался. Если он вообще намеревался воплотить задуманное в жизнь, это следовало сделать по всем правилам, посвятить этот день размышлениям и воспоминаниям, которые вообще-то довольно редко его затягивали.

Сунув руку в буфет, Уилл достал оттуда немного апельсинового сока «Гроувстенд» — того, что с добавочной мякотью. Затем взял телефонную трубку и позвонил в «Трибу», набрав главный номер отдела новостей. На том конце трубку взяла Рут Каплан, которая умудрялась совмещать должность секретарши с половиной ставки выпускающего редактора газеты.

— «Бостон Трибьюн» слушает.

— Доброе утро, Рут, это Уилл.

— А, привет, — обрадованно отозвалась Рут. Они несколько раз ходили на свидания, дважды переспали друг с другом, и оба знали, что дальше этого дело не зайдет. — Я заметила, что ты сегодня не пришел. Ты на задании?

— Не-а, — радостно ответил Уилл. — Вообще-то я звоню сказать, что я заболел.

— Голос у тебя что-то не очень больной, — задумчиво произнесла Рут.

— Да, но на самом деле я очень заболел. Просто ужасно. Если кто-нибудь спросит, скажи, что я отправляю по электронной почте законченные наброски двух статей, над которыми я работал для Теда и Лары. Короче говоря, заканчиваю недоделанную работу.

Последовала пауза, пока Рут все это обмозговывала. Когда она снова заговорила, в голосе ее послышались веселые нотки.

— Как скажешь, Уилл, Давай выздоравливай.

— Непременно.

Они тепло попрощались, и Уилл повесил трубку. Он ополовинил стакан апельсинового сока, после чего оставил его на столешнице, направляясь через всю квартиру ко второй ванной комнате, которую он использовал как домашний кабинет. После того как Уилл глубоко вздохнул, его переполнило чувство мирного удовлетворения. Был ли он расстроен тем, что Лара Заэнски получила то повышение, на которое он рассчитывал? Черт возьми, еще как! Но собирался ли он позволить этому расстройству встать у него на пути? Нет, никоим образом.

С другой стороны, Тед Грин, скорее всего, дал бы ему отгул, если бы Уилл вчера его об этом попросил и объяснил, зачем он ему нужен. Однако Уилл не собирался оставлять решение этого вопроса за Тедом. Вообще-то Тед Грин очень даже ему нравился. И тем не менее прямо сейчас Уилл от всей души желал главреду отправиться к черту на куличики.

Тут Уилл усмехнулся. «Похоже, этот уикенд нужен тебе куда больше, чем могло показаться», — подумал он.

Удобно устроившись в черном кожаном кресле, которое он чуть ли не задаром отхватил в «Стейплсе», Уилл включил компьютер и подключился к Интернету. Еще одна куча обычного мусора. Уилл ответил на несколько личных сообщений, но, когда папка для входящих оказалась пуста, он на несколько секунд воззрился на монитор своего компьютера, словно бы ожидая чего-то еще. Точно так же он всегда перепроверял содержимое почтового ящика. И опять-таки точно так же Юкон Корнелиус в телесериале «Рудольф, красноносый северный олень» облизывал краешек своего пестика для колки льда и говорил: «Не-е, ничо».

Но никаких других сообщений там не было.

Его друг Дэнни Пламер еще в средней школе всерьез увлекался музыкой семидесятых, и несчетные вечера Уилл оказывался пойманном в ловушку на пассажирском сиденье машины отца Дэнни, пока Дэнни вел ее, вовсю наслаждаясь «Ленерд Скинерд» и «Иглз». Строчка из песни Боба Сигера прямо сейчас не выходила у Уилла из головы. И, хотя он прекрасно помнил, как сидит в джетте с опущенными стеклами, с ревом несущейся по Трассе-495, и слушает, как эта самая песня вовсю качается из динамиков, Уилл, хоть убей, не мог припомнить мелодии для этих слов.

Слова, однако, он помнил прекрасно. «Повидай старых друзей, — пел тогда Сигер. — Для души полезно».

Если откровенно, Уилл никогда по-настоящему не врубался в этот старый материал. Его куда больше интересовали «Нирвана» и «Саундгарден», а также (хотя и в меньшей степени) более спокойные группы вроде «Джайнтс» и «Беанэйкед Лейдис». Однако это вовсе не означало, что Уилл неспособен был по достоинству оценить музыку, которую слушал Дэнни.

Итак, в этот уикенд Уилл повидается кое с кем из старых друзей. И, может статься, хотя совсем не обязательно, это станет полезно для его души.

* * *

К тому времени, как Уилл вовсю катил на своей тойоте на запад по Массачусетской магистрали, небо уже начало проясняться. Облачная пелена местами по-прежнему была темна, однако имелись там и такие участочки, куда прорывалось солнце, обнажая голубое небо по ту сторону. Пожалуй, мог еще пару-другую раз покрапать дождик, но Уиллу определенно казалось, что облака уже расходятся.

Славно было оказаться за городом, и Уилл на несколько дюймов опустил стекло. Радиостанция ВБСН довольно громко трещала из динамиков. Леса, что тянулись по обе стороны от магистрали, даже несмотря на пасмурное небо, так и лучились осенними красками, в основном медной, красной и золотой. Направляясь дальше к Нэйтику и Фрэмингему, а также к расположенному за ними Истборо, Уилл не смог удержаться от мыслей про Хэллоуин, про детскую игру в «кошелек или жизнь». Еще ему вспомнилось, как они с папой собирали мерзлую листву. Папа всегда дожидался поздней осени, чтобы проделать эту работу.

Дэнни и ребята задразнили бы Уилла за такую романтизацию пригородов. Да, верно, отдельные районы Истборо были сущей деревней, и все же здесь была не вполне сельская местность. В своем роде, однако, Истборо по-прежнему являл собой классический городок Новой Англии.

Уилл провел уйму свободного времени, болтаясь вместе с Зорой и Кейт, парочкой лесбиянок, которые жили ниже этажом и вечно пытались пристроить его к одной из своих «правильных» подруг. Они вместе ходили в кино, а порой и в клуб. На работе было несколько человек, с которыми Уилл время от времени выпивал и закусывал. И, конечно, был Дэнни. Еще был Карлос, самый близкий его университетский приятель, который жил в Сейлеме и занимался графическим дизайном.

Да, возможно, не так уж много друзей, однако жизнь Уилла была чертовски занятой и деловитой. Пожалуй, лишь на такое их число у него хватало места и времени. В целом работа и несколько друзей обеспечивали Уиллу такую занятость, что уже год с лишним (а может, и два), он лишь проезжал мимо выезда номер 12 с Массачусетской магистрали. С тех самых пор, как его родители оттуда переехали, у Уилла не находилось никаких особых причин возвращаться в Истборо.

Этот городок уже не был ему родным.

Истборо составлял лишь часть географического ромба, куда также входили Нортборо, Саутборо и Вестборо, однако самым простым способом туда добраться было проскользнуть мимо Фрэмингема в Мальборо, а затем слегка забрать на запад по Олд-Баффало-Фарм-роуд. Это название всегда вызывало у Уилла улыбку. Да, конечно, кругом были пригороды, но прямо там находилась самая что ни на есть сельская местность. Самым поразительным было то, что там по-прежнему имелась ферма, рядом с которой по пастбищу бродили настоящие буйволы. А через дорогу располагался универмаг, где торговали грошовыми леденцами. Этот очаровательно-старомодный антураж оставался там главным образом потому, что ни у кого не хватало духу как следует за него взяться.

Пока Уилл въезжал в Истборо, самые разные образы вспыхивали у него в голове. Он не сомневался, что сам факт приезда на встречу выпускников заставлял его испытывать большую ностальгию, чем обычно, но, невзирая на это понимание, образы все равно продолжали возникать. Уилл миновал Маркет-стрит, которая вела к средней школе Кеннеди и полю Робинсона, где они с друзьями, порой сами выдумывая правила, играли в бейсбол и американский футбол.

Затем Уилл направил тойоту мимо торговой галереи, которая включала в себя «Сампан», лучшую китайскую закусочную в городке, и книжный магазин «Эннис», где он покупал все подержанные дешевые романы в жанре тайны, ужаса и фэнтези. В детстве вся эта макулатура жутко интересовала Уилла — но лишь до того момента, когда он полностью прекратил ее читать. И все же воспоминание об этом месте — о запахе старых книг, о жадном исследовании книжных полок — было приятным. Подобную разновидность культурной археологии Уилл проделывал в свое время в магазине на Найт-роуд, торгующем подержанными CD, и теперь четко знал, что те дни внесли никак не меньший вклад в избранную им карьеру, нежели походы в кино в Мальборо и Фрэмингеме.

В самом центре городка Уилл миновал библиотеку, в учебных кабинках которой он в пятом классе впервые целовался с Полли Кридон. «Афинскую пиццу» сменила «Пицца и прочее у Джованни», хотя, если не считать вывески, заведение выглядело точно так же, как десять лет тому назад. Сюда Уилл водил Сэнди Вейсман на свое первое официальное свидание. Кроме того, они с парнями — с Дэнни, Эриком, Майком, Ником и Брайаном — сотню раз здесь болтались. Нет, тысячу раз — или так только казалось.

Тут Уилл задумался — не была ли по-прежнему различима на стенах местного туалета хотя бы малая часть их граффити.

Однажды его матушка отъехала от «Афин», оставив на крыше две коробки пиццы, которые она только что там купила. Уилл до сих пор помнил глухие удары, пока коробки кувыркались вниз и шлепали по багажнику, прежде чем шмякнуться на мостовую. Дайана Джонс ругалась, как водитель грузовика, а Уилл тем временем чуть живот себе со смеху не надорвал.

Бесследно пропала мороженица «Хербис», где Уилл с Ником Акостой работали каждое лето все старшие классы, а также «Дворец комиксов», куда Майк десятки раз их затаскивал. Все остальные ребята не особенно увлекались комиксами, но были не прочь туда заглянуть, если гуляли в компании Майка, и им случалось пройти мимо. Затем они, понятное дело, дразнили его за чтение «Мистера Икса» и «Человека-паука» — пусть даже все они считали классной «Росомаху».

Что больше всего раздражало Уилла, так это то, что он в упор не помнил, когда отсюда исчезли «Хербис» и «Дворец». Это могло случиться несколько лет тому назад, или всего лишь несколько месяцев. Когда Уилл последние пару раз проезжал через Истборо, он, как пить дать, не удосужился уделить этому достаточно внимания.

Проехав через центр, он повернул на запад — на Фордхем-стрит. Видеомагазины, автозаправочные станции и винно-водочные лавки очерчивали дорогу, что в конечном итоге выходила обратно к Трассе-9 и магистрали. Древний «Макдональдс» стоял на перекрестке с Уэлдон-стрит, и в голове у Уилла возник внезапный образ собственного похмелья после ночной вечеринки у Томми Бермана, когда он лихорадочно проталкивался мимо всех остальных в туалет, чтобы в темпе вытошнить «яйцо Макмаффина».

Дальше по Фордхем-стрит располагалась ирландская таверна «У Лайама», где все они в свое время пытались добиться того, чтобы их обслужили, и где Ник Акоста теперь заведовал баром. Уикенд встречи выпускников должен начаться там в семь часов вечера. В конце концов, это заведение было не хуже любого другого, чтобы начать там славное веселье. Тут Уилл задумался, сколько народу посетит таверну «У Лайама» завтра, после футбольного матча, а также сколько его знакомых появится там сегодня, в субботу вечером, собравшись на официальное начало встречи выпускников.

Еще он задумался, кто из его одноклассников вообще не позаботится появиться.

И тут, как Уилл ни пытался этого избежать, ему пришлось задуматься, появится ли там Кейтлин. Как она будет выглядеть. И с кем она придет.

Они уже очень давно не виделись, а Уилл дураком не был. Он не только не сомневался в том, что никаких шансов на примирение не существует, но даже не имел ни малейшего желания что-то в этом плане предпринимать. Кейтлин не позаботилась появиться у алтаря в тот день, которому предстояло стать днем их свадьбы. Их отношения уже стали историей, а у Уилла Джеймса была впереди уйма прекрасного будущего. Его еще ждала целая жизнь, к которой он вернется вечером в воскресенье, когда уикенд встречи выпускников будет закончен.

И все же некоторые наилучшие воспоминания из всех, какие у него только имелись, некоторые из самых сладчайших моментов всей его жизни Уилл делил с Кейтлин. Даже если впереди их ничего не ждало, они были навеки связаны тем, что лежало позади. В каком-то смысле, размышлял Уилл, то же самое было верно для всех них — для всей той компании, с которой он вырос. Какой бы сейчас ни была жизнь каждого в отдельности, все они составляли часть ее фундамента. Их коллективный опыт представлял собой частицу его опыта, и так будет всегда, пусть даже он никогда никого из них больше не увидит.

Было без малого два часа дня, когда Уилл вывернул свою тойоту на Парментер-роуд. Окрестные кварталы были застроены в конце пятидесятых и начале шестидесятых. Именно так они и выглядели. Здесь преобладали одноэтажные дома и дома с полуэтажами, однако это по-прежнему был один из самых симпатичных районов Истборо — если, понятное дело, не считать участков высококачественной частной застройки, которые появились уже после того, как Уилл закончил школу.

Все дома хорошо содержались, все газоны были аккуратно подстрижены. Опрятные мамаши энергично вышагивали позади детских колясок. На подъездных аллеях дремали внедорожники. Мужчина лет шестидесяти с редеющими седыми волосами выгуливал желтого лабрадора. Собака настойчиво тянула старика вперед, угрожая свалить его с ног.

Уилл с трудом узнал дом, в котором он вырос.

По адресу Парментер-роуд, 76, стоял солидный дом с полуэтажом. Вокруг него располагался большой двор, а рядом с передней дорожкой — почти экзотичный треугольный садик. Из этого треугольника почвы торчали ягодные кусты и тонкие деревца в азиатском стиле. Однако все те кусты, что некогда росли перед фасадом дома, были выкорчеваны, и после них там остался один лишь дерн. Пара ясеней также исчезла. Да, у Уилла из-за этих проклятых деревьев чесались глаза, но ему все равно грустно было видеть голые клочки дерна на тех местах, где раньше стояли два ясеня. Нынешние владельцы также избавлялись от ставней и выкрасили весь дом в белый цвет.

Это было просто отвратительно.

— Мать моя женщина, — пробормотал Уилл себе под нос, тормозя и останавливая тойоту.

Долгое время он просто сидел в машине и таращился на дом. Вскоре в самом конце улицы с рычанием остановился автобус, вытряхивая из своего чрева учеников средней школы. Когда долговязый, рыжеволосый парнишка вдруг постучал в окно тойоты, Уилл аж подпрыгнул. Сердце его внезапно заколотилось, и он пристально воззрился на пацана.

— Привет, — сказал Уилл затем, опуская стекло. — Ты меня до смерти напугал.

— Может, вам чем-то помочь? Вы заблудились?

На вид широкоплечему парнишке было лет шестнадцать. Как раз в этом возрасте Уилл был убежден в том, что мир полон дерьма, и что в любой момент ему придется как следует дать этому самому миру под зад. Парнишка смотрел прямо в машину — на этого незнакомого мужика, который остановился у обочины дороги и вовсю таращился на его дом.

«Ничего удивительного, — подумал Уилл. — Скорее всего, пацан думает, что я сыщик или еще кто-нибудь в таком духе».

— Заблудился? — Уилл прикинул, не соврать ли ему парнишке, что он заблудился, после чего спокойно откатить в сторону. А затем сам себя удивил, сказав чистую правду. — Да не особенно. Вообще-то я раньше здесь жил. Это твой дом?

— Угу. — Лицо парнишки так и осталось бесстрастным, ровным счетом ничего не выдавая. Уилл задумался, были ли в то время он и его друзья такими же высокомерными наглецами, и решил, что были.

Уилл улыбнулся.

— Это место может много чего о себе поведать.

Возможно, все вышло из-за печальных ноток в голосе Уилла, выражения его лица или самих слов. Так или иначе, физиономия парнишки самым что ни на есть радикальным образом изменилась. Подозрительную хмурость сменила довольная ухмылка.

— Правда? — спросил пацан. — Ну, мне оно пока что ни слова не сказало.

— Может быть, оно хранит свои тайны, — предположил Уилл.

— Угу, — согласился парнишка. — Или оно просто обосрано тем, как круто мои предки его кастрировали, убрав все те ставни и все те кусты. Вообще-то они хотели, чтобы дом выглядел по-другому. По-моему, уродливо — это и есть для них по-другому.

Уилл громко расхохотался. Этот пацан эхом отразил те его мысли, которые ему хватило вежливости не высказать вслух. Долгое время они просто смотрели друг на друга. Уилл думал было представиться, но затем понял, что нет смысла. Здесь они встретились совершенно случайно. Было крайне маловероятно, что они встретятся вновь.

— Ладно, бывай, — сказал Уилл, трогая с места тойоту.

— Угу, — буркнул парнишка свое любимое словцо и слегка помахал рукой. — Вы тоже бывайте.

Уилл развернулся у подъездной аллеи Джинзлеров несколькими домами впереди, а по пути назад увидел, как парнишка входит в дом и захлопывает за собой дверь. Уезжая оттуда, Уилл задумался, не настанет ли когда-нибудь такое время, когда тот рыжеволосый пацан будет сидеть в своей машине у обочины Парментер-роуд и в ужасе глазеть на то, что какие-нибудь очередные владельцы сделали с его домом.

* * *

Весь день Уилл провел, просто бродя по городу. Он знал, что некоторые его друзья пораньше показались у Лайама на обед, но испытывал какую-то странную разновидность внутреннего покоя, которая заставляла его их сторониться. Вместо ирландской таверны Уилл зашел в книжный магазин «Эннис» и затерялся среди старомодных стеллажей с дешевыми книжками в бумажных обложках, просто просматривая названия. В конце концов Уилл отрыл там книжку Лена Дитона про Вторую мировую войну, и она стала его единственным приобретением. Первые две ее главы он прочел, сидя в «Сампане» с тарелкой супа «вонтон» и «цыпленком полководца Цао», отчаянно стараясь не набросать никакой еды в темно-синий свитер с треугольным вырезом на груди или на новехонькие синие джинсы, которые он по такому случаю надел.

После обеда Уилл оставил свою машину на автостоянке у торговой галереи и, перейдя через дорогу, оказывался у аптеки «Брукс». В свое время она называлась «Оско», а еще раньше — «Си-Ви-Эс». В возрасте девяти лет Уилл, пока его мамаша возилась в отделе косметики, однажды остановился в проходе, где торговали сладостями, нервно озираясь и убеждаясь в том, что никто за ним не наблюдает, после чего не на шутку заспорил сам с собой, не сунуть ли ему себе в карман батончик сникерса. В конечном итоге этот спор выиграла его совесть. Впрочем, хотя Уилл тогда ничего не украл, впоследствии он не раз ощущал вину за этот поступок.

Теперь же Уилл, желая избавить свое дыхание от жуткого запаха китайской пищи, купил себе Пачку альтоидов. Три штуки он прожевал мгновенно, а затем добавил еще две.

Когда Уилл вернулся в машину, готовый направиться к Лайаму, он вдруг обнаружил, что еще всего-навсего половина седьмого. Хотя он не хотел прибывать туда раньше времени, ему оставалось либо просто сидеть в машине, либо придумать себе еще какое-либо занятие. Ничего подходящего Уилл придумать не смог. Кроме того, от души насладившись осенним деньком, он вдруг обнаружил, что уже предвкушает вечерние события.

Уилл завел мотор, и радио тут же заорало самую середину песни группы «Беанэйкед Лейдис» под названием «Старая квартира». Улыбка расплылась по лицу Уилла, когда он стал подпевать:

— «Вот здесь мы когда-то жили…»

Когда Уилл добрался до Лайама, автостоянка была уже забита почти до отказа. Это заведение всегда пользовалось популярностью, а сегодня к тому же был пятничный вечер. Уилл догадывался, что его одноклассникам предстояло собраться в зале наверху, но главное обеденное помещение с баром на первом этаже тоже должно было быть славно заполнено.

Пока Уилл блуждал среди стеллажей в книжном магазине, день окончательно прояснился. В предвечернем небе по-прежнему плыли облака, однако все они создавали прекрасную фреску в голубоватых тонах и ничем таким не угрожали. Сегодня ночью никакого дождя явно не ожидалось. Выбравшись из машины, Уилл пошел по автостоянке. Свежий воздух был уже довольно прохладным, и, приближаясь к ресторану, Уилл застегнул куртку до самого горла.

Один лишь вид ирландской таверны «У Лайама», несуразного здания середины девятнадцатого столетия, окрашенного в темно-зеленый цвет и чертополохом на вывеске, заставил Уилла улыбнуться. Как славно было знать, что кое-что в этом мире никогда не меняется!

— Эй, Уилл!

Уже у самой двери он обернулся и увидел квартет вновь прибывших одноклассников, мимо припаркованных машин петляющий к ресторану. Ведущим в этой четверке был Джо Розенталь — тот самый, кто позвонил ему насчет встречи выпускников. Все четыре года в старшей средней школе Джо был старостой их класса, и Уилл вместе с ним работал над школьной стенгазетой. Телосложением они были довольно схожи — невысокие, но широкоплечие. Однако Уилл сохранил прежнюю форму, а вот Джо обзавелся пивным брюшком, да и волосы его заметно поредели. С ним была пара женщин, и Уилл обоих узнал. Одну звали Келли Месерв, а вот имени-фамилии другой Уилл к своему ужасу просто в упор не помнил. Да, за все время в средней школе они едва ли обменялись хоть словом, но он все равно просто обязан был запомнить ее имя. Не такой уж большой был у них класс.

«Тамми? Терри? — мучительно вспоминал Уилл. — Что-то вроде того. Проклятье, всех теперь уже, наверное, никто не помнит».

Последним из четверки оказался Тим Фриль, который два выпускных года был капитаном футбольной команды, но в то же самое время держался так тихо и скромно, что никто на него за это ничего не имел. Понятное дело, Тим получал свою долю свиданий с девочками из группы поддержки, однако он ни в малейшей степени не подходил под стереотип капитана футбольной команды, созданный и популяризированный идиотичными подростковыми фильмами на эту тему, числа которым было не счесть. Разумеется, в команде «Пум Истборо» хватало злонравных и тупоумных засранцев. Просто Тим был не из них.

— Привет, — радостно отозвался Уилл, делая несколько шагов навстречу прибывающему квартету и обмениваясь с Джо рукопожатием. — Как поживаешь?

Джо ухмыльнулся.

— Лучше не бывает. — Однако в тоне бывшего старосты и в его серых глазах было что-то такое, что привносило ложь в его бодрую фразу.

— Рад тебя видеть, Уилл, — тихо сказал Тим.

Покачавшись на пятках, Уилл внимательно изучил бывшую восходящую звезду американского футбола. Тим Фриль по-прежнему был все так же высок, красив и по-мальчишески обаятелен. — А ты как, Тим? Чем занимаешься?

— Работаю тренером в «Священном Кресте». — Тим улыбнулся, и в его голубых, как лед, тазах проскочила веселая искорка. — Это, конечно, совсем не то, что играть защитником за «Майамских Дельфинов», но, по-моему, тоже классный способ проводить время. Порой мне даже кажется, что я вообще не заканчивал школу.

Уилл кивнул.

— Понимаю, о чем ты толкуешь. Я порой общаюсь со своими друзьями по университету, слушаю, как они ноют, и думаю — черт возьми, а вот мне действительно нравится то, чем я занимаюсь. Такое редко бывает. И я не жалуюсь.

Они с Тимом обменялись понимающими взглядами, и Уилла удивил момент общности с этим парнем, с которым он никогда особенно не дружил. Ни один из них двоих не добился того, о чем мечтал, но они по-прежнему считали себя счастливцами.

Обмен любезностями продолжался еще около минуты, после чего вся компания направилась к Лайаму. Уилл поздоровался с Келли, перекинулся парой словечек с Тимом и Джо, но в тот самый момент, когда они входили в таверну, женщина, имени которой он никак не мог вспомнить, смущенно ему улыбнулась. В ее улыбке был даже легкий намек на флирт.

— Привет, Уилл. Давненько не виделись.

— Да, давненько. — Уилл от всей души надеялся, что его лицо ничем не выдаст его абсолютную неспособность вспомнить имя-фамилию одноклассницы. «Тори? Керри?» Женщина, похоже, ничего такого не заметила, и Уилл возблагодарил Господа, когда она двинулась вперед, догоняя Келли.

Внутри ресторана их тут же окутало облако чудесных ароматов. Официанты и официантки сновали между столиков, подавая бифштексы, что шипели на чугунных тарелках. О такие тарелки запросто можно было обжечься. Уилл целое десятилетие не был у Лайама, но запахи и убранство казались так ему знакомы, словно он переживал что-то вроде возвращения домой.

Хозяйка заведения подтвердила, что одноклассники собираются в специальном зале наверху, и Уилл последовал за остальными по узкому коридорчику к лестнице, что вела на второй этаж. Поднимаясь, он слышал плывущий ему навстречу смех и музыку.

На лестнице Уилл испытал последнее мгновение трепета. А затем, стоило ему только войти в зал, весь трепет, как по волшебству, испарился. Уилл прибыл немного раньше, но похоже было, что вечеринка уже все равно началась. Прибыли десятки людей — некоторые обедали за круглыми столиками, некоторые общались у стойки. Как только Джо вошел в зал вместе с Джо, Тимом, Келли и загадочной женщиной (Терри, он был чертовски уверен, что ее зовут Терри), к ним тотчас же повернулось несколько любопытных лиц.

Знакомых лиц. Постаревших.

Мозг Уилла испытывал перегрузку, кропотливо просеивая их всех. Заядлая книжница Дейла Янг, теперь стройная и элегантная, разговаривала с Тоддом Васкесом. Компания из полдюжины мужчин и женщин собралась вокруг Чака Веселовски у стойки. Физиономии парней (разумеется, через десять лет после тех славных деньков в хоккейной команде средней школы Истборо) были все такими же вытянутыми и кислыми на вид. Компания дружно разразилась смехом, и Уилл посчитал это сигналом выдать что-нибудь такое в ответ. Он испустил что-то вроде рычания, вполне достоверно изображая пьяного хоккейного фаната.

Чак был единственным человеком, с которым у Уилла в свое время состоялся настоящий кулачный поединок. Он всегда сожалел о том, что мистер Сандовал, их учитель истории, тогда этот поединок прервал. В душе Уилл никогда не сомневался, что парни из хоккейной команды так навеки и останутся стадом тупоумных ротозеев. К этому предубеждению он пришел давным-давно. И, судя по всему, годы так ничего и не сделали, чтобы изменить либо его восприятие, либо реальность.

Мысленно фильтруя другие знакомые лица в зале, Уилл подметил там кое-кого еще — жен, мужей, а также близких друзей и подруг. Сидя за столиками, они держались слишком прямо, а стоя в компаниях, отодвигались на самую периферию беседы, словно собирались вот-вот улизнуть.

Наконец Уилл забрел в глубь помещения — в море крепких поцелуев и медвежьих объятий, комплиментов, вопросов и хлопков по спине. И к своему великому облегчению понял, что может вспомнить имена всех, кого он там видел, если не фамилии. Адреналин вовсю струился по его жилам. Кроме того, Уилл испытывал некий совершенно неожиданный кайф. Славно было стоять рядом с ними, улыбаться, смеяться и вспоминать. Уилл совершенно точно знал, что уже через час по большей части забудет, кто где живет, сколько у кого детей и кто чем зарабатывает себе на жизнь. Однако в данный момент куда важнее всей этой информации казался простой акт воссоединения.

Затянутый в уголок парой старых друзей, которые тоже писали для школьной стенгазеты, Уилл вдруг увидел, как к нему, маша обеими руками над головой, направляется Эшли. И громко расхохотался.

— Извините, ребята, — сказал Уилл, проскальзывая между ними и устремляясь к Эшли.

Эшли ткнула его кулачком в плечо.

— Дурень, — укорила она Уилла. На лице у нее застыла та самая лукавая улыбка, которая всегда безмолвно напоминала Уиллу о том, что Эшли для него значила. — Я тебе уже целый час машу.

— Я здесь всего три минуты.

— Все равно ты слепой. Мы все это время пытались привлечь твое внимание.

Эшли указала в сторону дальнего угла помещения, где Эрик сидел вместе с Дэнни Пламером и его женой. Еще с ними были эфирно-красивая Кэрри Клауссен, для которой Уилл еще в самом начале старшей средней школы придумал прозвище «Эльфочка», и Лолли-«Леденчик», чьей фамилии Уилл не помнил, а настоящего имени, кажется, вообще никогда не знал. Все они ухмылялись и с самым что ни на есть дурацким видом ему махали.

Эшли взяла Уилла за руку и буквально подтащила его к тому столику, где он первым делом поздоровался с Эриком. Дэнни встал, чтобы заключить Уилла в поистине медвежьи объятия — парнем он был дородным и запросто мог оторвать Уилла от пола. Целую минуту они искусно притворялись, будто не помнят, как же давно они друг с другом не виделись (на самом деле — ровно десять дней). Затем каждый из мужчин выдал другому комплимент на предмет того, как же дерьмово он выглядит и как же чертовски он за все это время постарел.

Наконец Уилл поцеловал в щеку Кейшу, жену Дэнни. А затем улыбнулся Кэрри, которая встала из-за стола, чтобы его обнять.

— Привет, Эльфи, — сказал Уилл, когда они закончили обниматься, заглядывая ей в глаза. — Очень рад тебя видеть.

— Я тоже ужасно рада, — ответила она, кивая и тем самым словно бы подтверждая свою искренность. — Только меня так больше никто не зовет.

— Кроме меня, — поддразнил ее Уилл. Затем его взгляд переметнулся на Лолли, чья смуглая кожа и лепные черты лица составляли такой разительный контраст с внешностью Эльфочки, что это всегда делало их статус лучших подруг еще более завораживающим. Две эти прекрасные девушки — теперь уже прекрасные женщины — просто не могли быть меньше друг на друга похожи. — Эльфи и Лолли. Для меня вы всегда так и останетесь Эльфи и Лолли. Вы непременно должны были держаться друг друга. Как неразлучные подружки, понимаете? Это всегда казалось так правильно.

Лолли рассмеялась.

— Однажды мы попробовали. Но не понравилось.

Уилл улыбнулся в знак признательности.

— Знаешь, не могу понять, морочишь ты мне голову или нет. Но если морочишь, пожалуйста, позволь мне и дальше верить в обратное.

Он нагнулся поцеловать Лолли в щеку.

Дальше последовала кратчайшая пауза, безмолвный момент неловкости, заполненный только музыкой, что играла в другом конце зала, а также странным чувством того, что в их компанию затесался некий призрак. Эльфи вроде как грустно на Уилла взглянула.

Она была там в тот день — в тот самый день, когда Уиллу предстояло жениться на Кейтлин. Эльфи была подружкой невесты. В жуткой панике и унижении Уилл тогда шутливо спросил, не желает ли она занять вакантное место. А Эльфочка лишь разрыдалась в ответ.

Теперь Уилл тепло ей улыбнулся и наклонился так близко, чтобы его больше никто не расслышал.

— У меня все отлично, — сказал он.

— Нет, это у меня все отлично, — поддразнила его Эльфи. — А у тебя… у тебя просто все хорошо.

— Уилл, что ты будешь? — спросил Дэнни. — Ты уже поел? Хочешь выпить? Что ты предпочитаешь?

Прежде чем Уилл успел ответить, что-то стукнуло его по затылку. Он резко развернулся и успел увидеть, как косточка от мараскиновой вишни отскакивает на пол. Коснувшись своего затылка, Уилл нащупал там чуть-чуть липкое место. Затем он стрельнул взглядом в сторону стойки бара и смог лишь рассмеяться.

— Погоди, — сказал он Дэнни.

Уилл решительно подошел к стойке, за которой Ник Акоста наливал по бокалу вина паре женщин — судя по всему, чьих-то жен. Как только эти самые жены удалились, Уилл похлопал ладонью по стойке.

— Эй, бармен! «Капитана Моргана» с кока-колой, пожалуйста.

Ник аж передернулся и бросил на Уилла умоляющий взор, от которого сморщился тонкий белый шрам, что тянулся от его скальпа через весь лоб и дальше по левой брови. Вид этого шрама мгновенно всколыхнул в голове у Уилла воспоминание о первом годе старшей средней школы, когда Ник, играя в баскетбол на школьном дворе, оступился, и сломанная ветка разодрала ему лицо. Да так круто разодрала, что когда Ник снова поднял голову, кровь уже залила ему все лицо, и все собравшиеся там парни смогли увидеть белую кость. Даже теперь, много лет спустя, учитывая буйную копну черных волос и темно-оливковую кожу Ника Акосты, этот шрам оставался сущим магнитом для глаз. Всякому, кто разговаривал с Ником, волей-неволей приходилось хотя бы разок на него взглянуть.

— Н-да, пряный ром. Ты по-прежнему пьешь эту гадость? — спросил Ник. — Просто не представляю, как тебя от нее не тошнит.

Уилл недоуменно на него глянул.

— Очень даже тошнит. А что, здесь нельзя?

Ник усмехнулся и начал смешивать выпивку, внимательно изучая Уилла.

— Как поживаешь, приятель? Давненько не виделись.

— Отлично поживаю. Не могу пожаловаться, хотя обычно это ни от чего меня не удерживает.

— А как насчет любви? — спросил Ник, приподнимая все ту же обезображенную шрамом бровь. Очень высокий, он словно бы нависал над Уиллом из-за стойки бара.

— Приходит и уходит, — ответил Уилл. Хотя их болтовня была легкой, ни к чему не обязывающей, он сказал чистую правду, как всегда бывало в его разговорах с Ником Акостой. Ник в их компании слыл мудрецом. Если у кого-то возникала проблема, все всегда обсуждали ее именно с Ником.

— Обычное дело, — отозвался Ник. — С другой стороны, кто знает, что судьба припасет для тебя в этот уикенд? К примеру, ты на нее хоть раз взглянул?

И он подбородком указал в другой конец зала.

Ник повернулся.

На небольшой эстраде перед микрофоном с электроакустической гитарой в руках на табурете сидела какая-то женщина. С тех самых пор, как Уилл вошел в зал, он наслаждался ее хрипловатым, прокуренным голосом и манерой игры. Старые песни Тори Эймос превосходно сочетались у нее с репертуаром «Коррс» и Нелли Фуртадо. Но только теперь Уиллу удалось как следует к ней приглядеться.

Экзотически-бронзовый цвет лица этой стройной женщины прекрасно оттеняла зеленая шелковая рубашка, которую она носила поверх простых синих джинсов. Роскошные черные волосы весьма чувственным занавесом падали ей на лицо, когда женщина наклонялась к гитаре, чтобы исполнить проигрыш.

— Ты как пить дать меня дурачишь, — прошептал Уилл. — Стейси?

Ник рассмеялся.

— А что, у тебя от нее мурашки по коже бегают?

Уилл бросил на него многозначительный взгляд.

— Честно говоря, всегда бегали, — признался он. Впрочем, Ник и так это знал. Собственно говоря, Ник знал вообще всю историю, поскольку вместе с Уиллом и другими старшеклассниками ходил в тот лыжный поход на гору Орфорд в Канаде. Во время автобусной поездки на север Уилл два с лишним часа самозабвенно проговорил со Стейси, девушкой с самой милой, самой обворожительной улыбкой, какую он в своей жизни видел. Стейси. Девушка легкого поведения. Любительница травки. Ходячая неприятность. Да, все это было к ней применимо. И в то же самое время Стейси являла собой сущую загадку, ибо никогда по-настоящему не дружила ни с кем из своих одноклассников. Впрочем, пара исключений все же имелась — но то были крутые ребята, которые погрязли в тяжелых наркотиках и так и не закончили школу.

Да, его подружкой была Кейтлин, но Стейси всегда завораживала Уилла. Впрочем, она всех парней завораживала. И в ту автобусную поездку Уиллу впервые довелось узнать, что Стейси очень умна, забавна и амбициозна. То есть, что она обладает всеми теми качествами, которые напрочь отрицала ее репутация.

После этого они толком не общались, но на выпускном вечере Стейси написала Уиллу в альбом очень длинную записку, благодаря его за тот разговор в автобусе, за то, что он был с ней «настоящим». Уилл никогда не забывал ни того разговора, ни самой Стейси.

Поблагодарив Ника за выпивку, Уилл пообещал своим друзьям, что скоро вернется к их столику, после чего, пройдя через весь зал, присел на стул перед эстрадой.

Оттуда он стал наблюдать за тем, как Стейси заканчивает старый мотив Эдвина Маккейна.

Ближе к концу песни, подняв голову, чтобы в последний раз исполнить припев, Стейси его заметила. На секунду перестав бренчать по струнам, она помахала Уиллу, а затем ее пальцы опять подхватили ритм. Когда песня закончилась, и по залу прокатились аплодисменты, Стейси наклонилась к микрофону.

— Спасибо, ребята, — негромко сказала она. — Мы чуть-чуть рано начали, так что я сейчас возьму небольшой перерыв, а потом мы в темпе все наверстаем.

Новые аплодисменты разразились, когда Стейси аккуратно прислонила гитару к табурету и сошла с эстрады, направляясь к Уиллу. Он встал с бокалом в руке, но не обнял ее и не поцеловал. Не настолько они были дружны.

— Привет, — почти стыдливо поздоровалась Стейси, хотя в ее взгляде ничего стыдливого не было. Просто такие у нее были манеры.

— Ты изумительна.

Стейси на секунду опустила глаза.

— Спасибо.

— Я правда очень рад тебя видеть, — сказал Уилл. — Честно говоря, я надеялся, что ты здесь будешь. Изо всех ребят, с которыми мы вместе ходили в среднюю школу, есть всего пара тех, кого мне по-настоящему хотелось увидеть. Рад, что ты сюда добралась.

— Я тоже очень рада, — кивая, отозвалась Стейси. Затем она взяла его за руку и слегка сжала пальцы. — Я собираюсь сыграть длинный ряд композиций, а потом, где-то в половине девятого, сделать еще один перерыв. Может, тогда нам удастся пообщаться побольше? Я хочу знать, как ты живешь.

— Я никуда не ухожу.

— Вот и хорошо.

Не сказав больше ни слова, Стейси растворилась во все растущей толпе.

От души глотнув «Капитана Моргана», Уилл покачал головой. На обратном пути его то и дело обступали люди, которые совсем не были его друзьями в средней школе. Скорее, они были просто знакомыми. Всякий раз Уилл тратил несколько минут на обмен любезностями и двигался дальше. Все до единого заверяли его в том, что еще непременно поговорят с ним либо тем же вечером, либо на следующий день. Уикенд ожидался длинный, всем должно было хватить времени вдоволь пообщаться со всеми.

Наконец Уилл вернулся к тому круглому столику, за которым он оставил своих друзей. Дэнни и Эрик оттуда исчезли, оставив четырех женщин общаться друг с другом. Уилл бросил всего один взгляд на Кейшу, жену Дэнни, и сразу же ощутил, что ей неловко. Да, Кейша вежливо улыбалась всем остальным, но Эшли, Эльфи и Лолли все-таки знали друг друга уже четырнадцать лет.

Увидев парней, разговаривающих с Ником у стойки, Уилл испытал нешуточное искушение к ним присоединиться. Однако вместо этого он пристроился на стуле Дэнни рядом с Кейшей.

— Ну что, Кейша, — с улыбкой сказал Уилл, ставя свой бокал на столик. — Судя по всему, этот уикенд станет для тебя предельно мучительным.

Уголок рта Кейши потянулся вверх в игриво-самодовольной полуулыбке.

— Не-а. Я всех вас, ребята, люблю. Нам не доводилось достаточно близко познакомиться, так что это прекрасный повод. А вот без всей остальной программы я бы как раз отлично обошлась. Знаете, если бы здесь были только вы, ребята, вот это было бы по-настоящему классно. Но… парад встречи выпускников средней школы Истборо и футбольный матч? — Она закатила глаза. — Пожалуй, завтра у меня будет одна головная боль.

— Не может быть! — воскликнул Уилл, распахнув глаза от деланного возмущения. — Ты пропустишь двойные хотдоги, сахарную вату и…

— И девушек из группы поддержки, — вставила Эшли, подаваясь вперед, чтобы выстрелить в Уилла многозначительным взором. — Смотри про девушек не забудь.

Прижав ладонь к груди, Уилл скроил на физиономии маску ущемленных чувств.

— Ты меня ранишь, Эшли. Пойми, они же сущие дети. Семнадцати-восемнадцатилетние девочки.

Лолли от души рассмеялась.

— Ох, Уилл, Бога ради. Как будто ты не станешь во все глаза на них пялиться.

— На что пялиться? — Тут Уилл нахмурился, а по его физиономии расползлась зловредная ухмылка. — На свою тюремную камеру?

Эльфи бросила на Кейшу заговорщический взор и понизила голос.

— Они все будут пялиться на девушек из группы поддержки. Не думай, что Дэнни в этом смысле невинен.

Кейша от нее отмахнулась.

— Ах, милочка, в этом мужчине нет ничего невинного. — Тут она со значением посмотрела на Лолли. — Ты уж мне поверь. Когда Дэнни бросает всего один взгляд, я уже знаю, куда он мысленно отправляется.

Все они рассмеялись, после чего невинная болтовня продолжилась, но теперь уже Кейша играла в ней куда большую роль. «Ну вот, здесь моя работа проделана», — с улыбкой подумал Уилл. Женщины едва заметили, когда он извинился и отправился к стойке, где парни затеяли оживленный разговор о девушках, которых они втайне (и не особенно втайне) желали в средней школе.

В тот момент, когда к стойке прибыл Уилл, все дружно на него посмотрели. Дэнни поднял кружку пива и указал ею на пустую эстраду.

— И, кстати, о тайных вожделениях. Похоже, у вас двоих очень личные отношения.

Уилл лукаво изогнул бровь.

— О да. Очень.

Ник улыбнулся, убирая кружку пива из-под крана.

— Неужели в мире появилась хоть одна женщина, с которой у тебя состоялось бы больше трех свиданий? С проклятием Кейтлин покончено?

— Нет никакого проклятия, — отозвался Уилл, нисколько не позабавленный вопросом Ника.

Дэнни хитро усмехнулся.

— В самом деле?

Но Ник уже перестал поддразнивать Уилла. Он отнес кружку пива женщине, расположившейся дальше у стойки, а затем опять вернулся к ним.

— Нет, серьезно, Уилл. Как долго ты еще будешь непостоянен с женщинами? В любовных отношениях есть нечто большее, чем пара недель ресторанов и секса.

Уилл огляделся.

— Будь так добр, Ник. Укажи мне в этом зале твою подружку или жену.

Бармен вздрогнул и отвернулся. Очевидно, удар пришелся в больное место.

— Ладно, Уилл. Мы просто друзья, высматривающие здесь старинных знакомцев, ладно. Никто не пытается ничего начать. Но что касается официального заявления, то несколько раз я добирался до чемпионских гонок. Да, всякий раз я сливал, но это не мешало мне снова и снова вставать на старт. Тебе просто приходится играть в эту игру.

Довольно долго лицо Ника оставалось серьезным, и Уиллу с Дэнни оставалось лишь молча на него глазеть. Затем нелепость сказанного начала до них доходить, и Уилл испустил смешок. Секунду спустя все четверо уже вовсю хохотали.

— Любовный роман согласно «Бостонским Красным Носкам», — заметил Дэнни.

— Конфуций с бейсбольной битой в руках, — добавил Уилл.

Ник окинул их испепеляющим взором и пошел обслужить очередного клиента. К тому времени, как он вернулся, Уилл с Дэнни уже перешли к другим темам. Все они принялись говорить одновременно, отчего у них получалось сразу два-три разговора. Друзья смеялись, то и дело друг друга подкалывая. Выпивка продолжала прибывать, и вскоре Уиллу стало казаться, что вся эта болтовня не занимает ровным счетом никакого времени.

Стейси снова была на сцене, исполняя там еще несколько славных мелодий. Наблюдая за ней, Уилл задумался, в какой мере сказанное Ником было правдой.

Некоторое время спустя Уилла стала одолевать странная рассеянность. Всего на секунду перестав обращать внимание на парней, он заглянул Дэнни за плечо и посмотрел на дверь. Когда он впервые взглянул на часы, была четверть восьмого. Семь минут спустя он опять с ними сверился.

Когда Уилл в третий раз сверился с часами, Ник с Эриком по уши погрузились в бурные дебаты на предмет тренерского состава «Патриотов Новой Англии», а Дэнни взял Уилла за руку и отвел в сторонку.

— Послушай, приятель, — сказал он, участливо сдвинув брови. — Что с тобой такое? Ну да, Кейтлин здесь нет. Но мне казалось, ты так и так не хочешь ее видеть.

Сперва Уилл вообще ничего не понял. Затем сложил все воедино. Итак, Дэнни заметил, как он посматривает на дверь.

— Нет. То есть, да. Я хочу ее видеть. Вернее, мне глубоко плевать, увижу я ее или нет. Я так прикидываю, она будет там завтра вечером, если не раньше. Ведь почти все там будут, верно? Но я вовсе не ее высматриваю. Майка. Я получил от него сообщение по электронной почте. Он написал, что будет здесь. Я его уже года три не видел и надеялся, что он…

— Майка? — спросил Дэнни, еще пуще хмурясь. Он прищурил один глаз — всякий раз, как он делал, когда пытался что-то сварить у себя в котелке. — Какого Майка?

Уилл принялся над ним насмехаться.

— Да Майка. Майка. Самого обычного. Что значит «какого Майка?». Майка Лейбо, блин. Он написал мне, что приедет…

Увидев выражение на лице Дэнни, Уилл резко осекся. Затем немного поморгал, словно это могло избавить его от зрелища того сурового неодобрения, которое было буквально вырезано на лице Дэнни Пламера.

— Послушай, Уилл. Я знаю, что прошло уже много времени, и ты мог подумать… — Дэнни покачал головой. — Но это все равно ни хрена не смешно. Честное слово. Просто ни хрена.

Уилл растерянно наклонил голову.

— Что не смешно? О чем ты толкуешь? Мне что, нельзя хотеть его увидеть? Или мне нельзя чувствовать себя обосранным из-за того, что он написал, что приедет, и не…

Дэнни внезапно скривился и отвернул голову в сторону, словно Уилл только что выпустил газы и тем самым его оскорбил. Уилл был так ошарашен, что мигом умолк. Лучший друг только что с явным отвращением от него отвернулся. Дэнни был большим шутником, но теперь в его манерах не было ничего похожего на проказливость.

— В чем дело? — настойчиво спросил Уилл.

Внезапно Дэнни снова на него посмотрел. Да так, что своим гневным взором буквально пригвоздил Уилла к полу.

— Майка, значит, ждешь? Майка, блин, Лейбо?

Уилл широко развел руками.

— Ну да. А что?

Бросив быстрый взгляд на столик, где Эрик уже присоединился к своей жене и остальным женщинам, Дэнни сделал глубокий вдох, после чего шумно выдохнул. Глядя на Уилла в ответ, он стал заметно спокойнее. Однако отвращение в его глазах сменилось чем-то вроде разочарования.

— Очень может быть, приятель, ты уже все это проехал. А мне про его похороны до сих пор снятся кошмары. Для меня это никогда не станет смешно.

Уилл почувствовал, как все его тело начинает цепенеть. Его рот сам собой раскрылся.

— Похороны? О чем ты… нет, на хрен. Так ты говоришь, что Майк умер? Проклятье, когда же это…

Дэнни поднял руку, призывая его замолчать.

— Стоп. — Он гневно сузил глаза. — Когда кончишь прикидываться таким раздолбаем, вспомнишь, где наш столик.

В ошалелом молчании Уилл наблюдал за тем, как его лучший друг поворачивается и уходит прочь.

«А мне про его похороны до сих пор снятся кошмары». Так сказал Дэнни. Но Майк не мог быть мертв. Уилл всего неделю тому назад получил от него сообщение по электронной почте.

И все же теперь, когда Уилл об этом задумался, испробовал это понятие своим разумом, в голове у него вдруг обнаружился легкий шепоток воспоминания, что-то про автокатастрофу, виновник которой скрылся с места происшествия.

И еще про похороны.

Глава третья

Выше, на эстраде, Стейси рычала в микрофон и лукаво улыбалась, исполняя песню Шерил Кроу «Став Маккуин». Добрая дюжина людей, бросив свои места в укромных уголках, собралась потолкаться и потискаться перед эстрадой. Нескольких из танцующих Уилл в упор не узнавал, да и все остальные представали ему лишь постаревшими версиями знакомых лиц. Народ, что стоял позади, тоже начал приплясывать, так что Уилл оказался заперт в ловушку, окруженный с обеих сторон смеющимися, крутящимися в танце людьми.

Неистово-благотворная энергия исходила от этих людей точно так же, как пот и алкоголь из пор у них на коже, однако Уилла она никак не затрагивала. Вечернее празднество буквально бурлило вокруг него, но он больше не ощущал себя его частью. Яркие платья женщин внезапно стали казаться Уиллу вульгарными, а их смех — непристойным. Внутри у него словно бы образовалась некая пустота.

Уилл чувствовал свою абсолютную отчужденность, словно бы он странным образом фазировал в некую серую неизвестность, полностью выпал из существования.

Остальной мир продолжал крутиться вокруг него, но Уилла там больше не было. У него порой бывали подобные сновидения, и они всегда его ужасали. Сам зал сделался теперь каким-то сновидным, и даже воздух, которым дышал Уилл, казался ему не вполне обычным. Голоса представлялись слишком громкими, а музыка почему-то приглушенной.

Уилл закрыл глаза, чувствуя, что покачивается, зная, что вот-вот потеряет сознание, но понимая, что он не в силах ничего с этим поделать.

— Уилл? — позвал негромкий голос, и нежная рука привела его в равновесие.

Глаза Уилла распахнулись. В поле его зрения вплыло утонченное, неземное лицо Мартины Динст. Глаза ее сузились от участия, но, если не считать крошечных черточек в уголках рта, вид у одноклассницы Уилла был такой, словно за эти десять лет она не постарела ни на один день.

— С тобой все хорошо? — спросила Мартина.

Уилл тупо на нее уставился. В горле у него пересохло. Эта женщина совершенно не изменилось, и все же Уиллу казалось, что изменились его глаза — или, возможно, манера видения. Мартина всегда была красивой, но теперь она выглядела просто ослепительной. Грация и элегантность, которые всегда были ей присущи, теперь казались куда более яркими, жизненными.

— Привет, — сказал Уилл, выдавливая из себя улыбку, которая показалась ему вымученной и фальшивой. — Я… я в полном порядке. Просто у меня была по-настоящему длинная рабочая неделя. — Уилл перевел дух, приподнял подбородок и встал чуть прямее, не желая, чтобы Мартина подумала, будто он пьян или еще под каким-то кайфом. — Между прочим, ты потрясающе выглядишь.

Улыбка Мартины была очаровательной и в то же самое время едва ли не царственной. Впрочем, в ней всегда присутствовала толика величия.

— Спасибо. Ты тоже очень славно выглядишь. Если не считать того, что ты так бледен, как будто вот-вот упадешь в обморок.

Уилл негромко рассмеялся, и ему показалось, будто немного краски вернулось обратно в мир. Сюрреальный налет на всем окружающем словно бы оттуда сошел. Как будто волна схлынула с берега. Однако Уилл был осторожен, боясь, что она опять туда нахлынет. Когда же этого не случилось, он снова улыбнулся, и на сей раз собственная улыбка показалась ему более уверенной и настоящей.

— Очень длинная неделя, — повторил Уилл.

— Ты не один такой, — сказала Мартина. — Лично я вчера прибыла из Вены. И по-прежнему нахожусь в другом часовом поясе.

На краткое мгновение Уиллу показалось, что он сумеет выправиться, сумеет перевести дух и нырнуть обратно в поток этого вечера. Однако затем к нему снова вернулись слова Дэнни заодно с призраком воспоминания о чем-то, чего он вроде бы прежде не испытывал. Нет, это было не дежа вю. Скорее это была противоположность дежа вю.

Кейтлин рыдала, все ее лицо было в слезах. Сила быстро уходила из ног Эшли, пока она, сползая по ряду шкафчиков в коридоре, крепко садилась на кафельный пол.

«А мне про его похороны до сих пор снятся кошмары».

«Боже, — подумал Уилл, стараясь не показывать Мартине своего потрясения. — Майк Лейбо мертв?»

Это было никак невозможно. Полностью, совершенно немыслимо. У Уилла не было никаких воспоминаний о похоронах — разве что клочок воспоминания, роза, что упала на гроб, уже лежащий в земле, кусочки грязи рассыпаются по древесине, — но Дэнни определенно его не дурачил. Уилл видел это у него в тазах. Дэнни мог шутить по поводу уймы вещей, почти всего на свете, но только не об этом.

— Проклятье, — пробормотал Уилл, мотая головой. Затем он сфокусировался на Мартине Динст. — Послушай, Мартина, ты ведь помнишь Майка Лейбо, правда?

Глаза ее тут же покрыла грустная поволока.

— Конечно, помню, Уилл. Кто мог его забыть? Какой же он был славный парень! Тот день, когда об этом объявили в школе, когда он погиб… тот момент навеки врезался в мою память. Майк по-прежнему остается моим единственным умершим другом. Возможно, мне в этом смысле повезло.

Уиллу никак было не совладать с дыханием. Глаза горели, как будто он собирался заплакать, но никаких слез не текло.

— Ага. Возможно, и повезло, — прохрипел он. В глазах у Мартины вновь появилось участливое выражение, но Уилл почему-то больше не мог выносить ни секунды разговора с ней. Нет, только не теперь.

— А знаешь, что? Я бы с радостью опять с тобой встретился. Я однажды бывал в Европе, еще когда учился в университете, и всегда хотел снова туда отправиться. Очень хотелось бы побольше с тобой пообщаться, но сейчас я правда не очень хорошо себя чувствую. Ты останешься на другие события, которые состоятся в этот уикенд?

Мартина, хмурясь, кивнула.

— Я буду здесь весь уикенд. А ты просто хорошенько отдохни и приди в себя, ладно? Ты можешь вести машину? Быть может, кому-то следовало бы отвезти тебя домой.

— Я живу в Сомервиле.

— Тогда, быть может, в отель? — предложила Мартина.

Уилл сделал еще один глубокий вдох и помотал головой, стараясь не проявлять пренебрежения к ее доброте.

— Все будет в полном порядке.

Они попрощались, и Уилл повернулся, собираясь отправиться назад к своему столику. Однако стоило ему это сделать, как он тут же заприметил Стейси. Взмахнув волосами, она выдала финальные аккорды одной из песен «Иглз», выпущенной в эфир еще раньше, чем все они родились.

— Спасибо, — сказала Стейси, когда зал взорвался аплодисментами. На лице у нее снова сияла все та же понимающая улыбка. — Так классно снова всех вас увидеть. Сейчас я сделаю перерыв, а потом сыграю еще один ряд вещей для сегодняшнего вечера. Знаете, ребята, настоящее удовольствие для вас играть. Спасибо, что пригласили.

В свете огней, что освещали эстраду и микрофонную стойку, россыпь веснушек у Стейси на переносице странным образом казалась темнее. Когда она пристроила гитару к табурету и сошла с эстрады, ее лицо выражало неподдельное удовольствие.

Уилл помедлил на своем пути назад к столику. Теперь он ждал, пока Стейси к нему подойдет. Когда она одолела половину разделявшего их расстояния, улыбка исчезла с ее лица, а в тазах появилась откровенная тревога.

— Привет. С тобой все хорошо?

— Нет, — признался Уилл, надеясь, что она прочтет сожаление в его тоне. — Мне правда нехорошо. Пожалуй, я поеду домой. Ты будешь завтра на матче?

Какое-то время Стейси стояла в задумчивости, пожевывая нижнюю губу.

— Да, — хорошенько подумав, сказала она. — Я там буду. А ты приходи в себя, хорошо?

— Скорее всего, я просто перетрудился, — солгал Уилл.

Стейси кивнула, подаваясь вперед и слегка чмокая его в щеку, а затем отвернулась.

— Завтра увидимся, — бросила она через плечо. А в следующее мгновение Стейси уже направлялась в другой конец зала, вежливо откликаясь на комплименты по мере того, как она протискивалась сквозь толпу.

Уилл выбросил ее из головы вместе со всем, что случилось тем вечером. Таков был единственный способ, посредством которого он мог ставить одну ногу впереди другой, единственный способ, посредством которого он мог хоть как-то продолжать действовать. Сейчас Уиллу следовало целенаправленно избегать мыслей об определенных вещах. И все же он знал, что вечно выбрасывать эти мысли из головы он не сможет.

Уилл направился к тому столику, где сидели его друзья, аккуратно огибая стулья, слишком далеко отодвинутые от их мест, стараясь не смахивать на пол пиджаков, что висели на спинках. Несколько человек с ним поздоровалось. Уилл сумел улыбнуться, даже пожать пару-другую рук и пообещать, что непременно повидается со всеми этими людьми завтра утром на футбольном матче.

Эшли первой его заприметила, хотя и погрузилась с головой в разговор с Эльфи и Лолли. Стоило ее взгляду упасть на Уилла, как улыбка мгновенно испарилась с ее лица. Несмотря на то, что мысли Уилла больше походили на коктейль из болотной жижи, он не смог удержаться от смеха.

— Должно быть, я и впрямь хреново выгляжу, судя по выражению твоего лица.

Услышав эти его слова, все остальные за столиком повернулись на него посмотреть. От Уилла не ускользнул холодный блеск в глазах Дэнни. Ему больно было видеть этот блеск, больно было сознавать, что в этот самый момент лучший друг считает его полным засранцем.

— И впрямь, братишка, — честно сказал Эрик. — Хреновей не бывает. Что случилось?

— Наверное, я что-то такое съел, — промямлил Уилл. Его взгляд перескакивал с одного лица на другое, помедлив ненадолго на Эшли, прежде чем наконец сосредоточиться на Дэнни. — Поеду домой. Прикидываю, мне теперь нужно немного отдохнуть, чтобы не пропустить весь уикенд.

— Отличная мысль, — тоненьким голоском пропищала Эльфи. — Тебе понадобится вся твоя энергия, чтобы как следует понаблюдать за теми девушками из группы поддержки на завтрашнем матче.

На ответную ухмылку у Уилла уже просто не было сил, но Эрик изобразил ее за него.

— На самом деле мы восхищаемся их атлетизмом, — сказал он. — И синхронностью движений. Это же целая наука.

Эшли ткнула мужа кулачком в плечо и обожгла укоризненным взором. А затем снова повернулась взглянуть на Уилла.

— Осторожнее за рулем, — сказала она, разыгрывая старшую сестру. — А завтра мы прибережем для тебя местечко.

— Я обязательно приеду, — пообещал Уилл.

Затем он безо всяких дальнейших колебаний направился к двери. Дальше ему предстояло спуститься по лестнице, выбраться из ирландской таверны «У Лайама», залезть в машину и укатить прочь от невозможного.

* * *

Оказавшись на Массачусетской магистрали, Уилл включил погромче радио и наполовину опустил передние стекла, позволяя прохладному воздуху со свистом врываться внутрь, надеясь, что он прочистит ему мозги. Болезненное ощущение в животе, сочетавшееся с безумным удивлением, теперь сменилось мрачным гневом, что, точно желчь клокотал у него в глотке.

«Чертовы раздолбаи», — возмущенно думал Уилл.

Наверняка это была шутка. Самый возмутительный розыгрыш, о каком Уилл когда-либо слышал. И ведь какой хитроумный! От Дэнни Пламера он никогда подобного коварства не ожидал. А кроме того, в голове у Уилла плавали какие-то образы, отрывки воспоминаний, которых он решительно не понимал. Еще он ощущал фрагменты эмоций, которые ускользали от его разума, как только он пытался их осознать и осмыслить. Впрочем, все это могло объясняться силой утверждения Дэнни вкупе с абсолютно подлинным изнеможением. Да, Уилл устал гораздо больше, чем ему казалось. Это, по крайней мере, было истинной правдой.

Флаг средней школы Истборо приспущен. Родители купили Уиллу черный костюм, и его отец полирует сыну ботинки. Если Уилл позволит своим глазам закрыться, он совершенно точно увидит щетку, скользящую по черной коже.

Но он не закроет глаз. Именно так безмозглые идиоты разбивают свои машины. Засыпая за рулем.

Крест у дороги, мемориал, торопливо воздвигнутый не из дерева и стали, а из цветов, карточек, фотографий и свеч, мерцающих свеч. На улице Уилл находит кое-что, не замеченное полицией, — обломок зуба, выбитого изо рта Майка, когда тот долбаный сукин сын, грязный убийца, сбежавший с места происшествия…

— Нет! — воскликнул Уилл, вскидывая голову и резко выворачивая руль влево, чтобы выправить курс. Он уже начал засыпать, смещаться на соседнюю полосу.

Помотав головой, Уилл еще громче включил радио. Затем, скрипя зубами, еще сильней выжал педаль газа. Стрелка спидометра запрыгала между семьюдесятью и семьюдесятью пятью милями в час. Он непременно должен был добраться домой. Там находились вещи, в которые Уиллу отчаянно требовалось заглянуть, вещи, к которым ему обязательно следовало прикоснуться, повертеть их в руках. Уилл знал, что как только он это сделает, он сможет изгнать все это безумие из своей головы.

Безумие. Звук этого слова очень ему не понравился.

Дорога гудела под колесами. Задние габаритные фонари светились впереди, а в зеркале заднего вида сияли слишком яркие фары. Уилл протянул руку и отвернул зеркало в сторону, желая убрать эту излишнюю яркость с глаз долой.

И все же глаза по-прежнему горели, обещая слезы, но Уиллу просто не о чем было плакать. Вот в чем была вся дьявольщина. После окончания средней школы Уилл потерял контакт почти со всеми своими одноклассниками, кроме самых близких друзей. Чаще всего он виделся с Дэнни, потому что они жили в одном и том же районе, но с Майком он постоянно держал связь. Открытки на Рождество, сообщения по электронной почте четыре-пять раз в год. Проклятье, да ведь Майк был на той выпускной вечеринке у Эшли.

Уилл это знал. Он отчетливо это помнил. Все они там собрались. Майк смешивал всем ром с кока-колой, отчего Эрик в конечном итоге пошел тошниться в кусты. После того как Уилл с Кейтлин ушли наверх в спальню Эшли для небольшого интимного времяпрепровождения, Майк и Дэнни пели им серенады из цветочного садика под окном.

— К черту, — прорычал Уилл. Холодный ветер хлестал его по щекам. Он уже полностью проснулся и внимательно оглядывал лежащую впереди дорогу. Мотор громко гудел, и Уилл заметил, что стрелка спидометра доползла до восьмидесяти миль в час. Тогда он немного сбавил ход. Все это время он так крепко сжимал руль, что костяшки его пальцев побелели, как мел.

После окончания школы они с Майком встречались и болтались вместе всякий раз, как праздники или летние каникулы возвращали их домой в Истборо. После окончания университета Майк переехал в Финикс. Его тамошний адрес имелся в адресной книге Уилла. А книга лежала в квартире.

Поминки. Цветы. Билл, дядюшка Майка, так негромко напевает «Паренька Дэнни» себе под нос, что никто, кроме Уилла, его не слышит.

Нет. Невозможно. Просто немыслимо.

Уилл забарабанил кулаками по рулю, и тот испустил изумленное бибиканье.

«Мы же только что, на прошлой неделе, обменялись сообщениями по электронной почте, — подумал Уилл. — А на той выпускной вечеринке у Эшли он сделал запись в моем долбаном альбоме: „Уиллу, другу гораздо лучшему, чем большинство из нас заслужило"». Уилл мысленно различал знакомый почерк, видел эту надпись, как раз над фотографией Майка.

Над фотографией Майка. Как фотография Майка вообще могла попасть в альбом, если их всех снимали для альбома уже после того, как Майк погиб? Ответ был очевиден — никак не могла. Значит, Майк Лейбо просто не мог быть мертв.

Уилл мрачно сжал ладонями руль и усилием воли заставил себя прекратить об этом думать, сосредоточиться на том, чтобы добраться до своей квартиры и найти там те доказательства, которые, он не сомневался, его там ждали. Доказательства, которые разом сделали бы лживыми гнев и разочарование Дэнни Пламера, а также грустные реминисценции Мартины Динст.

«А мне до сих пор снятся кошмары про его похороны».

Голос Дэнни, точно заезженная пластинка, продолжал проигрываться у него в голове, но Уилл больше его не слушал.

* * *

Когда Уилл наконец доехал до своей квартиры, то быстро взбежал вверх по лестнице. В затылке по-прежнему сидела тупая боль, но усталости он уже не чувствовал. Если уж на то пошло, Уилл чувствовал себя полностью проснувшимся, буквально наэлектризованным решимостью — или, быть может, то было просто отчаяние. Отперев дверь, Уилл распахнул ее настежь, да так и оставил. Ключи позвякивали в замке у него за спиной, пока он спешил дальше по коридору. В душе у Уилла по-прежнему сражались противоборствующие эмоции. Хмуро сдвинув брови, он зашел во вторую ванную комнату.

Адресная книга лежала рядом с экраном компьютера.

Уилл понятия не имел, где остановился бы Майк, если бы он все-таки вернулся в Массачусетс на встречу выпускников. Первым логичным вариантом стал бы дом его родителей, но у Уилла не было даже догадки на предмет того, живет ли семья Лейбо по-прежнему где-то в окрестностях, а если живет, то где именно.

Впрочем, это не имело особого значения. Там, в Аризоне, у Майка имелись свои обязанности и привязанности — работа, невеста, друзья. Он должен был время от времени проверять свою электронную почту и автоответчик. Все, что в таком случае от Уилла требовалось, это позвонить Майку и оставить ему сообщение, после чего вся эта чепуховина благополучным образом разрешится. И если это был розыгрыш (а как же иначе?), и если Майк в нем тоже участвовал, что ж, тогда у Уилла непременно найдется для него несколько отборных словечек.

Беря в руки адресную книгу, Уилл невольно задрожал. Холодок подобрался к его загривку, и книга показалась ему необычно тяжелой. Уилл уставился на ее бирюзовую обложку, и его вдруг охватило странное побуждение вовсе ее не открывать, положить обратно на стол.

Образы, которых он совершенно не желал видеть, внезапно вспыхнули у него в голове, и Уилл на мгновение крепко зажмурил глаза, массируя переносицу и отчаянно пытаясь отогнать незваных гостей. Озноб прошел. Теперь все его тело словно бы наполнилось колким теплом.

Затем Уилл нахмурился, встряхнул головой, и пролистнул книгу до раздела «Л». Имя Майка Лейбо было вторым по счету из всех, какие он до сих пор вписал в этот раздел, вторым адресом человека, чья фамилия начиналась на букву «Л».

Вот только его там не было.

— Нет, — вслух прошептал Уилл, мотая головой. В лице у него стала ощущаться странная немота, а глаза начали наполняться слезами, как будто он собирался заплакать.

Второй в разделе «Л» значилась Энджи Лестер, женщина, работавшая в отделе сбыта «Трибы», с которой у Уилла несколько лет тому назад состоялось всего три свидание Уилл гневно воззрился на страницу, словно был способен ее запугать и тем самым заставить ее разрешить смятение у него в голове. Однако несовместимые мысли и воспоминания по-прежнему там оставались.

Уилл перелистнул книгу на следующую страницу, а потом еще дальше. Добравшись до конца всех записей на букву «Л», он не нашел ровным счетом никаких упоминаний о Майке Лейбо.

— Чушь, — пробурчал Уилл себе под нос. — Полная чушь.

Тогда он взял телефонную трубку и набрал номер справочного стола. Когда холодный цифровой голос спросил у него имя, фамилию и название города, Уилл громко их отчеканил: «Майкл Лейбо. Финикс, штат Аризона». Однако ему пришлось изо всех сих сдерживаться, чтобы не начать орать в телефон о том, что он только что обменялся с этим парнем сообщениями по электронной почте, что он где-то в начале июля разговаривал с Майком по телефону.

Пока Уилл дожидался ответа, он прикусил нижнюю губу и закрыл глаза. Комок льда образовался у него в груди, потому что он уже понял, каким станет ответ.

Никакой Майкл Лейбо в Финиксе, штат Аризона, не проживал.

Разум Уилла принялся отчаянно искать осмысление происходящего. Не далее как на прошлой неделе они с Майком строили планы насчет того, чтобы встретиться в воскресенье, потому что посещать встречу выпускников на тот момент Уилл не был настроен. Не мог же он себе это вообразить! Затем нервный смешок слетел с его губ, и Уилл хлопнул себя ладонью по лбу. «Идиот», — буркнул он себе под нос, включая компьютер. Да, он удалил просмотренную электронную почту, но эта операция всего лишь отправила ее из папки входящих в папку удаленных сообщений. Некоторые компьютерные системы через регулярные промежутки эту папку опустошали, однако Уилл намеренно позволял своим удаленным сообщениям накапливаться, несколько раз досадно устранив информацию, которая впоследствии ему понадобилась. Уилл ритмично кивал головой, молча призывая компьютер быстрее выполнять начальную загрузку, а затем подключился к Интернету, чтобы получить новую электронную почту. Как только новые сообщения начали загружаться, он щелкнул мышкой на папку удаленных и принялся их просматривать, одновременно пытаясь припомнить адрес электронной почты Майка. Затем Уилл стал проверять адресную книгу своей электронной почты, но в процессе этого занятия вдруг понял, что не ожидает найти искомую информацию.

Откинувшись на спинку кресла, Уилл уставился на экран. Голова все еще болела, но теперь боль, казалось, распространилась по всему его телу — тупая, ноющая, уходящая глубоко, в самые кости.

Раздался негромкий звонок, оповестивший Уилла о том, что новая электронная почта закончила загружаться. Тогда он почти машинально щелкнул мышкой, открывая папку входящих. Там оказалось больше дюжины новых сообщений, но Уилл стал вяло и безразлично просматривать имена, теперь уже точно зная, что Майка Лейбо он там не найдет.

Как же так могло получиться?

Девочки в черных платьицах, вереница людей тянется по неровному газону у кладбища «Пайн-Хилл», воротник новой белой рубашки слишком тугой, и ему начинает казаться, будто его душат, как будто он потеряет сознание раньше, чем священник умолкнет и отпустит всех с миром…

Два слова буквально выпрыгнули на Уилла с экрана, обратный адрес одного из новых сообщений в папке входящих. «Недоставленное сообщение».

Дрожа, Уилл подался вперед над столом, вцепляясь пальцами в волосы и прижимая ладони ко лбу. Сильная головная боль перешла теперь на новую степень неистовства — тупая пульсация сменилась осколками льда, что буквально простреливали его череп, пронизывая все тело острой бритвой. Уилл внезапно почувствовал, что его голова не сможет и дальше содержать в себе несовместимые образы, противоположные воспоминания, которые с лязгом сталкивались у него в мозгу. Там уже просто не хватало места.

— Господи Иисусе, — прошептал Уилл. Хотя он часто произносил эти два слова в порядке ругательства, на сей раз это была молитва.

Отпихнув назад свое кресло, Уилл так резко встал, что чуть было его не опрокинул. Одна из стен комнаты была целиком покрыта книжными стеллажами, и Уилл, пошатываясь, скованно туда направился, не видя там никакой цели и чувствуя, что просто блуждает по своему кабинету. Лишь когда он упал на колени и начал стягивать с самой нижней полки громадные тома — атласы и разнообразные альбомы, только тогда в разум Уилла стало просачиваться понимание собственных намерений.

Уилл неловко хватал книги, и они переворачивались, шлепаясь друг на друга и рассыпаясь по полу. Затем Уилл принялся вяло их перебирать, пока не нашел гладкой, сравнительно тонкий том в синем переплете, который он, собственно, и искал. Тот самый, в золотом листке на обложке которого значилось: «Средняя школа Истборо».

Затаив дыхание, Уилл стал пролистывать альбом. Мысленно он по-прежнему видел почерк Майка и ту надпись, которую он сделал на выпускной вечеринке у Эшли. Однако тот образ в голове у Уилла стал теперь смутным, расплывчатым, и он даже не смог в точности припомнить ту фразу, которую Майк написал над своей фотографией.

Ванесса Лалли. Марк Льюнг.

Там не было никакой фотографии Майка Лейбо. И никакой надписи, естественно, тоже.

Словно бы двигаясь сами по себе, пальцы Уилла принялись переворачивать страницы. Пленник собственного нездорового любопытства, насаженный на острый меч ужаса, что мучительно вращался в его животе, Уилл долистал страницы до самого конца альбома. И за несколько страниц до конца какая-то часть его разума (судя по всему, совсем недавно выкованная) уже знала, что он там найдет.

Фотографию. Но не ту, которую Уилл мысленно видел в альбоме, а другую, реальную. Иной, более мирный снимок, пожертвованный родителями Майка.

Вечная память. Майкл Пол Лейбо. Мы никогда тебя не забудем.

— Будь оно все проклято. — Уилл выпустил из рук синий альбом. Его правая рука дрожала, пока он поднимал ее, чтобы прикрыть потрясенно разинутый рот. — Будь оно все проклято, — снова произнес Уилл, а затем повторил то же самое еще несколько раз, точно мантру. Глаза жгло, но лишь когда Уилл ощутил соль у себя на губах, он понял, что плачет.

Рыдает над утратой очень дорогого ему человека.

Горюет о друге, погибшем больше десятилетия тому назад, который так никогда и не стал мужчиной. Никогда не переехал в Финикс. Никогда не обзавелся невестой.

— Что за дьявольщина со мной творится? — прохрипел Уилл, обращая свой вопрос к теням в сумрачном кабинете, едва ли не веря в то, что они откликнутся, что некий голос из эфира прошепчет ему ответ.

Прошло несколько минут, прежде чем Уилл понял, что слегка покачивается взад-вперед, глазея на рассыпанные перед ним на полу книги. В числе прочих там была биография Гудини, чья фотография украшала стену домашнего кабинета Уилла точно так же, как и рабочего. А среди нескольких разбросанных по полу научно-исследовательских трудов имелась книга «История магии», которую Уилл приобрел для учебных целей, еще в университетские годы.

Уилл перестал раскачиваться. Хмурясь, он поднял с пола биографию Гудини и бросил ее на какой-то другой том. Некое предположение мелькнуло у него в голове подобно вспышке, выпущенной в ночное небо лишь затем, чтобы упасть в океан и погаснуть. Гудини развенчал всю эту чепуховину. Как удобно было бы иметь возможность обвинить во всем происшедшем магию. Насколько все было бы проще. Уилл с радостью заключил бы в объятия любое другое объяснение случившегося, нежели то, которое казалось ему так дьявольски очевидно.

«Я деградирую, — подумал он. — Мой разум деградирует».

Ужас, охвативший Уилла при этом зарождающемся понимании, невозможно было сравнить ни с чем, уже им испытанным. Он содрогался всем телом, вставая с пола, а затем ковыляя в туалет, чтобы отлить. Стянув с себя джинсы, Уилл невесть как сумел найти дорогу в спальню.

Долгие часы он просто лежал там в темноте, глазея в потолок. Как Уиллу ни хотелось, чтобы сон объял его и унес прочь от невнятной путаницы мыслей и воспоминаний, этого никак не получалось. Головная боль уже стала уже чем-то вроде тумана, который, казалось, вконец его дезориентировал.

Вечер, проведенный за расписыванием пульки во время рождественских каникул на первом году университета. Майк, который никогда не был особенно хорош в пульке, теперь напрактиковался и легко обыгрывает Уилла, потягивая мятный шнапс «Румпль Минце» прямо из бутылки, тыльной стороной ладони вытирая влажные губы.

Пока глаза закрывались, и Уилл наконец начинал отплывать в сон, его разум подвергся настоящей атаке целого ряда калейдоскопично вспыхивающих образов. Майк вручает ему туристский буклет про Аризону, убеждая Уилла прибыть с визитом. Они вместе проводят уикенд у Кейп-Кода летом между первым и вторым курсами университета. Вовсю подпевают группам на сборном концерте во Флит-Центре в Бостоне.

Однако все эти образы уже начинали стираться, края их обугливались и загибались, точно у горящих в голове у Уилла фотографий. Они были попросту ошибочными. Невозможными. Такого никогда произойти не могло.

Нет, уже не могло. Только не теперь, когда Уилл так ясно помнил то утреннее объявление директора Чедберна об автокатастрофе, в которой погиб Майк Лейбо, причем его убийца скрылся с места происшествия. Только не теперь, когда каждый миг страдания Уилла в последующие дни был буквально выгравирован в его памяти. И поразительно тихие поминки, на которых никто еще не восстановился от шока в той мере, чтобы хоть что-то сказать. Похороны, рыдающие девочки, упавшие розы и белый воротничок, который так жал ему шею.

Майк Лейбо был мертв.

И все эти годы спустя горе Уилла по-прежнему было открытой раной.

Глава четвертая

Алюминий. Ржавчина.

Во рту металлический привкус, как будто он жевал алюминиевую фольгу. Эшли, бледная и потрясенная, плачет, сползая по шкафчику и с размаху садясь на кафельный пол. Его пристальный взгляд мечется по коридору. Сейчас перемена, и толпа должна вовсю сновать туда-сюда. Должна. Но вместо этого все ребята оцепенели, просто стоят и таращатся в потолок. Глаза дружно ищут динамики, из которых только что донеслись суровые и бескомпромиссные слова.

Очень скоро начнутся шепотки. Сердца опять станут биться. Ребята, которые не знали Майка Лейбо или которые знали его только мимоходом, будут всего лишь малость напуганы. Смущены мыслью о том, что парень их возраста — любой парень их возраста — может умереть. Это не вечерние новости по телеку и не какая-нибудь история, раскрученная обществом «Ученики против вождения в пьяном виде». Это про парня, мимо которого они проходили в школьных коридорах, с которым, может статься, вместе ездили в автобусе.

Такой мерзости просто не должно было случиться. Только не здесь. И только не с кем-то, кого они знали.

В этот застывший момент он видит все это в глазах, читает их мысли и слышит, как они разом делают вдох. Теперь в школу придут члены городского совета учителя и администраторы станут трендеть предостерегающие речуги. Будет приспущенный флаг.

Металлический привкус во рту настолько силен, что он вздрагивает и пробегает языком по зубам в попытке его стереть. Но привкус никуда не девается. По коже бегает щекотка, и он испытывает странную жажду. Рыдания Эшли умолкают, когда она плотно прижимает ладонь ко рту, но тоже никуда не деваются. Да и ладонь Эшли прижимает ко рту просто от ужаса, а вовсе не потому, что стыдится своих рыданий. Каштановые волосы падают ей на лицо. Кейтлин снова и снова шепчет молитвы, обращенные к Сыну Божьему, прикрывая глаза ладонью, как будто вокруг сияет слишком яркое солнце, как будто они не находятся в тенистых коридорах средней школы Истборо.

Щеки совсем онемели. Ноги — мертвая плоть, слишком тяжелая, чтобы поднять. На распухшем языке прилипчивый привкус алюминия. В дальнем конце коридора, у подножия лестницы, закрыв глаза, стоит Брайан Шнелль. Губы его сжаты и вытянуты, словно для поцелуя. Он так покачивается, как будто в любую секунду может упасть.

Уилл наблюдает за тем, как глаза Брайана постепенно раскрываются.

Люди опять начинают двигаться, но теперь в их перемещения вкрадывается какая-то похоронная поступь, а их голоса звучат невнятно и приглушенно. Дэнни садится на корточки, чтобы помочь Эшли встать, что-то нежно ей шепчет. А Кейтлин ждет его, бледная, как труп, и в то же самое время поразительно прекрасная. Ее глаза обращены вверх и глядят в потолок.

— Просто не верится, что он… что он так это сделал. Просто… просто вот так об этом объявил, как будто это так, ничего особенного. Как будто Майк стал учеником месяца или еще кем-нибудь в таком духе. Господи Иисусе, как будто он объявил о празднике в честь футбольного матча.

Алюминий. Во рту…

— Господи Иисусе, — снова говорит Кейтлин, но теперь уже шепотом, еле слышно. И смотрит прямо на него. — Уилл, у тебя кровь. У тебя весь рот в крови.

Его дрожащие пальцы так дико порхают вокруг рта, как будто не могут его найти. Когда же они наконец натыкаются на подбородок, он чувствует липкую, холодную влагу. Затем пальцы касаются нижней губы, и она болит. Язык пробегает по рту, и металлический привкус становится еще сильнее, чем раньше.

Он пялится на собственные пальцы, красные и скользкие от крови.

В тот самый момент, как через систему динамиков были произнесены те слова, он прокусил себе нижнюю губу. Теперь, ощупывая рот, пальцы находят рану, теребят ее края, и он тупо прикидывает, не попытаться ли ее расширить, не попытаться ли протолкнуть палец насквозь, пока ноготь не упрется в эмаль окровавленных зубов?

Тут он чувствует, как лицо морщится, мышцы сами собой сокращаются, и льются слезы.

— Ну почему Майк? — хрипит он. — Ну почему именно он?

Толпа снова начинает бурлить, струится к классным комнатам и шкафчикам. Все друзья теперь смотрят на него, он чувствует на себе их глаза, но не может встретить их взглядов. Усилием воли заставляя ноги двигаться, он оставляет позади Эшли, Дэнни и Кейтлин — Кейтлин, свою любимую, — ковыляя по коридору и заворачивая за угол по пути в мужской туалет.

Дверь с шумом распахивается, грохает о кафель. Кафель, похоже, трескается, а затем шуршит у него за спиной, пока закрывается дверь. Он заходит не в первую кабинку, а в третью, которую он всегда выбирал. Оказавшись внутри, запирает щеколду. На обратной стороне дверцы есть крючок для пиджака — чудесным образом целый и невредимый. И теперь он хватается за этот крючок, почти на нем виснет, крепко прижимаясь лбом к холодному металлу туалетной кабинки.

Алюминий. К металлическому привкусу во рту теперь присоединился соленый. Кровь и слезы.

В голове снова вспыхивает видение спальни у него дома где разноцветные свечи и кусочки кожи рептилий, резной тис и ветки ясеня, красные ленты, лечебные травы и сушеные яблоки. Еще там книги, две из которых украдены из специального собрания в библиотеке. Помнится, он засунул их себе в штаны и вынес наружу, пока Брайан отвлекал внимание библиотекаря. Все эти вещи лежат в коробке у него в платяном шкафу. В коробке, которую он не открывал с прошлого года. А не открывал он эту коробку просто потому, что все ее содержимое — одна чепуха.

Да, одна чепуха, и все же теперь он о ней думает, хотя сам того не желает.

Искорка, плывущий апельсин, стакан крови, фокус с памятью, порез залеченный так, как будто его никогда и не было. Ерунда. Игрушки. Дурачество. Определенно не магия.

Чепуха.

Нет такой вещи, как магия.

Есть лишь кровь и слезы.

…а потом он просыпается.

* * *

Глаза Уилла резко распахнулись, и он мгновенно втянул в себя воздух, убежденный в тот момент, что перестал дышать, пока спал. «Апноэ», — подумал он. Нечто, не имеющее ни малейшего отношения ни к его сновидению, ни к лежащему впереди дню. Это слово выпрыгнуло в его сознание — и лишь тогда показалось важнее всего остального. «Синдром ночного апноэ, — вспомнил Уилл. — Внезапная остановка дыхания во сне. Засыпаешь и уже никогда не просыпаешься».

Эта мысль наполнила его холодным ужасом. С таким врагом невозможно было бороться. Уилл сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, а затем помотал головой, чтобы хоть как-то ее прояснить. Очень может быть, он перестал дышать лишь совсем ненадолго и почти мгновенно проснулся. Нелепо было бояться чего-то подобного.

Уилл негромко рассмеялся, но не смог не заметить в собственном смехе определенной нервозности. Лениво, почти как если бы его подсознание не желало, чтобы он понимал, что делает, он облизнул губы. Все получилось так, как будто его язык думал, будто может там что-то такое найти. Молочные усики. Шоколадное колечко, которое, благодаря снисходительным родителям, столь часто окружало его губы, когда Уилл был малым ребенком.

— Господи Иисусе, — прошептал Уилл и тут же содрогнулся. Ругательство-молитва прозвучала сущим эхом его сна, хотя теперь он уже не мог в точности вспомнить, почему. Уилл было ухватился за остатки сновидения, но они от него улетели. В памяти остались лишь крошечные осколочки.

Тот день, когда они узнали, что Майк Лейбо погиб. Теперь Уилл сел на кровати и тяжко вздохнул. Майк был чертовски славным парнем — скромным, держащимся в тени, чье присутствие всегда успокаивало, — и та утрата страшно их всех потрясла. Некоторых, впрочем, она также в чем-то сблизила.

По сути, большинство из них.

Вспышка событий прошлой ночи теперь снова к нему вернулась. Уилл вспомнил странный период дезориентации, который начался после того, как они с Дэнни поговорили о Майке. Выскользнув из постели, Уилл прошлепал в туалет. В мочевом пузыре ощущалась тяжесть.

«В чем же тут было дело? — подумал Уилл. — Что у меня с головой?» Как он мог хотя бы на миг забыть тот жуткий осенний день их последнего года в школе, ту сцену в коридоре, рыдания Эшли и вкус крови у него во рту? Отчаянно стараясь от всего этого отпихнуться, Уилл в то же самое время был всерьез озабочен подобным провалом в своей памяти. Что хорошего о состоянии его рассудка могла сказать способность сконструировать у себя в воображении приятную альтернативу, в которой Майк вовсе не умирал?

— Что же со мной за дьявольщина? — пробормотал Уилл себе под нос, толкая вперед дверь туалета и включая там свет.

Под потолком гудел вентилятор.

В зеркале его лицо казалось довольно бледным, а под глазами виднелись темные круги. «Не выспался, — подумал Уилл. — Или просто сон был слишком тревожным». Он уже решил, что после того, как этот уикенд закончится, он попытается найти кого-нибудь, с кем можно будет поговорить на предмет своего столь тревожного состояния. Мысль о том, что гибель Майка так мучила его и преследовала, что грядущая встреча выпускников заставила его впасть в некое причудливое заблуждение, не на шутку беспокоила Уилла. Впрочем, беспокоила далеко не так сильно, как альтернатива, каковой являлась некая разновидность умственной деградации.

«Для такого уродства я еще слишком молод», — подумал Уилл, брызгая в унитаз. Попадая в воду, струйка мочи оглашала тихую квартиру досадно громким журчанием.

Уилл дернул ручку унитаза и помотал головой. Затем пустил воду из крана и плеснул немного себе на лицо. Этот уикенд был его шансом воссоединиться со старыми друзьями. Как с теми, с кем Уилл постоянно поддерживал личные отношения, так и кое с кем из тех, кого он потерял в тумане проходящего времени. Вчера вечером он начал было общаться со Стейси Шипмен, но затем ему пришлось уехать.

«Лучше насладись уикендом, — пожелал сам себе Уилл. — А в понедельник тебе хватит времени, чтобы выяснить, свихиваешься ты или нет».

Внимательно глядя в зеркало, Уилл осмотрел небольшой шрамик как раз под нижней губой — тонкое белое напоминание о гибели Майка Лейбо, которое было с ним все эти одиннадцать лет. С того самого дня, когда Уилл прикусил себе губу и ощутил вкус собственной крови.

Затем Уилл аккуратно пробежал пальцем по шраму, такому знакомому и в то же самое время такому непривычному, как будто он всегда его имел, но никогда раньше не мог толком разглядеть.

Теперь же Уилл озабоченно разглядывал этот шрам.

* * *

Радиостанция классического рока, которую Уилл часто слушал, крутила «Гу-Гу Доллс», пока он сворачивал с Юнион-авеню, направляясь к заднему входу на стадион «Пум Истборо». Десять с половиной лет тому назад, когда здесь проводилась торжественная церемония вручения их классу свидетельств об окончании средней школы, за стадионом была только гравийная дорога да пожелтевшая трава. С тех пор существовавшую де-факто автостоянку вымостили брусчаткой, тем самым подтверждая правомерность ее использования по назначению. Стадион «Пум Истборо» не был настолько грандиозен, чтобы оправдать свое название, однако сиденья на его открытых трибунах были вполне современными и достаточно многочисленными. Благодаря им само поле вполне можно было отвергнуть как не заслуживающее отдельного описания.

Мощение брусчаткой того места, которое раньше обеспечивало парковку лишь тем, кому хватало смекалки проскользнуть к стадиону сзади, не особенно Уилла встревожило. Понятное дело, прогресс шел своим чередом, и он был не вправе кому-то по этому поводу завидовать. С другой стороны, мысль о том, что радиостанция классического рока крутит «Гу-Гу Доллс» — группу, добившуюся своего главного успеха лишь в 1998-м году, — не на шутку Уилла раздосадовала. Не то чтобы он был особенно против данной конкретной группы, однако формат классического рока подразумевал совершенно определенные вещи. И в их числе тот постулат, что если ты вырос в одно время с этой музыкой, ты уже не так чтобы молод.

Взглянув на часы, Уилл увидел, что уже четверть второго. Затем он прошел через задние ворота в сетчатом ограждении, что окружало стадион «Пум». Однако, вместо того, чтобы сразу подняться на трибуны, Уилл направился вокруг задней стены к переднему входу. Сегодня был пока что самый холодный день этой осени, так что поверх своего любимого вязаного свитера с логотипом «Ред Соке» и свежих синих джинсов он надел плотную черную куртку. Кроме того, Уилл потягивал горячий шоколад из бумажного стаканчика, захваченного им по пути в «Данкин Донатс».

Там были группки родителей с гигантскими кофейными термосами, цепочками тянувшиеся по желтой траве к тому или иному входу на стадион, а также небольшие компашки учеников — мальчики смеются, девочки прислоняются к стене, куря и с намеком поглядывая на мальчиков. В одном из арочных проходов, дожидаясь начала торжеств сгрудились девочки из группы поддержки футбольной команды средней школы Нэйтика — противника команды «Пум Истборо» в сегодняшнем матче.

По всей территории перед стадионом под всевозможными углами были припаркованы машины. Некоторые автомобили их владельцы даже умудрились засунуть в те места, которые определенно для этой цели не были предназначены. Хотя внутри стадиона имелись специальные торговые лотки, с которых продавались хотдоги и пицца, жареные пирожки и крендельки с солью, народ устраивал пикники прямо на главной автостоянке, раскладывая продукты на багажниках машин и вовсю попивая пивко. В результате автостоянка сильно смахивала на миниатюрную версию подхода к стадиону в Фоксборо перед матчем «Патриотов», когда там устраивались грандиозные пикники.

Потягивая горячий шоколад, Уилл грел руки о стаканчик. Пар выходил у него изо рта, а также из-под надорванной крышки. Взглянув на главные ворота, он увидел, как люди выстроились там у входа, растянувшись по тротуарам.

Парад уже прибыл.

Широкая ухмылка расползлась по лицу Уилла. Ускорив темп, он стал шустро вилять меж как попало припаркованных автомобилей, пока не смешался с людской массой, расположившейся по бокам от главного входа на стадион. Оглядываясь в поисках знакомых лиц, надеясь узреть кого-то из одноклассников, Уилл поначалу видел лишь нынешних учеников. Современные ребятишки из средней школы Истборо казались ему ужасающе юными. Прошло всего лишь десять лет со времени его выпуска, однако, внимательно изучая лица толкающихся мальчиков и выпендривающихся девочек, Уилл вообще не мог вспомнить себя в таком возрасте.

«Вот, значит, как мы тогда выглядели, — думал он. — Как малые детишки. Но мы никогда не чувствовали себя такими юными». Уилл нисколько в этом не сомневался, слишком хорошо помня, какими мудрыми и искушенными они тогда себя считали. Уже не дети, а подростки, полные всей той самонадеянности, какую это слово подразумевает. Но вот Уилл смотрел на нынешнее поколение и от души дивился его юности и наивности.

Как же он теперь этим ребятам завидовал!

Первым автомобилем, который въехал в главные ворота, стал старинный «додж-чарджер» с эмблемой «Пум средней школы Истборо», намалеванной на складном верхе. Уилл громко расхохотался. Эта машина уже добрых лет тридцать возглавляла парад и все это время поддерживалась в рабочем состоянии парнишками на уроках труда. Водителем доджа был мистер Мерфи, учитель английского, который нес частичную ответственность за решение Уилла делать себе карьеру в сфере журналистики. В машине также сидели другие учителя, но Уилл узнал только Аннализу Берсндт, которая стала директрисой Истборо через год после того, как их класс закончил школу.

Учителя вовсю размахивали флагами с надписями «ВПЕРЕД, ПУМЫ!» и дули в свистки. Затем в главные ворота въехала еще одна машина, груженая еще несколькими учителями и лысым здоровяком, который, если верить указателю на борту машины, был мэром города Аароном Пирклем. Последовали аплодисменты, выкрики и несколько свистков из толпы, но затем все голоса временно утонули в грохоте барабанов и реве горнов, после чего в ворота с идеальной синхронностью прошагал марширующий оркестр средней школы Истборо.

Для школы этот оркестр всегда служил предметом особой гордости. Вне зависимости от того, сколько народу насмехалось над участниками марширующего оркестра, те никогда к этим насмешкам не прислушивались. Оркестр соревновался на самом высоком уровне даже несмотря на то, что школьная футбольная команда ни разу не выигрывала своего дивизиона.

За оркестром последовала первая парадная платформа на колесах — подлинный шедевр, тщательно разукрашенный бумажными цветами. Там изображался участок пересеченной местности со скалами и деревьями, а в самой середине этого участка стояла крупная пума, талисман средней школы Истборо. Уилл изумленно глазел на пуму, прикидывая, действительно ли этого роскошного зверя сделали ученики средней школы.

Дальше последовала пара других платформ, гораздо менее впечатляющих по сравнению с первой (судя по всему, комитет выбрал платформу с пумой для сосредоточения на ней всеобщего внимания), а еще дальше — сущая выставка на колесах, которая парадной платформой, собственно говоря, и не являлась. Это был грузовик с безбортовым кузовом, края которого были задрапированы цветами школы, а в середине, надо полагать, располагалась вся футбольная команда Истборо, а также группа ее поддержки. Девочки из группы поддержки (облаченные в такую скудную униформу, какую десять лет тому назад в средней школе Истборо нипочем бы не допустили) уже затеяли свою традиционную перекличку типа «вопрос-ответ», докрикиваясь до хрипоты еще до начала матча.

Они прекрасно проводили время.

Вовсю глазея на грузовик, Уилл широко ухмылялся — в основном улыбкам девочек и выражениям лиц футболистов. Для всех них это наверняка был чертовски славный момент. Мысленным взором Уилл видел парад встречи выпускников в последний год своей учебы в школе, вспоминал то, как в воздухе тогда словно бы веяло чем-то особым. Вкус и аромат того времени не походили ни на что на всем белом свете.

Люди что-то кричали, швыряя букеты цветов в футболистов и девушек из группы поддержки, пока грузовик проезжал мимо. По большей части то были нынешние ученики и их родители, однако по другую сторону дороги Уилл наконец-то заприметил несколько знакомых лиц. Мартина Динст, Брайан Шнелль, Скотт Кельсо и Мия Скопис дружно орали и махали игрокам с таким рвением, как будто все четверо напрочь забыли, что прошло уже целое десятилетие с тех пор, как они в последний раз здесь стояли и делали то же самое.

А затем в самой гуще толпы, чуть слева от дружной четверки, Уилл заметил Кейтлин.

Охватившая его дрожь не имела никакого отношения к витавшему в воздухе осеннему холодку. Тысяча образов, подобных осколкам разбитого зеркала, тут же закрутилась у Уилла в голове. Образы эти были столь же ясными, сколь и колкими, зазубренными. Кейтлин причинила ему боль. Очень сильную боль. И все же они делили между собой столь многое, что Уилл не мог просто взять и отбросить годы, проведенные вместе с ней. И теперь, в толпе, предельно сосредоточенной на параде, Кейтлин первой его заметила.

Ее голубые глаза ярко сияли даже на таком расстоянии, и она подняла руку, сгибая пальцы в самом деликатном и нерешительном из помахиваний. Пробуя воду. Прикидывая, что будет дальше.

Самым странным было то, что правая рука Уилла словно бы сама собой поднялась. Он помахал в ответ, и уголок его рта приподнялся в грустной улыбке. Уиллу больно было видеть Кейтлин; один ее вид бередил тоску, сидящую глубоко у него внутри, тоску, которая никогда уже не могла оттуда уйти. И все же, странным образом, в сложившихся обстоятельствах, видя Кейтлин как часть живой картины их общего прошлого, среди старых друзей, которых они также между собой делили, Уилл испытывал поразительное удовольствие.

Затем Мартина его заметила и замахала рукой, улыбаясь с такой неподдельной радостью, что Уиллу страшно захотелось ее обнять. Когда он снова оглянулся на Кейтлин, она уже затерялась в толпе. В глубине души Уиллу хотелось снова с ней заговорить, но даже этот небольшой обмен любезностями вызывал у него чувство глубокого облегчения. Выбросив Кейтлин из головы, Уилл помахал в ответ Мартине и принялся протискиваться сквозь толпу, дожидаясь того промежутка в параде, который позволил бы ему проскочить через дорогу и присоединиться к друзьям. После грузовика с футбольной командой и группой поддержки в ворота стали проезжать автомобили, увешанные лентами, гирляндами и гофрированной бумагой. Еще одна волна аплодисментов прокатилась по толпе, когда Король и Королева нынешней встречи выпускников прокатили мимо в классическом «мустанге» с откидным верхом. Рядом с машиной и следом за ней шло немало людей, и Уиллу, удалось сквозь них протолкнуться.

— Привет, Марти, — радостно поздоровался он.

Мартина удивленно изогнула бровь.

— Знаешь, Уилл, ты единственный человек в мире какой когда-либо награждал меня прозвищем.

— Ты меня за него ненавидишь?

— Вовсе нет. На самом деле, это даже вроде как мило.

Мартина чмокнула его в щеку, а затем они повернулись к остальным. В средней школе Брайан Шнелль всегда казался Уиллу неопрятным простофилей. Половина пуговиц рубашки Брайана вечно была расстегнута, а его волосы постоянно нуждались в расческе. Детский жирок задержался на Брайане, придавая его лицу некоторую одутловатость, хотя ни капли лишнего веса у него не было. Во взрослом Брайане Шнелле легко узнавался тот самый парень, но один лишь взгляд на него мгновенно вызвал у Уилла мысли про разные причудливые эпизоды в альтернативной вселенной, которые время от времени показывали в телесериале «Стар Трек». Брайан из альтернативной вселенной был очень неплохо одет и умел так носить свою одежду, что она производила впечатление только что выглаженной. У него имелась козлиная бородка, а его черные волосы были превосходно уложены. Несмотря на его двадцать восемь лет, в волосах Брайана уже виднелась легкая седина.

Стоило Брайану Шнеллю увидеть Уилла, как лицо его тут же озарилось неподдельным удовольствием, словно кто-то только что рассказал ему чудный анекдот.

— Надо же, Уилл Джеймс, — сказал Брайан, раскрывая объятия.

Уилл заколебался, но лишь на мгновение. В свое время они с Брайаном были лучшими друзьями. И эта их дружба не закончилась каким-то откровенным разрывом и расхождением. Все словно бы произошло само собой. Порой так бывает. Они просто отплыли в разные стороны, обнаруживая, что у них меньше общего друг с другом и больше общего с остальными.

Но ведь именно в этом и заключалась самая суть нынешнего уикенда. В воссоединении с людьми, которые в свое время от тебя отплыли. И потому, когда Брайан подошел его обнять, Уилл в ответ от всей души притянул его к себе.

— Рад тебя видеть, Брай. Как поживаешь, приятель?

Разорвав объятие, Брайан удержал Уилла на расстоянии вытянутой руки.

— Неплохо, Уилл. Правда неплохо.

— С виду так и похоже, — сказал ему Уилл.

На какое-то мгновение улыбка Брайана сделалась неуверенной. Уилл почувствовал, как между ними проходит безмолвная коммуникация, как будто без единого слова они только что начали разговор о крушении их старой дружбы. Подобная неловкость удивляла, поскольку поначалу Брайан казался так мил и любезен.

Затем этот момент прошел. Широкая улыбка Брайана вернулась на место, и он развел руками.

— Говорят, время лечит все раны. А по тебе похоже, что ты и сам прекрасно справляешься.

— Уилл! — крикнул кто-то, и Уилл, повернув голову, увидел Тима Фриля, сидящего на заднем сиденье кадиллака вместе с Тэсс О'Брайен, которая одиннадцать лет тому назад была Королевой встречи выпускников. Еще в нескольких машинах, следующих за царственной парой, ехали другие члены королевской семьи того праздника воссоединения.

Когда Уилл снова повернулся к Брайану, выяснилось, что у того завязался оживленный разговор с Мартиной. Тогда Уилл, поздоровавшись со Скоттом и Мией, немного с ними пообщался. Затем Мартина внезапно прервала разговор с Брайаном и подступила к Уиллу, кладя ладонь ему на предплечье.

— Мы собираемся направиться внутрь. Там у нас назначена встреча с уймой народу. Хочешь к нам присоединиться?

— Я пойду с вами, — тихо сказал Уилл, — но я обещал Эшли найти их компанию, как только туда доберусь.

Самый хвост парада уже завернул на автостоянку перед стадионом «Пум», и дорогу заполнили люди направляющиеся к входу на стадион. Пятеро бывших одноклассников слились с единым гуртом, терпеливо ожидая и быстрей шевеля ногами, когда это требовалось. Выяснилось, что Мия работает закупщицей в сети магазинов, торгующих женской одеждой. Ее контора находилась в Сан-Франциско. Скотт работал инженером в какой-то технической фирме, название которой Уилл забыл в тот же самый момент как услышал. Брайан удивил всех, объявив о том, что работает в крупной фирме грамзаписи. Даже на Мартину это произвело сильное впечатление.

Уилл в своей время провел множество дней в подвале у Брайана, слушая всевозможные CD, подпевая и подыгрывая на воображаемой электрогитаре. Теперь же он испытывал гордость за этого парня, который сумел обратить свое страстное увлечение в работу. Подобно самому Уиллу, а также Тиму Фрилю, бывшему талантливому футболисту, который теперь стал тренером, Брайан, разумеется, не сумел воплотить в жизнь всех своих мечтаний, но по крайней мере продолжал следовать намеченным курсом, занимаясь тем, что доставляло ему радость.

— Как это славно, Брай. Серьезно, просто класс.

К тому времени они уже оказались за воротами стадиона, и настала пора расходиться. Уилл отступил в сторонку, позволяя толпе протекать мимо. Несколько секунд он наблюдал за остальными, пока их не унес человеческий водоворот. А затем принялся внимательно озираться по сторонам.

Подростки. Семьи с детишками всех возрастов. Несколько учителей, которых Уилл узнал. У торгового лотка рядом с входом на трибуны он заметил Келли Месерв и парочку других бывших одноклассников, но не позаботился привлечь к себе их внимание. Для начала Уилл хотел здесь обосноваться. Ему потребовалось совсем немного времени на то, чтобы определить, какая часть поля закреплена за командой хозяев. Дэнни, Эрик и Ник должны были сидеть на стороне «Пум».

Наконец Уилл направился к трибунам.

Но затем по ту сторону волнующейся толпы, что текла впереди, он заметил одинокую неподвижную фигуру, прислонившуюся к одной из трибун. Стейси Шипмен немедленно одарила Уилла той своей лукавой улыбкой. Глаза ее буквально искрились, и Уилл задумался о том, как долго Стейси за ним наблюдала, прежде чем он осознал о ее присутствии.

Приятно удивленный, Уилл помахал Стейси и бочком пробрался сквозь длинную очередь к торговому лотку. До сих пор во всем уикенде встречи выпускников Уилл ощущал какую-то странность, горькую сладость — даже без учета загадочных событий прошлого вечера. Однако это ощущение странным образом развеялось, стоило ему только заприметить стоящую у трибуны Стейси.

— Привет, — сказал Уилл, подойдя к ней.

— Привет, — откликнулась Стейси. — Любопытно тебя здесь встретить.

Лукавая улыбка так и осталась у нее на лице, а подбородок слегка опустился в чарующем жесте. Уилл ни секунды не сомневался, что этот жест был бессознательным. Стейси не отодвинулась от трибуны и вообще никак не изменила своей позы. В душе у Уилла затеплилась искорка надежды на то, что она его здесь поджидала.

Не зная, что сказать дальше, Уилл растерянно почесал в затылке.

— Послушай, Стейси, — медленно начал он. — Насчет прошлого вечера. Если я показался тебе немного странным…

— Вы, мистер Джеймс, всегда казались мне странным. И это одна из тех вещей, которые меня больше всего в вас восхищают.

Уилл удивленно заморгал и почувствовал, как его улыбка становится еще шире.

— Пожалуй, мне следует принять это за комплимент. И, между прочим, я надеюсь, все сказали тебе, какой потрясающей ты была вчера вечером. Хотел бы я еще раз послушать, как ты поешь.

Стейси задумчиво наклонила голову. Веснушки у нее на переносице казались темнее в ярком солнечном свете. Прохладный ветерок сдул толстый локон темных волос ей на лицо, и Стейси одним пальцем ловко заправила его за ухо.

— Время покажет, — сказала она, после чего оттолкнулась от стены и схватила Уилла за руку. — Идем. Давай я куплю тебе хотдог. Они, конечно, просто ужасны, но ведь это непременная часть встречи выпускников, правда?

Чувствуя, как пальцы Стейси сплетаются с его пальцами, Уилл безропотно позволил ей отвести себя в самый конец очереди к торговому лотку.

— Правда. — И на лице у Стейси опять появилась та самая улыбка. Вся ее внешность словно бы говорила о том, что она женщина великой загадки и множества тайн, и что если Уилл их раскроет, они смогут доставить ему не меньшее наслаждение, чем самой Стейси.

Они встали в очередь, которая вскоре стала еще длиннее ввиду полной неспособности парочки, что обслуживала торговый лоток, выполнить даже самый простейший из заказов, не допустив при этом хотя бы одной ошибки. И все же, хотя Уилл и осознавал всевозможные недоразумения у прилавка — скверно приправленные хотдоги и диетическую кока-колу вместо нормальной, неверно подсчитанные суммы и недоданную сдачу, — ни эти недоразумения, ни задержка в очереди к торговому лотку ни в малейшей степени его не раздражали.

Пока они ждали, Стейси рассказывала Уиллу про свою жизнь после окончания средней школы Истборо — про незаконченную и поистине катастрофическую учебу в университете, а также про небольшую задержку в реабилитационном центре, на которую она вынуждена была пойти из-за одного конкретного белого порошка. Рассказывая свою историю, Стейси сохраняла удивительное спокойствие и полную безмятежность, хотя, когда Уилл хорошенько задумался, все это не показалось ему таким уж замечательным. Просто такова была Стейси. Ее реальная жизнь в последнее время оказалась куда менее сексуальной, чем можно было подумать, исходя из ее хриплоголосого сценического образа. Стейси всегда интересовали старые дома и архитектура. Кокаин не позволил ей получить степень бакалавра, но теперь она вместе с одной своей подругой основала собственное предприятие по восстановлению исторических домов. Удовольствие от этого занятия слышалось буквально в каждом слове, сказанном Стейси про свою новую работу. Между архитектурой и музыкой она нашла свое место в жизни и явно этим местом наслаждалась.

Уилл очаровывался ею все больше и больше ею очарован. Женщина, которой стала Стейси, завораживала его еще больше той девушки, которой она была прежде. Уилл хотел было ей об этом сказать, но побоялся того, что Стейси может подумать, будто он всего лишь флиртует. Когда они наконец добрались до лотка, Уиллу показалось, будто время, проведенное ими в очереди, было равно нулю, и он почувствовал себя последним дураком, внезапно осознав, что понятия не имеет, что ему нужно. Заказав в итоге хотдог с кока-колой, он неожиданно для самого себя обнаружил, что кивает, когда Стейси спросила, не хочет ли он вдобавок и начос. Затем Уилл стал наблюдать за тем, как Стейси достает из заднего кармана джинсов деньги и расплачивается с седовласым мужчиной в кабинке. Тому старику было, наверное, лет шестьдесят пять, но Стейси в один миг безумно его очаровала. Сперва Уилл не был уверен, но затем, пока Стейси клала сдачу в карман, проделал мысленное вычисление и прикинул, что очарованный старикан забыл взять с них плату за начос.

Прежде чем у Уилла появился шанс хоть что-то предложить, Стейси взяла поднос с хотдогами и кока-колой, после чего локтем указала на начос.

— Вот, займись. Не забудь про салфетки. Это чисто мужской задвиг. Забывать про салфетки.

— И про соломинки, — добавил Уилл.

— Да, и про них тоже.

Оставив торговый лоток позади (очередь к нему была еще длиннее, чем раньше) и пробравшись наконец на трибуны, Уилл со Стейси обнаружили, что игра уже началась. В первой четверти прошло уже пять с лишним минут, но ни одна из команд еще не смогла открыть счет. «Пумы» владели мячом на двадцатипятиярдовой линии Нэйтика, но это была уже третья попытка, а до зачетного поля оставалось еще семь ярдов. Разводящий Истборо дал длинный поперечный пас, и принимающий поймал мяч, но оказался за пределами поля.

— Проклятье, — прошептала Стейси.

Остановившись перед Уиллом и явно не тревожась о тех, кому она могла загораживать обзор, Стейси повернулась понаблюдать за очередным розыгрышем. Четвертая попытка, последняя, все та же двадцатипятиярдовая линия «Пумы» собрались на игровое совещание, после чего решили попробовать поразить с той точки ворота Нэйтика.

— Давайте, же, парни, — простонала Стейси. А затем приободрилась и протяжным голосом крикнула: — Вперед «Пумы»!

Уилл рассмеялся, и Стейси бросила на него недовольный взор.

— Извини, — сказал он, по-прежнему улыбаясь. — Просто… просто это совсем не те вещи, которые в свое время тебя волновали.

Стейси задумчиво закатила глаза, и взгляд ее стал смущенным.

— Да, я знаю. Если честно, футбол по-прежнему меня не волнует. Но ведь это наш праздник, встреча выпускников и все такое прочее. Если наши продуют, это станет дурным знаком. А значит — вперед, «Пумы»! Ага?

Тут толпа взорвалась аплодисментами, и Уилл со Стейси снова повернулись к полю как раз в тот момент, когда судья в концевой зоне выбросил обе руки вверх, сигнализируя о взятии ворот. Сам удар по воротам они пропустили, но куда важнее этого удара было табло, которое теперь гласило: «Хозяева-3, Гости-0». Стейси опять испустила свое забавное завывание насчет «Пум» и пошла дальше.

— А где должны сидеть твои друзья? — спросила она, полуобернувшись к Уиллу.

Прежде чем Уилл успел ответить, он уже их заприметил — сидящих на полпути вверх по трибуне. Были там и другие знакомые лица, но на трех скамьях у самого прохода он увидел Эшли и Эрика, Дэнни и Кейшу, Лолли, Эльфи и Ника Акосту.

— Стейси, — позвал Уилл.

Она остановилась и оглянулась. Уилл указал подбородком вверх, в тот участок трибуны, где только теперь заприметившие их Дэнни и Эшли так бешено махали руками, как будто пытались подманить к себе авиалайнер.

— Вон туда. К тем ненормальным, у которых, похоже, коллективный припадок. Может, нам побежать?

Стейси рассмеялась. В уголках ее мягких карих глаз появились едва заметные морщинки.

— Лично я не побегу. А если они не прекратят, нам, пожалуй, придется по-тихому ускользнуть прочь.

— Тогда они просто подумают, что мы пошли потискаться под трибунами.

Брови Стейси опять изогнулись.

— И, может статься, будут правы.

Уилл открыл было рот для ответа, но Стейси уже пустилась вверх по трибуне, спеша присоединиться к теплой компании. Впрочем, он все равно не знал, что ему сказать. Уилла просто поразило, с какой легкостью Стейси способна вот так его ошарашивать. И ему это понравилось.

Но стоило только Уиллу, осторожно держа в руках поднос с начос, устремиться следом за Стейси, как чей-то палец постучал его по плечу.

— Привет. Вас зовут Уилл Джеймс?

Недоуменно сдвинув брови, Уилл обернулся и обнаружил перед собой высокого, жилистого, рыжеволосого подростка, который с решительно неловким видом там стоял. Этого хмурого парнишку Уилл почти мгновенно узнал.

— Погоди секунду, — сказал Уилл, указывая на него пальцем. — Ты… я вчера тебя встретил. Ты…

Парнишка кивнул.

— Угу. Я живу в вашем бывшем доме. Меня зовут Кайл. Кайл Броуди.

«Какого черта этот пацан здесь делает? — подумал Уилл. — И откуда…»

— Откуда ты узнал, как меня зовут?

Парнишка вздохнул и огляделся с таким видом, как будто боялся, что его засекут разговаривающим с Уиллом.

— Все это… черт, все это так глупо. Не могу поверить, что я сюда заявился. Послушайте, это какой-то бред, но у меня есть для вас записка.

— Что? — спросил Уилл, тупо таращась на парнишку. — О чем ты говоришь?

Но еще раньше, чем он спросил, Кайл Броуди уже протягивал ему пожелтевший клочок бумаги. На этом клочке зловеще знакомым почерком были нацарапаны два слова.

«Не забывай».

Глава пятая

Неистовые выкрики подобно грому прокатывались по трибунам. В самом средоточии этой какофонии кто-то так громко и протяжно выкрикнул популярное нецензурное выражение, что последнее слово прозвучало почти как призыв о помощи: «Ма-а-а-а-ать!».

Уилл нервно вздрогнул. В горле у него пересохло. Его взгляд метался с пожелтевшего клочка бумаги на невозмутимое выражение бледного лица Кайла Броуди. Ни к селу ни к городу Уилл задумался о том, не выделили ли Кайлу его родители ту же самую спальню, в которой вырос Уилл. Затем он снова неотрывно воззрился на знакомый почерк. «Не забывай». Что это должно было значить?

— О чем не забывай — спросил Уилл, едва сознавая о том, что слишком уж повышает голос.

— Откуда мне знать? — раздраженно отозвался Кайл. Затем он пожал плечами и отступил на шаг. — Послушайте, я просто передал вам записку. Правда, я сам не понимаю, зачем я это сделал, но все-таки передал. А теперь мне пора.

Парнишка развернулся и стал спускаться по проходу, явно намереваясь покинуть трибуны. Несколько мгновений Уилл мог лишь качать головой и тупо глазеть ему вслед. А затем он резко развернулся и посмотрел наверх. Стейси была уже на полпути туда, где Эшли и компания теперь встали со своих мест, с любопытством за ним наблюдая. Все остальные зрители увлеченно следили за игрой. Какой-то момент Уилл внимательно изучал лица своих друзей, такие знакомые и приветливые, чувствуя свою к ним привязанность. На скамье перед Эшли и Эриком было оставлено как раз достаточно места, чтобы они со Стейси смогли там устроиться, и Уилла невольно туда потянуло. Однако в то же самое время все окружающее казалось ему туманным, как будто во сне. Весь мир словно бы затянула пелена невнятицы, а в воздухе ощущался легкий намек на угрозу.

Пальцы Уилла словно бы сами собой мусолили пожелтевшую бумажку. Записка была сложена вдвое. Плотная, грубая на ощупь, она морщилась, пока Уилл ее разворачивал. В тот момент вокруг него попросту не было ничего реальней этой записки.

Уилл снова оторвал взгляд от пожелтевшей бумажки и стал всматриваться поверх голов движущихся по трибуне людей, которые пытаясь найти свой ряд. Прошло несколько секунд. Наконец он увидел впереди ярко-оранжевую голову Кайла. Парнишка, похоже, был уже на полпути вниз по лестнице, что вела с трибуны. И тут, даже толком не осознавая собственных намерений, Уилл пустился в погоню, ловко огибая попадавшихся ему по дороге людей.

Он догнал парнишку в самом низу трибуны.

— Кайл!

Рыжеволосый пацан так резко развернулся, как будто его дернули за шиворот, бросил всего один взгляд на Уилла и закатил глаза. К тому времени Уилл был уже совсем рядом, перекрывая Кайлу вид на трибуны. Здесь, в гуще фанатов «Пум», он старался сделать их разговор хотя бы отчасти приватным.

Вытянув руку, Уилл сунул записку парнишке чуть ли не под нос, точно священник — облатку.

— Рассказывай.

Пацан нахмурился, неловко переступая с ноги на ногу.

— О чем мне вам рассказывать?

Прилив гнева и разочарования буквально омыл Уилла. Как он ни пытался выбросить это из памяти, вчера вечером шестеренки у него в голове все-таки давали сбои. Утром, проснувшись, Уилл испытал капитальное расстройство в связи с теми подлыми фокусами, которые устраивала ему собственная память. Однако записка у него в руке, грубая и шершавая, вовсе не являлась продуктом его воображения. Она была реально ощутима.

Уилл покачал головой, а затем, впервые с той самой секунды, когда парнишка передал ему записку, заглянул Кайлу в глаза, как следует на него посмотрел.

— Послушай, пацан… извини, Кайл. Последнюю пару суток со мной происходила уйма всякой странной всячины. — Уилл потряс бумажкой. — Эта записка — всего лишь самая последняя странность из этой уймы. Для меня почти все это — полная бессмыслица. Ты здесь. Ты пришел сюда издалека, чтобы вручить мне эту…

Кайл хмуро наморщил лоб.

— Между прочим, я хожу в среднюю школу Истборо. А сегодня праздник встречи выпускников.

— Да. — Уилл кивнул. — Да, ясное дело. Но послушай — ты захватил эту записку с собой. И тебе ни капельки не любопытно, что за дьявольщину она означает?

Парнишка хмуро наклонил голову набок и опустил глаза. Затем слегка пожал плечами.

— Кажется, да.

— Кажется?

Кайл огляделся по сторонам, словно боясь того, что за ним подсматривают. Затем он кивнул.

— Ну да, вы правы. Мне любопытно. Здесь вы в самую точку попали. Так расскажите мне. В чем тут соль?

Теперь уже сознавая о том, как бешено колотится его сердце, Уилл кивнул в сторону трибуны. Несколькими рядами выше в самом конце скамьи было свободное место. С очевидной неохотой Кайл поднялся по лестнице и сел, слегка отодвигаясь от края, чтобы Уилл тоже смог там устроиться.

— Откуда взялась записка? — спросил Уилл.

Кайл вроде бы наблюдал за игрой. Глаза его фокусировались на поле и в то же самое время смотрели куда-то вдаль.

— Странно, — сказал парнишка и покачал головой, не отвлекаясь впрочем от событий на футбольном поле. — Это действительно был ваш дом? Вы там жили?

— Да. Пока я не поступил в университет. — Уилл хотел было подстегнуть пацана, но тут же понял, что ему придется позволить этому парнишке рассказывать обо всем в своей манере — иначе он вообще ни о чем не станет рассказывать. Народ вокруг вовсю орал и аплодировал. В воздухе летал попкорн, а чуть дальше в том же ряду, где они сидели, Уилл заприметил ровесника Кайла, который выливал бутылку «Джека Дэниелса» в полупустую двухлитровую бутылку кока-колы, пока приятели пацана с нетерпением за ним наблюдали.

— А какая комната была вашей? — спросил Кайл.

— Та, что в самом конце коридора с окнами на улицу. Та, перед которой как раз был ясень… а, неважно. — Ясеня там уже не было.

Кайл кивнул с таким видом, как будто сказанное Уиллом имело для него колоссальный смысл.

— Это и моя комната.

— Значит, эту записку ты в своей комнате нашел?

Парнишка покачал головой. Наконец он повернулся и принялся осторожно изучать Уилла, заглядывая ему в глаза. В глазах же у самого Кайла была неловкость, которую он изо всех сил пытался скрыть.

— А где у вас была кладовка? Под домом? — начал парнишка.

— Ага. Мы хранили там всякую всячину. Тачку. Наружные оконные переплеты на случай бури. Уйму всего. Часто мне казалось, мои родители уже забыли, что эта кладовка там есть. Порой мы с друзьями там околачивались.

Уиллу даже не пришлось ничего уточнять, объяснять, что они с друзьями время от времени забирались в кладовку попить пивка, а порой и забить косяк. Между ними словно бы существовало мгновенное сообщение. Кайл понимал все нюансы, потому что теперь это был его дом, потому что он был в том возрасте и баловался тем самым.

Уголки рта парнишки слегка дернулись в секундном намеке на улыбку.

— Мой папаша прошлым летом повесил туда замок. Но я снял копию с его ключа и сделал свой. — Тут всё следы веселья исчезли, и Кайл опять повесил голову, не в силах поднять глаза на Уилла. — Отсюда-то вся проблема и пошла. Я тысячу раз бывал в той дыре. И в потолке, у самой балки, там изоляция порвалась…

В голове у Уилла встали вспыхивать образы. Он так четко сумел нарисовать перед своим мысленным взором кладовку под застекленной верандой полуэтажа, как будто не далее как вчера там побывал. Дверца в кладовку была так себе — всего лишь несколько досок тяжелой древесины и щеколда. Внутри пол был из того же бетона, что и в патио. Чтобы пролезть в дверцу, приходилось скрючиваться и пригибать голову. Даже внутри ты вынужден был стоять внаклонку. Уилл не мог сосчитать, сколько раз он стукался головой о потолок. Там висела единственная голая лампочка, которая включалась и выключалась при помощи свисавшей с нее цепочки. Через весь потолок тесного помещения тянулись две опорные балки, на которых покоилась застекленная веранда.

А в изоляции, которая не позволяла просачиваться на ту самую веранду зимнему холоду, имелось множество порезов и разрывов, идеально подходивших для того, чтобы прятать там всякую всячину. Скажем, пакетик марихуаны, которая Уиллу вообще-то не особенно нравилась. Однако, если у его друзей она оказывалась, он не прочь был за компанию ее покурить. Или, к примеру, обнаженные полароидные снимки, которые Уилл делал с Кейтлин на втором году старшей средней школы, а позднее по ее настоянию сжег.

Уилл кивнул.

— Ты прячешь там разное, — сказал он. Собственный голос странным образом показался ему каким-то далеким, и даже рев трибун словно бы притих. Уиллу почудилось, будто он ускользает в ту самую дымку, которая теперь, казалось, окутывала все окружающее. Но затем его пальцы зашуршали пожелтевшей бумагой той записки, он вздрогнул и снова повернулся посмотреть на Кайла.

А парнишка разглядывал Уилла с каким-то новым интересом, как будто только сейчас впервые его увидел. Или как будто только что обнаружил, что Уилл являет собой некий новейший тип существа, нечто совершенно неожиданное.

— Угу, — сказал Кайл. — Порой я так делаю. — Приступ угрызений совести заставил парнишку опустить глаза, но затем он снова их поднял и более уверенно посмотрел на Уилла. — Я побывал там вчера, сразу же после того, как вас увидел. Я собирался взять кое-то из припрятанного, но затем обнаружил записку.

Речь Кайла сделалась более торопливой, а в его тоне послышалась тревога.

— Если не считать моего отца, ключ есть только у меня. Сперва я подумал, что он нашел мой… в общем, ту вещь, которую я там спрятал. Я вытянул оттуда конверт. Я с трудом сдерживался, думал, теперь мне совсем кранты. Но затем я увидел, что там написано, и…

— Какой конверт?

Кайл умолк и вопросительно посмотрел на Уилла. Затем до парнишки дошло, и он еще раз слегка пожал плечами.

— Вы ведь не думаете, что эта записка пришла сама по себе, правда? Откуда, по-вашему, я узнал, как вас зовут, где вас найти и все такое прочее?

— Он все еще у тебя? — спросил Уилл. — Тот конверт?

Тут их обоих словно бы одолела какая-то странная медлительность. Кайлу потребовалось добрых несколько секунд, чтобы кивнуть, а затем еще немало времени, чтобы залезть в задний карман джинсов и вытащить оттуда жутко измятый конверт. Как только Кайл извлек свою добычу на свет, и Уилл ее у него выхватил, он тут же увидел надпись на пожелтевшей бумаге. Почерк в точности соответствовал тому, которым была накорябана записка, и казался еще более знакомым. Тем не менее Уилл почему-то не мог его опознать.

«Кайл, — гласили каракули на лицевой стороне конверта. — Раньше в этом доме жил парень по имени Уилл Джеймс. Ты с ним встречался. Он будет на матче в честь встречи выпускников. Найди его и передай ему эту записку. От этого все зависит».

Уилл прочел надпись во второй раз. Затем в третий. Волоски у него на загривке встали торчком, и он нахмурился, складывая конверт пополам. Искоса глядя на Кайла, Уилл внимательно изучал парнишку.

Странная щекотка пробежала по его коже, как будто все тело Уилла спало, и кровь только теперь снова начала стремительно течь по жилам. Каковы вообще-то были шансы на то, что рассказ этого парнишки сможет выдержать хоть какую-то критику? Здесь не было ничего похожего ни на смятение Уилла вчера вечером, ни на то, как сегодня утром его голова казалась набита ватой. Здесь все было физически ощутимо. Кто-то все это проделал. Кто-то засунул записку под потолок кладовки дома его детства.

«Кто-то круто меня дурит», — подумал Уилл.

И тут же нахмурился.

Кайл поймал его взгляд и вздрогнул.

— В чем дело?

— Ты уверен, что рассказываешь мне всю историю? — подозрительно сузив глаза, проговорил Уилл. — Серьезно, Кайл. Сегодня я не тот парень, которому стоит лапшу на уши вешать. Этот уикенд уже вышел длинным, хотя пока еще и до половины не добрался. Кто-нибудь тебя на это подбил?

Впрочем, еще не досказав своего вопроса, Уилл уже знал ответ. Он увидел вспышку в глазах Кайла — вспышку гнева и удивления. Примерно так реагирует любой парень, когда его правдивый рассказ ставится под вопрос. Если кто-то и впрямь дурил Уилла, роль Кайла была в этом деле совершенно невинной. Этот пацан был всего лишь пешкой. Но вопрос уже вышел наружу.

— Все это говно мне без надобности, — ответил парнишка. — Мне даже не требовалось сюда приходить. Я просто… мне было любопытно, только и всего. Слишком уж это причудливо.

Отвечая Уиллу, Кайл начал соскальзывать со скамьи, вставая на ноги. Уилл схватил его за плечо, окликнул, и Кайл жестко на него глянул.

— Вряд ли вы и впрямь этого хотите, — сказал парнишка, и предположением его слова не прозвучали.

Уилл тут же убрал руку, но внутренне порадовался тому, что по крайней мере привлек к себе внимание Кайла.

— Извини, — сказал он, — просто… ну, ч-черт, ведь так дьявольски очевидно, что кто-то меня дурит. Я только хотел удостовериться, что ты в этом не участвуешь.

Кайл направился было вниз по лестнице, но затем заколебался. Секунду спустя он огляделся по сторонам, убеждаясь, что они не привлекают к себе особого внимания, после чего вернулся и снова сел рядом с Уиллом.

— Хорошо, — сказал парнишка. — Так в чем здесь тогда вся соль?

Какой-то миг Уилла терзало искушение все рассказать, изложить загадочные события последних двадцати четырех часов. Но затем он передумал. Что мог в связи со всем этим сказать обычный старшеклассник, кроме того, что у дяденьки крыша поехала? Тогда, вместо объяснения, Уилл предложил Кайлу наиправдивейший изо всех возможных ответов.

— Понятия не имею.

— Но вы сказали…

— Я потом тебе расскажу, — перебил Уилл, качая головой. В основании его черепа теперь усиливалась боль — такая боль, которая заверяла его в том, что все это только начало. Чувствуя, что Кайл пристально на него глазеет, Уилл какое-то время мог лишь следить за событиями на футбольном поле. Мяч, брошенный разводящим, воспарил высоко над травой, по широкой дуге летя к протянутым вперед рукам принимающего.

Наконец принимающий поймал мяч. Стук столкнувшихся шлемов разнесся по всему стадиону, когда защитник команды противника взял его в захват, после чего на них налетели другие игроки. Полдюжины подростков рухнули на землю в неистовом столкновении плоти и пластика, и до Уилла вдруг дошло, что он совершенно не уверен в том, кто к какой команде принадлежит. Ему пришлось хорошенько поморгать и прочистить голову, прежде чем он понял, что мячом владела средняя школа Нэйтика, что это их разводящий дал такой роскошный пас, что это их принимающий так классно поймал мяч.

Внезапно Уилл повернулся к Кайлу.

— Когда я все как следует разведаю, я тебя найду. Я сказал тебе, что расскажу, в чем тут соль, и я обязательно это сделаю. Если, конечно, ты все еще будешь хотеть обо всем узнать.

Кайл медленно кивнул.

— Буду, не сомневайтесь.

— Вот и отлично. — Хотя до сих пор уйти порывался именно парнишка, теперь уже Уилл встал со скамьи и направился вниз по лестнице. — Я знаю, где ты живешь. — Одарив Кайла заговорщической улыбкой, Уилл тут же ощутил всю ее отвратную фальшь. Затем он отвернулся, не желая больше смотреть на парнишку, не желая больше обо всем этом думать.

* * *

Кайл сидел и наблюдал за тем, как Уилл Джеймс спускается к передней части открытых трибун. Ему хотелось смеяться. Вся эта история была такой идиотской. Его друзья, скорее всего, были внизу, на поле, наблюдая за игрой с бесплодных клочков земли за трибунами. Они всегда там болтались — в основном потому, что там запросто можно тайком попить пивка. Еще оттуда было куда легче улизнуть вместе с девчонкой. А он, Кайл, сидел здесь вместе с этим взрослым парнем, похожим на Мэтта Деймона, с…

Кайл сделал глубокий вдох, а затем, качая головой, медленно выпустил из себя воздух.

— Что ты делаешь? — пробурчал он себе под нос.

Словно бы отвечая на свой вопрос, Кайл встал и направился вниз по лестнице, ведущей к полю, засовывая руку в карман пиджака, чтобы достать оттуда пачку сигарет, а затем роясь по всем остальным карманам в поисках дешевой зажигалки из оранжевого пластика. Он помедлил в самом низу лестницы, ведущей с трибуны, как раз у ее продолжения, которое спускалось непосредственно к полю. Затем Кайл развернулся лицом к трибунам, лихорадочно выискивая Уилла Джеймса, но этот мужчина уже успел бесследно исчезнуть в море фанатов «Пум».

Убрав пачку и зажигалку обратно в карман, Кайл от души затянулся закуренной сигаретой. Задерживая дым в легких, он стал оглядывать футбольное поле, где «Пумы» проигрывали Нэйтику два очка. Ничего страшного в этом не было. Игра еще только начиналась.

«Какой же я мудак», — подумал Кайл. Отвернувшись от поля и сплюнув за ограду, он стал спускаться дальше, топая вниз, — к асфальтовой дорожке вокруг поля.

Кайлу определенно казалось, что он обнаружил настоящую тайну. Было что-то по-настоящему странное в той записке, которую он обнаружил в кладовке под домом. Эта ее странность никуда не исчезла, но теперь Кайл жалел, что не пошел дальше в своем расследовании. Правда заключалась в том, что он вовсе не собирался посещать футбольный матч в честь праздника встречи выпускников, пусть даже уйма его друзей была здесь. Однако эта записка заставила Кайла передумать.

«Записка, — подумал он. — Господи Иисусе».

Когда Кайл думал об этой записке, держал ее в руках, его голова болела еще сильнее, и теперь он был рад тому, что наконец-то от нее избавился. Шагая по территории стадиона, он от души затягивался сигаретой. Веки его то и дело трепетали, и всякий раз, как они трепетали, Кайл всего на миг снова оказывался в тесной и пыльной кладовке под своим домом. Он тогда засунул пальцы в ту дыру в изоляции и вытянул оттуда недавний номер «Хастлера», который Нил Паджетт спер у своего папаши. И, как только журнал вылез из дыры, оттуда же в облаке пыли вылетел желтоватый конверт.

Этот конверт был так покрыт пылью, как будто целую вечность там пролежал. Чего, понятное дело, быть не могло. Кайл бы уже давным-давно там его обнаружил. С другой стороны, он очень сильно сомневался в том, что кто-то потрудился вскрыть замок, проникнуть в кладовку, положить конверт в дыру, да еще и так его обработать, чтобы он выглядел старым и пыльным.

«Но как тогда все случилось? — спросил себя Кайл. — Откуда взялся этот чертов конверт?» Как раз немыслимая странность случившегося и заставила его прийти на стадион и передать Уиллу Джеймсу записку. Однако этот мужчина оказался совсем без понятия, как будто его пыльным мешком по голове треснули. Кайл хотел получить разгадку маленькой тайны, обнаруженной им в кладовке и был капитально разочарован, когда в результате ушел ни с чем, если не считать головной боли и неприятного ощущения в животе.

Он остановился, бросил сигарету на землю и раздавил ее тяжелым ботинком.

«Наплюй, — сказал себе Кайл. — Тебе здесь ничего не поделать. Пустая трата времени. Все, проехали».

* * *

Уилл с головой ушел в самые разнообразные мысли, сомнения и подозрения. Как все это могло произойти? Кто-то явно его дурачил — записка и конверт у него в кармане казались достаточным тому подтверждением. Однако они никак не могли объяснить той дикой гимнастики, которой последние двадцать четыре часа занималась его память. И в то же самое время записка — «Не забывай» — почему-то казалась Уиллу прямой ссылкой на те образы, что сменяли друг друга у него в голове.

— Господи Иисусе, — прошептал он, направляясь вверх по трибуне к тому месту, где сидели его друзья. — Лучше бы я весь этот уикенд проработал.

Уилл негромко рассмеялся, перевел дух и попытался избавиться от напряжения, сковавшего его тело. Ему отчаянно не хотелось с кем бы то ни было обо всем этом разговаривать. И он уже упустил славную возможность как следует насладиться редкой встречей старых друзей. Уилл помотал головой точно так же, как он это делал, стараясь не заснуть за рулем, и поклялся себе не думать обо всех своих треволнениях, пока не закончится игра.

Когда кусочек хотдога стукнул его по лбу, Уилл поднял взгляд и увидел, как Эльфи и Лолли буквально воют от смеха, как Эшли закатывает глаза, а Дэнни, Эрик и Ник старательно обсуждают события на футбольном поле. Получалась картинка сущей невинности. Слабая улыбка появилась у Уилла на лице, и он не на шутку удивился, ощутив, что улыбка эта была лишь наполовину притворной.

Но затем Уилл вздрогнул и почувствовал, что его улыбка стремительно исчезает. Стейси там не было. Одолевая последние несколько ступенек к тому месту, где сидела вся компания, Уилл посмотрел дальше на трибуны, а затем оглянулся назад — туда, откуда пришел. Наконец он подошел к Эшли, и она сразу же ухватила его за руку. Затянув ей в лицо, Уилл различил там одновременно и удовольствие, и сочувствие.

— Она заприметила, как мимо проходит Трей Морел, выкинула какой-то причудливо-придурочный номер, а потом ушла вместе с ним.

Уилл тяжко вздохнул и покачал головой. «Вот долбаный уикенд», — подумал он. Все, казалось, шло наперекосяк, и тем не менее небо оставалось голубым, солнце теплым, шлемы и наколенники вовсю сталкивались на футбольном поле, а фанаты буйно болели, обсыпая друг друга попкорном и обливая напитками. Да, какой-то гад разбередил в Уилле мрачные мысли и наполнил его жизнь хаосом, но Земля продолжала крутиться, как будто все было в полном порядке и шло своим чередом.

Уилл еще раз как следует огляделся, но с тем же успехом. Стейси исчезла.

Тут Дэнни вскочил со своего сиденья, крича, как психованный. Разводящий «Пум» только что дал точный пас, и состоялось первое приземление мяча в зачетной зоне противника. Но стоило только Дэнни бросить взгляд вправо и заприметить Уилла, как его восторг резко улегся.

— Садись и наслаждайся игрой, дурачина. Хватит уже этого мрачного и безмозглого бреда. Сегодня вечером, мудила, я так тебя напою, что из тебя вся дурь вылетит.

Уилл одарил его кривоватой ухмылкой.

— Обещаешь.

Тут Кейша задала мужу какой-то вопрос, и Дэнни ненадолго отвлекся. Эшли снова потянула Уилла за руку.

— Садись с нами. Давай, садись. Просто остынь. Сегодня вечером ты ее увидишь.

Уилл кивнул и сел рядом с ней на сиденье, от всей души желая, чтобы внезапный уход Стейси был единственным что его в данный момент тревожило.

— Или ты пытаешься ее отпугнуть? — предположила Эшли.

— Зачем мне это делать?

Она пожала плечами.

— Сам знаешь, какой ты. Стоит только девушке слишком тебе понравиться, как ты в ту же секунду отправляешь ее паковать вещички.

Уилл закатил глаза.

— Почему все думают, будто я боюсь близости с женщиной?

Эшли молча на него воззрилась. На лице у нее выражалась лишь малая толика веселья.

Уилл рассмеялся.

— Ну ладно, помимо этого. Да и все равно это неправда. На самом деле я отправляю их паковать вещички, как только начинаю думать, что они мне недостаточно нравятся. — Тут он сделал паузу и огляделся, словно по-прежнему рассчитывал заприметить Стейси. — А она ничего не сказала?

Эшли одной рукой взяла под локоть своего мужа, а другой — Уилла. Затем он почувствовал, как она расслабляется, наслаждаясь надежностью этого контакта. Эшли всегда любила так гулять — рука об руку с ними двумя. Со своим возлюбленным и своим лучшим другом. Эрику пришлось к этому привыкнуть, но сделал он это не без частых поддразниваний в адрес Эшли на предмет ее склонности к составлению любовного треугольника. В результате Эшли обычно стукала костяшками пальцев Эрика по голове, и Уилл теперь задумался, не этим ли объясняется ее нынешняя необычная молчаливость.

— Эш? — продолжал настаивать он.

Хитроватая улыбочка тронула уголки ее губ.

— Она ничего не сказала?

Эшли искоса на него глянула.

— Она сказала, что вечером с тобой увидится. И чтобы ты приберег для нее танец. — Ее самодовольная улыбочка была просто уничтожающей. — Затем она вроде как рассмеялась и сказала, что по здравому размышлению надеется на то, что ты прибережешь для нее все танцы.

На какое-то время у Уилла отвисла челюсть, а затем он нерешительно рассмеялся.

— Черт тебя побери. Она такого не говорила.

Эш подняла руку, словно свидетельствуя в суде.

— Богом клянусь.

Все, на что Уилл смог сподобиться, было негромкое «кхе-кхе». Затем он едва заметно кивнул сам себе. Тогда Эшли пихнула его локтем в универсальном жесте «даешь, братишка», и на сей раз улыбку Уилла сопроводило чувство колоссального облегчения.

Вполне возможно, еще не весь мир шел на дерьмо.

— Интересно, как все меняется, правда? — спросила Эшли.

— Вернее не скажешь.

— А ты хорошо себя чувствуешь, Уилл? Между вчерашним вечером и сегодняшним днем…

— Тогда я не слишком хорошо себя чувствовал. Зато сейчас я в полном порядке. — Уилл внимательно на нее взглянул. — Разве что малость напряжен.

Эти слова дошли до мужа Эшли, и он подался вперед, чтобы обратиться напрямую к Уиллу.

— Давай-давай, расслабься. Тебе совершенно не от чего напрягаться, пока снова не подкатит утро понедельника. Ты среди друзей. Не зажимайся. Как я смотрю, этот уикенд уже проходит куца лучше, чем ты надеялся.

Заканчивая последнюю фразу, Эрик многозначительно поиграл бровями, и Уилл рассмеялся.

— Решено. Я об этом подумаю.

Но внимание Эрика было уже отвлечено от Уилла. Вся компания — да что там, по сути, вся толпа фанатов «Пум» — вскочила на ноги, театрально улюлюкая.

— Помеха пасующему! — выкрикнул Дэнни.

— Судью на мыло! — дружно в такт завизжали Эльфи и Лолли.

Конечно, это была сущая анархия, зато привычная и потешная. Одной лишь мысли о том, что две прекрасные женщины, экзотические противоположности друг друга, в унисон орут на судью, хватило, чтобы вернуть Уилла к другому времени в его жизни. К тому времени, когда он никогда так не смущался по поводу чего бы то ни было, как в последние двадцать четыре часа. Да, подростки являли собой сущее воплощение надменности и развязности — порой до смешного. И все же бывали времена, когда Уилл тосковал по той чистоте совести и намерений которая была у него в те дни.

«Анархия, — размышлял он, наблюдая за тем, как народ швыряет на поле бумажные стаканчики и трубки из-под попкорна. — Может статься, в конечном счете хаос не так уж и плох».

Ник Акоста подскользнул к нему сзади. Широкая ухмылка вовсю растягивала жуткий шрам у него над глазом, а курчавые волосы Ника были всклокочены еще пуще обычного.

— Слушай, Уилл, — сказал он. — Чего тебе нужно, так это пивка.

Уилл удивленно разинул рот.

— Только не говори мне, что ты холодильную сумку сюда протащил.

Все старшие классы они проделывали это на вечерних матчах, передавая друг другу холодильную сумку через ограду под трибунами. И теперь Ник лишь развел руками. — Секрет фирмы. С тобой не поделюсь. Так хочешь пивка?

На поле главный судья дунул в свисток, оповещая всех об окончании первой половины матча. Уилл пожал плечами.

— Конечно, хочу.

Ник пробрался обратно к своему месту на трибуне и выудил из холодильной сумки банку «Бадвайзера». Затем наклонился и передал ее Кейше. Побывав в руках Дэнни, Эрика и Эшли, банка пива наконец оказалась у Уилла. Местами к алюминию прилипли кусочки льда. Вообще-то Уилл не очень любил пиво, а «Бадвайзер» в особенности, но когда оно было таким холодным… Оглядевшись, он заприметил поднос, который они со Стейси взяли у торгового лотка. Уилл совершенно о нем забыл, а Эшли не потрудилась ему напомнить, так что теперь остатки еды уже остыли. Однако один из бумажных стаканчиков остался полупустым, так что Уилл выплеснул остатки шипучки на лестницу и налил туда пивка.

Затем он поднес стаканчик ко рту и сделал глоток.

— А я думала, ты теперь пиво не любишь, — с озадаченным выражением на лице сказала Эшли.

Уилл скривил верхнюю губу, как будто попробовал какой-то кислятины.

— Не люблю. — Тут он взглянул на Эшли, и они дружно рассмеялись. Пока Уилл на нее смотрел, по всему его телу словно бы разливалось тепло. Как же он последнее время скучал по этому смеху. Эшли была взрослой, деловой женщиной, адвокатом, матерью и женой, но для Уилла она всегда оставалась той девочкой, с которой он делился всем. Конечно же он ее любил, но теперь ему грустно было понимать, что прошедшее время заставило его забыть, как. Когда Эшли рассмеялась, ее каштановые волосы упали ей на лицо, и она слегка прищурилась. Уилл потянулся к ее ладони, накрыл ее своей, и Эшли сжала его пальцы.

— Я так рада тебя видеть, — сказала она.

Почти все напряжение, казалось, ушло из Уилла. Что бы там ни происходило, кто бы его ни дурачил, вся эта чепуха уже украла часть времени, которую ему следовало провести с Эшли. Больше Уилл этого времени терять не желал. Ему хотелось по крайней мере до понедельника напрочь забыть про все те невероятные и жутковатые странности.

— Я тоже рад, Эш, — сказал Уилл. — Ужасно рад.

На сей раз, как только она улыбнулась, в голове у Уилла мигом возник образ этой женщины в качестве старшеклассницы, когда она была тощей Эшли Уиллер с пластинками на зубах.

— Не знаю, согласишься ты или нет, — сказала она, — но я тут подумала, может, ты в этом году сможешь приехать и провести с нами Хэллоуин. Выведем близняшек поиграть в «кошелек или жизнь».

Уилл кивнул.

— С удовольствием. В свое время мы славно веселились в Хэллоуин, правда?

— Да, всякий раз. Помнишь тот Хэллоуин, когда ты вышел в наряде человека-паука и порвал штаны на заднице?

Уилл закатил глаза.

— Как бы я ни старался об этом забыть, ты мне никак не даешь.

Эшли чуть сдвинулась на своем сиденье и повернула к нему голову.

— Как раз тогда я больше всего думаю о тебе. В Хэллоуин. Нам, правда, следовало бы попытаться почаще видеться. Эрик все время толкует мне, что мы просто должны приложить усилие. Странно, как порой жизнь поворачивается. Я о том, что восемнадцать лет виделась с тобой почти каждый день. И никогда не думала, что буду жить где-то еще, кроме Истборо.

— Да-да, вся эта история с подрастающими сосунками! — воскликнул Уилл, выражая деланный протест. Затем он смягчился. — На самом деле все не так плохо. Хотел бы я больше со всеми вами видеться. Как там говорят? «Жизнь — это то, что происходит, пока ты занят составлением других планов». Истинная правда, ага?

Эшли помрачнела.

— Жаль, что с этим ничего не поделать.

Уилл еще раз глотнул из стаканчика и скривился. Он думал, ему хочется пива, рассчитывал, что одно лишь алкогольное содержимое полностью окупит отвратный вкус, но теперь он поставил бумажный стаканчик себе между ног и решил про него забыть.

— Я бы с удовольствием приехал к вам на Хэллоуин.

— Значит, договорились, — отозвалась Эшли.

В этой фразе Уилл расслышал призрак ее матушки и тут же представил себе миссис Уиллер у кухонного стола, произносящую те же самые слова. Матушка Эшли была женщиной грубоватой, но добросердечной, у нее всегда имелось наготове шоколадное пирожное или леденец. Однако она также обладала неистребимым желанием воспитывать детей, неважно, своих или чужих. Миссис Уиллер умерла, когда они с Эшли были на втором курсе университета.

— А с кем-то еще из наших тебе удалось пообщаться? — спросил Уилл.

— Ох, Боже ты мой! — воскликнула Эшли, и глаза ее заискрились, совсем как у прежней старшеклассницы. — Ты не видел Найлу Леонтис?

Уилл ухмыльнулся, видя ее возбуждение.

— Но ведь ты слышал, что она лесбиянка, да?

Уилл мысленно нарисовал у себя в голове старшеклассницу Найлу. Стереотипы всегда были сплошной чепухой, без всяких вопросов. Однако, подмечая мужские черты лица Найлы, полное отсутствие в ней всякой женственности, короткую стрижку, люди склонны были сразу же перескакивать к уверенному заключению о том, что она лесбиянка.

— А что, она не лесбиянка? — спросил Уилл.

— Да нет, лесбиянка, — сказала Эшли, с таким пренебрежением от него отмахиваясь, словно ничего глупее он брякнуть просто не мог. — Прежде всего, она классно выглядит. Но Боже ты мой, я познакомилась с ее подружкой, и она такая красотка! Клянусь, даже я бы с ней переспала.

— Ты это признание на пленку не запишешь?

Эшли ткнула его кулачком в плечо, после чего продолжила подробный отчет обо всех тех бывших одноклассниках, с которыми ей пока что удалось пообщаться. А затем опять принялась дразнить Уилла на предмет Стейси, напоминая ему ее фразу о том, чтобы он сегодня вечером приберег для нее все танцы. Наконец Уилл рассказал ей про ту компанию, с которой он встретился во время парада.

— Мартина все такая же потрясающая. А то, что произошло с Брайаном… просто класс, другого слова не подыскать. Он уже далеко не тот неряха, каким я ожидал его увидеть. Еще я вчера вечером поговорил с Тимом Фрилем. У него полный порядок. А сегодня я поаплодировал, когда они вместе с Тэсс проехали мимо в составе парада…

— Погоди, — перебила его Эшли, недоуменно хмуря брови. — Тим и Тэсс? Почему Тэсс была в составе парада?

В животе у Уилла вдруг зашевелилась тошнота, а голову пронзил острый штырь боли. Он аж вздрогнул. Рука Уилла невольно поднялась к виску, а в последующие секунды его разум опять стали заполнять противоположные образы. Вот Тим и Тэсс каких-то сорок минут тому назад едут в составе парада в качестве Короля и Королевы праздника в честь встречи выпускников десятилетней давности. А вот Тим и Кейтлин — его Кейтлин — едут на точно таком же параде десять лет тому назад. На Тиме футбольная форма, а на Кейтлин, ослепительной красавице, то самое платье которое Уилл помог ей тогда выбрать. И еще диадема на голове.

— Уилл? — спросила Эшли, кладя ему руку на плечо. — С тобой все хорошо?

Он кивнул.

— Да. Просто… просто голова болит.

— Так что ты сказал про Тэсс? Как она оказалась в составе параде?

По спине у Уилла пробежал холодок. Он почувствовал, как воспоминания сменяют друг друга у него в голове, новые скользят поверх старых, как будто он тасовал некую мысленную колоду карт. Кейтлин. Прежде чем прийти на стадион, он видел ее в толпе, наблюдающей за парадом. Но теперь он уже отчетливо помнил, как поднимает взгляд и видит ее в машине бок о бок с Тимом. Проезжая мимо, Кейтлин ему помахала. Королева праздника в честь встречи выпускников.

Собственный смех показался Уиллу каким-то глухим. Он взглянул на Эшли.

— Извини. Я имел в виду Кейтлин. Тима и Кейтлин. Фрейдистская оговорка, надо думать. Возможно, я всегда втайне считал, что королевой того праздника должна была стать Тэсс.

Эшли резко опустила глаза. И сердце Уилла мигом затрепетало. Он что-то не то сказал? В голове у него царила такая сумятица, что Эшли он ничего не мог объяснить. Нет, только не теперь. Не раньше, чем он наконец поймет, что же за дьявольщина творится с его рассудком. Уилл сомневался в способности Эшли выдержать мысль о том, что он этот самый рассудок теряет.

— Она и должна была стать Королевой, — негромко сказала Эшли. А затем, не поднимая головы, бросила взгляд на Уилла. — В этом-то как раз самый ужас, Уилл. Порой я даже забываю о том, что с ней такое случилось.

В животе у него вдруг образовался комок льда.

— Что?

Эшли огляделась, убеждаясь в том, что к их разговору никто не прислушивается.

— Тэсс получила большинство голосов, Уилл. Она должна была стать Королевой праздника в честь встречи выпускников. Но тем утром она отказалась от участия, а Кейтлин заняла второе место, и Чедберн убедил ее принять корону. Тэсс не пошла ни на матч, ни на танцы. Она не хотела, чтобы кто-то узнал. Она ужасно стыдилась.

Уилл не хотел спрашивать, но просто не удержался.

— Чего она стыдилась?

— В тот пятничный вечер — перед праздником в честь встречи выпускников — ее изнасиловали.

— Господи, — так тихо прошептал Уилл, что даже Эшли вряд ли его услышала. — Господи Иисусе.

Он оглядел толпу, ища там лица своих друзей. Эрик и Дэнни ушли — то ли воспользоваться туалетом, то ли купить себе что-нибудь у торгового лотка. Ник поймал взгляд Уилла, и на его лице тут же выразилось участие, но Уилл его проигнорировал. Другие женщины были поглощены разговором друг с другом. Сам воздух, казалось, подрагивал, а солнечный свет искрился, вызывая у Уилла жуткое предчувствие того, что в любую минуту реальность может порваться, как будто ткань этого мира была бесконечно податлива.

По-прежнему ощущая гнусный вкус пива во рту, Уилл почувствовал, как у него в глотке буквально клокочет желчь. Все, что он теперь мог делать, это удерживаться от тошноты.

Колода карт тем временем продолжала тасоваться у него в голове. Кейтлин. Тэсс. Майк Лейбо.

Уилл повесил голову и потер загривок.

— Господи, — снова сказал он. — Это… это ужасно. У меня просто нет слов. И Тэсс больше никому об этом не рассказала? Полиции, я имею в виду? Что могло помешать тому парню изнасиловать кого-то еще?

Эшли буквально оцепенела и ничего не ответила. Уилл поднял голову, чтобы на нее посмотреть, недоуменно задумываясь, что он такого сказал и чем так ее расстроил. Подозрительно сузив глаза, Эшли в упор на него смотрела. Губы ее были так плотно сжаты, что почти побелели.

— Откуда ты об этом узнал? Никто из парней не знал Тэсс взяла со всех девочек клятву, что они никому ничего не расскажут.

Но Уилл почти не прислушивался к ее словам. Затаив дыхание, он смотрел на Эшли и чувствовал, как ее глаза наполняются непролитыми слезами скорби и беспомощности. Ибо прямо у него на глазах Эшли менялась. Да эта перемена была смутной, но вполне реальной. На лице у нее появились те черточки, которых считанные секунды тому назад там не было. Прическа ее была теперь слегка растрепана, и там появились седые волоски, которых Уилл раньше не замечал. На лице у Эшли вдруг стало заметно больше косметики. Более яркая губная помада. Тени для глаз. И сами глаза. В них было что-то такое, чего Уилл там никогда раньше не видел.

Боль.

Потребовалось некоторое время, чтобы ее слова осели у него в голове. Страх, который Уилл со вчерашнего вечера в себе вскармливал, теперь расцвел и превратился в настоящий ужасный кошмар. Повсюду вокруг него происходило совершенно невозможное. Все, что Уилл, казалось бы, знал наверняка, теперь ускользало от его понимания. Слегка наклонив голову, он стал внимательно прислушиваться.

— Послушай, Эш. Эшли, ты мне сказала. Только что. Ты… мне… сказала.

Опустив глаза, Эшли помотала головой.

— Не надо так со мной, Уилл. — Тут она испустила звук, который вполне можно было бы счесть смешком, не будь в нем такой грусти. — Ты так заморочил мне голову, что я даже могла бы тебе поверить.

— Эшли…

Внезапно она снова на него посмотрела, решительно встречая его взгляд.

— Что ж, раз ты знаешь про Тэсс, тогда ты также знаешь и про то, что случилось со мной. Скажи, Уилл, как давно ты уже об этом знаешь?

Он мог лишь молча на нее взирать. Во рту у него совсем пересохло, а горло так сжималось, что туда уже с трудом проходил кислород. В уголках глаз начали скапливаться слезы, но Уилл поскорее их оттуда смахнул. Он не мог ответить Эшли, вообще не мог с ней заговорить.

Ее голос понизился до какого-то бумажного шелеста.

— Мне пришлось сделать аборт. Они тебе об этом не рассказали? Те, кто решил, что им можно поделиться секретами? Но у меня остался шрам. Все всегда удивляются, когда мы с Эриком говорим, что хотим иметь детей, — что ж, вот тебе и ответ. Мы просто не можем их иметь.

Эшли покачала головой.

— Я знаю, мне следовало тебе об этом рассказать. Тебе, если вообще кому-то. Но я дала обещание. И мне всякий раз казалось, что не время и не место тебе все это выкладывать.

Оливия. Роза. Так звали трехлетних дочерей-близняшек Эшли и Эрика. Оливия и Роза. Уилл совершенно точно это знал. Он держал малышек у себя на руках. Дома у него были их фотографии. Однако теперь он также знал, что этих фотографий там больше нет — как больше нет в его записной книжке и адреса Майка Лейбо. Потому что Майк Лейбо был мертв.

И дочери Эшли никогда не рождались.

Карты снова тасовались у него в голове, но теперь уже одна из них разыгрывалась. Формировалась некая модель. Сквозь туман своего страха и бешеного сердцебиения Уилл видел, как это происходит. А затем что-то щелкнуло у него в голове. Звук этот отозвался у него в ушах, как порой бывало с сердцебиением. Больше всего он напомнил Уиллу резкое шуршание разыгрываемой карты, когда ее цветистым жестом сдергивают с верха колоды.

Всего этого никогда не происходило.

Но отныне все это считалось случившимся.

И теперь Уилл понял. Все это было не у него в голове. Он вовсе не был шизофреником, страдающим навязчивыми галлюцинациями. «Не забывай» — гласила записка. Хотя Уиллу совершенно не хотелось о ней думать, ему пришлось признать некую непрямую связь этой записки с той эфемерностью, которая вдруг стала свойственна его воспоминаниям. И теперь стена рухнула у него в голове — стена, которую Уилл сам воздвиг из угрызений совести и страха, используя те самые навыки, которые он так капитально хотел забыть. Впервые за многие годы воспоминания, спрятанные Уиллом от самого себя, вернулись. Вместе с ними вернулась правда о нем самом и о ткани того мира, который он пожелал больше никогда не вспоминать.

На части распадался вовсе не рассудок Уилла, а магия. Темная, жестокая магия.

В свое время Уилл воспользовался этой магией, чтобы заставить себя забыть. Теперь же кто-то опять ее применял, искажая его реальность. В результате шока, испытанного Уиллом, вуаль забывчивости, наброшенная им на свое сознание, оказалась сорвана.

Тайна имелась не только у Эшли.

Глава шестая

Октябрь, второй класс старшей средней школы…

Точно пчелиный улей, столовую средней школы Истборо оживляло непрерывное деловитое гудение. Грохот под носов и тарелок, а также шипение пара, что доносилось с кухни, оказывались всего лишь белым шумом для доброй сотни одновременных разговоров. Дежурные по столовой патрулировали помещение, расхаживая по проходам между прямоугольных столов и уделяя особое внимание круглым столикам по краям колоссального зала — самым желанным местам, где всегда сидели ученики выпускного класса.

Уилл Джеймс сидел в третьем ряду прямоугольных столов, в самой середине того участка столовой, который всегда напоминал ему фильмы про тюрьму. Справа от него Кейтлин и Эльфочка шепотом обменивались какими-то сплетнями. Ник Акоста и Брайан Шнелль как раз усаживались напротив него, пристраивая подносы на стол. Сегодня всех кормили вареными маникоттами, пищей предельно легкой, по сути макаронами с сыром, но по крайней мере съедобной.

Ник наклонился над столом, хмуро глядя на Уилла.

— Мы что, должны с этими мудаками сидеть?

Уиллу не требовалось спрашивать уточнения. Упомянутыми мудаками были Грег Беллини, Чак Веселовски и еще несколько их придурочных приятелей из хоккейной команды. Сами по себе не все они были так уж плохи но, болтаясь вместе с Беллини, превращались в сущих мудаков.

— Не обращай внимания, — сказал ему Уилл. — Не так просто найти столько свободных мест по соседству.

Ник закатил глаза.

— Вот мудаки! — Он ткнул вилкой маникотты, запихнул немного себе в рот, а затем повернулся к Эльфи и Кейтлин, открывая рот и демонстрируя им пережеванный комок в красном томатном соусе. Девочки вздохнули и продолжили оживленный разговор, зато Ник и Брайан расхохотались. Уилл лишь покачал головой. Ник всегда был рад посмеяться над любой ерундой.

Тут-то Беллини и допустил ошибку. Он заприметил комок пищи во рту у Ника.

— Эй, Акоста, — крикнул Беллини от своего стола. — А я тут кое-что про тебя слышал. Говорят, ты можешь все, что угодно, в рот взять.

Уилл оцепенел. Девочки дружно умолкли. Все они посмотрели на Ника, который лишь ухмылялся, демонстрируя Беллини все тот же красный комок пищи. Невысокий курносый хоккеист сидел по диагонали через стол от Ника, и ему прекрасно все было видно.

— Долбаный недотепа, — процедил Беллини, с ухмылкой оборачиваясь на одного из своих дружков, который тут же презрительно захихикал. — Вошь футбольная.

Уилл начал было вставать, но Ник бросил на него предостерегающий взгляд. Не переставая ухмыляться, Ник этим взглядом дал ему понять, что это его шоу и что он не хочет, чтобы Уилл вмешивался. Порой казалось, что Ник всегда готов поделиться мудростью с другими, но никогда не способен приберечь достаточное ее количество для себя.

По-прежнему улыбаясь, пока Беллини возвращался к разговору со своими дружками, Ник отломил небольшой кусочек итальянского хлеба, что лежал на блюде. Затем он прицелился и щелчком пальца выстрелил этим кусочком точно в Беллини. Кусочек хлеба угодил мелкому бульдогу в щеку, и Беллини так хлопнул себя по физиономии, как будто его комар укусил.

Затем он дикими глазами воззрился на Ника.

— Твое счастье, что на нем было соуса, — еле слышно пробурчал он.

Двое парней впились друг в друга взглядами. На лице у Ника почти маниакально сияла прежняя ухмылка. Он отломил еще один кусочек хлеба, окунул его в соус на своей порции маникоттов и выстрелил еще раз. На сей раз кусочек угодил Беллини в рубашку, оставляя там красное пятно. Все вокруг того стола дружно ахнули, и Уиллу показалось, будто во всей столовой ненадолго воцарилась мертвая тишина. Ясное дело, это была сущая нелепость, ибо от силы десятка полтора учеников действительно уделяли внимание разыгравшейся сцене. Просто у Уилла вдруг сделалось что-то с ушами. Или с головой.

Беллини встал и попятился от стола, с тупо разинутым ртом разглядывая пятно у себя на рубашке. Когда хоккеист поднял глаза, чтобы гневно взглянуть на Ника, ноздри его разувались, и он чуть ли не трясся.

— Ладно, идем, засранец. Сейчас я тебе морду набью.

Уилл почувствовал, как у него защекотало загривок. Он встал одновременно с Ником. Беллини и Ник находились по разные стороны стола, а потому начали двигаться к концу ряда. Уилл встал у бульдога на пути.

— Почему бы тебе не сесть? — предложил ему Уилл.

Беллини осклабился. Он был на полфута короче любого из сидящих за столом парней, а Уилл был из них самым высоким.

— Дождись своей очереди, пацан.

В воздухе буквально потрескивало напряжение и неминуемость скорой драки. Злобные намерения волнами катились как от Беллини, так и от Ника. Уилл чувствовал эти волны, такие же тяжелые и наэлектризованные, как влага и статика в воздухе перед самой грозой. Ему страшно хотелось треснуть Беллини мордой об стол.

Но затем он почувствовал у себя на плече руку Ника и, обернувшись, с удивлением обнаружил, что его друг совершенно спокоен. В его ясных глазах светилась улыбка.

— Расслабься, Уилл. Это мой танец.

Уилл быстро перевел дух и кивнул, а затем отступил в сторону, оставляя Ника и Беллини лицом друг к другу. Теперь они уже и впрямь начали привлекать к себе внимание. Хоккеисты из разных классов повскакивали со своих мест, явно поддерживая Беллини и желая понаблюдать, что будет дальше. Футболисты, понятное дело, болели за Ника, который был для них своим парнем. Другие ученики тоже стали подтягиваться к месту событий. Теперь выходило, что Беллини расставил декорации, и он никоим образом не собирался разочаровать публику.

— Ну что, мудозвон, поехали? — прорычал бульдог.

Уперев руки в бока, Ник лишь усмехнулся.

— После школы.

Беллини набычился.

— Хрен тебе. Прямо здесь. Поехали.

Эльфи и Кейтлин теперь тоже встали, но тогда как на лице у Кейтлин было испуганное выражение, Эльфочка выглядела всего лишь раздосадованной.

— Кончайте дурить, парни, — резко вмешалась она. — Идем, Ник. Это так глупо.

Ник вздохнул, и его улыбка стала тоньше, превращаясь в самодовольную ухмылочку.

— Послушай, я буду рад набить тебе морду, но хочу сделать это там, где мне дадут закончить начатое. После школы.

— Ты, мудозвон. — Беллини сделал шаг вперед.

— После школы, — жестко повторил Ник, и его улыбка исчезла. Покачав головой, он оглянулся на Брайана, Кейтлин и Эльфи.

Уилл увидел, как каша начинает завариваться. А Ник — нет. В тот самый момент, когда Ник отвернулся, Беллини сделал резкий замах. Его кулак попал Нику сбоку по челюсти, и Ник невольно попятился. Поддерживаемый выкриками других хоккейных мудаков, побуждавших его развивать успех, Беллини пошел на противника. Уилл было напрягся, собираясь ввязаться в драку, но тут же понял, что Ник в нем не нуждается. В ту самую секунду, когда Беллини подобрался к нему поближе, он резко вытянул руку и схватил хоккеиста за волосы. Нику пришлось принять удар в грудь, однако удар этот вышел скользящим. А затем он одной рукой прихватил Беллини за шею, крепко его придерживая, а другой принялся метелить противника по животу и груди. Беллини вовсю замахал руками, нанося дикие, но совершенно безвредные удары Нику по затылку. Не было ровным счетом ничего удивительного в том, что Уиллу эта драка показалась чертовски похожей на одну из тех, которые он видел на хоккейных матчах.

Ученики обступили дерущихся плотным кольцом, но сквозь это кольцо зрителей уже с трудом продирался мистер Мерфи, учитель английского. Однако, пока он это делал, по всему залу разнесся скрип стула за одним из круглых столов для старшеклассников, и со своего места поднялся Джо Хейес. Бледный и рыжеволосый Хейес был настоящим гигантом; когда он стремительно зашагал к месту событий, ученики почтительно перед ним расступились. Ростом Ник был за шесть футов, а весил по меньшей мере сто восемьдесят фунтов, но Хейес живо схватил его за руки и, точно младенца, оттащил от Беллини. Учитель английского тем временем прихватил Беллини. Визуальное сопоставление этих четверых было почти комичным.

Губа Беллини вовсю кровоточила, что казалось очень странным, поскольку Уилл не видел, чтобы Ник хоть раз ударил его в лицо. Уилл задумался, не прикусил ли этот дебил себе губу просто от возбуждения.

А затем все закончилось. Мистер Мерфи поблагодарил Джо Хейеса и начал выпроваживать Беллини и Ника из столовой, судя по всему, навстречу неприятностям. К великому удивлению Уилла ни один из других хоккеистов не сподобился ни на какие оскорбительные замечания, пока они снова рассаживались за столом. Считанные мгновения спустя вся столовая опять приобрела прежний облик, если не считать отсутствия драчунов.

— Что ж, — сказал Брайан, — такое бодрит.

— А по-моему, вы все — стадо неандертальцев, — сказала Эльфи. Резкая неприязнь в ее голосе порядком портила нежную элегантность ее лица. Улыбаясь, Эльфи казалась волшебной красавицей, но без улыбки она за частую выглядела холодной и жестокой. «Как славно, что она почти все время улыбается», — подумал Уилл.

— Брось, Кэрри, — возразила Кейтлин, единственная из всего круга друзей, которая упорно называла Эльфи ее настоящим именем. — Ты же сама знаешь, что именно это так привлекает тебя в Нике. Его пещерные наклонности.

Эльфи бросила на нее испепеляющий взор, и Уилл улыбнулся. Кажется, все на свете знали, что она интересуется Ником, кроме самого Ника. Не то чтобы Эльфи страдала излишней скромностью, просто она, похоже, не спешила сообщать Нику о своей к нему привязанности. И все остальные, понятное дело, тоже ничего ему не рассказывали. Хотя Кейтлин страшно хотелось. А вообще-то Ник был не из тех парней, которые обожают подраться, но пятиться от кого бы то ни было он тоже не собирался.

— Просто не верится, какой этот Беллини недотепа, — сказал Уилл. Он смотрел на свой поднос, лениво тыча вилкой теперь уже остывшие маникотты. Затем Уилл хмыкнул и поднял взгляд на Брайана. — Знаешь, почему он не захотел подождать до конца уроков?

Брайан напустил на себя циничную мрачность.

— Беллини знал, что тогда ему точно конец. Если бы он дождался конца уроков, Ник бы от него камня на камне не оставил. Видел ты тот недоношенный удар по челюсти? Беллини знал, что это его единственный шанс.

Удивленно подняв брови, Уилл внимательно изучил Брайана. Из всех парней, которые составляли их компанию, Брайан и Ник были противоположными концами спектра. Ник был шумным и беззаботным, тогда как Брайан — задумчивым и, как правило, тихим. Обычно эти двое почти друг с другом не разговаривали, особенно в последнее время. Сестра Брайана Дори сейчас училась в первом классе старшей средней школы, и с первого же дня ее там появления Ник страстно в нее влюбился. Чем больше Дори его игнорировала, тем сильнее Ник ее жаждал. Теперь он уже откровенно томился от любви к девушке, хотя изо всех сил старался это скрыть.

Но Брайана все это не на шутку раздражало. Порой просто бесило.

— Скажи правду, Брай, — промычал Уилл с полным ртом маникоттов, — Ведь тот недоношенный удар порядком тебя порадовал.

Брайан смутился и даже слегка покраснел, бросив взгляд на девочек, которые опять по уши погрузились в свой разговор. Тогда он пожал плечами и снова посмотрел на Уилла.

— Разве что самую малость. Ты можешь меня обвинить? А как насчет моей младшей сестры, Уилл? Это просто нечестно.

Уилл негромко рассмеялся и покачал головой.

— Запретная тема.

— Вот именно! — Брайан ухмыльнулся. — Послушай, Беллини выставляет себя полным мудозвоном, а Ник получает от него по челюсти. Лично для меня ситуация беспроигрышная.

Перерыв на ленч заканчивался. Уилл и Брайан погрузились в молчание, а затем снова позволили себе закрутиться в водовороте шума в столовой. Брайан допил остатки своей газировки, а Уилл потыкал коричневую штуковину у себя на подносе, которая вполне могла быть каким-нибудь кексом или шоколадным пирожным, прикидывая, стоит ли ему рискнуть и ее попробовать. Рядом с ним Эльфи и Кейтлин разговаривали про группу поддержки футбольной команды, в которую они обе входили, но для Уилла это был сплошной нудеж, который неразличимо сливался с белым шумом в столовой. По крайней мере, пока Кейтлин не подняла голову и не заглянула ему в глаза.

В ее бледно-лиловой кофточке имелся глубокий V-образный вырез, обеспечивавший ему прекрасный обзор. Верхушки ее грудей были бледными, слегка веснушчатыми, и Уилл усилием воли заставил себя от них оторваться, чтобы посмотреть Кейтлин в глаза. По выражению ее лица он сразу же понял, что она заметила, как он смотрит на ее груди, и что она ничего не имеет против. Сердце Уилла сразу же забилось быстрее. Он уже несколько недель хотел пригласить ее на прогулку, но так до сих пор и не набрался отваги.

— А Уилл все о земном, — сказала Кейтлин. Что-то особенное в том, как запорхали ее веки, совершенно его заворожило, что-то особенное в ее улыбке оставило отметину на его сердце.

Эльфочка постучала по столу.

— Очнитесь. Вы двое — зеркальные отражения друг друга. Спите прямо на ходу. То ли впадаете в мечтательность, то ли в кататонию. Толком понять не могу.

Уилл взглянул на Брайана. Склонность к мечтаниям была свойственна им обоим, но он ни о чем таком даже не подозревал, пока Эльфи об этом не упомянула.

— Речь идет про Хэллоуин, — продолжила Кейтлин. — Мы тут подумали, не попытаться ли нам собрать всю компанию вместе и отправиться в Сейлем. Там всегда бывает по-настоящему колоссальный Хэллоуин. Страшно будет до жути.

— Пожалуй, это было бы забавно, — отозвался Уилл. — Но как насчет транспорта? Никто из нас пока еще не может водить машину.

— Кругом хватает родителей. Мы смогли бы все организовать, — сказала Кейтлин. В ее глазах появилась какая-то мягкость, отчего Кейтлин вдруг показалась Уиллу застенчивой. Раньше она ему застенчивой никогда не казалась.

— Вот было бы классно, — сказала Эльфи. В ее устах слово «классно» звучало как сущая прелесть. — Аж мурашки по коже. Ведь там кругом сплошная история. Колдовство, публичные сожжения и все такое прочее.

Уилл внимательно на нее посмотрел. Эльфи была совершенно права в том, что это было бы классно, а также в том, что в Сейлеме бывает колоссальный Хэллоуин. Местные жители извлекали выгоду из ужасной и трагической истории, которой славился этот город. В логотипе сейлемской газеты даже присутствовала ведьма на помеле. Да, это было бы забавно. Однако Эльфи неверно изложила факты, и Уилл не мог так этого оставить. Он уже открыл было рот, чтобы внести ясность.

Но Брайан его опередил.

— Дэнверс, — сказал он. — В прежние времена границы между городами были совсем другими по сравнению с нынешними. Большинство процессов над ведьмами и казней на самом деле происходило в Дэнверсе.

— Что? — недоуменно сдвинув брови, спросила Кейтлин. — Но ведь всегда говорят про сейлемские процессы над ведьмами. Я не думаю, что…

— Нет, он прав. — Уилл оглядел с ног до головы всех троих. — И, скорее всего, те женщины и мужчины, которых казнили, никакими ведьмами и ведьмаками на самом деле не были. Конечно, быть может, некоторые из них действительно занимались лечением травами и чем-то вроде того, но по большей части все это была сущая чепуха. Вроде инквизиции. Казнили людей, которые думали иначе, чем те, кто составляет своды законов.

— А я думала, они были виккианцами. Поклонялись земле и все такое прочее, — сказала Эльфи.

Брайан с жаром помотал головой.

— Ничего подобного. Виккианство вообще появилось только в двадцатом веке. Да, конечно, они были язычниками. Поклоняющимися земле. Друидами. Но все это совсем другое дело. И к колдовству никакого отношения не имеет.

По спине у Уилла вдруг пробежала теплая волна, и он почувствовал, что краснеет. Его пульс от волнения участился. Он взглянул на Эльфи и Кейтлин, которые были на удивление внимательны, затем опять на Брайана.

— Откуда нам знать? — спросил Уилл, сам изумленный тем, что эти слова слетели с его губ. Речь шла о вещах, которые он уже долгое время обдумывал, но за подобного рода умствования друзья, фигурально выражаясь, распинали его в прошлом и, скорее всего, сделали бы это опять. Тем не менее Уилл уже просто неспособен был остановиться. — Я о том, что некоторые из них и впрямь были ведьмы и ведьмаки, связанные с магией и всяким таким дерьмом.

Брайан заколебался, со странной опаской поглядывая на Уилла.

— Ты серьезно? — спросила Кейтлин. — Ты веришь в магию?

Уилл понимал, что сейчас ему лучше всего заткнуться, но он уже обрек себя на продолжение.

— Не знаю. Может, и верю. Просто… просто без магии некоторые вещи для меня совершенно необъяснимы. Я не уверен, что магия по-прежнему существует, но вроде как думаю, что, может статься…

Гул в столовой, голоса, стук подносов и тарелок — это, казалось, на какое-то время затихло.

— Может статься, порой такое случалось, — медленно кивая, сказал Брайан.

Прозвенел звонок. Перерыв на ленч закончился.

Зато началось кое-что еще.

* * *

Март, второй год старшей средней школы…

В тот день уже ощущался легкий намек на весну. Солнце пригревало, и утром Уилл увидел стайку грачей. Всякий раз, как задувал ветерок, он служил небольшим напоминанием о зиме, которая пока еще не сдалась. Когда сумерки крали с небосвода последние остатки солнца, и тьма опускалась на Истборо, воздух стремительно становился холодным, как если бы днем зима пряталась где-то неподалеку, дожидаясь своего часа.

Весна, конечно, придет. Так бывает всегда. Но пока она по-настоящему не воцарится, хватка зимы останется цепкой.

Музыкальный автомат в «Афинской пицце» играл песню «Освободи свой разум» группы «Эн Вог». За прилавком братья, заправлявшие заведением, ввязались в родственные пререкания на своей странной тарабарщине. Эти пререкания с одинаковым успехом могли быть как связаны с работой, так и не иметь к ней никакого отношения. Перри и Артур были греками, и родной язык так ловко и вероломно вкрадывался в их диалог, что большую часть времени братья сами, казалось, этого не замечали.

Уилл держал Кейтлин за руку под столом. Время от времени ее пальцы начинали по-паучьи пробираться вверх по его ноге. Они сидели в кабинке вместе с Эшли и Эриком, которые начали встречаться совсем недавно. Уиллу странно было видеть, как Эшли целуется с парнем, знать, что он, скорее всего, залезает к ней в трусики. А если еще не залезает, то очень скоро начнет. Не то чтобы он ревновал, но Эшли была ему как сестра, и Уиллу до смерти хотелось ее защищать. Эрик, впрочем, был славным парнем, и Эшли ему явно по-настоящему нравилась. Тем не менее вопрос о том, как далеко зайдет их влюбленность, по-прежнему оставался открытым.

На металлическом подносе между ними еще лежало несколько кусков пиццы, и Уилл взял себе ломтик, славно сдобренный пепперони. Поднимая его ко рту, он снова почувствовал щекотку в ноге и напрягся, а затем стал слегка подрагивать, пока пальцы Кейтлин ползли вверх по внутренней поверхности его бедра. Когда Кейтлин так делала, Уилл просто не мог не ерзать, и теперь ему пришлось с укоризненной ухмылкой к ней повернуться.

— Что такое? — осведомилась Кейтлин, едва маскируя свое веселье. Затем отбросила назад свои волосы и заговорщически подмигнула Уиллу. — Давай, ешь свою пиццу.

Пожалуй, именно эта игривость Кейтлин прежде всего и заставила Уилла в нее влюбиться. Теперь же он правой рукой погладил Кейтлин по щеке и пододвинулся поближе, чтобы ее поцеловать. Вне зависимости от того, где они находились и чем занимались, Кейтлин была неспособна удержаться от подобной интимности. Уилл прекрасно об этом знал, но не использовал это знание, чтобы ею манипулировать. Сердцем его влекло к таким ласкам, и если бы Кейтлин его спросила, он бы тут же ей в этом признался. Впрочем, она и так читала это в его глазах. Именно поэтому прямо сейчас Кейтлин отбросила всякое лукавство, закрыла глаза и нежно встретила его губы. Хотя, понятное дело, если бы Уилл признался в открытую, ему бы в дальнейшем пришлось подвергнуться безжалостным мукам.

— Эй, влюбленные пташки, прервитесь-ка на секунду!

Дэнни Пламер принялся заботливо поправлять Уиллу прическу. Ухмыляясь, Уилл отмахнулся от его руки. Дэнни уже напялил легкое пальто — всегда собранный, всегда лучше всех одетый. У него за спиной Майк Лейбо натягивал через голову толстый свитер с ворсом, а Ник с курткой в руке еще только вылезал из кабинки. Брайан тоже там был, но он словно бы не замечал великого исхода своих приятелей, увлеченно заглатывая последний кусок пиццы с луком и перцем. На его рубашке, как всегда, виднелись жирные пятна.

Уилл всякий раз наслаждался, собирая всех друзей вместе — такова была его роль в компании. Красавчик Дэнни был природным лидером. Майк увлекался всякой всячиной — именно он отвечал, к примеру, за выбор фильмов для просмотра. Его энтузиазм всегда бывал заразительным. Ник был самым умным, хотя всячески старался это скрывать. Вся эта троица вместе играла в футбол. Затем был еще неряха Брайан, почти такой же умный, как Ник, но обладающий скудными навыками общения. И Эшли, которую они все обожали. Эрик тоже играл в футбольной команде, но так вышло в основном из-за Эшли. Наконец в их круг входила Кейтлин, всегда на дружеской ноге с Эш, хотя и подружка Уилла.

Если не считать Ник и Брайана, все они прекрасно друг с другом ладили. А Уилл их сплачивал. Он словно бы служил той осью, вокруг которой вращалась вся компания. И наслаждался такой своей ролью.

— Что, парии, уже снимаетесь? — спросил Эрик у своих товарищей по футбольной команде.

— Да-да, что за спешка? — поддержал его Уилл.

Дэнни рассмеялся.

— Ох, будь добр, не смеши. Уилл, братишка, да ведь ты уже забыл, что мы тоже здесь сидим. — Он бросил взгляд на Эшли и Кейтлин. — Знаете, девчонки, не то чтобы мы все вас не любили, но когда вы рядом, ваши приятели просто в бесполезных кукол превращаются.

Кейтлин зловредно хихикнула.

— Не таких уж бесполезных.

— Класс, — изумленно выдохнул Майк. — Ну ты даешь, Кейт.

Все рассмеялись, но Уилл сосредоточился на Дэнни, не на шутку озабоченный тем, что его друг только что сказал чистую правду.

— Извини, братишка, — на полном серьезе сказал он, задействуя обращение, которое они почти всегда использовали в разговорах друг с другом, но редко с кем-то еще.

Дэнни пожал плечами.

— Все ништяк. Кто может вас с Эриком обвинить? Мы все просто жутко вам завидовали, потому что за нашим столиком одни пенисы собрались.

По-прежнему сидящий за столиком Брайан, смеясь, почти подавился своей пиццей, и ему пришлось сплюнуть кусок в салфетку, чтобы восстановить дыхание. Остальные парни начали над ним смеяться, и все напряжение, какое только еще могло оставаться, мгновенно развеялось. Из музыкального автомата теперь грохотала древняя группа AC/DC. Такое разнообразие репертуара было одной из тех вещей, которые больше всего нравились Уиллу в музыкальном автомате «Афинской пиццы».

— Майк нас опять в магазин комиксов тянет, — вставил Ник, театрально закатывая глаза. — А мы смиренно терпим его придурь.

Лейбо показал ему средний палец.

— Уйма комиксов — настоящее дерьмо, но некоторые из них просто поразительны. Плюс к тому они совсем как джаз, приятель. Одна из немногих подлинно американских художественных форм. Гадить на комиксы — это просто не по-американски. — Тут Майк ухмыльнулся, явно довольный собой. — В один прекрасный день ты непременно поймешь, что ты все это время терял.

— Очень может быть, — отозвался Ник, после чего на лице у него отразилось беспредельное уныние, и он повесил голову. — А после этого прекрасного дня я самым что ни на есть трагическим образом стану мишенью жестоких насмешек. — Когда он опять поднял голову, и у него на физиономии сияла поистине дьявольская ухмылка. — Впрочем, я буду полностью их заслуживать — совсем как ты, фанат несчастный.

Майк лишь покачал головой и тяжко вздохнул. Он уже успел привыкнуть к подобному поддразниванию. Затем Лейбо положил руку на плечо Дэнни, и они дружно взглянули на Уилла.

— Ты сегодня вечером опять будешь у Брайана? — спросил Майк.

— Очередное собрание клуба юных волшебников? — спросил Дэнни. — И какая сегодня программа? Опять будете пытаться выговорить слово «абракадабра»?

Скользнув к самому краю опустевшей кабинки Брайан вытянул ногу и дал Дэнни под зад, после чего быстро принял невинную позу — стаканчик газировки в руке соломинка во рту. Дэнни добродушно рассмеялся.

— Не-е, — задумчиво протянул Ник, бросая похотливый взгляд на Кейтлин. — Они попробуют прикинуть, как им свои волшебные палочки лучше использовать.

Сидящий за столиком напротив Уилла Эрик рассмеялся, а Эшли залилась такой густой краской, что даже ее уши порозовели. Зато Кейтлин лишь подалась вперед над столиком, словно собираясь поделиться каким-то секретом.

— На самом деле, — конфиденциальным тоном сообщила она, — у Уилла с его волшебной палочкой никогда никаких проблем не случалось.

От такого заявления на пару с Эшли покраснел Майк Лейбо, однако на лицах Ника и Дэнни выразилось лишь восторженное удивление, пока они одобрительно ухали и показывали друг другу поднятые кверху большие пальцы. А Уилл подумал, что все это чертовски иронично. Несмотря на всю свою отважную болтовню, как только они оставались наедине, Кейтлин мгновенно становилась застенчивой. Она могла рискованно всех поддразнивать, но на самом деле всерьез нервничала по поводу секса. Они провели множество часов, трогая друг друга в самых разных местах, но Уилл подозревал, что пройдет еще долгое время, прежде чем они наконец приступят к настоящему делу.

С другой стороны, если Кейтлин хотелось дразнить других парней (которым при этом абсолютно ничего не светило) и делать вид, как будто они с Уиллом трахаются как кролики, то Уилл ничего не имел против. В своем роде Кейтлин защищала их с Брайаном общий интерес к магии, и Уилл очень это ценил. На самом деле их интерес к магии был попросту хобби. Бывают же у людей разные хобби. У Майка Лейбо были комиксы. Дэнни зависал на девчонках. Ник поднимал тяжести. Уилл радовался тому, что нашел человека, который разделял его интерес к этой теме, и Кейтлин, похоже, против этого не возражала.

— Ладно, передай привет Супермену, — сказал Уилл Майку.

— Я не читаю Супермена, — отозвался Лейбо, закатывая глаза от той легкости, с какой Уилл опять сделал его объектом насмешек.

— Не читаешь, — сказал Брайан, по-прежнему стоя позади. Уилл его почти не видел. — Ты только носишь его нижнее белье.

Лейбо кивнул, словно бы подтверждая, что у него действительно есть наряд Супермена. Уилл предположил, что он шутит. Или, по крайней мере, на это понадеялся. Ник, однако, воспользовался этой возможностью, чтобы опять вернуть общее внимание к Брайану.

— Кстати, о нижнем белье, — сказал он. — Как там Дори?

Брайан уже к такому привык.

— Знаешь, Акоста, если моя младшая сестренка услышит, как ты болтаешь про ее нижнее белье, она мигом тебя кастрирует.

Матрица уз, объединявшая их компанию, была чертовски прочна, и все же существовали исключения. Эльфи и Лолли, к примеру, проводили время в их кругу, но постоянными членами компании не являлись. Ник и Брайан, с другой стороны, порой вроде бы отлично ладили, а порой, казалось, терпеть друг друга не могли. И теперь Ник, не обратив на Брайана ни малейшего внимания, повернулся к Уиллу. В глазах его был блеск, который особенно приятным Уиллу не показался. Теперь здесь уже происходило нечто больше, нежели дружеское поддразнивание.

— Уилл, будь так добр, передай Дори мои наилучшие пожелания. А если будет возможность, сопри там для меня ее трусики.

Эшли и Кейтлин дружно забормотали что-то насчет форменного безобразия. Затем Эшли, как ближайшая к Нику, стукнула его кулачком в грудь.

— Для умного парня ты слишком большая свинья, — сказала она, так морща носик, как будто только что понюхала что-то особенно мерзопакостное.

— Это правда, — сказал Ник, кивая без малейшего намека на раскаяние. — Но Дэнни тоже такой же.

Кейтлин надула губки.

— Дэнни не так громко хрюкает.

— Пожалуй, я приму это за комплимент, — решил Дэнни, застегивая свое пальто. Затем он взглянул на Майка и Ника. — Ну что, пошли?

Уилл хлопнул Дэнни по ладони, попрощался с остальными парнями, и считанные секунды спустя все они вышли из «Афинской пиццы», если не считать Брайана, который так и остался сидеть в противоположной кабинке среди остатков пиршества. Теперь приплюсованный к двум парам влюбленных Брайан представлялся сущим пятым колесом. Однако сам Брайан этого словно бы не замечал, и Уилл знал, что Кейтлин не станет возражать. В последние недели они частенько проводили время втроем. Несколько минут спустя Эрик подтолкнул Эшли к краю кабинки.

— Пожалуй, нам тоже пора идти. Устроим вечер блокбастера.

— А на какой фильм вы собрались? — спросила Кейтлин.

Эшли выбралась из кабинки и взяла у Эрика свою куртку.

— На «Свидетеля», — сказала она. — Я его еще не видела, но Эрик говорит, что он классный.

— Очень клевый фильм, — согласился Уилл. — Харрисон Форд. Дэнни Гловер.

— И дополнительное преимущество в виде голых грудей Келли Макгиллис, — добавил Брайан в промежутке между двумя глотками газировки, — Голые груди всегда к месту.

Эрик снисходительно улыбнулся.

— Разве это не зависит от того, кто обнажается? Честно говоря, сомневаюсь, что мне очень хочется посмотреть на груди миссис Гранди.

Уилл хлопнул себя ладонью по лбу.

— Ох, черт, этот образ у меня в голове совсем как разбитый стакан.

Эшли пообещала завтра позвонить Кейтлин и напомнила Уиллу, что ее матушка собирается свозить их обоих в торговый центр в Фрэмингеме. Последовала пауза, в течение которой Уилл надеялся, что или Эрик, или Кейтлин предложат съездить вчетвером, но никто ничего такого не предложил, и Уилл вроде как этому порадовался. Вне зависимости от того, какие глубокие чувства он испытывал к Кейтлин, ему не хотелось быть вынужденным выкраивать время, чтобы просто поболтаться вдвоем с Эшли.

Расставшись с Эриком и Эшли, Уилл и Брайан проводили Кейтлин домой. Ее дом не то чтобы находился по пути к дому Брайана, но крюк получался всего в полмили. Ничего страшного. Брайана это вполне устраивало, и он даже был не против пары минут ожидания на тротуаре, пока Уилл и Кейтлин целовались на прощание.

Затем их осталось только двое, и они составили то самое, что Дэнни называл «клубом юных волшебников». Конечно, это название было глупым, и Дэнни просто им их дразнил, но совсем уж неточным оно тоже не казалось. За время, прошедшее с той поры, как они обнаружили взаимность своего интереса к магии, Уилл с Брайаном уже исследовали все сокровенные загадки, какие они только смогли раскопать. Юные волшебники даже добились того, чтобы родители свозили их в Бостон, где они перерыли пыльные полки в специализированных книжных магазинах и основательно посидели в Бостонской публичной библиотеке. Слишком уж часто они узнавали о существовании определенных книг, но никак не могли их раздобыть.

Уилл с Брайаном изучали всякие сценические трюки и даже попытались научиться исполнять некоторые из обнаруженных ими фокусов. Уиллу лучше давалось все то, что требовало ловкости рук, так называемая «работа вблизи», тогда как Брайан обладал лучшим природным пониманием более сложных иллюзий. Не то чтобы они собирались одну из этих самых иллюзий реально устроить. В этом направлении общая страсть Уилла и Брайана слишком далеко их не заводила. В конечном счете сценические фокусы оставались всего лишь фокусами.

Хотя Уилл и Брайан постоянно обменивались замечаниями на предмет того, что все это сущая чепуха, что магия не имеет ничего общего с реальностью, под всеми этими разговорами также лежала некая подоплека, к которой ни тот, ни другой обращаться не желали. Правда заключалась в том, что Уилл хотел поверить в реальность магии и не сомневался, что Брайан тоже этого хочет. Время от времени совместное хобби давало им некие частички знания, которые поддерживали эту идею, и как раз в такие моменты Уилл и Брайан громче всего начинали твердить о том, что никакой магии не существует. Они прочли про древние языческие ритуалы и современное виккианство, изучили литературные фантазии Г.Ф. Лавкрафта и разглагольствования Алистера Кроули на пару с Жилем де Реем. Их также ненадолго заворожили басни про алхимиков Фулканелли и Сен-Жермена. И Уиллу, и Брайану казалось, что если кому-то взбрело в голову попытать удачи в сфере магии, то для такого человека превращение железа в золото представляет собой достойное занятие.

Не то чтобы они во что-то подобное верили. Нет, не особенно.

Большинство современных книг по магии было полно всевозможной чепухи на предмет самопомощи. Там рекомендовалось сливаться с природой, медитировать, а также обнажаться под луной и исполнять разнообразные ритуалы. Значительное число более старых текстов касалось поклонения дьяволу. Ни Уилл, ни Брайан особого интереса к дьяволу не испытывали. Им также неохота было носиться голыми по лесу, хотя они достигли молчаливого согласия о том, что если больше ничто не сработает, они, пожалуй, попробуют и такой вариант, но только попозже, летом, когда станет тепло.

Не считая сатаны и обнажения, Уилл и Брайан совершенно безрезультатно поэкспериментировали со всеми формулами и заклинаниями, какие они только смогли найти, но энтузиазма у них от этого ничуть не убавилось. Весь этот процесс так завораживал.

И все же тем вечером, направляясь к дому Брайана на Уэверли-стрит, они разговаривали совсем о другом. У обоих мальчиков имелись и совершенно иные интересы. Брайан обожал науку и музыку, играл на гитаре, а также силился преодолеть застенчивость, которая не позволяла ему играть на публике, не считая его ближайших друзей. Уилл любил фильмы, книги, бейсбол и Кейтлин, но вовсе не обязательно именно в таком порядке.

Срезая дорогу через маленькое кладбище на Черри-стрит, перебираясь по деревьям через сетчатое ограждение и двигаясь по славно истоптанным тропкам к самому концу Уэверли, мальчики разговаривали о школе, о телевизионной программе и о том, как бездарно в этом году сливают все спортивные команды Бостона. Они также обсуждали различных учениц средней школы Истборо и выделяли тех из них, которых они в особенности были бы не прочь увидеть обнаженными.

— А вы с Ником будущим летом опять собираетесь работать в «Хербисе»? — спросил Брайан, когда они пустились вниз по пологому склону от крутого тупика в самом конце Уэверли-стрит.

Уилл кивнул. Пожалуй, больше всего веселья прошлым летом выпало на его долю за прилавком мороженицы «Хербис». А кроме того, Уилл лучше узнал Ника, поскольку они вместе там работали.

— Мне нужны деньги, — объяснил он Брайану. — Плюс к тому, когда у тебя такая работа, не надо ломать голову, куда податься. Славное местечко. В июле — просто класс. Уйма девчонок и все такое.

Они уже шли в темноте, а тишину нарушал лишь прохладный ветерок, шуршащий старой листвой. До Уилла также доносился глухой рев моторов, но все эти машины были далеко — где-то на главной дороге.

— В общем, я в последнее время читал все, что только можно, про Гудини, — сказал Уилл.

— Гудини был идиот, — хмуро пробурчал Брайан. — Да, конечно, на сцене он был настоящим гением, но у него имелся этот идиотский пунктик насчет разных медиумов и тому подобного. Из-за этого Гудини вечно брался разоблачать людей, которые заявляли, будто занимаются настоящей магией.

— Угу, — согласился Уилл. Возбуждение так в нем и искрилось. — Но как ты думаешь — почему он это делал?

Брайан замедлил шаг и зашаркал кроссовками по тротуару, поворачивая голову к Уиллу.

— Ты о чем?

— Если ты читал про его мать, про его прибытие из Старого света и про все такое прочее… По-моему, у Гудини был такой пунктик насчет разоблачения всевозможных мошенников, потому что он искал что-то настоящее. Он был вроде нас, Брай. Он искал доказательство. И кто знает? Может, он его в конце концов и нашел.

— Ты бредишь. — Картинно закатив глаза, Брайан зашагал дальше.

Уилл быстро его догнал.

— Может, и брежу. А может, и нет.

— Может, и нет, — допустил Брайан.

Когда Уилл искоса на него взглянул, лунный свет выявил едва заметную самодовольную улыбочку на лице Брайана.

— В чем дело? — потребовал ответа Уилл.

Улыбочка расцвела в полноценную улыбку.

— Скоро увидишь.

— В чем дело? — снова спросил Уилл.

Брайан его проигнорировал. Они уже прибыли к дому Шнеллей. На подъездной аллее не было машины, а над входной дверью горел свет. Это всегда означало, что родителей Брайана нет дома. Уилл от души порадовался. Родители Брайана были милейшими людьми, но когда их не было поблизости, они с Брайаном могли совершенно безнаказанно совершать набеги на кухню и смотреть по кабельному телевидению взрослые фильмы.

Пока Брайан отпирал входную дверь, Уилл искоса на него поглядывал, любопытствуя на предмет того, что скрывает его друг, что означала та самодовольная улыбка.

Наконец Брайан толкнул дверь и вошел в дом. Уилл последовал за ним. Внутри дом был лишь едва-едва освещен. Шуршание и глухой удар слева тут же привлекли их внимание, и Уилл с Брайаном дружно повернули головы. Их изумленным взглядам предстала поднимающаяся с дивана Дори — совершенно голая, если не считать трусиков «танга». Прошло буквально одно мгновение, прежде чем Дори схватила с дивана рубашку и набросила ее на себя, но в это самое мгновение голубой свет колоссального телевизора в гостиной прекрасно продемонстрировал Уиллу ее идеально округлые груди с небольшими торчащими сосками.

Уилл затаил дыхание. Высокого роста, довольно хорошенькая, с короткими черными волосами, которые очень симпатично обрамляли ее лицо, Дори тем не менее всегда оставалась для Уилла всего лишь язвительной и зловредной сестренкой Брайана. В последние месяцы он стал испытывать к ней настоящую неприязнь, ибо чем ближе они с Брайаном становились, тем сволочнее Дори вела себя по отношению к Уиллу. Ему даже казалось, что такую злобность могут испытывать друг к друг только родные братья и сестры. Теперь, впрочем, Уилл наконец понял, что такого нашел в ней Ник. По сути, он увидел вполне достаточно, чтобы заставить Ника вечно ему завидовать.

— Господи, Дори, — выдохнул Брайан.

Однако выражение на лице Дори мигом стерло все удовольствие, полученное Уиллом от зрелища ее обнаженного тела. Дори оскалила зубы, и все ее смущение вышло наружу, как яд.

— Вы что здесь забыли?

Тут за диваном последовало какое-то копошение, и вскоре туда, потирая лицо, на котором тем не менее играла ухмылка, уселся Ян Фостер. Привлекательный, вечно невозмутимый Ян играл на басу в группе под названием «Деус экс Машина», которая вскоре должна была выступить на школьной вечеринке в честь наступления весны. Его сестра училась в одном классе с Дори, но сам Ян уже заканчивал школу.

— Сукин сын, — прошептал Брайан.

— Вот блин, головой о журнальный столик треснулся, — пожаловался Ян. — Ясное дело, когда так вскакиваешь… блин, я подумал, это ваши родители.

— Я тоже, — прошипела Дори, по-прежнему кутаясь в рубашку и гневно взирая на двух друзей.

— Шнелль, — бросил Ян Брайану в порядке приветствия. — А ты вроде как Уилл, да? Фамилии только не припомню.

— Джеймс. Уилл Джеймс.

Ленивая ухмылка расползлась по лицу Яна. Затем он, продолжая сидеть с голым торсом, указал на скрытую диваном нижнюю половину своего тела.

— Надеюсь, вы меня поймете, если я не стану вставать, чтобы пожать вам руки.

— Ну, Брайан! — рявкнула Дори. — Пошел отсюда на хрен!

Ее брат одарил долгим взглядом Яна, а затем опять повернулся к Дори.

— Ладно, после поговорим.

Дори угрюмо сдвинула брови.

— Поговорим.

Что-то недовольно проворчав, Брайан развернулся и направился вверх по лестнице. Оставшись позади, Уилл ощутил мгновенную неловкость и поспешил догнать Брайана, пусть даже ему меньше всего этого хотелось. Брайану теперь как пить дать весь вечер предстояло пребывать в дурном настроении. И Уилл не мог его в этом обвинить.

На обеих стенах по бокам от лестницы висели обрамленные фотографии — причем не только Брайана, Дори и их родителей, но также дядюшек, тетушек, дедушек, бабушек и даже, судя по древности фотографий, прадедушек и прабабушек. Уилл взглянул на фотографию, которую он уже сто раз видел. Там изображались мистер и миссис Шнелль, Брайан и Дори, сидящие перед камином в гостиной. Дори на фотографии было лет семь, и в голове у Уилла возникло странное несоответствие. События, случившиеся считанные секунды тому назад, воспрепятствовали его естественному отклику на эту фотографию. «Как могла эта милая девочка вырасти в такую гнусную тварь?»

Уилл тяжко вздохнул и подумал: «Вот блин. Мне следовало просто уйти домой».

— Уилл.

Брайан стоял уже на самом верху лестницы. Лицо его было мрачным.

— Ты идешь? — хмуро сдвинув брови, спросил он.

Уилл кивнул и быстро одолел оставшуюся часть лестницы, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Чем дальше он сможет убраться от Дори и Яна, тем ему будет лучше. Хотя теперь, когда Уилл задним числом об этом задумывался, тело Дори казалось ему просто роскошным в своем изяществе. Образ ее голых грудей по-прежнему тревожил его, и Уилл никак не мог избавиться от мыслей о темных, торчащих шишечках ее сосков.

«А ну немедленно прекрати!» — мысленно приказал себе Уилл и замотал головой, стараясь в буквальном смысле вытряхнуть оттуда заманчивый образ. Не имело значения, какой привлекательной она была в голом виде. Дори была сущей змеей, и Уилл не желал так о ней думать. Не желал вне зависимости от того, как позавидует ему Ник, если Уилл расскажет своему другу о том, что видел обнаженную Дори.

Переведя дух, Уилл наконец выбросил все эти мысли из головы. Брайан уже успел зайти в свою спальню, и теперь Ник, последовав за ним по коридору, без особой нужды постучал в дверь, прежде чем войти. Брайан присел на край стола и открыл окно, так глубоко вдыхая холодный весенний воздух, как будто он старался не вытошниться.

Уилл молча сел в ногах брайановской постели.

Довольно долгое время спустя Брайан на него посмотрел. На его лице вели нешуточную войну гнев, смущение, печаль и расстройство. Но стоило только Брайану встретиться взглядом с Уиллом, как все эти эмоции словно бы испарились в кратком взрыве смеха. Затем Брайан недоверчиво покачал головой, а по его лицу расползлась широкая и предельно озадаченная ухмылка.

— Вот блин, — прошептал он. — Это не моя жизнь. Я просто не могу поверить в то, что сейчас случилось. — Затем совершенно внезапно ухмылка исчезла с лица Брайана, и он гневно взглянул на Уилла. — Ты никому ничего не расскажешь.

Это никоим образом не был вопрос, и все же Уиллу почему-то показалось, что ему следует откликнуться.

— Ясное дело, приятель. Честно.

Хотя ни один из них до конца не верил в то, что Уиллу удастся сохранить события сегодняшнего вечера в полной тайне, Брайана, казалось, этот отклик вполне удовлетворил. Он опять покачал головой и уставился в окно, вдыхая холодный воздух.

— Брай, послушай… — начал было Уилл.

Словно ужаленный, Брайан спрыгнул с краешка стола и подскочил к платяному шкафу. В его голубых глазах буквально бушевало мрачное намерение, а волосы после прогулки так и остались жутко растрепаны ветром. Распахнув дверцу платяного шкафа, Брайан принялся рыться в стопке рубашек на верхней полке.

— Ну что, мы всех их как следует разобрали? Фулканелли. Долбаного Распутина. Всех сожженных ведьм во всех книгах, какие нам только удалось отыскать, — прорычал Брайан. Стрельнув взглядом в Уилла, он пробежал рукой по волосам, едва замечая то, что они дико растрепаны. Тонкая улыбка растянула его рот в неприятной гримасе. — Должен извиниться, приятель, но я уже начал думать, что все это и впрямь одна чепуха. Наше хобби сделалось скучным.

Засунув руку меж двух свитеров, Брайан принялся там копаться. Уилл четко засек тот момент, когда его приятель нашел то, что искал. С губ Брайана слетело едва слышное удовлетворенное хмыканье. Когда он выудил свою добычу из платяного шкафа, свитера беспорядочной грудой полетели на пол. Брайан не обратил на них ни малейшего внимания.

Уилл тоже. Его взгляд был сосредоточен на вещи, которую Брайан извлек из тайника. Это была толстая книга в истертом переплете красной кожи. Пожелтевшие, неровные края страниц ясно указывали на ее почтенный возраст. Брайан бросил тяжелый том Уиллу на колени, и Уилл крепко его ухватил. Позднее он не раз мысленно это отрицал, но в тот момент ему ясно показалось, как что-то вроде искры пробегает по его пальцам и дальше вверх по рукам. Затылок стало пощипывать, а на глазах выступили слезы.

Еще Уилл почувствовал, как его сердце ненадолго замирает.

На истертой обложке не было никакого названия, так что Уилл раскрыл книгу и принялся переворачивать страницы. Грубая бумага шуршала под его пальцами. На третьей странице Уилл наконец-то обнаружил имя автора и название книги: Жан-Марк Годе. «Темные дары: О природе магии и ее применении».

Несколько секунд, которые показались ему вечностью, Уилл тупо глазел на подзаголовок книги: «О природе магии и ее применении». Хотя том вряд ли состоял из чего-то, кроме кожи, бумаги и чернил, он казался сверхъестественно тяжел. Уилл словно бы держал в руках не книгу, а бетонную плиту.

В голове у Уилла зашумела статика, и все его мысли смешались. За последние шесть месяцев он видел десятки подобных книг. Но в этой было что-то особенное… Уилл поднял взгляд на Брайана.

— Рассказывай.

— Годе был учеником Кроули. Или, возможно, все было наоборот. О нем почти ничего не известно. Только то, что за год до того, как стало известно о Кроули, Годе опубликовал эту книгу. Было издано триста экземпляров. Теперь, говорят, осталось менее тридцати. Большинство было сожжено.

Уилл затаил дыхание.

— Где ты ее взял?

Та тонкая улыбочка вернулась на место.

— Она находилась в частном собрании бостонского архиепископа.

Какое-то время Уилл тщетно пытался извлечь смысл из услышанного. Затем до него наконец дошло, о чем говорит Брайан, и его брови невольно приподнялись.

— Ты ее украл?

— Да, блин, я ее украл! — откликнулся Брайан, вскидывая руки и испуская раздраженный смешок. — А ты думаешь, мне ее одолжили?

В голове у Уилла мигом возникла отчетливая картина того, как Брайан в глухую полночь разбивает окно и прокрадывается в канцелярию архиепископа. Но это была полная чушь. Брайан пока еще не имел права водить машину, а в глухую полночь его бы никто в здравом рассудке в Бостон не повез. Уилл уже почти было его об этом спросил, но в последнее мгновение вдруг вспомнил то, о чем совсем позабыл. Тетушка Брайана работала у архиепископа кем-то вроде секретарши, и, как теперь припомнил Уилл, всего лишь пару недель тому назад Брайан провел со своими дядюшкой и тетушкой уикенд. Сложно было себе представить, какие махинации потребовались Брайану, чтобы в конечном итоге проникнуть в здание и стырить оттуда книгу таких размеров, да еще так, чтобы его при этом не застукали, и все же неопровержимое доказательство успеха этих самых махинаций лежало у Уилла прямо в руках.

— Ни фига себе, — прошептал он.

Брайан самодовольно улыбнулся.

— Вот именно.

Уилл внезапно встал, роняя книгу на постель. Затем отступил на шаг и воззрился на книгу, после чего оглянулся на дверь спальни. Пробежав руками по волосам, Уилл несколько раз прошелся туда-сюда по комнате. Через какое-то время он остановился и опять воззрился на книгу.

— Значит… там заклинания?

— Уйма заклинаний, — отозвался Брайан.

Уилл кивнул. Во рту у него пересохло.

— И когда мы собираемся одно из них испробовать?

Тут до Уилла донесся звук того, как Брайан откашливается, как будто он собирался сплюнуть солидный комок мокроты.

— Я уже это сделал. — Брайан поднял небольшую тарелочку со стоящей на ней свечкой, которую там удерживала лужица застывшего воска. Затем он еще раз отвратительно откашлялся, после чего сплюнул на самый кончик свечи.

Слюна и мокрота, вылетевшие из губ Брайана, попали точно на фитилек свечи, и он загорелся. Тоненькая струйка красного дыма поднялась вверх, прежде чем свеча стала гореть ясным огнем. Пламя колыхалось от ветерка, что задувал в открытое окно.

— Вот блин, — только и смог выдавить из себя Уилл.

Глава седьмая

«Лапийон» — это по-французски бабочка. А еще так называется блестящий банкетный зал, где проходит главное событие праздника встречи выпускников. Само заведение располагается в Вестборо, совсем рядом с Трассой-9, в колоссальном здании, которое было построено как ночной клуб, но такого статуса не выдержало и в конечном итоге стало использоваться для проведения свадеб, студенческих балов и праздников встречи выпускников. Интерьер зала представлял собой каскад белых огней так головокружительно украшавших стены, как будто некий дьявольски амбициозный паук-электрик там их развесил. Были там, понятное дело, и бабочки, но ни одной настоящей среди них не обитало.

Уилл прорвался в двойные двери «Папийона» через считанные минуты после того, как часы пробили восемь вечера. Одна из створок при этом с такой силой врезалась в стену, что вставленное в нее стекло дало трещину. Уилл едва это заметил и уж совершенно определенно не стал по этому поводу переживать. Мало того, если кого-то в банкетном зале и возмутило подобное бесчинство, привлекать внимание Уилла к разбитому стеклу этот кто-то не стал.

Все смешалось в голове у Уилла. Кончики его пальцев покалывало от осязаемого сомнения, как будто каждый его нерв не сомневался в том, что стоит только Уиллу чего-либо в одну секунду коснуться, как в следующую же секунду этот предмет исчезнет, а если не исчезнет, то по крайней мере поменяет облик. Изменится.

Точно так же, как изменилась жизнь Уилла. Его мир. Его друзья и его прошлое.

Прорываясь через фойе зала, Уилл ощущал слабость, а колени его дрожали. Глаза горели от слез и слишком долгого вглядывания в останки своей истории — в альбом средней школы Истборо, в собственную адресную книгу и в разнообразные фотографии. Уилл пересмотрел великое множество фотографий — в альбомах, в рамках, во всевозможных коробках, где содержались и другие артефакты, сохранившиеся со времен, проведенных им в средней школе.

Официантка, направлявшаяся в главный банкетный зал, остановилась и нервно воззрилась на Уилла, пока он, застыв на месте, поднял кулак и трижды стремительно ударил себя по черепу. Затем глаза его закрылись. Сам того не поняв, Уилл остановился в своем движении и разочарованно заскрипел зубами.

Все его тело отчаянно содрогалось.

Смещение. Колода снова тасуется. Самоубийственный король. Червонный валет. Долбаный туз пик.

Похороны Майка Лейбо. Кейтлин — королева праздника встречи выпускников. Эшли меняется — меняется прямо перед Уиллом. Радостные искорки исчезают из ее глаз, а ее дети стираются из этой проклятой Богом вселенной — и каким таким дьяволом все это происходит? Только он один знал, как это происходило. Единственным способом, каким это вообще могло происходить.

В голове у Уилла крепко сидят якоря, такие вещи, избавиться от которых его сознание просто не в состоянии. Он сам эти якоря не отпустит. Неделю тому назад Уилл получил электронную почту от Майка Лейбо. Он держал на своих руках близняшек — дочек Эшли и Эрика. Мысли мешаются у него в голове, совсем как у пьяного, который теряет нить собственного рассказа. Примерно так же совершенно обычное слово может показаться сущей тарабарщиной, если на него слишком долго смотреть. Прошлое пытается поглотить эти якоря, жуткий, бурлящий океан воспоминаний пробует всосать их и тем самым устранить навеки, но Уилл просто не может этого допустить.

Карты тасуются. Но Уилл все же проткнул колоду одним из якорей. Этим он занимался всю вторую половину дня, мысленно отслеживая воспоминания, имеющие двойной курс. Старые воспоминания, первоначальные, постепенно стираются, но они по-прежнему там остаются. Если Уилл сосредоточится, он сможет перевести их в визуальную форму… по крайней мере частично. Здесь фрагмент, там лоскут.

Уилл понимал, что просто обязан что-то сделать с этими воспоминаниями, прежде чем они окончательно сотрутся.

Другие вещи он помнил идеально. Мысленно Уилл по-прежнему видел темные, точащие соски Дори Шнелль и истертый переплет красной кожи «Темных даров», книги Годе. Он видел ту проклятую книгу, ту свечу и все то, что было дальше, связанное с Брайаном, Дори и магией. Все эти воспоминания Уилл запер у себя в голове — эту мрачную тайну, отягощенную еще более черными эмоциями, он заставил себя забыть.

Но теперь заклятие разлетелось вдребезги. Уилл все вспомнил. Кто-то менял прошлое, коверкая его разум и воспоминания, и этот кто-то также разбил заклятие, которое Уилл сам на себя наложил.

Магия. Уилл заскрипел зубами, якорем приковывая себя к «здесь и сейчас». Одна рука невольно взлетела, и ему на какое-то время пришлось опереться о стену. Белые огни мелькали вокруг как светляки.

Уилл испустил что-то отдаленно похожее на хрип грустного веселья, но гораздо больше — резкой досады. То, что он сам с собой проделал, казалось почти забавным. Заставив свое сознание забыть фрагменты своего прошлого, Уилл стал излишне чувствителен к теме магии. Он стал совсем как проклятый Гудини. Работая в «Трибьюн», Уилл развенчивал все и вся, что хотя бы отдаленно напоминало магию — от медиумов до фокусников. Он украшал свою квартиру изображениями старого доброго Гарри Гудини главного разоблачителя. Такой вещи, как магия, попросту не существовало.

Хотя она, понятное дело, никуда не девалась.

— Уилл?

Все тело Уилла задрожало, пока он мысленно цеплялся за те якоря. Затем глаза его раскрылись, и мир снова вплыл в фокус. Уилл был внутри «Папийона». Из главного зала к нему вытекала музыка от диск-жокея — какая-то песня Дженнифер Лопес. Со всех сторон его окружали бабочки и белые огни. Неподалеку стояли официантка и человек во фраке — надо думать, распорядитель или еще кто-то в таком роде. В тазах у официантки читался легкий испуг, но также озабоченность. В глазах у мужчины было выражено откровенное неодобрение. Он явно подумывал вызвать полицию, догадался Уилл.

— Уилл, — снова позвал кто-то.

Руки его дрожали, пока Уилл поворачивался. Дверь в мужской туалет была от него в десяти футах. Ник Акоста только что вышел оттуда и обнаружил его стоящим здесь, в фойе, по-прежнему совершенно неуместно облаченным в фуфайку «Ред Соке» и синие джинсы, одежду, в которой Уилл ранее был на футбольном матче. Сам Ник носил прекрасно пошитый коричневый костюм и темно-красный галстук. Из-за этого галстука Уиллу вдруг показалось, будто некий хирург разрезал Ника и ушел прочь в самой середине операции. Уилл мог только представить, какими красными были, должно быть, его глаза, какие тяжелые под ними висели мешки.

— А что, я как-то не так одет? — спросил Уилл, ясно слыша в своем голосе истерические нотки, но не в силах ничего с этим поделать. — Как думаешь, Никки?

Во взгляде Ника была такая печаль, что Уилл не смог ее вынести. Он отвернулся. Ник подошел, чтобы положить участливую руку ему на плечо, но Уилл стряхнул руку Ника и направился в главный зал. Он слышал, как распорядитель что-то злобно кричит Нику, а Ник кратко клянется позаботиться об Уилле, вывести его из «Папийона», как будто он здесь что-то такое разрушил.

Затем Ник его догнал.

— Уилл! — рявкнул он, и его рука снова легла Уиллу на плечо. Ник был очень силен. Его пальцы глубоко зарылись в плечо Уилла, пока тот поворачивался, чтобы посмотреть своему другу в глаза.

— Поговори со мной, приятель, — сказал Ник, направляя Уилла в укромное место между закрытой дверью в главный зал и высоким горшечным растением. Он не спускал с Уилла настойчивого взгляда. — Что ты такого принял? Поговори со мной, приятель. Все мы порой оказываемся на дорогах, где нам нельзя путешествовать в одиночку. Не надо так с собой поступать. Не входи туда в таком виде. Ты никогда этого себе не простишь.

Вообще-то Уилл рассмеялся. Но он понятия не имел о том, что там на подходе, и в результате из его горла забулькал какой-то отвратительный, безнадежный звук. Ник плотно зажмурил глаза, а затем опять их открыл, переводя дух и собираясь снова попытаться урезонить Уилла.

— Узнаю мудреца. Та фраза про путешествие в одиночку мне правда понравилась. Это было славно, — сказал Уилл. — Ты все еще живой, Ник. С тобой пока еще никто не похимичил. Но теперь, в любую секунду… — Он не смог найти продолжения. Как он мог объяснить? Ник подумал про наркотики. Если бы все было так просто! Уилл снова рассмеялся и протянул руку, чтобы похлопать Ника по груди. — Я тебе никогда не говорил, что видел Дори Шнелль голой? Прекрасные сиськи, приятель. Соски совсем как две коричневые старательные резинки. Мне следовало тебе рассказать. Теперь тебе, наверное, без разницы, но тоща, я думаю, тебе бы точно захотелось узнать.

— Бога ради, Уилл, — опять начал Ник.

Кряхтя от напряжения, Уилл положил обе ладони Нику на грудь и толкнул. Ник выглядел просто смехотворно — глаза его были слишком белыми на фоне оливковой кожи, руки махали как у пугала в «Волшебнике из страны Оз», пока ноги неудержимо из-под него вылетали. Отчаянно стараясь удержаться на непокорных ногах, Ник ругался на чем свет стоит. Белые огни отражались от блестящего шрама у него над бровью. Затем Ник развалился на полу, и из его горла вырвалось громкое рычание, как будто он был каким-то животным. Правда, в этом зверином рычании отчетливо слышалось «сукин сын».

Уилл пулей ворвался в главный зал. Музыка качалась подобно сердечному ритму. Теперь там играли «Бойз II Мэн», группа современной эпохи. На танцполе уже были люди, но бывшие одноклассники Уилла со своими друзьями и женами по большей части стояли в двух очередях, что тянулись к стойкам баров по обе стороны зала. Две колоссальные люстры, свисавшие с потолка, горели неярко, но хрусталь этих люстр разбрасывал по всему залу тонкие прорези преломленного света. Сегодня вечером здесь было еще больше народу, чем прошлой ночью в ирландской таверне. Пожалуй, раза в три больше. Все носили костюмы и платья; на некоторых женщинах даже была официальная одежда.

Опять начинался школьный бал.

На волнах музыки из моря света к Уиллу поплыли лица. Все, кого он узнавал, запускали у него в голове еще одну линию гулких, противоречивых воспоминаний. Там было то, что Уилл мог сделать, сказать или увидеть, но теперь уже в колоде оставалось не так много карт, а потому множество образов просто слонялось у него в голове. Уилл уже был не в силах распознать, принадлежали все эти образы к его первоначальным воспоминаниям или к тем, что их заменили. Ложная правда. Измененное настоящее.

Люди к нему обращались. Участливо на него глазели. Прелестные женщины, которых Уилл едва знал, перешептывались за поднятыми ко ртам ладонями. Одна из них слегка качнула своим бокалом, и плавающий там лед издал приятное позвякивание. Уилл выругался себе под нос и остановился. Когда он поднял ладонь и провел ею по лицу, то почувствовал, как кончики пальцев трутся о щетину. Невесть почему это чувство обеспечило Уиллу странный комфорт, и он перевел дух, стараясь хоть чуть-чуть замедлить бегущий у него по жилам адреналин.

С кратким кивком, означавшим подтверждение чего-то, ясного только ему самому, Уилл проигнорировал пристальные взоры и устремился вправо, на танцпол, стараясь аккуратно огибать столы и стулья. Несколько человек позвали Уилла по имени, но он не обратил на них никакого внимания. Легкомысленный, девчоночий смех нес его в самую середину потока голосов в этом зале, а затем Уилл наконец его опознал. Взглянув в том направлении, он увидел стоящую у стойки бара Стейси. На ней было платье бутылочно-зеленого цвета с лямками толщиной со спагетти. Ее прекрасные волосы свободно падали на голые плечи.

Вид Стейси больно его уколол. Сегодня вечером Уилл должен был приберечь для нее танец. Нет, приберечь для нее все танцы. Несмотря на то, каким раздолбаем он был в этот уикенд, в пятницу вечером они установили некие отношения — совсем как тогда в автобусе, целую жизнь тому назад, — и Стейси до сих пор явно хотела выяснить конкретную природу этих отношений. Для Уилла она была теперь островком нормальности, и тем не менее, когда Стейси ярко улыбнулась, и все ее лицо озарилось радостью, ему захотелось вытошниться.

«Что, если она следующая?» — подумал Уилл.

Эта мысль заставила его резко развернуться; он был просто не в силах еще хотя бы секунду смотреть на радостную Стейси. Уилл продолжил пробиваться сквозь толпу. Знакомые лица мелькали где-то в поле его зрения подобно уличным фонарям на капоте несущегося вперед автомобиля. Но он не уделял им никакого внимания, ибо высматривал одно и только одно конкретное лицо. Музыка, бухающая из массивных динамиков, казалось, шла в том же ритме, что и пульсация у него в голове, пока Уилл добирался до последних столиков по эту сторону танцпола. Развернувшись, чтобы направиться в другую сторону зала, он чуть было не сбил с ног Лолли.

Брови Лолли были плотно сдвинуты от раздражения, глаза сужены. Все то время, что Уилл ее знал, он даже не думал, что когда-либо увидит ее в гневе, а потому вынужден был помедлить. Где-то на задворках его сознания та его часть, которая просто наблюдала за происходящим, отметила царственные черты лица Лолли, ее карамельного цвета кожу, а затем поняла, что в гневе эта женщина кажется еще прекраснее.

Лолли огляделась, сознавая, сколько людей за ними наблюдают. Когда она заговорила с Уиллом, голос ее скорее походил на шипение, прорывающееся сквозь сжатые зубы.

— Что за дьявольщина с тобой творится?

Изнутри Уилла вдруг стала стремительно заполнять печаль. Эта меланхолия пиявкой высосала из него всю ярость и целеустремленность, с которыми ворвался в «Папийон». Потребность выговориться, потолковать с Лолли, поделиться лежащей на сердце тяжестью, была почти непреодолимой.

Уилл открыл рот.

А затем поверх плеча Лолли увидел пары на танцполе, покачивающиеся, улыбающиеся друг другу, такие в этот момент от него далекие, как будто они существовали в другой вселенной. Какой-то парень в темно-сером костюме танцевал со своей девушкой, плотно к ней прижимаясь. Уилл сперва увидел его профиль, а затем, когда пара повернулась, узнал до боли знакомое лицо.

Брайан Шнелль. А женщиной, с которой он танцевал, была… Кейтлин. Брайан танцевал на встрече выпускников с бывшей невестой Уилла, Королевой праздника десятилетней давности. Хотя нет — конечно же, Кейтлин не была Королевой того праздника встречи выпускников. Такова была одна из правд, за которые Уилл держался, один из якорей у него в голове. Кто-то все это изменил.

— Сукин сын, — прошептал Уилл.

Увидев, что Уилл собрался куда-то направиться, Лолли быстро положила ему на грудь ладонь с растопыренными пальцами. Затем резко оглянулась и увидела танцующих Брайана и Кейтлин. Когда Лолли повернулась обратно, Уилл мгновенно прочел в ее глазах, что она пришла к неверному заключению. Лолли решила, будто Уилл намерен накинуться на Брайана, мелочно ревнуя к нему женщину, которая много лет тому назад бросила его у алтаря.

— Так вот в чем все дело? — спросила Лолли. В ее глазах теперь читалась жалость, смешанная с облегчением. — Брось, Уилл. Не валяй дурака.

Но Уилл ее не слушал. Образы по-прежнему мелькали у него в голове, калейдоскоп тасующейся колоды заставил его бросится мимо Лолли. Проскакивая меж двух столиков, Уилл зацепился ногой за стул, споткнулся и чуть было не упал. Дальше Уилл столкнулся с официантом, несущим массивный круглый поднос, заставленный салатами. Поднос перевернулся, салатницы и чашечки с приправой с грохотом обрушились на соседний столик. Одна салатница, точно шляпка, накрыла голову сидящей там женщины.

Уилл стал пробиваться дальше. Официант на него заорал. Лолли позвала его по имени.

Некоторые пары на танцполе услышали грохот и остановились. Другие продолжали кружиться, постукивая каблучками и в упор не замечая товарного поезда, которые неотвратимо на них накатывал. Уилл Джеймс не был особенно крупным мужчиной, но его широкие плечи производили солидное впечатление. А самое главное, целеустремлённо шагая по танцполу, Уилл обладал поистине стальной решимостью.

Кейтлин первой его заметила. Ее глаза потрясение распахнулись, и она перестала танцевать. Оттолкнувшись от Брайана, Кейтлин изумленно воззрилась на Уилла. Губы ее чуть подрагивали и неприязненно кривились.

— Уилл? — выдохнула Кейтлин.

Пока Брайан к нему поворачивался, Уилл резко набрал скорость. У этого парня времени осталось только на недоуменный взгляд, а потом Уилл уже на него налетел. Кряхтя от напряжения, Уилл еще поднажал, и они с Брайаном повалились на пол.

Голова Брайана с громким стуком отскочила от сияющего паркета.

* * *

Во всем доме номер 76 по Парментер-роуд было темно, если не считать того света, что горел в спальне у Кайла Броуди. Его родители ушли на всю ночь — праздновать день рождения Вернона Баске, гнусного проныры, который был одним из деловых партнеров отца Кайла. И Кайл был очень рад их уходу. Расхаживая по своей комнате с настежь раскрытым окном, парень подолгу затягивался сигаретой, уворованной им из пачки, что лежала у его отца на комоде.

Кайл уже знал, что курение вредит здоровью, но не собирался позволять своим родителям кормить его дерьмом на чистом глазу, особенно когда они оба курили.

Кайл шагал из одного конца спальни в другой, подобно зверьку, обследующему новое окружение. Помедлив в центре комнаты, он уставился на ярко-оранжевый кончик сигареты. Затем выпустил клуб дыма изо рта и опять мрачно взглянул на окурок. «Надо быть круглым идиотом, чтобы курить», — с досадой подумал Кайл.

Однако он еще один, последний раз затянулся сигаретой, прежде чем бросить ее, по-прежнему горящую, в банку из-под пепси-колы у себя на письменном столе. Угодив в остатки газировки, окурок громко зашипел, а затем из отверстия в банке потянулась струйка дыма.

— Проклятье, — прошептал Кайл. Затем принялся массировать ладонью висок, чувствуя, что головная боль уже на подходе.

«Какого дьявола я позволил втянуть себя в это… чем бы оно ни было? — подумал Кайл. — И что мне теперь делать?» Два вопроса, первый из которых был жизненно важным, а второй — просто глупым. В отношении того, что ему теперь делать, у Кайла имелись инструкции.

Хотя ничего смешного здесь не было, при мысли об этом парень расхохотался.

Прохладный ветерок задул в распахнутое окно спальни, и Кайл задрожал, но затем ему пришло в голову, что эту дрожь вызвало нечто большее, нежели простой холод. Стоя теперь у письменного стола, Кайл сожалел о выброшенной сигарете. В другом конце комнаты, на кровати, было разбросано с полдюжины журналов. «Хастлеры». «Пентхаусы». Пара «Плейбоев». Первые «Плейбои» Кайла со знаменитыми девушками внутри. Журналы он унаследовал от своего друга Девона, у которого их была целая уйма, унаследованная им в свою очередь от старшего брата. Правду сказать, «Хастлеры» казались Кайлу вроде как грязными. Зато остальные были чертовски хороши.

Однако у него на кровати лежало и кое-что еще.

Кайл держал журналы в коричневой растяжимой папке, изъятой им из отцовского кабинета. Когда он их не разглядывал, он хранил папку глубоко в чулане под лестницей, где было где было отверстие, чтобы туда заползти.

Об этом самом чулане Кайл думал весь день, приступив к этим раздумьям еще до своего ухода на футбольный матч. Жуткие мурашки то и дело пробегали у него по спине, снова и снова притягивая его разум к малоприятной теме. Кайл отнес записку этому придурочному Уиллу Джеймсу на футбольный матч в честь праздника встречи выпускников, отчаянно стараясь избегать любых мыслей о проклятой ерундовине, о том, какая она была желтая и пыльная, о том, как она вообще попала в ту дыру в кладовке. Но вечно он не мог этого избегать, не мог об этом не думать. А как только Кайл начинал думать, цепочка мыслей быстро приводила его к другому месту, которое служило ему домашним тайником.

Не обнаружит ли он и там чего-нибудь — заодно с «Плейбоями» и «Пентхаусами»?

После игры Кайл сразу же отправился домой, сказав своим друзьям, что неважно себя чувствует и что ему просто надо немного поспать. Мама приготовила на обед так любимые Кайлом макароны с сосисками, но он едва чувствовал их вкус, пока ел. Затем Кайл просто дожидался, пока родители уйдут, мысленно желая им уйти поскорее. Одновременно он желал, чтобы они остались дома. Чтобы ему не пришлось проверять тайник в чулане под лестницей.

Но они все-таки ушли.

И Кайл проверил тайник.

Теперь, у себя в спальне, он глазел на обнаруженную под лестницей ерундовнну, то и дело прикидывая, что будет, если он просто на нее наплюет. И тогда ужас, который наполнял Кайла, становился еще хуже. А в дополнение к ужасу что-то отвратительно сжималось у него в животе.

«Оставьте меня в покое, — думал Кайл, ненавидя инфантильное хныканье у себя в голове. — Я не желаю в этом участвовать. Чем бы все это ни было».

Но в то же самое время он понимал правду. Правда состояла в том, что у Кайла просто не оставалось другого выхода. Он был избран.

И это жутко его пугало.

* * *

Кейтлин дико заверещала. Последовали еще крики и проклятия, а затем немалое число рук потянулось к Уиллу, пытаясь оторвать его от Брайана.

— Ты, долбаный псих! — ревел Уилл, вовсю брызгая слюной. Сжимая Брайану горло, он еще разок треснул его головой о паркет. Потом еще разок. — Зачем? Зачем ты это делаешь?

Лицо Брайана покраснело, а глаза полезли на лоб. Уилл замахнулся правым кулаком и от души двинул Брайана по носу. Кровь мгновенно хлынула из ноздрей, а Уилл принялся бить его снова и снова. С каждым ударом боль простреливала ему руку. Уилл знал, что он по-прежнему кричит, но если какие-то слова и выходили из его рта, даже он их не понимал.

Слезы выжигали ему глаза. Тэсс была изнасилована. И Эшли… Уилл плотно зажмурил глаза и снова ударил Брайана вслепую, чувствуя под кулаком мягкую, распухшую плоть. О переменах в Эшли он даже думать не мог.

Глаза Уилла резко распахнулись. Зверски скаля зубы, уже не в силах хоть как-то сдерживаться, он схватил Брайана за волосы и нагнулся, чтобы кричать ему прямо в лицо.

— Лейбо! Ты, блин, убил Майка Лейбо! Что он сделал? Что он тебе, блин, такого сделал?

Последнее слово оказалось придушено рукой, прихватившей Уилла сзади за шею. Затем Уилла оторвали от Брайана, и он, болтаясь в воздухе, принялся отчаянно сражаться, выбрасывая кулаки, ноги и локти — только бы добраться до подлого ублюдка, который нее полную ответственность за жестокое искажение реальности в течение нескольких последних дней.

— Уилл! Уилл, а ну прекрати! — прорычал ему в ухо Ник.

Значит, его держал именно Ник. Это Ник подскочил к нему сзади. Впрочем, он был там не один. Эрик тоже приложил руку, и они вдвоем так развернули Уилла, что он внезапно оказался лицом к лицу со всеми остальными. Лолли и Эльфи — обе они там были. Кейтлин, Дэнни и Кейша. И Эшли, чьи запавшие глаза были полны отчаяния, которое опять разбило ему сердце. Уилл знал, что часть этого отчаяния приходится на его совесть.

— Уилл, скажи, что ты делаешь? — спросила Эшли.

Распорядитель, которого Уилл видел по пути в главный зал, теперь опять появился в поле его зрения. Вид у мужчины был предельно самодовольный. Ноздри его раздувались, пока он объявлял о том, что полиция уже едет. Кейтлин захныкала, но на Уилла даже не посмотрела. Вместо этого она опустилась на колени рядом с Брайаном. Вместе с ней на танцпол опустилось еще несколько человек; один из них громко объявил о том, что Брайан лишился чувств.

— Ты не знаешь, — прошептал Уилл, пристально глядя Эшли прямо в глаза, едва выговаривая слова от сердечной муки. — Ты просто не знаешь, что он наделал.

— Ты выпал, Уилл, — прорычал Ник. — Тебя в голову долбануло.

— Уилл, поговори со мной, — ровным голосом сказал Эрик. Он казался самым спокойным из всех. — Пожалуйста, приятель, поговори. Ты что-то такое принял?

Все это время Дэнни, качая головой, грустно на него взирал. Но тут он вдруг сжал руку своей жены и выступил вперед. Затем Дэнни похлопал Ника по руке, и, повинуясь его жесту, сперва Ник, а затем Эрик отпустили Уилла.

— Ты не понимаешь, — прошептал Уилл, глядя Дэнни прямо в глаза.

Голубые глаза Дэнни были ясны и простодушны. Теперь в них читалось лишь сострадание.

— Я понимаю, Уилл. Понимаю. Прости, что я вчера вечером тебя обосрал.

На несколько секунд Уилла охватила надежда. Быть может, он был не единственным, кто это чувствовал, кто ощущал перемену воспоминаний, тасовку колоды? Но затем Дэнни приложил свой лоб ко лбу Уилла, и в выражении его лица появилось что-то странное, некая опустошенность, безнадежность, которой Уилл еще никогда там не подмечал.

— Тебе нужна помощь, братишка. Вчера вечером я этого просто не понял. Не просек. Тебе надо ухватиться за реальность. Что-то такое творится у тебя в голове. Ты весь уикенд был какой-то чудной. Пойми, Уилл, мы все очень за тебя боялись.

Когда Уилл почувствовал, как его берут за руки, придерживают за спину, сердце его упало. Все они были за него. Он только что испоганил весь праздник, выпотрошил из этих людей все приятные мысли о нем, и все же его друзья так и остались за него. Но они просто ничего не понимали.

Дэнни подался назад и внимательно на него посмотрел.

— Прямо сейчас, братишка, у тебя что-то не то в голове. Мы должны добраться до подноготной. — Он взглянул на Кейшу. — Извини, малышка. Эрик и Эшли отвезут тебя домой.

Кейша была женщина добрая, понятливая.

— Все будет хорошо. У нас полный порядок. А ты уходи с ним.

Большая часть толпы теперь спешно возвращалась к своим делам. Музыка все еще играла. Преломленные лучи от люстры разбрасывали по залу какие-то неземные осколки света. Брайан Шнелль испустил стон и очнулся. Уилл тут же устремился к нему.

Дэнни приложил ладонь к груди Уилла, резко его останавливая. Взгляд его был тверд и неумолим.

— Даже не думай. Мы уходим. Прямо сейчас. Пока полиция сюда не заявилась.

Уилл провел ладонью по рту, ощущая на губах медный привкус крови Брайана, чувствуя глубокую и острую боль в костяшках. Каким же он был идиотом, когда подумал, будто то, что должно быть сделано, может быть сделано здесь. Брайана следовало любой ценой остановить, удержать его от причинения вреда кому-то еще, но Уилл никоим образом не мог выполнить этой задачи, когда рядом с ним в качестве няньки находился Дэнни Пламер.

Уилл содрогнулся и несколько раз быстро перевел дыхание, прежде чем встретиться с твердым взглядом Дэнни.

— Я ухожу. Ты остаешься. — Как только Дэнни собрался заспорить, Уилл поднял руку. — Нет, заткнись. Послушай меня. Сегодня вечером я уже достаточно здесь нагадил. Я не собираюсь забирать тебя у твоей жены. Я сам сюда приехал, и я сам смогу вернуться домой. Я вовсе не под кайфом. Я ничего такого не принимал. Если хочешь со мной поговорить, позвони мне завтра утром или просто приезжай.

Уилл указал на Брайана, увидел, как Кейтлин помогает ему сесть, и почувствовал, что больше не может на них смотреть. В горле у него появился вкус желчи, живот стал сжиматься, и Уилл усилием воли заставил себя сохранять спокойствие, снова сосредоточиваясь на Дэнни.

— Этот парень… если бы ты знал, что он наделал… и я совсем не про Кейтлин… если бы ты только знал… — Уилл покачал головой. — Просто позвони мне завтра. Если этот долбаный Шнелль пожелает выдвинуть обвинение, вы все знаете, где я живу. Скажите полиции, что она меня там найдет.

Только позднее Уилл понял, что одно лишь колоссальное изумление заставило их его отпустить. Многие откровенно разинули рты, и никто не знал, что сказать, когда Уилл развернулся и зашагал по танцполу. Все перед ним расступались. Он увидел Мартину — на лице у нее выражалось откровенное сочувствие. Однако большинство бывших одноклассников Уилла выглядели слегка смущенными, как будто одно то, что они его знали, заставляло их в этот момент испытывать стыд.

Распорядитель преградил ему путь.

— Вы не можете уйти. Полиция уже едет. Вы не можете так просто…

Уставившись на мужчину, Уилл испустил недоверчивый смешок.

— Вы шутите, да? Шутите? Кажется, я несколько тарелок расколотил? Пришлите мне счет. А что до избиения, то избили не вас. — Тут его губы скривила непрошенная усмешка. — Хотя, если вам нужна настоящая причина для моего ареста, то я, понятное дело, буду очень рад…

Распорядитель мгновенно убрался с дороги.

— Безумный ублюдок, — пробурчал он, но не сделал ничего, чтобы помешать Уиллу уйти.

Все это было так на него непохоже, но Уилл знал, что это ложная посылка. Сам фундамент того, кем он был прежде, уже изменился. Менялись его жизнь и его прошлое. Вполне резонно было предположить, что сам он мог также меняться.

Уже выходя из банкетного зала, Уилл бросил взгляд в сторону стойки бара — туда, где он раньше видел Стейси. Теперь ее, однако, там не было. Если не считать самого Уилла, Стейси была единственной персоной во всем огромном помещении, которая двигалась. Она шла через зал прямиком к Уиллу, явно спеша добраться до него, прежде чем он успеет уйти.

Уилл вздрогнул, отвернулся от Стейси и помедлил. Затем с трудом сглотнул, стараясь не представлять себе того, что могло с ней случиться, что уже случилось с Эшли и остальными.

— У тебя все хорошо? — спросила она.

Уилл повернулся. Невесть как Стейси успела за считанные секунды одолеть разделявшее их расстояние, и теперь она внимательно смотрела на Уилла. На ее лице одновременно читались и грусть, и озадаченность.

Левая рука Уилла взлетела вверх, как будто он пытался стереть что-то из разделявшего их пространства.

— Не надо, — сказал он. А потом встретил взгляд Стейси. — Нет. Все нехорошо. Хуже вообще не бывает.

Тут лицо Стейси изменилось — но не тем жутким образом, каким изменилось лицо Эшли. Эта перемена была естественной, органичной. В чертах ее лица стали ясно различимы мрачное смирение и с трудом давшаяся мудрость. Уилл ни секунды не сомневался в том, что в жизни Стейси бывали разные времена и что теперь он наблюдал их запечатленными на ее лице — в виде «гусиных лапок» вокруг глаз, тонких черточек в уголках рта.

— Я могу чем-то помочь?

Уилл покачал головой.

— Вряд ли.

Стейси немного подумала, затем мудро кивнула.

— Когда-нибудь ты мне об этом расскажешь.

Это не был вопрос, но Уилл тем не менее кивнул в знак согласия. Затем он протолкнулся через двойные двери и вышел в фойе «Папийона». Всюду вокруг него были ярко расцвеченные бабочки. Спутанные клубки белых огней освещали тропу его исхода. Распахнув входные двери, Уилл вышел в темноту, нащупывая в кармане ключи от своей тойоты. Пока прохладный воздух прочищал его голову, Уилл пытался смыть оттуда старые воспоминания — все те образы, которые никак не вязались с окружающим его миром, с этой новой реальностью.

Однако Уилл не намеревался совсем их отпускать.

Автостоянку заполняли темные, безмолвные громады сотен машин. Там не двигалось ничего, кроме ветра. Позвякивая ключами, Уилл стал пробираться меж этих машин. Добравшись до тойоты, он быстро ее отпер, но стоило ему только распахнуть дверцу, как внутри опять стала подниматься волна тошноты и отчаяния. Тогда Уилл привалился к машине, положив одну руку на крышу.

«Я с этим не справлюсь, — подумал он. Впрочем, не успели эти слова прошуршать у него в голове, как он уже понял, что это полная чушь. — Но кто, как не ты, Уилл? Ты — единственный. Больше некому».

Весь вопрос теперь заключался в том, с чего начать. Больше десятилетия Уилл не позволял себе даже думать о магии как о реальной, вещественной силе. Так с чего начать?

— Привет.

Уилл удивленно фыркнул и резко развернулся. Сердце его бешено заколотилось, а мысли вернулись к безлюдной автостоянке. Во мраке на этой стоянке он был один. Вокруг стояли только темные, пустые машины. Один-одинешенек.

Или все-таки нет?

Теперь вместе с ним там был тот парнишка — стоял в считанных футах от Уилла. В лунном свете его ярко-рыжие волосы казались темно-каштановыми, лишь со слабыми намеками на красноту. Как же его, черт побери, звали? Кайл. Его звали Кайл Броуди.

— Проклятье, пацан. Меня от тебя чуть инфаркт не хватил. — Затем Уилл невольно сузил глаза. — Что ты здесь де…

Он так и не закончил вопроса. Возможности, вероятности, клочки логики резко встали на свое место у него в голове. И тут Уилл впервые заметил в руках у парнишки что-то темное и тяжелое. Подойдя к тойоте, Кайл с глухим стуком опустил книгу на капот.

Вдалеке завыли полицейские сирены.

Кайл Броуди жестко взглянул на Уилла, но в целом парнишка выглядел нерешительным и немного испуганным. Когда Кайл заговорил, голос его заметно дрожал.

— Я устал быть вашим мальчиком на побегушках.

Уилл едва его слышал. Он неотрывно глядел на книгу, лежащую на капоте, ненавидя саму мысль о том, чтобы взять ее в руки, даже просто коснуться. На истертом кожаном переплете не было никакого названия. Но Уиллу оно и не требовалось. Он сразу же узнал эту книгу.

«Темные дары».

Глава восьмая

Ветер затих. На какое-то время Уиллу показалось, будто весь мир стал вращаться намного быстрее, будто этот самый мир может выскользнуть у него из-под ног, и он начнет падать, даже не зная, где он в конечном итоге приземлится. Глядя на древнюю обложку той страшной книги, Уилл чувствовал, как будто она тянет его к себе, впившись крючками в его мозг и глаза, в сердце и мошонку. Бабочки, что порхали у него в животе, и мурашки, что бегали у него по спине, были в равной мере вызваны жутким трепетом и безумной эйфорией, диким ужасом и сексуальным возбуждением. Все это было почти как внезапная влюбленность.

— Черт побери, — выдохнул Уилл. Это слово слетело с его губ не как грязное ругательство, а как клятва о капитуляции. Вуаль, что окутывала его разум, поднялась, и пелена сошла с его сердца. Уилл только что собирался пуститься на поиски этой самой книги — или хотя бы другого ее экземпляра. Однако теперь он невесть откуда знал, что это вовсе не какой-то другой экземпляр. Это была та самая книга, которую они с Брайаном изучили от корки до корки, на страницы которой они проливали свою кровь.

«Кожа, бумага и чернила, — подумал Уилл. — И наша кровь».

Уилл понятия не имел, как его могла до смерти напугать подобная вещь, но сути дела это не меняло. Его терзал страх. Эта книга даже не дала ему времени ее поискать; вместо этого она сама его нашла.

— Я не затем вам ее принес, чтобы вы просто на нее глазели, — сказал парнишка. — Расскажите мне, Уилл. Я хочу знать, как эта книга оказалась у меня под лестницей.

Вид до боли знакомой книги странным образом Уилла зачаровал. Одной зернистой кожи было вполне достаточно, чтобы покорить его и наполнить священным трепетом. Однако голос Кайла мгновенно разбил этот транс. Уилл помотал головой, улавливая лишь эхо слов парнишки. «Под лестницей, — подумал он, и легкая улыбочка заиграла в уголках его рта. — Конечно. Именно там я бы ее и спрятал».

Ветер снова налетел, принося с собой пронзительный вой полицейских сирен. Они приближались с запада, и теперь уже были не так далеко. Уилл слышал их и раньше, но тогда его разум был занят другими вещами. Полной уверенности в том, что машины едут именно за ним, у Уилла не было, но распорядитель в «Папийоне» сообщил всем, чтобы вызвал полицию, и Уилл не желал рисковать.

Его пальцы, словно бы предоставленные самим себе, еще какое-то мгновение поколебались, а затем Уилл протянул руку и сдернул книгу с капота машины. Несмотря на свою толщину, книга показалась Уиллу до странности легкой, словно она не желала становиться обузой своему владельцу. «Обман», — подумал Уилл. С другой стороны, почти вся магия строилась на обмане.

— Вы что, блин, оглохли? — вдруг рявкнул Кайл, так топая ногой, как будто секунду спустя его мог охватить настоящий судорожный припадок. Его поза крутого пацана — которую всегда слегка портили рыжие волосы — вдребезги разлетелась.

Чувствуя, как сердце кувалдой стучит у него в груди, Уилл жестко глянул на Кайла.

— Забирайся в машину, — сказал он, садясь за руль и кладя книгу на соседнее сиденье.

Дверца распахнулась. Кайл стоял в дюжине футов оттуда. Полицейские сирены выли все громче. Уилл глянул в направлении этого воя.

— Они за вами? — спросил парнишка, внезапно хмурясь и с сомнением наклоняя голову.

— Ага. Залезай.

Кайл выбросил руки вверх и пренебрежительно фыркнул.

— Неохота. Желаю приятно повеселиться. А я — пас.

— Ладно. — Уилл захлопнул дверцу, вставил ключ в зажигание и повернул. Мотор резко взревел. Уилл понятия не имел, что станет делать полиция, но знал, что его вполне могут арестовать. Все его тело покалывало от стремительного тока крови по жилам, а сердце безумно колотилось. Пора было убираться отсюда ко всем чертям.

Внезапно в окно постучали. Резко повернув голову, Уилл увидел стоящего там Кайла. На лице у парнишки выражалась мучительная нерешительность. Он хотел уехать, но только не прямо сейчас. А у Уилла больше не было времени. Уже почти включая первую передачу, он опустил стекло.

— Скажите мне только одно, — попросил Кайл.

Уилл взглянул на автостраду. Синие огни вовсю расцвечивали деревья у главной дороги и указатель поворота к «Папийону».

— Это магия? — спросил парнишка.

Уилл с интересом на него посмотрел.

— Да. Да, это она.

Затем Уилл выжал газ, слишком быстро выкатывая с парковочного места. Гравий летел из-под колес. Проезжая меж двух рядов автомобилей, Уилл не включал фар. Затем он повернул налево, направляясь к боковой части здания. К «Папийону» проще всего было подъехать по Трассе-9, но Уилл Джеймс здесь вырос. В задней части автостоянки имелся узкий проезд, ведущий к служебной парковке, а затем к Честнат-стрит. Обратный путь в Истборо лежал совсем в другом направлении, но Уилла это сейчас меньше всего заботило.

Проезжая позади «Папийона», он взглянул в зеркало заднего вида. Кайл Броуди потерялся в мрачных, массивных тенях от машин на автостоянке. Полицейский автомобиль по-прежнему крутя синей мигалкой, но вырубив сирену, как раз начинал заворачивать с Трассы-9 на стоянку.

Быстро, но как можно спокойнее Уилл через маленькую служебную автостоянку выехал в соседний квартал Истборо. Он прекрасно помнил панель в самой глубине чулана под лестницей и порой использовал ее как тайник. «Как странно, — подумал Уилл теперь, — что требуется стать взрослым, чтобы понять, сколько подростковых лет было проведено за утаиванием всякой всячины — за припрятыванием пива, марихуаны, любовных записок и порножурналов». А самое главное — за утаиванием того, как отчаянно ему хотелось вырасти, стать взрослым и получить возможность принимать собственные решения. Все то время было проведено в лихорадочной гонке к взрослению — и лишь затем, чтобы всю остальную жизнь отчаянно желать вернуться назад.

«Вернуться назад». Эти два слова заметались у него в голове, разбивая там все на куски. Несколько мгновений Уилл даже не мог вздохнуть. В груди у него жутко заныло. Съехав на обочину, Уилл вдруг понял, что сделал такое множество поворотов, что понятия не имеет; где он сейчас. Пригородная улица, неотличимая от великого изобилия ей подобных, уйма деревьев, симпатичных домиков и цветочных клумб, погубленных октябрьскими ветрами. Положив голову на руль, Уилл застыл в неподвижности.

«Проклятье, Брайан, — думал он, — что ты наделал!»

Немало длинных минут Уилл так сидел. Долгое время спустя он выпрямил спину и огляделся, а затем опять поехал вперед, высматривая дорожные указатели и пытаясь прикинуть, куда именно он забрался. Несколько поспешных поворотов привели его к решительно незнакомым улицам. Поняв, что заплутал, Уилл негромко рассмеялся себе под нос и поехал дальше, пытаясь найти дорогу. Единственную компанию ему составляла та темная книга. Хотя Уилл не спускал глаз с дороги, он так же четко ощущал ее присутствие — как если бы, запятнанная его кровью, книга его помнила.

* * *

Июль, лето перед выпускным классом…

Термометр на здании банка через дорогу каждые десять секунд показывал температуру, словно бы предъявляя обвинение. Было тридцать пять градусов, на небе ни облачка, а солнце с таким неистовством светило в витрины мороженицы «Хербис», что ближайшие к окнам два столика постоянно пустовали. Клиенты скорее стали бы стоять, нежели сидеть на этих обычно столь желанных местах.

Снаружи изредка пролетали скейтбордисты. Или мимо витрин пробредала компания не сильно озабоченных тепловым ударом ребятишек, направляющаяся в то или иное прохладное местечко.

Внутри мороженицы «Хербис» царил блаженный парадиз. Уилл от всей души радовался тому, что он там работает. Кондиционер работал на полную мощность, и, хотя Уилл находился в постоянном движении, свои рабочие часы он проводил, склоняясь над массивными ваннами с мороженым. Именно в этом месте сегодня стоило находиться — неважно, по какую сторону прилавка. Прошлой зимой владелец мороженицы пригласил сюда художника, и тот намалевал на стенах фрески, куда прежде всего входили мороженое, пляжи, серферы и пингвины. Пингвинов, как прикинул Уилл, следовало связывать с вечной прохладой. Но лично ему больше всего нравился их ужасно глупый вид.

По крайней мере, эти фрески были очень цветастыми, что вполне соответствовало общему убранству заведения. Стулья представляли собой набор ярко-пастельного пластика, а столы были разукрашены радугами и звездами. Из аудиосистемы доносилась музыка — достаточно громкая, чтобы на нее нельзя было не обратить внимания, но не настолько громкая, чтобы клиенты не могли нормально разговаривать. Джек Херберт, хозяин заведения (также известный как «Херби»), гонял исключительно мотивы шестидесятых и семидесятых годов, но большинству детишек вся эта старина нравилась не меньше, чем их родителям, Уилл закончил упаковывать мятно-шоколадный конус окунул его в карамельную крошку, после чего вручил конус довольно симпатичной мамаше, которая его заказала. Женщина заплатила деньги и отказалась от сдачи. Пробивая чек и делая подсчет, Уилл мило ей улыбнулся. Затем женщина зашагала прочь от прилавка, направляясь к столику, где сидели три других женщины, две из них с малыми ребятишками. Подсчитав сдачу, Уилл бросил ее в специальный стаканчик для чаевых, содержимое которого они с Ником в конце смены делили пополам.

Тут у него за спиной загудел автомат для приготовления молочных коктейлей. Оглянувшись, Уилл увидел, как Ник наливает молоко в высокий, серебристый металлический стаканчик, прикрепленный к автомату.

— Эй! Сделай мне один такой, ладно? — крикнул он.

На Нике были грязные кроссовки «рибок», некогда белые, черные шорты и темно-красная фуфайка Гарварда. Он улыбнулся Уиллу.

— Сам сделаешь, разгильдяй.

Чтобы никто из клиентов этого не заметил, Уилл спрятал руку за спиной и небрежно показал Нику средний палец. Он знал, что этот жест, скорее всего, несколько позже тайком отзовется пустым конусом. Но такие обмены любезностями как раз и составляли лучшую часть их совместной работы.

— Пожалуй, вам обоим еще просто следует подрасти.

Не на шутку удивленный, Уилл быстро поднял глаза и испытал мгновенное облегчение, увидев по ту сторону прилавка Брайана. Затем он негромко рассмеялся.

— Нечего, приятель, так к людям подкрадываться.

Брайан ухмыльнулся.

— Если бы вы, пара шутников, действительно здесь работали, а не дурака валяли, вас бы никогда приход настоящего клиента врасплох не застал.

— Слушай, мы здесь сегодня уже чертовски умаялись. Это заведение, кинотеатр, торговый центр — в такие дни народ только в таких местах и спасается. Пойми, приятель, мы в Новой Англии. И сейчас июль. Мы с Ником, можно сказать, государственным делом занимаемся.

— Что? Как ты это назвал? — Брайан любопытно приподнял бровь.

— Ладно, умник хитрожопый, быть может, я твой заказ приму?

— Апельсиновый поплавок, пожалуйста.

Тут Майк Лейбо и Дэнни Пламер, поедающие за угловым столиком сливочное мороженое, вдруг шумно рассмеялись какой-то приватной шутке, скорее всего, непристойной. Уиллу захотелось, чтобы эта шутка стала приватной и для него, но он сейчас находился не по ту сторону прилавка. Дэнни и Майк позвали Брайана, но он им лишь помахал, дожидаясь, пока Уилл сварганит ему апельсиновый поплавок. Хотя Ник уже закончил с клиентом, которому требовался молочный коктейль, поздороваться с Брайаном он не подошел. Эти двое ладили только тогда, когда вся компания собиралась вместе, а во всех иных случаях просто старались не обращать друг на друга внимания.

Разговор через прилавок был вполне легковесным, главным образом касался лишь фильмов, которые им хотелось посмотреть, а также того, что в последнее время происходит между Уиллом и Кейтлин. Однако они с Брайаном аккуратно избегали обсуждать ту тему, которая больше всего их завораживала, — тот предмет, который в прошедшие месяцы занял столько их дней и ночей.

Уилл обожал готовить апельсиновые поплавки. Запах ванили в сочетании с апельсиновой шипучкой был по-настоящему славным. Главная проблема с работой в «Хербис» заключалась в том, чтобы не есть слишком много мороженого, когда тебе этого отчаянно хотелось. Хозяин заведения ясно дал им с Ником понять, что он не против, когда работники пробуют продукты, но лишь до тех пор, пока эти «пробы» остаются в разумных пределах.

Как только наверху поплавка появилась прелестная ванильная пенка, а мороженое утонуло в газировке, Уилл притащил свой шедевр к прилавку. Брайан расплатился, и двое друзей стали строить планы на предмет того, чем они займутся, когда смена Уилла закончится. Кейтлин собиралась пойти в кино со своими подружками, а потому Уилл прикинул, что ему удастся затащить Брайана в ирландскую таверну «У Лайама» на славное буйволиное крылышко.

Странное, озорное выражение затуманило лицо Брайана. Затем он улыбнулся.

— Спасибо за поплавок.

Брайан повернулся, собираясь уходить, а Уилл нахмурился, задумываясь о значении того странного взгляда, которым только что наградил его Брайан. Очень долго ему задумываться не пришлось. Наблюдая за тем, как Брайан несет свой апельсиновый поплавок к столику, где сидели Дэнни и Майк, он все понял.

Ноги Брайана Шнелля не касались земли. Подошвы его туфель постоянно оставались в дюйме с лишним от линолеума. Вот так вот плывя, Брайан добрался до углового столика и сел напротив двух приятелей, которые, судя по всему, совершенно не заметили эту небольшую частичку магии. Сердце Уилла затрепетало у него в груди, и он почувствовал, что краснеет, неспособный остановить улыбку, которая в этот самый момент расплывалась у него на лице.

«Спасибо за поплавок, — подумал Уилл. — И впрямь умник хитрожопый».

Тут его внезапно охватила тревога. Убежденный в том, что все остальные в мороженице наверняка заметили этот тонкий магический трюк, Уилл огляделся по сторонам. Кондиционер продолжал гудеть, а аудиосистема исправно качала музыку. На сей раз, соответствуя всему репертуару, оттуда звучала одна из песен группы «Лед Зеппелин». Уиллу показалось, что это «Дурак под дождем», хотя вещами «Цеппелина» он никогда особо не увлекался.

Никто на Брайана не глазел. По сути, единственным человеком в «Хербисе», кто вообще смотрел в сторону того стола, был Ник. Заметив, что Уилл пристально на него взирает, он повернулся к нему и покачал головой.

— Скажи мне, чего ради мы должны опять здесь работать? — спросил Ник.

— Ради денег, друг мой, — ответил Уилл, чувствуя странное оцепенение и отстраненность от собственных слов. — Капитал. Покупательная способность. Всякие такие дела.

Тут над дверью звякнул колокольчик, и Уилл заставил себя взглянуть в том направлении. В мороженицу вошли двое парней лет двадцати в забрызганной краской одежде и с рабочими ботинками на ногах. Загорелые лица маляров были в поту. Здесь они были почти завсегдатаями, и в любой другой день Уилл поболтал бы с ними, посочувствовал, что парням приходится в такою погоду работать на открытом воздухе. Сегодня же он попытался мысленно их отвадить. Маляры никуда не исчезли, но к удивлению и облегчению Уилла втихомолку прошли дальше, где Ник ждал, чтобы их обслужить.

Таким образом Уиллу оставалось только сосредоточиться на Брайане. А тот, сидя за столиком и уже ввязавшись в оживленный разговор с Дэнни и Майком, на секунду отвлекся, чтобы оглянуться на Уилла. Его улыбка была просто невыносимой. Уилл не удержался от негромкого смеха себе под нос. «Вот сукин сын, — подумал он. — Она у тебя все-таки получилась. Долбаная левитация».

Но Брайан был не единственным человеком, за которым он наблюдал.

На прилавке были мелкие блямбочки мороженого. Заплакал ребенок. Девочка-подросток, сидящая за столиком вместе со своими подружками, запрокинула голову и испустила поток легкомысленного смеха, который секунду спустя заставил ее смущенно прикрыть лицо. Снаружи солнце продолжало нещадно обрушиваться на тротуар. «Хербис» была сейчас подобна миллиону других морожениц. Все шло в высшей степени обычно.

Уилл повернулся спиной к Нику и малярам. Опустил руки под прилавок, чтобы никто из клиентов не заметил искривления его пальцев. Затем закрыл глаза и прошептал несколько слов на французском. Почти все эти слова звучали для Уилла как полная галиматья, и тем не менее он обладал представлением о том, что все они вместе означают, что именно предстоит выполнить данному заклинанию. Задержав его у себя в голове, Уилл распахнул глаза, снова и снова повторяя труднопроизносимые французские слова, аккуратно формуя их языком.

К этому заклинанию прилагались определенные атрибуты. Белая свеча, обугленный кусочек березовой коры, черная нитка и, самое досадное, человеческая слюна. Однако труды Жана-Марка Годе открыли Уиллу и Брайану одну из самых фундаментальных истин магии, нечто такое, к чему ни один из других позеров никогда и близко не подходил. Всякий заговор, однажды успешно выполненный со всеми соответствующими ритуалами, в дальнейшем становился гораздо проще, требуя лишь слов и сосредоточения. Получалось так, как будто власть претворять в жизнь данную частичку магии несмываемо записывалась за конкретным магом. Это было восхитительно, хотя и довольно пугающе. Всякий раз, когда кто-то из них выполнял некий заговор, они навеки менялись.

Менялись посредством магии.

Теперь, когда из аудиосистемы стал звучать очередной старый хит, а Ник вручил первому из маляров порцию мороженого, Уилл взглянул на столик, где Брайан сидел вместе с Дэнни и Майком Лейбо. Майк закатывал глаза и громко хохотал, пока Дэнни по поводу чего-то такого разглагольствовал. Брайан затолкал блямбу ванильного мороженого в апельсиновую шипучку, потягивая оттуда через соломинку.

Уилл аккуратно изогнул пальцы, в точности копируя положение, проиллюстрированное тонкими, похожими на паутинку карандашными набросками в книге Годе. Губы его безмолвно двигались, произнося трудные французские слова. Уилл не смог удержаться от улыбки.

Прямо у него на глазах апельсиновая шипучка в бокале у Брайана начала менять цвет на темно-красный. Подаваясь вперед и добродушно посмеиваясь над праведным гневом Дэнни, Брайан от души потянул шипучки из своего апельсинового поплавка, а затем отпрянул, кривясь от отвращения. Скребя ногами по полу, он откинулся на спинку стула и сплюнул прямо на стол. Затем взгляд Брайана сосредоточился на бокале, и он все понял.

— Проклятье! — воскликнул Брайан и так треснул рукой по бокалу, как будто тот собирался на него напасть. Бокал слетел со столика, покувыркался в воздухе и разбился о пол, расплескивая по линолеуму яркую, свежую кровь.

Крошечный островок ванильного мороженого быстро таял в лужице теплой крови.

Все в мороженице оцепенели. Сперва люди воззрились на Брайана. А затем опустили взгляды туда, куда он смотрел, — на темно-красные полосы и пятна. Майк выругался от омерзения, Дэнни — от изумления.

Уилл не дал им времени опомниться. В тот самый момент, когда Брайан отреагировал на вкус крови во рту, даже раньше, чем он смахнул бокал со столика, пальцы Уилла опять были за работой, а его губы безмолвно образовывали слова обратного заклинания. Несколько секунд спустя кровь исчезла, красное стало оранжевым, а затем на полу не осталось ничего, кроме осколков стекла и липкой шипучки.

Рот Брайана изумленно раскрывался, пока он поворачивался, чтобы через всю мороженицу взглянуть на Уилла, который тут же пожал плечами, словно бы говоря: «Нечего на меня смотреть». Пусть даже они оба знали, что это неправда. Фокус произвел на Брайана сильное впечатление. И Уилл был очень этому рад. «Вот тебе за левитацию, — подумал он. — В следующий раз трансмутацию попробуй». Нет, их исследование сферы магии не несло в себе никакого соперничества. Просто мальчики получали немалое удовольствие, то и дело удивляя друг друга. Другие пацаны могли с той же целью использовать карточные фокусы или исчезающую монетку. Однако Уилла и Брайана интересовала только настоящая магия, и теперь, когда они ее обнаружили, они еще только начинали.

По всей мороженице стали разноситься отрывистые всплески разговоров. Самый громкий из них последовал за тем столиком, где сидели трое друзей. Однако уже через минуту Уилл испытал немалое облегчение, когда все вроде бы устаканилось. Никто уже не был уверен в том, что увидел именно то, что увидел. Игра света, предположил кто-то. Мамаша с плачущим ребенком на руках высказалась в пользу того, что это скорее было связано с жарой или с самим линолеумом. Маляр с фисташковым мороженым сказал своему напарнику, что одно он знает наверняка — заказывать в «Хербисе» апельсиновую шипучку ему теперь даже в голову не придет.

Маляры расплатились с Ником, и он пробил чек. Закрывая выдвижной ящик кассы, Ник взглянул на Уилла. В выражении его лица было что-то странное — как будто на кончике его языка висел вопрос, но он не мог решиться задать его вслух. Ник так и не сказал Уиллу ни слова насчет того, что случилось в тот день с апельсиновым поплавком Брайана.

Никогда. Ни единого слова.

* * *

Во всем доме было тихо и темно. Если не считать света в комнате Кайла, единственная лампочка горела в кухне над раковиной. Всю дорогу домой после той причудливой сцены на автостоянке с Уиллом Джеймсом Кайл что-то бубнил себе под нос, чувствуя, как по жилам стремительно течет адреналин.

Как только Кайл вернулся домой, он бросил свою куртку на спинку кухонного стула и поднялся к себе в комнату. С тех пор он сидел на телефоне. Сперва Кайл позвонил своей подружке Эми, а затем — своему лучшему другу Бену Клоски.

— А Эми ты про весь этот бред рассказывал? — спросил Бен.

Зажав телефонную трубку между щекой и плечом, Кайл прибирался в своей комнате. Услышав этот вопрос, он помедлил, держа в руке грязные носки.

— Ты что, чувак, совсем охренел? Она бы подумала, что у меня крыша слетела. То есть, я рассказал ей, что нашел книгу и все такое, но по ту первую записку я даже не упомянул. Я просто сказал ей, что книга принадлежала тому парню, и что он раньше здесь жил.

Бен усмехнулся.

— А как ты объяснил, откуда он взялся? Сказал, что ты его типа по Интернету отыскал?

— В точку. — Швырнув носки в груду грязных шмоток, Кайл схватил корзину с чистым, аккуратно сложенным бельем, оставленную матушкой у него в комнате, и водрузил ее на кровать. — Ну, так что ты думаешь?

Вытягивая на себя выдвижной ящик платяного шкафа и принимаясь укладывать туда чистую одежду, Кайл почти слышал, как Бен все это обмозговывает, прищуривает глаза, заставляя их исчезать в складках детского жирка, который все еще округлял его физиономию.

— Что я думаю? Я думаю, у тебя крыша слетела.

— Мать твою, — буркнул Кайл.

— Нет, — вежливо возразил Бен. — Твою. Так дешевле выйдет.

— Я серьезно, Бенджи. Я весь этот бред не выдумал. — Тут Кайл, держа в руках аккуратно сложенные синие джинсы, внезапно остановился. Дрожь охватила его, когда он опять задумался про чулан под лестницей, про книгу, покрытую пылью, про то, как порой она казалась тяжелей, а порой — легче. И про то, как порой… как эта книга… как она порой казалась теплой. — У меня от всего этого дела мороз по коже бежит.

Несколько секунд Бен упорно молчал. Кайл так дожидался его отклика, как будто не мог двинуться с места, пока Бен снова не заговорит. Стоя с синими джинсами в руках, парнишка слушал, как подрагивают оконные рамы. Ветер усилился. Одно из окон было слегка приоткрыто, и в дыру со свистом врывался холодный воздух.

— Алло? — раздраженно рявкнул Кайл, с трудом ухитряясь скрыть дрожь в своем голосе.

— Я думаю. — Тон Бена теперь стал серьезным, и он еще несколько секунд помолчал. — Ты мой лучший друг, Кайл. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не спрашивать, не пьян ли ты. Или не накачался ли ты еще какой-нибудь дрянью. У тебя там явно что-то такое творится. Но почему все это должно быть чем-то причудливым?

Кайл испустил сдерживаемый вздох, бросил синие джинсы в ящик и резко его захлопнул. Затем сел в ногах кровати, не обращая внимания на остальное чистое белье. Стена начала негромко тикать. Этот знакомый звук всегда означал включение обогревателя.

— Я жду предположений.

— Да пожалуйста, — отозвался Бен. — Ты сказал, что впервые увидел того парня на улице рядом с твоим домом. Якобы он глазел на свое старое жилье или еще что-то в таком духе. Разве он не мог туда вломиться? Замки можно открыть отмычкой. Профессионалы знают, как это делается.

Сухой, невеселый смешок слетел с губ Кайла. Он попытался представить себе, как Уилл Джеймс подбирает отмычку к кладовке под задней верандой. Проблема заключалась в том, что Бен не видел пожелтевшего конверта или толстого слоя пыли на нем. Или реакции Уилла Джеймса на записку, когда Кайл передал ему ее на том футбольном матче. И еще Бен не видел книги. Той проклятой книги.

— Ты слишком много фильмов смотрел, — сказал Кайл.

— Брось, приятель… о чем ты вообще толкуешь…

— О том, что случилось, Бенджи. Что ты со мной делаешь? Я думал… то есть, я прикидывал, что ты единственный человек, кому я могу про это рассказать и кто не подумает, что я… это самое… а, блин, проехали. Мне пора идти.

— Постой, — сказал Бен. — Погоди. Я не говорю, что я тебе не верю. Я просто думаю, что тебе не следует сразу перескакивать к выводам, не рассмотрев все возможности. То есть…

— Все это случилось. Пойми, происходит невозможное.

Бен вздохнул.

— Послушай, Кайл. Ты не смотрел это слово в толковом словаре? Я имею в виду «невозможное».

Время от времени Кайл с радостью вспоминал о том, как в раннем детстве мамин поцелуй сразу же поднимал ему настроение. Как он всем сердцем ей верил, когда мама говорила, что от ее поцелуя все станет лучше. Так и получалось. Теперь же в животе у Кайла ворочались пауки страха, а его разум бороздили непрошенные мысли. Он закрыл глаза и провел ладонью по лицу словно так можно было стереть ужас. Но Кайл Броуди уже не был малым ребенком. Он давным-давно бросил верить в чью-либо способность сделать так, что «все станет лучше».

Бен, похоже, почувствовал, что зашел уже слишком далеко.

— Извини, — тихо сказал он. — Но это просто… в такое типа сложно врубиться. Может, если бы я увидел книгу…

Тут в щелку приоткрытого окна свистящий ветер принес другой звук. Негромкое мурлыканье замедляющегося мотора, а затем скрип тормозов. Шины прокатились по мостовой.

Мотор затих.

Дверца раскрылась, а затем захлопнулась.

— Кайл?

— Погоди.

Кайл встал с кровати и быстро подошел к окну, но тут же выяснил, что свет делал стекло почти непрозрачным. По-прежнему сжимая в руке телефонную трубку, парнишка вернулся к прикроватному столику и выключил стоящую там лампу, погружая полкомнаты в сумрак. Затем Кайл опять вытянул в окно, прижимаясь носом к холодному стеклу.

На дороге перед домом стояла машина. Уличные фонари отбрасывали световые гало по мостовой выше и ниже по Парментер-роуд, но дом семьи Броуди находился в самой середине длинного неосвещенного участка, так что фонарей в обоих направлениях хватало лишь на обещание иллюминации.

Перед машиной виднелся темный мужской силуэт. Пусть даже он являл собой всего лишь тень, ясно было, что мужчина смотрит на дом. Единственный свет, заметный снаружи, горел как раз в комнате Кайла. Теневой мужчина, должно быть, глазел именно на это окно. На Кайла.

— Вот блин, — прошептал парнишка.

— Что случилось? — настойчиво спросил Бен. В голосе его звучала тревога.

Фигура зашагала вперед по газону. Проходя мимо дуба, мужчина помедлил и поднял одну теневую руку во тьму, проводя пальцами по нижним ветвям дерева. Вышел почти ласковый жест. Затем он пошел дальше, направляясь к двери. Света луны и звезд было вполне достаточно для того, чтобы, пока мужчина приближался к передней лестнице, Кайл различил зажатый у него в правой руке предмет. Это была книга.

Услышав стук в дверь, Кайл аж подскочил. Во рту у него пересохло, а сердце заколотилось в груди, точно камешек, делающий блинчики по речной глади. Хотя умом Кайл понимал, кто там внизу, даже наверняка знал, кто стучит в дверь его дома, он никак не мог выбросить из головы образ того теневого мужчины.

— Кайл, прекрати, ты меня убиваешь.

Поняв, что кулак его болит от неистовой хватки за трубку, Кайл взглянул на телефон. На какое-то время он напрочь забыл про Бена. Да что там про Бена — Кайл вообще забыл про то, что сжимает в руке телефонную трубку.

Снова раздался стук в дверь.

— Послушай, Бенджи. Я должен идти.

— Эй! С тобой там все хорошо?

Кайл не знал, что на это ответить.

— Я завтра тебе позвоню.

Большим пальцем выключив телефон, Кайл бросил трубку на кровать. Затем, словно зачарованный, пробрался по коридору и помедлил наверху лестницы. Свет из кухни у него за спиной едва достигал площадки перед дверью.

Приняв наконец решение, Кайл быстро спустился по лестнице. Затем включил наружный свет, отпер дверь и настежь ее распахнул.

На крыльце стоял Уилл Джеймс. В скудном свете вид у него был бледный и нездоровый, как будто он мог в любой момент вытошниться. Ночь за спиной у мужчины по-прежнему казалась полна той угрозы, какой прежде в ней никогда не проглядывало. В руке у Уилла была та самая книга в кожаном переплете, и, хотя взгляд Кайла так к ней и притягивало, он заставил себя посмотреть на нее лишь секунду-другую.

— Что с вами такое? — спросил он у Уилла, стараясь не обращать внимание на отчаяние в своем голосе, на книгу, а также на воспоминания о том пожелтевшем, пыльном конверте. — Итак, вы когда-то здесь жили. И что с того? Какого дьявола вам от меня нужно?

Было что-то невинное и мальчишеское в лице этого мужчины — в его коротких светлых волосах и в том, как он себя держал. Но глаза его казались немыслимо древними.

— Помнится тебе нужна была правда. Я здесь, чтобы тебе ее сообщить. — Уилл поднял книгу, и истертая темно-красная кожа переплета странным образом показалась Кайлу еще темнее, чем раньше, даже несмотря на включенный наружный свет. — Надеюсь, она по-прежнему тебе нужна, ибо, пока я буду излагать тебе правду, мне потребуется твоя помощь.

Вся прежняя бравада Кайла теперь испарилась.

— Я… я не думаю, что мне по-прежнему хочется ее знать.

— Может статься, теперь эта правда тебе понадобится. — Уилл сделал шаг вперед, теперь прижимая древнюю книгу к груди. В глазах у него была пустота и потерянность. — Пойми, Кайл, кто-то разрывает мой мир на куски. Уничтожает жизни. Я должен его остановить и не смогу сделать это в одиночку.

Кайлу пришлось откашляться, чтобы заговорить. У него вдруг заболел живот.

— А вы правда раньше здесь жили?

И тут на лице Уилла впервые мелькнула улыбка.

— Угу. Я здесь жил.

Кайл закрыл глаза. Теперь он чувствовал, что совсем замерз, но никакого отношения к прохладному воздуху это не имело. Прежде чем парнишка понял, что он собирается делать дальше, прежде чем он смог хотя бы подумать о чем-то еще, он схватился за голову и отступил в сторону, чтобы Уилл Джеймс смог войти в дом.

Глава девятая

Весь остальной мир казался до невозможности далеким. Сидя за кухонным столом и прислушиваясь к рассказам Уилла Джеймса про магию, кровь и левитацию, Кайл испытывал странное ощущение того, будто его дом удалился от всего, что он вообще знал о реальной действительности. Где-то там был двор, в котором он играл в футбол, подъездная аллея, с которой он зимой помогал отцу убирать снег, уличный фонарь который он расколотил тарелочкой фризби. Соседи прогуливали своих собак по Парментер-роуд, пацаны гоняли на великах, а летом здесь проезжал помятый пикап с мороженым. Этот пикап водила девушка лет двадцати с небольшим, чья улыбка интересовала окрестных парней куда больше мороженого.

Тем не менее, сидя напротив Кайла за столом, Уилл Джеймс, чье лицо было слишком бледным в неумолимом кухонном свете, теперь выкладывал ему свои отталкивающие тайны. При этом Уилл постоянно глядел в одну и ту же точку в центре кухни, как будто там перед ним с каждым новым словом разворачивалось прошлое. И, несмотря на всю свою отстраненность от описываемых событий, несмотря на то, что от рассказов Уилла Кайл испытывал чесотку, как будто по его коже ползали мелкие насекомые, он время от времени (или то и дело) напоминал себе о том, что Уилл тоже играл в футбол в этом дворе, тоже помогал своему отцу убирать снег с подъездной аллеи, тоже гонял на велике по Парментер-роуд и тоже, скорее всего, ожидал визитов пикапа с мороженым, пусть даже и по совершенно иной причине.

Так что Кайл сидел и выслушивал рассказы про Уилла Джеймса, Брайана Шнелля и голые груди младшей сестры Брайана по имени Дори, про апельсиновые поплавки, драки в ресторанах и про эту самую книгу. Про эту книгу, будь она трижды проклята. Солидный том выглядел так безвредно на кухонном столе, его истертый переплет казался тусклым под верхним светом, а темно-красная кожа — анемичной, лишенной почти всей своей краски, такой же бледной, что и сам Уилл.

Но Кайлу не хотелось снова касаться этого тома. С каждым словом, которое произносил Уилл, присутствие книги на кухне становилось все более зловещим. Кайл от всего сердца желал никогда не видеть этой книги, никогда ее не касаться. Кроме того, хотя в глубине души он знал, что потом станет притворяться, будто даже об этом не думал, в голове у него то и дело мелькала мысль о том, что он реально чувствует зловредные эманации, идущие от этих страниц.

«Темные дары». Название было более чем подходящим — это уж точно.

— …А после этого стало еще хуже, — продолжал Уилл. Кислое выражение скривило его лицо, и он с таким видом поднял взгляд на Кайла, как будто напрочь забыл, что он в комнате не один, как будто он уже очень смутно себе представлял, кем именно был его исповедник. — Пошла игра по-крупному. То есть, только попытайся себе представить. Всего на один момент попробуй представить себе, что ты был тем самым парнем с нездоровой навязчивой идеей, которая в конечном итоге дала свой плод. — Уилл невесело рассмеялся. — Гнилой, горький плод.

Через открытые окна до Кайла донесся рев мотора проезжающей по улице машины. Он заколебался, надеясь, что не услышит, как эта машина останавливается надеясь, что его родители не решили пораньше вернуться домой. Но машина проехала мимо, и рев мотора вскоре затих. Остался лишь звук часов с цветочным узором, тикающих на кухне, да их с Уиллом напряженное дыхание.

— А почему именно вы? — с сомнением спросил Кайл. — Ну да, эта книга очень редкая. Вы с вашим другом были моего возраста, когда ее нашли. Просто сложно себе представить, что нечто, не сработавшее для других людей, вдруг сработает для…

— Откуда ты знаешь? — негромко перебил его Уилл.

Хмуро сдвинув брови, Кайл внимательно изучил этого мужчину в джинсах и фуфайке «Ред Соке». Ему вдруг почудилось, что в лице Уилла он явственно увидел того подростка, которым тот был когда-то.

— Откуда я знаю что?

— Откуда ты знаешь, что эта книга не сработала для других людей? Насколько нам известно, всего лишь за пару последних столетий могли существовать сотни или даже тысячи настоящих магов. Что заставляет тебя думать, что весь мир бы об этом узнал? Крупное научное открытие — это и впрямь дело всеобщего ликования, шумного празднования. Как раз этого ты и не понимаешь, Кайл. Магия не такова. Как только ты ее вкусил… она превращается в тайну. Магию можно смаковать, держать при себе и лелеять, но ею нельзя делиться. Магия — дело темное и эгоистичное.

Глаза Уилла были так дьявольски далеко, что Кайл в этот момент боялся заговорить, боялся нарушить связь Уилла с теми фрагментами темных времен его прошлого.

— После того дня в «Хербисе» — так называлась мороженицат — между мной и Брайаном образовались узы, совершенно непохожие на все, что я испытывал прежде. Собственно говоря, я и с тех пор ничего похожего не испытывал. — Тут Уилл хмыкнул. — Как же чертовски это печально! Так или иначе, даже несмотря на то, что у нас была эта тайна, такая дьявольски общая для нас вещь, все то время, которое мы проводили вместе, заучивая заклинания и тому подобное, мы в той же мере старались друг друга превзойти, в какой и преуспеть в магии.

«В магии, — подумал Кайл. — Он так произносит это слово, как будто это сущая ерунда».

Долгие секунды протикали на часах, а Уилл казался потерянным в своем прошлом или в той боли, которая теперь его изводила. Кайл уже давным-давно достиг той точки, когда он больше не знал, чему верить. Магия была сущей чепухой, но откуда в таком случае взялась книга? И записка. А ни в той, ни в другой ничего обыденного не было.

Долгое время спустя Кайл все-таки заговорил.

— Итак… итак, что же случилось? Я хочу сказать, из того, что вы мне рассказали, чертовски очевидно то, что через какое-то время вы с этим самым Брайаном раздружились. Вы перестали… престали баловаться все этой дьявольщиной?

На столе стояли две стеклянные бутылки с шипучкой из корнеплодов. Таковы были представления Кайла о гостеприимстве. И теперь Уилл так стремительно опорожнил свою бутылку, что ему пришлось вытирать пену с губ. Кайл лишь немного отхлебнул, а бутылка стояла между ними, словно побуждая его выпить еще. Но он уже слишком потерялся в увлекательном рассказе Уилла, во всех возможностях.

Уилл указал на бутылку.

— Ты еще будешь?

— Угощайтесь.

Сделав длинный глоток, Уилл наконец-то снова взглянул на Кайла.

— Случилось кое-что… и это нас напугало. Меня напугало. Но дело было не только в испуге… — Он сузил глаза. — Ты строишь из себя крутого парня, Кайл, но ты не дурак. Я наверняка это знаю. Ты считаешь себя хорошим парнем?

Такой причудливый поворот разговора заставил Кайла перевести дух. Он вздрогнул, немного подумал, а затем пожал плечами.

— Ну да. Разве большинство парней себя такими не считают?

— Мне бы хотелось так думать, — отозвался Уилл. — Я тогда тоже считал себя таким считал. Думал о себе как о хорошем парне. Сидел высоко на белом коне. Думаю в жизни каждого человека приходит время, когда его с этого коня сшибают. — Тут взгляд Уилла стал рассеянным, а затем его глаза опять ускользнули в сторону. Было очевидно, что на сей раз отвлечься Уилла заставило вовсе не очередное воспоминание. Когда Уилл снова заговорил, смотреть на Кайла ему не хотелось. — Я сделал кое-что очень дерьмовое, Кайл. Вернее, мы. Мы с Брайаном. Себе я никогда этого не забуду — и ему тоже никогда не прощу. Но я должен был продолжать жить. Должен был найти такое место, где я смог бы счесть все это выученным уроком и попытаться напомнить себе, почему я вообще с самого начала считал себя хорошим парнем.

Уилл быстро глотнул шипучки, а затем прижал холодную бутылку к щеке. Вскоре он негромко рассмеялся, и на сей раз в его смехе прозвучала малая толика подлинного веселья. Глаза Уилла слегка заблестели.

— Всем нам приходится расплачиваться за свои грехи. Что касается тебя, то я от всей души надеюсь, что пройдет еще очень долгое время, прежде чем тебе придется выучить этот урок.

Медленно, мучительно медленно Уилл поставил бутылку шипучки на стол. На его лице выразилось такое отчаяние, какого Кайл еще никогда не видел. Подняв правую руку, мужчина принялся шевелить губами — сперва безмолвно, а затем вслух, но все слова звучали для Кайла как сущая тарабарщина. Споткнувшись об очередное слово, Уилл выругался, после чего закрыл глаза и начал сызнова. Несколько секунд он сосредоточенно тер большим пальцем по среднему и указательному.

Наконец прекратил тереть. Погрузился в молчание. Раскрыл кулак.

Маленький огонек не больше пламени фитилька свечи плясал у него на ладони.

Кайл чуть было не наплавил в штаны.

— Вот блин, — прошептал он, широко распахнув глаза.

Уилл закрыл ладонь, и из-под его пальцев потянулась крошечная струйка дыма, пока огонек гас. Затем Уилл подался вперед, так что их лица стала разделять какая-то пара футов, и впился глазами в Кайла.

— Ты знал, что происходит нечто необычайное, Кайл. Если бы ты не был готов услышать правду, ты бы меня сюда не впустил. — Уилл протянул руку к книге, со звуком наждака, которым проводят по древесине, подтащил ее к себе и похлопал по ней ладонью. — Кто-то использует магию — магию вот из этой самой книги, — чтобы вредить людям, которые очень мне дороги. Кто-то прямо у меня под носом меняет мой мир.

Уилл прикусил губу и крепко зажмурился, словно отбиваясь от слез. Когда он снова открыл глаза, вместо отчаяния там уже была ярость. Голубые глаза Уилла теперь казались гнетуще-серыми — как будто грозовые облака затянули небо.

— Я должен все исправить. Не только ради тех людей, которым был причинен вред… но также поскольку это застрагивает меня, Кайл. Это меня меняет. Я не чувствую себя тем же самым. А чтобы все исправить, мне надо держаться за ту личность, которой я достаточно долго был. — Тут его голос понизился до конфиденциального хрипа. — Ты представить себе не можешь, что значит чувствовать, как ты меняешься, знать, что это с тобой проделывается…

Тут с улицы донесся шум еще одного автомобиля, и на сей раз они оба стали к нему прислушиваться. Когда рев мотора затих, и опять осталось только тиканье часов да гудение холодильника, Уилл стянул «Темные дары» себе на колени и уставился на обложку.

— Мне нужна помощь, Кайл. У тебя нет никакой причины мне помогать. Но кто-то уже впутал тебя во всю эту историю с этой книгой и той запиской. Ты живешь в моем старом доме. В моей старой комнате. Я не могу поверить, что здесь нет какой-то особой важности. Не знаю, известен ли мне еще хоть кто-то, кого я смогу убедить, — даже со всякими дерьмовыми фокусами. Я хочу взяться за дело, прежде чем случится что-то еще или прежде чем я… прежде чем я изменюсь радикально. Или вообще буду стерт.

Кайл молча на него уставился. После того как часы несколько раз протекали, он встал, тяжело вздохнул и принялся расхаживать взад-вперед по кухне. Голова у него болела. Грудь тоже. Образ огонька на ладони этого безумного раздолбал теперь должен был остаться с ним навсегда — Кайл в этом не сомневался. Родители в конечном итоге должны были вернуться, а парнишка понятия не имел, чего этот мужчина от него хочет. Но если тот огонек был возможен, разве не могла тогда вся история Уилла быть правдой? От начала и до конца.

Тут взгляд Кайла переметнулся на книгу, лежавшую у Уилла на коленях, и он содрогнулся, вспомнив то, как он ощущал ее у себя в руках. Правдой была история Уилла или неправдой, но эта книга Кайлу не нравилась. Совсем не нравилась. Меньше всего ему хотелось впутываться в то, что было у нее внутри.

Снова пройдя в другой конец кухни, Кайл помедлил у дверного проема, подаваясь вперед и бросая взгляд вниз по лестнице к площадке у входной двери, всматриваясь в тени гостиной и представляя себе, как Уилл Джеймс распаковывает там рождественским утром свои подарки.

Но это был вовсе не сон. И не какой-то наркотический улет. Это было невозможно, никаких сомнений. Но что все это, черт побери, означало?

— Расскажите мне, что происходит. Кому наносится вред? Кто находится в опасности? — произнес Кайл, обращаясь к теням в гостиной. Затем он повернулся обратно и неожиданно для себя обнаружил, что Уилл Джеймс с надеждой на него смотрит.

— А потом расскажите мне, что такого ужасного вы сделали.

* * *

Апрель, предпоследний год средней школы

Вторая половина дня в пятницу была временем сущего блаженства. Впереди лежал целый уикенд. Понятное дело, существовали различные планы — торговый центр, кинотеатр, быть может, вечеринка. Однако в последнее время все уикенды начинались одинаково. Уилл садился в идущий до дома Брайана автобус, и они располагались на заднем сиденье, открывая там окна и разговаривая обе всем, кроме того, о чем они оба все время думали. Об их обшей тайне.

О книге.

Эта конкретная пятница ничем не отличалась от множества предыдущих. Старенький автобус вовсю грохотал, взбираясь вверх по Террас-роуд, его мотор отчаянно напрягался. Обильные выхлопные газы, клубясь, залетали в задние окна. Однако Уилл и Брайан не обращали на зловонный выхлоп никакого внимания. Такова была цена, которую приходилось платить за то, что ты располагался на заднем сиденье. Настанет время, когда им больше никогда не придется заполучать эти чертовы сиденья, но прямо сейчас они были учениками предпоследнего класса средней школы, и им по статусу полагалось заправлять автобусами. Большинство учеников выпускного класса либо имело машины, либо каталось в машинах своих друзей, отрекаясь тем самым от своей руководящей и направляющей роли в правильном рассаживании школьников в общественном транспорте.

— А что вы с Кейтлин наметили на этот уикенд? — спросил Брайан.

Уилл улыбнулся.

— Ты правда хочешь знать?

Брайан закатил глаза.

— Если говорить серьезно, ничего особенного, — смягчился Уилл. — Думаю, мы, скорее всего, завтра вечером сходим в «Сампан». Еще я в один из ближайших дней хочу наведаться в книжный магазин, но не знаю, отвезет ли меня туда моя матушка. Никак не могу дождаться, пока наконец получу водительские права.

— Это точно, — согласился Брайан. Он медленно кивнул, а затем принялся внимательно изучать Уилла. — Значит, у вас с Кейтлин все чертовски серьезно, да?

Уилл не смог сдержать ухмылки, что сама собой расползалась по его лицу.

— Сам знаю. Я чертовски увлекся. Но что мне сказать? Любовь — чертовски клевая штука.

— А я даже не знаю, что это такое, — сказал ему Брайан. — Любовь.

Тон его делился на разные слои. Там имелся уровень, на котором он дразнил Уилла, высмеивал его за увлечение Кейтлин в той же манере, в какой все парни всегда это делали, — отчасти от неведения, отчасти от зависти. Однако Уилл слышал в словах Брайана и нечто большее — на каком-то уровне Брайан говорил совершенно серьезно. Он действительно не понимал, что такое любовь, и, похоже, об этом сожалел.

— Не то чтобы я охрененный эксперт, — сказал Уилл. — Мне шестнадцать лет, а не шестьдесят. Хотя, для примера, ты вон туда глянь.

Уилл указал в переднюю часть автобуса. Там сидели десятки других учеников и учениц, которые смеялись и разговаривали. Их голоса смешивались в нечто вроде басового рычания, почти неотличимого от рева автобуса. Многие лица были Уиллу знакомы, однако нескольких первогодков он совершенно не знал. Некоторые девушки были никакими, совершенно обычными, но имелась там и пара-другая чертовски привлекательных. В число последних входила Дори Шнелль, но она была не только форменной сучкой, но и сестрой Брайана, а потому Уиллу не хотелось приводить ее в качестве примера.

— Видишь Кэндейс… не помню фамилии? Кажется, Бриллстайн? — спросил Уилл.

Брайан внимательно посмотрел вперед. Девушка, упомянутая Уиллом, училась во втором классе старшей средней школы, была подружкой Дори и носила самые что ни на есть минимальные платья на бретельках. У нее были длинные рыжеватые волосы, бледная кожа и самые поразительные глаза, какие Уиллу когда-либо доводилось видеть. Такой внешности вовсе не вредило то, что Кэндайс была сущей кокеткой с идеально округлыми грудями, которыми она, похоже, страшно гордилась.

— Как я мог ее не заметить? — отозвался Брайан, бросая на Уилла распутный взгляд.

— Ты мог, к примеру, ослепнуть, — заметил Уилл. — Если она подойдет к тебе на вечеринке и захочет отвести тебя наверх, в уединенное место, ты ведь пойдешь, верно?

Бросив на Уилла гневный косой взгляд, Брайан сделал свой ответ предельно ясным.

— Не валяй дурака.

— Никакого дурака я не валяю, — возразил Уилл. — Я просто хочу привести тебе пример.

— Пример чего?

— Представь себе, я бы с ней не пошел.

Брайан недоверчиво на него уставился.

— Иди ты к черту.

Уилл рассмеялся.

— Да, я знаю. Сущее безумие, верно? Но это чистая правда. Не то, чтобы я не хотел затрахать эту малышку до потери пульса. Но я не стану этого делать. Если я так поступлю, это причинит боль Кейтлин.

Штор автобуса испустил жуткий скрежет, когда водитель, поворачивая на Черри-стрит, переключил передачу. В этой части Истборо вдоль дорог стояло великое множество старых деревьев, ветви которых нависали над проезжающими автомобилями, затеняя всю улицу. И теперь ветки шумно заскребли по автобусу, пока он заворачивал за угол.

— Как тебе будет угодно, — сказал Брайан, недоуменно изгибая бровь. — Валяй, будь влюбленным. Только не забывай, кто твои друзья. Когда Кейтлин в конце концов разобьет тебе сердце, мы по-прежнему будем здесь.

Уилл сперва недоверчиво на него уставился, но затем рассмеялся.

— Вот засранец.

Брайан ухмыльнулся.

— Угу. — Затем он немного помолчал. Наконец ухмылка Брайана испарилась, и он снова взглянул на Уилла. — Значит, сегодня ты к этому готов?

Странное ощущение вдруг охватило Уилла. Кожу у него на ладонях защекотало, и он так покраснел, как будто его застукали за каким-то в высшей степени неприличным занятием. Грудь его напрягалась, пока удовольствие сражалось с чувством вины. Именно так у него всегда получалось с магией. Он знал, что это опасное занятие, но кое в чем из того, что он делал, было что-то вульгарное, даже грязное. Тем не менее магия приводила Уилла в восторг, и ее привлекательность невозможно было обойти стороной.

Брайан выжидательно на него смотрел, но, прежде чем Уилл успел ответить, автобус стал резко сбавлять ход. Затем громко заскрипели тормоза. Выглянув из окна, Уилл увидел сбоку от автобуса миниатюрный знак остановки.

Они встали и поплелись в переднюю часть автобуса. Дори тоже поднялась со своего места и бросила мрачный взгляд на них с Брайаном, прежде чем выйти в проход. Младшая сестра Брайана была на редкость хорошенькой, но всякий раз, как Уилл обменивался с ней взглядом, она презрительно ему улыбалась. Это самым отрицательным образом влияло на ее красоту. Уилл прикидывал, что подобное поведение было вызвано так называемой «виной по ассоциации». Дори просто приходилось его ненавидеть, потому что он болтался вместе с ее братом. Однако эта презрительная улыбка всегда странным образом заставляла Уилла чувствовать себя униженным.

К тому времени, как они с Брайаном сошли с автобуса на Уэверли-стрит, Дори уже вовсю топала по длинной подъездной аллее к дому Шнеллей. Водитель с шипением закрыл дверцы, после чего раздался очередной скрежет коробки передач, и автобус потащился дальше по улице.

— Куда так спешишь? — крикнул вслед своей сестре Брайан. — Мы что, дурно пахнем?

Дори помедлила в самом конце дорожки, ведущей к входной двери, и оглянулась на них. Ее улыбка была такой сладкой, что аж ядом отдавала.

— Да, раз уж ты спросил. Но я спешу, потому что у меня есть дела. Надо повидаться с людьми. Сходить в разные места. Вам двоим тоже стоит когда-нибудь это попробовать.

Дори пошла дальше, и теперь в ее походке появилась какая-то новая легкость, поистине победоносная.

— Ты хотела сказать «потрахаться с людьми»? — беззаботно спросил Брайан.

Дори застыла на месте. Уилл ясно видел, как ее буквально трясет от злобы. Когда девочка снова к ним повернулась, лицо ее было красным.

— А знаешь, — сквозь сжатые зубы проговорила Дори, — ты всегда спрашиваешь, почему я с тобой такая стерва. Забавно, правда? Что тебе приходится об этом спрашивать. — Тут Дори вздохнула и покачала головой. Затем она перевела взгляд на Уилла, и горькая усмешка скривила ее губы. — На тот случай, если тебе интересно, Уилл. Сегодня вечером я иду на вечеринку. С моим приятелем. И с другими людьми. Это называется «бывать в обществе». Тебе когда-нибудь следует это попробовать. Даже очень скоро. Серьезно. А то, если бы не Кейтлин, вся школа уже сейчас бы считала, что вы с моим братом либо друг в друга влюблены, либо мастерите самодельные бомбы.

Дори махнула рукой, словно бы их отпуская.

— Возьмите себе на заметку. Выучите урок. Любезнее, чем сейчас, я с вами обоими уже никогда не буду.

Снова отвернувшись от них, Дори зашагала к двери, роясь по карманам в поисках ключа. Когда она вставила его в замок, Брайан ее нагнал.

— На самом деле ты никак не можешь простить Уиллу того, что он в прошлом году видел твои сиськи, верно? — спросил Брайан. Глаза его подло поблескивали. — Хотя я порой задумываюсь о том, что ты так бесишься потому, что он никогда не просил тебя снова их показать.

Не обращая на него ни малейшего внимания, Дори толкнула дверь, а затем с грохотом захлопнула ее за собой и снова заперла. Теперь уже Брайану пришлось рыться в карманах в поисках своих ключей. Тем временем он с ухмылкой оглянулся на Уилла.

— По-моему, я в самую точку попал.

Уилл пожалел о том, что вообще сюда заявился. А потом вспомнил, чем они собрались сегодня заняться, и легкий жар предвкушения снова его охватил. Дори была еще той стервой, тут никаких сомнений и быть не могло. Да, с ним она вела себя не так злобно, как со своим братом, но Уиллу все равно постоянно казалось, что она всегда так на него смотрит, как будто он кусок собачьего дерьма на ее хрустальном башмачке. Он много раз думал о том, как было бы славно, если бы кто-то сумел преподать этой мелкой примадонне хороший урок.

И теперь время пришло.

* * *

Все шторы в спальне Брайана были опущены, и солнечный свет кровоточил лишь по краям. Дверь была заперта. Круг белых свечей, расставленных на маленьких хрустальных тарелочках на полу, словно бы обтекал слезами. Внутри того круга Уилл и Брайан сидели друг напротив друга, держа при себе кое-какие предметы. Между ними располагалась книга и медный горшок. Согласно Жану-Марку Годе медь благоприятствовала магии, а потому была жизненно важна для данного конкретного заговора.

«Заговор — это, пожалуй, не то слово», — подумал Уилл. Он знал правильное слово, но не хотел этого признавать, даже перед самим собой.

Музыка барабанила по стене, отделявшей спальню Брайана от комнаты Дори. Она была такой громкой, что у самой Дори от нее наверняка болела голова. Однако мелкая стерва прекрасно понимала, что такая музыка будет чертовски их раздражать, а одно это служило для Дори причиной вполне достаточной, чтобы врубить ее еще громче. Стена сотрясалась от каждого такта. Уилл мог себе представить, как Дори готовится к сегодняшней вечеринке, примеряя различные платья и швыряя отвергнутые на кровать. Ему уже приходилось наблюдать последствия ее подготовительных ритуалов, лицезреть тот беспорядок, который она за собой оставляла. Или прямо сейчас Дори сидела перед зеркалом, расчесывая волосы и подправляя макияж.

Вечеринка начиналась только через несколько часов, но Дори должна была непременно позаботиться о том, чтобы уйти из дома раньше, чем туда вернутся ее родители. Ее приятель Ян был учеником выпускного класса и водил отвергнутую его папашей фольксваген-джетту. Уилл прикинул, что не пройдет и часа, прежде чем Ян заберет Дори отсюда.

Но если вся эта ерундовина сработает, час окажется уймой времени.

Если она только сработает…

Уилл на славу перевел дух, надеясь прояснить свой разум, неспособный сделать это из-за жутко стучащего басового ритма, что сотрясал весь дом. Да, Дори была редкостной сучкой, все верно, однако она при этом оставалась сестрой Брайана. Он с ней каждый день виделся. И, если вдуматься, так ли уж она отличалась от других младших сестренок, особенно в старшей средней школе?

Впрочем, как только эти мысли закрадывались в сознание Уилла, их тут же выталкивали оттуда яркие воспоминания о том, как Дори хихикает, перешептывается со своими подружками за приподнятой ко рту ладонью. О тысяче маленьких мерзостей, не последней из которых был эпизод всего лишь недельной давности, когда Уилл зашел в ванную комнату и случайно застал врасплох Дори, которая в тот момент как раз чистила зубы. Уилл понятия не имел, что она там, и, надо думать, ее напугал, но Дори просто не относилась к подобной ерунде, как это делало большинство нормальных людей.

Дори харкнула в него полным ртом зубной пасты и, как ни в чем не бывало, осведомилась:

— А как насчет капельки уединения, засранец?

Поначалу Уилл был так ошарашен, что даже не разозлился. Когда же он в конце концов на нее прикрикнул, Дори мигом показала ему средний палец. А потом заверила Уилла в том, что ему просто повезло. Если бы она принимала душ, он бы так легко не отделался.

Уилл воззрился на одну из белых свечей — на пляшущий сверху огонек.

— Эй, приятель! — Брайан помахал рукой у него перед носом. — Ты выпал. Что с тобой не так? Нет-нет, Уилл. Этот вид мне уже знаком. Скажи, что не собираешься обложить меня дерьмом.

Теперь Уилл снова почувствовал, как музыка колотит его по черепу, и голова опять начала болеть. Несмотря ни на что, он по-прежнему испытывал определенные колебания. Однако на лице у Брайана читалось поистине отчаянное выражение. Взгляд его был напряженным, брови гневно сдвинуты.

— Послушай, Уилл…

— Ты уверен насчет всего этого дела? — наконец отважился спросить Уилл и схватился за голову, отчего его волосы встали торчком. — Я хочу сказать начистоту, Брайан. Я терпеть ее не могу, но ведь она твоя сестра. Может, в качестве морской свинки мы используем кого-то другого?

Брайан недовольно закатил глаза и схватил стоящий у него под боком полиэтиленовый мешок из супермаркета. Оглянувшись на дверь, словно желая удостовериться в том, что она заперта, он затем высыпал на пол содержимое полиэтиленового мешка, рассыпая рядом с собой помятое зеленое яблоко, небольшой клубок красных ниток, маленький полиэтиленовый пакетик со смесью разных трав и еще два таких же полиэтиленовых пакетика. Один содержал в себе комочек волос, которые Брайан за несколько недель натаскал из расчески Дори. На другой пакетик Уилл даже смотреть не хотел, но затем все же взглянул, и в животе у него тут же все сжалось. Внутри была пропитанная кровью прокладка.

— Ты можешь представить себе кого-то еще, кому мы были бы не прочь хорошенько напакостить, и чьи волосы и кровь мы смогли бы раздобыть с такой легкостью?

Уилл резко опустил глаза, принимаясь изучать раскрытую перед ним на полу книгу. Страницы ее были грубыми и желтоватыми, а черный готический шрифт зачастую делал ее трудной для прочтения.

— Эй, брось расстраиваться, — подбодрил его Брайан.

— Да нет, все в порядке, — отозвался Уилл, опять поднимая глаза. — А кроме того, ведь это только на сегодняшний вечер, ага? Просто чтобы убедиться, что это работает. Завтра мы все изменим обратно.

Губы Брайана едва-едва разошлись в ухмылке, однако дружелюбный эффект, который он попытался произвести, не затронул его глаз, которые так и остались мрачными.

— Обязательно, — пообещал он Уиллу.

Уилл кивнул, собираясь с духом. Рядом с ним на полу лежал коробок спичек и стояла пластиковая бутылка с жидкостью для печки на древесном угле, которую он прихватил из домашнего гаража. У всех остальных имелись газовые плитки, но отец Уилла по-прежнему любил старые брикеты. Пододвинув спички и жидкость поближе к медному горшку, Уилл потянулся за книгой. Сегодня ее кожаный переплет совсем не показался ему мягким. Скорее он был как наждак, а сама книга превратилась в такую жуткую тяжесть, что Уиллу пришлось податься вперед, чтобы переложить ее себе на колени.

Книга раскрылась именно в том самом месте, которое ему требовалось. От шороха страниц по спине у Уилла побежали мурашки. Глаза его жгло, и ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы сфокусироваться на словах, на заговоре. Мантра, которую ему на сей раз требовалось талдычить, была не на английском, а на немецком. Брайан ее перевел, но Уилл запомнил лишь часть перевода — отдельные клочки про плоть, кровь и расстройство судеб, про временное лишение удачи и привлечение внимания сил зла.

Уилл попытался про это забыть. Все это так и так не имело значения, поскольку они разработали такую фонетическую версию, чтобы иметь возможность произнести все как следует.

«Смотри не напортачь и не наложи проклятие на самого себя», — подумал Уилл, испытывая приличное головокружение от того сверхъестественного чувства, которое его при этой мысли охватило. Затем он сжал двумя пальцами переносицу, взял бумажку с фонетическим произношением и положил ее рядом с книгой у себя на коленях. Уиллу решительно не нравилось то слово. Он даже думать о нем не хотел.

Музыка Дори по-прежнему грохотала по всему дому, и в висках у Уилла запульсировало, а голова заболела еще хуже, чем раньше. Брайан тем временем одну за другой подбирал лежащие на полу вещи и начинал укладывать их в медный горшок. Уилл наблюдал за ним, желая удостовериться в том, что Брайан уложит все ингредиенты в предустановленном порядке.

При помощи небольшого ножика для чистки овощей Брайан разрезал яблоко на четвертинки и бросил их в Горшок. Дальше последовали травы, а затем волосы Дори. Следующей была очередь той отвратительной прокладки. Не желая касаться окровавленной полоски, Брайан вытряхнул ее в горшок прямо из пакетика, а Уилл попытался было отвести глаза и не смотреть, но оказался не в силах это сделать.

Правая рука Уилла начала дрожать. Ему пришлось стиснуть зубы и усилием воли заставить свою руку лежать неподвижно. Уиллу не хватало дыхания, а его лицо слишком разгорячилось. Музыка из соседней комнаты уже так сотрясала стены, что ему страшно хотелось вскочить и свалить отсюда подальше. Но как бы он, черт возьми, завтра объяснил все это Брайану?

— Давай, приятель! — рявкнул Уилл. — Шевелись, твою мать!

Брайан бросил на наго взгляд, который мигом сжег всю притворную браваду, которую Уилл пытался на себя напустить.

— Расслабься, Уилл. Я давал тебе шанс выйти из игры. А сейчас уже слишком поздно давать задний ход. — Тут уголки его рта скривила легкая усмешка. — А кроме того, мы как раз переходим к самому забавному ингредиенту.

«К самому забавному ингредиенту». Эти слова эхом заметались у Уилла в голове. В нем стал нарастать какой-то мрачный восторг — совсем как в тот раз, когда он хорошенько пригляделся к платью учительницы биологии миссис Идальго и понял, что она под ним ничего не носит. Уиллу опять захотелось отстраниться, отвести глаза, но он в очередной раз не смог. Миссис Идальго тогда заметила, как Уилл за ней наблюдает. Она покраснела, поправила платье, поерзала на стуле, но ничего не сказала.

Этот мрачный восторг был сущим наслаждением, и Уилл не смог отстраниться.

Брайан внимательно на него смотрел.

— Давай дальше, — выдохнул Уилл.

Улыбка вернулась на лицо Брайана, и он нагнулся, чтобы подобрать с пола обувную коробку «рибок», в которой всего лишь несколько дней тому назад лежали новенькие кроссовки. Открыв коробку, Брайан сунул туда руку и вытащил на свет небольшую жабу, после чего отшвырнул коробку в сторону. Жаба молчала, но ее выпученные глаза тревожно метались по комнате, а горло ритмично сокращалось.

Уилл несколько раз быстро перевел дух, а затем сосредоточился на книге и фонетическом переводе. Наконец он начал нараспев произносить заклинание, заставляя свое горло и губы испускать гортанные звуки, столь дня него непривычные.

Мгновением позже к монотонному голосу Уилла Брайан присоединил свой, однако ему при этом не приходилось сверяться с книгой или с фонетическим листком. Уилла немного нервировало то, что Брайан выучил заклинение наизусть, но проигнорировал это чувство, продолжая равномерно декламировать. Теперь уже и впрямь было слишком поздно давать задний ход. Конечно, Уилл мог бы все бросить, но тот мрачный восторг буквально его порабощал.

Крепко сжав жабу большим и указательным пальцами левой руки, Брайан затем воткнул ей в брюшко ножик для чистки овощей. Разрезав все брюшко снизу доверху, он стал держать несчастное земноводное над медным горшком, а когда из брюшка посыпались внутренности, Брайан отпустил мертвую жабу, присовокупляя ее к остальным ингредиентам. Да, там уже имелась кровь, но то была кровь Дори. Этот заговор требовал кое-чего еще — он требовал жизни.

Внезапный озноб провел ледяными пальцами по загривку Уилла. Кошмарное буханье музыки из комнаты Дори странным образом стало казаться приглушенным. Свечи мерцали, отбрасывая на стены ужасные тени, а одна из них потухла, после чего вверх от нее потянулась тонкая струйка дыма. Долгое мгновение Уилл глазел на эту свечу. В животе у него заболело, а разум наполнился всевозможными контробвинениями и мыслями, пришедшими задним числом. Того мрачного восторга Уилл теперь стыдился.

— Уилл! — подстегнул его Брайан.

Он кивнул и отложил книгу. Брайан продолжал долдонить те гортанные слова, а Уилл тем временем взял жидкость для печки, перевернул пластиковую бутылку и выжал длинную струю в медный горшок, пропитывая все его содержимое. Пальцы его онемели, голова словно бы отделилась от остального тела, и все же Уилл продолжал работу. Поставив бутылку с жидкостью для печки обратно, он взял коробок, достал оттуда спичку и чиркнул. Огонек вспыхнул мгновенно, а в воздухе запахло серой. Затем Уилл швырнул горящую спичку в горшок, и все его содержимое тут же зашлось голодным пламенем.

Дыхание Уилла сделалось медленным и неровным. Глаза его метались по комнате, вглядываясь в каждую тень, с тоской наблюдая за слабыми лучиками света вокруг этих самых теней. Уиллу не терпелось поскорее отсюда выбраться, опять оказаться под солнцем. Все его мышцы напряглись в томительном ожидании. Но ничего не случилось.

Ровным счетом ничего не произошло. Заговор не сработал. Совершенно не сработал, если, понятное дело, не считать того, что Уилл из-за него почувствовал себя грязным как снаружи, так и внутри. Такую грязь не мог смыть никакой душ.

«Итак, заговор не сработал», — подумал Уилл. Отчасти он удивлялся тому, что не особенно разочарован, однако в самом сердце испытывал невыразимое облегчение. Да, именно облегчение, ибо это вовсе был никакой не заговор.

Это было проклятие.

Музыка в комнате Дори внезапно смолкла. Впрочем, в ушах у Уилла продолжало звучать ее эхо, пока тикали тихие секунды. Они с Брайаном резко переглянулись. Глаза у обоих были широко распахнуты, оба сдерживали дыхание. Так получилось у них или нет? А если получилось, то что именно?

Снаружи донеслось настойчивое бибиканье клаксона. Наверняка это был Ян. Уилл и Брайан услышали быстрые шаги, а затем дверь спальни Дори открылась и закрылась. Ее туфельки протикали по коридору, затем вниз по лестнице, а мгновение спустя хлопнула входная дверь. Дори ушла.

Выпустив долго сдерживаемый вздох, Уилл обмяк. Чувствуя себя испорченным кретином, он улыбнулся и помотал головой, пытаясь вытряхнуть из себя это ощущение. Но когда он опять поднял взгляд, то увидел, что на лице Брайана выражается жуткое разочарование.

— Бллин, — прошептал Брайан. Затем пинком отшвырнул в сторону пустую коробку из-под кроссовок. — Бллин, — опять повторил он.

— Что ты теперь думаешь делать? — осторожно спросил Уилл. — Может, у нас просто нет того, что требуется, чтобы кого-то проклясть? Не все заговоры работают. Некоторые работают. Некоторые нет. Этот не сработал.

Однако самая дьявольщина заключалась в том, что он все-таки сработал.

Глава десятая

Апрель, предпоследний год средней школы.

До наступления ночи оставалось еще немало времени, однако, пока Дори спешила по передней дорожке к машине Яна, ей показалось, что небо потемнело гораздо раньше, чем следовало. Подняв голову, она поняла, что в серой пелене дня виноват вовсе не приближающийся вечер, а непогода. Когда Дори вместе с Брайаном и Уиллом сошла с автобуса, небо казалось совершенно ясным, прозрачно-голубым. Теперь же оно было непроглядно-серым, а самый горизонт уже затягивало что-то очень похожее на грозовой фронт.

— Вот черт, — вздохнула Дори.

Вечеринка начиналась не раньше, чем через пару часов, но Дори хотелось убраться из дома до того, как туда вернутся ее родители. Ян предложил ей поехать пообедать в какое-нибудь приятное местечко, но поскольку в пределах городской черты выбор был весьма скуден, а забираться очень далеко Дори не хотелось, она предложила «Сампан». Дори обожала китайскую кухню. Прямо сейчас, правда, она особого голода не испытывала, но вся суть была в том, чтобы держаться подальше от родителей. Не то чтобы они доставляли ей какие-то серьезные неприятности. Просто они задавали слишком много досадных вопросов.

Опустив стекло, Ян сидел за рулем и улыбался Дори, пока она к нему приближалась. На девушке были новехонькие джинсы и белая блузка под коричневой замшевой курткой на один размер меньше, чтобы ее можно было все время держать расстегнутой. Чуточку подведя глаза карандашом и использовав абсолютно клевую кроваво-красную губную помаду, Дори выглядела просто классно, и сама это знала, однако самым главным было выражение ее лица. Пока девушка шагала к машине, на ее лице сияла вся та уверенность, в какой она только нуждалась.

— Привет, красавчик, — сказала Дори, направляясь к пассажирской дверце. Распахнув дверцу, она быстро забралась на сиденье. Наклоняясь поцеловать Яна, Дори чуть-чуть промахнулась, и они стукнулись зубами.

— Ой! — вскрикнул Ян и резко отпрянул.

— Ах, извини. — Дори погладила его по ноге.

Ян в ответ, пусть и немного нерешительно, но все же рассмеялся, а затем пробежал языком по зубам.

— Давай больше так не делать.

Дори улыбнулась и покачала головой, а затем потянулась закрыть дверцу. Ее пальцы привычно скользнули в гладкую пластиковую ручку на внутренней стороне дверцы, и она дернула ее на себя. Острая боль заставила Дори резко зашипеть. Взглянув на свою руку и увидев порез на указательном пальце, девушка от души выругалась.

— Что за черт? — пробурчала она затем, посасывая порезанный палец и осторожно ощупывая пластиковую ручку. Там имелась трещина, и один ее край, острый и неровный, торчал над другим.

— Что случилось? — спросил Ян.

Дори одарила его испепеляющим взором.

— Я о твою дурацкую машину порезалась, только и всего. Есть у тебя пластырь?

Ян удивленно поднял бровь.

— Я похож на человека, который ходит с аптечкой? Нет. Нет у меня никакого пластыря.

— Тогда нам придется остановиться у магазина 7-11.

Ян кивнул и включил передачу, задом выезжая с подъездной аллеи.

— Нет проблем. Извини. Я даже не знал, что та ручка сломана. Надо будет раздобыть изоленту или еще что-нибудь, заклеить ее. — Ян казался всерьез озабочен, лоб его постоянно морщился. Однако стоило ему только направить машину в центр города, как лицо его существенно прояснилось. — Ты голодна, детка?

Серое небо и порезанный палец не на шутку Дори раздосадовали, но она не собиралась позволять этой досаде портить ей целый вечер. Одарив Яна теплой улыбкой, она ответила:

— Жуть как голодна. И еще с нетерпением жду вечеринку. Надеюсь, там для нас найдется уединенное местечко.

Стоило только Яну со сладострастной ухмылкой на лице повернуть голову к Дори, как у него лопнула передняя шина. Внезапный выстрел, ставший сигналом об этой неприятности, заставил Дори вскрикнуть. Сердце отчаянно заколотилось у нее в груди, а Ян резко ударил по тормозам. Сзади донесся дикий визг шин. Старенький форд вильнул, огибая их, но недостаточно широко, и в результате зацепил край машины Яна, разрывая металл корпуса и разбивая вдребезги габаритный фонарь.

Дори опять вскрикнула.

Ян выругался и забарабанил ладонями по рулю.

— Да ты просто надо мной измываешься, — прохрипела Дори, упираясь ладонями в инструментальную панель.

В этот самый момент девушка почувствовала теплую струйку у себя между ног и поняла, что ее очередные месячные начались на целых две недели раньше положенного срока.

* * *

Почти через два часа после лопнувшей шины и дорожного происшествия они сидели за столиком у окна в «Сампане», с тупым недоверием друг на друга глазея. Пока Ян обменивался информацией с водителем форда и менял шину, Дори была вынуждена сидеть и истекать кровью — как из пореза на пальце, так и еще кое-откуда. Все то время, что она прождала в машине, девушка тревожно поглядывала на свой пах, отчаянно надеясь, что кровь не промочит джинсы, прежде чем они с Яном доберутся до ближайшего магазина.

Они все-таки сумели вовремя добраться до магазина 7-11, но это оказалось единственным, в чем им повезло.

И теперь Ян сидел напротив нее. Его силуэт виднелся на фоне окна, за которым наступала ночь и вплотную приближался грозовой фронт. Дождь уже с таким неистовством барабанил по стеклу, что казалось, будто идет мокрый снег, хотя для мокрого снега было уже слишком тепло. Дори чувствовала себя совершенно несчастной — и Ян, судя по всему, испытывал то же самое. Ни один из них особым терпением вообще-то не отличался, но этот вечер мог стать славной проверкой для любого, даже самого терпеливого. Закуска, которую они заказали, была пережаренной и холодной, а на одном бифштексе терияки имелась кайма, подозрительно смахивавшая на плесень. Обычно в «Сампане» подавали поистине фантастическую еду, но при виде этого конкретного бифштекса Дори чуть не стошнило, после чего она уже была просто не в состоянии съесть еще что-то подобное.

Прошла, как показалось, целая вечность, прежде чем официант принес им обед. Когда же проклятый обед наконец поступил, оба заказа оказались перепутаны. Совершенно безнадежно перепутаны. Теперь Ян и Дори более-менее стойко переносили еще одну неприятность, хотя оба уже пребывали в исключительно дурном настроении. Они очень сильно опаздывали на ту долгожданную вечеринку. Впрочем, Дори на вечеринку уже и не особо хотелось.

Ян огляделся с таким видом, как будто официант мог внезапно материализоваться прямо из воздуха, а затем вздохнул и покачал головой.

— Не могу поверить, что у тебя начались эти долбаные месячные.

Дори покрыла себя лоском крутой девчонки, но саму себя она обманывать не могла — этот лоск был слишком уж тонок. И все же ранили ее вовсе не слова. Нет, ее ранил тон — неотъемлемое пренебрежение в голосе Яна. «У тебя там месячные, — словно бы говорил этот тон. — Так, на что ты тогда годишься?»

— Тебе следует молиться всякий раз, как они у меня и впрямь начинаются, — низким голосом проговорила Дори. Прежде чем это сказать, она оглянулась и убедилась, что их никто не подслушивает.

— Я знаю. Я все понимаю, ага? — сказала Ян, смягчаясь и бросая на Дори взгляд, полный сожаления. — Но они у тебя вроде бы только что были.

— Да, они у меня только что были. И еще две недели не ожидались. Сейчас слишком рано.

Ян помрачнел и еще раз огляделся, но на сей раз уже не в поисках официанта. В первый раз за несколько минут его глаза сосредоточились на Дори, и он подался к ней поближе.

— Разве так все должно было быть? Я хочу сказать, с тобой все хорошо?

Но Дори по-прежнему испытывала слишком сильное недовольство тем его тоном, а потому лишь фыркнула и отвела взгляд.

— Как будто тебе не все равно. Засранец. Иногда бывает раньше, иногда позже. Хотя так рано еще никогда не бывало. Извини, что испортила тебе вечер.

— Брось, Дори. Не надо так. Ничего ты мне не испортила. Ведь ты в этом не виновата, правда?

Каждое слово Яна звучало так, как будто он его из себя выдавливал. Дори ясно видела все это в его глазах, в выражении его лица и в том, как он при этом жестикулировал. Каждое из этих слов Ян произносил не всерьез. Он просто говорил то, что, как ему казалось, ему следовало сейчас сказать. От подобной покровительственной ерунды Дори просто озверела.

— А на вечеринку ты вообще-то хочешь пойти? — спросила она, прижимаясь напряженной спиной к спинке стула и слегка постукивая ногтями по столешнице. До этого Дори испытывала приличный голод, но ожидание и омерзительная закуска сделали свое дело. Теперь у нее в желудке вместо пустоты ощущалась немота, и от одного запаха китайской кухни Дори тошнило.

— Что? Конечно, я хочу туда пойти. А ты не хочешь?

— Ты по-прежнему хочешь пойти туда со мной? — В тот самый миг, когда эти слова слетели с ее губ, Дори уже обозлилась на себя за то, что этот вопрос прозвучал, каким-то вялым и мелочным Она намеревалась вести себя требовательно, почти стервозно, а теперь спрашивала так, как будто в чем-то нуждалась. Тогда Дори резко сменила тему.

— Знаешь, что? На хрен. Я больше не голодна. Пойдем отсюда.

Ян удивленно заморгал, когда Дори встала из-за стола.

— Что? Куда?

Дори гневно сузила глаза.

— Зависит от тебя. Либо отвези меня на вечеринку, либо домой.

С этими словами она повернулась к Яну спиной и зашагала прочь из «Сампана». Выходя из ресторана, Дори услышала, как Ян ожесточенно спорит с официантом, который так и не принес им обед. Ян собирался расплатиться за выпивку и закуску — но и только. Дори также надеялась, что он не даст официанту на чай. Впрочем, ей было наплевать. Обедать в этом заведении Дори больше не собиралась.

* * *

Семья Джиллиан Мэнсар жила в растянувшемся во все стороны фермерском доме на Гроув-стрит, довольно далеко отстоящем от дороги. Отец Джиллиан отбыл в деловую поездку в Сан-Диего и взял с собой жену, оставляя Джиллиан одну во всем доме. Джиллиан как раз стукнуло восемнадцать, и родители считали ее ответственной девушкой в безответственном мире. Это была почти дословная цитата, хотя концовку ее Дори не запомнила. Очевидно, папаша и мамаша Мэнсары совсем не знали свою дочурку. «Пожалуй, — подумала Дори, — они слишком часто отбывали в деловые поездки».

И теперь дом являл собой сущие руины. Пиво, пролитое на ковер в гостиной, так и оставлялось туда впитываться. В раковине на кухне кто-то разбил бутылку «зимы». Мусорный бачок был полон блевотины. Под столом в гостиной старшеклассник по имени Джимми Вонс скорчился в позе зародыша, громко при этом храпя. Ему недоставало обоих ботинок и одного носка.

Дори хотелось плакать. Разочарование так и горело у нее в груди, а горло отчаянно напрягалось, но она просто не могла позволить слезам увлажнить ее глаза. Только не здесь. Только не перед всеми этими людьми, не перед всеми этими старшеклассниками. Некоторые из них стали довольно мило к ней относиться с тех самых пор, как Дори начала встречаться с Яном, однако большинство девочек откровенно ею пренебрегало. В конце концов она была всего лишь ничтожной ученицей второго класса высшей средней школы. Она была не из них.

Сегодня вечером Дори охотно с ними соглашалась.

За кухней была небольшая кладовка, через которую приходилось проходить по пути к задней двери. Дори сбежала туда и теперь стояла в кладовке, прислоняясь к полкам, заставленным банками с томатной пастой и супами, собираясь с духом и стараясь наладить дыхание. Глаза жгло. Подняв руки, чтобы пригладить волосы, Дори заметила, что пальцы дрожат. Ее спина была влажной после того, как кто-то пролил ей на шею стакан красного вина, который запачкал воротник замшевой куртки, белую блузку внизу и заставлял Дори испускать богатый, земляной аромат бургундского. Куртка была теперь непоправимо загублена. Избавиться от запаха Дори никак не могла. Она понятия не имела, что ей сказать родителям.

Как только та пьяная сука пролила на нее вино, Дори сразу же ринулась в ванную комнату, надеясь смыть как можно больше вина с куртки и блузки. Однако, вломившись в ванную, она обнаружила там сладкую парочку полуголых старшеклассниц. Усевшись на крышку унитаза и потягивая кока-колу, они увлеченно друг друга щупали.

Пытаясь найти хоть какое-то уединение, Дори в итоге оказалась в кладовке, и только теперь, когда этот клочок интимности наконец ее окутал, ощутила сырость в паху и поняла, что ей срочно требуется сменить прокладку. А чтобы эту самую прокладку раздобыть, Дори необходимо было выйти к машине, которую Ян всегда запирал. Значит, ей требовались ключи.

Ей требовался Ян.

Ни разу в жизни Дори не была так противна мыль о том, чтобы куда-нибудь выйти.

Протянув руку к одной из полок и выпрямившись, Дори несколько раз глубоко перевела дух, а затем вдруг поняла, что смотрит на банку тушеной фасоли. Вид этой банки почему-то вызвал у нее улыбку. Этой улыбки, пусть даже мимолетной, оказалось вполне достаточно, чтобы Дори снова стала нормально дышать. Сегодня вечером все шло наперекосяк. Буквально все. Дождь, лопнувшая шина, дорожное происшествие, долбаный «Сампан», а теперь эта дьявольская вечеринка. «Кому, интересно, все это кажется смешным?» — задумалась Дори.

Теперь, имея дополнительную мотивацию в виде решительного нежелания вымочить в крови свои джинсы и тем самым завершить комплект пятен, полученных ею за этот вечер, Дори в последний раз перевела дух и вышла из кладовки. Троица парней передавала друг другу косяк, а вся кухня была заполнена сладковатым запахом марихуаны. Один из парней готовил яичницу, одновременно приплясывая то ли под «Найн Инч Нэйлс», то ли под «Джейнс Аддикшн», то ли еще под какую-то дьявольщину, что грохотала из аудиосистемы.

Приняв душ из красного вина, Дори оставила Яна в гостиной. С тех пор, как она прикидывала, прошло всего минут десять, но Яна в гостиной не было.

— Сукин сын, — прошептала Дори, озираясь вокруг и наконец-то подмечая Брэда Гилани, ближайшего друга Яна. По коже у Дори ползали мурашки поистине параноидной неловкости, ибо она была убеждена в том, что странным образом все в гостиной следят за ней периферическим зрением и видят; как она рассыпается на куски. Что-то вроде яростной паники охватило Дори, пока она шагала к Броду.

Обычно довольно дерзкая и бесстыдная, Дори теперь нерешительно огляделась и похлопала парня по плечу.

— Брэд? Ты Яна не видел? Я… мне надо… — Тут Дори покраснела, но тем не менее заставила себя с гордо поднятым подбородком посмотреть на Брэда. — Мне нужны ключи от его машины.

От Брэда не было ровным счетом никакого толку. Дори увидела его стеклянные глаза еще до того, как заговорила, но почему-то решила на это наплевать. Парень от души глотнул пива и тыльной стороной ладони вытер влажные губы.

— Не-е, извини, — не вполне внятно отозвался Брэд. А затем указал в сторону лестницы. — Хотя мне кажется, он пошел отлить — вон туда.

Стоило только Дори направиться к лестнице, как ее омыла теплая волна облегчения. Какая же она была дура! Почему она сразу не подумала о туалете на втором этаже? Во-первых, там можно было хоть ненадолго остаться наедине, а во-вторых, у Джиллиан наверняка имеются прокладки. «Просто остынь, — сказала себе Дори. — Сначала позаботься о прокладке, а потом найди Яна и прикинь, хочется ли тебе по-прежнему отсюда уехать».

На лестнице толклось несколько человек, зато на втором этаже было тихо. Дверь в туалет оказалась чуть приоткрыта. Внутри горел свет и жужжал вентилятор. Дори подняла руку, собираясь постучать. Но тут изнутри донесся негромкий стон. Дори раздосадовано закатила глаза. Мало того, что внизу на унитазе вовсю шла забава, так теперь еще и здесь? Неужели народ не мог подыскать себе другого места, чтобы потрахаться? Дори опустила руку, решая, как ей лучше поступить — вломиться или просто подождать.

А затем из туалета донесся мужской голос — сбивчивый, хриплый шепот.

— Эй… ох, блин, дверь. Что, если… что, если кто-то войдет?

Дори невольно раскрыла рот и слегка качнулась вперед. Колени ее подогнулись. Лицо обмякло, а пальцы онемели. Протянув руку к двери, Дори проследила за ней, как будто эта рука принадлежала кому-то другому, а затем медленно надавила на дверь.

В туалете раздалось мычание, за которым последовал другой, влажный звук. Этот звук Дори уже доводилось слышать. Такие звуки Дори порой издавала сама.

— Брось, не волнуйся, — сказал женский голос. — Кто-нибудь непременно войдет.

Пальцы Дори продолжали толкать. Дверь распахнулась как раз в тот момент, когда Джиллиан опустила голову и опять сомкнула губы на члене Яна. Ян снова застонал и закрыл глаза. А затем, ухватив Джиллиан за волосы, стал водить ее головой взад-вперед, трахая ее в рот. Джиллиан правой рукой гладила ему яйца и шумно, жадно сосала член.

Ян содрогнулся. Затем открыл глаза и, словно зачарованный, мечтательно воззрился на ходящую туда-сюда голову Джиллиан. А затем, должно быть, почуял, что дверь открыта, что кто-то стоит внутри. Или, может статься, Ян увидел Дори периферическим зрением, ибо, когда он поднял взгляд, шок у него на лице вовсю воевал с наслаждением.

Глаза Яна мгновенно расширились, стоило ему только понять, кто именно вошел в туалет.

— Дори, — прошептал Ян, пытаясь отстраниться от Дори, хотя за спиной у него был сливной бачок, и деваться ему было некуда. Тогда Ян, явно паникуя, замахал руками и попытался оттолкнуть голову Джиллиан.

Продолжая ласкать его ладонью и ртом, девушка все же подняла глаза. Затем, увидев, что пристальный взор Яна устремлен куда-то еще, Джиллиан повернула голову вправо. И встретилась глазами с Дори.

Но тем не менее продолжила сосать Яну член.

Дори сделала шаг назад, затем еще один. Ее пальцы коснулись дверного косяка, и нервные окончания ожили. Одно лишь прикосновение словно бы ее воспламенило. Лицо Дори стало холодным, зато горячие слезы заструились по ее щекам, и она тут же ощутила соль на губах.

Это ее и сломало. Вкус собственных слез.

В ванной последовала легкая потасовка, пока Ян отталкивал от себя Джиллиан. Он позвал Дори по имени, но она едва его услышала. Дори уже вышла из оцепенения и побежала по коридору. Крис Леблан попытался остановить ее на лестнице и спросить, что случилось, но она оттолкнула его в сторону и чуть не упала, буквально слетая вниз по ступенькам. Все разговоры внезапно прекратились. Народ стал глазеть. Дори не обращала внимания. Сердечная боль заглушила в ней все остальное. Подбежав к входной двери, она распахнула ее и вырвалась в ночь, под дождь. Дори даже не позаботилась захлопнуть за собой дверь.

Оказавшись на переднем газоне у дома Мэнсаров, Дори обхватила себя руками и, обратив лицо к небу, испустила вопль, который все это время накапливался у нее внутри. Дождь мигом смыл ее слезы и окончательно загубил замшевую куртку. Дори даже этого не заметила.

Из дома послышался крик Яна. Он звал ее по имени. Дори быстро оглянулась. Дверь по-прежнему была распахнута, но Ян еще снаружи не появился. Внезапно сердечная боль Дори сменилась лютой ненавистью, не похожей ни на что из всего того, что ей уже доводилось испытывать. «Долбаный ублюдок, — подумала девушка. — Говно». Неистовые образы заполнили ее разум, но, несмотря на страстное желание сделать Яну больно, на самом деле Дори просто хотелось убежать, убраться подальше отсюда. Убраться подальше от него.

Несмотря на дождь, Дори направилась прочь от дома Мэнсаров, срезая себе путь по газону. Туфли ее с хлюпаньем утопали в мокрой почве. Какая-то частика Дори заколебалась. Ясным вечером она без проблем сумела бы добраться до дома. Идти было всего несколько миль, ничего страшного. Но сегодня…

Чувствуя, как дождь струится по ее лицу, Дори остановилась.

Позади, у дома, скрытый от нее деревьями, Ян кричал в дождь, зовя Дори по имени. Теперь он в любую секунду мог вырваться в бурю, мог ее разыскать, попытаться что-то объяснить. И самая дьявольщина заключалась в том, что Дори казалось — она вполне может к нему прислушаться.

«Засранец», — подумала она. Но никакой объем сквернословий не мог выразить того, что она в тот момент испытывала по отношению к Яну.

— Нет, — вслух сказала Дори, отбрасывая прочь побуждение вернуться. — Никогда.

Помотав головой, она опять направилась к дороге. Поначалу Дори шла, а затем перешла на легкую трусцу по скользкому, топкому газону. Двигаться было куда лучше, чем стоять, и Дори не обращала внимания на дождь, который упорно приклеивал ее волосы к лицу. Наконец Дори побежала, начиная быстрее дышать и чувствуя, как отчаянно колотится ее сердце. Добравшись до асфальта, она продолжила бег, желая теперь лишь одного — убраться как можно дальше от этой чертовой вечеринки. Затем в голове у Дори стали возникать вопросы, и девушка задумалась о том, как она теперь уладит все это дело в школе… Все обо всем узнают. Что она станет делать, встречаясь в коридорах с Яном или с Джиллиан?

Дождь, струившийся вниз по ее загривку, был холодным, и Дори натянула насквозь мокрую куртку себе на голову, точно капюшон. Она сохраняла темп бега, спеша вперед по обочине дороги и прикидывая, не стоит ли ей попытаться остановить попутку. Гроув-стрит была лениво виляющей меж небольших рощиц дорогой. Пробежка по ней обещала стать долгой и очень мокрой.

— Дори!

Она резко развернулась, по-прежнему натягивая куртку себе на голову. Позади, у самого края земельного участка Мэнсаров, Дори различила на дороге темную фигуру — всего лишь силуэт в ночи. Ян последовал за ней. В горле у Дори стала ощущаться горечь — словно бы от желчи. Неужели он действительно думал, что найдет какое-то объяснение тому, что она увидела?

— Пошел ты в жопу! — завопила Дори.

Ян бросился бежать следом за ней. Опять позвал ее по имени. Сердечная боль вернулась на место, но теперь стала гораздо сильнее, и свежие слезы ожгли ее щеки. Дори стала перебегать через Гроув-стрит.

— Дори!

Она резко развернулась — прямо там, на дорожном полотне — и так громко проревела те же самые слова, что сила этого выкрика согнула ее пополам.

— ПОШЕЛ! ТЫ! В ЖОПУ!

Тут ее омыли фары пикапа. Повернув голову, Дори оказалась мгновенно ими ослеплена. Но инстинкт взял свое.

Дори услышала, как шины завизжали на мокрой мостовой когда водитель попытался остановиться. И стремительно бросилась влево.

Одна из фар разбилась, когда пикап все-таки ее зацепил.

* * *

Тиканье часов казалось до невозможности громким. Уилл Джеймс сидел на стуле у себя на кухне… вот только уже много лет эта кухня была не его. Все в ней казалось до странности незнакомым, и тем не менее Уилл чувствовал себя здесь как дома. Все вокруг словно бы покрывал тонкий налет фальши, скрывающий правду об этом помещении, как будто Уиллу стоило лишь поскрести поверхность, чтобы обнаружить под ней ту самую кухню, которую он помнил с детства.

В каждой минуте, проведенной здесь Уиллом, была какая-то сладкая горечь. Это ощущение казалось хорошим и правильным, и оно также заставляло Уилла чувствовать себя даже слишком похожим на того взрослого, которым он стал, тоща как его внимание было отвлечено на что-то другое.

Часы тикали.

Холодильник гудел.

С мрачно сдвинутыми бровями Кайл пристально на него взглянул, а затем слегка отпрянул назад.

— Вы это не всерьез, — сказал парнишка.

Уилл не стал от него отворачиваться. Он вовсю сражался с эмоциональной и умственной суматохой, которая угрожала его переполнить, стараясь держаться за те самые воспоминания, которые его разум продолжал пытаться похоронить. И у Уилла теперь не оставалось ни секунды на притворство или любезности.

— Я это абсолютно всерьез.

Тогда парнишка какое-то время поглазел на толстую книгу на кухонном столе, после чего резко выпрямился и встал. Пройдя к кухонной раковине, он повернулся к Уиллу с таким видом, как будто его загнали в угол. Кайл выглядел печальным, испуганным и странным образом разочарованным. Когда он теперь покачал головой, в голосе его прозвучал настоящий ужас.

— Вы ее прокляли.

Уилл кивнул.

— Угу. Мы это сделали. Я далеко не уверен, что во всем том дерьме, которое случилось с Дори тем вечером, была наша вина, но ни один из нас не был таким засранцем, чтобы попытаться представить себе что-то иное. Большую часть всей истории Дори рассказала Брайану лишь несколько дней спустя, но в ту самую секунду, когда мы узнали о случившемся, в тот самый вечер, мы поняли, что вся ответственность ложится на нас.

Кайл резко вскинул подбородок и одарил Уилла жестким взглядом.

— Вы хотите сказать, что она выжила?

Уилл недоуменно на него воззрился.

— Что? Ну да! Боже мой, да, она выжила. А ты хочешь сказать, ты подумал… — Тут он шумно выдохнул, и плечи его поникли. Внезапно Уилл показался Кайлу намного старше, чем был на самом деле. — Проклятие ее не убило. Хотя очень даже могло. Если бы Дори не попыталась убраться с дороги, если бы водитель ее не заметил и не ударил по тормозам… она бы погибла. Совсем как…

Тут глаза Уилла внезапно расширились. Он собирался сказать про Майка Лейбо. Его воспоминания оказались так скверно перепутаны, что он собрался сравнить случившееся с Дори с тем, что случилось с Майком. Однако в Шубине души Уилл держался правды, воспоминания о том, каким прошлое было до того, как кто-то начал его менять.

— Совсем как кто? — спросил Кайл.

Уилл помотал головой.

— Неважно. Проехали. Суть в том, что мы прокляли Дори. Тот пикап, что в нее врезался, всего лишь сломал ей ноги. Дори потребовалось несколько месяцев на выздоровление.

Скудное кухонное освещение заставляло Кайла казаться еще бледнее, чем он вообще-то был. Парнишка так глазел на Уилла, как будто тот был неким призраком, появившимся в порядке предупреждения, вроде одного из рождественских духов у Диккенса, и преобразившим знакомое окружение в нечто такое, чего просто не должно было быть. Уиллу было неловко под пристальным взором парнишки, но он ни в коем случае не собирался его отпугивать. Он прикидывал, что здесь лежит его единственный шанс. Кайл мог оказаться не единственным, кто помог бы Уиллу все это проделать, но Уилл не собирался рисковать и искать кого-то другого.

— А что случилось потом? — спросил парнишка.

Уилл не смог удержаться от слабой улыбки, которая словно бы сама собой появилась у него на лице.

— Мы удалили проклятие. А что еще по-твоему могло случиться? — Уилл покачал головой. — Мы поклялись друг другу, что с магией у нас покончено раз и навсегда, что мы никогда даже близко к ней не подойдем, что даже не станем о ней разговаривать. Больше никогда. — Тут его плечи снова поникли, и он опустил взгляд, позволяя своему разуму отплывать в прошедшие дни. Все это казалось так давно. Глаза Уилла угрожали вот-вот наполниться слезами. — Для меня, однако, этого было недостаточно. Я в последний раз воспользовался частичкой магии. Пролистал всю книгу и нашел там заклинание, которое должно было заставить меня забыть. Забыть, что это было реально. Забыть, что мы наделали. Но, как я догадываюсь, вселенная просто не допускает такого обмана. Тот, кто сейчас это делает… заставляет меня вспоминать. Хотя… сукин сын, — хрипло прошептал Уилл. — Мы же поклялись!

— Боже мой, — пробормотал Кайл, снова принимаясь расхаживать по кухне. — Значит… вся та ерунда, которая с вами происходила. Вы думаете, это все тот самый Брайан?

Тут в голове у Уилла всплыл один образ из того вечера, когда они выяснили, что случилось с Дори. Уилл был тогда жутко напуган и полон ненависти к самому себе. Он увидел, как его чувство вины и отвращения, точно в зеркале, отражается в глазах Брайана, и тогда они оба поклялись держать в тайне свой грех, свое преступление. Хотя кто бы им в любом случае поверил? Однако они тем вечером много чего друг другу пообещали. И не было ли в тот момент в глазах у Брайана восторженного блеска?

Теперь Уиллу казалось, что был.

— Когда я сказал Брайану, что намерен выполнить заговор забвения, он поклялся, что после этого он непременно избавится от книги. Что он обязательно ее сожжет. Очевидно, Брайан этого не сделал.

Кайл прекратил расхаживать взад-вперед и уставился на Уилла.

— Но я нашел ее здесь, под лестницей. Это был ваш дом.

Уилл нахмурился.

— К чему ты ведешь? Думаешь, я ее здесь оставил?

Уже несколько дней происходило нечто решительно невозможное, так что Уиллу вроде бы вовсе не следовало удивляться, когда случалось нечто, всего лишь странное. И все же это его удивило. Разбитие вдребезги того заговора, который он сам на себя наложил, вкупе с пониманием происходящего, ранее в тот же самый день подтолкнуло Уилла к некой разновидности безумия, с тех пор его не оставлявшей. Именно из-за этого безумия дрожали его руки, кожу покалывало раскаленными иголочками, а голова болела, пока в ней сражались конфликтующие воспоминания, желания и страхи. Именно это страстное сумасшествие толкнуло Уилла на жуткое избиение Брайана в «Папийоне», а затем на появление во тьме на лестнице дома его детства, где он стал умолять подростка о помощи.

И все же теперь, пока Кайл внимательно его изучал, временами бросая краткий взгляд на темно-красный кожаный переплет «Темных даров», между ними родилась некая связь, которой Уилл не мог отрицать. Мало того, эта связь существовала и раньше. Возможно, в ней было что-то космическое, а, быть может, и нет. На самом деле Уиллу было наплевать. Одно он знал наверняка — в этот самый момент он увидел в глазах Кайла Броуди понимание их причудливого родства. Родства мужчины, который когда-то в детстве здесь жил, с мальчиком, чья жизнь протекала по схожему руслу — вплоть до того, что они, каждый в свое время, спали в одной и той же комнате.

Кайл ему поверил.

Уилл закрыл глаза и прошептал безмолвную благодарственную молитву. До этого самого момента он не понимал, как мало надежды у него в действительности оставалось.

— Значит, этот самый Брайан? — спросил Кайл, откашливаясь и чуть выпрямляя спину, пока он пытался создать видимость самого обычного разговора. — Вы рассказали уйму всего про то, как он вредит людям, как он меняет… вашу жизнь? Ваш мир? Так или иначе. А как именно он это делает?

Вот он и подошел. Самый главный вопрос из всех. Парнишка внимательно за ним наблюдал, и несколько секунд Уиллу пришлось подыскивать правильные слова. Он так их и не нашел, но совершенно не намерен был допустить, чтобы такая ерунда теперь его остановила.

— Мы нашли один заговор. Но так его и не попробовали. По крайней мере, я не попробовал. Оглядываясь назад, я не могу сказать, сделал это Брайан или не сделал. — В голове у Уилла снова начала тасоваться колода. Похороны Майка Лейбо. Синяки и слезы Эшли наутро после изнасилования. — Этот конкретный заговор… Согласно книге, ему полагалось… — Уилл перевел дух и взглянул Кайлу прямо в глаза. — Ему полагалось возвращать тебя назад во времени.

Кайл стал медленно отклоняться назад, слепо выискивая, обо что бы ему опереться. Он чуть было не упал, но успел вовремя ухватиться за кухонный шкаф.

— Так вы говорите, что Брайан это проделал? Вернулся назад? А потом стал возиться со всякой всячиной и… все менять?

Не сводя глаз с Кайла, Уилл кивнул.

— И есть только один способ все это переделать. Мне придется самому выполнить тот заговор. Мне придется вернуться назад во времени и удержать его от причинения вреда людям. С этим заговором, Кайл, мне не помешала бы помощь, но есть тут и нечто большее. Это место, твой дом, был тогда для меня всем на свете. Моим домом. Я знаю, что ты это понимаешь.

Кайл кивнул.

— Просто оставаясь здесь, на кухне, я чувствую, как будто мне стоит лишь протянуть руку, и я с легкостью смогу отколупать прошедшее время, стереть его как слой пыли, осевший здесь за многие годы. Теперь я ближе к прошлому. Теснее с ним связан. Выполнить свой заговор я должен именно здесь. А от тебя потребуется внимательно наблюдать за этой точкой, чтобы я смог найти дорогу назад. Все это… — Уилл указал на стол. — Все это есть в книге.

— Но… мои родители? — качая головой, возразил Кайл. А затем вдруг рассмеялся. — Я… я хочу вам помочь. Все это полная чепуха и бессмыслица, но я правда вам верю. Я держал в руках ту книгу… Я никогда не смогу никому этого объяснить, но я точно знаю, что в ней есть что-то могущественное, что-то неправильное. И та записка. Есть и кое-что еще. Я чувствую, что все это правда. Но… как все-таки быть с моими родителями?

Уилл уже об этом подумал.

— Мы не станем заниматься магией прямо здесь. Мы проделаем все в кладовке. Под верандой.

Несколько долгих мгновений Уилл не дышал. Каждое тиканье часов затрудняло его хватку за те воспоминания, которые от него ускользали, каждая секунда все больше и больше отдаляла от него то прошлое, которое он твердо намерен был изменить. Все возможные угрозы, все потенциальные последствия были у него на уме. Уилл знал, что может в конечном итоге только еще хуже все испортить. Магия была всего лишь инструментом, причем лишь насколько тонким, насколько искусен был имеющий его в своем распоряжении маг.

Но Уилл просто должен был попытаться.

А потому он, затаив дыхание, ждал, пока Кайл кратко, но решительно ему не кивнул.

— Идет, — сказал парнишка.

Глава одиннадцатая

— Разве нам не понадобятся свечи и все такое прочее?

Уилл был на полпути вниз по лестнице, что вела с задней веранды в бетонное патио. В одной руке он держал «Темные дары», а в другой — большой кухонный нож. Кусты, которые прежде образовывали барьер между патио и задним двором, теперь были выкорчеваны. Их сменила низкая каменная стена, симпатичная, но совершенно ненужная. Эта стена казалось такой же стерильной и уродливой, что и фасад дома. Очевидно, родители Кайла испытывали любопытную ненависть к кустарникам.

Уилл помедлил на лестнице, оглядывая патио.

— Уилл? — настойчиво позвал его Кайл.

Повернув голову, Уилл заметил, что парнишка в ожидании на него смотрит. Он что, задал вопрос? «Ах, да, — подумал Уилл. — Свечи».

— С уверенностью я сказать не могу — прошло слишком времени, — объяснил Уилл. — Но мне думается, вся эта ерундистика нужна больше для показухи. Не уверен, что она вообще идет на пользу магу, какие бы силы вселенной ему ни предполагалось призывать. Еще все это может требоваться ради фокуса. Ты хотел сказать, моток красных ниток? Яблоки? Так или иначе, здесь нам ничего подобного не понадобится. Думаю, к реальной магии в любом случае имеет отношение лишь несколько элементов.

Последнюю фразу Уилл произнес, продолжая спускаться по лестнице. На нижней площадке он опять помедлил и оглянулся, дожидаясь Кайла. Но парнишка так и остался стоять на верхней площадке. В руках у него был большой, тяжелый фонарик, и теперь он направил его на Уилла, внимательно его изучая, уделяя особое внимание кухонному ножу.

— Какие, например? — спросил Кайл.

Нож внезапно показался Уиллу необычно тяжелым, и он взглянул на него, а затем снова на Кайла.

— Ох, да брось!

Кайл сузил глаза.

— Вам тогда потребовалось убить лягушку.

Уилл вздохнул.

— Послушай, у меня нет на это ответа. И времени тоже нет. Требует ли заговор крови? Да, требует. Но помнишь, как для того, чтобы проклясть Дори, нам потребовалась ее кровь? Для этого заговора потребуется моя кровь. И очень немалое ее количество. Кровь, вера, небольшое заклинание, книга в руках, фонарик, несколько повязок, а затем, если все получится, мне понадобится, чтобы ты понаблюдал за кругом, позаботился о том, чтобы никто с ним не похимичил.

Парнишке очень хотелось выглядеть крутым, но Уилл увидел боль в его глазах и мгновенно пожалел о том, что был с ним так резок. Впрочем, это сожаление надолго не затянулось. Здесь уже просто не было места ни для сожалений, ни для извинений. Позднее, если у них все получится, времени для всего этого будет более чем достаточно.

— Послушай, Кайл. Мне нужна твоя помощь. Так есть она у меня или нет? Серьезно. Решай.

Парнишка был тощий и вроде как неуклюжий, а его короткие рыжие волосы казались чем-то вроде значка с надписью: «Со мной не балуй». И все же невесть как Кайл сумел все это преодолеть и организовать себе вполне успешную школьную карьеру. По крайней мере, из того, что Уилл оказался способен расшифровать, Кайл Броуди так просто языком не болтал.

— Тогда я пока что раздобуду повязки. И, может быть, какое-нибудь дезинфицирующее средство.

Уилл кивнул.

— Было бы классно.

С фонариком в руке Кайл снова исчез внутри дома, оставляя Уилла одного в патио. Луна и звезды давали вполне достаточно света, чтобы Уилл вполне прилично видел все даже без фонарика, и когда он повернулся к дверце за верандой, он почувствовал, как его детство буквально его к ней притягивает. Прошлое было как магнит и обладало своей собственной магией. Уилл прошел к той пятифутовой в вышину дверце, слыша, как кровь колотится у него в ушах, как в голове звучит его громкое дыхание. Остальная часть дома почти полностью преобразилась, новая плоть обтянула скелет дома его детства.

Но здесь… Это было совсем как вернуться назад во времени, не используя магии, кроме воспоминаний.

— Ух ты, — еле слышно выдохнул Уилл.

Затем он засунул книгу себе под мышку и потянулся к дверной ручке. Уилл действительно попытался открыть дверцу, прежде чем заметил замок и вспомнил, что Кайл про него говорил. Тогда он просто приложил ладонь к древесине, кончиками пальцев пробуя краску. Сколько раз он сам красил эту дверцу? Три? Четыре? Теперь оттенок был другим, посветлее, хотя в вечерние сумерки Уиллу сложно было разобрать.

Внезапно рядом с ним возник Кайл. Уилл не услышал, как он спускается по лестнице, но теперь в темпе сдвинулся в сторону, чтобы парнишка смог вставить ключ в замок. Он не сказал ни слова, когда дверца распахнулась. Фонарик расплескал желтоватую иллюминацию по кладовке под верандой, и Уилл заприметил там мусорные бачки и ржавый велосипед, старый грязный мотоцикл и газонокосилку, ломаную мебель из патио, которую мистер Броуди, скорее всего, надеялся в один прекрасный день починить, и стеклянную дверь, которой следовало заменять сетчатую в фасаде дома, когда погода становилась слишком холодной.

Негромко усмехнувшись, Уилл плотно закрыл глаза и опять их открыл. Теперь его зрение наладилось, и он заметил что там нет никакого грязного мотоцикла. Этот образ оказался извлечен из его памяти, из его взгляда в прошлое. Тогда здесь стоял старый учебный мотоцикл, низведенный до какого-то грязного неприличия. За стеклянной дверью находилась рама металлической кровати, чьи отдельные части подпирали стену, занимая слишком много места.

— Что, знакомо? — спросил Кайл.

— Как будто я здесь только вчера побывал, — отозвался Уилл, сам едва об этом сознавая.

— По-моему, нам придется освободить место. Какого размера должен быть этот круг?

Уилл задержал дыхание и помотал головой, стараясь избавиться от воспоминания. Просто поразительно было здесь находиться, и он ощутил прилив тепла у себя в груди. Однако все эти славные чувства будут потеряны, если Уилл это место не защитит. Его смогут исказить, искорежить… да и самого Уилла, подобно прошлому, смогут исказить, искорежить.

— Пять футов в диаметре.

Положив ладони на бедра, Кайл огляделся и кивнул.

— Наружу мы ничего вынести не сможем, иначе это заметят. Нам просто придется освободить место.

Кайл подошел к ржавому велосипеду, поднял его и перетащил к другой стене. Мгновением позже Уилл подошел к ломаной мебели из патио и принялся убирать ее с дороги. В самом центре этой тесной кладовки с низким потолком Кайл потянулся к единственной голой лампочке, что свисала с балки, ухватился за прикрепленную к ней цепочку и включил свет.

— Порядок, — сказал Уилл. — Теперь за работу.

* * *

Сверхъестественно. Только это слово и крутилось в голове у Кайла, где-то на задворках сознания. «Какого дьявола я здесь делаю?» — подумал парнишка. Правда заключалась в том, что ответа на этот вопрос он не знал. Если Кайлу как-нибудь потом захочется рассказать всю эту историю, как он убедит хоть кого-то из своих друзей в том, что вовсе не было полным идиотством пускать в кладовку под верандой практически незнакомого ему мужика с чертовым тесаком в руке? Это было чистое безумие. У Кайла еще оставалось достаточно рассудка, чтобы это понять. Даже если он расскажет друзьям про записку, книгу и все такое прочее, они все равно заинтересуются, не получил ли он на днях черепно-мозговой травмы.

Впрочем, никто из них не касался этой книги, не чувствовал веса «Темных даров» у себя в руках. Никто из них не заглядывал в глаза Уиллу Джеймсу и не понимал, не узнавал наверняка того, что все это была правда.

И тем не менее, даже несмотря на все это, какая-то часть разума Кайла заставляла его отстраняться от происходящего, мысленно протестовала в той же самой манере, в какой это наверняка сделали бы его друзья. В своем роде все происходящее было для Кайла чем-то вроде сна. Причем сна в высшей степени странного и обескураживающего.

А Уилл тем временем приложил лезвие кухонного ножа к своей ладони и задержал его там, с явным трепетом разглядывая острый металл. Свет лампочки под верандой отражался от блестящей нержавейки. Несколько раз неспешно переведя дух, Уилл опустил голову.

— Вот блин. Не знаю, смогу ли я это проделать.

Кайл вздрогнул, заерзал в старом кресле из патио, и ему вдруг показалось, будто он только-только проснулся. Взглянув на книгу и на фонарик рядом с креслом, парнишка начал вставать.

— Может, вам и не следует это делать? — предложил он. — Я хочу сказать, что, если… ну знаете, что, если у вас ничего не получится? — Внезапно Кайлу отчаянно захотелось выгнать этого мужчину из своего дома, убрать Уилла Джеймса из своей жизни, со своей дороги и больше никогда не связываться с подобной безумной чепухой. Парнишке захотелось притвориться, что все это ему вовсе не любопытно, что книга, записка и рассказ Уилла не способны вечно его завораживать.

Но Кайл точно знал, что это будет всего лишь притворство.

А потому, когда Уилл помотал головой, перевел дух, стараясь собраться с силами, и провел лезвием по ладони, Кайл не попытался его остановить. Он лишь молча наблюдал, задумавшись о том, придется ли ему самому отвозить этого мужчину в больницу или Уилл сможет вести машину одной здоровой рукой.

Уилл испустил громкое шипение, оскалил зубы и плотно зажмурил глаза. Кровь немедленно полилась из пореза, начиная скапливаться у него на ладони.

— Давай сюда фонарик, — простонал Уилл.

Кайл едва мог вздохнуть. Словно зачарованный, он не отрывал глаз от ножа и пореза. Впрочем, стоило только парнишке заметить, что Уилл с нетерпением на него смотрит, как он снова обрел способность передвигаться. Заранее заложив закладкой нужное место в «Темных дарах», он теперь перетащил книгу и фонарик поближе к Уиллу. Затем раскрыл книгу на нужной Уиллу странице. Здесь, под верандой, было довольно холодно, однако книга у него в руках казалась теплой как живая плоть и до невозможности легкой. Кайл положил «Темные дары» на пол и стал держать том под таким углом, чтобы Уилл мог ясно видеть текст. Затем он включил фонарик, и яркий луч мгновенно смыл все тени, отбрасываемые лампочкой под потолком.

На нужной странице имелся рисунок круга с дуговыми линиями внутри него, а также странные символы, набросанные, следовало думать, в стратегически важных местах этого рисунка. Для Кайла все это ровным счетом ни о чем не говорило. Однако Уилл, получив ясный вид рисунка, наклонился и принялся за работу. Согнувшись над бетонным полом кладовки, он начал воссоздавать круглую композицию, рисуя ее собственной кровью.

Медный запах крови вскоре заполнил все тесное помещение. Кайла слегка поташнивало, и он дрожал, наблюдая за тем, как Уилл, сидя на ляжках, продолжает работу. Держа левую руку над полом и регулярно сжимая кулак, он позволял непрерывной струйке крови стекать на бетон, после чего использовал указательный палец правой руки для рисования, вычерчивая круг, внося туда нужные линии и постоянно сверяясь с рисунком в книге.

Порез был довольно глубок. Потребовалось почти десять минут, чтобы перенести книжный рисунок на бетон — десять минут, в течение которых Уиллу приходилось время от времени останавливаться и раскрывать ладонь вновь вызывая кровотечение. Однако он ни разу не позволил себе перевести дух, пока не закончил. Несмотря на холодок под верандой, Уилл обильно потел, и Кайл даже задумывался, не потеряет ли он сознание.

Когда рисунок был закончен, Уилл с трудом встал, слегка пригнул голову, чтобы не стукнуться о балку, и закрыл глаза, делая глубокие вдохи и выдохи. Затем, скрипя зубами, вылил дезинфицирующее средство на белый марлевый тампон, который дал ему Кайл, и приложил этот тампон к порезу в ладони. Левый кулак Уилла теперь был сжат, и он слегка постукивал им себя по бедру, словно пытаясь прогнать боль.

Уилл не стал дожидаться, пока кровь высохнет. Снова войдя в круг, он встал в самом его центре, а затем одним плавным, стремительным движением сел, явно стараясь не задеть начертанные им символы. Несколько секунд Уилл просто там сидел, слегка кивая самому себе в той же самой манере, в какой это делали некоторые из друзей Кайла, когда прилично напивались или накуривались.

Затем Уилл посмотрел на парнишку.

— Понятия не имею, сколько я буду отсутствовать. Может, несколько секунд. Может, часов. Или недель. Даже не догадываюсь.

«Если ты вообще куда-то отбудешь», — подумал Кайл. Но сказал он совсем другое.

— Я не смогу все это время оставаться здесь…

— Знаю, что не сможешь. Но ты по крайней мере сможешь попробовать не пустить сюда своего отца. Позаботься о том, чтобы кладовка все время была заперта, и чтобы никто в нее не проник.

Они уставились друг на друга. До Кайла вдруг дошло, как громко он дышит в этом тесном пространстве. Затем он кивнул. Уилл указал на книгу.

— Читай ее вместе со мной. Я исправлю твое… — Тут он негромко зашипел, прижимая левый кулак к груди и слегка покачиваясь взад-вперед. — Извини. Кажется, мне понадобится несколько швов. Или заговор исцеления. — Уилл одновременно усмехнулся и вздрогнул. — Какой же я идиот!

Затем он снова сосредоточился на Кайле.

— Я исправлю твое произношение.

И он действительно это сделал. Кайлу пришлось, пригибая голову, перебраться чуть в сторону и расположиться так, чтобы по-прежнему различать все слова, начертанные на пожелтевшей странице ужасной книги. Он такой близости к Уиллу по спине у него бежали мурашки. Запах крови стал еще сильнее, и темный страх начал формироваться в голове у парнишки вокруг мысли о том, что если все получится, его тоже может ненароком туда затянуть. Затащить в прошлое. Поймать там в ловушку.

Они начали вместе читать заклинание, и, когда Кайл медлил перед очередным гортанным, незнакомым словом, Уилл помогал ему, пока произношение не становилось правильным. В голове у Кайла стала образовываться неприятная, отвратительная мысль о том, что это вообще никакой не человеческий язык, но, с другой стороны, экспертом по лингвистике он не был и прекрасно понимал, какой это идиотизм. Существовали сотни языков, которые Кайл в жизни бы не узнал.

Кайл чувствовал себя опустошенным, испуганным и до странности хрупким, как будто один-единственный удар мог разбить его вдребезги. Становилось все жарче, и вскоре он тоже вспотел. Через несколько минут после того, как они начали, Кайл наконец сумел прочесть все заклинание, не допустив не единой ошибки, и Уилл немедленно начал снова, таща за собой парнишку за счет инерции слов. Кайл был полностью сосредоточен, желая теперь лишь поскорее отсюда выбраться, желая сделать все правильно и так или иначе с этим покончить.

Парнишка сконцентрировался на формировании слов, на своем голосе, на хватке за один из столбиков, что поддерживали веранду, просто на всякий случай слегка отстраняясь от круга. По коже у него на загривке бегали мурашки, и, хотя Кайл по-прежнему потел от жары, он чувствовал, как его пробирает внезапный холодок. Свет от фонарика и от лампочки под потолком словно бы потускнел, тени сгустились, но теперь, предельно сосредоточенный на своей задаче, Кайл лишь прищурил глаза, чтобы лучше видеть текст и правильнее произносить все слова.

Поначалу он даже не заметил того, как голос Уилла начал глохнуть по мере того, как тускнел свет, и затем стал совсем пропадать. Только когда от громкого и внятного голоса Уилла остался всего лишь шепот, Кайл вдруг осознал перемену. К тому времени, как парнишка оторвался от страницы, чтобы посмотреть, Уилл Джеймс был уже всего лишь туманным призраком.

А затем он исчез.

Вся сила внезапно ушла из Кайла, и он развалился на бетонном полу кладовки. Одно его колено коснулось кровавого круга, теперь побуревшего, и парнишка отдернул его назад, точно ужаленный. Широко распахнутыми глазами Кайл смотрел на круг, пока легкий и в то же самое время совершенно невозможный ветерок шевелил его рыжие волосы, словно стремясь заполнить пространство, которое считанные мгновения тому назад занимал Уилл Джеймс.

* * *

Уиллу снится падение, воздух стремительно пролетает мимо. Отчаянно кувыркаясь, он машет руками и ногами, сжимая кулаки и живот, готовясь к удару, который так никогда и не последует. Теперь Уилл не может вздохнуть. Он по-прежнему падает, но уже вверх, а не вниз. Точно зная, что глаза его закрыты, Уилл тем не менее видит звезды. Красные звезды, подобные кровавым слезай или багряным дырочкам в ночном небе. Его легкие горят от жуткой потребности в воздухе, но Уилл по-прежнему падает вверх…

* * *

Октябрь, выпускной год…

Глаза Уилла резко распахнулись, и он от души вдохнул, жадно втягивая в себя воздух. Делая еще один хриплый вдох, Уилл содрогнулся. Руки его тряслись, пока он старался обрести равновесие; и только тогда Уилл стал сознавать, что его окружает. Боль жгла ладони, пока его пальцы касались травы и прохладной земли. Раньше под ним был бетон.

Где же…

Трава и прохладная земля, покров росы на траве.

Уилл уже вовсе не находился в кладовке под задней верандой в доме своего детства. Подняв правую руку, чтобы прикрыть лицо, он тут же ощутил ладонью грубую щетину на подбородке и сквозь растопыренные пальцы принялся оглядывать окружавший его ландшафт. Во всех направлениях были видны старые надгробия, как мраморные, так и гранитные, на которых были выгравированы знакомые фамилии. Моррелл. Квеллет. Райе. Сноуден. В самом центре этого поля камней над всеми прочими надгробиями поднималась единственная статуя ангела, спрятавшего лицо под крылом — то ли от стыда, то ли от скорби. Хотя Уиллу отсюда было не видно, он точно знал, что на основании этот мемориала должна быть отчеканена фамилия Францини.

Он прекрасно знал это место.

Деревья очерчивали кладбище с трех сторон. Кованая железная изгородь завершала границу, отделяя кладбище от Черри-стрит. Впрочем, Уиллу эта изгородь всегда казалась бессмысленной, ибо в арочном входе не имелось ворот. Туда мог войти кто угодно. Уилл добрую сотню раз здесь бывал. Кладбище находилось неподалеку от дома Кейтлин.

«Похоже, кто-то меня дурачит», — подумал Уилл.

А в следующее мгновение по нему прокатилась волна дезориентации, и живот его сжался. Все тело затряслось в судорогах, и Уилл упал на колени. Рвота жгла ему глотку, пока он блевал на траву. Затем Уилла вдруг охватил озноб и он содрогнулся, после чего сел и прижал руку ко рту.

Клейкая лента, придерживавшая повязку на левой руке отошла, и марлевый тампон отвалился. Длинный кровавый порез словно бы ему подмигнул. «Сперва самое главное», — подумал Уилл, пытаясь собраться с силами. За то время, что они изучали «Темные дары», Уилл и Брайан обнаружили друг у друга разные интересы и сосредоточились каждый на своем. Уилла, в частности, особенно притягивало целительство. Вздрагивая от боли, он сложил ладони, словно в молитве, и произнес единственное заклинание из книги Годе, которое было написано на латыни. А затем задумался, не таилась ли здесь особая важность. Когда он отнял правую ладонь от левой, там уже не было никакой крови, зато левую ладонь разделял длинный белый шрам.

— О Боже, — прошептал Уилл, переводя дух. Затем он несколько раз моргнул и опять огляделся, пытаясь отбиться от нового прилива дезориентации.

«Это реально, — подумал Уилл. — Я забыл. Забыл, как оно выглядит».

Уилл верил, что заговор сработает — если бы он в это не верил, ничего бы и не случилось, — но он совсем забыл о силе реальной магии. Серьезной магии. Тогда, в те времена, когда они с Брайаном еще только начинали баловаться с огнем, левитацией и маленьким целебным фокусом Уилла, когда они прокляли Дори, они никогда не достигали такого величия.

— Назад… назад во времени, — прошептал Уилл, и легкий, мелодичный смех так внезапно слетел с его губ, что удивил даже его самого. В те несколько мгновений он почувствовал себя слегка сумасшедшим. Руки Уилла запорхали вокруг него, словно бы ища, обо что опереться. Тут его живот опять начал сжиматься, и Уилл, задержав дыхание, стал наклоняться вперед, сдерживая тошноту.

Помятый белый фургон прогрохотал по Черри-стрит с лестницами, прикрепленными к крыше, и вывеской на задней дверце, которую Уиллу на таком расстоянии было не разобрать, пусть даже фургон и проехал под уличным фонарем. Однако Уиллу вовсе не требовалось ее читать.

Он множество раз видел этот фургон, пока рос. Вывеска на задней дверце гласила «Братья Мерфи, малярные работы», а сам фургон принадлежал бородатому любителю пива, который жил со своей женой и дочуркой в нескольких домах от Кейтлин.

В глотке у Уилла опять забулькал тот безумный смех.

— Вот блин, — вслух произнес он. Этот фургон был очевидным клочком его прошлого, но что еще больше утвердило правду у него в голове, так это уличные фонари. В его взрослые годы все они уже были покрыты толстой пластиковой оболочкой, а вот в пору его детства в Истборо эти самые фонари представляли собой металлические конусы с голыми лампочками внутри. Майк Лейбо однажды заночевал в доме у Уилла, и два мальчика расколотили все фонари на Парментере при помощи рогаток.

«Я здесь», — подумал Уилл.

Однако затем он опять нахмурился и огляделся. «Но почему именно здесь?» — подумал Уилл. Та его часть, которая нисколько не сомневалась в реальности всего этого заговора, ожидала, что он откроет глаза и окажется под верандой своего собственного дома, одиннадцатью годами раньше. Именно это Уилл визуализировал в точном соответствии с инструкциями к заговору. Время и место. Октябрь, выпускной год, вечер перед тем днем, когда должен был погибнуть Майк Лейбо.

Уилл медленно встал, осторожно прижимая руку к животу и надеясь на то, что тошнота и впрямь прошла. Затем огляделся, пытаясь сориентироваться. Прошло слишком много лет с тех пор, как он в последний раз здесь был, однако вскоре у него в голове стала складываться география. Уилл прикинул, какие тропы ведут к улице Брайана, как далеко отсюда до дома Кейтлин, сколько ему пришлось бы пройти домов, а также сколько времени ему бы потребовалось, чтобы дойти отсюда до своего дома.

«Дом», — подумал Уилл. Это слово совершенно неожиданно отозвалось у него внутри. До всех тех ужасов, что случились с ним за последнюю пару дней, Уилл был вполне счастлив и доволен жизнью. Однако это место, это время, эта улицы и это ощущение в воздухе до самого его смертного часа должны были остаться определением понятия «дом». Уилл попытался представить себе своих родителей на одиннадцать лет моложе — как они прямо сейчас сидят в гостиной на Парментер-роуд, смотрят по телевизору «Сейнфельд». Или Эшли, развалившуюся на полу своей спальни, погруженную в домашнее задание. Это был дом.

Даже на этом кладбище, как ни странно, Уилл чувство, вал себя как дома.

«Но почему здесь? — подумал он. — Почему заговор…»

Внезапно из темноты меж надгробий, чуть дальше вверх по покатому холму кладбища, донеслось девчоночье хихиканье, а затем негромкое шиканье. Уилл воззрился в темноту, в очертания мемориальных досок, различимые среди теней, и стал медленно подниматься по склону. Свет уличных фонарей на Черри-стрит сюда не доходил.

— Уилл, — вдруг послышался голос. — Прекрати!

Уилл нахмурился. Девочка обращалась к нему. Но как она могла…

— Эй! — крикнул он.

— Уилл! — воскликнула девочка и выскочила из-за большой мраморной плиты, отмечавшей место упокоения семьи Гилморов.

В темноте Уилл не смог разобрать черты ее лица, но лунный свет выхватил светлые волосы, и он узнал девочку по ее силуэту. Это была Кейтлин. Затаив дыхание, Уилл стал на нее смотреть, а из-за мраморной плиты тем временем поднялась вторая фигура.

— Привет, — сказал парнишка. — Мы тут не шпионили, ничего такого. Мы просто… с вами все хорошо, мистер? Мы услышали, как вы тошнитесь, а потом…

Уилл сделал шаг назад, затем еще один, после чего наткнулся на могильную плиту и чуть было не упал. Парнишка умолк и обнял Кейтлин, словно бы ее защищая. Уилл молча на него уставился.

На самого себя.

Стоять лицом к лицу с самим собой одиннадцать лет спустя — этого для него было уже слишком много. Ошеломленный и бессловесный, Уилл попятился еще на несколько шагов от расположившейся на кладбище парочки, а затем наконец повернулся и побежал. Сердце его бешено колотилось, пока Уилл шептал себе под нос молитвы и проклятия.

Ветер донес до него по склону холма собственный, но более молодой голос.

— Что с ним такое? — спросил юный Уилл Джеймс.

Голос был одновременно чужой и знакомый, и Уилл вспомнил о том странном чувстве, которое он испытывал всякий раз, как записывал какие-то свои заметки на диктофон, а затем их проигрывал. Ноги словно бы сами собой понесли его вперед, и он чуть было не споткнулся о треснувшую могильную плиту. А затем Уилл уже проскочил под аркой и оказался на Черри-стрит. В груди у него все горело от напряжения. Он явно был не в форме. Совсем не как тот парнишка на кладбище. Совсем не как в средней школе.

Совсем не как сегодняшний Уилл Джеймс. Мысленно Уилл по-прежнему видел волосы Кейтлин в лунном свете, помнил этот самый вечер — или несколько ему подобных. Уилл с идеальной ясностью вспомнил запах ванили у нее на шее, и как он одной рукой возился, расстегивая ей лифчик. Он покраснел, вспоминая идеальную гладкость ее грудей и то, как Кейтлин страстно вздыхала, когда он лизал ей соски. Уилл практически по-прежнему ощущал, как ее ладонь гладит ему джинсы в паху.

Ощущение какой-то несовместности почти парализовало его, однако Уилл стряхнул его с себя и продолжил бег, минуя дома на Черри-стрит. За окнами многих из этих домов горел свет или виднелось голубоватое мерцание телевизора. Пара мальчиков лет одиннадцати-двенадцати сидела на входной лестнице одного из домов, куря сигареты, которые пацаны даже не потрудились спрятать, пока Уилл проносился мимо. Мальчики лишь посмотрели на него, и Уилл глянул на них в ответ, куда более изумленный их видом и тем, что его окружало, нежели они — зрелищем бегущего по улице человека.

«Я, — подумал Уилл. — Это был я». Как глупо эти слова ни звучали, они все продолжали повторяться у него в голове. Уилл мог мысленно нарисовать очертания собственного мальчишеского лица на освещенном луной кладбище, самоуверенную позу, нахальную манеру, в какой он обнял Кейтлин. Все, о чем Уилл смог подумать, были «Рождественский гимн» и «Призрак прошедшего рождества». Это был заговор. Это была магия. И в этом же самом смысле Уилл подумал о маленьком чуде, о своем отчаянном плане по удержанию Брайана Шнелля от перемены его прошлого как о чем-то фантастическом и великодушном. Мрак его прежнего опыта с магией этого не изменил.

Уилла переполняла мучительная грусть и зависть к самому себе, прежнему, к Юному Уиллу и всему тому, что было у него впереди. Встреча с ним, однако, стала для взрослого Уилла капитальным расстройством, и теперь он с трудом собирался с мыслями, прикидывая, что ему делать дальше. Уилл заранее знал, что, вполне возможно, столкнется с собой прежним, но никак не ожидал, что это случится так скоро. Даже если бы он к тому времени как следует взял себя в руки, вряд ли бы ему удалось лучше справиться с такой неожиданностью.

«Что же за дьявольщина случилась? — подумал Уилл. — Почему я в итоге оказался именно здесь?»

А затем он все понял. Уилл тогда сосредоточился на помещении под верандой, и заговор доставил его в нужный день, в нужный год, но его более молодая личность вмешалась и послужила якорем, затягивая его на кладбище. Только такое объяснение и имело смысл.

Уилл постарался сосредоточиться. Теперь он оказался здесь. У него была цель. Но как ему этой цели следовало добиться? Уилл был озлоблен, напуган, оказался в отчаянии, ощутив, как меняется изнутри.

«Меняюсь изнутри, — подумал Уилл. — Значит, я больше не тот парнишка?» Ответ пришел к нему в тот же миг. Он был теперь тем, чем этот парнишка стал благодаря своему опыту. Однако, меняя его опыт, забирая его друзей и причиняя им вред, Брайан менял того, кем стал Уилл. Мужчину, которым он был, выковали взаимоотношения с его семьей и друзьями. Теперь же все это искажалось.

Уилл должен был это остановить, предотвратить преступления, которые должны были совершиться в ближайшие дни. Если заговор перенес его в тот самый вечер, на котором он сосредоточился, у Уилла оставалось еще двадцать четыре часа до гибели Майка Лейбо. Целых двадцать четыре часа, чтобы вмешаться, позаботиться о том, чтобы определенные события произошли только так, как им следовало произойти, а — не иначе.

«Ну ты и идиот, — подумал Уилл. — Для начала — как ты вообще будешь передвигаться по городу?»

Легкие Уилла жгло, в груди ныло. Он сперва сбавил бег до легкой трусцы, и затем остановился. Наклонившись и упершись руками в колени, Уилл стал отдыхать, не осмеливаясь обернуться и проверить, не видно ли отсюда то маленькое кладбище, не наблюдают ли за ним Кейтлин и… и Уилл. Несколько раз хорошенько переведя дух, он выпрямился.

«Я сделаю так, как всегда делал, — подумал Уилл. — Я буду ходить».

И он направился к центру городка. Теперь, когда водоворот мыслей начинал успокаиваться, Уилл понял, что ему нипочем не удастся предотвратить гибель Майка Лейбо, а также изнасилование Эшли и Тэсс, если он только не заручится чьей-то поддержкой. Если он собирался здесь болтаться, Уиллу требовалось место, где он смог бы спать и умываться, не говоря уже о смене одежды. Стиль изменился не настолько, чтобы в своих синих джинсах и фуфайке «Ред Соке» Уилл выглядел здесь белой вороной, но не мог же он каждый день носить одно и то же. Плюс к тому часть мелочи в его кошельке могла оказаться достаточно старой, но все банкноты были нового образца. С этим требовалось что-то сделать. Его банкоматные и кредитные карточки были совершенно бесполезны.

Уилл намеревался найти к кому-то подход, поделиться правдой. Он понимал, что этот план изначально таит в себе опасность, что любое вторжение в прошлое, вполне вероятно, изменит настоящее, но сейчас следовало принимать жесткие решения. Следовало выбирать между риском небольших перемен и позволением этому ублюдку насиловать и убивать его друзей. На самом деле никакого выбора у Уилла не было.

Единственный вопрос заключался в том, с какой стороны ко всему этому подойти. Однако и здесь существовал лишь один логичный выбор.

Теперь, когда у него по крайней мере появились зачатки плана, Уилл пошел дальше. Во рту у него стоял вкус блевотины. Вдобавок он очень устал — как от бега, так и, прикинул Уилл, от магии. И тем не менее он сейчас не хотел терять ни секунды.

Вечер был прохладным, но не таким леденящим, каким он показался Уиллу, когда он только-только пришел в себя на кладбище. В конце Черри-стрит Уилл свернул на Эш-три-роуд. Дома с полуэтажами и ранчо на боковых улочках сменились старыми строениями в колониальном стиле и даже кое-где в викторианском. В следующее десятилетие почти все они были распроданы и обновлены, но местами большинство из них и сейчас нуждалось в покраске. Газоны вокруг этих домов пожелтели и были испещрены голыми пятнами.

Из открытой двери гаража у дома номер 227 по Эш-три-роуд вдруг выскочила колли. Проносясь по подъездной аллее и волоча за собой цепь, она отчаянно скребла когтями по асфальту. Собака сильно смахивала на Лэсси, страдающую паршой. В ее бешеном лае слышались сразу и паника, и свирепость. Уилл застыл на месте, наблюдая за тем, как цепь разворачивается, скользя по подъездной аллее. Наконец цепь резко натянулась. Собака взвыла и, хрипя, повалилась на землю.

Уилл наблюдал за тем, как колли встает и сверлит его ненавидящим взором, до предела натягивая свою цепь. Он вспомнил эту собаку. Вспомнил точно такие же случаи. Эта колли несколько раз так на него выскакивала, когда Уилл проходил две с половиной мили, проводив Кейтлин и возвращаясь к себе домой.

Сюрреальность снова его поглотила.

Эш-три-роуд довела Уилла до центра городка, где она пересекалась с Винтер-стрит. Уилл повернул налево и взглянул на часы, встроенные в самый верх гранитного здания сберегательного банка Истборо. Была уже почти половина десятого. Несколько минут Уилл мог лишь стоять на тротуаре и глазеть на все окружающее. Дышал он, лишь вспоминая о том, что это необходимо. Все окна библиотеки были темными, если не считать того, что выходило в фойе. Миссис Тальберг, библиотекарша, всегда настаивала на том, чтобы оставлять одну лампу включенной для обескураживания потенциальных вандалов.

Уилл слегка пошатнулся и покачал головой. Миссис Тальберг. Он по-прежнему прекрасно представлял себе эту коренастую оливковокожую женщину от силы четырех с половиной футов ростом, чьи нейлоновые чулки всегда шуршали, пока она патрулировала учебные кабинки, убеждаясь в том, что все детишки ведут себя прилично.

Уилл медленно пошел по тротуару, ступая так осторожно, как будто вся улица вдруг могла замерцать подобно летнему жару над мостовой и просто исчезнуть. Дверь в «Афинскую пиццу» открылась и оттуда вышла женщина на пятом десятке, неся с собой две коробки с пиццей. Женщину сопровождали близнецы — мальчик и девочка лет десяти. Уилл был уверен, что узнал всю троицу, но не смог вспомнить ни их имен, ни где они живут. Запах пиццы был куда более знакомым. Помедлив перед витриной, Уилл заглянул внутрь. Перри и Артур, братья, что заправляли этим заведением, как всегда, были за прилавком. Перри что-то орал компании подростков в одной из кабинок, но сквозь витрину Уилл не мог ничего разобрать.

Одной из девочек за тем столом была Стейси Шипмен. Уилл чуть было не задохнулся от невольного резкого вдоха.

— Стейси, — прошептал он. Лавина образов и эмоций пронеслась у него внутри. Причем за происхождение этих образов и эмоций отвечала не только средняя школа, но и прошедшие два дня… два дня, которые должны были наступить только через одиннадцать лет. В недавнем ужасе и отчаянии Уилл выбросил из головы все мысли о Стейси. А теперь, наблюдая за ней с лукавой улыбкой, за тем, как Стейси смеялась и как в такие моменты исчезала россыпь веснушек у нее на носу, он вдруг понял, как же он по ней скучает. Уиллу захотелось выяснить, что произойдет дальше.

Дальше. Какое чуждое для него в данный момент слово! «Дальше» ему пока что следовало повременить. Но лишь пока что.

«Дворец комиксов» был закрыт, однако через окно Уилл смог увидеть, как Гленн, владелец магазина, подсчитывает за прилавком дневную выручку. Уилл поднял было руку, чтобы ему помахать, но тут же ее опустил и отвернулся понимая, что Гленн нипочем не поймет, кто он такой и откуда взялся.

Проходя мимо мороженицы «Хербис», Уилл так и не набрался отваги в нее заглянуть. Вполне возможно, Ник Акоста сейчас там работал, а тогда как Уиллу было тяжело встретиться с самим собой и Кейтлин… он также еще не был готов увидеть и кого-то из остальных.

В следующем квартале располагался торговый центр, куда также входили книжный магазин «Эннис» и ресторан «Сампан». Однако здесь Уилл помедлил и нахмурился, глядя на витрину магазина в промежутке. Это был цветочный магазин под названием «Цветочная тележка» с прелестным тентом и красочным украшением на витрине. Странность заключалась в том, что Уилл совсем его здесь не помнил. Да, он знал, что магазины в этом квартале достаточно часто менялись. В частности, на этом самом месте последовательно сменили друг друга видеомагазин, туристическое агентство и два отдельных магазина, торговавших оконными рамами. Где-то в этом ряду, предположил Уилл, должна была быть и «Цветочная тележка». Очевидно, она долго не протянула.

Печаль переполнила Уилла при мысли о том, сколько других кусочков и частичек своего прошлого он уже успел забыть и сколько он, скорее всего, утратит с годами.

«Надо же, источник радости», — подумал Уилл и рассмеялся, прежде чем пойти дальше.

Затем Уилл перешел на другую сторону дороги и свернул направо, на Маркет-стрит, короткую улочку, заканчивавшуюся тупиком на автостоянке у средней школы Кеннеди, длинной прямоугольной коробки с окнами. В дополнение к странности всей этой прогулки, пока Уилл проходил мимо школы, ему почти показалось, будто он населяет это место своими воспоминаниями. И все же постепенно сюрреальное качество, что воздействовало на все его ощущения с того самого момента, как Уилл очнулся на кладбище, вроде бы уменьшалось. Воздух вокруг Уилла уже не казался так наэлектризован. Кирпичная кладка здания школы состояла из обычного кирпича. Реального и осязаемого.

Необычным здесь было вовсе не это место. Необычным был сам Уилл.

Несмотря ни на что, Уилл не мог не получить удовольствия, просто здесь находясь. Проходя по полю Робинсона за школой, он взглянул на небо и подивился звездам. Затем Уилл прибавил ходу и опять перешел на трусцу. На дальней стороне поля он нашел разрыв в сетчатом ограждении и пролез туда, а затем пробрался по извилистой тропке через рощицу. Уилла изумил тот факт, что даже в темноте память его не подвела, и он совершенно безошибочно сориентировался.

Считанные минуты спустя Уилл вышел из рощицы на самом верху Парментер-роуд, и его улыбка стала еще шире. А затем Уилл ощутил дрожь и легкое головокружение. Он представил себе, как его родители смотрят телевизор в гостиной… как его отец печет воскресным утром блины… как его матушка рисует в небольшой студии, которую она устроила себе в гараже. Эл и Дайана Джеймс были старше родителей большинства друзей их сына, но Уилл едва это замечал. Теперь же мысль о том, чтобы их увидеть — увидеть их здесь, на целое десятилетие моложе, — совершенно его заворожила.

Уилл отмечал для себя фамилии семей, что жили в домах, мимо которых он проходил. Хендрон. Панца. Кенни. Карлин. Он вышел из-за угла в том месте, где высокие ели перекрывали ему вид на нижнюю половину улицы, и наконец оказался перед своим домом. Тут Уилл опять рассмеялся и покачал головой, снова переходя на спокойный шаг.

— Черт побери, — вслух сказал он. Вот как полагалось выглядеть его дому. Треугольная тропинка спереди окружала обильные кусты и клумбы. Куда более крупные кусты располагались вдоль фасада дома с полуэтажом. После того как его родители переехали на покой в Южную Каролину, семейство Броуди выкорчевало все эти кусты, удалило ставни и выкрасило весь дом в аскетический белый цвет. Но этим вечером зеленые ставни все еще оставались на месте, а дом был выкрашен в чатемский песчаный цвет, разновидность бежевого, название которого Уилл всегда помнил благодаря тому, что они с родителями провели несколько летних отпусков в Чатеме на полу, острове Кейп-Код.

Это был его дом.

Уилл еще больше сбавил ход и на славу перевел дух. Улыбка соскользнула с его лица. Разумеется, он не мог поговорить со своими родителями, не мог просто подойти к дому и постучать в дверь. Но если он хотя бы мельком их заприметит, этого уже было бы вполне достаточно. Никоим образом Уилл не мог предотвратить ужасы тех дней, что лежали впереди, не вмешавшись в прошлое, с кем-то не посоветовавшись, однако при этом ему хотелось как можно меньше рисковать. Разговор с его родителями стал бы ненужным риском. Разве что Уилл сумел бы «случайно» столкнуться с ними в супермаркете или где-то еще. Но все это следовало отложить на потом.

Через двадцать четыре часа Майка Лейбо насмерть собьет водитель, который затем сбежит с места происшествия. Череп Майка разобьется о мостовую, а его ребра сломаются от удара машины. Прямо сейчас главным для Уилл должно было стать именно это.

Еще раз переведя дух, Уилл сошел на обочину дороги, а затем убрался подальше от уличных фонарей в сравнительную темень переднего двора семьи Гинцлеров. Приближаясь к дому, в котором он вырос, Уилл не удержался от искушения поглазеть на ясень в переднем дворе и на дуб, с которого он однажды рухнул, заработав себе в результате сотрясение мозга.

А по ту сторону его дома стоял еще один, бледно-голубой с темными ставнями, принадлежавший Гербу и Кэти Уилер. Это был дом Эшли. До того, как она познакомилась с Эриком де Сантисом, а Уилл познакомился с Кейтлин Руж, они были практически неразлучны. Даже после этих знакомств Эшли оставалась его лучшей подругой. Самая умная, наделенная самым богатым воображением девочка из всех, кого он знал.

Уилл срезал себе путь по газону и прошел вдоль боковой части дома, после чего проскользнул во мрак заднего двора, от всей души радуясь тому, что его родители так и не купили ему щенка, которого он вечно у них клянчил. В данный момент никакого собачьего лая ему совершенно не требовалось. Уилла раздражала необходимость тайком пробираться по собственному земельному участку, знать, что, если только его матушка заприметит его из окна своей спальни, она будет встревожена, даже испугана.

Соблюдая предельную осторожность, Уилл пробрался к изгороди, что отделяла их участок от земельной собственности Уилеров. Сунув голову в дыру в этой самой изгороди, он внимательно изучил заднюю часть дома, патио и высокие деревья, что росли как раз перед окном угловой спальни Эшли на втором этаже.

Что-то зашевелилось во тьме под деревьями, и Уилл тут же застыл на месте, отчаянно щуря глаза. Тень. Силуэт.

Там уже был кто-то еще. Тень протянула руку, чтобы ухватиться за нижнюю ветвь, после чего начала взбираться на дерево, приближаясь к окну Эшли.

Уилл буквально лишился дыхания. Лицо его побагровело от бешеного притока крови. Убийство Майка, изнасилование Тэсс и Эшли — всего этого Брайану Шнеллю, очевидно, было недостаточно. Он должен был причинить Эшли еще более сильную боль. Брайан снова сюда вернулся. На сей раз, однако, он был не единственным, кто знал, что будет содержать в себе грядущее.

Дикая ярость, смешанная с презрением, так и прокатывалась по Уиллу. Беззвучно проскользнув по ту сторону изгороди, он побежал по газону, направляясь к темной фигуре, что взбиралась на дерево.

На сей раз, когда Уилл схватит Брайана за горло, его уже некому будет оттащить.

Глава двенадцатая

В голове у Уилла беспорядочной чередой вспыхивали вопросы. Фигурой на дереве несомненно был Брайан. Одного взгляда на его лицо вполне хватило, чтобы Уилла в этом убедить. Но из какой точки во времени Брайан вернулся в эту темпоральную рамку? Брайан щеголял той же самой дурацкой козлиной бородкой, с которой Уилл совсем недавно его видел, но это ровным счетом ничего не доказывало. Он уже возвращался сюда и совершил все те преступления, которым еще только предстояло случиться, а теперь проделывал второе путешествие в прошлое? Или это был первый набег Брайана в дни минувшие? Мог Уилл предотвратить все те преступления, остановив Брайана прямо сейчас? И все же, пока Уилл несся во весь опор через задний двор Уилеров, все эти вопросы оставались мертворожденными, погребенными под потоком ярости и адреналина. Уилл жадно вдыхал запах октября, аромат горелых листьев и прохладного вечернего воздуха, подлетая под лунным светом к тому дереву, по которому можно было забраться к самому окну спальни Эшли.

Наконец Брайан его заметил.

— Уилл? — прошептал его старый друг. — Вот блин! Постой, Уилл, погоди. — И Брайан принялся лихорадочно спускаться на землю. Ничего глупее он, похоже, придумать не смог.

— Сукин сын, — процедил Уилл, стоя под деревом. Затем он протянул руку и ухватил Брайана за рубашку, после чего сдернул мерзавца с нижней ветви. Брайан вытянул руки и растопырил пальцы, отчаянно пытаясь хоть за что-то зацепиться, но было уже слишком поздно. Рухнув с дерева, он приземлился на спину и развалился на траве, невольно испуская громкий хрип. Затем Брайан застонал и принялся вовсю мотать головой. Тут-то Уилл на него и накинулся.

— Постой? — с трудом прохрипел Брайан, отчаянно стараясь восстановить дыхание. Затем он вытянул руки перед собой. Уилл отбил их в сторону, упал на колени и крепко ухватил Брайана за грудки.

— Постой, говоришь? — прошипел он. — И что, это сработало, когда ты насиловал Эшли? А как насчет Тэсс?

Затем поле его зрения сузилось и превратилось во что-то вроде тоннеля. Тьма вокруг так сгустилась, что Уилл видел перед собой только Брайана. Затем он нанес ему три быстрых удара, левым кулаком сжимая рубашку Брайана, а правым колошматя его по физиономии. Кровь, смешанная со слюной, расплескалась изо рта негодяя, и нити ее повисли в его козлиной бородке.

— Господи, Уилл, прекрати, — засопел Брайан. — Это был не я. Клянусь тебе…

Уилл обеими руками схватил Брайана за горло и начал его душить. Мольба в глазах у преступника только еще больше его взбесила, и он принялся снова и снова колотить Брайана затылком о землю, ощущая под ладонями толстые жгуты мышц, еще глубже погружая пальцы в его горло. Отвратительный смешок слетел с губ Уилла.

— Не ты? Думаешь, я совсем дурак?

Однако, не успев задать этот вопрос, Уилл слегка сдвинулся в сторону, и яркий лунный свет засиял на чертах окровавленного лица Брайана. Там было множество кровоподтеков, некоторые из них давностью в пару дней. Единственная слезинка выскользнула из уголка правого глаза Брайана и заскользила вниз, поблескивая в лунном свете. Скатившись по виску, слезинка потерялась в траве. Сам того не сознавая, Уилл начал ослаблять свою хватку за горло Брайана.

Изменение его прошлого изменило его. Уилл хорошо это знал. Насилие и сердечная боль, выкованные на основе его воспоминаний, его заразили. «Но насколько? — задумался Уилл. — В какой мере?»

Скрипя зубами от смятения и страдания, он склонился над Брайаном и встретил его пристальный взгляд с той первобытной ненавистью, которая теперь так его досадовала.

— А кто еще это мог быть? Я там был, Брайан. Мы вместе этим занимались, помнишь? Я видел блеск в твоих глазах, когда мы прокляли Дори. И когда мы пообещали друг другу больше никогда не прикасаться к магии и к той проклятой книге. У тебя на магию так член стоял, как больше ни на что и ни на кого.

Брайан лихорадочно кивал, облизывая окровавленные губы. Когда он заговорил, получалось у него это с немалым трудом.

— Да, верно. Я… я любил магию, Уилл. И я солгал. Я не остановился.

— А теперь ты слишком далеко зашел, — прорычал Уилл.

— Нет. — Брайан помотал головой. — Клянусь, я…

Тыльной стороной ладони Уилл хлестнул Брайана по физиономии. Боль в костяшках отчего-то показалась ему приятной. Брайан опять помотал головой, и тревога в его глазах теперь сменилась гневом. Он пронзил Уилл огненным взором и смачно харкнул ему в физиономию сгустком кровавой слюны.

— Да выслушай же меня, чертов сукин сын! — проревел Брайан.

Повинуясь инстинкту, Уилл придержал Брайана и оглянулся на окно Эшли. За стеклом двинулась фигура. Должно быть, Эшли услышала рев, но с включенным в комнате светом не смогла ничего разглядеть во тьме на заднем дворе.

Затем свет в комнате погас.

— Блин! — рявкнул Уилл. Он гневно взглянул на Брайана, а затем схватил его за руку и резко поднял на ноги. — Идем.

Последнее, что требовалось Уиллу, это прямо сейчас привлечь к себе внимание Эшли.

Уилл в темпе потащил Брайана по заднему двору Уилеров к ряду высоких кустов, что отделяли их участок от его собственных владений. Он возвращался тем же путем, которым пришел. Брайан не сопротивлялся. Раз уж на то пошло, он двигался еще быстрее, чем Уилл. Проскользнув сквозь кусты, Уилл резко развернулся.

— Ни звука, — прошептал он во тьме.

Они застыли в неподвижности. Уилл прислушивался к неровному дыханию своего бывшего одноклассника, этого мужчины, который некогда был его другом, который ему солгал, который убивал, насиловал и нарушал все естественные законы.

И все же там, во тьме, с ароматом октября и вечнозеленых деревьев в ноздрях все, о чем Уилл смог подумать, было то, как они с Брайаном в свое время когда, швырялись снежками или дикими яблочками в проезжающие мимо машины, а потом бежали прятаться в кустах или за домами. Сколько раз они стояли, пригнувшись (совсем как сейчас), тяжело дыша, но широко ухмыляясь, едва способные набрать в грудь достаточно воздуха, чтобы рассмеяться, молча дожидаясь, пока их минует опасность обнаружения?

— Эй!

Голос Эшли, ее громкий шепот, разнесся по обоим задним дворам, Уилл часто использовал то дерево на задворках, чтобы взбираться на него и видеться с Эшли. Они тихонько разговаривали — Уилл болтался среди ветвей, а Эшли удобно сидела в кресле у окна. В этой интимной темноте он узнал куда больше ее тайн, надежд и страхов, чем где-либо еще. Позднее Эрик также навещал Эшли, взбираясь на это дерево. Порой Эрик забирался к ней в комнату, а порой Эшли выскальзывала наружу. Но это было совсем другое дело. Хотя Уилл так никогда толком и не понял, почему, но визиты Эрика испортили всю малину для Уилла, и он почти перестал взбираться на это дерево. В конце концов, Уилл всегда мог позвонить Эшли по телефону или просто подойти к двери и нажать на кнопку звонка.

Все просто стало совсем по-другому.

Теперь же, когда Эшли прошептала во тьму, Уилла поразил ее голос. Порой ему снилось, что все они снова дети однако в снах почти все детали обычно бывали неверны. Хотя это его и печалило, правда заключалась в том, что множество деталей было безвозвратно для него утрачено. Уилл напрочь забыл, как звучал голос семнадцатилетней Эшли. И теперь, когда она заговорила, он на какое-то время потерял способность дышать. Весь мир пошел наперекосяк, равновесие сместилось; противоречивые воспоминания стали вспыхивать в голове у Уилла, сталкиваясь с правдой его присутствия здесь, в этом времени.

— Вот блин. — Уилл вздохнул и подумал: «Все, хватит. Обратной дороги нет».

— Есть здесь кто-нибудь? — прошептала Эшли.

Уилл не осмелился даже попытаться на нее взглянуть. Его хватка за рубашку Брайана ослабла, и Уилл вдруг почувствовал, что его пальцы совсем влажные и липкие от крови Брайана. Пока замедлялось его сердцебиение и рассасывался приток адреналина, он оглядел избитое и окровавленное лицо своего старого друга. Брайан пристально на него смотрел, и на его лице ясно читалось отчаяние.

— Послушай, — прошептал Брайан.

Ноздри Уилла резко раздулись, и он опять крепко ухватил Брайана за грудки, слегка его встряхивая.

— Тихо.

Губы Брайана разошлись в искаженной усмешке. Козлиная бородка придавала ему поистине дьявольский вид.

— Засранец, — прошептал он. А затем правая рука Брайана поднялась, пальцы согнулись, скривились. Он прошептал еще одно слово, которое Уилл не разобрал.

А затем Уилл оторвался от травы, качнулся вперед, но не рухнул на землю. Машинально отпустив Брайана, он вдруг понял, что левитирует в трех футах над газоном. Крик гнева и тревоги чуть было не слетел с его губ, но Уилл все же сумел вовремя его сдержать, помня об Эшли и задумываясь о том, по-прежнему ли открыто ее окно. Широко распахнув глаза, Уилл воззрился на Брайана, а в его разум тем временем стало просачиваться сомнение.

— Ты в любой момент так можешь? — спросил он.

Брайан пробежал рукой по своим темным волосам, осторожно коснулся рассеченной губы и вздрогнул, отдергивая руку. Затем посмотрел на свои окровавленные пальцы, поблескивающие в лунном свете.

— Нет, не в любой, — ответил он. — Это не так легко. Я очень от этого устаю. И я должен быть способен сосредоточиться. Ты мне особых шансов не давал.

Они переговаривались едва слышным шепотком, и сомнения Уилла еще больше возросли. По идее, Брайану полагалась хотеть как можно быстрее отсюда слинять, а не ждать, пока Эшли его застукает. Кроме того, поддерживая тишину, Брайан фактически содействовал Уиллу. И Уилл с интересом на него уставился.

— Я слушаю.

Мрачный, неприятный смешок вырвался из горла Брайана.

— У тебя нет другого выхода.

С этими словами Брайан взмахнул рукой, и Уилл с кряхтением обрушился на землю. Брайан просунул голову сквозь кусты, а затем вернулся под бок к Уиллу.

— Она снова включила свет, — сообщил он, вздрагивая от боли и проводя пальцем от нижней челюсти до левого уха. Вероятно, у него болела челюстная мышца. Затем Брайан быстро перевел дух и опять сосредоточился на Уилле. — Я тоже это почувствовал. Я хочу сказать, я примерно представляю себе, что с тобой случилось. Воспоминания меняются. Прошлое… тоже меняется. Кто-то словно бы переписывает диск этой недели в моей… и в твоей жизни.

— Как будто тасуется колода, — предложил свой вариант Уилл — тот самый вариант, который все это время сидел у него в голове. — Кто-то убирает знакомые воспоминания и заменяет их новым раскладом.

Однако его глаза по-прежнему оставались подозрительно прищурены.

Брайан кивнул.

— Я хотел поговорить с тобой на футбольном матче, но кругом было слишком много народу. К тому же я… ну, в общем, я так прикидывал, что это ты. То есть, кто это еще мог быть? Поэтому мне пришлось предположить, что это ты. Так я и думал, пока ты не заявился в «Папийон» и как последняя сволочь на меня не набросился. — Тут он коснулся старых кровоподтеков на правой щеке. — Спектакль вышел классный. Все явно были очень озабочены на твой счет. Кейтлин поговорила с Эшли. Дэнни сгонял к тебе домой. В понедельник Эшли позвонила Кейтлин и сообщила ей, что ты не появился на работе.

В животе у Уилла тут же все сжалось.

— Значит, я не вернусь?

— Ты совсем не обязательно вернешься в то самое время, из которого отбыл. С другой стороны, вполне возможно, что ты прибыл сюда и капитально просрался. — Брайан пробежал языком по распухшим, окровавленным губам. — Я знал, что происходит. Но, понятное дело, больше никому не мог этого объяснить. Но стоило мне только один раз взглянуть на тебя в субботу вечером, послушать твой бред, а потом увидеть, как ты исчезаешь, как я сразу же понял, что именно ты задумал. А поскольку ты не вернулся, я решил, что тебе могла потребоваться какая-то помощь.

Он указал на свое разбитое лицо.

— И, не успеваю я эту помощь предложить, как мне опять красоту наводят.

Уилл не смог удержаться от улыбки.

— Красоту наводят? Ты слишком много полицейских сериалов смотришь.

— Ты всегда так говорил.

Весь юмор мигом вылетел из Уилла. Прямо сейчас ему было слишком странно, слишком неловко быть другом Брайана.

— Да, обычно говорил. Потому что это была правда. — Бывшие одноклассники сидели в темноте, скрытые от дома Уилеров густыми кустами, но прекрасно различимые с задней веранды Джеймсов. В том доме было тихо, хотя в спальне у родителей Уилла виднелось голубоватое мерцание телевизора. Уилл задумался, сколько сейчас времени.

— Я уже проделывал этот заговор. Всего один раз, — сказал Брайан, неспособный встретиться взглядом с Уиллом. — Мне страшно хотелось снова повидаться с дедушкой.

Уилл кивнул.

— Вот, значит, как ты смог проделать этот заговор без книги.

— Как только ты раз его проделал…

— Он тебя помечает, — закончил Уилл. И внимательно оглядел свое тело, словно желая подметить там незримые следы, оставленные магией, которой они с Брайаном занимались много лет тому назад. Однако все те шрамы остались под кожей.

— Этот заговор оставил меня на входной лестнице моего дома, — сказал Брайан, задумчиво хмуря брови. — Догадываюсь, он соотносит тебя с местоположением… тебя же, но более раннего. Очень славно, что он не уложил меня на диван рядом со мной же, но более ранним. Сомневаюсь, что мне удалось бы справиться с такой ситуацией.

Уилл ничего не сказал. Ему не хотелось думать о себе самом и Кейтлин на кладбище. Да, с некоторыми вещами непременно требовалось разобраться, но лучше было делать это постепенно, по очереди.

— Итак, ты пришел сюда в надежде заручиться поддержкой Эшли. Ты прикинул, что тебе потребуется как-то передвигаться по городу, а также, возможно, деньги и смена одежды.

Брайан кивнул.

— Но почему именно к Эшли? — спросил Уилл. — Вы с ней не были настолько близки.

— Я знал, что ты уже сюда вернулся. Я не знал, в какой именно день, но прикинул, что мы оба попытаемся добраться сюда как раз перед тем, как начали происходить все те ужасы, — сказал Брайан. — Я не сомневался в том, что, если тебе потребуется помощь, ты придешь к Эшли. Что касается юного тебя и юного меня, то у нас ушла бы уйма времени, чтобы их убедить. Мы были мелкими заносчивыми засранцами. Но Эшли… у нее было куда больше воображения, чем кому-то могло показаться. И она любила тебя больше всех на свете. Ты смог бы ее убедить. А если бы ты еще здесь не показался, я подумал, что сам смог бы ее убедить. А если бы не смог, я бы сказал ей что тебе нужна ее помощь. Тогда Эшли по крайней мере бы меня выслушала, прежде чем вызвать полицию.

Они уставились друг на друга. Затем Уилл поднял подбородок и внимательно изучил Брайана.

— Ты сам знаешь, что все это полная бессмыслица. То, что происходит, происходит не случайно. У нас была та проклятая книга. У нас с тобой. А теперь кто-то, пользуясь магией из «Темных даров», рвет на куски нашу жизнь… вредит людям из нашего прошлого… — Тут Уилл огляделся. — Отсюда, прямо сейчас. Это должно быть либо связано с нами, либо с книгой. Либо и с нами, и с книгой. Твои воспоминания смещаются, но, если только ты не несешь за это ответственность, всей истории ты не знаешь. Тебе известно, что кто-то убил Майка Лейбо. Но Тэсс была изнасилована.

Затем Уилл так понизил голос, что он стал едва слышен даже ему самому.

— И то же самое — Эшли.

Когда Уилл поднял взгляд и увидел потрясенное выражение на лице Брайана, боль в его глазах, он почти смог заставить себя поверить в то, что его старый друг не имеет никакого отношения ко всем тем ужасам, которые ожидались в ближайшие дни. Брайан ничего не сказал, только втянул в себя воздух сквозь плотно сжатые зубы, как будто его порезали или ужалили. Затем Брайан покачал головой и снова встретился взглядом с Уиллом, словно отказывая Уиллу в праве обвинять его в столь чудовищных поступках.

— Есть кое-то еще, — сказал Брайан.

Уилл вздрогнул и почувствовал, как его горло невольно сжимается.

— Кое-что еще? Ты о чем?

— Сперва расскажи мне, что случилось с Эшли и Тэсс.

Уилл как можно скорее обрисовал последовательность событий на футбольном матче: как он увидел Тэсс в составе парада и Кейтлин в толпе, но лишь затем, чтобы реальность и его воспоминания очень скоро оказались искажены, когда Эшли рассказала ему о том, что случилось с Тэсс.

Брайан нахмурился.

— Но ведь Кейтлин была Королевой праздника встречи выпускников. Ты хочешь сказать… — Он приложил ладонь ко лбу. — Вот блин. — Наконец Брайан кивнул. — Все верно. Две версии одного и того же. Первоначально это была Тэсс. Значит, она отпала из-за того, что ее… изнасиловали.

Уилл уставился на старого друга, внимательно изучая его лицо и глаза, в которых ему увиделось эхо собственной тревоги.

— Ты сказал, там было кое-что еще. Что ты имел в виду?

— Ты проделал заговор в субботу вечером. А я был там до понедельника, помнишь? Я на сорок восемь часов дольше тебя болтался в настоящем. За это время изменилось кое-что еще. Прошла еще одна рябь из прошлого… — Тут Брайан, явно нервничая, огляделся по сторонам. — Отсюда. Еще одна рябь отсюда, которая изменила мои воспоминания, но неким образом пока еще не затронула тебя.

В горле у Уилла пересохло и сжалось.

— Что? Что еще случилось?

— Ты помнишь Бонни Винтер?

Что-то закопошилось на задворках сознания Уилла, некое воспоминание, а затем образы стали буквально обрушиваться к нему в голову. Словно это был вирус, передавшийся от Брайана к Уиллу, там также стали проноситься новые воспоминания.

Бонни Винтер.

Прохладным, свежим осенним утром — в понедельник после праздника встречи выпускников — они прибывают в школу. Проходя по автостоянке, они видят ее — в тени здания под высоким дубом. Ветерок раздувает золотистые, бурые и красные листья, и они шуршат, приплясывая вокруг трупа Бонни Винтер. Ее нагая мертвая плоть уже посерела, а глаза навеки раскрыты. Руки и ноги Бонни чудовищно искривлены, и единственный муравей ползет по нежному склону как раз над ее лобком.

В груди у Уилла заныло, а воздух шумно вышел из его легких, когда он невольно осел на холодную землю.

— Господи, нет, — прошептал Уилл.

В день окончания средней школы Бонни Винтер поцеловала Уилла и передала ему записку. В этой записке уникальным, почти неразборчивым почерком Бонни было накарябано: «Уилл, теперь, когда мы закончили школу, я могу наконец признаться, что четыре года была в тебя влюблена. Ты красавчик. Я так рада знать, что ты есть. Удачи!»

Однако мертвая рука не могла написать этих строк. Мертвые губы не могли его поцеловать, а распущенные рыжие волосы не могли поблескивать под солнцем в тот день.

Уставившись на разбитое лицо Брайана, Уилл так и не понял, смог ли он поверить сочувствию, которое там выражалось. «Бонни, — думал он. — О Боже». Воспоминание о ее трупе заставляло его желудок судорожно сжиматься, пока Уилл силился изгнать этот образ из головы.

— Ты по-прежнему думаешь, что это я? — спросил Брайан.

Уилл тупо на него воззрился.

— Я знаю, что это не я. Если это не ты, я просто понятия не имею, откуда начать. Теперь ты понимаешь, почему я не могу тебе доверять?

Брайан кивнул.

— Но разве в таком случае не интересно, что я тебе доверяю? О чем это говорит?

Опять сузив глаза, Уилл сумел наконец подняться на ноги, гневно глядя на Брайана.

— Мы оба замарали руки магией, Брайан. Она нас заразила. Мы пообещали друг другу держаться от нее подальше. Разница в том, что я сдержал обещание.

Брайан помрачнел.

— Благодаря магии! Ты сдержал обещание, использовав заговор, при помощи которого смог скрыться от правды. И ты говоришь мне, что это нечто более благородное, чем попытка самому с этим справиться, как поступил я?

На сей раз уже Уилл не смог встретиться взглядом с Брайаном.

— Может, и нет. Полагаю, все зависит от того, как именно тебе с тех пор удавалось с этим справляться. Быть может, магия слишком сильно тебе нравилась. — Он поднял глаза. — А потому, если я не готов поверить в то, что единственный очевидный подозреваемый в этих проклятых магических убийствах и изнасилованиях с использованием путешествий во времени полностью невиновен и охрененно великодушен, может статься, тебе следует сделать мне небольшую поблажку.

Брайан опять улыбнулся, и Уиллу эта улыбка совсем не понравилась.

— Туше! Твоя взяла.

Уилл скривился.

— С каких это пор ты стал так болтать? На этом долбаном жаргоне музыкальной индустрии? «Туше» только в кино говорят.

— А в полицейских сериалах? Не говорят?

Уилл раздраженно закатил глаза.

— Итак, что дальше? — спросил Брайан, вставая на ноги. Луна вновь высветила его избитое лицо.

— Дальше? — отозвался Уилл. Пристроившись меж двух кустов, он впился взглядом в окно спальни Эшли. — Дальше? Ты спрашиваешь меня что будет дальше? Для начала мы сохраним жизнь Майку Лейбо.

Эшли прекрасно понимала, что за звуки она слышала… Голоса. Крик. Какую-то суматоху — возможно, драку. Будь она одна в доме или не будь она привычна к тому, что мальчики постоянно показывались у нее на заднем дворе, Эшли бы встревожилась, даже испугалась. Но вместо этого она лишь испытывала любопытство и подозрение на тот счет, что там затевается какая-то проказа. Эрик, ее приятель, был слишком серьезен и немногословен, чтобы устраивать ей какие-то розыгрыши.

А вот Уилл — совсем другое дело. Дурачество на заднем дворе было как раз в его стиле, особенно если он болтался там вместе с Дэнни, Майком Лейбо или Ником Акостой. Ник сделал бы что угодно, лишь бы заприметить Эшли в майке на лямках и в трусиках, которые она всегда надевала, ложась в постель. Уилл, с другой стороны, тысячу раз видел ее в подобном наряде и никогда, казалось, даже внимания не обращал.

Конечно, если парни выпили несколько бутылок пива, Нику не составило труда уговорить Уилла возглавить их тайный поход на дерево под окном спальни Эшли. Хотя она не была такой броской девочкой, как Кейтлин, или такой кокеткой, как Эльфи и Лолли, Эшли не то чтобы не услаждала мысль о том, что мальчики могут захотеть разок на нее взглянуть.

Только она им этого не позволит.

Прежде чем снова включить свет в спальне, Эшли натянула на себя брюки от тренировочного костюма. И теперь она лежала на кровати, читая «Дюну», однако ее разум был не вполне сосредоточен на песчаных червях Арракиса. Тогда как глаза Эшли внимательно отслеживали слова на странице, ее уши по-прежнему были настроены на звуки за окном. Ветерок шуршал листвой, и, хотя старый дом, который давно уже отметил свой столетний юбилей, порой издавал разные стоны и скрипы, девочке не трудно было отличить их от тех звуков, которые могли доноситься снаружи. Тем не менее Эшли чувствовала уверенность в том, что следом за первой волной шорохов и голосов она расслышала вторую, более тихую, пришедшую с более далекого расстояния.

Легкая самодовольная улыбка растянула уголки ее рта, и Эшли подняла руку, смахивая с лица непокорный локон каштановых волос. Вот почему, когда девочка читала, она завязывала волосы в конский хвостик.

«Мальчики и пиво, — подумала Эшли, — это всегда веселое сочетание».

Взглянув на окно, Эшли поглубже осела в постели и пристроила книгу себе на грудь. Хотя еще стояла ранняя осень, ее родители уже обогревали дом, и было приятно ощущать, как в окно залетает прохладный ветерок. Пока Эшли читала про межгалактическую политику, песок и пряности, слова начали расплываться на странице, и веки девочки затрепетали. Подбородок сонно кивнул, после чего Эшли несколько раз моргнула и попыталась снова сосредоточиться на странице. Однако, дюжину раз прочтя один и тот же абзац, она вынуждена была сдаться, заложить книгу закладкой и убрать ее на тумбочку.

— Эшли?

Голос был точно шепот ветра. Когда он в первый раз прозвучал, Эшли не была уверена, действительно ли она его услышала. Возможно, подумала девочка, это было просто шуршание листьев за окном.

Но затем ее еще раз, так же тихонько, позвали по имени, и Эшли задрожала, а губы ее недовольно скривились. Все недавнее веселье развеялось. Там должен был быть или Уилл, или Эрик. Или, быть может, кто-то еще из парней. Однако, во-первых, этот шепот был Эшли совершенно незнаком, а во-вторых, содержал в себе нечто темное и вкрадчивое. В голосах Уилла и Эрика никогда не звучало такой настойчивости — и в то же самое время такой великой опаски.

С немалой тревогой Эшли включила лампу на тумбочке. Луна, пусть еще и не полная, все же была достаточно яркой, чтобы в ее свете деревья и кусты казались зловещими силуэтами. Ничто не двигалось во тьме, и сердце Эшли отрывисто забарабанило, пока ее охватывал странный трепет. Что-то здесь было не так. Хотя Эшли никогда не делилась этим с друзьями, у нее всегда было чутье насчет чего-то подобного.

И все же…

На самом краю земельного участка Уилеров была полоска деревьев, которая тянулась позади всех домов по эту сторону улицы. Пока Эшли внимательно оглядывала двор, из той полоски донесся хруст ветки и шелест подлеска. «Какой-то зверек», — с уверенностью подумала девочка. Однако стоило ей только вглядеться в полоску деревьев, как Эшли мигом подметила там тень темнее всего окружающего — силуэт, который не был ни деревом, ни кустом.

Она почувствовала, как он за ней наблюдает.

Тут силуэт двинулся с места, мгновенно скрываясь за сосной. Эшли негромко охнула и вздрогнула, когда наблюдатель исчез.

Затем Эшли услышала, как ее опять позвали по имени, и с изумлением поняла, что теперь голос доносится прямо из-под окна. С изумлением и облегчением. Взгляд ее заметался по лесистой полоске в другой стороне двора, а затем перескочил на несколько деревьев рядом с окном. Рука Эшли невольно взлетела, чтобы прикрыть рот, еще когда она заметила силуэт среди полоски деревьев. Теперь же девочка ее опустила и прижалась лбом к сетчатому экрану, пытаясь заглянуть вниз и разглядеть того, кто там притаился.

— Кто здесь? — прошептала Эшли.

— Уилл.

Эшли задрожала.

— Голос не похож.

Последовала небольшая пауза.

— Я… кое-что случилось, Эш. Кое-что… чертовски невероятное. Мне нужна твоя помощь.

Шепот был хриплым, а голос звучал низко и мрачно, однако теперь, когда он заговорил, Эшли подумала, что это все-таки может быть Уилл. Взглянув на дверь своей спальни, девочка постаралась говорить потише, чтобы родители не услышали.

— Ты заболел? Ты… твой голос какой-то другой.

Еще одна пауза.

— Я и на вид какой-то другой.

Едва сознавая, что она делает, Эшли крепко обхватила себя руками и почувствовала, как по всему ее телу бежит холодок. Что-то неприятное зашевелилось в животе. Взгляд Эшли по-прежнему был устремлен в сторону полоски деревьев, но тот силуэт там больше не появлялся, и девочка засомневалась, видела ли она его вообще. Может, просто ветка качнулась на ветру. Альтернатива была слишком тревожной, чтобы всерьез ее обдумывать. Если там все же был наблюдатель, он наверняка по-прежнему оставался среди деревьев, шпионя за ее окном.

— Что… что это значит, Уилл? Ты меня пугаешь.

— Я совсем не хочу тебя пугать.

— Почему ты просто не заберешься на дерево, как обычно?

Никакого ответа. Однако теперь Эшли расслышала, как он движется под деревом. Снова прижавшись лицом к сетчатому экрану, она попыталась его различить. А затем вдруг поняла.

— Это из-за того, что ты только что сказал, да? Из-за того, что ты выглядишь по-другому?

— Да.

Тут Эшли охватил страх. Страх за Уилла.

— Ох, господи, Уилл. Что случилось?

— Со мной будет все хорошо. Но мне нужна твоя помощь, — ответил Уилл. Его шепот едва доплывал до окна. — Эшли, послушай. Если бы я… если бы я не был похож на самого себя… я знаю, что это звучит дико, но если бы я не был похож на себя, какой единственный вопрос ты бы мне задала, чтобы я смог доказать, что это я.

Этот вопрос ужасно взволновал Эшли, однако ее разум немедленно начал над ним работать. Чего не мог знать никто, кроме Уилла? Он читал отрывки из ее дневника, но там на самом деле никаких особенных секретов не содержалось. Уилл столько всего про нее знал. К примеру, когда у нее были первые месячные. Когда она впервые имела сексуальный опыт с Эриком… Проклятье, он даже знал, что ей каждый год на протяжении всей ее жизни дарили на день рождения. Внезапно в голове у Эшли всплыл один образ — стеклянная бутылка из-под кока-колы, крутящаяся на деревянном столе для пикника за домом Конни Лоуренс.

— Эшли? — прохрипел странно знакомый голос.

— Ты когда-нибудь со мной целовался? — спросила девочка, вглядываясь во тьму за деревьями.

Прошло несколько секунд. Этих секунд Эшли вполне хватило, чтобы понять, какой же глупый вопрос она задала. Неважно, Уилл там стоял или нет, он с одинаковым успехом мог дать как неправильный, так и верный ответ.

«'Я не похож на себя', — подумала Эшли. — Что бы это могло значить?»

— Нет, мы не целовались. То есть, в том смысле, который ты имеешь в виду. Конечно, мы целовались, но просто, знаешь, по-дружески.

— А все-таки близко к тому было?

На сей раз никаких колебаний не последовало.

— Да. Однажды, когда мы играли в бутылочку у Конни Лоуренс. Мы ушли за забор, но так и не стали целоваться. Вышло бы слишком причудливо.

Странная щекотка пробежала у Эшли по спине, и она вдруг поняла, что вместо облегчения испытывает лишь еще большую тревогу и нерешительность. Его голос был совсем не тот. Это был Уилл, но в то же самое время не Уилл. Хотя он только шептал, Эшли смогла это понять.

— Уилл… я подумала… ты мог кому-то рассказать.

— Я не рассказывал, Эшли. Никому и никогда. Это больше никого не касалось.

— Я… я боюсь, Уилл. Если ты — Уилл. Пожалуй, я сейчас лучше закрою окно.

— Нет! — воскликнул он, резко переходя от шепота чуть ли не на крик. — Ч-черт, извини, — прошептал он. — Эшли, пожалуйста, спроси меня еще о чем-нибудь.

Девочка закрыла глаза и прижалась лбом к оконной раме. Затем она опять плотно себя обхватила и почувствовала на руках гусиную кожу. Уилл был ее лучшим другом, даже сейчас. Что могло быть настолько личным, чтобы…

— Я придумала, — сказала Эшли.

— Спрашивай.

Эшли открыла глаза. Вглядевшись в сгустившуюся внизу темноту, она наконец-то впервые разглядела там смутную фигуру. Ночью сложно было понять, но фигура казалась слишком высокой для Уилла.

«'Я не похож на себя'», — вспомнила Эшли.

— Мое девятилетие. Что ты мне тогда подарил?

Его тяжкий вздох был слышен даже на втором этаже.

— Господи, Эш, я не помню. Прошло… прошло столько времени. Хотя погоди… твое девятилетие? Я помню, что в тот день ты плакала. Очень много плакала.

В горле у Эшли совсем пересохло. Хотя ей ужасно хотелось, она не смогла закрыть глаза. Когда девочка с трудом сглотнула, ей стало больно.

— А ты… ты помнишь, почему?

На сей раз последовала очень длинная пауза. Долгое время спустя до девочки снова донесся шепот.

— Эшли, я не один. Не знаю, хочешь ли ты, чтобы в чьем-то присутствии стал об этом распространяться.

Она оцепенела.

— А кто там? Кто там с тобой?

— Брайан.

Эшли смущенно нахмурилась и попыталась получше выглянуть из окна. Пробежав пальцами по основанию сетчатого экрана, она испытала искушение снять его, высунуть голову наружу и попробовать их разглядеть.

— Брайан?

Еще один голос. Совсем незнакомый.

— Привет, Эшли.

— С тобой… с тобой тоже что-то случилось?

— Да. Да, пожалуй, можно и так сказать.

Тут Эшли уже оказалась совсем не на шутку напугана. Выбросив из головы мысль о том, чтобы закрыть окно, она стала думать о возможности вызвать полицию. Но затем Эшли пришло в голову, что вопрос, который она задала… ответ на него мог знать только Уилл. И этой истории он никому бы не рассказал. Никогда.

— Послушай, Брайан. Могу я тебе довериться? Могу я попросить тебя заткнуть уши? — спросила Эшли. Это было форменное безумие. Его голос нисколько не был похож на голос Брайана. Как же она могла ему довериться? Однако альтернативой — совершенно панической — была скверная мысль о том, что с Уиллом случилось что-то по-настоящему ужасное.

— Ага. Я их заткну. Уже заткнул.

— Ответь на вопрос, Уилл, — сказала Эшли. Прикусив губу, она почувствовала, как заныло у нее в груди. Она страшно не хотела об этом говорить, не хотела вспоминать, — Тогда… — нерешительно начал Уилл, — тогда был последний раз, когда твой отец напился. Он забыл про твой день рождения. Съел кусок твоего торта. И он… он ударил твою матушку. Тогда твоя матушка отменила праздник, но ты упросила ее, чтобы она позволила мне прийти. Мы с тобой были одни, и…

Эшли почувствовала, как уголки ее глаз горят от непролитых слез.

— И ты прижимал меня к себе, пока я плакала. — Тут Эшли опять прикрыла ладонью рот, а затем стала снимать сетчатый экран. — Уилл, в чем дело? Что с тобой случилось? Поднимайся. Я помогу. Конечно, я помогу.

Он лишь секунду поколебался, а затем начал взбираться на дерево. Эшли видела, как темная фигура хватается за ветви, подтягиваясь все выше. Слишком широкая в плечах для Уилла. Но какой бы другой эта фигура ни казалась, голос был его. И только Уилл мог знать… только Уилл прижимал Эшли к себе, когда ее сердце было разбито.

Щелчки сломанных веток в другой стороне двора привлекли ее внимание, и Эшли заметила, как там, среди деревьев, движется тот же самый темный силуэт. Фигура быстро скользнула между деревьев и скрылась из вида.

— Что за чертовщина… — медленно начала Эшли, обращаясь главным образом к себе самой.

Снизу, подбираясь все ближе к окну, ей ответил Уилл.

— Со мной случилась? Ты уже об этом спрашивала. Ответ очень простой, но его сложно принять.

Эшли опустила взгляд и увидела его лицо, озаренное светом из спальни. Это было лицо Уилла — никаких сомнений. Но другое. Старше. Более грубое. Это был не мальчик, а мужчина.

— Случилось то, что я повзрослел.

Эшли разом выдохнула из себя весь воздух. Затем содрогнулась и неуверенно отступила на шаг, охваченная головокружением. Эшли считала, что люди падают в обморок только в кино, а потому в обморок не упала. Вместо этого она произнесла безмолвную, едва внятную молитву, пока вся сила уходила из ее ног, и она оседала на пол с распахнутыми от ужаса глазами. Затем Эшли поспешно отползла по деревянному полу от окна и принялась делать частые вдохи и выдохи.

Подтянув к себе ноги, Эшли сжалась в комочек обращаясь лицом к стене и спиной к окну.

Тем не менее она не проснулась.

Кошмарный сон никуда не делся.

— Эшли, — прошептал мужчина… Уилл Джеймс. — Пожалуйста.

Сердце ее отчаянно колотилось в груди, но все же Эшли не могла отрицать увиденного. Это лицо. И от услышанного тоже было не отвертеться. Его голос, его слова и та правда, которую он знал.

Уилл заговорил.

И Эшли стала слушать.

Глава тринадцатая

— Вы как пить дать меня дурачите.

Кайл глазел на то место, где только что был Уилл Джеймс. Странная, маниакальная усмешка расползалась по его лицу, а из горла булькал негромкий безумный смех. Затем все тело Кайла обмякло, и он осел на пол, улыбаясь и проводя ладонью по волосам.

— Нет. Не может быть. Никак. Никогда.

Однако все отрицания Кайла были чисто формальными. Не было никаких сомнений в том, что именно он только что увидел. Магию. Каким бы впечатляющим ни был тот фокус Уилла с огоньком на ладони, здесь уже было нечто грандиозное. По-настоящему серьезный заговор. Кайл почти онемел от изумления. «Мать твою, — подумал он. — Просто не верится».

До сих пор его связь с Уиллом Джеймсом — записка, книга и все такое прочее — была такой странной, почти пугающей, что охватившее теперь Кайла головокружение стало для него едва ли не облегчением. Помотав головой, парнишка восхищенно уставился на круг и на символы, начертанные кровью Уилла. Воспоминание о том, как Уилл разрезает себе ладонь, было по-прежнему свежо в голове у Кайла, и ему пришлось отдать этому мужчине должное. Такой шаг наверняка потребовал немалой веры и очень немалого мужества.

— Ух ты, — выдохнул Кайл.

Головокружение постепенно улеглось, и улыбка парнишки исчезла, стоило ему только подумать обо всем том, что Уилл ему рассказал, о назначении содеянного колдовства. Тогда он молча пожелал этому мужчине удачи. За всю жизнь с Кайлом никогда не случалось ничего подобного. И дело было не только в магии. Кайл вел себя хладнокровно просто потому, что только так следовало вести себя бледному, долговязому парнишке с копной рыжих волос, если он не хотел, чтобы одноклассники элементарно его затравили. Однако Кайлу всегда казалось, что его жизнь обещает стать очень скучной.

Обычной.

Но во всем этом не было решительно ничего обычного.

Несмотря на тревожные истины о мире, которые он уяснил для себя за несколько последних часов, Кайл Броуди вдруг подумал, что в конечном итоге его жизнь может оказаться не такой уж и скучной. Возможно, именно этот фактор заставил парнишку отнестись к обязательству, данному им Уиллу Джеймсу, с той зрелой серьезностью, с какой он вообще-то больше ни к чему и ни к кому не относился. Чего бы это ему ни стоило, решил Кайл, он будет охранять это место, пока Уилл не вернется, и не скажет ни слова своим родителям. Жизнь этого мужчины… и жизнь некоторых его друзей… теперь могла зависеть от Кайла. Все произошло слишком быстро, чтобы он успел как следует осознать всю тяжесть этой ноши, но теперь, когда дело было сделано, парнишке оставалось только взвалить ее на себя.

Пока Кайл начинал опускаться с высот зрелища магического представления, зрелища того, как человек ускользает в другое время, в голове у него постепенно занимали свое место другие заботы. Парнишка глазел на кровавый круг, на странные символы, и до него понемногу доходило, что обо всем этом подумают его родители, если им случится зайти в эту холодную кладовку с низким потолком и обнаружить оккультные каракули Уилла.

Минуты шли, а Кайл все глазел на то место, откуда исчез Уилл. Однако очень скоро парнишке стало очевидно, что, в отличие от путешествий во времени в тех рассказах, которые ему довелось прочесть, Уилл Джеймс не материализуется прямо из воздуха через считанные мгновения после своего отбытия. Вскоре тревога Кайла стала нарастать, и он принялся топать пяткой по бетонному полу, раз за разом поднимая и опуская ногу. Эта нервная привычка сводила с ума его матушку — в особенности когда притопывание указывало на жгучее желание Кайла покинуть обеденный стол.

Постепенно обнаруживались сложности, связанные со всей этой историей. Уилл понятия не имел, чего следует ожидать после того, как он выполнит заговор. Прикидывать все это он оставил Кайлу, а часы тем временем тикали. Теперь уже родители могли вернуться в любой момент. Они уехали в ресторан «У Кена» пообедать с друзьями. Если они там застряли, решили выпить еще одну бутылочку вина, они могли задержаться еще на час. Но если так не случилось, Кайлу следовало в любую минуту ожидать их появления на подъездной аллее.

— Бл-лин! — рявкнул Кайл, после чего встал и, пригнувшись, поспешил к дверце. Оставив в кладовке свет, он выскользнул в патио, навостряя уши на предмет прибытия родительской машины.

Затем Кайл как можно быстрее взбежал по лестнице на заднюю веранду и проскользнул в дом. Сердце его стучало в каком-то странном ритме, пока в душе у парнишки страх смешивался с возбуждением и чувством вины. Кайл помедлил в гостиной, чтобы через венецианское окно выглянуть на темную улицу. Никаких признаков любых машин. Возвращая себе душевное равновесие, Кайл несколько раз перевел дух, а затем, словно бы услышав выстрел стартового пистолета, стремительно припустил по короткому коридору к спальне его родителей. У его матушки был такой особый туалетный столик на низких ножках с ящичками, где также имелось зеркало. У отца был высокий комод. На самом верху бюро лежали симпатичные часы со стальным ремешком, кучка мелочи и какие-то рецепты. Все это папаша Кайла бесцеремонно выгрузил из своих карманов.

Никаких ключей там не было.

Отец никогда не надевал ключ от кладовки на одно кольцо вместе с ключами от дома и машины, а вместо этого неизменно держал его на отдельном, довольно неудобном металлическом кольце, где также имелись ключи от гаража (который, кстати говоря, никогда не запирался) и от снегоочистителя. Роясь в верхнем ящике отцовского комода, Кайл чувствовал, как пульс бьется у него в горле и даже в кончиках пальцев. В этом ящике папаша держал кольца, батарейки, разные сувениры, спички, а также — в футляре, который запросто мог сойти за коробочку от губной гармоники, — небольшой вибратор.

Вспомнив, как он впервые обнаружил этот вибратор, Кайл аж передернулся. Подобная информация казалась ему явно излишней. Однако, стоило его пальцам отпихнуть футляр в сторону, как по дну ящика заскребли ключи. Кайл тут же схватил колечко и быстро снял оттуда ключ от кладовки, после чего спрятал колечко под пачкой игральных карт, а сверху, аккуратно скрывая ключи, расположил еще несколько разных ерундовин. Если его отец станет рыться в ящике, он не сразу заметит пропажу ключа. Более того, он даже может вообще не заметить колечка.

Тут зазвонил телефон, но не домашний. Такую трель выдавал мобильник Кайла, по-прежнему лежащий у него в рюкзаке, поскольку он не пользовался им с тех пор, как вчера пришел домой из школы. Кайл метнулся по коридору к своей спальне, схватил рюкзак и принялся рыться в нем в поисках телефона. Ответить на звонок он не успел, но на самом деле это сейчас и не входило в число его главных приоритетов.

Вернувшись на кухню, Кайл набрал на мобильнике номер собственного домашнего телефона, одновременно выхватывая из холодильника банку кока-колы, а из буфета — пакетик соленых крендельков. Домашний телефон зазвонил, и парнишка нетерпеливо кивнул, мысленно побуждая аппарат поскорее включить автоответчик, как будто он в этом плане обладал невесть какой телекинетической силой. После четвертого звонка автоответчик включился. Кайл прислушался к голосу своей матушки, вежливо предлагающей ему оставить сообщение.

— Привет, предки, это всего лишь я, — сказал Кайл после гудка, усиленно стараясь скрыть тот факт, что он чуть-чуть запыхался. — Надеюсь, вы не будете против, а то я собираюсь заночевать у Бена. Мы взяли напрокат несколько дисков с фильмами ужасов и намерены устроить кровавый пир с уймой мочилова и попкорна. Мама, я знаю, как ты обожаешь такие фильмы, так что приходи, очень просим. — Тут парнишка нервно рассмеялся и на секунду задумался о том, различат ли родители фальшь в его сообщении. — Короче, утром позвоню. Завтра увидимся.

Вырубив мобильник, Кайл немного на него поглазел, а затем переключил его со звонка на вибрацию. Он намеревался находиться как раз под ними. Если родители услышат, как звонит мобильник, все пойдет прахом.

С кока-колой и крендельками в руках Кайл покинул кухню и тихонько вышел в дверь задней веранды. Как раз когда парнишка спускался по лестнице, до него донесся звук того, как перед домом захлопываются дверцы машины. Сердце Кайла затрепетало, как крылышки колибри, и он как можно тише прокрался в патио. Открывая дверцу кладовки, он услышал, как его родители, приближаясь к входной двери, над чем-то смеются.

«Только-только успел», — подумал Кайл.

И парнишка закрылся в кладовке на всю ночь, слишком поздно припоминая о том, что у него нет ни подушки, ни одеяла, а рано утром будет жуткий колотун.

Несколько минут Кайл сидел на бетонном полу, неспешно дыша. Затем он снова достал свой мобильник и тихонько набрал номер Бена.

* * *

Октябрь, выпускной год…

— Ты прекрасно знаешь, что с временным потоком мухлевать не положено. Про это есть во всех фильмах.

Сквозь сетчатый экран Уилл внимательно разглядывал Эшли. Она казалась ему немыслимо юной. Сложно было себе представить, что уже шел их последний год в средней школе. Сейчас в Эшли было что-то драгоценное — что-то, утраченное ею по мере взросления. Разумеется, Уилл подозревал, что-то же самое верно и для него.

— Я не сам это придумал, — отозвался он достаточно громко, чтобы Эшли разобрала его слова поверх музыки, которую она включила, чтобы ее родители случайно не услышали разговора. — Ненавижу магию. Ведь я уже тебе всю историю рассказал.

Эшли внимательно изучила его лицо.

— Ага, Уилл. Рассказал. И я ее поняла.

Уилл сейчас испытывал к ней не иначе как благоговение. Это, должно быть, отразилось у него на лице, поскольку Эшли вдруг засмущалась и потупила взор.

— Почему ты так на меня глазеешь? — спросила она.

Уилл негромко рассмеялся.

— Брось, пожалуйста. Разве ты на меня не глазеешь? Я просто изумляюсь тому, что ты принимаешь все это так… как ты это принимаешь.

Слегка истерическое хихиканье забулькало с ее губ, и Эшли резко прихлопнула рот ладонью. Глаза ее поверх ладони казались самую чуточку безумными, а дышала она так, как будто боялась, что уже забыла, как это делается.

— Эшли, ты что… я не хотел…

Она махнула на него рукой, призывая умолкнуть, поначалу пристально на него глазея, а затем усилием воли отводя взгляд. Удалившись от окна, Эшли принялась расхаживать по комнате в белой майке на лямках и синих тренировочных брюках. Уилл просто не мог оторвать от нее глаз, но ничего похотливого в его интересе не было. Или, если и было, то самая чуточка.

Повернувшись к Уиллу спиной, Эшли первым делом опустила подбородок. Ее конский хвостик тут же скользнул по плечу и повис рядом с лицом. Долгое время спустя Эшли запрокинула голову и глубоко вздохнула. Уилл всерьез о ней забеспокоился. В первый раз увидев его лицо, девочка до смерти испугалась, но не закричала, не позвала на помощь родителей или полицию. Как только Эшли в достаточной мере успокоилась, и сила вернулась в ее колени, она осторожно приблизилась к окну и негромко потребовала, что Уилл все объяснил, чтобы он заставил ее поверить в невозможное. В магию.

Уилл подумал, что девочка по-настоящему стойко восприняла все случившееся.

Теперь Эшли, по-прежнему крепко обхватывая себя руками, снова повернулась к окну. Взглянула на свой CD-плейер, как будто ожидала от него некой странной реакции. Затем опять покачала головой. Тут глаза ее сузились, и она внезапно прошагала через всю комнату. Уилл наблюдал за решительным выражением у нее на лице, пока Эшли отвинчивала сетчатый экран и снимала его с окна. Затем она развернулась и засунула экран под кровать.

Уилл испытывал замешательство. Ему меньше всего хотелось еще больше расстраивать девочку. Неужели она хотела, чтобы он залез внутрь? Однако, прежде чем Уилл успел об этом спросить, Эшли, по-прежнему на босу ногу, опустилась на колени перед окном, собирая тренировочными брюками пыль с попа из твердой древесины. — Не двигайся, — предупредила она Уилла. Мольба, которая в этот момент появилась в ее глазах, чуть не разбила ему сердце. Уилл любил свою подругу Эшли де Сантие, высокопрофессиональную женщину, жену, мать чудесных близнецов. Но только теперь, в этот самый момент, в считанных дюймах от этой прелестной, умной, немыслимо юной старшеклассницы, Уилл понял, как же он тоскует по Эшли Уилер, той соседской девочке.

Правая рука Эшли, словно бы против ее воли, взлетела вверх. Однако затем девочка встряхнулась, сделала над собой усилие и высунула руку в открытое окно. Длинные, изящные пальцы Эшли принялись отслеживать черты лица Уилла, как будто она вдруг ослепла. Уилл вздрогнул от ее прикосновения, и его снова объял поток эмоции. Он уже сообщил Эшли некоторые факты, передал последовательность событий, но при этом говорил только то, что ей совершенно необходимо было знать. Что людям будет причинен вред. Что люди погибнут, если они с Брайаном не сделают чего-нибудь, чтобы это остановить. Однако Уилл ни единым словом не обмолвился о том, что может случиться с ней… или во что превратится ее жизнь, если он не сумеет этого предотвратить.

Эшли пробежала пальцами по щетине у него на подбородке.

— Дай мне взглянуть на твою руку, — сказал она.

Уилл поднял левую руку и положил ее на подоконник.

— Нет. Другую.

Уилл цеплялся за ветви дерева, на которое он сотни раз взбирался ребенком, и все же его бедро болело в том месте, где он прислонялся им к дому, а правая рука под таким неловким углом была наброшена на одну из ветвей, что подмышка ныла. «Мне двадцать восемь лет, — подумал Уилл. — Проклятье, как же я тогда буду чувствовать себя в пятьдесят восемь?» Хотя вряд ли ему в том возрасте пришлось бы взбираться на деревья.

Ему потребовалось немалое усилие, чтобы развернуться и поменять руки. Когда Уилл протянул Эшли правую руку, она тут же обеими ладонями ее ухватила. Ощупав его ладонь, она затем ее перевернула. Указательным пальцем Эшли словно бы стала его щекотать. Уилл нахмурился и внимательно заглянул ей в лицо. Однако Эшли так сосредоточилась на своем занятии, что даже не обратила на него внимания.

Кончик ее пальца помедлил на мясистой паутинке кожи, которая отделяла указательный палец от большого.

— Это действительно ты, — прошептала девочка так тихо, что Уилл едва услышал ее поверх играющей в комнате музыки.

Уилл нахмурился и опустил взгляд, а затем понял, что Эшли там обнаружила. Там у него на коже был крошечный круглый шрам. Этот шрам был таким маленьким и старым, что Уилл почти никогда о нем не вспоминал, и тем не менее он прекрасно помнил, в каких обстоятельствах он его получил. В то время Уиллу стукнуло семь лет, и его родители взяли его с собой навестить дядюшку Гарри. Добрый дядюшка работал в строительной фирме, которая тогда как раз сооружала новую библиотеку. На стройке Уиллу дали поносить каску, которая показалась ему круче всего на свете.

Дядюшка Гарри курил.

Когда они все вместе там стояли, глазея на кран, который поднимал в самую высь стальную балку, дядюшка Гарри опустил руку, между пальцев которой была зажата закуренная сигарета. Горящий кончик сигареты случайно прижался к ладони Уилла, и комочек недогоревшего пепла прилип к коже. Опаляя ее. Оставляя там шрам.

В темноте, сидя на ветвях того дерева, Уилл через открытое окно затянул Эшли в глаза, в которых вдруг словно бы вспыхнул свет, как будто некая вуаль из паутинок наконец оказалась сорвана. На какое-то мгновение Уиллу почудилось, будто он вовсе не воспользовался темным колдовством, чтобы вернуться назад во времени, а скорее, проснувшись, обнаружил, что вся его жизнь до этого самого момента, до этой ночи, была одним длинным сном.

— Дядюшка Гарри, — сказал он.

Эшли сперва глубоко вздохнула, а затем испустила краткий смешок.

— Дядюшка Гарри, — повторила она, и Уилл кивнул. — Скажи, Уилл, а что с нами случилось? Со мной и с тобой? Ведь мы по-прежнему друзья, правда? — Стараясь говорить беспечным тоном, Эшли едва заметно пожала плечами. — Все мы. Да, я знаю, что люди обычно разлучаются после окончания средней школы, но тем не менее верю в то, что с нашей компанией все будет по-другому.

Уилл ощутил откровенную неловкость.

— Пожалуй, нам не следует это обсуждать.

Эшли закатила глаза.

— Ну пожалуйста. Ты все равно капитально корежишь будущее. Ты здесь. Я тебя видела. Я верю в то, что ты — это ты. Ты ведь не думаешь, что я просто собираюсь об этом забыть? — Эшли села на ляжки и вздохнула. — Я знаю, что ты должен был вернуться. Люди вот-вот погибнут и т. д. и т. п. Но прямо сейчас ты здесь. Так скажи мне…

Тут Эшли сделала секундную паузу, и Уилл успел подумать о сотне вопросов, которые она могла ему задать. Выйдет ли она замуж за Эрика? Чем она будет зарабатывать себе на жизнь? Будут ли у нее дети? Но Эшли задала, пожалуй, единственный вопрос, которого Уилл совершенно не ожидал.

— Я счастлива?

Уилл оцепенел, чувствуя, как слезы увлажняют уголки его глаз. В горле у него сжалось, и Уилл изо всех сил заставил себя улыбнуться. Когда он теперь видел Эшли перед собой, мысль о том, что грядет, что должно с ней случиться, потрясала его еще сильней, чем когда он впервые об этом узнал.

Глаза Эшли широко распахнулись, и страдальческий вид сразу же исказил ее красоту.

— О господи, Уилл… — неуверенно начала она. — Что такое? Скажи мне, в чем дело?

— Нет.

— Нет? — с холодной яростью переспросила Эшли.

«Вот блин, — подумал Уилл. — Это в план не входило».

— Ты была счастлива. Пойми, Эшли, отчасти поэтому я сюда и прибыл. Я не собираюсь сообщать тебе все подробности, но могу сказать, что ты была счастлива. А потом тот, кто с нами мухлюет… кое-что изменил. Я хочу позаботиться о том, чтобы этого не произошло.

Несколько секунд Эшли молча все это переваривала, после чего медленно кивнула.

— А вся компания? — спросила она, уходя в сторону от тревожащей реплики Уилла. — Как насчет нее? Мы по-прежнему дружим?

— Ага, — ответил Уилл. — На самом деле это просто поразительно. Не то чтобы все постоянно держатся вместе, но мы поддерживаем контакт. Все замечательно.

Как он мог объяснить этой девочке горько-сладкую природу правды? Им повезло — это Уилл точно знал. Их компания сохранила прежнюю дружбу, и это было достаточно необычно. Однако та интенсивность, та страсть, с которой все они взирали на свои взаимоотношения и на окружающий мир, превратилась в бледную тень того, что было прежде. Вещи, казавшиеся такими важными и неотложными, когда они были подростками, были благополучно позабыты, только и всего. Теперь их умы занимали другие, более взрослые заботы. Но этот урок Эшли сама должна была усвоить по мере взросления. Даже если бы Уилл обо всем ей рассказал, эта девочка ничего бы не поняла, пока бы сама все это не пережила.

— Ага, — повторил он. — Все хорошо.

Теперь глаза Эшли, казалось, смотрели Уиллу в лицо без прежнего страха, сомнения и потрясения.

— Мне кажется, я только-только пробудилась.

Уилл нежно улыбнулся, припоминая все тайны, которые они с Эшли делили.

— От кошмарного сна?

Девочка помрачнела.

— Не совсем. Скорее похоже на то, как будто я спала в мире, который был совсем-совсем обычным. А теперь я пробудилась, и все стало по-другому. Но мне кажется, я всегда об этом знала. Разве это не странно?

— Не очень, — тепло ответил ей Уилл. — Ты всегда желала, чтобы случилось что-нибудь поразительное.

— Но когда это действительно случилось, по-настоящему, ты мне ни слова не сказал, — укорила Уилла Эшли, и взгляд ее тут же помрачнел.

Уилл ощутил, как по всему его телу пробегает холодок, а возле сердца застывает осколок льда. Ноздри его раздулись, и он опустил взгляд на Брайана, который по-прежнему таился под деревом. Тот покачал головой.

— Я даже думать об этом не хотел. Вообще. — Уилл поудобней устроился среди ветвей, и тот крошечный шрам от сигареты дядюшки Гарри скрылся в осенней листве. Когда он снова взглянул на Эшли, ему не удалось скрыть своей печали. — Ты надеялась на что-то чудесное. А магия не такова.

Эшли удивленно раскрыла глаза.

— Но ведь ты здесь. Подумай об этом. Посмотри на себя. Ведь это… просто фантастика!

Уилл покачал головой, а ледяные щупальца тем временем еще крепче сжали его сердце.

— Фантастика? А ты подумай о том, зачем мы здесь. Если магия представляет собой такую… такую богатую, нерастраченную энергию этого мира, способ разгадать секрет самой ткани вещей, тогда, надо думать, она не без причины так надежно скрыта от большинства. Есть шифр чудес. Тайного узора вселенной. Пойми, Эшли, все это зашифровано не без причины. — Уилл внимательно на нее смотрел, слыша надрыв в своем голосе и отчаянно желая как-то его оттуда убрать. — Я знаю, что все это реально. Я знаю, что магия существует. Но, может статься, я так долго пытался прикидываться вовсе не потому, что не хотел знать. Возможно, я просто понимал, что мне этого знать не следует. Никому не следует знать, как проделывать что-то подобное. На самом деле нам здесь не место. Вот почему это магия. Колдовство. Или как тебе еще захочется это назвать. Магия вторгается в сетку, из которой состоит ткань этого мира, но она не имеет инструментов, чтобы сделать все как следует. — Он указал на Брайана, хотя Эшли не могла его видеть, не высунувшись из окна. — Мы с ним форменные идиоты. Если напортачить с магией, людям будет причинен вред, порой очень серьезный. А это… Господи, да мне просто не верится, что я это сделал. Ты была права, Эш. Путешествовать во времени — все равно что бегать по минному полю. Как пить дать наступишь на то, что рванет.

Тут Уилл почувствовал, как тьма вокруг него сгущается, и опустил взгляд, хмуро сдвигая брови. У него в голове по-прежнему металась уйма воспоминаний, безобразных видений трупа Бонни Винтер и похорон Майка Лейбо, того, как лицо Эшли меняется прямо у него на глазах, пока кто-то в прошлом ее насилует, подвергая переменам ту женщину, которой она стала.

— Да ты только сам себя послушай! — чуть громче, чем следовало, сказала Эшли. Нервно оглядевшись вокруг, она затем в темпе подскочила к двери и выглянула наружу. Вскоре, удовлетворившись тем, что никто ее не услышал, девочка вернулась к окну. — Насчет всего этого дела… я слышу тебя, Уилл, но разве ты не понимаешь, как это классно? — Эшли с волнением на него взглянула. — А как насчет моего друга Уилла — того, что живет по соседству? Он бы наверняка подумал, что это очень классно.

— Да, он так и подумал, — сказал Уилл, отчаянно пытаясь до нее достучаться. — Я так думал. Пока не понял, что это такое. Что от этого бывает. Ты принимаешься дергать за ткань, и она начинает расползаться. Вот в чем суть всей магии. Разрыв ткани реальности. Я поклялся, что больше и близко к ней подойду. Магия чудовищна, отвратительна. Все было бы гораздо проще, если бы я, как и все остальные, понятия о ней не имел. Но магия меня заразила. И Брайана тоже. Невесть каким образом следы старой реальности так с нами и остались. А поскольку я знал, как все должно быть, у меня не оставалось другого выхода, кроме как попробовать все исправить.

Серьезность, даже суровость его слов, похоже, наконец начала действовать, начала устранять то ощущение чуда и авантюры, которое уже было заискрилось у Эшли в глазах. Теперь глаза девочки поблескивали, и там был страх. Уиллу больно было это видеть, но он знал, что это необходимо. Эшли должна была понять, что такое магия.

— Хорошо, — сказала она. — Так каков тогда ваш план? Что вам от меня нужно? Какой самый первый шаг?

Уилл в замешательстве опустил взгляд на Брайана, чье лицо было едва различимо в тенях. Он все еще так до конца и не отбросил мысль о том, что здесь замешан Брайан, однако поведение бывшего друга определенно уменьшило подозрения Уилла. Возможно, между ними теперь существовали некие узы, возможно, это был просто инстинкт, но Уилл странным образом чувствовал, что заявления Брайана правдивы.

И теперь, когда Эшли задала свой вопрос, Уиллу пришлось столкнуться с тем фактом, что у них с Брайаном на самом деле нет никакого плана, кроме получения ее согласия им помочь. Один этот шаг показался им таким непреодолимым, что о следующем речь попросту не зашла.

— Я пока еще не уверен, — сказал Уилл. — Не сомневаюсь, в плане еды мы до утра перебьемся. Есть шанс, что мы сможем поспать в кладовке у меня под верандой… — Он взглянул на соседний дом. — Ты поняла, что я хотел сказать. У него под верандой.

— У Молодого Уилла.

Уилл улыбнулся.

— Я еще не так стар.

— Старше Молодого Уилла. А кроме того, мне нужно как-то разделить вас двоих у себя в голове. — Эшли скрестила ноги и в ожидании на него посмотрела, явно готовая помочь.

— Догадываюсь. Так или иначе, по-настоящему нам твоя помощь понадобится только завтра. Нам придется придумать себе какие-то личины. Прикинуть, что мы скажем, если кто-то спросит, кто мы такие. И еще нам завтра понадобится машина.

Эшли недовольно скривилась.

— Ох, не знаю. Мои родители позволяют мне водить только тойоту, но отец всегда по воскресеньям ее забирает, отправляясь поиграть в гольф с друзьями, пока матушка занимается своими церковными делами.

Лед вокруг сердца Уилла уже растаял, но теперь новые щупальца, казалось, заскользили у него в груди, крепчая с каждой секундой.

— Но ведь завтра суббота. Четырнадцатое октября.

Эшли немного подумала, но затем решительно помотала головой.

— Фигушки, Уилл. Сегодня никакой школы не было. Завтра воскресенье. А прямо сейчас суббота.

Внезапно Уилл задрожал. Голова его затряслась. Музыка в комнате вдруг показалась ему слишком громкой, и он опустил взгляд на Брайана, который с любопытством смотрел вверх. Уиллу хотелось крикнуть ему ужасную новость, но он побоялся привлечь внимание родителей Эшли.

— Вот блин, — прошептал Уилл. А затем пододвинулся к окну спальни и сунул туда голову. Эшли вздрогнула, подаваясь назад, а Уилл тем временем принялся крутить головой, оглядывая всю комнату.

— Что такое? — резким шепотом спросила девочка.

Уилл ошалело на нее посмотрел.

— Твои часы. Где они? Ты… у тебя были такие часы в виде кошки с тикающим хвостом.

— Они сломались, — ответила Эшли, по-прежнему пребывая в полном недоумении. Затем она перебралась к тумбочке у кровати и схватила оттуда небольшой будильник. — Сейчас… ого, я думала, уже намного позднее. Сейчас еще только четверть десятого.

Все еще дрожа, Уилл втянул в себя воздух и кивнул сам себе.

— Хорошо. Порядок, у нас еще примерно полчаса.

Эшли нахмурилась.

— До чего? Что случится через полчаса?

— Если мы только чего-нибудь не предпримем, — мрачно отозвался Уилл, — Майк Лейбо погибнет.

* * *

Эшли держалась поближе к двери гаража. Из окон ее там было не видно. Сердце отчаянно колотилось у нее в груди, и девочка широко раскрытыми глазами смотрела на Уилла и Брайана — на этих двух мужчин, которые прямо сейчас угоняли автомобиль, принадлежащий ее отцу. С ее помощью.

«Что я такое творю?» — отчаянно подумала Эшли, чувствуя, как цепенеет ее тело, пока она пыталась осмыслить все, увиденное и услышанное тем вечером. О чем бы они с Уиллом ни перешептывались, пока он рассиживался на дереве перед ее окном, какие бы приятные восторги ее ни охватывали, какие бы темные страхи ни начали выходить в ней на поверхность, все это принадлежало ей и только ей одной.

Здесь, однако, уже никакой магии не творилось. Шепота в темноте не звучало. Прямо сейчас двое взрослых мужчин угоняли машину ее отца, и Эшли собственными руками отдала им запасные ключи.

В глазах у нее было на удивление сухо. Наблюдая за тем, как Уилл забирается на сиденье водителя и вставляет ключ в зажигание, Эшли чувствовала, что просто не может их закрыть. Уилл повернул ключ на четверть круга — недостаточно, чтобы завести мотор, зато вполне достаточно, чтобы поставить машину на нейтралку. Затем, вовсю поспешая (терять времени им уже было нельзя), Брайан стал выталкивать тойоту на подъездную аллею, пока Уилл рулил. Видя Уилла таким, Эшли им очень гордилась. Он был красивым мужчиной. Однако подлинным удивлением для нее стал Брайан. Несмотря на покрытое кровоподтеками лицо, было совершенно ясно, что он очень сильно изменился. Брайан был красив и подтянут.

Эшли было так странно за ним наблюдать. За ними обоими. Даже несмотря на то, что она уже во все это поверила. Просто наблюдая за ними, Эшли чувствовала, как мурашки бегут у нее по спине. Потому что это было неправильно. Им здесь было не место. И в то же самое время она от души радовалась тому, что они сюда прибыли. Даже сам воздух казался девочке зловеще-тяжелым, как будто надвигалась буря. Однако этот воздух был сух.

Буря, быть может, и надвигалась, но другая.

Эшли высматривала на Парментер-роуд другие автомобили, но там их не было. Она также приглядывала за окнами окрестных домов, задумываясь о том, не выйдет ли на поверхность ирония и не появится ли в угловом окне соседнего дома лицо Молодого Уилла Джеймса собственной персоной. Но нет. Никаких признаков Молодого Уилла там не было. Он все еще гулял с Кейтлин.

Уличный фонарь справа от дома был разбит, так что Брайан стал толкать машину дальше, теперь уже по Парментер-роуд. К этому времени двое мужчин уже превратились в смутные тени. И только затем, в тот самый момент, когда Брайан запрыгнул на пассажирское сиденье, а Уилл завел тойоту, и мотор взревел, Эшли вдруг припомнила тот темный силуэт среди деревьев на самом краю заднего двора. И дыхание мгновенно застряло у нее в горле. Как же она могла о нем забыть?

«С легкостью», — тут же поняла Эшли. После того как Уилл появился у ее окна, после пережитого шока, после всего того поразительного, что девочка испытала за последние минут сорок пять, она могла с легкостью забыть о чем угодно. Теперь, однако, воспоминание о той темной фигуре заставило Эшли задрожать, словно от холода.

Хотя Уилл и Брайан не желали об этом распространяться, они теперь были волшебниками. Неважно, плохо это было или хорошо. Эта ерунда с путешествием во времени была всего лишь одной из разновидностей магии. Но если эти двое путешествовали во времени посредством колдовства или как там это называлось, то кто же тогда прятался среди деревьев, наблюдая за ее домом. И за кем он наблюдал — за Эшли или за Уиллом и Брайаном? Кто-то пытался менять прошлое, причиняя вред людям, даже убивая их.

Эшли внимательно огляделась. Внезапно ее пробрал холод — даже несмотря на фуфайку, которую она на себя напялила, прежде чем вылезти из окна и спуститься по дереву. Больше ни секунды ни колеблясь, девочка пустилась бежать на задворки своего дома. Даже в лунном свете двор казался угольно-черным, а сердце Эшли билось так неистово, что ей казалось — оно вот-вот выскочит из груди. Ее взгляд метнулся вправо, и девочка уставилась на деревья по ту сторону двора. Затем она несколько раз охнула, уверенная в том, что там движется некая искаженная фигура, выходит из-за деревьев и направляется прямо к ней. Лишь через какое-то время Эшли поняла, что это всего лишь ветер гнул ветви.

Свет в окне ее спальни стал маяком. Эшли вскарабкалась по дереву в свою комнату гораздо быстрее, чем когда-либо раньше, поцарапав по дороге левую ладонь. Тем не менее девочке удалось вернуться в свою спальню, не произведя почти никакого шума.

Музыка все еще играла. Пела Мадонна. Или прикидывалась, что поет.

Резко развернувшись, Эшли снова опустилась на колени перед окном. Затем протянула руку к выключателю и погасила свет, после чего принялась вглядываться в темноту, изучая зловещую топографию той полоски деревьев за домом. В груди у нее по-прежнему ныло. По мере того как двигалась секундная стрелка, приближая девочку к тому моменту, когда, по словам Уилла, должен был погибнуть Майк Лейбо, на уме у Эшли остался только один-единственный вопрос. Помогло бы это Уиллу и Брайану, если бы они узнали о том, что она увидела? Или подумала, что увидела. Важно это было или нет?

Эшли долго-долго разглядывала ночной пейзаж.

* * *

— Сворачивай на Брук-стрит! — рявкнул Брайан. — Давай, шевелись!

Часы на инструментальной панели показывали девять минут десятого. Насколько помнил Уилл, Майка сбило машиной примерно в девять пятнадцать. По крайней мере, так утверждалось в полицейском отчете на основании заявлений тех людей, которые слышали визг шин и звук удара, когда автомобиль налетел на плоть и кость.

«Шесть минут, — подумал Уилл. — Если часы идут верно. Если свидетели просто не округляли время до четверти часа или, раз уж на то пошло, не строили догадок».

— Уилл! — Брайан хлопнул ладонью по инструментальной панели. — Сворачивай сюда! На Брук-стрит! Сворачивай!

Тут в голове у Уилла произошло странное замыкание. Прошло уже долгое время с тех пор, как он разъезжал по улицам Истборо, и указания Брайана показались ему лишенными смысла. Тем не менее он ударил по тормозам, и машину слегка занесло, пока она заворачивала за угол.

— Ничего хорошего из этого не выйдет, — пробурчал Уилл. — Брук доходит только до…

— Средней школы Джунипер, — перебил его Брайан. Опустив стекло, он лихорадочно вглядывался в лежащую впереди дорогу, высматривая пешеходов на тротуаре. — Там сзади есть подъездная дорога, которая выходит как раз на задворки квартала, где жил Майк.

Уилл с сомнением искоса на него глянул, чувствуя, как с каждой секундой его жилы все сильнее жжет адреналин.

— Да, а поперек этой подъездной дороги натянута долбаная цепь. Там пожарный проезд или что-то в таком духе.

— Эта цепь всегда была опущена, помнишь? Она всегда была опущена.

— Может быть, — отозвался Уилл, набирая скорость. — Может быть. — Если бы сейчас шел предпоследний год средней школы, когда их компания частенько здесь околачивалась, прежде чем они с Брайаном разошлись в разные стороны, Уилл был бы более уверен. Но сейчас шел выпускной год… и Уилл не мог вспомнить, когда пожарная команда повесила цепь как следует.

Мотор ревел. Уилл старался сосредоточиться на дороге и крепко держаться за руль, пока они стрелой неслись по Брук-стрит, чуть не взлетев в воздух на небольшом мостике через ручеек, который и дал улице ее название. Дорога покато шла вверх и слегка изгибалась. Шины визжали на мостовой, пока Уилл с Брайаном стремительно приближались к темной громаде школы на самом верху холма. Когда фары тойоты осветили фасад средней школы Джунипер, Уилл почувствовал, как у него в голове опять зашуршали воспоминания. Он повел машину на задворки школы, где находился бейсбольный ромб и более крупное поле, окруженное рядом деревьев. Уиллу стало трудно дышать.

— У меня в голове сплошная сумятица, — нерешительно признался Брайан. — Я почти ожидаю увидеть, как мы здесь играем в бейсбол. Или просто веселимся.

Уилл совершенно точно знал, что он имеет в виду. Образы так стремительно проносились по ту сторону его глаз, пока он пересекал автостоянку и устремлялся вперед по узкому пожарному проезду за бейсбольным ромбом, что он тоже почти видел там их самих, только моложе, вовсю веселящихся вокруг ящика пива.

— Время от времени такое бывает, — прошептал он.

— Угу, — согласился Брайан. — Время от времени.

Цепь оказалась опущена.

И Уилла тут же охватило огромное облегчение. Переезжая через цепь, он слегка притормозил, а затем снова резко ускорился. Шины вовсю выплевывали песок позади старенькой тойоты. Прорываясь к Делия-лейн, они больше не разговаривали. Брайан внимательно оглядывал улицу и тротуары. Именно по этому маршруту Майк Лейбо должен был возвращаться домой. В темноте. Под газом.

В конце Делии Уилл ударил по тормозам, но лишь на секунду, чтобы не налететь на какую-нибудь встречную машину, а затем рванул по Готорн-роуд.

— Уилл! — воскликнул Брайан.

— Вижу.

В сотне ярдов перед ними, по ту сторону дороги, засунув руки в карманы, по тротуару вышагивала знакомая фигура. Эта фигура только что покинула световой купол под уличным фонарем, но скудной иллюминации было вполне достаточно, чтобы Уилл ее узнал. Это был Майк Лейбо.

Майк брел в темноте к тому самому телеграфному столбу, который в последующие дни станет его мемориалом, убранным цветами, сувенирами и фотографиями, свечами и слезами.

Какие-то слова слетели с губ Уилла, но они даже не запечатлелись у него в мозгу. Он напрочь забыл, что ему нужно дышать. Моргать. Его сердце забыло стучать. Ладони Уилла ухватились за руль, правая нога жала на газ, и тойота неслась вперед по Готорн-роуд. Окно Уилла было опущено. Высвободив левую руку, он высунул ее наружу.

— Там машина! — заорал Брайан. — Господи, Уилл! Смотри!

Но Уилл уже заметил летящий им навстречу по Готорн-роуд автомобиль. Навстречу им с Майком. Фары машины были погашены. Седан был совершенно черен. И немудрено. Не было там никакого пьяного водителя. Гибель Майка Лейбо вовсе не стала несчастным случаем. Но Уилл Джеймс был твердо намерен все это исправить.

Заскрипев зубами, Уилл вильнул прямо навстречу приближающемуся седану.

— Он же в тебя врежется! — воскликнул Брайан.

— Как пить дать! — Уилл оскалился и до отказа выжал газ. Кожа у него на руках казалась слишком туго натянута и обожжена, как будто он недавно сверх меры позагорал. Глаза ныли.

Тойота неслась дальше по улице, но теперь уже по встречной полосе. Приближающийся седан по-прежнему оставался черным, скользя им навстречу в ночи. Нетрезвому Майку Лейбо потребовалась пара секунд, чтобы обратить внимание на ревущие в ночи моторы. Он подбежал к мостовой, желая посмотреть.

— Майк! — проревел Уилл в окно. — Вернись, Лейбо! Назад!

Седан, казалось, еще круче разогнался, и Уилл затаил дыхание. Это была какая-то придурочная игра, в которой кто-то должен был первым струсить, он не сомневался. Кто бы ни сидел за рулем седана, он должен был отвернуть в сторону. Тот водитель нипочем не стал бы рисковать своей жизнью.

— Уилл! — крикнул Брайан, пока два автомобиля устремлялись навстречу друг другу. — Господи, Уилл, отверни! Не думаю, что он собирается… А это еще что за черт?

В последней фразе Брайана была ясно слышна странная перемена тона — от ужаса к недоумению. Но Уилл едва уделял ему внимание и уж совсем определенно не имел времени на какой-либо отклик. По-прежнему крепко обхватив пальцами руль, он раскрыл рот и испустил что-то вроде победного рева.

Седан дернулся в сторону, в свою очередь переходя на встречную полосу и убираясь с дороги. Никаких фар. Никаких звуковых сигналов. Ни даже визга шин.

В то же самое мгновение Майк Лейбо неловко вытряхнулся на мостовую, оказываясь как раз перед тойотой. Отчаянно выжимая тормоз, Уилл услышал визг шин, крик Брайана и собственный вопль.

Слишком поздно.

Раздался глухой удар, когда тойота врезалась в Майка. Инерция машины подбросила парнишку на капот, а затем прижала к ветровому стеклу. Голова Майка с размаху ударилась о стекло, и там мигом расползлась паутина трещин. Не успела тойота остановиться, как по этой паутине уже растеклась кровь. Обмякшее тело Майка Лейбо скатилось с капота и упало на мостовую.

Уилл уже пришел в движение. Распахнув дверцу, он выпрыгнул из машины, не обращая внимания на предостережения, которые ему выкрикивал Брайан. Раньше собственная кожа казалась Уиллу туго натянутой, выгоревшей на солнце. Теперь же к ней словно бы приложили лед. Проковыляв вокруг раскрытой дверцы машины, Уилл подошел к Майку. И стал смотреть на это симпатичное, дружелюбное лицо, которое он очень долгое время видел только на фотографиях. Кровь уже пропитала волосы парнишки и теперь стекала у него по щеке, начиная скапливаться в лужицу на асфальте.

Брайан схватил Уилла за плечо, и Уилл злобно отшвырнул его руку. Но Брайан не собирался принимать этот жест за ответ. Схватив Уилла за волосы, он развернул его лицом к себе.

— Ты ни хрена меня не слушаешь, — громко рявкнул Брайан. — Сюда в любую секунду могут прибыть люди, Уилл. Нас здесь быть просто не может! Забирайся в машину!

Уилл так вздрогнул, как будто Брайан отвесил ему пощечину. «Твою мать, — подумал он. — Вот блин. Мы же никто. Без каких-либо документов. В угнанной машине. Блин…»

Уилл снова подбежал к машине и быстро скользнул за руль. Затем он в темпе дал задний ход, после чего переключил передачу и рванул вперед раньше, чем Брайан успел захлопнуть дверцу. В надежде на то, что машину не опознают, Уилл погасил фары. Выжимая педаль газа и разгоняясь по улице, Уилл прекрасно сознавал злую иронию того, что он сейчас точно так же бессовестно скрывается с места происшествия, как та машина, которая поначалу нацеливалась на Майка.

«Майк, — подумал он, — О Господи, Майк». В голове у Уилла царила страшная сумятица, где преобладала мысль о том, что именно он за все это в ответе. «Это был я», — подумал он. Однако мгновение спустя его ноздри невольно раздулись от недоумения.

— Какого черта он это сделал? Он что, был так пьян? Он же видел, что мы приближаемся!

Они уже оказались довольно далеко от места несчастного случая. Уилла страшно изводила мысль, что они бросили Майка умирать прямо на дороге. Хотя он уже был мертв. Если бы они остались, ничего хорошего из этого бы не вышло.

— Думаешь, он специально это сделал? — спросил Брайан.

Еще крепче вцепившись в руль, Уилл искоса на него глянул.

— Что ты имеешь в виду?

— В последнюю секунду я на него посмотрел. Майк был не один. Там еще был какой-то парень, весь в черном. Даже лицо у него было черное. Но одеждой все это почему-то не казалось. Понимаешь, Уилл? Все выглядело так, как будто это чернота просто к нему липла. Вроде движущихся теней. Он-то как раз и вытолкнул Майка на мостовую. Как будто специально нас поджидал. Как будто все было подстроено так, чтобы Майка… сбили именно мы.

Уилл буквально онемел. «Ох, Майк, — думал он. — Дурачок ты несчастный. Господи, как жаль! Будь оно все проклято!» Какое-то время он больше ничего не мог делать — только вести машину.

«Движущиеся тени, — подумал затем Уилл. — Какого дьявола мы вообще во все это влипли?»

Глава четырнадцатая

Рассвет в понедельник был ясно-голубой. Началось кристально-чистое октябрьское утро с холодком в воздухе и легким инеем на траве. Большинство старшеклассников скорее бы умерло, чем поехало на автобусе, но Эшли это было безразлично. Особенно сегодня. Мысленно она находилась совсем в другом месте. Усевшись на заднее виденье, девочка аккуратно прислоняла голову к окну, слегка подпрыгивая, когда автобус наезжал на очередную выбоину. Дыхание Эшли туманило холодное стекло, но все же не настолько, чтобы она не могла видеть домов, мимо которых они проезжали, уже лежащие на входных лестницах тыквы и выставленные у фонарных столбов огородные пугала.

Эшли любила октябрь. В это время года в воздухе было что-то особенное. Что-то такое было в ветерке, залетавшем в открытое окно автобуса, что девочка могла ощутить и даже вкусить. Однако сегодня настроение у Эшли было так себе, и никакого удовольствия от погоды она не испытывала.

Она задрожала и крепко охватила себя руками, позволяя своим глазам просто смотреть на стекло, пока оно делалось еще более непрозрачным от ее дыхания, как будто в автобусе внезапно похолодало. Впрочем, вполне могло быть, что похолодало.

Воскресенье стало для Эшли поистине дьявольским днем. В ночь с субботы на воскресенье Уилл и Брайан вернули машину ее отца. Причем так, что девочка об этом узнала, лишь услышав крики своего папаши, который призывал ее срочно выйти на улицу. Эшли выбежала в тренировочном костюме и кроссовках — в той же самой форме, в которой она прошлым вечером вылезала из окна. Стоило ей только бросить один взгляд на тойоту, как она застыла на месте, широко раскрыв рот. Раньше Эшли думала, что люди принимают такой дурацкий вид только в фильмах. Вдобавок она затаила дыхание.

Ветровое стекло было разбито. Вернее, не просто разбито, а сплошь испещрено трещинами, порядком смахивая на паутину. Отец стоял перед машиной в купальном халате, сжимая в руке упакованный в полиэтилен воскресный номер «Бостон Глоуб». Его босые ноги наверняка замерзли на подъездной аллее, но он, как будто, даже внимания не обращал.

— Я просто вышел забрать газету, — сказал отец, почти до смешного озадаченный. Его редкая шевелюра по-прежнему стояла дыбом после сна. Но стоило ему только взглянуть на Эшли, как она увидела подлинную бурю в его глазах. На самом деле ничего смешного здесь не было. — Скажи, Эшли, ты не знаешь, как такое могло случиться?

По-прежнему с разинутым ртом глазея на машину, девочка помотала головой.

— Понятия не имею. Боже, папа, ты только посмотри.

— Да я и смотрю! — рявкнул отец, а затем расстроено вздохнул, стараясь показать Эшли, что он злится вовсе не на нее. — Должно быть какие-то мелкие негодяи напакостили во мраке ночи. Просто не могу поверить, что я даже не проснулся. — Он огляделся по сторонам, словно бы выискивая того, кто мог расколотить ветровое стекло тойоты. — А ты? В смысле — ты тоже ничего не слышала?

Эшли подошла поближе к машине.

— Нет, Ничего.

Мысленно, однако, она была где-то еще. В своем роде Эшли была озадачена не меньше своего отца. Она знала, что несет ответственность за то, что случилось с машиной, но понятия не имела о том, как это могло случиться. Девочка лишь надеялась, что Уилл оставил ее ключ под ковриком у входной двери, как и обещал.

«Вот обормоты, — с горечью подумала Эшли. — Даже меня не разбудили». Однако мгновением позже она поняла, что Уилл с Брайаном поступили совершенно правильно. Эшли все равно не смогла бы ничего сделать, а будить ее стало бы слишком большим риском.

Весь день любопытство буквально пожирало ее. Всякий раз, как Эшли выходила из дома, она надеялась увидеть Уилла или Брайана. Тем вечером, уже собираясь ложиться в постель, девочка при малейшем звуке выглядывала из окна, думая, что они вернулись. Больше всего Эшли хотелось узнать, что случилось. Сумели они спасти Майка? Как было разбито ветровое стекло?

Ничего.

Уилл и Брайаном никак с ней не связались, и, вопреки ее воле, в голову Эшли стали закрадываться странные сомнения. Действительно ли она была уверена в том, что эти люди были именно теми, кем они назвались? Девочка по-прежнему им верила, и все же не могла удержаться от определенных колебаний, пока их отсутствие все затягивалось, а события субботней ночи так и оставались загадкой.

Наконец наступило утро понедельника. Стоял идеальный октябрьский денек, и Эшли следовало находиться в прекрасном расположении духа. Приближался уикенд праздника встречи выпускников, а через неделю после него — Хэллоуин. Следовало о столь ком подумать, столько всего ожидать. И все же события субботней ночи и воскресного утра порой такой неприятной тяжестью ложились ей на сердце, что Эшли невольно вздрагивала.

Холодная и молчаливая, Эшли ехала в автобусе, а когда тот прикатил на автостоянку у средней школы Истборо, и она выглянула из окна, единственным, что девочка там высматривала, были любые признаки Уилла и Брайана.

Вовсе не своих одноклассников, а тех загадочных мужчин, которые провозгласили себя ими же, но из будущего. Пока Эшли отчаянно щурилась, голова ее раскалывалась от всевозможных мыслей, сомнений и страхов. Уилл — ее Уилл — должен был приехать в школу вместе с Дэнни Пламером. Эшли могла бы сегодня утром подсесть к ним в машину, но как раз этого ей меньше всего хотелось.

Однако девочка не могла вечно избегать своих друзей. Или хотя бы достаточно долго.

Через считанные секунды после того, как Эшли пробралась через хаос коридора на втором этаже и оказалась у своего шкафчика, она услышала громогласный, вызывающий смех Дэнни. Почти все время Эшли нормально к нему относилась. Несмотря на свою непомерную чванливость, Дэнни даже ей нравился. Но сегодня от одного его голоса у Эшли встали волоски на загривке, и она неловко ссутулилась.

Эрик, ее приятель, всегда прибывал в школу в самую последнюю минуту. Перед школой они никогда не ходили вместе. И почти никогда это не доставляло Эшли никакой досады. Но как же ей сегодня хотелось, чтобы Эрик был здесь! Не то чтобы девочка стала что-то ему рассказывать. Нет, только не Эрику. Он был умен и привлекателен, однако воображение у него почти отсутствовало. Если Эрик не мог понять, почему Эшли проводит столько времени за чтением чего-то вроде «Дракона Риггера», невозможно было себе представить, чтобы он сейчас ей поверил. Больше всего девочку пугала мысль, что Эрик просто поднять ее на смех. Нет, было и кое-что похуже. Эрик мог подумать, что с ней что-то не так.

Первый раз в жизни для Эшли вдруг наступил некий момент просветления, и девочка поняла, как глубоко она любит Эрика де Сантиса, и какой уязвимой эта любовь ее делает. Такое понимание испугало Эшли, и она похоронила его в самой глубине своего сердца.

Нет, Эшли не следовало ни о чем рассказывать Эрику. Но он все же почувствует, что она расстроена, и непременно ее поддержит. Просто поддержит. Эшли очень в этом нуждалась. Единственным другим человеком, который прямо сейчас мог ее утешить, был Уилл, но Эшли не думала, что может ему довериться, не рассказывая всего-всего. Разница между ним и Эриком заключалась в том, что Уилл бы ей поверил. Даже если он еще не начал дурачиться с магией, он бы поверил. Все дело было в том, кем был Уилл и кем они были друг для друга.

Внезапно ужасный страх закрался ей в душу, и Эшли ощутила такую тревогу, какой никогда раньше не испытывала. Нервы ее были совсем растрепаны, каждая мышца натянута как тетива, и девочка чувствовала, что если только кто-то ее коснется, она может закричать.

— Эшли.

Она замерла, крепко стиснув зубы, и прижалась лбом к холодному металлу своего шкафчика. Секунду спустя сердце и легкие Эшли снова заработали, она глубоко вздохнула, выдавила из себя улыбку и повернулась посмотреть на Уилла. Его глаза помягчели от участия.

— Привет. С тобой все нормально? Ты не очень хорошо выглядишь.

— Я и чувствую себя не очень хорошо, — ответила Эшли. Это была не вполне ложь.

— Может, тебе сходить в медпункт? — спросил Уилл.

Эшли улыбнулась и внимательно изучила лицо Уилла. Так странно было увидеть того, кем он в один прекрасный день станет — в противоположность разглядыванию семейных альбомов и выяснению того, как выглядели в детстве ее родители. Эшли увидела моментальный снимок Уилла в будущем, а теперь… если не придираться к метафоре, она встретилась с настоящим Уиллом. Если у Эшли и оставались какие-либо сомнения, они испарились в тот самый момент, когда она заглянула Уиллу в глаза и поняла, что они те же самые. Конечно, а как же иначе?

Уилл слегка нахмурился, явно испытывая замешательство и по-прежнему чувствуя, что с Эшли что-то не так. Однако он решил на нее не давить. Эшли взглянула на Кейтлин, а затем на Дэнни. На парне была темно-зеленая рубашка с длинными рукавами и светло-коричневые брюки. Кейтлин носила юбку и блузку на тесемках, набросив себе на плечи красный свитер. Этот абсолютно целенаправленный вид сущей растрепы никогда Кейтлин особо не помогал, потому что она была такой чертовски хорошенькой. Эшли и Уилл носили джинсы. Очевидно, сегодня утром ни ему, ни ей не хотелось тратить много времени на приготовление к школе.

— А как вы, ребята? — спросила у них Эшли. — Пятничный вечер классно прошел, но что вы делали весь остальной уикенд?

Вечером в пятницу все они гуляли вместе — раздобыли китайской еды и стали играть в бильярд в подвале у Ника Акосты. В субботу Эшли обычно встречалась с Эриком, а в воскресенье виделась с Уиллом и, если получалось, с Кейтлин. Однако на сей раз родители Эрика увезли его в Коннектикут на день рождения его двоюродной бабушки или кого-то в таком духе, а воскресенье Эшли просто не осмелилась попытаться связаться с Уиллом.

— Все было очень тихо, — сказал Дэнни. — Отец попросил меня помочь ему покрасить дом.

— А мы вчера отправились к мукомольной мельнице в Садбери. На пикник, — сказал Уилл. — Было холоднее, чем я ожидал, но по крайней мере солнечно. А в субботу вечером мы гуляли на кладбище. Так забавно получилось. Мы случайно столкнулись там с таким странным мужичком…

Тут раздался громкий треск из динамиков, встроенных в потолок по всему коридору. Этот звук уже стал для них всех знакомым. Система оповещения производила его всякий раз перед тем, как кто-то в кабинете директора собирался сделать объявление.

— Всем доброе утро, — раздался голос директора Чедберна, лишенный всякой шутливости. Дальше последовал момент колебания, в течение которого система просто шипела, а затем пухлый, почти неизменно веселый мужчина снова заговорил. — Прошу вашего внимания. С глубочайшей грустью я должен проинформировать вас о том, что вы потеряли одного из своих товарищей. Некоторые уже могут об этом знать, а для тех, кто не знает; я сообщаю о том, что один из учащихся выпускного класса погиб в субботу вечером в результате дорожно-транспортного происшествия. Водитель машины с места происшествия скрылся. В час дня в главном зале состоится собрание, а консультационный персонал будет готов поговорить со всеми, кому это потребуется. Я очень сожалею о том, что мне приходится делиться с вами такими ужасными новостями. Нам всем будет очень недоставать Майкла Лейбо.

Холод. Эшли объял холод. Лед словно бы проник до костей. Лицо ее упало, и эта потеря контроля распространилась по всему ее телу. Девочка ощущала, как к глазам подступают слезы, хотела, чтобы они скорей полились жаждала ощутить их тепло. Когда слезы наконец заструились у нее по щекам, обжигая кожу, Эшли испытала облегчение и благодарность. Воздух с протяжным хрипом выскользнул из ее легких. Шатнувшись назад к шкафчику, девочка затылком ударилась о металл. Подобно марионетке с обрезанными нитками Эшли соскользнула вниз по шкафчику, жестко оседая на пол.

Слезы жгли щеки, но Эшли ими наслаждалась.

Уилл и Брайан — взрослые Уилл и Брайан — попытались спасти Майка, но у них ничего не получилось. Они вернули машину, а потому Эшли считала, что все у них… «О Господи, нет…» — вдруг подумала она. Затем Эшли обеими руками прикрыла рот, чтобы не закричать. Майк был мертв. У них ничего не получилось. Так где же они были теперь? И как они объяснят разбитое ветровое стекло?

Майк был одним из них. Одним из их компании. Их другом. Теперь там, где он был, в мире зияла дыра. В том месте, которое Майк занимал в их жизни, тепе!» была открытая рана. «Один из нас мертв, — подумала Эшли. — Один из нас».

И все-таки жизнь в средней школе Истборо шла своим чередом. Не все дружили с Майком. Не все его знали. Даже в тот момент, когда Эшли позволила своему затылку снова удариться о металлический шкафчик, у многих учеников шок от директорского объявления уже прошел. Они уже двигались, направляясь к своим классам, как будто ничего не случилось.

Но не все.

У Уилла по подбородку текла кровь. Он прокусил себе нижнюю губу.

— Господи, — шептала Кейтлин. В ее голосе звучала мольба, превращая в молитву те слова, которые обычно использовались для выражения досады. — Боже мой, Господи. Господи Иисусе. — Рука девочки словно бы сама собой поднялась, прикрывая таза, а лицо ее сжалось, словно Кейтлин пыталась сдержаться в своем горе. А затем из-под ее ладони хлынули обильные слезы, смешиваясь не то с молитвенными, не то с богохульными репликами.

Дэнни просто онемел. Взор его переходил с одного лица на другое. Он так оглядывал всю компанию, как будто искал какого-то объяснения. Вид у него был потерянный. Никто из них не мог произнести ни слова, если не считать непрерывного бормотания Кейтлин. Но теперь Эшли заметила, что внимание Уилла привлекло что-то еще. Он смотрел куда-то дальше по коридору. Эшли повернулась проследить за его взглядом.

В дальнем конце коридора стоял Брайан Шнелль — стоял, словно парализованный, такой же разбитый, как и все они. Глаза Брайана были закрыты, и он слегка покачивался, как будто собирался вот-вот упасть в обморок. Затем он открыл глаза, увидел, что Уилл за ним наблюдает; и повернулся, чтобы уйти.

Кто-то хныкал от горя, и Эшли потребовалось какое-то время, чтобы понять, что эти звуки исходят из нее. Тогда она крепко зажмурила глаза, и полились новые слезы. Чья-то рука тронула ее за плечо, и в тело Эшли проникло чуточку тепла, она испытала хоть какое-то утешение. «Рука Уилла», — подумала девочка. Он всегда был готов ее поддержать. Однако, раскрыв глаза, Эшли с удивлением обнаружила, что руку ей на плечо положил Дэнни. И тут же ощутила угрызения совести за немилосердные мысли о нем всего лишь несколько минут тому назад.

— Тсс, Эшли, ничего-ничего, — прошептал Дэнни. — Ты здесь не одна. Мы поможем друг другу. Брось. Давай я тебя подниму.

Он начал ее поднимать, и Эшли не стала сопротивляться.

Кейтлин вся дрожала. Невольно закатив глаза, она глядела в потолок.

— Просто не верится, что он… что он так это сделал. Просто… просто вот так об этом объявил. Как будто это так, ничего особенного. Как будто Майк стал учеником месяца или еще кем-нибудь в таком роде. Господи Иисусе, как будто он объявил о празднике в честь футбольного матча.

Эшли уже была на ногах, глазея на Кейтлин, когда та заметила кровь на подбородке у своего приятеля.

— Господи Иисусе, — прошептала Кейтлин, уставившись на него. — Уилл, у тебя кровь. У тебя весь рот в крови.

Трясущими руками Уилл потянулся к своему рту. Когда пальцы коснулись нижней губы, он вздрогнул от боли. Эшли наблюдала за тем, как Уилл пробегает по губе языком и слизывает кровь с раны. Затем он взглянул на свои пальцы, липкие от крови после того, как он коснулся ими губы и подбородка.

И тут Уилл буквально развалился на куски. Он был лучшим другом Эшли, и ей невероятно мучительно было наблюдать за тем, как лицо Уилла кривится, и он начинает плакать.

— Почему Майк? — с трудом выдавил из себя Уилл. Слова застревали у него в глотке. — Ну почему именно он?

Эшли протянула к нему руку, желая хоть как-то его поддержать, но Уилл даже не смог встретиться с ней взглядом. Протолкнувшись мимо Дэнни, слепо заковылял, устремляясь к двери в мужской туалет. Дверь туалета с треском распахнулась, а затем негромко закрылась за ним.

Долгое время все трое оставшихся смотрели в пол прямо перед собой. В конце концов Дэнни и Кейтлин почти одновременно поняли, что им нужно в учительскую, но Эшли лишь попрощалась с ними и сказала, что они поговорят потом. Всем было больно.

Однако Эшли не ушла из коридора. Вытерев слезы с лица, она стала терпеливо дожидаться, пока Уилл выйдет из туалета. Когда он наконец снова появился в коридоре, девочка взяла его за руку и заставила заглянуть ей в глаза.

— Уилл, — сказала она. — Нам надо поговорить.

* * *

Усталый, грязный и давно небритый Уилл Джеймс стоял у дверей сберегательного банка Истборо, дожидаясь Брайана, и прикидывал, догадываются ли прохожие о том, что он бездомный бродяга. Воскресенье, как показалось, тянулось целую вечность, и все же горе и угрызения совести, которые Уилл испытывал по поводу событий субботнего вечера, странным образом притупили все остальное и тем самым помогли ему пережить этот день.

Брайан настаивал на том, что Майка вытолкнули прямо под машину. Уилла не в чем было винить. И все же воспоминания о том тошнотворном звуке, с которым тойота сбила Майка, а также о крови, разлитой под головой трупа на мостовой, никуда из его головы не делись. Сколько Уилл ни пытался их оттуда вытряхнуть, ничего у него не получалось.

И все же в течение последних дней Уилл четко усвоил ту истину, что, пожалуй, никакие воспоминания не были неизменными. Они могли выветриваться. Или стираться.

Две ночи они с Брайаном провели на сеновале в амбаре у Джиллиан Мэнсар. Они перешептывались, спорили и плакали, а Уилл расхаживал взад-вперед, пока шли часы, и начинало вставать солнце, прикидывая, не может ли Брайан все-таки неким образом быть в этом замешан. Уилл сильно в этом сомневался — особенно видя боль в глазах старого друга. Но Уилл больше не желал ничему и никому доверять. Ни глазами, ни воспоминаниям… ни даже своим друзьям.

И тем не менее в то воскресенье он принял сознательное решение доверять Брайану. Уилл чувствовал, что у него просто нет другого выхода. А кроме того, ему пришлось признаться (по крайней мере самому себе), что из подобной переделки гораздо лучше выбираться в компании с кем-нибудь. Только не в одиночку. Так у него оказывалось хоть какое-то утешение.

Потратив все воскресенье на споры и планирование, Брайан решил, что им лучше вернуться обратно к Эшли, но Уилл наотрез отказался так рисковать. Впрочем, его настойчивость в этом вопросе была связана не столько с риском, сколько с одним простым фактом. Уилл просто не мог заставить себя рассказать Эшли о том, как капитально они просрались, о том, что они… нет, что он сам, чуть ли не собственными руками, убил Майка Лейбо. Всякий раз, как Уилл об этом думал, в горле у него поднималась желчь. Рассказ Эшли о том, как именно было разбито ветровое стекло тойоты ее отца, как пить дать вывернул бы его наизнанку.

Поэтому они с Брайаном так и не вернулись к Эшли. Однако им по-прежнему требовался автомобиль, а угнать его они не могли, ибо понятия не имели о том, сколько им придется здесь прокантоваться, прежде чем они вернутся назад в свое время. Друзья также нуждались в еде и крове. К счастью, они обнаружили у себя целых сорок семь долларов в банкнотах, достаточно старых, чтобы их можно было тратить и не быть при этом арестованными в качестве фальшивомонетчиков.

Сорока семи долларов хватило довольно надолго. Буквально через минуту после открытия аптеки они туда зашли и купили там пару зубных щеток заодно с большим тюбиком зубной пасты. Уилл очень радовался тому, что Брайан согласился с ним на предмет этой части их плана. Во-первых, у Уилла был настоящий пунктик по поводу регулярной чистки зубов, а во-вторых, у Брайана по утрам жутко воняло изо рта. Завтрак они пропустили, после чего взяли кое-какие субпродукты на ленч и пиццу на обед. К тому времени, как друзья тем вечером проскользнули в амбар Мэнсаров, у них еще оставалось четырнадцать долларов с мелочью.

Однако этим утром те вещи, которые днем раньше на повестке дня не стояли, сделались куда более тревожными. Двухдневная щетина, предельно измятая одежда и затхлый запах немытых тел вполне могли стать проблемой для остальной части их плана. Проснувшись поутру и покинув амбар, друзья направились в центр городка, где Брайан потратил оставшиеся у них деньги на баллончик дезодоранта и дешевую фуфайку с надписью «Истборо», продававшуюся в аптеке за $9.99.

Фуфайку мог носить только один из них, зато дезодорант они поделили пополам, нырнув за контейнер для мусора, чтобы принять аэрозольный душ. Уилл обожал свою фуфайку «Ред Соке», однако уже на третий день он был бы более чем счастлив заменить ее чем угодно, только бы оно было чистым. И предпочтительно после настоящего душа, а не всего лишь пахучей струи из баллончика. Однако фуфайка по праву должна была достаться Брайану, ибо с деньгами был именно он.

Или, по крайней мере, с деньгами был Молодой Брайан. А Не-Столь-Молодому Брайану теперь требовалось зацапать какую-то их часть.

И этот план уже вовсю выполнялся.

Разумеется, Уилл вовсе не думал, что у них есть хоть какой-то шанс действительно это дело провернуть, однако альтернативой являлось проживание в Истборо в качестве бездомных бродяг, пока они не попытаются предотвратить изнасилования и убийства. В центре Бостона такое положение сделало бы их фактически незримыми. Бомжам там проще всего было передвигаться по городу незамеченными. Однако в Истборо они обречены были привлекать внимание общественности.

Итак, план.

Уилл с нетерпением взглянул на часы. Но стоило ему только снова поднять глаза, как он увидел, что из банка с довольной улыбкой на лице выходит Брайан. Ему невесть как удалось помыться в туалете того заведения, где они днем раньше покупали субпродукты на ленч, но даже после того, как он полностью отмыл и отчистил всю кровь, на физиономии Брайана по-прежнему красовалось несколько роскошных синяков, оставшихся от той трепки, которую Уилл задал ему в субботу.

Пройдя мимо Уилла, Брайан направился дальше по тротуару.

— Пойдем погуляем, — небрежно бросил он.

— Ты просто не можешь быть серьезным, — буркнул Уилл, спеша догнать друга, виновато оглядываясь и с таким видом засовывая руки в карманы, как будто они только что ограбили банк, в связи с чем Уилла тревожило скорое прибытие полиции.

Они пошли рядом, шаг в шаг, и Уилла вдруг охватила ностальгия по прежним временам. Точно так же они расхаживали здесь давным-давно, бок о бок обследуя весь Истборо и его окрестности. Уиллу показалось, что он очень многое потерял, когда повзрослел. И прямо сейчас кто-то забирал у него еще больше.

— Ну, говори же, — сказал Уилл, и вся беспечность исчезла из его голоса.

— Одна тысяча долларов.

Уилл резко остановился на тротуаре как раз перед витриной магазина «Солнечные пылесосы».

— Ты мне мозги пудришь.

Брайан улыбнулся, а затем все ему рассказал. Шнелли были семьей небогатой, однако большой и щедрой. С самого рождения Брайан получал от родителей в подарок игрушки, игры и одежду, зато подарки дядюшек, тетушек, дедушек и бабушек всегда бывали денежными, причем получал он их не только по поводу дня рождения и Рождества, но и в связи с каждым важным событием в своей жизни. С десяти до четырнадцати лет Брайан разносил газеты. Отец помогал ему их разносить, но никогда не брал за это ни цента. Кроме того, Шнелли были бережливы.

К тому времени, как семнадцатилетний Брайан Шнелль учился в выпускном классе средней школы, в банке у него уже лежало целых восемнадцать тысяч долларов.

— Но послушай, разве не очевидно, что тебе уже не семнадцать лет? — настойчиво поинтересовался Уилл. — Значит, ты входишь, заполняешь бланк об изъятии денег со счета, умудряешься запомнить номер счета, на котором хранятся твои сбережения…

— Этот счет по-прежнему у меня есть.

Уилл лишь отмахнулся от этого замечания и продолжил:

— …и что происходит, когда тебя просят показать документы? Скажем, водительские права?

Брайан улыбнулся, поднял руку и почесал щетину, которая в ближайшем будущем обещала превратить его козлиную бородку в полноценную бороду, если он только ничего в связи с этим не предпримет. Затем достал бумажник и раскрыл его, в лучшем стиле постового полицейского помахивая перед носом у Уилла водительскими правами в пластиковом футлярчике. Хотя он здесь больше не жил, права у Брайана по-прежнему были массачусетские. И он исключительно ловко их держал, большим пальцем прикрывая дату рождения.

— Женщина там совсем запарилась. Я сказал, что не могу вынуть права из пластика, но я ей их показал и четко отбарабанил номер, пока она на них смотрела. Женщина секунды три их разглядывала. Затем сравнила мою физиономию с фотографией и выдала деньги.

Уилл изумленно покачал головой.

— Когда у тебя такие синяки? Не могу поверить, что она не уделила тебе особого внимания.

Брайан развел руками.

— Надо думать, она решила, что это не ее дело.

— А ты знаешь, что только что сам себя ограбил?

— Ничего, с самим собой я как-нибудь расплачусь.

Двое друзей воззрились друг на друга на том самом тротуаре, по которому они некогда сотни раз топали вместе. Уилл сломался первым, и из глубин его грудной клетки вырвался негромкий смех. Покачав головой, он стал смеяться громче, и Брайан к нему присоединился. Считанные секунды спустя оба уже вытирали слезы с глаз и прислонялись друг к другу, вздыхая так, как будто они отчаянно силились побороть искушение залиться откровенными взрывами хохота.

Ухмыляясь, Уилл выпустил из себя весь воздух.

— Должно быть, мы выглядим как пара психов.

— Ага, психов. Вонючих и небритых.

Мало-помалу Уилл восстановил дыхание.

— А ты понимаешь, что мы малость впадаем в истерику?

Брайан резко помрачнел.

— Нет. Я просто шучу.

Какое-то время оба молчали, и все веселье медленно из них вытекало, сменяясь вирусным ужасом, который неизменно был третьей стороной их союза. Им не удалось воспрепятствовать гибели Майка Лейбо. Вместо этого посредством непонятной манипуляции они по злой иронии стали причиной его гибели.

Пока мимо проезжали автомобили, Уилл уставился на трещину в тротуаре. Он по-прежнему слегка дрожал, но ему уже было далеко не так холодно, как на сеновале у Мэнсаров. Затем Уилл поднял таза к голубому небу и ощутил на лице теплый солнечный свет.

По крайней мере солнце еще светило.

— Мы должны раздобыть книгу, — сказал Уилл. Тон его теперь был совершенно серьезным. Все следы ностальгии исчезли. Отчаянное спокойствие словно бы обволокло Уилла легким туманом, и он повернулся к Брайану. — Да, мы просрались, но, может статься, еще не слишком поздно.

— Брось, Уилл. — На лице у Брайана выражалась боль. — Мы уже об этом говорили. Даже если ты не ошибаешься, и книга именно там, даже если мы ее раздобудем и попытаемся ею воспользоваться, нам нипочем не удастся узнать, сработает заговор или нет. И ты… блин, Уилл, ты чувствуешь то же самое, что и я. У нас была попытка. Всего одна. Больше попыток не будет.

Эти слова больно его ожгли, однако Уилл не мог отрицать их правдивости. У них был шанс спасти Майка Лейбо. Один шанс. А теперь этот парнишка был мертв. Уилл сам отмывал кровь Майка от машины мистера Уилера. С того самого момента, когда они умчались прочь и оставили изувеченное тело подростка истекать кровью на мостовой, та реальность, в которой Майк вообще не погиб, и другая, вторая временная линия, в которой его сбил кто-то еще, не Уилл с Брайаном, уже начала стираться. Уилл все еще помнил свое знание о том, что существует более одного набора воспоминаний, что в одном из этих наборов Майк закончил среднюю школу и потом долгие годы был его другом, однако эти клочки информации Уилл уже припоминал так, как будто вычитал их откуда-то, а вовсе не пережил.

Если бы они с Брайаном теперь вернулись в свое время, оно вполне могло бы оказаться таким будущим, в котором они бы уже вообще ничего подобного не вспомнили. А как же тогда быть с Эшли, Тэсс и Бонни? Уилл и Брайан просто не могли рисковать. Единственным выходом было двигаться дальше, доиграть эту партию до конца. Посмотреть, что принесет им будущее.

— Идем. — Уилл направился дальше по тротуару, засовывая скатанные в рулон рекламные объявления в задний карман джинсов. — У нас куча дел.

Нечто или некто прямо сейчас находился в Истборо, со злыми намерениями преследуя их друзей. Уиллу не удалось сохранить жизнь Майку Лейбо. Судя по тому, как все изменилось, Тэсс и Эшли должны были быть изнасилованы вечером в пятницу, а Бонни убита субботней ночью. Но теперь они с Брайаном вернулись назад во времени и запустили в движение третью, совершенно иную временную линию. Невозможно было узнать, какой эффект возымеет подобный шаг. Если тот, кто за все это отвечал, знал о том, что Уилл и Брайан оказались здесь, пытаясь вмешаться (а Уиллу приходилось в это верить), тогда события могли принять совсем другую последовательность.

Они с Брайаном подробно все обсудили. Им опять следовало для начала связаться с Эшли, а затем постоянно за ней присматривать. Если только Уилл не сумеет этого предотвратить, очень скоро его лучшая подруга, соседская девочка, будет изнасилована. Картина того, как Эшли меняется прямо у него на глазах, превращаясь в женщину со шрамом на сердце, даже сейчас то и дело перед ним вставала. Подумав о близнецах Эшли и о выражении ее лица в тот момент, когда измененное прошлое ее изменило, Уилл прибавил шагу.

«Только не Эшли, — думал он. — Нет, только не она».

* * *

Во многих отношениях Эшли чувствовала, что самым странным в связи с гибелью Майка Лейбо было то, какое, по сути, малое воздействие эта гибель оказала на ее жизнь. Девочка никогда бы не призналась в подобных мыслях из страха, что кто-то может неверно их истолковать, обвинить ее в бессердечии. А это было так далеко от правды. Да, Майк был не самым близким ее другом, но он был славным, забавным парнишкой, который почти каждый день находился где-то рядом с ней.

Раньше находился.

Ужасу гибели Майка было уже почти двенадцать часов, и он по-прежнему обволакивал Эшли облаком отчаяния и нерешительности. Девочке казалось, что ее реакция решительно на все оказывалась слишком замедленной. Когда кто-то к ней обращался, Эшли требовалась лишняя секунда-другая, чтобы понять, о чем идет речь. Подобные трагедии порой попадали в выпуски новостей, случаясь в других городах, не в Истборо. Или они случались с взрослыми. Однако они совершенно точно не случались со знакомыми Эшли, с мальчиками, которые еще в третьем классе начальной школы таскали шоколадный пудинг с ее подноса в столовой.

А самое главное — в том участке ее разума, где следовало быть Майку, теперь зияла открытая рана, кровоточа слезами скорби и темной правдой о мире. Эта правда заключалась в том, что ученики средней школы погибали не только в других городах, что об их гибели можно было услышать не только по телевизору.

И все же…

Занятия в школе продолжались. В следующую субботу ожидался футбольный матч в честь праздника встречи выпускников, за которым должны были последовать танцы. Хотя Майка, безусловно, помнили и лили по нему слезы, инерция жизни по-прежнему несла всех дальше. В эту жизнь должны были вмешаться только его поминки и похороны, да и то не очень надолго. Гибели Майка предстояло быть вплетенной в общую ткань вещей, а затем все остальные — те, кто по-прежнему оставался в живых, — должны были двигаться дальше.

Все это угнетало и печалило Эшли. К тому же где-то на задворках ее разума вечно присутствовала уникальная перспектива, предоставленная девочке ее личной тайной. Уилл и Брайан — Старший Уилл и Старший Брайан — имели десять с лишним лет в активе по сравнению с их более молодыми двойниками. Каково им было, задумывалась Эшли, помнить эти дни? Помнить эту утрату? Чувствуя у себя в душе тупую пустоту, девочка просто не могла себе представить, что она будет испытывать, когда между ней и ее горем будет положена дистанция в десять лет. Однако Эшли очень хотелось мгновенно одолеть эту дистанцию, продвинуться вперед посредством той же непринужденной магии, которую Уилл и Брайан использовали, чтобы вернуться назад.

«Уилл и Брайан, — подумала девочка. — Что же такое с вами случилось?»

Мрачное любопытство бурлило в голове у Эшли, пока она шла домой из школы. Девочка работала в комитете праздника встречи выпускников, непосредственно занимаясь главной платформой для субботнего парада, однако, хотя сегодня все ее усилия оставались столь же прилежными, весь дух из них куда-то ушел. Эшли слышала, как ученики и ученицы, работающие над платформой, по-прежнему сплетничают, флиртуют и смеются, но все это казалось ей каким-то приглушенным. Хотя о нем почти не упоминалось, злой рок Майка Лейбо по-прежнему над ними висел. Поминки должны были состояться в четверг вечером. А в среду школьное начальство позволило учащимся пропустить утренние занятия, чтобы поприсутствовать на похоронах Майка Лейбо. Как будто после похорон у кого-то могло возникнуть настроение всерьез заняться математикой.

Матушка попыталась убедить Эшли остаться дома, отвлечься на музыку или на какую-нибудь дурацкую телепередачу, однако девочка настояла на том, чтобы пойти на собрание комитета. Ребята, которые работали над платформой, ждали Эшли, они на нее рассчитывали. Кроме того, ей сейчас хотелось быть окруженной людьми. Но теперь Эшли сожалела о том, что не послушалась матушку. Непринужденная болтовня и улыбки были вовсе не тем, чего ей хотелось. Вот почему, когда Эльфи и Лолли предложили подвезти ее домой, Эшли отказалась. До ее дома была всего пара миль. Девочка легко могла их пройти.

Оставшись одна в темноте, где компанию ей составляли лишь октябрьский ветерок и серебристый лунный свет, Эшли ускорила шаг, проходя по Маркет-стрит мимо средней школы Кеннеди. Случившееся с Майком сильно ее беспокоило. Однако разбитое ветровое стекло отцовской тойоты беспокоило ее еще больше. Если Эшли требовалось еще какое-то доказательство того, кем были те ночные гости, она его получила. Уилл и Брайан знали, что Майк должен был погибнуть. Даже точно знали, где и как.

И не смогли предотвратить его гибели. Теперь, вспоминая разговор, который Эшли вела через окно своей спальни с расположившимся на ветвях дерева Уиллом, она могла лишь сосредоточиваться на выражении его лица. В глазах у Уилла мелькала тревога, когда он на нее смотрел. Девочка несколько раз там ее ловила. Тогда эта тревога не слишком сильно ее взволновала, но теперь, приближаясь к безмолвному силуэту школы с темными глазами окон, Эшли находила в ней что-то даже чересчур зловещее.

Девочке, разумеется, приходило в голову, что тот злой рок припас что-то и для нее. Призрачная фигура, которую Эшли видела среди деревьев в субботу вечером, вовсе не являлась продуктом ее воображения. Однако Старший Уилл и Старший Брайан оказались неспособны спасти Майка. Если Эшли тоже следовало чего-то бояться, она должна была сама о себе позаботиться.

Тут девочка сделала над собой усилие, отвращая свой разум от подобных мыслей и сосредоточиваясь на вещах куда более тривиальных. Добравшись домой, она первым делом позвонит Эрику и расспросит его про поездку. Эшли сделает все возможное, чтобы удержаться от разговора про смерть Майка Лейбо, но Эрик все равно будет опустошен. Тут девочка представила себе лицо Эрика — сильные черты, карие глаза — и еще больше по нему затосковала.

Затем Эшли тяжко вздохнула. «Хватит уже думать о другом», — подумала она.

Осенний ветер задувал не на шутку, со свистом пролетая по Маркет-стрит, вороша волосы девочки и бросая их ей в лицо. Эшли то и дело смахивала пряди с глаз. Почувствовав, что дрожит, она до самого горла застегнула свою куртку из мягкой коричневой кожи. Затем еще прибавила шагу, теперь уже откровенно спеша, желая как можно скорее добраться до дому.

Пока Эшли проходила по автостоянке у школы, ее вдруг охватило странное чувство. Это чувство было также холодным и знакомым, но она уже очень давно его не испытывала. Такое бывало в раннем детстве, когда девочка смотрела на слегка приоткрытую дверь платяного шкафа и воображала себе разные ужасы, которые могли притаиться внутри. Иди когда задувал ветер, и ветви деревьев скребли по окну ее спальни, точно когтистые пальцы некоего алчного упыря.

Эшли смотрела прямо перед собой. Щеки ее покраснели, а на загривке все сильнее ощущалось тепло. Все это казалось так по-детски. Ее разум, думала девочка, просто был перегружен разными жуткими образами из-за гибели Майка Лейбо и всего того, что ей сказал Уилл. С другой стороны, если то причудливое свидание со Старшим Уиллом в субботу вечером чему-то Эшли и научило, так это тому, что порой в темноте действительно таятся злобные твари.

И тут Эшли сказала себе, что, вполне возможно, ее внезапно сбивчивое сердцебиение и дрожащие руки — вовсе не глупость, а инстинкт.

Школа нависала слева, и Эшли пронеслась мимо нее по узкой полоске гравия, которую едва ли можно было квалифицировать как дорожку. Покидая автостоянку, девочка вдруг почувствовала себя женой Лота, не имея сил сопротивляться искушению оглянуться, посмотреть назад.

По Маркет-стрит к ней медленно подкатывала черная машина с выключенными фарами.

Эшли побежала.

— Глупо, глупо, глупо, — шептала она себе под нос, снова и снова повторяя эту мантру. Ее ноги тем временем вовсю работали, мерзлая трава хрустела под туфлями. Эшли пыталась расслышать глухой рев мотора, ее уши были настроены на малейшие перемены в окружающих ее звуках. Летучие мыши верещали, пролетая над головой. Ветер шуршал ветвями и сбивал упавшие на землю осенние листья в небольшие вихри, выплясывавшие изящные танцы. Мир вокруг девочки словно бы не замечал того ужаса, что поднимался у нее за спиной.

Никакого рева приближающегося мотора не слышалось. По-прежнему не было никакой внезапной вспышки фар. Машина ее не преследовала. Мысленно перебрав все возможности, Эшли задумалась о том, нельзя ли ей все же позволить себе понадеяться на то, что водитель того автомобиля не желает ей ничего дурного. Однако замедлять бег девочка совершенно не собиралась. Дыхание Эшли уже стало неровным, а страх словно бы ее душил. Пробежав мимо школы, она устремилась вперед по полю Робинсона.

Внезапно справа от Эшли, на ближней стороне поля, футах в тридцати от нее, так затрещали ветки, как будто там кто-то проламывался через рощицу. Девочка мгновенно посмотрела в ту сторону. Горло ее сжалось еще сильнее, а глаза расширились, пока Эшли наблюдала за тем, как темная фигура вырывается из рощицы, окружающей поле Робинсона, и явно устремляется ей наперерез.

Вылетевший из-за деревьев темный силуэт мигом вытеснил из головы Эшли все прочие мысли и заботы. Праздник встречи выпускников, похороны Майка, ее горе, магия — все это в ту же секунду начисто стерлось. В голове у Эшли осталась только призрачная фигура на заднем дворе в субботу вечером.

— Вот черт, — прошептала девочка.

А затем она принялась кричать. Однако, продолжая нестись по траве и отворачивая в сторону от черного человека, Эшли быстро поняла, что он тщательно продумал свое нападение. Таким поздним вечером в средней школе Кеннеди не было даже обслуживающего персонала. Весь свет там уже погасили. Поле было широкое, а плотная рощица отделяла его от окрестных кварталов.

Черный человек застал Эшли врасплох. Ее единственным шансом было теперь попытаться от него убежать. Еще раз пронестись по всей длине школы, появиться с той ее стороны, а затем помчаться назад по Маркет-стрит к главной дороге, где стояли жилые дома и ездили другие машины.

Продолжая стремительный бег, Эшли прикусила губу. Глаза ее горели, но девочка не позволяла себе заплакать. В течение последних двенадцати часов ей пришлось первый раз в жизни задуматься о собственной смерти. Если Майка Лейбо могли так жестоко вычеркнуть из списка живущих, значит, и Эшли тоже могли. Мечты и надежды выскальзывали у девочки из головы, словно бы они совсем ее покидали. Наряд для выпускного вечера. Свадебное платье. Одежда беременной.

Эшли представить себе не могла, что у тени окажется голос.

— Не спеши, Эшли, — произнес черный человек голосом дребезжащим и вкрадчивым.

И слишком близким.

Резко оглянувшись, Эшли увидела, что черный человек почти ее догнал. Как он мог двигаться столь стремительно? Тут девочку охватила такая паника, как будто ее собирались казнить на электрическом стуле. Единственная слезинка стекла по ее щеке, пока она, так и не повернув головы вперед, начала спотыкаться.

Уже начиная падать, Эшли вовремя спохватилась и сумела использовать это движение себе на пользу, благодаря инерции разгоняясь еще стремительней. Ее руки и ноги работали на полную, пока девочка, пригнувшись, неслась вперед с такой скоростью, что все мышцы тут же начали ныть. Однако этот отчаянный порыв также стал сущей глупостью, ибо Эшли уже поняла, что черный человек слишком быстр. Сверхъестественно быстр. Стремителен как сами тени.

— Эшли, затем убегать? Я только хотел с тобой поговорить. Хотел немного тебя потрогать.

В животе у девочки все сжалось от отвращения, и она поняла, что должна сделать все возможное, только бы уберечься от рук черного человека. Если он вообще был человеком. Такой голос и нечеловеческая скорость порождали у Эшли серьезные сомнения.

Девочка пробежала через первую базу бейсбольного ромба на поле Робинсона. Мрачная целеустремленность наполнила Эшли, стоило ей только заприметить сетчатую проволочную ограду в двадцать футов вышиной. Вложив все усилия до последней капли в бег, она понеслась к ограде. Черный человек продолжал что-то болтать, но Эшли теперь не обращала на него никакого внимания, отказывалась слушать. Девочке казалось, что в этих скользких словах есть что-то такое, что сможет замедлить ее бег, заманить в ловушку.

Оказавшись у самой ограды, Эшли резко метнулась вправо, а затем ухватилась за металлическую сетку и стала по ней взбираться. Девочка как можно быстрее карабкалась вверх, наотрез отказываясь оглянуться назад, зная, что черный человек там, что он приближается. В груди у нее болело. Прямо сейчас Эшли страшно тосковала по Эрику, Уиллу и своему отцу — по своему глупому, ворчливому, старику. Перебирая руками, она взбиралась все выше, и все, о чем девочка могла подумать, это о том, как она будет тосковать, как мир будет вращаться дальше, но уже без нее, как ее совсем недавно ждала целая жизнь, которой теперь ей уже никогда не увидеть.

На полпути вверх по ограде, в очередной раз цепляясь пальцами за металлическую сетку, Эшли ощутила, как сильная рука сомкнулась у нее на лодыжке.

Эшли Уилер не закричала. Ее нижняя губа задрожала, но девочка опять потянулась вверх, пытаясь вырваться на свободу. Однако хватка черного человека оказалась слитком сильна. А затем он вдруг отпустил Эшли. Ограда затряслась и затрещала, когда он стал взбираться следом.

Деваться было некуда. Эшли продолжала подтягиваться вверх.

Из-за громоподобного сердцебиения у нее в ушах девочка почти не расслышала рева автомобильного мотора. В последнюю секунду, ухватившись за металлическую сетку, Эшли оглянулась и увидела несущуюся по полю Робинсона машину. Колеса автомобиля рвали траву и поднимали целую бурю осенней листвы.

У самой ограды машина резко затормозила. Ее передний бампер так крепко врезался в металлическую сетку, что мигом скинул черного человека с ограды. Ноги Эшли оказались в воздухе, но она удержалась на руках. Отчаянно раскачиваясь на ограде, девочка старалась опять зацепиться за нее ногами.

Красивый, взрослый Уилл Джеймс спрыгнул с пассажирского сиденья машины и прыгнул через капот старенького зеленого бьюика, скользя ногами по металлу и приземляясь на другой стороне. Лунного света вполне хватало, чтобы Эшли различила сидящего за рулем Брайана. Он врубил задний ход, и колеса опять стали разбрасывать по сторонам землю вперемешку с травой.

Черный человек уже вскочил на ноги и побежал к деревьям. Он выскочил из рощицы с одной стороны поля, а теперь ему хотелось скрыться среди деревьев на другой стороне. Уилл так стремительно обежал ограду, что Эшли даже не поверилось. А затем он сумел ухватить черного человека за руку.

Удар был так быстр, что Эшли даже его не увидела. Кулаки ее преследователя, обтянутые черными перчатками, были едва различимы в вечерних тенях. Голова Уилла дернулась назад от удара, но руки черного человека он не отпустил.

— Не выйдет, засранец! — рявкнул Уилл. — Я тебя взял.

Одной рукой по-прежнему удерживая черного человека за рукав, другой он схватил его за горло.

— Только не сегодня, Уилл, — прохрипел черный человек. Голос его приглушала черная ткань, что скрывала его лицо. — «Обещанья свои сохраню…»

Свирепо замахнувшись головой, черный человек так крепко двинул ею Уилла по черепу, что Эшли услышала громкий стук. Этот стук заставил ее вздрогнуть. А затем, увидев, как Уилл ковыляет назад к ограде, девочка тревожно охнула.

— «Мили пройду, и только тогда усну».

Черный человек вроде бы собрался последовать за Уиллом, но тут мотор бьюика взревел, и Брайан объехал ограду, направляясь прямо к врагу. Эшли затаила дыхание, думая, что он просто собьет черного человека. Она была бы совсем не против, чтобы Брайан и впрямь это сделал. Но тут черный человек бросился бежать, стремительно одолевая короткий промежуток между оградой и рощицей.

Однако, даже не успев добраться до деревьев, пока у него за спиной отчаянно прыгал по неровной земле зеленый бьюик, черный человек просто-напросто исчез в клубе темного дыма, который взлетел вверх и считанные секунды спустя был разорван на куски ветром.

Бьюик умудрился остановиться в каком-то футе от деревьев. Брайан неподвижно сидел за рулем. Эшли в ужасе уставилась на то место, где исчез черный человек, и смогла оторвать оттуда таза, лишь когда металлическая сетка под ее ладонями стала сотрясаться от ударов. Опустив взгляд, она увидела, как Уилл бешено пинает ногами ограду.

— Блин! — орал он. — Мать твою за ногу!

Перебирая отчаянно ноющими от усилий руками, Эшли стала спускаться. Едва-едва успев добраться до земли, пока Уилл ее придерживал, она услышала стремительный перестук шагов по холодной земле и резко повернула голову. Две худощавые фигуры во весь опор неслись к ней по полю. Они бежали оттуда же, откуда пришла Эшли и откуда примчалась машина.

— Отвали от нее на хрен! Или, богом клянусь, я тебя убью! — крикнул знакомый голос.

Стоя рядом с Эшли, Уилл буквально оцепенел. Мотор бьюика заглох, и Брайан выбрался из машины. Пока вновь прибывшие к ним подбегали, Брайан присоединился к Уиллу и Эшли.

— Мы пытались этого избежать, — сказал Брайан.

— Уже слишком поздно.

И Уилл был прав.

— Эшли, ты как? — спросил Уилл Джеймс. Младший Уилл Джеймс. Ее лучший друг. Но прежней угрозы и настойчивости в его голосе уже не было.

Приближаясь к ограде, Молодой Уилл и Молодой Брайан сбавили ход, с недоверием разглядывая мужчин, которыми им в один прекрасный день предстояло стать. Эшли боялась, что путешественники во времени уже никогда не вернутся, а тот, кто убил Майка Лейбо, может по-прежнему оставаться где-то неподалеку, всех их выслеживая. Во всем Истборо ей решительно не на кого было положиться, не считая двух человек, которые могли ей поверить. И эти двое, разумеется, ей поверили. Магия уже их заразила, разрушила их дружбу, бросила на их жизнь зловещую тень.

Но такого они даже представить себе не могли.

— Эшли? — неуверенно спросил Старший Уилл.

— Я им рассказала, — призналась девочка.

— Вот блин, — пробормотал Молодой Брайан, изумленно разглядывая самого себя, но старше. Эшли не могла его в этом винить. Старший Брайан был красив, подтянут и уверен в себе. То есть, обладал всем тем, чего недоставало Молодому Брайану.

— Брось, не тушуйся, — отозвался Старший Брайан. — Вряд ли я в твоем возрасте был более красноречив.

Старший Уилл негромко усмехнулся и закатил глаза, улыбаясь самому себе, но более молодому.

— А я тем временем вообще язык проглотил. Посмотри на меня, парнишка. Разве я когда-нибудь язык проглатывал?

Тут Молодой Уилл наконец сдвинулся с мертвой точки. Взлохматив свои светлые волосы, он недоверчиво покачал головой, а затем зашагал к ним. В порядке утешения так крепко ухватив Эшли за руку, как будто этот контакт был необходим для подтверждения того, что с ней все хорошо, Молодой Уилл пристально посмотрел на самого себя, только старше.

— Тебе придется очень многое объяснить, — сказал парнишка.

Глава пятнадцатая

В первом приближении Бен Клоски обладал телосложением и походкой медведя гризли. Однако при необходимости он мог передвигаться крадучись. Не то чтобы Бен этим занятием наслаждался. При своих габаритах он не привык от кого-либо таиться. И тем не менее, когда это требовалось, Бен обнаруживал в себе куда больше грации, чем большинство людей могло себе вообразить.

Тени плотно окутывали Бена, пока он неслышно пробирался вдоль кустов рядом с домом семьи Броуди на Парментер-роуд. Это было так глупо — тайком красться возле дома, в дверной звонок которого парнишка сотни раз звонил, — но это также было самую чуточку восхитительно. Стараться, чтобы тебя не увидели, было задачей воров и шпионов, и, хотя Бен никогда бы ни для одного из этих занятий не подошел, он немало фантазировал насчет обоих.

Ветер вовсю разгулялся, задувая с такой силой, что он фактически свистел мимо ушей. Бен застегнул свою плотную синюю куртку флотского образца и поднял капюшон. Было уже довольно поздно — не то чтобы совсем ночь, но такой поздний вечер, что Бен нипочем бы не рискнул выскользнуть из дома, если бы Кайл ему не позвонил и настойчиво не попросил прийти. Еще Кайл добавил, что Бену непременно следует взглянуть на те странности, которые происходят у него под верандой.

Имея шесть футов пять дюймов росту и двести семьдесят пять фунтов весу, Бен Клоски терпеть не мог помещения под задней верандой дома Броуди. Нет, он никогда не считал себя клаустрофобом. Просто после каждого пребывания в кладовке Бену страшно хотелось дать кому-нибудь по рогам. Особенно Кайлу. Какая удача для этого парнишки, что он был его лучшим другом.

Бен совершенно беззвучно добрался до угла дома. Затем высунул оттуда голову, желая внимательно осмотреть патио и веранду. Окна были темными, хотя в глубине дома Бен видел какое-то свечение. Затем его пристальный взгляд отправился к узкой, низкой дверце под верандой, входом для гоблинов, как ему всегда казалось. Сегодня вечером Бен ненавидел образы, внушившие ему подобное представление.

Ветер налетал резкими порывами, с громким шуршанием раздувая по задней лужайке бурую и красную листву. Из-за этого шуршания Бену казалось, будто у него по спине ползают крошечные смертоносные твари. Хмурые морщинки покрыли его лоб. Бен был не из тех, кого легко пугался всякой чертовщины, и все же теперь он вздрогнул и нервно огляделся, уже не тревожась о том, что его заприметят родители Кайла, но тем не менее по-прежнему не на шутку тревожась. Внезапно парнишка почувствовал себя неуютно и расхотел торчать здесь, в темноте.

Взгляд Бена снова переметнулся на дверцу для гоблинов, и он с неловкостью понял, что даже это убежище было теперь для него очень даже желанным.

По-прежнему отчаянно нервничая, Бен бросил еще один взгляд на веранду, убеждаясь, что за ним никто не наблюдает, после чего торопливо зашагал по бетонному патио. Он провел в темноте вполне достаточно времени, чтобы его глаза полностью к ней приспособились. Добравшись до дверцы, Бен поколебался, перевел дух, а затем негромко постучал.

Его уши были предельно навострены на любые звуки из дома. Вскоре из кладовки послышалось шевеление, какое-то поскребывание, но больше ничего. В тот самый момент, когда Бен поднял руку, собираясь постучать еще раз, раздался щелчок, а затем дверца приоткрылась на несколько дюймов. Бен аж передернулся.

— Давай, заходи, — прошептал Кайл.

Дверца широко распахнулась, и Кайл схватил его за рукав. Бену только-только хватило времени, чтобы пригнуться и не треснуться лбом о притолоку дверцы для гоблинов. Затем он прошаркал в кладовку, которую сейчас освещала не лампочка под потолком, а лежащий на полу фонарик. Как только Бен оказался внутри, Кайл зашипел на него, призывая закрыть за собой дверцу. Бен сделал, как было сказано, после чего Кайл выключил фонарик и потянул за металлическую цепочку, что висела рядом с лампочкой.

У Бена уже болела спина, а шею частично свело судорогой, однако стоило только лампочке загореться, как он мигом забыл про все свои болячки и неудобства. Кайл очистил для него старый и ржавый стул из кованого железа, но Бен не обратил на него ни малейшего внимания. Вместо этого принялся сверлить взглядом круг на полу.

Затем парнишка почувствовал что-то очень похожее на страх, и он вдруг еще сильнее ощутил неуютную близость стен и потолка.

— Что это такое?

Кайл негромко рассмеялся, но если этому смеху полагалось снять с Бена напряжение, то вышло скорее наоборот.

— Помнишь, я тебе рассказывал про одного мужика? По имени Уилл Джеймс? Он здесь был, — прошептал Кайл. Затем опять улыбнулся и покачал головой. — Чувак, я тебе Богом клянусь, что ты никогда в жизни в это не поверишь. Но это правда. Все-все. От начала и до конца.

Бен заколебался, чувствуя, как его неловкость все нарастает. Кайл выглядел еще бледнее обычного, а его ярко-рыжие волосы приобрели темно-красный оттенок, которого Бен никогда раньше не замечал. В руках у его друга была толстая книга в кожаном переплете. Края ее страниц были сплошь неровными — как бывает у по-настоящему старых книг.

— Так это… это та самая книга, про которую ты мне рассказывал? Та, которую ты нашел под лестницей?

Кайл с ухмылкой протянул ему книгу. Бен машинально ее взял и немедленно об этом пожалел. Несмотря на холод, что просачивался сквозь стены и пол тесного помещения, книга показалась ему теплой. Обложка на ощупь казалась сделана скорее из настоящей кожи, чем из искусственной. В тот самый миг, когда Бен это понял, его слегка затошнило. От книги также словно бы исходил какой-то странный запах. Примерно так пахнет спичка сразу же после того, как ее задули.

Пока Бен держал в руках книгу, Кайл стал ему рассказывать. Про Уилла Джеймса, про ту невероятную историю, которую тот в свою очередь рассказал Кайлу. Про эту книгу и про то, что с ее помощью можно делать. И самое ужасное — про все то, что, по утверждению Кайла, Уилл Джеймс сделал прямо здесь, в этой жуткой комнатенке для гоблинов.

Бен выдавил из себя улыбку. Волосы у него были длинные, а поскольку потолок был изрядно изорван, клочки розовой изоляции болтались там как бородатый мох. Из-за этого Бену казалось, будто в его косматой гриве ползают какие-то твари. Разумом он понимал, что они сейчас находятся в кладовке у Кайла под задней верандой, что родители его друга, скорее всего, сидят в доме, попивают вино и смотрят какой-нибудь фильм по телевизору, что там горит свет, а на дверях есть запоры. В этом месте они тусовались и раньше, хотя Бен всегда с большой неохотой. Сколько банок пива было ими здесь выпито?

Слишком много, и все же Бену хотелось, чтобы несколько штук он приберег для этой минуты.

А на задворках его сознания, в крошечной комнатенке внутри его черепа, не столь отличной от этой сухой и затхлой кладовки с запахом ржавчины, сегодня вечером она казалась Бену совсем другой. Оживленной, меняющейся, с намеком на чье-то присутствие, на следящие за ним глаза. Большой Бен Клоски не был трусом, однако сейчас он чувствовал себя примерно так же, как в те моменты, когда он шел один по темному лесу. Как будто в любой момент что-то такое могло выскользнуть из кустов или упасть с веток.

Здесь парнишку охватывало такое же чувство.

Бен видел, как определенные люди и места по-кошачьи шипят и по-лошадиному ржут, но никогда не думал, что сможет испытать то, что они в этот момент чувствуют. Теперь он знал, что у людей может по-собачьи вставать дыбом шерсть.

Бену хотелось отсюда смыться. Как можно скорее.

— Кайл, — низким голосом произнес он. Ржавый запах теперь забивал ему глотку и превращался в привкус ржавчины.

— Бл-лин, — отозвался его лучший друг, и у него на лице появилась презрительная гримаса. — Я так и знал, что ты мне не поверишь.

Тут Бен почувствовал, как его пальцы сами собой гладят кожаный переплет книги и опустил на нее глаза. Затем раскрыл книгу. «Темные дары». Автор — Жан-Марк Годе. Бену совершенно не хотелось знать, что там еще в этой книге, какое именно дерьмо вытекло из мозгов Жана-Марка Годе на эти страницы.

Опустившись коленями на бетонный пол, Бен толкнул книгу к Кайлу. Тот, пусть и с явной неохотой, но все же ее взял. Тогда Бен вытер руки о синюю куртку — несколько раз, спереди и сзади. Затем принялся расчесывать пальцами волосы, вытряхивая оттуда воображаемых личинок из розовой изоляции, которые, по твердому заверению его мозга, вовсю там ползали.

— Я не говорил, что я тебе не верю, — сказал Бен. Правда заключалась в том, что парнишка просто не знал, чему верить. Кайл был не из тех, кто вечно вешает лапшу на уши, без конца устраивает разные розыгрыши. Однако порой этого парнишку не в меру увлекал собственный энтузиазм. Не мог ли Кайл просто найти эту книгу и…

Бен оцепенел. Начиная отодвигаться подальше от Кайла с намерением покинуть комнатенку для гоблинов, подышать свежим воздухом, несмотря на твердое заявление своего друга, что сам он намерен оставаться под верандой до тех пор, пока этот самый Уилл Джеймс не вернется, Бен невольно бросил взгляд на бетонный пол за спиной у Кайла. Теперь, стоя на коленях, он смог различить там в неярком свете смутные символы.

Ржавчина. Запах в кладовке. Никакая это была не ржавчина.

Парнишка медленно протянул руку к фонарику, который Кайл так и оставил лежать на полу. Стоило Бену его включить, как на стене кладовки тут же появилось светлое пятно. Затем он развернул фонарик и направил его луч на темно-бурый круг на бетонном полу и начертанные там символы.

— Послушай, Кайл, — сказал Бен, чувствуя, как у него по спине бегают мурашки. — Скажи мне, что это не кровь.

Тяжело вздохнув, Кайл выпустил из рук книгу. Затем тоже встал на колени в тесной кладовке и схватил Бена за плечи, вынуждая друга смотреть ему прямо в глаза.

— Бенджи, ты что, вообще меня не слушал? — спросил Кайл. Глаза его блестели, отражая свет единственной лампочки под потолком. — Я знаю, что все это полный бред, но это никакая не игра. Я здесь не дурака валяю. Будьте внимательны, мистер Клоски, поскольку Элвис уже покинул здание… и, знаешь, братишка, он забрал нас с собой. Все теперь другое. Если бы ты видел хотя бы малую долю того, что я видел сегодня вечером, ты бы…

Фонарик внезапно погас.

Друзья машинально на него посмотрели. Взгляд Бена затем опять переметнулся на кровавый круг.

Тут голая лампочка под потолком замерцала и тоже погасла. В тот же самый момент гул пробегавшего по всему дому электричества, который почему-то всегда был слышен в кладовке, внезапно смолк. Дом лишился электроэнергии.

Тьма поглотила их с головой.

— Вот блин, — прошептал Кайл.

— Авария. — Бен несколько раз моргнул, но его глаза еще не привыкли к темноте. Парнишка видел лишь черно-серые полоски теней. И все же Бен оставался на месте вовсе не из-за кромешной тьмы, а совсем из-за другого. Из-за явственного ощущения, что за ним наблюдают. Некая первобытная часть его разума чуяла, что хищник здесь, но если он останется в полной неподвижности, все обойдется.

Там наверху, в доме семьи Броуди, разбилось стекло, и матушка Кайла принялась надрывно кричать. Это был вовсе не гневный вопль. Нет, это был до смерти перепуганный визг сильной боли и мучительной истерики.

В темноте Бен Клоски, услышал, как Кайл прошептал всего одно слово.

— Мама?

Голос Кайла был еле слышен.

Вопль прекратился.

Окутанный мраком, слепой в крошечном помещении, Бен уже вовсю двигался, когда Кайл ринулся к двери. В результате столкновения Бен сел на задницу. Парнишка тут же попытался привстать, и его правая рука наткнулась на что-то острое. Бен зашипел от боли, а затем закряхтел, ощущая на себе ладони, локти и колени, пока Кайл, ведомый теперь безумной, бессознательной потребностью добраться до своей матушки, лихорадочно пытался через него перебраться.

Считанные секунды тому назад Бену ничего так не хотелось, как выбраться из проклятой кладовки. Но теперь он передумал.

— Не трепыхайся, — прошептал он Кайлу. Голос парнишки звучал надтреснуто от страха, глаза его горели от нахлынувших туда слез. Большой Бен прикусил губу.

— Мои… мои родители, — прошептал Кайл. В горле у него сжалось, и когда он продолжил, Бену показалось, что его друга кто-то душит. — Послушай, Бен… ведь это… ведь это была моя мама.

Бен с трудом сглотнул, и от жуткой сухости в горле ему почудилось, будто он сглотнул не слюну, и тертое стекло. Лицо парнишки отчаянно разгорелось, а все остальное тело, напротив, казалось чертовски холодным. Мрак был слишком густой. Если Бен хотя бы мог видеть лицо Кайла, возможно, ему бы удалось наладить контакт, объясниться. Но в самом его сердце звучало древнее эхо некоего первобытного ужаса. Сейчас Бен чувствовал себя совсем как первобытные люди, скрывающиеся в пещере от чего-то жестокого и холодного, что преследовало их по ночам.

— Бен?

— Тсс. — Он прижал ладонь ко рту Кайла и пригнулся поближе, всей своей тяжестью наваливаясь на друга. — Тсс. Ни звука. Ни звука, пока свет снова не загорится.

Они лежали во тьме, точно противозаконные любовники, страшащиеся обнаружения.

Лежали до тех пор, пока по маленькой дверце тесной кладовки чья-то рука не начала негромко поскребывать. Изнутри дома больше не доносилось никакого шума. Не было слышно ни того, как открывается дверь задней веранды, ни шагов вниз по лестнице. Только это поскребывание. Словно бы чьи-то ногти вяло царапали древесину. Кайл негромко захныкал. Кладовку заполнила вонь свежей мочи, и Бен подумал, что Кайл наплавил в штаны. Лишь затем парнишка ощутил влагу в собственных джинсах.

* * *

Октябрь, выпускной год…

На обратном пути к Парментер-роуд Уилл то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, ошалелый от изумления, которое по-прежнему в нем оставалось, даже после всех событий последних нескольких дней. Ибо всякий раз, как Уилл смотрел в зеркало, он видел там самого себя, но на десятилетие моложе. Его волосы были слишком коротки, в глазах пылало удивление. Уилл видел свое подлинное отражение через все эти годы. Этот парнишка на заднем сиденье (Эшли сидела в середине, а Молодой Брайан — по другую сторону от нее) на поверхности казался великим скептиком, но Уилл слишком хорошо его знал. Просто потому, что он им был. Уилл знал, что под этим поверхностным сомнением лежит глубокая вера в истинность невозможного.

— Уилл! — рявкнул Брайан и быстро протянул руку, чтобы дернуть за руль.

Быстро ударив по тормозам и снова устремив взгляд вперед, на дорогу, Уилл еле-еле успел объехать припаркованный на улице автомобиль-универсал. Сердце бешено заколотилось у него в груди, решительно не оценивая иронии того, что Уилл только что мог вообще всех их случайно угробить. Теперь он уже не спускал глаз с дороги — по крайней мере какое-то время. Однако постепенно сначала мысли Уилла, а затем и его взгляд вновь стал притягивать тот парнишка на заднем сидении, Молодой Уилл, которому еще предстояло допустить столько ошибок, выучить столько уроков, бессмысленно разбазарить столько дней.

На лице у него сама собой появилась улыбка. Уилл не стал бы красть у самого себя эти ошибки, эти разбазаренные дни. Вообще не стал бы ни в чем самого себя обкрадывать. «Этот парнишка куда гибче и жизнерадостней его взрослой версии», — подумал Уилл. Эшли уже рассказала ему обо всем, что произошло (это откровение удалось вырвать только благодаря заклинанию забвения того, что он сделал), и выяснилось, что Молодой Уилл держит удар гораздо лучше своего старшего двойника.

Уилл снова взглянул на заднее сиденье, и на сей раз заметил, что Эшли за ним наблюдает. Глаза девочки по-прежнему были дикими от только что перенесенного нападения. В первый момент Уиллу захотелось ее поддержать, но затем его вдруг охватила странная неохота. Ему здесь было не место. Поддерживать Эшли входило в обязанности другого Уилла — того, что сидел рядом с ней на заднем сиденье. Дрожь узнавания, взаимного чувства, охватила Уилла, стоило ему только заприметить их ладони. Молодой Уилл и Эшли держались за руки — крепко, вовсе не романтически.

Уилл вернул свой взгляд на дорогу, но в нем так и осталась грусть куда более сильная, нежели все аналогичные чувства, которые у него вызвала недавняя встреча выпускников. Из всего, по чему он тосковал со времен средней школы, ничто не казалось ему таким болезненным, как утрата прежних взаимоотношений с Эшли. Да, они по-прежнему оставались лучшими друзьями, даже сейчас. Но сейчас было совсем не то, что тогда.

Такова была жизнь. Мир вращался. Реки текли. И чем дальше ты по этой жизни заплывал, тем менее отчетливым становилось все то, что ты оставлял позади.

Уилл глубоко вздохнул и еще крепче ухватился за руль. Всем им не давало покоя то, как потенциальный насильник Эшли исчез с поля Робинсона, туманом растворяясь во тьме, становясь частью теней. Майк Лейбо был мертв. Эта часть его прошлого необратимо изменилась, и Уилл переживал горькую утрату. Зато Эшли была в безопасности. Они с Брайаном не зря боялись того, что с их прибытием планы врага могут измениться. Если бы они не присматривали за Эшли, дожидаясь верной возможности снова наладить с ней контакт (а именно это они и собирались сделать, когда появился черный человек), Уиллу даже не хотелось думать о том, что произошло бы тогда.

Эшли. Уилл улыбнулся, заворачивая за угол и везя их всех по Парментер-роуд в раздолбанном бьюике, который Брайан тайком купил с рук за пятьсот долларов наличными. Думая об Эшли, обо всем, что она для него значила, Уилл вдруг понял, что впервые с момента путешествия во времени скучает по дому. Не по дому в Истборо, а по своему дому. По тому времени, из которого он прибыл. По своему году. Своей квартире. Своей работе. Своим друзьям. И, самое странное, по тогдашней Эшли, замужней женщине-адвокату с близняшками-дочерьми и колоссальной уверенностью в себе. Теперь Уилл страшно по ней скучал.

Подъехав поближе к своему дому в этом времени, Уилл сбавил ход.

— Сегодня вечером родителей нет, — сообщил Уиллу с заднего сиденья он же сам, только моложе. — Они у Джорджевичей.

Уилл недоверчиво улыбнулся. Какой же это был вечер?

— Я помню, — сказал он, заворачивая на подъездную аллею. Развернувшись на сиденье, Уилл перевел взгляд с Молодого Брайана на Эшли, после чего задержал взгляд на самом себе. — Они должны припоздниться.

Молодой Уилл покачал головой.

— Они всего-навсего поехали в Фрэмингем.

— Я знаю. Но им придется отвезти Елену — миссис Джорджевич — обратно в Ньютон. Длинная история. — Хотя Уилл увидел в собственных молодых глазах немалое смятение и любопытство, он оторвал от них взгляд и посмотрел на Эшли. Она по-прежнему казалась напуганной. — Сейчас не время. Мы должны попасть внутрь.

Пестрая компания выбралась из машины. Дверцы несчастного бьюика отчаянно скрипели, пока их захлопывали. Затем все вместе направились к входной двери. Когда Молодой Уилл принялся доставать ключи, Эшли встала рядом с ним. Уилл и Брайан уже объяснили ей, чем они занимались последние два дня — покупали машину, снимали себе номер в мотеле, покупали одежду, отмывались и чистились. К счастью, девочка пока еще не поинтересовалась подробностями гибели Майка Лейбо, а Молодой Брайан не спросил, откуда его взрослый двойник взял столько подходящих для этого времени наличных.

Однако все это наверняка должно было теперь подвергнуться обсуждению. Все карты очень скоро предстояло выложить на стол. Черный человек по-прежнему был где-то там, по-прежнему охотился. Ожидались и другие его жертвы.

Оказавшись внутри дома, Молодой Уилл повел всех на кухню. Замыкая процессию, Старший Уилл закрыл за собой дверь. Поднимаясь следом за парой Брайанов по лестнице, он заметил, как Молодой Брайан с легкомысленной ухмылкой на лице наклоняется к своему старшему двойнику.

— Мне нравится козлиная бородка, — сказал пухлолицый подросток. — Славно смотрится.

Старший Брайан кивнул.

— Мне она помогает. То есть, нам.

— А чем я… то есть, чем ты занимаешься? — спросил его молодой двойник.

— Я — это ты. Я знаю, как отчаянно тебе хочется об этом узнать, но ты — также я. Неужели ты и впрямь думаешь, что заставишь меня вот так запросто распространяться о будущем? Мы уже и так с этим делом достаточно напортачили.

Молодой Брайан бросил на него испепеляющий взор.

Его старший двойник лукаво изогнул бровь.

— Вот что я тебе скажу. Наши дела чертовски хороши. На данный момент.

Парнишка кивнул.

— Классно.

Очень скоро все они собрались в гостиной. Уилл уже начал думать, что постепенно приспосабливается ко всему окружающему, однако, войдя в гостиную, сразу же понял, что лгал самому себе. Пока он садился на древний стул с высокой спинкой и цветочной обивкой, его руки дрожали. Тогда Уилл сжал кулаки, дикими глазами оглядывая все помещение. Диван горчичного цвета был так же уродлив, каким он его помнил, а журнальный столик все так же завален всякими древностями времен его детства. Над камином висел изящный рисунок с изображением обнявшихся мужчины и женщины, набросанный нежно-красными тонами на белом пергаменте. Все безделушки были Уиллу знакомы, хотя некоторые из них теперь казались давно позабытыми сокровищами.

Уилл встал, прошел через всю комнату к полке и сцапал оттуда бронзового слоника. А затем стал оглаживать слоника пальцами, как в свое время множество раз делал. Бронза слегка потускнела, а ее запах был, как подарок из прошлого.

Какое-то время Уилл просто прижимал к себе слоника, стоя спиной к остальным. А затем повернулся и бросил безделушку Молодому Уиллу, который сидел на краешке журнального столика вместе с Эшли. Парнишка с легкостью поймал слоника и в ответ посмотрел на Уилла. На диване устроились Брайаны. Видя, как они уютно сидят бок о бок, Уилл задумался о том, как им удалось так быстро друг с другом освоиться, тогда как он и его двойник едва ли обменялись парой фраз.

С другой стороны, Молодой Брайан был откровенно рад видеть своего старшего двойника. Тогда как Молодого Уилла должна была до смерти напугать одна лишь перспектива выяснения, на что будут похожи следующие десять лет его жизни. Даже сейчас Уилл видел этот страх у парнишки в глазах и знал, что это правда. Именно это он и должен был испытывать. Ужас. Знание о том, что приберегает для него судьба, наверняка лишило бы его жизнь всей страсти и азарта.

Самое забавное заключалось в том, что Уилл с удовольствием рассказал бы своему молодому двойнику о том, как все повернется с Кейтлин. Он потратил на Кейтлин столько времени, перенес из-за нее столько головной боли. А теперь появилась возможность все это предотвратить стереть случившееся из своей памяти. Однако Уилл не только знал, что он этой удобной возможностью не воспользуется. Он также знал, что Молодой Уилл даже не станет его слушать.

Какая злая ирония!

Кроме того, даже если бы Уилл о чем-то такое рассказал, не существовало никакого способа узнать, как это повлияет на будущее. Быть может, тогда Стейси Шипмен уже бы в том времени с ним не сблизилась. Их не вполне определенные взаимоотношения все еще лежали в будущем. Подумав об этом, Уилл улыбнулся. Нет, куда ни кинь, для них с Брайаном было гораздо лучше хранить молчание насчет будущего вне зависимости от того, какую уйму головной боли они выбросят из своей жизни в результате подобной сделки с самими собой.

Тем временем охваченный нетерпением Молодой Уилл уже устал ждать.

— Так в чем же состоит план?

Уилл посмотрел на Брайана, и тот кивнул. Впрочем, ничего другого Уилл и не ожидал. Они слишком глубоко в это увязли, чтобы теперь осаживать назад. Затем взгляд Уилла переметнулся на Эшли, которая мягко улыбнулась, когда он на нее посмотрел, и тоже кивнула.

— Я немного потрясена. Но теперь все в порядке. Спасибо вам, ребята. — Эшли огляделась. — Всем вам. Если бы вы вовремя не подоспели…

— Мы здесь как раз за этим, — сказал Старший Брайан, а его молодой двойник кивнул в знак согласия.

— Это также доказывает тот факт, что мы способны менять события, — сказал Уилл. Все они за ним наблюдали, ожидая, что он возьмет на себя инициативу. — Но это вовсе не означает, что Эшли больше ничего не грозит…

— Почему бы тебе не позволить мне позаботиться об Эшли? — проворчал с журнального столика семнадцатилетний Уилл. — Ты и так уже чертовски круто напортачил с Майком.

Его лучшая подруга, сидящая рядом, недовольно нахмурилась.

— Почему бы вам не позволить Эшли самой позаботиться о себе? Отлично, вы меня спасли. Я уже вас за это поблагодарила. Но это не делает меня вечной девицей в затруднительном положении.

Холодок пробежал у Уилла по спине, когда он взглянул на своего молодого двойника, пытаясь прикинуть, просто ли парнишка проявляет свою язвительность или он уже заподозрил, что двое старших товарищей сыграли некую более важную роль в гибели Майка Лейбо. Уилл с Брайаном уже обсудили вопрос о том, стоит ли им рассказывать про тот инцидент, и решили, что лучше вообще о нем не упоминать. Теперь уже не было никакой возможности что-то здесь изменить, и рассказ лишь отяготил бы их всех чувством вины, сожаления и возмущения. Боль, что глодала внутренности Уилла, отхватывала кусочки от его сердца всякий раз, как он думал о субботнем вечере, о звуке, с которым тойота сбила Майка… Нет, такого он никому не желал. Однако было здесь и нечто другое. Эгоизм.

Уилл уберегал Молодого Уилла от мрачной правды о том вечере еще и потому, что хотел уберечь от нее самого себя. Уберечь себя от боли этого знания в течение всех этих десяти лет.

— Итак, вот какова наша ситуация, — сказал он, игнорируя насмешку Молодого Уилла и снова привлекая к себе всеобщее внимание. — Тэсс О'Брайен в опасности. То же самое — Бонни Винтер. Как я уже сказал, Эшли тоже пока еще нельзя расслабляться. Кроме того, один тот факт, что мы с Брайаном больше ничего подобного не помним, не означает, что больше ничего не может случиться. Наше возвращение сюда меняет события. Надеюсь, что в лучшую сторону, но все также может повернуться иначе.

Тут сидящий на диване Брайан в первый раз заговорил. Манера, в какой он оглаживал свою козлиную бородку, позволяла дать этому мужчине больше двадцати восьми лет, а глаза его туманила тень печали.

— Послушай, Уилл, — сказал Брайан, обращаясь к младшему из них двоих в тоне старого друга. — Я должен сказать тебе одну вещь, на уяснение которой твоему взрослому двойнику потребовалось очень долгое время. — Продолжая смотреть на Молодого Уилла, он дернул большим пальцем в сторону старшего. — Ты не всегда бываешь прав. Ты не всегда делаешь именно то, что нужно. Блин, ведь ты этот урок уже выучил, разве не так?

Брайан взглянул на своего младшего двойника, а затем опять на Молодого Уилла.

— Вернее, мы вместе его выучили. Впрочем, возможно, потребуется еще какое-то время, чтобы он окончательно осел в голове. Вы, парни, оба хотите узнать, что готовит вам будущее, разве не так? Конечно, хотите. Что ж, я вам расскажу.

— Постой, — предостерег его Уилл.

Резко глянув на старого друга, Брайан тем самым заставил его замолчать и продолжил.

— Вам предстоит пережить дерьмовые времена. Вам также предстоит пережить времена потрясающие. А как жизнь? Жизнь состоит из всего того, что бывает в промежутках. Магия чертовски изумительна. Это как получать кайф или трахаться, только гораздо лучше. Магия уводит тебя от повседневности, переносит совсем в другое место. Там, даже если ты не считаешь себя центром мироздания, ты им становишься. — Тут Брайан выдержал паузу. — Но все это обман, — продолжил он затем. Голос Брайана стал хриплым и нерешительным. Он опустил взгляд и с великим трудом сглотнул, прежде чем снова поднять глаза и внимательно оглядеть всю комнату. — Магия, секс, наркотики… неважно, какой кайф ты испытываешь, тебе всегда приходится возвращаться на грешную землю. И подлинное значение имеет только то, что ты после этого возвращения получаешь.

Звук проезжающего по улице автомобиля наполнил гостиную негромким шуршанием. Единственным другим звуком было тиканье кухонных часов. Все глазели на Брайана, пока, довольно долгое время спустя, пухлолицый подросток, которым он некогда был, не повернулся на диване и не обратился к нему лицом.

— Я понимаю, о чем ты говоришь. Очень хорошо понимаю. Но какое отношение это имеет к происходящему? К тому, что творится прямо сейчас?

Старший Брайан посмотрел на Молодого Уилла с такой серьезностью, на которую мальчиком ему никогда сподобиться не удавалось.

— Это означает, что тебе придется себя превозмочь. Выбросить все это дерьмо из головы. Здесь нет места для выпендрежа и выяснения отношений. Вот вы, вы оба… — тут он взглянул на Уилла, — и мы… мы все мухлевали с тем, с чем нам не следовало. В долгосрочном плане я не могу не думать о том, что все происходящее — некая расплата. Магия нарушает естественный порядок вещей. Она гонит волны. Мы прямо сейчас их чувствуем.

— Волны! — Молодой Уилл вскочил на ноги и негодующе помотал головой, дрожа так, как будто ему было холодно. — Майк Лейбо погиб, ты, засранец!

Молодой Брайан вздрогнул.

— Брось, Уилл, — сказал он и с извиняющимся видом взглянул на своего старшего двойника.

— А ты тоже пошел в жопу, — отозвался Молодой Уилл. Затем он повернулся к своему старшему двойнику и стал сверлить его гневным взглядом. Взрослый Уилл знал, что большая часть этой горечи нацелена именно на него.

Он прекрасно все понимал.

Но у него больше не было времени на подобную чепуху.

Быстро подойдя к мальчику, которым он некогда был, Уилл протянул к нему руки. Парнишка попытался от него отмахнуться, но Уилл тем не менее крепко его схватил. Все его тело дрожало, запах волос был ему так знаком, и Уилл ощущал какое-то странное скольжение у себя в голове, пока там утверждались новые воспоминания, пока одни карты уходили в низ колоды, а другие поднимались наверх. Несколько секунд ему было сложно понять, какое из двух тел принадлежит ему, ибо он с идеальной ясностью вспомнил этот самый момент.

Ощущение было предельно странное: Уилл вспомнил то, что собирался сказать, прежде чем слова реально слетели с его губ. Слова, эффект от которых он прекрасно помнил.

— Я знаю, что ты не хочешь в это поверить. Я знаю, что ты вообще больше не хочешь думать о магии. Но я — это ты, Уилл, — прошептал он, прихватывая парнишку за затылок. — И без тебя, без меня еще кое-кому из наших друзей будете причинен вред. Бонни Винтер должна будет погибнуть. Помнишь, она как-то раз с нами целовалась? В восьмом классе, в чулане. На вечеринке у Дорин Бьянчи.

Поначалу Молодой Уилл с ним боролся, но затем словно бы осел на руки своему старшему двойнику. Когда парнишка поднял взгляд, в глазах его ясно читалось признание своего поражения, но также твердая решимость.

Пальцы Молодого Уилла сами собой поднялись к его губам, словно он испытывал тактильные воспоминания о тех поцелуях с Бонни Винтер.

— Ты не можешь дать ей погибнуть, — сказал ему Уилл.

Отпихнув его от себя, Молодой Уилл вернулся к журнальному столику и снова сел рядом с Эшли. Девочка обняла его за плечи.

— Итак, — сказал Брайан, внимательно наблюдая за Уиллом, — о чем ты говорил?

Уилл кивнул.

— Я говорил о том, что мы должны за всеми ними присматривать.

— Вряд ли это будет слишком сложно, — вступила в разговор Эшли. — И Тэсс, и Бонни тренируются вместе со мной в группе поддержки. Если Уилл и Брайан на этой неделе поболтаются на наших тренировках, никому это странным не покажется. Особенно если учесть, что Кейтлин тоже состоит в группе поддержки.

Старший Брайан бросил лукавый взгляд на своего молодого двойника.

— Подумать только, ты сможешь каждый день пожирать глазами девочек из группы поддержки и иметь при этом законное оправдание!

Молодой Брайан прикинулся возмущенным.

— Я восхищаюсь ими исключительно за их атлетизм и… синхронность. Это очень ценный навык.

Эшли бросила на него мрачный взор, но Уилл совершенно не был готов к тому, чтобы они прямо сейчас здесь сцепились.

— Это должно сработать, — быстро сказал он. — А мы с Брайаном тем временем сможем по ночам присматривать за их домами. Уилл… ч-черт, сказать не могу, как мне странно так тебя называть… ты должен будешь поддерживать постоянный контакт с Эшли, когда она не в школе или не на тренировке группы поддержки. — Тут Уилл взял небольшую паузу на раздумья. — Послушайте, — продолжил он затем, — похороны Майка состоятся в среду утром. Если все действительно произойдет так, как мы с Брайаном это помним, нападение на Тэсс будет совершено в пятницу вечером. Тогда у нас как пить дать окажется еще одна попытка взять этого незримого господина. А до тех пор мы с Брайаном будем спать по большей части в течение дня. Если мы вам в какой-то момент понадобимся, то мы остановились в мотеле «Красная крыша». Прямо сейчас мы с Брайаном разделимся и начнем присматривать за домами Тэсс и Бонни. А вы трое можете попытаться немного отдохнуть. Между прочим, вы все еще учитесь в школе. Если начнете запарывать домашние задания и тесты, отвечать придется перед нами.

Тут все пятеро принялись переглядываться.

— Ну как, с планом все в порядке? — спросил Уилл.

Молодой Уилл отчего-то не стал смотреть ему в глаза.

— В чем дело?

Парнишка улыбнулся.

— Не хочу, чтобы кто-то подумал, будто я выступаю и выпендриваюсь, но вы, ребята, уверены, что ни о чем таком не забыли?

Уилл вопросительно взглянул на Брайана, но тот уже, как и все остальные, внимательно смотрел на парнишку.

— Вы не хотите рассказывать нам про будущее, но из того, что нам сообщила Эшли, и из того, что вы говорили в машине, основную идею я ухватил. Кто-то оставил вам записку и книгу. Именно так вы поняли, что не сходите с ума, а что с вашими головами действительно кто-то мухлюет. Если Брайан — единственный, кому известно, где сейчас припрятана книга, вам не кажется, что нам лучше положить ее под лестницу, а ту записку — в кладовку под задней верандой. Просто надежности ради. Ведь мы должны это сделать, разве не так? Иначе бы ничего этого не случилось.

— Это какая-то чушь, — сказала Эшли, задумчиво хмуря брови. — Как такое может быть? Если им потребовалось вернуться, чтобы написать записку и засунуть книгу под лестницу, но именно книга и записка заставили их вернуться, то это форменная бессмыслица.

Однако Уилл ничуть не смутился.

— Возможно, как только началась подмена, а мы с Брайаном сохранили оба набора воспоминаний и начали прикидывать, что происходит, тогда, может статься, по крайней мере этот фрагмент стал неизбежен. Я имею в виду то, что мы вернемся, что мы окажемся здесь, что мы сумеем отправить эти послания в будущее.

Подметив мрачный взгляд, которым обменялись двое Брайанов, Уилл почувствовал, как в его сердце вползает странная неловкость. Эти двое казались спокойны и расслаблены, но, глядя на них теперь, он задумался, что это, быть может, не столько спокойствие, сколько смирение.

— Что это было? — поинтересовался Уилл. — Тот взгляд?

Эшли и Молодой Уилл тоже смотрели на Брайанов.

Тут выражение лица Старшего Брайана претерпело зримую перемену, обнажившую страх, который он изо всех сил пытался скрывать. В этот момент Брайан показался намного моложе.

— За все эти годы я очень много об этом думал. Порой мне казалось… — Тут он сделал паузу и выглянул в окно, где царила ночь. Затем Брайан испустил смущенный смешок, но вся эта наигранная веселость мигом слетела с его лица. — Порой мне казалось, что магия обладает собственным разумом. Или, если не разумом, то по крайней мере амбициями. Она все гнет, корежит и… затеняет. Это не Герберт Уэллс. Это долбаные «Темные дары» Жана-Марка Годе.

Молодой Брайан, не поднимая глаз, негромко хмыкнул и покачал головой.

— Да, верно. Магия — никогда не подарок. За нее всегда приходится платить.

Глава шестнадцатая

В среду утром, когда хоронили Майкла Пола Лейбо, небо было голубым, как лед. Безо всякого предупреждения синоптиков температура за ночь резко упала. «Если бы стало еще холоднее, — думал Уилл, — я бы смог увидеть собственное дыхание». До Хэллоуина оставалось менее двух недель, осень была в самом разгаре, на фонарях из тыкв с прорезанными отверстиями по утрам бывал иней, но сегодня казалось не по сезону холодно.

Уилл помнил этот день, но почему-то забыл, какой он был холодный, и теперь вовсю дрожал в толстом свитере. Ниже нуля температура еще не опустилась, но когда задувал ветер и листва затевала осенние пляски по кладбищу, казалось, что сейчас середина зимы.

У могилы стоял отец Чарльз, суровый священник на четвертом десятке, который был другом семьи Лейбо. Уилл его помнил, но очень смутно. В другом наборе воспоминаний, который постепенно стирался у него в голове, точно старые фотографии, отец Чарльз присутствовал на выпускной вечеринке Майка. Однако здесь никакой вечеринки не ожидалось.

Самым странным ощущением из всех было висцеральное, почти обессиливающее дежа вю, которое грозило в любой момент его одолеть. Однако Уилл не был уверен, действительно ли это ощущение следовало называть дежа вю, раз он и впрямь некогда все это переживал. Всякий раз, как он озирался по сторонам, его разум невольно пытался сопоставлять увиденное с воспоминаниями об этих событиях. Получалось некое непосредственное эхо, но всегда под другим углом, с другой перспективы. Разговор с Молодым Уиллом в понедельник вечером никакой проблемы не составил, потому что воспоминаний об этом разговоре не существовало, пока он не состоялся. Уилл создавал новые воспоминания.

Но эти… эти образы похорон были живо запечатлены у него в голове. Несколько раз Уиллу приходилось плотно зажмуриваться от потери ориентации, вызванной двойной перспективой. Молодой Уилл и Молодой Брайан стояли у внутреннего круга скорбящих, рядом с могилой и семьей Майка. Остальные, включая директора Чедберна и нескольких учителей, располагались горестными концентрическими кругами. В частности, там были учитель американской истории мистер Сандовал и учительница биологии миссис Идальго. Они стояли по обе стороны от мистера Мерфи, который вырос в Фрэмингеме, но хорошо знал все окрестности, и с которым все ученики по-настоящему тесно общались. Мистер Мерфи слегка опирался о миссис Идальго, и, когда он к ней поворачивался, Уиллу становилось видно его скорбное лицо с полосками слез.

На кладбище, судя по всему, собралось более сотни учеников. Стараясь сохранять самообладание, Уилл сложил руки на груди и прикрыл ладонью рот. Все они были здесь. Кейтлин и Эшли, Эльфи и Лолли, Бонни Винтер и младшая сестра Брайана Дори. Уилл улыбнулся, внезапно подумав, с какой радостью Майк узнал бы, что добрая половина девушек из группы поддержки пришла на кладбище, чтобы его оплакать.

Дэнни и Ник стояли за девушками вместе с Эриком, который только днем раньше вернулся домой. Пока что Эшли не рассказала своему приятелю о том, что с ней случилось, но Уилл думал, что в конечном итоге она обязательно расскажет. Такого от своих любимых обычно не скрывают. Там были Джо Розенталь, Тим Фриль и Келли Месерв. Уилл заприметил Мартину Динст, которая стояла рука об руку с Делией Янг. Еще Тодда Васкеса. Найлу. Чака. Кельсо. Мию Скопис.

Увидев там Стейси Шипмен, Уилл сперва удивился, а затем понял, что не может отвести от не глаз. В этой девочке было что-то необыкновенно притягательное, и Уилл задумался, только ли на него одного Стейси оказывала такой эффект. Она стояла, склонив голову набок и пристроив ее на плече Тодда Васкеса. Даже на тех, кто недостаточно хорошо знал Майка, чтобы по нему горевать, лежал заметный покров меланхолии, которого, впрочем, следовало ожидать. Подобным трагедиям вообще-то случаться не полагалось.

Уилл сделал глубокий вдох, а затем медленно его выпустил, Умом он понимал, что в гибели Майка его вины не было, что его просто использовали как орудие убийства. И тем не менее Уилла продолжали преследовать кошмарные сны про руль у него в ладонях, звук трескающегося стекла и резкий удар плоти и кости о металл. Странным образом эти кошмары никогда не мешали ему снова засыпать. Возможно, так получалось из-за того, что подобные ночные ужасы казались Уиллу лишь малой долей того наказания, которого он на самом деле заслуживал.

Стоя на кладбище, Уилл словно бы пробуждался от этой печали, хотя разум его по-прежнему замутняло сочетание нынешнего опыта и памяти о том, как он уже один раз через все это проходил. Снова сосредоточившись на скорбящих, Уилл вдруг заметил, что Стейси Шипмен смотрит в его сторону. На лице у нее застыло любопытное, озадаченное выражение, как будто Стейси чувствовала, что должна его узнать, но никак не могла вспомнить, где она его видела.

Уилл грустно ей улыбнулся, и Стейси улыбнулась в ответ. Затем священник отпустил последнее благословение, и скорбящие начали двигаться вперед, образуя очередь к могиле, шаркая ногами мимо дыры в земле, где теперь лежало все, что осталось от Майка Лейбо. Некоторые несли с собой цветы, которые они роняли в могилу. Стоящий рядом с Уиллом Брайан двинулся было вперед, собираясь присоединиться к очереди, но Уилл за ним не последовал. Тогда Брайан бросил на него вопросительный взгляд, но Уилл лишь пожал плечами. Он уже один раз стоял в этой очереди и не хотел снова испытать то же самое.

Пока скорбящие отдавали последнюю дань умершему, Уилл отвернулся, не желая на это смотреть. Его сердце слишком сильно болело от этого зрелища. Он подумал о том, как Майк роется по палкам по «Дворце комиксов» или нацепляет на физиономию жуткое выражение Ганнибала Лектера, чтобы рассмешить кое-кого из скучающих на очередном классном собрании.

Уилл снова закрыл глаза, вытирая слезы. «Прости меня, Майк», — подумал он.

— Идем, — негромко сказал Брайан. — Не хочу больше здесь находиться.

— Я тоже, — отозвался Уилл, хотя ему пришлось тяжело, пока он отрывал глаза от очереди облаченных в черные одежды учеников. Взглянув на Брайана, он понял, что старый друг внимательно на него смотрит. Синяки на лице у Брайана уже пожелтели, и, хотя они оба находились там в совершенно неуместных для подобной оказии темных брюках и свитерах (которые, впрочем, друзья едва-едва смогли себе позволить), вид у Брайана был вполне адекватно мрачный и опрятный. Уилл, со своей стороны, чувствовал себя пугалом огородным и мог лишь надеяться на то, что его наружность все же пребывает не в таком жутком беспорядке, как его эмоции.

— Это еще что за взгляд? — поинтересовался Брайан.

— Я просто дивлюсь, каким классным ты оказался, — ответил Уилл, удивляя себя подобной сентиментальностью.

— Знаешь, что? Я прекрасно понимаю, что у тебя в мыслях сейчас полнейшая неразбериха. И все же, веришь или нет, но ты тоже, по-моему, здесь в полном порядке. — Брайан сделал шаг вперед и наклонился к Уиллу, так что они фактически оказались нос к носу. — Знаешь, Уилл, у нас еще есть работа. Не стоит прямо сейчас на куски разваливаться.

Уилл глубоко вздохнул и кивнул Брайану. Затем развернулся и пошел прямиком по кладбищенскому газону.

Длинная череда машин была припаркована на длинной и узкой подъездной аллее, что змеей велась по всему кладбищу. Два желтых автобуса, которые привезли сюда учеников средней школы Истборо, казались на кладбище чудовищно неуместны. Совсем как повозки с клоунами в президентском кортеже.

К тому времени, как друзья добрались до пятисотдолларового бьюика почти в самом конце череды машин, похороны уже официально закончились. Тогда как многие скорбящие стали собираться небольшими группками, чтобы негромко поговорить о покойнике, другие принялись петлять меж памятников и надгробий, возвращаясь к своему транспорту. Открывая дверцу бьюика, Уилл помедлил и бросил последний, долгий взгляд на могилу, на отца Чарльза, разговаривающего с семьей Лейбо, на своего молодого двойника, который стоял вместе с остальными друзьями. Уиллу не хотелось отсюда уезжать… не хотелось навеки бросать Майка.

Он по-прежнему безумно горевал.

В другом конце кладбища, на усеянном могилами склоне холма, что-то такое двигалось. Взгляд Уилла мигом переметнулся туда, и там, в тени мраморной гробницы, он увидел черного человека.

Несмотря на солнце, голубое небо и множество людей на кладбище, Уилл вдруг ощутил, как его окутывает пелена тьмы, гораздо холодней октябрьского воздуха, и сделал резкий вдох. В солнечном свете черный человек рябил как, поверхность пруда под порывами ветра.

Наконец по черной фигуре пробежала очень сильная рябь, а затем она исчезла.

* * *

По дороге с кладбища Уилл и Брайан молчали. Вторые сутки подряд они всю ночь не спали, стоя на страже у домов Тэсс О'Брайен и Бонни Винтер. Во вторник они проспали почти весь день в своем номере мотеля «Красная крыша» в Вестборо, неподалеку от «Папийона». Тем вечером они минут на двадцать снова встретились с Эшли, Молодым Уиллом и Молодым Брайаном.

В рюкзаке у Молодого Брайана лежали «Темные дары», и он, казалось, вовсю боролся с тяжестью книги. Никто из них этой странности не прокомментировал. Эшли к этому времени уже знала, что книга Годе обладает некоторыми необычными и тревожными свойствами. Семнадцатилетний Брайан уже успел нацарапать записку, вложенную внутрь книги, что поначалу не на шутку Уилла встревожило. Однако тревожился он лишь до тех пор, пока не прочел инструкцию и не узнал знакомый почерк. Записка была точно такой же, как и когда Уилл впервые ее увидел. Адресованные Кайлу инструкции были совершенно идентичными. Похоже, его теория подтверждалась. В тот самый момент, когда Уилл начал осознавать, что кто-то меняет прошлое, это конкретное событие стало неизбежным. Любое возможное развертывание событий включало в себя написание Молодым Брайаном этих слов, попадание книги в руки Кайла и передачу ее парнишкой Уиллу одиннадцать лет спустя на автостоянке у «Папийона».

Кайл. Уилл в последнее время почти о нем не вспоминал и теперь задумался о том, как долго — по счету Кайла — он уже отсутствует. Он от всей души надеялся, что с парнишкой все хорошо, что его родители не обнаружили тот кровавый круг под задней верандой… а самое главное, что никто не повредил этот круг.

Молодой Брайан также написал слова «Не забывай» на клочке бумаги и засунул этот клочок в конверт, на котором он накорябал еще одну инструкцию для Кайла. Но тут Эшли указала им всем на то, что уже должно было стать очевидным. Если бы Молодой Брайан прямо сейчас положил книгу и записку в соответствующие тайники, их бы наверняка слишком скоро нашли. Какое-то время эта проблема доставляла всем пятерым определенные неприятности. Утешало лишь то, что они были просто обречены ее разрешить.

В конце концов Брайан припомнил один заговор, который, как ему показалось, мог здесь помочь. Брайану потребовалось несколько минут, чтобы найти его в тексте Годе, после чего книга и конверт перекочевали в рюкзак Молодого Уилла. Все остальное было уже его задачей. Парнишка должен был положить книгу и конверт в нужные места, а затем выполнить заговор, которому полагалось сделать их незримыми и неосязаемыми до того самого дня, когда в них появится необходимость. Уилл знал, что простого перемещения их вперед во времени было бы недостаточно. Когда Кайл их обнаружил, книга и конверт были пожелтевшими и покрытыми пылью. Теперь они опять должны были таковыми стать. Это было единственное, в чем им не приходилось сомневаться.

Обо всем этом Уилл вспоминал в течение той мрачной поездки с похорон Майка Лейбо. Зрение его было затуманено бессонной ночью, на всем протяжении которой он играл роль сторожевого пса. Было достаточно прохладно, чтобы включить в машине обогрев, однако за пятьсот долларов Уилл с Брайаном получили только то, за что заплатили: обогрев не работал. До тех пор, пока они не остановили того парня, которого Уилл мысленно стал называть черным человеком, и все не уладили, разговаривать им по большому счету было не о чем. Пока бьюик катил по центру города, за ним словно бы следовало облако. Прежде чем вернуться в «Красную крышу», Уиллу с Брайаном требовалось поесть, однако об остановке у «Афинской пиццы» или о визите в «Сампан» не могло быть и речи. Ничего знакомого они себе позволить не могли. Уиллу страстно хотелось побродить по «Дворцу комиксов» или по книжному магазину «Эннис», заняться той самой поп-культурной археологией, которую он так обожал в детстве. Однако теперь он чувствовал, что подобная экскурсия стала бы весьма нездоровой, что стоит ему только ступить за порог «Афинской пиццы» или «Дворца комиксов», как его тут же охватит некое острое заболевание.

— Он там был, — скрипучим от долгого молчания голосом произнес Уилл.

Развернувшись на пассажирском сиденье, Брайан внимательно на него уставился, ожидая продолжения.

— Черный человек. Я видел его на кладбище. Он наблюдал за похоронами.

— Понятно. Честно говоря, я не предполагал, что он может появляться в течение дня. — Брайан покачал головой. — Как глупо, правда? Как будто он вампир или еще кто-то в таком роде.

— Это вовсе не глупо. Здесь замешана магия. А она всегда кажется более вероятной по ночам.

— Однако тебе стоит задуматься, — отозвался Брайан. Не отводя глаз от дороги, Уилл теперь ехал немного быстрее. Он спешил оставить Истборо позади.

— О чем задуматься?

— Он наблюдал за похоронами? Или его больше интересовали мы?

* * *

Эшли провела остаток недели в таком душевном состоянии, что любой скрип половицы мог ее напугать, а любой неожиданный хлопок по плечу мог заставить ее с визгом подпрыгнуть. Последнее становилось особенно стеснительным, когда случалось в кабинете биологии. Однако малой дозы унижения было недостаточно, чтобы успокоить ее нервы. Еще никогда в жизни Эшли так остро не осознавала каждый вдох, каждый удар своего сердца, лица, мимо которых она проходила в коридорах и на улице.

И все же прошедшие дни оказались до ужаса бедны на события, так что теперь, когда близился пятничный вечер, Эшли испытывала какое-то извращенное облегчение. Сегодня был тот самый вечер, когда «черный человек» Уилла должен был напасть на Тэсс. Тягостное ожидание заканчивалось.

Однако Эшли по-прежнему терпеливо ожидала.

Сегодня также был последний вечер перед матчем в честь праздника встречи выпускников, и комитет готовил главную платформу на автостоянке за школой. Всю вторую половину дня Эшли была тенью Тэсс, ходила за ней хвостом от тренировки группы поддержки до пиццерии «У Папы Джино», а затем обратно до школы, где им предстояло закончить платформу. Мистер Мерфи, куратор комитета, согнал на автостоянку две-три дюжины учеников и учениц. Раньше «Пумы» каждый год делали платформу, которая, собственно говоря, и являла собой пуму. Однако в этом году комитет настоял на том, чтобы подготовить для разнообразия что-нибудь другое. В конце концов остановились на платформе в виде гигантского футбольного мяча… с обоих сторон которого имелось изображение пумы. Эшли такой вариант показался предельно глупым, но поскольку все остальные были в восторге, она не стала ничего говорить.

А кроме того, сегодня вечером у девочки были совсем другие приоритеты.

Стояла не такая холодрыга, как в середине недели, но было все же достаточно прохладно, чтобы Эшли носила легкий свитер под курткой. Воздух благоухал цветочным ароматом. Сам футбольный мяч был изготовлен из гофрированной бумаги, однако пумы с обоих его сторон являли собой подлинный цветочный шедевр — главным образом благодаря напряженным трудам самой Тэсс О'Брайен. Эшли тоже приложила к этому руки, но именно Тэсс настояла на выборе цветов и, по сути, сделала почти всю работу. Большинство остальных ребят было занято нанесением белых линий на коричневую гофрированную бумагу, чтобы мяч стал похож на настоящий. Потребовалось присутствие капитана футбольной команды, чтобы члены комитета осознали наличие на футбольном мяче этих самых линий. А прямо сейчас Тим Фриль восседал на самом верху платформы, помогая Тэсс добавлять к одной из пум маргаритки.

Эшли до ужаса странно было видеть, как Уилл и Брайан — ее Уилл и Брайан — помогают прибивать к остальной части платформы травяное покрытие из зеленого пластика. Поскольку там должны были ехать члены футбольной команды и девушки из группы поддержки, платформе вокруг мяча полагалось напоминать футбольное поле. Однако вместо футбольного поля она скорее напоминала флуоресцентную траву, которая обычно поступает в пасхальных корзинах. Хотя Уилл и Брайан в комитет не входили, они пришли на автостоянку и предложили свою помощь. Не на шутку этим удивленный, мистер Мерфи тем не менее был более чем рад эту помощь принять. Задачей парней было присматривать за Бонни Винтер, которая делу особенно не способствовала, а вместо этого пользовалась удобным моментом, чтобы пококетничать.

Другие Уилл и Брайан (к которым, чувствовала Эшли, она бы никогда не смогла бы привыкнуть) еще не приехали, но девочка прикидывала, что они могут в любой момент здесь появиться. Эшли предполагала, что они выспались в первой половине дня и, вероятно, должны где-то перекусить, прежде чем здесь появиться. Она от всей души надеялась, что они вот-вот прибудут, поскольку ей отчаянно требовалось отлучиться в туалет.

— Привет, Эшли.

Девочка мгновенно оторвалась от платформы, на которой она цветами их средней школы выполняла надпись «ПУМЫ ИСТБОРО». Ветер сдул ей волосы на глаза, и Эшли пришлось тыльной стороной ладони смахнуть их в сторону. В ноздрях у нее стоял запах краски. Затем она улыбнулась.

— Привет, Лолли. Что случилось? — Эшли стала оглядываться по сторонам. — А где Эльфи?

— Неужели я не могу никуда без нее пойти? — спросила Лолли. Огни автостоянки отражались от ее карамельного личика.

— Ты без нее как арахисовое масло без яблочного желе.

Лолли закатила глаза и с совершенно бессознательной томностью покачала бедрами в манере, изначально ей свойственной.

— Я скоро встречаюсь с ней и с Кейтлин. Я сказала им что загляну сюда и спрошу тебя, не хочешь ли ты тоже пойти. Мы просто пойдем поглазеть на витрины в торговом центре.

— Я не могу. Нельзя же мне бросить весь остальной комитет. Завтра утром увидимся.

— Ладно. Пойдем глазеть без тебя. — Лолли взглянула в небо. — Молишься, чтобы дождь не пошел?

— Еще как. Он бы все испортил.

Давление в ее мочевом пузыре неуклонно нарастало. Наконец Эшли спрыгнула с платформы и пристроила кисточку на банке с краской. Затем вытерла ладони о жутко протертые джинсы, надетые специально для этой цели, и смущенно улыбнулась Лолли.

— Надо кое-куда сходить.

— Иди, подружка, иди. И я тоже пойду. Завтра увидимся.

Эшли поспешила через автостоянку к двойным дверями здания школы, маша по дороге мистеру Мерфи и тем самым давая ему понять, куда она направляется. Учитель в ответ кивнул. Перед самыми дверями Эшли помедлила и попыталась незаметно привлечь к себе внимание Уилла или Брайана, но безуспешно. Оба были слишком заняты заколачиванием гвоздей и наблюдением за Бонни Винтер. Тогда девочка со вздохом взглянула на Тэсс, которая по-прежнему крепила к плоту маргаритки. Вокруг нее толпилась добрая дюжина учеников и учениц. Тому, кто желал ей вреда, пришлось бы пробраться через всех них.

Бели только здесь не была замешана магия.

Черный человек прямо на глазах у Эшли превратился в клуб темного дыма. Кто мог с уверенностью сказать, что он вдруг не появится из ниоткуда, не схватит Тэсс и точно таким же образом не исчезнет?

Эшли еще секунду поколебалась, но затем ее мочевой пузырь взял верх. Пулей влетев в здание школы, девочка поспешила вверх по лестнице. На полпути по пролету она споткнулась и чуть не упала, но вовремя успела ухватиться за поручень.

— Соберись, Эш, — пробурчала девочка себе под нос. Ее голос гулко разнесся по лестничному колодцу.

Наконец Эшли толкнула дверь в женский туалет. Там ясно слышалось, как течет неисправный кран. Одна из лампочек перегорела. В любой другой вечер Эшли испытывала бы неловкость, находясь она в пустой школе, но сегодня у нее просто не было времени на что-то подобное.

Справив нужду так быстро, как только позволила ей природа, Эшли поспешила вниз по лестнице. На задворках своего сознания девочка рисовала жуткие образы того, что могло поджидать ее по возвращении. Тем не менее, когда Эшли опять появилась на автостоянке, ничто, как будто, не изменилось. Некоторые из ребят работали, а остальные просто заигрывали друг с другом, смеялись и валяли дурака. Бонни Винтер демонстрировала один из выкрутасов, который группа поддержки должна была выполнить на завтрашнем матче. Уилл с Брайаном бросили притворяться, будто работают; и стали откровенно за ней наблюдать.

А Тэсс нигде не было.

Эшли аж задохнулась. Затем принялась стремительно озираться. Увидела, как мистер Мерфи разговаривает с Тимом Фрилем, на всякий случай внимательно оглядела всех девочек. Тэсс среди них не оказалось.

— Ч-черт, — прошипела Эшли, устремляясь вперед по автостоянке. Ей хотелось наорать на парней, сказать им, чтобы они прекратили глазеть на то, как подпрыгивают сиськи Бонни Винтер, но все наверняка бы подумали, что она свихнулась. Тогда девочка подбежала к Тиму и мистеру Мерфи. Оба взглянули на нее с почти идентично-удивленными выражениями на лицах.

— Эшли… — начал мистер Мерфи.

Однако девочка сверлила глазами Тима.

— Что с Тэсс?

— Ушла на свидание. — сказал Тим. — Только что.

Уилл с Брайаном наконец-то заметили, что что-то случилось, и зашагали по автостоянке, направляясь к Эшли. Но она по-прежнему не отрывала глаз от Тима.

— Она сказала, с кем и куда? — спросила девочка.

— Нет, — отозвался Тим. — Остынь, Эшли.

— Не смей говорить мне, чтобы я остыла! — рявкнула Эшли. Сердце ее отчаянно колотилось, глаза горели. Она сама едва-едва спаслась от черного человека. Мысли о том, что Тэсс прямо сейчас оказалась в его руках, было для девочки слишком много.

Мистер Мерфи нахмурился.

— Эшли, что с тобой? Что случилось?

Она покачала головой.

— Ее кто-то на машине забрал?

— Нет, она просто ушла. Тэсс живет по ту сторону озера, ты же сама знаешь. Совсем рядом.

Эшли уже не было холодно. Адреналин бешено качался ей в кровь, пока девочка разворачивалась, бросаясь бежать, но тут же налетая на Брайана Шнелля. Уилл держался позади Брайана. Мистер Мерфи что-то крикнул ей вслед, но Эшли схватила обоих парней за руки и потянула их за собой, устремляясь вперед, — прочь с автостоянки.

— Она идет домой. Вокруг озера. Оно очень милое и безлюдное, вам не кажется?

Уилл выругался и резко прибавил ходу. Все трое выбежали на Таунсенд-лейн, которая шла мимо школы и заканчивалась тупиком в виде кольца из деревьев, которое закрывало почти весь вид от школы на озеро Горэм. Вообще-то озеро было так невелико, что вряд ли заслуживало такого названия, скорее это был пруд, однако для того, чтобы его обойти, все же требовалось определенное время. Кроме того, Тэсс приходилось проходить через задние дворы и рощицу, что составляла часть общественного парка, куца люди летом приходили купаться. А прямо сейчас там могли находиться разве что молодые любовники, не сумевшие подыскать себе местечка потеплее.

Вдруг позади вспыхнули фары. Завизжали шины, и все трое, оглянувшись, увидели, как Уилл — Старший Уилл — спрыгивает с водительского сиденья.

— Она пропала, — объявила Эшли, прежде чем кто-то еще успел что-либо сказать. Затем она объяснила про озеро и про то, что дом Тэсс находится как раз на той его стороне.

— Бл-лин! — прорычал будущий Уилл и от души треснул кулаком по крыше бьюика. — Я помню, где ее дом. — Затем он сунул голову в машину. — Брайан, вылезай.

Будущий Брайан мгновенно повиновался.

— Эшли, ты и… — Будущий Уилл ласково посмотрел на ее Уилла, — в общем, вы двое бегите направо. Брайан и Брайан побегут налево. Я останусь в машине. Я намерен проверить все улицы, проходящие рядом с озером. Если у него есть машина… если ему вообще нужна машина… может статься, я смогу его найти. Если не получится, я доеду до дома Тэсс и начну возвращаться оттуда.

* * *

Уилл даже не спросил, как они умудрились упустить Тэсс из вида. Правда заключалась в том, что факты буквально вжигались в его сознание в качестве воспоминаний по мере того, как они происходили. Этого вечера Уиллу никогда не суждено было забыть. Ему только хотелось знать, как он закончится.

Ведя бьюик по Панч-стрит, пока мотор несчастной машины дико ревел, Уилл словно бы находился сразу в двух местах. Его разум наносил на карту воспоминания о пробежке Молодого Уилла по приозерной рощице вместе с Эшли одновременно с тем, как все это происходило. Уилл вспоминал, как он боялся за Тэсс, за Эшли и испытывал острое чувство вины за то, что не уделил Тэсс больше внимания. Джинсы Эшли были сплошь в пятнах от краски и порваны на коленях.

— Пошли вы на хрен из моей головы, — прохрипел Уилл и покрепче ухватился за руль, подъезжая к кольцу деревьев в конце Панч-стрит. Там не было припарковано никаких машин, и позади тоже никакого транспорта не осталось. Уилл немного там помедлил, оглядывая тропу между деревьев, что вела к озеру.

Другие воспоминания зашевелились у него в голове. Уилл увидел Тэсс в образе Королевы праздника встречи выпускников, а затем — как она едет в составе парада десять лет спустя, уже на празднике их встречи. Ему не хотелось думать о том, что могло с ней случиться, о боли и унижении, однако один фрагмент видеоряда снова и снова прокручивался у него в голове, подобно сводке новостей о некоей катастрофе: лицо Эшли, меняющееся прямо у него на глазах по мере того, как менялось прошлое. Как Эшли из счастливой, успешной, прелестной женщины превращается в нечто пустое, онемелое и бесплодное.

Уилл уже спас Эшли от такой участи. Или, по крайней мере, помог ее спасти.

Он совершенно не собирался допускать, чтобы что-то подобное произошло с Тэсс.

Крепко сжимая зубы, делая резкие вдохи и выдохи, Уилл погнал бьюик назад по Панч-стрит, высматривая следующий подъезд к озеру. Их там было три, может, четыре, прежде чем он добрался до дороги, ведущей к дому Тэсс. Уилл молился о том, чтобы ему удалось догнать сукина сына раньше, чем тот до нее доберется.

На фоне его собственных воспоминаний молодой двойник Уилла сейчас проносился мимо голых осенних деревьев, отмахиваясь по дороге от низко висящих веток. Одна из них скользнула по его ладони и резко ударила, рассекая ему щеку как раз под левым глазом.

Уилл машинально выжал педаль тормоза, но тут же ее отпустил. Боли не было, зато он прекрасно ее помнил.

Приложив ладонь к левой щеке, Уилл указательным пальцем проследил тонкую черточку белого шрама, который ему предстояло увидеть, как только он в следующий раз заглянет в зеркало.

* * *

Уилл зашипел от боли и повернулся спиной к дереву. Одна из веток воткнулась ему под лопатку, как только он приложил пальцы к щеке. Посмотрев на пальцы, Уилл увидел там кровь, черную под лунным светом, что струился сквозь ветви.

— С тобой все хорошо? — прошептала Эшли.

Уилл кивнул.

— Да. Бежим дальше.

Они снова пустились вперед, стремительно скользя дальше по тропке, которую и тропкой-то было не назвать. Уилл бежал впереди, но Эшли без труда за ним поспевала. Она всегда была проворнее своего лучшего друга. Лицо Уилла похолодело от быстрого бега сквозь холодный вечер, зато кровь была теплой, стекая по его щеке, точно слезы. Парнишка не обращал на кровь никакого внимания — даже не пытался ее вытереть.

В голове у Уилла сидел образ его собственного лица, но на одиннадцать лет старше. Он очень боялся за Тэсс. Манера, в которой черный человек после нападения на Эшли в понедельник вечером буквально растворился в воздухе, напугала парнишку до чертиков. Однако, с хрустом проламываясь сквозь рощицу и слыша неподалеку негромкий плеск озера, Уилл никак не мог выбросить из головы тот образ самого себя, взрослого.

«Я, — думал он. — Это я». Всю неделю эти слова эхом звучали у Уилла в голове, и от них он тоже никак не мог избавиться. Он также не мог вытряхнуть из себя жуткий страх, что сидел в нем холодным снежком, кошмарную уверенность в том, что они с Брайаном заварили всю эту кашу. Магия так просто в человеческие судьбы не вмешивается — это Уилл знал наверняка. Тебе необходимо ее пригласить. Зато когда ты ее пригласил…

Теперь Уилл столкнулся лицом к лицу с гостем из будущего, которого он и жаждал, и боялся узнать. Столкнулся с самим собой. Всякий раз, как парнишка об этом задумывался, разум его на какое-то время словно бы клинило. «Я славно выгляжу, — думал Уилл. — Похоже, я не такой уж большой засранец. С другой стороны, есть вся эта ерундовина. Я должен через нее пройти… Опять».

Тут Уилл вырвался из рощицы на поляну в общественном парке, которая летом использовалась как пляж. Неподалеку виднелась автостоянка, но она пустовала. Никого и ничего. Эшли обогнала его, двигаясь немного быстрее, и вместе они побежали по голой полоске земли как раз над тем местом, которое работники парка засыпали песком. Там стояли зеленые мусорные бачки и пара рашперов, а в самой середине — высокое белое кресло спасателя.

Уилл внезапно остановился и уставился на это кресло. Мысли так защелкали у него в голове, как будто он пытался найти нужное сочетание на запертом сейфе. Затем Уилл услышал голоса по меньшей мере пары разных парней, болтающих о том, как славно было бы привести сюда девочек и позабавиться в кресле спасателя.

— Эш, — прошептал он.

Девочка бросила на него взгляд, и Уилл увидел боль в ее глазах. Господи, сколько же она для него значила! Парнишка понятия не имел, что готовит ему будущее, а другой Уилл рассказывать ему об этом не собирался, но теперь он молился о том, чтобы при любых обстоятельствах он по-прежнему держался за Эшли. Она была для него больше, чем подругой. Как там говорят? Дом — это такое место, куда ты в любой момент можешь прийти, и тебя всегда там примут. То же самое — семья. Независимо от кровных отношений Эшли была его семьей.

Тут Уилл почувствовал, как Эшли еще крепче ухватила его за руку, и они вместе побежали к креслу охранника, приближаясь к нему сзади. Добравшись до кресла, они резко сбавили ход, ступая осторожно, бочком продвигаясь вперед.

Там не было ничего, кроме теней и лунного света.

* * *

Его руки ласкали ей спину, и Тэсс запрокинула голову, пока он целовал ее в шею. Пробежав пальцами по его волосам, она почувствовала, как ее пульс участился. Правой ладонью он накрыл ее грудь, нежно лаская сосок сквозь блузку, посылая по всему ее телу электрические импульсы наслаждения.

Негромкий смех вырвался у Тэсс, и она еще шире улыбнулась, понимая, как сексуально этот смех прозвучал. Затем девочка провела языком по пересохшим губам и умудрилась поцеловать его в щеку, хотя он по-прежнему ласкал ей шею. Они собирались встретиться у ее дома, но он пошел ей навстречу, желая как можно скорее ее увидеть. В другом парне это бы Тэсс оттолкнуло, но этот был по-настоящему симпатичным, чарующе-дерзким и она не могла отрицать своего влечения.

Его рука скользнула под блузку, опытным движением приподнимая лифчик и отпихивая его наверх. Мурашки возбуждения так по ней и забегали, а веки затрепетали, когда он начал гладить ее голые груди, нежно катая соски между пальцев. Тэсс знала, что это чистое безумие. Это было их первое свидание. Ей следовало заставить его остановиться. Сейчас было не время и не место.

— Есть… есть кое-какие оговорки, — с трудом выдохнула Тэсс. — Быть может, нам лучше…

Но он накрыл ее рот своим, и они стали целоваться по-настоящему глубоко, играя языками и крепко прижимая губы к губам. Сексуальное возбуждение расцвело в Тэсс, и она позволила себе продолжить, с таким жаром целуя его в ответ, что даже сама этому подивилась. Теперь он всем телом к ней прижимался. Даже сквозь одежду ляжкой ощущая твердость его члена, Тэсс испустила негромкий восхищенный вздох.

Затем она задрожала от наслаждения и еще глубже его поцеловала, нежно водя пальцами по его лицу.

Тогда его ладони пробежали вниз по ее телу и завозились в низу живота, расстегивая джинсы. Тэсс на миг застыла, а затем потянулась вниз, чтобы оттолкнуть его руки. Она даже себе не представляла, что когда-то сможет так возбудиться. Ей хотелось того же, чего и ему. Лгать самой себе на этот счет Тэсс была неспособна. Но она знала, как все должно быть, и сегодня вечером этого случиться никак не могло. Пусть бы даже Тэсс потом себя за это прокляла, но она все же заставила свое сердце биться не так стремительно и принялась делать короткие успокоительные вдохи.

— Быть может, нам и правда назначить настоящее свидание? — с кривой улыбкой предложила она.

Он даже не улыбнулся.

Тогда и ее улыбка исчезла.

— Брось, перестань, не надо так…

Удар был нанесен сбоку, мгновенно ломая Тэсс скулу. Он двинул ее с такой силой, что она невольно развернулась к нему боком, ковыляя назад.

— Если тебе от этого станет легче, — проговорил он, — такие игры всегда плохо кончаются. Если бы ты играла и дальше, ты бы просто откладывала неизбежное.

У Тэсс не нашлось времени захныкать, не нашлось времени даже выпрямиться и побежать, прежде чем он снова подтянул ее к себе и ударил коленом в живот. Тонкая струйка рвоты потянулась у нее изо рта, и Тэсс повалилась назад, натыкаясь спиной на старое дерево, избавленное от нижних ветвей, чтобы очистить тропинку. Когда Тэсс ударилась о дерево, один из неровных обрубков вонзился ей в плечо, разрывая плоть и скребя по кости.

С распахнутыми от боли глазами, с почти остановившимся от ужаса сердцем Тэсс открыла рот и дико закричала. Ее мучительный вопль эхом разнесся по всему озеру Горэм.

Однако насильник еще только начал.

Глава семнадцатая

Кайл Броуди оцепенело лежал во тьме кладовки под задней верандой своего дома, и в носоглотке у него стояла тошнотворная вонь мочи Бена Клоски. Полупогребенный под своим куда более дородным другом, Кайл чувствовал, как Бен дрожит, слышал, как дыхание застревает у него в глотке.

— Кайл, — прошептал голос у двери. — Пора тебе выучить один урок. Не суй свой нос в чужие дела.

Жуткое злорадство в этом голосе словно бы когтями скребло Кайла по сердцу. Даже сейчас, когда Бен хныкал ему в самое ухо, а за дверью слышался гнусный шепот, в ушах у парнишки по-прежнему вторился дикий крик его матушки, а в голове крутились разные мысли насчет того жуткого гробового молчания, которое за этим криком последовало. Тогда как Бен дрожал, Кайл был весь внимание. Мышцы его были парализованы, губы плотно сжаты. Он вовсю сдерживал дыхание. Лишь сердце парнишки громоподобно работало, пока он силилась расслышать хоть какой-то звук из дома, любое указание на то, что его родители все еще… двигаются.

Тут по дверце в кладовку опять медленно зацарапали.

В воздухе теперь чувствовалась какая-то нечистота, липкая и зловонная гниль, которая словно бы пленкой покрывала открытые участки его кожи. Кайл прекрасно чувствовал весь свой ужас, и все же паника по поводу судьбы его родителей вкупе с эхом вопля его матушки, ожесточили его против собственного страха. Только это и удерживало Кайла от предельного испуга, который уже вверг его друга почти в кататоническое состояние.

«Щеколда, — подумал Кайл. — Я должен добраться до щеколды, попытаться ее удержать и…» Эта цепочка мыслей внезапно оборвалась и вылетела у парнишки из головы, сменяясь логичным фрагментом, за который он ухватился исключительно от отчаяния. «Магия, — подумал Кайл. — Не иначе как магия эту тварь сюда не впускает».

— Бен, — прошептал он, лихорадочно пытаясь выползти из-под своего массивного друга, высвободиться из-под этой громады. — Бен, по-моему, если мы…

— Ты боишься, Кайл? Надеюсь, что так. Это хорошо. Это… полезно, — снова донесся тот зловещий шепот, слишком близкий в кромешной тьме.

Температура в крошечном помещении резко подскочила, а воздух словно бы стал смыкаться вокруг Кайла, как будто кладовка сжималась. Кайл задрожал и крепко-крепко зажмурился, мгновенно переносясь к детским воспоминаниям о том, как он дрожал под одеялом по ночам, когда каждый скрип и стон заставлял его зарываться лицом в подушку. Страх ползал по нему, словно бы покрывая парнишку пленкой — как нечистоты в воздухе, как тот интимный шепот.

Бен трясся все более бесконтрольно. А затем он вдруг сел. Кайл почувствовал, как тяжесть уходит, и услышал, как Бен шевелится во мраке, пытаясь наладить дыхание. Ладони его друга скребли по бетонному полу, пытаясь найти там хоть что-нибудь, чем он смог бы себя защитить.

Кайл смотрел, как ему казалось, в сторону дверцы. Мысли его чуть раньше лишились всяких корней и теперь просто кувыркались у него в голове, а парнишка тем временем пытался за них ухватиться, снова извлечь из них смысл. Пульс стучал отрывисто, словно бы побуждая Кайла действовать, но они с Беном находились в крошечной комнатенке, где была только одна дверца. И парнишка совершенно точно знал, что ничто в кладовке не сможет защитить его от того шептуна.

Поскребывание прекратилось.

Бен жалобно закряхтел.

Щеколда внезапно щелкнула, и дверца начала открываться. В кладовку вонзилась острая коса лунного света. Бен находился чуть слева и впереди Кайла. В лунном свете его лицо было почти звериным от ужаса.

Мысли Кайла опять начали состыковываться. Встряхнувшись от паралича, он развернулся и стал отползать вглубь кладовки. Затем взялся поднимать книгу с того места, где он ее уронил, и застонал от напряжения. «Темные дары» никогда не казались ему тяжелее. Это было все равно как поднимать шлакобетонный блок, и все же Кайл невесть как сумел оторвать книгу от пола и засунуть ее себе под мышку. Пальцами другой руки парнишка стал осторожно ощупывать пол, детали которого были по-прежнему скрыты во тьме.

Давление в кладовке изменилось. У Кайла зашумело в ушах.

«Черт, черт, черт, черт…» — стремительно зачертыхался парнишка.

Наконец кончики его пальцев коснулись засохшей крови. В каком-то победном отчаянии, крепко прижимая к себе книгу, Кайл поднялся на ноги и ступил в начертанный кровью круг. Едва он повернул голову к дверце, как кладовку заполнило что-то вроде рева, который, похоже, вырывался из горла Бена Клоски, охваченного мучительной смесью страха, страдания и агрессии. Мольба о спасении в форме безумного рыка.

Коса лунного света резко расширилась. Дверца была теперь полностью распахнута. Холодная уверенность сжала сердце Кайла. За дверцей спасения не было. Однако Бен Клоски, пригнувшись, метнулся в это отверстие, и Кайл позвал его по имени, пытаясь предостеречь, вернуть его назад. Как Бен этого не чувствовал? Такова была ужасная правда названия этой книги.

«Темные дары».

— Прочь с дороги — или я тебя на хрен убью…

Кулак Бена уже был занесен, пока он прорывался сквозь дверцу. Первыми вспыхнули его волосы. Затем, испуская струю перегретого воздуха и треск горящего мяса, все тело дюжего парнишки оказалось поглощено пламенем. Секунду спустя Бен Клоски рухнул на землю, обращаясь в груду пылающих оранжевых угольков, что покружили по патио, а затем оказались раздуты ветром, подобно пеплу, который стряхнули с кончика сигареты.

На том месте, где раньше был Бен, теперь силуэтом на фоне лунного света стояла призрачная фигура, чернее самой тьмы. Затем фигура скорее втекла, чем вошла, в крошечную комнатенку под задней верандой. Одна рука зазмеилась вперед, и длинный палец оказался нацелен на Кайла.

— Это, — прошептала фигура, указывая на книгу, которую парнишка к себе прижимал, — тебе не принадлежит.

Предсмертные крики его матушки (а теперь Кайл был уверен, что слышал именно это) по-прежнему звенели в его ушах. Веки парнишки словно бы обледенели от холодного воздуха, и он отчаянно дрожал. Испуская неровные хрипы, Кайл глазел на эту абсолютную тьму в форме человеческой фигуры.

— П-пошел ты на хрен, — стуча зубами, вымолвил он.

Тень рассмеялась.

— Для кого ты все это бережешь? — Окутанная мраком голова указала на кровавый круг на бетонном полу. — Он не вернется.

Кайл плотно зажмурил глаза, пытаясь прикинуть, не удастся ли ему почуять магию начертанных под ним символов.

— Ты не можешь забрать книгу. И я не позволю тебе уничтожить круг.

На сей раз ответа не последовало — ни в виде слов, ни в форме смеха. Кайл стал сжиматься от страха, что вгрызался в него до костей, еще больше усиливаясь в этом зловещем безмолвии.

Затем Кайл отчаянно качнулся назад от могучего удара в грудь. Долю секунды спустя в его ушах отпечатался треск ломающихся костей. Книга выпала из его рук, после чего послышался какой-то влажный всплеск. Кайл Броуди открыл глаза и опустил взгляд. В лунном свете он различил, что магический круг, начертанный Уиллом, теперь скрывается под каскадом свежей крови.

Шептун исчез. Книга — тоже.

Лишившись сознания, Кайл повалился на пол. Левая щека парнишки пристроилась в растущей луже его собственной крови.

* * *

Октябрь, выпускной год…

Одолев три четверти пути по другой стороне озера, Брайан и его молодой двойник выбежали из плотной рощицы, где едва ли имелась тропа, на ровную прогалину, где целый ряд крупных камней образовывал пласт, тянущийся вверх от озера. Грудь Брайана ныла от стремительного бега сквозь рощицу, а его руки и лицо были покрыты легкими царапинами. Он чуял запах сосновой смолы, а его череп чесался от навязчивых мыслей о ползающих там насекомых.

— Проклятье, — прошептал Брайан, останавливаясь на прогалине. Поставив одну ногу на ближайший камень, он стал делать глубокие вдохи и неспешные выдохи.

Краткий, неловкий смешок заставил Брайана резко поднять глаза, и в свете звезд и луны он уставился на собственное лицо… на то самое лицо, которое десять с лишним лет тому назад он видел в зеркале. Молодой Брайан над ним посмеивался.

— Что смешного?

Парнишка тоже тяжело дышал, но все же не так тяжело, не так жадно втягивал в себя воздух.

— Я просто подумал о том, что, когда я повзрослею, мне придется проводить больше времени в гимнастическом зале. На вид ты в хорошей форме, но… — Тут он умолк и лишь развел руками.

Брайан попытался пригвоздить сопляка к месту испепеляющим взором, но надолго его не хватило. Очень скоро он тоже смеялся.

— Скажи мне еще какую-нибудь гадость, и можешь никогда не повзрослеть.

— Если бы мы еще чуть-чуть пробежали, я бы как пить дать дожил бы только до твоего возраста, — с лукавой ухмылкой огрызнулся парнишка.

Внезапно над озером разнесся дикий вой абсолютного отчаяния, отражаясь от деревьев и даже вызывая какое-то шуршание в ветвях. Брайан взглянул на своего молодого двойника, обладая полным знанием обо всех проступках, которые он к этому возрасту совершил, обо всех тех грехах, которые тогда тяготили его совесть. Но стоило ему только увидеть в этих глазах вспышку панического страха и острого сочувствия, как он ощутил, что тяжесть упала с его груди.

Не сговариваясь, двое Брайанов метнулись вперед по прогалине и вломились в рощицу на другой ее стороне. Те потерянные, отчаянные вопли продолжали рвать небеса. Влекомый вперед скорбью этого голоса, Брайан, отталкивая с дороги ветки, перепрыгнул через поваленную березу.

— Тэсс! — крикнул он, прорываясь сквозь рощицу к берегу озера, где ступать в темноте было рискованно, зато на пути попадалось меньше препятствий.

— Что ты делаешь? — резким шепотом поинтересовался его молодой двойник, ковыляя следом за ним. — Если ты его спугнешь, мы уже никогда его не поймаем!

— Мне плевать! Я просто хочу его остановить!

Не успел Брайан договорить, как крики внезапно прекратились. Последний вопль прокатился по глади озера, а затем в голове у Брайана осталось лишь эхо. Ему не хотелось даже думать о том, что заставило Тэсс умолкнуть. Долгие секунды они спешили вперед, испуская бессловесный хор хрипов. Затем парнишка выругался.

— Тэсс! — заорал он, после чего перешел на негромкое бурчание: — Блин… блин… вот блин…

Брайан сосредоточился на темной линии кромки озера, и считанные секунды спустя они добежали до такого участка рощицы, где деревья росли значительно реже, а между ними вилась широкая тропа, вытоптанная с годами. Впереди виднелись горящие окна домов, и Брайан знал, что один из этих домов должен принадлежать семье Тэсс. Но Тэсс сегодня до дома так и не добралась. Свернувшись в клубок, она лежала на земле. Лунный свет обращал ее светлые волосы в бледно-серебряные. Длинные ноги девочки словно бы принадлежали какому-то привидению, поражая как своей наготой в мерцании луны, так и зловещим подтекстом этой наготы.

Брайан невольно выпустил из себя весь воздух и заскрипел зубами, оглядываясь по сторонам в поисках любых признаков насильника. Ничего ему увидеть не удалось, однако подобный поиск был бессмысленным, когда приходилось иметь дело с человеком, который мог растворяться прямо в ночном воздухе.

— Тэсс… господи, Тэсс, — простонал у него за спиной Молодой Брайан.

Затем парнишка проскочил мимо него, и Брайан не стал его останавливать. Тэсс лежала в грязи среди листвы и корней деревьев, негромко рыдая. Лицо Брайана было ей незнакомо; зато его молодого двойника Тэсс наверняка бы узнала. Пока парнишка опускался на колени рядом с девочкой — а она вздрагивала, слыша его голос, — Брайан по-прежнему пытался сложить все воедино у себя в голове. Его взгляд сперва метнулся туда, откуда они пришли, а затем на тропу, уходящую вперед. Если Тэсс оказалась поймана здесь, она должна была пройти тем же путем, что и они с парнишкой. Тропа, непосредственно ведущая к ее дому, лежала далеко впереди, и как раз оттуда должны были прибежать Эшли и Молодой Уилл. Если черный человек по-прежнему передвигался пешим порядком, если он не растворился в воздухе, он вполне мог налететь прямо на них.

Затем Брайан опустил взгляд на трагическое зрелище того, как этот молодой человек — чересчур серьезный, почти бестолковый парнишка, которым он некогда был, — утешает потенциальную Королеву праздника встречи выпускников, и его сердце заныло так, как никогда раньше. Брайан помнил Тэсс прелестной девочкой, вовсе не высокомерной, какой она вполне могла быть, учитывая ее внешность и популярность. Теперь она лежала на земле полуголой, с кровоподтеками на лице. Белая плоть Тэсс так мерцала под лунным светом, как будто она была каким-то скомканным падшим ангелом, и что-то очень важное у нее внутри навеки сломалось.

А что-то у него внутри в этот самый момент стало смещаться. Брайан чувствовал, как это происходит. Теперь это случилось, и он мог это вспомнить, увидеть с перспективы парнишки, который прямо сейчас стоял на коленях над Тэсс. Брайан хотел, чтобы все это закончилось, потому что это было тревожно, это было неправильно, и он испытывал по этому поводу смутное чувство вины, как будто его эксперименты с магией заразили их всех, заразили каждую секунду их жизни.

Теперь у Брайана Шнелля болело внутри. Часть его тоже оказалась сломана. Гибель Майка заставила его горевать, чувствовать себя уязвленным. Но теперь, когда он увидел Тэсс такой, увидел ее лицо… такое зрелище буквально вывернуло Брайана наизнанку, порождая в нем такую ярость, какой он прежде никогда не испытывал.

— Оставайся с ней, — сказал Брайан парнишке.

А затем он пустился в погоню за сукиным сыном, молясь о том, чтобы или он, или Молодой Уилл поймали мерзавца, прежде чем он доберется до улицы. Еще Брайан задумывался о том, где теперь Уилл и проклятая тойота.

Тем временем в голове у Брайана выковывались новые воспоминания, проскальзывая в его разум подобно фантомам из прошлого. Пока его молодой двойник шептал, обращаясь к Тэсс, нежно положив руку ей на плечо, выходило так, будто Брайан реально слышал все эти слова.

«Он ушел, Тэсс. Он ушел, и я Богом тебе клянусь, что он больше никогда к тебе не притронется».

Брайан от всей души желал, чтобы так все и вышло, однако последствия этого вечера в его воспоминания не входили. Их еще только предстояло увидеть.

Его мысли прервал стук тяжелых шагов впереди и чуть слева. Лунный свет недостаточно глубоко просачивался в рощицу, что отделяла озеро от жилого квартала, но Брайану все же пришлось предположить, что черный человек уже добрался до тропы и теперь направляется к улице.

Стиснув зубы и чувствуя, как у него внутри пылают угли дикого гнева, Брайан принялся с новой силой проламываться сквозь рощицу по диагонали, срезая дорогу к тропе. Шаги заметно ускорились — похоже, ублюдок услышал о его приближении, — и Брайан перешел на беспорядочный бег сквозь хлещущие его ветки. Пристально вглядываясь в темную рощицу, он вскоре понял, что видит темную фигуру, спешащую по тропе к кварталу, где жила Тэсс.

В темноте лунного света было недостаточно, чтобы различить лицо фигуры. Впрочем, один раз, когда черный человек оглянулся, тьма тут же словно бы перетекла на его лицо с одежды. Судя по направлению его движения, за которым Брайан наблюдал сквозь деревья, двое мужчин устремлялись к той точке, где их путям предстояло пересечься. Еще больше с ним сблизившись, Брайан заметил, как на лицо черного человека наползает тень, становясь той самой маской, которую он носил во время их предыдущего столкновения.

Наконец Брайан добрался до тропы.

Черный человек как раз пробегал мимо.

Крепко ухватив его за пояс, Брайан повалил черного человека на землю, задумываясь о том, когда же этот гад исчезнет, обратится в туман. Однако тот ничего такого не сделал. Судя по всему, черный человек и впрямь был человеком, даже несмотря на маску жидкого мрака, которую он носил. Они стали бороться, каждый старался оказаться сверху. Пока они катались по земле, насильник несколько раз крепко треснул Брайана кулаком по затылку. Наконец Брайану удалось упереться ногой, и он подался вперед, словно бы наползая на черного человека, прижимая левую руку к его горлу.

Ясный образ Тэсс О'Брайен, полуголой, тихонько плачущей в лунном свете, вдруг вплыл в его сознание. Тогда гортанные, первобытные звуки, полные ненависти, стали слетать с его губ. Затем Брайан прижал черного человека к земле и принялся бить его по морде — раз, другой, третий. Костяшки тут же заныли, и боль стала выстреливать выше, к запястью.

Однако это было лишь минутное превосходство.

Черный человек схватил Брайана за горло, оторвал его от себя, а затем с такой силой ударил в висок, что на секунду для него померк даже лунный свет. Брайан закувыркался в сторону, а черный человек буквально в то же мгновение уже стоял на ногах.

Застыв на земле, Брайан вздрогнул от взгляда, которым его сверлила затянутая во все черное фигура, а затем в панике попытался встать. Черный человек ударил его ногой в лицо. Брайан ощутил, как рвется его губа, почуял во рту металлический привкус крови и упал навзничь на тропу. Спиной он ударился об один из толстых надземных корней, и из его легких мигом вылетел весь воздух.

Затем черный человек пнул его по ребрам, и Брайан услышал треск ломающихся костей.

* * *

Эшли за ним не поспевала, но Молодой Уилл не мог позволить себе ее подождать. Девочка подгоняла его вперед, кричала, чтобы он оставил ее позади, но Уиллу таких указаний уже не требовалось. Ноги быстро несли его вперед, кроссовки разбрасывали по сторонам грязь и листву. Вся прошедшая неделя была в голове у парнишки одним смутным пятном. Желая избежать реальности происходящего, он глубоко ушел в себя. Если бы неделю тому назад кто-то спросил Уилла, не хочет ли он встретиться со своим двойником из будущего, узнать, что готовит ему судьба, он бы наверняка дал утвердительный ответ.

Но теперь он думал совсем по-другому. Да, конечно, у Уилла имелись кое-какие вопросы. Его тошнило от одной мысли о том, куда завела его магия, от воспоминания о том дне в мороженице «Хербис», когда он превратил в кровь апельсиновый поплавок Брайана. От одной лишь мысли о том, как он держит в руках «Темные дары», о темно-красном кожаном переплете книги Годе, так похожем на ощупь на настоящую кожу… от всего этого его постоянно тошнило.

Уилла совершенно не тревожило, что черный человек был окутан магией, что он мог в любой момент испариться в воздухе. Майк Лейбо был мертв. Прямо сейчас в его спальне наверняка по всему полу были рассыпаны комиксы, и Майк во всех подробностях знал историю, изложенную в каждом из них. Знание об этом невесть почему причиняло Уиллу острую боль.

А теперь Тэсс…

Ноги его гудели от каждого шага. Уилл весь вкладывался в бег, энергично работая руками. Подошвы его кроссовок шлепали по земле, хрустя упавшими ветками и шурша сухой осенней листвой. Пока приозерная тропа неуклонно расширялась, парнишке становился все лучше виден залитый лунным светом изгиб водной кромки.

А вскоре в поле его зрения появился и черный человек.

* * *

Сидя за рулем бьюика, Старший Уилл внезапно вздрогнул и хлопнул себя ладонью по лбу. Физически он не мог слышать, как кричит Тэсс. Мотор ревел слишком громко, и Уилл был оттуда слишком далеко. Но по мере того как перед его молодым двойником разворачивался каждый очередной момент, новые воспоминания оставляли свои рубцы. Как только Молодой Уилл увидел черного человека, Уилл тут же об этом вспомнил.

Шины оставили темные пятна на мостовой, когда Уилл резко завернул за угол, передним бампером бьюика сбивая придорожный почтовый ящик.

* * *

С тропы, что вела от озера, черный человек выбежал на улицу, где стоял дом Тэсс. Где-то за спиной у Уилла громко кричала Эшли. Она тоже увидела негодяя. Но почему черный человек не исчез? Почему он просто не испарился в клуб черного дыма, как было в прошлый раз? Уилл задумался о том, не отнял ли тот фокус слишком много сил или не пошло ли тогда что-то не так. Впрочем, это значения не имело. Куда важнее было то, что черный человек не исчез. Что он по-прежнему бежал.

Внутри у Уилла пальцы холодного страха понемногу начинали сжимать его сердце, ибо, как бы скор он ни был, Уилл не мог оценить разделяющей их дистанции. Кроме того, он понимал, что если черного человека на улице ждет машина, он уедет раньше, чем Уилл успеет его поймать.

И все же Уилл бежал дальше с такой стремительностью, какую он только мог себе позволить и не растянуться при этом на земле. Несколько раз парнишка почти терял равновесие, но умудрялся не упасть, резко бросаясь дальше и выбрасывая вперед ногу. При этом ему оставалось лишь надеяться на то, что он не подвернет лодыжку или не заскользит по тлеющей осенней листве.

«Слишком далеко, — в панике думал Уилл. — И недостаточно быстро».

Однако считанные мгновения спустя он уже добрался до тропы. Там Уилл резко свернул направо и на сей раз все-таки неудержимо заскользил. Листья и кусочки земли двигались у него под ногами. Парнишка упал на четвереньки, решительно отказываясь распластаться на земле. Затем, подобно ожидающему пистолетного выстрела спринтеру, Уилл рванул с низкого старта, устремляясь прочь от озера, прочь от лунного света — в сгущающийся мрак, туда, где тропу с обеих сторон обступала более густая рощица. Грудь парнишки сжималась, а ноги горели от напряжения, но он едва это замечал. Пока Уилл бежал по тропе, сквозь деревья ему было видно, как огни домов стремительно приближаются.

Внезапно его внимание привлекли звуки борьбы, и, завернув за крутой поворот тропы, Уилл их увидел. Черный человек, всего лишь более темная фигура, вырванная из ночной черноты, наносил тяжелый удар ногой по ребрам другому человеку, который силился подняться с земли. Уилл не знал, был это Брайан или его двойник из будущего.

Впрочем, это тоже не имело значения. Взгляд парнишки был устремлен на черного человека.

Молодой Уилл с такой скоростью к нему подбежал, что, даже несмотря на то, что черный человек слышал, как он приближается, ему едва хватило времени поднять взгляд, прежде чем Уилл на него налетел. Парнишка опустил плечи, выставил перед собой ладони и сбил ублюдка с ног. Мысленно Уилл уже понимал, что будет дальше. Он начнет пинать его ногами — точно так же, как это только что делал черный человек.

Однако его противник оказался быстрее и ловчее, чем Уилл ожидал. Упав на спину, черный человек воспользовался инерцией своего падения и исполнил головокружительный кувырок. Когда Уилл еще только собирался хорошенько его пнуть, подонок уже стоял на ногах. Затем черный человек потянулся к Уиллу, но тот отбил его руку и нанес насильнику три быстрых удара — правой по челюсти, левой в живот и опять правой по рылу.

Черный человек покачнулся и заковылял назад.

Ни один из противников не заметил, что по тропе к ним быстро подбегает Эшли. Резко замахнувшись, она что-то бросила, и черный человек глухо выругался под маской мрака, когда это что-то звучно долбануло его по черепу.

«Камень, — подумал Уилл. — Эшли набрала камней у края озера».

— Нет, это уже лишнее, — тем же глухим голосом проговорил черный человек. Затем он запрокинул голову, словно бы обращаясь с мольбой к небесам. — Я отсюда смываюсь.

Наступил момент, когда Уилл уже не сомневался, что черный человек исчезнет, что его первоначальная догадка была верна, что сейчас на месте темной фигуры останется лишь та текучая струйка черной мглы, что мерзавец опять сбежит. Однако ничего подобного не случилось. Эшли швырнула еще один камень, который угодил черному человеку в плечо. Тот опять выругался, хватаясь за плечо, а затем он с недовольным рыком прыгнул вперед и тыльной стороной ладони хлестнул Эшли по лицу. Девочка осела на землю, и остальные камни рассыпались вокруг нее.

— Ну ладно, Уилл, — прорычал черный человек голосом до боли близким и знакомым, и все же слишком притушенным черной маской, чтобы его узнать. Затем он поманил парнишку к себе. — Тогда валяй.

Сбоку от тропы Будущий Брайан со стонами начал вставать на ноги, прижимая ладонь к боку в том месте, куда его пнули. Черный человек лишь на один-единственный миг на него отвлекся, но этого оказалось вполне достаточно. Или, по крайней мере, Уиллу так показалось. Он подступил на шаг и резко занес кулак.

Однако черный человек успел вскинуть руку и намертво остановил удар. Уилл чувствовал, как мрак, что покрывал кожу насильника, корчится под его кулаком. Магия. В горле у парнишки стал ощущаться привкус желчи, а живот его сжался от тошноты. Затем черный человек врезал ему кулаком по уху. Уилл зашатался от удара, но дать задний ход, отступить он просто не мог. Особенно когда черный человек держал его кулак.

Испустив вопль гнева и страдания, в котором также отчетливо слышалась жажда мести, Эшли прыгнула черному человеку на спину. Правой рукой обвив горло насильника, девочка принялась его душить.

— Слезь с меня, сука! — проревел черный человек и потянулся себе за голову, пытаясь ткнуть Эшли в лицо или схватить ее за волосы.

— Хочешь магии, гнида? — заорал Уилл. — На, жри!

Вообще-то парнишке довелось проделать всего лишь несколько заговоров, но все они так и остались при нем. Укоренившись в Уилле, эти заговоры его заразили. Теперь он соорудил на правой ладони ком пламени размером с бейсбольный мяч и швырнул его черному человеку прямо в лицо, целясь в рот под черной маской, что скрывала всю физиономию ублюдка.

Черный человек диво завопил. Затем ему все же удалось ухватить Эшли за блузку и сбросить ее со своих плеч. Рухнув на землю, девочка негромко охнула от боли и неожиданности.

Затем черный человек поднял взгляд.

Ткань или некая колдовская личина, тень, что скрывала его лицо, сгорала вместе с магическим огненным комом, которым Уилл его отоварил. Плоть под покровом оставалась целой и невредимой, и все же, пока колдовское пламя пожирало магическую маску черного человека, Уилл застыл на месте от неожиданности. В лунном свете он безошибочно узнал это лицо.

— Ник?

Лицо семнадцатилетнего Ника Акосты кривила не то наглая усмешка, не то злобный оскал. Белый шрам в форме полумесяца, рассекающий его левую бровь, буквально светился под луной.

— Привет, Уилл, — отозвался Ник.

А в следующий момент, пока Уилл был слишком ошарашен, чтобы хоть как-то действовать, Ник протянул к нему руки, словно желая обнять старого друга, но вместо этого жестоко ударил его в живот. Уилл захрипел, согнулся пополам, а Ник коленом встретил его лицо, расквашивая ему нос. Хлынула целая струя горячей крови.

Лицо Уилла буквально взорвалось болью. Он даже не мог вздохнуть. Падая на колени, парнишка чувствовал, как его сердце переполняется горечью и отчаянием.

— На и больше не проси, — сказал Ник, нагло ухмыляясь прямо в лицо Уиллу и театрально разводя руки в стороны. Магический мрак, который окутывал насильника чернотой, теперь словно бы с него стекал, обнажая черную рубашку и синие джинсы. Я получил то, зачем приходил.

Затем Ник развернулся и побежал в сторону Литтл-Три-лейн. Мучительно втягивая в себя воздух, Уилл усилием воли заставил себя встать. Однако, тыльной стороной ладони вытирая кровь с разбитого лица, он прекрасно понимал, что у него уже нет никакой надежды догнать Ника… догнать черного человека.

* * *

Воспоминания продолжали вжигаться в разум Уилла. Некоторые оказывались такими яркими, что, одной рукой держась за руль, другую он прижал к носу, ожидая, что оттуда вот-вот струей хлынет кровь.

«Ник, — подумал Уилл. — Долбаный Ник Акоста». Все это казалось ему полной бессмыслицей. Но бессмыслицей этому быть не полагалось. Все это просто произошло.

* * *

Когда Ник, промчавшись меж двух домов, выбежал на Литтл-Три-лейн, он чувствовал себя капитально обосранным. У него имелся небольшой список вещей, которые ему требовалось проделать, а Уилл с Брайаном то и дело вставали у него на пути, создавая помехи. Разборки с этими парнями в список Ника не входили, но они просто не оставляли ему другого выбора. С другой стороны, он по-прежнему чувствовал сладость поцелуев Тэсс у себя на губах, а царапины, оставленные ею у него на пояснице, доставляли ему поистине волшебную боль. Еще Ник очень славно сломал старшему Брайану по меньшей мере одно ребро, расквасил нос Уиллу и врезал Эшли по физиономии.

Так что, может статься, все это было вовсе не пустой тратой времени.

Ник не очень хорошо понимал, что ему делать дальше, но со всеми этими заморочками можно было разобраться потом, когда он отсюда выберется. На свидание с Тэсс он приехал в отцовской джетте, но вместо того, чтобы оставить ее на подъездной аллее О'Брайенов, Ник припарковал машину на Литтл-Три, рядом с тропой к озеру.

Джетта его дожидалась. На улице было тихо. В самом конце Литтл-Три виднелись проезжающие мимо машины. Нику пришлось предположить, что кто-то в одном из домов у озера услышал крики Тэсс, однако никаких полицейских сирен пока что и в помине не было. Пробегая между домов в передний двор, он услышал скрип сетчатой двери и пригнул голову, скрывая лицо.

«С тем магическим фортелем теперь все», — подумал Ник.

Дверца машины была не заперта. Выудив из кармана ключи, Ник потянул на себя дверцу и скользнул в джетту.

Затем вставил ключ в зажигание, повернул его, и мотор машины негромко загудел. Радио тоже включилось. Там звучала какая-то слюнявая баллада, которой Ник в упор не знал. Врубив первую передачу, парнишка в последний раз поднял взгляд — в тот самый момент, когда нутро джетты омыл свет фар другой машины.

Металл и фибергласе захрустели, когда та машина долбанула джетту сзади. Резкий удар толкнул Ника вперед, крепко прижимая его животом и низом грудной клетки к рулю, тогда как его голова треснулась о ветровое стекло. Стекло треснуло, а на лбу у парнишки мигом возник кровавый ушиб. Нога Ника сорвалась с педали тормоза, и джетта покатила вперед, приведенная в движение ударом другой машины. Скорчившись за рулем, Ник наблюдал за искрами, что вылетели из его глаз после удара. Затем он поморгал, попытался ухватиться за руль, но зрение его помутнело, расфокусировалось, да и с мыслями не все было ладно. В тот момент Нику почудилось, будто он тонет, уже глубоко погрузившись под воду и не имея возможности понять, где верх, а где низ.

Мотор у него за спиной все набирал обороты, и Ник несколько раз моргнул, проясняя зрение. Ему все-таки удалось разглядеть ствол могучего дуба за мгновение до того, как джетта в него врезалась, ведомая туда задней машиной. Все боковые окна разлетелись на мириады крошечных стеклянных осколков, и Ника опять швырнуло вперед. Его голова еще раз долбанулась о ветровое стекло. На сей раз его череп сильнее туда врезался. Стекло пошло трещинами и выгнулось вперед, аккуратно повторяя форму головы Ника.

Воющая о чем-то по радио Селин Дион словно бы над ним насмехалась. С головой поглощенный болью, кровью и контузией, Ник ускользнул в милостивую тьму. Затем он лениво задумался о том, смерть это или не смерть. А самое главное — будет ли пение Селин Дион сопровождать его всю долгую дорогу в ад?

Наконец Ник открыл глаза и яростно встряхнулся, словно бы пробуждаясь ото сна, в котором его нещадно душили. Машина так и заходилась звуковым сигналом на пару с Селин Дион, и на мгновение Нику показалось, будто этот звуковой сигнал доносится откуда-то издалека. Но нет — его издавала джетта. На руле лежала ладонь — но вовсе не ладонь Ника.

Едва способный двигаться, Ник позволил своей голове отклониться влево, после чего закатил глаза и увидел в разбитом окне темную фигуру, которая одной рукой нажимала на звуковой сигнал. Другой рукой фигура ухватила Ника за волосы и запрокинула ему голову. Фары машины, впилившей джетту в дерево, все еще освещали салон, и под этим новым углом Ник сумел увидеть лицо мужчины.

Верхняя губа парнишки мгновенно скривилась. Что-то было не так с его головой, даже с губами. Ник словно бы забыл, как выговаривать слова. И одно слово ему все же вымолвить удалось.

— Уи… Уи… Уилл, — невнятно выдавил из себя Ник.

Уилл Джеймс… взрослый Уилл Джеймс, на целое десятилетие старше Ника… в гневе сверлил его ненавидящим взором.

— Ну что, Ник? Как головка? Часом, не болит?

Глава восемнадцатая

Вой приближающихся полицейских машин оставил Уиллу и Брайану очень мало времени на прикидки о том, как им объяснить все властям. А самое главное — им совершенно не хотелось быть вынужденными отвечать на вопросы в отношении того, действительно ли они те самые, за кого себя выдают. Уилл быстро отбарабанил инструкции, после чего двое друзей скрылись между домов по ту сторону Литтл-Три-лейн, оставляя Молодого Уилла и Эшли разбираться с последствиями.

Брайан являл собой не иначе как кровавое месиво. Разбитая губа заляпала кровью всю его рубашку, а шел он с осторожностью глубокого старца, с каждым шагом издавая негромкое шипение от мучительной боли в боку. Тот удар ногой сломал ему по меньшей мере одно ребро, и Уилл понимал, что им следует как можно скорее вылечить Брайана. Но прямо сейчас главным приоритетом было смыться от полиции.

На заднем двое одного из домов друзья обнаружили деревянные ступеньки, прибитые к стволу одного из дубов — лестницу, что вела в очень неплохо сколоченный древесный домик, снабженный крышей и окнами. Какой-то папаша явно приложил здесь уйму усилий, желая порадовать своего сыночка. Либо такой вариант, размышлял Уилл, либо несколько местных пацанов натырили древесины с ближайшей стройки и построили себе место для тусовок в тысячу раз более классное по сравнению с кладовкой под его старым домом на Парментер-роуд.

Брайан полез туда первым, так прижимая одну руку к боку, как будто она у него висела на перевязи. Его продвижение по лестнице стало предельно медленным, зато Брайан не допустил ни одной оплошности. Оглянувшись на дорогу, где огни синих мигалок теперь волнами накатывали на две разбитых машины и фасады ближайших домов, Уилл забрался следом за Брайаном. Его грудь тоже прилично ныла, и он стал прикидывать, что с ним в момент столкновения сотворил ремень безопасности — порвал мышцы или сломал ребра.

Делая резкие, мучительные вздохи, друзья заползли в древесный домик.

— Дай мне пару минут, — прохрипел Уилл. — А потом, я, может статься, сумею сварганить целебный заговор.

Но Брайан его не слушал. Привалившись к внутренней стенке древесного домика, он глазел в окно на разворачивающийся на улице спектакль. Уилл понимал, что они оба отчаянно надеются на то, что никто из окрестных жителей не заметил, как они оттуда ускользают. Или, по крайней мере, не заметил, куда они ускользают.

Прижав одну ладонь к груди — такое давление умеряло боль, — Уилл уселся рядом с Брайаном. Пока друзья смотрели в окно, а далекие синие огни окутывали их странным, прозрачным сумраком, Уилл заметил, как на тропе, ведущей с озера, появляются две фигуры. Тэсс, теперь уже полностью одетая, шла бок о бок с Молодым Брайаном Шнеллем. Парнишка одной рукой ее обнимал, и этот жест скорее казался защитным, нежели интимным. Даже с этого расстояния Уилл разглядел, что Молодой Брайан по-прежнему разговаривает с Тэсс, явно ее утешая.

— А знаешь, ты не такой уж скверный чувак, — сказал Уилл.

Брайан слабо усмехнулся.

— Я многие годы пытался самого себя в этом убедить.

Уилл нахмурился и перевел взгляд на мерцающие синие огни.

— Я тоже, приятель. Да, я тоже.

Вместе они наблюдали за тем, как полицейские спешат вперед, желая поговорить с Тэсс, как один из них оттягивает Молодого Брайана в сторонку в тот самый момент, когда Эшли и Молодой Уилл подбежали с ним поговорить. Это был ключевой момент. Уилл придумал всю историю, но излагать ее следовало его молодому двойнику. Тем временем Брайан под присмотром полиции должен был ему подыграть. Свидетели из школы, включая мистера Мерфи, подтвердят, что как только три подростка узнали о том, что Тэсс пошла домой вокруг озера, они тут же бросились за ней в погоню. Эшли удостоверит тот факт, что Ник уже нападал на нее ранее на этой неделе и что только своевременное прибытие ее друзей тогда ее спасло. Она еще тогда подумывала о том, чтобы известить полицию о потенциальном насильнике, но решилась так поступить только после того, как узнала о том, что Тэсс должна этим вечером увидеться с Ником.

Эшли и Брайан тогда побежали вдоль берега озера, пытаясь догнать Тэсс и вовремя ее предостеречь. Они нашли ее через считанные секунды после того, как Ник ее изнасиловал. Уилл взял машину, рассчитывая перехватить Ника у дома О'Брайенов, надеясь отбить там у него Тэсс, но прибыл туда лишь после бегства Ника, когда Эшли бросилась следом за насильником. Уилл уже тогда понял, что случилось что-то ужасное, но на секунду оторвал глаза от дороги, отвлекшись на Эшли. В этот самый момент он врезался в джетту и сломал себе нос о руль.

Сидя в древесном форте, Уилл пробежал пальцами по бугорку у себя на носу в том месте, где он был сломан. Этот бугорок появился в тот самый момент, когда Ник расквасил нос Молодому Уиллу.

Бьюик принадлежал Брайану Шнеллю и был куплен на деньги, снятые с его счета в Сбербанке без одобрения и даже без ведома его родителей. В конце концов, там стояло его имя, вот только Брайан еще не успел зарегистрировать машину. Добраться до объяснения краденого номерного знака Уиллу просто не хватило времени, однако, пока он сидел в древесном доме, а боль у него в груди начинала уменьшаться, новое воспоминание стало формироваться у него в голове, словно бы вылупляясь из треснувшей яичной скорлупы.

«Я нашел его на обочине дороги, офицер, — вспомнил Уилл свои собственные слова, обращенные к одному из полицейских. Синие огни назойливо перемигивались, пока он вытирал полоску крови под расквашенным носом. — Брайан хотел подождать с регистрацией до понедельника, когда он рассказал бы все родителям, но я нашел этот номерной знак на обочине и подумал — что за черт, почему бы не прокатиться? Я знаю, нам так делать не следовало, но…»

А затем, опять же мысленным оком, Уилл сумел вспомнить, что затем сказал полицейский.

«Похоже, у тебя все удачно получилось».

Сидя в древесном форте, Уилл улыбнулся, гордясь парнишкой… гордясь самим собой. Теперь там мигали еще и другие огни, красно-белые. Прибыли две машины скорой помощи. Соседские жители повыходили из своих домов и теперь стояли в передних дворах, наблюдая за тем, как санитары выволакивают бесчувственное тело Ника Акосты из отцовской джетты. Теперь уже совершенно не страшный, Ник превратился всего лишь в избитого, окровавленного подростка. А еще — в большой вопросительный знак для Уилла.

— Как думаешь, Тэсс будет давать показания? — спросил Брайан, по-прежнему осторожно обследуя свой бок.

— Не знаю. Но у Эшли и у нас с тобой — в смысле, у тех ребят, — у них с этим делом все железно.

— Значит, нашей работе почти конец, — сказал Брайан.

Что-то в его тоне подействовало Уиллу на нервы, и он повернулся, снова прислоняясь спиной к стенке древесного домика, наконец-то позволяя своим изнуренным мышцам отдохнуть. Затем Уилл внимательно изучил в сумраке лицо Брайана.

— Что у тебя на уме, Брай?

Тот провел ладонью по неровной козлиной бородке. Его нездоровая бледность, даже в этом синеватом свете, внезапно показалась не вполне вызванной переломами ребер. Веки Брайана затрепетали, а затем он посмотрел Уиллу прямо в глаза, и древесный домик вдруг показался тому очень тесным.

— Воспоминания… ведь с тобой это тоже происходит, так? Новые воспоминания проскальзывают внутрь. Ты все повторял, что у тебя в голове словно бы тасуется колода, но теперь туда добавляются новые карты.

Уилл мрачно кивнул.

— Мы сами их добавляем. — Он снова дотронулся до бугорка у себя на переносице. — Раньше мой нос не был сломан. А все эти… все эти заморочки с Ником и Тэсс… в общем, я получил два набора воспоминаний об этом. Один мой и один его. — Странно было говорить о своем молодом двойнике в третьем лице, однако Уилл не сомневался, что Брайан правильно все поймет. — И в то же самое время другие воспоминания медленно меняются, стираясь, вытесняясь другими.

Брайан кивнул.

— Вот именно. В частности, я знаю, что Ник полностью выздоровеет. И в конечном итоге окажется в тюрьме. Я даже вроде как помню судебный процесс. По крайней мере, частично.

Уилл тоже это припоминал. Они оба давали показания. Уилл помнил, каким тяжким грузом казался ему тогда внимательный взгляд судьи. Ибо, хотя жизненно важные факты были правдивы, кое-что им с Брайаном изо всех сил приходилось скрывать. Тэсс залилась слезами прямо на свидетельском месте, но все же рассказала свою историю. Уилл вспомнил, что в зале суда сидели мистер и миссис Акоста, Вспомнил, как ему тогда не хотелось на них смотреть.

— Я тоже. — Неуверенная улыбка чуть приподняла уголки его рта. — Но я не помню, чтобы я еще хоть раз видел нас — нас с тобой, взрослых. Кажется, нам пора возвращаться. Назад, в свое время. Туда, где нам место.

Тут на улице громко хлопнули дверцы машины, и Уилл выглянул из окна древесного домика. Там не было заметно никаких признаков Эшли или их молодых двойников. Прибыла мусоровозка — забрать Ника Акосту. Снова взглянув на Брайана, Уилл увидел откровенно мучительное выражение на лице своего друга, и все следы его благодушия мгновенно испарились.

— В чем дело? — настойчиво спросил Уилл.

Глаза Брайана упорно сверлили пол.

— Я, как и ты, проделал заговор, чтобы сюда вернуться, но лишь через несколько дней после твоего отбытия. А потому у меня есть такие воспоминания, которых нет у тебя. Кое-что еще было вставлено в колоду. Новые воспоминания. — Тут он пристально взглянул на Уилла. Мы не единственные, кто вносит здесь перемены.

— Что это, Брайан? Что это за новое воспоминание?

— Оно возникло через пару дней после твоего отбытия. Теперь я это помню, Уилл, но раньше его там не было.

— Да что это, черт побери?

Брайан аж передернулся.

— Семья, которая живет в твоем старом доме на Парментере. Там… там вышла настоящая бойня. Кто-то вломился в дом, убил родителей. Я помню, как видел это в новостях наутро после того вечера в «Папийоне». Тот парнишка, Кайл… один из его друзей тоже погиб, но сам он уцелел. Был избит и получил ножевое ранение. В новостях сказали, что он в коме. Полиция нашла в кладовке под домом всякие начертанные кровью символы, и пошла болтовня о сатанистских ритуалах, еще о каком-то таком дерьме.

Давление стало нарастать у Уилла в висках и прямо в середине лба. Приложив руку к голове, он сделал длинный, неровный выдох.

— Вот блин, — прошептал Уилл. — Мать твою за ногу. — Теперь по его вине погибли родители Кайла и его лучший друг, а сам парнишка был в коме. В зависимости от ран он мог никогда из нее не выйти.

Уилл взглянул на Брайана.

— Тогда нам следует предположить, что круга, который я начертил, больше не существует. А если мой круг уничтожен, резонно предположить, что они добрались и до твоего.

— Они?

— Ну, если именно Ник вытолкнул Майка на улицу прямо нам под колеса, кто-то еще должен был сидеть за рулем другой машины. Тот, кто сбил бы Майка, если бы нас там не оказалось.

Брайан неловко заерзал, а затем застонал, прикладывая руку к боку.

— Блин. Вообще-то я прикидывал, что там была просто магия.

— Я тоже, но ведь ты видел Ника. Кто-то знал, что мы здесь, в этом времени, и отправился вперед, в наше время. Там он позаботился о том, чтобы, даже если бы мне удалось прикинуть, как вернуться назад, у меня просто не нашлось бы возможности это сделать. Я оставил дверцу открытой. Кому-то хватило разума и умения запрыгнуть в будущее и ее захлопнуть. А потом, скорее всего, опять без особых хлопот вернуться сюда. Скажи, Брайан, похож Ник на человека, способного вытворять подобные магические фортели?

— Нет. Нет, по-моему, не похож. Но это еще не конец света, Уилл. Я хочу сказать, мы знаем, где книга Годе. Пусть твой более молодой и более надменный двойник ее для нас раздобудет, переделает заговор, который он на нее наложил, и мы сможем прикинуть, как нам все-таки отсюда свалить. Все должно сработать. Если мы достаточно рано вернемся в наше время, мы сможем оказаться там еще до того, как тот парнишка и его семья будут убиты.

Уилл сокрушенно покачал головой.

— Черт, когда это кончится?

Брайан тяжко вздохнул и выглянул из окна.

— Не знаю, Уилл. Но выбирать нам особенно не приходится. Мы должны попытаться. Иначе мы здесь застрянем, а так у нас ничего не получится. Мы просто обязаны вернуться.

— Хорошо, — сказал Уилл, угрюмо кивая. — Но пока еще мы отбыть отсюда не можем.

Брайан хмуро сдвинул брови.

— Это еще почему?

В горле у Уилла опять пересохло, и провел языком по губам, чтобы их увлажнить. Жуткие образы заметались у него в голове. Подтянув к себе колени, Уилл ненадолго закрыл лицо ладонями, словно так он мог от этих образов заслониться.

— Мы не сумели спасти Майка и не сумели предотвратить то, что случилось с Тэсс, но мы по крайней мере взяли ублюдка. Ник отправляется в тюрьму. Ведь мы оба именно так это помним?

— Да, — согласился Брайан.

— Тогда какого дьявола я по-прежнему помню убийство Бонни Винтер?

* * *

Снять карты. Перетасовать колоду. Вложить туда несколько новых, непредвиденных карт.

В субботу, в одиннадцать часов утра, Уилл Джеймс оказался на трибунах стадиона «Пум», наблюдая за футбольным матчем, который он уже один раз видел. Сцепив ладони вокруг пластикового стаканчика с кофе, он дул под надорванную крышку, стараясь немного остудить горячий напиток. Воспоминания волнами прокатывались у него в голове — еще более противоречивые, чем когда-либо раньше.

Одиннадцать лет тому назад: Уилл наблюдал за этой игрой вместе со своими друзьями, едва уделяя ей внимание, поедая слишком много всякой дерьмовой еды и с нетерпением ожидая вечерних танцулек, после которых он намеревался заняться по-настоящему буйным сексом. Вид Кейтлин в эротичной униформе среди других девушек из группы поддержки не особенно его от таких мыслей отвлекал. Майк Лейбо играл в том матче защитника второй линии, и теперь он так ловко прихватил разводящего средней школы Нэйтика, что весь стадион мигом оказался на ногах. Эшли уже докричалась до хрипоты. Теперь Уиллу едва удавалось удерживаться за это воспоминание. Оно уже стало таким же смутным и нереальным, как полузабытый сон.

Одиннадцать лет тому назад: Прошла неделя после трагической гибели Майка Лейбо. Игра продолжалась.

Ходили разговоры о том, чтобы вообще отменить все радостные события праздника встречи выпускников, однако после совещания директора Чедберна с представителями старшего класса и большинством учителей было решено двигаться вперед. «Пумы» играли в честь Майка Лейбо. Дик Акоста, один из лучших атакующих защитников, проделал в той встрече на редкость впечатляющий пробег с приземлением мяча в зачетной зоне противника и посвятил тот подвиг Майку. Но даже это воспоминание стиралось в голове у Уилла, пропадало, сливалось с новыми воспоминаниями, стремившимися занять его место.

Одиннадцать лет тому назад… и теперь: Майк Лейбо был мертв. Ник лежал в больнице, находясь под арестом в связи с обвинениями в изнасиловании и причинении вреда физическому здоровью при отягчающих обстоятельствах. У его койки постоянно дежурил полицейский охранник. Главной жертвой насильника стала Королева праздника встречи выпускников, и теперь ни в каком параде она не участвовала. Слухи еще только начали расходиться, и передавались они едва слышным шепотом. Разум Уилла заполняли два набора воспоминаний. Оба этих набора все раскручивались и раскручивались, пока он наблюдал за игрой. Его подростковый двойник и Молодой Брайан сидели вместе с Эшли и Эриком, но их восторги были притворными и равнодушными. Эрик понятия не имел о том, что на самом деле творится, но уже знал про Ника и Тэсс, а потому был так же мрачен, как и трое остальных. Однако они очень внимательно наблюдали за игроками, за девушками из группы поддержки, а также за толпой.

Еще ничего не закончилось. Отнюдь.

Неделю тому назад… и одиннадцать лет спустя: Уилл уже сидел и опять должен был сидеть на футбольном матче в честь праздника встречи выпускников — всего лишь на одном из событий целого уикенда, посвященного десятилетию окончания его классом средней школы. Все это пока еще оставалось в далеком будущем, и тем не менее начиналось именно сейчас. Несчастный, обреченный Кайл Броуди подошел к Уиллу с запиской. В записке было всего два слова. Два проклятых слова, которые затем неотступно стали его преследовать.

«Не забывай».

Но этого уже оказывалось чертовски много. Просто немыслимо было все это запомнить. Столько противоречивых образов и эмоций — и все они проскальзывали сквозь разум Уилла как песок сквозь пальцы.

Уилл глотнул немного кофе, едва замечая, какой он горький и несвежий. Затем провел рукой по лицу, ощущая ладонью щетину на подбородке, и глубоко вздохнул, пытаясь вытряхнуть из головы все липшее и хорошенько сосредоточиться. Уилл стоял на траве возле трибуны на стороне поля «Пум» — совсем рядом с тем местом, через которое во время вечерних матчей пацаны ускользали под трибуны, чтобы там выпить, покурить травки или потискаться с девушками. Сегодня желающих позаниматься чем-то подобным было не так много, но они все же нашлись. Уилл не обращал на них внимания. Точно так же он не обращал внимания на дикий и нестройный грохот оркестра «Пум» в переднем ряду трибуны, на свистки судьи, на стук сталкивающихся шлемов, даже на счет на табло.

Время от времени взгляд Уилла отплывал в противоположную точку стадиона, где на гостевой стороне нес свою стражу Брайан. Однако по большей части Уилл сосредоточивался на девушках. Из группы поддержки.

На Бонни Винтер.

Прямо сейчас улыбка Бонни была широкой и неподдельной, пока она выполняла очередной выкрутас. Золотисто-каштановые волосы девушки упали ей на лицо. Уилл усиленно старался не думать о ее бледном трупе, что лежал в осенней листве, о ползающих по мертвой плоти муравьях, однако от этого конкретного образа ему избавиться было, похоже, не суждено.

Бонни была там не одна. Уилл не мог вспомнить фамилии лишь пары девушек, но большинство из них он очень хорошо знал. Или знал в свое время. Некогда. Бонни. Лолли. Эльфи. Келли. И, разумеется, Кейтлин.

«Господи, как же она красива», — думал Уилл, наблюдая за тем, как Кейтлин выпадает из общего ритма, а затем опять вкручивается в круг девушек, стараясь быстро все наверстать. Кейтлин смеялась, щеки ее раскраснелись от холодного воздуха и напряжения всевозможных фортелей я выкрутасов. Коротенькая юбочка обнажала ее поразительно стройные и сильные ноги. Голубые таза Кейтлин буквально искрились, а ее золотистые волосы словно бы сияли в солнечном свете.

Уилл знал, что по-прежнему ее любит, однако с такой же определенностью он знал, что любит ту Кейтлин, которой она была тогда, а не ту, которой она потом стала. Именно это, все, что было между ними в эти последние дни предыдущей эпохи, осталось всем, на что Уилл мог надеяться. Однако даже такие их отношения уже выцвели вместе со всем остальным из этого периода его жизни. Связь с Кейтлин отчасти помогла Уиллу стать тем, кем он стал, однако ему потребовалось довольно долгое время на осознание того непреложного факта, что их отношения были всего лишь реликвией, артефактом из прошлого.

Теперь, пока Уилл на нее смотрел, горькая правда наконец до него дошла. Кейтлин никогда не любила его так, как он любил ее. Это был простой факт, лишенный какой-либо жалости к себе. И Уилл сам удивился тому, как прекрасно он теперь с этим фактом уживается.

«Прошло достаточно долгое время», — подумал он. Теперь, даже видя Кейтлин прямо перед собой, дыша с ней одним воздухом в эти идеальные дни, Уилл обладал той перспективой дистанции, какой прежде у него никогда не бывало.

Пластиковый стаканчик с кофе по-прежнему грел ему ладони, однако, благодаря тому, как солнце двигалось по небу, Уилл уже не находился в тени трибун, а потому холод этого октябрьского дня для него частично развеивался. Солнечные лучи приятно согревали Уиллу спину. Тим отступил чуть назад, собираясь отдать пас, но построение средней школы Нэйтика катастрофически развалилось. Защитники Нэйтика бросились к Тиму. По тому, как он озирался по сторонам, стало ясно, что бросить пас он уже не собирается. Тогда разводящий рванул вперед. Джо Розенталь организовал для него блок, и благодаря ему Тим, пританцовывая, ускользнул от очередного защитника, но дальше он оказался сам по себе, во весь опор несясь вперед по полю. Игроки в форме Нэйтика смыкались вокруг него, организуя жаркую погоню, однако Тим захватил их врасплох. А кроме того, он был быстр. Очень быстр.

Трибуны взорвались радостными криками и аплодисментами. Уилл вдруг понял, что вместе со всеми свистит и орет, а от бурных аплодисментов его удерживал только стаканчик с кофе. Тогда он позволил себе еще всего на одно мгновение отвлечься, прежде чем снова вернуться к действительности, которая и держала его на страже у самого края поля. Взгляд Уилла опять отплыл к группе поддержки, но на сей раз он не стал медлить на Бонни или Кейтлин. Вместо этого он оглянулся и стал изучать трибуны справа от себя. Внимательно изучая толпу, он выискивал там хоть что-то необычное. Народ вовсю прыгал вверх-вниз, победно размахивая руками и обнимаясь. «Пумы» наконец-то повели в счете, а потому все ученики, родители, учителя и выпускники средней школы Истборо выражали бурную радость.

Все-все. Кроме одного человека.

Стоя перед трибунами, Дэнни Пламер прислонялся к ограждению, окруженный активно двигающимися людьми. Однако сам Дэнни был совершенно неподвижен. Он не орал, не свистел и не аплодировал. Вместо этого он сверлил глазами какую-то точку у края поля, а его лице выражалась одинокая отстраненность от происходящего.

Стоило только Уиллу увидеть Дэнни таким, как его словно бы током дернуло. Неужели все могло обернуться такой жутью? Сперва Ник, а теперь еще и Дэнни? Его лучший друг? Как он мог провести с этими парнями столько времени, считать их своими друзьями и не разглядеть в них тех, кем они были на самом деле?

Глубокая печаль объяла Уилла, пока он пристально смотрел на Дэнни. Толпа осела на свои сиденья, когда Нэйтик снова ввел мяч в игру, однако Дэнни по-прежнему стоял на том же самом месте, внимательно наблюдая за девушками из группы поддержки.

За девушками из группы поддержки.

Облегчение стало растекаться по Уиллу, пока он наблюдал за тем, как девушки, исполняя очередной номер, вовсю трясут своими помпонами. Кто мог обвинить Дэнни?

Уилл взглянул на край поля, где Кейтлин как раз уронила свои помпоны, взяла низкий старт, а затем сделала сальто, приземляясь на ноги в тот самый миг, когда вся группа поддержки испустила громкий крик «Пумы»! Оказавшаяся впереди Дори Шнелль положила руки на бедра и возглавила очередной номер под дружные возгласы остальных девушек. Дори очень по-балетному размахивала руками, но никогда не участвовала ни в каких упражнениях на полу. Ее левая нога все еще недостаточно залечилась после того несчастного случая.

Наблюдая за Дори, Уилл почувствовал, как его окутывают грусть и чувство вины. Давным-давно он воспользовался магией, чтобы об этом забыть. Магия очень его пугала — и не без причины. Однако Уилла в высшей мере существенно мотивировало чувство вины. Он решительно не желал ощущать тяжесть на сердце при каждой очередной встрече с Дори Шнелль, всякий раз видя, как она слегка прихрамывает при ходьбе. Только теперь Уилл понял, каким же трусом он тогда был. Он полностью заслужил это чувство вины. И теперь Уилл совершенно точно знал, что ему требовалась вся та скорбь, которую это чувство ему приносило.

Однако Дори по-прежнему входила в группу поддержки. На лицах у всех девушек сияли яркие улыбки, а их номера были заразительно разнообразны. Уилл наслаждался представлением. Понятное дело, в наблюдении за движениями красивых девушек изначально таилась награда, но было там и кое-что еще. Сколько бы сам Уилл и другие парни не шутили насчет высокой оценки вложенного таланта, за всем этим юмором была немалая доля правды.

Неохотно оторвав глаза от группы поддержки, Уилл еще раз взглянул на Дэнни. На лице его друга по-прежнему оставалось все то же выражение.

Уилл нахмурился и сузил глаза. Затем стал быстро водить взглядом с Дэнни на группу поддержки и обратно. Лолли исполнила сальто, которое унесло ее в самый конец группы, но взгляд Дэнни за ней не последовал. Все его внимание было приковано совсем к другому месту, к девушке на другом фланге группы поддержки.

К Бонни.

Пластиковый стаканчик с кофе выпал из рук Уилла, но он пришел в движение раньше, чем стаканчик упал на траву. Поднявшись к металлической боковой лестнице, что вела к проходу в самом низу трибун, Уилл нырнул в непрерывный поток людей, спускающихся в туалет или к торговому лотку, а также направляющихся обратно к своим местам. Мужик лет сорока с полным подносом хотдогов и шипучки толкнул Уилла, окатывая его кока-колой со льдом и осыпая дурнопахнущими сосисками в тесте. Быстро извинившись перед мужчиной, Уилл протолкнулся дальше, не обращая ни малейшего внимания на посыпавшиеся ему в спину проклятия.

В свое время Уилл недоумевал, почему Дэнни не поднялся посидеть вместе с ними. Теперь же он боялся, что знает, почему.

В проходе толпилось слишком много народа, не позволяя Уиллу двигаться достаточно быстро. Он мотал головой из стороны в сторону, пытаясь высмотреть Дэнни, однако в плотной людской массе ему удалось заприметить лишь темные волосы, смутный облик парня, прислонившегося к ограждению.

Тем временем на поле один из игроков Нэйтика выронил и потерял мяч.

Толпа опять в едином порыве вскочила на ноги.

Вконец расстроенный, с отчаянно колотившим сердцем, с крутящимися у него в голове сомнениями, сожалениями и разочарованиями, Уилл наконец потерял всякое терпение и принялся плечами расталкивать людей по сторонам, непрерывно бормоча пустые извинения. Кто-то схватил его за плечо, но Уилл стряхнул руку. Все вокруг него широко улыбались, победно поднимали кулаки, вовсю аплодировали, а он тем временем в жуткой спешке среди них маневрировал.

Затем Уилл недоуменно заморгал и резко остановился. Он был уверен, что уже миновал то место, где Дэнни прислонялся спиной к ограждению. Ругаясь себе под нос, Уилл протолкнулся мимо пары учеников к металлическому поручню, перегнулся через него и стал внимательно приглядываться в обоих направлениях.

Дэнни исчез.

Уиллу вдруг показалось, что силы его покидают. Навалившись на металлический поручень, он удрученно повесил голову. Кто-то пробормотал пару сквернословий на предмет его грубости, но Уилл не обратил никакого внимания. Эти ребята были правы.

Сердце Уилла словно бы обратилось в камень. Он проделал заговор, который вернул его обратно во времени, чтобы залечить те кровавые раны, которые кто-то прорвал в его жизни. Теперь же Уилл начал всерьез задумываться о конечном результате. Пусть даже его путешествие закончится успешно, не поменяет ли он при этом одни раны на другие, затрагивающие не только его сердце, но и его веру во все окружающее?

«Вот сукин сын, — подумал Уилл. — А у тебя, Дэнни, что за история?»

Ответа на этот вопрос у него пока еще не имелось. Однако до танцульки в честь праздника встречи выпускников оставались считанные часы, и Уилл пообещал себе, что независимо от цены, сегодня вечером он непременно узнает правду.

* * *

Уилл отвез Кейтлин на танцы в честь праздника встречи выпускников в отцовском джипе, однако поездка до школы вышла чересчур серьезной. Ввиду неявки победительницы конкурса его подружка в тот день стала Королевой праздника и проехала в составе парада вместе с Тимом Фрилем. Кейтлин все это совсем не понравилось. Одно дело, если бы Тэсс просто выбыла по болезни. А так, зная, что на самом деле случилось, Кейтлин испытывала по этому поводу самые скверные чувства. Она даже попросила директора Чедберна убедить комитет праздника не устраивать особого танца Короля с Королевой.

Проявив куда больше такта и восприимчивости, чем Уилл от него ожидал, Чедберн согласился.

И Кейтлин, и Тиму казалось, что все это событие следовало отменить, но директор объяснил, что физкультурный зал уже был украшен, закуска и выпивка — уже заказаны, а большинство учеников понятия не имело о том, что произошло прошлым вечером. Да и в любом случае было уже слишком поздно что-то менять. Нарядно одетые люди появятся перед закрытыми дверями с табличкой на них, и им будет совершенно некуда идти. И Тэсс О'Брайен, безусловно, не пожелала бы отмены танцулек.

Насчет этого он был прав, но Уилл сильно сомневался в том, что директор потрудился лично выяснить мнение Тэсс. Ему было гораздо проще провести танцы, чем объяснить их отмену. Пошли бы слухи. Они уже расходились. Уилл был уверен в том, что на следующей неделе директору достанется на орехи от некоторых родителей, но ответственности за отмену танцев Чедберн тоже брать на себя не хотел. И, возможно, он был прав. Если учесть все те ужасы, что произошли в течение недели, могло так получиться, что танцы стали бы для старшеклассников как раз тем самым, что им сейчас требовалось.

Со своей стороны Уилл был рад тому, что танцулька все-таки должна была состояться. Если куску дерьма все еще предстояло прилететь на вентилятор, его будущий двойник настаивал на том, чтобы это произошло сегодня вечером. Уилл не счел за труд напомнить им о том, что они с Будущим Брайаном меняют происходящее, что временная линия может развернуться совсем не так, как они ее помнят. Большого значения это не имело, поскольку это не были всего лишь воспоминания. В воздухе висело нечто эфирное, некая зловещая тяжесть.

Магия. Уилл жутко ее ненавидел. Магия разлагала все, к чему прикасалась. Он в этом не сомневался. И все же любые опасения, какие Уилл испытывал в связи с вмешательством его двойника из будущего в его жизнь, уже пропали. До того, как заварилась вся эта каша, его мировоззрение было чересчур примитивным. Да, они с Брайаном сделали себе хобби из чего-то темного и опасного, но затем Уилл сумел убедить себя в том, что здесь нет ничего страшного, что во всем виновато лишь его богатое воображение.

Больше никакого отречения не будет.

Если бы Будущий Уилл и Будущий Брайан не воспользовались магией, чтобы вернуться в этот период их жизни, Нику бы все сошло с рук. Уиллу категорически не нравилось думать о том, что могло бы случиться с Эшли (и что реально случилось с Тэсс), или прикидывать, скольким еще девочкам пришлось бы пострадать от того же несчастья.

Но пока еще ничего не закончилось.

Они с Кейтлин ехали к школе почти в полном молчании, сцепив ладони между передними сиденьями. Однако теперь Уилл отнял свою ладонь и покрепче взялся за руль, притормаживая, пока джип катил по автостоянке, и крутя головой в поисках свободного места. Снаружи все еще стояли десятки людей — толпились небольшими группками или направлялись к входу в физкультурный зал. И все же, просто на них глядя, Уилл чувствовал общую сдержанность и неловкость. Все верно — слухи распространялись.

— Слишком яркие наряды для похорон, — негромко заметила Кейтлин.

Сожаление переполняло Уилла, пока он закатывал джип на свободное место между помятой сентрой и контейнером для мусора. Припарковавшись, он взглянул на Кейтлин. Она сегодня надела нежно-голубое платье на тонких бретельках, а ее волосы были завиты в круглые локоны, которые прекрасно обрамляли ее лицо. Такая Кейтлин очень напоминала Уиллу одну из изящных керамических статуэток, которые коллекционировала его матушка.

Уилл протянул руку, желая коснуться лица Кейтлин, глядя ей прямо в глаза.

— Похороны уже состоялись, — отозвался он. — Так что теперь все будет иначе. Майк должен был здесь присутствовать. А что случилось с Тэсс… что натворил Ник… даже не стоит говорить, как меня все это взбаламутило. Но на тебе сейчас это платье, и, черт возьми, как же ты красива! Наши друзья ждут нас внутри. Там музыка, там танцы, и я совершенно точно знаю, что ты не хочешь потратить все это время впустую.

Один уголок ее рта приподнялся в той самой сексуальной, кривоватой усмешке, которая прежде всего и заставила Уилла в нее влюбиться. Кейтлин наклонилась и поцеловала Уилла, лишь слегка касаясь его губ своими. Затем она прижалась своим лбом к его лбу, а он обнял ее за шею. Какое-то время они так сидели, пока Кейтлин не отстранилась.

— Пойдем танцевать.

Даже теперь в ее глазах проглядывала виноватая нерешительность.

— Пойдем.

Уиллу пришлось обойти вокруг джипа, чтобы помочь Кейтлин выбраться из машины. Было прохладно, и он сразу же почувствовал, что руки Кейтлин покрылись гусиной кожей, и тем не менее она оставила свою куртку на сиденье, не желая возиться с ней на танцах. Затем они взялись за руки и быстро пошли по автостоянке. На школьной лестнице с сигаретой в руке стоял Тодд Васкес. Заметив их приближение, он сделал длинную затяжку, а затем, выпуская из ноздрей две струйки дыма, галантно придержал для них дверь.

Темные глаза Тодда задержались на Уилле.

— Отличная работа, приятель, — низким голосом сказал он.

Уилл ответил ему кратким кивком и вошел внутрь, однако этот небольшой обмен любезностями вызвал у него еще большее напряжение. Считанные секунды спустя, когда они с Кейтлин вошли в гимнастический зал, Уилл почувствовал себя так, как будто на него нацелен прожектор. Слухи про изнасилование Тэсс и арест Ника вовсю расходились. Эти слухи также включали в себя предполагаемую роль Уилла в поимке насильника. Пока по всему темному залу вспыхивали цветные огни, а музыка вовсю пульсировала, смешиваясь с гулом множества голосов, Уилл чувствовал себя крайне неуверенно. Прямо сейчас ему больше всего хотелось отсюда сбежать.

— Брось, не дергайся, — прошептала ему в самое ухо Кейтлин.

Затем она потянула Уилла вперед по залу к столу, окруженному футболистами и девушками из группы поддержки. Некоторые из них были также и его друзьями, но в основном там сидели друзья Кейтлин. Лолли заигрывала сразу и с Тимом Фрилем, и с Джо Розенталем. Келли Месерв общалась со Скоттом Кельсо. Дори пришла на танцы с Чаком Веселовски, а Бонни — с Треем Морелом, немного заносчивым, но в целом неплохим парнем. Кельсо носил смокинг, но поскольку это не был школьный бал, все остальные парни были в костюмах, не считая Чака, который, судя по всему, считал себя слишком классным и крутым для официального костюма, а потому носил футбольную фуфайку и брюки военного образца.

Все девушки уже вовсю общались друг с другом, сидя бок о бок и говоря на таких пониженных тонах, чтобы их только-только было слышно поверх музыки. Однако той радости, какую обычно приносила подобная болтовня, на их лицах совершенно не наблюдалось. Сегодня здесь преобладали неприятные темы.

Тим Фриль первым поприветствовал Уилла.

— Эй, приятель. Давай, подтаскивай сюда стул.

— Спасибо, но еще рановато, — отозвался Уилл. — Мы сперва потанцуем.

Кельсо мотнул головой в сторону танцпола, на котором пока еще почти никого не было.

— Сейчас пока еще фаза закуски. Танцы толком не начались.

Уилл развел руками.

— Не будет ничего страшного, если я проложу дорогу. — Он взглянул на Тима. — Классная игра, между прочим. Тот твой забег просто нас спас.

— Спасибо. — Затем Тим вопросительно приподнял подбородок. — А с тобой все хорошо?

Разбитый нос Уилла по-прежнему оставался распухшим и болезненным на ощупь, однако во всех иных отношениях он чувствовал себя превосходно и вовсе не собирался вдаваться ни в какие подробности.

— Все хоккей, — кратко ответил Уилл.

Кейтлин продолжила болтать со своими подружками, а остальные ребята вернулись к тому, что они обсуждали до их прибытия. Уилл позволил своему взгляду свободно блуждать по залу. Наконец, справа от себя, под одним из баскетбольных щитов, он заметил, как Брайан за ним наблюдает. И он был не один. Там также стояли Будущий Уилл и Будущий Брайан, разговаривая с мистером Мерфи, учителем английского. Трое взрослых — и как же странно было Уиллу думать в таких понятиях о Брайане и самом себе — чему-то громко смеялись.

— Любимая, я сейчас вернусь. Хочу только поздороваться с Брайаном, — шепнул Уилл в ухо Кейтлин. Глаза девушки заискрились и она пристально на него глянула, однако ничего не сказала, а лишь чмокнула в щеку и тем самым отправила в путь.

Заметив, как Уилл к нему приближается, Брайан извинился перед остальными и отошел в сторонку. Они встретились неподалеку от столика с чипсами, печеньем и напитками. Уилл нервно огляделся по сторонам, убеждаясь, что их никто не подслушивает.

— На вид они чертовски общительные, — заметил он.

Оглянувшись на их взрослых двойников, Брайан кивнул.

— Угу. Мистер Мерфи был откровенно счастлив увидеть в наших «дядюшках» дополнительных наставников для таких раздолбаев, как мы с тобой. Хотя твое сходство с дядей Уильямом просто поразительно.

— Ну да, я похож на своего дядюшку. А что в этом такого?

Сперва Брайан усмехнулся, однако затем все веселье словно бы стекло с его лица.

— Похоже, мистер Мерфи думает, что наши родители захотели, чтобы после вчерашнего вечера за нами кто-то присматривал. Я не стал его разубеждать. — Тут Брайан досадливо покачал головой. — Но никаких признаков Дэнни по-прежнему нет. Ты правда думаешь, что он… что они с Ником работали заодно?

Уилл повесил голову и принялся разглядывать пол у себя под ногами.

— Даже не знаю, Брай. Я бы никогда не поверил во все случившееся, если бы собственными глазами этого не увидел. Понимаешь? — Снова подняв глаза, Уилл помрачнел, глядя мимо Брайана. — К тому же прямо сейчас Дэнни вовсе не главная моя забота.

— А в чем дело? — спросил Брайан, оборачиваясь, чтобы посмотреть на то, что привлекло внимание Уилла.

В двадцати футах оттуда красивый, уверенный в себе мужчина, которым в один прекрасный день должен был стать Брайан, по-прежнему любезно общался с учителем английского. А вот третий член небольшой группки бесследно исчез.

— Куда, черт побери, мой Будущий Паренек подевался?

* * *

Уилл увидел, как в физкультурный зал рука об руку с Кейтлин заходит его молодой двойник, но постарался особенно за этой парочкой не следить. Кейтлин была сегодня убийственно, душераздирающе красива, и один ее вид причинял Уиллу горько-сладкую боль. Милостивым отвлечением стал для него разговор с мистером Мерфи, учителем, которого Уилл всегда любил, и который, видя в нем теперь практически своего сверстника, настоял на тем, чтобы Уилл звал его Кевином. Было очень странно. И в то же время вроде как мило.

Однако теперь все эти мысли вылетели у него из головы, испепеленные и раздутые ветром в ту самую секунду, когда Уилл увидел, как Дэнни Пламер выскальзывает из физкультурного зала через двойные двери, которые вели в школу. Буркнув невнятные извинения, Уилл оставил Брайана разговаривать с мистером Мерфи и устремился вперед вдоль темной стены физкультурного зала, стараясь не вызывать особых подозрений.

Надавив на большую металлическую кнопку отпускного механизма, Уилл проскользнул через те двери в смутно освещенный коридор. Музыка эхом отражалась от линолеума на полу и от металлических шкафчиков по обе стороны коридора. Когда двери со щелчком за ним захлопнулись, музыка оказалась приглушена, однако не пропала совсем. Уилл влетел в коридор как раз вовремя и увидел, как Дэнни заходит в мужской туалет. Быстро оглядевшись по сторонам, Уилл устремился в том направлении.

Все горе, боль и смятение в его сердце превратились в настоящий водоворот эмоций, еще больше ускоряя и без того его торопливые шаги. Подошвы кроссовок шлепали по полу, и этот звук эхом отражался от стен, почти как если бы кто-то его преследовал. Но нет — Уилл был один. Невольно сжав кулаки, Уилл плечом толкнул дверь туалета. Дверь звучно врезалась в стену.

Дэнни носил темно-серый костюм и белую рубашку без галстука. Он не был красив в общепринятом смысле, зато выглядел так классно, что это словно бы облекало его определенной аурой, примерно как молодого Хамфри Богарта. Уилл ожидал увидеть его брызгающим в писсуар или, быть может, моющим руки. Но вместо этого Дэнни, засунув руки в карманы пиджака, прислонился к дальней стене под полупрозрачным окном с треснувшими стеклами.

— Привет, Уилл, — сказал Дэнни. В голосе его звучало смирение и покорность судьбе.

Уилл изумленно выдохнул из себя весь воздух. Глаза его сузились, а венка на виске лихорадочно задергалась.

— Так ты знаешь, что это я? Ах ты сукин сын… — Занося кулак, Уилл устремился вперед по кафельному полу.

Парнишка (а это и впрямь был всего лишь парнишка), примирительно поднял руки.

— Нет, постой. Погоди секунду. Ты неправильно меня понял. Я… ну да, я знаю, что ты — это ты. Я неплохо представляю себе, что происходит, но я ничего такого не сделал, Богом клянусь.

Тут лицо Дэнни покрылось краской стыда, и он отвел глаза в сторону.

— Хотя я также ничего не сделал, чтобы это остановить. Но черт побери, Уилл, я никогда не думал, что до такого дойдет. И все же я знал. Когда я увидел тебя на похоронах Майка, я понял, что это ты. Ты и Брайан.

Уилл опустил кулак, но рук не расслабил. В нем было столько гнева, ему так хотелось выколотить из Дэнни всю правду. В последние дни Уилл уже ощутил, как его предает такая колоссальная часть его прошлого, а дружелюбное лицо Дэнни тоже было частью его прошлого и совершенно идеальным местом, на которое он посредством кулаков мог излить свои страдания.

Однако вместо того, чтобы перейти к делу, Уилл остановился и прислушался.

— Как ты узнал?

Дэнни снова сунул руки в карман пиджака, словно посредством этого движения он мог стать невидимым, мог избежать обвиняющего взора Уилла.

— Ник засек тебя, братишка. Тебя и Брайана — тогда, в «Хербисе». Он заметил тот маленький фокус Брайана с прогулкой по воздуху, а потом обратил внимание, как ты выделываешь пальцами какую-то странную фигню, и превращаешь тот поплавок или еще какую-то ерундовину, которую Брайан тогда заказал… короче, Ник увидел, как ты обращаешь ту порцию в кровь. Проклятье, мы все видели эту кровь, но только Ник сложил все воедино и прикинул хрен к носу.

Уилл почувствовал, как лицо его падает от удивления. Ник Акоста всегда был приличным парнем (или так Уиллу, по крайней мере, казалось), однако в особом умничанье его никто и никогда обвинить не мог. Узнать о том, что Ник все это увидел и сложил воедино, а Уилл так ничего и не заметил, было чем-то сродни шоку. Однако, пока эти мысли мелькали в голове у Уилла, пришли также и другие. Ник в облике черного человека, достаточно хорошо владеющий магией, чтобы окутать себя тьмой, по крайней мере один раз наделить себя способностью к телепортации.

— И он тебе рассказал, — выдохнул Уилл.

Дэнни помрачнел.

— Да нет, блин. Ник мне ни единым словом не обмолвился. Я так ничего и не выяснил, пока она мне не рассказала. К тому времени Ник уже вовсю ее трахал. Или, гораздо скорее, все было наоборот. Она предложила ему то, чего Нику всегда хотелось. Она попыталась и меня в это впутать, но я сказал, что я пас. А вот Ник так не сказал. И как только он этого дела вкусил, она стала им вокруг пальца вертеть. Может, тут не обошлось без магии, а может, он просто оказался охрененно слаб. Я не знаю. Но все это Ник сделал для нее. Понимаешь, Уилл? Она делала все, чего ей хотелось, так что и Ник делал то, чего ей хотелось. После такой боли и трагедии — с таким лицом и телом… Как он мог сопротивляться?

Уилл в полном замешательстве поднял руку.

— Погоди. Она. Кто она?..

А потом он понял. Мысленным взором Уилл представлял себе, как все это происходит. Ник видел, как они тогда в мороженице баловались магией. Он понял, что никто ему не поверит, однако в мире существовала одна персона, на которую ему хотелось произвести впечатление больше, чем на кого-либо еще. Только одна девочка, которой Ник мог обо всем рассказать, даже рискуя, что она поднимет его на смех.

Последние кусочки головоломки встали на свои места. Уилл уже понял, что Ник не мог работать один. Его навыки обращения с магией были самыми минимальными. Тогда, на берегу озера, изнасиловав Тэсс, Ник, похоже, удивился, когда ему не удалось телепортироваться. Кто-то другой дергал его за ниточки. Тот же, кто сидел за рулем темного седана тем самым вечером, когда Ник столкнул Майка Лейбо прямо под колеса ведомой Уиллом тойоты.

Но было здесь еще одно затруднение, которое они с Брайаном еще толком не обсуждали, но о котором прекрасно сознавали. Тот, кто в этом участвовал — кто был обречен убить Бонни Винтер, — не мог происходить из этого временного периода. Им должен был быть кто-то из будущего, иначе это изменило бы прошлое — или попросту стало прошлым.

Уилл уставился на Дэнни.

— Он рассказал Дори.

Дэнни опять уклонился от его взгляда.

— Она была здесь уже примерно шесть месяцев. Я хочу сказать… та, старшая Дори. — Он невольно испустил нервный смешок. — И все это время она мухлевала с головой Ника. Она прибыла прямо в Истборо, открыла цветочный магазин в самом центре города. Как же он, дьявол его побери, называется?

— «Цветочная тележка», — тут же подсказал Уилл. — Магазин называется «Цветочная тележка». — Впервые его увидев, Уилл сразу же понял, что в упор его не помнит; но тогдашняя сумятица в голове заставила его предположить, что он просто его забыл.

— Да, верно, — подтвердил Дэнни. Затем он с трудом сглотнул, после чего наконец-то встретился взглядом с Уиллом. — Она рассказала, приятель, что ты с ней вытворял. Что вы с Брайаном с ней вытворяли. Вы, парни, бросали туда-сюда разные мелкие заклинания. Чуть-чуть левитации, чуть-чуть обращения шипучки в кровь и все в тот же духе. А она, Уилл, много лет все это дерьмо изучала. И теперь она вредит людям, корежит их жизнь. А хочешь знать, почему? Из-за того, что произошло раньше, из-за того, что вы с Брайаном с ней сделали.

Уилл приложил одну руку к глазам, а другой ухватился за раковину, чтобы не потерять равновесия. Колода карт у него в голове больше не тасовалась. Вместо этого кто-то играл там в очко, пока перед мысленным взором Уилла проносилась его жизнь, его воспоминания, тузы, бубны, червы, кровь и девочки с раненными душами.

Теперь все это обрело смысл. Жуткий, опустошительный смысл.

Уилл снова прижал тыльную сторону ладони к глазам, а затем скользнул ею по лбу, словно так он мог все это стереть, удалить каждый фрагмент полузабытой радости, ныне уничтоженный, каждый горестный грех, который встал на подмену. А затем Уилл вдруг уронил руку, и из самой его груди вырвался мучительный вопль, который в какой-то первобытной ярости рвал ему горло. Никаких слов — только этот звук. Испустив его, Уилл ощутил у себя внутри пустоту.

Дэнни в ужасе на него глядел.

Когда Уилл снова заговорил, голос его казался усталым.

— Где она?

— Не знаю. Я уже несколько месяцев ее не видел, только слышал про нее от Ника. Клянусь. — Окинув быстрым взглядом весь туалет, Дэнни стал неловко переступать с ноги на ногу у стены, точно наркоман, которому срочно требовалась вмазка.

— Слушай, Дэнни! Я видел, как ты сегодня, во время игры, глазел на Бонни. Ты знаешь, что она следующая в списке. Наверное, ты не знаешь, почему, зато я знаю. День выпуска, братишка. Тогда Бонни передаст мне — тому мне, которого ты знаешь, — записку, где будет сказано, что она все старшие классы была в меня влюблена. Вот почему она выбрала Бонни. И, раз уж на то пошло, вот почему она выбрала Ника. Я думаю, что, может статься, Ник выбрал Тэсс, но я не уверен. И все же на этом, Дэнни, все не закончится. Если, конечно, ты мне не скажешь, где она сейчас!

Дэнни аж подскочил.

— Блин, Уилл! Я же сказал, что не знаю. Это просто…

— Просто что?

Дэнни закатил глаза.

— А ты сам подумай. Где бы ты на ее месте сейчас был?

Не успел Дэнни закончить фразу, как Уилл уже бросился бежать. Внутренности его обращались в лед, пока Уилл резко распахивал дверь туалета и устремлялся вперед по коридору в сторону физкультурного зала. Сквозь крошечные прямоугольные окошки разноцветные огни пропускали в коридор бледно-пастельных призраков. Уилл слышал у себя за спиной стремительный стук шагов, однако направлялись они в противоположную сторону. Дэнни бежал во весь дух. Убирался отсюда подобру-поздорову.

На танцполе теперь была уйма народу, все тела вращались под ритм музыки. Под цветными огнями мелькали лица. Уилл заприметил смеющуюся Стейси Шипмен, пока какой-то парень в самой середине танца пытался что-то шептать ей на ухо. Уилл снова почувствовал, как что-то смещается у него в голове, но теперь ему казалось, что он уже неспособен зацепиться ни за одно из оставшихся там воспоминаний. Его сознание теперь превратилось в непрерывный поток цвета и движения, и Уилл вдруг понял, что сейчас тот самый момент, когда ничто не является определенным.

Затем Уилл еще раз внимательно осмотрел танцпол, после чего бросился бежать по физкультурному залу, обыскивая все столы, вглядываясь в тени под баскетбольными щитами. Куда все к дьяволу подевались? Где Эшли? Где Молодой Уилл? Где Брайаны?

Наконец Уилл заприметил Лолли, Эльфи и Келли Месерв. Девочки, похоже, вовсю над чем-то таким смеялись, но затем внимание Лолли внезапно привлекло одно конкретное место на танцполе. И тут же целая компания старшеклассников загородила Уиллу обзор. Когда он снова увидел Лолли, рот девочки был удивленно раскрыт, и Уилл, даже не слыша слов, тем не менее смог их разобрать.

«Что за чертовщина?»

Уилл быстро туда направился, водя взглядом по танцполу и пытаясь различить то, что Лолли там увидела. Затем он понял, почему ему не удалось заприметить никого из остальных. Там были Молодой Уилл и Кейтлин. Эшли и Эрик. Молодой Брайан танцевал с Мартиной Динст. А в самой середине танцпола Бонни Уинтер кружилась с Треем Морелом.

Внезапно клуб черного тумана изогнулся в воздухе и заплясал вместе со всеми… становясь Дори Шнелль. Взрослой женщиной, той Дори, которую Уилл видел, наверное, всего пару раз с тех пор, как закончил среднюю школу. Неизменно красивую. А глаза Дори были все так же жестоки.

Как будто она только того и ждала, когда в зал вернется Уилл, в первый же миг своего появления Дори взглянула на него и улыбнулась, а затем потянулась к Трею Морелу. Одной рукой его ухватив, Дори оттащила парня от Бонни и наградила глубоким поцелуем.

Трей Морел начал гореть — его волосы и одежду тут же охватило пламя, которое затем начало его пожирать. Испустив дикий вопль, Трей упал на пол, судорожно дергаясь и лягаясь, пока черный дым вился от его тлеющей кожи. С безумным ужасом на лице, даже неспособная вскрикнуть, Бонни сделала один шаг назад, но этот шаг оказался для нее единственным. Вытянув обе руки перед собой, Дори вцепилась в роскошные рыжеватые кудри Бонни и резким рывком поставила ее на колени.

Хор воплей начал распространяться наружу от середины танцпола — оттуда, где все еще, сгорая заживо, корчился Трей Морел. Еще раз дернув Бонни за волосы, Дори взглянула на Уилла, но уже без улыбки. В ее жестоких глазах сверкала звериная ненависть.

В голове у Уилла прозвучали слова Дэнни Пламера.

«Все из-за того, что вы с Брайаном с ней сделали».

Глава девятнадцатая

Смрадный запах горящей плоти забивал Эшли носоглотку. Эрик схватил девочку за руку и дернул ее назад, к себе за спину. Однако все его благородные усилия не скрыли от Эшли жуткого зрелища в самой середине физкультурного зала. Трей уже перестал судорожно дергаться. Пламя, что облизывало его останки, хлопало и потрескивало, почерневшая кожа шелушилась, а конечности Трея, похоже, сжимались от страшного жара.

Где же были огнетушители? Куда они все подевались?

Кто-то вдруг побежал прочь, а затем целая толпа учеников и всех прочих ринулась к выходу. Эшли не двинулась с места. Никто из тех, кто оказался в центре физкультурного зала, не попытался сбежать. Все они застыли на месте, в ужасе глазея на догорающий труп и на две фигуры, освещенные пламенем. Оранжевый отсвет мерцал на их лицах, корчащиеся завитки черного дыма от горящего человеческого жира скрывали их на мгновение, а затем пропадали.

Черноволосая женщина с буквально высеченной у нее на лице ненавистью дергала стоящую перед ней на коленях Бонни Винтер, то и дело заставляя девочку вскрикивать.

— Что это за чертовщина? — потребовал ответа Эрик.

«Магия, — подумала Эшли. — Это магия. Как только ты начинаешь, дальше все разворачивается само собой».

Эрик устремился было вперед, желая помочь Бонни, но Эшли успела ухватить его за руку.

— Нет. Не двигайся. Нельзя… не привлекай ее внимания.

Музыка по-прежнему играла, слишком громко барабаня у Эшли в груди. Девочка оглянулась и заметила, что двери открыты. Люди в панике расталкивали друг друга, стараясь выбраться наружу. К счастью, эта женщина, похоже, меньше всего ими интересовалась. В гимнастическом зале по-прежнему оставались сотни людей, чей массовый исход иллюминировали полоски цветных огней, что кружились по всему обширному помещению. Однако в этом центральном круге, видела Эшли, по-прежнему оставалась пара дюжин людей — либо зачарованных бедственным положением Бонни, либо решительно настроенных ей помочь. Там был Брайан, ее Брайан, хотя его партнерша по танцу уже сбежала. Там был Тим Фриль. Не сводя глаз с Бонни, он осторожно продвигался вперед, думая, что может ее спасти. Эшли захотелось крикнуть Тиму, чтобы он остановился, не шел на такой риск.

Уилл избавил ее от этой необходимости. Выступив из тенистого места в физкультурном зале, куда не проникали разноцветные огни, он положил руку Тиму на плечо.

— Погоди, приятель.

В последние несколько дней Эшли так часто изучала лицо Старшего Уилла, что уже привыкла думать о своем Уилле как о сущем мальчишке, считать его лицо совсем юным. Но теперь в его глазах и чертах лица появилось Что-то более мрачное и взрослое, отчего разница между ним и Старшим Уиллом стала едва заметной.

Кейтлин рыдала, что-то бормоча себе под нос. Ее лицо превратилось в уродливую маску плача, а прическа пришла в полный беспорядок. Одну руку девочка поднесла ко рту, с трудом его прикрывая. А затем, когда Уилла уже не было рядом, чтобы ее защитить, Кейтлин резко развернулась и бросилась бежать к выходу.

Черноволосая женщина еще раз дернула Бонни за волосы и презрительно усмехнулась, бросив взгляд на убегающую Кейтлин.

— Сомневаюсь, что она успеет, — сказала она.

Затем свободная рука женщины поднялась, пальцы ее стали кривиться, словно она говорила на каком-то злобном языке глухонемых, а губы неслышно зашевелились.

— Нет! — во весь голос рявкнул Уилл, вставая между ведьмой и Кейтлин и вытягивая руки перед собой. Пальцы его скрючились, ладони словно бы превратились в клешни, как будто воздух был занавесом, который он мог сорвать.

Кейтлин затерялась среди десятков других учеников и учениц, которые вытряхивались из дверей в октябрьский вечер. Ее светлые волосы исчезли из виду, пока разноцветные огни плясали по обезумевшей от страха толпе. Наставники кричали на своих подопечных, веля им выходить по очереди. И мало-помалу некоторые из тех, кто в ужасе наблюдал за разыгравшимся в центре гимнастического зала спектаклем, начали осторожно отходить в сторонку. Тодд Васкес. Тим Фриль. Келли Месерв.

Женщина позволила им уйти. Все ее внимание было сосредоточено на Уилле. Затем она удивленно выгнула бровь.

— А что, неплохо. Похоже, вы с моим братом больше баловались магией, чем я думала. Ничего, не волнуйся, с Кейтлин я смогу разобраться попозже. В любое время. Когда мне только захочется.

Тут Эшли наконец ее узнала. Еще крепче сжимая руку Эрика, она приложила ладонь к раскрытому от удивления рту.

— Дори?

С кошмарной неспешностью ведьма повернулась к Эшли и внимательно на нее посмотрела. Ноздри ее презрительно раздувались.

— Не думай, милочка, что я про тебя забыла. Да, драгоценная Эшли, сладенькая сестренка всем мальчикам. Ник с тобой напортачил, но это вовсе не значит, что для тебя все уже позади. Стой на месте, пока не придет твоя очередь.

* * *

Уилл отчаянно пытался скрыть от нее свой страх. Да, они с Брайаном всего лишь играли в магию, пытаясь произвести друг на друга впечатление разными дешевыми трюками, которыми им удавалось овладеть. Они накладывали чары и бросали заклинания, но все это были ничтожные заговоры, вспышки света и взрывы огня. Было в их с Брайаном арсенале и несколько более сложных ерундовин, но они бросили это занятие после того, как прокляли Дори. Уилл не был способен ни на один из уже виденных им фокусов Дори — ни на обволакивающую тень, ни на телепортацию, ни на испепеление человеческого существа. Лишь благодаря инстинкту он заблокировал нападение Дори на Кейтлин, отбиваясь от нее посредством щитового заговора, который они с Брайаном порой применяли, когда просто дурачились, устраивая шуточные дуэли с использованием слабых заклинаний. Этот заговор был самым сильным и единственным защитным из всех, какие Уилл знал. Вышло довольно удачно. Теперь Кейтлин на какое-то время оказалась в безопасности, а Уилл заставил Дори предположить, что он несколько лучший маг, чем она ожидала.

Но надолго такого обмана хватить не могло. Если, конечно, Дори и впрямь решила всех их убить.

Причудливая сцена в самом центре физкультурного зала словно бы застыла. Лишь скачущие язычки пламени по-прежнему двигались по трупу Трея Морела. Бонни, по-прежнему стоя на коленях, жалобно хныкала. Уилл уже задумывался о том, почему она не пытается дать отпор, не постарается хотя бы вцепиться в руку Дори. Теперь же он сумел различить струйки темной крови на опущенном к полу лице Бонни. Дори так крепко держала девочку за волосы, что скальп рвался и из-под него текла кровь. Ведьма была невероятно сильна. Без магии здесь тоже явно не обошлось.

— Что вы такое творите? — вдруг выкрикнул кто-то. Властный голос легко прорвался сквозь музыку.

Мистер Мерфи стремительно бежал по паркетному полу. Перед этим он помогал людям безопасно выбираться из физкультурного зала, и просторное помещение теперь быстро пустело. Осталось лишь несколько дюжин подростков, которым просто хотелось забыть увиденный ужас, убраться подальше от смерти и огня. Однако мистер Мерфи никуда уходить не собирался. Уилл скорее бы подумал, что любой запаникует, видя как человека сжигают заживо, однако жилистый учитель английского держался на удивление стойко. Протолкнувшись между Уиллом и Брайаном, он указал пальцем на Дори.

— Сейчас вы, леди, отпустите эту девочку. Ситуация и без того достаточно скверная. В чем бы ваши проблемы ни состояли.

По лицу Дори расплылась хищная усмешка, она тряхнула головой и откинула волосы назад.

— Мои проблемы — это ваши проблемы, мистер Мерфи. Судя по всему, вы этого в упор не видите. Если честно, я вообще сомневаюсь, что вы способны хоть что-то видеть.

Гортанные звуки вырвались изо рта ведьмы, а затем она провела двумя пальцами у себя перед глазами, пристально глядя на мистера Мерфи.

Лицо учителя внезапно побледнело и он отшатнулся от Дори. Затем он поднес ладоши к своим глазам и застонал.

— Глаза… мои глаза! — после секундной паузы воскликнул он. — Проклятая тварь, что ты сделала с моими глазами?

Верхняя губа Дори презрительно скривилась.

— Дурацкий вопрос.

Ослепленный учитель все ковылял назад. Уилл услышал, как он во что-то врезается, но не осмелился хотя бы на миг оторвать глаз от Дори.

Периферическим зрением он увидел, как Эрик быстро пошел вперед. Было слишком поздно его останавливать. Еще Уилл увидел, как Эрик отмахнулся от рук Эшли.

— Что тебе нужно? Какого дьявола тебе от нас понадобилось? — спросил Эрик, по-прежнему двигаясь вперед, но все время стараясь держаться между Дори и Эшли.

Крошечный язычок пламени вспыхнул на конце ее пальца, когда ведьма указала на Эрика.

— От тебя? Ничего. Я даже не помню, как тебя зовут. Ты был всего лишь аккуратненьким пареньком, с которым Эшли не трахалась. Мне всегда казалось, что это просто неприлично. Будь ты тогда моим щеночком, я бы тебя до полусмерти затрахала. — Дори картинно закатила глаза, а затем резко взглянула на Эшли. — Отзови своего щенка, тварь тупоумная.

— Эрик, — прохрипела Эшли.

Уилл наблюдал за тем, как Эшли прикусывает нижнюю губу, не отваживаясь даже пошевелиться. Эрик сделал осторожный шаг назад.

— Ну да, конечно, — сказала Дори. — Ты Эрик.

По-прежнему стоя на коленях с разукрашенным кровью лицом, задыхаясь черным дымом от того огня, что пожрал ее партнера по танцу, Бонни начала дрожать, а изо рта у нее стал вырываться дикий вой, очень похожий на сирену. Тогда Дори еще сильнее потянула Бонни за волосы, поднимая девочку на ноги и заставляя ее посмотреть ей прямо в глаза.

— Прекрати. Немедленно. Или сгоришь.

Бонни мгновенно умолкла. Теперь обильные слезы стали перечеркивать струйки крови у нее на лице. Пока ведьма держала девочку, ей приходилось покачиваться туда-сюда, смещая свой вес с ноги на ногу. Уилл понял, что так проявляется та хромота, которую Дори заполучила в тот самый вечер, когда ее сбил грузовик, в тот самый вечер, когда они с Брайаном ее прокляли.

И тут Уилл вдруг почувствовал, как его страх развеивается. Взглянув на Эшли, а затем на Брайана, он понял, что с ними происходит то же самое. Страх уходил, сменяясь совсем иными чувствами. Отвращением. Презрением. Яростью. В сердце Уилла появилось подводное течение чувства вины, ибо он знал, что именно они с Брайаном заварили ту кашу, которая в конечном итоге их сюда привела. Именно они несли ответственность за сломанную ногу, которая так по-настоящему и не залечилась, за все унижения, которые тем вечером перенесла Дори после того, что случилось с ее приятелем. Все это было из-за того проклятия. Однако что-то внутри Дори Шнелль с самого начала было прогнившим. Какую бы роль ни сыграл в этом Ник, именно Дори отвечала за все, что с ними случилось. За гибель Майка, за изнасилование Тэсс. Дори только что убила Трея Морела. Смрад горелого мяса по-прежнему висел в воздухе. А что она прямо сейчас вытворяла с Бонни… Да, они ее прокляли, они определенно не сделали ее способной на нечто подобное. Уилл наотрез отказывался в это верить. Что-то настолько мрачное должно было все время в ней таиться. Хотя не то чтобы прямо сейчас имело значение, как именно Дори такой стала. Единственным, что теперь что-то значило, был вопрос о том, как ее остановить.

Уилл поднял руки, припоминая заговор, а затем у него на ладонях оказались два огненных шара. С ревущим прямо у него в руках пламенем он побежал к Дори, стараясь до нее дотянуться. Бонни первой его заметила. Отчаянно моргая и смахивая кровь с ресниц, девочка охнула и попыталась вырваться, но пальцы ведьмы крепко держали ее за волосы.

Дори резко повернула голову и нацелила палец на Уилла. Губы ее тем временем неслышно произнесли одно-единственное слово. Не успела ведьма его договорить, как воздух вокруг ее головы словно бы замерцал, и глаза Уилла удивленно расширились, когда вокруг головы Дори собиралась вся влага физкультурного зала. Затем ведьма вдруг начала тонуть. Ее голова и плечи оказались заключены в водяной шар. Дори словно бы оказалось внутри аквариума для золотых рыбок. Свободной рукой она потянулась к своему горлу, захлебываясь, не в силах дышать.

Уилл взглянул на Брайана. Руки его друга были разведены в стороны, пальцы вяло свисали, как будто Брайана только что приколотили к кресту. Капельки пота сбегали по его лицу, а вращающиеся цветные огни играючи проносились по всему его телу. Скрипя зубами, словно от боли, Брайан жестко глянул на Уилла.

— Давай же!

Такой магии на глазах у Уилла Брайан никогда не проделывал. Должно быть заговор был невероятно сложным. Увидев зримые результаты, Уилл заколебался — но лишь на секунду. Затем он снова пошел на Дори с темным огнем в руках. И наконец бросился на ведьму.

Однако этот момент колебания очень дорого ему стоил.

Утопая в воде, вдруг появившейся ниоткуда, Дори так подтянула к себе Бонни Винтер, как будто собиралась поцеловать девочку прямо в темно-красные губы. Лицо Бонни оказалось в воде. Уилл помедлил. У него за спиной Брайан тихонько застонал и упал на колени, вконец ослабев от приложенного усилия.

Водяной заговор разрушился, и вся вода выплеснулась на пол под ноги Дори. Ведьма улыбнулась, слизнула кровь с лица Бонни, а затем повернулась к Уиллу. И согнула свою руку под невероятным углом, так что пальцы ведьмы стали указывать вниз, словно она в них что-то такое держала. Дальше последовал взмах кисти, и Дори развернула руку ладонью вверх.

Уилл ощутил, как неведомая сила отрывает его от пола, а затем бросает обратно. Он упал на плечо. Что-то затрещало у него внутри. От руки парнишки боль стала растекаться по всей спине. Легкие Уилла буквально горели, пока он пытался принять сидячее положение, гневно глазея на ведьму.

— Все это, конечно, очень забавно, — сказала Дори, озираясь по сторонам, — но я прежде всего хочу знать, где мой брат. И где Уилл.

Уилл вздрогнул и недоуменно взглянул сперва на Эшли, затем на Брайана, который неуверенно вставал на ноги.

— О чем ты тут болтаешь, тварь болотная? — осведомился Брайан. — Мы здесь, прямо перед тобой.

— Я вовсе не тебя имею в виду, мелкий засранец. Здесь и тогда… — тут Дори обвела рукой весь обширный зал, явно подразумевая и то, что лежало за его пределами, — в старые времена вы двое были просто безмозглыми сопляками. Вы не сумели оценить того, что оказалось у вас в руках. По достоинству оценить. Я могу вас ранить, но эти раны станут недостаточно глубокими. Чего ради я вообще с вами болтаю?

Дори опять огляделась по сторонам, подшаркивая больной ногой.

— Они знают, зачем мы здесь. Ну, давайте же, парни. Не заставляйте девушку ждать!

Техноритм предыдущей песни умолк, и наступила пауза, в течение которой звуковая система должна была переключиться на следующий набор танцевальных номеров. В этом кратком затишье Уилл услышал, как мистер Мерфи все еще кричит про свои глаза. И повернулся посмотреть на то, как учитель ощупью пробирается вдоль стены, отчаянно стараясь найти выход из зала. Наконец из звуковой системы стал раздаваться синтезированный, синкопический ритм. Как раз перед вступлением других инструментов музыку перекрыл чей-то голос.

— Я здесь, Дори. И все время был здесь. Просто наблюдал за представлением среди публики.

Чувствуя, как боль пронзает плечо, Уилл внимательно осмотрел весь гимнастический зал, выискивая обладателя этого голоса. В помещении по-прежнему оставались люди, от силы пара десятков, но все они теперь быстро выскальзывали оттуда через двойные двери.

Все, кроме одного.

Пока они роем его обтекали, мужчина, которым в один прекрасный день должен был стать Уилл Джеймс, стоял, вызывающе глядя на Дори. Он оставался неподвижен, пока остатки людей покидали здание, и Уилл тут же сообразил, чем занимался его взрослый двойник. Он помогал эвакуировать людей, прикрывал их отход, заботился о том, чтобы Дори не попыталась их атаковать или помешать им уйти. «Наблюдал за представлением среди публики, — подумал Уилл. — Сильно сомневаюсь. Гораздо скорее убирал всех от греха подальше».

Наконец Будущий Уилл зашагал через гимнастический зал к небольшой группке людей, застывших на месте вокруг сгоревшего трупа парнишки, которого никто из них толком не знал. Уилл вдруг понял, что отчаянно надеется на то, что у его взрослого двойника есть какой-то план, ибо со своей стороны он прикидывал, что все они очень скоро загнутся.

* * *

Подняв руки и словно бы признавая свое поражение, Уилл прошел к центру гимнастического зала, где Дори держала за волосы Бонни, и где по-прежнему тлели останки Трея Морела. Эшли и Эрик находились от нее примерно в дюжине футов. Молодой Брайан нетвердо стоял на ногах, явно обессиленный тем водяным заговором. Молодой Уилл сидел на полу, держась за плечо.

«Плечо не сломано, — вспомнил Уилл. — Просто вывихнуто». Он мог бы попытаться его залечить, но не отваживался тратить энергию. Сожаление и чувство вины на нем лежали тяжким грузом. «Целебные заговоры, — подумал Уилл. — Если бы я просто сходил к Дори после того несчастного случая… даже если бы я не был достаточно силен, чтобы ее исцелить, если бы я просто попробовал, может статься, это бы все предотвратило». Однако для того, чтобы это проделать, им с Брайаном пришлось бы признаться Дори в том, что они натворили. Ни один из них тогда не был на это готов.

Уилл выругался себе под нос. Еще больше, чем когда-либо, он желал, чтобы цепочки новых воспоминаний, что формировались всякий раз, как он менял свое прошлое, немного помедлили, открыли бы ему последствия его действий в нынешних обстоятельствах. Однако сцена, разыгравшаяся в гимнастическом зале, еще не закончилась. Ее последствия пока еще таились в непроглядных туманах фатума.

— Надо же, — вслух размышляла Дори. — Какое удивление. У тебя есть мужество, это я признаю. Я думала, ты сбежишь точно так же, как Брайан.

Когда Уилл подошел поближе к Дори, ему удалось лучше ее разглядеть. Она по-прежнему была молодой женщиной всего лишь двадцати семи лет от роду, но ненависть сильно ее исковеркала. Уголки рта ведьмы были скорбно опущены, а ее глаза так и сочились ядом. Все вокруг нее по-прежнему стояли неподвижно, не желая разрушать связь, которая внезапно установилась между Уиллом и Дори.

— Ты использовала Ника.

— Ему самому понравилось, — задумчиво отозвалась Дори.

— А не ты ли, случайно, перескочила назад в наше время и убила семью Кайла? 

Дори недовольно надула губки.

— Того мелкого щенка, который тебе помогал? Значит, он сам не загнулся? Вот блин. Выходит, я попусту туда-сюда прыгала. Ладно, я всегда смогу как-нибудь после с ним разобраться.

Довольно долгое время Уилл мог лишь просто на нее глазеть. Когда в жилах у человека течет такой яд, с ним бессмысленно было спорить. Наконец он покачал головой.

— Прости меня, Дори, — сказал Уилл, и в голосе у него прозвучало совершенно неподдельное сожаление. — За то, что мы сделали… мы с Брайаном… это было глупо и жестоко. Я даже представить себе не могу, каково тебе тогда пришлось, что с тобой тем вечером происходило. Уверен, для тебя ровным счетом ничего не значит то, что мы понятия не имели о том, каким… каким действенным окажется тот заговор, но все же…

— Проклятие, — прорычала Дори. Ее грудь неистово поднималась и опадала от кипящей внутри ненависти. — Ты прекрасно это знаешь, Уилл. «Заговор» — чертовски трусливое слово для того, что вы сделали. Вы меня прокляли!

Оказавшись на одной линии со своим молодым двойником, на одной линии с остальными, которые образовали странный полукруг возле троицы в самой середине — Дори, Бонни и тлеющего Трея, Уилл остановился.

— Мы не знали… — начал Молодой Уилл.

Молодой Брайан его перебил.

— Черт побери, Дори, ну да, да! Мы наложили на тебя это долбаное проклятие! Пойми, мы же подростки. Мы просто валяли дурака, а потом ты стала очевидной мишенью. Ты меня ненавидела! Даже учитывая всю ту чепуху и яд, которым ты плевалась, я никогда по-настоящему тебя не ненавидел. Но когда нам пришлось подыскать кого-нибудь, на ком это дело опробовать, я первым долгом подумал о тебе. Я сотню раз хотел перед тобой извиниться, но не мог, потому что это означало бы разговор о магии. Кроме того, я прикидывал, что ты все равно мне не поверишь. И знаешь, что еще? Сейчас я тебе кое о чем скажу. Уже через пару месяцев у меня пропало желание перед тобой извиняться. Ты вела себя со мной еще подлее, чем раньше. И знаешь, что еще? Пошла ты в жопу!

Легкий вздох слетел с губ Уилла. Он сделал шаг к Брайану и поднял руку.

— Постой, Брайан. Пойми, сейчас все дело совсем не в этом.

Дори гневно взирала на своего брата. А затем с ее губ слетел вздорный, дикий смешок, и она перевела взгляд на Уилла.

— Не в этом? А по-моему, все это звучит чертовски близко к тому делу, которое касается лично меня. Хотя нет, Уилл, ты теперь такой взрослый, мудрость из тебя так и брызгает. Почему бы тебе не рассказать мне, в чем все дело?

Мрачно сдвинув брови и чувствуя, как сердце его отчаянно колотится, несмотря на внешнее спокойствие, Уилл обвел рукой физкультурный зал.

— Вот. Вот в чем все дело. Да, мы подложили тебе свинью. Ты испытала жуткое замешательство и колоссальные неудобства. Ты оказалась унижена. Ты потеряла своего близкого приятеля, который, кстати сказать, все равно был изрядным подонком. Так что в этом плане мы скорее оказали тебе услугу. Правда состоит в том, что, не сбей тебя тогда машина, мы бы, скорее всего, решили, что ничего с тем проклятием у нас не вышло. И даже если бы люди шептались у тебя за спиной, уверен, ты бы отлично через все это перешагнула. Но та боль. Больница. Твои ноги. Пойми, Дори, мы никогда не хотели, чтобы с тобой такое случилось. Но все это… все, что ты сделала… это как? Ведь здесь совсем не то, Дори, разве ты не видишь? Неужели ты совсем спятила и не понимаешь, что ты наделала? — Тут Уилл замялся, а когда он продолжил, в голосе его звучало страдание. Господи, как же он тосковал по Майку Лейбо! И прямо сейчас смрад горелого человеческого мяса забивал ему носоглотку. — Ты отняла жизни. Ты разбила сердца девочкам, которые никогда не делали тебе ничего дурного. И зачем все это было сделано? Чтобы отомстить мне и Брайану?

Тут Дори улыбнулась, и Уиллу впервые за все это время показалось, будто он увидел там что-то от той девочки, которую некогда знал. Однако это что-то тут же разлетелось на зазубренные осколки подобно битому стеклу.

— В основном тебе. Я всегда ненавидела Брайана. Он был страшным пронырой и полным ублюдком. От него я как раз ожидала чего-то подобного. Гораздо хуже было узнать о том, что здесь оказался замешан ты, Уилл. Я всегда считала тебя славным парнем. До тех пор, пока вы с моим братом не разбили мою жизнь на куски. Пока не сделали меня калекой и посмешищем.

Уилл в ужасе покачал головой.

— Ты хоть сама себя слышишь? Посмотри, что ты наделала!

— Я знаю. — С блаженной улыбкой Дори запрокинула голову и развела руки по сторонам, словно бы встречая любовника. Огни, вспыхивающие в физкультурном зале, помутнели, и к ведьме стали стекаться тени, собираясь вокруг нее, прилипая к ее телу. Тени эти даже маской ложились ей на лицо, словно бы окутывали каждый ее волосок.

Высвобожденная из хватки Дори, Бонни развалилась на полу, и с ее губ слетел благодарный всхлип. Одной рукой она вытерла кровь с лица и встала на четвереньки, пытаясь отползти в сторонку.

Взмахнув кистью, Дори собрала из воздуха облачко теней. Затем это облачко нависло над Бонни, потянуло ее назад, проникло в носоглотку и стало ее душить. Бонни пыталась кричать, но тьма упорно ее душила. Глаза девочки широко распахнулись; черная вуаль покрыла сетчатку, полностью ее зачерняя. Тогда Бонни стала судорожно дергаться и выгибаться на паркетном полу.

— Дори, не надо! — рявкнул Молодой Брайан.

А молодой двойник Уилла подбежал к Дори и попытался ее схватить, но она ускользнула от его пальцев, подобно ртути. Эшли вскрикнула, когда Эрик ее оттолкнул и тоже бросился к Дори.

— Эрик, нет!

Окутанная тенями, пока музыка и цветные лучи проходили сквозь нее, как будто ее вовсе там не было, Дори повернулась к Эрику, который как раз к ней подбегал, выкрикивая непристойности. Уиллу хотелось его схватить, оттащить назад, но он знал, что уже слишком поздно. Ведьма подняла обе ладони, слегка отогнула средние и безымянные пальцы, а затем, что-то бормоча, стала словно бы придавливать ладонями воздух.

С громким двойным треском, разнесшимся по всему физкультурному залу, обе ноги Эрика сломались, и он осел на пол, крича от боли и потрясения. Но Дори еще с ним не закончила. Высунув язык, она испустила змеиное шипение. Тьма сгустилась, стала подобна черному плевку и поплыла к рукам Эрика, чтобы слегка их коснуться. Парень мгновенно испустил тревожный крик. Глаза его в ужасе распахнулись, тогда он поднял обе ладони и повернул их к себе. Пальцы его согнулись, напоминая когти, и Эрик стал рвать ими собственное лицо.

Ведьма мрачно взглянула на Уилла.

— Ну что, разве рядом с этим твоя дерьмовая магия не похожа на детские карточные фокусы? Ну вот, а теперь посмотри, какие забавы я припасла для Эшли.

— Уилл! — крикнул Молодой Брайан, и оба Уилла дружно повернулись на него посмотреть. — Для нее уже нет никакой надежды. Сделай же что-нибудь!

Бонни умирала. Эрик кончал с собой. Эшли была на очереди. Брайан был прав. Тварь, в которую превратилась его сестра, была совершенно безнадежна и никакого снисхождения не заслуживала. Никакого другого выхода у них уже не оставалось. Глядя Дори прямо в глаза, Уилл произнес всего два слова.

— Убей ее.

* * *

Когда они все это планировали, Брайан и представить себе не мог, что монстром, в отношении которого будут произнесены эти два слова, станет его родная сестра. В своем времени, в будущем, он уже три с липшим года ее не видел. И все же, таясь в тени, наблюдая и прислушиваясь к каждому слову, Брайан испытывал лишь самое незначительное искушение выйти на свет, отказаться от заранее подготовленного плана. Они с Уиллом прекрасно понимали, что, кто бы за всем этим ни стоял, в магии он был гораздо искусней их обоих, вместе взятых, что ни один из заученных ими в свое время мелких заговоров не окажется достаточно силен, чтобы уничтожить мага, стоявшего за всеми ужасами последней недели. Таким образом, самым важным для них стало не выкладывать сразу все карты, а раскрыть их лишь в тот момент, когда они будут к этому готовы.

Элемент неожиданности мог сработать только один раз.

Из того места, где таился Брайан, под самым потолком, он мог протянуть руку и дотронуться до стропил. Из всех семнадцати заговоров, выученных им в то время, когда они с Уиллом баловались магией, левитация всегда была его самым любимым. И вдобавок единственным, к которому Брайан все эти годы время от времени прибегал. Он мог открещиваться от всех остальных заговоров как от опасных, даже нечистых. Однако левитация по-прежнему оставалась для Брайана такой же волшебной, какой он в свое время наивно считал всю магию.

Над разноцветными огнями, среди отголосков пульсирующей музыки, любители потанцевать под которую в ужасе сбежали из зала, Брайан Шнелль прохаживался по воздуху.

Только это ему и оставалось делать, наблюдая за происходящим внизу и отчаянно стараясь ничем себя не выдать. Тем временем Бонни задыхалась. Когда ноги Эрика сломались, Брайану показалось, что внизу выстрелили из дробовика. Дым от обугленных останков Трея Морела собрался среди стропил, и дышать ему приходилось ртом. К тому времени, как Уилл произнес условленные слова, Брайан был наготове.

Веки его аж задергались от нужного сосредоточения, и Брайан перевернулся вверх ногами, управляя левитацией посредством едва заметных поворотов ладоней. Затем подошла самая трудная часть: сплавить два магических фокуса воедино. Призванное негромким шепотом, белое пламя объяло кулаки Брайана. Это мистическое пламя было способно пробить любую защиту, какой только могла окружить себя Дори. Из всей четверки — его, Уилла и их молодых двойников — Брайан обладал наиболее глубоким знанием магии.

А потому очень многое зависело именно от него.

Дори посмотрела на Уилла, когда он произнес те слова, а затем обвела взглядом остальных — их молодых двойников, судорожно дергающуюся Бонни, которую все еще душила тень, Эшли, которая пыталась помешать Эрику своими руками рвать собственное лицо, — и недоуменно покачала головой. Наконец ведьма еще раз подняла ладони, причудливо выгнула пальцы и направила их на Уилла.

Вытянув руки перед собой и чувствуя, как воздух со свистом пролетает мимо его лица, Брайан пулей устремился к Дори. В голове у него тем временем вспыхивали детские воспоминания о своей младшей сестренке. Вот она катит на своем трехколесном велосипеде, вот поедает мороженое в День независимости, вот впервые в жизни накладывает на лицо косметику. И в то же самое время все эти воспоминаниям сталкивались у него в голове с другими образами, горькими и жестокими. Вот искалеченный, окровавленный труп Майка Лейбо, вот бледный и измученный падший ангел, которого на берегу озера так напоминала Тэсс, чье тело и душа подверглись насилию по прихоти Дори.

Сам того не желая, Брайан всхлипывал.

Ладони его горели.

Устремляясь к Дори, Брайан скрипел зубами, молясь о том, чтобы ему удалось в нужный момент восстановить заговор левитации. Еще он старался не думать о том, что считанные секунды спустя намеревался сделать. Лица родителей продолжали вторгаться в сознание Брайана, и слезы, казалось, жгла его гораздо сильнее белого пламени, что ревело вокруг его кулаков.

«Убей ее», — сказал Уилл. Так он и сделает.

Брайан так никогда и не понял, что же его подвело.

Дори вдруг запрокинула голову и внимательно на него посмотрела. Ее рот сам собой раскрылся, и Брайану показалось, что она сейчас заорет от ярости. Однако вместо слов изо рта ведьмы с ревом адского жара вырвалось пламя. Миг спустя Брайан оказался полностью им объят. Брайан чуял запах горящих волос, ощущал, как огонь опаляет его лицо и руки. Кожа его шелушилась, все слезы обратились в пар.

Брайан отчаянно глотал воздух, так неистово корчась, как будто это невесть каким образом могло остановить его падение. Наконец он грохнулся на паркетный пол и при ударе сломал себе позвоночник.

* * *

Сердце Уилла застыло. Горевать по Брайану ему уже было некогда. Теперь он был совершенно уверен в том, что все они обречены погибнуть.

Дори пристально смотрела на горящее, разбитое тело своего брата. Язычки пламени стали подпрыгивать над волосами и одеждой Брайана в тот самый момент, когда труп Трея Морела в последний раз померцал и наконец-то погас. Вид брата, казалось, заворожил Дори, и она словно бы позабыла про всех остальных.

Молодой Брайан встал на колени, тупо глядя на огонь, который пожирал тело… тело мужчины, которым ему в один прекрасный день предстояло стать.

— Я мертв, — голосом ровным и невыразительным выговорил парнишка. — Я мертв.

Облачко теней, которое все это время душило Бонни, внезапно развеялось. Девочка захрипела и стала жадно втягивать в себя воздух. На лице у нее застыла уродливая маска отчаяния. Кровь сохла у Бонни на щеках, однако свежие слезы опять начали проводить полосы по ее лицу.

Всего лишь в нескольких футах от нее Эрик наконец-то сумел совладать со своими руками. Пальцы парнишки были покрыты его собственной кровью, а жутко изорванное лицо стало неузнаваемым. Там проглядывали кости. Сломанные ноги Эрик по-прежнему неловко подбирал под себя, а Эшли стояла рядом с ним на коленях, тихонько его утешая и так водя ладонями над телом Эрика, как будто ей отчаянно хотелось его коснуться, но она боялась это сделать. Из горла парнишки выходил негромкий плач.

Пока Дори оставалась ошарашенной, и все ее внимание было приковано к горящему телу Брайана, Молодой Уилл взглянул на своего взрослого двойника. Уилл в ответ ему кивнул. Тогда парнишка подошел к Эшли и опустился на колени рядом с ней. Вытянув руки, Молодой Уилл коснулся левой ладонью лба Эрика, а правой — лба Бонни.

— Спите, — произнес парнишка.

К счастью, оба тут же погрузились в благословенный сон.

Старший Уилл сделал несколько шагов к Дори, усилием воли заставляя себя не смотреть на труп Брайана.

— Эшли, — сказал он, не поворачивая к ней головы. — Выведи отсюда Бонни. Уилл, растормоши Малыша Брая. Пусть он поможет тебе нести Эрика. Идите. Прочь отсюда.

Сверля его взглядом, Молодой Уилл едва заметно помотал головой, а губы его тем временем произнесли неслышное «нет».

Впрочем, его отказ оказался чисто формальным. Голос Уилла резко вывел Дори из того странного транса, в который ее ввергла гибель родного брата. Теперь она задрожала и подняла глаза.

— Он пытался меня убить, — неуверенно выговорила ведьма. С каждым очередным словом ее голос становился все громче и писклявее. Затем ее губы разошлись, на лицо наплыла уродливая маска ненависти, а изо рта потекли слюни. Дори стала орать на Уилла. — Ты велел моему брату меня убить! Он собирался меня убить! Ты, ублюдок! Ты думал, я тебе всем этим вредила, когда убивала твое прошлое, все там корежила?

Затем ведьма понизила голос, и с каждым словом тени, смешиваясь со слюнями, стекали с ее губ. Когда Дори переступила через горящее тело брата, пламя ее не опалило. Ведьма направлялась прямо к Уиллу.

— Я еще только начала.

Музыка внезапно умолкла.

Уилл увидел, как Дори недоуменно моргает и колеблется, заметил легкое мерцание замешательства в ее глазах.

Издав громкий хлопок, яркие лампы под потолком внезапно вспыхнули, рассеивая все тени. Кошмар танцульки в честь праздника встречи выпускников окружал их со всех сторон. На полу были лужи крови, а в тех местах, где горели тела, паркет почернел.

Затем Уилл увидел ее, стоящую у двойных дверей, что вели в школу.

— Дори, — прошептал он.

Ведьма заметила, что Уилл больше на нее не смотрит, и повернула голову, желая увидеть, что он такое там высмотрел. В ярком свете ламп физкультурного зала тени, что окутывали ее тело, рябили и разбрасывали повсюду отблески.

Прекрасная, черноволосая Дори Шнелль, шестнадцати лет от роду, ученица предпоследнего класса средней школы Истборо, стояла за порогом зала. Уилл понятия не имел, как долго она уже там стояла. В руках Дори держала толстую пачку бумаги неведомой ему важности. Однако то отвращение, с каким девочка эту пачку держала, как будто на тех листах содержалось что-то нечистое, тут же вызвало у него определенные подозрения.

— Да, вот это сюрприз так сюрприз, — сказала темная ведьма. — Пришла понаблюдать?

Слегка прихрамывая, Дори пошла вперед по физкультурному залу.

— Нет, спасибо. Я уже достаточно насмотрелась. — На ходу она подняла повыше толстую пачку бумаги, словно некое приношение. — Помнишь?

— Как я могла об этом забыть? — отозвалась Старшая Дори.

Продолжая идти вперед, девочка взглянула на Уилла. К своей взрослой персоне она приближалась даже без малейшего намека на нерешительность или страх.

— Знаешь, Уилл, я никогда тебя не любила. То есть не любила в том же самом смысле, в котором ты меня не любил. Короче, я никогда в тебя не влюблялась. Ты не мой тип. Но я действительно считала тебя славным парнем. Я ненавидела моего брата. Порой, знаешь ли, такое случается. У кровных братьев и сестер. Но ты всегда казался мне классным, пусть даже ты и болтался вместе с ним. Я обращалась с тобой как с куском дерьма только потому, что ты был его другом. Пойми, ты был говном просто по ассоциации. А вот когда я все выяснила, я по-настоящему тебя возненавидела. Когда Ник рассказал мне про магию. Я возненавидела вас обоих. И я по-прежнему тебя ненавижу.

В возрасте шестнадцати лет Дори казалась гораздо красивей той девочки, какой Уилл ее помнил. Или, возможно, такой красивой она выглядела из-за охватившей ее печали.

— Мне не составило большого труда найти книгу. Как только подвернулся удобный случай, я обыскала комнату Брайана. Много времени не потребовалось. «Темные дары». Годе ни хрена не шутил, правда? Это дар, никаких сомнений, но к нему прицеплены кое-какие ниточки. За магию всегда приходится платить, не так ли, Уилл?

Продолжая прихрамывать, девочка добралась почти до самого центра гимнастического зала и принялась расхаживать вокруг своей взрослой персоны. Ведьма смотрела на нее, гневно сузив глаза. Тени, что ее покрывали лицо, теперь казались тоньше, и выражение лица взрослой Дори стало из-под них проглядывать.

— Что ты задумала? — спросила старшая Дори.

— А в чем проблема? — спросила в ответ девочка. — Неужели ты этого вспомнить не можешь?

Дори остановилась в нескольких футах от своего брата — каким он должен был в один прекрасный день стать, через десять с лишним лет в будущем. Затем, поверх пламени, она взглянула на Молодого Брайана, своего брата, прекрасно ей знакомого. Тот стоял на коленях и безудержно рыдал.

И тут Уилл увидел скорбь в глазах девочки.

— Я не хотела, чтобы Брайан узнал о том, что я все выяснила. Но мне хотелось магии. Она принесла мне боль. Опалила меня. И я хотела ее вкусить. — Тут Дори опять взглянула на Уилла, чуть выше приподнимая пачку бумаги. — Я сделала ксерокопию.

«Ксерокопию, — подумал Уилл. — Как просто».

Ведьма шагнула к девочке, и от ее рук потянулись маленькие щупальца тени.

— Послушай, Дори, во что ты играешь?

Девочка беспечно пожала плечами.

— Я сказала тебе, во что. Я уже достаточно насмотрелась. — Затем Дори опять посмотрела на Уилла. — Я прощаю тебя. Вас обоих.

И она бросила пачку бумаги, копию манускрипта Годе, в тот погребальный костер, что пожирал ее брата. Белые страницы мгновенно запылали. Некоторые из них стали отплывать прочь, спасаясь от огня. Однако все остальные горели так охотно, как будто очень давно этого огня жаждали.

В крике, что вырвался изо рта темной ведьмы, слышалась чистая, беспримесная ненависть, настоящее зло. Уиллу очень хотелось бы думать, что подобный вопль способно испускать лишь нечто древнее и ужасное, вовсе не человеческое существо. Однако он не позволял себе заблуждаться. Да, магия заразила их всех, но она ими не управляла.

— Ты, тупоголовая тварь! Сука драная! — заверещала ведьма. — Ты хоть понимаешь, что ты наделала?

Дори спокойно кивнула.

— Ага. Отлично понимаю. Не сомневайся.

Все они в безмолвном изумлении наблюдали за тем, как тени начинают стекать со старшей Дори. Она подняла руки и воззрилась на свои пальцы, пока тьма с них уходила. Затем ведьма так замотала головой, как будто внутри ее черепа оказалась что-то такое, что она хотела оттуда изгнать.

— Нет-нет-нет-нет! — запричитала она, хлопая себя ладонями по лбу.

Внезапно до Уилла дошло. Ее воспоминания менялись. Молодая Дори увидела, что содержало в себе ее будущее, стала свидетельницей крови, смерти и ужаса, жутких событий, виновницей который ей предстояло сделаться, и отвергла такое будущее. Она пошла другим путем. И теперь все они видели, как будущее меняется прямо у них на глазах. Черты лица ведьмы становились все мягче.

Она оцепенела. А затем, гневно раздувая ноздри, воззрилась на Уилла.

— Нет, — произнесла взрослая Дори, и даже в ярком освещении физкультурного зала он увидел, что ее глаза стали теперь кроваво-красными. — Я не позволю всему этому измениться.

Затем ведьма резко развернулась к своей молодой персоне.

— Есть один заговор. Пока я все еще его помню. Путешествие во времени. Чтобы снова прожить свою жизнь. Мы ведь всегда хотели вернуться назад, правда? Если я с тобой сольюсь, мелкая сучка, я смогу это остановить. Я смогу позаботиться о том, чтобы все случилось по-моему. Требуется всего лишь одно маленькое…

И она бросилась к девочке, вытягивая перед собой клешни.

Молодая Дори громко вскрикнула, когда монстр, которым стала ее будущая персона, к ней потянулся. Пальцы ведьмы ухватили девочку за волосы, притянули ее поближе, а затем старшая Дори начала произносить жуткие, гортанные слова, которые явно не принадлежали ни к одному из человеческих языков.

— Уилл! — закричала Эшли. — Останови ее!

Но Уилл уже бежал, направляясь к парочке Дори без малейшего представления о том, что он собирается сделать. Ведьма Дори была несравнимо могущественней его. Да, ее магия пропадала, но он помнил так мало заговоров. К тому же все они были незначительными, не предназначенными для причинения вреда людям. Затем Уилл споткнулся о Молодого Брайана, который в каком-то кататоническом состоянии лежал на полу. И тут же почувствовал, как чья-то твердая рука хватает его, удерживая от падения. Уголком глаза Уилл увидел свое собственное лицо, свое молодое лицо, висящее перед ним точно зеркало.

Вместе они побежали дальше, намереваясь остановить Дори.

Ведьма по-прежнему держала девочку, и, пока два Уилла к ней приближались, они увидели, как пальцы старшей Дори исчезают, поглощаясь пальцами ее молодой персоны. Охваченная экстатической дрожью, ведьма запрокинула голову, и ее тело начало сливаться с телом Молодой Дори, так что теперь они уже представлялись чудовищным образом совокупленными.

Вовремя Уиллы нипочем бы до нее не добрались.

Магия сделала невозможное возможным. Пожалуй, только магия позволила Брайану Шнеллю уцепиться за последнюю искорку жизни, тогда как его тело было сожжено. Спина Брайана была сломана, плоть обуглена до черноты, и все же он сумел слегка приподняться, углями на месте глаз слепо взглянуть в сторону своей сестры, а потом вытянуть сморщенную, дымящуюся руку и бросить единственное заклинание, которое заставило Старшую Дори закричать от боли и мгновенно оцепенеть. Оказаться на несколько секунд парализованной.

Его последнее заклинание.

Когда Брайан снова осел на пол, отдельные части его тела распались каскадом пылающих угольков. Больше ему не суждено было пошевелиться.

Старшая Дори дико заверещала и, похоже, стала бороться с брошенным Брайаном заклинанием. Охваченные страхом глаза Молодой Дори в ужасе заметались по залу и поймали взгляд Уилла буквально за мгновение до того, как ее старшая персона снова задвигалась, и слияние продолжилось.

Брайан все-таки сумел дать им эти драгоценные секунды.

Одновременно два аспекта Уилла Джеймса выбросили руки перед собой. Их лихорадочные мысли были совершенно идентичны. Оба нашарили у себя в голове единственное заклинание, о котором они только смогли подумать. Это был первый магический трюк из всех, какими они в свое время овладели, который, так и остался при них. Этот заговор заразил Уиллов так глубоко, что теперь им даже не потребовалось никаких слов. Они ощутили, как магия непрерывным потоком струится из них, подобно грубому и хриплому выдоху, внезапному выплеску энергии. Воздух, что отделял их от сливающихся ведьмы и девочки, словно бы замерцал и зарябил.

Ведьма даже не вскрикнула. Она просто качнулась вперед, отделяясь от Дори, вытягиваясь из нее и на какое-то время полностью цепенея.

Затем ведьма упала на пол. Мертвая.

Апельсиновая шипучка хлынула из ее ноздрей, сладкая и липкая. Мало похожая на кровь.

Эпилог

Спереди ему злобно бибикали.

Уилл вздрогнул, зрение его прояснилось, и он так резко вдохнул, как будто на какой-то момент вообще позабыл дышать. Затем откинулся на спинку сиденья. Руки его занемели, а костяшки побелели, когда Уилл вывернул руль вправо, убираясь с дороги пожарного пикапа, который громыхал ему навстречу по узкой, обрамленной деревьями улице.

Чувствуя, как отчаянно колотится его сердце, Уилл затаил дыхание и сжал зубы. Пикап чуть было не зацепил багажник тойоты. Только тут Уилл понял, что он слишком остро отреагировал, убираясь с дороги пикапа, что он слишком круто вывернул руль на узкой улице. Перед тойотой уже нависли деревья, и Уилл попытался выправить курс, но было уже слишком поздно.

Каким-то чудом, вылетев с дороги, тойота проскочила между двух деревьев (одно из них оказалось так близко, что снесло с машины боковое зеркало), после чего проломилась сквозь деревянное ограждение. Машину всю трясло, пока колеса несли ее по испещренной рытвинами земле и высокой траве. Наконец тойота остановилась на каком-то фермерском поле.

Долгие секунды Уилл оцепенело сидел за рулем, а затем наконец вздохнул и повалился вперед, кладя лоб на руль, дожидаясь, пока его пульс замедлится, отчаянно борясь с туманом дезориентации, который его окутал. Что за дьявольщина с ним происходила? Он заснул за рулем? Уилл даже не мог вспомнить, куда он направлялся, где находился или какой сегодня был день.

Голова Уилла страшно кружилась. Лишенный всякого присутствия духа, он, даже не выключая мотора, выбрался из машины и попытался сориентироваться. Поле, где Уилл остановился, составляло часть большого земельного участка с красным амбаром и небольшой силосной башней. В отдалении он разглядел просторное, огражденное пастбище, но там, похоже, никто не пасся. За фермой был холм, обрамленный аккуратными рядами яблонь. Только теперь Уилл заметил, что поле, на которое он въехал, на самом деле тыквенное.

Октябрь. Уже почти Хэллоуин. Хотя солнце ярко сияло, ветер был прохладным, и Уилл задрожал, оглядывая немногие оставшиеся на поле тыквы, в основном треснувшие или бесформенные. Такие не годились даже для того, чтобы в ожидании Хэллоуина класть их на крылечки. Уилл узнал это место. Он тысячу раз мимо него проезжал. Узкая, обрамленная деревьями улица называлась Олд-Баффало-Фарм-роуд. Уилл был по пути в Истборо. По дороге домой.

— Что за черт? — пробурчал он, недоуменно озираясь.

И тут, словно бы в качестве ответа, все разом к нему вернулось. Колода карт начала тасоваться в голове у Уилла, одни образы стали сменяться другими, и все они конфликтовали друг с другом. Уилл аж вскрикнул от внезапной нагрузки на голову и заковылял назад, чтобы привалиться к тойоте. Схватившись руками за череп, он плотно зажмурил глаза. Всего этого было попросту слишком много. Чересчур много.

Теперь Уилл понял. Он все вспомнил. Все вариации, все извивы судьбы.

— О боже, — прошептал Уилл себе под нос, сгибаясь пополам и чувствуя, как слезятся его глаза. — О боже.

И тут, так же внезапно, как началось, все улеглось. Поток воспоминаний начал устаканиваться, оседать в слои ментальных отложений. Дышал Уилл по-прежнему коротко и неровно, однако теперь и дыхание стало выравниваться. Уилл несколько раз на славу перевел дух, замедляя пульс и ритм дыхания, восстанавливая самообладание.

Воспоминания смещались, сливались и пропадали. В конце концов совершенно свежий их набор начал занимать свое место. Уилл по-прежнему мог припомнить все остальные версии, включая жуткие события той недели, которую он провел в другом времени, в другой эпохе.

События, которые на самом деле никогда не происходили.

Тут Уилл задрожал от внезапного холодка. Тойота негромко гудела у него за спиной. Стоило только Уиллу взглянуть на часы, как он тут же вспомнил, куда направлялся.

Сегодня было воскресное утро. Уикенд встречи выпускников почти завершился, однако немалое число его друзей и одноклассников должно было собраться в «Кэр-ридж-хаусе» на поздний завтрак. Окинув последним взглядом фермерские угодья, Уилл забрался обратно в тойоту и прямо на поле ее развернул. Позднее ему придется здесь остановиться и предложить плату за сломанную ограду, однако прямо сейчас предвкушение было слишком велико. Руки Уилла дрожали на руле, пока он выезжал на тойоте через пролом в ограде и между деревьев, возвращаясь на Олд-Баффало-Фарм-роуд. Он едва обратил внимание на снесенное боковое зеркало. Это была сущая ерунда.

Как Уиллу ни хотелось разогнаться на полную, весь участок дороги, оставшийся до «Керридж-хауса», он проехал с великой осторожностью.

Это был волшебно-сельский постоялый двор начала девятнадцатого столетия, по участку вокруг которого бежала речушка. По приезде туда Уилл обнаружил, что автостоянка забита до отказа, а потому припарковался прямо на улице, после чего потопал вдоль боковой части здания, направляясь к входу.

Глаза Стейси вспыхнули, стоило ей только его увидеть. На ней был темно-зеленый свитер с горлом и коричневые брюки. Ветер постоянно сдувал черные волосы Стейси ей на лицо, так что она то и дело заправляла их за уши. Уилл почувствовал, как его пульс сразу же стал биться быстрее. Несмотря на всю тяжесть на сердце, он даже при всем желании не смог бы удержаться от широкой улыбки, которая теперь расплылась по его лицу.

Наконец Уилл вышел на дорожку перед зданием, и Стейси пошла ему навстречу. Они взялись за руки, и Уилл нагнулся, чтобы поцеловать россыпь веснушек, что украшали переносицу Стейси. Уголки ее глаз радостно сморщились, и Стейси одарила Уилла той едва заметной улыбкой, всегда доверху полной лукавства.

И все это были самые естественные вещи на белом свете.

— Ты опоздал, — сказала Стейси.

В новом наборе воспоминаний, который уже успел одолеть все остальные, они со Стейси очень славно провели уикенд встречи выпускников. Нет, гораздо лучше. В пятницу, «У Лайама», Уилла заворожило ее представление, ее голос и глаза. Друзья вдоволь подразнили его в той манере, в какой это всегда случалось. Майк Лейбо прибыл поздно. Впрочем, лучше поздно, чем никогда. Они славно отпраздновали знаменательное событие, после чего поклялись друг другу в том, что будут прикладывать больше усилий, чтобы поддерживать постоянный контакт. В субботу Стейси ждала Уилла у ворот стадиона «Пум», где они устроились вместе с Эшли и Эриком, Ником, Дэнни и Кейшей.

И в тот вечер Стейси приберегла для Уилла все танцы. Это определенно стало началом чего-то нового. И, как всегда бывает в начале, Уилл чувствовал необычайную легкость, бодрость и радость.

— Я задержался по уважительной причине, — сказал Уилл. — Но теперь я здесь.

Та лукавая улыбка снова заиграла у нее на лице.

— Этого вполне достаточно.

Рука об руку они со Стейси вошли в «Кэрридж-хаус», миновали главное фойе, а затем направились по коридору, который вел в большое частное помещение, которое их класс зарезервировал для этой оказии. Через считанные секунды после того, как они вошли в зал с тыквами и кукурузными початками, украшающими древние столики, с осенним солнечным светом, струящимся через высокие окна, Уилл вдруг остановился и резко втянул в себя воздух.

Майк Лейбо стоял у буфета для позднего завтрака, накладывая себе тарелку. Рядом с ним стоял Дэнни Пламер, который тихонько бормотал что-то такое, от чего Майк во весь голос смеялся, поглядывая на Дэнни со слегка шокированным удивлением в глазах. Сидящий за угловым столиком Ник Акоста как раз запихивал себе в рот ломтик ветчины, внимательно прислушиваясь к рассказу Эшли про последние, самые замечательные эскапады ее близняшек. Эрик, ее муж, держал Эшли за руку и просто за ней наблюдал, довольный одним своим присутствием рядом с женой.

Глаза Уилла продолжали изучать помещение. Тим Фриль стоял в ожидании, пока шеф-повар готовил ему омлет. Уилл увидел их всех. Лолли и Эльфи. Тэсс О'Брайен. Джо Розенталя. А под одним из высоких окон Уилл заприметил Бонни Винтер, чьи рыжеватые волосы буквально лучились светом.

Стейси потянула его за руку.

— Эй, с тобой все хорошо? — спросила она, участливо сдвинув брови.

— Все отлично, — с ухмылкой отозвался Уилл. — Просто отлично.

Затем он обнял Стейси за талию, и они прошли через весь зал к тому столику, за которым завтракали Эшли, Эрик и Ник. Майк и Дэнни крикнули Уиллу свои приветствия, и он в ответ помахал им рукой. Больше всего ему сейчас хотелось подойти и обнять Майка, но он не хотел устраивать душещипательных сцен. Всему свое время.

Впереди у них была целая уйма времени.

Все мрачные воспоминания оставались, однако теперь они медлили в голове Уилла лишь в качестве смутных теней, напоминая ему о том, как он должен быть благодарен судьбе, сколь многое он чуть было не утратил и сколь многое он взамен обрел. Ибо, хотя он помнил того Уилла, который посредством магии вернулся назад во времени, оказался в прошлом, хотя он помнил Молодого Уилла Джеймса, которого навестил его будущий двойник, он больше не был ни тем, ни другим. Всего этого на самом деле не происходило, и все же какая-то рябь оставалась. Все пришло в надлежащий порядок, а кое-что оказалось добавлено.

Уилл никогда не произносил заклинания, которое заставило его забыть о том, что они с Брайаном сделали с Дори. Хотя этот поступок тяжело давил ему на сердце, однако со временем Уилл примирился с чувством вины. Задолго до того, как Кейтлин с ним порвала, Уилл понял, что любил ее гораздо сильнее, чем она когда-либо любила его. Конец их отношений разбил ему сердце. С любовью часто так получалось. Однако их разрыв ничуть его не поколебал, а потому Уилл вроде как примирился и с Кейтлин, а также с тем, как у них все сложилось. Вернее, не сложилось.

А теперь он был здесь со Стейси. Учитывая развитие их отношений и его повышение до должности редактора отдела «Стиль жизни», которое произошло в четверг, лучшей недели в своей жизни Уилл не помнил.

Когда они со Стейси подходили к столу, где сидели друзья Уилла, внезапно затрезвонил мобильный телефон. Эшли сунула руку в свою сумочку. На их с Эриком лицах тут же возникли озабоченные выражения — как, наверное, бывает с любыми родителями, чьи дети остались дома, в такой дали.

— Алло? — сказала она и тут же улыбнулась, мгновенно избавляясь от тревоги за детей. — Привет, Кейтлин. Когда вы, ребята, наконец…

Улыбка Эшли исчезла так же мгновенно, как и появилась.

— Господи, Кейт, какое несчастье, — еле слышно прошептала она.

Теперь они все на нее смотрели. Эрик тронул Эшли за локоть, словно пытаясь заверить ее в том, что он здесь, рядом. Что он подхватит ее, если она вдруг начнет падать.

— Хорошо. Хорошо. Я позвоню позднее. Я… мне так жаль.

Уилл вовсю глазел на Эшли, пока она выключала телефон и засовывала его обратно в сумочку. Затем, опустив глаза, она стала пожевывать нижнюю губу. Стейси еще крепче ухватилась за его руку. Когда Эшли наконец подняла глаза, она смотрела не на своего мужа и не на Ника, а на Уилла.

— Что случилось? — спросил он таким слабым голосом, что сам тут же засомневался в том, что его могут услышать.

— Брайан. Он… после того, как он прибыл на встречу выпускников, он оставался с Кейтлин. Ты знаешь, что они порой встречались с тех самых пор, как… — Тут Эшли сделала паузу, с трудом втягивая в себя воздух, и одна ее рука потянулась к глазам, на которых уже стали выступать слезы. — Он умер. — Эшли оглядела всех остальных, а затем опять посмотрела на Уилла. — Ночью что-то такое произошло. Он просто… в больнице сказали, что его сердце просто остановилось. Двадцать восемь лет — и он уже умирает от сердечного приступа.

— Господи боже, — выдавил из себя Ник, качая головой. На его бледном лице выражалось потрясение. — Я просто не могу… Какого черта подобное вообще происходит? Я хочу сказать, как можно умереть таким молодым? Просто не понимаю. И Брайан… он был одним из нас. Как такое вообще случается?

Ни у кого не нашлось на это ответа. Или, если точнее, никто не пожелал этот ответ Нику предложить.

Стейси крепко сжала руку Уилла, и он к ней повернулся. Ему больно было видеть сочувствие в ее взгляде. Но лишь когда Стейси стала вытирать слезы с его лица, Уилл осознал, что он плачет.

— Мне очень жаль, — сказала она низким голосом, предназначая эти слова лишь для него одного. — Я знаю, что вы с Брайаном были очень близки.

«Близки», — подумал Уилл. Но это была чистая правда. Они действительно были очень близки. Тропа, которую в свое время приняла их дружба, оказалась изменена магией, их знанием о множестве вариантов, согласно которым могла развернуться их жизнь. В течение выпускного года они с Брайаном залечили трещину в своих отношениях и с тех пор оставались близки. Кроме того, Уиллу теперь казалось совершенно естественным, что Брайана и Кейтлин должно было неким образом притягивать друг к другу.

Они обладали темной силой, которая была им неподконтрольна — он, Брайан и Дори. Они получили темные дары, одним из которых стала способность магии так их заражать, что они уже не могли полностью забыть о том, каким мир был до того, как они с ним нахимичили. Он знал, что Брайан все помнит, и не сомневался, что Дори тоже все помнит — иначе вообще ничего бы не изменилось, и они оказались бы замкнуты в вечной петле, снова и снова повторяя те страшные события.

Тут Уилл задумался о том, помнит ли о чем-то Кайл Броуди, хотя в новенькой, недавно выкованной реальности Уилл встречался с ним лишь однажды, сидя в машине перед домом своего детства на Парментер-роуд, испытывая ностальгию и досаду по тому поводу, что родители парнишки лишили дом всех его характерных черт, всего обаяния. Сам Кайл никакой магии не проделывал, но он ее видел. Он помогал Уиллу. Возможно, магия и его заразила.

Однако они трое… они получили темные дары в ответ на свой запрос. Они пытались достучаться до тех тайн и загадок, что таятся за вуалью этого мира. В конце концов, такова была магия.

Там, в «Кэрридж-хаусе», где внутрь струился осенний свет, где без конца смеялись его друзья, Уилл стоял и держал Стейси за руку, пока Эрик утешал Эшли, а среди всех присутствующих начинала распространяться весть о том, что один из них не появится на сегодняшнем празднике. Что он вообще больше ни на каком празднике не появится. Горе Уилла превосходила страшная тоска, однако там же присутствовала и странная уверенность в том, что он всегда это предчувствовал, что он одиннадцать лет этого ждал.

И что Брайан тоже предчувствовал свою смерть.

Уилл Джеймс притянул к себе Стейси, поцеловал ее в макушку, а потом так и остался стоять, прижимая ее к себе. Несмотря на солнце, тени, что притаились под столиками, стульями и в углах помещения, странным образом словно бы сгустились, и Уилл почувствовал, как все его тело пронизывает страх.

«За магию всегда приходится платить», — подумал он.

И теперь Уиллу оставалось лишь надеяться на то, что цена была выплачена до конца.

* * *

В доме на Парментер-роуд Кайл Броуди дождался, пока его родители уйдут в церковь, а затем отправился к чулану под лестницей и забрался туда. Даже при свете из коридора, потайное место в самой дальней части чулана было немыслимо темным, чернильно-черным, и, когда Кайл сунул туда руки, ему почудилось, будто они исчезли.

Дыша все быстрее и быстрее, Кайл шарил во тьме. Весь уикенд его сознание наполняли странные образы. Вещи, которым там быть не полагалось. Воспоминания, которые ему не принадлежали, которые были попросту невозможны. И все же все эти полузабытые вещи, тревожные и опасные, неотступно преследовали парнишку, подобно кошмарным снам, которые не исчезают сразу же после пробуждения. Как Кайл ни старался не обращать на них внимания, совсем их забыть, они медлили у него в голове до тех пор, пока у Кайла наконец не осталось другого выхода, кроме как доказать самому себе, что все это просто происходит у него в сознании. Что все это — всего-навсего легкое умопомрачение, которое невесть как его заразило. В конце концов, окружающие вечно указывали Кайлу на его слишком богатое воображение.

Тут пальцы парнишки ухватились за что-то грубое, тяжелое, неприятно теплое — и он отдернул руки, изо всех сил пытаясь вглядеться во тьму тайника. Там было что-то вполне реальное. Надолго затаив дыхание, Кайл затем опять осторожно сунул руки в чернильный мрак и медленно вытащил книгу. Ее переплет темно-красной кожи был изрядно потрепан, однако на ощупь казался чем-то, совершенно до той поры Кайлу неведомым.

Чувствуя, как его лицо заливается краской, а пульс стремительно учащается, Кайл раскрыл книгу и пролистнул несколько первых страниц, пока не наткнулся на название.

«Темные дары».

Улыбка медленно наползала на лицо парнишки, пока он вставал и уносил книгу, казавшуюся необычно тяжелой, вверх по лестнице в свою комнату.

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Эпилог