Валмики (fb2)

- Валмики (пер. Юни Самуиловна Родман) (Боги, демоны и другие) 185K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Разипурам Кришнасвами Нарайан

Р. К. Нарайан
ВАЛМИКИ

Сейчас настало время рассказать вам о самом замечательном рассказчике всех времен — о Валмики, или Адикави. Вы, наверное, знаете, что Адикави — значит «великий поэт, первоисточник поэзии». Валмики — автор двадцати четырех тысяч строф «Рамаяны», большинство которых в том или ином виде известно в Индии всем: и мужчинам, и женщинам, и детям. Валмики создал Раму, главного героя поэмы «Рамаяна», хотя тому, кто знает историю возникновения этого эпоса, слово «создал» может показаться не очень удачным. Дело в том, что Рама не похож на обычных персонажей литературных произведений, обязанных своим появлением на свет воображению рассказчиков. Прежде всего потому, что Валмики не создал «Рамаяну», а был лишь «сосудом», в котором она «возникла» и из которого потом «вылилась». И Рама — вовсе не плод его фантазии, а живое существо, которое само явилось Валмики во время одного из его видений.

Привыкнув к обычному, плоскостному развертыванию сюжета, мы испытываем недоумение перед временными смещениями этого эпоса. Валмики говорит в «Рамаяне» о событиях прошлого, а мир узнает об этом творении из уст сыновей Рамы — Куши и Лавы, которым эту поэму рассказывает сам автор. Поэтому, слушая «Рамаяну», нужно отказаться от привычных представлений о чередовании событий и не смущаться, когда повествование возвращается вспять, забегает вперед или уклоняется в сторону. Если царь может править страной шестьдесят тысяч лет и все это время пребывать в добром здравии, автор литературного произведения может, как очевидец, рассказывать предысторию и историю жизни героя, явившегося на свет гораздо раньше его самого, и в то же время беседовать с ним как со своим современником.

Именно это и произошло с Валмики. Однажды, когда в другом мире собрались все бессмертные, Рама, в который раз нарушая наши привычные представления о времени, спросил Валмики:

— Откуда ты узнал все, что со мной случится, еще до того, как я родился?

События, которые мы считаем отошедшими в прошлое, часто представляются Валмики уделом будущего или частью современной ему жизни. Однако индийских слушателей это нисколько не смущает, и им не приходит в голову спросить: «Когда?» или «Как?», или «Раньше или позже?» Им кажется совершенно естественным, что в повествовании «раньше» смешивается с «позже» и с тем, что происходит сейчас.

Рама был живым воплощением Вишну, но, став человеком, он забыл о своем божественном происхождении; его разум оказался в плену обычных противоречий и заблуждений, свойственных людям, поэтому он не мог понять, каким образом Валмики сумел рассказать обо всем, что с ним случилось, до того, как он прожил свою человеческую жизнь, и еще попытался помочь ему выйти из затруднительного положения, в котором он оказался в конце своего земного существования.

Чтобы рассеять недоумение Рамы, Валмики рассказал ему историю своей собственной жизни.

Жил некогда ученый человек по имени Шанкха; однажды, закончив занятия в одном отдаленном селении, он возвращался домой и шел в глубокой задумчивости по берегу Годавари, как вдруг его мысли прервал громкий крик, раздавшийся над самым его ухом, и перед ним появился разбойник, яростно размахивающий страшными орудиями своего ремесла.

— Кто ты? — пролепетал Шанкха.

— Сын своего отца, — ответил грабитель и бросил на него злобный взгляд.

— Что тебе нужно?

— Все, что у тебя есть, кроме твоей жизни, если ты ею дорожишь.

— Я бедный ученый, а не какой-нибудь толстосум, — сказал брахман. — Будь я человеком богатым, разве я шел бы пешком? Я возвращался бы домой в колеснице.

— Как будто мне не под силу остановить колесницу! — возмутился разбойник. — Дай-ка я посмотрю, каких сокровищ можно тебя лишить, кроме твоих волос и ногтей. Ха-ха-ха!

Сокровищ у ученого оказалось немного: на мизинце кольцо из поддельного золота, которое он купил на ярмарке, и на шее медный талисман, привязанный к священному шнуру.

— Ладно, брахман, оставь себе священный шнур, а талисман отдай мне.

Шанкхе очень не хотелось расставаться с талисманом.

— Ой-ой, — застонал он. — Мне дал его один отшельник два года тому назад, этот талисман защищает меня от болезней и от всякой чертовщины.

— Я не черт и не чума, против меня твой талисман бессилен. Давай его сюда! Довольно болтать! — властно прикрикнул вор.

Брахман отдал ему талисман.

— А как у тебя с деньгами? Такие, как ты, умеют ловко припрятывать свое добро, — сказал разбойник, обшаривая складки дхоти на поясе брахмана.

Он нашел несколько монет и с усмешкой взял их себе. Потом он сорвал кусок ткани, прикрывавший верхнюю часть тела брахмана, и оставил его в одном дхоти.

— Снимай сандалии! — приказал он, взглянув на его ноги. — Человек, у которого есть всего две медные монеты, не имеет права на такую роскошь!

Брахман сбросил кожаные сандалии; они были чинены-перечинены, но все-таки защищали ноги от горячего песка.

— Теперь можешь идти, — сказал разбойник, убедившись, что обобрал брахмана до нитки.

Шанкха был счастлив, что остался жив, и заковылял по песку, торопясь уйти как можно дальше от разбойника.

Песок на берегу Годавари был такой горячий, что брахману казалось, будто его бросили на раскаленную сковороду. Он шел вприпрыжку, стараясь лишний раз не прикасаться к песку ногами. И почти не подвигался вперед, а его мучителю эта пляска вначале доставляла удовольствие. Но в конце концов брахман забыл всякий стыд, сорвал с себя набедренную повязку, бросил ее перед собой и вскочил на лоскут материи; ступни его ног покрылись волдырями, он больше не мог заставить себя наступать на раскаленный песок босыми ногами. Тут уже даже разбойник, который продолжал издали следить за брахманом, решил, что дело зашло слишком далеко. Усмешка постепенно исчезла с его лица, и он крикнул:

— Эй, иди сюда!

Брахман заторопился прочь.

— Я тебе что-то дам!

— Не надо, — бросил в ответ брахман.

— Стой! — снова закричал разбойник и побежал вслед за брахманом, который решил, что настал его последний час.

Поравнявшись с брахманом, разбойник швырнул на землю сандалии, которые только что у него отнял, и сказал:

— Возьми их назад, они мне не нужны. Тебе оказывают услугу, а ты не понимаешь.

Брахман с благодарностью взял свои сандалии.

— Теперь я к вечеру дойду до деревни. У тебя доброе сердце, хотя тебе нравится хрюкать и вести себя подобно дикому кабану. Твоя доброта — это то, что осталось у тебя от прежнего воплощения.

— Откуда ты знаешь? — спросил разбойник, заинтересованный его словами.

— Я знаю, кем ты был в прежней жизни, — сказал брахман. — Если хочешь, я расскажу тебе. Но сначала найди где-нибудь немного тени, чтоб я мог передохнуть.

Разбойник привел брахмана в небольшую яблоневую рощу, где было так приятно сидеть и смотреть на извивы реки. Он вскарабкался на дерево и долго тряс его, пока один твердый плод не упал на землю. Разбойник побил его о камень и предложил брахману.

Брахман вошел в воду и омыл тело, лотом отдохнул в тени, съел яблоко и почувствовал себя бодрее. Разбойник с тревогой наблюдал за ним:

— Ну как, теперь тебе лучше? — спросил он.

Брахман пробормотал что-то вроде согласия и сказал:

— В прежней жизни ты был вовсе не головорезом, как сейчас, а человеком образованным. Ты прекрасно знал веды, мог читать их наизусть и пересказывать своими словами. Ты был знатоком грамматики, просодии и священных книг. Люди обращались к тебе за советом и помощью и в благодарность приносили к твоему порогу зерно и подарки. Твоя жена была добрая и смышленая женщина. Дом, любящая жена, уважение сограждан, достаток — что еще нужно человеку? Кажется, ничего.

Но тебе всего этого было мало, тебе понадобилась любовь продажной женщины, которую ты однажды встретил в толпе на ступеньках храма; твоя судьба решилась в ту минуту, когда ты подобрал маленький венок, который она уронила на каменные ступени. Другие прошли мимо, потому что знали, что это обычный способ привлечь внимание. Но ты поднял венок, и это было началом и концом твоей беспутной жизни. С тех пор ты проводил все свое время в ее доме. Ты пренебрегал женой, но добрая женщина безропотно покорилась своей участи. Ты был жесток с ней. Иногда ты даже заставлял ее готовить для вас пищу и подавать вам, прислуживать этой женщине, как будто твоя жена была ее служанкой. Так продолжалось до тех пор, пока ты не заболел и не разорился. Ты променял свое благосостояние на болезнь, которой обычно награждают мужчин подобные женщины, а когда это случилось, она потеряла к тебе интерес и захлопнула у тебя перед носом дверь своего дома.

Ты вернулся к жене больным и без гроша. Само собой разумеется, что до тебя больше никому не было дела. Но твою жену это не отвратило. Она ухаживала за тобой, раздобывала деньги на пропитание и лечение, постилась и неустанно молилась о твоем благополучии. Однажды она разыскала знаменитого врача, у которого были редчайшие травы, собранные со всех гор на свете. Когда к твоим нарывам прикладывали примочки из этих трав, ты стонал и корчился от боли, и однажды, когда жена поднесла лекарство к твоему рту, ты в ярости откусил ей мизинец. Ты умер из-за того, что ее палец встал у тебя поперек горла, и, умирая, думал не о жене, а о проститутке.

Но несмотря на все это, твоя жена бросилась в погребальный костер и сгорела вместе с тобой, а в своем следующем воплощении ты стал тем, кем ты должен был стать в наказание за свои грехи и эгоизм, но от предыдущей жизни, когда ты был просвещенным человеком, в твоей душе сохранились крупицы доброты; вот почему ты пожалел меня, увидав, что я обжег ноги на горячем песке.

— Что же со мной будет потом? — робко спросил разбойник.

— Потом ты родишься охотником, заслужишь милость Семи мудрецов и создашь поэму, которая прославится на весь мир, — предсказал ему брахман и пошел своей дорогой.

В следующий раз Валмики явился на свет из чрева змеи Канники, красавицы из нижнего мира змей, которая соблазнила мудреца, жившего в лесу, а после рождения ребенка вернулась в свой мир, оставив мальчика на попечение охотника. Мальчик вырос и тоже стал охотником, он так увлекся своим ремеслом, что никогда не расставался с луком и стрелами и был постоянно занят поисками подходящей мишени. Когда подошло время, он женился, потом у него родились дети. И скоро оказалось, что он должен содержать большую семью. А это означало, что с каждым днем ему приходилось убивать все больше и больше животных, потому что иначе он не мог прокормить жену и детей. Звери и птицы научились узнавать шаги этого жестокого убийцы и, заслышав их, спасались бегством.

Ему становилось все труднее добывать пропитание одной лишь охотой, и он начал прибегать к иным способам: останавливал путников на лесных дорогах и в память о своей прежней жизни отнимал у них все, что мог: пищу, деньги, одежду и украшения. Он прятался в чаще леса и безжалостно набрасывался на очередную жертву. Его знала вся округа, и люди говорили друг другу:

— Тут скрывается этот разбойник, надо быть поосторожнее.

Он убивал всех, кого мог, преследовал и нападал на каждого, кто встречался ему в долине, в лесу или в горах. Это был дикий, бесстрашный и жестокий человек, готовый на все. И вот однажды ему удалось подстеречь в лесу семерых мужчин. Он спрыгнул с дерева и преградил путь Семи мудрецам, семи небожителям, спустившимся на землю. Размахивая ножом, держа наготове лук и стрелы, разбойник закричал:

— Жизнь или…

Семеро мужчин невозмутимо смотрели на него, а один из них спросил:

— Ты размахиваешь ножом и луком и разыгрываешь это представление ради того, чтобы получить… что же тебе нужно?

— Все, что у вас есть. Вас семеро, это верно, но я справлюсь и с семерыми, так что не вздумайте проявлять безрассудную храбрость. Я свяжу вас одной веревкой, как цыплят.

— К чему этот глупый разговор? — спросили мудрецы.

— Вы что, пытаетесь сопротивляться?! — возмутился разбойник.

— Нет! — воскликнули они. — Мы с радостью отдадим тебе все, что у нас есть, и даже больше.

Такого разбойнику еще не приходилось слышать.

— А почему? — спросил он.

— На этот вопрос не так легко ответить, просто нам хочется помочь тебе.

Эти непривычные слова заставили охотника насторожиться.

— Почему? — опять спросил он.

— Ты снова спрашиваешь «почему», — сказали мудрецы. — Потому что ты заслужил, чтобы мы тебе помогли, вот и все.

— Какую же помощь вы мне предлагаете? — спросил охотник, все более и более заинтересовываясь.

Они улыбнулись, услышав его вопрос, и в нем снова пробудилась подозрительность.

— Если вы надеетесь провести меня с помощью какой-нибудь хитрости, так ошибаетесь, — заявил он. — Прежде всего поторапливайтесь.

— Ты видишь, что мы босы, все наше имущество — это платье, которое на нас надето. Что же, по-твоему, мы можем тебе дать?

— Я вас обыщу, — сказал он, наступая на мудрецов. — Тех, кто ходит с пустыми руками, я наказываю. В мире не должно быть места для таких бесполезных людей. — И он бросил на них злобный взгляд, стараясь получше разглядеть их лица. — Вас семеро, вы, наверное, что-нибудь передаете друг другу. Ну-ка сейчас же выкладывайте, что у вас есть!

— Хорошо, — согласились мудрецы, к его великому изумлению.

Охотник совсем растерялся от такого неожиданного поворота дела и, чтобы скрыть смущение, держался еще более вызывающе. Он бесцеремонно набросился на мудрецов и, хотя ничего этим не достиг, продолжал всячески досаждать им, пока они не сказали:

— Если ты хочешь, чтобы мы отдали тебе наши богатства, ты должен во что бы то ни стало сделать то, что мы тебе скажем.

— Что это за богатства и где вы их прячете?

— Мы можем дать тебе нечто весьма ценное, но прежде ты должен ответить на наш вопрос. Зачем ты берешь на себя тяжкий грех, зачем ты грабишь людей и причиняешь страдания всем божьим тварям? Ради чего ты это делаешь?

— У меня восемь детей, мы ждем девятого. Я должен добывать для них пищу или доставать деньги, чтобы ее купить; с нами всегда едят несколько гостей.

— Бедный человек, неужели ты ни разу не подумал о том, какой ценой ты поддерживаешь жизнь своих близких?

— Что вы хотите этим сказать?

— Та жизнь, которая сейчас доставляет тебе столько радости или страданий, дана тебе в награду за твои прошлые жизни, а ты, вместо того чтобы позаботиться о своем очищении хотя бы для будущей жизни, каждый час берешь на свою душу все новые и новые грехи. Ступай домой и спроси свою жену и детей, согласен ли кто-нибудь из них разделить с тобой эту ношу? Они с готовностью делят с тобой добычу, вот и спроси их, возьмут ли они на себя часть твоих грехов? Иди и принеси нам их ответ, тогда мы отдадим тебе все, что у нас есть.

— Вы, наверное, просто хотите обвести меня вокруг пальца, — не поверил им разбойник.

— Мы торжественно обещаем, что будем ждать на этом самом месте твоего возвращения и ответа твоих родных, — сказали мудрецы и в подтверждение своих слов сели на камни под деревом.

— Никуда не уходите, — приказал им охотник. — Сидите здесь. Я сейчас приду.

Через некоторое время он, запыхавшись, прибежал назад; семь пленников сидели на тех же местах. Охотник приблизился к ним и опустил голову.

— Что они тебе сказали? — спросили мудрецы.

— Никто из них не хочет разделить со мной бремя грехов. Я никогда об этом не думал. Они мне не помощники. Дети засмеялись в ответ на мои слова, они решили, что я шучу, а жена сказала, что я сошел с ума.

— Мы обещали сделать тебе дорогой подарок. Ты хочешь его получить?

— Да.

— Хорошо. Сядь на землю, вот здесь, в тени этого дерева, закрой глаза и повторяй не останавливаясь: «Мара, мара». Пусть это слово станет для тебя таким же привычным и необходимым, как дыхание. Выбрось из головы все мысли и вслушивайся в звучание этого слова — «мара».

— А что оно значит?

— Ты поймешь это, когда станешь его повторять.

Разбойник бросил оружие, сел поддерево и стал твердить: «Мара, мара». При повторении звуки смешались, и из них получилось «Рама» — герой «Рамаяны», тот самый Рама, имя которого достаточно несколько раз произнести вслух, чтобы самому стать лучше и сильнее.

Прошли годы. Мы не в состоянии обычным образом вычислить этот отрезок времени, длившийся, если верить преданиям, тысячи лет — срок, достаточный для того, чтобы изменился ландшафт целой страны и на месте лесов появились города, а на месте городов — пустыни, чтобы горы изменили свои очертания, а реки потекли по новым руслам. И все это время из глубины высокого холма доносилось, как бормотание морских волн, слово «рама». Путники слышали это непрекращающееся гудение, в недоумении шли дальше.

В положенный срок Семь мудрецов снова пришли на то же место, но они-то знали, откуда доносится этот гул. Мудрецы разломили земную кору и разрушили муравейник, который образовался вокруг охотника, пока тот, забыв обо всем на свете, повторял имя Рамы. Его тело высохло, длинные волосы скрыли его голову и лицо, он сидел, не шелохнувшись, пока мудрецы не вернули его к жизни. С тех пор как его извлекли из муравейника, он стал известен под именем Валмики.

Он стал риши, одним из тех, на кого снизошла благодать. Он не испытывал ни голода, ни жажды, его тело не знало никаких желаний. Валмики поселился в ашраме^[1] на берегу Ганга.

О том, что с ним случилось потом, Валмики рассказал самому Раме.

— Твое имя обладало таким могуществом, что сделало меня мудрецом, способным обозреть прошедшее, настоящее и будущее как единое целое. Тогда я еще ничего не знал о тебе. Однажды ко мне пришел мудрец Нарада. Я спросил его: «Бывают ли люди, совершенные во всех отношениях: стойкие, исполненные чувства долга, до конца правдивые, свято соблюдающие обеты, добрые, образованные, красивые, наделенные самообладанием, могучие духом и телом, не знающие гнева и зависти, но внушающие ужас врагам?» — «Люди, в которых сочетаются все эти качества, встречаются не часто, — сказал Парада, — но один из них — это как раз Рама, человек, имя которого ты произносишь с таким мастерством. Он принадлежит к династии Икшваку, это сын царя Дашаратхи». И Нарада рассказал Валмики историю Рамы.

Когда Рама начал земную жизнь, ему и в голову не приходило, что он бог, да еще не кто иной, как Вишну, который принял облик человека, чтобы избавить мир от десятиголового демона Раваны. Став человеком, Рама забыл о своем божественном происхождении и, так же как все люди, узнал, что такое боль, удовольствия и радости жизни. Он появился на свет первым из четырех сыновей Дашаратхи, у которого было три жены. С раннего детства Рама проявлял те качества характера, которые сделали его безупречным человеком, безупречным сыном и безупречным мужем. Его бесстрашие не знало границ, и не было на земле лучника искуснее его.

Однажды во дворец Дашаратхи явился мудрец Вишвамитра.

— Окажи мне милость, — обратился он к царю.

— С радостью, — тут же ответил тот.

— Мы совершаем жертвоприношения в Сидхашраме; я хочу, чтобы двое твоих сыновей. Рама и Лакшмана, пошли со мной и защитили нас от ракшасов, которые мешают риши, задувают жертвенные костры, забрасывают священные места нечистотами и пугают участников священной церемонии. Я не знаю, у кого, кроме Рамы, хватит храбрости и умения справиться с ними.

Дашаратха огорчился: его любимый сын, привыкший к ласке и к дворцовой роскоши, вдруг должен отправиться в опасное путешествие.

— Они еще так молоды… — начал он, — Раме нет даже шестнадцати, а Лакшмане… Что могут сделать эти дети?

Вишвамитра не принадлежал к тем, кто терпеливо выслушивает возражения.

— Кто же из вас испугался, — спросил он мрачно, — ты или мальчики?

Но тут вмешался наставник мальчиков Васиштха, постоянный соперник Вишвамитры в борьбе за духовное превосходство; он сказал всего несколько слов:

— Отпусти Раму, Рама и Лакшмана справятся.

Рама тотчас попрощался с матерью и вместе с Лакшманой пошел за Вишвамитрой.

Вокруг того места, где совершалось жертвоприношение, собралось, как всегда, много демонов. Рама и Лакшмана стояли на страже и так искусно стреляли из лука в небо, что их стрелы переплелись между собой и образовали над священной землей огромный защитный зонт, после этого им уже нетрудно было расправиться с теми ракшасами, которые осмелились к ним приблизиться. Жертвоприношение благополучно закончилось, и Вишвамитра был так доволен, что передал Раме все духовные богатства, которые он успел приобрести. Он научил его нескольким особенно искусным приемам стрельбы из лука и взял обоих братьев в Матилу на сваямвару^[2] дочери Джанаки — Ситы. Во время сваямвары Рама завоевал право стать мужем Ситы: он один сумел поднять гигантский лук и натянуть его тетиву.

Вскоре после женитьбы Рамы Дашаратха решил сделать его своим помощником и наследником, чтобы постепенно переложить на него все бремя власти, но ему не удалось привести в исполнение этот план, потому что Кайкея, третья жена Дашаратхи, потребовала корону для своего сына, Бхараты, и настояла на том, чтобы Рама на четырнадцать лет был изгнан в лес. Однажды во время сражения Кайкея спасла Дашаратхе жизнь, в благодарность царь обещал исполнить два ее желания.

Старая няня посоветовала Кайкее не упускать благоприятного момента, и Кайкея напомнила Дашаратхе о его обещании.

Дашаратха был глубоко опечален таким поворотом событий, но Рама отнесся к своему изгнанию спокойно и нисколько не обиделся на отца. Чувство долга было для него превыше всего, и он гордился тем, что может помочь Дашаратхе сдержать слово. Рама удалился в лес в сопровождении Лакшманы и Ситы.

Бхарата в это время отсутствовал; вернувшись домой, он пошел в лес вслед за Рамой, чтобы вернуть его, но Рама остался глух к его мольбам. Единственное, что удалось Бхарате, — это завладеть сандалиями Рамы; он благоговейно поставил их на трон и объявил себя правителем на то время, пока Рама находится в изгнании.

Рассказ Нарады так взволновал Валмики, что он забыл обо всем на свете и проводил целые дни в размышлениях о Раме. Однажды, направляясь к реке Тамасе, чтобы совершить омовение, Валмики остановился полюбоваться парой крунчей, которые затеяли любовную игру, сидя на ветке дерева. Вдруг самец с пронзительным криком упал на землю, сраженный стрелой охотника, и овдовевшая самочка залилась жалобной песней. Валмики был потрясен до глубины души. Его сердце переполнилось гневом и жалостью, и он начал декламировать шлоку, поэму-проклятие бессердечному охотнику. «Человек-разрушитель, — говорилось в ней, — ты не можешь оставить в покое даже невинных влюбленных птичек. Погибни же сам!»

Это была первая поэтическая композиция Валмики, которая вылилась из глубины его души; совершенством формы она походила на жемчужину, хотя была полна горя и обиды. Валмики вернулся в ашраму, повторяя строфы поэмы, но вдруг забеспокоился — он понял, что своими гневными строками нарушил первую заповедь поэтического творчества, гласившую, что поэзия должна возвышать душу и способствовать созиданию, а не разрушению. Валмики впал в глубокую тоску; мысль о том, что он совершил преступление, сочинив поэму-проклятие, мучила его с такой же силой, как воспоминание о гибели птички.

Из этого тяжелого состояния его вывел сам творец Брахма. Он пришел к Валмики и вернул ему бодрость, придав поэме совершенно иной смысл.

Валмики сидел, скрестив ноги, на циновке из дикой травы; его глаза были закрыты, и, когда Брахма удалился, перед его внутренним взором предстала вся жизнь Рамы. Ученики сели вокруг него, и Валмики прочел им двадцать четыре тысячи строф поэмы, в которой описывалась жизнь Рамы, начиная с зачатия и кончая его возвращением на небо после того, как он совершил на земле все, что ему было положено совершить. Валмики не сразу нашел достойного хранителя поэмы и в конце концов остановил свой выбор на двух юношах — Куше и Лаве (сыновьях Рамы, еще не знакомых со своим отцом), Как это все произошло, почему Куша и Лава оказались в ашраме Валмики, станет понятно, если мы на некоторое время обратимся к самой «Рамаяне».

Рама явился в Ланку (чтобы вернуть свою похищенную жену Ситу) и убил Равану, освободив мир от демона-тирана. Когда Равана погиб, Рама послал Ханумана за Ситой. Сердце Ситы переполнилось радостью, И хотя из-за долгого траура ее волосы и платье были в беспорядке, она хотела тут же идти к Раме, нисколько не заботясь о своей внешности. Но Хануман сказал Сите, что Рама просил ее предстать перед ним в парадной одежде.

Вокруг Рамы теснилась огромная толпа людей. После стольких месяцев одиночества и страданий Сита не могла дождаться минуты, когда она увидит мужа. Рама встретил ее на глазах у всех собравшихся. Взгляды посторонних смущали Ситу, но она покорилась воле мужа. Одного только она не могла понять: почему ее господин так озабочен, холоден и хмур. Она пала ниц у его ног, а потом встала поодаль, чувствуя, что ее отделяет от мужа какая-то невидимая преграда.

Рама помолчал немного и вдруг сказал:

— Я исполнил свой долг. А теперь я даю тебе свободу. То, что должно было свершиться, свершилось. Все эти усилия были затрачены не ради твоего или моего счастья. Нам нужно было отстоять честь династии Икшваку, честь и достоинство наших предков. И еще я должен напомнить тебе, что наши обычаи не разрешают мужчине возобновлять супружеские отношения с женщиной, которая долгое время находилась одна в чужом доме. Мы не можем снова быть мужем и женой. Ты имеешь право идти куда хочешь и жить где хочешь. Я не стану чинить тебе никаких препятствий.

Услышав эту речь, Сита потеряла власть над собой.

— Неужели мои страдания еще не кончились! — воскликнула она. — Я думала, что твоя победа означает конец наших мучений. Ну хорошо же!

Она подозвала Лакшману и приказала ему:

— Сейчас же разложи костер на этом самом месте.

Лакшмана не знал, что делать; он смотрел на брата и ждал, чтобы тот отменил этот приказ. Но Рама молчал, как будто его это не касалось. Тогда Лакшмана, привыкший беспрекословно исполнять любое приказание, собрал хворост и в мгновение ока развел жаркий костер. Все вокруг в ужасе следили за тем, что происходит.

Пламя достигло уже высоты дерева, а Рама по-прежнему безмолвствовал. Он ждал, что будет дальше. Сита приблизилась к костру и упала на колени.

— О Агни, великий бог огня, беру тебя в свидетели! — воскликнула она и бросилась в костер.

В этот миг явились все боги. Из столба пламени вознесся бог Агни вместе с Ситой; он подвел ее к Раме и благословил. Рама, счастливый, что ему удалось перед всем миром восстановить честное имя своей жены, обнял Ситу и сказал, что хочет тут же вернуться в свою родную Айодхью. Добрый Вибхишана, сменивший на троне Равану, предложил ему свою летающую колесницу Пушпек, в которой Равана перелетал через гору Кайласу, а потом через океан, чтобы похитить Ситу; теперь на эту колесницу взошли Рама и Сита.

Айодхья торжественно отпраздновала воцарение Рамы, и для людей настало время мира и счастья. Рама и Сита вновь обрели друг друга и долгие годы наслаждались тихими семейными радостями.

Прошло несколько лет, Сита ждала ребенка. Раме захотелось порадовать жену, и он привел ее погулять в сад на берег реки Сарайу, Они любовались окрестностями, как вдруг Сита сказала:

— Я так стосковалась по лесам и ашрамам, в которых мы счастливо провели столько лет! Как я хочу побыть там еще немного, забыть о нашем роскошном дворце и пожить несколько дней в лесу вместе со святыми людьми.

Рама улыбнулся; он понимал, что это каприз беременной женщины и что никакие уговоры и объяснения тут не помогут, поэтому сказал:

— Завтра я распоряжусь, чтобы тебя отвели в лес.

Его слова оказались пророческими.

Вечером Сита удалилась к себе, а Рама, как обычно, закончил дневные труды и послал за начальником соглядатаев, который ежедневно докладывал ему, что говорят и думают подданные. Начальник соглядатаев рассказал о нескольких мелких происшествиях и в нерешительности замялся.

— Что тебя смущает? — спросил Рама.

— Прости меня, господин, — сказал начальник, — мой долг докладывать тебе обо всем, что я слышу. На рыночной площади стояли и болтали несколько мужчин. Я подошел, чтобы послушать, о чем они говорят. Прости меня за то, что я вынужден повторить их слова.

— Это твоя обязанность. Говори, не бойся.

— Они сказали: «Наш царь Рама взял назад жену, которая несколько месяцев жила неизвестно где, значит, и мы можем поступать так же. Теперь каждая женщина, если захочет, убежит из дому, а потом, ничего не боясь, вернется назад. Стоит ли тогда затевать с ними ссоры?»

Когда он ушел. Рама позвал Лакшману и приказал ему:

— Завтра до зари усади Ситу в колесницу, отвези на берег Ганга и оставь там.

— А потом?

— Потом ничего, — сказал Рама.

— А когда привезти ее назад?

— Никогда, — ответил Рама и добавил: — Я должен подавать пример своим подданным, Я не имею права считаться со своими чувствами.

— Но она в таком положении… — возразил Лакшмана.

— С ней не случится ничего дурного, — сказал Рама, — Отведи ее в ашраму мудреца Валмики и возвращайся. Валмики о ней позаботится.

На следующее утро Лакшмана вывел Ситу из дворца. Она все еще думала, что Рама устроил эту прогулку для того, чтобы она могла переменить обстановку.

— Разве я не увижу своего господина и не попрощаюсь с ним? — спросила Сита.

— Лучше выйти, пока город еще спит, — смущенно ответил Лакшмана. — Нам предстоит далекий путь.

Сита заметила, что Лакшмана всю дорогу хмурился и молчал. Когда они пришли в ашраму. Сита спросила его:

— Почему ты за всю дорогу не сказал ни слова, о чем ты все время думаешь?

В ответ Лакшмана залился слезами, и Сита встревожилась не на шутку:

— Что с Рамой? Неужели на нас опять обрушилась беда, а я ничего не знаю?

Но у Лакшманы не хватило духу рассказать ей, в чем дело, и Сита продолжала:

— Отчего ты так грустен, как раз тогда, когда я радуюсь, что вновь оказалась в этих чудесных местах? Если ты тоскуешь о нашем городе, давай сократим это путешествие. Отведи меня только в несколько соседних ашрам, я приготовила подарки мудрецам, которые оказывали нам гостеприимство в те далекие годы. Мы будем останавливаться на ночь в одной ашраме, а на заре уходить в другую. Мне тоже не хочется надолго разлучаться с Рамой.

Тогда Лакшмана собрался с силами и сказал ей правду:

— Люди часто злословят, Рама знает, что они попусту болтают языками. И все-таки…

Оправившись от первого потрясения, Сита взяла себя в руки и сказала:

— Как же мне быть, что же мне теперь с собой делать? Может быть, броситься в эту реку… а как же ребенок, о нем тоже надо подумать. Я должна жить, чтобы род Рамы продолжался. Но буду я жить или умру, ты возвращайся и скажи Раме, что я не сержусь на него за то, что он мной пожертвовал; я рада оказать ему услугу. Пусть он только не обижает хоть тех, кто принадлежит к одному с ним роду, — своих братьев. Пусть он всегда заботится о них и никого из них не приносит в жертву своему делу.

Лакшмана оставил Ситу недалеко от ашрамы Валмики и ушел. А Сита села на берег реки и заплакала.

Кто-то из людей, живших в ашраме, сказал мудрецу:

— На берегу реки сидит женщина, очень красивая. У нее, видно, большое горе.

Валмики подошел к Сите, назвал себя и сказал:

— Ты можешь ничего мне не объяснять. Я знаю, кто ты и что с тобой случилось. Ты должна пойти со мной, потому что таково было желание Рамы.

И он привел Ситу к себе в ашраму.

Едва Сита ступила на землю ашрамы, как тут же почувствовала себя лучше. Валмики сказал своим ученикам, кто она, и добавил:

— Эта женщина имеет право не только на ваше уважение, но и на вашу любовь.

В ашраме Сита родила близнецов Кушу и Лаву, здесь они и выросли. Валмики стал их наставником, он следил за их занятиями и назначил мальчиков хранителями своего великого творения — «Рамаяны», — когда им еще не исполнилось и десяти лет.

Однажды Рама устроил торжественное жертвоприношение и пригласил Валмики, который послал вместо себя Кушу и Лаву.

— Ступайте в Айодхью, но не приближайтесь к священному месту, где будет происходить жертвоприношение, — напутствовал он мальчиков. — Остановитесь в лесу и спойте о Раме так громко, чтобы вас услышали во дворце. Не принимайте ни денег, ни подарков, если вам их предложат, они вам не понадобятся. У вас есть голос и слух, и вы одни будете пересказывать «Рамаяну».

Лава и Куша отправились в путь. Через некоторое время они пришли к священному месту, где в ожидании жертвоприношения уже собрались тысячи гостей и священников. И тогда, перекрывая звуки гимнов и заглушая напевы молящихся, вознеслись голоса близнецов, рассказывающих «Рамаяну», и толпа замерла. Люди забыли обо всем на свете, никто не смел шевельнуться — все слушали. Рама оставил свои дела и вышел посмотреть, откуда доносится эта могучая песня. Близнецы, едва Рама взглянул на них, приобрели над ним какую-то непонятную власть, и Рама пригласил их во дворец. А потом он собрал у себя ученых, поэтов и знатоков литературы, и молодые люди читали им каждый день несколько строф из поэмы Валмики. Рама с величайшим наслаждением разбирал и изучал каждую строчку, так что он был не только героем этой поэмы, но и ее первым слушателем.

Когда Рама узнал, что Лава и Куша его дети, он послал за Валмики и Ситой. А когда Сита пришла, он искренне обрадовался ее возвращению. Но теперь пробил час Ситы. Она сказала всего несколько слов:

— О мать земля, возьми меня назад в свое лоно. Если я чиста сердцем, исполни мою просьбу!

Земля под ее ногами разверзлась, и Сита исчезла.

Раму обуял гнев (как это уже случилось однажды, когда он хотел попасть в Ланку, а море преградило ему путь).

— О земля, — вскричал он, — верни мою жену, а не то я уничтожу тебя вместе с твоими горами, реками, морями, лесами и всеми твоими богатствами! Берегись!

Никто еще не видел Раму в такой ярости. Все, кто оказался поблизости, дрожали от страха.

В эту минуту появился Брахма и сказал:

— О Рама, ты не принадлежишь к смертным. Ты не человек, а воплощение Вишну, не позволяй иллюзии завести тебя слишком далеко и не забывай о том, кто ты на самом деле. Ты великий бог Вишну, ты существовал, когда «Рамаяны» еще не было и в помине, и будешь жить после того, как кончится жизнь Рамы. Ты стал Рамой для того, чтобы спасти людей от истребления. Сита не погибла. Ведь это твоя вечная супруга Лакшми, она исполнила свой долг и теперь ждет тебя в твоем мире. И тебе тоже больше нечего делать на земле.

Автор поэмы, Валмики, в растерянности следил за заключительными шагами воспетых им героев. Он-то надеялся, что ему удастся добиться встречи героя и героини, восстановить их семью и таким образом привести рассказ к благополучному концу. Но Рама и Сита распорядились своей судьбой иначе. В ту минуту, когда Рама готов был принять Ситу, Сита не захотела к нему вернуться. А сам Рама отказался от всего, чем он владел. Герои «Рамаяны», как герои всех совершенных произведений искусства, вышли из повиновения автора. Валмики предоставил им идти своей дорогой и следил за их последними приключениями, как сторонний наблюдатель, а потом вернулся к прежней созерцательной жизни.

Примечания

1

Ашрама — обитель отшельников.

(обратно)

2

Сваямвара — обряд выбора жениха самой невестой.

(обратно)

Оглавление

Р. К. Нарайан ВАЛМИКИ