Нежданная гостья (fb2)

- Нежданная гостья [The Seventeenth Stair - ru] (пер. А К Элизастеги) 697K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Розалинда Лейкер

Розалинда Лейкер
Нежданная гостья

Глава 1

Розелла Иствуд закрыла за собой дверь и, шурша нижними юбками, прошла через заставленную мебелью гостиную к окну. Письмо, которое она открывала на ходу, принесли с послеобеденной почтой. Оно было в пути довольно долго, но Мартиника слишком далеко от Кента, а корабли часто задерживаются из-за штормов и других непредвиденных обстоятельств. Пальцы Розеллы нетерпеливо развернули листы, исписанные элегантным, но слегка неровным почерком пожилого опекуна-француза. Девушка присела на краешек стула и углубилась в чтение.

Солнечные лучи, проникавшие сквозь кружевные занавеси, словно набросили на нее пелерину из паутины, оставляя причудливые тени на платье и ярко освещая блестящие волосы цвета пшеницы, заплетенные в тяжелые косы и уложенные вокруг изящной головки. Розелла была молода, гибка и стройна. Всей душой она тянулась навстречу жизни, отчаянно стремясь вырваться за пределы женской школы для дочерей знатных дворянских семей, в которой томилась уже слишком долго. Девушка в глубине души надеялась, что письмо содержит положительный ответ на нетерпеливую мольбу о свободе, посланную ею Андрэ Каделю. В своем послании Розелла напоминала опекуну, что со времени его последнего визита в Европу прошло три года, и она выросла, превратившись из ребенка в молодую женщину.

Письмо начиналось с горького комментария ее фразы о быстротечности жизни. Опекун писал, что болезненно ощущает сей печальный факт. Ежедневно на протяжении последних восемнадцати месяцев он убеждается, что климат острова все меньше подходит стареющему мужчине. Давно пора сменить обстановку. К тому же, необходимо посетить парижских врачей. Без сомнения, его пребывание за границей заканчивается, и самое время обдумать и устроить ее будущее, поэтому он заказал билет на пароход, отплывающий в Европу в конце месяца.

Затаив дыхание от восторга, Розелла дочитала до конца и откинулась на спинку стула. Довольная и счастливая, девушка глубоко вздохнула и устремила невидящий взор за окно на зеленую лужайку и цветущий фруктовый сад. Она встретится со своим опекуном Андрэ Каделем в гранд-отеле «Лувр» на улице Риволи, где он всегда останавливался, приезжая во Францию. Розелла была уверена в этом, потому что в прошлый раз проводила там каникулы. Андрэ Кадель не давал никаких обещаний, но казалось почти решенным, что он купит в Париже дом, где поселится вместе с ней. Думая, девушка закрыла глаза, прижав к груди письмо. Наконец-то у нее появится настоящий дом. Об этом она постоянно мечтала. И дом в городе, который всегда очаровывал ее.

Скрип двери заставил девушку открыть глаза и сесть прямо.

– Ах вот вы где, мисс Розелла! – воскликнула юная служанка, мягко, на кентский манер, произнося слова. – Я искала вас повсюду! Мадам Делагранже ждет вас в своем кабинете.

– Спасибо, Люси.

Розелла встала. Она не удивилась вызову, подумав, что директриса тоже получила письмо от Андрэ Каделя.

Строгие правила школы требовали, чтобы воспитанницы в любой ситуации говорили по-французски, а так как разговоры со слугами, большинство из которых были уроженцами этих мест, запрещались, в пансионе весьма редко слышалась английская речь, разве что вам взбрело бы в голову подслушать болтовню садовников или обрывки сплетен замешкавшихся под лестницей горничных.

Мадам Делагранже, практичная, умная француженка, в молодости была гувернанткой детей неприметного придворного императрицы Евгении. Она оказалась достаточно мудра, чтобы предвидеть перевороты, потрясшие Францию, и, переправившись через Ла-Манш, открыть школу в Кенте. Преподавательский коллектив пансиона состоял из обедневших, но знатных соотечественниц директрисы, которым она доверила воспитание своих английских учениц. Список желающих поступить в школу всегда радовал хозяйку. Дочерям преуспевающей знати не требовалась академическая подготовка. Мадам Делагранже давала благородным девицам шанс прекрасно овладеть французским языком и получить изысканный парижский акцент – по общественным меркам весьма ценные качества, значительно повышающие возможности незамужних барышень удачно выйти замуж. Когда императрица-изгнанница поселилась в Кенте, недалеко от пансиона, ловкая француженка успешно приобрела королевское покровительство, вот почему цены за обучение в ее заведении поднялись еще выше.

С раннего детства Розелла находилась под неусыпной заботой мадам Делагранже и выросла, свободно владея двумя языками. Если бы школа не была такой престижной, Андрэ Кадель отдал бы свою подопечную в какое-нибудь учебное заведение во Франции вместо того, чтобы оставить ее в родной стране.

У Розеллы не было близких родственников. Отец-англичанин умер до ее рождения, а мать последовала в могилу за любимым супругом спустя всего несколько недель после трудных, осложненных родов. Поэтому Андрэ Каделю, дальнему родственнику ее матери, который жил в белом особняке на Мартинике, откуда и управлял собственными сахарными плантациями, пришлось проехать полмира, чтобы убедиться, что осиротевшая малютка отдана в хорошие руки, вырастет и получит воспитание в подобающей среде.

С тех пор Андрэ Кадель появлялся и исчезал в жизни Розеллы, принося с собой восхитительный аромат сигар, одеколона и накрахмаленных сорочек. Его шевелюра и козлиная бородка были усыпаны сединой, а бронзовое от загара лицо сурово и неулыбчиво. Любовь Розеллы к нему, хотя и смешанная с уважением и большой долей благоговейного страха, всегда оставалась глубокой и искренней, ведь он олицетворял все, что она когда-либо знала о семье.

Спеша по коридору, ведущему к кабинету директрисы, Розелла встретилась со стайкой младших девочек, высыпавших из швейного класса. Прежде чем продолжить свой путь, она похвалила одну из них за только что законченную вышивку. В свои семнадцать Розелла была среднего роста, с тонкой талией, подчеркивающей изящество стройной фигуры. На красивом лице особое внимание привлекали глаза темного янтаря, сверкавшие золотистыми огоньками, и всегда готовые улыбнуться губы.

Девушка подошла к двери кабинета и постучала. Мадам Делагранже величественно прямо восседала за письменным столом, держа в руке очки в золотой оправе. Ее пышную грудь обтягивал плотный шелк лилового цвета, высокий ворот блузки украшала великолепная камея. Директрису нельзя было назвать непривлекательной женщиной. Единственная серебристая прядь среди черных волос даже придавала особую элегантность строгой прическе. Все ее движения казались сдержанными и величавыми, ведь умение достойно держать себя – немаловажное качество для директрисы и, конечно, ее учениц.

На столе лежало открытое письмо, без сомнения, от Андрэ Каделя.

– Добрый день, мадам. – Розелла сделала вежливый реверанс.

Мадам Делагранже приняла приветствие и взмахом очков указала на стул.

– Садись, Розелла. Судя по письму в твоей руке, ты тоже получила новости, которыми я собиралась поделиться с тобой.

– Да, мадам, – радостно произнесла девушка, присаживаясь напротив директрисы.

– Значит, ты, наконец, намерена покинуть нас. Мадам Делагранже ласково взглянула на Розеллу. По ее мнению, девушке давно следовало выпорхнуть в мир, хотя ей самой и будет недоставать помощи Розеллы в обучении младших детей музыке и пению. Последние полтора года Розелла занималась с воспитанницами, так как освоила все премудрости, которым учили ее наставницы.

Мадам не боялась за будущее девушки. Месье Кадель – настоящий джентльмен старой Франции, и она была убеждена, что он введет свою подопечную в лучшее парижское общество. За все эти годы директриса хорошо узнала опекуна Розеллы, ведь несмотря на то, что в Париж девочку всегда сопровождала одна из воспитательниц, он не считал за труд лично вернуть ребенка в пансион. За стаканчиком вина в ее кабинете месье Кадель расспрашивал об успехах девочки, довольный отличными результатами.

– Вы всегда очень хорошо относились ко мне, мадам, – сказала Розелла. – И в пансионе я была счастлива, насколько это возможно при подобных обстоятельствах. Но я действительно переполнена радостью от мысли, что встречусь со своим опекуном в Париже. Последние недели во мне росло предчувствие… – здесь ее голос задрожал, она боялась высказать страшные опасения, – что я никогда не увижу его снова.

– Глупая девчонка! – Надев очки, мадам Делагранже взглянула на раскрытое перед ней письмо. – Теперь давай посмотрим, какие приготовления необходимо сделать. Месье Кадель желает, чтобы, как и прежде, тебя сопровождали до Парижа. Карета из отеля «Лувр» будет ждать тебя в Кале. – Она подняла глаза и улыбнулась. – Думаю, мадемуазель Дюпон сможет освободиться на несколько дней, чтобы составить тебе компанию.

Однако мадемуазель Дюпон пришлось отказаться от поездки в родную Францию. Неизвестный вирус гриппа уложил в постель многих воспитательниц и больше половины учениц. Хотя болезнь оказалась весьма быстротечна, всем требовалось несколько дней для восстановления сил. Розелла, которая помогала ухаживать за больными, на свое счастье избежала инфекции, но мадемуазель Дюпон была не столь удачлива и в назначенный для отъезда день не могла отправиться в путешествие. Не нашлось и никого другого, способного перенести длительную поездку. Если бы мадам Делагранже и сама не заразилась, она никогда бы не позволила Розелле одной уехать в Париж. Но ее голова раскалывалась от боли, а тело ломило от высокой температуры, поэтому она даже не смогла выразить решительный протест. Когда за девушкой, бывшей на ее попечении с раннего детства, закрылась дверь, мадам Делагранже истово помолилась за благополучную дорогу выпускницы.

Розелла почувствовала себя свободной. Путешествие без довольно скучной мадемуазель Дюпон не могло бы присниться и в самом смелом сне. Она наслаждалась, самостоятельно занимаясь покупкой билетов и оформлением документов, внимательно вникала в каждый вопрос. С пролива дул сильный ветер, и переправа на паровом пароме обещала быть нелегкой, но услужливый стюард нашел для Розеллы место в защищенном от непогоды уголке и укрыл колени теплым пледом. Девушка бросила последний взгляд на удаляющиеся скалы Дувра и повернула голову, всматриваясь в серую линию, которая неясно вырисовывалась на горизонте. Это была земля Франции.

Месье Кадель распорядился, чтобы в Кале ее ждали два одетых в униформу лакея и запряженная четверкой лошадей карета. Розелле помогли устроиться на удобных подушках и затем погрузили ее небольшой багаж. Она везла с собой совсем мало одежды, так как опекун написал, что ей предстоит полностью обновить гардероб. Это щедрое предложение девушка восприняла как очередное подтверждение тому, что он разрешит ей поселиться вместе с ним в Париже.

Под стук копыт и поскрипывание колес экипаж двинулся вперед по выложенным булыжником мостовым Кале. Розелла откинулась назад, приготовившись к долгому путешествию, которое продлится остаток дня и всю ночь. Мысленно она унеслась к предстоящей встрече с месье Каделем. Девушка сгорала от нетерпения увидеться с ним и окунуться в новую жизнь в Париже.

Остановок в пути было немного. Розелла спала всю ночь, проснувшись только однажды, когда меняли лошадей. Она окончательно пробудилась сразу после рассвета, сгорая от нетерпения скорее въехать в Париж.

Хотя утро было пасмурным и хмурым, это не омрачило ее приподнятого настроения. А когда ближе к полудню облака рассеялись и она смогла увидеть Триумфальную арку и ветряные мельницы на холме Монмартр, ее радость не знала границ.

Они сделали короткую остановку на таможне, где офицер проверил багаж. Когда он убедился, что Розелле не нужно платить налоги за ввозимые в Париж товары, карета снова тронулась в путь.

Все было до боли знакомо. Белые оштукатуренные дома, богатые и поскромнее, с выцветшими на солнце ставнями. Великолепие бульваров, окаймленных деревьями с молодой зеленой листвой, за которыми виднелись роскошные особняки. Магазинчики и кафе, кишащие нарядно одетыми людьми. Нескончаемый поток транспорта: кабриолеты, двухколесные экипажи, открытые ландо и почтовые кареты вперемешку с автобусами, трамваями на конной тяге и торговыми повозками всех видов. Скрип колес и стук копыт смешивался с криками уличных торговцев. Яркие пятна красок цветочных корзин в руках молоденьких продавщиц или устроившихся на ступеньках старушек.

Розелла нетерпеливо начала искать глазами отель «Лувр», как только карета свернула на улицу Риволи. А вот и он, напротив великолепного дворца, которому все же не удалось затмить его своей красотой. Фасад отеля украшали колонны и кариатиды^[1], придававшие величественность и торжественность всему зданию.

Кучер остановил экипаж прямо перед лестницей, ведущей ко входу в гостиницу. Розелла едва дождалась, пока откроется дверца кареты. Она постаралась спуститься как можно изящнее, не показав окружающим ни сантиметра лодыжки, так что мадам Делагранже похвалила бы ее манеры, и взбежала вверх по мраморным ступеням, сгорая от радости и нетерпения.

Девушка вошла в отделанный в алых и золотистых тонах холл и быстро осмотрелась, надеясь увидеть знакомую фигуру в шляпе и сюртуке. Опекун поднимется ей навстречу из одного из обитых плюшем кресел, притаившихся за кадками с пальмами. Однако среди снующих туда-сюда людей его не было. Все еще оглядываясь, Розелла нерешительно направилась через выложенный мрамором зал к стойке портье. Там ее поприветствовал дежурный клерк.

– Здравствуйте, мадемуазель.

Его волосы были зализаны назад, а дыхание отдавало легким запахом табака, который он пытался перебить фиалковой пастилкой.

Она назвала свое имя.

– Номер для меня заказан месье Андрэ Каделем. Он ожидает меня. Будьте любезны, передайте ему, что я уже здесь.

– Конечно, мадемуазель. – Портье просмотрел список забронированных мест. – Два номера были заказаны в письме с Мартиники, и они готовы. Но месье Кадель еще не прибыл.

Розелла с тревогой уставилась на невозмутимое лицо собеседника. По ее спине пробежал холодок дурного предчувствия.

– И для меня нет никакого сообщения? – взволнованно спросила она. – Или письма?

– Абсолютно ничего, мадемуазель. – Он пододвинул к ней регистрационную книгу и протянул перьевую ручку. – Если вы поставите свою подпись, я прикажу провести вас в заказанные апартаменты.

Вперед вышел помощник портье и, незаметно щелкнув пальцами носильщикам, любезно указал девушке путь к широкой лестнице. Поднявшись до половины, Розелла остановилась, затянутая в перчатку рука замерла на отполированных перилах. В тщетной надежде юная путешественница оглянулась на входящих через стеклянные двери новых гостей, думая, что какая бы причина не задержала ее опекуна, он вот-вот приедет и войдет в холл. Но его не было среди шумной толпы.

Она уже собиралась продолжить подъем по лестнице, когда ее скользящий взор наткнулся на высокого, хорошо одетого мужчину, который зажигал сигару, отвернувшись от стойки портье. Из-за широких полей шляпы невозможно было рассмотреть его лицо. Совершенно безотчетно Розелла отметила рост и изящное телосложение незнакомца. Он обладал вялой грацией мускулистого атлета, которая наверняка позволяет ему прекрасно чувствовать себя и в седле, и под парусом яхты. В следующее мгновенье девушка бы отвернулась, но, потушив спичку, он случайно поднял голову. Темные, необычайно пронзительные глаза встретились с ее глазами, словно нанося сокрушительный удар. И это мимолетно увиденное решительное лицо с квадратным подбородком, прямым носом с волевым изгибом тонких ноздрей и большим ртом, язвительным, упрямым, чувственным, который уже скривился в оскорбительно-вызывающей улыбке, навсегда осталось в памяти девушки. Розелла поспешно отвела взгляд и двинулась вверх, она знала, что незнакомец все еще наблюдает за ней сквозь клубящийся дым сигары. Она решительно преодолела искушение обернуться.

Никогда прежде Розелла не занимала таких роскошных апартаментов. Это служило лишним доказательством того, что опекун осознает произошедшее за время его отсутствия превращение маленькой воспитанницы в женщину. Горничная собиралась немедленно распаковать багаж, но Розелле хотелось остаться одной, и она отослала служанку на полчаса. Неизвестно от чего ее душа возликовала. В любую минуту может прийти посыльный с известием о прибытии Андрэ Каделя. Должно быть, его корабль где-то задержался. Или дорога от Марселя заняла больше времени, чем он предполагал. Очень скоро она получит простое объяснение. В этом нет никаких сомнений.

Развязав под подбородком ленты, Розелла отбросила в сторону маленькую шелковую шляпку. Девушка подошла к ведущим на балкон стеклянным дверям, нажала на ручки и распахнула белые створки. На нее обрушился поток солнечных лучей, а шум весеннего Парижа наполнил комнату радостной симфонией нестройных звуков. Розелла почувствовала, что стоит на пороге прекрасного приключения. Все должно вот-вот начаться. Даже любовь поджидает ее где-то среди светотеней этого восхитительного города.

Она оперлась на каменный парапет и посмотрела на раскинувшийся внизу бульвар.

Незнакомец из холла направлялся к открытому ландо, поданному к ступеням отеля. Она увидела, как он уселся и положил ногу на ногу. Возможно, почувствовав ее взгляд, молодой человек быстро поднял голову, и Розелла снова встретилась с его вызывающими глазами. Затянутая в перчатку рука поспешно приподняла шляпу, но девушка немедленно кинулась в комнату и захлопнула двери. Тем не менее, она подкралась к окну и наблюдала, как запряженное породистыми лошадьми ландо покатилось в направлении улицы Сант-Оноре.

На губах Розеллы играла легкая улыбка. Это небольшое происшествие разбудило живые воспоминания еще об одном человеке. О человеке, совсем не похожем на незнакомца с театральной внешностью. О том, кто занимал особое место в ее сердце, кого она встретила вместе с опекуном во время каникул во Франции очень давно. Тогда он был красивым юношей, а теперь ему, должно быть, около двадцати четырех. Розелла произнесла его имя вслух. Себастьен де Луимонт.

Но звук собственного голоса всколыхнул и другие воспоминания, темные и гнетущие, затмившие короткий миг счастья, познанный ею рядом с Себастьеном. Девушка вздрогнула, против воли воскресив в памяти серый замок, который ей никогда не хотелось бы увидеть снова.

Себастьен тоже ушел из ее жизни. Как и незнакомец в ландо.

Розелла решительно выбросила из головы обоих мужчин и дернула звонок, вызвав горничную распаковывать вещи.

Глава 2

Весь день Розелла провела в гостинице, потому что хотела оказаться на месте, когда приедет Андрэ Кадель. Чтобы скоротать время, она купила несколько журналов мод, пару романов, а также довольно откровенную книгу о любви, которую мадам Делагранже никогда бы не позволила ей прочесть. Но было очень нелегко развлекать себя чтением, когда за окнами бурлил Париж, вздрагивая и сотрясаясь от скрежета трамваев, стука копыт, криков и неожиданного женского пения на углу отеля.

Снова и снова Розелла откладывала книгу и выходила на балкон, чтобы посмотреть на бесконечный поток транспорта, вдохнуть воздух, в котором тяжелый аромат цветов смешался с запахами лошадиного пота, отбросов, чеснока и лукового супа. Все это создавало особую атмосферу Парижа, придавало городу ни с чем не сравнимое очарование. Со своего удобного пункта наблюдения девушка заметила, что деревья вдоль улицы Риволи были разной высоты: большинство из них посадили взамен срубленных для баррикад меньше десяти лет назад. Это горькое напоминание о прошлых страданиях прекрасного города глубоко тронуло чувствительную душу Розеллы. В воображении возникла яркая картина полуразрушенного города, так отличавшаяся от теперешнего богатства и благополучия.

Гостиничный посыльный, которого направили в контору корабельной компании, вернулся с сообщением, что пароход с Мартиники пришвартовался с небольшим опозданием из-за плохой погоды. Новость ослабила тревогу девушки. Очевидно, ее опекун, утомившись от морского путешествия, решил отдохнуть в Марселе перед переездом в Париж. Естественно, он не видел нужды торопиться, потому что был уверен, что Розелла находится под присмотром скучной, но надежной школьной наставницы. Ему просто не могло бы прийти в голову, что юная особа совсем одна в огромном городе.

Розелла снова просмотрела письмо, хотя уже много раз перечитывала его. Андрэ Кадель перевел деньги на счет в Ротшильд-банке, чтобы она могла воспользоваться кредитом, когда пожелает. Самым главным, по его мнению, было полное обновление ее гардероба. «Безотлагательно». Подчеркнутое выделение этого слова заставило Розеллу решить, что вместо еще одного дня томительного ожидания в отеле она проведет время, выполняя пожелание опекуна и наслаждаясь покупкой новой одежды. Девушка пододвинула стул к секретеру и занялась составлением списка необходимых вещей.

Зная безупречный вкус своего опекуна, Розелла подумала, что лучше всего отправиться в один из самых изысканных Домов мод Парижа. С трепетом она вошла внутрь, болезненно осознавая себя серой церковной мышкой. Но все ее опасения оказались напрасны. Из-за роскошного письменного стола эпохи Людовика Четырнадцатого поднялась управляющая и поприветствовала посетительницу самым любезным образом. Она уже привыкла подбирать гардероб для молодых богатых девиц, недавних выпускниц монастырских школ, хотя довольно редко они появлялись у нее без сопровождения. Когда после нескольких осторожных вопросов в разговоре прозвучало имя месье Андрэ Каделя, управляющая вызвала наиболее опытную продавщицу и приказала позаботиться о юной покупательнице.

– Сюда, пожалуйста.

Продавщица провела Розеллу в длинную комнату, освещенную канделябрами и обставленную обтянутыми шелком стульями. В венах девушки текло достаточно французской крови, чтобы не удивляться известности имени ее опекуна в Доме мод. Должно быть, во время регулярных посещений Франции ему случалось дарить меха или платья какой-нибудь знакомой даме. Но это не ее дело. В действительности сей факт лишь подтверждал, что она правильно выбрала место для покупки новых нарядов.

Розелла села, любуясь прелестными нарядами, поражавшими разнообразием оттенков и изысканностью тканей. Она открыла, что турнюры находятся на пике популярности, и их экстравагантность и причудливость восхитили девушку. Никогда еще мода не была столь женственна, представляя обилие оборок и кружев, лент и рюшей, цветов и тесьмы.

В общем Розелла знала, что идет ей, но продавщица тактично отговорила ее от выбора вечернего платья из темно-розового бархата.

– Это, конечно, ваш цвет, мадемуазель Иствуд, но материал слишком роскошен и кажется довольно… э… не совсем подходящим для молодой девушки.

Розелла нуждалась в хорошем совете. Ей хотелось, чтобы опекун гордился ею и чтобы он ни в малейшей степени не смутился ее безвкусными нарядами.

– Вы имеете в виду, что в бархате я буду выглядеть, как дама полусвета? – спросила девушка с невинным простодушием.

Продавщица слегка поперхнулась.

– Скажем, что он приличен для любой замужней женщины, но носить бархат в вашем возрасте было бы не совсем правильно. – Почти незаметным движением подбородка авторитетная помощница приказала, чтобы вызывающий туалет быстро унесли. – Может, шелковый тюль того же оттенка?

Розелла примерила вечерние наряды, костюмы для визитов, платья на любой час дня и на все случаи жизни. Некоторые подошли отлично, и через час их доставят в отель, другие требовали небольших доработок, а отдельные модели по желанию заказчицы должны быть выполнены из других тканей.

Походы по магазинам длились три дня. В дополнение к платьям и накидкам Розелла купила костюм для верховой езды и даже купальный костюм с короткой юбочкой и длинными черно-белыми штанишками, кружевное нижнее белье, пеньюары из тончайшего шелка, украшенные вишневыми и абрикосовыми лентами, туфли, высокие ботиночки на шнуровке, атласные бальные тапочки, веера, сумочки и ленты для волос. От различных модисток доставили коробки со шляпами, и среди облаков оберточной папиросной бумаги девушка примеряла их снова и снова, любуясь собой в зеркало над туалетным столиком и думая, что во всем мире нет ничего подобного парижским шляпкам.

Андрэ Кадель одобрит ее покупки. Она уверена в этом, даже если, несмотря на собственные внушительные банковские накопления, после оплаты всех счетов не останется ни франка. Розелла, конечно, не собиралась позволять ему оплачивать ее расходы. Многие годы опекун был более чем щедр, и девушка с нетерпением ждала возможности хотя бы частично вернуть ему моральные долги. Она сделает все, что в ее силах, чтобы хорошо и экономно вести дом, заботиться о его здоровье, создать комфорт и семейный уют в его доме.

Но потом Розелла одернула себя. Что, если она радуется напрасно? Может, опекун не собирается поселить ее под своей крышей? Другая мысль оглушила девушку. Такая тревожная, что у нее задрожали руки, а в зеркале отразилось побледневшее лицо. Она отложила в сторону шляпку с сиреневой отделкой. Вдруг опекун собирается выгодно выдать ее замуж за какого-нибудь мужчину из хорошей семьи, которого он посчитает подходящей для нее партией! Не по этой ли причине он хочет, чтобы она поскорее избавилась от скучной одежды школьницы и безотлагательно купила себе новые наряды?

Розелла быстро вскочила с табурета перед туалетным столиком и зашагала из конца в конец комнаты, нервно сжимая руки. Боже, почему это не пришло ей в голову раньше? Она была так ослеплена радостью при мысли о скорой встрече с опекуном в Париже, об окончании одиночества, что не подумала о возможности других планов. Для Андрэ стало бы естественным завершением опекунских обязанностей увидеть ее женой надежного мужчины и навсегда сбыть с рук. Он сочтет правильным и вполне приличным, если сам выберет ей мужа, минимально интересуясь ее мнением по этому вопросу: юные французские девушки делают то, что родители или опекуны считают лучшим для них. Подобные браки были каждодневным явлением. Но она не может – нет, не станет выходить замуж за человека, которого не выберет сама!

Ночью Розелла мало спала, напуганная неизвестностью. Мысли о будущем вновь разожгли огонь подсознательного страха, и ей никак не удавалось подавить тревогу, которая угрожала раздавить ее. Она ухватилась за идею заняться покупками, чтобы унять беспокойство, пытаясь убедить себя, что дурные предчувствия, возникшие в последние месяцы пребывания в пансионе, не имеют никаких оснований. Но что-то было не так. Совсем не так.

Как только рассвело, Розелла оделась и спустилась вниз. В холле собрались несколько ранних приезжих, и все служащие оказались заняты. Когда девушка все-таки подошла к стойке портье, он сказал, не дожидаясь вопроса, который она задавала так много раз:

– Месье Кадель еще не приехал.

Но Розелла хотела еще кое-что узнать.

– Как я могла бы узнать о несчастных случаях на дороге между Марселем и Парижем? Возможно, перевернулся дилижанс. Или произошло какое-нибудь столкновение, в котором пострадали пассажиры.

– Предоставьте это мне, мадемуазель, – живо ответил клерк. – Я наведу справки.

К завтраку Розелла выяснила, что, хотя за последние дни на дороге из Марселя произошло несколько аварий, среди жертв Андрэ Кадель не обнаружен. Тогда где он? Почему не написал ей?

Утро девушка провела в Лувре, рассматривая выдающиеся произведения искусства, но все время в ее голове вертелся один вопрос: как найти Андрэ?

Наконец она прекратила попытки изображать из себя заинтересованного посетителя и присела в одном из залов, чтобы привести в порядок мысли. К кому обратиться? В полицию? Но опекун пришел бы в ярость, если бы к нему с вопросами явился жандарм, когда он занимался своими личными делами.

А пока Андрэ Кадель словно растворился в воздухе. Розелла вздрогнула, подняла голову и только теперь заметила, что окружена чучелами медведей, волков и других диких животных. Они оскалились в страхе и злобе, как в момент своей насильственной смерти. В падающем из окон свете стеклянные глаза казались живыми. Девушка вскочила на ноги и бросилась из зала. Страх захватил ее в тиски кошмара, которые медленно сжимались.

Когда Розелла вернулась в гостиницу, к ней подошел дежуривший утром портье.

– Возможно, я должен был сказать вам раньше, но сегодня снова заходил господин, желающий увидеться с месье Каделем.

Так значит она ждет не одна! Кто-то еще знает о дате приезда Андрэ в Париж и с нетерпением желает встретиться с ним.

– Как звали этого господина? – быстро спросила Розелла.

– Месье Филипп Обер.

Имя ничего ей не говорило. Она никогда раньше не слышала его и могла только предположить, что это один из многочисленных деловых партнеров ее опекуна.

– Вы сказали ему, что я остановилась здесь?

– Да, но вас не было, а он не захотел ждать. Господин Обер передал письмо для месье Каделя.

– Дайте его мне, – решительно заявила Розелла. – Я должна быть в курсе дел моего опекуна, пока он не приедет.

В номере девушка разорвала конверт, уверенная, что внутри есть адрес, по которому можно связаться с неизвестным господином, но там оказалась только в спешке набросанная на гостиничной бумаге записка. Почерк выдавал волевого и энергичного человека.

«Сожалею, что не застал вас и в этот раз, старина, но я уже откладывал свой отъезд на виллу, и теперь срочные дела требуют моего присутствия там. Я собираюсь успеть на поезд в Орлеан и не вернусь в Париж до осени. Буду счастлив предложить вам и вашей подопечной деревенское гостеприимство, которое лишь в малой доле оплатит то, что я получил в вашем доме на Мартинике. С наилучшими пожеланиями и сердечным приветом, Филипп Обер.»

Розелла опустила письмо на стол и прижала руку ко лбу. Если бы она не ушла утром в Лувр! Она могла бы доверить свои тревоги Филиппу Оберу и просить его помощи, а вместо этого осталась с короткой запиской, которая не давала ответ, куда направился друг Андрэ Каделя, или хотя бы, где он жил в Париже. Казалось, судьба во всем против нее.

Вечером девушка усилием воли заставила себя переодеться к обеду. Она чувствовала, как беспокойство давит на нее, а внутренний страх растет с каждым мгновением. Розелла решила больше не выходить из отеля. Вдруг кто-нибудь еще будет искать ее.

Она заканчивала укладывать волосы, когда в дверь постучали.

– Открыто, – крикнула Розелла. Вошла горничная.

– К вам гость, мадемуазель. Месье Батальяр.

– Впустите его.

Розелла быстро прошла через комнату и встретила коренастого седого мужчину, который поклонился ей. Он был одет в неброский, но изысканный дорожный костюм, немного помятый и пыльный, свидетельствующий о дальнем и спешном путешествии.

– Мадемуазель Розелла Иствуд? – спросил незнакомец с мрачным выражением на лице. – Я адвокат месье Каделя. Простите за вторжение без предупреждения, но я только что прибыл в Париж и направился прямо к вам. К сожалению, я привез печальные вести.

Девушка побелела, как полотно. Она уже знала, что скажет адвокат.

– Мой опекун умер, – прошептала она. Посетитель с сочувствием склонил голову.

– Это так.

Розелла медленно опустилась в кресло, силы совсем покинули ее.

– Почему вы не послали за мной? Почему не сообщили, что он болен?

Адвокат придвинул стул и сел напротив.

– Это было невозможно. Месье Кадель умер на корабле и похоронен в море.

– В море! – с болью повторила она.

– Я получил письмо с Мартиники, в котором месье Кадель просил меня приехать на пристань и встретить корабль. Он планировал обсудить со мной несколько срочных спорных дел по дороге в Париж. На борту я увиделся с доктором, который заверил, что для его спасения было сделано все возможное. Мой клиент перенес тяжелый сердечный приступ, после чего скончался, не приходя в сознание. Естественно, мне пришлось осмотреть его имущество и выполнить необходимые формальности, прежде чем заняться поручениями, данными мне некоторое время назад. После его смерти я должен был поехать прямо в Англию и первым сообщить вам о несчастье. Месье Кадель знал, что французские газеты доставляются в пансион, и хотел, чтобы печальное известие не попало вам на глаза до того, как станут известны некоторые факты.

– Вы хотите сказать, что проделали путь до Кента и обратно? – казалось, губы Розеллы окаменели.

– Совершенно верно. Я не предполагал, что вы в Париже, пока не приехал в пансион.

– Должно быть, вы измотаны таким путешествием – Розелла с усилием вспомнила о правилах гостеприимства. Она встала, чтобы позвонить. – Вам необходимо освежиться. Может, немного вина? Или что-нибудь из еды?

– Было бы великолепно выпить бокал вина. Этого достаточно. Если позволите, я бы посоветовал и вам сделать глоток. Вы сейчас находитесь в шоковом состоянии, а я еще многое должен рассказать вам.

Через несколько минут принесли вино. Месье Батальяр сделал несколько несущественных замечаний о погоде и своей поездке, но Розелла понимала, что он дает ей время собраться с силами. Ему многое нужно сказать ей. В словах адвоката крылась неясная угроза. С чем ей предстоит столкнуться? Конечно, ничто не может быть хуже новости о смерти опекуна.

Они оба пригубили вино. Девушка заметила, как дрожит ее рука, и поспешно поставила бокал, боясь расплескать темную жидкость.

– Итак, месье Батальяр? – начала Розелла. Она все еще была в состоянии шокового оцепенения, поэтому выглядела совершенно спокойной. – Что я должна услышать?

Он заговорил медленно, настороженно заглядывая в ее глаза.

– Мне поручено сообщить вам, что месье Кадель – больше, чем ваш опекун. Гораздо больше. Существуют кровные и семейные узы, о которых вы никогда не подозревали.

Розелла в недоумении посмотрела на адвоката.

– Что вы имеете в виду? Я всегда знала, что моя мать была с ним в отдаленном родстве.

Выражение лица месье Батальяра не изменилось.

– Она была его дочерью. Единственным ребенком.

Девушка всем телом подалась вперед, вцепившись в подлокотники кресла.

– Боже милостивый! Это правда? Адвокат утвердительно кивнул.

– Андрэ Кадель – ваш дедушка, а вы – его внучка. Его незаконнорожденная внучка.

Потребовалось не больше секунды, чтобы до Розеллы дошел смысл последнего замечания.

– О чем вы говорите? – недоверчиво переспросила она тихим, охрипшим голосом. – Я родилась не в законном браке?

– Сожалею, что вынужден огорчить вас. – Он потянулся к ее стакану. – Выпейте еще немного вина. Это поможет.

Розелла послушно поднесла к губам край тонкого бокала. Сквозь зубы вино просочилось в рот, но ей было трудно проглотить его. Казалось, в горле застрял комок. С огромным усилием она вопросительно пробормотала:

– Мой отец?..

– К несчастью, ваш отец-англичанин, морской капитан Джон Иствуд, был беспринципным негодяем. Когда его корабль зашел на Мартинику, ему удалось завоевать любовь вашей матери и в конце концов убедить ее уехать с ним в Англию. Они сочетались гражданским браком, но Иствуд уже был женат. Затем за несколько недель до вашего рождения он бросил фиктивную жену в одной из портовых лачуг в Плимуте.

Осознав, что умирает, несчастная послала Андрэ Каделю письмо, умоляя простить ее и позаботиться о единственной внучке. Чтобы вас не затронула скандальная история, месье Кадель решил, что вы должны расти в Англии, считая его своим опекуном. Может, он собирался лично рассказать вам все в подходящий момент, или, возможно, желал, чтобы вы ничего не узнали до его смерти.

– Что произошло с моим отцом? – чуть слышно спросила Розелла, опуская бокал с вином. – Правда, что он умер до моего рождения, или это тоже обман?

– Это абсолютная правда. В шторм его корабль затонул, налетев на скалы у побережья Корнуэлла, и через несколько дней тело вынесло на берег.

Содрогаясь от плача, Розелла закрыла лицо.

– Если бы я только знала, что была внучкой Андрэ Каделя! Я его очень любила, но никогда не чувствовала родственных уз!

– Он поступал, как считал нужным. Подобная скандальная история навсегда лишила бы вас шанса выйти замуж за человека из хорошей семьи, не говоря уже об унижениях, которые вы бы испытывали в детстве, зная истинные обстоятельства своего рождения. Не судите его строго. Его завещание – доказательство его любви к вам. Вы – главная наследница.

Розелла подняла голову и уныло посмотрела на адвоката.

– Я не понимаю.

– Андрэ Кадель оставил вам замок де Луимонт.

Месье Батальяр подумал, что девушка потеряет сознание, так мертвенно побледнело ее лицо, но она сжала кулаки и неистово затрясла головой.

– Нет! Нет! Мне он не нужен! Не хочу иметь ничего общего с тем ужасным местом!

– Мадемуазель! – недоверчиво запротестовал поверенный. – Это один из великолепнейших замков в долине Луары. Деньги, которые вы унаследуете вместе с ним, позволят жить там в роскоши до конца ваших дней.

Но Розелла снова покачала головой и заговорила с трудом, еле сдерживая эмоции.

– Я провела там каникулы шесть – или уже семь? – лет назад. Мой опекун… – она запнулась и поправила себя, – мой дедушка привез меня туда, когда я в очередной раз приехала во Францию на встречу с ним. Он думал, что будет хорошо, если я какое-то время поживу во французской семье, пока дела не позволяли ему заботиться обо мне. Андрэ хотел, чтобы я подружилась с детьми, живущими в замке, трое из четырех были приблизительно моего возраста. Их отец приходился ему дальним родственником. Мне тоже, думаю, хотя тогда я этого не знала. Но я никогда не подозревала, что замок принадлежал дедушке. Я считала, что он их собственность.

– Однако, если вы бывали в замке, почему относитесь к нему с таким отвращением?

Ее глаза потемнели, взгляд стал глубоким и печальным.

– Там я провела самые несчастливые шесть недель в моей жизни!

– Но это случилось много лет назад. Вы были ребенком, не старше десяти-одиннадцати лет. Вас оставили одну, тоскующую по единственному близкому человеку, среди незнакомцев. Теперь все будет совсем по-другому.

– Как по-другому? – упрямо спросила Розелла. – Разве Пьер и Маргарита де Луимонт уже не живут в замке со своими детьми?

– Мадам де Луимонт сейчас вдова. Младшая из двух ее дочерей замужем, но живет по соседству.

– Это, должно быть, Софи. А Луиза?

– Она все еще в замке с матерью. Несколько месяцев в году там живет Жюль де Луимонт. Себастьен управляет поместьем, потому что он старший сын.

– Итак, так же, как и раньше, я стану незваной гостьей! – Розелла вскочила на ноги. – Я не приму условий завещания моего дедушки!

– Вы забываете, что сейчас гости Луимонты, а не вы, – напомнил адвокат. – Это ваш дом, они там больше не хозяева.

Она гневно повернулась к собеседнику. – Я не могу выгнать семью из дома, в котором они прожили всю свою жизнь!

– Им повезло, что они занимали замок в течение трех поколений. Это случилось только благодаря вашей прапрабабушке, которая вышла замуж за одного из Каделей, а затем во время Революции сбежала с ним на Мартинику. Поэтому их ветвь семьи смогла переехать в замок в качестве хранителей.

– Они знают, что поместье завещано мне? Адвокат отрицательно покачал головой.

– Еще нет. Как я уже говорил, вы первая, кто узнал обо всем.

– Тогда я составлю дарственную на имя де Луимонтов! Это можно сделать?

– Нет, нельзя! Пожалуйста, сядьте и послушайте меня.

Розелла повиновалась, но по выражению ее лица Батальяр понял, что она не сдалась.

– С тех пор, как замок был впервые передан по наследству дворянином, который построил его несколько веков назад, он может перейти только, одному из младшего поколения. Вы полноправная владелица, и не важно, желаете вы этого или нет. Более того, последняя воля вашего дедушки состояла в том, чтобы вы поселились там без промедления. И он просит от вас совсем немного в ответ на все то, что сделал для вас.

Девушка не могла ответить. Вправе ли она противиться желанию единственного в мире человека, который заботился о ней? Розелла знала, что нет. И адвокат так удачно подобрал слова, не оставил ей возможности отказаться.

– Ваш дедушка также оговорил в завещании, что вы не должны носить траурные одежды. Однажды он рассказал мне, как мальчиком был вынужден целый год ходить только в черном, с траурной креповой лентой на шляпе. С тех пор он питал отвращение ко всем публичным проявлениям скорби и желал избавить вас от подобного, когда придет время.

– Но он, видимо, составил завещание, когда я была еще ребенком! – воскликнула Розелла. – Тогда понятно, почему он хотел, чтобы я безотлагательно переехала в замок. Дедушка думал, что месье и мадам де Луимонт смогут позаботиться обо мне. Он не догадывался, как я страдала там.

– Это правда, вы были очень малы, когда ваш дедушка решил оставить замок вам, и, без сомнения, полагал, что вы должны жить в нем, чтобы о вас было кому заботиться. Но хотя месье Кадель написал новое завещание менее восемнадцати месяцев назад, он не изменил пожелание, чтобы вы незамедлительно поселились там. – Адвокат решительно встал. – Мой долг проследить, чтобы выполнялась воля покойного. Сегодня вечером я оплачу ваши гостиничные счета и прикажу подать экипаж завтра в полдень. Я зачитаю вам завещание до отъезда в замок. Там мне придется объяснить обстоятельства дела семейству Луимонтов, но завещание их не касается. Ваш дедушка не оставил им ничего.

Розелла увидела, как утомленно опустились плечи месье Батальяра, как устало он потянулся за шляпой. Ради нее бедняга совершил длительное путешествие, и крайне невежливо обвинять его в дедушкиных решениях.

– Вам необходимо ехать со мной завтра? – спросила она. – Я могу отправиться одна. Мне кажется, будет гораздо лучше предстать перед ними в качестве владелицы замка без вашего присутствия. Вы сможете прибыть через две-три недели. К тому времени Луимонты и я примиримся с необходимостью жить вместе, а вы сгладите проблемы, которые не успеют выявиться в первые дни.

Сощурив глаза, адвокат внимательно изучал молодую наследницу.

– Если я правильно понял, вы не собираетесь потребовать их переезда?

– Совершенно верно, – решительно ответила девушка.

Месье Батальяр помрачнел.

– Надеюсь, когда мы встретимся снова, я смогу убедить вас пересмотреть столь опрометчивое решение.

Розелла подала ему руку.

– Благодарю за все, что вы сделали для меня, и за советы.

Девушка закрыла за адвокатом дверь и прислонилась лбом к прохладной панели. Горе нахлынуло на нее, отодвинув на второй план все мысли о замке и ожидающих ее там неприятностях. Никогда снова она не увидит своего дедушку. Никогда не услышит его голос. Никогда больше они не будут гулять вместе, долго и задушевно разговаривать под покровом сгущающихся сумерек. Он ушел от нее в холодную пучину. Он, который так любил Францию, был лишен возможности в последний раз взглянуть на нее.

Рыдания душили Розеллу. Она побрела в спальню, бросилась на кровать и плакала, пока не промокла подушка. Сжав в кулачке скомканный носовой платок, девушка погрузилась в беспокойный сон, но ее щеки еще долго оставались влажными от невольно струящихся слез.

Розелла проснулась уже утром. Она торопливо позвонила и попросила горничную собрать вещи и принести завтрак в комнату. Искупавшись, девушка накинула пеньюар и села за стол, но не смогла ничего съесть и решила ограничиться чашечкой кофе.

Служанка поинтересовалась, какой нужно приготовить дорожный костюм. Розелла ответила без колебаний:

– Из алой тафты с рюшами и подходящую в тон шляпу с перьями.

Она знала, что должна правильно поставить себя сразу же с момента появления в замке. Было бы катастрофой предстать в кротком обличий и позволить всем думать, будто ее можно запугивать, дразнить и мучить, как когда-то в прошлом. Луимонты похожи на тигров. Не на диких вольных животных из джунглей, а на затравленных, озлобленных тварей, с которыми нужно быть начеку. Она встретится с ними в ярко-алом наряде, чтобы удержать их на должном расстоянии.

Только одного из них Розелла не боялась – Себастьена. Но как он отреагирует, когда услышит, что девочка, с которой он когда-то подружился, вернулась, чтобы лишить его крыши над головой?

Когда пришел месье Батальяр, Розелла была готова и ждала. Он зачитал завещание, а затем они обсудили множество возникших вопросов. Даже без замка и прилежащих земель наследница получила прекрасное обеспечение. Она снова умоляла адвоката попытаться найти какую-нибудь лазейку, чтобы избавиться от этого владения, но просьбы не вызвали одобрения исполнительного и строгого поверенного. Наконец, настало время лакеям выносить из номера новые сундуки.

Розелла опустила вуаль, чтобы скрыть припухшие после ночных слез глаза, и вместе с адвокатом медленно спустилась вниз, куда уже подали экипаж.

– Очень скоро мы встретимся с вами в замке де Луимонт, – пообещал месье Батальяр. – Надеюсь найти вас примирившейся с вашим новым жилищем.

– Никогда! – страстно заявила Розелла.

Он сурово посмотрел на девушку, стараясь скрыть раздражение, и помог ей подняться в карету. Затем адвокат заговорил с ней через открытое окно, чувствуя, что обязан дать еще один полезный совет.

– В данный момент я вижу только один путь, по которому вы с чистой совестью сможете поселиться где-нибудь в другом месте.

Розелла наклонилась к нему.

– Какой это путь?

– Вступить в брак, мадемуазель Иствуд. Долг жены следовать за мужем. Ваш дедушка не оговорил других способов.

Она разочарованно отпрянула назад и холодно взглянула на адвоката из-под черной вуали.

– Уверена, что когда мы встретимся в следующий раз, найдется лучшее предложение по решению этой проблемы, сэр. Я не собираюсь связывать себя на всю жизнь с первым встречным мужчиной. Должны быть другие пути к отступлению. Полагаюсь на ваше умение отыскать хотя бы один. Прощайте, месье Батальяр!

Экипаж тронулся, застучали копыта, заскрипела сбруя. Итак, путешествие в замок де Луимонт началось. С отчаяньем Розелла подумала, что только небеса знают, какой прием ожидает ее там.

Глава 3

Долгая, изматывающая поездка с остановками на ночлег в придорожных гостиницах подходила к концу. Розелла никогда не чувствовала себя такой одинокой. Она поняла, что не в состоянии оценить чудесные пейзажи и великолепие Луары, которая спокойно и лениво несла свои воды. Каждая миля приближала ее к внушающему ужас месту. Девушка невольно сравнивала теперешнее настроение с весельем и возбуждением, которые нарастали с каждым верстовым столбом по дороге из Кале в Париж, когда даже серое небо не могло омрачить ее радость. Те низкие темные тучи были предзнаменованием трагических событий. Розелла размышляла об этом, безразлично глядя на залитые солнцем зеленые виноградники, зеленеющие луга и цветущие сады. Карета легко катилась по ровной прямой дороге, вдоль которой выстроились высокие стройные тополя.

Девушка увидела множество замков, расположенных на склонах и вершинах холмов. Маленькими башенками и остроконечными крышами они напоминали игрушки или театральные декорации, но Розелла не обращала на них особого внимания. В другое время средневековые крепости и роскошные особняки прошлого столетия полностью захватили бы ее воображение.

Когда карета переезжала через мост, внезапно перед ней предстала великолепная картина извилистой, словно лента, реки с загадочными серебристыми, заросшими ивняком островами. За окном мелькали деревни, фермы, старинные городки, где обветшалые дома, казалось, подпирали друг друга, а над ними возвышался величавый древний собор или церковь. По ночам сквозь гостиничные окна Розелла видела черный бархат неба с мерцающими в недосягаемой дали звездами, а днем воздух был настолько сияюще прозрачен, что придавал ни с чем не сравнимую глубину и своеобразие постоянно меняющемуся пейзажу. Когда-то Розелла думала, что никогда не вернется в эти места. Теперь долина Луары должна стать ее домом.

Карета въехала в маленький торговый город, который сразу же ей вспомнился. Однажды Розелла пришла сюда одна, чтобы отослать письмо Андрэ Каделю. Она хотела очутиться подальше от замка и всех его обитателей, но когда обнаружили ее исчезновение, началась погоня. В итоге ей запретили выходить куда-либо без сопровождения. Почтовый ящик висел на том же углу кафе, где Розелла сидела под тентом и пила горячий шоколад. В письме девочка ни словом не обмолвилась о страданиях и мучениях, которые она испытывала под крышей замка, но сдержанно написала о страстном желании увидеть вновь своего благодетеля. Ведь его возвращение означало бы конец адских каникул, которые начинались, как праздник. Только о Себастьене она вспоминала с радостью.

Розелла откинулась на спинку сиденья, пытаясь восстановить в памяти черты Себастьена. Она почитала его, словно героя. Нет, даже больше. Она любила его. Он один встал между нею и ужасами замка.

Остались позади предместья торгового городка. По обеим сторонам дороги вырос густой лес, и девушка отвернула голову, чтобы не видеть появившийся над верхушками деревьев замок. Еще будет достаточно времени насмотреться на него. Она нервно запахнула накидку и достала из сумочки маленькое зеркало.

На лице, казалось, не осталось ни кровинки, но это можно поправить запрещенным в школе способом. Розелла открыла крошечную коробочку румян и мягкими прикосновениями нанесла ароматную краску на обе щеки. Взглянув еще раз в зеркало, она осталась довольна. Так-то лучше. Глаза смотрели настороженно, однако с этим ничего не поделаешь. Оставалось только постараться успокоиться. Девушка облизала губы, убрала зеркальце и натянула на руки белые перчатки. Дорога свернула к огромным железным воротам, которые уже открывал пожилой привратник. Она приехала.

Когда карета проезжала мимо привратника, он безразлично взглянул на девушку, готовый снова закрыть створки решетки. Розелла не знала его. Старый Марсель, должно быть, больше не служил здесь.

Колеса заскрипели по посыпанной гравием подъездной дороге. До замка осталась еще целая миля. Девушка уже забыла, как красив окружавший замок парк. Деревья, лужайки, затененное плакучими ивами озеро с парой белых лебедей, резные скамейки вдоль берега. Но Розелла не ощущала гордости, оглядывая свои новые владения. Сердце начало болезненно сжиматься, страх сковал душу.

Огромные буки, окаймлявшие дорогу, расступились, и перед путешественницей вырос во всем своем величии готический замок. Словно роскошный персидский ковер, вокруг раскинулись цветочные клумбы и подстриженные зеленые лужайки. Старые каменные стены были увиты плющом, а по обе стороны от входа в кадках стояли, будто верные стражи, апельсиновые деревья, охраняя дом. Высокие цилиндрические башни заканчивались остроконечными плитками цвета охры. Темные башенные окна, узкие, как кошачьи глаза, смотрели на все стороны света. Замок производил впечатление уютного жилища. Без сомнения, его обитатели заботливо ухаживали за ним, но красивый фасад был обманчив. Розелла знала, что внутри скрыто черное и злое сердце.

Карета остановилась. Один из грумов спрыгнул, чтобы помочь девушке выйти, а другой взбежал по каменным ступеням и позвонил в колокольчик. Почти тотчас же дубовая дверь распахнулась, и на пороге появился незнакомый Розелле слуга.

– Я желаю увидеть мадам де Луимонт, – сказала она, проходя в дом. – Скажите ей, что здесь мадемуазель Розелла Иствуд.

– Я узнаю, принимает ли мадам, – ответил слуга, вопросительно глядя на внушительный выгружаемый багаж. Когда Розелла закончила делать покупки, ей пришлось приобрести три новых сундука и несколько коробок для шляп.

Ее провели в приемную, но девушка была слишком взволнована, чтобы сесть. Она шагала через комнату, к окну и обратно, и глубоко дышала, пытаясь успокоить колотящееся сердце. Медленно тянулись минута за минутой. Розелла снова подошла к окну и стала смотреть на парк, нервно притопывая ногой и чувствуя легкое недомогание. Ей хотелось, чтобы это ужасное испытание поскорее закончилось.

Наконец вернулся слуга.

– Мадам де Луимонт примет вас, мадемуазель, в садовой комнате. Сюда, пожалуйста.

Она знала дорогу, но подумала, что лучше ничего не говорить. Дворецкий повел ее через великолепный холл. В отделанных лазуритом нишах стояли мраморные статуи, высокие колонны поддерживали галерею, на которую вела огромная, роскошно отделанная лестница. Голубой потолок был расписан фигурами резвящихся нимф и сатиров; в те далекие дни раскованность их поз оказалась вне понимания маленькой девочки, но хрустальная, сделанная в виде водопада люстра восхищала уже тогда.

Они проходили коридор за коридором, и Розелла замечала, где переставлены стулья и диваны. Девушку очень удивило, что она помнит столь незначительные детали. Затем дворецкий распахнул двери и назвал ее имя.

Розелла шагнула из темного коридора в залитое солнцем помещение, куда солнечные лучи проникали сквозь стеклянный потолок, отражаясь от выложенного разноцветными мраморными плитами пола. Алый костюм девушки на фоне бледно-зеленых стен вспыхнул, как настоящее пламя, словно среди железной кованой мебели появилась живая роза. Перо на ее шляпе задорно раскачивалось, будто оно жило своей собственной жизнью.

Розелла увидела трех женщин из семейства Луимонтов, окруженных кадками с пальмами и папоротниками и горшками с одуряюще ароматными экзотическими цветами. Они являли собой живописную картину, и все благодаря прекрасным платьям в мягких серых, фиолетовых и лиловых тонах. Розелла сразу же прочитала на лицах Луизы и Софи, которые стояли за креслом матери, откровенную враждебность. Но мадам Маргарита де Луимонт казалась скорее бесстрастной и замкнутой, чем открыто недоброжелательной.

– Розелла! Неужели это действительно ты? – спросила она, манерно повысив голос, и вскинула худую руку. Упавший на кольца солнечный луч разлетелся снопом радужных искр.

– Действительно я, мадам де Луимонт. – Розелла вежливо наклонила голову, но осталась на месте. – Я не послала сообщение о своем приезде, но на то была причина, и я все объясню.

– Прошло столько лет. – Маргарита говорила словно сама с собой, углубившись в собственные воспоминания, будто не слышала слов гостьи. Она встала, шурша шелками, и шагнула навстречу Розелле. – Как ты выросла, детка. И уже больше не ребенок. Напротив, симпатичная барышня. Как летит время.

Но хотя кожа Маргариты стала более дряблой, а на лбу и вокруг рта появились морщины, время обошлось с ней милостиво. Она все еще оставалась привлекательной женщиной, несмотря на то, что ее лицо казалось нервно напряжено. Бледно-голубые глаза излучали нежный свет, а копну роскошных каштановых волос едва тронула седина. Высокая изящная прическа подчеркивала стройность шеи. У нее были тонкие, хрупкие кости родовитой французской аристократки, а все ее движения отличались легкостью и грацией.

Непринужденным жестом Маргарита указала на своих дочерей, которые продолжали стоять с каменными лицами.

– Ты, конечно, помнишь Луизу и Софи. Как вы дружили в детстве! Тем летом, когда ты гостила у нас, у меня будто появилась третья дочь.

Розелла осталась безмолвна. Невероятно, что бы мать абсолютно ничего не знала об истинном положении дел, но светская жизнь Маргариты в те времена оставляла ей мало времени узнать, чем живет ее семья.

Молчание Розеллы осталось незамеченным. Маргарита повернулась в другую сторону, бросив одну из своих неуловимо-сладких улыбок. Розелла поняла, что в комнате есть кто-то еще. Итак, она и дамы семейства де Луимонт были не одни.

– Подойдите и поприветствуйте Розеллу, – пригласила Маргарита со странным, озабоченным видом.

Розелла медленно повернула голову, следуя за змеиным взглядом Маргариты. Вне поля ее зрения, наполовину скрытый кадками с пальмами, стоял мужчина, который наблюдал за ней с тех пор, как девушка вошла в комнату. Все время. С одобрением. Когда он подошел ближе, Розелла поняла, что это не Себастьен и не Жюль, которых она ожидала увидеть. Это был незнакомец, который с такой бесстыдной наглостью глазел на нее в отеле «Лувр», а потом из открытого ландо. Розелла с изумлением почувствовала, как краска заливает ей щеки, но ее удивление после того, как их представили друг другу, только возросло.

– Этот господин прошлым летом стал нашим соседом, – сказала Маргарита, объясняя его присутствие. – И теперь он снова вернулся… как весенние ласточки. Позволь представить тебе месье Филиппа Обера. Филипп – мадемуазель Розелла Иствуд.

– Очень рад, мадемуазель. – Он был серьезен. Голос казался глубоким и искренним, хотя в устремленных на нее глазах светился тот же живой интерес.

Филипп Обер! Человек, который оставил записку ее дедушке. Именно его адрес она надеялась узнать.

– Месье Обер! – произнесла Розелла, запнувшись. – Ваше письмо к Андрэ Каделю. Я прочитала его. Проходили дни, я ничего не знала об Андрэ и начала отчаянно беспокоиться. Я думала, вы могли бы помочь мне решить, что делать. Но вы уже покинули Париж.

– Мне хотелось побыстрее поселиться на моей здешней вилле, – серьезно ответил он. – И я решил, что ждать больше ни к чему. Если помните, я собирался в ближайшем будущем развлечь вас и Андрэ, тогда же на досуге можно было бы обсудить все деловые вопросы. Теперь я глубоко сожалею, что не отложил отъезд из Парижа. По крайней мере я мог бы помочь, когда стало известно, что мы с вами ждали его напрасно.

Филипп увидел, как она вздрогнула от его слов. Он скользнул глазами по ее алой накидке и изысканной шляпке, затем наклонил голову, чтобы взглянуть ей в глаза. Его вопрос выражал неподдельную заботу.

– Вы знаете, что случилось с ним, не так ли? Розелла поняла, что так как она не в трауре, месье Обер посчитал, будто ей еще не известно о смерти Андрэ Каделя. Однако девушка не могла понять, откуда он узнал о ее тяжелой утрате.

– Трагическую новость мне сообщил в Париже его адвокат, – объяснила Розелла. – Но как вам стало известно об этом?

Впервые заговорила Луиза. Ее голос разнесся по всей комнате.

– Мы рассказали ему! Вчера мы узнали, что кузен Андрэ умер в море. Жюль прочитал некролог в марсельской газете недельной давности. Разве ты не заметила, что maman, Софи и я одеты в платья траурных тонов? Должна сказать, я нахожу вызывающим твой бесстыдный наряд.

Розелла не спасовала.

– Такова воля Андрэ Каделя. Он не хотел, чтобы по нему носили траур.

– Неужели? – Большие, глубоко посаженные под черными бровями глаза Луизы потемнели от неистовой злобы. Хотя чертами и фигурой она походила на мать, у Луизы было страстное лицо, отражающее ее бурный темперамент: широкие скулы, прекрасной формы нос с миндалевидными ноздрями, всегда готовыми задрожать в негодовании, полные, изящно изогнутые красные губы. – Тогда тебе надо держаться подальше от тех, кто не может не отметить трауром уход родственника. – Тон Луизы стал агрессивным. – В любом случае, зачем ты приехала? Хотя старик и заботился о тебе все эти годы, но здесь тебе нечем поживиться!

– Тихо! – Маргарита возбужденно повернулась к старшей дочери. – Нельзя так разговаривать с Розеллой.

– Я не согласна, maman! – резко возразила Луиза. – Она нежеланная гостья, которая приехала без приглашения! Не повредит внести немного ясности.

Филипп смущенно нахмурился и потер руки.

– Я здесь лишний. Мне не следует присутствовать…

Он направился к двери, ведущей в сад, но Луиза преградила ему дорогу и схватила обеими руками его руку.

– Не уходи! – воскликнула она. – Я хочу, чтобы ты остался. Твой отец и мать были близкими друзьями кузена Андрэ на Мартинике. Ты знал его всю свою жизнь. Разве не ты стал его доверенным деловым представителем в Париже в последние годы? – Луиза отпустила Филиппа и злобно уставилась на Розеллу, хотя продолжала обращаться к нему. – Скажи мне, Филипп, на Карибах есть стервятники с алым оперением, которые слетаются, чтобы поживиться легкой добычей?

Подтекст ее слов был безошибочно ясен, горек и ядовит. Филипп поднял на собеседницу глаза и ответил, тщательно подбирая слова.

– Нет, Луиза. Я не знаю ни об одном. Но есть много попугаев, которые визгливо кричат, часто без всякой причины.

Она вспыхнула, встретившись с его взглядом, и отвернулась.

– Это нечестно! – угрюмо заявила Луиза.

– Филипп, ты не можешь обвинять Луизу из-за того, что она расстроена, – вступилась за сестру Софи. Она с интересом наблюдала за происходящим, стоя позади кресла матери и положив ладонь на высокую спинку.

В отличие от Луизы, худощавой женщины с маленькой высокой грудью, Софи была мягче и круглее, более тяжела в движениях. Ее фигура привлекала модной полнотой. Вьющиеся волосы, не такие темные, как у сестры, но приятного каштанового цвета, обрамляли овальное лицо с зеленовато-серыми глазами, маленьким капризным ртом, тонкими губами и надменно вздернутым носом.

– Ты должен понять, что за всю жизнь Розелла только однажды приезжала в замок, – продолжала Софи. – Зачем ей совершенно неожиданно появляться теперь, если не для того, чтобы выпросить какой-нибудь подарок из тех вещей, что кузен Андрэ время от времени оставлял здесь? Так всегда происходит когда кто-то умирает. Дальние родственники слетаются, словно хищники… А Розелла даже не приходилась родней кузену Андрэ!

Филипп пожал плечами и засунул руки в карманы куртки с поясом.

– Могу я предложить, чтобы вы спросили мадемуазель Розеллу, почему она приехала?

Луиза чопорно поджала губы. Казалось, она жалела о вспышке гнева в присутствии Филиппа и пыталась теперь вести себя, как подобает благовоспитанной даме.

– Итак, Розелла, что привело тебя снова во Францию? – цинично спросила Луиза. – Возможно, я была не права, поспешив делать выводы. Позволь нам узнать, чем объясняется твой неожиданный визит.

Розелла глубоко вздохнула. Пришло время все объяснить, и как бы неприятно это ни было, ей нельзя выказать и тени слабости или робости.

– То, что я должна сообщить, придется вам не по вкусу. Наверное, это будет большой неожиданностью для вас. Андрэ Кадель завещал замок де Луимонт, земли и имущество мне.

Все уставились на нее. Воцарилась тишина. Три женщины смотрели на нее с недоверием, слишком ошеломленные, чтобы говорить. Затем постепенно на их лицах появилось выражение жуткого страха. Маргарита де Луимонт внезапно сдавленно зарыдала. Она покачнулась и рухнула бы на пол, если бы Филипп не рванулся вовремя вперед, чтобы подхватить ее и усадить в кресло. Обе дочери кинулись помогать ей: Софи растирала запястья, а Луиза достала из парчовой сумочки, лежавшей на столе недалеко от кресла, ароматическую соль и поднесла ее к носу матери.

Когда Маргарита пришла в себя, отвернув голову от едкого запаха, Луиза забормотала ободряющие слова, показывая, что привычна к приступам изысканных страданий своей матери и знает, что они неподдельны. Филипп наклонился и осторожно положил ноги Маргариты на низкую скамеечку, Софи подоткнула под ослабшую голову мягкую подушку. Розелла с глубокой печалью заметила, что большие нежные глаза Маргариты остекленели. Мадам де Луимонт была шокирована новостью и на какое-то время потеряла способность воспринимать происходящее.

Луиза, все еще склонившись над матерью и поддерживая ее безвольную руку, через плечо свирепо взглянула на Розеллу.

– Этого не может быть! – гневно заявила она, отвечая на разрушительное сообщение Розеллы, словно всеобщее внимание не отвлек обморок Маргариты. – Себастьен является наследником Андрэ Каделя! Он должен получить замок и все угодья. Ты даже не член семьи! Ты не можешь ни на что претендовать.

Розелла сильно побледнела.

– Андрэ Кадель был моим дедушкой, – как можно спокойнее постаралась произнести она.

– Твоим дедушкой? – недоверчивым эхом отозвалась Луиза. – Но он не мог! Ты лжешь! Он имел единственную дочь, и она никогда не выходила замуж. Она умерла молодой. – Ее глаза сузились. – Если только не…?

– Моя мать сбежала с Мартиники с англичанином, который дедушке не нравился. Родители состояли в незаконном браке. Я осталась сиротой. Чтобы уберечь меня от скандала, дедушка решил, что я должна расти в Кенте. Возможно, он хотел, чтобы я никогда не узнала правду о нашем родстве. Если бы я вышла замуж, без сомнения, замок перешел бы Себастьену, ведь тогда не потребовалось бы завещать мне недвижимость, и я никогда не узнала бы, что была внучкой Андрэ Каделя.

– В таком случае, что же кузен Андрэ оставил нам? – потребовала ответа Софи. От ярости на ее щеках проступили багровые пятна.

Розелла неохотно ответила:

– Его адвокат, месье Батальяр, прочитал мне завещание. Там есть различные распоряжения, но ваши имена не упоминаются.

– Никто из нас? Даже maman? – закричала Софи. – Совершенно ничего Себастьену?

Розелла отрицательно покачала головой. Софи издала долгий стон и прижала скрещенные руки к груди, будто получила физический удар.

– Дьявол! Чертов старый скряга!

Луиза вскочила и заметалась по комнате, пытаясь сдержать бушующие в ней эмоции.

– Невероятно! Подумать только, быть выгнанными из нашего дома посторонним человеком! Я не потерплю этого! Я не могу это вынести!

Розелла шагнула к ней.

– Я не собираюсь просить вас покинуть дом. У меня будут собственные комнаты, и мы сможем жить под одной крышей. Нужно договориться о подходящих условиях. Адвокат моего дедушки месье Батальяр приедет через неделю-другую и урегулирует возможные трудности.

– Звучит разумно, – заметил Филипп.

– Разумно? – взорвалась Софи, пронзительно взвизгнув от оскорбления. – А что случится, когда Розелла выйдет замуж? Что тогда будет с моей семьей? У меня-то есть собственный дом в городе, а их выселят, как нищих?

– Уверяю тебя, у меня и в мыслях нет выходить замуж в обозримом будущем, – терпеливо сказала Розелла. – Но если бы я вступила в брак, это естественным образом освободило бы меня от обязательств жить в замке.

Выражение лица Софи не изменилось.

– Однако логично предположить, что твой будущий муж будет думать не так, как ты, и решит сделать замок своим домом. Никто в здравом уме не променяет такой дворец на что-нибудь еще.

– Это, конечно, зависит от мужа, которого выберет Розелла. – Дружелюбный мужской голос раздался из-за двери, ведущей в сад.

Там стоял Жюль, прислонившись плечом к косяку. Он вырос высоким и худым. Жюль тоже унаследовал красоту от матери, но в каждом из отпрысков де Луимонтов чувствовалась жестокость характера, доставшаяся от отца, который был безжалостным, деспотичным человеком, отличавшимся ужасной гордыней и неукротимым нравом. Сейчас, рассматривая лицо Жюля, Розелла не могла оценить, смягчили ли прошедшие годы его натуру. Наверное, он заметил в ее глазах настороженную неуверенность. Жюль с широкой улыбкой направился к девушке, словно стараясь завоевать доверие, которого не было прежде.

– Простила ли ты меня за юношеские преступления? – покаянно спросил он, взял ее руку и поднес к губам. – Я вел себя, как ужасное чудовище. Что там происходило? Мертвая кошка в постели или паук за пазухой?

– И то, и другое! – ответила Розелла с неприязнью.

Она плакала над кошкой. Горько. Это была одна из кухонных кошек, с которой Розелла подружилась. Без сомнения, бедное животное выбрали именно по этой причине. Жюль и две его сестры с недетской настойчивостью делали все возможное, чтобы изолировать девочку от любых дружеских контактов. Они завидовали ей, так же как и завидовали друг другу. Но в то лето они развлекались тем, что нашли общую мишень для вымещения злобы.

– Признаюсь, я совершил множество преступлений. – Жюль довольно захихикал. Потом он внезапно стукнул себя по лбу. – Боже мой! Я все вспомнил! Те времена вернулись ко мне! Мы прыгнули на тебя из темноты, а ты чуть с ума не сошла от страха. Однажды ночью я положил тебе на подушку череп из библиотеки. – Он разразился раскатистым хохотом. – Но после этого мне самому пришлось испугаться. Отец задал мне взбучку, которую я никогда не забуду. И за то, что прикоснулся к его собственности в библиотеке, и за приставания к тебе.

– Неужели он сделал это? Никогда не знала. Я только помню, что находилась в ужасе от твоих шуток все время, пока была здесь.

– Не удивлен. После случая с черепом отец отправился в одну из своих длинных деловых поездок, и я мог свободно изводить тебя, не опасаясь наказания. Даже в те дни maman всегда разрешала нам идти своим путем.

Розелла молча согласилась со словами Жюля. Маргарита де Луимонт уделяла внимание только Себастьену, ее любимому ребенку, и многие люди могли бы поверить, что он единственный сын, потому что остальные трое видели мать очень редко. Возможно, их неуправляемое поведение, из-за которого учителя и гувернантки сменялись с монотонной регулярностью, было всего лишь отчаянной просьбой о любви и внимании. Даже в том, как сейчас две сестры ухаживали за потерявшей сознание матерью, ощущалась доля соперничества.

В этот момент Луиза оставила Маргариту на попечении Софи и с презрением набросилась на брата.

– Жюль! Как ты можешь – болтать о прошлом с такой беспечностью, словно Розелла просто наносит светский визит? Ты ведь осознаешь, что произошло, не так ли? Полагаю, в твою эгоистическую голову проник смысл случившегося! Кузен Андрэ не оставил нам ничего! Ни франка! Это не поможет оплатить твои счета, так ведь? Или возвратить долги!

Жюль взглянул на Луизу без заметного раздражения, пропустив мимо ушей ее язвительные замечания.

– В отличие от тебя, дорогая сестра, я никогда не делю шкуру неубитого медведя. Старый Кадель всегда не любил меня. Почему он должен был оставить мне что-нибудь? Себастьен – другое дело. Кажется, он всегда был золотым мальчиком. Кстати, где он? Уже знает?

– Нет еще. Он куда-то уехал. Может, Себастьен придумает, что делать. Вероятно, мы должны опротестовать завещание.

Софи наигранно застонала и всплеснула руками.

– Только ты могла сделать столь идиотское предложение! На что мы бы опирались? Даже я понимаю это. Никогда не существовало никаких бумаг, чтобы защитить нас от такого поворота дел. Как нам конкурировать с кровной родственницей старика, даже если ее принесли в подоле!

– Что за неделикатное выражение! – насмешливо упрекнул Жюль. – Твой буржуа-муж сильно расстроился бы, окажись он здесь. Или ему уже известно, какой ты можешь быть, когда разрушают твои планы?

Розеллу поразило, что все осталось по-прежнему. Постоянные перебранки. Никто никогда не согласится с другим. Ничто не изменилось.

Маргарита де Луимонт наконец собралась с силами и огромным усилием воли заставила себя встать, сделав протестующий жест, когда дочери хотели помочь ей.

– Довольно. Пожалуйста. От всего этого шума раскалывается голова. – Она стояла одна, слегка неуверенно, но с поразительным достоинством. Повернувшись к Розелле, Маргарита продолжила: – Ты здесь новая хозяйка. Удивительная смена обстоятельств, но ты должна научиться держать бразды правления, как сделала это я, когда была в твоем возрасте и невестой пришла в замок. – Она рассеяно огляделась вокруг. – Что еще я должна сказать? О, да. Какие комнаты ты пожелаешь? Их так много. – Маргарита кончиками пальцев коснулась висков и беспомощно добавила: – Глупо, правда? Но я не помню, сколько.

Луиза и Софи обменялись взглядами и поспешили стать рядом с ней.

– Не беспокойтесь, maman, – утешительно произнесла Луиза. – Пойдите и отдохните. Софи отведет вас прилечь ненадолго. Я прослежу, чтобы Розелла устроилась.

Но неожиданная новость, казалось, лишила Маргариту способности ходить, и снова Филипп быстро рванулся вперед и поддержал ослабевшую женщину.

– Позвольте мне помочь вам, мадам де Луимонт. Шагайте вместе со мной. Вот так, правильно. Медленно. Прекрасно!

Софи побежала открывать дверь из цветного стекла. Втроем они вышли в коридор и скрылись из виду. Прежде чем повернуться к Розелле, Луиза издала долгий вздох.

– Итак, ты слышала, что сказала maman? Какие комнаты ты хочешь?

Розелла ответила без колебаний.

– В крыле западной башни. Если помнишь, я спала там, когда приехала в первый раз. Хочу, чтобы та спальня снова стала моей.

Она собиралась сделать все для победы над страхом к замку. Лучше всего будет, если начать с той комнаты, в которой ей пришлось страдать в детстве.

Луиза удивленно вскинула брови, а Жюль весело фыркнул.

– Думаешь, я снова положу тебе на подушку череп? – поддразнил он, но не зло.

– Глупой проделкой сейчас меня не напугаешь, – спокойно парировала Розелла.

– Ты должна знать, что крыло было закрыто некоторое время, – сказала Луиза, словно желая переубедить Розеллу. – Трудно поддерживать в полном порядке все апартаменты замка.

– Я не хочу других комнат, – решительно заявила Розелла. Впервые она использовала свою новую власть. – Пусть крыло откроют для меня.

Луиза презрительно пожала плечами.

– Как пожелаешь. – Она подошла к кнопке звонка на стене и надавила на нее пальцем.

Домоправительница, представительная женщина с суровым лицом и черными блестящими волосами, была слишком хорошо вышколена, чтобы хоть чем-то выдать удивление, когда Луиза сообщила ей, что мадемуазель Розелла стала новой хозяйкой замка. Но ее глаза засверкали от любопытства. Свое повиновение она выразила уважительным реверансом и использованием учтивого обращения «мадам» по отношению к молоденькой Розелле. Они направились в западное крыло. При каждом шаге экономки на ее поясе позвякивала огромная связка ключей.

Слугам было приказано принести из холла багаж Розеллы. Следуя за домоправительницей по парадной лестнице, девушка обернулась на разбиравших сундуки мужчин, но не увидела ни одного знакомого лица. В прошлом некоторые из домашней прислуги дружески относились к ней, сочувствуя незавидному положению сироты. Однажды повар спрятал ее среди корзин с овощами, когда две сестры и Жюль гнались за бедняжкой, размахивая дохлыми крысами, которых держали за хвосты.

Розелле стало интересно, все ли слуги новые. Казалось, именно так, но какова причина? Многие гордились тем, что годами служили Пьеру де Луимонту, а перед ними их отцы трудились на благо отца и деда хозяина.

Когда они подошли к двойным дверям западного крыла, экономка выбрала ключ и вставила его в замок.

– Все покрыто чехлами от пыли, мадам, – предупредила женщина, прежде чем пройти в темные покои, в которые не проникал солнечный свет сквозь закрытые ставни. – Но это не значит, что западное крыло замка оставлено без внимания. Здесь слишком много прекрасной мебели и ценных ковров, чтобы рисковать. Ведь могут появиться моль и древесные жучки. Крыло полностью убиралось менее месяца назад.

Тем не менее в апартаментах пахло затхлостью.

По одну сторону коридора, ведущего в башню, находились запертые двери в нежилые комнаты, по другую – высокие окна с закрытыми изнутри ставнями. Обогнав новую хозяйку и экономку, вперед кинулась молоденькая горничная и распахнула некоторые ставни, чтобы можно было видеть дорогу. В результате свет и тени смешались, из-за сквозняка драпированные занавески из кремового шелка зашевелились, словно приведения. На фоне солнечных лучей стала хорошо заметна взметнувшаяся пыль.

– В крыле две спальни, – сказала экономка, не подозревая, что Розелле это известно. – Какую вы выберете, мадам? Розовую, которая больше и выходит окнами во внутренний двор, или голубую, в которую можно попасть из гостевого салона?

– Никакую, – ответила Розелла со слабой улыбкой. – Вы забыли упомянуть комнату в башне. Она отлично подойдет мне.

Домоправительница скользнула по девушке взглядом, полным удивленного любопытства.

– Как пожелаете, мадам.

Ступеньки винтовой лестницы круто поднимались вверх. Слуги, пыхтя и отдуваясь, несли багаж Розеллы. Им с трудом удавалось не повредить прекрасные ореховые панели, больше двух веков скрывавшие средневековые каменные стены, от обитых медью углов тяжелых сундуков.

Экономка остановилась отдышаться, а Розелла скользнула мимо нее в круглую башенную комнату. В щели ставен пробивались полоски света. Девушка открыла задвижку, и со страшным грохотом деревянные створки разлетелись в стороны. Потом она пошире распахнула окно, чтобы чистый, свежий деревенский воздух наполнил комнату.

Розелла очень хорошо помнила вид из этого окна. Повсюду лужайки и цветники, густой парк скрывает где-то вдалеке стену, ограничивающую владения замка. Еще дальше среди листвы возвышается серая крыша виллы, единственного соседнего жилища. Наверное, это и есть резиденция Филиппа Обера. И на сколько хватало глаз под голубым небом на пологих холмах раскинулись зеленые виноградники, поля и леса. Городок лежал в нескольких километрах левее и не был виден из западной башни. Розелле хотелось рискнуть и высунуться из окна, чтобы взглянуть на великолепную Луару, но она не осмелилась из-за головокружительной высоты.

Повернувшись, Розелла стала наблюдать, как экономка стирала пыль. Слуги принесли багаж и удалились. Позже, когда комнату приведут в порядок, надо будет распаковать сундуки. Ей придется подумать, где найти горничную. Розелла с огорчением поняла, что ей следовало привезти ее из Парижа, но там на поиски просто не хватило времени.

Башенная комната оказалась меньше, чем она помнила. Великолепие стиля рококо как-то поблекло и обветшало. Все вокруг напоминало круглую клетку для птиц. Лепные толстопузые херувимы расположились по краю потолка, поддерживая цветочные алебастровые гирлянды, которые обрамляли панели, отделанные розовым дамасским шелком. В изысканных канделябрах стояли свечи, не зажигавшиеся, кажется, очень давно. Розелла с интересом подумала, не для нее ли они последний раз горели семь лет назад. Тогда, впервые увидев комнату детскими глазами, она была очарована и чувствовала себя принцессой в сказочной башне, но это ощущение длилось недолго. Вскоре стало казаться, что она заперта в тюрьме.

Розелла распахнула накидку, приоткрыв платье из алой тафты, и подошла к туалетному столику, красиво задрапированному шелком цвета слоновой кости. Она села перед вращающимся зеркалом и медленно сняла шляпу.

– Почему закрыли западное крыло? – осторожно спросила девушка, приводя в порядок прическу. – Когда я приезжала сюда в прошлый раз, все комнаты были открыты.

Экономка застыла с тряпкой в руке и метнула на новую хозяйку быстрый взгляд.

– Так, наверно, было несколько лет назад, еще при жизни прежнего месье де Луимонта. Мне рассказывали, что он всегда держал все комнаты открытыми и готовыми к приему гостей. Похоже, он и мадам де Луимонт в те времена жили на широкую ногу. У месье Себастьена более практичный склад ума. Он приказал закрыть западное крыло, чтобы сэкономить средства и труд.

Женщина собрала чехлы и приготовилась уходить.

– Болтают еще много всяких глупостей. Из-за легенды, связанной с этим крылом, трудно было заставить местных девушек хорошенько убирать здесь. Они вечно норовили удрать отсюда. Вот почему сейчас не нанимают слуг из ближайших деревень. Мне не нужны эти глупости, я беру на работу только порядочных девушек издалека. – Не добившись от Розеллы ожидаемой реакции, домоправительница решила подтолкнуть ее вопросом. – Если вы и прежде останавливались в замке, полагаю, вам известна легенда?

– Конечно, – отрывисто ответила Розелла бесстрастным тоном, что и положило конец дальнейшему разговору на эту тему. Она намеренно перевела беседу в более земное русло, договорившись, что покинет комнату на час, когда приведет себя в порядок после поездки. Служанки должны будут приготовить постель, распаковать вещи и оставить кругом безупречную чистоту.

Экономка вышла из комнаты и спустилась вниз по каменным ступеням. Эхо от ее шагов замерло вдали. Тишину нарушало только щебетание птиц за окном. Где-то залаяла собака, потом откуда-то донесся гул сельскохозяйственных машин. Розелла оперлась руками о туалетный столик и невидящим взглядом уставилась на свое отражение, погрузившись в раздумья.

У нее была веская причина помнить легенду башни, но она отбросила мрачные мысли, вызвав в памяти только предание о красивой жене дворянина, жившего в замке в пятнадцатом веке. Он отправился на войну, а в его отсутствие замок захватил неприятель. Вокруг грабили, насиловали и убивали. Его жена спряталась в западной башне. Мародеры не раскрыли ее убежище. Но когда вражеские солдаты ушли, оставив смерть и разрушения, дама не смогла найти выход из башни. Крики о помощи остались неуслышанными. Немногие остались в живых, но они убежали в лес, спасаясь из горящих хижин. Как прекрасная птица билась дама о стены, отчаянно пытаясь вырваться на волю. Тщетно. Когда наконец солнечные лучи заиграли на оружии и копьях вернувшихся воинов, дама лежала мертвая на полу своей высокой и ужасной клетки.

По спине Розеллы пробежал холодок. Она повернулась на табурете, чтобы окинуть взглядом комнату, и подумала, кто из прошлых владельцев стремился стереть средневековый ужас легенды с помощью роскошного убранства. Однако иллюзия комнаты без дверей сохранилась, так как ручки были хитроумно спрятаны среди алебастровых украшений, чтобы не испортить симметрию. Но где же дверь?

Розелла поднялась и встала в центре комнаты, оглядываясь кругом и осознавая, что ее охватывает паника. Девушка попыталась хладнокровно подавить это чувство. В детстве ей приходилось привязывать к дверной ручке ленту для волос, чтобы найти ее с первого взгляда, ведь однажды – совсем как дама из легенды – она истерически билась о стены, не в силах найти выход.

А! Дверь там! Она вспомнила это сейчас. Розелла целеустремленно направилась к одной из панелей, нашла ручку и распахнула дверь. Но оказалось, что это стенной шкаф. Девушка быстро закрыла его и прислонилась лбом к панели. «Не бери в голову! – сказала она себе. – Успокойся. Держи себя в руках и сориентируйся. Рядом со стенным шкафом находится средневековая гардеробная, которую превратили в элегантную ванную комнату, так?»

Ей противно было видеть, как слегка дрожала рука, пока она разыскивала потайную ручку. Нашла. Повернула. Да. Она права. Розовая эмаль ванны, кувшин, фарфоровый таз освещались светом из узкого окна.

Розелла медленно продвигалась вдоль стен, кончиками пальцев ощупывая завитушки гирлянд. Когда откуда-то снаружи раздался стук, она не смогла определить точно направление звука, впервые осознав странности акустики. Девушка вернулась к кровати, напряженно ожидая, какая панель откроется.

– Войдите, – произнесла она и затаила дыхание.

Дверь отворилась совершенно не там, где ожидала Розелла. В комнату вошла молодая горничная с кувшином горячей воды, мылом и чистыми полотенцами.

– Меня прислала домоправительница, мадам, – ее произношение выдавало жительницу отдаленной руанской провинции.

Розелла кивнула, позволяя девушке пройти в ванную комнату. Видимо, служанка боялась расплескать воду, поэтому двигалась с величавой осторожностью.

Когда Розелла снова осталась одна, она взяла алую шляпу, в которой приехала из Парижа, вытащила красивое перо и привязала его к дверной ручке. При виде яркого пятна на фоне светлого Дамаска Розелла облегченно вздохнула. Никогда больше не потеряет она выхода из башенной комнаты.

Улыбаясь ощущению безопасности, девушка отступила назад и про себя посмеялась над этой маленькой предосторожностью. Перо должно остаться единственной уступкой старым страхам, но даже его нужно снять, когда она научится безошибочно ориентироваться. Она больше не запуганный ребенок, а хозяйка замка де Луимонт. Неважно, что ей пришлось не по своей воле вернуться сюда. Она должна вынести все с достоинством и мужеством!

Глава 4

Когда спустя четверть часа Розелла спустилась из башенной комнаты, в западном крыле уже вовсю кипела работа. Служанки сняли с мебели чехлы и чистили, мыли, полировали все вокруг.

Через лабиринт коридоров девушка прошла к открытой площадке наверху главной лестницы. Здесь вполне можно было бы устроить бал. В нишах полукруглой галереи стояли бархатные диванчики и кресла. Казалось, эти альковы больше подошли бы любовникам, ищущим уединения, чем ценителям искусства, рассматривающим изысканные образцы мебели.

Розелла неосознанно бросила в сторону ниши настороженный взгляд, вспомнив, как часто в прошлом Жюль прыгал на нее из темноты с пронзительным криком, заставляя визжать от страха. Неудивительно, что нервы ее расшатаны, и ее легко довести до истерического состояния, в котором она улавливала звуки, неслышные для других. Жуткие вопли рождены ее собственной болезненной фантазией. Конечно же, это только ее воображение. Сейчас Розелла убеждена в этом, и ее уверенность – первый шаг на пути к преодолению чувства отвращения к замку и всему, что с ним связано.

Девушка, накинув на плечи кружевную шаль, направилась к лестнице. Она решила прогуляться в саду, пока башенную комнату приводят в порядок. После долгого путешествия в карете ей нужно размяться. Поддерживая одной рукой шуршащую юбку алого платья и положив другую на перила из красного дерева, Розелла спускалась по изогнутой лестнице и рассматривала великолепное убранство холла. Там никого не было, и у нее оказалось достаточно времени, чтобы полюбоваться роскошным интерьером.

Она уже стояла на последней ступеньке, как вдруг распахнулась одна из огромных входных дверей, и на пороге появился мужчина. На солнечный квадрат на полу упала его длинная тень. Он закрыл дверь и, не заметив девушку, прошел в холл. Мужчина стянул перчатки, снял шляпу и положил их на стул.

Розелла стояла, чуть дыша. Она мгновенно узнала своего дорогого Себастьена. Он стал выше и шире в плечах, но она узнала бы его среди тысяч других и через тысячу лет. Эти черные взъерошенные волосы, отливающие синеватым блеском. Это красивое лицо с гладкой оливковой кожей. Эти глаза с густыми пушистыми ресницами. И темные нежные глаза, которые в любую секунду могут взглянуть на нее. Она не в силах ждать!

– Себастьен! – окликнула его Розелла.

Он обернулся, удивленный тем, что неожиданно услышал свое имя. Девушка прочитала на его лице выражение смущенного недоумения и поняла, что он не узнал ее.

– Я так изменилась? – спросила она, радостно смеясь, и шагнула ему навстречу.

В глазах Себастьена вспыхнула недоверчивая догадка, а затем лицо просияло от удовольствия.

– Розелла! Возможно ли, что это ты? Очаровательный маленький утенок превратился в прекрасного лебедя!

Ей хотелось броситься в его объятия, как той ночью, когда она в ужасе мчалась из комнаты в башне, но не в поисках защиты, а чтобы его спокойный голос победил ее страхи. Теперь Розелла не чувствовала испуга, только ликование. Не было нужды лгать себе. В ней вновь пробудилась любовь.

– Как я рада снова увидеть тебя! – радостно воскликнула Розелла.

– Могу повторить то же самое! – Он поймал ее руки и наклонился, чтобы поцеловать в обе щеки.

От счастья Розелла на мгновение прикрыла глаза, но, когда Себастьен поднял голову, вновь восторженно посмотрела на него. Он продолжал держать ее пальцы, и в лихорадочном возбуждении девушка забыла обо всем, кроме, наверное, того, что теперь они встретились, как равные. Она больше не ребенок рядом с долговязым юношей, а женщина, способная привлекать, околдовывать, покорять. И кроме восхищения, загоревшегося в его глазах, Розелла уловила более глубокий взгляд, который вознес ее на вершину надежды и блаженства. От счастья у нее закружилась голова, как от шампанского.

– Господи, что ты здесь делаешь? – Его улыбка ослепляла Розеллу. – Никто не сказал мне, что ты приедешь. Полагаю, адвокаты кузена Андрэ послали за тобой. Плохо, что он умер в море, но я уверен, когда прочтут завещание, выяснится, что он хорошо обеспечил твое будущее. – Себастьен нахмурился, заметив страдание в ее глазах. Он почувствовал, как в его руках задрожали тонкие пальцы, но Розелла сейчас же высвободилась и отступила на шаг. – Бедная маленькая Розелла, – нежно произнес он. – Ты очень любила Андрэ, не так ли? Прости меня. Я слишком резко говорю о его смерти.

Девушка беспомощно покачала головой, пытаясь найти нужные слова.

– Дело не только в этом. Есть еще кое-что. Ей хотелось смягчить удар, который предстояло нанести Себастьену, но она не знала, как сделать это. Пока Розелла колебалась, откуда-то сверху раздался насмешливый хохот. Они оба подняли головы. На лестнице стояла Луиза, презрительная ухмылка искривила ее губы.

– Ну, Розелла, чего язык прикусила? – язвительно, воскликнула она. – Посмотри на нее хорошенько, Себастьен! Не обманывайся устроенным спектаклем. Она твой враг. Гадюка, принесшая злые вести.

– Что ты себе позволяешь? – закричал Себастьен, рассерженный на сестру и обеспокоенный смущением Розеллы. – Скажи мне…

Но Розелле не дали шанса объясниться. Луиза кинулась вниз по лестнице, крича на бегу.

– Ты остался без замка – вот что она должна рассказать тебе. И фактически без гроша. В этом доме не будут зачитывать завещание Андрэ Каделя. Розелла его наследница. Он был ее дедом! Ты слышишь, дедом! И не оставил нам ничего. Перед тобой стоит новая владелица замка де Луимонт и всех его земель.

Реакция Себастьена на грубо объявленную сестрой новость разбила сердце Розеллы. Он стал абсолютно белым, невероятно, нечеловечески белым. Его глаза медленно сузились, метнув на нее убийственно холодный взгляд. На виске неистово забилась голубая жилка.

В леденящем душу молчании, более невыносимом, чем все, что он мог бы сказать, Себастьен попятился от нее. В немой мольбе Розелла протянула к нему руки, но, ослепленный раздражением, он отвернулся и направился к двери, через которую недавно вошел. Случайно он ударился бедром о столик, на котором стояла высокая китайская ваза. Взяв ее, Себастьен с размаху бросил ее на пол. Красные, изумрудные, бирюзовые кусочки фарфора разлетелись во все стороны. Даже не взглянув на дело своих рук, он распахнул дверь и бросился на улицу.

Розелла стояла ошеломленная, словно приросла к полу. Луиза в ярости воскликнула:

– Боже мой! Что он натворил? Maman обожала эту вазу. О, этот сумасшедший характер. Можно ее склеить? – Она подняла один осколок, потом другой, давя остальные ногами и уныло причитая: – Вы только посмотрите! Вазу невозможно восстановить!

Розелла едва слышала тираду Луизы. Бессознательно она подошла к открытой двери и увидела, как Себастьен большими шагами пересекает лужайку перед замком. Голова опущена, руки в карманах. Он будто убегал от невыносимой боли. Розелла испытывала ту же боль. Страдания Себастьена были и ее страданиями.

Ее вела какая-то неведомая ей сила. Розелла выскользнула за дверь, спустилась по каменным ступеням, вышла из прохлады тенистого сводчатого прохода на солнце. Защищая ладонью глаза, она наблюдала, как Себастьен направился через сад с розами к парку. Розелла не могла позволить ему размышлять в одиночестве о несчастье, постигшем его семью. Она должна пойти к нему!

Себастьен двигался быстро, не замечая, что девушка старается догнать его. Она бросилась бежать, но длинное платье мешало ей.

Розелла углубилась в парк с отчаянной надеждой, что не потеряет Себастьена из виду. Она хотела крикнуть, чтобы он остановился, но не осмелилась. Девушка цеплялась за ветки деревьев и кусты ежевики, колючки вытягивали нитки из ее нарядного платья. Ее волосы растрепались. Шаль соскользнула с плеч, но она даже не заметила этого. При каждом шаге высокие белые ботинки погружались в сырой ковер прошлогодних листьев. Два раза Розелла спотыкалась и падала на колени, а однажды даже уткнулась лицом в грязь, но всякий раз поднималась и бежала снова.

Себастьен остановился на берегу кристально чистой речушки, которая огибала парк вокруг замка и через несколько миль впадала в Луару. Услышав треск веток, он обернулся и увидел, как Розелла, словно яркая птичка, пробирается сквозь заросли. Себастьен шагнул в сторону и, укрытый огромным каштаном, стал ждать ее. Девушка думала, что потеряла след, но, даже совсем запыхавшись, продолжала идти. Она нагнулась, чтобы проскользнуть под низкой веткой.

Вдруг ветка неожиданно поднялась, и Розелла застыла от изумления. Себастьен опустил руку, ветка вернулась на прежнее место, и молодые люди очутились вдвоем в маленьком зелено-золотом укрытии из светящейся на солнце листвы. Несчастная Розелла увидела сверкание его глаз, сжатые в струнку дрожащие губы, с трудом удерживающие гневные проклятья.

– Зачем ты идешь за мной? – резко спросил Себастьен. – Никто бы не осмелился.

– Я… Я хотела быть с тобой, – тихо призналась девушка.

– Ты поступила безрассудно смело! Думаю, я решусь убить тебя в этом тихом уголке. – Он придал своим словам драматическую выразительность, угрожающе махнув рукой в дюйме от ее лица.

Розелла закусила дрожащую губу и съежилась, хотя и не могла поверить, что он выполнит свою угрозу. Она поняла, что пришло время рассказать правду с откровенностью и прямотой, невозможной в замке среди любопытных ушей семьи и слуг. Розелла распрямила плечи, подняла подбородок, желая показать, что не струсила, но неосознанно нервно положила руку на шею.

– Если бы это было возможно, я бы сию же секунду подписала документы на твое владение замком. Я не хочу становиться его хозяйкой. Я ненавижу его. Однажды я сказала тебе, что не желаю видеть его снова, и время ни на йоту не изменило моего мнения. Замок должен быть твоим!

– Он и есть мой! Мой! – Себастьен ткнул большим пальцем себе в грудь. – Неважно, чье имя Кадель вписал в завещание. Я родился здесь. Любовь к этой земле с детства в моей крови. Мальчишкой я сбегал из замка, чтобы обрабатывать вместе с крестьянами виноградники. Потом я учился, чтобы получать самый лучший урожай, самый вкусный виноград и вино. Во всей Франции нет поместья, которым бы лучше управляли. А что касается замка – это мой дом! Как ты могла подумать, что я позволю тебе забрать все это у меня?

Розелла смотрела на Себастьена молча, но не отступала перед его яростью.

– Почему ты не боишься меня? – бушевал он. – Подумай, как легко я мог бы столкнуть тебя с берега и подержать твою голову под водой. Я бы поклялся, что ты упала в реку, засмотревшись на меня. Все поверили бы, что произошел несчастный случай.

Никто никогда не усомнился бы в моих словах. Я местный судья. Ты владела бы замком трагически коротко. Мне не нужно напоминать тебе, что я следующий, кто наследует замок.

Наконец, разозленная его словами, Розелла дико расхохоталась.

– А не лучше ли жениться на мне, чем убивать! – вызывающе крикнула она. – Выбирай! Так тоже замок достанется тебе.

В его странном взгляде смешались мука, растерянность и унижение. Руки Себастьена дрожали, а пальцы словно одеревенели. Вдруг он сжал кулаки и со всей силы ударил по стволу каштана, пытаясь заглушить невыносимые душевные страдания конкретной физической болью. Из содранных пальцев потекли алые струйки.

Розелла бросилась к нему и хотела взять его израненные кровоточащие руки в свои ладони, но Себастьен схватил ее за плечи и прижал спиной к дереву. Он впился в губы девушки с такой дикой силой, что она только ощутила насилие этого поцелуя и всепоглощающую темноту нависшего над ней мужского лица, которое заслонило солнце. Себастьен до боли прижал ее к своей груди, прижал с таким исступлением, что ей показалось, будто их не разделяет даже одежда.

Розелла стала пленницей урагана его страсти, совершенно обессилевшая, полузадушенная, истерзанная требовательным языком. Под руками Себастьена треснула тафта платья, порвалось кружевное нижнее белье, обнажив покатое плечо. Он попытался опустить ее на землю, но ей удалось прервать поцелуй.

– Себастьен! – простонала Розелла. – Себастьен!

Произнесенное тихо, с бессильной мольбой имя произвело мгновенный эффект. Мужчина ослабил железные объятия. Он только сейчас понял, что пытался обесчестить девушку. Ее прическа растрепалась, шпильки вылетели из волос, губы распухли и кровоточили. Она безуспешно пыталась привести в порядок разорванный лиф платья. Розелла подняла глаза и встретила его напряженный взгляд, полный отчаянно сдерживаемой страсти. Себастьен ожидал от нее слезливых упреков или глупой показной истерики, но их не было. Она дышала так же прерывисто и тяжело, как и он. Мужчина почувствовал скрытые в ней бездонные глубины настоящей женщины.

– Тебе сейчас же нужно вымыть и перевязать руки. – Она могла заботиться только о нем.

– Вначале я должен рассказать тебе кое-что.

– Потом! – поспешно произнесла Розелла, думая, что он собирается извиниться.

– Нет. Сейчас! – настаивал мужчина. Он быстро отвел глаза, но не из-за того, что испытывал угрызения совести за грубую выходку. Себастьен знал, что, услышав его признание, Розелла полностью осознает, какой вулкан эмоций, скрыто клокочущий в нем, привел к таким катастрофическим результатам. Первый и, конечно, последний раз в жизни он едва не изнасиловал девушку.

Загнанно-беспомощный вид Себастьена заставил Розеллу приблизиться к нему. Ей хотелось утешить, нежно обнять страдающего возлюбленного.

Себастьен отрешенно взглянул на реку, его лицо осунулось.

– Чтобы изменить ситуацию, кузену Андрэ следовало бы умереть чуть раньше, – горько произнес он, обращаясь скорее к себе, чем к ней. – Он бы и сам с готовностью пожертвовал этим последним коротким отрезком своей жизни. Тогда ты бы вернулась в замок, пока время еще не было потеряно. Боже милостивый! Он, наверное, перевернулся в своей ужасной водяной могиле.

– Что ты имеешь в виду? – воскликнула Розелла. – Я не понимаю.

Горькие слова понеслись бурным потоком.

– Ты приехала в долину Луары как раз к свадьбе. Я женюсь на Клодин де Вайи, единственной дочери графа де Вайи. Его земли граничат с владениями замка, и его виноградники расположены рядом с моими – или теми, что я считал своими, потому что кузен Андрэ никогда не давал мне повода думать иначе. Помолвка состоялась три месяца назад. Я собирался написать кузену Андрэ о своих намерениях по отношению к Клодин, но потом мы услышали о его возвращении во Францию.

Рассказ Себастьена шокировал Розеллу и лишил ее сил. Она схватилась за толстый сук дерева, словно без поддержки могла бы упасть.

– Что изменило бы письмо? – выдавила девушка едва слышно.

– Все! Тогда не было бы помолвки с Клодин. Кузен Андрэ запретил бы ее. – Себастьен усмехнулся кривой, невеселой улыбкой. – Я думаю, ты понимаешь, кого он прочил мне в жены. Кузен Андрэ отлично разработал свой план. Воспитание твоего деда глубоко уходит корнями в старую Францию, несмотря на годы, проведенные за границей. Родословная, семья, законное наследование собственности будущими поколениями – вот вещи, которых он свято придерживался. Замок должен был стать твоим приданым, Розелла. Приданым моей невесты!

Глаза Розеллы расширились. Невеста Себастьена. Так дедушка все-таки думал о ее замужестве. Ей нечего было бояться. Его выбор пал на единственного мужчину во всем мире, чье кольцо она мечтала увидеть на своем пальце! Если бы не помолвка с Клодин, Себастьен женился бы на ней. Он, которого она любила так долго! Замок стал бы их общим домом, и Себастьен развеял бы ее страхи, связанные с этим местом, не оставив ни единого облачка на счастливом горизонте совместной жизни. Через Себастьена к ней даже пришло бы чувство привязанности к величественному каменному зданию просто потому, что оно так много значило для любимого.

Розелла еще крепче вцепилась в сук, последнюю опору среди разрушающегося мира. Хотя девушка осталась безмолвной, в широко раскрытых глазах читался тоскливый невысказанный вопрос.

Лицо Себастьена окаменело, словно ему удалось подавить все чувства, но, казалось, что-то умерло внутри него.

– Сожалею, что ничего уже нельзя изменить, – произнес он. – Ничего! Брак с Клодин должен состояться.

Окончательность его приговора, подобного ведру холодной воды, заставила Розеллу принять случившееся с максимально возможным в этой ситуации достоинством.

– Тогда тебе нужно забыть то, что я сказала, – тихо промолвила она. – Ирония судьбы, что я предложила женитьбу в обмен на замок в такой неподходящий момент!

Наступила реакция на бурную сцену. Розеллу трясло, ноги подкашивались. Она никогда не думала, что можно так спокойно перешагнуть через все условности и обычаи. Но это случилось здесь, среди тихого шелеста листвы.

– Это я должен просить тебя забыть мое непростительное поведение, – в его голосе послышалось внезапное раскаяние. – Я напугал тебя. Причинил боль. Прости меня.

Ей не хотелось говорить на эту тему, и она приняла извинения быстрым коротким кивком головы. Любой ценой нужно вернуть разговор к наиболее важному для нее вопросу, от ответа на который зависит ее дальнейшая жизнь.

– Когда состоится свадьба? – спросила Розелла, изо всех сил стараясь сохранить ровный голос.

Себастьен ответил, тяжело вздохнув.

– Через месяц. Я собирался провести короткий медовый месяц с Клодин и вернуться в замок, сделав ее новой хозяйкой. Теперь это невозможно. Я не знаю, как поступить.

– Нет необходимости менять твои планы, – натянуто сказала Розелла. – Я выбрала крыло западной башни, остальную часть замка можете занять вы. Этот дом принадлежит де Луимонтам в гораздо большей степени, чем мне. У меня нет ни малейшего желания навязывать свое присутствие.

Себастьен был изумлен.

– Ты имеешь в виду именно то, что сказала?

– Это чистосердечные слова.

Его глаза сузились от вспышки уязвленной гордости, лицо напряглось.

– Не жди похвалы своему великодушию! Ты всего лишь отдаешь то, на что я имею все права.

Розелла вздрогнула от его резкого тона, подумав, что каждый из них наделен сверхъестественной способностью ранить другого.

– Когда-нибудь у меня появится возможность покинуть замок, – заявила она, вскинув голову. – Тогда он весь станет твоим. Лишь тень моего владения будет присутствовать в документах, но я никогда не вмешаюсь в жизнь замка и поместья.

Себастьен насмешливо отвесил легкий поклон.

– Я потрясен!

Потом он увидел, как ее глаза наполняются слезами, и напомнил себе, что она страдала достаточно. У него нет права оскорблять ее.

– Розелла, моя дорогая, – нежно произнес он, – я веду себя, как грубиян. Для тебя эта ситуация так же отвратительна, как и для меня. Знаю, мы должны научиться жить под одной крышей. Но я не могу обещать, что всегда останусь на высоте. Я только прошу тебя быть терпеливой со мной.

– Хорошо. – Розелла боролась со слезами, решив во что бы то ни стало сдержаться и не расплакаться перед ним. Она заставила себя улыбнуться. – В конце концов, мы старые друзья.

Однако ее слова только сильнее подчеркнули то, что они могли бы быть гораздо ближе, чем друзья. Возлюбленными во время сватовства. Любовниками в браке.

Взгляд Себастьена оставался прикован к ней. Наступила мучительная тишина. Именно Розелла разрушила ее, вспомнив о разбитых кровоточащих руках Себастьена.

– Ты должен перевязать руки. Вернись в замок и найди кого-нибудь, кто поможет тебе. – Прежде, чем он успел спросить, Розелла ответила на готовый сорваться с его губ вопрос. – Я ненадолго останусь здесь. Нельзя, чтобы нас увидели вместе. Ты с ранами, а я в таком виде. Мне нужно привести себя в порядок.

– Но как ты это сделаешь? Твое платье…

– Где-то по дороге я обронила шаль. Найду и завернусь в нее.

Свободной рукой девушка попыталась собрать растрепавшиеся волосы, а другой придерживала разорванный лиф.

– У меня в кармане есть гребень, – вспомнил Себастьен, предлагая помощь. Он нашел его, но разбитые пальцы не слушались.

– Можно я достану сама? – спросила Розелла. Ей пришлось подойти очень близко к нему, потому что гребень лежал во внутреннем кармане. Шелковое белье отдавало теплом его тела. – Я постараюсь, чтобы он скорее вернулся к тебе, – сказала девушка, желая избежать новой напряженной паузы.

Себастьен пожал плечами, показывая, что это неважно. Когда Розелла вытащила гребень, он провел по ее щеке тыльной стороной запястья, стараясь, чтобы кровь не попала на гладкую кожу. Розеллу поразила нежность его жеста.

– Моя бедная маленькая лебедушка, – сочувствующе произнес он. – Сейчас жизнь в замке де Луимонт не станет для тебя легче, чем когда-то в прошлом. Но на сей раз я не могу ничего сделать для тебя. На сей раз я – обстоятельства выше нас – последний, к кому тебе можно обратиться за помощью.

Себастьен повернулся к ней спиной, отвел в сторону ветки и вышел из укрытия, направившись к замку самым коротким путем. Розелла, стоя без движения, слушала шелест задеваемых его плечами листьев и треск сучьев под ногами, пока наконец все не затихло. И только тогда она дала волю так долго сдерживаемым слезам. Казалось, от невыносимого горя сердце разорвется на части.

Себастьен не любит Клодин де Вайи. Тон Себастьена ясно говорил об этом. Но он связан обещанием жениться, данным в уверенности, что получит наследство. Огромное приданое будущей невесты тоже сыграло свою роль. И нет разницы, что обстоятельства изменились. Нельзя разорвать помолвку без скандала с обеих сторон. Это брак по договоренности. Именно такого замужества Розелла надеялась избежать, заподозрив, что Андрэ Кадель планирует выдать ее замуж. Она не предполагала, что его выбор пал на Себастьена!

Теперь Себастьен ушел от нее прежде, чем они вновь смогли встретиться. Ее любовь закончилась, не успев даже расцвести. Да, все кончено. Они должны продолжать идти разными путями и никогда не должны позволить себе оглянуться назад. Но самое страшное в том, что они живут под одной крышей. Не имеет значения, что в замке сотня или больше комнат. Иногда встречи не избежать, хотя она уверена, что сделает все возможное, впрочем, так же, как и он. Но даже если они будут сталкиваться очень редко, ее привязанность к Себастьену не сможет ослабнуть, иссякнуть и спустя какое-то время, если вообще когда-нибудь иссякнет. А она сама станет для Себастьена постоянным напоминанием о его утерянных правах. Как он выдержит это? Как вытерпит она?

Розелла, наконец, пошевелилась. Солнце уже бросало на деревья длинные золотисто-красные лучи. Поправить прическу не составляло труда, но платье оказалось полностью испорченным. Перед возвращением в замок нужно, во что бы то ни стало найти шаль.

Она пошла по своим следам, четко отпечатавшимся в весенней грязи, но белой шали нигде не было видно. Розелла искала, пока не испугалась, что потеряет дорогу в темноте, но так и не обнаружила кружевную накидку.

Девушка побежала по лужайке, чтобы обогнуть цветник и выйти к замку через сад, где было гораздо больше возможностей спрятаться от случайного взгляда. Она пробиралась около живой изгороди из искусно подстриженных кустов, которые на фоне розового неба казались совсем черными. Приостановившись в тени боярышника, Розелла посмотрела на замок. Ей нельзя идти через главный ход. Она раздумывала, через какую дверь можно с наименьшей опасностью добраться до западного крыла. Девушка взглянула на свои апартаменты. Как и остальной замок, они были залиты лиловым светом. Окна переливались золотыми огнями, островерхая крыша башни блестела в лучах уходящего солнца.

Вдруг в одном из окон длинного коридора мелькнула бледная тень. Секунду, не больше, Розелла видела ее, но у нее сложилось впечатление, что к стеклу прижалось лицо с дырами вместо глаз. Девушка застыла, чувствуя жуткий приступ страха и напрягая глаза, чтобы убедиться, что нет причин для беспокойства. Это всего лишь игра света, или кто-то из слуг на мгновение задержался у окна. Разум говорил одно, а чувства – совсем другое. Нежданно в уме всплыла жуткая легенда, и старые страхи вновь ожили в ее душе.

Розелла гневно дернула плечом, решительно стряхивая наследие мрачного прошлого. Должно быть, она увидела домоправительницу. Женщина, наверное, интересуется, где и что делает молодая хозяйка. Без сомнения, слуги ждут, когда прикажут подать обед в маленькую столовую. Ее не пригласят за стол де Луимонтов, да она и сама не желала обедать с семьей. Святые небеса! Значит, ей придется пройти под любопытными взглядами лакеев в столь непристойном виде.

Девушка решила, что в час, когда де Луимонты переодеваются к обеду, в садовой комнате никого нет. Она пробралась вдоль стен замка, остановилась у стеклянных дверей и осторожно заглянула внутрь. Последний отблеск уставшего солнца покинул небо, давая дорогу густеющей темноте. С потолка комнаты свешивалась небольшая круглая лампа. Ее мягкий свет бледным пятном ложился на черно-белые плиты пола, и зеленые листья искусно оформленных джунглей загадочно мерцали.

Повернув ручку, Розелла бесшумно вошла в садовую комнату и закрыла за собой дверь. Запах цветов вечером казался даже сильнее, создавая томную, чувственную атмосферу. Девушка сделала один шаг, потом второй. Цепочка засохших пятен крови на белой плитке показала, что Себастьен вошел в замок этим же путем. Вид его крови ранил Розеллу в самое сердце. Она сжала руки, словно испытала боль, от которой страдал Себастьен.

Со света Розелла прошла в тень, направляясь к двери в дальней стороне комнаты. Всего несколько часов назад она вошла через нее навстречу трем женщинам из семейства де Луимонт. Вдруг девушка увидела свою шаль. Белоснежное кружево лежало на подлокотнике кресла, где днем сидела Маргарита. С легким вздохом облегчения Розелла подбежала к креслу.

– Она ваша, не так ли?

Девушка узнала голос Филиппа Обера. Оглянувшись вокруг, она увидела, что он стоял, отставив ногу. Черный силуэт вырисовывался на фоне окна среди экзотических пальм. В сумерках белел треугольник накрахмаленной рубашки с тремя бриллиантовыми пуговицами. Филипп чиркнул спичкой, и Розелла быстро набросила на плечи шаль, скрестив концы на талии.

– Вы нашли мою шаль? – спросила она, слегка запнувшись.

Он зажигал сигару. Так же, как когда она впервые увидела его в вестибюле отеля «Лувр». Молодой мужчина пристально рассматривал девушку в дрожащем свете спички, заставив ее задуматься, заметил ли он разорванное платье.

– Я нашел ее в лесу, – лениво ответил Филипп. – Она лежала в стороне от тропинки. Как вы умудрились потерять ее?

– Уронила. Гуляя, я дошла до самой реки.

Не требовалось многословных объяснений. Это ее земля. У нее все права находиться где угодно и не отвечать на его дурацкие вопросы. Зачем он ходил в парк? Это более интересно. А потом ей в голову пришла мысль, что Филипп подслушал ее разговор с Себастьеном.

– Почему вы там были? – осторожно спросила Розелла.

Спичка догорела. На мгновение ярко вспыхнул кончик сигары, и ароматный дым поднялся вверх, тут же смешавшись с запахом цветов.

– В реке есть несколько камней, по которым удобно перебираться на другой берег. Я могу попасть из сада моей виллы прямо в парк вокруг замка. Никогда не хожу по окружной дороге, и сегодня вечером тоже. Я приглашен на обед. Вы знали это?

Значит, он просто подобрал шаль десять или пятнадцать минут назад. Розелла вздохнула с облегчением.

– Нет, не знала. Почему вы вообразили, что я знаю? Светские дела де Луимонтов не касаются меня. Ну, спасибо за мою шаль, месье Обер.

Она повернулась, чтобы уйти, но его слова остановили девушку.

– Сегодня вечером обед дается в вашу честь.

– В мою честь? – переспросила она. – Но это невозможно!

Филипп неторопливо направился к ней.

– Не поймите меня превратно. Обед, конечно, не был организован в последнюю минуту. Меня пригласили неделю назад. Но Себастьен принимает многих местных знаменитостей – не скажу, что я среди этих специальных гостей, – и Луиза решила, что будет выглядеть странно, мягко выражаясь, если новая владелица замка, которая приехала как раз сегодня, не сядет по правую руку от хозяйки.

Розеллу взволновало столь неожиданное развитие событий.

– Нет! Это вовсе не соответствует моим намерениям! Я должна найти Луизу и поговорить с ней.

– Подождите! – Филипп опередил ее и положил руку на отполированную ручку двери, вежливо преграждая путь. – Я понимаю ваши чувства. Вы уже сделали огромные уступки де Луимонтам, но необходим еще один шаг, иначе все будет бесполезно. Своим появлением на обеде вы спасете семью от бесконечных разговоров и унижения. Подумайте, каково будет им, несомненно, гордым людям, знать, что вся округа шепчется о них. Подозревая о сложившейся непростой ситуации, многие начнут говорить, будто им позволили остаться в замке из милости. Из жалости и сострадания. Семья де Луимонтов потеряла состояние и земли во время революции, именно поэтому Кадели три поколения назад разрешили им переехать в замок. Это всем известный факт, но прошли годы, дав де Луимонтам возможность присоединиться к другим крупным землевладельцам долины Луары. Доход от поместья делился с Каделями. Об этом мне поведала Луиза, а вы, конечно, тоже должны знать от ваших адвокатов.

– Луиза просила вас поговорить со мной? – прямо спросила Розелла.

Он кивнул.

– Вот почему я пришел раньше остальных гостей. Она посчитала, что будет лучше, если кто-то чужой объяснит вам все, и так как я присутствовал при вашем появлении здесь и знаю основные факты, ее выбор пал на меня. Это вполне естественно.

Розелле пришлось восхититься хитростью Луизы. Высокомерие де Луимонтов не позволяло Луизе просить о чем-то того, кого она всегда презирала. К тому же, существовала дополнительная угроза вспышки семейного нрава де Луимонтов в случае отказа. Розелла была благодарна Филиппу за согласие стать посредником. Это уберегло от многих неприятностей. Ведь ей меньше всего хотелось, чтобы по ее милости Себастьен страдал еще больше.

– Я приду на обед, – тихо произнесла Розелла.

Филипп медленно, одобряюще улыбнулся.

– У вас есть мужество, Розелла. Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам выдержать суровое испытание.

В знак благодарности девушка выдавила улыбку, даже не осознав, какая она получилась тусклая. Филипп открыл перед Розеллой дверь, и девушка поспешила к большой лестнице. Навстречу спускалась Луиза, одетая к вечернему приему в атласное платье, шуршащее при каждом ее шаге.

– Итак, Розелла? – властно спросила она, прямо переходя к делу.

– В котором часу приедут ваши гости? – поинтересовалась Розелла.

– В восемь.

– Я буду готова.

В глазах Луизы промелькнуло облегчение, но это не смягчило резкость тона.

– Надеюсь, что будешь! Тебе обязательно нужно было часами слоняться по саду? Почему ты не осталась с Себастьеном, когда пошла за ним? Если бы ты объяснила ему, что собираешься занять только западное крыло, оставив остальной замок нам, возможно, он немного успокоился бы. Тогда не произошел бы этот несчастный случай. А так мне самой пришлось давать объяснения, когда он вернулся, уже, конечно, не в ярости, но в таком же невыносимом настроении…

– Несчастье? – перебила Розелла. На ее лице отразилась тревога. – Что случилось?

Луиза нетерпеливо взмахнула веером.

– О, ничего серьезного. Мой глупый братец отправился в конюшню, собираясь скачкой развеять свой гнев. Но его безумный черный жеребец, видимо, почувствовал непривычную грубость – ведь Себастьен был в таком взвинченном состоянии – ну и встал на дыбы. Я бы пристрелила эту мерзкую скотину! Ты бы видела пальцы Себастьена! Ух! – Она манерно передернула плечами. – Я не могла дотронуться до них. Он в коляске поехал к доктору в город и потом должен зайти к Клодин… – тут ее глаза злорадно вспыхнули, – и обрадовать ее новостью о твоем несвоевременном вторжении в наш дом.

Розелла с облегчением вздохнула, услышав, что Себастьен нашел подходящее объяснение, которое сможет положить конец любым щекотливым вопросам о его израненных руках. Как отреагирует Клодин на неприятные для нее вести? Розелла лелеяла слабую надежду.

– Клодин не передумает выходить замуж, как ты считаешь? – осторожно спросила она.

Луиза приподняла брови.

– Ха, что за глупая идея! Ты слишком долго жила в этой стране лавочников, Розелла. Здесь Франция. Даже если Клодин не без ума от Себастьена, она пройдет через все, чтобы избежать сплетен и скандала. Ведь тогда ни ее, ни нашей семье не стоит надеяться на прекращение разговоров еще долгие десятилетия. В любом случае, – добавила Луиза, продолжая спускаться и проходя мимо Розеллы, – Клодин – наследница отцовского состояния, и у нее будет достаточно денег, которые Себастьен сможет промотать, когда придет время.

– Я бы не назвала Себастьена мотом, – заметила Розелла, неприлично быстро вставая на его защиту.

Злость Луизы вспыхнула вновь. Ее лицо покрылось багровыми пятнами. Она обернулась, чтобы взглянуть на Розеллу.

– Нет? Ну, я считаю, что слишком расточительно вкладывать в обработку земли почти каждый заработанный су, не говоря уже о бесконечных ремонтах замка, счета за которые давно просрочены. А все эти бесконечные капризы maman. В один сезон она хочет сиреневый будуар, в другой – белый со специально вытканными шторами и покрывалами из золотых нитей. Потом ее экипажи, шляпы, парижские платья. И Себастьен всегда потворствовал ей. Неудивительно, что она обожает его, не удосуживаясь взглянуть на нас! – Луиза перевела дыхание. – Вот почему он практически нищий теперь, когда ты забрала замок и земли!

Она удалилась, а Розелла стала медленно подниматься по лестнице. У нее на душе стало еще тяжелей, чем раньше. Значит, ко всему прочему у Себастьена есть долги. Когда приедет месье Батальяр, ей нужно проконсультироваться с ним. Должна найтись лазейка, с помощью которой удастся возместить расходы Себастьена, не задев его чувствительную гордость.

В западном крыле горели лампы, но слуг Розелла не увидела. Луиза, вероятно, была полностью уверена, что Филипп уговорит ее присутствовать на приеме, потому что стол в маленькой столовой не накрыли для одинокого обеда хозяйки.

В башенной комнате на девушку навалилась огромная усталость. Она сняла разорванное платье и отбросила его в сторону. Без всякого интереса Розелла подошла к стенному шкафу, выбирая, что одеть. Позади нее без стука открылась дверь, и она вяло обернулась, подумав, что это служанка, пришедшая расстелить постель. Но вошла та маленькая круглолицая девушка, которая приносила ей горячую воду. Увидев хозяйку, она явно смутилась.

– Прошу прощения, мадам! – извиняющимся тоном воскликнула служанка, сделав быстрый книксен. – Я думала, вы спустились на обед.

– Ты должна всегда стучаться, – сказала Розелла с мягким укором. – Никогда не допускай, что комната пуста.

– Да, мадам. В другой раз я не забуду.

– Домоправительница проинструктировала тебя?

– Да, мадам. Но запомнить нужно так много. Раньше я никогда не была в услужении.

– Как давно ты в замке?

– Всего две недели. Я уехала из дома. – Робея, девушка говорила сдавленным шепотом. Чтобы скрыть свое замешательство, она схватила брошенное платье и хотела повесить его на стул, но от удивления только открыла рот. – Ой, а что с ним случилось?

– Ты должна навсегда запомнить, – упрекнула Розелла, садясь на край кровати, – никогда не задавай вопросы, которые могут не понравиться хозяйке.

– Простите меня, мадам! Мне и об этом говорили. О, Боже!

Внимание служанки вновь вернулось к наряду в ее руках. Платье было сильно испорчено, и уже не любопытство вызвало следующий вопрос.

– Желаете, чтобы я починила его, мадам? Розелла отклонила предложение.

– Я никогда не хочу видеть его снова! – поспешно воскликнула она.

– Но я очень хорошо управляюсь с иголкой. Моя мать – хорошая швея. Она научила меня шить. Я могу заштопать крошечными стежками, под оборками швы будут совершенно незаметны.

Девушка покраснела от собственной настойчивости, но подобная расточительность огорчала ее. Это абсолютно противоречило крестьянскому воспитанию. Ее учили, что ничто никогда не выбрасывается, пока не перелицуется, починится или перешьется во что-нибудь другое.

Розелла раздумывала, отказываться ли во второй раз, но вдруг ей в голову пришла превосходная мысль.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Мари Лерой.

– Мне нужна личная горничная, Мари. Думаю, ты очень хорошо подойдешь мне. Я немедленно сообщу домоправительнице о своем решении.

Радость на лице девушки почти мгновенно померкла, как только она подумала, что ей предстоит делать. Ее прямолинейная натура заставила Мари откровенно признаться в собственных недостатках.

– Я не умею причесывать волосы! Меня ничему не учили, кроме того, чему я сама научилась у матери. Она показывала, как правильно отпаривать бархат, гофрировать оборки, крахмалить белье. Но я не знаю, как подбирать подходящую обувь к костюмам для верховой езды, дневным платьям или вечерним туалетам, и все такое. И я часто забывчива, как вы знаете.

– Сколько тебе лет, Мари?

– Семнадцать, мадам.

– Хороший возраст для начала новой карьеры в качестве личной горничной, – твердо сказала Розелла. Откровенность девушки не поколебала ее решения. Она заметила, что движения Мари быстры и точны, а руки умелы. – Я умею быть терпеливой. И готова учить тебя. До сих пор я всегда причесывалась сама, и нет причины думать, что вместе мы не сможем скопировать все последние модные прически из дамских журналов, которые я закажу в Париже.

В восторге Мари повесила алое платье на спинку стула и радостно захлопала в ладоши.

– Я буду стараться! Я научусь! Я буду верно служить вам, мадам!

Улыбка тронула губы Розеллы.

– Я уверена в этом, Мари, – тепло сказала она. – Начни с приказа принести мне воду для купания. Помни, ты должна приказать, и не неси сама больше одного кувшина. Теперь ты – личная горничная хозяйки, и у тебя другие обязанности. Проследи, чтобы воду принесли быстро. У меня мало времени. Через двадцать минут я должна появиться в главной гостиной. Пока я купаюсь, подготовь абрикосовое шелковое платье с кружевными оборками и туфли.

Купание и одевание заняли рекордно короткое время. Пока Мари застегивала на спине крючки платья, Розелла, уже сделав прическу, вдела в уши жемчужные серьги – подарок дедушки ко дню рождения. Она чувствовала, что поступила правильно, выбрав себе в горничные Мари Лерой, чей открытый взгляд подтверждал отсутствие хитрости и коварства, а внешность говорила о личной утонченности. Розелле понравилась и честность выросшей в деревне девушки, быстро проявившаяся в импульсивном признании в том, что у нее нет нужных навыков. Другая, менее правдивая, постаралась бы скрыть свои недостатки в подобной ситуации. Кроме того, Мари совсем недавно появилась в замке в качестве простой служанки и не успела проникнуться преданностью к де Луимонтам. А Розелла твердо знала, что в будущем ей понадобится человек, которому можно безоговорочно доверять.

– Вот! – Мари восхищенно отступила на шаг. Вы выглядите прелестно, мадам.

– Спасибо, Мари. Теперь короткие белые перчатки и веер.

Розелла была готова, но ее туалет занял на семь минут больше, чем она планировала. Значит, она немного опоздает с приходом в гостиную, но, возможно, для нее даже лучше войти, когда все уже собрались. Розелла повернулась к двери и заметила платье из тафты, которое до сих пор лежало на стуле. Она перевела взгляд на Мари. Девушка была приблизительно того же роста и так же сложена, как и она. Возможно, даже талия горничной немного тоньше.

– Если починишь это алое платье, Мари, можешь взять его себе, но с одним условием: никогда не одевай его при мне.

Мари была слишком ошарашена, чтобы сказать что-нибудь, пока Розелла не вышла за дверь. Тогда она кинулась к башенной лестнице и крикнула вдогонку хозяйке.

– Благодарю вас тысячу раз, мадам! Спасибо! О, спасибо!

Гул голосов донесся до Розеллы раньше, чем она остановилась на пороге Золотого салона. На фоне обтянутых желтым шелком панелей, в свете бесчисленных свечей в позолоченных канделябрах Розелла увидела человек двадцать гостей, разбившихся на маленькие группки. Все мужчины в черных вечерних костюмах стояли, большинство дам расположились в креслах. Она сразу же поискала глазами Себастьена, но не нашла его, и ее сердце екнуло от смешанного чувства облегчения и разочарования. В зале прохаживалась Софи, а Маргарита де Луимонт, изысканная, словно редкая увядающая роза, руководила приемом, сидя в кресле с высокой спинкой рядом с огромным мраморным камином. Его пляшущее пламя отгоняло вечернюю прохладу. Луиза разговаривала с двумя мужчинами, одним из которых был Филипп. Краешком глаза он, наверно, наблюдал за дверью, потому что, извинившись перед Луизой, с улыбкой на устах направился к Розелле и протянул ей руку в белой перчатке.

– Вот видите! – тихо произнес Филипп, чтобы услышала только она одна. – В конце концов все пройдет не так уж плохо. Здесь есть несколько чрезвычайно интеллигентных людей. Я уверен, вечер покажется вам интересным. Луиза хочет, чтобы я познакомил вас с гостями.

Он сделал это как нельзя лучше. С тактом, раскрепощенно, найдя нужные слова, Филипп представлял ее как новую хозяйку замка таким образом, что складывалось впечатление, будто Розелла теперь владеет замком вместе с Себастьеном. Девушка была ему благодарна от всего сердца. Она никогда раньше не представляла, что можно проявить подобную ловкость, говоря только правду. Луиза внимательно следила за столь важной для нее парой, хотя делала вид, что ловит каждую фразу беседующего с ней мужчины. Потом она заметно расслабилась. Розелла никогда прежде не замечала в ней столь живую веселость. Луиза подхватила Филиппа под локоть и снова увлекла за собой. Розелла осталась с единственным человеком из всех гостей, к которому почувствовала мгновенную неприязнь, – мужем Софи, Арманом Монтагю.

– Остальных можно обмануть, но меня, знаете ли, нет, – покровительственно заявил он своим скрипучим голосом.

На его неподвижном лице с довольно бесформенными чертами поблескивали любопытно-тревожные глаза под жирными веками. Мясистые розовые губы казались противно влажными. Черные усы соединялись с кустистыми густыми бакенбардами. Он был тяжеловесен, широк в плечах, а по возрасту почти вдвое старше Софи.

– Есть дела, которые лучше хранить в пределах семьи, – ответила Розелла. – Никто не собирается умышленно обманывать кого-то, как вы предположили.

– Хм. – Он оглядел Розеллу с явным недостатком доброжелательности. – Обер не член семьи, пока, по крайней мере, хотя, кажется, дела с Луизой движутся в том направлении. Однако, похоже он знает гораздо больше меня о том, что происходит.

Луиза и Филипп. Конечно! Розелла вспомнила о письме к Андрэ Каделю, в котором Филипп выражал нетерпение вернуться на виллу. Луиза была центром притяжения. Неудивительно, что она обратилась именно к нему в столь необычной ситуации.

– Когда сегодня днем Софи приехала домой во взвинченном состоянии, я понял: что-то не так, – недовольным голосом продолжил Арман. Он словно поздравлял себя с потрясающей проницательностью. – Сказала, что мать упала в обморок, но в этом нет ничего необычного. Будучи чужой в замке, вы можете и не знать, но мадам де Луимонт – болезненная женщина и никогда шагу не ступит без чьей-нибудь помощи. – Он раздраженно кивнул в сторону жены. – Только посмотрите на Софи. Одним глазом следит за матерью, вместо того чтобы развлечься самой. Вечно одно и то же: maman это, maman то, все время. Слишком много суеты вокруг нее. Мадам де Луимонт – избалованная женщина. Понятно, что Пьер де Луимонт до безумия любил ее, да и дети любят не меньше. Все, кроме Жюля, который идет своей дорожкой.

Неприязнь Армана к новым родственникам смущала Розеллу. Ей не хотелось становиться частью этих раздоров. Очевидно, тревога Софи об угасающем здоровье матери превратилась в постоянный камень преткновения между супругами. Видимо, Арман считал явным преувеличением – или даже выдумкой – рассказ Софи о сегодняшнем обмороке Маргариты. Розелла почувствовала необходимость подтвердить этот факт.

– Мадам де Луимонт потеряла сознание в садовой комнате, – сказала она. – Вскоре после моего приезда. По моему мнению, сегодня вечером она выглядит не лучшим образом. Ей, должно быть, пришлось приложить огромные усилия, чтобы спуститься на прием.

– Захворала сразу после вашего прибытия, а? – Глазки Армана буравили Розеллу. – Что же привело к этому? Возможно, какая-то шокирующая новость? Софи тоже была страшно расстроена. Я знаю это, хотя она пыталась скрыть. Что все значит, а? Себастьену досталось меньше половины наследства? Так?

– Вам нужно спросить Софи. Или Себастьена. – Розелла повернулась, чтобы сбежать от этого человека, но он словно приклеился к ней.

– Себастьена сейчас нет, а Софи даже не соизволила рассказать мне о вашем появлении в замке. Я хочу услышать факты от вас. – Он был упрямо настойчив, загнав Розеллу к стене в стороне от остальных гостей. – Себастьена очень разочаровало завещание старого Каделя? А остальным де Луимонтам что-нибудь досталось? Софи это боялась сообщить мне?

– Месье Монтагю, – начала Розелла, решив положить конец его расспросам, которые она находила все более агрессивными, – сейчас не время…

Ей не пришлось говорить что-нибудь еще. Внимание всех отвлекло внезапное появление Себастьена. Он переоделся в вечерний костюм, но на руках были белые бинты, а на худом лице остались следы бледности и напряжения. Розелла знала, что они скорее от неприятной беседы с Клодин, чем от боли.

– Приношу свои извинения, дамы и господа, – сказал он, оглядывая комнату. – Я надеялся вернуться в замок до вашего прибытия, но непредвиденные обстоятельства задержали меня. – Он поднял руки, показывая повязки, как будто нанес визит только доктору.

– Луиза рассказала нам о несчастном случае, сочувственно заметила одна из дам. – Как некстати.

– Когда вы научитесь управляться с лошадьми, де Луимонт? – пошутил ее муж.

Все, кроме Розеллы, засмеялись, также, как и она, зная, что Себастьен – превосходный наездник. Он ответил на шутку любезной, но натянутой улыбкой. Очевидно, мысли его блуждали где-то далеко.

После приезда Себастьена объявили, что обед подан. Он сразу же повернулся к Розелле, показывая, что заметил ее при первом беглом осмотре комнаты, хотя и не позволил глазам задержаться на ней.

– Разреши сопровождать тебя на обед, Розелла, – сказал он с поклоном.

Шурша платьями, дамы поднялись, чтобы, взять руки своих кавалеров и проследовать через холл в столовую. Во главе процессии шли Себастьен с Розеллой, и она чувствовала, что он слегка сжимает ее ладонь, унимая дрожь ее пальцев. За широко распахнутыми дверьми девушка увидела обеденный стол. На белой скатерти дамасского шелка сияли серебро и хрусталь в свете роскошной люстры. Вокруг стола стояли лакеи в темно-синих ливреях.

Место Розеллы было по правую руку от Себастьена. Филипп Обер, который подошел к столу с Луизой, сидел на противоположной стороне несколькими местами левее, но когда бы Розелла случайно не повернула голову в его направлении, она встречалась с ожидающими ее взгляда глазами. Иногда он смотрел странно испытующе, хотя в другие моменты просто улыбался ей и однажды поднял тост в честь новой хозяйки. Однако Розелла обращала мало внимания на Филиппа, поглощенная разговором с сидевшими рядом с ней. Довольно добродушная и милая болтовня остроумной дамы слева от Себастьена заинтересовала всех окружающих. Розелла заметила, что Себастьен едва притрагивается к блюдам, и это, конечно же, из-за отсутствия аппетита, а не из-за того, что ему трудно держать нож и вилку в израненных руках.

Когда дамы перешли в Золотой салон, Маргарита устроилась на одном из диванов и поманила Розеллу, похлопав ладонью по свободному рядом с собой месту.

– Присядь и поговори со мной, – сказала она с едва уловимой утонченной улыбкой. – Ты давно приехала в замок?

Розелла почувствовала угрызения совести за страдания, доставленные бедной женщине, чьи прекрасные глаза все еще смотрели чуть бессмысленно.

– Я приехала днем. Как раз сегодня.

– Конечно! Конечно! – Маргарита игриво взмахнула пальцами, смущенно пытаясь скрыть свой промах. – Как глупо с моей стороны. На вас был такой элегантный наряд. Вы выглядели, как пион, в костюме этого великолепного цвета. Нет. Не пион. Мак. Вот именно! Мак. – Она засмеялась легким заливистым смехом, довольная тем, что успешно нашла отличное сравнение, и Розелла улыбнулась ее радости, почти детской в своей открытой простоте.

Подошла Луиза и положила руки на спинку дивана.

– Вы не утомились, maman?

Маргарита нахмурилась и, казалось, вновь собралась с силами.

– Нет, не утомилась. Оставь нас. – Она раскрыла веер, используя кружево как перегородку между собой и Луизой. Пренебрежительный жест заставил ее дочь поспешно ретироваться. – Думаю, мы должны устроить для тебя бал, Розелла, – продолжила Маргарита, будто их не прерывали. – Тебя нужно ввести в общество. Без сомнения, от присутствующих на обеде через несколько дней придут приглашения, но тебе надо показаться по-настоящему. Некоторые семейства живут в этой местности круглый год, но другие приезжают и уезжают, проводя здесь только часть года. Граф де Вайи, например, наезжает инспектировать свои владения всего раз в два-три года, а в остальное время путешествует там, сям, в общем, повсюду. Но он – особый случай.

– Себастьен и Клодин всегда знали друг друга? – тихо спросила Розелла.

– О, нет. Граф и графиня долгие годы имели разные резиденции. Клодин жила с матерью, пока бедная дама не умерла. После этого она путешествовала с отцом, и в прошлом году он впервые привез ее в долину Луары. – Маргарита, грациозно помахивая веером, снова издала игриво-хриплый смешок. – Очарованная нашей округой и Себастьеном, Клодин отказалась уезжать с отцом и осталась на зиму.

Движения веера начали замедляться, почти как взмахи крыльев теряющей силы пташки.

– Вскоре состоится свадьба. В следующем месяце? В этом? Я забыла. – Маргарита утомленно вздохнула. – Мне надо вспомнить. Я могу вспомнить, когда приехала в замок невестой. – Ее голос стал мечтательным и задумчивым. – На мне был одет кринолин из белого шантильского кружева. Пьер знал, что я люблю гардении, и повсюду в замке развесили роскошные гирлянды: в бальном зале, в гостиных, на балюстрадах. В своем будуаре я увидела ложе, покрытое шелковым покрывалом с вышитыми гардениями. – Ее длинные ресницы чувственно дрогнули, губы слегка приоткрылись. – Любой из де Луимонтов сделает все, что в его силах, чтобы порадовать женщину, которую любит. Такие мужчины редки. У них в венах течет жидкий огонь, а у остальных мужчин – кровь. Они много дают, но и много требуют. Обожают, но насилуют. Преклоняются, и все-таки повелевают. – Неожиданно Маргарита обратила на Розеллу свои огромные горящие глаза и одарила девушку той странно-сладкой улыбкой Моны Лизы, которая скрывала все ее сокровенные мысли. Она резко закрыла веер. – Так когда ты говоришь приехала в замок? На прошлой неделе?

Распахнувшиеся двери отвлекли внимание Маргариты. Возвращение в салон мужчин спасло Розеллу от повторного объяснения. Какой-то господин подошел поговорить с мадам де Луимонт, и Розелле пришлось отвернуться в поисках нового собеседника. Она увидела, что Филипп придвигает кресло, чтобы выпить с ней поданный кофе.

– Ну что, выживете? – с улыбкой спросил он, когда они оба взяли фарфоровые чашки и добавили в кофе сливки.

Розелла сделала глоток и улыбнулась в ответ.

– Думаю, теперь я выдержу. Благодаря вам. Вы так великолепно объяснили мое присутствие в замке, пощадив чувства всех, включая и мои. Кажется, вы не смогли найти свое призвание.

Филипп удивленно поднял брови.

– То есть?

– Вы должны были стать дипломатом. Так мастерски управиться со столь деликатной ситуацией! Но вы ведь не стали, не правда ли? – шутливо спросила она.

– Дипломатом? – Филипп со смехом откинул голову назад. – Святые небеса, нет! Я занимаюсь обычной добропорядочной торговлей. Вожу специи, ром, сахар с Мартиники и других островов. Я сотрудничал с вашим дедушкой так же, как раньше мой отец. Мы забирали весь сахар, который производили плантации Андрэ Каделя. Именно поэтому он хотел увидеть меня, как только вернется во Францию. К тому же, мои родители были его друзьями, и в особняке Андрэ я чувствовал себя как дома. Я предложил купить плантации, ведь он поговаривал о возможной продаже, когда ему придет время покинуть Мартинику, но Андрэ не торопился и написал, что мы обсудим это дело в течение ближайших месяцев. Я был более заинтересован в покупке, поэтому надеялся договориться обо всем до отъезда из Парижа. Но когда он задержался, я решил, что глупо бесконечно торчать в городе. Андрэ мог в последнюю минуту изменить дату отплытия.

Розелла кивнула, глядя в полупустую чашку, сраженная неутихающей болью. Странно, почему она так сильно скучала по человеку, которого видела очень редко.

– Так и я думала вначале. Я хочу сказать, надеялась, что есть совершенно простое объяснение отсутствию Андрэ. – Ее голос неожиданно дрогнул, заставив вскинуть голову. Розелла встревожилась, что выражает слишком много чувств на этом изысканном светском приеме.

Филипп Обер подался вперед и коснулся ее руки.

– Мы поговорим об Андрэ Каделе в другой день. Не сейчас. Не здесь. В другое время.

– Пожалуйста, – с жаром воскликнула Розелла. – Я не знаю столь многого и хочу заполнить эти пробелы.

Но они не смогли больше продолжать беседу, так как один из гостей приготовился петь, и Луиза, которая собиралась аккомпанировать на фортепьяно, попросила Филиппа переворачивать ноты. Пока звучали любовные романсы, Розелла заметила, как часто Луиза бросала взгляды и посылала улыбки Филиппу. Без сомнения, она сильно увлечена им. Возможно, даже влюблена. Но как насчет его чувств? Он смотрел на женщину, словно для него существовала только она, но это естественно для опытного, чувственного француза. Есть ли еще признаки пылкой страсти, которая сделала невыносимым его пребывание в Париже и заставила поспешно вернуться на виллу, чтобы снова быть рядом с Луизой? Возможно, между ними существует невидимое стороннему наблюдателю притяжение. В конце концов, кто в этом зале подозревает, что она и Себастьен настроены на одну и ту же волну, ощущая каждое движение друг друга? Не поворачивая головы, она почти осязаемо чувствовала его связь с ней. Розелла часто представляла, как он страстно сжимает ее в своих объятиях. В действительности они никогда недолжны прикасаться друг к другу, кроме обычных рукопожатий и традиционных поцелуев в щеку при дружеском приветствии. Но ничего больше. Никогда.

Вечер близился к концу. Розелла заметила, что Арман зло схватил руку жены повыше локтя, торопя ее уйти. Софи казалась сердитой и дерзкой, зная, что как только они останутся наедине в экипаже, придет время изнурительного допроса. Филипп Обер тоже не задерживался. Поцеловав руку Маргариты, он повернулся к Луизе и бросил ей на прощанье несколько слов. Но когда Филипп подошел к Розелле, он не ограничился пожеланием доброй ночи, как она ожидала.

– Вы знаете, где я живу, – сказал он, не рискуя быть услышанным за шумной болтовней прощающихся гостей. – Если вам потребуется помощь, или вы попадете в затруднительную ситуацию, или почувствуете, что вам грозит опасность, в любое время пошлите за мной. Или придите ко мне сами. Помните об этом. А пока буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи. Спокойной ночи.

Филипп ушел, оставив Розеллу в недоумении. Трудностей она может ожидать сколько угодно. Но опасность! Что заставило его думать об этом? Она поразмышляет позже. Сейчас Себастьен провожает в холле последних гостей, и она должна поскорее вернуться в свое крыло. Розелла пожелала доброй ночи Маргарите, но Луиза не удосужилась ответить, притворившись занятой передачей матери заботам горничной. Мари уже ждала, чтобы проводить хозяйку в ее апартаменты в противоположном крыле замка.

В башенной комнате Мари помогла Розелле раздеться. Девушка была рада, наконец-то, после долгого, утомительного дня сбросить одежду и расчесать волосы. Мягкий, шелковистый водопад рассыпался по плечам. Она бросилась на кровать, легла на живот, уткнулась в подушку и заснула прежде, чем Мари потушила лампу и вышла из комнаты.

Когда глубокий сон был нарушен, Розелла не проснулась, хотя беспокойно зашевелилась. Она медленно приходила в себя и протестующе замотала головой. Волосы обвились вокруг шеи, и девушка слабо застонала. Вдруг ее глаза широко открылись. Она осознала, где находится и что слышит. Или она ничего не слышала? Бархатистая тишина башни обволакивала все кругом, и только в ее голове эхом отдавался долгий, резкий, похожий на рыдание крик.

С колотящимся сердцем Розелла села в постели и убрала волосы. Подвинувшись к краю кровати, девушка зажгла лампу и внимательно осмотрела комнату. Все осталось в таком же порядке, как после ухода Мари. Ничто не сдвинуто с места. Ничто не упало, чтобы разбудить ее.

Она видела сон? Розелла смутно помнила, что слышала какой-то звук. Возможно, это был ее собственный бессознательный плач во сне. Потом в голову пришла ужасная мысль, от которой ее бросило в дрожь, от которой похолодели и вспотели ладони. А вдруг это тревожный сигнал? Неужели напряжение, утомление и волнение снова начинают сказываться на ее душевном здоровье, как уже однажды случилось, когда она спала в башенной комнате? Не сделала ли Розелла огромную ошибку, вернувшись в западное крыло? Но как по другому победить страх перед замком, если не возвратиться в то место, где все началось!

Девушка быстро откинула одеяло и взяла лампу. Сквозь непрозрачное стекло шаровидного колпака свет мягко падал на лицо и волосы, создавая вокруг головы мерцающий ореол. Розелла вышла за дверь и остановилась, прислушиваясь. Тишина давила на нее. Подняв лампу повыше, она двинулась к лестничной площадке.

– Есть здесь кто-нибудь? – крикнула девушка слегка дрожащим голосом.

Ни звука. За пределами светового пятна от лампы на лестнице сгущалась кромешная тьма. Розелла вернулась в комнату и закрыла дверь. Ее бил озноб. Бедняжка прислонилась к шелковой панели и попыталась найти объяснение тревожному пробуждению. Если бы это случилось впервые, она бы тотчас же успокоилась, но, казалось, будто время пошло вспять и башня снова странно оживала. Замешаны ли здесь сверхъестественные силы, нечто, находящееся выше понимания и веры? Возможно ли, что башня каким-то непонятным, невероятным образом сохранила отголоски страха, муки и отчаяния попавшей когда-то в ловушку женщины? Не по этой ли причине западное крыло с его секретами было заперто? Может, чтобы ожил древний призрак, необходимо человеческое присутствие в башне?

Розелла взяла приготовленный Мари пеньюар, надела его и села на кровать. Она решила обдумать все логично и спокойно, если, конечно, это возможно. Сегодня ей мог присниться сон, она не отрицает. Но как объяснить тихий шепот и бормотание, которые слышались ей, когда она лежала в полудреме на этой же кровати несколько лет назад? Тогда звуки казались порождением сна, хотя днем Розелла думала о них с возрастающим беспокойством. Когда она задумывалась, откуда они, могло ли прийти в детскую голову, что звуки проникают в ее сознание из каменных стен за шелковыми панелями? Только позже девочка поняла, что они были частью необъяснимой силы, которая максимально проявилась в одну из ужасных ночей. Розелла пробудилась от душераздирающих воплей, которые доносились отовсюду, словно комната начала кружиться вокруг оси! Ее собственный истерический крик смешался с таинственными пронзительными воплями. Она вскочила с кровати, выбежала за дверь, в панике бросилась вниз по винтовой лестнице. Ледяной холод каменных ступеней обжигал босые ноги.

Словно маленький белый мотылек Розелла слепо летела в развевающейся ночной рубашке вдоль длинных коридоров западного крыла. В высоких зеркалах отражалось искаженное криком и ужасом детское лицо. Себастьен (в то время ему было не больше семнадцати), красивый, как принц, в вечернем наряде поднимался по главной лестнице, возвращаясь после вечеринки. С верхней ступеньки она бросилась ему на шею.

– Розелла! Малышка, в чем дело? – спросил Себастьен, пытаясь успокоить ее.

Его дыхание казалось сладковато-тяжелым от вина, но речь, хотя немного неразборчивая, говорила скорее о веселом настроении, чем о нетерпении. Она повисла на нем, выпучив от испуга глаза и едва не задушив его.

Себастьен отнес девочку в библиотеку и сел вместе с ней в кресло. Крики уступили место слезам и всхлипываниям.

– Что тебя напугало? – Он разжал ее руки и посадил себе на колени. Розелла рыдала, вздрагивая всем телом. Себастьен откинулся на спинку кресла, положил руки на бархатные подлокотники и стал наблюдать за ней. – Плохой сон, так ведь? Слишком много сладкого за ужином, я полагаю.

Все еще не в состоянии говорить, Розелла отрицательно затрясла головой, но его улыбка говорила о полном недоверии. Себастьен дал ей свой носовой платок, который сейчас же промок от слез. В конце концов она подняла голову и вытерла глаза, хотя и продолжала тяжело дышать. Себастьен наклонился к ее лицу.

– Вот! – усмехнувшись, сказал он. – Так-то лучше. Тебе приснился кошмарный сон, вот и все. Ничего удивительного. После шуток моего братца и неуклюжих сестриц может присниться все что угодно. Если бы они не уехали на неделю к тете Люсиль, я бы заподозрил их в очередной проделке.

Пока Розелла терла глаза, рукава ее рубашки задрались, приоткрыв почерневшие, как сливы, следы от щипков. Холодными пальцами Себастьен взял тонкое запястье и повернул ее руку, изучая синяки.

– Вижу, Софи совсем безжалостна. Надеюсь, ты ущипнула ее в ответ?

Почувствовав сострадание в его голосе, девочка снова зарыдала и не смогла выговорить ни слова. Он покачал головой и сам нашел ответ.

– Но какие у тебя шансы против нее? Или Луиза тоже участвовала? Они почти твоего возраста, но обе больше и сильнее. Я знаю, Луиза много раз таскала тебя за волосы и, без сомнения, не однажды больно стукнула кулаком по спине. Это ее любимый прием. Ты не была счастлива в замке, правда, малышка?

Розеллу удивило, что Себастьен догадался, как все происходило. Десятилетней девочке он казался таким равнодушным и опытным, а теперь сказочный принц проявлял доброту именно в то время, когда она была испугана, как никогда в жизни.

– Мне не нравится в замке, – глотая слезы, выпалила Розелла. – Никогда не хочу возвращаться сюда! Никогда!

– Ладно, кузен Андрэ приедет за тобой завтра, и если тебе повезет, увидишь нас в последний раз. – Себастьен мягко снял ее с колен и встал. – Сейчас я отведу тебя обратно в башенную комнату…

– Нет! – умоляюще воскликнула она, отшатнувшись в сторону. – Не заставляй меня! Она полна криков!

Себастьен со вздохом взглянул на девочку.

– Уже два часа ночи. Тебе нужно идти спать. В замке нечего бояться. Старые дома полны скрипучих дверей и балок.

– Но там кричит дама!

– Какая дама?

– Дама, которая была заперта в башне и обречена на смерть. Жюль рассказал мне легенду. – Ее голос сорвался. – Сегодня я слышала крики несчастной. Действительно, слышала.

– Жюль, – сказал он бесстрастно, – заслуживает хорошей порки. Если я дам тебе торжественную клятву, что тебе все приснилось, поверишь мне?

– Только если ты не заставишь возвращаться в башенную комнату, – навзрыд плакала она.

Себастьен отвел Розеллу в свою гардеробную и уложил девочку на кушетке, укрыв пледом и халатом. Потом он вышел и закрыл дверь. Розелла долго не могла уснуть. В ту ночь весь замок был странно неспокойным. Скрипели половицы. Постоянно слышались какие-то шорохи. Розелле казалось, что кричащая дама ищет ее. Словно потерявший рассудок призрак наконец-то вырвался из своей тюрьмы и бродит по комнатам, пытаясь найти сбежавшую девочку. Бедняжка забралась с головой под одеяло и зажала в ладошке пояс халата Себастьена, ставший для нее талисманом.

Было уже поздно, когда Розелла проснулась. Она выскользнула из гардеробной и поднялась в башню, совершенно ничего не боясь при солнечном свете, проникавшем во все углы. Девочка сама оделась в дорожный костюм и приготовилась к приезду Андрэ Каделя. Он появился только днем, и несколько часов Розелла просидела на ступенях у входа в замок, с нетерпением ожидая его карету.

К счастью, когда Андрэ приехал, он захотел отправиться в обратный путь без промедления, что очень обрадовало девочку. Прощание было коротким. Дети все еще гостили у тетушки, Пьер де Луимонт не вернулся из деловой поездки, Себастьена не оказалось дома, а Маргарита плохо себя чувствовала. Поэтому только слуги провожали маленькую гостью.

– Тебе понравились каникулы в замке, Розелла? – спросил Андрэ Кадель, когда карета покатила по дорожке из гравия.

– Нет, сэр, – откровенно ответила девочка. – Но Себастьен – самый чудесный мальчик на свете! Я никогда не забуду его доброту ко мне.

Вспоминая те слова, сказанные так давно, Розелла поднялась с кровати и медленно побрела к окну. Она взглянула на темные кроны деревьев, укрытые шатром ночного неба. В вышине мерцало несколько звезд. На вилле Филиппа Обера не горело ни огонька. Розеллу захватила мысль, что та детская похвала Себастьену, высказанная в карете Андрэ Каделю, определила ее судьбу. Девушка вспомнила, что в письмах к дедушке и при нечастых встречах всегда спрашивала о Себастьене. Андрэ, должно быть, скоро понял, что ее детское преклонение со временем переросло в романтическую привязанность, и он решил устроить ей отличную партию. Как Андрэ превосходно продумал свой план! И все напрасно.

Розелла неторопливо повернулась и пристально осмотрела комнату-клетку. Она слышала рыдания. Так же, как когда-то слышала крики. Правда ли, что призрак дамы появляется в западной башне только тогда, когда на замок ложится тень близкого несчастья?

Ей пришло в голову, что, возможно, какие-нибудь неприятности постигли семью после ее отъезда из замка. До нее не доходило никаких слухов, да этого и не могло быть, ведь маленькой девочке в другой стране не станут сообщать плохие новости. Надо бы расспросить кого-нибудь. Но кого? А вдруг где-нибудь в замке остался старый слуга, который сможет что-нибудь вспомнить. Нужно быть осторожной. Ее интерес не должен вызвать подозрений.

Что теперь могло означать появление призрака? Предупреждение, что брак Себастьена и Клодин не должен состояться? Или это предзнаменование трагедии, о которой никто и не подозревает?

С грустью Розелла поняла, что ей остается только ждать. Получив предостережение, она должна попытаться предотвратить любое приближающееся несчастье.

Глава 5

Солнечным утром, вооружившись блокнотом и карандашом, Розелла решила обойти и осмотреть свои апартаменты. Она собиралась пригласить архитектора по интерьеру, но вначале хотелось решить для себя, какие изменения необходимы. Комнаты переходили одна в другую, и Розелла отыскала много таких, о существовании которых и не подозревала. Все было оформлено в пастельных тонах, сохраняло очарование прошлой эпохи, но, хотя глаза девушки оценили окружающую красоту, она не могла избавиться от чувства страха всякий раз, когда поворачивала дверную ручку и входила в очередную комнату. «Это всего лишь последствия тяжелой ночи, – строго сказала себе Розелла, – и глупо ожидать встречи со зловещими духами в залитых солнечным светом комнатах».

Девушка отбросила все мысли, думая только о делах. Она решила удлинить буфетную, чтобы получилась большая кухня, где можно будет готовить для нее и гостей на случай приемов и вечеринок. Ей не хотелось иметь связь с главными кухнями, и она собиралась нанять своего повара и стать полностью независимой.

Розелле очень хотелось бы сделать отдельный вход в западное крыло, чтобы не сталкиваться с де Луимонтами, но тогда нарушилась бы симметрия здания. Нельзя делать в замке изменения, которые могли бы исказить его холодную красоту. Она должна обсудить это с архитектором. А пока из башенного крыла существовало два выхода, но в обоих случаях приходилось пользоваться парадным входом в главный холл. Один путь лежал через высокие двери, в которые девушка вошла за домоправительницей вскоре после приезда в замок. Другой – через маленькую лестницу, ведущую в нижние комнаты. Этот путь будет очень удобен, если она решит пользоваться библиотекой и портретной галереей, расположенными на первом этаже. Существовала и третья лестница, спрятанная за запертой дверью и спускавшаяся к основанию западной башни. Розелла решила открыть уже заржавевший замок и исследовать незнакомую лестницу.

Ей совсем не хотелось это делать, но нельзя пропустить ни одного уголка западного крыла, которое теперь должно стать ее домом. Глубоко вздохнув, Розелла начала спускаться по пыльным ступеням. В одной руке она несла лампу, другой поддерживала подол платья. Спертый воздух пах плесенью, а каменные стены, не покрытые панелями, на ощупь были влажными и холодными. Внизу находилась дубовая дверь. Девушка отодвинула деревянный засов и толкнула ее. Дверь медленно открылась внутрь комнаты, поднимая клубы пыли. Железные петли протестующе заскрипели. Казалось, никто не входил сюда уже сто лет.

Розелла повыше подняла лампу и увидела, что круглая комната – точная копия ее спальни, только, конечно, без дорогой декоративной отделки. Единственное отличие – более высокий потолок и древние, как сам замок, балки. Каким бы не было первоначальное назначение этой комнаты, уже много лет она служила складом старой и сломанной мебели. У стены сверкнула позолотой резная деревянная рама, в центре громоздились стулья с потрепанной и потемневшей от времени шелковой обивкой. В кучу сгружены какие-то старинные предметы. Все свободное от мебели место занимали картины, некоторые завернутые в холстину, другие покрытые только толстенным слоем пыли.

Розелла сморщила нос от запаха плесени и запустения и решила, что ей не нужно ничего из этих вещей, хотя когда-нибудь перед отправкой хлама на свалку стоит просмотреть картины. Она поднялась наверх по лестнице и повернула ключ в замочной скважине, оставив за дверью пыль, паутину и наследие мрачного прошлого.

Позже новая хозяйка замка сидела у секретера и запечатывала письмо, адресованное Себастьену. Она написала его, чтобы сообщить о планируемых ею переделках в западном крыле, решив, что должна это сделать из учтивости.

– Мари, отнеси, пожалуйста, письмо месье де Луимонту.

– Да, мадам. – Мари взяла письмо.

– И еще кое-что. – Розелла повернулась на стуле. – Не знаешь ли ты, есть ли в замке слуги, живущие здесь больше семи лет, с тех времен, когда я побывала у де Луимонтов в детстве.

– Понятия не имею, мадам, но могу узнать.

– Будь осторожна, – проинструктировала Розелла. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь догадался, что я интересуюсь этим.

Мари не показала, что удивилась. Она быстро училась. В конце концов девушка надеялась заслужить доверие мадам, что было привилегией личной горничной хозяйки, а пока она решила доказать свою верность.

Выяснение ответа на вопрос Розеллы не заняло много времени. Через полчаса Мари вернулась с новыми сведениями. Розелла все еще сидела у секретера и писала следующее письмо, на сей раз длинное послание месье Батальяру.

– Среди прислуги нет ни одного человека, кто жил бы в замке семь лет, и только несколько – четыре или пять, – сказала Мари, довольная, что разузнала все, просто спросив служанку, которая давно работала на де Луимонтов. – Проблемы всегда создает мадемуазель Луиза. Никто не может угодить ей. Она никогда не перестает жаловаться. Говорят, и мадемуазель Софи была хороша, но ее сестра – настоящий тиран.

Розелла не удивилась. Значит, из-за вечного недовольства Луизы слугами невозможно узнать, случилась ли в замке какая-нибудь беда после той жуткой ночи криков.

– Спасибо, Мари, – поблагодарила Розелла, вновь взявшись за ручку. Но в это мгновение в коридоре послышались шаги. Мужские шаги, решительные и целенаправленные. Она испуганно взглянула на дверь. – У меня посетитель. Впусти его.

В перевязанной руке Себастьен держал письмо. Мари исчезла, оставив их вдвоем. На лице Себастьена отражалась борьба чувств. Гнев смешался с любовью, недоумение с беспомощностью. Он заговорил сухим утомленным голосом.

– Нам, кажется, есть что обсудить? – Себастьен потряс перед ней письмом.

Розелла встала.

– У тебя есть возражения моим планам? Только скажи.

– Боже праведный! – Он скомкал письмо и с яростью отбросил его в сторону. – Ты всего лишь расширяешь буфетную! Ты имеешь право делать все, что пожелаешь. Замок твой. Весь. Но, если ты хочешь рассказать мне о своих намерениях, зачем писать? Разве я живу не под одной крышей с тобой?

Розелла посмотрела на него, потом отвела глаза.

– Я думала, нам нужно видеться как можно реже.

Себастьен вздохнул, пересек застеленную ковром комнату и приблизился к девушке.

– Полагаешь, это что-нибудь изменит?

– Не понимаю тебя, – упрямо отозвалась она.

– Ты знаешь, что произошло между нами. Зачем ты притворяешься, что ничего не случилось?

Розелла подняла голову, ее лицо было очень серьезным.

– Со мной не случилось ничего нового. Мои чувства к тебе уходят корнями в прошлое и не могут развиваться ни в настоящем, ни будущем. Я подчинилась этому, и ничто не может измениться. А ты связываешь мой образ со своим желанием владеть замком, что абсолютно неправильно.

– Это неправда! – протестующе воскликнул Себастьен.

– Это правда, и ты должен принять ее. Умоляю, избавься от путаницы. Ради себя, ради Клодин и ради меня.

Себастьен нежно взял ее лицо израненными руками. В его глазах читалась мольба.

– Не могу. Я никогда не забуду вчерашний день, когда ты произнесла мое имя, а я обернулся и увидел тебя на лестнице. Не знаю почему, но я подумал, что ты вернулась ко мне, чтобы не покинуть больше никогда.

– Не говори так! – закричала Розелла, испугавшись. В его словах она услышала звук засова, скрип повернувшегося в замке ключа, который уже никогда не откроет дверь. Замок заключал ее в свои страшные объятия.

– Я думал, ты знаешь, что женитьба на Клодин – это брак по расчету, – произнес Себастьен с некоторым удивлением. – Я увлечен ею и в высшей степени уважаю, но не люблю так, как…

– Пожалуйста! – Кончиками пальцев Розелла коснулась его губ, заставляя молчать о том, что хотела услышать больше всего на свете. – Ты не должен говорить о своих чувствах ко мне. Ты не имеешь права даже словесно предать девушку, на которой женишься, а я не имею права слушать эти признания.

Себастьен взял ее за запястья и мягко убрал пальцы со своих губ.

– Я вытерплю упреки, – сказал он с печальной полуулыбкой, – и буду молчать. Но даже ты не сможешь остановить признания моего сердца.

Он обвил Розеллу руками, но не насильно-грубо, как вчера, а с трепетной нежностью, заставившей девушку растаять от счастья. Она видела его губы, тянущиеся к ней, и силы, казалось, покинули ее. Теперь во всем мире не существовало ничего, кроме его дурманящей близости, пьянящего запаха мужской кожи. Розелла скользнула ладонями по широким плечам Себастьена и сцепила пальцы за шеей любимого. Поцелуй был сладчайшим ощущением в ее жизни. Она впервые познала чудесное слияние с мужскими губами, желающими узнавать все о ней, но не властно, а обещая невообразимое наслаждение. Казалось, будто их губы встретились впервые, не помня вчерашнего столкновения.

Только когда Себастьен разжал объятия, мир снова обрушился на нее, и Розелла поняла, что совершила огромную глупость. Все преимущества, которых она добилась, теперь потеряны. Девушка отпрянула от Себастьена, дрожащие руки нащупали позади край секретера.

– Мы совершили ошибку и должны забыть все, что произошло, – произнесла она с видимым усилием стараясь скрыть разрывающую ее боль. – Я была права, решив, что нам нельзя встречаться, точнее, можно только в присутствии других, и с этого момента я не отступлю от своего решения. Ты не должен снова приходить в башенное крыло. Если придешь, я не приму тебя. – Ее голос зазвенел на высокой ноте. – Надеюсь, во имя нашей дружбы, ты выполнишь мою просьбу.

– Не могу давать обещаний, дорогая, – печально произнес Себастьен. – Но сейчас я уйду. Меньше всего мне хочется причинить тебе боль.

Розелла подумала, что он тотчас же покинет комнату, но Себастьен позволил себе на прощание еще одну нежность. Он наклонился и поцеловал ее в оба века, и только затем ушел. Девушка еще долго стояла на месте, опустив от горя голову.

Ночью жуткий крик снова ворвался в ее сон. Она продолжала крепко спать, странно спокойная, не ощущая страха. Сон словно защищал ее от внешнего мира. Душераздирающие вопли казались эхом ее собственной сердечной боли.

Утром Розелла осознала, что слышала во сне. Не просто крик, а плач. То затихающий, то возрастающий плач от безысходной тоски, не знающей ни успокоения, ни надежды. У нее пересохло в горле и мурашки побежали по спине. Когда Мари принесла подноске завтраком, объявив об еще одном прекрасном дне, Розелла не могла говорить и взяла чашку горячего шоколада дрожащими руками.

Она решила не откладывать больше переезд Мари в башенное крыло, подумав, что присутствие неподалеку другого человека даст ей душевный покой и, возможно, отгонит то ужасное надвигающееся несчастье, предвестником которого было горестное послание от женщины, страдавшей в этой же комнате много веков назад. Розелла мало-помалу успокоилась, наслаждаясь чудесным напитком и слушая милую болтовню Мари. Размышляя, она решила, что явления призрака – или чего бы там ни было – только ей одной, вызваны ее одиночеством, которое делает ее слишком восприимчивой и ранимой. Удаленность западного крыла от остального замка давала о себе знать. Даже если позвонить, из кухни придут только минут через шесть-семь, не говоря уже о служанке или лакее из апартаментов Маргариты в восточном крыле, или хотя бы из главного холла. А часовня в северном крыле находится еще дальше. Возможно, именно неудобное расположение и легенда послужили причиной редкого использования в прошлом западного крыла. Теперь девушка поняла, что в детстве ее поселили в башенной комнате, чтобы присутствие нежеланной гостьи стало менее заметным.

Одевшись, Розелла оставила Мари прибрать постель и пошла в комнату, которую посчитала подходящей для девушки. Она подумала, что нужно сделать небольшой ремонт, потому что обои выцвели и обтрепались, но с этим пока можно и подождать. Комната была идеально расположена – рядом с лестницей в башенную комнату – и имела нужный размер: ни слишком большая, ни чересчур маленькая. В прошлом здесь, видимо, занимались музыкой, так как у окна стоял клавесин, а в шкафу лежали пожелтевшие от времени ноты. Стеклянные двери открывались в сторону мощеной аллеи, которая шла параллельно окнам салонов. Мари никогда не придется ходить по этой дорожке, но возможность выйти на аллею даст девушке чувство свободы. А иногда, может быть, ей захочется посидеть на улице, словно в маленьком уединенном дворике. С одной стороны башня защитит от ветра, а с другой – каменная стена-подпора скроет от любопытных взглядов гуляющих по аллее.

Как Розелла и ожидала, Мари пришла в восторг, когда ей предложили перебраться в башенное крыло. Теперь личной горничной хозяйки не придется жить вместе с другими слугами. Мари была рада, увидев выбранную для нее комнату. На ее лице сразу же отразилось облегчение, когда она заметила, что там нет богатых украшений.

– Тебе должно быть удобно здесь, – сказала Розелла, стоя в центре комнаты. – В шкафу можно складывать одежду. Кровать поместится в этой нише, а клавесин нужно вынести.

– А можно мне переехать сегодня? – затаив дыхание, спросила Мари.

Розелла кивнула, довольная, что не придется провести в одиночестве еще одну ночь в башенном крыле. Она не собиралась звать Мари, кроме случаев экстренной необходимости, однако у нее словно груз свалился с плеч. Розелла вызвала домоправительницу и приказала, чтобы этим же утром в комнату принесли мебель и провели звонок, соединяющий ее спальню с новым жилищем Мари.

Экономка ушла. Розелла вспомнила, что на секретере осталось недописанное письмо к месье Батальяру. Поставив свою подпись и запечатав конверт, она приказала заложить экипаж, решив отправиться в город на почту. Заодно она сможет встретиться и поговорить с архитектором.

Когда наступило время второго завтрака, Розелла направилась к маленькому кафе рядом с рыночной площадью. Все дела были сделаны. Архитектор, который заинтересовался ее предложением переделать башенное крыло, обещал приехать в замок на следующий день и посмотреть все на месте. Девушка села за круглый столик под оранжевым навесом и заказала легкий ланч. Она ела и наблюдала за прохожими. Многие из них были деревенскими жителями, приехавшими в город, чтобы продать на рынке продукты. Их лица обветрились от постоянной работы в поле, а руки огрубели. Деревянные сабо шумно стучали по каменной мостовой. Проходили и местные коммерсанты с золотыми цепочками на жилетах, останавливаясь на углу, чтобы переброситься парой фраз друг с другом. Торопливо прошагал мимо высокий священник в развевающейся черной рясе. Мальчишки-разносчики толкали перед собой ручные тележки или несли огромные корзины с продуктами. Домохозяйки, вышедшие за покупками, случайно встретившись на улице, от души сплетничали с соседками. Со смехом промчалась стайка девочек в подвязанных разноцветными ленточками шляпках.

Вдруг один из прохожих остановился с сердитым видом, узнав в посетительнице кафе Розеллу. Это был Арман Монтагю, муж Софи. Он направился к девушке, пробираясь между столиками. Без приглашения Арман уселся напротив нее, не считая нужным даже приподнять шляпу. Он положил руки в желтых перчатках ладонями вниз на стол и мрачно уставился на Розеллу.

– Вы хорошо потрудились, Розелла! Не только стянули замок у Себастьена, но и проследили, чтобы никому не досталось ни франка!

Она оказалась захвачена врасплох его грубостью, но решила не поддаваться этому неприятному человеку.

– Полагаю, Софи снабдила вас информацией о завещании, которую вы пытались узнать от меня. Я не собираюсь ничего комментировать. Можете думать все, что угодно, но честно говоря, никто не сожалеет больше меня о таком повороте событий.

Арман насмешливо фыркнул.

– Не заговаривайте мне зубы, я не вчера родился. Знаю я ваш тип. Захапать все, до чего можно добраться!

– Месье Монтагю! – Розелла задохнулась от возмущения. – Как вы смеете говорить со мной в столь грубом тоне! Оставьте мой столик!

– Нет, пока не скажу все, что хотел сказать. – Он подался вперед, понимая, что привлек внимание нескольких человек за соседними столами, и поэтому понизил голос. – Можете поправить ситуацию для де Луимонтов, если, конечно, вы действительно расстроены получением всех денег. – Арман многозначительно потер большим пальцем о указательный.

– Что вы имеете в виду?

– Отдайте их законную долю. Софи имеет на это право. В конце концов, надежды на наследство были частью ее приданого. – Его тон стал недовольным. – Полагаю, вы должны отдать такую же часть Луизе и раскошелиться для Себастьена. Жюля и мадам де Луимонт можно не брать в расчет. Она – глупая мотовка, и понятно, откуда у Жюля слабость к картам и лошадям. Так что не стоит швырять деньги на ветер и делиться с ними. Но Софи…

Розеллу до глубины души потрясла его наглость. Предвидел ли подобное Андрэ Кадель? И не поэтому ли он так точно и надежно оговорил каждый пункт завещание? До ее замужества или совершеннолетия любая сумма, превышающая обычные расходы, должна быть заверена месье Батальяром.

– Я просила вас уйти отсюда, – прервала Розелла мужа Софи. – Я не желаю ничего обсуждать с вами.

Багровые пятна покрыли его шею и лицо до переносицы. Монтагю угрожающе покачал перед Розеллой пальцем.

– Вы пожалеете, что выступили против меня! Я хочу получить долю Софи из наследства Каделя, и добьюсь этого.

Он вскочил на ноги, с грохотом отодвинув в сторону стул. Через минуту он исчез из виду, затерявшись в толпе.

Розелла уверяла себя, что его угроза пуста и он ничего не сможет сделать. Но Монтагю – опасный человек, к тому же, непорядочный. Заказанная порция омлета остыла, а у нее пропал аппетит. Розелла оплатила счет и надела перчатки. Арман не знал, что именно сегодня она послала письмо месье Батальяру, спрашивая, возможно ли выплатить компенсацию де Луимонтам. Но если был шанс устроить это дело, Розелла не собиралась исключать Маргариту или Жюля, и неважно, как они предпочтут распорядиться своими деньгами.

Ночью девушка почти не спала, оставив горящую лампу и вскакивая в постели при каждом скрипе или шорохе, но башня не издала на сей раз ни одного необычного звука. Она словно затаилась, наблюдая. Выжидая удобного случая. Только временно отступив, пока Розелла не совсем одна в западном крыле.

Приехавший утром архитектор быстро решил, что переделки просты и не составят особых проблем. Розелла настаивала на постройке отдельного входя для нее, соединенного с лестницей в главном крыле, но архитектор был открыто против идеи заменить окно дверью. Он доказал, что этим нарушится превосходная симметрия внешних западных стен. Девушке пришлось согласиться. К тому же, она сомневалась, что Луизе понравилось бы ее нововведение, ведь в ту сторону выходили окна ее салона. А Розелле не хотелось использовать свою власть в подобных случаях, ведь это могло привести к бесконечным неприятностям. Со временем проблемы сгладятся.

Когда они с архитектором обсуждали вопрос о дополнительном входе, стоя у окна, которое Розелла хотела заменить дверью, она увидела спешащего через лужайку Филиппа Обера. Он шел со стороны парка и реки, которую, наверное, пересек по камням. Филипп рассказывал ей об этом пути в первый вечер. Она продолжала внимательно слушать архитектора и одновременно краешком глаза наблюдала за Филиппом. Он нес маленький букетик лиловых фиалок.

Розелла заметила и Луизу, направлявшуюся навстречу Филиппу. Он не протянул фиалки вперед, а помахивал ими у ноги. Только когда Луиза поравнялась с ним и, похоже, что-то сказала о цветах, Филипп тотчас отдал ей букет. Она кокетливо понюхала ароматные цветы и тихонько засмеялась. Мужчина взял ее под руку, и они направились к замку. У Розеллы появилось ощущение, что фиалки не предназначались для Луизы. Просто хорошие манеры не позволили Филиппу разочаровать девушку. Неужели Луиза не видит, что это не тот человек, на которого можно охотиться? Сама Розелла довольно мало знала о мужчинах (Себастьен был единственным, кто ее когда-либо целовал), но обнаружила, что инстинктивно чувствует подобные вещи. Филипп слишком энергичный и волевой, чтобы связать свою жизнь с женщиной, вечно добивающейся контроля и превосходства. Именно это было главной целью Луизы, с кем бы она ни общалась. И не важно, насколько искусно пыталась скрыть свои намерения мадемуазель де Луимонт от мужчины, которым интересовалась. Филипп будет на равных с женщиной, но любимую он должен выбрать сам.

Парочка скрылась из поля зрения Розеллы. Архитектор в это время говорил, что работа не займет много времени.

– Тем не менее я не хочу начинать до свадьбы месье де Луимонта, – сказала Розелла, возвращаясь вместе с ним в башенное крыло. – Присутствие рабочих всегда вносит определенную суматоху, даже если требуется незначительный ремонт.

– А когда состоится свадьба? – спросил архитектор.

Впервые о дате венчания Розелла услышала от Луизы в вечер приема. Себастьен быстро взглянул на нее из-под опущенных темных ресниц, и Розелле показалось, будто слова его сестры продолжают звенеть в воздухе. Словно похоронный звон.

– Через неделю и один день, – ответила она. – Тридцатого мая.

Розелла знала, что будет помнить эту дату всю жизнь.

Когда архитектор уехал, девушка неожиданно для себя столкнулась с поджидавшим ее Жюлем. Он развалился в кресле, закинув длинную худую ногу на подлокотник, и дымил сигарой. Розелла сразу же заметила, что он много выпил.

– Хочешь купить лошадь? – грубовато спросил Жюль без всякого вступления, тщательно выговаривая слова, как очень пьяный человек.

– Не уверена, – осторожно ответила она.

– Ты ведь ездишь верхом, так?

– Да, но…

– Тогда тебе нужна лошадь. – Он вынул сигару изо рта. Пепел упал на его расстегнутый жилет. – Не думай, что ты можешь выбрать любую в конюшне в этом поместье. Не все принадлежит тебе, сама знаешь. Кроме лошадей для экипажа, остальные – собственность Себастьена. Он разводит их. Во всей Франции не найти лучших скакунов.

– И одного ты продаешь?

– Прекраснейшего гнедого из когда-либо виденных тобой.

– Кому он принадлежит?

– Мне. Уже пару месяцев, но он не устраивает меня. Маловато норова. Я люблю сопротивление, когда сажусь на новую лошадь.

Опять эта жестокость де Луимонтов. Жажда превосходства, безграничной власти. Розелла вспомнила слова Маргариты о мужчинах семейства де Луимонт. Даже Себастьен унаследовал такой же взрывной темперамент.

– Я взгляну на скакуна, – пообещала Розелла.

– Но – только сейчас. – Жюль поднялся из кресла, слегка пошатываясь. – Почему бы тебе не переодеться в костюм для верховой езды и не испробовать жеребца?

Приятно иметь собственную лошадь. Она сможет в любое время сама исследовать окрестности.

– Я сейчас вернусь, – сказала девушка.

Когда они с Жюлем шли к конюшне, поддеревьями на лужайке Розелла увидела маленькую компанию. Филипп, Луиза и Маргарита сидели за садовым столиком, на котором стоял поднос с кофе и пирожными. Софи тоже участвовала в ленче, приехав в замок с ежедневным визитом к матери.

Гнедой был великолепен, и Розелла влюбилась в него с первого взгляда. Жюль вывел жеребца из стойла. Красновато-коричневая шелковистая шкура заблестела под яркими лучами солнца. Жюль водил лошадь вокруг двора, сильно натягивая уздечку, и бедное животное недовольно дергало головой и нервно постукивало копытами. Жюль страшно ругался и еще сильнее тянул за узду. Розелла с содроганием подумала, каким он становится в седле с хлыстом в руке. Она должна купить гнедого, просто чтобы освободить его от теперешнего владельца.

– Как его зовут? – спросила Розелла, похлопывая по изящной мускулистой шее.

– Талейран.

– Сколько?

Жюль назвал достаточно высокую цену, но девушка не торговалась. Месье Батальяр не отвертится от оплаты этого приобретения. Жюль помог ей сесть в седло, и Розелла заговорила с Талейраном, зная, что взвинченный жеребец очень нервничает. Он напряженно вскинул голову. Видимо, у Талейрана любой всадник ассоциировался с плохим обращением и жестокими руками. Его превосходное физическое состояние не было заслугой Жюля, ведь ответственность за лошадей несли конюхи Себастьена.

Покачиваясь, Жюль со странно злорадным выражением на лице посмотрел на Розеллу.

– Желаю получить удовольствие от поездки.

– Спасибо. Отпусти, пожалуйста, уздечку.

– С радостью! – Он шагнул назад. – Я устрою тебе проводы!

Прежде чем Розелла поняла, что он делает, Жюль вытащил из-за пазухи хлыст и с пронзительным криком хлестнул коня по крупу. Талейран рванул вперед и взбрыкнул задними ногами, едва не выбросив всадницу из седла. Но однажды в Кенте Розелла уже попала в подобную ситуацию. Тогда какой-то мальчик трещеткой напугал ее лошадь, но то животное было значительно старше и послушнее. Молодой, резвый Талейран представлял гораздо большую опасность.

Гнедой жеребец пулей вылетел из двора конюшни. Два конюха, вышедшие из каретного сарая посмотреть, что за шум на улице, едва успели увернуться из-под копыт. С развевающейся гривой и хвостом Талейран помчался по лужайке, выбивая комья земли, а Розелла отчаянно пыталась натянуть поводья и обрести контроль над скакуном. Краешком глаза она заметила испуг сидящих за кофейным столиком. Филипп вскочил на ноги и что-то кричал ей, три женщины в шифоновых платьях и соломенных шляпках тоже встали, оцепенев от неожиданности.

Впереди показался сад. Талейран несся, не разбирая дороги, словно не чувствуя усилий всадницы остановить бешеный бег. Во все стороны летели листья, цветы, трава. Розелла потеряла шляпу, прическа рассыпалась, и волосы цвета спелой пшеницы развевались по ветру. Девушка очень испугалась, но сохраняла присутствие духа и старалась покрепче держаться в седле. Заметив низкий сук, она молниеносно пригибалась к шее коня. Но к угрожающей жизни кошмарной скачке прибавилась новая опасность. Розелла увидела заросший лилиями узкий проток озера. Водная гладь приближалась с ужасающей быстротой. Девушка почувствовала, что Талейран приготовился к прыжку. Его стальные мускулы напряглись, чтобы взять препятствие, но перескочить на другую сторону было практически невозможно.

– Нет! Нет! – закричала Розелла.

Одно короткое мгновение она верила, что им все-таки удастся сделать этот прыжок, но Талейран поскользнулся на отлогом берегу и скатился в воду, сбросив Розеллу в грязь среди лилий. Она лежала, оглушенная ударом при падении, верхняя часть тела в хлюпающей жиже, а ноги с прилипшей к ним тяжелой юбкой под водой. Талейран барахтался рядом, пытаясь подняться на ноги. Когда это ему удалось, он, не теряя времени, выбрался на высокий берег и стал, дрожа всем телом и низко опустив голову. Розелла с усилием пошевелилась, но промокшая юбка не давала возможность двигаться, и девушке пришла в отчаяние от своей беспомощности.

Вдруг послышался стук копыт. Филипп, встретив конюха, отправлявшегося в погоню, взял у него лошадь и помчался за Розеллой. У озера он спрыгнул с седла и быстро направился к девушке.

– Вы испортите ваши ботинки, – полушутя-полуплача крикнула Розелла.

Филипп несказанно обрадовался, когда увидел, что она несильно пострадала. Будет несколько синяков, но сломанных костей нет, потому что Розелла все время пыталась встать.

– Я помогу вам. Обхватите мою шею. Вот так. – Он поднял ее на руки, посадил на траву и тоже вскарабкался наверх.

Розелла тотчас вскочила и бросилась к Талейрану. Она думала только о лошади. Девушка гладила, похлопывала его, нежно и успокаивающе разговаривала с ним. Наконец, она прижалась щекой к влажной шее гнедого.

– Больше никто и никогда не сделает тебе больно, Талейран. Клянусь!

Прискакал конюх, чтобы спросить, чем нужно помочь. Филипп приказал осторожно отвести коня в стойло, но Розелла вмешалась.

– Нет! – решительно заявила она. – Я сама отведу его обратно.

Филипп не спорил с ней. Он передал конюху поводья своей лошади и пошел рядом с девушкой, подстраиваясь под ее неторопливый шаг.

– Почему вы поехали на жеребце Жюля? Кажется, у него с этим гнедым было много проблем.

– Неудивительно. Жюль из такого сорта людей, которых и близко нельзя подпускать к лошадям. Но он больше не сможет мучить Талейрана. Я купила жеребца.

Филипп приподнял брови.

– Действительно? А почему он понес? Розелла вздохнула.

– Жюль хлестнул его и завопил, как сирена. Такая шутка. У Жюля самое извращенное чувство юмора.

– Что? Шутка? – недоверчиво переспросил Филипп. – Но всего несколько минут назад вы могли сломать себе шею!

Розелла не хотела думать об этом и попыталась отделаться шутливым замечанием, которое почему-то вышло мрачноватым.

– Тогда Себастьен унаследовал бы замок, и все стали счастливы.

Значение ее фразы дошло до их сознания одновременно. Розелла замедлила и без того неспешный шаг. Глаза мужчины и женщины встретились, вспыхнув тревожным сомнением.

Розелла сейчас же отбросила неуверенность.

– Он пошутил, – повторила она. Я знаю Жюля достаточно хорошо. К тому же, он напился.

Они медленно брели вперед, но Филипп продолжал хмуриться.

– Неважно, пьяный или нет, – сказал он, возмущаясь поступком резвого шутника. – Не позволительно так безответственно вести себя. Я поговорю с ним.

– Я бы предпочла, чтобы вы не делали этого, Филипп. Не надо раздувать эту историю. Пожалуйста.

– Как пожелаете, – неохотно согласился он. – Но мне интересно, понимаете ли вы, что угодили в осиное гнездо?

Розелла мрачно улыбнулась его сравнению. Она думала о де Луимонтах, как о тиграх в клетке. Но осы тоже могут быть смертельно опасны.

– Не волнуйтесь за меня. После первого визита сюда у меня выработался иммунитет к осиным укусам.

– Надеюсь.

Только теперь Розелла поняла, что Филипп включил Луизу в свое определение семьи. Он просто не выделил ее имени. Странно для обольщенного мужчины. Или все романтические чувства исходят только со стороны Луизы, а его дружеская доброжелательность неправильно истолкована?

– Завтра я снова поеду на Талейране, если он, конечно, не пострадал от неожиданного купания, сказала Розелла, чтобы сменить тему. – Я должна убедиться, что он доверяет мне.

– В котором часу вы отправитесь?

– Как-то не думала. Наверное, утром.

– Можно мне с вами?

Розелла неправильно поняла причину его просьбы.

– Это очень любезно, но со мной ничего не случится. Талейран больше не сорвется. Если с ним правильно обращаться, он будет спокоен.

Филипп выглядел удивленным.

– Не сомневаюсь, я ведь не поэтому спросил. Мне хочется составить вам компанию. Честно говоря, я собирался зайти к вам сегодня днем.

– Действительно? – небрежно бросила Розелла, но вдруг вспомнила фиалки. Мог ли Филипп нести их для нее?

– Я собираюсь устроить пикник послезавтра, и вы окажете мне честь, если присоединитесь к нам. Надеюсь, сегодняшняя скачка не охладила вашу любовь к верховой езде на всю оставшуюся жизнь! – озорно добавил он.

Они вместе рассмеялись. Розелле ужасно хотелось согласиться, но в компании наверняка будет Луиза, а, возможно, и Себастьен.

– Четверг, – задумчиво произнесла она, словно все ее дни были расписаны.

– Ну скажите, что поедете. Мы всегда устраиваем пикник с шампанским и холодной дичью, а в конце дня обедаем где-нибудь вместе.

Розеллу переполняло желание поехать, но она не посмела. Потом девушка вспомнила, что действительно занята. Это было одно из приглашений, пришедших по почте после вечернего приема. Ей нужно присутствовать на дамском собрании.

– Не могу, Филипп, – отказалась Розелла с искренним сожалением.

На его лице отразилось разочарование.

– Очень жаль. По крайней мере скажите, что мы сможем встретиться завтра утром.

Это еще одно, чего она не должна делать. Он с Луизой. Пусть разберутся в своих отношениях. Она не станет вмешиваться.

– Не обещаю. Мне нужно посмотреть, как Талейран будет реагировать на меня. Если он опять станет нервничать, глупо выезжать на прогулку.

– Конечно, я согласен. – Филипп добродушно принял отказ.

Они добрались до лужайки, где ждали три дамы семьи де Луимонт. Вернувшийся с места происшествия конюх рассказал им о случившемся. Увидев растрепанную и грязную Розеллу, Луиза засмеялась, прикрыв рот рукой, и повернулась к Софи, чтобы сделать пару колких замечаний. Подали горячий кофе, но только Маргарита предложила девушке присоединиться к ним.

– Как жаль, что ты упала, Розелла! – Маргарита в волнении сжала руки и поднялась, освобождая свой стул. – Присядь. Выпей кофе.

– Мне нужно переодеться, мадам де Луимонт. В озере ледяная вода.

– Да. Ты абсолютно права. Можно простудиться. Даже подхватить пневмонию. – Маргарита взглянула на Розеллу широко распахнутыми, печальными глазами. – Однажды я упала, когда брала слишком высокий барьер. Это было ужасно. Говорили, такие падения часто смертельны. – Она содрогнулась. – Так и случилось для моей бедной кобылы. Пьеру пришлось пристрелить ее.

– Я очень сожалею, – сочувственно сказала Розелла.

Филипп дотронулся до ее руки.

– Позвольте мне отвести Талейрана в стойло. Конюхи позаботятся о нем. А вы идите и наденьте что-нибудь сухое.

Розелла подарила ему благодарную улыбку и оставила жеребца на его попечение. Она быстро, насколько позволял промокший костюм, пробежала через лужайку и скрылась в замке. Жюля нигде не было видно. Наверное, он завалился спать.

Казалось, Талейран ничуть не пострадал, но Розелла решила отложить верховую прогулку на несколько дней, чтобы он смог получше узнать новую хозяйку. Она приносила жеребцу сахар и стояла в конюшне, разговаривая с ним, поглаживая его мягкую морду. С каждым приходом девушка убеждалась, что лошадь все больше доверяет ей. Жюль был полностью прощен за свою жестокую шутку просто потому, что с его помощью она стала владелицей столь прекрасного животного.

Розелла спустилась по главной лестнице, снова направляясь в конюшню, когда в дверях одного из салонов появилась Луиза в блестящем роскошном платье.

– Розелла! Могла бы ты уделить мне минуту?

Розелла последовала за ней в салон – светлую очаровательную комнату с картинами Ватто и хрупкой элегантной мебелью восемнадцатого столетия. Луиза взяла большой белый конверт.

– Во-первых, я должна сообщить тебе, что в день свадьбы твое место будет в экипаже maman, рядом со мной. Мы вместе поедем в церковь и обратно.

– Но я не могу ехать, – запротестовала Розелла, побледнев при мысли, что ей придется присутствовать на венчании. – Я буду незваной гостьей.

– Глупости! Все ожидают увидеть тебя там. – Луиза протянула конверт. – Это приглашение на свадьбу. Клодин лично привезла его.

– Она здесь? Луиза кивнула.

– Клодин приехала, чтобы поговорить с Себастьеном, но перед отъездом хочет увидеть тебя.

– Мне казалось, я буду последним человеком, с которым ей захочется встретиться.

– Напротив. Клодин не из тех, кто таит злобу. В конце концов, она унаследует достаточное состояние, чтобы они с Себастьеном жили в роскоши всю жизнь. Однако Клодин понимает, как задета гордость ее жениха тем, что разрушены его надежды. Он всегда считал, что станет владельцем замка. Ему, наверное, было очень нелегко сообщить эту новость графу, тем более что они не испытывают друг к другу особой приязни. Не нужно говорить, что граф не протянет руку помощи и не предложит какое-нибудь другое поместье моему невезучему брату и его жене. Хорошо еще, что ты решила воспользоваться западным башенным крылом и не требуешь остальную часть замка.

– У Себастьена совершенно нет денег? Лицо Луизы озарилось горькой улыбкой.

– Ни у кого из нас нет и двух су на черный день. Папа был замешан в рискованную финансовую авантюру, и сердечный приступ убил его. С долгами пришлось расплачиваться очень долго. Потом Себастьен вкладывал все доходы в хозяйство. Даже Софи рассчитывала на завещание кузена Андрэ. Недостаточность ее приданого компенсировалась надеждой на наследство. В любом случае предполагалось, что если состояние кузена Андрэ полностью перейдет в руки Себастьена, он выделит нам значительные доли, даже если мы не будем упомянуты в завещании. – Луиза фыркнула. – Никто не мог и вообразить, что все обернется так катастрофически. Арман в ярости от сложившейся ситуации. Он алчный и скупой скряга.

– Зачем Софи вышла за него? – спросила Розелла.

Луиза пожала плечами.

– Как большинство мужчин, особенно вдовцов, он не был прижимистым во время ухаживания. Его первая жена умерла бездетной два или три года назад. Я понимаю, он представлял интерес для охотниц за мужьями среднего возраста. Но Софи, молодая, симпатичная и, к тому же, де Луимонт, пришлась ему больше по вкусу. Сама знаешь, у него нет родословной. Торговец, сколотивший достаточное состояние, чтобы купить положение в определенных кругах общества, Арман мечтал забраться еще выше, женившись не девушке из одного из самых старых родов Франции. – Луиза снова подняла и опустила плечи. – И вот. Софи не отговорили от этого замужества, а когда сама стелешь постель, ложись в нее. Или точнее, – добавила Луиза с неожиданной откровенностью, – она ложится только по необходимости. Софи утратила иллюзии. Ее брак совсем не то, на что она надеялась.

Когда Луиза замолчала, в холле раздался звонкий девичий голос. Сквозь приоткрытые двери салона донеслись радостные слова.

– Себастьен! Я везде искала тебя.

Судя по звукам шагов, Себастьен спускался с лестницы. Он ответил удивленным голосом.

– Что ты здесь делаешь, Клодин?

– Я привезла приглашение для Розеллы. Но скажи мне, как твои руки.

– Почти совсем зажили.

Они направились в сторону салона. Луиза обернулась к двери.

– Сейчас ты встретишься с Клодин, Розелла. Будущей молодой женой Себастьена.

Розелла замерла. Момент, которого она боялась, пришел. Двойные двери распахнулись, и Себастьен с Клодин бок о бок вошли в комнату. Тотчас же глаза Себастьена встретились с глазами Розеллы. В них мелькнул такой же темный и мучительно-трепетный взгляд, как и у оцепеневшей девушки. Потом Клодин случайно нарушила тонкую связь, робко шагнув навстречу Розелле с нерешительной улыбкой на нежных губах. Бледное, с классически тонкими чертами лицо казалось живым воплощением образцов живописца Ватто, чьи картины висели на стенах салона. В ней ощущалась лучистая изысканность. Изогнутые дугой брови, казалось, выражали удивление необычной щедростью жизни, давшей ей столь много. Из-под красивой шляпки на спину падал каскад жемчужно-светлых локонов. Клодин была красива, молода и трогательно ранима.

– Нас не нужно представлять друг другу, Розелла, – сказала она мягко. – Я с нетерпением ждала встречи с тобой с тех пор, как услышала, что мы будем жить под одной крышей. Уверена, мы станем хорошими подругами. – Она потянулась вперед и поцеловала новую хозяйку в обе щеки.

Розелла почувствовала прилив благодарной теплоты. Не осталось никаких сомнений в абсолютной искренности Клодин. Луиза оказалась права, сказав, что невеста Себастьена доброжелательно относится к новой владелице замка, и такое благородство духа говорило о по-настоящему исключительном характере.

– Я рада твоему доброму отношению ко мне, – откровенно ответила Розелла. – Ведь ты имеешь причины быть недовольной моим присутствием здесь.

Светло-голубые глаза Клодин расширились.

– Но ведь ты продемонстрировала столь ошеломительную щедрость и благородство по отношению к нам! Мы должны бесконечно благодарить тебя. Я никогда не забуду, что ты позволила моему дорогому Себастьену продолжать жить в замке, который так много значит для него. Уже за это одно я навсегда твоя должница. – Она коснулась кончиком пальцев нераспечатанного приглашения, которое держала в руках Розелла. – Твое присутствие на нашей свадьбе сделает меня еще счастливее в этот чудесный день. Скажи, что будешь там.

Тошнотворный комок застрял у Розеллы в горле, и ее ответ прозвучал неестественно сдавленно.

– Обещаю.

Краешком глаза она увидела, как безвольно опустились перевязанные руки Себастьена. Это был бессознательный жест полного смирения с превратностями судьбы.

– Тогда все улажено, – проворно вмешалась Луиза. Она дружески взяла Клодин под руку, словно желая оградить ее от Розеллы. – Maman ждет тебя. Мы выпьем с ней чашечку чая в ее апартаментах в восточном крыле.

– Как она? – Клодин медленно зашагала в ногу с будущей золовкой.

– Немного устала после последней примерки платья, которое наденет на твою свадьбу. Но не сомневаюсь, что портниха и ее помощницы также измучены. Что бы она ни приказывала в своей обезоруживающе хрупкой манере, все из кожи вон лезут, чтобы угодить ей, даже – как в данном случае – если это значит практически полностью переделать платье. – Луиза манерно рассмеялась. – Когда был жив мой отец, все проходило в точности так же. Он до безумия любил ее. Она понятия не имеет, что значит не быть обожаемой и любимой.

– Мадам де Луимонт очень счастливая, – без зависти согласилась Клодин. – Она ко всему относится так, как человек, уверенный в любви к себе.

Глаза Луизы скользнули в сторону брата.

– Но Себастьен единственный, кого мать обожает и безумно любит. – И насмешливо добавила: – Не так ли, Себастьен?

– Ты преувеличиваешь, Луиза, – ответил он, нахмурившись. – Мама всегда любила всех нас и заботилась обо всех.

– Я уверена в этом! – Клодин была слишком поглощена собственным счастьем, чтобы заметить старые разногласия между братом и сестрой. Она повернулась и протянула руку Розелле. – Ты присоединишься к нам за чаем, не правда ли?

– Я иду в конюшню, – тактично отказалась Розелла, зная, что Луиза не собиралась приглашать ее на чаепитие.

– Как вы после вчерашней неудачной прогулки? – спросил Себастьен.

– Совершенно оправилась, – ответила девушка.

– А что случилось? – с тревогой поинтересовалась Клодин.

– Моя лошадь понесла. Для меня верховая прогулка закончилась в озере, – с улыбкой объяснила Розелла.

– Я расскажу тебе об этом за чаем, Клодин, – сказала Луиза, отделываясь от дальнейших расспросов. Она приостановилась в дверях и обратилась к Себастьену, который не последовал за ними. – Разве ты не идешь?

– Конечно. – Он оторвал взгляд от Розеллы и вышел из комнаты.

Она медленно открыла конверт и вынула приглашение на свадьбу. Граф де Вайи просил мисс Иствуд присутствовать на бракосочетании его дочери и мужчины, которого она любит. И который любит ее. Приглашение и конверт медленно упали на пол. Девушка стояла, закрыв лицо обеими руками. Она не плакала, но знала, что должна замкнуться в себе, остаться один на один со своей мучительной тоской, которая истощала, как физическая боль.

Ночью Розелла внезапно проснулась, будто от толчка. Несмотря на окружающую ее сонную тишину, она знала, что плач призрака повторился снова. Было ли это вызвано ее собственным душевным разладом? Не связывает ли сердечная мука современную девушку со средневековой пленницей, которая в отчаянии встретилась в башне со смертью?

Розелла лежала, напуганная и дрожащая, безнадежно мечтая, чтобы днем рядом с ней оказался человек, которому можно было бы доверить свой ужас перед неизвестным. Но в замке не к кому обратиться, нельзя даже поговорить об этом с милой маленькой Мари, готовой ловить каждое слово хозяйки. Девушка так счастлива и горда своим новым положением. Розелла решила не подрывать чувство самоуважения, совсем недавно появившееся у юной горничной, каким-либо страхами и призраками башни, даже если жуткие вопли будут слышны только ей одной.

На рассвете Розелла спустилась в конюшню и увидела полусонного конюха, который мыл у колонки голову. С мокрыми волосами парень побежал седлать Талейрана. Впервые после памятного происшествия она решилась проехаться верхом. В лучах восходящего солнца шкура гнедого жеребца отливала золотистой медью. Это была превосходная поездка. Розелла чувствовала, что Талейран стал ее единственным настоящим другом во всем мире.

Накануне свадьбы Себастьена и Клодин она долго не ложилась и беспокойно бродила по комнатам. Через несколько часов Себастьена уведут от нее. Уведут к невесте, которую он не любит. Розелла прижала к щекам сжатые кулаки, наконец признавшись себе, что до сих пор упорно надеялась на чудо. Ей хотелось, чтобы Себастьен понял, что не сможет пройти через это. Но она прекрасно знала его и понимала, что невозможно что-либо изменить. Мир Себастьена был его сдерживающей силой, и вовсе не угроза скандала уберегла предстоящий брак. Все дело в чувстве чести. Для него не важно, как велика жертва, которую он приносит. Возможно, когда-нибудь люди будут насмехаться над подобными высокими идеалами, но мир от этого станет только беднее.

– Не хотите ли выпить чего-нибудь горячего, мадам? – спросила Мари, появившись в дверях.

Розелла повернулась как раз в тот момент, когда горничная с трудом подавила зевок, и вдруг осознала, что уже поздно. Она пожалела уставшую девушку.

– Мне ничего не нужно, Мари. Иди спать. Я лягу, когда буду готова. Тебе нет нужды ждать меня.

Поблагодарив, Мари отправилась к себе, а Розелла вышла на улицу через стеклянные двери, выходящие на мощеную аллею. Стояла ясная звездная ночь. Шелестел листьями ветерок. Завтрашний день будет великолепен для брачной церемонии.

Она опустилась в одно из белых витых железных кресел с мягкими подушками и положила подбородок на сцепленные руки. Себастьен. Себастьен. Себастьен. С каждым ударом ее отчаявшееся сердце выплескивало любовь к этому человеку.

Девушка не знала, сколько просидела на аллее. Она не взглянула на часы, когда в конце концов поднялась в башенную комнату, разделась и легла в постель. Уже давно наступил день свадьбы Себастьена. Розелла лежала на боку, подложив под щеку ладонь, и смотрела широко открытыми глазами на клочок звездного неба за окном. Она сомневалась, что сон придет сегодня к ней.

Потом Розелла услышала это. Вначале едва уловимое хныканье, которое она приняла за игру своего воображения. Но постепенно звук печального плача нарастал, и девушка узнала наверняка, что в прежние ночи это не было порождением сна, также как и не было порождением ее фантазии сейчас. Что-то неизвестное ей находилось здесь! В комнате вместе с ней!

Розелла замерла, едва осмеливаясь дышать. Ее сердце бешено колотилось. Она напряженно вслушивалась, пытаясь установить, откуда доносятся леденящие душу рыдания. Но, казалось, будто они разлиты в дрожащем вокруг нее воздухе, будто нечто почти осязаемое висит над ней, и стоит лишь поднять голову, как оно обрушится ей на лицо или как паутина опутает волосы. Жуткий холод.

Потом девушка все-таки сбросила с себя оцепенение и ужас и медленно приподнялась на локте. Жалобные рыдания не ослабевали. Розелла бесшумно опустила ноги на пол и встала с кровати. Она не зажигала лампу, а дождалась, пока глаза привыкнут к ночной темноте, и осторожно двинулась к центру круглой комнаты. У нее вырвался невольный стон, когда плач зазвучал немного громче, а потом растворился в тишине.

– Не уходи, – запинаясь, прошептала девушка. – Я должна и могу что-нибудь сделать, чтобы помочь найти тебе мир и покой.

Где-то далеко на улице ухнула сова, от теплого ночного ветра светлые занавески на открытых окнах плавно колыхались, но рыдания стихли. Казалось, башня не хотела открывать свой секрет. Розелла еще не успела сдвинуться с места, как инстинктивно почувствовала, что в спокойной ночной тишине приближается какое-то новое волнение.

Затаившись, девушка ждала. Пробегали секунды. Она едва не потеряла сознание от внезапного отвратительного звука. Кто-то царапал ногтем по стене за дверью!

Розелла не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Во рту странно пересохло. Затем усилием воли, о которой она раньше и не подозревала, девушка все же заставила себя ответить на ужасающий призыв. Подойдя к двери, она медленно повернула ручку и неохотно вышла в еще более густую темноту на верхний площадке лестницы.

– Эй, кто ты? – услышала Розелла собственный шепот.

Но ни единого звука в ответ. Тишина окутала ее с головы до ног. Вытянув руки в стороны и придерживаясь ладонью за стену, Розелла начала спускаться, мыском ноги нащупывая каждую ступеньку. И вдруг очередной ступеньки не оказалось. Нога опускалась все ниже и ниже в пустоту, пока Розелла инстинктивно не отдернула ее и не отшатнулась назад, пытаясь сохранить равновесие. Но было слишком поздно. Она упала, ударилась о выпуклый изгиб стены и полетела вниз, вниз, вниз, вытянув руки, чтобы защитить голову. Наконец она приземлилась, по инерции отброшенная на паркетный пол. Разбитая щека прижалась к гладким отполированным доскам.

Потом Розелла кричала, кричала и кричала.

Где-то открылась дверь. Пляшущий огонек лампы разорвал темноту, когда Мари выбежала из своей комнаты.

– Мадам! – Горничная содрогнулась, увидев распростертую на полу Розеллу. Девушка бросилась на колени рядом с неподвижной хозяйкой. – Боже милостивый! Что случилось?

Розелла вцепилась в руку горничной и попыталась сесть.

– Мари, я упала. Я упала.

– Надеюсь, не с самого верха лестницы? – с тревогой воскликнула Мари. – Не двигайтесь. Оставайтесь в таком положении. Я позову на помощь.

– Нет! – крикнула Розелла, но опоздала. Мари уже вскочила на ноги и бешено дергала ближайший звонок.

– Нужно послать за доктором, мадам, – сказала девушка, снова опускаясь на колени. – Это падение произошло так быстро после того, как вас сбросила лошадь. Могут появиться непредвиденные осложнения. Лакеи отнесут вас в постель…

– Нет! – Розелла в отчаянии стукнула кулаком по полу. – Не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я упала. – Она пыталась встать.

– О, пожалуйста, мадам! – умоляла Мари, стараясь удержать хозяйку. – Никто не увидит вас в ночной рубашке. Я сбегаю за халатом.

– Разве ты не слышала, что я сказала? – спросила Розелла с возрастающим нетерпением и сбросила руки Мари со своих плеч. – В этом деле ты должна подчиниться мне. Помоги мне встать. Сейчас же.

– Вы могли сломать что-нибудь. Потерпите. Это очень опасно.

Розелла сжала зубы и без поддержки Мари, которую она отстранила от себя, поднялась на ноги. Резкой боли не было, значит, ребра не сломаны. Она облегченно вздохнула, хотя все тело, покрытое с головы до ног синяками и ссадинами, ныло.

– Вот! – удовлетворенно произнесла Розелла. – Сама видишь. Со мной все в порядке. Я пока присяду где-нибудь, а ты отошлешь всех, кто придет на звонок, потом поможешь мне добраться до постели. – Она побрела к дверям ближайшего салона.

– Что мне ответить, когда спросят о причине вызова?

Мари охватила паника. Она еще не потеряла благоговейного страха перед лакеями, хотя видела их в каморках прислуги и за менее возвышенными занятиями, чем хождение в покои хозяев по первому звонку. Ей казалось, что любой из находящихся на ночном дежурстве, по крайней мере, рассвирепеет, если потревожить его сон без должной причины.

– Придумай сама, – утомленно ответила Розелла, положив руку на раскалывающуюся от боли голову. – Но будь осторожна со словами.

В салоне бедняжка упала в первое попавшееся кресло, откинулась на парчовую спинку, закрыла глаза и попыталась проанализировать, что же произошло. Она поскользнулась. Неправильно оценила в темноте расстояние между ступенями. Не могло быть других объяснений. Но вдруг мелькнула холодящая душу мысль, что ее загнали в смертельную ловушку. В западню, устроенную кем-то или чем-то, ставшим враждебным ей. Но почему? Что она сделала? И какие еще испытания предстоят ей? Однако, чтобы ни случилось, она не оставит башенную комнату. Она должна лицом к лицу встретиться с таящейся там опасностью. Послышался голос Мари. Пришел лакей.

– Принеси коньяку. Мадам не очень хорошо себя чувствует… О! И льда.

– Лед? С коньяком?

– У нее болит голова. Я сделаю ей холодный компресс. Захвати побольше.

Розелла открыла глаза, посмотрела на пробивающуюся из-под двери полоску света и вдруг испугалась оставаться одна в темном салоне. Беспокойно оглядываясь по сторонам, она вскочила с кресла, не обращая внимания на боль в каждой мышце.

Увидев Мари, Розелла снова успокоилась, благодарно кивнула и положила ладонь на руку горничной.

– Ты все сделала очень хорошо. Принеси лампу. Я возвращаюсь в спальню.

Когда они медленно поднимались вверх, Розелла следила за каждым шагом. Старые ступени были неровными, камни сильно стерлись, но она бы не упала, если бы не то ужасающее ощущение пустоты под ногой, из-за которого она потеряла равновесие.

– Принесут лед, и я приложу его к ушибленным местам. – Мари помогла ей лечь в постель. – Нет ничего лучше от синяков.

Но несмотря на старания Мари, утром все тело Розеллы было покрыто темными кровоподтеками. Она радовалась, что удалось защитить хотя бы лицо. Розелла собиралась надеть на свадьбу платье с короткими рукавами, но теперь решила выбрать другое. К счастью, она могла нормально ходить, так что никто не заподозрит неладное.

– Но вы уверены, что чувствуете себя хорошо? – с сомнением спросила Мари, забирая поднос с завтраком.

– Я должна быть там, – отрезала Розелла, откинувшись на подушки.

Она обещала Клодин и сдержит слово. Мари замерла с подносом в руках.

– Можно мне сказать кое-что, мадам?

– Да?

– Я слышала легенду о башне. Каждый новый слуга узнает ее, хотя домоправительница предпочитает хранить тайну, и, упомянув эту историю в ее присутствии, можно лишиться не только работы. Мне кажется, я понимаю, почему вы не хотите, чтобы о вашем падении хоть кто-нибудь узнал. Не надо, чтобы пошли глупые слухи, будто вы упали, в страхе убегая из спальни. Или что-нибудь в этом роде. Я никогда и рта не раскрою. Но, пожалуйста, скажите, вы видели что-нибудь?

– Нет, Мари.

– А слышали?

– Да, Мари. Но я не убегала от… кого бы то ни было. Я надеялась встретиться с ним.

– На лестнице?

– Не знаю. Возможно, так и случилось. Я не уверена. Мне кажется, я теперь вообще ни в чем не уверена. В западном крыле замка тяжелая атмосфера. А почему ты спрашиваешь? – Розелла почувствовала, как екнуло сердце. – Не значит ли это, что ты больше не хочешь оставаться в старой музыкальной комнате рядом со мной?

Мари приподняла брови, удивленная ее вопросом.

– Нет, мадам. Дама из башни не причинит никому вреда.

Розелла с любопытством подалась вперед.

– Почему ты так говоришь?

– Я видела ее. За несколько дней до вашего приезда из Парижа. В мой первый вечер в замке.

Мари рассказала Розелле обо всем. По-видимому, среди слуг стало традицией потчевать новенького устрашающей версией легенды, а потом посылать этого человека в западное крыло с одной свечой по какому-нибудь выдуманному заданию. Например, чтобы проверить звонки.

– Я испугалась, не стану отпираться. Мальчику с кухни дали запасной ключ, чтобы он открыл для меня это крыло. Везде были закрыты ставни. Мне приказали подергать каждый звонок, а на кухне следили, чтобы я не пропустила ни одного. Конечно, и в башенной комнате. Я нашла там звонок, дернула за шнур и вышла. Когда спустилась с лестницы, не знаю, что заставило меня, но я оглянулась, И на секунду – не больше! – на середине лестницы появилась фигура мужчины в какой-то накидке с дамой на руках. Но дама не была мертвой. Дворянин вернулся вовремя и спас свою жену. Я уверена, неважно, что в легенде все наоборот.

– Мари, это проделки мерцающей свечи. Твоя фантазия разыгралась из-за услышанных сказок.

Мари отрицательно покачала головой и улыбнулась безмятежной улыбкой.

– О, нет. В людской мне говорили, что после смерти у дамы язык вздулся и выпал изо рта, всякие другие жуткости. Но это неправда. В башне и западном крыле нечего бояться. Я знаю. Никогда я не рассказывала остальным, что видела там, но сама посмеялась над ними, когда спокойно вернулась на кухню и заявила, что всяких там россказней маловато, чтобы напугать меня.

– Ты увидела то, что хотела увидеть, – тихо произнесла Розелла, зная о романтической натуре Мари, о ее неутомимой страсти к самым трагическим романам с рыцарями и дамами.

– Может, вы и правы, – согласилась Мари, – но лучше так, чем дрожать от страха. – В ее словах послышался невысказанный упрек. – Если вы решили верить, что в башне живет злой дух, тогда найдите другого виновника, а не даму из легенды. Но что здесь еще может быть? Если бы существовало другое жуткое предание, связанное с западным крылом, я бы узнала о нем в свой первый вечер в замке. Уж слуги бы постарались! О, нет, можете быть уверенной, – Мари решительно покачала головой, снова взяв поднос, – вы просто упали прошлой ночью. Я не сомневаюсь в этом. Почему бы вам не остаться в постели и отдохнуть? Тогда вы сможете повеселиться на свадьбе и хорошенько развлечься сегодня вечером. Приготовить розовое газовое платье с шелковой вышивкой? Я сейчас вернусь и посмотрю, не нужно ли подгладить. В этом наряде вы затмите даже невесту, мадам!

Глава 6

Когда брачная церемония закончилась, Розелла поднялась в открытое ландо и села напротив Луизы. Маргарита, ехавшая с ними в церковь, отправилась на свадебный прием в экипаже графа де Вайи, который первым следовал за каретой жениха и невесты.

Луиза, помахивая рукой в белой перчатке остальным гостям, еще ожидавшим свои экипажи, поудобнее устроилась на подушках перед короткой поездкой до особняка де Вайи. Она даже не попыталась заговорить с Розеллой и демонстративно отвела глаза. Они ехали молча, держа в руках кружевные зонтики, украшенные оборками и лентами.

Розелла предвидела подобное проявление враждебности, зная, что семейная злоба и ядовитая зависть наверняка должны достичь новых высот в день свадьбы Себастьена, день, который мог бы стать триумфальным и для де Луимонтов, и для де Вайи. Софи кивнула Розелле в церкви ради приличия, выдавив притворную улыбку. Арман поклонился с учтивостью неприятеля во время перемирия. Жюль, бывший шафером Себастьена, только бросил взгляд в ее направлении. Розелла впервые увидела его после того дня, когда он продал ей Талейрана. Девушка была уверена, что деньги, которые она просила у месье Батальяра, дошли до него быстро, иначе Жюль явился бы к ней узнать, в чем дело. К тому же, Розелле не хотелось, чтобы он передумал продавать гнедого.

Маргарита, величественная и изысканная, вела себя по отношению к Розелле так же, как и в любой другой день, но она словно спряталась за рассеянным, слегка отсутствующим взглядом, который с годами, кажется, стал для нее естественным. Красивое лицо оставалось ясным и безмятежным, будто все неприятное и раздражающее Маргарита отложила в сторону. Розелла, полная сострадания, поняла, что мадам де Луимонт предалась удовольствиям праздника, не посмев обратить внимание на его темные и ужасные стороны, на то, что разрушена, возможность настоящего счастья для ее любимого сына.

Сам Себастьен, серьезный и сдержанный, смотрел только вперед, даже когда произносил брачную клятву. Сердце Розеллы разрывалось при виде его широких плеч и иссиня-черных вьющихся волос. Клодин, одетая в атласное платье цвета слоновой кости, сплошь расшитое жемчугом, не отрывала от жениха обожающего взгляда и прямо светилась от счастья. Длинная фата ниспадала белым облаком, а голову невесты украшал венок из восковых апельсиновых цветов.

Ворота особняка де Вайи были широко открыты. Местные жители, которые не ходили в церковь или не стояли вдоль дороги, собрались у ограды, чтобы полюбоваться въездом во двор виллы свадебного кортежа. Жених и невеста получили одобрительные приветственные восклицания, граф – поклоны и реверансы, а гости стали мишенью для колкостей. Оттуда, где стояли женщины, слышался оценивающий шепоток, когда мимо проплывала особо красивая шляпа или капор.

Свадебный ленч был приготовлен на пять сотен гостей. На лужайке, спускающейся к озеру с лебедями, стояли длинные столы буквой «Е». Между деревьями висели гирлянды цветов. На специальном помосте играли музыканты. Солнечные лучи весело плясали на смычках скрипок и отражались от широких виолончелей. Шампанское лилось рекой. Со всех сторон слышался смех и оживленная болтовня.

Со своего места во главе стола Розелла могла видеть новобрачных только наклонившись вперед. Но когда Себастьен встал, чтобы произнести ответный тост, она прекрасно рассмотрела его. Он говорил без запинки, серьезно и учтиво, но с легким пренебрежением по отношению ко всей публике. По крайней мере так показалось Розелле, хотя, похоже, никто больше не заметил этого. В конце тоста гости сердечно аплодировали ему. Когда Себастьен садился, его взгляд случайно упал на обращенное к нему лицо Розеллы. И хотя она сразу же отвернулась, ей хватило времени, чтобы увидеть вспыхнувший в его глазах огонь.

Гости вышли из-за столов, и музыканты заиграли танцевальные мелодии. Но пока никто не вышел на круглую площадку под розовым куполообразным навесом. Себастьен и Клодин первыми открыли танцевальную часть праздника. Переливающийся шлейф платья невесты был прикреплен специальной петелькой к ее мизинцу, белая фата кружилась вместе с новобрачными в медленном вальсе. Это стало сигналом для остальных, и вскоре жениха и невесту скрыли от наблюдателей другие пары.

Танец закончился, Себастьен проводил Клодин к ее отцу, который пригласил дочь на следующий вальс. Не глядя по сторонам, точно зная, где стоит Розелла, Себастьен направился прямо к ней и без приглашения потащил на площадку.

Они танцевали, не обмолвившись ни словом, но все говорило ей о его чувствах: нежные прикосновения к ее пальцам, пылающие взгляды и слишком крепкие объятия. Танец закончился, но он не позволил девушке уйти с площадки. Его рука железной хваткой обвилась вокруг талии партнерши, и он кивком приказал музыкантам играть дальше без перерыва.

– Нет, Себастьен! – поспешно запротестовала Розелла. – Нам нельзя танцевать вместе второй раз…

Но Себастьен словно не слышал. Он прижал ее к себе и закружил в следующем танце. Зрители на краю площадки стали поворачивать головы в их сторону, бросая любопытные взгляды, многие начали шептаться о них. Однажды Розелла увидела, как рядом в облаке фаты промелькнуло радостное, но слегка озадаченное лицо Клодин, а потом все танцующие смешались в водовороте красок, среди которых она и Себастьен продолжали вальсировать, будто никогда не собирались останавливаться.

– Пожалуйста, позволь мне уйти, – взмолилась Розелла, когда танец близился к завершению, но Себастьен не отпустил бы ее, если бы не вмешался Филипп. Она не заметила его ни в церкви, ни за столом. Но с последними звуками вальса Филипп подошел к ним и протянул руку Розелле, не оставив Себастьену шанса удержать ее.

– Этот танец мой, – сказал Филипп Розелле, его решительный вид говорил о том, что Себастьену не удастся оттолкнуть нового претендента.

– Я бы хотела отдохнуть, – произнесла девушка.

Дело было не только в том, что она желала как можно скорее спрятаться от направленных на нее взглядов, но и в том, что она ужасно страдала от ушибов после падения с лестницы. Каждый шаг причинял ей боль.

Розелла повернулась, чтобы уйти с площадки, но Филипп не отпустил ее руку и снова повернул девушку к себе лицом.

– Не сомневаюсь, что вы бы желали отдохнуть, – холодно начал он, – но вы все-таки потанцуете со мной. И будете танцевать до тех пор, пока каждый язвительный язычок вокруг не засплетничает о нас и это маленькое скандальное происшествие с женихом не будет окончательно забыто!

– Я не буду больше танцевать!

– Вы хотите, чтобы невеста начала свой несчастный брак с уже готовыми подозрениями?

– Но они беспочвенны!

– Тогда давайте подтвердим, что ей не о чем печалиться в первую брачную ночь. Розелла, музыка началась.

Они танцевали с Филиппом, пока Розелла не испугалась, что вот-вот упадет. Ушибленные места ужасно болели, казалось, каждая клеточка ее тела протестует против любого движения. Филипп открыто флиртовал, заставив зрителей поменять свое отношение к Розелле. Когда она танцевала с Себастьеном, взгляды окружающих были резкими и осуждающими, а теперь стали терпимыми, заинтересованными и назойливо любопытными. Украденный Филиппом поцелуй не остался незамеченным. Брови наблюдателей удивленно поползли вверх, ведь подобное поведение на свадьбе было равносильно объявлению, что вскоре состоится еще одна.

Луиза с ревностью смотрела на экстравагантную пару. Она надеялась провести весь праздник в компании Филиппа. Когда Луиза освободилась от обязанности сидеть во главе стола с семьей и почетными гостями, она немедленно разыскала Филиппа. Уже тогда он казался немного озабоченным. Разговор не мог привлечь его внимания, и как ни старалась Луиза заинтересовать мужчину, у нее снова появилось неприятное ощущение, что он скучает. Как он смеет скучать! Она не обязана проводить с ним время. В море полно рыбы, можно любую выбирать. Но другие ей не нужны. Она хотела Филиппа.

Луиза хотела его с той минуты, когда впервые увидела прошлым летом. Ненадолго она поверила в свое счастье. Но он снова уехал осенью назад в Париж, к радостям тамошней жизни, оставив ее в замке с матерью, которая обращалась с ней, как с милой услужливой служанкой, Жюлем, чью очередную подружку она ненавидела больше предыдущих, и Себастьеном, занятым ухаживанием за Клодин.

Зима показалась ей бесконечной. Луиза переступила через гордость и написала ему. Филипп ответил в учтивой, дружеской манере, словно его письмо предназначалось и для других, даже не намекнул, помнит он или нет о нескольких летних поцелуях. Но разве он обязан? Не только она желала остаться наедине с ним в тенистой оранжерее или выйти вдвоем в залитый лунным светом сад, когда музыка из открытых окон дома выплывала в ароматную теплую ночь. Мужчины, подобные Филиппу, пользовались большим спросом. Временами Луиза почти ненавидела его за умение ускользнуть от ее пленительных чар. В подходящие моменты она из кожи вон лезла, чтобы увлечь Филиппа, зная, что он не относится к категории средних мужчин, которые считают ее драматическую красоту де Луимонтов и сильный характер слишком пугающим сочетанием.

Наблюдая, как Филипп нахально флиртовал с Розеллой, Луиза внутренне пылала. Когда он двинулся к танцевальной площадке, она подумала, что приглашение последует ей. Но вместо этого Филипп вежливо извинился и оставил ее разговаривать с подошедшими гостями. Следующая увиденная сцена поразила Луизу. С незаконнорожденной внучкой Андрэ Каделя танцевал уже не Себастьен, а Филипп. Казалось, Розелла не очень-то радовалась. Она была бледной, как полотно, и напряженной, натянутая улыбка явно давалась ей с трудом. Хотя, возможно, те, кто не знал Розеллу, не заметили этого.

Закончился очередной танец, и Луиза увидела, что на сей раз они не собираются продолжать танцевать. Она поспешила вперед, намереваясь встретиться с Филиппом на выходе с площадки. Розелла слегка прихрамывала. Он сказал ей что-то, и они изменили направление. Это было сделано, не нарочно, так как Луиза знала, что Филипп не видел ее, но тем не менее ревность душила гордячку. Она начала пробираться сквозь толпу гостей, собравшихся вокруг площадки, стараясь не упустить из вида высокого Филиппа и шляпу Розеллы. Но знакомые постоянно отвлекали Луизу, и когда она добралась до противоположной стороны, этой пары уже нигде не было.

Следом за Луизой шел Жюль. Он выпил немало шампанского, но смог уловить направление взгляда сестры и заметил, что происходившее на танцевальной площадке заставило ее лицо напрячься и побледнеть, превратив рот в жесткую недовольную линию.

– Тебе надо быть повнимательней, Лу-Лу, – начал он ехидно, называя ее детским именем, – а не то Филипп ускользнет из твоих рук. Вот так-то. Если, конечно, ты вообще когда-нибудь держала его.

Если бы они находились в любом другом месте, Луиза ударила бы его по худому насмешливому лицу со всей силой своей ярости. Но она сдержалась и, понизив голос, злобно прошептала:

– Иди к черту! – И решительно зашагала прочь.

Розелла в изнеможении опустилась на каменную скамью в залитом солнцем парке, где прогуливались еще несколько гостей. Филипп взял с подноса проходившего мимо официанта два бокала шампанского, но она бы отказалась, если бы не его настойчивая просьба сделать несколько глотков.

– Вы выглядите, словно с вашего лица кто-то стер все краски жизни. – Филипп сел рядом. Он больше не флиртовал с ней и не собирался флиртовать, когда вокруг не осталось любопытных зрителей. Он был абсолютно серьезен. – Я и понятия не имел, что танцы вас так утомляют. Только когда почувствовал, как вы спотыкаетесь, понял, что вам действительно нужно отдохнуть. В чем дело? Вы больны? Вам дурно?

Розелла сделала глоток шампанского и покачала головой. Она радовалась, что хотя бы столько смогла удержаться на ногах, чтобы отвлечь внимание от поведения Себастьена. Если бы все продолжалось в том же духе, Клодин испытала бы много горя. Розелла не знала, как бы ей удалось вырваться из объятий Себастьена без своевременного вмешательства Филиппа.

– Обычно я могу танцевать часами – господь свидетель, как я мечтала о такой возможности во время уроков танцев в школе! – но прошлой ночью я упала с лестницы.

– Где?

Она не собиралась говорить об этом, но так сильно устала, что ей казалось проще ответить, чем уклониться от расспросов.

– В западной башне. У меня там спальня.

– В башне призраков? Розелла печально улыбнулась.

– Вы тоже знаете легенду, не так ли?

– Ваш дедушка рассказал мне ее, когда мы говорили о замке в мой последний приезд на Мартинику. Я всегда сожалел о продаже земель моего отца и нашего старого дома на острове. Но в то время мне нужно было развивать свой маленький торговый флот, менять парусники на пароходы, и я добывал деньги, где только мог. Поэтому когда Андрэ Кадель собрался продать свое поместье, я очень заинтересовался. Он был гостеприимным человеком, и я часто надолго останавливался в его доме.

Розелла наклонила бокал, рассматривая пляшущие пузырьки.

– Каждый раз, когда дедушка приезжал во Францию, я лелеяла надежду, что он возьмет меня на Мартинику, но Андрэ никогда не предлагал, а я не осмеливалась просить. Тогда я не знала, что была не просто его подопечная. – Она подняла голову. – Как он выглядел, когда вы встретились в последний раз? Его здоровье пошатнулось уже тогда?

Филипп задумчиво кивнул.

– Андрэ очень похудел и впал в депрессию, хотя старался скрыть свое состояние. Три поколения Каделей управляли плантацией и жили в большом доме с верандой. Ему не хотелось оставлять все это. Он знал, что, покинув остров, никогда больше не увидит Мартинику.

– Из письма, которое вы оставили в отеле, я, конечно, знаю, что вы имели представление о моем существовании. Андрэ когда-нибудь говорил вам обо мне? – Розелла откинулась назад. – Именно это я хотела спросить с того самого дня, когда вы пообещали рассказать мне о дедушке.

Филипп взял у нее бокал с шампанским, видя, что она не собирается больше пить, и поставил его на землю рядом со своим пустым. Потом он положил руку на спинку скамейки позади Розеллы.

– Андрэ действительно говорил о вас. Причем несколько раз. У него хранилось много ваших фотографий, но среди них не было ни одной достаточно новой. Поэтому-то я и не связал фотогеничного ребенка с красивой девушкой, которую увидел сначала на гостиничной лестнице, а потом на балконе.

Розелла не отреагировала на комплимент, она думала сейчас только о дедушке.

– Моя мать сбежала с Мартиники вместе с моим отцом. Думаю, поэтому Андрэ никогда не возил меня туда.

– Она убежала? Полагаю, вы правы. Кажется, Андрэ печалился, что вы все еще томитесь в школе, но, когда я спросил, почему бы не послать за вами, он покачал головой и сказал, что острова – не подходящее место для юных девушек.

– Вы считаете, он из-за меня решил вернуться во Францию?

– Естественно, его очень заботило ваше благополучие, но сердце Андрэ пошаливало уже давно. Вы не должны думать, будто он прожил бы дольше, если бы остался на Мартинике. Уже когда я прощался с ним, у меня возникло горькое предчувствие, что его дни сочтены. Конечно, мы постоянно поддерживали связь из-за дел, которые я вел для него в Париже, и, когда он радостно написал, что вскоре отправится домой во Францию и сообщил дату приезда, я сделал вывод из письма, что здоровье Андрэ улучшилось. Увы!

– Никогда не забуду те кошмарные дни, когда я ждала дедушку, – мрачно произнесла Розелла.

Филипп наклонился вперед.

– Если бы я только не поторопился с глупым отъездом из Парижа! Тогда бы мы встретились, и встретились бы в тот самый день, когда я предпочел оставить письмо вместо того, чтобы дождаться вас. Но я полагал, что маленькая школьница, которую сопровождает воспитательница, не больше меня знает о дате приезда Андрэ. В тот момент я оказался в затруднительном положении, так как предложил погостить у меня в деревне приятелю-судовладельцу и его жене, которую я никогда не встречал. Они хотели найти дом в долине Луары, и я не мог больше откладывать отъезд. Примчавшись сюда, я получил сообщение, что они передумали и едут в Прованс.

Филипп весело ухмыльнулся, словно капризы неизвестной дамы не причинили ему неудобств. Розелле его рассказ показался восхитительным. Значит, она оказалась права. Вовсе не умопомрачительное желание снова увидеть Луизу заставило Филиппа в такой спешке покинуть Париж.

– Прованс чудесен, – горячо воскликнула Розелла. – Однажды с дедушкой я побывала в Сент-Тропезе и еще нескольких городах Прованса. Больше всего мне запомнились запах розмарина, лаванды и чабреца, доносившийся со скалистых холмов, черные кипарисы и живой цвет моря. – Я согласна с женой судовладельца и предпочитаю Прованс долине Луары.

– Интересно, почему? – с любопытством спросил Филипп, опершись подбородком на руку. – Не от того ли, что долина Луары для вас означает замок де Луимонт, а замок означает несчастье?

Розелла кивнула.

– Когда я представляю себе карту Франции, один район для меня темнее остальных. Это место, в которое я надеялась никогда не возвращаться. Я не могла даже вообразить, что судьба распорядится столь неожиданно и снова забросит меня сюда.

– Весьма трагично, – произнес Филипп с глубокой серьезностью, – что вам приходится испытывать такую враждебность к одному из самых красивых уголков всей Франции.

– Глазами я вижу здешнее великолепие, – печально объяснила Розелла, но мое сердце настроено против.

– Следовательно, вы ничего не видели по-настоящему, – сказал он, взглянув на Розеллу полупытливо, полузагадочно. – Что связывает вас столь тесно с прошлым? Что делает для вас невозможным посмотреть на жизнь глазами взрослой молодой женщины? Когда вы вырветесь из своей клетки?

Слова Филиппа задели за больное место. Он прав. Розелла – пленница собственных эмоций. Только она одна знает, что башенная комната символизирует все давно ушедшее: любовь, страх, страдания. И держит ее в плену.

– Может быть, я потеряла ключ, – нерешительно проговорила девушка.

Вполне вероятно, что замок будет удерживать ее до дня смерти. Возможно, свобода выбора уже ускользнула от нее. Если стены башенной комнаты когда-нибудь сомкнутся и обрушатся, в минуту своего конца она познает ужас, но не удивление.

– Не думаю, Розелла.

Девушка медленно подняла голову, отбросила назад упавший на лицо локон и взглянула в глаза Филиппу. Сердце потеплело от искренней веры в ее силы, прозвучавшей в его голосе. Неужели в Филиппе она нашла человека, которому можно по-настоящему доверять? Человека, к которому можно обратиться, как к надежному другу?

Только сейчас Розелла заметила, что пока они разговаривали, день подошел к концу, уступив место чудесному вечеру. Небо стало бледно-лимонным, а на каждом дереве зажглись разноцветные фонарики. Девушке показалось, она могла бы остаться в этом тихом саду всю ночь, слушая доносящуюся издалека музыку, вдыхая аромат цветов.

Она робко улыбнулась Филиппу.

– Вы даете мне поддержку.

На его лице отразилось удовольствие.

– Это хорошо. Я рад.

Все вокруг них пришло в движение. Гости выходили из нижнего сада, снова направляясь на лужайку перед особняком. На фоне пастельного неба возник силуэт Луизы. Она стояла на верхней ступеньке, украшенной флажками лестницы.

– Ах вот вы где, Филипп. – Ее голос прозвенел легко и радостно, неестественность тона резанула слух Розеллы. – Невеста и жених уезжают. Пойдете проводить их?

Розелла встала вместе с Филиппом. Луиза болтала с ним, когда втроем они влились в поток гостей, направлявшихся к экипажу новобрачных. Собралась веселая возбужденная толпа, и в лучах заходящего солнца из дома вышли новобрачные. Клодин, переодевшаяся в дорожный костюм изумрудно-зеленого цвета, словно прелестная маленькая птичка бросилась вперед поцеловать в обе щеки свекровь. Ближайшие друзья обняли ее и расцеловали, и в последнюю очередь она повернулась к отцу. Себастьен попрощался с матерью, пожал множество рук, но его глаза беспокойно метались по толпе.

Розелла отпрянула назад, стараясь скрыться за другими гостями, ведь она прекрасно знала, кого он искал. Но когда Себастьен и Клодин сели в карету, он оказался как раз с той стороны, где стояла Розелла. Она бы попятилась еще дальше, но Филипп воспользовался давкой и обвил рукой талию девушки. Себастьен приказал отправляться, сгорая от нетерпения положить конец маханию платочками и бросанию лепестков. Под стук копыт четверки вороных, радостные крики и аплодисменты молодожены отправились в свадебное путешествие.

Экипаж проехал в нескольких футах от Розеллы, и Себастьен увидел ее. В темных глазах мелькнуло обещание, что между ними ничего не кончено, и неважно, как она будет бороться против этого. Потом Розелла в последний раз поймала восторженный взгляд Клодин, и карета скрылась за деревьями.

– Я отвезу вас домой, – бесцветным тоном произнес Филипп.

Розелла повернулась к нему и поняла, что он разгадал значение прощального взгляда Себастьена. И она поняла еще кое-что: ее надежды на дружбу с Филиппом потерпели крушение. Он хотел большего, чем дружба, и не собирался уступать Розеллу Себастьену или кому-то другому. В его планы входило завоевать ее только для себя.

Никогда еще замок не казался таким мрачным и пустым. Розелла осознала, что раньше надеялась на мимолетные встречи с Себастьеном, каждый раз получая крошечное вознаграждение за то, что сознательно избегала столкновений, которые могла бы подстроить так легко.

Она раздумывала, сколько часов прошагал он по комнате в ночь перед свадьбой, зная, что любовь к ней становится все сильнее вместо того, чтобы уменьшаться. И не важно, что он пытается сдержать свои чувства. Розеллу по-настоящему встревожило то, что Себастьен словно внезапно забыл о своих твердых принципах. Он отбросил в сторону здравый смысл и осторожность, танцуя с ней у всех на виду. Ей оставалось только надеяться, что Себастьен станет больше обращать внимания на свою молодую жену, чем в первые недели после приезда Розеллы в замок. С другой стороны, он может вернуться, твердо решив возобновить осаду. Эта мысль напугала Розеллу. К тому же, замок предупредил ее о надвигающейся беде.

Иногда при случайных встречах в саду или на лестнице Маргарита в своей отстраненной рассеянной манере сообщала новости о молодоженах.

– Себастьен покинул Швейцарию. Они с супругой отправились в Баден-Баден. Правильно, Софи? – сказала она однажды утром, повернув голову к младшей дочери.

– Нет, мама. В Германии они были на прошлой неделе. А сейчас на две или три недели остановились в Люцерне.

– Ах, да. – В голосе Маргариты прозвучала нота разочарования, как всегда, когда дочери чем-нибудь действовали ей на нервы. – Так много путешествуют. Туда, сюда, повсюду.

Маргарита направилась в сторону сада, Софи следовала за ней. Розелла, повернув к конюшне, задумчиво нахмурилась. Интересно, видят ли Софи и Луиза, что их матери стало хуже с тех пор, как уехал Себастьен, будто у нее забрали жизненно важную опору.

С ужасом Розелла однажды заметила, что Маргарита одела одну кремовую, другую белую перчатки, а к платью прикрепила две драгоценные броши, которые обычно не надевают раньше вечера. Возможно, кому-то такая мелочь показалась бы незначительной, но в случае с элегантной, рожденной в Париже Маргаритой, всегда безупречно одетой, это свидетельствовало о новом глубоком сдвиге. Отказываясь от ежедневной прогулки с Софи, Маргарита проводила долгие часы в тени деревьев, откуда была видна извилистая дорога к замку, словно ожидала возвращения сына. Она сидела, сложив руки на коленях, и смотрела на мир, как зачарованный персонаж какой-нибудь картины, неподвижная и молчаливая на фоне густой зеленой листвы.

Софи никогда сама не разговаривала с Розеллой, а Луиза вообще не замечала ее, поэтому, основываясь на крупицах информации, полученной от Маргариты, девушка отмечала путь Себастьена и Клодин на большом глобусе в библиотеке, втыкая булавку в место их пребывания. Когда ей стало известно, что в Ницце молодожены наняли яхту, Розелла посмотрела на голубое пятно Средиземного моря и медленно крутанула глобус, словно ласково отправляла их в плаванье и одновременно пыталась разорвать невидимые нити, связывающие ее с Себастьеном. Они натянулись, но не порвались.

Месье Батальяр приехал в замок, чтобы посмотреть, как устроилась Розелла и уладить финансовые дела. Он неодобрительно покачал головой, узнав о ее намерении делить доход от поместья с Себастьеном и остальными де Луимонтами.

– Слишком много! Слишком! Вы понимаете, чего хотите?

Розелла решительно кивнула.

– Пусть будет так, как я сказала, месье Батальяр.

Адвокат уехал, все еще осуждая расточительность клиентки и пообещав вернуться после приезда месье де Луимонта.

Перестройка западного крыла близилась к завершению. Чтобы отдохнуть от шума, Розелла дважды в день выезжала на Талейране, ненадолго испытывая чувство освобождения от замка. Она скакала по холмам и лесам, не встречая ни одного живого существа. Талейран был все еще очень нервным, быстро возбуждался при любом неожиданном звуке, но Розелла знала, что он любит новую хозяйку. Как только девушка появлялась в конюшне, гнедой всегда начинал нетерпеливо бить копытом, показывая, что хочет побыстрее отправиться на очередную прогулку.

Два раза Филипп ездил с ней, но они встречались случайно, когда он замечал Розеллу издалека во время своих поездок верхом и присоединялся к одинокой всаднице. Розелла также встретила его на нескольких вечеринках, но всякий раз у нее был собственный экипаж, и она вежливо отказывалась от предложений Филиппа проводить ее домой. Обычно Луиза присутствовала на тех же приемах и умело удерживала его возле себя, почти не оставляя ему возможности вырваться. Она завлекала Филиппа в круг других гостей и опутывала невидимой паутиной светского этикета, не позволявшего ему покинуть собеседников. Его беспокойство выражалось во множестве взглядов, которые он бросал в сторону Розеллы, особенно когда ее охотно развлекали холостые мужчины. Она никогда не поощряла его желание быть рядом с ней при любом удобном случае, но Филипп не собирался отступать. В конце концов он поймал Розеллу в ловушку, пригласив на бал, который должен был так или иначе прояснить их отношения.

Филипп добрался до парка вокруг замка по дороге через реку и переходил через лужайку, когда Розелла прощалась с наносившими ей визит тремя дамами. Она принимала их в тенистом саду и получила истинное удовольствие от общения. Фаэтон с гостями уехал, и Розелла решила вернуться в сад, чтобы немного посидеть среди роз. Вдруг на тропинке появился Филипп и преградил ей путь. Он стоял, широко расставив ноги и положив руки на бедра, в извечной мужской позе, говорящей о готовности к конфликту, словесному или физическому.

– Луизы нет дома, – сказала Розелла, умышленно подчеркивая, что знает, зачем он пришел. – Она уехала около получаса назад.

– Я не с визитом к де Луимонтам. – Лицо Филиппа было весьма серьезно. – Мне хотелось увидеть именно вас. Я кое-что должен сказать.

– О? – Розелла направилась к саду, Филипп шагал рядом. – Так что же?

– Я думал, во время нашего разговора в день свадьбы Себастьена между нами сложились особенные отношения. Мне казалось, что вы доверяете мне.

– И сейчас доверяю. Я не изменила своего мнения. А вы вообразили обратное?

– После того вечера вы любыми способами избегаете меня. Я чем-то обидел вас?

Розелла остановилась, расстроенная, что Филиппу пришлось долго раздумывать и мучиться, какой же промах он совершил.

– Конечно нет! Но… но обстоятельства… – ее голос дрогнул, Розелла не знала, что сказать.

Филипп взял ее руку, и они пошли дальше.

Он заговорил с осторожной, но подчеркнутой выразительностью.

– Мне не известны никакие обстоятельства, способные разлучить нас. Мы оба свободны выбирать тех, с кем хотим встречаться. Я приехал на виллу за несколько дней до вашего прибытия в замок и на всех светских праздниках появлялся в одиночестве. Мне наскучило это! И вы прекрасно знаете об этом. Вы также знаете, что я хотел бы видеть вас чаще. Но всякий раз, когда я пытался навязать вам свою компанию, вы находили предлог для отказа. – Филипп посмотрел на Розеллу из-под приподнятых бровей и заметил ее полусмеющийся взгляд. – Полагаю, вам известно, что я хотел встречаться с вами с того момента, как вы вошли в садовую комнату в день приезда… или, если быть до конца правдивым, с тех пор, когда впервые увидел вас на лестнице отеля «Лувр».

Они дошли до розария и скрылись за живой изгородью бордовых бутонов. Розелла высвободила свою руку из ладони мужчины и направилась к солнечным часам в центре цветочных клумб. Филипп сказал то, что ей давно известно: если бы она захотела, они бы вместе провели лето, если бы отказалась, никто не выиграл бы от этого, потому что Луизу и Филиппа ничто не связывает. Он относится к ней так же, как и к любой другой девушке, охотно кокетничающей с ним при первой возможности.

Сзади послышались шаги Филиппа. Он сорвал две розы, одну из которых закрепил в волосах Розеллы, вторую – у себя в петлице, и лучезарно улыбнулся. Девушка радостно улыбнулась в ответ.

– Вряд ли я приняла бы приглашение от незнакомца в холле гостиницы, но теперь мы достаточно хорошо знакомы.

Его улыбка стала еще шире. Он положил руки на теплый камень солнечных часов и наклонился, чтобы лучше видеть ее лицо.

– Скоро состоится летний благотворительный бал. Розелла, приходите и танцуйте до рассвета со мной.

– Я согласна. С удовольствием.

Филипп одобрительно кивнул, все еще не сводя с нее глаз. В его взгляде читалось восхищение. Розелла подняла руки, чтобы получше закрепить розу, от провокационного движения тонкая муслиновая ткань рукава натянулась, приоткрыв худенькие локти. Филипп обошел вокруг солнечных часов и обнял Розеллу за талию. Она замерла, зная, что он вот-вот поцелует ее, ее тонкие пальцы застыли у стебелька розы. Губы Филиппа приблизились к ее губам. Этот жаркий поцелуй не скрывал страстного желания, он, как печать, скрепил невысказанную договоренность провести лето в компании друг друга. Поцелуй предупреждал, что Розелла не сможет больше сдерживать чувства Филиппа, и говорил о любви.

Мужчина медленно оторвался от ее губ, так медленно, что даже последнее прикосновение показалось нежнейшей лаской. Он протянул руки к цветку в волосах Розеллы.

– Позволь мне сделать это, – мягко произнес он, глядя ей в глаза.

У Розеллы мелькнула мысль, что всю оставшуюся жизнь запах бархатисто-темных роз будет напоминать ей этого мужчину и этот головокружительный поцелуй среди восхитительных цветов.

Они довольно долго говорили, устроившись за столиком в тени деревьев. Филипп многое рассказал ей о Мартинике, и Розелла смогла представить белый дом на плантации, где выросла ее мать. И только когда они направились к главному входу в замок, разговор снова коснулся бала. Договорившись о времени, когда он заедет за ней, Розелла и Филипп расстались на ступенях крыльца.

Девушка вошла в замок и сразу же мысленно вернулась к приглашению Филиппа. Даже если бы она не хотела соглашаться, было бы ужасно трудно отвергнуть возможность провести всю ночь вдалеке от замка. Девушка ничего больше не слышала в башенной комнате после той кошмарной ночи, когда упала с лестницы, но постоянно жутко боялась, что все повторится.

Она не могла больше спокойно спать, все время просыпалась и прислушивалась, ее сердце бешено колотилось, а руки сжимали тонкие простыни. На всю ночь Розелла оставляла горящую лампу, но пляшущий огонек часто создавал причудливые тени. Из драпировки получался монах в капюшоне, из ленты – протянутая рука, а из-за приоткрытой дверцы шкафа выглядывала женщина. Теперь она не оставляла ничего лишнего на ночь, приказывая убирать даже пеньюар или тапочки. Розелла заметила, что стала быстро терять терпение, если Мари забывала исполнить ее просьбы и, к примеру, неплотно задвигала ящик комода, от чего появлялись новые тени. Она знала, что Мари понимает причину страхов хозяйки и старается изо всех сил, но горничная влюбилась в молодого конюха, ухаживающего за Талейраном. Счастье сделало девушку беззаботной и временами забывчивой, от чего Розелле иногда приходилось напрасно тревожиться.

– Ты больше часа была в розарии с Филиппом! – Обвиняющий голос Софи раздался с середины главной лестницы.

– Полагаю, так оно и было, – спокойно ответила Розелла, поднимаясь по ступеням.

– Наедине!

– Не думаю, что это дает повод для расспросов.

– Я не согласна! У тебя в волосах роза, как у проститутки!

Розелла проигнорировала оскорбление, не понимая, что ее спокойствие только усиливает раздражение Софи. Она поравнялась с крикуньей и хотела пройти мимо, но та схватила ее за руку повыше локтя и дернула, заставляя остановиться. Роза выпала из волос Розеллы, и Софи каблуком раздавила нежные лепестки, злобно втоптав цветок в ковер.

– Софи! – с гневным протестом воскликнула Розелла.

Младшая дочь де Луимонтов яростно тряхнула руку девушки.

– Почему бы тебе не держаться подальше от Филиппа? Луиза рассказала мне, что на свадьбе Себастьена ты затащила его в укромный уголок парка. А на вечеринках всегда добиваешься, чтобы он танцевал только с тобой.

– Ты ошибаешься. – Розелла вырвала свою руку.

– Ты врешь! – злобно закричала Софи. – Прошлым летом Луиза безумно влюбилась в Филиппа. Она жила ожиданием его возвращения. Ты все разрушила.

– Предполагаю, Луиза так и думает.

– Не прикидывайся невинной овечкой. Ты специально хочешь увести его от нее.

– Неправда! – Розелле снова пришло в голову, как верно ее сравнение де Луимонтов с тиграми. Это настоящие тигры в клетке. Они все время немилосердно ругаются и грызутся между собой, но мгновенно объединяются, учуяв общего врага.

– Тебе неважно, что Луиза ужасно несчастлива из-за тебя!

– В мире слишком много несчастья. Мне жаль, что кто-то должен страдать.

– Тогда перестань бегать за Филиппом! – Голос Софи взвился до высшей точки едва сдерживаемой ярости. – Срок аренды виллы закончится к осени и не будет возобновлен. Если между Луизой и Филиппом ничего не решится до его отъезда, она потеряет его навсегда!

– Я не знала, что Филипп не собирается больше возвращаться на виллу. Я думала, он владеет ею…

– Ты глупа! – язвительно усмехнулась Софи. – Эта вилла – твоя собственность. Ты что, воображала, будто всего в нескольких акрах от замка земля принадлежит кому-то другому? Ты даже не знаешь, чем владеешь… У тебя теперь так много всего!

– Признаюсь, что до сих пор не читала документы. Месье Батальяр намерен ознакомить меня с ними в свой следующий визит.

С презрительным смехом Софи всплеснула руками:

– Ирония судьбы! Себастьен знает каждый камень и каждую виноградную лозу, а ты обвела вокруг пальца старого кузена Андрэ и заставила оставить все тебе.

– Ты опять незаслуженно оскорбляешь меня. – Розелла решила не поддаваться на провокацию. – У меня никогда не возникало желания отобрать что-либо у тебя или твоей семьи. Вы потеряли все, на что рассчитывали, когда узнали содержание завещания моего дедушки, но месье Батальяр собирается встретиться с Себастьеном и сделать максимум возможного, чтобы вы не остались с пустыми руками.

Лицо Софи передернулось, и она бросилась бежать.

Кусая дрожащие губы, Розелла поднималась по лестнице и думала, что ее чистосердечное желание оказать финансовую помощь только увеличивает обиду каждого из де Луимонтов. Даже если чудом удастся уладить дело и она сможет передать замок Себастьену, он будет оскорблен подарком, станет ненавидеть ее и презирать себя. Ужасная гордость де Луимонтов не смирится с нанесенным оскорблением. Получение замка через женитьбу выглядело бы совсем по-другому. Было и законно, и принято в обществе, чтобы муж вступал во владение состоянием и собственностью жены.

Розелла повернула в западное крыло, а ее мысли снова и снова возвращались к словам Софи. Бог свидетель, она сама слишком хорошо знает, каково любить без надежды и будущее. Но любит ли Луиза Филиппа по-настоящему? Всем сердцем и душой? Взгляды, которые она бросала на него, казались довольно страстными, и временами живые пылкие чувства делали холодное лицо представительницы семейства де Луимонтов необыкновенно красивым. Но было еще кое-что: какое-то отчаяние в попытках очаровать и просчитанная привлекательность, как у старой девы, которая потеряла надежду на любую партию. Ни с одним из других мужчин, чье внимание привлекала эта девушка, она даже и не пыталась флиртовать, хотя многие были старшими сыновьями местных семей с хорошими перспективами на наследство. Однако большинство поклонников еще не знали, что приданое Луизы окажется не таким, как они считали. Вполне вероятно, что только в Филиппе Луиза видела мужчину, способного взять женщину в жены из-за интереса именно к ней, а не к материальным возможностям ее семьи. Филипп бы не унизил ее и не отказался от нее.

Розелла остановилась, пораженная неожиданно открывшейся ей стороной жизни де Луимонтов. А вдруг не только она, Розелла, мечтает освободиться от оков замка? Что, если Луиза тоже хочет вырваться из своего дома, семьи и вообще долины Луары? Может, она страстно желает разорвать цепи, которые приковали ее к болезненной, эгоистичной женщине, привыкшей ко вниманию и никогда не замечающей самопожертвование дочери, целыми днями исполняющей малейшие капризы матери? Не эти ли причины делают брак с Филиппом единственным возможностью для бегства?

А Софи? Как насчет Софи, которая пытается скрыть, что несколько раз подряд появляется в одном и том же платье, то накидывая шаль, то пришивая оборки другого цвета? Зачем она вышла замуж за человека намного старше себя, богатого и преуспевающего, но до крайности скупого, жадного и необщительного? Наверняка, чтобы сбежать. Но, к несчастью, Софи скоро поняла, что перелетела из одной клетки в другую. Розелла подумала, что, возможно, этим объясняются ежедневные визиты Софи в замок, который, по крайней мере, был просторным и гостеприимным по отношению к ней. Особенно в сравнении с домом, по слухам – точной копией хозяина и его первой жены, где Софи не позволялось поменять вещь или совершить любую незначительную вольность.

Мари встретила Розеллу, когда та вошла в западное крыло.

– Маляры только что закончили, мадам. Они собирают свои ведра и кисти. Перестройка завершена.

– Хорошая новость, – ответила Розелла. – Сейчас же пойду посмотреть новую кухню.

Теперь больше не будет полуостывшей еды, принесенной с дальней главной кухни. Она сможет принимать гостей, устраивать ленчи, званые обеды и ужины. Приятная перспектива.

Дни шли за днями, и Розелла стала замечать, что с нетерпением ждет бала, который должен состояться в другом замке. Она узнала, что среди приглашенных много знакомых, живущих по соседству.

Бал занимал все ее мысли, когда одним чудесным золотисто-лазурным днем Розелла спешилась с Талейрана на склоне лесистого холма. Она видела белую ленту дороги, по которой поедут экипажи, и с радостью думала о предстоящей поездке. Потом ее взгляд скользнул в направлении замка де Луимонт, чьи четыре остроконечные башни поднимались высоко над зеленью деревьев парка. Чуть в стороне, на границе ее владений раскинулись виноградники де Вайи. Ей пришло в голову, каким идеальным казался брак между Себастьеном и Клодин тем, кто не имел понятия о внезапном повороте судьбы.

Талейран щипал траву под деревьями, но Розелла позвала своего любимца и, встав на поваленный ствол, села в седло.

– Поедем, Талейран, – произнесла она с глубоким вздохом. – Нам пора возвращаться в замок.

Розелла никогда не называла его домом. Это место временного пристанища. Жилье. Тюрьма.

Полчаса спустя Розелла неторопливо скакала по подъездной дороге, но когда показался двор перед замком, с лица всадницы исчезли все краски. В сторону каретного сарая от главного входа отъехал пустой экипаж. Она мгновенно его узнала. Себастьен и Клодин вернулись!

Глава 7

В холле Розелла увидела багаж вернувшихся молодоженов. К ней спешил дежурный лакей.

– Мадам, для вас срочное сообщение. Мадам Клодин де Луимонт желает без промедления увидеться с вами.

Озадаченная Розелла направилась в южное крыло, где за время медового месяца комнаты Себастьена были переделаны в соответствии со вкусами его жены. Розелла не могла представить, зачем Клодин хочет так срочно встретиться с ней. Ее переполняли тревога и беспокойство. Будет ли Себастьен присутствовать там? Если да, ей придется строго следить за выражением лица. Она обязана обуздать свои чувства, которые могут овладеть ею при встрече с Себастьеном.

Розелла дошла до двойных дверей и остановилась в нерешительности. Она хотела постучать, но пальцы застыли в дюйме от панели красного дерева. Предположим – только предположим – Себастьен оказался настолько безрассуден, что признался Клодин! Розелла быстро постучала. Что бы ни случилось, она должна знать. Клодин ответила слабым голосом:

– Войдите.

Девушка открыла дверь и вошла в комнату. Клодин была одна. Она стояла у открытого окна, словно отчаянно нуждалась в свежем воздухе. Обернувшись, чтобы посмотреть на вошедшего, Клодин развеяла все страхи Розеллы, потому что заговорила с неподдельной теплотой.

– Моя дорогая Розелла! Как я рада тебя видеть! – Она, пошатываясь, шагнула вперед и протянула руки.

Розелла сжала холодные пальцы женщины, скрывая тревогу при виде бледного изменившегося лица, тусклых глаз. Клодин потеряла свой здоровый румянец. Исчезли и лучезарность, и радостная веселость, и легкость.

– Вот так сюрприз, – сказала Розелла после того, как они расцеловались. Я не знала, что вы возвращаетесь домой.

– Никто не знал. Все решилось в спешке. Мне стало нехорошо.

Причина была очевидна. Тело Клодин раздалось от беременности, которая и в день свадьбы могла бы оказаться очень заметной, но умелая портниха, использовав огромное количество складок, успешно скрыла этот факт. Розелле стало абсолютно ясно, почему Себастьен полностью осознавал, что потеря наследства ничего не изменит: графа де Вайи не заботило, что Себастьен обеднеет, главное, чтобы его несчастная дочь вышла замуж за отца своего будущего ребенка, как подобает девушке ее положения.

– Как ты себя чувствуешь сейчас? – спросила Розелла, помогая Клодин сесть в шезлонг.

– Рада, что вернулась домой. Я болела все путешествие. Долгая езда в карете стала невыносимым мучением. – Она поднесла руку к глазам, словно пытаясь стереть воспоминания об этом.

Розелла наклонилась и положила ноги Клодин на подставку шезлонга.

– Вот! Так тебе будет удобно. Прикажу принести чаю с лимоном.

– Я знала, что ты позаботишься обо мне. – Клодин благодарно откинулась на подушки, которые Розелла подложила ей под спину. – Мадам де Луимонт едва поздоровалась со мной. Она смотрела только на Себастьена и говорила, как замечательно он выглядит, какой он высокий и красивый, будто нас не было семь лет, а не семь недель. Какая она странная! Уверена, свекровь даже не заметила, что я в положении. Единственное, о чем она могла думать и спрашивать, сделает ли Себастьен для нее то, сделает ли это. А он все еще в дорожном костюме! Мадам де Луимонт не рассеянная и не странная только тогда, когда говорит о сыне. – В голосе Клодин появились обиженные нотки. – Он ушел с ней, она держалась за его руку, словно у нее нет сил идти без него. Себастьен совершенно забыл обо мне.

– Когда появится малыш? – спросила Розелла, желая перевести разговор на более приятную тему.

Огонь, вспыхнувший в глазах Клодин, был тут же погашен глубокой тягостной печалью.

– Ранней осенью, – уклончиво ответила она. Розелла тактично не настаивала.

– Прекрасное время для рождения ребенка, когда закончится летняя жара.

– Да, – уныло согласилась Клодин.

Подали чай. Розелла наполнила чашки, и Клодин, казалось, немного ожила, выпив ароматного напитка.

– Очень вкусно. Не могу передать тебе, как ужасно все время чувствовать себя больной в этих заграничных отелях. До сих пор я обожала путешествовать. Мы вместе с папой были почти всюду, но на сей раз я не могла оценить иностранную кухню. Что бы я ни съела, меня тошнило. Я часами лежала в комнатах с опущенными жалюзи, мучаясь от ужасной головной боли, а Себастьен ходил на прогулки в горы, плавал или скакал верхом. На всех курортах были игральные столы для вечерних развлечений, но ему все казалось неинтересным. И все-таки он откладывал возвращение домой. Морской круиз положил конец нашему путешествию. Море было довольно спокойным, и я чувствовала себя неплохо, пока не перегрелась на солнце. Потом у меня начались такие судороги и боли, что я испугалась потерять ребенка. Тогда я объявила, что возвращаюсь домой, и неважно, поедет он со мной или нет.

Розелла догадывалась, почему Себастьен затягивал путешествие, несмотря на плохое самочувствие жены. Он хотел оставаться подальше от Розеллы, чтобы подавить свои чувства к ней. Она надеялась, что причина именно в этом. И не имеет значения, чего он ждет от нее. Все, что могло быть между ними, закончилось с его женитьбой. Розелла так решила.

– Клодин, теперь все будет хорошо, – успокаивающе сказала она. – К тебе станут относиться очень внимательно.

– Надеюсь, это девочка, – горячо произнесла Клодин.

– Да?

Дрожащей рукой женщина отставила чашку в сторону, в ее глазах заблестели слезы.

– Себастьен, возможно, полюбит дочку, но он даже не разрешает мне упоминать, что может родиться мальчик. Для него ужасное унижение иметь сына, который никогда не унаследует любимый замок.

На лицо Розеллы легла тень. Неужели следующему поколению придется испытывать еще большие лишения из-за завещания, которое уже причинило столько страданий?

Покинув Клодин, девушка медленно побрела в свои апартаменты. Сквозь открытую дверь донесся резкий голос Луизы, отчитывающей служанку.

– Как ты позволила своей хозяйке появиться в утреннем платье в этот час дня? И с драгоценностями!

– Я ничего не могла поделать, мадемуазель. Она больше не слушает меня. Временами мадам сидит перед зеркалом и надевает все драгоценности, которые у нее есть.

– В этом нет ничего необычного, – поспешно заявила Луиза. – Иногда она немного скучает. Тебе теперь постоянно нужно следить, чтобы всегда были готовы нужные наряды, а остальное… э… убирать подальше.

Голос Луизы затих, когда Розелла повернула к лестнице. Значит, дочери Маргариты в курсе ухудшения ее здоровья, а горничная не знает, как управиться с хозяйкой. Возможно, после возвращения Себастьена Маргарита снова придет в себя.

Розелла вошла в западное крыло, ее тень плавно пересекла прямоугольники света на полу коридора. Сквозь высокие окна падали золотистые лучи вечернего солнца. Она не позвала Мари, которая, если находилась в апартаментах, всегда ждала хозяйку у дверей. Горничная едва ли уже вернулась с дневной прогулки с молодым конюхом. Кажется, у них серьезный роман. Но когда Розелла дошла до той части крыла, где располагались салоны, через открытые двери она увидела, что не одна в своих покоях. Девушка побелела как полотно. Ее ждал Себастьен.

Она остановилась. Он поднялся с кресла. На его губах заиграла полуулыбка. Розелла сделала несколько шагов в комнату и положила шляпу с кнутом на боковой столик. На стене громко тикали часы. Себастьен приблизился к застывшей девушке.

– Я пытался забыть тебя, Розелла, но это невозможно.

– Ты не должен говорить мне подобных вещей! – Она отошла и положила руку на спинку кресла, словно хотела поставить между ними преграду.

– Почему нет? Немногие люди могут быть совершенно откровенны и честны друг с другом, как мы. Слишком поздно что-либо исправить. Именно потому, что мы искренни, я имею право напомнить, что ты сама предложила, чтобы мы поженились.

– Тогда я не знала, что ты помолвлен… или что Клодин уже скомпрометирована.

– Тем не менее ты должна признать, что твое предложение явно выходило за рамки общепринятых правил. И в тот день в парке я узнал о тебе достаточно, чтобы понять, как мы подходим друг другу.

– Больше нет! Ты женат на Клодин.

– С каких пор брак по расчету воздвигает барьер для людей с нашим темпераментом?

– Для нее это брак по любви! Лицо Себастьена окаменело.

– Я выполнил свои обязательства. Ребенок родится в законном браке. Этого достаточно.

– Нет, недостаточно! Ты не должен был устраивать пародию на свадьбу с таким нежным и чувствительным человеком, как Клодин.

– Не говори глупостей. – Себастьен раздраженно махнул рукой и несколько раз прошелся по комнате. – Ты представляешь, какой бы разразился скандал, если бы я не женился? Какому общественному осуждению я бы подвергся? Меня окружала бы стена молчания. Более того, граф де Вайи вызвал бы меня на дуэль. Несмотря на новые законы, для джентльменов до сих пор существует только один способ решать подобные дела. Он не слишком плохой стрелок, но я стреляю лучше и, без сомнения, убил бы его. Добровольное изгнание на многие годы было бы невыносимо. Господь свидетель, как трудно, получить прощение в наши дни! Я бы не хотел вернуться в замок де Луимонт дряхлым стариком.

Девушка отогнала мысль, что после этих долгих лет ее собственный сын мог бы стать владельцем замка, который, по мнению Розеллы, предназначен висеть камнем не только над ней, но и над ее детьми, и над детьми их детей, словно все непременно унаследуют отвращение к нему. Как ужасно, что Себастьен любит замок так же, как она его ненавидит. И еще более ужасно, что Себастьен не любит Клодин даже хотя бы так, как один камень в этом высоком сером здании.

– Клодин умрет, если ты не будешь лелеять ее! – прокричала Розелла.

– Я уважаю Клодин. Она моя жена. Я не причиню ей и минутного горя, но не могу больше отрекаться от влечения к тебе. Эти недели вдали от тебя были самыми длинными в моей жизни. Скажи, что с тобой происходило то же самое.

– Себастьен, – Розелла заговорила срывающимся, но решительным голосом, сжала кулаки и уперлась в спинку кресла. – Я надеялась, что время сделает из нас здравомыслящих людей, способных встретиться друзьями, без иллюзий, без мыслей о том, что могло бы произойти между нами. Нас разделяет барьер, который уже не преодолеть. Никогда твои слова или действия не заставят меня передумать!

Себастьен побелел, но ответить не успел. Где-то открылась и закрылась дверь, легкие каблуки застучали по коридору.

– Идет моя горничная, – быстро сказала Розелла.

– Отошли ее!

– Нет. Ты должен уйти. Я уверена, что Мари станет держать язык за зубами, но если кто-то другой из прислуги узнает о твоем приходе ко мне, поползут сплетни. Тебе никогда нельзя снова приходить сюда одному. – Розелла обернулась, услышав, что служанка подходит к открытым дверям салона. – Мари!

Горничная прошла бы мимо с вежливо опущенными глазами, но ей было приятно, что ее позвали. Девушка постаралась скрыть любопытство под полуприкрытыми веками.

– Да, мадам?

– Есть кто-нибудь рядом со входом в западное крыло?

– Сегодня днем мадам Софи привезла с собой двух дам, и они осматривают портретную галерею.

– Тогда проведи месье де Луимонта по лестнице позади новой кухни и первая выйди, чтобы убедиться, что его никто не увидит.

Мари тактично вышла, ожидая Себастьена в коридоре. Он нежно взял руку Розеллы.

– Есть и другие пути в западное башенное крыло, которые помогут нам встретиться, когда угодно. Никто не будет даже подозревать. – Он поднял руку Розеллы и прижал к своим губам. – Я вернусь.

Встревоженная, Розелла наблюдала, как Себастьен уходит. Он не только отказался понять, что она не собирается вступать с ним в более близкие отношения, но даже сообщил о существовании секретного хода, по которому в любое время сможет появиться в ее апартаментах.

Озабоченный взгляд девушки скользнул по салону. Как и в большинстве комнат замка, который перестроили и отремонтировали в конце восемнадцатого века, здесь были панельные стены, обтянутые шелком и гобеленами, украшенные деревянной резьбой. За панелями могло скрываться сколько угодно потайных дверей. Ведь точно также декоративные гирлянды в башенной комнате маскировали дверную ручку, чтобы она не нарушала симметрию.

Башенная комната! Конечно, там она будет ограждена от любых неожиданных визитов. Первоначальная форма средневековой башни только слегка изменена декором в стиле рококо, и для секретного хода просто не осталось пространства.

Розелла поспешила из салона, желая избавиться от тревожных мыслей. Но поднимаясь по башенной лестнице, она резко остановилась, испуганная и удивленная. Дорогу ей преграждал мужчина. Это был Жюль.

– Что ты здесь делаешь? – потребовала она ответа, начиная волноваться. Интересно, как долго он прятался и сколько подслушал?

Жюль явно догадался о ее мыслях, выражение его лица было очень хитрым.

– Я ждал тебя, дорогая Розелла.

– Чего ты хочешь?

– Говоря прямо, денег взаймы. Меня терзают кредиторы. К тому же, есть карточный долг, и честь обязывает оплатить его без промедления.

– Пойдем со мной, – сказала Розелла, продолжая подниматься.

У нее есть небольшая сумма, которую она отдаст ему. Краем глаза Розелла заметила, что прежде чем последовать за ней, Жюль бросил резкий взгляд на ступеньку, где только что стоял. Но девушка не придала этому особого значения и прошла в башенную комнату.

– А теперь, – начала она, повернувшись к просителю, – говори прямо, сколько тебе нужно.

Жюль назвал сумму, от которой глаза Розеллы округлились.

– Почему ты так смотришь? – мягко спросил он. – Для тебя это ничто. А я очень нуждаюсь. Срочно.

– Но так много! – воскликнула Розелла. – У меня нет столько наличными. Мне придется написать адвокату, и сомневаюсь, что он даст мне деньги, чтобы оплатить твои долги.

– Тогда не говори ему. Придумай сказочку о новой карете, нарядах, драгоценностях – о чем угодно.

– Даже если бы я была готова лгать ради тебя, Жюль – а я не готова! – он заплатил бы по счетам, а не прислал бы наличные.

– Тебе лучше достать их для меня – и быстро! – а не то я передам Клодин каждое слово, которое сказал тебе Себастьен десять минут назад.

Жюль высказал угрозу тем же спокойным, тихим голосом. Беззаботное выражение его лица совсем не изменилось. Возможно, поэтому у Розеллы появилось впечатление, что вокруг нее сжимается кольцо. Она побледнела, но не потеряла присутствие духа. Встречайся лицом к лицу с тигром! Никогда не показывай страха и не поворачивайся спиной!

– Ты способен на самый подлый поступок, – ровно произнесла она, – но Клодин – новичок в вашей семье. Она никому не причинит вреда. Неужели ты действительно попытаешься разрушить ее спокойствие, если я не найду денег?

– Вспомни старые времена, – ласково посоветовал Жюль. – Разве я когда-нибудь упускал шанс развлечься за счет нежных чувств кого-то другого? Я не изменился. Но обстоятельства – да. Это больше не шутка. Мне нужны деньги, и я собираюсь получить их!

– Я не желаю иметь дело с шантажистом!

Он вяло пожал плечами.

– Выбирай. Клодин считает тебя подругой, не так ли? Или плати, или готовься увидеть ее мучительное разочарование. В вас обоих. Не удивлюсь, если такая новость приведет к выкидышу.

Это была правда. Ужасная правда. Любое потрясение могло иметь для Клодин катастрофические последствия. Но давать деньги Жюлю – не выход. Он снова и снова станет угрожать и попрошайничать, никогда не удовлетворенный размером откупа, а опасность разоблачения станет неизменно расти. Нужно найти способ запугать его и заставить замолчать. Раз и навсегда.

Розелла тихонько рассмеялась, радуясь, что сумела спрятать свои чувства.

– Тогда иди к Клодин! Повтори ей слова Себастьена. Давай! Думаешь, она поверит тебе? Она безумно любит его и знает, что ты за человек!

– Что ты имеешь в виду? – голос Жюля сорвался от внезапной ярости.

Розелла снова засмеялась.

– Себастьен, должно быть, устал оплачивать твои долги и наверняка предупредил Клодин, что ты попытаешься вытянуть деньги и у нее.

Это был выстрел вслепую, но он попал в цель. По горькой, обиженной вспышке в глазах Жюля Розелла поняла, что права: старший брат отказался улаживать денежные проблемы младшего де Луимонта.

– Это не значит, что она не поверит, будто вы с Себастьеном любовники! – взревел Жюль. – Я могу быть очень убедительным.

Розелла опять рассмеялась ему в лицо.

– Она подумает, что ты скатился до низших способов мести. К тому же, Клодин прекрасно понимает, что ты недоволен моим появлением здесь. Как Софи и Луиза, ты бы всю жизнь получал доход от поместья, если бы замок де Луимонт стал собственностью Себастьена. Думаю, он собирался быть более чем щедрым с каждым из вас.

Не время объяснять Жюлю, что она старалась поправить их денежные дела, ведь они все рассчитывали на наследство. Пора нанести решающий удар. В порыве вдохновения Розелла придумала, как уладить неожиданную опасную ситуацию.

– Я предложу Клодин использовать мои апартаменты, как свои собственные. Она уже призналась, что боится одиночества и скуки. Ее беременность, естественно, исключает любые светские развлечения. Если я предложу ей свободно приходить в западное крыло и видеть меня в любую минуту дня или ночи, когда она пожелает поболтать, сыграть в карты или выпить кофе, это полностью развеет любые подозрения, которые ты попытаешься заронить в ее сердце.

Розелла знала, что победила. Теперь испугался Жюль. Без сомнения, он понимал, чем рискует, если вступит в конфликт с Себастьеном. Он сделал ироничный жест капитуляции, тонкие губы снова тронула сардоническая улыбка.

– Забудь мои слова, Розелла. Дай мне денег, сколько не жалко. Сделай подарок. У меня сейчас серьезные неприятности.

Розелла подошла к секретеру и достала шкатулку.

– Не проси у меня больше ни франка, – сказала она, протягивая ему деньги.

Жюль схватил банкноты и жадно пересчитал их. С явным облегчением, удивившись, что у нее под рукой оказалось гораздо больше, чем он ожидал, не поблагодарив, Жюль распихал купюры по карманам.

– Жаль, что ты не вышла замуж за Себастьена, – бойко заявил он. – У всех свалилась бы гора с плеч. Однако никогда не знаешь свою судьбу. Удача может поджидать за углом. Роды опасны. Есть вероятность, что Клодин умрет. Подумай об этом! Когда ее не станет, Себастьен женится на тебе, получит замок, и для всех нас настанут прекрасные времена.

– Убирайся! – закричала Розелла. – Убирайся прочь! Вон отсюда!

Розелла захлопнула за Жюлем дверь и прислонилась к ней. Она прижала руку к губам, испытывая физическое ощущение тошноты от грубости и бессердечности младшего де Луимонта.

Вдруг ее пронзило ужасное подозрение, уже приходившее ей в голову после происшествия с Талейраном. Не пытался ли Жюль на самом деле избавиться от нее, будучи пьяным? Не выпил ли он в тот день столько вина, чтобы осмелиться на поступок, который даже его порочная натура считала потрясающе жестоким? Он не знал, что Розелла хорошая наездница и сможет удержаться в седле, не верил, что юная выпускница закрытой женской школы способна показать класс в верховой езде. К счастью для Розеллы, мадемуазель Делагранже полагала, что девушек нужно обучать отлично ездить верхом.

А теперь для Жюля – и для кого еще? – Клодин стала препятствием между Себастьеном и замком, который он мог бы получить через другой брак! Розелла поднесла дрожащую руку ко рту. Если Жюль пытался убить ее, используя Талейрана, не займется ли он теперь Клодин, планируя какой-нибудь несчастный случай для беременной невестки? Замок полон лестниц, высоких окон, каменных зубчатых стен. Есть десятки мест, откуда можно столкнуть ничего не подозревающего человека.

Но что же делать? Розелла беспокойно бродила по комнате, размышляя над кошмарной проблемой. Клодин не очень хорошо себя чувствует. Если предостеречь ее, это будет угнетать женщину, возможно, негативно скажется на неродившемся ребенке. Конечно, рассказать нужно только Себастьену, но примет ли он всерьез такое обвинение против брата? Без доказательств он не поверит, что Жюль способен попытаться убить. А какие есть доказательства? Только удар хлыстом по крупу лошади в состоянии сильнейшего опьянения. А это типичное для Жюля проявление дикого чувства юмора. Обычная шутка. Ничего более.

Розелла остановилась у окна и посмотрела на крышу виллы, скрытой за отдаленными деревьями. Филипп! Филипп выслушает ее. Но как он защитит Клодин? Он даже не живет в замке. Она одна должна замечать все необычное, что могло бы указать на опасность для Клодин. Только тогда появится возможность действовать. И обвинять.

Поздно ночью Розелла проснулась от протяжного печального завывания. В освещенной лампой комнате словно повис дрожащий заунывный звук. После напряженного дня и предшествующих бессонных ночей, когда Розелла боялась возвращения непонятных воплей, она поддалась панике и плач призрака смешался с ее собственными криками.

– Мари! Мари!

Девушка вскочила с кровати и бросилась к звонку. Распахнув дверь, Розелла выбежала на площадку, но там ее охватил новый приступ ужаса. Она не осмелилась спускаться по черному колодцу лестницы, вспомнив, как под ногой у нее исчезла ступенька, заставив бесконечно падать вниз, вниз и вниз.

Мари выбежала из своей комнаты и, услышав повторяющиеся снова и снова крики, подумала, что хозяйка опять упала. Однако она увидела, что Розелла стоит на верхней площадке лестницы. Бедняжка прижалась спиной к стене и в истерике трясла головой.

– Мадам! Боже праведный! В чем дело? Розелла почти без чувств рухнула в объятия горничной.

– Комната плачет! Послушай сама!

Мари бросилась к открытой двери в башенную комнату. Все было, как она и ожидала. Вокруг царила мертвая тишина. Чтобы убедиться, горничная вошла в спальню хозяйки. Единственное, что она услышала, – отдаленное уханье совы, доносившееся через открытое окно.

– Вам приснился сон, мадам, – заверила служанка, вернувшись на лестницу. – Там не слышно плача. Вообще ни звука.

Розелла откинула волосы с искаженного страхом лица и прижала пальцы к вискам.

– Я схожу с ума, Мари? О, скажи мне, что я не схожу с ума.

Глава 8

Месье Батальяр три дня гостил в замке и знакомил Розеллу со всеми бумагами и документами. Едва они управились с делами, он поинтересовался, встречала ли Розелла некоего месье Армана Монтагю.

– Мужа Софи? Да, конечно, – ответила она.

– Он пытался опротестовать завещание. Его адвокаты несколько раз связывались со мной. Когда они выяснили, что нет никаких шансов выиграть дело, им пришлось сменить тактику. Месье Монтагю предъявил абсурдное требование, чтобы приданое его жены было выплачено из состояния моего последнего клиента.

Розелла вспомнила угрозу Армана устроить неприятности.

– Он имеет право на это?

– Господи милосердный, нет, конечно! Он грозится передать дело в суд, но с тем же успехом может выбросить свои франки в Луару. Не тревожьтесь. Это не более чем хитрый трюк, чтобы выудить у вас деньги. Он надеется, что вы захотите избежать вовлечения семьи в скандальный судебный процесс. Не думайте об этом. Дело не получит продолжения, и мы никогда не услышим о нем. У адвокатов месье Монтагю гораздо больше ума и здравого смысла, чем у него самого. Ну ладно. А теперь давайте займемся более важными проблемами.

Месье Батальяр неодобрительно покачал головой, когда Розелла заявила, что хочет отдать Себастьену большую долю доходов от замковых угодий и виноградников. Адвокат умолял пересмотреть опрометчивое решение, но Розелла осталась непреклонна. Она говорила, что строгий надзор и контроль над всем хозяйством находятся полностью в руках Себастьена, и она желает, чтобы так и оставалось. Поняв, что невозможно переубедить своевольную девушку, месье Батальяр обещал подготовить необходимые бумаги.

Себастьен принял Розеллу и адвоката в библиотеке. Он выслушал все, что хотел сказать месье Батальяр, и возразил только один раз, когда прозвучало слово «зарплата». Как джентльмен, он заявил, что это слово совершенно неприемлемо. Документ был сразу же переписан в соответствии с его пожеланием клерком, которого адвокат привез из Парижа. Розелла и Себастьен поставили свои подписи.

Когда они покончили с делами, Себастьен вышел вслед за Розеллой из библиотеки.

– Только очень сильно любящая женщина сделает то, что ты сделала для меня. – Он подарил ей теплую, удивленную улыбку.

Розелла протестующе взмахнула рукой.

– Пожалуйста, не придавай этому особого значения, – обеспокоенно сказала она, но сама радовалась, что зажгла счастливый огонь в его глаза. – Я лишь хочу, чтобы не изменился твой образ жизни и, конечно, твоих близких.

– Думаю, это значит гораздо больше. Да и неважно, что ты отрицаешь сей факт.

Они стояли в проходном салоне длинной анфилады комнат, окруженные золотистым сиянием десятков горящих свечей. Себастьен подтолкнул Розеллу в тень ниши, но девушка сопротивлялась, вырываясь из его рук.

– Месье Батальяр обедает со мной. Я должна идти.

– Тогда я приду позже. – Себастьен улыбнулся.

– Нет, тебе нельзя! – отчаянно воскликнула Розелла.

– Ты не можешь остановить меня, – любовно проговорил он, радуясь ее смятению.

– Могу! Разве Клодин не говорила тебе, что я предложила ей приходить в западное крыло, когда она пожелает, в любой час дня и ночи?

Улыбка исчезла с его лица.

– Зачем ты сделала это?

– В день вашего возвращения из свадебного путешествия Жюль ждал меня в башенном крыле. Он подслушал наш разговор и угрожал передать все Клодин. Это пустая угроза! – поспешно заверила Розелла, увидев, как ярость исказила лицо Себастьена. – Но я хотела быть уверенной, что он станет молчать. Ни одна жена не получит приглашение в комнаты, где могло бы происходить что-то нехорошее.

– Ты очень умна, – горько заметил Себастьен. – На мой взгляд, даже слишком умна. Было бы лучше, если бы ты предоставила мне самому разобраться с Жюлем. Когда он вернется из Парижа, я улажу это дело раз и навсегда. А пока ты можешь найти какой-нибудь предлог и отказать Клодин в предложении.

– Я не сделаю этого.

– Ради Бога, почему нет? – раздраженно воскликнул Себастьен.

– Для приглашения есть и другая причина. Хотя я не уверена, что подобная идея пришла бы мне в голову, если бы не Жюль. Клодин плохо переносит беременность, и она одинока. Бедняжка часами оставалась одна за границей, и здесь ее поджидала та же участь. Тебя нет целый день – о, я знаю, за время отсутствия накопилось много работы в поместье! – но твоя жена не видит тебя и по вечерам! Несколько раз я заставала ее в слезах. Утром, перед приездом месье Батальяра, мы с ней долго говорили. Именно тогда я пригласила ее присоединиться к нам на ленч. Не особо интересная компания, но Клодин подпрыгнула от радости. По той же причине она обедает с нами и сегодня вечером. Твоя жена думает, что тебя снова не будет дома. Когда я разрешила ей приходить ко мне в любой момент, не важно, есть у меня гости или нет, это очень обрадовало Клодин. И я не стану огорчать ее.

– Все ее жалобы на одиночество абсурдны, – раздраженно заспорил Себастьен, непроизвольно показывая, что знает о своей вине, но не собирается признавать ее. – У нее есть друзья и знакомые…

– Клодин сказала, что не хочет принимать никого или ездить с визитами, так как всем станет понятно, что она беременна гораздо больше двух месяцев.

– В любом случае все узнают, когда родится ребенок, – заявил Себастьен с флегматичной мужской логикой.

– Это уже не будет иметь для нее значения, потому что появится любимый малыш, закончатся волнения и страхи. И кто узнает наверняка, что произошли преждевременные роды? А сейчас твоя жена не была бы так болезненно чувствительна, если бы чувствовала себя счастливой. В конце концов, есть достаточно платьев, которые могут скрыть ее положение, но она не в состоянии предстать перед людьми. Почему ты бросаешь ее, когда она нуждается в тебе?

Лицо Себастьена помрачнело.

– И ты смеешь говорить это мне! Я нуждаюсь в тебе, но разве я не покинут?

– Я не твоя жена!

В его глазах снова мелькнула горечь.

– Клодин и я быстро поняли, что мы чужие друг другу.

– Это только твоя вина! – Розелла яростно метнула в Себастьена обвинение, выплескивая вместе с ним и собственное страдание.

– Я не отрицаю. Мне нечего сказать ей, потому что я люблю тебя.

Он сказал это. Слова, которые никогда не должны были прозвучать. Розелла не почувствовала ни радости, ни счастья, только отчаяние. Она шагнула к Себастьену, не вполне понимая, зачем. А потом оказалась в его объятиях, поддалась ему, на несколько мгновений повинуясь страсти. Губы Себастьена овладели ее губами. Внезапно сквозь открытую дверь библиотеки до них донесся голос месье Батальяра. Себастьену пришлось отпустить Розеллу. Они отшатнулись друг от друга, он – упоенный победой и ликующий, она – бледная от угрызений совести.

– Никогда снова, Себастьен! – крикнула Розелла. – Никогда, никогда.

Она развернулась на каблуках и побежала от него. Девушка бежала и бежала, пока не влетела в башенную комнату и не бросилась на кровать. Она даже не заметила, что упала на аккуратно разложенное Мари вечернее платье. Розелла лежала с сухими глазами, не в силах отдышаться от быстрого бега, и проклинала собственное безрассудство. Почему она так глупа, что не может держаться на расстоянии от мужчины, который никогда не будет ее. Случались короткие периоды, когда Клодин чувствовала себя довольно хорошо, но в целом она тяжело переносила беременность и часто была вынуждена лежать в постели. Розелла делала все возможное, чтобы развеять скуку Клодин в подобные моменты: читала ей, играла в шахматы и трик-трак, рассказывала случайно услышанные сплетни.

После разговора с Розеллой Себастьен действительно попытался проводить больше времени с женой. Это привело к тому, что у нее поднималось настроение, когда она видела его, зато когда Себастьен не появлялся, Клодин впадала в депрессию. Перепад настроения, конечно, не шел на пользу в ее положении.

Едва почувствовав себя лучше или поднявшись утром с постели в надежде на «хороший день», Клодин отправлялась в западное крыло, зная, что там ей всегда рады. Она не могла оставаться одна, будучи по натуре общительной и словоохотливой. В прошлом Клодин привыкла жить только под аккомпанемент похвал и лести. Ее мать, а потом и отец баловали ее, и она никогда не слышала резкого слова, пока они о отцом не стали чужими во время ее помолвки. Клодин глупо вообразила, будто после того, как расскажет отцу о своей несвоевременной беременности, он приблизит день свадьбы. Однако граф отказался и с побелевшими от гнева губами заявил, что союз между такими важными семьями, как де Вайи и де Луимонт, предполагает приезд издалека многих известных гостей, и не может быть речи о скоропалительном бракосочетании, словно его дочь выходит замуж за крестьянина.

Потеря Себастьеном наследства стала последней каплей в разрыве отношений с отцом. Сразу же после свадьбы граф закрыл особняк де Вайи и снова уехал за границу. Клодин не знала точно, где он, и это в тот момент, когда осталось не так уж и много времени до рождения его первого внука. Ссора с отцом легла дополнительной тяжестью на сердце, и Клодин была благодарна, что иногда может поговорить о нем с Розеллой.

– Я скучаю по верховой езде. Папа и я всегда выезжали раз в день, где бы мы ни находились, – сказала Клодин Розелле однажды днем. Она встретилась с Розеллой в западном крыле как раз тогда, когда та только что вернулась с верховой прогулки.

– Конечно, я тебя понимаю, – сочувствуя, произнесла Розелла, сняв шляпу и стягивая перчатки.

Клодин подошла к открытым стеклянным дверям и посмотрела на зубчатые стены террасы.

– Во время свадебного путешествия я мечтала скорее возвратиться сюда, а теперь чувствую себя запертой. Это потому, что я ни с кем не встречаюсь.

– А как насчет небольшой поездки? – предложила Розелла. – Переодевание займет у меня всего несколько минут.

Клодин с сомнением сморщила носик.

– Куда? У меня нет сил отправиться далеко.

– Мы могли бы проехать по окружной дороге и нанести визит Филиппу. – Розелла заметила, что Клодин не стесняет присутствие Филиппа. Она хорошо знала его, потому что он так часто появлялся в замке.

– Я бы очень хотела! – Клодин просияла.

Оказалось, что это был «хороший день». Кроме того, что Розелла предложила единственный приемлемый для нее вариант прогулки, Клодин прекрасно себя чувствовала сегодня и, самое главное, Себастьен завтракал с ней, что всегда делало ее счастливой. Он подробно рассказывал о новом методе выращивания злаков и находил эту тему захватывающей. Клодин прилагала максимум усилий, чтобы слушать внимательно и заинтересованно, и старалась все понять.

Поднявшись из-за стола, Себастьен извинился, что был столь скучным. Клодин запротестовала, заявив, что хочет знать обо всем происходящем в поместье, но муж бросил на нее странный, полунежный, полужалостливый взгляд, каким ни один мужчина не посмотрит на действительно любимую женщину. А когда Клодин подняла лицо для поцелуя, он коснулся ее губ, но нежно отстранил протянутые к нему руки. Она хотела задать очень важный вопрос, однако не осмелилась. Клодин любила Себастьена, но не была уверена в его чувствах. Ей оставалось только верить, что после рождения ребенка он вернется в супружескую постель, которую покинул с начала недомогания жены, никогда больше даже не намекая на желание близости.

Когда Себастьен соблазнил ее после помолвки, он был нежным и любящим. О таком мужчине женщины только мечтают. Но с первой брачной ночи все изменилось. В его страсти появилась чуждая ему раньше неистовая мрачная ярость. Казалось, желания Себастьена порождались каким-то ужасным разочарованием. Смущенная и напуганная насилием, Клодин использовала любые предлоги, чтобы не подпускать Себастьена к себе, пока он не стал оставлять ее одну и ночью, и днем. Долгие часы она, больная и ослабшая, одиноко лежала в душных гостиничных номерах, мечтая о доме и конце медового месяца, который превратился в сплошное несчастье. В те дни у нее была масса времени, чтобы думать, вспоминать и сравнивать. Она пыталась отыскать тот неуловимый момент, когда Себастьен изменил свое отношение к ней.

Клодин мысленно возвращалась в тот вечер, когда он прискакал к ней домой с израненными руками и сообщил, что замок теперь принадлежит Розелле. Он был напряжен и сдержан, не ответил на ласковые объятия Клодин, но она приписала это шоковому состоянию от удара по его гордости и сердцу. В последующие дни Себастьен снова стал прежним, таким же любящим и нежным, хотя в глазах застыла печаль о потерянном замке. Однажды он захотел заняться любовью, но с тех пор, как отец Клодин узнал о распутном поведении дочери, за ней неустанно следила зоркая пожилая наставница. Тем не менее Клодин нужно было ускользнуть из дома в залитый лунным светом сад и встретиться там с Себастьеном, умолявшим о встрече. Ее объятия могли бы дать ему утешение и облегчение. Возможно, в первый и последний раз он обратился к ней за настоящей любовью и поддержкой, которые спасли бы их обоих от ужасного отдаления друг от друга. Но Клодин отказала ему.

Теперь она поняла, что может потерять Себастьена, и во всем винила только себя. Клодин нарочно выбросила из головы воспоминания о том, как Себастьен танцевал с Розеллой в день свадьбы, словно та была невестой, а он обезумел от желания. Однако она не могла притворяться слепой и не замечать, какими глазами ее муж смотрит на Розеллу уже после возвращения из путешествия. Клодин не укоряла его за это, зная, что сама выглядит болезненно и блекло. Ее волосы потускнели, а тело распухло до гротескных размеров. Но она не собиралась сдаваться и пыталась снова завоевать внимание мужа. Единственное, что она смогла сделать, – хвататься за любую возможность и быть любящей, веселой и очаровательной, насколько позволяло ее положение. Это поможет Себастьену понять, что, став снова стройной, здоровой и красивой, она превратится в прежнюю Клодин, в чьих объятиях он однажды лежал удовлетворенный и счастливый, нашептывая нежные слова и лаская кончиками пальцев ее тело.

Погруженная в размышления о Себастьене, Клодин молчала, когда они с Розеллой сели в открытый экипаж, но скоро радость от того, что они выехали за ворота замка, взяла верх над невеселыми мыслями. Клодин развеселилась и раскраснелась, махая рукой деревенским детишкам, которые бежали за каретой, пока самый маленький не споткнулся и не разбил коленку. Тогда Клодин приказала остановиться, вышла из экипажа и, осмотрев рану, перевязала ее своим накрахмаленным носовым платком.

Она наслаждалась каждой минутой, проведенной в обществе Филиппа. Втроем они сидели в тенистом саду. Хозяин показывал гостьям альбомы с карандашными и акварельными зарисовками Мартиники и даже фотографии живописного острова. Клодин заметила, как очарована Розелла видами огромных бухт, старых плантаторских домов, сахароперерабатывающих заводиков, загорелых рыбаков в странных остроконечных шляпах и бесконечным разнообразием экзотических деревьев и цветов. Клодин подумала, что ее подруга рассматривает картинки, думая о дедушке и матери, которые, должно быть, видели эти пейзажи и гуляли по этим пустынным пляжам. Сама же Клодин больше всего радовалась интересу Филиппа к ней и ее высказываниям. Гостьи и хозяин вели легкий, приятный разговор, от души веселились и смеялись.

Отношение Филиппа морально подбодрило Клодин. Она почувствовала себя все еще привлекательной и желанной, а не тяжеловесной, некрасивой беременной женщиной. Клодин осмелилась подумать о других выездах из дома, конечно, не со знакомыми дамами, чьи зоркие глаза не обманет аккуратно повязанная шаль. Она могла бы наблюдать за скачками из открытого экипажа, смотреть пьесы из театральной ложи, слушать концерты с места за колоннами. Даже предстоящий летний бал, который обсуждали Розелла и Филипп, можно посетить, следя за танцующими из занавешенной ниши, ведь вокруг танцевальной площадки под открытым небом обязательно возведут специальные ложи. Клодин решила быть на балу.

В вечер бала Розелла встретила Клодин на галерее перед главной лестницей, и они с интересом рассмотрели платья друг друга.

– Ты уверена, что моя шаль хорошо скрывает живот? – шепотом спросила Клодин, пока подруги спускались вниз, где их ждали Филипп и Себастьен.

– Не беспокойся, – успокоила Розелла. – Никто не заметит. К тому же будет темно при свете одних бумажных фонариков.

– Я бы хотела остаться с тобой и Филиппом, – снова прошептала Клодин, – но Себастьен сказал, мы должны присоединиться к Софи и Арману. – Она скорчила недовольную гримасу. – Луиза едет с каким-то молодым человеком. Я его никогда не видела. Мадам де Луимонт тоже пожелала отправиться на бал.

– Мама уже готова?

Голос Луизы раздался с порога салона, выходившего в холл. Там она показывала кавалеру свой портрет, ожидая, пока все соберутся.

– Не знаю, – ответила Клодин. – Я не видела ее.

Луиза попыталась скрыть раздражение на мать, которая наверняка опоздает, и на Клодин, которая, по ее мнению, вообще не должна показываться в обществе, и начала представлять высокого светловолосого молодого человека.

– Я бы хотела познакомить вас с месье Марселем Бертье… – Луиза запнулась, ошеломленная видом появившейся на верхней площадке лестницы матери. – Maman! Боже милостивый! Что это?…

Все обернулись туда, куда с ужасом и изумлением смотрела Луиза. Маргарита, не осознавая, какое нелепое зрелище она представляет, разоделась в пожелтевшее атласное платье, модное во времена широченных кринолинов. Декольте и подол украшали помятые розочки, которые, несмотря на определенную прелесть, подчеркивали абсурдность девичьего наряда на постаревшей Маргарите. Волосы, вероятно, причесанные горничной до того, как мадам своевольно переоделась, были поспешно распущены по голым плечам. Результат получился ужасным: мягкие пряди разлетались во все стороны. Маргарита забыла перчатки, зато повязала ленточки вокруг запястий и шеи; на каждом пальце сверкало несколько колец.

Первым пришел в себя Себастьен. Он предостерегающе коснулся руки Луизы, когда та хотела что-то сказать, и молниеносно взбежал по лестнице. Взяв руку матери, Себастьен поднес ее к своим губам.

– Не сомневаюсь, вы были бы царицей бала в этом наряде, – сказал он, улыбаясь, – и уверен, там не было бы более красивой женщины, но сегодня я надеялся увидеть вас в особом платье, которое идет вам, как ни одно другое.

Маргарита рассеянно улыбнулась, удивляясь.

– Какое же это?

– Новое бархатное. Вы забыли его? Оно доставлено из Парижа только на прошлой неделе.

Она смутилась, вспомнив о роскошном парижском наряде.

– Я совсем забыла о нем! Ты действительно считаешь, что то платье идет мне больше, чем это?

– Безусловно. Вы выбрали тот оттенок синего под ваши сапфиры.

– Да-да, конечно! – Маргарита взглянула на тех, кто, как статуи, стояли в холле и не могли отвести от нее глаз. – Но я надену бархатное платье в следующий раз. Все уже выходят…

– Софи и Арман еще не приехали, – возразил Себастьен тем же спокойным голосом. – Я хотел бы, чтобы все выпили по бокалу вина перед отъездом. Луиза вызовет вашу горничную, – он незаметным жестом подал сестре знак и предложил матери руку, чтобы проводить назад в ее комнату, – и когда вы будете готовы, вместе с Клодин мы отправимся в моей карете.

Они скрылись из виду, пока Себастьен продолжал говорить, словно не случилось ничего удивительного. Луиза, пунцовая от едва сдерживаемого гнева и смущения, пробормотала месье Бертье что-то об очаровательной забывчивости матери и направилась отыскивать небрежную горничную, которой можно было уже начинать паковать чемоданы.

Месье Бертье, смущенный не меньше Луизы, неловко откашлялся.

– Чудесный вечер для бала, не так ли? – Он вытащил носовой платок и осторожно вытер лоб. – Прекрасная погода. Может, только немного душновато.

Филипп и Розелла первыми отправились в путь, и он заговорил с ней о странном поведении Маргариты.

– Однажды Луиза рассказала мне, что несколько лет назад с мадам де Луимонт случился нервный припадок. На мой взгляд, она так полностью и не оправилась, хотя Луиза считает, будто ее мать притворяется больной, чтобы заставить всех подчиняться своим капризам. Должен признать, Себастьен точно знает, как лучше управлять ею.

– Маргарита обожает сына. Думаю, его отъезд в свадебное путешествие, случившийся слишком быстро после моего неожиданного появления в замке, ухудшил состояние бедняжки. Кажется, она не чувствует себя в безопасности, когда Себастьена нет поблизости.

– Ты имеешь ввиду, что он стал ее опорой после смерти мужа? – Филипп понимающе кивнул. Потом его внимание привлекло мерцание разноцветных огоньков. – Мы почти приехали!

Стояла великолепная звездная ночь. Музыка не утихала до рассвета. Гостям предлагали шампанское со льдом и всевозможные деликатесы. Все съехались туда. У Розеллы оказалось много поклонников, но Филипп заранее вписал свое имя в ее бальную книжечку на все танцы после полуночи. Два раза Розелла танцевала с Себастьеном. Он не прижимал ее к себе, как в день свадьбы, держась на подобающем расстоянии, но его глаза не отрывались от лица партнерши. Среди водоворота кружащихся пар Себастьен снова сказал, что любит ее и не будет молчать, несмотря на то, что она запретила ему говорить о любви.

Клодин, скрытая от посторонних глаз в нише за рядами цветов, наблюдала за ними и увидела то же, что и в день своей свадьбы. На мгновение ей показалось, что сердце разорвется от невыносимой боли, когда она вдруг поняла: они любят друг друга, ее обожаемый муж и дорогая подруга. Клодин не испытала ни гнева, ни ревности, ни ненависти, потому что столь низкие эмоции были чужды ей, однако ее сердце замерло от безысходной тоски. Сжавшись в комок, Клодин сидела рядом с Маргаритой, которая притопывала в такт музыке и улыбалась, глядя на сына и обмахиваясь веером из страусиных перьев.

Клодин даже удивилась, что способна думать с абсолютной ясностью после сделанного открытия. Она знала, что не сможет перестать любить Себастьена, точно так же, как и Розеллу, которая была так добра к ней. У них роман? В голове Клодин что-то странно щелкнуло, будто сломался какой-то механизм. Она сомневалась, что они любовники. Видимо, это делало их муки не менее ужасными, чем ее. Клодин стало жалко их. У нее есть хотя бы надежда и вера, за которые она ухватилась как за соломинку: она жена Себастьена, и он не может покинуть ее. Это давало малюсенький, хрупкий шанс. Может, со временем их брак снова станет настоящим. Она должна верить в это, или сойдет с ума, как и себялюбивая, властная свекровь.

Когда Себастьен вернулся в ложу, передав Розеллу Филиппу, Клодин попросила отвезти ее домой. Через несколько минут они уехали вместе с Маргаритой, и никто не заметил их исчезновения.

Последний вальс звучал уже на рассвете. Филипп и Розелла кружились, окруженные сотнями пар, которые протанцевали всю ночь. На поклон кавалера Розелла ответила последним глубоким реверансом и, держась за руки и улыбаясь друг другу, они отправились к ожидавшей их карете.

Счастливые и усталые, они сидели бок о бок в открытом экипаже, освещенные золотистыми лучами утреннего солнца. Природа пробуждалась, повсюду пели птицы, наполняя прозрачный воздух радостными звуками. Рука Филиппа обвилась вокруг талии Розеллы. Он снова и снова целовал девушку, мягко прикасаясь к ее нежным губам. Розелла не противилась его поцелуям. Он совершенно прогнал ее мысли о Себастьене. После прекрасной танцевальной ночи девушку охватила вялая истома.

Но как только за поворотом дороги показался замок, Розелла внутренне сжалась, где-то в сердце ожили старые страхи. Филипп заметил, что она отодвинулась от него, нервно выпрямилась и посмотрела на западную башню. Он осторожно коснулся ее обнаженной глубоким вырезом платья спины.

– Совсем не обязательно возвращаться сейчас в замок, не так ли? Перед отъездом с виллы я приказал сервировать для нас стол на террасе.

Розелла обратила к нему просветленный, облегченный взгляд.

– Как замечательно! Обожаю завтракать на свежем воздухе. Иногда мне подают кофе на верхнюю площадку на стене замка.

– Я знаю. Когда я встаю рано утром, вижу тебя там из своего окна. Ты ранняя пташка.

Розелла отвела глаза.

– Я не очень хорошо сплю.

Кажется, танцы разбудили у обоих волчий аппетит, и они весело умяли полдюжины горячих круасанов с клубничным джемом, корзинку свежих персиков и выпили по три чашки крепкого черного кофе.

– Покажи мне дорогу в замок через речку, – попросила Розелла, когда Филипп приказал подать карету. – Я часто задумывалась, где же находятся те камни.

– Обещай, что не упадешь в воду, – поддразнил он, смеясь, и Розелла поклялась быть ловкой и быстрой.

Они прошли сквозь парк, и вот уже показались камни, широкие и плоские, залитые водой. Розелла сняла атласные бальные туфельки, Филипп засунул их с свои карманы.

– Осторожно с платьем, – предупредил он. Розелла подобрала подол юбки и взялась за руку Филиппа. Он шел впереди, помогая ей переступать с камня на камень. Солнце нещадно жгло их головы и голые плечи Розеллы, но на другом берегу путников снова ждал тенистый шатер огромных деревьев. Филипп склонился, чтобы надеть туфли на ноги Розеллы.

– Вот так, – сказал он, выпрямившись, и показал на тропинку, едва заметную в высокой траве. – Здесь я хожу. Увидишь, мы выйдем на дорожку, где я нашел твою шаль, когда возвращался из замка…

Филипп остановился, осознав, что сказал лишнее. Розелла, изменившись в лице, отшатнулась от него.

– Когда ты возвращался? – словно эхо повторила она упавшим голосом. – Я думала, ты нашел ее позже, когда вечером шел на прием. Ты… ты знаешь, что Себастьен и я были на поляне?

Он неохотно кивнул, помрачнев, и задумался, подбирая слова для ответа.

– Сначала я не понял, что вы были там. Иногда я схожу с тропинки и иду берегом реки. В тот день я сделал так же, и шум воды заглушал все звуки, пока я не вернулся на дорожку, где подобрал твою шаль. Там я услышал повышенные голоса, взял шаль и ушел.

– Что ты слышал?

– Очень немногое. Всего несколько секунд…

– Я хочу знать!

– Розелла… – расстроенно запротестовал Филипп.

– Ты слышал, как я предложила выйти замуж за Себастьена. Это так. Я же вижу, что ты слышал. О! – Она прижала похолодевшие ладони ко рту. – Я не вынесу этого!

Прежде чем Розелла успела сдвинуться с места, он обнял ее, давая успокоение и уверенность. Она уткнулась лицом ему в плечо, а Филипп ласково гладил ее белокурые волосы. Он заговорил мягко и убедительно:

– Неважно, что я слышал или что ты сказала. Это не имеет значения. Ты предлагала ему замок, именно поэтому сказала те слова. Все в прошлом, закончилось и забыто.

– Нет! – простонала она. – Он любит меня. Он хочет меня. И я любила его всю жизнь.

Филипп отстранил ее и заглянул в глаза.

– Всю жизнь? Сейчас ты живешь в нереальном мире. Прошло уже много лет после твоего единственного визита в замок. Ты вернулась в школу с головой, забитой романтическими мечтами о Себастьене де Луимонте. Не так ли? Я не прав?

Он был прав. Она знала это, хотя не желала признаваться. Ей казалось, что еще рано отказываться от того, что она хранила в памяти и сердце с детских лет. Живя в ограниченной и удушающей атмосфере пансиона мадам Делагранже, лишенная общения с внешним миром и вынужденная дружить только с девочками, Розелла постоянно думала о Себастьене. Естественно, что подростковые мечты уносили ее к единственному мальчику, близко знакомому ей, чья красота так ярко сохранилась в ее памяти. Ведь именно он сумел разогнать страхи впечатлительной сироты. Он стал ее рыцарем, окруженным светящимся ореолом. Филипп заставил взглянуть на все, что, она чувствовала к Себастьену, в другом свете. Но на первый раз довольно, она не пойдет дальше в этом открытии. Пока нет. Она не хочет видеть, не желает знать. Она не позволит вырвать из ее сердца нечто столь дорогое и прекрасное.

– Не говори ничего больше, – попросила Розелла шепотом.

Но Филипп проигнорировал ее мольбу.

– Когда ты повзрослеешь, Розелла? Выброси свои сентиментальные грезы! Это не любовь. Ты способна любить по-другому. И у Себастьена это не любовь. Иначе как он мог не остаться с тобой? Как вынес женитьбу на другой женщине? Он страстно желает тебя, потому что ты представляешь все, что он не может иметь, а никогда раньше ему ни в чем не отказывали.

Филипп говорил правду. Розелла поняла это сейчас. Ее вынуждали подчиниться простой истине, которая захлестнула и смыла слепую влюбленность.

Филипп увидел боль в глазах Розеллы и понял, что она никогда не будет прежним человеком. Еще он осознал, что только ускорил неизбежное и высказал словами то, что девушка, должно быть, всегда знала. Филипп ни о чем не жалел. Он любил ее и страстно желал расчистить путь для ее любви. Она может разрушить всю свою жизнь, если позволит безнадежным мечтам полностью завладеть душой, пока не станет слишком поздно менять что-то. Филипп с самой первой встречи мечтал завоевать любовь Розеллы и не хотел, чтобы тень какого-то другого мужчины омрачала их отношения. Он причинил ей боль, но зато освободил. Если сейчас Розелла отвернется от него, в конце концов, это не будет иметь значения. Даже замок теперь не станет преградой между ними.

Розелла вырвалась из объятий Филиппа.

– Я знаю дорогу отсюда, – хрипло сказала она, отведя взгляд в сторону. – Не ходи со мной. Пожалуйста.

Филипп смотрел, как девушка уходит. Она казалась нереальным, неземным созданием в вечернем наряде под яркими лучами солнца. Итак, Розелла отвернулась от него. В его душе вспыхнули разочарование, ярость, нетерпение, потому что перед ним опять встала трудная задача вновь завоевать эту девушку. Сколько времени будет потеряно напрасно вместо того, чтобы наслаждаться любовью и счастьем. Внезапно Филипп почувствовал, что не может вынести этого.

Розелла почти исчезла из виду, Он бросился за ней по тропинке.

– Розелла! – позвал он, замедляя бег.

Она остановилась и неохотно оглянулась через плечо. – Да?

– Позволь мне увидеться с тобой сегодня! Прошли томительные мгновения, прежде чем она кивнула и продолжила свой путь.

Филипп удовлетворенно вздохнул. В конце концов все будет хорошо. Рана, которая образовалась, когда он отрезал прошлое и освободил Розеллу, получилась неглубокой. Она заживет. Розелла не держит на него зла.

Девушка скрылась за деревьями. Солнце раскалило все вокруг. Филипп сорвал с шеи белый вечерний галстук, расстегнул ворот рубашки и снял сюртук. Возвращаясь к реке, он улыбался сам себе. Он покажет Розелле, какой может быть любовь. Ведь она та, которую он любил, как никого и никогда раньше.

Глава 9

Розелла придвинула стул к письменному столу и открыла свой дневник, чтобы сделать следующую запись. Ее лицо было бледным от постоянного недосыпания, а рука слегка дрожала.

«Прошлой ночью в башенной комнате снова повторился шум, уже третий раз за эту неделю. Я теряю мужество, но до сих пор не покорилась неизвестной враждебной силе, которая жаждет властвовать надо мной, потому что твердо знаю, что должна встретиться с ней лицом к лицу, что бы ни случилось. Я не могу собрать все свои силы и бросить вызов чему-то ужасному, что сочится сквозь стены и обволакивает меня. Вчера я приказала провести звонок, соединяющий мою спальню с комнатой Мари, прямо к своей кровати. Но когда ночью я позвонила ей, плач затих, пока Мари прибежала в башенную комнату. У этих явлений нет системы, нет временных рамок, нет связи с происходящим в замке или с кем-то из приезжающих гостей. Мне кажется, что все говорит о том, что именно мое появление в доме де Луимонтов и связанное с ним нарушение мира и покоя в замке вызывают протест таинственных сил, которые сопротивляются моему присутствию. Дело даже не в том, что я занимаю башенную комнату. Кажется, я здесь такой же чужак и захватчик, как те вражеские солдаты, которые однажды штурмом взяли замок, неся смерть всем его обитателям. Это единственное объяснение, почему меня преследуют призраки. Я живу в страхе, что однажды ночью повторится тот жуткий нечеловеческий вопль, который я слышала в детстве, и тогда перед моими глазами предстанет нечто ужасное, скрытое от меня раньше. Что будет со мной, когда это случится, я не осмеливаюсь предположить. Записываю все на случай, если мне не удастся пережить этот кошмар.»

Розелла положила перо на серебряную чернильницу и осторожно промокнула страницу пресс-папье. В комнату вошел лакей.

– Мадам, прибыл месье Обер.

– Попросите его подождать, Беро.

Она закрыла дневник и положила его в ящик, который заперла на ключ. Надев кружевную шляпку, Розелла завязала под подбородком атласные ленты и отправилась на встречу с Филиппом. Он приветствовал ее улыбкой.

– Ах! Я вижу, ты готова. Можно ехать? Филипп подал ей руку, но Розелла остановила его.

– Ты не станешь возражать, если мы возьмем Клодин с собой в город? Она решила, что ей нужно новое платье для семейного обеда сегодня вечером. Праздник посвящен дню рождения Софи, и впервые после свадьбы все де Луимонты соберутся вместе.

– Для меня удовольствие взять с собой Клодин, – тотчас же согласился Филипп.

Клодин, одетая в длинный плащ, чтобы скрыть свой округлившийся живот, доверчиво рассказывала Филиппу о возбуждении, охватившем ее перед семейным обедом. Они втроем ехали в открытом ландо, и Клодин призналась, почему так сильно волнуется.

– Впервые я буду сидеть на другом конце длинного обеденного стола напротив Себастьена. Единственный раз я обедала за тем дубовым столом еще до нашей свадьбы. Я должна – о, просто обязана! – выглядеть наилучшим образом сегодня вечером.

«Для Себастьена», – отозвалось эхом ее сердце. И еще Клодин подумала, что очень сильно привязалась к Филиппу, который всегда сопровождал Розеллу. Казалось, он понимал ситуацию, сложившуюся между ней и молодыми супругами, и желал вытащить ее из любовного треугольника. «Если бы только Розелла влюбилась в Филиппа, а он в нее! Если бы!» – молилась Клодин.

Молодую мадам де Луимонт хорошо знали в магазине и обслужили без задержки. Ее провели в специальную комнату для важных покупательниц, которые были в положении, и предложили на выбор множество широких платьев.

– Что ты думаешь об этом? – спросила Клодин у Розеллы, когда примерила одно из них, ярко-вишневое шелковое, широко расходящееся спереди от самой горловины, но изящно присборенное на спине.

– Очень идет тебе! – воскликнула Розелла.

– Думаю, Себастьену понравится, – сказала Клодин.

Яркий цвет красил ее, и она почувствовала себя почти хорошенькой в этом наряде.

Филипп ждал их в ландо и поспешил к ним, когда женщины появились в дверях магазина в сопровождении лакея с упакованными покупками.

– В парке играет оркестр. Не хотите ли выпить чего-нибудь освежающего в кафе у эстрады? – предложил Филипп.

– Да. Обожаю оркестры! – заявила Клодин. После удачной покупки у нее было прекрасное настроение. – Будет очень весело.

Они заняли столик на террасе под полотняным тентом. Клодин, которой во время беременности ужасно хотелось сладкого, жадно набросилась на пирожные и печенье, непрерывно болтая, пока Филипп и Розелла потягивали кофе, улыбаясь ей и друг другу.

Внезапно Розелла напряглась. Филипп повернул голову в направлении ее взгляда, чтобы увидеть, что ее встревожило. Он сжал губы и метнул на Розеллу быстрый взгляд, показывая, что любой ценой нужно отвлечь внимание Клодин. Они заметили на аллее Себастьена, который направлялся к воротам парка в компании высокой красивой женщины с огненными волосами. Безошибочно можно было определить, что это дама полусвета.

– Хочешь что-нибудь еще, Клодин? – спросил Филипп. – Уверен, что да. Гарсон! Принесите для мадам торт со сливками.

Внушительная бисквитная пирамида, водруженная в центре стола, заставила Клодин по-детски радоваться и смеяться. В конце концов она заявила, что торт слишком большой и его надо немедленно унести, пока она не набросилась на эту сладкую громадину. К тому времени, когда ей подали маленькую порцию, а оставшуюся часть торта унесли назад, Себастьен и рыжеволосая куртизанка скрылись из виду.

Одетая в новое платье, Клодин проскользнула в западное крыло. Филипп обедал с Розеллой. Он захотел увидеть Клодин в купленном сегодня наряде. Она обещала показаться, прежде чем отправится на семейный обед де Луимонтов. Филипп и Розелла шумно приветствовали появление молодой женщины.

– Оно не очень большое?

Клодин искала поддержки и одобрения. Она покрутила широкую юбку, и вишневый шелк переливчато заблестел, прекрасно гармонируя с рубиновыми серьгами и ожерельем, свадебным подарком Себастьена.

– Ты выглядишь просто великолепно! – воскликнул Филипп с искренним восхищением. Он поднял свой бокал в ее честь и в ответ получил очаровательную улыбку.

– Представляете, как я войду в зал сегодня вечером! – Клодин нервно сжала руки, ее радость была слишком бурной. – Как они уставятся на меня! Луиза презрительно задерет нос, посчитав мое платье чересчур ярким. Софи бросит какое-нибудь злое замечание и с завистью закусит губу, а этот ее жалкий муж неодобрительно покачает головой, осуждая мою неуместную экстравагантность. А что же Жюль? – Клодин преувеличенно задумчиво постучала пальчиком по щеке. – Знаю! Он снова начнет придумывать, как бы одолжить денег. Даже моя свекровь не сможет не заметить этот яркий наряд и будет вынуждена взглянуть на меня как на живого человека, а не как на бледную тень, которая почему-то появилась в их семейном кругу. – Она снова озорно рассмеялась. – Я не должна так неуважительно говорить о своих новых родственниках? А мне все равно! Единственное, что меня волнует, это чтобы Себастьен гордился мною.

– Он будет, – уверенно сказала Розелла, потому что Себастьен, даже если его сердце не встрепенется, не сможет отрицать, что в этот праздничный вечер Клодин, обретя благодаря беременности особую красоту, выглядела, как верно заметил Филипп, просто великолепно.

– Мне нужно идти. Нельзя опаздывать. – На пороге Клодин обернулась, и вдруг в ее глазах блеснули едва сдерживаемые слезы, а улыбка немного искривилась. – Пожелайте мне удачи.

– Желаю от всей души. – Розелла тут же бросилась к ней, и подруги обнялись, прекрасно понимая друг друга.

– Я искренне присоединяюсь, – сказал Филипп, обняв обеих и поцеловав каждую в щеку.

– Спасибо, – поблагодарила Клодин, словно добрые пожелания укрепили ее дух, и, шурша шелками, вышла за дверь.

Вечер был очень теплый, и кофе подали на верхнюю террасу. Розелла и Филипп устроились в вынесенных для них креслах.

– Интересно, как прошел семейный обед для Клодин? – вопросительно произнес Филипп и взял чашку, наполненную для него Розеллой. – Думаешь, она все-таки видела Себастьена сегодня днем?

Розелла поставила кофейник, не налив себе кофе. Филипп высказал подозрение, которое уже мелькало у нее в голове.

– Боюсь, что да, но с другой стороны, она была так весела, столько смеялась.

– Лично мне ее беззаботность показалась наигранной.

Розелла сцепила руки вокруг коленей.

– Мы не знаем всех обстоятельств. А вдруг мы стали свидетелями случайной встречи в парке? Себастьен мог просто столкнуться со старой знакомой, и Клодин проявила мудрость и достоинство, проигнорировав это.

Филипп медленно пил кофе, откинувшись на спинку кресла.

– Может быть, – бесстрастно произнес он. Розелла поняла, что у него есть собственное мнение о встрече Себастьена с дамой полусвета, но он оставит его при себе.

Настало время расставаться, и Розелла вместе с Филиппом спустилась вниз. Они шли рука об руку к главному холлу, склонив друг к другу головы, и тихонько обсуждали планы на завтра. Неожиданно послышались повышенные голоса. Двери салона распахнулись, и оттуда выбежала Клодин. Она остановилась и повернулась к Себастьену, который стоял в комнате и смотрел ей вслед.

– Зачем ты побеспокоил себя возвращением в столь поздний час? – крикнула она, захлебываясь слезами.

– Успокойся, Клодин! – приказал Себастьен ровным голосом, хотя его глаза пылали гневом. – Здесь кругом люди.

Позади него со стульев привстали сестры, Жюль и Арман. Даже Маргарита изящно поднялась с дивана, на ее лице отразилось недоумение.

Клодин не обратила внимания на предостережение мужа и истерично закричала в ответ:

– Мы ждали твоего возвращения к обеду до последней минуты. Я купила сегодня это новое платье специально для тебя!

Она развела руки и отступила на шаг, иронично демонстрируя наряд. Это движение было одновременно и горьким, и трагичным.

– Очень элегантное платье, – сказал Себастьен тем же ровным голосом, но его руки сжались в кулаки. – И оно очень идет тебе.

– Но все бесполезно! А все почему? Я скажу тебе. Нет! Не приближайся ко мне! – Клодин жестом остановила Себастьена. – Хотя я твоя жена, я не хозяйка замка де Луимонт и никогда не смогу ею стать. И только это имеет для тебя значение. Для тебя не играет роли, что сегодня наш первый вечер, когда мы должны были сесть за стол в твоей семье как супружеская пара. И тебя так мало заботят мои чувства, что ты не удосужился вернуться вовремя и занять место во главе стола. Я обедала, глядя на пустой стул.

– Я сожалею…

– Ты ни о чем не сожалеешь! Ни о чем кроме того, что женился на мне, а не на Розелле, которая могла бы приподнести тебе замок и наследника!

Клодин закрыла лицо руками, все ее силы словно испарились, и она покачнулась, едва не упав. Себастьен подхватил ее на руки и отнес в их апартаменты.

Когда через несколько дней Клодин два часа кричала в истерике, Розелла об этом не знала. В своей отдаленной башенной комнате она не слышала ночной суматохи и приезда врача, вызванного предотвратить выкидыш, который мог бы случиться. Жена Себастьена была очень напугана кошмарным сном. Ей дали большую дозу успокоительного, и хотя на следующее утро она рассказывала о случившемся Розелле, ей не хотелось возвращаться к ночному происшествию. Клодин заявила, что не помнит приснившийся кошмар, ей было просто очень страшно. Все решили, что лучше всего забыть о случившемся. Тем не менее около недели бедняжка оставалась необычно мрачной и подавленной.

Розелла была глубоко встревожена. Она не сомневалась, что Клодин солгала ей, сказав, что ничего не помнит. Розелле оставалось только надеяться, что плач призрака не распространился из башенной комнаты в другие части замка, и Клодин не слышала того, что слышала она в ту ночь в ее детстве, когда Себастьен дал ей пристанище в своей гардеробной. Неделю Розелла спала без кошмарных пробуждений, но часто период затишья наступает перед особенно ужасающими событиями, и каждый день она со страхом ждала наступления темноты.

Глава 10

Яркая бабочка пролетела над головой Розеллы и села на раскрытую книгу. Девушка затаила дыхание, с восхищением наблюдая за трепещущими крылышками. Черно-коричневый цвет с одной стороны удивительно гармонировал с оранжево-голубыми кругами на внутренней стороне хрупких крыльев.

– Не двигайся. – Раздался позади голос Филиппа, и Розелла вздрогнула, как от удара.

При малейшем неожиданном звуке или движении ее натянутые нервы заставляли сердце тревожно колотиться. Но девушка быстро справилась с испугом и, глядя, как бабочка крошечными шажками ползет по странице, шепотом спросила:

– Как называется эта бабочка?

– Павлиний глаз. Видишь рисунок на внутренней поверхности крыльев? Великолепно. Ах, она улетает!

Филипп сел на траву рядом с гамаком и положил руку на согнутое колено. Вдвоем они смотрели, как яркое пятно исчезает среди цветов. Потом Филипп взглянул на Розеллу.

– Боюсь, я напугал тебя. Мне очень жаль. Розелла пожала плечами и откинулась на подушки.

– Я слишком нервничаю в последние дни. Филипп поднялся на ноги и склонился над ней, положив руки по обе стороны гамака.

– В чем дело? Что тебя беспокоит?

Он хотел узнать. Отчаянно. Уже несколько недель Розелла увядала на его глазах. Она стала лишь тенью той цветущей девушки, которая привлекла его внимание однажды в парижском отеле. Розелла похудела, ее кожа приобрела какую-то болезненную прозрачность. Если она все еще тоскует по Себастьену, он должен знать это. Но Филипп был уверен, что ее тревожит нечто другое, и тревожит очень-очень сильно.

Розелла давно хотела поведать ему о своих страхах, но сейчас, когда представилась отличная возможность, она колебалась, не в Силах подобрать нужные слова.

– Считай виновным замок, – уклончиво сказала девушка. – Ты же знаешь, я чувствую себя пленницей в нем. – Потом она задала вопрос, заставший Филиппа врасплох. – Когда ты собираешься отказаться от виллы?

– Я еще не думал об этом. А что?

– Я решила занять ее, когда ты уедешь. Иногда я смогу прятаться там, когда замок будет слишком угнетать меня.

– Тебе не нужно ждать моего отъезда. У меня всегда приготовлена комната для неожиданных гостей. Ты знаешь дорогу через речку. – Филипп серьезно посмотрел на нее. – Однажды я уже говорил, что если ты окажешься в опасности, я всегда буду рядом, чтобы помочь тебе. Возможно, так даже лучше. Под моей крышей ты всегда найдешь убежище.

Розелла опустила ноги на землю, нижние юбки облаком взлетели вокруг. Филипп придержал гамак.

– В опасности? – раздраженно бросила она. – Я не говорила об опасности, я сказала всего лишь о том, что много нервничаю. – Она схватила прислоненный к дереву зонтик и поспешно раскрыла его. – Как только ты дашь мне знать, когда уедешь, я начну приготовления к переезду.

Ярость отразилась на лице Филиппа.

– Кажется, ты чертовски торопишься отделаться от меня!

Розелла вскинула брови, видя, как разозлила его, и решила подразнить еще. Покачивая зонтиком, она отвернулась и пошла по дорожке.

– Да? – потребовал он ответа, все еще стоя на месте. – Это правда?

Розелла не ответила, зная, что Филипп последует за ней. Услышав его шаги за спиной, она пошла быстрее. Он тоже. Со смехом девушка бросилась бежать, и он кинулся в погоню. Она носилась между цветочными клумбами, забежала в нижний сад и снова направилась наверх мимо солнечных часов. Розелла увиливала и хитрила, кружила вокруг фонтана, позволяя Филиппу лишь сгорать от нетерпения поймать неуловимую проказницу, мелькавшую за сияющей пеленой хрустальных струй.

Она побежала дальше, к беседке, увитой ползучими розами. Кружевной зонтик зацепился за колючую ветку и выскользнул из рук беглянки. Она повернула назад, чтобы подхватить его, но увидела приближающегося Филиппа и опять бросилась наутек. А зонтик так и остался качаться на увитой красными бутонами стене.

Розелла заблудилась. Она попала в незнакомую часть парка. Укутанные плющом мраморные статуи смотрели на мир слепыми глазами, буйство природы поражало в этом забытом людьми уголке. Но Филипп все еще шел за девушкой. Он собирался поймать ее, когда она устанет, не раньше. Розелла выбилась из сил и задыхалась. Она смеялась так, как не смеялась уже с приезда в замок, и упрямо бежала вперед. Среди деревьев показался старый летний домик, украшенный резьбой, словно сахарный пряник.

Розелла хотела спрятаться от Филиппа внутри домика. В изнеможении она упала на дощатую скамью, вытянулась во весь рост и положила руку под голову. Филипп остановился под аркой у входа и прислонился к деревянной колонне. Увидев, как он смотрит на нее, Розелла приподнялась на локте. На ее лице не было удивления, только пробуждающаяся страсть зажгла глаза. Ее губы медленно раскрылись в ожидании чего-то необъяснимого.

Филипп вошел в домик и опустился перед ней на колени. Их уста слились в поцелуе. Наконец-то он предъявил на нее свои права, показывая, что больше не позволит ей убегать. Розелла ответила мгновенно, жадно и радостно. Она целовала его так же страстно, как и он ее. Руки девушки обвились вокруг шеи любимого, пальцы перебирали густые черные волосы. Когда заканчивался один поцелуй, начинался следующий. Они поняли, что не в состоянии оторваться друг от друга.

Все тело Розеллы пронзила сладкая боль. Никогда прежде не испытывала она ничего подобного. Казалось, ее плоть стала жить собственной жизнью, с трепетом отзываясь на прикосновения любящих рук, которые с каждой секундой раскрывали все новые девичьи секреты. Розелла поняла, что любит Филиппа. Наверное, она любила уже давно, но до сих пор не осознавала, насколько сильны ее чувства. Понять себя ей мешали запутанные отношения с Себастьеном.

Филипп полулежал рядом с ней на пыльной скамье. Розелла закрыла глаза, и весь мир остался за пределами летнего домика. Любовь словно окутала ее. Она в безопасности. В убежище. Под надежной защитой.

– Я люблю тебя, – прошептал Филипп, поглаживая ее лицо кончиками пальцев.

Девушка вслушалась в его слова. Они теплые. Золотистые. Прекрасные. Как солнечные лучи, пробивающиеся в щели на крыше. И она пробормотала, что тоже любит его, снова протягивая к нему трепещущие руки.

Розелла и Филипп долго оставались в летнем домике. В спокойном умиротворении, удовлетворенные. Когда наконец она решилась пошевелиться, это было будто пробуждение ото сна. Ее лицо порозовело, веки отяжелели.

– Как тихо здесь, – блаженно произнесла Розелла.

Она медленно встала, подошла к колонне и взглянула на буйные заросли деревьев и кустарников. Некоторые из них когда-то были прекрасными образцами искусства фигурной стрижки, а теперь стали похожи на громадных уродливых чудовищ. Филипп молча подошел к Розелле.

– Ты видишь разницу? – спросила она изменившимся печальным голосом, указав рукой на сплетение зеленых веток. – В летнем домике все спокойно и наполнено светом, а за его пределами темно. Темнота ждет меня. Ждет, чтобы поглотить.

Филипп резко схватил ее за плечи и повернул к себе.

– Расскажи мне! – взмолился он. – Расскажи!

– Это башня, – прошептала Розелла дрожащими губами. – Там скрывается какое-то зло, я знаю это, хотя не думаю, что ты поверишь. Даже моя горничная настаивает, будто ничто не причинит мне вреда.

– Продолжай. – Филипп внимательно слушал.

Он не сказал, верит или не верит. Ему было достаточно, что она убеждена, что слышала всхлипывания и плач призрака, звуки скребущего по камню ногтя и познала ужас падения в черную пустоту с лестницы.

Закончив рассказ, Розелла упала в объятия Филиппа и прижалась к его подбородку.

– Дедушка любил тебя. Он заботился о тебе. – Филипп старался убедить ее, что Андрэ Кадель не пожелал бы, чтобы его внучка оставалась в замке, если она так несчастна там. – Неужели ты думаешь, что ему хотелось, чтобы ты испытывала такие страдания и страх?

– Уверена, ты прав, – согласилась Розелла. – Но почему-то я чувствую, что обязана остаться и раскрыть эту ужасную тайну. Мир не придет в замок – и ко мне, – пока я не узнаю все.

– Тогда переберись из башни в другое крыло. Господь свидетель, там достаточно места! Де Луимонты должны забиться в свой угол, как сухие горошины в стручок.

Сравнение Филиппа вызвало у Розеллы тусклую улыбку, но ее глаза остались серьезными.

– В любом случае я не могу так сделать. Это значило бы нарушить свое обещание оставить им весь замок, кроме западного крыла.

Филипп приподнял ее подбородок и заговорил очень серьезно.

– Тогда обещай мне, что придешь прямо на мою виллу любой ночью, когда вдруг тебе станет страшно. Если боишься сплетен, приходи с горничной. Но кому какое дело? Главное, чтобы ты находилась в безопасности и чувствовала себя защищенной.

– Так и сделаю. Но что, если я буду одна в башенной комнате, а Мари не придет на звонок? У меня однажды уже не хватило смелости спуститься по темной лестнице.

– Не волнуйся, мы придумаем какой-нибудь сигнал. Из своего окна я вижу свет в твоем.

– И я вижу твое окно.

– У тебя есть красный платок или что-нибудь подобное? Тебе нужно лишь набросить его на лампу. Только не устрой пожар! Когда я увижу, что свет в окне стал красным, немедленно отправлюсь в замок.

– Думаю, найду что-нибудь подходящее. Я отдала Мари свое единственное алое платье, но среди вещей должен быть или шарф, или кушак. – Вдруг Розеллу ошарашило простое предположение. – А если ты будешь спать, когда я просигналю?

– Да, я не подумал об этом. Нельзя, чтобы стало известно о нашем уговоре, но у меня есть двое доверенных слуг, которые могут дежурить по очереди. Они не проболтаются никому. Но прежде всего я бы хотел осмотреть башню и каждый уголок западного крыла. Еще не известно, может, мы найдем очень простое объяснение всем услышанным тобою звукам. Эхо, например. Или дымоход. Или шахта кухонного лифта. Кто знает? Я хочу сам все проверить.

Розелла коснулась ладонью его щеки.

– Я благодарна тебе уже за то, что ты выслушал меня. Теперь я боюсь не так сильно.

Филипп слегка повернул голову и поцеловал тонкое запястье.

– Давай вернемся в замок. Пора мне побороться с твоей башней. Она не должна тревожить тебя.

Филипп обследовал каждый закоулок и каждую щель западного крыла, одновременно набросав в блокноте план всех помещений. Он хотел точно знать, какие комнаты расположены на нижнем этаже. В башенной комнате он простучал все стены и даже обнаружил малюсенькую трещину между резными ангелами. Там рассохлось старое дерево. Просунутый в щель перочинный нож наткнулся на каменную кладку. Розелла в тревоге схватилась за полы сюртука Филиппа, когда он высунулся в окно, чтобы проверить, нет ли зазора между сводчатым потолком и остроконечной крышей. Но там не было никакого свободного пространства, где мог бы завывать ветер.

Наконец Филипп встал в центре комнаты и еще раз скользнул взглядом по круглым стенам.

– Не вижу ни одного места, откуда могут исходить всхлипывающие звуки. Насколько я понимаю, стены под панелями достаточно прочные. А что находится под этой комнатой?

– На первом этаже точно такое же помещение. Там что-то вроде склада старых вещей. Я однажды заглянула туда, но увидела лишь кучу сломанной мебели и не стала обследовать дальше.

– Давай спустимся вниз.

– Тогда нужно взять лампу.

Розелла шла впереди по лестнице, но в комнату первым вошел Филипп и убедился, что туда никто не входил годами.

– Как ты думаешь, для чего служила эта комната в старые времена? – спросила Розелла, наблюдая, как Филипп изучает пыльный пол.

– Скорее всего, здесь был арсенал. – Филипп сдвинул в сторону какие-то стулья. Свет лампы отбрасывал на стены пляшущие тени. Потом Розелла увидела то, что не заметила в первый раз. За высоким буфетом, который отодвинул Филипп, в стене находилась массивная дверь.

– Куда она ведет? – воскликнула девушка и облокотилась на расшатанный стол, чтобы получше рассмотреть выход.

– Надо думать, на улицу, – ответил Филипп, изо всех сил дергая проржавевшую задвижку.

Он повернул торчавший в замочной скважине ключ и навалился на дверь. Она приоткрылась с протяжным скрипом, и в просвете показались зеленые листья ползучего плюща, сквозь которые в комнату ворвались солнечные лучи. Филипп раздвинул плотные стебли и увидел лужайку, а вдалеке поросшее ивами озеро.

Розелла тоже выглянула наружу.

– Сотни раз я смотрела на башню с этой лужайки, но никогда не замечала дверь! – воскликнула она.

Филипп внимательно изучил потолок, потом вышел на улицу и осмотрел башню. Розелла последовала за ним и тоже подняла голову вверх.

– Я подумал, а вдруг плющ скрыл окно между этой комнатой и твоей спальней, – объяснил Филипп. – Но он не забирается так высоко, и, сама видишь, в этих древних стенах никогда не было никаких других окон и проемов.

Они вернулись в нижнюю башенную комнату. Филипп запер дверь, а тяжелый ключ задумчиво взвесил на ладони.

– Мне кажется, надо сделать запасной ключ и хорошенько смазать замок. Тогда, если ты подашь мне сигнал тревоги, я смогу воспользоваться этой дверью и доберусь к тебе без задержки.

– Замечательная идея! – Розелла протянула ключ, которым открыла дверь наверху лестницы. – Тебе лучше сделать дубликат и этого ключа. Я запираю дверь, ведущую к основанию башни, во-первых, для того, чтобы уберечься от грязи и пыли, а во-вторых, чтобы избежать несчастного случая. Любая незнакомая с этим крылом замка служанка может по ошибке открыть дверь и упасть с лестницы.

Филипп взял ключ и положил в карман.

– Сколько слуг спит в западном крыле?

– Только Мари. Я пользуюсь услугами челяди замка и работников моей собственной кухни, но все они занимают комнаты в других частях здания. Западное крыло просто недостаточно большое, чтобы разместить их.

– Значит, можно отбросить мысль о том, что в таинственном плаче виновна какая-нибудь несчастная влюбленная кухарка. – Филипп задумчиво прищурился, глядя на Розеллу, освещенную светом лампы, которую он держал. – Жюль жестоко пошутил, хлестнув твоего коня. Ты уверена, что он не продолжает идти той же дорожкой?

Розелла в абсолютной уверенности покачала головой.

– Его несколько раз не было в замке, когда я по ночам слышала эти ужасные звуки.

– Может, это только сон, – мягко сказал Филипп. – Возможно, однажды ты слышала какие-то странные звуки, а потом они стали повторяться в твоих ночных кошмарах. Ты понимаешь меня?

Розелла кивнула.

– Так могло быть, но я уверена, что это не так. Я слышала, как кричали стены башни.

Филипп взял ее за руку и повыше поднял лампу, освещая лестницу.

– Сколько прошло времени после последнего плача?

– Неделя и две ночи.

– Это не совпало с каким-нибудь необычным происшествием в замке?

– Нет. Был самый обычный день. Я тебе уже говорила: плач повторяется без всякой системы.

– Ладно. Когда следующий раз услышишь странные звуки, дай мне сигнал, и я сразу же приду.

Они вернулись в апартаменты Розеллы. Филипп неожиданно рассмеялся:

– У тебя на лице грязь.

– У тебя тоже! – воскликнула Розелла, развеселившись.

Филипп обхватил ее руками и прижал к себе.

– Надень шляпку, и поедем в город. Слесарь сделает запасные ключи, а мы пару часов посидим на террасе какого-нибудь кафе.

Розелла побежала переодеваться, чувствуя, как с ее плеч свалился тяжелый груз. У Филиппа будут дубликаты ключей еще до наступления ночи. Ей больше не придется в одиночестве встречаться с кошмарами башенной комнаты.

Когда больше двух недель прошло без всяких ночных происшествий, Розелла начала надеяться, что уже пережила худшие зремена в башенной комнате. Ей было интересно, связано ли это с ее новым эмоциональным состоянием. Возможно, любовь к Филиппу дала ей безмятежность и счастье, которых она не знала никогда прежде. Однажды ночью девушка проснулась от долгого тяжелого вздоха, словно нависшего над ней. Но, хотя она напрягла слух, готовая набросить на лампу красный шарф, всегда лежащий под рукой, кругом стояла тишина. Розелла старалась не думать, что, возможно, башня подала ей знак. Призрак еще не покончил с ней и предупреждал об этом. Она напомнила себе, что теперь Филипп вместе с ней противостоит неизвестному, но ее все равно охватила дрожь. Розелла точно знала, что не ошиблась. Таинственный вздох был дурным предзнаменованием. Что-то обязательно должно произойти.

Чем меньше времени оставалось до родов, тем более вялой и апатичной становилась Клодин. Ее ничем нельзя было заинтересовать. После скандала из-за отсутствия Себастьена на семейном обеде он постарался изменить свое поведение, остался обедать с женой и просил ее надевать вишневое шелковое платье. Она так и делала, но это уже не радовало ее. Иногда после совместного обеда Себастьен брал с собой Клодин навестить Маргариту, но невестка шла только из чувства долга и желания угодить мужу. Клодин огорчало и угнетало то, что она видела, как деградирует женщина, которая когда-то была великолепной красавицей и очаровательной хозяйкой блестящих светских приемов, устраиваемых в замке де Луимонт.

Именно Себастьен решил после инцидента перед летним балом заменить горничную сиделкой. И хотя она не носила униформу, чтобы Маргарита ничего не заподозрила, в обязанности новой служанки входило постоянно следить за мадам и переодевать ее в соответствующие времени дня наряды. К счастью, Маргарита не противилась присутствию сиделки, которую считала компаньонкой, нанятой ее дорогим и заботливым Себастьеном для того, чтобы она не скучала и всегда имела кого-нибудь под рукой для поручений. Кроме того, и это было самым приятным для Маргариты, у нее появилась прекрасная слушательница, которой она без устали часами рассказывала о своем чудесном сыне.

Только Филипп мог временами ободрить Клодин. Он приносил ей интересные развлекательные книги, вытаскивал поиграть в крокет, а однажды даже заставил рассмеяться, подарив забавную игрушку, купленную на городском рынке, – обезьянку, которая крутилась на перекладине.

Однажды днем они втроем играли в крокет, но погода резко изменилась. Поднялся ветер, предвещая скорую грозу. Сильные порывы загибали широкие поля женских шляп и раздували легкие юбки летних платьев, приводя в смущение развеселившихся подруг. Когда Клодин ждала своей очереди ударить деревянным молотком по мячу, она вдруг вздрогнула и съежилась. Розелла остановила игру и спросила, не хочет ли Клодин вернуться в замок.

– Господи, нет, конечно! – ответила она. У нее было преимущество в очках. – Я могу выиграть. Нельзя упускать такой шанс.

– Тогда позволь мне принести твой жакет, – предложила Розелла. – Тебе нельзя подхватить простуду.

– Давай я схожу, – сказал Филипп, готовый отложить свой удар.

– Нет, не надо. – Розелла подняла руку. – Я точно знаю, где Клодин оставила его. Вот! – Она метким ударом послала мяч в ворота. – Теперь вы вдвоем можете продолжить игру, а я вернусь как раз к своей очереди.

Жакет лежал на спинке кресла в салоне с картинами Ватто. Розелла взяла его, повернулась к выходу и только тогда заметила Себастьена. Он перебирал книги в застекленном шкафу и сейчас стоял с одной из них в руке.

– Кто выигрывает? – спросил он с улыбкой, кивнув в сторону окна, сквозь которое были видны фигуры Филиппа и Клодин на лужайке для крокета.

– Клодин, – ответила Розелла и сделала шаг к двери. – Я должна быстрее вернуться.

Но Себастьен положил книгу и преградил ей путь.

– Даже если бы не играла, ты все равно торопилась бы назад, к Филиппу. Я еще не совсем ослеп и многое заметил за последние недели.

Розелла глубоко вздохнула и прижала жакет к груди.

– Я люблю его. И он любит меня, – сказала она просто, не в силах лгать Себастьену.

– Ты выйдешь за него?

– Да, – прошептала Розелла, разделяя боль Себастьена, понимая, что значат для него эти слова.

– Клодин знает?

– Я рассказала ей сразу же, как поняла сама. Мне хотелось успокоить ее, чтобы она больше не думала о нас. После того, как Клодин сказала тебе о том, что не является хозяйкой замка, я почувствовала, что она сомневается в моей искренности.

– Когда свадьба?

– Филипп хочет, чтобы я стала его женой побыстрее. Даже завтра, если бы я пожелала. Но я еще не могу назначить дату.

– Значит, ты не до конца уверена в нем? – в голосе Себастьена прозвучала безошибочно узнаваемая надежда.

Розеллу печалило то, что ей необходимо отнять эту надежду.

– Я твердо решила, что хочу связать свою жизнь только с этим мужчиной. Он все для меня. Но я не знаю, когда смогу покинуть замок.

– Что же удерживает тебя здесь? – разочарованно спросил Себастьен.

Розелла могла рассказать ему о башенной комнате, но не стала.

– Я узнаю, когда придет время. – Она шагнула вперед. – Мне надо идти. Остальные будут беспокоиться, что случилось со мной.

Себастьен больше не пытался задержать ее, а открыл дверь и заглянул ей в лицо, когда она проходила мимо.

На улице Розеллу встретил резкий порыв ветра. Ей пришлось придержать рукой широкополую шляпу. По ступеням крыльца поднималась Софи. Она высокомерно вздернула подбородок и вошла в замок, не удостоив Розеллу даже взглядом. Они с Арманом сознательно игнорировали ее после провалившейся попытки опротестовать завещание и выцарапать приданое, на которое когда-то рассчитывали.

– Тебя долго не было, – с легким удивлением сказала Клодин, когда Розелла бегом возвратилась на лужайку и протянула ей жакет.

– Вижу, уже моя очередь, – уклонилась она от прямого ответа. Игра продолжилась.

Розелла настояла, чтобы Клодин провела остаток дня с ней и Филиппом, чему та была очень рада, ведь Себастьен уехал на собрание местного дворянского комитета. После обеда они втроем провели вечер за игрой в карты.

Филипп ушел незадолго до полуночи. Небо уже разрезали молнии, и разбушевавшийся ветер нещадно раскачивал деревья. Розелла проводила Клодин в ее апартаменты. Она боялась, как бы подруга не споткнулась на лестнице при тусклом свете свечей.

Когда Розелла направилась обратно в свою часть замка, по стеклам забарабанили первые тяжелые капли дождя. Войдя в салон, где они провели вечер, девушка с удивлением увидела распахнутые настежь стеклянные двери, ведущие на верхнюю террасу на зубчатой стене. Раздувая портьеры, ветер врывался в комнату, повсюду летали оставленные на столе карты. Розелла бросилась закрывать двери. Ей в лицо ударил поток ледяного дождя, тонкое атласное платье мгновенно промокло. Девушке с трудом удалось свести вместе стеклянные створки и задвинуть бронзовые щеколды.

Она думала, что найдет Мари в башенной комнате, но ее постель была не разобрана и не приготовлена ночная рубашка. Розелла нахмурилась, надеясь, что горничная не начнет злоупотреблять позволением встречаться в свободное время со своим возлюбленным из конюшни. Она дернула звонок, ожидая, что Мари поспешит прибежать на вызов хозяйки. Но на лестнице не раздались торопливые шаги горничной. Засыпая, Розелла подумала, что утром обязательно сделает Мари выговор.

Разбудивший ее плач перешел в пронзительный вопль. Он совпал с оглушительным раскатом грома. Казалось, каждый камень замка задрожал от этих звуков. Задыхаясь от ужаса, Розелла вскочила с кровати, не в состоянии думать ни о чем кроме того, что Филипп должен прийти к ней. Трясущимися руками она зажгла стоящую у окна лампу и набросила шарф. Ее красный свет станет ярким маяком в темной грозовой ночи.

Крик прекратился вместе с затихшим раскатом грома, но Розелла решила не ждать повторения удара молнии и жуткого вопля. Мысль, что Филипп уже спешит к ней, придала ей смелости, и девушка вышла на лестницу. Она будет ждать его вместе с Мари.

В комнате не было другой лампы, но Розелла зажгла свечу и, защищая пламя дрожащей рукой, начала торопливо спускаться по узкой лестнице. Снова ударил гром, но комната уже осталась позади, и она не услышала, кричали ли стены. Возбужденной, находящейся на грани истерики девушке показалось, будто под ее босой ногой одна каменная ступенька легонько пошевелилась. Розелла решила, что это ей чудится от страха, ведь еще никогда не была она так скована ужасом. Когда Розелла наконец добралась до комнаты горничной, коридор периодически освещали голубые вспышки молнии, рисуя на стенах и полу какие-то жуткие узоры. Она открыла дверь и позвала служанку.

– Мари! Ты проснулась?

Но в тусклом свете свечи Розелла увидела нетронутую постель. Мари не вернулась! Ее сердце сдавила тревога. Когда стихли раскаты грома, она услышала, что в салоне снова хлопают стеклянные двери.

Розелла вбежала в салон. Ее ладонь на смогла защитить пламя свечи от резкого порыва ветра, и к ужасу бедняжки огонек вздрогнул и погас. На какие-то мгновенье она осталась в кромешной тьме и стала на ощупь пробираться к дверям, отлично помня, что надежно закрывала их. Звякнуло стекло, и Розелла поняла, что двери разбиты.

Молния снова озарила голубым светом небо и землю. С безумным облегчением Розелла увидела Филиппа, мчащегося на коне под дождем к башне. В его поднятой руке раскачивался фонарь. Холодные струи дождя хлестали девушке в лицо, пока ей, наконец, не удалось захлопнуть распахивающиеся двери и во второй раз задвинуть щеколды. Она никак не могла понять, каким образом они снова оказались открытыми. Если только чья-то рука не отворила их? У нее по спине пробежали мурашки, но Розелла отбросила эту мысль, зная, что очень скоро Филипп прибежит сюда через нижнюю башенную комнату.

Она потянулась, чтобы опустить внутренние жалюзи и спастись от непогоды, но вдруг застыла, увидев, что Филипп изменил направление и едет прямо к площадке под зубчатой стеной замка. Что он мог увидеть там? Неужели внизу был кто-то? Кто или что заставило его свернуть с дороги в башню?

Без колебаний Розелла распахнула двери и выбежала на стену под проливной дождь. Держась за мокрые каменные зубцы, она наклонилась вперед и посмотрела вниз.

Девушка не смогла сдержать крик. Даже с такой высоты она узнала безжизненную фигурку, распростертую в неестественной позе там, куда она упала со стены. Алое шелковое платье напоминало лужу крови. Филипп поднес фонарь, осветив мертвое лицо бедной Мари.

Глава 11

Несколько дней полицейские задавали вопросы и вели следствие, но вывод можно было предсказать заранее. Инспектор подытожил все, что случилось в ночь трагедии с такой ясностью, словно сам наблюдал происходящее: погибшая, немного запаздывая, прибежала с вечернего свидания во время недолгого отсутствия мадам Розеллы, которая провожала мадам Клодин де Луимонт в другую часть замка. Прежде чем переодеться в форменное платье и передник, погибшая решила еще раз взглянуть на возлюбленного и помахать ему на прощание со стены замка, как она часто делала из окна своей комнаты. Но на сей раз, в спешке, она выскочила на террасу через салон, чтобы сэкономить пару минут. Однако молодой человек, застигнутый дождем, побежал в свою комнату через каретный сарай. Разочарованная, несчастная девушка наклонилась слишком далеко вперед в напрасной надежде увидеть его, потеряла равновесие и упала, разбившись насмерть. Мадам Розелла вернулась в салон и закрыла стеклянные двери, не догадываясь о произошедшей трагедии. Почему двери оказались открытыми снова? Конечно, буря виновата в этом. Вспомните, какой ураган бушевал в ту ночь!

На церковном кладбище, где похоронили Мари, было мирно и тихо. Розелла вместе с Филиппом приехала в родную деревню девушки, чтобы присутствовать на похоронах и пройти за гробом с родственниками погибшей. Молодой конюх получил короткий отпуск и тоже поехал с ними. Во время отпевания Розелла заметила, что он безутешно плакал.

Возвращаясь домой после похорон, девушка сидела в карете и невидящим взором смотрела на мелькавшие за окном пейзажи. Она спрятала бледное лицо с печальными глазами за черной вуалью и отрешенно держалась за руку Филиппа.

Розелла в ту ночь сама вызвала на помощь слуг до того, когда в западное крыло прибежал побелевший от страха за нее Филипп. Она бросилась к нему, и он крепко обнял ее, прижав вздрагивающую от рыданий голову к своему плечу. В объятиях любимого Розелла дала волю горю, которому не было утешения. Ни один из них не вспомнил о плаче в башенной комнате, и когда в конце концов на рассвете Розелла вернулась туда, вокруг царила тишина. Восходящее солнце предвещало сияющий день, от ночной грозы не осталось и следа.

По щеке Розеллы скатилась слезинка.

– Если бы я только посмотрела вниз, когда первый раз закрывала двери, – прошептала она в мучительной тоске.

Филипп сжал ее руку.

– Ты все равно не смогла бы спасти ее. Смерть наступила мгновенно. Ты сама слышала, доктор сказал, что шея сломана при ударе. Мари ничего не почувствовала. Она не страдала от боли.

Это было трагическое происшествие. Всех в замке потрясло случившееся. Никто никогда не желал Мари зла. Розелла хотела бы наверняка знать, что все произошло именно так, как предположил инспектор. Не дай бог, Мари испугалась чего-то, что заставило ее в панике шагнуть через край стены, забыв о другой опасности.

Поездка продолжалась. На ночь они остановились в старом выбеленном известью отеле в маленьком городке с мощеными улицами и покосившимися от времени серыми домами. На следующее утро Розелла упаковала траурную одежду и одела обычный дорожный костюм. Ей не хотелось снова огорчать Клодин, вернувшись в замок в трауре. Жена Себастьена была ужасно расстроена несчастным случаем и не хотела, чтобы ее подруга ехала на похороны.

– Я вернусь очень быстро, – пообещала Розелла и сдержала слово.

Когда пейзаж стал знакомым, а расстояние до замка неумолимо сокращалось, девушка почувствовала, что с трудом сможет заставить себя войти в зловещую башенную комнату.

Въехав в рыночный городок, они увидели ярко освещенные гирляндами разноцветных фонариков улицы. Повсюду развевались флаги, вывешенные к открытию ежегодного фестиваля вина, который начинался этим вечером. Гуляли празднично настроенные люди, многие нарядились в карнавальные костюмы. Перед окнами кареты размахивали флажками и бросали Розелле цветы. На улицах гремели духовые оркестры. Дети пели и плясали. Поминутно слышался треск хлопушек. Шуты подзадоривали шумные компании молодежи, чтобы оживить и развеселить прохожих.

Розелла попыталась включиться во всеобщее веселье, махая рукой тем, кто приветствовал ее, и улыбаясь, когда гротескная карнавальная маска заглядывала в окно. Но Филипп, наблюдавший за ней глазами сильно влюбленного человека, знал, что она чувствует.

– Тебе нужны каникулы, – разумно посоветовал он. – Смерть Мари вместе с другими страхами и тревогами, которые пришлось испытать, окончательно выбила тебя из колеи. Тебе требуется полностью сменить обстановку.

– Куда же я поеду? – устало спросила Розелла, снова откинувшись на спинку сиденья, когда праздничная суета города осталась позади.

Повисла тишина.

– На Мартинику. Вместе со мной. Розелла медленно повернула голову и посмотрела на Филиппа.

– Ты говоришь серьезно? – удивленно переспросила она.

Он обнял ее за плечи и притянул к себе, свободной рукой нежно сжав тонкие пальцы девушки.

– Это будет медовый месяц, который ты никогда не забудешь. Нет, послушай меня, – сказал поспешно Филипп, видя, что она готова запротестовать, – тебя ничто не держит в замке. Ты исполнила волю своего дедушки, желавшего, чтобы ты поселилась в замке. Замужество освобождает тебя от всех обязанностей. Твой адвокат сам сказал об этом. Что касается решения встретиться лицом к лицу с угрозой, исходящей от башни, что ж, можешь считать, что в ночь трагического происшествия произошла очная ставка. Стены кричали. Ты сама сказала, что это был именно тот звук, которого ты всегда боялась. Ты знала, что он предсказывает беду, и беда случилась. Все прошло. Закончилось. Ты свободна. Я больше не приму отсрочек. Скажи, что назначишь день нашей свадьбы. Мы поедем в Париж и поженимся там. Ты еще не видела мой дом на улице Сент-Оноре – наш дом, солнце мое. – Филипп поднял ее руку и поцеловал каждый пальчик. – Скажи сейчас, что выйдешь за меня.

Розелла не могла отказать. Захваченная вихрем своей любви, она дала ответ, о котором мечтал Филипп.

– Я выйду за тебя…

– Розелла! – Он поцеловал и обнял ее, но даже в его объятиях она договорила то, что хотела сказать.

– … но я не свободна от замка.

Филипп слегка отодвинулся о нее, на его губах играла сияющая улыбка.

– Я собираюсь сделать тебя такой счастливой, что ты никогда не пожалеешь, что стала моей женой! Ты будешь наслаждаться не только Парижем. Я приобрел особняк твоего дедушки на Мартинике. Никогда не смог бы я сделать его нашим вторым домом, если бы он был включен в твое наследство. А теперь мы сможем проводить там часть каждого года.

– Дом, где родилась моя мать! И где она выросла! О, Филипп, как чудесно! – Но через мгновение лицо Розеллы снова омрачилось. – Но где бы я ни была и куда бы ни поехала, мне всегда будет нужно возвращаться в замок. Месье Батальяр говорил об этом.

– Для деловых визитов у тебя есть вилла, и тебе никогда не придется останавливаться в самом замке. Ну а если ты считаешь, что вилла находится слишком близко к тревожащему тебя месту, мы сможем снимать номер в гостинице в городе.

Она кивнула и отстранилась от Филиппа. Ее взгляд стал отрешенным, а пальцы начали нервно теребить замок лежащей на коленях сумочки.

– Есть еще кое-что.

– Да?

– Ты ошибся, полагая, что ночь смерти Мари положила конец происходящему в башенной комнате. Стены вовремя не предупредили меня своим криком пойти и спасти Мари. Это случилось позже, когда она уже лежала мертвая под дождем два или три часа. Зло все еще там. Ее смерть была последним предзнаменование. Следующей жертвой должна стать я!

– Если ты так чувствуешь, – Филипп коснулся кончиками пальцев ее щеки и повернул к себе бледное лицо, – тебе нельзя проводить в замке еще одну ночь. Я дам тебе время собрать самое необходимое, и мы сразу же отправимся в Париж. Остальную одежду и вещи пришлют потом. Моя дорогая, твои мучения в замке де Луимонт закончились. Клянусь любить и беречь тебя до конца моих дней.

– О, Филипп! – Розелла с облегчением бросилась ему на грудь, благодарная, что он положил конец ее страданиям и открыл совершенно новую жизнь.

Они сидели, обнявшись, пока карета не въехала в чугунные ворота замка. Показалась массивная входная дверь, и лошади остановились. Филипп вышел первым, чтобы помочь Розелле спуститься. Ей не хотелось отпускать его, но она понимала, что он не может покинуть виллу, не оставив слугам последних указаний и не упаковав багаж. Филипп успокаивающе поцеловал ее.

– Я вернусь за тобой, как только увижу сигнал твоей дампы, – пообещал он. – Но ты уверена, что не затянешь со сборами?

Розелла покачала головой.

– Не знаю, сколько времени займут уговоры Клодин смириться с моим отъездом. К тому же, надо сложить вещи и дать указания домоправительнице. Может, освобожусь через час, а может, через три.

Розелла остановилась на ступенях крыльца и смотрела, как уезжает карета Филиппа. Войдя в замок, она испытала жуткое чувство, будто нечто неизвестное и ужасное навалилось на нее, решив не дать ей уйти, заставляя остаться в логове зла. Лакей закрыл за ней дверь, и девушке показалось, будто захлопнулась ловушка. К удивлению Розеллы навстречу ей по лестнице бежала Луиза. Она потащила ее в библиотеку, где собралась вся семья, по пути сообщая новости, которые отодвинули на второй план все другие размышления.

– Слава богу, ты вернулась! После твоего отъезда Клодин заперлась в своей комнате и отказывается выходить. Даже Себастьен не в состоянии убедить ее. Нам пришлось оставлять поднос с едой у ее двери, она забирает его, только когда убедится, что мы ушли.

В библиотеке лишь Себастьен поздоровался с Розеллой. На его лице отражалась глубокая тревога.

– Я не осмелился взламывать дверь, потому что Клодин угрожала выпрыгнуть из окна, если кто-нибудь попытается войти к ней. Она бросала всем нам самые страшные обвинения.

– Какие обвинения? – спросила Розелла, снимая накидку.

Себастьен помог ей. Маргарита, Арман и Софи сидели молча. Жюль стоял у камина и, прищурившись, наблюдал за Розеллой сквозь дым сигары.

– Что один из нас пытается убить ее! – в отчаянии ответил Себастьен.

– Вот именно! – насмешливо вмешался Жюль, небрежно засунув руку в карман. – Говорит, у каждого из нас есть веская причина убрать ее с дороги, потому что всем нам было бы лучше, если бы Себастьен стал свободным и женился на тебе.

Розелла бросила на Жюля гневный взгляд.

– Однажды ты уже поднимал эту тему. Не ты ли внушил Клодин столь ужасную мысль?

Жюль с издевкой пожал плечами, не потрудившись даже отрицать обвинение.

– Клодин не дура.

Розелла направилась к лестнице, и остальные потянулись за ней, но она остановила процессию.

– Никто из вас не пойдет со мной, – решительно заявила она, оглянувшись через плечо, – кроме тебя, Себастьен.

Они вместе поднялись по лестнице.

– Почему Клодин вообразила, будто я могу причинить ей вред? Она носит моего ребенка. Она моя жена. Беременность лишила ее рассудка?

Остальные де Луимонты уже не могли услышать этот разговор, и Розелла остановилась, повернувшись к Себастьену.

– Я понятия не имею, что побудило ее запереться, но, видимо, она чем-то ужасно расстроена или рассержена. Вспомни, как Клодин сорвалась, когда ты не пришел на семейный обед. Вообще-то ей не свойственно такое поведение. Думаю, она увидела тебя в тот день прогуливающимся с… с кем-то еще.

Себастьен закусил нижнюю губу и задумчиво приподнял бровь.

– Ох. Как неудачно.

– Это все, что ты можешь сказать? Он принужденно вздохнул.

– Та красивая молодая женщина приехала из Парижа, чтобы встретиться со мной. По старой дружбе она попросила денег на срочное дело, о котором мы не будем говорить. Я дал ей их. С тех пор я ее не встречал и не пытался найти. Ты должна понять, что о нашем прежнем знакомстве едва ли стоит сообщать моей жене, но, – добавил Себастьен с циничным блеском в глазах, – могу заверить тебя, после того случая мое поведение было образцовым. Ума не приложу, что могло так сильно огорчить Клодин в последнее время. – Он коснулся руки Розеллы. – Даже чтобы добиться тебя, я бы не тронул и волоска на голове моей симпатичной глупой маленькой женушки. Хотя я и не знаю, как убедить ее в этом.

– Я попробую. Не знаю как, но я заставлю Клодин поверить мне, – сказала Розелла и торопливо двинулась вперед.

Не доходя до комнаты Клодин, она попросила Себастьена подождать, пошла дальше одна и постучала в дверь.

– Клодин, это я, Розелла! Пожалуйста, впусти меня.

В комнате послышалось движение.

– С тобой кто-нибудь есть? – спросила Клодин из-за двери.

– Нет.

В замке повернулся ключ, приоткрылась узкая щелка. Только убедившись, что Розелла одна, жена Себастьена распахнула дверь, схватила подругу за запястье и втащила в комнату.

– Я так рада, что ты дома! – воскликнула Клодин, заливаясь слезами. – Я боялась! Ужасно боялась! Кто-то пытался убить меня!

– Тише, тише. – Розелла подвела всхлипывающую бедняжку к дивану, и они вместе сели. – Расскажи обо всем.

Клодин подняла опухшее от слез лицо.

– Это началось в ту ночь, когда я проснулась и закричала от страха. Я почувствовала на горле чьи-то руки! Мне сказали, что я видела кошмарный сон, а лекарство, которое дал доктор, как-то замутило сознание, и потом было трудно подробно вспомнить все. Но мне не приснилось то страшное прикосновение! Оно было реальным. – Клодин нервно сглотнула и продолжала. – Потом другой ночью в моей спальне скрипнул пол. Я села в постели и позвала горничную. Никто не отозвался. Вдруг я заметила, что пока спала, с кровати исчезла одна из моих подушек. Она валялась на ковре, а дверь оказалась открытой! Кто-то едва не задушил меня, но испугался чего-то и убежал.

– Но ты не можешь быть уверена. Иногда кошмары кажутся очень реальными. А во втором случае ты сама могла столкнуть подушку во сне.

– Столкнула как раз в сторону открытой двери, которую моя горничная всегда закрывает?

– Что еще произошло? Или это все? Клодин с силой сжала руку Розеллы.

– И последнее доказательство – ночь, когда убили Мари!

– Убили? Что ты имеешь в виду? – Розелла побледнела.

– Мари не упала. Я уверена! Она боялась высоты и никогда не подходила к краю стены. Я заметила, как она пугливо шарахалась от каменных зубцов, когда выносила для нас кресла на терассу, хотя никогда ничего не говорила.

– Она действительно по своей воле никогда не выходила на террасу, – согласилась Розелла, – но у нее была привычка махать своему молодому человеку со стены.

– Для этого не требовалось подходить слишком близко к краю. Да и стала ли бы она рисковать в такую ужасную грозу с сильным ветром? Нет! Мари стояла на безопасном расстоянии, но кто-то подошел сзади и столкнул ее вниз.

– Но почему? Зачем?

Клодин понизила голос в ужасе от того, что ей предстояло сказать.

– Убийца подумал, что это я! Разве не понятно? Она одела в тот вечер подаренное тобой алое шелковое платье, и хотя при дневном свете оно ярче моего вишневого, вечером разница не так уж заметна. Мари была моего роста и сложения, а мое нынешнее положение, точнее располневшая фигура, со спины не очень заметна. Вышедший на террасу позади Мари не успел разобраться в деталях.

– Но ты блондинка, а она темноволосая.

– Мари прикрыла голову шарфом, ведь шел дождь. Его нашли на кусте рядом с местом, где она упала.

Розелла молчала, обдумывая сказанное Клодин. Это было логическое объяснение первоначально необъяснимой трагедии, но кто из де Луимонтов пошел на убийство, чтобы достичь своих целей?

– Почему ты не рассказала полицейским об своих подозрениях?

Клодин закрыла лицо дрожащими руками.

– Боялась, что это Себастьен пытался избавиться от меня.

– Ты любишь его так сильно, что даже предполагая, что он задумал твое убийство, не смогла выдать его?

– Он любит тебя! – Слова Клодин прервали рыдания. – Я знаю, он любит тебя. Я видела, как он смотрит на тебя. Его глаза все время следуют за тобой.

Розелла взяла Клодин за запястья и решительно оторвала ее руки от заплаканного лица.

– Послушай меня! Ты доверяешь мне, я никогда не лгала тебе и не стану лгать сейчас. Я действительно любила Себастьена. Это была влюбленность, выросшая из подростковых романтических грез и не имевшая никаких шансов на будущее. Однажды – накануне вашей свадьбы – я предложила ему жениться на мне. Нет! Позволь мне закончить, – настояла Розелла, потому что Клодин уже хотела заговорить, из ее глаз снова хлынули слезы. – Но он отказал мне, так как был помолвлен с тобой. Если бы он действительно любил меня, то остался бы со мной, несмотря ни на какой скандал. Его чувства ко мне не достигли таких высот. Он женился на тебе. На тебе! – Розелла выразительно тряхнула запястья Клодин. – Ты его жена. Себастьен совершил много ошибок, но у него сильный характер, а его кодекс чести порука тому, что ты останешься его женой, матерью его детей, и никто никогда не отберет твое место рядом с ним. Он ждет в коридоре. Хочет увидеть тебя, сказать, что ты напрасно боялась его. На целом свете он один твоя настоящая защита.

– Но кто… кто… – Клодин запнулась, – пытался убить меня?

– Не знаю. Возможно, мы никогда не узнаем. В натуре де Луимонтов есть частица какой-то почти дикой безжалостности. Но твои мягкость и нежность сгладят эту черту, и ваши дети станут самыми прекрасными представителями рода де Луимонтов.

– Почему ты говоришь, словно больше нет угрозы для моей жизни?

Розелла улыбнулась, ее лицо вдруг просияло.

– Потому что через несколько минут я навсегда ликвидирую эту угрозу. Я собираюсь сообщить твоим новым родственникам, что безумно люблю Филиппа и сегодня вечером мы уезжаем, чтобы пожениться, как только доберемся до Парижа. Виновный в убийстве человек – он или она – узнает, что больше нет шанса свести нас с твоим мужем, значит, ты не стоишь между Себастьеном и замком. Ты больше не будешь в опасности. Мое замужество ставит точку в этом деле.

– Дорогая Розелла, как я счастлива за тебя! И за себя! – В нахлынувшем облегчении Клодин нервно рассмеялась, а потом вдруг охнула, прижав руки к пояснице. – Ой! Какой-то нервный спазм.

– Ты уверена, что только спазм? – быстро спросила Розелла.

Клодин кивнула.

– Знаю, о чем ты думаешь, но у меня все время что-нибудь где-нибудь болит. – Она уселась поудобнее. – Я буду скучать по тебе.

– И я тоже, но мы можем писать друг другу. Теперь нужно идти, ведь я должна собрать вещи и приготовиться к отъезду. Поговори с Себастьеном. Забудьте о прошлом, начните ваш брак сначала. Дорогая Клодин, смотри только в будущее.

– Хорошо!

Они обнялись и поцеловались, потом Розелла вышла из комнаты. В коридоре ждал Себастьен, прислонившись к стене и скрестив на груди руки, н, 0, когда Розелла приблизилась, он выпрямился.

– Ну? – встревоженно спросил он.

– Теперь она знает, что ей нечего бояться. Себастьен облегченно вздохнул.

– Спасибо тебе, – сказал он просто.

– Она любит тебя. Больше, чем ты можешь себе представить.

Он бросил на нее какой-то странный взгляд.

– Люди часто не знают, как сильно их любят. Я пойду к Клодин.

Себастьен вошел в комнату жены и закрыл дверь. Розелла вдруг вспомнила, что не сказала ему о своем отъезде. Сейчас она спустится вниз и сообщит новость остальным де Луимонтам, а с Себастьеном попрощается, когда упакует вещи.

Глава 12

В башенной комнате Розелла взяла с прикроватного столика письмо с парижским штампом. Оно было от месье Батальяра. Девушка рассеянно распечатала конверт, думая совсем о другом. Ей вспоминалась реакция де Луимонтов, когда после разговора с Клодин она объявила о близком отъезде и предстоящей свадьбе.

Розелла внимательно наблюдала за их лицами. Луиза побелела, как полотно, рухнула в кресло и вцепилась в подлокотники. Жюль высокомерно и резко отвернулся. Со злым видом Софи встала рядом с сестрой, молча положила руку ей на плечо, пытаясь утешить. Луиза в ярости стряхнула ее. Только Арман что-то говорил Маргарите, объясняя случившееся, а до этого он повернул к Розелле искаженное дикой ненавистью и злобой лицо.

Внезапно Луиза будто сделала для себя открытие. Она вскочила на ноги и громко произнесла:

– Так ты покидаешь нас, Розелла! Я выражаю наше общее мнение, когда говорю, что мы рады видеть, как ты убираешься отсюда. Это нужно отметить! – Она взмахнула руками, обращаясь ко всем остальным. – Давайте поедем на фестиваль вина! Даже вы, maman. Розелла уедет из замка так же, как приехала: без слов приветствия и прощания. Идемте. Мы должны собраться очень быстро. Праздник начался уже несколько часов назад.

Розелла замерла, так и не развернув письмо, прислушиваясь к шуму отъезжающих карет. Они уехали. Придвинувшись поближе к лампе, девушка пробежала листок глазами. У нее вырвался невольный вздох изумления. Чтобы убедиться, что она поняла все правильно, Розелла начала перечитывать более внимательно, но вдруг из-за двери послышался какой-то едва различимый звук.

Девушка засунула письмо в сумочку, схватила лампу, бросилась к двери и рывком распахнула ее.

– Кто здесь?

Но лампа осветила пустую, безлюдную лестницу. Может, ей почудился этот шорох? С тяжелым сердцем Розелла вернулась в комнату и занялась сбором вещей. Скрип гравия под колесами кареты заставил ее подойти к открытому окну. За поворотом дороги исчезла двуколка Себастьена. Наверное, они помирились с Клодин и решили поехать вместе на фестиваль. Розелла закрыла створки окна. Значит, ей не удастся попрощаться с Себастьеном. Возможно, Клодин рассказала ему о ее свадьбе с Филиппом, и Себастьен подумал, что так будет лучше. Укладывая чемодан, девушка решила оставить ему письмо. Из-за этого ей придется немного задержаться в башенной комнате, но необходимо, чтобы сразу же после возвращения с праздника он узнал кое-что.

Приближалась полночь, когда Розелла запечатала письмо. Подойдя к окну, она подняла лампу и подала сигнал Филиппу. Теперь он отправится в замок, ей надо подождать десять-пятнадцать минут. Девушка набросила на плечи накидку, повязала на голову легкий шарф и позвонила, вызывая слугу, чтобы он отнес в холл ее чемодан. Никто не появился, и она снова нетерпеливо дернула звонок, но безрезультатно. Не желая больше задерживаться, Розелла со вздохом взяла чемодан. Она вышла на лестницу и увидела, что лампы во всем крыле погашены. Ей придется выходить из башни в кромешной тьме. Она вздрогнула. Казалось, будто кто-то уже закрыл западное крыло, подумав, что она давно уехала.

Розелла вернулась в комнату за лампой, потому что не решилась спускаться по лестнице в полной темноте с тяжелым чемоданом. Потом она медленно пошла вниз и вдруг остановилась. Ее нога замерла в воздухе. Семнадцатой ступени не было на месте!

С величайшей осторожностью девушка опустила ногу на восемнадцатую ступеньку. Как только она перенесла тяжесть тела, послышался слабый скрип какого-то древнего механизма и семнадцатая ступень заняла прежнее место. Однажды именно этот скрип Розелла приняла за звук скребущего ногтя, и его же она слышала сегодня, когда складывала вещи.

Теперь она поняла, почему упала ночью вскоре после приезда в замок. Мгновенно Розелла вспомнила, как резко взглянул Жюль на эту ступеньку. Интересно, он просто почувствовал что-то или знал о механизме? Той ночью произошло первое покушение на ее жизнь! А сейчас, без сомнения, состоялась вторая попытка!

Внезапно причина стала ей абсолютно ясна. Вначале Розелла помешала Себастьену стать полноправным хозяином замка. Затем, – после его женитьбы, настала очередь Клодин превратиться в камень преткновения. Но теперь перст судьбы вновь указывал на нее, Розеллу, потому что она собиралась выйти замуж за другого и навсегда лишить Себастьена всяких шансов получить замок. Какой-то неизвестный человек – или люди – предпринял последнюю жестокую попытку избавиться от нее, чтобы смерть хозяйки замка выглядела как несчастный случай.

Розелла дошла до основания башенной лестницы и настороженно огляделась. Потом она поспешно направилась вдоль длинных коридоров к выходу из западного крыла. Девушка оставила лампу и письмо на боковом столике и снова торопливо зашагала вперед. Везде было очень темно. Изредка попадались горящие в настенных бра свечи, но лампы и огромные канделябры остались незажженными. И где все слуги? Нигде не видно ни одного лакея. Ни одна горничная не спешит по делам.

Фестиваль вина! Вся прислуга отправилась на фестиваль. Это традиция. Почему такое простое объяснение не пришло ей в голову раньше? Поэтому никто не откликнулся на ее звонок. Она одна в замке! Почему же она не чувствует себя в одиночестве?

Розелла попыталась успокоить бешено стучащее сердце, медленно спускаясь по устланной бордовым ковром главной лестнице. Она словно старалась доказать невидимому наблюдателю, что не боится, но прямо-таки подпрыгнула от страха, услышав громкий стук в тяжелые входные двери. Однако в то же мгновение ее переполнила радость.

– Филипп!

Девушка перелетела через последние ступени, бросила чемодан и повернула ключ.

– Любимая! – Филипп обвил руками ее талию, поднял и закружил легко, как перышко, нежно целуя. – Готова?

– Да.

Он подхватил чемодан Розеллы и протянул ей руку, чтобы отвести в ожидавший у крыльца экипаж. С Филиппом не было слуг. Он сам собрался править лошадьми всю дорогу до Парижа. Внезапно на пороге Розелла остановилась.

– Послушай! – быстро проговорила она.

– Что? – спросил озадаченный Филипп. – Крик. Я слышала крик!

– Я ничего не слышу.

– Вот! Опять. Это Клодин.

Розелла развернулась и побежала наверх по главной лестнице. Филипп закрыл дверь, поставил на пол чемодан и бегом бросился за ней. Ни один из них не заметил появившуюся из темноты руку, которая повернула в замочной скважине ключ и вытащила его.

– Клодин, я иду! – крикнула Розелла на бегу, но, добравшись до комнаты подруги, никого не увидела, хотя там горели все лампы.

– В чем дело? – спросил совершенно сбитый с толку Филипп.

– Все отправились на фестиваль вина, даже слуги. Я думала, Клодин с Себастьеном тоже уехали, но я слышала ее крик. – Розелла обхватила голову руками. – Мне мерещится нереальное?

– Не расстраивайся. Давай послушаем снова. Они прислушались. Ни звука.

– Я уверена, что слышала Клодин!

– Тогда давай вернемся туда, где ты впервые услышала крик, и попробуем определить его направление, – предложил Филипп.

– Хорошо, но ты оставайся на месте и послушай, будет ли что-нибудь слышно здесь.

Филипп остался наверху лестницы и оперся локтем на позолоченные перила, а Розелла легко сбежала вниз. Подойдя к двери, она нахмурилась. Засовы были задвинуты, а ключ исчез.

– Зачем ты снова запер дверь? – спросила девушка, повернувшись назад, и вдруг закричала.

Филипп упал от удара по голове серебряным подсвечником, который растворился в темноте в руке невидимого противника.

– Филипп! Филипп! – Розелла взлетела по лестнице и бросилась на колени перед раненым возлюбленным. Он не потерял сознание, но находился в шоковом состоянии и стонал. Она бережно приподняла его голову и в ужасе посмотрела в кромешную тьму, скрывавшую от ее взгляда кого-то или что-то.

– Вставай! О, пожалуйста, постарайся! – умоляла Розелла, пытаясь заставить его двигаться, положив безвольную руку мужчины себе на шею. Он автоматически подчинялся знакомому голосу, но не имел ни малейшего представления, почему должен повиноваться и что с ним случилось. Розелла согнулась под тяжестью мужского тела, но удержала равновесие. Она отведет его в башенную комнату. Там можно будет забаррикадировать дверь и, находясь в безопасности, дождаться возвращения кого-нибудь с праздника.

Девушка всхлипывала и часто оглядывалась через плечо. Она страшно боялась, что позади них из темноты появится жуткая фигура и снова нанесет удар, но они без происшествий добрались до западного крыла.

Розелле очень хотелось взять оставленную лампу, но она не смогла этого сделать, потому что должна была все время поддерживать Филиппа. Девушка решила довести его до ближайшей комнаты, а потом вернуться за лампой.

– Еще немножко, – заклинала она Филиппа. Казалось, он вот-вот упадет, каждый шаг давался ему с огромным трудом. – Обопрись на меня. Вот так. Теперь последняя лестница.

Им удалось дойти. Розелла помогла Филиппу лечь на кровать. Он тяжело дышал и, закрыв глаза, бессильно откинулся на подушки. Положив ему на лоб мокрое холодное полотенце, Розелла поспешила вниз за лампой.

В коридоре она снова услышала крик. Это точно был голос Клодин. И она кричала от боли! Розелла бросилась в один из салонов и схватила со стены абордажную саблю. С лампой в одной руке и оружием в другой она снова выбежала в коридор и попыталась определить, откуда раздается крик. Там! В библиотеке. Вытянув вперед саблю, девушка толкнула дверь и осторожно вошла в комнату.

– Розелла! Слава богу! Я думала, ты давно уехала с Филиппом. Или ты вернулась?

– Клодин! Почему ты здесь? – Розелла бросилась к полулежащей за креслом. Клодин, которая напоминала затравленного маленького зверька, ищущего любое убежище. Ее волосы потемнели от пота, а зрачки расширились от боли. На ней была только батистовая ночная рубашка. – Господи, что произошло?

– То, что я приняла за нервный спазм, оказалось началом схваток. Мы немного поговорили с Себастьеном, и вдруг боль резко усилилась. Он помог мне лечь в постель, а потом поехал за доктором.

– А почему же ты не осталась в спальне? Клодин схватилась за руку подруги.

– Кто-то бродит по замку. Я так испугалась, что решила выбраться как-нибудь наружу и звать на помощь. Но боль такая сильная, что я с трудом доковыляла сюда и спряталась. – Она уткнулась в плечо Розеллы, стараясь заглушить стон.

– Я отведу тебя в башню. Там Филипп. Не знаю, кто бродит здесь, но оставаться внизу нам небезопасно.

– Я не могу двигаться!

– Ты должна и будешь. Вставай! Тихонько всхлипывая, Клодин, как и Филипп, повиновалась твердому приказу, отданному нежным голосом.

– Я никогда не смогу дойти до башни. Это слишком далеко!

– Неправда. Давай. По одному шагу. Вот, хорошо.

Лампу пришлось оставить, но Розелла предусмотрительно взяла с собой коробок спичек. Она снова направлялась в башню с грузом на плечах, но на сей раз зажатая в правой руке сабля придавала ей смелости.

Добравшись до лестницы, Розелла зажгла спичку, чтобы убедиться, что семнадцатая ступенька на месте. Когда пламя обожгло ей пальцы, она бросила спичку, и в этот момент Клодин согнулась, вскрикнув от боли. В темноте женщина опустилась на колени, отказываясь двигаться и цепляясь за юбку Розеллы.

– Не могу больше сделать ни шагу. Не заставляй меня! О, не заставляй!

Где-то в одном из салонов скрипнула дверь. В отчаянии Розелла склонилась к мокрому от слез лицу Клодин.

– В башенной комнате ты будешь в безопасности. Думай о своем малыше. Это самое главное.

К счастью, эти слова придали Клодин сил. Она снова поднялась, и подруги медленно побрели наверх. Розелла в поисках двери ощупывала стену и постоянно оглядывалась назад, ожидая нападения. Наконец, занемевшими пальцами она нашла прохладную ручку. Распахнув дверь, Розелла затолкнула Клодин внутрь безопасной комнаты, вошла сама и захлопнула спасительную преграду. Она прислонилась спиной к двери и достала из кармана коробок.

– Я вернулась, Филипп, – начала девушка, смеясь и плача, – и привела Клодин…

Ее голос оборвался. Пламя спички осветило кровать, но Филипп не лежал на ней. Не было и окна. Стены обтянуты не розовым шелком, а бледно-зеленым, резные украшения покрыты серебром, а не позолотой. Розелла моментально осознала, что они с Клодин, которая уже судорожно упала на постель, попали в секретную комнату, скрытую между ее собственной спальней наверху и складом внизу! Круглую комнату без окон, где ночь за ночью плакал призрак. Ее охватил ужас. Они должны выбраться! Должны! Должны!

Розелла обернулась, чтобы нащупать ручку, но пламя снова обожгло пальцы. В свете следующей спички девушка увидела гладкую панель, точно такую же, как и все остальные в круглой комнате. Ручка оказалась спрятана, как и в спальне наверху. Снаружи, на лестнице, деревянная обивка скрывала потайную дверь, но пока Розелла ходила туда-сюда, то с Филиппом, то с Клодин, чьи-то руки отодвинули нужную панель, чтобы в темноте жертва попала в западню.

Дрожащими руками девушка зажгла свечу и обследовала лепные украшения на стенах. Но они отличались от украшений в комнате наверху, и любой из замысловатых листиков и цветов мог открывать защелку.

– Розелла! Помоги мне! Я умираю! Розелла подбежала к кровати и убрала спутанные пряди с покрытого испариной лба Клодин.

– Нет, дорогая, ты не умираешь. Ты родишь красивого, здорового малыша, и все будет прекрасно.

– Я хочу пить!

– Сейчас поищу воды.

Комната была точной копией верхней, но в ванной лежал толстенный слой пыли. Ею годами никто не пользовался. Вернувшись к постели, Розелла приподняла свечу, и вдруг ее внимание привлекло большое черное пятно на светлом ковре. Она медленно отступила и внимательно присмотрелась. Кровь! В секретной комнате когда-то давно пролилась кровь, которая засохла на ковре.

Теперь девушка знала тайну замка. Много лет назад на этом самом месте было совершено убийство. Ей известно, когда это произошло. Почему бы ей не знать, ведь тогда она, испуганный до ужаса ребенок, услышала жуткий женский вопль в тот момент, когда кто-то отнял жизнь у другого человеческого существа.

Замок показался ей странно безлюдным в тот вечер. Сейчас Розелла вспомнила. Тогда тоже начался фестиваль вина. Возможно, Себастьен вернулся с праздника, когда она с лестницы бросилась ему в объятия. И остаток ночи замок находился в каком-то волнении. Не выносил ли кто-то тело? Но куда? И кто это мог быть?

Взяв свечу, Розелла подошла к ближайшей панели и осмотрела ее. Где-то должна быть щель, сквозь которую доносился наверх плач. Если она найдет это место, Филипп услышит ее крик. И он, конечно, должен услышать отчаянные стоны Клодин. Только бы он не потерял сознание!

– Филипп! – позвала Розелла. – Ты слышишь меня? Мы в комнате под моей спальней. Филипп!

– Посмотри! – Клодин приподнялась на локте, пытаясь встать.

Ошеломленная Розелла уставилась туда, куда показывала подруга. Из-под пола пробивался дым. На складе внизу начался пожар!

– Филипп! – завопила Розелла, колотя кулаками в стену. – Пожар! Пожар!

Она продолжала кричать, барабанить в стены и одновременно снова и снова пыталась найти скрытую дверную ручку. Едкий дым наполнял комнату. Клодин потеряла сознание от страха и боли. Со слезящимися глазами Розелла беспомощно прислонилась к стене. Она беспрерывно кашляла. Силы покидали ее.

Потом послышался треск раскалываемого дерева. Следующий мощный удар разрубил панель, скрывающую дверь. Филипп, ужасно бледный, но уже оправившийся от удара, вломился в комнату, вытолкнул на лестницу Розеллу, а потом подхватил на руки Клодин.

Они вышли из замка через кухню. По пути Розелла прихватила какой-то плед и укутала Клодин. Оставив ее на скамейке в саду, она побежала звонить в пожарный колокол, а Филипп бросился в нижнюю башенную комнату. Он раздвинул вьющийся плюш и распахнул приоткрытую дверь. Там, бросая стулья на пылающую у стены кучу мебели, стояла Маргарита. Ее волосы космами спадали на лицо, платье было испачкано и порвано. На полу лежал серебряный подсвечник, которым она ударила Филиппа на лестнице.

Маргарита заметила его, когда он уже вплотную подошел к ней. С пронзительным криком она отшатнулась назад и упала бы в огонь, если бы Филипп не удержал ее. Он потащил обезумевшую женщину к двери. Едва они выбрались на улицу, загорелись деревянные балки и перекрытия, превратив кладовую комнату в огромный адский костер. Филипп увидел, как Маргарита побрела через лужайку, и побежал к пожарным насосам, а в это время вдали показались первые спешащие на помощь крестьяне.

Сгорела вся башня и большая часть западного крыла. Сотни добровольцев, покинув фестиваль вина, приехали на пожар и всю ночь отважно боролись с огнем, качали воду, спасали ценную мебель и вещи. Но к рассвету башня превратилась в почерневший каменный остов, а густой дым все еще клубился из пустых оконных проемов сгоревшего крыла.

Сын Клодин родился при свете отдаленного пламени пожара в домике у ворот замка. С ней были Розелла и жена привратника, опытная повитуха. Однако доктор, задержавшийся с Себастьеном в дороге из-за скопления экипажей и зевак, ехавших поглазеть на пожар, успел вовремя и принял малыша.

Маргариту нашел Жюль. Его мать лежала под ивами у озера лицом вниз, наполовину в воде. Длинные волосы плавали на поверхности, как темные живые водоросли.

Себастьен и Филипп, все еще мрачные после тушения пожара, в грязных рубашках и без сюртуков, одновременно обернулись, когда в библиотеку вошла Розелла. Она была бледна и измотана, но улыбнулась с благодарностью Филиппу, который бросился к ней, чтобы усадить в подвинутое Себастьеном кресло.

– Как Клодин? – спросил Филипп. Он видел, как ее с сыном несли на носилках в замок.

– Спит, а малыш в колыбели. С ним няня. – Розелла печально взглянула на Себастьена. – Твоя мать. Я сожалею. Жюль рассказал мне.

Он горестно кивнул, принимая ее соболезнования.

– Филипп рассказал мне кое-что о случившемся. О плаче, который ты слышала в башне, и о том, как вы с Клодин попали в ловушку. Ты расскажешь остальное?

Розелла поведала обо всем, что произошло. Себастьен горько покачал головой, услышав, что его мать виновна в смерти Мари и нескольких попытках убить Клодин и Розеллу. Кульминацией стало стремление сжечь их заживо.

– Теперь я должен рассказать тебе и Филиппу то, что никогда не собирался никому рассказать, – мрачно начал Себастьен. – Мои сестры и брат не были посвящены в эту тайну, и я чувствовал, что ради их спокойствия должен оставить их в неведении. – Он сел на край письменного стола, а Филипп устроился на подлокотник кресла Розеллы.

– Едва ли нужно говорить, что твой рассказ останется между нами, – сказал Филипп.

Себастьен снова кивнул, его глаза остановились на Розелле.

– В ту ночь, когда ты, испуганная, встретила меня на лестнице, в потайной комнате произошло убийство. Я думал, тебе приснился кошмарный сон, но ты была в таком ужасе, что, уложив тебя в гардеробной, я отправился на расследование. Мне стало любопытно, потому что я знал легенду башни. – Себастьен подавил печальный вздох. – Тысячи раз я жалел, что не отправился спать, потому что стал невольным соучастником того убийства.

Он встал со стола и, прежде чем продолжить, медленно подошел к камину.

– Мою красавицу-мать всю жизнь баловали и нежили. Она вышла замуж за отца ради того, что он мог дать ей, а любовь и привязанность, которые должны были принадлежать мужу, отдала мне, своему первенцу. Страсть моего отца породила безумную ревность. Временами его деловые поездки длились неделями, и он начал подозревать, что у матери есть любовники. Но отец долго не догадывался, что его жена знает о потайной комнате, о которой ей рассказал старый слуга, показав заодно, как можно незаметно пробраться туда. По понятным причинам месторасположение скрытой от посторонних комнаты и секретных ходов в замке знал только глава семьи и в свое время открывал тайну старшему сыну. Отец никогда не имел связей с другими женщинами, но моя неверная мать вовсю использовала эту комнату. – Себастьен тяжело вздохнул. – В ту ночь отец неожиданно вернулся домой и застал мать с любовником. Он убил его. На ее глазах. Тростью с вкладной шпагой, которую всегда носил с собой. Крик матери испугал тебя тогда, Розелла.

– А что произошло потом? – тихо спросила она.

– Я пришел в западное крыло и столкнулся с отцом, тащившим тело по лестнице. Сыновья преданность одержала верх над мыслями об убийстве. Именно я вынес труп в свою карету, поехал в Париж, дождался следующей ночи и под покровом темноты выбросил тело на набережной Сены. Никто не знал о связи того мужчины с моей матерью, и тень подозрения никогда не пала на замок де Луимонт. Полиция поверила, что его убили на том месте, где нашли.

– Значит, трагедия стала причиной нервного расстройства мадам де Луимонт? – спросил Филипп.

– Совершенно верно. Она так никогда и не оправилась полностью. Отец сменил всю прислугу в замке, не желая, чтобы случайно сказанное слово или какая-нибудь незамеченная нами той страшной ночью улика дали новый толчок следствию. Вскоре после случившегося сердечный приступ оборвал его жизнь. Потом мать стала приходить в потайную комнату и ночами напролет плакала там, словно смерть отца освободила ее и дала возможность горевать об убитом любовнике. Я закрыл западное крыло, увез ее в длительное путешествие. Хотя лучшие врачи Франции говорили мне, что она никогда полностью не вылечится от нервного расстройства, они не предполагали, что она станет способной… на убийство.

– Без сомнения, завещание дедушки и мое появление в замке нанесли ей очередной удар, – с печалью сказала Розелла. – Вот почему она снова начала плакать в башне.

– Поэтому рассудок ее помутился, и она вначале решила убрать тебя, чтобы я получил наследство. Потом, после моей женитьбы на Клодин, моя мать на какое-то время успокоилась, но – наверное, я должен был рассказать тебе раньше – в день, когда мы с месье Батальяром подписали договор о доходах с поместья, она спряталась в одной из ниш и подслушала все.

В памяти Розеллы вспыхнула картина, как они с Себастьеном стоят в свете мерцающих среди множества теней свечей и он впервые говорит, что любит ее. Маргарита по-своему поняла смысл сказанного сыном.

– Как ты узнал, что она была там?

– Я встретил ее после твоего ухода. По лицу матери текли слезы, она находилась на грани истерики из-за того, что я не женился на тебе. Ведь ты могла дать мне все, чего она желала для меня. – Себастьен неосознанно сжал кулаки. – Я пришел в ярость, что она шпионила за нами, но мне пришлось держать себя в руках, потому что мать была в ужасном состоянии. Если бы не мое раздражение, я бы обратил внимание, что она спряталась в той нише, где находилась маленькая дверь, ведущая в секретный ход. Мне никогда не приходило в голову, что она могла снова воспользоваться им.

– Видимо, именно тогда Маргарита решила избавиться от Клодин, – горько предположила Розелла.

Себастьен утомленно кивнул в знак согласия.

– Последовало два неудачных покушения на жизнь Клодин. В припадках сумасшествия моя мать сначала пыталась задушить ее руками, а потом подушкой. После этого твоя горничная стала невинной жертвой ее безумной идеи. А вчера вечером после твоего объявления о свадьбе с Филиппом бедная безумная женщина решила предпринять последнюю попытку уничтожить тебя, прежде чем замок навсегда перейдет тебе, твоему мужу и вашим будущим детям.

– Но есть одна вещь, которую я не понимаю, – задумчиво произнесла Розелла. – Когда я уходила из салона, Луиза предложила всем поехать на фестиваль вина.

– Очевидно, мама заплакала в самый момент отъезда, сказав, что очень устала, а ее компаньонка, которая уехала на выходной, вот-вот вернется и побудет с ней. Луиза не подумала проверить, у нее не было причин думать, что мать может лгать. Таким образом, мать осталась без присмотра. Она, наверное, решила использовать любые методы, чтобы убить тебя, включая тайну семнадцатой ступени, которую пару веков назад приказал переделать один лицемерный кардинал, прикрывающийся маской гостеприимства.

– Как трагично, – сказала Розелла, поднимаясь, – что я не знала содержания письма месье Батальяра, когда объявила о намерении выйти замуж за Филиппа.

Она стала рядом с Филиппом и, взяв его за руку, бросила на него быстрый любящий взгляд. Во время бегства из горящей башни девушка уже рассказала ему то, что сейчас собиралась сообщить Себастьену.

– Мой добрый адвокат не оставил без внимания мое страстное желание избавиться от замка. Он нашел крошечную лазейку, которая могла освободить меня, но не хотел, чтобы я говорила об этом, пока не родится твой ребенок, желая избежать разочарования.

Озадаченный, Себастьен вопросительно взглянул на Розеллу.

– Не понимаю.

– Замок де Луимонт может быть передан только представителю младшего поколения. Ты это знаешь. Но в случае бездетности владельца замок можно подарить старшему сыну следующего по родословной линии представителя семьи де Луимонт. Приехав в Париж, я подпишу документ, который сделает твоего сына новым владельцем замка и всех земель. Будучи отцом наследника, ты до совершеннолетия сына станешь полновластным хозяином. Все твое.

Себастьен казался ошеломленным. Он хотел верить услышанному, но не мог признать, что такое возможно.

– Но у вас будут дети, – запротестовал он. – Нет причин думать иначе.

– Это неважно, – ответила Розелла, улыбаясь. – Сейчас, да-да, сейчас я бездетна. К тому же, вероятно, это единственная возможность сделать такой подарок.

Несколько секунд Себастьен был не в состоянии произнести ни слова. Потом обеими руками он схватил руку Розеллы и поднес ее к своим губам. Продолжая сжимать пальцы девушки, он заговорил с ней, словно Филиппа нет рядом и они одни в комнате.

– В моем сердце я тысячи раз возвращаюсь ко всему, что ты дала мне.

Филипп увидел, как Розелла посмотрела на Себастьена мягким задумчивым взглядом, и на мгновение ему показалось, что он лишний здесь. Но, будто почувствовав его реакцию, Розелла шагнула поближе к нему, освободив руку из ладоней Себастьена.

– Прощай, Себастьен, – сказала она.

– Прощай, Розелла.

Девушка взяла руку Филиппа, и они вышли из комнаты. Розелла уже попрощалась с Клодин, и больше ей делать здесь было нечего. В холле лежал ее чемодан, который Филипп бросил всего несколько часов назад. Но как много произошло за это время! В чемодане сохранилось то, чем она владела. Все остальное сгорело в башне. Лакей отнес чемодан к ожидавшей карете.

Розелла вышла на солнце и почувствовала позади себя прохладу каменного входа. Тень замка наконец-то оставила ее. Она не села сразу же в экипаж, хотя Филипп ждал, чтобы помочь ей. Девушка прошла через двор к месту, откуда виднелись все еще дымящиеся руины западной башни. В огне сгорели и все ее страхи, ужас и даже ненависть к замку. Она встретила свою судьбу и освободилась, чтобы начать новую прекрасную жизнь вместе с Филиппом.

Последние слова Себастьена показали, что он понял необыкновенную щедрость ее подарка. Зло было изгнано из замка, и Розелла могла, если бы пожелала, поселиться здесь с Филиппом, зная, что мрачные тени прошлого не появятся больше никогда. Но она решила отдать замок де Луимонт Себастьену как подтверждение своих былых чувств к нему. И он в ответ сказал, что тысячекратно возвращает ее любовь. Розелла осознала глубину его настоящего чувства. В конце концов она стала значить для Себастьена гораздо больше, чем замок или что угодно во всем мире.

Возможно, он всегда будет любить ее, тоскуя по ней, как когда-то она тосковала по нему. Но Розелла не оставляла его одного. В глазах Себастьена Клодин теперь станет хозяйкой замка и матерью его сына, его надежды на будущее. – Розелла, пора ехать!

Филипп прав. Пришло время уезжать. Но она знала, что частица ее сердца навсегда останется в замке де Луимонт.

Девушка повернулась и при виде ожидавшего ее Филиппа почувствовала бурный прилив радости. Она бегом бросилась к любимому. Ее лицо пылало. Только теперь Розелла поняла, что наконец-то нашла свое счастье и свой дом.

1

Кариатиды – вертикальные опоры в виде женских фигур, поддерживающие балочное перекрытие (прим. редактора).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12