Безбрежное чувство (fb2)

- Безбрежное чувство (пер. Е. С. Никитенко) (Маклелланы - 2) 1365K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джо Гудмэн

Джо Гудмэн
Безбрежное чувство

Глава 1

— Тетя Рэй! Тетя Рэй! Смотри! — Кортни Маклеллан подняла подол розового платьица чуть ли не до колен и закружилась на своих маленьких крепких ножках. — Ну разве мама не чудо? Даже если приглядеться, все равно не найдешь, где Томми Миллер порвал мне рукав!

Рэй Маклеллан с нежностью взглянула на четырехлетнюю племянницу, перевела взгляд на свою невестку и уже в который раз изумилась их поразительному сходству: те же черные, как эбонит, волосы, та же фарфоровая белизна и нежность кожи. Девочка унаследовала от матери не только изящество телосложения, но и веселые искорки в глазах, обрамленных густыми ресницами. Только у Эшли Маклеллан глаза были почти изумрудно-зелеными, а у Кортни — сероватыми, как у отца.

Рэй вспомнила, как утром рассматривала свое лицо в зеркале. Заметив на носу подозрительного вида пятнышки, она с отвращением поняла, что это россыпь веснушек, и теперь корила себя, что осмелилась выйти на яркое весеннее солнце без шляпки. Из всех Маклелланов, когда-либо появлявшихся на свет, она одна имела несчастье родиться рыжей. Впрочем, это было громко сказано: волосы, сплетенные в тугой низкий узел на затылке, казались скорее каштановыми. И все же стоило Рэй встать рядом с любым из темноволосых братьев или с белокурой сестрой, как яркий оттенок ее собственных волос становился совершенно очевидным. Зная, что рыжие славятся необузданным темпераментом, она носила строгую прическу в надежде, что внешняя добропорядочность поможет держать нрав в узде. Порой Рэй чувствовала себя подкидышем среди спокойных, сдержанных Маклелланов, и веснушки служили тому еще большим подтверждением.

Эшли, качавшая на коленях младшего сына, заметила рассеянность золовки.

— Довольно, Кортни! От твоих пируэтов у меня кружится голова. И не приставай к тете Рэй с вопросами — тебе известно, что у нее эта ужасная весенняя простуда. Бедняжка! Она совсем потеряла голос!

Рэй только улыбнулась, когда Кортни в приступе раскаяния бросилась ей на шею, а потом затихла, уткнувшись лицом в колени. Устоять против такого напора нежности было невозможно. Рэй взяла племянницу на колени и начала тискать в своих объятиях.

— Баловница! — произнесла она одними губами, когда Кортни подняла на нее глаза.

— Мама, мама! Она назвала меня так же, как зовет папа! — Девочка засмеялась, но почти сразу сникла. — Когда он вернется?

— Скоро, милая, скоро.

Все тот же малоутешительный ответ, который Эшли неизменно давала дочке. От Рэй не укрылась прозвучавшая в голосе женщины тоска. Впрочем, она отлично знала, как сильно Эшли скучает по мужу, и еще больше любила ее за это. Салем был для Рэй ближе других братьев, Гарета и Ноя, потому что лучше ее понимал. Ему не приходило в голову относиться к сестре снисходительно или свысока, он один принимал всерьез ее горячее сочувствие освободительной борьбе колоний. Отчасти все это было заслугой Эшли. Однако эта хрупкая, похожая на фарфоровую статуэтку женщина имела прочные убеждения. Именно по ее настоянию два года назад Салем пригласил сестру погостить у них в доме столько, сколько она пожелает. Поначалу Рэй решила, что Эшли движет желание вовлечь и ее в политическую драму, ставшую неотъемлемой частью их жизни, но вскоре она поняла, что причина в другом. Круги, в которых приходилось вращаться ее невестке, состояли по большей части из тех, кто лелеял надежду остаться под крылом у Британии. Ей сильно недоставало общности интересов.

Рэй приняла приглашение с большой благодарностью. Она сильно тяготилась жизнью в Маклеллан-Лэндинге, с родителями, сестрой, а главное, молодым мужем сестры. В глубине души Рэй осознавала, что они с Троем Лоусоном неподходящая пара. Она не столько любила его, сколько воображала, что любит. Более того, все это время она подозревала, что Трой неравнодушен к другой. И когда дело дошло до разрыва, была уязвлена в первую очередь гордостью Рэй. Но время залечило рану, а разлука помогла забыть этого мужчину. Поэтому Рэй была безмерно благодарна за приглашение…

— Я знаю, что скоро, но когда? — между тем настаивала Кортни.

Голосок племянницы вернул Рэй к действительности, и она с нежностью поправила гладкий черный локон.

— Мама не знает, — прохрипела она.

— Как смешно ты говоришь, тетя! Прямо как старый Джейкоб!

Эшли засмеялась, а Рэй подумала, что ее хрип в самом деле напоминает голос старейшего из слуг, который жил в доме родителей. Казалось странным, что Кортни помнит Джейкоба — ведь ей не было и трех, когда она побывала в Маклеллан-Лэндинге.

— Как она может его забыть? — сказала Эшли, заметив удивление золовки. — Ведь Джейкоб делал ей игрушки, и она не отходила от него ни на шаг. Думаю, бабушка была не в восторге, но молчала: Трентон был такой непоседа, что на двоих внуков у нее просто не хватило бы сил.

Девочка умолкла, занявшись брошью, что скрепляла шаль на груди ее юной тетки.

— Еще вопрос, кто больший непоседа, — прохрипела Рэй.

— Ради Бога! — вскричала Эшли, зажимая уши. — Лучше уж молчи. Даже слушать и то больно! Хочешь еще горячего чаю?

Рэй сделала большие глаза.

— Знаю, знаю, — вздохнула Эшли. — Чай не из твоих любимых напитков. Ну а для меня это часть прошлого, от которого нельзя полностью отречься.

При этом по ее милому лицу прошла тень печали: в Англии Эшли вела не самую приятную и беспечную жизнь, и продолжалось это до вмешательства некоего Иерусалима Маклеллана. Рэй захотелось как-то утешить невестку, но она удержалась, понимая, что Салем сделал бы это лучше, так как больше знал о прошлом жены и о призраках, что порой являлись перед ее мысленным взором.

— Не обращай внимания, — сказала чуткая Эшли. — Без него я часто предаюсь мрачным размышлениям, что, конечно же, глупо. Пора забыть и про Найджела, и…

Рэй метнула на Эшли предостерегающий взгляд, но поздно: Кортни уловила незнакомое имя и тут же забыла про брошь.

— Кто такой Найджел, мама?

— Много будешь знать — скоро состаришься, — нахмурилась Эшли, но смягчилась. — Он приходится мне дядей. У тебя ведь тоже есть дяди… только я своего не слишком жалую.

— Почему?

— Он не из приятных людей.

— Почему?

— Потому что не умеет любить.

Эшли умолчала о том, что одна большая любовь в жизни Найджела все-таки была. Он был безумно привязан к своей сестре-двойняшке, и это в конце концов убило ее. Эшли всегда глубоко сожалела о том, что не знала свою мать, но старалась подавить мысли о ней из страха перед горестью, которую они приносили. И дядя Найджел, и его нездоровое чувство собственности — все это осталось в прошлом, и лишь долгая разлука с мужем будила воспоминания. И когда это происходило, Эшли вновь задавалась вопросом: навсегда ли она свободна от дядиных интриг, в полной ли она безопасности?

— Почему? — не унималась Кортни.

Рэй закатила глаза к небу, потом приложила палец к выразительному рту ребенка.

— Хватит! — прошептала она. — Пора и вздремнуть.

— А это обязательно?

— Обязательно, — твердо заверила Эшли. Она поднялась со спящим сыном на руках и направилась к дверям гостиной. — Видишь, твой брат это понимает. Представь себе, каково будет ему одному в детской, когда он проснется.

Рэй мягко столкнула племянницу с колен и встала в дверях, наблюдая, как малышка неохотно поднимается по ковровой дорожке лестницы следом за матерью. Пройдя половину пути, девочка обернулась и помахала. Когда мать и дочь исчезли из виду, Рэй вернулась к своему креслу и откинулась в нем, борясь с неожиданно нахлынувшими слезами.

Она завидовала семейному счастью Эшли, хотя это было и не слишком благородно. Не так давно эта красивая женщина была для Рэй совершенно посторонним человеком. Она и не подозревала, что на белом свете живет некая Эшли Линн, пока Салем не привез ее на их плантацию в Виргинии. Красивая англичанка так просто и естественно вошла в круг семьи, что, казалось, была полноправным членом семьи. Роберт и Чарити Маклеллан были в восторге от Кортни и никогда не упоминали о том, что внучка появилась на свет раньше девяти месяцев после венчания.

Рэй вторично приказала себе не вдаваться в воспоминания. Семейное счастье Эшли было тут ни при чем. Просто это была минутная слабость, приступ жалости к себе. А все из-за проклятой простуды и раздражающей россыпи веснушек на носу.

Фу, как глупо! Подумаешь, веснушки! Невелика трагедия. Она не из тех, кто помешан на собственной внешности. Тогда почему же эти маленькие рыжие пятнышки довели ее до слез? Что это, первый признак старости?

В обществе, где для девушки было вполне допустимо выйти замуж в пятнадцать, двадцать два года (почти двадцать три, если быть точной) считались уже не молодостью, а зрелостью и поводом для беспокойства за будущее. Эшли вышла за Салема в девятнадцать; Лия, младшая из сестер Маклеллан, обвенчалась с Троем в восемнадцать; Гарет женился на семнадцатилетней. Только Ною и Рэй до сих пор не удалось завести семьи. Впрочем, старый холостяк редко служит мишенью для шуточек, не то что старая дева. К тому же Ной был далеко не равнодушен к женскому полу и вполне еще мог устроить свою жизнь в отличие от Рэй, которая явно засиделась в девках. По натуре пылкая, она с завистью подмечала оттенок интимности в отношениях Эшли и Салема. Ее чуткий слух улавливал по ночам тихий смех и звуки любовных игр, от которых она забивалась под подушку. Это было именно то, из-за чего два года назад она сбежала из Маклеллан-Лэндинга: видеть, как Трой открыто нежничает с женой, было для нее просто невыносимо. Нет, это был удар не по чувствам. Страдало ее самолюбие.

«Вот и дели постель с самолюбием! — угрюмо подумала Рэй. — Дели до глубокой старости, из страха, что каждый твой избранник оставит тебя ради другой. По крайней мере сестер у тебя больше нет!»

Этот довод был ей хорошо знаком: раз за разом она повторяла его в минуты уныния. Не так уж трудно победить в споре саму себя, но как только на горизонте появлялся поклонник, Рэй тотчас вспоминала, сколько на белом свете одиноких женщин и как легко отбить мужчину — было бы желание. Раз за разом отвергая мужчин раньше, чем они отвергнут ее, она обрекала себя на одиночество. В этом и была самая большая ирония ее жизни.

При рождении ее нарекли Рахаб. Звучное имя нравилось девочке до тех пор, пока она не узнала, что точно так же звали пресловутую библейскую блудницу. При первой же возможности она переделала свое имя на американский лад и с той поры росла недотрогой. Почему родителям не пришло в голову назвать ее Марией, в честь непорочной девы? Все равно ей грозило остаться в девках до старости.

Не усидев в кресле, Рэй подошла к окну и прижала ладони к теплому стеклу. Солнце проливало животворный свет на весеннюю землю. В ящичках для цветов, что стояли на всех подоконниках дома напротив, уже пробились первые ростки. Под тем окном, в которое смотрела Рэй, тоже был такой ящик, и на некоторых стебельках можно было разглядеть набухшие бутоны. Внезапно Рэй испугалась за будущие цветы. Глупышки, они доверчиво откликнулись на первую ласку солнца и готовились раскрыться для мира во всей своей красе. Они не знали, что у весны переменчивый характер и завтра солнце может вовсе не выйти из-за туч. Уже сейчас в воздухе чувствовалось дуновение холодного ветра и бутонам грозило померзнуть от ночных заморозков.

Рэй отвернулась от окна. Интересно, есть ли на свете еще человек, способный впадать в меланхолию в ясный весенний день?

И все же весна была временем перемен, надежд и… страхов. Дни бывали то теплыми и ясными, то холодными и ветреными, однако все рвалось к жизни и не боялось рисковать. В это время года Рэй, как никогда, попадала во власть противоречий. Она хотела так же безумно жить, изнемогала от желания все поставить на карту — и содрогалась от страха все потерять. Но хуже всего, что весной она особенно остро чувствовала свое одиночество.

Эшли остановилась на пороге гостиной, глядя на поникшие плечи золовки. Весь вид Рахаб говорил о крайнем унынии, что случалось с девушкой нечасто. Эшли, однако, не бросилась к ней с расспросами, хорошо зная, что получит в лучшем случае уклончивые ответы. Сестра мужа умела быть душой компании и могла показаться открытой, но на деле никогда не делилась сокровенными мыслями и чувствами.

Эшли отлично знала, что скрытность не была врожденной чертой Рэй Маклеллан. Когда четыре года назад они познакомились, это было живое и веселое юное создание, немедленно откликавшееся на все, что бы вокруг ни случалось. Перемены происходили постепенно и были обусловлены целым рядом причин. Вначале Ной категорически отказался взять сестру в действующую армию, потом ей не удалось занять место Гарета на переговорах, как она втайне надеялась. Роль женщины во времена больших исторических катаклизмов казалась Рэй незаслуженно малой. Когда Салему было поручено выполнение тайной миссии для генерала Вашингтона, она чуть не на коленях умоляла брата позволить ей сопровождать его, но снова получила отказ, хотя и знала, что он берет с собой жену. Это явилось последним ударом, и с тех пор Рэй никогда и ни о чем не просила.

Эшли бесшумно вздохнула. Ее присутствие в этой миссии рядом с Салемом было не просто желательно, а необходимо. Ее британский акцент и манеры отводили подозрение и хорошо маскировали истинные намерения супругов. Иное дело сестра. Салем вовсе не желал подвергать ее опасности без крайней нужды. Обида Рэй была необоснованной, но от этого не менее глубокой.

Невозможность внести свою лепту в дело освобождения колоний была лишь первой в цепи ее разочарований. Эшли хорошо помнила дни после приезда Рэй в Нью-Йорк. Она бы скорее умерла, чем призналась, что плачет по ночам в подушку, но перегородки в доме были не настолько солидными, чтобы полностью заглушить звук рыданий. Попытки знакомить ее с молодыми людьми не увенчались успехом. Когда со временем печаль Рэй перестала быть столь очевидной, супруги решили, что она возвращается к жизни. Увы, ее боль лишь ушла вглубь.

Сердце Эшли болело за Рэй, но она не знала лекарства от неудач в личной жизни. Зато она наконец изыскала средство залечить рану девушки от недавнего отказа Салема.

— Послушай, — сказала она, очень надеясь, что Рэй не раскусит ее уловку, — я хочу попросить тебя об одной услуге.

Рэй вздрогнула и повернулась. Бровь ее приподнялась в молчаливом вопросе.

— Кортни едва удалось уложить. Она что-то слишком беспокойна сегодня, боюсь, не заболела ли. Нет-нет, молчи! Я тебя совсем не виню. Мы все были рады неожиданному потеплению и чересчур рьяно им наслаждались. Дело не в этом. Вчера от Салема пришла депеша, которую сегодня нужно доставить по назначению, а тут, понимаешь ли, Кортни… Ты не возьмешь это на себя, Рэй? Прежде всего я — мать и…

Темные ресницы девушки опустились, но не раньше, чем Эшли уловила в ее глазах отблеск облегчения и радости. Рэй не желала признаться в том, что последнюю четверть часа предавалась унынию. Она лишь кивнула в знак того, что готова потрудиться на благо страны и своих близких.

— Тогда садись, и я постараюсь ответить на все вопросы, которые, ты не сможешь задать, — сказала Эшли самым непринужденным тоном. — Донесение пришло еще до завтрака. Оно написано в Джорджии, но там говорится, что ко времени получения Салем будет на пути домой. Похоже, наш «генерал» снова разбил англичан наголову.

Рэй невольно улыбнулась, расслышав в голосе родственницы одобрение. Было время, когда Маклелланы не вполне доверяли своей английской невестке, не зная, поддержит ли она главное дело их жизни.

— А как «Лидия»? — просипела Рэй.

— Я же сказала, молчи. С «Лидией» все в порядке. Война ее потреплет, но не сомневаюсь, что она будет в приличной форме, когда военные действия сменятся мирной торговлей.

Маклелланы с нетерпением ожидали окончания войны. Будущее плантации зависело от того, как скоро наступит мир. Все, что родители Рэй заработали тяжким трудом, могло пойти прахом по прихоти переменчивой военной фортуны, да и кому нужен табак и племенные лошади, когда речь идет о жизни и смерти? Кое-кому, конечно, удавалось нажиться на войне, но Маклелланы были не из их числа. Салем выходил в море только затем, чтобы разбомбить очередной английский форт. Чаще всего он исполнял секретные поручения генерала Вашингтона в Нью-Йорке, где были размещены крупные военные силы англичан. За это ему полагалось обыкновенное солдатское жалованье, а то немногое, что удавалось захватить в рейдах, бывало продано тем же британцам, чтобы поддержать легенду о чисто коммерческих рейсах.

— По словам Салема, лорд Корнуоллис перебазируется со своими войсками в Виргинию.

Лицо Рэй выразило озабоченность.

— Не волнуйся, прямой опасности нет. Англичане не продвинулись дальше Портсмута. Если они и повернут на Йорк-таун, то вряд ли доберутся до Маклеллан-Лэндинга. Они понимают, что лишились бы поддержки с моря. Это был бы для них конец.

Рэй кивнула, потому как хорошо представляла, где именно окопались войска Корнуоллиса. Плантация Маклелланов лежала лишь немногим севернее этих мест, дальше по берегу реки Джеймс. Поднявшись вверх по течению, англичане и в самом деле лишились бы не только связи с нью-йоркским корпусом генерала Клинтона, но и со своей южной армией.

— Все теперь зависит от французского флота. Если он все-таки объявится, исход войны будет предрешен. — В голосе Эшли прозвучало врожденное английское недоверие к французам и их обещаниям. — Не знаю, чего ради они выжидают… впрочем, генерал Вашингтон справится и без их помощи. Рэй, депеша Салема должна быть доставлена в таверну «У Вульфа», что рядом с Боулинг-Грин. Я не могу сообщить тебе шифр и потому заранее расшифровала донесение. Нельзя, чтобы оно попало в руки противника. Ну что? Можно на тебя положиться?

Рэй выразительно расправила плечи.

— Да, но как же твоя простуда? — спохватилась Эшли.

— Курьеру голос не нужен, — прокаркала Рэй.

— Счастье еще, что обойдется без пароля и тому подобных штучек. Вдруг ты не сумела бы его выговорить! — Эшли Потрепала золовку по руке и улыбнулась давая понять, что шутит, — Бедняжка ты, честное слово! Что может быть хуже для женщины, чем потеря голоса!

Рэй поджала губы. Она нашла бы достойный ответ, будь ее голосовые связки в порядке.

— Итак, — продолжила Эшли другим тоном, не замечая, что по очереди нервно похрустывает суставами пальцев, — тебе нужно быть «У Вульфа» не позже восьми вечера. Туда захаживают англичане и дамочки… ну, не самого последнего пошиба, но столь же неразборчивые, разве что предлагают они себя только парням в военной форме. Я хочу сказать, леди там не встретишь, поэтому «боевая раскраска» тебе не понадобится. И приготовься к знакам внимания. — Заметив, что Рэй смотрит на нее округлившимися глазами, Эшли засмеялась. — Ничего, обойдется. Кстати, веснушки, которые ты почему-то ненавидишь, в глазах мужчин — пикантная деталь. Скорее всего тебе придется отбиваться от целой толпы подогретых пивом британцев. — Она призадумалась. — Все-таки лучше мне пойти самой. У тебя в этом деле никакого опыта, а обо мне думают, что я работаю только с постоянными клиентами.

— Нет, пойду я, — выговорила Рэй малоразборчиво.

Видя на ее лице выражение решимости, Эшли отмахнулась от сомнений.

— Тогда быть посему. Ты явишься в таверну к восьми и спросишь Пола Крюгера. По происхождению он немец, говорит с легким акцентом да и вообще похож на типичного толстенького и лысеющего бюргера. Три раза в неделю он сидит за крайним от бара столиком, набивает живот сосисками с капустой и ждет возможной депеши. Ровно в девять он покинет таверну, и если ты опоздаешь, вы разминетесь. Он узнает тебя по шали, в которой я неизменно появляюсь в таверне. Подсядь к Полу. Минут через пять он пригласит тебя в номера. Иди, ни о чем не беспокоясь — это джентльмен. Когда окажетесь наедине, передашь ему депешу. Я пришью ее изнутри к подолу твоей юбки. Потом вылезешь в окно на крышу заднего крыльца. Оттуда до земли не так уж высоко, поверь моему опыту.

Рэй еще больше округлила глаза. Трудно было поверить, что дама со столь безупречными манерами, как Эшли Маклеллан, могла лазать по окнам и крышам и заходить в притоны. Это было тем более странно, что Салем ревностно оберегал безопасность жены.

— Поначалу он долго и многословно возражал, — усмехнулась Эшли, угадав ход мыслей Рэй, — но вопрос с курьером нужно было как-то решать. К тому же опасности никакой. Герр Крюгер — человек надежный и добропорядочный. Ты не поверишь, он до сих пор смущается, когда дело доходит до приглашения в номера! У него даже лысина заливается краской. Однако к делу! Ты улизнешь через окно, а он останется примерно на полчаса — дольше наверху обычно не задерживаются. Потом и он покинет таверну и направится прямиком в лагерь генерала Вашингтона. До сих пор англичане ничего не заподозрили, хотя таверна служит местом встречи вот уже целых три года.

Рэй решила, что риск и в самом деле минимален. Это разочаровало ее. Ей хотелось опасности, приключений, возможности показать себя в деле, но выходило, что единственной возможной неприятностью была вывихнутая при прыжке с крыши лодыжка.

— Ты все поняла? Идешь? — спросила Эшли, давая золовке последний шанс к отступлению, но получила в ответ тройной энергичный кивок.

— Конечно, иду! — хрипло заговорила Рэй, боясь, что кивок не был достаточно убедителен. — Рада помочь! Но только депешу я зашью в подол сама. Пусть все это дело будет моим от начала и до конца.

Эшли подняла ухоженную бровь и окинула девушку взглядом, в котором сквозила ласковая насмешка. Желание лично взяться за иглу было наилучшим доказательством доброй воли со стороны Рэй, ненавидевший рукоделие. Еще девчонкой, обучаясь вышиванию, она всегда бросала его на середине, уверяя, что изнемогает от скуки, и доводила дело до конца только по настоянию матери. Ни для кого не было секретом, что Рэй Маклеллан скорее проведет день на охоте или верхом на лошади, чем склоняясь над пяльцами.

— Хорошо, можешь зашить депешу сама, но при условии, что сегодня я не услышу от тебя больше ни слова. Побереги голосовые связки — кто знает, когда они могут пригодиться.

Рэй сжала губы в знак того, что будет нема как рыба.

— А теперь подберем тебе одежду.

Не было и речи о том, чтобы облечь ее в одно из платьев Эшли: они не походили друг на друга ни по росту, ни по телосложению. И к лучшему. Роясь в гардеробе невестки, Рэй ощутила бы себя чересчур длинной и угловатой и к тому же лишний раз убедилась бы, что сильно отстала от моды.

После долгого обсуждения они сошлись на плотной юбке темно-синего цвета и белой блузке, на которую предполагалось набросить ту самую шаль, что служила «особой приметой». Рэй вынуждена была признать, что в этом наряде выглядит весьма эффектно.

— Только смотри не переборщи со своей ролью, иначе как я объяснюсь потом с Салемом? — добродушно хмыкнула Эшли, глядя, как она вертится перед зеркалом.

Слова невестки заставили Рэй поубавить пыл, однако она чувствовала в себе нечто новое, и не только потому, что в этот вечер собиралась добровольно преобразиться в блудницу. Глядя в зеркало, она впервые не находила в своей внешности никаких изъянов. Глаза сияли, волосы казались явно и неоспоримо рыжими, щеки непривычно розовели (впрочем, это могло быть одним из признаков простуды). Приглядевшись к своему отражению повнимательнее, Рэй поняла, что нисколько не похожа на падшую женщину, и улыбка ее померкла. Повернувшись к Эшли, она сделала несколько красноречивых жестов в районе глаз и губ.

— Ни в коем случае! — ответила та не задумываясь. — Если ты подкрасишься, дело может зайти слишком далеко, и к тому же как ты выйдешь в таком виде из дома? Мужчины тут же облепят тебя. Я шучу, но пойми, по таким заведениям ходят только женщины определенного сорта, поэтому пудра и помада излишни. Ах, Рэй! Я вижу, ты находишь свое маленькое приключение захватывающим. Ничего, скоро узнаешь, что все это просто печальная необходимость. — Внезапно она осеклась и смутилась. — Вот уж не думала, что умею так брюзжать. Я принесу депешу…

Вернувшись, Эшли обнаружила золовку на краю супружеской постели, где та сидела в весьма скудном наряде: панталонах и сорочке. На коленях у нее лежала вывернутая наизнанку юбка, содержимое корзинки для рукоделия было разбросано по яркому лоскутному покрывалу. Во всем ее облике сквозила задумчивость. Очевидно, она мысленно рисовала себе предстоящий вечер. Эшли припомнила характерную черту Рэй — целеустремленность. Столкнувшись с проблемой, она всесторонне ее обдумывала, но, приняв решение, шла до конца. Невестка еще раз порадовалась, что внесла разнообразие в жизнь золовки.

Она молча положила депешу на колени девушке и выскользнула из спальни.

Рэй собрала в корзинку нитки и тесьму. Она была горда делом своих рук и тем, что не прибегла к помощи Эшли. Истошный детский плач сбил ее с мыслей и заставил обернуться на дверь детской. Зная, что ее невестка нуждается в отдыхе, она накинула халат и сама пошла взглянуть, в чем дело.

Открывшееся зрелище заставило ее остановиться на пороге. Кортни сидела в кроватке Трентона. Она прижимала малыша к своей пухлой голой грудке и пыталась сунуть ему в рот крохотный розовый сосок. Ребенок со слезами отбивался.

— Кортни Энн Рошель! Прекрати немедленно! — резко прикрикнула Рэй, забыв о плачевном состоянии своих голосовых связок.

Каркающий звук ее голоса заставил девочку выронить драгоценную ношу. То, что тетка назвала ее полным именем, означало, что она сделала что-то дурное, к тому же Трентон был чересчур тяжел для ее пухлых ручонок.

— Но тетя Рэй! Мама спит, а братик проголодался. Я хотела его покормить, а молоко почему-то не подошло. Сделай это за меня!

Она высказала все это с очаровательной серьезностью, и суровая морщинка между бровями Рэй разгладилась сама собой. Она проверила, сух ли у Трентона подгузник. Увы, малыш был не только голодным, но и мокрым.

— У меня тоже нет молока, — с трудом выговорила Рэй, начиная пеленать ребенка.

— Да? — удивилась Кортни и с подозрением оглядела выпуклости ее грудей. — Что же у тебя там? Чай?

Рэй хрипло расхохоталась. Как ни странно, Трентон нашел этот жуткий звук приятным и довольно загугукал.

— Нет, любопытная мисс, там не чай. И не вино — на случай, если ты собиралась спросить. Молоко приходит с рождением ребенка, ясно?

Кортни торжественно кивнула.

— А теперь одевайся. Я помогу тебе застегнуть…

И тут горло перехватило. Совершенно. Из открытого рта не вылетело больше ни звука.

— Ты что, онемела, тетя Рэй? — встревожилась Кортни.

Пришлось кивнуть в ответ. Девочка бросилась обнимать ее так пылко, что чуть не сбила с ног.

— Прости, тетя Рэй, прости!

— За что это? — с подозрением спросила Эшли, входя в комнату.

Она улыбнулась, глядя, как ее голенькая дочь обнимает Рэй, из-под халата которой виднелось нижнее белье, а Трентон в это время ползет к краю пеленального столика, переваливаясь из стороны в сторону белым от талька задком.

— Мама! Тетя Рэй онемела, и все по твоей вине! Зачем тебе вздумалось спать?

Она бросилась к матери, что позволило Рэй метнуться к малышу и подхватить его раньше, чем он нырнул головой вниз.

— Странно, — сказала Эшли. — Войдя, я слышала, как кто-то просит прощения…

— Тетя Рэй бранила меня и сорвала голос, — призналась девочка со вздохом.

— И за что же она бранила тебя?

Кортни объяснила как могла. Эшли пришлось приложить усилие, чтобы остаться серьезной, зато Рэй сотрясалась всем телом от беззвучного смеха. Ничего не оставалось делать, как обнять виновницу суматохи: в конце концов, вина и вправду лежала на Эшли. Следовало объяснить дочери некоторые азы материнства, ведь она уже неоднократно наблюдала за кормлением братика.

— А теперь оденься, милая. Рэй, большое спасибо! Не знаю, что бы я без тебя делала. Надеюсь, ты хоть веришь, что я не приглашала тебя в свой дом в качестве няньки? По крайней мере не изначально.

Рэй пожала плечами в знак того, что ничуть не возражает, быстро поменяла подгузник и передала малыша матери. Эшли уселась в любимое кресло-качалку, и Трентон довольно зачмокал, прильнув к ее груди. Эта сцена напоминала картину «Мадонна с младенцем». Сердце Рэй снова защемило от зависти. Как раз в этот момент невестка взглянула вверх, поймала выражение лица Рэй и снова поспешно склонилась над ребенком.

— Далеко ему до безупречных манер, — сказала она, чтобы нарушить неловкую тишину.

Рэй лишь вздохнула, потуже затягивая халат.

— Ты что же, и впрямь потеряла голос?

Новый вздох.

— Боже мой! Я не могу позволить тебе идти туда!

Рэй побледнела, в глазах ее отразилась мольба.

— Ну что мне с тобой делать? Откуда ты набралась такого, от Кортни? Если ей что-нибудь нужно, она умеет взмолиться так, что и каменное сердце не устояло бы. Что ж, иди, и дай Бог, чтобы ни одна из нас об этом не пожалела. Только для начала выпей чаю с медом! Может, это хоть отчасти вернет тебе голос.

Рэй с готовностью согласилась. Сейчас она не колеблясь выпила бы даже чаю с дегтем, лишь бы не быть списанной со счетов. Она покинула детскую в спешке, не давая Эшли времени передумать.

У себя в комнате она переоделась в приготовленную одежду, надела черные чулки и, практичности ради, высокие дорожные ботинки, перекинула шаль через плечо и спустилась на кухню, где кухарка Эстер как раз заварила для нее свежий чай. Отвернув тугую крышку, она протянула Рэй банку с медом, держа ее в перепачканных мукой коричневых пальцах.

— Ну!

Рэй послушно положила в чай полную ложку, потом другую.

— Этого мало, — сурово сказала Эстер. — Уж не знаю, чего это все так носятся с медом, будто он может исцелить любую болезнь! По мне так лучшее средство от простуды — чай с ромом. Не только смягчает горло, но и поднимает настроение. Вы, мисс Маклеллан, что-то уж очень часто грустите. Что, не правда? Старую Эстер не проведешь!

Рэй подумала, что ром ей и вправду не помешает, по крайней мере развяжет язык. Наверняка Эшли сама предложила бы ей это, приди эта мысль ей в голову. Так что когда кухарка указала на початую бутылку крепкого ямайского рома, Рэй кивнула.

— Вот и славно!

Эстер щедро плеснула спиртного в горячий чай. Рэй поморщилась, когда алкогольные пары поднялись к самому лицу, но это длилось недолго, зато чай обрел новый интересный аромат, в котором не ощущалось и следа крепкого напитка. Не без опаски отхлебнув густую и сладкую жидкость, девушка нашла ее поразительно вкусной и благодарно улыбнулась кухарке.

— Пейте понемногу, — заметила та, широко улыбаясь. — Штука-то крепкая!

Пока Рэй ощущала только приятное тепло. Должно быть, чай сильно смягчил крепость рома. Она жестом попросила добавить еще.

— Ну нет, мисс, довольно и этого. Надо уметь вовремя остановиться. А потом в постель, и укройтесь получше.

Девушка подавила хитрую улыбку. Кухарка покосилась на нее и на всякий случай вынесла бутылку в кладовую. Оттуда она направилась прямиком в погреб. Когда внушительные телеса Эстер скрылись за дверью, Рэй крадучись пробралась в кладовую, а потом укрылась с бутылкой рома в кабинете Салема, где с комфортом устроилась в его любимом кожаном кресле. И маленькая невинная кража, и новые приятные ощущения — все это добавляло волнующую ноту к ее настроению в предвкушении главного события дня. Еще одна порция рома отправилась в чашку с чаем.

Немного погодя Рэй попробовала откашляться и обнаружила, что саднящая боль в горле исчезла. Средство и впрямь было чудодейственным. Добавив еще немного, она опять глотнула сладкой, больше похожей на сироп жидкости. Теперь она ощущала оцепенение, словно все чувства разом притупились, и это было по-своему приятно. Но главное, она могла говорить, хотя и шепотом.

Последующие полчаса Рэй отдавала рому должное с целеустремленностью, которой недавно так восхищалась Эшли. Заметив, что большие глотки обжигают горло, она перешла на мелкие, пригубливая напиток с изяществом настоящей леди. Допивая остатки, она уже едва понимала своим притупленным сознанием, что глотает почти чистый ром.

Ручка двери повернулась. Оцепенение разом слетело, словно его и не бывало. Рэй подскочила, судорожно вцепилась в полупустую бутылку, затравленно огляделась и пихнула ее под кресло. Приняв позу, которая ей самой казалась непринужденной и естественной, она состроила приветливую улыбку. Странное дело — она совсем не ощущала губ.

— Я знала, что найду тебя здесь, — сказала Эшли, на ходу вытирая мокрые руки о передник. — Вот, решила вымыть Кортни, а это всегда целая история: повсюду лужи, полная ванная мыльных пузырей и тому подобное. Вижу, ты уже собралась. Смотри не забудь это. — Она указала на шаль, небрежно переброшенную через подлокотник. — Придется тебе надеть еще и ротонду, на улице ветрено.

Рэй сочла нужным изобразить озабоченность, перестала улыбаться и повернулась к окну. Дни все еще были коротки, поэтому на улице уже стемнело. Поднялся ветер. Можно было видеть, как колышутся за стеклом ветви тополя. Ей вспомнилась пляска святого Витта и стало так смешно, что пришлось зажать рукой рот.

До сих пор Рэй приходилось видеть эффект злоупотребления алкоголем только на других. Когда кто-нибудь из братьев позволял себе лишнего, это выражалось в самых забавных и нелепых поступках. Чаще всего ими вдруг овладевало желание петь или пританцовывать, отпускать глупые шутки и самим же над ними смеяться. Вот и она сейчас чувствовала такую же беспричинную веселость, бесшабашную дерзость и лишь смутно сознавала, что это не к добру. Рэй мысленно поклялась, что будет вести себя безупречно, да и погода выдалась словно по заказу — поможет проветрить мозги. Жестами она показала Эшли, что шали вполне достаточно.

— А как насчет бутерброда на дорожку?

Рэй отчаянно замотала головой. При одной мысли о еде ее почему-то чуть не вывернуло наизнанку. Впрочем, тошнота быстро прошла. Рэй указала Эшли на часы, давая понять, что уходит.

— Подожди!

Сунув руку в карман передника, Эшли достала, как показалось Рэй, вычурную закладку для книги. Это были кожаные ножны с двойной ременной застежкой, а в них — нож с шестидюймовым лезвием, острый как бритва.

— Салем настоял, чтобы я не ходила безоружной. Сделано на заказ! Холодное оружие легче скрыть, чем огнестрельное.

К тому же оно надежнее, подумалось Рэй. Однажды Эшли, по ее собственным словам, забыла взвести курок и выпуталась из затруднения лишь по счастливой случайности.

— Думаю, ты умеешь обращаться с ножом, — продолжала та. — Ну а мне пришлось брать уроки у мужа.

Рэй приподняла подол и позволила пристегнуть ножны повыше колена. Ей и в голову не пришло отказаться от ножа — на плантации она привыкла носить с собой то или иное оружие, в зависимости от обстоятельств. Отец настаивал на том, чтобы все его дети, в том числе дочери, умели за себя постоять.

— Только не настраивайся заранее на то, что этот нож тебе пригодится. Я снабдила тебя им не столько ради безопасности, сколько ради собственного спокойствия. А теперь иди, и удачи тебе. Постарайся вернуться как можно скорее.

— Я буду осторожна, — прошептала Рэй и чмокнула невестку в щеку, очень надеясь, что от нее не разит спиртным.

К счастью, комментариев не последовало, а минуту спустя Рэй уже переступила порог дома.

Глава 2

Двадцать два года жизни не подготовили ее к тому, что открылось взгляду в таверне «У Вульфа». За время пути опьянение отчасти развеялось, но, слава Богу, не вполне, иначе, едва переступив порог, Рэй обратилась бы в бегство.

Выходит, такая работа не для нее? Выходит, ей не по силам столкновение с изнанкой жизни? Ну нет, дудки! Укрепившись в решимости довести начатое до конца, Рэй набрала в грудь побольше воздуха… и тотчас об этом пожалела: в таверне висела густая смесь винных паров, пригорелого бараньего жира, крепких женских духов и, кажется, даже застарелой мочи. Бессознательным жестом подняв юбки выше, Рэй ступила в переполненное помещение походкой леди, вынужденной пересекать грязную улицу. Кто-то хохотнул — вряд ли над ней, но на всякий случай она бросила в ту сторону пренебрежительный взгляд и начала протискиваться сквозь толпу.

Пока Рэй продвигалась вперед, получая то щипки, то игривые тычки в бок, ей становилось все яснее, почему Эшли не разрешила краситься: зайти в подобную забегаловку по доброй воле могла только потаскушка. Именно это клеймо незримо стояло здесь на каждой женщине. Если бы Эшли застали «У Вульфа», от ее репутации не осталось бы и следа. А как насчет ее собственной? То-то удивились бы молодые люди, которым она дала от ворот поворот, если бы застукали ее в подобном притоне!

В таверне было несколько длинных столов, за которыми плечом к плечу в ярко-красной форме сидели английские солдаты. Они дружно поднимали кружки и провозглашали тосты за все, что приходило на ум. У задней стены размещались отдельные кабинеты — предположительно для тех, кто желал уединиться, но сейчас они были битком набиты офицерами в разной степени опьянения. В самой крайней какой-то майор, развлекая анекдотами двух женщин авантюрной наружности, ревел как бык. Рэй перехватила пару фраз, и у нее запылали уши. Она лишь чудом не ахнула, когда майор уткнулся лицом в декольте одной из своих подружек, но женщина не только не возражала, но и поощрила его игривым смехом. Рэй почудилось, что рука ее при этом воровато скользнула в карман красной формы. Неужели это здесь в порядке вещей?

Однако пора было входить в роль. Напустив на себя вид легкой скуки и пресыщенности, Рэй обвела глазами помещение в поисках нужного человека. Похоже, тот запаздывал. За столиком, где должен был сидеть герр Крюгер, расположился мужчина прямо противоположной наружности. Посмотрев на него, Рэй получила в ответ такой взгляд, что смутилась больше, чем от толчков и щипков. Он бесцеремонно раздел ее взглядом, нашел аппетитной и незамедлительно дал это понять. Джентльменом его нельзя было назвать даже с натяжкой.

— Эй, рыжая! Смотри сюда! Справа от тебя толстяк за стойкой! Рыжая! Ты что, оглохла?

Рэй не сразу сообразила, что обращаются к ней, а когда повернулась, ей и в самом деле махал из-за стойки толстяк с тройным подбородком. Больше всего ее смутило это обращение — рыжая. Так ее не называли еще никогда. Привстав на цыпочки, она вопросительно ткнула в себя пальцем.

— Что-то ты не слишком торопилась, подруга! Хоскинс сказал, ты подойдешь к семи, а сейчас сколько? — Он раздраженно кашлянул, глядя, как Рэй в недоумении хлопает глазами. — Ты разве не служанка из «Рыбака и рыбки»? Я просил на сегодня помощницу.

Первым порывом Рэй было откреститься и от Хоскинса, и от «Рыбака и рыбки», но она сообразила, что ошибка ей на руку.

— Да, это я! — крикнула она, стараясь перекрыть общий гомон.

Горло отозвалось резкой болью. Возможно, ром и был чудодейственным средством, но эффект от него оказался недолгим. Правда, это касалось только его лечебных свойств — сделав шаг назад, Рэй пошатнулась и едва не села на пол.

— А раз это ты, то и двигай сюда! Я как раз открыл новый бочонок эля, и тебе придется попотеть, бегая по залу с кружками.

Рэй послушно двинулась сквозь плотную толпу к бару, получая все те же бесцеремонные «знаки внимания».

— Ха! — сказал Джон Вульф, бармен, он же владелец таверны, обшарив ее взглядом с головы до ног. — Ишь, вырядилась! В таком наряде много не наработаешь.

Растопырив толстые пальцы, он протянул руку к груди девушки. К счастью, она не стала шарахаться и прикрываться руками — бармен просто дернул за узел шали.

— Эту тряпку долой! Раз уж тебе приспичило ее вымочить, можешь повязать вместо фартука. Да открой плечи, дурочка! Тут тебе не пансион благородных девиц. У клиента должно сохнуть в горле, иначе он не станет заказывать эль. Не то чтобы у тебя там было на что посмотреть…

Рэй вспыхнула, но не сумела подыскать достойного ответа. Впрочем, ей все равно не удалось бы связно выговорить. Она ограничилась убийственным взглядом, который бросила на Вульфа, и стянула блузку с плеч, приоткрыв при этом кружевную отделку сорочки. Хозяин таверны насмешливо хмыкнул, словно говоря: тоже мне, леди! Рэй поспешно замаскировала свое неуместно дорогое белье. Никто не присвистнул рядом, никто не отпустил восхищенную реплику, пусть даже и грубую. Девушка ощутила занятную смесь эмоций: облегчение, оттого что она не во вкусе завсегдатаев таверны, и в то же время досаду за это.

— Сойдет! — проворчал хозяин, сунул ей в руки поднос и, не успела Рэй оглянуться, заставил его полными кружками. — Иди вон туда, к самому шумному столу. У парней сегодня хорошая, доходная жажда. И помни: все, что ты прольешь, уронишь или разобьешь о чью-то голову, будет вычтено из твоего жалованья.

Рэй мысленно добавила: о размерах которого речи пока не шло. Тем не менее она кивнула и, лавируя между пьяными, направилась в указанный угол.

Джерико Смит (для старых знакомых просто Джерри) заметил рыжую служанку, как только та вошла в таверну. Впрочем, произошло это случайно, а вовсе не потому, что она произвела на него впечатление. Он устал от войны и от всего, что с ней связано, а женщин такого сорта причислял к военным потерям. Это были одновременно и хищницы, и жертвы — испитые, с нездоровой бледностью лиц, с жалкой развязностью манер, готовые на все, лишь бы разжиться парой монет. Они таскались за солдатами, как в прежние времена маркитантки, зная, что деньги на войне водятся только у военных.

У самого Джерри в карманах гулял ветер. И если бы не это обстоятельство, он никогда не взялся бы за работу связного при штабе генерала Вашингтона.

Отодвинув стул к самой стене, он уселся поудобнее, вытянул одну ногу под стол и расслабился. Другую ногу он положил на второй стул, чтобы отбить у окружающих охоту к нему подсесть. Его взгляд медленно скользил по толпе и всякий раз возвращался к двери, когда та открывалась. По мере того как время шло, а нужный человек не появлялся, Джерри начал беспокоиться. Пиво в кружке кончилось. Он помахал, требуя еще, и недовольно хмыкнул, когда на жест откликнулась новенькая. Если волей-неволей приходится торчать в борделе, хотелось, чтобы вокруг стола крутилась шлюха попышнее.

— А это забери! — буркнул он, небрежно оттолкнув пустую кружку с хлопьями серой пены на стенках.

На всякий случай Джерри оглядел служанку повнимательнее, но не нашел ничего, что возбудило бы его интерес. Вот разве что веснушки… Они были на носу, отчасти на щеках и подчеркивали не только рыжий оттенок ее густых волос, но и зелень ее глубоких глаз. Казалось, эти яркие глаза слегка косят. Наверняка девчонка успела хлебнуть спиртного. Словно нарочно, чтобы подтвердить эту догадку, она пошатнулась, едва не упустила с подноса пустую кружку и удержала равновесие, только опершись одной рукой о низкий стол. Ее небольшие груди при этом призывно выпятились. Да она с ним заигрывает! Совсем некстати.

— Я видывал и получше, — заметил Джерри пренебрежительно.

По-прежнему неловко опираясь о стол и балансируя кружкой на мокром подносе, Рэй озадаченно полуобернулась. Только поэтому взгляд ее упал на собственную грудь. Она сообразила, о чем речь, зашлась краской и невольно прикрылась подносом, упустив-таки проклятую посудину, которую незнакомец ловко подхватил. Он сделал это не глядя. Холодные синие глаза продолжали изучать Рэй. И она из чистого протеста с вызовом оглядела в ответ его.

Похоже, незнакомец был высок и хорошо сложен. Впрочем, она привыкла к статным мужчинам — все Маклелланы вырастали рослыми и широкоплечими. Однако было в нем и нечто особенное, некая скрытая угроза, сродни той, что исходит от изготовившейся к прыжку змеи. Он был не из красавцев, но по-своему привлекателен. В тот момент Рэй не могла сказать, из чего конкретно она это заключила. Черты его лица были затенены полями шляпы, из-под которой виднелось лишь несколько прядей белокурого цвета, который она не могла терпеть потому, что считала всех блондинов слабаками. Пожалуй, его главным достоинством были глаза, такие яркие, что цвет их был хорошо различим даже в полумраке. Они были синие-синие, как осенние небеса. Все остальное: ледяной взгляд, насмешливая усмешка и вызывающий контур подбородка — скорее отталкивало, чем влекло.

Судя по одежде, незнакомец знавал лучшие времена. Льняная белая рубашка и шейный платок, должно быть, обошлись ему всего в пару монет, зато костюм был из дорогого сукна, хотя и зашитый во многих местах, причем довольно небрежно. Потертые сапоги довершали наряд. То, что это человек штатский, окончательно настроило Рэй против него. Не будь он на стороне англичан, то не сунулся бы в одну из их грязных берлог.

Подумав так, Рэй сообразила, что то же самое можно сказать и о ней. Так или иначе, ей не было дела до этого наглеца. Подняв со стола злополучную кружку, она со стуком водрузила ее на поднос.

— Я тоже видывала получше! — проскрежетала девушка и отвернулась, наслаждаясь тем, как ловко отбрила обидчика.

Джерри был изрядно позабавлен как звуком ее голоса, так и этой неожиданной отповедью. Ему всегда нравились женщины, которые умели за себя постоять, в том числе в словесной перепалке. Поняв, что улыбается, он непроизвольно сжал губы. Было время, когда он умел искренне веселиться, но оно давно осталось в прошлом. Война меняет людей, и не к лучшему — он вынужден был это признать, хотя предпочел бы верить, что несколько лет сражений и закулисных интриг так и не наложили мрачного отпечатка на его личность. Человек может многое выдержать, но не все и не до бесконечности.

К счастью, Джерри был крепкой породы и притом не из тех, кто оплакивает утраченное. Да, он лишился родины. Да, он вынужден был плавать с капитаном Харви, самым гнусным червяком, который только рождался на свет. Да, он так и не выслужился под началом этого негодяя. Зато ему удалось покинуть плавучую тюрьму живым, а это чего-нибудь да стоит. В тридцать один год еще не все потеряно…

Джерри заставил себя встряхнуться. Он выбрал не самый подходящий момент для воспоминаний. Курьер так и не появился, а время между тем приближалось к девяти. Вот незадача!

Когда Пол Крюгер внезапно приболел, Джерри вызвался заменить его, чтобы повидаться с Эшли Маклеллан. Конечно, никто не гарантировал, что она появится в таверне именно в этот день, но он очень на это надеялся. Вот и доказательство тому, до чего это глупое чувство — надежда.

В последнее время Джерри все чаще задавался вопросом, как живется Эшли. Они не виделись со времени рождения ее второго ребенка, Трентона. От Салема он знал, что с ней все в порядке, но это было не совсем то же самое, что личная беседа. Встречи с Эшли неизменно приносили чувство обновления, словно само ее присутствие было благотворным. У них были поистине родственные души.

Эшли Линн Маклеллан, племянница влиятельного герцога Линфилда, быстро раскусила Джерри Смита, и он не возражал, так как знал, что она сумеет сберечь его секрет не хуже, чем берег его он сам. Лишь порой, ловя на себе испытующий взгляд этой женщины, он чувствовал страх перед ее проницательностью и протест против безмолвной просьбы поделиться с самыми близкими друзьями всем, что он так долго носил в себе. Джерри знал, что не сделает этого, как знал и то, что Эшли поймет и не осудит его.

Первым, что его выдало, был акцент. Для большинства людей Джерри безупречно говорил на тягучем и грубоватом наречии Джорджии — откуда, как он утверждал, и был родом. Так же охотно все верили в то, что человек он простой, выходец из среды каторжан, когда-то высланных туда в качестве первых граждан новой колонии. Это нисколько не мешало, ведь по роду службы от него и не требовалось быть вхожим в дома знати или высшего английского командования. И слава Богу. Только Эшли знала, что это было бы слишком рискованно, что любой образованный англичанин засек бы под тягучим сленгом отголоски безупречного произношения и угадал бы в Джерри своего соотечественника. Для других он был просто парень не дурак, но лишь она догадывалась, до какой степени.

О причинах, которые заставили Джерри отвернуться от родины и бороться в рядах ее врагов, он предпочитал помалкивать. Это тоже сближало его с Эшли Маклеллан. Когда-то он вырвал ее из рук безумного дяди, но ее молчаливое приятие основывалось не на благодарности, а на врожденном уважении к чужим тайнам. Джерри очень надеялся, что Эшли не вспоминает тот случай, что на ее настоящем не лежит мрачной тени прошлого. Он охотно стер бы Найджела Линна в порошок, но это было святое право ее мужа. Из всех женщин Джерри больше всего уважал Эшли, из всех мужчин — Салема. Это был его лучший друг… и человек, которому он отчаянно завидовал.

Итак, Эшли не пришла. Джерри пододвинул к себе еще непочатую кружку и разом ополовинил ее. Вспомнив рыжую служанку, он пожалел, что их разговор был Так короток. В любом случае теперь можно было перейти от ожидания к простому времяпрепровождению. Не помешало бы и поужинать.

Джерри помахал, и на сей раз его жест привлек внимание служанки с тяжелой грудью, на добрую половину выставленной для всеобщего обозрения. Странное дело, но он опять был разочарован. Новая, более долгая перепалка с той худосочной красоткой помогла бы отвлечься от раздумий и подогрела кровь. Возможно, стоило ответить на ее заигрывания, тем более что номер уже снят. Если разобраться, не так уж она и худа…

Пробежавшись глазами по битком набитому залу, Джерри в конце концов высмотрел рыжую. По вискам у нее ползли струйки пота, волосы прилипли ко лбу и щекам. Она нуждалась в деньгах, раз уж работала на совесть. На последний золотой пришлось снять номер. Примет ли она военные купоны, которым грош цена? Наверное, примет. В конце концов, от нее требуется только раздвинуть ноги, все остальное он сделает сам.

Когда рыжая проходила мимо, Джерри отметил про себя, что она обшаривает глазами зал, переходя взглядом от мужчины к мужчине, словно мысленно взвешивает их кошельки. Значит, ему с ней не поладить. Это его раздосадовало, и вскоре, к своему стыду, он понял отчего. Глаза у этой девушки были того же травянисто-зеленого цвета, что и у Эшли Маклеллан. Только у той взгляд был ясным и безмятежным, а у этой полон пренебрежения ко всем и всему, что, кстати, и свойственно потаскухе.

Тем лучше. Все равно большего он не заслуживает. В этом мире такие женщины, как Эшли, принадлежат таким мужчинам, как Салем, — это воплощение благородства, чести и совести. А на долю таких, как он, остаются девицы вроде этой рыжей, с сомнительным прошлым и будущим.

Принесли ужин: тарелку жареной баранины и миску с ломтями хлеба, густо политыми подозрительным на вид соусом. Довершало картину сморщенное печеное яблоко. Это было лучше, чем солдатская похлебка, и Джерри набросился на пищу, забыв о том, что собирался прихватить пару ломтей мяса назад в лагерь. Он ел быстро и жадно, запивая все пивом. А так как мягкостью баранина не отличалась, он выпил больше, чем собирался, и по мере этого рыжая девчонка казалась ему все более привлекательной. Когда тарелка опустела, Джерри взглядом нашел незнакомку. В этот момент она как раз ставила кружку перед пьяным вдрызг солдатом, и тот, пользуясь случаем, запустил руку в вырез ее блузки.

Рэй отбросила руку и приготовилась отойти от стола. Она уже почти привыкла к грубым заигрываниям, тем более что этим дело и кончалось — пьяные забывали о ней сразу, как только теряли из виду. Однако этот оказался настойчивым. Он уже дважды пытался посадить ее на колени и явно не собирался принимать отказ всерьез.

Не столько вскочив, сколько отвалившись от стола, солдат схватил Рэй за рукав и так сильно дернул, что едва не обнажил ее до пояса. Она начала вырываться, царапаться и лягаться, но этим только его раззадорила. Ни он, ни его пьяные товарищи не понимали, что она сопротивляется всерьез. Для них это была попытка набить себе цену. Стол ходил ходуном, пол был залит пивом, и когда Рэй все же оказалась на коленях у солдата, то не сумела вырваться только потому, что ноги скользили в луже. Кричать она не могла. Впрочем, даже если бы у нее был голос, все равно никто не пришел бы на помощь — завсегдатаи таверны вовсю наслаждались бесплатным спектаклем. Солдат тискал Рэй и бормотал на ухо гнусности.

Нужно было как-то выбираться из затруднительной ситуации. Рэй перестала биться, змеей вывернулась из объятий, схватила со стола первую попавшуюся кружку и нанесла удар через плечо. Как раз в этот момент приятель солдата нагнулся к ней, чтобы добавить еще какую-то пошлость. Он и получил по лбу. За спиной раздался взрыв ругательств. Сильная рука рванула ее за волосы. Из глаз брызнули слезы. Не зная, что предпринять еще, Рэй пнула того, кто держал ее на коленях, каблуком в голень. Он разжал руки — должно быть, от неожиданности. В тот же миг она соскочила с колен и отпрянула в сторону, оставив при этом в руках второго негодяя целую прядь своих волос. Отвергнутый «ухажер» сделал рывок вперед. Как и следовало ожидать, ноги его разъехались в луже пива, он взмахнул руками, но не смог удержать равновесие и неуклюже приземлился в грязь.

Кружка все еще оставалась в руках у Рэй. Она бросила ее в приятеля своего «ухажера». Тот поймал тяжелый предмет и тупо повертел в руках. А у Рэй появилось время, чтобы рвануть вверх подол юбки и выхватить кинжал из ножен.

Первый солдат все еще ворочался на полу, и когда второй бросился на девушку, Рэй, не колеблясь, занесла над головой свое оружие. Лезвие тускло сверкнуло в полумраке продымленного зала. Толпа замерла в жадном ожидании кровопролития. Солдат помедлил, но смешки в толпе подогрели его решимость. Он сообщил, что через минуту не только обезоружит дерзкую девчонку, но и раздвинет ей ноги тут же, на полу, «чтобы знала, что мужчина может засадить и без ножа».

Весь красный от выпитого пива и злости, солдат тут же перешел от слов к делу: разбил кружку об угол стола, выбрал осколок подлиннее, присел, растопырив ноги и руки, и начал какой-то нелепый воинственный танец. Толпа без слов подалась назад, оставив соперников в кругу, достаточно широком для маневров. Кто-то уже делал ставки на исход поединка, разумеется, не в пользу Рэй. На миг она задалась вопросом, не снится ли ей все это. Как она могла допустить такое?

Нужно было покинуть таверну сразу, как только стало ясно, что связной не появится, но Рэй хотелось немного продлить приключение, раз уж основная его часть не состоялась. Она надеялась позабавить Эшли рассказом о своем тяжком труде в качестве служанки и доказать это, выложив скудное, но честно заработанное жалованье. И почему она не позволила солдату немного потискать себя? Он был никто, его прикосновения ничего не значили и ничего не изменили бы в ее жизни. К тому же им не суждено было еще когда-нибудь встретиться.

Но Рэй знала, что не допустила бы этого, даже знай заранее, чем все кончится. Ее и так уже не раз ощупали за этот вечер. Все эти вольности были грязны и омерзительны. Хотелось нырнуть в ванну и тереть себя мочалкой до тех пор, пока не вернется ощущение чистоты — если вообще вернется. Как бы то ни было, она сделала свои выбор, и теперь ничего не оставалось, как защищаться от дальнейшего надругательства. Изнасилованная на глазах у этого сброда, она не сумела бы жить дальше.

Рэй отогнала неуместные в эти минуты мысли и застыла в ожидании выпада своего противника. Она была левшой — дополнительное преимущество в стычках с теми, кто привык опасаться удара справа. Самым важным было подавить страх перед острым осколком, которым размахивал солдат. Это было жалкое оружие, но и оно могло нанести внешности непоправимый урон.

Наконец противник сделал выпад. Рэй легко уклонилась. Это был массивный молодой мужчина, неуклюжий от выпитого спиртного, но по той же самой причине опасно непредсказуемый. К тому же и Рэй была не без греха. Обычно быстрая и увертливая, она двигалась так, словно воздух сгустился вдвое. Только теперь она понимала, что до стычки бы не дошло, прояви она в этот вечер большую сдержанность.

Новый выпад — и примитивное оружие солдата промелькнуло у самого лица. Кто-то ахнул — похоже, она сама. Он мог распороть ей щеку! Внезапный обжигающий гнев заставил Рэй сделать ответный выпад. Несколько минут опасный танец продолжался в полном молчании. Он состоял из ложных выпадов, уверток, скачков, колющих и режущих движений. Спиртное или нет, но Рэй прояапяла большее проворство. Если бы она хотела заколоть солдата насмерть, он бы уже испустил дух, но она лишь пыталась обезоружить его и тем самым прекратить бессмысленную борьбу.

Трудно сказать, чем бы все кончилось, если бы не пролитый эль. Рэй хотела оставить на память солдату шрам, чтобы помнил, что не все женщины беззащитны. Возможно, он даже взялся бы за ум и перестал напиваться до полной потери рассудка. Именно с этой целью она сделала рывок… поскользнулась и всей тяжестью своего тела рухнула на противника и ощутила, как кинжал глубоко входит в тело мужчины между ребрами. Из ее горла вырвался пронзительный крик протеста. Солдат лишь глухо замычал. Они повалились на пол.

Рэй тотчас отпрянула. Она видела окружающее сквозь красноватую пелену и явственно ощущала, как сталь распарывает живую плоть. Тошнота подступила к самому горлу. Она закрыла лицо руками, отчасти потому, что не желала видеть, как по форменной куртке расползается темное пятно. По близким перешептываниям и возгласам Рэй поняла, что толпа придвинулась к ней вплотную. Это был самый подходящий момент объяснить, что случилось, но единственный громкий крик, который она издала секунду назад, снова лишил ее голоса. Она так и стояла на коленях, а когда решилась посмотреть в щель между пальцами, увидела лишь лица, лица, лица. На одних было злорадство, на других — досада, но в любом случае это были лица людей, которые мысленно заклеймили ее как убийцу.

Глава 3

В предплечье вцепилась чья-то рука и грубо рванула Рэй вверх, заставив подняться на ноги. Мужчина, чьи черты были размыты, как на промокшей акварели, повлек ее сквозь толпу за собой. Он как будто дал какое-то объяснение людям, обступившим истекающего кровью солдата, но Рэй, находясь в шоке, не поняла ни слова и без протеста последовала за незнакомцем к узкой лестнице, ведущей, очевидно, в номера. В конце концов они оказались в комнатушке, освещенной только догорающим камином. Там мужчина толкнул Рэй в плетеное кресло и пригнул ее голову к самым коленям. Ей и в голову не пришло сменить позу, лишь при скрипе задвигаемого засова она приподнялась, но чисто механически. Та же рука снова вдавила ее лицо в колени.

— Сиди так и не вздумай двигаться, — сказал мужской голос. Его речь была медленной и не присущей человеку, только что проявившему необычайную резвость. — Приходи в себя, да поскорее. Времени у нас в обрез.

Рэй ощутила вялое любопытство и снова сделала попытку выпрямиться. Ответом был сильный толчок между лопаток.

— Давай сюда нож!

Рэй была бы рада подчиниться, но не могла разжать судорожно стиснутых пальцев. Мужчина, кто бы он ни был, сделал это за нее.

Джерри вытащил из кармана грязный носовой платок и вытер окровавленное лезвие. Осмотрев оружие, он убедился, что оно ручной работы, и притом хорошей. Девчонка, должно быть, украла его. Кинжал стоил гораздо больше, чем ее тело.

Сохраняя на лице бесстрастное выражение, Джерри поднял рыжую служанку с кресла и перенес на узкую койку. Когда она попробовала протестовать, он дал ей пощечину, не сильно, а так, для острастки. Это ее успокоило.

— Вот что, если хочешь выбраться из этой передряги, не свернув свою тощую шею, делай, что тебе говорят. Повторять дважды я не намерен. Ясно?

Рэй наконец узнала в незнакомце того самого наглеца с синими глазами. Похоже, она не ошиблась в своей первоначальной оценке: он был бесчувственным негодяем. А значит, не стоило его злить. Она кивнула, и он слегка погладил ее по щеке, по которой только что ударил. Зачем? Чтобы смягчить резкость своих слов?

— Вот и хорошо, что тебе все ясно. Но помни, как только начнешь своевольничать, я брошу тебя на произвол судьбы. — Новый кивок заставил его улыбнуться. — Ты не из тех, кому есть что сказать, верно? — Рэй открыла рот для протеста, но он прижал палец к ее губам. — И вот как раз это мне в тебе нравится. Да, и еще умение управляться с холодным оружием. Хотелось бы мне познакомиться с тем, у кого ты брала уроки.

Он снова поднес кинжал к глазам и с минуту рассматривал его пристальным взглядом. Потом, без предупреждения, поднял подол девичьей юбки и вернул кинжал в ножны.

— Хорошие ноги, — заметил он между делом.

Рэй запоздало принялась одергивать материю.

— Нервная ты, малышка. Раз уж тебе претят мужские прикосновения, какого черта ты нанялась на службу в такое место? — Он то ли не заметил, как возмущенно она вскинулась, то ли не счел нужным отреагировать. — Я думал, девицы такого сорта быстро привыкают к тому, что их лапает каждый встречный-поперечный. Или ты из разборчивых?

Похоже, она попала из огня да в полымя. Рэй слушала, не сводя с незнакомца настороженного взгляда. Зачем вообще ему вздумалось ее выручать? Чтобы этим воспользоваться? Он что же, хотел получить ее в виде платы за услугу?

Должно быть, в ее глазах отразилось смятение, потому что незнакомец коротко засмеялся.

— Глупости! Мне не до плотских утех, по крайней мере в данный момент. Может быть, позже. И не вздумай шарить у меня по карманам, не то познакомишься вот с этим.

Он достал из-за голенища сапога в точности такое же оружие, как и кинжал Эшли. С полминуты он держал и поворачивал его перед глазами Рэй, позволяя оценить угрозу, потом мимолетно прикоснулся острым кончиком к впадинке между ее ключиц. Девушка непроизвольно сглотнула.

— Если думаешь, что сможешь так же ловко справиться со мной, как с тем увальнем, то ошибаешься. Мне ничего не стоит отправить на тот свет и левшу, хотя бы потому, что я одинаково хорошо владею обеими руками. Впрочем, может, ты тоже?

Рэй отрицательно помотала головой.

— Так я и думал, — сказал он и безмерно удивил ее, добавив: — Может, я тебя и научу.

Джерри на цыпочках приблизился к двери и напряг слух. Снизу доносились крики и шум, но трудно было сказать, что это обычный гомон переполненной таверны или нечто иное. Возможно, уже явились представители власти, а если так, вскоре они должны были подняться наверх в поисках преступницы. У Джерри не было ни малейшего желания фигурировать в деле об убийстве английского солдата.

Когда он повернулся к рыжей служанке, то проворчал себе под нос проклятие. У той был вид девственницы, которую завлек в западню подлый развратник. Между тем еще полчаса назад он действительно собирался раздвинуть ей ноги! Что ж, в любом случае этот пункт можно было вычеркнуть из повестки дня.

— Поднимайся! Надо убираться отсюда. Ты получила такую долгую передышку, какую только могла.

Голос был властный, И Рэй невольно начала подниматься. К тому же в словах незнакомца был подтекст, который ее немного порадовал. Он как будто признавал за ней определенную выносливость, он верил, что она может последовать за ним на своих двоих. Она приготовилась так и поступить, чего бы это ни стоило, и когда он выбрался в окно на плоскую крышу заднего крыльца, без колебаний повторила этот маневр. Только приземлившись рядом со своим спасителем у глухой дощатой двери, Рэй сообразила, что не знает его имени. Тем не менее она позволила взять себя за руку и повести прочь. На ходу девушка обернулась и посмотрела на тускло освещенные окна, одно из которых было распахнуто. Все могло обернуться иначе, если бы Пол Крюгер соизволил явиться.

— Не оглядывайся, споткнешься! — Рука рванула ее вперед. — Придется тебя где-нибудь укрыть. Или кто-нибудь может дать тебе приют?

Рэй подумала об Эшли и Салеме, об их уютном доме и малышах в детской. Она не могла преподнести им такой сюрприз. Им вообще не следовало знать, что она натворила. Вот так просто взять и прикончить человека! Рэй затрясло, она всхлипнула.

— Замерзла? Возьми мою куртку. Теплая.

Первым порывом Рэй было запротестовать, но она вовремя вспомнила, что незнакомец обещал бросить ее в этом случае на произвол судьбы. Сейчас все зависело от его доброй воли. Она приняла куртку и сунула руки в рукава, понимая, что превратилась в пугало.

— И ради Бога, перестань шмыгать носом! Недавно ты на моих глазах продырявила здоровенного мужика, так что не трать время на этот жалкий спектакль. Хотя, если хочешь проверить, из камня ли сердца англичан, возвращайся в таверну.

Он подождал и, когда Рэй не выразила такого желания, снова взял ее за руку и повлек за собой. Она не могла сориентироваться и не знала, куда они держат путь. Незнакомец пользовался улочками и переулками. Там, где был хоть какой-то свет, маячили пугающие тени, а где его не было вовсе, царила кромешная тьма. К счастью, спутник Рэй как будто знал дорогу.

Когда стало ясно, что девчонке негде переждать возможный розыск, Джерри принял решение. Его не слишком радовала перспектива укрыть ее на шхуне, предназначенной для особых поручений. Но судно все равно пока простаивало без дела и к тому же находилось достаточно далеко от армии Вашингтона, чтобы заподозрить какую-то связь. Он знал, что рискует: девчонка, не задумываясь, выдала бы его властям в обмен на отпущение грехов — но риск был не настолько велик, чтобы толкнуть ее в руки англичан. На Гудзоне она могла переждать переполох и убраться восвояси, как только все уляжется. В военное время дело об убийстве в пьяной драке не оставалось открытым больше нескольких дней. Не так уж долго она будет без любимой работы.

Не успел Джерри прийти к выводу, что все идет как надо, как его спутница замедлила шаг. Теперь она едва передвигала ноги. Он и сам немного запыхался и решил дать ей передышку. Меньше всего он ожидал, что девчонка тут же рухнет к его ногам.

— Ах, чтоб тебя! — буркнул он и, так как ничего другого не оставалось, вскинул девушку на плечо. — Ну и ну! Я думал, легкое поведение облегчает и вес!

С недовольной гримасой он устроил бесчувственное тело так, чтобы оно не сползало, затем продолжил путь, но уже не так быстро. Джерри вдруг улыбнулся представив, как вытянутся физиономии англичан, когда они ворвутся в номер и найдут его пустым. Ох и разозлятся же они! А как станут поносить друг друга за то, что сдуру позволили первому встречному приглядеть за девчонкой до прихода полкового доктора! Лучше бы они позвали священника. Судя по тому, как у солдата посинело лицо, кинжал пробуравил ему легкое.

Джерри видел, как все случилось, и знал, что об убийстве речи не шло. Дурак в красной форме сам напросился на пару шрамов, а то, что сейчас он отдавал Богу душу, было чистой воды случайностью. Но даже среди свидетелей всегда найдутся люди, заранее предубежденные, так что не было смысла ждать, восторжествует ли справедливость. Дело вполне могло закончиться самосудом.

Из-за спины донесся слабый стон. Ноша на плече зашевелилась.

— Очнулась? Веди себя тихо и наслаждайся моментом. Кто тебя знает… вдруг ты свалишься снова, как только окажешься на ногах. Черт возьми, везет же некоторым! Я бы и сам не отказался на ком-нибудь прокатиться.

Девушка быстро расслабилась, и тело ее сильно потяжелело. Джерри понял: она снова отключилась.

— Потерпи, рыжая, потерпи, — бормотал он на ходу. — Мы почти на месте.

Спускаясь по крутому склону к берегу, он поскользнулся и едва не покатился вниз. Если бы они оба на полном ходу влетели в воду, это был бы эффектный и на редкость несчастливый конец путешествия. Для моряка Джерри плавал просто из рук вон плохо. Бог знает, но почему-то это искусство ему не давалось. Сам он еще мог продержаться на воде, но о том, чтобы кого-то спасать, и речи не могло идти. То, что вода не была для Джерри родной стихией, сильно отравляло ему пребывание на борту любого судна. Впрочем, мало кто догадывался о его изъяне, тем более что по палубе он передвигался с непринужденностью старого морского волка.

Поднявшись на борт шхуны, Джерри направился к единственной пассажирской каюте. Это помещение нельзя было назвать скудно обставленным. Здесь размещались удобная койка с тремя багажными ящиками, стол, пара привинченных к полу кресел и мягкая скамья под самым иллюминатором — на случай если пассажиру вздумается полюбоваться видами. Были здесь даже гардероб и комод, служивший одновременно и бюро. Подобная роскошь объяснялась просто: шхуна служила для тайной перевозки важных персон, в том числе самого генерала Вашингтона, Спускаясь внутрь по короткой лесенке, Джерри подумал, что девчонка ахнет, когда очнется. Вряд ли ей когда-нибудь приходилось видеть такое изысканное убранство. Небрежно свалив незнакомку с плеча на койку, он зажег в подсвечнике свечи и склонился над спасенной, чтобы получше ее рассмотреть. То, что он увидел, не слишком ему понравилось. В этот вечер он явно хватил лишнего, в противном случае ни за что бы не взвалил себе на шею обузу в виде потаскушки, да еще с горячкой.

Прекрасно, просто прекрасно! Джерри уселся рядом, сдвинул шляпу на затылок и отер рукавом потный лоб. О том, чтобы вернуться в лагерь, нельзя было и думать. Иначе зачем вообще было таскать эту рыжую по всему городу. А зачем ему, собственно говоря, в лагерь? Если он не вернется, это будет означать, что курьер не явился в условленный час и что он предпочел провести вечер по собственному усмотрению. Товарищи по оружию еще и позавидуют ему.

Подумав так, Джерри иронически хмыкнул: завидовать было нечему.

Он знал азы ухода за больными и ранеными, научился этому еще в юности, плавая под началом капитана Харви. Но его знания мало подходили к данному конкретному случаю.

— Что ж, рыжая, надеюсь, ты не из хлипких, — сказал он, обращаясь к бесчувственному телу. — Соберись с силами, они тебе пригодятся.

Ящики под койкой были сундучного типа — чтобы заглянуть в них, не требовалось ее откидывать. Обшарив все три, Джерри обнаружил одеяла, простыни, полотенца и даже просторную пижаму, верхняя часть которой могла сойти как ночная рубаха. Потом он быстро, ловко и равнодушно переодел девушку, отметив про себя, что у нее сильный жар. В пижаму можно было засунуть двух таких, как она, но выбирать было не из чего. Устроив больную поудобнее, Джерри накрыл ее одеялом, а на пылающий лоб положил мокрое полотенце.

— Ну вот, я сделал все, что мог, — сказал он, отступая.

Лишь теперь ему пришло в голову, что девушка должна еще и питаться. Что говорят на этот счет доктора? Кажется, «лечи голодом простуду, но не горячку». Или наоборот? В любом случае добыть съестное можно было только на ближайшей ферме, хозяева которой не слишком жаловали англичан. Туда Джерри и направился. Вернулся он с целой горой провизии, сославшись на то, что дня три проведет в засаде. Толстуха фермерша снабдила его мешком сухарей, связкой ломтей вяленого мяса, корзинкой яблок, флягой пшеничной водки и даже куском еще теплого вишневого пирога. От военных купонов она наотрез отказалась — не то по доброте душевной, не то потому, что они были годны разве что на растопку.

Распихав пищу по ящикам, Джерри съел пирог с давно забытым чувством наслаждения.

— К тому времени, когда ты сможешь есть, он превратился бы в добавочный сухарь, — объяснил он безмолвной девушке. — Что же мне с тобой делать, а, рыжая? Знать бы, когда ты подхватила эту горячку и не заразная ли она. Зачем тебя понесло на службу в таком-то состоянии? Конечно, деньги с неба не падают, и все равно это не дело — трясти подолом, когда лихорадит. — Сообразив, как нелепо обращаться к бесчувственному телу, он умолк, но сидеть в полном молчании было не слишком весело. — Странная ты штучка, рыжая. То льнешь к мужчинам, а то от них шарахаешься; то дерешься, как львица, а то вдруг падаешь без чувств. Не нравится мне все это, ничуть не нравится.

Ощутив сонливость, Джерри задул свечи, расстелил на полу одно из оставшихся одеял, укрылся другим и вскоре уже спал, держа в руке свой кинжал. Некоторое время все было тихо, потом странный звук заставил его вскочить и притаиться во мраке, настороженно прислушиваясь.

— Ах, чтоб тебя! — проговорил он шепотом свое любимое присловье. — Мне бы сразу понять, что это. Где горячка, там и бред.

Он дотронулся до огненно-горячей щеки своей подопечной и присел на край койки, разрываясь между досадой и сочувствием.

— Мама…

— Я тебе не мама! — рявкнул Джерри. — И не нянька, если уж на то пошло! Ну ладно, прости. Нет, правда, я не хотел. — Он схватился за трещавшую голову. — Дьявол! Похмелья мне только не хватало!

Он прошел к столу, добавил к остаткам воды в графине немного водки, вернулся к койке и обтер девушке лицо. Поразмыслив, сдвинул одеяло и простыню, закатал до плеч пижамную рубашку и продолжил освежающую процедуру. Во тьме каюты с трудом можно было различить контуры тела на постели, но Джерри уже знал, что рыжая служанка далеко не так худа, как он решил в таверне. По прихоти судьбы она была сложена как леди, а не как потаскушка.

Покончив со своим занятием, он заново укутал девушку и попробовал на ощупь ее лоб. Тот казался прохладнее. Для верности обтерев его снова, Джерри опять устроился на полу, задаваясь вопросом, был ли во всем этом какой-то смысл или он зря потратил водку.

Ответ на этот вопрос был получен лишь через полтора дня.

Джерри удил с борта шхуны, когда в каюте послышалась приглушенная возня. Было слышно, как его подопечная шарит в гардеробе. Похоже, к ней вернулись силы. Отложив удочку, Джерри собрал с перил недосохшее белье и направился в каюту.

— Эй, Рыжая! — За время их знакомства он решил, что это, пожалуй, ее «рабочее» имя. — Ищешь свою одежду? Вот она.

Рыжая? Мужчина в дверном проеме обращался к ней. Лицо его казалось смутно знакомым, а раз так, значит, они имели друг к другу какое-то отношение. Но неужели ее так и зовут — Рыжая? Это скорее прозвище, чем имя! Как странно… а вот его имя полностью исчезло из памяти!

Рэй нерешительно улыбнулась, стягивая на шее чересчур широкий ворот пижамной рубашки.

— Опять строишь из себя недотрогу? Немного поздно, если учесть, что я и раздевал тебя, и одевал.

Незнакомец прошел в каюту и бросил на койку ворох одежды, на которую Рэй уставилась в полном недоумении. Похоже, из памяти у нее выпало множество самых разных деталей: к примеру, кто она и откуда, и как попала… куда? Где она вообще находится? У нее ломило каждую косточку. Похоже, этот человек ее бил.

Рэй сделала шаг к одежде и пошатнулась.

— Пожалуй, ты поспешила. — Незнакомец подхватил ее на руки и уложил. — К тому же сегодня ветрено, и шхуну качает. Как себя чувствуешь? Вчера ты была совсем плоха.

Вот оно что, подумала Рэй с некоторым облегчением. Она была больна. Это вполне объясняло немилосердную головную боль и сильную слабость. К тому же было больно глотать, горло ощущалось распухшим, а при попытке задать первый же из роившихся в голове вопросов не удалось издать ни звука. Рэй постучала себе пальцем по шее в надежде, что мужчина поймет.

— Дай взглянуть, — приказал он.

Рэй беспрекословно повиновалась, а когда он засмеялся, сообразила, что выглядит как голодный птенец.

— Ты совершенно сорвала голос, поэтому даже не пытайся говорить, пока все не заживет. Побереги голосовые связки.

Девушка сдвинула брови. Совсем недавно она это уже слышала. От кого? Должно быть, от него же.

— Что еще у тебя болит?

Ответить на этот вопрос было легко. Рэй молча провела руками вдоль всего тела.

— Все болит? Ничего странного, — назидательно заметил незнакомец. — Не стоило выходить на службу с горячкой, ведь всех денег не заработаешь, разве не так? Когда подхватишь хворь, лучше ложиться в постель в одиночку, иначе забудешь и деньги спросить за услугу! А вообще ты молодчина, умеешь за себя постоять. Заколола того солдата, точно борова! Это твоя первая жертва?

Она кого-то убила? Девушка покачала головой, отказываясь верить.

— Я так и думал, что тебе уже приходилось убивать. Просто в тот момент у тебя был такой вид, словно это твоя первая кровь. Но это быстро проходит. Мне ли не знать — я многих отправил на тот свет.

На всякий случай Рэй отодвинулась к стене.

— В порядке самозащиты, — объяснил он и испытующе заглянул ей в глаза. — Ведь и ты в каждом случае только защищалась. Это так или нет?

Она поспешно закивала. Не помня ничего из того, о чем шла речь, она все же признала, что не могла бы убить человека просто так. Только в порядке самозащиты.

— Ладно, хватит разговоров. Ты полтора дня пролежала без сознания, и вот так сразу вставать не годится. Тебе нужно набраться сил. Ну-ка, быстро под одеяло! Вещи я разложу на креслах, так досохнут. Вода в графине. Еще что-нибудь тебе понадобится?

Рэй покачала головой.

— Тогда постарайся уснуть. Я буду на палубе, а чуть погодя зайду взглянуть, как ты. — В дверях он помедлил. — Вот что, Рыжая… будем считать, что ты мне ничего не должна. Тебе не придется отрабатывать за спасение своей жизни.

Незнакомец ушел, и Рэй вскоре уснула. Когда она снова открыла глаза, в каюте было темно. Свесившись с койки, она различила на полу очертания спящего и расслышала тихий, ровный звук его дыхания. Осторожно потянулась. В животе заурчало. Рэй испуганно прижала к животу ладони, но урчание не прекращалось. Пришлось выбираться из постели на поиски съестного. Не успела она сделать и пары шагов, как цепкие пальцы поймали ее за лодыжку.

— Я сам принесу поесть, — сказал незнакомец, садясь.

— Спасибо, — прошептала она. Она была уверена в том, что он крепко спит, но, видимо, ошиблась.

Шепот заставил мужчину остановиться на полушаге. Он зажег свечу, приблизился и осветил лицо Рэй.

— Надо же, к тебе вернулся голос. Горло болит?

— Не очень.

Это как будто удовлетворило его. Водрузив свечу на стол, незнакомец начал рыться в ящиках комода. Желтый свет играл на его обнаженной спине, и в этом было что-то завораживающее. Сама того не замечая, Рэй опустила взгляд на кромку подштанников, сидевших довольно низко на крепких ягодицах. В этот момент мужчина оглянулся и заметил, что его разглядывают.

— Нравится? — спросил он с усмешкой.

— Нисколько! — отрезала Рэй, сконфуженная тем, что так глупо попалась.

— Ну да, ты видала и получше. Я не забыл.

Она наморщила лоб, пытаясь припомнить, о чем речь. Память к ней пока не возвратилась.

— А вот я беру свои слова обратно — насчет тебя. Ты аппетитнее, чем я поначалу решил.

— Ты не слишком галантен! — фыркнула Рэй.

— Я просто сказал, что думал.

— И не слишком красноречив.

— Вот, держи, — сказал он и сунул ей в руки тарелку. — Скудный ужин.

Рэй подумала, что незнакомец извиняется, но сообразила, что и на этот раз он просто констатировал факт. Очевидно, он и не думал утруждать себя элементарной вежливостью.

Джерри улегся на свое жесткое ложе и прикрыл глаза. Из-под ресниц он наблюдал, как девушка отламывает от сухаря небольшие ломтики, изящным жестом отправляет их в рот и пережевывает, словно на званом ужине, неторопливо и с закрытым ртом. У нее были манеры настоящей леди.

— Ты актриса? — спросил он, не открывая глаз.

Она вздрогнула, помедлила, словно всерьез обдумывая вопрос.

— Нет. То есть я так не думаю. Не мог бы ты налить мне немного воды?

Казалось, она хочет его отвлечь и тем самым положить конец дальнейшим расспросам. Джерри поднялся, отыскал глазами графин, принес и поставил возле койки.

— Что значит, ты так не думаешь?

Девушка отпила воды и с трудом глотнула, проталкивая сухарь через все еще воспаленное горло. Потом вздохнула и смущенно улыбнулась:

— Дело в том, что я все забыла. Я знаю, в это трудно поверить, но я даже не помню твоего имени!

— Ничего странного, ведь мы не знакомы. Джерико Смит. Джерри. А как твое имя?

— О! — вырвалось у девушки. — Я думала… простите, мистер Смит. Я думала, мы были представлены.

— Перестань! Мы столько вместе пережили, что вполне можем обойтись без церемоний.

— Да-да… конечно. А имени своего я не помню.

— Это что, какой-то трюк? У вас, потаскушек, принято скрывать свое настоящее имя?

— У потаскушек?!

— А у кого же? Я видел тебя в деле «У Вульфа» — как ты вертела задом, улыбалась, раздавала улыбки направо и налево и к тому же взвешивала взглядом каждого, кого обслуживала, словно выбирала кошелек потолще. Весь антураж шлюхи был налицо.

— Да, верно… — протянула девушка и отодвинула тарелку. — Раз так, значит, я шлюха и есть.

Глава 4

— И еще для меня не в новинку проткнуть человека кинжалом. По крайней мере ты так сказал. — От усилий сдержать слезы голос девушки невольно дрогнул.

— Ты и в самом деле ничего не помнишь? — недоверчиво спросил Джерри.

— Ничего.

Он вкратце изложил суть того, что случилось «У Вульфа».

— Вот как ты здесь оказалась, — закончил Джерри устало. — Что нам делать дальше, я пока не знаю.

Это «нам» несказанно обрадовало девушку. Если бы этот человек счел, что сделал для нее достаточно, ей было бы некуда идти. Но он как будто не собирался выставлять ее за порог.

— Остальное обсудим завтра.

Джерри задул свечу, похлопал по расстеленному на полу одеялу, словно это могло сделать постель менее жесткой, улегся и закрыл глаза. Казалось несправедливым, что за все хорошее он терпит такие неудобства. Рэй свесилась с койки, — Еще что-нибудь? — спросил он, расслышав шорох.

— Здесь тебе будет удобнее.

— Гораздо. Но где будешь спать ты?

— Как-нибудь уместимся. Думаю, мне не привыкать спать с мужчинами на самых узких кроватях.

— Ну да, можно отлично устроиться, если лежать друг на друге.

— Я совсем не это имела в виду!

— А я — именно это. И потому остаюсь на полу.

— О! Да ты настоящий джентльмен!

— Нет, я просто разборчив.

Рэй ощутила острый укол обиды. Слезы уже не раз наворачивались на глаза, но теперь они хлынули ручьем. Чтобы заглушить всхлипывания, она укрылась с головой, хотя и знала, что это не слишком поможет.

В самом деле Джерри отлично все слышал и проклинал себя за неосторожные слова. Он не хотел обижать Рыжую. Это было не только несправедливо, но и лицемерно с его стороны — ведь он находил ее вполне привлекательной. Однако Джерри хорошо знал, что из желания может возникнуть потребность, а из потребности — зависимость. Инстинкт подсказывал, что это как раз тот самый случай.

Утром Рэй нашла Джерри на палубе. Он стоял у перил скрестив руки и рассеянно смотрел вдаль. Нетрудно было догадаться, что он обдумывает положение дел. Судя по мрачно сдвинутым бровям, это были невеселые раздумья.

Не желая мешать, Рэй решила вернуться в каюту и дожидаться его там.

— Подожди!

Она остановилась. Джерри не повернул головы и ничего больше не добавил. Она сочла нужным объяснить:

— Я не вовремя и потому…

— Ты всегда не вовремя, — буркнул он себе под нос.

Девушка окаменела. Он опять обидел ее, без всякого повода. Она подождала извинений. Но они не последовали, и девушка с усилием подавила обиду.

— Я подожду в каюте.

— Сегодня ты совсем молодцом, — заметил Джерри, коротко оглядев ее. — Как самочувствие? Лучше?

— Да.

— Уже не шепчешь.

— Да.

— Ты умеешь выставить колючки, когда обижаешься.

— Как мило с твоей стороны допускать, что шлюха способна обижаться.

Джерри отстранился от перил и бросил на Рыжую сердитый взгляд. Его сильно раздражала манера этой девчонки строить из себя воспитательницу из пансиона благородных девиц. Вот и сейчас она закуталась в шаль до самого подбородка, а волосы закрутила в скромный узел на затылке. К тому же она отмылась прямо-таки до блеска, так что каждая веснушка казалась отполированной.

— Ты поостерегись вступать со мной в перепалку, Рыжая. Все козыри на моей стороне.

Она с вызовом уставилась на мужчину.

— Ах, чтоб тебя! — Джерри наклонился за удочкой. — Я вернусь через пару часов, и мы обсудим твою дальнейшую судьбу.

Он уже был на берегу, когда Рэй набралась смелости его окликнуть:

— Мистер Смит! Джерри! Можно мне с тобой на рыбалку? Я буду вести себя тихо и… и я могу копать червей!

Ее крик заставил Джерри обернуться. С минуту он рассматривал девушку с новым интересом, потом коротко кивнул и возобновил путь, уже не оглядываясь. Рэй поспешно спустилась следом и, пока они шли берегом реки, старалась не нарушать молчания. Мрачно сдвинутые брови Джерри — там, у перил, — не на шутку испугали ее. Она готова была копать червей хоть до самого вечера, лишь бы он ее не прогонял. Наверняка он уже все решил, но, быть может, если стать ему хоть немного полезной, он смягчится? Что ожидает ее с таким провалом в памяти? Где искать приют? Куда идти? Сама мысль о том, чтобы и дальше торговать своим телом, почему-то казалась невыразимо отвратительной.

Джерри держал путь к нагромождению скал, где река делала излучину. У самого берега лежало несколько плоских каменных обломков, на которых пригрелась пара малиновок. Разморенные жарой, они и не думали улетать, когда люди проходили мимо. Джерри уселся в стороне от птичек, в удобном углублении скалы, свесив ноги над водой. С минуту Рэй смотрела на него, с завистью вспоминая, с какой легкостью ее спаситель прыгал с камня на камень. Казалось, он способен удерживать равновесие когда угодно и где угодно, да и вообще трудно было вообразить, что он чего-то не умеет или к чему-то не пригоден. Вот и на обломке скалы он сидел как на троне. Вздохнув, девушка занялась тем, ради чего и вызвалась сопровождать Джерри, — поисками червей.

В кустах ей бросился в глаза гниющий ствол поваленного бурей дерева. Не задумываясь, она перевернула его и обнаружила с десяток толстых дождевых червей, которых сложила в край шали вместе с пригоршней земли (чтобы не обсохли).

Когда она вернулась назад, то поначалу решила, что Джерри задремал в потоке солнечных лучей. Впрочем, он тут же встряхнулся и критически оглядел ее находку.

— Неплохо, очень неплохо! А теперь насади червячка. Сам я терпеть не могу этих скользких тварей.

Разумеется, он притворялся, но Рэй сделала вид, что верит, — ради заключения мира. Выбрав червя пожирнее, она ловко наживила крючок и передала удочку Джерри, который забросил ее, не потрудившись сказать спасибо: Рэй нашла заброс чересчур небрежным. Очевидно, ее покровитель явился сюда затем, чтобы хорошенько поразмыслить, а вовсе не ради рыбы. Когда Джерри снова замер в полной неподвижности, она последовала его примеру и лишь изредка бросала косой взгляд на удочку, свободно лежавшую у него на коленях.

А Джерри думал о том, что ни разу не встречал белой женщины, способной сохранять полную неподвижность. Да и мало кто из мужчин — белых мужчин — был способен на такое. Это требовало определенной сноровки, которую сам он приобрел далеко не сразу. Впрочем, два года, проведенные среди семинолов, принесли ему немало пользы. Он и раньше умел драться — индейцы научили его побеждать. Почему он вспомнил то время? Потому что Рыжая сидела рядом неподвижно, как статуя?

— Вспомнила что-нибудь о себе? — спросил он равнодушным тоном.

— Нет.

Этот намеренно короткий ответ заставил Джерри улыбнуться краешками губ. Рыжая скрупулезно соблюдала обещание вести себя тихо. Получалось, что она умеет держать слово. Ему и без того многое в ней нравилось, совсем ни к чему было удлинять список.

— А что, обязательно быть такой лаконичной?

— Нет, я ничего о себе не вспомнила.

— Рыжая! — предостерег Джерри.

— Почему ты так меня называешь? — заинтересовалась она вдруг.

— Потому что так тебя назвал хозяин таверны, и ты откликнулась. А что? Тебе идет. Ты ведь и вправду рыжая.

Девушка нашарила на лбу выбившийся локон и потянула к глазам. Так как он был коротковат, глаза ее съехались к переносице.

— Ничего подобного! — отрезала она, не обращая внимания на смех Джерри. — Волосы у меня каштановые. Сегодня утром я смотрелась в твое зеркальце для бритья. Они самые что ни на есть каштановые!

Глядя, как солнце бродит у нее в волосах, окрашивая их в густую рыжину, Джерри покачал головой. Ему вспомнился Тициан. Тот все время рисовал женщин с такими волосами. Волосы этой девушки наводили на мысль об осенних лесах, о пылающих кронах кленов.

— Тогда почему же Вульф назвал тебя Рыжая, а не Самая Что Ни На Есть Каштановая? — поддразнил он.

— Вообще-то имя Рыжая мне что-то напоминает, — задумчиво сказала девушка. — Кажется, я вот-вот поймаю… но воспоминание ускользает.

— Может, ты вспоминаешь, что я называл тебя так? Только так и никак иначе.

«А вот и неправда, — подумала Рэй. — Еще ты называл меня шлюхой и потаскухой». Но она оставила это при себе, не желая портить возникшие между ними приятельские отношения.

— А как случилось, что тебя назвали Джерико? Иерихон! Странное имя.

— Я сам назвал себя так, в десять лет… когда мой привычный мир рухнул.

Джерри был не менее удивлен, чем Рэй. Мало кто знал его теперешнее полное имя, а те, кто знал, понятия не имели, откуда оно взялось. Он никогда об этом не упоминал.

— Все это ерунда, — добавил он поспешно. — Считай, что Джерико — это мое «рабочее» имя, как для тебя — Рыжая.

Девушка помолчала. В голове роилось множество вопросов, но было совершенно ясно, что Джерри не придет в восторг, если она попробует сунуть нос в его прошлое. И все же если человек сам выбирает себе новое имя в возрасте десяти лет… чего он этим добивался? Иерихон. Это как ключ к болезненным, тягостным воспоминаниям. О чем он хотел помнить всю жизнь, пусть даже против воли?

— А Смит? — спросила она не без робости.

— Это подлинное.

На большее она и не надеялась.

Рэй подтянула ноги к груди, легла щекой на колени и вгляделась в лицо Джерри. Черты его пребывали в покое, лоб был разглажен, между бровями нельзя было заметить даже самой крохотной морщинки — как если бы его ничто не беспокоило, как если бы недавний диалог был плодом ее фантазии. Только тут ей бросилось в глаза, как поразительно черны на фоне белокурой шевелюры его густые ресницы. Они словно принадлежали совсем другому человеку. Без сомнения, Джерри знал, что за ним наблюдают, но не подал и виду.

Поплавок дрогнул.

— Клюет!

— Похоже, — лениво согласился Джерри и протянул удочку Рэй. — Займись делом. В рыбалке мне больше всего нравится ждать поклевки.

Девушка усмехнулась. Он лез вон из кожи, изображая непробиваемого типа. Она приняла удочку и водила добычу — по всем правилам, но без особого пыла — до тех пор, пока леска вдруг не ослабела.

— Сорвалась.

— А наживка?

— Съедена.

— Отлично. Наша рыбка набирает вес.

Такой подход не мог обеспечить им ужина, но в эти минуты Рэй меньше всего думала о еде. Она вновь наживила крючок и вложила удочку в праздные руки Джерри. При этом она нечаянно коснулась их — и… отдернула руку. Короткий контакт ошеломил. Джерри его как будто даже не заметил.

— Имена бывают самые разные. У меня есть друг по имени Иерусалим, — сказал он в необъятной тишине, которая вдруг простерлась между ними.

— Правда?..

— Это имя всегда казалось мне странным.

— И верно, странное имя, — рассеянно согласилась Рэй, думая: бывает ли тяготение неразделенным, как любовь?

— Может, потому он его и сократил, до Салема. Я не слыхал, чтобы кто-то хоть раз назвал его полным именем.

— Ну и что же? Людей нередко называют уменьшительным именем.

— Но не меня. Ко мне обычно обращаются по фамилии.

— Значит ли это, что и я должна?..

— Вовсе нет.

Рэй задумалась, бессознательно раскачиваясь на теплом камне. Иерихон. Разрушение. Рухнувшие стены. Должно быть, он заново отстроил воображаемую крепость и дал себе слово больше никогда не допускать, чтобы она пала.

Внезапная мысль заставила Рэй резко повернуться и устремить на Джерри вопрошающий взгляд зеленых глаз.

— Как по-твоему, почему я стала шлюхой?

Джерри поперхнулся от неожиданности и едва не выронил удочку. До сих пор ему не случалось сталкиваться с подобным простодушием в женщине легкого поведения. Он был уверен, что все они прогнили до мозга костей, — пока не встретил эту странную девицу.

— Я об этом не думал, — сухо ответил он, не без труда возвращаясь к обычному спокойствию. — Говори, я слушаю. Наверняка у тебя есть на этот счет своя теория.

— Если не хочешь, я не скажу ни слова.

— Отчего же? Рассуждая, ты можешь случайно набрести на то, что разбудит память.

На деле ему было любопытно услышать объяснение всем этим странностям, однако он по опыту знал, что любопытство бывает губительным.

— Думаю, меня продали в публичный дом. Допустим, я из многодетной и нищей семьи.

— Или ты сама пошла на панель, чтобы прокормить младшеньких.

— И такое возможно, разве нет?

— Как трогательно! — усмехнулся Джерри. — Грандиозная жертва: девственность за кус говядины.

— Я только хотела сказать, что не каждая женщина охотно идет на разврат.

— Ах, простите-извините.

— Прощаю.

— Хм… — Джерри помолчал, потом заметил: — Надо признать, ты не слишком похожа на шлюху.

— А что, если я занялась этим ремеслом не так давно? Скажем, муж меня бил, и я предпочла торговать своим телом, чем каждый день выносить побои. Или я согласилась бежать с возлюбленным, а он…

— У тебя богатое воображение, Рыжая. Но какова бы ни была причина, она ничего не меняет.

— Верно. Просто я подумала…

Рэй не договорила. В самом деле, чего она добивалась своими рассуждениями? На что надеялась? Найти оправдание своему падению? Обелить себя в глазах Джерри? Вынудить его быть к ней снисходительнее? Заручиться его покровительством и тем самым отвратить угрозу быть брошенной на произвол судьбы? Вот еще! Она способна прокормить себя, пусть и омерзительным способом. А вот этот увалень, что сидит рядом, едва ли на это способен!

Рэй поднялась, сбросила обувь, стянула чулки и затолкала в мыски ботинок. Расстегнув юбку и блузку, она уложила их поверх обуви и как следует тряхнула головой, разрушив узел из волос. Пару секунд она балансировала на краю валуна с поднятыми вверх руками, потом оттолкнулась и нырнула в манящую глубь головой вниз.

Джерри, прекрасно знавший, как холодна вода, выругался сквозь зубы. Вот дуреха! Отложив удочку, он наклонился вперед и с тревогой всмотрелся в синеву. Он удил здесь именно потому, что под скалой был глубокий омут со множеством расселин, где укрывалась крупная рыба. Девчонка спятила — это ясно. Нырнуть вот так, наудачу, не зная глубины, не имея понятия о рельефе дна! Она вполне могла разбить голову о торчащий обломок!

Однако когда снизу поднялась цепочка пузырей, а потом и темная тень, он снова взялся за удочку. К моменту появления Рыжей на поверхности Джерри уже удил как ни в чем не бывало.

Рэй вынырнула, проклиная себя за безрассудство. Вода была холодна как лед, к тому же она чуть не размозжила себе голову о подводную скалу. И она даже не ощущала себя чистой после этого глубокого нырка, только вконец окоченевшей. Ничего странного: то, что она хотела смыть, было не на коже, а в душе. Потаскуха. Шлюха. Очень может быть, что она, осознавая это, наслаждалась каждой минутой. Раз так, пусть уж скорее вернется память, чтобы наконец стать цельной натурой.

— Не могла бы ты заодно насадить на крючок рыбину, Рыжая? Все равно тебе там внизу нечем заняться.

Высоко над головой свисали со скалы ноги Джерри. Она пожалела, что не может дотянуться до них и стащить его в воду. Пришлось ограничиться свирепым взглядом и отповедью:

— Обойдешься! Ты тоже не перетрудился!

К тому времени, когда Рэй добралась до их совместного «насеста», ее била такая дрожь, что стучали зубы. Волосы облепили лицо и распластались по плечам, мокрая одежда просвечивала насквозь. Хорошо хоть Джерри не удостоил ее взглядом, просто спросил самым любезным тоном:

— Как водичка?

Рэй захотелось скрипнуть зубами, но для этого они слишком сильно клацали.

— Б-бодрит! — кое-как выговорила она. — П-пойду од-денусь.

— Рыжая!

Она остановилась на полпути к скалам, за которыми хотела укрыться, и досадливо оглянулась через плечо. Джерри проследил взглядом линию ее ног до самых ягодиц.

— Это был хороший прыжок, Рыжая, но если ты еще хоть раз проделаешь такую штуку в моем присутствии, я собственноручно так распишу твою задницу, что она загорится ярче волос.

У Рэй приоткрылся рот. Разумеется, она ни на минуту не допускала, что Джерри выполнит угрозу. Но ее поражало то, в какие слова он ее облек. Не сумев подобрать достойного ответа, девушка испепелила обидчика взглядом и бросилась за скалы. Но и туда донесся его ехидный смех. Это не улучшило настроения Рэй, и она решила не возвращаться на «насест».

Вместо этого она выбрала совсем плоский обломок скалы, на котором можно было вытянуться во всю длину. Солнце уже как следует прогрело его. Рэй улеглась ничком, расслабилась и вскоре ощутила, что быстро согревается. Ей захотелось замурлыкать от удовольствия. Несколько раз она передвинулась на сухое место, но вскоре разомлела настолько, что впала в дремоту и больше уже не шевелилась.

Джерри сидел футов на двадцать выше того места, где спала Рыжая, и вот уже четверть часа пребывал в полной неподвижности, боясь ее разбудить. А если уж совсем честно, он был слегка заворожен этим зрелищем. Впрочем, сторонний наблюдатель ни за что бы так не подумал. Лицо Джерри было немногим выразительнее окружающих скал, густые ресницы затеняли глаза, на губах застыла кривая усмешка неосознанного протеста. Мужчина упивался видом спящей девушки и завидовал камню, к которому она прижималась Грудью. Он хотел ощущать, как она вздрагивает во сне, как поводит плечами в бессознательной досаде на камень, не желающий принимать более удобную форму. Он был бы рад улечься рядом, положить ладони ей на бедра и рывком привлечь к себе, чтобы животом ощутить округлости ягодиц. Джерри мог бы повернуть ее к себе и коснуться губами ее рта, накрыть ладонями ее груди, чтобы соски при этом уткнулись в самый центр ладоней. Тогда ей стало бы ясно, что они созданы друг для друга.

Но если бы он сделал все это, пришлось бы выказать мягкость и нежность, а вот это уже было совсем ни к чему. Что, если бы ему взбрело в голову пересчитать ее веснушки или пропустить между пальцами пряди рыжих волос? Тронуть губами у нее под коленками или игриво потянуть за каждый палец ног? Все эти нежности, все эти любовные игры вполне могли бы кончиться клятвами и заверениями.

И Джерри заново, уже по-другому позавидовал камню, па котором спала Рыжая, — тому, что она проснется, встанет и пойдет своей дорогой, а камень останется. Он не претерпит никаких перемен оттого, что какое-то время был в тесном контакте с женским телом.

Девушка шевельнулась. Джерри торопливо покинул свой пост, и когда Рэй открыла глаза, он уже шагал прочь.

Девушка зевнула и потянулась, разминая затекшие мышцы. Еще не приподняв век, она уже начала сознавать окружающее: плеск воды о прибрежные скалы, запахи пробуждающейся природы, расслабляющий зной. Желая продлить это удовольствие, она повернулась на спину и расслабилась снова. Должно быть, память мало-помалу возвращалась к ней, потому что сны были достаточно чувственные, и это продолжало горячить кровь даже после пробуждения.

Едва приоткрыв глаза, Рэй поймала какое-то движение, села и посмотрела из-под козырька ладони. Герой ее волнующих, почти пугающе пылких сновидений быстро удалялся прочь. Девушка торопливо натянула одежду, схватила обувь и пустилась вдогонку. Ей не пришло в голову окликнуть Джерри и попросить подождать, но он и без того замедлил шаг. Это наводило на мысль, что такт, глубоко укоренившийся в сознании, не позволяет ему опуститься до полного хамства.

— Прости, я не думала, что усну, — сказала Рэй, стараясь отдышаться. — Я только хотела согреться.

— Ну ясно. Ничего страшного не случилось.

— Да, но я обещала наживлять крючок, — расстроилась она, заметив его пустые руки.

— Черви тебе сердечно благодарны. Я их выпустил.

Джерри остановился на полушаге и повернулся. Рыжая, едва успев его догнать, с размаху уткнулась ему в грудь, чуть не сбив с ног. Чтобы устоять, он схватил ее за талию, но тотчас отдернул руки и грубо выругался. Джерри был сердит не на нее, а на себя, но от объяснений воздержался, просто снял с плеча шаль и бросил девушке, задев пальцами ее лицо.

— Вот дьявольщина! Больно?

Рэй промолчала. Этот тип уже снова шагал прочь, и похоже, ему не было дела, больно ей или нет. Вряд ли он извинился бы, даже выбив ей глаз. Она решила относиться к его поведению философски — в конце концов, он не обязан был перед ней расшаркиваться. Обвязав шаль вокруг талии, девушка последовала за Джерри, задаваясь вопросом, почему его пренебрежение так ее ранит. Разве она не привыкла к пренебрежительному отношению? Впрочем, раз уж она была шлюхой, мужчины вряд ли шарахались от нее. Этот шарахался. Тем более глупо было тянуться к нему. Следовало вернуться в город, к прежней жизни. Джерико Смит уже и так многое сделал для случайной знакомой.

Тем не менее плечи Рэй поникли, шаг замедлился. Она тащилась следом за своим спутником, чувствуя себя одинокой и никому не нужной. Догнать Джерри ей удалось только потому, что он остановился на берегу небольшой протоки. Вид у него был довольный, недавней резкости как не бывало. Под подозрительным взглядом Рэй он вошел в воду, что-то приподнял и потащил к противоположному берегу. Только тут стало ясно, почему он так мало интересовался ловлей на удочку: протока была перегорожена сетью. Рывки и толчки внутри сетчатого узла красноречиво говорили об обильной добыче, — Почему ты не сказал мне про сеть? — спросила Рэй намеренно легким тоном. — Это было нечестно!

Джерри ответил улыбкой — и, Боже, что это была за улыбка! Впервые он улыбался с видом мальчишки, которому удалась его самая дерзкая шалость. Его глаза становились еще синее, когда искрились весельем, а черты лица менялись, поражая внезапной и потому еще более ошеломляющей красотой. Неприступный Джерри Смит совершенно преобразился, но лишь на пару мгновений. Потом его улыбка исчезла, оставив Рэй с таким острым чувством потери, что на глаза навернулись слезы.

— Я помогу, — поспешно сказала она и склонилась над сетью.

Они быстро освободили ее от мелкой рыбешки, побросав мальков обратно в воду. Не сговариваясь, выбрали на ужин пару крупных лещей.

— Сумеешь их приготовить? — спросил Джерри, когда они возобновили путь к своему временному жилью.

— Кажется, смогу, хотя это и странно, — ответила девушка после короткого раздумья. — Думаю, мне приходилось стряпать, а такие навыки не забываются. Если бы с той же легкостью я могла вспомнить все остальное!

Джерри ответил невнятным звуком согласия. Похоже, его не слишком заботило, вспомнит она что-нибудь или нет. Остаток пути они проделали в полном молчании.

На шхуне Джерри первым делом вывесил рыбу за борт, чтобы сохранить свежей до поры, когда в ней возникнет надобность. Покончив с этим, он повернулся и почти наткнулся на Рыжую, которая с интересом наблюдала за его действиями.

— Ах, чтоб тебя! Что ты таскаешься за мной по пятам?! — Он грубо схватил ее, приподнял и отставил в сторону, как неодушевленный предмет. — Не лезь ко мне, поняла?

Девушка побледнела, глаза ее наполнились слезами обиды. Джерри прошагал на нос судна, встал там спиной к ней, до боли в руках сжав поручень, и оставался в этой позе, пока не услышал, как она убегает в каюту.

Как, черт возьми, выпутаться из этой передряги? Больше всего на свете Джерри желал, чтобы рыжая девчонка навсегда исчезла из его жизни, но не мог просто так выставить ее со шхуны. В своем роде это было трогательное создание — потаскушка со странными знаниями и навыками, с простодушием провинциалки. Одинаково ловко она управлялась с удочкой и с кинжалом, она умела взбудоражить мужчину одним взглядом своих невинных глаз. Если отпустить ее в город, думал Джерри, через час она окажется на спине, а через два — в тюрьме. Ну и что? Какое ему до этого дело?

Он стоял так долго, пока не услышал за спиной шаги. Сжав рот в прямую неуступчивую линию, Джерри повернулся. Рыжая была все так же обвязана по талии шалью, и он сразу заметил, что она что-то прячет в узле — уж очень тот был неровный и объемистый. Интересно, что она присвоила из того, что нашла внизу?

— Лучше мне будет уйти, мистер Смит, — решительно объявила она. Он тем не менее уловил в ее голосе дрожь. — Знайте, я вам глубоко признательна за своевременное вмешательство в мою судьбу. Но мне не хочется причинять вам всякого рода неудобства. От меня никакой пользы, к тому же я все время путаюсь у вас под ногами. Мне пришлось взять с собой немного сухарей… — она указала на узел, — но я отработала этот хлеб, убравшись в каюте. Простите, что не приготовлю вам обещанный ужин — уже смеркается, а мне предстоит долгий путь.

— Мудрое решение, — сказал Джерри, сохраняя полное бесстрастие. — В здешних лесах ночью небезопасно. Уж и не знаю, что хуже, дикие звери или разбойники.

— Разбойники!

— Где еще скрываться дезертирам с обеих сторон, как не в лесах? Советую прятаться каждый раз, когда услышишь шаги двуногих хищников. Надеюсь, ты не забыла свой кинжал? Если не собираешься каждый раз покупать себе свободу, раздвигая ноги, то лучше держи его наготове.

— Кинжал при мне! — отчеканила Рэй, игнорируя намеренную грубость Джерри.

— Вижу, ты уже все решила, — хмыкнул тот. — Дорогу знаешь?

— Найду.

— Что ж, тогда желаю удачи, — бросил он с кривой усмешкой.

— И тебе того же.

Рэй помедлила, не в силах отвести взгляда от синих глаз в густых черных ресницах.

— Ну… прощай.

— Прощай, Рыжая.

Она спустилась по сходням на берег, густо поросший кустарником. Оклика она не ждала и споткнулась, когда тот послышался. Неужели Джерри передумал? Неужели он скажет, что она может остаться, сколько пожелает? Может, он даже извинится за то, что был так груб! Она сделает вид, что раздумывает, колеблется, но, конечно, в конце концов согласится остаться, потому что нет ничего лучше возможности и дальше быть рядом с этим человеком. Она простит ему все, абсолютно все: незаслуженные обиды, резкость, унизительные инсинуации насчет ее прошлого и настоящего, она даст обещание держаться от него в стороне, а он… он признает, что она не так уж плоха. Они заключат окончательный мир и постараются стать друзьями…

— Город в другой стороне, — сказал Джерри.

Надежды Рэй рассыпались в прах. В голове пронеслось несколько картин того, что она могла бы сейчас сделать с этим типом. Одна была ужаснее другой. Она бы разорвала его на мелкие кусочки. Но и это были лишь недосягаемые мечты.

Девушка повернулась и энергично зашагала в другую сторону.

Глава 5

Рэй сидела съежившись между корней дуба, почки на котором в ответ на весеннее тепло едва начинали наливаться. Толстый ствол лишь отчасти защищал от порывов холодного ветра. Кустик безрассудно распустившихся нарциссов был покрыт кристалликами льда — бывшими капельками росы. Девушка дрожала, кутаясь в шаль. Сухари, к которым она так до сих пор и не прикоснулась, лежали на коленях. Было страшно хоть на минуту высвободить из-под шали замерзшие руки.

После короткого затишья ледяной ветер снова обрушился на девушку с такой яростной силой, словно задался целью сорвать шаль с плеч Рэй. Она зажмурилась и сжалась в комок, стараясь сберечь последние крупицы тепла в коченеющем теле. Сухари при этом свалились в мох.

Оставалось признать, что ее затея с уходом обернулась полным провалом. По идее шхуна должна была находиться где-то рядом с городом, но прошли часы после того, как Рэй сошла на берег, а нигде не было никаких признаков Нью-Йорка. В какой-то момент она подумала, что Джерри отправил ее по ложному следу, но верить в его намеренную жестокость не хотелось. И все же она не могла заблудиться, так как старалась не удаляться от берега реки. Однако близилась ночь, утреннее тепло давным-давно ушло в воспоминания, погода продолжала портиться. Одного холода было достаточно, чтобы Рэй пожалела о своем решении. Лучше бы ей свалиться с новым приступом горячки в тот самый момент, когда она решила уйти с гордо поднятой головой! Надо было ждать, пока Джерри сам не вытолкал бы ее со шхуны в шею! Теперь оставалось только надеяться, что по возвращении он не выбросит ее за борт.

Борясь с яростью ветра, Рэй поднялась на ноги. Стоило высунуться из-за дуба, как волна холода больно хлестнула ее по лицу корявой веткой дерева. Девушка непроизвольно закрылась рукой. Под пальцами скоро стало влажно — значит, щека была рассечена до крови. Из глаз, обжигая свежую ранку, покатились слезы горечи и боли. Ничего не видя перед собой, Рэй выбралась из кустов и пустилась в обратный путь.

Она ожидала, что путь будет долгим, но увидела шхуну уже за следующим поворотом реки. Судно было пришвартовано к высокому обрубку дерева и выглядело в надвигающихся сумерках призрачным. В первый момент Рэй даже решила, что шхуна ей мерещится, но нет, та оставалась на месте, даже когда глаза были как следует протерты кулаком. Девушка бросилась к берегу, поскользнулась на подернутой инеем траве и остаток спуска проделала на спине.

— Я тебя ненавижу, Джерико Смит! — крикнула она, заметив, что с борта за ней наблюдает темная фигура. — Слышишь? Ненавижу!

— Можешь высказать это с короткой дистанции, — крикнул Джерри. Ему пришлось сложить руки рупором, чтобы перекричать крепнущий ветер. — Отвяжи швартов и держись за него крепче, я тебя подниму на борт!

Рэй приблизилась к обрубку и обнаружила, что веревка натянута как струна. Ничего не оставалось, как ножом откромсать ее у самой коры. Даже зная, что рывок будет мощный, Рэй едва не выпустила швартов, оказавшись во взбаламученной ветром ледяной воде с гребешками пены на мелких сердитых волнах. Джерри кричал с борта, чтобы она к чертовой бабушке бросала кинжал, иначе он оставит ее на корм рыбам, но девушка лишь крепче сжала пальцы на своем единственном оружии.

Когда Джерри вытянул Рыжую на борт, она мешком свалилась на палубу. Он поднял ее и начал ощупывать руки и ноги, чтобы убедиться, что ничего не сломано.

— Ненавижу… — прошептала она, повисая в его объятиях.

— Знаю, знаю.

— Ты следил за мной…

Джерри ограничился кивком. Да и что мог он сказать в свое оправдание? Что просто хотел показать, какая она дурочка? Что ждал, когда она сама это поймет? Вот и дождался. И это притом, что у него в мыслях не было подвергать Рыжую опасности. Он не предвидел такой резкой перемены в погоде. и эта глупышка пострадала вопреки всем его добрым намерениям. Впрочем, она и сама не без греха — поверни назад раньше, ничего бы не случилось.

— Мне холодно… холодно… — кое-как выговорила девушка, пытаясь ухватить Джерри за борта куртки.

— Ах, чтоб тебя! — процедил он сквозь зубы. — Слава Богу, что ты не отошла от реки! Но почему ты не повернула назад раньше?

— Я боялась…

Джерри сразу понял, что речь идет не об опасной прогулке по лесу, а о том, что он мог не принять ее обратно.

— Тебе надо в каюту, прочь с этого холода! Да поскорее избавиться от промокшей одежды. Сможешь идти сама?

Она кивнула, отстранилась и сделала шаг по кренящейся палубе. Предательский порыв ветра растрепал ей юбку и обмотал вокруг ног Джерри, так что ее снова швырнуло ему на грудь.

— Ну вот, — бледно улыбнулась девушка, — я что-то совсем ослабела.

— Слабее новорожденного младенца, — согласился Джерри, помогая ей удержаться на ногах. — Вот что, — добавил он хмуро, но без резкости, — нашей малышке пора в кроватку. Я отнесу.

Рэй не нашла сил для протеста и позволила подхватить себя на руки. Ветер по-прежнему выл и бросался на них, как бесноватый, но оказаться в мужских объятиях на ураганном ветру было очень романтично.

— А раздеться ты сможешь? — спросил Джерри, опустив ее на пол в каюте. — Мне лучше быть за штурвалом. Нас несет по течению. Как бы не выбросило на прибрежные скалы.

— Конечно, я справлюсь, — вяло заверила Рэй, невзирая на сильную слабость, подобную той, что испытала, очнувшись после горячки.

Она, шатаясь, стояла в луже, что натекла с насквозь промокшей одежды. Джерри внимательно ее оглядел, он сомневался в ее силах, но выхода все равно не было, и он покинул каюту. Однако минут через десять он заглянул снова, чтобы убедиться, что все в порядке, и нашел девушку на полу без сознания.

— Справишься ты, как же! — пробормотал Джерри, укладывая ее на койку.

Затем последовала в точности та же процедура, что и несколько дней назад: освободить бесчувственное тело от всей одежды без исключения, облечь в объемистую пижамную рубашку, устроить поудобнее под теплым одеялом и подоткнуть его со всех сторон.

— По-моему, я уже смело могу наниматься сиделкой.

Девушка улыбнулась — это не имело ничего общего с замечанием Джерри, лишь с благословенным теплом, что исходило от мягкого верблюжьего одеяла. Умывая ей лицо, он заметил на щеке под слоем грязи царапину и, как мог, обработал ее. Оставалось надеяться, что рана заживет, не оставив шрама.

— Прости, Рыжая! — произнес Джерри с гораздо большим чувством, чем прежде. — Я этого вовсе не хотел. Клянусь, я скорее рассек бы собственную щеку, чем испортил такую кожу, как у тебя!

Ответа не последовало. Девушка спала.

Первое, что ощутил Джерри, проснувшись поутру, была головная боль. Она не просто пульсировала в висках — она грохотала артиллерийской канонадой. Сев в постели, он со стоном прижал пальцы к вискам. Казалось странным, что в голове может быть столько шума, когда в мире царят покой и тишина, нарушаемая лишь приветливыми птичьими трелями.

Рыжей в каюте не было. Она не только встала, но и успела наполнить водой тазик для умывания. Джерри поднялся — это сопровождалось новым стоном. Умываясь и бреясь, он все время задавался вопросом, где может быть его подопечная. Он никак не ожидал, что девушка после вчерашних испытаний поднимется в такую рань.

На палубе царствовало солнце. Своими лучами оно омыло и согрело Джерри. Он нашел это в высшей степени неуместным, неподходящим к его теперешнему состоянию и проклял переменчивую весеннюю погоду. Или вчерашний шквал ему просто приснился?

С минуту Джерри угрюмо осматривал палубу в поисках Рыжей и наконец засек ее на носу шхуны, где она вытягивала на борт полное ведро. Судя по тому, как пижамная рубашка липла к взмокшей спине девушки, та успела хорошо поработать. Вся ее одежда, вплоть до чулок и нижнего белья, была развешана на поручнях и роняла на палубу прозрачные капли.

— Зачем тебе сдалась еще вода, а, Рыжая? — спросил Джерри раздраженно.

Рэй вздрогнула и обернулась. При виде Джерри ей первым делом вспомнилось, как крепки его руки. Щеки вспыхнули. Подобная реакция на мужские объятия казалась по меньшей мере странной. Разве она к ним не привыкла?

— Одежда заскорузла от глины, пришлось выстирать, — объяснила девушка с неуверенной улыбкой. — Осталось вымыть голову.

При виде царапины у нее на щеке Джерри ощутил себя полнейшим мерзавцем и поскорее перевел взгляд за ее плечо. Должно быть, он проделал это слишком заметно, так как Рыжая поспешно высвободила часть заложенных за ухо волос и прикрыла красную и припухшую рану.

— А мыло-то у тебя есть? — грубовато спросил он.

— Я взяла один кусок из комода. Можно?

— Конечно, можно! Бери все, что сочтешь нужным, и пользуйся на здоровье. Э-э… может, тебе помочь?

— Нет!

Ужасно смутившись, Рэй опустилась на колени, сунула голову в ведро и принялась слепо шарить вокруг. Рука Джерри вложила ей в ладонь кусок дешевого мыла.

— Спасибо…

Какое-то время девушка с ожесточением мыла голову, стараясь получше взбить пену. Это ей не слишком удавалось, и Джерри, молча за этим наблюдавший, в конце концов не выдержал:

— Все-таки я тебе помогу.

Он присел рядом, отобрал мыло и запустил пальцы в густую массу неровно намыленных волос. Рэй не успела вовремя отказаться, а потом, когда его пальцы уже массировали волосы, это стало просто не под силу. Ее руки беспомощно упали на колени. Она сидела с покорно склоненной головой, разомлев от ласковых прикосновений, и прислушивалась к частым ударам сердца, ощущая необыкновенный трепет где-то в самой глубине души. Дышать было труднее, чем накануне, когда над головой сомкнулась холодная вода.

Рэй непроизвольно поежилась, стараясь стряхнуть наваждение. Джерри тотчас замер.

— Неприятно?

— Нет, нисколько, — ответила девушка, а про себя подумала: даже слишком приятно.

Джерри продолжал перебирать пряди, смывая с них глину и попутно удивляясь тому, что, и мокрые, волосы сохраняли рыжий оттенок. Опомнившись, он подумал, что такие волосы — добавочный плюс для женщины легкого поведения, что девчонка, должно быть, идет нарасхват. Это, увы, не помогло умерить жар в крови.

— Теперь смыть! Ближе к борту!

Рыжая послушно склонилась к краю палубы. Джерри без церемоний вылил ей на голову целое ведро воды, а пока она отплевывалась и ловила-ртом воздух, набрал еще и снова окатил ее чуть ли не с головы до ног. При этом он изрядно промочил и свою собственную одежду. Это было своевременной, но недостаточной мерой. Если бы он не так плохо плавал, то прыгнул бы в воду и не показывался на поверхности до тех пор, пока не остудил кровь.

Когда с волос перестало течь, Рэй перебросила их за спину и подняла на Джерри недоумевающий взгляд. Он держался грубо. В лице его читалась совершенно неоправданная суровость. В чем она опять провинилась? Чего ради эти перепады настроения? Он то благоволил к ней, а то вдруг смотрел так, словно у него чесались руки свернуть ей шею.

— Ах, чтоб тебя! — рявкнул он вдруг. — Если бы я заранее знал, сколько с тобой будет проблем! — Джерри придвинулся совсем близко к вскинутому ошеломленному лицу — так близко, что почти прикоснулся к ее рту губами. — Что за проклятое племя! Это у вас в крови — будить в мужчине похоть! Шлюха!

Рэй отшатнулась, словно получив пощечину. Но уже через мгновение, подбоченившись, с дико разбросанными по плечам, перепутанными и пламенеющими на солнце волосами сорвалась на крик:

— Что?! Да как ты смеешь! Допустим, я шлюха, но по крайней мере честно это признаю! А как назвать того, кто желает шлюху, да так, что похоть бьет ему в голову? Тебе что же, мало приличных дамочек с голубой кровью, чтобы ублажать свои разгоряченные чресла? Или тебе больше по вкусу потаскушки? Тогда имей совесть хотя бы обходиться со мной по-человечески, иначе я не посмотрю на свое ремесло и дам тебе от ворот поворот невзирая на все, что ты для меня сделал!

Эта пылкая отповедь ошеломила Джерри. Он вовсе не ожидал такого поворота событий. Он так и остался сидеть на корточках, смотря снизу вверх на разъяренную фурию, в которую вдруг превратилась его кроткая протеже. Ему не случалось получать такой разнос и от мужчины, а тут… На ум не шло никакой подходящей к случаю реплики.

Заметив это, Рыжая вознамерилась сполна использовать свой шанс и удалиться с места действия с гордо поднятой головой. Как только ее дыхание успокоилось, а глаза перестали яростно сверкать, она вскинула подбородок и сделала шаг в сторону опешившего Джерри.

Увы, при этом она наступила на забытый кусок мыла, проехалась на нем по мокрой палубе, отчаянно размахивая руками, и самым неэлегантным образом рухнула навзничь. Кусок мыла — виновник столь несвоевременного фарса — улетел за борт и с легким шлепком ушел под воду.

Когда девушка поднялась, охая и потирая спину, Джерри давился от смеха. Он даже покраснел от натуги. Каким-то чудом ему удалось справиться с собой, но ненадолго. Один взгляд на Рэй — и он снова разразился громовым хохотом. Какая-то птица с испуганным писком вспорхнула с мачты.

Попытка как следует отбрить нахала закончилась возней на мокрой палубе, в фонтане брызг! С минуту Рэй разрывалась между яростью и стыдом, а когда собралась обрушить на Джерри очередную порцию оскорблений, то ощутила рукой что-то твердое на ушибленной ягодице и вскрикнула от боли. Крик заставил Джерри повернуться. Вид его смеющегося лица окончательно доконал Рэй, и она разразилась слезами.

— Ты что, Рыжая? — спросил он, сразу перестав веселиться. — Неужели так сильно ударилась?

Если бы он высмеял ее слезы, остатки уязвленного самолюбия помогли бы Рэй справиться с собой. Но эта неожиданная доброта лишь добавила закваски в ее униженные чувства. Девушка зарыдала взахлеб.

Проклиная себя за беспомощность, Джерри стоял перед ней, разглядывая то мыльные разводы на палубе, то собственные ногти. Он считал себя знатоком женской натуры, всегда без труда справлялся с любой истерикой и потому посмеивался над теми из мужчин, кто до дрожи боялся женских слез. Но в этом случае он понятия не имел, как себя вести: прикрикнуть или, наоборот, удариться в утешения?

— Послушай, — вымолвил он наконец, — если ты объяснишь, в чем дело, я постараюсь помочь.

Это был самый разумный подход, который пришел ему в голову, но вместо объяснения последовал новый взрыв рыданий.

— Да перестань ты наконец! У меня и без того трещит голова!

Рэй попробовала огрызнуться, но только сильно раскашлялась. Так сильно, что испугалась за свой голос. Однако он ей не изменил, и когда Джерри схватил девушку за руку и плюхнулся на палубу, заставив ее приземлиться к нему на колени, Рэй завопила во все горло. Ягодицу пронзила острая боль.

— Мучитель! Ты это нарочно!

— Я только хотел тебя утешить, — терпеливо объяснил Джерри, стараясь усадить ее поудобнее и тем самым продляя пытку времен инквизиции.

— Боже мой, да у меня заноза в… в нижней части! — едва выговорила Рэй сквозь новые слезы.

— Что, прости? Мне показалось, что речь идет о какой-то занозе?

— Да, да, о занозе!

— Где?

Нет, этот человек пытал ее нарочно!

— На заднице! — крикнула Рэй, забыв правила хорошего тона.

Джерри снова развеселился и веселился до тех пор, пока измученная болью Рэй не пришла в неистовство. Она принялась колотить его кулаками по груди и осыпать проклятиями, в которых превзошла, пожалуй, самого распоследнего портового грузчика. Грубые выражения, произнесенные дрожащим от слез голоском, звучали так нелепо, что Джерри хохотал и хохотал, пока и сам не прослезился. В конце концов он набрал с палубы пригоршню мыльной воды и ловко отправил ее в говорливый рот Рэй. Это возымело должный эффект: девушка захлебнулась очередной порцией ругательств и притихла.

— Вот это да! — заметил он. — Уж и не помню, когда мои уши так горели от непристойных слов. Если ты высказала все, что обо мне думаешь, давай посмотрим, что с твоей «нижней частью».

Сообразив, что может произойти, Рэй забилась в руках Джерри, но было совершенно ясно, что ей не вырваться из его объятий — маловато сил. Дождавшись, когда она устанет сопротивляться, он повернул ее на живот, прижал ногой колени. Потом, со сноровкой опытного врача, закатал пижамную рубашку до самой талии и осмотрел пострадавшую часть тела. В ягодице торчала не просто заноза, а острая щепка.

— Идем в каюту, — сказал Джерри, опуская рубашку. — Самой тебе с этим не справиться. Поднимайся!

— Для начала отпусти меня.

— Ты свободна! — насмешливо провозгласил он, убрав ногу. Джерри следил, как для начала Рыжая отползла подальше, затем бросилась в каюту чуть ли не бегом.

Он не спеша отправился следом, вопрошая судьбу, за что ему такое наказание. Когда он переступил порог, девушка уже лежала лицом к стене, прижимая к груди подушку. Покопавшись в комоде, Джерри нашел походные швейные принадлежности, смочил иглу в водке и приблизился к постели.

— Не бойся, ты ничего не почувствуешь.

— Ну конечно!

— Увидишь.

Что-то в его голосе заставило Рэй покоситься через плечо. Джерри много смеялся последнюю четверть часа, не потому ли только сейчас она осознала, что ему не так уж весело? Как ни странно, это ее приободрило.

— Я потерплю, — легким тоном заверила девушка. — Надеюсь, я не должна еще и нахваливать твое мастерство? Это уж будет чересчур!

Джерри улыбнулся, кивнул и приступил наконец к операции. Для начала он вновь завернул рубашку повыше и осмотрел занозу. Щепочка воткнулась глубже, чем казалось на первый взгляд, а наружу торчал лишь небольшой обломок, который никак не удавалось зажать между иглой и кончиком пальца. Чтобы отвлечь Рыжую, он завел разговор, начав с расспросов о неудачной попытке вернуться в город.

— В какой-то момент я подумала, что ты нарочно указал мне неправильное направление…

— Нарочно? — удивился он. — Чего ради?

— Вот уж не знаю! Может, из вредности. А что мне оставалось думать? Сам посуди, ведь ты сказал, что принес меня на шхуну на плече. Не мог же ты тащить меня полсотни миль! Я решила, что мы где-то поблизости от города, но сколько ни шла, его не было и в помине. Вдруг тебе захотелось подшутить надо мной, отправив к канадской границе?!

— Один взгляд на положение солнца в небе сказал бы, что это чушь! — отрезал Джерри.

Его не порадовало открытие, что Рыжая считает, что он способен на шутки столь низкого пошиба. Поддевая кожу вокруг занозы, чтобы освободить кончик, он с досады воткнул иглу глубже, чем нужно. Рыжая даже не вздрогнула, только напряглась. В самом деле, она умела держать слово, и это заставило Джерри вдвойне устыдиться своей ненужной жестокости.

Рэй и вправду старалась держаться молодцом, хотя ей очень хотелось ехидно осведомиться, не принимают ли ее за подушечку для булавок.

— Сначала я просто доверчиво шла вперед, — сказала она сквозь стиснутые зубы, — а когда встал вопрос о направлении, солнце скрылось за тучами…

Резкая боль. Похоже, заноза была извлечена. Промокнув кровь, Джерри рывком одернул рубашку.

— Пока ты лежала в горячке, я увел шхуну подальше от города, ради твоей же безопасности, — объяснил он сердито. — Откуда мне было знать, что тебе взбредет в голову уйти вот так вдруг, ни с того ни с сего.

— Ни с того ни с сего? — Рэй уселась боком, потирая саднящую ягодицу. — Выходит, мне показалось, что ты не чаешь от меня избавиться? Ты держался так, словно жестоко раскаивался в своих благодеяниях.

Джерри смутился. Неужели это было настолько очевидно? Или девчонка навострилась угадывать, о чем думает мужской пол? Не выдержав ее прямого, искреннего взгляда, он взялся убирать швейные принадлежности. Поначалу он решил пропустить вопрос мимо ушей, но потом неохотно ответил:

— Нет, Рыжая, тебе не показалось. — Он повернулся от комода. — В самом деле, бывали минуты, когда я сильно сожалел о том, что вмешался в твою судьбу. Но раз уж так случилось, в мои намерения не входит избавляться от тебя прямо сейчас, тем более с твоим провалом в памяти. Я много думал о том, что можно предпринять в такой ситуации, и в конце концов кое-что пришло мне в голову.

Рэй старалась сохранять самообладание, хотя в глубине души чего-то опасалась.

— Сегодня вечером я отведу шхуну на прежнее место, это и в самом деле неподалеку от города, — сказал Джерри, не сводя с нее внимательного взгляда. Он наверняка хотел видеть ее реакцию. — Для начала я наведаюсь в город сам, чтобы разузнать, объявлен ли на тебя розыск. Если власти сочли за лучшее прикрыть дело, я переговорю с друзьями, которые — я уверен — согласятся приютить тебя. Разумеется, на определенных условиях.

— Разумеется, — эхом повторила Рэй.

— Все время, пока ты будешь оставаться под их крышей, ты не станешь трясти подолом. Поработаешь для разнообразия служанкой.

— Не думаю, чтобы хозяйка дома пришла в восторг. Ты ведь скажешь ей, кто я такая, верно? Что, если ее муженек распустит руки или что-нибудь в этом роде?

Джерри, однако, не выказал ни малейшего беспокойства. Наоборот, он улыбнулся:

— Если ты сама что-нибудь себе позволишь, Эшли выцарапает тебе глаза, а насчет Салема можешь не волноваться: другие женщины его не интересуют. Он уже нашел свою единственную.

Рэй ощутила неприятное чувство, что-то вроде укола в сердце, только больнее. Так вот откуда взялся этот в высшей степени благородный план! Джерри был движим желанием повидать ту женщину! А хуже всего было то, что другого выхода, кроме как принять его предложение, у Рэй не было Когда она заговорила, тон ее был ровным и спокойным, хоть в груди бушевала настоящая буря.

— Отлично! Я всегда мечтала служить самому совершенству, чей муж выше всяких искушений.

— Не понимаю, что тебя так задевает, — засмеялся Джерри. — В мире и без тою полным-полно мужчин, которых ты сбила с пути истинного. И которых еще собьешь!

— И ты в их числе? — осведомилась Рэй ледяным тоном.

— Почему бы и нет? Перед той дракой в таверне я как раз собирался предложить тебе подняться в номера… за скромную плату. Ты это хотела услышать?

Рэй была грубо возвращена к действительности.

— Я имела в виду нечто совсем другое, — тихо произнесла она, отводя взгляд. — И напрасно. Чего еще я могла ожидать? Что ж, ты прав, тогда в таверне я пошла бы с тобой за скромную плату и с каждым из тех, кто там находился. Но не теперь. Теперь ни ты, ни твои деньги мне не нужны. — Это был жалкий укор, но ничего другого она придумать не смогла. — Чем скорее наши пути разойдутся, тем лучше.

— Я тоже так думаю, — сказал Джерри и вышел.

На палубе он по привычке остановился у перил и посмотрел на близкий берег. Каждая словесная перепалка с этой девушкой оставляла на языке горький привкус сожаления. Да-да, он сожалел о каждом своем слове, хотя не высказывал ничего, кроме истин — горьких истин, которые помогали ему держаться на расстоянии. Почему он упорно избегал всякого сближения с Рыжей? Не потому ли, что устал от женщин, доступных любому мужчине? Но ведь в том-то и весь смысл! Будь Рыжая недотрогой, жди она своего единственного, ему бы ничего не светило. Он не заслуживал такой женщины.

— Ты не заслуживаешь никого, кроме шлюхи, — сказал Джерри вслух, и это придало вес его грустной убежденности.

Вместо того чтобы отзвучать и раствориться в воздухе, слова эти повисли на нем невидимым, но тяжким грузом.

Рэй думала, что сумерки в этот день не наступят никогда. Если ей и случалось когда-нибудь прожить более неприятный день, она была счастлива, что ничего об этом не помнит. До самого вечера они с Джерри обменялись едва ли десятком слов. Она оделась сразу после того, как с выстиранных вещей перестало течь, предпочитая, чтобы одежда досыхала на ней. Приготовила еду. Благодарность была высказана и принята с одинаково каменными лицами. После завтрака, когда Джерри повел шхуну вниз по течению, Рэй ушла на корму, подальше от мостика, так как не хотела видеть его за штурвалом. Как только судно было пришвартовано в новом месте, он взял удочку и спустился на берег. На этот раз девушка не стала предлагать свою помощь (вообще говоря, это не пришло ей в голову). Вместо этого она открыла маленькую коробочку с иглами и нитками лишь нескольких цветов и принялась за рукоделие: вышила розочки на вороте пижамной рубашки и в углу простыни, а потом, из мстительного чувства, в углу паруса. Она знала, что Джерри от этого будет не в восторге, и с еще большим рвением втыкала иглу в парусину, воображая, что это руки и ноги обидчика. Покончив с этим, Рэй вернулась в каюту, чтобы порыться в гардеробе. Обнаружив на куртке Джерри новую прореху, она не только аккуратно зашила ее, но и распорола грубые стежки, заменив их на изящные и едва заметные. Наконец она пришила покрепче пару пуговиц, висевших на одной нитке. Она понимала, что поступает нелогично, но это почему-то не остановило ее.

Джерри вошел в каюту, когда она, разложив куртку на коленях, восхищалась своей работой. Один Бог знает, что он подумал, и это заново раздосадовало Рэй. Хватало и того, что Джерри застал ее за домашней работой, которая больше пристала верной женушке, чем блуднице. Она отбросила куртку с вызовом, словно перчатку. Затем как ошпаренная выскочила из каюты, не желая ни минуты оставаться в непосредственной близости с тем, кого хотела утопить, задушить, заколоть кинжалом!

Наткнувшись на палубе на улов, Рэй спустилась на берег, разложила костер и запекла рыбу в глине, не зная, что виновник ее дурного настроения наблюдает за ней с изумлением. Аппетит у нее пропал совершенно, поэтому львиная доля приготовленного досталась Джерри. Тот принял пищу как нечто само собой разумеющееся и проглотил одним духом, словно говоря: «Если желаешь умереть с голоду, я могу в этом поспособствовать».

На закате Джерри снова пустил шхуну вниз по течению и на этот раз пришвартовал ее к самодельному причалу в уединенной бухте. Очевидно, это и было то место, где он впервые доставил ее на борт. При мысли о том, что где-то рядом находится таверна «У Вульфа», Рэй занервничала, хотя так и не вспомнила события того злосчастного вечера, когда убила человека. Впрочем, она не помнила ничего.

— Оставайся на борту, — сказал Джерри, перед тем как отправиться в город.

— До каких пор? — едко осведомилась Рэй.

— Пока не вернусь.

— А когда это будет?

— Раньше, чем мне хотелось бы! — отрезал он, натянул шляпу до бровей и был таков, раньше чем Рэй догадалась швырнуть что-нибудь ему в физиономию.

Глава 6

Джерри вернулся в город той же дорогой, которой и покинул его. В быстро сгущавшихся сумерках он крадся переулками и задними дворами, ловко обходил патруль: не то чтобы у него был особенно подозрительный вид, но одинокий прохожий в такое время неизбежно привлекал внимание. Он не получал никакого удовольствия от собственной ловкости — она давно стала частью его жизни. Честно говоря, вся эта таинственность уже успела изрядно поднадоесть.

Поравнявшись с таверной, Джерри запнулся на полушаге. Это была мимолетная заминка, которую мог заметить лишь очень внимательный глаз. Джерри был глубоко поражен увиденным. Окна были темны, на двери висел замок и виднелось крупное объявление, что заведение прикрывается до дальнейших распоряжений. Оно было подписано генералом — командиром местного гарнизона. Кого же прирезала Рыжая в тот роковой вечер? Генеральского любимчика или английского шпиона? Так или иначе, раз таверну прикрыли, это был человек немаленький, хотя он и носил в тот день солдатскую форму.

С этой минуты Джерри удвоил внимание. Он искал объявления, в которых говорилось бы, что пригретая им шлюха разыскивается за убийство. На глаза попалось несколько листков, и как только представилась возможность прочесть один из них без помехи, Джерри остановился. В самом деле, розыск был объявлен, но не представлял опасности. Судя по объявлению, проститутка, за которой охотились власти, была упитанная, полногрудая, с развратными манерами. Это куда больше подходило любой из тех, кто был в тот вечер «У Вульфа», чем Рыжей, — ну, кроме разве что цвета волос. Вот если бы виновницу описали как стройную зеленоглазую красавицу с повадками настоящей леди, тогда бы стоило волноваться. Еще дальше от реальности было описание самого Джерри. Похоже, никто из свидетелей не вязал лыка. Это к лучшему.

Убедившись, что никто не видит, Джерри сорвал объявление и спрятал в карман. Он хотел прочитать его Рыжей по возвращении на шхуну. Наверняка ее позабавит, что он представился завсегдатаям таверны «на редкость рослым мужчиной, настоящим великаном». Это все, что они могли припомнить. Впрочем, упоминание о росте все же заставило Джерри ссутулиться, ведь он не был коротышкой. Он так втянул голову в плечи, что редкий прохожий назвал бы его скорее мужчиной среднего роста.

Оказавшись у дома Маклелланов он минут пять стучал в заднюю дверь, прежде чем понял, что не дождется ответа. Дом был пуст и безмолвен — ни хозяев, ни слуг. Ну просто как нарочно! Со злостью пнув дверь, Джерри повернулся к ней спиной и с минуту стоял в нерешительности. Его благие намерения не принесли плодов — не удалось договориться о том, чтобы вверить девчонку заботам Эшли и Салема. Оставалось явиться непрошеным гостем в надежде на великодушие хозяев. Впрочем, они, конечно же, не откажут.

Джерри отправился назад, заново прорабатывая в голове подробности плана и находя его довольно удачным. Он даже начал насвистывать какую-то мелодию. Пристроив Рыжую, он мог бы наконец со спокойной совестью вернуться в лагерь и объяснить, отчего так сильно задержался. Узнав о его роли в случившемся, генерал сменит гнев на милость. Однако насвистывал Джерри недолго. На месте генерала он ни за что не поверил бы в историю, которую предстояло рассказать.

Рэй находилась в каюте. Она сидела на полу и крутила в руке почти пустую бутылку водки. Прибегнуть к спиртному она решила после того, как Джерри скрылся из виду и Рэй послала ему вдогонку сочные проклятия и грубые выражения, какие только могла вспомнить. Поскольку кричала она в полный голос, у нее разболелось горло. Разлившееся по телу тепло вскоре приглушило как боль, так и здравый смысл.

— Мне плевать на Джерри, — сказала она вслух.

Когда Рэй снова поднесла бутылку к губам, то выяснилось, что пить больше нечего. Девушка ужасно расстроилась, но тут же заключила, что бутылка никогда не бывает одна, и принялась шарить по ящикам. Выдвигая те, что под койкой, она запуталась в юбке и придавила коленями боковой край подола. При этом в нем что-то зашуршало. Поначалу Рэй не обратила на это особого внимания, она просто вступила в единоборство с материей как с живым существом, которое вознамерилось помешать ей добраться до спиртного. Она тянула юбку, дергала, хлопала по ней и вскоре наткнулась на более плотный участок подогнутой кромки. Это ее озадачило и заставило забыть о продолжении попойки. Лишь чудом Рэй не порезалась, когда отпарывала кромку подола в месте подозрительной выпуклости. Внутри обнаружился мятый кусок свернутой в трубку бумаги. Некогда плотная, теперь она грозила рассыпаться на куски. Разворачивая бумагу, Рэй порвала ее в нескольких местах. Если на листке и было что-то написано, от неоднократного пребывания в воде прочесть что-либо не представлялось возможным.

Довольно долго Рэй сидела на полу, думая о причинах, по которым послание могло оказаться в подоле ее юбки. Она даже подержала бумагу над свечой, однако на ней не проступило других, еще более секретных слов, а те, что виднелись, не стали яснее. Когда палец был обожжен, а угол письма обуглен, Рэй сдалась. Она бросила письмо под мягкое сиденье у окна, намереваясь при первой же возможности расспросить о нем Джерри.

Возня с загадочным посланием разгорячила девушку, и она немедля вышла на палубу подышать свежим воздухом.

Джерри приблизился к шхуне как всегда бесшумно. Впрочем, с тем же успехом он мог бы палить из пушек, оповещая о своем прибытии, — Рыжая спала как убитая у самых сходней. Поднявшись на палубу, он споткнулся в темноте о ее неподвижное тело. И что же? Она лишь отмахнулась, словно отгоняя докучливое насекомое, и повернулась на другой бок. Встревоженный Джерри склонился над ней и сразу учуял винные пары. Причина полного безразличия к окружающему стала понятна.

Первое, что ему пришло в голову, это как следует встряхнуть девушку, чтобы пришла в себя, и отругать за то, что она бессовестно прикончила их скудный запас спиртного. Потом он вспомнил, что еще недолго осталось терпеть ее присутствие, и совсем было смягчился, но решил, что Рыжая и без того достаточно испорчена, чтобы потакать ее выходкам. Набрав ведро воды, он выплеснул его на спящую.

…Рэй снилось, что она прилегла отдохнуть, гуляя по берегу. Вдруг откуда ни возьмись налетела громадная волна и захлестнула ее, едва не утопив. Очнувшись от кошмара, она не сразу сообразила, что происходит, но когда поняла, то пришла в ярость.

— Ах ты, негодяй, мерзавец, подлец! — закричала она, пытаясь убрать с лица промокшие волосы. — Признайся, ты хотел меня утопить! У тебя что же, совсем совести нет?

Она подступила к Джерри, недвусмысленно вытянув руки со скрюченными пальцами. Он бросил ведро, поймал ее за запястья и отстранил как можно дальше. Даже в темноте было видно, что он ухмыляется.

— Ну-ну, Рыжая, не так пылко! Ты совсем не смотришь, куда ставишь ногу. Смотри не поскользнись на мокрой палубе.

Упоминание об утреннем инциденте привело Рэй в такое бешенство, что прежняя ярость просто в счет не шла. Эту ухмылку Джерри, эти белеющие во мраке зубы нужно было во что бы то ни стало стереть, пока они не запечатлелись в памяти навечно. Рэй вырвалась, схватила ведро, размахнулась и со всей силой метнула его в обидчика. Она целилась не в голову, а чуточку ниже — на случай если он вздумает пригнуться.

Меткость не изменила ей даже в состоянии опьянения. Не увернись Джерри, он бы вылетел за борт. И жаль, что не вылетел! Рэй качнуло в противоположную сторону, развернуло — и миг спустя она уже билась в стальных тисках, сомкнувшихся на ее талии. Ведро, отброшенное ногой Джер ри, улетело в каюту, немилосердно грохоча по ступенькам.

— Отпусти! — прохрипела Рэй, как только ей удалось глотнуть воздуху. — Пусти, чудовище! Это все ты, ты первый начал!

Сначала она попробовала вывернуться, потом пнуть Джерри ногой в голень, но ни то ни другое не получилось: руки у него были и в самом деле на редкость крепкие, к тому же он ловко угадывал ее намерения и без труда уклонялся от пинков.

— Сдавайся, — предложил он самоуверенным тоном.

Это добавило масла в огонь. Рэй вознамерилась ущипнуть Джерри, но он стремительно разомкнул и снова сомкнул тиски, пригвоздив ее руки к телу.

— Да ладно тебе, Рыжая. Подумаешь, ведро воды!

— Подумаешь?! — прошипела Рэй, извиваясь, как десяток диких кошек сразу. — Почему бы просто не выбросить меня за борт?

— Вот прекрасная мысль! — сказал Джерри.

И охнул, когда каблук ее ботинка с силой опустился ему на правую ногу. Это было не слишком больно — до тех пор, пока Рыжая не налегла на каблук всем своим весом, впечатав его в ногу до хруста костей. При этом она издала пронзительный крик торжества. Сам того не желая, Джерри ослабил хватку. Яростный рывок позволил девушке освободиться.

Он понятия не имел, что она предпримет дальше, и как только ему удалось восстановить равновесие, замер с полусогнутыми коленями, словно ожидал очередного выпада противника. Он увидел, как Рыжая рванула подол вверх и выхватила кинжал. Не имеет ли он дело с сумасшедшей, подумал Джерри. Он вообще не предполагал, что она носит свое оружие постоянно. Очевидно, Рыжая могла забыть все, вплоть до собственного имени, но только не навыков владения клинком. Когда она двинулась к нему, луна будто нарочно вынырнула из-за облака и осветила глаза девушки, горевшие дикой яростью.

Джерри отступил на пару шагов и заговорил, надеясь урезонить Рыжую.

— Эй, не принимай все так близко к сердцу! Я просто хотел тебя немного отрезвить.

— А я хочу немного отрезвить тебя, — процедила она сквозь зубы. — Ты только и делаешь, что издеваешься надо мной. Я покажу тебе, как издеваться!

И она снова двинулась к нему, держа кинжал наготове.

— Ну хорошо, хорошо! Считай, что мы квиты. «У Вульфа» я тебя кое о чем предупреждал. Наверное, предупреждение вылетело у тебя из памяти вместе со всем остальным, но учти, если будешь продолжать в том же духе, я приму меры, невзирая на твой пол.

Ответа не последовало. Рыжая остановилась, когда Джерри прижался к поручням. Она находилась за пределами его досягаемости и все же достаточно близко для хорошего выпада. Его собственный кинжал так и оставался в ножнах.

— Мы будем квиты, когда ты окажешься в воде. Прыгай!

Джерри не двинулся. Рыжая сделала выпад, но не всерьез, а так, в виде устрашения.

— Давай, давай. Что такое маленькая холодная ванна для того, кто обожает забавляться с водой? Прыгай за борт, Джерико Смит!

На губах у Рыжей блуждала пренебрежительная улыбка, все больше раздражавшая Джерри. Должно быть, она мнила себя новой амазонкой. Интересно, каким был бы исход этой конфронтации, если бы он умел плавать? Прыгнул бы в воду по требованию этой сумасшедшей или нет? Конечно, нет, но тогда у него по крайней мере был бы выбор. Не надо было объяснять свой страх перед глубиной — Рыжая все равно не поверила бы. В любом случае предстояло обезоружить ее.

— Ну. и что же дальше? — осведомилась девушка. — Вижу, ты не поддаешься на угрозы. Может, мне встать на колени?

— Отдай кинжал, — сказал Джерри ровным голосом.

Она молча покачала головой.

— Тебе не понравится, как я его отберу.

— Тебе не понравится, как я не дам тебе отобрать его.

Джерри стоял спиной к поручням, держась за них обеими руками. Он крепче стиснул пальцы, оттолкнулся и прыгнул вперед ногами. Если бы Рэй предвидела это, она могла бы отскочить. Но он действовал так быстро и ловко, что она успела лишь увидеть стремительно летящие к ней подошвы сапог. Они толкнули ее в плечи и ушли в стороны. В результате Рэй неуклюже повалилась на палубу. Джерри приземлился на ноги и оседлал девушку, придавив ногами разбросанные руки. Кинжал выпал из ослабевших пальцев. Завладев оружием, он убрал ноги с ее рук, но остался на коленях. Кончик лезвия коснулся ямочки между ключиц. Чтобы пустить ей кровь, требовалось лишь легонько нажать, а чтобы убить — нажать немного сильнее. Рэй замерла, тяжело дыша и настороженно ожидая, как поступит противник.

Глядя в искаженное злостью лицо Рыжей, Джерри испытал сильное искушение усесться ей на живот всей своей тяжестью — чтобы поняла, почем фунт лиха.

— Так ты сдаешься или нет?

Невзирая на свою невыигрышную позицию, Рыжая яростно помотала головой, рискуя пораниться об острый кончик кинжала, Джерри самую малость отвел его.

— Осторожнее! — предостерег он, наслаждаясь ситуацией с той же полнотой, что совсем недавно она. — Я терпелив и могу ждать хоть целую вечность… вот только поза не слишком удобная, ноги затекут.

Рэй попробовала набрать побольше слюны, чтобы плюнуть ему в лицо, но во рту, как назло, совсем пересохло. Почему этот тип все время обставлял ее во всем? Это больше всего ее бесило.

— Что ты собираешься делать?

— Пару дней назад я сказал, что не потребую платы. Так вот, я передумал.

У Рэй перехватило горло. Она замерла.

— Сдаюсь! — прошептала Рыжая, надеясь, что этого будет довольно.

Джерри молчал и с интересом смотрел на девушку. Он видел яркий блеск ее глаз, путаницу волос, неуступчивую линию подбородка и как будто даже россыпь веснушек, так поразившую его в этой продажной женщине. Но нет, то была лишь игра воображения. В бледном свете луны кожа ее казалась безупречно белой.

— Что это ты вдруг пошла на попятную? А главное, зря старалась. Сдаваться надо было раньше, теперь придется платить за упрямство.

Джерри переместил кончик кинжала так, чтобы тот коснулся линии выреза блузки. Рэй прикусила губу. Его намерения были недвусмысленны, и она лишь вполуха выслушала угрозу рассечь одежду пополам, если она немедленно не снимет ее своими руками. Вместо этого она прислушивалась к тому, как меняется дыхание Джерри, как оно становится менее глубоким и более частым. И неровным. Она встретила его взгляд и прочла в нем желание.

Великое спокойствие снизошло на Рэй, и хотя сердце продолжало сильно биться, она уже примирилась с тем, что должно было случиться. Более того, в глубине души она надеялась, что когда-нибудь так оно и будет.

— Так как же мы поступим?

Она взялась руками за край блузки. Джерри убрал кинжал. Рэй стянула ее через голову и отбросила в сторону. Кинжал тотчас коснулся кружевной кромки сорочки в развилке грудей.

— Тебе не кажется, что кинжал уже ни к чему? — спросила она мягко.

Джерри оглядел оружие, словно решая, как поступить. На деле он уже знал, что не выпустит его из рук до самого последнего момента. Пусть Рыжая знает, что от него не стоит ждать ни кротости, ни нежности. Он не из таких. Как тот камень, на котором она недолгое время спала у реки. Он будет согрет теплом ее тела, но это не оставит на нем никакого отпечатка. Мысленно он усмехнулся сравнению.

— Сперва я должен убедиться, что могу доверять тебе.

— Как же я могу сделать это? — шепотом спросила Рэй и положила руки на колени Джерри.

Оттуда они двинулись вверх по ногам и замерли совсем близко от паха — от выпуклости на брюках, так ясно говорившей о том, что ее желают. Там, у реки, в своих непристойных снах, она знала, как следует поступать, и потому теперь легонько коснулась выпуклости пальцами, пробежала по ней и… отдернула руки. Это дразнящее прикосновение заставило Джерри качнуться.

— А теперь сними этот хлипкий кусок ткани, или, клянусь, я изрежу его на куски! — прорычал мужчина, поддевая кинжалом край сорочки.

Когда сорочка последовала за блузкой, Рэй в безмолвном ожидании подняла глаза на Джерри. Она знала, что он не однажды видел ее обнаженной. Но никогда прежде он не смотрел на нее такими глазами, как теперь. Тогда она была для него как пациентка для доктора. Она выгнулась, потянулась к нему всем телом, мысленно приказывая положить руки ей на груди, коснуться напряженных вершинок огрубевшими кончиками пальцев. Судя по всему, Джерри изнемогал от того же желания, но не шевельнулся. На его лице застыло странное выражение, похожее на гримасу боли.

Внезапно, не говоря ни слова, он воткнул кинжал в палубу и отодвинулся к ногам Рэй. В первый момент она подумала, что он встанет и уйдет, потом — что возьмет ее без затей, просто задрав юбку. Ничего этого не случилось. Джерри приподнял ее, мимолетно прижав к себе. Ощущение грубого сукна его куртки на голой груди было довольно приятным. Рэй не ощутила боли, когда он запустил пальцы в мокрые волосы у нее на затылке и резко рванул их вниз. Голова ее запрокинулась, губы приоткрылись в ожидании поцелуя, ресницы опустились, затенив отразившееся во взгляде нетерпение. То, как Джерри с ней обращался, граничило с насилием, но почему-то не пугало.

Новый рывок за волосы заставил ее качнуться вперед. Хотя начало поцелую положила Рэй, дальнейшее происходило так, как того желал Джерри. Он впился в ее рот с чем-то вроде ненависти, с яростным желанием стереть с них отпечаток чужих поцелуев. Удивительно, но Рыжая не протестовала. Наоборот, она откликнулась на его порыв так, словно что-то знала о нем и понимала его боль.

Рэй, в свою очередь, запустила пальцы в волосы Джерри и сильнее прижала к себе его голову. Язык ее скользнул вдоль ровного ряда зубов, которые еще совсем недавно она мечтала выбить. Вот и хорошо, что из этой затеи ничего не вышло!

Они целовались, пока хватило воздуха.

— Идем в каюту. Там теплее.

До этой минуты Рэй не сознавала, насколько продрогла, и слова Джерри заставили ее ощутить озноб. От бесстрастного лица ее любовника тоже не исходило ни капли тепла. Пораженная этим каменным спокойствием в такую минуту, Рэй поспешно собрала одежду — не столько порядка ради, сколько чтобы прикрыться. Они вместе спустились в каюту, где Джерри зажег в подсвечнике свечи. Не зная, как с ним теперь держаться, Рэй остановилась возле кровати.

— Что с тобой? — спросил он с откровенной насмешкой. — Забыла, что дальше? Как-то не верится! — Он помедлил и добавил: — Или ты передумала?

Это были именно те слова, что вертелись на языке и у самой Рэй.

Как ни коротка была дорога до каюты, Джерри успел взвесить и оценить свое отношение к происходящему. Он желал Рыжую. Он целовал ее со страстью и нежностью, хотя давно поклялся не испытывать к шлюхам ничего, хроме похоти. Раз уж так вышло, что он не заслуживает ничего лучшего, так пусть эти женщины проходят через его руки, не оставляя следа в душе. Вопреки этому решению он находился сейчас на грани того, чтобы открыться этой бесстыжей девчонке, подобранной в низкопробном борделе. Он пил глазами ее красоту и мечтал о том, чтобы обнять ее нежно, как возлюбленную. Он почти готов был позволить ей змеей вползти ему в сердце.

Этого нельзя было допустить.

— Снимай остальное! — приказал Джерри.

Рыжая молча повиновалась. Уж она-то точно ничего не чувствовала, когда равнодушно сбрасывала ботинки и стягивала чулки. Джерри надеялся, что и его лицо столь же бесстрастно. Когда юбка и панталоны упали на пол, у него вырвался невольный возглас восхищения, который он замаскировал кашлем. В ответ на вопросительный взгляд Рыжей он приказал ей ложиться. Когда она скользнула под одеяло, Джерри все еще мысленно видел перед собой ее стройное тело, освещенное мигающим светом свечей.

Стиснув зубы, он сунул руку в карман куртки, но первым делом нащупал объявление о розыске. Он совсем забыл и о нем, и о намерении позабавить Рыжую. Без единого слова он отбросил бумажку. Еще в его кармане лежало несколько оставшихся военных купонов. Джерри достал их и показал девушке.

— Они твои! Это чтобы ты не обманывалась насчет того, что между нами произойдет.

Рэй ощутила, как холодеют щеки — должно быть, вся кровь отлила у нее от лица за то время, пока жалкие бумажки летели на стол. Мало того, что Джерри собирался заплатить за услугу, он еще и оценил ее в ничего не стоящих денежных знаках. Это был шанс все прекратить, но она не смогла. Пустота, нараставшая в ней весь этот день, достигла предела. Только Джерри мог заполнить ее, поэтому Рэй подавила всплеск негодования. У нее еще будет время на то, чтобы лелеять оскорбленную гордость… и раненую любовь. Она и в самом деле опасалась, что любит Джерри.

— Я давно уже не обманываюсь, — тихо произнесла она и добавила другим тоном: — Иди ко мне!

Джерри подошел вплотную к койке и начал раздеваться — ловко, размеренно. Он остановился только раз, чтобы сдернуть сапоги, и скоро был готов разделить с Рэй узкую постель. Казалось, он собрался о чем-то спросить, но когда она взяла его за руку и потянула к себе, слова так и не были произнесены. Когда Джерри прилег рядом и уже собирался прикрыться одеялом, она покачала головой:

— Не нужно. Лучше согрей меня своим телом.

Ей показалось, что с губ Джерри сорвался едва слышный стон, но в это трудно было поверить — это не вязалось с его поведением. А Рэй не могла оставаться отстраненной. Когда тела их прижались друг к другу, она обвила руками шею Джерри и покрыла его подбородок и губы легкими дразнящими поцелуями. Она уткнулась лицом ему в волосы, нашла мочку уха и дерзко прошлась по ней языком. Она даже отважилась слегка прикусить ее.

— Ты красивый мужчина… — прошептала она, воодушевленная тем, что не встречает протеста.

— Замолчи! — процедил Джерри.

Рэй сжалась. Откуда ей было знать, что слова эти затерты до дыр для того, кто водится с продажными женщинами. Что проститутка говорит их любому из своих клиентов, даже если у него вместо лица свиное рыло. Рэй в самом деле находила Джерри красивым и хотела, чтобы он это знал.

— Мне известно, кто я, что я и какой! — крикнул он в паузе гневных поцелуев, от которых на плечах и шее девушки оставались припухшие следы. — Чем шлепать своими продажными губами, лучше найди им другое занятие!

Он снова впился в рот Рэй, не столько целуя его, сколько кусая. Но и жестокость его ласк была в эти минуты желанной. Должно быть, он знал немало таких, как она, потому что научился многому. Мало-помалу Рэй полностью подчинилась воле Джерри.

Да и как было не уступить? Его руки приносили удовольствие, на которое не откликалась не только память, но и тело. Рэй не знала, что и думать. Выходило, что до Джерри она не испытывала с мужчинами подлинного наслаждения. Возможно, он был неистовее других. Его ласки были грубыми, а поцелуи бесцеремонными, как если бы он думал, что иного она и не заслуживает. Его страсть отдавала бешенством, но в самом этом безумии было нечто такое, на что Рэй откликалась всем своим существом. Она открыла в себе какую-то первобытную дикость. Она хотела и могла быть под стать мужчине, которого по-настоящему желала, быть может, впервые за свою распутную жизнь. Вот отчего у нее было это странное чувство: что все происходит впервые. В этом было что-то от давно утраченной чистоты.

Чем интимнее становились объятия, тем нетерпеливее становилась Рэй, находя неописуемое удовольствие в том, как прижимается к ее ногам напряженная плоть. Она целовала, лизала и кусала маленькие бугорки мужских сосков еще и потому, что желала того же. Груди ее ныли от потребности в иных ласках. Чисто инстинктивно она знала, что не получает всего, что могла бы получить.

Джерри давно уже был готов и медлил лишь для того, чтобы дать Рыжей возможность хоть немного возбудиться. Девчонка потрясающе имитировала страсть, но имитация не могла помочь ему при проникновении. Наконец он просунул руку между телами, чтобы проверить, влажная ли она хоть немного. Ноги ее раздвинулись. К своему удивлению, он обнаружил, что девчонка готова не меньше, чем он сам. Нет, она точно шла нарасхват!

Джерри приподнял ее за ягодицы. Рэй непроизвольно отпрянула, но он держал ее крепко. Ладони скользнули дальше к пояснице, заставляя ее изогнуться сильнее. Рэй повиновалась, инстинктивно забросив руки за голову и ухватившись за край кровати. Тело ее буквально звенело от желания принять мужскую плоть.

— О Джерри!

Голос был иной, более мелодичный, но слова все те же — слова, которые Джерри и ожидал услышать. Гнев заставил его войти в тело Рыжей со всей силой, так глубоко, как позволяла поза.

Они оба ощутили короткое сопротивление, но хотя боль досталась только Рэй, Джерри прекрасно понял, что произошло. Он окаменел, услышав крик.

— Джерри…

Рыжая произнесла это тихо, с дрожью в голосе, и он уловил в единственном слове упрек. Проклятие само собой сорвалось с губ.

Они посмотрели друг на друга. Каждый чувствовал себя так, словно его обманули.

— Что же это получается? — спросила Рыжая. — Выходит, я не шлюха!

Глава 7

Внезапное оцепенение Джерри подтвердило догадку Рэй. По его лицу прошла целая череда эмоций, и наконец оно исказилось страдальческой гримасой. На лбу у него выступили крупные капли пота, кожа вокруг судорожно стиснутых губ побелела — он старался подавить возбуждение. Рывком отстранившись, мужчина завернулся в одеяло, а другое бросил Рэй.

— Прикройся!

Он уселся в изножье постели, прижав колени к груди и обхватив ноги руками. В этой позе Джерри оставался несколько минут, стараясь примириться с тем, что больше ничего не произойдет. Когда Рыжая робко положила ладонь на его обнаженное плечо, едва подавленное желание взорвалось с новой силой.

— Не трогай меня! — прорычал он, шарахаясь от девушки как от зачумленной. — Ты что, совсем спятила? Хочешь, чтобы я снова на тебя набросился?

Униженная, отвергнутая, все еще ощущая боль внизу живота, Рэй отползла к изголовью постели и сжалась там в комок в той же позе, что и Джерри. С этой безопасной дистанции она вглядывалась в него сквозь пелену слез, которые тщетно старалась смигнуть. В ее душе еще теплилось возбуждение, но мало-помалу его вытеснял гнев. Этот Джерико Смит умел пробудить в ней и то и другое.

В постели не сиделось. Рэй потуже закрепила одеяло над грудью, чтобы не свалилось, соскочила на пол и принялась ходить взад-вперед в узком пространстве между креслами и кроватью. Она обдумывала, что скажет Джерри, как только тому надоест себя жалеть. Какого дьявола он вообще впал в этот нелепый ступор? Ведь по сути дела только она пострадала оттого, что произошло! Вначале он принудил ее к близости, а когда что-то пошло не так, сел и надулся. А как он шарахнулся от ее прикосновения! Девственность — это ведь не проказа, ею нельзя заразиться! Нет, он поступил очень гнусно, и это ему даром не пройдет!

— Что с тобой? — ворвался в мысли Рэй насмешливый голос Джерри. — Не можешь найти дверь или полируешь пятками пол?

Девушка замерла, приоткрыв от неожиданности рот. Глаза ее засверкали яростным огнем, и она тут же без всякого перехода взорвалась:

— Ах, какое замечательное присутствие духа! Словно и не ты только что торчал на кровати угрюмым пугалом! Решил превратить все в шутку? И не надейся, Джерико Смит! Я не позволю тебе сделать из меня посмешище! Кто я, по-твоему? Бесчувственный чурбан? Я потянулась к тебе сейчас, потому хотела разделить твою боль, утешить тебя и самой найти утешение! А ты? Ты отверг меня с презрением. Ты хочешь представить все так, словно я во всем виновата. Но что я такого сделала? Я уступила тебе, а ты… ты меня оттолкнул! — Она сгребла разбросанные по столу купоны, приблизилась к кровати и швырнула их Джерри в лицо. — Забирай свои деньги! Я не заработала сегодня даже такую жалкую сумму!

Глядя на прямую спину и достаточно уверенную походку Рыжей, Джерри растерялся окончательно. Он ждал всего, чего угодно, только не очередного нагоняя.

— Надеюсь, ты набросилась на меня не потому, что я остановился на полдороге?

— А если и так, что такого? — огрызнулась девушка. — Это тебя шокирует? Если мужчина тащит женщину в постель, она имеет полное право на полноценную близость!

— Да, но… ты же не шлюха, — сказал он, надеясь все-таки втолковать ей суть дела. — Ты и раньше в этом сомневалась, а теперь мы оба знаем, что это не так.

— Ну и что это меняет? Ты сам сказал, что к «Вульфу» ходят только женщины легкого поведения. Раз я там оказалась, значит, не возражала когда-нибудь стать одной из них! Просто кто-то должен быть первым!

— Черт возьми, только не я! — Джерри спрыгнул с постели, сердито поддернул почти сползшее с бедер одеяло и встал перед Рыжей, воинственно уперев руки в бока. — Для начала, я предпочитаю опытных женщин. А потом, не в моих правилах пополнять ряды шлюх!

— Что?! Я не ослышалась? Ты хоть понимаешь, что несешь? Сам себе противоречишь! Когда тебе казалось, что постельного опыта мне не занимать, ты ненавидел меня, как подстилку для первого встречного, а в постель со мной лег только потому, что не мог совладать с собственной похотью! Чтобы я ничего себе не возомнила, ты мне заранее заплатил! Но оказалось, что до тебя я вообще не знала мужчин, что ты первый. И что же? Опять не по тебе! Ну и как же мы разрешим эту маленькую проблему? Может, мне пойти набраться опыта, а потом вернуться сюда?

Джерри передернуло.

— Что, тоже не подходит? Тогда чего же ты от меня ждешь?

— «Чего же ты от меня ждешь»! — передразнил Джерри. — Помнится, ты была не в восторге от своего ремесла, все пыталась найти трогательное оправдание тому, что так низко пала! Я думал, ты ухватишься за свой шанс стать честной женщиной!

— Честной женщиной? — Рэй топнула ногой. — Простите, сэр, это не моя ли кровь на простыне?

— Ну вот, теперь я во всем виноват! Задать бы тебе хорошую трепку! И это благодарность за то, что я поступил благородно? Что вовремя дал задний ход? Да, я лишил тебя девственности, но по крайней мере я тебя не растлил!

— Вы посмотрите, кто называет себя благородным! Человек, возжелавший жену лучшего друга!

Джерри отшатнулся и побледнел. Выходит, она попала в точку, предположив, что он питает нежные чувства к жене этого… как его там… Иерусалима! Махнув рукой на последствия, Рэй продолжала свою обвинительную речь:

— Ты удивлен? Спрашиваешь себя, откуда я знаю? Я помню, как нежно ты улыбался, когда говорил об этой женщине. Может, ты запишешь в благородные поступки и то, что никогда не покушался на ее добродетель, только обнюхивал ее юбки?

Она знала, что зашла чересчур далеко, но ни о чем не жалела. Ей необходимо было найти брешь в непробиваемой защите Джерри, хотя она и не могла объяснить эту потребность. Рэй хотелось хоть раз увидеть его в такой же ярости, в какую он раз за разом приводил ее. И потому она приняла оплеуху без единого звука, хотя лишь с трудом устояла на ногах.

Джерри увидел, как от его удара Рыжая качнулась назад, но тут же выпрямилась с достоинством и полным самообладанием. Ее зеленые глаза по-прежнему пристально смотрели ему в лицо. На щеке скоро обрисовался вспухший след пятерни. Джерри залился краской стыда: никогда, ни при каких обстоятельствах ему не приходилось бить женщину. Впрочем, до сих пор он и не терял головы. Джерри напрягся в ожидании расплаты. Но вместо того чтобы наброситься на него, Рыжая вдруг сникла.

— Наверное, мне нужно торжествовать, ведь я все-таки сумела взбесить тебя. — Она помолчала, взгляд из обвиняющего стал рассеянным, словно она прислушивалась к своим мыслям. — Но я не чувствую никакого торжества, скорее сожаление. Что я за человек, если хочу только уязвить? Знаешь, я готова была пострадать, лишь бы довести тебя до крайности и тем пристыдить. Но теперь я вижу, что мне нечем гордиться.

— Рыжая… — начал Джерри и умолк.

Он хотел обнять ее и заставить замолчать, потому что слова одинаково ранили их обоих. Но он не сделал этого. Для нежностей было слишком поздно. Джерри упустил свой шанс.

— Лучше не говори ничего. Я знаю, что сама все порчу. Прости.

Наконец-то она отвела взгляд и отвернулась. Увы, это еще меньше порадовало Джерри, потому что след от пощечины явился его взгляду во всей красе. Хуже всего было то, что он нанес удар по щеке, где едва успела зажить царапина. Зрелище было похуже удара под дых, а ведь это была ненамеренная месть. Оставалось лишь гадать, каково бы ему пришлось, если бы Рыжая взялась за него по-настоящему.

— Я сожалею о том, что задела честь женщины, которую ты любишь, но еще больше жалею, что эта женщина… не я. Даже когда ты видел во мне шлюху, меня все равно тянуло к тебе. Ты сказал, что это мой шанс стать честной женщиной. Я и в самом деле ухватилась бы за него, если бы это заставило тебя пожелать меня так, как ты желаешь ту, другую. Но об этом нет и речи, поэтому я выбираю то, на что по крайней мере могу надеяться — связь на одну ночь. Раз уж завтра мне предстоит пойти своей дорогой, этой ночью я хочу разделить с тобой страсть, чтобы помнить, что у меня был выбор и я выбрала тебя.

Высказав все это, Рыжая встретила взгляд Джерри. Он был заново поражен ее самообладанием. Лишь влага на ресницах говорила о том, чего стоил ей этот маленький монолог. Он смотрел в зеленые глаза, так похожие на глаза другой, дорогой ему женщины, и думал: вот оно, опять! Он встретил ту, которой не заслуживает. У него не хватит совести воспользоваться ее великодушием.

— Я не заслуживаю такой, как ты, — сказал Джерри, нарушая тишину, полную ожидания.

Он произнес это с глубочайшей убежденностью, и Рэй ни на миг не усомнилась в его искренности. Он как будто с кровью вырвал эти слова из души. Девушка вплотную приблизилась к нему и только тогда высказала что думала:

— Это не так.

— Нет, это так. Ты ничего обо мне не знаешь.

Рэй положила руки ему на бедра.

— Верно, я знаю о тебе только то, что ты позволил узнать, но и этого достаточно. Ты живешь так, словно носишь волосяную рубашку и вериги. Ты наказал сам себя уже тем, что выбрал новое имя, которое больно колет тебе память и сердце каждый раз, когда ты его произносишь. Но ведь это ты, именно ты спас от виселицы девчонку, которая тебе даже не особенно нравилась! Ты ее выходил и уберег от опасности, хотя и не мог, не хотел позволить себе быть с ней добрым и ласковым. Мне кажется, я понимаю, в чем дело: ты боишься. Да-да. Боишься привязаться все равно к чему, потому что это может просочиться у тебя сквозь пальцы. — Рэй высвободила край его одеяла и позволила упасть ему на пол. — Тебе придется отослать меня. По доброй воле я не уйду.

Джерри не сделал попытки прикрыться. Наоборот, он протянул руку к одеялу, в которое была закутана девушка, и сказал:

— Я не нуждаюсь в жалости.

— Жалость тут ни при чем.

Рэй ощутила, как кончики пальцев Джерри проникают под кромку материи, в точности так же, как только что поступила она. Не вполне остывшее желание загорелось с новой силой. Непроизвольно она облизнула нижнюю губу.

— Поцелуй меня!

Когда и второе одеяло упало на пол, последний барьер между их телами исчез. Джерри склонился к губам Рэй. Поначалу та просто благодарно принимала поцелуй, но когда они теснее прижались друг к другу, обвила руками шею Джерри и начала отвечать на движение его губ.

— Ты научишь меня, да? Научишь всему, что нужно знать, чтобы дарить мужчине наслаждение?

Она качнула бедрами, инстинктивно ища положение, в котором их объятия стали бы наиболее интимными.

— Я не против, — мягко ответил Джерри и подхватил ее на руки, чтобы уложить на постель, — но кто знает… может быть, и ты чему-нибудь научишь меня.

Рэй подумала: в самом деле, ей есть чему его научить — и поклялась, что так и поступит. Она постарается доказать Джерри, что, кроме страсти, есть еще и нежность, которую можно не только ощущать, но и выказывать. Она сумеет убедить, что с ней его опасения беспочвенны: она никогда не оставит его по доброй воле. Если когда-нибудь он окажется бессилен против призраков прошлого, у нее хватит сил для них обоих и она без колебаний поделится с ним.

Рэй склонилась над Джерри. Сначала она просто смотрела в его глаза, потом коснулась щеки легким, как дуновение, поцелуем. Руки ее скользнули по его телу вниз, по крепким ягодицам, по каменно-твердым мышцам ног. При этом она легонько целовала его подбородок, шею, плечи и грудь.

Ласки приносили удовольствие, но также порождали в голове Джерри недобрые, низкие мысли. Сочетание невинности и врожденных любовных навыков — кто она, эта Рыжая, если не шлюха по призванию? Чтобы заглушить в сознании этот подлый шепоток, Джерри последовал ее примеру. Он повторял против воли маленькие знаки нежности, от которых, как ни странно, прежде шарахался. Он поцеловал каждую веснушку на носу у Рыжей и все те, что разбежались по щекам. Он погрузил пальцы в перепутанную массу влажных рыже-каштановых волос и провел сверху вниз, как гребнем, разделяя их на пряди. Ответом был ласковый щипок за ягодицу. Джерри, в свою очередь, прикусил кожу на шее у Рыжей. Она начала было щекотаться, но замерла, когда он втянул в рот напряженный сосок.

Это была та самая ласка, которой так жаждала Рэй вначале. У нее вырвался возглас радости. Столь откровенное выражение удовольствия тронуло Джерри. Маленькие груди девушки теперь налились и затвердели. Ему вспомнилось объявление о розыске: «Упитанная, грудастая проститутка с развратными манерами». Что за ерунда! Это настоящая женщина: гибкая, стройная и к тому же на редкость выносливая и отважная.

На этот раз Джерри и не думал ограничивать ее в движении. Ему хотелось ответной пылкой реакции. И он не был разочарован.

— Скорее, Джерри! Люби меня!

Рэй зарылась обеими руками в светлые волосы любовника, в отчаянной потребности еще большего сближения. Лица их были в дюйме друг от друга.

— Я хочу ощутить, как ты входишь в мое тело, как заполняешь меня. Но на этот раз останься во мне!

Она вскрикнула, ощутив проникновение. Джерри замер, хотя это далось ему не без труда.

— Я опять сделал тебе больно?

— Нет…

— Но ты закричала!

— Это от радости…

Чисто инстинктивно Рэй напрягла бедра. Пойманный в сладкую ловушку, Джерри застонал.

— Что-нибудь не так?

— Наоборот!

Он начал двигаться. Сладкие тиски сжимались каждый раз, когда он выскальзывал, и расслаблялись, снова давая ему доступ. Это было упоительно, как никогда прежде. Казалось, эта женщина не хотела выпускать его и с восторгом открывалась для каждого нового движения. Никто никогда не желал его до такой степени.

По мере того как нарастало наслаждение, нарастало и неистовство, а с ним — неясное стремление, жажда чего-то иного, что — так подсказывал инстинкт — станет венцом близости. Оно парило где-то очень близко, приближаясь и вновь отступая. Рэй смутно припомнила день, когда она ловила ветку дерева, чтобы с ее помощью перепрыгнуть овраг. Ветер наклонял ветку, почти вкладывал в руки, но тут же отдергивал, и в стиснутом кулаке не оставалось ничего. Так было и теперь: нечто прекрасное заглядывало в лицо, овевало своим сладостным дыханием, но стоило потянуться к нему, как оно снова оказывалось за пределами досягаемости. Тогда, у оврага, она так и не сумела поймать ветку, но на этот раз напряглась всем телом и позволила очередному порыву ветра подхватить ее и унести вслед за сладкой приманкой.

— Джерри… — выдохнула она, зависнув на миг между небом и землей.

Прекрасное нечто подхватило ее, обволокло, заставило содрогнуться и телом, и душой. Это была упоительная дрожь.

— Джерри-и! — вне себя от счастья закричала Рэй.

И ощутила ответные толчки, частые и судорожные.

Джерри приподнялся на локте и посмотрел на Рыжую. Она лежала на спине, с закрытыми глазами и улыбалась. Повинуясь неожиданной потребности, он коснулся поцелуем ямочки на ее щеке. Улыбка девушки стала больше.

— Это именно то, что мечтает видеть каждый мужчина, когда объятия любви разжимаются, — заметил Джерри, водя кончиком пальца по ее полуоткрытым губам.

— Я должна научиться сдерживать свои чувства, — промурлыкала Рэй, и в ее улыбке появилось детское простодушие.

— Не смей так улыбаться! Среди моих грехов не значится похищение младенцев. — Он вдруг помрачнел. — До этой ночи я не делил постель с невинной девушкой.

Рэй вздохнула и потянулась, чтобы разгладить двойную морщинку между его бровей. Потом она взяла его лицо в ладони.

— Тебе ни к чему корить себя, милый. Если уж я ни о чем не жалею, то ты тем более не должен. Каждан девушка рано или поздно становится женщиной, и что может быть лучше, чем подарить свою невинность желанному мужчине? Улыбнись! Ты же не хочешь омрачить мою радость.

— Нет, конечно. — Джерри взял ее за оба запястья и плотнее прижал к своим щекам теплые ладони. — Это было чудесно. — Он убрал руки и откинулся на спину, устремив взгляд в дощатый потолок. — Знаешь, меня не слишком порадует, если ты будешь продолжать в том же духе, но уже с другими. Предпочитаю, чтобы ты поселилась в доме у Маклелланов.

— Я так и сделаю.

— Так и сделаешь? Когда ты это решила?

— Как только узнала твой план. Видишь ли, мне тоже не очень хочется делить постель с другими мужчинами.

— Да, но…

Джерри уселся, с минуту оставался в неподвижности, потом резко повернулся к Рэй и схватил ее за плечи, вглядываясь в глаза.

— Тогда зачем было притворяться? Я поверил, что ты готова вернуться в таверну!

— Ничего подобного! Я просто высказала кое-какие аргументы в споре. Если бы я взывала к лучшей стороне твоей натуры, то никогда бы не соблазнила! — Ошеломленное лицо Джерри заставило ее прыснуть. — Теперь я знаю, что пойду на все, чтобы получить желаемое!

— Ну и ну! — буркнул он, качая головой. — Что ты за человек, Рыжая! Другой такой нет, это точно.

— И другого такого.

— Тебе-то откуда знать? — поддразнил Джерри. — Насколько я понял, других мужчин в твоей жизни не было.

— Может, как раз потому, что никто из них не был похож на тебя. Иначе я не оказалась бы «У Вульфа».

Ее простодушная откровенность стерла усмешку с губ Джерри. Он наклонился для поцелуя, но, ощутив в ответном движении губ уже знакомое нетерпение, отстранился и спрыгнул на пол.

— Не уходи!

— Это было в первый раз, Рыжая, — мягко объяснил Джерри. — Если мы снова займемся любовью, будет далеко не так приятно. Надо повременить.

Рэй хотела заверить, что с ней все в полном порядке, но это была бы ложь, и она это знала. Боли она не чувствовала, но все внутри казалось неприятно чувствительным. Запоздалая стыдливость вынудила ее прикрыться простыней.

— Я бы хотела вымыться, — сказала она смущенно.

— Потерпи немного, и все тебе будет, — заверил Джерри с легкой улыбкой.

Отмахнувшись от протестов, он вымылся сам и натянул брюки, заметив: «Против всяческих соблазнов». Потом снова наполнил тазик и принес его на постель. Эта была третья водная процедура за время их знакомства, но несравненно более интимная, чем две предыдущие. Когда все следы их близости исчезли, Джерри помог Рыжей облачиться в импровизированную ночную рубашку и коснулся губами ее опущенных век.

— Что с тобой? — спросил он, ощутив соленую влагу. — Ты плачешь?

— Ничего подобного!

— Плакса, — со снисходительной нежностью констатировал он.

Вылив из тазика воду в реку, он вернулся в каюту, подобрал с пола одеяла, задул свечу и прилег рядом с девушкой.

— Она, конечно же, никогда не плачет? — вдруг спросила Рыжая.

Джерри сразу понял, о ком идет речь. Плохо замаскированная ревность в ее голосе неожиданно порадовала его.

— Понятия не имею, — ответил он. — Не забивай себе этим голову. Если хочешь знать, ты ошибаешься насчет моего отношения к Эшли.

— Да? Как же ты на самом деле к ней относишься?

— Думаю, у Маклелланов тебе будет хорошо, — сказал Джерри, пропустив вопрос мимо ушей. — Это прекрасные люди.

— Ты уже говорил с ними?

— Их не оказалось дома.

— Тогда почему ты так уверен, что они меня непременно наймут? Может, у них хватает прислуги.

Рэй пожалела о том, что голос ее был полон надежды, но ничего не смогла с этим поделать.

— У них свободна вакансия няньки, — усмехнулся Джерри. — Пару лет назад за первым ребенком Эшли присматривала девушка по имени Мег. Она была ярко-рыжая и темперамент имела под стать. — Он ощутил, как Рыжая встрепенулась, и мог бы поклясться, что глаза у нее ревниво потемнели. — С той самой минуты, когда она положила глаз на Шеннона, лучшего друга хозяина дома, на нем можно было поставить крест. Очень скоро она его заарканила и утащила к алтарю. Эшли так и не сумела подыскать ей замену.

— Потому что не очень-то и хотела, — хмыкнула Рэй.

— Не спеши с выводами. Насколько мне известно, сейчас у Маклелланов живет родная сестра Салема. Должно быть, она и помогает.

— Тогда зачем им я? Этой девице не понравится, что я отбиваю у нее кусок хлеба, — едко заметила Рэй. — Она первая будет против.

— Если и будет, то совсем не поэтому. Понимаешь, Эшли давно старается нас свести. Не знаю точно, в чем там дело… какая-то расторгнутая помолвка или что-то в этом духе. Так вот, эта девушка держится недотрогой, хотя родня из кожи вон лезет, чтобы как-то устроить ее личную жизнь.

Джерри подавил вздох, припомнив, как снова и снова отклонял приглашение в дом Маклелланов. Ему не улыбалось портить отношения со своими лучшими друзьями, а попытка поухаживать за Рахаб не привела бы ни к чему хорошему: врачевать разбитые сердца — это было не его амплуа. Чтобы не отказывать напрямую, он вечно искал отговорки. Эшли делала вид, что верит, но явно полагала, что Джерри упускает хороший шанс.

— Если ты начнешь нянчить детей, у сестры Салема уже не будет причины отсиживаться дома, — добавил он. — Интересно, как она к этому отнесется?

— Не стоит и проверять.

— Отчего же? Может, она только и ждет, чтобы обстоятельства переменились.

Рэй вздохнула, примиряясь с неизбежностью, и теснее прижалась к Джерри в поисках тепла.

— А сколько у них детей?

— Двое. Кортни четыре, а Трентону нет еще и года.

— Как мило. — Она зевнула и обвила его руками. — Я никак не смогу растлить таких крошек.

— Рыжая! — предостерег Джерри.

— Я просто шучу.

— Лучше спи.

— Спокойной ночи…

Джерри показалось, что он услышал еще и слово «любимый», но чтобы уснуть, вынужден был убедить себя, что ошибся. Впрочем, его сон и так оказался не слишком спокойным.

Глава 8

Джерри неожиданно проснулся, но еще какое-то время находился во власти сновидения. Уже само по себе это было странно, потому что ему почти никогда ничего не снилось. Но на этот раз сон был таким ярким и четким, что стоило смежить веки, как перед глазами возникал большой, в рост человека, кусок камня. Джерри смотрел на него всю эту ночь, и часы сна, казалось, растянулись на десятилетия. Он видел, как сменяются времена года, он замечал, что плоский обломок гранита не остается совершенно невосприимчивым к силам природы. Его палила летняя жара, по нему хлестали весенние ливни, осенью его облепляла мокрая палая листва, а в одни особенно жестокие зимние морозы по скале пробежала тонкая, как волос, трещина.

Джерри лежал, размышляя над тем, чего ради ему привиделся такой странный сон, и вдруг вспомнил, что не так давно завидовал неуязвимости камня. Он сел в постели.

— Джерри? — В тихом оклике Рэй была тревога. — Что с тобой?

Сама она крепко спала, а проснулась оттого, что матрац сильно дрогнул.

— Со мной все в порядке, — сказал Джерри сквозь зубы.

Когда он свесил ноги с постели, то ощутил ласковое прикосновение к обнаженной спине и едва не отскочил. Ему показалось, что нежная рука Рыжей поставила на нем клеймо раба. Эта женщина успела многого добиться в своем стремлении занять место в его жизни, а ведь еще совсем недавно он сам себе казался хорошо защищенным от подобного вторжения.

— Я проголодался, — сказал он с таким видом, словно это было нечто безотлагательное.

— Но сейчас ночь, — резонно заметила Рэй и прищурилась, стараясь рассмотреть в темноте его лицо.

— Голод не тетка, — буркнул Джерри.

Зажигая свечу, он наткнулся взглядом на объявление о розыске. Оно совершенно выпало у него из памяти. Развернув бумагу, он хмыкнул, заново отметив нелепость перечисленных примет.

— Вот, держи. Кстати, не хочешь тоже чего-нибудь пожевать?

— Нет, спасибо, — рассеянно ответила девушка, вглядываясь в текст.

— Подожди минутку, я прочту, — бросил Джерри, роясь в шкафу. — Думаю, это тебя позабавит.

Он с сожалением констатировал, что водки нет ни капли. Сейчас он больше нуждался в выпивке, чем в еде. Тем не менее взял с полки сухарь и присел на край постели, накинув на плечи куртку.

— Дай, я прочту. — Джерри протянул руку, чтобы взять бумагу у девушки, изучавшей ее с изумленно поднятой бровью.

— Думаешь, я неграмотная? — Она отбросила его руку.

— Да? — Джерри скептически хмыкнул. — Тогда читай вслух.

Он с хрустом откусил от сухаря и начал жевать. Рыжая посмотрела на него так, словно не могла взять в толк, что, собственно, происходит, потом она опустила взгляд.

— «Объявляется розыск по делу об убийстве. Награда за поимку преступницы — двадцать фунтов стерлингов. Приметы: упитанная, полногрудая, с развратными манерами». — Перестав читать, она устремила на Джерри озадаченный взгляд. — Ты уверен, что это обо мне?

— Уверен. Дальше!

— «Этой особе вменяется в вину убийство английского подданного в таверне „У Вульфа“, двадцать восьмого марта сего года». Знаешь, тут есть и твои приметы, но они ничем не помогут властям, так же как и мои. Разве это не славно? Ну, теперь ты убедился, что я умею читать?

— Убедился. — Джерри выхватил бумагу у нее из рук и не глядя швырнул на стол. — Тем интереснее! Служанка из жалкой таверны, предположительно старшая дочь в многодетной семье! Ты читаешь лучше любого оратора! Почему?

У него чесались руки. Он хотел схватить девчонку за плечи и вытрясти из нее ответ. Внезапно все разрозненные детали, все случайно подмеченные странности сложились в цельную картину, и Джерри проклял себя за то, что был так слеп.

— Откуда мне знать, если я не помню даже собственного имени? — испуганно произнесла Рэй, отползая к изголовью постели. — И потом, даже служанка может быть грамотной, разве нет?

— Само собой! Но она знает чтение ровно настолько, чтобы набросать список дежурных блюд, а арифметику — чтобы сосчитать чаевые! Образованной девушке и в голову не придет наняться в притон! Там ей рано или поздно придется раздвинуть ноги! Это понимает и последняя дура!

— Какие гадкие вещи ты говоришь!

— Кто ты, Рыжая?!

— Я не помню.

Рэй отодвинулась так далеко, как позволяла длина койки, но все равно казалось, что Джерри гневно дышит ей в самое лицо.

— Кто ты такая на самом деле?!

— Я не помню! Не помню, слышишь ты? Не помню! Что на тебя нашло?

Не слушая, Джерри продолжил допрос:

— Признавайся, ты и в самом деле убила того англичанина?

— Ты сам так сказал!

— Не важно, что я сказал. Говори, это было убийство или просто спектакль?

— Я не знаю! — крикнула Рэй, пряча лицо в ладони. — Я ничего не помню!

Джерри подошел вплотную, отбросил ее руки и грубо приподнял лицо за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза.

— Вот что я думаю, цыпленочек. Ты не что иное, как красивая приманка в умело расставленной английской ловушке.

Откровенное замешательство девушки только сильнее разъярило его. Он с отвращением отошел подальше, боясь не справиться с собой и сомкнуть руки на ее нежном горле.

— Ловушка? О чем ты говоришь?

— Не трудись, я уже понял, что ты мастерски играешь безыскусную юную красотку. Просто ангел во плоти! — Губы его изогнулись в презрительной усмешке. — Давно ты шпионишь для англичан или это первое задание? Впрочем, я и сам знаю. Конечно, первое, иначе ты никак не могла бы оказаться девственницей. Кому пришел в голову этот блестящий план — обольстить меня, чтобы держать на виду? Тем, кто тебя послал, или тебе самой? Впрочем, гораздо больше меня интересует, когда ты собираешься сдать меня англичанам. Теперь-то ясно, куда тебя понесло вчера вот так, с бухты-барахты! Ты хотела указать им, где меня искать!

— Да, но… я же вернулась…

— Потому что сбилась с дороги. Воображаю, как ты бесилась, когда пришлось повернуть назад.

Джерри задохнулся от негодования и умолк, чтобы перевести дух. Это дало Рэй возможность вставить слово.

— Но какой у англичан может быть интерес к человеку вроде тебя? Кто ты?

— Мне надоело смотреть, как ты играешь в простодушие. Комедиантка! Умей проигрывать с достоинством. Должен признать, ты сумела обвести меня вокруг пальца. Отдаю тебе должное, Рыжая. Шпионить под видом шлюхи — дело обычное, но мало кто брался за эту роль еще до того, как расстался с невинностью. Обычно они так носятся со своей добродетелью… но это не тот случай, правда?

Рэй пришлось собрать все самообладание, чтобы не показать, какую боль причиняли ей эти оскорбления.

— Ты ошибаешься, Джерико. Я не помню о себе ничего, но знаю, что никак не могу быть на стороне англичан. К тому же ведь на меня объявлен розыск!

— Конечно, объявлен! Когда устраивается такой убедительный спектакль с убийством, розыск — это всего лишь маленькая добавочная деталь. Ваша драка была задумана, чтобы привлечь внимание. Так уж вышло, что именно я оказался в ту ночь в этой Богом проклятой таверне. Случись иначе, на моем месте был бы сейчас другой.

— Даже если ты и прав, а это еще нужно доказать, твои слова не проясняют мне память. Тебе ничего не грозит просто потому, что я не помню, куда идти и к кому обращаться, чтобы на тебя донести.

— И потому я смело могу открыть тебе свое сердце?

— Как можно открыть то, чего нет?! Надутый, самовлюбленный болван! — Рэй вскочила с постели, забыв и обиду, и замешательство. — Если я, как ты утверждаешь, отличная комедиантка, то тебя не примут и в самый захудалый театр! Ты думаешь, что твое амплуа — герой-любовник, а на деле из тебя выйдет разве что шут гороховый! — крикнула она, подступая к Джерри. — Подумать только, и он воображает себя настоящим мужчиной! Пока ты не протянул свой длинный язык, обвиняя меня во всех смертных грехах, я понятия не имела, какой ты жалкий трус! Я имела несчастье тебе понравиться, и теперь главное для тебя — найти предлог для того, чтобы пинками вышибить меня из своей жизни! Все сгодится, все пойдет в ход, даже то, что я умею читать! Господи Боже, мне и в голову не приходило, что можно построить обвинение на такой мелочи! Образованием сыт не будешь, и если умираешь с голоду, пойдешь не только в служанки, но и в проститутки! Да что там говорить! Меня тошнит от тебя, Джерико Смит! Похоже, я потеряла не только память, но и рассудок, иначе ни за что не связалась бы с таким типом! — Рэй смерила его не менее презрительным взглядом, чем он ее пару минут назад. — Наверняка ты думаешь, что в награду за твою поимку мне предложили насладиться твоим телом. Но если теперь мне предложат еще одну порцию того же, я предпочту двадцать фунтов!

Когда она умолкла, тяжело дыша, Джерри улыбнулся кривой улыбкой, больше похожей на гримасу.

— Бурные аплодисменты! Я и прежде восхищался твоим умением идти в атаку, но на этот раз ты превзошла сама себя. А как ловко выкручиваешься! Но не надейся, меня не пронять ни лицемерием, ни словесными колючками. Когда ты льнула ко мне этой ночью, ты ничуть не возражала против такой награды за услугу англичанам. К тому же объятия нередко развязывают мужчине язык. Возня в постели — наилучший способ выведать все, что нужно.

Если он ждал новых оправданий, то их не последовало. Рэй ощутила безмерную усталость и села на постель. То, что она считала нежной и упоительной близостью, только что было названо «возней в постели». Нет, в оправданиях не было смысла. Джерри заранее осудил ее и, как предвзятый судья, вынес приговор, не особенно вдумываясь в суть дела. И все потому, что желал как можно скорее разрубить соединяющие их узы, даже настолько кратковременные. Однако жестокие слова посеяли в ее душе сомнения. Что, если слепые обвинения Джерри несли в себе зерно истины? Могло статься, что она оказалась «У Вульфа» именно для того, в чем он ее и обвинял. Возможно, она была послана туда, чтобы завлечь в сети мелкую рыбешку из числа мятежников, а наткнулась на добычу посолиднее, настоящую акулу.

Не сводя взгляда со скрещенных на груди рук и рассеянно покусывая нижнюю губу, Рэй подвергала сомнению все: свою искренность, чистоту ее чувств к Джерри и прочее — все, кроме того, что он жесток и безжалостен, как тот хищник, с которым она его сравнила.

— Я ухожу, и немедленно, — сказала она наконец. — Какой смысл оставаться, если само мое присутствие так тебя раздражает.

Она поднялась, но Джерри загородил ей дорогу.

— Ты, видно, держишь меня за дурака, — сказал он едко. — Хорош бы я был, отпустив тебя.

Рэй хотела молча его обойти, но добилась лишь того, что он толкнул ее обратно на постель.

— Позволь мне уйти! Я же сказала, что ничего не помню. Поэтому не важно, кто я и что. Пойми наконец, тебе ничего не грозит!

— А почему я должен верить в твою потерю памяти? Сначала убеди меня.

— Как?

— Это не мое дело.

С этими словами Джерри внезапно отошел от кровати к скамье под окном, откинул обитую бархатом крышку и начал рыться среди сваленных там предметов. В его поведении отсутствовала всякая логика: только что он пригрозил, что не отпустит Рэй, и тут же предоставил ей шанс ускользнуть. Так или иначе, девушка не преминула этим воспользоваться.

Она бесшумно прокралась к двери и вылетела вон из каюты. Объемистая пижамная рубашка билась в ногах, но не так шумно, чтобы нельзя было различить шаги преследователя. За спиной все было тихо. Однако не успела девушка облегченно вздохнуть, как что-то метнулось сбоку. Она ощутила подножку и рухнула на четвереньки. Лодыжки оказались в тисках.

— Отпусти сейчас же!

Джерри не удостоил ее ответом, просто потащил назад в каюту за ноги, как паук тащит муху в центр паутины. Когда Рэй попробовала вырваться, осыпая мужчину проклятиями, он просто перекинул ее через колено, как когда-то обещал, задрал рубашку и дал пять крепких шлепков по голому заду. Рыдая от унижения, Рэй молила Небо, чтобы оно предоставило ей шанс хотя бы хорошенько пнуть мучителя, но оно оказалось глухо к ее мольбам.

Отшлепав Рыжую, Джерри рывком одернул рубашку, спихнул девушку с колен и холодно предупредил, чтобы не смела больше ругаться, иначе в следующий раз получит не пять, а двадцать ударов. Поскольку до сих пор он держал слово, Рзй сочла за лучшее притихнуть и кротко позволила отвести себя обратно в каюту.

— В постель, живо! — пролаял он, прикрывая дверь. — Пуститься в бега сразу же, как только я повернулся спиной! Я думал, у тебя есть хоть немного соображения. На дворе ночь, да и холодно.

— Неужели не ясно, что я готова на все, лишь бы не оставаться в твоем обществе?

— Ха-ха-ха, — сказал он раздельно. — Как неизменно противоречивы наши желания! Когда я хочу от тебя избавиться, ты липнешь ко мне, а когда разрешаю остаться, рвешься прочь. По-моему, тебе все равно, уйти или остаться, лишь бы противоречить на каждом слове. Так вот, мне надоело с тобой валандаться. Отныне будешь делать то, что я захочу, и для начала расскажешь вот об этом.

Он показал Рэй поблекший, ветхий кусок бумаги, который она этим вечером бросила под скамью.

— Смотря что тебя интересует! — вызывающе бросила она.

— Не испытывай мое терпение, Рыжая, — сказал Джерри с угрозой. — Объясни, откуда у тебя это послание, причем говори правду.

— Тогда не торчи надо мной, как сторожевая собака! Думаешь, приятно рассказывать, когда кто-то смотрит в рот?

Джерри снова вынужден был признать, что она не из тех, кто легко сдается. Чтобы скрыть невольную улыбку, он поспешно отошел к столу и уселся в ближайшее кресло, скрестив на груди руки. У него был вид инквизитора, допрашивающего очередную ведьму.

— Ну, я весь внимание. Говори, но знай, что меня не проведешь.

— Вот как? Не ты ли сам недавно признал, что я отличная комедиантка? Ну хорошо, хорошо! Я только хотела сказать, что в данном случае мне бы лучше наплести с три короба, потому что истина тебе вряд ли понравится.

Рэй объяснила, каким образом обнаружила листок, и описала свои попытки прочесть послание.

— Дальше!

— Все. Что бы это ни было, теперь это просто ветхая бумажка. От нее никакого толку.

— Вовсе нет, — возразил Джерри, поднося листок поближе к пламени свечи. — Из этой бумажки можно узнать много, очень много интересного.

Он скомкал послание, зажал его в кулаке и как следует стиснул. Когда он разжал кулак, на ладони лежала лишь груда бумажной трухи. Джерри отряхнул ладони.

— Зачем ты это сделал? Из него же можно было узнать много интересного…

— Не из послания — оно совершенно нечитаемо, а из самого факта, что оно оказалось здесь благодаря тебе. Думаю, в нем были указания, как тебе действовать.

— Ну конечно, что же еше могло там быть! Говорю тебе, я понятия не имею, что было на этом дурацком листке, и если бы ты не корчил из себя Великого Инквизитора, то признал бы, что и сам этого не знаешь. Ты строишь целую теорию на каждой мелочи, что подвернется под руку. Любой ценой хочешь выставить меня шпионкой, даже в ущерб истине. Ладно, делай что хочешь, а я буду спать. — Рэй улеглась лицом к стене.

— Шпионка и есть! — заметил Джерри со смешком. — Будь ты ни при чем, ты бы так не бесилась. Человек невиновный держится спокойно и с достоинством, он верит, что правда непременно выйдет наружу.

Он сел на край кровати и вытянул из кармана кусок веревки. Шуршание не ускользнуло от внимания Рэй. Она замерла в полной неподвижности. Не дав ей времени повернуться и выяснить, что он задумал, Джерри сдернул одеяло и нашел оба запястья девушки. Она боролась изо всех сил. Ей даже удалось нанести несколько чувствительных тычков, но исход битвы был, как всегда, предрешен. В такие моменты Рэй мучительно сожалела, что не уродилась ширококостной и мясистой. Впрочем, тогда этот негодяй, конечно же, бросил бы ее в таверне на произвол судьбы. Когда запястья были крепко связаны, Джерри отпустил ее. Рэй тотчас же принялась брыкаться и в конце концов сбросила одеяло на пол.

— Если думаешь, что я позволю тебе лягнуть меня, то ошибаешься. Только попробуй! Под скамьей полно веревки, хватит и на лодыжки.

Девушка задохнулась от негодования.

— Так вот зачем ты там рылся! Искал что-нибудь, что позволит устроить из этой лоханки тюрьму!

— Не делай вид, что удивлена, — спокойно заметил Джерри. — Если в голове у тебя есть хоть капля ума, ты должна отлично понимать, что я тебя не отпущу, пока не сочту нужным. Поверить тебе на слово я не могу. Ты сделала все, чтобы потерять мое доверие. Наверняка попробуешь сбежать сразу, как только я закрою глаза.

Рэй прокляла все на свете, включая его проницательность и свое очевидное желание оказаться как можно дальше от шхуны.

— А если я поклянусь, что не убегу?

— Довольно об этом.

Джерри достал из другого кармана еще один кусок веревки.

— Я не лягалась! — в страхе воскликнула девушка и замахала на него связанными руками.

— Успокойся, этого все равно не хватит. — Он поймал ее руки и привязал веревку к путам между запястьями. — А теперь выбирай, как проведешь ночь: привязанной ко мне или к койке? Не спеши, взвесь обе возможности, ведь речь идет о твоем комфорте.

— Ну, Джерико Смит! Надеюсь, Бог простит мою ненависть к тебе! Я и не знала, что можно кого-нибудь так ненавидеть!

— Так, понятно. Значит, выбираешь койку.

Он бесцеремонно дернул Рэй за руки, и она была вынуждена закинуть их за голову, привязал веревку к скобе, укрепленной на боку гардероба. Потом вежливо пожелал доброй ночи и улегся, небрежно обняв ее за талию. Тело девушки ходило ходуном от тяжелого гневного дыхания. Время от времени она замирала, слегка дрожа, и Джерри знал, что в этот момент она борется с рыданиями. Он мог бы посмеяться, но смолчал, подарив ей несколько минут неуязвленной гордости. Мысленно он видел ее глаза, блестящие от непролитых слез, и к его досаде примешивалось сочувствие.

Рэй не знала, что, даже связанная, она провела более спокойную ночь, чем ее надзиратель.

Свет дня струился через окно, забрызганное каплями влаги, и омывал лицо спящей, смягчая вызывающий контур подбородка и неуступчивую линию губ. Сторонний наблюдатель решил бы, что перед ним женщина с безмятежной, безгрешной натурой. Но Джерри хорошо знал эти создания и подумал с привычным пренебрежением: они лгут и во сне!

После некоторого колебания он отвязал вторую веревку, оставив ее болтаться на скобе. Путы он не тронул и вышел из каюты на палубу.

Немного погодя проснулась и Рэй. Было ощущение, что ее вырвал из объятий сна какой-то звук. Руки немного затекли, и когда она непроизвольно попробовала сменить позу, ей это удалось. С запоздалым удивлением девушка глянула на связанные руки. Значит, Джерри, несмотря на то что сам покинул каюту, все-таки предоставил ей немного свободы.

Рэй уселась в постели, движением головы отбросила за спину перепутанные волосы и оправила пижамную рубашку, край которой задрался выше колен. Это последнее означало, что Джерри не позаботился привести ее в приличный вид, хотя, конечно же, вволю насмотрелся на ее голые ноги! Бездушное чудовище! Чтоб его черти взяли!

Попытка выругаться вслух совершенно потерялась в шуме, который внезапно поднялся на палубе. Несколько незнакомых мужских голосов — все низкие, басовитые — кричали наперебой, как будто чего-то требуя. Им отвечал невозмутимый, все с той же ленцой голос Джерико Смита. Он словно вносил в поднявшийся переполох частицу благоразумия. Изнемогая от беспокойства и любопытства, Рэй бросилась к двери. Осторожность заставила ее для начала выглянуть в щель. В проеме над ступеньками можно было видеть какую-то потасовку. В первый момент Рэй обрадовалась, что ее мучителю намнут бока, но потом испугалась за свою собственную судьбу, если вдруг незнакомцам удастся прорваться. Очевидно, это была группа дезертиров, которая случайно наткнулась на стоящее у берега судно.

Так как кинжала она лишилась, Рэй заметалась по каюте в поисках какого-нибудь оружия. По мере того как шум вверху нарастал, росла и ее паника. Наконец она догадалась откинуть матрац и оторвала перекладину, что служила ему основанием. На лесенке она помедлила, но потом вскинула доску над головой. Она приготовилась лупить всех, кто подвернется.

Кроме Джерри, на палубе в этот момент находились трое неизвестных. Двое держали его за руки, третий собирался нанести ему удар под ребра. Появление Рэй заставило Джерри вскинуть голову, остальные невольно проследили за его взглядом. Их лица мгновенно приняли выражение безмерного удивления. И их вид едва не заставил Рэй нервно захихикать.

Что ж, этим троим было чему удивляться. Она была одета, мягко выражаясь, не по последней моде, волосы сбились в колтун, а глаза, должно быть, горели жаждой возмездия.

Рэй окинула неизвестных быстрым оценивающим взглядом. Роста им было не занимать, но тот, кто примеривался ударить Джерри, был настоящий гигант — вероятно, вожак. Он был по-своему привлекателен: широкоплечий ладный брюнет с глазами трудноопределимого оттенка, какие порой называют серебряными. Бог знает почему, в глазах этих было не только изумление, но и облегчение, хотя желваки на скулах так и играли.

Хотя другие двое не были столь внушительны, было заметно, что у них чешутся руки. В самом деле, они едва сдерживались. Самым горячим в шайке был, конечно, ярко-рыжий. Он даже скрипел, зубами. Его кустистые брови двигались вверх-вниз, глаза сверкали. Второй, молодой человек довольно приятной наружности, смотрел на Рэй с чем-то вроде сочувствия. Возможно, сердце его еще не успело ожесточиться. Он даже слегка встряхнул Джерри, показывая, что тому не поздоровится.

Это заставило Рэй прекратить игру в гляделки и принять угрожающую позу.

— Ну-ка, вы двое, отпустите его! — приказала она, дернув подбородком в направлении пленника, и впилась взглядом в главаря шайки. — А ты отойди подальше, не то получишь вот этой доской такую затрещину, что неделю не будешь слышать!

Все трое сделали движение, говорившее о готовности повиноваться. Рэй с презрением отметила, что до Джерри им далеко: тот, получив приказ от первой встречной мегеры, даже если бы она размахивала суковатой дубиной, не моргнул бы и глазом.

— Смотрите! — вдруг крикнул самый молодой из разбойников. — Уходя, он связал ее! Ну и подлец!

Надо же, подумала девушка, человек столь сомнительных занятий и вдруг такое великодушие. Впрочем, в следующую секунду она усомнилась в своих выводах. Вожак шайки все-таки впечатал кулак под ребра Джерри, словно только и ждал предлога. При этом он издал такой пугающий утробный рев, что это пригвоздило Рэй к месту, и она потеряла драгоценные секунды до того, как удар был нанесен. Впрочем, она наверстала упущенное, изо всех сил ударив главаря по голове. Тот рухнул как подкошенный. Следом свалился Джерри, которого двое других выпустили из рук. Один бросился к поверженному главарю, а другой — к ней.

Отшвырнув расколотую о затылок и потому бесполезную доску, Рэп подбежала к Джерри, со свистом ловившему ртом воздух. Не успела она склониться над ним, как кто-то схватил ее и оттащил в сторону. Это был рыжий. На его выразительном лице читалось сильнейшее раздражение.

— Ты что, совсем спятила, девчонка? Хорошенькое дело! Брат является вызволить сестру из переделки, защитить ее честь и наказать злодея, но вместо благодарности получает по башке!

Рэй посмотрела на того, кто валялся на палубе лицом вниз. Он все еще не пришел в сознание. Перевела недоумевающий взгляд на того, кто ее держал, а потом на Джерико. Тот принял сидячее положение, но все не мог как следует отдышаться.

— Джерри… — робко окликнула она, — ты что-нибудь понимаешь из того, что здесь происходит?

— Я-то все отлично понимаю, к моему великому сожалению. — Он тяжело вздохнул. — Тот, кто держит тебя в своих здоровенных клешнях — Джеймс Шеннон. Другие двое — его добрые друзья, причем оба они приходятся тебе родными братьями. Салема ты свалила с ног доской, и Ной его теперь отхаживает.

В кромешном мраке мелькнул лучик света — знакомое имя.

— Салем? Ты хочешь сказать, что это твой друг Иерусалим Маклеллан?

— Он самый.

— Да, но…

— Видишь, Рыжая, правда всегда выходит наружу. Увы, она оказалась еще ужаснее, чем я думал. Теперь я точно знаю две важные вещи: во-первых, ты — Рахаб Маклеллан, а во-вторых, мне крышка!

Глава 9

— Рэй, Рэй! — крикнул Джеймс Шеннон и как следует встряхнул девушку. — Что ты из себя воображаешь? Зачем делаешь вид, что не узнаешь братьев? И меня?! — Он говорил тоном оскорбленного человека и с таким напором, что становилось ясно: он считает себя здесь самой важной персоной. — Ну признайся, ведь ты шутишь! Перестань дурачить старика Шеннона! Ты можешь забыть все, что угодно, но только не то, как я качал тебя в детстве на колене!

Рэй пропустила этот монолог мимо ушей и снова извернулась.

— Джерри! Что значит «мне крышка»?

— А ты подумай, Рыжая, и сообразишь, — мрачно ответил тот, потирая ребра.

— Не называй ее Рыжей! — прикрикнул на него Ной. — Так могут звать какую-нибудь вертихвостку, но никак не нашу сестру! — Он снова пристально оглядел Рэй и прискорбное состояние ее наряда. — Тебе придется ответить за все, Смит! Шеннон, освободи ей руки. А ты, Рэй, отправляйся вниз и приведи себя в приличный вид, если не хочешь, чтобы Салем, очнувшись, без долгих разговоров вышвырнул этого негодяя за борт!

Звучало разумно. Однако тот, кого называли Ноем, по-прежнему оставался для Рэй человеком совершенно посторонним. Чисто автоматически она повернулась к Джерри, спрашивая взглядом, можно ли ей избавиться от пут. Он сделал гримасу (вероятно, при мысли, что этим она вбила последний гвоздь в крышку его гроба), но кивнул. Шеннон отступил, обменялся с Ноем встревоженным взглядом, потом пожал плечами, давая понять, что умывает руки до дальнейших объяснений. Когда веревки были разрезаны, Рэй вежливо поблагодарила незнакомца и отправилась в каюту. Уже закрывая за собой дверь, она услышала сердитый голос Ноя. Тот выражал надежду, что рассказ Джерри будет правдоподобным и благопристойным.

Поспешно одеваясь, девушка прислушивалась к звукам наверху, совсем не желая, чтобы Джерри снова пострадал от рук Шеннона и ее братьев. Ее братья! Было нелегко принять, что эти двое одной крови с ней, ведь в их внешности не было для нее ничего даже отдаленно знакомого. При воспоминании о том, как яро она защищала своего тюремщика, Рэй слабо улыбнулась. Она так далеко зашла, что уложила самого внушительного из троих. Оставалось надеяться, что Салем Маклеллан не злопамятен. Брат не брат, а ей совсем не хотелось быть вторично отшлепанной. Такой-то ручищей!

Покончив с переодеванием, девушка прибралась и, застилая постель, нахмурилась, заметив на простыне пятна засохшей крови. Как это выразился Шеннон? «Братья явились защитить честь сестры…» или что-то в этом роде. Что ж, они опоздали, но пока об этом знали лишь сама Рэй, Джерри и Господь Бог. Как все запуталось! Она едва могла связно мыслить и даже не знала, как относится к случившемуся: как к непоправимой ошибке или как к величайшему приключению своей жизни. В любом случае пока это было единственное приключение, которое она помнила.

Рэй присела на аккуратно застланную койку, закрыла глаза и прижала пальцы к вискам, пытаясь собрать воедино все, что знала о себе от Джерри. Итак, она — Рахаб Маклеллан, родная сестра Иерусалима, и ее душевное состояние внушает тому серьезные опасения в связи с какой-то расторгнутой помолвкой и тем, что она держится недотрогой. Хороша недотрога! Что ж, теперь у Салема появился куда более серьезный предлог для огорчений, только он пока еще об этом не знает. А Эшли, выходит, его жена! Та самая женщина, которую Джерри… ну если и не любит, то глубоко к ней привязан. Именно она пыталась познакомить его с сестрой мужа.

Боже, как дико, как странно думать о себе как о посторонней! От этого можно и свихнуться!

На лесенке, возвращая Рэй к действительности, раздались шаги сразу нескольких людей. Оставшись на койке, она явила бы собой чрезмерно интимную картину, поэтому пришлось спешно перебраться на скамью у окна. Стук в дверь был немногим громче бешеного стука ее сердца.

— Рахаб, мы уже можем войти? — спросил кто-то, кажется, Ной.

— Входите.

Джерри вошел между Ноем и Салемом, как преступник под конвоем. Последним появился Шеннон, он закрыл дверь и недвусмысленно привалился к ней спиной. Очевидно, это была предосторожность, на случай если Джерри попытается бежать, впрочем, глянув на него, Рэй решила, что он далек от этой мысли. Ей было не привыкать к непроницаемой маске на его лице, однако скорее всего сейчас Джерри проклинал себя за то, что вообще пришел ей на помощь. Он и Ной уселись рядом на койку, Салем, со скрещенными на груди руками, присел на край столешницы. Рэй не хотелось встречаться с ним взглядом, но разговора было не избежать.

— Ах, Рахаб, Рахаб! Не знаю, что и делать, обнять тебя или дать тебе оплеуху! — Он впился в девушку пронзительным взглядом, но, заметив ее испуг, смягчился. — Пока я воздержусь и от того, и от другого. Джерри уверяет, что у тебя провал в памяти. Это так?

— Да.

— И ты в самом деле не помнишь никого из нас?

Рэй очень хотелось, чтобы это было не так. Теперь Салем смотрел на нее с поистине братской нежностью, и ей хотелось укрыться у него на груди. Но это был не подходящий момент для проявления чувств.

— Даже теперь, когда я знаю, кто вы такие, память моя молчит. Прости, что ударила тебя! Для меня вы были просто шайкой головорезов.

— Я получил только то, чему сам же тебя и научил, — сказал Салем, потирая шишку. — Но вернемся к тебе. Кроме потери памяти, с тобой все в порядке?

— Лучше и быть не может. Наверняка вы все уверены, что Джерри плохо со мной обращался. Так вот, это не так. — Рэй сделала вид, что не замечает, как тот вздрогнул. — Я была связана только потому, что он принял меня за шпионку.

— С чего ты это взял, Смит? — осведомился Ной.

— Ну… она умеет читать… — осторожно ответил Джерри.

— А почему бы ей не уметь, сукин ты… — Шеннон поперхнулся. — Прости ради Бога, Рэй, я немного забылся!

— Не стоит извинении, — отмахнулась она. — Джерри слышал выражения и похуже, причем от меня.

Ни к селу ни к городу она вспомнила, как он в конце концов поступил, чтобы положить этому конец, и лишь чудом удержалась и не схватилась за пострадавшее место. В пристальном взгляде Салема появилось подозрение. Рэй поспешила отвлечь его внимание.

— Лишь со слов Джерри я знаю, как оказалась на шхуне. Все, что было до пробуждения на борту, просто исчезло у меня из памяти. Как я оказалась «У Вульфа»? Неужто среди повстанцев не нашлось никого, кто мог бы заменить меня на этом рынке дешевой женской плоти? — Рэй пропустила мимо ушей тройной шокированный возглас. — Кто послал меня туда, ты, Салем? Судя по тому, как высоко тебя ставит Джерри, это невозможно. Он и сам был не в восторге от того, что я — женщина легкого поведения, и был настолько любезен, что собирался пристроить меня в твой дом служанкой, лишь бы я не зарабатывала на жизнь на спине. В тот момент я опасалась, что ты не потерпишь под своей крышей шлюху, но раз уж выяснилось, что мы родня, это маленькое недоразумение как-нибудь да уладится.

Шеннон не знал, куда девать глаза от смущения. Ной, наоборот, так их вытаращил, что показались белки. Джерри буравил взглядом пол. А Салем возвел взгляд вверх, словно умолял Небо ниспослать ему терпение. Рэй залилась краской. Впрочем, ее бессвязная речь принесла плоды. Теперь вновь прибывшие не столько желали свернуть Джерри шею, сколько жалели его за несколько дней, проведенных наедине с сумасшедшей.

— Все это крайне странно и неприятно, — наконец сказал Салем. — В самом деле, Рэй, мы родня, и как раз поэтому мне хотелось бы знать, чего ради тебя приняли за женщину легкого поведения. Джерри, я жду объяснений!

Это прозвучало как команда, но Джерри не мог винить друга. Он и в самом деле был в ответе за случившееся и не намерен был изворачиваться, хотя на кону была их давняя дружба. Насколько он понял, Рахаб не горела желанием исповедоваться, но эта было ее дело. То, что она носила фамилию Маклеллан, не ставило ее выше всех, и он был не против дать ей это понять, даже ценой больших неприятностей.

— Я впервые увидел ее «У Вульфа», где она разносила пиво и вела себя словно на панели.

Шеннон пошевелил пальцами, словно желал стереть след этих слов с губ Джерри. Салем и глазом не моргнул.

— А почему ты разносила пиво, Рэй?

— Понятия не имею. Я думала, ты мне объяснишь…

— Прекрати допрос, Салем! — вмешался Ной. — Разве не видно, что это ни к чему? Она помнит не больше, чем старый склеротик. Не сверкай так глазами, сестричка, это ведь правда.

— Ной всегда режет правду в глаза, — заметил Джерри специально для Рэй.

— Вот как?

Очень мило. Рэй опустила взгляд. В том, что она сидела вот так, одна на скамье, отделенная от остальных некоторым — пусть даже и небольшим — пространством, было нечто от судилища. К тому же ей не на что было откинуться, не за что ухватиться. Она словно парила в пустоте, изнемогая от желания найти точку опоры, вцепиться в первую попавшуюся протянутую руку — в смысле в любой фрагмент разговора, который был бы ей хоть отдаленно понятен и знаком.

— Странно! — повторил Салем резче, заметив потерянное выражение ее лица. — Что же, она никак не объяснила свое поведение в тот злополучный вечер?

— Сначала на объяснения не нашлось времени, а потом уже нечего было объяснять. Наверняка ты отлично знаешь, что произошло в тот вечер в таверне.

— Я убила человека, — вмешалась Рэй. Она была готова заплакать, — Если бы не Джерико, я бы уже болталась в петле! С вашей стороны несправедливо так с ним поступать! Или вы не рады, что он вызволил меня из неприятностей?

Джерри попытался подойти к ней, но Салем оказался быстрее. Он почти прыжком преодолел расстояние, отделявшее его от сестры, присел рядом и раскрыл ей объятия. Рэй укрылась в них так естественно, что стало ясно: между этими двоими существовали узы более глубокие, чем те, что хранятся в памяти.

Лицо Джерри осталось бесстрастным, но он ощутил острую боль в душе, словно оттуда было вырвано то, с чем он уже успел сродниться, что привык считать своим. Что ж, он всегда знал, что ничего не может предложить приличной женщине. Черт возьми, он был недостаточно хорош для Рэй, даже когда она была в его глазах просто шлюхой.

Брат и сестра оставались в этой позе довольно долго. Рэй тихо плакала на груди у Салема, а тот гладил ее по голове и повторял слова утешения — избитые, но ценные, потому что произносились ласковым тоном.

— В этом деле все еще много неясностей, — обратился Салем к Джерри, когда девушка выплакалась, — но Рэй права, мы все к тебе несправедливы. Нам бы нужно благодарить тебя за все, что ты для нее сделал. Спасибо, друг!

Джерри невольно поежился. Ему труднее было смириться со словами благодарности, чем с гневным осуждением.

— Не за что, — сказал он небрежно.

— Как мило с твоей стороны! — заметила Рэй, отирая слезы. — Поверь, Салем, тебе есть за что благодарить его. Хлопот со мной был полон рот. Для начала я свалилась в горячке, и Джерри пришлось быть при мне сиделкой.

— Боже правый! Так ты отправилась в таверну еще и больная? В тот день у вас с Эшли, должно быть, ум за разум зашел! — Видя, что она только хлопает глазами, Салем быстро остыл. — Ах да, ты ведь ничего не помнишь.

— При чем тут Эшли? — вырвалось у Джерри.

Судя по подозрительному взгляду Рэй, она все еще считала его чувства к жене брата далеко не невинными. Джерри пожалел, что спросил.

— Пусть расскажет Ной, — сказал Салем, тяжело вздохнув: он не простил Эшли ее роли в истории с исчезновением Рахаб и вовсе не желал раскрывать это перед другими. — Из меня рассказчик никудышный.

Ной поднялся и принялся ходить по каюте, словно на военном совете, излагая суть дела четко и без прикрас. Рэй с жадностью ловила каждое слово в надежде наткнуться на деталь, которая дала бы толчок памяти. Но все сказанное оставалось далеким, как пьеса, которую читают вслух, и никак не получалось вообразить себя в качестве главной героини.

Из услышанного складывался смутный образ Эшли, усталой и встревоженной, ее изящных рук, комкающих платок при звуках переклички дозорных, объявляющих комендантский час. Впрочем, она недолго мучилась неизвестностью — она принялась действовать. Доверенный человек из числа слуг был отправлен в таверну и принес известие о том, что девушка, по описанию очень похожая на Рэй, обвиняется в убийстве. С риском попасться и тем самым подорвать доверие властей, Эшли пробралась в лагерь Вашингтона в поисках Ноя. Она рассчитывала получить от него хоть какие-то сведения о золовке.

— К счастью, там она почти сразу наткнулась на Крюгера. Тот был не в лучшей форме и объяснил, что не решился выйти на связь, а вместо себя отправил Смита. — Он адресовал Джерри нелюбезный взгляд и снова повернулся к сестре. — Узнав, что вы покинули таверну вдвоем, мы по глупости решили, что все обошлось, тем более что Эшли поручилась за Смита — он, мол, присмотрит за тобой, пока не уляжется шум. Первые сутки мы уверяли друг друга, что это мудрое решение — не появляться в городе. Еще полсуток мы задавались вопросом, какого дьявола Смит не дает о себе знать. А потом…

— Потом я вернулся домой, — вмешался Салем.

Его слова упали, как камень, и были недвусмысленно холодны и суровы.

— Если я всегда режу правду в глаза, то Салем у нас склонен к скоропалительным выводам. Хоть они со Смитом и друзья, он сразу предположил худшее.

Рэй залилась краской. Она очень надеялась, что глаза ее не бегают, как у человека, чья совесть нечиста. Джерри, казалось, и бровью не повел, но от ее острого взгляда не укрылось, что лицо его еще больше потемнело. Похоже, он был задет.

— А все потому, — продолжал Ной, — что мы не нашли шхуны в условленном месте.

— Я увел шхуну, — бесстрастно объяснил Джерри. — Я сделал это ради ее безопасности.

Ее безопасности! Девушка внутренне содрогнулась. Она не была уже для Джерри Рыжей, но не стала ни Рахаб, ни Рэй. Просто «она». Что ж, раз уж разрыв неизбежен, она сама поставит точку! Поэтому, когда Ной задал Джерри очередной вопрос, Рэй перехватила инициативу и взялась пересказывать все, что случилось с ней за три дня, проведенных на борту шхуны. В свой рассказ она добавила изрядную порцию юмора, выставив себя в виде пустоголовой вертихвостки, не только бойкой на язык, но и неразборчивой в выражениях. Джерри, напротив, предстал воплощенным джентльменом. Он якобы безропотно выносил все ее выходки и упорно наставлял ее на путь добродетели.

— Вот и получается, что мы бы умерли со скуки, если бы депеша обнаружилась сразу. Джерри бы понял, что все это значит, и история кончилась бы, даже не начавшись. Не обижайтесь, это всего лишь шутка. Во всем виновата моя горячка и потеря памяти. Мне страшно жаль, что все вы так натерпелись из-за меня, но поверьте, Джерри ни в чем не виноват. Если бы я не появилась «У Вульфа» в таком состоянии, если бы не спровоцировала драку и не убила того солдата, ничего этого не случилось бы. Ну что? Прощаете вы меня или нет?

— Конечно, прощаем, — ответил за всех Салем и ласково сжал плечи девушки. — Все хорошо, что хорошо кончается. Забудем, что было, Джерри!

Он ощутил, как Рэй заметно расслабилась. Это заинтересовало его и заставило заново осознать, с каким пылом она защищала своего спасителя. Было это из чистой благодарности или речь шла о чем-то большем?

— Что ж, теперь все позади. Ной, Шеннон, возвращайтесь в лагерь. Ты тоже, Джерри. У генерала на тебя зуб за то, что ты так долго не давал о себе знать. Хорошо, если дело ограничится простым разносом, а не расстрелом без суда и следствия.

Рэй ахнула.

— Шучу, шучу! Не волнуйся за своего джентльмена, сестренка. Во-первых, у него, как у кошки, девять жизней, а во-вторых, он еще не раз понадобится генералу, и тот это отлично знает.

— Я не волнуюсь, но все-таки… расстрел! — Рэй поспешила сменить тему. — А что делать мне? Я не могу вернуться в город, я же в розыске.

— Розыск объявлен на служанку из таверны, а не на сестру Иерусалима Маклеллана. К тому же Эшли изводится от. беспокойства, да и дети по тебе соскучились. А для верности посидишь дома.

— Насколько я понимаю, связной мне больше не работать?

— А я предупреждал! — со смешком напомнил Салему Ной.

Повинуясь порыву, Рэй показала ему язык, заставив расхохотаться в полный голос.

— Ах вот как! Теперь я вижу, что никакой потери памяти у тебя нет. По крайней мере ты отлично помнишь, каким оружием целилась в меня с самого детства.

— Значит, не все потеряно, — поддакнул Салем.

Однако ни один из братьев не знал, насколько серьезно то, что случилось с Рахаб. Они подозревали недоброе, но, не сговариваясь, решили придержать язык. Из Джерри правды было не добыть и клещами, а Рэй была не в форме для допроса с пристрастием. К тому же и Салем, и Ной втайне предпочитали оставаться в неведении.

— Можно мне поговорить с вашей сестрой наедине? — вдруг спросил Джерри таким тоном, словно не просил, а требовал.

Салем открыл рот для отказа, но Рэй обратила к нему просительный взгляд, и он уступил.

— Только недолго. Не можем же мы прохлаждаться тут вечно, когда Эшли дома сходит с ума!

Выждав, пока остальные покинут каюту, Джерри пересел с кровати на скамью. Рэй слегка отодвинулась, заставив его сдвинуть брови.

— Зачем ты это сделала? Я имею в виду, зачем представила все в таком смехотворном виде? Думаешь, твои братья поверили хоть одному слову из рассказа о рыцаре на белом коне и ветреной дамочке в затруднительных обстоятельствах? Думаю, они понимают, о чем мы умалчиваем.

— Скажите, какой поборник истины! Может, мне рассказать и о том, как я почти насильно затащила тебя в постель? Чтобы они знали, что их сестра шлюха по призванию?

— Ясно. А я было подумал, что ты выгораживаешь меня.

— Тебя? Чего ради?

— Что бы ни случилось, эти двое есть и будут твои братья. Они постараются оправдать тебя любой ценой. Они попросту не поверят истории, которая пачкает твое имя.

Джерри спросил себя, верит ли в это он сам. Ему совсем не нравилось, что Рэй берет на себя всю ответственность за случившееся. Разве он, обращаясь с пей как со шлюхой, ее к этому не подталкивал? Вот она и повела себя так, как от нее ожидалось. Но в постели она вышла из роли. Рыжая была не просто страстной, но и любящей женщиной. И это больше всего пугало его, потому что угрожало устоявшейся жизни. Поэтому он добавил:

— Они потребуют, чтобы я на тебе женился.

— Как раз поэтому я и утаила главное, — с вызовом бросила Рэй. — Не ты один чураешься брачных уз. Связать с тобой жизнь — этого только не хватало! Более неподходящей пары и выдумать нельзя! Сам посуди, мы не можем и часа провести вместе, чтобы не перессориться. К тому же ты с самого начала не скрывал своей неприязни ко мне.

— Ничего подобного, — буркнул Джерри.

Он попробовал взять Рэй за руку, но она ее отдернула. Тогда он поднялся, отвернулся к окну, делая вид, что следит за прыжками крольчат, которых мать вывела погреться на залитый солнцем берег.

— Что ж, на том и порешим. — Он помолчал и добавил грубовато: — Если возникнут новые осложнения, разыщи меня.

Глаза Рэй округлились, она прижала ладонь ко рту.

— Боже мой, ребенок! Об этом я совсем не подумала!

— Само собой, — сказал Джерри мягче.

— Ребенок… — повторила она шепотом.

Перед ее мысленным взором возник ряд пугающих картин: глубокое разочарование братьев, венчание по необходимости, жалость или злорадство на лицах гостей при виде выпуклого живота невесты.

— Это будет ужасно, ужасно! — воскликнула девушка, не задумываясь о том, как расценит этот возглас Джерри.

Для него это стало окончательным подтверждением того, что у них с Рэй нет и не может быть ничего общего, что она не чает вычеркнуть его из своей жизни.

— В самом деле, — холодно согласился он. — И все же, если такое случится, я не желаю, чтобы мой отпрыск рос с клеймом незаконнорожденного. Их и без того полно в этом мире. В лучшем случае у них невеселая жизнь, в худшем — настоящий ад. Поклянись, что дашь ребенку отца, иначе я сейчас же, немедленно раскрою твоим братьям наш секрет, и нас вынудят пожениться.

Рэй поняла, откуда дует ветер: Джерри и сам был безотцовщиной. Сердце ее с болью устремилось к нему, она почти выдала себя, но в последнюю минуту опомнилась. Если она хочет Джерри добра, лучше избавить его от нежеланного брака — от брака, который сделает его еще более несчастным.

— Клянусь, — тихо произнесла она. — Но риск невелик. Ведь это было всего один раз.

— А что, до сих пор тебе не случалось сталкиваться с дурехами, которые думали, что дети не заводятся так скоро? — Джерри хмыкнул и добавил безжалостно: — Разве ты не живешь с одной из них под ее крышей?

— Ах да, ведь Эшли… — Рэй запнулась, пораженная лицемерием брата. — Тогда почему же Салем держался с тобой так грубо? Он не вправе бросать камень в других!

— На твоем месте я бы не поднимал этого вопроса. Если судить по тому, как обернулся их брак, они лишь немного предвосхитили события.

— Значит, и говорить не о чем, — заключила Рэй, опустив глаза на свои руки. — Я раскрою наш секрет только в случае крайней необходимости. Брак был бы для нас катастрофой.

— Правильно.

Рэй попыталась придумать какую-нибудь банальную шутку, которая бы поставила точку на тягостном разговоре, но как назло ничего не приходило в голову. Горло у нее саднило, глаза жгло, но слез не было.

— Кажется, впервые мы единодушны, — сказала она со слабой улыбкой.

Джерри пошел к двери, стиснул ручку так, что побелели костяшки пальцев, и обернулся.

— Я вот что подумал, Рыжая… когда твоя память вернется, не наступит ли в ней другой провал? Будешь ты помнить эти дни или охотно забудешь?

Девушка окаменела. Она и без того едва владела собой, а это «Рыжая» почти лишило ее остатков самообладания.

— Если обойдется без ребенка, какая разница?

— Ты права, никакой, — сказал Джерри глухо.

С этими слова он вышел, а чуть погодя вернулся Салем.

— Ну что? Можем идти?

Рэй кивнула и улыбнулась. В числе прочего она не помнила и того, как хорошо ее знает брат. Легчайшая дрожь ее губ сказала ему все, что он хотел знать.

— А остальные? Уже ушли?

— Им нужно еще кое-что обсудить со Смитом. — Девушка встрепенулась, и Салем поспешил объяснить: — Это не насчет тебя. Если помнишь, идет война, а Джерри — опытный командир. Кстати, он передал мне для тебя вот это.

Салем протянул на ладони кинжал в ножнах.

— Он мне больше не нужен, К тому же разве Ной не сказал, что это кинжал Эшли?

— Думаю, она тоже не захочет его принять: это оружие навевает каждому из нас слишком болезненные воспоминания. — Он небрежно швырнул кинжал на койку. — Пора в путь. Дети не чают снова тебя увидеть.

Рэй тоже не была обманута легким тоном брага, но занимало ее другое. Она уже мысленно нарисовала себе племянников и как раз задавалась вопросом, сколько боли ей принесет осознание того, что картина не соответствует действительности.

Глава 10

Рэй навзничь лежала в траве, щурясь в синеву неба, где стояло в зените неожиданно яркое солнце. Ветер, налетая с реки, ерошил высокие травы, заставляя луговину зыбиться, словно зеленое озеро. Лучи солнца бродили по закинутым за голову рукам, и хотелось сладко поежиться, как от щекотки. Невольная улыбка коснулась губ Рэй. В Маклеллан-Лэндинг пришло бабье лето, и она поддалась его короткому очарованию, позволила себе расслабиться вдали от недремлющего ока семьи.

Разумеется, родные желали ей только добра. Прошло полгода с того дня, когда Рэй навсегда простилась с Джерико Смитом, и четыре месяца с тех пор, как вернулась с Эшли и детьми на плантацию. Она была по горло сыта тем, что все и каждый носились с ней, как с каким-нибудь неоперившимся птенцом. Салем помогал ей видеть эту забавную сторону назойливой заботы близких, и, будь он рядом, Рэй было бы легче. Но когда Салем был отозван в действующую армию в преддверии сражения, которое должно было решить исход войны, он сумел отправить жену и детей в провинцию. Рэй часто писала ему. Это были короткие, полные юмора послания, и они плохо отражали ее душевное состояние. Впрочем, девушка знала, что мать и Эшли держат братьев в курсе всего происходящего дома, ведь состояние ее памяти по-прежнему оставляло желать много лучшего. Сама мысль о том, что Салем и Ной делятся новостями с Джерри, была для Рэй невыносимой. Зная, каково ей приходится, он вполне мог догадаться и о том, что она мечтает снова оказаться на Гудзоне, на борту шхуны, рядом с человеком, который видел ее именно такой, какой она в сущности и была.

Вспоминая то время и сравнивая с нынешним, Рэй пришла к заключению, что с таким провалом в памяти ей было куда легче в обществе Джерри, чем под крылом любящей семьи. Покидая шхуну, она была далека от этой мысли, но прошло не так уж много времени, и стало ясно: окружающие чего-то от нее ждут. Джерри не возлагал на Рэй больших надежд, потому что совсем не знал ее. Иное дело родные и близкие. Каждый из них лелеял свой собственный образ Рахаб Маклеллан как дочери, сестры, тетки, подруги, и все это, вместе взятое, слагалось в образ единый, собирательный, к которому можно было обратиться, когда речь заходила о событиях прошлого.

Поначалу, когда она еще оставалась в доме Салема, только он и Эшли могли время от времени, например в легкой застольной беседе, упомянуть о Маклеллан-Лэндинге и его обитателях. В таких случаях они спохватывались, умолкали и устремляли к Рэй испытующий взгляд в надежде, что упомянутое в разговоре о чем-нибудь ей напомнит. Но поскольку лицо девушки при этом выражало в лучшем случае смущение, они углублялись в объяснения, а позже, думая, что она не замечает, обменивались разочарованными взглядами. Как же она ненавидела эти переглядывания! Как все это было невыносимо! Рэй скоро научилась избегать этого молчаливого участия, уединяясь при первой же возможности, хотя и знала, что это тревожит ее родных…

Внезапная прохлада заставила девушку слегка нахмуриться. Хотелось верить, что это лишь облачко набежало на раскаленный солнечный диск. Но это было не так. Кто-то явился нарушить ее уединение.

— Чарити направила меня сюда, — сказала Эшли, усаживаясь в траву.

Она не стала спрашивать, можно ли ей присоединиться к Рэй, из опасения услышать отказ. И без того было ясно, что та не в восторге от неожиданной компании. Эшли оправила подол платья, оперлась на руки, слегка откинулась и устремила взгляд на открывающуюся впереди панораму.

Тысяча акров плодородных виргинских земель окружала усадьбу Маклелланов. Дом так хорошо вписывался в окружающий ландшафт, словно его не выстроили, а вырастили на невысоком травянистом холме. Хозяева заботились о нем любовно, как о живом существе. Человек проезжий видел в просветы между деревьями то часть красной кирпичной кладки; то веранду, открытую солнцу и ветрам; а то приветливое окно с распахнутыми решетчатыми ставнями. Для Эшли особняк был прямой противоположностью мрачному бастиону, в котором она жила в Линфилде. Здесь даже стекла лукаво бросали зайчики, словно подмигивали. Надо быть поистине счастливицей, чтобы жить в таком доме.

— Мне бы догадаться, что мать меня высмотрит, — вдруг сказала девушка, не открывая глаз. — От ее зорких глаз не укроешься. Интересно, она со всеми так заботлива?

— Со всеми, кого любит. — Эшли улыбнулась, потом заметила осторожно: — Раньше ты звала ее мамой даже за глаза.

— Лия уже говорила мне об этом. И Гарет в свой приезд, и даже его жена. Но я не могу сейчас выдавить из себя слово «мама». Это ее очень обижает?

Эшли прикинула, не солгать ли, но подумала: какой смысл?

— Да, очень. И Роберту больно, когда ты называешь его «отец», а не Папа Но, как раньше. Ничего, они готовы ждать сколько угодно.

Рэй наконец открыла глаза и посмотрела на жену брата. Эшли оказалась совсем не такой, какой она воображала ее себе на шхуне. Тогда она и не думала, что будет хорошо относиться к женщине, которую Джерри вознес на столь высокий пьедестал. Однако неприязнь Рэй быстро растаяла. Эшли была не только красива, но и умна. С одинаковым мастерством она шила, вышивала, играла на клавикордах, растила детей. Она была неизменно мила, обходительна и безмерно терпелива со всеми, кроме Салема. Но последнее объяснялось скорее чрезмерной любовью, чем пренебрежением, и Рэй не могла ставить это Эшли в вину.

— Знаешь, — произнесла девушка задумчиво, — лучше бы они не обращались со мной, как с хрупкой статуэткой. Так и норовят сдуть каждую пылинку! Взгляни на детей, они ведут себя естественно, хотя я ничего не помню о том, как Кортни пряталась у меня под юбкой и как Трентон выплюнул карамель на мое бальное платье.

— Возможно, потому, что они и сами ничего об этом не помнят, просто знают со слов взрослых, — заметила Эшли. — Я бы сказала, у вас на данный момент примерно одинаковый груз воспоминаний. Дети довольствуются малым и готовы строить дружбу даже на однодневном знакомстве. Со взрослыми дело обстоит иначе.

— Тогда почему никто до сих пор не хватил меня по голове…

— Доской?

— А что? Наверняка это пробудило бы мою память.

— Скорее наградило бы здоровенной шишкой. К тому же доктора уверяют, что ты и так оправишься, нужно время.

— Доктора! — хмыкнула Рэй. — Много они понимают! Ты сама сказала, что один из них советовал не упоминать неприятных событий из моего прошлого. А я уж совсем было подумала, что росла в коробке с ватой и ни разу даже не разбила коленку! Ни куклы у меня не ломались, ни котята не умирали — райское детство. Если бы Джерри не упомянул про расторгнутую помолвку, я бы так и не услышала ни от кого, что была обручена с Троем. Просто какой-то заговор молчания! Пришлось чуть не на коленях умолять просветить меня на этот счет, да и то ты потом долго каялась, все боялась, что я впаду в тоску.

— Но ты ничего не ощутила…

— Отчего же, ощутила. Сочувствие к той девушке, с которой все это случилось. Я не могу связать себя с ней воедино, не могу представить, что я когда-то любила Троя. Что на меня тогда нашло? Они с Лией созданы друг для друга, а я ему совершенно не подхожу.

— Это тебе сейчас так кажется, а в то время это был тяжелый удар. Позже ты не принимала мужское внимание всерьез, считала его легковесным и недолговечным. Если бы не полная потеря памяти, ты не подпустила бы к себе Джерри и на пистолетный выстрел.

Рэй вздрогнула и пронзила Эшли взглядом.

— А с чего ты взяла, что я его к себе подпустила?

— Назови это женской интуицией. Братья поверили тебе потому, что хотели верить. В противном случае ситуация была бы затруднительная. Ну а я просто рассуждаю здраво. Знай Джерри, кто ты такая, он держался бы безупречно. Не считай ты себя доступной женщиной, ты бы не потерпела с его стороны никаких вольностей и дала отпор…

— Ну и? — В голосе Рэй звучал вызов.

— Ну и Джерри повел себя соответственно обстоятельствам.

— То есть?

— То есть не родись ты под счастливой звездой, то уже носила бы платья намного просторнее.

Под счастливой звездой! Рэй снова ненадолго прикрыла глаза. Нет уж, здесь Эшли ошибалась. Она считала бы себя куда счастливее, если бы ожидала ребенка Джерри. Когда девушка снова открыла глаза, в них блестели слезы.

— Кто бы говорил! Ты не постеснялась обзавестись ребенком, чтобы заарканить Салема!..

От крепкой пощечины у нее зазвенело в ушах. Пару секунд Рэй смотрела на невестку во все глаза, потом неудержимо разрыдалась, не столько от обиды, сколько от стыда за то, что оскорбила эту добрую женщину. Эшли отвела ее руки от заплаканного лица и мягко принудила положить голову себе на колени, не мешая выплакивать душевную боль.

— Ничего, дорогая, ничего, — приговаривала она, поглаживая Рэй по голове. — Поплачь. Ты так долго храбрилась, что слез, должно быть, накопилось немало.

Хотя Рэй и старалась не подавать виду, Эшли подозревала, что она страдает с тех самых пор, как рассталась с Джерри. С первых дней она честно пыталась вернуться к чужой для нее жизни: вела светскую беседу с людьми, которых знала теперь только по именам, ловила обрывки прошлого, которое больше не имело значения. Было больно видеть, как она выходит к гостям с фальшивой улыбкой на губах и как час от часу все больше замыкается в себе, угнетаемая страхом спутать имена, по ошибке обратиться к кому-то, как к знакомому, или, наоборот, не узнать друга семьи. Эшли надеялась, что в Маклеллан-Лэндинге все как-то образуется, встанет на свои места, исчезнет невыносимый гнет, под которым жила ее золовка. Казалось, провидение пошло ей навстречу, когда Салем заговорил о переезде. Если Рэй и показалось, что он вышел чересчур спешным, она не подала виду.

Увы, возвращение в родительский дом не стало той благотворной встряской, которой втайне ожидали все Маклелланы. Никто не предвидел, что вопреки любви и поддержке, которые изливали на нее близкие, Рэй будет чувствовать себя чужой и здесь.

Когда слезы иссякли, Эшли отерла щеки золовки подолом своего платья.

— Лично я плачу только на плече у Салема. В его отсутствие мне не приходит в голову, что женщина тоже может иметь при себе носовой платок.

Рэй кисло улыбнулась, но даже это порадовало Эшли. Она продолжала гладить девушку по голове, давая понять, что она может и дальше оставаться в этой позе.

— Это правда, что я забеременела до свадьбы, но…

— Ты не должна передо мной оправдываться, Эшли!

— Я хочу, чтобы ты знала, как все вышло. Я не пыталась заарканить твоего брата. А что, кто-то сказал тебе, что пыталась?

— Нет, что ты! Просто Джерри сказал, что и одного раза может быть достаточно… — Она смутилась и покраснела.

— Ты жалеешь, что не беременна?

— А это плохо? — робко спросила Рэй, и запоздалая слезинка скатилась у нее по щеке. — Это не ради брака. Я бы хотела иметь его ребенка, все равно, мальчика или девочку — белокурого, с синими глазами, густыми ресницами и обаятельной улыбкой.

Эшли оставила при себе замечание, что ребенок может пойти и в мать, так как сильно сомневалась, что это порадует Рэй. Этой глупышке по-прежнему казалось, что она не вышла внешностью.

— Ничего плохого в этом нет, — сказала она вместо этого, — особенно если ты любишь Джерри.

Девушка напряглась всем телом. Но потом расслабилась, взгляд ее прояснился.

— Ему я этого не говорила.

— Значит, он не знает. Хочешь, чтобы так оно и оставалось?

— Да… то есть нет… не знаю! Мы же простились.

— Это не помешает вам снова поздороваться, — с улыбкой заметила Эшли.

— Возможно, но какой в этом смысл? Вряд ли Джерри вспоминает меня. Я не принесла ему ничего, кроме хлопот и неприятностей. Если бы ты его спросила о тех днях, он бы такого обо мне наговорил!

В голосе Рэй прозвучала неколебимая убежденность в сказанном, и Эшли снова оставила возражения при себе, хотя на письменном столе в ее комнате лежало письмо от Салема. Как раз содержание послания и заставило ее нарушить уединение Рэй. Письмо было написано три недели назад. Но сложности с доставкой навеяли Эшли неприятную мысль: что, если она собирается говорить с золовкой о человеке, которого уже нет в живых?

Салем писал, что Джерри в последнее время очень переменился и мало походил на прежнего Джерико. Солдаты прозвали его Святой Смит — не за кротость или религиозное рвение, а намекая на то, что долго ему не жить.

В то самое время, когда Эшли пыталась вызвать Рэй на откровенность, Джерри находился в непосредственной близости от лагеря генерала Корнуоллиса на реке Йорк и проводил рекогносцировку — проще говоря, шпионил. Редкая рощица, где он залег, плохо подходила для этой цели, поэтому в рыхлой почве пришлось выкопать углубление. Пока он работал, его рубашка вымокла насквозь, грязный френч стал волглым, и от него разило так, словно под подкладкой издохла какая-то мелкая живность. В сапогах, казалось, скопилась вся выкопанная земля. Одним словом, Джерри испытывал невыразимый дискомфорт, что ничуть не улучшало и без того неважного настроения. Оглядев свои руки, он шепотом выругался. Больше всего на свете он ненавидел грязь под ногтями. Ох как был прав Том Пейн, когда писал: «Бывают минуты, когда нам требуется все отпущенное природой терпение».

Не без труда подавив желание вычистить ногти, Джерри развернул кусочек бумаги и начал заносить туда расположение английских позиций. Чертеж должен был быть очень точным. Он сосредоточил внимание, и это позволило отвлечься от досадных мелочей, опасности и изнурительной жары.

Траншеи кишели красными формами, наводя на мысль о вишневом дереве, усыпанном спелыми ягодами. При мысли о том, что скоро, очень скоро урожай будет собран, Джерри улыбнулся. Корнуоллис окопался не в самом удачном месте. Хоть позиции и располагались на обоих берегах реки, фланги противника были обращены к морю и укреплены значительно хуже. И неудивительно, ведь Англия была крупнейшей морской державой и считала моря и океаны без малого своей собственностью. Но на сей раз англичане явно просчитались. Вскоре им предстояло быть отрезанными от своих морских сил французским флотом: адмирал де Грасе уже приближался к побережью.

Во всяком случае, таковы были последние сведения. Войска Вашингтона — восемь тысяч солдат и офицеров — сгорали от желания получить наконец поддержку с моря. Французское подкрепление приближалось и по суше. Граф Рошамбо уверял: его соотечественники прибудут точно в срок и задуманная блокада войск Корнуоллиса будет успешно осуществлена. Чтобы не допустить грабежей и погромов, этого бедствия военного времени, он из собственного кармана финансировал повстанцев. Обносившиеся и голодные, люди вполне могли махнуть рукой на дисциплину. Генерал Вашингтон сделал ставку на скорое появление адмирала де Грасе и перешел в наступление.

Набрасывая чертеж с механической аккуратностью, Джерри размышлял над тем, знает ли Рэй, как близко они находятся сейчас друг от друга. Впрочем, вряд ли ей было до этого дело. Наверняка девушку больше занимало то, что ее братья находятся при Вашингтоне, а Шеннон с небольшим гарнизоном остался в Нью-Йорке, чтобы отвести подозрение от главных сил армии. Ради успеха кампании генерал Клинтон должен был оставаться в неведении насчет этого марш-броска.

Джерри думал и о том, что Маклелланам скоро предстоит узнать, как обстоят дела. Еще несколько дней — и население в окрестностях Йорктауна сильно увеличится за счет народного ополчения и моряков. Вашингтон намеревается обосноваться в Уильямсберге, недалеко от Маклеллан-Лэндинга. Очень скоро весть об этом разойдется по всем окрестностям. Судя по тому, как тщательно англичане возводят укрепления, они ожидают серьезного столкновения.

Закончив чертить, Джерри спрятал карту в специальный кармашек под подкладкой шляпы. Почему-то считалось, что обувь — наилучший тайник, но любого разведчика начинали обыскивать именно с сапог. Джерри не раз приходилось отпускать шуточки в том смысле, что шпионов давно пора вешать за ноги — за их самое натруженное место. Юмор висельника. Вспомнив, что его называют Святым Смитом, он поспешил прикрыть волосы, маяком сиявшие под ярким солнцем бабьего лета. Потом он устроился в своем окопе и приготовился ждать ночи.

Святой Смит. Лежа на спине, Джерри сложил на груди руки и закрыл глаза, превратившись в покойника. Надо сказать, ему было не слишком удобно. Оставалось надеяться, что смерть принесет с собой некоторый комфорт. Этот довольно зловещий ход мысли, заставил Джерри непроизвольно поежиться. Впрочем, тот факт, что он счел собственные мысли довольно мрачными, уже был шагом вперед. Все последнее время он только и занимался тем, что играл со смертью в кошки-мышки. Рассерженный Вашингтон в конце концов вызвал его к себе и устроил такой разнос, какого Джерри не случалось получать со времен глупой юношеской бравады. Он не помнил, какие оправдания придумывал своему легкомыслию, но в любом случае они не имели ничего общего с правдой. А какова правда, он и сам точно не знал. Знал только, что махнул рукой на осторожность сразу после того, как навсегда простился с Рэй. С того дня он хватался за безнадежные дела, словно ему не терпелось свести счеты с жизнью. Но почему? Он старался не слишком в это углубляться. Вот и теперь Джерри посчитал, что для праздных размышлений сейчас не время. Он нуждался в отдыхе и вообразил нечто умиротворяющее — гладкий, как стекло, пруд. Не прошло и пары минут, как он уже спал.

Однако сны было не так легко контролировать, как мысли. Спокойная гладь пруда, на которую он смотрел в надежде обрести душевный покой, заколебалась, по ней прошла легкая рябь. Поверхность воды слегка вспучилась, образуя контуры женского лица, рисуя его черты.

Первыми появились глаза — ясные, живые, изумрудно-зеленые, лукаво приподнятые у висков, словно глаза шаловливой лисички. Темные ресницы затрепетали и полуопустились, сделав взгляд призывным. Затем оформился изящный, лишь самую малость курносый нос, по нему разбежалась россыпь веснушек и выплеснулась на округлости щек. Юная женщина поднялась из воды. Она легко дышала, полуоткрыв губы, давая возможность видеть между ними белую полоску зубов. В повороте ее головы читалась неуверенность, а в позе — вопрос. Кончик языка нервно скользнул по губам. Она твердо встретила взгляд Джерри. Впервые он не ощущал себя беспомощным перед ней. Он протянул руку, предлагая ей выйти из воды, и юная женщина приняла ее, Шаги ее были так же легки, как и дыхание. Капли воды обрамляли белое горло жемчужным ожерельем. Устремляясь к нему, она взялась за его руки повыше локтей, словно искала опоры.

В этот момент Джерри понял, что он любит Рэй Маклеллан, потому что иначе его объятия не обещали бы ей ни поддержки, ни безопасности. Он привлек ее к себе, такую хрупкую и прекрасную, и ощутил твердые вершинки ее маленьких грудей. Они прильнули друг к другу губами и остались в этой позе. Поцелуй был чудесной прелюдией к слиянию их тел, и вообще все было чудесно, все было просто упоительно… до тех пор, пока Рэй с силой не ткнула длинным острым ногтем ему в грудь.

— Спрячь когти! — прорычал Джерри, раздраженный этой неожиданной демонстрацией силы.

Ответом был грубый смех и мужской голос:

— Ты слышал, Закери? Он думает, что пристраивается к кошке!

— Экий баловник! Разбуди его, Дуган.

Джерри открыл глаза. Багинет^[1] Дугана навис над его пахом. Облившись ледяным потом, он ожидал, что оружие вонзится в его напряженную плоть. Но англичанин лишь подтолкнул выпуклость самым кончиком.

— Это ж надо, шпион — а туда же! Спит и видит, как кому-нибудь вставить. И ты глянь, Закери, сколько ему отпущено Господом Богом. Хватит на всех потаскух, что шляются за нашим корпусом.

Ситуация осложнилась настолько, что все мысли разом вылетели у Джерри из головы. Не подавая виду, что испуган, он старался не упустить ни единого движения англичан. Он был в чрезвычайно невыигрышном положении, но не собирался сдаваться без боя. Хотелось сделать выпад и схватиться за мушкет, чтобы отвести угрозу от самой уязвимой части своего тела. Как он мог так опростоволоситься? Должно быть, снилось что-нибудь из ряда вон выходящее, что-то настолько возбуждающее, что сделало его, обычно чуткого, совершенно глухим к окружающему. Вряд ли эти двое специально его выслеживали, скорее, просто обходили позиции.

Закери, опершись на мушкет, стоял у Джерри в ногах. Лицо его расплылось в глупой улыбке. Было ясно, что он наслаждается каждой минутой происходящего, предвкушая рассказ о том, в каком виде нашел этого дурака, американского разведчика. Он тоже представлял собой определенную угрозу, однако куда опаснее был Дуган, который был явно не прочь проколоть шпиону мужское достоинство. Хуже всего, что Джерри знал этого солдата. Они встречались, и исход той встречи был для Дугана печальным, но лучше об этом не вспоминать. Взгляд Джерри скользнул вверх по здоровенным ножищам, по красной форме, что топорщилась на растущем брюшке, и задержался на широких плечах, еще не успевших заплыть жирком. Заметив, что на левом ухе солдата недостает мочки, Джерри испытал очередной короткий приступ паники.

— Бедняга! — насмешливо заметил Дуган. — Лежит себе, сладко дремлет и вдруг на тебе — штык пониже пуза! Поднимайся, приятель, и подними руки. Ну и дурак ты, что забрался сюда! Не знаешь, что ли, что шпионов приказано вешать без суда и следствия?

Судя по всему, Дуган его не узнал, иначе все давно уже было бы кончено. Джерри поднялся на ноги медленно, с подчеркнутой опаской, не подавая виду, что руки у него так и чесались схватиться за мушкет или хотя бы нырнуть в сапог за кинжалом.

— Да уж, ваша взяла, ребята, — буркнул он, пряча взгляд.

Они встречались давно, пятнадцать лет назад. В то время Джерри и самому было немногим больше пятнадцати. Однако Дуган был из тех, кто таит обиду до конца жизни.

— Ты же не собираешься тащить его в лагерь, — вмешался Закери. — За каким дьяволом это нужно, когда вот она, могилка, так и ждет, чтобы в ней кого-нибудь схоронили. И что интересно, этот дурак сам же ее и выкопал. — Он ухмыльнулся, придумав новую шутку. — Эй, шпион, тебя как зовут-то? Я напишу твоей бедной мамочке, клянусь Богом!

— Память у тебя дырявая, вот что я скажу, — проворчал Дуган. — Нам же только час назад зачитали последний циркуляр. Этот парень столько нашкодил, что ему и трех смертей будет мало. Помнишь приметы: волосы светлые, глаза синие. А зовут его Джерри Смит. Сколько лет, сколько зим, приятель! Думал, я забуду твою симпатичную мордашку? Дурень ты дурень! Залег спать чуть ли не в самых вражеских окопах. Я думал, вы, шпионы, поумнее. — По мере того как он разжигал в себе пламя ярости, на его лбу, висках и верхней губе выступили капли пота. — Ты, должно быть, тоже сразу меня узнал. Скажи, ведь узнал, верно? И испугался. Ты думал так: мир велик, авось судьба никогда нас не сведет. Я было хотел без долгих разговоров пригвоздить тебя к земле, но хочу, чтобы и другие порадовались тому, как ты умираешь. Ты будешь болтаться в петле, Джерри Смит!

— Как это Джерри Смит? — До туповатого Закерия наконец-то дошло. — Выходит, мы изловили самого главного шпиона? Вот-те на!

— Смит собственной персоной, — подтвердил Дуган и для острастки ткнул Джерри багинетом. — Были времена, когда он божился, что его зовут Джеффри Хантер-Смит.

— Не только, — сказал Джерри небрежным тоном, намеренно причиняя себе душевную боль. — Еще я божился, что я — граф Стэнхоуп. Только никто мне не верил.

— Час от часу не легче! — воскликнул Закери. — Это не только главный шпон, но и титулованная особа!

— Не вздумай бухаться ему в ноги, — буркнул Дуган. — Это всего-навсего деревенский парень, как и мы с тобой, просто язык у него подвешен лучше. Ладно, хватит болтать! Нам еще нужно доставить его в лагерь. Смотри не вздумай развесить уши, а то, как я когда-то, останешься без мочки. Этот негодяй дерется не по правилам.

— Еще бы я дрался по правилам, когда этот здоровяк хотел мне, как он выразился, вставить, — сказал Джерри Закерию. — Раньше по душе ему были мальчики. А с кем он забавляется теперь? Со взрослыми мужиками?

Он высказал все это в надежде произвести в рядах противника смятение. И произвел, да еще какое! Закери разинул рот, вытаращил глаза и выронил оружие. Дуган, потеряв голову, бросился на Джерри. Тот успел отскочить и, пользуясь тем, что инерция рывка пронесла Дугана мимо, вывернул у него из рук мушкет. Закери нагнулся за своим оружием. При этом он открыл рот, чтобы позвать на помощь. Но не успел, так как получил удар повыше уха и свалился в траву. Каким бы тяжеловесным ни был Дуган, за это время он успел подняться на ноги и сделал новый рывок в сторону Джерри. Уклониться было нетрудно, но шум в кустах должен был рано или поздно привлечь внимание англичан. Отбросив мушкет, Джерри сунул руку в сапог за кинжалом.

— Ты уже не тот, что раньше, — насмешливо заметил он своему противнику. — Пятнадцать лет назад это я чуть было не остался без уха.

— Зато ты все такой же наглец, только постарше годами! — прорычал Дуган сквозь тяжелое дыхание.

Он впился в Джерри взглядом, оценивая его позу, пытаясь предугадать следующий шаг. Возможно, мысленным взором он видел юнгу, парнишку с еще не пробившимися усами, что двигался пружинящим шагом то вправо, то влево, а то чуть назад — словно танцевал перед ним, ускользая, искушая и выставляя его в дураках перед остальными членами команды, для которых не было секретом, какого рода интерес был к нему у Дугана. Разумеется, само по себе это никого не касалось: если бы тот сломил сопротивление Джерри, то имел бы право на все, что захочет. Но он совершил ошибку, устроив из этого спектакль. Вскоре после этой конфронтации Джерри тайком покинул корабль, жил в портовых трущобах, питался чем придется, пока наконец не оказался перед выбором: вступить в американскую армию или сесть в тюрьму.

И вот они с Дутаном снова ходили кругами, выжидая, кто нападет первым. При этом Джерри незаметно теснил своего противника все ближе к яме, в которой недавно лежал. Пора было с ним кончать. С каждой минутой возрастала опасность быть замеченным из лагеря. Очередной взмах кинжалом перед лицом Дугана заставил его отпрянуть к самому краю ямы. Он пошатнулся, замахал руками в попытке избежать падения и тем самым предоставил Джерри возможность нанести удар под ребра. Дуган свалился в яму, словно мешок картошки. Не медля ни секунды, Джерри оказался сверху и приставил к его горлу нож. Дуган беспомощно заморгал, разом утратив весь свой боевой пыл.

— Руки об тебя марать! — сказал Джерри брезгливо. — Черт с тобой!

И вместо того чтобы вонзить кинжал в горло, он ударил рукояткой повыше уха, как недавно Закери. Глаза Дугана закатились.

— Однако я размяк, — буркнул Джерри, пряча клинок.

Он быстро и ловко раздел обоих солдат, облачился в то, что больше ему подошло, взял мушкет поновее. Приклад второго разбил о ствол дерева, оставшуюся одежду закопал, шляпу забросил в кусты, а карту укреплений спрятал в нагрудный карман красной униформы. Когда все было кончено, Джерри удалился с места происшествия.

Глава 11

На краю рощи Джерри принял непринужденный вид и начал насвистывать популярный среди англичан мотивчик. Спустившись к траншеям, прошелся среди землекопов в красной форме, невольно сравнив их с бригадой вареных раков. Потом пообедал в солдатской столовой и покинул лагерь до того, как Закери и Дуган голыми вернулись на позиции и были отведены к самому Корнуоллису.

Однако явиться победителем в свои войска ему не удалось: очень скоро Джерри оказался в аналогичной ситуации, что и его недавние враги. Ему следовало бы заблаговременно избавиться от красной формы, но он этого не сделал, и дозор ополченцев принял его за вражеского разведчика. Надо отдать им должное: они и преследовали Джерри так скрытно, что он ничего не заметил, и набросились так дружно, что он не сумел дать отпор. Лишенный не только мушкета, но и кинжала, с руками, немилосердно скрученными за спиной, по-прежнему в красной форме, которую в просторечии называли мечтой снайпера, Джерри был отконвоирован в расположение частей маркиза де Лафайета. В ответ на попытку объясниться ему заткнули рот кляпом. С одной стороны, подобное рвение солдат не могло не радовать, но с другой — все это было чертовски унизительно.

Впрочем, генерал-майор де Лафайет был одним из офицеров Вашингтона, и ему уже приходилось встречаться с Джерри. Он знал, что Джерри в течение последних семи лет занимался разведывательной деятельностью, и, увидев «пленного», разразился смехом.

— Входите! — вскричал Лафайет, обращаясь к конвоирам. — И садитесь. Я хочу слышать все подробности, и немедленно, потому что генерал непременно захочет узнать, как был пойман известный английский шпион. А потом я распоряжусь насчет виселицы!

— Он так и сказал: «А потом я распоряжусь насчет виселицы». — Джерри закончил рассказ, поднял кружку пива, салютуя отсутствующему генерал-майору, и как следует к ней приложился. — В тот момент мне больше всего хотелось уползти из его палатки с поджатым хвостом, ты уж мне поверь, Гарет.

Они сидели в таверне «Рэйли», где виргинские плантаторы останавливались во время работы генеральной ассамблеи штата. Здешние стены слышали истории и похлеще, они умели хранить секреты. Впрочем, с тех пор утекло много воды. Губернатор Джефферсон перенес столицу в Ричмонд, где было намного безопаснее, чем в такой близости от границы. И все же именно Уильямсберг стал колыбелью восстания, а это что-нибудь да значило.

Гарет Маклеллан засмеялся. Он ценил способность Джерри вплетать элементы юмора даже в самые сложные ситуации.

— Жаль, что меня при этом не было, — заметил он с искренним сожалением. — Не каждый день нашим удается захватить в плен такую важную птицу.

— Я-то думал, хоть ты не станешь надо мной издеваться.

Гарет не выразил ни малейшего раскаяния, только пожал широкими плечами и откинулся на стуле, вытянув длинные ноги. Средний брат в семье Маклелланов был крупнее двоих других, но держался с таким достоинством и учтивостью, что было ясно: этот человек хорошо подумает, прежде чем пустить в ход кулаки. Правда, кое-кому случалось видеть его и лежа в пыли с разбитыми в кровь губами, но как противник он все же был более предпочтителен, чем Салем или Ной. Гарет взвешивал все «за» и «против», а потом уже наносил удар.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Теперь, когда ты снова на свободе, что собираешься делать? Зачем ты в Уильямсберге?

— Приказано явиться в ставку командующего. У генерала всегда есть чем меня залять, хотя Корнуоллис и взят в окружение.

— Я слышал, что побережье теперь кишит французами. Их здесь больше, чем в Париже.

— Не преувеличивай, — усмехнулся Джерри. — Так или иначе, теперь наша очередь окапываться. Как только установят пушки, начнется обстрел.

— Как дела у Ноя и Салема?

— Когда мы в последний раз виделись, они были в полном порядке. Жалеешь, что ты не с ними?

— Еще бы! Но что поделаешь, таков мой удел. Еще в самом начале было решено, что один из нас останется на плантации. Сам понимаешь, время военное. — Гарет усмехнулся. — Я тянул жребий первым и уверен, что все соломинки были короткие.

— И часто ты бываешь в Лэндинге? — спросил Джерри, надеясь, что вопрос прозвучит безразлично.

— Чуть ли не каждый день.

Было заметно, что Гарет понимал, к чему идет разговор. В восторг его это не приводило. В этот момент Джерри дал себе клятву: если ему еще когда-нибудь взбредет в голову увлечься женщиной, он сначала выяснит, есть ли у нее братья.

— Как семья?

— В ноябре Дарлин должна родить.

— Счастлив за вас обоих. А как твои родители?

— Здоровы. Очень надеются, что сыновья скоро вернутся домой.

— Признайся, ты это нарочно?

— Что нарочно? — с невинным видом осведомился Гарет.

— Дьявольщина!

Это прозвучало так громко, что в таверне притихли. Взгляды присутствующих обратились в их сторону. Джерри остыл.

— Ладно, будь по-твоему. Как Рэй?

Имя неуклюже сорвалось с губ. Джерри еще не приходилось произносить его вслух. Для него она так и оставалась Рыжей.

— Вот что я скажу тебе, друг… — Гарет наклонился через стол. — Окажись я на шхуне в то утро, когда нашлась Рэй, то без долгих разговоров выбросил бы тебя за борт. Возможно, после ее рассказа я и выудил бы тебя из Гудзона, но не могу утверждать с уверенностью.

— Я бы не стал сопротивляться тебе, как не сопротивлялся и твоим братьям.

Это признание заставило Гарета смягчиться, и он снова откинулся на стуле. Он был несколько удивлен тем, как кротко его собеседник сносит упреки. Прежде Джерри славился своей неуступчивостью.

— Рэй понемногу приходит в себя. Сейчас она здесь, в Уильямсберге, гостит у нас в доме и присматривает за Дарлин, которая скоро должна родить. Ты в курсе, что к ней вернулась память?

Джерри подумал: откуда ему быть в курсе? Он не расспрашивал ни Салема, ни Ноя, а сами они, возможно, не посчитали нужным сообщить о состоянии Рэй.

— Для меня это новость. Хорошая новость.

Больше всего ему хотелось знать, помнит ли Рэй о тех днях на шхуне, но он решил, что это не тот вопрос, с которым пристало обращаться к одному из ее братьев.

— Мы тоже рады, — продолжал Гарет. — Это началось недавно, несколько недель назад. Похоже, Эшли вызвала ее на разговор, после которого дело пошло веселее. Сейчас она больше похожа на ту Рэй, которую все мы так хорошо знали. Признаюсь, провал в ее памяти серьезно нас тревожил.

Джерри согласился и сделал знак, чтобы еще принесли пива. Он корил себя, что струсил и не задал свой главный вопрос, который часто повторял мысленно.

— Послушай, Гарет, — вдруг решился он, — а помнит ли Рэй…

Но тот не слушал, а смотрел в сторону двери. Джерри ощутил, как его бросает в жар, и медленно повернулся.

В проеме двери, откуда било яркое солнце, темным силуэтом стояла Рэй. Чепец скрывал великолепие ее волос и придавал ей сходство с молочницей. Когда она шагнула внутрь, грубая красная юбка зашуршала и деревянные сабо, слишком неуклюжие для ее легких ног, гулко стукнули об пол. Джерри мимолетно подумал, какую работу она прервала, чтобы отправиться на поиски Гарета, и по очереди вообразил ее за разными занятиями: сбиванием масла, чисткой речным песком закопченных горшков, утюжкой белья. Он ощутил, как его лицо каменеет, а взгляд становится отстраненным — он смыкал створки раковины, чтобы не быть прочитанным, как раскрытая книга.

— Сюда! — окликнул Гарет и помахал.

Девушка приблизилась к столу с настолько открытой и непосредственной улыбкой, что Джерри понял: улыбка предназначена не ему. Чтобы сдержаться и не сделать какой-нибудь глупости, он напрягся и почувствовал, как задергалось веко. Когда Рэй оказалась совсем рядом, он растерянно поднялся из-за стола. Массивный Гарет буквально вспорхнул со своего места.

— Гарет, извини, что я вторгаюсь в минуты отдыха, — сказала девушка, жестом предлагая мужчинам оставить церемонии. — Дарлин просит передать, что Филдинг уже на пути в Йорктаун.

— Ничего другого я не ожидал, — вздохнул брат. — Он целую неделю только об этом и говорил. Что ж, как-нибудь управимся без него. — Он повернулся к Джерри: — Филдинг — лучший конюх в Маклеллан-Лэндинге.

— Что? Ах, ну да, понятно… Если хочешь, я присмотрю за тем, чтобы после войны он вернулся на рабочее место при всех своих четырех конечностях.

— Мы бы очень оценили вашу помощь, сэр, — мягким тоном произнесла Рэй, переводя на Джерри ясные зеленые глаза. — Биллу Филдингу нет равных, когда нужно объездить лошадь.

Его озадаченное лицо заставило ее зардеться краской.

— О! Гарет, ты нас не представил. Простите его, сэр, он нередко забывает о манерах. Я — Рэй Маклеллан, сестра этого невежи.

Девушка умолкла в ожидании. Джерри поднялся снова. Его душа корчилась от боли, а лицо сильно побледнело.

— Мисс Маклеллан, Джерри Смит к вашим услугам, — вымолвил он. В его голосе не было и следа обычной ленивой напевности. — Я был бы счастлив остаться в вашем обществе, но прошу извинить — неотложные дела.

Джерри бросился прочь только что не бегом, однако все же недостаточно быстро, так как у самых дверей его догнал спокойный, чуть удивленный голос Рэй:

— Какой странный человек! Кто он такой, Гарет?

Как только Смит исчез из виду, Рэй в полуобмороке осела на стул. Веснушки резко выделялись на ее белом как мел лице, руки комкали передник. Встретив испытующий взгляд брата, она тотчас потупилась.

— Зачем ты это сделала? — полюбопытствовал Гарет.

Горло Рэй конвульсивно дернулось, губы шевельнулись, но не произнесли ни слова. Тем лучше, иначе она непременно бы разрыдалась. Ее подбородок дрожал от усилий сдержать слезы.

— Идем отсюда.

Гарет вывел сестру из таверны. Свежий воздух и уличная суета помогли девушке справиться с собой. Гарет обнял ее за плечо.

— Ну как, полегчало? — спросил он немного погодя.

— Еще минутку.

Они молча пошли по Глостер-стрит к дому Гарета. Миновали пекарню, потом кузнечный цех. Рэй обратила на шипение и искры не больше внимания, чем на аромат свежеиспеченного хлеба, и пропустила мимо ушей робкое «добрый день, мисс», с которым обратился к ней подручный аптекаря, подметавший ступеньки. Все ее чувства были притуплены шоком от неожиданной встречи с Джерри, она почти не воспринимала окружающее. Наконец они вошли во двор дома.

Дарлин в палисаднике полола клумбу. При виде мужа она отбросила в кусты кучку сорняков, стянула матерчатые перчатки и сделала вид, что любуется цветами. Гарет настаивал, чтобы жена больше отдыхала, особенно в послеобеденное время, и вполне мог высказаться насчет того, что она не в постели. Бог знает почему, мужчины полагали, что беременность подрывает силы и женщина уже не способна выполнять даже простейшие домашние обязанности.

Однако один взгляд на лицо Рэй заставил Дарлин забыть о возможной нахлобучке. Вряд ли в такое состояние ее привел отъезд лучшего конюха на фронт! Дарлин уперла руки в бока и закрыла собой дорогу мужу и золовке. Вопреки небольшому росту вид у нее был весьма воинственный.

— Ну, и что у вас приключилось? Нахохлились, как два ворона на погосте!

— Лучше не спрашивай! — встрепенулась Рэй, раздосадованная собственными терзаниями. — Все это глупо и нелепо.

— Ты выбрала не самое удачное время, чтобы отправить ее ко мне с новостями о Филдинге, — заметил Гарет. — Я сидел в таверне с Джерри Смитом.

— Да неужто?! — Дарлин прижала ладони к щекам. — Представляю, какое это было потрясение!

— Потрясение! — фыркнул Гарет. — Она сделала вид, что не узнает его.

— Рэй, ради Бога, почему?!

— Сама не знаю. У него был такой… такой устрашающий вид! Я бы не смогла просто взять и заговорить… я бы…

Девушка запнулась, не сумев подыскать слов, но Дарлин и без того все было ясно. Она взяла Рэй за руку и потянула за собой.

— Пошли в дом. Я напою тебя чаем, а поговорим потом. Бетти! Приготовь все, что нужно, к чаю!

Рэй позволила отвести себя в маленькую уютную гостиную и усадить в кресло. Пока экономка сервировала стол, все молчали. Дарлин сама налила чашку мятного чая, протянула девушке и устремила на нее взгляд, давая понять, что готова выслушать исповедь.

— А рассказывать особенно и нечего, — вздохнула Рэй, рассеянно глядя в окно. — В самом деле, я притворилась, что не помню Джерри. Мне показалось, что ему неловко видеть меня, я надеялась, что это поможет нам держаться друг с другом более непринужденно. Ведь мой вид непременно должен был напомнить ему о том, как он принял меня за шпионку и… ну, вы знаете. Во всяком случае, лично мне было ужасно неловко! Я хотела избавить нас обоих от необходимости вспоминать и каяться.

— Хм… — Гарет обвел ее удивленным взглядом. — Оказывается, ты неравнодушна к Джерри!

Догадка заставила его призадуматься. Он всегда относился к Смиту с уважением, которого не смог подорвать даже неприятный инцидент на шхуне. Вопреки сказанному в таверне Гарет не спешил сваливать вину за случившееся на одного только Джерри. Однако как объект нежных чувств сестры тот представал в совсем ином, нежеланном качестве. Смит был не из тех, кто ищет любви и привязанности.

— Неравнодушна! — возмутилась Дарлин, заметив на щеках Рэй румянец смущения. — Речь идет о большем. Ведь так, дорогая? Признайся, ты любишь этого человека?

— Я не виновата, — вздохнула девушка. — Я не хотела, это случилось как-то само собой. Только, умоляю, не говорите ничего маме и папе! Они огорчатся, потому что знают, как и все мы, что это безнадежное чувство. Джерри никогда не разделит его.

Гарет с этим согласился. Все те годы, что он знал Джерри Смита, тот вел жизнь одиночки. Салем и Эшли приглашали его не только в свой дом, но и от имени Чарити и Роберта на целый ряд торжеств в Маклеллан-Лэндинге. Он ни разу не принял приглашения, словно поставил себе целью держаться подальше от людей. Только теперь Гарет понял, что до инцидента на шхуне Джерри не встречал женщин семейства Мак-леллан. Правда, он был представлен Дарлин и неплохо знал Эшли, но ни одна из них не была урожденной Маклеллан. Возможно, он потому и избегал появления в Лэндинге, что опасался самой возможности серьезных отношений.

— Почему ты так уверена? — тем временем допытывалась Дарлин.

— Мужество изменяет Джерри, когда речь заходит о сердечных делах, — сказала Рэй с грустной улыбкой. — Я не считаю его совсем бесчувственным, просто то, что он способен испытывать к женщине, уже отдано другой. Вот почему мне кажется, что отныне и навеки я для Джерри — лишь источник раздражения, средоточие неприятных воспоминаний. Возможно, теперь, когда он думает, что я все забыла, он вычеркнет из памяти те дни, что мы провели вместе.

Девушка умолкла, давая понять, что для нее разговор окончен. Гарет тем не менее предпочел бы выяснить кое-какие подробности, но понял, что сестра была не в настроении.

— Я бы хотела подняться к себе, — сказала она, когда чашка опустела. — У меня разболелась голова.

Возражений не последовало, но когда Рэй обернулась у самой лестницы, она перехватила встревоженные взгляды родственников. Почему она не сказала, что ей нужно о многом поразмыслить? Зачем было ссылаться на головную боль? Сабо звонко и как-то слишком живо стучали по полированному полу, и, оказавшись в своей комнате, Рэй раздраженно забросила их под кровать. Она прыжком оказалась на постели. Легкий полог взметнулся и затрепетал, словно от дуновения ветра.

Напрасно Рэй надеялась, что возвращение к ней памяти положит конец этому обмену взглядами у нее за спиной. Правда, до полного комплекта воспоминаний о прошлом было еще далеко, память представляла собой скорее лоскутное одеяло из событий и лиц. Пробуждение происходило поэтапно и напоминало сооружение громадной и сложной мозаичной фрески. Образ благовоспитанной юной леди как нельзя лучше отвечал ее теперешним устремлениям, и чем полнее он становился, тем больше казалось, что своенравные мысли и бурные порывы наконец-то удалось навсегда обуздать. Все говорило о том, что до злополучной вылазки к «Вульфу» она вела ничем не примечательную, добропорядочную жизнь. В минуты хандры Рэй называла ее нудной.

На очереди было еще немало эпизодов из прошлого, но не стоило и пытаться ускорить процесс — это лишь вызывало жестокую головную боль. Особенно некоторые моменты: драка «У Вульфа» или давний случай, произошедший в Маклеллан-Лэндинге, когда она целилась из мушкета в двух грабителей. При этом воспоминания о расторгнутой помолвке вернулись разом во всей своей полноте. Все, кроме Эшли и самой Рэй, находили это в высшей степени странным, а Лия и Трой ощутили громадное облегчение.

Девушка перевернулась на спину, полежала немного и собралась было спуститься в гостиную, чтобы признаться, что страдает не от головкой, а от душевной боли, но не сделала этого. Вряд ли это могло избавить Дарлин и Гарета от тревоги, скорее наоборот. Они даже могли решить, что требуется их вмешательство, а что могло быть ужаснее, чем разговор Гарета с Джерри и объяснение ее поступка в таверне? Рэй не могла и помыслить о том, что ее неразделенная любовь перестанет быть для него тайной.

Постепенно боль перешла в грусть, а потом девушка погрузилась в сон, как в омут забвения. Когда позже Дарлин зашла позвать Рэй на ужин, то нашла ее мирно спящей и выскользнула из спальни, так и не разбудив.

Глава 12

Девятое октября — день начала обстрела — выдалось ясным. Джерри хорошо помнил, как щурился, глядя против солнца на генерала Вашингтона, подносившего фитиль к пушке, которой предстояло дать первый выстрел по вражеским позициям.

Прошло всего пять дней, и вот он щурился снова, на этот раз чтобы хоть что-нибудь разглядеть сквозь дождь и мрак. Он скрытно вел своих людей к английскому редуту. Без сомнения, каждый из них испытывал те же неудобства, что и он сам, но это не слишком утешало, как и тот факт, что старший офицер Александр Гамильтон приказал брать опорный пункт противника без единого выстрела, пользуясь только привинченными к ружьям багинетами. Предстояла жестокая рукопашная схватка, и исход ее зависел от того, удастся ли застать англичан врасплох.

Отерев с лица дождевую воду, Джерри огляделся в поисках Ноя и, не обнаружив его поблизости, шепотом выругался. Куда его понесло в такой темноте? Он надеялся, что Ной останется в лагере вместе с Салемом. Было бы много проще идти на штурм с людьми, которых он знал только в лицо. Джерри всячески избегал сражаться бок о бок с теми, кто был ему хорошо знаком. Терять на войне друзей тяжело, но еще тяжелее, когда они гибнут у тебя на глазах.

Команда «Вперед, на штурм!» вернула его к действительности. Крик был подхвачен множеством глоток и слился в один ужасный вопль атакующей человеческой массы. С редута донеслись встревоженные возгласы, но уже через мгновение Джерри, захваченный яростью атаки, обо всем забыл.

Произошла отчаянная, суматошная стычка, больше похожая на ночную уличную потасовку, когда удары наносятся по большей части вслепую. Однако вскоре англичане оправились от первоначального замешательства, сомкнули ряды и встретили нападающих в штыки. Это были минуты, когда выжить означало убивать, и Джерри раз за разом вонзал багинет в живую плоть.

Он хотел выйти из этой схватки живым и по возможности невредимым. Тот, кого называли Святым Смитом — человек с печатью близкой смерти на челе, — перестал существовать в ту минуту, когда Рэй не узнала его в «Рэйли». До того времени Джерри казалось, что он готов к своей участи, но потрясение оказалось сильнейшим. Боль была так сильна, что внезапно его осенило: это шанс! Судьба дает ему возможность все исправить. Теперь, когда он стал чужим для этой девушки, когда она ничего не помнит о его прошлом и о том, как он обращался с ней на шхуне, Джерри может попытать счастья вновь. Это была великая удача, и он поклялся, что не позволит какому-нибудь вояке в красной форме перечеркнуть ее ударом штыка.

Рядом кто-то поскользнулся на размякшей земле, не удержал равновесия и рухнул на колени. Джерри бросил взгляд на упавшего. К его ужасу, это был Ной. Англичанин штыком нацелился ему в грудь. Не раздумывая, Джерри отразил удар и дал Ною такого пинка в плечо, что тот покатился в сторону. Он отвлекся всего на несколько секунд, но и этого оказалось достаточно.

Острый конец багинета вонзился в бедро, был с силой выдернут и всажен снова. Джерри успел заметить, как мелькнуло темное, липкое на вид лезвие. Его кровь на клинке смешалась с кровью других солдат. С нечленораздельным криком он перехватил свой мушкет за ствол и наугад нанес удар прикладом. Судя по крику боли, Джерри не промахнулся. Оставалось довершить дело, однако раненая нога подвернулась. Джерри пошатнулся, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Кровь вместе с дождевой водой струилась по одежде в сапог, и казалось, что с ней утекает жизнь. Джерри смутно сознавал, что кто-то оказался рядом. Ной. Значит, с ним все в порядке. И то слава Богу.

Это была последняя мысль. Потом он потерял сознание.

— Я что, сплю и вижу сон?.. — с трудом спросил Джерри. Рот так пересох, что язык норовил приклеиться к небу. — Все кончилось?

Кругом царила странная тишина — ни криков, ни проклятий, вообще никаких звуков сражения. Приподняться на локтях удалось лишь с большим трудом.

Было светло. Судя по всему, он был где-то вне поля битвы. Где именно? На плечо опустилась рука и мягко нажала, предлагая лечь. Джерри нетерпеливо повел плечами, пытаясь сориентироваться. Со всех сторон от него лежали раненые, каждый из них с усилием приподнимался, к чему-то прислушиваясь.

Только тут Джерри уловил в отдалении барабанную дробь и узнал призыв к перемирию: Корнуоллис выражал готовность вступить в переговоры.

— Для вас, мистер Смит, в самом деле все кончилось, — сказала Рэй. — А скоро так будет и для всех. Прошу вас, ложитесь. Вам нужно поберечь силы.

Джерри замотал головой, стараясь отогнать видение. Но ничего не изменилось: он по-прежнему смотрел в безмятежные зеленые глаза Рэй Маклеллан.

— Да, но… как же?..

Девушка молча смочила кусок льна в холодной воде и обтерла ему лицо. Потом поднесла фляжку к сухим, растрескавшимся губам. Она отняла ее прежде, чем Джерри напился досыта.

— Еще рано, мистер Смит. Сначала посмотрим, удержится ли выпитое в желудке. Если да, я дам вам столько воды, сколько захотите.

— Как ты… как вы здесь оказались, мисс Маклеллан? Женщине здесь не место!

— Я здесь ненадолго. Мы с Гаретом приехали забрать вас в Маклеллан-Лэндинг. Там вы скорее оправитесь от раны, чем в госпитале. Похоже, вам здорово досталось.

— А как Ной? Он не пострадал?

— Нет, но только благодаря вам, мистер Смит. — Глаза Рэй наполнились слезами, и она поспешно взялась сматывать бинты, чтобы скрыть это от Джерри. — Он сказал, вы спасли ему жизнь.

Внезапный приступ тошноты перемешал мысли и чувства Джерри. Когда все прошло, он вдруг задался вопросом, почему она называет его мистером Смитом. Раненая нога пульсировала болью, общее состояние было таким, что хотелось просто забыться.

— Вы что-нибудь помните об исходе сражения? — вдруг спросила девушка.

— Смутно. Только то, что вчера кто-то вытащил меня из боя. Если это был Ной, то мы с ним квиты.

— Это было не вчера, а три дня назад, — поправила девушка. — В самом деле, это был Ной, но он полагает, что долг будет уплачен лишь тогда, когда вы совершенно поправитесь. Гарет ушел за носилками. Вас перенесут в фургон, и мы трое отправимся назад в Маклеллан-Лэндинг. Мама сейчас готовит комнату… из которой вам не позволят выйти до полного выздоровления! Надеюсь, такой ультиматум сотрет у вас с лица это строптивое выражение.

Джерри промолчал и только стиснул зубы. Видя, что он не настроен рассыпаться в благодарностях, Рэй отложила бинты, взяла фляжку, чтобы дать ему напиться. Она как будто задалась целью предвосхищать каждое его желание, и это против воли раздражало. К тому же Джерри не собирался покидать позиции до того, как будет подписан мир. Он должен присутствовать здесь, и пропади пропадом все Маклелланы, вместе взятые!

Джерри решил высказаться в этом духе сразу после того, как напьется воды, но потерял сознание. Рэй схватила тряпицу и вытерла ему губы, а потом и свои полные слез глаза.

До Маклеллан-Лэндинга было рукой подать, поэтому Ной сразу после сражения приехал и рассказал об исходе битвы, а также просил принять и выходить раненого друга, спасшего ему жизнь. Когда Рэй вызвалась сопровождать Гарета на позиции, братья в один голос отговаривали ее. Зрелище было не для слабонервных, и хотя Рэй никогда не считала себя трепетной барышней, она содрогнулась при виде сотен окровавленных, покалеченных тел. Стоны и крики разрывали сердце, в особенности потому, что Рэй не имела никакого опыта практической медицины или хотя бы простейшего ухода за ранеными. Слабое, неглубокое дыхание Джерри пугало ее. Нужно было как можно скорее увезти его из этой юдоли человеческого страдания.

Отложив бинты и фляжку, девушка бросилась на поиски Салема. Она столкнулась с ним за одной из палаток. Вдвоем с Ноем они несли носилки.

— Что с тобой?

— Ничего. Просто нужно поскорее перевезти Джерри. Я не могла там оставаться потому… потому… Боже, они так страдают, а я ничем не могу помочь!

— Большинство этих людей поправятся, многие даже очень скоро, — заверил Салем, украдкой переглянувшись с братом. — Есть и такие, кто остался на поле боя вопреки ранам, чтобы видеть, как англичане сдаются.

— Джерри, похоже, тоже предпочел бы остаться.

— Само собой! — вмешался Ной. — Вот только о капитуляции речи пока не идет. Ты слышала барабан? Это объявлено перемирие, только и всего. Капитуляция произойдет после того, как будут обговорены ее условия. Джерри пришлось бы ждать дни, а может, и недели, что в его состоянии…

— Довольно! — перебил Салем, видя, что Рэй бледнеет. — Вот что, сестренка, подожди у фургона. Мы скоро!

Два дня спустя, в то время как Джерри боролся за свою жизнь в затененной комнате Маклеллан-Лэндинга, войска Корнуоллиса промаршировали сквозь строй аккуратных, подтянутых французов и куда более потрепанных американцев, чтобы торжественно, под барабанную дробь, сложить оружие и флаги.

Вестям об этом событии предстояло еще дойти до Маклеллан-Лэндинга, а пока Рэй с книгой в руках сидела у изголовья кровати.

«Что легко достается, то недорого ценится. Ценность достигнутого тем выше, чем больше усилий вложено в ее обретение».

Девушка перевела взгляд на бледное лицо Джерри. Он так дорого за все платит — но где же результат? Почему его жизнь состоит из сплошных испытаний, либо моральных, либо физических? Придет ли этому конец? Она вспомнила утренний визит доктора и слова, которые повергли ее в ужас. Джерри мог выжить только ценой ампутации. Должно быть, отец это подозревал, иначе не послал бы за лучшим городским хирургом. Рэй не могла поверить, не могла смириться с этим приговором. Она слишком хорошо помнила грацию в каждом движении Джерри, ту особую непринужденность, которой она когда-то завидовала. Как он воспримет перемену в себе? Будет счастлив тем, что вообще может как-то передвигаться, или станет проклинать каждый свой неуклюжий прыжок на костылях?

Легкое прикосновение к плечу вывело девушку из мрачных раздумий. К ней склонилось участливое лицо сестры.

— Пора сделать передышку. Я сменю тебя.

Лия была блондинкой, ее густые волосы были такими пушистыми, что, даже закрученные косой на затылке, стояли вокруг головы бледно-золотым нимбом.

— Если Джерри, очнувшись, увидит тебя, то решит, что попал в рай. Представляю, каково ему будет, — грустно пошутила Рэй.

— Ему будет много хуже, если, очнувшись, он увидит тебя, — заметила Лия с напором. — Наверняка решит, что уже в чистилище. У тебя вид, словно ты получила порцию адских мучений! Тебе просто необходимо сделать передышку, иначе я пожалуюсь папе, и он на руках отнесет тебя в постель.

Рэй знала, что сестра права. Она чувствовала сильную усталость и так ослабела, что в ушах стоял непрерывный звон. Когда Джерри в очередной раз попытался сорвать бинты, она не смогла справиться с ним в одиночку и была вынуждена позвать на помощь. К счастью, Чарити была в тот момент поблизости, но когда все было позади, Рэй наотрез отказалась уйти к себе. И вот теперь Лия. Если отказаться и на этот раз, явится Эшли, а то и Дарлин, которая жила теперь в Лэндинге. Что ж, места здесь хватало для всех.

Рэй поднялась, едва удержав стон — от долгой неподвижности у нее ломило все тело. Она оставила у изголовья раненого Лию. Позже ее сменила Эшли. За это время в состоянии Джерри не произошло никаких перемен.

— Я дала ему немного опия, — сказала Лия. — Несколько раз он открывал глаза и пытался что-то сказать, но это был явный бред, потому что взгляд Джерри был совершенно мутный. Он очень страдает от боли! Как по-твоему, ногу придется отнять?

— Мы можем лишь молиться, чтобы до этого не дошло, — вздохнула Эшли. — Иди, я останусь с ним.

В данный момент Джерри лежал абсолютно неподвижно. Это напомнило Эшли время, когда ей пришлось выхаживать тяжелобольного Салема. Воспоминания были далеко не из приятных, и она хорошо понимала желание Рэй постоянно быть при раненом, даже вопреки смертельной усталости.

Когда Джерри очнулся, за окнами было совсем темно. Одинокая свеча освещала лишь часть стола — впрочем, он все равно видел окружающее словно сквозь плотную вуаль. Кто-то поднялся из кресла и склонился над ним. Рука коснулась воспаленного лба. Джерри поймал руку за запястье.

— Х-хва…тит оп-пия… доволь…но!

Даже это небольшое усилие пронзило его тело болью. Начавшись в раненой ноге, боль метнулась по позвоночнику как будто в самый мозг. Это заставило Джерри крепче стиснуть чью-то руку.

— Но как же боль? — спросила Рэй, стараясь вынести хватку, от которой онемела вся кисть. — Опий снимает боль!

— Послуш-шай…

Слава Богу, это была Рэй, а не ее сестра. Лия не поняла ни слова из того, что он пытался сказать, и силой влила ему в рот очередную порцию проклятой настойки. Рэй должна была выслушать и понять. Уж она-то хорошо его знала… когда-то. Впрочем, теперь это уже не важно.

Мысли разбегались, ускользали.

— Примочку! Инд… инд…

— Что? Я не понимаю! — Голос Рэй, когда она склонилась к самым губам Джерри, был хриплым от разочарования.

— Индейскую! — прорычал он и обмяк, словно потерял сознание. Но потом сухие губы снова шевельнулись. — Земля… коренья…

— Что?

— Нога… не хочу… терять…

Это Рэй очень хорошо понимала, а вот остальное больше походило на бессвязный лепет.

— Если хоть что-нибудь может помочь, я это сделаю!

— Умни…ца!

И начался самый странный диалог, какой только Рэй приходилось вести за всю ее жизнь. Джерри пытался произнести слово, а она пыталась подсказать то, что никак не желало срываться с его запекшихся губ. Когда ей удавалось угадать, хватка на запястье слегка ослабевала.

В результате получилась на редкость странная подборка компонентов. Казалось, она была составлена наугад, но Рэй все же решилась воспользоваться рецептом. Предложенное врачами средство не остановило воспаления, а хирург сказал, что для примочек слишком поздно. Знал ли Джерри, что делает? Или просто бредил? Но другого выхода, кроме ампутации, все равно не было.

Перечислив все необходимое, Джерри впал в забытье. Пальцы его разжались, и Рэй со всех ног пустилась изыскивать компоненты для примочки. Домочадцы спали, и царившая в жилище тишина превратилась в зловещий фон для ее лихорадочной активности.

Для начала Рэй поставила греться воду, потом вышла в сад, где набрала полную миску рыхлой темной земли. Она растерла ее с небольшим количеством воды в густую массу, нашла среди специй нужные коренья. Чтобы раздобыть кору деревьев, пришлось пробежаться в темную рощу.

За это время вода успела нагреться. Пока земля кипела и растворялась в медном тазу, Рэй измельчила в кашицу все остальное. Из ступки поднялся неаппетитный запах. Часть глины из тазика Рэй равномерно распределила по куску полотна, в котором обычно обтекал творог. Вторым слоем легла кашица из трав. Она должна была прикрывать рану. Когда все было готово, девушка понесла полотно в комнату Джерри.

Пока она отсутствовала, он успел сбросить покровы. Длинная льняная рубаха сбилась выше пояса. Из опасения, что кто-нибудь заглянет, Рэй прикрыла Джерри так, чтобы иметь доступ к раненой ноге. Рана под бинтами выглядела пугающе. Хоть Рэй и наложила примочку со всей осторожностью, Джерри содрогнулся от боли.

— Что все это значит?! — неожиданно раздалось от двери.

Девушка вздрогнула и обернулась. На пороге в кое-как наброшенном халате стояла ее мать. Волосы женщины были заплетены в косу, чепец, прикрывавший голову, съехал в сторону. Отец стоял у матери за спиной. Он держался за косяк двери и, изумленно подняв брови, смотрел на Рэй. Это был человек громадного роста, но добродушного нрава. Обычно глаза его искрились усмешкой. Однако теперь они были мрачны.

— Нас разбудил какой-то шум, — сказала Чарити, проходя в комнату, — но мы и помыслить не могли, что…

Роберт продолжал сверлить Рэй взглядом. Мало того, что он был разбужен среди ночи, его незамужняя дочь пыталась врачевать ногу постороннего мужчины! Как будто в этом доме нет слуг мужского пола!

— Мама, папа, я приготовила мистеру Смиту примочку по его собственному рецепту.

— Я так и подумал, судя по запаху, — проворчал Роберт.

Он последовал за женой внутрь, заметно прихрамывая на ходу. Впрочем, держался он так, что никому не приходило в голову слишком заострять внимание на его физическом недостатке. С минуту отец молча наблюдал за действиями Рэй, потом слегка улыбнулся. Похоже, она вполне обошлась без посторонней помощи. Нелепо было упрекать дочь за то, чему он сам ее учил с юных лет.

— Ну и вонь! — только заметил он, морща нос. — Что ты туда добавила? Надеюсь, не какую-нибудь дохлятину?

Рэй перечислила компоненты.

— Откуда этот человек взял такой рецепт?

— Насколько я поняла, перенял у индейцев.

— Припоминаю, припоминаю… — пробормотал Роберт. — Салем говорил о том, что Смит какое-то время жил среди семинолов. Но как он ухитрился изложить дело, он ведь едва дышит!

— Думаю, его толкнул на это страх перед ампутацией. Он умолял о помощи, и я не нашла в себе сил отказать.

— Разумеется.

Джерри начал метаться. Рэй пришлось прекратить разговор. Роберт засучил рукава халата.

— Я помогу! Все-таки сил у меня побольше. — Сев, он поднял взгляд на Рэй. — Страх перед ампутацией… мне он хорошо знаком. Знаешь, пожалуй, я побуду со Смитом, а вы с Чарити займитесь этим языческим лекарством. Пусть его будет вдоволь.

Примочки нужно было накладывать теплыми, но остывали они довольно быстро, поэтому ночь для троицы пролетела незаметно. Зато к утру они единодушно признали, что их усилия не прошли даром: опухоль опала, воспаленная кожа вокруг раны обрела более естественный оттенок. Джерри дышал теперь глубже и менее часто. Когда взошло солнце, в комнату явились Эшли и Лия, чтобы сменить родичей. В полдень можно было не опасаться за состояние больного. Джерри впервые за последнее время по-настоящему погрузился в крепкий сон.

Ближе к полудню приехал доктор, чтобы прооперировать больного. Его отвели к пациенту. После осмотра ему ничего не оставалось, как объявить о произошедшем чуде. К тому времени стол уже был сервирован, и медик сделал свое заявление в дверях столовой, где семья собралась для трапезы. Все утро Рэй одолевала тревога, поэтому слова доктора бальзамом пролились на ее душу. Нечего было и стараться скрыть свое счастье. От домашних не ускользнул ее сияющий взгляд, и тайна, которую так усердно хранили Эшли, Дарлин и Гарет, была раскрыта. Поняв это, Рэй залилась краской и потупилась, не решаясь взглянуть на отца и мать. После неловкой паузы Чарити и Роберт наперебой принялись упрашивать доктора отобедать с ними. Тот согласился, все прошли к столу и уже там заговорили разом, прося друг друга передать хлеб, печеный картофель, домашнюю колбасу.

Перестав быть объектом всеобщего внимания, Рэй облегченно вздохнула. Однако она хорошо понимала, что все украдкой следят за тем, сколько она съест (ведь у влюбленных, как принято думать, совсем нет аппетита), и наполнила свою тарелку до краев. Она вышла из-за стола почти сразу, как доктор откланялся. Прикрыв за собой двери столовой, Рэй услышала, как отец громогласно объявил, что желает знать, почему от него скрыли такое важное обстоятельство. Девушка улыбнулась и поспешила в комнату Джерри, чтобы отпустить горничную.

— Если хотите, мисс Рэй, я могу остаться еще немного. Надо же покормить мистера Смита!

— Иди, не то твой обед на кухне простынет. Я справлюсь сама.

Когда горничная ушла, Рэй с сомнением посмотрела на стол, на котором стояла глубокая фаянсовая миска с мясным бульоном, обильно посыпанным гренками. Она не любила кормить больных. Братья, если им случалось тяжело заболеть, ненавидя собственную слабость, всегда вымещали плохое настроение на том, кто их кормил с ложки. Только поэтому Рэй смотрела на миску как на недруга.

— Боишься, что она на тебя прыгнет?

Девушка круто повернулась. Джерри выглядел подозрительно живо для человека, днями не приходившего в сознание.

— И давно ты… вы не спите?

— С тех пор как вы здесь, мисс Маклеллан.

— Вот как!

На губах Джерри была та самая ленивая улыбка, которая всегда смущала девушку. Рэй почувствовала себя не в своей тарелке.

— Как самочувствие? — осведомилась она очень деловым тоном.

— Паршиво.

— Прошу вас, мистер Смит, следите за своим языком!

Джерри так изумился, что перестал улыбаться. Как? Ему нельзя сказать даже «паршиво», когда он слышал из уст этой девушки столько непечатных выражений! Выходит, она забыла и то, как он расписал за это ее круглые ягодицы?

— Что с вами, мистер Смит? — вежливо спросила Рэй. — У вас такой странный вид… может быть, немного опия?

— К черту опий!

— Мистер Смит!

— Ну хорошо, хорошо.

Рэй отвернулась, чтобы взять с подноса миску, и улыбнулась: если ей удастся и дальше пресекать всякие вольности, возможно, обойдется без щекотливых моментов. Теперь, когда Джерри заметно оправился, он не задержится в Маклеллан-Лэндинге. Покинув его, он так никогда и не узнает, как много для нее значил.

— Хотите поесть? Или аппетит еще не вернулся? Тогда лучше отдыхайте и набирайтесь сил.

— Пожалуй, я что-нибудь съем, мисс Маклеллан.

— Конечно.

Рэй получше взбила подушки и помогла Джерри усесться, стараясь при этом не сместить примочку на раненой ноге. Потом присела на край постели и приступила к процедуре кормления.

Джерри едва сдерживал улыбку. Неся к его рту ложку с дымящимся варевом, Рэй от усердия сдвигала брови и высовывала язык. Было совершенно очевидно, что она относится к своей задаче с полной ответственностью.

— Что вас так смешит, мистер Смит? — осведомилась она, заметив веселый блеск его глаз.

— Я ранен в правую ногу, а не в правую руку. Вижу, это ускользнуло от вашего внимания.

Рука Рэй с полной ложкой бульона замерла на весу. Он просто невыносим! Тем временем Джерри забрал миску и, держа ее за ручку, принялся отхлебывать варево — бесшумно, мелкими глотками, время от времени ловко подхватывая губами гренки. Глаза его смеялись.

— Вот видите, — заметил он, когда миска наполовину опустела. — Все очень просто. А это можете взять, все равно на большее я пока не способен.

— Тогда закрывайте глаза и спите, — деловито сказала Рэй, отставляя поднос. — Вам еще далеко до полного выздоровления. Будьте благоразумны и примите опий, он поможет вам крепко уснуть.

Девушка собралась встать, но Джерри удержал ее — по несчастливой случайности, за то же запястье, которое накануне покрыл синяками. Рэй содрогнулась. Он отдернул руку. И зачем ему вздумалось к ней прикасаться? Ни одна благонравная юная леди не придет в восторг, если первый встречный схватит ее за руку.

— Прошу извинить, мисс Маклеллан. С моей стороны это была недопустимая вольность.

Теперь изумилась Рэй. Что за лицемер! Играет в джентльмена! И это после того, как прикасался к ней где только пожелает! Перед мысленным взором возникла картина, от которой груди тотчас налились и потяжелели.

— У меня болит запястье, мистер Смит.

В памяти Джерри мелькнуло смутное воспоминание.

— Позвольте взглянуть.

— Не вижу, почему бы…

— Позвольте взглянуть!

Ну вот, в этом он весь! Если уж что-то задумал, то непременно добьется!

— Будь по-вашему, — мрачно произнесла девушка. — Не понимаю, какое отношение это может иметь к вам.

Она закатала рукав блузки и почти сразу снова опустила. Но Джерри хватило и мимолетного взгляда.

— Это моих рук дело, верно? — спросил он сквозь зубы.

— Уверяю вас, все не так ужасно. К тому же, мистер Смит, если бы вы не впились мне в запястье, я насильно напоила бы вас опием.

— И все же, Рыжая, я предпочел бы, чтобы обошлось без синяков.

Рэй окаменела, глаза у нее расширились.

— Как… как вы меня назвали? — пролепетала она.

Джерри, однако, остался слеп и глух к ее очевидному замешательству, так как бичевал себя за обмолвку.

— Рыжая, — повторил он со вздохом и умолк в ожидании очередной нотации на тему хороших манер.

И она не заставила себя ждать.

— Откуда вы это взяли, скажите на милость? — спросила Рэй ледяным тоном. — Все зовут меня Рэй, а полное мое имя — Рахаб. Я бы не позволила так с собой фамильярничать никому, кроме родных, но им это просто не придет в голову.

Джерри подумал, что невзлюбил бы Рахаб Маклеллан с первого взгляда, если бы был ей представлен по всей форме, как того хотелось Эшли и Салему. Когда она была просто Рыжей, им не раз случалось вступать в перебранку, но ее тогдашний язык был живым, ярким и куда более предпочтительным, чем эти холодные отповеди. Сейчас она обращалась с ним как с существом низшего плана — каким-нибудь червяком, пригодным разве что на наживку.

— Ах, простите-извините! — буркнул он. — Я снова забылся. В самом деле, «Рыжая» вам нисколько не идет.

Идет, идет, еще как идет! Но вслух Рэй заметила тем же холодным, безличным тоном:

— Вот и хорошо, что вы это понимаете.

— Пожалуй, я все-таки приму опий.

Джерри поправил подушки и осторожно соскользнул по ним, стараясь не сдвинуть с ноги повязку. Укрылся он тоже сам, не дожидаясь помощи. Проглотив лекарство, отвернул лицо и закрыл глаза.

Пару минут Рэй смотрела на больного, потом передернула плечами, словно стряхивая наваждение, и бросилась вон, чтобы укрыться у себя в комнате.

Глава 13

Пока Рэй, ведя за руку Кортни, шла от конюшен к дому, холодный ветер ноября так и норовил растрепать волосы. Девочка без устали щебетала, умолкая только для того, чтобы извлечь несколько бессвязных нот из самодельной свирели, подаренной ей Джерри. С тех пор как ее ненаглядный папа и обожаемый дядя Ной вернулись с войны, девочка так и лучилась счастьем. Эшли с шутливой досадой говорила, что на стороне ее дочери больше настоящих мужчин, чем в войсках генерала Вашингтона. И в самом деле, маленькая шалунья умела найти доступ к любому мужскому сердцу.

— Нет, ты только посмотри, тетя Рэй, разве это не чудо! — Кортни подняла свирель, чтобы и Рэй могла полюбоваться на это выдающееся творение рук человеческих. — Я думаю, дядя Джерри играет даже лучше, чем старый Джейкоб.

— Не знаю, не знаю… — рассеянно ответила девушка. — Но свирель и правда превосходная.

«Дядя Джерри, это же надо! Только что не член семьи. Хочет втереться в доверие. Ох, Рэй, и как тебе не стыдно так думать!»

— А дядя Джерри сказал тебе, что эта дудочка называется свирель?

— Как птичка? — обрадовалась девочка.

— Нет, птичка — это свиристель. В отличие от нее твоя дудочка не заиграет сама.

— Ну так сыграй ты! — Кортни сунула свирель в руки Рэй.

— Я уже давным-давно не… а впрочем, почему бы и нет? Я же не собираюсь днями ходить с вытянутым лицом!

Девушка пару раз дунула в свирель, чтобы примериться, потом довольно ладно заиграла «Янки Дудл». Кортни аккомпанировала, с азартом хлопая в ладоши. Песенку пришлось повторить «на бис», и вот тут уже более громкие хлопки ладоней присоединились к аккомпанементу малышки. Рэй перестала играть и огляделась.

Джерри стоял у перил веранды. В охотничьих брюках и белой рубашке Салема и пиджаке Ноя он выглядел очень импозантно. Как бы ни хотелось продемонстрировать высокомерие, но Рэй упустила шанс, когда спрятала свирель за спину, словно ребенок, пойманный с печеньем, стянутым с противня у кухарки. К тому же Кортни, не замечая ее смущения, требовала продолжения концерта.

— В самом деле, мисс Маклеллан, сыграйте нам что-нибудь еще.

— Я играю только для детей, мистер Смит! — отрезала Рэй, возвращая девочке свирель. — Вы уже вышли из детского возраста. Кстати, почему вы не в доме? Вам еще рано стоять на холодном ветру.

Джерри оставил ее слова без внимания и обратился к Кортни:

— Тильда просила передать, что испекла пирог с твоим вензелем. Он еще совсем теплый, но если не поторопишься, до него доберутся другие.

Девочка бросилась в дом. Рэй хотела последовать за ней, но Джерри загородил дорогу.

— Нам нужно кое-что обсудить, Рыжая.

— Мы ведь с вами уже договорились, мистер Смит! В крайнем случае я для вас Рэй, — отчеканила она, вскидывая подбородок. — Я готова списать вашу забывчивость на подорванное здоровье, но должны же вы когда-нибудь…

— Не трать порох, Рыжая, — перебил Джерри, намеренно подчеркнув прозвище. — Тот, кто забывает и вспоминает по собственному усмотрению, не имеет права придираться к другим.

Девушка застыла с настолько ошеломленным видом, что он тут же смягчился.

— Идем пройдемся. Твоя мать уверяет, что прогулки пойдут мне только на пользу, а твой отец даже снабдил меня тростью.

Рэй позволила взять себя за руку и повлечь в сторону от дома. Слишком ошеломленная, чтобы протестовать, она подставила плечо, когда Джерри, ковыляя, спускался по ступеням. Ее чувства были в смятении. Она решила начать с ничего не значащей беседы, которую Джерри охотно поддержал, зная, что это лишь накалит обстановку. Он давно задумал этот разговор, намереваясь превратить его в поединок личностей. Если бы Рэй не избегала его так упорно, они уже обсудили бы все спорные вопросы, к худу или к добру. Ей было легко скрываться, пока он был прикован к постели, но теперь настали иные времена.

— Трость осталась с давних времен. Папа не любит привлекать внимание к своей хромоте.

— Вполне с ним солидарен, но пока у меня нет выбора. Можно узнать, какова причина его хромоты? Подагра?

— Не вздумайте задать этот вопрос ему! Он будет оскорблен до глубины души, рапа был ранен несколько лет назад. Нет, не во время войны с индейцами. Его подстрелил дядя Эшли.

— Герцог Линфилд?

— Ах да, вы ведь в курсе дела, мистер Смит. Помнится, вы уберегли Эшли, когда Найджел послал своих людей, чтобы похитить ее. Пора присвоить вам почетное звание ангела-хранителя всех Маклелланов! Салем говорит, что вы, как никто другой, годитесь для охраны тыла.

— Очень мило с его стороны. А что, мисс Маклеллан, вы уже вспомнили все эпизоды своего прошлого? Таверну «У Вульфа», например?

Рэй промолчала. Фальшивое оживление оставило ее.

— Вон там беседка, присядем ненадолго, — сказал Джерри.

— Думаю, нам лучше…

— Присядем!

— Но ваша нога…

— Я же говорю «присядем», а не «побежим наперегонки».

Ничего не оставалось, кроме как помочь ему подняться на несколько ступенек, что вели в восьмиугольную беседку. Рэй подождала, пока он усядется на скамью, и заняла место напротив, то есть наиболее удаленное.

— Тебе не кажется, что уже слишком поздно избегать меня? — полюбопытствовал Джерри самым дружелюбным тоном.

— И давно ты знаешь, как обстоят дела? — спросила Рэй сквозь зубы.

— Ну вот, так-то оно лучше, — заметил он с улыбкой, которая сейчас раздражала сверх всякой меры. — Узнаю свою Рыжую! Помнишь тот вечер, когда ты пулей вылетела из моей комнаты, потому что… впрочем, я понятия не имею почему.

— Помню. Продолжай.

— Лия видела это и немедля явилась требовать объяснений. Я сразу перешел из ранга подопечного в ранг негодяя. Вы, Маклелланы, стоите друг за друга стеной!

Рэй с нетерпением постучала ногой по полу.

— Я, как мог, объяснил суть проблемы и прямо спросил, отчего ты так настроена против прозвища «Рыжая». Лия посмотрела на меня как на слабоумного и сказала, что это совершенно естественно: ты не любишь вспоминать, как выступала в роли шлюхи. После этих слов уже я уставился на твою сестрицу как на чумную. Сама посуди, ведь я наивно верил, что ты и в самом деле забыла те дни на шхуне. На другой день Гарет обрисовал мне всю картину.

— Всю картину? — встрепенулась Рэй.

Нет, он не мог выдать этому несносному типу ее секрет!

— Всю как есть, — невозмутимо подтвердил Джерри. — Ты притворялась, потому что вбила себе в голову, что воспоминания о тех днях стали для меня источником неловкости. Я обдумал эту интересную мысль и вот что скажу тебе, Рыжая. Даже зная все, я поступил бы так же.

— И почему это меня ничуть не удивляет? — усмехнулась девушка.

— В любом случае тот, кто стыдится своих ошибок, никогда не сделал бы такого заявления.

— Своих ошибок! — Рэй опустила взгляд. — Как будто моих там не было! Я так тебе навязывалась, буквально умоляла, чтобы ты… чтобы ты… — Припомнив собственное бесстыдство, она пристыженно помолчала. — Но если ты думаешь, что я вновь поступила бы так же, ты жестоко ошибаешься!

— Не думаю, чтобы те из ряда вон выходящие обстоятельства повторились. Прежде всего я уже никак не смогу принять тебя за шлюху. А как насчет того, что между нами было? Надеюсь, ты не проговоришься. Твои братья, конечно, подозревают правду, но это не то же самое, что знать наверняка. Что бы ты ни думала, вся вина будет возложена на меня одного, и не без оснований. Я мог… вполне мог побороть искушение.

— Да? — Рэй скривила губы в иронической усмешке. — Ты перепутал реплики, Джерри. По ходу пьесы это произносит героиня, а не герой.

Он повел плечами и принялся рассеянно чертить тростью на полу сложный завиток.

— Почему бы нам не остаться в дружеских отношениях? Ведь однажды мы уже были друзьями. Кстати, разве твоим близким не странно, что во время болезни ты не отходила от меня ни днем, ни ночью, а стоило мне встать на ноги, начала избегать?

— Это не так, — смутилась девушка. — Я же здесь, с тобой! — Встретив насмешливый взгляд Джерри, она смутилась. — Никому нет до нас дела!

— Да неужто? А по-моему, все подозревают, что я совершил по отношению к тебе нечто ужасное, причем даже во время болезни. Вот уж не знаю, как они себе это представляют.

Джерри откинулся на скамье и посмотрел из-под полуопущенных ресниц на Рэй. Он очень надеялся, что его уловка сработает. Он уже несколько раз менял план по завоеванию Рахаб Маклеллан. Стратегия менялась — цель оставалась прежней.

— Пойми, я здесь гость. Шарахаясь от меня, ты осложняешь мое пребывание под вашей крышей.

— Ты преувеличиваешь. Мои близкие в долгу перед тобой. А впрочем, ты прав. Мы вполне можем остаться друзьями, хотя это и не совсем то, чем мы однажды были друг для друга. — Она начала нервно крутить пуговицу жакета. — Но при одном условии…

— Я весь внимание.

— Ты сказал, что я должна помнить таверну «У Вульфа», а я не помню ничего из того, что там разыгралось! Стоит об этом подумать, как у меня раскалывается голова. Если точнее, не только об этом, но остальное не имеет к тебе никакого отношения. Просто я прошу в разговорах не касаться событий в таверне.

— Я и сам не в восторге от этой темы, так что можешь быть спокойна. Это все?

— А… Гарет не говорил тебе… ничего такого?

— Какого? Уточни. Мы говорили о многом.

— Да нет, это так, ерунда. Глупо было даже упоминать об этом.

Открученная пуговица упала и покатилась по полу. Джерри, осененный неожиданной мыслью, впился взглядом в живот Рэй.

— Ты носишь моего ребенка, Рыжая?!

— Как тебе такое пришло в голову! — Девушка вскочила. — Разве тогда я сказала бы, что это ерунда? И не называй меня больше Рыжей!

— А собственно, почему? Когда я называю тебя Рыжей, все возмущаются, потому что такое прозвище пристало шлюхе, но никак не женщине из семейства Маклеллан. Тогда чего ради тебя назвали Рахаб? Если мне не изменяет память, это была пресловутая библейская блудница. Требую объяснений!

— О дьявол! — вскричала Рэй. — Салем и Гарет вместе выбрали это имя. Оно показалось им звучным. Они не ведали, что творят, потому что одному было десять лет, а другому восемь. Если некий Джерри Смит от рождения знал, что такое блудница, то мои братья не имели об этом ни малейшего понятия!

— Что, и родители тоже? — полюбопытствовал Джерри, давясь смехом.

— Мама тяжело перенесла роды, отец сильно за нее переживал, так что им обоим было не до того. Когда они разобрались, в чем дело, имя уже было внесено в метрики. Думаешь, почему все зовут меня Рэй? А на твоем месте я бы не стала лопаться от хохота, не то разойдутся швы! Хочу напомнить, что воля Господа помогла Рахаб спастись из Иерихона! Прошу запомнить это, Джерико Смит!

Рэй, выпрямившись в струнку, покинула беседку маршевым шагом. Джерри следил за ней, пока она не скрылась в доме. На его губах застыла улыбка, полная нежности и тоски. Как ему недоставало пылкой, острой на язык Рыжей!

— Дьявол и вся преисподняя! — прошипела Рэй. Девушка прыгала на одной ноге, держась за черную гриву и пытаясь избавиться от камешка, застрявшего в трещине подошвы.

Сказанное предназначалось лишь для ее собственных ушей, однако гнедой жеребец, словно разделяя возмущение хозяйки, потряс головой и всхрапнул.

— Мы с тобой вполне друг другу подходим, правда, Лазарь? Обоим нужно заботиться о ногах, а заодно и поднять настроение.

Камешек наконец выпал на пыльную дорогу. Рэй ласково потрепала животное по холке и зашагала к дому, прихрамывая на ногу, поврежденную острым краем куска щебенки. Рядом хромал жеребец: он тоже обзавелся камешком в подкове левой передней ноги, который так и не удалось извлечь.

Джерри подумал: если бы и он, ковыляя на своих двоих, присоединился к ним, картина стала бы полной и по-своему гармоничной. Он тихонько засмеялся, натягивая поводья. Его горячая гнедая кобыла затанцевала на месте, словно высмеивая хромоту бедняги Лазаря.

— Не обращай на них внимания, — громко обратилась Рэй к жеребцу. — Афина слишком молода, чтобы помнить о хороших манерах, а у ее всадника их отродясь не было.

Джерри повернул кобылу и пристроился рядом с ковыляющей парой. Сарказм Рэй не смутил его. Со дня их разговора в беседке прошла неполная неделя, и девушка заметно оттаяла. Она уже не бросалась прочь со всех ног при одном его появлении. А Ной даже утверждал, что однажды он лично видел, как они мирно проговорили двенадцать минут, прежде чем подначки Джерри заставили Рэй повернуться к нему спиной. Это было высказано за ужином и развеселило всех Маклелланов, а Рэй не только не рассердилась, сообразив, что они с Джерри развлекают весь дом, а, наоборот, улыбнулась. Ей и в голову не пришло, что эти поддразнивания были частью общей стратегии.

Джерри перегнулся с седла, размышляя, как бы поддеть Рэй, и решил, что наилучшей провокацией был бы страстный поцелуй. По его мнению, девушке этого сильно недоставало. Бархатная шапочка криво сидела у нее на голове, перья забавно дергались при каждом неровном шаге. Руки чесались сорвать это нелепое творение моды, отбросить в сторону, зарыться пальцами в рыжую гриву и как следует ее растрепать. Если намотать эти густые пряди на кулак, Рэй волей-неволей замрет, и тогда можно будет запрокинуть ее лицо для поцелуя…

— Ты не слышал ни слова! — возмутилась девушка и посмотрела на Джерри. К счастью, он уже успел вернуться к реальности.

— Отчего же, прекрасно слышал. Ты говорила о камешке в подкове у Лазаря.

— Слава Богу! Я думала, что говорю в пустоту. Даже хотела повторить сказанное, для начала как следует подтолкнув тебя локтем.

Она обиженно надула губы, что выглядело как приглашение к поцелую.

— Давно ты идешь пешком?

— Примерно полчаса. Сегодня на прогулке я забралась дальше, чем хотела. День так хорош для верховой езды…

— И пешей ходьбы.

— И для этого тоже, поэтому глупо его терять. Не за горами снегопады и метели. Ты заметил, с каждым днем становится все холоднее?

— Зачем эта светская беседа?

— А затем, — ответила Рэй после короткого раздумья, — что я не желаю давать тебе повод к насмешкам. Ты только и делаешь, что изощряешься в остроумии. Сегодня у меня не то настроение.

— Знаешь, какая черта твоего характера меня особенно восхищает? Привычка всегда говорить то, что думаешь. А если я пообещаю не дразнить тебя, ты сядешь ко мне в седло? Афина — лошадка крепкая, она сможет везти нас обоих.

Для пущей убедительности Джерри подвинулся назад и постучал по седлу перед собой. Рэй скептически оглядела его, прежде чем принять протянутую руку. Тогда, на шхуне, она вела себя бесшабашно, теперь же поступала с оглядкой, но кто мог бы обвинить ее после всего, что принесла ее неосмотрительность?

Приняв дополнительный груз, Афина громко фыркнула. Свободного места в седле оказалось меньше, чем казалось. К тому же, чтобы держать поводья, Джерри пришлось заключить Рэй в нечто вроде живой клетки. У самой лошадиной спины тела их не просто соприкасались, а прижимались куда плотнее, чем предписывали приличия. Сама поза предлагала ей откинуться назад и сделать контакт еще теснее. Во всем этом было приятное чувство защищенности, но оно и тревожило, почти пугало.

— Джерри, мне кажется, не стоит…

— Тсс! Дело сделано.

Голос прозвучал над самым ухом, так близко, что у виска Щекотно затрепетала выбившаяся прядь. Рэй сладко содрогнулась, смутилась и глянула через плечо, чтобы удостовериться, что Джерри ничего не заметил. Вот это уже было явной ошибкой, потому что губы их оказались совсем рядом и ею овладело желание поцелуя.

— Рэй!

— Что?

— Если я тебя поцелую, ты ведь не сочтешь это поддразниванием?

— Смотря в каком смысле…

Губы соприкоснулись на один короткий миг, разделились и приблизились снова, уже приоткрываясь. Афина вдруг затанцевала на ходу. Джерри автоматически напряг ноги, как всегда, когда хотел успокоить лошадь. На этот раз, однако, они сжались вокруг бедер Рэй. Девушка нервно облизнула губы.

— Все-таки мне не стоило…

— Лучше обними меня за шею.

В шепоте Джерри было что-то завораживающее, и она позволила околдовать себя, хотя и сознавала, что позже будет раскаиваться. Позже, когда рассудок проснется и возьмет верх. Но в этот момент их желания совпадали, поэтому Рэй обвила руками шею Джерри и первой потянулась к его губам. Трудно сказать, как далеко завел бы этот поцелуй. Однако интимный момент был прерван, так и не начавшись. Что-то заставило их обоих бросить взгляд на дорогу. Они заметили всадника на жалкой кляче, с блудливой ухмылкой на губах. Возможно, он давно уже любовался ими.

Рэй отпрянула, словно обожженная. Вид незнакомца не понравился ей с первого взгляда. Было трудно судить о его росте. Но казалось, что это был коротышка, и притом наглец, что нередко свойственно людям, которым нечем похвастаться. Обратив на нее не больше внимания, чем на пустое место, что тоже не располагало в его пользу, незнакомец обратился к Джерри:

— Прошу прощения, добрый господин!

При этом он пошевелил бровями и ухмыльнулся еще шире, как бы давая знать, что понимает, что к чему.

— Здесь такой крутой поворот, что я чуть было на вас не наткнулся, когда, значит, из-за него выехал. Выехал, значит, да и говорю себе: «Сэм Джадж…» Сэм Джадж — это будет мое имя. «Сэм Джадж, поезжай-ка ты потихоньку мимо, потому как добрые господа тебя все равно не заметят». Но дуреха Берри…

Он так потрепал свою клячу, что та в негодовании затрясла головой. Джадж возвел глаза к небесам, словно говоря: ну что с ней поделаешь? Рэй невольно подумала, что на месте лошади сбросила бы такого седока.

— Берри, значит, не из тех лошадок, что потихоньку проедут мимо. Самое время сдать ее на живодерню!

Рэй не нужно было оглядываться, чтобы понять: Джерри тоже проделал мысленную оценку Сэма Джаджа и его глаза сейчас холодны как лед. Тем не менее поразил его любезный ответ:

— Куда держите путь, сэр?

— Кабы я знал! В том-то и вся загвоздка, добрый господин. Еду я, значит, в какой-то Лэндинг, не то Маккувертов, не то Маквергартов… язык сломаешь! Вообще-то мне нужна мисс Эшли Линн, но в Норфолке сказали, что таких тут не водится, а есть только миссис Эшли Мак… Мак… тьфу ты, ей-богу! Эх, если бы не пакет, повернул бы я назад, а так пришлось сесть на паром и тащиться, значит, к черту на рога, чтоб проверить, та ли это мисс Эшли.

— Та самая, — ровно произнесла Рэй. — Это я. Линн — мое девичье имя.

Джерри проклял свои недавние мысли о том, что Рэй в конце концов научилась осторожности.

— А я — Иерусалим Маклеллан, муж этой дамы, — сказал он с мысленным вздохом.

— Слыхала, Берри?! Мы с тобой думали, что едем к уличной девке, а она, значит, выбилась в жены! Что ж, дело хорошее, нужное… хотя бы и пришлось стоять у алтаря, когда пузо уже лезет на нос.

От гнева Рэй бросило в жар. Что за гнусный тип! Обозвать Эшли уличной девкой! Если Джерри не свернет ему челюсть, это с радостью сделает она — если только сумеет высвободиться из стальных тисков. Что это с ним? Какой-то прощелыга ощупывает ее взглядом, а он и не думает выбить ему сразу оба глаза!

— А что за пакет? — осведомился Джерри.

Сэм Джадж расстегнул на своем пыльном сюртуке пару пуговиц, сунул руку за пазуху и извлек толстый, накрест перевязанный бечевкой пакет. Узел был залит печатью.

— Вот, целехонька! — объявил он, подъезжая вплотную, и протягивая его в руки Рэй. — Это чтобы вы, значит, ничего такого не подумали.

Девушка вцепилась в пакет левой рукой, а правой примерилась заехать наглецу в глаз — опять-таки если Джерри догадается ослабить хватку. Вместо этого он высвободил ноги из стремян и сильно обвил ее лодыжки. Со стороны они, должно быть, выглядели как два голубка.

— Вы очень добры, мистер Джадж, — сказала Рэй, сдерживая злость. — Не желаете ли доехать с нами до Маклеллан-Лэндинга? — Про себя она добавила: «Чтобы мои братья могли задать вам хорошую трепку». — Наверняка вам не терпится передохнуть с дороги? — «А лично я вышибу вам пару зубов».

— Это он, ваш Лэндинг? — спросил Сэм Джадж и ткнул пальцем в западное крыло дома, частично видимое с дороги.

— Да, это он, — ответил Джерри. — Так вы поедете с нами или нет?

Джадж повозился в седле. Он явно был не в восторге от любезного приглашения в дом и в конце концов сделал вид, что изучает небо на горизонте.

— Нет, добрый господин. Я бы рад заехать к вам на часок-другой — перекусить, а может, и выпить рюмочку, — но похоже, с севера засинивает. Не разыгралась бы к ночи метель! К тому же старушка Берри терпеть не может чужие конюшни.

Интересно, подумала Рэй, как бы он выкрутился, если бы горизонт не был обложен снеговыми тучами?

— А что нам метель! — Она пожала плечами. — В доме тепло и места хватит на всех. Переждете непогоду и тогда уже пуститесь в обратный путь.

— По правде сказать, я не большой любитель новых знакомств. — Джадж стукнул свою клячу пятками, демонстрируя готовность немедленно повернуть назад. — Знали бы вы, как я рад, что встретил вас вот так, на полдороге. Ну до свиданьица! Надеюсь, в этом пакете нет ничего неприятного. — С этим он удалился, приговаривая на ходу: — Ну скажи, Берри, разве не славные люди? А уж как он прижал ее. Не часто встретишь мужа, который, значит, так тискает жену…

— Боже мой, мне от него уже дурно! — прошипела Рэй, извиваясь в объятиях Джерри.

— Перестань возиться! Надо возвращаться, да поскорее. Твой жеребец доберется сам?

— Доберется, конечно, но когда? Он едва ковыляет. Так не хочется бросать его здесь одного. Скажи, почему ты не поставил точку на его бессмысленном существовании?

— Чьем? Лазаря? — удивился Сэм, трогая лошадь.

— При чем здесь Лазарь? Я говорю об этом гнусном типе!

— Ах, о Сэме Джадже! Прости, но сегодня я, как нарочно, оставил дома свой верный меч, поэтому дракон и улизнул живым и невредимым. А ты для прекрасной дамы чересчур кровожадна.

— Опять изощряешься в остроумии! А ведь знаешь, какого сорта этот человек.

— Как раз поэтому я и не стал с ним связываться. Когда держишь в объятиях женщину, сто раз подумаешь, прежде чем размахивать руками. Ты не слишком наблюдательна, Рыжая, иначе заметила бы выпуклость у него под сюртуком. Сэм Джадж путешествует с огнестрельным оружием у пояса, и могу побиться об заклад, что оружие это заряжено. Когда доходит до стычки, такие не долго думая начинают стрелять. Сдается мне, ему нужна Эшли, а раз Эшли — это ты, он бы забрал тебя с собой, если бы не я.

— Я-то думала, ты вел тонкую политику, а ты просто пользовался мной как живым щитом!

— Отчасти, отчасти, — усмехнулся Джерри. — Ты поразительно догадлива. Кстати, о догадливости. Чего ради ты решила назваться Эшли?

— Сама не знаю. Какое-то шестое чувство. Хотелось первой заглянуть в этот загадочный пакет. Только Найдхел может иметь наглость подослать кого-то к племяннице после того, как отказывался признать ее брак. Видишь, он и теперь адресовал пакет Эшли Линн — намеренная колкость! Я не позволю этому человеку снова вмешаться в ее жизнь… в жизнь всех нас! — Рэй перевела взволнованное дыхание. — А зачем ты назвался Салемом?

— А что мне оставалось делать? Если бы Сэм Джадж застал Эшли в объятиях постороннего, он бы с восторгом известил ее дядю, что в самом деле доставил пакет уличной девке. Не начни ты эту игру, мне не пришлось бы подыгрывать.

— Да… верно. Но что же делать теперь?

— Давай вскроем послание, — сказал Джерри и направил Афину в сторону от дома, к беседке. — Надеюсь, Эшли не застанет нас врасплох.

У входа он помог Рэй спуститься на землю, потом последовал ее примеру. Джерри неплохо владел раненой ногой и прихрамывал уже куда меньше. Афине он дал шлепка по крупу, отчего она затрусила на конюшню.

На этот раз вместо того, чтобы усесться как можно дальше, Рэй прижалась к Джерри. Она просто хотела согреться. Ветер набирал силу и свежел, а тучи, замеченные еще Сэмом Джаджем, уже клубились почти над их головами. Очередной порыв наклонил перья на шапочке Рэй так, что их кончики попали в глаза. Девушка с досадой сорвала шапочку, не сводя глаз с пакета, который Джерри внимательно изучал.

— Тебе знакома эта печать?

В центре была сложная, с завитками, буква «L», а по периметру шла надпись на латыни, которой Рэй не знала.

— Это печать Линнов. Эшли как-то показала ее мне и назвала девиз, но я его не помню.

— Vestiga nulla retrosum, — задумчиво произнес Джерри. — Это означает «Ни шагу назад». Тебе не кажется, что в этом весь Найджел? Он упрям как осел!

Девушка так резко вскинула голову, что закрученные в косу волосы упали на плечо.

— Сейчас для этого не время, но будь уверен, я узнаю, где и когда ты изучил латынь! Высокообразованный человек из низов! И он еще придирался к шлюхе, которая умеет читать!

— Не начинай, Рэй! — попросил Джерри. — Скажи лучше, это тот самый девиз или нет?

— Тот самый.

Печать сломалась с легким треском. В пакете оказалось несколько писем, каждое из них было тоже запечатано. Джерри заколебался.

— Не раздумывай, ломай и эти.

Рэй взяла верхнее и вскоре уже разворачивала дорогую и плотную писчую бумагу. Пока Джерри распечатывал другое письмо, она прочла написанное и уронила листок на колени, заметно побледнев. Пробежав глазами другое послание, Джерри стиснул зубы так, что на скулах выступили желваки.

— Он одержим навязчивым желанием вернуть племянницу в Линфилд, — тихо произнесла Рэй. — В письме нет ничего, кроме просьб вернуться.

— В моем не только просьбы, но и угрозы, на мой взгляд, довольно гнусные.

— Про этого человека не скажешь, что он в здравом уме.

Джерри молча отложил оставшиеся письма на свою сторону скамьи, не желая, чтобы Рэй к ним прикасалась, однако выражение его лица при чтении говорило само за себя. Очевидно, в каждом было одно и то же: просьбы пополам с угрозами. В конце концов все было заново уложено в пакет и перевязано бечевкой.

— Первое написано два года назад, последнему меньше месяца. Дети упомянуты тоже. Он пытается шантажировать Эшли, угрожая детям.

— Боже мой!

— Он знает и о тебе. Должно быть, получал регулярные отчеты обо всем, что происходит в нью-йоркском доме Салема. Хотелось бы мне знать, почему твой брат ничего не предпринял еще пять лет назад, когда…

— Думаю, что-то он предпринял, — тихо возразила девушка.

Ей было больно при мысли о том, как Эшли дорога Джерри. Без сомнения, он знал, что Салем принял меры, чтобы защитить жену, но они не казались ему достаточными.

— Он не так уж много мог, Джерри. Не забывай, шла война. По-твоему, надо было отправить в Англию наемного убийцу?

— Нет, отправиться самому и убить этого негодяя!

— Эшли никогда не допустила бы такого. Она не позволит Салему приблизиться к ее дяде на милю, не то чтобы на расстояние выстрела. Ты не знаешь, как она ненавидит все, что с ним связано, в том числе поместье, где выросла. Отец подозревает, что она — единственная наследница всех земель и состояния Линнов, что Найджел был вычеркнут из завещания, но она молчит на этот счет. Пойми, Джерри, этот человек — чудовище! По крайней мере за океаном Эшли в безопасности и…

— Рэй, послушай! — перебил Джерри, стиснув пакет так, что побелели костяшки пальцев. — Как ты можешь говорить о какой-то безопасности после того, как прочла эти письма? Ты хочешь отмахнуться от угроз детям? Допустим, ты можешь за себя постоять, но как насчет Кортни и Трентона?

— Не говори так! — крикнула девушка, впиваясь ногтями ему в руку. — Даже мысленно не допускай такого! Говорю тебе, здесь мы в безопасности!

Джерри понял, что Рэй уже все для себя решила и намерена стоять насмерть, защищая свою точку зрения. Он предпочел бы видеть с ее стороны растерянность, колебания, даже страх.

— Я закопаю пакет. — сказал он угрюмо. — Прятать его в доме неосторожно: рано или поздно кто-нибудь на него наткнется.

— Как скажешь, — кивнула девушка, чувствуя, как на нее наваливается оцепенение.

Джерри обогнул беседку и скрылся. Рэй закрыла глаза и просидела так, пока он не вернулся.

— Опять земля под ногтями. Ненавижу это!

Она лишь истерически хихикнула. Джерри привлек Рэй к себе и ощутил, как она дрожит. Ее руки были холоднее дерева беседки. С минуту он пытался согреть их растиранием, потом просто спрятал себе под куртку.

— Не переживай так, милая. Все будет хорошо, обещаю.

— Но почему, Джерри? — спросила Рэй. — Почему герцог отправил все эти письма именно сейчас?

Ответа не последовало. Тогда она отстранилась и заглянула Джерри в лицо. Взгляд его был тяжелым, мрачным, вокруг стиснутых губ залегли морщинки.

— Этот Сэм Джадж… ты думаешь, он и впрямь мог пустить в ход пистолет? Убить тебя или, скажем, Салема?

— Все зависит от того, что ему приказано. Если на уме у Найджела новая попытка похищения, его люди не остановятся перед убийством. Сэм Джадж не слишком подходит для такого поручения — комплекция не та, но согласись, он не простой курьер.

— Жаль, что не удалось заманить его в дом. Как бы он, по-твоему, поступил, если бы не встретил нас?

— Постучал бы в парадную дверью, спросил Эшли и вручил ей пакет. На вопросы, которые, без сомнения, были бы заданы, он ответил бы, что знать не знает никакого герцога Линфилда, что был нанят третьим лицом или что-нибудь в этом духе. Пришлось бы отпустить его.

Джерри был прав, и Рэй невольно содрогнулась.

— Пора вернуться в дом. После обеда я переговорю с твоим отцом и братьями.

Глава 14

Поговорить с мужчинами наедине оказалось не так-то легко. В Маклеллан-Лэндинге было не принято заканчивать трапезу в разных комнатах: женщинам — за кофе и ликерами, мужчинам — за бутылкой бренди и сигарами. Если бы не Рэй, Джерри в этот вечер так и не удалось бы начать разговор. Девушка на ходу изобрела какую-то «музыкальную паузу в чисто женском кругу» и буквально вытолкала мать, сестер и невесток из столовой. Один взгляд на многозначительное лицо Джерри заставил мужчин остаться за столом, хотя Гарет и сделал попытку последовать за беременной женой.

— В чем дело, Смит? — спросил Роберт, наливая себе портвейна.

Он был уверен, что Джерри решил попросить руки Рэй, и ничуть не возражал против этого, хотя и находил несколько эксцентричным то, что это произойдет в столь широком кругу, а не наедине с ним.

— Дело в герцоге Линфилде. Он снова угрожает Эшли.

Роберт поперхнулся портвейном. Рука Салема застыла на полпути к графину. Гарет и Ной просто выпятили челюсти. Один только Трой, муж Лии, не понял смысла сказанного.

— Как именно он ей угрожает? — осведомился Салем.

Джерри пересказал недавние события. Когда рассказ был окончен, в столовой повисла тягостная тишина. Ее нарушил Салем:

— Я обещал Эшли, что не стану опускаться до уровня Найджела, но вижу, иного пути нет. Причина, по которой он прислал эти письма, по-моему, ясна: нанести оскорбление. В то время как все мы уверены в безопасности Эшли, Найджел находит эту уверенность наивной и дает нам это понять. Но больше всего меня бесит то, что он посмел коснуться имен Кортни и Трентона!

— И Рэй, — вставил Джерри.

— И нашей сестры, у которой недостает ума, чтобы понять все масштабы опасности. Назваться Эшли! Думаю, каждому из нас ясно, что надо покончить с этим негодяем раз и навсегда. Пока он существует, нам придется жить с оглядкой. Я отправляюсь в Линфилд!

Все хором запротестовали, даже Джерри. Салем нахмурился — он не привык к возражениям.

— А что, есть другие предложения? Я готов их обсудить.

На этот раз все дружно промолчали. Салем улыбнулся с оттенком горечи.

— Ну вот, сами видите.

— А как ты собираешься добраться до герцога? — вдруг спросил Роберт. — Просто войдешь и назовешься? В этом случае твоя песенка будет спета. Ему достаточно только заметить тебя, чтобы сразу принять меры. Гарета и Ноя он не знает в лицо, и они, пожалуй, могли бы к нему подобраться, но вспомните о фамильном сходстве! Найджел хитер и теперь, когда вызов брошен, будет вдвойне внимателен.

— Может быть, я?.. — начал Трой.

— Не обижайся, но для такой работы нужны определенные навыки. — Роберт помолчал, разглядывая свои ладони. — Можно попробовать выманить герцога из его норы… но он, конечно, не так глуп, чтобы переплыть океан и добровольно отдаться нам в руки.

Вновь повисла тишина.

— А почему бы, — снова начал Трой, — не нанять кого-нибудь? Человека, который нажмет на герцога, а если нужно, и отправит его на тот свет?

Салем медленно покачал головой. Сама идея показалась ему достаточно разумной, но не хотелось посвящать в семейные дела постороннего человека.

— Поручить другому то, что я должен был сделать еще несколько лет назад? К тому же у нас нет подходящей кандидатуры.

— Разве? — негромко спросил Джерри.

У него на губах застыла едва заметная улыбка. И если все были во власти тревоги, то Смит излучал спокойствие. Он сидел, отодвинувшись от стола, вытянув ноги, и выглядел так, словно все уже было решено.

— Ты?! — изумился Салем.

— А что такого? В ближайшее время военные действия вряд ли возобновятся, так что дезертиром меня не сочтут. Нога моя почти зажила. К тому же я не связан никакими узами. — Про себя он подумал: «Прости, Рэй!» — Навыки, о которых только что упомянул мистер Маклеллан, у меня имеются, да и сноровки не занимать. Ну, Салем, что скажешь? Смогу я сойти за своего среди сливок английского общества?

Все засмеялись, больше для того, чтобы разрядить невыносимое напряжение. Джерри не мешал им веселиться, он лишь усмехнулся и еще удобнее устроился на своем стуле.

— Прости, Джерри, но у меня есть кое-какие доводы против твоего великодушного предложения, — сказал Салем, вновь став серьезным. — Да, ты именно тот человек, которому я мог бы без колебания доверить это деликатное поручение. Я самого высокого мнения о твоих навыках и сноровке, но… герцог угадает в тебе янки уже через минуту!

Слова Салема отрезвили собравшихся.

— Мне вполне хватит и минуты, — сказал Джерри.

— Но ты должен быть представлен, приглашен к нему в дом! Когда-то мы сошлись с герцогом на почве любви к чистокровным лошадям. Не думаю, чтобы с тех пор он хоть раз впустил к себе американца.

— Ты хоть понимаешь, что приводишь доводы в первую очередь против того, чтобы ехать самому? У меня есть соображения насчет того, как добраться до герцога минуя его интерес к лошадям.

Салем предположил, что Джерри собирается устроить на Найджела засаду.

— Он никогда не выходит один, а уж если появляется, то в сопровождении целой толпы преданных слуг. Линфилд — настоящая крепость с сильным гарнизоном.

— Я не собираюсь подстерегать его на дороге, а насчет крепости… нет смысла штурмовать стены, если ворота всегда открыты для друзей.

— Но вы не друг ему, — резонно заметил Роберт.

— Это не значит, что я не могу им стать.

— Буду с вами откровенен, мистер Смит. Герцог ведет весьма размеренную, замкнутую жизнь. Он не горит желанием расширить круг своих друзей. Даже если вы повсюду раструбите о своих симпатиях к партии тори, это вряд ли поможет вам пробиться к этому человеку. Можно изменить стиль одежды, но манера держаться и говорить выдаст вас немедленно. Как американец, вы не стоите высокого внимания герцога Линфилда.

— Так вот что вас всех беспокоит. Это не проблема.

— Проблема, Джерри, и еще какая! — снова вступил в разговор Салем. — Тебе никогда не подружиться с герцогом, ты уж мне поверь.

— Что, если я все же смогу подружиться с ним?

— Тогда считай, что мы ударили по рукам.

— Вот это я и хотел услышать. А теперь сделайте одолжение, не покидайте стола еще пару минут.

Когда Джерри вышел, все переглянулись. Недоумение еще не успело вылиться в вопросы, когда он появился снова, держа в руках два бесценных тома из библиотеки Маклелланов. Это были Плутарх и Руссо, каждый в подлиннике. Открыв наугад Плутарха, Джерри начал читать по-гречески, фразу за фразой переводя на безупречный английский, в котором не было и следа американского акцента. Не дав мужчинам опомниться, он перешел к Руссо.

— Увы, мой французский уже не тот, что раньше. Рошамбо и Лафайет наперебой уверяют, что хотя он и неплох, но как-то академически сух. Вы ведь знаете французов — никто не может говорить на их языке лучше их самих. С греческим у меня полный порядок, латынь и того лучше, а все потому, что учитель был педант. Впрочем, главное все-таки в том, как я владею английским. Как по-вашему, усмотрит герцог во мне американца или нет?

Довольно долго никто не находил слов.

— Ты изъясняешься как напыщенный индюк! — вскричал Салем.

— А это значит, что старина Найджел потянется ко мне как к родному.

— Пожалуй, да. Кто же ты на самом деле?

— Это важно? — спросил Джерри. В его голосе присутствовали нотки предостережения.

— Нет, — за всех ответил Роберт. — Ваше прошлое нас не касается.

— Вот и хорошо. Может быть, как-нибудь позже… но не сейчас. — Джерри отложил обтянутые кожей тома. — Сейчас нам нужно разработать план действий.

У Рэй захватило дух, когда ручка на двери музыкальной комнаты повернулась. Первым вошел отец и сразу направился к пианино, за которым сидела Лия. Вместо того чтобы предложить ей прекратить игру, он начал подпевать, как всегда трогательно, но не в лад. За ним с кувшином лимонада появился Трой. Потом Ной и Гарет, который осторожно пристроил свое массивное тело на хрупком табурете и первым делом осведомился, как чувствует себя Дарлин. Салем подсел к Эшли на диван, взял ее руку и расслабился, удовлетворенно вздохнув.

— Рэй, выйди на пару слов.

Девушка вздрогнула и обернулась. Джерри стоял позади кресла, и она подумала, что никогда не привыкнет к его манере бесшумно появляться рядом. Даже голос его был не громче шелеста ветра. Она огляделась. Все как будто были поглощены музыкой.

— Хорошо.

— Поговорим снаружи.

— Тогда я возьму накидку.

Рэй поймала взгляд матери и жестом показала, что уходит. Чарити безмятежно улыбнулась и в нужном месте присоединила свой голос к общему хору. Девушка выскользнула из комнаты, не подозревая, как изменится обстановка сразу после ее ухода.

В холле Джерри помог ей облачиться в накидку и протянул муфту. Сам он вышел из гардеробной в плотном плаще Салема.

Оба, не сговариваясь, помедлили на верхней ступеньке веранды, чтобы окинуть взглядом открывшуюся картину. Шел снег, еще совсем легкий. Крупные редкие хлопья, рассыпались при малейшем дуновении ветра. Тончайший снежный покров серебрился в лунном свете, словно это была пыль упавших с неба и разбившихся вдребезги звезд. Ветер унялся, стало намного теплее. Рэй запрокинула лицо, чтобы ощутить на нем прикосновение снежинок.

В силу привычки она направилась к беседке, но Джерри повернул к реке, и она не стала спорить. Рэй сбросила капюшон, позволив снегу падать на волосы. Джерри поймал себя на том, что завидует каждой снежинке, которой удавалось коснуться губ девушки.

— Я думал, ты с ходу засыплешь меня вопросами, — заметил он.

— Я учусь терпению.

Они прошли сотню ярдов в полном молчании. Позади сиял приветливыми огнями дом. Свет ложился на ступени и отчасти на подъездную аллею. Впереди, в направлении речного причала, который и дал название плантации, царили тьма и безмолвие. Река Джеймс неторопливо несла свои полные воды. Среди деревьев иногда раздавался негромкий шорох, но по большей части все живое дремало под пологом тишины, такой безмятежной, что не хотелось нарушать ее ни единым словом.

— Где-то здесь есть скамья, вот только не помню, где именно.

Рэй взяла Джерри под руку и пошла вниз по склону, по широкой тропе, что вела к группе величавых корабельных сосен. Старая туя развесила ветви над скамьей, укрывая ее, словно балдахином. Отсюда открывалась живописная панорама реки.

Присев, Джерри некоторое время молчал.

— Не знаю, с чего и начать, — сказал он наконец. — Это будет нелегкий разговор, Рыжая. — Он даже не заметил, как прозвище слетело с губ. — Я все рассказал твоему отцу и братьям. Кстати, этот Трой — парень неглупый. Неудивительно, что когда-то ты…

— Это все в прошлом, — перебила Рэй. — Я не хочу это обсуждать, да и ты привел меня сюда не для этого. Лучше скажи, что было решено на вашем мужском совете. Женщинам вообще не полагается об этом знать? Я единственная, кто в курсе дела, потому ты и увел меня от остальных?

Очевидно, ее успехи в обучении терпению все еще оставляли желать много лучшего.

— Я увел тебя потому, что хочу посвятить в то, о чем не знает никто на плантации, включая твоего отца и братьев. Хочу, чтобы ты знала, почему в Линфилд отправляюсь именно я.

Рэй заметила, что Джерри говорит иначе. Ленивая напевность, которую она считала неотъемлемой частью его речи, исчезла без следа, слова обрели почти ораторски правильное и какое-то чужеродное произношение. Однако она не успела до конца осознать перемену. Сказанное ввело ее в секундное оцепенение.

— Нет! — Это был возглас не только протеста, но и душевной боли. — Я знала, знала, что ты ее любишь, но и помыслить не могла, что настолько!

Джерри ошарашенно повернулся к Рэй и уставился на нее во все глаза. Однако она этого не заметила, потому что закрыла лицо руками. Прикосновение к плечу заставило ее резко отшатнуться.

— Как прикажешь это понимать? О ком речь? — Впрочем, Джерри сообразил это и сам. — Эшли!

Он почти выкрикнул это имя и поспешил понизить голос.

— Да!

— Вот, значит, что ты думаешь…

— Я в этом уверена!

— Значит, если я признаюсь в любви к тебе…

— Мне будет трудно поверить!

— Почему?

— Потому что любить — это значит стремиться быть всегда рядом!

— Правда? — Джерри вздохнул. — Так и не иначе? Я думал, любовь — это нечто большее. Впрочем, тебе виднее.

— Да уж, у меня есть кое-какой опыт, — с горькой насмешкой заметила Рэй.

— Значит, в объяснениях нет смысла?

— Никакого! К чему они?

Джерри ощутил вкус поражения. Он никак не ожидал, что Рэй расценит его желание отправиться в Линфилд как знак любви к Эшли. Что ж, были времена, когда ее догадка оказалась бы справедливой. Но не теперь. Он собирался объяснить, что вызвался добровольцем не ради Эшли, а ради самой Рэй, потому как свято верил, что способен преуспеть там, где ее братьев ждет неизбежный провал. Он не желал возвращаться в Англию еще и потому, что путешествие это было морским. При мысли о безбрежных водах, о дне, усыпанном остовами погибших кораблей, его бросало в жар.

— Рэй, выслушай меня, и ты изменишь мнение.

— С чего ты взял? Я не так легко его меняю, Джерико Смит! Какая разница, что за причины заставили тебя решиться на самоубийство, если я не могу этого предотвратить? Вот ты, ты изменишь мнение и останешься, если я буду достаточно красноречивой?

— Нет.

— Тогда какой смысл мне слушать тебя?

Рэй сделала попытку встать.

— Ну нет! Так просто ты не отделаешься! Терять мне нечего.

Он схватил Рэй за плечи и обнял так крепко, что о бегстве не могло быть и речи. Сжав кулаки, девушка толкнула его в живот, но муфта ослабила толчок. Дело кончилось тем, что и ее руки оказались плененными. Тогда она открыла рот, чтобы осыпать его проклятиями, но Джерри немедленно принял меры к тому, чтобы их заглушить.

Рэй затихла. Ее губы приняли поцелуй, но без взаимной страсти. Джерри коснулся ее лба, щек, полузакрытых век. Он больше не держал Рэй, она просто покоилась в его объятиях.

— Зачем ты так со мной поступаешь? — шепотом спросила она. — Зачем меня мучаешь? Что тебе нужно?

Джерри снова склонился к ее губам, но не коснулся их.

— Ты, — сказал он едва слышно. — Мне нужна ты…

Его дыхание нежно ласкало ее лицо. На этот раз, когда их губы соприкоснулись, она ответила на поцелуй. Это согрело Джерри сердце и возродило надежду на то, что они смогут объясниться, пусть даже и не придут к соглашению. Он хотел лишь одного — обещания ждать, пока он не вернется из Англии. Он должен был знать наверняка, что другой не займет его место в сердце Рэй.

— Послушай, Рыжая, я…

Признанию, на которое Джерри возлагал столько надежд, в эту ночь так и не суждено было прозвучать. Он ощутил сильнейший удар по голове и, прежде чем навалилась тьма, успел увидеть руку в черной перчатке, зажимавшую девушке рот.

Рэй сопротивлялась изо всех сил, но хватка была слишком сильна. Помимо того, кто ее держат, были еще двое, они бесстрастно следили за происходящим со стороны. Четвертый склонился над Джерри, чтобы убедиться, что тот больше не представляет опасности.

Тьма не позволяла рассмотреть лица бандитов. Однако по гнусному, похожему на хрюканье смешку, который она хорошо помнила с того дня, когда повстречалась с Сэмом Джаджем, Рэй не составило труда понять, кто ее держит. Без сомнения, он наслаждался тем, что так тесно прижимается к ней сзади. Отчаянно отбиваясь, Рэй в конце концов сумела нанести ему удар по голени. Рука ненадолго соскользнула с лица.

— Салем! — закричала Рэй, зная, что на Джерри теперь нет надежды.

Один из наблюдавших без слов сунул ей в рот кляп. Напрасно девушка пыталась вытолкнуть его языком — ей что-то накинули на нижнюю часть лица и туго затянули сзади на шее, защемив прядь волос так, что из глаз брызнули слезы. Муфта полетела в сторону. Заломленные руки были связаны сзади веревкой.

Все это время Сэм Джадж держал ее за талию. Он не был, однако, человеком выносливым, так как совершенно запыхался к тому времени, когда заговорил со своими подельниками.

— Ну что? Не говорил я вам, что эти двое где-нибудь воркуют? Это она!

— Само собой, она, — подтвердил тот, кто склонялся над Джерри. — Я сам слышал, как этот назвал ее Эшли. Да и она вопила его имя как резаная.

— А разве я не говорил, что бумаги, прихваченные с «Марион», нам пригодятся? Не говорил, что каперство рано или поздно окупится?

— Говорил, говорил! — с некоторым нетерпением согласился другой. — Только мне не верилось, что вот так просто можно взять да и разбогатеть.

— Что до меня, я бы побаловался с этой красоткой, — проворчал третий. — Но денежки важнее. Надо, чтобы герцог как следует раскошелился, а кто знает, даст ли он хорошую цену за порченый товар.

Рэй переводила взгляд с одного из похитителей на другого, пытаясь уловить смысл происходящего. Она уже поняла, что Найджел Линн их не посылал. Это были всего лишь каперы, пираты военного времени, которые нередко грабили и чужих, и своих.

— А заплатит ли он нам? — усомнился первый.

— Ему-то что за дело, кто доставит девчонку к его дверям, мы или тот англичанин, которого ты пристрелил? — усмехнулся Сэм Джадж. — Заказ сделан, будет выполнен и оплачен. Ладно, кончайте балаган и тащите ее в ялик.

Он ухватил Рэй за плечи, кто-то схватил за ноги, и процессия двинулась к реке. Девушка попробовала вырваться, но лишь получила несколько дополнительных синяков.

— А его, что же, оставим в живых?

Сэм Джадж издал утробный звук — от страха, что Джерри убьют, Рэй сильно ударила его головой в живот.

— Брось ноги, Уэнделл, и помоги ей встать!

Уэнделл? Что за странное имя для пирата!

— А теперь дай ей оплеуху!

У Рэй зазвенело в ушах. Имя не имя, а руками этот Уэнделл работал на славу. Девушка повисла в объятиях Сэма Джаджа.

— Нутром чую, с этой девкой будут неприятности, — буркнул тот. — Треклятый пол! Что до ее муженька, я бы взял его с собой. С ней на борту он будет работать на нас как миленький. Сами знаете, что после той потасовки на «Марион» наша команда сильно поредела.

— За ее мужа денег не дадут, — резонно заметил Уэнделл. — А если он еще и заартачится, то вся возня с ним будет ни к чему.

— Заартачится? Из-за нее он будет ползать перед нами на брюхе! — хмыкнул Сэм Джадж. — Ну-ка, помоги мне перекинуть ее через плечо. А с ним поступайте как хотите, мне все равно.

— Хм… — Уэнделл поскреб в затылке. — Джуд, Хэнк! Идемте, перетащим его в лодку. Матрос нам и вправду пригодится.

Наконец вся компания собралась у ялика, спрятанного на сотню футов ниже по реке. К тому времени снегопад разыгрался не на шутку и можно было не опасаться, что следы расскажут обитателям дома о случившемся. Для Рэй и Джерри приземление на дно лодки не было мягким. Их швырнули в ялик, как мешки с картошкой. Когда остальные расселись по местам, Сэм оттолкнулся от берега веслом.

— Джуд, выброси за борт чертову муфту, в которую ты сунул свои ручищи! Дернуло тебя притащить ее с собой! А впрочем, это даже к лучшему. Когда ее выловят, начнут тралить реку, а нам только того и надо.

К тому времени, когда в Маклеллан-Лэндинге подняли тревогу, пираты были уже далеко от места происшествия.

Глава 15

Джерри очнулся не сразу. Первое, что он ощутил, — это немилосердная головная боль. Потом почувствовал, что лежит щекой на чем-то мягком, вдохнул в легкие особенный, присущий только Рэй аромат. Так пахнет насыщенный солнцем воздух после короткого и освежающего летнего дождя. Однако когда Джерри попробовал устроиться поудобнее, боль усилилась, и он не удержался от стона. На его лбу покоились чьи-то пальцы. Стон заставил их вздрогнуть.

— Джерри? — едва слышно прошептала Рэй.

В ответ он лишь промычал что-то невнятное.

— Я боялась, что ты вообще не очнешься, — призналась Рэй, перебирая ему волосы.

Джерри был словно во сне и не мог понять, очнулся он или нет?

— А ты? — кое-как выдавил он. — Тебя… никто не обижал?

Девушка поблагодарила кромешную тьму трюма, в котором они были заточены. Ее лицо было украшено живописным синяком, выступившим на челюсти, губы пересохли и растрескались, на запястьях от усилий высвободить руки из веревок была содрана кожа. Она очень надеялась, что к утру спадет хотя бы опухоль в месте удара кулаком.

— Нет, что ты! — сказала Рэй и ощутила, как расслабился Джерри.

Он едва мог шевелиться, но думал в первую очередь о ней! Она всхлипнула.

— Ты плачешь, Рыжая?

— Вовсе нет.

Джерри слабо улыбнулся. Маленькая лгунья!

— Тебе известно, где мы?

Рэй отрицательно покачала головой, потом сообразила, что кромешная тьма — неподходящий фон для мимики и жестов.

— Знаю только, что на корабле, а вот где этот корабль находится, не имею понятия. — Она подумала: «Потому что тоже была без сознания», испугалась, что Джерри это поймет, и поспешно добавила: — Мне завязали глаза! Нас доставили сюда по реке, в лодке. Мы здесь не так уж давно: они едва начинают ставить паруса.

Джерри вздрогнул всем телом, попытался сесть и снова застонал.

— Мы должны сейчас же!..

— Нет, Джерри! Мы ничего не можем поделать, по крайней мере в ближайшее время. Даже если дверь не охраняется, все равно она заперта, а иллюминаторов в трюмах не бывает. Этот отсек совершенно пуст, нет ничего, что можно использовать как оружие. Мы словно замурованы в недрах корабля.

— Боже правый!

Наихудшие предположения осуществились! Джерри бросило в жар, он провел языком по верхней губе и ощутил над ней соленый вкус испарины ужаса. Корпус корабля слегка завибрировал (поднимали якорь), потом содрогнулся, когда паруса поймали ветер и наполнились. Джерри уткнулся лицом в колени Рэй. Его паника была так сильна, что девушка без труда ощутила это.

— Что с тобой? Ты весь дрожишь!

— Ничего… ничего… — бормотал он, сминая в кулаках ткань ее платья.

Рэй была потрясена поведением Джерри. Она не предполагала, что он может казаться беззащитным, как ребенок, что проснулся ночью и испугался темноты. Не понимая, в чем причина, она сделала все возможное, чтобы приободрить Смита: укрыла своей накидкой и тут же задалась вопросом, куда подевался плащ Салема, привлекла к себе и долго гладила по голове, шепча, что она здесь и никуда не денется, что будет обнимать его, сколько потребуется, пусть даже целую вечность.

Корабль покачивал их, как громадное кресло-качалка, навевая дремоту. Губы Рэй были у самого уха Джерри, его светлые волосы щекотали их. Этот цвет никогда не нравился Рэй.

Она улыбнулась и подумала: ну и что с того, что каждый мужчина способен порой проявлять слабость? Разве в женщине не дремлет материнское чувство? Для любимого она может быть, если нужно, и матерью.

Когда Джерри снова открыл глаза, то понял: это было настоящее пробуждение. Боль в голове унялась, зато в памяти, словно дурной сон, мельтешили воспоминания о минутах паники.

Попытавшись сесть, Джерри обнаружил, что находится в объятиях Рэй. Девушка спала. Осторожно отодвинув ее, он заметил то, что заставило его покраснеть до корней волос: Рыжая отдала ему свою накидку! Он поспешил получше укрыть девушку, и Рэй сразу же свернулась калачиком, удовлетворенно вздохнув.

В трюме было по-прежнему темно. Снаружи мог уже наступить день. Впрочем, интуиция подсказывала, что в это время все же царит ночь. Из-под двери пробивался свет лампы и слышалась приглушенная возня — очевидно, охрана все же была выставлена. Когда глаза привыкли к темноте, Джерри сумел разглядеть профиль Рэй и контуры ее фигуры. Стараясь не шуметь, он обошел отсек. Очевидно, их заперли в самом крохотном. Небольшая прогулка по периметру трюма заставила сердце Джерри бешено биться. Пришлось привалиться к стене и ждать, пока станет лучше.

Когда дыхание выровнялось, Джерри вытянул руку вверх. Пальцы коснулись потолка, а вернее, одной из толстых поперечных балок. Доски пола, к сожалению, не имели признаков гнили, по даже будь они трухлявыми, поддеть их было нечем. Да и что это за оружие — трухлявая доска? В отсеке не было даже вороха соломы для постели или какой-нибудь посудины для отправления естественных надобностей. Джерри это не беспокоило, но он знал, что Рэй будет в ужасе.

Он примостился на полу и занялся самобичеванием. Как можно было так легко попасться в ловушку, расставленную Найджелом Линном! Кому могло прийти в голову, что Сэм Джадж задержится на землях Маклелланов после того, как передаст пакет! Но хуже всего было то, что Джерри переоценил свои силы, навыки и сноровку. Впрочем, этого следовало ожидать: впустить в жизнь женщину — значит ослабить свои позиции.

Но что это? Он готов свалить вину за случившееся на Рэй! Этого только не хватало! У нее больше присутствия духа, чем у иного мужчины.

— Ложись, Джерри. — В голосе Рэй звучала забота, свойственная жене, обеспокоенной тем, что муж засиделся за полночь.

Он улыбнулся. Для полноты эффекта она даже похлопала ладонью по доскам пола, как по постели.

— По-твоему, нам прилично проводить ночь в такой непосредственной близости? — поддразнил Джерри, укладываясь на это жесткое ложе.

— Прилично, прилично! Вот послушай:

Остаться чистыми всегда

Умели, коль хотели.

Так не спеши кричать «беда!»,

Застав двоих в постели.

Джерри с трудом удержался, чтобы не разразиться смехом. Рэй была выше всяких сравнений. Никому еще не удавалось снять камень с его души с такой восхитительной легкостью.

— Только не говори, что этому научил тебя отец в те дни, когда качал на коленях!

— Папа? Ну что ты! Это была мама. Она выросла в Англии и потому всегда имела свои милые странности. Например, она убеждена, что бережливость открывает человеку дорогу в рай.

— Что ж, столь мудрая женщина не даст плохого совета. Двигайся ближе!

Джерри забрался под плотную, подбитую мехом накидку, и они устроились как можно уютнее. Какое-то время Джерри просто наслаждался моментом, желая только, чтобы все это происходило при иных обстоятельствах.

— Прости, что так вышло, Рыжая. Мне страшно жаль.

— Знаю.

— У меня нет даже самой завалящей идеи, как вызволить нас из этой переделки.

— У нас еще будет время строить планы.

— Это ведь был Сэм Джадж, правда?

— Он и трое других. На борту должна быть целая команда. Сколько понадобится времени, чтобы достигнуть берегов Англии?

— Полтора месяца, да и то лишь в том случае, если они пойдут курсом на норд-вест, пользуясь западными ветрами.

— Знаешь что, Джерри? — Рэй по возможности подробно пересказала обрывок разговора бандитов. — Мне кажется, это далеко не наемники Найджела. А ты что скажешь?

— Скажу, что этим негодяям лучше было бы не присваивать тех писем. Они взялись за то, что им не по зубам. Доверенный человек герцога был на борту «Марион», которую эти люди захватили, обшарили и, быть может, потопили. По их мнению, Эшли стоит больших денег, и они намерены на этом нажиться. Теперь мне понятно, почему Сэм Джадж с такой готовностью принял тебя за нее. Будь он послан лично герцогом, он бы знал, как она выглядит.

— Об этом я не подумала.

— На нашем, как ты выразилась, «мужском совете» мы обсуждали и это. Мы пришли к выводу, что Сэм Джадж — всего лишь курьер, и в этом была наша главная ошибка. Не знаешь, чем меня ударили?

— Прикладом.

— А зачем взяли с собой?

— Не знаю. — Рэй невольно содрогнулась, наспех выдумывая очередную «ложь во благо». — Меня оттащили прочь, и больше я ничего не слышала. Может быть, Найджелу нужна не только Эшли, но и ее муж.

— Ее муж нужен ему мертвым. Странно, что я еще жив.

— Не говори так! Ты меня пугаешь.

С минуту Джерри рассеянно распутывал ее волосы, сбившиеся в копну.

— Если прятать голову в песок, проблема не разрешится сама собой. Надо уметь смотреть опасности в лицо, как бы серьезна та ни была. Давай обсудим все сейчас, на случай если судьба нас… разведет.

— Да… понимаю.

— За тебя Найджел выкупа не даст, а уж за меня тем более. Но ставить об этом в известность Сэма Джаджа неразумно: наша жизнь зависит от его алчности. К тому же, узнав правду, он непременно вернется в Маклеллан-Лэндинг за подлинной Эшли. Для начала нужно, чтобы наши похитители усвоили: чем в худшем состоянии Найджел тебя получит, тем меньше денег им отвалит.

— Это бы кстати! — Рэй с трудом глотнула. — Если они… если они…

— Не бойся, Сэм Джадж не так глуп, чтобы ставить похоть против наживы. Думаю, его люди тебя и пальцем не тронут.

Рэй подумала о своей обезображенной шеке, но промолчала.

— Нужно сделать все, чтобы пережить этот вояж, — продолжал Джерри. — У берегов Англии нам может представиться шанс к спасению, а если нет, сами что-нибудь придумаем. Разве мы с тобой не специалисты по выживанию?

Он-то, без сомнения, был таковым, а вот насчет себя Рэй не была уверена. Она помолчала, не решаясь высказать свои сомнения. Впрочем, этого и не потребовалось: Джерри понял ее без слов и теснее привлек к себе.

— Люби меня…

Вначале он подумал, что слышит эхо своих собственных мыслей, и потому ничуть не удивился. Но спустя доли секунды, осознав, что слова прозвучали из уст Рэй, он удивился и того меньше. Держать ее сейчас в объятиях означало прежде всего, что они оба живы и здоровы, что тепло и доверие по-прежнему с ними. Близость могла помочь им преодолеть тревогу, она превратилась бы в вызов, брошенный в равнодушное лицо Судьбы. Кроме того, лично для Джерри это стало бы признанием его преданности, и он желал того же взамен. Рэй попросила любить ее, но для нее это было лишь общепринятое, более красивое название акта физической близости. Или нет?

— Почему? — спросил он.

Вопрос заставил девушку приподняться на локте и заглянуть Джерри в лицо.

— Я же не спрашивала, почему не так давно ты искал у меня утешения. Я просто откликнулась.

Это некстати напомнило о приступе слепого ужаса. Пришлось приложить усилие, чтобы сохранить самообладание.

— Но это не одно и то же! — возразил Джерри. — Ты просишь не просто обнять тебя и убаюкать!

— Неужели тебе так трудно ненадолго притвориться?

Рэй истолковала его вопросы как попытку уклониться от того, о чем она просила. Джерри склонился так низко, что почти коснулся ее лица.

— Притвориться? Мне не нужно притворяться!

Она не ответила, лишь тихонько вздохнула. Прослеживая кончиком пальца контуры ее лица, Джерри наткнулся на опухоль.

— Что это?!

— Когда меня привели к лодке и приказали сесть в нее, я споткнулась и ударилась о скамью, — солгала Рэй.

Джерри осторожно провел губами по ее щеке и подбородку, мысленно желая, чтобы все как можно скорее прошло. Даже крылья бабочки не могли бы нежнее коснуться больного места. С той же нежностью Рэй зарылась пальцами в волосы Джерри. Одежда была досадной помехой, но избавиться от нее не было никакой возможности. Их могли побеспокоить в любую минуту. Впрочем, опасность лишь придавала желанию остроту.

— Возьми меня, Джерри, скорее! Я этого хочу!

Слова были излишни. По нетерпеливому трепету тела, по частому неровному дыханию Джерри и без того знал, что Рэй жаждет его объятий. Но то, что она выразила свое желание в словах, было по-своему драгоценным. Накидка соскользнула на пол. Джерри приподнял Рэй, чтобы она могла опуститься на него сверху.

— Ты возьми меня!

Он ощутил ее замешательство и пожалел, что не может видеть ее лица. Он мысленно нарисовал себе удивление Рэй, понимание и наконец предвкушение, которое заставило потемнеть ее зеленые глаза. Она, конечно же, залилась краской, и краска затопила россыпь веснушек, словно стерла их с нежной кожи шек, но губы ее при этом дрогнули улыбкой, присущей прирожденной искусительнице.

Когда она приняла в себя всю его длину, ладони Джерри сжали ей ягодицы. Она робко приподнялась, опустилась снова и вскоре уже вела извечный танец двух тел. Когда первая сладостная судорога сотрясла тело, Рэй откинулась назад, далеко запрокидывая голову и кусая губы. Джерри хотелось отдалить момент разрядки, еще немного побыть вне времени и пространства, но он знал, что это невозможно, и позволил себе отдаться наслаждению. Уже тогда, когда оно пронзило его плоть, Джерри знал, что реальность со всеми ее проблемами и горестями вот-вот снова заглянет им в лицо…

Удовлетворение принесло с собой дремоту. Рэй касалась лбом плеча Джерри, и ей не хотелось двигаться, не хотелось даже принимать более удобную позу. Она все еще ощущала его внутри и лениво размышляла над вероятностью того, что на этот раз все же забеременеет. Рассудок подсказывал, что очень скоро удовольствие сменится тревогой и даже страхом. Она была бы счастлива носить ребенка Джерри, но не при таких обстоятельствах. Мысль о том, что ей, быть может, никогда не удастся прижать к груди зачатое в эту ночь дитя, могла стать в будущем источником подлинного ужаса.

Рэй отодвинулась и оправила одежду. Джерри тоже привел себя в порядок.

— Если ты жалеешь, то молчи, не говори ни слова, — сказал он со вздохом. — Я предпочитаю еще один удар прикладом.

— Ничего такого у меня и в мыслях не было! — запротестовала Рэй. — Мне нечего стыдиться!

— Я тоже так думаю. Мы с тобой всего лишь существа из плоти и крови. Это были прекрасные минуты, и чем обесценивать их раскаянием, лучше хранить в памяти как драгоценность.

Рэй улыбнулась против воли.

— Я люблю тебя, Рыжая! Ты должна мне поверить.

Прежде — в Маклеллан-Лэндинге и особенно на борту шхуны — она отдала бы все, чтобы услышать признание в любви. В данной ситуации оно казалось сродни венчанию по необходимости, когда на вопрос священника «Обещаешь ли ты любить ее до конца дней своих?» жених отвечает согласием. Тем самым он клянется в любви, в которую, быть может, не верит сам.

— Ты ничего мне не должен, Джерри. Я уже смирилась с мыслью, что моя любовь останется безответной. Мне вполне хватит и того, что тебе небезразлична моя участь.

— Небезразлична твоя участь? — повторил Джерри и покачал головой. — Это лишь бледная тень того, что я к тебе чувствую.

Ему нелегко было это произнести, хотя слова и шли от самого сердца. Долгое время он верил, что попросту не способен на чувство настолько тонкое и возвышенное, как любовь. Теперь знал — это был страх, и даже не перед утратой независимости, а перед возможной новой потерей. Одиночество приносило мало радости, но позволяло избегать боли. Так он и жил. Всегда сам по себе, ни в ком не нуждаясь и не желая быть кому-то нужным. Конечно, кто-то был для него немного ближе и нужнее других. Таких он называл друзьями, но не позволял им занять в его жизни сколько-нибудь важное место. Он никогда не задавался вопросом, что ему нужно для счастья, потому что никогда не думал о нем и не верил в то, что может быть счастлив. Память о радостях детства была стерта одним ошеломляющим актом вероломства, так что все, что ему оставалось, это выжить любой ценой. Джерри принес в жертву все, в том числе привитый в детстве моральный кодекс. Свобода — вот чего он желал, и Америка дала ему это. Здесь он сумел очиститься от последствий неволи, рабской зависимости и унижения, здесь встал в ряды тех, кто был движим более высокими побуждениями. Но все это не имело со счастьем ничего общего.

До появления Рэй. Каким-то образом она сумела сделать его счастливым еще до того, как он начал задумываться о самом счастье. Хотелось высказать ей это — но как? И стоило ли?

Рэй положила ладонь на лоб Джерри, провела по щеке. В этой темнице осязание заменяло зрение, и она воспользовалась им, чтобы изучить контуры его лица. Он что-то обдумывал — это было ясно из того, как плотно были сжаты губы и как упрямо выставлен подбородок. Все его лицо словно окаменело в решимости, причина которой была ей неизвестна. При этом, однако, ресницы Джерри были влажными. Она непроизвольно задержала на них пальцы, не зная, как это объяснить.

Джерри позволил дыханию, которое все это время сдерживал, вырваться из груди судорожным потоком.

— Знаешь… — он помолчал, — ты сделала меня счастливым.

В этот момент все сомнения Рэй исчезли. Она приняла слова Джерри как дань благодарности, то есть именно так, как он и надеялся. Она положила голову ему на плечо и притихла, наслаждаясь иллюзией защищенности.

— Джерри…

— Что?

— Я не хотела тебя обидеть напоминанием о том, что утешала. Я не бросилась тебе в объятия только затем, чтобы мы были квиты.

— Знаю. — Он помедлил, словно принимая решение. — Вот что, Рыжая, я хочу тебе кое-что рассказать.

— И не для того, чтобы вызвать на исповедь! — добавила Рэй, прижимая палец к его губам.

— Я это делаю не в виде платы или одолжения. Я собирался рассказать тебе все это еще в Маклеллан-Лэндинге, для того и выманил из дому. Ты должна знать, почему я вызвался ехать в Линфилд.

— Ах вот что…

Рэй ощутила раскаяние. Ее беспочвенная ревность остановила Джерри на полуслове и, быть может, косвенно привела к текущей ситуации.

— Ты чем-то казнишься? — мягко спросил Джерри.

— Н-нет…

Разумеется, он не поверил. То, что он собирался сказать, неизбежно должно было вытеснить из головы Рэй все остальное. Он и сам забывал обо всем, стоило только вспомнить давнюю трагедию и декорации, среди которых она разыгралась. Стэнхоуп, величавый и горделивый, с устремленными в небо башнями из серого камня и залами, полными бесценных сокровищ.

Чтобы рассказать о том, о чем Джерри никогда и никому не говорил, нужно было начать именно со Стэнхоупа.

Глава 16

Стэнхоуп состоял из ста двенадцати помещений, нет, из ста тринадцати, если считать подземную темницу. Джеффри знал это совершенно точно, потому что, едва усвоив понятие «десяток», он упросил отца провести его по всем комнатам и пересчитать их. К великому изумлению прислуги, Томас Хантер-Смит, шестой граф Стэнхоуп, согласился без всяких возражений. Он не только совершил с сыном путешествие по замку, заглядывая в каждый закоулок, но и мелом пометил порядковым номером каждую дверь.

В то время главной страстью Джеффри был счет. Так он выяснил, что в замке сто сорок окон с рамами в свинцовых переплетах, двенадцать мозаичных — в фамильной часовне, восемь круглых в каждой из двух башен и два особенно странных — шестиугольных — по сторонам двойных парадных дверей. В подземелье, само собой, окон не было вовсе. Из развешанных по стенам полотен Джеффри нравилось семь, а от остальных шестидесяти четырех он был не в восторге. Когда отец не позволил пометить и картины, прислуга, которой полагалось их обметать, облегченно вздохнула и согласилась на том, что граф еще не совсем выжил из ума.

В библиотеке удалось насчитать четыреста двадцать три книги, а также шестнадцать нефритовых и фарфоровых фигурок. В парадной столовой вокруг стола стояло пятьдесят стульев, а в кабинете отца, в тиковом футляре, лежали два оправленных в серебро пистолета.

Счет был не прихотью, а средством, которое позволяло охватить юным воображением весь громадный замок, ведь однажды он должен был перейти к Джеффри по наследству. До поры этот факт не укладывался в сознании мальчика, но так сказал отец, который никогда не давал невыполнимых обещаний. Зато прислуга качала головой и перешептывалась. Было странным, что граф объявил наследником своего внебрачного ребенка.

В Стэнхоупе Джеффри лишь гостил. В остальное время он жил с матерью в Уиббери. Их двухэтажный домик располагался в самом конце тенистой улицы за самшитовой живой изгородью. Поскольку визиты к отцу были достаточно частыми, сам факт, что они живут врозь, беспокоил мальчика лишь тогда, когда он замечал, что это печалит мать. Зато когда граф навещал их, она хорошела на глазах.

— Эльза! — с неизменной радостью восклицал отец, когда она распахивала дверь.

И женщина каждый раз бросалась в объятия графа со счастливым смехом, забыв свою печаль в час прощания — день, неделю или месяц назад. Ее волосы были светлыми, блестящими и гладкими, как волокно в кукурузном початке, а глаза — синими, как незабудки. Пока отец был в доме, она веселилась, а когда уходил, плакала.

В Стэнхоупе Джеффри всегда был желанным гостем — разумеется, в отсутствие законной жены графа. Впрочем, она бывала там редко. Ее стихией был Лондон, а главным занятием — короткие бурные связи, о которых граф прекрасно знал и которые молчаливо поощрял, потому что так было лучше для них обоих. Единственным источником разногласий между супругами было «отродье» — так графиня называла Джеффри. Именно от нее он впервые услышал и слово «ублюдок». Это случилось незадолго до его отъезда в школу, где это прозвище прочно к нему приклеилось.

Там, в кровопролитных драках, он упрямо боролся за титул, на который не имел права, и против клейма, которое носил. Он научился стойко переносить удары линейкой по пальцам. Воспитатели неизменно ставили родителей в известность о его «невозможном» поведении, и хотя Джеффри не желал, чтобы отец и мать стыдились за него, он смутно сознавал, что покрыл их позором уже тогда, когда появился на свет. Постепенно он ушел в себя и равнодушно сносил насмешки. Беспомощный гнев на судьбу он заменил рвением в учебе. Запоем читал книги и брался за любое задание, которое давало шанс пополнить знания. Он начал учиться так, словно от этого зависело само его существование.

Когда Джеффри было десять, он получил одно за другим два письма, и они перевернули весь его мир.

Первое было сразу от матери и отца. Почерк их был так различен, что невозможно было спутать один, мелкий и изящный, с другим, крупным и размашистым. Нетрудно было предположить, что родители были счастливы, когда составляли послание. Не по возрасту развитый, он уже отчасти понимал, что такое любовь.

Первая почерпнутая из письма новость была печальной. Вернее, она могла быть печальной, если бы Джеффри нашел в себе хоть каплю симпатии к леди Хелен, графине. Оплакивать смерть женщины, для которой он всегда был только «ублюдком», было бы чистой воды лицемерием. Затем граф извещал о том, что намерен жениться вторично, на матери Джеффри, и что это, конечно, вызовет скандал, потому как он даже не собирается выдерживать годичный траур. Письмо заканчивалось заверениями, что новобрачные приедут навестить сына сразу после венчания.

Джеффри хранил письмо ночью под подушкой, а днем — за пазухой, отчего оно вскоре рассыпалось в прах. В числе прочего там говорилось, что он будет занесен в генеалогическое древо как Джеффри Хантер-Смит и будущий седьмой граф Стэнхоуп. Мальчик с нетерпением ждал этого дня — не ради титула, а в ожидании, что прозвище «графский ублюдок Джеффри Адамс» уйдет в прошлое. Он собирался огласить школьные коридоры криками торжества.

Время тянулось медленнее, чем когда-либо. В один из дней вместо отца и матери прибыло письмо от Чарлза Ньюборо, двоюродного брата Томаса Хантер-Смита. Тот с прискорбием сообщал, что родители Джеффри в результате несчастного случая по дороге к нему «отошли в лучший мир».

Случилось это почти неделю назад. Первое, что почувствовал Джеффри в эти мгновения, — это гнев. Как! Родители уже в могиле, а его даже не потрудились известить! Ему даже не было позволено взглянуть на них в последний раз!

Потом гнев сменился мучительной болью потери, на лист закапали слезы, и мальчик скомкал его, так и не дочитав.

На другой день Чарлз Ньюборо прибыл в школу лично, чтобы забрать Джеффри. Они встретились в кабинете директора. Пораженный тем, что кузен отца оказался достаточно молод, мальчик заговорил с ним, не дожидаясь от директора позволения начать разговор, и получил короткий, но суровый выговор. Возможно, именно поэтому он пропустил мимо ушей то, что Чарлз Ньюборо был представлен ему как седьмой граф Стэнхоуп. В тот момент титул заботил его меньше всего. С обучением было покончено. Воспитатель вынес пожитки Джеффри к экипажу, кучер уложил их на крыше, ворота школы закрылись за мальчиком навсегда. Он вынес все это молча и, махнув рукой на учтивость, внимательно изучал черты новообретенного дяди, которые ему совсем не понравились. Глаза у Чарлза Ньюборо были маленькие, широко расставленные и откровенно неприветливые, а нос — массивный и крючковатый, как у стервятника. Он был в глубоком трауре, который показался мальчику превосходным образчиком лицемерия.

И Джеффри ничуть не ошибся. В присутствии директора дядя держался с ним корректно, даже заботливо, но стоило им оказаться наедине, как все напускное слетело, словно шелуха. Первым делом он холодно сообщил, что родители Джеффри погибли еще до венчания, так что перед лицом закона он по-прежнему остается внебрачным ребенком и к тому же сиротой. Поскольку отец не оставил завещания, все состояние и земли переходят к ближайшему родственнику мужского пола, то есть к нему — Чарлзу Ньюборо. Даже коттедж, в котором вырос мальчик, переходил к дяде как часть имения, а имущество матери, чтобы оплатить погребальные услуги, пришлось продать с торгов. Таким образом Джеффри остался без гроша в кармане.

Выслушав дядю, мальчик вскочил с обитого плюшем сиденья и бросился на него с кулаками. Он кричал, что все это ложь. Отец и мать писали ему, что приедут сразу после венчания и что, если нужно, он предъявит в виде доказательства письмо. Чарлз Ньюборо побледнел и потребовал сделать это немедленно. Но Джеффри вспомнил о судьбе послания и сразу утратил весь свой запал, что позволило дяде стряхнуть его с себя, как котенка.

До сих пор мальчик был уверен, что его увозят в Стэнхоуп, но теперь сообразил: этому не бывать. Новоявленный граф не потерпит под своей крышей чужого внебрачного ребенка. Превозмогая ненависть и отвращение, он спросил, что будет с ним дальше. Чарлз Ньюборо ответил, что пристроил его юнгой на одном судне, и заглушил протесты Джеффри ударом под ребра, от которого у мальчика помутилось сознание.

Какой-нибудь сорванец, рожденный и выросший на лондонских улицах, счел бы плавание на бриге «Ингрен» под началом Лайама Харви воплощением всех своих мечтаний. Для Джеффри оно стало сущим адом, продолжительностью в пять долгих, бесконечно долгих лет. Разумеется, он быстро получил нужную закалку — вынужден был ее получить, иначе бы просто погиб. К двенадцати годам он потерял счет угрозам капитана Харви сделать из него свою «подстилку». Как-то ночью тот в самом деле попытался осуществить это намерение, но, к счастью для мальчика, давно уже потерял всякую мужскую силу. Однако капитан не потерял тщеславия и строго-настрого запретил Джеффри — в то время уже Джерико, а для окружающих Джерри — под угрозой отдать его на потеху всей команде, болтать о том, какую потерпел неудачу. Мальчик благоразумно придержал язык и с той поры носил клеймо «капитановой подстилки». Отчасти это был постыдный ярлык, отчасти щит, надежно защищавший от чужих посягательств. Однако когда ему исполнилось четырнадцать, капитан подобрал в южном порту ловкого постреленка, способного ублажить его иным способом, и Джерри тем самым лишился всякой протекции. Ему пришлось несладко, однако он уже умел за себя постоять. В одной драке он отсек ухо Дугану, в другой — искалечил пару матросов и в конце концов убил одного из претендентов на место покровителя. Будь этот человек достойный и богатый, Джерри не избежал бы виселицы, но жизнь моряка не стоила и цента — по крайней мере на «Ингрен». Дело кончилось тридцатью ударами линьком и заточением в вонючем корабельном трюме.

Это были странные пять лет, и они закалили мальчика особым, из ряда вон выходящим образом. Он превратился в рослого, физически сильного подростка, тело которого было вылеплено из стальных мышц и сухожилий и покрыто шрамами от ран. И все же в душе он оставался ребенком. Как ребенок, он верил, что от неприятностей можно укрыться за непроницаемым панцирем и избежать новой боли. Некогда сообразительный, жадный к знаниям, Джерри отупел, как ломовая лошадь, которая знает только тяжелую работу и корм.

Должно быть, он мало-помалу зачах бы в трюме, если бы не случай. На «Ингрен» возник пожар. Это одно из самых страшных бедствий, и моряки боятся его едва ли не больше, чем кораблекрушения. На борьбу с огнем были брошены все, в том числе и Джерри, а когда худшее было позади, его попросту забыли отправить обратно. Тремя днями позже, в Саванне, он сбежал с брига. Поначалу жил воровством, а когда ему стукнуло семнадцать лет, был пойман с поличным и отправлен на плантацию некоего Ричарда Дан-на, отрабатывать стоимость четырех старинных книг, украденных в его городском доме. Срок принудительных работ был определен судом в семь лет. Джерри оставался на плантации три года — именно столько потребовалось ему, чтобы прочесть все книги в библиотеке хозяина.

Начал Джерри на полях, наравне с рабами и такими же, как он, каторжанами. Однако Ричард Данн заинтересовался юным воришкой, которого больше занимали книги, чем дорогие безделушки. Он взял его в дом подсобным рабочим, а когда выяснилось, что тот силен в арифметике, сделал счетоводом. Джерри вволю ел, имел доступ к книгам и нередко засыпал глубокой ночью над каким-нибудь особенно интересным томом. Когда последняя книга была прочитана, хозяин дома понял, что больше не увидит этого серьезного, на редкость молчаливого молодого человека. За три года он слышал от него общим счетом слов двести.

Из Саванны Джерри направился на юг и в конце концов оказался на испанских землях, раньше принадлежавших семинолам. Там он провел два года среди одного племени, где заново учился общению и жизни среди людей. Позже, на севере, он поначалу бесцельно бродяжничал, потом присоединился к борьбе за независимость. Жизнь его обрела смысл…

Рэй ни разу не перебила печального повествования ни словом, ни жестом. Именно это помогло Джерри довести исповедь до конца.

— Дорогой мой… — произнесла она совсем тихо.

Что-то разжалось у него в груди, стало легче дышать. Он был «дорогой», а не «бедный», и это кое-что да значило.

— Теперь, когда ты все знаешь, что-нибудь изменилось? — спросил он осторожно.

— Конечно! — Рэй ощутила, как Джерри напрягся, и поспешно добавила: — Я люблю тебя еще сильнее.

Медленный, глубокий вздох облегчения приподнял его грудь. Рэй спросила себя, как могла она так упорно сомневаться в его любви? Казалось, с тех пор прошли годы, а никак не часы.

Долгое время они молчали. Волны размеренно качали судно.

— Ты уверен, что твои родители обвенчались, — сонно заметила Рэй.

— Да. Отец был человеком слова. Раз уж он решил взять мою мать с собой в школу, значит, собирался представить ее как законную супругу.

— И ты даже не пытался оспорить права Ньюборо на Стэнхоуп?

— В десятилетнем возрасте это было моей навязчивой идеей. Я даже имя сменил, чтобы не позволить себе забыть, что должен когда-нибудь восстановить справедливость. Но с тех прошло так много лет, я так много повидал и испытал, что не часто вспоминаю о своих правах на Стэнхоуп. К тому же до меня доходили слухи о Чарлзе Ньюборо. Это мот, игрок. Скорее всего сегодня от Стэнхоупа мало что осталось. Самое грустное, что человек пошел на подлость, чтобы обрести желаемое, но не сумел им как следует распорядиться.

— Значит, Стэнхоуп не сыграл роли в твоем решении ехать в Англию?

— Только косвенно. Там я приобрел те манеры и ту изысканность речи, которую теперь собираюсь использовать. И еще высокомерие, свойственное сильным мира сего. Не забывай, отец растил из меня будущего наследника, а это западает в душу.

— Разве? Тогда как же ты ухитрялся все это время разыгрывать из себя простолюдина?

— Простолюдина? Вот, значит, каким ты меня…

Закончить шутку не удалось: за дверью послышались шаги, заметался свет, и тишину пронзил скрежет ключа. Не желая, чтобы их застали в интимной обстановке, Джерри вскочил на ноги и протянул руку, чтобы помочь Рэй подняться.

Свет фонаря ослепил привыкшие к темноте глаза. Сэм Джадж оглядел пленников и подмигнул сопровождавшему его Джуду.

— А наши голубки и здесь неплохо устроились. Было бы желание, шанс всегда выпадет.

— Твоя правда, Сэм.

Заметив кровоподтек и опухоль на щеке Рэй, Джадж подступил поближе и с минуту все это разглядывал.

— Хм! Болван Уэнделл! Надо работать так, чтобы следов не оставалось!

Джерри впился взглядом в лицо Рэй. В его глазах был упрек.

— Зачем ты соврала мне?

Девушка промолчала, не зная, что ответить. Зато Сэм Джадж за словом в карман не лез.

— А чтобы ты не разнес этот бедный, ни в чем не повинный трюм. Верно, мэм?

Она кивнула.

— Как видите, добрый господин, ваша женушка не лишена здравого смысла, — оскалился Джадж.

— А как насчет вас? — Джерри перевел на него ледяной взгляд. — Вам понятно, что герцог Линфилд будет недоволен, если получит свою племянницу в потрепанном виде? Очень недоволен.

— Не дурак, понимаю, — буркнул Джадж, на всякий случай отступая. — Я и своим приказал, чтобы о твоей женушке была самая наилучшая забота. Мы ее переведем в каюту, будем прыгать вокруг нее и сдувать пылинки. Теперь, когда до земли далеко, можно не бояться побега. А вы, мэм, не беспокойтесь за свое личико, оно заживет задолго до того, как мы бросим якорь в лондонском порту. — Он хитро прищурился в сторону Джерри. — В любом случае клятвенно обещаю, что ты больше не увидишь на своей дражайшей супруге ни синяков, ни ссадин… до тех пор, пока она не задерет юбки. Не нравится? Тогда пусть все будет без сучка без задоринки.

— Не беспокойтесь, мистер Джадж, я не стану вас сердить, — сказала Рэй, ощутив, как пальцы Джерри впиваются ей в руку выше локтя.

— Вот и чудненько, миссис Маклеллан, — ухмыльнулся Сэм Джадж. — Это избавит вашего мужа от знакомства с линьком.

— То есть как это?

— А так, — бесстрастно объяснил Джерри. — Если ты будешь умницей, меня не станут бить, а если я буду хорошо себя вести, тебя не тронут и пальцем. Верно, мистер Джадж?

— Вернее не бывает. Я сразу понял, что ты парень с головой. — Он повернулся к Джуду: — Ну, не говорил ли я, что он все схватывает на лету?

— Говорил, Сэм. Поведем их наверх?

— Не спеши. Сперва надо убедиться, что парень держит слово. Так вот, Маклеллан, будешь у меня за матроса. Надеюсь, тебе уже приходилось плавать?

— Приходилось.

— Очень кстати. Тогда тебе известно, что первая заповедь матроса — беспрекословное повиновение.

— Известно.

— Умеешь ставить паруса? Крутить лебедку? Драить медяшку?

Джерри кивнул.

— Надо говорить: «Да, капитан, сэр!»

Было совершенно ясно, что никто на судне и не думал называть Сэма Джаджа сэром, однако Джерри повиновался.

— Да, капитан, сэр!

Смущение Рэй очень позабавило новоявленного «сэра».

— Вашей женушке не слишком по душе такая угодливость. Придется мне лично дать ей пару уроков.

— Она привыкнет, — поспешно сказал Джерри, стараясь принять подобострастный вид. — Что-нибудь еще, капитан, сэр? Не хотите, чтобы я прямо сейчас вычистил вам сапоги? Прикажете поцеловать вам руку? Только скажите, и я к вашим услугам! Готов на все, лишь бы вы могли убедиться в моем полном послушании!

Даже простодушный Джуд уловил в его словах иронию и ехидно ухмылялся за спиной Сэма Джаджа. Тот, однако, был так поражен неожиданным успехом своей выдумки, что принял все за чистую монету.

— Рад убедиться, Маклеллан, рад! Давай-ка покажи мне титьки своей женушки.

Первым порывом Рэй было гордо выпрямиться и приготовиться защищать свою честь ногтями и зубами. Но, ощутив, что Джерри напрягся для броска, она опомнилась. Бунт ничего бы им не принес, кроме новых, еще худших унижений.

— Титьки у коров, мистер Джадж. У меня груди, — сказала она ровно и повернулась к Джерри: — Салем, расстегни.

Все время, пока он расстегивал длинный ряд пуговок у нее на спине, она не сводила с Сэма Джаджа многозначительного взгляда. Когда лиф платья откинулся вперед, под тонкой сорочкой обрисовались груди с напряженными от холода сосками.

— Продолжать, мистер Джадж? — спросила Рэй тем же тоном. — Вы ведь знаете, что я не утаю от дяди ничего из того, что здесь происходило. Но раз уж вам так приспичило…

— Прикройся, женщина, — процедил тот сквозь зубы. — У вас обоих ни стыда, ни совести. Никогда не встречал ничего подобного! Что скажешь, Джуд?

Напарник, все еще полный воспоминаний о грудях Рэй, охотно подтвердил, что да, в самом деле, он тоже не встречал ничего подобного.

Джерри помог Рэй привести в порядок одежду, поднял с пола накидку и закутал ее по самый подбородок. Девушка дрожала, но вовсе не от холода. Обняв ее, он обратился к Джаджу:

— Довольно с вас, капитан, сэр?

— Вполне. — Тот передернул плечами. — Не будь твоя женушка таким ценным имуществом, я бы ее, пожалуй, отпустил. Во-первых, потому, что любая женщина на корабле не к добру, а во-вторых, она хоть и тихая, да с норовом. От таких жди неприятностей.

— Если дело в выкупе, зачем пускаться в такой дальний путь? Предложите нашим близким выкупить нас. Увидите, они будут рады.

— А чем заплатят? Табачным листом? Или, может, военными купонами, которые дураки еще хранят по сундукам? Да и вообще, что бы там ни нажили эти ваши Маклелланы в своем Лэндинге, у герцога в Линфилде найдется побольше денег. Так сказал его доверенный человек, а когда у виска пистолет, правда так и рвется с языка.

— Значит, герцог не нанимал вас лично?

— Мы не из тех, кто нанимается, верно, Джуд?

— Верно, Сэм. У нас своя дорога.

— Которая приведет прямехонько к адским воротам, — негромко вставила Рэй. — Мой дядя не позволит перейти себе дорогу. Может, он и даст вам денег, но не оставит времени их потратить.

— А вот это уже не ваша забота, мэм. Чего ради я должен вам верить? Человек герцога так прямо и сказал, что мы получим свое, когда доставим вас к порогу Линфилда. Как, бишь, его звали? Ага, Харти. Пытался спасти свою тощую английскую шею. Взял да и запродал вас, как цыпленка на базаре. Думал болван, что мы отпустим его на все четыре стороны. А все потому, что не знал Уэнделла. Тот парень хоть и простой, но управляется на славу, что со своим кулаком, что с пистолетом. Немного мозгов было у этого Харти, но разлетелись по всей каюте. — Джадж ухмыльнулся, заметив, как передернулась Рэй. — Зато вам двоим ума не занимать. Поняли меня с полуслова, вот теперь и держитесь этой линии. Не будете дурить — не будет неприятностей. Ясно?

— Ясно, капитан, сэр, — сказал Джерри.

— Вот и отлично. Мы с Джудом проводим твою женушку в ее новое гнездышко. У нас тут по-простому, но все же лучше, чем в этой темной дыре. Советую запомнить, мэм, что на палубу вам путь заказан. Это для вашей же безопасности: хотя в команде у меня народ смирный, но и путь впереди неблизкий, так что нечего разжигать страсти, вертя юбками под носом у матросов. Как устроим твою жену, Маклеллан, так вернемся за тобой. Учти, с этого дня ты ее больше не увидишь. Будешь работать наравне с другими.

— А как я узнаю, что с Эшли все в порядке?

— От меня. Она будет жить со мной. — Сэм Джадж громко расхохотался. — Ты только погляди, Джуд! Хлопнулась в обморок! Я думал, она будет покрепче.

— Зачем вы сказали это? — спросил Джерри, удерживая в объятиях бесчувственное тело Рэй.

— А с чего ты взял, что не буду?

Джерри помедлил. Благодаря своему нелегкому опыту он с юных лет научился разбираться в мужских наклонностях. Достаточно было видеть, с каким равнодушием Сэм Джадж следил, как раздевается Рэй, чтобы понять: Джадж любитель мальчиков-подростков.

— Хотите, чтобы я назвал причину? — спросил он прямо.

Все зависело от того, знает ли команда о наклонностях своего капитана. Судя по тому, как у Джаджа забегали глаза, матросы ничего не подозревали.

— Потому что, капитан, сэр… потому что вам хорошо известно, что я убью вас за это.

Джерри произнес эти слова медленно и многозначительно, при этом стараясь передать взглядом, что знает истинную причину. Он вполне отдавал себе отчет, что в эту минуту нажил личного врага.

— Скажите на милость! — фыркнул Джадж. — Он еше хорохорится!

— Наш капитан слыхал угрозы и пострашнее, — вставил Джуд.

— Вот именно. Бери ее и неси в каюту.

Джуд с готовностью потянулся к Рэй, но она уже пришла в себя.

— Я пойду сама!

— Джадж не тронет тебя, клянусь, — прошептал Джерри, опуская ее на пол.

Рэй не знала, откуда такая уверенность, но хорошо понимала, что клятва Джерри — не пустой звук. Обменявшись с ним коротким рукопожатием, она последовала за Сэмом и Джудом за дверь. В эту минуту она меньше тревожилась о своей дальнейшей судьбе, чем об участи Джерри, который остается в темноте один-одинешенек.

Поднявшись по лесенкам, больше похожим на приставные, Рэй в конце концов оказалась в предназначенной для нее каюте. Из обстановки там были лишь незаправленная койка, рундук и вешалка. Все, включая иллюминатор, было покрыто давним слоем пыли. Джадж ворчливо приказал Рэй устраиваться поудобнее и отбыл вместе с Джудом.

Когда в замке повернулся ключ и шаги в коридоре затихли, девушка наконец позволила себе расплакаться.

Глава 17

Делая ногтем отметины в изголовье койки, Рэй считала дни путешествия. Пока корабль отмерял одну морскую милю за другой, пока пол непрерывно покачивался под ногами, ее будущее оставалось туманным. Она почти ничего не знала о судьбе Джерри. Ненавистный тюремщик был скуп на слова. Он только насмехался и угрожал. Но Рэй не обращала на него внимания, с удовлетворением сознавая, что это злит Сэма Джаджа.

Он покидал каюту с восходом солнца. Выбирался из гамака, снимал и скатывал его, небрежно швырял в рундук. Появлялся Джадж на закате, когда Рэй, облаченная в объемистую холщовую ночную рубаху, выданную ей в первую же ночь, уже лежала в постели с натянутым до самого носа покрывалом. Она не знала, что сдерживает Джаджа от посягательств на ее тело, но все равно была благодарна судьбе за это. Девушка даже научилась радоваться его крепкому сну и скрипучему храпу.

Чтобы хоть чем-то себя занять, Рэй до блеска вычистила каюту и убирала ее ежедневно. Зная, что нужно поддерживать силы, она съедала до крошки приносимую дважды в день еду. Пища оставляла желать лучшего, и аппетит бывал не всегда. Единственной тренировкой для ног стала ходьба по каюте. Раз в неделю ей разрешали принимать ванну. Рэй мылась в огромной лохани с морской водой.

Матросы, приносившие еду и воду для мытья, обращались с Рэй с некоторым уважением, хотя и отпускали шуточки насчет того, как повезло их капитану и что они не прочь поменяться с ним местами.

Нередко, лежа на кровати, Рэй думала о своих близких. Однажды она осмелела настолько, что спросила Джаджа, не боится ли он погони. Так выяснилось, куда подевались ее муфта и плащ Салема, позаимствованный Джерри в тот злосчастный день. Узнав, что семья, вероятно, считает ее погибшей, Рэй разрыдалась. Ее всхлипывания мешали Джаджу заснуть, и в конце концов он вышел из каюты. На другое утро он потребовал, чтобы это не повторялось, иначе «Салем Маклеллан» познакомится с плеткой-девятихвосткой. С тех пор Рэй больше не плакала.

Джерри было трудно смириться с откровенной диктатурой Сэма Джаджа, но он никогда не выражал негодования в открытую. Он молча выполнял свою часть нелегкой матросской работы, заполняя время мыслями то о Рэй, то о побеге. По мере знакомства с командой Джерри убедился, что большинство пиратов на деле были простыми парнями, доведенными до отчаяния нищетой, в которую их ввергла война. Они пошли на этот промысел в надежде поправить дела и теперь цеплялись за обещания Сэма Джаджа, что «дельце с Маклелланами» их обогатит. Джерри знал, как жестоко они ошибаются.

Впрочем, в команде были и обыкновенные головорезы. Они так часто преступали закон, что жизнь Джерри для них мало что значила.

Поначалу Джерри делал вид, что не слышит насмешек над собой за то, что не сумел защитить жену от Сэма Джаджа. Однажды кто-то предложил разыграть, кому достанется «Эшли Маклеллан», когда надоест капитану. Джерри наравне с остальными молча бросил в фуражку записку со своим именем и пошел прочь. Не зная, как к этому отнестись, матросы сочли за лучшее прекратить насмешки. Он работал за двоих, не позволял втянуть себя ни в драку, ни в ссору, и в конце концов некоторые его зауважали. При других обстоятельствах, говорили матросы, они не постыдились бы взять его в команду на равных, а не как каторжанина. В этом была какая-то горькая ирония, ведь сам Джерри всегда сдерживал себя от желания убить любого из них. Единственное, что его останавливало, — это мысли о Рэй.

Тридцать шесть дней миновало без особых происшествий. На тридцать седьмой день Джерри, находясь на рее, бросил взгляд на палубу и увидел, как Рэй со скрученными сзади руками выволокли на палубу. В эти секунды он подумал, что вряд ли сумеет сдержаться.

Ослепленная ярким солнечным светом, Рэй споткнулась. Когда Уэнделл схватил ее за связанные руки, она лишь с трудом удержалась от крика ужаса и дико огляделась в поисках Джерри. Где-то вверху она увидела его светлые волосы, но тут голову ей насильно повернули вперед. До этих пор Рэй старалась не думать о том, какого рода работу выполняет Джерри, и до тошноты испугалась при мысли, что он вынужден карабкаться по реям.

— Убери руки, ты! — прошипела она Уэнделлу. — Или получишь еще пару боевых отметин!

Впервые с той минуты, когда Рэй ступила на палубу, команда обратила взгляд на того, кто ее держал. Обветренное лицо Уэнделла было украшено четырьмя кровавыми царапинами, идущими через шею и щеку и исчезающими под воротником.

— Миллер! Дэвис! Подержите ее! — крикнул Сэм Джадж. — Хэнк, отведи Уэнделла к мачте и принеси плетку.

Матрасы бросились исполнять приказ. Уэнделла оттащили от Рэй. Ошеломленная происходящим, она растерянно следила, как Уэнделла привязывают к мачте.

Джерри почти скатился со своего «насеста» и приземлился за спинами матросов, заставив их шарахнуться от неожиданности. Пробившись сквозь толпу, он оказался рядом с Рэй. Как давно он ее не видел! Ему потребовались неимоверные усилия, чтобы урезонить единственное желание обнять ее и унести прочь.

— Что случилось? — спросил он сквозь зубы, впиваясь взглядом в бледное, испуганное лицо.

Глаза Рэй казались неестественно огромными и такими темными, будто за время заточения изменили цвет. Волосы потеряли золотой блеск. Хотелось подойти вплотную и убедиться, что веснушки все еще украшают ее щеки и нос. Но скорее всего и они исчезли без следа. Даже холодное зимнее солнце было к ним милосерднее, чем блеклый полусвет каюты. Джерри понял: ему все-таки повезло больше.

Рэй всем телом потянулась вперед, желая оказаться в его объятиях. Миллер и Дэвис удержали ее.

— Со мной все в порядке, милый. Уэнделл хотел… он хотел…

— Уэнделл, — перебил Сэм Джадж, — вбил себе в голову, что твоей женушке мало того, что она получает от меня. Сам он говорит, что это она пыталась под него подстелиться, но я-то слышал, как она кричала! За посягательство на имущество капитана Уэнделл будет наказан.

— Тогда почему связана моя жена?

— Потому что она пыталась выцарапать глаза сначала ему, а потом и мне.

Сэм Джадж оттянул пальцем ворот рубашки. Под ним обнаружилось несколько сочащихся кровью царапин.

— Ну, не говорил ли я, что в этом тихом омуте водятся черти?

— Да, капитан, сэр, — устало произнес Джерри. — Отпустите ее. Она больше не причинит вам хлопот.

Не обращая на него внимания, Джадж махнул Хэнку, все это время стоявшему с плеткой наготове.

— Дай Уэнделлу десять ударов. Внимание! Всем смотреть! И чтобы впредь было ясно, что дамочка находится под крылом капитана. Следующий, чья память окажется короткой, получит тридцать.

Джерри повернулся вместе с другими и встал по возможности так, чтобы заслонить Рэй обзор.

Уэнделл был привязан в такой позе, что казалось, он нежно обнимает мачту. Его широченная спина блестела от пота, он со страхом ждал наказания. Прежде чем впиться в живую плоть, девятихвостая плеть прошелестела в воздухе с обманчиво мягким звуком. Для каждого нового удара ее опускали в морскую воду, чтобы тонкие кожаные ремни пропитались солью. Это приносило большую боль, похожую на ожог. По мере того как плеть ласкала спину Уэн-делла, на белой коже возникало зловещее перекрестье красных рубцов. На седьмом ударе матрос издал хриплый крик, от которого Рэй бросило в пот. Дальнейшую экзекуцию он перенес молча, если не считать жалобного поскуливания. Все наказание заняло несколько минут, но казалось, что длилось целую вечность.

— Развяжите его и пусть возьмет плеть, — последовал приказ. — Маклеллан, твоя очередь.

Из всей команды один Джерри не испытал при этом никакого удивления. При виде царапин на шее капитана он понял, что услышит именно это. Не говорил ли Джадж, что за проступок одного будет наказан другой? Еще он был уверен, что наказание — это расплата за чрезмерную догадливость, ведь тогда, в трюме, он намекнул Сэму Джаджу на его извращенные наклонности.

— Дашь ему двадцать, — приказал тот Уэнделлу, пока Джерри расстегивал рубашку.

— За что?! — воскликнула Рэй. — Он же ни в чем не виноват!

— Правильно, виноваты вы, мэм, — невозмутимо ответил Джадж. — Вы позволили себе наброситься на одного из моих матросов.

— В порядке самозащиты!

— Уэнделл говорит, что вы сами навязались ему в обмен на прогулку по палубе под покровом ночи, а когда услышали мои шаги, то сделали вид, что защищаетесь.

— Это наглая ложь! Ложь! Я бы никогда не попросила этого человека ни о чем, тем более ценой своего тела! — В надежде вырваться, Рэй пнула одного из тех, кто ее держал. С тем же успехом она могла пнуть мраморную колонну. — Мистер Джадж, я не хотела вас царапать! Я была не в себе! Не трогайте моего мужа, прошу вас, умоляю!

— Двадцать один удар, — бесстрастно произнес Сэм Джадж.

— Что?! Нет, нет! — По щекам Рэй градом покатились слезы. — Не делайте этого!

— Двадцать два удара.

Она умолкла, полная ненависти к себе за мольбы, которые лишь усугубили положение Джерри. Чтобы не разрыдаться, пришлось до крови прикусить губу.

— Ей совсем ни к чему на это смотреть, — заметил Джерри, отбрасывая рубашку. — Вы уже настояли на своем.

— Двадцать три удара. Вашей женушке не помешает побыть среди зрителей.

Джерри услышал свистящий звук. Рэй втянула в себя воздух, стараясь сохранить самообладание. Не оглядываясь, он прошел к мачте, еще мокрой от пота Уэнделла, и позволил себя привязать.

— Хочешь «затычку», Маклеллан? — прошептал Хэнк.

Джерри кивнул. «Затычкой» назывался туго свернутый кусок парусины, который наказуемый стискивал зубами. Это помогало переносить боль от ударов без криков и стонов. Зажав зубами протянутую материю, Джерри повернул лицо в сторону Рэй, надеясь, что она поймет: он достаточно стоек, чтобы все вынести. Глаза ее были тусклыми, несчастными, на припухшей нижней губе виднелось пятнышко крови. Но она больше не плакала.

— Начинай!

В первый удар Уэнделл вложил всю свою неприязнь к Джерри. Он явно намеревался превратить наказание в личную месть, а поскольку человек он был далеко не слабый, это ему вполне удалось. Упорное молчание Джерри лишь подливало масла в яростный огонь, бушевавший в душе Уэнделла.

От боли глаза Джерри наполнились слезами, и лицо Рэй расплылось. От ударов содрогалось все тело, ноги грозили подкоситься. Речь шла уже не о рубцах — по спине ползли теплые струйки смешанной с морской водой крови. Джерри знал это, потому что видел ведро, куда Уэнделл погружал плеть: вода в нем становилась все краснее. Чтобы удержаться на ногах, Джерри тянул за веревки, которыми был привязан к мачте. От напряжения его пальцы стали багровыми. На двадцатом ударе он ощутил кровь и во рту, когда вопреки «затычке» прокусил язык, а на двадцать втором сквозь красную пелену в глазах увидел, как Рэй всем телом подалась вперед и кивок Сэма Джаджа матросам, чтобы отпустили ее. Он был отвязан сразу после двадцать третьего удара и рухнул бы на палубу, если б Рэй не подставила плечо. Вытолкнув изо рта «затычку», Джерри обнял девушку трясущимися от напряжения руками.

— Как трогательно, — хмыкнул Сэм Джадж. — А теперь все за работу! Миллер, отведи миссис Маклеллан обратно в каюту. Там ее развяжешь, но не раньше. Надеюсь, теперь она станет держать когти втянутыми.

С этими словами он отправился на мостик. Миллер приблизился к Рэй и Джерри, но остался в стороне, украдкой давая им возможность перемолвиться парой слов.

— Не тревожься, я это переживу, — сказал Джерри.

— Я буду послушной, клянусь! Что бы ни случилось!

— Не говори так. Ты поступила правильно. Поступай так и впредь. Я человек привычный, я выдержу.

Однако Рэй решила, что больше никому не позволит издеваться над Джерри, даже ценой собственной чести. Но мысли эти она оставила при себе, просто улыбнулась и поспешила прочь, пока слезы еще удавалось сдерживать.

Рэй сидела на краю кровати и подшивала отпоровшийся подол, когда в коридоре послышались шаги. Не успела она подняться, как дверь распахнулась и захлопнулась снова — за Джерри. С другой стороны по ней забарабанили чем-то тяжелым.

— Что происходит?

— Прилаживают еще одну задвижку, побольше, — пояснил Джерри. — Джадж решил держать нас обоих здесь до тех пор, пока герцог Линфилд не заплатит выкуп.

Сердце Рэй защемило и ушло в пятки.

— Значит, мы уже в лондонском порту?

— Нет, но у берегов Англии. Между прочим, прибыли под датским флагом. Оказывается, наш капитан знаком с местными контрабандистами и получил пристанище в одной из бухт, где они держат свои посудины.

Значит, они у цели, подумала Рэй. Со дня расправы над Джерри прошла неделя, но с тем же успехом могло пройти и полгода. Никогда она не ощущала себя настолько отрезанной от жизни, как в эти дни. Поначалу она жила в непрестанном страхе, но постепенно чувства притупились. Вот и теперь она лишь кивнула головой и снова занялась починкой подола.

Некоторое время Джерри молча наблюдал за Рэй. Казалось, она впала в оцепенение. Впервые за все время он увидел ее подавленной. Да Джерри и сам сомневался, что им удастся как-то выбраться из этой переделки, и безразличие Рэй только упрочило эти сомнения.

Джерри присел на кровать. Рэй вздрогнула и уколола палец.

— Тебе неприятно мое присутствие?

Она лишь пожала плечами, по-прежнему избегая его взгляда. Еще несколько стежков, узелок — и она откусила нитку. Рассеянно оглядев результат своих усилий, Рэй одернула юбку и принялась укладывать швейные принадлежности в неряшливую коробку Сэма Джаджа. Потеряв терпение, Джерри выхватил коробку и швырнул об стену. Рэй ахнула и хотела броситься за раскатившимися нитками.

— Оставь это! Поговори со мной! Хотя бы взгляни на меня!

— Поговорить? О чем?

— О том, что изменилось за эти дни! Я стал двуглавым или трехглазым? Что, черт возьми, во мне нового и отвратительного?!

— Ничего.

— Тогда в чем дело? А я, дурак, благодарил судьбу за то, что меня вместо трюма заперли здесь!

— Зря благодарил. Это означает, что спастись отсюда ничуть не легче, чем из трюма.

— Это означает, что совместное проживание с Сэмом Джаджем не пошло тебе на пользу! Где та девушка, что не побоялась выйти против англичанина с одним кинжалом?

— Вот и я себя об этом спрашиваю, — вздохнула Рэй. — Та девушка исчезла из моей памяти. Возможно, к лучшему. Я никогда не считала себя способной на убийство.

— Это было не убийство, а несчастный случай, — возразил Джерри. — Да и не об этом речь. Речь о том, что ты не побоялась выйти против него один на один. Теперь ты не одна, но сдаешься! Это что же, все от страха?

— Страха я больше не чувствую, только усталость. Хочется уснуть и уже никогда не просыпаться. Ты ведь и сам знаешь, чем кончится дело: тебя убьют. Если герцог не заплатит выкупа (а мы знаем, что он этого не сделает), они убьют тебя, а меня пустят по кругу. Сэм Джадж сказал, что лично присмотрит за тем, чтобы меня хватило на каждого, чтобы я жила, пока последний из них не получит свою долю. Я хочу умереть уже сейчас, не дожидаясь этого.

Кровь бросилась Джерри в голову, в глазах потемнело.

— Когда он так сказал?

— Когда? Да в первый же день, а потом повторял каждое утро перед уходом и каждый вечер перед сном.

— Гнусный негодяй!

— Но все это было терпимо до тех пор, пока…

— Пока что?

— Пока он не передал мне твои слова. Он слышал, как в кают-компании ты говорил матросам, что никогда не простишь мне той плетки. Что ты для меня немного значишь, раз уж я показала когти, прекрасно зная, чем это кончится. Что надо было без крика и шума раздвинуть ноги для Уэнделла, раз уж я каждый день делаю это для Сэма. Вот только Сэм и пальцем меня не тронул. Ты сам обещал мне это. Зачем же тогда говорить такое?

— Ничего такого я не говорил! Боже мой, Рэй! Неужели не ясно, что все это чушь, уловка, чтобы привести тебя к полному повиновению? Я же сказал тогда, что не виню тебя за данный Уэнделлу отпор! Это ты сама винишь себя! Сэм умен, он сразу понял, за какую веревочку потянуть. Неделями он тщетно пытался сломить твою волю, неужели на этот раз преуспел? Скажи, преуспел?

— Не знаю…

Это был совсем не тот ответ, на который рассчитывал Джерри.

— Ладно, попробуем по-другому. — Он стащил по очереди оба сапога и сунул руку в один из них, показав на ладони нож с потускневшим лезвием. — Я таскаю эту штуковину на себе вот уже неделю. — Из другого сапога он извлек точно такой же нож, но выточенный из дерева. — Сделал его сам. Не из какой-нибудь сосны, из древесины не в пример крепче. И наточил до остроты бритвы. Никто понятия об этом не имеет.

— Но каким образом?..

— Все очень просто: во-первых, я еще не потерял воровскую сноровку, а во-вторых, могу смастерить из дерева что угодно, от свирели до холодного оружия.

Джерри взял с колен Рэй нож, который она неуверенно трогала пальцем. В следующий миг бог знает каким образом она уже оказалась лежащей на кровати. Движение, опрокинувшее ее, было молниеносным и вполне в духе Джерри. Рэй успела только отвести руки назад в инстинктивной попытке опереться, и неудивительно, что они были теперь придавлены тяжестью ее тела. Колено мужчины пригвоздило ее бедра к койке, острия обоих кинжалов коснулись горла.

Джерри видел, как бешено пульсирует артерия на горле Рэй. Очевидно, ее готовность к смерти была скорее самовнушением, чем истинным состоянием. Но в этом еще нужно было убедиться.

— А теперь слушай меня внимательно, Рыжая. Это не шутка и не игра. Если ты и в самом деле желаешь умереть, то умрешь от моей руки, а не от рук людей Сэма Джаджа. Орудие смерти выбери сама. В левой руке у меня деревянный нож, а в правой стальной. Поскольку ты ничего не помнишь из событий «У Вульфа», я готов повторить, что одинаково ловко владею обеими руками. Я предлагаю тебе самую легкую и быструю смерть, о какой только можно мечтать. Но не мечтай, что после этого я убью и себя — для этого я слишком люблю и ценю жизнь, Рыжая. Удовлетворив твою просьбу, я займусь иллюминатором. Думаю, мне удастся расшатать крепления. Правда, я плохо представляю, что будет, когда я выберусь наружу. Я ведь, знаешь ли, почти не умею плавать. Вообще-то я рассчитывал на твою помощь, но раз тебя уже не будет в живых, придется как-то самому…

Во время этого монолога на лице Рэй менялись маски эмоций: гнев, обида, страх, даже ненависть. Но в конце концов на губах ее заиграла неуверенная улыбка.

— Ты не говорил, что не умеешь плавать. Что, совсем?

— Абсолютно, — не моргнув глазом, солгал Джерри.

— Значит, ты можешь просто пойти ко дну?

— Не исключено.

— И ты рассчитывал на мою помощь?

— Весьма.

Джерри отвел ножи от горла Рэй, спрятал под подушку и не поцеловал ее губы, а набросился на них с жадностью изголодавшегося по ласке человека. Чувствовалось, что гнев борется в нем с желанием. Это было не насилие, а отчаянная, безумная потребность выразить свою любовь. Рэй не смогла противиться и ответила на поцелуй. Обвивая руками шею Джерри, она ощутила сквозь полотно рубашки валики зарубцевавшихся ран и отдернула пальцы.

— Не бойся, они уже почти не болят. Потом спина после порки всегда выглядит хуже. А между тем удары плетью намного больнее.

Рэй не нуждалась в напоминаниях, она слишком хорошо помнила страдание, искажавшее в те ужасные минуты черты Джерри. Девушка ласково погладила спину Джерри.

— Мне стыдно, милый. Стыдно, что поверила человеку вроде Сэма Джаджа. Мне нужно больше тебе доверять. И знаешь… я не хочу умирать.

На этот раз поцелуй был нежным и осторожным. Губы у Рэй были припухшие, а влага на них — солоноватой.

— Это что же, укусы? Прости!

— Вот как, ты раскаиваешься? — Ее зеленые глаза заискрились смехом. — Тогда почему в этом, а не в том, что пару минут назад держал у моего горла два ножа? Неужели у тебя хватило бы жестокости убить меня?

— Не убить, а прекратить мучения. Впрочем, мне это никогда не удавалось, даже на поле боя, когда смертельно раненный товарищ умолял прикончить его из сострадания. Смешно даже думать, что я мог бы отнять у тебя жизнь, когда будущее, быть может, сулит нам немало радостей.

— Но ты был очень убедителен!

— Иначе этот маленький спектакль был бы ни к чему. А теперь поцелуй меня!

— Разве мы не должны сейчас расшатывать крепления иллюминатора?

— При свете дня? — театрально изумился Джерри. — Кто-нибудь непременно заметит, как мы совершаем побег. Лучше дождаться ночи. Поцелуй меня.

— При свете дня? Кто-нибудь непременно заметит, как мы…

— На двери теперь не одна, а две тугие задвижки. Чтобы отодвинуть обе, нужно время. По моим подсчетам, прошло сорок два дня с тех пор, как мы занимались любовью.

— Сорок три, — поправила Рэй, искоса взглянув на свои отметки.

Она взяла в ладони осунувшееся лицо Джерри, привлекла ближе и чуть приподнялась, чтобы коснуться губ. Они были обветренные и казались суше, чем прежде, но после долгой разлуки показались нежнее, чем когда-либо. Поцелуй был как первое опаляющее дуновение страсти, и Рэй ощутила дерзкое желание избавиться от одежды. Ей хотелось сполна насладиться моментом, оживить в памяти упоительное чувство соприкосновения обнаженных тел. Блуждать руками под рубашкой было неудобно. Выцветший лен, как мягкая ловушка, сковывал движения и, словно в насмешку, щекотал кончики пальцев. Да и самой Рэй хотелось сознавать, что вся она открыта для взгляда и прикосновений Джерри.

Горячее дыхание тронуло висок и ухо, дав старт волне сладкой дрожи, которая пробежала по телу девушки. Влажный кончик языка коснулся мочки, но прохлада была обманчивой, она тотчас сменилась опаляющим жаром на коже и в крови. Пальцы зарылись в волосы, приподняли одну прядь.

— Они стали темнее, — заметил Джерри.

Это прозвучало для Рэй как «они уже не такие красивые».

— Жаль…

— Тебе, как цветку, нужно солнце, — сказал он мягко.

— Я никогда не была довольна своей внешностью, — смущенно призналась она.

— Почему?

Джерри накрутил прядь ее волос на палец, потом позволил им развиться и поднес к щеке. Волосы стали жестче — он предположил, что от морской воды.

— Потому что завидовала сестре. Вот она по-настоящему красива.

— Лия? У нее, на мой взгляд, слишком бледная красота.

— А когда Салем привез в Маклеллан-Лэндинг Эшли, я позавидовала и того больше. Что скажешь о ее красоте?

— Слишком темная и мрачная.

— Лгунишка!

Джерри усмехнулся и помолчал.

— Когда я впервые увидел тебя, то счел не в меру бойкой, даже наглой девчонкой. Порой это всерьез раздражало, зато не давало угаснуть интересу. Знаешь, как говорят? К чему быть самой красивой, лучше быть самой желанной. В тебе мне нравится все. Глаза… — Он коснулся век, ненадолго скрывших глубину ее ясных зеленых глаз. — Нос… — Он тронул губами чуть вздернутый кончик, вызвав улыбку. — Подбородок у тебя не слишком острый, и это мне нравится. — Подбородок Рэй подозрительно задрожал, должно быть, она боролась со смехом. — Перейдем к шее. Чудо, а не шея! Ее я просто обожаю. Она такая нежная и гладкая, словно создана из лепестков белой лилии. А на вкус лучше миндального печенья твоей матери.

— Прекрасный образчик поэтического сравнения, — сухо заметила Рэй. — Если бы как-то за ужином ты не съел два десятка таких печеньиц, я бы ни за что не простила тебе этот комплимент.

Джерри с покаянным видом уткнулся ей в шею, и смех наконец вырвался на свободу. Рэй поспешно зажала рот ладонью.

— Щекотно!

Джерри ощутил нелепое желание замурлыкать, как котенок. Ее смех был сама невинность, само простодушие, он очищал и заставлял верить, что ничего плохого с ними уже никогда не случится.

— Смейся, я люблю звук твоего смеха. Он как пикантная приправа к нежности твоих губ.

В ответ на этот перл красноречия Рэй покачала головой.

— Вот только…

— Что, милый?

— Мне чертовски недостает твоих веснушек.

— Шутишь?

— И не думал. Когда мы уберемся с этой гнусной лоханки, то первым делом разыщем уединенный пруд с солнечным берегом. Ты дашь мне урок плавания, а потом мы будем загорать в чем мать родила, и я буду целовать каждую веснушку по мере их появления у тебя на носу.

— А ты не боишься, что я буду в веснушках вся, с головы до пят?

— Не смею надеяться! Но если это случится, я возблагодарю Бога.

— И ты не перестанешь любить меня?

— Если бы я мог!

Рэй взялась руками за края его расстегнутой рубашки.

— Не хочу, чтобы нас разделяла одежда.

Джерри был с этим вполне согласен. Рэй, зачарованная гибкостью и мощью его тела, наблюдала за тем, как он раздевается. Он сицел на краю кровати, и когда последний предмет одежды оказался на полу, она придвинулась и обняла его сзади. Прижавшись щекой к левой лопатке, Рэй с минуту прислушивалась к редкому, четкому ритму, в котором билось сердце Джерри. Руки ее скользнули по груди, по животу и ниже, в развилку ног. Ощутив, как он напряжен, Рэй лукаво улыбнулась и прошептала на ухо Джерри что-то очень безнравственное.

Он слегка вздрогнул и повернулся. Встретив взгляд, Рэй залилась краской до корней волос, разом пристыженная и в то же время гордая своей отвагой.

— Повтори это вслух! А впрочем, не нужно. Лучше сделай это.

Рэй не заставила себя долго упрашивать. Каким-то образом к концу ее смелой ласки оказалось, что краска отхлынула с ее щек. Она готова была и дальше идти дорогой полного безрассудства. Джерри послушно повернулся на спину и позволил прижать себя к скомканным простыням. Рэй загляделась на него. Ноздри ее раздувались, втягивая упоительный запах желанного мужчины. Мускулистое тело Джерри казалось совершенно неуступчивым, однако от каждого легкого прикосновения по нему волной расходилась мелкая дрожь.

Потом Рэй легла рядом, прижавшись к любимому грудью. Она ласкала его руками, губами и даже кончиками волос, которые щекотно прикасались и ускользали каждый раз, когда она ненадолго приникала к нему.

— Рыжая…

Джерри произнес это сквозь стиснутые зубы, как предостережение: он не долго сможет владеть собой. Глаза его от расширенных зрачков были совсем темными.

— Теперь моя очередь, Рыжая.

Сердце ее бешено забилось от предвкушения. Руки Джерри были мозолистыми, пальцы огрубели, поэтому он ласкал Рэй с особенной нежностью и осторожностью. Он проследил линию ее плеч и разбросанных по постели рук, нарисовал на грудях две сужающиеся спирали, закончив их на сосках. Его ласка питала не только страсть, но и что-то большее, основу основ и женскую суть. Рэй расцветала от прикосновений, как поникшее растение под обильным дождем. Она открылась для его рук и губ. Слегка запрокинув голову, она отвечала на ласку приглушенными звуками удовольствия, а когда их тела слились воедино, с готовностью качнулась навстречу. Она шептала что-то бессвязное и бесстыдное: как она любит его манеру ласкать и проникать в нее этим сладким, сильным толчком, заполнять ее и медлить, чтобы дать возможность насладиться первым моментом полной близости.

Этот жаркий шепот взвинтил не только Джерри, но и саму Рэй. Страсть их была на пределе, желание пело, как поют тугие, наполненные ветром паруса, а когда наслаждение достигло вершины и отхлынуло, они обессилели, как если бы им довелось пережить яростный ураган.

Глава 18

Они еще долго оставались в объятиях друг друга. Слова не могли бы сказать больше, чем ладонь на груди, щека в выемке плеча, пальцы в светлых волосах. Наконец Джерри заставил себя вернуться к действительности. Он оделся, помог одеться Рэй, и они вместе оправили постель. Вместо того чтобы присесть рядом на низкую койку, он устроился на полу у ног девушки, положив голову ей на колени.

— Значит, у тебя уже есть план побега? — помолчав, спросила она.

— Скорее набросок плана, — ответил он честно. — Я и в самом деле надеюсь выбраться через иллюминатор. В бухте почти нет волнения, берег в пределах досягаемости, а когда мы окажемся на твердой земле, останется только хорошенько спрятаться. Рано или поздно Сэму Джаджу надоест нас разыскивать. По моим прикидкам, до Лондона несколько дней пешей ходьбы, а уж там мы сумеем затеряться. Последним этапом будет послать весточку твоим близким. Салем приплывет за нами.

Рэй прикинула, сколько пройдет времени, пока письмо достигнет Маклеллан-Лэндинга, и сколько дней «Лидия» будет пересекать океан.

— Три месяца… — задумчиво произнесла она. — На что мы будем жить все это время?

— Я найду работу. Не волнуйся, голодать тебе не придется.

Девушка промолчала. План Джерри не произвел на нее впечатления. Он был слишком примитивен и не гарантировал успеха.

— Ты не знаешь, Джадж уже известил герцога?

— Как раз перед тем, как меня повели сюда, я видел, что Миллер и Дэвис отплывают в ялике. Завтра станет ясно, что он намерен предпринять по этому поводу. К тому времени нас здесь уже не будет. А хотелось бы знать, согласился ли Найджел выкупить Эшли. Ну, не узнаем — и не надо.

Рэй очень хотелось верить, что удача будет на их стороне. Она рассеянно зарылась пальцами в волосы Джерри, думая о своем.

— Послушай…

— Что?

— Не хочется заводить этот разговор сейчас, когда неизвестно, что случится в следующую минуту, но… Джерри, не могли бы мы в Лондоне пожениться? — Ощутив, как он напрягся, Рэй заторопилась объяснить: — Понимаешь, в ожидании Салема нам ведь придется жить вместе, как мужу и жене. Ты же не собираешься спать со мной в одной постели и проповедовать воздержание. То, что уже случалось, случится снова, потому что… да в первую очередь потому, что я этого хочу! Я добиваюсь желаемого всеми средствами, и тебе это известно. Так вот, если мы будем снова и снова любить друг друга, дело кончится беременностью, а я хорошо помню, как ты заявил, что не желаешь плодить ублюдков. Дать жизнь твоему ребенку для меня величайшее счастье, Джерри, но тем счастливее я буду, если ребенок будет законным.

Договорив, Рэй умолкла, кусая губы.

— Это все?

Она кивнула.

— Как-то раз — помнишь, в беседке? — ты сказала что-то о том, что я украл твою реплику. Так вот, сегодня ты украла целый мой монолог. Все то, что сказала ты, должен был — и собирался — сказать я. Выйдешь за меня, Рыжая?

Когда ответа не последовало, Джерри поднял голову и посмотрел на Рэй.

— Почему ты сидишь с открытым ртом? Хочешь, чтобы я покормил тебя с ложки, как в былые дни ты кормила меня?

— Молчи, несчастный!

— Это не ответ.

— Да, невозможный ты человек! Да, да! Я выйду за тебя.

Внезапно Рэй с такой силой стиснула Джерри в объятиях, что чуть не задушила его. Не без труда высвободившись, он присел на кровать. Рэй положила голову ему на плечо, и они умокли, погрузившись в мечтания о будущем.

Некоторое время спустя Джерри понял, что Рэй задремала, и улыбнулся. Ему понравилось, что она нашла его плечо достаточно удобным для этого. Сейчас, когда представилась возможность без помех оглядеть Рэй, он понял, что она похудела и стала бледной. Густые темные ресницы не могли скрыть синяков под глазами. Вспомнив, как совсем недавно он крепко обнимал ее, Джерри рассердился на себя. Рэй была так хрупка, а он так ослеплен желанием, что довел ее до полного опустошения. Возможно, она не ела и не спала как следует с тех самых пор, как они в последний раз виделись.

— Ничего, — прошептал Джерри, — ничего, моя Рыжая. Теперь я буду заботиться о тебе до скончания века.

Что-то проснулось в его душе. Оно ширилось и ширилось, пока не стало бездонным и безбрежным, как океан. Джерри догадывался, что это любовь, и не противился этому чувству.

Чтобы, не разбудив, устроить Рэй на постели, потребовалось время и старание. В конце концов она спала крепким сном в более удобной позе, а Джерри попытался воплотить в жизнь первую часть своего плана. Внимательно осмотрев иллюминатор, он легко вставил стальное лезвие между деревянной рамой и стеклом. Получалось, что вынуть стекло не составит труда, а значит, можно было свести шум к минимуму. Дальнейшие попытки показали, что можно решить проблему еще проще, полностью отвинтив от корпуса всю раму вместе со стеклом. В рундуке нашлось множество разного старья. Из него вполне можно было связать веревку и спуститься к воде, но что дальше? Дальше начинался этап, особенно пугавший Джерри. Его способность держаться на воде оставляла желать лучшего, и он очень надеялся на помощь Рэй. Но сейчас, смотря на тяжелые юбки Рэй, он вообразил, как они намокают и тянут ее ко дну, а вместе с ней и его. Будь на дворе лето, можно было бы снять одежду. Однако зимой, после купания в ледяной воде, никому не прожить те три дня, что требовались на дорогу до Лондона. Их ожидала неминуемая гибель. С другой стороны, оставшись на борту этой посудины, они теряли последний шанс остаться в живых.

Когда Уэнделл принес ужин, сгущались сумерки. Визгливый скрип щеколды заставил Рэй приподняться. Девушка сонно заморгала. Дверь открывалась наружу, поэтому Уэнделл несколько раз пнул по ней, злобно требуя, чтобы ему открыли. Толкнув дверь, Джерри поспешил подсесть к Рэй. Судя по ее позе, она ожидала от Уэнделла неприятных сюрпризов. Руки так и чесались вонзить нож под ребра этому здоровяку. Должно быть, это желание отражалось на лице Джерри, потому что Уэнделл ухмыльнулся — пренебрежительно и с вызовом.

— Сэм велел передать, чтобы наелись на дорожку.

— А что, герцог уже дал о себе знать?

— Раньше утра небось не даст. А что, приятель? Поджилки трясутся?

Джерри не удостоил Уэнделла даже взглядом и принялся за еду. Судя по всему, Джадж был непререкаемо уверен в успехе, потому что заранее праздновал победу. На ужин были дичь, картофель, свежевыпеченный хлеб и большая кружка вина. Однако вместо того чтобы подогреть аппетит, вид еды вызвал у Джерри тошноту. Могло статься, что это последний ужин в его жизни.

Уэнделл задержался в каюте минут пять. Он пытался раззадорить пленников насмешками и подначками, но безуспешно. Ни Джерри, ни Рэй не обращали на него внимания. Наконец, махнув рукой и выругавшись, пират покинул каюту.

— Ненавижу его! — сказала Рэй, когда шаги Уэнделла затихли, потом зевнула и потянулась. — Мне все еще хочется спать. Не знаю почему, я ведь никогда не была соней.

— Все очень просто. — Джерри заставил себя улыбнуться. — Ты устала от плена, от Сэма Джаджа, от этой каюты. Такая усталость хуже физической, потому что забирает больше сил. Надо их подкрепить, а потому ешь. Непросто дотащить до берега такую тяжесть, как Джерри Смит!

Рэй улыбнулась шутке и взяла себе еще мяса.

— Значит, ты совсем-совсем не умеешь плавать?

— Ну… чуть-чуть. Если сравнивать с теми, кто плавает как рыба, то можно сказать, совсем не умею.

— Прискорбный пробел воспитания. Я, например, научилась плавать чуть ли не раньше, чем ходить. Плантация велика, за детьми не усмотришь, и папа боялся, что кто-нибудь из нас случайно утонет. Он сам учил нас держаться на воде, всех по очереди. Надеюсь, ты будешь рад услышать, что я плаваю не хуже своих братьев. Но что это? Ты уже наелся?

— Я и без того тяжел.

Рэй облизнула пальцы и принялась чистить печеную картофелину.

— Боишься утонуть? Не бойся! Вот что, снимай-ка штаны.

— Послушай, сейчас не самое подходящее…

— Ради Бога, Джерри! Кто о чем, а ты все о том же. Мне нужно, чтобы ты разделся совсем для другого. А этим мы займемся позже, на досуге.

— Этим! — передразнил Джерри. — Прискорбный пробел в твоем словарном запасе. Напомни, чтобы на досуге я заполнил его несколькими расхожими названиями для «этого».

Сняв штаны, он повертел их в руках и показал Рэй.

— Что теперь?

У Джерри был такой сконфуженный вид, что она захихикала. Пришлось глотнуть вина, чтобы обуздать неуместную веселость.

— Теперь я научу тебя фокусу, который мы узнали от папы. Завяжи каждую штанину тугим узлом на конце. Поторопись! И не смотри так, я в своем уме.

Она отпила еще вина. Вкус был неприятный, горьковатый, но по крайней мере оно утоляло жажду. До сих пор Рэй не приходилось пить прямо из жестяной кружки, к тому же еще и грязной.

— Завязал? Отлично, а теперь надуй их.

— Интересно, каким образом? — возмутился Джерри.

— Забери пояс в кулак, приоткрой немного и дуй внутрь.

— Ну, знаешь!

— Дуй.

Джерри набрал в грудь побольше воздуха и дунул в штаны. Он чувствовал себя на редкость глупо, но что поделаешь. К его удивлению, штанины слегка надулись. Впрочем, как только он перестал дуть, они сразу опали.

— Это потому, что ты держишь отверстие открытым. Зажимай его после каждой новой порции воздуха. Хочешь вина? Если нет, я допью. Ужасная жажда.

— Допивай. Скажи, ради чего вся эта волынка со штанами?

— Чтобы удержать тебя на плаву, глупый! Когда штаны намокнут, они лучше будут удерживать воздух. Впрочем, ты все это скоро увидишь своими глазами. Если туго перевязать пояс, можно плыть вперед, держась между штанинами. Утонуть просто невозможно.

— Да? — Джерри оглядел штаны с плохо скрытой опаской. — Уж не знаю почему, но верится с трудом.

— Верить не обязательно, это же не чудо. Увидишь, твои штаны поплывут как миленькие. В любом случае мне будет не в пример легче тянуть тебя за собой, а если рука соскользнет, я буду уверена, что ты продержишься хотя бы до тех пор, пока я снова в тебя вцеплюсь.

— Может, лучше с боем пробиться к лодкам? По крайней мере достойнее будет пасть на поле брани, чем уйти под воду в районе собственного гульфика.

— В подручных средствах нет ничего недостойного, — ехидно заметила Рэй. — Просто держи голову над водой и не забывай дышать, а если все-таки уйдешь под воду, не паникуй. Никто никогда не идет на дно камнем, всегда вынырнет хоть пару раз, чтобы глотнуть воздуха. Прилив сам понесет нас к берегу.

— На прибрежные скалы.

Рэй широко зевнула, не успев даже прикрыться ладонью, и поспешно схватилась за вино в надежде, что его горький вкус разгонит сонливость.

— Я словно медведь, разбуженный посреди зимы, — сказала она, извиняясь. — Что там насчет скал?

— Берег скалистый.

— Что ж, значит, обзаведемся синяками. — Рэй засмеялась. — Перестань, Джерри! Ты как будто нарочно выискиваешь предлог, чтобы… — Она приложила тыльную сторону ладони ко лбу. — Что со мной? Вдруг закружилась голова!

Девушка пошатнулась, поднос свалился на пол. Удар жести об пол показался ей очень громким. Остаток вина пролился. Джерри схватил кружку и принюхался. Запах подтвердил внезапное подозрение.

— Мерзавцы! — процедил он, отбрасывая кружку.

Рэй сидела, покачиваясь, словно была мертвецки пьяна. Он встряхнул ее за плечи, стараясь привести в себя. Голова ее мотнулась, но взгляд так и остался затуманенным.

— Джерри… что… что?!

— Подсыпали в вино какую-то гадость!

В широко раскрытых глазах девушки мелькнула живая искорка.

— Беги! Ты должен бежать, Джерри!

— Оставить тебя? Ни за что!

— Должен! Поклянись, что сделаешь это! Беги и приведи помощь.

Она умолкла и снова впала в прострацию.

— И слышать не желаю! Очнись, Рыжая! Сейчас нельзя спать.

— Спать…

Тяжелые веки опустились, и если бы Джерри не удержал ее, Рэй откинулась бы на спину, на постель.

— Не спи!

Судя по тому, как сильно отяжелело тело девушки, Джерри понял, что она отключилась. Спала она или впала в забытье, теперь было не важно. Главное, Рэй была одурманена и не могла бежать с корабля. Голова ее упала на плечо Джерри. Да, Сэм Джадж сделал все, чтобы обезвредить их.

Уложив девушку в постель, Джерри какое-то время сидел рядом, опершись локтями на колени и сжимая ладонями голову. Он понимал, что Рэй права: нужно отправляться за помощью. Оставшись с ней, он лишь подыграет Джаджу. Но хватит ли у него сил покинуть любимую? Да и сумеет ли он помочь делу? Что, если не доберется до берега? Нет, такой шанс на спасение упускать нельзя.

Решившись, Джерри выбросил из рундука старье и начал вязать веревку, думая о странном подручном средстве и горячо надеясь, что от него и в самом деле будет толк.

Найджел Линн, герцог Линфилд, не пришел в восторг оттого, что дверь библиотеки открылась после робкого стука. Руки его сжались на веере карт, глаза сузились, уголки надменного рта опустились. Он неохотно сделал знак, что дворецкий может приблизиться.

— В чем дело, Стивенс? — холодно осведомился герцог, не глядя на трех других игроков, но ощущая на себе их взгляды.

— Покорнейше прошу извинить, ваша светлость, — невозмутимо произнес Стивенс (он служил герцогу так долго, что успел привыкнуть к его нелюбезной манере). — Вас желают видеть двое, ваша светлость.

— Вы не слишком наблюдательны, Стивенс. Меня уже видят трое, этого вполне достаточно.

Раздались одобрительные смешки. Герцог едва заметно улыбнулся и ударил картами об стол.

— Взятка моя, господа. Лесли, вы проигрываете партию.

Тот ограничился улыбкой и потянулся к графинчику, чтобы долить себе шотландского виски. Он отсалютовал герцогу полным стаканом.

— Вам сегодня чертовски везет, Линфилд. А мне — нет.

— И очень жаль, потому что ваше невезение может стоить мне отличной гнедой кобылы! — с неудовольствием заметил Чарлз Ньюборо.

Лицо его вытянулось от досады, отчего большой крючковатый нос обострился, придав ему еще более заметное сходство со стервятником.

— Поделом вам. В другой раз не ставьте на кон лошадей, когда садитесь за игру с Линфилдом. — Лорд Эванс добродушно хмыкнул. — Такого рода ставки подогревают его алчность. Верно, Линфилд?

— Верно. — Герцог заметил, что лакей все еще парит возле стола. — Что это с вами, Стивенс? Я был уверен, что вы с полувзгляда понимаете, когда нужно закрыть за собой дверь.

— Те двое, милорд. — Стивенс покашлял. — Они уверяют, что дело не терпит отлагательства, и отказываются уйти, не переговорив с вами.

— Кто такие? — бросил герцог, не отводя взгляда от карт.

— Некие Дэвис и Миллер. Судя по всему, из колоний.

— Американцы! — презрительно бросил Ньюборо, притворяясь, что смахивает с обшлага пушинку. — Жалкий, грязный, тупой народишко!

— Оставьте карту там, где она запрятана, — процедил Найджел Линн, — иначе эти трое будут свидетелями того, как я продырявлю вас в шести местах. — Он повернулся к лакею: — И они не сказали, зачем явились?

— Нет, но просили назвать вам имя Харти. Уверяли, что вы сразу поймете, в чем дело.

— Введите их. — Герцог бросил карты на стол.

— Погодите, погодите! — запротестовал Ньюборо. — Партия еще до конца не разыграна! — Но, увидев выигрышный набор карт, подавился своим протестом.

— Забудьте о партии, — отрезал герцог, — и радуйтесь, что ваша кобыла остается при вас, по крайней мере на время. У меня дела.

— Ну, будь по-вашему…

— Будет. Как всегда.

Лесли и Эвансу и вовсе не пришло в голову протестовать: дела герцога Линфилда интересовали их куда больше, чем карточная игра. Их скучающие лица оживились, глаза засверкали любопытством. Обоим не было еще и тридцати, то есть они были на поколение моложе хозяина дома. Тем не менее уже давно предавались в обществе герцога разнообразным порокам: пьянству, чревоугодничеству, любострастию и азартным играм. Однако он никогда не ставил удовольствия превыше дел.

— Кто эти двое? — полюбопытствовал Эванс, подливая еще виски. — И кто такой Харти, о котором они упомянули?

— В самом деле, Линфилд, — поддержал Лесли, потирая бледное, несколько одутловатое лицо. — Выкладывайте как на духу. Неужто вы опустились до бизнеса с американцами?

— Харти — доверенное лицо, отправленное в Америку, с тем чтобы вернуть в Линфилд мою воспитанницу, которая имела несчастье сбиться с пути.

Герцог откинулся в кресле. Он ни словом не обмолвился, что Эшли Линн приходится ему племянницей. Линфилд не признавал между ней и собой кровных уз и воспитывал ее под видом дальней внебрачной родственницы. Он не мог допустить, чтобы хоть одна живая душа узнала о том, что его обожаемая сестра умерла, давая жизнь ребенку, отец которого был происхождением ниже. Даже теперь, двадцать лет спустя, он приходил в гнев при одном воспоминании об этом. Однако так замечательно владел собой, что никто не мог заподозрить его ярость.

— Воспитанница? — Ньюборо хмыкнул. Потом как бы в рассеянности собрал карты и перетасовал их. — Вы говорите о малышке, которую собирались выдать за старого Босуорта? Назначили день, разослали приглашения… да, неприятно. Помнится мне, она была прехорошенькая, но не слишком одобряла ваш образ жизни.

— Верно, — подтвердил герцог. Его впалая щека нервно дернулась, но только один раз. — Девчонка вбила себе в голову, что Босуорт для нее слишком стар.

— А вам не кажется, Линфилд, что в этом она права? — вставил Лесли. — Босуорт уже несколько лет как в могиле.

— Да, и все его громадное состояние перешло к какому-то кузену в третьем поколении. А могло бы перейти к Эшли.

Герцог не сказал «могло бы перейти ко мне», но все его прекрасно поняли.

— Выходит, она сбежала в колонии? — полюбопытствовал Эванс.

— Именно так. И сейчас, после капитуляции Корнуоллиса под… где бишь он капитулировал?

— Под каким-то Йорктауном, — сказал Лесли.

— Йорктаун! Лорд Норт выбивается из сил, пытаясь убедить короля возобновить военные действия. Будет чудо, если Георг прислушается к его словам. В любом случае я счел момент подходящим для возвращения Эшли домой. Однако странно, что наши гости так задерживаются!

— Стивенс, должно быть, не решился ввести их сюда без предварительной ванны, — съязвил Ньюборо.

Отчасти это было верно. Стивенс и в самом деле отказался отвести их к хозяину в столь непрезентабельном виде, и вот теперь Миллер и Дэвис заправляли рубашки, зачесывали пальцами растрепанные шевелюры, отряхивали одежду от пыли. При этом они сквозь зубы посылали к дьяволу всех дворецких на свете и проклинали тот миг, когда согласились отправиться с поручением. Им еще не приходилось переступать порога замка, тем более такого внушительного и неприступного, как Линфилд.

— Мы будем говорить только с глазу на глаз, — набравшись храбрости, наконец заявил Дэвис, когда их ввели в библиотеку.

Он стоял со шляпой в руке, переминаясь с ноги на ногу, и больше всего желал провалиться сквозь землю. Он физически ощущал могучую волю герцога и был совершенно уверен, что тот оставит его требование без внимания. Однако когда Линфилд поднялся и сделал матросам знак следовать за собой, Дэвис приободрился.

В кабинете герцог смерил обоих долгим взглядом, от которого у Дэвиса сжалась грудь. Хозяин замка напоминал ему в эти секунды хищника, готового броситься в атаку.

— Итак? Вы принесли мне новости от Харти?

— Харти мертв, — лаконично сообщил Дэвис.

— Тогда зачем вы здесь?

— Перед смертью он много рассказывал о порученном ему дельце, — вступил в разговор Миллер.

— И?

— Мы решили продолжить начатое и привезли в Англию Эшли Линн.

Внешне герцог остался все таким же бесстрастным, но в душе у него поднялась настоящая буря.

— Вот как?

— Не задаром, конечно, — сказал Дэвис.

Он сообщил сумму, названную Сэмом Джаджем. Герцог и глазом не моргнул. Дэвис почувствовал себя еще увереннее. Поручение оказалось не таким уж неприятным.

— Надеюсь, вы не возражаете против определенного недоверия, которое я сейчас испытываю? — Тон герцога был безукоризненно вежливым. — И надеюсь, не ждете, что я немедленно выложу вам требуемую сумму? Сначала я должен убедиться, что моя племянница в самом деле у вас.

— У нас, но не при нас. — Дэвис снова начал переминаться с ноги на ногу. — Она в безопасном месте. Если вы согласны заплатить, ей не причинят вреда.

— Справедливо. — Линфилд прошел к камину и пару минут небрежно перебирал безделушки на полке. Он был, однако, весь внимание. — Не откажите в любезности, объясните, как она к вам попала.

Дэвис рассказал о взятии «Марион» на абордаж и о похищении Эшли и Салема Маклеллан.

— Хм! Так у вас в руках и этот Салем… — Герцог помолчал, размышляя. — У Харти не было указания прихватить и его, и я расцениваю это как добавочный… подарок судьбы. Разумеется, я не намерен платить еще и за его жизнь.

— Наш капитан думает, что вы, быть может, захотите заплатить за его смерть. Это ведь не сбоку припека, а законный муж. Лишившись жены, он так просто не успокоится. Это дельце еще может начать смердеть до неба.

Линфилд сбросил с рукава пушинку, с отвращением думая о том, какие же тупые дикари эти американцы. Никакого изящества ни в манерах, ни в речи.

— Скажем так, я буду весьма признателен за безопасное возвращение моей племянницы и выкажу это, добавив еще пять сотен фунтов к поименованной вами сумме. Остальное оставляю на ваше усмотрение.

Матросы синхронно кивнули.

— А теперь опишите мне племянницу.

— Темные волосы, белая кожа, зеленые глаза… такие, знаете ли, сверкающие, когда она не в духе. Надо сказать, она не в духе все время с тех пор, как оказалась у нас на борту. Да, и еще она… как бы это сказать… ну, маленькая и хрупкая.

Дэвису не пришло в голову, что при его росте и широких плечах почти любая женщина в мире показалась бы ему маленькой и хрупкой. Герцог кивнул: описание совпадало.

— А родинка? Харти должен был убедиться, что родинка есть, в противном случае это не Эшли.

Лишь чудом Дэвис удержался, чтобы не разинуть рот. Родинка? Он понятия не имеет ни о какой родинке! И Сэм Джадж, который каждый день видел девчонку голой, тоже ничего такого не говорил. Где, черт возьми, может быть у женщины родинка, которая видна? Не мог же герцог потребовать, чтобы Харти ее раздел и оглядел? И вдруг туповатое сознание матроса пронизала молния.

— Есть, есть родинка! На груди!

Герцог снова кивнул. От облегчения Дэвиса бросило в пот. Миллер глядел во все глаза.

— Наш капитан лично убедился, что родинка имеется, — продолжал Дэвис, торжествуя, но вдруг заметил, как сузились глаза герцога, и быстро поправился: — Сделал это самым достойным образом, покорнейше попросив оттянуть ворот!

Линфилд смягчился.

— Что ж, будем считать, что мы договорились. — Он прошел к столу, выдвинул верхний ящик, щелкнул скрытой пружиной. — Ваш капитан как будто не лишен здравого смысла, а значит, не ждет, что вы явитесь на борт с полной суммой выкупа. Вот! — Он протянул матросам тугой мешочек. — Это всего лишь знак моей доброй воли.

Открыв мешочек, Миллер обнаружил там золотые соверены и не удержался от восхищенного восклицания. Дэвис лучше владел собой, но и он был приятно поражен. Герцог ни минуты не сомневался, что они непременно сунут нос в мешочек, и теперь смотрел на обоих брезгливо, как на слизней. Впрочем, рассудил он, эти люди настолько низкие, что их простецкие манеры не могут оскорбить его достоинства.

— Когда я смогу получить Эшли?

— А когда заплатите выкуп?

— Завтра.

— Вот завтра ее и получите. Ближе к вечеру.

Матросы вышли. Миллер, наслаждаясь звоном золотых момент, подбрасывал мешочек на ладони. Герцог оставался в кабинете до тех пор, пока дворецкий не выпроводил гостей за дверь. Потом он вернулся к приятелям.

Вскоре и Стивенс узнал, что племянница герцога вот-вот будет дома. На один короткий миг его бесстрастное лицо приняло сочувственное выражение. Он задался вопросом, какие мелкие колкости и жестокости приготовил для Эшли ее дядя. Но тут же опомнился и, убедившись, что никто ничего не заметил, удалился по длинному мрачному коридору.

Глава 19

Рэй лежала на жесткой и холодной поверхности. Лежанка то и дело подпрыгивала. Голова девушки подскакивала и, опускаясь, больно ударялась о деревянный настил. Веки были так тяжелы, что их никак не удавалось разлепить, а глаза, казалось, были засыпаны песком. Плечи укрывал плащ, и если бы достало сил, Рэй незамедлительно натянула бы на голову колпак, чтобы ослабить эти монотонные толчки.

Вопреки ужасной слабости сознание ее ненадолго прояснилось. Прислушиваясь к голосам, она поняла, что находится в компании Дэвиса, Уэнделла и Сэма Джаджа. Судя по всему, они были теперь не на корабле, а в экипаже, и он отнюдь не был каретой на мягких рессорах. Многочисленные выбоины дороги швыряли его из стороны в сторону. Невольные стоны, то и дело срывавшиеся с губ Рэй, или не долетали до остальных, или намеренно пропускались мимо ушей. Пребывая в долгом забытье, она совершенно утратила чувство времени. С того момента, когда они в последний раз виделись с Джерри, могли пройти как часы, так и дни. Что бы ни было подсыпано в вино, Рэй не сразу впала в крепкий сон, хотя со стороны, должно быть, все выглядело именно так. Из-под полуприкрытых век она видела, как Джерри целеустремленно передвигался по каюте, как склонялся над рундуком и как выбросил в пустой проем на месте иллюминатора что-то длинное. Скорее всего это была веревка… Потом ее трясли и дергали, грубые голоса призывали к ответу, но она не понимала, чего они хотят, и была не в состоянии говорить.

Наконец Рэй оставили в покое, но только на время. Немного погодя ее подняли, силой открыли рот и влили новую порцию горького вина. Она выплюнула эту гадость кому-то в лицо (Сэму Джаджу?) и получила такую оплеуху, что зазвенело в ушах. Потом девушке зажали нос и вынудили глотать вино снова и снова. Наконец ее завернули в плащ и вынесли наружу. На палубе, вдохнув ледяного воздуха, Рэй впала в забытье, от которого только что очнулась… Попытка подслушать разговор ни к чему не привела: беспамятство все еще парило где-то очень близко, то отдаляясь, то наплывая снова. То немногое, что удалось уловить из обмена репликами, заставило Рэй пожалеть о том, что она очнулась.

— Значит, он уже кормит рыб. — Это был голос Дэвиса.

— Туда ему и дорога. — Смешок Сэма Джаджа. — А если и не кормит, то после такой ледяной купели долго не протянет. В любом случае можно смело известить герцога, что муженек не станет ему докучать. Далеко еще до Линфилда? Дэвис!

Скрип окошка. Короткая тишина: очевидно, Дэвис изучает окрестности.

— Еще миль пять — и мы у ворот.

— Крикни Миллеру, пусть остановит эту колымагу.

Молчание.

— Ну, что глаза таращите? Я не такой болван, чтобы вести девчонку через главные ворота. Мы оставим ее здесь, получим денежки, укажем герцогу дорогу и возьмем ноги в руки. Я вовсе не желаю, чтобы нас облапошили.

Жалкий наемный экипаж резко остановился. Рэй ощутила, как ее бесцеремонно выволакивают наружу. Она попробовала сопротивляться, но только насмешила этим своих мучителей.

Наконец Уэнделл перебросил ее через плечо. При этом ее пустой желудок сжался, что вызвало рвотный спазм. Рэй отнесли на сотню футов в сторону от дороги, в лесную чащу, и там сбросили на землю, словно ненужный мешок. Джадж связал ей руки и обвязал остаток веревки вокруг ствола ближайшего дерева. Земля так промерзла, что холод вскоре просочился сквозь утепленный плащ. Девушку начала бить дрожь, но еще сильнее был страх остаться здесь одной и совершенно беспомощной. Она открыла рот, чтобы попросить не оставлять ее в таком положении, но вовремя сообразила, что в одиночку будет в большей безопасности, чем под охраной Уэнделла, давно точившего на нее зубы. Она смолчала, и шаги ее спутников скоро затихли в отдалении.

Первые несколько минут казалось, что в лесу царит зловещая тишина. Однако потом звуки ночи начали понемногу проникать в сознание Рэй — по крайней мере те из них, что удалось различить сквозь громкий стук зубов. Мало-помалу она начинала понимать, что лес полон хищных зверей, крадущихся в поисках добычи. Коченеющее тело ненадолго бросило в жар. Девушка задалась вопросом, что за хищники водятся в английских лесах. Вскоре ее охватила паника, и она забилась в бешеной лихорадке, воображая, как ее тело разрывают острые когти и клыки хищников. Ужас был столь велик, что девушка снова впала в беспамятство, бессознательно прижимаясь к грубому, холодному стволу дерева, наивно полагая, что оно сможет ее защитить.

— Фонарь! — потребовал герцог Линфилд.

Его длинные сильные пальцы стиснули подбородок Рэй и грубо повернули. Девушка пришла в себя ровно настолько, чтобы открыть глаза, наполненные ужасом. Потом ее тело снова обмякло. Рэй не видела, как рука отдернулась от ее лица, точно обожженная.

Найджел был вне себя от ярости, но, по обыкновению, ничем не выдал своих чувств.

— Это не она. — Голос его был холоден и ровен.

Лакей, державший фонарь, опасливо оглядел распростертую на земле девушку. Ее лицо было белым как мел, губы посинели, на запястьях были царапины и синяки. Вот бедняжка, мелькнуло у него в голове. Если она сообщница тех смельчаков, которым пришло в голову подобраться к деньгам герцога, то ее роль ей дорого обошлась. Если же она невинная жертва, ее участь еще незавиднее. Брошенная на произвол судьбы, она недолго задержится на этом свете, в лучшем случае замерзнет насмерть.

Разбередив свою душу этими мыслями, лакей осмелился обратиться к хозяину. Герцог уже направлялся к дороге, где грум держал его лошадь.

— Милорд! Ваша светлость! А как прикажете поступить с девушкой?

— Сам сообразишь, — бесстрастно бросил Найджел, не потрудившись замедлить шаг.

Без единого слова он перехватил поводья, вскочил в седло, резко сжал крутые бока резвого жеребца, которому вздумалось затанцевать на месте, и повернул его в сторону поместья. Лакей остался рядом с девушкой, размышляя над словами хозяина, а тот гнал и гнал до тех пор, пока не оказался на месте. У конюшни он бросил поводья подскочившему конюшему и зашагал к дому, раздраженно стегая себя арапником по бедру. Стивенс едва успел подхватить сброшенный плащ. Найджел прошел к себе в кабинет, налил щедрую порцию шотландского виски, выпил разом и добавил еще.

В дверь поскреблись.

— Ну, в чем дело?!

— Милорд, — с достоинством начал Стивенс, но не посмел переступить порог, — какие будут дальнейшие распоряжения касательно мисс Эшли?

— Никаких! — отрезал Найджел. — Вместо нее мне подсунули жалкую городскую потаскушку!

— В таком случае прошу прощения.

И Стивенс удалился, предоставив хозяину заливать досаду спиртным.

Довольно долго Найджел смотрел в камин, на танцующие языки пламени. По его губам бродила саркастическая усмешка. Кто бы ни был Сэм Джадж, он жестоко ошибся, вздумав поживиться за счет герцога Линфилда. Забыл, наверное, что хорошо смеется тот, кто смеется последним. Интересно, что он запоет, когда на полдороге его жалкий экипаж остановят несколько головорезов. Найджел жалел только об одном, что не сможет увидеть физиономию Сэма Джаджа, когда, прибыв на шхуну без денег, он станет объясняться с командой. Скорее всего матросы решат, что Сэм присвоил весь выкуп, и сбросят его в воду с камнем на шее. Но даже если нет, очень скоро явятся представители власти, и все эти ничтожные людишки окажутся там, где им самое место — в тюрьме. Найджел находил забавным, что ему не потребовалось шевелить и пальцем. Лорд Лесли вызвался выследить шантажистов, лорд Эванс — разыграть главаря разбойников.

— Всю жизнь мечтал кого-нибудь ограбить, — признался он во время разговора. — В детстве просто зачитывался приключениями Робин Гуда!

Ньюборо тоже не захотел ударить лицом в грязь и охотно присоединился к остальным, поэтому какое-то время Найджел наслаждался мыслью, что получит назад свою подопечную, не истратив и пенса. Теперь, когда первая досада миновала, он еще раз поздравил себя с тем, что доверил тайну приятелям. В конечном счете он восторжествует, и это будет сродни торжеству Англии над Америкой.

В коридоре послышались смех и возбужденные голоса, дверь распахнулась — вернулись самозваные головорезы. Все трое были с головы до ног в черном. За пояс у каждого был заткнут пистолет. Найджел, приподняв бровь, оглядел веселую компанию и нашел, что они вырядились как на маскарад.

— Я вижу, все прошло в лучшем виде, — заметил он, когда мешки с выкупом были сложены в одно из кресел.

Лорд Лесли стянул с лица платок и плюхнулся в кресло. Шляпу он бросил на каминную полку, но не попал и едва не угодил ею в камин. Это вызвало новые смешки.

— Лучше не бывает, — заверил он с довольной улыбкой. — Лично я отношусь к этому, как к виду развлечения, и намерен на досуге повторить наше маленькое приключение. Если бы вы знали, Линфилд, как мы славно позабавились, вы бы умерли от зависти! Этим болванам и в голову не могло прийти, что кто-то может покуситься на их добро. Поначалу они заартачились, так что Эвансу пришлось прострелить в одном небольшую дырку. Впрочем, как только стало ясно, что дело нешуточное, они отдали нам деньги без дальнейших препирательств. Ну а как дела у вас? Как подопечная? Неужто они и впрямь оставили ее в лесу прямо на голой земле? Жаль, что я совсем про это забыл, когда держал пистолет у виска капитана, не то непременно нажал бы на курок. И ведь каковы наглецы! Не поверили слову герцога!

Пока его приятели избавлялись от своего маскарада и рассаживались по креслам, Найджел молча следил за ними от камина. Он выждал, когда Ньюборо поднес к губам стакан с виски, и заговорил:

— Это была не моя подопечная.

Ньюборо поперхнулся и раскашлялся взахлеб.

— Не ваша подопечная? — переспросил он, отдышавшись. — То есть как это? Ведь описание совпало! Кто же она?

— Понятия не имею, — процедил Найджел. — И ведь в самом деле, на первый взгляд есть некоторое сходство… без сомнения, она с ними в сговоре.

— Она призналась? — полюбопытствовал Эванс.

— Не будьте глупцом! — фыркнул Ньюборо. — Мошенники никогда не признаются.

— У нашего дорогого Линфилда она непременно заговорит, — заметил Эванс и пожал плечами. — Он умеет развязывать языки. Ведь верно, Линфилд? Кстати, где девчонка? Пусть ее приведут, и мы вместе выясним, кто она и откуда.

— Ничего не выйдет, — холодно произнес Найджел. — Когда я нашел ее, она уже была полумертвой. Я предоставил лакею самому решать, что с ней делать, и если он не полный болван, то должен был оставить ее расплачиваться за грехи своих сообщников.

Если друзья герцога приняли новость довольно равнодушно, то на кухне разгорались страсти. Прислуга наперебой обсуждала, что станет с девушкой, которую лакей осмелился привезти в замок. Миссис Тиммз, кухарка, заявила, что не желает иметь с этой подозрительной историей ничего общего, хотя бы потому, что нищей безродной девчонке не место в приличном доме. Поварята не посмели перечить, иначе им без церемоний надрали бы уши. Зато домоправительница герцога (она давно уже поставила себе целью оспаривать каждое слово кухарки) высказалась в том духе, что доброй христианке не пристала черствость. И потом, разве его светлость не приказал позаботиться о бедняжке?

Лакей, доставивший девушку в замок, покашлял, но благоразумно промолчал. Одна из горничных поддержала экономку, за что другой лакеи обозвал ее дурищей. К спору присоединялось все больше прислуги, к каждой из сторон примыкали новые приверженцы, и гул голосов нарастал, угрожая спокойствию хозяина дома. Наконец Стивенс положил конец дебатам, громко осведомившись от дверей, что происходит.

Все расступились, и его взору открылась Рэй. Она сидела на неудобном кухонном стуле и в любую минуту могла свалиться на пол.

— Кто это?

Так как никто не пожелал взять объяснение на себя, ответом было молчание. Дворецкий приблизился к девушке, протянул руку, но сразу же отдернул, подумав: кто знает, что с ней такое! Может быть, чума или оспа! Во всяком случае, у нее был вид умирающей.

— Его светлости сказали, что это мисс Эшли, — нерешительно произнес лакей. — Когда стало ясно, что это не так, он приказал, чтобы я о ней позаботился.

— Так и приказал?

— Ну… чтобы я сам сообразил.

Длинное лицо Стивенса осталось бесстрастным, однако он отлично понял, что имел в виду герцог, и задался вопросом, как поступить сейчас: не дожидаясь хозяйского гнева, вышвырнуть девчонку за порог немедленно или подождать, как развернутся события? В конце концов, герцог даже не заметит, что в доме прибыло, ведь он знает в лицо только ту прислугу, которая является по звонку или подает на стол.

Более пристально оглядев девушку, дворецкий нашел, что она мало напоминает городскую потаскушку. Впрочем, мисс Эшли она напоминала и того меньше, разве что на самый первый взгляд.

— Никакого сходства, — высказалась кухарка, от которой не укрылся его пристальный взгляд. — Девчонке тут не место! Не ждите, что я позволю ей болтаться при кухне. Ну вот, видите! С нее уже натекла целая лужа! Мало у меня других дел, так еще и убирай за разными бродяжками!

В самом деле, волглая одежда Рэй, затвердевшая на морозе, успела оттаять, и с нее понемногу капало.

— Миссис Ричи! — обратился дворецкий к экономке. — Допустим, девушка будет рада остаться в доме. Если она крепка и старательна, вы найдете для нее какое-нибудь занятие?

Кухарка фыркнула. Стивенс не удостоил ее взглядом.

— Неделю назад я уволила одну горничную за нерадивость и пока не подыскала ей замену. Работа для этой девушки найдется, было бы рвение. Нэнси может поднатаскать ее.

Горничная, та, что приняла сторону экономки, охотно кивнула, и в задних рядах прислуги снова прошелестело слово «дурища». Стивенс жестом пресек всякие попытки возобновить спор.

— В таком случае решено. Девушку перенесите на постель уволенной горничной. Если наутро она откажется выполнять домашнюю работу, ей придется покинуть замок. Если ее состояние ухудшится, пошлите в больницу для бедных — среди нас нет лекаря.

Миссис Тиммз адресовала экономке торжествующий взгляд: по ее мнению, у девчонки не было и шанса оправиться к утру, скорее наоборот, от переохлаждения у нее могла развиться скоротечная чахотка. В свою очередь, экономка торжествовала, что настояла на своем. Для себя она решила, что рассвет застанет девчонку за чисткой столового серебра. Даже если придется привязать ее к стулу, чтобы не свалилась от слабости.

Занятые заботами об отданной на их попечение девушке, Нэнси и лакей, виновник случившегося, не заметили этого столкновения личностей. Кое-как приведя ее в сознание, они под руки повели незнакомку в комнаты прислуги.

— Как по-твоему, Джек, его светлость и в самом деле не будет возражать? — робко осведомилась горничная, когда они взбирались по узкой черной лестнице.

— Откуда мне знать? — буркнул лакей, жестоко раскаиваясь в своей доброте. — У меня не хватило сил оставить ее в лесу, вот и все. И ты бы поступила так же. Сама видишь, как она выглядит. — Он поскреб в затылке. — А его светлости было все равно, раз это не мисс Эшли.

— Не говори так! — перепугалась Нэнси. — Кто мы такие, чтобы обсуждать поступки хозяина? Если он узнает, то уволит тебя без выходного пособия и рекомендаций. Куда ты пойдешь, как заработаешь на жизнь? Учти, я не выйду за безработного! Если мужчина не может прокормить семью, пусть забудет о браке.

Добряк Джек прикусил язык, хорошо зная, какая судьба ожидает того, кто осмелится навлечь на себя гнев герцога. В этот момент девушка окончательно поникла, и он подхватил ее на руки. Тихий стон заставил Нэнси встревоженно сдвинуть брови.

— Что с ней?

— Не знаю.

— Будь поосторожнее!

Горничная обогнала Джека на верхней площадке лестницы, распахнула дверь комнаты, которую делила с недавно уволенной товаркой. Когда ее новая соседка была внесена внутрь, она зажгла свечу и откинула покрывало над тонким соломенным матрацем, застеленным грубой полотняной простыней.

— Ее накидка совсем мокрая… Боже милостивый! Вот уж не ожидала! — Она коснулась меховой изнанки плаща. — Такое по карману только знатной леди. Как по-твоему, Джек, кто она такая?

— Не нашего ума дело, — отрезал лакей, решив впредь не совать нос ни в какие дела. — Просто скажи ей, когда очнется, чтобы не размахивала своим плащом перед носом у миссис Тиммз, иначе не миновать неприятностей.

Рэй шевельнулась.

— Похоже, она приходит в себя! — Нэнси присела на край узкой кровати и положила ладонь на лоб девушки, а когда та попыталась заговорить, отмахнулась: — Не трать сил, дорогая. Ты в безопасности, вот что главное. Я — Нэнси, а это Джек. Скоро мы с ним поже…

— Подробности ни к чему! — предостерег ее жених. — Думаю, ей сейчас не до наших дел. Вот что, мисс, вы в замке Линфилд. Стивенс сказал, что позволит вам остаться, если к утру вы сможете работать.

Темные брови девушки сошлись на переносице.

— Я в Линфилде? Значит, Найджел все-таки заплатил?

— Джек! — ужаснулась горничная и прижала ладонь ко рту. — Ты слышал? Она назвала его светлость по имени! Или она не в своем уме, или… послушайте, кто вы такая?!

— Так заплатил он или нет? — настаивала Рэй, снова начиная стучать зубами и бессознательно массируя саднящие запястья. — Боже, как здесь холодно! Выкуп! Заплачен или нет?

Хотя герцог никогда никого не ставил в известность о своих делах, от прислуги мало что могло укрыться. Однако его личные дела не подлежали обсуждению. Джек с опаской посмотрел на Рэй. Она знает, возможно, больше, чем он или Нэнси.

— Выкуп был заплачен, мисс, но потом отнят. Ваши сообщники остались без единого фартинга.

— Они мне не сообщники! — запротестовала Рэй, натягивая одеяло по самый нос. — Ужасно, я не могу держать глаза открытыми! В вине было столько снотворного…

— Снотворное! В вине! — воскликнула горничная, отчасти шокированная, отчасти заинтригованная. — Как по-твоему, Джек, она нас не дурачит?

— Не все ли равно! Я спущусь вниз и попробую умаслить миссис Тиммз, чтобы согрела чай для твоей новой товарки, а ты помоги ей избавиться от мокрой одежды. Только взгляни на нее, бедняжку! Ее так и колотит.

Лакей поспешно вышел, стараясь не смотреть на свою нареченную из страха, что она поймет, как сильно он сожалеет о своем акте милосердия. И зачем ему взбрело в голову привезти девчонку в замок? Скорее всего от нее будут одни лишь неприятности.

Между тем Нэнси, ахая, раздевала спящую Рэй. Заметив под панталонами над коленом какую-то странную выпуклость, она приподняла край и округлила глаза, увидев деревянный нож в самодельных ножнах.

— Ну и ну! В жизни не видывала ничего подобного! Вот, значит, как они ходят в Богом забытых колониях. Похоже, она слишком много времени провела в обществе пиратов и прочего сброда.

Как всякая благовоспитанная девушка при столкновении с изнанкой жизни, горничная содрргнулась и брезгливо, двумя пальцами отвязала оружие. Поскольку спрятать его было некуда, она сунула нож под матрац, с глаз подальше. Закончив раздевать Рэй, она не без усилий переодела ее в чистую ночную рубаху и спустилась вниз узнать, где же чай. На кухне все еще шли споры, хотя и не столь горячие, как поначалу. Джек уговаривал миссис Тиммз поставить чайник. Но она была непреклонна, и Нэнси потихоньку сделала это сама.

Чтобы напоить Рэй, ее пришлось растолкать, но и тогда она не сразу согласилась выпить чай. Когда далеко за полночь Нэнси наконец улеглась в кровать, она уже безраздельно верила в непричастность Рэй к пиратской интриге.

Глава 20

Было еще совсем темно, когда Рэй потрясли за плечо.

— Если хочешь и завтра ночевать в этой постели, поднимайся. Надо, чтобы Стивенс видел, как ты стараешься.

Рэй сонно повернулась на другой бок и получила чувствительный шлепок по заду.

— Вставай же! Я помогу тебе, чем смогу, но для этого ты должна хотя бы вылезти из-под одеяла.

Поднятая силой, Рэй с минуту озиралась по сторонам, с трудом сохраняя равновесие. Наконец она перевела взгляд на ту, что так бесцеремонно растолкала ее. Это была девушка со здоровым румянцем на щеках, темными глазами и курносым носом. Ее полные яркие губы были неодобрительно поджаты. Это заставило Рэй глупо хихикнуть, а потом ойкнуть от сильного щипка за бок.

— На веселье нет времени, дорогая моя, — сказала Нэнси, нетерпеливо притопнув. — Надо одеться и поскорее приниматься за работу. Я развесила твои вещи для просушки, но не думай, что так оно и будет впредь, я ведь не твоя горничная. Вы подумайте, она только хлопает глазами! Неужто снотворное все еще действует? Уж эти пираты!

— Откуда ты знаешь о них? — удивилась Рэй.

— С твоих собственных слов. Вчера ты упоминала о них раз двадцать, не меньше. Надо же, она ничего не помнит! Вот бедняжка! Не волнуйся, я никому не передам твоих слов, если не хочешь… ну, разве что Джеку.

— Джеку?

— Если будешь и дальше забрасывать меня вопросами, лучше при этом еще и одевайся. В тазу вода для умывания. Холодная, конечно, но это и к лучшему — тебе не мешает освежить голову.

Рэй медленно пошла к тазу и сунула голову в воду. Для этого ей пришлось ухватиться за плечо Нэнси. Горничная осуждающе поцокала языком, вкладывая полотенце в протянутую руку. Отерев лицо, Рэй чуть было не сбросила ночную рубаху, чтобы обмыться до пояса, но вовремя вспомнила, что не одна. Нэнси, должно быть, упала бы в обморок от подобной нескромности. Кое-как обмывшись прямо в рубахе, Рэй почувствовала себя лучше.

— Так кто такой Джек? — спросила она, одеваясь.

— Мой нареченный. Он привез тебя из леса.

— Я смутно это помню. Мне показалось, он меня жалеет.

— Он человек добрый, мой Джек, — заверила Нэнси, просияв от гордости. — Здесь, в замке, он служит простым лакеем, но так будет не всегда. Котелок у него варит, рвения не занимать, и я надеюсь, что в будущем он — только никому не говори! — он заменит Стивенса.

— Кто такой Стивенс?

— Дворецкий. Это он позволил тебе остаться. А меня зовут Нэнси.

— Я помню.

Горничная улыбнулась еще шире.

— Нами командует миссис Ричи, экономка. У нее острый глаз на всякий непорядок, так что старайся на совесть, не то окажешься за порогом, как Бетти. Бояться не обязательно, миссис Ричи — женщина строгая, но справедливая. Знаешь, вчера она схлестнулась из-за тебя с кухаркой и настояла на своем. Вот с миссис Тиммз лучше не связываться. Знаешь, Бетти как-то раз…

Рэй поняла, что с нее довольно. Она была слишком слаба для такого потока информации. История с Бетти могла подождать до другого раза, хотя Нэнси явно изнемогала от желания поставить новенькую в известность обо всем, что знала сама.

— Так я, значит, в Линфилде?

— Ну да.

— Странно. Мне казалось, что… — Рэй помолчала, оправляя подол. — А герцог… он знает, что я здесь?

— Вроде бы знает, хотя не пойму, какая тебе разница. Он приказал Джеку позаботиться о тебе… ну, не совсем так, но сказал, что тот сам сообразит, как поступить. Что такое? Почему ты так побледнела? — Нэнси поддержала пошатнувшуюся Рэй и усадила на кровать. — Благодари Бога, что все еще жива после всего, чего натерпелась, а главное, после шуточки, которую сыграли с герцогом эти пираты. Он не прощает обид. Что за болваны! Ведь каждому ясно, что ты не мисс Эшли!

— Почти каждому, — уточнила Рэй. — Если бы это было известно и Сэму Джаджу, я бы здесь сейчас не сидела.

Горничная сдвинула брови, пытаясь осмыслить сказанное. Рэй опомнилась, пожала плечами и принялась натягивать чулки.

— Что ж, за дело! — обувшись, сказала она с деланным оживлением. — Какие у меня будут обязанности?

Горничная бросила на нее оценивающий взгляд. Для энергичной работы новенькая была далеко не в форме, но не желала этого выдавать.

— Для начала скажи свое имя. Не могу же я и впредь звать тебя «бедняжка»!

— Рахаб. — Заметив, что Нэнси по-прежнему смотрит выжидающе, Рэй добавила: — Рахаб Смит.

— Странное имя.

«Особенно в сочетании с фамилией, — подумала Рэй. — И все-таки я надеюсь, что именно так меня будут называть в ближайшем будущем. Где ты сейчас, Джерри?»

А Джерри как раз задавался вопросом о местонахождении Рэй. Он проснулся оттого, что позвал ее по имени, и встревоженно прислушался, не желая нарушать сон старика, давшего ему приют. Как вовремя этот согнутый временем человек вышел проверить донки. Наткнувшись на обессиленного, полузамерзшего Джерри, он не только отдал ему свой армяк, но и потом, дома, не задал вопросов о том, как незнакомец оказался в такой ситуации. Он как будто жил в полном соответствии со своим именем Дрю Гудфеллоу — добрый парень.

Чтобы оправиться от пребывания в ледяной морской воде, понадобились целые сутки. Все это время Дрю кудахтал над Джерри, как заботливая наседка.

Вот и теперь со стороны его лежанки раздалось приглушенное кряхтенье. В хижине загорелась свеча, а потом и очаг. Немного погодя старик подошел к Джерри с миской овсянки. У него был такой вид, словно он вознамерился лично кормить своего подопечного. Пришлось отобрать у него ложку и приняться за еду самому.

После завтрака Дрю отлучился и вернулся с новостью, что к тайной стоянке контрабандистов наведались представители власти.

— То-то переполошились твои друзья, — сказал он, присаживаясь на колченогий табурет.

Человек он был неторопливый и потому, прежде чем выдать новую порцию сведений, пару минут катал по коленям трость. Джерри уже привык к его манере и терпеливо ждал.

— И судно, и команда взяты под стражу. Я видел это своими глазами, с вершины холма.

Джерри подумал: на сыром ветру, с таким-то артритом, — но воздержался от замечания на этот счет.

— Они не друзья мне, мистер Гудфеллоу. Они получили по заслугам.

— Я так и думал.

— И что же, вся команда была на борту?

— Похоже.

— А женщина? Она была среди них?

— Женщина? — переспросил старик, поднимая седые брови — Не заметил. Глаза у меня, конечно, уже не те, но женщину от мужчины я еще отличаю. Нет, ее там не было. Вот, значит, кого ты все время окликаешь во сне. У меня, видишь ли, бессонница. Как там ее… Рахаб?

— Я называл ее так? Странно. Для меня она всегда была Рыжей.

— Такое ты тоже говорил, — усмехнулся старик. — Вот только мне не пришло в голову, что речь идет об одной и той же особе.

— Я должен найти ее, мистер Гудфеллоу. Она в большой опасности. Я оставил ее на судне только потому, что не мог, никак не мог забрать с собой. Хотелось бы мне знать, что с ней…

— Что ж, ты можешь быть уверен, мой мальчик, что на борту этой Богом проклятой лоханки ее не было. Уж если власти берутся за дело, то обшаривают каждый дюйм, прежде чем взять корабль на буксир. Я бы не возражал узнать, кто тог наушник, что навел их на эту бухту. Каждый уважающий себя контрабандист сейчас ломает над этим голову. В наше время осталось не так уж много местечек, еще не раскрытых властями.

Джерри подозревал, что старик Гудфеллоу промышлял контрабандой — в молодые годы, а может, и по сей день. Возможно, он был как бы сторожем при тайной стоянке и получал малую долю с груза судов, бросавших в ней якорь. Джерри прямо спросил об этом.

— Ну да, а что тут такого? Контрабандисты — все честные, работящие ребята. И добрые, вот что дорого. Заботятся о старом Дрю, подкармливают его. Я ведь был отличный моряк и когда-то сам ходил на дело. И ничуть этого не стыжусь!

— А глаза у вас в полном порядке, — заметил Джерри в ответ на эту тираду. — Иначе вы прошли бы мимо, и мне бы не поздоровилось.

— Мимо тебя, мой мальчик, не прошел бы и слепой, — добродушно возразил старик. — Валялся, обнимая штаны, как будто они были набиты сокровищами!

— В каком-то смысле. Мне бы не проплыть так долго в ледяной воде, не научи меня Рыжая, как делать из штанов спасательный круг.

— Если она у тебя такая умница, отчего ж не научила снимать сапоги перед тем, как лезешь в воду? Они едва не утянули тебя на дно.

— Ей в голову не пришло, что я способен оставить их на ногах. — Джерри рассеянно расчесал пальцами отросшую гриву светлых волос, стараясь не думать о худшем. — Хотелось бы мне знать…

— Что с ней, — закончил за него старик. — Я уже понял это, мой мальчик.

— Значит, вы поймете и то, что мне пора отправляться в Линфилд.

— А почему именно туда? — удивился Гудфеллоу.

— Сложно объяснить.

— А ты попробуй. Или боишься, что я уже впал в старческое слабоумие и не соображу, что к чему?

Джерри принял решение довериться своему спасителю. Терять ему было нечего, а вот поделившись проблемами, можно было услышать добрый совет. Он изложил события своей жизни, жизни Рэй и их короткого общего прошлого. Старик слушал, не перебивая, лишь хмыкай в местах особенно интересных с его точки зрения. Дважды за время повествования он налил себе и Джерри чаю, щедро сдобрив его отличным ямайским ромом, без сомнения, полученным от друзей контрабандистов. Когда рассказ был закончен, он допил чашку и со стуком поставил ее на стол.

— Не с того начинаешь, мой мальчик. Начни не с Линфилда, а со Стэнхоупа.

— Но ведь Рахаб там нет!

— Верно. Зато там находится то, что принадлежит тебе по праву, то, с чем ты можешь войти в круг друзей герцога Линфилда. Иначе тебе не добраться до твоей Рахаб.

— Как-нибудь доберусь.

— Это ты говоришь сейчас, пока в глаза не видел Линфилда. Если герцог держит ее там против воли, ты только даром потратишь время. Даже получив его личное приглашение, ты не будешь свободно бродить по замку. К тому же это настоящий лабиринт.

— А вы что же, там бывали?

— Не то чтобы бывал. Я возил туда кое-какие запрещенные вещички. Давно это было. Большинство контрабандистов рано или поздно выходят на герцога, но добром это редко кончается. Он увертлив, как уж, у него всегда есть запасной выход. Если ему что-то не по душе, мигом донесет властям. Так он поступил и со мной. Доказательств нет, но я-то знаю, откуда тогда подул ветер. Когда он сдал наш баркас, то ходил героем, а мы гнили в тюрьме. Да и другие голодали, боялись нос высунуть со страху, что их постигнет та же участь. Ну ладно, что было, то быльем поросло. Я давно завязал со своим ремеслом, и слава Богу. А вот ты, мой мальчик, если хочешь снова обнять свою леди, будь осторожен. Давай-ка я сперва разнюхаю среди своих ребят.

— Нет, это слишком долго. Лучше я поступлю, как собирался.

— Ты не столько умен, сколько горяч, но раз решил, делай по-своему. — Старик с минуту катал трость по коленям, потом добавил: — На твоем месте я бы навестил Стэнхоуп.

— Всему свое время. — Джерри адресовал ему беспечную улыбку. — Не подумайте, что я списал Стэнхоуп со счетов. С вашей легкой руки мне и самому захотелось там побывать.

Рэй заправила выбившуюся прядь под наколку горничной, взяла кочергу и пошевелила в камине поленья, чтобы как следует разгорелись. Когда пламя весело заплясало, добавила еще несколько деревянных обрубков. Лакеи, что прислуживали герцогу за столом, уже ставили на буфет судки с блюдами для завтрака. Из-под крышек поднимался пар и тянуло такими аппетитными запахами, что у Рэй потекли слюнки, а желудок жалобно заурчал. Она была на ногах уже четыре часа, но все еще не положила в рот ни крошки. Интересно, подумала она, какое наказание полагается за кражу ломтика ветчины? Найджел вполне мог отдать приказ как отхлестать горничную по рукам, так и отрубить ей руки. От таких мыслей аппетита поубавилось.

Рэй направилась к двери, но на пороге столкнулась с герцогом и его приятелями и поспешно отступила в сторону, давая им дорогу. Она присела в книксене, но от слабости, голода и страха быть узнанной склонила голову ниже, чем требовалось. Это привлекло внимание последнего из входивших. Он замедлил шаг, оглядел ее и вдруг схватил за подбородок, принудив показать лицо. Пока его взгляд скользил по чертам Рэй, та прилагала все силы, чтобы сохранить на лице учтивое выражение. Больше всего на свете ей хотелось отшатнуться, но это могло быть воспринято как дерзость. Грудь ее вздымалась от частого взволнованного дыхания, и когда взгляд этого человека остановился на двух оживших бугорках, ноздри его раздулись. Казалось, осмотр будет бесконечным, но вдруг он отвел руку и последовал за остальными к буфету.

Рэй бросилась за порог и там привалилась спиной к захлопнутой двери. Она была совершенно опустошена происшедшей сценой и не могла двинуться с места. Между тем в комнате кто-то заметил небрежно:

— Однако, Линфилд, среди вашей прислуги можно встретить отличный экземпляр. Уж не знаю, почему вы не позволяете этим красоткам греть вам постельку?

Очевидно, это был тот, кто только что подверг Рэй пристальному осмотру.

— Ваши вкусы, Ньюборо, всегда казались мне на редкость плебейскими.

Ответ герцога потряс Рэй. Она не без усилия отстранилась от двери, но все еще не могла сделать и шага. Ньюборо! Как это возможно? Там, внутри, находится человек, ограбивший Джерри? Если судить по хищному крючковатому носу и широко расставленным глазкам, это был несомненно он. При мысли о вспышке его интереса к ней Рэй невольно содрогнулась и решила, что впредь будет держаться подальше от этого малоприятного человека. Если герцог видел в своих горничных только прислугу, то его гости, по крайней мере один из них, относились к ним как к грелке во все тело.

— В Линфилде не принято подслушивать, — раздался рядом неодобрительный голос.

Рэй прижала ладонь к губам, но не раньше чем с них сорвался испуганный возглас. Судя по внушительному виду, перед ней стоял сам Стивенс, дворецкий. Ничего не оставалось, как рассыпаться в извинениях.

— Мне так жаль! Видите ли, я не подслушивала, а… а пыталась прийти в себя. Один из гостей его светлости нагнал на меня страху!

— Еще бы тебе не было жаль, девушка, — строго произнес Стивенс. — Если герцог узнает, что я нашел тебя у дверей комнаты, где он в тот момент находился, не миновать беды.

Рэй отступила подальше от двери и снова забормотала извинения, но их заглушило громкое бурчание ее желудка. Стивенс тем временем обдумывал ситуацию. Считая себя ответственным за нравы, царящие среди женской прислуги, он по возможности оберегал девиц от знаков внимания со стороны гостей.

— Объясни, в чем дело, — потребовал он.

— Этот человек до меня дотронулся, — сказала Рэм и покраснела не столько от смущения, сколько от того, как глупо это прозвучало.

— Где именно? — не унимался дворецкий.

— Он взял меня за подбородок и вынудил смотреть на него, а сам оценивал, как кобылу на аукционе! Я думала, он заставит меня показать и зубы.

— Довольно! — прикрикнул Стивенс. — Отправляйся на кухню и ешь свой завтрак. Поговорим позже.

Рэй с большим облегчением почти бегом направилась к черной лестнице, а дворецкий пристально смотрел ей вслед. Ему вдруг пришло в голову, что новенькая чем-то напоминает американца, что побывал в Линфилде несколько лет назад. Однако, поразмыслив, он решил, что это ему почудилось. Всему виной их сходный и весьма прискорбный колониальный акцент.

Позавтракав под мрачным взглядом кухарки, Рэй проделала в обществе Нэнси тур по замку. Девушка знакомила ее с обязанностями. Товарка болтала без умолку, и это позволяло слушать ее вполуха и думать о своем, лишь изредка вставляя слова. Больше всего Рэй занимал предстоящий разговор с дворецким. Она надеялась предвосхитить его вопросы и мысленно составляла ответы.

Она вовсе не желала быть изгнанной из Линфилда. Идти ей было некуда, к тому же прежде следовало выяснить, что сталось с Джерри. Если он был жив, то рано или поздно должен был объявиться в замке. Мысли о нем порождали щемящее чувство потери, так что слезы сами собой наворачивались на глаза. Джерри сделал все, что мог, чтобы помочь им, и теперь она должна дожидаться его в том единственном месте, где он мог ее искать.

Пока герцог не знал, кто она такая, Рэй была в безопасности. Более того, при известном везении она могла раскрыть его дальнейшие замыслы насчет Эшли.

Стивенс разыскал Рэй ближе к вечеру. Она была в библиотеке и сметала пыль с книжных корешков. Герцог и его гости были на верховой прогулке, поэтому девушка отважилась негромко напевать за работой. На данный момент она была вне опасности.

— Спускайся, девушка, — приказал дворецкий.

Рэй поспешила вниз по лесенке и вскоре уже стояла перед ним, теребя в руках бамбуковую трость с пучком перьев на конце.

— Вы хотели меня видеть?

— Я отлично мог видеть тебя и снизу. Я хотел с тобой побеседовать.

— Как раз это я и имела в виду!

— Тогда зачем так странно выражаться? Проследи за речью, девушка. И не начинай свои многословные извинения, иначе мы простоим тут до утра. Объясни, как ты оказалась среди людей, затеявших аферу с мисс Эшли? Не вздумай плести небылицы — у меня нюх на вранье!

— Сэр, меня похитили, — учтиво начала Рэй, тщательно подбирая слова. — Приняли за мисс Эшли.

— С чего бы?

— Я назвалась ее именем.

— Зачем?

— Сэр, я работаю в Маклеллан-Лэндинге. Именно там сейчас живут мисс Эшли, ее муж и дети. Так вышло, что эти люди… эти пираты с ходу наткнулись на меня и именно мне задали свои вопросы. Однажды кто-то уже пытался похитить мисс Эшли, поэтому я очень за нее испугалась. Она была неизменно добра ко мне, и я просто не могла остаться равно-душной к ее судьбе. Не раз она говорила, что счастлива в Маклеллан-Лэндинге, что и не мыслит о возвращении в Англию. Желая быть достойной ее доверия, я выдала себя за нее. Что со мной теперь будет, сэр?

Рэй была совершенно уверена, что дворецкий не сможет усмотреть в ее рассказе никакой лжи, тем более что ее там и не было. В самом деле, неуступчивая линия его рта несколько смягчилась. Похоже, ее поступок пришелся ему по душе.

— Это всецело зависит от тебя, девушка. Кем ты служила в колониях?

— Камеристкой у мисс Эшли.

— В самом деле? — Стивенс не скрыл иронии.

— Ну, не то чтобы камеристкой… — смутилась Рэй. — Если честно, я делала то же, что и здесь: разжигала камин, вытирала пыль и прочее. Еще я умею присматривать за детьми, сбивать масло, делать свечи, укладывать волосы. Всего понемногу.

— Возмутительно! Американцы понятия не имеют о разделении обязанностей.

Рэй не без труда удержалась от смешка: дворецкий явно был оскорблен в лучших чувствах.

— Это ведь совсем другой континент, — осторожно заметила она.

— В самом деле, — сухо согласился дворецкий. — Раз уж нельзя изменить место твоего рождения и то, как ты оказалась в Линфилде, вернемся к теперешней ситуации. Если хочешь сохранить за собой место горничной, проявляй старание и веди себя прилично. Предупреждаю, тебе не будет доверено ни сбивать масло, ни орудовать щеткой для волос, ни — Боже упаси! — строить из себя няньку. За работу будешь получать шесть фунтов в год и два выходных дня в месяц, субботу и воскресенье. Постарайся не путаться под ногами у его светлости — он воспримет твою манеру изъясняться как личное оскорбление. И не вздумай повсюду трубить о своем знакомстве с мисс Эшли, лучше оставь это при себе. Учти, его светлость не терпит упоминаний о своей воспитаннице.

— Но ведь она — настоящая леди! — запротестовала Рэй.

— Настоящая леди никогда не опустится до брака с американцем. И довольно об этом!

— Да, но…

— Довольно, я сказал. Вижу, девушка, ты уж слишком бойкая на язык.

Стивенс повернулся спиной к несколько ошеломленной Рэй и покинул библиотеку.

Позже, измотанная до предела, она лежала в своей жалкой постели, но из-за мыслей о Джерри была не в силах уснуть. Если бы в тот день она не была так одурманена, то могла бы хоть издали наблюдать за тем, как Джерри борется с ледяными волнами. Быть может, ей удалось бы увидеть, как он достиг берега. Воспоминания о том, как он мастерил из штанов спасательный круг, заставили Рэй слабо улыбнуться. Их мечты об уединенном лесном озере и уроке плавания были так романтичны! Если бы можно было поторопить время и оказаться там уже сейчас!

Рэй представила, как Джерри целует ее веснушки. Он непременно начнет со лба, потом перейдет к носу и щекам. Особенно много внимания он уделит изгибу ее плеч. Он отдаст дань ее грудям и животу, непременно обследует пупок. Джерри не пропустит ни единого дюйма ее тела. С живота он перейдет на лодыжки, отлично зная, что ей больше пришлось бы по душе иное. Он проследит губами изгиб икр. Потом его губы пройдутся по коленям, и он не удержится, чтобы не задать ей тысячу вопросов о том, откуда там столько мелких шрамиков. Ей придется сосредоточиться, чтобы дать ответ, потому что нелегко говорить, когда губы любимого скользят вверх по внутренней стороне бедер. Однако если она промолчит, Джерри обязательно прервется, чтобы взглянуть на нее лукаво и вопросительно — как раз тогда, когда Рэй будет желать продолжения.

Значит, придется рассказать, как однажды она свалилась с самой верхушки яблони, куда Салем подзадорил ее забраться. Джерри пожалеет ее, запечатлев поцелуй на шраме в форме полумесяца. Потом она признается, что однажды во время погони за братьями, которым вздумалось от нее избавиться путем хорошей пробежки, ее ноги заплелись и она упала. Джерри засмеется. Она ощутит его смех, как прикосновение летнего ветра, и воспримет это как поощрение к тому, чтобы показать едва различимый след на бедре. Рэй заработала его, свалившись с лошади на острый камешек. Этот след так трудно заметить, что Джерри придется долго его высматривать… или обцеловать все бедро, чтобы не промахнуться. Быть может, он станет слегка прихватывать кожу зубами, поддразнивая ее, или пощипывать губами. Но в конце концов он доберется до самого чувствительного местечка — того, что между ее ног…

Желание вырвалось жалобным всхлипыванием. Рэй опомнилась и зарылась головой в подушку.

— Рахаб! — сонно окликнула Нэнси со своей кровати. — Что с тобой? Устала с непривычки или, может быть, плохо себя чувствуешь?

Дружеское участие товарки заставило Рэй разрыдаться взахлеб. Она плакала, пока ладонь соседки не коснулась плеча.

— Рахаб! Скажи же, в чем дело?

— Я скучаю по родным и… и по Джерико.

— Ну, это дело понятное, — рассудительно заметила Нэнси. — Подумать только, они остались за океаном! Расскажи про Джерико. Это ведь там ты в последний раз служила, верно? Каков он? Сколько этажей?

— Это не особняк. — Рэй истерически хихикнула. — Это человек, мужчина. Обычно я зову его Джерри… и я люблю его.

— Ах, вот как. Мне очень жаль.

— Ну, ты же не могла знать.

— Мне жаль, что ты в разлуке со своим Джерри. Представляю, как ты страдаешь, бедняжка! Расставшись с Джеком, я бы, наверное, умерла. По крайней мере утопла бы в собственных слезах, вот как ты сейчас. Плачь, бедная, плачь! Тебе есть о чем плакать.

Эти наивные слова окончательно прорвали плотину, и Рэй разрыдалась. Когда иссякли слезы, Нэнси без слов протянула ей платок.

— Ну вот, мне уже лучше.

— Слезы всегда приносят облегчение. А твой Джерри знает, что с тобой стало? Про пиратов и все такое?

— Конечно, знает. Он сейчас делает все, чтобы найти меня. Мне так его недостает!

— Послушай, у меня появилась идея! Возьмем следующий выходной вместе, сходим в деревню и отправим письмо в колонии.

Нэнси полагала, что Джерри остался за океаном. Рэй не стала исправлять эту ошибку, зато исправила другую:

— Не в колонии, а в Соединенные Штаты Америки.

— Письмо отсюда достигнет Джерри скорее, если будет адресовано в колонии.

Рэй не нашла, что сказать. Семь долгих лет войны не коснулись этой простодушной девушки даже краешком. Нэнси мало интересовалась событиями в Америке, потому что жила в другом мире.

— Я лучше напишу своим родным, — сказала Рэй после короткого размышления. — Быть может, они смогут забрать меня отсюда.

— Но ведь билет на пароход стоит так дорого… — тихо возразила Нэнси, не желая разбивать ее надежд.

Пришлось ответить кивком. Наступило молчание. Внезапно решившись, Рэй села в постели и похлопала по краю в знак предложения присесть.

— Я хочу поделиться с тобой одним секретом, Нэнси.

— Ну конечно! Как только я тебя увидела, то поняла, что мы станем близкими, задушевными подругами! Рассказывай скорее и ни о чем не беспокойся — я буду нема как рыба.

Рэй не удержалась от улыбки, отлично зная, что все сказанное при первой же возможности станет достоянием если не всей прислуги, то Джека. Однако ей было просто необходимо высказаться, и Нэнси была человеком более благожелательным, чем чопорный Стивенс. Она вкратце повторила свою историю. Нэнси слушала с открытым ртом.

— Скажи, почему герцог запрещает даже упоминать о своей воспитаннице? — полюбопытствовала Рэй, окончив рассказ.

— Она его ослушалась. Он устроил для мисс Эшли самый выгодный брак, какой только может быть, а она наотрез отказалась венчаться с лордом Босуортом. И это притом, что она могла бы иметь положение, богатство и титул, почти стать ровней его светлости! Мисс Эшли опозорила своего опекуна. Я знаю, ты превозносишь ее до небес, считаешь настоящей леди, но ведь на деле она всего лишь незаконнорожденное дитя бедной родственницы. На ее месте я боготворила бы его светлость за то, что он снизошел до опекунства!

Рэй вздохнула. Сказать тут было нечего. Бедная, бедная Эшли! Никто не понимал, каково ей приходилось в Линфилде.

— И что же, вся прислуга разделяет твое мнение?

— А как же иначе! — Нэнси склонилась ближе и понизила голос. — По правде сказать, среди нас есть такие, кто считает герцога человеком безнравственным, даже распутным. Оно, может, и так, но к своей воспитаннице его светлость был неизменно великодушен. Святой и тот не сделал бы для нее больше!

Рэй еле сдержалась, чтобы не наговорить гадости, которые так и рвались у нее с языка. Порицать нанимателя — лучший способ лишиться места. Об этом не стоило забывать ни при каких условиях.

— А тебе не кажется странным, — начала она осторожно, — что теперь, когда мисс Эшли устроила свою жизнь, когда у нее двое детей от законного мужа, его светлость собирается забрать ее в Линфилд, хочет она того или не хочет?

— Странно? — Нэнси пожала плечами. — Простой девушке не годится совать нос в господские дела. К тому же миссис Тиммз сказала, что его светлость не признал брак мисс Эшли. Значит, для него ни муж ее, ни дети не законны. Среди людей знатных такое случается сплошь и рядом. Я стараюсь не осуждать того, чего не понимаю. Вот, например, я не осудила тебя за то, что ты носишь под панталонами деревянный нож, хотя это и показалось мне странным и неприличным.

— Ты о чем?

— О твоем варварском оружии. Оно было привязано у тебя над коленом.

— Я не знаю, откуда оно взялось! Наверное, Джерри привязал, когда я уже спала.

— Господи Иисусе! — Нэнси округлила глаза и прижала ладонь ко рту: при всей своей живости она еще не позволила мужчине увидеть хотя бы ее лодыжку.

— А где сейчас этот нож? — спросила Рэй, притворившись, что не слышала восклицания. — Надеюсь, ты его не выбросила?

— Он у тебя под матрацем, вместе с ножнами. — Горничная вскочила и приподняла край постели. — Только не говори, что собираешься снова это носить!

— Раз Джерри так хотел — значит, буду.

— Но здесь не водятся дикари!

— Правда? — У Рэй вырвался невеселый смешок. Она все еще помнила похотливое лицо Ньюборо. — Хотелось бы верить.

Глава 21

Рэй не расставалась с ножом, хотя уже через несколько дней Ньюборо покинул Линфилд и им не пришлось более встречаться. Ближе к Рождеству Лесли и Эванс тоже отбыли в свои поместья.

Постепенно жизнь Рэй вошла в новую колею. Она поднималась еще до восхода солнца и оставалась на ногах до позднего вечера. Будь у нее возможность чаще появляться на людях, дни ее мало отличались бы от тех, что она проводила в Маклеллан-Лэндинге. По натуре работящая, Рэй старалась не отставать от других, и это мало-помалу расположило к ней всю прислугу. Даже миссис Тиммз, кухарка, оттаяла душой, когда поняла, что новенькая не собирается вносить в дом сумятицу. Герцог никак себя не проявлял и, похоже, понятия не имел о том, кто пополнил ряды его прислуги.

Рождество не внесло в однообразную жизнь замка радостного оживления. Миссис Тиммз приготовила традиционный хмельной напиток. Рэй получила свою долю и позднее, стоя в толпе других слуг перед камином, где горело святочное полено, выслушала от Стивенса общее поздравление и благодарность за хорошую работу. В эту ночь она плакала, пока не уснула. Нэнси делала вид, что не замечает слез соседки.

После наступления нового года герцог по каким-то делам отбыл в Лондон. Поскольку ничто не говорило о том, что дела эти связаны с Эшли, Рэй постаралась отбросить тревоги и немного расслабиться. Впрочем, как и вся остальная прислуга, но лишь морально. Экономка не только не ослабила узду, в которой держала горничных, а, наоборот, стала еще требовательнее.

— Она боится, как бы герцог, вернувшись раньше времени, не застал нас бьющими баклуши, — объяснила Нэнси. — Она не переживет выговора…

Однажды, когда Рэй сидела на кухне и завтракала, за дверью черного хода раздался перестук разнокалиберных посудин, оповещая о приходе лудильщика. Войдя в помещение, он первым делом тщательно отряхнул на коврике запорошенную снегом одежду и обстучал сапоги: миссис Тиммз не терпела в своих владениях мокрых следов и не стеснялась отчитывать виновников. Покончив с этим, лудильщик, добродушно ухмыляясь, огляделся. Его лицо пошло веселыми морщинами. Рэй. однако, заметила, с каким трудом он стянул с рук грубые рукавицы — наверное, сильно промерз в пути.

Взгляд лудильщика оставался довольно равнодушным, пока не наткнулся на девушку. С минуту он смотрел так, словно не мог поверить своим глазам, потом быстро отвернулся, прошел к очагу и протянул руки поближе к огню.

Пока миссис Тиммз осматривала кухонную утварь и отбирала то, что нуждалось в починке, а прислуга толпилась у двери и рылась в принесенном на продажу, Рэй сделала для старика чашку чаю погорячее.

— Эй, мистер, огонь не так быстро согреет вас, как вот это. Пейте, пейте! Промерзнув насквозь, вы не сможете работать.

Она сунула чашку в руки старика, намеренно игнорируя сдвинутые брови кухарки.

— С меня довольно и твоей улыбки, Рыжая. Она согревает лучше всякого огня.

Рэй, моргая, застыла на месте. Она думала, что ослышалась.

— Ишь ты, как подольщается! — фыркнула миссис Тиммз. — Недаром говорят, седина в бороду — бес в ребро. Уж не надеетесь ли вы обольстить ее, мистер?

— Я бы не отказался, да у нее небось есть ухажер. Ну-ка, Рыжая, признавайся, есть у тебя миленький?

Она медленно кивнула. Лудильщик театральным жестом схватился за сердце.

— Ну вот, оно разбито! Разбито, как стены Иерихона.

Глаза Рэй невольно округлились, руки задрожали, и она поспешила спрятать их под передник.

— Вы зачем сюда явились, мистер, по делу или для пустой болтовни? — рассердилась кухарка. — Не могу же я тратить на вас целый день! Пейте чай, раз уж вам его налили, забирайте дырявые горшки и выметайтесь отсюда. А ты, Рахаб, не заставляй эту язву миссис Ричи ждать.

— Но мне тоже хотелось взглянуть на товар!

— Ладно уж, — смягчилась миссис Тиммз. — Иди смотри, и заканчивайте там с этой толкотней у входа.

Джерри постучал себя по коленям, чтобы согреть руки. Хоть он беспрерывно топтался на месте и раз десять принимался прыгать, ноги все равно окоченели. Живая изгородь и группа елей за ней образовали хорошую преграду колючим порывам ветра, однако и тех, что налетали сбоку, вполне хватало, чтобы выстудить из-под плаща все тепло. Единственное, что по-настоящему грело, было шерстяное кашне, одолженное стариком Гудфеллоу.

Вдалеке послышался тарахтящий звук — это приближалась тележка лудильщика. Джерри сдвинул кашне с одного уха, чтобы было удобнее прислушиваться. Мороз воспользовался этим, чтобы как следует его обжечь. Дрю Гудфеллоу остановил лошадку ровно настолько, чтобы позволить Джерри вскочить в тележку.

— Ну? — нетерпеливо осведомился тот.

Старик передал ему вожжи и сунул руки под мышки, чтобы хоть немного согреть. По обыкновению, он ответил не сразу.

— Она в замке.

— Вы уверены?!

— Я видел ее собственными глазами. И знаешь что, мой мальчик? Она там в услужении. Вообрази, я застал ее сидящей на кухне за завтраком! Не сомневайся, это она. Ты так хорошо ее описал, что ошибиться было просто невозможно. Я чуть челюсть не отвесил от удивления, еле удержался.

Джерри тоже был удивлен. Он непроизвольно натянул вожжи и остановил лошадку.

— Почему же тогда она не с вами? Если она служит в замке, кто мог запретить ей немедленно взять расчет?

— Поезжай. Едет она с нами или не едет, а мерзнуть посреди дороги я не намерен.

— Но почему все-таки?..

— Да потому, что она сама себе хозяйка. Не ты ли превозносил ее за это до небес? А теперь шевели вожжами или, клянусь преисподней, я стукну тебя первым попавшимся горшком!

Джерри подстегнул лошадку, бормоча себе под нос ругательства.

— Я хочу знать все, мистер Гудфеллоу!

— Мне удалось переброситься с ней только парой слов, а потом подошла кухарка, на редкость зловредная женщина, и всех разогнала. Оказывается, герцог понятия не имеет о том, что твоя Рыжая гостит у него в доме. — Старик пересказал Джерри историю того, как Рэй обосновалась в Линфилде. — Все это время она вела нелегкую, но мирную жизнь и тревожилась только о тебе. Не могла понять, отчего ты так долго не объявляешься.

— И вы, конечно, объяснили ей причину?

— Ну да, а как же. Сказал, что я подхватил простуду, когда тащил тебя в свой домишко, и что ты в ответ выходил меня.

— Только не говорите, что теперь мы квиты. Я никогда не сумею отплатить вам за добро.

Джерри не заикнулся о том, как все эти дни сильно изводился неизвестностью. Впрочем, Дрю Гудфеллоу и без того это знал.

— Так она не сердится?

— Такое милое, доброе создание? — поддразнил Гудфеллоу. — Глаза у нее кроткие, нежные, с поволокой, а уж когда она поцеловала меня в морщинистую щеку… Признаюсь, мой мальчик, я влюбился! Надеюсь, ты не против?

— Я против, черт возьми! И нет у нее в глазах никакой поволоки! — процедил Джерри, улыбаясь в кашне. — Ну ладно, а все-таки почему она сейчас не с нами?

— Ей кажется, что в Линфилде она в полной безопасности. Она хочет выяснить намерения герцога насчет его племянницы.

— Ну вот, я так и знал! — Джерри заскрипел зубами. — Дайте мне только до нее добраться, и, клянусь, я перекину ее через колено и дам столько шлепков, что она неделю не сможет сидеть! Что за нелепая, опасная затея — шпионить за Найджелом! Она что же, совсем выжила из ума?

— Я все это ей высказал, можешь быть спокоен, — сухо заметил старик. — Но все было без толку. Она думает, что у тебя сейчас есть дело поважнее.

— Что может быть важнее ее спасения? Кстати, как она представляет себе мое появление в кругу друзей герцога? Мне не на что обновить гардероб, не на что даже нанять достойный экипаж! Помнится, ее отец собирался снабдить меня деньгами, но негодяй Сэм Джадж все испортил.

Гудфеллоу смущенно покашлял. Джерри посмотрел на пего с подозрением.

— Ну-ка, выкладывайте, о чем умолчали.

— В разговоре с вашей милой я как будто упомянул Стэнхоуп…

— Как будто упомянули?

— Словом, я рассказал ей о твоих планах наведаться туда.

— О ваших планах, — поправил Джерри с неудовольствием.

— Она была в восторге. Назвала это отличной идеей.

— Ну разумеется, как же иначе! Там, где у других мозги, у нее одна пакля!

— Ты, мой мальчик, уж слишком суров к своей милой. К такой славной, отважной девушке…

— К такой легкомысленной, бестолковой особе! Говорят, любовь ослепляет, а по-моему, лишает рассудка.

— Ты хочешь сказать, что все-таки наведаешься в Стэнхоуп? — уточнил Гудфеллоу. Глаза старика улыбались.

Джерри тяжко вздохнул, помолчал и неохотно улыбнулся в ответ.

— Наведаюсь, чтоб мне пропасть!

Переодеваясь ко сну, Рэй с трудом удерживалась, чтобы не закружиться по тесной комнатке. Джерри был жив! Впервые за эти недели она признала, что изнемогала от страха за него, хотя ни за что не позволила бы себе даже на мгновение поверить в его смерть. Теперь, когда страхи рассеялись, хотелось петь, смеяться, прыгать на одной ножке.

— Это что, полнолуние? — спросила Нэнси, возвращая Рэй к действительности.

— Что?

— Я спрашиваю, дело в полнолунии? Некоторые ведут себя в это время так странно! Сегодня ты сама на себя не похожа.

— А перемена к худшему или к лучшему? — Рэй ослепительно улыбнулась.

— Пожалуй, к лучшему, хотя это и подозрительно. А теперь будь так добра, задуй свечу.

Как только комната погрузилась во тьму, Нэнси сладко зевнула и отвернулась к стене, а Рэй еще долго стояла у окошка. Ей открывалась обширная панорама земель Линфилда: луга, рощи, живые изгороди. Пока старый лудильщик разведывал обстановку, Джерри, конечно же, прятался где-то поблизости (быть может, вон в том орешнике). Она так ничего и не узнала бы об этом, если бы старик не назвал ее Рыжей. Но что в этом странного? Чего она ожидала? Что ощутит близкое присутствие Джерри всем своим существом? Что каждый крохотный волосок на руках встанет дыбом, а по коже побегут мурашки? Такое случается только в романах, и все же… все же верилось, что любовь дарит человеку шестое чувство — связующую нить, способную звенеть натянутой струной, когда любимый где-то рядом.

Рэй уснула в эту ночь не с мокрыми от слез щеками, а с тенью счастливой улыбки на губах.

После двух недель регулярной уборки в кабинете Найджела ей удалось открыть замок в его рабочем столе. Для этого пришлось изображать из ряда вон выходящее рвение к работе, так что миссис Ричи не могла нарадоваться на новую горничную. Она не раз говорила, что свет еще не видывал такой старательной девушки, как Рахаб Смит.

Порывшись в содержимом ящика, Рэй не обнаружила ничего более интересного, чем счета и приглашения на разного рода увеселительные вечеринки чуть ли не от каждой титулованной особы Англии. Особенно часто герцога приглашали семьи, имеющие дочь на выданье. Очевидно, герцог Линфилд считался отличной партией, и это казалось несправедливым. Правда, ему было не занимать внешней привлекательности, мужественность и изящество сочетались в нем в самой выгодной пропорции. Однако в его глазах читалось откровенное бездушие, и Рэй невольно задавалась вопросом: неужто никто, кроме нее, этого не замечает?

Приведя ящик в прежний безукоризненный порядок, она отполировала медную пластину замка, затерев следы от пилочки для ногтей, которой она и отперла ящик. И все же в день возвращения герцога Рэй ходила на цыпочках, ожидая хозяйского гнева. Только когда стало ясно, что все обошлось, она позволила себе свободно вздохнуть.

— Ты не поверишь тому, что я тебе сейчас расскажу, — прошептала как-то «немая как рыба» Нэнси.

Девушки сидели за кухонным столом, на котором громоздилась гора нуждавшегося в чистке столового серебра. Занимаясь этим, Рэй каждый раз глубоко сожалела, что семейство Линн так тяготело к сложным, вычурным орнаментам. Чистка бесчисленных впадинок была настоящим мучением.

— Что же это? — поинтересовалась Рэй из чистой вежливости.

— Ты не слишком рвешься узнать, — упрекнула Нэнси. — Я бы ни за что не сказала, но уж очень интересная новость. Прошлой ночью на графа Стэнхоупа напали разбойники. Поделом ему! Если кто и заслуживает быть ограбленным, так это он.

Рэй нервно дернула локтем и сшибла со стола несколько ложек и вилок.

— Осторожнее! — прошипела Нэнси, когда девушки разом нагнулись собирать серебро. — Иначе нам устроят разнос.

— Где ты слышала эту новость?

— От Джека. А ему рассказал один из людей графа Стэнхоупа, он был при нем в ночь ограбления. По его словам, граф так перепугался, что побелел как мел и закатил глаза, словно собирался хлопнуться в обморок! Это отобьет у него охоту зажимать горничных по углам.

— А он это делает?

— При каждом удобном случае. И мне перепадало, и другим. Этот не пропустит ни одной юбки, если только поверх нее надет передник горничной. Он думает, прислуга все стерпит, лишь бы не лишиться места. А с тобой он не пытался распускать руки? Хотя вряд ли успел, времени было маловато.

— Успел, — мрачно призналась Рэй.

— И ты никому не сказала?!

— Сказала, конечно. Стивенсу.

— Молодец! Теперь, когда граф снова сюда наведается, Стивенс будет держаться поблизости. Лучше бы Бетти не увольняли! Теперь каждая из нас получит свою долю.

— Так вот какова истинная причина того, что от нее избавились! Но если бы она вовремя пожаловалась…

— У нее и в мыслях этого не было, — сказала Нэнси с осуждением. — Стоило графу поманить, как она с радостью прыгнула к нему в постель. Если честно, ее рассчитали вовсе не за непристойное поведение, а за то, что она позволила наградить себя ублюдком.

— Вот оно что… — протянула Рэй. — Что ж, очень жаль, что вчера ночью граф не захватил с собой все свое состояние.

Мысленно она добавила: которое по праву принадлежит Джерри. Она ни минуты не сомневалась, что именно он скрывался под маской разбойника. Ее замечание заставило Нэнси хихикнуть.

— Так не бывает, — заметила она с сожалением. — Граф лишился только своих драгоценностей и чести. Надеюсь, он побоится насмешек и теперь долго не высунет носа за порог.

В первую субботу февраля погода изменилась к лучшему. Под этим предлогом Нэнси уговорила Джека проводить их с Рэй в близлежащую деревню Хемминг. Потеплело, воздух был чист и свеж. Рэй шла, немного опередив Нэнси и Джека, чтобы дать им возможность побыть наедине, и наслаждалась каждой минутой прогулки. На сгибе руки она несла корзину для покупок, а в кармане — составленный экономкой список. Под ним лежало письмо к родным, содержавшее бесчисленные заверения в любви и почти никаких подробностей сложившейся ситуации. Ей хотелось рассказать все, что произошло, но Рэй не решилась из страха, что письмо попадет в чужие руки.

Хемминг оказалась симпатичной деревенькой, которая располагалась между сосновым бором и рекой. На единственной улице находились постоялый двор с конюшней, кузница, лавки портнихи, шляпницы и брадобрея, кабинет зубодера и несколько заведений помельче рангом. Дома были все как на подбор. Беленые, с решетчатыми ставнями и черепичными крышами, заваленными снегом, красиво икрившимся на солнце. Оттепель украсила стрехи громадными сосульками, на которые Рэй смотрела с опаской.

Первой на повестке дня стояла отправка письма. Рэй сильно нервничала и не успокоилась даже тогда, когда Джек разыскал одного знакомого капитана. Тот согласился взять письмо, но запросил за услугу сумму, превышающую жалованье Рэй за целый квартал. Более того, он не гарантировал доставки. Перемирие между двумя странами так и осталось перемирием и не спешило превратиться в прочный мир. Торговые отношения все еще не были налажены, поэтому все, что он мог сделать, это передать письмо одному «лягушатнику», который имел кое-какие контакты с американцами. Пришлось согласиться.

День уже не казался Рэй таким чудесным, но Нэнси так радовалась за нее, что пришлось как можно скрывать свое разочарование. Джек тоже верил в успех предприятия. Когда Нэнси предложила Рэй зайги к шляпнице поглазеть на модные головные уборы, он охотно согласился подождать в харчевне постоялого двора. Зайдя в лавку, девушки долго прохаживались между полками, изображая из себя модниц, которым все по карману. В итоге они купили только по ленте для волос и кое-что из швейных принадлежностей. Всех их денег не хватило бы даже на одну шляпку.

— Ты заметила, на ярлычках везде стояло слово chapeau^[2]? — хихикнула Нэнси, когда они вышли на улицу. — Строит из себя француженку, а сама небось не отличает chapeau от chateau^[3]!

Припомнив, какое сложное и нелепое сооружение красовалось на голове у хозяйки лавки, девушки разом прыснули.

— Зайдем к портнихе! — Нэнси бесцеремонно потащила Рэй в соседний магазинчик.

Время едва подходило к полудню, когда последний предмет в списке миссис Ричи был закуплен и уложен в корзинку. Раз уж девушкам предстояло встретиться с Джеком в харчевне, Нэнси предложила там же и пообедать. В этот час было немноголюдно. Жених Нэнси сидел за столом в дальней части помещения. Пристроив верхнюю одежду на вешалку у пылающего камина, Рэй помедлила, согревая озябшие руки. Джек заказал три дежурных блюда, и не успели девушки как следует расположиться, как заказ принесли. Похоже, они удачно выбрали время: почти сразу после этого на дворе остановился дилижанс, в харчевню повалили пассажиры, и служанки завертелись как белки в колесе. Рэй, сидевшая спиной к залу, не захотела тянуть шею, разглядывая вновь прибывших, зато неугомонная Нэнси смотрела во все глаза, не упуская ни одной детали одежды, ни одного интересного лица. Ей нравилось угадывать, кто откуда прибыл.

— Может, сменим стол? — наконец не выдержал Джек. — Я распоряжусь, чтобы все перенесли к дверям.

Нэнси только отмахнулась.

— А это еще кто? Я что-то не заметила, чтобы он выходил из дилижанса. Как по-твоему, Джек, откуда он?

— Какая разница? Хочу напомнить, дорогая, что таращить глаза неприлично. Джентльмен наверняка не привык к этому и сейчас сделает тебе замечание.

Нэнси потупилась с такой напускной скромностью, что Рэй не удержалась от смешка. Никто из троицы не заметил, что незнакомец при виде их остановился как вкопанный. Это был Джерри.

— Видишь тех троих? — обратился он к служанке. — Я займу соседний стол, туда и подашь еду.

Он был приятно удивлен тем, что говорит связно и с достоинством, в то время как в мыслях у него царит полный сумбур. Рыжая! Вот так, среди бела дня, он столкнулся с ней в деревенской харчевне. Это казалось чудом. Джерри жадно оглядел стройную спину девушки, низкий узел волос, украшенный голубой шелковой лентой. Он едва удержался, чтобы не подойти и не коснуться Рэй. Пожалуй, он не станет с ходу сворачивать ей шею за бесчисленные проступки, а помедлит, чтобы насытиться ее видом.

Разумеется, на лице Джерри не отразилось и тени беспокойства и удивления. Он повесил рядом с накидкой Рэй свой роскошный, недавно купленный плащ, элегантную шляпу и уселся так, чтобы оказаться с ней лицом к лицу. Служанка принесла кружку эля. Джерри откинулся на стуле, вытянул ноги и принялся ждать, как будут разворачиваться события.

Подняв голову, Рэй окаменела. Кровь вначале бросилась ей в лицо, потом отхлынула. Ее лицо стало мраморно-белым. А потом она подавилась супом и раскашлялась, забрызгав соседей по столу. Оставалось только развести руками: Рыжая умела превратить происходящее в захватывающий спектакль.

Дальше — больше. Чтобы прекратить кашель, сосед по столу звучно хлопнул Рэй по спине, отчего она ткнулась грудью в край тарелки и едва не послала ее на колени своей спутнице. В последнюю минуту ей удалось ухватить столовый прибор, но так неловко, что содержимое выплеснулось на платье, которое, кстати сказать, не слишком хорошо сидело и, по-видимому, было одолжено у подруги. Если учесть, каким наваристым был суп, платью как следует досталось. Ломтики моркови, лука-порея, картошки и мяса запутались в отделке, но Джерри видел лишь то, как мокрая ткань облепила груди. Пока девушка тщетно пыталась отряхнуться, ему пришло в голову, что суп был горячим и Рыжая могла обжечься. Пронзенный этой мыслью, Джерри выскочил из-за стола и окатил Рэй элем из своей кружки.

Нэнси и Джек дружно разинули рты. Они были настолько поражены, что, казалось, потеряли дар речи. Но только не Рэй. Она с достоинством поднялась, расправила плечи и осведомилась:

— Сэр, у вас на плечах голова или коровья лепешка?

Нэнси беззвучно ахнула. Ей почудилось, что по губам незнакомца скользнула улыбка, но она исчезла так быстро, что невольно возникало сомнение, была ли она вообще. А Рэй разбушевалась не на шутку.

— Извольте объяснить свой поступок, вы, безмозглый английский аристократишка! Я вижу, вам повезло: можно хоть пол подтирать дорогими тряпками — все равно не убудет. Но это не дает вам права вот так, среди бела дня, наносить урон гардеробу других! Если вам не по нраву выпивка, вы всегда выливаете ее на того, кто первым подвернется под руку?

— Я думал, суп только что с огня, — вставил Джерри в попытках оправдаться.

— Он думал! Да вы понятия не имеете, что такое думать, иначе сообразили бы, что суп, от которого даже не идет пар, никак не может быть горячим! Эль, которым вы меня сдуру окатили, и тот был теплее! К тому же этот злосчастный суп остался бы в тарелке, если бы вам не вздумалось таращить на меня глаза. Где ваши манеры? По вашей милости я вся в мешанине из супа и пива, а платье даже не мое собственное!

— Насчет платья не беспокойся, — вмешалась Нэнси, надеясь утихомирить подругу, да и неизвестного лорда, пока он не послал за констеблем. — Пятна сойдут!

Рэй пропустила ее слова мимо ушей, поскольку Джерри подверг ее пристальному осмотру, словно желая выяснить размер нанесенного ущерба. Внезапно он протянул руку, казалось, прямо к ее груди. У Рэй перехватило дыхание, однако Джерри лишь снял с платья кусочек вареной моркови, повертел и бросил на стол.

— В самом деле, — заметил он серьезно, — столько всего! Не у каждого зеленщика такой богатый выбор. — Он повернулся в сторону кухни и так громогласно потребовал хозяйку, что та прибежала бегом. — Проводите эту молодую леди туда, где она сможет привести в порядок одежду. Обеспечьте ей уединение, горящий камин, чтобы высушить платье, и кресло, в котором можно отдохнуть, пока оно сохнет.

— Будет исполнено, милорд.

— Счет выставите мне.

— Как прикажете, милорд. Миледи, прошу следовать за мной.

Хозяйка заторопилась к лестнице на второй этаж, в жилые комнаты. Рэй прошла мимо Джерри с высоко поднятой головой, демонстративно не обращая на него внимания. Предложенная ей комната была угловая, с добавочным окном. Затопив камин, хозяйка принесла корыто, воду и мыло. Когда пришла Нэнси, Рэй, в одном нижнем белье, пыталась отстирать корсаж, сплошь покрытый жирными пятнами.

— Ты забыла свою накидку и покупки. Его милость приказал отнести все это наверх. А где платье?

Рэй молча ткнула пальцем в корыто.

— Ты что, совсем с ума сошла! — всполошилась Нэнси. — Замочила его целиком, когда хватило бы и верхней половины. Один Бог знает, когда оно теперь высохнет!

— Об этом я не подумала, — солгала Рэй, изобразив на лице озабоченность. — Не знаю, что на меня нашло.

— Не надо было так распалять себя там, внизу, — хмыкнула Нэнси и присела на кровать. — Перина! Не то что наши жалкие тюфяки. Послушай, объясни, как у тебя хватило дерзости так разговаривать со знатным человеком? А если бы он приказал отправить тебя в участок?

— А если бы я в отместку вылила твой суп на его роскошный наряд?

— Не говори так, ты меня пугаешь! Неужто ты могла бы?

— Еще как!

Нэнси в очередной раз схватилась руками за щеки.

— На счастье, его милость с первого взгляда заподозрил в тебе иностранку. Только это тебя и спасло. Иначе… — она округлила глаза и провела рукой по горлу, — голова с плеч!

— И ты еще уверяла, что здесь нет дикарей. Нравы у вас самые что ни на есть варварские. — С минуту Рэй сосредоточенно терла корсаж, потом небрежно заметила: — Послушай, зачем тебе терять со мной время? Для тебя это шанс подольше побыть с Джеком. Ты ведь не собиралась сразу после обеда возвращаться в Линфилд, верно? Вот и повеселитесь оба на славу. Часа через три встретимся перед лавкой портнихи и вместе отправимся назад. Иди же, я вовсе не хочу портить тебе выходной.

Нэнси немного поломалась, но больше для виду. Перспектива провести часть дня вдвоем с женихом явно пришлась ей по вкусу.

— Ну так я пойду?

— Конечно, иди.

Нэнси соскочила с кровати, подбежала к Рэй и обняла ее.

— У тебя золотое сердечко!

Когда она вылетела за дверь, Рэй не удержалась от добродушной улыбки. Не прошло и пяти минут, как дверь открылась снова. Она не подняла головы, так как прекрасно знала, кто это может быть, лишь процедила сквозь зубы:

— Надо было дождаться тебя и заставить самого отстирывать это злосчастное платье.

Джерри неторопливо заложил щеколду, подошел и остановился за спиной у Рэй.

— Там, внизу, ты устроила настоящее представление. Можешь считать, что я аплодировал долго и бурно. Но теперешний спектакль мне еще больше по душе.

— Это потому, что ты без царя в голове!

— Ну и язычок! — усмехнулся Джерри. — Леди, у вас ни на грош уважения к титулованной особе.

— К какой это? — осведомилась Рэй через плечо. — Кроме тебя, я здесь никого не вижу.

— Дерзкая девчонка!

Джерри бочком обошел корыто и присел на корточки рядом с коленопреклоненной Рэй, намеренно задев рукавом ее обнаженное плечо.

— А теперь самое время поприветствовать нашу милость поцелуем.

— Вашу милость? Ты чересчур вошел в свою роль.

Рэй приподняла платье над мыльной водой, внимательно оглядела его, встряхнула и принялась выжимать с таким видом, словно это поглощало все ее мысли.

— Как, милорд, вы все еще здесь? Позвольте заметить, что я не знаю своей роли. Кто я? Героиня случайной интрижки, средство разогнать сплин?

— Как хорошо ты знаешь ход моих мыслей!

— Я вообще хорошо тебя знаю, — с нажимом сказала Рэй. — Успела изучить.

Джерри сделал рывок в ее сторону, но опоздал. Рэй уже была за пределами его досягаемости. Она заботливо развешивала мокрое платье на стуле перед камином. Старательно расправляя каждую складочку, она невольно предоставила Джерри возможность как следует себя разглядеть. Обернувшись, Рэй поймала на его лице выражение решимости. Хорошо зная, что оно означает, она ахнула и загородилась стулом.

— Поберегитесь, милорд, — вкрадчиво предостерегла она. — Хорошенько подумайте, прежде чем тащить меня в постель. Я завладею вашим сердцем, и тогда…

— Ты уже завладела моим сердцем, своенравная девчонка. Я для того и хочу затащить тебя в постель, чтобы в отместку завладеть твоим.

Рэй сделала шажок из-за стула, вытянула ленту, что украшала прическу, и как следует тряхнула головой. Волосы рассыпались по плечам, словно порыв осеннего ветра разом сорвал с клена все его пламенное убранство.

— Ну так возьмите мое сердце, милорд. Оно ваше!

Джерри приблизился к Рэй. Взявшись за оба конца шелковой ленты, по-прежнему лежавшей на шее у девушки, он слегка потянул за них, принудив ее сделать шаг к нему навстречу. Потом еще и еще. Как в давнем, но незабытом сне, он взял Рэй повыше локтей и, когда ее руки обвились вокруг его шеи, ощутил ни с чем не сравнимое удовлетворение. Ее волосы пахли осенью, свежестью, прохладной росой туманного сентябрьского утра. Как он скучал по ней все это время!

Джерри высказал это и в ответ услышал: «Не больше, чем я по тебе, милый…»

Ответное объятие Рэй было таким нежным, что Джерри помедлил, прежде чем коснуться губами ее рта. Его поцелуй был жадным. Рэй приподнялась на цыпочки и выгнулась навстречу Джерри с такой отчаянной силой, что пуговицы его бархатной куртки впились в нежную кожу ее груди.

Они так и стояли в центре комнаты, прижимаясь друг к другу. Это простейшее, пока еще нетребовательное прикосновение распаляло желание. Но главное, оно было убедительным доказательством того, что все происходит наяву. Казалось, стоит на шаг отступить, нарушить тесный контакт тел — и наступит пробуждение.

Рэй наслаждалась горьковатым и волнующим привкусом эля на губах Джерри. Осененная неожиданной идеей, она принялась по очереди покусывать его губы, особенно нижнюю, и услышала тихий стон. Только тогда она отстранилась.

Когда они упали на постель, мягкая перина подалась, а ремни заскрипели под двойным весом. Этот жалобный звук рассмешил Рэй. Джерри прижался губами к ее горлу, чтобы почувствовать, как она смеется. Рэй умела радоваться самым простым и очевидным вещам. Это была одна из тех черт, которые он особенно в ней любил.

— Джерри…

— Что?

Его губы все еще прижимались к горлу Рэй.

— Мы же едва успели поздороваться… хотя нет, мы даже этого не успели. И вот тебе, лежим в постели! Может, не будем торопиться?

— Здравствуй, — сказал Джерри. — Теперь, я думаю, можно.

Он склонился к губам Рэй для поцелуя.

— Я серьезно!

— А уж я-то как серьезно!

Рэй сумела уклониться от поцелуя, но его губы все равно прижались — пониже уха. Джерри не возражал и против такого начала. Несколько минут он ласкал ее шею и изгиб плеч. Это было очень трогательно, но вскоре Рэй снова воспротивилась:

— Прошу тебя, Джерри! Все это как-то… неправильно. Я словно женщина легкого поведения, которая с порога задирает юбки!

— А что, больше никто так не делает?

Он уже успел сдвинуть ее сорочку и обнажить груди, а теперь подбирался губами к темным вершинкам сосков. Это мешало сосредоточиться, тем более что и сама Рэй желала этого. Но им нужно, необходимо было поговорить. Она понятия не имела, чем был занят Джерри все эти недели, и ей совсем не хотелось возвратиться в Линфилд в неведении.

— Остановись хоть ненадолго!

Руки Джерри замерли на груди Рэй. Он и не подумал их убрать.

— Знаю, Рыжая, знаю. Ты вне себя от любопытства, верно? Но вопросы задают до или после, никак не во время такого важного занятия. Поскольку «до» уже безвозвратно миновало, остается «после». Буду счастлив, если ты усвоишь эти азы любовного этикета. — Дразнящая улыбка исчезла с губ Джерри. — Пойми, разговор будет такой, что мы непременно поссоримся. Мне бы не хотелось, чтобы это случилось сейчас.

Рэй собралась возразить, но опоздала. Поцелуй заставил ее махнуть рукой на любопытство.

— Так как мы поступим? — спросил Джерри, слегка отстраняясь.

Что тут было ответить? Руки Рэй сами собой обвились вокруг его шеи. В самом деле, у них были дела поважнее.

Глава 22

Джерри присел на постель и начал раздеваться. Рэй помогла ему избавиться от узкого жакета и скрыла улыбку, когда он аккуратно повесил его на спинку кровати. Он был, конечно, прав, ни на минуту не забывая о репутации человека светского, которую ему теперь приходилось поддерживать. Мятая одежда, прорехи и висящие на одной нитке пуговицы — все это плохо вписывалось бы в его новый облик. Проследив ее взгляд, Джерри пожал плечами и бросил рубашку на пол, словно говоря: к черту! Рэй расценила это как поощрение и побросала на рубашку свои ботинки, чулки и нижнее белье. Когда потребовалось отстегнуть нож, она устроила из этого маленький чувственный спектакль. Наградой было появившееся вожделение на лице Джерри. Очень скоро вся его одежда грудой лежала на полу. Рэй первой забралась под одеяло. Вначале они просто прижимались друг к другу под прохладными простынями.

— Даже камин не так быстро разогревается, как ты, — заметил Джерри.

— Если это было задумано как романтический комплимент, то учти, затея с треском провалилась.

Джерри засмеялся, а Рэй обвила ногами его бедра. Девушка пыталась найти наилучшую позу для слияния тел. Все это происходило бессознательно, она лишь покорялась инстинкту. В медленном проникновении была невыразимая сладость, но как только тела слились, Джерри замер. На его губах застыла улыбка, взгляд подзадоривал Рэй первой начать любовный танец. Она приоткрыла глаза.

— Милорд, хочу напомнить, что в упрямстве мы не уступим друг другу. Не советую настаивать на своем, иначе мы останемся в этой позе, пока не отдадим Богу душу.

Взрыв смеха едва не положил конец тесному контакту, но он же и заставил их двигаться. Остановиться было уже невозможно. С каждым разом близость становилась все лучше, все чудеснее и приносила все большее удовлетворение. Это был подлинный акт любви во всей ее полноте.

Рэй с упоением ощутила, как жизнь изливается в ее лоно, и теснее сжала ноги. Хотелось продлить эти мгновения. Когда объятия медленно и неохотно разжались, Джерри прилег рядом, опираясь на локоть.

— Радость моя, в следующий раз напомни, чтобы я завязал твой говорливый рот. Ты едва все не испортила своей неуместной шуточкой. Мужчине, знаешь ли, в постели требуется некоторая сосредоточенность. Возможно, стоит подумать о кляпе…

Веки Рэй приподнялись. Улыбка ее была самим соблазном.

— Я против! Вдруг мне захочется приласкать тебя ргом?

— Надо же, а я только собрался одеться. — Джерри посмотрел на нее с большим интересом. — Давай устроим себе напряженный день.

— Напряженный? Хм… — Рэй окинула взглядом простыню, что прикрывала его живот. — Я что-то не вижу никакого напряжения.

Простыня шевельнулась и приподнялась. Веселые искорки в глазах Джерри погасли. Он взял руку Рэй и положил себе вниз живота.

— Как, уже?! — изумилась она.

— А что я могу поделать? Правда, раньше я не был способен на такие подвиги, но перемена явно к лучшему. Что скажешь?

Она молча кивнула и начала раздвигать ноги.

— Ну нет! У меня другие планы.

Прежде Рэй ни за что не поверила бы, что может испытать такое неистовое желание сразу после того, как однажды оно уже было удовлетворено. Это стало для нее счастливым откровением. Руки и губы Джерри были повсюду: на ее налившихся грудях, в нежном сгибе локтя, на влажном треугольнике волос внизу живота. Рэй забыла, что когда-то его смелые ласки смущали ее, что в глубине души она стыдилась даже собственной смелости. Теперь все это казалось неоспоримо правильным.

Ни сама Рэй, ни Джерри не могли и не желали сдерживать приглушенных вскриков и стонов. Их голоса сливались в один голос страсти, а тела двигались в унисон. Рэй первой содрогнулась в спазме наслаждения. Секундой позже волна настигла и Джерри. Наслаждаясь сладостными ощущениями, они долго лежали в полной неподвижности. Мир для них исчез, осталась лишь счастливая гавань, в которой они покоились после упоительной близости.

Вскоре Рэй впала в дремоту и проснулась, ощутив у себя на плече руку Джерри. Он уже был одет. В дорогом и модном наряде он выглядел красивым и чужим. Это заставило Рэй, усевшись, натянуть простыню повыше.

— Пора поговорить, моя Рыжая.

— Я в невыгодном положении.

— Так оно и было задумано.

— Можно все-таки одеться?

— Нельзя.

В первый момент Рэй решила, что Джерри шутит, но он уселся на постель и прижал ее ноги одеялом. В его лице читалась решимость, на этот раз совсем непонятная. Противиться не было смысла, все равно Джерри одержал бы верх. Рэй благоразумно предпочла обойтись без сцены, которая испортила бы им обоим настроение.

— Я не хочу, чтобы ты возвращалась в Линфилд, — без предисловий заявил Джерри.

Рэй сочла добрым знаком то, что он не сказал: «Я запрещаю тебе возвращаться в Линфилд».

— Я знала, что услышу это. Но вернуться придется.

— Чего ради?

— Разве твой новый друг ничего не сказал? Я хочу разведать планы Найджела насчет Эшли.

— Мистер Гудфеллоу что-то такое упоминал, но мне это не пришлось по нраву. Причина, по которой ты остаешься в Линфилде, не кажется мне веской, особенно теперь, когда я скоро возвращу себе то, что принадлежит мне по праву. Как только это случится, я займусь Найджелом. Тебе совсем ни к чему рисковать.

— Ты собираешься убить Найджела?

— А ты уже не считаешь это необходимым? — прямо спросил Джерри. — Или ты думаешь, что обязана ему за хлеб, который ешь, и за постель, в которой спишь под его крышей? Забыла, что это за чудовище? Твой отец, братья и я готовы взять на свою душу грех этого убийства, готовы, если нужно, пойти за это на вечные муки. Быть может, сейчас, когда мы с тобой обсуждаем судьбу Найджела, подосланный им человек подбирается к Маклеллан-Лэндингу с приказом похитить Эшли и заодно прикончить Салема или даже детей. Ты позволишь этому случиться?

— Не смей даже спрашивать об этом! — внезапно воскликнула Рэй. — Речь идет не о никчемной жизни Найджела, а о твоей безопасности! Я хочу знать, как ты намерен воплотить свой план в жизнь!

— Не спорю, некоторый риск существует, — сказал Джерри тоном ниже и на всякий случай сделал шаг назад. — Но я постараюсь не рисковать без крайней необходимости. Я хочу вызвать Найджела на дуэль.

— Что?! — вскричала Рэй, округляя глаза. — По-твоему, именно это и есть «не рисковать без крайней необходимости»? Ты излагал свой план моим братьям и отцу? Только не говори, что они его одобрили! Из всех тупых, нелепых, бестолковых, идиотских затей эта…

— Помолчи хоть минуту, дай мне объяснить. — Джерри произнес это таким тоном, что она сочла за лучшее умолкнуть. — Твоим родным известно, какой я меткий стрелок. Если дуэль пойдет по всем правилам, на нее посмотрят сквозь пыльцы, как и на любую из тех, что время от времени случаются в светских кругах. В самом крайнем случае меня вышлют за пределы Англии, а поскольку я и так не намерен здесь вечно болтаться, то не буду иметь ничего против. На мой взгляд, я мало чем рискую.

— А мне так не кажется, — жалобно возразила Рэй.

— И очень хорошо. Если бы тебе было все равно, вот тогда бы я всерьез расстроился. — Заметив в зеленых глазах надежду, Джерри поспешил ее развеять. — Ты не сумеешь меня отговорить, лучше не старайся.

Рэй немного посидела в раздумье. Неуверенно теребя над грудью край простыни, она на секунду задумалась.

— Ты скажешь мне, как собираешься вернуть Стэнхоуп? Это ведь ты ограбил Ньюборо?

— Что, новость уже разнеслась по всей Англии? — усмехнулся Джерри. — Я, и притом не однажды, а дважды. Мне помогали компаньоны мистера Гудфеллоу по контрабанде.

— А мне известно только об одном ограблении.

— Во второй раз граф был не один, а со своей замужней любовницей. Уверен, чтобы уберечь репутацию этой дамы, он велел своим людям молчать. Хотелось бы мне знать, как она объяснила мужу пропажу своих драгоценностей.

— А мне бы хотелось знать, на что идут плоды твоих тяжких трудов. Впрочем, я и сама знаю: в карман лучшего лондонского портного. — Рэй коснулась бархатного рукава жакета. — Но к чему весь этот роскошный гардероб?

— На титул мне наплевать, а вот состояние и земли пригодились бы. Теперь у меня есть возможность прибрать их к рукам. Помнишь, я говорил, что Ньюборо — игрок, и к тому же никудышный? Все эти годы он только и делал, что проигрывал. Сейчас дело идет к разорению. Драгоценности я обратил в деньги, а деньги пошли на гардероб и тому подобное, без чего не подобраться к игорным столам. Я уже упоминал, что мне везет в азартных играх?

— Нет, но я охотно верю, — заметила Рэй с кривой усмешкой. — Признайся, ты шулер?

Джерри замахал руками в притворном ужасе, но потом ответная лукавая улыбка озарила его лицо.

— Только если иначе нельзя.

— Вот в чем заключается твой подлинный талант!

— Что делать, каждому свое. Часть денег пошла на то, чтобы снять и обставить городской дом. Гудфеллоу и его дружки играют там роль неотесанных, но преданных слуг. Пожалуй, их там многовато для одного господина, к тому же я не уверен, что ребята понимают, какую серьезную игру мы затеяли.

— Но им ведь можно верить, правда?

— Как ни одним слугам в мире. Тебе не стоит забивать всем этим голову, — сказал Джерри мягче и погладил через простыню ногу Рэй. — Я уже заработал в Лондоне репутацию не только азартного игрока, но и человека загадочного. Это последнее влечет ко мне скучающих светских повес. Я слышал, в клубах на меня уже заключаются пари. Кое-кто утверждает, что я недавно вернулся из Индии, где внезапно разбогател — вероятнее всего, нашел клад. Я не опровергаю слухов, но и не подтверждаю их, так что популярность моя растет. На прямой вопрос, откуда я родом, я отвечаю, что с севера страны, и ссылаюсь на некое поместье. Насколько мне известно, никто еще не наводил справок. Зачем? Пока мои счета оплачиваются, никому нет дела до того, сколько в моих словах правды.

— Но что общего все это имеет со Стэнхоупом? — настаивала Рэй.

— Я играю на расписки Ньюборо.

Наступило молчание. Когда Рэй поняла, что это и есть ответ на ее вопрос, она встрепенулась:

— Ну и что?

— А то, что долги Ньюборо рассеяны по Лондону, как золотоносный песок по дну реки. Рассеяны в виде долговых расписок. Каждый отдельно взятый долг невелик, но вместе они составляют колоссальную сумму. До сих пор никто не побеспокоился собрать расписки в одних руках, это просто не пришло никому в голову. Ньюборо неглуп и намеренно не играет по крупной. Если бы общая сумма его долгов стала известна, никто уже не сел бы с ним за один игорный стол. Мало-помалу расписки скапливаются в моих руках, и чем их больше, тем легче мне вынудить Ньюборо сесть за игру. Если он откажется, я могу потребовать уплаты долгов. Это прикончило бы его. Стэнхоуп будет моим! Вот тогда герцог сам набьется мне в друзья. Знаешь, почему? Он мечтает заполучить племенных лошадей Ньюборо. Я как раз ехал осмотреть конюшни Стэнхоупа, когда остановился в этой харчевне перекусить.

— А сколько нужно времени, чтобы собрать все расписки?

— Самое большее — пара месяцев. Когда всем наконец станет ясно, что я играю только на деньги Ньюборо, игроки слетятся на меня, как пчелы на мед. Он, конечно, будет яростно бороться за свое имущество, но я не дам ему возможности отыграться, а если буду уверен, что ты в полной безопасности, дело пойдет и того легче. Перебирайся в мой лондонский дом!

— В качестве кого? Горничной или содержанки?

— Супруги и хозяйки.

Это было последнее из того, что Рэй ожидала услышать. От неожиданности она разрыдалась, закрыв лицо руками.

— Только не это, Рыжая, только не это!

Она зарыдала еще отчаяннее. Джерри привлек ее к себе.

— Лучше взгляни-ка вот сюда. — Он сунул руку в карман и извлек разрешение на брак. — Можем пожениться хоть сегодня. Хотелось бы все-таки знать, почему ты плачешь. На корабле мы ведь это уже обсуждали.

Рэй отерла глаза и щеки, несколько раз глубоко вздохнула, чтобы подавить всхлипывания.

— Да, но я не думала, что Найджел все еще будет иметь влияние на наши жизни, когда встанет вопрос о браке. Может, это и глупо, но я воображала тогда жизнь в полной безвестности, мирную и счастливую, до тех пор, пока Салем не заберет нас назад в Америку. Откуда мне было знать, что все так усложнится!

— Что сложного в том, чтобы вступить в брак?

— Ничего. Но ведь это не изменит твоих планов насчет Найджела?

— Нет.

— И моих не изменит тоже. Я останусь в Линфидде до тех пор, пока все не разрешится.

— Я отказываюсь верить своим ушам!

— Думаешь, я позволю тебе рисковать жизнью, если есть какой-то иной выход? Позволю упрятать себя в твой лондонский дом, как в роскошную тюремную камеру, буду сидеть там и ломать руки, зная, что в это время в Линфилде ты стоишь спина к спине с Найджелом и готовишься разойтись на двадцать шагов для выстрела?

Джерри и в самом деле не собирался стреляться с герцогом в Лондоне, где каждая дуэль привлекала всеобщее внимание. Он предполагал сделать это в Линфилде. Поэтому и хотел увезти оттуда Рэй: сама мысль о том, что в этот момент она будет поблизости, была ненавистна. Кроме того, Джерри не желал подвергать ее опасности, ведь Рэй могли разоблачить. Он не собирался идти на уступки.

— Рэй! — воскликнул он, хватая девушку за руки. — Не возвращайся туда!

— Я должна, — возразила девушка, морщась от болезненной хватки. — Даже если бы сегодня мы обвенчались, я все равно вернулась бы в Линфилд вместе с Нэнси и Джеком. Подумай сам, ведь я не могу просто взять и исчезнуть! Конечно, я не такая важная персона, чтобы объявлять розыск или хотя бы ставить в известность хозяина, но прислуга непременно станет судачить, строить догадки, а Нэнси и Джек могут заподозрить тебя, ведь я исчезну сразу после нашей встречи. Когда ты явишься в Линфилд, они тебя узнают.

— Ну и на здоровье!

— Боже мой, Джерри! Я же должна была как-то объяснить соседке по комнате обстоятельства своего появления в Англии. Теперь все думают, что я служила в Маклеллан-Лэндинге, а благодаря Нэнси знают, что мы с Эшли знакомы. Если сегодня я не вернусь в Линфилд, всем станет ясно, раз уж я осталась с тобой, что ты не тот, за кого себя выдаешь. А уж если пересуды дойдут до герцога…

— Ты делаешь из мухи слона.

— Я просто стараюсь быть благоразумной.

Джерри засмеялся, но его смех был безрадостным. Потом он даже не отстранил, а отодвинул Рэй в сторону, как неодушевленный предмет. Пройдя к окну, Джерри долго смотрел на реку, скованную ледяными тисками, густо запорошенную снегом и больше похожую на ненаезженную дорогу. Руки его при этом рвали на мелкие кусочки бумагу с разрешением на брак. Он смотрел на белизну за окном, такую яркую, что болели глаза, и даже тихие всхлипывания не заставили его повернуться. Он чувствовал себя беспомощным, бессильным, чтобы изменить ход событий.

Наконец он повернулся, сорвал с себя куртку и бросил поверх недосохшего платья Рэй. Взгляд, которым он пронзил девушку, был уже не ласковым, а ожесточенным.

— Ты всегда была своенравной, Рыжая, всегда поступала, как тебе вздумается, и родные тебе в этом потакали. Ты понятия не имеешь, что такое благоразумие, а знаешь почему? Тебе некогда было ему научиться. В какие бы неприятности ты ни влипала, рядом всегда оказывался рыцарь, готовый вызволить тебя из беды. Тебе еще не приходилось сполна расплачиваться за свои поступки, в одиночку расхлебывать последствия своего сумасбродства. Вздумалось поиграть в потаскушку в таверне «У Вульфа» — ничего, вовремя подвернулся Джерри Смит, и все обошлось. Салем явился вовремя, чтобы не позволить тебе стать моей подстилкой. Да-да, именно это тебя ожидало, потому что я считал тебя продажной и низкой, шпионкой парней в красных мундирах. Ты и не вспомнила о благоразумии, когда назвалась Сэму Джаджу другим именем, и заплатила за это своей свободой, а могла лишиться жизни. На этот раз твоим спасителем стал простой лакей. — Джерри покачал головой. — Я сыт по горло, Рахаб Маклеллан. Я не стану всю жизнь ходить у тебя на поводу только потому, что ты умеешь размахивать кинжалом и палить из пистолета. Не надейся, что сможешь провести прожженного негодяя вроде Найджела Линна: ты женщина и потому более уязвима. Если он узнает, кто ты на самом деле, я не поставлю за твою безопасность и ломаного гроша. Никто из прислуги и пальцем не пошевелит, чтобы тебе помочь, даже если он прикажет убить тебя на месте. Но я не думаю, что до этого дойдет. Убийство не доставит ему такого удовольствия, как насилие. Он уложит тебя в постель и будет пользоваться как последней шлюхой, отлично зная, что порочит этим имя всех Маклелланов. — Последовал горький смешок. — А может, это придется как раз кстати? Вдруг он проговорится о своих коварных планах после жарких объятий на скомканных простынях? Я так до сих пор и не уверен, что ты не способна шпионить ценой собственного тела.

Рэй сидела, вцепившись побелевшими пальцами в простыню. Глаза ее блестели, но не от слез. Легкий румянец окрасил щеки, однако лицо было мертвенно-бледным от гнева.

— Тебе нравится оскорблять меня?

— Да, очень! — процедил Джерри, прищурившись. Его тон испугал Рэй. — Но не по той причине, по которой ты думаешь. Если я не выскажусь, то просто придушу тебя, как котенка! Нет, не то! — Его лицо вдруг окаменело, и он сделал шаг к постели. — Я хочу совсем другого.

Приблизившись к кучке лежавшего на полу нижнего белья, он поддел ее мыском сапога и отбросил в сторону, открыв деревянный нож в самодельных ножнах. Достал и протянул Рэй рукояткой вперед.

— Вот! Возьми и пусти в дело. Продемонстрируй мне, как ты прикончишь герцога, если он обнаружит, что ты шаришь по его ящикам.

Рэй отдернула руку. Кинжал упал на постель.

— Я ничего не собираюсь демонстрировать! Чего ради? Ты прекрасно знаешь, что я умею обращаться с холодным оружием. Я даже кое-кого убила, помнишь?

— Я-то помню, а ты?

Вместо ответа она судорожно прижала ладони к ушам, в которых глухо отдавался тяжелый стук сердца.

— Что и требовалось доказать. Ты ничего не помнишь о том, как нож входит в тело и разрывает живую плоть и как неохотно та отпускает его при попытке вытянуть лезвие. Тебя наверняка бросит в холод при одной мысли о том, что на груди твоего врага расцветет алое пятно крови. Для тебя это все увлекательная игра, не больше. — Джерри схватил руку Рэй за запястье, грубо отвел от головы и вложил в нее рукоятку ножа. Он сжимал пальцы до тех пор, пока они не сомкнулись. — Давай докажи мне, что отобьешь у герцога охоту, когда ему вздумается над тобой надругаться!

Рэй молча помотала головой. Пульс бился теперь и в висках, часто и болезненно.

— Действуй, черт тебя возьми!

Она слепо ткнула перед собой ножом. Джерри просто отступил.

— Этим ты только насмешишь Найджела. Он даже может подумать, что это любовная игра, чтобы сильнее распалиться.

Рэй выругалась. Джерри и глазом не моргнул. Он взялся за край простыни, которой она прикрывалась, и рванул на себя. Рэй попыталась удержать ее, но только распорола ножом мягкий лен. Джерри был не в пример сильнее, и приходилось решать, что предпочтительнее: быть притянутой к нему вплотную или оголенной. Девушка отползла на другую сторону постели и устремила на него настороженный взгляд. Его намерение было недвусмысленным, когда он стягивал сапоги.

— В Линфилде тебе не помогут ни слезы, ни мольбы, ни тем более крики о помощи, — сказал небрежно Джерри. — Ты вряд ли об этом знаешь, но один из приятелей герцога чуть было не изнасиловал Эшли. Он не довел дело до конца только потому, что был мертвецки пьян. И ты думаешь, кто-нибудь явился на ее крики? Ты спрашиваешь себя, откуда мне это известно. От Салема. Он рассказал мне об этом в ту ночь, когда мы обсуждали наши планы. Зачем? Хотел, чтобы я знал, с кем имею дело. Так ты пустишь в ход нож, Рыжая?

— Оставь меня в покое, Джерико Смит!

— Зови меня Томасом. Теперь я лорд Адамс.

— Ты позоришь и это имя, и свое в придачу! Позоришь своих родителей! Оставь меня в покое!

Щека Джерри нервно дернулась.

— Ни разу за всю свою жизнь я не взял женщину силой, но сейчас я это сделаю. Ты должна знать, что это такое, должна почувствовать. С герцогом будет хуже, намного хуже.

Рэй отодвинулась так далеко, как только могла, и сидела, прижавшись спиной к стене. Голова ее раскалывалась от боли, руки тряслись.

— Не делай этого! Ты потом никогда себе не простишь!

— Не приписывай мне несуществующего благородства. — Джерри расстегнул брюки. — Единственный способ остановить меня — это пустить в ход нож.

Забыв обо всем, Рэй сделала яростный рывок. Ей удалось спихнуть с кровати только что присевшего Джерри, но и сама она распласталась по постели, так что рука с ножом беспомощно свесилась с кровати. Джерри без труда восстановил равновесие и прижал коленом локоть Рэй с такой силой, что пальцы ее разжались и оружие упало на пол. Он отшвырнул его ногой к дальней стене.

Рэй боролась изо всех сил: молотила кулаками по его груди, пиналась и кусалась. Джерри не спешил сломить ее сопротивление. Никогда еще он не вел себя так грубо и бесцеремонно. В конце концов измученная Рэй сдалась. Джерри оседлал ее бедра, а руки заломил над головой и держал прижатыми к подушке. Когда он наклонился, она резко отвернулась, так что захрустели шейные позвонки. Но он вовсе не собирался ее целовать.

— Ты видела герцога?

Рэй кивнула.

— Он мужчина крепкий, ведь так?

Новый кивок.

— Значит, он сумеет проделать то, что только что проделал я?

— Допустим, ну и что? — спросила Рэй с вызовом.

— А то, что он не будет держать тебя таким манером, — ответил Джерри со злорадной усмешкой. — Он привязывает своих женщин. Или приковывает.

— Ты придумал это, чтобы меня запугать!

— Да, черт возьми, я хочу тебя запугать, но для этого мне не нужно напрягать воображение. В лоне своей любящей семьи ты жила, как в уютном гнездышке. Эшли всю жизнь провела в холодных стенах Линфилда, и хотя она мало знает о жизни за его стенами, она далеко не так простодушна и неопытна, как ты. Еще ребенком она узнала, каким жестоким может быть человек, на какие низости он способен. Она могла бы многое тебе рассказать. Например, о родинке у себя на груди.

— Не понимаю, при чем здесь это!

— Рахаб Маклеллан, невинная душа с именем распутницы! Эшли не пожелала замутить чистое озеро твоей души, и очень жаль. Ты ведь видела родинку, должна была видеть, когда она держала у груди ребенка. Если бы она сказала тебе правду, ты сейчас не смотрела бы круглыми удивленными глазами. Это не родинка, а клеймо. Да-да, твоя невестка была заклеймена еще совсем крошкой. Вот как герцог Линфилд поступает с невинными и кроткими.

— Ты все-таки любишь Эшли! — крикнула Рэй, не в силах скрыть ревность и боль.

— Ты так ничего и не поняла. Я преклоняюсь перед ней. В доме Найджела она познала разные гнусности, но сумела остаться внутренне чистой, сумела сберечь в себе способность любить мужчину, вместо того чтобы считать всех до одного чудовищами. Я всегда завидовал силе ее духа, но потом… потом встретил тебя, такую свеженькую, живую и веселую, такую по-детски непосредственную вопреки напускной искушенности, и оценил эти качества даже выше. Ты винишь меня за то, что я хочу сберечь все, что влечет меня к тебе?

— Нет, я тебя не виню.

— Тогда уезжай со мной туда, где будешь вне опасности!

— Джерри, — начала Рэй, стараясь говорить как можно убедительнее, — я должна вернуться в Линфилд. Когда-нибудь мне нужно выпорхнуть из уютного гнезда и познать жестокость жизни. Позволь мне помочь тебе!

На лице Джерри не отразилось ничего.

— Если бы я мог повернуть время вспять, то никогда не переступил бы в ту ночь порога таверны! Если уж тебе так приспичило, отправляйся в Линфилд, но на этот раз не жди, что я буду вызволять тебя из беды. Если я выйду из этой комнаты один, то вычеркну тебя из своей памяти и из сердца. Это тоже не изменит твоего решения?

— Нет… — прошептала Рэй.

— В таком случае мне от тебя нужно только одно. Ты знаешь, что именно, Рыжая.

Сообразив, о чем речь, Рэй округлила глаза. Еще никогда в жизни она не боялась так, как сейчас. Она не могла поверить, что угроза насилия исходит со стороны любимого. Какое оружие можно применить, чтобы защититься? Унизить врага?

— Это у тебя в крови, правда, Джеффри? — спросила она раздельно. — Чего еще и ждать от ублюдка, сына шлюхи!

Рэй не знала, какую страшную ошибку совершила. Джерри собирался всего лишь попугать ее, но, услышав оскорбление, потерял рассудок. От ледяного бесстрастия не осталось и следа. Лицо его исказилось, стало безобразным от неуправляемой ярости и смертельной обиды. Теперь он готов был воплотить угрозу в жизнь.

«Ублюдок, сын шлюхи! — звучало у него в ушах. — Ублюдок, сын шлюхи!»

Он набросился на Рэй. Как она ни отворачивалась, беспощадные поцелуи-укусы сыпались градом. В происходящем не было ни следа нежности, не было даже страсти, это была штормовая волна слепого бешенства.

Рэй поклялась, что никогда не забудет, как безжалостно Джерри взял ее тогда. Даже не взял, а надругался над ее телом, оставляя повсюду багровые отпечатки пальцев, которым позже предстояло превратиться в синяки. А она — она даже не могла прикрыться. Руки бессильно лежали за головой, словно были там туго связаны.

Рэй пыталась убедить себя, что все это происходит с двумя совершенно посторонними людьми и этот мужчина тоже по-своему жертва. Она ненавидит его и все же жалеет.

Когда Джерри добрался до ее груди, он и не подумал возбудить страсть. Рэй узнала, что соски могу твердеть не только от наслаждения, но и от боли.

Его руки скользнули вниз, к ногам. Он рывком раздвинул и приподнял ее бедра. Последовала пауза, словно Джерри колебался. Но когда Рэй нашла взглядом его глаза, это решило дело. Грубым толчком он оказался внутри ее.

Рэй уронила руку на лицо. Чтобы удержать крик, она закусила подушечку большого пальца. Глядя в потолок, она ждала, когда все кончится. Толчки были резкими, предельно глубокими, неприятными и сопровождались грубым ругательством. Как только Рэй оказалась свободной, она отвернулась к стене. Она слышала, как Джерри одевался. Он не спешил.

— Отец всегда питал слабость к шлюхам, по крайней мере к одной из них, — сказал он. — Вы были правы, мэм, в том, что это у меня в крови…

На пол со звоном упала монета. То, что еще не было растоптано в душе Рэй, было убито этим звуком.

— Не прохлаждайся долго, не то опоздаешь в Линфилд. Всего хорошего!

Глава 23

Через две недели у Рэй должно было начаться женское недомогание, но оно не пришло. Еще через месяц стало невозможно закрывать глаза на очевидное: из любви, шутки ради или благодаря насилию в последний день встречи Рэй с Джерри был зачат ребенок.

Ребенок, который изменил для Рэй все.

Даже если она была готова пойти на риск ради Джерри, Эшли, своих родных или себя самой, то ребенок поставил на ее авантюризме крест. Ни за что на свете Рэй не подвергла бы опасности эту крохотную искорку жизни. Самая большая ирония состояла в том, что, хотя Джерри и не пришел в голову этот единственный способ отвадить ее от Линфилда, он тем не менее им воспользовался. Возложив на Рэй ответственность за еще не рожденное дитя, он принудил ее уступить, и притом по доброй воле. Это было несправедливо!

Не было дня, чтобы Рэй не вспоминала о Джерри. Он представал перед ее взором жестоким и намеренно грубым. Если партнер стоит на своем, как легко из нежного и заботливого стать настойчивым, а потом и вовсе нетерпимым, от просьб перейти к угрозам и даже насилию.

Поняв, что беременна, Рэй примирилась с прошлым. Она уже не чувствовала ни ненависти, ни острой боли. Она вычеркнула Джерри из своей жизни так же, как он обещал за неповиновение вычеркнуть ее.

Раздумывая над тем, как и когда покинуть Линфилд, Рэй поневоле задавалась вопросом, как отреагирует Джерри, узнав о ребенке. Разумеется, он примет ее в свой дом и даст ей свое имя, но отныне их отношения будут лишены всякой эмоциональной окраски. Убить любовь легко, возродить — почти невозможно. В лучшем случае они лишь разделят заботу о малыше. Ради него они будут поддерживать внешние приличия, как это бывает в браке по расчету. Она станет смотреть сквозь пальцы на любовниц супруга и, быть может, однажды сама заведет любовника. Она больше никогда, ни за что, ни при каких условиях не позволит Джерри коснуться ее и пальцем. Мысли о его ласках вызывали теперь только отвращение.

Рэй обмахнула тканью последнюю вещицу — китайский фарфоровый подсвечник — и окинула взглядом библиотеку. Возможно, она что-то упустила. Однако все было в порядке.

Герцог в это время должен был завтракать со своим теперешним гостем, Чарлзом Ньюборо. Рэй предпочла бы, чтобы тот вообще не являлся в Линфилд. Избегать хозяина дома было не в пример легче: если приходилось разминуться с ним в коридоре, он обращал на Рэй не больше внимания, чем на пролетевшую мимо муху. Иное дело Ньюборо. Он пожирал Рэй взглядом, полным откровенной похоти, и это сильно нервировало ее. Даже Нэнси заметила его повышенный интерес к новенькой и посоветовала по возможности не попадаться ему на глаза.

Еще раз оглядев помещение, Рэй заметила, что несколько книг на самой верхней полке стоят корешками внутрь, показывая обрез страниц. Герцог ревностно относился к порядку, поэтому это могло быть только делом рук Ньюборо.

Библиотека Линфилда содержала больше книг, чем Рэй могла себе вообразить. Это было длинное прямоугольное помещение, полки в нем шли по обеим сторонам от пола до потолка, а поскольку потолок был весьма высок, вдоль стен на высоте в полтора человеческих роста шел специальный настил, между слугами именуемый «голубятней». Снять книгу с самой верхней полки можно было с помощью раскладной лесенки, никогда не покидавшей «голубятню». Был там и столик с подсвечником, а при нем удобное кресло — для особенно пылких поклонников печатного слова.

Чтобы добраться до замеченных книг, Рэй пришлось подняться на «голубятню» по довольно высокой приставной лестнице. Она подставила лесенку к нужному месте, взобралась на верхнюю ступеньку и поднялась на цыпочки, но и таким образом дотянулась лишь до угла книги. Пришлось потянуть за угол. Что за незадача! Все пять неправильно расставленных книг свалились с полки на голову Рэй. Ухватившись за край полки, она не упала лишь чудом.

Проклиная собственную неуклюжесть, Рэй осторожно спустилась с лесенки и принялась собирать книги. Две были по юриспруденции — она не стала и заглядывать в них, третья была на латыни, а четвертую, изящный томик, Рэй приняла бы за сборник стихов, если бы не прочла название. «Записки проказницы» некоего Джона Клеланда, о котором она сроду не слышала. Без сомнения, это и была книга, которую читал Ньюборо. Заинтригованная, Рэй ничком прилегла на полированные доски настила и принялась листать книгу. Через полчаса лицо ее пылало от смущения, пульс бился в сумасшедшем ритме. Вот почему она никогда не слышала ни о книге, ни об авторе! Героиня Фанни Хилл, когда дело касалось постели, была, мягко выражаясь, женщиной энергичной и предприимчивой.

Закрыв томик, Рэй вспомнила о последней из упавших книг и, так как та лежала под самым носом, покраснела еще больше. Это была Библия. Расценив это как знак свыше, девушка брезгливо оттолкнула «Записки» и придвинула поближе тяжелый, переплетенный кожей фолиант. Казалось странным, что фамильная Библия Линнов хранится в таком труднодоступном месте. Впрочем, герцог был далеко не набожным, скорее наоборот. Он никогда не появлялся в замковой часовне и держал священника только приличия ради. И все же Библия заслуживала лучшего обращения, чем записки какой-то развратницы.

Рэй открыла толстый том и сразу наткнулась на генеалогическое древо Линнов. Здесь были тщательно зарегистрированы каждый брак, рождение и смерть. Причем возле даты смерти приводилась ее причина. Перед Рэй приоткрылась дверь в историю богатого и могущественного семейства. Это завораживало, заставляло забыть о времени, о своих обязанностях и о том, как недопустимо для простой служанки совать нос в господские тайны. Рэй удалось проследить генеалогию Линнов со времен правления королевы Элизабет и до самого последнего времени. Отец Найджела внес в хронологию смерть своей жены и рождение двойняшек. И то и другое было датировано одним и тем же днем. Заметив, что в одном месте чернила слегка расплылись, Рэй предположила, что туда упала слеза человека, переполненного горем. Последующие записи, сделанные уже рукой Найджела, привели ее в недоумение. Вскоре после даты смерти его отца, уже через пару недель, небрежным почерком была проставлена дата смерти сестры. Она умерла, давая жизнь Эшли Кэролайн Линн. Тогда почему герцог утверждал, что его сестра утонула? Даже Эшли узнала, что приходится ему племянницей, только в день своего девятнадцатилетия. Рэй задалась вопросом, что заставило герцога внести в хронологию семьи чистую правду.

Размышляя об этом, она праздно переворачивала страницы и проглядывала главы в поисках слов, принесших бы ей утешение. Но так случилось, что Рэй обнаружила в Библии то, что ей попросту не пришло бы в голову разыскивать: завещание герцога Линфилда — отца Найджела.

Вместо того чтобы выпутаться из интриги, в которую против воли она попала, Рэй увязла в ней еще глубже. Что это, удача или злой рок? Девушка вертела в руках аккуратно сложенный лист пергамента и спрашивала себя, найдет ли силы просто вложить его на место и сделать вид, что ничего не случилось. Нет, это было не в ее характере. Дрожащими от волнения пальцами она развернула документ.

Отец Рэй всегда был уверен, что Найджела лишили наследства в пользу его сестры-двойняшки Анны. В случае ее смерти Линфилд переходил к ее детям, а значит, единственной наследницей всего состояния Линнов сейчас являлась Эшли Маклеллан. Однако все это были лишь праздные домыслы, не подтвержденные фактами, и ничего не стоили. Поскольку происхождение Эшли оставалось тайной, герцог, как прямой наследник мужского пола, преспокойно унаследовал все.

Когда Рэй закончила чтение, ее охватила дрожь. Сердце колотилось так, словно она на одном дыхании обежала замок. Роберт Маклеллан как в воду глядел: прежний герцог Линфилд видел своего отпрыска насквозь и заклеймил его как человека с черной душой. Бессильный, умирающий, он все же постарался передать свое отношение к сыну в ясных, беспощадно горьких словах. Он писал: «Пусть лучше титул и земли отойдут в казну, чем их унаследует Найджел! Из моих детей только Анна достойна состояния Линнов».

Завещание вкупе с генеалогическим древом, где черным по белому было подтверждено рождение Эшли, могло уничтожить Найджела. И тогда Джерри не пришлось бы вызывать его на дуэль. Рэй заколебалась. Забрать документы? Слишком рискованно! Раньше она сделала бы это, но не теперь, не с ребенком во чреве. Поэтому она свернула завещание по сгибам и вложила между страницами Библии.

Потом Рэй прижалась щекой к священной книге и долго лежала с закрытыми глазами. Мало-помалу на девушку снизошла дрема. Когда она вернулась к действительности, то с испугом поняла, что в библиотеке уже не одна.

В помещении были герцог и Чарлз Ньюборо. К счастью, от входа они не могли видеть Рэй, но теперь расположились так, что она не могла высунуть за край настила даже голову. Они сидели у камина, распивая чай, и обменивались ленивыми репликами. Время от времени в звук голосов вплеталось постукивание чашки о блюдце. Трудно было сказать, как давно они находятся в библиотеке. При мысли о том, что ее могли застать уснувшей в обнимку с Библией, Рэй закусила губу. Хуже всего было то, что она не имела никакого понятия о времени. Ее могли хватиться в комнате прислуги.

Стараясь не шуршать платьем, Рэй передвинулась так, чтобы прижаться ухом к щели между досками. Раз уж все равно приходилось ждать, можно было заодно разведать обстановку.

— …Говорю вам, Линфилд, мне нужно отвлечься. Если я все время буду думать только о том, что затеял этот выскочка лорд Адамс, то могу сойти с ума. Может, поохотимся? Устроим гон на лис. Я имею в виду леди Джорджину. Она давно уже не бывала здесь.

— Леди Джорджина? Да она поднимет для вас хвост, как только переступит через порог. Настоящая охота — это когда загоняешь и дичь, и себя.

— Держу пари, она вас загоняет… потом. — Последовал похотливый смешок. — Разве она не прослыла ненасытной?

— Настолько, что раздвигает ноги не только для мужчин, но и для женщин.

— О! — Ньюборо был заинтригован. — Правда?

— Ну и что? Какой интерес взять то, что само плывет в руки? Когда кольцо охотников сжимается, дичь должна огрызаться. Сомнительно, чтобы леди Джорджине удался этот спектакль. Одной рукой она будет отталкивать нас, а другой — задирать юбки. Нет уж, если меня потянет поохотиться, я выберу дичь, которая готова за себя постоять.

— Тогда леди Кэтрин Кернс. Кстати, вам не приходило в голову, что она немного похожа на вашу покойную сестру?

Наступила пауза.

— Некоторое сходство есть, — спокойно заметил Найджел, — и это меня в ней привлекает. Но довольно об этом! Расскажите мне лучше о лорде Адамсе. Все, что знаете.

— Разве я уже не рассказал всего, что знаю? — с неудовольствием спросил Ньюборо, потирая горбинку своего хищного носа. — Если верить слухам, он недавно прибыл в Лондон из Индии. Он поставил себе целью погубить меня. Что еще вам нужно знать?

— Многое. К примеру, его происхождение. Где находится его поместье, кто его родители, как он получил титул и прочее.

— Родители? Откуда мне знать? Чтобы разузнать побольше, я подсылал к нему Лесли и Эванса. Но они говорят, что из него и клещами не вытянуть сведений. Эдакий, знаете ли, молчун! Во время карточной игры он ни о чем другом и думать не хочет, а потом встает и прощается. Поговаривают, что титул был пожалован ему за щедрые вклады в казну, и я склонен верить — ведь такое бывало. Ах да, у него есть поместье где-то на севере страны.

— Значит, он богат…

— Как Крез! Он даже не расстраивается, когда проигрывает сотню. Впрочем, ему страшно везет. Эванс рассказывал, как однажды Адамс поставил три сотни за оборки с платья любовницы лорда Харди — и выиграл. В жизни не видел такого везения! Будь эта дамочка женой Харди, не миновать бы дуэли.

— Допустим, ему везет. Но если он без труда обыгрывает любого, то почему играет на ваши расписки? Именно ваши, а не кого-нибудь другого? Вы ведь не единственный, кому грозит долговая тюрьма.

— Этот Адамс — позер! Хочет пустить пыль в глаза, и я просто подвернулся ему под руку. Другого объяснения я не нахожу.

— И у него есть шанс вас разорить?

Было слышно, как Ньюборо повозился в кресле и чересчур шумно отхлебнул чаю.

— Все зависит от того, как скоро фортуна повернется к нему спиной.

— А вам не кажется, мой дорогой граф Стэнхоуп, что неразумно так швыряться расписками? — насмешливо осведомился Найджел. — Долго уклоняться от оплаты опасно. Что вы собираетесь предпринять?

— Как что? Отыграть свои расписки, что же еще!

— У Адамса?

— Нет, конечно. У тех, кто еще не расстался с ними.

— А почему не у него?

— Потому, черт возьми, что я никак не могу его отыскать, чтобы предложить партию!

У герцога вырвался смешок: положение Ньюборо было забавным.

— Думаю, он сам вас разыщет, когда решит потребовать уплаты долга. Сколько расписок вы дали, хотя бы примерно?

— Чертову уйму! Поначалу я был осторожен, а потом… потом все вышло из-под контроля. Мне отчаянно не везет в картах!

— Да уж, игрок из вас никакой, — безжалостно констатировал Найджел. — В лучшем случае середнячок, а это рано или поздно сказывается.

Очевидно, сознавая правоту этих слов, Ньюборо предпочел не спорить. Он лишь тяжко вздохнул.

— У вас ведь тоже есть пара моих расписок, Линфилд.

— Вернее, у меня их на пару тысяч фунтов. Ну-ну, что вы так переполошились? Я их вам верну…

— Дьявольски великодушно с вашей стороны!

— В обмен на гнедую кобылу, которая пришлась мне по душе еще в тот день, когда ее доставили вам с аукциона.

— Поздно, — уныло произнес Ньюборо. — Ее у меня уже нет.

— Что?!

— Я полагаю, она украдена, но не могу этого доказать. Полтора месяца назад на конюшне возник пожар. Конюхи утверждают, что вывели всех лошадей без исключения, но пока огонь не был потушен, никому не пришло в голову проверить, все ли на месте. Возможно, гнедая кобыла отбилась от остальных. Я, конечно, рассчитал виновных, но это не вернуло мне лучшую племенную лошадку.

— А ведь в самом деле, — задумчиво протянул герцог, — вам поразительно не везет. Два ограбления, пожар на конюшне, расписки уплывают в одни руки. Это совпадение или лорд Адамс стоит сразу за всеми вашими неприятностями?

— Мне и в голову не приходило, что…

— Я это выясню.

— Не хотите сыграть с этим выскочкой на мои расписки? Думаю, он не откажется.

— Я не хочу лишиться их.

— Как?! Ведь вы превосходный игрок!

— Ваша трогательная вера в мои способности согревает душу, — сухо заметил Найджел. — А зачем мне садиться с ним за игорный стол? Что я буду иметь в случае выигрыша? Ваши расписки ничего не стоят. В лучшем случае ваш долг мне возрастет.

— Но ведь вы не станете принуждать меня к уплате, верно? Обещаю, что со временем оплачу долги.

— Разумеется, оплатите. Не думайте, что мое великодушие и терпение безграничны. Опять вы вертитесь, как на горячей сковородке! Я просто предостерегаю, вот и все. Итак, вы хотите, чтобы я попробовал отыграть часть ваших расписок?

— Мечтаю! Хотя бы потому, что я ваш друг, вы не станете давить на меня с оплатой.

— В вашем тоне больше мольбы, чем уверенности. Впрочем, поживем — увидим. Я отправлю к лорду Адамсу лакея с приглашением в Линфилд. Я мог бы сам наведаться в Лондон, но что-то не тянет. Лучше мы вместе что-нибудь придумаем, — как говорится, одна голова хорошо, а две лучше. Развлечемся так, что дым пойдет коромыслом!

— Я весь к вашим услугам! — возбужденно воскликнул граф. — Теперь, когда…

— Постойте! — перебил Найджел. — Что это было?

— Я ничего не слышал.

— Зато я слышал. — Герцог поднялся и отошел к стене, противоположной той, у которой находилась Рэй. Оттуда он вполне мог видеть ее лежащей на краю настила. — Итак, мы были не вдвоем, как полагали, а втроем. Нас подслушивали. Изволь спустится, моя любопытная малышка.

Рэй думала, что ее сердце разорвется от ужаса. Однако у нее хватило самообладания остаться в полной неподвижности, даже тогда, когда Найджел повторил приказ более резким тоном. Когда она не послушалась, он сердито дернул шнур звонка. Вскоре дверь открылась, и деревянный голос Стивенса осведомился, что угодно его светлости.

— Мне угодно знать, почему прислуга имеет наглость подслушивать! Взгляните туда, Стивенс! Видите? Я хочу, чтобы девчонка стояла передо мной. Немедленно!

Дворецкий начал подниматься по лестнице. Когда его взгляду открылось лицо Рэй, он издал странный булькающий звук, выражавший крайнюю степень изумления.

— Вставай, девушка!

Рэй не шевельнулась. Только тогда Стивенс как следует оглядел «голубятню» и заметил сдвинутую лесенку и разбросанные книги.

— Милорд, эта девушка без сознания. Боюсь, она упала.

— Не важно, все равно ее нужно оттуда снять.

Рэй предпочла бы притворяться и дальше, но Стивенс был человек пожилой, а значит, не слишком ловкий и сильный, поэтому полагаться на него было рискованно. Не хватало еще, чтобы они оба загремели на пол! Поэтому, когда дворецкий слегка потряс ее за плечо, она застонала и схватилась за голову. К худу или к добру, но одна из книг, падая, ударила ее, и теперь на макушке была небольшая шишка.

Дворецкий снова потряс Рэй. На этот раз она открыла глаза, надеясь, что взгляд у нее достаточно бессмысленный.

— Как больно!.. — прошептала девушка и отшатнулась от близко придвинувшегося лица Стивенса. — Кто это? О, сэр, это вы! Где я? Простите, ради Бога, я нечаянно! Эти книги, должно быть, очень ценные.

Рэй скорчила болезненную гримасу. Судя по всему, Стивенс ей верил, но она не решилась взглянуть на герцога и его друга, опасаясь, что прочтет на их лицах насмешку над ее жалкими потугами изобразить неведение. Краем глаза Рэй видела, что они стоят плечом к плечу и смотрят вверх.

— Надеюсь, ты спустишься сама, — буркнул дворецкий с явным облегчением.

— Я постараюсь, сэр. Сейчас, только поставлю на место книги.

— Оставь их.

— Да, но…

— Оставь, тебе говорят!

Рэй пришлось подчиниться, иначе ее чрезмерная забота о книгах могла бы вызвать подозрения. Стивенс подал ей руку, и она спустилась, морщась и ойкая. Книги так и остались валяться на «голубятне».

Ньюборо не сводил пронзительных глазок с мелькающих из-под платья лодыжек Рэй. Она притворилась, что не замечает, и, не поднимая глаз, сделала неуклюжий общий реверанс. Однако когда девушка хотела уйти, герцог преградил ей дорогу. Сделав Стивенсу знак удалиться, он приблизился к Рэй вплотную.

— Я еще не сказал, что ты можешь быть свободна. Признавайся, что ты делала наверху?

— Я поднялась туда, чтобы повернуть несколько книг, стоявших задом наперед, — объяснила Рэй, стараясь говорить без акцента.

— А потом улеглась на пол, ухом к щели?

— Что вы, ваша светлость! Я бы не посмела подслушивать!

— Я тебя еще ни с чем не обвинял.

Рэй прокляла свой длинный язык, вспомнив поговорку: кто не виноват, тот не спешит оправдываться.

— Ваша светлость, я обмахивала пыль и заметила на верхней полке эти неправильно стоящие книги. Я поднялась, чтобы их повернуть, но мне не хватило роста. Книга упала и ударила меня по голове. Кажется, я свалилась с лесенки, но точно не помню. Стивенс привел меня в чувство.

— Как занимательно! В таком случае что за звук заставил меня посмотреть вверх?

— Не знаю, милорд.

Герцог помолчал, задумчиво разглядывая склоненную голову Рэй, потом, как обычно, жестом отпустил ее. Когда девушка скрылась за дверью, он повернулся к Ньюборо:

— Проследите за ней. Думаю, это доставит вам удовольствие.

— А зачем? — заинтересовался тот.

— Сдается мне… впрочем, не важно. Просто присмотрите за тем, чтобы девчонка больше не доставляла хлопот.

Дворецкий ждал Рэй у двери на черную лестницу.

— Ну, девушка, на этот раз все обошлось, но теперь его светлость тебя запомнит. Если хочешь остаться здесь в услужении, советую удвоить осторожность и усердие.

— Я так и сделаю, сэр, — кротко заверила Рэй. — Я еще не выполнила все, что мне поручили, и хочу наверстать. В музыкальной комнате…

— Хорошо, хорошо, иди! Но смотри, чтобы на голову тебе не свалилась еще и скрипка.

До сих пор Рэй полагала, что дворецкий начисто лишен чувства юмора, и теперь едва не разинула рот.

Нэнси уже начала уборку в музыкальной комнате.

— Где тебя носило, скажи на милость? Мне пришлось работать за двоих.

Рэй рассказала ей о случившемся. Повествование то и дело прерывалось возгласами изумления и ужаса.

— Какой кошмар! Я бы не пережила! Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо. Вот только шишка на макушке немного болит. Потрогай какая. — Нэнси коснулась макушки Рэй и отдернула руку. — Послушай, я закончу уборку, только оставь мне свою обметалку. Моя, должно быть, осталась на «голубятне», а туда я не вернусь ни за какие деньги.

— Еще бы! Но не волнуйся, работы тут хватит. Я буду смахивать пыль, а ты протирай полировку.

Рэй энергично принялась за дело, стараясь не думать о подслушанном разговоре. Однако любопытство ее было настолько велико, что сдержаться просто не было сил.

— Нэнси, а что такое охота?

Товарка замерла, потом возобновила свое занятие. Только теперь ее движения стали скованнее.

— Разве в Америке не охотятся, к примеру, на оленей?

— Охотятся, конечно. Но сдается мне, слово «охота» не всегда имеет буквальный смысл.

— С чего ты взяла?

— Видишь ли, я подслушала…

— Подслушала! — Нэнси уронила обметалку.

— Чисто случайно! — поспешно объяснила Рэй. — На самом деле я очнулась чуть раньше, чем Стивенс поднялся на «голубятню», и пока соображала, где я, мои уши кое-что уловили. По-твоему, надо было их зажать и тем себя выдать? Как бы ты повела себя на моем месте?

— Слушала бы, сколько могла, — призналась Нэнси, хихикнув. — Так что там насчет охоты?

— Ньюборо предложил устроить охоту и упомянул некую леди Джорджину. Ты знаешь, кто она такая?

— Ах вот о какой охоте шла речь!

— Я тоже подумала, что не о четвероногих лисах. Но объясни ради Бога, что все это значит!

Горничная присела за диваном рядом с Рэй, прислонила обметалку к спинке и понизила голос до шепота:

— Давненько уже в Линфилде не случалось охоты такого рода, но раньше это бывало сплошь и рядом. Его светлость приглашает всех своих приятелей, дамочек с сомнительной репутацией и даже светских леди. Народу бывает невпроворот целую неделю. У меня язык отвалится перечислять, чем они здесь занимаются. — Словно желая опровергнуть собственные слова, Нэнси начала перечисление: — Всю ночь только и слышно, как хлопают двери спален. Утро начинается с шампанского, а ночь нередко застает игроков спящими голова к голове на зеленом сукне. Я не говорю о музыке и танцах. Все это бывает и в других домах. Но главное развлечение всегда откладывается на последний день. Перед самым разъездом… Ах, я не могу! Язык не поворачивается.

— Но я должна знать! И потом, раз уж герцог согласился устроить охоту, значит, я скоро увижу все собственными глазами.

— Если тебе так приспичило знать, не суди строго, если я буду выражаться по-простому. — Нэнси набрала в грудь побольше воздуха и заговорила торопливой скороговоркой: — В день охоты с утра избирается дичь — одна из присутствующих дам. В розыгрыше участвуют все собравшиеся джентльмены. Иногда избранница в восторге от своей роли, но бывает и иначе. Однако у нее нет права голоса и ничего не остается, как соглашаться. Ей дают фору по времени в четверть часа и возможность направиться в любую сторону в границах поместья. Чтобы не плутовала и не вздумала сбежать, ей надевают ошейник с бубенчиками и хитрым замком, который не расстегнешь самостоятельно. Герцог лично запирает его и носит ключик с собой.

— Не может быть!

— Клянусь Богом! Дальше — больше. Когда дичь загоняет в угол кто-нибудь один, ей везет. Хуже, если она бывает окружена. Тогда ее вяжут.

— То есть?

— Ну… берут! Боже мой, как же еще объяснить! Совокупляются с ней! Теперь ясно? Все, кто ее загнал, по очереди. Это может быть даже группа женщин, ведь некоторые рады поохотиться. Дичь становится собственностью тех, кто ее загнал, на весь последующий день. Ошейник цепью пристегивают к запястью любого из выигравших, и тут уж пощады не жди.

— Но ведь это гнусно!

— Для нас с тобой, Рахаб. Те, кто приезжает поохотиться, думают иначе. Я надеялась, что с этим покончено.

— Может, герцог еще передумает. Он сказал Ньюборо, что не в восторге от его идеи.

— Хорошо бы! При мне здесь было всего две таких охоты, но ей-богу, Рахаб, мне хватило с избытком!

Глава 24

Герцог меньше всего интересовался мнением прислуги, поэтому уже на следующий день во все стороны разъехались гонцы, разнося приглашения на очередное увеселение, которое должно было состояться в поместье Линфилд через месяц. Нэнси была сильно расстроена этим известием. Чтобы приободрить ее, Рэй уверяла, что линфилдская лисья охота осталась в прошлом, но и сама не верила собственным словам. Среди прислуги царило подавленное настроение. Не осмеливаясь роптать вслух, лакеи и горничные шептались по углам. Было высказано немало замечаний о том, что добрый христианин не станет устраивать в своем доме подобных вакханалий. Однако ничего не оставалось, как безропотно нести груз дополнительных обязанностей — ведь бунт грозил немедленным расчетом.

Одна только Рэй не боялась быть изгнанной, поскольку давно решила покинуть Линфилд. Она предполагала взять расчет за две недели до того, как замок наполнится гостями. Золотая монета, брошенная Джерри с целью оскорбить ее, должна была окупить проезд дилижансом до Лондона. Рэй обдумала свой план до мельчайших деталей и собиралась поговорить с Джерри раньше, чем он отправится в Линфилд. Отговорить его можно было, только показав запись о рождении Эшли и завещание старого герцога.

План был готов к осуществлению, оставалось только забрать из библиотеки нужные документы. Для этого Рэй выбрала утро, когда герцог и Ньюборо отправились на верховую прогулку. Поскольку Стивенс счел за лучшее не упоминать миссис Ричи об инциденте с упавшими книгами, уборка в библиотеке по-прежнему лежала на Рэй.

Для начала она нашла предлог взглянуть на полученную почту, большая часть которой теперь состояла из уведомлений, что приглашение принято, и неудивительно, ведь герцог знал, кому их посылать. От Джерри не было ничего, и это был добрый знак. Значит, еще не поздно убедить его отказаться.

Какое-то время пришлось убираться всерьез — библиотека в это утро больше напоминала проходной двор, чем тихий приют любителя литературы. Один только Стивенс являлся дважды под предлогом поисков миссис Ричи. Несколько раз забегала Нэнси, чтобы поделиться откровениями миссис Тиммз — кухарка разрывалась между составлением праздничного меню на целую неделю, заготовкой продуктов и присмотром за повседневным питанием герцога. Трубочист пришел вычистить каминную трубу и при этом развел такую грязь, что пришлось дважды сменить воду для мытья пола. Когда Рэй наконец удалось добраться до полки с заветной книгой, она уже находилась в библиотеке дольше обычного. Приходилось рисковать — кто знал, когда еще представится такая возможность.

Библия была объемистой и тяжелой. Рэй спустилась на последнюю ступеньку лесенки, положила книгу на верхнюю, открыла… и прижала ладони к щекам. Исчезло не только завещание, но и страница, отведенная под генеалогическое древо. Она была вырвана так аккуратно, что человек несведущий не заподозрил бы, что она вообще там была. Когда Рэй ставила Библию на место, книга казалась вдвое тяжелее от невыносимого разочарования.

Рэй была так подавлена, что, уронив руки на колени, уселась наверху лесенки. Она понятия не имела, что делать дальше. При одной мысли о том, чтобы пошарить в потайном ящике стола, ее охватил ужас. Одно дело было вскрывать замки в отсутствие хозяина дома, совсем другое — когда он мсг в любую минуту нагрянуть в кабинет. Это было слишком опасно. Рэй непроизвольно прикрыла руками живот.

— Притомилась, моя сладенькая? Решила передохнуть, пока хозяин не видит?

Голос Ньюборо так ошеломил Рэй, что она чуть было не свалилась со своего насеста.

— Осторожнее! Мы ведь не хотим еще одного несчастного случая, не правда ли?

Рэй бросила на графа предостерегающий взгляд. Ее дерзость заставила его удивленно приподнять брови. Это отрезвило Рэй, она потупилась и осторожно спустилась с лесенки. На краю настила она помедлила, так как меньше всего хотела спускаться вниз под взглядом Ньюборо.

— Может, лучше я к тебе поднимусь? — предложил тот и сделал шаг к лестнице.

Не хватало только оказаться на «голубятне» с ним наедине! Рэй начала спускаться, с опаской косясь на Ньюборо через плечо, Она отвела взгляд лишь за миг до того, как нога коснулась пола, и этим воспользовался граф. Он подступил сзади, схватил ее за талию и развернул. Затем положил ладони на боковины лестницы с обеих сторон от Рэй. Его руки в серых бархатных рукавах напоминали стальные брусья. От графа исходил заметный запах конского навоза. Мысль, что он наступил на свежее «яблоко», чуть было не заставила Рэй истерически хихикнуть.

— Позвольте удалиться, милорд, — сказала она, с надеждой смотря на дверь.

Где были сейчас все те, кто недавно толкался на пороге локтями?

— Все в свое время, — рассеянно заметил Ньюборо.

Взгляд его скользил по талии, груди, плечам Рэй и наконец остановился на губах.

— Что ты делала наверху? Насколько мне известно, еще вчера вечером книги были в полном порядке.

— Я обмахивала корешки от пыли.

— Чем?

Рэй проследила взгляд графа. Обметалка лежала на каминной полке.

— Я имела в виду, ваша милость, что в этот день мне полагается обмахивать корешки от пыли. Только наверху я заметила, что поднялась с пустыми руками.

— Значит, когда я тебя окликнул, ты предавалась глубокому раскаянию?

— Не совсем так, милорд. Я очень устала сегодня и, когда вы меня окликнули, раздумывала над тем, заметит ли миссис Ричи, если я вообще не обмахну пыль.

— Выходит, тебе свойственно увиливать от своих обязанностей, — сухо констатироват граф.

— Лишь в мыслях, милорд.

— Однако от мыслей люди нередко переходят к делу, если не пресечь это в корне, — произнес Ньюборо, не сводя взгляда с губ Рэй. — За свободомыслие ты будешь наказана, моя сладенькая.

— Как, милорд?

— Поцелуем. Признаю, это чересчур мягко с моей стороны… даже больше похоже на поощрение…

Граф наклонился, ни минуты не сомневаясь, что его авансы будут приняты благосклонно иди по крайней мере безропотно. Рэй отвернулась, чтобы уклониться от тянущихся губ, и изо всех сил толкнула его в грудь. Ньюборо лишь отступил, но ей хватило и этого, чтобы проскользнуть под рукой.

— Вернись немедленно!

Рэй пропустила мимо ушей окрик, эхо которого раскатилось по углам. Однако когда она толкнула дверь, та не открылась.

— Заперто, — сказал граф, покачивая за колечко ключ. Затем он невозмутимо сунул его в карман. — Подойди, моя сладенькая.

Рэй побледнела и не сделала ни шагу.

— Что ж, — хмыкнул Ньюборо и стал приближаться, — я не возражаю против игры в кошки-мышки, если только она не слишком затягивается. Ведь ты хочешь распалить меня, верно?

Девушка молча покачала головой и затравленно огляделась. Она была готова на все, лишь бы этот человек к ней не прикасался. Бежать было некуда, разве что прыгнуть в окно, но это не сулило ничего доброго — библиотека была на втором этаже.

— Ну что ты шарахаешься? — осведомился Ньюборо, заметив ее лихорадочный взгляд в сторону окон. — Не прикидывайся нецелованной, в твоем возрасте это не делает чести.

Рэй бросилась к дивану.

— Это начинает смахивать на дешевый фарс, — расхохотался граф. — Выходи оттуда и не смеши меня.

— Только когда вы отомкнете дверь, милорд. Скоро кто-нибудь все равно заметит, что она заперта. Подумайте о своей репутации! Что скажут о знатном человеке, который не гнушается горничными?

— Ошибаешься, моя сладенькая, никто здесь не станет распускать слухов о моих низменных вкусах. Герцог Линфилд, твой хозяин, весьма снисходителен к человеческим слабостям.

А то, что думает прислуга, не в счет. Как глупо было забыть об этом! Рэй закусила губу.

— Вам и в самом деле нужен только поцелуй?

— Ах, моя великодушная крошка, я не откажусь и от большего! Этот диван тут как раз кстати. Ну-ну, не дичись, я пошутил. Мне нужен только поцелуй.

Тон Ньюборо казался искренним, к тому же ключ был у него, а выйти за дверь можно было только ценой уступки.

— Сначала отоприте дверь!

Граф возвел глаза к потолку, всем своим видом выражая оскорбленное достоинство.

— Ты не веришь моему слову?

— Нет.

— Однако ты забываешься! Я бы проучил тебя, но, как человек по натуре мягкий, посмотрю на твою дерзость сквозь пальцы.

Он достал ключ, демонстративно предъявил Рэй, отпер дверь, приоткрыл для наглядности и снова прикрыл. Он даже бросил ключ на стол.

— А теперь дай мне свои сладкие губки.

Мелкими опасливыми шажками Рэй вышла из-за дивана и ждала, когда граф приблизится. Его движения были вкрадчивыми, бесшумными. Когда, подойдя, он привлек ее к себе, Рэй откинулась назад в бессознательной попытке отдалить неизбежное. Из страха потерять самообладание она не могла даже закрыть глаза и неотрывно смотрела в лицо Ньюборо. Она была похожа на мышку, которая с ужасом смотрит на стремительно несущиеся к ней когти и крючковатый клюв ястреба.

Губы прижались, и Рэй затошнило. Она приказала себе. оставаться в неподвижности и вынести поцелуй с достоинством, но тело отказалось подчиняться. Ньюборо попытался раздвинуть языком ее губы. Рэй начала отбиваться. Когда не хватило воздуха, она вынуждена была открыть рот и тем самым впустить чужой, глубоко омерзительный язык. Дело кончилось рвотным спазмом, который никак, даже с самой большой натяжкой, нельзя было принять за стон страсти. Граф отодвинулся и уставился на Рэй в немом удивлении.

— Прошу вас, милорд, умоляю! Отпустите меня! Вы уже получили свой поцелуй!

Она прижала к припухшим губам тыльную сторону ладони. Ньюборо оттолкнул ее руку.

— И это называется поцелуй? В поцелуе участвуют двое. Я хочу в ответ хоть немного усердия.

— Нет!

Граф не обратил на протест Рэй никакого внимания. На этот раз он схватил ее за шею, не позволяя отшатнуться.

— Ты ответишь на поцелуй!

Она попыталась увильнуть. Тогда Ньюборо схватил ее за волосы и рывком запрокинул голову. Тело Рэй сотрясалось рвотными спазмами, но граф ничего не замечал, его занимала только собственная похоть. Наконец ему удалось коснуться губ девушки… и уже через мгновение она рассталась со своим завтраком.

Как ни увертлив был Ньюборо, он не сумел вовремя сориентироваться. Полупереваренная пища фонтаном изверглась на сто элегантную серую куртку и накрахмаленную рубашку. Он с воплем отдернул руки. Рэй сползла на пол, и ее вывернуло вторично, теперь уже ему на сапоги. Когда рвотные позывы прекратились, наступил ужасный момент полной тишины. Не смея посмотреть на Ньюборо, Рэй поднялась и отерла краем передника рот и потное лицо. Так как веки ег были полузакрыты, она не заметила занесенного кулака. Удар отшвырнул ее к дивану. Она упала навзничь.

— Дрянь! — в бешенстве крикнул Ньюборо. — Ты за это заплатишь!

Он снова занес кулак. Рэй прикрыла лицо обеими руками. Оплеуха пришлась в щеку и висок. На глаза навернулись слезы, но и сквозь них Рэй заметила, что вот-вот последует новый удар. Она увернулась, откатившись на другой край дивана, а потом и на пол, нащупала под юбками нож. Ньюборо навис над Рэй тогда, когда она уже держалась за рукоятку, но еще не успела извлечь оружие.

— Не подходи!

Он оглядел ее съежившуюся фигурку и засмеялся неприятным смехом.

— А если подойду?

Он схватил Рэй за ворот, принудил подняться на ноги и занес руку, намереваясь довести начатое до конца. Девушка замахнулась ножом. Это заставило Ньюборо ослабить хватку, и она тотчас отступила подальше.

— Только попробуй ударить снова! Познакомишься с моим кинжалом!

— Браво, браво, — донесся от двери холодный голос, сопровождаемый несколькими хлопками в ладоши.

Рэй и Ньюборо обернулись одновременно. На пороге стоял Найджел Линн, за ним в полумраке коридора маячил Стивенс.

— Отличное представление! «Друри-Лейн» дорого бы дал, чтобы разыграть на своей сцене нечто подобное.

На щеках Ньюборо заалели два румяных пятна.

— Ваша горничная не имеет понятия о послушании, — заявил он надменно. — Я объяснял ей, как нужно себя вести.

— Ну, разумеется. Я даже вижу плоды ваших трудов. — Найджел жестом подозвал дворецкого. — Пришлите кого-нибудь! И чтобы через пять минут не было и следа этого безобразия.

Стивенс удалился, не удостоив Рэй взглядом, но она почти физически ощутила его недовольство.

— Вам, граф, не повредит хорошенько отмокнуть в ванне с лавандой или сандалом, а ты, амазонка, следуй за мной.

Герцог повернулся и вышел. Когда Рэй направилась следом, Ньюборо поймал ее за локоть и больно сжал.

— Я еще не расплатился с тобой, маленькая негодяйка!

Он оттолкнул ее с такой силой, что Рэй едва устояла на ногах, и почти бегом покинул библиотеку. Дрожа всем телом, Рэй спрятала нож в ножны и оправила юбки.

Когда она переступила порог кабинета, герцог сидел за столом в просторном вольтеровском кресле. На столе стоял серебряный поднос со всем необходимым для чаепития.

— Не стой на пороге. Входи и закрой дверь.

Рэй повиновалась, но в кабинете сделала лишь несколько робких шагов вперед и опять остановилась в нерешительности.

— Сделай одолжение, налей нам обоим чаю. Если, конечно, это тебя не затруднит. А потом сядь. Мне совсем не по душе смотреть на тебя снизу вверх.

Как ни хотелось Рэй выскочить из кабинета, пришлось подчиниться. Удивительно, но она сумела не расплескать чай. Когда Рэй, усевшись, наконец осмелилась встретиться взглядом с холодными глазами герцога, то заметила в них что-то сродни одобрению. За чаем он держался так, словно сидел за столом со своим давним, хоть и малообщительным знакомым.

— Итак, ты та самая девчонка, которую я впервые увидел привязанной к дереву в лесной чаще. Это ведь тебя американские болваны хотели всучить мне вместо Эшли?

— Да, милорд.

— Забавно, — хмыкнул Найджел. — Сейчас, когда я смотрю на тебя, не могу понять, почему это до сих пор не приходило мне в голову. Я узнал тебя только сегодня, в библиотеке, когда ты замахнулась на Ньюборо ножом. Но что заставило меня догадаться?

Рэй не знала, что сказать и ждут ли от нее каких-то слов. Она ограничилась тем, что сделала глоток чая.

— Как тебя зовут? — добродушно осведомился герцог.

— Рэй, милорд.

— Рэй? Это мужское имя.

— Однако именно так меня и зовут.

— В самом деле?

— Да, ваша милость.

— Странно. При рождении тебе дали имя Рахаб, не так ли?

Душа у Рэй ушла в пятки. Найджел отлично знал, кто она такая, он просто решил позабавиться.

— Это не совсем обычное имя, милорд, и я его переделала.

— Разумно. Имя ведь тоже может быть особой приметой. До сих пор я знал только одну женщину по. имени Рахаб — сестру человека, которого моя воспитанница называет мужем. Вообрази мое изумление, когда на вопрос, кого это Ньюборо зажал в библиотеке, Стивенс ответил: Рахаб. А уж когда я отворил дверь и увидел тебя, это было подлинным откровением. — Найджел улыбнулся, но глаза его, как всегда при этом, остались холодными и непроницаемыми. — Отдаю должное твоей выдержке… Рэй. Ты не бормочешь оправданий, не пытаешься играть в простодушие. Тем лучше для тебя, потому что я презираю лицемерие и никогда не потакаю ему. Я знаю о Рахаб Маклеллан только из донесений своего человека, но знаю достаточно. По его словам, ты жила в доме брата в Нью-Йорке и присматривала за детьми. Это так?

— Да.

— Ты замужем?

— Нет.

— В таком случае ты никак не можешь быть Рахаб Смит. Однако Стивенс ссылается именно на это имя.

— Так я назвалась, когда оказалась здесь.

— И снова я говорю: разумно. Назовись ты своим подлинным именем — и оно не ускользнуло бы от моих ушей.

— Это и заставило меня скрыть его.

Найджел, казалось, был порадован такой предусмотрительностью.

— Как ты попала в руки пиратов?

Чувства Рэй были в смятении, но когда она начала рассказывать о произошедшем, старалась говорить как можно спокойнее. Серьезное, несколько задумчивое выражение на лице Найджела никак не выдавало, что у него на уме.

— Значит, вас и в самом деле было двое, и тот второй не был твоим братом?

— Он хотел выжить и потому назвался Салемом. Увы, это его не спасло.

— Значит, пираты не солгали и в том, что расправились с ним?

— Нет, милорд.

— Тогда тебя порадует новость, что этим людям воздалось за их грехи, главный из которых — попытка сыграть со мной грязную шутку. Их повесили, всех до одного, месяц назад.

— Не каждый из них заслуживал смерти, — тихо заметила Рэй.

Герцог равнодушно пожал плечами, поставил пустую чашечку па блюдце, помолчал и наконец сказал небрежно:

— А теперь ты отдашь мне свой нож.

Рэй была поражена не столько его словами, сколько уверенностью в том, что она безропотно расстанется со своим единственным оружием. Это отразилось у нее на лице и явно позабавило Найджела.

— Ты так плохо скрываешь свои мысли, что я почти могу их угадывать. Однако позволь тебя предостеречь. Я не собираюсь вступать с тобой в схватку за обладание ножом, хотя бы потому, что никогда не находил удовольствия в вульгарном избиении. Чего, увы, не скажешь о нашем общем друге Ньюборо. Наверняка он сейчас скрежещет зубами от неудовлетворенного чувства мести. Каким подарком стало бы для него поощрение к действию! Не путайся, я не собираюсь делать Ньюборо этот подарок, хотя бы потому, что он изрядно мне надоел. Но у меня нет недостатка в лакеях, дорогая моя. — Герцог окинул Рэй оценивающим взглядом. — Как же мы поступим? Ты добровольно отдашь мне нож или предпочитаешь, чтобы его отобрали силой?

— Выбор невелик.

Рэй встала, повернулась спиной, чтобы сохранить подобие внешних приличий, и сунула руку под юбки. Услышав движение, она сразу поняла, что герцог поднялся тоже. Очевидно, он не доверял ее кротости и не желал быть застигнутым врасплох. Она выхватила нож и повернулась, готовая в случае необходимости защищаться.

— Не делай глупостей, — сказал Найджел и протянул руку. — В мои намерения не входит причинять тебе вред. Отдай нож.

— А что входит в ваши намерения? — отступая, спросила Рэй.

— Неужели ты поверишь, если я объясню? — хмыкнул он.

— Вряд ли.

— Тогда ни к чему сотрясать воздух. Отдай нож.

— Не могу.

— Глупо. Ты собираешься пустить эту штуку в ход?

— Если потребуется.

— Ну, хорошо.

Досадливо передернув плечами, Найджел повернулся к Рэй спиной, словно она не представляла для него ни малейшей угрозы, и пошел к двери. Должно быть, Стивенсу было дано указание ждать, потому что он появился сразу после оклика. При виде оружия в руке Рэй он поджал губы и свел брови в одну сердитую линию.

— Можете полюбоваться, Стивенс, чем кончается дело, когда прислуга своевольничает. Я имею в виду того болвана, лакея, которому вздумалось притащить сюда это создание. Если бы он правильно понял мои слова, а он, надеюсь, не так глуп, чтобы смысл речей был для него темен, то вы, Стивенс, не стояли бы здесь сейчас с таким идиотским видом. Однако к делу! Пришлите лакея покрепче, пусть обезоружит девчонку, и отправьте кого-нибудь в Хемминг за портнихой. Она должна подогнать для гостьи гардероб моей воспитанницы. Передайте миссис Ричи, что я распорядился приготовить для Ра-хаб Смит комнату, смежную с моей.

В другой обстановке Рэй не удержалась бы от смеха, когда у дворецкого в буквальном смысле слова отвисла челюсть. Но теперь ей было не до веселья. Она сказала первое, что пришло в голову:

— Мне не нужны чужие обноски!

— Нищие не привередничают, дорогая моя, так гласит народная мудрость. Подгонка уже имеющегося гардероба займет меньше времени, чем шитье нового. Скоро начнут прибывать гости.

Рэй показалось, что комната начала медленно кружиться.

— Мне не нужен ни старый, ни новый гардероб!

— Вот как? — Найджел оглядел настороженную фигурку Рэй, и уголки его губ приподнялись в усмешке. — Я это запомню на то время, которое нам с тобой предстоит провести наедине.

Стук в дверь заглушил ее испуганный возглас. Когда лакей переступил порог, пальцы Рэй, державшие нож, ослабели. Это был Джек. Его растерянный взгляд заставил ее сдаться. Она бросила оружие. Джек ловко поймал нож и протянул герцогу. Отпустив лакея, Найджел прикрыл дверь и обратил к Рэй взгляд, в котором теперь сквозило пренебрежение.

— Стоило утруждаться, — заметил он.

— Это был Джек!

— Джек? Ах да, твой великодушный избавитель. Разумеется, ты никак не смогла бы поднять на него руку. — Найджел наступил на деревянное лезвие, дернул за рукоятку и сломал нож. — Сядь! Я обрисую тебе положение дел. Сядь, я сказал!

Его тон был таким холодным, что ноги у Рэй подкосились. То, что она рухнула в кресло, а не на пол, было чистой воды везением. Пока герцог устраивался в кресле напротив, она сидела молча, собираясь с силами.

— Мне не нравится ни то, что ты проникла в мой дом, ни то, что ты столько времени была у меня на глазах, не вызывая при этом ни малейшего подозрения. Зачем ты это делала, еще предстоит выяснить, но время терпит. Пока я намерен воспользоваться случаем и принудить Эшли к возвращению.

— Каким образом? Мои родные понятия не имеют о том, где я сейчас. Они думают, что я утонула!

— Эту ошибку легко исправить с помощью одного-единственного письма. А закончишь ты его просьбой, чтобы Эшли немедленно выезжала в Англию.

— С чего вы взяли, что она так и поступит?

— Ты красноречиво объяснишь, что отказ поставит твою жизнь под угрозу.

Это было именно то, чего Рэй ожидала, но одно дело — предполагать и совсем другое — знать наверняка.

— Надо было мне убить вас! — сказала она с сожалением.

— Отчего же не убила?

— Это не сошло бы мне с рук.

— Умница. Вот только у тебя не было и шанса убить меня, поэтому лучше расстанься с этой мыслью.

— Писать родным я не стану!

— Я бы мог и сам состряпать это письмо, но, боюсь, выйдет далеко не так убедительно. Нужны доказательства того, что ты в моих руках… например, прядь волос. Сними заколку и распусти волосы.

Рэй сочла за лучшее повиноваться. Когда герцог наклонился через стол, чтобы лучше разглядеть ее рыже-каштановую шевелюру, она вскинула подбородок. Усевшись снова, он разочарованно щелкнул языком.

— Волосы отменные, но не настолько редкого оттенка, чтобы прядь могла послужить неоспоримым доказательством. Есть у тебя какие-нибудь драгоценности, о которых бы знала семья?

— Нет.

— Ничего лично твоего?

Рэй вспомнила о накидке. Это был рождественский подарок отца, вещь, сделанная на заказ. Но она не собиралась ставить герцога в известность.

— У меня ничего нет.

— Прискорбно. Ничего не остается, как заставить тебя написать письмо.

— Я уже сказала, что не стану писать. Вам не принудить меня. Тем более когда это грозит Эшли.

— Посмотрим, посмотрим. — Найджел рассеянно отмахнулся. — Вот что, назови-ка мне причину, по которой ты так долго болталась в Линфилде. На мой взгляд, это последнее место на земле, где желал бы оказаться любой из Маклелланов.

— Верно. Я оставалась здесь так долго, потому что хотела разузнать ваши планы насчет Эшли и, если удастся, положить конец этому упорному преследованию. Эшли не желает больше иметь с вами дела. Она счастлива в Маклеллан-Лэндинге и мечтает прожить там в мире и покое всю жизнь.

— Мне и прежде не было дела до того, о чем мечтает Эшли, а теперь и подавно. Только не делай вид, что это для тебя новость.

— А вам не кажется, что недальновидно так неуважительно отзываться о той, кого вы желаете снова заполучить? Вы и в письмах не скрывали своего отношения к Эшли. На вашем месте я бы прибегла к уговорам, но никак не к угрозам.

— Значит, она их читала?

— Ошибаетесь. Их читала я, и этого вполне достаточно. Сейчас они покоятся в сырой земле, где им самое место. — Рэй помолчала и раздельно добавила: — По-моему, ваша светлость, у вас не все в порядке с головой.

Она хотела задеть Найджела, и это удалось. Рот его сжался в тонкую злую линию, глаза опасно сверкнули.

— Советую придержать язык! Это первое и последнее предупреждение, Рахаб Маклеллан! Вернемся к твоему пребыванию здесь. Удалось ли тебе пронюхать нечто такое, что, при умелом использовании, заставит меня оставить Эшли в покое?

Рэй спросила себя, чего он добивается, какую ведет игру. Возможно, он догадался, что она наткнулась на содержимое Библии. Впрочем, это вполне мог быть блеф. В любом случае не стоило выказывать свою осведомленность.

— Я не нашла ничего.

— Потому что находить нечего, Рахаб…

Найджел произнес ее имя воркующим тоном, словно говорил с любовницей, и этот бархатный звук должен был. сделать ее сговорчивее. Лицо Рэй осталось каменным. Только что он утверждал, будто не выносит лицемерия, и вот лицемерил с легкостью, говорившей о долгой привычке. Зачем он взялся лгать ей? Знал, что и она солгала? Или сделал это на всякий случай, в надежде, что у нее сорвется протест?

— Ну что ж, кажется, мы обсудили все, что могли, — вдруг сказал герцог, поднимаясь. — Я отведу тебя туда, где тебе предстоит поразмыслить, разумно ли отказывать мне в таком пустяке, как письмо.

— Мне не о чем размышлять! — отрезала Рэй. — Решение принято.

— Не спеши, дорогая моя, не спеши. Я дам тебе пару недель на то, чтобы передумать. До тех пор дверь твоей комнаты останется запертой. Надеюсь, тебе понятно почему.

— Как наивно с вашей стороны думать, что запертая дверь заставит меня изменить решение!

— Твое упрямство утомительно. — Найджел демонстративно подавил зевок. — Ничего, до охоты еще есть время. Уверен, ты возьмешься за ум.

Рэй встрепенулась и против воли бросила испуганный взгляд на его бесстрастное лицо.

— До охот-ты? — пролепетала она.

— Именно так, — сказал герцог с большим удовлетворением. — Вижу, кто-то из прислуги объяснил тебе, в чем заключается это волнующее развлечение. Из тебя выйдет отличная дичь, Рахаб…

Глава 25

Рэй подтащила кресло к самому окну, встала коленями на сиденье и стала следить за экипажами, подъезжающими к парадным дверям. Разглядеть гостей мешал сильно выдающийся вперед подоконник, но воображение девушки услужливо рисовало красочные картины, где изумрудная зелень и сапфировая синева женских туалетов перемежались ослепительной белизной крахмальных рубашек между лацканами черных фраков, и все это, вместе взятое, поблескивало драгоценностями: колье, подвесками, запонками. Шляпы и парики, высокие и причудливые, без сомнения, были по последней моде. Лорнеты и монокли — в роговой оправе, а трости в руках у джентльменов — непременно черного дерева с серебряным набалдашником. Гости оценивали друг друга. Мужские глаза не упускали ни мелькающих из-под платьев лодыжек, ни вздымающихря над корсажем грудей, ни умело припудренных и подкрашенных лиц…

Мысли Рэй самопроизвольно обратились к платью, выбранному для нее герцогом. Она должна была надеть его в первый вечер. Девушка сникла. Платье было из зеленого атласа, с тесно облегающим корсажем — из тех, что призваны выгодно подчеркнуть женские формы, чтобы выставить их на всеобщее обозрение.

Накануне вечером она вынуждена была перемерить восемь платьев подряд и каждое продемонстрировать Найджелу, восседавшему в ее спальне со стаканом бренди в руке. Он потягивал спиртное и со скучающим видом досадовал: «Все не то». Из чистого каприза герцог выбрал зеленое атласное платье, и «показ мод» наконец завершился.

Посмотрев на платье, Рэй содрогнулась от отвращения. Оно выглядело невинно, пока было разложено на постели, но стоило его надеть, как ни в самом платье, ни в той, что его носила, не оставалось и тени невинности. Нижние юбки приподнимали подол таким образом, что талия казалась ошеломляюще узкой. Это вызывало желание проверить, нельзя ли охватить ее двумя руками. Плечики были приспущены, а корсаж так тесен, что Рэй испуганно думала, что ей будет не хватать воздуха. Первоначально к платью прилагалась тончайшая кружевная пелерина, но когда Рэй появилась в ней перед Найджелом, тот категорически запретил ее надевать. Увы, без этой хоть и скромной маскировки груди так высоко вздымались над линией выреза, что одно резкое движение могло выставить на всеобщее обозрение соски. Именно это чуть не случилось вчера вечером, когда Рэй осмелилась запротестовать и рассердила Найджела. Он так грубо сдернул с нее пелерину, что пришлось схватиться за кромку корсажа, чтобы груди не выпрыгнули наружу. То, что Рэй при этом покраснела, окончательно убедило герцога в том, что выбор сделан правильно. Инструктируя ее на предстоящий вечер, он в числе прочего заметил, что собирается представить ее как свою последнюю пассию, но, поразмыслив, счел это излишним. Все и так поймут.

Рэй чуть было не сказала, что это называется «водить за нос», но вовремя спохватилась, не желая повторения трех первых ночей в своем новом обиталище. Она и теперь вспоминала о них с ужасом.

В первый вечер Найджел пришел с единственной целью подчинить Рэй своей воле. В кроваво-красном халате он показался ей воплощением сатаны. Герцог произнес долгий монолог о том, что намеревается сделать с Рэй. Он признал, что находит ее достаточно привлекательной, и желает уложить в свою постель. А то, что она носит имя Маклеллан и приходится сестрой ненавистному ему человеку, будет еще больше подогревать его азарт. Тем самым она поможет не только вернуть Эшли, но и отомстить. Граф намеревался применить к ней некоторые свои приемы и добиться того, чтобы Рэй сама умоляла его о знаках внимания. Оставалось только гадать, что это за приемы, но девушка не особенно обольщалась. Тон Найджела был вкрадчиво-угрожающим и намекал на нечто ужасное.

Высказавшись, он задул свечу и отдернул шторы, впустив в комнату свет луны. Затем улегся рядом с Рэй и потянулся к ней под одеялом. Когда рука легла на грудь и сжала сосок, на девушку накатила волна тошноты, как в случае с Ньюборо. На этот раз она честно предупредила герцога, к чему идет дело, но тот, конечно же, не поверил. Впрочем, чуть позже он спешно удалился в свою спальню под звуки неудержимой рвоты.

Однако это не положило конец испытаниям. На другой вечер хозяин замка попытался пустить в ход ласку. Рэй, облаченная в белоснежную сорочку, вынуждена была сесть рядом с ним на диванчик и четверть часа терпеть, пока он ощупывал ее тело. Решив, что прелюдия затянулась, Найджел начал развязывать пояс халата. Лицо Рэй стало белее сорочки. Правда, на этот раз она успела перегнуться через подлокотник и не запачкала одеяние герцога, но паркетному полу здорово досталось.

Вечером следующего дня герцог запретил приносить Рэй ужин — разумная, но тщетная предосторожность. Девушка сразу сообразила, что это значит, и когда дверь открылась, собрала все силы, чтобы вынести очередное испытание без единой мольбы о пощаде, поскольку знала, что это лишь раззадорит Найджела. Войдя в спальню, герцог не стал затруднять себя как речами, так и ласками. Теперь он хотел только взять Рэй. Однако в ее сознании память о насилии была все еще слишком свежа, и герцога на сей раз прогнали сухие и бесплодные спазмы, от которых все тело девушки содрогалось, как у жертвы пляски святого Витта.

Рэй боялась, что ее посадят на хлеб и воду, но завтрак и обед были доставлены в положенный час, а вечернего визита так и не последовало. Найджел не только прекратил попытки навязать Рэй свое внимание — с одиночным заключением было покончено. Вечером он проводил ее в столовую, и там она съела свой ужин под злобным взглядом маленьких глаз Ньюборо. Рэй поняла, что уже переведена в ранг любовницы: герцог то и дело трепал ее по плечу или руке, брал за талию, поправлял выбившийся локон. Она знала, что пожалеет, если попробует вывести его на чистую воду.

Как Найджел объяснил окружающим ее стремительный взлет от простой горничной до содержанки, если вообще объяснил? Дважды Рэй мельком видела Нэнси, ловила ее взгляд, наполовину осуждающий, наполовину сочувствующий. Приходилось до хруста стискивать зубы, только чтобы не начать оправдываться. Возможно, прислуга уже знала ее настоящее имя, ведь новости в замке распространялись быстро. Наверняка миссис Тиммз не раз заявляла, что с первого взгляда почувствовала недоброе, когда сказала, что от новенькой будут только неприятности.

На круговую подъездную дорожку, формируя торжественную процессию, одна за другой выезжали кареты, и Рэй, как завороженная, следила за их неспешным движением. В одной из них мог вполне находиться и Джерри.

— Как, ты еще не готова? — раздался от смежной двери неодобрительный голос герцога.

Рэй круто повернулась и едва не свалилась с кресла. Сорочка сбилась выше колен, но поправить се в этой позе не удалось, напрасно пальцы комкали край. Найджел выглядел непринужденно и был уже одет для выхода к гостям. Даже самый неискушенный человек мог понять, что одна отделка его рубашки стоит больших денег. Белый паричок с черной лентой у шеи делал цвет глаз герцога чернее, чем они были на самом деле. Рэй так засмотрелась на Найджела, что ему пришлось постучать по полу концом трости. Но и тогда она с трудом отвела взгляд. Этот человек и в самом деле был на редкость привлекателен. Теперь она понимала, отчего его находят завидным женихом.

— Я хотела одеться, но никто не пришел помочь мне. Оно ведь не из тех, в которые можно облачиться самостоятельно.

— Тебе и не придется, не волнуйся, — сказал Найджел. Он исчез в своей комнате, позвонил горничной и тут же вернулся. — Все эти хлопоты совершенно вскружили мне голову. Прошу извинить, дорогая Рахаб.

Рэй не была в восторге от подчеркнутой любезности. Скорее наоборот, под хорошими манерами скрывались дьявольские замыслы. По ее коже прошел озноб.

— Как быстро летит время! Вот уже и гости съезжаются. Ты обдумала мою маленькую просьбу, дорогая?

Рэй поняла, о чем речь. Не проходило ни дня, чтобы герцог не напоминал ей о письме.

— Обдумала. Ответ все тот же.

Найджел слегка улыбнулся и приблизился. Оказавшись достаточно близко, он поднял трость, коснулся кончиком впадинки между ключицами Рэй и слегка нажал. Она не отшатнулась, даже не опустила равнодушных глаз. Он улыбнулся чуть шире.

— Вот и хорошо, что ответ все тот же. Я буду с нетерпением ждать кануна разъезда, дня охоты. Посмотрим, как ты отобьешься от целой группы загонщиков.

— Значит, вы не намерены загнать меня в угол лично? — спокойно осведомилась Рэй. — Приятно слышать.

Герцог присел на диванчик.

— Чего ради мне утруждаться? Я с радостью уступлю все права на тебя любому числу мужчин и женщин — всем, кому посчастливится на этой охоте. Кстати, уж не потому ли тебя выворачивает наизнанку в объятиях мужчины, что ты отдаешь предпочтение женскому полу?

— Я знала, что вам захочется как-то иначе истолковать мое естественное отвращение к вам и Ньюборо.

— Я мог бы дать тебе тростью пару хороших шлепков пониже поясницы, но не хочу, чтобы ты морщилась, садясь, — это испортит весь эффект от сегодняшнего выхода.

Примерно неделю назад Рэй уже навлекла на себя наказание, когда откровенно высказала Найджелу все, что о нем думает. Она получила десяток ударов хлыстом, которые пришлись по спине и правой руке пониже плеча. Полупрозрачная сорочка позволяла видеть, что отметины почти исчезли. Приспущенные плечики платья должны были довершить маскировку.

— Предупреждаю, не испытывай мое терпение и держи свой не в меру острый язык за зубами, иначе я найду способ отвести тебя в сторонку и дать пару горячих, выход не выход.

Дверь приоткрылась, раздался робкий девический голос:

— Ваша светлость! Я пришла помочь мисс Смит одеться.

— Надеюсь, милорд, на это время вы удалитесь к себе? — осведомилась Рэй, не скрывая сарказма.

— Ты прекрасно знаешь ответ. Я буду зрителем на этом увлекательном представлении. Ах, хлопоты перед балом! Мечта каждой леди.

Рэй стиснула зубы и промолчала. Она знала, что только порадует своего мучителя, если встопорщит перышки. Горничная была нанята на место Рэй. Совсем молоденькая и не слишком опытная, в присутствии хозяина она совершенно смешалась. Это позволило Найджелу излить на ее понурую голову весь яд, еще не излитый на Рэй. Для начала ему не понравилась сорочка — недостаточно прозрачная, потом он раскритиковал в пух и прах то, как накрахмалены нижние юбки. Рэй вынуждена была дважды прятаться за ширму и переодеваться там самостоятельно, шепча насмерть перепутанной девчонке слова одобрения. Неожиданно герцог пожелал увидеть Рэй полуодетой, в панталонах и новой сорочке, и когда она появилась из-за ширмы, вперил в нее взгляд, полный откровенного плотского вожделения.

— Захватывающее зрелище! Пожалуй, я все-таки приму участие в охоте.

Молоденькая горничная побледнела и затрепетала. Рэй сделала вид, что не понимает смысла сказанного. Наконец ей было позволено ступить в приготовленное пла-тье. Когда оно было неуклюже подтянуто вверх и руки продеты в рукава, Рэй отстранила горничную, не желая раньше времени оказаться в атласных тисках. Она уселась перед трельяжем как была, с расстегнутыми по всей спине пуговками, и занялась косметикой и прической.

До сих пор Рэй не приходилось прибегать к искусственным ухищрениям, так как не было необходимости себя приукрашивать, однако Найджел настаивал на румянах и губной помаде. Подкрашиваясь, Рэй с неприязнью думала о том, что теперь-то уж точно сойдет за дорогую шлюху. Но она ни словом не обмолвилась на этот счет, зная, что Найджел непременно заставит ее наложить еще больше косметики.

Так как мода того времени предписывала как дополнение к бальному туалету парики, роскошные волосы Рэй были гладко зачесаны и прикрыты изысканным искусственным сооружением, густо напудренным серебряной пудрой. Один длинный завиток изящно ниспадал на обнаженное плечо. В таком обрамлении глаза казались ярче, живее, а ресницы и брови — темнее. Эффект был неожиданным. Вместо расфуфыренной потаскухи Рэй стала похожа на светскую леди. Румянец удовольствия сделал щеки ярче, губы непроизвольно приоткрылись.

Как раз в этот момент за спиной появилось отражение Найджела. Он успел отпустить горничную и теперь рассматривал Рэй.

— Мило. Даже более чем мило.

Он принялся собственноручно застегивать пуговки на платье, с интересом наблюдая, как округлости грудей все выше и выше поднимаются над кромкой корсажа. Рэй подняла глаза, и их взгляды встретились в зеркале. Она сделала то, чего поклялась не делать ни при каких условиях — взмолилась.

— Милорд, не заставляйте меня выходить к гостям в таком виде!

Вместо ответа герцог достал из кармана изумрудное ожерелье и аккуратно уложил на ее шее.

— Это как раз то, чего недоставало. Мне всегда нравилось тратить деньги на своих женщин.

Рэй коснулась холодных камней и подумала об ошейнике, который ей предстояло носить в день охоты.

— Я не могу пойти на это, милорд! Умоляю, не принуждайте меня!

— Об этом надо было думать в тот день, когда я попросил тебя написать письмо родным. Теперь, даже если ты передумаешь, это ничего не изменит, — спокойно объяснил Найджел. — Мне от тебя кое-что нужно.

Уверенная, что услышит слово «постель», она ощутила безмерное облегчение, когда герцог упомянул игорные столы.

— Чем я могу вам послужить у игорных столов? Впрочем, что бы вы ни замышляли, это непременно будет низость. Почему я должна в этом участвовать?

Его пальцы у нее на плечах сжались, причинив легкую боль. Еще немного, и останутся багровые следы. Она выйдет с ними к гостям, словно не с одним клеймом, а с десятком! Рэй судорожно перевела дыхание. Герцог убрал руки.

— Потому что непослушание будет иметь для тебя неприятные последствия. Насколько я понял, ты не получаешь наслаждения от боли, а значит, будешь послушной. Так?

— Так, милорд.

— А теперь перейдем к тому, как ты можешь послужить мне у игорных столов. Ты будешь стоять за спиной у одного из игроков, заглядывать ему в карты и оповещать меня о том, что у него на руках.

— Каким образом?!

— В этом ожерелье четыре крупных изумруда. Слева направо они будут означать пики, червы, бубны, трефы. Достаточно будет постучать по одному из камней требуемое число раз — и я буду знать все, что мне нужно.

— А если он догадается? Опытный игрок не позволит никому заглядывать себе в карты и обычно требует, чтобы никто не стоял у него за спиной.

— Ты сделаешь все, чтобы он сам предложил тебе это.

— Но зачем, с какой целью? Однажды я слышала, как Ньюборо сказал, что в картах вам нет равных. К тому же разве вы не обыгрываете его каждый вечер после ужина?

На этот раз герцог улыбнулся с почти искренним благодушием.

— Обыграть Ньюборо — невелика заслуга. Он едва различает масти. Даже если бы я вздумал поддаться, он все равно бы проиграл. Словом, сегодня вечером я намерен прибрать к рукам его долговые расписки.

Рэй пришлось призвать на помощь все свое самообладание чтобы не вздрогнуть. Она догадывалась, что речь идет о Джерри, но только в этот момент поняла это со всей определенностью и тут же решила разыграть простодушие:

— Тогда зачем вам я? Вы можете отлично справиться сами, разве нет?

— Я намерен играть не с Ньюборо, а с другим человеком. Это некий Томас Адамс — джентльмен, в руках которого скопилась большая часть расписок Ньюборо. Я хочу, чтобы все они перешли ко мне. Сегодня утром он наконец дал о себе знать. Он принял приглашение и с минуты на минуту будет здесь.

— Как благородно с вашей стороны прийти на помощь Ньюборо.

— Если бы я не был настолько благороден, ты первая поплатилась бы за то, что тебя обнаружили в библиотеке, — со смешком заметил Найджел. — Но я слышу в твоих словах иронию и в данном случае не сержусь. Я никогда не причислял Ньюборо к своим друзьям, а терпел его в своем доме из простого расчета. К тому же он забавляет меня своей глупостью.

— Значит, расписки нужны вам, чтобы разорить его? — с глубокомысленным видом спросила Рэй.

— Умница. Правда, я еще не решил, как и когда ими распоряжусь, с чего начну. Возможно, я позволю Адамсу выиграть и разделаться с Ньюборо, чтобы не утруждаться самому.

— Что я слышу! И потерять шанс поразвлечься?

— Ах ты, маленькая негодяйка! — Найджел добродушно ущипнул Рэй за щеку. — Важно то, что я люблю оставлять за собой право выбора. Вот почему я хочу, чтобы ты стояла за спиной Томаса Адамса.

— Как вам будет угодно, милорд.

— С чего это вдруг ты стала такой кроткой и послушной? Неужто твоя ненависть к Ньюборо даже сильнее ненависти ко мне?

— Прошу вас, милорд, не заставляйте меня выбирать между вами двоими! Этот выбор так труден, что я могу лишиться чувств.

Герцог подал Рэй руку и, когда она поднялась, повел к двери. Атлас платья вкрадчиво шуршал о его брюки.

— Напоминаю, придержи язык, — сказал он по дороге, — иначе я пущу в дело трость на глазах у гостей.

Это было сказано легким, почти дразнящим тоном, но хватка длинных пальцев на локте была железной. Впрочем, это было излишне, Рэй и без того знала, что Найджел способен на все. Собрав остатки гордости, она вскинула подбородок повыше. Герцог, должно быть, нашел это забавным, потому что засмеялся ей в лицо.

Выйдя из спальни, они спустились по лестнице туда, где прохаживались и переговаривались любители как следует повеселиться.

Глава 26

К тому времени Джерри уже находился в замке часа полтора. Он собирался запоздать (это считалось изысканным), но счел за лучшее разведать обстановку до начала активных действий. Подобно другим гостям, он был отведен в предназначенную ему комнату в западном крыле внушительного здания. Гостю предложили отдохнуть с дороги и оставили одного. Однако Джерри принялся блуждать по коридорам в надежде наткнуться на Рэй. Увы, среди повсюду мелькавших молодых женщин в белых передниках и наколках горничных Рэй не было.

Устав от поисков, Джерри вернулся к себе. Его приунывший вид без слов сказал Дрю Гудфеллоу, который разыгрывал роль престарелого камердинера, о неудаче.

— Скоро тебе придется спуститься, мой мальчик, но не волнуйся, я ее поищу, — сказал тот в виде утешения. — Я такой неприметный, что никто ничего не заподозрит, даже если я с ней заговорю.

— Скажите ей, что нам необходимо объясниться. — Джерри уселся и схватился за голову. — Она, конечно, откажется! Попробуйте ее убедить. Это важно, черт возьми!

— Почему ты все время повторяешь, что она откажется тебя видеть?

— Почему, почему! — Джерри вскочил и забегал по комнате. — Да потому что во время нашей последней встречи, в Хемминге, я… я ее очень обидел. Теперь она не захочет и смотреть на меня.

— Так вот почему ты так изводился все это время! Мог бы поделиться со мной и облегчить душу.

— Чтобы и вы от меня шарахались?

— Я калач тертый, мой мальчик.

— Если бы вы не отвернулись от меня за то, что я натворил, то я бы отвернулся от вас.

— Вот оно что… — Старик впал в раздумье, слегка покачивая седой головой. — Значит, когда слова не подействовали, ты прибегнул к силе…

— Не к силе, а к насилию! А потом… я еще больше все испортил.

— Значит, это из-за Рахаб ты так долго колебался, прежде чем принять приглашение в Линфилд? Ясно. А то я никак не мог понять, чего ради ты медлишь, когда сам затеял это дело с расписками.

— Я все надеялся выманить этого негодяя герцога в Лондон, но ничего не вышло. Хотелось бы знать, не совершил ли я ошибку, когда принял приглашение в Линфилд. Вот дьявол! В последнее время все идет наперекосяк! Я бы предпочел сыграть с Ньюборо на его титул, поставив на кон расписки, но тот сбежал из Лондона и, похоже, спрятался за спиной Найджела. А тот и сам не прочь заграбастать Стэнхоуп. Он так прямо и написал в приглашении — что будет играть на долги Ньюборо.

— Горячее будет дельце.

— Как в пекле, — сухо согласился Джерри.

— Ладно, мой мальчик, дай только выпроводить тебя отсюда, и я сразу отправлюсь на поиски твоей ненаглядной. Может, тебе невдомек, но когда надо, я могу молоть языком почище других. Сделаю все, чтобы убедить ее перемолвиться с тобой словечком.

Погруженный в мрачные раздумья, Джерри не замечал, как Гудфеллоу суетится вокруг него. В вечернем костюме он выглядел очень импозантно и, взглянув в зеркало, признал это. Элегантный джентльмен был, несомненно, благородного происхождения. Повертев в руках трость, непременный атрибут человека светского, он вдруг сделал изящный поклон своему отражению. Гудфеллоу фыркнул и подошел снять с его плеча воображаемую пушинку.

— Чудненько, мой мальчик, просто чудненько. А теперь иди и займись делом. Желаю удачи!

Когда Джерри переступил порог бального зала, голоса скрипок уже вплелись в неровный общий гул. Слышались высокий, возбужденный женский смех и обрывки фраз. Здесь собралось изрядное количество народу. Убранство помещения говорило о щедрой натуре хозяина дома. Мебель блистала свежей полировкой, гирлянды из цветов наполняли воздух благоуханием, а расставленные в нишах игорные столы были заново обтянуты зеленым сукном.

Едва Джерри назвал свое имя чопорному сухопарому дворецкому, как его перехватила троица джентльменов, знакомых еще по Лондону.

— Элегантно, не правда ли? — спросил один. — Но все это великолепие не идет в счет с новой пассией герцога. Говорят, она бьет наповал.

Джерри улыбнулся против воли, и весьма кстати, потому что как раз в этот момент его представили герцогу Линфилду. Первый обмен взглядами позволил каждому из них оценить друг друга как своего будущего соперника в карточной игре, однако для окружающих выражение их лиц осталось благожелательным и любезным. Герцог нашел, что еще больше жаждет помериться силами с лордом Адамсом, Джерри — что еще меньше хочет сидеть с этим человеком за одним столом, даже игорным.

— Дорогая, — сказал Найджел, поворачиваясь к своей спутнице, на которую Джерри не обратил внимания, — позволь представить тебе лорда Томаса Адамса, человека богатого и загадочного. Он в некотором роде мой почетный гость. Помнишь, я упоминал, что собираюсь играть на долговые расписки Ньюборо? Так вот, как раз с этим джентльменом. Адамс, относитесь к этой даме как к хозяйке бала. Мисс Рахаб Маклеллан.

Лишь мимолетная пауза последовала перед тем, как Джерри галантно склонился к руке Рэй.

— К вашим услугам, мадам, — сказал он спокойно, в душе изнемогая от болезненного изумления.

Он ощущал то леденящий холод, то иссушающий зной. Его сердце сжималось, словно угрожало обратиться в камень. В голове проносились дикие, безумные мысли. Вместо Рэй перед ним стояла восхитительная женщина, в баснословно дорогих драгоценностях, одетая по последней моде и настолько невозмутимая, словно ей было не в новинку играть хозяйку столь многолюдного бала. Руки у нее были белые и холеные. По всей видимости, они уже давно не знали грубой работы. Судя по тому, как Найджел поглаживал одну из них, он имел на это право. Рэй все-таки стала его подстилкой. Ей это как будто даже нравилось. Нравилось быть падшей.

— Очарована, милорд, — произнесла она мелодично и холодно.

Рэй удалась ее роль. Она заметила Джерри еще на пороге и краем глаза наблюдала за ним в ожидании, когда они окажутся лицом к лицу.

— С вашей стороны было очень любезно принять приглашение на наш скромный бал. Уверена, что многие в этом зале были бы огорчены вашим отказом. Гости предвкушают вашу партию с хозяином дома.

— Не больше чем я, мисс Маклеллан, — приятным тоном ответил Джерри и повернулся к герцогу: — Хотелось бы, однако, знать, почему всем и каждому известно о партии?

— Попросите разъяснений у лорда Ньюборо.

— Мне бы следовало догадаться. Что ж, раз среди нас есть болтун, так тому и быть, хотя обычно я не люблю за игрой быть объектом всеобщего внимания.

— Волноваться не о чем, — успокоил герцог. — Партия будет разыграна в библиотеке, в стороне от сутолоки и шума. С моей стороны будет избранное число зрителей. Боюсь, Ньюборо в их числе — в конце концов, это его долговые расписки. Вы можете поступить так же. Поразмыслите на досуге, чья моральная поддержка вам по душе. Мисс Маклеллан проводит вас в библиотеку, и вы сможете, так сказать, осмотреть поле грядущей битвы. Я готов прислушаться к любому вашему замечанию. Если что-то окажется не по вкусу, скажите.

— Вы само великодушие, Линфилд, но я уверен, что придраться будет не к чему. Да я и не намерен придираться. Обещаю вернуть вам мисс Маклеллан к началу танцев, ведь вы, несомненно, откроете бал вместе с ней.

— Вы правы, первый танец мой.

— Могу я рассчитывать на второй?

Прежде чем ответить, Рэй обратила взгляд к Найджелу, и Джерри едва сохранил хладнокровие. Получив легкий кивок, она адресовала ему любезную улыбку.

— Счастлива принять приглашение. — Она чуть заметно сжала руку герцога. — Позвольте ненадолго покинуть вас, ваша светлость. Я отведу нашего почетного гостя.

Они не обменялись и словом до тех пор, пока не закрыли за собой дверь библиотеки, но и там, помня об отличной акустике громадного помещения, Рэй понизила голос почти до шепота:

— Говори тише! Нас могут подслушать.

— Можно подумать, тебя это беспокоит!

— Что ты этим хочешь сказать? — резко осведомилась Рэй. — Что я тебя выдала? Я никогда бы не сделала этого!

— А почему я должен верить? Ты утверждала, что никогда не станешь любовницей Найджела, но ведь это случилось!

— Да как ты смеешь?! — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Если я его любовница, то ты — самый благородный и покладистый человек на свете!

— Как это понимать? — смутился Джерри.

— А так, что ты на редкость ловко лишил меня способности быть чьей бы то ни было любовницей! Просто поставил на этом точку! Меня тошнит при одной мысли о близости с мужчиной, и Найджел убедился в этом не однажды, а трижды! Ну что? Теперь ты понял? Он не может уложить меня в постель. Это твоих рук дело, и я не знаю, смеяться мне или плакать. Судя по твоей кислой мине, Джерри, ты тоже не знаешь. О нет, убери руки! Я не могу выплакать горе в твоих объятиях, даже если бы хотела. Если ты до меня дотронешься, придется бежать наверх переодеваться, потому что я окачу твой шикарный наряд тем, что съела за обедом. Странный вид самозащиты, не правда ли? Не очень элегантный, зато действенный.

Джерри отступил и скрестил руки на груди. Презрение в голосе Рэй было сродни жестокой пощечине. Разумеется, он не думал, что она с ходу повиснет у него на шее, но еще меньше ожидал такой словесной порки. Она была права: он понятия не имел, как реагировать, как отнестись к последствиям того, что натворил. С одной стороны, он был счастлив, что Найджелу не удалось сделать Рэй своей любовницей, с другой — глубоко подавлен тем, что внушил ей такое отвращение к физической близости.

— Возможно… — начал он нерешительно, — возможно, это твоя естественная реакция на герцога…

— Ты не хочешь брать на себя ответственность или мучиться угрызениями совести, но уж извини, все не так просто. Ньюборо тоже досталось. Дело не в том, кто ко мне прикасается, а в том, что при этом я вижу твое лицо! Я всегда считала тебя человеком хладнокровным, но теперь знаю, до чего ты самоуверен. И ты имеешь на это право, Джерико Смит, потому что ты — единственный, чьей любовницей я была!

Губы Джерри шевельнулись. Он облизнул их и повторил едва слышно:

— Рыжая…

Ласковое прозвище заставило Рэй опомниться.

— Я не хотела… не хотела высказывать тебе все в такой манере… да и вообще высказывать — ведь этим ничего не исправишь. Но слова «любовница Найджела»… это было так несправедливо, что захотелось в ответ бросить тебе в лицо что-нибудь горькое. Не принимай мои слова близко к сердцу, тем более что нам предстоит вернуться к гостям и вести себя как ни в чем не бывало. Нельзя слишком медлить, это насторожит герцога. Ты должен знать, что он приказал мне смотреть тебе в карты. Он еще не решил, как поступить с Ньюборо: разорить его самому или предоставить это тебе.

Рэй повернулась и пошла к двери. Джерри догнал ее и удержал.

— Все это меня не интересует!

— А должно бы! — отрезала она, вырвавшись. — Ты можешь заполучить назад Стэнхоуп еще до конца недели.

— А тебя?

— В конце недели меня сможет заполучить любой, — ровно произнесла Рэй.

Этот загадочный ответ так ошеломил Джерри, что он не нашел слов, чтобы ответить.

Они вернулись в бальный зал молча. Когда Рэй появилась на пороге, Найджел сделал знак музыкантам, и те заиграли первый танец. Хозяин дома и хозяйка бала вышли в круг.

— Знаешь, а ведь мне и в голову не пришло спросить, умеешь ли ты танцевать, — заметил герцог, когда их примеру последовали другие и бальный зал превратился в водоворот красочных женских нарядов. — Интуиция, должно быть. Ты превосходно танцуешь.

— Я получила некоторое воспитание, милорд, однако в последнее время моей стране было не до танцев.

— Что Адамс? Какие-нибудь замечания?

Рэй подумала, что Джерри, должно быть, не обратил внимания ни на игорный стол, ни на библиотеку в целом.

— Нет, он всем доволен.

— Как ты его находишь?

— Мое мнение не в счет.

— Напрасно ты так думаешь, — неожиданно мягко сказал Найджел.

Рэй сбилась с ритма. Выправив шаг, она подняла настороженные глаза.

— Не делай вид, что удивлена. Ты должна догадываться, что я нахожу твой характер достойным восхищения. Какая жалость, что ты носишь имя Маклеллан и потому не стоишь моего внимания!

— Которое мне совершенно ни к чему!

Найджел засмеялся. Окружающие все как один повернулись на звук его смеха.

— Осторожнее, милорд. Люди могу подумать, что вы наслаждаетесь моим обществом.

— В самом деле наслаждаюсь и не намерен этого скрывать. Ты так упорствуешь в своей неприязни… — Он помолчал и вдруг спросил: — Могу я надеться, что к пятнице ты все-таки напишешь это злосчастное письмо?

Намек на предстоящую охоту заставил Рэй побледнеть. На этот раз она сбилась так, что герцогу пришлось замедлить шаг в ожидании, когда она совладает с собой. Но и после этого движения девушки остались скованными.

— Чтоб вам сгореть в аду! — произнесла она сквозь зубы, стараясь удержать на лице милую улыбку.

— И все-таки как ты находишь Адамса? — невозмутимо спросил Найджел.

— Никак! Я ничего о нем не знаю и не умею оценивать людей с первого взгляда. Впрочем, он серьезен, внутренне замкнут и отстранен. Это роднит его с вами. Надеюсь, он обставит вас подчистую.

— Какой смысл в тщетной надежде? Ты мне для того и нужна, чтобы я мог обставить его. Придется тебе приложить старание и втереться к нему в доверие. Делай все, что угодно, только не задирай для него юбки на глазах у гостей.

Рэй промолчала. Через мгновение танец кончился, и Джерри подошел ее пригласить. Повинуясь настойчивому взгляду герцога, она мило улыбнулась и последовала за ним в круг.

— Здесь едва хватает места, чтобы двигаться, — сказала она, чтобы не молчать.

— Я никак не думал, что соберется столько народу.

— Насколько мне известно, это еще немного, бывало больше. Не волнуйся, часть гостей разъедется до конца недели.

— Вот и хорошо.

— К сожалению, разъедутся все более-менее приличные люди. Самые испорченные останутся. Ты тоже?

— В приглашении стояло «целая неделя».

— Извини, меня мучает жажда.

Еще более озадаченный этим диалогом, Джерри вывел Рэй из круга танцующих. С бокалами шампанского в руках они отошли в пустующую нишу и уселись там на канапе. Отсюда можно было видеть любого, кто вздумал бы приблизиться к ним, а значит, не опасаться, что разговор станет достоянием чужих ушей.

— Найджел приказал мне втереться к тебе в доверие, — сказала Рэй. — Делай вид, что очарован.

— Я и так очарован.

Она засмеялась, словно услышала хорошую шутку.

— И очень хорошо, потому что от этого, быть может, зависит твое будущее.

Пока Рэй рассказывала Джерри про найденные в Библии документы, Джерри улыбался, склонялся к ней и вообще всячески разыгрывал комедию флирта. Однако глаза его были испытующими, очень внимательными.

— А теперь нам пора к остальным, иначе начнутся пересуды.

— Вы такая занимательная собеседница, мисс Маклеллан! — громко произнес Джерри и поднялся.

Некоторое время после этого Рэй играла роль хозяйки бала: переходила от гостя к гостю, занимала беседой, смеялась шуткам. Она еще не высказала Джерри всего и сильно досадовала на это, но внешне держалась безупречно. В какой-то момент она заметила, как он беседует с герцогом, и задалась вопросом, что они могут так оживленно обсуждать. Рэй также заметила, что он всячески избегает Ньюборо и тот не на шутку этим рассержен.

У Рэй не было недостатка в партнерах, и так как каждый из них непременно пытался выпытать историю ее появления в Линфилде, приходилось ловко уводить разговор в сторону. Мало-помалу начинало сказываться напряжение, и ко времени ужина нервы у Рэй звенели, как натянутые струны. За столом она сделала вид, что отдает должное деликатесам, но почти не притронулась к еде. Ее место было между лордом Эвансом и лордом Лесли. Друзья герцога поражались его бессердечным эгоизмом. Как он мог скрывать такую драгоценность, как она? Хотя их тон был безукоризненно любезным, Рэй поняла намек: они досадовали, что Найджел не поделился с ними своей любовницей.

После ужина большинство гостей вернулись к танцам, но часть перешла в музыкальную комнату и к игорным столам. Избранное меньшинство последовало за герцогом в библиотеку, и Рэй снова оказалась рядом с Джерри. Она начинала сомневаться в том, что переживет этот вечер.

Игорный стол был размещен точно в центре комнаты между рядами полок. Чуть в стороне от него было расставлено восемь кресел для приглашенных. Джерри отказался звать кого-либо из своих лондонских знакомых, но спросил Рэй, не хочет ли она быть его «счастливым талисманом». Разумеется, она согласилась и заняла место за его стулом — так, чтобы, приподнявшись, например, в азарте, видеть его карты. Все расселись, один лакей подал нераспечатанную колоду карт, другой внес поднос с напитками.

— Адамс, мы с вами уже обсудили правила предстоящей игры, — непринужденным тоном начал Найджел. — Но прежде чем я доведу их до сведения собравшихся, прошу объяснить, что заставляет вас так упорно трудиться, коллекционируя долговые расписки графа Стэнхоупа.

— Это не имеет отношения к картам, — столь же непринужденно ответил Джерри, очевидно, ожидавший этого вопроса.

— Вот как?

— Я бы предпочел не делиться этим секретом. Хочу лишь заметить, Линфилд, что вы ошибаетесь насчет упорства с моей стороны. Это было легче легкого и к тому же доставило мне большое удовольствие.

Рэй затаила дыхание в ожидании того, что Ньюборо вскочит на ноги и бросит Джерри вызов немедленно. Однако этого не случилось, граф ограничился тем, что вперил в него пронзительный взгляд. Найджел кивнул с таким видом, словно все понял.

— В таком случае начнем с правил игры. Мы разыграем перед вами, господа, партию в вист для двоих игроков, каждый из которых получит тринадцать карт. В дальнейшем карты берутся по одной каждым игроком и после каждой взятки, пока колода не будет исчерпана. После этого будет разыграно то, что останется у нас на руках. Лесли, вы будете считать очки. Вместо того чтобы все время повышать ставки и тем самым свести все удовольствие к одной игре, мы с Адамсом решили оценить каждое очко в десять фунтов. Это правило будет действительно вплоть до пятницы, когда стоимость очка возрастет до сотни фунтов. Победителем будет признан тот, у кого к концу недели на руках окажутся все долговые расписки Ньюборо. Игра пойдет только на них. Поскольку мой первоначальный «капитал» составляет всего две тысячи и не идет ни в какое сравнение с «капиталом» Адамса, вполне возможно… — Найджел бросил на Джерри насмешливый взгляд, — хотя, конечно, совсем не обязательно, что я все потеряю уже сегодня или в лучшем случае завтра, но будем надеяться, этого не случится. За любым из нас остается право выйти из игры после первой же колоды, но если нет, после каждой четвертой будет перерыв на полчаса. — Он обвел глазами собравшихся. — Надеюсь, объяснение было исчерпывающим?

Раздался ропот согласия.

— Чудесно. Предлагаю перейти от слов к делу. Разыграем, кому сдавать.

Он знаком предложил Джерри снять карты. Тот так и сделал и показал всем нижнюю — это был валет. У герцога оказалась семерка, поэтому Джерри снова принял карты и умело их перетасовал. Движения его были ловкими, привычными. Он роздал карты и положил остаток строго на середину стола, чтобы они были всем видны.

Оба противника были опытными игроками, поэтому ни один из них не раздумывал подолгу, прежде чем метать, и взятка стремительно переходила либо к одному, либо к другому. Рэй осенило, что игра была названа «вистом» не случайно. Слово происходит от whisk — «один взмах», поэтому и колода убывала просто на глазах. В ожидании сигнала она то и дело поглядывала сквозь ресницы на Найджела. Но герцог, казалось, был безраздельно поглощен игрой, и она расслабилась, решив, что в этот день он вполне обойдется собственными силами. И верно, ко времени первого перерыва он выиграл четыреста фунтов.

Рэй воспользовалась передышкой, чтобы вернуться в бальный зал. В отличие от библиотеки, где царили серьезность и сосредоточенность, здесь веселились вовсю. Она предпочла бы остаться, но не нашла предлога да и не осмелилась бы. Когда Найджел окликнул ее, девушка поняла, что настало время вернуться.

— Дорогая, не стоит все время теребить ожерелье. Это мешает сосредоточиться, — сказал он, когда они под руку шли к библиотеке.

Рэй отдернула руку от изумрудов, словно они обожгли ее.

— Прошу простить, я… я не знала, что делаю это. И что, все время игры…

— Именно так.

— О! Но ведь вы все равно выигрываете.

— Справедливо. И все же прошу не прикасаться к ожерелью без знака с моей стороны.

Но знака так и не последовало. Во втором туре выиграл Джерри — триста фунтов. Рэй послушно держала руки на коленях и все время поглядывала на герцога, чувствуя себя сидящей на горячей сковородке. Однако внешне она являла собой воплощенное спокойствие. Да и не только она. Приглашенные сосредоточенно наслаждались зрелищем, лишь Ньюборо выказывал признаки нервозности.

Когда часы на каминной полке ударили час пополуночи, Джерри объявил, что на первый раз с него довольно. Рэй облегченно вздохнула. За это ей достался неодобрительный взгляд герцога, злобный — Ньюборо и смешок со стороны Джерри.

— Просто мне пришло в голову, что хозяйка бала должна хорошенько отдохнуть, ведь завтра ее снова ожидают нелегкие обязанности, — сказал он учтиво и перетасовал карты. — Мисс Маклеллан, мне следовало бы подумать об этом раньше.

Она вспыхнула, смущенная тем, что не сумела скрыть усталости.

— Джентльмены, не затрудняйтесь, — сказала она, покидая свое кресло. — Я сама поднимусь наверх. Доброй ночи!

Только за дверью Рэй сообразила, что так и не дождалась, когда Лесли объявит результат. Впрочем, она уже знала, что выигрыш на стороне Джерри.

Глава 27

Горничная ушла, освободив Рэй от тисков бального платья.

Снизу все еще доносились звуки скрипок и валторн, а значит, бал продолжался. Рэй задалась вопросом: неужто все эти увеселения будут длиться до рассвета? Как Найджел представлял себе обязанности хозяйки бала? Не мог же он всерьез ожидать, что она будет на ногах всю ночь, пока последний гость не поднимется к себе!

В наружной двери повернулся ключ, и Рэй поспешила в постель, как в укрытие. Герцог появился в ее спальне буквально через полминуты.

Рэй встретила Найджела сидя с тщательно подоткнутым вокруг ног одеялом. Огонек свечи бросал тень на его сухощавое лицо, отчего оно казалось еще более суровым. На пороге он помедлил. Казалось, герцог был озадачен тем, что она по-прежнему его дичится.

— Я пришел только затем, чтобы высказать, что благодарен за этот первый вечер. Ты держалась безупречно. Не нужно буравить меня взглядом, я не претендую на твое тело. Или ты предпочла бы обратное?

— О нет! — вырвалось у Рэй.

— В таком случае ты не слишком огорчишься, если я найду утешение в объятиях другой?

— Ни капли!

— Я запер дверь, так что можешь не опасаться незваных гостей. Пусть думают, что ты представляешь некоторую ценность как любовница.

— Вы очень добры.

— Вот уж нет. Я лишь подогреваю страсти. Не забывай, что скоро охота. Пусть как следуют распалятся.

— Оставьте меня в покое!

— В данный момент я так и намерен поступить. Завтра вечером ты появишься в серебристом платье, изумруды к нему отлично пойдут. Кстати, приготовься пустить их в ход.

Найджел ушел, а Рэй еще несколько часов лежала без сна. Она то сбрасывала с себя одеяло, то ныряла под него с головой. В конце концов девушка забылась беспокойным сном.

Джерри довольно долго стоял над спящей. Наконец положил в карман ключ от двери, наклонился и накрыл рот Рэй ладонью. Потом шепотом позвал ее по имени.

Сон Рэй больше напоминал тяжелое забытье и сопровождался короткими обрывками тревожных сновидений. Открыв глаза, она обнаружила, что над ней склоняется темная фигура. Крик ужаса сам собой рванулся из груди, однако воздуха почему-то не хватило.

— Тише! Это я, Джерри!

Прежде чем шепот достиг ее ушей, Рэй впилась зубами в ладонь, зажимавшую рот. Последовал приглушенный возглас боли.

— Джерри? — невнятно пробормотала она, продолжая сжимать ладонь зубами.

— Да, черт возьми! Отпусти же, ты мне пустишь кровь!

Шторы были задернуты, комната погружена в кромешную тьму, поэтому понадобилось время, чтобы разглядеть, как Джерри потирает укушенную ладонь. Рэй приподнялась на локтях.

— Как ты здесь оказался?! Ты в своем уме?

— Вряд ли. — Джерри присел на край кровати. — Мне нужно тебе кое-что сказать, не прогоняй меня так сразу.

— По-моему, ты мне снишься…

— Ничего подобного, я вовсе не плод твоего воображения. — Он осмелился накрыть ее руку своей. Девушка не шелохнулась. — Так можно мне остаться и высказать, с чем пришел?

— Ты хочешь просто поговорить? — уточнила Рэй, не скрывая недоверия.

Прикосновение, даже столь невинное, вызвало привычную волну тошноты, подавить которую удалось лишь титаническим усилием воли.

— Клянусь!

— Да, но как ты проник сюда?

Это звучало как начало разговора, и Джерри позволил себе немного расслабиться.

— Мой камердинер выяснил, что все ключи имеют дубликаты, и выкрал нужный.

— Твой камердинер?

— Мистер Гудфеллоу. В свое время он был парень ловкий и еще не совсем утратил навыки.

— Ты прихватил его с собой в качестве камердинера?! Но ведь он здесь уже однажды был, под видом лудильщика. Что, если кто-нибудь из прислуги его узнает?

— Ливрея совершенно преображает человека, а уж паричок тем более. Я боялся, что даже ты не узнаешь его при встрече. Он шлет тебе привет. Впрочем, довольно о нем, я здесь с иной целью.

— Но и ты передай ему мой привет.

— Хорошо.

Джерри помолчал. Узнав, что герцог этой ночью отправился искать приключений, он целый час репетировал речь, с которой хотел обратиться к Рэй, и вот теперь не мог вспомнить ни слова. Он даже не мог подавить нервную дрожь.

— Прости, Рыжая, — наконец сказал он. — Если бы я мог повернуть время вспять, я бы сделал это не колеблясь.

— Знаю, — тихо произнесла Рэй. — Я говорила тогда, что ты жестоко раскаешься, а ты посмеялся над моими словами.

— Я много над чем смеялся в тот день, но это просто так, с досады. Моей единственной целью было не позволить тебе вернуться в Линфилд.

— Ты хотел настоять на своем любой ценой.

— Чтобы уберечь тебя!

— Тебе не кажется, что это немного странный способ? Ты меня обидел, унизил, ты сделал мне больно, но хуже всего, ты дал мне понять, что такое полная беспомощность в руках мужчины! Ведь ты этого хотел, правда? Если ты явился просить прощения, то я тебя прощаю, хотя бы потому, что по-своему и ты пострадал. Но если надеешься залатать разрыв словами, если просишь все забыть и быть вместе, словно ничего не случилось, то напрасно. Я не знаю, смогу ли забыть хоть когда-нибудь.

Рэй говорила очень тихо и мягко, без малейшей неприязни, но слова ее были как удары бича. Но ранили не тело, а душу.

— Я лишь прошу, чтобы ты не избегала меня. Когда мы будем в безопасности, не беги прочь в первую же минуту, а еще лучше — никогда! Я постараюсь все исправить.

— Чтобы была спокойна твоя совесть?

— Чтобы тебе спокойно жилось.

Рэй заколебалась. По большому счету речь сейчас шла не о ней, а о будущем ребенке. Все остальное было второстепенным.

— Я не стану убегать, Джерри. Знай, я уже решила покинуть Линфилд и лишь по чистой случайности все еще здесь. Найджел некстати раскрыл, кто я такая.

— Куда ты хотела пойти? Ко мне?

— Да, к тебе.

— Правда?!

В голосе Джерри прозвучало такое счастье, что у Рэй не хватило мужества объяснить ему истинную причину. Но она промолчала не только поэтому. У нее не повернулся язык признаться в том, что беременна.

— Хорошо, что ты это сказала. Это поможет.

Рэй вновь открыла рот для признания — и снова не смогла издать ни звука. Она убедила себя, что промолчала для пользы дела: известие о ребенке могло отвлечь Джерри от предстоящей битвы за Стэнхоуп. Ему ни к чему знать, что она хотела просто укрыться в стенах его дома и что сам он тут ни при чем. Эта мысль вдруг наполнила Рэй таким сожалением и болью, что из глаз брызнули слезы.

— Я не могу… не могу выносить твоих прикосновений! — крикнула она шепотом. — Но все равно обними меня, как раньше! Может быть, у нас получится. Это я во всем виновата, Джерри! Это случилось по моей вине! Прости за те слова!

— Тсс! Ничего не говори сейчас.

Рэй напряглась в ожидании объятия. Однако когда Джерри потянулся к ней, она с некоторым удивлением поняла, что и он боится настоящего контакта. Его страх странным образом успокоил ее.

— Я солгала, Джерри, когда сказала, что если ко мне кто-то прикасается, я вижу при этом твое лицо. Это неправда! Я хотела… я хотела…

— Понимаю. Ты хотела наказать меня, и это твое право. Я стерпел бы и большее. — Он держал Рэй за плечи почти что кончиками пальцев. — Еще есть время решить.

Рэй придвинулась ближе — так близко, что, сомкни Джерри руки, она оказалась бы в кольце объятий. Рука ее медленно, нерешительно приподнялась и легла ему на грудь. Какое-то время ладонь оставалась без движения. Рэй ощущала тепло его тела и учащенный стук сердца. В самом ли деле она искала утешения или женская слабость заставила ее потянуться к тому, кто прежде уже утешал? Или это была любовь, поруганная, но живая? Невозможно было сказать с уверенностью. Даже опуская голову на плечо Джерри, Рэй не знала, почему это делает. Просто ей было нужно, чтобы тот, кто причинил боль, стер в ее памяти этот отпечаток. И когда его сильные руки в конце концов обняли ее, в груди что-то разомкнулось, на душу снизошел покой, которого она не знала все последние недели.

Джерри хотелось стиснуть Рэй в объятиях, он принудил себя быть сдержанным. Он прислушивался к звуку ее дыхания, к малейшим движениям, чтобы вовремя уловить то, в котором будет сквозить отвращение. Он дал себе слово отпустить ее в этом случае немедленно.

— Это не значит, что отныне я буду обнимать тебя, когда захочу.

— Я думала, этого вообще не случится никогда, — с горечью призналась Рэй. — Я столько передумала за это время! Спрашивала себя, кто больше виноват, ты или я. Ведь я была… доступной, правда? Я думала: вдруг ты решишь, что все по-прежнему, что я снова к твоим услугам и днем и ночью? Что, если при первом же моем капризе ты повторишь то, что сделал в тот день?

— Нет!

— Не знаю, Джерри, — со вздохом прошептала Рэй. — Это сейчас ты уверяешь, что все в прошлом, но кто знает, как ты поведешь себя в сходной ситуации? Может статься, тебе снова захочется «уберечь» меня любой ценой.

— Скорее я пущу себе пулю в лоб.

— Нет, милый, скорее я пущу тебе в лоб эту пулю.

— Если успею, я скажу тебе спасибо. Никогда мне не было так гнусно на душе, как после той встречи в Хемминге.

— Я думала, ты вычеркнул меня из памяти.

— Это не так просто.

— А как насчет твоей клятвы не шевельнуть и пальцем, если я снова окажусь в беде из-за собственного безрассудства?

— Я сказал это сгоряча.

Рэй умолкла, пытаясь прислушаться к своим чувствам. Здравый смысл боролся в ней с уязвленной гордостью и совсем было одержал верх, но тут ей вспомнились слова Джерри, что до сих пор она выпутывалась из неприятностей лишь благодаря тому, что на выручку вовремя приходил тот или иной мужчина. Это были жестокие, но справедливые слова, и Рэй подумала: настало время доказать, что она способна за себя постоять, что обойдется без мужской помощи. Она найдет способ избежать участи дичи в предстоящей охоте, и тогда Джерри больше не усомнится в ней, никогда.

Когда она наконец заговорила, то сменила тему:

— Ты обдумал мой рассказ о пропавших документах?

В отличие от Рэй Джерри был далек от того, чтобы раздираться противоречиями. Еще вечером, выслушав ее, он оттеснил гордость подальше и с готовностью прислушался к голосу рассудка. В самом деле, завещание старого герцога было не в пример лучшим средством расправиться с Найджелом, чем пистолет.

— Я намерен разыскать эти документы. Если Найджел в самом деле перепрятал их в свой рабочий стол, я до них доберусь.

— Если и есть другой тайник, мне о нем ничего не известно. Все важные бумаги он держит в своем кабинете, в потайном ящике стола. Когда кругом столько народу, заглянуть туда будет непросто, разве что под утро.

— Думаю, Найджел не будет вертеться поблизости, ведь кругом столько податливых красоток!

Рэй некстати вспомнилась ночь, когда герцог забрался к ней в постель, коснулся ее холодной рукой, потянулся к ней губами — и все только потому, что она носила имя Маклеллан и была орудием мести. Она содрогнулась от омерзения.

— Что, Рыжая?

— Ничего, это пройдет.

Однако тошнота становилась непреодолимой. Рэй хотела предупредить Джерри, но вскинула голову как раз тогда, когда он наклонился ниже. Губы коснулись щеки — и дело было сделано.

Ощутив рвотный позыв, Рэй зажала рот ладонью, оттолкнула Джерри и соскочила с постели. Ночной горшок стоял за ширмой. Она склонилась над ним, сотрясаемая жестокой рвотой. Когда наконец удалось прийти в себя, она, шатаясь, вернулась в постель. То, что Джерри уже не было в комнате, принесло ей отчасти облегчение, отчасти печаль.

Камин в кабинете Найджела давно прогорел, окна были плотно занавешены, и как Джерри ни присматривался, все равно не мог определить, где расположен стол. Он двинулся наугад и в конце кониов довольно чувствительно ударился об угол. Нащупав стык тяжелых гардин, он слегка раздвинул их, впуская в помещение полоску лунного света.

Как и было обговорено, Дрю Гудфеллоу остался за дверью: он должен был следить, чтобы «кража со взломом» осталась без свидетелей, и подать Джерри знак при первом же признаке опасности. Действовать нужно было быстро — в переполненном гостями доме в коридор мог забрести кто угодно.

Джерри уселся за стол и, нащупывая замочную скважину, провел пальцами по передней стенке верхнего ящика. Когда это удалось, он достал из внутреннего кармана отмычку и вставил в отверстие медной пластины. Орудуя нехитрым приспособлением, он попутно шарил рукой снизу по столешнице. Где-то непременно должна была быть скрытая пружина, нажав ее, он мог скорее добиться желаемого результата. Скрежет отмычки в замке казался в полной тишине неестественно громким, а щелчок пружины прозвучал просто оглушительно. Джерри невольно затаил дыхание. Но все было тихо. Он осторожно выдвинул ящик.

В сумраке кабинета просмотреть найденные бумаги не представлялось возможным. Джерри прикинул, что более рискованно: раздвинуть до отказа шторы или пройти с бумагами к окну. Он решил, что наделает меньше шума, если подойдет к окну, и перенес всю стопку бумаг в полосу лунного света. Самый поверхностный просмотр показал, что среди бумаг нет документов, упомянутых Рэй. На всякий случай дважды перебрав стопку, Джерри вернул ее на место и сунул руку поглубже в ящик. Может быть, там был тайник для документов особой важности. И действительно, он там обнаружился. Но тень улыбки, что касалась его губ, очень скоро исчезла: среди содержимого потайного ящичка не было ничего, кроме черновиков писем с угрозами в адрес Эшли и всех Маклелланов. Один из набросков был датирован числом недельной давности. Уже собираясь убрать бумаги, Джерри заметил в письме имя Рэй. Это заставило его вчитаться в содержание, Когда он складывал письмо, его лицо превратилось в камень. Он не по своей воле ознакомился с перечнем унижений, которые Найджел приготовил дня пленницы. Когда Джерри вкладывал письма в тайник, его руки тряслись. Тем не менее он постарался оставить все как было, в том числе сдвинул гардины. Больше в кабинете делать было нечего.

— Их нет! — буркнул он, когда они с Гудфеллоу быстро шли по коридору к лестнице для прислуги.

Дом был относительно тих. Иногда лишь слышались приглушенные звуки похотливых любовных игр. У своей комнаты Джерри помедлил.

— Мне нужно повидаться с Рэй.

— Ты спятил? Эту ночь герцог для разнообразия проводит в собственной постели!

— Я буду вести себя очень тихо.

— Ну да, как мертвый! И тебе даже не придется притворяться!

— Мне нужно повидаться с ней, мистер Гудфеллоу. Необходимо! Тут уж ничего не попишешь.

Старик покачал головой. Его юный друг наверняка утратил всяческий рассудок.

— Раз так, я умываю руки. Надеюсь, ты понимаешь, на что идешь. Будь осторожен, а главное, не огорчай бедную девочку. Если зачешутся руки, спрячь их за спину и почеши!

Вот уже много лет никто не осмеливался обращаться с Джерри так бесцеремонно. Если бы кто-то другой осмелился теребить свежие раны его души, то не сносил бы головы, но это был Дрю Гудфеллоу — покровитель, помощник и старший друг. Джерри подавил гнев и демонстративно сунул руки в карманы.

— Я буду держать их вот так. Не нравится мне ваше недоверие, вот что я скажу. Я никогда больше не обижу Рэй, и для этого совсем не обязательно каждый раз тыкать меня носом в содеянное.

Он резко отвернулся и направился в то крыло замка, где находились апартаменты герцога.

Было четыре часа утра, когда Рэй проснулась от тревожного ощущения, что не одна в комнате. Еще не проснувшись до конца, она уселась, протерла глаза и натянула повыше одеяло. Присмотревшись, девушка заметила, что в кресле у кровати кто-то сидит. Это оказался Джерри. Вид у него был такой, словно в его присутствии в комнате не было ничего из ряда вон выходящего. Впрочем, Рэй не особенно удивилась: рано или поздно она ожидала чего-нибудь подобного. Нет, не совсем так. «Рано» тут вряд ли подходило, ведь для начала Джерри должен был примириться с ее неспособностью держать пищу в желудке…

Прошедшие два дня Томас Адамс избегал Рэй. Это не укрылось от внимания Найджела, и тот спросил, что натворила девушка, чтобы отвадить от себя уважаемого гостя. Рэй решила, что наилучшей отговоркой будет свалить всю вину на Адамса, и обвинила его в том, что он преступил границы приличий и предложил нанести ей ночной визит. Вместо того чтобы оскорбиться, Найджел некоторое время молчал. Его хитрые глаза скользили по Рэй, как бы прикидывая, не подложить ли ее и в самом деле в постель лорду Адамсу. Почему бы и нет, подумала Рэй. Это будет десертом к главному блюду — распискам Ньюборо.

Тем более Найджел как будто вознамерился уступить гостю лавры победителя: вот уже два дня Рэй подавала хозяину знаки с помощью изумрудного ожерелья, и он пользовался этим, чтобы… систематически проигрывать. Рэй меньше всего хотелось докапываться, зачем он это делал, она и без того подозревала, что «лорд Адамс» пришелся Найджелу по душе. Герцог, похоже, полагал, что они одного поля ягоды, и это не на шутку беспокоило ее, потому что походило на правду. Оба были на редкость хладнокровны, неуступчивы, бесстрастны, оба умели поставить на место одним лишь ледяным взглядом или — что еще хуже — вообще не удостоить внимания. Сейчас, когда Рэй была исключена из сферы интересов Джерри, она все чаще раздумывала над тем, так ли уж сгоряча он когда-то пригрозил вычеркнуть ее из своей жизни. Быть может, он был вполне на это способен.

Как бы то ни было, Рэй отчасти завидовала тому, чем в избытке обладал Джерри и чего она была лишена совершенно, — умению разорвать любые узы, в том числе узы любви. В своем роде он был человек исключительный.

— …Давно ты здесь? — прошептала она, зная, что голос выдает ее тоску.

— Пару минут.

— Но Найджел…

— Знаю. Все равно нам надо поговорить.

Джерри изнывал от желания обнять Рэй, приласкать так, чтобы из ее голоса исчезли тягостные, тоскливые нотки, но ограничился тем, что крепче вцепился в подлокотники кресла.

— Я обыскал стол в кабинете. Документов там нет.

Рэй закусила губу. Она не стала обижать Джерри вопросом, был ли обыск достаточно тщательным, потому как успела усвоить, что он ничего не оставляет на волю случая.

— Что же дальше?

— Пока не знаю, я ведь прямо оттуда. Я заметил, что Найджел мошенничает ради проигрыша. Это полностью лишает меня шанса назвать его шулером и вызвать на дуэль — никто не поверит столь абсурдному обвинению. При подобных обстоятельствах его смерть не сойдет мне с рук, начнется следствие и бог знает что еще. Кстати, если он будет продолжать в том же духе, завтра у меня на руках окажутся все расписки Ньюборо. Мои карты хорошо тебе видны?

— Лучше не бывает. А как ты поступишь, если ему вдруг вздумается выиграть?

— Я ему это позволю. Стэнхоуп был и остается для меня средством покончить с Найджелом, поэтому на ставке здесь совсем не поместье. Если я стану прятать от тебя карты, ты пострадаешь, а у меня на совести лежит и без того тяжкий груз, — Джерри! — взмолилась Рэй. — Я…

— Это еще не все, — ровным тоном перебил Джерри. — Нужно обсудить одно важное обстоятельство. Я бы даже сказал, первостепенной важности. Документов я не нашел, но наткнулся на…

— Тише! — Она замерла. — Я слышу голоса!

Теперь и Джерри расслышал в комнате герцога сдавленное проклятие. Он решил, что сейчас Найджел войдет в спальню к Рэй, и вскочил с кресла. Только когда за дверью зазвучали сразу два сердитых голоса, он сообразил, что происходящее там не имеет к ним с Рэй никакого отношения.

Девушка торопливо набросила халат и босиком, на цыпочках подошла к Джерри, который тут же прирос к полированному дереву. Жестом он попросил Рэй сохранять полную тишину. При первом же крике за дверью она отшатнулась — не было никакой необходимости прислушиваться, голоса были хорошо слышны. Беседа велась на повышенных тонах. Один из ссорившихся был Найджел, другой — Чарлз Ньюборо. Рэй никогда не слышала, чтобы герцог повышал голос и уж тем более кричал. Очевидно, он был в таком бешенстве, что совершенно утратил самообладание. Теперь она знала, как звучали бы его письма к Эшли, если бы могли передавать эмоции. Что сделал Ньюборо, чтобы навлечь на себя подобную ярость?

— Как вы смеете мне угрожать?

— Угрожать? Вы ошибаетесь, это вовсе не угроза! Я просто ставлю вас перед неприятным фактом.

— В моем доме! Да как вам это в голову взбрело? Еще никому не удавалось безнаказанно злоупотреблять моим гостеприимством!

— Ради Бога, Линфилд, перестаньте корчить из себя оскорбленное достоинство. Это я здесь потерпевшая сторона.

— Да вы давно уже разорились бы, не будь у вас в кармане больше, чем вы в состоянии промотать! Таких, как вы, не стоит наделять не только имуществом, но и жизнью!

— Хотите положить конец моему ничтожному существованию, вызвав на дуэль? Ха-ха-ха, — раздельно произнес Ньюборо. — Как только вы это сделаете, доверенный человек повсюду раструбит о найденных мной документах. Уму непостижимо! Я всегда восхищался вашим здравым умом, и надо же — узнаю, что вы все эти годы хранили завещание старого герцога. Надеюсь, это простой недосмотр? Впрочем, нет, это знак того, что вы уверены, будто стоите выше закона. Я могу лишь рукоплескать этому заблуждению, ведь благодаря ему у меня в руках рычаг, который повернет ситуацию в мою пользу. Вы наивны, Линфилд, если поверили, будто я обращаюсь к вам за помощью, не имея запасного выхода. — Ньюборо засмеялся скрипучим смехом. Он явно хотел еще больше взбесить герцога. — Судя по тому, как вытянулось ваше и без того длинное лицо, это не пришло вам в голову. Бедняга! Вы потрясены тем, что в этом мире еще кто-то, кроме вас, способен на низость.

— Замолчите! Я не позволю вам ограбить меня!

— Если вы думаете, что мне нужен Линфилд, то глубоко заблуждаетесь. Мне и в самом деле кое-что нужно от вас, даже две вещи, но это не титул и не состояние. Прежде всего мне нужно удержать в руках Стэнхоуп. Думаете, я слепой и не замечаю, как вы намеренно проигрываете Адамсу? Я явился сюда, чтобы положить этому конец. Итак, если завтра вы отыграете все мои долговые расписки и передадите их мне, клянусь, никто никогда не узнает о том, что я обнаружил в вашей семейной Библии. Я давно знаю о существовании этих важных улик, но долгое время ничего не предпринимал. Увы, ваша бывшая горничная и теперешняя содержанка была не в меру усердна в своих обязанностях. Когда мне стало ясно, что бумаги могут попасть в чужие руки, я просто вынужден был их перепрятать. В более надежное место. Туда, куда не лезет прислуга. Они вернутся к вам в обмен на расписки.

— Вы не заслуживаете такого поместья, как Стэнхоуп… да и никакого, — сказал Найджел с презрением. — По натуре вы плебей, и то, что вам посчастливилось разжиться титулом, не меняет сути дела.

— Вы уж слишком высокопарны в своих суждениях, милорд герцог бог знает в каком колене. — В голосе Ньюборо прозвучала предостерегающая нотка. — А между тем мы в сходном положении. Правда, с одной маленькой разницей: Стэнхоуп мой и останется моим, потому что я вовремя принял меры, чтобы никто никогда не потребовал его назад. Что, скажите на милость, помешало вам избавиться от племянницы? Вы могли бы и в самом деле утопить ее, но не сделали этого. Почему?

— Это касается меня одного. Вернемся к вашим делам. Что еще вы желаете от меня получить, кроме расписок?

— Хотите, чтобы я поскорее прикрыл дверь с другой стороны? А я мог бы вести эту увлекательную беседу до самого утра.

— К делу, или я пристрелю вас прямо здесь!

— Это было бы неразумно. Моя безвременная смерть повлечет за собой обнародование вашей постыдной тайны. Кстати, все это время вы так кричите, что только глухой не услышит. Хотите собственноручно оповестить весь свет? Ну хорошо, хорошо! Вы уже столько раз испепелили меня взглядом, что я бы должен рассыпаться в прах. Итак, я хочу гарантий, что выйду победителем на охоте и Рахаб достанется мне.

— Только-то? Берите ее хоть сейчас!

Рэй в ужасе прильнула к груди Джерри. Шум в ушах совершенно заглушил ответную реплику Ньюборо. Зато Джерри прекрасно все слышал, потому что напрягся словно для атаки. Когда ноги Рэй подкосились, он подхватил ее и отнес на постель. Она сжалась под покровами в комок, а он стоял над ней, беспомощно свесив руки. Он не мог утешить ее и презирал себя за это. Он слышал, как в смежной комнате с треском захлопнулась дверь и почти сразу за этим раздался звон битого стекла — Найджел выплескивал ярость. Наконец Джерри решился склониться к Рэй.

— Тебе нужно как можно скорее покинуть замок, Рыжая. Мистер Гудфеллоу обо всем договорился. Его друг будет ждать в Хемминге на постоялом дворе. Все, что от тебя потребуется, это назвать свое имя. В дальнейшем он о тебе позаботится. Согласна?

Рэй слабо кивнула. Ужас отхлынул, навалилась апатия. Если бы она решила протестовать, все равно бы ничего не вышло.

— Что, прямо сейчас?

— Нет, конечно, ведь скоро рассветет, и тебя хватятся. Придется подождать следующей ночи. Мы уж как-нибудь вызволим тебя из-под замка.

— Тогда Найджел поймет, что у меня был сообщник. Будет лучше, если я скроюсь во время перерыва в карточной игре. В этом случае ты будешь вне подозрений.

— Допустим. — Джерри был вынужден признать, что это звучит разумно. — Но ведь перерыв продлится не более получаса! В случае погони у тебя будет слишком короткая фора.

— Длиннее, чем во время охоты! — возразила Рэй с невеселым смешком.

— Ты все время жила под угрозой этого, ведь так? А я узнал только сегодня ночью, когда читал последнее письмо герцога. Почему ты ничего не сказала о том, что здесь затевается?

— Наверное, из гордости. Хотелось показать, что я вполне способна выбраться из беды без мужской помощи. Обидно было узнать, что ты считаешь меня такой беспомощной!

— Что за нелепость! Ты должна понимать, зачем я наговорил такого! Просто хотел удержать тебя от возвращения в Линфилд.

— Но ведь это правда.

— Господи Боже, Рыжая, это правда для любого, кого ни возьми! Не только для женщины, но и для мужчины — для меня, например. Нам всем нужна помощь в трудную минуту, и лишь в крайнем случае удается выкарабкаться самому. Вспомни, ведь и ты не раз помогала мне. Черт возьми, мне пора! Обсудим этот вопрос в другой раз, а теперь вот что: уходи отсюда завтра с пустыми руками и держись в стороне от дороги, желательно слева, где гуще заросли. Надеюсь, тебе приходилось когда-нибудь взбираться на деревья?

— Один раз, — сказала Рэй и вспомнила про шрам на колене. — А что?

— Если услышишь шум погони, заберись на дерево и оставайся там, пока опасность не минует. Скорее всего никому не придет в голову смотреть вверх.

— Я так и сделаю.

— Эта наука не забывается. — Джерри ободряюще улыбнулся. — В Хемминге сразу иди на постоялый двор и спроси там Тома Дженкинса. Он сделает все, чтобы доставить тебя в Лондон, а я вернусь сразу, как только закончу свои дела в Линфилде.

Он всмотрелся в бледное лицо Рэй, чтобы удостовериться, что она все поняла, потом покинул спальню так же бесшумно, как и появился.

После его ухода Рэй еще долго не сводила взгляда с двери, удивляясь острому чувству утраты. Джерри становился ей жизненно необходим, как источник силы, как опора, и она вяло улыбнулась при мысли, что мало-помалу превращается для него в обузу. Только сейчас она осознала, что он уже не улыбается той беспечной мальчишеской улыбкой, которая так ему шла. Когда-то — словно целую вечность назад — он сказал, что она сделала его счастливым. Судя по всему, ненадолго. Ее упрямая потребность доказывать свое только умножала проблемы. Она хотела доказать, что может постоять за себя не хуже самого Джерри, но добилась лишь того, что из подруги и любимой стала ярмом, тяжким грузом, мешавшим ему дышать полной грудью. Так хотелось возместить ему хоть что-нибудь!

И Рэй решила. Прежде чем покинуть Линфилд, она сделает для Джерри то единственное, что было в ее власти: внесет свой вклад в то, чтобы он заново обрел Стэнхоуп. Ее рука потянулась к шее, мысленно касаясь изумрудов ожерелья. Что ж, если она не в состоянии вернуть Джерри себя, она вернет ему Стэнхоуп.

Глава 28

Как обычно, перед началом игры она уселась в кресло за спиной Джерри. Оправила складки платья — на этот раз золотистого с зеленой искрой — и застыла в ожидании, всячески избегая пронзительного и почти демонстративно жадного взгляда Чарлза Ньюборо. В этот день он буквально навязывал ей свое внимание, а Рэй с тем большим наслаждением осаживала его. Граф только и думал о том, как воздаст Рэй за каждую словесную колючку, и ход его мыслей был написан у него на лице. В свете грядущего побега Рэй оставалось только злорадствовать.

Вскоре появился Найджел и уселся за игорный стол. Выглядел он, как всегда, непринужденно, но это была лишь хорошая актерская игра, умение владеть собой в любой ситуации — или почти в любой, если вспомнить перепалку с Ньюборо. Когда в этот вечер Рэй одевалась для выхода к гостям, он зашел напомнить о ее роли в предстоящей игре. Даже не стань Рэй невольным свидетелем ночной ссоры, она все равно догадалась бы, что Найджел передумал уступать Джерри лавры победителя. Она старательно изобразила неведение и заверила его, что не доставит никаких проблем. После этого углубилась в приготовления с таким видом, словно привыкла к роли содержанки и даже начала получать удовольствие. Однако она не сумела заставить себя взяться за ожерелье до тех пор, пока герцог не ушел к себе.

Появился лакей с напитками. Рэй взяла с подноса бокал шампанского и пригубила, очень надеясь, что непринужденность удается не только Найджелу, но и ей. Напиток щекотно пролился в горло, и она мрачно улыбнулась про себя, думая о том, что сейчас отдала бы все за ямайский ром из кухаркиной бутылки. Уж он бы успокоил нервы, притупил возбуждение, от которого сердце в груди так и бухало. Лишь когда герцог положил на зеленое сукно первую карту, Рэй оставила свои мысли и погрузилась в происходящее за столом.

Джерри держал карты так, чтобы Рэй могла без труда в них смотреть. Рука ее лежала на ожерелье, должным образом перебирая изумруды. Первый тур закончился с большим перевесом Найджела. В перерыве Джерри поздравил его со столь исключительным «везением». Герцог выслушал поздравления с таким видом, словно и в самом деле это была его заслуга. Рэй взяла себя в руки, чтобы не бросить презрительную реплику. Как она ненавидела ожерелье, а благодаря ему и все изумруды в мире! Однако до поры они должны были оставаться у нее на шее, даже несмотря на то что душили ее.

Во время первой же игры второго тура Рэй вдруг решилась. Выждав время, когда никто не смотрел, она так рванула за изумруд, что сломала замочек ожерелья, и оно свалилось ей на колени, а оттуда сползло по шелку платья на пол. Глаза собравшихся обратились к Рэй. Она мило извинилась. Лорд Лесли бросился поднимать ожерелье и сделал попытку застегнуть его на шее Рэй, но обнаружил, что замочек сломан. После некоторого замешательства игра возобновилась, но теперь ожерелье покоилось на коленях девушки. Герцог сник, и это доставило ей неописуемое удовольствие. Теперь на его лице читалось беспокойство, вокруг губ и между бровей залегли глубокие морщины — свидетельство внутреннего напряжения. Чтобы убедить Найджела, что она ни при чем, Рэй несколько раз испуганно улыбнулась ему. Взгляда Ньюборо она по-прежнему избегала.

Последующие четыре игры удача все время переходила от Джерри к Найджелу. Дождавшись перерыва, Рэй объявила, что поднимется к себе. У самой лестницы герцог задержал ее.

— Надеюсь, тебе удастся починить замочек.

— Сделаю все, что в моих силах! — горячо заверила Рэй, молясь, чтобы ему не пришло в голову заняться этим самому. — Хотя и уверена, что моя помощь не так уж нужна.

Лесть приятна даже самым непробиваемым людям, и Най-джел был не без греха.

— Я тоже в этом уверен. И все же, моя дорогая, хотелось бы исключить саму возможность проигрыша. Займись замочком. — Рэй собралась возобновить путь, но герцог вдруг положил руку на ее обнаженное плечо. — Хочу заметить, что сегодня ты особенно обольстительна. Ты вся словно светишься. С чего бы?

— Прошу вас убрать руку, — ровно попросила она.

Вместо этого ладонь соскользнула с плеча на округлость груди над корсажем. Найджел держал ее там, пока не ощутил дрожь отвращения. Тогда он легонько щелкнул Рэй по носу.

— Иди и почини замочек.

У себя в комнате Рэй обошлась с ожерельем так, как оно того заслуживало — небрежно швырнула его в сторону постели. Промахнувшись и послав драгоценность под низко свисающий край покрывала, она и не подумала его поднимать. Для нее это было символом, последним жестом перед тем, как отряхнуть со своих ног прах Линфилда. Несколько минут потребовалось на то, чтобы смыть макияж. Наконец Рэй сбросила на пол платье и прозрачное нижнее белье, сорвала парик и переоделась в строгое платье горничной. Набросив на плечи накидку, она заглянула в зеркало и решила, что никто из гостей не узнал бы в ней хозяйку бала. Она выглядела теперь неприметно, за что была несказанно благодарна судьбе. Однако это была лишь иллюзия, и тот, кто застал ее покидающей апартаменты герцога, подумал, что никогда не видел такой красавицы.

Стивенс подождал, пока Рэй скроется на лестнице для прислуги, и пожелал ей удачи. Он был уверен, что без этой девушки Линфилд станет безотраднее, чем когда бы то ни было. Никто, и уж тем более Рахаб, не заслуживал участи дичи в охоте, идея которой могла родиться только в воспаленном мозгу. После короткой паузы Стивенс спустился в библиотеку и отрапортовал хозяину, что поломка оказалась серьезной, но мисс Маклеллан надеется исправить замочек в самое ближайшее время. Чтобы не отвлекать игроков, она передала, что присоединится к зрителям во время следующего перерыва.

Поскольку все уже расселись, Найджел вынужден был удовлетвориться словами дворецкого. В отсутствие Рэй все зависело от его собственной сноровки. Но игра пошла как-то иначе. Томас Адамс обдумывал каждый ход дольше обычного, словно намеренно тянул время. Отчасти это раздражало Найджела, отчасти давало возможность получше взвесить следующий шаг. Он мысленно досадовал на неприятность, некстати постигшую ожерелье.

Джерри остро ощущал отсутствие Рэй. Он сразу понял, что поломка была делом ее собственных рук. Таким образом она давала ему шанс отыграть права на Стэнхоуп. Поэтому пришлось изменить тактику игры и тянуть время в надежде, что у Рэй хватит здравого смысла пуститься в бега, вместо того чтобы явиться в библиотеку без ожерелья. Это обошлось бы ей дорого. Как и герцог, Джерри удвоил внимание и пристально следил за тем, как ложатся карты, стараясь запомнить каждую взятку. Раз уж Рэй пошла ради него на риск, было бы глупо не воспользоваться шансом. Найджел был опытный игрок, но в его манере метать карты был оттенок безрассудства, некоторой поспешности, свойственной тем, кто считает себя от природы удачливым и верит, что все равно возьмет свое. К тому же он все еще надеялся на помощь Рэй и не слишком тревожился об исходе тура. К концу третьей игры Джерри вернул все, что проиграл. Теперь «капитал» герцога составлял всего триста фунтов.

Было совершенно ясно, что в перерыве Найджел первым делом отправится за Рэй, и тут уж ничего нельзя было поделать. Джерри беспощадно подавил тревогу и вступил в беседу с лордом Эвансом. Он даже отпустил несколько шуток, чтобы показать, что выигрыш привел его в превосходное расположение духа. Когда Найджел вернулся и вытащил Ньюборо в коридор, Джерри был по-прежнему невозмутим. Не нужно было подслушивать, чтобы узнать, о чем речь: Рэй не оказалось в комнате, а значит, не было уже и в замке. Джерри ощутил, как с души упал тяжелый камень.

Однако облегчение длилось недолго, лишь до тех пор, пока Найджел вторично не вошел в библиотеку и не сделал объявление. К счастью, Джерри сидел в кресле, а не стоял, иначе ноги его подкосились бы.

— Джентльмены, пользуясь своим правом, я объявляю игру на этот вечер завершенной. У меня есть для вас развлечение получше — линфилдская лисья охота. По традиции она проходит в последний день перед разъездом, но я уступаю просьбе обольстительной хозяйки бала, которой не терпится познать азарт и наслаждение ночной погони.

Джерри притворился раздосадованным, хотя по спине у него пробежали мурашки ужаса.

— Но, дорогой Линфилд, что за наслаждение в том, чтобы ночью носиться по буеракам? Уверен, даже ваши гончие не придут в восторг. Я решительно предпочитаю карточную игру!

Возбужденный ропот, что последовал сразу за объявлением, сменился перешептываниями: гости удивлялись подобной неосведомленности.

— Гончие нам не понадобятся, — охотно разъяснил Эванс, — потому что лисичка будет двуногая. Кто на этот раз, Линфилд? Я что-то не помню, чтобы разыгрывалось имя.

— Я взял на себя смелость лично выбрать дичь, — сказал, улыбаясь, Найджел.

— Но кто же это? — вмешался лорд Лесли, вне себя от любопытства. — Только не Джорджина! Если это она, я отказываюсь от участия в охоте. Поговаривают, что у нее «французская болезнь»!

— Успокойтесь, это мисс Рахаб Маклеллан.

Джерри мог лишь надеяться, что на его лице написан тот же азарт, что у остальных. Ньюборо подошел как раз тогда, когда было названо имя, но было ясно, что он в курсе. Его лицо было надутое, недовольное, очевидно, потому, что неожиданный поворот событий отнял у него все обещанные герцогом привилегии. Возможно, он проклинал себя за шанс, упущенный той ночью.

— Я понимаю, всем вам не терпится начать, но хотелось бы все-таки знать, что именно, — сказал Джерри, изображая досаду.

Лорд Лесли снова взял на себя труд объяснить правила охоты. Это несколько отсрочило неизбежное. Найджел позволил Лесли перечислить правила, потом заговорил:

— Джентльмены, я немного изменил правила в надежде, что все вы это только поприветствуете. Это сделает нашу забаву более увлекательной. Во-первых, я выпустил дичь без ошейника, во-вторых, дал ей фору больше, чем обычно, и право удаляться за границы поместья. — Он улыбнулся короткой ледяной улыбкой. — Вот это будет охота так охота! Поскольку загнать дичь непросто, советую не жалеть усилий. Я верю в вас, мои дорогие друзья, и знаю, что вы приведете беглянку назад. Лорд Адамс, вы, конечно, присоединитесь к загонщикам. Человек вы здесь новый, но пришлись мне по душе. Итак, в путь, друзья мои, а мне, увы, придется вернуться к гостям.

— Ну надо же! — воскликнул Эванс, до конца осознав сказанное. — Мисс Маклеллан! Поверить не могу в такое везение!

— Он с первой минуты сходил по ней с ума, — объяснил Лесли, — только не знал, как заручиться тем, чтобы в розыгрыше победило ее имя. Ну, Эванс, теперь вы можете посвятить все свои умственные способности тому, как первым загнать эту лакомую дичь.

— Это будет легче легкого, как щелкнуть пальцами. Ну а вы, Адамс? Идете? Если идея охоты вам не по душе, оставайтесь в замке, пейте и пляшите. Чем меньше загонщиков, тем больше шансы.

— Ну нет! — вскричал Джерри, как от него и ожидалось. — Я не упущу такой возможности. Охота на двуногую дичь! Это совсем не то что на зверя — этого я терпеть не могу.

Рэй старалась следовать данным указаниям и потому держалась слева от дороги, где и в самом деле лес был намного гуще. Она не знала, что благодаря Стивенсу у нее куда большая фора по времени. Каждый шаг, уносивший ее от замка, казался несколькими лишними дюймами свободы. Она даже начала поглядывать в сторону залитой лунным светом дороги, прикидывая, не перейти ли на обочину — ведь там она взяла бы несравненно лучший темп, чем в темных лесных зарослях. К счастью, осторожность возобладала над нетерпением. Рэй осталась под прикрытием леса и шла, всматриваясь вперед в поисках первых освещенных окон Хемминга.

Джерри отделился от остальных уже за дверью. Искренне веря, что Рэй по собственной воле вызвалась быть дичью и не чаяла быть пойманной, Эванс бросился искать ее в первую очередь в непосредственной близости от замка, в саду и парке. Остальные потянулись за ним, только Ньюборо верхом направился к проезжей дороге. Выждав, чтобы это не выглядело преследованием, Джерри направил своего коня за ним. До тех пор, пока он не оказался за пределами слышимости, до него доносился нетрезвый смех и возбужденные голоса группы, возглавляемой Эвансом. Похоже, они наконец поняли, что беглянка не так уж близка, и один за другим потянулись на конюшню. Джерри не знал наверняка, есть ли среди них Найджел, но сильно подозревал, что тот не останется в стороне. Не верилось, чтобы он понадеялся на чужую помощь, тем более что помощники все как один были сильно под градусом.

В своем стремлении поскорее догнать Рэй Ньюборо и Джерри совершили одну и ту же ошибку, а именно — недооценили временной разрыв, а значит, и расстояние, на которое она успела удалиться от замка. Оба слишком рано углубились в лес, причем Ньюборо повернул направо от дороги. Увы, это был тот случай, когда двойная ошибка приводит к лучшему результату. Лес налево от дороги был сосновый, редкий и хорошо просматривался вперед. Довольно скоро Ньюборо понял, что Рэй не могла выбрать эту сторону, просто потому, что выставила бы себя на обозрение. Он пересек дорогу, а поскольку скакать между соснами было легче, чем пробираться через кустарник, он далеко опередил Джерри. Через две сотни ярдов он начал сомневаться в советах Найджела. Однако тот настаивал, что Рэй непременно направится в Хемминг, ближайший к Линфилду населенный пункт, и что искать ее нужно недалеко от дороги. Поразмыслив, Ньюборо решил, что герцогу невыгодно вводить его в заблуждение, раз девчонка — часть сделки. Утвердившись в этой мысли, он подхлестнул перешедшего на шаг коня. Вскоре его рвение было вознаграждено обрывком ленты, висевшим на кусте боярышника. С минуту он разглядывал находку. Невозможно было сказать, откуда она там взялась, но по крайней мере это давало надежду на успех погони. Ньюборо с усмешкой сунул ленту в карман и продолжил путь.

Рэй едва не лишилась чувств. Она притаилась в развилке ветвей почти над самой головой Ньюборо. Она не верила, что останется незамеченной. Ньюборо ускакал, но сколько времени понадобится ему на то, чтобы понять — она не могла уйти так далеко, и повернуть назад? Рэй жалась к стволу, не решаясь спуститься, но и не желая испытывать судьбу, слишком долго оставаясь в своем укрытии. Перед тем как вскарабкаться на дерево, она задрала повыше подол и зацепилась за куст оборкой длинных панталон. Теперь ее мучил вопрос, может ли она вообще сделать все как надо и ничего не испортить. Приступ самобичевания был прерван появлением еще одного всадника. Рэй замерла и даже затаила дыхание, изо всех сил стараясь не дрожать.

Всадник приближался. В хруст снега вплетался еще какой-то звук. Рэй не сразу распознала его, а когда расслышала, чуть вторично не лишилась чувств, но уже от радости. Мотив был искажен, но не настолько, чтобы она не узнала «Янки Дудл».

Рэй хотелось окликнуть Джерри, но она не знала, где в этот момент находится Ньюборо, и потому ждала, пока всадник не окажется под самым деревом. В ее жизни это были худшие минуты ожидания. Все ее чувства были обострены — отчасти поэтому, усиленно вглядываясь во тьму, она различила неподалеку третьего верхового, который быстро приближался к Джерри сзади. Когда Рэй узнала его, у нее вырвался сдавленный стон отчаяния. Слышал ли его Джерри, она не знала, во всяком случае, он не подал виду, а повернул лошадь и ждал, когда герцог приблизится.

— Никак не ожидал найти вас здесь, Адамс.

— Надеюсь, это правда, — насмешливо ответил Джерри. — Иначе мне пришлось бы спросить, почему в руке у вас пистолет.

Найджел посмотрел на свое оружие с таким видом, словно совсем забыл о его существовании, и с добродушным смешком сунул за пояс.

— В здешних лесах можно столкнуться с разным сбродом, так что пистолет не помешает. Прошу прощения, что встревожил вас.

— Нисколько, Линфилд. Я ведь, знаете ли, тоже не безоружен.

Герцог помолчал. Рэй могла бы поклясться, что он прикидывает, где Джерри может прятать оружие и насколько оно опасно.

— Скажите, Линфилд, ваше присутствие здесь означает, что я на верном пути, не так ли?

— Я как раз собирался задать этот вопрос вам. Почему вы здесь, а не с остальными?

— Я заметил, как Ньюборо с ходу направился за ворота, а еще раньше видел, как вы увели его в коридор прежде, чем объявить об охоте. Мне пришло в голову, что он знает больше остальных.

— Вы наблюдательны, Адамс. Надеетесь обставить его на охоте так же, как обставили в картах?

— Только не говорите, что я отыграл у вас все его расписки. Предупреждаю, как только это случится, я буду играть на Стэнхоуп. Просто не терпится!

— По-моему, вам еще больше не терпится залучить в свою постель мою любовницу.

— Признаюсь вам кое в чем, Линфилд. Ваша любовница в самом деле обольстительна, но я хочу заполучить ее только для того, чтобы перейти дорогу Ньюборо.

— Я так и думал.

— Знаю, потому и не скрываю своих побуждений. Ну а вы? Зачем вы здесь? Чтобы сохранить красотку за собой? Или, может, хотите вручить ее прямо в руки Ньюборо, чтобы он не слишком затруднялся?

— Что вы этим хотите сказать? — холодно осведомился герцог.

— Вам не привыкать трудиться за него.

— Вздор!

— Во имя дружбы, не так ли? Если давний добрый друг под угрозой разорения, пойдешь на все, чтобы его уберечь.

— Что вам до этого?

— Я защищаю собственные интересы, и только. У меня счеты с Ньюборо, поэтому я не желаю, чтобы ваша любовница досталась ему, и уж тем более вашими стараниями. Раз уж вы не слишком за нее держитесь, пусть она достанется мне.

— Я слышу в вашем голосе угрозу. Уж не хотите ли вы бросить мне вызов?

— Смотря в каком смысле. Если речь о дуэли, увольте. Я не затрудняюсь условностями с теми, кто пытается меня облапошить.

Рэй ждала, что Найджел вспылит, по он, наоборот, расхохотался.

— Проклятие, Адамс, вы мне нравитесь все больше! Обычно я презираю все низкое, плебейское, но в вас оно обрело некий новый, интригующий оттенок.

Это было именно то, чего добивался Джерри. Ему было совершенно ясно: Найджел вознамерился предложить ему союз против Ньюборо.

— Так я могу рассчитывать на то, что все права на вашу любовницу перейдут ко мне, если только я найду ее?

— Даю слово! Она будет вашей, но только до тех пор, Пока не разъедутся гости. Надеюсь, это ясно?

— Вполне. На большее я не рассчитываю.

— Не забудьте, сначала нужно ее найти.

На этот раз засмеялся Джерри.

— Это уже сделано. Мисс Маклеллан, можете спуститься со своего романтического насеста. И учтите, если вы не поторопитесь, мне придется поделиться вами с Ньюборо. Он как раз едет сюда.

Рэй уже различала со стороны Хемминга треск и шум: граф спешил вернуться туда, где нашел ленту. Ей хотелось спрыгнуть с дерева прямо в объятия Джерри, но чтобы не выказывать чрезмерной готовности, пришлось сделать вид, что она колеблется.

— Эта особа весьма упряма, — заметил герцог. — В этом ей не откажешь.

— И изобретательна, — добавил Джерри. — Не каждой женщине пришлись бы по душе ночные похождения в качестве дичи. Но теперь я вижу, что это большая шалунья. Мы с ней славно позабавимся.

Джерри подъехал под самое дерево, приподнялся в седле и подтянулся на одну из веток. В мгновение ока он был в развилке рядом с Рэй.

— Спускайся, другого выхода нет. Ты должна покориться мне.

Должно быть, снизу казалось, что Джерри шепчет ей на ухо ободряющие слова, потому что Найджел крикнул:

— Тащите же ее вниз! Я не намерен торчать здесь всю ночь.

— Я не могу просто взять и послушаться, — прошептала Рэй. — Найджел знает, что я не сдаюсь так легко.

— Можешь наброситься на меня с кулаками. Не бойся отпустить ветку, я не дам тебе упасть.

Рэй воспользовалась этим советом с большим пылом. Она начала яростно отбиваться, движимая жестоким разочарованием от того, что была поймана так близко от цели, и даже несколько раз довольно чувствительно пнула его. Только сообразив, что чересчур увлеклась, девушка начала больше промахиваться, чем попадать в цель.

— Что происходит там, наверху? — спросил Ньюборо, осаживая лошадь рядом с Найджелом.

Гнев его не имел границ, когда Джерри стащил на землю отбивающуюся Рэй.

— Вы обещали ее мне, Линфилд!!!

— И сделал для этого все, что мог. Вы сами виноваты, что не нашли ее вовремя. Могу себе представить, как глупо вы пронеслись под этим самым деревом!

— Я хочу получить ее! — не унимался Ньюборо.

— Могу предложить только дуэль с Адамсом. Скажите, что первым нашли мисс Маклеллан, а он ее присвоил. Я подтвержу.

— Я не такой болван! — фыркнул Ньюборо, несколько остывая. — Вам, конечно, придется по душе, если на дуэли мне вышибут мозги! — Он демонстративно повернулся к герцогу спиной и вперил взгляд в Рэй, которая наконец притихла. — Эй, Адамс, вы находите, что оно того стоило?

— Ну, вы ведь находите, — сказал Джерри, пожимая плечами. — У вас на лице написано, что вы бы дорого дали, чтобы быть сейчас на моем месте. Для меня это наилучшая рекомендация. — Он забросил Рэй в седло, вскочил сам и вплотную подъехал к графу. Рука его обвивала талию девушки. — Я постараюсь, чтобы что-нибудь осталось и на вашу долю.

— Негодяй! Мерзавец! Олух! — К большому удовольствию Найджела, Рэй забилась в истерике. — Мне не нужен никто из вашего подлого племени! Все вы друг друга стоите! Отпустите меня!

— Сперва подумайте, чем это чревато, мисс Маклеллан. — Рэй мгновенно притихла. — Как видите, Ньюборо, выбор сделан в мою пользу. Желаю приятно провести остаток ночи.

Джерри подстегнул лошадь и направил ее в сторону дороги. Как только другие двое скрылись из виду, он убрал руку с груди Рэй.

— Прости за гнусную сцену. Это было необходимо.

Голова Рэй медленно опустилась ему на плечо, и он волей-неволей вдохнул аромат ее волос. Одна тонкая прядка скользнула по губам, отчего в жилах забурлила кровь. Напрасно Джерри пытался подавить возбуждение. Он не мог думать ни о чем другом и потому собрал себя в комок, чтобы не выдать этого.

Рэй повернулась, чтобы заглянуть ему в лицо. В лунном свете оно казалось суровым и неуступчивым. Этому могло быть только одно объяснение: Джерри был рассержен ее чрезмерным воинственным пылом.

— Ты сердишься? — робко спросила она.

— Нет.

Если бы только в это можно было поверить!

— Я не должна была так яростно сопротивляться, но все должно было выглядеть убедительно… и, если честно, в глубине души я хотела причинить тебе боль.

— К чему оправдания? — Джерри помрачнел еще больше. — Я это вполне заслужил.

Позади раздался шорох раздвигаемых веток — это герцог и Ньюборо нагоняли их. Джерри подстегнул лошадь.

— Послушай, Рыжая, ты отдаешь себе отчет в том, что ожидает тебя после возвращения? Это не была погоня за любовницей, которой вздумалось пуститься в бега. Найджел хотел сохранить хорошую мину при плохой игре и представил все это как охоту.

— Я уже поняла… — прошептала Рэй и отвернулась, не в силах выдержать испытующий взгляд Джерри. Кожу на горле начало саднить от одной лишь мысли об ошейнике. — Меня посадят на цепь.

— Скорее всего, но это еще не самое худшее. Меня куда больше беспокоит другое. Я «загнал» тебя, а значит, получил право уложить в постель.

— На твоем месте другой сказал бы: «И получил право задрать тебе юбки».

— Я хочу, чтобы ты знала: ничего не случится. Я тебя и пальцем не трону, Рыжая. Я говорю об этом сейчас, потому что позже может не найтись случая. При других мне придется обращаться с тобой так, как они того ждут, иначе это покажется странным. Но наедине все будет по-другому.

— Я верю тебе. — Рэй сжала ледяными пальцами руку Джерри. — Я тебе верю.

Джерри сделал движение обнять ее и привлечь ближе, чтобы согреть и успокоить, чтобы ощутить, как она доверчиво прижимается к его груди. Но подавил порыв из страха, что это будет неправильно истолковано. Сейчас ему было необходимо доверие Рэй.

Глава 29

Предоставив лошадь заботам грума, Джерри повел Рэй в замок. Следом шли герцог и угрюмый Ньюборо. Войдя в холл, все четверо, под неодобрительным взглядом Стивен-са, отдали плащи лакею. Никто не обратил на него внимания и не осадил взглядом, поэтому он взял на себя смелость буравить спины герцога и Ньюборо, пока те не скрылись в библиотеке.

Граф первым делом взялся за графин с бренди. Заметив, что Джерри галантно усаживает Рэй в кресло, он скривил губы в насмешливой гримасе.

— Нечего с ней деликатничать! Она ваша, Адамс, можете хоть вытереть ею пол! Никто и слова не скажет.

— Ах вот зачем вы шли за мной по пятам, как ищейка, — хмыкнул Джерри. — Надеялись, что я надаю мисс Маклеллан оплеух или задеру ей юбки прямо на ваших глазах? Может, вы даже думали, что я предложу вам присоединиться? — Он расхохотался. — Она в моем вкусе, но не настолько, чтобы потерять голову и развлекаться с ней принародно. Мне приятно владеть ею, но не до такой степени, чтобы всячески издеваться. — Он повернулся к Рэй и с той же галантностью спросил: — Немного бренди, мисс Маклеллан? Чтобы согреться?

Рэй хотела было принять предложение, но вдруг перехватила недвусмысленный взгляд Ньюборо, адресованный герцогу. В нем читалось: «Я хочу получить ее — и получу, иначе вам не поздоровится!» Лишь чудом ей удалось подавить рвотный спазм.

От Джерри не укрылась внезапная бледность Рэй, и он приподнял бровь, безмолвно вопрошая, в чем дело. Рэй слегка качнула головой в знак того, что сейчас не время и не место для объяснений. Тогда он прошел к столу с напитками, налил себе и повел графином в сторону Найджела.

— Благодарю вас, нет, — сказал тот. — Мне придется вас покинуть. Другие загонщики должны знать, что дичь загнана и охота закончена.

Едва дверь за ним закрылась, Ньюборо выпятил грудь.

— Она моя, Адамс! Она обещана мне!

— А мне что за дело? — пожал плечами Джерри. — Вам не повезло, только и всего. Жизнь полна разочарований и разбитых надежд. По правилам мисс Маклеллан принадлежит мне до конца увеселений. Чего ради я должен поступаться своим правом?

При этом он, как бы ненамеренно, придвигался к Рэй и в конце концов остановился за спинкой ее кресла.

— Вы стережете добычу, как цепной пес! — процедил Ньюборо. — Но ваше право вступит в силу только тогда, когда на шее мисс Маклеллан будет защелкнут ошейник. До этой минуты ею может попользоваться любой из загонщиков!

Рэй находилась в таком напряжении, что звук выстрела за окном заставил ее подскочить в кресле. Джерри успокаивающим жестом положил руку на ее плечо и объяснил, что это всего лишь знак остальным загонщикам вернуться. Потом он продолжил разговор с Ньюборо, но не только не убрал руки, а скользнул под волосы Рэй, и позже — за ворот ее блузки. Этот собственнический жест был призван дать понять графу, что он был и будет в проигрыше.

— Вы получите мисс Маклеллан только через мой труп. Желаете, чтобы я вас вызвал, милорд? Мне невыгодно вас убивать, так как это лишит меня шанса заполучить Стэнхоуп. Но ранить — почему бы и нет? Сделаю это с превеликим удовольствием. Я даже готов предложить мисс Маклеллан самой выбрать часть вашего тела, которую пронзит пуля. Могу предугадать ее ответ. Она не в восторге от меня, но еще меньше — от вас. Итак, милорд? Мне уже выбирать секундантов?

Вместо ответа Ньюборо швырнул недопитый стакан в камин. Под звон стекла он выскочил из комнаты и хлопнул дверью.

— Ты не боишься слишком раззадорить его? Однажды он может согласиться!

— Тем лучше! — прошипел Джерри. — Ты не знаешь, чего мне стоит сдерживаться, когда он шарит по тебе своим масленым взглядом! — Его пальцы непроизвольно сжались на ее горле, но отдернулись, как только Рэй подняла на него взгляд. — Прости, это все чертов Ньюборо!

На ответную реплику не нашлось времени — в библиотеку вернулся Найджел с ошейником в руке. Вещица была из хорошо выделанной тисненой кожи. Цепочка была граненая, серебряные колокольчики издавали негромкий мелодичный перезвон. Все это, вместе взятое, было бы изысканным, если бы не являлось в своем роде клеймом владельца.

— Ньюборо особенно на этом настаивал, — сказал Найджел, протягивая ошейник Джерри.

— Очень смешно! — презрительно бросила Рэй. — Только не говорите, что вам пришлось уступить, чтобы не обидеть дорогого гостя! Вы сами ждете не дождетесь, когда эта мерзость защелкнется на моей шее! Ваша единственная цель — унизить меня!

— Какая жалость, что это всего лишь ошейник, а не намордник, — невозмутимо отпарировал Найджел и приятно улыбнулся. — Есть такие, с железным кляпом, для особо строптивых женщин. Мисс Маклеллан, для вашей же пользы — проникнитесь духом игры. Лорд Адамс получил вас честным путем.

Рэй едва заметно передернулась, когда Джерри наложил ошейник ей на горло. Колокольчики зазвенели, выдав даже это движение. Затем он пристегнул цепочку к замку ошейника, а браслет, которым она заканчивалась, надел себе на запястье. Ключ от ошейника он вернул Найджелу с легким поклоном.

— Честным?! — вспылила Рэй. — Что может быть честного в таком грязном развлечении? Не сомневаюсь, что лорд Адамс получил от вас подробные указания, как меня найти!

— Первое предупреждение, — ровно произнес Джерри. — И последнее, мисс Маклеллан. Если вы еще раз обвините меня в мошенничестве, я уже не смогу гарантировать вам свою галантность. Теперь мне понятно, почему Линфилд сделал вас дичью, и я не против вернуть ему вас вполне ручной.

— Негодяй!

Рэй, конечно, знала, что последует наказание — должно последовать, чтобы герцог верил, что они с Джерри не более чем господин и рабыня. И все же она была потрясена, когда рука с браслетом сделала резкое движение вниз, цепочка натянулась и рванула за ошейник, заставив ее клюнуть носом. Оказывается, Джерри незаметно успел намотать цепочку на руку, оставив совсем короткий отрезок.

— Она и в самом деле строптива, Линфилд. — Джерри снова дернул за цепочку, заставив Рэй судорожно кивнуть. — Смотрите-ка, она это признает.

Девушке удалось вывернуть голову, и она пронзила ненавидящим взглядом не Джерри, а Найджела, как бы говоря, что всему виной именно он. Блеск его глаз, тень улыбки на его губах — все это было признаком того, что он наслаждается каждой минутой происходящего. Рэй пришло в голову, что сейчас он не согласился бы дать ей свободу даже ценой самого искреннего и умоляющего письма к Эшли. Он всем видом показывал, что ее побег положил конец его уступкам. Если Найджела и тревожили угрозы Ньюборо, он это умело скрывал. Похоже, он был уверен, что Джерри сумеет обуздать нрав Рахаб не хуже его самого.

В конце концов Рэй не выдержала поединка взглядов и опустила глаза.

Найджел был разочарован, что она не умоляет его о милосердии, но и обрадован тем, что она хорошо представляет себе степень его бездушия. Ему нравилось производить подобное впечатление. Если бы ему первым удалось отыскать Рэй в лесу, он пустил бы в ход хлыст и так отделал дерзкую девчонку, что она не скоро сумела бы предпринять новую попытку побега.

— Час еще не поздний, — заметил герцог. — Остальные загонщики вот-вот вернутся. Как насчет того, чтобы продолжить игру?

На этот раз Джерри рванул голову Рэй вверх и держал так, чтобы определить степень своего вожделения.

— Хм… Я не прочь уединиться с этой прелестницей, но с другой стороны, это от меня никуда не уйдет, в то время как Ньюборо… кто его знает, возьмет да и обидится. И уедет! Как мне тогда играть на Стэнхоуп? Пожалуй, я предпочту игру. Мне сегодня везет. Вот только что скажет мисс Маклеллан? Возможно, ей не терпится забраться ко мне под одеяло.

— Убирайтесь в пекло!

— О нет! Там переполнено, — со смешком возразил Джерри. — Итак, Линфилд, играем!

Через полчаса все уже сидели на привычных местах. Перед тем как занять свое, лорд Эванс обратился к Джерри с шутливой речью. Он заявил, что на его месте послал бы к дьяволу все долговые расписки на свете и увел мисс Маклеллан наверх, чтобы вволю побарахтаться с ней в постели.

— То, что вы, Адамс, так терпеливы, заставляет меня думать, что у вас не все дома! Уж я бы ей вставил как следует!

Только тут Рэй сообразила, что известное уважение, которого заслуживает содержанка хозяина дома, не распространяется на нее как на добычу. Грубая шутка заставила ее залиться краской, но Джерри демонстративно надулся спесью — ведь каждый из собравшихся, за исключением Найджела, готов был поменяться с ним местами. Рэй сдержала похотливые взгляды, мысленно выхолостив каждого стоялого жеребца. Джентльмены остались насчет этого в счастливом неведении.

Наконец каждый занял прежнее место, кроме Рэй. Ей теперь полагалось стоять рядом с креслом Джерри. Хоть он и размотал цепочку, ее длина была такова, что каждый раз, когда он тянулся за картой, Рэй вынуждена была склоняться, как для поклона. Наконец он сделал вид, что утомлен, и приказал ей самой брать для него карту. Когда она безропотно повиновалась, последовал хор одобрительных возгласов. Молчал лишь Ньюборо. Он потерял всякий интерес к пленнице и буравил взглядом обратную сторону карт в руках Джерри, будто хотел прожечь их насквозь.

Игра пошла с переменным успехом. Рэй сильно подозревала, что Найджел и теперь намеренно позволяет Джерри забирать взятки, и не могла понять его побуждений. Он проделывал это с такой ловкостью, что зрители свято верили, будто все дело в том, как выпадают карты. Как ему это удавалось? Рэй уже не подсказывала ему. Что он затеял? Как мог проигрывать теперь, когда Ньюборо откровенно пригрозил, что обнародует тот факт, что герцог не является законным наследником и присвоил чужие права?

Найджел и Джерри были в равной мере хладнокровны и внешне бесстрастны. К тому времени, когда карты остались только на руках у игроков, в библиотеке воцарилась такая тишина, что было слышно, как при каждом вдохе и выдохе Рэй едва заметно позванивают колокольчики.

Внезапно Джерри привлек ее к себе и поцеловал в губы.

— На счастье! — сказал он.

Она очень надеялась, что не только на счастье, но и из любви. Лишь когда Джерри снова отвернулся, она заметила нечто странное: поцелуй не только не удивил и не смутил ее, но и вызвал нечто давно забытое — волну удовольствия. Рэй непроизвольно коснулась живота, чтобы заверить будущего ребенка, что все возвращается на круги своя.

Джерри заметил это движение и истолковал его совершенно иначе: как попытку подавить рвотный спазм. Он проклял себя за то, что поддался порыву. Джерри растерялся, сделал несколько неудачных ходов и уже находился на грани проигрыша, когда Найджел вдруг совершил нелепую ошибку.

Партия закончилась в пользу Джерри. Лорд Лесли подсчитал очки и объявил результат. Джерри принял расписки без обычного удовольствия и поднялся. Несколько удивленная поднялась и Рэй. Колокольчики мелодично зазвенели, когда она резко повернулась, чтобы бросить взгляд на герцога.

— Как, уже все? Что это значит?

— Это значит, мисс Маклеллан, что лорд Адамс отыграл у меня последние расписки Ньюборо. Но и только. Если он желает получить то, что за ними стоит, то есть Стэнхоуп, это случится завтра. Или вы передумали, Адамс, и хотите вместо этого деньги?

Джерри не спеша повернулся туда, где сидел Ньюборо, и посмотрел на искаженное гневом лицо графа.

— Я хочу получить то, что могу получить, то есть титул и земли, — сказал он намеренно оскорбительным тоном.

Все притихли. Было давно известно, что Ньюборо нечем покрыть долги, но публичная констатация этого факта была сродни брошенной перчатке. Вызов не был принят, и Ньюборо окончательно унизил себя в глазах собравшихся.

— Джентльмены, позвольте откланяться, — любезно обратился Джерри к присутствующим. — Надеюсь, для вас ночные часы протекут столь же приятно, как и для меня.

Рэй запретила себе думать над тем, что последовало сразу за их уходом. Она ни минуты не сомневалась, что везение лорда Адамса будет обсуждаться в самых грубых выражениях. Пока они поднимались по лестнице, украшенная браслетом рука Джерри лежала на ее талии. Рэй нуждалась в поддержке и получила ее, за что мысленно поблагодарила Джерри.

Наверху она по привычке повернула в восточное крыло, к апартаментам Найджела. Рука Джерри удержала ее на полушаге, отчего ненавистные колокольчики торжествующе зазвенели.

— Моя комната находится в западном крыле, — напомнил он.

— Извини, я как-то не подумала… — слабо произнесла Рэй и судорожно схватилась за ошейник, чтобы прекратить перезвон. — Идем же скорее! Мне кажется, что я стою у позорного столба!

— Ты не сможешь избавиться от ошейника: согласно правилам я должен был вернуть ключ хозяину дома.

Черт, это выскользнуло из ее памяти. Рэй пожала плечами, стараясь не выдать разочарования, но выглядела при этом такой подавленной, что у Джерри защемило сердце. Однако они все еще оставались открытыми для всеобщего обозрения. Чтобы снять браслет и передать его Рэй, приходилось ждать, пока они окажутся наедине.

Однако когда они закрыли за собой дверь комнаты, Рэй не позволила Джерри сделать это. Сначала нужно было удостовериться, что за ними не следят. Она заглянула в гардеробную, в шкаф, под кровать, под каждую картину на стене, подняла все статуэтки на каминной полке и нажала на каждую подозрительную выпуклость. Джерри безропотно следовал за ней. Казалось странным, что из комнаты не ведет ни один тайный переход и что в стенах нет ни одного глазка, но тем не менее это было так.

— А теперь объясни, чем ты занималась? — спросил Джерри, когда Рэй наконец унялась.

— Там, внизу, мне показалось, что Ньюборо взглядом дал понять Найджелу, что будет за нами шпионить. Это вполне в его духе. Но по-моему, комната надежно изолирована.

Джерри кивнул, снял браслет и надел ей на запястье. Рэй почувствовала себя легче и более независимо. Она постояла в нерешительности, подошла к камину и, чтобы оживить угасающее пламя, пошевелила дрова кочергой. Малейшее ее движение заставляло колокольчики звенеть.

— Отныне я не смогу слушать этот звук без содрогания, — вздохнула она и через пару секунд ощутила присутствие Джерри за спиной.

От него исходило более сильное тепло, чем от пламени в камине. Рэй мысленно приказала Джерри взять ее за плечи и нежно обнять. Но ничего не случилось. Джерри и в самом деле набирался решимости коснуться Рэй, однако в последний момент отступил.

— А я никогда не любил этот звук, — заметил он, стараясь говорить непринужденным тоном.

— Ведь я почти добралась до Хемминга… — Рэй повернулась. На ее устах была улыбка сожаления.

— Ты отлично справилась! Если бы не шантаж Ньюборо, Найджел не направил бы его по верному пути, и ты сейчас была бы не в Линфилде, а на попечении верных друзей Гуд-феллоу. Жаль, что я не смог ничем помочь.

— Что за глупости! Ты не позволил Ньюборо добраться до меня. Это главное, Джерри.

Рэй пришло в голову, что они ведут себя как малознакомые люди. Тон был вежливым, слова подбирались тщательно, словно каждый боялся ненароком обидеть другого. Не в силах выносить эту холодную любезность, она отошла в сторону и уселась в кресло. Она с минуту разглаживала на коленях подол черного форменного платья, пока контраст между грубым полотном и изяществом серебряного браслета не заставил ее прекратить это занятие.

— Я все спрашиваю себя, чего добивался Найджел, когда сегодня вечером так упорно проигрывал?

— Думаю, ему надоело играть по мелочи. Он решил избавиться от расписок и тем самым резко повысить ставку. Герцог не догадывается, что его тактика и намерения для меня очевидны, и надеется, что голова у меня пойдет кругом и я сочту себя не в пример более опытным или более везучим игроком, чем он. На его месте я и сам действовал бы так, особенно теперь, когда ты ему больше не помощница. Не волнуйся, его ждет сюрприз. Я собираюсь пустить в дело все свое мастерство и как следует распалить Найджела, заставить его все больше поднимать ставки и даже переступить установленный стофунтовый предел. Только не думай, что это случится уже завтра — завтра будет затишье. Это новый этап, все равно что новая игра или новый противник, поэтому поначалу он будет осторожен. Ему ведь еще нужно заново завоевать доверие Ньюборо, убедить его, что это было стратегическим отступлением перед большой атакой. Думаю, он приложит для этого все усилия, и к утру мой недалекий дядя будет почти уверен, что он сам задумал этот великолепный план.

— Вот потому ты нравишься Найджелу — вы похожи, и ход ваших мыслей нередко совпадает.

— Это совсем не комплимент, но что делать — я заслужил эти слова, хотя мне ненавистна сама мысль о том, что в твоих глазах я ничуть не лучше Найджела Линна.

— В моих глазах ты ничуть не лучше Найджела Линна? — повторила Рэй, отказываясь верить своим ушам. — Джерри, ты совсем-совсем другой! Он хочет только власти и всеобщей покорности, он получает наслаждение, ломая человеческие жизни! Это маньяк, безумец! Если он что-то вобьет себе в голову, то не остановится, пока не получит желаемого!

— А как насчет меня? Не далее как пару месяцев назад я забрал себе в голову, что не дам тебе вернуться в Линфилд, и пошел на все, чтобы этого добиться! Только не говори, что ты все забыла! Не пытайся меня обелить, Рэй. Даже теперь, когда память об этом жжет мою душу, я насильно поцеловал тебя на глазах у всех. Знаешь, каково мне было видеть, как ты едва сумела подавить тошноту?

Джерри стукнул рукой по каминной полке и попутно смахнул фарфоровую статуэтку. Однако той не суждено было вдребезги разбиться. Одним молниеносным движением он подхватил ее на лету и водрузил на прежнее место. Рэй улыбнулась.

— У вас с Найджелом много общего, это верно, — начала она мягко, — но есть одно громадное различие, которое ты заметил бы и сам, если б захотел. Вот, например, сейчас: твоя вспышка могла бы погубить эту статуэтку, но не погубила, потому что ты вовремя подхватил ее. Ты человек горячий, неистовый, полный затаенных страстей, и когда эти страсти вырываются наружу, они угрожают смести все вокруг, как ураган. Но сердце твое полно великодушия, оно не позволяет тебе зайти слишком далеко, и даже если дело сделано, вынуждает исправить ошибку. — Рэй подошла к Джерри, взяла его за руку и ласково, осторожно повернула к себе. — Вот потому я и объясню тебе сейчас все, что ты неправильно понял. Тогда, в библиотеке, это была дрожь не отвращения, а удовольствия. — Она все еще держала его руку и теперь положила себе на живот, прикрыв ладонью. — Я не боролась с тошнотой, Джерри, — я общалась с ребенком, которого ношу. Все будущие матери так поступают.

— С ребенком?

Джерри чуть сильнее прижал ладонь и ощутил округлость прежде плоского живота. Он молчал так долго, что Рэй, в нетерпении кусавшая губы, наконец не выдержала.

— Боже мой, Джерри, это невыносимо! Я ничего, ничего не могу прочесть на твоем бесстрастном лице! Скажи, о чем ты думаешь? Мне не следовало говорить тебе об этом?

На губах Джерри появилась легкая, радостная улыбка. Неожиданно он стиснул Рэй в яростном и любящем объятии, но тотчас разжал руки.

— Черт, я не подумал! Я не должен был так крепко тебя обнимать.

— Хорош бы ты был, если б не сделал этого. — Рэй обвила руками его талию и прижалась щекой к шелковой вышивке жилета. — Я хочу забыть все плохое, что мы когда-либо сказали…

— И сделали!

— …и сделали друг другу. Я любила и люблю тебя, Джерри. Даже когда мне хотелось покончить с этим, какая-то часть души отказалась уступить, уж не знаю почему. Может быть, у меня нет и крупицы здравого смысла, а может, в характере слишком много упрямства. Я просто не могла перечеркнуть то хорошее, что между нами было. Я все еще хочу, чтобы мы были вместе.

— Ради ребенка?

— Мне бы надо рассердиться на тебя за эту бестактность, ну уж ладно! — Рэй откинулась, чтобы заглянуть Джерри в лицо. — Нет, милый, не ради ребенка, а вернее, не только ради него. Это вначале, когда я впервые поняла, что беременна, я видела наше будущее как унылый, безрадостный брак по расчету, заранее готовилась примириться с твоими любовницами, рисовала каких-то своих любовников. Но когда здесь, в Линфилде, ты в первую же ночь с риском для жизни пробрался ко мне в комнату, я начала понимать, как глупо довольствоваться малым, когда можно иметь все и жить счастливо. А потом ты вдруг снова отдалился от меня, всячески сторонился, словно я тебе стала ненавистна.

— Я не хотел навязываться. Вспомни первое же наше объятие. Даже самое осторожное прикосновение вызвало у тебя тошноту! Я думал, что противен тебе сверх всякой меры.

— Объясню и это. Когда в ту ночь ты обнимал меня, мне казалось, что это не твои руки, а Найджела.

— И это должно меня утешить?

— Я и не собиралась утешать. Если бы речь шла об утешении, я выдумала бы что-нибудь такое, что бальзамом пролилось бы на твою душу. Я хочу, чтобы мы поняли друг друга, Джерри. Я сказала тогда, в первый твой день в Линфилде, что мне легче простить, чем забыть. Я и сейчас повторяю это, но многое изменилось с тех пор. Теперь я придаю меньше значения тягостным моментам нашего прошлого и с большим удовольствием вспоминаю только хорошее. Мне кажется, ты остановил мое падение в бездну отчаяния, как остановил падение этой фигурки на пол, где она могла разбиться вдребезги.

Джерри подумал, что был прав: он не заслуживает такой девушки, как Рахаб Маклеллан. Но он мудро поостерегся высказывать это. Если его любимая до сих пор не заподозрила этого, надо постараться, чтобы все оставалось как есть.

Он вплел пальцы в волны рыже-каштановых волос и перебирал их, ловя тихие вздохи удовольствия. Они оставались в этой позе очень долго. Джерри держал Рэй бережно, как фарфоровую статуэтку. Когда его рука соскользнула ей на шею, колокольчики предостерегающе зазвенели.

— О дьявол! Эта штука все еще здесь!

— Джерри… я хочу забыть. Сделай так, чтобы я забыла.

— Но, Рэй! Боюсь, ты не…

Девушка заставила его умолкнуть, прижав пальцы к губам. Чуть погодя она ощутила, как кончик языка скользит по подушечкам — едва заметно, словно пробуя их на вкус. Она убрала руку, помедлила и погладила подбородок Джерри, потом щеки. На одной из них осталось плохо выбритое место. Рэй потянулась выше, проследила линию лба, позволила ресницам щекотно вспорхнуть вдоль ее ладони. Джерри все это время оставался неподвижным. Рэй мысленно улыбнулась такой сдержанности. Джерри давал понять, что учится владеть собой, и это трогало. Приподнявшись на цыпочки, Рэй коснулась губами его губ. Это был поцелуй-обещание. Когда Джерри потянулся к ней, она отстранилась — не из страха, а из желания поддразнить.

— Ах нет, милорд, вы уж чересчур о себе возомнили. Не надейтесь, что я сама, по доброй воле упаду вам в объятия. Вам придется долго этого добиваться. Для начала почитайте мне стихи.

— Что ж, извольте!

Как белой розы нежный цвет,

Чиста краса твоя,

Она прекрасна, как рассвет,

Как песня соловья.

— Вы хорошо начитанны, милорд, и я чувствую, что готова сдаться на милость победителя. — Рэй, смеясь, расстегнула пуговки жилетки и сдвинула ее с плеч Джерри. — Я бы слушала и дальше, но боюсь, закружится голова.

Джерри с облегчением вздохнул: сейчас он не сумел бы вспомнить других стихов. Он бросил жилетку на кресло, подхватил Рэй на руки и понес к кровати. Рэй обхватила его за шею, прижалась как можно крепче и поцеловала в губы. На миг Джерри забыл, что собирался делать, и застыл, потрясенный до глубины души. Когда они уже лежали в постели, прижавшись друг к другу, он все еще не мог до конца осознать, что все происходит на самом деле.

— Нам совсем не обязательно заниматься любовью, милая. Может быть, поцелуя на сегодня достаточно.

Рэй поняла, что Джерри уступает инициативу, дает шанс отступить, если она все еще не уверена, что хочет близости. Но сомнения остались в прошлом. Не утруждаясь заверениями, она принялась раздеваться. Лишь в самый последний момент, прежде чем сбросить сорочку, она задула свечу. Теперь комната освещалась догорающим в камине пламенем. В этом неверном свете лицо Рэй казалось лукавым и чувственным, а улыбка — загадочной.

Джерри обзел ее глазами. Груди, когда-то напоминавшие ему половинки наливных яблок, были теперь полнее, и хотя талия оставалась по-прежнему тонкой, живот округлился-в уютном коконе лона покоилось будущее дитя. Казалось удивительным, что такое тоненькое, изящное тело уже лелеет в себе другую жизнь, что между этими округлыми, но внешне хрупкими бедрами может уместиться ребенок.

— Милорд, — лукаво сказала Рэй, — поступайте как знаете. Как благородно с вашей стороны предлагать мне невинную ночь вдвоем, но не забудьте, что я все равно своего добьюсь, у меня совсем другие намерения!

Джерри с готовностью сдался и позволил Рэй раздевать его. Это был долгий и приятный процесс, потому что она обследовала и ласкала все, что появлялось из-под одежды. В конце концов, из опасения совершенно потерять над собой власть, ему пришлось схватить Рэй в объятия, опрокинуть и прижать к постели. Браслет оказался под ней и больно впился в спину.

— Постой! — Рэй приподнялась, вытянула за цепочку проклятую вещицу и надела на руку Джерри. — Ну вот, теперь ты в моей власти! Ты ко мне прикован!

Он нашел занятным то, как она повернула все с ног на голову, и когда перевел взгляд с браслета на лицо Рэй, глаза его были не менее лукавыми, чем у нее.

— Это излишне. Ты приковала меня к себе давным-давно. Это было в один прекрасный весенний день на берегу Гудзона. А знаешь чем? Тем, что предложила копать для меня червей! Ни одной женщине это и в голову бы не пришло.

— Мне показалось, что ты воспринял это не столь благосклонно, — ехидно заметила Рэй. — Ты был возмутительно невежлив!

— Знаю.

Джерри привлек ее к себе и стал целовать снова и снова. Его медленные, чуточку ленивые поцелуи напомнили ей сон, увиденный тем неожиданно теплым днем, когда она уснула на обломке скалы. Сладкая дрожь прошла по ее телу.

— Перестать?

— Нет, что ты! Наоборот!

Джерри накрыл ладонью ее грудь. Она была тугой, слегка располневшей, сосок казался припухшим. В этом была особая прелесть новизны. Рэй снова затрепетала. Он ощутил, как ее груди наливаются истомой. Рэй раздвинула ноги.

Джерри заполнил ее медленно, с наслаждением. Он смотрел ей в лицо, пытаясь уловить эмоции. Рэй ощутила взгляд, ресницы ее опустились.

— Нет, позволь мне видеть твои глаза, — попросил Джерри. — Я должен знать, что для тебя это и в самом деле наслаждение.

Веки ее приподнялись, и они заглянули в глаза друг другу. Каждый увидел все, о чем мечтал. Даже Рэй прочла в этом обычно непроницаемом взгляде мысли и чувства Джерри…

Много позже, когда дремота уже подстерегала влюбленных, Джерри приподнялся, чтобы убрать с лица Рэй растрепанные волосы. На глаза ему попался браслет.

— Теперь ты знаешь, что мое сердце приковано к тебе. Может, руку можно оставить свободной? — поддразнил он.

— Это для гарантии.

— А если без шуток, я буду более чем счастлив, когда история с господином и рабыней наконец закончится. Завтра… нет, уже сегодня! Полночь давно миновала.

— Откуда ты знаешь, что сегодня она закончится?

— Сегодня я намерен вернуть то, что изначально предназначалось мне. Как, по-твоему, отреагирует Ньюборо, когда это случится?

— Откроет тайну Найджела.

— А нам только того и нужно.

— Того ли? Помнится, ты мечтал вызвать Найджела на дуэль и всадить в него пулю.

— Для человека вроде Найджела публичное порицание будет худшим исходом, чем смерть. Он будет сокрушен, раздавлен. Эта идея пришлась мне по душе уже тогда, когда я не имел никаких доказательств существования документов, способных изобличить его. Пусть Ньюборо владеет ими, ведь не так уж важно, каким путем восторжествует справедливость.

— Но сначала ты должен заполучить Стэнхоуп.

— Считай, что он в моих руках.

Глава 30

Солнечный зайчик скользнул по щеке Рэй. Она ответила на теплое прикосновение света, как на поцелуй, улыбкой и повернулась на спину. Цепочка натянулась, а с ней и ошейник, не позволив расположиться удобнее.

Чтобы выбраться из постели, Рэй пришлось снять браслет с запястья Джерри. К счастью, он был достаточно широк, и ей не пришлось будить мужчину, лицо которого даже во сне казалось усталым. Усталость отпечаталась в морщинках, что залегли вокруг рта, во впадинах щек и легких мазках теней под глазами. Дышал Джерри глубоко и ровно, как человек, которому удалось наконец расслабиться, что стало для Рэй большим облегчением.

Она оделась — бесшумно, если не считать вкрадчивого перезвона колокольчиков. Ей и в голову не могло прийти, что покидать комнату Джерри в одиночку небезопасно. Она хотела лишь освежиться и сменить форму горничной на что-нибудь более элегантное. Не то чтобы ею вдруг овладело тщеславие, просто темное полотняное платье во время ее приключений в лесу испачкалось и порвалось. Тем более в столь ранний час гости наверняка еще спали, и даже прислуга не поднималась выше первого этажа. Поэтому, когда Рэй шла коридорами замка, единственным звуком было эхо ее собственных шагов. Лишь закрыв за собой дверь спальни и ощутив, как мужская рука грубо зажала ее рот, Рэй поняла, какой совершила промах. Вся новообретенная уверенность разом испарилась, и девушка оказалась во власти слепого страха.

С ней не слишком церемонились: одна рука зажала не только рот, но и нос, другая обхватила за талию и рванула вверх, так что ноги оторвались от пола. Рэй яростно отбивалась, ведь речь шла даже не о самозащите, а о глотке воздуха. Очевидно, неизвестный сообразил, что она задыхается, и чуть приподнял ладонь. В нос ударил такой сильный запах перегара, что девушка начала давиться от отвращения, но, оправившись, снова принялась отбиваться и сумела нанести сильный удар каблуком по ноге незнакомца. Рука, как живой обруч, давила на живот, прижимая заодно и руки. Рэй нащупала за спиной живую плоть и, не раздумывая, ущипнула. Судя по утробному звуку, это было болезненно, но, увы, не настолько, чтобы обруч разомкнулся.

Она уже поняла, кто на нее напал — Ньюборо, разумеется. Это было не слишком обнадеживающее открытие. Воздуха не хватало, и по мере того как нарастали слабость и головокружение, рос и ужас. Особенно при мысли, что граф тащит ее к постели. В конце концов Рэй обмякла. Тело ее отяжелело.

Ньюборо помедлил, потом решил перехватить Рэй поудобнее, и тут, собрав остаток сил, она взорвалась и вырвалась из живых тисков. Ньюборо резво нырнул за цепочкой. Рэй, однако, сумела увернуться, цепочка вильнула вбок, и графа занесло и швырнуло через подлокотник в кресло. Пока он ворочался там, проклиная все на свете, Рэй нацепила браслет на руку и укрылась за соседним креслом. Ньюборо издал пренебрежительный смешок.

— Уж не думаешь ли ты, что меня остановит кусок мягкой мебели? Не для того я всю ночь торчал в твоей спальне! Я выжидал, зная, что ты заглянешь в свою уютную клетку, хотя бы для того, чтобы смыть пот жарких объятий!

Рэй старалась дышать глубоко и ровно, надеясь таким образом обрести хладнокровие. О двери в коридор надо было забыть — доступ к ней был перекрыт Ньюборо. Он был не слишком умен, зато хитер и ловок. Рэй прикинула, не разыграть ли обморок, но сообразила, что граф не попадется дважды на одну и ту же уловку. Оставалась дверь в комнату Найджела. Ньюборо перехватил взгляд Рэй и с наслаждением развеял ее надежды.

— Заперто, моя курочка! Заперто, и ключ торчит с другой стороны. Наш общий друг герцог Линфилд проводит сегодня ночь в другой постели. Но даже спи он в своей собственной, не стал бы защищать твою изрядно потасканную честь. Ты обещана мне — и моей будешь!

Чуть пошатнувшись, он сделал шаг к креслу, за которым укрывалась Рэй. Глаза ее стали огромными, как у испуганного олененка.

— Этот Адамс — первостатейный болван! — продолжал Ньюборо светским тоном. — Уснул, не позаботившись о том, чтобы как следует стреножить кобылку. А я знал, что так оно и будет, потому и сидел здесь наедине с бутылкой. Теперь его законная добыча в моих руках. Клянусь, я бы пожалел простака, если бы поменьше его ненавидел. Вы оба заслуживаете примерного наказания, потому что каждый из вас выставил меня в дураках. Вот только Чарлз Ньюборо не из тех, кто остается в проигрыше. Адамс еще получит свое, а ты… тебе пора понять, что хорошо смеется тот, кто смеется последним! Граф приближался. Глаза его были налиты кровью, как у разъяренного быка. Весь его вид был настолько нелеп и страшен, что пару секунд Рэй не могла оторвать от противника завороженного взгляда. Ей пришлось как следует помотать головой, чтобы развеять опасные чары. Изо всех сил навалившись на кресло, она повалила его вперед, ударив Ньюборо по коленям ребром спинки. Тот лишь крякнул, оттолкнул кресло и продолжал приближаться. Рэй метнулась мимо камина, попутно свалив кочергу и каминные щипцы, но Ньюборо успел вцепиться ей в подол. Девушка с визгом бросилась прочь. Форма не выдержала рывка, шов на талии разошелся. Рэй повалилась за камин. К счастью, в последний момент ей удалось схватиться за край каминной полки и нащупать тяжелый медный подсвечник. Увидев, что она заносит его над головой, граф уклонился. Прямое попадание раскроило бы ему череп, но и без того удар, пришедшийся по плечу, был так силен, что рука повисла плетью.

Под аккомпанемент ужасных проклятий Рэй вырвала подол из ослабевших пальцев Ньюборо, бросила подсвечник ему в голову и побежала к двери. Руки у нее были влажными и соскальзывали с ручки, так что открыть дверь удалось не сразу. Ньюборо подоспел как раз в тот момент, когда в дверном проеме был виден коридор, и толчком обеих рук захлопнул дверь.

Крича от ужаса и отчаяния, Рэй нырнула под его вытянутую руку и бросилась в дальний угол комнаты. Ньюборо прыгнул на нее сзади. Она рухнула на пол, ударилась головой об основание каминной решетки и ненадолго перестала что-либо соображать. Она пришла в себя, когда Ньюборо надевал браслет себе на руку. Она пожалела, что не может всадить кинжал ему под ребра.

Странное дело — Рэй отлично помнила, как это делается! От удара о камин память вернулась к ней окончательно. Пока Ньюборо поднимал ее и волок к постели, она мысленно переживала эпизод из прошлого: вот ее рывком заставляют подняться на ноги; вот тянут вверх по узкой лестнице, ведущей в номера, а там, внизу, лежит в луже крови убитый ею человек. Потом вспомнилось, как мужчина — Джерри — поднимает ей подол и делает ленивое замечание по поводу ее ног. Нечто подобное происходило и теперь, но на совсем ином, куда более низменном уровне. Ньюборо срывал с Рэй не только одежду, но и покров собственного достоинства.

Он так рванул за ворот блузы, что пуговицы градом посыпались на пол, а ошейник проехался по шее, оставив ссадину. Колокольчики ответили диким перезвоном. Рэй потянулась к ошейнику, но получила пощечину и схватилась за щеку. Нью-боро отбросил ее руки. Рэй притихла.

Когда сорочка была располосована пополам, Рэй зажмурилась. Она была не в силах вынести алчный взгляд графа. Похоть покрыла губы Ньюборо слюной, глаза стали маслеными. Он ощупывал ее грубо и жадно. Новая пощечина заставила Рэй открыть глаза.

— Если тебе вздумается снова заблевать меня, дело твое, — процедил Ньюборо. — Можешь попробовать, каково это — лежать в этой гадости с раздвинутыми ногами! Я все равно это сделаю, ясно? И не закрывай глаз. Я не так уж плох, наверняка не хуже этого олуха Адамса.

Рэй постаралась вложить во взгляд всю силу своей ненависти. Однако это лишь сильнее возбудило графа. Он схватил ее руки и потянул к своему паху. Сладостное предвкушение заставило его запрокинуть голову и оскалить зубы. То, что Рэй не сопротивлялась, заставило его утратить бдительность. А между тем она лишь выжидала. Как только руки были прижаты к выпуклости на брюках, девушка вцепилась в плоть и сжала изо всех сил.

Ньюборо взвыл от боли и согнулся пополам. Рэй ужом выскользнула из-под него, но отбежать прочь помешала цепочка. Тогда она набросилась на своего мучителя и в кровь расцарапала ему лицо. Это привело графа в чувство. Он ответил ударом и попал кулаком ей под ребра. У нее перехватило дыхание, сознание охватил страх за ребенка. Она отчаянно начала рвать с его руки браслет. Граф занес руку для нового удара.

Но ударить снова ему не удалось. Его остановил ледяной голос от двери.

— Еще одно движение, милорд, и вам уже никогда не придется владеть не только этой рукой, но и всеми остальными частями тела.

Джерри стоял на пороге и целился в голову Ньюборо из пистолета.

— Дайте мисс Маклеллан возможность забрать у вас браслет.

Граф безропотно позволил.

— А теперь, мисс Маклеллан, отойдите к камину.

Рэй повиновалась, обхватив себя руками, чтобы хоть как-то прикрыться. В коридоре уже слышались голоса и шаги, поэтому она сочла за лучшее повернуться спиной.

— Что здесь происходит? — с театральным изумлением вскричал Найджел, на ходу перевязывая пояс своего кроваво-красного халата. — Я слышал волчий вой!

К этому моменту у комнаты Рэй собралась небольшая кучка гостей, все они тянули шеи, стараясь заглянуть внутрь. Очевидно, их выманил дикий вопль Ньюборо.

— Да уж, волк взвыл на славу, — сказал Джерри, ни на миг не отводя взгляда от графа. — Мисс Маклеллан пошла переодеться, не зная, что на нее точат зубы. Я что-то неправильно понял? Не вы ли утверждали, Линфилд, что мои права продлятся до самого разъезда?

Затравленный взгляд Ньюборо перебегал с одного из них на другого, хищные ноздри гневно раздувались. Лицо его было расцарапано на совесть. Джерри опустил пистолет и издал короткий презрительный смешок.

— Убирайтесь отсюда, граф. Я вас вызываю! Выбирайте секунданта и готовьтесь к дуэли. Завтрашнее утро вас устроит?

Ньюборо съежился, однако собрал силы и расправил плечи. В его взгляде появилось даже некоторое достоинство.

— Я предпочел бы сегодняшнее, но сначала нам нужно уладить одно маленькое дельце. Хотя мне и не терпится прикончить вас, сначала я хочу подтвердить свои права на Стэнхоуп.

У двери он задержался, чтобы бросить герцогу многозначительный взгляд. Толпа гостей разделилась, пропуская Ньюборо, и сомкнулась снова, скрыв от взгляда. Найджел любезно извинился за причиненные неудобства, попросил всех разойтись по своим комнатам и закрыл дверь. Рэй оглянулась, думая, что осталась наедине с Джерри. Поймав ее взгляд, Найджел досадливо передернул плечами. Он и не подумал требовать объяснений — ее расхристанный вид говорил сам за себя.

— Что на вас нашло, Адамс? Девчонка не стоит ссоры с человеком знатным.

Джерри промолчал. Рэй хорошо понимала, почему дуэль не в интересах герцога, но ей было любопытно, какие доводы он собирается привести.

— Ньюборо — никудышный стрелок, — продолжал он. — Он не станет стреляться с вами и наверняка предложит шпаги. Учтите, как фехтовальщику ему в Англии нет равных. А как насчет вас, Адамс?

— О, не беспокойтесь на мой счет, Линфилд! Со шпагой я как-нибудь управлюсь.

Губы герцога недвусмысленно дрогнули, и Рэй почти услышала, как он говорит: «Беспокоиться? Да мне на вас наплевать!»

— Как знаете, — сказал он вместо этого. — Кого желаете секундантом? Возможно, лорда Лесли?

— Он меня вполне устраивает.

— А с этой особы, — Найджел сделал нетерпеливый жест в сторону Рэй, — не спускайте глаз, иначе вам придется по очереди вызывать на дуэль всех моих гостей. Смею предположить, что с вами у нее дело сладилось лучше, чем с беднягой Ньюборо?

Тут уж Джерри не удержался, просто не сумел. Он возвел глаза к небу и приподнял обе брови, как бы говоря, что у него нет слов. Найджел хотел отпустить какое-то замечание, но промолчал и вышел. От Джерри не укрылся темный огонек ревности в его глазах.

— Ну, как ты? — спросил он Рэй, как только они остались одни.

Она молча повернулась и подняла лицо.

— Боже всемогущий! — вырвалось у Джерри.

Его лицо исказила боль. Правая щека Рэй вздулась и побагровела, глаз частично заплыл. Кожа под ошейником была содрана, а на плече виднелся кровавый валик длинной царапины. На месте, куда пришелся последний удар Ньюборо, еще не появился синяк, но можно было ожидать, что он там будет, да еще какой.

Рэй прислушалась к своим ощущениям. Угол рта саднило. Она коснулась его и увидела на пальцах кровь.

— А я думала, Ньюборо досталось сильнее!

— До Ньюборо мне дела нет, — только и сказал Джерри.

Последующие полчаса прошли в безмолвной суете. Он вызвал горничную и приказал наполнить для Рэй ванну. Пока Нэнси готовила ванну, Джерри помог Рэй избавиться от рваной одежды и переодеться в шелковый халат. Он не позволил Нэнси мыть ее и сделал это сам, с бесконечной нежностью и осторожностью.

— Эта девушка была твоей подругой?

Джерри не собирался поднимать этот вопрос, но ему не понравилось то, что Нэнси не только не заговорила с Рэй, но и не смотрела на нее.

— Почему она так себя вела?

— Из страха.

— Она боится тебя?!

— Тебя, Джерри. Ты, конечно, не догадываешься, но ведь она может думать, что все это — твоих рук дело, а если это так, в другой раз то же самое может случиться с ней и как раз по твоей вине. — Рэй подавила улыбку, когда Джерри чертыхнулся. — Не беспокойтесь, милорд, ваша репутация не останется запятнанной навеки. Очень скоро все узнают, как все было.

— Плевать мне на репутацию! — буркнул Джерри, но чуть погодя спросил мягче: — Это все была шутка, да?

— Ну конечно!

Снова наступило молчание. Джерри провел губкой по руке Рэй, которую она вытянула вдоль края ванны.

— Что заставило тебя вернуться в свою комнату?

— Я хотела вымыться и переодеться. Надеялась вернуться раньше, чем ты проснешься. Мне просто в голову не пришло, что Ньюборо может устроить на меня засаду! Вот уж не думала, что он так упрям! Слава Богу, ты подоспел вовремя.

Джерри прикусил губу, вспоминая увиденное.

— Знаю, — вздохнул он, — и сожалею. Я спас этому негодяю жизнь.

— Перестань, ты не можешь говорить это серьезно! — Рэй обрызгала Джерри душистой водой и подмигнула ему совершенно заплывшим глазом. — Но я рада, что воздала ему хоть отчасти.

— Он, конечно, думает, что ему воздалось сторицей.

Джерри умолк и полностью отдался процедуре омовения. Он не успокоился до тех пор, пока не решил, что с белой кожи Рэй смыты прикосновения графа. В постели он стер их еще раз, символически — с помощью ласк, поцелуев и объятий.

— Джерри, — позже сказала Рэй, — а ты и в самом деле хорошо управляешься со шпагой?

— Откуда эти сомнения? По-моему, я хорошо управляюсь со всем. Разве я только что не доказал тебе это?

— Не пытайся сменить тему. — Она ущипнула его за бедро. — Если Найджел прав и Ньюборо будет настаивать на шпагах, ты выйдешь победителем?

— Это зависит в первую очередь от того, сумею ли я до дуэли научиться фехтовать.

Рэй зажмурила здоровый глаз и застонала.

— Я так и знала! Как ты намерен выкручиваться?

— Не тревожься об этом. Всему свое время. Сначала на очереди стоит игра на Стэнхоуп.

Глава 31

Карточная игра вот-вот должна была начаться. Пока Найджел объяснял новые правила, Рэй неподвижно сидела в кресле. Чуть ли не каждый гость подходил взглянуть на ее заплывший глаз, приподнять кружевную пелерину и лично осмотреть нанесенные графом телесные повреждения. Все это оживленно обсуждалось и сравнивалось с собственными «боевыми трофеями». Большинство относилось к случившемуся примерно так же, как к спортивному матчу, но кое-кто смотрел на Рэй с новым интересом, поражаясь тому, как яростно она боролась против авансов Ньюборо. Лорд Лесли, например, неожиданно проникся к ней чисто человеческой симпатией.

— Это будет игра на победителя, — говорил Найджел, — общим счетом из семи партий. Четыре выигранные партии означают выигрыш в игре. Все должно быть закончено сегодня, пусть даже мы останемся за этим столом до утра. Лорд Адамс ставит на кон все имеющиеся у него расписки Ньюборо против поместья Стэнхоуп.

Джерри достал из кармана конверт с расписками. Его толщина вызвала ропот не то удивления, не то осуждения. Ньюборо, в свою очередь, положил на стол пакет с документами, удостоверявшими его титул и земельные права. Лорд Лесли принял то и другое на хранение до той минуты, пока не будет назван победитель.

Пока длилась предварительная суета, Рэй искоса наблюдала за Ньюборо. Граф выглядел поразительно спокойным для человека, над которым нависла угроза за одну ночь потерять все свое состояние. Против обыкновения он почти не касался спиртного, так что лакей впустую бросал взгляд на его стакан — доливать не требовалось. Если учесть, что Ньюборо не просыхал с самого начала увеселений, это была разительная перемена. Он запудрил царапины и в целом выглядел вполне пристойно. В отличие от нее, с горечью подумала Рэй.

Уже готовая отвести взгляд, она вдруг заметила нечто такое, что заставило ее затаить дыхание: из-за лацкана у Ньюборо высовывался кончик плотной, слегка пожелтевшей от времени бумаги. Мысленно она дорисовала сложенный пополам или даже вчетверо лист. Так вот почему граф держался так беззаботно! Он явился в библиотеку во всеоружии и в случае надобности немедленно изобличит Найджела Линна. Тот, конечно, прекрасно об этом знал.

Внезапно Рэй осознала всю иронию происходящего: из троих, что были наиболее заинтересованы в исходе игры, двое не имели права на то, чем владели, а третий готовился отыграть законное наследство с риском лишиться его окончательно и бесповоротно.

На этот раз право сдавать получил Найджел. Рэй поспешила отвести глаза в сторону, чтобы ненароком не заглянуть в карты Джерри и не выдать невольным жестом или мимикой того, что видит. Очевидно, Джерри опасался того же, так как, открыв карты, прижал их чуть ли не вплотную к груди. Это нисколько не обидело Рэй, наоборот, принесло облегчение.

Игра началась. Когда взятка была за Джерри, он кивком предлагал Рэй забрать ее. Увы, во время первой партии это случалось не так уж часто. Она закончилась в пользу Найджела.

Когда сдавать настала очередь Джерри, он перетасовал карты медленно и как будто рассеянно. Рэй невольно задалась вопросом, чем заняты его мысли. Но сдавал он, по обыкновению, стремительно, и она успокоилась. Эту партию он играл внимательнее обычного, однако это не повлияло на исход: Найджел снова собрал большую часть взяток. Это заставило Рэй присмотреться к противнику Джерри повнимательнее. Он казался собранным, целеустремленным и в общем спокойным: не хмурился, если взятка уходила, не торжествовал, если забирал ее. Впрочем, Джерри тоже не переживал насчет повторного проигрыша. В этот день в его манере держаться было нечто, напомнившее ей далекий весенний день, когда они вместе рыбачили на Гудзоне. Он был тогда не слишком заинтересован в ужении на удочку, потому что имел запасной вариант.

После третьей партии, которая также окончилась в пользу Найджела, был объявлен перерыв. Джерри воспользовался им, чтобы обсудить с лордом Лесли предстоящую дуэль. Когда герцог обратился к нему с просьбой ненадолго увести Рэй для личной беседы, он молча передал ему браслет и вернулся к разговору.

— Мне осталось выиграть одну партию, чтобы стать победителем, — сказал Найджел, когда они уединились. — Знаешь, что это будет означать лично для тебя? Ньюборо заберет тебя с собой в Стэнхоуп.

Рэй отлично это знала, но сделала вид, что глубоко потрясена.

— Однако, милорд, — запротестовала она, — вы говорите так, словно заранее уверены в исходе не только игры, но и дуэли!

— Ах, Рахаб! — усмехнулся Найджел и слегка дернул за цепочку. — Ты кое о чем забыла. Адамс не так глуп, чтобы уложить Ньюборо насмерть — кто знает, каковы будут последствия? Допустим, он его немного продырявит. Ну и на здоровье! Все равно завтра день разъезда, увеселения закончатся, а с ними и его права на тебя. Официально ты снова станешь моей содержанкой, и я отпраздную это тем, что уступлю тебя Ньюборо. У тебя есть шанс избежать этого. Как именно? Написать письмо Эшли с просьбой вернуться ко мне.

— Да вы с ума сошли, милорд, — холодно сказала Рэй. — Если уж я до сих пор не уступила, то теперь и подавно не уступлю. Если вы этого еще не поняли, то вы глупее, чем я думала.

— Как ты смеешь!

Рэй и сама не знала, как отважилась на подобную отповедь. Назови она Найджела подлым, бесчестным или гнусным, он был бы только польщен, но слово «глупый» означало по его понятиям крайнюю степень ничтожества. С тем же успехом она могла бы сравнить его с деревенским дурачком. Бежать было невозможно, оставалось гордо вскинуть голову и всем видом показать, что она вполне отдает отчет в своих словах.

— Я объясню, как смею, как-нибудь в другой раз, а пока вас ждет игра. — Осененная неожиданной мыслью, Рэй спросила: — Вы мошенничаете?

Лицо Найджела побагровело. Рэй испугалась, что он убьет ее на месте, но герцог лишь рванул за цепочку, причинив боль в месте поджившей ссадины, и потащил ее за собой в библиотеку.

Джерри принял браслет, оглядел герцога и спросил, в чем дело. Тот лишь передернул плечами. Рэй тоже воздержалась от объяснений. Тогда он начал тасовать карты.

— Пока вы с мисс Маклеллан вели беседу, я взял на себя смелость поменять колоду, — сказал он небрежно. — Это ведь не против правил?

Рэй показалось, что самообладание на миг изменило герцогу и лицо его слегка вытянулось. Выходит, он все-таки мошенничал! Пока Рэй раздумывала, чего ради Джерри вздумалось трубить на весь свет о своих подозрениях, тот начал сдавать.

Напряжение в библиотеке стало нарастать, когда Джерри удалось избежать очередного проигрыша, причем с большим перевесом. То же самое случилось и во время пятой партии. Когда счет стал ничейным, герцог уже был далек от своей обычной непринужденности.

Теперь все зависело от исхода седьмой — и последней — игры. Найджел вдруг объявил, что меняет колоду. Сердце Рэй защемило, ей было ясно, что он снова возьмет крапленую. С тем же успехом лорд Лесли мог передать ему выигрыш еще до начала партии. Похоже, Джерри упустил свой шанс отыграть Стэнхоуп.

В надежде отсрочить неизбежное, Рэй забирала взятки с из ряда вон выходящей медлительностью. Лишь некоторое время спустя она сообразила, что чаще тянется за взяткой, чем герцог, и кучка карт перед ней выше, чем перед Найджелом. Каким-то чудом Джерри выигрывал! Ньюборо привстал в своем кресле и остался в этой позе, словно его расшиб паралич. Пальцы Найджела дрожали.

Наконец на руках у игроков осталось по три карты. Трижды по две из них ложились на зеленое сукно стола, и трижды брала карта Джерри. Рэй потянулась за последней взяткой.

Лорд Лесли объявил победителя, поздравил Джерри и передал ему выигрыш. Они обменялись рукопожатием. Больше никто в комнате не говорил, не двигался и, кажется, даже не дышал. Было так тихо, что Рэй подумала: можно услышать, как ветшают страницы книг. Она спросила себя, что думают об исходе игры приглашенные, сочувствуют ли они Ньюборо или нет и потерял ли герцог Линфилд часть их уважения из-за того, что проиграл. Сама она была вне себя от счастья и облегчения, но сделала все, чтобы этого не показать.

Ужасную тишину нарушил Найджел. Он со скрежетом отодвинул стул и встал. Лицо его выглядело обострившимся, печать прожитых лет лежала на нем сейчас со всей беспощадной очевидностью. Если до сих пор ничто в его внешности не говорило о годах невоздержанности и порока, то теперь все это было более чем очевидно.

Герцог подал Джерри руку.

— Милорд, вы непревзойденный игрок! — сказал он сдавленным голосом. — Мои поздравления!

Не дожидаясь ответа, Найджел отдернул руку и отошел к сголу с напитками. Собравшиеся потянулись принести соболезнования бывшему графу Стэнхоупу. Тот, бледный и потрясенный, не слушал.

— Эй, Ньюборо! — салютуя бокалом вина, обратился к нему Найджел. — Вы ведь так и не узнали, почему лорд Адамс рвался вас разорить. Ну же, не сидите истуканом! Не может быть, чтобы у вас не осталось и крупицы интереса. Спросите его.

Рэй сдвинула брови, пытаясь разгадать, чего ради Найджел снова поднял этот вопрос. Что ему нужно? Отвлечь Ньюборо от мыслей о сведении счетов с ним самим и направить жажду мести в другое русло?

Ньюборо поднялся. Его шатало, глаза были мутными, губы тряслись. Он расстегнул несколько пуговиц и судорожно обмахивался рукой.

— М-милорд… вы мне должны объяснить!

— Я ничего вам не должен, Ньюборо. Впрочем, отчего бы не объясниться здесь и сейчас, при свидетелях. Господа, мой отец был лорд Томас Хантер-Смит, моя мать — Элиза Адамс, и я прихожусь этому человеку племянником. Я сильно переменился, не так ли, Ньюборо, с тех пор как вы забрали меня из школы и фактически продали в рабство на «Ингрен»? Скажите, неужели вам ни разу, ни на миг не приходило в голову, кто я такой на самом деле?

Было совершенно очевидно, что нет. Ньюборо был поражен и стоял с отвисшей челюстью.

— С того дня вы обо мне ни разу и не вспомнили, верно? Вычеркнули из своей жизни в ту самую минуту, когда вас уносила из порта карета с гербом моего отца? У вас была уйма других дел — например, прибрать к рукам то, на что вы не имели права. Стэнхоуп был завещан мне.

— Не был и не мог быть! Джеффри Адамс был незаконнорожденным!

— Только до тех пор, пока мои родители не обвенчались. Отец признал меня законным наследником.

— Это так, Ньюборо? — не выдержал Лесли.

— Чушь!

— А вы что скажете, милорд? — Джерри повернулся к Найджелу. — Вы ведь давно подозревали, кто я такой, еще до того, как я приехал в Линфилд. Уж не потому ли так упорно проигрывали мне поначалу? Вы отлично знали, кто имеет больше прав на Стэнхоуп! — Джерри слегка улыбнулся. — Полагаю, вам было нелегко раздобыть обо мне сведения, но вы ведь человек упорный.

— Вы раскрыли мою маленькую безобидную интригу, милорд, — приятно улыбаясь, сказал Найджел. — Не думаю, что мне удалось бы выяснить ваше подлинное имя, не проделай я кое-какие изыскания в прошлом Ньюборо. Если бы его незаконнорожденный племянник был жив, ему было бы сейчас как раз столько, сколько вам. Должен признаться, до последней минуты у меня не было никаких доказательств, но ваши поступки подтвердили: вы действовали как мститель. И вы совершенно правы насчет того, что ваши притязания законны. Мой доверенный человек имеет заверенную выписку из метрик приходской церкви, где венчались Томас Хантер-Смит и Элиза Адамс. Ваше здоровье, законный граф Стэнхоуп!

— Нет! — закричал Ньюборо. — Это гнусная ложь! Вы двое сговорились! — Он выхватил из-за пазухи документы и швырнул на стол. — Еще не все карты раскрыты, Линфилд! Вы забыли вот это!

— Нет, не забыл, — тоном безукоризненной любезности сказал Найджел, подошел к столу и взял сложенные вчетверо документы.

Под ошеломленным взглядом Ньюборо он развернул их и бросил в жарко пылающий камин. Некогда плотная бумага от времени стала хрупкой и ломкой, она вспыхнула мгновенно и в считанные секунды обуглилась и распалась, смешавшись с пеплом. Найджел вернулся к столу с напитками, снова поднял свой бокал, салютуя Ньюборо.

— Вот теперь я все забыл. Забудьте и вы, мой не в меру ретивый друг.

Джерри смотрел на герцога, но Рай не сводила взгляда с бывшего графа. Она не понимала причин своего страха, знала только, что вот-вот случится нечто ужасное. Когда Ньюборо выхватил из-за пояса пистолет, она лишь широко раскрыла глаза, не в силах издать ни звука. Трудно сказать, кого он собирался застрелить — герцога или Джерри, но Джерри был ближе и весь на виду. Даже такой никудышный стрелок, как Ньюборо, мог попасть в цель с расстояния в несколько шагов. Рэй лишилась дара речи, но не сил. Не зная, что еще можно предпринять в такой ситуации, она рванула за цепочку, соединявшую ее с Джерри, и бросилась на пол. Она ощутила, как сверху наваливается тяжесть, услышала испуганные крики и треск пистолетного выстрела.

Они приподнялись одновременно и как раз вовремя, чтобы увидеть, как удивление на лице Найджела сменяется гримасой боли. Его голубой бархатный сюртук окрасился красным, пальцы разжались и выпустили бокал.

— Это вы напрасно, Ньюборо, — медленно произнес герцог, стараясь подчеркнуть каждое слово. — Между людьми знатными принято честно драться на дуэли. Вы никогда… никогда… не заслуживали титула!

Он упал, и его кровь смешалась с пролитым вином.

Джерри стянул браслет, отдал Рэй и подошел к Найджелу. Первоначальное потрясение прошло, собравшиеся зашевелились и загомонили. Лорд Эванс убежал, чтобы послать кого-нибудь за доктором, лорд Лесли недвусмысленно встал у двери, буравя Ньюборо взглядом. Лакей трясся под столом с напитками и вылез с большой неохотой, когда потребовалось перевернуть тело хозяина.

Герцог еще дышал, но в глазах уже читалась близость смерти. Он понимал, что минуты его сочтены.

— Эшли… — прошептал он с кривой усмешкой, — она теперь… получит все это! И я рад. Я ведь… я ведь любил ее… по-своему. Ей надо было… вернуться. Ее место… ее место зде…

Он не договорил. Рэй опустила голову. Она не раз желала Найджелу смерти, но теперь, когда желание сбылось, не чувствовала радости. Джерри закрыл уже невидящие глаза и поднялся на ноги. Рэй осталась на коленях. Она, не отрываясь, смотрела на сложенные на груди холеные руки герцога. Ей хотелось оплакать — но не Найджела, которого она знала, а того, каким он мог бы быть.

— Пойду предупрежу Эванса. Пусть пошлют за священником.

Лесли вышел. Стук закрывающейся двери показался Рэй несколько странным. Она подняла глаза. Точка обзора позволяла видеть лишь ей одной, что Ньюборо держит за спиной второй пистолет и уже взвел курок. Джерри что-то почувствовал, потому что напрягся. Рэй очень надеялась, что он напрягся не для броска на Ньюборо Убийца колебался, не зная точно, что предпримет противник: бросится на него или в сторону. Он так сверлил его взглядом, что не заметил, как Рэй, прежде чем отползти в сторону, украдкой сунула руку за голенище сапога Джерри.

Немая сцена длилась очень долго. Колокольчики зазвенели, Ньюборо встрепенулся, однако было поздно. Рэй резко поднялась за его спиной и вонзила нож точно под левую лопатку. Когда он упал, она осела на пол и закрыла лицо руками.

Джерри увел ее из библиотеки, поддерживая за плечи. Никто из собравшихся не проронил ни звука, не сделал движения их задержать…

Эпилог

Рэй протерла запотевшее стекло одного из двух иллюминаторов, служивших в каюте окнами, уселась на скамью и молча следила за тем, как уплывают вдаль берега Англии. Она отвернулась лишь тогда, когда опустились сумерки и граница между небом и океанской гладью растаяла в серо-голубой дымке. Рэй была уверена, что Джерри еще спит, но он, оказывается, смотрел на нее, приподнявшись на локте.

— У тебя печальный вид, — заметил он и похлопал по кровати, приглашая присоединиться к нему. — Я думал, ты будешь вне себя от счастья, когда Англия наконец скроется за горизонтом. Боже мой, как я устал от этих хлопот! Мне даже стало казаться, что дело с правами на Стэнхоуп никогда не будет улажено.

Рэй приблизилась к постели, приподняла подол сорочки и скользнула под одеяло. Она то и дело зевала, и в конце концов Джерри спросил, не хочет ли она вздремнуть. Рэй покачала головой и предпочла просто лежать рядом, в то время как он тихонько поглаживал ей волосы.

В Стэнхоупе это вошло у нее в привычку — ложиться отдохнуть в любое время дня. С течением беременности Рэй все чаще уставала. Вот и сейчас она с удовольствием устроилась спиной к Джерри, всунув ступни между его лодыжками и позволив его руке покоиться на выпуклом животе. Некоторое время спустя, в неожиданном приступе тоски по жаркому солнцу Виргинии, она повернулась к Джерри лицом, чтобы отвлечься разговором.

— Мне будет недоставать мистера Гудфеллоу. Он был так добр к нам все это время, так заботлив! С его стороны было мило принять место сторожа при Стэнхоупе. Иначе я бы тревожилась за него.

— Мы с ним прекрасно это знали.

— Я рада и тому, что Нэнси с Джеком тоже пристроены.

— Из нее выйдет отличная экономка, из него — превосходный дворецкий. Как видишь, мечты сбываются.

— Ты осуществляешь мечты! — засмеялась Рэй. — Скажи, тебе не грустно вторично покидать родной дом?

— Я от него слишком отвык за эти годы и, боюсь, не сумел привыкнуть вновь. Но Стэнхоуп никуда не денется, кто-нибудь из наших детей сможет жить там, если захочет. Наверняка и Эшли распорядится Линфилдом точно так же. Но почему ты снова задаешь этот вопрос? Мы ведь это уже обсуждали, и не раз.

— Верно. — Она вздохнула. — Это я так, на всякий случай.

— Нет уж, выкладывай все начистоту! — поддразнил Джерри. — Тебе понравилась роль леди Хантер-Смит. В Америке ты будешь просто миссис Смит, а это далеко не то же самое.

— Главное, я буду миссис, — отпарировала Рэй, — во всяком случае, это главное для моих родителей. Надеюсь, ты уже подготовил оправдания на тот момент, когда они увидят мой огромный живот. Учти, тебя призовут к ответу. Помнится, ты сам говорил, что мои близкие никогда не возложат на меня даже часть вины. Придется тебе расплачиваться одному.

— Не напоминай! — застонал Джерри. — Надеюсь, письмо с объяснениями доберется до них раньше, чем мы, иначе мне предстоит бичевание — хорошо, если только словесное. Впрочем, я убегу!

Рэй вообразила, как ее отец и братья гоняются за Джерри по полям и лугам, и зажала рукой рот, чтобы не прыснуть.

— Ты? Убежишь? И это после того, как прослыл храбрецом? Кстати! Ты ведь так и не сказал, как ухитрился выиграть последнюю партию!

— Ты не спрашивала.

— Хотела разобраться сама. Увы, ничего не вышло.

— Тогда не проси меня сесть с тобой за карты. Я выиграю, и это поставит под угрозу наш семейный покой.

— Прекрати шутить и поскорее объясни, как было дело! Найджел играл краплеными картами, так?

— Так. Я заподозрил это еще во время первой партии, а когда тасовал колоду для второй, окончательно в этом убедился. Не было смысла сразу поднимать шум, иначе я всполошил бы Найджела раньше времени. Понятно?

— Нет.

— Глупышка, — с нежностью сказал Джерри. — Мне понадобилось две партии, чтобы понять, как именно краплены карты. Это было нетрудно, требовалось лишь обращать внимание на изнанку карт, что брались из колоды. Перед четвертой партией я взял чистую колоду и трижды обставил Найджела. Я знал, что он ударится в панику и предложит еще раз поменять колоду.

— Ага! Чтобы снова играть крапленой! А так как ты уже знал, какого рода крап он применил, то все равно что заглядывал ему в карты! Ты побил Найджела его же оружием — так сказать, победил его честно бесчестным путем.

— Правильно. Он сам подрубил сук, на котором сидел.

— Вор у вора дубинку украл!

— Довольно, довольно… — Джерри поцеловал Рэй в лоб, чтобы остановить поток народной мудрости.

— А что, Найджел в самом деле раскрыл твое инкогнито?

— С чего вдруг инквизиторский допрос? Можно подумать, ты предположила ход моих распущенных мыслей и пытаешься отсрочить их воплощение. — Рэй сдвинула брови, давая понять, что не позволит сбить себя с толку. — Ну хорошо, хорошо! Думаю, он сказал правду. Это вполне в его духе, ведь он был помешан на чужих секретах. Почему мой должен был стать исключением? Найджел вполне мог понять мою жажду мести, он ведь и сам был этого не чужд.

— Он многое предположил правильно, кроме одного. Ему бы просто не пришло в голову, что состояние может быть для кого-то лишь средством мести, а не целью. Как странно… Все пошло совсем не так, как мы с тобой планировали, и все же закончилось к лучшему. Знаешь, мне кажется, Ньюборо слегка спятил от всех этих нежданных перипетий.

— Слегка? Он спятил полностью, когда перед ним предстал призрак из прошлого. Знай я, что он притащит с собой дуэльные пистолеты, я не стал бы вдаваться в объяснения. Но как я мог предположить, что он заготовил все необходимое, чтобы разобраться с нами! На этот раз ты вызволила меня из беды.

— Впредь не говори, что я ни на что не пригодна.

— У тебя острый язычок, — заметил Джерри, глядя, как она облизывает губы.

— Знаю. Мне это говорили сотни раз. Порой это не так уж плохо.

Рэй обвела кончиком языка его ухо, прильнула губами к подбородку, но ненадолго — Джерри поймал ее губы своими. Потом он отстранился и взял ее лицо в ладони, прижав мизинцы там, где легко и размеренно бился пульс. Когда он снова поцеловал ее, страсть разбудила ответную страсть. Оба так поспешно сбросили одежду, что запутались и не удержались от смеха. Но дальнейшее было медленным и упоительным, как каждый раз в последнее время.

Светлые волосы Джерри были разбросаны по груди Рэй, рука обнимала се за талию. Окутанная истомой, как теплым плащом, она поглаживала крепкое мужское плечо. Внезапно Джерри приподнят голову и бросил на нее лукавый взгляд.

— Тысяча четыреста шестьдесят три! — объявил он, вернулся в ту же удобную позу и стал ждать, когда Рэй поймет, о чем речь.

Ожидание было недолгим. Давясь от смеха, она укоризненно покачала головой:

— Только не говори, что ты в самом деле их сосчитал!

— Не сразу, конечно, — сознался Джерри. — Представляешь, сколько их? Пришлось считать постепенно, участками. Это был совершенно изматывающий процесс.

— Ах вот зачем ты вытащил меня в Стэнхоупе на пикник! А говорил, для здоровья — немного солнца, немного прохладной озерной воды и тому подобное! Мне бы следовало знать, что от солнца их станет в сотню раз больше!

— По-моему, так мы с тобой и задумывали.

— И все равно у меня не может быть столько веснушек! Ты нарочно завысил цифру!

— Хочешь, чтобы я их пересчитал?

— Нет!

— Конечно, хочешь. — Джерри поцеловал Рэй в изгиб плеча. — Первая. — Провел губами по ее ключице. — Здесь их двадцать шесть.

— Перестань меня дразнить!

Джерри лишь пожал плечами, и она сдалась, позволив ему возобновить счет. Она лежала в объятиях зрелого мужчины, но в сердце берегла образ мальчишки, который улыбался так, словно ему только что удалась давно задуманная проделка. Сердце Рэй было наполнено счастьем, на душе царили мир и покой, а где-то над головой ветер надувал паруса, неся их к дому.

Примечания

1

Багинет — русское название байонета — прообраз оружейного штыка.

(обратно)

2

шляпа (фр.).

(обратно)

3

замок (фр.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Эпилог