Хозяйка нудистского клуба (fb2)

- Хозяйка нудистского клуба (Иронический детектив. Распузоны) 753K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Маргарита Эдуардовна Южина

Маргарита Южина
Хозяйка нудистского клуба

Глава 1
Дама с собакой

– Ну и что ты мне, Клавочка, журнал-то тычешь? Что ты там такое нашла? Это же погребальное покрывало, а вовсе не наряд для хозяйки нудистского клуба! – кипятилась Агафья Эдуардовна, откидывая журнал мод. – Ты мне что-нибудь эдакое дай, с голым пупком, чтобы дикое мини, чтобы топик на бретельках-ниточках, чтобы грудь играла...

– Побойтесь бога, Агафья Эдуардовна! Какой пупок? Вам же в прошлом году семьдесят лет стукнуло! И потом, с чего вдруг у вас грудь взыграет, если ее отродясь и не водилось, груди-то... – не удержалась Клавдия Сидоровна. – Вы меня, конечно, дико извините, но вам сейчас самое время переходить на восточную моду – чтобы вся вы были загадочно в паранджу завернуты, а наружу только глаза... и то, если пластику сделаете, чтобы гусиные лапки убрать. А то мини ей, да еще дикое...

– И кого я удивлю своими глазами? – как на злостного алиментщика, уставилась на подругу Агафья Эдуардовна. – Я же тебе, Клавочка, битый час твержу – у меня сезон начался! Мужики стаями слетаются. Ста-я-ми! А девчонок нет совсем, потому что погода холодная. Ну и как мне удержать этих весенних самцов? Ой, я хотела сказать – скворцов, не то вылетело... Так чем их брать-то? Вот и приходится брать эпатажем – бретельками, голыми бедрами да декольте... Между прочим, на молоденьких девочках это уже примелькалось. А вот на дамах в возрасте... Сама увидишь, что обо мне в газетах напишут. Скандальчик забабахают – пальчики оближешь! Весь город у меня на пляже растянется! Так что листай, Клавочка, журнал, будем мне откровенные одеяния выискивать... Как ты думаешь, если я закажу себе вот такую прозрачную тунику, она не слишком скроет фигуру?

– А я бы на вашем месте, любезная Агафья, обратила внимание на это бикини, – пискнула Катерина Михайловна, свекровь Клавдии Сидоровны. – Ужас до чего млею от свободных одежд! Все тело так и дышит, так и дышит...

Клавдия Сидоровна только судорожно сглотнула и даже не нашлась, что ответить.

Вообще, сама себя она считала женщиной... скажем так – зрелого возраста. У нее имелся взрослый, тридцатилетний сын Данил, крупный бизнесмен, дочь Анечка, которая усердно трудилась в милиции, охраняя покой мирных граждан, и даже внучка Яночка, милое дитя дошкольного возраста. Понятное дело, что при таком раскладе Клавдия Сидоровна ни за какие коврижки не согласилась бы обрядиться в детский сарафанчик или, срам какой, в ниточки-веревочки, которые отчего-то решили назвать купальником. Да и где она те веревочки на своем могучем теле потом найдет? Дамы, которые сейчас сидели с ней за одним столом, были и вовсе возраста внушительного, однако ж нимало этим не смущались и выискивали в журнале себе весьма откровенные фасоны. И если Агафью Эдуардовну понять хоть как-то можно – бизнес и не на такое толкнет, то уж одомашненную Катерину Михайловну, почтенную прабабушку Яночки, Клавдия понимать отказывалась наотрез.

– Совершенно чудесный комплект, совершенно! – точно больная курочка, закатывала тем не менее глазки Катерина Михайловна. – А какие кокетливые завязочки на бюстье, вы обратили внимание?

– Ма-ма-ша! – наконец очнулась Клавдия. – Какие завязочки? Вы ж... вы ж их завязать не сможете! Вас же скрючит, простите за прозу жизни!

– А вот для этого у меня имеется супруг. Вот так-то, моя девочка! – озорно подмигнула шалунья. – Доложу вам по страшному секрету, ему хлеба не надо – дай всякие шнурочки-завязочки распутать... хи-хи...

Клавдия только ухватилась за голову и глухо простонала. Хотя... от своей свекровушки она могла ожидать чего угодно.

Катерина Михайловна еще в семьдесят лет аккуратно поставила кляксу на дату своего рождения в паспорте и с тех пор считала себя женщиной без возраста. И мало того, что она сама в это верила, так ей еще удалось убедить в том же наивного Петра Антоновича. Тот не смог устоять перед чарами прелестницы и вот уже год считался ее законным мужем. Петр Антонович был завидным женихом, потому как имел собственную жилплощадь. Поначалу «молодые» жили именно там, но потом они решили, что квартиру можно сдавать в аренду, деньги забирать себе, а проживать с детьми – получается намного веселее и выгоднее. Ни Клавдия, ни ее муж, Акакий Игоревич, не смогли им доказать обратное, а потому сейчас они проживали все вместе.

– Ну хорошо, с нарядом я разберусь... – решительно захлопнула журнал Агафья Эдуардовна. – Но вот что мне с женщинами делать? Где их взять? Никак не хотят наши красавицы морозиться, даже мужчины их не прельщают! А ведь еще день-два и уйдут мужчины-то, уйдут... Такие деньги уплывают...

Свекровушка Клавдии встрепенулась.

– Прямо мне неловко слушать вас, честное слово! – заелозила она на стуле и бросила виноватый взгляд на Клавдию. – Вы, Агафьюшка, мне жгучую обиду прямо в сердце наносите, даром что бизнес-леди. Женщин она не видит! А мы с Клавочкой кто, морские креветки, что ли? Вот если вспомнить старую русскую пословицу, то мы явно услышим: «За одного битого двух небитых дают». Так что я, например, смело могу заменить вам двух молоденьких, небитых девиц. И не смотри на меня, Клавочка, такими глазами! Я за свои слова отвечаю. Я все пословицы помню, у меня память, знаешь какая... О-го-го!

Клавочка не просто «смотрела такими глазами» – она буквально пожирала свекровь взглядом.

– Ну а если «о-го-го», – прошипела она, – тогда вы должны помнить, что через три дня улетаете с Петром Антоновичем на его историческую родину – провожать его матушку в последний путь, старушка собралась-таки на вечный покой.

Катерина Михайловна только безнадежно махнула рукой.

– Ты, Клавочка, лучше моего знаешь: каждое лето, ровно первого июня, моя свекровь вызывает сына и прощается с ним... навечно...

– Но, простите, у нее же возраст! – не утерпела Агафья Эдуардовна.

– Да, у нее возраст! – вскипела Катерина Михайловна. – А у меня нервы! Потому что умирать она все равно не умирает, а меня не переносит категорически и всякий раз спрашивает Петра Антоновича, где он выбрал себе такую старую обезьяну в жены. Причем обезьяна, по ее мнению, это я!

Клавдия смачно хрюкнула, подавив смешок, и кинулась убирать журналы.

– Так я к вам приду... – как ни в чем не бывало предупредила Агафью Катерина Михайловна.

– Мамаша, не вздумайте! – рыкнула на нее Клавдия. – Ваш сын не переживет позора. И муж тоже. Он еще сам не насладился вашей красотой...

Последний аргумент сломил перезрелую ветреницу, и она, пряча глаза от смущения, стала вертеть из подола домашнего платья кургузые розочки.

– Пойдемте, Агафья Эдуардовна, я провожу вас, – кинулась к гостье Клавдия. – Я вам непременно позвоню, непременно... У меня уже есть кое-кто на примете, пойдемте...

Агафья задерживаться не стала, у нее каждая минута была на счету, а сегодня они и так заболтались.

Проводив Агафью, Клавдия улеглась в своей комнате и задумалась.

В сущности, за свою супружескую жизнь ей краснеть не приходилось. Они как встретились с Акакием Игоревичем, так сразу и поженились. И никаких у нее посторонних интересов никогда не водилось, а Жорочка не в счет. И даже мыслей порочных никогда не мелькало. И сейчас не мелькает, только... Да ведь ничего же страшного не случится, если она поможет Агафье сохранить бизнес, а заодно самую чуточку загорит, искупается в прохладных водах на ухоженном пляже, сходит... Да нет же, не налево, а к массажисту! И потом, Агафья Эдуардовна столько всего перетерпела, прежде чем ее нудистский клуб стал приносить доходы, столько на ее долю выпало! Нет, Клавдия просто не может оставить подругу в беде, не напрасно же Агафья прибежала именно к ней. Правда, она заскочила якобы только для того, чтобы выбрать себе новый летний гардероб – невестка Клавдии Лиличка в тряпках просто вундеркинд! Но... боже мой, кого Агафья хотела обмануть? Клавдия же понимает, что подруга постеснялась открыто предложить ей двадцатидневный отдых в своем клубе. Решено, Клавдия завтра же отправляется к Агафье Эдуардовне. А домашние... Ой, ну побудут они дома какое-то время одни, им это только на пользу пойдет: Акакий станет больше ценить жену, свекровь поймет, что стоять возле плиты каждый вечер – вовсе не голубая мечта каждой невестки, а Петр Антонович... Да пусть он думает что хочет!

– Клавочка! – раздался назойливый стук в ее дверь. – Клавочка, сейчас наши мужчины придут из гаража. Ты уже придумала, чем их удивить на ужин? Надеюсь, ты помнишь, что вчерашнее молоко Петр Антонович пить не станет? А сегодняшнего ты не покупала.

Ох, господи! Еще и молоко... Конечно, Клавдия не купила свежего молока. Но она вообще сегодня не ходила в магазин: решила сэкономить – и без того полный холодильник. Глубоко и обиженно – не дали отдохнуть! – вздохнув, она вышла из комнаты и затрубила:

– Мамаша, а мы ему не скажем, что оно вчерашнее. Вот удивится!

«Мамаша» хотела возмутиться по полной программе, но в это время действительно вернулись мужчины.

– Слышу-слышу! – по-военному гаркнул Петр Антонович с порога. – Пахнет жареной курочкой и печеными пирожками!

У Клавдии вытянулось лицо – ей бы такой нюх. У них и в помине никакой курицы не жарилось, и тем более пирожков, а новоявленный свекор учуял.

– А вот и нет, вот и нет! – непонятно отчего, радостно захлопала в ладоши Катерина Михайловна. – Не угадали! Клавочка будет потчевать нас вчерашними кислыми щами. И молоко ваше, милый друг, прокисло, но только мы это держим в страшном секрете. А пирогов она уже сто лет не стряпала, наверняка беспокоится за свою фигуру. Кака, хоть бы ты ее вразумил, не дело же на ближних отыгрываться!

Акакий Игоревич, то есть Кака, как его с любовью называли родственники, сурово набычил брови и задергал кадыком.

– И в самом деле, Клавочка! – задергал он плечиками, как мокрый воробышек. – Я уже давненько хочу пирожков, например с капустой. И с ливером бы не отказался...

И тут с Клавдией Сидоровной случилось непредвиденное. По-бурлацки крякнув, она стала заваливаться на своего супруга, который все еще лопотал оду пирожкам. Тщедушный Кака габаритов жены вынести не мог и взвыл:

– Мама-а-а! Ну Петр же Антонович! Да помогите же мне... вылезти из-под... Клавдия, держи себя в руках! Ой, ну куда же ты меня... к стене...

На помощь Акакию ретиво кинулся Петр Антонович. Он вообще с трепетом относился к женщинам выдающихся форм, а к своей невестке в особенности.

– Так-так... Клавочка, обопритесь на меня! – крутился он возле завалившейся дамы. – Обнимите меня за шейку... смелее-смелее... Катерина! Немедленно сбегай за врачом, а мы Клавочку... попрем на постельку... Ух ты, сколько женщины!

Катерина Михайловна понимала, что бежать куда-то надо – еще не было такого, чтобы Клавдия вот так взяла и рухнула оземь, однако ж и супруга оставлять в такой сомнительной, даже, можно сказать, слегка пикантной ситуации... Вон, у него даже щечки порозовели, у паразита!

– Никуда бежать не надо, – умирающим лебедем пролепетала Клавдия. – Я сейчас... помаленьку сама... Тимка, гад такой! Быстро брысь с моей кровати, только-только чистую простынь постелила, а ты с грязными лапами! – чуточку забылась она, прогоняя кота, но тут же снова вошла в образ. – Ой, осторожненько... Кака, принеси мне телефон... Да где ты ищешь-то? Вон он лежит, рядом с телевизором. Позвоню-ка я Жоре, пусть он меня в санаторий отправит...

Все домашние мгновенно насторожились.

– И меня тоже, – быстро сообразила Катерина Михайловна. – Я вот тоже... Ой! Что это со мной, а?

И дама тут же брякнулась на диван, ухватившись за сердце.

– Петр Антонови-и-ич! Немедленно ко мне! – раздался ее требовательный писк.

– Акакий, утащи матушку в нашу спальню, пусть там отлеживается, – скомандовал тот и принялся заботливо поправлять одеяло на Клавдии.

Кака с облегчением направился к матушке – у той весовая категория была, как у кота Тимки, их всеобщего любимца.

– Не надо меня никуда таскать! – недовольно рявкнула родительница. – Кака, тебе же Клавочка русским языком сказала – позвони Жоре, пусть он нам закажет две путевки в санаторий.

– Зачем две-то, интересно знать? – уселась на кровати Клавдия и даже прищурила глаза от гнева. – Это мне плохо сделалось! От непосильной работы, между прочим. А вам, мамаша, если дурно, так мы вас запросто можем определить в больницу, на процедуры. Потому как в вашем возрасте со здоровьем не шутят.

Катерина Михайловна от негодования аж подпрыгнула на диване и затрещала:

– А чего это, если я, так сразу и в больницу! А если ты, так сразу и в санаторий, да? Мне тоже... я тоже от непосильного труда...

– Вот и езжайте, отдыхайте со своим мужем к его матери, повидайтесь со свекровью. А мы, слава богу, по своим свекровям соскучиться не успеваем, – злобно запыхтела Клавдия и совсем уже безжизненным голосом обратилась к Петру Антоновичу: – Что-то мне подсказывает, что Катерина Михайловна не хочет ехать к вашей матушке, вот прямо сердцем чую – не рвется...

– Да я и сам-то... – сболтнул Петр Антонович, но вовремя прикусил язык, выпрямился и одарил супругу строгим взглядом. – Катерина! Если ты не хочешь... если ты вот так относишься к моей мамочке... Я могу... я могу... могу и не ехать вовсе!

– Ну уж дудки!.. – в три голоса возопили родственники. – Вперед, на Украину! Вас ждет большое наследство!

Вечер закончился всеобщим примирением. Было решено, что Петр Антонович вместе с женой отправятся к старенькой матушке, как и полагается прилежным деткам, Клавдию ненадолго упрячут в санаторий, пусть немного подлечится от работы, а Акакий... А он с удовольствием согласился остаться дома. Действительно, зачем куда-то бежать, если одному и дома полная свобода?

Клавдия уселась к телефону и, незаметно выдернув штепсель, бодро диктовала в мертвую трубку:

– Жорочка, мне лучше, чтобы прямо с завтрашнего дня... Нет-нет, не надо дорогую, можно совсем дешевенькую путевочку, я потерплю... Ах, туда нужны новые вещи? Без них не пускают? Ну тогда придется купить, мое здоровье дороже... Да нет, это не я так говорю, мой муж так считает...

Муж вовсе так не считал, но Клавдия посмотрела на него столь ласковым взглядом, что он только вздохнул. Да пусть покупает что хочет! Главное, чтобы путевочка с завтрашнего дня... Тьфу ты, господи! Главное, конечно же, здоровье!

Клавдия устроила трубку на рычаг и окинула взглядом притихших родственников.

– Ну все, я договорилась, завтра после обеда выезжаю. Мамаша, а чего вы скисли? Вы тоже уезжаете завтра и даже можете себе купить в дорогу новый спортивный костюм. Кака! Выдай маме денег из своей заначки, пусть она побалует себя покупками.

Акакий сделал вид, что не слышит.

– Пойдемте, мамаша, я вам покажу, где он от меня прячет деньги, – взяла Клавдия под руку свекровь, – вы сами возьмете себе сколько нужно...

Следующий день прошел в сплошных проводах. Сначала провожали чету «молодоженов», то бишь Катерину Михайловну с Петром Антоновичем. При этом «молодая» так и норовила опоздать на поезд. Еще возле подъезда она вдруг быстро-быстро задышала и медленно опустилась на скамейку:

– Ой, что-то у меня сердце колышется. Наверняка нервный стресс... Может, уж лучше не ехать? – И в ожидании поддержки она посмотрела на домочадцев собачьим взглядом.

– Нет, мамаша, так не пойдет. Вы, конечно, можете и не ехать, – наклонилась к ее уху Клавдия, – но я вам вот что скажу: что ваш супруг сегодня выглядит просто неприлично взбудораженным. У него чего-то не к добру разгорелись глаза. Прямо дикий мустанг! Я очень подозреваю, что он ухлестнет за первой же юбкой. Не добравшись до вокзала.

Катерина Михайловна глянула на скучающего, потного от напряжения «мустанга» и грустно кивнула:

– Это ты точно подметила. Тот еще жеребец...

До вокзала они добрались без приключений. Да и чему приключаться, если Акакий довез их в собственной машине? Однако ж возле самого вагона Катерина Михайловна снова пошла на попятный.

– Все, никак не могу ехать, – с потаенной радостью развела она руками. – Ты уж, Петруша, прости, но я забыла очки. А без них я совершенно беспомощна! Абсолютно! И купить новые мы уже не успеем – пока всех врачей...

– Мамаша-а, – лукаво заиграла глазками Клавдия, – а что это лежит у вас в боковом кармашке чемоданчика, а-а? Хотели схитрить, да?

Уличенная мамаша немедленно покрылась багровыми пятнами и забегала взглядом.

– И... и вовсе ничего я не хотела схитрить... и вовсе там не мои очки, а... Клавочка, а это разве не твои?

– Маменька, у Клавдии сроду очков не водилось. Она считает, что очки ее старят, – произнес Акакий. – Тебе все же придется ехать.

Катерина Михайловна только поджала губы. Ни одна из ее уловок не сработала, а ехать к сварливой свекрови ужас до чего не хотелось.

– Хорошо-хорошо, я поеду, – мстительно закивала она головой, – но только, Петр, так и знай: если твоя родительница еще раз назовет меня крашеной каракатицей, я... Я отобью у ней мужа!

– О боже... у бабушки еще и супруг здравствует... – тихо пробормотала Клавдия и принялась ловко кидать чемоданы в тамбур.

Отъезд самой Клавдии прошел менее помпезно. Она только ухватила большую сумку, быстро чмокнула супруга в колючую щеку и строго погрозила ему пальцем:

– Ты смотри тут, Кака, не балуйся! Приеду – у соседей все выведаю. Тимку корми... Тимочка, детонька, солнышко мое мохнатенькое, звездочка моя усатенькая, рыбонька моя... Да, Кака, кстати: рыбкам корм в холодильнике. Анечке и Дане я сама позвоню. Все, я ушла.

И даже не требуя, чтобы муж отвез ее на машине до пункта отправления, степенная обычно матрона, радостно понеслась вниз, будто первоклассница, перескакивая через две ступеньки. Что и говорить – свобода окрыляет!

Акакий Игоревич в первый вечер этой самой свободы просто сидел, пялился в телевизор и тупо хлопал глазами. Перед сном он даже самостоятельно помыл ноги, потому как не мог поверить, что Клавочка действительно не вернется в ближайшие двадцать дней. Но уже на следующее утро он себя строго пожурил – нельзя так бесцельно разбрасываться драгоценными минутами. Надо отдыхать по полной программе. А если по полной, то необходимы были женщины. Желательно молодые, длинноногие и длинноволосые красавицы. И чтобы никаких денег не просили, хотелось бы. А еще, в идеале, чтобы красавицы сразу же воспылали к нему, к Акакию, искренней, чистой любовью. Или, на худой конец, живым интересом. Однако ж умудренный жизненным опытом ветреник понимал, что за короткие часы страстную, светлую любовь можно и не встретить. В агентства по оказанию сомнительных услуг он звонить, честно говоря, побаивался – во всех программах показывают, как девицы травят доверчивых клиентов клофелином. В ресторан идти одному было не с руки – мало ли что, вдруг кому-нибудь приспичит его побить. А на улицах знакомиться ему всегда запрещали. Акакий загрустил.

Однако вопрос решился сам собой. Возвращаясь из магазина, нагруженный пивными бутылками Акакий Игоревич возле своего подъезда на скамейке заметил сгорбившегося соседа со второго этажа – Леньку Викешина, известного гуляку и балагура. Несмотря на болтливый язык, Викешин имел золотые руки, делал ремонты в квартирах, а поскольку работа была приходящей, то постоянного заработка у Леньки никогда не водилось, а посему не водилось и постоянной жены. На Акакия Игоревича Ленька всегда посматривал чуточку свысока, норовил оскорбить и звал его исключительно ботаником. Поэтому дружбы между соседями не водилось. Вот и сейчас, гремя бутылками, Акакий собирался быстренько проскользнуть мимо скандального типа, однако тот его окликнул как никогда добродушно:

– Эй! Брюхозвонов! Составь компанию, ботаник!

Акакий Игоревич мгновенно спрятал пакет с пивом за спину и поучительно выговорил:

– Во-первых, я вам никакой не Брюхозвонов! Моя фамилия пошла от французских предков, и я Акакий Игоревич Распузон. Слышите, как звучит: Распузон-н-н-н... Буковку «н» надо немножко в нос говорить. И потом... Я вовсе не ботаник по профессии, как вы выражаетесь. Но предпочитаю отдыхать культурно, и вам составлять компанию...

– Да не грузись, ты чего – обиделся, что ли? – совсем беззлобно отмахнулся Ленька. – Не обижайся. Тебе, может быть, хорошо, ты в интеллигентной семье воспитывался и вот теперь такой весь... дико окультуренный, пиво в пакетике носишь. А я, может быть, из неблагополучной семьи вырос! Чего от меня ждать? Но я тебе так скажу, французский Брюхозвон...

– Распузон, вы хотели сказать... – быстро поправил Акакий.

– Ну да, – мотнул головой сосед. – Так вот. Я тоже люблю отдыхать культурно, а у тебя, я слышал, жена уехала. Вот по этому поводу у меня к тебе предложение. Пойдем к тебе повышать культуру, а?

Акакий замялся. Вообще-то ему хотелось с женщинами...

– Не, ты не думай, я теперь тоже культурный делаюсь, – видя его замешательство, наседал Ленька. – Я ж в театре работаю! Да, в Театре оперы и балета. Мы там полы перестилаем. У меня там такие знакомые дамочки заимелись... – Сосед лихо подмигнул и по-свойски ткнул Акакия под ребро.

Акакий крякнул от «дружеского» тычка, но, что называется, лица не потерял.

– Мне бы все же хотелось с девицами творческого плана... – смущенно зарделся он. – Я, знаете ли, все больше к искусству тяготею...

– Во! – обрадованно подскочил Ленька. – У меня как раз одна Марья-искусница на примете имеется. Потолки шкурит – пальчики оближешь. Натуральная балерина! Не, ну это она пока театр на ремонте, а так-то она все путем – ногами крутит, по залу прыгает, всяких лебедей пляшет. Да чего я тут рассказываю? Мы ее сейчас и вызвоним! Слушай, пока тебя уговаривал, во рту сушняк образовался, пивка открой, а...

Уже дома, вызванивая свою знакомую, Ленька пояснял:

– Ее Лидкой зовут. Так классно кафель обдирает – не успеешь стопку опрокинуть, а в ванной уже голые стены.

– Но... позвольте! – вытаращил глаза Акакий. – Вы же говорили – балерина!

– А я что, спорю? Балерина и есть, – согласился Ленька. Потом закатил глаза и по слогам выговорил: – Я ж тебе популярно объясняю – театр на ре-мон-те. Работы у ней пока нет! Вот она и пристроилась стены штукатурить, чтоб стаж не прервался. Неужели не ясно? Алло! Лидка? Привет! Это я, Ленчик. Слышь, тут такое дело...

Через час к Акакию заявились две гостьи, и он сразу даже не распознал, которая из них балерина. Обе были выше его на голову, имели помидорные щеки, тыквенные груди и внушительные бедра. Ни по фигуре, ни по весу вычислить балерину не удалось – обе барышни весили, как приличный бычок-трехлетка. И только, когда Ленька самолично представил дам хозяину, все встало на свои места:

– Акакий, иди знакомиться... Да не красней ты! Ну прям какой недоделанный... Вот это Аленка, она это... оперная певица, а вот это Лидка, наша балерина. Лид, задери ногу, покажи, как ты можешь...

Утром Акакия Игоревича разбудил телефонный звонок. Сначала он упрямо прятался под одеяло, ждал, когда Клавдия сама снимет трубку, но вдруг откуда-то с кресла кто-то протрубил:

– Слышь, Аркадий, трубку-то сыми! Может, жена звонит...

Акакий в один миг вспомнил вчерашнее веселье в кругу «балерин и оперных певиц» и обомлел. Ё-перный театр! Это ж надо так вляпаться! Балерина!

Звонок меж тем просто раскалывал больную голову. Кажется он, как хозяин дома, лично бегал после пива за двумя бутылками водки и за шампанским...

– Аркадий, сыми трубку, говорю! – уже не выдержала дама. – А то сама возьму!

– Да не Аркадий я! – слабо огрызнулся Акакий Игоревич и поплелся к телефону. – Алло, слушаю вас, говорите.

– Папа!!! Пап!! Тут у меня такое... – послышался в трубке плач.

Хмель из головы у Акакия Игоревича немедленно улетучился.

– Алло! Кто это? Аня? Анечка, что стряслось?!

– Акакий Игоревич? – уже послышался чужой женский голос. – Вы извините, Анна пока не может говорить, у нее стряслось несчастье. Она на трассе сбила человека насмерть, я – свидетель, но согласна ничего не видеть, не слышать и вообще исчезнуть из вашей жизни, если вы мне ровно через час привезете сто тысяч рублей. Согласитесь, весьма умеренная плата за человеческую жизнь. Только поторопитесь, я жду ровно час.

– Но... Подождите, куда везти?

– Запоминайте. Значит, выходите на остановке у железнодорожного вокзала и стоите, никуда не отходите. Я к вам сама подойду. Чтобы вы меня узнали, я буду с собачкой. У собачки ошейник коричневый... м-м-м... в желтенький цветочек, вы не ошибетесь. И вы мне без лишних разговоров отдаете деньги. Только учтите – полная конфиденциальность в ваших интересах. То есть, конечно же, в интересах Анечки. Ой, с ней творится настоящая истерика, слышите?

Конечно же, он слышал. Да, слышал, как безутешно рыдает его Аня. Так она еще никогда не плакала! Даже, когда была маленькая и на даче разбила коленку о битую бутылку. Он тогда бегом тащил ее на руках два километра, а следом за ними бежал Данька и только изредка останавливался, чтобы подождать задыхающуюся Клавдию. Акакий тогда успел, ножка не сильно пострадала. И сейчас успеет. Такая у отцов доля – выручать из тяжкой беды своих детей.

– Арка-а-аша, ну что там? – тянула с кресла тучная балерина Лидочка. – Мы опохмеляться будем или как? Хочешь, я могу яичницу сварганить или пельмени сварить...

Акакий метался по комнате, хватая то теплую кофту Клавдии, то свои старые трико, то зачем-то плюхался на пол и натягивал шерстяные носки. Он все никак не мог сообразить, что же именно сейчас ему делать.

– Так. Стоп. Надо сходить... Прежде – сосредоточиться! – И он быстро шмыгнул в ванную, заперся на шпингалет и на всю катушку включил холодную воду.

Через секунду Лидочкины уши пронзил душераздирающий вопль. Потом послышалось кряхтение и наконец из санузла выплыл бодрый, посвежевший, но жутко озабоченный хозяин квартиры.

– Дорогая Лидия... – начал было он, но его тут же прервали.

– А где у тебя пельмени? Я уже смотрела, в холодильнике только рыба вареная, – капризно надула губы работница театра.

– Рыба потом, – отмахнулся Акакий. – Лидочка, вам надо срочно... покинуть помещение.

– Чего это покинуть-то? – вытаращилась на него Лидочка. – Мне Ленька сказал, что у тебя жена надолго уехала. Я в общаге уже сказала, что меня две недели не будет. Хотелось хоть немножко по-человечески пожить, чтоб там душ три раза в неделю, все дела...

До Акакия смутно доходило – барышня вовсе не собирается выматываться из его благоустроенной отдельной квартиры. У барышни вдруг оказались на его отдых свои планы! Только ее сейчас не хватает... Он тут болтает о всякой ерунде, а там Анечка! Господи, она такая беззащитная девочка... Кого же это она насмерть? Вот ведь беда – насмерть! Ничего уже не исправишь. А может, не совсем тот несчастный умер-то? Может, его можно еще того... восстановить? Нет, тогда бы Аня так не кричала. Она хладнокровная, умная... Ой, ну как же вышло-то? Если насмерть, ее ведь посадят в тюрьму... А Яночка?!

– Ты чего, молишься, что ли? – дернула Акакия за рукав его гостья...

Распузон вынырнул из своих сумбурных мыслей. Как же ее зовут, балерину-то? То ли Милочка, то ли...

– Ирочка, все потом!

– Какая я тебе Ирочка? Я, промежду прочим, Лидочкой всегда была!

– Хорошо-хорошо. Все потом, Лидочка.

– Да ты мне еще вчера вечером про «потом» говорил! – уперла крепкие руки в крутые бока девица. – Я, главное, притащилась, Ленька меня оставил, сказал, что будет все путем... А этот ботаник меня в кресло усадил и сначала все нудил: «Лидоська, я вам подарю волсебную ноць, но только если вы покормите моего котика!» И пока я, как дура, кормила его котика, он бесстыже захрапел... А теперь просыпается и снова «потом»? Фигу с дрыгой!

Акакий злобно запыхтел. Когда дело касалось его семьи, он умел быть безжалостным:

– Если вы сейчас не уйдете... если не уйдете... я позвоню... Позвоню сыну! Он придет, и его охрана выставит вас вон!

– А я скажу, что теперь я его новая мамочка! – перекривилась Лидочка.

– Тогда он выбросит вас самолично, – успокоил ее Акакий. – И вообще, мне сейчас не до шуток. У меня... Все! Я сажусь к телефону!

И он действительно уселся к телефону.

Лидочка, покрывая трехэтажными эпитетами всю родословную незадачливого кавалера, с грохотом начала обуваться. Потом выскочила в подъезд, с силой хлопнула дверью и уже не слышала, куда там звонит этот ненормальный ботаник, любитель театра.

– Алло, Даня? – звонил в это время Акакий Игоревич сыну. – Даня, мне нужно срочно сто тысяч рублей. Срочно, сынок! Вопрос... жизненно важный вопрос... Ты ж понимаешь, я бы так не стал... Спасибо, сын. Все, лечу!

Бросив трубку, Акакий передохнул:

– Ну, если сейчас на такси, в самое время успею...

Конечно, деньги Данил дал. И даже не спросил зачем, только пристально вгляделся в черные круги под глазами родного отца.

– Я тебе все-все расскажу, но... Через полчаса, хорошо? – лопотал Акакий Игоревич, пряча за пазуху пакет с деньгами. – Я быстро...

– Пап, ты успокойся. Может, помочь чем? – участливо спросил сын.

– Нет-нет, я сам... мне надо обязательно самому... – затараторил Акакий и взглянул на сына с непередаваемой болью. – Только бы успеть, Даня...

Он поймал такси прямо возле офиса Данила.

– Доставьте меня, товарищ, – по-старомодному обратился он к водителю, – пожалуйста, побыстрее к железнодорожному вокзалу.

– Как скажешь, – пожал плечами таксист, и машина рванула с места как ошалелая.

Судя по времени, он не опоздал. Везде грудились толпы народа – у дачников открылся сезон, отдыхающие потянулись из города за город. Вот только дамы с собачкой нигде не наблюдалось.

– Ах ты, черт... Неужели опоздал? – растерянно бормотал Акакий Игоревич, вертя во все стороны головой. – А ведь сама говорила – ровно час...

Он уже окончательно отчаялся, как вдруг в правой ладони ощутил влажное дыхание. Возле него стоял огромный тупомордый пес неизвестной породы и тыкался носом в руку. На мощной шее собаки был надет широкий, как солдатский ремень, ошейник, глупо украшенный веночком из одуванчиков.

– А вот и мы, – возникла рядом с псом миловидная девушка годков этак двадцати пяти. – Ну как, вы принесли, что я просила?

Акакий только судорожно сглотнул и молча протянул пакет.

– Там ровно сто тысяч, – просипел он. – А где Аня?

– Она уже уехала. Ей нельзя было там оставаться, вы же понимаете... Да вы сами к ней езжайте, все узнаете из первых уст. А я, как и договаривались, ничего не видела, не слышала и больше на вашем горизонте не появлюсь, – скупо пояснила девушка и принялась махать рукой. – Такси-и-и! Эй, такси! Отвезите дедушку куда надо, он вам все сам скажет.

Таксист, который будто бы ждал, что его подзовут, быстро подъехал и распахнул дверцу:

– Садитесь. И куда вам?

– Мне? Мне домой, – растерялся Акакий Игоревич. Но тут же спохватился: – Нет, мне не домой, мне к Анечке! Езжайте, я вам скажу куда.

Возле подъезда дочери Акакий машину отпустил и быстро взлетел на третий этаж. Ему никто не открыл. Ясно, что Яночка в садике, Володя на работе. А вот где Аня? Господи, ну почему он сразу не сообразил? Она же, скорее всего, поехала именно к нему! Понятное дело – ему первому она позвонила, к нему и поехала. Кто ж еще ее утешит?

Акакий не стал дожидаться автобуса, снова поймал такси и через пятнадцать минут уже ковырял ключом дверь.

Ани не было и в родительском доме.

– Ну ничего-ничего... – бормотал несчастный отец, листая телефонную книжку.

Вот Клавдия, например, все номера сотовых телефонов назубок помнит, а он никак не мог заучить. Но в книжке все записано... Так, вот и Анечкин...

Телефон отозвался долгими гудками, потом озабоченный голос дочери спросил:

– Алло, пап, у тебя что? Говори быстрее, а то мы на летучке...

– На... на какой летучке? – не понял Акакий. – Доченька, я хотел спросить, как у тебя дела? Ты в порядке? Я все уладил!

– Папа, я в порядке. Только сегодня Янка чего-то ночью кашляла. Думаю, как бы не разболелась. Пап, ты мне потом перезвони, у нас тут оперативка...

Акакий Игоревич ничего не понимал. Какая оперативка? При чем тут Яночкин кашель? Аня что, вообще все из головы выкинула? Вот так взяла – задавила человека и совершенно успокоилась? А как же истерика? Ведь это не шутка – сбить...

И вдруг Акакия Игоревича прошиб холодный пот. Да еще как прошиб – вся фланелевая рубашка на спине мигом стала мокрой, и он даже почувствовал, как пот стекает между лопатками под ремень, в самые брюки...

– Пап, я тебе сама перезвоню, хорошо? – все еще не отключалась Аня.

– Хорошо, только... Аня! А ты сегодня никуда не ходила? Нигде не была, сразу на работу подалась?

– Нет, пап, не сразу, сначала Янку в садик завела, а то Володя не успел. А потом сразу сюда. А что случилось-то? Ой, пап, пока, а то меня...

И в ухо Акакию Игоревичу понеслись короткие гудки.

Вот и хорошо, что дочь больше не смогла с ним говорить – у Акакия Игоревича внезапно скончались все силы. Он вдруг понял, что его грубо и безжалостно надули. Ведь сколько раз ему говорила Аня, да и по телевизору показывали – сейчас развелось столько мошенников! Звонят на сотовые, на домашние телефоны и сообщают про то, что кто-то из близких попал в аварию, в больницу, в тюрьму – в общем, куда угодно... а для того, чтобы проблема срочно была решена, от родственников только требуют привезти деньги. И люди везут. И оказываются в ловушке, как сегодня Акакий. А ведь, чтобы избежать надувательства, надо было всего-то навсего перезвонить Ане!

Акакий Игоревич сидел на диване, и по его лицу крупными бобами катились слезы.

Ну как же он не сообразил? На чем, собственно, Аня могла сбить человека? Она же никогда не сидела за рулем, у нее и прав-то нет! И потом – как он мог подумать, что его дочь, которая вот уже столько лет исправно трудится в милиции, могла вот так взять и заплатить за молчание какому-то свидетелю! Да и когда ей разъезжать по всяким трассам? Она же и в самом деле – сначала утром Янку в садик тащит, потом на работу бежит. Только конченый идиот мог попасться в такую грубую ловушку! Выходит, он, Акакий Игоревич Распузон, конченый идиот и есть.

И что теперь делать? Где взять сто тысяч? Даня, конечно, без слов, может и простить отцу деньги, но только ему придется все рассказать. А вот тогда уже не простит Клавдия. Она его точно живьем съест. Со свету сживет. И правильно сделает! Потому что не место ему на этом свете. И вообще! Надо набраться смелости и признаться себе – ничего такого не случилось бы, если бы Акакий не пил вчера, как верблюд, черт-те с кем. И если бы не трубила у него под ухом перекормленная балерина. И если уж он сам во всем виноват, так сам и будет... выходить из положения. То есть он просто напишет записочку с объяснениями, а сам пойдет и утопится. Да, вот так скромненько и достойно...

Акакий Игоревич еще раз тихонько всплакнул и написал красивым почерком с кудрявыми вензелями: «Простите, мой любимый сынок Даня и дочка Анечка. Простите меня, Клавочка и маманя. Жить подлецом не хочу, пусть меня поглотит пучина, потому что живьем я от вас прощения не допрошусь. Любимый всеми, веселый озорник, а ныне утопленник – Акакий Игоревич». Потом он крепко поцеловал в морду кота и решительно отправился топиться.

Клавдия Сидоровна Распузон в это время вовсю шокировала нудистский пляж Агафьи Эдуардовны своими нарядами. Ой, ну конечно, ни в какой санаторий она не поехала! Что ей там делать, когда сейчас туда хлынули сплошные пенсионеры? И вообще, ей совершенно нечего лечить и восстанавливать, потому что здорова она, как космонавт, а тот сердечный приступ инсценировала специально, чтобы ни у кого даже язык не повернулся ей отказать в отдыхе. И с Агафьей они так славно договорились: Клавдия сейчас отдала часть денег, а потом она непременно выпросит у Дани остальное. Агафья Эдуардовна даже специальный номер ей отвела, чтобы она никому знакомому случайно на глаза не попалась, и парочку раз лично прибегала предупредить, чтобы Клавдия часика два не высовывалась – ей показалось, что в клубе мелькнуло знакомое лицо. И пусть лето только началось и еще совсем не радует теплыми погодами, для Клавдии это самое лучшее время. Конечно, когда наступит жара, сюда со всего города съедутся молоденькие, стройненькие девицы, а с ними стало так трудно конкурировать. Зато сейчас, когда из женщин тут всего только Клавдия, Агафья со своими голыми артритными коленками да парочка девчушек из обслуги, а мужчин как раз целый батальон, сердце дамы просто ухало от радости.

И что бы там кто ни говорил, а на Клавочку уже стали заглядываться. Конечно, ей пришлось сначала потрудиться – пару раз прогуляться в бильярдном зале, закутавшись в прозрачное парео, в баре несколько раз загадочно улыбнуться молоденьким парнишкам, и даже – вот ведь ужас! – однажды до половины окунуться в ледяную воду. Но на что только не пойдешь ради полноценного отдыха!

Да, да, теперь Клавдия явно ощущала на себе посторонние взгляды. И даже, честное слово, ей казалось, что за ней кто-то пристально следит. Это только радовало и уже второй день заставляло вскакивать ни свет ни заря и с грохотом прыгать через скакалку, сгоняя лишний вес. Еще Клавдия перестала пренебрегать макияжем. То есть, как ни крути, а дама буквально преобразилась. Пришлось даже чуточку помолодеть, потому что возле нее стали довольно назойливо крутиться два интересных молодых человека. Один господин лет двадцати семи просил звать его не иначе, как Романом Андреевичем, а вот другой и вовсе представился какой-то кличкой: «Зовите меня просто Далис», – лучезарно улыбался при каждой встрече.

Опытная Клавдия Сидоровна соблюдала все правила конспирации, поэтому ее друзья между собой не пересекались, и она бессовестно кокетничала с обоими. Правда, у ее новых друзей весьма явно просвечивались некоторые недостатки.

Далис, к примеру, каждый раз «случайно» забывал дома кошелек, когда полагалось сорить деньгами. Да чего там сорить – даже когда требовалось заплатить за собственный обед, парень страшно смущался, мучительно краснел и со страшным стоном разводил руками:

– Нет, Клоди, ну вы мне скажите, что со мной делать, а? Опять не помню, где оставил кошелек!

Клавдия Сидоровна могла бы подсказать, что кошелек у молодца, вероятнее всего, даже и приобретен еще не был, однако ж за его милое «Клоди» она прощала ему все. Это было так утонченно, так по-парижски! Ясно, как день, – фамилия по мужу у нее французская, и имя должно соответствовать. И, как это чутко подметил Далис, она – Клаудиа Распузон... Клод... Клоди...

У младшенького же, то бишь у Романа Андреевича, каждый раз случались непредвиденные свидания с собственными родителями, причем в самый неподходящий момент. Клавдия Сидоровна сильно подозревала, что папа с мамой мальчика попросту его еще одного далеко от себя не отпускают, а посему бдительно блюдут дорогое чадо от всякого рода соблазнов. Но зато как он был хорош! Любую картину с изображением ангелочков можно было смело считать портретом Романа Андреевича – те же золотые кудри пушком вокруг головы, те же огромные коровьи глаза и губки сердечком! У Клавдии в кавалерах уже давненько не водилось таких красавчиков. Да, прямо скажем, с самого рождения и не водилось. Но это потому, что она раньше была глупенькой и неопытной, а вот сейчас... Клавдия Сидоровна приложила все усилия, чтобы чудо-мальчик крутился только возле нее. В первый день это казалось невозможным – капризный денди всякий раз кривил губы, когда взгляд его падал на развевающееся парео зрелой обольстительницы. Однако от Клавдии кривыми усмешками не отделаешься – мудрая женщина зашла, что называется, с тыла и нанесла сокрушающий удар там, откуда паренек его и не ожидал. Даме помог случай.

Заметив, как Клавдия Сидоровна нарезает круги возле Романа Андреевича, Агафья легкомысленно хихикнула:

– Ой, Клавочка, ты меня веселишь! Обрати свой взор на кого другого, паренек интересуется только своим хобби, он даже юных дев не замечает. Стоит ли тебе надеяться, что он пленится твоими килограммами!

«Килограммы» Клавдия пропустила мимо ушей (но чего ей это стоило!), зато за хобби зацепилась.

– И чего ж за хобби у него такое, что затмевает даже красавиц? – фыркнула она.

– Да как обычно, ерундовина, – отмахнулась подруга. – Представляешь – собирает фотографии известных артистов в младенческом возрасте. Только, чтобы обязательно в ревущем состоянии! Ну, скажи на милость, к чему парню такие пикантности? Но, говорят, просто бледнеет, если видит знаменитость в плачевном состоянии. Кстати, Клавочка, а вот тот господин весьма недурен. Не находишь? Тебе бы самый комфорт. И ему хоть какое развлечение, у него такая платежеспособность – м-м!

«Комфорт» был сухим, дрожащим старичком, с ножками-веточками. Старичок, вероятно, и в самом деле в деньгах не нуждался, потому что чувствовал себя абсолютно свободно в любой ситуации – умело щелкал пальцами, подзывая официантов, не испытывал угрызений совести, когда выставлял напоказ рахитичное брюшко, презрительно скидывая дорогие рубашки. Но уж очень он напоминал древний саксаул. А Клавдия не настолько любила деньги.

Крепко запомнив сердечную привязанность Романа Андреевича, Клавдия в тот же день пошла в атаку.

– Ромочка, Роман Андреевич, – уверенно подсела она к парню на диван, когда тот лениво следил за бильярдными шарами, – мне сказали, что мы с вами, оказывается, родственные души! Вы, как и я, коллекционируете плачущих артистов?

Парнишка изменился в лице, развернулся всем телом и впервые одарил даму внимательным взглядом, а вовсе не презрительной усмешкой.

– Да, но я коллекционирую только плачущих артистов в малышовом возрасте, – пояснил он.

– А у меня коллекция несколько шире, – томно откинула прядь со лба Клавдия. – Однако ж есть такие ценности, такие...

К некоторому огорчению Клавдии Сидоровны, продвинутый «собиратель артистов» совершенно не знал, кто такой Шаляпин, Плисецкая или Хворостовский. Таких же светил эстрады, как Жан Тюльпан, Лимити, Вальс Мертвецов и Толя Чебурек, не ведала Клавдия.

– Зато у меня случайно оказалось фото Звездовидова! – расставляла сети Клавдия Сидоровна. – И совершенно в ревущем ракурсе!

Роман Андреевич раскрыл прелестные глаза по максимуму:

– Звездовидова? И он ревет? И сколько ему на фотографии?

– Три года и месяц, – совершенно искренне доложила Клавдия.

Она уже твердо решила вместо фото популярного певца подсунуть коллекционеру фото своего сыночка Данечки. Сейчас-то сын является уже видным бизнесменом, но в детстве был таким ревой, что других фотографий Данила, кроме как в ревущем состоянии, у Распузонов и не было. А уж кто там, на снимках, – артист ли, бизнесмен, иди – разбирайся! В конце концов, Клавдия всегда может сказать, что купила ценный снимок за бешеные деньги.

– И... и он там в костюмчике? – с придыханием спросил Роман Андреевич, придвинувшись к Клавдии вплотную.

– Нет, он там в трусиках, на даче. С детским садиком ездили... – пояснила Клавдия, играя глазами.

– Боже мой... в трусиках... Сколько вы за него хотите?! – нездоровым блеском сверкнули глаза парня.

– Н-ну... я вообще-то не намерена продавать... – во всю мощь кокетничала Клавдия. – Однако вы мне кажетесь интересным молодым человеком... и если только нежно подарить...

– Я готов! – подпрыгнул интересный молодой человек. – Дарите нежно! Когда будет проходить церемония вручения?

– Ой, ну вы прямо такой неудержимый... такой страстный... Вы и в самом деле мечтаете пригласить меня сегодня в бар к семи часам? – смущенно откликнулась коварная лиса.

– Я на все готов! – отважно выкатила грудь колесом жертва.

– Ну... если уж так вышло, то мне и вовсе теперь деваться некуда...

В этот вечер в баре Роман был необычайно мил, предупредителен и вежлив. Клавдия уже готова была поверить в его искренние чувства... если бы он не спрашивал каждые три минуты:

– А сколько нам еще надо в баре сидеть? Раза два? И тогда вы точно подарите мне фото Звездовидова? А скажите, если я уже отсидел с вами сорок две минуты, это уже можно считать за проведенный вечер?

В конце концов свидание закончилось вполне благополучно – ближе к одиннадцати часам, когда многие посетители бара не вязали лыка, Роман отважился пригласить Клавдию на танго, хотя танцы здесь и вовсе предусмотрены не были.

После столь геройского поступка он плюхнулся за столик и быстро опрокинул в себя целый бокал коктейля.

Далее с парнем случилось нечто – прекрасные глаза его выкатились, рот стал судорожно хватать воздух, а из горла послышался сип:

– Воды-ы-ы...

Клавдия перепугалась не на шутку – Роман Андреевич всерьез собирался скончаться!

– Официант! Официа-а-ант!! Да куда ж вас всех унесло-то? – судорожно искала она глазами по залу работника бара.

Но в такое время работники уже с чистой совестью и сами угощались легким винцом, уж она-то, Клавдия, знала это как дважды два. Совсем случайно взгляд ее невольно выхватил странную женскую фигурку в черном. Черная фигурка стремительно пробиралась к выходу и исчезла прежде, чем Клавдия успела ее разглядеть.

Роман уже хлестал из бутылки минеральную воду Клавдии и медленно приходил в себя.

– Ф-ф-фу-у-у-у... думал, сдохну... – наконец выдохнул он и недобро взглянул на даму. – Это вы мне что, полный стакан красного перца набуровили? Отравить, что ли, хотели? Совсем уже, да?

– Молодой человек, следите за речью, – попеняла ему прелестница. – Зачем мне травить вас красным перцем, если в аптеках свободно продается крысиный яд?

– Не, ну ващще! – возмутился было Роман Андреевич, но Клавдия пресекла его в полете:

– Так я понимаю, вы не хотите слез Звездовидова? – выкатила она на него свои наивные глаза. – Вам не нужен этот редкий снимок? Боже! Отчего вы мне не сказали этого раньше, я бы не стала убивать столько времени!

– Простите... – прошептал раб своего хобби, опустив глаза. – Я... я пошутил. Конечно же, пошутил! Это... это был тест на юмор. Правда, классный?

И может быть, Клавдия бы ему поверила, если бы не та дама в черном...

Утром третьего дня она проснулась от телефонного звонка у себя в номере. Звонил Роман и снова с какими-то странными претензиями:

– Знаете что, Клавдия Сидоровна, – не пожелав ей доброго утра, сразу напал на нее парень, – если вы не хотите отдавать мне снимок, так и скажите! Я, может быть, еще у кого-нибудь куплю. Но чего по ночам-то звонить? Еще, главное, она меня пугает!..

– Это Роман? – голосом спящей красавицы пролепетала Клавдия. – Что у нас на сей раз? Кто вам звонил ночью, жестокий мальчик?

– Нет, а то вы не знаете! – поперхнулся мальчик на другом конце провода. – Сама, главное звонит, скрипит в трубку... Не, а может, это был ваш муж? А чего, я слышал, мужики тоже женскими голосами умеют. А он у вас тоже фотки собирает, да? Не, а вы ваще замужем?

С огромным трудом Клавдии удалось выяснить, в чем дело. Оказывается, ночью кто-то позвонил Роману и противным, загробным голосом проскрипел, что, дескать, если он не отвяжется от своей старой мыловарни, то его ждет смерть. Причем под мыловарней явно подразумевалась почтенная Клавдия Сидоровна.

– И ты хочешь сказать, что я сама себя стала бы называть этим производством?! – задохнулась от негодования Клавдия, начисто позабыв про красивые манеры. – Да ты глупый мышь! Чтобы я... Да себя...

– Ой, ну и хорошо, – вдруг легко вздохнул парень. – А я чего-то, и правда, сдуру решил, что вы не хотите мне дарить фотографию... Значит, ваше предложение еще в силе, да? То есть я вас еще два дня попасу, и вы мне ее отдадите, да?

Нет, он был совершенно невыносим. Все коллекционеры – люди явно с недоувлажением ума. Но как ни глупо выглядел Роман, черная тень странной женщины в баре некоторое время весьма волновала Клавдию. Да и как не волновать! По воле судьбы ей пришлось несколько раз лично сталкиваться с запутанными преступлениями, и не столько сталкиваться – именно ею они и были раскрыты. Между прочим, в подруги такую состоятельную даму, как Агафья Эдуардовна, Клавдия заполучила именно оттого, что когда-то раскрыла преступление, совершенное в ее клубе. Ну и как не насторожиться опытному детективу?

Но все объяснилось весьма незатейливо. Причем тогда, когда Клавдия этого не ожидала. На четвертый день своего пребывания в клубе дама просто не могла отбиться от второго своего кавалера. Далис не отпускал ее ни на шаг, и если учесть, что сама Клавдия Сидоровна его вовсе и не завоевывала, это было приятно вдвойне. Парень ходил за ней хвостом, грустно вздыхал и пялился на небо.

– Ах, Клавдия Сидоровна! – в который раз стонал он у самого ее уха. – Если бы вы ведали, как мне нестерпимо хочется подарить вам пышный букет влажных роз! Кстати, я видел в соседнем киоске совсем недорогой – всего за полторы тысячи. Но вы ведь знаете меня, я совсем не был готов к покупке – оставил кошелек дома на секретере. Но вы же не откажете мне в такой малости! Дайте взаймы, и я принесу вам их немедля!

– Господи, когда уже ты научишься деньги класть в карман, а не в кошель... – пробубнила Клавдия себе под нос, однако требуемую сумму выделила.

И только после этого пылкий воздыхатель, на пять секунд припав к божественной ручке обольстительницы, скачками унесся из холла.

Клавдия еще не успела стереть блаженную улыбку с уст, как тут к ней и подошел высокий, седовласый красавец достойного возраста, одетый в великолепный костюм не нашего качества.

– Простите, вы Клавдия Сидоровна? – сверил он ее имя по бумажке. – Мне хотелось бы с вами... выпить чашечку кофе. И, если возможно, в отдельном номере, где нам никто не помешает.

Еще бы с таким королем что-то было невозможно! У Клавдии даже желудок заурчал от неслыханной радости – ее обаяние на сей раз принесло неземной улов. Околдовать такого мужчину не всякой «Мисс города» под силу. И что только творится в клубе?!

Однако радость оказалось преждевременной. Седовласый красавец оказался... отцом Ромика. Пардон, Романа Андреевича. Это выяснилось, когда мужчина отвел ее в маленький кабинетик, любезно предоставленный Агафьей, придвинул к ней крохотную чашечку с кофе и доверительно сообщил:

– Я совсем не знаю, с чего начать разговор, но... Вы знаете, я так доволен, что Роман Андреевич крутится именно возле вас!

Клавдия судорожно глотнула кипяток. Однако у папаши хорошо работает служба оповещения! Мальчишка только второй день проявляет к ней интерес, а родитель уже в курсе. Или парень сам ему доложил?

– Я всерьез боялся, что его соблазнит какая-нибудь вертихвостка, – продолжал между тем заботливый папаша. – У нас, понимаете ли, достаточно прибыльный бизнес, и я не удивлюсь, если кто-то из продвинутых младых красоток пожелает оттяпать у нашей фамилии солидный кусок, используя Романа Андреевича. Мы с матерью постоянно прослеживаем каждый его шаг, но ведь разве уследишь... Стыдно признаться, но частенько моя супруга переодевается в разные костюмы, только чтобы не терять сына из вида. Но ее как мать можно понять...

Клавдия поспешно кивнула. И в самом деле, отчего ж не понять? Мамочка переодевается в черную тетку, потом подсыпает сыночку в бокал красного перца, дитятко чуть не сожгло себе все кишки... Однако не сожгло же! Зато каков урок – не гуляй с плохими тетеньками, они тебя бяку научат пить.

– Но, слава богу, его тянет к вам. Видимо, он все же сильно переживает... – И седой красавец поспешно отвел глаза.

Клавдия немедленно прониклась – уложила на его руку свою могучую длань и постаралась заглянуть в глаза. Именно так следовало утешать мужчину, она знала по опыту.

– А что, простите, он переживает? Его смущает наша разница в возрасте? – чувственно поинтересовалась она. Упоминание о процветающем бизнесе сильно возвысило Романа Андреевича в ее глазах.

– Нет, – достойно швыркнул носом батюшка младого ухажера. – Это его как раз притягивает.

– Да-да, я слышала, сейчас многие молодые мужчины интересуются женщинами пикантного возраста... – засмущалась Клавдия и даже на минуточку представила, как будет звать седого красавца папой.

– Да что вы в самом деле, смеетесь, что ли? – не выдержал красавец. – К вам-то какой интерес! Он... Видите ли, в чем дело... Этой зимой скончалась бабушка Романа Андреевича. Нет-нет, ничего криминального, умерла от старости, она была примерно вашего возраста, ей уже стукнуло девяносто. А Роман так ее любил, что...

Конечно, дальше откровения этого пегого мужлана Клавдия Сидоровна слушать не стала. Совсем обнаглел! Сравнить ее с какой-то девяностолетней старухой! Нет, он ей был совсем не интересен. Однако ж процветающий бизнес, будь он неладен... А что, если мальчик и в самом деле увидел в Клавдии свою вторую половинку? Как бы она развернула свое дело! Нет-нет, у нее и мысли не было изменять Акакию Игоревичу, однако ж, если представить хоть на мгновение... Да и потом, старый индюк, который назвался отцом Романа Андреевича, так и не успел сообщить Клавдии Сидоровне, что, собственно, парень нашел в ней притягательного. Сама-то Клавдия, по простоте душевной, думала, что его притягивает только кадр с хныкающим Звездовидовым, а получается, что Роман открыл в ней и еще кладезь притягательности! И это не давало покоя. В общем, Клавдия решила, что ей теперь просто необходимо встретиться с Романом наедине и поставить все точки над «и». В конце концов, она так может высиживать до конца сезона, уже прошла целая неделя, пора прояснить ситуацию.

Поэтому прямо в пятницу с утра, едва продрав очи, Клавдия Сидоровна нацарапала интригующее послание: «Милый друг Роман Андреевич! Спешу вам сообщить, что сегодня всю ночь у меня страшно болело сердце и что-то тукало в области почек, прямо, где поясница. Сначала я думала, что ко мне подкрадывается инфаркт миокарда или ишемическая зараза, потому что на цистит не похоже, но потом сообразила, что во мне просто проснулся интерес к вам и теперь ворочается во всех органах. К тому же, оказывается, у меня образовался к вам серьезный разговор. И еще вас ждет подарок. А посему страстно жду вас сегодня ровно в два часа на пляже, возле раздевалки. Жду ответа, как соловей лета. Чмок-чмок-чмок, ваша Клод».

Да, теперь Клавдия решила подписываться только так, изысканно. Затем она сложила записочку вчетверо и старательно залепила скотчем. Теперь осталось записку передать по адресу.

– Мариночка, зайдите ко мне, у меня к вам важное поручение... – пригласила она к себе горничную по этажу. А в номере продолжила: – Мариша, я вас попрошу, отнесите мою записку на первый этаж, Роману Андреевичу, в седьмой номер. Он просил... он просил переписать ему телевизионную программу на эту неделю.

– А чего, у нас купить он уже не в состоянии? – дернула бровками дотошная Марина. – У нас специально внизу бабушка сидит, Сидоровна, она всякой прессой торгует.

Клавдия опять надулась. Ну что за день такой – если какая-то бабушка, то обязательно Сидоровна, как и Клавдия, или ей столько же лет!

– Марина! Роман Андреевич, как собака, из чужих рук не берет! – рявкнула Клавдия. – Так вы отнесете? Заметьте, я за это вам десять рублей дам!

Маринка только брезгливо перекривилась, глядя на мятую десяточку:

– Да зачем вы мне такие подарки суете? Я и без того отнесу. Желание клиента у нас закон... – И неспешно удалилась, горделиво встряхивая головой, как укушенная оводом лошадь.

Клавдия подмигнула себе в зеркало, потом сделала томные, убийственные глаза и пробормотала:

– Да, Клоди, сегодня Романа ждет совершенно дикое любовное потрясение! М-м!

В зеркале отразилась, по мнению Клавдии, жутко роковая женщина с закушенной губой. Парень был обречен. Он сегодня будет сломлен наповал, потому что именно сегодня Клавдия Сидоровна решила «достать из рукава» свой главный козырь.

С самого утра погода просто играла на ее стороне – кто-то в небесной канцелярии вспомнил, что по календарю планируется лето, а посему включил солнышко на полную катушку. И не беда, что вода еще совершенно не прогрелась, на нудистском пляже она играет не первую скрипку. Нет, Клавдия совсем не забыла, что является матерью почтенного семейства, и не собиралась даром демонстрировать свои оголенные прелести всяким рядовым посетителям клуба. Даже перед избранными она еще не могла отважиться на такую дерзкую откровенность. Однако ж показать ей было что – сегодня дама решила явить себя люду в новом купальнике, который ей привезла из Испании Лиличка.

Купальник был неотразим. Закрытого фасона, глубокого зеленого цвета, он, насколько мог, сдерживал телеса хозяйки, однако ж прелесть его была не в этом. Несомненной «вишенкой» для украшения служила невиданной красы огромная бабочка... на попе. Причем, бабочка была выполнена из какого-то дивного материала, и крылья ее упруго торчали далеко за пределами самого купальника. Наряд был настолько хорош, что домашние просто не могли удержаться от комментариев.

– Клавочка, курочка моя, ты в этом одеянии будешь похожа на парковый газон! – восхищался муж Кака.

– А мне кажется, на огромную жабу... – скривилась от зависти свекровь.

Ну чего от нее еще ждать? Зато Петр Антонович пошел дальше всех. Захлебываясь от восторга он выдал:

– Я знаю! Клавочка, это придумано специально для ваших габаритов. Вот если какой слепец на пляже еще не заметил вашей, простите, кормы, так с бабочкой он уже точно мимо вас не пройдет.

– Еще бы! – фыркнула Катерина Михайловна. – Да ее в этом купальнике можно смело раскладывать, как опознавательный знак для бомбардировщиков – не промахнутся.

Но стоит ли передавать все, что наговорила сия завистливая особа? Суть в том, что именно в этой прелести Клавдия и будет встречать своего сердечного друга Романа Андреевича. Ну и где тут устоять еще не окрепшей, молодой психике парня?

Клавдия уже сидела возле зеркала и тщательно «делала лицо», то есть черным карандашом рисовала себе правую бровь. Левая еще ждала своей очереди, когда в дверь номера осторожно постучали.

– М-да-да, войдите... – не отрываясь от зеркала, как прима перед спектаклем, промяукала Клавдия.

– Простите... это вы Клавдия Сидоровна Распузон?

В дверях стояла достаточно миловидная, молодая женщина тощей комплекции, с белокурыми локонами, собранными в высокий хвост, и с сильно блестящими губами. То ли сало ела, то ли блеском для губ украсилась.

– Если вы, тогда я к вам, – сообщила дамочка и без приглашения уселась на единственный стул в комнате. – Меня зовут Ксения. Я законная жена Дряблова Алексея Львовича.

– Оч-чень приятно... – прогундосила Клавдия, увлеченно орудуя карандашом. – А кто у нас Дряблов?

– Дряблов – это мой муж, – охотно пояснила Ксения. – Сейчас он называет себя Далисом.

Карандаш в руке Клавдии дрогнул, и бровь сиганула на лоб.

– Далис? А вы жена? – чуть не поперхнулась Клавдия. – Ничего не понимаю. У нас здесь что, слет родственников? У Романа отец, да еще мать-диверсантка, у Далиса – жена. И потом... Простите, но если мужчина имеет вполне приличное имя, что за надобность звать себя собачьими кличками? Далис... Я, видите ли, не в том возрасте, чтобы общаться с кобелями!

Гостья немножко стушевалась, но потом заговорила еще яростнее:

– Я, в некотором роде, и пришла, чтобы прояснить... Понимаете, Леша – игрок. Он проигрывает в автоматах все, что видит. Но только дома ему это не удается, я слежу за каждым его шагом, у нас есть даже охрана. Но он нашел выход – гуляет по клубам, знакомится со старенькими женщинами, входит...

– Да что ж это тако-о-о-е?! – сиреной взвыла Клавдия. – Извести меня надумали? Опять старенькая! Да я... я, может быть...

– Простите, ради бога! – затрепетала девица. – Я ведь совсем не вас имела в виду, я вам про мужа рассказываю! Конечно, вы еще совсем юная... ну, в общем, не юная, но... – Ксения безнадежно опустила плечи. – Вы такая обольстительная женщина...

Девчонка себя просто спасла. Буквально отпросилась с того света. Именно это и надо было сказать, чтобы Клавдия не выставила ее взашей за дверь.

– Вы такая... королева...

– Хоть в чем-то мы с вами единодушны, – проворчала Клавдия. – И что?

– Ну и... Алеша знакомится с... женщинами, втирается к ним в доверие и начинает клянчить деньги. И как-то так втирается, что они ему с удовольствием дают. После этого Алексей начинает занимать крупные суммы, а потом... потом исчезает.

– Вот паразит! И куда? Адрес?

– Ой, он всякий раз скрывается в новом месте, – тяжко вздохнула милая женщина. – Он даже и имени своего настоящего не называет, чтобы его потом найти было затруднительно. Но... Алеша уже многих... охватил своим вниманием, меня люди на улице встречают и требуют долги. Какие могла, я отдала, а новые... Вот я и хожу, всех предупреждаю, чтобы на его обаяние не поддавались... Я к тому говорю, что если у вас... имеется какая-нибудь престарелая подруга, чтобы вы ее предупредили.

– Милочка, ну откуда у меня возьмутся престарелые подруги? Разве что только Агафья Эдуардовна. Хм, вы правильно заметили, она весьма компрометирует меня.

– Так вы ей передайте, чтобы денег Алексею – ни– ни! – еще раз напомнила Ксения.

Клавдия уставилась на женщину. Ничего особенного: обычные девяносто – шестьдесят – девяносто, ноги от ушей, глазу не за что зацепиться. Но ведь не все же так безнадежно!

– Милочка, а вы не пробовали с ним развестись? Ну зачем вам этот горб? К тому же, как я слышала, игромания не лечится. А вы... вы еще можете попробовать себе кого-нибудь приличного найти.

Ксения только недоуменно пожала плечами:

– А любовь? – просто поинтересовалась она. – Я считаю, что за любовь надо бороться.

– Борьба? А мне кажется в вашем случае больше подойдет бокс, – мудро хмыкнула Клавдия. – Или стрельба. Да, тоже очень подходящий для вас вид спорта. Один прицельный выстрел... Я б свое сокровище, если бы он у меня деньги начал проигрывать, прямо-таки в тир – и на мишень, вместо уточки!

– Ну что вы такое говорите? – вскинулась заботливая жена Далиса. – Алеша у меня очень нежный, заботливый, добрый...

Клавдия уже не слушала оду грешному мужу – неожиданно ее взгляд упал на часы, и она поняла, что безнадежно опаздывает.

– Простите, Ксюша, мне надо срочно отбыть, – заторопилась дама. – Все ваши пожелания непременно учту, денег ему не дам, всех старух от него отважу и, если хватит времени, наставлю на путь истинный. Он у меня про игровые автоматы и думать забудет!

– А вы же говорили, что не лечится... – с сомнением напомнила Ксения.

– Так то традиционной медициной, а мы его... народными средствами... – И Клавдия выразительно посмотрела на свои увесистые кулаки.

Девушка выскочила из номера совершенно счастливой. Как тут будут лечить ее мужа она не совсем поняла, но надежда появилась.

Клавдия же, быстро довершив макияж и нарядившись в неотразимый купальный костюм, с трепетом в сердце отправилась на волнительное свидание.

Глава 2
Не зная сброду, не суйся в воду

Как Клавдия Сидоровна и предполагала, Роман Андреевич, этот молодой баловень судьбы, вовсе даже не томился возле раздевалки в ожидании своей дамы. То ли парень не получил записку, то ли получил, но не дождался, то ли у него случились непреодолимые препятствия, однако на пляже его не было. О том, что Роман Андреевич ее гнусно бросил, она даже запретила себе думать. Хотя... Именно сегодня, на солнышко, слетелись две довольно вульгарные особы, лет эдак тридцати. Конечно, из себя они ничего не представляют – так, обыкновенные манекенщицы, однако ж самомнения у них... А ну как неопытный Роман клюнет?

Нет, вначале Клавдия даже не слишком грустила по данному поводу – ей было просто некогда. Первое жаркое солнце выгнало большинство мужчин на пляж, а поскольку в клубе правили бал нудисты, то и тела распластались на песке в красоте первозданной. Клавдия еще не совсем свыклась с таким откровением, поэтому некоторое время мучилась, смущалась и не могла поднять глаза. Когда же решилась – не хватило силы отвести взор. До чего же они безобразны, эти мужики!

– Федька! Ну куда ты, блин, попер! Чего тебя в воду тянет?! – кричал один такой представитель противоположного пола своему другу. – Я ж тебя, блин, за пивом послал!

Да уж, ни тебе ума роскошного, ни туловища... Вот женщинам есть что показать, каждое тело – произведение искусства. Но уж как над мужчинами природа поиздевалась! Пляж был буквально изуродован синюшными туловищами, с черной порослью на ногах, груди и... Ой, срам какой, бр-р-р! Для чего, спрашивается, придуманы электробритвы? И потом – мосластые конечности с пивными брюшками вовсе не сочетаются. Да на таком-то великолепном пляже! Уж Клавдии ли не знать, сколько денег Агафья вбухала в этот отрезок могучей реки, в этот беленький песочек, в эту дивную травку, которой и зимой ничего не делается, в эти художественные камни, в фонтанчики, в плакучие ветви ив и в заросли камышей... А волосатые, с позволения сказать, члены клуба только оскорбляют красавицу-природу!

Дабы установить хоть какой-то баланс красоты и убожества, Клавдия решительно скинула махровый халат и, колыхая бабочкой-прелестницей, храбро направилась к линии воды. В следующую секунду все мужские взоры так к ней и приклеились. А Клавдия – может, от своего природного совершенства, может, от того, как красиво она кинулась в реку, а может, от ледяной воды – завопила на все ближайшие километры.

Вода оказалась не просто холодной – она буквально ошпарила Клавдию минусовой температурой. Сердце у дамы подпрыгнуло к горлу и замерло, ноги стало крючить судорогой, рот беззвучно открывался, а руки замолотили по воде совершенно по своей собственной воле. Берег как-то подозрительно быстро удалялся, течение зверски тянуло женщину на середину, и у Клавдии не было сил, чтобы противостоять катастрофе. Конечно, она сглупила! Обычно пляж был тихим и покладистым, потому что здесь образовался некий маленький заливчик, однако ж нынче вода поднялась, и не следовало пловцам так ретиво кидаться от берега. Но теперь-то уж чего...

Долю секунды Клавдия справлялась с ужасом, потом резко рванулась и из последних сил уцепилась за частые листья камышей. Надо же, ей показалось, что ее заплыв длился вечность, а ее даже с территории пляжа не унесло.

И тут замершее сердце Клавдии забилось в ускоренном режиме – к ней на помощь не побоялся броситься ее молодой друг, Ромочка. Прямо в своей нарядной рубашке, вон он, в камышах... Ой, мужчины в столь нежном возрасте такие безголовые, такие...

– Ромочка, не стоило... – подобралась, звонко клацая зубами, к парню Клавдия, игриво дернула его за рукав и чуть повторно не утонула – на нее глянули безжизненные глаза Романа Андреевича. И чуть не в самой середине лба его чернела дыра от пули. – По!!!мо!!!ги!!!те-е-е-е!!!

Ее рев прозвучал настолько убедительно и страшно, что с пляжа в воду метнулись сразу несколько мужчин. Кстати, и ничего они не уродливые. Особенно, когда кидаются на помощь. Их бы только одеть...

Сама Клавдия выскочила из воды ракетой, забыв про халат, бегала по пляжу, трясла мокрой бабочкой и изо всех сил кричала:

– Ага-а-а-фья-я-я!!! Срочно вызывай милицию-ю-ю!! Граждане, позовите хозяйку заведения! Не толпитесь, граждане, не поддавайтесь панике! Ничего особенного не произошло – новый сезон, новое преступление!

Ее бабочка теперь металась по всему периметру пляжа. Ей везде надо было успеть и, как опытному детективу, принять необходимые меры первой помощи оперативникам.

– Не ходите по воде, вы там все следы затопчете! Господин швейцар! Эй, ну кто там на воротах? Товарищ! Товарищ! Срочно встаньте на ворота, чтобы ни одна мышь не смогла просочиться! Да ладно, я сама! Все самой, все самой... Агафья! Где тебя носит-то?

– Там, говорят, парня застрелили. Это вы его, да? – вдруг раздался возле Клавдии испуганный голосок. – Он тоже в автоматы деньги проигрывал, да?

Рядом с Клавдией стояла побледневшая до синевы Ксения, держала за руку своего непутевого мужа, а тот только методично икал и сильно дрожал коленями.

– Милочка, ну что вы такое мелете? – мимоходом зыркнула на нее Клавдия. – Отойдите в сторонку, сейчас милиция приедет, надо, чтобы было как можно меньше следов... Агафья! Иди сюда бегом!

Ксению с перепуганным мужем оттеснили – к Клавдии подбежала растерянная Агафья с растрепанной прической. Наверняка хозяйка клуба сейчас принимала у себя парикмахера и потому рева подруги не слышала.

– Клавочка, это что? – кивала она на кучку мужчин, которые уже вытягивали из камышей тело несчастного Романа Андреевича. – Это что, Клавочка?

– В том-то и дело – Что! А еще недавно это был Кто! – с досадой швыркнула носом Клавдия, натягивая наконец халат. – Вызывай, Агафья, милицию, а я пока к себе в номер отправлюсь. Пойду хоть чаю с малиной попью, а то и я еще скончаюсь.

– А ты зачем скончаешься? За компанию с Романом? – ничего не понимала Агафья.

– Нет, я не за компанию. Я персонально – от переохлаждения, – авторитетно пояснила Клавдия и потрусила в тепло.

Только, видно, не суждено ей было остаться здоровой – наметанный глаз женщины боковым зрением ухватил странное движение возле кустов, которые тянулись к черному ходу. То есть это был вовсе и не черный, а самый обыкновенный ход для работников клуба. Только если главный вход был оформлен нарядно и с шиком, то с другой стороны забора имелась обыкновенная калитка, которую даже и не заметишь сразу из-за густых зарослей черемухи. И вот именно там Клавдия заметила странное движение.

– Стой, – робко проговорила Клавдия в сторону калитки.

Движение прекратилось.

– Руки на голову и медленным маршем ко мне! – уже уверенней приказала она.

Кто-то невидимый приказу не подчинился.

– А ну быстро ко мне! Сейчас орать начну! – рявкнула Клавдия, плюнув на инстинкт самосохранения.

И он вышел.

– Кака? Мать твою! – не удержавшись, ругнулась Клавдия. – Ты-то чего здесь делаешь?

– А ты? – плаксиво завел супруг, дрожа от напряжения. – Сама говорила – санато-о-орий...

Клавдия шумно выдохнула, и с черемухи тут же облетело несколько листиков.

– Скажи мне, несчастье мое, – устало заговорила она, – и на кой черт ты именно сегодня приперся меня ревновать? Ну зачем ты удрал из дома и бросил Тимку? Зачем убил этого несчастного Романа Андреевича? Он же еще не сделал мне предложения руки и сердца!

Акакий перестал дрожать, вытянулся и вообще окаменел.

– Чего молчишь? Замерз? Отвечай, когда жена любопытствует! – ткнула его в бок нежная супруга.

– Клавочка, а что, сегодня опять того... кого-то убили? – проблеял Акакий ^[1].

В это время к ним подлетела взбудораженная Агафья Эдуардовна и, мимоходом кивнув Акакию, затараторила:

– Все, Клавдия, вызвали милицию, обещали быть. Но раньше, чем через два часа не появятся, уж я точно знаю. Пойдемте ко мне, я распорядилась подать кофе и коньяк в кабинет, мне надо срочно успокоить нервы. Чего-то я сегодня так волнуюсь, так волнуюсь...

– Прекрати истерику! – строго приказала Клавдия. – Будто ты не знаешь, что в таких случаях главное – трезвый ум. Я вот, например, когда окончательно протрезвела... когда перестала трястись, сразу же стала соображать. И у меня возникли некоторые подозрения...

– Акакий, да? – с надеждой уставилась на подругу Агафья.

– Нет не да! – прервала ее Клавдия.

– И не я это вовсе! – вытянул шейку Акакий Игоревич. – Я сюда... устроиться на работу пришел. Сама, между прочим, звала!

– А кто тогда? – удивленно захлопала глазами Агафья.

Клавдия многозначительно хмыкнула:

– Вроде бы тебе сейчас в кабинет коньяк принесут? Там и поговорим, а то я уже здесь, как ледяная скульптура сделалась.

В теплом кабинете Агафьи Эдуардовны, прихлебывая горячий кофе и вкушая свежие булочки, Клавдия рассказывала:

– Мы когда в баре-то сидели, я сразу на ту черную даму внимание обратила. Так и подумала: она парня отравить хотела.

– А что за дама, если не секрет? – как-то странно спросила Агафья, отводя глаза в сторону.

– Ну такая... тощая, противная, вся в черном. Зря я ее тогда не поймала. А ведь сердце как чувствовало, – с досадой выговаривала Клавдия. – Надо было ее за руку – цап! Знаешь, как я потом мучилась... А потом пришел ко мне папаша Романа и как-то запудрил бдительность. Я решила, что черная женщина – мать Романа Андреевича, которая переодевается в кого попало, лишь бы проследить за своим сыночком. Правда, удивилась: с чего она сынка-то траванула? Пусть даже не окончательно, а так, маленько. Вот я своему Дане ни за что бы жгучий перец в рюмку не бросила. А теперь думаю – не мать то была, кто-то всерьез хотел паренька жизни лишить. Ты, кстати, Агафья, напомни мне, чтобы я не забыла про это милиции рассказать.

Агафья Эдуардовна заелозила в громадном кресле.

– Вот тут... тут не нужно торопиться... – как-то странно залепетала она. – И зачем всякую мелочь посторонней милиции докладывать?

– Да позволь, матушка! – поперхнулась булочкой Клавдия. – Какая же мелочь? А мы что, в подозреваемые моего Акакия брать станем? У него, как ты понимаешь, все причины имеются для того, чтобы соперника прикончить.

– Пра-а-авильно... – снова заныл Акакий. – Давайте, значит, меня, невинного барашка, посадим в пыльную одиночную камеру, а виноватую черную ведьму отпустим... И не будем о ней просто вспоминать, потому что, видите ли, Агафья Эдуардовна у нас задумала жеманиться...

– Да ничего я не задумала! – набычилась та. Но, поняв, что отвертеться не удастся, объяснила: – Никакая тогда не черная ведьма была. Сейчас я ее вам покажу... Верочка! Пригласите к нам сюда гостью из двенадцатого номера, скажите, что Агафья Эдуардовна приготовила ей сюрприз.

Через две минуты в кабинет робко ступила... Катерина Михайловна, свекровь Клавдии и ветреная матушка Акакия Игоревича. Старушка даже не удивилась, завидев сына с невесткой, а только чуть порозовела дряблыми щечками да сильнее забегала глазками. А вот детки, которые наивно полагали, что матушка уже ублажает в ближайшем зарубежье почтенную свекровь, были немало поражены.

Клавдия так запыхтела, сдерживая гнев, что у Акакия сдуло всю старательно уложенную укладку. И пока супруг торопливо зачесывал длинные прядки обратно на плешь, Агафья, эта хозяйка порочного клуба, смотрела в окно, будто ее совершенно ничего не касается.

Катерина же Михайловна почувствовала, что далее напряжения вынести не сможет, и решила непредвиденную встречу обратить в веселую шутку:

– Самолет летит, крылья стерлися, вы не ждали нас, а мы приперлися... – слабенько проблеяла старушка, вовсю притоптывая кривенькой ножкой. Что называется, ринулась в пляс, так обрадовалась родственникам.

– Какой стыд... – выпускала из себя воздух порциями Клавдия. – Почтенная дама никогда бы шагу не ступила в заведение, где тусуются голые мужики. Срам! Позор! Я даже представить себе не могла, что когда-нибудь смогу встретить вас, уважаемая Катерина Михайловна, в столь злачном месте!!

– А я вот знал! Я знал! Я догадался! – радостно подскочил Акакий. – Понимаешь, Клавочка, я ведь сначала топиться пошел...

У Клавдии от такого начала мгновенно прекратила вздыматься грудь, а у Катерины Михайловны выкатились глаза, точно у рака.

– Кака... это ты... ты так переживал свое одиночество? – заквохтала старушка, глотая слезы.

– А я вам всегда говорила, что он без меня даже утопиться не сможет! – отреагировала Клавдия. – Только не понимаю, причем здесь вы? Кака, ты что-то хотел про нашу мамашу поведать?

– Я и говорю! – продолжал Акакий. – Собрался к реке, но потом подумал – а чего топиться? Сейчас ведь такой холод, лучше, думаю, на люстре спокойненько повешусь, в домашних условиях. И пока висеть буду, Тимке не так скучно будет. Прихожу домой-то, а там уже и Петр Антонович! Говорит, что не мог уехать, потому что как-то случайно в купе потерял Катерину Михайловну, то есть матушку мою. Она, говорит, конечно, мелковата для семейного счастья, но не настолько же, чтобы под вагонную полку закатиться. Решил, что она попросту где-то вывалилась, и приехал домой. А потом мы вместе сообразили, что она запросто может наслаждаться именно голыми мужиками, как ты, Клавочка, правильно заметила.

Клавдия уже сидела, бессильно уронив голову на руки.

– А теперь скажи, несчастье мое, на кой черт тебя потянуло вешаться в домашних условиях? – еле разлепила она губы. – Чего тебе не жилось?

– Ну... у меня случилось такое происшествие... у меня... – стал ковырять ногти Акакий. – Я тебе потом расскажу.

Клавдия вздохнула и вперила очи в почтенную старушку:

– А вы, дражайшая свекровь, куда вас-то от законного супруга понесло?

– Я, конечно, могу объясниться, – затрясла щечками та. – Однако ж хочу тебе, Клавочка, напомнить, что ты сама тоже вела не совсем благочестивый образ жизни. Сколько сил я потратила, чтобы у вас с этим мальчиком отношения не зашли далеко! Сколько здоровья! И пришлось мне напугать мальчика жгучим перцем.

– Агафья Эдуардовна, – укоризненно взглянула на хозяйку заведения Клавдия, – почему вы мне не сказали, что я отдыхаю под пристальным надзором?

– Клавочка, но вы бы уехали, и я бы не получила прибыли, – выкатила глазки Агафья. – А так получилась двойная выгода – и вы, и ваша матушка. И потом, вы ведь совершенно бесплатно веселили моих клиентов. А поскольку больше мне их удержать было нечем...

Клавдия Сидоровна только вздела глаза к потолку:

– С ума сойти! Одна держит меня вместо циркового пуделя, другая травит моих кавалеров...

– А потому что я хотела у него выработать стойкий рефлекс – как он тебя видит, у него сразу же во рту начинает гореть! – затараторила Катерина Михайловна, оправдывая свой недостойный поступок. – Не могла же я допустить, чтобы моя невестка бросила Акакия. Видишь: даже краткая твоя отлучка чуть не стоила ему жизни!

Клавдия криво усмехнулась:

– Ну, знаете, милейшая Катерина Михайловна... Зато, думаю, ваше долгосрочное отсутствие пойдет ему на пользу.

Старушка занервничала:

– Какое мое отсутствие? Ты хочешь нас с Петром Антоновичем выселить обратно в нашу квартиру? Но у нас там живут постояльцы, которые заплатили за полгода вперед!

– Ничем не могу помочь, – нагнетала обстановку Клавдия. – Роман погиб, убийца не найден, а у вас такое смутное поведение... Вас немедленно упекут на пятнадцать лет в колонию строгого режима.

– Я не хочу строгого режима! – взвизгнула Катерина Михайловна. – Я натура тонкая, не вынесу никакой строгости! В общем, так. Ты просто обязана найти настоящего убийцу. Или... или не настоящего, но кого-нибудь найти, чтобы любезно согласился за меня отсидеть. Да что я такое говорю? Я никого не убивала! Я сидеть не собираюсь! И ты должна, ты просто обязана найти преступника, чтобы не позорить нашу фамилию. А то, если я правильно поняла, Акакий тоже попадает под подозрение.

– А вот и нет, – сопротивлялся сын. – Мне срочно понадобились деньги, и я пришел, чтобы устроиться к Агафье на работу. Это все знают, и любой вам подтвердит!

Акакий Игоревич и в самом деле некоторое время работал у Агафьи Эдуардовны в зимнем саду – лечил цветы. Уж что-что у Акакия получалось, так это исцелять растения. Однако ж очень скоро цветочки он вылечил, вбил в голову Агафьи рекомендации по уходу за насаждениями, и его помощь отпала сама собой. Но в свете последних событий, он вспомнил, что растениям необходимо срочно пройти курс оздоровления, потому как ему немедленно потребовались деньги, дабы расплатиться с сыном (он так и не отважился сознаться Данилу в том, что его надули, как младенца с пустышкой). Пусть Акакий Игоревич потратит на это свое драгоценное время, главное, чтобы Агафья Эдуардовна щедро заплатила. Осталось с ней только договориться. С тем и пришел.

Однако в клубе Акакий был немало удивлен, увидев среди оголенных мужчин свою благочестивую супругу, да еще в том идиотском ее купальнике с бабочкой. Конечно, как любой супруг, он решил проследить – позарится ли кто-нибудь из мужчин на его драгоценность или он один такой дурак, что на ней женился. Слежка не удалась по ерундовой причине – с кем-то что-то стряслось. Но в момент, когда Акакий пытался исчезнуть по-английски, он напоролся на собственную жену. И вот теперь получается, что чуть ли не он собственными руками пустил пулю в лоб несчастного молодого человека. Теперь скорее всего Агафья откажется от его услуг по оздоровлению цветов, пока не найдется настоящий убийца. А ведь Акакию так нужны деньги! Хотя минуточку... Кажется, способ заработать их все же есть.

– Клавочка, но маманя права! – воодушевленно мотнул головой Акакий Игоревич. – Непременно надо отыскать мерзавца, который отстреливает клиентов Агафьи. Агафья Эдуардовна, приготовьте крупную сумму, я берусь расследовать убийство.

– Не ты, а мы, – поправила Клавдия. – Но в целом ты прав. – Агафья, приготовьте деньги.

Агафья Эдуардовна подавила вздох. Ничего не попишешь, Распузоны правильно говорят. Действительно, надо найти подлеца, который так бесстыже совершил убийство паренька прямо на территории ее процветающего клуба. Репутация клуба никогда не стоила дешево.

– А чего их готовить? – пробубнила она. – Вы мне преступника приготовьте, а уж я с оплатой не задержу.

И ей стоило верить. Клавдия Сидоровна и Акакий Игоревич Распузоны уже имели счастье работать на Агафью Эдуардовну, и всякий раз дама щедро их вознаграждала. Поэтому Клавдия Сидоровна приступила к делу немедля.

– Итак, мой план действий таков: сейчас вы, золотые мои родственнички, едете домой... Маманя, не коситесь на оголенных клиентов, я про вас сейчас говорю! Да, а чтобы вы там находились в полной сохранности, я отправлю к вам Жору... Кака! Не подмигивай Агафье, Жора именно тебя будет охранять особенно бдительно, мне не понравилось твое увлечение суицидом. А я... я дождусь милицию, и, может быть, мне удастся что-нибудь выведать. Хотя... Что милиция способна рассказать, если и сама ничегошеньки не знает? Но у милиционеров большие возможности, они могут что-нибудь нарыть. А теперь все тихо! Я звоню Жоре...

Георгий Шаров, или попросту Жора, являлся молодым, успешным бизнесменом. Все время он тратил на то, чтобы что-то покупать, потом продавать и получать за это деньги. Денег у него уже было достаточно, с их помощью решались проблемы, свершались мечты, но вот радости они мужчине не приносили. Напротив – все чаще бизнесмен страдал оттого, что в жизни нет трудностей, препятствий и экстрима. Из всех развлечений Жора придумывал каждый раз одно и то же – женитьбу. Девушки для этой цели выбирались разные, однако реагировали они всегда одинаково – после того, как Жоре надоедало развлекаться, то бишь жениться, и он сообщал, что свадьба отменяется, его обязательно били. Причем всем родственным кланом очередной невесты. Радости от того было не много, а потому Жора страшно любил крутиться возле Распузонов – те вляпывались в настоящие преступления, находили настоящих преступников, и, что удивительно, никто их за это не бил. Мало того, им даже иногда выражали благодарность. Как бы там ни было, на Жорино участие Распузоны всегда могли рассчитывать. Вот и сейчас, едва взяли трубку, Клавдия сразу же уверенно отчеканила:

– Жора. У нас труп. Нам срочно нужна твоя помощь. Сейчас же едешь к Агафье, забираешь Каку с его ма... Нет, Жора, не с его макакой, а с его маменькой. И срочно везешь их домой, под твой пристальный арест. Жора, они не должны даже носа на улицу высовывать! Что? Ну конечно, ты можешь их привязать к креслам, но, думаю, это лишнее. Жду.

И она обвела всех присутствующих победным взглядом.

– Ну все, дорогие мои, я уже приступила к расследованию. Собирайтесь, встретимся дома...

Акакий Игоревич, смутно подозревая, что вожделенные денежки плавно перетекают из его кармана в супружеский, стал заметно нервничать:

– Клавочка! А вот я считаю... я считаю, что нам с тобой лучше остаться здесь вместе и вместе вести допрос милиции, потому как я...

– Потому как ты уже полностью потерял бдительность, да? – прищурилась Катерина Михайловна. Ей вовсе не хотелось никуда уезжать – здесь стали намечаться ужасно интересные события. И потом, эти милиционэры всегда такие славные, мужественные ребята. Но уж если ей придется терпеть лишения, то пусть она терпит их не в одиночестве! – Ты потерял бдительность и забыл, что ты – основное подозреваемое лицо. А я помню. И мне, как сознательной гражданке, придется поделиться с милицией своими соображениями.

– Вы хотите сдать собственного сына? – вспылил сынок. – Маманя, вы – Павлик Морозов!

– Ваша беседа затянулась, а маменьке, между прочим, надо еще и вещи собрать, – напомнила Клавдия. – Маманя, поторопитесь, а то придется вам домой добираться пешком.

Через полтора часа родственники были успешно выдворены за врата нудистского клуба, а Клавдия сидела перед молодым, но очень серьезным мужчиной, который представился Сергеем Анатольевичем Рубцовым, и, размахивая руками, рассказывала, какой ужас ей сегодня выпало пережить. Конечно, ни про свою свекровь, ни про своего мужа она даже не намекнула. Незачем вносить в следствие путаницу. Когда уставший майор милиции закончил задавать ей вопросы и собирался приглашать другого свидетеля, Клавдия Сидоровна встрепенулась.

– Я сегодня всю ночь не смогу уснуть. – Она приложила к глазам огромный носовой платок Акакия Игоревича. – Я так переживаю! И кто же тот негодяй, который убил Романа? Неужели вы даже не предполагаете? Хотелось бы узнать, кого вы лично уже начали подозревать?

Рубцов дернул бровями и откровенно признался:

– Лично я начал подозревать уже всех. Например, вас.

– Ме-ня?! – поперхнулась Клавдия. – Да вы с ума сошли! Я страшно любила этого ребенка!

– Как выяснилось, у вас с пострадавшим имелись некоторые... отношения. И вы относились к нему совсем не как к дитяти... – проявил Рубцов завидную осведомленность.

– Вздор! Он мне был... он был мне, как... как сын! – Клавдия даже надрывно прогудела, что означало печальный стон. А потом быстро переспросила: – Нет, вы что, в самом деле вот так взяли и начали меня подозревать, да? Даже не мечтайте! У меня дочь, между прочим, в вашем же аппарате работает. Уж Анна Акакиевна сможет вам объяснить, что я вовсе к преступлению не готова. И муж мой Акакий Игоревич тоже. Кстати, если кто-нибудь вам скажет, что его здесь видели, не верьте – завидуют! Простите, я могу уже идти? Ужасно подскочило давление...

Сергей Анатольевич вздохнул, гражданочку отпустил, но у себя в блокнотике черканул «Узнать про Анну Акакиевну, позвонить». И только потом зычно гаркнул:

– Следующий, пройдите!

В это время Клавдия уже неслась домой в такси, заботливо вызванном Агафьей. Всю дорогу она только молча пыхтела, но решила сразу же, как только придет домой, поведать ближним в ярких красках, сколько мучений она претерпела. Поведать не удалось – едва она переступила порог, как перед ней во всей красе выстроились все ее домочадцы со своими мучениями.

– Клавочка! Я попросила бы тебя обратить внимание... – немедленно застрекотала Катерина Михайловна. – Жора буквально держал нас голодом! Признайтесь, сатрап, отчего вы не дали нам даже хлебушка?

Сатрап, то есть могучий рыжий Жора, только беспомощно бегал глазками – ему еще никогда не приходилось стеречь своих хороших знакомых.

– Клавдия Сидрна, ну чем я их накормлю, если у вас в холодильнике только один мороз? Даже захудалого сервелата не валяется!

– А еще у нас там не валяется захудалого кефира, обратите внимание, Клавочка, – поднял крючковатый палец Петр Антонович. – И понятное дело, мы сидели голодом!

– Я не мог бросить пост! – гордо вытянулся в струнку Жора.

– Жора, ну что же ты? Надо было просто заказать им пиццу на дом, – устало проговорила Клавдия.

Жора мгновенно преобразился и с явным облегчением накинулся на Распузонов:

– Да! Что же вы? Надо было вам просто заказать пиццу на дом! А то – хлебу-у-ушка... Да просто есть не хотели. А я вот сейчас себе закажу. Клавдия Сидрна, вам заказать?

– Закажи, голубчик, – милостиво позволила та. Подумала немножко и добавила: – А к пицце жареного цыпленочка, крабовый салатик и тортик «Президент».

– И все это в пятикратном размере! – быстро встрял Акакий Игоревич и с любовью уставился на супругу. Заметив, что та расслабилась от его обожающего взгляда, дополнил заказ: – И пол-литра коньячка. Моя супруга достойна пить только коньяк!

– Ведрами... – пробубнила себе под нос Катерина Михайловна, но против подобного меню возражать не стала.

Дожидаясь, пока привезут еду, Клавдия уселась в центре комнаты и торжественно провозгласила:

– Дорогие мои соотечественники, родственники и просто граждане. Сообщаю вам прискорбную весть...

– Неужели отказались везти пиццу? – испуганно ахнул Петр Антонович.

– Р-разговорчики! – рявкнула Клавдия, и в комнате повисла тяжелая пауза. – Мы приступаем к преступлению.

– Теперь сами преступление совершать будем? – не поверил Акакий.

Его матушка тут же оживилась и радостно зачастила:

– А я вам давно говорила – честным трудом денег не заработать, давно пора выходить на большую дорогу. Я счастлива, что ты, Клавочка, наконец-то допетрила.

– Я вовсе не то хотела сказать! – снова повысила голос Клавдия Сидоровна. – Я хотела сказать, что мы с вами приступаем к серьезной работе – к раскрытию преступления. И каждый – слышите, каждый! – будет вносить посильный вклад. Только так мы сможем искоренить преступность во всем городе.

Домочадцы сурово нахмурились, выражая готовность искоренять преступность немедленно.

– Вы, маманя, – продолжала Клавдия. – Будете нести свою почетную вахту на кухне...

– На кухне? – скисла бравая маманя. – Но... кого же я там обнаружу?

– Крупы, соль, мясо и все необходимое, чтобы варить нам первое, второе и третье. Работников невидимого фронта надо сытно кормить!

Катерина Михайловна перекривилась, но спорить не отважилась, решив что еще поговорит с Клавочкой перед сном. Аргумент против такого задания у нее имелся солидный: Катерина Михайловна не вставала к плите уже лет пять и запросто могла перетравить всех работников невидимого фронта.

– Вы, Петр Антонович, – указательный палец Клавдии ткнулся в грудь старшего мужчины, и тот даже закряхтел от напряжения, – станете бегать за продуктами. Ни мне, ни Акакию этим заниматься будет просто некогда.

Акакий важно покосился на родителей и вздохнул. Мол, да уж, тяжела она, сыщицкая ноша.

– А ты, Кака, займешься генеральной уборкой квартиры. У меня, то есть у сыщика, должно быть все чистое – и помыслы, и руки, и квартира. Так что тебе некогда окажется вешаться и топиться. Кстати, я все время забываю спросить – а чего это тебя потянуло самоубиваться?

– Мне не хватает жизненного тепла и ласки! – слабо пискнул Акакий Игоревич свой лозунг протеста.

– Вот-вот, я и говорю: тебе надо укреплять психику и искать смысл жизни. И ничего страшного, если ты станешь искать его с тряпкой в руках, – бесстрастно продолжала Клавдия. – Кстати, по поводу тепла и ласки. Не забудь купить кипятильник, у нас отключают горячую воду. И обязательно Тимке витаминов. Он без них звереет, никакой ласки от него не дождешься. А уж я возьму на себя самое тяжелое – собственно расследование. Жора, не забудь, нам завтра понадобится авто. И все же, Кака, отчего ты кинулся вешаться?

Как Акакий ни крутил, вечером ему пришлось во всем сознаться. Произошло это так.

Семейство доедало остатки привезенного заказа, когда в дверь позвонили.

– Кака, не смей открывать, это за тобой милиция, – предупредила Клавдия. – Спрячься в шкафу, я сама открою.

И пока Акакий пытался протиснуться в маленький кухонный шкафчик, Клавдия уже ворочала в прихожей ключами.

– О-о-о-ой, детки мои... – радостно запела она, открыв дверь. – Анечка, Даня! А чего вы без своих? Или случилось чего?

– Сейчас узнаем, – неопределенно пожал плечами Данил, вошел в кухню и заполнил собой все пространство. – Приятного аппетита.

– Да какой уж там аппетит... – вздохнула бабушка, доедавшая седьмой кусочек тортика. Подскочила: – Садись, Данюша! Анечка, садись, детка! Сейчас мама еще по телефону что-нибудь закажет. Просите суши, а то я его еще никогда не пробовала.

Ни Даня, ни Аня ничего заказывать не стали. Они уселись напротив Акакия и молча чего-то ждали. Под их взглядами Акакий чувствовал себя ужас до чего неуютно.

– Ну, пап, давай, говори, – начала Аня.

– Да! – тут же уперла руки в бока Катерина Михайловна. – Говори! Чего сидишь-то, как филин? Отвечай мамочке! Аня, детка, скажи, чего он такого должен говорить, а я буду тыкать его лопаточкой.

– Баб Кать, вы бы вышли ненадолго... – попросила Аня.

Катерина Михайловна с возмущением обвела всех взглядом, приглашая подивиться эдакой наглости. Однако Клавдия Сидоровна, у которой на подобные ситуации был собачий нюх, произнесла волшебную фразу:

– Маманя, вот вам деньги, сбегайте с Петром Антоновичем в магазин, купите чего-нибудь к ужину и себе конфет. Петру Антоновичу можешь купить новые носки.

Поскольку деньги на носки выдавались крайне редко, а Каку ругали почти ежедневно, Катерина Михайловна и минуты не раздумывала.

– Петруша! Быстро вымой ноги, мы пойдем мерить тебе носки!

После того как пожилая чета стремительно удалилась, на мужа уже насела и Клавдия:

– Признавайся, чего такого натворил, что дети принеслись в полном составе?

– Мам, ну не кричи, может, еще и не случилось ничего, – остановил материнский пыл Данил. – Пап, зачем ты взял сто тысяч? Если тебе...

– Ох и ничего себе не случилось! – подскочила Клавдия и тряхнула мужа за грудки. – Куда деньги дел, сволочь?

– Мама! – в голос завопили дети.

– Я... я их... – чуть не плакал Акакий Игоревич. – Я их отдал... Между прочим, Анечка, за твое полное освобождение!

Дальше юлить не получалось, и Акакий Игоревич скорбно поведал историю, как его обвели вокруг пальца псевдопроисшествием, случившимся с Аней. Естественно, про работниц театра не прозвучало ни слова. Достаточно и того, что Акакий осветил, как он сплоховал с деньгами.

– Гы! – загоготал Жора. – И вы повелись, да? Ну, Акакий Игрич, вы даете! Так же только лохов накалывают! Я уж давно про такое знал! Меня еще три месяца назад накололи!

– Чего ты обрадовался-то? – рыкнула на него Клавдия. – Кака дурак, конечно, но и я бы так же поступила. Когда уж тут думать, если с ребенком беда приключилась! Кака просто любящий отец.

Акакий от супруги поддержки не ждал, поэтому даже немножко приосанился.

– Вот-вот, – уже спокойно качнул он головой, – любящий отец. И если еще такое случится, так я не задумываясь снова все отдам! Вот у Дани займу и отдам!

– Не надо, – отозвалась Аня. – Тем более не задумываясь...

– Тем более у Дани... – поддержал ее братец.

– А чего ему думать? – хмыкнула Клавдия. – С завтрашнего дня он у нас с утра занимается уборкой квартиры, а с девятнадцати ноль-ноль до двадцати одного ищет аферистов, которые у него сто тысяч выманили. Ты хоть собаку-то ту помнишь, которая с одуванчиками была? Будешь по собаке искать.

– Нет-нет! – решительно прервал ее Данил. – Деньги, конечно, не маленькие, но и не смертельные. Так что, папа, забудь про них, – подвел черту Данил. – Я и пришел с Аней, чтобы она тебя порасспросила да предупредила, чтобы ты не вздумал их сам разыскивать.

– Да уж, точно, – поддержала брата Аня. – Пап, дай-ка мне твой сотовый... Ну не жмись, я верну. Надо же нам узнать, в какой компании ты зарегистрирован. Через компанию, думаю, и на вымогателей выйдем. И еще. Серьезно, не лезьте в это дело, а? Вы только нам все испортите.

Акакия такое положение вещей вполне устраивало. Чего там, вот уже несколько дней он ходил с ужасным грузом в душе, а сейчас будто вагон с плеч съехал.

– Анечка, не переживай, я не полезу. Оно для меня слишком простое. Чего там искать! Сходил в компанию, узнал номер телефона и бери их голенькими ручками... Тем более тут у нас как раз...

Клавдия была начеку и, чтобы супруг не наговорил лишнего, быстренько тюкнула его по головушке мощным кулачком.

– Ешь давай! – сунула она ему под нос тарелку с обглоданными куриными косточками. – Вот никак не могу его есть заставить, все мелет чего-то и мелет. Собирает всякую ересь. Ешь говорю!

Акакий послушно потянулся за обглоданной костью. Однако Аня уже насторожилась. И если бы в тот момент не вернулись Катерина Михайловна с супругом, пришлось бы теперь Клавдии Сидоровне выкручиваться – дети совершенно не хотели допускать родителей до криминалистики.

– Клавочка! – восторженно закричала Катерина Михайловна прямо с порога. – Ставь немедленно самовар, мы принесли замечательные пряники! Изумительные! Только они немножко несвежие, их придется размачивать в чае!

Изумительные каменные пряники дети есть не стали. Аню ждала ее семья, а Даня торопился домой к жене Лиличке – его супруга находилась в интересном положении и страшно волновалась, если Даня задерживался. Ей сразу же начинало казаться, что он решил поменять пополневшую супругу на тонких и звонких девиц, завел себе парочку любовниц и даже посадил новенькую молоденькую секретаршу возле своего кабинета.

Клавдия Сидоровна, выпроводив также и Жору, усадила все семейство возле телевизора и направилась было в ванную, чтобы в тихом одиночестве продумать, куда в первую очередь направить свои стопы, дабы быстрее отыскать коварного преступника. Но на полпути ее остановил прерывистый телефонный звонок.

– Алло, Клавдия слушает, – красиво ответила она.

В трубке что-то зашуршало, а потом чей-то старческий голос проскрипел:

– Мне не нужна никакая Клавдия. Мне надо подать Петрусю!

– Но... простите, у нас никакой Петруси нет... – не сразу сообразила Клавдия Сидоровна.

Тут же с дивана в гостиной раздался обиженный вопль:

– То есть как это нет?! А я, простите, куда подевался?!! – подскочил к ней Петр Антонович. – Это меня! Меня мамочка так зовет!

И пока Клавдия передавала трубку, она слышала, как «мамочка» нежно пеняла сыночку:

– Ты куда, гад такой, подевался? Обещался приехать, а сам ишо черт-те где! У тебя тут братик появился! Родной! А ты...

То, что девяностолетняя матушка Петра Антоновича подарила ему братика, привело Клавдию в откровенный шок. Завидев ее состояние, Акакий даже спрашивать ничего не стал, только подскочил к телефону и ткнул кнопку громкой связи. Возле телефона теперь столпились все Распузоны.

– Я грю, братишка у тебя появился! – кричала в трубку мамаша Петра Антоновича. – А ты, отщепенец, даже взглянуть на него не желаешь! Повидать не едешь!

– Мама... Братик? У меня? Но тебе же девяносто лет... – еле бормотал Петр Антонович.

– Во! И я про то же! Мне на старость лет в утешение...

– Маманя, – быстро обернулся к Катерине Михайловне Акакий. – На твою старость в утешение мы тебе купим пуделя. Маленького, абрикосового. Только не братик!

– Тише, Кака, – зашипела на него Клавдия и ткунала ошалевшего Петра Антоновича в бок. – Спросите, как назвали. Как назвали, спросите! Пусть Клавдием назовут, в честь римского императора.

– Мама... а как вы его назвали? – послушно пролепетал «счастливый» братец.

– Да ты сдурел ништо? Его ишо полвека назад назвали! – огорошила матушка.

После получасового разговора, удалось все же выяснить главное. Маменька Петра Антоновича вовсе не сама произвела на свет карапуза, она просто решила на старость лет найти себе утешение, то есть супруга. Таковой отыскался, но оказался не совсем безгрешным: к своим восьмидесяти годам уже успел однажды побывать в браке, после которого у него и остался сын – Тарас Наумович, пятидесяти лет. Вот с ним-то и следовало познакомиться Петру Антоновичу. А он, гад такой, как утверждала старушка, еще и не выехал.

После телефонного разговора Клавдия забегала по комнате именинницей.

– Мамаша, живо собирайтесь! Я сейчас же звоню Жоре, он вам добудет билеты на самолет прямо на утренний рейс.

– Клавочка, но меня туда никто не приглашал, – жеманничала Катерина Михайловна. – Петр, ты всерьез жаждешь, чтобы тебя сопровождала красивая, умная, стильная женщина?

– Ха! – усмехнулся тот. – Еще бы не жаждать! Да только где ее теперь найдешь...

– Нахал! – взвизгнула оскорбленная супруга. – Я говорила про себя. И ты обязан был сразу догадаться.

– Но, маманя, – заступился за отчима Акакий, – вы такое наговорили, что даже я бы не догадался!

– В этом доме все желают моей смерти... – проговорила Катерина Михайловна. И мстительно сообщила: – Я никуда не еду. Тем более с этим противотанковым ежом, с Петрусей.

Клавдия поняла, что еще чуть-чуть, и ссора перерастет в развод. И тогда уже окончательно умрет светлая надежда на то, что они с Какой хоть на пару недель останутся в квартире вдвоем.

– Мамаша, – тихо подсела она к свекрови, и глаза ее загорелись лукавым огоньком, – а я бы на вашем месте, наоборот, обязательно поехала...

– Ты глубоко безнравственна! – бросила Катерина Михайловна, не поворачивая головы.

– И что такого? – удивилась Клавдия. – Я бы и безнравственная поехала, так даже лучше. Поехала бы и посмотрела, что там за братишка у Петра Антоновича. И потом, ему ведь всего пятьдесят. Дивный мужской возраст. Столько энергии, сил, достоинства! И вы ведь совсем его не знаете. А вдруг он известный артист? Или, того хуже, продюсер. А еще, может быть, нефтяник. А?

Катерина Михайловна не стала больше слушать. Уже через пять минут ее костлявый зад торчал посреди комнаты, а сама она полностью погрузилась в огромный чемодан.

– Да, Петр! – то и дело вылезала она из-под крышки чемодана. – Передай маме, что мой мужской идеал – это олигархи. И лучше бы, если бы твой братик... Как его зовут?

– Тарасик, – подсказал Петр Антонович. – То есть Тарас Наумович. А Наум Тарасович – мой новый папа.

– К папе у меня претензий нет, а вот Тарасик... Лучше бы ему оказаться олигархом, – снова зарывалась в кучу тряпья Катерина Михайловна. – Только они могут увидеть стильную, красивую, прекрасную женщину в моем лице. У них, как правило, заграничное воспитание.

Акакий хотел внести поправки по поводу воспитания олигархов, однако мощная длань супруги прикрыла ему рот. Любым неосторожным словом можно было спугнуть такую капризную удачу!

На следующий день (Жора не подвел и добыл билеты именно на утренний рейс) все Распузоны слезно прощались в аэропорту.

– Акаша, – всхлипывала Катерина Михайловна на костлявой груди сына. – Не забывай маму, присылай почтовые переводы каждого первого числа нового месяца...

Клавдия боялась поверить счастью, а потому тоже прилежно выла, сморкалась и, в свою очередь, тыкалась в колючий свитер Петра Антоновича:

– Петр Антонович, вы тоже мамашу не забывайте. Привяжите ее ремнями покрепче. Она ведь у нас такая, и с самолета удрать сможет.

– Ну все, проводили и поехали, – нетерпеливо перебирал ногами неугомонный Жора. – Чего стоять, я не понимаю? Когда у нас столько дел, столько дел...

– Нет! – испуганно воскликнула Клавдия. – Ни слова о делах! Пока маманя не взлетит, я отсюда не тронусь. Мне надо самой, вот этими вот глазами убедиться, что она оторвалась от нашей грешной земли.

Катерина Михайловна после таких пылких речей почувствовала себя неуютно.

– Что-то мне все меньше и меньше хочется встречаться с Тарасиком... – перекосилась она. – А вдруг он не олигарх?

– А кто?! – изумленно вытаращилась на нее Клавдия.

Старушка сразу и не нашлась, что ответить, а в это время пассажиров уже пригласили на посадку.

– Летите, маменька, летите! – махал ручкой Акакий.

– Ты меня, прямо, как голубя... – бурчала Катерина Михайловна, продвигаясь в общей толпе к стеклянным дверям, которые отделяли пассажиров от обычных земных провожающих. – Ну ничего, если этот братик... я ведь в любой момент могу вернуться...

В джипе Жоры Клавдия Сидоровна и Акакий Игоревич чуть не устроили танцпол.

– Тын-дарын-тын-дарынта! Тын-дарын-тын-дарынта! – подскакивал на сиденье Акакий Игоревич, выкидывая перед собой хилые кулачки на кавказский манер. – И тут тебя нет! И там тебя нет! И тут тебя нет, и там тебя нет! Клавдия, я сегодня – ух-х! Жора, оставь нас одних, нам с супругой надо насладиться одиночеством!

Жора икнул и повернулся к буйному пассажиру:

– А я думал, мы сразу того... приступим к расследованию...

– Жорочка, а мы и приступим, – тепло успокоила его Клавдия Сидоровна. – Кака хочет насладиться одиночеством, чтобы вдоволь наесться глазированных сырков. У них с маменькой из-за творога всю жизнь драка. Только Катерина Михайловна все до единого с собой в самолет забрала.

Акакий выдохнул, скуксился, а потом весело махнул рукой:

– Да и ладно! Мы еще купим. Кстати, а что вы думаете по поводу убийства?

По поводу убийства стали высказываться только дома, усевшись за столом и откушав по три кружечки чаю.

– Итак... – вытерла рот полотенцем Клавдия. – В клубе у нашей подруги Агафьи Эдуардовны свершилось жестокое преступление. И, как всегда, своим немыслимым поведением, то есть откровенной ревностью, Акакий вызвал на себя подозрения следственных органов. То есть мои подозрения.

– Фу ты, господи, а я уж думал мной милиция заинтересовалась! – мгновенно вспотел Акакий Игоревич.

– Милиция о тебе еще не знает, – прервала его супруга. – Но... если мы не найдем преступника, ей придется кого-нибудь найти.

– Вот они тебя, Клавочка, и обнаружат, – гаденько подсказал муж. – А потому что не надо было с молоденьким пареньком шашни крутить, когда собственный супруг... когда я, может быть, повеситься собирался...

– Ой, ну чего творится, а?! – с досадой зашлепал себя по бокам Жора. – Тут такая жизнь кипит – кого-то убивают, Акакий вешается, а мне, как всегда, звонят самому последнему! Разве, нельзя было сразу позвонить, а?

– Не расслабляемся! – рявкнула Клавдия и сурово поджала губы. – Действительно, мальчик пылал ко мне некоторой привязанностью, ко мне даже его отец приезжал...

– Неужели сватать? – охнул Жора.

– До этого не дошло, но... – кокетливо поиграла глазками Клавдия.

– Парнишка решил лучше утопиться... – пробубнил Акакий.

– Не забывай, его застрелили! Ну какой старый у меня Кака, все у него из головы вываливается, один склероз держится... Итак. Парня застрелили как раз тогда, когда мы с ним собирались встретиться. Значит, кто-то знал, что он туда придет, готовился – надо ж было с собой принести оружие. Значит...

– Значит, надо искать солдат. Я слышал, опять двое из части сбежали. И, между прочим, с оружием! – выдвинул свежую идею Жора.

Клавдия смерила его взглядом:

– Значит, у парня были враги. А это говорит о чем? Ой, молчите! Это говорит о том, что нам надо встретиться с его отцом и выяснить – были ли у Романа недоброжелатели. И он нам скажет, что были, потому что у богатых, обеспеченных и таких красивых молодых людей они всегда имеются. И мы спросим – а кто именно? И тогда...

– И тогда папаша пошлет нас по всем кочкам, – снова встрял Жора. – Потому что ему уже, наверное, милиция с расспросами надоела, а тут мы: «А вы не скажете, кому ваш сынок хвост прищемил?»

– Вот и надо что-то придумать, чтобы он нас по кочкам не понес, – повысила голос Клавдия. – Неужели до сих пор не понятно. К работе надо подходить творчески!

– Покажем концерт? – слабенько поинтересовался Акакий.

– Ну... можно сказать и так, – согласилась жена. – Только «на гастроли» поедем мы с Жорой, а ты вплотную приступишь к уборке территории. Вопросы есть?

– Есть, – в голос рявкнули сотоварищи.

– Никаких вопросов! – хлопнула о стол ладошкой Клавдия. – Жора, собираемся к Агафье. Она нам скажет, где проживал несчастный. Только надо ей позвонить, чтобы лишней минуты не ждать, у них так долго подают кофе с коньяком...

Агафьи в клубе не оказалось. По сотовому телефону Агафья Эдуардовна ответила сразу, но адреса не дала, потому что в данный миг, как она выразилась, находилась на кладбище, где прощалась с одним из самых приятных своих клиентов.

– Просто удивительно, Клавочка, что ты тоже не принесла ему на могилку свой венок, – высказалась она. – А ведь Роман Андреевич был тебе не чужой!

Клавдия Сидоровна покраснела от стыда и даже не сразу сообразила сказать, что про день похорон она не ведала. Зато как истинный детектив успела спросить, на каком кладбище происходит погребение.

– На Центральном, милочка, можно было и так догадаться...

– Жора! Мы с тобой – на кладбище! – скомандовала Клавдия, как только бросила трубку. – Там сегодня хоронят Романа Андреевича, и нам нужно быть.

– А я? – вскочил Акакий. – Я тоже хочу!

– Это меня и пугает, – озабоченно проговорила супруга и даже потрогала голову мужа. – С твоей психикой, Кака, тебе похороны противопоказаны. Сиди дома, занимайся уборкой. И не вздумай вешаться! Хоронить буду за твой счет!

Глава 3
Хоронить – так со скандалом!

Клавдия с Жорой приехали на кладбище, когда уже все скорбящие расходились по автобусам и машинам. Только отец еще медленно шел позади всех, ведя под руку плачущую женщину в черном. Вероятно, мать Романа.

– Ой, как неприятно в такое время тревожить близких... – закусила губу Клавдия, не зная, как подойти к отцу погибшего.

Она инстинктивно прикрылась огромным венком, который они с Жорой купили у входа, и быстро раздумывала, как бы так поговорить с родителями, не бередя их душу.

– Ой, Жора, а что это там? – вдруг отвлеклась она от своих мыслей.

Чуть в стороне, возле самых ворот кладбища, какая-то вульгарно накрашенная девица в коротюсенькой юбчонке отбивалась от двух рослых парней в черном одеянии и ругалась некрасиво и нецензурно.

– Жора! – встала в стойку Клавдия. – Проводи девушку! Ну, ты меня понимаешь, да?

Жора с готовностью кивнул и направился к странной группе.

Клавдия между тем, уныло переставляя ноги и торжественно, как икону, неся перед собой громадный венок, побрела к огромной горе из цветов, под которой был погребен красивый парень Роман Андреевич. И, может быть, по чистой случайности – во всяком случае, ей хотелось, чтобы так подумали родители Романа, – ее путь пролегал мимо отца и матери погибшего.

– Простите... э-э-э... – первым остановил ее отец Романа.

Красавец-мужчина за эти несколько дней стал совершенно белым, что, однако, его не портило.

– А вы ведь, кажется... – он явно хотел поговорить, но забыл, как Клавдию звать.

– Мы с Романом отдыхали у Агафьи Эдуардовны, – помогла ему Клавдия, украдкой оглядываясь, нет ли поблизости самой Агафьи. Еще ляпнет что-нибудь не то.

– Да-да... – качнул головой отец.

Мать Романа уже подхватила под руку какая-то тихая женщина и повела в машину. Мужчина повернулся и пошел вместе с Клавдией – той надо было возложить венок.

– Вы ведь были с Романом все последнее время...

– Ну не все... – осторожно поправила его Клавдия. – Мы только так... дружили...

Отец насторожился.

– И все же, согласитесь, ваша дружба несколько... необычна, – подобрал он подходящее слово. – Я сначала думал, что Роман видит в вас свою бабушку, но мне рассказали, что у вас даже однажды случился совместный... танец. Так?

– Не буду скрывать, случился, – опустила глазки Клавдия.

– И что это было? – уже строго спрашивал мужчина. – Не совсем похоже на отношения бабушки и внука.

– И я вам про то же. С чего вы взяли, что я кому-то могу напоминать бабушку? – немного забылась Клавдия, но потом спохватилась, закатила глаза и мечтательно проговорила: – Вы совсем не о том думаете. У нас с вашим сыном было много общих интересов. В сущности, в душе я совсем еще девочка...

Отец Романа с недоверием оглядел почтенную внешность спутницы и, не удержавшись, фыркнул. Клавдия фырканья не заметила, потому что возлагала венок.

– Я, конечно, предполагаю, что вы себя мните девочкой, но Роман... Что между вами было общего?

– Мы с ним вместе собирали плачущих артистов! – выпалила Клавдия.

Мужчина с пониманием помотал головой, и его глаза наполнились слезами:

– Да... я знаю... он скупал фотографии за дикие деньги...

– Я собиралась подарить ему Звездовидова совсем бесплатно, – быстро проговорила Клавдия.

– И многие этим пользовались... – продолжал безутешный отец. – Если б вы знали! У Романа в его коллекции едва ли найдется три настоящих снимка, остальные – обычные дети, выдаваемые за светила...

– Какой ужас! – искренне проговорила Клавдия, совершенно забыв, что и сама собиралась поступить точно так же. Клавдия прилежно утерла нос и приступила к самому главному, потому что они уже подходили к кладбищенским воротам: – А не знаете, из-за хобби у Романа имелось много неприятелей?

– Да почему из-за хобби? У него они просто имелись, – со всхлипом вздохнул мужчина. – Даже сегодня... Вы видели? Карина и сюда приперлась, чтобы здесь скандал устроить!

– Ни стыда ни совести! – немедленно отреагировала Клавдия. – А кто такая Карина?

– Никто! И звать никак! – со злобой проговорил отец. И уже совсем другим голосом спросил: – Скажите, а что вам Роман говорил?

Клавдия даже не стала уточнять, что именно интересует бедного отца. Она посмотрела ему прямо в глаза и проговорила задушевным голосом:

– Он мне очень много говорил о вас. И еще говорил, что на этом свете любит только отца и мать.

Мужчина качнул головой и, шатаясь, побрел к себе в машину. Клавдия так и осталась стоять у ворот. Ничего ценного она не узнала, за исключением только одного имени – Карина. Но порой и имени хватает. Ведь не зря же она отправила Жору проследить за девчонкой у ворот.

Жора уже сидел за рулем своего джипа и терпеливо ждал свою начальницу.

– Ну? – взгромоздилась на высокое сиденье Клавдия. – Проследил за девчонкой?

– Не-е-ет... – вытаращился верный друг.

– Что значит «нет»? – опешила дама. – Я тебя зачем посылала?

– Проводить, – не понимал, чего от него требуют, Жора. – Я к ней подошел... а там ребята такие навороченные... все ее пытались в такси затолкать, а она не хотела. Ну я им и грю – вы, мол, того, не парьтесь, мне ее велено проводить. Ну и они сразу отстегнулись. А я ее так под ручку, под ручку и на остановку такси. А она еще сперва идти не хотела, а потом ничего, ножками так перебирает, перебирает, быстро так...

Клавдия посмотрела на громадные ручищи Жоры и представила, как он тащил девушку, что та ножками перебирала. В воздухе, наверное.

– Не, вы ничего не подумайте. Она потом даже рада была, что я ее от тех мордоворотов отвоевал. Даже телефончик дала.

– Ну хоть телефончик... – с облегчением выдохнула Клавдия. – Сейчас приедем домой, и ты сразу же позвонишь по тому самому номеру. И назначишь свидание. Понятно?

– И чо скажу? – внимательно нахмурился Жора.

– Ты – ничего, я сама говорить буду.

– А, типа, вы моя мама, и я пришел свататься, да? – радостно догадался парень.

– И почему сразу мама? – вспылила дама. – Можно придумать, что я просто... просто твоя сестренка... старшая. И хочу узнать, с кем таскается мой братик.

Жора одобрительно запыхтел и даже двинул новую идею:

– А знаете, можно еще так сделать, чтобы я с этой девицей немного потаскался. А потом и вы появитесь. Вроде как, дело уже к свадьбе...

– Если мы с каждым свидетелем дело будем до свадьбы доводить, то твоя рожа, Жора, потеряет первозданный вид, – строго проговорила Клавдия. – Ты забыл, как тебя лупят каждый раз, если ты не хочешь жениться? И потом, ну сколько раз я тебе говорила – никогда не путай работу с порнографией. То есть со своей личной жизнью.

Жора только послушно мотал головой.

После того как Клавдия с Жорой отравились на ответственное задание, Акакий расстроился до глубины души. Что же такое получается? Его теперь, значит, и вовсе к расследованию подпускать не будут? А как же гонорар? Ладно, пусть Клавдия львиную долю заберет себе, но хоть что-то надо заработать! А так и вовсе получается: сиди тут, как Золушка, – бобы отдельно, горох отдельно...

Ишь, поехали они с отцом разговаривать... А чего с ним говорить? Надо в клуб ехать. Точно, надо ехать в клуб! И чего такая умная Клавочка не допетрила? Даже дураку ясно – следы преступления следует искать в клубе. Даже Акакий догадался. Именно в клубе был убит Роман. И не просто убит, а застрелен. И правильно говорит Клавдия – ведь надо было как-то оружие туда пронести... И место выбрать, чтобы стрелять было удобно... И, в конце концов, хотя бы пристреляться! Вон Акакий однажды в тир пришел, не пристрелянный, и ни разу в яблочко не попал. Да какое там яблочко – он даже в стену не попал... Потому что Клавдия ему пулек не купила.

Да не в том дело! Ведь что удивительно – парня убили, а выстрела никто не слышал, и убийца преспокойно удалился. Как же так? А вот так – либо он никуда и не удалялся (остался в клубе – значит, он из числа посетителей), либо ушел незамеченным (то есть был охранникам знаком, потому что иначе бы они милиции про него рассказали). Или в какую-то лазейку пролез? А тогда, значит, хорошо знал, что такая лазейка есть. Вот Акакий же знает, какие там лазейки... Ой, получается, что и он запросто мог того парня... Ну какая ересь в голову лезет, а? Меньше надо думать, а больше делать!

И Акакий Игоревич, не теряя ни минуты, выскочил за дверь.

До клуба Агафьи Эдуардовны можно было добраться тремя способами – на своей машине, на автобусе и на такси. На своей машине не получится – Клавочка всегда забирала ключи от гаража с собой, опасаясь, что ее муж станет возить на «Волге» ветреных девиц. На такси у Акакия не хватало денег, а вот на автобус деньги имелись.

– И ничего страшного, – успокаивал мужчина сам себя. – Еще и лучше...

Насколько лучше, он даже не предполагал. Потому что прямо на остановке к нему подошла одна миловидная особа и скромно поинтересовалась, который теперь час. Часов у Акакия Игоревича сроду не водилось, зато имелся старенький сотовый телефон, по которому дозвониться было весьма проблематично, но который исправно показывал время.

– Половина второго, – лукаво заиграл глазками старый ловелас. – А вы, прелестница, куда-то опаздываете?

– Да уже опоздали, – чистосердечно призналась девушка. – Нам с подругой надо было на собеседование, на работу устраиваемся, а с этим транспортом...

И тут прелестница отпустила такое заковыристое ругательство, что уши Акакия Игоревича полыхнули малиновым заревом. В нем немедленно проснулся педагог.

– Вот если вы мне пообещаете, что перестанете ругаться матерно, я покажу вам чудесное место, и платить там будут очень хорошо, – интригующе задергал он бровями.

Девушка мигом отвесила челюсть и на всю остановку заорала:

– Райка-а-а! Давай сюда! Тут дед нам интим предлагает! Дорого!

Акакий чуть не умер. Толпа, ожидающая транспорт, мгновенно осудила работодателя. Женщины в возрасте и мамаши с детьми так и накинулись на несчастного.

– Нет, что творится, а? Вы посмотрите, что делается! – кричала толстая тетка, полная копия любезной Клавочки. – Только гляньте, посредь бела дня такой срам! По телику одна срамотища, все журналы в голых задницах, теперь еще и на остановках подкарауливают! Тут и не захочешь, а начнешь собой торговать!

– И ведь был бы еще молодой! – кричала мамаша с двумя детьми. – Ладно мой кобель, у него хоть лысины нет!

– А девки-то рады стараться!

– Вот так наших детей и воруют!

– Самому уж на покой пора, а туда же!

И уже кто-то не единожды съездил по Акакию кошелкой, и уже какой-то здоровенный дядька рычал:

– Дайте-ка мне на его глянуть!

А девицы все щебетали возле Акакия, шаловливо дергали его за пуговицы и ничуть сограждан не стеснялись. Вероятно, девочки решили, что чем быстрее приступят к работе, тем скорее им оплатят трудодни.

Акакий Игоревич вжал голову в плечи и меленькими шажками, а потом все быстрее и быстрее ринулся прочь от остановки. Да ну их, этих девиц! Как увидят приличного мужчину, так прямо проходу не дают, с ума сходят...

Он бежал, задыхаясь, до следующей остановки. Ничего, один автобус пропустит, а потом сядет, и недоразумение забудется, как сон.

Однако бежал не один Акакий Игоревич. За ним ковыляли на высоких каблуках обе прелестницы. И, судя по тому, что догнать его еще не сумели, каблуки девчонки напялили впервые в жизни.

– Ну дедушка-а-а! – кричали они ему в спину. – Ну куда вы дернули-то? Мы ж согласны-ы-ы!

Отбежав от остановки на солидное расстояние, Акакий Игоревич остановился. Он больше не мог бежать. Решительно повернувшись к девчонкам лицом, просипел:

– На что вы согласны, дурынды?

– Ну... чего вам там надо-то? – остановились те.

– Вы чего себе возомнили? – уже строго покрикивал на них Акакий Игоревич. – Цепляетесь к незнакомому мужчине! Что ваша мама скажет?

– А она ничего не скажет, – дерзко ответила одна, которую подруга называла Райкой. – Потому что пьет, как лошадь, а потом валяется батоном. Она и не помнит, что у нее какие-то дети имеются.

– И моя тоже, – поддержала другая девчонка. – А то мы за таким стариком от хорошей жизни понеслись! Ну, обещал – плати, а мы уж тебе все услуги, так и быть...

– Нет, ну совсем ничего святого, – устало опустился Акакий на первую попавшуюся скамейку. – Вам сколько лет-то, милые барышни?

– Не твое дело... совершеннолетние... – буркнула Райка. – Мне вот... в прошлом месяце исполнилось, а Люське вообще... давно. Только сразу говорю – паспортов с собой нет, и не проси. Знаем мы вас, заберете, а потом горбаться!

Акакий потер нос.

– А образование?

– Не, ну чего пристал? Тебе не все равно, образованные с тобой или нет? – нервно ответила Люська.

– Консерватория у нас, – хихикнула Райка. Она была помоложе подруги и помиловиднее. – По классу банана...

– Фу, пошлость-то какая... – сморщился Акакий Игоревич. – Значит, так. Сейчас едем в одно место... В приличное место! Постараюсь вас там пристроить. Но если вы там свою вульгарность демонстрировать станете...

– Не станем! А куда поедем? – насторожились девчонки.

Акакий Игоревич уже видел себя эдаким благодетелем. А почему бы и впрямь не устроить девчонок к Агафье горничными? У нее, кажется, есть вакансии.

– Объясняю: там солидный клуб, а хозяйка клуба моя близкая подружка, – терпеливо начал он. – Приходят состоятельные мужчины, женщины, раздеваются...

– Ну и мы тебе про то же! – вновь ожили девчонки. – А то – вульгарность, вульгарность...

– Молчать! Молчать, когда говорит старший! – рявкнул Акакий, и девчонки присмирели. – Там люди раздеваются и просто загорают. Понятно? Принято так у состоятельных людей – голышом загорать. И никому это не в дикость, потому как там все до единого нудисты. И больше ничего не делают. Ясно?

Девицам было вовсе ничего не ясно, но они уверенно мотнули головой.

В клуб Акакий Игоревич заявился в сопровождении двух молоденьких, раскрашенных, точно матрешки, девиц.

– Коля, Агафья еще не приехала? – несколько вальяжно спросил он у охранника, пытаясь показать, что здесь насквозь свой человек.

– Она сегодня будет поздно, предупреждала, – вышколенно ответил Коля.

– Жаль, жаль... Ну, я по делам, а ты... а ты пристрой девчонок, – кивнул Акакий в сторону девиц. И бросив тех на произвол судьбы, отправился искать знакомую горничную.

Татьяна сегодня работала. Она была весьма милым человеком, и ее с семьей Распузонов связывали весьма теплые отношения.

– Танечка, ты мне нужна как воздух! – завидев девушку, воскликнул Акакий. – Кстати, ты не видела, моей тут нет?

– Клавдии Сидоровны? Нет, сегодня не было, – усмехнулась горничная. – А вы, наверное, из-за того происшествия?

– Ну а из-за чего ж... – надулся от важности Акакий. – Опять все на меня свесили... Танечка, как бы нам с тобой поговорить?

– Если вы подождете десять минут, сможем попить чаю в зимнем саду. Сейчас там никого не будет.

Акакий, конечно же, согласился. Он и в былые времена, когда еще лечил цветы, частенько задерживался в зимнем саду. Но не по болезни растений, а из-за того, что отсюда открывался замечательный вид на нудистский пляж. Открыто разглядывать голеньких девушек Акакий Игоревич не отваживался, а находясь здесь, в одиночестве, без помех мог наслаждаться видом красивых тел. Правда, сегодня красивых тел было совсем мало – только две оголенные фигурки молоденьких девушек... Ох и ничего себе! Это ж те самые Райка с Люськой. Пристроил их, значит, Коленька. А ведь просил, как человека, – пристрой девчонок на работу. А те рады стараться – скачут голышом среди толстобрюхих мужиков, прелестями своими вертят... Ну он устроит Николаю! Вот тебе и педагогический подход!

– Акакий Игоревич, так что вы хотели спросить? – совсем неслышно подошла Татьяна.

– Я? – вздрогнул от неожиданности детектив. – Так ни о чем, хи-хи... Интересуюсь, какая зараза такую молодежь в клуб пускает! Кхм... то есть... То есть, конечно, хотел спросить, – Акакий Игоревич с большим трудом отвлекся от грустных мыслей и настроился на рабочую волну. – Ты здесь всех знаешь, вот и скажи мне, кто у вас проживал в то время, когда произошло убийство? И еще за день, за два? Или может, кто-то подозрительный появлялся?

Татьяна прилежно сложила руки на коленях и, хоть то же самое ее уже спрашивали люди из милиции, стала подробно повторять:

– У нас здесь пока один и тот же состав. Значит, два друга... Вот они, видите, пиво хлещут? Они всегда пиво хлещут...

– Вон те пузаны? – указал на двух мужчин на пляже Акакий Игоревич.

– Да нет же, не пузаны, а северяне. Это Андрей Николаевич Шведов и Виктор Григорьевич Пусов. Они к нам откуда-то с севера каждый год приезжают, на пляже развалятся и пьют пиво. Ведут себя хорошо, платят щедро. Никаких подозрений не вызывают.

– А там кто? – ткнул пальцем Акакий в сторону странной пары. На песке, вытянувшись солдатиком, лежал молодой человек, а возле него скорбно, как медсестра возле раненого бойца, не шелохнувшись, сидела русоволосая молодая женщина. Оба были одеты по полной программе, что само по себе странно в таком заведении. Рубашка на молодом человеке была застегнута на все пуговицы. – Чего это они как-то странно загорают?

– Они не загорают, – терпеливо объяснила Татьяна. – Они лечатся. Это Дряблов Алексей Львович и его жена Ксения Семеновна, тоже Дряблова. Он у нас сначала назвался Далисом, но мы по кличкам никого не регистрируем, пришлось ему в книгу гостей записать настоящее имя. Кстати, его замечательно знает ваша жена, – вздернула бровки Татьяна.

– Он за ней ухлестывал? – сурово предположил Акакий.

– Я бы сказала – выманивал деньги...

– Вот паразит! И как только его жена терпит?

– Да ваша-то нормально... Но деньги он не выманил, сразу говорю, – поправилась Татьяна. – Клавдия Сидоровна весьма неохотно расстается с деньгами. Очень разумная дама.

Уж лучше бы она этого не говорила! Акакию Игоревичу сразу вспомнилось, как он самолично выдал некоей шарлатанке ни много ни мало – сто тысяч.

– И чего он лечит? – хмуро продолжал он опрос. – Гастрит, язву, понос, золотуху?

– Он игрок, – скорбно сообщила Танечка и вздохнула, будто у молодого Далиса по болезни уже начали отваливаться руки.

У Акакия заблестели глаза. Игрок? Вот уж весьма достойный претендент на роль преступника! Порой за рабами игорного стола накапливаются такие долги, что они идут на любые преступления.

– Хорошо, Танечка, сейчас я с ним и поговорю, – решительно поднялся он.

Но девушка его остановила:

– А про остальных вам не нужно говорить?

– А их еще много?

– Еще два друга-студента – Федор Федорук и Семен Грохотов. Жили в двадцать третьем и двадцать четвертом номерах. Хиленькие такие, все время мышечную массу качали. Потом еще старичок один древний – Крокин Адам Васильевич. Вот уж не знаю, чего он у нас тут решился показывать... разве только посмотреть...

Таня не удержалась и фыркнула в кулачок.

– И все?

– Нет. Потом еще ваша матушка в двенадцатом номере, а также Клавдия Сидоровна и сам Роман Андреевич.

– Ну этих не надо, – отмахнулся Акакий. – А вот остальных... Танюша, у тебя ручка есть? Никак не приучу себя ходить на допросы со своим инструментом.

Выдав ручку заядлому детективу, Татьяна смешно сморщила носик и унеслась по своим делам. Акакий в раздумье уставился на список. Хоть Татьяна и говорила тут целый час, опросить нужно всего шестерых. Две пары друзей, старичка и игрока Далоса. Тьфу ты черт, Далиса. И в самом деле, собачья кличка.

Смачно потянувшись, Акакий Игоревич поднялся. Сейчас он побеседует с Далисом... или как его там правильно – с Алексеем Львовичем Дрябловым, а тех здоровенных пузанов оставит на потом. Вдруг они не в настроении, испортят такой важный первый день. И вообще, пусть лучше с ними Клавдия разбирается.

Мужчина спустился на пляж и будто между прочим уселся рядом с четой Дрябловых. Некоторое время прислушивался, желая узнать, о чем молодые секретничают. Но те либо замолчали при виде него, либо и до того молчком проводили время.

– Ну и как здоровье? – ни с того ни с сего спросил у парня Акакий.

Тот от неожиданности сел и забегал глазами.

– Вы, простите, кто такой, чтобы мы вам про свое здоровье откровенничали? – надулась девушка.

– Я – частный детектив, – рубанул сплеча Акакий. Ничего проще он придумать не мог.

Дряблов, который до сего момента и без того вел себя нервно, сейчас испуганно вытаращил глаза и заныл совсем не по-мужски:

– Хм-хм-хм... Ксе-е-еня-я-я, зачем ты притащила детекти-и-ива-а-а-а? Я же обеща-а-ал себя хорошо вести-и-и-и...

– Так-так-так... – поерзал на голом песке Акакий и приготовил ручку. – С этого места, пожалуйста, подробнее. И не частите, я пишу медленно...

Девушка, которая терпеливо восседала возле Дряблова, набычилась еще больше:

– А чего вам – подробнее-то? Мы сидим, никому не мешаем...

– Я говорю, быстренько рассказывайте мне, как произошло убийство Романа Андреевича, а я буду записывать. Только не частите. Ну же? За что? Когда? Откуда у вас взялось огнестрельное оружие? Кстати, надеюсь, вы его выбросили?

– Кого? Романа Андреевича? – зашлепала накрашенными ресницами верная супруга.

– Оружие! – начал выходить из себя Акакий. – Все порядочные киллеры всегда после преступления от оружия избавляются, чтобы их потом удобнее было ловить. А то милиция начнет такого героя задерживать, а он вооружен – очень опасно получается.

Дряблов без сил снова ухнул на песок и в изнеможении прикрыл глаза. Всем своим видом он показывал, что готов сейчас же умереть, если Акакий их не покинет. Его жена, напротив, повела себя достаточно решительно:

– Да что вы такое говорите? Да как же вы могли на Лешика такое подумать?

– Да-да-да! – плаксиво выкрикнул и Лешик. – Я никого не убивал!

– Успокойся, милый, конечно, никого, – похлопала девушка любимого по животу. Казалось, сейчас она начнет ему петь «баюшки-баю». – Успокойся. Дядя сам не знает, что мелет... Что вы людей пугаете? Лешик никого не мог убить, я свидетель! Я за ним каждую минуту присматриваю!

Акакий снова уцепился за соломинку:

– Присматриваете? То есть – не доверяете, да?

– При чем здесь доверие? – не смутилась девушка. – Просто... просто я его ревную. Вы посмотрите на Лешика! Нет, вы на него посмотрите!

Акакий внимательно впился глазами в тощее тело Дряблова. В общем-то, ничего выдающегося, кроме ребер. Худой, с огромным кадыком на тощей длинной шее субъект, ножки кривоваты, но под брюками не слишком заметно, глазки мутные, волосенки... Ну сейчас и вовсе можно без волос обходиться...

– Так что? – сурово нахмурилась девушка. – Заметили?

– Не понимаю, что я такого должен...

– Он же красавец! – воскликнула Дряблова. – Смотрите, какие у него идеальные черты! Греческий профиль, тонкие руки, задумчиво-загадочный взгляд. Да на него тут каждая вешается, от мала до велика! Буквально пять минут назад к нам подходили какие-то две развязные девицы. А до этого на Лешика вообще тетка вешалась.

– Да-да-да, – плаксиво откликнулся Лешик. – Клавдия Сидоровна ее зовут! Буквально проходу не давала!

Акакий Игоревич крякнул, но постарался удержать себя в руках. Его супружница, однако, нашла ему достойную замену!

– Вы бы вот ту дамочку отыскали! – злобно сверкнула очами Дряблова. – И потрясли бы ее как следует. Тут все на пляже знают – это она Романа пристрелила.

– Да с чего вы взяли-то, что она? – не выдержал Акакий.

– А с того! – прищурилась девушка. – Вы вот ничего не знаете, а она мне, между прочим, сама говорила: как только ее муж начинает себя дурно вести – ну, мусор там не вынесет или тюбик от пасты забудет закрыть, – так она сразу достает пистолет и давай по нему палить.

– Да-да-да, – поддакнул Лешик. – Вы у нее и спросите, где она взяла оружие.

– К приличным людям пристаете, а настоящих преступников ловить не собираетесь! – гневалась Дряблова. – Клавдия за Романом бегала-бегала, а когда он не поддался на ее прелести, она его и пристрелила. Все видели, как она за ним хвостом бегала! Главное, в воду залезла, парня пристрелила, а сама вроде как и ни при чем! Еще и меня учила – возьми, мол, пистолет и застрели своего Лешика, я, мол, всегда так делаю.

– Да-да-да. Так и учила, – провякал Лешик.

Акакий покрылся бисеринками пота – над Клавдией-то, оказывается, висит серьезная угроза. Ну, супружница, удружила...

– И вы... вы не рассказали милиции? – попытался напустить он на себя равнодушный вид.

Дряблова сначала смутилась, но потом пошла в открытую:

– Нет, ничего я милиции не сказала. Я вообще ее побаиваюсь.

– Да еще я тут на днях соседку обокрал, – задумчиво добавил Лешик. Спохватился, поняв, что сболтнул лишнее, и буквально впал в истерику: – Ксе-е-е-ения-я-я! Ну чего этот дядька все вынюхивает? Ты же знаешь, я не могу долго нервничать! Теперь все, надо опять бежать в игровой автомат, поправлять психику!

– Не надо, Лешенька, не надо. Дядя сейчас уйдет. Он уже уходит! А мы с тобой в номер... Баиньки, а? – засуетилась Ксения и злобно зыркнула на Акакия глазами. – Ну идите же! Вы что, не видите, что погубили нам все лечение? Его опять потянуло в автоматы! Пойдем, Лешик, поднимайся. Ну, давай ножками, топ, топ...

Акакий с удивлением глядел вслед странной паре – она, красивая, с густой шевелюрой и осиной талией, с кукольной мордашкой, и он, раньше времени состарившийся лентяй. И ведь поди ж ты, девчонка за ним, как за дитем малым, ходит! Надо будет сегодня же устроить Клавдии истерику. Пусть побегает. Тем более и причин для скандала у Акакия более чем достаточно.

Едва исчезла нездоровая пара, как к Акакию Игоревичу тут же подскочили Райка и Люська в совершенно первозданном виде:

– Ой, а мы вас искали, искали... – защебетала Райка. – Хотели спросить...

– Не, ну сперва мы спасибо хотели сказать. Ты чо, забыла? – накинулась на подругу «вежливая» Люська. Потом быстро вскочила и отвесила Акакию Игоревичу душевный, низкий поклон. – Спасибо вам... не знаю, как вас зовут... пребольшущее! Классную вы нам работку подкинули. Ходи голышом да приставай к мужикам. Всего делов-то!

– Только вот нам интересно, а сколько платить-то будут? – снова не утерпела Райка. – И еще. Нас кормить тут собираются или мы с голодухи пухнуть должны?

Акакий немножко не понимал:

– Девочки, о какой работе речь? И вообще, чего вы выпендрились нагишом-то? Хоть бы шортики какие...

– А нам тот, ну который на воротах, сказал, что надо раздеться. Совсем.

– Мы еще спросили – а дальше чего? А он нам: ничего. Бегайте и с клиентами веселитесь.

– Только про зарплату ни гу-гу, – радостно щебетали девчонки, перебивая друг друга. – Вот мы и спрашиваем – как платить-то будут? Помесячно или поденно? Или тут вообще оклад? А нельзя ли договориться, чтобы почасовая оплата? А вдруг холодно станет... Мы чего ж, голыми морозиться должны?

Акакий заскучал. Он совершенно явно понял: никто девочек никуда не устраивал, Коля просто пропустил их (по знакомству, так сказать) на территорию, а девчонки вообразили себя штатными единицами. Сейчас самое время грамотно уйти, пусть они тут сами разбираются.

– Девочки, сейчас об оплате речь не идет, —сурово нахмурил он брови. – Вы пока... вы пока на испытательном сроке. А вот если себя зарекомендуете...

– А как рекомендовать-то? – скисла Райка. – Мужики тутошние никак не клюют, только пиво хлещут...

– Не о том думаете! – рявкнул Акакий. – Прежде всего оденьтесь. А то... срамота одна. Здесь же все солидные люди.

Девчонки фыркнули в кулак.

– Это, дяденька, как посмотреть... – хихикали бесстыдницы. – У некоторых и вовсе никакой солидности не видно.

– Молчать! – подскочил Акакий. – Идите в раздевалку и нарядитесь покрасивее. А потом поговорим.

И он широкими шагами направился к выходу. Возле ворот ему преградил путь охранник Николай.

– Акакий... ты б это... за девиц-то своих расплатился. Как-никак два часа девки на пляжу болтались.

– С чего вдруг мне платить? – перекосило Акакия Игоревича. – Я ж тебя просил, чтоб ты их на работу устроил, а ты... Между прочим, они несовершеннолетние, так что... Послушай, Коля, если ты их на работу не устроишь, у тебя будут неприятности, – нежно проговорил Акакий, вертя пуговицу охранника. – Устрой их горничными, тебе самому это надо...

Коля долго хлопал глазами, не понимая, зачем ему такая головная боль, но уточнить не успел – Акакий уже лихо семенил далеко за воротами нудистского рая.

В это время Клавдия Сидоровна уже сидела дома возле Жоры, а тот, волнуясь, набирал номер телефона неизвестной девицы, которая так скандально покинула кладбище.

– Алло, – забасил он, когда сняли трубку. – Я чего звоню... Девушка, мы с вами хотели встретиться...

Видимо, девушка на том конце провода не узнала своего спасителя, потому что некоторое время молчала, а потом протянула:

– Не по-о-о-оняла, а это кто?

– Да это ж я – Жора! – радостно объяснял опытный сыщик. – Я еще тебя сегодня в такси запихнул. Я только не знаю, как тебя звать...

– Дурень! – яростно зашипела Клавдия. – Ее Карина зовут! Мне отец Романа сказал.

– А! Мне вот тут говорят, что тебя Карина звать! – снова обрадовался Жора и получил толчок в бок.

Клавдия Сидоровна стояла рядом, делала страшные глаза и крутила пальцем у виска.

– То есть мне никто ничего не говорил, я сам знаю, – исправился Жора. И снова спросил: – Так как насчет... ну, типа, свидания?

Карина на том конце провода размышляла, стоит ли идти на свидание с таким странным субъектом. Однако на данном промежутке жизни другого не имелось, поэтому девица притворно вздохнула, подавляя радостные нотки, и протянула:

– Не, ну ваще, я с Жорами не тусуюсь... А ты кто? У тебя своя хата-то имеется?

– А то! – фыркнул бизнесмен, временно переделанный в детектива.

– И тачка?

– Джип «Мерседес» тебя устроит? – всерьез взволновался Жора.

– О-ё! – охнула девица и зачастила: – Ну тогда... седня в девять вечера я тебя буду ждать возле каруселей в парке Горького. Идет? И ты ко мне прямо на своем «мерине» подкатишь. Ладно?

– Заметано... – просиял Жора. – Значит, в парк, к каруселям.

– К каким каруселям, дурень? – снова зашипела Клавдия. – Там весь парк в каруселях!

– Слышь чего, – спохватился Георгий Шаров. – А возле каких каруселей, дурень... Черт! Возле каких каруселей-то? Там же вертелок, как гвоздей, на каждом метре натыкано.

– Н-ну-у-у... – жеманилась девица. – Возле тех, которые с верблюдами и слониками.

– Которые маленькие, что ли? Так я на них не влезу!

– Тебя никто и не собирается катать, горе мое! – получил очередной тычок от Клавдии Жора. – Соглашайся.

– Не, ну я, конечно, соглашаюсь... – немедленно закивал Жора, будто Карина могла его видеть. – Так, значит, в девять, да?

В трубке повисло молчание. Вероятно, девушка тоже кивала в ответ. На том они и порешили.

Клавдия только было собралась пожурить напарника за некачественный телефонный разговор, как ключ в дверях заворочался, и на пороге появился Акакий.

– Кака! – с фальшивой радостью воскликнула Клавдия.

Чего там, она считала себя немножко виноватой, что сама укатила на ответственное задание, а мужа оставила с домашней рутиной.

– Кака! А где ты был?

– Я... ходил в магазин, – мигом потускнел Акакий Игоревич. – Хотел молока купить, но вспомнил, что... что теперь у нас некому пить молоко. Петр Антонович уехал и... ну его это молоко...

– Солнце мое, если ты слишком скучаешь, Жора может купить тебе билет до твоей бабушки, и ты полетишь знакомиться с дядей, – мигом сориентировалась заботливая жена.

Акакий только грустно взглянул на супружницу. Как же, полетит он! А она тут немедленно закрутит роман еще с каким-нибудь Романом. Того, как водится, пристрелят, а виноватым опять окажется он, Акакий.

– Я не полечу... я стесняюсь... – постарался зарумяниться он и побрел на кухню. После трудов праведных живот уже давненько издавал неприличные звуки.

– Кака! Не удаляйся! – тут же возникла в дверях супруга. – Мы с Жорой должны отчитаться перед тобой о проделанной работе. Если ты думаешь, что мы просто катались на его джипе, то ты заблуждаешься. Мы напали на след подозрительной личности. Ее зовут Карина. Она пришла на кладбище, вела себя недостойно, устроила скандал, и Жора назначил ей свидание.

– Очень смелый поступок! – искренне восхитился Акакий. – Если дамочка скандалит возле мертвого, то что она может устроить живому?

Жора как-то об этом не подумал. Его рука непроизвольно потянулась к щеке, а глаза растерянно забегали.

– Не мели ерунды, – строго оборвала Клавдия и вдруг вспомнила: – И вообще, почему дома до сих пор не прибрано?

– Я прибирал.

– А мусор в ведре? – уперла руки в бока благоверная.

Акакий прожил с супругой уже тридцать лет, и никогда этот вопрос не пугал его. Но теперь отчего-то в мозгу полыхнула фраза, сказанная Дрябловой о том, что его Клавдия обещала пристрелить мужа, если он хоть раз не вынесет мусор.

– А... а почему ты спрашиваешь? – осторожно спросил он.

– А как же! Знаешь ведь – полное мусорное ведро меня всегда жутко раздражает.

– Ой, только не надо раздражаться по пустякам. Эка беда, сейчас я мигом... – живенько схватил ведро супруг. И исчез за дверью.

– Чего это с ним? – с недоумением уставилась на Жору Клавдия.

– Забижаете вы его, Клавдия Сидрна... – грустно проговорил тот. – Нельзя так с ним. Вдруг опять в петлю полезет? Еще и правда удавится...

Когда Акакий вернулся, на кухне уже вовсю шкворчала яичница на огромной сковороде, а Клавдия ласково зазывала:

– Кака, садись, сокол мой, кушать. Жора, ну чего ты ложку-то схватил? Дай Каке сесть. Садись, Кака... Конечно, я думала, что ты хотя бы сосисок купишь или картошки почистишь... Какого хрена, спрашивается, целый день на диване валялся?!

– Клавдия Сидрна!

– Ну да потом решила – яичница, она куда лучше. Правда? – снова ласково оскалилась супруга.

Акакий с опаской уселся за стол, но уже в следующую минуту забыл про все опасения – Клавдия и Жора рассказывали, как они провели первое задание. Сам же Акакий решил про себя не распространяться – чем больше нужных сведений он добудет лично, тем больше ему достанется уважения, почитания и... и, может быть, денег.

В восемь вечера Клавдия и Жора стали собираться к Карине.

– Жора, не забудь главное – ты должен заманить ее домой, – напутствовала Клавдия.

– Так она сразу меня про квартиру спросила, – вспомнил Жора. – Наверное, упираться не будет.

– Жора, ты опять ничего не понял! – хлопнула себя по бокам Клавдия. – Ты должен заманить ее к ней домой. Потому что допрос – это одно, а вот то, как человек живет... Может быть, мы увидим какую-нибудь фотографию, улику какую-нибудь... Ведь недаром ее так не хотели видеть на кладбище родители Романа. Отчего?

– Я еще не выяснил.

– А я и не надеялась! Твоя задача – напроситься к Карине в гости. И меня туда протащить, а уж я... Кака, а ты куда собираешься?

Акакий Игоревич решил не упускать ни одного ценного факта, поэтому с чистой совестью также собирался на свидание.

– Я с вами.

– Ни боже мой, Кака! – выпучила глаза Клавдия. – Ты не проходишь у нас по сценарию. Жора у нас ухажер, я ухожерина сестра. А ты кто?

– А я могу быть его братом.

– Не много ли родни? Девчонка испугается и замкнется, – не поддавалась на уговоры Клавдия. – Сиди дома, жди нас и... и, пожалуй, можешь купить себе бутылочку пива, чтобы не слишком переживать.

Акакий вздохнул, но против пива возражать не стал. В конце концов, ему совершенно необходимо продумать вопросы, которые он станет задавать двум клубным пузанам, надо позвонить Агафье Эдуардовне, чтобы та устроила девчонок горничными, а это лучше делать без Клавдии. И еще надо успеть отдохнуть. Да, именно отдохнуть, а то завтра такое серьезное задание – вдруг те северяне все же не захотят говорить добровольно и придется брать их силой...

Как только жена с ее верным напарником удалились, Акакий Игоревич тоже шмыгнул за порог:

– Тимка, не переживай, я скоро, – подмигнул он коту. – Я только тебе за «Вискасом»...

Тимка лениво повел ушами. Он и не собирался горевать, без хозяев было куда вольготнее. Вот в данный момент он собирался поудить рыбок из аквариума Клавдии Сидоровны. Те так весело прыгают на ковре!

Акакий и в самом деле вернулся минут через десять.

– Тимоша, иди, я тебе вон чего принес...

Кот никак не реагировал – он уже выцепил из аквариума одну рыбешку, выкинул ее на ковер, и у него пошла самая охота. В любое другое время пакостнику бы досталось по первое число, но сейчас в гостиной раздалась трель телефона, и кошачьи проделки остались без должного внимания.

– Акакий Игоревич, вы что себе позволяете? – негодовала на другом конце провода Агафья Эдуардовна. – С каких пор вы стали заниматься моими кадрами? Что у меня делает эта сельская молодежь?

– Она... она набирается жизненного опыта, – вытянулся перед телефоном Акакий. – Девочкам нужна работа, и мы с вами не можем оставить их на улице.

– Да что вы?! – возмутилась Агафья. – Если вы не можете, то и заберите их себе. Думаю, Клавдия будет несказанно рада, если у нее дома молоденькие домработницы будут мыть полы в чем мать родила!

– Агаф... Агафья Эдуардовна...

– Свиристелки бегают по этажам совершенно голые и даже не догадываются, что у нас вся прислуга имеет форменную одежду! – распалялась женщина.

– Вы, современная женщина, говорите мне про какую-то одежду. Да девочкам просто нечего надеть! – накинулся на нее Акакий. Он уже откупорил бутылочку пива и был смел и отважен. – И потом, какую форму они наденут, если вы даже не уточнили, сколько будете им платить?

– А я вообще их брать не собираюсь!

– Вот и зря. Нам с Клавдией нужны свои люди в расследовании преступления. И я, так сказать, сделал из девочек засланных казачков. И попрошу мне не мешать!

– А Клавдия знает про этих засланок? – ехидно уточнила Агафья.

– У меня от супруги нет секретов, – парировал Акакий. И уже скромнее добавил: – Про девчонок я просто не успел ей сказать. Но вас прошу: устройте их к себе, они уже вовсю выполняют секретное задание.

– Берут свидетелей измором, да? – вздохнула Агафья. – Ладно, пристрою твоих протеже. Но учти, Акакий, если ты не найдешь мне преступника...

– Такого не может быть, потому что не может быть никогда! – блеснул классикой Акакий и, совершенно успокоенный, плюхнулся на диван – смотреть конкурс красавиц.

Когда Клавдия Сидоровна с Жорой подъехали к парку, было без десяти девять.

– Здесь подождем, – предложила Клавдия. – Женщине надо минут на пять опоздать.

– Так то женщине, – надул губы Жора, – а я ведь мужчина. Мне-то не надо.

– Ох, я совсем забыла, сегодня же не у меня свидание! – всплеснула руками старая кокетка. – Чего тогда расселся? Вылезай.

– А машину мы как поведем?

– Машину оставим здесь, на автостоянке, в парк твой сарай все равно не пустят.

Жора вылез из салона и пикнул замком.

– Ну, где здесь верблюды и слоны?

Девяти еще не было, но девушка уже стояла возле оградки каруселей и не переставая вертела головой во все стороны. Наряжена она была так, будто надеялась, что именно сейчас ее повезут на яхту в Черном море: коротюсенькая белая юбочка была чуть длиннее широченного черного ремня; живот еще не тронули лучи первого солнца, и он высовывался из-под коротенького топика бледной, голубоватой полосой; ножки неудобно корчились на высоченных каблуках; довершали праздник моды кольца разноцветных браслетов на обеих руках. А еще девушка смело украсилась светящимися зелеными тенями, яркой бордовой помадой и щедро опылила щеки румянами цвета сиреневого тумана. В своем откровенном наряде девчонка от вечерней свежести мелко дрожала, перебирала ножонками и покрывалась гусиной кожей. Однако поста не покидала.

– Вон она, сделай милое лицо, – ткнула Жору в бок Клавдия. – Цветы ты, конечно, купить не догадался?

– Да чего я, жениться иду, что ли? – отбрыкивался тот, косясь на накрашенную под инопланетянку Карину.

– Именно что жениться! Ты увидел Карину и влюбился с первого взгляда. У тебя далеко идущие планы. Ты просто потерял голову. Ты так ею очарован, что сразу же решил познакомить ее со своей сестренкой, то есть со мной. Понял?

– Ух ты! – восхитился Жора. – Ну я даю! А чего я сначала с ней один на один не встретился?

– Чтобы она поверила в твои серьезные намерения! – быстро объяснила Клавдия, уже подходя к карусели.

– И чо? Мне потом, правда, на ней жениться, что ли? – не обращая внимания на девушку, поинтересовался Жора.

– Господи, да вспомни наш сценарий! Здравствуйте, Кариночка! – мило оскалилась Клавдия, подходя к девице. – А вы нас уже и заждались, да?

Кариночка смерила тучную даму неприветливым взглядом и едва удержалась, чтобы не сознаться, мол, ее-то она не ждала вовсе.

– Жорик, ну чего ты пнем торчишь? – тыкала Клавдия смущенного кавалера. – Познакомь меня со совей девочкой. Кариночка, я, кстати, его родная сестренка. Вы просто не представляете, он мне про вас все уши прожужжал! Так и прилип с самого утра: «Поедем со мной, ты должна оценить мою избранницу. У меня к ней самые серьезные намерения». Представляете? Такого с ним еще ни разу не было. Он меня еще ни с кем не знакомил.

– Не, ну чего вы? Я ж вам Наташку приводил, – напомнил Жора совсем некстати. – И Машку тоже.

– Молчи, горе мое! – рыкнула на него Клавдия. – Какая Машка-Наташка? Ты у меня еще почти девственник. Ну знакомь же нас, Жорик!

У Кариночки от последнего сообщения немножко перекосилось лицо. Ей в последнее время не с кем было показаться на тусовке, и с этим рыжим она решила просто так позажигать пару дней, а потом, может, кто и объявится. Ну а если у него и в самом деле «мерс», то можно и того... строить отношения. Но, во-первых, про джип надо еще проверить, а во-вторых... Какого черта он приволок с собой эту доменную печь?

– Кариночка, а что вы все молчите? – спросила Клавдия.

– А чо, могу и сказать. А оно вам надо? – осчастливила Карина.

– Ну хотелось бы, – поджала губки Клавдия. – Вам что, не нравится мой братик?

– А у него, правда, тачка крутая? – разлепила свекольные губы красотка.

– Жора, немедленно пойдем показывать девочке твою машину, – скомандовала Клавдия и первая двинулась к автостоянке. – Я вижу, у нее к тебе подход серьезней, чем ты думаешь.

Возле машины Георгия Карина сразу оттаяла, заблестела глазками и сквозь сиреневый румянец стал проявляться свой, натуральный.

– Вот круто! Прикинь, на тусню подкатим, все наши грушами попадают! – восхищенно скакала девица возле джипа Жоры.

Тот буквально плавился от удовольствия. Сколько времени он уже раскатывает с Клавдией Сидоровной, но та еще ни разу не отпала грушей. А тут на тебе, встретился наконец настоящий ценитель авто!

Клавдия же, напротив, стала уже уставать от бодрых словечек, грубых выкриков и восклицаний.

– Вот что, девочка, – почесала она макушку. – Давай-ка садись в машину, да поедем к тебе.

– А чего вдруг ко мне? – вытаращилась та. – А к этому, к брату вашему? Слышь, чел, звать-то тебя как? Всерьез, что ль, Жора?

Жора закраснелся, веснушки его вспыхнули, будто к ним подвели электричество.

– Меня так Клавдия Сидрна зовет, а вообще можно Георгий, – промямлил он, ковыряя носком ботинка грязный асфальт.

– Не, а чего ты свою сестрицу Клавдией Сидоровной величаешь, а она тебя просто Жорой? – возмутилась Карина. И решительно повернулась к Клавдии: – Значит, так. Жору забываем и кличем мэна Гогой. А тебя...

– А меня только Клавдией, больше никак. И на «вы» желательно! Я ясно изъясняюсь? – быком насупилась сыщица.

Девчонка поняла, что здесь лучше не спорить, и уставилась на Жору:

– Ну и чо стоим? Давай усаживаться, и едем к тебе. Кстати, Клавдию свою можешь оставить здесь, пусть она на слоне ездит.

– Сейчас прямо! – буркнула Клавдия и первая залезла в машину, на переднее сиденье. – Вы, милочка, запишите себе где-нибудь – у Жоры еще и дом приличный, и свой собственный бизнес, и счета в банках. Однако все это он вам покажет, если вас одобрю я. У нас, у состоятельных граждан, всегда так водится – нужно, чтобы родственники одобрили. Так что не советовала бы ко мне так пренебрежительно... Жора, ну что ж ты молчишь-то? Правду я говорю?

– А я откуда знаю? – пожал плечами тот, усаживаясь за руль. – Я вообще, если честно, ваш сценарий до конца не понял.

– О боже... – вздохнула Клавдия Сидоровна. – Ладно, давай экспромт...

Похоже, Карина тоже ничего не поняла, потому что к разговору «родственников» отнеслась более чем равнодушно. Ее больше волновало то, куда повезет ее новый знакомый.

– Так мы сейчас к тебе? – ерзала она на заднем сиденье.

– Нет, сейчас мы едем к тебе, – напирала Клавдия. – Говори адрес. Посидим, ты нас чайком угостишь...

– Да ну на фиг! – испугалась девчонка. – Какой чаек? У меня и не прибрано. Давайте лучше к вам...

– Поехали в ресторан, чтоб ни тебе, ни мне, – сообразил Жора.

Лишний раз приглашать к себе дам он тоже опасался. А ну как нагрянет какая несостоявшаяся невеста, позору не оберешься!

Они заехали в маленький, но уютный ресторанчик, где Клавдия всегда любила пить кофе. Любила всегда, а пила всего один раз в жизни – со своей первой пенсии. И хоть времени с той поры прошло немало, ресторанчик хуже не стал.

– Мне кофе глясе, – решила Клавдия блеснуть красивым словечком.

– А мне чего покрепче, – сразу встрепенулась Карина.

– А мне... мне квасу, – вздохнул Жора. – Я за рулем. И отбивную. Только побольше.

Какое-то время разговор шел ни о чем, но после того, как Карина выпила рюмку водки, Клавдия приступила к допросу.

– Жоре уже давно пора жениться, – притворно вздохнула она.

Жора насторожился. Карина тоже – даже рюмку решительно отставила на край стола.

– Хочется, чтобы ему попалась чистая, светлая, робкая девочка... – вслух мечтала «сестрица». – И когда Жора сказал, что повстречал такую, я обрадовалась до неприличия.

Тут Жора неприлично поперхнулся квасом – назвать Карину светлой, робкой девочкой было затруднительно при самой богатой фантазии. А между тем Клавдия все сильнее закатывала глаза и все больше делилась сокровенным:

– За Жорой ведь любая девушка королевой жить станет – VIP-залы, косметические салоны, бутики...

Карина уже тоже подперла щечку кулачком, закатила глазки к потолку и представляла, как можно будет легко наставлять рога туповатому Жоре, разъезжая в его же джипе.

– И вы, Кариночка, мне сразу пришлись по душе, – заметив, что «клиент созрел», пошла в атаку Клавдия. – Только одно тревожит – что у вас приключилось с Романом Андреевичем?

– С как... каким Андреевичем? Ах с Романом? – икнула девушка. – Откуда вы знаете?

– Карина, ну полно же, детка, – протянула Клавдия. – Жорочка мне рассказывал, что познакомился с чудесной девушкой, когда ту выталкивали с кладбища. Так что же случилось? Только я вас умоляю, ничего не бойтесь, ваша искренность никак не повлияет на Жорину привязанность. Правда же, Жорочка? Я спрашиваю: правда же, Жорочка? – Клавдия пнула под столом зазевавшегося «братишку».

Тот так старательно закивал рыжей головой, что Карина поверила.

– Ну а чего было-то? Ничего и не было! – махнула она рукой. – Я ваще сначала с Никитой гуляла, а уж потом мне Ромка по наследству достался...

– Так-так-так, – удобнее уселась Клавдия. – Уже лучше, только хорошо бы прояснить, кто у нас есть Никита.

– Да уже никто. То есть... Никита – старший брат Ромки. Они ваще такие разные! Вот если не знать, ни за что не скажешь, что братья. Никитос тоже красивый был, очуметь! И богатый. Мы когда с ним на тусню заваливались, мне девчонки всю юбку от зависти обрывали. А он ничего, только прикалывался...

– Ты сейчас про Никиту рассказываешь, да? И где вы с ним познакомились? – уточнила Клавдия. Ну никак не могла опытная сыщица углядеть, что могло связывать умных и состоятельных мальчиков с девочкой «типа ваще!».

– Не, ну я-то и не знакомилась с Никитой. Просто он куда-то ехал на велике, а я на остановке стояла, тралика ждала. И тут – бац! – он прямо передо мной падает и реально ломается: рука на излом, кровища, все дела. Вижу, плохо парню. А я медсестрой работаю в госпитале, там еще и не такого насмотришься. Ну и перетянула ему руку типа жгутом... пояс сняла... Короче, кто-то машину поймал, я его в «Скорую» повезла... Там ему сказали, что если бы не я, у него могли быть проблемы, типа, большая потеря крови. Ну а потом он в больнице лежал, а я к нему приходила, яблоки приносила. И немножко так о себе рассказала, типа, где живу, все дела... Потом его выписали, и, прикиньте, через неделю он ко мне приезжает прям на работу. Типа, грит, поедем, отдохнем... – Карина замолчала, видимо, вспоминая лучшие деньки.

– Как я поняла, вы поехали и отдохнули, – напомнила о себе Клавдия.

– Ну да. Мы потом много еще отдыхали, – снова заговорила Карина. – Ваще-то я Ира, Ирина. А Никита меня Кариной сделал. Будешь, грит, Кариной, так прикольней. Ну и стала. Он ко мне домой часто прибегал. У него родители строгие – то нельзя, эдак не делай, водку-пиво не пей, табачару не кури, матом не крой... А чо такого-то? Не нравится – не слушай!

– А тебе нравилось? – поддела ее Клавдия.

– Да мне в нем все нравилось... Ваще среди моих знакомых такой чел в первый раз появился. И, главное, не жадный ни фига. Денег полные карманы, а кто попросит, Никита без проблем – получи! Ваще жили мы тогда... Вот тогда он меня и с братом своим познакомил, с Ромкой. Только Ромке ничего не надо было, он на фотках сдвинутый был. Его Никита пытался оторвать от них – таскал с собой, ко мне приводил, а все без толку...

– То есть, если я правильно поняла, ты уже собиралась стать родней? – спросила Клавдия.

– А чо? Мне сам Никита говорил! Мы с ним больше у меня тусовались, у меня ж всегда пусто. Мать с отцом где-то в горах остались, альпинисты были, а живу с бабкой и дедом, только у них какие-то дела, их все время дома нет... – пояснила Карина и нахмурилась.

Клавдии стало жаль девчонку. Стоит ли морщиться от ее воспитания... Интересно, чем так была занята бабушка, что не научила девчонку нормальному, человеческому русскому языку?

– Ну ничего, и что с того, что у тебя только бабушка с дедушкой, – попыталась успокоить Карину Клавдия. – Никита же все равно решил на тебе жениться, так ведь?

– Он-то решил, да только его родичи... – зло дернулась девчонка. – Короче, как вышло. Он приходит ко мне, говорит, у него день рождения... Я хотела сначала, как обычно, юбочку надеть черненькую, у меня кожаная есть, короче этой, все ноги напоказ...

– Там уж, видно, напоказ не только ноги, – не удержалась Клавдия.

Молчавший до сей минуты Жора не поленился – заглянул под стол, чтобы убедиться, можно ли еще короче найти юбочку.

– Да не, только ноги, – успокоила Карина. – И еще у Вальки-соседки хотела топик прикольный взять. Он весь серебрится, а бретелек нет. А Никита мне говорит, мол, нарядись пострашнее, к родичам моим пойдем. И тогда я надела платье из длинного такого материала... то есть платье длинное, туфли на каблуках, серьги в ухи золотые втиснула. Отпад! А еще накрасилась по журналу. И пошли мы.

Тут девчонка ухватилась за щеки и чуть не свернула рюмку.

– Ой, у него такая квартира-а-а-а! Вот как в кино показывают про богачей, точно такая! Все на кривых ножках, тетка какая-то бродит, за всеми убирает. Никита сказал, что домработница. Потом еще вазы какие-то страшные. Ну ваще-е-е-е! И все говорят тихонько, будто в доме покойник. Не, ну сначала родичи меня нормально приняли: «Карина, вам какого вина к рыбе? Едите ли вы стейк? А как вы относитесь к фуа-гра?» А как я отношусь, если я не знаю, что это такое! Ничего, сидим, я водочку потягиваю. Потом вышла на балкон покурить, слышу мамаша говорит Никитосу: «Ты что, специально издеваешься? Где ты нашел это ископаемое?» Я сначала даже не поняла, что она про меня так, слушаю себе. А она еще больше раздухарилась: «Надеюсь, ты ее сейчас проводишь домой, а то к нам через полчаса настоящие гости придут». И тут прибегает Никита на балкон, за руку меня хватает: «Пойдем, я ни минуты здесь не останусь! Им не угодишь!» Ну и мы ушли. Но я ему потом скандал закатила. Типа, конечно, теперь к вам настоящие гости придут, а я ископаемое, вот и топай к своим богатеньким, чего со мной потащился... А он на меня, типа, я дура, потому что он из-за меня из дома удрал, а я... Короче, я его прогнала, и мы целую неделю не общались.

– А потом? – Клавдия так заслушалась, что и про вопросы забыла. – Он к тебе пришел мириться или ты к нему?

– Да не пришел он, – всхлипнула девчонка. – Убили его.

– Ой господи! – охнула Клавдия. – И как же?

– Застрелили.

– Насмерть? – уточнил Жора.

– Совсем, – снова всхлипнула Карина.

– Очень... очень положительная семья... – с придыханием проговорила себе под нос Клавдия. – То и дело стрельба, убийство... А дурочка еще расстраивается, что не попала к ним в родню... Карина, ты не слушай меня, девочка, это так, мои личные размышления. И что же милиция?

Девчонка, видимо, все же прислушалась к размышлениям Клавдии. Она как-то быстро успокоилась и, размазывая тушь, уже совсем другим голосом заговорила:

– Сначала сказали, что это заказное убийство, потом, что какие-то хулиганы, а потом и вовсе, когда не смогли убийцу найти, что он сам в пьяной драке нарвался.

Девчонка налила себе водки и залпом выпила.

– Только не пил он сильно, точно вам говорю, – произнесла она совершенно трезвым голосом.

– И что, убийцу так и не нашли? – всполошилась Клавдия.

– Не-а. Его и искать перестали. Даже деньги родителей не помогли.

– И дальше что? – проняло уже и Жору. – Ты сразу к Роману подалась?

Карина помолчала, помешала вилкой морс в стакане и равнодушно продолжила:

– Я не сразу подалась. Сначала хотела, чтобы он мне могилку Никиты показал. Я ж не хоронила его, даже не знала, где он лежит. А потом... В Ромке что-то от Никиты было – голову так же поворачивал, усмехался похоже, словечки одинаковые... Мне с Ромкой хорошо было, а Ромке все равно с кем, ему лишь бы про фотки говорить. Ну и решила я, если у меня ничего с Никитой не вышло, то с Романом-то просто обязано срастись. Короче, я на одной фотке его поймала – достала фото американского президента. Все как надо – маленький и весь в слезах. Ромка как увидал – любые деньги стал предлагать. Да он ваще глупый был! Эта фотка была в старом «Огоньке», у бабушки нашла, а он просто с ума сходил. А я-то не дура, говорю ему, типа, мне никаких денег не надо, вези меня в Турцию. Только чтоб сам со мной поехал. Там и фотку получишь. А он, только знай, головой мотает, типа, на все согласен. И перед самой поездкой меня сбил какой-то придурок на мотоцикле. Прям мистика какая-то, честное слово! Стою на остановке, никого не трогаю, откуда ни возьмись мотоцикл летит. Сам весь черный, а на нем черный всадник.

– Без головы? – шепотом спросил Жора.

– Ну да, без головы. Только в шлеме, – с расширенными глазами подтвердила Карина. – И прямо на меня, прикиньте! Я вроде как отскочила, а он еще вильнул – бац! – и на меня. Я потом в больнице лежала. А свидетели никто номера того мотоцикла не запомнил, потому что он без номера несся.

– Ой, страхи какие! – округлила глаза Клавдия. – Вот ходи теперь и оглядывайся! Жора, теперь ты меня и в магазин будешь возить. Я не хочу под мотоцикл! Ну а дальше что, Кариночка? Тебя Роман не дождался?

Кариночка перекривилась, желая скрыть слезы, потом попросту снова вытерла их рукой.

– Какое там дождался... Пока я в больнице лежала, он пришел ко мне домой и выкрал ту фотку с президентом.

– А что же дедушка с бабушкой?

– Да не было их, я ж вам объясняю! Ключ у Ромки свой был, еще от Никиты остался. – Девчонка немного успокоилась. – Я, когда выписалась, сразу к Ромке, типа, отдай. А он мне – как это отдай, если я у тебя ее купил? Ну и всякую чешую понес. Он на меня, я на него... А потом и его того... застрелили...

– С ума сойти!

– Еще как сойти! Его родичи ваще решили, что во всем я виновата. Типа, у меня знакомые бичеватые, на что угодно за бутылку пойдут. Типа, Никита меня бросил, и я его заказала своим дружкам. А когда Роман с фоткой прокололся, и его туда же. А я ведь их любила! Обоих! А мне не верят. Даже Вадька, и тот отвернулся...

– А Вадька кто? – тут же спросила Клавдия.

Жора возомнил вдруг себя знатоком и пояснил:

– Вадька – их третий брат, да? Его потом, наверное, тоже застрелили?

– Не юродствуй, Жорж! – строго прервала его Клавдия и уже ласково обратилась к Карине. – Значит, Вадика тоже пристрелили?

– С чего бы? – вытаращилась Карина и даже прекратила всхлипывать. – Вы чо! Чего его стрелять-то? И не брат он им вовсе! У них только два брата было – Никита и Ромка. А Вадька Виноградов, он от других родителей родился. Я ж вам говорю – сначала он Никитин друг был, а потом стал Ромкиным другом. Уж я-то знаю! Мы с Никитой к нему раза два приходили, только... только Вадька противный какой-то... правильный весь, слюнявый. Я с ним потом не здоровалась, и он тоже. А со всеми такой миленький, добренький... Ф-фу!

– Давай адрес, – скомандовала Клавдия. – Вспоминай, куда вы к нему ездили?

Карина подробно объяснила, а Клавдия, не смущаясь пристального взгляда официанта, записала адрес на фирменной салфетке карандашом для глаз.

Глава 4
Игра в дураков

В ресторанчике уже вовсю гремела музыка, в середине зала качались подпившие парочки, а Карина сидела и рассказывала, как столкнула ее жизнь с братьями Трохиными – Никитой и Романом.

Только во втором часу Жора и Клавдия отвезли девушку домой. Потому что после рассказа Карине срочно потребовалось еще пол-литра водки, чтобы залечить сердечные раны, а затем, для окончательного душевного исцеления, она ринулась приглашать Жору на все танцы подряд.

К тому моменту, когда ее силой затолкали в машину, она едва смогла пробормотать название улицы, номер дома и квартиры, где живет. Жора проводил барышню до самой двери, помог справиться с ключом и с чистой совестью вернулся к Клавдии. Та была тиха и задумчива.

– Ну и чо? – окликнул ее Жора. – Когда мне на ней жениться-то?

– Я думаю, до этого не дойдет, – медленно проговорила Клавдия. – Меня вот что тревожит... Ты трогайся, Жора, трогайся... Меня вот что тревожит – оба брата были убиты. Мало того, они были застрелены. И оба Трохины были связаны с Кариной. Причем, по странному совпадению, они погибали именно тогда, когда намечался разрыв в их отношениях... Так что, Жора, ты будь с ней поосторожней.

До Жоры наконец дошло, куда клонит Клавдия, и он так резко затормозил, что его пассажирка впечаталась головой в лобовое стекло.

– Эй, не дрова везешь! – рявкнула Клавдия.

– Не, я про другое... – повернулся к ней Жора. – А давайте... давайте, я к ней вовсе на свидание больше не пойду, а? Ну ее на фиг, пристрелит еще. А мне оно надо?

– А кто пойдет? – прищурилась Клавдия. – Я пойду предлагать ей руку и сердце?

– Пусть тогда Акакий идет!

– Чего? Акаа-а-кий? – взвилась Клавдия Сидоровна. – Чуть что, сразу Акакий! И вообще, ты на него смотрел? Какой из него жених? Это уж я, мученица, терплю, так это мой крест...

– Ну и что, ну и что! Он же и сам хотел вешаться, – обезьяной кривлялся Жора. – Ему все равно, а мне на тот свет не хочется!

Но Клавдия была неумолима:

– Он в петлю по уважительной причине лез, не забывай. А теперь, когда все выяснилось, его туда тоже не затолкаешь. Я уже спрашивала – не хочет. И потом, если с ним что-то случится, кто меня замуж-то возьмет? Вот ты возьмешь?

– Да ну на фиг... – выпучил глаза Жора.

– Вот гад, а? – неизвестно кому сообщила Клавдия и вынесла вердикт: – Тогда пойдешь ты. И вообще, если выбирать из Каки и тебя, то из двух зол выбираем меньшее. То есть тебя, Жорж! Так что, упокой господь твою душу... то есть... Ну чего ты скуксился? Она ж тебя еще не полюбила. Может, и не понравишься ты ей. Ты у нас тоже тот еще Ален Делон! И потом... А может, и не она вовсе стреляет? Слишком девчонка не похожа на расчетливого убийцу...

Когда Клавдия заявилась домой, Акакий Игоревич уже сладко спал.

– Кака... Кака, спишь ты, что ли? – толкнула в бок супруга нежная жена.

– А? Клавочка? Ты пришла? – вытаращил сонные глаза Акакий.

– Да, я, спи-спи... – заворочалась, укладываясь, Клавдия. – Вот до чего ты ко мне прикипел, даже уснуть без меня не в состоянии, любовь у тебя, что ли... Нет, точно, пусть на свидание с кровопийцей Жора отправляется...

Утром Клавдия Сидоровна проснулась поздно. Она бы и еще не поднялась, но уж отчего-то слишком радостно щебетал с кем-то по телефону ее благоверный.

– Кака, с кем ты там? – гаркнула из спальни сонная супруга.

– Мамочка! Я сейчас тебе Клавочку дам! – уже тыкал в ухо Клавдии трубку Акакий. – Говори, Клавочка, быстрее, у мамани деньги текут.

Клавдия не знала, о чем с утра можно говорить со свекровью, поэтому решила сделать старушке приятное:

– Мамаша, как вы похорошели! А вы уже на месте? Ну наконец-то! Я за вас сейчас лежу и радуюсь, лежу и радуюсь. А что Петр Антонович, приучил свою матушку к вашей особе?

– Клавочка... – неожиданно погрустнел голос свекрови в трубке. – Старая грымза сказала, что с такой спутницей жизни, как я, путь долгим не будет. И теперь я все думаю, про что это она? И потом еще, Клавочка. Она говорит, если ее Петруся решил показать меня, как лягушонку в коробчонке, то почему на меня хотя бы платочек не накинули. На меня – платочек! Чтобы, значит, новую родню не испугать! Можно подумать, сама она прям королевишна. Клавочка, ты б ее видела! Она еще вреднее тебя!

Клавдия слушала Катерину Михайловну, блаженно прикрыв глаза. Все же свекровушка добралась до места и теперь по полной программе вкушает жизнь невестки.

– Так вот я и думаю: пора мне уже домой возвращаться, – огорошила старушка.

– Как домой?! – подскочила в подушках Клавдия. – Мамаша! А как же Петруся? Я хотела сказать, как же Петр Антонович? Думаете, ему легко там?

– Ему легко, – обиженно проговорила старушка. – Его маменька с самого утра гонит меня на другой конец деревни за парным молоком, потом заставляет варить ему щи со свининой, а этот боров... этот паразит... этот мой любимый муж продирает глаза только к обеду. Вот и пусть сами с утра за коровами бегают, а я возвращаюсь!

– А как же молоденький братец? Неужели он вас не пленил? – с последней надеждой спросила Клавдия.

Тут у старушки случилась новая волна негодования:

– Клавочка, ты не поверишь, но он не олигарх! Он даже не политик! И совершенно не публичен. А у меня такой уже есть.

– Но... у него молодой возраст, вы его еще успеете сделать кем захотите.

– Ты думаешь? – начала сомневаться свекровь. – Вообще-то, он довольно мил... Пожалуй, мне стоит попробовать, все равно за одними коровами мне бегать уже не интересно... Клавочка, ну ладно, я потом позвоню, а то я с телефона этого Тараса Наумовича говорю, а он уже возвра...

Вероятно, Тарас Наумович уже вернулся, потому что связь внезапно оборвалась.

– Акакий, я только что предотвратила стихийное бедствие, – появилась Клавдия на кухне; ее муж грыз пряники, оставленные матушкой, и пялился в телевизор.

– Ты закрутила кран в ванной?

– Я сказала твоей матери, что к нам нельзя, у нас цунами. Кстати, сегодня ты должен приготовить гороховый суп. Отчего-то захотелось именно горохового... – жеманно протянула Клавдия и сунулась в холодильник. – А чего у нас тут пусто? Кто все припасы съел?

– У нас и не было никаких припасов. Что мы, медведи какие, припасы заготавливать? – пробурчал супруг. – А в магазин я уже два дня не ходил, потому что ты все время забываешь деньги оставить.

Клавдия почесала затылок.

– Я не забываю, – поморщилась она. – Я, наоборот, слишком хорошо помню, что тебе деньги доверять просто никак нельзя.

– Ах, вот оно как, да? – оскорбленно подскочил Акакий.

Он уже давно раздумывал, как бы незаметно сбежать из дому, чтобы Клавдия не увязалась следом, – его ждали молоденькие горничные... то есть, конечно, нет, его ждали большие, серьезные дела. Например, надо было обязательно допросить двух пузатых северян, любителей пива. Поэтому с чистой душой Акакий вскочил, отшвырнул от себя каменные пряники и на всякий случай швыркнул носом.

– Вот ты как ставишь вопрос, да? Тогда... тогда мне здесь больше нет места!

И Акакий Игоревич проворно выскочил за дверь.

– Вот паразит, – запыхтела Клавдия. – Опять девку какую завел, что ли? Надо будет Агафье позвонить, узнать, что у него там за красавица объявилась. Он же всех к Агафье тащит. Надо позвонить... Но не сейчас, сейчас столько дел!

И дама, колыхаясь, направилась к телефону.

– Жора! Сегодня мы едем к Вадиму. Помнишь, про которого нам вчера рассказывала твоя невеста... Как какая невеста? Карина. Нет-нет, Кака на ней жениться не может, его дома нет... Ой, да успокойся ты! Может, и не дойдет до свадьбы. А если и дойдет, то к тому времени мы уже отыщем преступника. А если им окажется Карина, тогда тебе и вовсе повезет, не придется никого вести под венец. Ты стал слишком болтлив, Жорж, больше движений! Я тебя жду.

И Клавдия Сидоровна села перед зеркалом подчеркивать природную красоту.

Акакий Игоревич сегодня немного слукавил – денег на продукты жена и в самом деле не выдала, однако он осмелился залезть к ней в комод и среди старых бюстгальтеров нашел заначку. Клавдия наивно полагала, что среди женского белья ни одному мужчине не придет в голову искать купюры, отложенные на черный день, потому даже не догадывалась их пересчитать. Напрасно. Акакий уже давненько пользовался денежками супруги и сегодня благодаря им смог позволить себе даже такси.

– Ну, Николай, как у нас дела? – появился он перед очами охранника.

– У нас нормально, – пробубнил тот. – У вас хреново.

– Это почему же? – всполошился гость, однако Николай ответить не успел.

На шикарной лестнице показалась сама хозяйка заведения – Агафья Эдуардовна и сурово поманила Акакия пальцем.

– А я ведь уже жду тебя, – недобро начала она.

– Опять, что ль, кого пристрелили? – испуганно дернулся сыщик.

– Да типун тебе во все брюхо! – рыкнула Агафья. Она хотела прямо здесь высказать ему все, что ее не устраивало, однако забота о репутации клуба победила. – Зайди ко мне!

– Танечка, кофе нам в кабинет! – успел крикнуть Акакий горничной и поспешил за суровой дамой.

Агафья Эдуардовна, зайдя в кабинет, сразу же начала выволочку:

– Скажи мне, Акакий, кто сказал твоим девицам, что я буду платить им, как Стивену Сигалу?

– А что, меньше? – наивно вытаращился Акакий.

– Да как ты?.. Вот что, – запыхтела Агафья, – я, конечно, еще не вижу результатов расследования, но верю. Верю, что вы что-то там раскроете...

Акакий, не дослушав ее до конца, порозовел от удовольствия – у них с Клавдией уже появилась репутация неплохих сыщиков!

– А потому вычту зарплату этим девицам из вашего вознаграждения, – обрадовала Агафья продолжением.

– Слушайте, Агафья Эдуардовна, а какого лешего вы их вообще держите? – мгновенно переменился Кака. – Гоните их в шею! Я ведь чего их к вам приволок – думал, у вас денег не мерено. И вообще, у меня столько дел...

Однако по делам он не торопился – Танечка все еще не принесла кофе. Акакий Игоревич устало опустился в огромное кожаное кресло, и вдруг глаза его сверкнули:

– Кстати, а что вы делали в то время, когда в клубе совершилось убийство?

У Агафьи перехватило дыхание – такого поворота она от Акакия не ждала.

– То есть как что? – растерялась пожилая леди. – Я... У меня был парикмахер, и еще я делала маникюр...

– А свидетели есть? – наседал Акакий, упрямо ожидая кофе.

– Н-ну... какие ж свидетели... Ах, так ведь – парикмахер же и маникюрша. Акакий! Ты мне тут из себя не корчи этого... Джона Леннона!

– Шерлока Холмса, – поправил Акакий, с надеждой поглядывая на дверь.

– Неважно! Ступай давай, нюхай, бери след, ищи наконец киллера! И чем скорее... – Неожиданно взгляд дамы потеплел. – Кака, давай договоримся: если именно ты находишь преступника, то часть гонорара я выдам тебе лично, в обход Клавдиных рук. И ничегошеньки ей не скажу...

После ее слов Акакий Игоревич даже кофе ждать не стал – мячиком подскочил с кресла и уже возле самой двери обернулся:

– Запомните, Агафья Эдуардовна, это не я предложил! – И выскочил за дверь.

Акакий направился прямиком к Андрею Николаевичу Шведову, в третий номер. Если бы того не оказалось на месте, он бы постучал в девятый номер, к его пивному собутыльнику. В любом случае откладывать собеседование с северянами детектив не собирался.

В девятый номер идти не пришлось – Андрей Шведов вместе со своим другом Виктором Пусовым валялись перед телевизором в компании с кучей пивных бутылок и увлеченно резались в дурака. Незваному гостю они открыли, но тут же уселись играть дальше.

Акакий некоторое время молчаливо подбирал слова – уж больно внушительных размеров были свидетели, потом стал наблюдать за игрой и не выдержал:

– Ну куда ты червями-то бьешь? Козыри же буби! А ты куда смотришь? Смотри, он же червями шпарит!

– Кто тебя за язык-то тянет? – вскочил Шведов, который мухлевал с совершенно честными глазами и в который раз оставлял Пусова в дураках.

Друг был оскорблен, получив удар в самое сердце. Сначала он страшно запыхтел, потом как-то захрюкал, угрожающе выдвинул нижнюю челюсть вперед и стал закатывать рукава:

– Это ты чего, Андрюха, это ты... Ах ты зараза! Меня надуть решил? Да я тебя... – вскинулся друг Витя и швырнул карты в лицо сотоварищу.

– Ты в меня шестеркой пик кинул? За что? – отфыркивался тот. – Игра называется «дурак», вот и не будь дураком. Смотри, чего даешь!

– Значит, я дурак, по-твоему?!

– И уже двенадцать раз!

– Да ты сам-то... – Дальше последовала ненормативная лексика.

Акакий решил хоть как-то примирить друзей.

– Как вам не стыдно! – с глубоким укором произнес он. – Играть не умеете, а еще...

– А ты кто такой вообще? – соединились в дружном порыве Шведов и Пусов. – Ты че приперся? Чего надо? Тя че, звали сюда, да? Не, притащился он, судья хренов!

И они оба уже уперли руки в бока, и уже угрожающе сдвинули брови, и даже стали медленно, но решительно продвигаться по направлению к щуплому Акакию.

– Друзья! – широко распахнул руки Акакий, призывая к братству, дружбе и единству. – Друзья мои!

Первый удар он принял, широко распахнув объятия. Но потом так взвыл, что мгновенно привел в чувство зарвавшихся северян.

– А-а-а-а! Частного детектива би-и-и-ить?! Когда он при исполнени-и-и-и-и?! Статья тридцать седьмая, часть третья, пункт второй – срок лишения до пятнадцати лет! С отбыванием в колонии строгого режима!

Друзья-картежники, видимо, такой статьи не знали, потому что рванули к потерпевшему и прямо-таки на руках водрузили его на кровать.

– Слышь, мужик... Да не ори ты! Ну какая статья? Да сорвалось просто... – наперебой стали успокаивать его Шведов и Пусов. Причем Пусов старался больше, хотя бил Шведов. – Давай мы тебе пивка, а? Да закрой ты рот! Андрюха, заливай ему рот пивом, чтоб не орал!

Акакий рот закрыл, но руку от ушибленной челюсти не убрал. Пусть подозреваемые видят и мучаются.

– Слышь, мужик, может, тебе денег? – сочувственно спросил Пусов.

– Я взяток не беру, – с трудом отказался Акакий.

– Да какая взятка? Какая взятка! – вспылил Шведов. – Это ж мы по доброте своей! На лекарства тебе! Чтоб здоровье восстановить! Мы ж не видим, вдруг у тебя там зубы вывалились, а на стоматологию знаешь сколько надо!

Акакий погрустнел и молча протянул руку.

В его руке тотчас же оказалась такая сумма, которой хватило б не только на зубы, но еще и на запасную вставную челюсть. Однако неплохо поживали друзья-северяне. Но даже такими деньгами купить Акакия было невозможно.

– А теперь рассказывайте, где вы были в день совершения убийства.

– Это какого же? – оторопели мужички.

Честно говоря, они решили, что сразу после получения «утешения» непрошеный гость отбудет. Но тот еще более уверенно расположился в подушках. И, похоже, устроился надолго.

– Вы про какое преступление говорите? – снова переспросил Шведов.

– Я про то, которое совсем недавно совершилось именно здесь, в клубе. Когда застрелили господина Трохина Романа Андреевича. Где вы были в тот момент?

– Да нигде мы не были... прямо на пляже находились, – припомнил Пусов. – Только мы и не видели ничего. Валялись себе, и все, скука кромешная, да еще и солнца совсем нет. Называется, приехали погреться!

– Ну да, – поддержал друга Шведов, задумчиво почесывая брюхо. – Точно, холодно еще было. И когда увидели, что тетка толстая к воде идет, мы прям офонарели. Неужели, думаем, нырнет? Слышь, Витька, а мы еще тогда с тобой поспорили, помнишь, нырнет или не нырнет. На тыщу спорили, между прочим. Точно, на тыщу. И ты мне, между прочим, проспорил. Деньги гони!

– Какие еще тебе деньги? – вскипел Витька. – Это ты говорил, что не нырнет, а я поглядел, что на ней жира, как на тюлене, ну и поспорил, что нырнет. И выиграл – нырнула, даже еще и поплыть куда-то собралась. Так что сам давай, раскошеливайся!

– Да ты чего несешь-то? Наоборот, я говорил, что...

– Ти!!!хо!!! – рявкнул Акакий. – Хватит баловаться. Отвечайте, нырнула или нет? Тьфу ты, говорите, что дальше-то было.

– Ну что там было... – утих Шведов. – Нырнула. А потом вдруг как заверещит!

– Точно. Мы сначала подумали, что она от холода так воет, вроде как радуется. А потом, видим, выскочила и пальцем куда-то тычет, трясется вся...

– Точно, так смешно было, – хихикнул Пусов, но, заметив сдвинутые брови Акакия, поправился: – Смешно и трагично. Да, такая трагедия...

– А потом там суетня началась, милиция прибыла, нас допрашивать кинулись... – уныло вспоминал Шведов. – Слышь, мужик, а нас что, теперь каждую неделю допрашивать станут, да? У нас как бы отпуск...

Акакий был строг:

– Если приспичит, то и каждый день. Преступность искоренять надо, и вы, как честные трудящиеся граждане...

– Должны спокойно отдыхать раз в год, – подсказал Пусов. – Так в трудовом законодательстве написали. Опять накололи, да?

Против трудового законодательства Акакий не пошел, поэтому решился на компромисс:

– Значит, так. Я вам задаю вопросы, а вы мне на них отвечаете. И все, больше вас не трогают. Отдыхайте.

– Ага, – недоверчиво перекосился Шведов. – А милиция?

– С органами я договорюсь, – легко отмахнулся Акакий Игоревич.

И в самом деле, чего тревожиться. Главное – добыть ценные сведения, а уж как потом будет милиция с этими молодчиками работать, разве до этого есть дело простому частному сыщику?

– Итак, работаем, – строго захлопал в ладоши Акакий, добиваясь внимания. – Какие у вас отношения были с погибшим?

– Никаких! – отчеканил Пусов. – У нас в клубе сложились отношения только с Андрюхой вот, со Шведовым.

– Да! – подтвердил тот. – Потому что мы уже давно вместе работаем и приехали сюда вдвоем. А здесь вообще публика сумасшедшая – ни стыда у народа, ни совести. Бегают в чем мать родила!

– Точно, – мотнул головой Пусов. – И еще хорошо, что женщин мало. Была одна, да и та... одно недоразумение. А так, если б кто из приличных, – со стыда сгореть можно!

Акакий заморгал глазками:

– Но позвольте! Это ведь обычный нудистский клуб. Чего ж вы хотели?

– Мы хотели просто погреться, позагорать, – начал Шведов.

И его поддержал Пусов:

– И чтобы лесок рядышком, и от города недалеко. А тут таких заведений нет, только вот это...

– А в городских гостиницах мы и зимой наживемся.

– Вот оно что... – почесал затылок Акакий. – То есть вы и не собирались телесами сверкать, но, поскольку больше в лесу ничего приличного не нашлось, решились здесь, как голые пупсы, скакать, да? Похвально... А в санаторий какой-нибудь?

– Мы пробовали, там одни старики, – грустно сообщил Шведов и яростно напомнил: – И потом, мы же ясно выражаемся – здесь и в лесу, и от города близко. Ну чего непонятного?

Акакий только пожал плечами.

– Хорошо, – смилостивился он. – Значит, отношения с Романом Андреевичем у вас не сложились. А ваши несложившиеся отношения вы никак не выясняли? Может быть, ссора у вас когда-нибудь возникла? Или морду вы ему решили набить?

– Да что вы! – хором обиделись друзья. – Мы разве кому можем, чтобы морду? Да мы ж... У нас же руки, как у пианистов! А характеры какие? Мы ж ангелы, а не люди!

Акакий непроизвольно потрогал челюсть. Та уже опухла и весьма ощутимо болела. Однако товарищи его жеста не поняли и смотрели на гостя совершенно чистыми глазами.

– Между прочим, – вдруг вспомнил Пусов, – парень вовсе какой-то не компанейский был, с ним ни у кого не сложились отношения. Точно вам говорю.

– Только у той моржихи, которая в холодную воду полезла, – сообщил Шведов. – Вот кого вам надо потрясти. И еще этих... Вить, ну кто у нас на втором этаже-то живет? Студенты какие-то дохлые, как их... В общем, их.

– Точно, – мотнул головой Витя Пусов. – Они каждый раз над тем парнем подхихикивали. А как-то раз у них даже какой-то недобрый разговор получился.

– О чем разговор? – насторожился Акакий.

– Да кто знает... Мы только видели, что парень... как его... Роман, что ли? Роман их о чем-то спрашивал, а они перед его носом кулачками дергали.

– Точно! – радостно всколыхнулся Шведов. – Витька, помнишь, мы еще с тобой тогда поспорили, подерутся или нет? На тыщу! Ты проспорил, я ж говорил, что не подерутся. Слышь, Вить, деньги гони, а? Значит, за ту тетку и за парней. Итого две тыщи.

– Да ты доста-а-а-а-ал! – вскипел Витька. – Как раз ты тогда и проспорил! Сам орал: дай ему, дай! Потому что говорил, что они подерутся. А они не стали драться. Потому что за Романом приехали. Он сел и укатил. А ты еще тогда пива напился. С горя потому что.

– Стоп! – снова гаркнул Акакий. – Кто приехал за Романом? Номер машины? Кто был за рулем, мужчина или женщина? Давайте нарисуем фоторобот.

– Давайте, – быстро согласился Шведов. – Только я роботов рисовать не умею, я только самолетики и танки.

– А никакой машины и не было, – проговорил Пусов. – Там мотоцикл был. А на нем человек. Только я рисовать тоже не умею. Если только палка, палка, огуречик... А вы по такому рисунку найдете?

Акакий тяжко вздохнул. Зачем ему палка-палка? Ему бы того мотоциклиста... Хотя надо поинтересоваться, может, у кого из друзей Романа имеется мотоцикл. Сегодня же вечером он у Клавдии спросит. Клавдия! Если она вернется домой раньше его, у нее появится время слазить в свой комод и пересчитать заначку. При Акакии-то она никогда туда не лазит, а в одиночестве... А он как раз сегодня позаимствовал некоторую сумму...

– Ну что ж, вы, чем могли, помогли следствию... – поднялся он с дивана. – Прямо скажу, толку с вас оказалось мало, ну да других свидетелей все равно нет.

– Есть! – охотно подсказал Пусов. – Те самые студенты со второго этажа. Обратите на них пристальное внимание, они еще не съехали.

Акакий пообещал обратить и покинул номер. Из клуба он уходил незаметно. И вовсе не потому, что не хотел встречаться со своими крестницами, с Райкой и Люськой (девочки, кстати, вполне могли представиться здесь, скажем, Раймондой и Милочкой). Конечно, не поэтому, а исключительно из-за своей природной скромности.

Дабы не нервировать лишний раз Клавдию – кто ее знает, что ей на ум взбредет, если она обнаружит пропажу нескольких ассигнаций, – Акакий решил устроить настоящий пышный ужин по всем правилам. Как и полагается настоящему хозяину, он купил фаршу, яиц, колбасы для услады собственного желудка, еще целый пакет нужных продуктов и совсем немножко пива – десять бутылочек. Должно же за ужином что-то радовать не только глаз, но и желудок! Втайне Акакий Игоревич надеялся, что, завидев такое изобилие продуктов, супруга сама кинется к плите. Однако когда Акакий пришел домой, Клавдии там не оказалось.

– Заметь, Тимка, я не хотел. Но... пора устраивать сцену ревности. Я думаю, ей это будет приятно, – поделился раздумьями Акакий Игоревич с любимым котом и решительно повязал фартук.

Между тем Клавдия с Жорой активно шли по следу преступника. Правда, они даже не догадывались, в каком направлении следует идти, но точно знали – на месте нельзя стоять ни минуты. Сегодня они отыскали квартиру Вадима, про которого им рассказала Карина, и уверенно постучали в обычную дерматиновую дверь.

Им открыл молодой мужчина в очках, в спортивных штанах и в серой бесформенной футболке. Зато шею парня украшал полосатый шарф.

– Нам хотелось бы увидеть Виноградова Вадима, – вежливо проговорила Клавдия и в ожидании уставилась на парня.

– Виноградов – это я, – довольно приветливо просипел тот, и гости поняли, что шарф на шее вовсе не украшение, а скорее лечебная необходимость. – Проходите, пожалуйста, в гостиную. Вы, наверное, от Анатолия Сергеевича? Как его здоровье?

– Да кто его знает, – откровенно сознался Жора, усаживаясь за круглый стол, который достался парню, вероятно, еще от прадедов.

– Вы располагайтесь, я сейчас чай приготовлю, – уже из кухни донесся голос хозяина. – У меня чай замечательный, только из листьев! Смородина, малина... Вы любите малину?

Жора вопросительно уставился на Клавдию. Только сегодня утром он выслушал лекцию о том, что с ним, с Георгием Шаровым, совершенно невозможно работать, потому что он совсем не придерживается сценария. И еще хорошо, считала Клавдия, что им попадаются такие невнимательные свидетели, более серьезные товарищи раскусили бы сыщиков на счет раз. И вообще, по словам Клавдии Сидоровны, единственным плюсом Жоры был его джип – пешком передвигаться все же жуть до чего неудобно. Но если Клавдии кто-нибудь попадется с машиной, да еще и с мозгами... Жора решил не рисковать и потому смотрел теперь Клавдии прямо в рот после каждого сказанного слова.

– У меня мама вчера отправилась к сестре, поэтому хозяйничать приходится самому, – мило улыбаясь, пояснил Вадим, появляясь в комнате с большим расписным подносом, на котором дымились три чашки, торчала вазочка с немудреными конфетками, умостилась маленькая розетка с вареньем, а на тарелочке лежали куски батона, щедро намазанные маслом. – Угощайтесь. Так как там дела у Анатолия Сергеевича? Он уже ознакомился с моими материалами? Как он их нашел?

– Прямо и сами не знаем, – осторожно проговорил Жора и выбрал самый здоровый кусок с маслом. – Уж прятали, прятали эти ваши материалы, а он все равно нашел, зараза!

Парень чуть не подавился чаем.

– Ну... ну почему же зараза? – вытаращился он. – Я ж специально ему и послал, чтобы он посмотрел, одобрил и, если ему понравится...

– Понимаете, – нежно уложила ладонь на руку Вадима Клавдия. – Сейчас не об Анатолии Сергеевиче речь. Он, конечно, человек замечательный, но нам бы хотелось поговорить не о нем.

– А, вы хотели сразу статью обсудить? – обрадовался парень.

Теперь уже Жора от неожиданности фыркнул чаем.

– Мы еще ничего не сделали, чтобы статьей интересоваться, – важно проговорил он. – А вот вы – тип подозрительный.

Клавдия уложила теперь и вторую ладонь на руку Вадима, а под столом пнула Жору изо всех своих дамских сил.

– Не обращайте внимания, – одарила она Вадима скорбным взглядом. – У Жоры легкое нервное расстройство. У него убили друга, вот он и несет всякую чушь.

– А... какого друга, если не секрет? – проявил беспокойство Вадим. – Я с ним не знаком?

– Роман Трохин, – проговорила Клавдия и почувствовала, как дернулась рука Вадима под ее ладонью. – Об этом мальчике мы и пришли с вами поговорить.

Вадим резко поднялся, подошел к окну и, чуть заикаясь, выпалил:

– Я... я не буду! Не буду говорить о Романе! И сразу скажу... да, сразу: о Никите тоже!

– Ну и молодец! – неожиданно одобрил Жора. – А че? Не, Клавдия Сидрна, че вы меня под столом ногами лупите? Я парень простой, говорю, что думаю. Молодец! У него всех друзей какая-то сволочь перестреляла, а он тут встает в позу писающего мальчика и выдает нам «не буду». Еще и заикается!

– Я бы вас попросил... – начал Вадим, но Жора повысил голос:

– И не надо нас просить, не на-а-а-адо! Мы не подаем! Да если б у меня друга... вот Клавдию Сидрну кто б пристрелил иль, скажем, Акакия...

– Да чтоб тебя разорвало! – охнула Клавдия Сидоровна. – Надо ж такое ляпнуть!

Но Жору уже несло:

– Ежли б кто их пришиб, я б того самолично, вот этими самыми руками придушил!

– Да кого его-то? – чуть не плакал Вадим. – Преступника не нашли, да было б вам известно!

– И что-о? – не утихал Георгий. – Да я б полгорода передушил, а потом все равно б до убийцы добрался!

– Оно и видно... – кивнул парень.

– Видно ему... Что тебе видно? – не успокаивался Жора. – Двух парней убили, ни одного преступника не поймали...

– Да потому что не искал никто! – выкрикнул тот.

– А теперь мы ищем! – грохнул по столу кулаком Жора. – А ты нам не даешь! Вскочил он, думает я у окна его не достану...

– Вы что? – не поверил Вадим. – Вы меня бить, что ли, будете?

– А чего б и не треснуть? – не понимал Георгий.

Клавдия решила остудить напарника.

– Мальчики, мальчики, так дела не решаются, – замахала она руками. – Вадим, ну что вы в самом деле блохой-то по комнате скачете? Садитесь, никто вас не тронет. Это у Жоры такой... ну, подход у него такой к свидетелям, своеобразный. Он его в одном фильме высмотрел про плохого и хорошего следователя. Чего вы вскочили-то? Прямо испугался он... Давайте уже, чтобы зря времени не тратить, говорите, отчего не хотите про Трохиных рассказывать. Вас кто-то запугал?

Вадим сел, помешал ложечкой в чашке и надуто признался:

– Никто меня не пугал. Только я сам...

– Он, Клавдия Сидрна, сам испугался, – пояснил Жора. – Заранее.

– Я не испугался! Я... – Вадим залез пятерней в вихры и заговорил, обращаясь как бы к себе, а не к гостям: – Я много думал, а потом пришел к выводу... Как бы лучше объяснить... Меня длительное время смущал тот факт, что и Никиту, и Романа именно застрелили. Что это? Совпадение? Закономерность? Отчего не нашли преступника ни в случае с Никитой, ни после смерти Романа? Ну хорошо, убийцу Романа пока ищут. А Никита? Еще некоторые совпадения тревожили меня, и цепь этих совпадений заставила меня по-другому взглянуть на следствие. По образованию я физик, и потеря друзей натолкнула меня на новую тему для моих исследований...

– Не, Клавдия Сидрна, ты видала? – презрительно фыркнул Жора. – Трохиных, значит, пристрелили, а ему лафа – новая идейка проснулась. Да что ж ты, паразит, без огнестрела и работать не можешь?!

Клавдия треснула ложкой по лбу Жоры. Тот умолк, зато Вадим продолжал:

– Нет же, я не про то! Я ж хотел по-научному подойти. Ведь вы посмотрите... Возьмем, к примеру, закон теории относительности...

– Возьмем, – согласилась Клавдия, не зная, куда клонит физик.

– И что нам говорит принцип относительности Галилея? – уставился Вадим на Жору. – Что он нам говорит?

– Да! – мотнул головой тот, чувствуя себя полным дураком.

– Он говорит, что в любых движущихся равномерно друг относительно друга инерциальных системах... Ну?

– Да! – снова подтвердил Жора.

Но Клавдия с ним не согласилась.

– Нет, молодой человек, – корректно отставила она чашку, – мы с вами так не договоримся. Давайте будем разговаривать на человеческом языке, а то я так ничего не понимаю.

– Да! – снова рявкнул Жора.

– Ну вот, теперь этого заело... – вздохнула Клавдия. – Давайте-ка, Вадим, я вам буду задавать вопросы, а вы на них станете отвечать. Жора, я уже поняла, что «да!», лучше молчи! Скажите, Вадим, как вы, такой серьезный, увлеченный учебой молодой человек подружились с Никитой? Ведь, насколько мне известно, он был... несколько другого характера. Ну, не физику он любил, а вовсе даже не прочь был... погулять, поухаживать за девушками...

Вадим немного помолчал, вероятно, чтобы остыть от своих соображений по вопросу теории относительности, а потом проговорил:

– Мы с Никитой Трохиным в одном классе учились. Я пришел в ту школу в шестом классе, когда мы с родителями переехали, ну и... с коллективом у меня не совсем сложились отношения. Ребятам не совсем нравилась моя увлеченность науками, она даже считалась... неким предательством, что ли... Вроде как они вот такие озорные, лихие, смелые, а я – трус и ботаник. Можете себе представить – меня даже пытались бить. Но только один раз, потому что потом на мою сторону встал Никита.

– Храбрый поступок! – похвалила Клавдия.

– Я бы это храбростью не назвал, – покачал головой Вадим. – Никита уже тогда был лидером, с ним никто не решался конфликтовать. Парень он был веселый, яркий, эдакий...

– Разгуляй-малина, да? – любезно подсказал Жора.

– Малина? – встрепенулся хозяин. – Вы хотите сказать, чтобы я еще малины принес?

Клавдия вытаращила на коллегу страшные глаза и мило улыбнулась Вадиму:

– Не обращайте внимания, Жора просто сам с собой беседует, первые ласточки шизофрении. Так что вы говорите про Никиту? Он, значит, храбрым не был?

– Здесь скорее благородство, – вспоминал Вадим. – Во-первых, бить меня было не интересно, а во-вторых, ему всегда нравилось кого-нибудь защищать. А я ему стал помогать по математике, по физике. А потом, когда пошли первые компьютеры, я опять же оказал ему услугу – научил пользоваться в полном масштабе. Вот тогда Никита взглянул на меня совершенно по-другому. Он даже к науке стал иначе относиться, в институт поступил... Кстати! Вот этот компьютер он мне подарил. Правда, красавец?

И в самом деле, среди довольно скромной обстановки комнаты ярким пятном современности выделялся, пожалуй, один только компьютер.

– Я бы без него, как без рук был, – ласково взглянул на чудо-технику Вадим и послушно заговорил дальше: – Вот так мы с Никитой и дружили. Потом уже и школу кончили, в институты поступили. Правда, я на физмат пошел, а Никиту отец устроил... Не помню, кажется, на журналистику куда-то. Только я не замечал, чтобы он сильно за конспектами засиживался, все так же гулял, с девицами какими-то крутил романы, да еще и меня пытался вытянуть...

– А вы на девиц не вытягивались? – лукаво спросила Клавдия.

– Да как-то не до них было. Вот с Ромкой, с младшим братом Никиты, я познакомился, а с девицами...

– И какие же отношения у вас были с Романом?

– При жизни Никиты весьма ровные, а после того, как Никиту убили...

– У Никиты были враги?

– Наверное, ведь кто-то его убил. Только я не знаю – кто. Ведь Никита какой был – шумный, веселый, полно друзей, девчонки – толпами. Завистники, конечно, были... Только никто прямо в глаза ему ничего не говорил. Как против такого в открытую идти? А вот исподтишка, застрелить...

Клавдия помолчала, прихлебывая холодный чай и о чем-то раздумывая:

– И все же я не поверю, что милиция вот так взяла и бросила это дело.

– Они не бросили, они даже нашли. Как-то вычислили, что это Борька Мотин.

– Простите, кто? Помедленнее, я запишу, – встрепенулась Клавдия.

– Борька Мотин. Борис Александрович, если по всем правилам. Его вроде сперва даже осудили, но потом у него оказалось стопроцентное алиби. Мать Борькина все газеты подняла, до телевидения добралась, всем заявила, что на алиби ее сына никто внимания не обращает, потому что хотят невиновного засудить. И пересуд потом состоялся, Борьку признали невиноватым.

– Продиктуйте, пожалуйста, мотинский адрес, – вежливо попросила Клавдия. – Нам просто необходимо его навестить.

– Да вы прямо сейчас к нему и сходите! – обрадовался Вадим. – Он в такое время как раз всегда дома.

Клавдия старательно записала адрес и поднялась.

– До свидания, Вадим. Надеюсь, если нам приспичит, мы сможем к вам еще обратиться, – красиво проговорила она и еле оторвала Жору от очередного бутерброда.

Они сидели в машине и обсуждали то, что им удалось узнать.

– Нет, ну ты подумай! – расстраивалась Клавдия. – Я снова забыла задать нужные вопросы. А ведь нам надо было спросить, отчего Вадим так недолюбливал Карину.

– Я ее отчего-то тоже недолюбливаю, – смущенно признался Жора. – Нет, ну если для пользы дела надо, то я и жениться могу!

– Пока от твоей женитьбы никому никакой пользы. Смотри-ка, Жора... – вдруг шепотом протянула Клавдия и рухнула на сиденье.

– Клавдия Сидрна, вы чего? – испугался Жора и отчего-то сразу полез делать ей искусственное дыхание.

Такой страсти Клавдия не ожидала, поэтому яростно замолотила руками и ногами.

– Пус-сти, охальник! Люди ж глядят! – вскочила она ванькой-встанькой. – Что это у тебя с гормонами? Рядом с красивой женщиной усидеть спокойно не можешь! – нервно одергивала она блузку.

– Ах, так вы живы? – расстроенно протянул Жора. – А я уж думал и вас кто-нибудь... того.

– Да что ты весь день сегодня каркаешь?!

– Так вы сами свалились, я-то при чем? Я только искусственное дыхание хотел... – обиженно хлопал глазами спаситель.

– И ничего я не свалилась! Смотри вон! Видишь, Вадим куда-то лыжи навострил. Ложись, а то он нас заметит! – снова рухнула Клавдия на сиденье, но теперь уже и Жору с собой увлекла.

Жора с Клавдией пролежали несколько минут без движения, и только потом хозяин машины сообщил:

– Вообще-то я и полежать могу в интересах дела, только у машины стекла тонированные, через них снаружи ни хрена не видно, можно и не брыкаться каждый раз.

Клавдия сконфуженно поднялась и снова принялась одергивать кофточку.

– А чего ж ты сразу не сказал, охальник? Вот уж не знала, что ты ко мне так неравнодушен. – И она стыдливо хихикнула.

– А че говорить-то? Будто сами не знаете? Мы ж в этой машине уже который год преступников выслеживаем.

Было неловко. У Клавдии даже глаз задергался от нервного дискомфорта. Это ж надо так обмишуриться! Ведь и в самом деле, столько раз она ездила в Жорином джипе, и еще так радовалась, что все стекла тонированы – следить удобно. А тут чего-то брякнулась... И все же, тянутся еще к ней мужики, ох и тянутся! Вон Жорка, молодой парень, а ишь как губищи разбросал. И все же, как приличной женщине, ей следует парня пожурить... Тьфу ты черт! Какой тут журить!

– Жора! Ну чего стоишь-то? Вадим-то, уходит! Сейчас за поворотом скроется!

А Вадим Виноградов, довольно милый физик, с которым они только что так чудно откровенничали, куда-то очень спешил. Мало того – торопился куда-то с нечистыми намерениями. Иначе зачем бы он так шкодливо озирался по сторонам да оглядывался?

– Не уйдет! – в азарте проговорил Жора и добавил: – Эх, Кла-авдия Сидоровна, ну сколько раз говорил вам – надо ходить на свидетеля с ружьем!

Следить за Вадимом было на удивление легко – пару раз повертев головой и выскочив из собственного двора, парень решил, что обвел всех вокруг пальца, и дальше уже вел себя совершенно спокойно. Он терпеливо дождался автобуса, и детективам пришлось тащиться за рейсовиком минут пятнадцать, внимательно оглядывая остановки. Парень выскочил возле центрального магазина и встал как вкопанный на стоянке такси.

– С пересадками едет, что ли? – не поняла Клавдия.

Но через минуту кое-что прояснилось – прямо перед Вадимом остановился черный мотоцикл с мотоциклистом, тоже наряженным во все черное, физик прыгнул на заднее сиденье, и мотоцикл рванул с места в сторону набережной.

– А вот и наш всадник без головы... – пробормотала себе под нос Клавдия. – Смотри, Жора, внимательно, я с такого расстояния не вижу.

– А чего смотреть? Мы их сейчас догоним, – уверенно хмыкнул водитель.

Но не тут-то было. Прямо на светофоре, когда все автомобильное движение прилежно замерло, черный мотоцикл вдруг рванул вперед, и Клавдия с Жорой только увидели, как на ветру полощутся длинные кудри физика.

– Давай! Гони! – подскакивала на переднем сиденье Клавдия и долбила по плечу напарника.

– Да куда гони-то? Я ж через машины не перескочу! – тоже нервничал тот. – Ну, блин... И надо было вам валиться каждый раз! Так бы...

– Чего «так бы»? – огрызнулась Клавдия. – Ты бы вперед Вадима поехал, что ли? Мы ж его тогда не упустили...

Расстроенные ездоки свернули на обочину и остановились.

– Я сейчас себе чебурек куплю, – грустно проговорил Жора. – А то такое паршивое настроение – жить не хочется... А хочется только есть.

– Можешь расщедриться и купить даже два чебурека. Не забывай, у тебя в салоне дама.

Чебуреки немного подняли настроение.

– Ничего, Клавдия Сидрна, ежли что, мы этого ботаника...

– Физика, – поправила Клавдия.

– А мне фиолетово! Мы из него все вытрясем.

– Ты номер запомнил? – вдруг спросила Клавдия, доедая чебурек.

– Какой? Он нам телефона не давал.

– Мотоцикла номер запомнил? – заволновалась Клавдия Сидоровна. – Я же тебе говорила – Жора, смотри внимательнее, я с такого расстояния ничего не вижу. Ну, запомнил?

Жора некоторое время только смотрел на нее и моргал.

– Так я ж на другое смотрел. Точно помню, вы сказали: «Вот наш всадник без головы, смотри, Жора, внимательнее». Я и смотрел! Думаю, отчего без головы-то? Ну шлем на парне, это понятно, но ведь шлем-то на голову надет. Значит, все-таки с головой. А потом подумал, что вам, и правда, плохо видно...

– Идиот, – прошипела Клавдия. – С кем приходится работать! Вези давай меня к дому...

– Акакия Игоревича?

– Да нет же! Бориса Мотина! – возмутилась непонятливости напарника Клавдия. – А то у нас сегодня день совсем пустой получается. Где он, адрес-то, я ж записывала...

К дому Мотина они ехали долго – сказывались пробки на дорогах. А когда приехали, их ожидала неудача – на звонок никто дверь не открыл.

– Жора, постучи ножкой, – попросила Клавдия и тут же пожалела – Жора так поработал нижней конечностью, что чуть не вынес стену дома.

– Вы что тут буяните? Сейчас быстро милицию вызову! – выскочила из соседней квартиры разгневанная соседка.

– А мы и не буяним вовсе, – мило присела в книксене испуганная Клавдия. – Мы пришли навестить Бориса Мотина, а он, проказник такой, гостей пускать не хочет. А ведь как звал!

Соседка внимательно оглядела пышную женщину и ее рыжего спутника и фыркнула:

– Когда, интересно, вас Борька приглашал, если он здесь уже два года отсутствует?

– А где он? – так и застыла в присядке Клавдия.

– Так где ж, за границей. Вот сегодня как раз возвращается, – уже охотно объясняла соседка, которой выпала такая удача – почесать языком. – Мать его, Марья, поехала сыночка в аэропорт встречать. А вы чего ж, не знаете? И кто ж вас тогда приглашал?

Клавдия отмахнулась:

– Да приглашали нас, приглашали! Только мы думали, он уже приехал...

– Ну правда что! Они теперь хорошо если к утру вернутся...

Жора вздрогнул. До утра сидеть под дверью Мотиных он не слишком рвался.

– Что ж, поехали по домам, – вздохнула Клавдия. – Заедем завтра.

Жора понесся вниз по лестнице, перескакивая через две ступеньки, чтобы Клавдия не успела передумать.

– Да, не наш сегодня день... – сама себе пожаловалась Клавдия Сидоровна и заторопилась следом.

Домой парочка сыщиков вернулась, имея вид охотничьей собаки – пусть охота не удалась, но зато сколько она бегала!

– А я уж заждался, заждался... – гостеприимно распахнул перед ними дверь Акакий Игоревич. – К столу, господа, прошу сразу к столу... Жора, но ведь, наверное, надо сначала руки помыть!

«Господа» уселись за стол и с тяжкой кручиной на лице принялись уминать все поварские старания хозяина. Обиднее всего, что ни один из них даже не заметил, сколько фантазии приложил Акакий, дабы сделать из обычной еды праздничный ужин. Нет, конечно, котлетки ему не очень удались. У Клавдии они получаются какие-то большие, пышные и мягкие, а трудами Акакия на красивой тарелке высилась горка из подгоревших кургузых мясных комочков. Зато макароны разварились на славу – толстые, белые, тают еще далеко ото рта! И хлеб нарезан кокетливыми треугольничками, и в алюминиевой большой чашке месиво из помидор и огурцов под майонезом – любимый салат Акакия. И даже в центре стола две закоптившиеся, с уродливо оплывшим воском, свечки.

– Кушайте, кушайте... – наседкой квохтал возле Клавдии и Жоры Акакий, подсовывая салфетки, которые он заботливо нарвал из туалетной бумаги.

– Ты когда это сварил? – немного пожевав, спросила Клавдия.

– Я же говорю, заждался вас, – лоснился от удовольствия супруг. Он явно ожидал похвалы. – Еще часа два назад стол накрыл, а вы все не едете...

– Оно и видно, что часа два назад... – проговорил Жора, уныло ковыряясь вилкой в тарелке.

– Пробуйте макароны, они особенно удались, – нахваливал Акакий. – Клавочка, я, знаешь, где их брал? В маленьком магазинчике, совсем недорого. А Тимке я горбушу купил. Ничего, ест.

– И я б не отказался... – буркнул Жора.

– А мы с тобой, Георгий, сегодня заслужили такой ужин, – непонятно что хотела сказать этим Клавдия. – Мы с тобой сегодня упустили важного свидетеля. Кстати, после того как он от нас вероломно удрал на мотоцикле, он автоматически переводится в разряд подозреваемых. Кстати, Кака, мы можем посвятить тебя в тонкости наших успехов, если тебе это, конечно, интересно...

Конечно, Акакию это было жутко интересно. Он даже забыл спросить, почему никто не доел котлеты, так быстро уселся за стол, внимательно уставился на жену и стал от волнения самостоятельно поедать собственную стряпню. А ведь не хотел!

– Вот так все и произошло... – завершила свой рассказ Клавдия. – И теперь нам остается только догадываться, с кем понесся встречаться наш скромняга-физик. Сдается мне, что он собирался кого-то предупредить о нашем приходе.

– А чего тут думать, того самого мотоциклиста и хотел, – авторитетно заявил Акакий. – Я вообще думаю, что вы фигней занимаетесь. А все потому, что в самом начале отстранили меня от расследования. Вам надо было с клуба Агафьи начинать.

И он уже совсем было решил открыться, что сам давненько начал с клуба, однако ж его перебила Клавдия.

– Да все мы правильно делали, – отмахнулась она от мужа, как от назойливой мухи. – Я-то сначала тоже думала, что в клубе искать надо, а теперь чем больше мы узнаем, тем больше я себя хвалю. Правильно мы тогда на кладбище отправились. Посуди сам – оказывается, у Трохиных уже добрая традиция, чтобы в семье красавцев-парней стрелять. Кощунственно звучит, но... Старшего же брата Романа ведь тоже именно застрелили! А значит, охота за ними началась еще задолго до клуба. Вот и надо узнать, кому так насолили братцы, что от них решили избавиться. И ведь они, что интересно, ни с кем особенно не враждовали. Правда, не совсем понятно, кто такой мотоциклист...

– Да! – наконец заговорил Жора. – Я уже себе всю голову сломал – то он с головой, то без головы...

– Без головы у нас только один всадник, – процедила Клавдия. – Это ты, Жора. Надо ж такое – видеть перед своими глазами мотоцикл и не запомнить номер!

– Да я ведь на него даже не смотрел!

– И я про то же... Короче, Кака, я решила, что завтра с нами поедешь ты. Конечно, серого вещества в нашей команде не прибавится, но ты хоть научился правильно понимать команды.

Акакий гордо вытянул шею и свысока глянул на Жору. Мол, вот такой я незаменимый!

– Завтра мы едем к Борису Мотину, – сообщила Клавдия Сидоровна. – Я думаю, он уже успеет прилететь и даже перецеловать всю родню. А теперь – спать.

И все же план Клавдии на следующий день не осуществился. Еще вечером в комнате Распузонов раздался телефонный звонок, и взволнованный голос дочери Ани затараторил:

– Мам, у Яночки поднялась температура! Вчера ходили в парк, и она залезла в фонтан. А потом, пока мы добрались до дома, она, мокрая, успела простудиться...

– Вот, вот, я тебе всегда говорила, надо закалять ребенка еще с зимы! – расстроенно закричала в трубку любящая бабушка. – И если бы она в тот самый фонтан еще с зимы...

– Мам, ну что ты такое говоришь? – одернула маму Аня. – С какой зимы в фонтан?

– В самом деле, – вспомнила Клавдия. – У нас зачем-то на зиму все фонтаны отключают. Можно подумать, в декабре люди не тянутся к прекрасному... Анечка, ты не переживай, я завтра Каку отправлю к вам прямо к семи утра, и вы с Володей сможете спокойно отправиться на работу. А почему, кстати, твой Володя все еще не взял отпуск? Когда он собирается отдыхать?

– Как только закончит очередной проект, – вздохнула Аня и добавила, чтобы обрадовать мать: – Между прочим, за проект ему заплатят довольно прилично, и он решил, что мы все вместе – мы и вы с папой – поедем отдыхать в Монако.

– Господи, Анечка! В Монако! – захлебнулась от радости Клавдия. – Это же мечта всей моей жизни! Там же такое скопище казино! Только... Аня, я тебя сразу предупреждаю: туда совершенно неприлично соваться без крупных бриллиантов.

– Мама, у нас еще будет время об этом поговорить, – усмехнулась в трубку Аня. – Значит, папа к семи подойдет, да?

И Анечка уже совсем спокойно отключилась.

От Монако у Клавдии подпрыгнуло сразу и настроение, и давление.

– Кака, – завалилась она в подушки. – Принеси мне лекарство. Там, на полочке... И ложись спать. Чего ты пялишься в телевизор, когда тебе вставать завтра в шесть утра?

– А... а зачем в шесть? И почему только мне? – насторожился Акакий. – Мы же договорились вместе работать...

– Ничего не получается, – тяжко вздохнула супруга. – Работать придется нам одним, а тебе, Кака, опять повезло – будешь сидеть завтра с Яночкой, она затемпературила. Ох и до чего ж ты, Кака, не любишь работать!

Акакий не слишком сопротивлялся, хотя искренне недоумевал, отчего любимая бабушка сама не может посидеть с внучкой. Однако, подумав, рассудил: все верно. Клавдия же не знает, что у Акакия Игоревича расследование в самом разгаре и что он почти наступает на пятки преступнику.

Глубокой ночью, когда Клавдия Сидоровна храпела, накушавшись снотворного, а Акакий тоненько постанывал, придавленный мощной ногой жены, в гостиной раздался требовательный телефонный звонок. Акакий подскочил первым. И единственным – Клавочка даже не сбилась с низкой ноты, так же выводила горлом рулады и никакого звонка вообще не слышала.

– Алло... – сонно пробормотал Акакий Игоревич, сильно жалея о том, что матушка запрещает ему ругаться матом.

– Акакий Игоревич? – защебетал в трубку встревоженный девический голосок. – А это Райка говорит!

– Какая еще Райка? – не мог проснуться Акакий. – И зачем она говорит, если времени... Четыре утра времени-то!

– Приезжайте немедленно! – кричала в трубку девушка. – Мы нашли преступника!

– То есть... как это нашли?! Где?! – мгновенно проснулся Акакий. – Он что, у вас там на пляже валялся?

– Да нет же! – быстро пояснила Рая. – К нам сегодня в номер кто-то лез через окно, а мы увидели, подняли визг. А потом прибежала старушка-хозяйка, Агафья Эдуардовна, и она так прямо и сказала: «Сейчас же звоните этому олуху Акакию! Чем он там занимается, если преступники уже замучились ждать, когда он их найдет, и сами в окна лезут?» Вот я и звоню. Вы сейчас приедете?

– Конечно, прямо сейчас выезжаю. Буду в шесть! – отчеканил Акакий.

– Ой, подождите! Вы тогда сразу к нам, в девятый номер идите. Хорошо? Чтобы остальных клиентов не будить, – прощебетала предупредительная Райка и отсоединилась.

Акакий на минутку задумался – девятый номер смутно что-то напоминал. Однако слишком долго размышлять было некогда – приедет и разберется на месте. А сейчас – спать! Еще целый час можно спокойно отдыхать перед кропотливым трудом.

Акакий еще несколько минут поворочался, и где-то внутри у него шевельнулась совесть. Анечка специально звонила, ей Яночку оставить не с кем... Заболела внучка, и Клавдия на него так надеется... А чего б ей не надеяться? Спит себе, а утром больного ребенка на него скинет и удерет со своим Жорой. А Акакий даже не знает, какое лекарство от температуры надо давать! Нет уж, пусть сама сидит с девчонкой, все равно от них с Жорой никакого толку. И вообще! Он вчера им такой ужин забабахал, и хоть бы кто спасибо сказал. А он, между прочим, весьма успешно еще и допрос успел провести с теми бугаями-северянами. Прямо пчелкой крутится, а они двое, Клавдия с Жорой... Надо еще посмотреть, чем они там занимаются!

Он так разошелся, что сон окончательно его покинул.

– Ну и славно, – буркнул Акакий Игоревич, осторожно вылезая из-под одеяла. – Прямо сейчас и поеду. А то с такими мыслями запросто можно проспать что угодно.

Он на цыпочках подошел к прихожей, снял сумочку Клавдии с вешалки и тихонько, будто заядлый карманник, выудил ключи от гаража и машины.

– Сегодня же сделаю вторые, – буркнул он, пряча их в карман пижамы.

– Кака! – раздался сонный голос супруги совсем рядом. – Ты почему не спишь?

Акакий от неожиданности подпрыгнул тушканчиком, и его даже озноб прошиб.

– Ты чего здесь? – появилась в дверях Клавдия, будто вечернее облако, вся в рюшах и кружевах. – Лунатишь, что ли? Да тебя трясет!

– У меня это... – скрючился Акакий, плотнее прижимая к телу ключи, чтобы не гремели, – несварение желудка у меня. Ой, прямо так крутит, так крутит...

– Ну возьми «смекту» выпей или что там еще... – пошла в кухню супруга, и Акакий услышал, как она большими глотками пьет воду.

Нырнув в санузел, Акакий затих. Теперь надо было дождаться, когда Клавдия снова зайдется богатырским храпом, и можно смело удирать.

Только через полчаса он услышал долгожданные раскаты. И больше не стал ждать ни минуты – схватил ком одежды и юркнул в ванную.

Пока бежал из подъезда, сердце от страха так колотилось в горле, что было трудно дышать. Он все ждал, что сзади на его плечо рухнет горячая супружеская рука и Клавочка с грозным криком потащит его обратно в спальню. Однако на сей раз все обошлось благополучно. Он даже сам не заметил, как добежал до гаража. Но и там еще все дрожал и оглядывался. И только когда выехал на своей «Волге» на главную дорогу, перевел дух.

– Если б я чужую машину угонял, волновался бы наверняка меньше, – в первый раз за всю жизнь признался сам себе Акакий. – Завтра же напомню, кто в доме хозяин. Только надо не забыть сделать вторые ключи...

В клубе его уже ждали. На воротах сейчас стоял не Николай, однако и другой охранник тоже знал Акакия великолепно и пропустил без лишних разговоров.

Здесь, видимо, отдыхали, одни счастливчики, потому что часов никто не наблюдал. Несмотря на то что за окнами давно полыхал рассвет, а циферблат показывал пять утра, в маленьком ресторанчике на первом этаже вовсю играла музыка, два парня изгибались в каких-то пьяных плясках, а официантки суетливо носились между столиками. И в номере девять, где его ждали взволнованные девицы, никто спать еще не ложился.

– Ну наконец-то! – воскликнула девушка, которую звали Раей. – А мы вас ждем-ждем...

Несмотря на то что кровать в номере была аккуратно заправлена, Раечка бегала с голыми ногами и куталась в прозрачный пеньюар. Рядом с ней сидела в таком же пеньюаре и Люська, вторая девица. А вот на диванчике, смущенно оглядывая стены, восседали двое уже знакомых Распузону отдыхающих – Пусов и Шведов.

– Так вот отчего номер девять мне показался знакомым – это ж номер Пусова, – пробубнил себе под нос Акакий и важно уселся на крохотный пуфик. – Ну и чего молчим? Рассказывайте, кто к вам лез?

Рассказывать начала Раиса – она была бойчее подруги. А мужчины явно и вовсе решили отмолчаться. Если получится, конечно.

– К нам лезли преступники! – встала девушка, вытянувшись в струнку, точно на экзамене. – Значит, мы с Люськой пришли к мальчикам... ну, чтобы...

– В карты поиграть, – любезно подсказал Акакий.

Раиса не оценила помощи – выкатила глаза и загудела:

– Да ну! Мы чо, ваще дуры?

– В общем, неважно, – перебил ее Акакий Игоревич. – Итак, вы пришли к мальчикам в гости. Правильно?

– Ну да, – мотнула головой Раиса и так же прилежно продолжила: – Значит, сидим, водку пьем... Не, мы еще тогда не пили, мы только на стол накрывали. Или пили?

Ясность решила внести Люська:

– Вы с Витькой втихушку пили, а мы, между прочим, с Андрюхой колбасу резали. Да же, Андрей?

Андрей Шведов тяжко вздохнул, будто отправлялся на стерилизацию, и отчаянно мотнул головой:

– Резали.

– Ну и вот, – снова застрекотала Райка, – а потом мы сели, мужики стали разливать, мне еще меньше всех налили, и я обиделась, к окну отвернулась. А там морда! И пальцы чьи-то за подоконник цепляются.

– И ты закричала? – предположил Акакий.

– Да ну! Я сначала не стала кричать. Подумала, что пора с водкой завязывать – еще выпить не успела, а уже черти мерещатся. А вот Люська, та да, заорала как резаная.

– Не, ну пра-а-авильно! – вытаращилась Люська. – Можно подумать, очень приятно, когда на тебя со всех щелей таращатся. Только потом уж я решила – чего ору-то, может, это папарацци, ведь в таком известном заведении работаем. А они сразу скрылись...

– А позже оказалось, что кто-то и в соседний номер лазил. Но там никого не было, зато следы от ботинок остались, – доложила Райка.

– Интересно... – задумался Акакий. – И зачем же надо было к вам лезть, если у вас горел свет, и...

– Нет, света у нас не было, – потупилась Райка. – У нас только свечки были. Мы ж хотели, чтоб красиво...

Акакий важно оттопырил губу и собрал на лбу морщины. Честно говоря, он совсем не знал, где искать наглецов, которые лезли в окно, когда там совершенно ясно горели свечки, чтобы «было красиво»! А на него смотрели четыре пары глаз и ждали решения.

– В какой, вы говорите, еще номер залазили? – хмуро спросил Акакий.

– В седьмой, – с готовностью ответили девчонки. – Вот здесь, по соседству.

– Понятно... – проговорил Акакий и поднялся. – Пойду в седьмой номер, мне надо осмотреть следы.

– Так там уже нечего смотреть – мы все вымыли! – сообщила Люська.

– Вот уж зря! Сколько раз говорить? Нельзя трогать следы преступления. Прямо хоть каждый час с вами пятиминутку проводи!

– А нам Агафья Эдуардовна другое сказала, – огрызнулась Люська. – Она сказала, если через пять минут не вымоем, спать будем уже у себя дома.

Акакий только дернул кадыком:

– С ней я сам разберусь. А вы... Занимайтесь своими делами и о том, что я приходил, никому ни слова.

От важности момента девчонки задохнулись, а мужчины сурово пообещали онеметь. И почему-то Акакий им поверил.

Выпросив у горничной ключ от седьмого номера, Акакий вошел в комнату и включил свет. Ничто не напоминало о том, что здесь были посторонние.

– Ну и кого я так найду? И как искать? – сам у себя спрашивал Акакий. – Просто никаких условий для нормальной работы! Остается только одно...

Когда в час дня в номер зашла Агафья Эдуардовна, Акакий Игоревич сладко спал в разобранной кровати, а на роскошном кресле небрежно валялись его фланелевая рубашка в клеточку и брюки.

– Та-а-а-к... – уперла сухонькие кулачки в бока хозяйка заведения. – И кому мы тут спим?

Акакий Игоревич резко подскочил и ухватился за самое дорогое – за брюки.

– Акакий Игоревич, – напыщенно начала дама, – мне почему-то хотелось видеть вас с лупой и чтобы вы по полу ползали в поисках улик.

Акакий прищурился:

– Я сразу догадался, вы специально и пол девчонок вымыть заставили. Ползай, мол, Акакий, ищи! И почему вы без стука врываетесь в мужской номер?

– То есть... то есть я же еще и должна стучаться? – вытаращила глазки пожилая леди.

– Да, надо было постучаться! – напирал Акакий. – Вы что, не видите – я работаю. Нахожусь в данный момент в засаде. Я вообще, можно сказать, вызываю огонь на себя! Жду, когда мерзавец увидит, что в номере кто-то спит – вероятно, очень состоятельный господин, – и полезет меня убивать. А вы тут нарисовались...

– Ах вон оно что... ждешь, значит... – перекривилась Агафья. – Вот что, Акакий, если ты мне через месяц не найдешь...

– Да знаю я! – отмахнулся Акакий Игоревич. И вдруг, оставаясь в одних трусах, подошел к Агафье и, трепетно заглянув ей в глаза, перешел на фамильярность: – Агафья, друг мой, я тебе когда-нибудь врал?

Агафья Эдуардовна, томно прикрыв глаза, ответила с придыханием:

– Сокол мой, Акашенька, да ты сроду никому правды не сказал. – И, уже прекратив комедию, рявкнула: – Когда преступника найдешь?!

Акакий грустно уселся в кресло, закинул тощенькую ножку на ножку и проговорил:

– Ну как с тобой работать? Я ведь ни разу – ни разу! – не оставлял глухаря, все дела тебе раскрывал. А какие запутанные делишки ты нам подсовывала, прямо как специально! А мы не роптали, работали... как собаки какие-то... И вот теперь, когда поисковый процесс в самом разгаре, когда я буквально на загривке у киллера вишу... висю... в общем, дышу ему в затылок, ты вместо того, чтобы выдать мне аванс, буквально срываешь меня с ответственного задания! Буквально губишь на корню многодневную работу! Просто вставляешь палки в колеса! Сразу говори, дашь аванс?

Агафья уже давно не пугалась крика Акакия. Да и кричал он весьма реденько и то от отчаяния. Ей ли не знать! И все же доля правды в его словах была. На самом деле, еще не было такого преступления, которое бы не раскрыли Распузоны, эта странная семейка. И ведь как у них только получается? Тут и умный бы не догадался, а они...

– Хорошо, Акакий, я выдам тебе аванс. Но уж пото-о-ом, если ты мне никого не найде-е-е-шь...

– Ты его вычтешь из гонорара Клавдии, – подсказал замечательную идею Акакий.

Агафья вышла, а Акакий Игоревич минуточку посидел, приходя в себя от собственной смелости, потом быстро оделся и отправился на работу. Конечно, он уже придумал, что сегодня всю ночь опять будет сидеть в засаде, но сейчас, чтобы не терять драгоценного времени, можно было опросить очередного свидетеля.

Глава 5
Дедушка-букашка, лысинка в ромашках

Следующим членом клуба был весьма почтенный старичок, который ни в чем себе не отказывал, достаточно смело оголялся в самый холод и в свои семьдесят лет с гаком вел весьма шаловливый образ жизни. Только на глазах у Акакия почтенный старец четыре раза ущипнул горничную Танечку за выпирающие части фигуры.

Члена звали Адам Васильевич Крокин, проживал он в одиннадцатом номере и в момент, когда к нему постучался Акакий, принимал солнечные ванны, то есть ходил голышом по номеру, никого не смущаясь.

– Адам Васильевич? – строго спросил Акакий, плотно закрывая за собой дверь.

– Да, я пред вашими очами! – неизвестно чему обрадовался старик. – Это именно я ношу имя самого первого мужчины! И, смею вас уверить, среди теперешнего контингента данного клуба не без повода считаю себя первым мужчиной! Только вот жаль, нынче здесь совершенно нет барышень. Очень огорчительно!

– А позвольте вас спросить... – тоже начал витиевато изъясняться Акакий, но в полную силу интеллекта ему развернуться не дали.

Старичок подскочил, сунул под зад Акакия стул, и его снова прорвало:

– Садитесь, садитесь! Знаю, что вы хотели спросить! Догадываюсь! И вы знаете, догадаться не трудно, меня всегда спрашивают об одном и том же – как я при своих годах умудрился сохранить столько жизненных сил и бурлящей энергии. Я прав?

– Мне все же хотелось бы...

– А я расскажу! – Старичок нырнул под кровать, предоставив взору Акакия Игоревича не совсем лицеприятное зрелище оголенных ягодиц, и выудил оттуда древний баул. – Вот оно, мое сокровище! Я никогда с ним не расстаюсь! Это – большая ценность!

В голове Акакия кузнечиками заскакали мысли. Так, так... Видимо, преступнику, который лез сегодня ночью в окно, откуда-то стало известно про ценности, но он поленился уточнить, в каком номере сокровища находятся.

– Вот! – затаив дыхание, открыл сумку Адам Васильевич. – Обратите внимание – каждый пакетик лично подписан моею собственной рукой.

Акакий вытянул шею и заглянул внутрь. Баул был доверху набит газетными кулечками, а сбоку кулечков шли надписи шариковой ручкой – «мята», «девясил»...

– Что это? – Плечи у детектива опустились.

– Я же вам сказал, молодой человек, – сокровище! – всплеснул ручками Адам Васильевич. Но видя, что особенного восторга у гостя кулечки не вызывают, принялся терпеливо пояснять. – Видите ли, я увлекаюсь народными рецептами. Для того, чтобы чувствовать себя молодым и здоровым, вовсе не надо высиживать длиннющие очереди у докторов! Наши прадеды успешно лечили себя сборами из трав, мы, современные люди, давно утратили эти познания. И как результат – новые болезни, хилость организма, преждевременное старение и физическая слабость. А я... Да что я вам читаю лекции? Давайте перейдем к делу!

– Действительно. Я, собственно, специально и пришел... – снова заикнулся Акакий.

Но Адам Васильевич бойко выудил из баула какой-то пучок сена, пихнул его Акакию за щеку и впился в него глазами.

– Ну и как? – блестел он глазами от ожидания чуда. – Болит? Я спрашиваю, зуб болит?

У Акакия от удивления вытаращились глаза:

– Нет, не болит...

– Вот! – радостно вскинул кривой палец Адам Васильевич. – Что и требовалось доказать! Так скажите же мне, разлюбезный вы мой, стоит ли бежать к доктору за такой малостью, да еще надсаждать лекарствами почки и печень?

– Не штоит... – не зная, куда плюнуть неимоверной горечи пучок, прошепелявил «разлюбезный».

– А посему – всегда ко мне! – приветливо улыбался дедушка, выпроваживая гостя из номера. – Рад буду встретиться с вами после вечернего чая, а сейчас меня ждут водные манипуляции. Я потом непременно расскажу вам, какие области надо массировать, чтобы был особенно живой приток крови. Вы через неделю у меня станете мальчиком, просто мальчиком! А то у вас совершенно незавидная внешность, совершенно. Я не удивлюсь, если на вас уже не оборачиваются двадцатилетние красотки.

Акакий растерянно вышел из номера, спустился на пляж и только там, под раскидистой черемухой выплюнул гадость.

– Вот и допрашивай такого. Не успеешь охнуть – полный рот сена. Прямо, как козу какую-то накормил! – ругался Акакий, вылезая из кустов. – И еще, главное, спрашивает, не болит ли зуб? Еще бы он у меня болел! Мне Даня уже лет десять назад все зубы на металлокерамику заменил. Целитель!

Больше дневных дел у Акакия не намечалось. В списке свидетелей остались только два студента Федор Федорук и Семен Грохотов, но они уже раскинули свои бледные хилые телеса под лучами скупого июньского солнца, а вести допрос на виду у всех обитателей клуба Акакию не хотелось. Поэтому он отложил студентов на завтра. Тем более что сегодня ночью предполагалось серьезное дело – засада. А значит, надо было как следует отоспаться. Но сначала он должен был получить у Агафьи аванс за свои труды. И уже более веселой походкой Акакий Игоревич направился в кабинет Агафьи Эдуардовны.

В это время Клавдия находилась возле больной Яночки. Если бы не градусник, который упрямо показывал тридцать семь и восемь, бабушка и не догадалась бы о недуге внучки – девочка все так же весело щебетала, радуясь тому, что не надо идти в детский сад и есть скользкий геркулес на завтрак, также бегала по комнате и со смехом смотрела любимые мультики.

– Баба Клава, а чего сегодня со мной сидишь ты? А где деда? – залезла она на руки к Клавдии и принялась устраивать ей на голове прическу. – Вот когда мама меня к вам приводит, со мной всегда деда сидит, а ты всегда болеешь и убегаешь к доктору. А сейчас деда где?

– Да кто б знал, где его леший носит! – выругалась Клавдия, замерев. Когда Яночка творила из бабушкиных химических кудрей косички, лучше было не двигаться. – И ведь ты понимаешь, я же сама лично видела, как он куда-то лыжи навострил. Но со своим животом он меня вокруг пальца обвел! Говорит – крутит. А я еще подумала, что вроде правда. Кто-то же рычал всю ночь! Как проснусь – тихо, а начинаю засыпать – прямо как трактор под ухом работает.

– Это, бабуся, ты храпела, – успокоила ее внучка. – Когда со мной деда сидит, он всегда спать ложится. Говорит: «Яночка, внученька, посмотри мультики тихонько, а я посплю, а то уже которую неделю не высыпаюсь, твоя бабушка храпит, как цепной кобель». Он поспит, а потом мы с ним играем.

– Сам он кобель! – обиделась бабушка. – Я вот с тобой сижу, лечу тебя, за здоровье твое переживаю... А он где? Кобель и есть!

– Дедушки кобелями не бывают.

– Это хорошие дедушки не бывают, которые дома сидят, – не сдавалась Клавдия. – И дяденьки, которые дома сидят, тоже хорошие, а которых днем с огнем дома не удержишь, все кобели. Ты запомни мои слова на всякий случай. Будешь выбирать себе мужа, так не гонись за красотой, главное, не на морду лица смотреть, а чтобы по дому был хорош. А наш дедушка – не дедушка, а пучок безобразий. Ой, Яночка, детка, ты у меня волосики-то не выдирай, мне их еще знаешь сколько носить!

Аня с работы вернулась раньше обычного – отпросилась. Уже успела сбегать в аптеку и даже в магазин, потому что вернулась домой с полными пакетами, из которых торчали не только перья зеленого лука, но и пакетики с горчичниками.

– Ну спасибо, мама, выручила. А то как бы я с Янкой управилась, Володе ведь некогда...

– А потому что ты, мамочка, за красотой погналась! – выдала Яночка усвоенный материал. – Надо было не на морду смотреть, а... А теперь получается, что наш папа – кобель.

– Я-я-я-ночка! – растерянно опустилась мать на стул. – Ну какой же папа кобель? Кобель – это собачка, но только мальчик. А наш папочка...

– Наш папочка уже не мальчик, а дяденька-кобель. Кобель и есть, мне так бабушка сказала, – вздохнула девочка. И уж совсем печально добавила: – А дедушка на собачку не тянет, он у нас вообще... безобразие с пучком.

Аня медленно повернулась к матери.

– Анечка! Ну что ты уши развесила? – поспешно заговорила Клавдия, засуетилась, кинулась распаковывать сумки, стараясь не встречаться с дочерью взглядом. – У девочки бред из-за высокой температуры, а ты нет, чтобы ребенка лекарствами накормить, сидишь тут, рассуждаешь!

– Мама! – с укором произнесла Аня. – Ты зачем ребенку в голову ерунду вбиваешь?

– А что такого? – дернулась Клавдия. – Можешь радоваться, ребенок уже сам распознает все типы мужчин. И... и... Кстати! А ты нашла, кто у нашего Каки деньги выцыганил?

– Мы ищем. Ты же понимаешь, это дело времени...

– Вот! А на мать обижаешься. Еще, главное, глаза такие сердитые сделала. Дело времени... Господи, а времени-то уже сколько! – всплеснула руками Клавдия и стала шумно собираться. – Вы уж тут теперь без меня управитесь. Аня, Яночке на ночь надо дать теплого молока и привязать горчичники к ножкам. И не забудь про себя, на всякий случай тоже прогрейся!

– И папу прогреть? – пискнула Яночка.

– Да уж, – мотнула головой Клавдия уже в дверях, – и папу огрейте. Между прочим, Анечка, у моих детей всегда отец на больничном сидел. И ничего, вон вы какие выросли! Ну до свидания, поцелуйте за меня Володю.

И она шумно удалилась.

Клавдия бежала домой с одним жгучим желанием – побыстрее встретить Акакия и... занести ему выговор прямо в личное тело. Это ж надо, как он ловко сегодня улизнул! Еще бы знать, куда? Хотя... Клавдия примерно догадывалась, куда тянет перезрелого донжуана.

Дома Акакия не было, и Клавдия уселась за телефон.

– Агафья Эдуардовна? – мило защебетала она в трубку. – Агафья Эдуардовна, голубушка, посмотри у себя на этажах, мой супруг нигде там не гуляет? Особенно в зимнем саду посмотри, у него там наблюдательный пункт.

– Да нет его в саду, – отозвалась Агафья. – Он сегодня весь день в седьмом номере в засаде спит. Слушай, Клава, скажи ты мне бога ради, чем вы с ним по ночам занимаетесь, что он никак выспаться не может?

– А тем и занимаемся! – с прохладцей отозвалась Клавдия. Своего супруга она позволяла ругать только себе. – Работаем, преступников ищем! И уже почти висим на хвосте!

– Да чтоб вы все на том хвосте повесились... – по привычке проворчала старушка и попрощалась.

Клавдия с глубокой обидой побрела на кухню. Ах вот, значит как, да? Значит, ее родному супругу так мешает храп жены, что он решил теперь отсыпаться у Агафьи. Ну а чего? Там всякие девочки, красотки... Хотя какие там красотки? Фи! Клавдия сама видела, что, кроме нее, в нынешнем сезоне и посмотреть не на кого было. Интересно, на кого там Акакий пялится? Ну ничего, сколько Акашеньке ни спать в номерах Агафьи, а ночевать-то все равно домой притащится! А уж она его встретит...

Но Акакий ночевать домой не торопился. Лишь стало смеркаться, он перетащил под куст черемухи старый матрас (выпросил у Агафьи для удобства), повесил на шею ремень от бинокля (опять же одолжил у Агафьи), купил пару пакетиков соленых орешков и приготовился к длительному наблюдению. В то, что преступник сегодня отважится на повторную вылазку, Акакий не верил. Ну не совсем же он идиот, в конце концов, чтобы во второй раз и на те же грабли! Но вот за обитателями номеров поглазеть было весьма и весьма любопытно. Он для этого и бинокль выпросил.

Однако Акакию повезло больше, чем он ожидал. Нет, с подглядыванием как-то и вовсе не сложилось: люди в номерах либо сидели перед телевизором, либо и того хуже – выключали свет и ложились спать.

– Никакой романтики, – ворчал Акакий. – Вымирают донкихоты и дульсинеи...

Но во втором часу ночи, когда глаза Акакия Игоревича стали предательски слипаться, возле дерева, которое росло под окнами уже известного сыщику девятого номера появилось какое-то движение. Причем движение это нельзя было назвать легким – трещали сучья, раздавалось надсадное кряхтение и звучный шепот:

– Да не толкай ты меня под зад, у меня еще ноги не залезли! – шипел один голос.

Ему вторил другой, такой нервный:

– А чего ты телишься? Сейчас они на фиг улягутся, и мы ваще ни фига не щелкнем. Лезь давай, мне же тоже надо умоститься. Щас кто-нибудь выйдет, а тут мы! Да что ты задницу свою никак затолкать не можешь?!

– Сеня, блин... вот черт... Ну куда ты шарашишься? Видишь, тут я. А где цифровик? Сеня, ты куда цифровик дел? В номере забыл, что ли? Мне за него батя башку отвернет!

Акакий с ловкостью фокусника подтянул к глазам бинокль. Бинокль треснулся о сук, и ствол черемухи звякнул.

– Федь, тут есть кто-то... – присел от испуга тот, кто находился еще внизу.

– Не дрейфь, это, наверное, кошка. Кинь в нее камнем!

Акакий интуитивно прикрыл голову. Случалось на его веку, что в кошек кидали, бывало больно. Однако, тот, кто стоял внизу, не стал шарить по земле в поиска камня, а неловко подпрыгнул, уцепился за нижнюю ветку и теперь быстро сучил ножками, пытаясь забросить себя на дерево. Не сразу, но получилось.

– Бог в помощь, – вежливо пожелал Акакий, подходя к дереву. – Может, поспособствовать чем?

Двое посидельцев на ветках притихли и притворились, что их вовсе тут нет.

– Мне то в вас и нравится, – вовсю кочевряжился Акакий Игоревич, – что вы так аккуратненько кучкой сидите и никуда не сбежите. Сам-то я бегать не мастак, а тут надо же, такой подарок.

На ветках послышалось шевеление.

– Сразу предупреждаю: если кинетесь удирать, немедленно позвоню в ваш институт, а заодно и в милицию. Скажу, что вы Романа Андреевича пристрелили из лютой классовой ненависти.

– Вот гад, а? – раздался тихий возглас в кроне дерева.

– А чего, думаешь, правда, скажет? – испуганно спросил другой голос.

– Этот ска-а-ажет. Он, чтоб выпендриться, еще и придумает... Не, слышь, дед! А с чего ты на нас Романа повесить хочешь? – уже напрямую обратились к Акакию незадачливые верхолазы. – Мы, может, это... орнитологи... гнезда птичьи проверяем...

– А вчера в девятом номере каких птиц разглядывали? – напомнил Акакий. – Вы мне тут птичек даже не трогайте! Быстро спускайтесь вниз, пока всех людей не перебудили. Я ведь хоть сам не бегун, но охранника запросто крикнуть могу.

Парни поняли, что деваться им некуда. По большому счету, их вычислили. А потому они осторожно, с охами и стонами, стали спускаться. Уже через минуту перед Акакием мялись два тех самых хилых студента, которых он сегодня так и не успел опросить.

– Федор Федорук и Семен Грохотов? – сурово уточнил сыщик. – Не надо спорить! Молча следуем за мной. Шаг вправо, шаг влево – приравнивается к побегу.

И Акакий Игоревич уверенно зашагал в седьмой номер. Там никого не было, он точно знал, а значит, можно было поговорить без посторонних ушей. В том, что Грохотов и Федорук шагают позади него, он не сомневался, потому что отчетливо слышал, как те перешептывались.

– Слышь, Федька, говорит, «приравнивается к побегу!». А раз к побегу, значит, застрелит на фиг, да и все. А у меня еще хвост по термеху!

– Да чего мы, дураки, что ли? Шаг вправо, шаг влево... прямо... Ага, плясать сейчас здесь начнем! Две шаги налево, две шаги направо, шаг вперед и два назад...

В номер они прошли, как добрые соседи, мило улыбаясь и подталкивая друг друга в спины.

– Ирочка, – на секундочку остановился Акакий возле горничной, – распорядись, чтобы нам подали горячий кофе в седьмой номер.

– А еще горячие бутерброды с сосиской, – подсказал Федорук.

– Да, – мотнул головой сыщик. – И бутербродиков... штук девять.

Видимо, Агафье Эдуардовне сообщили, что Акакий направился в номера не один, а с «уловом». Мудрая женщина сама хоть и не появилась, проявляя уважение к допросам, но на горячие закуски и кофе дала «добро» – их принесли через пять минут.

– Ну так и что? – нажевывая булку с сосиской, спросил Акакий. – Долго будем сидеть и от следствия факты умалчивать?

Он вальяжно развалился в кресле, покачивал ногой в залатанном носке и был искренне собой восхищен – ведь поймал же мерзавцев. Каков герой! Парни же, наоборот, сидели, вытянувшись в струнку, торопливо заталкивали в себя бутерброды и прятали глаза от справедливого возмездия. И сами себе не нравились жутко. Это ж надо, их, таких ловких и умных, какой-то старый крючок словил!

– Да мы ничего и не скрываем! И не знаем ничего! – сразу же откликнулся Федорук, бывший смелее. – Не, ну на дерево залазили, не отрицаем, а вот остальные факты...

– Их еще надо доказать! – Моськой тявкнул Семен и спрятался за спину друга.

– А чего доказывать? – усмехнулся бравый сыщик. – Сейчас пригласим госпожу Райку... пардон, Раису, а также Людмилу. Они видели, как вы вчера к ним в окно лезли. Вот они и докажут.

Такое сообщение окончательно вывело парнишек из равновесия. Они заговорили наперебой и даже забыли про сосиски:

– Да чего они там такое видели? Это, может, и не мы были! Ну и чего, заглядывали в окна, а разве нельзя? Да мы, может, специально подглядывали, чтобы им стыдно стало!

– А теперь будем говорить по очереди, – возомнил себя полковником милиции Акакий Игоревич. – Говори ты, Федя.

– А чего говорить... Мы с Сенькой давно в этот клуб хотели, всю зиму деньги копили, даже родителям написали, что у нас платная переэкзаменовка.

– Точно! – поддакнул Сенька. – Потому что у нас в прошлом году парни здесь были и говорили, что девчонок тут полным-полно, и все того... ну... без купальников, короче. Вот мы и...

– А сюда приехали, тут никого. Только тетки какие-то пожилые тусуются. Ну мы и... остались ждать.

– Потому что нам сказали: как только солнце появится, девчонки приедут, всегда так.

– Деньги кончились, и мы того... решили... А чего, северяне столько уже живут, а у них все еще кошельки полные. Мы сами у них на пляже видели. А тут глядим, к ним зачастили... ну новенькие, Райка с Люськой. Главное, с нами так не хотели, а с ними...

– Мы и полезли...

– Хотели выкрасть у них кошелек? – предположил Акакий.

Парни испуганно замотали головами:

– Да не-е-е-е! Вы чо-о-о!

– Мы просто хотели сфотать их в интересных моментах, – признался Федор. – А потом, типа, предложить за сто баксов. У них все равно не убудет, а нам жить не на что. А эта... увидела, разоралась...

– А чего ж так дешево? – усомнился Акакий Игоревич.

– Так мы ж много б нащелкали, а сто баксов только одна фотка стоила бы, – поделился коммерческим секретом Семен. – Вот раз вчера не получилось, мы сегодня полезли. А про Романа и не знаем ничего. Мы вообще с ним не общались.

– Точно! – поддержал Федор. – Не, сначала мы к нему подкатывали, он же такой навороченный. Думали про комп поговорим, то да се... А он – вот тупой! С нами, значит, ему тусоваться в лом, а с теткой старой – самое то!

– Так-так-так, – быстро навострил карандаш Акакий. – Что за старая тетка? Поподробнее, пожалуйста!

– Да чего подробнее-то? – фыркнул Федор. – Была тут одна такая Клава, с капустницей во всю задницу...

– Не Клава, а Клавдия! – взвизгнул Акакий и нервно бросил карандаш на пол. – Клавдия Сидоровна! Наш уважаемый секретный сотрудник!

– Да ну? – поразились парнишки. – Не, ну мы-то не знали... Думаем, странно – Рома такой мен, а тусуется с теткой... Но если она ваш сексот...

– Ка... какой сексот?! – снова вскипел Акакий Игоревич. – Выбирайте выражения, молодые люди! Между прочим, до вас у меня еще никто на допросах не материл. Еще раз повторяю: Клавдия Сидоровна – не это ваше мерзкое слово «сексот», а секретный сотрудник.

– А разве не одно и то же? – удивился Сенька. – Я думал, сек-ретный, сот-рудник, получается как раз сексот.

– Умные все! – запыхтел Акакий. – Вы мне тут не это... не умничайте... Рассказывайте давайте, что там дальше с Романом было?

Парни рассказывали охотно. Видимо, от пребывания в клубе у них все же остались неплохие воспоминания. Да еще и не угасла надежда на халявный заработок.

– Ой, мы прям угорали... В баре танго наворачивают, как по голове долбанутые. В баре же никто не танцует! Не, ну потом-то он как бы с ней порвать хотел.

– Точно! Она потому и в реку пошла. Топиться, – Семен солидно качнул головой. – Она пошла, а он уже и там. Первый утоп. Только его сначала застрелил кто-то. Вы, кстати, разберитесь, а то нам отдыхать еще, а тут стреляют, как в боевике. И, кстати, тетку ту толстую Клавдию спросите. Точняк, она его замочила. Если надо, мы и в свидетели пойдем!

– Ты ч-че, не догоняешь? – толкнул друга в бок Федор. – Тебе ж сказали – они все тут повязаны. Ну, типа, Клавдия вовсе не убийца, а сотрудник.

– А, ну да... – как дрессированный тюлень, закивал головой Сенька. – Но ваще она точь-в-точь убийца. Такая – ых! И смотрит так – у! Вот ее и надо потрошить в первую очередь. А, ну да... сотрудник...

Чем дольше Акакий опрашивал свидетелей, тем больше приходил к выводу, что Клавдии не повезло в этот раз. Как, впрочем, и в остальные разы. Как-то так получалось, что она все время оказывалась в эпицентре событий. Да и Акакий тоже...

– С Клавдией я разберусь, а вы тут из себя овечек не стройте! – сурово насупился Акакий Игоревич. – Признавайтесь, из-за чего у вас ссора с погибшим была? Говорите, не общались, а свидетели утверждают, что вы в дружбе не состояли, зато постоянно грызлись. Может, вы его и... того, а?

Парней даже подбросило от такого наговора. Они опять заговорили, перебивая друг друга:

– Да чего вдруг постоянно-то? Не, ну мы один раз схлестнулись, а потом и все, его и застрелили... Только не мы! Ха! Чтобы из-за такой ерунды мы его убивать стали! Да у нас и пистолета не было! Вы сначала узнайте, а потом говорите!

– Да как же я узнаю, – возмутился Акакий, – если я из вас уже второй час подробности вытягиваю, а вы ни с места? Рассказывайте! Я ж вам и говорю: рас-ска-зы-вай-те!

Парни насупились, переглянулись, и Федорук заговорил:

– Ну, мы это... нам же денег не хватало. А у Романа бабла... в смысле, он такой реально богатенький буратинка был, и мы...

– Короче! – не выдержал уже и Семен. – Поскольку у нас денег не оставалось, а здесь задержаться надо было, нам пришлось украсть у него кейс. Ну, я не знаю, кейс – не кейс, а сумку такую мужскую. Ее мы и украли.

– А только там денег не было, только документы какие-то. Кажется, чеки из магазина и фотки. Мы посмотрели, ничего не взяли, и кейс ему обратно подкинули. Только когда подкидывали, он нас засек.

– И как разорался! Грит, я теперь знаю, куда мои коллекционные экземпляры деваются!

– А там и не было никаких экземпляров. Да ведь, Сень?

Сеня подтвердил.

– А он все равно орать стал, – надулся Федор. – Ну и... пришлось ему сказать, что если он пасть не захлопнет... Грубо, конечно, получилось. Но мы же испугались! А если б он в милицию подался?

– И что, не подался?

– Так мы ж говорим – не успел! – радостно напомнили в один голос студенты.

– В тот вечер он вообще на мотике уехал, а потом приехал, но с нами уже не говорил, – пояснил Федор. – Скажи, Сень, мотик классный был! Такой черный весь...

Парни еще какое-то время погоревали о том, что им такого мотика не видать, а потом в ожидании уставились на Акакия Игоревича. Все, что могли, они уже рассказали, а теперь, по их расчетам, им пора было на боковую. Кстати, и у Акакия с непривычки глаза то и дело закрывались, будто у больного петушка.

– Ну хорошо, – треснул он ладонью по подлокотнику. – Значит, отдавайте мне свой фотоаппарат и на сегодня считайте себя свободными. Я кадрики посмотрю, может, какой материал меня и заинтересует. Ну не жмитесь, не жмитесь! Я потом отдам. А сейчас вы должны оказать помощь следствию.

Помощь следствию пареньки наконец согласились оказать – пусть уж заберет цифровик, лишь бы не стал распространяться про остальные художества.

– Давай, Сенька, не жадничай, – толкнул друга в бок Федор. – Отцу потом наврешь... Во! Скажешь, что потерял!

– А чего я-то? – возмутился Сенька. – Я ж тебе его отдал. Как ты с дерева слез, так я тебе его и отдал, чтобы не поломать, пока спускаться буду. Че ты вытаращился-то?!

Федор и в самом деле смотрел на друга широко распахнутыми глазами:

– Слышь, Сень, так ведь я ж... я его аккуратненько на сучок повесил. Думал, ты слезешь и сам возьмешь...

– Ё-мое! Он теперь там и завис!

И друзья, забыв про Акакия, вынеслись из номера. Акакий Игоревич не поленился – вышел следом за ними. И тут же столкнулся с горничной Танечкой, которая терпеливо выслушивала Адама Васильевича. Старичок блистал наготой, только самые пикантные места прикрыв газеткой. В общем-то, в нудистском клубе это никого не смущало, и Акакия оголенность почтенного старца ничуть не насторожила бы, если бы не испуганный вид бедолаги.

– Что тут произошло? – тоном начальника трудовой колонии спросил Акакий Игоревич. Причем у него препаршиво заныло где-то в желудке. От предчувствия нового преступления его стало даже поташнивать.

– Вот, Танечка! Молодой человек – свидетель! – тут же упер в него свой крючковатый палец Адам Васильевич.

– Ни... ничего я не свидетель! – выпучил глаза Акакий. – Я ничего не знаю! Что случилось-то?

– Второе пришествие! – торжественно проговорил Адам Васильевич. – Не пугайтесь, я вам сейчас все объясню. Значит, пошел я заряжаться утренней энергией...

– Адам Васильевич, ну кто в четыре утра заряжается? – с укором проговорил Акакий. – С утра пьют только лошади!

Старичок запыхтел и гневно завращал очами:

– Я не пить пошел, как вы выражаетесь, молодой человек, а именно заряжаться! В июне в четыре утра начинается восход солнца, а на восходе наше светило обладает особенной силой. Поэтому как раз в это время надо повернуться к нему лицом, раскинуть вот так руки, блаженно закрыть глаза и постараться впитать в себя как можно больше солнечных лучей!

Адам Васильевич даже наглядно продемонстрировал, как нужно встать, то есть широко раскинул руки, прикрыл глазки и стал ждать неизвестно чего. При этом газета в его руке теперь белела, как протест против маленькой пенсии.

– Акакий Игоревич, вы б его толкнули, что ли, – прошептала Танечка. – Видать, заснул старичок.

Но тот и сам открыл глаза и снова прикрылся газетой.

– Я уже понял, – утонченно проговорил Акакий. – И завтра же, с первым лучом, сам точно так же раскорячусь... простите, рас... растопырюсь...

– Увы и увы, друг мой! – выкрикнул старичок прямо ему в рот. – Не получится! Потому как сейчас в нашем заведении завелось чудище мохнатое!

– Что, Агафья опять выскочила непричесанная? – тихонько спросил у Танечки Акакий.

Горничная недоуменно пожала плечиками.

– Это существо мужеского полу, потому как величины необыкновенной! – продолжал нагонять страху Адам Васильевич. – Я его заметил под деревом, он негодовал – топал ногами и кряхтел. И, вероятно, поджидал меня. В робких солнечных лучах я не успел разглядеть его профиль, но облик его был ужасен!

– Под каким деревом? Что у нас на пляже? – переспросил Акакий и самолично поспешил посмотреть, где негодовало мохнатое чудище.

Под деревом склонились оба незадачливых шантажиста и ковырялись пальцами в кучке металлического мусора.

– Это что? – спросил Акакий, кивая на кучку.

– Это был мой фотоаппарат, – чуть не плакал Сенька. – Блин, Федя! Я ж тебе его как человеку дал!

– Ну че я-то? – слабо отбивался тот. – Ты слышь чего, ты не реви... Скажи отцу, что потерял...

– Да я уже и так сказал! Я фотик Кольке Синему за долги отдать хотел. А где теперь я ему бабки возьму?

Со студентами Акакию было все ясно. Непонятно было другое – отчего «чудище мохнатое» просто не забрало аппарат, а стало его топтать и ломать под деревом?

– Ну что? Видели? – встретил его у дверей Адам Васильевич. – Я бы тоже посмотрел, мне тоже дико интересны природные явления. Однако ж... боязно...

– А нам, детективам, бояться не полагается по рабочему уставу, – скромно отвел глаза Акакий. – Все могут идти спать. А насчет чудища... Что ж, и с ним разберемся.

И, фальшиво напевая «Наша служба и опасна и трудна», Акакий отправился к стоянке. Надо было все же возвращаться домой.

Дверь Акакий открыл своим ключом, чтоб не тревожить Клавдию. На цыпочках прокрался в спальню, и его сдавило чувство горечи – на широкой супружеской постели в гордом одиночестве спала его жена Клавочка. И всю ее голову – от подбородка до затылка – стягивал бинт. А из-за ее сцепленных челюстей доносился сдавленный, гортанный вой.

– Господи... – испуганно пролепетал Акакий. – Опять киллерские штучки! Добрались, значит, до беззащитной женщины...

– Чего? – вскочила сонная Клавдия, заслышав посторонние всхлипы. – Опять храплю?

– Хуже, Клавочка... ты пугаешь меня...

– Ой, господи! А я подумала – надо же, уже ведь и голову к бороде привязала! – что все равно храплю. Ты где шатался целые сутки, кролик-производитель? Куда тебя опять понесло, когда у нас самое расследование развернулось? Не отворачивай бесстыжие шары, с тобой говорю! – вдруг перешла Клавдия в наступление.

Акакий сначала печально хмыкнул – если бы она со своим Жорой только знала, сколько он уже свидетелей опросил! Сколько разных ниточек нарыл! Но Клавдия не знала, а потому надвигалась на супруга с совершенно откровенным желанием – стереть мерзавца в порошок. И Акакий не на шутку испугался.

– Клавочка! – воскликнул он, завидев оголенные кулаки нежной супруги. – Клавочка, все, сознаюсь! Пришло время открыть тебе страшную тайну: я не кролик-производитель.

– Да уж, на него ты в последние лет двадцать пять не тянешь... – прошипела жена.

– Я не гонялся за юбками, не подглядывал за голыми девками и не транжирил твою заначку в старых лифчиках!

Заслышав про заначку, которую она так ловко схоронила в старом нательном белье, Клавдия хотела было раскрыть рот пошире, однако мешала повязка. Срывая на ходу бинт, она кинулась к ящику комода.

– Ах ты... пес блохастый... сороконожка... Ишь куда пробрался – в лифчики, где у меня самое сокровенное! Вот вражина! Что ты лыбишься, гнусный хорек? Ты...

И все же Акакий смотрел на жену с упоением – это ж надо так ругаться. Какой богатый словарный запас! Не то, что у студентов – «типа» да «как бы», и сдулись, а тут – просто услада для ушей.

Клавдия пересчитала деньги и грозно вперила в благоверного свои очи:

– Признавайся, сколько брал?

Акакий мигом сообразил, что жена и не помнит, сколько у нее упрятано.

– Клавочка, – погрустнел глазами он, – как ты могла подумать, что я тайком возьму какие-то деньги? Я и вовсе не знал, где ты их прячешь, а говоря про... про твое нательное белье, совсем другое в виду имел. Ну, понимаешь ведь, в нудистском клубе чего не насмотришься... Но ты у меня всех лучше, я проверял.

– А я сразу говорила, что там и смотреть нечего, – понемногу успокаивалась Клавдия.

Однако последние слова супруга ее насторожили. Она уже было призадумалась, что значит «проверял», но Акакий не дал ей додумать:

– Клава, ты должна меня выслушать. Я провел свое расследование, допросил свидетелей и...

– Каких ты свидетелей допросил? – выкатила глаза Клавдия Сидоровна. – Тех, которые в клубе, что ли? Мы с Жорой их наметили на послезавтра. Я приеду, поговорю...

– Клавдия, тебе нельзя туда ехать, – понуро опустил голову муж. – Все, с кем я говорил, твердят одно и то же – Романа пристрелила противная старая тетка.

– Я надеюсь, ты взял ее адрес и телефон?

– Клавочка, это ты! – будто в воду прыгнул Акакий.

– Я-я-я-я?! Противная старая тетка?!

– Да, с капустницей во всю задницу. Клава, ну я же тебе говорил, что в таком купальнике просто нельзя показываться на людях.

Жена не смутилась, но нелестные отзывы о дивном купальнике сильно ее огорчили.

– Между прочим, там все были и вовсе без купальников, – поджала она губы. – Ты не забыл, что это клуб нудистов?

– Да лучше бы ты была вовсе без купа... – запальчиво начал Акакий, но, быстро оглядев фигуру супруги, шмыгнул носом. – Нет, не лучше... Да лучше бы ты там и вовсе не появлялась! Теперь все в один голос утверждают, что ты – убийца.

Клавдия всерьез заволновалась:

– Но ты-то их убедил, что я сыщица?

– Да. Однако все равно они говорят... говорят, что ты на убийцу больше всех похожа. Это не я сказал!

– А ты думай, что повторяешь! – рявкнула жена и уселась в раздумье. – И что будем делать?

Акакий уже давно придумал план. Да его и придумывать не надо было, все гениальное просто.

– Значит, делаем так. Я занимаюсь клубом, а ты... ты готовишь ужин. А вот сейчас – завтрак. Я так проголодался!

– Нет уж, – не согласилась супруга. – Мне тоже некогда у плиты томиться, у нас с Жорой столько дел, столько дел... Но завтраком тебя, конечно, накормлю.

– А я тебе за это расскажу, что творится в клубе. Ой, Клавочка, там такой дурдом!

– Ну тогда это твоя среда...

Уже сидя за столом, уминая пышную запеканку, которую Клавдия соорудила буквально за минуты, Акакий рассказывал, какую героическую ночь ему довелось провести, как он задержал студентов, как проводил допросы всех свидетелей, как устал... И вообще, почему на столе нет пива?

К тому моменту, когда за Клавдией Сидоровной заехал Жора, Акакий уже мирно посапывал в спальне, а заботливая жена передвигалась по комнате на цыпочках и шепотом выговаривала коту:

– Тимка, если ты опять будешь играть с прической Каки, я тебя выселю на балкон! Кстати, ты не знаешь, отчего у меня опять стали рыбки из аквариума выкидываться? А, поняла, им тоже не хватает витаминов!

Как только в прихожей появился Жора, сразу стало шумно и тесно.

– Клавдия Сидрна! Ну чего, мы едем к Мотину?

– Я уже готова. И не ори так, Каку разбудишь! – зашипела на молодца Клавдия.

– А че вы шепотом говорите? У вас, что ли, опять перемирие? – ухмыльнулся Жора.

– У нас, Георгий, расследование! И, как сегодня выяснилось, ведет его также и Акакий. Причем он дальше нас ускакал – уже весь клуб опросил, и ему даже убийцу назвали. Меня... – горько сообщила Клавдия Сидоровна и всхлипнула. – И нечего радоваться! Когда ты вот так ржешь, ты на жеребца похож!

Как бы они ни переругивались друг с другом, а вышли из подъезда вполне мирно.

– И все же мне кажется, именно у Мотина были веские причины ненавидеть братьев Трохиных, – авторитетно заявила Клавдия. – Ведь получается, что парня чуть не осудили невинно!

– Но не осудили же, – не соглашался Жора. – И потом, а чего он на Романа вдруг взъелся? Тот и вовсе ничего ему плохого не сделал.

– Завидовал, наверное. Эх, Жора, если б ты знал, какой он был красавец... А умница! Жора, тебе тоже пора умнеть, ты ведь даже приличного допроса провести не умеешь. Только и знаешь, что своим бизнесом занимаешься!

Жора надулся, вперил взгляд в дорогу и больше не проронил ни слова. Между прочим, если он еще не умный, так надо было об этом раньше сказать. Сколько времени они вместе по преступлениям мотаются, а про то, что он дурак, ему только сейчас сообщили! А уж про красоту и вовсе обидно. Себя Жора считал страшно привлекательным, а вот Клавдия Сидрна еще ни разу его красотой не восхищалась. Может, тоже... того... завидует?

Сегодня в квартире Мотиных им открыли сразу.

– Здравствуйте, а вы к кому? – приветливо улыбалась им пожилая женщина.

– Мы к вам, – тоже растянула губы Клавдия.

– К нам? Проходите... – растерянно пригласила женщина и отошла в сторону. – А вы по какому делу?

– Да тут парня одного грохнули, вот мы и пришли спросить: может, Борис его? – сразу начал «учиться допрашивать» Жора.

Женщины охнули хором.

– Борис? – ухватилась за рот женщина.

– Жора! – вытаращила глаза Клавдия. И зачастила, обращаясь к женщине: – Ой, да не слушайте вы его! Он у нас немножко... нездоровый, нервный какой-то с самого утра... Ой, вы знаете, у него, и правда, убили друга! Хы-ы-ы, хы-ы-ы... – Клавдия тут даже пустила слезу, дабы отвлечь женщину от ненужных эмоций. – А мы так зашли, просто мимо проходили...

– Борис! – крикнула женщина в комнату. – Тут какие-то странные люди... Говорят, что больные...

– Милостыню просят, что ли? – появился в дверях Борис и вежливо спросил: – Может, вам одежду какую дать? Денег? Или только еды?

– Денег, – сразу же мотнула головой Клавдия, решив играть до конца.

В это время у Жоры идиотской песенкой разразился сотовый телефон. Жора чуть было не достал мобилу, но тут вернулся Мотин с помятой десяткой, с целой кучей какого-то барахла и с пакетиком, в который была заботливо уложена неначатая булка хлеба.

– Ну и все, и ступайте с богом... – проговорила женщина, выталкивая незваных гостей за двери.

Клавдия, послушно повернулась и подалась, но Жора, с кучей вещей на руках, вдруг взбунтовался:

– Не, а че мы, Клавдия Сидрна, про убийство спрашивать не будем? Слышь, мужик, тебя, кажется, Борисом зовут, да? Мы ж тебя спросить пришли: это ты Романа Трохина убил?

Борис Мотин как-то боком вытянул голову и уже по-другому посмотрел на странных визитеров:

– Ах во-о-о-н оно что-о-о... Я думал, мама сочиняет, а вы и правда больные... Кого я мог убить, если я только сегодня ночью прилетел? Хотя... Вам ведь все подробно рассказывать нужно, так ведь?

Клавдия убедительно кивнула.

– Тогда проходите, – вздохнул Борис Мотин и спросил у Жоры: – А деньги и вещи вам в самом деле нужны или это так, для завязывания знакомства?

– Вещи для знакомства, а деньги – в самом деле. Но вашу десятку заберите... – смущаясь, Клавдия положила купюру на полку.

– Проходите, – еще раз повторил Борис и повел гостей в комнату.

Телефон у Жоры снова зазвонил, и пока Георгий с кем-то шепотом болтал по телефону, Клавдия успела осмотреть помещение.

Комнатка была довольно уютной. Светлые шторы, мебели мало, но все тут красиво, удобно и чисто. Да и сам Борис Мотин нисколько на преступника не походил – довольно вежливый, приятного вида молодой человек, с умными глазами и открытым лицом.

– Ну и с чего вы решили, что я Романа убил? – спросил Мотин.

Клавдия решила разрядить обстановку. И для начала бурно зарыдала, затыкая себе нос и рот огромным, клетчатым платком:

– Ромочку убии-и-или-и-и и братика его уби-и-и-ли-и-и... а убийца, паразит, все еще на свободе-е-е-е...

– А вы, собственно, им кто? – не купился на фальшивую скорбь Мотин.

– Мы им частные детективы, – совершенно нормально ответила Клавдия, плюнув на дохлую затею выть через каждую секунду. – Совсем недавно при загадочных обстоятельствах был застрелен Роман Андреевич Трохин, а, как оказалось, около двух лет назад похожим образом был застрелен его брат Никита.

– И дороги привели вас ко мне, – подытожил Мотин.

– Вот наш детектив Жора считает, что именно вы были так обозлены на Трохиных, что покончили с братьями, – красиво сложила губки бантиком Клавдия Сидоровна.

Жора с недоумением переводил взгляд с Клавдии на Мотина и обратно. Он-то как раз и доказывал сегодня Клавдии Сидрне, что тому на фиг не надо было никого убивать!

Борис потер руками лицо и хотел сказать: «Боже, как вы мне все надоели». Но вместо этого решил все объяснить.

– С Никитой мы друг друга знали. И даже какое-то время общались, но... но дружбы не сложилось...

– Почему? – спросила Клавдия осторожно. – Все говорят, что он был очень щедрый, веселый, легкий в общении...

– Слишком легкий, – мотнул головой Борис. И ответил вопросом на вопрос: – А вы бы стали дружить с парнем, который увел у вас девушку?

– Если бы у меня девушку увели? Да пожалуйста! – растерялась Клавдия. Затем сердито ткнула Жору в бок: – А ты? Стал бы?

– Вот я бы только спасибо сказал, – честно сознался тот. – Уж так надоели! Прикинь, мне последняя говорит...

– Да дай ты ему слово сказать! – не удержалась Клавдия и треснула напарничка по затылку. Потом спохватилась, зарделась и обратилась к Мотину: – Значит, он увел у вас девушку?

Борис медленно покачал головой.

– Мы с Олесей в одном классе учились. Я ее долго добивался – с шестого класса, такая неприступная была... А потом, в десятом, вдруг как-то ни с того ни с сего... Нет, ну я тогда вытянулся, в плечах раздался... Хотя Олеська не слишком на красоту смотрела, за ней ведь первые красавцы в школе ухлестывали, а она все говорила: «Не люблю смазливых, мужчина в них не проглядывается. В мужике сила должна быть, сталь, а эти...»

– Ха! А сама... – не удержалась Клавдия, но тут же примолкла и замахала ручкой: – Продолжайте, продолжайте!

– Ну а потом мы стали дружить, – продолжал Мотин, горько усмехнувшись. – И даже о свадьбе поговаривали. И ведь что обидно – с Никитой она у меня на дне рождения познакомилась.

– А зачем вы его пригласили? – не поняла Клавдия. – Сами же говорили, что другом он не был.

– Да у меня тогда полным-полно народу было, и друзья, и так, знакомые. И потом, мы же сначала с ним нормально общались, это уж после... Олеся тоже к нему ровно относилась, я даже и не заметил ничего. А потом помаленьку, понемножку запудрил он ей мозги, и как подменили ее. Влюбилась. Да его трудно было не любить – красавчик, везунчик, любимчик женщин, сынок обеспеченных родителей. Деньгами направо и налево сорил. Хочешь на юг – пожалуйста! Вечер в ресторане «Седьмое небо»? Легко! И за Олеськой он ухаживал легко, без лишних переживаний, нервотрепок, как будто ему все равно, есть она или нет. А она, дурочка, изображала, что тоже вроде ничего к нему не испытывает, все хихоньки да хаханьки. Только мучилась ужасно – не привыкла, что к ней так относятся. Помню, прибежала ко мне, ревет. Я ей, чего, мол, ревешь, он же тебя любит. А она: да разве так любят? Вроде любит, а сам... умри я, и не спохватится. А потом... Потом, когда она забеременела, у нее фигура испортилась, пигментные пятна появились. И он тогда стал себе новую даму искать. Нет, он Олеську не бросал, но... но и других дамочек обхаживал. А с Олеськой все как-то через губу разговаривал. Я все видел. То его с Варькой встречу, то с Кариной, то еще Ленка у него была... Да черт его знает, какие-то странные у них отношения были, может, поэтому Олеська в него и втрескалась, что все не как у людей. На людях – ни он к ней, ни она к нему, а потом сама прибегает – сопли, слезы... Я пытался с ним поговорить по-мужски, но с того как с гуся вода. А потом Леська родила девочку, и... ну какая-то совсем красивая стала. Да еще и норов у нее появился. И Никита тогда снова от нее с ума сошел, на каждом углу орал, что у него жена первая красавица в городе, хотя Леська никакая ему и не жена была. Еще орал, что он ее в загс затащит и ребенка усыновит. А потом его застрелили.

– Вот так? Ни с того ни с сего? – охнула Клавдия. – И вы даже не знали, может, с кем поругался, подрался...

– Нет, не с кем ему было драться. Только со мной, но... Я же не дурак, видел, что Олеська сама не своя от счастья. Да и дочка у них...

– Но ведь вас же пытались осудить! – напомнила Клавдия.

– Да, пытались меня, потому что больше не к кому было прицепиться. Хотели крайнего найти. Хорошо, мама моя всех на ноги подняла и доказала, что в тот день я возле нее сидел – болела она. «Скорую» вызывал, а она все не ехала, и я звонил каждые пять минут. И соседи видели меня. Да чего рассказывать! А Трохин, отец Никиты, как уперся. Так был возмущен, что кто-то на его сына руку посмел поднять, вот и решил непременно кого-нибудь в тюрьму упечь, чтоб никому не повадно было...

Клавдия только качала головой. В то, что убил Никиту Борис, она теперь тоже не верила.

– Когда меня оправдали, я уехал. За границу. Вот уж волокиты было... Но все равно работать устроился, теперь только в гости наезжаю. А сейчас приехал, и мама рассказывает, что Романа тоже убили. А я Ромку и вовсе плохо знал. Вроде неплохой парнишка... Только и его убийцу не найдут. Кому-то слишком умному пареньки мешали, видимо.

Клавдия скосила глаза на Жору. Тот, раскрыв рот, слушал свидетеля. Ни одного вопроса в его взгляде напарница не усмотрела.

– Хорошо. А вы не скажете нам, где проживает Олеся? Точный адрес у вас есть?

Мотин хмыкнул:

– Уж куда точнее. – Встал и подошел к окну. – Смотрите, видите дом напротив? Последний подъезд, второй этаж. Вон, там что-то белое сушится... Это ее окна. Я с детства перед сном в ее окошко смотрю. Олеся там и живет. Только сейчас она на работе, в шесть приезжает.

Клавдия поднялась и дернула Жору.

– Все, пойдем мы. Вы уж извините нас, если потревожили... такая у нас специфика работы...

Мотин в ответ только качнул головой.

– Ну и что? Как тебе? – пытала Клавдия Жору всю дорогу. – С ума сойти, у Никиты есть дочь, а мы только сейчас об этом узнали!

– Вы думаете, дочь его пристрелила, да? – вытаращил глаза Жора.

Клавдия посмотрела на него с глубокой скорбью.

– Жора, сокол мой, его дочери сейчас должно быть годика два. Постарайся догадаться, могла ли кроха застрелить папу?

– Тогда сама Олеся, точно вам говорю! – яростно предположил Георгий Шаров.

– Заче-е-ем? Она ж любила его.

– А зачем меня мои невесты хвощут? Отомстить!

– Тебя хвощут, потому что ты их в загс не ведешь, а Никита Трохин Олесю звал. К чему ей отказываться от состоятельного папы своей маленькой дочери, которого она к тому же еще и любит? – спросила Клавдия. Потом мечтательно вздохнула: – Не-е-е-ет, она б его убивать не стала, это я тебе как женщина говорю... Слушай, а куда мы едем? Ты меня везешь в ресторан?

Жора помотал головой:

– Да ну, какой ресторан! Мне сейчас Карина звонила.

– Ах вот кто тебе трезвонит в самое неподходящее время... Кстати, я хотела тебе сделать выговор, – напыщенно проговорила Клавдия и ревниво поджала губы.

– Не, она чего звонила-то... – тут же начал объяснять Жора. – Оказывается, я, когда ее до дому-то провожал, ключи выронил, от офиса. Вот она и говорит, чтоб я их сегодня вечером забрал. Прикиньте, прямо к себе домой звала. В десять вечера.

– Ничего, я в такое время еще не сплю, съездим, – успокоила Клавдия. – А сейчас мы куда?

– Так это... думал ей цветы купить... что бы вы посоветовали?

– Я и советую: не мучайся дурью, езжай домой. И еще не забывай – с Кариной у тебя только служебные отношения. Мы еще следствие не закончили, неизвестно, каким боком она ко всему этому привязана. Я не хочу носить тебе цветы на могилку, а твоей молодой вдове в тюрьму сухари. Вдруг Карина убийцей окажется?

Жора так резко вывернул руль вправо, что Клавдия повалилась на него всем телом.

– Ты что творишь, охальник? – не могла скрыть она стеснительной улыбки. – Специально так повернул, да? Признавайся, негодник, специально, да?

– Конечно, специально! Чтобы в столб не врезаться! – фыркнул Жора. – С ума сойти, а я еще за цветами погнал... Вы мне, Клавдия Сидрна, всегда глаза открывайте, а то я тоже не хочу... ну чтоб вы мне на могилку сухари...

Парочка детективов пробежалась по магазинам, нагрузилась продуктами, потом они приехали домой. Акакий все сопел, разглядывая сны. А Клавдия готовила обед, приговаривая:

– Сейчас поедим, отдохнем... Жора! Куда тебя опять к Каке потянуло? Пусть спит. Я же еще не приготовила его любимый гороховый суп.

Когда накрытый стол уже исходил ароматами, торжественно был выведен из спальни Акакий Игоревич и усажен на самое почетное место.

– Садись, Кака, у тебя сегодня трудный день, – пожалела его жена.

– Нет, Клавочка, у меня сегодня будет трудная, бессонная ночь.

– Счастливый, – протянул Жора.

– О чем ты думаешь? – оборвала парня Клавдия Сидоровна. – Кака сегодня опять заляжет в засаду и, может быть, даже застудит почки.

Акакий поперхнулся гороховым супом и жалобно взглянул на Жену:

– И что делать?

– Работать! – гордо произнесла Клавдия. – Не волнуйся, Жора завтра же запишет тебя к урологу.

После обеда план был таков – Жора с Клавдией Сидоровной едут к Олесе, а Акакий в клуб. Впервые в жизни Клавдия сама отправляла мужа к Агафье Эдуардовне, да еще и снабжала на дорогу деньгами:

– Возьми, а то будешь там голодными глазами выглядывать...

Акакий, потупив взор, взял деньги. Про свой аванс, который еще в полной сохранности лежал у него в кармане, он решил не распространяться.

Глава 6
Дитя с обложки для журналов

Когда Клавдия Сидоровна и ее верный помощник прибыли на нужную позицию, Олеся еще с работы не вернулась.

– Вы к Лесеньке? – спросили их старушки на лавочке. – Так присядьте да обождите. Она за Олюшкой поехала.

Клавдия совсем уж было решила разговорить старушек про Лесеньку, но тут к подъезду подкатил уже знакомый черный мотоцикл с мотоциклистом в черном лаковом шлеме. Жора так дернулся, что Клавдия буквально рывком усадила его обратно.

– Молчать! – цыкнула она сквозь зубы.

Тот притих, но глазами теперь пожирал номер мотоцикла.

Впереди мотоциклиста сидела хорошенькая белокурая, кудрявая девочка лет примерно двух, в легком платьице и беленьких сандаликах. Точная копия Романа – тот тоже был внешности ангелоподобной. Жаль, что Клавдия Никиту не видела, но вот ведь что значит родная кровь!

– Леся! Вот тут люди к тебе пришли, сидят, дожидаются... – тут же сообщили бабушки мотоциклисту.

Человек в черном одеянии на мотоцикле снял шлем и очки, и Клавдия увидела, что это совсем еще молодая женщина. И если это и была Олеся, тогда Мотин не преувеличивал – девушка была невозможно красива. Красота сквозила в каждом жесте, в мимолетном движении, в повороте головы. Какой-то совершенно по-детски капризный изгиб губ, неповторимый разрез глаз, изящная линия шеи...

– Черт, – буркнула Клавдия, – правильно, что мы Каку с собой не взяли.

– Правильно, – выдохнул Жора, – что вы мне не разрешили цветы покупать Ка... Карине.

Клавдия совсем забыла про Жору, а у того просто дыхание сперло.

– Вы ко мне? – обернулась к ним красавица.

Жора замотал головой как заведенный. Но Клавдия была строже:

– Если вы Олеся, то к вам.

– Ну тогда пойдемте домой, – вздохнула девушка, легко подняла дочку на руки и прошла вперед.

– А мотоцикл? Его ж уведут! – крикнул ей в спину заботливый Жора.

– Тут бабушки, они присмотрят, – равнодушно отозвалась Олеся, не поворачивая головы.

– И ты бы, Жора, остался, присмотрел, – остановила парня Клавдия.

В конце концов, они пришли не красой неземной любоваться. А Жора зачем-то так рот раскрыл, что сразу становилось ясно – сейчас он в трансе и готов запросто загубить все дело.

Жора остановился на полдороге и решительно уселся караулить мотоцикл.

Молодая мать быстро умыла дочку, усадила за стол и поставила перед малюткой тарелку с кашей. Клавдия сидела тут же и пыталась придумать, под чьей личиной ей сейчас выступить, чтобы Олеся была откровенна до глубины души.

– Вы меня хотели про Никиту Трохина расспросить? – совершенно спокойно поинтересовалась девушка.

– С чего вы взяли?! – вытаращилась Клавдия.

– Мне Вадим сказал, Виноградов, – просто объяснила Олеся. – Он специально со мной встретился, сказал, что вы меня искать станете. Предупредил, чтобы я не слишком волновалась. И описал вас довольно точно. Да вы не стесняйтесь, спрашивайте. Правда, я не надеюсь, что кто-то убийцу найдет. А если и найдет, что это исправит? Никиту же вернешь... Так что вас интересует?

– Все! – с готовностью отозвалась Клавдия Сидоровна. – Меня и про Никиту, и про брата его Романа интересует все, что вы можете рассказать!

Олеся отвела глаза к окну и задумчиво проговорила:

– Но что я могу рассказать? Встретила, увидела... полюбила... Я столько раз про эту самую любовь слышала, но никогда не думала, что можно встретить кого-то и просто голову потерять. А когда встретила... потеряла и голову, и рассудок. Он тоже ко мне очень хорошо относился. Были у нас, конечно, какие-то ссоры, недомолвки, но... Мы с ним пожениться хотели, а его родители просто криком кричали, так не хотели, чтобы я в их родню попала. Все хотели Нику дочь известного политика сосватать. Конечно, кто я? Мать меня всегда одна воспитывала, отец от нас ушел, когда мне было три года, а у Никиты такие родители, такие связи... Нет, сначала у нас неплохие отношения складывались – я к ним приходила, меня принимали вежливо и даже радушно. Мама Никиты, Ольга Павловна, даже свой фирменный рецепт пирога с брусникой мне списать дала, все хотела, чтобы я ее сыночка кормила. А вот когда узнали, что мы собираемся пожениться, такое началось...

– Вот злыдни! – не выдержала гостья. – Такую славную девчонку и в родню не хотели!

– Ну, – пожала плечами Олеся, – им, наверное, не хотелось в родню неизвестно кого. А может, просто злились, что Никита мне помогает. Мне ведь от мамы только голые стены достались. А уж Никита сюда все купил, ремонт сделал...

Да, по всему видно, деньги папенькин сынок в Олесину квартиру угрохал немалые – один только телевизор чего стоит! А шторы! А мягкая мебель! Клавдия успела заглянуть в комнату одним глазком. Да и на кухне сплошь тебе комбайны, миксеры да микроволновки. А уж какой дизайн!

– Когда они узнали, что у меня от Никиты ребенок будет, еще хуже стало – все боялись, что я по закону начну требовать наследства, боялись, что я экспертизу сделаю. Только мне и не надо ничего, потому что у нас с Никитой настоящая любовь была!

– А я слышала, что он с Кариной... – ни к селу ни к городу вспомнила Клавдия. И тут же себя ругнула – ну кто ж на больную рану соль сыплет? Сейчас эта девчонка отмутузит ее за такую информацию и будет права.

Однако Олеся не кинулась на гостью с кулаками. Не меняя задумчивого выражения лица, она так же просто согласилась:

– Я про то и говорю. Родители Ника хотели ему девочку из высшего света, а он их специально с Кариной познакомил, чтобы окончательно шокировать. Вроде как выразил протест. Естественно, от Карины его родители чуть ума не лишились – их Никита и такое недоразумение рядом!

– Но... – Клавдия уже осмелела. – Вы уж меня простите, но ведь Никита не только показывал Карину родителям, он еще и некоторым образом дружил с ней, так сказать, по собственному позыву. Нет, я со слов очевидцев сужу, вы ничего не подумайте!

Девушка только усмехнулась:

– Ой, да у нас все кому не лень про это говорят. Приворожила она его, эта Карина. Зря вы кривитесь... У него девчонок было, знаете, сколько? И каких! Карина там просто рядом не стояла. И, если честно, девочка, которую Никите в невесты готовили, очень привлекательная. И фигурка, и мордашка, и образование у нее – не кот чихнул, а уж одевалась... Сами можете придумать как. И все-то у него было бы, у Никиты, – и машина роскошная, и квартира, и дом загородный в приданое. Но ведь нет же! А с Кариной у них полное понимание и лад...

Клавдия все же не верила во всякие привороты. И потом. Ворожбу и колдовство никак не получалось подшить к делу. Еще и Анечка обсмеять может, а она и так-то к их с Какой расследованиям относится без должного уважения.

– И все же... Может быть, Никита просто захотел чего-то экстремального. Вот и появилась Карина. А? – предположила Клавдия Сидоровна. – Ведь знаете как бывает: каждый день торты и пироги, а тянет и на кисленькое? Я щи имею в виду.

– Да какое там кисленькое! Вы бабушку Карины знаете? У нас про нее по всей округе говорят. Она вон на дядю Сашу Ерофеева глаз положила – такой справный мужичок, ее лет на тридцать моложе – и что? Он за ней, как теленок, пошел! А жена стала противиться, скандалы устраивать, так ее через две недели парализовало. Думаете совпадение? У нас на рынке одна женщина торговала фруктами. Хорошая такая женщина, ей все время сын помогал, лет тридцать ему. А бабка Карины решила, что ей тоже такой помощник нужен, и стала парнишку обхаживать. Мать того парня при всех, прямо на рынке, когда та за фруктами пришла, устроила ей такой разнос – все работу побросали. А бабка ей корявыми пальцами в кофту вцепилась и тихо так прошипела: «Будешь мешать, не поднимешься – ноги-руки отнимутся!» Ее слова многие слышали. Так ведь месяца не прошло, женщина парализованной оказалась. Даже речь у нее отнялась. А вы говорите!

Клавдия только шлепала ресницами.

– С ума сойти... И на всех она так кидается?

Олеся засмеялась:

– Вы испугались? Не бойтесь, она уже третий год, как скончалась. Умерла она.

Клавдия непроизвольно перевела дух. Вот и ладно. А то если такая старушка на Жору нацелится или на Акакия... Да еще вдруг ей покажется, что Клавдия с этим не согласна...

– А, понимаю, – покачала сыщица головой. – Так потому вы Карину чуть на мотоцикле и не задавили, да? Знали, что ее бабушка вам уже ничего не сделает?

Олеся не стала отпираться, только глаза ее чуть потемнели.

– Да я бы ту Карину и при бабушке... Она же совсем стыд потеряла! Понимала, что Ромка за фотографии душу отдаст, и стала с него поездку в Турцию трясти. А у Ромки ведь своих денег не было, ему родители давали. Так ведь не должны ж они еще и Карину по Турциям возить. У них и без того горе – Никиту похоронили, а тут Карина нарисовалась. Вот я и... Между прочим, я ее и не давила. Просто мимо проехала да за руку дернула. А она уж сама об асфальт...

– Ну и ладно, что мы все о ней да о ней... А с Романом вы как? Дружите? – перевела Клавдия Сидоровна разговор на другую тему.

– Как «дружите»? – переспросила Олеся. – Он же погиб.

– Я помню. Ну а до этого дружили?

Олеся пожала плечами:

– Забавный парнишка. Он на фотографиях был просто помешан. Представляете, мне на день рождения подарил фото артиста – когда тот, совсем маленький еще, на горшке сидит и плачет. И, главное, артист такой известный... как же его... ну в фильме еще играл...

– Неважно, – отмахнулась Клавдия. – И кроме фотографии – ничего?

– Представьте себе, ничего! – весело развела руками Олеся. – Он вообще странный у них был – придет, сидит, молчит-молчит, потом вдруг подскочит и побежит куда-то. Никита, когда еще жив был, все его старался с девушкой познакомить, но ничего у него не получалось. Ромка же красивый, как картинка, а ни с одной девчонкой так по-серьезному и не сошелся.

– Да уж... А Ка...

Клавдия хотела любезно напомнить, мол, как же Карина, с ней-то у парня были неплохие отношения... Но в это время на столике у Олеси запиликала веселенькая музыка сотового телефона. Девушка схватила трубку и выскочила из кухни.

– Что, маленькая? – наклонилась Клавдия к крошечной девчушке. – Ты уже сама с кашей справилась? Вот молодчинка! Сейчас мама придет и вытащит тебя со стульчика.

– А, она уже поела... – как-то растерянно проговорила, входя, Олеся. – Ну что ж, больше разговаривать с вами не могу, дочке теперь спать нужно, режим. Да я уже вроде все рассказала, так что...

Клавдия поняла, что ее визит затянулся, а потому вежливо принялась прощаться:

– Ну, спасибо вам, вы нам очень помогли. Если что-то узнаете еще, непременно звоните. Я вот тут вам... где бы... а вот, в коридоре, на обоях в уголочке... свой телефончик нацарапаю.

Девушка даже не возмутилась, что Клавдия оставила свои координаты на весьма дорогих обоях, только торопливо кивнула головой.

Жора, как верный пес, нес службу возле мотоцикла красавицы и хмуро поглядывал по сторонам. Больше всего сейчас ему хотелось, чтобы напали какие-нибудь хулиганы, а он грудью бы защитил блестящий черный мотоцикл от грязных бандитов. И чтобы все бабушки хором закричали: «Олеся! Этот красавец спас тебя от разорения! Немедленно выходи за него замуж, из вас будет красивая пара!»

Но никаких бандитов на горизонте не маячило, а вместо бабушек закричала только Клавдия Сидоровна:

– Жора, объясни мне, какого черта ты тут завис? Нас же ждет твоя новая возлюбленная, Карина!

– А если... если у меня уже поменялась возлюбленная? – на всякий случай спросил Жора. – Нам все равно к ней ехать надо?

Клавдия насупила брови, уперла руки в бока и тихо прошипела:

– Я тебя предупреждала – ничего личного. Почему ты не стремишься к Карине? Девушка ждет, ужин приготовила, и у тебя же там ключи от офиса!

Жора молча поплелся к своей машине.

Карина их действительно ждала. Девушка уже накрыла стол в гостиной и сама оделась необычайно романтично – в ярко-розовые обтягивающие джинсы, желтую шелковую кофту с рюшами. А еще был зеленый бант во всю голову. В общем, ни дать ни взять попугай во время брачного периода.

– Ну вот и мы, – обрадовала девчонку своим появлением Клавдия. – Заждалась небось?

У Карины при виде «сестрички» кавалера тут же вытянулось лицо.

– А я думала Жора оди-и-и-н придет... – плаксиво протянула она.

– Да что ж ты такое говоришь, девонька? – клушей встрепенулась Клавдия. – Как же я молодого человека к девушке одного отпущу? А вдруг что между вами произойдет? Вы ж в таком возрасте, что за вами глаз да глаз нужен!

Жора серьезно мотал головой, вроде как соглашаясь. И правда, вдруг произойдет? Тогда ему хоть под поезд!

– Н-ну... проходите, куда вас теперь, – вздохнула девица. – Проходите к столу, я там уже все расставила, вот только курицу вытащу из духовки...

Клавдия проплыла к столу, крепко держа за руку Жору. При виде закусок тот заметно оживился, и даже образ прекрасной Олеси на минуточку выбыл из его головы.

– Молодец какая эта Карина, – хвалил он, набрасываясь на бутербродики с икрой. – Надо же, покормить догадалась. А то сегодня с самого утра хожу голодный!

Клавдию икрой было купить не так-то просто. Она внимательно оглядела комнату и нашла, что живет девчонка весьма недурно – все добротное, дорогое, и даже на стенах висят настоящие картины, а не какие-то репродукции. А уж фотографий! И все в отдельных, современных рамочках, красиво развешаны.

– Карина! – не удержавшись, крикнула Клавдия.

– Да я уже иду... Сейчас!

Девушка появилась в комнате с подносом, на котором золотилась румяными боками курица.

– Вот, сама готовила, – гордо сообщила Карина. – По рецепту из журнала. Там надо...

– Что ж, похвально, – прервала ее Клавдия и ткнула пальцем в фотографию пятидесятилетней женщины. Женщина была хороша – яркая брюнетка, черные брови вразлет, умный, чуть ироничный взгляд, глаза красивые, тонко подкрашенные, и красивые полные губы. – Кто это?

– Это? Да я ведь говорила, моя бабушка, – равнодушно отозвалась Карина и принялась орудовать ножом.

– Надо же, какая красавица... – невольно восхитилась Клавдия. – И сколько ей здесь?

– Фотография давняя, ей тогда как раз семьдесят пять стукнуло, и...

– Сколько?! – ошарашенно уставилась на девчонку гостья. – Семьдесят пять? Да она здесь, как девочка, прямо моего возраста! Ха, семьдесят пять! Хотя... если только пластика... у нас сейчас дивные хирурги. Я и сама себе надумала сделать пластическую операцию, но только сильно боюсь, что меня изуродуют. Жора, у тебя нет знакомого хирурга?

Жора уже увлекся курицей и вопроса не расслышал. Его вообще мало интересовали всякие дамские штучки по приукрашиванию собственной внешности. Зато Карина возмутилась по полной программе:

– А с чего вдруг Жора должен вам каких-то хирургов искать? А потом скажете, чтобы он еще и заплатил за операцию. Между прочим, бабка моя здесь вовсе без всякой пластики. Она ее не признавала и говорила, что грех кромсать то, что бог дал. Она просто каждое утро садилась перед зеркалом и себя по щекам лупила. И меня заставляла. Да только я все равно не поддавалась. Чего мучиться-то, если у меня и так все путем. Вот вы посмотрите, личико же нормальное, без морщин всяких, и подбородок нигде не висит...

Клавдию вовсе не интересовал овал молодого лица Карины, ее совершенно околдовала фотография семидесятипятилетней бабушки.

– Подожди-ка! Как, ты говоришь, она себя по щекам-то? – уточнила сыщица. – Я, конечно, слышала, что это помогает, но чтобы так... Признайся, бабушка имела секретный рецепт молодости. Только не увиливай, нам нужно говорить только правду, потому что мы проводим детективное расследование, а детективам врать не полагается.

Карина заволновалась.

– А зачем мне врать-то? Не знаю я никаких рецептов, мне она не говорила, а я не спрашивала. Мне ж ни к чему! – тупо таращила глаза хозяйка, забыв про угощение. – Она только хлестала себя по щекам, помню, а чтобы рецепт...

– Жора! – вскочила Клавдия Сидоровна. – Хватит уже терзать бедную курицу, от нее и так уже одна шея осталась! Собирайся, нас ждут дела!

Георгий Шаров нехотя отложил куриную косточку и вяло поднялся.

– Спасибо тебе, Кариночка, – выдал он хвалебную тираду. – Меня уже давно так никто не кормил. Ты... в общем, готовишь ты классно, можешь смело работать поварихой.

– Я ваще не хочу работать, – надулась Карина. – Ну, может быть, только известной певицей...

– А ключи мои где? – уже оглядывался сытый Жора в поисках забытой вещи.

– А ты чего, не останешься? – с надеждой спросила девушка.

– Ой, миленькая, – защебетала Клавдия, успокаивая ее, – у Жорочки такой режим: чуть поел – сразу на боковую. И ничего ты с ним не поделаешь! И как давай храпеть, как давай... Вот такой медведь! Ну какое тебе удовольствие слушать бурлацкий храп? Жора, обувайся уже! Так что, деточка, ты отдай ему ключи, а он потом, когда выспится, сам тебе позвонит, и вы с ним назначите свидание.

– Ага, а потом вы опять с ним припретесь... – капризничала Карина.

– Ну и припрусь, а чего такого... Да вы на меня внимания не обращайте, господи! – размахивала ручками гостья. – Мне уж так у тебя понравилось, уж так понравилось... И потом, я все не верю, что нет рецепта молодости, вот и припрусь – вдруг ты вспомнишь. Да ты не переживай, мне же не трудно. Так где ключи-то?

Девчонка поняла, что Жору задерживать бесполезно, и выдала ему связку ключей.

– Держи. Так ты позвони, когда выспишься, ладно?

– Конечно же, он позвонит! – заверила ее болтливая «сестричка». – Все, Жора, едем домой, у нас еще столько дел!

– Так, а спать он что, не будет? – уже в дверях крикнула Карина, но ее не услышали – шаги гостей уже бухали где-то на нижних этажах. – Вот зараза, опять облом, курицу съел, а сам даже не остался... Еще поварихой предложил работать!

В это время Клавдия с Жорой неслись домой.

– Нет, ты видел, какая у нее бабушка? – не могла успокоиться Клавдия. – Ей семьдесят пять, а выглядит моложе меня. Да что там, она моложе тебя выглядит, Жора! Значит, так. Сейчас приезжаем домой и начинаем себя по щекам хлестать. Понятно?

– Сами себя, что ли? Неудобно...

Клавдия с легким презрением посмотрела на напарника, а потом безнадежно отмахнулась:

– Ты можешь не хлестать, тебя и так каждую неделю твои брошенные невесты по морде лица долбят. Просто удивительно, отчего ты еще не стал лицом походить на младенца.

– Да чего-то не знаю... – тоже удивился Жора.

– Им просто надо бить тебя ежедневно!

Акакий в тот момент уже нес службу в клубе «У Агафьи». Теперь надо было вызнать, что за странный зверь повадился в заведение топтать фотоаппараты. Естественно, найти «чудище» можно было только одним путем – засадой. Тем более, что она так славно себя зарекомендовала.

Едва стемнело, Акакий снова потащил старый матрас под кусты черемухи – оттуда можно было видеть весь обширный клубовский двор.

– Интересно, а если он не придет? Придется каждую ночь работать? – сам у себя спросил Акакий. И вдруг испугался: – А если придет?

Он вдруг представил свою встречу с чудищем один на один, да еще и в такое темное время суток.

– Нет, сразу брать его не буду, проведу слежку, чтобы по всем правилам, – успокоился Акакий Игоревич и стал пялиться в бинокль, разглядывая окна клуба.

И никакое это было не чудище. Когда окончательно стемнело, то есть в первом часу ночи, между деревьями метнулась чья-то тень. Тень была маленькая, скрюченная и никак на чудище не тянула. Акакий затаил дыхание и распластался на земле, чтобы его нельзя было заметить ни при каких обстоятельствах. Тень перебежками, оглядываясь и пригибаясь, двигалась прямо к кусту черемухи, где так искусно прятался Акакий Игоревич, а потому он и вовсе постарался окаменеть. Даже приготовился к самому страшному – если на него наступят, не издать ни звука.

И все же обошлось без жертв. Хиленькое «чудище» запыхтело совсем рядом с Акакием, какое-то время посопело, пригнувшись к самой земле, а потом так же, скрючившись, удалилось обратно.

Акакий Игоревич потом еще долго не мог себе ответить, почему он тогда себя не обнаружил. Что заставило его молчком лежать под черемухой и не подавать признаков жизни? Неизвестно. Однако именно молчание спасло ему жизнь. В этом Акакий не сомневался, потому что дальше...

Дождавшись, пока странная тень исчезнет, Акакий ползком перебрался к месту, где приседало «чудище». Даже при скудном лунном освещении было видно, что здесь только что проводились земляные работы, то есть земля была разрыта и чернела свежими комками. Акакий неторопливо, стараясь не шуметь, быстро принялся рыть рукой и тут же наткнулся на тряпку.

В тряпке оказался... пистолет. В общем-то, оружие никогда не было коньком Акакия Игоревича, но что-то ему подсказывало, что именно из этого пистолета застрелили Романа Трохина.

– Ах ты батюшки... – посеревшими от испуга губами пробормотал смелый сыщик. – И куда теперь его? Надо вытащить. Ой, а если он стрельнет?

И все же оставлять оружие в земле он не стал. Тихонько, двумя пальчиками, стараясь не дышать, поднял тряпицу вместе с пистолетом и на цыпочках прокрался в седьмой номер, который любезно отвела ему Агафья (все равно наплыва посетителей нет).

– А сейчас можно и домой, сообщить о находке, – с чувством исполненного долга проговорил сам себе Акакий, отряхивая землю со штанов. – В конце концов, так хочется выспаться на теплой постели!

Проходя мимо девятого номера, Акакий невольно притормозил. Там слышалось какое-то хихиканье, бурчанье и знакомый девичий голос щебетал:

– Я одна в номере ну просто совсем не могу уснуть. Мне все время кажется, что за окном кто-то шарахается!

Судя по голосу, говорила Раечка.

– А, это наш детектив, – отвечал ей Пусов. – Он «чудище» караулит, я подслушивал...

– Ой, я тогда вообще у тебя жить останусь! – взвизгнула девушка. – Я чудищев боюсь.

– Ха! Так ведь я и есть чудище! Потому что мне надо было этот фотоаппарат сломать, вот я и... Молокососы хотели нас сфотать, а потом фотки моей жене послать, прикинь! Но я, как увидел, что фотик на суку болтается, одеялом накрылся и его растоптал!

– Вот дурак-то, – разочарованно протянула девица. – Лучше б себе взял. Мы тут таких кадров бы наделали...

– Не, не лучше. Вот парни-то про чудище услыхали и еще долго к нашему окну не подойдут. А вообще... Дурак, конечно, надо было взять.

Акакий на цыпочках, стараясь не дышать, двинулся дальше. Ну и везет ему сегодня – и с первым чудищем разобрался, и на другое чудище напоролся...

До своей машины он добежал в считаные минуты, из прислуги никто даже не заметил, как он уходил. Однако все время, пока позади виднелось черное здание клуба, храбрый сыщик чувствовал спиной недобрый взгляд.

– То ли нервишки шалят, то ли третий глаз прорезался, – вздохнул Акакий Игоревич, выезжая на светлые от фонарей улицы города.

Прокравшись в комнату, Акакий тут же запрятал находку в книжный шкаф – Клавочка уж точно туда не сунется, у них все книги только для красоты куплены, – и скромно устроился на диванчике. Конечно, больше всего ему сейчас хотелось растолкать храпящую супругу, сунуть ей в нос грязную тряпку и как бы между прочим проронить: «Вот, сегодня нашел. Только ты не трогай, там пистолет». Но триумф должен быть полным. Чтобы жена тут же подскочила к плите, чтобы сразу же в дверях возник Жора и, робко позванивая бутылками, пригласил Акакия за город на шашлыки. Акакий все это честно заработал. А потому сейчас надо немножко потерпеть. Вот так скрючиться на диванчике и...

Проснулся Акакий от дикого ора. Он даже сначала не совсем разобрал, кто вопит, решил, что Тимка рухнул-таки в аквариум.

– Кака! – совершенно отчетливо заорала супруга в самое его ухо. – Откуда у нас в доме эта пакость?

Двумя пальчиками, брезгливо, Клавдия держала развернутый пистолет.

– Клавочка, поклади на место, – строго прикрикнул на нее супруг. – Он тебе не игрушка, он настоящий!

Клавочка аккуратно, дрожащей рукой опустила вещицу на столик и уселась подальше:

– Ты... ты где это взял? У бичей купил? Нам пора вооружаться? – посыпались из нее вопросы.

Пора было приступать к триумфу.

– Зови Жору, – распорядился Акакий. – Я сегодня провел жуткую ночь...

Жора был у Распузонов уже через десять минут.

– Посмотри, что притащил в дом мой недоросль, – пожаловалась ему на мужа Клавдия. – Честное слово, как маленький ребенок, каждую железяку в дом тащит! Я, значит, с утра пораньше кинулась к книгам – у нас там, помнится, какой-то травник был, решила пролистать, может, рецептик попадется для разглаживания морщин – и гляжу что-то книжки вздыбились. Отодвигаю, а там тряпка! Я сперва думала, Агафья Каке аванс выдала, и он деньги туда упрятал. Обрадовалась, развернула... Какой ужас! Эта штука должна быть на свалке какой-нибудь...

Похоже, ей даже не приходила в голову мысль, что пистолет может быть как-то связан с убийцей.

– Я пистолет выследил. Его закопали, – лаконично пояснил Акакий.

– А преступник? – расширились глаза у Клавдии.

– Н-не знаю... – пожал плечами герой. – Там был закопан только пистолет.

А потом он подробно рассказал, как ему удалось выследить преступника.

– Жалко, что ты не разглядел, кто это был, – поцокала языком Клавдия.

– А я бы как выскочил, да как его схватил! – горячился Жора. – Ни за что бы не упустил, и сейчас паразит уже здесь бы сидел.

– Или ты там лежал бы! – прикрикнул на него Акакий.

Он был раздосадован – никто не кинулся к плите и не звал на шашлыки. А получалось даже, что Акакий, наоборот, ротозей, проворонивший убийцу.

– Если бы не мое чутье и интуиция, – набивал себе цену Акакий. – В клубе был бы уже новый труп.

– Преступника, да? – азартно заблестел глазами неумный Жора.

– Да нет же, – скривился Акакий Игоревич, – твой труп, Жора. Я тебя просто-таки спас. А заодно и еще пару-тройку посетителей. Запомни, Георгий: когда преступник с оружием, да еще зажат в угол, он стреляет.

Жора Шаров с уважением посмотрел на страшную штуковину в тряпице.

– Надо заступать на круглосуточное дежурство, – вдруг огорошила собравшихся Клавдия. – Чего вы так на меня смотрите? Ясно же как день! Преступник видит, что мы подобрались слишком близко...

– Он видит, что я подобрался слишком близко, – поправил ее Акакий.

– Видит, что подобрались, – упрямо продолжила Клавдия, – и решит избавиться от улики. Заметьте – от самой основной улики! Вот и отваживается спрятать ее, потому что уверен, что ее никто не найдет. Но он придет за ней в любой момент.

– С чего ты взяла? – не поверил Акакий. – А может быть, он так от пистолета избавился?

Супруга покачала головой.

– Нет, если бы хотел совсем избавиться, он бы в воду выбросил или еще куда. А он во дворе упрятал, потому что пистолет ему еще понадобится. И как знать, может быть, в клубе, и правда, появится еще один погибший...

Она горько всхлипнула, а Акакий тут же засуетился, стал испуганно хлопать глазками и наконец проговорил:

– Я считаю, к Агафье больше ходить не надо. Чего там делать? Пистолет все равно тут...

– Да, пистолет у нас, поэтому теперь туда можно идти совсем бесстрашно. Если не хочет Кака, можем отправить Жору, – рассуждала Клавдия. – Но дежурство надо нести постоянно – преступник может сунуться к пистолету в любой момент. И вот тогда мы сможем его взять!

– А если он не придет за пистолетом? – вдруг спросил Жора. – Ну, к примеру, придет, но не сегодня?

– Будем ждать, – сурово нахмурилась дама.

– Тогда... Слышьте чего! – просиял догадливый Жора Шаров. – Можно ведь сказать, что у Агафьи клуб заминировали. Во прикольно будет! Прикиньте, как все забегают! Не, ну чего вы, Клавдия Сидрна, глаза выпучили, я ж серьезно. И тогда преступник сразу к своему пистолету понесется.

– А Агафья попрет нас поганой метлой, да? – договорила Клавдия. – Потому что у нее и так в этом сезоне клиентов – одни горничные да мой Кака. Но если сказать, что завезут новый песок... или будут устанавливать новые кабинки... А что, пожалуй, хорошая мысль...

Жора задумался.

– Клавдия Сидрна, допустим, машину песка я обеспечу, а вот как с кабинками? Они хоть как выглядят? И где их устанавливать? Они ведь наверняка в копеечку выльются, а?

Клавдия тяжко вздохнула:

– Нам не надо ничего устанавливать, нам только оповестить требуется. Но с песком ты хорошо придумал. Пригонишь машину и выгрузишь рядом с... Кака, где ты вырыл свое сокровище?

– Возле черемухи. Она там одна такая, ее еще тля в прошлом году чуть не сожрала, а я...

– Не надо подробностей, – прервала Клавдия. – Вот возле черемухи, Жора, и выгрузишь. Ясно? Лучше прямо сегодня. А вечером все мы уляжемся в засаду и будем брать голубчика.

– А... а шашлыки? – чуть не плача спросил Акакий.

И Клавдия, и Жора, не мигая, уставились на третьего своего коллегу.

– Ты про что? Там были еще шашлыки?

– Не было. Просто я хотел, чтобы мы мою находку отметили. Чтобы Жора купил нам мяса, а не машину песка. И чтобы еще водочка...

– Не обращай на него внимания, Жора, – отмахнулась Клавдия. – У супруга от сырости завелась в мозгах плесень.

– Ну хоть что-то завелось, – буркнул Акакий, смирившись, что сегодня праздник отменяется.

Если где-то Георгий Шаров и мог показаться нерасторопным, то только не там, где дело касалось связей. Уже после полудня во дворе Агафьи Эдуардовны урчал «КамАЗ», доверху нагруженный чистым песком.

– А ведь, и правда, давно надо было... – хлопала себя по бокам сухонькими ручками хозяйка клуба. – Хоть какая-то польза от всей этой кошмарной истории... Скажите, Жора, а нельзя ли завезти еще голубенькую гальку? Я видела в магазинах есть такая – голубенькая и будто прозрачная, словно светится. А?

– Клавдия Сидрна не говорила, чтоб светилась, – бурчал в ответ Жора. – Сказано было песок. К черемухе.

– Ну и ладно, ну и хорошо... – на все соглашалась старушка и вновь куда-то уносилась. – Эй! Ну куда вы с совочками лезете?! Сказано же – песок будут ровнять завтра с утра!

Клавдия Сидоровна смотрела на кучу песка и давала последние наставления:

– Ну все, теперь нам отсюда никуда, ни на шаг. Наблюдать будем из того окна, где прачечная.

– Оттуда плохо видно, – перечил ей Акакий. – Лучше из седьмого номера, там мне Агафья выделила рабочий кабинет.

Против седьмого номера никто не возражал. Во-первых, его окна выходили на объект наблюдения и весь двор чудесно просматривался, а во-вторых, очень удобно – пока один наблюдает, остальные могут вздремнуть со всем комфортом.

Первой на пост заступила Клавдия. Но едва она удобно устроилась в кресле возле окна, а ее напарники только-только разложили карты, как на сотовый телефон дамы позвонили.

– Алло, Клавдия слушает, – важно проговорила она, знаками указывая, чтобы у окна ее сменил Жора. – Ах, это Кариночка... Ну как же, как же... Что ты нашла? Вот и чудесно! Я тебе просто безумно благодарна! Нет, нет, я сейчас совершенно свободна. К тебе? Конечно! Прямо сейчас бегу!

Клавдия отключила телефон и посмотрела на мужчин победным взглядом:

– Все, теперь берегитесь. Карина нашла мне рецепт своей бабушки, и я срочно лечу к ней. А чего вы скисли? Это займет всего пару часов, а вместо меня пока замечательно может подежурить Жора. А после него, когда стемнеет, заступит Кака, ему великолепно удаются ночные бдения. А уж потом и я. Ну, мальчики, не вешайте носы и ждите меня красавицей!

Клавдия упорхнула, даже не требуя, чтобы ее отвез Жора. Все же она была настоящей сыщицей и не смела отрывать детективов от их прямого назначения.

У Карины Клавдия была уже через полчаса – поймала такси, потому так быстро и домчалась.

– Вот, – выставила перед ней девчонка какой-то маленький темный пузырек.

– Это что, рецепт? – не справляясь с дыханием, спросила Клавдия.

– Не, настойка. По рецепту настойка, потому что сам рецепт, оказывается, наш семейный секрет. И в чужих руках он теряет чудодейственное свойство, – старательно выговаривала девчонка непривычные для нее слова.

Клавдия не могла говорить от радости. Подумать только, выпиваешь пузырек – и твоя жизнь сразу меняется!

– Ну спасибо... я даже не знаю, как благодарить... Сколько я тебе должна?

– Сущие пустяки, три тысячи семьсот, – отмахнулась Карина.

Клавдия оторопела. Таких денег у нее с собой не было.

– Кариночка, но... Давай, я за деньгами сбегаю, а то у меня...

– Да вы можете не бегать, – позволила девчонка. – Скажите, чтобы Жора вечером занес, и все.

Клавдию ее предложение вполне устраивало.

– Он занесет, я ему скажу. У него этих тысяч! Конечно, занесет. А я сейчас приду домой – у меня как раз никого дома нет – и как выпью весь...

– Не, настойку дома принимать нельзя, – остановила даму Карина. – Я вам все хочу объяснить, а вы мне слова не даете сказать! Настойку надо пить в полночь, чтобы никого рядом не было. А если хотите немедленного эффекта, то надо, чтобы настойка усиливалась ароматом этих же трав.

У Клавдии в голове все смешалось:

– Что-то я никак не соображу... А что, аромат отдельно надо покупать, что ли?

– Ну вы дайте сказать-то, а то я запутаюсь! – прервала ее Карина и старательно закатила глазки. – Значит, так. Надо, чтоб она усиливалась ароматом трав, то есть идти в бывшую налоговую и сесть под иву, там есть такая здоровенная. Причем все проделать, когда день встретится с ночью. Короче, в двенадцать часов. И выпить все залпом. Вот так, теперь все.

– А тогда точно помолодеешь? – переспросила Клавдия, которой ну совсем не улыбалось переться в заросший садик возле бывшей налоговой ночью.

– Не, ну я вас умоля-я-яю! Бабушка всегда так делала.

И это решило все. Бывшую налоговую знали все – здание находилось совсем недалеко от дома Клавдии. Сначала там располагался веселенький детский садик «Одуванчик», утопавший в зелени многочисленных старых деревьев. Но потом все детские учреждения стали щедро продавать, и строение выбрала себе налоговая инспекция из-за буйной растительности, его окружавшей. Здание реконструировали, а вот двор так и остался нетронутым – новые хозяева очень любили иллюзию заброшенного сада. Однако вскоре налоговики перебрались в огроменный дом где-то в центре, а прежний остался дожидаться новых хозяев. Двор облюбовала собачья свора, и потому никто на территорию «Одуванчика» ступать не решался, даже местные бомжи.

– А если меня собака съест? – вспомнила про четвероногих друзей человека Клавдия.

Девчонка посмотрела на нее с искренним возмущением.

– Вы что, совсем? Когда бабушка туда ходила пить настойку, ее все собаки стороной обходили. Они ж понимают, что мешать нельзя!

Клавдия согласно помотала головой. Однако по дороге домой купила на всякий случай пакетик «Чаппи».

Возвращаться на «дежурство» смысла не было, и Клавдия перезвонила своим отважным друзьям:

– Жора? Каку дай... Кака? Я пока не могу приехать. У меня все нормально, даже замечательно. Сегодня в полночь иду в старую налоговую волшебную настойку пить. Нет, Кака, я одна пойду, а не с нашим соседом-пьяницей. И опять нет, настойка вовсе даже не на спирту. И вообще, там такой маленький флакончик, что даже если и на спирту... Ну почему я дурью маюсь? Бабушка Карины от такой дури на тридцать лет моложе выглядела. Как неправда? У Жоры спроси! Спросил? Ну все. Давайте там сами, без меня... Да-да, я всегда на связи.

Как она отважилась в полночь сунуться в тот садик, Клавдия до сих пор не понимает. Единственное, что женщина для себя решила, что, если на нее тявкнет хоть одна псина, она тут же поворачивает назад – значит, никакого волшебства нет и в помине. Однако псины не тявкали. Они вообще отсутствовали.

– Ну, значит, все идет как надо, – вздохнула Клавдия, огляделась по сторонам и уселась под ивой.

И если кто-нибудь через час заглянул бы под иву, он бы увидел совершенно неподвижную женщину, которая сидела под деревом прямо на земле, с беспомощно повисшими руками. А в голове у несчастной вспыхивали только фразы: «Жена противилась, и ее парализовало, мать парня противилась, и даже речи лишилась...»

И как же она раньше не поняла? Так нет же, прозрение пришло лишь теперь. Бабушка Карины и в самом деле была отличной травницей. Да еще большой любительницей мужского пола. И ничего она не напускала на своих недругов – просто подсовывала им настойку из трав, которые приводили к парализации. Уж сколько таких растений на Руси, и не перечесть. А получалось, будто бы колдовство. А что привораживала мужчин... Господи, да чего их не приворожить? Обычная русская настойка под названием самогон, а если еще и дурманящее какое растение добавить, да миску с мясом, да такую красавицу-умелицу бабушку под бок, то и последний дурак приворожится. Только... Как же ей удавалось сохранить красоту?!

Вдалеке замигали фары машины.

– Ну вот и все. И конец... – промелькнула мысль у Клавдии, и она ощутила тот ужас, что чувствует лишь беспомощный, парализованный человек.

Акакий Игоревич с Жорой играли в подкидного дурака. Честно говоря, сначала они к игре относились ровно, чтобы время скоротать. Сидели, пялились в окно и между делом перебрасывались картами. Но после того как Акакий семь раз оставил Жору дураком и предложил сыграть на деньги, азарта заметно прибавилось.

– А все потому, что вы мухлюете! – кричал Георгий, проиграв в двадцать восьмой раз. Он уже продул Акакию очень кругленькую сумму и стал смутно подозревать, что тот играет нечестно. – Как это вы козырным тузом бились, если я его из рук не выпускаю с самого начала?

– Друг мой, – едва сдерживая бурную радость, возражал Акакий, напуская грусть в глаза, – ты достаточно невнимателен. Твой туз был козырем в прошлый раз.

– В прошлый раз были пики в козырях, а у меня туз бубновый!

– Пики были в позапрошлый раз.

– А в позапрошлый раз... Да там вообще козырей не было! – кипятился «дурак». – То есть были какие-то, но, наверное, черви.

– Вот видишь, друг мой, ты не помнишь. Следить надо за игрой...

– Нам, между прочим, не за игрой следить надо! – вспылил Жора и демонстративно уставился в окно. – Ох, ё-моё! Акакий Игрич, глянь! Он уже удирает!

Стыдно сказать, но в карточном азарте детективы проглядели самое важное – того, кто приходил за пистолетом. Сейчас они видели только, что от черемухи быстрыми шагами удаляется человек, но с такого расстояния разглядеть его не было никакой возможности.

– Он к стоянке топает, – первым сообразил Акакий. – Бежим!

Горе-караульщики домчались до автостоянки, когда маленькая черная иномарка выезжала за ворота.

– Акакий Игрич! Прыгаем в машину!

Джип завелся мгновенно. Они уже висели почти на хвосте у ночного беглеца и непременно догнали бы черную «божью коровку», если бы не силы свыше. Наверняка именно они послали на одну из пустынных улиц города нарядного гаишника – в белом светящемся жилете и с полосатым жезлом. Он-то и преградил путь сыщикам.

– Жор, чего он под колеса бросается? – наивно спросил Акакий. – Может, время спросить хочет?

– Денег он спросить хочет... – буркнул Жора, сбавляя скорость.

Гаишник никаких денег брать не собирался, зато Жоре пришлось выслушать целую лекцию на тему «Превышение скорости вредит вашему здоровью. Да и хрен бы с ним, с вашим здоровьем, но ГИБДД предупреждает...».

Выслушав сотрудника автоинспекции и с благодарностью приняв квитанцию на штраф, нарушители молчком захлопнули двери.

– Ну и что теперь Клавдии скажем? – совсем уж безнадежно проговорил Жора. – Может, соврем, что он и вовсе не приходил?

Акакий молчал как-то странно. Его глаза все больше таращились, губы синели, а по рукам пробегала дрожь.

– Жора... – просипел он вдруг. – Срочно... прямо на всех скоростях, какие есть, лети в детский садик...

– Ну, знаете... Я и в детстве-то в ясли... – хотел было обидеться Жора, но вдруг и сам сообразил: – Клавдия Сидрна? Вот черт!

Они все же нашли ту машину. Она стояла возле ворот «Одуванчика» и внутри ее никого не было. Детективы догадались оставить джип в темном месте и за ограду пошли медленно и осторожно, стараясь двигаться бесшумно как тени. У Жоры получалось плохо, под его ногами то и дело что-то хрустело, и Акакий Игоревич долбил его сухоньким кулачком. Друзья на некоторое время замирали, а потом снова двигались, стараясь не шуметь.

– Сейчас ты сдохнешь... – услышали они, когда в очередной раз замерли. – Просто заживо сгниешь, и все! И все! Ха-ха-ха!

Кто-то веселился совсем близко. Акакий рванул быстрее и, присмотревшись, увидел – под деревом сидела какая-то странная Клавдия, рядом с ее неподвижной рукой валялся маленький пустой пузырек, а возле нее глумился... Адам Васильевич. Да, да, тот самый святой старичок, ратовавший за здоровый образ жизни.

– Жора! Держи его! – взвизгнул Акакий, кинулся вперед и повис на шее обидчика.

Жора подскочил немедля, сгреб обоих тщедушных мужичков в охапку и только потом, за шиворот разделил на «первый – второй».

– Та-а-ак, я че-то не понял... – отпустил Жора Акакия Игоревича, а несчастного Адама Васильевича встряхнул, будто старое пальто. – Эт кто тут кого сгноить обещал? Ты, что ль?

– А вот и не я, ха-ха-ха... – нисколько не боялся Адам. – Она сама, сама сгниет. Потому что выпила отраву. И теперь все, так и помрет немтырь немтырем. Ха-ха-ха!!

– Не, ну тебе-то легче, конечно, – медленно свирепел Жора. – Ты-то сейчас подохнешь балагуром!

Акакий бросился к жене и чуть не закричал криком – та была недвижима и только быстрое дыхание говорило о том, что она жива. Да еще глаза, полные мольбы о помощи...

– Жора, не убивай его! Клава-то ведь, правда... она вообще ничего... только дышит... – тихонько вытирал глаза рукой Акакий и шмыгал носом. – Может, он какое противоядие знает? Ты, с-с-скотина! Говори, что делать? Как теперь обратно-то? Клавочка, ты не это... ты не плачь... ты ж знаешь, мы с Даней... да нет, я, конечно, чего там... Но Даня! Он тебя на ноги поставит. Он кого угодно поставит... Ой господи, горе-то какое... Жора! Да пни ты его, чтоб разговорился!

Однако старичок понимал, что убивать его здесь никто не будет. Что он еще очень нужен. Поэтому глумился как мог:

– А нету никакого противоядия, разлюбезные мои! А потому что оно и нужно. Пора было вашей клуше на тот свет, давно пора. А я поторопил. А-ха-ха! И будет благость. Да, благость!

Акакий не знал, что делать, – метался от Клавдии к Жоре и готов был прибить мерзкого старика.

– Жора, – беззащитно моргал глазами он, – ты вот что, вези его к Ане. Пусть ему там мозги промоют. А я... мне надо Клаву... – маленькое лицо Акакия Игоревича некрасиво сморщилось, он снова всхлипнул и ткнул кулачком в хохочущего старика: – Ты знаешь, сколько лет меня эта женщина терпела? Все мои выходки! Всех моих девок глупых! А я все время искал невесть чего! А теперь вот только понял – счастье-то вот оно, в руках было, а я не уберег. Вот идиот! Вот иди-и-и-и... – И он еще раз бессильно ткнул в равнодушного Адама Васильевича кулачком и опустился возле своей недвижимой супруги.

Жора тут же кинулся выполнять приказание. Только уже возле самых ворот садика обернулся.

– Акакий Игрич, может, как-то помочь? «Скорую» вызвать, что ли?

– Да какая там «Скорая»? Вези уж. И пусть уже Аня узнает, что надо дать ей выпить, ну чтобы она опять... шевелилась...

Жора уехал, а Акакий вытер нос рукавом и склонился над Клавдией. Та только смотрела на него распахнутыми глазами.

– Ты, Клав, не бойся... – говорил Акакий будто сам с собой. – Мы с тобой все это... для нас с тобой это все – семечки... Давай-ка я тебя на себе... нам бы только до дороги добраться...

С неимоверным усилием он взгромоздил на себя многокилограммовое тело своей дорогой половины и, шатаясь во все стороны, потащил к выходу.

– Да мы с тобой еще... мы еще – ух! – едва перебирал он ногами. – Это разве горе... Вот помнишь, как Данька в прорубь провалился? Маленький еще был... Вот тогда... горе было совсем близко... а сейчас... Погоди маленько, я тебя... вот так...

У него уже кончались силы, а они не добрались еще и до садовской ограды. Он уже ничего не говорил, а только слабо скулил от обиды, почему он не пошел в отца. А если б пошел, был бы большим и сильным. Почему он такой дохлый, весь в мать? Как же ему дотащить Клаву, когда... когда сил уже и вовсе нет? А если она умрет? Как он без нее?

– Ну хватит уже... – раздался за спиной родной голос, и давящая туша спрыгнула с его горба на землю. – Спасибо, солнышко мое, не бросил.

Клавдия стояла перед ним как ни в чем не бывало и улыбалась всеми своими вставными зубами.

– Так ты... – не поверил глазам Акакий и вдруг завопил: – Сво-о-о-о-олочь! Да я ж чуть не сдох, пока тебя пер!

Клавдия Сидоровна не дала разбушеваться трепетному мужу, крепко прижала его к своей пышной груди и поцеловала в маковку:

– Голубок ты мой! Все мужики нам, невестам, обещают, что на руках носить будут, а таскал только ты. Да я ж тебя за это...

Тут она в порыве необузданной нежности схватила супруга на руки и чуть не вприпрыжку потащила к дороге.

– Толь-ко не-е-е го-о-о-лу-у-у-бо-о-о-к... – подпрыгивая в ее могучих руках, блеял Акакий Игоревич.

Уже под утро, когда Жора вернулся, сдав престарелого преступника на руки ответственных органов, Клавдия рассказала, как все было.

– Я, значит, прихожу к Карине за рецептом, а она мне бутылочку сует. И все бубнит какие-то рекомендации. Ну ясно же, не сама девка эликсир молодости приготовила. А кто тогда, если бабушка ее уже три года, как к праотцам отправилась?

– А просто спросить не могла? – бубнил Акакий.

Он все еще сильно переживал свой порыв. А главное, Жора видел, как он нюни распустил, вот ведь что обидно!

– Могла. Но вдруг бы девчонка насторожилась или гада этого спугнула бы? И что тогда? Заново ждать, пока преступник раскроется?

– А почему вы сразу догадались, что тут преступник? – восхищенно удивлялся Жора.

– Интуиция, мальчик мой, интуиция, – немножко свысока глянула на него Клавдия. И уже проще объяснила: – Я вообще-то не думала, что она – тот преступник. Я думала, что Карина просто решила от меня отделаться, чтобы я не мешала вам встречаться. Но когда она начала глаза к небу закатывать и не своими словами говорить, поняла – не одна девка задумала меня со свету сжить, кто-то ей помогает. Ну и... притворилась дурочкой.

Жора снова не выдержал:

– А у вас классно получилось! Как будто и в самом деле ненормальная.

Клавдия комплимент не одобрила, фыркнула, но продолжала.

– А тут еще Карина эта стала подчеркивать, мол, надо выпить настойку только в двенадцать часов, да только под налоговой ивой. Нет, ну будто я совсем дура! Темнее того места и не сыскать. Да еще в полночь, мол, обязательно, чтобы уж точно никаких помех. Надо, видишь ли, чтобы запах трав усиливался! А при чем тут травы, если сидеть надо под ивой?

– А зачем ты из себя парализованную-то корчила? – не унимался Акакий. – А вдруг бы старикан и вправду пальнул?

– Из чего? – уставилась на него Клавдия. – Пистолет ведь у нас. А чтобы новый купить, время надо. Он же днем-то копать не пошел бы, значит – вечером. И потом, я была уверена, что, как только он покажется, вы мне сразу позвоните. Ну и к тому же у меня еще и кое-какие предосторожности были – я в груди подушку запихала, и на туловище тоже. Ну, Кака, я же тебе показывала!

– Правильно, когда я тебя с этими подушками протащил, ты мне потом и показала!

– А сидела я недвижимая, – продолжала Клавдия, – чтобы усыпить бдительность старика. Они, преступники, всегда своими преступлениями перед жертвами хвастаются. Он и похвастался бы, да тут вас нелегкая принесла...

– Старикашка теперь Ане хвастается, – мотнул головой Жора. – Думаю, она завтра придет и расскажет все подробности. Как-никак, это же мы раскрыли преступление!

Разошлись они, когда уже вовсю светило солнышко, а дворники усердно скребли асфальт. Едва за Жорой закрылась дверь, как Распузоны, не сговариваясь, рухнули в постель и сразу же провалились в сон.

Глава 7
Верблюд на погремушки

Наутро Аня не пришла. Зато заявилась Лиличка – любимая невестка, жена Данила.

Невестка находилась на последнем месяце беременности и отчего-то решила, что от дома ей удаляться никак нельзя. А потому приходила к свекрови теперь совсем не часто.

– Лиличка! – воскликнула обрадованно Клавдия. – Кака, Тимка, вы посмотрите, кто к нам пришел! Проходи, детонька... Пирожки будешь? Кака сейчас испечет.

– Нет, спасибо, – проговорила Лиля умирающим голосом, – я не хочу.

– А что? Чего хочешь? – приседал возле невестки уже и Акакий Игоревич.

– У меня... у меня проблемы... – наконец пролепетали пухленькие губки. – Только умоляю, не говорите Дане, он будет переживать.

Клавдия рухнула тут же на табурет и ухватилась за сердце. Акакий постарался сохранять спокойствие, но голос его все равно дрожал:

– Что-нибудь со здоровьем? С малышом?

– Да нет! Ну что вы такое говорите? – возмутилась будущая мать. – Вовсе даже нет!

– Что-то с Даней? – еще раз закинул удочку Акакий.

– С Даней все замечательно!

Клавдия потихоньку стала выпрямлять спину. Главное, все живы-здоровы, а остальное поправимо.

– Девочка моя, если ты не хочешь, чтобы мы прямо тут же скончались от нервного приступа, быстро рассказывай, в чем дело, – посоветовала Клавдия.

Лиля и сама уже увидела, что ее загадки весьма дурно сказываются на родственниках.

– Дело в том, что я была в магазине, – выдохнула она и услышала их долгий, дружный вздох облегчения.

До недавнего времени Лиля тяжело страдала от любви к магазинам одежды. Платья, блузочки, брючки и костюмы барышня скупала килограммами. Носить все приобретенное великолепие она не успевала, деньги таяли, а супруга старательного Дани мучилась от того, что в шкафах нет места для новых покупок. И что только с ней не делал Данил, как только не пытался ее лечить, даже к психологу обращался – бесполезно. Все изменилось, когда Лиля забеременела. Местами пополневшая фигура не вдохновляла молодую женщину бежать в магазин и закупать платья сотнями. Семья тихо радовалась. Однако преждевременно.

Очень скоро Лиля переключилась на детские вещи, и новое увлечение поглотило ее целиком. Она могла запросто опоздать на прием к врачу только потому, что никак не могла выбрать, какого цвета купить малышу очередной костюмчик. При чем и Даня, и Лиля категорически отказывались узнавать пол ребенка. Поэтому вещи для будущей «ляльки» покупались в двойном экземпляре – для мальчика и для девочки. Чего только уже не хранилось в купленном новеньком шкафчике будущего дитяти – и пеленки, и распашонки, и даже сандалики с кроссовками... В отдельной комнате уже стоял крошечный велосипед – на тот страшный случай, если вдруг к моменту рождения ребенка велосипедная индустрия всего мира рухнет в одночасье. Конечно же, имелись в арсенале бутылочки разных форм и расцветок, а уж про игрушки не стоит и говорить.

– Я была в магазине, – еще раз проговорила Лиля, видя, как светлеют лица свекрови и свекра, – и видела там верблюда.

– Да что ты! – всплеснула руками Клавдия. – А чего его в магазин занесло? Никак в цирке кормить перестали?

– Нет, Клавочка, – пошел дальше Акакий. – Просто, вероятно, магазин организовал очередную рекламную акцию, вот и притащил верблюда. Вполне естественно.

– Да нет же! – чуть не плача, пояснила Лиля. – Верблюд игрушечный, но в натуральную величину. Он такой... Он больше вас, Акакий Игоревич!

– Да уж, Кака у нас не верблюд, – качнула головой Клавдия. – И что? Чего с тем верблюдом случилось?

Лиля отвернулась к окну и проглотила слезу.

– Ничего с ним не случилось. Там стоит. И никто его не покупает. А, между прочим, наш ребеночек родится, увидит на улице настоящего верблюда, и с ним может случиться испуг. Да! Потому что он не приучен к таким экзотическим животным. А вот если бы верблюд с рождения стоял у него в детской...

– То испуг случился бы намного раньше, – продолжила Клавдия. – Ребеночек даже и ходить бы не научился. Ну как крохе пережить, если у него в доме такой ужас?

– Вот и Даня так же говорит, – подхватила Лиля. – А его все равно кто-нибудь купит, не побоится! И у кого-то будет, а наш ребеночек... так и останется... без верблюда...

Клавдия обняла невестку.

– Ну зачем нашему маленькому Распузончику какая-то горбатая лошадь? Ну что он у нас, араб какой, чтоб на верблюдах разъезжать? Вот у нас Кака... – тут она быстро подмигнула мужу, – случайно зашел в магазин и увидел игрушку похлеще – домик, как дворец маленький, а в нем белка. И тоже в натуральную величину. Да еще и из натурального меха, он спрашивал. И все это чудо в единственном экземпляре изготовлено. Вот уж кому-то достанется...

У Лили мгновенно высохли слезы, появился нездоровый блеск в глазах, и она накинулась на Акакия Игоревича:

– А где вы видели? В каком магазине?

– В этом... в зоологическом... – пролепетал свекор. Он был застигнут врасплох и еще не успел придумать ловкого ответа.

– А-а-а-а... – раздосадованно протянула Лиличка, – так белка живая...

– И ничего не живая. Правда, Кака? – уже обоими глазами мигала Клавдия.

– Да. Она уже того... чучело, – поправился Кака.

Теперь уже обе женщины воскликнули в один голос:

– Зачем ребенку чучело?!

Акакий Игоревич отмахнулся и ни с того ни с сего предложил:

– Ты бы, Лиля, дурью не маялась. Вот есть же у вас роскошный загородный дом? Есть! Возьми вон с собой Клавдию Сидоровну или маменьку свою, поезжайте туда и отдыхайте. А между тем устраивайте детскую площадку – туда и верблюдов тащить можно, и слонов, и всех в натуральную величину.

Лиличка задумалась, потом быстро поднялась и заторопилась уходить.

– Пойду я, – мотнула она головой. – А то... с этой детской площадкой столько дел – надо план составить, смету расходов... Ой, столько дел, боюсь, опять к врачу придется опоздать...

А вот Аня не звонила. Жора уже весь телефон оборвал – жаждал узнать развязку. Клавдия Сидоровна даже внучку подговорила:

– Яночка, деточка, как только мамочка домой придет, ты сразу раз – и позвони мне. Хорошо?

Девочка обещала. Но и она не звонила, значит, Аня еще домой не возвращалась.

– Кака! Чего ты лежишь? – накинулась тогда на супруга Клавдия. – Самое время навестить дочь родную. Поднимайся.

Акакий Игоревич собрался на счет раз.

Аня пришла домой поздно – около двенадцати. В нос ей сразу же ударил запах чего-то вкусного и горячего.

– А вот и до-о-о-ченька! – появилась в дверях Клавдия Сидоровна в расписном фартуке. – Проходи, родная, сразу за стол. Ой, а что я тебе тут наготовила! И борщ со сметаной, и голубцы домашние, и отец вон даже салат накрошил. Садись. Только руки помой. Да не плюхайся там долго и не шуми, Яночка спит. И супруг твой тоже – сломался, не стал жену ждать, лодырь.

Вообще «лодырь» зарабатывал раз в десять больше Анечки, умудрялся еще следить за Яночкой и даже каким-то образом выкраивал время на магазины. Однако такие тонкости сейчас во внимание не брались.

– Ну что, Анечка, скоро ты в отпуск-то собираешься? – решила мать не поднимать пока интересующую ее тему. – Когда преступление закончите, да?

Аня уже сидела за столом и чуть не поперхнулась борщом.

– Ну, мам... – устало упрекнула она, но взглянула в полные ожидания глаза отца и матери и отложила ложку. – Ребята из отдела с вашим Адамом весь день маялись. Но ничего пока не понятно. То ли он довольно грамотно прикидывается нездоровым, в смысле психически, то ли у него, правда, с головой не все в порядке. Поэтому ждем, что скажут врачи. И я вам сейчас ничего точного сообщить не могу.

– А не точного? – подался вперед Акакий.

– Нет, подожди, Кака, – дернула супруга назад Клавдия. – Как это он прикидывается? Что говорит?

– Он говорит, что все делал как его учили. А кто учил, не говорит. Спрашиваешь – кто? А он отвечает – никто. Вот и поди разберись, что там у него за учителя, – хмуро проговорила Аня, приступая к ужину.

Клавдия задумалась.

– А имя-фамилию учителя он не указывал?

– Да нет, в том-то и проблема, – помотала головой дочь. – Тут понимаешь, мам, время нужно. Надо, чтобы с ним психологи поработали, разговорили его как следует. Ведь человек, может быть, под обычным гипнозом находится, может быть, просто в невменяемом состоянии, а может, и под каким-то религиозным самовнушением. Мам, нужно время.

– Нет, ну это мы понимаем... – разочарованно качнула прической Клавдия. – До завтра управятся, как думаешь?

– Ну мама же!

От Анечки они возвращались пешком. Акакий молча брел, не замечая луж. Хотелось спать, а Клавдия, как нарочно, едва переставляла ноги, потому что считалось, что она думает.

Дома, вместо того, чтобы тут же упасть в кровать и забыться сладким сном, Клавдия прицепилась с разговорами.

– Кака, а у меня вот тут, прямо в груди, как-то неспокойно, – пожаловалась она мужу, укладывая толстую ладонь на могучую грудь. – Отчего-то нет радости, что мы преступника поймали.

– Это, Клавочка, оттого, что мы еще не знаем мотива. Анечкины ребята все разберут по полочкам, нам расскажут, и тогда ты успокоишься.

Клавочка успокоилась только на ночь. Утром их разбудил требовательный звонок в дверь.

– Не, ну, Клавдия Сидрна! – появился на пороге растерянный Жора. – Мне ж опять Карина звонит! Грит, я ей какие-то деньги принести должен!

– А девка-то, похоже, ни сном ни духом... – пробубнила себе под нос Клавдия. И зычно скомандовала: – Кака, подъем! Поедем Карину за яд благодарить.

Спросонья Акакий Игоревич ничего не понял, но послушно стал натягивать штаны и толкать руки в рукава своей выходной фланелевой рубашки.

– Нет, Кака, сегодня форма парадная – пиджак и белая рубашка, дабы не позорить нашу доблестную милицию, – помотала головой жена и вытянула из шкафа старенький, засаленный пиджачок.

Через час делегация из строгих, нахмуренных лиц уже топталась возле двери Карины.

Карина, завидев Клавдию, удивилась страшно:

– А че эт вы не того... не помолодели? Вы даже еще страшней сделались, вон какие круги под глазами.

– Так это потому, что я с того света, – легко объяснила Клавдия.

– Да ну на фиг! – не поверила девица. – С того света никого не отпускают, дед сколько бабушку звал, ан нет, не получается.

– Потому что у твоего дедушки руки не из того места растут, – грубо оборвала девчонку Клавдия.

– Язык, Клавочка, язык, – любезно поправил жену Акакий. – Он же языком звал.

Клавдия кивнула и тут же представила:

– Познакомьтесь – майор милиции, капитан Акакий Игоревич Распузон!

Акакий так и не сообразил, кто же он – майор или капитан, но ни то, ни другое ему не понравилось. Могла бы родная супруга и полковником его представить...

– Итак, Карина, снимаем маски, – строго сообщила Клавдия и решительно прошла в комнату. – Проходите, господа, усаживайтесь, будем записывать показания подозреваемой.

– Не... я че-т не поняла... – все больше таращила глаза девчонка. – А че, вы мне не деньги, что ль, принесли? Я вам настойку, что ль, так, даром подарила? Жор, мне сказали, что ты мно-о-о-го тыщ дашь за молодильный... как его... эликсир.

– Вот про настойку мы и поговорим, – недобро улыбнулась Клавдия и достала бутылочку. – Здесь был яд. Экспертиза показала. Кто-то решительно хотел отправить меня на тот свет. И я серьезно подозреваю, что ты.

– А че эт я-то? – возмутилась девчонка. – Чуть что сразу я!

– Ха! – не выдержал даже Жора. – А кто склянку Клавдии Сидрне всучил? И еще она, главно, деньги за нее ждет! Сама отравы тараканьей насыпала, и подавайте ей денюжку!

– Кака-а-а-ая отра-а-ава? – испугалась Карина, но до последнего держала марку. – Че ты го-о-о-онишь? Это насто-о-о-ойка, чтоб рожа молодела! Отра-а-ава...

– Да вам же говорят – проводили экспертизу, – старательно играл роль то ли майора, то ли капитана Акакий Игоревич. – Значит, вы утверждаете, что сами составляли эликсир и все ингредиенты были вложены вами собственноручно?

Девчонка на минуту задумалась.

– За вранье – статья, – быстренько проговорил Акакий.

У Карины нервно задергался глаз и задрожали руки.

– Кто тебе ее дал, ту настойку? – спросила Клавдия строго.

– Не, а чо вы все на меня-то? Мне ее дед дал. – Девчонка наконец поняла, чего от нее хотят. – Между прочим, после смерти бабушки он теперь сам с настойками возится!

Клавдия переглянулась с Акакием и Жорой.

– Ну я так и думала...

– А дедушку как зовут? Не Адам ли Васильевич? – спросил майор-капитан Распузон.

– Ну! А че? Вы его знаете?

Клавдия аккуратно завернула склянку в носовой платок и передала Жоре:

– Сохрани, потом Ане передадим... А теперь, девонька, рассказывай все про своего деда.

– Не, ну, Клавдия Сидрна, она ж родня получается. А если родня, то может ничего про деда не говорить, я по телеку смотрел, – некстати встрял Жора.

– Может, – согласилась Клавдия. – Но тут понимаешь, какое дело... Меня отравить хотели, а пузырек я из рук самой Карины получала, так что придется ее брать под стражу.

– Да ну на-а-а-а фиг! – взорвалась любящая внучка. – Чего эт меня? Дед там чего-то намешал, пусть и выкручивается!

И Карина стала рассказывать. Из ее рассказа, напичканного «ну на фиг», «типа», «прикольно» и «че ты гонишь», оперативная группа поняла следующее.

У бабушки Карины было три страсти – это ее собственная красота, мужчины и травы. В последних она очень хорошо разбиралась, и это даже приносило ей немалый доход. У дедушки страсть была только одна – бабушка. Он ее любил, ревновал страшно и каждую субботу устраивал ей скандалы. За день до смерти бабушки Карина поссорилась с друзьями, пришла домой рано как никогда и бухнулась в своей комнате на кровать, чтобы вдоволь нареветься. Однако с рыданиями не сложилось – у бабули с дедулей опять начался скандал. Старики не думали, что внучка в такое раннее время находится дома, поэтому ничуть себя не сдерживали. Дед в тот раз кричал как-то особенно визгливо, и Карина слышала каждое слово.

– Ты на кого опять заглядываешься, старая кляча? Ты посмотри на себя! Это же позор природе!

– Ой, Адамчик, не кричи так, – спокойно отвечала престарелая красавица. – Я на себя каждый день смотрю, и мне нравится. А вот ты... Для тебя ли такая вишенка, как я? Был бы ты красавец, как вон у Каринки знакомый, или ума бы тебе бог дал... Так ведь ни того, ни другого! И как я тебя терплю? Тебе пора что-то с собой делать.

– Так сделай! – верещал дед. – Сама пьет какую-то заразу, хорошеет на моих харчах, а я зачах уже, как лопух у дороги!

– Лопух и есть... На каких твоих харчах? На пенсию, что ли? Не смеши людей. Мои травки кормят и меня, и тебя. А благодарность людская мне молодость дарит. Вот скажут обо мне люди доброе слово, я и помолодела. Слово, оно огромную силу имеет.

– Тогда чего ж ты не сдохнешь? – прошипел Адам Васильевич супруге. – К тебе недавно бабенка приходила с дитем, просила полечить. А ты вместо того, чтобы дитя в больницу направить, стала своими травками поить. И умер дитенок. Умер! Мать его, наверное, тебя до десятого колена прокляла, а ты – ничего. Цветешь! Чего ж не сдохнешь?

Тут Карина услышала всхлипы.

– Мой грех, сама и искуплю, а ты не лезь.

– А я тебе говорю – скажи мне, что пить надо, чтоб сила была и стать. А то я не посмотрю, что ты у меня такая красавица, пойду и сдам милиции!

– Была у меня милиция, – горько усмехнулась бабушка. – Да только не могут они меня наказать по всем правилам. Я чем могла помогала, и не моя вина, что мать не к врачам обратилась.

– Не станешь говорить, значит, да? Тогда я сам твои тетрадки выкраду. Знаю я, где они у тебя...

– Поищи, может, и найдешь, да только не разберешься. Умом не вышел.

– Ах ты труха старая! Думаешь, я не знаю, зачем к тебе этот хлыщ приходил?! Ему красоту колдуешь? Плесень! Да когда уж ты сдохнешь и перестанешь кровь мою пить...

Неизвестно отчего, может, и впрямь слово имело такую большую силу, но в ту же ночь бабушка Карины скончалась.

Ее смерть, будто обухом по голове, шарахнула деда. Карина всерьез испугалась, что он тронулся умом. На кладбище дедуля то и дело ко всем подходил и тихонько сообщал:

– А ведь это я ее убил, да-а-а... Сказал – сдохни, и вот, пожалуйте вам...

Зато после похорон не прошло и девяти дней, как дед вошел в форму. Тетрадки бабушки он нашел, старательно перелистывал их по ночам и, видимо, в чем-то разобрался. Потому что в доме вдруг появились деньги. И сам дед преобразился. Красоты и молодости у него не добавилось, однако сгорбленная спина выпрямилась, в глазах появился блеск, а в голове – твердая мысль, что он обладает талантом править людьми.

– Подождите, Карина, – вдруг перебила девушку Клавдия. – Вы не вспомните, а когда у Адама Васильевича появились деньги? До смерти Никиты или после?

– Не, у деда деньги появились, когда Никита жив еще был. Я помню, дед меня спросил, не купить ли мне чего, потому что к нему «пришли деньги». И я тогда подумала, что надо купить джинсы в обтягон, мол, вот Никита отпадет...

– Ну и чего? Отпал?

– Не, ну он чего-то не сильно отпал... А потом и вовсе умер. Застрелил его какой-то скотина...

– И что же было дальше?

– А чего было? Ничего. Так дед и стал жить – здоровье свое ездил куда-то поправлять, машину купил, сейчас вот в санатории...

– Угу, понятно, – качнула головой Клавдия. – И что, много у него клиентов было? Как у бабушки или больше?

– Не, ну у бабушки-то вовсе проходной двор был! – фыркнула девчонка. – А у него так... А может, я всех не видела, машину-то он купил...

Жора завозился на диване и спросил:

– А наследства ему бабушка не оставляла?

– А че эт она ему оставит? – даже оскорбилась девчонка. – Она всегда меня любила, говорила, потому что я сиротинка. И все на меня переписала. А его и нет нигде в завещании.

– Ну, может, кольца какие, бриллианты...

– Ха! Да бабушка никогда к золоту не прикасалась, говорила, что оно от беса. Не было у ней золота.

Ушли от Карины гости в глубоком раздумье.

– Пойдем, Жора, в кафе пообедаем, а? – грустно предложил Акакий Игоревич. – А то с этими допросами... Ничего толкового не узнали, а столько энергии потратили!

– Отчего ж не узнали... – задумчиво проговорила Клавдия. – Очень даже все интересно. Я теперь точно знаю: с Адамом кто-то был. И этому «кто-то» очень мешали братцы Трохины. Вот только бы узнать – кто... Где-то есть у них еще один знакомый, о котором нам пока никто не рассказывал, какой-то тайный друг, которого мы не знаем...

– Ага, не знаем, – набычился Жора. – У Трохиных столько друзей было! Разве с ними со всеми перезнакомишься?

– Надо перезнакомиться! – строго оборвала его Клавдия. – Это точно парень из их общей компании. Из компании Никиты и Романа. Наверняка бедный, который никак не может устроиться на работу и которому дико не везет по жизни. Я вам как психолог рисую портрет убийцы. Парень видит Трохиных, его точит черная зависть, и он решается на убийство...

– А при чем тут Адам? – наивно уставился на супругу Акакий.

– Адам? Н-ну... Адам Васильевич, может быть, рассказывал ему, где в данный момент обитает его внучка, а значит, и кто-то из Трохиных.

– И убийца ему потом вознаграждения посылал, да? – догадался Акакий.

– Не-а, не да, – вдруг промелькнула редкая умная мысль у Жоры в голове. – Деньги-то у Адама появились, когда Никита еще жив был!

Клавдия задумалась. Это ее тоже смущало. Однако...

– Жора, мы идем наконец в кафе?!

После обеда в кафе у Акакия начались проблемы с животом – не привык желудок господина Распузона ко всяким там мидиям и креветкам. А Жора сегодня заказал именно их, так ему хотелось угостить друзей. И пожалуйста – весь вечер в санузле.

– Клавочка, дай же мне что-нибудь закрепляющее! – стонал Акакий, корчась в постели.

– Кака, я сейчас не могу! – кричала из другой комнаты Клавдия Сидоровна. – Я разговариваю по телефону с Даней. По нашему совету Лиличка перебралась на дачу и теперь собирается вырубить там половину леса.

– Это еще зачем? – на минутку забыл про недуг Акакий.

– Чтобы не было клещей!

– Ха! Ну выдумщица! – хохотнул Акакий. – Ты ей посоветуй, чтобы она и всю траву песком засыпала, клещи, они и по траве лазят.

– Если я еще и это посоветую, там будет не загородный дом, а бункер, – нервно отозвалась Клавдия и принялась давать советы сыну. – Данечка, ты Лиле скажи, что ей теперь самое время возле врачей крутиться. Что значит не собирается в город переезжать? А ты уговори! Она вообще хочет до трех лет там жить? Пока ребенок в садик не пойдет? Ну так и пускай живет, только ж ребеночка-то сначала родить нужно. У нее ведь роды могут начаться в любой момент! Ой, да куда ты понесся? Сейчас еще не начались! Хотя... Даня, ты возьми ж отпуск...

Весь вечер Клавдия Сидоровна думала, как вернуть невестку к домашнему очагу. И даже ночью голова у нее болела лишь о Лиле, потому что приснился ей довольно идиотский сон. Будто бы весь двор Даниной дачи остался без травы, деревьев нет, кустов тоже, и даже вдалеке нигде не видно леса. А по двору рассыпан песок. И по нему ходит здоровенный слон. На его спине восседает Акакий и командует слону, чтобы тот плотнее утаптывал детскую площадку.

– Мне для любимой невестки ничего не жалко! – приговаривает. – Хочет она слона – нате вам слона! Хочет она песок – да хоть засыпьтесь!

Клавдия бегает за слоном и тревожно дергает животное за хвост:

– У нас мальчик не араб! Ему не надо слонов! Давайте лучше купим белочку, я очень славное чучело видела!

Лиля сидит тут же в шезлонге и кривит губы:

– Верблюда хочу... А вдруг все-таки мальчик арабом родится?

Клавдия проснулась в поту.

– Кака! – толкнула она мужа в бок. – У нас будет мальчик. Араб.

– Клава... – разлепил сонные веки Акакий. – У нас уже есть мальчик. И он совершенно русский... если ты, конечно, не согрешила с каким-то арабом. Спи.

Но Клавдия уже не могла сомкнуть глаз.

– Кака... проснись... – прошептала она трагическим голосом. – Я знаю убийцу. Если это он, тогда у меня все сходится. Все! Только, Кака, мне кажется, он не признается, а доказательств у нас нет.

– Ну тогда ложись, Клава, спать. Подождем, может, он дозреет.

Но Клавдия уже вскочила, достала откуда-то смятый листок и принялась чертить план. На преступника, по ее новому плану, они должны были идти сегодня же. Эх, если бы он сознался добровольно...

Несмотря на ранний час, Клавдия Сидоровна подскочила к телефону и бодро набрала номер.

– Жора? Я чувствую, ты не спишь.

– Кла-а-авдия Сидрна... – протянул сонно напарник. – У нас что, опять сбор? Старикана же поймали. Он уже раскололся?

– Нет, Жора. Зато у меня все прояснилось! – гордо сообщила Клавдия. – Я как увидела сон, так сразу и сообразила – вот он, мерзавец преступник!

– А про кого сон-то?

– Про Каку. Жора, мне к десяти утра нужна машина.

– Ну к десяти и будет, сейчас-то только шестой час.

– Шестой? – искренне удивилась сыщица. – Надо же... Так я тебе и звоню, чтоб предупредить. В общем, в десять сбор!

Ровно в десять Акакий Игоревич, уже умытый, причесанный и накормленный заботливой женой от пуза, смиренно сидел за кухонным столом и ждал Жору. Сама Клавдия просто не находила себе места.

– Понимаешь, Кака! Вот если бы я здесь играла главную роль, я бы все сделала по-правильному, но не могу. Поэтому... поэтому на передовую пойдешь ты.

– Клавушка... – романтично проблеял супруг. – Скажи мне напоследок – тебе меня хоть чуточку жалко?

– Жалко. Мне жалко, Кака, что ты все дело загубить можешь. Ведь вот он скажет чего не так, а ты, и все, и сдулся. Нет, я, конечно, буду держать ситуацию под контролем. Только разве в шкафу или под столом там где-нибудь что-то проконтролируешь? И-их-х! Не мой выход, вот чего жалко-то.

Акакий Игоревич надулся и молчком стал кидать в рот соленые орешки. Вот таковы они, женщины. У него, может быть, жизнь на волоске болтается, а ей только и расстройства, что не ее выход!

В прихожей раздался звонок.

– О! Жора!

В кухню и в самом деле ввалился Жора. Он был румян, свеж и даже неприлично широко улыбался. Хотя, конечно, ему-то что, не он же рисковать идет...

– Ну и чего? – скалился Шаров. – Идем брать преступника?

– Пока только идем... блефовать, – нервно кашлянула Клавдия. – А там... по обстоятельствам. Значит, так – адрес я узнала, имя-фамилию тоже. Каку я подготовила – сказала, что нужно говорить и какую морду квасить... Кака, ты, главное, побольше слезы в глаз пускай, у тебя тогда вид такой... Жора! А ты... ты будь возле меня, там сегодня в любой момент может понадобиться грубая мужицкая сила. А теперь присядем на дорожку...

Через час машина Жоры остановилась возле роскошной многоэтажки. Естественно, дальше порога детективов никто не пустил, и над операцией нависла угроза провала.

– Вы, пожалуйста, передайте, что приехал дед их внучки. Ну, что отец Олеси приехал, там знают, – быстро проговорила Клавдия, выталкивая на передний план упирающегося Акакия.

Однако охранник не поспешил.

– Это дед. А вы кто?

– А я кто? – опешила Клавдия. – Я его жена... а с нами сынок наш. Да вам-то какая разница? Скажите – родня к Трохиным, пусть встречают!

Здоровенный охранник с совершенно каменным лицом поднял телефонную трубку и проговорил:

– Але! Ольга Пална, к вам тут родня какая-то. Пускать? Проходите, – наконец буркнул парень и отошел в сторону.

Видимо, Ольга Павловна была дамой весьма доверчивой, если так запросто купилась на «родню». А может быть, к ним и впрямь родственники каждый час наведывались. Во всяком случае, путь был открыт.

– Ну, мальчики, вперед, – поправила прическу Клавдия Сидоровна и двинулась к лифту.

Им открыла довольно миловидная женщина лет сорока.

– Здравствуйте, сватьюшка... – тут же сквасился Акакий и намылился припасть даме на грудь.

– Ольга Пална ждет вас в гостиной, – корректно отстранилась женщина и пригласила следовать за ней.

Акакий Игоревич тут же схлопотал от законной супруги оплеуху.

– Не переигрывай! Тоже мне, Шостакович нашелся! – зашипела Клавдия, подталкивая мужа вперед.

Жора от волнения и вовсе лишился речи.

В просторной комнате сидела худенькая женщина в темном платье с совершенно седой прической. При виде вошедших она грустно улыбнулась:

– Здравствуйте, родственники. Вы уж меня простите, я что-то не припомню...

– Мы со стороны Олеси, – вышла вперед Клавдия. – Помните, Никита ваш с ней хотел пожениться...

Женщина на миг затуманилась.

– Как же, помню Олесю, славная девочка. Но вы правы, они так и не поженились. Поэтому не кажется ли вам, что называться родственниками в данном случае...

– Позвольте! – уже вошел в роль Акакий Игоревич. – Но моя дочь родила дочку от вашего сына! А поскольку...

Договорить он не успел. С женщиной стало твориться что-то непонятное. Она вдруг подскочила к Акакию, побледнела как мел и впилась в «родственника» побелевшими пальцами:

– Что вы говорите? Она... от Никиты... Это правда?! Я надеюсь, вы понимаете, что так шутить...

– А вы не знали? – ужаснулась Клавдия.

Женщина даже отвечать не могла, только помотала головой.

– Оленька – вылитый отец, что вы! Там даже сомневаться не приходится. И такая чудесная, – растерянно проговорила Клавдия.

– Молодец, девочка, – со слезами счастья пробормотала Ольга Павловна. – Какая радость! У меня есть внучка!

– И ее даже зовут так же, как и вас, – тихонько проговорила Клавдия, – Оленькой.

Женщина вдруг заметалась:

– Простите меня, но... но где сама Олеся? Где Оленька? Я немедленно хочу их видеть! У меня... Вы не представляете! Вы мне подарили жизнь, теперь мне есть для кого жить! Господи, спасибо тебе, что ты подарил мне внучку! Но почему Олеся не пришла с вами?

– Она... стесняется, – сообразила Клавдия. – И сейчас она дома.

– Так почему мы еще здесь? – удивленно захлопала ресницами Ольга Павловна.

– Видите ли... нам нужно обязательно поговорить с вашим мужем. Он скоро придет?

– Да, он уже выехал. С мужем... – вдруг огорченно проговорила Ольга Павловна. Но снова просветлела: – А вы... Знаете, что! Вы мне скажите адрес, я сама к Олесе поеду, а вы здесь подождите мужа. Он скоро будет, минут через пятнадцать. Валечка вам не помешает. Валечка – это наша горничная. Ну? Вы не сильно обидитесь, что я вас оставлю?

Гости вопросительно уставились на Клавдию. А та только пожала плечами. Вообще-то она хотела, чтобы события развивались в присутствии Ольги Павловны, но коль небу угодно оградить ее от переживаний... Во всяком случае, все складывалось даже к лучшему.

– Мы, конечно, подождем. А вы можете идти, – тепло улыбнулась Клавдия.

Женщина быстро дала наставления горничной, велела той не мешать гостям и, записав адрес, поспешно удалилась.

– О-бал-деть! – подвел черту Жора. – Выходит, мать Никиты и не знала, что у него есть дочь?

– Выходит так... – хмыкнула Клавдия. – А теперь подумай, кому это было надо. Кстати, Жора! Посмотри, какой чудесный, просторный шкаф...

В комнате все было чудесным, в том числе и шкаф. Обстановка просто не поддавалась описанию, можно было сказать только словами Карины – все на гнутых ножках.

– Вы себе такой же шкаф хотите?

– Жорж! – обиделась дама. – Уж не думаешь ли ты, что я стану его воровать? Я просто говорю... Ой, кажется, пришел хозяин дома. Жорж, за мной, в шкаф!

И уже через минуту в гостиной сидел только печальный Акакий Игоревич.

– Здрассте... – не вошел, а ураганом ворвался в комнату господин Трохин. – Мне Валентина сказала, что вы – родня? А где остальные?

– Они удалились вместе с Ольгой Павловной, – пояснил Акакий и, помня роль, немедленно старательно прослезился.

Красивый, ухоженный отец погибших парней на слезы гостя смотрел несколько брезгливо. Он не понимал, от чего столько эмоций и вообще кто этот потертый мужчина?

– Я... простите мне мои слезы... я – папа Олеси, – наконец сообщил Акакий и выдохнул.

– Папа? Тот, который ее в три года бросил, что ли? – насмешливо дернул бровью отец Романа. – И по какому поводу слезы?

Акакий сегодня был на взлете. Тем более зная, что в метре от него сидят его супруга и Жора, которому не лишним будет поучиться у профессионала. Одним словом, он старался вовсю.

– Я, конечно, ценю вашу осведомленность... – шмыгнул он носом и прищурился. – Простите, как вас величать?

– Андрей Александрович.

– Андрей Александрович, а когда же моя дочь успела вам сообщить, что я, ветреник эдакий, ее в три года бросил? Вы же с ней почти не общались. Да и матушка Никиты вашего даже не ведает, что у вас внучка...

Хозяин квартиры дернулся, потом перекосился лицом и быстро сел, закинув ногу на ногу. При этом носок его ботинка уперся чуть ли не в лицо гостя.

– Вы по этому поводу пришли?

– Да нет же, я пришел просить помощи... – снова опечалился Акакий Игоревич. И, не дожидаясь новых презрительных выходок, продолжил: – Дочка моя, Олеся, после смерти ваших сыновей очень плохо себя чувствовать стала. Я в последнее время ее часто навещаю – совесть мучает. Ну и заметил, что прямо сама не своя Олеся. А вчера к ней какие-то люди приходили. Так она, знаете, что выдумала? Решила на себя всю вину взять. Все равно, говорит, доищутся.

– Стоп! – так и подскочил в кресле Андрей Александрович. – Что вы такое говорите? Какие люди? Из похоронного бюро, что ли?

Акакий покрутил пальцем у виска, но потом очнулся и прилежно сложил ручки на коленочках.

– Какое бюро, что вы... Я же вам объясняю – из уголовного розыска. А я, понимаете, частным детективом подрабатываю, вот она ко мне и прилипла, говорит: «Папа, скажи им, что это я. Вообще-то я готова сама пойди и все рассказать, но лучше ты, вроде как сам обнаружил». И вот что странно: не просит, чтобы я убийцу нашел, а прямо так в лоб – скажи, что я! И ведь пойдет, признается. Так я чего к вам пришел-то... Вы бы дочку ее, внучку вашу по Никите, к себе взяли, а то меня все время дома нет. Олеся сдаваться пойдет, а за девочкой и присмотреть некому...

Теперь Андрей Александрович сидел, упрятав лицо в ладони, и тихо раскачивался.

– Что она делает, что она со мной делает...

– Да это она не с вами, она с собой делает, – поправил его Акакий. – И ведь какая девушка! Убийцу покрывает, собирается на себя его вину взять, а у самой дите малое. И я б нашел его, убийцу-то, да боюсь, не успею, не услежу за Олесей, сбежит в милицию. А там...

– И вы детектив? – вдруг посмотрел на него Андрей Александрович.

– Еще какой! Я же делом этим только собрался заняться, а уже многое раскрыл, но тут мне на грудь Олеся и кинулась. Так я вас прошу – пристройте Олюшку, возьмите к себе. Вы же родней ей приходитесь...

Трохин встал и дернул за прозрачный голубой шарик, который болтался у стены вроде бы неизвестно зачем. Честно говоря, Акакий Игоревич струхнул – подумал, что сейчас налетят ребята в масках и повяжут его как умалишенного. Но вместо лихих парней появилась горничная Валентина с подносом в руках. На подносе дымился кофе, позвякивали две крохотные чашечки и стояло большое блюдо с различными бутербродами.

– Пейте... – хмуро кивнул Андрей Александрович на кофе. – И успокойтесь. Никого никуда пристраивать не надо. Никиту и Романа убил я.

Акакий дернулся, кофе плеснулся на брюки, и потому ужас он сыграл до невероятности достоверно.

– Да чего вы такое мелете? – подскочил Акакий Игоревич, вроде бы как от возмущения, а на самом деле от кипятка. – Да кто вам поверит? Вы же – отец!.. Нет, ну я могу, конечно, вас сдать, но... Мне нужны доказательства!

– Я могу доказать каждое свое слово, – медленно и четко проговорил Андрей Александрович. – Если хотите, можете записывать.

– У меня феноменальная память, – протараторил Акакий и с интересом уставился на Трохина.

В то, что рассказал Андрей Александрович, невозможно было поверить. Но не верить ему было нельзя – он говорил чистую правду.

Андрей Александрович женился рано. Вообще-то к женщинам у него было отношение легкомысленное – была жена-ровесница, которая воспитывала детей, готовила ужины и гладила рубашки, которая знала все его болячки, все всплески и спады настроения и умела по-нужному на них реагировать. Ольга уже давно перестала быть женой, но стала даже не другом – это слишком высокое звание для жены, – а эдакой нянюшкой, Ариной Родионовной при гении. А в том, что он гений, Трохин нисколько не сомневался. Достаточно уже того, что он родился мужчиной, а не какой-то бабой. У них с женой уже давно не было никаких супружеских отношений (для этого у Андрея имелись девицы внешности умопомрачительной), они уже давно не говорили по душам (ее душа его не интересовала, да и есть ли у них душа, у баб? Наверное, есть, потому что, он слышал, что даже у собак она есть). Но Ольгу такое положение вещей устраивало. Потому что она ни в чем не знала отказа (у нее просто не рождалось таких просьб, чтобы ей можно было отказать), прекрасно одевалась, ее периодически выводили в театр – Трохин сам лично покупал билеты и терпеливо отсиживал спектакль. Ольгу даже водили на семейные вечеринки с коллегами. И самое главное – у нее были замечательные, красивые дети. Мальчикам необходим отец, и Трохин являл собой образчик мужской красоты, за такого папу мальчикам не придется краснеть.

Со временем у супругов сложились свои, пусть не самые идеальные, но вполне, можно и так сказать, гармоничные отношения – жена закрывала глаза на все похождения мужа, а тот обеспечивал ей роскошный быт. Может быть, Ольга Павловна и ревновала бы мужа, если бы хоть раз в жизни почувствовала, что в сердце мужа поселилась новая любовь. Однако любви не было. Девочки, гулянки, пьянки до утра были, а настоящей любви – нет, не встречалось.

Он увидел ее в банке, когда пришел переводить на счет крупную сумму денег. Девчата были все давно знакомые и бросали все дела, чтобы обслужить красавца Трохина. А вот эта была новенькая. И ничего она, конечно, не бросила. Обслуживала его серьезно, важно, без тени кокетства. А уж ей ли не кокетничать! Глаза – ух! Волосы, губы, фигурка – аж дыхание захватывало!

– Девочки, а что у вас за царевна Несмеяна появилась? – спросил он, нимало не смущаясь присутствием самой Несмеяны.

– А, зацепило? – захихикали девчонки. – Ну и зря. Она у нас – бука. Никому не улыбается, ее даже директор ругает. Олеся! Градова! Да оторвись ты от компьютера! Запомни, вот этот господин у нас самый уважаемый клиент, его с улыбкой обслуживать надо.

И тут Олеся улыбнулась. Ой, ну до чего же хороша! И не улыбку, а дежурный оскал девчушка продемонстрировала, а все равно хороша.

– Да уж, хороша штучка... – весело фыркнул Андрей Александрович и вприпрыжку побежал к машине.

Целый день потом у него было какое-то озорное, мальчишеское настроение. Вот светло на душе, и все! Теперь он даже бухгалтера в банк не отправлял, сам всегда ездил. И выстаивал очередь именно к ней, к Олесе Градовой. А она будто ничего не замечала. Он стал посылать ей цветы, конфеты, дорогие украшения. И хоть сердце девушки дрогнуло, он это ясно видел (она уже не так равнодушно бросала на него взгляды, ее улыбка стала искренней, а не официальной), однако все его подарки неизменно возвращались назад. И тогда Трохин решил применить свой коронный прием, который обычно действовал безотказно – он пропал. Благо в то время ему «подогнали» новенькую секретаршу, которую еще надо было учить и учить. Наведаться к Олесе он решил недельки через четыре. Но уже на второй неделе пришел домой старшенький сынок Никита и заявил:

– Пап, мам, знакомьтесь, моя девушка!

Перед ними стояла Олеся. Трохин чуть не умер тогда. Там, в своем банке, в одинаковых форменных одеждах девчонки все были немножко похожи друг на друга – строгие прически, надоевшие всем белые кофточки и зеленые галстуки на шеях. А сейчас... Она стояла легкая, тоненькая, в туфельках на каблучках и в открытом простеньком платьице. А рядом с ней, по-свойски обнимая Олесю за талию, возвышался Никита.

– Ну что ж, проходите... – равнодушно пожал плечами Трохин. Развернулся и отбыл к себе в кабинет.

Нет, когда Ольга пригласила всех к столу, он вышел, даже успешно делал равнодушный вид, кажется, пытался шутить... В общем, ни жена, ни Никита ничего не заметили. Но чего это ему стоило!

А потом... Потом они снова пришли и теперь уже с конкретным заявлением.

– Познакомьтесь, милые родители, – моя невеста! – заявил Никита с порога.

Тогда уж у Трохина не хватило сил делать равнодушный вид, и он сыну вечером заявил:

– Эта девушка будет твоей невестой только через мой труп.

– Не понял... – побледнел сын.

И тогда Трохин понес чушь:

– Я не для того тебя растил, чтобы отдавать первой встречной! Мила Даровская давно на тебя заглядывается, а ее отец – самая важная шишка в городе! И с ее родством в дом придет куча связей! Тебе этого не понять, потому что ты никогда не умел зарабатывать деньги! Ты всегда их с успехом только тратил!

– Я устроюсь на работу куда только скажешь, – процедил парень.

– И не только устроишься, – зашипел отец, – но и женишься на ком скажу.

– Пап... – с интересом уставился на отца сын. – Получается, что ты свою карьеру делал для меня, да? И зачем же это все нужно, если я по жизни несчастным-то буду?

Трохин мудро усмехнулся и выдал сыну свой главный мужской секрет:

– Ты еще дурачок. Жениться надо на удобных барышнях. И вот тогда ты по жизни будешь иметь все. В том числе и счастье.

– А ты, значит, на маме женился по удобству, да? – перекривился сын.

Трохин постарался все свернуть на шутку:

– Во всяком случае, она мне не мешает.

– По бабам гулять, да?

– Я все сказал, – резко оборвал разговор отец и вышел.

Ольге он объяснил просто:

– Девушка не нашего поля ягода, ее здесь быть не должно.

– Но, Андрей, мальчик же ее так любит! Неужели мы настолько бедны, что вынуждены женить сына на богатстве?

– Он женится на Даровской. А уж по любви или богатству, пусть сам придумает.

На следующий же день после этих «смотрин» Трохин-старший узнал адрес Олеси Градовой и примчался к ней домой сразу после работы.

Может быть, ему показалось, но... она ждала его. И тогда... Вот с того вечера все у них и закружилось. С Никитой Олеся порвала, но парень упорно продолжал обивать ее порог, хотя... Характером сын пошел в отца – тоже делал вид, что его это не тревожит, таскался с какими-то девахами и даже парочку из них притаскивал домой.

– Тогда и появилась Карина? – спросил Акакий Игоревич.

Трохин, кажется, даже забыл, что в комнате кто-то есть, поэтому от вопроса Акакия вздрогнул. А потом фыркнул:

– А вы и в самом деле что-то нарыли. Да, тогда у него и появилась Карина. Хотя, может, и раньше, я не слишком вникал в сердечные дела сыновей. Тупая, нахальная девка. Она решила, что с ее внешностью можно заполучить богатство Трохиных. И даже осмелилась заявиться на похороны, чтобы я со стыда сгорел за такую знакомую! Да Никита никогда к ней ничего не имел!

По словам Трохина, Никита только хотел сделать родителям больно, показать, что вместо замечательной, такой милой и воспитанной Олеси у них запросто может появиться невестка несколько иного плана. Однако Ольга Павловна дома не имела права голоса, а у Трохина началась пора весеннего цветения. Все его вечера были окрашены только Олесей, все его думы были заняты только ею, и он даже как будто помолодел лет эдак на десять. И Олеся отвечала ему пламенной любовью.

– Но она же знала, что у вас семья, дети! – не удержался Акакий.

– Да, знала, но... Видимо, сначала у нее, как говорят молодые, снесло крышу, и ее это вполне устраивало, а вот потом...

Потом Олеся забеременела и взглянула на свое положение с другой стороны.

– Андрей, я не хочу рожать ребенка неизвестно от кого, – заявила она однажды. – Ребенку нужен отец. И не какой-то там приходящий – воскресный, а вполне законный, официальный.

Трохин растерялся. Жизнь, которая только что расцвела майским пионом, грозила рассыпаться в любой момент. О том, чтобы развестись с Ольгой, он даже не думал – слишком многое их связывало. Это были не просто воспоминания и благодарность за отданную ему молодость, нет. Во-первых, только с ней Трохин чувствовал себя в безопасности – у него всегда была своя нора, где ему в любой момент залижут раны. А что там говорить, у мужчин к пятидесяти годам появляются не только богатство и жизненный опыт, но и весьма некрасивые болячки. И когда старая жена бегает за геморроидальными свечами, это нормально, а если красавица-молодка... Да и как в ее глазах выглядеть гастритником, гипертоником или – вот уж и вовсе безобразие – страдать при ней геморроем? Во-вторых, он совсем не был уверен в чувствах хорошенькой девочки. Ну, сейчас она от него зависит, он ей помогает, она никаких прав на него не имеет. А когда распишутся? Не потянет ли ее на кого-нибудь вроде Никиты? Ну и в самых главных, отчего разводиться с Ольгой Трохин не торопился: все имущество, весь капитал, все банковские счета были оформлены на серенькую, незаметную, но такую надежную Ольгу Павловну. И где гарантия, что, узнав про то, что отец увел невесту у родного сына, она согласится добровольно ему все отдать? Нет, если бы это была другая девица, не Олеся, Ольга молчком взяла бы ручку и подписала бы что угодно, Трохин уверен на сто процентов. Но что касается детей – тут Ольга становилась тигрицей и запросто могла кинуться даже на него. Когда-то данное качество ему ужасно в ней нравилось – мать и должна быть такой, однако теперь...

– Короче, вы Олесю замуж не повели? – догадался Акакий.

– Не повел, – вздохнул Трохин. – И тут такое началось...

Правильнее было бы сказать – закончилось. Она просто перестала его замечать. Не пускала на порог, не отвечала на звонки, а если он подкарауливал ее где-то на улице – проходила будто мимо памятника. Оскорбленный Трохин плюнул и ударился в новое увлечение, тем более что у Олеси появились пигментные пятна, цвет кожи портили круги под глазами, а уж о фигуре приходилось только вздыхать.

– А Никита? Он тоже перестал с ней встречаться? – спросил Акакий.

– Тоже перестал. Но Никита из своих соображений. Он знал, что ребенок не его – не подпускала она к себе никого, кроме меня, – а потому и простить ее не мог. И потом он... – Трохин закурил. – В последнее время он стал догадываться, что его соперник – я.

– Он с вами говорил об этом?

– Нет. Он вообще со мной в то время говорить перестал. Да мне тогда и не сильно надо было, а позже...

После родов Олеся сказочно похорошела. Чуть угловатые плечики округлились, над талией, которая так и осталась осиной, возвышался вызывающей красоты бюст, лицо стало мягче, женственнее, откуда-то появилась ироничная, всепонимающая улыбка... Когда Трохин случайно увидел ее с коляской, на него такая волна нахлынула! Он вдруг понял, что очень любит Олесю. И готов – да, готов! – завтра же бежать с ней в загс и подавать заявление. Пусть он останется гол, как сокол, пусть она будет бегать от него к кому угодно, пусть он даже сдохнет только потому, что она не подаст ему воды, но только быть с ней, именно с ней. Чтобы приходить домой, а там – она. Чтобы... Но Олеся была каменной. Она просто его не видела. А сколько раз он приходил, долбился в двери, наплевав на соседей... Зато теперь ее стали встречать с Никитой. Парень первым добился ее благосклонности.

Один раз Трохин, дождавшись сына утром, спросил напрямую:

– У нее был?

– А тебе какое дело? Допустим, у нее, – усмехнулся тот. И, увидев, как сверкнули глаза отца, добавил: – Ты, пап, не волнуйся, мы свадьбу отметим и уедем отсюда. А твою дочь, Ольгу, я удочерю...

– Ты-ы-ы?! Да ты для нее знаешь кто? Ноль! Ты – ноль! Стоит мне только позвать... только свистнуть стоит, и все – она ко мне прибежит! Сама! А ты...

– Пап, у меня есть одна знакомая, Карина, – спокойно напомнил Никита. – Она смешная такая деваха, а вот бабка у нее приворотом занимается. Так если у тебя проблемы – сходи, приворожи кого-нибудь... – Повернулся и вышел.

Наверное, он сказал это в шутку. Наверное. Но Трохин пошел.

Его встретила красивая пожилая женщина. Сначала она даже показалась ему совсем молодой, но руки, шея и голос выдавали возраст.

– Девчонку хочешь приворожить? – пристально вгляделась она ему в глаза. – Не получится. Сильные соперники у тебя. Твои сыновья такие же красивые, как ты, такие же дерзкие, как ты, такие же умные, как ты. У них пока нет твоего опыта, но с годами он будет. У них нет твоего богатства – с годами они станут тебя богаче. Зато у них есть молодость, а тебе ее никогда не вернуть. У них есть время, которого у тебя нет. С каждым днем они будут расцветать, а ты – стариться... Старость – не самое лучшее украшение для молодой женщины. Есть девушки, которые готовы закрыть глаза на многое в обмен на деньги. Но твоя девушка не такая. И тебе этого не надо. Ступай домой. Не переступить тебе через детей, а они тебе ее не отдадут.

– И тогда... вы убили...

– Нет, не тогда. Я еще много раз у нее бывал. Она мне язву залечила, еще кое-какие болячки. Но каждый раз говорила: отдай девчонку сыновьям, она не твоя. Или ты из-за нее погибнешь, или они. И ведь хоть бы раз что-то другое сказала!

Трохин снова закурил, сильно затянулся, поправил на подоконнике диковинную пепельницу в виде страшной акулы с длинным, острым, как бритва, хвостом, потом прищурился и уставился куда-то вдаль. В шкафу уже который раз слышалось сдавленное чиханье, какое-то шуршание, но Трохин не замечал ничего.

– А потом... потом старуха умерла...

– А не вы ее... того? – на всякий случай уточнил Акакий.

– Нет, она сама себя убила, я точно знаю. Там такое дело было... Короче, по ее вине умер ребенок. Или она не могла себе этого простить, или боялась, что ее посадят... Кто-то говорит, что она сама у себя болезнь неизлечимую обнаружила, да потом еще серьезно поссорилась с мужем, ну и приняла какую-то отраву... Как бы там ни было, она сама с жизнью покончила. Я из разговоров понял, когда на ее похороны пришел. Черт его знает – зачем... узнал, что умерла, и пришел... Там-то я и встретил ее муженька полоумного, Адамчика.

– А он сразу полоумным стал? – снова спросил Акакий.

– А вы думаете, и тут я? Нет, его не я, с ним так природа... А может быть, сам сдвинулся. Когда я его увидел, на кладбище, он ко всем приставал только с одним разговором: «Это я ее убил! Я виноват! Она мне сказала, что слово силу имеет. А ей возьми и ляпни – чтоб ты сдохла! И что вы думаете, послушалась! Такая послушная была, прилежная... Я виноват, гореть мне теперь в геенне огненной...» Не знаю, что на меня нашло...

Трохин подошел к Адаму Васильевичу со спины, крепко взял его за локти и проговорил ему в самое ухо:

– Слушай меня и не поворачивай головы. Ты не виноват. Это говорю тебе я. Слушай меня, и все будет хорошо. Твоя жена погубила ребенка, значит, принесла зло. Ты избавил людей от зла, значит, принес добро. Если ты все сделал правильно, тебе будет благо.

– Кто ты? – испуганно спросил вдовец.

– Никто... – произнес Трохин загробным голосом, тут же отпустил старика и затерялся среди толпы.

У несчастного Адама Васильевича создалось ощущение, что с ним и в самом деле разговаривал кто-то из потустороннего мира. Как он ни вертел головой, никого подозрительного не увидел – кругом были знакомые лица, которые приходили к его жене еще при жизни, и ни один из них не мог вот так взять и сказать ему столь важные слова.

Тогда-то у Трохина и созрел план: надо убрать сына. Не зря же старуха сказала – или ты их, или они тебя. Ну, Ромка-то и вовсе к Олесе отношения не имел, непонятно, почему старая ведьма говорила во множественном числе – сыновья, сыновьям... А вот Никита, тот и впрямь – за Олесю пырнет и не задумается. Остается только одно – Никиту убрать. И поможет ему Адамчик.

На следующий же день на имя Адама Васильевича был открыт счет в банке и переведена некая сумма, которая старику должна была показаться сказочной. Трохин дождался, когда Карина – вот уж лошадь! – уберется на очередную гулянку, бросил сберкнижку в почтовый ящик и позвонил по телефону.

– Адам, – снова заговорил он не своим голосом, – ты все сделал верно. Тебя ждет вознаграждение за содеянное добро. Спустись вниз, к почтовому ящику.

И отключился. Правда, потом, наблюдая за стариком, Трохин себя триста раз перекостерил – Адамчик чуть его не засветил, показывая всем банковским работницам, какую сумму ему перевели с того света. Те даже хотели старичку помочь и конкретно узнать, откуда был перевод. Благо, у девчонок была целая прорва народу, некогда им оказалось возиться.

В следующий раз Трохин позвонил уже с определенным заданием.

– Твою внучку хочет обесчестить некий молодой человек – Никита. Убей его. Он – зло! Его надо застрелить. Пистолет найдешь в старой клумбе, возле георгина. И главное, помни: все, что ты делаешь, должно оставаться в тайне, добро не любит крика. И если все будет сделано верно, получишь благость.

Благостью на сей раз была машина. Старик все сделал так тонко, что комар носа не подточит. Он всерьез думал, что приносил миру добро.

– И как вы? – не поверил Акакий. – Ну, когда вам сказали, что сына застрелили? Как пережили-то?

Трохин отвернулся:

– Если хотите честно... Было такое ощущение, что я ни при чем. Просто будто кто-то взял и убил моего сына. Я не вру, было такое ощущение, и все. Я не обрадовался, что сейчас Олеся свободна, не побежал к ней в тот же день. Ольга на кладбище отчего-то, завидев Олесю, отнеслась к ней недобро. Видно, чувствовало материнское сердце, из-за кого она сына потеряла. Я пришел к Олесе только спустя месяц. Она похудела, выглядела усталой. У нее к тому времени было очень тяжело с деньгами...

– Нет, подождите! – все никак не мог поверить Акакий Игоревич. – И вы что, вот так похоронили Никиту, и все? И пошли спать?

Трохин пожал плечами.

– Я уж не помню. Нет, не спать, конечно, там же поминки были... Ну а как бы вы себя повели, если бы у вас застрелили сына?

Акакий смотрел на Трохина широко распахнутыми глазами и только едва слышно шептал:

– Не-е-ет... вы не челове-е-е-к... вы... вы и в самом деле – никто.

Трохин уже мало обращал внимания на слушателя, ему нужно было выплеснуть все, что он хранил несколько лет.

Акакий слышал явный шум в шкафу, чьи-то всхлипы, шепот, но Трохин не слышал ничего и никого, только себя.

– Я к ней пришел и решил, что останусь. Но Олеся вдруг заявила, что сейчас бросать жену подло, она этого не заслужила. Я не возражал. Отношения с Олесей стали только-только выстраиваться, и вместе с тем... Меня раздражало, что в любой миг она могла вскочить к дочери, ее нервировала нищета, злило, что я к дочери ничего не испытываю – ведь я просил отдать девочку матери Олеси. Не мог я как-то... Я же из-за Олеси сына погубил, а она не может от своей девчонки оторваться! Но она-то ничего не знала... В общем-то больших скандалов у нас не было. Я стал хорошо помогать деньгами, а Олеся умела быть благодарной. Наша любовь теперь перестала быть бурной, непослушной рекой, она стала красивым, спокойным озером. А может, мне так казалось, потому что Олеся, прежде такая открытая, честная, наивная, теперь была другая. Да и я тоже... Между нами все равно стоял Никита. И все-таки мы друг к другу стали привыкать. И вот однажды...

Тут Трохин снова схватил сигарету и подошел к окну, в его пепельнице высилась уже горка окурков. Руки мужчины тряслись, но Акакию ни на минутку не было его жаль – ему было жалко Никиту, потому что старый Распузон Акакий Игоревич сдуру вдруг взял и представил на месте Никиты Трохина Данила Распузона. И все! И не было теперь от него прощения холеному красавцу Трохину. А тот вновь заговорил:

– Однажды я пообещал прийти, как обычно, в семь, а пришел раньше. Ну, так получилось, совещание у нас отменили. Накупил всяких продуктов, даже игрушку, помню, купил для... для дочки. И заявился. А у Олеси Роман. Я, конечно, выкрутился. Сказал, что не могу оставить любимую девушку сына в нищете, приходится помогать. Но Роман мне не поверил. Спасло меня то, что Ромка был повернут на своей коллекции фотографий. Стоило ему только заполучить какой-нибудь кадр, как он тут же забывал обо всем. Однако я за ним стал следить. И даже Ольге сказал: «Мальчишку хочет окрутить какая-то стерва, ты бы последила». Так в лице собственной жены я заполучил отличного тайного агента. Она докладывала мне обо всем. Чтобы окончательно выбить Олесю из головы Ромки, я ему подсунул билет в клуб нудистов. Но парню было все равно. И все же, хотя он теперь гораздо реже меня беспокоил, лично проверил, с кем он проводит время. И когда узнал, что возле него крутится толстая старая баба, честное слово, перекрестился. Уж хватку этих бульдожек я знаю – не выпустят.

– Я бы попросил к женщинам относиться с уважением! – взвизгнул Акакий Игоревич.

– Да какая там женщина, вы б ее видели... – фыркнул Трохин. – Для пущей бдительности я послал туда и Адамчика. Он за сыночком моим присматривал, и такая его «работа» шла как очередное благо – старичок вознамерился всерьез заряжаться энергией, а одежда ему в столь тонком деле только мешала. И так славно все срослось...

Трохин снова заиграл желваками.

– Не зря я целую гвардию собрал за Романом приглядывать. Уже через неделю Адамчик мне сообщил, что к Ромке какая-то девица на мотоцикле приезжала. На черном. А мне ли не знать тот мотоцикл, если я сам его покупал! Мы с Олесей полчаса торчали в магазине, выбирая цвет. Я возражал против черного – слишком траурно. А она только такой хотела. И я вовсе не мотоцикл, а машину мечтал ей подарить. Не взяла. И за мотоцикл деньги откладывала, все долг хотела вернуть, но я не взял. А теперь, оказывается, она к Ромке приезжала!

– Простите, а как вам Адамчик о своих наблюдениях сообщал? Вы ему телефон давали?

– Да какой там телефон? Нет, сотовый телефон я ему, конечно, купил, тоже в «благость» засчитал, но только затем, чтобы говорить с ним тогда, когда захочу. Я сам ему звонил в любое свободное время. И дозвонился – он мне вот такое выдал.

– Ну и, ясное дело, младший сын отправился за старшим, – вздохнув, предположил Акакий.

– Ромка обо всем догадался, когда увидел меня у Олеси. Может быть, она ему что-то рассказала. Хотя не думаю, он бы тогда увереннее себя чувствовал. А так... Я к нему приехал, а он мне: «Пап, не приезжай больше. И не следи за мной. Моя личная жизнь тебя не касается». И вдруг, как обухом по голове: «Ты бы лучше за своей младшей дочерью так смотрел, как за мной!» А я... я даже не нашелся, что сказать. Потом сразу же поехал к Олесе выяснять отношения.

– И что она вам сказала?

– Она не сказала. Она только засмеялась в ответ. Говорит: «А ты что, всерьез думаешь, что ребенка Никите приписывают? Да у нас же не дураки вокруг! И Ромка твой уже не дитя малое. Он мне сам все сказал». – «А ты? Ты его убедила, что это не мой ребенок?» – спросил я. «А чей? – вытаращилась она на меня своими глазищами. И вдруг захохотала прямо в лицо: – Нет уж, твой сын, ты и убеждай! Между прочим, Никита меня от позора прикрыл, Ольгу мою своей признал, а ты от родного ребенка открещиваешься. Господи, и на какую мразь я променяла такого парня...» И тогда я... я ее ударил.

– С ума сошел! – откровенно охнули возле шкафа.

Клавдия уже замучилась сидеть в этой мышеловке. К тому же самое главное она уже услышала. И даже больше того – через сотовый телефон все передала Ане. А теперь решила всласть послушать, не напрягая ни уши, ни легкие. Тем более что и Жора рядом. Вон – охраняет.

Трохин глянул на нее и на Георгия, появившихся из шкафа, будто сквозь сон. Как заведенный, говорил и говорил:

– Да, я сволочь, конечно, но... Она меня больше к себе не подпускала. Совсем. Зато Ромка возле нее так и вился. И я вспомнил слова старухи – «или ты их, или они тебя». Она ведь не зря про НИХ говорила, не одного Никиту в виду имела. Что ж, Адамчик получил еще одно задание. И с честью его выполнил.

– Да уж, велика честь – в безоружного парнишку стрелять... – злобно фыркнула Клавдия.

– А вы-то откуда? – наконец прозрел Трохин. – Вас же не было! Или вы тоже родня Олеси?

Акакий Игоревич примирительно замахал руками:

– Тихо-тихо-тихо, это мой свидетель. Я же вас предупреждал – у меня на вас уже много материала.

– Учтите, на суде я от всего откажусь, – устало опустился в кресло Трохин. Запал его кончился.

– Так у меня ж это... телефончик был включен. Хотите послушать, как работает? – показала Клавдия маленький, но мощный аппарат, подарок сына, и заговорила в трубку: – Аня, ну ты слышала? Слышала, как его папа допрашивал?

Из трубки тотчас же донеслась гневная тирада:

– Мама, немедленно убирайтесь оттуда вон, мы уже подъезжаем! Он же опасен! Ну сколько раз можно просить – не суйтесь вы в...

– Это, простите, уже не вам, – улыбнулась Клавдия и смело уселась напротив Трохина. – Надо думать, именно вы дали указание, отравить меня, так?

– Конечно. Я просто не знал, зачем вы там все время отираетесь. Возле Олеси вас видели, возле Ромки крутились... Вы могли много чего видеть, – здраво рассудил Трохин. – Только как вам удалось избежать кончины?

Клавдия кокетливо поправила прическу.

– Я очень внимательная. Вы не поверите – оч-чень. И когда мне Олеся проговорилась, что у Карины бабушка то и дело кого-то парализовывала, а с одной даже так постаралась, что у нее речь отнялась, я решила быть осторожнее. Нет, молодости жуть до чего хотелось, но жить еще больше. Вот я и решила подумать – а для чего меня не просто поят эликсиром молодости, но еще и посылают... Простите, не туда, куда вы подумали, а под какую-то иву. Я, конечно, там уселась, обмоталась подушками и стала ждать. И что же? Появился этот... недоделанный паренек восьмидесяти лет и давай куражиться над несчастной барышней! Вот сколько раз говорила – не злите дам, себе дороже! Не слушал, и что получилось? Сидит теперь и мычит показания.

– Я еще раз повторяю – подтверждать ничего не стану. Свидетелей у вас нет, а телефонный разговор... Голос запросто можно подделать, сейчас такие умельцы...

И тут раздался холодный, спокойный голос:

– Я буду свидетелем.

В дверях стояла Ольга Павловна, а рядом с ней Олеся, которая держала на руках маленькую Оленьку.

– Прости, Андрей, нам пришлось быть свидетелями. Я узнала, что у Олеси растет наша кровинка... – Женщина горько усмехнулась. – Правда, сначала я думала, что она мне приходится внучкой, и примчалась домой, взяв Олесю и девочку, чтобы тебя порадовать, а... тут все и услышала. Понимаю, ты рад не будешь. Зато... У меня теперь есть Оленька, и кем она мне приходится – внучкой ли, сестрой ли моим погибшим сыновьям, – мне неважно. Я буду жить для нее. Но тебя рядом с нами быть не должно, ты нам мешаешь. Я никогда не прощу тебе моих мальчишек.

– Оля... – пролепетал Трохин, боясь поверить, что вот сейчас, только что рухнул его самый надежный оплот.

– Ты был прав. Я никому и никогда не позволила бы причинить моим мальчикам зло. Но и тебе не было позволено отбирать у них жизнь. Единственно, какое снисхождение я могу тебе дать, это оставить жить. Пусть даже в тюрьме. Но поверь, тебе лучше признаться, иначе я тебя сама убью, заявляю совершенно серьезно. И, думаю, ты мне веришь...

Она стояла белая как стена, прямая как меч. Как меч карающий.

На какое-то время все онемели от слов матери, потерявшей и детей, и теперь мужа. Остолбенели и пропустили самое главное – маленькая Оленька, выскочив из рук матери, кинулась к отцу на шею и крепко обвила его ручонками:

– Папка пъисол...

Олеся кинулась к девочке, но резкий окрик Трохина заставил всех остановиться:

– Стоять!

Одной рукой он прижимал ребенка, а другой спокойно взял пепельницу в виде акулы с хвостом и поднес к виску девочки.

– Сейчас вы спокойно отойдете в сторону, и я уйду. Иначе я пробью ей голову.

Олеся, тихо всхлипнув, припала к косяку двери. Ольга Павловна, кажется, и вовсе перестала дышать. Клавдия зажала рот рукой – там внизу Трохина уже ожидают парни Ани, только они не знают, что у него в руках маленькая девочка. Одно неосторожное движение и... Этот долбанет малышку, этот может...

– Все отойдите! – громко приказала Клавдия Сидоровна.

Как во сне, Олеся видела, как медленно отошел к столу большой рыжий парень, как стояла, не шелохнувшись, Ольга Павловна, как съежился маленький, сухонький старичок, который так ловко раскрутил Андрея... А сам Андрей – некогда любимый, самый близкий, родной – теперь был чужим и опасным, и у него на руках сидела и все еще крепко держалась за отцовскую шею его дочь, которая совсем не знала, что уже двух своих детей он с легкостью отправил на тот свет. Олеся непроизвольно сделала шаг...

– Отойди, Олеся! – железным тоном одернула ее женщина-сыщица. – Мы не можем рисковать жизнью Оли.

Как будто, если они Андрея отпустят, с Оленькой будет все в порядке!

– Идите, – снова командным голосом проговорила Клавдия Сидоровна.

И Трохин пошел. Уверенно, с наглой нездоровой улыбкой, прижимая к себе дочь и протягивая к ней острый, как кинжал, хвост акулы.

Он уже дошел до дверей, когда на его спину с диким визгом кинулся сухонький, смешной старикан в старом кургузом пиджачке и с маленькими сморщенными руками. Он прямо повис на мощной, бычьей шее сытого Трохина, болтался на нем обезьянкой и ловко держался за его горло. Интуитивно, повинуясь инстинкту самосохранения, Трохин схватился за свою шею, выронив девочку и пепельницу. К Оле тут же кинулась Клавдия, но Ольга Павловна ее опередила. Жора метнулся к Акакию Игоревичу на помощь, но тому помощь была не нужна – Трохин извивался, но достать Акакия со спины не мог. И уже хрипел в его железной хватке. К мужу бросилась Клавдия и только ее мощные пальцы смогли разжать руки супруга. Жора подхватил Трохина под руки и пинками потащил к дверям.

А в двери уже вбегали Анины ребята. Заслышав в телефоне непонятные звуки, они решили не медлить.

Через минуту все было кончено. Олеся крепко прижималась к Оленьке, девочка плакала, потому что ее не выпускала из рук незнакомая бабушка, Ольга Павловна целовала и целовала белокурую головку маленького ребенка, Жора пыхтел и беспрестанно поправлял рубаху, а Акакий Игоревич без сил опустился прямо на пол и тихонько плакал, не стыдясь окружающих.

– Клавочка... я ж его чуть не задушил... я ж его... он же своих мальчишек... и еще ребенка этого... своя ж кровиночка...

Клавдия подняла мужа, прижала к себе и только гладила и гладила по маленькой плешивой голове.

– Ты мой герой, я горжусь тобой, не плачь...

– Акакий Игоревич, – вдруг заговорила как-то очень строго Ольга Павловна, – вы не должны были стать детективом!

Клавдия чуть не задохнулась от гнева.

– На своего посмотри! – кинулась она защищать мужа.

Но женщина ее не слушала:

– Сегодня вы должны были стать убийцей! Вы должны были убить эту мразь!

– Ну ничего, – тут же сменила тон Клавдия, – он еще станет. А мы... Давайте наконец попьем чаю. Нам всем сейчас надо бы успокоиться хоть чуть-чуть... Сразу говорю, сначала мне полстакана валерьянки.

О завершенном деле ни Клавдия, ни Акакий Игоревич дома не говорили. Они сознательно решили не бередить нервы, пока все не успокоятся. Да и что говорить – все преступники сами все рассказали, тут и добавить нечего. Были, конечно, кое-какие вопросы у мужской части детективов, но их решили пока не поднимать, пусть немного забудется этот ужас. Впервые разговор на данную тему зашел в субботу, когда в гости к ним нагрянули Аня с Володей и с Яночкой.

Клавдия быстро испекла пирог с брусникой и со сметаной, Акакий слетал в магазин за закусками и вином, и все уселись за стол. Конечно, такой праздничный стол Клавдия не собиралась портить черными воспоминаниями. И никто б не вспомнил, если бы посреди вечера вдруг не раздался звонок в дверь и на пороге не появилась... Агафья Эдуардовна собственной персоной.

– Клавочка, – начала она прямо в прихожей, – так я не поняла, вы у меня кого-то ищете или уже бросили, и пусть меня убивают?

– Агафья Эдуардовна! К столу! – раскинул объятия Акакий Игоревич. – Убивать вас никто не станет, там все убийства на почве любви были завязаны.

– А вы точно уверены? – с сомнением проговорила Агафья, поглядывая на веселого Акакия. – Клавочка, я ему дала аванс, а он все никак не может предоставить мне убийцу.

– Вам его на дом прислать или как? – согрешил черным юмором Акакий Игоревич.

– Агафья Эдуардовна, да он уже всех нашел! – вмешалась Клавдия. – Проходите, сейчас посидим, винца выпьем... Вот Яночку уложим и все расскажем. Кака мой был просто герой! Буквально Ален Делон!

– Могу себе представить... – фыркнула старушка, но, увидев гневный взгляд хозяйки дома, искусно исправилась: – А я всегда тебе говорила – твой Акакий сущий клад! Поэтому и аванс ему дала, верила в него! Ой, такой пирог, и на ночь! Какая прелесть!

Когда Яночка уснула, и ее осторожно отнесли в спальню, Клавдия рассказала в подробностях, какое дело им, Распузонам, удалось провернуть и каким героем показал себя Акакий.

– Вот жалко, что Жоры нет, он бы вам подтвердил, – сияла именинницей Клавдия.

– Жора сейчас пропал, у него по расписанию новая пассия, – тихонько захихикал Акакий Игоревич. – Обещал показать.

– Выходит, – торжественно проговорила Агафья, – теперь гонорар я вручу в смелые, надежные мужские руки. Бери, Акакий, ты больше всех заработал.

Акакий деньги, конечно, взял, однако немедленно покраснел от смущения и внес некоторую ясность:

– Вообще-то Трохина Клавдия вычислила. Как она додумалась, я до сих пор не понимаю. Вот я, например, ни за что бы на него не подумал. Потому как отец ведь!

– Мам, а правда, как? – заинтересовалась и Аня.

– Ну как... Понимаете, я раскладочку и так делала, и эдак, и всякий раз какие-то уши торчали, – охотно принялась рассказывать Клавдия. – Вот рассказывает мне Олеся, что сначала родители Никиты приняли ее замечательно и Ольга Павловна даже передала ей фамильный секрет – рецепт какого-то пирога, потому что, заметьте, хотела, чтобы Олеся ее сына таким пирогом баловала. А потом они как с цепи сорвались. Вот я и думала – если рецепт пирога, да еще и семейный секрет передала, значит, уже была готова к тому, что Олеся станет женой Никиты. Иначе – где и при каких обстоятельствах та станет баловать его пирогом? Не думаю, что Ольга Павловна одобряла гражданские браки. Значит, протест исходил от отца. Но это еще не подтолкнуло меня к догадке. Просто, скажем так, набросочки. Дальше. Братья Трохины и в самом деле никому зла не делали. Единственный, кто мог бы им навредить, это Мотин, от которого Никита увел девушку. Но парень рассуждал вполне логично. Он любил Олесю и хотел, чтобы та была счастлива. Можно было сомневаться, однако Мотин ведь находился за границей, тут уж не прикопаешься. А раз зла ребята никому не делали, преступление мог совершить кто-то просто из зависти. А значит, этот кто-то должен быть беднее, менее удачливым и... ну не знаю, каким еще. Но после того как к нам попался Адам Васильевич, стало понятно – ему кто-то за что-то платил. По всей вероятности – заказчик преступления. Причем плата была роскошной. А нищий парень-завистник не мог подарить старику машину, да еще и новенькую иномарку.

– А такую версию, как месть отцу через сыновей, вы не рассматривали? – спросила Аня.

– Нет, слава богу, этакое мне в голову не пришло, – отмахнулась Клавдия. – Идем далее. Потом меня насторожили слова Мотина, что Никита даже согласен был удочерить Олесину дочь. И мне стало непонятно. Как это, парень, который так любит свою девушку, делает ей одолжение, собираясь удочерять собственного ребенка? Другое дело, если ребенок не его. И получается, что, и правда, не его. И еще меня немножко тревожило – Карина говорила, что братья были красавцы писаные, но совсем не похожие. А Оленька была вылитая Роман! Но при чем тут он? И кто же тогда тот мужчина-невидимка, отец девочки? Если он – убийца, то должен быть где-то рядом, чтобы за процессом наблюдать. А до сих пор не просветился. Или просветился, но мы его не видели.

– Мама, это совсем не обязательно, – не согласилась Аня.

– Неважно, я так чувствовала. Не забывай, мы частные детективы, и рассуждения у нас тоже частные. Какие есть! А потом... Потом мне приснился сон.

– Точно! Помню! Будто у нас с тобой мальчик родился, да? – радостно подскочил Акакий.

Клавдия зарделась, но мужа одернула строго:

– Вот ты меня всегда невнимательно слушаешь! Не у нас с тобой, а у Дани с Лиличкой. Приснилось мне, что разъезжает мой благоверный Кака на слоне по двору и орет, что ради любимой невестки он на все согласен. Потому как любит он ее, нашу Лиличку. И вот тогда мне и запало в голову – отец! Только я подумала, что Трохин мог сам полюбить Олесю, как все камушки в мозаику и сложились. А чего ему не полюбить такую красавицу? И потом, отчего ему не надеяться на взаимность? Это против других парней Трохины-младшие были красавцы, а перед родным отцом они ни в чем не выигрывали, даже еще и в состоятельности терпели поражение. И с Оленькой тут же все прояснилось – она была сестрой Романа, поэтому и походила на него. Вот тогда... Ну а дальше вы уже сами все знаете, мы уже рассказали... Только вот я сильно боялась, что старший Трохин не станет сам о своих подвигах рассказывать, потому и решила выдвинуть Каку (Трохин-то меня в клубе уже видел), чтобы он представился отцом Олеси. Вроде как девчонка на себя наговор собирается возвести, а дочку ее, Оленьку, значит, не с кем оставить. Получилось.

Долго еще гости переспрашивали подробности, а Клавдия им рассказывала, как они ловко все провернули. Очнулись, когда на улице стало светать.

– Ну что, дорогие гости, не надоели ли вам хозяева? – поднялась Агафья. – Пора мне.

– Вас проводить? – встрепенулся вежливый муж Ани, Володя.

– Конечно, проводи. До машины. Заодно, могу и вас до дома добросить.

Аня с супругом собрались быстро.

– Пусть Яночка остается, – попросила Клавдия. – Мы завтра с ней с утра пельмени стряпать будем.

Проснулись Распузоны поздно. Яночка уже вовсю хрумкала хворост, оставшийся от вчерашнего угощения, и тихонько смотрела по телевизору мультики.

– Кака! Ребенку нужно срочно купить молока! – всплеснула руками Клавдия Сидоровна. – Что ж она всухомятку питается? А еще – геркулеса, Тимке мяса, а нам с тобой диетические сосиски.

– Главное – Тимке так мясо, а нам с тобой... – пробурчал Акакий, напяливая рубаху.

– Да, совсем забыла сказать, – вдруг улыбнулась Клавдия. – Еще тебе пива и соленый сыр, а мне... что хочешь.

Акакий довольно расплылся и уже совсем было собрался выходить, как в дверь позвонили.

– А вот и мы-ы-ы-ы...

В прихожей, шурша пакетами и цветами, сиял Жора, а рядом с ним стояла тоненькая брюнеточка, смущенно опустив глазки.

– Я вам свою невесту привел показать... Клавдия Сидрна! Иди невесту смотреть! Она у меня совсем не любит деньги, любит варить, стирать, обожает мою родню, животных и маленьких детей!

Клавдия Сидоровна бегом направилась к двери, заранее приготовив ласковую улыбку – пусть девочке у них понравится.

Девочка все еще не смела поднять глаза, и совершенно напрасно. Всегда смирный Акакий вдруг одичал – подскочил к Жоре, выхватил у него букет и стал охаживать им красну девицу.

– Деньги она не любит?! Родню обожает?! Животных любит?! Пусть эта дрянь скажет, куда подевала своего кобеля в одуванчиках! Что, вспомнила, как мне звонила? Вспомнила, как говорила, что Аня в аварию попала? Вспомнила, как у меня сто тысяч вытянула?!

Девчонка резко отпрыгнула, вытаращила глаза и в ужасе прошептала:

– Так это... были вы-ы-ы?..

Жора остервенело бросил пакеты на пол:

– Ну ё-моё-ё-ё! А я уже опять всем своим пригласительные разослал... Теперь еще не хватало, чтоб моя родня мне морду хвостала...

– Зато ты скоро будешь, как младенец... ни одной морщинки, – фыркнула в кулачок Клавдия.

Между тем Акакий Игоревич уже облапил прекрасную брюнетку и лихо прятал свою лысеющую голову на ее пышной груди, потому как девушка отчаянно хвостала его именно по лысине. Однако, как она ни изворачивалась, Акакий добычу не упускал и только сильнее прижимался к волнительным формам.

– Ты не уснул ли там, друг мой? – сурово пробасила Клавдия Сидоровна и легко оторвала супруга от знойной мошенницы.

– Спасибо, женщина, – отфыркивалась девушка, когда обрела свободу. – Прямо маньяк какой-то!

– Да ты не благодари, – недобро усмехнулась Клавдия и уперла руки в бока. – Сейчас дочурку мою благодарить станешь, она давно тебя увидеть мечтает.

Девушка заметно заволновалась, зато мужчины, включая недавнего жениха Жору, плотоядно оскалились.

– А что? Какая еще дочурка? – все больше нервничала девчонка. – В вашем возрасте, дамочка, вам уже внуков пора иметь.

– А наша Клавочка, чтобы вы знали, всех имеет, – похвастался Акакий, высовываясь из-за широченной спины супруги. – В данный момент вас...

– Кака! Что за словесный энурез? – одернула его жена. – Иди, принеси лучше мне стул, я эту красавицу здесь караулить буду. А ты, Жора, звони Ане, пусть с ребятами приезжает да забирает бандитку.

– Позвольте... – уже перешла на визг бандитка. – Зачем меня караулить, когда я и вовсе пришла с вами только познакомиться... на свою голову! Жора, ты должен мне обеспечить неприкосновенность! Я уже почти твоя вторая половинка! И не надо никакой Ане звонить!

Жора на половинку внимания не обращал – уже говорил с Аней. К дочери Распузонов у него всегда были самые трепетные и нежные чувства, поэтому сейчас и голос его струился флейтой:

– Анечка? А это я – Жора... Не узнали? – млел он в трубку.

Он, может быть, и еще бы млел, но его то и дело дергали:

– Скажи, пусть быстрее приезжает! А то сейчас по телеку сериал начнется, а я тут сиди, – толкала напарника кулачком Клавдия Сидоровна.

– Жора! Жора! Скажи, что мы поймали преступницу, которая... Клавочка, ну не мешай мне, я ж самого главного не сказал! – скакал возле парня Акакий Игоревич.

А Жора уже приступил к главному:

– А я ведь не просто так звоню, Анечка, хотел вас порадовать. У нас обнаружилась преступница, которая у Акакия Игрича деньги свистнула...

– Ой, только не на-а-адо! – обиделась брюнетка. – И ничего я не свистела, он мне сам отдал. Между прочим, за молчание. И все у нас полюбовно вышло – он заплатил, я и молчала.

– А сейчас еще полюбовнее будет! – обрадовала Клавдия. – Тебе никто платить не будет, но ты будешь говорить и говорить, и все под запись. Правда, здорово?

– Анечка, мы ее, конечно, караулим, но Клавдия Сидрна сказала, что она долго не может, сейчас сериал начнется, и она нас всех выгонит, – счастливо лопотал Жора.

– Ты скажи, скажи, что это я ее поймал! – все еще прыгал к уху Георгия Шарова Акакий. – Что я задержал, скажи!

И тот послушно повторял:

– Мне вот тут говорят, что это я ее поймал! И задержал я!

– Ну чего мелешь-то? – чуть не плакал Акакий Игоревич. – Скажи...

Но Жора уже ничего не говорил – Аня спешила за мошенницей.

Поздно ночью, ворочаясь в постели, Акакий Игоревич не мог уснуть – его распирало от гордости.

– Клавочка, ты обратила внимание, насколько я стал бдительнее? Я ведь сразу узнал мерзавку! Как я ее жестоко, да? Р-раз – и в объятия правосудия!

– Да помню я, Кака. Не знаю, какие объятия у правосудия, но твои запомнила великолепно, – проворчала жена. – Впечатлило. В следующий раз кинем тебя на задержание особо опасного маньяка. Вот он удивится, когда к нему с такой любовью...

Эпилог

Утреннее летнее солнце обещало жаркий, безветренный день. Клавдия уже минут пятнадцать лежала в кровати, не спала, но боялась пошевелиться. Она с увлечением следила за тем, как кот Тимка вот уже сколько времени вертит толстыми окорочками, охотясь за мухой. Муха запуталась в реденьких прядках Акакиевой шевелюры, и успех Тимкиной охоты был обеспечен. Акакий спал, а Тимка чего-то медлил.

Сейчас кот прыгнет, потом прыгнет Кака, и она скажет мужу:

– Доброе утро, милый!

Теперь она будит его только так.

Тимка уже совсем нацелился прыгнуть, но тут раздался такой звонок в дверь, что подскочил не только кот, но и сама хозяйка.

– Ну кого там еще черти... – буркнула она, засовывая руки в рукава халата и уже совсем другим голосом запела на всю квартиру: – Сейча-а-а-с, иду-у-у-у-у!

Нельзя сказать, чтобы гости были совсем уж нежданными, но их приезд с каждым днем хотелось отложить все дальше.

– Ну, здравствуй, моя дорогая, – скорбно проговорила ее родная свекровь Катерина Михайловна и подставила морщинистую щечку для поцелуя. – Что-то ты как будто не рада?

– Да что вы, мамаша, я просто только с кровати, – лучилась Клавдия.

– Ага, значит, встала уже, – мотнула головушкой дама. – Прими вещи у Петра Антоновича и сбегай в магазин.

– Ему за молоком, да?

– Да за каким там молоком! Мне за рыбкой! – всхлипнула Катерина Михайловна. – Можешь мойвочки взять или как ее... кильку... Ой, Клавочка, я теперь, как дворовая кошка, любой рыбине рада!

Петр Антонович хмуро затаскивал вещи в дом и жалоб супруги не одобрял.

– Мамаша, ну почему же рыбине? – возразила ласковая невестка. – У нас есть чудесные котлеты, блинчики фаршированные, творог вон со сметаной могу сделать...

– Ах нет, дитя мое... – всхлипывала старушка. – Меня там... Клавочка, мне там давали все время только вареную свеклу и испортили всю перистальтику. Мой желудок работал с тройным ускорением! Ты только посмотри – на мне из фигуры осталась только одежда. Мясо мой организм просто не примет, он с ним не справится! Поэтому сначала только рыбка...

Тут свекровь заметила, что Клавдия как-то неприлично хороша.

– А ты, Клавдия, что-то тоже схуднула. Нездоровится?

– Она замечательно выглядит, не городи ерунду, – поспешил сделать комплимент свекор.

Вот ему такое говорить не следовало. Катерина Михайловна строго следила, чтобы ее личный супруг восхищался только лично ею. Однако и спорить с его замечанием было нельзя.

– Ну да... что-то такое есть... – нехотя согласилась Катерина Михайловна. – Морщин стало меньше, посвежела... Ты пьешь урину? Я слышала она совершенно дивно влияет на кожу.

– Нет, маманя, – засмущалась Клавдия, – меня любовь красит. У нас вроде как новая волна в отношениях...

– Это, что ль, медовый месяц опять? – недобро нахмурился Петр Антонович.

– Что-то типа того, хи-хи... – окончательно побагровела от стыда Клавдия Сидоровна и, громко топая, унеслась в комнату будить мужа.

– Кто тебя за язык тянул? – накинулась на Петра Антоновича Катерина Михайловна. – А ну как им еще медовый год захочется? Нам что тогда, на свою квартиру съезжать? Делай вид, что ничего не происходит, авось уймутся... Клавочка! Так ты идешь за рыбой?

Клавдия принеслась из магазина, когда любимый муж еще спал.

– Что ты такое с ним делаешь, что он у тебя храпит по полдня? – прошипела свекровь, поджимая губы. Она уселась на кухне за стол и нехотя ковыряла вилкой вареную рыбу. Все же зря она не дала себя уговорить на блинчики. – Пока нас не было совсем развинтились. Чай, уже не детки, пора бы и честь знать...

– Да это просто вчера, пока я в ванной кремами всякими умащивалась, он с пивом у телевизора допоздна сидел.

– И не сквасилась ты там допоздна в этих кремах? – ворчала Катерина Михайловна, всерьез досадуя, что детям без нее было вовсе не горько и тоскливо, а даже ой до чего славно. Можно подумать, она им когда-то мешала! – И Акашу не надо зря баловать. Ишь чего, в его-то возрасте и пиво!

– Да кого ж мне баловать, как не родного мужа? – удивилась Клавдия своему терпению. – Тимка вон поперек себя шире, его только мухи интересуют. Рыбы в аквариуме и те хвостом поворачиваются.

– У тебя еще свекровь есть. И муж ее, – вставила Катерина Михайловна.

Клавдия блаженно потянулась, заломила руки за голову и, улыбаясь, произнесла:

– Нет, надо наших мужей беречь, заботиться о них. Они ж у нас такие... Смелые, сердечные, отважные, красивые... Да, красивые! И мужественные!

Тут как раз на кухне появился сонный Акакий. Волосенки на его голове топорщились дыбом (видно, Тимка все же словил муху), глазки беспомощно моргали, белесые бровки ездили по всему лбу, кривенькие ножки сиротливо торчали из широченных трусов, и все это вместе потряхивалось от волнения.

– Вот он – мужчина твоей мечты! – не могла сдержаться Катерина Михайловна. – Не трясись, сынок, мамочка приехала.

– Клава, – растерянно пробормотал Акакий, даже не заметив матушки, – там Даня звонил... Лиличка сына родила.

Клавдия охнула, осела и ухватилась за сердце.

– Ну слава богу! – широко улыбнулась она и весело вскричала: – Так чего ж ты такой прибитый? Беги за водкой! За шампанским! Сейчас мы нашего внучка обмывать будем!

– Клава, – все еще мялся Акакий, – Даня сказал... что в свете последних событий... они сына хотят назвать Акакием...

– Какой ужас, – отчетливо проговорила свекровь.

Клавдия тоже немного поостыла, но сразу не нашлась, что ответить. Свекровушка опомнилась первой.

– Да они что, сдурели там совсем в своем роддоме? Такое уродское имечко ребенку? Каким же идиотом надо быть, чтобы так назвать любимое дитя?

Клавдия слушала крик свекрови, как песню.

– Мамаша, я полностью с вами согласна. Пол-ность-ю!

– Чего ты согласна? – не унималась старушка. – Ты своего мужа Какой зовешь, а внука как звать будешь – Какушкой? Позорище! Убожество фантазии! Немедленно звони Дане и скажи, пусть Лиля сама назовет мальчика. Она мать – ей и называть! Пусть назовет как ей нравится. Например, Пафнутий.

– Мамаша-а-а-а! – не выдержали Распузоны. – Ешьте рыбу!

Примечания

1

О том, как Распузоны раскрывали преступления на территории Агафьи, можно прочитать в книгах Маргариты Южиной «Под каблуком у синего ботинка», «Пончик с гвоздями» и других. Издательство «Эксмо».

(обратно)

Оглавление

Глава 1 Дама с собакой

Глава 2 Не зная сброду, не суйся в воду

Глава 3 Хоронить – так со скандалом!

Глава 4 Игра в дураков

Глава 5 Дедушка-букашка, лысинка в ромашках

Глава 6 Дитя с обложки для журналов

Глава 7 Верблюд на погремушки

Эпилог