Ущелье злых духов (fb2)

- Ущелье злых духов 2423K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Виталий Иванович Пищенко

Виталий Пищенко
Ущелье злых духов

Знак информационной продукции 12+

Ущелье злых духов

Пролог

Темнота окутала землю неожиданно быстро. Слились в чёрную полосу проплывающие мимо берега реки, заметно потемнели тревожно шепчущие что-то водные струи, лишь островки пены продолжали сереть в наступившем мраке.

– Рано что-то… – озадаченно протянул Сергей.

Гондола катамарана, на которой он устроился, проседала всё глубже, воздух из прорвавшегося мешка продолжал выходить, и Востриков погрузился в воду чуть ли не по пояс.

– Вечер же… – отозвалась Елена, чтобы хоть что-то сказать.

Молчать уже было невмоготу, непонятно откуда взявшееся беспокойство не отпускало, давило на сердце.

– Вечер вечером, но до захода солнца ещё больше часа, – откликнулся Сергей.

– Ай, перестань! – разлепила губы Анна. – Хронометр твой ни в одну починку не примут, а наши с Ленкой часы нахлебались воды по самое не могу… И не нужно говорить о внутреннем чувстве времени, у меня такое ощущение, что мы уже неделю по этой чёртовой реке плетёмся…

– Всё равно ничего не понимаю, – миролюбиво пояснил Востриков. – Как ни крути, а до темноты нас должно было донести до жилых мест. Течение приличное и вообще…

– Вообще!.. – перебила его Анна. – Ясно же, что драндулет наш ползёт медленнее, чем мы рассчитывали. Твоя гондола почти затонула, да и нас с Ленкой вода уже вовсю захлёстывает. На поперечины я и смотреть боюсь, того и гляди совсем разойдутся. Придёт полная хана нашему плавсредству, что делать будем?

– Не боись! – Сергей улыбнулся, но бодрость его выглядела слишком искусственно. – Этот старичок нам ещё послужит. В крайнем случае на берег выберемся…

– Отличная идея! – фыркнула Анна. – На этакую крутизну и с двумя-то руками чёрта с два заберёшься, а уж с одной…

– Ты как себя чувствуешь, кстати? – обеспокоенно спросил Востриков.

Анна подавила всё более нарастающее раздражение, постаралась посмотреть в сторону мужа как можно ласковее.

– Терпимо… – она пошевелила пальцами обмотанной руки. – Перелома точно нет, да и на вывих не похоже. Скорее всего, сильный ушиб, скоро пройдёт.

– Ты, подруга, поаккуратнее всё же… – подала голос Ленка, предпочитавшая не вмешиваться до этого в диалог супругов. – Слушай, Серёжка, на каком берегу деревня эта, как её там?..

– Ахтимнеево, – откликнулся Востриков. – На правом.

– Придумали же имечко… – неизвестно кому пожаловалась Елена, потом озабоченно произнесла: – А нас влево отжимает…

– Заметил уже, – сварливо отозвался Серёга. – А что делать? Выгребать поперёк течения мы едва ли сможем. Да и смысла в этом пока не вижу. Покажется деревня, тогда уж…

– Подозреваю, что Ахтимнеево это освещено хуже Красного проспекта! – фыркнула Ленка. – Как бы нас мимо не пронесло, не видно уже ни фига. Хотя, честно говоря, и мне казалось, что до заката ещё прорва времени…

Договорить не успела. Что-то зашуршало под днищем совсем просевшей в воду гондолы Сергея. Толчок – и сразу же затрещали поперечины.

Елена соскользнула в воду, с силой надавила на гондолу, которую тянуло к стрежню, стараясь не дать хлипкому сооружению окончательно развалиться. К счастью, здесь оказалось неглубоко, ноги твёрдо встали на дно.

– Сиди! – прикрикнул на Анну Востриков, уже оказавшийся рядом. – Мель, что ли?..

Совместными усилиями они оттолкнули катамаран к мрачно нависающему над головами берегу. Течение здесь почти не ощущалось.

– Бухточка, – констатировал Сергей. – Сейчас посмотрю, куда нас занесло.

Он похлюпал к берегу. Анна молчала, вцепившись левой рукой в ремень гондолы. Ленка попыталась осмотреться. Нечего не видно. Чёрный берег, чёрная вода. Нет, похоже, ближе к середине реки что-то просматривается…

– Здесь промоина! – крикнул невидимый в темноте Серёга. – Похоже, русло пересохшего ручья. Крутизна, и песок под ногами плывёт…

– Осторожнее! – встревожилась Анна.

– Уже возвращаюсь, – нечёткий силуэт приблизился. – Отмель там, – сообщил Востриков. – Небольшая. По промоине, по-моему, можно на обрыв подняться.

– Посмотри-ка, – Елена указала рукой. – Есть там что-то, или мерещится мне?

– Проверим! – загорелся Сергей.

– Осторожнее… – опять попросила Анна.

– Здесь неглубоко… Течение, правда, сильное. И тесно, берег совсем рядом, боюсь, не пройдёт наш катамаран… Ага… Выбрался я на остров… Сейчас, девчонки, ещё пять минут… Всё, возвращаюсь!

Шлепки по воде, потом из ночной черноты вынырнул насквозь промокший Серёга.

– Значитца, так… – отдуваясь сообщил он. – Островок, причём достаточно маленький. Зарос ивой. В общем, ни черта интересного. По-моему, надо выбираться под обрыв, на эту отмель. Там какие-то сучья и гнилушки валяются, на костёр хватит, а спички у нас, слава богу, есть. Можно, конечно, остров этот обойти и дальше сплавляться, но этот вариант мне активно не нравится.

– Разве здесь лучше? – тихо спросила Анна.

– Выхода нет. Права Ленка: махнём мы мимо Ахтимнеева и не заметим его в темноте. А до следующего жилища чуть не сотня вёрст… Сейчас костёр распалим, отогреемся немного, а рассветёт, постараемся катамаран подшаманить. Перекусим тем, что сохранилось. Плыть немного осталось, так что с голоду умереть не успеем.

– Не в том дело… – зябко поёжилась Анна. – Не по себе мне что-то, тревожно, неуютно…

Елена промолчала, хотя и она испытывала странное желание как можно быстрее покинуть это место, а Востриков ласково привлёк жену к себе и сказал:

– Это у тебя из-за руки. Болит?

Анна молча кивнула.

– Вот видишь. Кого здесь бояться?

Словно в ответ на этот вопрос откуда-то издалека донёсся сдавленный стон, будто кто-то невидимый жаловался на зря прожитую жизнь, тосковал о потерянном, зная при этом, что вернуть ушедшее уже невозможно…

– Что это? – испуганно встрепенулась Елена.

– Не знаю… – Сергей явно был растерян.

Немного помолчав, он добавил:

– Птица какая-нибудь. Медведей и волков мне слышать доводилось, это не они, а других серьёзных хищников здесь не водится…

Из-за обрыва выкатился тонкий серпик молодой луны. Слабенький свет упал на пласт тумана, тяжело сваливающийся с берега на реку. Местами его плотное полотнище прокалывали стволы давно умерших деревьев, безуспешно пытающихся удержать упорно вырывающееся бесформенное существо, но оно продолжало своё движение, не обращая внимания на цепкие пальцы древесных мертвецов…

Глава первая

1

«Паршиво, когда день начинается со звонка Тёмы. Ведь не напоминал о себе, паразит, бог знает сколько времени, мог бы и ещё пару-тройку десятилетий подождать…»

Олег выругался сквозь зубы, прошёл на балкон, пощёлкал дешёвенькой газовой зажигалкой (огонёк на её конце вспыхнул не то с четвёртой, не то с пятой попытки – везут к нам со всего мира всякую дрянь), потом с тоской уставился на тёмные кроны тополей. Листья тяжёлые, подёрнуты какой-то сероватой плёнкой, которую не в состоянии смыть даже то и дело обрушивающиеся на город ливни, сопровождающиеся раздирающими небеса раскатами грома.

«А с другой стороны – делать всё равно нечего, так что даже любопытно, зачем вынырнул из небытия этот придурок…»

Пару недель назад Олега с работы попёрли. Нет, внешне всё обстояло вполне благопристойно: «Уволен по сокращению кадров, в целях оптимизации затрат…». Ну и прочие благоглупости, которыми научились прикрываться разнообразные чиновнички и хозяйчики в стремительно демократизирующейся России.

В принципе ничего страшного не случилось: работа Олегу надоела до изжоги, а мурло так называемого «руководителя» уже вызывало рвотный рефлекс. Просто произошло всё достаточно неожиданно, и Алексеев решительно не знал, чем занять остающиеся два с половиной месяца безделья. «Если хочешь получать положенное по закону пособие, равное среднемесячной заработной плате, работать в течение трёх месяцев со дня увольнения тебе ни в коем случае нельзя», – пояснил давний знакомец, подвизающийся на ниве юридических заковык. Какой же дурак откажется от дармовых денег? Особенно, если проживаешь в России, где надуть государство испокон века считалось делом богоугодным? Вот и бил Алексеев баклуши, лениво размышляя о том, что неплохо было бы заняться… Чем? До конкретики мысли не доходили – путались, а потом и вовсе обрывались.

Устроившиеся на скамейке бабки-соседки, завидев прикуривающего Олега, заметно оживились, видать, нашли свежую тему для разговора. Что это они на самый солнцепёк выперлись? Обычно предпочитают укрываться в кустах, где имеется ещё одна лавочка, и оттуда зорко наблюдать за окрестностями… А, вот оно что – судя по доносящимся до балкона голосам, там обосновались представители сильной половины, избавившиеся от обязанности ежедневно ходить на работу. Чем они промышляют, никто не знает, но средств на регулярную выпивку освобождённым от труда пролетариям хватает…

– Ей-богу, не вру, мужики! Так всё и было! Несут меня, значит, пьяного драться…

Дальше сплошное «бу-бу-бу». Похоже, Мишка из соседней квартиры рассказывает о своей поездке к родственникам в деревню. Врёт наверняка, но картина представляется эпическая – перемещение богатыря (рост – метр с кепкой и каблуками, размер – сорок второй) к месту предстоящего смертоубийственного сражения…

Прошуршала колёсами по асфальту иномарка (какая именно, Олег не понял, да и не разбирался он, честно говоря, в импортных жестянках), остановилась возле подъезда. Словно чёртик из шкатулки, вынырнул из неё парень нехилого телосложения, привычно обзыркал окрестности и услужливо распахнул дверцу, предназначенную «для начальников». Тёма выдавил из автомобиля начинающую плющиться от сидения в многочисленных креслах задницу, заперебирал жирными ножками – явно торопится. Сверху хорошо было видно, что рубашка на его спине пропиталась потом, прилипла к гладенькой спине. Буквально через минуту входной звонок залился прерывающейся трелью. Олег не спеша сделал последнюю затяжку («Подождёшь, не облезешь!») и только тогда отправился открывать дверь.

Первым в квартиру просочился мордоворот-охранник. Хозяина, тоже не жалующегося на габариты, он каким-то образом умудрился не задеть – видно, получил на этот счёт строгие указания «босса». Тёма вкатился следом, не разуваясь проскочил в комнату, плюхнулся в кресло и только тогда поднял на Олега покрасневшие глаза.

– Рюмки есть?

Алексеев пожал плечами, хотел было принести запрошенное, но передумал.

– Там же, где всегда. Нужно, сам возьми.

Охранник не удержался – бровь удивлённо дёрнулась, но Тёма уже шмыгнул в кухню и захлопал дверцами подвесных шкафов. Притащил два коньячных фужера, водрузил их на журнальный столик, мордоворот извлёк откуда-то тёмного стекла бутылку и плитку шоколада, несколькими заученными пассами создал нужную картину («Даже салфетки не забыл, зараза!»).

– Лей больше! Конкретно, по сути, – хрипло приказал Тёма.

Не дожидаясь хозяина, высосал почти полный фужер коньяка и тут же снова протянул ёмкость охраннику.

– Ты что, надираться сюда приехал? – холодно осведомился Олег.

Тёма громко икнул, перекрестил свои лоснящиеся губки, посмотрел на Алексеева взглядом затравленного зайца и наконец выдохнул:

– Ленка пропала!..

Опа! Вот этого Олег не ожидал. Никак. Прикидывал, конечно, зачем мог понадобиться Тёме, но решил, что тот ввязался в очередную авантюру, прокололся, как водится, вот и понадобилась ему помощь пусть и бывшего родственника, но человека, в журналистских кругах известного («Хрен ему», – сразу решил Олег). Того, о чём сообщил Тёма, он и предположить не мог…

Ленка приходилась Алексееву младшей сестрой. Несколько лет назад она, сильно удивив всех родственников и подруг (да, похоже, и себя), согласилась выйти замуж за Тёму, но вскоре вышибла Артишока (так Елена именовала дражайшего супруга в глаза и за глаза) за порог оставшейся ей от родителей квартиры (Олег давно уже жил своим домом).

Тёма, похоже, не очень-то и расстроился. Бабы от него воротили носы всю жизнь, но он обнаружил надёжный способ завоёвывать если не сердце избранницы, то всё остальное. Метод был предельно прост – Артишок приглашал приглянувшуюся ему даму на работу в свою «фирму» (с приличным окладом денежного содержания, естественно). Постепенно вокруг него сформировался одноэкстерьерный коллектив – девицы все были сходного возраста и одинаково блёклые (знакомый врач-венеролог как-то сказал Олегу, что они напоминают ему лобковых вшей). Умом Тёмины избранницы не блистали, да он и сам был не семи пядей во лбу. Порой в его «конторе» одновременно «трудилось» сразу несколько таких дам – как уж они умудрялись строить отношения и друг с другом, и с Тёмой, оставалось загадкой.

С Еленой созванивался бывший супруг хорошо если пару раз в году, а тут вдруг… С чего бы это такие переживания? Что-то не так… Взять бы Тёму за шиворот и тряхануть как следует, но услужливый мордоворот едва ли разрешит такое обращение со своим хозяином…

– Подробнее… – Алексеев взял себя в руки.

Тёма быстро отхлебнул коньяк и принялся вдохновенно закладывать бывшую жену.

Ленка в последнее время сильно увлеклась рафтингом^[1] (это Олег и без него знал), связалась с компанией таких же чокнутых (с этим можно было согласиться), предостережений и советов не слушала (кто же будет слушать Тёму?) и то и дело уезжала на очередную речку, «где ещё не ступала нога человека». Тёма страшно переживал (брешет, гад), его одолевали тяжёлые предчувствия (экстрасенс хренов), и вот они сбылись. Две недели назад Елена должна была вернуться из очередной вылазки в Сибирь, но до сих пор от неё ни слуху ни духу. Почему Тёма так долго молчал? Так ведь он только позавчера возвратился из длительной зарубежной командировки, где решал вопросы государственной важности. Ночью прилетел, утром позвонил Лене, потом взялся обзванивать её подруг и знакомых, и вот… А ведь он предупреждал, причём неоднократно, он…

– Куда она уехала? – прервал вошедшего в раж экс-мужа Олег.

– На Тыю! Ты ведь ей сам об этой реке, пропади она пропадом, рассказывал. Конкретно, по сути…

– Тыя? – недоверчиво протянул Алексеев. – Ты что плетёшь? Река спокойная, ни порогов, ни завалов. Что там могло произойти?

– Ну, не совсем на Тыю, а на один из её притоков. Тушкан… Тушкун… Тушкем…

Тушкем! Это другое дело. Это серьёзно. Горный поток, свирепо ворочающийся в узком ущелье. И людей вокруг на сотню километров не найдёшь днём с огнём. Не дай бог, что случится…

– К спасателям обращался?

Какие там спасатели?! Тёма безнадёжно махнул рукой и опять потянулся к фужеру. Твердят, что группа, в которой ушла Ленка, нарушила какие-то правила, о чём-то не сообщила… В общем, им всё до лампочки. Он, Тёма, видит один способ: срочно вылететь на этот чёртов Тушкан и разобраться со всем на месте… Ночью уходит рейсовый самолёт. Потом до места их подбросят вертушкой. За неё уже проплачено. Лодка, палатка и прочие причиндалы тоже закуплены. Сам Тёма в этих местах не бывал, поэтому очень рассчитывает на Олега… Ну, любит он Елену, любит! Да, скрывал это, да, пытался справиться со своим несчастьем так же, как пьяница топит горе в чарке. Но теперь-то, когда такая беда, нужно не старое вспоминать, а попытаться сделать всё, что можно и даже нельзя!.. Времени на то, чтобы утрясти свои дела, Олегу хватит? Вот и отлично! Тёма тоже кое-что порешает и заедет за ним…

Хлопнула входная дверь. Исчезли и Тёма, и его охранник, так и не произнёсший ни единого слова. Остался слабый аромат коньяка (Олег к своему фужеру не притронулся) и забивающий его липкий запах пота Тёмы. А ещё – острая тревога за непутёвую сестрицу и смутное ощущение, что крутит её бывший муженёк, явно не договаривает чего-то, хитрит…

2

Утро всё увереннее набирало силу: небо наливалось тёмно-розовым цветом, горы стремительно синели. Олег устроился на не потерявшем ещё ночного холода валуне и, прислушиваясь к ругани Тёмы с командиром вертолёта, смотрел на тёмный поток Тушкема, уносящийся в глубь узкого и мрачного ущелья.

Угораздило же сестрицу забраться в эти богом забытые места! Хотя… Не по Ельцовке же им сплавляться…

Во время перелёта на трясущемся как в лихорадке «боинге» Алексеев выбил из Тёмы всё, что тот знал об очередной Ленкиной авантюре. Вот только оказалась эта информация на редкость бедной.

Компанию сестрице на этот раз составили супруги Востриковы. Это хорошо, подумал Олег: Анка и Серёга – ребята нормальные. Правда, не без загибонов – попадёт под хвост шлея нового увлечения, не остановишь. А увлекались Востриковы всем – от телепатии до инопланетян, которым, похоже, больше делать нечего, как инкогнито шляться по нашей планетке. Пару лет назад Алексеев угодил на заседание банды атлантологов, которыми руководил как раз Сергей Востриков, и запомнил вдруг застекленевшие глаза этих чудиков, которые рассказывали о гибели загадочного континента так, словно сами при этом событии присутствовали. А уж в общественном устройстве утопшего острова они разбирались явно лучше самих атлантов…

Обижать ребят Олегу не хотелось (пускай лучше этой безобидной дурью маются), и статью о «мероприятии» он написал сдержанно, избегая так и просившихся на бумагу ехидных выпадов и выводов. А потом в газету хлынул поток благодарственных откликов, авторы которых утверждали, что статья Алексеева расширила их кругозор, заставила по-иному взглянуть на окружающую обыденность, вызвала безумный интерес к истории и т. д. и т. п. Олег не знал, смеяться ему или плакать, но, поразмыслив, пришёл к выводу, что иного ожидать и не стоило – народ наш, с радостью отринув социалистическую идеологию и уверенность в скором построении коммунизма, срочно искал новых идолов, ибо свято место пусто не бывает. А что уж там заполняет образовавшийся вакуум – неважно…

Итак, Востриковы. Намечавшийся четвёртым участник похода в итоге «остался за бортом» – не то что-то сломал, не то кого-то родил, но от перспективы покорить Тушкем он отказался. Так компания и отправилась на вылазку по Сибири в усечённом составе.

Сплав Ленка со товарищи начинали именно отсюда – другого подходящего места попросту нет. Молчаливый охранник Тёмы (тот называл его Витьком) обнаружил ещё одно доказательство того, что они находятся на верном пути – гурий, сложенный из небольших булыжников, внутри которого оказалась тщательно запечатанная банка, а в банке – записка. Из неё следовало, что здесь начинают покорение Тушкема мужественные первопроходцы («Первопроходимцы чёртовы!») Алексеева и Востриковы. Помимо записки в банке лежала и полароидная фотография. Ленка на ней стоит рядом с Анной – рот до ушей, непокорные пряди волос вздыблены ветром, на груди – любимая подвеска, некогда привезённая тогда ещё её мужем не то из Турции, не то из Египта. Тёма утверждал, что эта потускневшая бляха имеет огромную историческую ценность, что он заплатил за неё бешеные деньги последнему потомку впавшего в бедность древнейшего и благороднейшего рода, что… Олег, знавший о патологической жадности зятя, в эту байку не верил: купил небось, обормот, безделушку за сущие гроши у такого же жулика, как и он сам, а теперь пускает пыль в глаза. Зато Ленке висюлька понравилась, и она носила её «и в праздники, и в будни»… Так вот, фотографировались подруги на фоне странной полосатой скалы, и именно эту скалу Алексеев теперь созерцал воочию.

Узрев записку и снимок, явно воспрянувший духом Тёма предложил срочно загрузиться в вертолёт и пролететь по ущелью, зависая в подозрительных местах, дабы внимательно осмотреть берега клятого Тушкема. Выслушав эту идею, вертолётчик посмотрел на Артишока, словно на умалишённого, только что пальцем у виска не покрутил. Витёк тоже бросил на своего босса взгляд, в котором одобрение явно не просматривалось (вообще-то парень этот чем дальше, тем больше нравился Олегу – сдержан, от работы не отлынивает, если за что-то взялся, то сделает, что называется, на «ять»).

И вот уже добрых полчаса Тёма и вертолётчик выясняли отношения, причём если летун пускай и нечасто, но вкраплял в свои реплики печатные слова (типа, что он не самоубийца), то представитель народившегося бизнеса ухитрялся обходиться исключительно непечатными. Наконец Тёма яростно сплюнул и ухватился за здоровенный радиотелефон, которым явно гордился. Мата стало поменьше (хотя термин «бабки» то и дело изящно сплетался с известной матерью), зато зазвучали какие-то фантастические цифры в сочетании со словами «уплатил», «долг» и «вернёшь». Похоже, что спустя какое-то время договаривающиеся стороны пришли наконец к «консенсусу», Тёма удовлетворённо хрюкнул, бросил на вертолётчика ещё один злой взгляд и, ни к кому конкретно не обращаясь, спросил:

– Делать-то что будем?

– Так, по-моему, и вариантов нет, – спокойно отозвался Олег. – Нужно перелететь к устью Тушкема и там внимательно всё осмотреть. Если с ними, не дай бог, на этой стремнине что-то случилось, река всё равно что-нибудь да вынесет.

Секьюрити тратить слова не стал, но кивнул – верная, мол, мысль.

– Значит, пошевеливаемся! Конкретно, по сути. Время – это деньги! – скомандовал Тёма и потянул из внутреннего кармана куртки фляжку с коньяком, надо думать, чтобы смочить пересохшее за время ругани горло.

К фляжке этой он начал прикладываться, ещё до того, как они разыскали на аэродроме зафрахтованный вертолёт, объявив при этом:

– Иначе наверняка укачает.

Почему Артишок пришёл к такому выводу, Олег не знал, ибо Тёма ещё в самолёте признался, что никогда в жизни на «вертушке» не летал. Сам Алексеев от предложения принять участие в возлиянии отказался, а Витьку благородный напиток Тёма и не предлагал.

Место для посадки обнаружилось только на противоположном от места впадения Тушкема берегу Тыи. Тёма опять что-то завякал, но пилот, которому он уже явно осточертел, заявив в очередной раз: «Я не самоубийца», – надменно сомкнул уста. Лишь на угрозу пожаловаться неведомому шефу спокойно пояснил, что ни радиотелефон, ни какая иная связь здесь не работают, так что…

Пришлось спускаться с обрыва, таща на себе весь груз. Как они не посворачивали себе шеи, а потом умудрились надуть лодку и закрепить на ней подвесной мотор, для Олега навсегда осталось загадкой. Но, по утверждению опытных людей, все трудности рано или поздно остаются позади, и они переправились-таки через достаточно спокойную и неширокую здесь Тыю. «Вертушка» осталась на обрыве в ожидании того, какую ракету отправят в небо убывшие: зелёную, значит, лети себе, голубь, лети, ну а если красную – жди, возвращаемся.

В нескольких сотнях метров от устья вспарывающего гладь Тыи Тушкема нашлась небольшая бухточка, в которой удалось приткнуть лодку, не опасаясь, что её унесёт течением. Вскарабкались на невысокий здесь берег и, ориентируясь на шум вырывавшейся из горных тисков реки, отправились к очередной цели.

Поначалу пришлось прыгать с камня на камень, потом дорога стала полегче, и Тёма перестал ныть. Витёк продолжал за хозяином приглядывать – а ну как умудрится куда-нибудь сверзиться, Олег же ускорил шаги, словно несколько минут промедления могли что-то решить. Беспокойство за непутёвую сестрицу не отпускало, начала мерещиться всякая чертовщина: обломки катамарана, истерзанные о камни тела… Чтобы отогнать эти совсем ненужные сейчас мысли, Алексеев решительно помотал головой, но тревога не уходила, сердце билось всё быстрее, всё беспокойнее…

Если идёшь по незнакомой дороге, далеко не всегда идущий впереди первым оказывается на месте. Вот и Олег забрёл в места совсем уж непроходимые, а когда выбрался из каменного тупика, его спутники уже подходили к хорошо видному потоку ярящегося даже в устье Тушкема. Пришлось поднажать.

– Осторожнее, босс! Пустите меня вперёд, – голос Витька прозвучал неожиданно, и Тёма испуганно дёрнулся.

– Что? Чего?

– Следы не затопчите, – спокойно пояснил секьюрити.

– А-а-а… – с облегчением протянул Артишок. – А то я уж бог знает, что подумал… Конкретно, по сути. Ну, давай, смотри, зоркий ты наш сокол, – и Тёма, с облегчением опустив зад на гладкий валун, вновь потянулся к заветной фляжке, которую старательно наполнил перед спуском с чёртового обрыва.

Олег огляделся. Ничегошеньки вокруг не было видно необычного. Беснующийся поток Тушкема, выглаженные водой скалы, камень под ногами, небо над головой – и только… Никаких следов кораблекрушения. Однако Виктор, похоже, что-то сумел углядеть и теперь внимательно всматривался в неширокую полоску песка и гравия, приткнувшуюся к скальной стенке. Нагнулся, аккуратно отложил в сторону какой-то плоский камень, порылся под ним и наконец удовлетворённо заявил:

– Были они здесь. Все трое. Вот только когда именно, определить не берусь.

– Ты что же, взаправду следопыт? – спросил Олег.

– Куда там… – неожиданно сконфузился Виктор. – Так, приходилось…

– С чего ты это взял? – требовательно вклинился в разговор Тёма, оторвав задницу от валуна и подойдя поближе.

– Смотрите сами… – охранник показал на вырытую им ямку. – Три упаковки от суточного пайка. Точно такие же, как у нас.

– Верно! – оживился Артишок. – Мы их у Макса брали, Еленка тоже. Я ещё насчёт скидки договорился. Конкретно, по сути…

– Сдается мне, что поломались они в горах, – продолжил Виктор, не слушая босса. – Здесь подшаманились и поплыли дальше.

– А это как ты надумал? – удивился Тёма.

– Здесь деревце росло, – Виктор положил ладонь на невысокий пенёк. – Его срезали ножом. Совсем недавно. А в яме с упаковками щепки лежат. Явно от него. Так что…

– Ну и где их искать? – сварливо спросил Тёма. – Куда они поплыли? Конкретно, по сути?

– Надо думать, вниз по реке, – усмехнулся Олег.

– Почему?

– А ты попробуй на вёслах против течения пойти. Садись в лодку и – вперёд. А мы посмотрим, далеко ли сумеешь уплыть. Что уж говорить о сломанном катамаране…

– Но внизу-то Тыйск! – завопил Тёма. – А я туда дозвонился, всех нужных людей на уши поставил. Конкретно, по сути. Не приплывали они туда, не приплывали!

– Берега нужно будет внимательно осмотреть, – предложил Виктор. – Авось что-нибудь и подметим.

– Да уж… – удручённо согласился Олег. – Хотя ума не приложу, как можно больше двух недель плыть по течению и никому не попасть на глаза. Да ещё практически без продуктов…

– О, напомнил! – встрепенулся Тёма. – Пора бы уже и пожрать.

– На ходу перекусим. Время-то уже давно за полдень. А нам до темноты край нужно до Ахтимнеева добраться.

– Куда? – удивился Артишок.

– Деревушка такая. Километрах в сорока отсюда. Совсем маленькая, когда я сюда приезжал, всего-то дворов двадцать в ней было. Может, там что узнаем. Да и ночевать в тайге мне совсем не хочется.

– А телефон там есть? – осведомился Тёма.

– Ну а как же? А также фидонет^[2] и кабельное телевидение… Ты что, с Луны свалился? Запускай-ка, Виктор, зелёную ракету, пускай «вертушка» летит по своим делам.

– Лучше на ней доберёмся. Конкретно, по сути, – недовольно скривился бывший зять.

– Можно, – покладисто согласился Олег. – Только пока ты обратно на обрыв залезешь да с летуном сговоришься, мы уже в Ахтимнееве будем.

Поначалу Тыя несла свои воды среди одинаково обрывистых берегов, потом они заметно отступили, левый остался таким же скалистым и неприветливым, зато правый мало-помалу понизился, а там и вовсе перешёл в обширную болотину, поросшую редкими и чахлыми лиственницами. Через несколько километров среди болот стали промелькивать сухие участки, их становилось больше, потом они слились в поросшую жёсткой травой равнинку, сразу за которой стояла тёмная и неприветливая стена тайги. И по-прежнему никаких следов присутствия человека…

Мощность лодочного мотора, похоже, Олег переоценил – темнеть начало задолго до того, как они добрались до жилых мест. Последние километры едва ползли, и Алексеев до боли в глазах всматривался в сливавшийся с чернотой берег – боялся, что проскочат они невеликую деревеньку.

– Там что же и света нет? – брюзгливо осведомился Тёма.

– Движок свой у них, – обронил Олег.

– Понятно… – со знанием дела констатировал Артишок. – Неперспективный населённый пункт. В такие ни один серьёзный бизнесмен бабки не вложит. Это при прежней дурной власти на них тратились, а у демократической России есть более важные дела! Конкретно, по сути.

– Заткнулся бы ты, а, – сквозь зубы посоветовал Олег. – Без тебя тошно…

Тёма неожиданно послушался. До горбачёвской «перестройки» был он ярым приверженцем социалистической идеи. После окончания десятого класса выклянчил направление в Москву, в Высшую комсомольскую школу. Был там факультет-четырёхлетка для рано созревших карьеристов, не имевших ни знаний, ни жизненного опыта, зато азартно проводивших комсомольские собрания, субботники и прочие политинформации. Что-то похожее на техникум для будущих деятелей на подхвате. Не исключено, что и там попадались нормальные и неглупые ребята, но Артишок к их числу явно не относился. Диплом он получил вместе с распределением в отдалённый райком, где и доверили Тёме чрезвычайно ответственную, но самую низкую по рангу должность инструктора. Если и был Артишок недоволен, то никак этого не показывал, наоборот, прославился редкостным рвением, а также тем, что назубок знал биографии всех членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС. Вот только требовались в сельском районе совсем другие знания, а в агрономии, зоотехнии, равно как и в механизации с экономикой разбирался Тёма, как свинья в апельсинах. Так бы и засох бедолага на корню, но папаша сумел-таки после долгих попыток перетащить своё чадо в город, а потом и ветры над страной задули совсем иные. Новенький ещё партбилет Артишок публично порвал и бросил в костерок, разожжённый в урне, а там и вовсе сумел урвать какой-никакой куш в затеянном комсомольскими работниками последнего призыва дележе немалой собственности, накопленной поколениями добровольцев и энтузиастов. Вместе с удачно оприходованным обзавёлся Тёма новыми мыслями и убеждениями. Но Олег-то ещё помнил только начинающего подёргиваться жирком «вьюношу», надсаживающегося на разнообразных партийно-комсомольских праздниках и только что не молившегося на портрет Карла Маркса… Сам Алексеев не перестраивался в годы, когда сие считалось модным, не собирался заниматься этим и впредь, считая, что у всякого приличного человека и без указаний и советов сверху есть принципы, которые, собственно, и дают ему право называться человеком…

– Кажись, огонёк мелькнул… – как всегда неожиданно заговорил Виктор. – Точно! Опять…

– Где? – спросил Олег, но уже и сам увидел неяркое пятно света.

На чуть более светлом, чем берег, полотне реки прорисовалась чёрная полоска, и Алексеев указал на неё:

– Вот он, причал. А свет, наверное, в доме у Якова Антоновича горит.

– Это ещё кто? – брюзгливо спросил Тёма.

– Бакенщик здешний, давний мой знакомец.

– И кому, интересно, в этой глуши бакены нужны? Конкретно, по сути? – не унимался Артишок.

– Выше по Тые, за Тушкемом, раньше рудник строили, ну и посёлок при нём. Оборудование и грузы туда баржами возили. А где баржи, там и бакенщики, без них никак, – миролюбиво пояснил Олег.

Лодка тем временем мягко ткнулась в толстые плахи причала. Алексеев ловко выбрался из неё, накинул петлю носовой верёвки на причальный колышек.

– Кого это бог прислал? – неожиданно прозвучало из темноты.

– Свои, Яков Антонович! – откликнулся, оборачиваясь на голос, Олег.

– Так свои вроде все дома… – говоривший подошел поближе, вгляделся в Алексеева. – Ты что ли, Иваныч? Вот уж неожиданность! Это какими ж судьбами?

– Беда у меня, дядь Яш… – тихо пояснил Олег.

– Вот даже как? Н-да… Ладно, приглашай своих друзей и айда в избу – серьёзные вопросы на ходу не решают…

3

Дом у бакенщика был добротный, явно типовой, разработанный с учётом особенностей местного климата. Привезли его, поди, на барже, да и собрали за несколько дней на месте, облюбованном хозяином, – так, чтобы из окон река хорошо просматривалась.

– Великоваты для меня одного хоромы, – усмехнулся бакенщик, когда они пересекли широкие сени. – Вещи вон в ту комнату проносите, в гостевую. Раньше в ней ихтиологи останавливались, только давненько это уже было, да, давненько… А сейчас на всё Ахтимнеево два жителя осталось: я, да Зиновий, – и он кивнул в сторону сухонького старичка, устроившегося на стоявшем в углу старинном сундуке. – Помнишь, Олег Иванович, Зиновия?

– Как не помнить! – и Алексеев шагнул с протянутой рукой к старику, распустившему морщины в радостной улыбке. – Здравствуй, Зиновий. Как жизнь?

Смуглые широкие скулы старичка вновь дрогнули, раскосые глазки сощурились.

– Хоросо, спасиба, всё хоросо, – и он тут же пожаловался: – Табак совсем мал-мала остался…

– Ну, эта беда поправима, – Олег покопался в своём рюкзаке и протянул Зиновию несколько пачек «Примы».

– Ай, хоросо! Вот спасиба… – старичок тут же вскрыл пачку, растребушил несколько сигарет и принялся набивать табаком длинную трубку.

– А куда остальные жители Ахтимнеева подевались? – поинтересовался Алексеев у бакенщика.

– Тут видишь, Иваныч, какое дело… Когда рудник начали строить, наши мужики, кто покрепче, туда перебрались: заработки там, понятно, побольше, то-сё… Ну а потом, когда всё в стране завертелось и стройку забросили, сюда никто уже не вернулся – одни в Тыйск подались, другие ещё подалее. Сынов моих тоже снохи сманили искать, где лучше. Ну а старики… Кто к детям переселился, а кто и на кладбище. Весной только Наталью схоронили, на сто четвёртом году убралась старушка. Ну а мы с Зиновием пока что скрипим да воздух коптим. Работы-то почитай и нет. Контора моя бакенная, правда ещё не загнулась, но чую, ненадолго это. Ну да ладно… Садитесь-ка, гости дорогие, к столу, я сейчас быстренько соображу что-нибудь перекусить, да поговорим, Олег Иванович, о твоих бедах…

Зиновий тем временем разжёг свою трубку, с явным удовольствием затянулся и выпустил к потолку огромное облако дыма.

– Что это у него имя такое странное? – шёпотом спросил Тёма, но Яков Антонович его услышал и пояснил:

– А это его поп наградил. Забыл батюшка, а может, и не знал, что местные букву «зэ» не выговаривают. Так вот и называют друга моего всю жизнь русские, как положено, а свои Синовием.

– Так-так, – удовлетворённо покивал головой старичок, а Тёма соорудил понимающее лицо и заявил:

– Ясно. Конкретно, по сути.

Выслушав рассказ Олега, бакенщик задумался, а потом отрицательно покачал головой:

– Нет, други мои, мимо нас уже с год никто из туристов не проплывал.

– Ночью-то вы спите… – заметил Алексеев.

– Так ночью никто и не плавает, – резонно заметил Яков Антонович. – Хотя… Вот как поступим. Я рано утречком проскочу вниз по реке. Там в этом году мужики в рыболовную артель сгужевались. Так они за своими сетями днём и ночью догляд имеют, мимо них никто незаметно не проплывёт.

– И мы с вами! – оживился Тёма. – Бензин я оплачу.

Бакенщик нахмурился, но заметил утвердительный кивок Олега и спорить не стал. Однако брать с собой гостей отказался категорически:

– Один я быстрей обернусь. А вы лучше отоспитесь, дорога-то, чай, неблизкая была… Ну а если и рыбаки ваших не заприметили… Думка у меня одна появилась… Есть тут местечко на другом берегу – остров небольшой, за ним подъём на обрыв и в распадок. В темноте вы его наверняка и не разглядели. Вот туда мы и наведаемся.

– Шибко плохой места! – неожиданно заявил Зиновий. – Тьфу, какой плохой! Наш народ туда никогда не ходит.

– Почему? – удивился Олег.

– А вот слушай, – Зиновий вновь окутался клубами табачного дыма и лишь потом заговорил: – При царе было. Я ещё малой был, но помню. Купец приехал, говорил, в том месте много шкур добыть можна. Шибко много денег обещал. Дурной купец… Однако некоторые охотники согласились. Брат мой старший с ними был. Он только бабу взял, деньги нужны были. Купец сам тоже поехал, шкуры считать. По реке ушли, она тогда ещё не замёрзла. Четыре день прошёл, я утром рано на берег вышел. Смотрю – брат по реке плывёт. Голову видна, плечи видна, больше ничего не видна. Мимо стойбища проплыл, лицо мёртвое ко мне повернул, наверно, сказать что-то хотел, да не смог… Я шибка испугался, в тайга убежал. На другой день пришёл в чум, всё отцу рассказал. Он людей собирал, искать охотников пошли. Лодки нашли, купец нет, охотник тоже нет… Совсем, однако, сгинули. Больше никто это место никогда не ходил. Наши его Долиной Смерти кличут…

Олег заметил лёгкую улыбку, скользнувшую по губам бакенщика, и вопросительно посмотрел на него.

– Слыхал я эту историю, Иваныч, – пояснил Яков Антонович. – Да только дело в том, что сам в семидесятых годах в том распадке побывал. К нам геологи приезжали, изучали, какие в местных горах камни есть и руды. Ущелье узкое, чем дальше, тем теснее горы друг к другу прижимаются. Зверей нет, птиц и тех не видно. Место и в самом деле плохое, люди там злобятся, ругаются чуть что. Мимо проплывать и то неприятно, особенно при умирающей луне. Ни с того ни с сего тоска нападает смертная… Серьёзного ничего мы в той долине не нашли, побродили дней десять и вернулись. Однако вашим, похоже, больше забраться некуда – не в болота же они ушли, для этого нужно совсем больным на голову быть…

Олег молча пожал плечами. Да бакенщик, похоже, и не ждал ответа и закончил:

– Ну да ладно. Утро, как говорится, вечера мудренее. Давайте-ка спать…

– Помнится, тут и золотоискатели по округе шарились, – сказал Алексеев. – Может, они что-нибудь знают?

– Спохватился, – хмыкнул Яков Антонович. – Давно уже эту братию попёрли. Откупил какой-то богатей всю территорию, пообещал промышленное производство золотишка наладить. Да только никак не соберётся… Однако мысль ты высказал верную: заверну-ка я и к охранникам, которые день-деньской баклуши бьют, но никого на старые прииски не допускают. Крюк невелик.

– А ведь в бригадах тех лихие ребята встречались, – припомнил Олег. – Неужто без споров послушались и ушли?

– Пошумели, конечно, – усмехнулся бакенщик. – А куда денешься? Плетью, как говорится, обуха не перешибёшь. Да и что сделать можно, если охрана вооружённая на тебя зверем глядит, а вся милиция на корню скуплена?

– М-да… – не стал развивать тему Алексеев, а в памяти всплыло давно, казалось бы, забытое…

Произошла эта история в Тыйске, в небольшом стеклянном ресторанчике, располагавшемся в порту, неподалёку от причала. Командировка заканчивалась, вот и решил Олег посидеть последний вечер в компании коллег. Культурно, так сказать, провести время.

Ресторан был полон, но компания, устроившаяся неподалеку от оркестра, невольно привлекала к себе внимание. Несколько мужиков, обряженных в потрёпанные одежды (и по тайге они в этих нарядах явно побродили, и у костра не раз ночевали), вели себя очень уж по-хозяйски. Нет, не орали, не пытались как-то выделиться, но на окружающих никакого внимания не обращали. Вообще. Словно, кроме них, никого в «стекляшке» не было.

Каждые несколько минут кто-нибудь из этой компании подходил к оркестру, что-то шептал, совал руководителю мятые купюры, ну а дальнейшее предсказывалось безошибочно. Дрожащим от волнения голосом музыканты провозглашали:

– По просьбе друзей, для Сани, отъезжающего на материк, прозвучит песня «Шоколадная начинка!»

Золотоискатели осторожно поднимали неказистого мужичонку, тот безуспешно пытался свести глаза «в кучку», взмахивал рукой и вновь падал на стул, бережно укладывая физиономию между покрывающих столешницу тарелок с объедками.

«Почему на “материк”? – подумал тогда Алексеев. – Знаю, что на Таймыре принято так говорить, в Магадане, на Камчатке. Но здесь-то?»

Тем временем на посетителей опять и опять обрушивалась незатейливая мелодия – «вокально-инструментальный ансамбль» старался из всех сил.

Местным, похоже, однообразное музыкальное оформление вечера уже осточертело. Сначала несколько парней, обряженных с претензией на моду, попытались поговорить с оркестрантами, но там их явно ожидал облом: кто платит деньги, тот и заказывает музыку. Тогда нелюбители «Шоколадной начинки» решили обратиться, так сказать, к первопричине…

Гул зала внезапно стих, все лица повернулись к здоровенному мужичине, который до этого спокойно восседал во главе стола приисковиков. Теперь он стоял и исподлобья оглядывал пытающихся «качать права» местных. Потом разинул мохнатую пасть и вопросил:

– Саня, они говорят, что мы золотари. Это так?

«Отъезжающий на материк» поднял физиономию – на сей раз он, похоже, не рассчитал: правая щека была обильно измазана каким-то салатом. С трудом удерживая равновесие, Саня решительно мотнул головой:

– Нет, Гена! Мы ищем и добываем благороднейший из металлов, а золотари собирают и вывозят дерьмо. Мы таким не занимаемся…

– А-а!.. – Мелькнул в воздухе невероятных размеров кулак, лязгнули чьи-то зубы, отчаянно завизжала сильно раскрашенная девица, и началось…

Олег, честно говоря, растерялся: не часто попадаешь в эпицентр эдакого побоища. Местные журналисты оказались к ситуации более подготовленными: быстренько уложили на стол стулья, за которыми и укрылись всей компанией – тарелки, бутылки и фужеры летели выше, не принося пишущей братии особого ущерба.

Да и милиция не заставила себя ждать: прибыла с дивной оперативностью и в усиленном составе. Чувствовалось, что для служителей закона побоище в «стекляшке» – дело привычно-обыденное. Споро и умело извлекали они из сутолоки особо азартных и лихо заталкивали их в нетерпеливо пофыркивающие моторами «воронки». Крепко помятые противники «Шоколадной начинки», правда, пытались брыкаться, зато их противники покидали изувеченную «стекляшку» с видом ратников, завершивших тяжёлое побоище. Так и не проснувшегося Саню нежно несли сразу трое «коллег». На материк, надо думать.

– И часто у вас так? – спросил Олег, когда всё завершилось.

– Если золотоискатели зайдут, то обязательно, – любезно пояснили хозяева, а после небольшой паузы уточнили: – А приходят они каждый день.

М-да… Вряд ли жители Тыйска сильно расстроились из-за того, что неведомый хапуга откупил всю золотоносную территорию…

Зато Тёму новая для него информация весьма заинтересовала.

– Золотишко, говорите… – заговорил он, выпятив нижнюю губу. – Не знал… Надо бы всё поподробнее разузнать. Это дело может оказаться перспективным…

– Не в этот раз, – осадил экс-родственника Алексеев.

Артишок вскинулся было, но неожиданно пошёл на попятную:

– Так я ж ничего… – пожал он плечами. – Конечно… Мы ж не за этим сюда приехали. Конкретно, по сути…

Выбрав момент, когда рядом никого не оказалось, Яков Антонович недовольно сказал Алексееву, понизив голос чуть ли не до шёпота:

– Не дело, ты, Иваныч, мне посоветовал. У нас брать с людей деньги за помощь отродясь принято не было. Зря я с тобой согласился…

– Так то с людей… – криво усмехнулся Олег. – А Тёму человеком называть у меня язык не поворачивается. Он из этих… новых. С таких хоть шерсти клок, как в народе говорят. Не переживай, дядь Яша, он себе ещё наворует.

– Всё равно – не дело… – покачал головой бакенщик.

– Возьми лучше побольше горючки для лодки. Подозреваю, что она нам понадобится…

– И то верно, – вздохнул Яков Антонович. – Ладно, давай покурим, да на боковую.

– Иди, – согласился Олег. – Я догоню, сигареты только возьму.

– У меня есть.

– Я к своим привык, не люблю сорта мешать…

Зиновий уже ушёл, Виктор тоже вышел из дома, а Тёма, не раздеваясь, завалился на кровать и посасывал из своей любимой фляжки. На стол, окинув оценивающим взглядом компанию, он выставлять её не стал, зато теперь наслаждался в одиночестве.

– Нелёгкий денёк сегодня выдался, – заявил он, заметив Олега. – Конкретно, по сути. Хорошо, что я всё заранее продумал и подготовил.

– Вот только результата нет, – махнул рукой Алексеев. – Хотя… Что могли, то сделали.

– А я о чём? – самодовольно ухмыльнулся Артишок и неожиданно сменил тему разговора: – Как тебе мой Витёк?

– Нормальный парень.

– Он за меня кого хошь порвёт, – похвастался Тёма. – Предан конкретно, по сути, как пёс…

Он тщательно упрятал флягу в стоявшую возле кровати сумку, откинулся на подушку и почти разу же захрапел – тоненько, с какими-то бабьими переливами.

Олег выключил свет, вернулся в комнату, где они ужинали, присел к столу. Что же всё-таки могло случиться с Ленкой и Востриковыми? Куда их занесла нелёгкая? Больше половины месяца прошло, вряд ли у них есть такой запас продуктов. Сергей, конечно, в тайге не новичок, какую-никакую еду раздобыть сумеет, но всё равно… Разве что очередная шлея под хвост попала, а планами своими «первопроходцы» ни с кем делиться не захотели? Но всё равно, плохо это. Очень плохо…

Две фигуры темнели на берегу сердито бормочущей что-то Тыи, и Олег не спеша направился к ним. В ночном воздухе негромкие голоса собеседников были хорошо слышны. Говорил Виктор:

– У ребят позиции внизу были. Я повыше, в пещерке маленькой. А командир наш, лейтенант, ещё выше, он должен был нас с фланга прикрывать. Оттуда духи и попёрли. Ну никак они в мой сектор обстрела не попадали! А лейтенант молчит… Потом уж сообразил я, что он дёру дал… Пытаюсь прикрыть ребят, да где там… Духи с ними разобрались, а потом и за меня взялись по-серьёзному. Гранат нет, патроны кончились…

– А дальше, Витя, что было? – участливо спросил Яков Антонович.

– Дальше? Плен… Ну, об этом и вспоминать не хочется… Когда домой вернулся, рапорт написал, а в нём всю правду о том бое…

– И что?

– Ничего. Лейтенант давным-давно всё уже по-своему представил.

– Так и сошла ему эта подлость с рук?

– Он сейчас в министерстве служит, наградами за храбрость звенит… Ну а меня из армии выперли. Ни семьи, ни близких, ни профессии. Только и умею, что стрелять, да кулаком челюсти дробить. А жить на что-то нужно. Пришлось податься в секьюрити…

– Начальник у тебя какой-то… мутный.

– Хозяин… – в голосе Виктора прозвучала неприкрытая насмешка, но он тут же добавил: – Так-то он не из самых плохих… Чудаковатый немного: всё боится, что на него покушение устроят. Даже в сортир один не ходит.

– Во дела! И на кой ляд, скажи мне на милость, человеку такая жизнь?

– Ему виднее…

В такой разговор лучше не вмешиваться: кто ни подойдёт, всё равно окажется лишним. И Олег, осторожно направился обратно к дому.

4

Проснулся Алексеев неожиданно рано – свежий воздух, что ли, разбудил? Тёма мерно похрюкивал в своём углу, больше в доме никого не оказалась. Ну, с Яковом Антоновичем-то всё ясно – как и обещал, помчался к рыбакам. А куда верный секьюрити подевался? Несерьёзно как-то он к делу стал относиться. Вдруг именно сейчас вывалится из леса разъярённый медведь и совершит покушение на его босса?

Олег вышел на улицу. Солнце только что взошло и ещё не разогнало лёгкий туман, стелившийся над Тыей. Подумалось: «А хорошо, что здесь почему-то нет комаров. Где-нибудь на Средней Оби, к примеру, уже сожрали бы заживо. Там без накомарника нос из дому не высунешь, даже рыбаки стараются держаться стрежня реки – пара метров влево, пара вправо, и на тебя наваливаются орды голодных кровососов, а до середины они не долетают, кишка тонка…»

Из ближайшей купы прибрежных кустов показался Виктор. В одной руке он держал бамбуковое удилище, в другой – кукан, на котором болтались несколько приличных рыбин. Широко улыбнулся, заговорил ещё издали:

– Ох, и рыбалка здесь! Мне вчера Яков Антонович кое-какие секреты рассказал, ну я и не выдержал, соблазнился. С детства это дело люблю! Только у нас о таком и мечтать не приходится.

– Что ж ты меня не поднял? – попенял Алексеев.

– Пожалел… Никак не могу понять, кого ж это я выудил?

Олег потянул одну из рыбин за высокий спинной плавник, полюбовался на украшавшие его фиолетовые и бирюзовые полосы, погладил плотную, усыпанную чёрными пятнышками чешую. Определил:

– Это хариусы. Царская рыба, если её хорошо приготовить.

– Ну, это-то я сумею, – пообещал Виктор. – Такой обед сварганю, что пальчики оближете!

Яков Антонович вернулся к полудню. Ещё не причалив лодку, отрицательно покачал головой, а выбравшись на берег пояснил:

– Никто не проплывал. Я и с бригадиром поговорил, и с каждым из мужиков – божатся, что давным-давно никаких незнакомцев не видели. К охранникам на прииск тоже заглянул… Так что, давайте-ка, ребятки, быстренько обедать, собираться, и – в путь-дорогу.

– Долина Смерти, однако, пойдёте? – спросил Зиновий.

– Туда.

– Не нада туда ходить, Яков. Совсем не нада…

– Ничего. Бог, как говорится, не выдаст, свинья не съест. Смотри, Зиновий, ты один на хозяйстве остаёшься. А мы через несколько дней вернёмся.

Мощный мотор вместительной лодки бакенщика легко преодолевал сопротивление течения Тыи. Шли вдоль низинного берега, и Яков Антонович рассказывал о болотах, мимо которых Олег со спутниками проплывали накануне.

– Гиблые места. Ни зверю, ни человеку туда хода нет. Несколько лет назад сам видел, как медведь с лосем в трясину забрались. Ну, сохатый-то туда от безысходности метнулся, а косолапого азарт и жадность подвели. Оба сгинули.

– Да, история… – глубокомысленно изрёк Тёма. – Конкретно, по сути!

Он, похоже, так и не выспался, физиономию имел помятую и то и дело зевал, широко раскрывая пасть.

– Зимой эта болотина не замерзает, – продолжал тем временем бакенщик. – Так местные верят, что туда на время холодов все злые духи перебираются.

– Вроде как на зимние квартиры? – улыбнулся Олег.

– Примерно. А летом вся эта нечисть якобы живёт в том распадке, куда мы сейчас направляемся. Поэтому его Ущельем Злых Духов и называют.

– Зиновий вроде о Долине Смерти говорил?

– И так кличут.

– Неприятно как-то… Конкретно, по сути, – разлепил губы Артишок.

– По Сибири таких мест десятки, – откликнулся Алексеев. – Я на севере Байкала в одном побывал. Долина длинная, извилистая, с обеих сторон скалы, так что и не выбраться. На человека в тех местах слабость нападает. Геологи говорили, что это из-за тяжёлых металлов. Мало их там, но в воздух попадают и на организм действует. А заканчивается этот распадок тупиком. Если охотники по ошибке в эту долину попадут и поздно спохватятся, то могут и не выбраться обратно – продуктов-то они с собой много не берут, на добычу рассчитывают.

– Во-во, – поддакнул бакенщик. – Ошибки, они, бывает, дорого обходятся…

– А как место, куда мы идём, официально называется? – поинтересовался Виктор.

– Никак. Дальше в горы таких распадков столько, что и имён для них не напридумываешь. Дикие места, безлюдные, никто туда не забредает.

– Почему?

– А делать там нечего… Держитесь-ка, ребятки!

Лодка описала плавный полукруг, устремляясь к противоположному берегу, и пошла по течению. Стал виден небольшой остров, отделённый от берега узкой протокой.

– Здесь раньше мысок был, – пояснил Яков Антонович, – а годов пять назад, по весне, Тыя себе путь пробила. Ещё несколько сильных подъёмов – и размоет всё.

Лодка сбавила ход, потом шум мотора стих, и через пару минут они подошли к невысокой отмели. На ней лежал присыпанный песком катамаран, его резиновые гондолы заметно сдулись и осели…

* * *

Древний, изгрызенный древоточцами и временем крест, криво стоявший над размытым дождями бугорком земли, дрогнул. Качнулся раз-другой… Ещё, уже сильнее… Наконец завалился набок, от удара о землю распался на куски, и те начали медленно рассыпаться в труху… Но через несколько мгновений эти обломки потянулись друг к другу – так сбегаются к одному месту, к обречённой жертве, муравьи-убийцы… Куски дерева прижимались один к другому, слипались с неприятным натужным скрипом. И вот уже крест лежит возле могилы – такой же, изжёванный древоточцами и временем, но целёхонький…

Призрачный свет Луны тем временем упал на окрестности, и стало видно, как шевелится земля на могильном холмике. Она раздавалась, открывала путь кому-то, кто жадно стремился выбраться наружу из подземной тьмы. Вот появились на поверхности почерневшие костяшки рук, вот уже осматривает окружающее пустыми глазницами череп, а вот и весь скелет выбрался из могилы и застыл, овеваемый слабым ночным ветерком…

Кости начали обрастать плотью, она словно выталкивала из себя дождём опадающих на землю могильных червей, которые недовольно извивались, стараясь укрыться от мертвенного света ночного светила под опавшими листьями и камнями. А покрывающая костяк плоть становилась всё зримее, но это не были мышцы живого человека, скорее мертвец превращался в иссушенную беспощадным временем мумию. Сквозь кожу, покрывшую череп, проросли сивые патлы длинных свалявшихся волос, в пустых глазницах что-то появилось, и вдруг разом распахнулись веки.

Пустой взгляд лениво, ни на чём не останавливаясь, прошёлся по округе и вдруг увидел жертву. Рывком поднялись висевшие, как плети, руки, к замершему от ужаса человеку потянулись скрюченные пальцы, заканчивающиеся длинными чёрными ногтями. Они всё ближе, ещё, ещё… Горло уже явственно ощущает их холод – холод могилы…

Глава вторая

1

Та-ак… Нашли, называется… Катамаран налицо, но где Ленка, где Востриковы? Ясно, что поднялись в распадок, иной дороги с этой отмели нет. Но зачем?

И сразу же эту мысль озвучил Тёма:

– Ну, вот чего их туда конкретно, по сути, понесло?

– Это-то как раз понятно, – Яков Антонович указал на самодельную неуклюжую поперечину. Тонкий стволик деревца, который использовали для этой цели потерпевшие крушение на Тушкеме, был надломлен. – Далеко на этой технике не уплывёшь, в любой момент развалится. А вот почему они там застряли – вопрос. Большой вопрос… Однако будем в распадок подниматься.

Он надёжно закрепил лодку, трое навьючили на себя рюкзаки, заранее подготовленные и упакованные бакенщиком, Артишок перебросил через плечо модную сумку, в которой то и дело что-то позвякивало. Надо думать, не решился доверить другим свой личный «боезапас», без коего поход в тайгу не представлял…

Тонкий белесый песок тёк под ногами, норовил перехлестнуть через верх плотно зашнурованных ботинок. Якову Антоновичу легче – на нём сапоги, но и они тонут в песчаном болоте чуть ли не по обрез голенищ.

Тяжёлый рюкзак тянет назад, при резких наклонах наползает на голову…

Хорошо ещё, что подъем невысок, берег и здесь понизился, да и крутизны вроде той, с которой они скатывались, выгрузившись из вертолёта, нет… Над головой нависают глыбы, скреплённые сетью засохших корней. Но за эти мёртвые останки невидимых пока деревьев лучше не хвататься – мало того, что они хрупкие и ненадёжные, так ещё и, не дай бог, обрушишь на себя весь край обрыва…

Был случай – сидел как-то Олег с приятелем на берегу быстрой речки, под таким же вот обрывчиком, рыбу удил, и вдруг совсем рядом ухнули в воду несколько тонн земли вместе с неосторожно забредшей на опасное место коровой. Всё обошлось – выплыла рогатая, да и им повезло – а ну как потянулась бы тогда коровёнка к лакомой травке, росшей в аккурат у них над головами?..

Но вот и край обрыва приблизился. Виктор на него уже взобрался, протянул руку сначала бакенщику, потом и Олегу помог. Крепкая у парня рука, надёжная. Но Тёма за неё только с третьего раза сумел ухватиться, выскальзывала мокрая от пота ладошка. Всё, поднялись наконец-то…

Олег осмотрелся. Они стояли в устье узкого, уводящего в горы распадка. С обеих сторон вздымаются немалой высоты скалистые стенки, между ними вьётся ущелье, поросшее лиственницей, сквозь частокол почерневших стволов которой изредка проблескивают чахлые берёзки. Под ногами жёсткая трава, над ней торчит какой-то колючий кустарник – на кривых ветвях загнутые крючья, готовые вцепиться и в тело, и в одежду. Над скалами, вдали, поднимаются угрюмые, испещрённые следами камнепадов горы. В общем, весёленькое местечко, глаза б на него не смотрели…

Виктор уже переобулся – тщательно выбил из ботинок попавший туда песок, протряс носки, потом и обувкой вконец обессилевшего «босса» занялся. Правильно, жёсткие песчинки раздерут кожу, словно наждак, а со сбитыми ногами далеко не уйдёшь. Яков Антонович тщательно изучает окрестности. Посмотрел на спутников – готовы? Что ж, пора вставать…

Бакенщик вёл их ближе к правому краю ущелья, пояснив:

– Другой дороги здесь покуда нет. Подальше горы сначала помалёху разойдутся, там посмотрим.

Странно, если приглядеться, становится видно, что под ногами вьётся что-то, отдалённо напоминающее тропку. Кто по ней ходит? Зверей здесь, как говорил Яков Антонович, нет, люди тоже давным-давно в Долину Смерти не забредали. Однако же вот…

А ведь стены ущелья друг от друга отличаются. Они идут вдоль мощных гранитных скал. Или базальтовых? Кто их разберёт… Противоположный склон более покатый, почти сплошь покрыт серыми лишаями осыпей. Один плоский камень наползает на другой, какой из них лежит прочно, а какой держится на честном слове – не угадать. Неудачно поставишь ногу, и вся эта каменная лавина сдвинется с места, устремится на дно ущелья, неся с собой громадные валуны. Не дай бог попасть в такую ситуацию. Но следов свежих оползней не видать, давненько здесь не срывались камнепады…

Похоже, бакенщик что-то заметил? Точно, к скале прислонена тщательно обструганная жердь – явно заготовка для поперечины катамарана. Немало, судя по всему, времени затратил Серёга на её изготовление: топор ребята наверняка утопили в Тушкеме, пришлось Вострикову орудовать ножом. Причём не самым лучшим ножом, как заявил, осмотрев жердину, Виктор.

Почему же Ленка со товарищи не вернулись к реке, зачем они полезли дальше в ущелье? «Конкретно, по сути?» – как сформулировал в привычной своей манере Артишок. На этот вопрос ответа не было, зато невидимые для Олега следы явно вели дальше в распадок: Виктор и бакенщик это заявили уверенно. Выбора не оставалось – пошли дальше.

Вскоре наткнулись на русло пересохшего ручья, пришлось перебираться через него, прыгая с валуна на валун. Похоже, в период таяния горных снегов поток здесь промчался мощный, он натащил с гор немало камней, набросал, как попало. Соскользнёт нога с покатой глыбы, и костей не соберёшь… Повезло, прошли почти без потерь, только Тёма зашиб коленку и долго ныл, намекая на то, что у него, как минимум, вывих. Потом сообразил, что из паршивого этого места выбираться всё равно нужно, и заткнулся.

И опять тянулась невесть куда всё та же почти забитая травой тропинка, опять медленно уходили за спину горы…

– Однако идём правильно, – неожиданно заявил Яков Антонович. – Здесь мы с геологами проходили. Вон ту каменную тигру я помню.

Тигр не тигр, но отдельно стоявшая скала и в самом деле напоминала огромную кошку, готовую к смертельному броску: нависла над тропой, выбрала момент и вот-вот кинется на проглядевшего её растяпу…

Стены ущелья постепенно раздвигались, скалы справа, правда, ничуть не изменились, зато осыпи слева сошли на нет, исчезли, теперь этот склон был почти сплошь покрыт плотным слоем противного жёлто-зелёного цвета лишайников – словно запущенные гноящиеся раны разъедают камень…

Яков Антонович с Виктором шли впереди, внимательно всматривались в землю, иногда о чём-то негромко переговаривались. Олег старался не отставать от них, но ощущал, что ноги его уже налились усталостью и чем дальше, тем больше она сковывала движения. Тёма плелся позади всех, дыхание с хрипом вырывалось из его груди, глаза слезились. Поначалу он то и дело прикладывался к пластиковой бутылке с минеральной водой, явно не веря словам бакенщика, что чем больше на ходу пьёшь, тем более мучает жажда. В конце концов Яков Антонович «виши»^[3] у него отобрал, и теперь Артишок только облизывал пересохшие губы, – на то, что не стоит потреблять в такой ситуации коньяк, ума у него, по-видимому, хватало.

Олег оглянулся на Тёму. Весь взмок от пота, бормочет себе под нос что-то, судя по выражению лица, злое, но настырно передвигает ноги. Почему он пошёл вместе со всеми? Предлагали ведь дожидаться в доме у бакенщика, нет, отказался. И зачем он вообще оторвался от насиженного кресла и привычно-покорных баб? Любит Елену? Три раза «ха-ха». Никого Тёма никогда не любил, он на это просто не способен. Разве что себя драгоценного, да и то лишь как объект ублажения собственной пухнущей плоти и удовлетворения её желаний. Для того и политическую карьеру пытался сделать, поэтому и в «бизнес» нырнул с головой, как сантехник в канализационный люк…

Несколько лет назад, когда в «бизнесмены» рванули все, кто и термина этого никогда не слышал, стоял Олег у входа в киносмотровой зальчик – их тогда расплодилось больше, чем тараканов на кухне у непутёвой хозяйки. Внутрь заходить не собирался, знал уже, что увидит и услышит – тесную, пропахшую потом и вожделением комнатку, рябящий телевизор и гундосый голос переводчика, доносящего суть происходящего на экране до жадно вкушающих ранее запретный плод. Короче, стоял Алексеев, покуривал и бездумно разглядывал написанную кривыми буквами афишку:

Кровавый кулак

В главной роли непревзойдённый Брюс Ли!

Не шёл в тот день у Олега материал, хоть плачь – текст получался сухим, фальшивым. В таких случаях лучше всего на всё плюнуть и заняться чем угодно, только не относящемся к работе. Например, прогуляться и углубиться в изучение такой вот афиши.

Кто-то громко засопел рядом, Олег немного подвинулся и скосил глаза. Так, всё понятно – типичный образчик новой нарождающейся элиты. Зародыш, из которого, если верить трепачам-политикам, всенеприменнейше вырастет что-нибудь яркое и вдумчивое. Лоб, правда, подкачал – всего-то пальца полтора в высоту, зато об затылок можно поросят бить. На шее – златая цепь, поросшие коротким волосом пальцы сплошь окольцованы. Размороженный Пьер Скрипкин…^[4]

– Слышь, мужик, – разверз уста представитель «новой России», – не знаешь, про что кино?

– Про Павлика Морозова, – мрачно буркнул Алексеев.

– Ну? – искренне удивился потенциальный зритель. – А чё там Брюс делает?

– Так он Павлика и играет, – пояснил Олег. – На него кулаки нападают.

– Крутое мочилово, наверно, получилось… – с пониманием отреагировал незнакомец. – Ну, спасибо, братан! Щас бабу свою с шопинга заберу, вместе с ней поглядим.

Алексеев смотрел ему вслед и гадал: откуда этакие повыползли да ещё в таком количестве? Придумать ответ на этот вопрос так и не успел – из-за угла вывернул Тёма. В малиновом пиджаке, который носил с большей гордостью, чем учёный академическую мантию. Был он не один, а с «компаньоном», которого называл не то Жоржем, не то Доджем («Это у него погоняло такое», – пояснил Артишок.)

Завидев Олега, он обрадовался так, словно нежданно-негаданно повстречал давным-давно потерянного брата.

– О! Кого я вижу?! – широко раскинув руки, радостно возопил будущий родственник (Алексеев об этом, естественно, даже ещё и не подозревал). – А мы в кабак идём… – Ответа не дождался и предложил: – Айда с нами!

– Я за сигаретами вышел, денег не взял, – честно предупредил Олег, ловко уклоняясь от липких объятий Тёмы.

– Неважно, – барственно объявил тот и, привстав на цыпочки, дружески хлопнул Алексеева по плечу. – Я угощаю!

В кабак – так в кабак, всё равно работа не идёт. Да и на перестроившегося комсомольского вожака Тёму поглядеть любопытно…

После рюмки вонявшего нефтью «коньяка» (водка, впрочем, имела в этом да и в других ресторанах такой же «аромат» и привкус), Олег спросил:

– Что отмечаете?

– Дело удачное провернули, – важно отозвался Тёма. – Деньгу зашибли, хватит, чтобы хорошо вечер провести.

– А потом?

Тёмин «компаньон» поднял на Алексеева удивлённые глаза, подивился, видимо, недоразвитости и тупости нового знакомца и сказал:

– На завтра тоже дела есть. Опять сможем нормально выпить и пожрать.

– А потом?

– А что ещё нужно? – не понял Жорж-Додж, но потом всё же снизошёл до пояснения: – Я светлое будущее больше строить не собираюсь. Хватит! Жить нужно моментом. Постоянно. Тогда будет о чём вспомнить в старости.

И Олегу вдруг стало невыносимо скучно. Он смотрел на жадно отдающихся «веселью» Тёму с приятелем, а перед глазами вставала свинья, довольно хрюкающая под инфракрасной лампой. Она тоже удовлетворила свои ежеминутные потребности, проще говоря, нажралась от пуза, и теперь ждала, когда организм избавится от съеденного, и можно будет снова жрать…

Нет, из-за любви Тёма и пальцем не шевельнёт. Да и не знает он, что это такое. Страсть, вожделение, удовлетворение ещё одной естественной потребности, пожалуй. Но не любовь…

Что же этот гад задумал? Олег пару раз пытался прижать его к стенке, не признаётся. Глазки честные, аж слеза на них наворачивается. Только что не крестится…

Яков Антонович и Виктор, по-прежнему шедшие первыми, неожиданно остановились, и углубившийся в свои мысли Алексеев едва не уткнулся им в спины. Впрочем, причина остановки стала ясна сразу, без пояснений.

Гарь. Когда-то огонь прошёл широкой полосой поперёк распадка, но вверх и вниз по ущелью почему-то не распространился. Он опалил и повалил деревья, закалил до почти сталистой крепости острые сучья. Хода вперёд нет…

– Судя по всему, года три назад горело, – пояснил бакенщик. – Странно… Я тогда частенько мимо проплывал, но дыма от пожарища не приметил…

– Это что же, они туда забрались? – со страхом спросил подошедший Тёма.

– Следы так указывают, – пояснил Яков Антонович. – Согласен, Витя?

Переквалифицировавшийся в следопыта секьюрити молча кивнул.

– Вот только как они пробирались, не могу понять… – продолжал бакенщик. – Ладно, берёмся-ка, ребяты, за топорики, без них мы точно не пройдём.

Часа три пробивались они через эту проклятущую гарь – порвали одежду, измазались в саже и вымотались до полного предела. Тёма, едва выбрался на чистое место, сразу же рухнул, Олег выглядел немногим лучше экс-родственника, да и Виктор явно сдал. Даже Яков Антонович, привыкший к трудным переходам по тайге, заметно устал. Было ясно, что двигаться дальше без роздыха невозможно. Да и неясно было, куда идти, – следы Востриковых и Ленки они давно потеряли.

Немного отдышавшись, бакенщик разложил на траве прихваченную из дома снедь. Аппетита ни у кого не было, но поесть пришлось – нужно же восстановить силы. Тщательно пережёвывая кусок мяса, Яков Антонович сказал:

– Ты, Иваныч, оставайся здесь. Вместе с Артемием. Отдыхайте. А нам с тобой, Витя, придётся следы поискать. Я направо подамся, а ты ту сторону осмотри…

Вскоре они ушли.

Олег лежал на траве, бездумно рассматривал кривую лиственницу, цеплявшуюся за скалу, и чувствовал усталость, волнами накатывающуюся на измученное тело. Да, засиделся за столом, давно не был в настоящих переходах, вот и раскис. Ничего, главное сегодня продержаться и завтрашний день выдержать, потом станет полегче, организм втянется в работу…

– Кто, интересно, тут пожар устроил? – спросил Тёма, после чего добавил своё извечное: – Конкретно, по сути?

– Молния, скорее всего, – откликнулся Алексеев.

– А вдруг тут крутые бандюганы прячутся? – в голосе Артишока послышался страх.

– Ага. Едят кору с деревьев и ждут, когда придёт придурок пожирнее. Не смеши.

– Пожалуй… – поразмыслив, заявил Тёма. – Сюда только такие чудики, как мы, забрести могут. Или сестрица твоя придурошная.

– Заткнись, – вяло посоветовал Олег.

– Да я что?.. – засуетился Артишок. – Я ничего… Это я, конкретно, по сути, в хорошем смысле, а не чтобы обидеть…

– Вот и молчи… – Алексеев смежил веки.

Но, видно, держать рот на замке было Артишоку невмоготу. Он покряхтел, поворочался, тайком побулькал фляжкой и вдруг заявил:

– Ты только посмотри на эту гадость… Конкретно, по сути!

Олег открыл глаза. Со скальной стенки в ущелье сползало тяжёлое облако. Оно опускалось всё ниже, казалось, что вот-вот сырая мгла заполнит собой весь распадок, но внезапно облако замерло и медленно поползло в сторону Тыи, цепляясь за вершины деревьев.

– Обычная в этих местах картина, – пояснил Алексеев. – Вот если дождь нанесёт, будет паршиво.

Тёма молчал, завороженно разглядывая мрачные серые клочья, плывущие у них над головами…

Вернувшийся минут через сорок Яков Антонович тяжело опустился на небольшой валун и сказал:

– Отыскал я тропинку. Вот только, похоже, что никто по ней давненько уже не проходил. Непонятно… Может, Вите больше повезёт.

Но и секьюрити вернулся с пустыми руками.

– Нет следов, – он виновато посмотрел на бакенщика. – Да там вообще не пройти. Каменюга на каменюге…

– Ладно. – Яков Антонович закинул на спину рюкзак. – Пора, ребятки. А то солнце уже к закату клонится. Если ничего не найдём, подберём местечко получше, там и заночуем. А вы смотрите вокруг повнимательнее…

Хорошо ещё, что после гари дорога стала полегче. Камни исчезли, землю покрывал толстый ковёр мха – ноги тонули в нём по щиколотку. Да и усталость отступила вместе с неприятным чувством тревоги, одолевавшим Олега с момента, когда они углубились в ущелье. Пошли веселее.

К тому времени, когда в быстро сереющее небо выкатилась молодая луна, впереди показался прогал – скалы расступались, показывая полосу вечернего неба. Еще несколько десятков шагов – и они неожиданно очутились на обрыве. На очень знакомом обрыве…

Внизу привольно несла свои воды Тыя, лёгкие волны постукивали в борта лодки бакенщика, на песчаной отмели по-прежнему лежал полусдувшийся катамаран…

2

Яков Антонович долго озадаченно покачивал головой и чесал в затылке. Потом признался:

– В жизни, ребяты, со мной такого конфуза не случалось… Поневоле в лешего поверишь, который путников по чащобе кружит. Но здесь-то и чащи нет, распадок, язви его. Да и бывал я уже в этих местах, давненько, правда, но ведь бывал же. Ничего не понимаю…

– Может, камнепад за эти годы ущелье завалил? – осторожно предположил Олег.

– Какой там камнепад… – расстроенно махнул рукой бакенщик. – Мы ж всё время правой стенки держались, вдоль скал шли, а они тут, поди, больше мильёна лет стоят. А сестра твоя с друзьями куда подевались, ежели всю эту долинку можно за половину дня вокруг обойти?

Он немного помолчал, потом с ожесточением закончил:

– Я так думаю, что есть смысл здесь, на обрыве, заночевать, а то, если в Ахтимнеево подадимся, много времени потеряем зазря.

– Само собой, – авторитетно заметил Тёма. – Нужно пораньше встать и идти быстрее. Дорога уже знакомая, и ход через гарь мы, конкретно, по сути, прорубили…

«Мы пахали», – усмехнулся про себя Алексеев. Тёма топора так и не взял в руки ни разу, плёлся последним, и Виктору несколько раз приходилось то отцеплять «босса» от обуглившихся сучьев, то перетаскивать его через рухнувшие после пожарища стволы деревьев.

– Я отабориваться начну, – предложил Яков Антонович. – Иваныч с Артемием мне подсобят, а ты, Витя, поищи вон в той стороне родничок, он где-то неподалёку должен быть. Воды у нас немного, так что запас не помешает.

– Видел я тот родник, – откликнулся Виктор. – Из-под скалы вытекает и почти сразу же ныряет под камни.

– Вот-вот, о нём я и говорю. Вода там хорошая. А мы, ребятки, давайте поторопимся, а то скоро совсем темно будет.

Вскоре они уже отдыхали возле небольшого, но жаркого костерка. Бакенщик, сильно расстроенный «конфузом», который относил только на свой счёт («Что взять с городских людей, с тайгой незнакомых?») поначалу отмалчивался, остальные тоже не испытывали особого желания начинать разговор.

«Ерунда какая-то получилась, – размышлял Алексеев. – Шли всё время прямо, прорубились через гарь, вышли с противоположной стороны и опять очутились на берегу Тыи… Чушь, чушь, чушь… Однако ж всё именно так и вышло… Но где же Ленка, где Востриковы? Непонятно. А мы ещё день потеряли, считай, впустую…

Стемнело-то уже основательно… Артишок отодвинулся в тень, то и дело прикладывается к фляжке, сосёт своё пойло. Не надрался бы, приводи его потом в чувство. А, оставим в крайнем случае здесь, пускай сидит у лодки, пузо на солнышке греет. А Яков Антонович с Виктором о чём-то негромко переговариваются. Никак детство вспоминают?»

– Я, Витя, в России рос, далеко от этих мест, – рассказывал бакенщик. – Речка у нас в селе была. Щуки в ней водились приличные, голавли. Ну, это для серьёзных рыбаков. А мы, пацаны, окушков таскали и прочую плотву. Или вот ещё такая рыбёшка есть – уклейка. Вроде бы, тьфу, мелочь, а в трудные годы она нас здорово выручала. Набьешь мух, на крючочек нанизаешь… А потом главное не зевать – уклейка наживку мигом сшибает. Она стайками ходит, у самой поверхности, высмотришь, где по воде круги идут, туда и забрасываешь. Стайка уходит, и ты за ней по берегу. Так, бывало, за день набегаешься, что и ноги не держат, зато десятков пять-шесть уклеек домой принесёшь – всё к столу добавка…

– У меня друг в Тирасполе живёт, письмо недавно прислал, – произнёс Виктор. – Так тоже про эту уклейку пишет. Хожу, мол, на Днестр, тягаю её, потому как одной травой с огорода питаться скучно. Работы нет, денег тоже…

– Вписываться нужно в изменившиеся реалии… – буркнул Артишок, но никто на его слова не отреагировал.

– Да-а, – протянул Яков Антонович. – Такие, значит, дела… – Он покрутил головой, но развивать эту тему не стал, а вновь вернулся к воспоминаниям: – Ещё мы бычков ловили. Таких же, как в море водятся, только в реке они помельче, но и повкуснее. Ветку сломаешь, леску к ней привяжешь, крючков сколько есть. Главное не спешить, подождать пока за каждый бычок ухватится. Сначала самые крупные наживку хапают, потом помельче. Видишь, что уже совсем мелочь пошла, значит, пора место менять.

– У нас бычки не водятся, – сказал Виктор. – Раньше ершей много было, такие же жадюги. Нас в пионерлагере на рыбалку водили. Какая там рыбалка: шум, гам. А ершам всё равно. Но какая уха с ними получается, м-м-м! (Тёма звучно сглотнул слюну.) Потом загадили реку, и исчезли ёршики…

– Это мы умеем, – согласился бакенщик. – Когда рудник на Тые ставить собирались, тоже были разговоры, что загубят реку. Да вишь, как всё в жизни обернулось…

Что-то серое внезапно вымахнуло из-за деревьев, увернулось от взлетавших к ночному небу искр и кануло в темноте. Повисел в воздухе странный угрожающий вскрик, напоминавший не то стон, не то плач, но и он быстро угас…

Олег почувствовал, что его лица коснулись то ли мягкие перья, то ли обрывки истлевшей материи. И тут же встрепенулся сидевший в стороне Артишок.

– Вот зараза! – выругался он. – Прямо по морде зацепила. Конкретно, по сути! Кто это?

– Не знаю… – растерянно признался бакенщик. – Для совы слишком уж велика. Да и нет здесь никакой живности. Только и мне помстилось, ровно перьями по лицу проехало…

– Мне тоже, – коротко произнёс Виктор.

– Может, это злой дух? Летел по своим пакостным делам и случайно на нас напоролся, – предположил Алексеев, но тут же понял, что шутка получилась, пожалуй, не очень удачной…

3

Вышли с рассветом. Бакенщик что-то недовольно ворчал себе под нос, внимательно всматриваясь в тропу под ногами и скалы, как и прежде остававшиеся по правую руку. Поначалу шли ходко, но потом совершенно неожиданно попали в заросли невысокой травы, на которую накануне внимания как-то не обратили. Её толстые короткие стебли словно пытались ухватиться за придавливающую их обувь и потом долго ещё напряжённо шевелились.

«Вот же гадость, – размышлял Олег, выдирая ноги из цепких захватов. – Цепляются, как пальцы. Знаю, что есть растения, реагирующие на прикосновения, но о таком не слышал. Может, хищник какой? Росянка же ловит насекомых, а потом с аппетитом потребляет. Только непонятно, кого эти пальчики цапают. Для мух-жуков они явно великоваты…»

По-заячьи заверещал Тёма. Оказалось, что он остановился «по своим делам», а когда решил идти дальше, не смог сдвинуться с места – жадные стебли цепко держали его за брюки. И опять Виктору пришлось выручать своего «босса» – несколькими быстрыми взмахами ножа он обрезал травянистые «пальцы». Обрубки судорожно изгибались, из них сочилась странная, напоминающая по цвету сукровицу жидкость.

– Здесь лучше не задерживаться, – ни к кому конкретно не обращаясь, посоветовал Яков Антонович. – И ногу ставьте потвёрже.

Олег так и поступил. Теперь гадостные стебли лопались под подошвой, обильно разбрызгивая всё ту же тошнотворную жидкость. Она вдобавок ещё и отвратительно воняла – не то какой-то дохлятиной, не то чем-то протухшим.

Хлюп, хлюп, хлюп…

«Повезло вчера, что обошли эту травянистую помойку стороной. А сегодня почему вляпались, идём-то вроде бы той же дорогой…»

Хлюп, хлюп, хлюп…

«Где же Ленка, где её шебутные спутники? Накануне хоть какие-то следы нашлись, а сегодня вообще ничего…»

Хлюп, хлюп, хлюп…

«Голова уже от этой вони кружится, того и гляди стошнит…»

Хлюп, хлюп, хлюп, хлюп…

– Держитесь, ребятки! – это Яков Антонович. – Немного осталось.

И точно – под ногами захрустел мелкий гравий, да и воздух заметно очистился. А Виктор почему-то задержался среди стеблей травы-цеплялки, рассматривает что-то под ногами, машет бакенщику, подзывает к себе. Придётся возвращаться…

Гнилостный запах едва не вызвал приступ рвоты. Нет, к такому привыкнуть невозможно… Что они там нашли?

Стебли-пальцы всё той же травы. Уже завядшие. Но они отрезаны ножом. Значит…

– Ваши проходили здесь, – уверенно заключил Яков Антонович.

– Почему именно они? – прокричал Тёма, предусмотрительно остановившийся подальше. – Конкретно, по сути?

– А больше-то и некому, – пояснил бакенщик.

Дорога пошла под уклон.

– Что за трава такая пакостная? – поинтересовался Виктор.

– Леший её знает, – отмахнулся Яков Антонович. – Первый раз с таким сталкиваюсь.

– У вас тут химкомбинатов вроде бы нет? – спросил Олег.

– Отродясь ничего подобного не водилось. А к чему ты спрашиваешь?

– Да один мой знакомый побывал на небольшом озере возле Арала. Туда лет тридцать всякую дрянь с химических заводов сливали и сбрасывали. Не вода уже в этом озере, а ядовитый рассол. Вот только рыба не вся передохла, кое-кто приспособился. Одну при нём выловили. Голова, говорит, здоровенная и почти сразу в хвост переходит, тела почти что и нет. По морде карп-карпом, но с зубищами, острыми, как у щуки.

– Тьфу, – сплюнул бакенщик. – У нас, слава богу, такой дряни нету. Это что же дальше будет с тем озером и с тварями, что в нём водятся?

– Кто же знает? Может, новые динозавры из него на берег повылезут…

Вонючая слизь никак не хотела отчищаться с ботинок, и Алексеев обрадовался, заметив невдалеке неширокую речушку. Хоть обувь можно будет отмыть, да и немного освежиться тоже лишним не будет.

Речка пересекала ущелье, и было совершенно непонятно, как они вчера её миновали. Вот только размышлять об этом не хотелось, и Олег ускорил шаги.

– Стой, Иваныч!

Он недоуменно обернулся.

– Не спеши… – Яков Антонович подошёл ближе, пристально всмотрелся в струящийся поток.

– А что такое?

– Да вроде как и ничего… Только непонятно мне, откуда эта речка взялась. Снега в горах давно стаяли, больших дождей не было. И вчера мы весь день посуху шли…

– Может, озеро горное где ночью прорвало?

– Бывает такое… Но уж больно вода чистая… И камни хорошо обкатаны, так случайный поток не сделает. А на голышах этих ни моха нет, ни травинки меж ними…

Да, странно… На гравийной осыпи, по которой они шли, какая-никакая трава, пускай жёсткая и невысокая, но росла…

– Всё равно нам эту реку переходить придётся, – высказался Тёма. – Конкретно, по сути. Не возвращаться же из-за неё.

– Это, конечно, верно…

Олег подошёл поближе к прозрачному потоку. Речка как речка, неглубокая, едва ли по колено будет. Мудрит что-то Яков Антонович, придумывает невесть что…

Краем глаза заметил, как жадно рванулась к его ботинку небольшая волна. Откуда она взялась? Всмотрелся повнимательнее – выплеснувшаяся на камень вода отступала, над влажным берегом заструился не то густой пар, не то белесый дымок.

Он наклонился, выбрал камушек покрупнее и запустил его на середину потока. Ухнуло, ахнуло, вода мгновенно загустела, сделалась похожей на желе, ввысь взметнулся фонтан из этого «киселя», моментально приобретшего синюшный цвет.

– Ё-моё… – только и выговорил ошарашенный Виктор.

Олег отшатнулся подальше от подозрительной речки, Тёма нервно облизал губы.

– Да-а… – рука бакенщика опять озадаченно потянулась к затылку. – Однако…

Немного помолчав, он предложил:

– Пойдём-ка поближе к скалам. Камень, он, пожалуй, понадёжнее будет.

Так и поступили. К воде (или что там нёс странный поток) старались не приближаться. То и дело выплёскивающиеся на берег волны разъярённо хлюпали, тянулись к находившимся вне пределов их досягаемости людям, по поверхности реки кружились хищные водовороты.

Вскоре приблизились к небольшой каменной гряде, вдававшейся в распадок, пошли по ней. Поток теперь взрёвывал внизу, ярился между валунов, от которых поднимался всё тот же не то пар, не то дым. Олег с опаской поглядывал на его быстро разрываемые ветром клубы – чёрт знает, что это такое, ещё надышишься ненароком…

Наконец Яков Антонович остановился возле двух довольно крепких лиственниц, цеплявшихся корнями за камни, похлопал одну из них по стволу и объявил:

– Тут, ребяты, и будем переправляться.

Он отсёк топором ветви, до которых смог дотянуться, потом умело подрубил ствол, и дерево тяжело рухнуло, образовав мост над беснующимся в паре метров под ним потоком.

Тёма испуганно поглядел вниз и выдавил:

– Я не перейду. Конкретно, по сути. Не смогу…

– Не боись, – подмигнул ему бакенщик. – Сейчас верёвки натянем, будут заместо перил. Да тут и идти-то не больше десятка шагов. Пустяки.

Он извлёк из рюкзака моток прочной верёвки, перебросил её конец вокруг ствола второй лиственницы и спокойно перешёл по шатающемуся деревцу через опасную речушку. Получше закрепил вершину поваленного дерева меж валунами, используя торчащие ветви, привязал оба конца верёвки. И вправду, получилось что-то вроде перил – хлипких, ненадёжных, но создававших ощущение, что в случае чего за них можно удержаться…

– Всё равно не могу… – Губы Артишока тряслись.

– Я подстрахую, – успокоил его Виктор и посмотрел на Алексеева: – Иди ты.

Олег взялся повлажневшей рукой за верёвку, сделал первый шаг…

«Ничего страшного, – пытался внушить он себе, – представь, что идёшь по бревну, лежащему на земле. Как в детстве, далеко отсюда, возле дома деда. Это просто старое широкое бревно, на котором днём собирается детвора, а вечерами степенно переговариваются взрослые. Ничего страшного…»

Самовнушение помогало плохо. Противоположный берег был выше, приходилось, словно бы подниматься в горку, неровно обрубленные бакенщиком и уцелевшие ветви мешали уверенно ставить ногу, но главное – поток, мчавшийся внизу. Он был уже мертвенно-сизого цвета, под «мостом» выгибался горбом, по которому метались ищущие жертву острые языки, казалось, вот-вот они взовьются ещё выше, и…

– Не смотри вниз! – хлестнул окрик Виктора.

Олег поднял голову. Да ведь ему осталось сделать всего пару шагов, вот и Яков Антонович уже протягивает руку!.. Всё…

Внезапно голова закружилась, и он осел на камень. Нормально, всё нормально… Просто надо немного отдышаться…

Когда Алексеев пришёл в себя, Виктор и Тёма прошли уже середину пути. Артишок меленько перебирал ногами, глаза его были закрыты, губы истово шептали что-то неслышное другим. Виктор придерживал «босса» за шкирку, он шёл осторожно, но абсолютно спокойно. Ну и нервы у парня – позавидуешь! Хотя, если представить, что ему пришлось пройти, чтобы научиться подобному самообладанию, желание завидовать сразу пропадает…

– Ну вот, всего и делов-то, – Яков Антонович произнёс эти слова самым обыденным тоном так, словно для него переправы через речку-убийцу давно вошли в привычку. – Идём дальше.

– Нет, – хрипло выдохнул Олег. – Я к такому подвигу ещё не готов… Да и перекусить было бы неплохо…

Возражать и спорить бакенщик не стал.

4

Когда все окончательно очухались от переправы через яростно скулящий среди камней поток и продолжили путь, Олег долго ещё ощущал, как противно подрагивают колени.

«Держись! – приказывал он себе. – Не поддавайся. Да, находимся невесть где, да, идём, по сути, куда глаза глядят, да, за весь день не видели никаких следов пропавших, кроме нескольких срезанных стебельков травы-хваталки, но Антонович уверяет, что другой дороги здесь нет, а он-то знает, что говорит…

Вот дед, насколько старше остальных, а усталости и страху совершенно не поддаётся. И Виктору хоть бы что, ещё и «босса» своего постоянно страхует. Зато Артишок сдал заметно. Еле передвигает ноги, в глазах светится какой-то прямо-таки животный ужас. Виктор то и дело тихо шепчет ему что-то. Тёма молча смотрит на своего секьюрити и покорно кивает. Вот только идёт он всё медленнее, похоже, окончательно выдохся… А ты сам-то? Не стал ещё обузой своим спутникам, которые, в общем-то, из-за тебя, из-за твоей сестры рискуют? Нет, пожалуй, но честно говоря, и пользы от меня немного, всю основную работу выполняют Яков Антонович и Виктор. А это не дело…

Дьявол, долго ещё ноги будут дрожать? Кой чёрт – ноги! Это ж земля подрагивает, колышется после каждого шага… Куда же нас теперь занесло? Неужто, в трясину?»

Нет, на болото место, по которому они шли, совсем не походило. Всё так же подступали с обеих сторон неприветливые скалы, росли вокруг лиственницы да редкие берёзы, мёртво шуршала под ногами засохшая трава. Но почва заметно проседала под весом людей, а остающиеся после них следы медленно затягивала какая-то красно-бордовая тягучая жижа.

Это не болотная вода. Та ржавая, подёрнута тонкой переливающейся плёнкой, эта же – натуральная кровь. И цвет у неё, как у крови, и запах схож, бывал Олег как-то на бойне мясокомбината, помнит…

Такое ощущение, что шагаешь по живой ещё плоти. Сопротивляться она уже не может, выплескивает вместе с остатками жизни накопившуюся невыносимую боль. И постепенно раздвигается, надеясь поглотить тебя, всосать в свою бездонную глубину…

Внезапно Олег разозлился. К чёрту! Надоели все эти неясности, ловушки и угрозы. Коли природа сошла с ума, то это не значит, что он должен слепо следовать её примеру. А если всё это устраивает кто-то мыслящий, но по какой-то причине укрывающийся от них, пускай этот некто знает: он, Олег Иванович Алексеев, поворачивать оглобли не намерен! Потому что пришёл он в этот проклятущий распадок не для того, чтобы развлекаться. И разгадывать нелепые загадки не собирается. Ему нужно одно – разыскать невесть куда запропавших сестру и её друзей. Поэтому – хватит!

Олег посмотрел на своих спутников. Яков Антонович шёл уверенно, не обращая никакого внимания на фонтанчики кровянистой жижи, выплёскивающиеся из-под его сапог. Виктор свирепо сжимал зубы, катал по скулам желваки. Пересекал странное это место, аки посуху. А вот Артишок скис окончательно. Он старался идти за своим секьюрити след в след, но то ли ноги у Тёмы были коротковаты, то ли центр тяжести по-иному расположен, однако злосчастный бизнесмен раз за разом проваливался в кровоточащую почву по колено, а то и глубже. Виктор молча вытаскивал «босса» из очередной колдобины и, не слушая его жалоб, упорно шёл вперёд.

Бакенщик прокладывал дорогу поближе к скалам, видно, опять надеялся выйти на надёжный камень. А где, кстати, скала-тигр, давно бы пора ей показаться. Или Алексеев её на ходу просто не заметил?

Олег сбавил шаг, подождал, когда Виктор его нагонит, и спросил:

– Каменную кошку мы давно прошли?

Секьюрити мотнул головой:

– Не было её. Точно. Я внимательно смотрел.

Так, значит… Упрыгала зверюга по своим делам. Ну что ж, им и без неё не скучно. Вон очередная туча через скальную стенку переползает, чёрная какая-то, похоже, дождём беременная. Точно, зашлёпали по земле первые тяжёлые и холоднющие капли. Этого только не хватало…

Яков Антонович повернул к своим спутникам встревоженное лицо:

– Плохо дело, ребятки… Нужно нам срочно искать укрытие понадёжнее.

– А что случилось?

Бакенщик показал на рукав своего плаща. Дождевые капли, попав на него, расплывались неаккуратными лепёшками, которые тут же застывали.

– Ледяной дождь начинается. Вроде бы совсем не по сезону, однако вишь ты, как получилось…

– Это ещё что такое? – Тёма и так трясся от страха, а теперь и вовсе позеленел. Даже своё неизменное «конкретно, по сути» не помянул.

– Встречаются два воздушных потока, – постарался расширить кругозор экс-родственника Олег. – Верхний тёплый, он несёт дождь, а нижний замораживает капли в липкие льдинки. Гадостная штука.

– И что теперь? – Рыхлая плоть Артишока тряслась, как студень.

– Крышу над головой искать нужно.

– Где?

– Где-где… Подсказать или сам сообразишь? Где угодно.

А дождь всё усиливался. Ноги разъезжались на быстро покрывающейся коркой льда земле. Олег поскользнулся и так приложился боком о камень, что в глазах потемнело. С трудом поднялся и тут же услышал радостный возглас бакенщика:

– А ну, ребятушки, за мной!

Скалу раздирала вертикальная трещина. Неширокая – но человек в неё пройти мог свободно. Виктор, уже державший в руке фонарь, первым шагнул в её опасную черноту. Алексеев последовал за ним, и тут же на него навалилась душная тишина…

5

Луч фонаря описал круг: пещерка не пещерка, тесновато, но разместиться можно – пяток шагов в ширину, шесть-семь в длину, а потолок и вовсе метрах в десяти над головами. Главное, что от непогоды укроет. И нет здесь ни зверя, ни человека, никто на незавидную жилплощадь не претендует.

Но Яков Антонович по-прежнему выглядел обеспокоенным:

– Дрова нужны. И побольше! А то мы тут до утра загнёмся.

Они с Виктором вновь ушли под дождь. Тёма на ощупь пробрался в самый дальний угол каменного мешка, хлопнулся на пол и демонстративно забулькал своей фляжкой. Олег стоял, бессильно опустив руки.

Ох, как не хочется двигаться. Он так устал за этот безумный день… Но ведь дрова на самом деле необходимы. Очень скоро холод охватит и так продрогшее тело, а это конец…

Непогода продолжала бушевать. В серых сумерках уходящего дня было видно, как нарастает ледяной покров под ногами. Деревья покрывались прозрачным панцирем, сосульки, свисающие с ветвей, вырастали на глазах.

Хвороста на земле немного, он уже примёрз к камням, а пальцы не гнутся, замерзли. Ничего, нужно потерпеть, зато куча дров заметно увеличивается. Но бакенщику одного хвороста мало, он уже свалил старую, почти засохшую лиственницу и теперь мерно машет топором, разделывая ствол на обрубки, которые можно протащить в щель.

С хрустом переломилась ветвь, не выдержавшая веса льда, рухнула на землю. Нужно бы и её прихватить, но Яков Антонович сердито кричит, запрещая приближаться к деревьям. Он прав – ветви уже ломаются одна за другой, не дай бог попасть под такую…

Неужто успели? Почти ничего не видно, и бакенщик загоняет помощников в укрытие. Лёд отламывается от одежды, шлёпается на пол, однако не тает – холодно в пещерке. Но Виктор уже сложил хворост горкой, чиркает спичкой, та шипит и гаснет. Секьюрити матерится сквозь зубы, достаёт из кармана обрывок старой газеты, и вот уже огонёк весело бежит по тонким веточкам.

Тепло… Какое же это счастье, даже если тебя окружают неприветливые каменные стены… Кровь толчками бьёт в опухшие и покрасневшие пальцы, но они снова гнутся. Уже вернули чувствительность. Живуч человек!

Олег достал из чуть подмокшей пачки сигарету, жадно затянулся и тут же подошёл поближе к выходу из пещеры. Усмехнулся про себя – привычка не курить в помещении даже здесь срабатывает автоматически.

Виктор тем временем вытряхнул «босса» из насквозь промокшей куртки, усадил поближе к костру. Тёма, обернувший голову запасной рубашкой, сильно смахивал на старую, потрёпанную жизнью бомжиху.

Алексеев докурил сигарету, щелчком отправил окурок наружу. Слабый огонёк почти сразу же уткнулся в землю и погас, а ветер завыл ещё сильнее, ещё свирепее.

Ветер? На мгновение Олегу показалось, что к пещере приближается огромное, жестокое и безжалостное существо, и он поспешно отступил под защиту костра. Похоже, что и другие ощутили странное тревожное напряжение. Оно всё усиливалось, перерастало в липкий страх.

Кажется или нет, что клубы тьмы, проникающие в пещеру, уплотняются и стараются дотянуться до людей? Словно многочисленные руки того, кто беснуется, не смея перемахнуть через костёр…

Виктор вскочил, ощерился, словно хищник, завидевший врага. В его руке тускло поблескивал пистолет Макарова. Ствол качнулся из стороны в сторону и неожиданно выплеснул сгусток короткого пламени. В ответ прогремел яростный рёв. В нём не было слышно боли, скорее удивление на то, что противник осмеливается огрызаться.

– Не стреляй! – взвизгнул Артишок. – С ума сошёл?!

Виктор внимания на «босса» не обратил. Бакенщик уже стоял рядом с ним, сжимая в руках свою двустволку. А вой не затихал, страх продолжал просачиваться в пещеру, стремился овладеть волей запертых в каменном мешке людей…

Громко треснуло полено в костре, уголёк-искорка вылетел в темноту, описал замысловатую траекторию и словно уткнулся в невидимую людям преграду. И сразу – ввинчивающийся в уши пронзительный визг.

– Вот ты чего не любишь! – выдохнул Виктор.

Он лихорадочно распутал вязки рюкзака и выхватил оттуда ракетницу. Миг – и струя летучего огня вонзилась в черноту, рассыпалась там на тысячи брызг.

Олегу показалось, что от отчаянного воя обрушатся камни. Он готов был поклясться, что видел странный объятый огнём силуэт, который метался по обледенелой земле, пытаясь сбить охватившее его пламя. Этот силуэт постепенно удалялся, одновременно уходило ощущение безысходности, и ужас ослаблял свою страшную хватку…

– Он вернётся… – Тёма еле шевелил губами. – Зря ты его рассердил… Теперь он нас не пощадит…

– Кто?

– Злой дух… – Артишок поднял лицо, по его щекам струились слёзы. – Их тут много. Мне Зиновий рассказывал. Конкретно, по сути…

– Тьфу! – не сдержался Алексеев. – Шёл бы ты подальше вместе с духами и прочей белибердой.

– Он вернётся… – в голосе Тёмы вместе с безысходностью звучала уверенность.

И «он» вернулся. Снова уплотнилась ночная чернота, снова тревога и страх проникли в пещеру, грозя перерасти в лишающий рассудка ужас. Непонятное и невидимое существо приближалось, недовольно ворчало, выбирая момент, чтобы расправиться с людьми. Так крупный хищник бродит вокруг забившейся в хлипкое убежище добычи.

Олегу почему-то вспомнились школьные годы, когда они с приятелем, чтобы избавиться от надоедливых младших братьев, подсунули тем книжку Джима Корбетта «Леопард из Рудрапраяга». Пацаны после этого с наступлением темноты нос на улицу боялись высунуть…

Но здесь – другое. Всё абсолютно реально. Невидимый монстр уверен в успехе, он настойчиво ждёт, когда потерявшие голову от страха люди сами выбегут наружу, прямо в его пасть, лапы, или что там у него имеется. Артишок к этому уже готов, он не лежит на каменном полу, а буквально растёкся по нему, только повизгивает от охватившего его ужаса. Остальным приходится постоянно за ним приглядывать.

– Сколько времени? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Алексеев. Часы на запястье, но кажется невозможным хоть на мгновение оторвать глаза от тёмного зева, ведущего в пещеру.

– Начало третьего, – откликнулся бакенщик. – Долго ещё до рассвета. Да и луна вот-вот спрячется.

Это плохо… И дрова убывают с пугающей быстротой… А незримый враг всё ближе, рёв его набирает силу, в нём уже звучит нескрываемое торжество. Ещё миг – и он бросится на них…

И вдруг… Что происходит? Рёв переходит в разочарованное завывание, оно ослабевает и явно удаляется. Ушёл? Но почему? Или его спугнуло ещё более страшное существо, учуявшее желанную поживу?..

* * *

Туман всё гуще окутывает землю. Он похож на вату и такой плотный, что в нём трудно не то что передвигаться, даже рукой двинуть тяжело. Его влажная ладонь судорожно переползает по лицу, и по щекам медленно сбегают крупные капли воды. Или это слёзы?

В тумане кто-то есть. Огромный и ненасытный. Белёсая пелена не даёт ему разглядеть жертву, но чутьё помогает, и невидимое существо постепенно приближается к источнику тёплой крови.

Его шагов не слыхать, туман гасит все звуки, но земля ощутимо подрагивает, выдавая перемещения врага. Почему врага? Это скорее рок, от которого не укрыться, ибо так предписано тебе судьбой. Ворочающаяся в плотном тумане тварь – это последнее, что ты увидишь на своём веку…

И эта тварь не одна. У неё есть помощники – мелкие, но юркие, способные проникнуть в любую щель. От них тоже исходит ощущение опасности, они не упустят шанс напасть, впиться в горло, высосать кровь. Но не сегодня. Сегодня они – слуги, выполняющие распоряжение своего повелителя. А тот уже недовольно повизгивает, он устал ждать, ему хочется вцепиться наконец в желанную добычу.

Всё гуще туман, всё плотнее. Он, подобно длинным крепким полотнищам, связывает любые движения, не даёт уйти от опасности. Туман играет и с преследователем, и с его жертвой, затягивает начало последнего акта предстоящей драмы, получая от этого удовольствие. Он – зритель, готовящийся с комфортом насладиться зрелищем…

А незримый враг совсем рядом. Ещё мгновение – и он появится из серой колышущейся пелены…

Туман затекает в горло, он душит, сковывает волю, лишает сил…

Глава третья

1

Спал в ту ночь Алексеев или нет, он так и не мог вспомнить. Наверное, усталость сморила-таки: вроде бы только что напряжённо всматривался в черноту ночи, а уже в узкую расщелину просачивается серенький рассвет…

Они вышли из так кстати подвернувшейся пещерки. Впереди, насколько хватало глаз, всё было покрыто толстым слоем льда. Он обнимал каждую травинку так, что зелёный стебелёк покоился в прозрачном саркофаге. Окурок, выброшенный накануне Олегом, просвечивал через толстые стенки ледяного кирпича, наросшего вокруг него. Деревья лишились ветвей, обрушившихся под непосильным грузом и лежавших теперь на земле неаккуратными кучами, покрытыми прозрачным слоем. Устоявшие стволы лиственниц напоминали непонятно зачем натыканные в этом ущелье телеграфные столбы, берёзы согнулись в дуги…

Солнце ещё не взошло, и серый ледяной покров казался похоронным саваном, наброшенным на истерзанный ночной бурей распадок. И тишина – мертвая тишина, её не нарушало ни дуновение ветра, ни шелест тяжело обвисающих с низкорослого кустарника уцелевших листьев…

– Н-да… – оглядев эту картину, обронил Яков Антонович. – Повезло нам, однако. Страшно даже представить, что сталось бы, останься мы под открытым небом… Ну что ж, нужно, ребяты, идти дальше.

– Куда? – неожиданно для себя спросил Олег.

Серое безмолвие давило, навевало страх и тоску. Человек – царь природы? И кто это только придумал! Стоит планете хоть немного показать свои зубки, и этот «царь», подвывая, прячется в свою нору. Да и там не укроешься. Если такой вот ледяной дождь прольётся над городом – всему конец. Электрические провода оборвутся, связь исчезнет, столбы высоковольтных и прочих передач сложатся, словно косточки домино… А уж когда встречаешься с природой лицом к лицу, и за твоей спиной не маячит даже тень «могучей цивилизации»…

– Дорога у нас одна, – просто пояснил бакенщик. – Вверх по распадку. Нет тут, Иванович, другого пути. Вчера на следы пропавших наткнулись, думаю, и сегодня должно повезти. Потому, как и им идти больше некуда…

– Хватит!

Резкий голос Тёмы прозвучал неожиданно.

– С меня хватит. Вы – как хотите, а я возвращаюсь! Конкретно, по сути.

– Ты что? – недоуменно посмотрел на него Алексеев.

– Что? – Артишок облизал губы, повторил: – Что?! – А потом его будто прорвало: – Я подыхать здесь не намерен, мне моя жизнь ещё дорога! У-у-у!.. – Он с силой ударил себя по голове. – Идиот! Раз в жизни по-настоящему повезло, и вот… Ты что же, думаешь, я и взаправду твою придурошную сестричку разыскать надумал? Нужна мне она! Свернула шею – туда ей и дорога!.. И ведь сам, сам ей этот амулет отдал… Думал – ерунда! А оказалось…

– Что оказалось? – жёстко спросил Олег.

– Мне за него такие бабки предложили… – Тёма чуть не плакал. – На две жизни хватит. Настоящие жизни! Думал, брошу бизнес этот грёбаный, уеду в нормальную страну, виллу свою представлял на берегу океана, яхту, жратву самую наилучшую… У-у-у!..

– Ну, ты и дерьмо… – только и смог вымолвить Алексеев.

– Какой есть! – зло ощерился экс-родственник. – А вы, придурки, ищите. Коль не сдохнете, потом расскажете мне всё… И не надейтесь моим имуществом попользоваться! Я сюда настоящих спецов зашлю, они каждый камешек, каждую ямку обнюхают, всё выпытают… И то, что амулет этот мой, докажу, юристы мне такую бумагу сварганят, что ни один суд не откажет… Собирайся, Витёк, уходим!

– Но как же?.. – Секьюрити выглядел растерянным, из него будто воздух выпустили.

– Что?! – Тёма сорвался на визг: – Тебе кто бабки платит? Или забыл, какой контракт подписывал? Заткнись и быстро собирай шмотки!

Виктор виновато посмотрел на Олега, потом попытался прочесть хоть что-нибудь в глазах Якова Антоновича и понуро побрёл к лежащим у стены пещерки рюкзакам. Тёма уже «обмундировался» – перебросил через пузо изрядно похудевшую сумку со своим личным запасом и нетерпеливо перебирал ножками, готовый в любую секунду сорваться с места.

Алексеев, приметив знак, украдкой поданный Виктором, подошёл к охраннику поближе.

– Держи! – секьюрити тайком передал ему короткий автомат в чехле. – Вам он нужнее. Знаешь, как им пользоваться?

Олег молча кивнул – дело нехитрое, приходилось встречаться с подобными «машинками» в разных «горячих точках».

– В обоймах каждая третья пуля трассирующая, – торопливо пояснял Виктор. – Ракетницу с ракетами тоже оставляю. Пригодятся… А я вернусь. Выведу этого говнюка в Ахтимнеево и сразу вернусь. Ждать меня не нужно, сам вас разыщу…

– Долго ты ещё?.. – прогнусавил Тёма. – Задолбал уже, конкретно, по сути!

– Иду… – И Виктор вышел из пещеры.

Они долго смотрели вслед уходящим. Секьюрити шёл размеренным шагом, казалось, что он вот-вот обернётся, но головы Виктор так и не повернул. Тёма то обгонял своего охранника, то забегал справа или слева от него, размахивал ручонками, видно, пытался что-то внушить. Фигуры отдалялись, становились всё меньше…

– Ну ладно… – вздохнул Яков Антонович. – Пора, однако, и нам выдвигаться. А про что твой родственничек нёс? Амулет какой-то?

– Чёрт его знает, – Олег развёл руками. – Обычная висюлька. Да я на неё и внимания не обращал. Мало ли что девчонки на себя цепляют…

Когда упаковывались, Алексеев показал бакенщику неожиданное пополнение их арсенала и передал последние слова охранника.

– Это да… – как-то неопределённо протянул Яков Антонович, помолчал и лишь потом закончил: – Витя – парень хороший. Вот только не вернётся он. Этот твой родственничек, он же хуже клеща. Если присосался, уже не отдерёшь…

Вышли из пещерки, и сразу же бросилась в глаза ещё одна странность – там, куда ушли Артишок и Виктор, лёд практически сошёл, перед ними же расстилалось всё то же серое неприветливое пространство. Перед тем как ступить на него, Алексеев остановил взгляд на закованном в лёд небольшом цветке. Он светился под лучами заглядывающего через скальную стену солнца – яркий, праздничный. Вдруг хрустальный чехольчик беззвучно соскользнул на землю, и тут же лепестки почернели и пожухли, а прокушенный морозом стебель бессильно поник…

Подошвы крошили тонкий лёд, но идти приходилось очень осторожно. Хорошо, если попадался небольшой камень – под его выпуклый бок можно было вбить носок ботинка, и следующий шаг получался более уверенным.

«Таким темпом долго будем ползти, – размышлял Олег. – И правда, словно кто-то мешает нам, не хочет пустить дальше по ущелью. Чушь, конечно… Раньше ты с таким разве не сталкивался? Вспомни хотя бы ту рыбалку в Новосибирске…»

Поохотиться на лещей сманил Алексеева давнишний знакомец. Вышли на его лодке, встали недалеко от моста Гарина-Михайловского. А вскоре начался дождь. И что обидно – по Коммунальному мосту спокойно пешеходы идут, на пляже горожане нежатся, Димитровский мост, что тоже неподалеку через Обь перекинут, солнцем залит, а над ними зависла тучка размером с тарелку и поливает, как из ведра, – замаялись воду из лодки вычерпывать.

Так что, всякое бывает… Вот то, что Виктор ушёл – это плохо. Без него гораздо труднее будет. Правда, и Артишока больше рядом нет, свалился с плеч, словно мешок дерьма. Гад он всё-таки… А то ты этого не знал? Давным-давно знал. Но отношения с ним поддерживал, хоть и противно было. Ну как же – сначала давний знакомый, потом и вовсе родственник, потом… Что потом? Просто не хватало смелости высказать прохвосту то, что ты о нём думаешь. Мы ж интеллигенты, мы ж по-другому не можем… Как там у поэта:

Жить нам трудно,

Спать нам мокро,

Иногда часы снимают,

А набить нахалу морду

Нам пенсне не позволяет.

Режет нас двадцатый век

Напополам, как автоген,

Я всё равно ношу пенсне,

Я всё равно интеллигент…^[5]

Зато опосля ручками всплескиваем, да очередную порцию оправданий лихорадочно придумываем. Ладно, чёрт с ним… Но что всё-таки Артишок про Ленкину подвеску плёл? Кому она понадобилась? Разве что какому-нибудь тронутому коллекционеру. Хоть бы вспомнить, что на ней выбито… Какие-то закорючки (сестрица их высокопарно именовала рунами) и что-то смахивающее на лунный серпик. Сверху диска или внизу? Хоть убей, не вспоминается. Потёртая уже безделушка, это точно. Да и какая, собственно, разница, что изображено на той штуковине? К исчезновению Ленки и Востриковых это наверняка никакого отношения не имеет…

Выстрелы прозвучали совершенно неожиданно – один, второй, третий, после паузы – ещё несколько. Эхо бросало звуки от одной стены ущелья к другой, накладывало их друг на друга, пока не спрессовало в тревожный, всё более нарастающий гул…

Это что ещё такое? Олег завертел головой, пытаясь понять, где стреляют.

2

Виктор все больше ускорял шаг. Кровянистое болото ничем о себе не напоминало, промёрзло за ночь, что ли? Хотя лёд сходит на глазах, вода впитывается в почву, так что, наоборот, идти должно быть труднее. Но что есть, то есть. И это хорошо – можно быстрее добраться до Тыи. Не повезёт Виктор босса в Ахтимнеево, переправит через реку, а дальше пускай сам плетётся, не заблудится.

Ах, как гадко на душе!.. Перед глазами стоят выгоревшие на солнце южные горы и лейтенант, забывший о долге и присяге, предавший веривших в него ребят. Спина труса петляет меж камней, страх гонит его прочь – страх за свою шкуру…

«Никогда не думал, что попаду в такую ситуацию. Чем я лучше того дезертира? В этом ущелье опасно, а я ушёл, оставил Якова Антоновича без поддержки. Олег, конечно, в сложной ситуации не струсит, но у него же нет никакого опыта!»

Быстрее, быстрее… Босс выдохся, но упорно семенит позади, старается не отставать. Его гонит ужас, из-за него он даже про жадность забыл. Быстрее!

– Я тебя не забуду… – сипит Тёма. – Отблагодарю… Конкретно, по сути…

«Как же! Дождёшься от тебя благодарности… Да и не нужна она мне. Выведу, это я сделать обязан, раз уж подписался, а дальше…»

– Нам ещё ту речку переходить, – напоминает Виктор. – А верёвки нет.

Верёвка осталась у бакенщика. После переправы он отвязал один конец от ветки и плавно потянул её на себя. Прочный тросик поначалу покорно струился по середине импровизированного моста, потом соскользнул вниз и… Только парок поднялся над синюшным потоком.

– Ничего… – хрипит Тёма. – Я ползти буду, зубами цепляться, но выберусь…

Это точно. Такие на что угодно пойдут, через всё переступят, только бы шкуру свою разлюбезную спасти…

Стоп! А это что? Следы. Отчётливо видно, что проходили три человека. В сторону, противоположную той, куда сейчас идут Виктор с Тёмой. Ну да это естественно. Но как же они вчера их не углядели?

– Ты чего встал?! – надрывается босс. Аж приседает от нетерпения.

– Здесь следы…

– И что? Провались они пропадом! Выбираться побыстрее нужно, а не ерунду всякую рассматривать…

– Босс, вы же сами хотели сюда поисковиков заслать. Для них это важная зацепка.

– Да?.. – Видно, как страх борется в Тёме с жадностью. Наконец жадность побеждает: – Пометь их как-нибудь. Конкретно, по сути. Только скорее!

– Я быстро…

Виктор вырубил три хилые лиственницы, соорудил над замеченными следами что-то вроде пирамидки. Она получилась приметной, и это хорошо. На обратном пути он всё тут внимательно осмотрит.

– Шевелись! – Босс опять психует. Неужто тоже почувствовал, как к ним подползает незримая пока опасность? Едва ли. Просто страх уже угнездился в нём намертво, как в той пуганой вороне, которая, как говорят, любого куста боится…

А речки-убийцы что-то не видно. Зато впереди замаячила скала, похожая на кошку. «Тигра» – так называл её Яков Антонович.

– Во! – обрадовался, завидев её Тёма. – Этот старый дурак вчера с дороги сбился и нас чёрт знает куда затащил. Конкретно, по сути!

Странно… Накануне Виктор эту скалу специально высматривал, но так и не заметил. Ладно, некогда загадки разгадывать. До Тыи ещё несколько часов ноги бить. Быстрее!..

Такое ощущение, что дорога под уклон пошла. Горизонт выгибается, словно стоишь на краю огромной чаши. А на её дне – берег Тыи, захлёстываемый водой островок, поросший ивами, лежит злосчастный катамаран, рядом с ним лодка бакенщика. Причём близко всё это, рукой подать, просматривается чётко. Мираж?.. Да не бывает здесь миражей… Что тогда?

Тёма тоже увидел заветную цель.

– Бежим! – взвизгнул он и изо всех сил припустил к вожделенному берегу.

В этот момент под ботинком Виктора что-то хрустнуло. Сухая лесина, на которую он наступил, переломилась, и щиколотку зажало, словно в капкане.

Дёрнулся раз-другой и понял – бесполезно, держит крепко. Нужно приподнять проклятое это брёвнышко, отодвинуть его в сторону, но как это сделать, если он до него и дотянуться-то не может?

– Босс! Помогите!

Тёма оглянулся и тут же заорал так, словно увидел перед собой саму Смерть. Он отшвырнул в сторону заветную свою сумку и ещё быстрее заперебирал ногами.

А Виктор теперь уже физически ощущал опасность, подбирающуюся к попавшему в западню человеку. Вывернул шею, но так ничего и не разглядел: враг умело укрывался в слепой зоне.

– Босс!..

Спина Тёмы стремительно удалялась. И вдруг перед глазами Виктора вновь встали жёлто-коричневые склоны гор, опять убегал прочь предатель-лейтенант. Гимнастёрка на его спине взмокла, но не от жары, а от животного чувства ужаса, унизительного для дававшего присягу человека…

– Стой! Стой, сволочь!..

Виктор нажимал и нажимал на спусковой крючок пистолета Макарова. Пули свирепо рвались к цели, они вонзались в тёмину спину, но никак не могли остановить уносящегося прочь труса.

Вот Тёма достиг края обрыва, в последний раз оглянулся, губы его исказило что-то похожее на усмешку, вот он взмахнул руками и быстро заскользил вниз по песчаному откосу…

3

Пока Олег растерянно озирался, Яков Антонович уже принял решение.

– Сюда! – и бакенщик решительно зашагал в глубь ущелья, давя сапогами покрытую толстым слоем инея траву.

– Кто там может стрелять? – не надеясь на ответ, спросил Алексеев и тут же сам предположил: – Может быть, Востриковы с собой какое-нибудь ружьё прихватили?

– Разберёмся… – процедил сквозь зубы Яков Антонович. Немного помолчал и пояснил: – Стреляли не из ружья, – а после долгой паузы добавил: – Вот же чёртово место…

«Это верно, – думал старающийся не отстать от бакенщика Олег, – чертовщины здесь хватает. Странной, жуткой, совершенно невероятной, но такой реальной… Такое ощущение, будто кто-то не хочет, чтобы мы шли в этот распадок. Кто-то или что-то? Какая разница, если всё равно невозможно ничего понять…

Хорошо, что лёд почти сошёл, похоже, что это место чуть не угробивший нас дождь зацепил краем. Трава уже не хрустит, можно не бояться поскользнуться, а то после вчерашнего до сих пор рёбра болят…

Мёртвая трава, ей шуршать под ногами положено, только звуки, раздающиеся при каждом шаге, шуршанием не назовёшь. На стоны это больше всего похоже, на отчаянные стоны боли…

Новая притча… То из земли кровь сочилась, теперь она вопит, словно её мучают. И всё громче, всё жалобнее. Аж уши от этих воплей закладывает…»

Алексеев на мгновение остановился: надрывные стоны стихли. Сделал шаг назад – тишина. Опять устремился за мерно шагающим бакенщиком – жалобные звуки зазвучали с новой силой…

«Вот же проклятие!.. Нет, не нужно обращать на эту какофонию внимания. Стисни зубы и иди вперёд. Всё имеет объяснение, разберёмся и с этим…

Вот только голову словно липким тяжёлым туманом затягивает, виски сжимает, сердце колотится под горлом… Ничего, нужно идти, просто идти… Найдём стрелявшего, и многое может проясниться…

Сейчас самое главное – подняться на этот взгорбок. Хорошо, что он покрыт камнями, они не вопят, а лежат себе спокойненько, как и полагается каменюгам… Ну, ещё немного… Есть!»

Перед Олегом открылась моховая равнинка, за которой начинался густой лиственничный лес. Но взгляд приковывал не он, а лежавший ничком человек. Очертания его колебались, словно размытые, но Алексеев разглядел, что в правой, выброшенной вперёд руке незнакомца был зажат пистолет.

Только шагнув к лежащему, Олег заметил, что того окружает какое-то странное, серовато-пепельное кольцо, и кольцо это шевелится, медленно сжимаясь вокруг упавшего тела. Это не мох, а что-то непонятное… Словно длинные неухоженные ногти, налегающие друг на друга, как черепица. Только здоровенные – в ладонь размером…

Вот между двух крайних «ногтей» высунулся кончик нового – блестящий от какой-то мерзкой слизи. Он растёт, вытягивается, загибается острым крючком, который с гадким всхлипом впивается в землю. И тут же «ноготь» теряет блеск, сереет, видно, что он становится крепче, плотнее. А вот уже и новый появился…

Яков Антонович не раздумывая шагнул на поверхность непонятного кольца. Под ногами захрустело, из-под «ногтей» выскочили странные, невероятно шустрые существа и бросились в разные стороны. Олег придавил одно из них сапогом и теперь с омерзением рассматривал корчащуюся многоногую тварь, оба конца которой заканчивались изогнутыми серпами-жвалами. Экая гадость! На вид хуже любой сколопендры, отвратительнее любого таракана…

Неожиданно часть покрытой «ногтями» поверхности начала вспухать, словно кто-то приподнимал её снизу, в щели потекла похожая на гной зловонная жидкость. Непонятная эта кочка всё росла, всё увеличивалась в размерах… И вот уже шустрые твари перестали разбегаться, на несколько секунд они замерли, а потом дружно устремились к людям.

Олег ничего не успел предпринять, но Яков Антонович отреагировал мгновенно: сорвал с плеча ружьё и грохнул дуплетом, из обоих стволов в продолжающую распухать «кочку». Полетели в разные стороны какие-то ошмётки, и тут же «ногти» стали синеть, сморщиваться, разваливаться на куски, а «сколопендры» забились в отчаянных конвульсиях.

– Кажись всё… – облегчённо выдохнул бакенщик.

Он решительно шагнул к лежащему человеку, заглянул ему в лицо и повернулся к Алексееву.

– Это ж Витя… – растерянно произнёс Яков Антонович.

4

Они долго не могли высвободить ногу Виктора, крепко прихваченную лесиной. За долгие годы коряга эта только что не окаменела, топор едва откалывал от неё небольшие щепочки. И поднять коварное бревно не удавалось, будто оно пустило корни и накрепко приросло к земле. Наконец, поддавшись яростному напору двух человек, лесина утробно ухнула и отвалилась в сторону.

– Ты смотри… – озадаченно произнёс бакенщик. – Это ж кто-то настоящий капкан подготовил…

И точно – брёвнышко было словно выгрызено небольшими, но невероятно острыми зубками, наступишь на это место – и нога непременно провалится, а потом её так зажмёт, что никак не вытащить…

Виктор не приходил в чувство. Его перевернули на спину, похлопали по синюшным щекам, потом, приподняв голову, попытались влить в плотно сжатые губы спирт – бесполезно. Пульс на шее прощупывался, но слабый, неровный. Наконец веки тёминого охранника дрогнули, с лица исчезла искажающая его гримаса. Ещё мгновение – и секьюрити открыл глаза.

Его бессмысленный взгляд скользнул по встревоженным лицам Олега и бакенщика, неожиданно Виктор резко приподнялся, сел и со стоном сжал голову ладонями.

– Ты что? Болит что-нибудь? – Олег осторожно тронул его за плечо.

Виктор поднял на него глаза и выдавил:

– Я его убил… Понимаешь? Я убил его…

– Кого?!

– Босса… Он побежал, а на меня словно затмение нашло… В голове всё спуталось. Ну и… Он под обрывом лежит, рядом с лодкой…

– Каким обрывом, Витя?

– На берегу Тыи. Там… – Охранник вяло махнул рукой.

– Погоди-погоди… – мягко заговорил Яков Антонович. – Ты успокойся сначала…

– Успокойся… Как тут можно успокоиться? Говорю же: я его убил!

– Ты посмотри вокруг, Витя. Какой обрыв? Какая Тыя? Как ты вообще сюда попал?

Виктор лихорадочно заозирался, на его лице всё явственнее проступало недоумение.

– Ничего не понимаю… Я же ясно видел обрыв, лодку, катамаран, остров… Мне зажало ногу, кто-то подползал сзади, я это чувствовал. А босс убежал, бросил меня. Я в него чуть ли не всю обойму выпустил…

– Помстилось тебе. Очередной морок.

– А где же тогда босс?

– Вот и я о том же. Коли ты бы его подстрелил, следы б остались. Ну и это… тело неподалеку лежало бы. А здесь, сам видишь, ничегошеньки… Лучше скажи, как себя чувствуешь? Идти-то сможешь? Ногу не повредил?

– Вроде всё в норме… Но как же так, дядя Яша?

– Не знаю… Не знаю, Витя. Бесовщина тут какая-то происходит, прав был Зиновий… Ну да ладно… Ты посиди, покури, очухайся, а мы с Иванычем окрестности осмотрим, немного оглядимся, так сказать…

Они вернулись к кольцу странных «ногтей», уже превратившихся в почти невесомую пыль, и там бакенщик, приглушив голос, спросил:

– Ну и что ты обо всём этом думаешь?

– Не знаю, – беспомощно пожал плечами Олег.

– А что это за дрянь была? – Яков Антонович показал на высохшие куски слизи, оставшиеся от таинственного обитателя «кочки».

– Представления не имею, – признался Алексеев. – Никогда ни о чём подобном не слышал. – И задал вопрос, который беспокоил его больше всего: – Делать-то что будем?

– Так вроде у нас и вариантов нет… – отозвался бакенщик. – Искать твою сестру и её друзей нужно? Нужно. Да и толстого этого бросать негоже. Он, скорее всего, со страху в лес драпанул.

– А если на гору полез?

Яков Антонович с сомнением посмотрел на скалы.

– Не-е… Этакую крутизну дуром только в кино одолевают, в жизни такое не получится. Мы его не встретили, значит, остаётся лес.

«Всё логично, – подумал Олег. – И всё плохо. И так было паршиво, а теперь – тем более… Но бакенщик прав: бросать поганца Тёму нельзя. Не по-человечески это. Придётся и его искать…»

Опушку леса осмотрели тщательно, но никаких следов сбежавшего бизнесмена так и не нашли.

– М-да, – озадаченно хмыкнул Яков Антонович. – Куда же он подевался? Хотя… Иной раз человек с перепугу такое выкинет, что только диву даёшься.

Зато обнаружили другое – следы несвежего кострища. Судя по всему, у огня сидели три человека, то же подтверждали и знакомые уже упаковки от суточных пайков, аккуратно прикопанные рядом.

– Вроде бы спокойно они шли, – заключил, изучив всё это, бакенщик. – Вот только куда и зачем? Заковыка…

– Я их следы тоже находил, – заговорил до того упорно молчавший Виктор. – Вскоре после того, как мы от вас ушли. И направлялись они в глубину ущелья.

– Как и сейчас, – констатировал Яков Антонович. – Вот только, по моим прикидкам, этому распадку скоро конец, горы его перегораживают… Ладно, пойдём, однако.

Неподалеку от кострища в лес уходила убогая тропочка, по ней и углубились в чащу. Всё было тихо.

«Пожалуй, даже слишком тихо, – размышлял Олег. – Насмотрелся я лесов, но подобного что-то не припомню. Под Новосибирском лес другой, там и в сосняке, и в березняке жизнь кипит. Бабочки то и дело пролетают, стрекозы над полянами воздух чертят, бурундуки пересвистываются, пичуги всякие. Ягоды в траве: и земляника, и черника, в более влажных местах брусничник и яркие шапочки костяники. Саранка^[6] сейчас ещё цветёт небось. А какая там красота, когда огоньки^[7] распускаются! Здесь же только ягель^[8] растёт. Странный какой-то – не то серый, не то синюшный. И хрустит под ногами, словно пересохшие сучья. В Якутии ягель не такой, он мягкий, в него нога словно в пух погружается… На Урале лес запущенный, колючий кустарник всё время за одежду цепляется, но и там жизни полно: ежи пыхтят, дятлы по стволам долбят. А тут – ничего: ни птичьего переклика, ни комариного звона. Лиственницы толстущие, сухие ветви торчат во все стороны, а свисающие с них лишайники похожи на запущенные бороды неопрятных старцев. И – паутина, ух, сколько её здесь! Самих пауков не видно что-то, и ловчие их сети пусты: ни мошки в них нет, ни мухи. Пылью какой-то покрыты, да и всё словно тускло-серой пеленой занавешено. Мёртвый лес. Вот именно – мёртвый, самое лучшее для него определение…»

Алексеев поднял валяющуюся у тропы палку и запустил её в ближайшее полотнище паутины. То дрогнуло, но выдержало вес деревяшки, нелепо зависшей над землёй – бесполезная, никому не нужная добыча…

– Не надо, Иваныч, – нахмурился бакенщик, и Олег виновато кивнул.

«И верно, – мелькнуло в голове. – Не стоит будить лихо, пока оно тихо…»

А тропка всё петляла и петляла меж неподвижных стволов, и нереальную тишину не прерывало ничто. Шаг за шагом, минута за минутой… Алексеев посмотрел на часы – скоро час будет, как вошли они под полог этого равнодушного, мёртвого леса.

Серое полотнище паутины перегородило дорогу. Было такое ощущение, что висит оно здесь целую вечность, уже и соткавший его паук успел окочуриться, а никчёмная его сеть всё продолжает караулить добычу…

– Подожди! – Виктор решительно отстранил Алексеева и внимательно осмотрел преграду. Потом плотно примотал бечевкой нож к концу посоха, который вырезал себе ещё на опушке, и резко взмахнул рукой.

Пыльное полотнище раздалось на две половины, они безвольно обвисли, словно старые шторы. А больше ничего не произошло.

Виктор хмыкнул и решительно шагнул вперёд, но Олег заметил, с каким напряжением тот осматривает окрестности. И автомат, который Алексеев ему вернул, под рукой – в любую секунду готов открыть огонь.

Но снова тянулись минуты, по-прежнему приближались и оставались за спиной обступавшие тропку стволы деревьев, медленно и нудно уходило время…

– Смотрите! – Виктор показал посохом куда-то направо. – Что это там? Похоже на строение…

И верно – когда-то это было чьим-то жилищем. Давно только. Провалилась и истлела крыша, от стен остались только нижние венцы, да и они превратились уже в труху, в прах – тронь, и рассыпятся.

– Однако люди здесь жили, – удивился бакенщик. – Вон ещё одна изба, и ещё… А тут, похоже, стайка была, хозяева в ней корову или коз держали. Потом, наверное, ушли все, и память об этом селении стёрлась.

– Не все ушли, – тихо возразил Виктор. – Кое-кто здесь навсегда остался… На опушке нашёл свой последний приют.

Лес заканчивался резко, так обычно рукотворные посадки выглядят. И в десятке шагов от последних деревьев виднелись чёрные, покосившиеся, а то и упавшие на землю кресты. Могильные холмики время совершенно сгладило.

– Странно: жильё в чащобе, а погост на открытом месте, – удивился Олег.

– Всё здесь странно… – отозвался Яков Антонович. – Однако пора нам, ребяты, на ночлег располагаться, солнце-то вот-вот за горы закатится. А что впереди – не понять.

Впереди была равнина. Торчали на ней какие-то странной формы камни, но они едва виднелись сквозь уже наползающий туман.

Да, бакенщик был прав: идти неизвестно куда смысла не было. Здесь по крайней мере дрова для костра под рукой…

5

Быстро темнело, и плотная волна тумана подступала всё ближе. Неожиданно из неё выступила человеческая фигура. Тёмный силуэт замер, потом сделал несколько неуверенных шагов и вдруг стал виден так ясно, словно его чем-то осветили. Тёмная пергаментная кожа плотно обтягивала впалые щёки, скалились из безгубого рта почерневшие зубы. Слепые глазницы на миг повернулись к застывшим на месте людям, и пустой взгляд черепа скользнул дальше, ища что-то, видимое только ему. Истлевшая кожаная одежда висела клочьями, за спиной мертвеца виднелся лук, иссохшая рука крепко сжимала рукоять длинного проржавевшего меча.

Олег вдруг поймал себя на том, что рассматривает воскресшего покойника без особого страха. Непонятно как, но он чувствовал, что реальная опасность подползала сзади, из мёртвого леса, но её что-то сдерживало, не давало приблизиться к людям и обрушить на них свою ярость…

– Баба, что ли? – негромко пробормотал Виктор, не отрывавший взгляда от страшной фигуры.

Теперь и Алексеев подметил, что шею мертвеца украшают изящно сплетённые гривны тускло-жёлтого цвета, а на поясе его висит что-то весьма похожее на зеркало с длинной рукоятью. Пожалуй, и вправду женщина…

Послышался странный мерный звук, и почти сразу же из тумана вывалился лошадиный скелет. Череп воительницы исказила жуткая гримаса, одним движением она взвилась в воздух и опустилась на уже приблизившийся к ней костяк, каким-то чудом не развалившийся при этом на части. Миг – и страшное видение исчезло в тумане.

А мерный звук всё нарастал, становился отчётливее, сильнее.

– Да там этих скакунов целая армия! – не выдержал Виктор. – Если дружно навалятся, никакой автомат не поможет. Может, пока не поздно, под деревьями укроемся?

– Не знаю… – как-то неуверенно отозвался Яков Антонович. – Там тоже происходит что-то нехорошее…

– Нет! – неожиданно резко возразил Алексеев и, стараясь смягчить тон, повторил: – Нет… Никуда не нужно уходить. Им нет до нас дела. Они уходят. Навсегда уходят. Опасны те, для кого путь перекрыт, кто не может выйти из леса. Их гложет злоба и ненависть… Никуда не нужно уходить.

– С чего ты это взял? – не поверил Виктор.

– Не знаю. Чувствую, наверное… – Олег и сам не мог объяснить, откуда появилась у него эта уверенность.

– Смотрите! – воскликнул бакенщик.

В тумане проявились очертания большой лодки. Крутоизогнутый нос украшала голова волка, а что было некогда изображено на истлевшем парусе, уже и не понять. Давно умершие гребцы мерно двигали обломками вёсел, скелет кормщика держался костяшками пальцев за изъеденную древоточцами мачту.

– И этот… «Летучий Голландец» тоже уходит?

– Ты ведь сам это видишь, – ответил Олег и пояснил: – Они торопятся. У них мало времени… Очень мало.

Туман всё более уплотнялся, его волна укатывалась прочь, и вместе с ней удалялись смутные силуэты, облачённые в обрывки одежды, затихали глухие, непривычные для мира живых звуки. А ярость так и не появившихся из-за деревьев существ сначала стала чуть ли не физически ощутимой, а потом резко пошла на спад, оставив после себя ощущение безысходной тоски…

Бакенщик осторожно дотронулся до плеча Олега рукой, и от этого прикосновения Алексеев сразу проснулся.

– Глянь-ка, Иваныч, – сказал Яков Антонович, указывая куда-то рукой.

Тумана не было. Серебрился в ночном небе серпик полнеющей Луны, мирно перемигивались далёкие звёзды. И вдруг Олег заметил далёкие красноватые отблески.

– Костёр? – встрепенулся он.

– Мы с Витей тоже так думаем, – согласно кивнул Яков Антонович.

– Далеко?

– Да не шибко.

– Нужно идти туда!

– Не сейчас. Подрассветёт немного, и отправимся. А ты попробуй направление поточнее запомнить.

– Я по компасу засёк, – подал голос невидимый в темноте Виктор.

Похоже, он отошёл в сторону от тлевшего костерка, чтобы и его слабый свет не мешал вглядываться в ночь.

– Ну и хорошо, – одобрил бакенщик. – Однако и тот компас, что в голове у каждого человека находится, совсем не помешает. Лучше, ребятки, всё хорошенько запомнить…

* * *

Огромный таракан приблизился к пятну света и сложил свои пергаментно шуршащие крылья. Гладкое тело чудовища поблескивало тёмно-коричневым глянцем, мощные лапы впивались в землю, а по бледно-жёлтому брюху ползали белёсые отвратительные существа – противно скрипели, перебирая многочисленными лапками. Они явно мешали мерзкому порождению, оно то и дело раздражённо встряхивалось, но сбросить паразитов не могло…

Боже, какая гадость! Да их здесь много… Вот ещё один показался, ещё, еще, ещё…

А это что за тварь? Тоже какая-то тараканья родня? Нет, не похожа… Плоская, словно по ней каток проехал, пепельно-серая, только брюхо испещрено нарывного цвета пятнами. Раздвоенный хвост раза в два длиннее туловища. Лапы короткие, слабые, едва перетаскивают грузное тело, а первая пара – настоящие крюки-захваты. Меж них злобно тлеют выпученные шары-глаза, с острого и длинного хоботка свисают тяжелые капли липкой слюны…

Им оно и убивает, этим самым хоботом, – вонзает его в сердце жертвы и начинает жадно высасывать не кровь, а саму жизнь. Сначала омертвеют пальцы, потом смерть охватит руки и ноги, потом подберётся она к груди, к голове, потушит и мысли, и чувства…

Это будет длиться долго, очень долго, жертва отвратительного гада не раз и не два будет молить о конце мучений, но помочь ей не сможет никто и ничто…

Глава четвёртая

1

Серый, неохотно занимавшийся рассвет преподнёс новый сюрприз: вместо горного хребта, который перегораживал, по словам бакенщика, ущелье, превращая его в каменный мешок, перед ними расстилалась равнина, поросшая жёсткой, похожей на ковыль травой. Горы синели где-то на горизонте, ближе виднелся невысокий холм, над которым поднималась тонкая струйка дыма.

Увидев эту картину, Яков Антонович невнятно выругался и решительно забросил за плечи рюкзак.

«Утомили уже эти чудеса, – рассуждал сам с собой Олег, поспешно собирая вещи. – И безумства природы, и ожившие покойники, и мерзкие твари – всё осточертело. Но откуда у меня вчера появилась уверенность, что мертвецы нас не тронут, что у них свои заботы? Непонятно. И ведь подтвердилось всё! А, ладно… Рано или поздно вся эта катавасия должна закончиться».

О призраках, прошествовавших ночью перед ними, ничто не напоминало, из леса, оставшегося за спиной, никто не появлялся, земля больше не завывала, и они быстро приближались к холму, над которым по-прежнему поднимался дымок.

Вот уже начался подъём, вот показались гранитные плиты, упавшие друг на друга так, что образовали каменную палатку – похоже, под их укрытием неизвестные и развели костёр. Ещё несколько шагов и… Сидевший у слабого огонька мужчина вскинул голову, и Олег узнал Вострикова. Анна лежала рядом с мужем, уткнувшись лицом в землю. Ленки нигде не было видно…

– Приве-ет… – растерянно протянул Сергей, глядя на Алексеева. – Глазам своим не верю! Ты-то откуда здесь взялся?

– Вас ищем, – ответил Олег, протягивая ему руку, и сразу спросил: – Где Елена?

Востриков на вопрос не ответил. Вместо этого растерянно захлопал ресницами:

– Мы же всего на пару дней от графика отстаём… Или случилось что?

– Ты что, издеваешься? Болтаются невесть где чуть ли не месяц, а он про пару дней чушь несёт!

– Погоди, Иванович, – вступил в разговор бакенщик и повернулся к Вострикову: – Когда, ты говоришь, вы в ущелье вошли?

– Вчера…

– Та-ак…

– А что вас вообще сюда чёрт понёс?! – взорвался Алексеев. – И где в конце концов Ленка? – Он повернулся к сжавшейся в комочек Анне, которая с затравленным ужасом смотрела на всех. – Ты-то чего молчишь?

– Ну, ты не очень-то! – взвился в свою очередь Серёга.

– Хватит, мужики, – спокойно и устало произнёс Виктор, гася нелепую ссору. – Расскажи-ка нам, Сергей, всё. С самого начала. Спокойно и обстоятельно…

2

Причину, по которой Востриковы и Ленка поднялись в ущелье, Яков Антонович угадал в своё время правильно. Ночь потерпевшие кораблекрушение провели на пляжике под обрывом, а утром оказалось, что плыть дальше нельзя, – наспех сооружённая из хлипкого стволика поперечина катамарана буквально дышала на ладан.

С будущей распоркой пришлось повозиться: топор они утопили в Тушкеме, а нож – не самое лучшее орудие.

– Знаешь, я сразу почувствовал, что здесь мощнейшая аномальная зона! – с жаром заявил Сергей.

– Прямо-таки почувствовал? Да ещё сразу? – не смог сдержаться Олег.

– Конечно! – взвился Востриков. – Опытному глазу это сразу видно. Да и чему удивляться? В Сибири таких мест полным-полно!^[9]

– Ну-ну, – хмыкнул Алексеев.

– Не веришь? А как тебе «Чёртова поляна»? На четвёртом месте в мире по загадочности! Ты, конечно, не поверишь, но там все звери и птицы сразу погибают, земля сплошь покрыта их костями. И в этом ущелье ничего живого нет.

– Костей, правда, тоже не наблюдается…

– И что? Истлело уже всё, разрушилось! Ни одна живая душа заходить сюда не рискует.

– Кроме вас. И нас. А на твою «Чёртову поляну» люди захаживают?

– А как же! В восьмидесятых оттуда три туристические группы не вышли, семь с половиной десятков человек. А недавно ещё одна партия пропала…

– КПСС имеешь в виду? Так для них вся страна в аномальную зону превратилась…

– Да ну тебя! – обиделся Востриков. – Тебе бы всё шуточки шутить.

– Какие уж тут шутки… – вздохнул Олег. – Ладно, рассказывай дальше. Выстрогал ты поперечину, это хорошо. А потом взял её наперевес, и отправились вы на штурм аномальной зоны. Так, что ли?

– Не так! Мы уже собрались возвращаться к реке, и тут появилось НЛО.

– Чего-чего? – не выдержал Алексеев.

– НЛО. Неопознанный летающий объект! Классического типа – такой на многих фотографиях запечатлён. Частая картина в аномальных зонах. Чечевица, метра этак три в диаметре.

Откуда она появилась, они не заметили. Зависла чуть выше вершин деревьев, а потом неторопливо поплыла в глубь ущелья. Естественно, они постарались её не упустить, разве можно не использовать такой уникальный шанс?

(Олег хмыкнул, но сдержался.)

Самое интересное, что НЛО оставляло за собой след, похожий на лунную дорожку на воде. Вот этой серебристой нити они и держались.

До леса дошли уже после полудня, точнее определить сложно – после аварии на Тушкеме все часы, даже Ленкины «водонепроницаемые», показывать время отказались…

– Подожди, – опять остановил рассказчика Алексеев. – Как вы прошли через поле травы-хваталки?

Какой ещё хваталки? Не было ничего такого. Срезанные стебли? Просто Сергей удивился незнакомому растению, ну и срезал несколько травинок, чтобы рассмотреть их получше…

На опушке леса наскоро перекусили – Востриков прихватил с собой рюкзак с самым необходимым, поскольку было непонятно, скоро ли отыщется нужная для катамарана жердь. Ну а потом опять пустились вдогонку за инопланетной техникой.

Почему инопланетной? А кто ещё на такое способен! Смешно даже, ей-богу… Ладно-ладно, не будем спорить…

Лес они пересекли по просеке, оставленной «летающей тарелкой».

Где эта просека начиналась? Да прямо на опушке, там, где они костёр разжигали. Нет, ни заброшенной деревни, ни кладбища никто из них не видел.

Прошли лес и сразу оказались на древней дороге, выложенной красным кирпичом.

– А не жёлтым?^[10] – снова съязвил Олег.

– Нет, именно красным, – не понял подкола Востриков. – Старая дорога, похоже, никто ей давным-давно не пользовался: и кирпич местами растрескался, и трава через него уже пробилась, а то и кустарники невысокие.

Через пару километров дорога уткнулась в гору, но в ней были прорублены трое ворот. Всё это очень напоминает древние храмы, Востриковы насмотрелись на них, когда ездили в турпоездку по Индии…

Собственно, средние ворота назвать таковыми можно с большой натяжкой – так, намеченный на идеально сглаженной стене проём. Но и к нему вела такая же лестница, как и к двум другим. А те были открыты, вот только правые затягивала словно бы плотная занавесь. Над воротами вырезаны барельефы: странные люди и животные окружают изображение луны в разных фазах: центральная часть посвящена полнолунию, в левой царит только что родившийся серпик месяца, в правой – луна старая, умирающая. Они решили подняться по левой лестнице – серебристый след вёл именно к этим воротам. Да и задёрнутый чем-то непонятным проём доверия не внушал.

И вот тут началось что-то непонятное: Ленка шла по лестнице легко, а Сергея с Анной словно притормаживало – каждый шаг давался им с трудом. Там, правда, и ступени высоченные, чуть не по колено, намучаешься, пока на очередную вскарабкаешься. Да ещё и жарища такая, как это только в южных краях бывает, несмотря на то, что дело уже шло к вечеру. В общем, когда Елена достигла ворот, Востриковы едва до середины лестницы добрались. Ленка призывно махнула друзьям рукой, а потом укрылась от солнца в тени проёма.

Мгновение спустя небо затянуло тучами, и хлынул невероятной силы ливень. Востриковых с этой чёртовой лестницы буквально смыло. При этом Анна сильно ударилась рукой, которую повредила ещё на Тушкеме. Сергей рванулся на помощь жене и едва успел выхватить её из потока, мчавшегося уже у подножия лестницы.

– Хорошо, что холм этот рядом оказался, а то бы… – И Востриков покачал головой, словно боялся даже предположить, чем всё могло завершиться.

Им удалось укрыться в каменной «палатке», где валялось несколько охапок сухих веток, невесть как попавших сюда.

Буря бушевала до утра, вода подступила к самой вершине холма, но пару часов назад неистовство стихии пошло на спад.

– Лестница гораздо выше этой вершинки, – так завершил Сергей свой рассказ. – Уверен, что Лена где-нибудь укрылась и сейчас ждёт нас…

– Ты наружу сегодня выглядывал? – спросил его Олег.

– Конечно, – даже обиделся Востриков. – Примерно за полчаса до вашего прихода. Такой туманище стоял, что пальцев вытянутой руки не видно. Я покричал, но толку-то – звуки в этом тумане, как в вате, вязнут.

– Выйди сейчас, – предложил Алексеев.

Серёги не было долго. Когда же он вернулся в каменную «палатку», вид имел ошалелый.

– Этого не может быть! – с ходу заявил он. – Где лестницы, где ворота? Постой… – Лицо Сергея заалело. – Уж не думаешь ли ты, что мы бросили Ленку во время наводнения, а сами…

– Успокойся, – прервал его Олег. – Ничего такого я не думаю… Кстати, имей в виду: вошли вы в это ущелье почти четыре недели назад.

– А-а-а…

– Мы, паря, по нему до вас больше трёх суток добирались, – пояснил Яков Антонович, а Виктор молча кивнул, подтверждая сказанное.

– Но этого просто не может быть! – Востриков повернулся к жене: – Аня, подтверди! Как же это?..

– Ну, это ж ты специалист по аномальным зонам, – не удержался от шпильки Олег. – Тебе и карты в руки…

– Если вы не шутите, то здесь явное нарушение временного континуума. А, может, и пространственного тоже, – в глазах Сергея появился странный блеск.

– Мы не шутим, – заверил его Алексеев. – И ещё: сказанное тобой звучит очень красиво, но будет лучше, если ты всё это переведёшь на нормальный человеческий язык и просто объяснишь, что в этом ущелье происходит.

– Я же говорю, – взмахнул руками Востриков, – судя по всему, мы столкнулись с аномальной зоной. Уникальное явление! Его природу можно объяснить как теорией множественности пространственных измерений, так и…

– Хватит, Серёжа, – оборвала входящего в раж мужа Анна, и тот покорно замолчал.

– Понятно… Как я предполагаю, конкретных предположений нет? – констатировал Олег и, помолчав, добавил: – Ладно, тогда ещё один вопрос: вы случайно Ленкиного бывшего не встречали?

– Артишока? – удивилась Анна. – И он здесь?

– Должен где-то быть… – уклончиво ответил Алексеев, украдкой скосив глаза в сторону Виктора. – Ну а теперь главное: как нам теперь эти чёртовы ворота разыскать? В какую сторону идти?

– Только нас здесь не оставляйте! – буквально взмолилась Анна. – Поймите: мне страшно! Мне никогда в жизни не было так страшно!

– И думать о подобном не смей, – успокаивающе произнёс Яков Антонович. – Не для того мы вас разыскивали, чтобы в беде оставить… Однако пойдёмте-ка, ребятки на свежий воздух, осмотримся и посоветуемся, как дальше быть. А то неуютно как-то под этими каменюгами…

– Что скажешь, Иваныч? – хмуро поинтересовался бакенщик, когда они ещё раз внимательно осмотрели окрестности (Анна выходить из «палатки» отказалась, а Сергей, извинившись, остался возле жены).

Знакомый лес серел невдалеке, до гор, виднеющихся на горизонте, было идти и идти. И никаких следов дороги, лестниц и ворот, о которых рассказывал Востриков.

– Ребят нужно вывести в Ахтимнеево, – начал с совершенно ясного Олег. – Анна на грани нервного срыва, местных… фокусов она просто не выдержит. Может, ты их отведёшь? – и он повернулся к бывшему охраннику.

– Нет! – резко возразил тот. – Один раз я вас уже оставил, хватит…

Алексеев посмотрел на плотно сжавшего зубы Виктора, на то, как по щекам его перекатываются желваки, и настаивать не стал.

– Думается, – взвешенно начал бакенщик, – есть резон всем вместе это сделать. Ты погоди, – остановил он вскинувшегося было Олега. – Мнится мне, что стоит вернуться и поискать этот серебристый след, о котором друг твой рассказывал. Похоже, здесь лишний шаг в сторону сделаешь, и попадёшь совсем не туда, куда шёл. Нарушишь этот самый континуум, как он по-научному выразился. А след – это ниточка надёжная… Ты, Иваныч, сам посмотри – до гор тех мы, дай бог, если за неделю доберёмся. Больше окрест ничего нет, одна трава… И ещё одно – продукты у нас почти что закончились, а дичи вокруг никакой. Это тоже не дело… Да и боезапас стоит взять с собой посолиднее. В общем, как ни крути, а возвращаться в Ахтимнеево придётся… Может, и родственник твой бывший встретится, сюда-то он, похоже, так и не добрался… Ну как, убедил?

Олег понуро кивнул. Он и сам понимал, что других вариантов продолжения поисков непутёвой сестрицы, похоже, нет. Лишь одно утешало – утверждение Вострикова о том, что провели в ущелье заблудившиеся всего сутки. Такое не придумаешь, а значит, есть надежда, что Ленка ещё жива…

3

До берега Тыи они добрались задолго до заката. Лёгкой выдалась обратная дорога – без проблем пересекли вроде бы поредевший лес и споро зашагали по ущелью. Учитывали силы Анны, которая хотя и частенько сбавляла ход, но упрямо шла, закусив губу и прижав к груди свою многострадальную руку, поэтому слишком не спешили. Но и не медлили – задержались лишь один раз, там, где Востриковы и Ленка увидели «летающую тарелку». И вправду, на земле был виден странный след – слабый, серебрящийся, словно проползла здесь здоровенная улитка. Яков Антонович пометил начало следа свежесрубленной веткой, а Виктор тщательно взял направление по компасу.

И дальше никаких препятствий не встретилось, словно сгинули они невесть куда. Обычное ущелье, обычные скалы, обычная трава. И усталость неожиданно отступила.

«Такое ощущение, будто кто-то нам помогает, с радостью выпроваживая незваных гостей прочь», – подумал Алексеев.

Бакенщик зачем-то привязал к лодке катамаран. Олег хотел было возразить (вдруг Ленка выберется всё же из ущелья), но потом сообразил, что использовать настолько исковерканное плавстредство может только ненормальный, а свою сестрицу при всех её недостатках он к данной категории никогда не относил.

Когда лодка обогнула островок и вышла на стрежень, Вострикова расплакалась, прижавшись к плечу мужа. Сергей тихо шептал ей что-то успокаивающее, бережно обнимая за плечи.

Зиновий стоял на причале – видно, издалека заслышал шум мотора. Быстро оглядел вернувшихся выцветшими от времени глазками, и лицо его растянулось в довольной улыбке. Впрочем, старик тут же заметил напряжённые лица друзей, и улыбка угасла. Спрашивать ничего не стал, засуетился, помогая выгрузиться.

Яков Антонович даром времени не терял: погнал Виктора с Сергеем рубить дрова и растапливать баню, внимательно осмотрел посиневшую руку Анны, заявил, что перелома нет, и тут же отправил Зиновия в тайгу за какими-то травами.

Олег помогал всем по мере сил, но двигался, словно на автомате – мысль о затерявшейся невесть где сестре не оставляла. Тёму вспомнил лишь однажды, да и то мимоходом, придя к успокоительной мысли, что «дерьмо не тонет», как-нибудь выкарабкается ушлый бизнесмен из переделки, в которую сам же себя и загнал. Оказалось – ошибался.

После того как все смыли с себя грязь и усталость, немного успокоившаяся Анна крепко уснула, а оставшаяся компания устроилась за столом, Зиновий вынул изо рта чадящую трубку и сообщил:

– Однако толстый ваш потонул.

– К-как? – поперхнулся Виктор.

– Рыбаки сетями поймали, – невозмутимо пояснил старик. – Полный брюхо воды набрал. Милисанер приезжал, спрашивал. А я что? Я ничего не знаю.

– Дела-а… – протянул Яков Антонович. – Больше милиция ничего не говорила?

– Нет, однако. – Зиновий выпустил изо рта очередной клуб дыма. – А что говорить? Потоп и потоп. Про тебя милисанер спрашивал, было дело. Я сказал, тайга ушёл. Он приказал, как вернёшься, к нему ехать.

Виктор резко поднялся и вышел из дома. Немного помедлив, Алексеев последовал за ним. Ничего не понявший Сергей и бакенщик, озадаченно потирающий подбородок, остались в комнате.

Бывшего секьюрити Олег застал на причале. Сгорбившись и засунув руки под мышки, тот упорно смотрел на серп луны, выкарабкивающийся из-за гор. Заслышав шаги, обернулся.

Алексеев поймал его взгляд и успокаивающе кивнул: что произошло, мол, того не изменишь. Виктор заговорил сам:

– Как же так? Я ведь стрелял…

– Значит, промазал.

– Смеёшься? Я из «макара» на бегу пулю в десятку всаживаю, гвозди в забор забиваю! А тут… Чуть не полную обойму «в молоко» пустил?

– Ты промахнулся, – жёстко повторил Олег. – И хватит об этом. А Тёма… Знаешь, есть поговорка: «О мёртвых или хорошо, или никак». Вот и будем «никак».

– Правильно говорить: «Или хорошо, или правду»…

– И кто этой правде поверит? Подумают, что врёшь, а то и в психушку упрячут…

– А что я скажу, если спросят?

– Покумекать нужно… Ладно, пойдём в избу, все вместе посоветуемся.

Оказывается, Яков Антонович пришёл к тому же выводу и даже успел придумать вполне достоверную версию.

– Что, ребятки, на самом деле произошло с Артемием (мир его мутной душе), мы не знаем. Значит, говорить придётся так: мы ушли в ущелье, а он остался возле лодки, коньячок прихлёбывать. Зачем полез в реку – бог весть. Может, сорвался с перепоя, али рыбу решил половить, кто ж его знает? Так и скажем, когда спросят. Но это всё потом. В милицию ехать, это сутки на дорогу терять, да и не отпустят оттуда быстро. А у нас времени нет. Покойнику всё равно, а живого человека нужно разыскать. Так что, Зиновий, мы как ушли, так и не возвращались. Понятно?

Старик молча кивнул.

– Теперь ты, Сергей, – бакенщик повернулся к по-прежнему молчавшему Вострикову. – Сам запомни накрепко и жене внуши: вы нас не видели. Сами выбрались из ущелья и на своей фиговине сюда доплыли. Хорошо, что я сообразил её забрать, сердце словно чуяло что-то… И ещё – о том, что в ущелье видели, помалкивай.

– Это понятно, – криво улыбнулся Востриков. – Мне и самому в больницу для свихнувшихся совсем не хочется.

– Вот-вот, правильно соображаешь… Всё, мужики. Мне собираться пора, а вы спать укладывайтесь, разбужу затемно.

– Опять в дурное место пойдёшь? – осуждающе спросил Зиновий.

– Нужно. Однако ты прав был – такого поганого места я в жизни не видел. Но и выхода нет.

– Тогда и я с вами, – невозмутимо заявил старик.

Яков Антонович внимательно посмотрел на него и отрицательно качнул головой:

– Нет, дружище, ты здесь будешь. И за гостями нашими поухаживаешь, и за хозяйством пригляд нужен. А если снова милиционер приедет? Не застанет никого и, не дай бог, решит, что мы дружно в бега подались, а это ведь не дело. Согласен?

Зиновий покорно кивнул.

– Слаб он уже, – тихо шепнул Олегу бакенщик. – Лет пять назад я бы сам упрашивал его пойти с нами, а теперь что же? Годы, они никого не щадят…

– Я вообще-то тоже собирался, – подал голос Востриков. – Нельзя же так: Лена невесть где, а я тут отсиживаюсь…

– Ты лучше о жене подумай, – строго ответил Яков Антонович. – Ей, чтобы в себя прийти, не один день потребуется. Вот и позаботься о ней. Ну а если припоминаешь что или мысль какая в голову пришла, выкладывай. Неизвестно, что там пригодиться может… А вообще-то хватит лясы точить. Спать!

– Мне тоже собраться нужно, – заявил Виктор, вставая.

– И у меня ещё дело есть, – добавил Алексеев.

– Вот и не возитесь долго. Силы и бодрость нам ещё очень даже пригодятся.

4

То, чем предстояло заняться Олегу, очень ему не нравилось, но… Дело в том, что уже несколько лет Тёма всюду таскал с собой толстенную тетрадь, в которую, как он сам однажды высокопарно выразился, «заносил лучшие свои мысли и деяния».

– Надеешься, что издадут о тебе книжку в серии «Жизнь замечательных людей»? – как-то пошутил над тогда ещё родственником Алексеев.

– Там видно будет… – важно ответил Артишок.

Смерть бывшего Ленкиного «суженого», честно говоря, не слишком задела Олега. Так бывает, когда очень неприятный тебе человек внезапно навсегда уезжает куда-то. Уехал и уехал. Не пишет, не звонит, не напоминает о себе, и замечательно. Конечно, о скончавшихся принято сожалеть, вспоминать об их добрых делах и поступках, но не получалось это у Олега никак – слишком уж гаденьким человечком был «успешный бизнесмен». Интересно, хоть кто-нибудь всплакнёт о нём? Родственников у Тёмы вроде как не было, родителей он уже похоронил, да и не общался в последние годы их жизни с «этими осколками преступного режима». Друзей у него тоже не водилось. Разве что кто из коллег по бизнесу или сотрудников фирмы погорюет – не бывает, чтобы никто об ушедшем не пожалел. Или всё-таки бывает?..

Виктору Алексеев верил – не станет тот врать, да ещё и наговаривать на себя. Не такой человек. Бросил его Тёма в беде, удрал, вот только от судьбы не убежишь… Трясущееся от страха лицо Артишока, его злые глаза, ненависть и презрение ко всем, кроме себя, остались в памяти. Как и его странные слова о висюльке, отданной Ленке. Может быть, записал что-нибудь Тёма в свой «кондуит», может, именно там и таится разгадка непонятной тайны?

Олег осторожно достал из-под кровати дорожную сумку Артишока и брезгливо приподнял смятые, несвежие вещи. Вот она тетрадь, лежит на самом дне…

Похоже, Тёма начал вести свои записи со времени его работы в комсомоле. Вот первая:

«Сегодня познакомили с Первым секретарём райкома нашей Партии. Личность! Настоящий Ленинец! Работать с таким – честь. Помню, как подгибались ноги, когда я входил в его кабинет, как хотелось вскочить со стула, встретившись со взглядом пронзительных серых глаз…»

Эк его на пафос потянуло… Но это совсем не то, что мне нужно.

«Заведующий отделом рассказал политический анекдот о партии. Как у него язык поворачивается? Неужели не понимает, что мы, комсомольские работники, даже в мыслях не можем позволять себе подобного? Нужно будет шепнуть об этом случае кому следует, пускай примут меры…»

Опять не то…

«Первого наконец-то сняли. Прав Михаил Сергеевич – партийные комитеты должны возглавлять люди, лично знающие производство, а не кабинетные теоретики…»

Дальше, дальше…

«Настоящая жизнь начинается! Сегодня помогал народу выгонять из кабинетов партийных и комсомольских чинуш. Жалко, что моё прошлое подпорчено службой преступному режиму, ну да ничего…»

Перестраивается Артишок, ищет новые пути к новой жизни. И чёрт с ним… Дальше…

«Ну не сволочь ли Жорж? Попытался надуть меня, а потом разорался: “А ты сам-то! ” Что сам? Я – это я! Ничего, я этому козлу такое устрою, что век не забудет. Получит своё…»

Прям-таки запись из тетрадки Билли Бонса: «У Палм-Ки он получил все, что ему причиталось»^[11]. Ладно, пускай Жорж получает жоржево. Дальше…

«Не дала, тварь. Ещё и уволиться пригрозила. Куда ты денешься со своим поганым дипломом? Разве что на панель или шмотками по электричкам торговать. Ничего, прижму зарплатой, лишу премии, не только ляжешь, а будешь делать всё, что захочу. Не первая и не последняя…»

Вот сволочь! Судя по дате, в это время он ещё жил с Ленкой. Сюсюкал: «Ленусик, солнышко»… Так, а это что такое?

«Бывают же такие дурацкие имена? Я чуть язык не сломал, а выговорить его так и не смог. Договорились, что буду звать этого чудика просто Кумаром. Проект он предложил клёвый, можно зашибить хорошую деньгу…»

Дальше опять про баб, жалобы на подельников. Не то всё это…

«Третий день прихожу в себя… Господи, спасибо, что спас раба Твоего! Опаздывал на встречу с Папоротником, думал, что мне за это голову открутят, а как повезло! Когда приехал, и дача, и Папоротник, и все его бойцы уже догорали. Страшно подумать, что я ни за что ни про что мог попасть под раздачу…»

Помню, шумное было дело. Не думал, что Артишок к нему каким-то боком причастен… Стоп, мелькнуло вроде знакомое имя…

«Гад этот Кумар! “У нас так дела не делают!.. Я принц!..” Да по мне хоть сам король. Подписал контракт, выполняй. Ничего, я ему стрелку на завтра забил. Там всё из него вытрясу…»

Принц Кумар… Что-то очень знакомое… Нет, не помню… Так, встрече и разборкам чуть не страница посвящена. Ну и каракули! Пьяным Артишок это писал, что ли? С него станется…

В конце концов Олег всё-таки смог понять, что произошло в тот, неожиданно ставший памятным для Тёмы вечер в ресторане «Цыганка»…

Кумар обрушил на партнёра град упрёков, но Артишок не стал его слушать. Стукнул по столу вялым кулачком и зашипел:

– Ты, что, морда импортная, думаешь, что здесь ваша заграница? Судом мне грозить вздумал? Да я тебя здесь же, под этим столом, урою! Срок тебе даю: две недели. Не выплатишь процент, из-под земли достану!

Тёма мог себе такое позволить – незадачливый партнёр пришёл на «стрелку» один (идиот, он и есть идиот), а за спиной Артишока маячил Лёха-джигит, который шестерых таких Кумаров уделает.

Для полноты эффекта Тёма ухватил Кумара за воротник и резко дёрнул. Тот испуганно отстранился, и в руке Артишока остались порванная цепочка и весящая на ней тяжёлая бляха. Лицо Кумара исказила гримаса ненависти, на смену ей пришло выражение ужаса.

– Отдай… – прохрипел он.

– Перебьёшься! – Тёма удовлетворённо хмыкнул и налил себе полный фужер коньяка. – Считай, принц, что это штраф за твою глупость, и радуйся, что легко отделался. Проваливай!

Кумар долго смотрел на него, потом встал и поплёлся к выходу. Внезапно обернулся (глаза его странно блеснули) и чётко выговорил:

– На себя берёшь ты древнее проклятие, и сам будешь нести ответ за это…

– Топай-топай, – лениво отмахнулся от него Артишок.

Но, видно, зацепили слова Кумара Тёму, потому что на следующей странице его тетрадки красовалась следующая запись:

«Испугал ежа голой задницей! Я уже в церковь сходил, свечку поставил, заплатил за то, чтобы за здравие моё помолились. Плевал я и на него и на евонных богов!»

Расстроило Артишока другое: подвеска оказалась не золотой (как он думал, прикинув её вес), а из какого-то не имеющего ювелирной ценности металла. Вот он и сбагрил её супруге, выдав за древность, привезённую из заграничной командировки…

А Кумар исчез, и попытки Тёмы разыскать его ни к чему не привели. Смылся, судя по всему, из страны, ну а для того, чтобы разыскать его в дальнем зарубежье, ручонки у Артишока оказались коротки…

Так, откуда взялась безделушка, выяснилось. И что? А ничего. Может быть, дальше что-нибудь в дневнике записано?

Бизнес, бабы, надул кого-то Тёма, его надули, опять бабы, плач по поводу того, что начистили Артишоку сопатку, перечень чиновников, которые уже получили взятку, и тех, кому её нужно дать, бабы, восторг от кабаков, бабы… Содержательную и интересную жизнь вёл перспективный бизнесмен, ничего не скажешь… Причём, судя по всему, всем он был доволен, конечно, за исключением того, что по роже схлопотал…

Опа! А вот это, кажется, то, что нужно…

Случилось всё за три дня до появления Артишока у Алексеева.

В тот день Тёма приехал в свою фирму пораньше. Нинель уже ждала шефа в его кабинете, абсолютно подготовленная. Но только они устроились на удобном кожаном диване, как дверь распахнулась, и в неё спокойно вошёл седовласый представительный мужчина, сопровождаемый двумя внушительных габаритов типами с суровым выражением на лицах.

Тёма дёрнулся было к столу, чтобы нажать кнопку вызова охранника, но незнакомец неодобрительно покачал головой.

– Не надо… – Палец его правой руки повелительно указал на Нинку. – Пусть это выйдет. Не нужно никому ничего говорить.

И гадская сучка, понятливо кивнув, сгребла свою одежонку и, как была, в чём мать родила, шмыгнула за дверь. Артишок понял, что пропал: не будет она ни в милицию звонить, ни разыскивать невесть куда запропавшего Лёху-джигита (была его очередь охранять босса).

А незнакомец спокойно опустился в кресло и, глядя на трясущегося, как студень, бизнесмена, произнёс:

– К вам попала вещь, принадлежащая нам…

В этот момент Тёма встретился с говорившим глазами, и его сердце ухнуло в желудок…

Как ни странно, Олег состояние бывшего родственника в этот момент понимал, ибо несколько лет назад ему самому пришлось увидать такой же взгляд. В гости к Алексееву приехал давний товарищ и привёл с собой некоего юношу, начинавшего политическую карьеру в одной из новорожденных постсоветских республик. Очень интеллигентного молодого человека, прекрасно разбиравшегося в литературе и живописи, легко и к месту цитировавшего стихи. Но в какой-то момент Олег увидел его глаза и понял, что приятный во всех отношениях гость не остановится ни перед чем, не задумываясь и не испытывая угрызений совести, убьёт любого, вставшего у него на пути…

Тёма не смог выдавить из себя ни звука. А так напугавший его пришелец продолжал:

– Я имею в виду вот это.

И он показал выточенную из камня копию подвески, которую Артишок сорвал некогда с шеи злосчастного Кумара, а потом подарил Ленке, после чего и думать о ней забыл.

– Вы передаёте эту вещь нам, мы вам за неё платим, – продолжал тем временем незнакомец. – Думается, такая сумма вас устроит.

И он написал на страничке календаря-ежедневника цифру с шестью нулями.

Тёма икнул.

– Разумеется, речь идёт о твёрдой валюте, – пояснил седовласый. – О долларах США. Вы согласны?

– Ы-ы-ы… – затряс головой бизнесмен.

– Вот и превосходно, – объявил незнакомец. – По ряду причин мы не можем дать вам на это больше месяца. И хочу предупредить: если вы только попытаетесь нас обмануть…

И Артишок вновь встретился с глазами, вызывавшими у него животный ужас.

Когда седовласый и его молчаливые сопровождающие покинули кабинет, Тёма с трудом оторвался от ставшего мокрым и липким дивана, потом, не отводя глаз от написанной цифры, натянул трусы и прочие причиндалы. В голове его, сменяя друг друга, метались две мысли: «Джигита выгоню к чёртовой матери!» и «Нинку, подлюгу, удавлю! Из дерьма поднял, без меня так и работала бы, стерва, младшим продавцом. И вот – благодарность!» Однако постепенно бизнесмен начал соображать более логически.

Лёху-джигита, нагло хлопавшего заспанными глазами и клявшегося, что никто мимо него не проходил, Тёма всё же уволил, Нинель же трогать поостерёгся, учитывая, сколько она о нём знает, а также и то, на что способна разъярённая баба.

Он тут же помчался к Ленке и к своему ужасу узнал, что бывшая жена отправилась куда-то к чёрту на кулички, да вдобавок связь с группой утеряна…

Рассказать всё седовласому? Вот только поверит ли он? А если поверит, не примется ли сам за розыски? Но тогда прощай обещанное, не видать Тёме неожиданно посулённых денег как своих ушей! Значит, придётся брать всё в свои руки. И срочно – счётчик тикает, отведённое время уже утекает…

Вот теперь хоть что-то стало ясным. Поведение Артишока, во всяком случае. А как врал, гад: «Только из важнейшей командировки вернулся!..» Правда, непонятно, кому и зачем понадобилась дурацкая подвеска? Вспомнить бы, что на ней выбито… Да ещё это имя – принц Кумар. Почему оно кажется таким знакомым?..

5

Востриков понуро сидел возле уже прибранного стола и перекатывал в ладонях стакан с остывшим чаем. Поднял на Олега глаза и забубнил:

– Ну, неправильно это… Неправильно! Почему я должен в этом Ахтимнееве сидеть? А если что случится с вами? Ты ж мне такого по дороге нарассказывал…

– Обсудили уже, – отмахнулся от него Алексеев. – Прикинь: а если и в самом деле с нами что-нибудь произойдёт, кто помощь организует? Зиновий? Так не поверит ему никто, решат, что он от старости из ума выжил. Да и не был Зиновий в ущелье. Вот и выходит, что ты – наша последняя надежда. Если не милицию, так ребят своих поднимешь. Найдутся, поди, среди них рисковые люди?

– Конечно, – расстроенно подтвердил Серёга. – А если в милиции спросят, где мы несколько недель проболтались?

– Наврёшь что-нибудь! – начал сердиться Олег. – Сидели возле болота и НЛО караулили, пока все запасы продуктов не подъели…

– Мы ж этих болот в глаза не видели…

– Можно подумать, стражи порядка их вдоль и поперёк исходили, – отмахнулся Алексеев. – Успокойся: ничего там нет, кроме трясины и ряски. Но для здешних мест – достопримечательность. В общем, как писал мой знакомый: «Болота эти знаменитые – правда, единственно своими размерами и проистекающей отсюда полной бесполезностью»^[12]. Никто не удивится, что на них уфологов занесло, – вашего брата только в таких дырах и встретишь.

– А если об Елене разговор зайдёт?

– Чего ради?

– А вдруг?

– Господи, из всего ты проблему делаешь! Скажешь, что вы в Ахтимнеево отправились, поскольку Анка руку повредила, а Лена ещё до этого со мной в тайгу ушла.

– Зачем?

– Брат ей так велел! Я то есть. Ты мне лучше вот что скажи: не помнишь, что на Ленкиной подвеске нарисовано?

– А-а-а, – оживился Востриков. – Загадочная, я тебе скажу, эта штука! Надпись на ней на неизвестном людям языке сделана. Погоди, сейчас покажу…

Через минуту он снова появился, на ходу разворачивая листок бумаги, на котором была изображена та самая «висюлька» – в натуральную величину, с указанием промеров.

– Я давно над этими текстами голову ломаю, – пояснил Сергей.

Тексты… Несколько странных символов и закорючек.

– Говорю же: абсолютно неизвестный язык, – горячился Востриков. – Явно инопланетного происхождения!

– Ох, только про пришельцев не надо, ладно? – скривился Олег. – Не сейчас, во всяком случае.

– Ну, неужели ты сам не видишь? Да ещё то НЛО…

Но Алексеев уже не слушал «охотника за братьями по разуму». Его внимание привлекло другое – непонятные изображения окружали серпик, подвешенный рожками вверх.

– Молодая Луна… – пробормотал Олег. – Сейчас она на небе. И четыре недели назад была эта же фаза…

– Что? – Востриков оборвал свою тираду и тоже всмотрелся в свой рисунок. Потом вдруг нерешительно произнёс: – Знаешь что… Мне кажется, именно такое изображение было выбито над воротами, в которые ушла Лена. Оно там, правда, побольше и поподробнее, ещё что-то добавлено, вот только не рассмотрел я, что именно. Как-то не до того было…

– Очень даже может быть… – думая о чём-то своём, согласился Алексеев. Потом вздохнул: – Если даже и так, ничего это нам не даёт.

– Потому что знаем мало, – безапелляционно заявил Серёга.

– Верно, – не стал спорить Олег. – Поэтому вряд ли мы с тобой до чего дельного додумаемся. И всё-таки что-то в этом есть… Понять бы ещё, что в этом чёртовом ущелье происходит.

Востриков хотел что-то сказать, но замялся. Поймав внимательный взгляд Олега, он всё-таки выдавил из себя:

– Если честно, я и сам не понимаю. Гипотез, конечно, масса, но все они такие… – И Серёга неопределённо покрутил в воздухе рукой.

– Фантастические?

– Ага…

– Нет, этого нам не надо, – решительно заявил Алексеев. – Фантастику читать хорошо. Или смотреть по телеящику. А в жизни лучше на странные вопросы находить максимально простые и реалистичные ответы. Больше шансов сохранить голову на плечах, если вдруг прижмёт.

Туман плотно лежал на воде, выплёскивался на берег. В нём быстро затерялись фигурки Зиновия и Сергея, стоявшие на причале.

Бакенщик вёл лодку на малом ходу.

– Не дай бог, на топляк^[13] напоремся, – так пояснил он свою осторожность.

Алексеев быстро потерял все ориентиры, да и Виктор, устроившийся на носу, напрасно вертел головой. Было такое ощущение, будто зависли они в середине белёсого шара и никуда не движутся.

«Словно летим на вертолёте над зимней тундрой, – подумал Олег. – Но там хоть что-то на земле иногда рассмотреть можно: то след от оленьей упряжки, то край присыпанного снегом оврага…»

Зато Яков Антонович чувствовал себя, судя по всему, абсолютно спокойно. Вот он резко повернул руль, и лодка направилась к левому, пока ещё невидимому берегу. Мгновение – и она тихо ткнулась в хорошо знакомую им песчаную осыпь.

Здесь-то Алексеев и решился на разговор, к которому давно готовился.

– Послушайте… – нерешительно начал он. – Я вот что хотел сказать… Дело-то получается совсем небезопасным… Ну, я – понятно: там моя сестра, и деваться мне некуда. Но вам-то зачем рисковать? Может быть, здесь подождёте…

– Ерунду говоришь, Иванович! – сердито оборвал его бакенщик, а Виктор вообще ничего не сказал: дёрнул плечом и первым начал подниматься на обрыв.

Чем дальше они уходили в ущелье, тем быстрее редел туман. Вот уже миновали «скалу-кошку». Пока что никаких неожиданностей не встретилось.

Яков Антонович напряжённо всматривался вперёд, даже на невысокий валун вскарабкался.

– Вижу я уже наш «маячок», – успокоил его Виктор. – Идём правильно.

Да, вот она, ветка, установленная вчера бакенщиком. И серебристый след от неё начинается. Странно, такое ощущение, что за минувшую ночь стал он ярче и отчётливее…

До мёртвого леса добрались ещё до полудня. Кострище выглядело по-прежнему, но прямо от него в чащу уходила невесть откуда взявшаяся просека. Неширокая, только-только одному человеку пройти, но ровная и по виду безопасная…

– Может быть, перекусим, – предложил Олег.

– Нет уж, – возразил Виктор. – Пока что след хорошо заметен, а что дальше будет, неизвестно. Пожуём на ходу.

И лес изменился – реже стал, светлее. Исчез куда-то мертвенно-сизый ягель, и бесчисленные полотнища паутины не свисали с ветвей. Покинутого селения и погоста на опушке тоже не оказалось…

Перед ними лежала дорога из красно-оранжевого кирпича. Давно заброшенная, но ещё очень даже неплохо сохранившаяся. Вдоль неё росли странные деревья: гладкие высокие стволы, а на вершине идеально ровная крона, загибающаяся вовнутрь. Такое ощущение, словно кто-то тарелку на жердь присобачил.

«Не говорил Серёга ничего об этих деревьях, – мелькнуло в голове у Алексеева. – Вдруг мы опять куда-то не туда попали?»

Но нет – вон она, гора с тремя прорубленными в ней воротами. Средние никуда не ведут, поднявшийся по ведущей к ним лестнице, уткнётся в гладко обработанную скалу. Правые задёрнуты какой-то плотной кисеёй, от них явственно веет опасностью – да, сюда лучше не соваться. А левая лестница поднимается куда нужно – проход свободен, на барельефе, вырубленном над входом, непонятные символы и тонкий серпик только что народившейся Луны.

– Однако, похоже, дошли, – как-то буднично проговорил бакенщик, и они дружно направились к первой ступеньке лестницы, ведущей неизвестно куда…

* * *

Яростное пламя обжигает кожу. Цепочка на шее раскалилась настолько, что кажется, кожа под ней вот-вот начнёт обугливаться. Невозможно терпеть эту боль, нужно избавиться и от цепи, и от того, что на ней прицеплено. Вот только в глубине сознания упорно бьётся мысль, что этого ни в коем случае нельзя делать…

А пламя всё ближе, оно надвигается стеной и уже уничтожило всё, до чего дотянулись его жадные языки. Ещё мгновение и…

Но что это? По лицу хлестнули холодные капли. Дождь? Он гасит разгулявшийся пожар, пламя мечется в разные стороны, но нигде не находит укрытия. Боже, какое блаженство!..

Только ноги мёрзнут – их уже заливают мутные волны, покрытые мерно шуршащими ледышками. Вода всё выше, вот уже она поднялась до колен, вот плещется под горлом, следующая ледяная волна накроет с головой. Нужно оттолкнуться от земли, нужно всплыть. Воздуха уже не хватает, лёгкие разрываются от боли. Скорее же наверх!

Но охватившая горло цепь наливается тяжестью, она тянет на дно, не даёт шевельнуться…

Глава пятая

1

Серёга сказал правду: ступени этой лестницы были необычайно высокими.

«Пожалуй, люди небольшого роста без помощи рук и не поднимутся», – прикинул Алексеев.

Да и не он один над этим задумался.

– Ну, вот кому такое понадобилось? – проворчал Яков Антонович. – И, главное, зачем?

– Может, для того, чтобы всякие ротозеи сюда не шастали? – предположил Олег. – Десять раз хорошенько подумаешь, прежде чем на подъём решишься…

«А ведь вымотали эти дни дядю Яшу, – мелькнуло в голове. – Заметно, как осунулся старик. Эх, Ленка, Ленка… Непросто расхлебать кашу, в которую ты угодила. И неизвестно ещё, чем всё закончится… Ладно, хватить ныть! С Виктора пример бери: и дыхание у него не сбивается, и поднимается легко. Правда, после произошедшего с Артишоком молчит в основном, но болтливостью бывший секьюрити и раньше не отличался… А у меня дыхалки уже не хватает… Всё, не могу больше, нужно передохнуть хоть десяток секунд…»

Алексеев оглянулся. Всё-таки прилично они продвинулись! Дорога кажется отсюда узенькой красной ленточкой, Мёртвый лес сереет почти на горизонте. А больше ничего не видно – Ущелье Злых Духов затянуто какой-то мутной дымкой, даже скальных стен не рассмотреть.

В глубине души Олег постоянно ожидал, что вот-вот появится какое-нибудь препятствие, и опять что-нибудь помешает им пройти вперёд. Как давеча Востриковым. Нет, пока всё тихо…

Ну, последний рывок – совсем уже близко Врата Молодой Луны, так их, кажется, Серёга окрестил. А ведь оттуда ощутимо несёт влажным жаром, словно впереди находится парная русской бани. С чего бы это?..

Они стояли в проёме могучих ворот, которые оказались совсем не такими узкими, как чудилось снизу. Высоко над головами нависала тяжёлая каменная арка. Как и недлинный тоннель в скале, она была вся изукрашена почти стёршимися от времени барельефами: люди, животные, странные существа и растения. И надписи, кажется, на том самом языке, который Сергей безапелляционно определил как «инопланетный». Вот только никаких следов пребывания здесь Ленки…

Виктор уже прошёл ворота, но неожиданно застыл на месте. Что он там увидел? Через мгновение и сам Олег остановился в полной растерянности.

Дорога из красного кирпича плавно опускалась вниз, проходила по долине меж двух невысоких гор и ныряла в густой лес. Могучие ели (или их родственники?) вздымали свои кроны на добрую сотню метров. Меж ними росли какие-то незнакомые деревья, отливающие тёмно-зелёным глянцем. А ещё тут и там виднелись серебристого цвета лишённые веток стволы, на вершинах которых торчали пучки широких и длинных листьев. Пальмы? Чушь! Откуда им взяться в Сибири? Ну вот однако же… И горы сплошь поросли чем-то незнакомым, словно мхом покрыты, только на вершинах, разрывая этот ровный покров, высоко возносятся к небу древесные гиганты.

– Это куда же мы, ребяты, на сей раз забрели? – озадаченно спросил бакенщик.

Алексеев пожал плечами и неуверенно предположил:

– Куда-то на юг…

– Нет, – Виктор показал рукой на светлое ещё небо, где чётко прорисовывался полнеющий серпик месяца. – На юге Луна по-другому выглядит.

– Как это? – не понял Яков Антонович.

– Там месяц рожками вверх подвешен.

– Вроде как на спину заваливается? – уточнил бакенщик.

– Вот-вот, – подтвердил бывший тёмин охранник. – В южных краях всегда так.

– Откуда ж теплынь такая? – и Яков Антонович вопросительно посмотрел на Алексеева.

– Ох, дядя Яша, ничего я не знаю… – признался Олег.

– Зря мы, пожалуй, Сергея в Ахтимнееве оставили, он, глядишь, и сообразил бы что-нибудь, – посетовал бакенщик.

– Гипотез и я напридумываю сколько угодно, – пожал плечами Олег. – Первая: мы забрели в оазис, проще говоря, в зону с другим климатом. Сам же говоришь, что в эти горы никто никогда не совался. Это, пожалуй, самый простой и самый надёжный вариант… Серёга наверняка бы про пространственно-временные сдвиги что-нибудь понёс…

– Это как?

– Параллельное пространство, к примеру. Учёные их существование вроде бы не отрицают. Нравится такая идея? Или ещё одна: иной временной срез. Говорят, несколько тысяч лет назад климат в Сибири гораздо теплее был.

– Как-то это… – Яков Антонович неопределённо покрутил рукой в воздухе. – Сказкой отдаёт. Несерьёзно звучит всё, Иваныч.

– Даже и спорить не буду, – кивнул Алексеев. – Сам глазам не верю, но… Если б кто-нибудь о таком рассказал, подумал бы, что очередное бла-бла-бла. Вроде гигантского змея, который, по слухам, водится в окрестностях города, где мы с Виктором живём… А как нас сюда занесло? Думаю, никто на это не ответит. Есть у меня одна мысль, но и она из области фантастики…

– Ну-ка, ну-ка? – заинтересовался бакенщик.

– Ту подвеску, за которой Тёма охотился, он у какого-то южного человека отобрал, – неохотно пояснил Алексеев. – Тот что-то про древность этой вещицы говорил. Если допустить, что с помощью этой подвески можно перемещаться… Да нет, ерунда всё это!

– Тем более что у нас-то никакой подвески нет, – заключил Виктор.

– Я и говорю: чушь… – Олег конфузливо пожал плечами.

– Вот только, стоя на этой горке, не до чего толкового мы не додумаемся, – бывший секьюрити внимательно вглядывался в далёкий лес. – Так что…

– Дальше по дороге пойдём? – спросил Алексеев.

– А какой смысл по обочинам буераки считать? – удивился Виктор. – Только сжаримся мы здесь в нашем обмундировании. Предлагаю поснимать всё лишнее.

Так и поступили. Ставшие неожиданно ненужными куртки-свитера привязали к рюкзакам. Виктор и ботинки снял, прошёлся по камням, и лицо его неожиданно расплылось в широкой улыбке.

– Лепота! Да снимай ты, дядя Яша, свои бахилы.

Бакенщик степенно стянул сапоги. Олег, немного поколебавшись, последовал примеру друзей. Прикосновение натруженных ступней к нагретым солнцем кирпичам оказалось удивительно приятным. Вот только оружие и Яков Антонович, и Виктор продолжали держать под рукой – несмотря на царящее вокруг спокойствие…

Громкие хлопки крыльев прозвучали над самой, казалось, головой. Олег обернулся – в скальной выемке, неподалеку от ворот, устроилось несколько крупных птиц с хищно загнутыми клювами. Голые шеи венчали приплюснутые плешивые головы, выпуклые глаза внимательно следили за каждым движением людей.

– Грифы какие-то, – предположил Алексеев.

– Падальщики, – брезгливо передёрнул плечами Виктор. – У, гады… Так бы и полоснул очередью.

– Что так? – удивился Олег.

– Да ненавижу я их! В пустыне обязательно за одиноким путником увяжутся. Так и ждут, когда тот растратит силы и упадёт. Мерзость…

– Что им бог определил, то и лопают, – не согласился Алексеев.

– Так-то оно так…

В это время одна из птиц спрыгнула со своего каменного насеста, широко распахнула крылья и, поймав воздушный поток, легко взмыла ввысь. Описала широкий круг и стремительно унеслась в сторону долины.

– Красавица! – восхитился Олег.

– Небось полетела за остальной кодлой, – буркнул бывший секьюрити, но развивать тему не стал.

Заночевать решили на опушке леса. Солнце уже стремительно клонилось к горизонту, а заходить в незнакомую чащу перед наступлением темноты смысла не было.

– Что-то не хочется мне топором здесь махать, – признался Олег, оглядывая серые ребристые стволы.

– И не будем, – откликнулся Виктор. – Сушняком обойдёмся, вон сколько сухих листьев и веток валяется. Я уже и песчаный пятачок приглядел, словно специально для кострища подготовлен.

– Листья быстро прогорят, – засомневался Алексеев. – А ну как из лесу хищник вылезет?

– Это к огню-то? Вряд ли.

– А всё-таки я так кумекаю: лучше всё-таки подежурить ночью, – предложил бакенщик.

Спорить с ним никто не стал – и впрямь, в странном этом месте лучше поостеречься…

Олег проснулся, когда поднимающееся в небо светило только-только принялось разгонять ночную тьму. Поднял голову и недоуменно огляделся. На мерно колышущихся листьях пальм лежали розовые отблески рассвета, из леса доносились заливистые птичьи трели. Прислушался, но ни одного голоса не распознал – наступлению дня радовались какие-то совсем незнакомые птахи. Спутники его спокойно спали возле давно потухшего костра.

«М-да… Подежурили… – тревожно мелькнуло в голове, и тут же подумалось беззаботно: – А, ерунда! Ничего ведь не случилось. – И тут же Алексеев себя одёрнул: – Ну а коли б произошло что-нибудь? Нет, дорогой, расслабляться совсем не время…»

Друзей будить тем не менее не стал, а не спеша дошёл до опушки и попытался рассмотреть, что происходит в гуще леса. Ничего необычного не увидел и вернулся к месту ночлега. Оказывается, бакенщик и Виктор уже поднялись и теперь, смущённо пряча глаза, спешно готовили завтрак.

Разбираться, кто уснул во время дежурства, не стали (честно говоря, никто и не помнил, в какой очерёдности договорились охранять лагерь), но в глубине души каждый дал себе зарок: «Больше такого никогда…»

Лес встретил их влажной духотой – спины сразу взмокли, пот заструился по телу и лицу. Однако вскоре на смену пальмам пришли какие-то могучие деревья («Обхватов в пять каждое», – прикинул Алексеев), роскошные кроны которых возносились на неимоверную высоту, подул ветерок, и стало полегче.

Виктор похлопал ладонью по тоненькому стволику, растущему возле самой дороги, и заявил:

– Ей-богу, моя бабуля такую фиговину в кадке выращивала.

– Очень даже может быть, – улыбнулся Олег. – Фикус, он везде фикус…

Лес был наполнен жизнью: не умолкали птицы, стрекотали невидимые цикады, да так громко, что возникало ощущение, что рядом работает несколько электропил. Огромные, в ладонь размером, бабочки порхали над цветами самых разнообразных форм и расцветок. Никогда не видавший ничего подобного Яков Антонович восхищённо крутил головой: то его удивлял странный цветок, свисавший с колючей лианы, то невысокое дерево, на котором не было ни единого листика, зато ветви сплошь покрывали ароматные шапки соцветий.

Однако вскоре бакенщик подозрительно задвигал ноздрями.

– Тухлецой пахнет, – объявил он. – Что-то, братцы, не нравится мне это…

Виктор, тоже почувствовавший неприятный запах, быстро натянул на ноги ботинки, решительно сошёл с дороги и осторожно направился в глубь леса. Олег последовал за ним, старательно гоня прочь неприятные мысли, но они не уходили, представлялось, что ещё несколько шагов – и…

Яков Антонович, обогнавший всех, проскользнул меж двух старых деревьев и оказался на небольшой полянке. А Виктор, следовавший за бакенщиком как тень, удивлённо протянул:

– Вот это да-а…

Посреди поляны разлёгся неимоверных размеров цветок с толстыми лепестками. От него и исходил малоприятный «аромат». У Олега отлегло от сердца.

– Кажется, это раффлезия, – пояснил он. – Опыляют её всякие жуки и прочие твари, падкие до падали, им этот запах очень даже нравится.

И верно, над красным с белыми пятнами цветком с жужжанием кружились жирные мухи.

– Где она растёт, я не помню, – ответил Олег на вопросительный взгляд Виктора. – В Африке, Индии, Юго-Восточной Азии или в Южной Америке? Не скажу. Плохой из меня Жак Паганель…^[14]

– А какая разница? – философски заметил бакенщик. – В нашей тайге я подобное точно не встречал… Вообще-то нам важно твою сестру, Иваныч, отыскать да домой вернуться. Над остальным потом будем головы ломать. Айда обратно на дорогу.

В лесную какофонию внезапно вплёлся новый звук – звонкие, непохожие на птичьи голоса словно обсуждали что-то необычное и забавное. Путешественники подняли головы – на ветке невысокого дерева устроилось несколько странных существ. Внешне – натуральные обезьяны, только почти без шерсти, да и лица зверушек скорее напоминают человека. Не очень большие – ростом со школьника-первоклашку. Они внимательно рассматривали пришельцев и наперебой выкрикивали что-то понятное только им.

Внезапно одно из этих существ, видимо, самое смелое, ловко перепрыгнуло на нависающую над дорогой ветку и, свесившись с неё, пристально посмотрело в глаза Виктору. Тот надул щёки и фыркнул на любопытную тварь. «Смельчак» испуганно взвизгнул и взметнулся вверх. Остальных существ это, похоже, развеселило, и они принялись громко верещать, тыча пальцами в сторону оплошавшего товарища. Впрочем, перебранка быстро завершилась, и лесные обитатели стремительно унеслись прочь.

А лес всё больше редел. Снова появились пальмы, на их вершинах висели грозди крупных зелёных орехов.

«Похоже, кокосы, – прикинул Олег. – Но ведь они, помнится, в диком виде не встречаются. Значит…»

Додумать он не успел. Лес как-то неожиданно перешёл в луг, покрытый мягкой высокой травой. Сразу за ним дорога упиралась в мостик, прихотливо перекинутый через неспешную речку. На противоположном её берегу виднелось несколько построек из бамбука, крытых пальмовыми листьями. И ни души – словно все обитатели этого посёлка вымерли…

2

Осторожно пересекли мост – тишина…

Селение оказалось больше, чем им показалось с первого взгляда, многие дома его искусно прятались в тени невысоких раскидистых деревьев, листва которых укрывала жилища от палящих лучей уже взобравшегося в зенит солнца. В центре посёлка – аккуратная площадь, посреди которой высится невысокая скульптура. Так Олегу показалось с первого взгляда, но, приглядевшись, Алексеев понял, что ошибся, – это был человек. Среднего роста старец, облачённый в белоснежные одежды. Он спокойно смотрел на приближающихся людей. К нему и шагнул Олег, выдохнув:

– Где моя сестра?

– Там, – старик неторопливо повернулся и бросил через плечо: – Идите за мной. Это недалеко…

Неширокая тропка вилась между домов и деревьев, минут через десять она вывела их к странному строению, сложенному из серых, изгрызенных дождями и временем камней. Храм, не храм? Вход в виде отвратительной морды с острыми клыками, длинный язык свешивается до земли. Дальше ничего не видно – чернота.

Старец остановился и молча показал рукой: входи, мол.

Не раздумывая, Олег шагнул в темноту и почти сразу же оказался в небольшой комнатке, слабо освещённой пробивающимися откуда-то солнечными лучами. В углу – грубое каменное ложе. На нём, сжавшись в комочек, обхватив колени руками, сидела Ленка…

Елена повернула к брату измученное лицо и неверяще спросила:

– Это ты? Правда?

Алексеев прижал к себе всклокоченную голову.

– Ну конечно же я! Эх ты, бяка-закаляка…

Нечаянно вырвавшееся слово из далёкого детства как-то сразу успокоило Ленку.

– Я хочу спать, – пожаловалась она и закрыла глаза.

Олег с помощью оказавшегося уже рядом Виктора осторожно поднял её на руки и вынес из мрачной комнаты.

Старец спокойно стоял в нескольких шагах от входа.

– Что вы с ней сделали? – зло спросил Алексеев.

– Ничего. Три дня назад она вошла в святилище, вход в которое для нас запрещён…

– Но…

– Успокойся. Я постараюсь ответить на все вопросы. Послезавтра.

– Почему не сейчас?

– Потому что ты ещё не готов к тому, чтобы разобраться в происходящем и принять мудрое решение. А у меня есть более важные дела. Следуйте за мной.

Вскоре старик повернулся к Якову Антоновичу:

– В этом жилище, – он показал в сторону домика, стоявшего под деревом с крупными глянцевыми листьями, – подготовлено всё что нужно. Если у вас будут просьбы, наши люди помогут. – И, уже уходя, обронил: – Пытаться уйти не советую, всё равно ничего не получится…

Внутри неказистая с виду хижина оказалась уютной – на окнах бамбуковые жалюзи, под потолком странная лампа (Олег потрогал её холодный стеклянный сосуд, но что в нём светится, так и не понял). Четыре кровати, на каждой аккуратно сложена какая-то одежда, лёгкие передвижные стенки, с помощью которых тут же устроили выгородку для крепко спящей Елены. В дальнем углу ещё одна дверь, за ней небольшая комнатка – душ и аккуратный туалет (вот уж чего никто не ожидал увидеть). Изнутри входной двери – недавно, похоже, прикрученный крепкий засов: мол, если боитесь чего, можете запереться. В общем, жить можно. Особенно если знаешь, куда попал, что за люди вокруг и что им от тебя может потребоваться. А вот как раз это и оставалось совершенно непонятным…

– Что скажешь, дядя Яша? – Алексеев вопросительно посмотрел на бакенщика.

– Кто ж его знает? – пожал тот плечами. – Не похоже, что хозяева желают нам зла…

– Это точно, – согласился с ним Виктор, уже успевший осмотреть окрестности. – Если б захотели, давно могли бы нас скрутить. Народу в деревне для этого более чем достаточно.

– Какого народу? – не понял Олег.

– Разного. Детишки туда-сюда носятся, женщины хлопочут, у костров мужики сидят, о чём-то беседуют. Оружия ни у кого не видно.

– Откуда ж они взялись?

– Не знаю. Видно, укрывались где-то, чтобы нас зря не провоцировать.

– Может, и так…

– Давайте-ка, ребяты, спать ложиться, – предложил Яков Антонович. – Лучше завтра встанем пораньше да осмотримся хорошенько. Нужно же понять, чем эти люди живут.

– Дежурить будем? – деловито осведомился Виктор.

– Особого смысла в том не вижу, хотя и расслабляться ещё рано. Ну да ты спать вполглаза, наверное, не отвык?

– Увы, – бывший секьюрити широко улыбнулся, но тут же посерьёзнел и сказал: – Засов всё-таки задвинем. Кто знает, может, он не только от людей, но и от зверюг каких-нибудь.

– Само собой, – согласился бакенщик.

Олег долго не мог уснуть. Прислушивался к ровному дыханию Ленки, спавшей за тонкой перегородкой, к негромким звукам, доносящимся из засыпающей деревни. Странное всё-таки путешествие получилось… И чем оно завершится, пока совершенно непонятно…

Что значат слова старика «Уйти не пытайтесь»? Угроза это или предупреждение? И что в конце концов с Еленой произошло? Ну, это-то завтра выяснится…

Интересно, куда же мы забрели? И вообще, как сюда попали?.. Непонятно…

Вот только задерживаться здесь не стоит – нужно возвращаться, и поскорее. Здесь день проходит, а сколько там? Для Востриковых сутки в месяц превратились, а для Ленки? Ну-ка посчитаем: старик сказал, что она здесь всего четыре дня. Анну с Серёгой мы встретили… Вроде всё складывается… И всё равно, совсем не хочется вернуться бог знает сколько времени спустя…

А дома хлопот будет немало. Прежде всего из-за Тёмы… Врать придётся и врать слаженно – в правду всё равно никто не поверит. Да и прав Яков Антонович: что на самом деле случилось с Артишоком, никто из них не знает…

Мысли путались. Олег ещё раз посмотрел на странную лампу, свет которой становился всё слабее, и закрыл глаза.

3

Утро выдалось невероятно прозрачным. Так и хотелось назвать воздух хрустальным… Тяжёлые капли, оставшиеся на листьях после мимолётного ночного ливня, шлёпались на землю, какая-то пичуга выводила незамысловатую, но весёлую песню. Во всём теле ощущалась бодрость – словно свалилась с плеч застарелая, ставшая уже привычной усталость.

Прежде всего Олег заглянул к Ленке: сестра спала, подсунув ладошки под щёку, страдальческая складка, с вечера перечёркивающая лоб, разгладилась, исчезла.

Чуть скрипнула дверь, и в комнате появился бакенщик – голова влажная после душа, одет в предложенное хозяевами: штаны до колен из мягкой ткани, свободную рубашку с длинными рукавами, на ногах лёгкие тапочки.

– Проснулся, Иваныч? – негромко спросил он. – Иди окунись, пока Елена не поднялась и душ не заняла, потом небось не дождёшься очереди.

Неугомонная пичуга опять завела своё: «Вить, вить, вить, вить!» Помолчала мгновение и радостно завопила: «Ви-ить! Ви-и-ить!»

– А где Виктор? – воспользовавшись этой подсказкой, спросил Алексеев.

– На улице. С пацанвой болтает. Завтрак уже готов, так что поторопись.

Наскоро ополоснувшись, Олег вышел на просторную веранду, с трёх сторон окружавшую их жилище. С неё вели вниз несколько прочных ступеней. На небольшой, тщательно утрамбованной и выметенной площадке горел огонь в обмазанном глиной очаге. Яков Антонович помешивал угли длинным прутом, на конце которого то и дело вспыхивал язычок пламени. Виктор сидел под раскидистым деревом, рядом с ним устроились на корточках несколько мальчишек лет семи-восьми. Завидев Алексеева, бывший секьюрити приветственно махнул ему рукой. Пацаны тоже повернули головы к новому для них человеку, а потом дружно вскочили на ноги.

– Вит-тя по-ка! – воскликнул один из них, и дружная стайка тут же умчалась по тропинке, уводящей в лес.

– Испортил я тебе общение? – спросил Олег.

– Нет, – мотнул головой Виктор, – они всё равно уже уходили. В школу боятся опоздать.

– Вот даже как? – удивился Алексеев. – А чему их учат, ты не спросил?

– А как же. Только не очень понял. Тому, как жить… Так, примерно.

– Они что же, русский знают, как и вчерашний старик?

– Нет. Ребятня на своём болтала, я на своём, плюс жесты и желание понять друг друга. Несложный рецепт, но обычно он себя оправдывает.

– Эй, говоруны! – подал голос бакенщик. – Не знаю, как вы, а я уже проголодался. Да и завтрак стынет.

На кусках тёмно-зелёных листьев было что-то разложено.

– По-походному будем устраиваться, – пояснил Яков Антонович, – но выбор, на мой взгляд, хорош. Здесь вот рыба, тут мясо какое-то, там птица, риса целая гора и зелени добрый веник. Про фрукты ничего сказать не могу, я таких раньше не видывал. Вот это, к примеру, что будет?

– Кокос, – пояснил Олег. – И здоровущий. Молоком из него несколько человек напоить можно.

– А на вкус оно как? – с сомнением спросил бакенщик. – Чудно: молоко из зелёного шара…

– Мне нравится, – пожал плечами Алексеев.

– Попробуем и разберёмся, – предложил Виктор, ловко отсекая тяжёлым ножом верхушку плода. – А коль не понравится, на воду перейдём. Я её сам в роднике набрал.

Кто-то негромко кашлянул. Друзья обернулись в сторону дома – на веранде стояла Ленка. Непослушные волосы она завязала пучком на затылке, рубашка покороче, чем у мужчин, брюки, наоборот, подлиннее.

– И как я выгляжу? – осведомилась Елена. – А то никак не могу зеркало разыскать…

– Если это главное, что тебя волнует, успокойся, – отозвался Олег. – Вполне прилично. А зеркало висит прямо над твоей кроватью, не прикидывайся, что не заметила. Познакомься с моими друзьями и быстро за стол.

– Хорошо ещё, что не проверяешь, вымыла ли я руки, – вздохнула Ленка и пожаловалась: – С детства от него ни одного комплимента не слышала, зато втыков получила… – И она закатила глаза.

– Не хочешь, не завтракай, – хладнокровно заметил Алексеев. – Мы в отличие от тебя о фигурах не беспокоимся, поэтому срочно приступаем к трапезе.

– Э-э! Я так не договаривалась. – И Ленка быстренько сбежала вниз по ступенькам.

Изголодалась она, судя по всему, здорово, поэтому на вопросы брата поначалу не отвечала, только мотала головой и мычала что-то невнятное. Но спустя какое-то время постепенно разговорилась. Рассказ свой начала было с аварии на Тушкеме, но Олег её перебил:

– Это мы уже знаем. Ты поднялась по ступеням, а Серёга с Анной отстали. Что дальше?

– Вы их видели? – обрадовалась Елена и тут же насторожилась: – А где они тогда?

– В Ахтимнееве… – ответил Виктор.

– Да? Это хорошо… А вообще-то даже странно – посмотришь вокруг, и совсем не верится, что где-то существуют привычная жизнь, дом, Тыя, Ахтимнеево, которое я, кстати, так и не видела…

– Рассказывай, – мягко попросил Олег.

– Ладно… Я зашла под арку, и почти сразу же проход в ворота затянуло чем-то серым. На ткань похоже, но… живую. Честное слово, она дышала, и в её толщине и складках кто-то прятался. И ничего не видно – ни лестницы, ни леса, через который мы прошли, ни ребят. Я покричала – ничего. Обратно идти боюсь…

Так до утра и просидела под этой аркой. Едва рассвело, вскочила. Пелена эта в воротах по-прежнему колышется, не то в ней, не то за ней кто-то перешептывается, бормочет, стонет…

Выбежала наружу – ничего понять не могу, всё как во сне. Горы, дорога, лес – всё незнакомое. На арке ворот птицы сидят здоровенные – нос крючком, головы лысые, шеи длинные, голые… Меня увидели, взлетели, орать начали. Потом одна куда-то улетела, а остальные круги чуть ли не над самой головой чертят, а глаза у них, как у людей, внимательные…

В общем, драпанула я оттуда изо всех сил. В лесу спряталась, успокоилась немного, но тут темнота навалилась. Всё черно, только какие-то грибы светятся – тусклые, синеватые, противные. В ветвях кто-то возится, пищит, рычит. Я к дереву спиной прижалась, палку какую-то подобрала и всю ночь ею отмахивалась невесть от кого, как дурочка малолетняя…

Ленка сконфуженно осмотрела мужчин, но усмешек на их лицах не заметила и продолжила:

– Ещё и не рассвело до конца, когда я к речке вышла. И тут что-то совсем странное началось… Такое ощущение, что ноги меня сами куда-то повели…

Забралась не понять зачем в какие-то развалины, там темно, мрачно, каменные хари со всех сторон скалятся. Жуть, в общем. Хочу уйти и не могу, ноги не слушаются. Потом одно только помню: спать хочется смертельно… Глаза закрою, и сразу кошмары появляются. Реальные такие до дрожи… Мертвецы оживающие, чудовища всякие, то я тону, то горю. И всё вокруг подвески моей вертится…

– Стоп, – распорядился Олег. – Вот об этом давай-ка подробнее.

– Да нечего и рассказывать особо, – развела руками Елена. – Словно две силы сцепляются: одна меня заставляет отдать эту безделушку, другая убеждает ни за что этого не делать. Чушь, в общем. Но очень страшная… Думала, свихнусь. Так, скорее всего, и случилось бы, если б вы не пришли…

– М-да… – задумчиво протянул бакенщик. – Выходит, Иваныч, ты прав был: имеет это украшеньице отношение к тому, что произошло. Ну и ну… Неужто и впрямь тут собака зарыта?

– Не знаю, – покачал головой Олег и попросил Елену: – Дай-ка мне эту штуковину.

– Держи, – легко согласилась та, передавая брату диск, некогда неправедно добытый Тёмой.

Алексеев взял странно тяжёлое украшение, повертел его в руках, внимательно рассматривая. Ну да, изображение молодой луны и странные не то буквы, не то символы – всё как на барельефе над каменными вратами, которые они прошли. И что из этого? Непонятно… Безобидная железяка, вот только исходит от неё не то тепло, не то холод, и такое ощущение, что она легонько вибрирует в пальцах…

– Знаешь что? – Олег внимательно посмотрел на Елену. – Оставлю-ка я пока эту штуку у себя. Не возражаешь?

– Нет, – Ленка робко улыбнулась. – Странно, но как только ты её забрал, мне словно бы легче стало, спокойнее…

– Вот и отлично. – И Алексеев успокаивающе похлопал сестру ладонью по руке.

4

Цель задуманной прогулки по селению Ленка сформулировала так: «На людей посмотреть и себя показать». Впрочем, вторая часть её идеи отпала сразу же: похоже, жителей деревни пришельцы неизвестно откуда абсолютно не интересовали. Они склоняли головы в вежливом приветствии, отвечали улыбками на улыбки – и только. Нет, порой какой-нибудь карапуз изумлённо разевал рот, завидев непривычного вида людей, но старшие тут же отвлекали его внимание на что-нибудь другое.

– Если человек уважает себя, то и других тоже уважает, – наконец глубокомысленно изрекла Елена. – Отсюда и внутренняя культура поведения.

– Да? – с сомнением произнёс Виктор.

– Сам прикинь! – загорячилась Ленка. – Они не надоедают нам излишним вниманием, значит, уважают наше право быть самими собой. Мы должны отвечать им тем же, и всё будет отлично.

– Вообще-то мы настроились рассматривать и подглядывать… – поддразнил сестру Олег.

– Не подглядывать! – та даже ногой притопнула от возмущения. – Это гадко! Увидим то, что они не скрывают, и всё поймём, – потом подметила улыбку на лице брата и махнула рукой: – А ну тебя! – помолчала и сказала, обращаясь к Виктору: – Я давно заметила, что себялюбцы в лучшем случае равнодушны к заботам других. Они никого не любят, уверены, что всё существует только для ублажения их прихотей. Вот, к примеру, Артишок, – и пояснила: – Мой бывший муж. У него прошлого нет: ни школьных друзей, ни тех, с кем он учился или работал. Как только нужда в них отпадёт, сразу всех забывает. Такое ощущение, что он каждый этап своей жизни начинает с абсолютно чистого листа. У него даже старых телефонных книжек нет, выбрасывает, начисто стирая всё из памяти. Честное слово!

Виктор неопределённо хмыкнул (о том, что случилось с Тёмой, они решили пока что Елене не рассказывать – других забот хватает). Похоже, он был рад тому, что в этот момент с площади послышался многоголосый радостный гул – теперь можно было обоснованно сменить тему разговора.

Площадку окружала немалая толпа, состоявшая в основном их женщин и детей. Люди как-то незаметно раздались в стороны, пропуская пришельцев вперёд – смотрите, мол. А там было на что полюбоваться – Ленка даже тихонько взвизгнула и спряталась за спину Виктора. На утрамбованный участок грациозно выходили два огромных тигра (Яков Антонович со свистом втянул в себя воздух – оружие осталось в хижине). Вот только никто из местных не испугался страшных хищников – на лицах светились радостные улыбки, со всех сторон неслись приветственные возгласы. За тиграми гордо выступали несколько подростков постарше, они несли подвешенные к длинным жердям туши трёх оленей. Было видно, что мальчишкам тяжело, но они старались этого не показывать.

Олег встретился глазами с одним из тигров и удивился. В них светились удивление и необидный интерес. «Словно с человеком переглянулся», – мелькнуло в голове. Впрочем, зверь тут же отвернул голову.

Странная процессия уже исчезла в глубине селения, когда бакенщик озадаченно спросил:

– Это что же, они этаких зверюг приручить сумели?

– Таких страшилищ? – засомневалась Елена. – Да я к ним ни за какие деньги не подойду.

– Очень уж вид у этих кошечек умный, – откликнулся Виктор. – Совсем не звериный какой-то…

«Значит, не одному мне это показалось», – подумал Алексеев.

Хорошо утоптанная тропа вела в глубь леса. По ней и пошли, ориентируясь на звонкие детские голоса, и вскоре оказались на излучине широкой реки. Мощный поток спокойно струился меж поросших пальмами берегов, сквозь прозрачную толщу воды были видны длинные пряди водорослей, стелющихся над дном, и стайки рыбьей мелочи, шустро носящейся туда-сюда. Чуть ниже по течению реки вдоль берега тянулась полоска ослепительно-белого песка, на мелководье весело плескались ребятишки.

Один из пацанов отделился от приятелей и призывно замахал руками:

– Вит-тя!

– Кажись, твой приятель, – сказал Яков Антонович. – Как его зовут-то?

– Керат, – улыбнулся Виктор. – Забавный мальчишка.

– Что он тебе ещё рассказал? – поинтересовался Олег.

– Да я, если честно, не так уж много понял. Здешние жители ловят рыбу и собирают в лесу разные фрукты. В горах есть деревня, где добывают какие-то камни, за лесом ещё одна, там выращивают рис, кажется. Вот, пожалуй, и всё… Ну что, пойдём? Может быть, тоже окунёмся.

– Идём, – согласился Алексеев. – Вот только купаться здесь мне не хочется. И вам не рекомендую.

– Почему? – удивилась Ленка.

– А вон, посмотри…

На небольшой отмели лежали четыре, на первый взгляд, бревна. Вполне приличного размера: метра по два – два с половиной. Елена присмотрелась, разглядела выглядывающие над водой глаза, зубатые хвосты, которыми заканчивались «брёвна» и охнула:

– Это же крокодилы!

– Угу, – кивнул Олег. – И весьма голодные, подозреваю. Во всяком случае, от перекуса они точно не откажутся.

– А как же ребятня? Может, они их не видят?

– Давайте-ка поторопимся, – предложил бакенщик. – Как бы худа не получилось.

Однако Керат, которому Виктор показал на рептилий, отнёсся к опасному соседству хищных тварей философически. Сначала он равнодушно пожал плечами, потом принялся быстро говорить что-то, а усвоив, что новый знакомец его не понимает, издал странный призывный клич.

И тут из зарослей тростника, росших у берега, вывернуло такое чудовище, что друзья оторопели. Крокодилище, метра в четыре длиной взбурлил воду хвостом и неспешно направился к отмели. Лежавших там рептилий, выглядевших рядом с гигантом ящерицами-недоростками, словно ветром сдуло – так и порскнули в разные стороны. А огромная тварь спокойно повернулась и оглядела стоявших на берегу своими буркалами. И опять Олег удивился спокойной мудрости звериного взгляда…

Крокодил тем временем неспешно втянулся обратно в тростники.

– Я так понял, что он ребятишек охраняет… – перевёл жесты веселящегося Керата на человеческий язык Виктор.

– Да? – Олег озадаченно поскрёб в затылке. – Ну и кто рискнёт довериться такому стражу?

– Я, пожалуй, попробую, – Виктор шагнул к воде вслед за тянущим его за руку мальчишкой.

– Я с тобой, – решительно заявила Ленка и тут же добавила: – Только, чур, далеко от меня не отплывай!

– Давай, давай, – разрешил Алексеев. – Раз уж «Крокодил Данди»^[15] рядом, то чего ж… А ты, дядя Яша, что надумал?

– Оно бы и неплохо охладиться-то, – степенно заявил бакенщик. – Будь какая опасность, едва ли родители детишек на реку отпускали. Так что, идём, Иваныч, и мы…

Накупавшаяся вдоволь Ленка облюбовала участок пляжа в тени и вскоре задремала. Мужчины негромко переговаривались.

– Не знаю, верят они нам или ещё что, – раздумчиво сказал Виктор, – но «хвоста» за нами сегодня точно нет. Я всеми способами проверял – ничего. Хорошо это или плохо, не знаю…

– Да уж… Гуляйте, незваные гости, заглядывайте куда хотите, нам всё это до лампочки. Всё равно от вас ничего не зависит, – недовольно покачал головой Олег. – Хотя… Честно говоря, пытаться уйти – глупо. И старик об этом предупредил, да и не узнали мы ещё ничегошеньки.

– Мне, ребяты, почему-то спокойно здесь, – признался бакенщик. – Вроде бы жизнь за последние годы приучила, что от нового не стоит ждать ничего хорошего, а вот поди ж ты… Внушаю себе, что надобно настороже быть, а не получается…

– Да уж… – согласился Алексеев. – Шли невесть куда, а попали на курорт… Только, дядя Яша, и я жизнью битый, привык уже к тому, что хорошее даром не даётся и не стоит верить первому впечатлению, а уж тем более сладким обещаниям.

– Так нам вроде никто ничего пока и не обещал, – обронил Виктор.

– И это верно…

– Хоть и говоришь ты, Иваныч, что в древние времена был в нашей Сибири другой климат, – сменил тему разговора Яков Антонович, – а всё-таки мнится мне, что махнули мы за тыщи километров от дома. Как это произошло, не пойму, но… Пальмы какие-то, тигры, крокодилы…

– Тигры у нас и посейчас на Дальнем Востоке водятся, – пожал плечами Олег, – а насчёт крокодилов… Во Второй, помнится Новгородской летописи, датируемой 1581 годом, есть такая запись: «Поставиша город Земляной в Новгороде. Того же лета изыдоша коркодилы лютии из реки и путь затвориша, людей много поядаша, и ужосашося люди и молиша Бога по всей земле. И паки спряташася, а иных избиша»…

– Это да… – крякнул бакенщик. – Однако где тот Новгород – и где Сибирь…

– Думаешь, в Сибири чудес не осталось? – спросил Алексеев. – Ну, вот ещё одна история, своими глазами всё видел. Дело в Охотском море было, близ полуострова Кони…

– Туда-то тебя как занесло? – удивился Виктор.

– Судьба журналистская. Раньше ж мы не о том, кто с кем переспал, писали… В общем, попал я на сейнер к краболовам. Как попал – отдельная история, «книжку рыбака» мне за полчаса оформили, а там десятка два подписей врачей разных, и печатей, подтверждающих сдачу анализов, куча…

Вышли вечером, пересекли Ногайскую бухту, о которой Высоцкий пел. Красиво там – небо и море, словно золотом залиты, а берега темнеют, чернотой наливаются. К утру до места лова добрались.

Крабьи ловушки на садки для улова, что наши рыбаки используют, похожи, только здоровенные. Прикреплены они к тросу, а в начале каждого такого «порядка» столбик-поплавок с дощечкой укреплён. Колышется на волнах, а со стороны забавно – словно указатель расстояния до Америки, к примеру, или до Японии. Ну вот… Прежде чем ловушки проверять, команда кошельковый невод забросила – минтая на наживку раздобыть.

– А что, мороженый им не подходит? – заинтересовался бывший секьюрити. – С ним вроде проще.

– Я о том же спросил, – улыбнулся Олег. – Пояснили мне, что мороженый минтай только для магазинов гож, да и то раскупают его неохотно. Краб на такую наживку и смотреть не станет. Ему свежую рыбку подавай.

– Не дурак однако… – подал голос Яков Антонович.

– Нам вечером кок этого минтая приготовил с зеленью, так я сам чуть язык не проглотил, – ответил Алексеев. – Но рассказ мой о другом. Попало в невод сколько нужно «наживки», подтянули его ближе. Всплыл невод. Тут же чайки поналетели, вертятся вокруг, переругиваются на своём языке, попрошайничают. Рядом с ними топорки вертятся…

– А это кто? – спросил бакенщик.

– Тоже птицы, – пояснил Олег. – Тельце у них кургузое, хвост короткий, а клюв здоровенный, чем-то на топорик похож, красный на конце. Эти тоже к неводу лезут, пытаются выудить из него что-нибудь вкусненькое. Ну а команда работает. Попытался я им помочь, куда там – отодвинули вежливенько: у нас мол, каждое движение рассчитано, лишний человек только помешает.

Отошёл я в сторонку, а они невод вытянули, открыли, и из него на палубу улов хлынул. Минтай в основном, но и трески несколько штук попало – тех сразу на камбуз определили.

А потом выбирается из этой рыбьей мешанины что-то совсем уж невообразимое. Вроде бы на рыбу похожее, длиной метра полтора, глаза здоровенные, как блюдца, на конце морды что-то вроде длинного клюва, а обе челюсти зубищами утыканы. Даже со стороны видно, что они острые, как бритвы…

Тут уж не только я, но и рыбаки, хотя они люди и опытные, рты поразевали. А тварь поднялась на плавники и быстро-быстро почапала к борту. Помню ещё, что спина у неё при этом извивалась, как у змеюки. Не успели мы и дёрнуться, как она перевалилась через край и в море плюхнулась…

А мы друг на друга смотрим, по сторонам головами вертим. Всё привычное: море чуть колышется, чайки орут, рыба на палубе бьётся. Исчезло чудо-юдо, словно и не было его, словно помстилось всем…

– Ты об этом написал что-нибудь? – спросил Виктор.

– Что? – поморщился журналист. – Говорю же: растерялся. Снимки размазанные получились, не разберёшь на них ничего. А ничем не подкреплённым словам кто поверит? Хорошо ещё, если просто брехуном прослывёшь.

– Ну а кто хоть это был?

– Не знаю, – Олег развёл руками. – И никто не знает. Неизвестно на Земле такое существо.

– Н-ну… – заговорил Яков Антонович, но что он хотел сказать, так и осталось невыясненным, потому что мальчишеская компания, устроившаяся неподалёку, внезапно всполошилась.

Керат подбежал к друзьям и бурно зажестикулировал: торопитесь, мол, скорее! При этом его мордашка светилась радостным ожиданием чего-то очень приятного. Мальчуган показывал куда-то вниз по реке и живо размахивал руками.

Проснувшаяся от шума Ленка хлопала глазами, ничего не понимая.

– Быстрее! – Виктор протянул ей руку. – Похоже, нам предстоит увидеть что-то необычное.

А Керат, заметив, что пришельцы его поняли, помчался за своими друзьями. При этом фигура мальчишки стремительно изменялась: пальцы ног становились всё длиннее, плечи словно раздвинулись… Всё меньше было в нём от человека – по тропке неслось то самое странное существо, стайку которых друзья повстречали в лесу.

Высоко подпрыгнув, Керат ухватился за нависающую над тропой лиану, ловко извернулся, посмотрев на оторопевших людей, надул щёки, забавно фыркнул в сторону Виктора и умчался прочь, ловко перелетая с ветки на ветку.

– Это как? – удивился бакенщик. – Эт что же, мы пацанов тогда видели?

– Похоже на то, – растерянно согласился Виктор. – Глазам своим не верю…

Чуть ли не всё население деревни собралось на широком приречном лугу. Водный поток здесь был перегорожен искусно сплетённой из тонких лиан сетью, а все присутствующие с нетерпением ожидали что-то, пока укрывающееся за поворотом реки. Наконец оттуда послышались странные шлепки (толпа оживлённо загудела), и вдруг показались несколько грациозно скользящих по широкой глади тел.

«Дельфины, что ли? – прикинул Олег. – Похоже. И крупные… Да они не просто сюда плывут. Вон ныряют, идут поперёк реки… Может быть, рыбу загоняют?»

А сеть уже тряслась от попавшей в неё добычи. Два дельфина ловко ухватили дальний шест и повели его к берегу, на котором толпились люди. Им явно помогали (но очень уж неожиданные помощники) – Алексеев готов был поклясться, что разглядел огромного крокодила, зажимавшего в пасти петлю, привязанную к нижней части шеста. Потом и подростки бросились в воду, торопясь принять участие в общем для всех деле. Из-под деревьев выступили четыре некрупных слона, перехватили хоботами шесты и, внимательно поглядывая друг на друга, принялись выводить огромную сеть сначала на мелководье, а потом и на берег.

И тут закипела работа. Женщины выбирали крупную рыбу и быстро заполняли ею уже подготовленные корзины, мужчины и подростки уносили улов к деревне, суетилась и детвора – выбирала из сети попавшую туда мелкую рыбёшку и бережно выпускала обратно в реку.

Захваченная всеобщим азартом Ленка тоже попробовала помочь – облюбовала головастую скользкую рыбину и потянулась к ней. Но стоявшая рядом женщина перехватила её руку. Заметив недоумённый взгляд Елены, она покачала головой и показала на острый зазубренный шип (гарпун гарпуном), торчащий их верхнего плавника рыбы. Потом осторожно ухватила её за голову и отправила в корзину. Ленка понятливо кивнула и ухватила следующую рыбину так, как ей показали, за что и удостоилась одобрительного кивка.

Тем временем выполнившие свою работу дельфины обменялись тирадами из длинных и коротких свистов и устремились вверх по течению реки. И опять Олег подумал, что, пожалуй, чересчур они разумны даже для таких умных животных, что присутствует в их поведении нечто, свойственное только людям…

Вечер решили провести у костра.

– Находился я за последние дни, ребяты, – сконфуженно признался Яков Антонович. – А главное, насмотрелся так, что голова идёт кругом.

Остальные были согласны с бакенщиком.

Он и начал разговор:

– Вот скажи, Иваныч, как это пацан может в какого-то зверя обращаться? А потом – обратно, по берегу-то этот самый Керат после в мальчишеском обличии бегал.

– Не представляю даже, – пожал плечами Олег. – Не представляю… Какое-то новое знание, совсем нам неизвестное…

– Или наоборот: старое и давно забытое, – тихо предположила Ленка.

– Может быть, – не стал спорить Алексеев. – Меня другое смущает: как-то ненормально выглядят все эти тигры, крокодил, дельфины, да и слоны тоже. Ведут себя слишком по-человечески.

– Ты думаешь, и они тоже?.. – ахнула Елена.

– Да… – неохотно признался Олег. – И очень мне это, друзья, не нравится…

– Почему?

– А представь, что заключили тебя в тело зверя. Понравится такое?

Ленка поёжилась.

– Как-то не очень…

– Ну вот… Это же хуже рабства всякого.

– Не знаю… – неожиданно заговорил Виктор. – Понимаешь, Олег, не выглядят они несчастными, которых заставляют делать то, что им не нравится. Тот же крокодил, если ты прав, конечно, напоминает мне дедушку, который наблюдает за внуками и оберегает их… Я ведь о рабстве не понаслышке знаю, так что… Похоже, не так всё просто. Может, завтра давешний старик кое-что прояснит?

– Кстати, об этой встрече с ним… – бакенщик кашлянул, задумчиво покрутил головой и лишь затем продолжил: – Сдаётся мне, что не след всем на неё переться. Если несколько человек скопом на одного наваливаются, толку обычно не бывает. Иди-ка ты, Иваныч, один. Обсудим потом, что узнаешь, и решим, как быть дальше.

– Согласен, – коротко добавил Виктор.

– Ну, тогда… – Ленка робко улыбнулась. – Конечно, мне очень хочется на этого таинственного старика посмотреть. И поговорить с ним было бы интересно. Но раз уж так все решили… Я спорить не буду.

«Диво дивное, – подумал Алексеев, глядя на свою обычно строптивую сестрицу. – Неужто и впрямь бяка-закаляка повзрослела?..» – но вслух произнёс другое:

– Ну что ж. Я готов…

5

Среди ночи Олег неожиданно проснулся. Прислушался к тишине, царившей за стенами домика, повернулся на другой бок и вдруг понял, что сна – ни в одном глазу. А жаль – занятный был сон, цветной даже. И вчера, несмотря на усталость, такие же снились.

Полежал на спине, пытаясь рассмотреть укрытый темнотой потолок. Нет, ничего не видно… Может, встать и покурить? А что – не самая плохая мысль…

Стараясь никого не разбудить, осторожно поднялся и выбрался на веранду, отметив при этом, что они и запираться на ночь не стали. Размял сигарету, вспомнив, что осталась всего пара пачек и вообще-то курево следует экономить, с наслаждением затянулся.

Непривычно крупные звёзды мерцали в вышине, с ними перемигивались какие-то жучки-светлячки, кружившиеся вокруг кустов: то пригасят свои «лампочки», то вновь зажгут. Полнеющий серп месяца проглядывал через резко очерченные листья пальм – ещё день-два – и заполнит он половину диска извечного спутника нашей планеты. «Луна в первой четверти» – так, кажется, называют эту фазу астрономы…

Вообще-то раз уж всё равно не спится, есть смысл обдумать завтрашний разговор со стариком. Вот только в голову ничего дельного не лезет, так, чушь какая-то…

Разве что пройтись? Говорят, на ходу думается лучше. По этой вот, к примеру, тропинке. Она к домам не ведёт, значит, никому я не помешаю. И не увидит никто гостя из дальних краёв, за лунатика не примет…

А хорошие здесь стёжки-дорожки – ни корней на них, коварно под ноги лезущих, ни низко свисающих ветвей, норовящих ткнуть человека в глаз. Удовольствие, а не прогулка…

Стоп! Это куда же я забрёл? Знакомое что-то… А, это же те развалины, в которых мы Ленку нашли. Может, заглянуть туда, а то я в прошлый раз так торопился, что и не рассмотрел ничего толком. Темно? Ерунда, как там в детской книжке: «Месяц тоже ровно светил, я порядком не приметил…»^[16] А вдруг как раз и примечу что? Нужное, а может, даже и полезное…

Алексеев сделал было шаг к заброшенному святилищу, но внезапно почувствовал руку на своём плече. Резко обернулся и узнал Виктора.

– Ты куда? – спокойно спросил тот, но в душе Олега неожиданно вспыхнула злоба.

«Тебе какое дело?!» – едва не выкрикнул он, однако сдержался.

«Чего это я? – мелькнуло в голове. – Виктор-то в чём виноват? Заметил, что меня долго нет, и забеспокоился. А вообще-то и правда: зачем меня сюда чёрт занёс?»

Но эта мысль тут же исчезла, отброшенная острой вспышкой ненависти и к стоявшему рядом Виктору («Всюду суёт свой нос, секьюрити чёртов!»), и к спящим сейчас Якову Антоновичу и Ленке («Свалили всё на меня, а сами в ус не дуют»), и к утонувшему Тёме («Всё из-за него, поганца!») и даже к оставшимся в Ахтимнееве Зиновию и Востриковым («Небось старый пень всякую чушь несёт, а эти слушают его, раззявив рты!»). Но самым ненавистным для Олега существом представлялся в этот момент старик, указавший дорогу к Ленке («Гад! Сестра едва не померла тут, а он даже пальцем не пошевелил! И не объяснил ведь ничего: дела у него, видите ли! А мы, выходит, бездельники?!»).

– Что с тобой, Олег? – Виктор резко встряхнул его за плечи.

И вдруг Алексеев словно увидел себя со стороны – стоит человек перед грудой камней, переминается с ноги на ногу, рожа искажена злой гримасой…

Обжёг стыд, и тут же ненависть схлынула, исчезла. На смену её пришло глухое разочарование в том, что давно задуманное опять не получилось, а ещё – ощущение возможной потери. Но эти чувства Алексееву не принадлежали, они словно вливались в него извне, вытекая из чёрного зева пасти-входа в старое святилище. И опять, на сей раз ощутимо, завибрировала под рубахой подвеска неведомого Кумара.

Что за чёрт? Олег резко помотал головой, стараясь окончательно сбросить с себя наваждение. Отпустило? Да, похоже, всё…

Он уже спокойно посмотрел на Виктора и улыбнулся:

– Всё путём, Вить! – Помолчал и добавил: – Спасибо тебе, что остановил меня. Эта хреновина и вправду заставляет странные штуки выделывать… Так что если бы не ты, не знаю, чем всё могло закончиться. Только знаешь что? Давай не будем никому об этом рассказывать. Ладно?

Виктор молча кивнул, а потом предложил:

– Пойдём, попытаемся уснуть. Вон уже месяц спрятался, скоро солнце взойдёт. А день, подозреваю, предстоит нам далеко не самый простой…

Глава шестая

1

Только они позавтракали, как на тропинке появился пожилой мужчина в длинном одеянии фиолетового цвета. Подошёл поближе, склонил в приветствии наголо обритую голову и сообщил:

– Вас ждут.

– Ну что ж, Иваныч… – бакенщик положил ладонь на плечо Олега. – Давай…

– Не подведи нас, – улыбнулась Ленка, но в её глазах Алексеев подметил тревогу.

– Постараюсь. – Он встал, немного потоптался на месте и сообщил неизвестно кому: – Пора…

Путь оказался неблизким: тропинка вилась и вилась меж могучих древесных стволов. В кронах лесных великанов неумолчно стрекотали цикады, яркие крылья бабочек расчерчивали воздух, выдавала мелодичные трели какая-то пичуга, одуряюще пахли незнакомые цветы. Рай, да и только…

Вот только что скрывается за этим красивым фасадом? Спина сопровождающего, легко вышагивавшего впереди, ответа на этот вопрос не давала.

Наконец они оказались у подножия обычной для этих мест невысокой горы: выперло когда-то из земли здоровенную каменюку, а потом покрылась её вершина весёлой ярко-зелёной порослью, лишь неприступные склоны угрюмо сереют, но и по ним сползают какие-то ветви-лианы. Тропка уводила дальше в заросли, но она пересекала небольшую полянку, на которой были установлены два деревянных кресла, покрытых мягкой тканью, и невысокий столик – на нём глиняные подносы с фруктами и ещё чем-то. В общем, всё подготовлено для «официальных переговоров».

В одном из кресел расположился давешний старик. Провожатый склонился перед ним в уважительном поклоне и, не говоря ни слова, исчез в джунглях. Старец повёл рукой в сторону свободного кресла – устраивайся, мол.

Алексеев подчинился, уселся поудобнее, поднял глаза на собеседника. Тот не торопил, спокойно глядя на пришельца.

– Можно спрашивать? – осведомился Олег.

– Конечно…

– Что всё-таки случилось с моей сестрой?

Лёгкое облачко скользнуло по лицу старика, но ответил он сразу же:

– Должен признать, что в этом есть и наша вина… Мы не ожидали, что стремящиеся заполучить Ключ Молодой Луны так быстро овладеют ею.

– Под ключом, как я понимаю, подразумевается эта вещь? – журналист достал подвеску, которой некогда владел Кумар, а потом попавшую в загребущие ручонки Тёмы.

– Да. Её посредством можно влиять на людей, особенно тех, кто плохо подготовлен к этому…

Да уж! Олег вспомнил злоключения минувшей ночи, и на мгновение ему стало неуютно.

А старик продолжал:

– Очень быстро мы поняли, что ничем не можем помочь твоей родственнице – пытались, как могли, поддержать её, но вход в древнее святилище, как я уже говорил, для нас закрыт. Тогда мы помогли попасть в наш мир тебе и твоим друзьям.

– Елена вспоминает, что её вроде как уговаривали отдать эту подвеску. Правда, это происходило во сне или в кошмаре… В этом и заключалась ваша поддержка?

– Нет. Если бы она сняла Ключ, всё было бы гораздо хуже.

– Например?

– Твоя сестра могла погибнуть. А у нас бы появилась масса проблем.

– Почему?

– Это длинная история…

– Я не тороплюсь, – нахально заявил Олег.

– Я тоже, – заверил его старец. – Возможно, ты уже понял, что этим Ключом можно навсегда запереть одни из Врат. Много веков назад это уже было сделано – и самые большие Врата уже никогда не откроются. Остаются ещё двое, и через них в наш мир могут проникнуть незваные гости. А нам этого совсем не хочется.

– Но мы ведь прошли. Или нас вы относите к гостям желанным?

– Безвредным, так будет точнее, – по губам старика скользнула лёгкая улыбка. – Я уже упоминал о стремящихся завладеть оставшимися Ключами. Давным-давно их предки покинули наш мир, унеся из него своих богов – древних богов, жестоких, страшных. Кумирня, в которую ты чуть не забрёл минувшей ночью, построена в их честь. Она разрушается временем, влияние этих богов год от года слабеет. А это никак не устраивает их приверженцев.

– И куда они ушли?

– Частично и в ваш мир. Но их настоящая сила – в этой земле, сюда они мечтают когда-нибудь вернуться, для этого и стараются разыскать и спрятать от нас Ключи.

– Но ведь Врата сейчас открыты?

– Да, несколько дней каждый месяц. Мы постоянно следим за ними.

– А хотите закрыть навсегда?

– Ты правильно понял.

– Из-за этих… ушедших?

– Не только. Я не хотел бы, чтобы у тебя сложилось мнение, что мы их боимся. Остерегаемся – так точнее. Их не так уж и много, хотя они очень настойчивы в своих попытках повернуть время вспять, они ни перед чем не останавливаются… А нам это не нужно.

– Недемократично как-то получается… – съехидничал Алексеев.

– В любом обществе есть люди, чем-то недовольные, – спокойно парировал старец. – В любом. Важно, чтобы они не имели возможности сломать жизни остальных. Даже из благих якобы пожеланий.

– Намекаете на то, что происходит у нас?

– Нет. Ваша жизнь – это ваша жизнь. Вы сами решаете, как её обустроить. Мы в неё не вмешиваемся. И не хотим, чтобы кто-нибудь вмешивался в наши дела – ни сторонники былого, ни пришельцы их чужих миров.

– Неужели у вас все всем довольны?

Старик потянулся к высокому кувшину, набрал в него воды из выбивавшегося из скалы прозрачного родника, наполнил стоявшие на столе глиняные чашки, пригубил свою. Олег последовал его примеру. Вкусная вода, в меру холодная, отдаёт какими-то незнакомыми, но очень приятными на вкус травами.

– Конечно, довольны не все, – старец осторожно поставил чашку на место. – Бывает, что человек хочет изменить свою жизнь. Это его право. Он может уйти в другие места, попробовать себя в новом деле. Никто ему не будет мешать. Но если ушедший поймёт, что совершил ошибку, и вернётся, упрёков он не услышит. И сам не будет винить в своих проблемах других.

– Нам показалось, – журналист тщательно подбирал слова, – что дельфины, тигры и прочие, которых мы видели, это не совсем животные…

– Даже совсем не животные.

– Но как?

– Ваши учёные называют это трансформацией, кажется. Изменение тела, при сохранении разума. В других мирах люди утратили эту способность, мы сохранили.

– И вам не кажется, что это… жестоко? Оставаясь человеком, очутиться в теле какой-нибудь твари. Бр-р…

– А разве постоянно оставаться неизменным и видеть установленные для твоего тела непреодолимые границы более приятно? У нас охотник может превратиться на время в могучего хищника, испытать радость погони за добычей…

– Мы изобрели для этого ружья.

– Верно. А ещё заводы, на которых их делают. И другие заводы, где производят порох. А ещё те, где изготавливают патроны… Ну, хорошо. Вот посмотри, – старец указал рукой на скалу, у подножия которой они сидели, – на вершине этой горы вызревают самые вкусные фрукты. Как бы поступили в твоём мире, чтобы вырастить их, а потом доставить людям?

– Ну-у… – Алексеев на мгновение задумался. – Мы бы построили подъёмник или лестницы, позволяющие туда подняться. Подвели дорогу, доставили нужные машины…

– И при этом вырубили деревья, изуродовали эту поляну, загубили родник… Не жаль? А нашим мастерам всё это не требуется, они легко поднимаются на вершину.

– Как Керат и его приятели?

– Примерно… Детство – счастливая пора, Керат и его сверстники могут попробовать себя в любом деле. Но с возрастом способности к трансформации снижаются, и человеку приходится выбирать, чем заняться, что у него получается лучше всего…

Внезапно на поляне появилась стайка весёлой молодёжи. Завидев собеседников, они тут же приняли степенный вид и, вежливо поприветствовав присутствующих, прошествовали дальше по тропинке. Только девушка в лазоревой одежде, загляделась на незнакомца и, сделав неловкое движение, зацепилась краем одеяния за острый выступ валуна, лежавшего у самой тропы. Зарделась, аккуратно освободила своё платье и поспешила догнать друзей.

– Торопятся на занятия, – пояснил старец.

– И чему их учат?

– Профессии. Кто-то станет рыбаком, кто-то охотником, другие будут выращивать нужные людям растения или добывать камни и металлы… Ты в своём мире чем занимаешься?

– Работаю в газете, – Алексеев немного растерялся, не зная как объяснить, что, собственно, он делает. – Пишу статьи, рассказываю о том, как живут разные люди…

– У нас это называется «хранитель знаний». Нужная и уважаемая профессия…

На плечо старика спикировала из зарослей ярко раскрашенная пичуга. Склонила головку набок, требовательно чвикнула. Старец улыбнулся, отломил от лежавшей на подносе лепёшки кусочек, протянул попрошайке. Та опять пискнула – на сей раз благодарно, ухватила подаяние поудобнее и скользнула в чащу.

– Тоже ученик? – серьёзно спросил Олег.

– Ну что ты… – старик покачал головой. – В такое мелкое существо человек превратиться не сможет. Просто она знает, что я люблю здесь сидеть, а мне нравится эта задорная и весёлая птаха. Можно сказать, что мы друзья…

Помолчали. Наконец журналист, мысли в голове которого метались, как стайка бабочек, налетевших на полянку, произнёс:

– Ну, хорошо… Боюсь, что в тонкостях вашей жизни с ходу мне всё равно не разобраться. У нас говорят: «Туризм – это одно, а эмиграция – совсем другое». То есть чтобы понять, как живут люди в той или иной стране, нужно самому побывать в их шкуре…

– Я понял, – кивнул старец.

– Но вот что ещё интересно: ну, добудете вы ключи, отгородите свой мир от нашего. Неужели, вам всё равно, что у нас происходит, как и чем мы живём?

– А что у вас происходит? – в голосе старика проскользнуло что-то похожее на ехидцу. – Новое оружие изобрели, разбомбил кто-то кого-то, сверхмягкое сиденье создали для сверхмодной машины…

– Не только это! – вскинулся Алексеев. – Мы ведь и в космос летаем…

– Пока летаете, – не стал спорить старец. – Поверь: за происходящим в вашем мире мы следим давно и внимательно. Я, как видишь, и язык ваш выучил. Да и не только я, и не только язык вашей страны.

– Но почему тогда мы ничего о вас не знаем? Почему вы скрываетесь от нашего мира?

– А к кому нам, по-твоему, следует обратиться? Кому сказать: давайте мирно жить рядом, помогая друг другу?

Да! Это хороший вопрос… К политикам? Так они тут же начнут прикидывать, как из этого знания дивиденды извлечь. Бизнесменам? Ха, Артишока и его собратьев только бабло интересует. Можно представить картинку: рынок на ступенях лестниц, ведущих к Вратам. То ещё зрелище!.. Реакцию военных тоже можно просчитать на раз…

– Не знаешь… – констатировал старец. – И я не знаю. А значит, разговор об этом не имеет никакого смысла. Пока, во всяком случае. Да и не только в вашем мире дело. Миров много, и есть гораздо более неприятные и опасные, чем ваш… Проходя ущелье, ты и твои друзья это наверняка почувствовали.

– А кстати, что в этом ущелье творится?

– Просто там пересекаются сразу несколько миров. Очень разных, каждый из них живёт по своим законам. Дороги, ведущие в них, сходятся, расходятся, пересекаются, человеку очень легко сбиться с нужного ему пути. Особенно когда Луна распахивает врата-переходы.

Олег кивнул:

– Это я уже усвоил, хотя и нелегко в такое поверить… Но почему Елена провела здесь несколько дней, а у нас чуть не месяц прошёл? Зато мы вернулись в Ахтимнеево как раз в то время, что и рассчитывали…

– Не знаю, – покачал головой старик. – Мы давно уже пытаемся разгадать эту загадку, но пока безуспешно.

Опять помолчали.

Было ясно, что нужно от него старцу и всем обитателям этого мира. Им-то подвеска Кумара, похоже, действительно необходима. А нам? Честно говоря, ответа на этот вопрос у Алексеева не было. Что с ней делать? Кому передать? И он решительно заявил:

– Хорошо. Я отдам вам Ключ. Перед тем, как мы уйдём… Нам ведь можно побыть в вашем мире ещё?

– Конечно, – согласно наклонил голову старец. – Однако ты должен знать, что завтра ночью Врата Молодой Луны закроются, и вновь связь между нашими мирами возникнет только через две недели.

– А сколько пройдёт времени в нашем мире, не знает никто… – констатировал Олег.

Старец молча развёл руками.

– Ну что ж… – журналист почувствовал острый укол сожаления. – Раз так… Посоветуюсь с друзьями, и решим.

– Да, решать вам, – подтвердил старик и поднялся, давая понять, что разговор окончен.

Алексеев тоже поднялся, осмотрел полянку, скалу, нависающую над головами, валун, приткнувшийся к тропе. Почему-то вспомнилась девушка в лазоревом одеянии, зацепившаяся за острый выступ камня.

– Отбить эту штуку надо, – ворчливо произнёс журналист. – Мешает хорошим людям…

– Всегда у вас одно решение: отбить, отломать, – печально улыбнулся старик. – Зачем? Можно ведь просто объяснить камню, что так поступать нехорошо.

«Шутит, что ли?» – подумал Олег.

А старец уже подошёл к валуну и вытянул над ним руки. Миг – и острый выступ не то оплыл, не то втянулся в грузный бок каменюги…

2

День подходил к концу, на потемневшем уже небе проблескивали редкие пока звёзды.

«А вечера здесь длинные, – подумал Алексеев. – Совсем как у нас».

Они сидели у костра. Ленка обхватила руками колени, уткнулась в них подбородком, только глазищи поблескивают. Виктор лежал рядом с ней, покусывал нижнюю губу, а бакенщик перекатывал длинным прутиком угольки в кострище.

– Вы-то как день провели? – спохватился журналист.

Отозвалась Елена:

– Тебя ждали. До речки, правда, дошли. По очереди. Потом Витя с Кератом болтал.

– О чём?

– О здешней жизни, – ответил бывший секьюрити. – Пацан рассказывал, кем стать хочет.

– И кем же?

– Н-ну… По-нашему получается: геологом. Нравится ему камни в горах выискивать, самоцветы разные. Они им не для украшений нужны, для приготовления разных лекарств, вроде. Я так его понял.

– Ага, – добавила Ленка. – А потом этот Керат у нас на глазах в змеюку превратился. Здоровенную! Я чуть со страху на пальму не запрыгнула.

– Трусишка, – улыбнулся Виктор. – Захотелось мальчишке похвастаться, что он умеет уже рабочую форму принимать, чтобы в разные трещины и расщелины забираться. Всего и делов-то.

– Ты ещё скажи, что сам не вздрогнул, – огрызнулась Елена.

– Это я от твоего визга…

– Однако, ребяты, нужно думать, что дальше делать станем, – вмешался в их шутливую перебранку Яков Антонович.

– Ужасно не хочется вот так сразу уходить, – признался Виктор. – Керат говорит, что в паре дней пути отсюда море…

– Какое ещё море? – удивился Алексеев.

– Тёплое. И красивое. Я думал, что сможем туда сходить.

– А я на море и не бывал никогда, – признался бакенщик. – В прежние годы предлагали путёвку, но всё дела какие-то отвлекали, а теперь-то чего уж…

– Море это хорошо, – согласился Олег. – А ну как прогуляемся мы туда, а дома за это время десяток лет пройдёт? А то и вовсе – в прошлое угодим…

– Неужто и такое возможно? – удивился Яков Антонович.

– Кто ж его знает… Я спросил старика. Он сказал, что такие случаи пока неизвестны. Пока…

– Прошлое, будущее… – фыркнула Ленка. – Мы и в настоящем-то никому не нужны. Там, в том мире, который мой брат упорно называет «нашим».

– Преувеличиваешь, – вяло отмахнулся Алексеев.

– Ничуть! – огрызнулась сестра, но её перебил Виктор:

– Меня другое беспокоит, – негромко начал он. – От того, что мы задержимся здесь ещё, ничего не случится. С нами, я имею в виду. А ну как в Ахтимнеево тревожиться начнут, да на розыски пустятся? Или Зиновий, или Серёга этот ваш? И сунутся в клятое ущелье… Даже представлять не хочется, чем всё это закончиться может.

– Это да… – озадачился Яков Антонович. – Об этом я, ребяты, не подумал! С Зиновия станется: не посмотрит, что слаб уже, ринется очертя голову, наплевав на все, что сам нам про Долину Смерти плёл.

– Вот и решили, – подвёл итог разговору Олег. Помолчал немного и признался: – Честно говоря, и мне уходить не хочется…

– Спокойно здесь, – понятливо кивнул бакенщик. – Мне так спокойно давным-давно не было.

– Вот только выбора у нас нет, – Алексеев бросил в затухающий костёр подвернувшуюся под руку щепку. – Хотя и не надоели мы вроде ещё хозяевам, но пришла пора откланяться. «Марш верёд, труба зовёт», – как поётся в какой-то пионерской песне.

– Октябрятской, – поправила брата Елена.

– Тем более… Вообще-то это пели ещё в Пятом гусарском Александрийском Ея Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны полку. Но сей факт совершенно в данной ситуации неважен.

– Выйти нужно как можно раньше, – деловито произнёс Виктор. – Путь неблизкий, а путешествовать по этому дьявольскому распадку в темноте мне совсем не улыбается.

– Понятно… – кивнул бакенщик.

Но уходить от костра никому не хотелось. Смотрели на то, как яркие угли подёргивались сероватым пеплом, как всё больше опадали язычки пламени, и каждый думал свою думу. Наконец Яков Антонович негромко сказал, ни к кому, в общем-то, не обращаясь:

– А жаль, что наша Сибирь на здешнюю совсем не похожа.

– Жаль, – согласился Олег. – Хотя… Я нашу Сибирь люблю: мощь, ширь необъятная! И красивых мест там немало, да таких, что дар речи теряешь.

– И тех, где всё загажено, тоже хватает, – заговорила и Елена. – Мы бы и здесь мигом всё поизувечили: киосочков, пивом торгующих, налепили, шашлычных-чебуречных. Керат тогда не геологом бы мечтал стать, а камушками спекулировал или челночником заделался.

– Что-то сестрица моя злая сегодня… – посмотрел на неё Алексеев.

– А что, я неправду говорю? – Ленка ответила сердитым взглядом и неожиданно прогнусавила: – «Россияне! Хватайте всё, что сможете, на что сил хватит!» Ещё один кусок сладкого пирога, который поделить нужно по принципу: «Тебе половина, а им полтора»… Поэтому мне в голову вот какая мысль пришла: обо всём, что мы здесь видели, помалкивать нужно. А то понабегут сюда всякие… Артишоки. Они, на мой взгляд, пострашнее, чем приверженцы древних богов, про которых тебе старик рассказывал.

– Я с Леной согласен, – негромко произнёс Виктор. – А ты, дядя Яша?

– Говорить тут не о чем, – махнул рукой бакенщик. – Елена всё правильно обсказала.

– И ты не вздумай что-нибудь написать! – Ленка строго посмотрела на брата.

– Не буду, – серьёзно пообещал он. – Во-первых, я, как и вы, не хочу, чтобы в этот мир поналезла всякая сволота, хотя и сомневаюсь, что хозяева их сюда пропустят. Есть у меня почему-то ощущение, что это они только с виду такие мягкие да ласковые, а коли, не дай бог, до дела дойдёт… Если их не только камни слушаются…

– А «во-вторых» что? – спросила, уже успокаиваясь Ленка.

– Не напечатает никто, – засмеялся Олег. – Это ж натуральная научная фантастика получится, а её нынешние издатели терпеть не могут, им приключения принцесс в постелях оборотней и колдунов подавай…

– И впрямь фантастика какая-то, – согласился бакенщик. – Небыль. Однако же вот она, рядом, рукою потрогать можно…

И опять угас разговор.

Олег долго смотрел в небо, уже усыпанное мерцающими звёздами, потом спросил:

– А ты, сестрица, не в претензии, что я твоим имуществом не спросясь распорядился и пообещал отдать старику висюльку?

– Ну её, – махнула рукой Ленка. – Одни проблемы от неё. Как и от всего, что с Артишоком связано. Здесь ей правильное применение найдут, и меня это только радует.

– Коли так… – Алексеев решительно поднялся: – Спать пора! А то будем завтра носами клевать.

– Точно, – согласился Виктор. – Особенно в Ущелье Злых Духов. Там мы, боюсь, и вовсе на ходу заснём. Если получится, конечно…

– Нужно бы, Иваныч, хозяев предупредить, – озабоченно проговорил бакенщик. – Старик-то небось ответа от нас ждёт. Он, кстати, кто у них: президент, вождь али как?

– Да я как-то и не спросил про это, – признался Алексеев. – А предупредить его, конечно, надо. Вот только я и дорогу к той поляне сейчас не найду, да и там ли он?

Словно дожидаясь этих слов, из темноты выдвинулся давешний провожатый. Спокойно оглядел путешественников, и голос его прозвучал ровно:

– Учитель хотел бы знать, что вы решили.

«Вот и ответ на вопрос Якова Антоновича, – подумал Олег. – Не президент и не вождь, а Учитель…»

Ответил за всех бакенщик:

– Утром мы уходим домой. Рассветёт немного, и сразу выйдем.

– Хорошо, – кивнул бритоголовый. – Я провожу вас через лес. Есть более короткая дорога, чем та, по которой вы шли.

3

Виктор поднялся ни свет ни заря – за окном только-только сереть начинало. Вообще-то бывший секьюрити умел передвигаться совершенно бесшумно, но тут начал что-то перекладывать, потом шоркать по полу – явно намекал: просыпайтесь, мол.

– Садист… – простонал Олег, пытаясь продрать глаза.

В ответ услышал:

– Потом сами благодарить будете.

Подумалось: «А ведь верно», – но всё же Алексеев спросил:

– Греметь-то зачем?

– Убрать за собой нужно? Или предпочитаешь, чтобы хозяева потом говорили: приходили, мол, тут свиньи какие-то.

– Правильно, Витя, рассуждаешь, – согласился уже успевший умыться бакенщик.

Зато Ленка, появившаяся из-за своей отгородки, даже не пыталась стереть с физиономии недовольное выражение. Олег с опаской покосился на сестрицу: о том, какова Елена бывает невыспавшаяся, он хорошо помнил со времён, когда отводил её в детский сад. Ничего не сказала – и то слава богу…

– Я пойду у костра уберу, – сообщил Виктор. – А вы проверьте, всё ли упаковано, быстренько завтракаем и выходим.

Ответа дожидаться не стал, да никто и не собирался что-либо говорить: и так всё было ясно.

Бритоголовый уже ждал их, а рядом с ним, к удивлению Олега, смирненько стоял Керат. Завидев Виктора, мальчишка метнулся к нему, прижался на мгновение к груди, поднял мордашку:

– Пока Вит-тя! – и исчез за деревьями.

– Вот ведь, чёрт, и оставить ему нечего на память, – Виктор расстроенно покрутил головой. – Не патрон же дарить… Эх! – И повернулся к Алексееву: – Нам хозяева продукты в дорогу принесли, возьми их себе в рюкзак, ладно? Елену нагружать не хочется.

Олег кивнул: Якову Антоновичу и бывшему секьюрити ещё оружие нести, так что какие могут быть разговоры?

– И ракетницу себе возьми, – добавил Виктор. – На всякий случай.

Быстро позавтракав («Кофейку бы сейчас крепкого!»), вышли в путь. Бритоголовый бесшумно скользил впереди, выбирая ведомые только ему тропки, остальные следовали за ним гуськом.

Небо постепенно светлело, ночная тьма пряталась в лесную чащу. Шли и вправду какой-то незнакомой дорогой. Во всяком случае, шумной речушки, нашедшей себе путь между валунами, Алексеев раньше не видел. Прозрачный поток срывался с невысокого обрыва и растекался по равнине неширокой лагуной. По мелководью шныряли стайки рыбьей мелочи.

Прямо под ногами Олега шмыгнуло через тропу какое-то существо. Отбежало на пару метров, вытянулось столбиком, забавно задёргало острым носиком. Глазки-бусинки с любопытством осматривали путников.

– Совсем людей не боится, – удивилась наконец-то проснувшаяся Ленка. – Видно, знает, что не сделают они ничего плохого. Кто это, Олег?

– Неведома зверушка, – усмехнулся журналист. – Я ж не зоолог…

– Жаль, – серьёзно заявила сестра.

Лес быстро редел, лучи поднявшегося уже над землёй солнца, пронизывали листву, ложились на траву и кустарники яркими пятнами. Искрилась не успевшая ещё высохнуть роса.

Они прошли меж двух невероятно толстых деревьев, ветви которых были покрыты пучками острых кожистых листьев, и вскоре оказались на опушке. Неподалёку хорошо просматривалась полоса дороги из красного кирпича.

– Вам туда, – провожатый указал рукой в нужном направлении. – Учитель ждёт у Врат. – Низко поклонился и добавил: – Желаю всем вам счастья.

Выслушал нестройное «спасибо» и ушёл в сторону деревьев.

– Так… – Виктор внимательно огляделся. – Предлагаю максимально прибавить ход.

– Опасаешься чего-нибудь? – спросил Алексеев.

– Здесь нет…

Арка ворот показалась неожиданно быстро.

«И впрямь, основательно сократили путь, – прикинул Олег. – Это хорошо».

Яков Антонович тоже довольно хмыкнул, но потом приставил ладонь козырьком ко лбу и принялся во что-то всматриваться. В тени, падающей на землю от отдельно стоявшей скалы, белело одеяние старца. Учителя – по-здешнему. Интересно, он-то когда вышел, если успел к Вратам раньше, чем они?

Когда подошли поближе, стало видно, что рядом со стариком стоят несколько крепких молодых людей. Это ещё кто? И зачем?

«А птичек-наблюдателей что-то не видно. Или это они и есть? Ничему я уже не удивлюсь», – подумал Алексеев.

Он покачал на ладони Ленкину подвеску. Обычная металлическая штуковина, разве что очень тяжёлая. Не вибрирует, лежит спокойно. Или она только при свете луны просыпается?

Олег молча протянул Ключ старцу. Тот принял его и неожиданно согнулся в низком поклоне:

– Спасибо… Мы никогда не забудем то, что вы сделали для нашего мира.

Растерявшийся журналист только и пробормотал что-то вроде:

– Что там… Ничего особенного…

Старик выпрямился, голос его звучал торжественно:

– Много лет мы ждали этого момента. Наконец-то он настал. Спасибо! – И сразу же сменил тон: – Лишнего времени у вас нет, поэтому буду краток. Советую держаться знакомого уже вам серебристого следа. Он слабеет с каждой минутой, но ещё виден. Постарайтесь вернуться в свой мир до того, как луна окажется в зените, после этого путь станет опасен. Если столкнётесь с чем-нибудь непреодолимым, возвращайтесь, вас будут ждать. Мы закроем Врата в самый последний момент, когда месяц исчезнет с небосклона. Увы, больше ничем не могу вам помочь. Разве что пожелать удачного окончания пути…

– Спасибо… – Алексеев помялся и зачем-то спросил: – Так мы пойдём?

– Удачи! – И старец приложил к груди сложенные руки.

Олег перевёл взгляд на Врата и неожиданно заметил, что арка входа затянута какой-то тонкой кисеей, колеблющейся, переливающейся разными цветами. Видимо, не один он обратил на это внимание, потому что Виктор резко спросил:

– Что это?

– Не обращайте внимания, – успокоил всех старик. – Пока это безопасно. Так бывает всегда, когда Врата готовятся к закрытию…

Прошли через арку, и сразу почувствовали дыхание свежего ветра.

– Кончился, ребяты, курорт, – констатировал Яков Антонович. – Однако переодеваться пора, в куртки-бахилы снова влезать.

– Лучше, когда с лестницы спустимся, – предложил Олег. – А то взмокнем, пока по этим ступеням сползём.

– Можно и так, – согласился бакенщик и первым начал спуск.

Алексеев смотрел на уходящую вдаль дорогу, на странные деревья с кронами-тарелками, растущие на её обочинах, виднелась опушка Мёртвого леса, а над далёким Ущельем Злых Духов клубились тяжёлые чёрные тучи.

– Похоже, гроза там идёт, – предположил Олег и добавил: – Только этого нам и не хватало.

– Нет, – Виктор тоже напряжённо всматривался вдаль. – Это не гроза. Не знаю, что там происходит, но мне это заранее не нравится…

Всё ближе был Мёртвый лес, всё дальше уходили они от горы с лестницами, ведущими к трём Вратам. Воротник свитера натирал шею, рюкзак всё ощутимее оттягивал плечи.

«Отвык, – подумал Алексеев. – Быстро это произошло».

Виктор, шедший в арьергарде маленькой компании, обогнал его, озабоченно спросил у Ленки:

– Не устала?

Та отрицательно мотнула головой.

– На опушке отдохнем немного, – пообещал бывший секьюрити. – И потом будем привалы делать после каждого часа пути. Так легче.

– Я с правилами организации похода знакома, – улыбнулась Елена. – Ты, Витя, не волнуйся, всё в порядке.

«Опа! – удивился Олег. – Что это сестричка такой ласковой стала?»

Он снова погрузился в мысли:

«А многое я забыл спросить у старика. Кто эту дорогу построил, почему она и за границами их мира тянется… Правда, это-то как раз и не важно. Хотя интересно…

…Обязательно нужно было разузнать, кто Тёме деньги за Ключ предлагал. Неужели, эти… Как их? Приверженцы жестоких богов… И что они из себя представляют, я не выяснил. Небось совсем не радуются тому, что мы Ключ Молодой Луны старику отдали…

…Да и про принца Кумара следовало спросить. Хотя, это я рано или поздно сам вспомню – вертится в памяти. А Учитель может и не знать – Кумар ведь из нашего мира…

…Сигарет мало осталось – всего-то полпачки. Ладно, до вечера должно хватить, потом у Зиновия махоркой разживусь, а, может быть, он ещё и “Приму” не всю скурил… В крайнем случае брошу – давно ведь собираюсь это сделать…»

Неожиданно вспомнилось, как перед давним уже сплавом по Байкалу они с приятелями договаривались завязать травиться никотином. Накурились впрок и – оттолкнули лодки от берега. Шесть дней терпели – «в связи с наличием отсутствия» табака. А потом причалили в виду какой-то деревушки и дружно рванули в магазин за сигаретами…

«Интересно, у кого Ключ от третьих ворот? Об этом тоже не спросил… И можно ли пройти по Долине Смерти, не попадая то и дело в совсем ненужные тебе миры? Нет, наверное, – думаю, об этом Учитель, наверняка бы, рассказал…

…А в тех мирах тоже Сибирь имеется? Какая она? Нашу напоминает или ту, в которой Керат растёт? Неведомо…

…Мертвецы, что по опушке Мёртвого леса шествовали, реальность или морок. Если они явь, то как можно объяснить их существование?..»

– Э-э, хватит! – остановил себя Алексеев. – Этак можно совсем мозги свернуть, тем более что рядом нет никого, кто на вопросы эти ответить сможет. Был, похоже, шанс, но ты его, дружище, упустил…

Думай-ка лучше о насущном: как лучше Ущелье Злых Духов пройти, а потом, дома, от милиции отовраться – поди, ждут они уже нас, не дождутся…

Что там? А, привал. Вовремя, надо сказать, устал я уже изрядно…»

После короткого отдыха Виктор, успевший осмотреть опушку леса, сказал:

– Просека неширокая, так что придётся нам друг за другом идти. Ты, дядя Яша, первым, потом Елена, за ней ты, Олег. Я замыкающим пойду. Серебристый следок виден хорошо, будем его держаться. В сторону не отходить ни в коем случае. Договорились?

Алексеев кивнул и подумал:

«Это он специально для Ленки говорит. Уж мы-то с Яковом Антоновичем хорошо усвоили, куда здесь один лишний шаг привести может». Но вслух произнёс:

– Бу сделано, товарищ начальник! – И неизвестно зачем добавил: – Повторение, как говорится, мать учения…

«А лес-то изменился с того момента, как мы по просеке прошли, – прикидывал Олег. – Угрюмее стал, мрачнее. И паутина опять появилась. Не такая древняя, как в мире мертвецов, но вон какие сети меж деревьями натянуты. В каждой сидит небось паучина, добычу сторожит…

Не запаниковала бы Ленка – она всю эту ползучую гадость с детства до содрогания боится. Нет, ничего, уверенно идёт, правда, по сторонам старается не смотреть. И правильно…

А это что ещё такое? Высохшая трава шевелится, дёргается, как живая. Раздвигает её кто-то, к просеке ползёт. Змея? Точно. Серая какая-то, словно пеплом покрыта. Немаленькая… На гадюку не похожа, но вид у неё неприятный. Застыла, словно держит её что-то, не пускает дальше. Неужто серебристый след змеюгу отпугивает? Точно. Гадина аж дёргается, злится, шипит, в узел от ярости завязаться готова, но сдвинуться с места не может…»

– Не верти головой! – хлестнул его сердитый оклик Виктора. – Вперёд.

«И правда, чего это я? Нашёл на что рот разевать. Подумаешь, змея! Но хорошо, что Ленка эту тварь не заметила…

…Душно здесь. И такое ощущение, что чем дальше, тем больше сгущается воздух. Пересохший он какой-то, горло дерёт и пахнет противно – застарелой, слежавшейся пылью, словно в комнате, которую заперли бог знает когда…

…А ведь давно уже идём. Такое ощущение, что, когда шли к вратам, быстрее лес этот пересекли. Теперь же ему ни конца ни края…

Ничего, Яков Антонович шагает уверенно, значит, опасности впереди нет, уж он-то её точно не пропустит. Повезло мне со спутниками, по-настоящему повезло…»

4

Всё тоньше и уже становился серебристый след, последние несколько сот шагов он уже не светился, а слабо мерцал, словно лампочка, которой пришло время перегореть. Потом и вовсе исчез.

– А до «маячка» нашего ещё шагать и шагать, – заметил бакенщик.

– Учитель об этом предупреждал, – сказал Олег. – Если возвращаться кто думает, то самое время принять решение…

– Ещё чего! – фыркнула Ленка.

– Опасности пока никакой не видно, – рассудительно заговорил Яков Антонович. – Из лесу мы вышли, тучи разогнало. Есть резон след бить поближе к левой стенке, она всё ж таки понадёжнее выглядит… А ты, Витя, что насупился?

– Медленно идём, – неохотно пояснил бывший секьюрити. – Стараемся вроде изо всех сил, а на лес больше времени убили, да и на последний переход тоже.

– И мне так показалось, – согласился с ним Алексеев.

– Я по часам засёк, – откликнулся Виктор. – Такое ощущение, будто тормозит нас что-то. А солнце уже за полдень перевалило…

– Что же ты предлагаешь? – спросила Елена.

– Ускоряться. Спешить изо всех сил.

«Что может нас тормозить? – прикидывал журналист. – За последние дни хорошо отдохнули, да и не чувствуется ещё настоящей усталости – короткий привал, и силы мигом восстанавливаются. Но идём и вправду медленнее, чем с Востриковыми, а тогда нас Анка задерживала, все под неё подстраивались. Странно…

А это ещё что такое? Опять земля “кровит”? Здравствуйте, я ваша тётя!»

Ленка остановилась и испуганно посмотрела на брата. Тот сделал несколько быстрых шагов, нагнал её и успокаивающе произнёс:

– Не обращай внимания! Твёрже и увереннее ставь ногу, всего и делов. Я же тебе об этом месте рассказывал.

«Рассказывал, – думала Ленка. – Конечно, рассказывал. Только одно дело слышать, а другое – самой по этой гадости идти… Уляпалась уже чуть не по колено, хорошо хоть в кроссовки эта дрянь не попадает.

Зато дед Яша вышагивает так, что любо-дорого смотреть. А ведь ему тяжелее – проваливается чуть не до половины сапог. Я лёгкая, мне проще…»

Хлюп, хлюп, хлюп… Тьфу, пропасть!

«Не попасть бы опять ненароком в какой-нибудь неуютный мирок, – размышлял Олег. – Да нет, вроде правильно идём: ту лиственницу, прилепившуюся к скале, я запомнил. Хотя, в ущелье этом всего можно ожидать…

…Кончится уже скоро эта хлябь гадостная. Стоп, а какой номер у нас следующий в программе? Неужто, речка, в которой течёт невесть что? Точно, вот уже и её русло показалось. Только пустое оно совсем, блестящее, словно метёлочкой выметенное. Что за притча?»

Похоже, эта перемена озадачила и бакенщика. Он на мгновение остановился, покрутил головой и решительно направился ближе к скалам, оставляя подозрительное место в стороне.

«Через наше брёвнышко решил пройти, – понял Алексеев. – Правильно, пожалуй. А то не нравится мне всё это, совсем не нравится…»

Срубленную лиственницу они нашли без труда. Яков Антонович прошёл по ней первым и вскоре протягивал уже руку Ленке.

– Пройдёшь? – забеспокоился Виктор.

– Да. – И она решительно шагнула на подрагивающий стволик.

– Твоя очередь, Олег. – Бывший секьюрити повернулся к «мостику» спиной и внимательно осматривал окрестности.

– Ты что? – спросил Алексеев.

– Ничего… Иди же!

Виктор и по лиственнице пошёл так же – спиной вперёд, не отводя глаз от противоположного склона ущелья, который вовсю пятнали лишаи осыпей. Он прошёл уже половину пути, когда что-то утробно ухнуло, словно вышибло клин из здоровенной бочки, и по руслу устремилась высокая мертвенно-сизая волна.

– Витя! – заорала Ленка.

Бывший секьюрити каким-то чудом извернулся, оттолкнулся от ненадёжной своей опоры и одним прыжком оказался рядом с замершими от ужаса друзьями. А волна уже сшибла с камней хлипкий «мосток» и потащила его прочь – стволик и ветви растворялись в ней, исходя синеватым дымком.

– Ужас… – Елена в испуге прижала к груди руки.

– Всё нормально! – Виктор ободряюще приобнял её и скомандовал: – Веди, дядя Яша! Не будем время терять.

– У меня колени дрожат, – пожаловалась Елена.

– Пойдём-пойдём! – И Олег чуть ли не силой увлёк сестру за собой.

Поле травы-хваталки пересекли без особых проблем, хотя пришлось несколько раз останавливаться: гибкие стебли явно подросли, да и цепкости у них прибавилось – ухватят за одежду, так просто и не освободишься.

– Ну вот зачем всё это? – зло пропыхтел Олег, в очередной раз пуская в ход нож. – Запугать нас кто-то пытается, что ли? Так бесполезно ведь, проходили мы это всё…

– Не запугать, – негромко возразил бывший секьюрити, оказавшийся рядом. – Задержать. Видишь, солнце уже где? А мы хорошо если половину ущелья успели пройти.

– Слушай, а месяц когда всходит? – встревожился Олег. – Не знаешь, случайно?

– Знаю. И неслучайно. Уже взошёл он, но зенита достигнет в половине примерно восьмого.

– Да уж… «Ежели рассудок и жизнь дороги вам, держитесь подальше от торфяных болот^[17]» и от Долины Смерти, когда молодой месяц находится в зените, – проворчал журналист.

– А если луна старая, условия другие? – спросил Виктор.

– Чёрт его знает, не поинтересовался… Но думаю, что хрен редьки не слаще. Помнишь, дядя Яша рассказывал, что при умирающей луне и проплывать-то мимо этого распадка неприятно?

– Помню…

Неожиданно Ленка остановилась и замахала руками, призывая идущих в арьергарде поторопиться. Что там ещё такое?

– Гарь! – крикнул бакенщик. – Однако, похоже, правильно идём!

– Зар-раза… – выругался сквозь зубы Виктор и пояснил, заметив удивлённый взгляд журналиста: – То, что с дороги не сбились, это хорошо. Но ведь через эту чертоломину ещё перебираться придётся.

– Мы ж через неё ход прорубили, – напомнил Олег. – Или забыл?

– Помню, всё помню… Только тот ход ещё разыскать нужно. А время уходит…

Бывший секьюрити оказался прав – минут двадцать ушло на поиски лаза, и ещё часа полтора пробирались они по мрачному древесному кладбищу. Было такое ощущение, что мёртвые сучья деревьев за время их отсутствия опять отросли, стали ещё жёстче и острее. Виктор, перебравшийся в авангард маленького отряда, яростно размахивал топором, успевая при этом помогать в самых трудных местах притихшей Ленке. Алексеев и бакенщик прикрывали движение с тыла, внимательно всматриваясь в жуткое переплетение поваленных пожаром стволов.

Когда выбрались наконец на чистое пространство, сил почти не осталось: было ясно, что без привала они и нескольких шагов не сделают.

– Пять минут… – прохрипел Виктор и рухнул на землю.

– От чего мы бежим? Или от кого? – с трудом сглотнув слюну, спросила Лена.

– Кабы знать, дочка… – отозвался бакенщик.

«Да, когда знаешь, какая опасность тебя поджидает, всегда легче, – мысленно согласился с ним Олег. – А тут… Может быть, и зря мчимся сломя голову? Э, нет! Даже если так, лучше ошибиться в эту сторону, чем в ту…»

– Подъём! – бывший секьюрити уже стоял на ногах. – Лена, ты как? Выдерживаешь?

– Пока да…

– Ну и отлично! Ходу! Ходу! Темнеет уже…

Попытались было бежать, но быстро поняли, что это невозможно: прикрытые лишайниками и мхом камни оказались слишком ненадёжными для таких «упражнений» – не дай бог, ногу сломаешь. Поэтому опять перешли на быстрый шаг.

«Пожалуй, стоило ту пещерку найти и попробовать в ней отсидеться, – мелькнуло в голове Алексеева, но он тут же отогнал эту мысль: – Кто знает, в каком она мире осталась? Если и в нашем, мы уже чёрт знает куда ушли».

Яков Антонович словно подслушал его мысли и проговорил, не замедляя шага:

– Нет тут, ребяты, никаких укрытий. Поспешать надо!

А мрак всё сгущался: казалось серое облако наползает на Ущелье Злых Духов, разбрасывает в стороны свои длинные щупальца, стараясь обхватить ими всё, до чего можно дотянуться.

«Это ещё что такое?» – растерялся Олег и тут же услышал голос опять перешедшего в арьергард Виктора:

– Быстрее!

Скальная стенка, вдоль которой они шли, как-то странно засеребрилась и начала покрываться толстым слоем инея. От неё несло лютым холодом.

– Осторожно! – Алексеев схватил сестру за руку и оттащил подальше от скалы. – Не подходи к камню близко!

Он оглянулся и заметил, что Виктор сбавил ход. Ствол автомата в руках бывшего секьюрити сторожко ходил из стороны в сторону.

– Витя, ты что?

И опять в ответ донеслось:

– Ничего… Не задерживайся, ради бога! И за Леной присматривай…

«Что? Если бы я точно знал, что… Но шкурой чую, как кто-то к нам подбирается. И не один…

Слева – старый знакомец, которого я угостил выстрелом в упор из ракетницы. Он этого не забыл, боится вылезать, но кто-то не даёт ему отсидеться в своей берлоге. Далёкий кто-то, но сильный, очень сильный. Его даже эта обожающая холод дрянь боится…

И на правом склоне что-то происходит. Такое ощущение, что ворочается под камнями какое-то существо, пытается выбраться наружу…

Что там дядя Яша кричит? Скала-кошка? Наконец-то! Совсем немного осталось продержаться…

А кстати, сколько времени? Начало восьмого… Ну, сейчас начнётся самое интересное…»

Земля под ногами дрогнула. И тут же загремели камни правого склона. Бакенщик быстро повернулся туда.

«Оползень? Похоже на то… Ну, ничего, стены ущелья уже заметно раздвинулись, не доползут сюда каменюки. Вот если валун какой сорвётся, плохо дело. А чёрт! Похоже, накаркал…»

Огромная глыба лишилась уползшей из-под неё подпорки и покатилась вниз по склону, подпрыгивая, словно мяч. Она снесла несколько вставших на её пути лиственниц, но даже не замедлила движение.

– Ребяты, прячьтесь за «тигру»! – выкрикнул Яков Антонович и дёрнул к себе растерявшуюся Ленку.

Олег споро последовал за сестрой, и они прижались к сглаженной времени и ветрами одинокой скале. Виктор добежать до каменной «кошки» явно не успевал и отшатнулся назад. Валун, едва не зацепив бывшего секьюрити, пролетел мимо и с биллиардным треском врезался в скалистую стенку, развалившись от удара на куски.

Перепрыгнув через обломки, Виктор подбежал к друзьям и выдохнул:

– Уходим!

А там, откуда сорвался камнепад, что-то продолжало происходить. Скала налилась багровым светом, внезапно из её толщи выдавилась упругая, пышущая нестерпимым жаром масса – словно прорвало застарелый гнойный нарыв. Масса эта расплылась было по камням, потом опять стянулась в ком и вдруг, вытянувшись змеёй, устремилась вниз по склону.

Существо, морозившее скалы левого склона, взвизгнуло зло и обиженно. Иней тут же исчез.

«Этот ушел, – понял Алексеев. – Но нам от того не легче…»

Камни, покрывавшие дно ущелья, горели, словно угли в печи, деревья, стоящие на пути огненного вала, вспыхивали, как спички, и тут же оседали кучкой невесомого пепла. Полыхающая струя всё быстрее скатывалась вниз по распадку.

– Быстрей! Быстрей! – кричал Виктор, но никого подгонять нужды не было: все понимали, что в скорости остаётся их единственный шанс на спасение…

Длинный пламенеющий язык стремительно заскользил вдоль скалистой стены, и тут же в него вонзилась автоматная очередь.

«Бесполезно! – хотел крикнуть Олег, но багровая змейка испуганно дернулась и затормозила своё движение. – Вот те на!.. А ведь твари это не нравится, похоже…»

А Виктор, догнав друзей, заорал:

– Без паники!

Эхом отозвался ему бакенщик, показывающий на что-то рукой. И вдруг Алексеев ясно увидел, что бежать осталось всего ничего, что скалы уже расступились и впереди проблескивает неспешный поток Тыи…

Вскрикнула Ленка. Испуганно глядя на брата, она почти лежала, схватившись руками за ногу. А, чёрт!..

Олег легко подхватил сестру на руки и понёс её, как когда-то давно, в безвозвратно ушедшем детстве. Ну, ещё несколько шагов…

– Давай, Иваныч! – Бакенщик, уже спрыгнувший под обрыв, протягивал руки.

– Держи…

Журналист обернулся. Виктор стрелял по наступающему огненному зверю из пистолета, видно, патроны в автоматном рожке уже закончились. Пламя яростно взревело, вздыбилось на невообразимую высоту и двинулось на человека.

В тот же момент Олег почувствовал сильный толчок в грудь и покатился вниз по откосу…

Бакенщик пытался столкнуть с отмели увязшую в песке лодку. Почти на коленях Алексеев подобрался к нему и навалился изо всех сил на дюралевую корму. Пошла, ей-богу, пошла!..

Он свалился внутрь посудины, ударившись обо что-то головой так, что в глазах потемнело. Почти сразу пришёл в себя, испуганно огляделся. Ленка сжалась в комочек на носу медленно отплывающей от отмели лодки, Яков Антонович отчаянно дёргает за ремешок спусковой рукоятки мотора. Где Виктор? Слава богу, и он здесь – пристально вглядывается в берег. А что там?

Багровая змея застыла было на краю обрыва, словно колебалась, как поступить дальше, но потом решительно заскользила по песку, приближаясь к воде…

И тут наконец-то заработал мотор. Лодка тяжело осела на корму и, заложив крутой вираж, быстро устремилась к середине реки.

Огненный язык замер, осторожно коснулся воды, над которой тут же поднялось густое облако пара, и медленно пополз вверх по откосу. Багровое сияние, висевшее над Ущельем Злых Духов, сжалось, опало и медленно погасло…

– Кажется, выбрались… – сам не веря в то, что всё закончилось, выдохнул Олег.

Виктор, ощупывающий лоб, промолчал.

– Что с тобой? – встрепенулся журналист.

– О твой каблук долбанулся, – усмехнулся бывший секьюрити.

– Значит, будет шишка… – констатировала Ленка.

И в этот момент, откуда-то издалека донёсся странный мелодичный звук, словно кто-то повернул ключ в старинном замке со звоном.

– Однако закрыл старик ворота… – проговорил бакенщик.

– Закрыл… – откликнулся Олег.

Глава седьмая

1

Олег курил на балконе, привычно посматривая вниз. Всё по-старому, ничего не изменилось, будто и не было этой сумасшедшей вылазки в Ущелье Злых Духов. Так же обсуждают жизнь бабульки-сплетницы, а из кустов доносится голос Мишки-соседа:

– Клавка, дура, цепляется мне за штаны, вопит, а мужики несут меня драться…

Это что, он всё ещё ту же историю пересказывает? Вряд ли, фингал у Мишки под глазом свежий – видел Алексеев «грозного воина» утром, когда спускался к почтовому ящику. В котором, кстати, ничегошеньки не было, кроме кучи рекламных листков – для них в углу стоял специальный картонный ящик: всё равно никто не читает.

Тоска… Да что там тоска – тощища!..

Олег вернулся в комнату, почти машинально включил телевизор. Звук появился раньше, чем изображение, и по всей квартире разнеслось:

– Рассияне!..

Э нет! Хватит, хватит…

Может, по местному каналу что-нибудь стоящее показывают? Так… Заставка: «Злободневные новости». Ну, кто, что и у кого сегодня украл? «Люблю рассказы о мелких жульничествах»^[18]…

Бравый проигрыш, и на экране появилась сильно ощипанная девица: губки бантиком, глаза навыкат. Бракованный вариант куклы Барби.

Алексеев её знал – работал когда-то в тогда ещё общегородской газете, а сия красавица прибыла из университета на практику. Тогда она, правда, выглядела посимпатичнее…

Задание начинающей журналистке выдали простейшее: где-то прорвало какую-то трубу, нужно написать репортаж строк на семьдесят, в коем обрисовать ситуацию и покритиковать руководство коммунальных служб. В меру покритиковать, поскольку были такие прорывы делом нечастым. В общем, работы на пару часов от силы, это с учётом того, чтобы смотаться для очистки совести на место «происшествия».

Однако номер нужно было уже сдавать, а материал всё ещё не поступил, поэтому взмыленный ответственный секретарь попросил Олега:

– Слушай, тряхани эту дуру как следует. А то я по телефону никак не пойму, что она лепечет.

Сказано – сделано. Девицу Алексеев обнаружил за отведённым ей рабочим столом: обложилась бумагами, щёчки раскраснелись…

– Что вы, Олег Иванович? – В её взгляде плескались ужас и негодование. – Разве можно так подходить к подготовке ответственного материала? Я заканчиваю разработку подробного плана публикации и лишь потом возьмусь за текст!

В итоге будущее светило журналистики «бросили на важнейший участок работы» – поручили ей отвечать беспокойным пенсионерам, заваливающим редакцию письмами типа: «Гр. Щин просверлил в моей стене отверстие и пускает скрозь него отравляющих газов»^[19].

А тут, смотри-ка! Оперилась девица, перебравшись на демократическое телевидение, взматерела, можно сказать. Прямо-таки звезда экрана… Ну-ка, ну-ка, о чём она?

Пучеглазая сладко улыбнулась и затараторила:

– Трагическая гибель известного бизнесмена, хорошо известного многим господина Срыбного взбудоражила весь наш город, более того, эхо этого страшного происшествия прокатилось по всей, не побоюсь этого слова, стране…

Да чтоб тебя! Тыйская милиция к исследованию причин преждевременной кончины Тёмы отнеслась более чем прохладно: в крови покойника обнаружен алкоголь, так над чем голову ломать? Местные шерлоки холмсы тоже не стали создавать себе проблем, тем более что родственников у Артишока не обнаружилось, жалобы писать некому. В общем: «Помер Максим, и хрен с ним».

Зато журналистская братия взвилась, словно осы, на гнездо которых плеснули кипятком. Ленку атаковали сразу по возвращении в город. Сестрица, правда, заявила, как отрезала: о смерти бывшего мужа узнала только что (что было правдой), ничего с ним общего давно уже не имела и иметь не собирается, бизнес его, равно как и прочее движимое-недвижимое имущество ей не нужны на фиг. Короче: ариведерчи!

Журналюги на этом, однако, не успокоились и пару дней буквально не давали сестре проходу. Тогда она пожаловалась Виктору. Что предпринял бывший секьюрити, Олегу было неведомо, но теперь шакалы пера и камеры шарахались от Ленки как чёрти от ладана. От самого Виктора тоже.

Ну а к Алексееву коллеги даже и не пытались подкатиться, решив, что не такой он дурак, чтобы делиться эксклюзивной информацией. Да ещё за так…

Но Пучеглазая явно не хотела отцепляться от лакомой, с её точки зрения, темы – так муху не отгонишь от приглянувшегося ей куска. Сглатывая от азарта окончания слов, она продолжала верещать:

– К сожалению, трагедия произошла далеко от нашего города, в дебрях дремучей и непроходимой тайги…

(Эк её… Впрочем, врать – это не мешки ворочать.)

– У нашей компании нет средств, чтобы организовать туда выезд съёмочной группы…

(И слава богу, что нет.)

– Но мы надеемся, что найдутся честные и бескорыстные бизнесмены, готовые выделить средства, чтобы пресса пролила наконец объективный свет на эту мрачную тайну…

(Так бы сразу и сказала: «Дяденьки, дайте денежку!»)

– Очевидцы произошедшего с господином Срыбным, к сожалению, молчат. Может, им есть что скрывать? Будем надеяться, что компетентные органы примут меры и помогут широкой общественности узнать, что же произошло в угрюмых дебрях…

(Нет, ну не стерва ли?)

– Впрочем, мы не привыкли ждать милости от властей и им прислуживающих! И вы, друзья, это знаете. Не отключайтесь, после непродолжительной рекламы вас ждёт встреча с человеком, который долгое время шёл с покойным бизнесменом плечом, что называется, к плечу!

Это ещё что за финт? Олег удивлённо посмотрел на экран, где уже замелькали, сменяя друг друга топорно сработанные рекламные ролики:

«Ушная сера – лучшее средство от всех болезней!», «Хотите узнать своё будущее по кофейной гуще? Обращайтесь к народной предсказательнице матушке Аграфене – стопроцентный результат! Лучшее кофе для гадания производится на фирме “Титаник” (бывшая фабрика по производству унитазов)», «Купим волосы. Дорого! Нет больше лысых»…

М-да… Аж снова закурить захотелось… Ну, кажется, закончилось наконец это беснование, снова Пучеглазая глазёнки таращит…

– Мы предоставим телезрителям уникальный шанс – сегодня вы встретитесь с господином Пебукиным…

Из-за кадра донесся недовольный голос:

– Моя фамилия Пубекин!

– Я так и говорю, – лучезарно улыбнулась ведущая. – Говорят, вы начинали бизнес совместно с покойным господином Срыбным. Это так?

– Ещё чего… – И на экране возникла сумрачная физиономия.

(Ба! Да это же не то Додж, не то Жорж. Жив курилка!)

– (Пи-ип) Срыбный начал дело? Не смешите мою бабушку! Он же (пи-ип, пи-ип, пи-ип, пи-ип, пи-ип, пи-ип, пи-ип, пи-ип).

(Неужели ни разу не повторился? Аж позавидовать можно.)

– Делал всё я! А этот (пи-ип, пи-ип) сначала хапал мною заработанное, а потом и вовсе всё себе загрёб!

– Но многие говорят, что у господина Срыбного был талант прирождённого бизнесмена…

– Брешут (пи-ип)! У настоящего бизнесмена должен быть стиль. Это мне один умный человек говорил. Где-то у меня записано… Вот! «Я давно понял, что стиль этот зависит от физиологии, характера, темперамента, жизненного багажа и опыта. Настоящим бизнесменам стиль даётся практически сразу, как голос, с годами он только улучшается». Понятно? У Артишока ничего этого отродясь не было (пи-ип).

– У кого, простите? – чуть не поперхнулась Пучеглазая.

– Да его все так звали (пи-ип), большего и не заслужил! Чего вы хотите от отрыжки преступного режима? Он же (пи-ип) комсомольский оборотень, верный слуга тех (пи-ип), кто угнетал и гнобил честных бизнесменов, таких, как я. Решительно заявляю: награбленное этим (пи-ип) бандитом должно быть возвращено настоящему хозяину!

– Вы имеете в виду себя? – телеведущая аж подпрыгивала на стуле.

– Именно! Кому же ещё? Не этим же (пи-ип, пи-ип, пи-ип, пи-ип, пи-ип)…

Ну, хватит… Олег выключил телевизор и выругался:

«Гадость! А я ещё ломал голову: заплачет ли кто по Тёме? Обрыдаются!.. Такое ощущение, что в дерьмо вляпался…»

Он снова прошёл на балкон, постоял там, облокотясь на перила. Снизу донеслось:

– И тут, мужики, я ка-ак размахнусь…

Чтоб вам треснуть!.. Господи, ну и тоска! Чем бы заняться? Разве что за сигаретами сходить… Есть ещё пара пачек, но запас, как говорится, карман не тянет…

О! Не навестить ли дорогую сестрицу, а то давненько уже не виделись… Только лучше сначала позвонить.

Алексеев поднял телефонную трубку. Тишина. Странно, вроде бы всё у него оплачено… Поломка? Или телефонисты решили забастовку объявить? Требуют, например, чтобы поставили им такое же оборудование, как в забугорной Америке. А что, вполне соответствует духу времени…

Аккуратно опустил трубку и решил:

«Схожу-ка я и вправду к Елене. Если носится сестрёнка где-нибудь – ничего страшного: прогуляюсь. Идти недалеко, погода хорошая. А то я тут скоро на стенку полезу. Или завою. Благо, сейчас полнолуние…»

2

Не открывала Ленка долго, хотя и было слышно, что в квартире кто-то есть. Наконец замок щёлкнул, дверь приоткрылась, и в щель просунулась сильно недовольная физиономия. Судя по всему, собиралась сестрица отправить пришедшего по известному адресу, но, увидев, кто стоит на лестничной площадке, сменила гнев на милость.

В комнате, куда прошёл Олег, обнаружился Виктор – сидел в кресле, смирно сложив руки на коленях. Узрев Алексеева, разулыбался.

«Та-ак… И что предложите делать в такой ситуации старшему брату, которому вроде как положено блюсти сестрицу, охранять её от разных молодых и не очень людей?.. А ничего. Большенькие уже детки, пускай сами свою жизнь обустраивают».

– Хорошо, что ты пришёл, – заявил бывший секьюрити (охранником никто из к власти и деньгам стремящихся Виктора брать не хотел, не без основания считая, что своего «босса» он «прохлопал», так что жил тот, судя по всему, на ранее накопленное).

– Соскучились? – осведомился Олег.

– Не то чтобы сильно, но нужно посоветоваться.

– Да, нам оч-чень интересно знать твоё мнение по одному оч-чень важному вопросу, – добавила Ленка.

«Это что же они благословление у меня решили получить? Разреши, мол, старший брат и глава рода Алексеевых сочетаться нам браком, жить совместно, плодиться и размножаться. Бухнутся сейчас на колени, а я буду благословлять их по маковкам самой толстой книгой, которая отыщется в шкафу. Фигушки, сами думайте и сами решайте, потом не на кого будет пенять».

– Очень интригующе звучит, – хмыкнул Олег. – И впечатляюще. Можно я присяду на всякий случай, а то вдруг ноги подкосятся…

– Правильно, – одобрила сестра, – устраивайся поудобнее, а я пока чай приготовлю. С тортом!

– Неужто мой приход предчувствовала?

– Нет, – разочаровала брата Ленка. – Это Витя принёс.

Чинно пили чай, заговорщики при этом помалкивали, Олег тоже не начинал разговора: нечего поощрять их вопросами, пускай сами всё выкладывают.

– Дело вот в чём… – наконец заговорил Виктор. – Подумываем мы с Еленой ещё раз сходить в мир за тремя Вратами.

– Чего?!. – Журналист едва не облился чаем.

– А что такого? – Ленка с недоумением смотрела на брата.

– Зачем прежде всего?

– Разве непонятно? Интересно нам это, понимаешь? Интересно!

– Олег, там же целый мир! Никому не известный, загадочный. – Виктор вскочил на ноги и заходил по комнате. – Мы будем первыми, кто его увидит. Разве можно упустить такую возможность?

«Та-ак… Противоречить энтузиастам – дело безнадёжное. Лучше попробовать вернуть их на грешную землю при помощи циничной логики…»

– И как вы туда добраться думаете?

– Прикинули уже. Сначала, конечно, подзаработать нужно: на билеты деньги потребуются, на припасы разные…

– А с работой твоей что будет? – Олег посмотрел на Ленку.

Та пренебрежительно махнула рукой:

– Ай! Одно название что работа. Зарплату нам ещё за прошлый год не всю выдали. Возьму отпуск за свой счёт, так они ещё и обрадуются. Продолжай, Витя.

– Ну вот… Поезда до Тыйска пока ещё ходят, пускай и не очень часто. А там лодку наймём, или дядя Яша поможет, вывезет нас к себе.

– Я не о том. Серебристый след уже наверняка исчез, а кривые стёжки-дорожки тамошние тебе хорошо известны. Залетите в мир оживших покойничков или ещё куда похуже и что тогда делать будете?

– Мне кажется, в ущелье нужно идти так… – Виктор решительно взмахнул рукой. – Чуть только понял, что не туда попал, сразу возвращайся. Увидел знакомые уже места, новую тропку ищи.

– Это ж получится: шаг вперёд, два шага назад…

– Примерно так. Я наш обратный путь в памяти хорошо зафиксировал, со всеми его приметами. А здесь уже записал всё на всякий случай.

– И сколько времени, по-твоему, дорога займёт?

– Дня два-три, едва ли больше.

– Значит, с ночёвками, с луной в зените… Прошлый раз нам повезло: живыми выбрались. Можешь дать гарантию, что и сейчас так же получится? И не забывайте – дело к осени идёт, в Ахтимнееве уже заморозки, под открытым небом сильно не поспишь.

– Может, это и неплохо. Зиновий, помнится, говорил, что зимой злые духи в болота перебираются…

– Ага, отпуск за свой счёт берут. – Олег в упор посмотрел на Ленку. Сестра насупилась, но смолчала, и журналист продолжил: – Говорил это не Зиновий, а Яков Антонович. Вот только в сказки я не верю… Но ты так и не ответил, что будете делать, если опять с разными страшилищами встретитесь? Отстреляться от них надеешься?

– Ушами не будем хлопать, значит, и не пропадём, – упрямо буркнул Виктор. – И потом, показалось мне тогда, что кто-то заставлял тех тварей нападать на нас, очень уж мы их хозяина рассердили.

– Думаешь, теперь простил?

– Едва ли, – усмехнулся бывший секьюрити. – Хотя, может быть, и подуспокоился, неинтересны мы ему стали. А тогда он так… психовал.

«Да-а… Похоже, решила уже всё “сладкая парочка”, теперь их не переубедишь, не переупрямишь. И что прикажете делать?»

– Мы думали, что и ты с нами пойдёшь, – неожиданно заявила Ленка.

Алексеев дёрнул плечом и криво усмехнулся:

– Даже так?

– Неужели тебе здесь лучше? – Елена строго смотрела на брата. – Всё разваливается, никому мы не нужны. Время Артишоков и ему подобных…

– Всё перемелется, – философски заметил Олег.

– Или нас перемелет. Потом, конечно, наступит всеобщая лепота. Только очень не скоро. Помнишь, ты мне стихи читал:

Даже сроки предсказали:

Кто – лет двести, кто – пятьсот,

А пока лежи в печали

И мычи, как идиот…^[20]

Я не хочу так жить, Олежек! И Витя не хочет. Поэтому мы пойдём. А ты решай сам.

– Но почему вы думаете, что кому-нибудь нужны там? – предпринял ещё одну попытку отговорить сестру Алексеев.

Виктор пожал плечами, обнял Елену за плечи и сказал:

– Головы у нас на плечах, руки тоже на месте. Как-нибудь прорвёмся, найдём своё место в жизни… И потом, знаешь, я почему-то верю Учителю.

– Я ему тоже верю, – решительно подтвердила Ленка.

3

«Однако… И что можно предпринять в такой ситуации? Уйдут ведь, как пить дать, уйдут. Свяжутся с дядей Яшей, и…»

Четвёртый уже день Олег носил в кармане письмо Якова Антоновича. Прочитал его несколько раз, похоже, наизусть запомнил:

Здравствуй, дорогой Олег Иванович! Во первых строках своего письма сообщаю тебе, что мы с Зиновием живы и здоровы. А больше хвалиться нечем. Контору мою бакенную закрыли. Из дома пока ещё, правда, не выгнали, но с них станется. Ну да ничего, пустых изб сейчас в Ахтимнееве много, не пропадём. Без света, понятно, нелегко придётся, привыкли мы уже к нему, но ведь и при свечах когда-то жили и не жаловались.

Охота в этом году почему-то никудышная, но мясом мы себя понемногу обеспечили, да и рыбки наловили – насолили её и навялили, даже подкоптить чуток удалось.

Ты уж прости меня, Олег Иванович, старого болтуна. Рассказал ведь я Зиновию про наши приключения в Долине Смерти. Да и как не расскажешь – старый ведь друг, никого у нас с ним на свете нету. Дети – отрезанный ломоть, я уж и позабыл, как они выглядят. Хотя, что пенять: чаю, жизнь у них тоже не сахар…

А Зиновий мне теперь прохода не даёт: пойдём да пойдём через распадок к тёплым краям. Сначала-то я над ним посмеивался, а чем дальше, тем больше задумываюсь, может, и вправду сходить? Помирать всё равно придётся, но лучше уж там, чем здесь, – интереснее как-то. Да и новые землицы поглядеть охота…

Вот такие, Иваныч, у нас дела. Ты-то как? У сестры как дела обстоят? А знакомые её Серёга с Анной как? Успокоились? Вите, коли встретишь его, попеняй – обещал написать, но пока что нет от него весточки.

Прощевай, Олег Иванович, многие тебе лета. А может, и ты нам с Зиновием компанию составишь? Куда как ладно будет…

«И ведь сговорятся авантюристы чёртовы! Вправду говорят: что старый, то и малый. Хотя, не так уж Яков Антонович стар, а Ленка с Виктором уже не дети…

Уйдут. Не побоятся опасной дороги и уйдут. К неведомому синему морю, к ласковой реке, в которой так любят плескаться шустрик Керат и его приятели, к горам, поросшим буйной зеленью, к ароматному полумраку джунглей. Уйдут!»

– Олег Иванович! Дорогой мой!

Это ещё кто? А пучеглазая телеведущая. Летит через дорогу, машины только успевают тормозами повизгивать. Обошлось, проскочила.

– А я только о вас и думаю! Вспоминаю, как мы вместе в газете трудились. Золотое было времечко! Я столькому тогда у вас научилась!..

(Вот ведь насобачилась врать!)

– Я ведь на вас в обиде…

– Что так? – Алексеев попытался освободиться от крепко вцепившейся в его локоть руки, но безуспешно.

– Уж мне-то, старой своей соратнице, могли бы рассказать, о том, что на самом деле произошло с господином Срыбным! Вы же с ним много лет близки были, дружили, можно сказать…

(«Мели Емеля, твоя неделя».)

– Ну, хоть что-нибудь! Вот такую крохотулечку, – телечудо показала на тщательно наманикюренном пальчике. – А я в долгу не останусь. Вот увидите… – И скромно потупила глазёнки.

– Посмотрим…

– Правда? Вы настоящее золото! Завтра же позвоню!!

– Я могу уехать…

– Найду! От меня никто ещё не сумел скрыться. «Главное, чтоб в номер материал успел ты передать»!^[21] Так ведь? Ну, целую!

Подпрыгнула, мазнула липкими губами по щеке Олега и испарилась.

«Тьфу, пропасть! Вот ведь ляпнул: “Посмотрим”. Теперь эта Пучеглазая со свету сживёт, впору убегать от неё, прятаться в Ущелье Злых Духов…

А собственно, почему ты принял в штыки идею Ленки и Виктора? Боишься? Если совсем честно, испытывать всё вновь совсем не хочется. Хотя… вспоминается всё с какой-то даже ностальгией, коленки от страха не подрагивают. Было – и прошло, взбодрив кровь и намертво отложившись в памяти…

Не хочешь кардинально ломать свою жизнь… Это да, есть такое дело. Там ведь тоже не курорт, валяться кверху пузом под пальмами не получится. Здесь как-то привычнее. Невзирая на то, как жизнь ломается, и неизвестно, что ждёт впереди…

А что, собственно, тебя ждёт? Скоро подойдёт к концу период оплачиваемого безделья, придётся искать работу. Что-нибудь да подвернётся. Например, можно будет устроиться в программу к Пучеглазой, узнавать, кто с кем и зачем спит. Личная популярность сразу же резко повысится, на улицах узнавать будут. Мечта!..»

Алексеев услышал резкий сигнал автомобиля и посторонился, освобождая ему дорогу. А куда это он, собственно, забрёл?

«Ясно, задумался и прошёл мимо нужного поворота. Ничего, вернёмся: вечер ещё только опускается на город, дома и асфальт не успели отдать накопленное за ночь тепло, самое время для прогулок…»

В квартире царила звенящая какая-то тишина. Чтобы изгнать её прочь, Олег нажал кнопку телевизора.

Опять Пучеглазая! Нет от неё спасения!..

– Многих взволновала судьба бизнеса и капиталов господина Срыбного, славный жизненный путь которого, как вам хорошо известно, трагически оборвался в таёжных чащобах. В прошлой передаче мы рассказывали о претензиях давнего соратника покойного, бизнесмена Пебукина. Но есть и другие претенденты на нажитое умершим.

Вы спросите: кто они? Странный вопрос! Господин Срыбный был молодым, энергичным и очень привлекательным мужчиной…

(Во даёт!)

– …И конечно же обещанное им надеются получить представители прекрасной половины человечества!

(Чем дальше, тем оригинальнее…)

– Прежде всего, мы поговорим с ближайшей соратницей господина Срыбного. Зовут её Нина Панкратьевна Приходько. Прошу, дорогая Нина Панкратьевна! Поаплодируем, друзья!

(Ба, да это же та самая Нинель, о которой Тёма в своём дневнике писал. Вообще-то чтобы разглядеть её привлекательность, нужно обладать зрением Артишока… Смотри-ка, вся в трауре, может, и вправду жалеет Тёму?)

– Присаживайтесь, Нина Панкратьевна. Мы понимаем, каким горем для вас стала трагическая смерть близкого человека…

– И не говорите… – Нинель прижала к глазам кружевной платочек. – Не представляю, как я всё это пережила!.. Что может быть страшнее для женщины, чем потеря отца своего будущего ребёнка…

– Ах ты, стерва! Какого ещё ребёнка? – в студии неожиданно появилась ещё одна дама, и Пучеглазая поспешила её представить:

– А это Марина Аркадьевна, она тоже утверждает, что имеет права на наследство господина Срыбного!

(М-да, именно о таких Хайнлайн писал: «Женского рода, млекопитающее и не годна к употреблению»^[22].)

А скандал в студии между тем разгорался.

– Какого, я спрашиваю, ребёнка? – орала Марина Аркадьевна.

– Нашего! Общего! – ответствовала ей, срываясь на визг, Нина Панкратьевна. – У меня и соответствующая справка есть из женской консультации. Мой будущий сын – наследник всего!

– Ха… – Марина Аркадьевна неожиданно успокоилась. – Подотрись этой справкой, а потом засунь её себе куда-нибудь!

– Ну зачем вы так? – попыталась вмешаться в приобретшую острый характер дискуссию Пучеглазая.

– Затем! – Марина Аркадьевна обратила пылающее праведным гневом лицо к камере. – Да будет вам известно, но наш дорогой шеф… Человек, которого я беззаветно любила и люблю… – Она очень натурально всхлипнула. – Он был неспособен к деторождению!

– К-как? – поперхнулась Нина Панкратьевна.

(А вот это уже нокаут!)

– Вот так! Поморозил в юности соответствующие органы. Он шёл на собрание трудового коллектива через лес. В мороз, в пургу… Так что пускай (пи-ип) этой стервы содержит законный папаша! Если он имеется, конечно.

– Подобные утверждения требуют документального подтверждения! – на щеках Пучеглазой полыхали алые пятна интереса. – Я говорю о состоянии здоровья господина Срыбного, естественно.

– Конечно… – Марина Аркадьевна выдавила из глаз ещё пару слезинок. – Я… мы узнали это несколько лет назад, но, конечно же хранили в тайне ото всех. Вот соответствующая справка, подписанная крупнейшим в нашем городе специалистом…

Ведущая впилась глазами в поданный ей клочок бумаги. В студии повисла мёртвая тишина, но почти сразу же Пучеглазая провозгласила:

– Всё верно!

– Именно поэтому, – продолжала добивать соперницу Марина Аркадьевна, – наш дорогой шеф завещал всё своё состояние мне, хранительнице самой страшной в его жизни тайны.

– И бумага соответствующая имеется? – вякнула Нинель.

– Лучше! – Марина Аркадьевна расправила плечи. – У меня есть свидетель! – она повернулась к ведущей и чинно спросила: – Разрешите пригласить?

– Ну конечно же! – просияла Пучеглазая. – Нашим телезрителям интересно знать всю правду!

В студии возникла дама не первой молодости, напоминающая серую мышку.

(«Потрёпана жизнью, и даже чересчур, но амбиции сохранила», – решил Олег.)

– Это начальник нашего отдела кадров, – пояснила Марина Аркадьевна. – Уж она-то всё знает.

– Но как такое может быть? – с пафосом воскликнула Пучеглазая.

– У шефа за кабинетом есть маленькая комнатка, – скромно поджав губы, пояснила «мышка». – Там разные ненужные документы хранятся. Когда Мариночка попросила меня о помощи, я просто не могла ей отказать. Спряталась в этой комнатке и своими ушами слышала, как господин Срыбный обещал оставить ей всё, чем он владеет…

– Слова к делу не пришьешь, – напомнила о своём существовании Нина Панкратьевна.

– Всё сказанное записано на магнитофон! – гордо провозгласила её соперница. – Видеозапись тоже имеется. Могу её предъявить.

– Давай-давай, заодно увидим, в какой позе он тебе это пообещал…

– Ах ты!..

Алексеев смотрел в тёмный экран – когда выключил телевизор, и сам не заметил. Да, Олег Иванович, это твоё будущее. Телепередачи, в которых не отягощённые интеллектом особи обсуждают шибко волнующие их проблемы. Или статьи о том же и тех же. Можно будет и книжку написать. Об Артишоке. Ну и таких же, как он, они ведь щедро платят за возможность прославиться.

И так день за днём. Вечерами будешь напиваться с приятелями-коллегами и цитировать грустные стихи: «Трудней всего переносить наверно, неторопливых будней торжество»^[23]. Чужие, потому что сам ты стихи писать не умеешь. И всё это будет называться жизнью. Той жизнью, о которой твоя сестра не хочет и думать…

Неожиданно возникла мысль:

«А интересно, когда наши с Ленкой предки пришли в Сибирь? Испокон веков живут Алексеевы здесь, но корни нашего рода явно где-то в европейской части России… Небось тоже боялись оторваться от привычной жизни. Как там у поэта?

Вставали с плачем от ржаной земли,

Омытой неутешными слезами.

От Костромы до Нерчинска дошли

И улыбались ясными глазами.

Просторы открывались, как во сне,

От стужи камни дикие трещали,

В Даурской и Мунгальской стороне

Гремели раскаленные пищали^[24].

Тревожно спали у глухой воды.

Им снег и хвоя сыпались на спины,

Им снились богдыханские сады,

Кричали златогорлые павлины.

Шли на восход… И утренний туман

Им уступал неведомые страны.

Для них шумел Восточный океан,

Захлебывались лавою вулканы…

Хвала вам, покорители мечты.

Творцы отваги и суровой сказки!

В честь вас скрипят могучие кресты

На берегах оскаленных Аляски…^[25]

Ради чего они покидали родные места и шли в неведомые края? В поисках золота, которое где-то якобы лежит под ногами, молочных рек в кисельных берегах? И такое может быть, но как-то не верится: не слышал я, чтобы были в нашем роду люди, готовые отдать жизнь за богатство. Может, и мечтал кто-нибудь о сладкой жизни, да только мнится мне, что вело их “встречь Солнцу” прежде всего желание первым повидать новые земли, испытать то, что ещё никто не испытывал…

А мамин родственник, что принимал участие в знаменитом “индийском походе”? Трудно даже поверить, что написанное Евграфом Савельевым^[26] правда:

“На присланной Павлом I карте дорога от Оренбурга до Бухары и Хивы и далее на Индию была проведена одной тоненькой черточкой, а что на пути под этой черточкой таилось, никто в России не знал и не ведал. Необозримые безводные среднеазиатские степи, непроходимые горы Гинду-Куша, хищные племена Бухары и Хивы, текинцев, каракалпаков, киргизов и узбеков… А донские полки шли и шли ускоренным маршем, сделав в три недели по страшному бездорожью около 700 верст”.

Но так было!

И ведь наверняка дошли бы до этой таинственной Индии, если б золотая табакерка не проломила висок Императора и Самодержца Всероссийского…»

4

Дверной звонок задребезжал неожиданно, оборвав мысли.

«Давно сменить его пора, – поморщился Олег. – Но кто бы это, однако, мог быть?»

Недавно шарашился на лестничной клетке Мишка: пытался попасть ключом в замочную скважину, что-то бормотал. Надо сказать, сосед Алексеева уже достал. Вернувшись года четыре назад из очередной отсидки, он никак не мог привыкнуть к не тюремной жизни: поставит суп на плиту и тут же об этом забудет, а сам спать завалится. Вот и приходилось Олегу то пожарных вызывать, то милицию – если забредшие к Мишке гости упорно не желали расходиться. Самое забавное, что сосед за это журналиста очень даже уважал.

«Если Мишка, точно в зубы получит!» – зло подумал Олег, устремляясь на зов не желающего заткнуться звонка.

Но это был не сосед – за дверью стоял представительный седовласый мужчина. Вот только за спиной его высились два нехилого сложения парня, габаритами превосходившие Виктора раза в полтора. Это ещё что такое?

– Простите, Олег Иванович, за визит без предупреждения, но телефон у вас почему-то не работает, – произнёс незнакомец. – Позволите?

– Прошу… – Алексеев, подвинулся, освобождая дверной проём.

Седовласый вошёл в квартиру, нагнулся, развязывая шнурки ботинок.

– Можно не разуваться, – спохватился хозяин.

– У нас так не принято, – сверкнул улыбкой незнакомец. – Да вы знаете…

«Что это я, интересно, должен знать?» – озадачился журналист.

Молчаливые амбалы по-прежнему неподвижно стояли на лестничной клетке.

– А ваши… друзья не зайдут? – спросил Олег.

– Нет, им удобнее обождать меня там, – любезно пояснил странный гость.

– Ну что ж…

Седовласый тем временем прошёл в комнату, открыл имевшийся у него в руках портфель и принялся выкладывать на журнальный столик пачки денег.

– Что это? – насторожился журналист.

– Это, Олег Иванович, плата за сделанную вами и вашими друзьями работу, – тут же ответил незнакомец.

– Но мы с вами ни о чём не договаривались…

– Верно, – седовласый наконец прекратил своё однообразное занятие и выпрямился. – Я разговаривал с другим человеком. Но ведь именно вы нашли Ключ Молодой Луны и отдали его в нужные руки. Так что, всё это принадлежит вам.

Олег молчал, не зная, что предпринять в неожиданной ситуации.

– Здесь несколько больше, – любезно сообщил незнакомец, – но вы и сделали гораздо больше, чем мы надеялись. Не беспокойтесь, Олег Иванович, в этом нет никакой, как у вас говорят, «подставы».

– Несколько неожиданно… – признался Алексеев.

– Так жизнь вообще полна неожиданностей, – улыбнулся седовласый. – Я, например, приятные неожиданности очень люблю… А не угостите ли вы меня чайком? Признаться, устал я что-то, очень уж суетный день выдался.

– Да, конечно… Минутку.

Журналист прошёл на кухню, в голове его вертелась мысль: «Ещё что-то ему от меня нужно, что ли?»

Он не ошибся. После того как неожиданный гость со вкусом и явным удовольствием выпил чашку предложенного ему напитка, он внимательно посмотрел на хозяина:

– Есть у нас, Олег Иванович, ещё одна просьба. Непростая, хочу об этом сказать сразу… Что вы знаете о Ключе Умирающей Луны?

– Только то, что он якобы существует, – развёл руками Алексеев.

– Существует, в этом можете не сомневаться… Этот Ключ был утерян давным-давно, и, как вы понимаете, мы сделаем всё для того, чтобы его разыскать.

– Но при чём здесь я? – озадачился журналист. – Да и вообще не находите, что всё это весьма напоминает старинное присловье: «Поди туда, не знаю куда, отыщи то, не знаю что»?

– Да, есть что-то общее, – лицо седовласого оставалось серьёзным. – Однако выхода у нас нет. Что представляет собой Ключ, я вам покажу. Вот.

Он извлёк из всё того же портфеля выточенную из камня вещицу, очень похожую на подвеску Кумара-Артишока-Ленки.

Олег присмотрелся: лунный серпик расположен по-другому, да и за то, что странные руны совпадают с изображёнными на Ключе Молодой Луны, Алексеев не стал бы ручаться.

– Именно так выглядит нужная нам вещь, – пояснил гость. – Изготовлена она, естественно, из того же металла, что и другие Ключи. А этот камень можете оставить себе. Вдруг пригодится.

– Но где может находиться этот Ключ? – продолжал недоумевать журналист. – В Африке, в Австралии? Может, он вообще на дно океана ушёл вместе с легендарной Атлантидой?

– Последнее исключено, – покачал головой седовласый. – По нашим сведениям, последний раз Ключ был замечен тысячу примерно лет назад, где-то в ваших краях.

– Ничего себе!.. И что значит «в наших краях»? Сибирь большая.

– В вашей области… Понимаю, что это очень, конечно, неточно. Но большего я, к сожалению, просто не знаю… А почему мы обращаемся именно к вам? Дело в том, что вы, Олег Иванович, не только побывали на первородине Ключа Умирающей Луны и встретились с Учителем, но и держали один из Ключей в руках… Поверьте: вы почувствуете близость этого Ключа, не сможете не почувствовать. Так же, как и ваша сестра.

– С ней вы тоже собираетесь встречаться? – нахмурился Алексеев.

– Нет. Если сочтёте нужным, сами всё ей расскажете… В общем, мы очень надеемся: вам удастся сделать то, что недоступно другим людям…

– Я не совсем понял… Разве вы сами не бывали в Ущелье Злых Духов, точнее, в том мире?

– Увы… – седовласый печально улыбнулся. – Я всю свою жизнь разыскиваю Ключ Умирающей Луны. Когда-то он был доверен моим предкам, вот я и ищу его следы. Здесь, в вашем мире.

– Подождите… Давно хотел узнать… Принц Кумар… Я нашёл статьи о нём, их было много в зарубежной прессе. Какое-то ритуальное убийство… Это сделал кто-то из ваших?

– Нет, – по лицу гостя промелькнула тень. – Не мы, – он внимательно посмотрел в глаза журналисту. – Поверьте мне. Просто предательство рано или поздно наказывается. Ну а Кумар пытался обмануть не только нас, но и приверженцев ушедших богов…

– Ну что ж… – Олег поостерёгся развивать эту тему дальше и сменил направление разговора: – Хорошо, допустим, что я каким-нибудь образом почувствую этот самый Ключ. И что дальше? Пытаться связаться с вами?

Седовласый покачал головой:

– Мы сами узнаем о том, что ваш поиск завершился. Не спрашивайте, каким образом, и не думайте, что я намерен следить за вами. Просто у нас есть для этого свои методы… Ну а если понадобится наша помощь, тоже окажемся рядом, не сомневайтесь.

– Даже не знаю, что сказать… – признался Алексеев. – Ведь я могу ничего и не найти.

– Мы это понимаем, – кивнул незнакомец. – Поэтому сами ищем Ключ и уверены, что рано или поздно он будет найден. Но рассчитываем и на вас. Поверьте: вознаграждение будет щедрым.

– Не нужно об этом… – поморщился Олег. – Кстати, мне, наверное, нужно где-нибудь расписаться за деньги? Сумма-то ведь немаленькая…

– Зачем? – удивлённо спросил седовласый и пояснил: – Мы привыкли доверять людям.

Он встал, протянул руку для прощания и, глядя в глаза журналисту, произнёс:

– Так мы можем надеяться?

– Я попробую. – Олег пожал плечами. – Но ничего, сами понимаете, не обещаю. Уж очень всё… туманно.

– Ну что ж, меня это устраивает, – сказал странный гость.

– Только есть одна просьба… – неожиданно даже для самого себя произнёс журналист.

– Да?

– Если мы всё-таки найдём Ключ, мне хотелось бы самому доставить его Учителю…

– Это ваше право. Обещаю…

Опять никого в квартире. Кроме хозяина, конечно. Такое ощущение, что приснилось всё. Хотя нет, вот они – деньги. Лежат на журнальном столике…

Алексеев взял одну пачку, надорвал банковскую упаковку, вытащил несколько зелёных купюр, посмотрел их на свет. Вроде настоящие… А какой смысл этому седому туфту приносить? Это ж запросто проверяется…

И что же в итоге выходит? Работу теперь можно не искать, проще свой бизнес открыть: газету или, скажем, телестудию. Пучеглазой прислуживать не придётся, наоборот, можно её к себе переманить, она тут же рейтинг новому средству массовой информации подымет…

А можно и мечту Тёмы реализовать. В полном объёме. Что он там хотел заиметь: виллу на берегу океана, яхту, жратвы от пуза. Ну и баб, конечно, пока отмороженные в борьбе за построение коммунизма органы окончательно не отказали. Теперь всё это стало доступно тебе. Пользуйся, Олег Иванович, наслаждайся жизнью…

Сколько же тут денег? Много, это сразу видно. Даже после того, как отдать их доли Якову Антоновичу, Ленке и Виктору, да и Востриковым что-нибудь отстегнуть (не зря же ребята мучились), останется немало. Вот только считать неохота. В общем: «Сбылись мечты идиота!»^[27] – как говаривал Остап Бендер.

А ты разве мечтал о подобном? Нет, как-то и в голову не приходило…

В кого же переквалифицироваться, как найти себя в этом новом и очень неуютном пока мире?..

Олег вышел на балкон. Солнце уже садилось, окрасив небосвод в кроваво-красные тона. На небе тускло прорисовывалась полная Луна. Скоро она пойдёт на убыль, а потом со звоном откроются последние Врата. Почему со звоном? Почему-то так кажется… Они где-то там – в стороне, откуда подступает к городу ночь. Всё там: сердито рычит в своём каменном ложе Тушкем, струит воды Тыя, горит в старой избушке свеча, под тусклый свет которой коротают часы Яков Антонович и Зиновий…

«А ведь ребята всё равно уйдут, – неожиданно понял Алексеев. – Порадуются тому, что не нужно теперь зарабатывать на поход, и рванут. Не смогу я остановить Ленку, не послушается она меня, точнее: и слушать не будет…

Дядя Яша уйдёт с ними, не станет он покупать домик с огородиком и разводить разнообразных курей-поросей, доживая свою жизнь в скучном благополучии…

И старый Зиновий не будет дожидаться смерти во всеми позабытом Ахтимнееве…

Это ведь про таких, как они, сказано:

И наяву скитальцы обрели

Перо Жар-птицы в зарослях сандала.

Мне чудится – на гряды из коралла

Холщовые котомки полегли…^[28]

А ты, Олег, останешься. Отговоришься тем, что пообещал найти Ключ Умирающей Луны.

Только не станешь ты этим заниматься: зачем искать иголку в стоге сена – безнадёжное дело! Уютно обустроишь своё существование, купишь книги, о которых давно мечтал, и будешь валяться на диване, наслаждаясь мыслями умных людей. Людей, которые искренне не понимали, как можно быть счастливым, ничего не делая…

Но каждый месяц, лишь только Луна повернёт на ущерб, ты будешь выходить на балкон, веранду, патио, или чем ты там ещё обзаведёшься, и поднимать глаза к небу.

Ты никогда не узнаешь, добрались ли до цели рискнувшие вновь войти в Ущелье Злых Духов, но будешь представлять, как перед ними раскрываются цветущие долины, как им сдаются ранее непроходимые перевалы, как у их ног плещутся ласковые океанские волны…

Ты захочешь узнать, исполнил ли свою мечту выросший Керат, и кем стала девушка в лазоревом одеянии, одарившая тебя улыбкой, но никогда этого так и не узнаешь…

Постепенно окружающие заметят твои жадные взоры, обращённые к умирающей Луне, и начнут аккуратно интересоваться, что с тобой происходит. Ты что-нибудь придумаешь, будешь ссылаться на труды астрологов (наверняка они что-нибудь написали на эту тему), на свою особую связь с ночным светилом.

Кто-то тебе поверит, кто-то будет с усмешкой шептаться за твоей спиной…

Но никто никогда не узнает правды.

Никто.

Потому что правду будешь знать только ты. Один…»

Дедовск – Нячанг – Дедовск

Вредный старик

На склонах обагренной Волги,
На берегах Москвы-реки
В своих дубленых полушубках
Стояли вы, сибиряки.
Да будет не забыт ваш подвиг…
Михаил Матусовский

Виной всему стала районная спартакиада комсомольского актива. Не знаете, что это такое? Ну да, времена изменились, и многое, бывшее привычным в годы оны, кануло в Лету… А спартакиада – это своеобразный гибрид пикника на природе, футбола-волейбола и дружеских посиделок. Набьётся в автобус весёлая компания освобождённых комсомольских работников и тех, для кого комсомол был больше, чем галочка-этап в биографии, и – вперёд!

Так же всё началось и в том году. В субботу выбрались мы куда-то в Искитимский район, разместились в палатках, погоняли мяч, а вечером перебрались к костру. Песни под гитару, как водится, затянулись до рассвета. Ну а потом усталость всё же сморила…

До сих пор не знаю, что произошло: то ли подпростыл я ночью (куртку-то, естественно, кому-то из девчонок отдал), то ли перегрелся в раскалённой жарким сибирским солнцем душной палатке, но то, что самочувствие… какое-то не то, понял ещё на обратном пути в город.

Дальше – больше. Ртутный столбик в термометре настырно лез всё выше. Тридцать девять градусов, сорок, сорок один… И тут я струхнул: дело к ночи, а у меня всё перед глазами плывёт…

Пришлось вызывать «скорую». Приехали быстро, врачиха с гренадёрскими замашками осмотрела меня, что-то вколола, а дальше я уже ничего не помню.

Очнулся в больнице: лежу в четырёхместной палате, в голове звон, вместо одежды застиранный халат, а в добавление ко всему – персональный горшок. Оказывается, эскулапы не стали мудрствовать и заперли меня в инфекционный покой.

Пару-тройку дней я не возражал: в молодости любое потрясение организма воспринимается куда острее – как-то не укладывается в мозгах, что надёжное тело тебя подвело, сразу возникает мысль: «Что это со мной?» Да и врачи честно пытались это выяснить: «А сдайте-ка вы вот такой анализ. А теперь такой. И такой…» Но время шло, и начал я подумывать, как от надзирающего ока медицины улизнуть. И то: лето в разгаре, всё цветёт, а я вынужден созерцать запылённые тополя и чахлые кусты, да и те за забором. Ну и персональный горшок настроения тоже не поднимал…

Очередного собрата по несчастью привезли ночью. В потёмках передвигали наши кровати, внесли ещё одну, уложили на неё нового соседа… Просыпаться не хотелось, и рассмотрел я его только утром. Старик, невысокого роста, лысый. И страшно вредный. Больше всего доставалось от него пэтэушнику Кольке, который что-то не то съел (или выпил – для врачей и для больных выдавал он разные версии причины своего отравления), и теперь пользовался всеми правами инфекционного больного с неустановленным диагнозом.

Цеплялся к нему старик по всякому поводу (без повода тоже), Колька же по молодости лет достойно возражать не умел, посему тут же азартно ввязывался в перебранку. Вот и после очередного кормления (их было не то пять, не то шесть за день) они в очередной раз сцепились – по поводу фильма, шедшего по телевизору. Обычный фильм из категории «про войну». В запале Колька рявкнул:

– А ты-то сам, старый, воевал? – Потом, заметив, что оппонент не огрызается, как обычно, радостно добавил: – Вот и помалкивай!

Старик покряхтел, махнул было рукой, но, заметив наши любопытствующие взгляды, выдавил из себя:

– Ладно, расскажу…

Воевал я поначалу в пехоте, а в сорок втором, осенью, переведен был в разведроту. Опасное дело, трудное. Но в разведку мне только два раза сходить довелось: раз «языка» в траншеях брали, а другой – в тыл к немцам. Когда оттуда к себе возвращались, меня и контузило. Ну, провалялся в госпитале сколько положено, а потом определили по довоенной специальности в часть – парикмахером. Ты не улыбайся! Парикмахером я был, когда затишье, а в бою становился санитаром. В общем, считаю, что на передовой воевал…

Случилось все первого марта сорок третьего года. Рота наша в ту пору вела бои за деревню Пряники Смоленской области. Мельница там за деревней большая была и расположена больно удобно – на холме. От мельницы той одни стены остались, и никак мы их с фрицами поделить не могли: потому, кто был на мельнице, тот и положением командовал. Выбили мы немцев оттуда в конце концов, окопались мало-мальски…

Мельница, как я уже говорил, на холме, стены у нее толстые. Фрицы перед нами как на ладони, и щелкаем мы их из-за стен. Ну а им, понятно, такое положение не нравится. За день десять атак на мельницу было, но мы ее отстояли. Ночью немцы силы подтягивать стали, артиллерию, и решило начальство наше предпринять вылазку. Удалась она или нет – не мне судить, только из нее не все наши вернулись. И сержант Тимченко не пришел. Он один на весь взвод орден имел. Построил нас лейтенант и говорит, что если жив сержант – долг наш спасти его, а коли убит, награды боевые нельзя врагу отдавать. Снять с погибшего и доставить сюда. И послал меня как санитара и пять бойцов.

Нашли мы сержанта, жив он был, но ранен. Перевязал я его, на себя взвалил и пополз. А ребята – сзади, чтоб прикрыть нас, в случае чего. Только немцы, видать, группу нашу заметили. Сперва стрельба впереди меня поднялась, потом сзади. Ушли ребята или нет – про то не знаю, а нас крепко прижали. Сержанту пуля в самом начале перестрелки в голову попала. Подтянул я его в какую-то ложбину, сам туда же втиснулся. Думал, может, переждать удастся, а там и вернусь. Был случай, когда бойца на нейтралке положили у нас на виду. Немцы его, похоже, как следует не видели, но и шелохнуться не давали. Так он до ночи и пролежал носом в землю, а как стемнело – выполз. Ну и я такой надежды не терял.

Только после того, как стрельба утихла, немцы пошли мертвых подбирать. Слышу – подходят. Сначала сержанта убитого подняли, потом меня. Только живого человека от мертвого легко отличить – у него упругость совсем другая. Поставили меня на ноги, встряхнули. Кровью сержанта я весь залитый был. Ну, они видят, что стою на ногах крепко, и погнали меня в деревню. Там допросили, кто такой, какое задание имел. Сказал я, что поручили мне людям раненым в бою страдание облегчать, а какое задание другие имели – не знаю, про то мне не докладывали. Ну, немцы ничего не сказали. Отогнали меня на конец деревни. Они там четыре избы проволокой обтянули и всех наших захваченных туда собрали.

Теснота страшная. Только в одной избе посвободнее было – там перебежчики сидели, предатели. Впрочем, эти сволочи в лагере почти не находились. Немцы им жетоны какие-то выдали, они эти жетоны часовому покажут – и пошли по деревне мародерствовать или попрошайничать. К ночи только и возвращались…

В лагере том нас долго не задержали: погрузили в эшелоны и повезли в Пруссию, под Кенигсберг. О том, как ехали, вспоминать не буду: скот и тот лучше перевозят…

Как раз в то время одна немецкая авиационная часть на запад отравлялась на переформирование и отдых. Из нашего лагеря отобрали человек тридцать – тех, кто покрепче, и отправили с этой частью через Польшу, Германию – во Францию. И я в эту группу попал.

Разместили летчиков в каком-то маленьком городке. Их поселили в гостиницу, нас – в сарай за колючую проволоку. Копали мы щели на случай бомбежки, на разгрузке работали. А кормили плохо. Повар немецкий в ту воду, которой котлы мыли, объедки оставшиеся сбрасывал, тем и питались.

Там, во Франции, неувязка у меня вышла. Раз заставили нас винтовки разгружать. Пока ребята ящик поддерживали, ничего было. Только немцы наших отогнали, ну, ящик меня и накрыл. Фрицы хохочут, весело им, вишь, что меня придавило. Оттащили ребята ящик, а я встать не могу – спину повредил.

Госпиталя в бараке у нас, понятно, не было, и отвезли меня в немецкий. Там поместили в малюсенькую комнатушку, куда и кровать-то едва входила, а окошечко было под самым потолком. Почти месяц я там провалялся. Врач за это время два раза заходил, сначала – когда привезли меня, взглянул, а когда оклемался немного – выгнать велел. Вот и все лечение его. Скорее всего, помер бы я там, если бы не женщина одна – испанка. Она в госпитале убирала, ну и в каморке, куда меня положили – тоже. Я в то время уже по-французски разбирал немного, ну и рассказал ей где словами, где на пальцах о жизни своей. Раз она мне и говорит: «Я тебя сама лечить буду». И правда – стала приносить мазь какую-то, подкармливать меня. Потом уж, когда я из каморки стал на улицу выбираться, показала она мне дом с садом большим, что через дорогу от госпиталя стоял, рассказала, что живет там инженер русский, который когда-то железную дорогу Москва – Киев строил. Он в том доме теперь садовником работал. А дочка его на врача до войны училась, ну и помогла моей испанке лекарство то готовить. Потом и дочка инженерская ко мне разок заходила. Родилась она уже во Франции и по-русски с сильным акцентом говорила, но домом своим Россию называла. Вот так…

После того как заключил немецкий доктор, что хватит мне лечиться, определили меня в помощники к пекарю. Велели начальнику нашему – гауптману – для работы этой десять человек выделить, ну, он самых слабых и отобрал – тех, что на тяжелую работу неспособны были.

Хлеб немцы пекли в длинных таких фургонах, вроде тех, в которых цемент сейчас возят. Нас и закрепили по два человека за фургоном. Задача простая была. Булки горячие мы от фургонов на крышу столовой носили, там они остывали. Меня после немецкого «лечения» ветром качало, так что те десять булок, что на поднос укладывали, едва удерживал. Но это ж хлеб был! Пока поднимаешься на второй этаж, отщипываешь по чуть-чуть от булки. Не от одной, конечно, от нескольких – чтобы не заметили. Вкус хлеба того до сих пор помню…

Летчикам фашистским во Франции недолго отдыхать пришлось – союзники начали высадку в Италии, ну, их туда и перебросили. И нас за ними повезли. Заставили зенитки устанавливать, щели копать. Как-то работаем мы, и подбегает ко мне мальчонка. Он наш был, смоленский, лет четырнадцати, пожалуй. Родителей у него немцы расстреляли, а самого гауптман при себе возил вместо раба – сапоги чистить, комнату прибрать… Мальчонка тот по-немецки здорово понимал. Подбегает и говорит:

– Дяденька, вас немцы хотят послать против англичан воевать.

– Спасибо, – говорю ему, – сынок. Только ты никому не говори, что мне об этом рассказал, ладно?

Кивнул он и убежал. А я тем, кто рядом работали, разговор наш передал, они – дальше… К вечеру все уже знали. Посовещались мы и решили, что воевать против союзников не будем.

Наутро построили нас немцы. Приехал ферт какой-то и начал… Мол, домой дороги вам обратной нет, плена вам все равно не простят, а есть у немецкого командования предложение помочь в защите Сицилии от англичан и американцев, потому как все равно они буржуи и враги рабочего класса. Долго разливался. Потом гауптман выступил. Этот в философию не вдавался, обозвал нас свиньями и пообещал всех, кто на передовую не пойдет, попросту расстрелять. Только добровольцев не нашлось. Приказал тогда гауптман раздеваться всем, поставил нас у стены кирпичной на солнцепеке самом – и четырех автоматчиков приставил, А жара в то время днем до сорока градусов доходила. Вечером загнали нас в барак, а утром снова на солнцепек вывели без воды. И на третий день тоже…

Не знаю, сколько бы они еще над нами измывались, только начали союзники наступать. Об этом нам потом уже перебежчик один рассказал. Их – перебежчиков русских – предателей то есть, немцы все же на передовую вывезли. Обманули – сказали, что везут окопы рыть. Ну а там – винтовки в руки – и вперед под дулами автоматов. Правда, повоевать им так и не пришлось, авиация бомб не жалела, из всего воинства только этот один и сумел ноги унести.

А нас погнали к проливу, чтобы в Италию из Сицилии переправить. Там-то, недалеко от переправы, и подошел к нам человек. В шляпе, черноватый такой, сказал, что механик он. А кем на самом деле был – кто знает? По-русски очень чисто говорил.

– Не бойтесь, – говорил, – ребята, вас бомбить не будут.

И ушел. Смотрим мы – и точно: по тому берегу пролива, а он неширокий там, метров пятьсот, по переправе вовсю бьют союзники, а по нашему берегу – нет, хотя воронки вокруг еще дымятся – недавно бомбили.

Загнали половину пленных на паром – на берегу нас много собрали – переправили. Так за все время возле баржи нашей ни одной бомбы не упало. И тот берег бомбить перестали. Немцы это заметили и давай пленных на баржу понемногу садить, а больше своих. Но все же наших всех в конце концов перевезли. И только мы переправу закончили, союзники баржу на дно пустили и за оба берега всерьез взялись, не жалея бомб. А нашу команду гауптман с автоматчиками в гору погнали. Я такой высоченный горы в жизни своей не видал. Забрались наверх, там дорога асфальтированная, и союзники не летают, тихо.

Целый день нас заставляли в этом месте зенитки устанавливать, щели копать. А я к тому времени близко с двумя пленными сошелся. Одного Степаном Тимофеевичем звали, с Урала был, в годах уже. Второй – Димка Медвинский – из-под Минска, наоборот, пацан пацаном. Да… Вот, вечером Димка ко мне подходит и пистолет показывает.

– Где взял? – спрашиваю.

Он и рассказал, что унтер немецкий снял ремень вместе с пистолетом и в траву положил, а сам нужду справлять черт те куда уперся, ну, Димка и стянул пистолет.

– Прячь, – говорю, где-нибудь рядом, – потому как знал, что пистолета немцы хватятся и, хоть и дорожили они уже нами, как рабочим скотом дорожат, но за кражу сразу расстреляют.

Так и вышло. Утром построили нас с вещами, вроде как ехать дальше, и начали автоматчики каждого обыскивать. Не нашли ничего, конечно.

– Где оружие? – спрашивает переводчик. А кто его знает, где оно? Кроме нас ведь и итальянцы рядом работали, может, они и сперли.

Перевезли нас после того под город Таранто. Недалеко от него тоннель в скале был, немцы там от бомбежки прятались, а англичане это усмотрели и пробили во время бомбежки тоннель этот сразу в трех местах, так что всех, кто в него спрятался, поубивало. Нас и заставили покойников раскапывать, а лагерь в саду сделали.

В Италии вообще садов много. В этом виноград рос, инжир. Он особенно вкусный бывает, когда полежит дня два. Только нам переводчик строго-настрого заказал с деревьев что-либо срывать – сад тот помещику принадлежал.

– Кто сорвет, – сказал он, – тому большое наказание будет.

А нас не кормили совсем почти, у меня кожа на руках к костям приросла. Вот Степан Тимофеевич взял и сорвал губами инжир с дерева.

– Рвать, – говорит, – нельзя, а я ем.

И еще раз. Ну, я тоже не утерпел. Только, видно, кто-то немцам доложил. Прибежал переводчик, слюной брызжет.

– Я вас предупреждал! – кричит.

А мы ему объясняем, что не рвали, а губами ели, нужно, мол, было.

Ну, отогнали нас вдвоем в угол сада, принесли лом, лопату, переводчик наказание объявил: вырыть яму метр на метр и глубиной тоже метр, а потом снова закопать. Грунт тяжелый, каменистый.

– Бери, – говорю, – Степан Тимофеевич, лопату.

А тот отвечает:

– На фига она мне, нанялся я, что ли?

– Ну, тогда, – говорю, – и я лом брошу.

Стоим. Переводчик орет, кулаками перед лицом грозит. Тут гауптман пришел. Объяснили ему, в чем дело, немец без слов Степану Тимофеевичу и въехал в зубы. Степан Тимофеевич как мешок отлетел, упал.

А у меня в голове мысль какая-то дурацкая вертится: «Все равно помирать, так почему не сегодня?»

Размахнулся я и дал немцу. Не кулаком, правда, ладонью полусогнутой… Ну, чем меня гвозданули, не понял. Когда очнулся, нас со Степаном Тимофеевичем к деревьям привязывают, лицом на солнце. Солнце отвернется, и нас поворачивают, чтобы все время на солнцепеке стояли. Наказание такое сделали. А почему не расстреляли, до сих пор не знаю, у них это вообще-то просто было…

Под Таранто нас тоже недолго продержали. Союзники в ту пору наступление здорово развернули, немцы едва драпать успевали. Следили, понятно, за нами не так внимательно, как раньше, мы и высматривали момент, чтобы сбежать. Скоро и случай представился.

Недалеко от города Альтамура большущий сад вдоль реки тянется. Так немцы этот сад битком набили техникой: пушками, танками, машинами с боеприпасами. И нас в этот сад загнали. Обтянули площадку проволокой в три ряда, заставили щели отрыть.

И вот смотрим: летят пятьдесят самолётов союзников. Долетели до начала сада, пятерка вниз пошла, сбросила бомбы и другим место уступила. Размеренно так, спокойно. А в саду – ад кромешный – рвется все, земля дыбом встает. Сделали самолеты по два захода и улетели, а на смену им другие пятьдесят летят.

«Ну, – думаем, – сейчас до нашего лагеря очередь дойдет».

Немцы в щели попрятались. Что такое бомбежка, они уже очень хорошо знали. Незадолго до этого один офицер получил извещение, что дома у него все от бомб погибли, и застрелился тут же. В общем, немцы – все по щелям, а мы видим – терять нечего, нырнули под проволоку и ушли втроем.

Потом узнали, что до лагеря самолеты союзников так и не добрались – у них с техникой забот хватило. Гауптман наврал, что поймал нас и лично расстрелял. Только ребят это не сдержало, чуть ли не каждый день бежать стали. А те, кто не смог уйти или не захотел, потом под бомбежку с немцами попали.

Ну а мы в саду укрылись. Большой такой сад, винограду в нем много росло. Только на одном винограде долго не просидишь, он – на сладкое хорош.

Правда, повезло нам: Димка Медвинский в ложбине под листьями мешок нашел, а в нем оказались орехи. Тем и жили.

Выходить первое время боялись – в те дни на дорогах такое творилось! Дня через три все же решили идти на юг, навстречу союзникам. Пошел я винограду на дорогу нарвать, да на мальчонку и наткнулся. Был бы взрослый мужик, я, глядишь и сообразил бы что к чему, а тут – пацан. Я и оцепенел. А он меня увидел и тоже испугался:

– Мама! Мама! – И бежать.

Тут и мама появилась. Здоровая такая женщина, плотная. А я, как страус, голову в кусты спрятал, а сам на виду…

Ладно ребята подтянулись. Объяснились кое-как на пальцах. Позвала она нас к себе домой. Поколебались и пошли. Посадила она нас за стол, поставила тарелки. Тут муж ее явился. Здоровенный мужик, под стать жене. Глянул на нас и заявил:

– Що, хлопцы, от фрицев тикаете?

Мы даже растерялись. Оказалось, что он у Муссолини служил, в России. Только воевать ему не понравилось, винтовку он какому-то мужику за десяток яиц сменял и задал деру.

Отнеслись они к нам хорошо. Накормили, хлеба дали, сынишка их нас через дорогу провел.

И вот раз утром залегли у шоссе, наблюдаем. И понять ничего не можем: вроде и машины не немецкие, и форма на солдатах незнакомая.

– Ребята, – Степан Тимофеевич говорит, – а ведь это союзники!

А нам в такое и поверить страшно…

Узнали мы потом, что американцы интересно воевали: днем на позициях, а ночью в тыл выезжали отдыхать. Мы и не заметили, как линию фронта проскочили и километров на пять в тыл к союзникам ушли. Ну, вышли на дорогу, проголосовали.

Так я к американцам в лагерь попал. Много там таких, как мы, было. Обходились с нами союзники неплохо, кормили хорошо, любили вместе фотографироваться и все говорили: «Мы вас освободили!» Да только не так дело было: почти все, кто в лагере был, сами от немцев пробились.

Запомнилось мне еще, как попали мы к помещику «в гости». Шли мимо, смотрим – дом красивый, свет горит, мы туда и зашли. Внутри лестницы мраморные, скульптуры, картины. Подходит к нам господин какой-то и говорит по-немецки, что он хозяин этого дома, празднует с друзьями освобождение от фашизма и просит нас удалиться и не мешать. Я и опомниться не успел, как Димка пистолет выхватил и помещику под нос:

– Я тебе, сука, прихвостень фашистский, покажу «не мешать»!

Хозяин весь побледнел, извиняется за ошибку, приглашает остаться, а мы со Степаном Тимофеевичем успокоили кое-как Димку, плюнули и ушли.

Прошло сколько-то времени, и в лагерь к нам миссия прибыла. Построили нас, представителям слово дали. Только смотрим, речи их от речи немца того, что нас во власовцы сватал, не шибко отличаются.

– Мы, – говорят, – освободили вас от фашизма, да вот поймут ли вас в России? Там вас предателями считают. То ли дело в Америке…

И заливаются, что твои соловьи, о райской жизни за океаном. Только мало, кого им уговорить удалось.

И вот посадили нас на пароход. Посмотрел я Алжир, Египет. В Иерусалиме был и в Иране, людей разных видел, роскошь невероятную и нищету такую, что и представить нельзя. Довелось и там хлебнуть, и здесь, на родной земле, несладко пришлось – таких, как я, в те годы не жаловали. Но такого волнения, как под Красноводском, когда поезд на нашу землю перешёл, в жизни не испытывал. По правде сказать, что Родину увидим, уже и мечтать боялись.

Кинулись к нам бабы на станции, обнимают, плачут: «Свои! Родные!» – а у меня и слез нет, невыплаканные высохли, видно…

Замолчал старик. И мы молчали: что тут скажешь…

На следующий день я из больницы сбежал. Позвонил знакомым девчонкам в НИИГАиК^[29], они передали мне трико и тапочки, я сбросил опостылевший халат, сиганул через забор и был таков. Тапки, правда, оказались малы, а трико, явно принадлежавшее какой-то очень крупной девице, свисало в нетипичных для мужчины местах, так что в троллейбусе на меня косились, но до дома я доехал благополучно.

Пару дней выждал, убедился, что погони за мной нет, и поехал в больницу сам – вещи-то жалко на произвол судьбы бросать. Выдали мне мои манатки без каких бы то ни было проблем вместе со справкой, в которой значилось: «Диагноз – не установлен. Причина выписки – бегство из лечебного заведения». Тем и завершилась моя больничная эпопея…

Старика я, естественно, больше никогда не встречал, что и неудивительно в городе-миллионнике. И его фамилия-имя-отчество из памяти давно стёрлись. А рассказ – не забылся.

Потом сложилось так, что судьба немало побросала меня по стране, тогда ещё называвшейся Советским Союзом. И везде встречал я памятники солдатам войны, которую мы знаем как Великую Отечественную. Разные памятники – и огромные мемориалы, и скромные обелиски.

Особенно почему-то запал в память один такой – в деревушке на самом севере Байкала. Война гремела так далеко от этих мест, до них не долетели отзвуки ни одного орудийного выстрела, ни одного взрыва. Однако же вот он – длинный скорбный список: память об ушедших защищать нашу общую Родину. Где они сражались и где сложили головы, об этом на обелиске, конечно, не написано…

В День Победы я стараюсь побывать на мемориале в подмосковных Снегирях – здесь подоспевшие сибирские дивизии окончательно остановили рвавшуюся к нашей столице коричневую орду. А когда поднимаю рюмку в память о защитивших Отечество, вспоминается, наряду с родными для меня людьми, почему-то этот самый старик. Невысокий, лысый. И ужасно вредный…

Новосибирск – Тирасполь – Дедовск

Примечания

1

Рафтинг – спортивный сплав по горным рекам и искусственным гребным каналам на надувных судах.

(обратно)

2

Фидонет – международная любительская компьютерная сеть, в бывшем СССР была популярна до конца 1990-х годов (до массового распространения интернет-технологий).

(обратно)

3

Виши – вода с природными ароматическими и вкусовыми добавками.

(обратно)

4

Герой пьесы В. Маяковского «Клоп».

(обратно)

5

Е. Лукин. Песенка последнего интеллигента.

(обратно)

6

Саранка – лилия лесная (лат. Lílium mártagon), многолетнее луковичное растение.

(обратно)

7

Огоньки, жарки – купальница азиатская (лат. Trollius asiaticus), травянистое многолетнее растение.

(обратно)

8

Ягель, олений мох – лишайники, которыми питается северный олень.

(обратно)

9

Интересующихся темой отсылаем к книге В. Черноброва «Энциклопедия загадочных мест России. Первый в мире путеводитель по аномальным зонам, таинственным и удивительным местам», М.: «Вече», 2004.

(обратно)

10

Дорога из жёлтого кирпича вела в Изумрудный Город. См. Л. Ф. Баум «Волшебник страны Оз» и А. Волков «Волшебник Изумрудного Города».

(обратно)

11

Р. Л. Стивенсон. Остров сокровищ.

(обратно)

12

А. Бушков. Первая встреча, последняя встреча.

(обратно)

13

Топляк – затонувшее при сплаве бревно.

(обратно)

14

Жак Паганель – учёный-энциклопедист, один из героев романа Ж. Верна «Дети капитана Гранта».

(обратно)

15

«Данди по прозвищу “Крокодил”» – комедия режиссёра Питера Файмана.

(обратно)

16

П. Ершов. Конёк-горбунок.

(обратно)

17

А. К. Дойл. Собака Баскервиллей.

(обратно)

18

И. Ильф, Е. Петров. Золотой телёнок.

(обратно)

19

А. Стругацкий, Б. Стругацкий. Сказка о Тройке.

(обратно)

20

Саша Чёрный. Потомки.

(обратно)

21

К. Симонов. Песня военных корреспондентов.

(обратно)

22

Р. Хайнлайн. Дверь в лето.

(обратно)

23

В. Сидоров. Во мне живут сомненье и смятенье…

(обратно)

24

Пищаль – тяжёлое ружьё.

(обратно)

25

С. Марков. Землепроходцы.

(обратно)

26

Е. П. Савельев (1860–1930) – автор ряда трудов по истории донского казачества. Об «индийском походе», в частности, рассказывается в его книге «Древняя история казачества». М.: «Вече», 2002.

(обратно)

27

И. Ильф, Е. Петров. Золотой телёнок.

(обратно)

28

С. Марков. Землепроходцы.

(обратно)

29

НИИГАиК – Новосибирский институт инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии.

(обратно)

Флибуста

Ущелье злых духов (fb2)

Виталий Пищенко Ущелье злых духов

Ущелье злых духов

Пролог

Глава первая

1

2

3

4

* * *

Глава вторая

1

2

3

4

5

* * *

Глава третья

1

2

3

4

5

* * *

Глава четвёртая

1

2

3

4

5

* * *

Глава пятая

1

2

3

4

5

Глава шестая

1

2

3

4

Глава седьмая

1

2

3

4

Вредный старик

Примечания

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

Оглавление

Виталий Пищенко
Ущелье злых духов