Полчаса до весны (fb2)

- Полчаса до весны [СИ] 1354K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юлия Шолох

Шолох Юлия
ПОЛЧАСА ДО ВЕСНЫ

Пролог

Мужское рабочее общежитие выглядело еще неопрятней женского, особенно во мраке позднего вечера, еле разбавленного светом фонарей, половина из которых не работала, а половина светила на последнем издыхании.

И пахло тут по-другому. Застарелым потом, ядрёной краской и еще чем-то приторно-горьким.

Зара поежилась, но решительно двинулась дальше. Бригада Басалыка проживала на втором этаже. Зара вошла в подъезд и тут же отпрянула к обшарпанной стене, потому что по лестнице спускалось трое мужчин, обладающих наружностью, весьма далекой от доброжелательной. Они окинули ее заинтересованными взглядами, но Зара опустила глаза и по стеночке прошла мимо, тихо-тихо пробралась — и ринулась дальше по коридору. Всем известно, какого типа женщины посещают мужскую общагу, да еще так поздно вечером. Но Зара только сейчас решилась, только в это время смогла выбраться — когда небо сгустилось тучами, а солнце сменил месяц.

Потому что она должна знать.

Блок нужной бригады под номером три, состоящий из двух комнат, санузла и душа, был вторым слева. Кто бы знал, как сложно было Заре добыть информацию о точном местожительстве Басалыка! О нем столько болтали — и в женском общежитии, и на фабрике, и в столовой. В любом месте, где рождались сплетни, Басалык стоял первым в очереди. И его высокомерие, и придирчивость, и тайна, окружавшая его появление на фабрике сразу в роли бригадира, хотя любому понятно, что опыта в этом деле у него не имелось ни малейшего. Зато, видимо, имелся влиятельный покровитель, но при этом покровитель ни разу не засветился. Правда, поговаривали, что такие прибывшие «из других мест» работники на самом деле преступники, которых родные за большие деньги скрывали от правосудия, а то и кварты, но это же байки! Станут кварты своего, пусть и преступника, помещать в подобные условия! Так что на самом деле неизвестно, кто он и откуда, и нет никакой возможности установить, поэтому и сплетен все больше. Да еще учитывая, что несмотря на первоначальное отсутствие опыта, Басалык сумел довольно быстро обуздать свою бригаду и теперь держит их в ежовых рукавицах — они и слова без его разрешения не могут сказать в рабочее время. И даже после слушают его приказы. И это послушание ему пришлось выбивать, в том числе кулаками.

Но Зару волновало другое.

Она несмело толкнула дверь — и та сразу распахнулась, правда, с пронзительным скрипом. Хотя она была довольно крепкой и блестела новыми петлями, судя по вмятинам, не так давно дверь сильно пострадала и подверглась основательной починке. Замок и вовсе отсутствовал, на его месте красовалась неровная дыра. И правда, кто в своем уме рискнет сунуться к бригаде Басалыка? Совсем уж безумец…

В небольшой прихожей было темно. Внутренние двери в комнаты распахнуты настежь. Оттуда лился яркий свет, доносились мужские голоса и чей-то приглушенный хохот. В душе шипела вода. Люди отдыхали, готовились к завтрашней смене.

Зара потопталась у входа и напомнила себе, что должна знать!

Она сделала еще пару шагов, так, чтобы оказаться напротив открытой двери. Когда кто-то присвистнул, еле сдержалась, чтобы не броситься наутек. Но нет, она уже все решила и не уйдет, пока не выяснит то, зачем явилась.

Зара постаралась взять себя в руки. Хотя это сложно сделать, когда на тебя пялятся несколько мужчин, причем некоторые из них не совсем одеты, а остальные находятся глубже в комнате и вот-вот подойдут полюбопытствовать, что происходит.

— Ты чего тут делаешь? — озадачено спросил рыжеватый курносый парень, который вытирал мокрые волосы выцветшим полотенцем.

— Я… — Зара и сама еле себя услышала, поэтому набрала полную грудь воздуха и сказала громко. — Мне нужно поговорить с Басалыком.

— С кем? — изумился его сосед, сидящий на кровати, на покрывале с бежевыми цветами, одной из вещиц, призванных создавать уют, но сложно придать этому месту домашние черты, ведь комната, под завязку набитая рабочими, их одеждой и личными вещами вряд ли когда попадет на страницы журналов по модному интерьеру.

Что, кстати, за мысли такие? Причем тут интерьеры? Полезет же в голову всякая чушь, ну какое отношение имеют интерьеры к ее жизни, окруженной другими фабричными рабочими и общественным имуществом? Комната на восемь человек, из всех личных вещей — тумбочка с ящиком, да и тот толком не запирается.

Хотя врач говорил, у нее еще не все в порядке с головой. Она очень долго болела, так, что даже родные оставили ее в специализированной поликлинике. Врач сказал, в голову могут лезть всякие непривычные мысли и ошибочные воспоминания, и обо всем обязательно нужно рассказывать ему, он объяснит, где правда, где ложь.

Но сегодня Зара не пошла к нему, а пошла сюда. Ведь доктор говорил о воспоминаниях? Конечно, она не посмела бы нарушить его указаний, да только дело в том, что воспоминаний-то как раз и не было.

Зара отступила в коридор.

— Скажите ему, я тут жду.

— Басалык! К тебе девица какая-то с фабрики!

Зара уже не видела их, отойдя от двери. Сейчас он выйдет и она… Сейчас это произойдет и она узнает… Через миг…

Но когда он вышел, Зара все равно застыла от неожиданности.

Басалык был высок, сосредоточен и насторожен. Спецовка, которую носили все рабочие фабрики, выглядела на нем так, будто он позировал для рекламы этой самой спецодежды. Благодаря обманчиво спокойной позе и осанке он даже в ней выглядел небрежно и уверено, будто в дорогом костюме.

Стильно? А это что такое?

На его правой щеке темным пятном выделялся кровоподтек. Губа слева тоже была разбита, но похоже, уже давно, несколько дней назад.

На фабрике непросто отстаивать свое лидерство, все знают.

Конечно, она не раз видела его прежде. В основном издалека, и конечно, она обращала на него внимание, как и все остальные рабочие. И сделала вывод, совпадающий с мнением остальных — он резок, непримирим и саркастичен.

Она издалека наблюдала, как он двигается, смутно слышала голос, но отчего-то никогда не рисковала подходить к нему близко.

Тот раз, когда они столкнулись во дворе и Басалык наклонил голову и нахмурился, тщательно всматриваясь в её лицо, и после, когда она убегала оттуда как оголтелый заяц, потом долго снился Заре в кошмарах.

Зара заставила себя дышать. Басалык хмурился, с некой долей брезгливости оглядывая ее платье. Да, что поделать, она в отличие от него выглядела довольно серо, так что это выражение вполне оправдано. Басалык внимательно осматривал ее снизу вверх, а когда дошел до лица, вдруг протяжно выдохнул и замер.

Сплетни утверждали, что он не обращает внимания на девушек, хотя желающих немало. Говорили, он так к ним относится, как будто они… второй сорт, не стоят внимания, а тем более обхождения. Да, он вежлив, но его вежливость попахивает тонким оскорблением, которое чуешь нюхом, но не можешь вычленить из контекста, потому злишься еще больше. Да, он привлекателен, не столько красотой, сколько силой и влиянием, которое излучает, несмотря на свое место — бригадир, по меркам фабрики — почти царь и бог, за пределами забора — такая же шваль, как они все.

Басалык дернул головой и снова замер, настырно изучая ее лицо. Зара вдруг оказалась к нему очень близко и заглядывала в его глаза с не меньшей жадностью. В ушах так сильно звенело от какого-то незнакомого ощущения, зудело от подступающего приступа памяти, что просто удивительно, как она не оглохла.

Он молчал — ошарашенный, изумленный.

— Я хочу знать… Я не понимаю ничего, но недавно нашла… нашла свой старый дневник, который до болезни… Когда-то вела. Наверное…

Басалык непроизвольно подался вперед, напряжено вытягивая руки вдоль тела, будто боялся, что они против воли примутся вытворять нечто недозволенное. Его глаза нервно блестели, а губы подрагивали, будто он изо всех сил пытался что-то вспомнить или что-то понять.

— Там ты… Я не умею рисовать, вроде бы. Но там нарисован ты. Совершенно точно. Только у тебя волосы были короткие…

Зара резко подняла руку и вздохнула сквозь зубы, когда рука будто сама по себе прикоснулась к его щеке, а потом осторожно прижалась к ней. Испытанный восторг и нечто, похожее на торжество, затопили душу теплой и сладкой волной.

Он вздрогнул, но не отстранился, а все так же настойчиво, будто боясь потерять какую-то необъяснимую связь, смотрел на Зару.

— Там написано… что я тебя безумно любила. Просто с ума сходила. Готова была все отдать. Что это такое? Я не понимаю. Я ничего не помню. Как это может быть? Я много болела, но это…

Когда она сюда шла, то не собиралась говорить всей правды. Зара собиралась просто задать пару наводящих вопросов и попытаться вспомнить, какое отношение он имел к ее прошлой, забытой жизни. Просто хладнокровно и продуманно прощупать почву и удалиться, а потом уже решать, что к чему. Но сейчас не смогла промолчать. Почему-то казалось, что прикасаться к его колючей щеке вполне себе допустимо и даже больше, очень правильно, и что ему можно рассказать обо всем.

Несмотря на неподвижность Басалыка, Зара слышала, что его сердце колотится так же сильно, как и ее собственное. Она забыла, где находится, забыла, что происходит, про людей которые находятся в соседних комнатах и могут в любой момент выйти в коридор и застукать их вместе. Про свою жизнь, работу, общую комнату, кровать в углу с жестким бельем, пахнущим хлоркой, про листы из дневника, найденные в вещах старого хранилища.

Про все.

Басалык дернул головой, отчего прижался к ее ладони сильнее, но словно изумляясь самому себе, тут же отшатнулся обратно и застыл.

Это имя ему не шло. Совсем не подходило.

От позы, когда он старался не шевелиться, на его лбу от напряжения выступил пот. Неожиданно он поднял руку и тяжело опустил ей на плечо, схватился за него, сжав почти до боли, и неизвестно, чего он хотел — оттолкнуть Зару прочь или наоборот, обнять так, чтобы кости захрустели.

Они заговорили одновременно.

— Кто ты такой? — с отчаянием выдохнула Зара, которая не могла заставить себя перестать его гладить. Не могла заставить не прикасаться к его теплой коже, к человеку, которого все опасались и никто не знал.

— Кто ты такая? — одновременно спросил Басалык, наклоняясь ближе, будто не смог больше сопротивляться притяжению и сдался.

Их взгляды сомкнулись в единый замок, отпирающий тайное, и дверь приоткрылась…

Глава 1. Прибытие

Руки отваливались. Тяжеленный чемодан пришлось тащить самой, потому что, понятное дело, таксист без дополнительной платы «не нанимался». А дополнительной платы она себе позволить не могла, как и улыбаться, рассчитывая на бесплатную помощь. Никакая милая улыбка не затмит собой потрепанную выцветшую куртку и похожую на котелок шапку.

Впрочем, привычка обходиться своими силами оказалась как нельзя кстати. Жаль только, одно колесико чемодана сбилось вбок и теперь тормозило движение, а тонкая ручка до боли впивалась в ладонь.

Кветка добрела до ворот, отпустила чемодан, с облегчением вздохнула, разминая большим пальцем оставшийся на коже след, красный и глубокий, и только тогда заставила себя поднять голову, будто налитую свинцом — и посмотреть вверх.

Островерхая черепичная крыша академии, казалось, воткнута в облачное небо, как штырь. Массивные стены из серого камня выглядели мертвыми, где-то высоко блестели узкие окна, а каменные стражники, охраняющие высоченный забор, пристально смотрели своими черными глазками-бусинами — единственным, что у них шевелилось, когда они наблюдали. Ходили байки, что они умеют меняться — и тогда комок перьев, острых самих по себе, дополнялся клювом-иглой и пронизывающим воем-свистом. Этакая сирена, только способная подлететь вплотную и наподдать клювом в мягкое место. Вранье, конечно, пока квартам оживление мертвого недоступно. Да и опыт есть — такие же охранники были в детском приюте, где Кветка проводила неделю, обучаясь в школе, а на выходные возвращалась в приемную семью. Кроме нее в семье было еще восемь детей, причем все старшего возраста, поэтому Кветка всегда оставалась крайней — ей доставалось мытьё посуды, грязная обувь, уборка и даже огород, который держали, чтобы разнообразить питание качественными домашними овощами. Много работать она привыкла уже лет с семи и честно считала, что детей усыновляют именно для того, чтобы они работали. Это ведь дешевле, чем нанимать слуг.

А теперь еще академия…

Роскошь и основательность здания поражали. И не только поражали, они прямо фыркали, насмехались и всячески давали понять — тебя тут не ждут.

Кветка и сама это знала. Кожу покрыли противные мурашки, и не только от осеннего злого ветра — а еще и от дурного предчувствия. Того самого предчувствия, когда ничего не можешь изменить и готовишься терпеть.

Как последняя капля, указывающая на ее положение в социальной лестнице, скрипнули ворота и стремительно стали отъезжать в сторону. Только тогда она поняла, что стоит посреди дороги. Кветка наклонилась и снова схватила ручку чемодана, морщась от боли. Она дергала его изо всех сил, но пару секунд топталась на месте и этого оказалось достаточно, чтобы машина вовсю загудела.

— Эй, свали с дороги, — крикнул в приоткрытое окно раздраженный женский голос.

Кветка, не поднимая глаз, дернула чемодан еще раз и наконец оттащила в сторону.

— Очередная шалашовка прибыла, — прокомментировала вслух девица и нажала на газ. Машина рванула. Будь дело после дождя, Кветка окатило бы из луж с ног до головы, но повезло.

Стоило насторожиться — если повезло, пусть даже по мелочи, значит, впереди сильное невезение.

Теперь стены казались еще мрачнее, а у охранников в глазках появился злорадный блеск.

Кветка опустила голову, не рискнув посмотреть машине даже в след. Жизнь научила не делать ничего, что примут за вызов, молчать, прятаться и терпеть. Она была самой натуральной и совершенно неисправимой трусихой. Да, была, а кем еще можно вырасти, если тебя с раннего детства затюкали старшие «братья и сестры»?

«Ты медуза» — говорил кто-нибудь из них, бесцеремонно вытряхивая ей под ноги корзину грязных вещей, требующих стирки, или сваливая посуду в раковину. — «Медузе — медузья жизнь», — говорили они.

Поэтому Кветка не отличала приют от приемного дома — она не любила находиться ни в одном из этих мест. Училась, впрочем, неплохо, с удовольствием оставалась на дополнительные занятия и, повзрослев, так же, как сверстники, полюбила прогулки в темноте и танцы.

Ну а старшие, которые украдкой от взрослых обижают и отвешивают затрещины младшим — кто через это не проходил?

Кветка не решилась больше отпускать ручку чемодана, так и стояла, вцепившись в него, пока ворота не закрылись.

Все, что за этими стенами, заранее не нравилось, причем сильно, но выхода не было.

Она подошла к калитке в виде арки, украшенной чугунным плющом, и нажала на звонок. Переговорное окошко тут же загорелось — узкогубая молодая женщина с яркими голубыми глазами и в форме обслуживающего академию персонала внимательно уставилась на нее и отрывисто спросила:

— Да?

— Добрый день. Я прибыла на обучение, курс минималистов. Мое имя Кветка Царелора.

Женщина отвела взгляд, просматривая что-то, лежащее перед ней на столе.

— В списке такая не значится.

— То есть как?

Теперь от страха ощутимо тряхнуло. Как не значится?

— Вас нет в списке, — невозмутимо повторила женщина и так поджала свои и без того узкие губы, что они практически исчезли.

— Подождите!

Мысль, что сейчас женщина возьмет и отключится, а ей придется остаться тут, на улице, в незнакомом месте, без денег и знакомых, превратила Кветку в соляной столб.

— Когда подавали документы? — сжалилась собеседница.

— Я не подавала. Две недели назад мне пришло оповещение.

— Оно у вас?

Кветка отпустила чемодан, который немедленно принялся клониться на бок и почти свалился на асфальт. Одной рукой она схватилась за него, стараясь удержать, прижимая к ноге, как брыкающуюся козу, а другой останавливая ремень сумочки, заскользившей с плеча.

Поза вышла, сказать — нелепая — значит, ничего не сказать.

— Вот каракатица, — рассмеялись за спиной.

Очередная машина — белоснежная и узкая, въезжала в ворота. Она подъехала так неслышно, что Кветка и не заметила.

Она тут же опустила глаза. Машина под завязку была забита молодыми людьми и девушками, и все они выглядели, как хозяева жизни. Впрочем, они ими и были. Кветка не обольщалась, будто могла появиться пред сокурсниками-квартами при других, более выигрышных, обстоятельствах и получить более теплый прием. Такого варианта не существовало в природе. Ее место — внизу иерархии, за пределами любой магической кварты.

Она отвернулась, поставила чемодан и принялась копаться в сумочке. К счастью, она оказалась достаточно предусмотрительной, чтобы взять присланное из академии оповещение с собой. Оповещение, с ног на голову перевернувшее ее пусть не особо счастливую, но хотя бы простую и понятную жизнь. В нем витиеватым языком говорилось, что в течении двух недель Кветка обязана явиться в Академию кварты вулкана и приступить к обучению по программе уровня минималистов.

Сначала Кветка посчитала это обычной путаницей, ошибкой академического секретариата, но вышло, что все правда, что ее действительно записали на одно из вакантных мест для обучения «малоодаренных» в соответствии с Конституцией, гарантирующей права на получение образования обычных людей наравне с квартами. Конституция времен появления первых магов, которой люди попытались ограничить их возможности и сохранить свои права. Как будто это в принципе осуществимо.

Вон, к примеру, кварты последних поколений способны войти в битком забитый народом зал и заставить их всех плясать под свою дудку.

Так их сила и измеряется — количество человек и длительность времени, которое маг способен удерживать их волю под контролем.

Коэффициент сэнсуры.

Так о каких равных правах может идти речь?

Однако в хаос тоже нельзя скатываться, так как в результате открытого конфликта часть населения исчезнет с лица земли. Большая часть — потому что, понятное дело, сдадут люди, и тогда квартам некем будет управлять, не на ком отрабатывать свои амбиции и не на кого сбрасывать всю грязную работу.

В общем, это дела далекие, да и не ее уровня, но судя по написанному в письме, все данные учеников, обладающих хотя бы крошечными зачатками магических способностей, по окончанию общей школы автоматически направляются в кварты, где случайным образом проводится выборка и некоторым «везунчикам» выпадает шанс пройти простейшее обучение, после которого они смогут качественно повысить свой статус и жизненный уровень.

Кветке и в голову никогда не могло прийти, что ей так подфартит. Жить среди балованных с рождения потомков квартетов, в меньшинстве минималов… она знала, что такое детдом и борьба за выживание. Среди магов шансы выжить стремились к нулю.

Но выбора тоже нет. Никакого. Такие письма не отпинывают с дороги, как принесенную ветром старую газету.

И дались же ей эти магические способности! Толку-то от них? Возможно, если ее саму и ее потомство скрещивать с такими же по уровню магии людьми, через пару веков и получится полноценный маг, но это только при большом везении.

Лучше бы их и не было вовсе!

Кветка сглотнула, собралась и принялась искать письмо. Нашла в паспорте. Потом, повинуясь указаниям женщины, прислонила бумагу к глазку камеры.

— Ждите, — экран погас.

Кветка стала ждать, стараясь не всхлипывать от жалости к самой себе. Что ж она такая невезучая? Не считая масштабного невезения, даже мелочи всегда против нее. Холодало, а она промочила ноги, когда на вокзале спускалась с лестницы, не посмотрела, куда наступает, и угодила в лужу. Вода тут же хлынула через край ботинка, и теперь правая ступня практически онемела.

Что будет, если в записях не найдут ее имени? С одной стороны, не придется тут учиться… Стоило развить эту мысль и ближайшее будущее стало выглядеть не таким мрачным. Чем тогда обернется жизнь? Возвращение в глубинку, подальше от квартов, работа где-нибудь на ферме или небольшом заводе. Кухня — самое любимое и спокойное место в доме, небольшой огород, безвкусная и пестрая, но зато собственноручно посаженная, клумба под окном и ни единого кварта на горизонте.

Правда, если это случится немедленно, идти ей в городе некуда. На обратную дорогу денег не хватит, приемные родители выдали всего двести рублей, да и то без большой охоты. Этого хватило на оплату билета в поезд — 147 рублей, такси, без которого она элементарно не нашла бы дорогу — 33, карты города, купленной по прибытию — 4. В общем, возвращаться в родной город пришлось бы пешком.

Интересно, насколько реально тут подработать на обратный билет? Вряд ли это подходящий вариант. Есть еще один — позвонить домой и просить выслать денег на обратную дорогу, но тогда ночь придется провести на вокзале, потому что почта в такое время не работает. И это не считая недовольства приемной семьи и того момента, что всё до копейки придется отработать. Деньги немалые, но сейчас, на пустом тротуаре под забором академии квартов любые долги кажутся ерундовыми.

В общем, приятного будет мало, но выход обязательно найдется.

Хотя чего зря думать? Вот если в списках ее нет — тогда можно.

Кветка вздохнула и продолжила размышлять, уже в подробностях, как и куда звонить. Придется подключать межгород, потому что ее карта, купленная год назад вместе с телефоном, тут не работала без смены тарифа. Тоже не факт, что получится купить новую ночью. А тогда…

Что поделать, Кветка всегда предпочитала обдумать проблему и пути решения заранее, на случай неожиданных неприятностей, ведь когда они случатся, времени на размышления уже не остаётся.

Тем более, решение подобных задач хорошо занимало свободное время.

Ворота то и дело открывались, пропуская машины студентов. Приезд вечером выходного дня не был ее выбором — так прибывал в город ближайший к необходимому сроку поезд.

Каждый раз, заслышав шум мотора и шуршание шин по асфальту, Кветка опускала глаза.

Она уже сторонилась этих людей. Своя машина… в ее городке мало кто имел свою личную машину, да еще такую красивую. Кветка с трудом могла представить, сколько такая стоит. А значит, и на другие вещи у них хватает, они же кванты — властелины мира. Что между ними может быть общего? Их показывают по телевизору в передачах о райской жизни. Они окружены красотой, роскошью и свободой — всем тем, о чем втайне мечтают обычные люди.

Когда-то в мире существовали звезды эстрады, миллионеры, знаменитые спортсмены. Сейчас их заменили кварты.

Экран все так же не загорался.

Кветка сжала руки в кулаки, вложив друг в друга, и стала дуть на пальцы. Перчаток у нее не было, дома они ей были без надобности, потому что климат родных мест отличался высокой температурой, там даже снег являлся редкостью. А здесь всего-то поздняя осень, а уже холод собачий.

Ну когда же сердитая женщина соизволит сообщить Кветке о её дальнейшей судьбе? Подумать только — письмо, переезд, академия… может оказаться дурным сном.

Ворота снова разъехались, и показался блестящий бампер очередной машины — темно-серой, матовой, как мокрые бока многоэтажек.

Кветка замерла.

Её единственной способностью, основанной на магии, оказалось это — умение ощущать присутствие поблизости магов. Правда, она так и не смогла определять точный уровень их силы, провалив тесты в школе, но благодаря этому скорее всего всё же оказалась в числе студенток.

Никогда она не хотела обучаться в академии, тем более магии. Тем более в большом городе. И уж меньше всего в обществе квартов!

И нате вам — не хотела, так получите!

Многие из людей маму бы продали, чтобы попасть сюда и приблизиться по статусу к квартам, а Кветка проклинала зачатки своего дара, помешавшие ей жить в глуши, в тишине и покое.

Машина привычно газанула, как все они, вырываясь из-за стен академии на свободу и… резко захлебнулась, замерла.

Кветка сдержала желание посмотреть в сторону водителя и прижала руки к губам еще крепче, пряча лицо. Чемодан снова принялся крениться вбок и она коленом вернула его на место, из-за всех сил делая вид, что ничего не происходит и вокруг никого нет.

Она не смогла (да никогда и не стремилась) научиться различать магов, их умения или созданные ими амулеты, но сейчас ее сердце затрепыхалось от чего-то нового — точнее, от нового страха.

Она не знала, кто в машине — не знала его возраст, пол, цвет волос и остальное, но она точно знала, что это чертовски сильный маг. И что этот маг — возможно, главный минус в столбике, что против обучения в академии.

Самые сильные всегда самые беспощадные.

Машина тихонько урчала, Кветка сгорбилась, глубже спрятавшись в воротник.

Почему маг тут стоит? Чего ждет? Чего хочет?

И почему она решила, что речь непременно о молодом маге? Там могла сидеть девушка или преподаватель, или сам декан. Кто угодно!

Однако просто повернуть голову и убедиться, что никого страшного поблизости нет, не получалось. Безопаснее почему-то было оставаться так, прячась в воротник, задерживая дыхание и смирено пережидая опасность. Кветка всегда так делала — если не шевелиться и не сопротивляться, хищник пройдет мимо. Если он не голоден.

Только бы он не был голоден! — взмолилась Кветка.

Спустя бесконечные полминуты, показавшиеся часом, машина зарычала громче, аккуратно тронулась, проехала мимо и, набрав скорость, стрелой умчалась по улице.

Кветка выдохнула с невероятным облегчением.

И куда она суется? В клетку со львами?

Может, сбежать, пока не поздно?

Словно почувствовав слабину, экран радостно засветился.

Женщина привычно сжала губы, но глаза выглядели добрей.

— Можете пройти. Вас внесли в дополнительный лист. Здание справа — главный корпус академии. Поднимитесь на верхний этаж, зеленая дверь.

Замок чугунной калитки с завитушками вверху щелкнул, открываясь, и Кветка смогла войти, волоча за собой непокорный чемодан. Огляделась — академический городок впечатлял, ничего не скажешь. Широкая круглая площадь с фонтаном, здания в чопорном классическом стиле. Парк, виднеющийся вдали. Аккуратный въезд на подземную парковку, стилизованный под садовую арку, обвитую плющом.

Слишком шикарно… чтобы допускать сюда кого попало.

Кветка порадовалась, что студентов вокруг нет — большинство разъехалось отдыхать на выходные или просто ушли в город.

Дотащив чемодан до центрального здания, Кветка толкнула плечом дверь, затащила вещи в вестибюль, украдкой покосилась по сторонам и уже не смогла сдержать изумления. Круглый центр холла был выложен разноцветным полупрозрачным мрамором, имитирующим затемненную водную поверхность, толстые колоны, окружающие морское пятно, казались покрытыми мхом, а стены создавали видимость далекого горизонта.

Даже тишина шумела так, как шумит ветер на морском берегу, где Кветке удалось побывать лет в десять. Тогда ее немало впечатлила неуправляемая масса, которую не способны приструнить даже кварты. Тогда же она поняла одну вещь, которая сделала существование немного легче — даже когда и люди, и кварты исчезнут с лица земли, море будет существовать. И скалы, и небо, и трава — хрупкая и одновременно бессмертная.

Где-то у лестницы раздался хлопок, и Кветка очнулась от прилипчивых воспоминаний. Вот еще дурная привычка, с которой следует как можно быстрее разобраться — иногда она погружалась в какие-нибудь воспоминания или размышления, и надолго застревала в них, так, что не дозовешься.

Медуза, которая барахтается на одном месте, потому что замечталась и забыла, где находится, — такую характеристику давали ее милые братья и сестры, которые не верили что она действительно не слышит, когда ее зовут, а наоборот, были уверены, что она игнорирует их сознательно.

Ладно, ненадолго отложим.

Кветка прикинула, стоит ли тащить чемодан с собой наверх и решила — нет, пусть тут стоит. Ее вещи тронут только ради шутки.

Дальше все шло ровно. Строгая женщина оказалась ничуть не более доброжелательной, чем на экране, зато маленького роста, поэтому выглядела почти безобидно. Она быстро протарабанила перечень того, чего Кветка должна сделать немедленно, черкнула тонюсенькими пальчиками записку коменданту общежития, приказала явиться завтра в восемь тридцать к кабинету номер 017, что в левом крыле первого этажа, и закончила инструктаж резким «Все, свободна!».

Кветка замялась. В голове кружили слова «комната, занятия, программа, стипендия, разумное поведение», и как это уложить в нечто удобоваримое она совершенно не представляла. Хотелось бы получить более подробные объяснения, но стоило только открыть рот, как женщина, представившаяся Артемьевой Зоей Андатьевной, первым секретарем курса минималистов, то есть людей, задрала острый подбородок и нахохлилась, приготовившись возмущаться. Конечно, в таких условиях и думать забудешь, чего хотел, поэтому Кветка развернулась и молча побрела к лифту. Коридор казался неестественно пустым, информационные стенды грозно блестели защитным стеклом, непомерно разросшиеся зеленые растения в настенных горшках свешивались практически до пола. Эти островки зелени казались в окружении самым беззащитным звеном.

«Их, как и меня, завели для антуража», — непроизвольно подумала Кветка.

Ко времени, когда она дотащила чемодан к общежитию № 2, промокшие ноги замерзли так сильно, что застучали зубы, голодный желудок ругался, и вечно сопутствующее одиночество вдруг стало ощущаться куда острей.

Тут же никого знакомого. Не то чтобы наличие знакомых облегчает жизнь, но, по крайней мере, от них знаешь, чего ждать. А тут…

Ладно, чего пугать себя раньше времени.

Кветка, уже не раздумывая, бросила чемодан в вестибюле, огляделась, и в полутемном углу, задекорированном вездесущей пальмой в кадке, нашла дверь с гордой вывеской «администрация». Дверь оказалась заперта на замок, стук в дверь ситуацию не изменил, ручка не поворачивалась, никакие записки с объяснениями в щелях не торчали, и было совершенно непонятно, что же делать дальше. Пришлось стоять на месте и ждать, а ждать у нее всегда получалось с натяжкой.

Медузы не способны терпеливо стоять на месте, они слишком примитивны, чтобы понять преимущество стратегии.

Мечтать — вот это пожалуйста! Но витая в облаках, койко-место не получишь.

Наверняка, у коменданта есть сменщик или какой-нибудь помощник, и кто-нибудь из них наверняка в данный момент должен находиться в здании. И даже больше, скорее всего, они тут же и живут. Значит, надо просто выяснить номер комнаты коменданта, подняться туда и передать записку Зои Андатьевны. Только вот как выяснить?

Конечно, спросить.

Кветка нетерпеливо вздохнула и огляделась. В вестибюле, отдалено напоминающем вестибюль академии, никого живого не было. Вдоль стен стояли скамейки со спинками. Пол, как и в главном здании, был выложен камнем с рисунком, похожим на водную рябь, и колоны присутствовали, и светлые стены, но в общем все это выглядело жалкой подделкой под произведение искусства. Жалкой и дешевой.

Кветка еще раз посмотрела на записку.

Выделить место… Общежитие № 2… Не № 1. Очень интересно… Несмотря на чистоту, холл выглядел не ахти. Сложно представить, что кварты согласятся жить в подобном месте. Обертка должна соответствовать содержанию, а кто из них добровольно согласится обернуться в… в это?

Значит, это общежитие предназначено для людей!

Сердце Кветки забилось чаще. Было бы чудесно, будь вокруг хотя бы по вечерам одни люди. Просто отлично!

Тем временем на широкой лестнице раздался гулкий топот и в вестибюле появилось двое молодых людей. Кветка выпрямилась и на всякий случай опустила глаза, посматривая на их ноги. Форменные брюки и ботинки. Студенты носят форму, по крайней мере люди носят точно, в обязательном порядке, об этом сообщила Зоя Андатьевна, которой сам бог велел присвоить кличку Ондатра. Интересно, она угадала?

Парни увидели новенькую и не преминули подойти ближе, чтобы рассмотреть ее получше.

— Новенькая? — спросил один.

В голосе не было насмешки или агрессии, поэтому Кветка подняла глаза, улыбнулась и в свою очередь устроила им осмотр.

Оба выглядели вполне обычно — здоровыми, спокойными, слегка хулиганистыми, в общем, не сказать, что терпят каждый день тяжесть общения с квартами.

— Да, только что приехала.

— Кот, — один из них протянул ей руку. Кветка помялась и, решившись, протянула свою. Рука у Кота оказалась крепкой, хватка уверенной и основательной.

— Толик, — второе рукопожатие было более быстрым и осторожным. — Чего тут застряла?

— Коменданта нет. — Кветка показала записку от Зои Андатьевны. — Не могу заселиться.

— А, ну это легко исправить. Пойдем, он в дежурной, это у нас с другой стороны.

На секунду в ней всколыхнулось подозрение, что сейчас ее заведут в темное место и бросят, а то и учудят какою-нибудь дурную шутку. Никого ведь вокруг, делай, что хочешь.

Но они пошли вперед, не оглядываясь, да и не могли знать заранее о ее приезде, поэтому Кветка осторожно пошла следом.

Узкий, еле заметный коридор прямо за правой от входа фальшивой колонной вел в такой же крошечный закуток с двумя одинаковыми на вид дверьми. Кот подошел к правой и бесцеремонно заколотил по коричневому дерматину кулаком.

— Кто? — донесся приглушенный голос.

— Новенькую оформи, — заорал Кот, а Толик оперся возле него на стену и улыбнулся Кветке.

Она осторожно улыбнулась в ответ.

— Сейчас… Чаю не дадут спокойно выпить.

Через пару минут дверь распахнулась, и взору предстал невысокий и плотный, на вид очень довольный жизнью мужчина преклонных лет, за плечом которого виднелась приятная женщина в наспех накинутом халате со звездами на темно-синем фоне. Ее волосы были кое-как собраны и сколоты черной заколкой-бантом, а на щеках остались следы губной помады, которой вообще-то щеки не красят.

Кветка непроизвольно покраснела. Совершенно очевидно, эти двое только что были очень… слишком близки для обычного чаепития.

— Кого оформить? Тебя? — комендант окинул Кветку быстрым, но от этого не менее проницательным взглядом, и болезненно поморщился. — Еще одна…

— Что? — опешила Кветка.

— Нет, нет, ничего, — тут же отмахнулся он. — Не обращай внимания. Меня зовут Павел Никанорович, для тебя — дядя Паша.

Кветка опешила еще больше и смогла только кивнуть.

— Ладно, пошли.

Буквально через несколько минут все еще не отошедшая от напористой деятельности местных мужчин Кветка очутилась посреди небольшой прихожей, возле крошечной кухоньки, за её спиной Кот и Толик втаскивали чемодан, не позволив ей сделать это самостоятельно, потому что нечего тяжести таскать, а лифт не работает и, скорее всего, не заработает никогда. А если вдруг заработает, дядя Паша все одно его выключит, в целях безопасности, так сказать.

— А, понятно, — выдавила Кветка.

— Вот тут будешь жить, — решил пояснить дядя Паша.

Кветка обрадовалась наличию кухни, пусть и крошечной и, повернув голову, увидела не менее крошечную гостиную, состоящую из диванчика не более метра длинной, низкого столика и небольшой панели на стене. Тонкой перегородкой от гостиной были огорожены кровати. У перегородки стояла девушка в сером спортивном костюме и настороженно улыбалась.

— Привет, Синичка, — сказал Кот.

— Вечер добрый, — подхватил Толик.

Девушка молча кивнула.

— Синичкина Елизавета, — представил ее комендант. — Это Кветка, отчество запамятовал. Будете вместе жить. Ну, Лизонька, ты ей расскажи, что у нас да как. А мне пора, — комендант вдруг засуетился, зачем-то попытался пригладить волосы на голове и резво попятился к выходу. — Если что… Знаете, в общем, где меня найти.

Молодые люди от него не отставали и вскоре скрылись.

И Кветка мгновенно осталась наедине со своей предполагаемой соседкой.

Обе молчали.

— Привет, — решилась заговорить Кветка. Прозвучало неуверенно. Она вообще была неуверенной. Улыбалась неуверенно, ходила, задавала вопросы, с трудом решала, на что потратить свои небольшие карманные деньги и как жить дальше.

Одно точно — пусть она и боялась думать о собственном будущем, но понимала, что для спокойной жизни не помешает подружиться с соседкой, ведь если они смогут договориться, то и находиться в одной комнате будет куда комфортней.

— Выиграла приз в лотерею? — с иронией спросила Синичка.

— Что? Какую лот…

— Обучение в престижной академии уровня квартов, — в голосе девчонки звучало столько понимания и иронии, что Кветка непроизвольно улыбнулась.

— Типа того.

— Ясно. Ну, располагайся. Левую кровать я заняла. Левый ящик стола тоже. Шкаф один на двоих, но места много. По крайней мере, моей одежды недостаточно, чтобы забить даже половину, — соседка деловито сновала по комнате, открывая дверцы и ящики. — Ты поздно приехала… Я уже думала, одна останусь, занятия начинаются уже завтра, а я торчу тут почти неделю. Почему опоздала?

Несмотря на прямоту и настойчивость вопросов, ничего, кроме любопытства в Синичке не ощущалось. Никакого подвоха.

— Ехала издалека, поезда другого не было.

— Ясно. А издалека — это откуда?

— Еченск.

— Еченск? — соседка подняла брови. — Это мне должно о чем-то сказать?

— Зауральская слобода.

— А-а-а, понятно. С махровой периферии то есть.

Кветка молча кивнула, ощущая непрошеный стыд за то, что росла в глубинке, хотя ее сознательного выбора тут не было и быть не могло.

— А я в Астольце выросла, — зло сообщила Синичка.

Астольц был одним из трех крупнейших городов, населенных квартами. По способностям маги мало чем друг от друга отличались, но все равно разделялись на общества. В Астольце проживала кварта контроля сознания, красиво обзывающая себя СОВами, в расшифровке «создателями альтернативного восприятия».

— Здорово, — из вежливости ответила Кветка.

Синичка молча и слегка удивлено, будто они только встретились, осмотрела Кветку. Потом улыбнулась, грустная и забавная, по-детски трогательная благодаря тонкими хвостикам волос над ушами и бледной коже, и спросила:

— Знаешь мой главный человеческий недостаток?

— Нет, — вежливо ответила Кветка, ощущая желание переступить с ноги на ногу, потому что вопрос был хоть и чисто риторический, но очень строгий.

— Я умна. Для женщины это непростительно.

Кветка открыла рот, но не нашлась с ответом и промолчала. Соседка поставила ее в тупик. И еще раз, когда фыркнула и отмахнулась, как от чего-то несущественного.

— Ладно, прости. Ты, наверное, долго добиралась до академии и, судя по лицу, не особо счастлива от своего приза, а я тут тебя напрягаю.

— Да, я вообще-то…

— Ты голодная? — встрепенулась Синичка.

— Да.

— У меня нет еды. Есть чай, батон и варенье. Мама варит отличное варенье из диких абрикосов. Боюсь, это все, что я могу предложить.

— Это просто пир, — искренне обрадовалась Кветка. — У меня вообще ничего нет, так что ты меня просто спасешь!

— Тогда ставлю чайник, — Синичка метнулась на кухоньку, сунула огромный ядовито-желтый чайник в раковину и стала набирать в него воду. — В общем-то, с едой тут порядок. Студентов кормят бесплатно два раза в день, исключая выходные, праздники и каникулы.

— Правда? — обрадовала Кветка, проблема питания которой вдруг так легко и безболезненно решилась. Пять дней в неделю два раза в день! С голоду не умрешь, даже если придется сидеть на чае все выходные. — Я не знала. Если честно, я вообще ничего об академиях и обучении не знаю, поэтому рассказывай, что хочешь!

Синичка звякнула крышкой и поставила чайного монстра на плиту. Повернула выключатель.

— Может, так и лучше.

Кветка, все еще улыбаясь, кивнула головой, спрашивая, о чем та?

— Ничего не знать, — ответила Синичка и на секунду подумалось, что неспроста у нее эти темные круги под глазами и уставшие, слегка горящие лихорадкой глаза. Всего на секунду…

— Ты о чем?

— Не обращай внимания! — соседка взмахнула рукой и отвернулась к шкафчику, доставая хлеб и нож. — Просто поговорка есть такая — меньше знаешь — крепче спишь. А меня лучше вообще не слушать. Раздевайся и садись за стол. На сегодня забудем об академии и просто поболтаем. Согласна?

Это было лучше, чем Кветка могла ожидать. Мало того, что всего одна соседка (кварты, конечно, жили в отдельных комнатах, но простые студенты нет), так еще и такая замечательная!

Страхи отступили, убаюканные свежезаваренным чаем и вареньем, подобного которому пробовать не доводилось.

Умяв полбатона, обе уже еле разлепляли глаза.

— Душ и спать, — зевая, сообщила Синичка.

— Тут есть душ? — С Кветки даже сон слетел, вот уж никак не ожидала подобного роскошества.

— Есть!

Душ оказался крошечным, всего лишь поддон, выложенный потрескавшейся от времени плиткой, распылитель, висящий на гвоздике и блеклая занавеска на крупных кольцах. Все это мостилось возле унитаза, почти вплотную приткнутого к стене.

Кветке показалось это практически чудом. Личный санузел. Вода, правда, оказалась холодноватой, но возможно дело только в сильной усталости и замерзших ногах.

Глава 2. Сила десерта

— Вставай.

За окном еще было совсем темно, когда Кветка продрала глаза.

— Разве уже пора?

— Мне нет, а тебе нужно успеть сходить за формой, в обычной одежде к занятиям не допускают. Нас, в смысле, людей.

— Даже сегодня? Но ведь я только приехала и…

— Никого не волнует, — Синичка, зевая, прикрыла рот рукой. — Без формы можешь даже носа не совать. А прогул засчитают.

— Понятно.

— Пойдешь к кастелянше, она выдаст форму, одевай как есть, постираешь потом. Потом на завтрак, дорогу я вчера тебе рисовала, план у тебя?

— Да, найду.

— Хорошо. Завтрака не бойся, никто из квартов там не появляется, особенно по понедельникам. Вот на обед почти все попрутся. Значит, после завтрака иди в деканат, как тебе вчера сказали. И послушай… — Синичка ненадолго замялась. — При встрече за пределами этой комнаты мне нельзя с тобой общаться.

Кветка, которая как раз натягивала водолазку, замерла прямо так, со скомканной вокруг шеи одеждой. Неужели соседка передумала с ней дружить? Может, вчера Кветка что-нибудь сделала не так?

— Но это только пока! Понимаешь, мне нельзя…

— Нельзя что? — С удивлением Кветка обнаружила, что собственный голос звучит спокойно и отстранено.

— Дело в том, что я сюда приехала не одна.

— А с кем?

— Семья Пактокринских. Брат и сестра. Он на четвертом, она на первом. Меня сюда устроили, чтобы я им помогала, в основном сестре, потому что минималисты обучаются всего год, а для квартов первый год самый сложный по количеству материала. Иначе меня прислали бы еще в прошлом году. Так что я не все решаю, — Синичка вскочила и выпрямилась, нервно приглаживая растрепанные волосы, делающие ее похожей на взъерошенную птичку.

— Разве ты не как я, по приглашению? Я думала, ты тоже не очень-то рада…

— Как будто кто меня спрашивал! — почти выплюнула соседка.

— Ясно. Ну, ладно, а почему со мной нельзя общаться?

— Слушай, ты квартов вообще живьем видела?

— Редко.

— А вместе с ними жила?

— Н-нет.

— Тогда объясню прямо, все равно сама рано или поздно поймешь. Я рядом с ними выросла. У тех, кто на них работает, правило простое — или делаешь, как они говорят — или идешь искать другую работу. Моя мама у них работает много лет, а она меня растила без отца. Она считает, нам повезло, что когда-то ее взяли на работу с маленьким ребенком. Я привыкла делать так, как они хотят, потому что иначе пострадает мама, а она очень гордится своей репутацией хорошей служащей. — Синичка снова нахохлилась, опустив плечи.

— Так почему нельзя-то?

— Они сначала должны на тебя посмотреть и решить, что ты не станешь на меня дурно влиять.

— Я? Дурно?

Вот уж новости, так новости!

— Короче, так будет проще, — отрезала Синичка. — Он на тебя посмотрит, задаст пару вопросов, и причин запрещать мне с тобой общаться у него нет. Чистая формальность. Зато зудеть не будет потом.

— Он? — многозначительно уточнила Кветка.

— Он, — потухшим голосом подтвердила Синичка. — Его сестру сейчас интересуют только мальчики, поэтому ей точно до фени, с кем я общаюсь. Даже наоборот, это я должна за ней присматривать. Хотя станет она меня слушать…

— Ладно, я поняла. Я не против. Не расстраивайся.

Кветка до конца натянула водолазку и прямо так, с голыми ногами, подошла к соседке. Положила ей руку на плечо.

— На самом деле, у меня тоже есть свой неприглядный секрет. Скажу, если клянешься никому не рассказывать. А впрочем, чего там… все равно все узнают. Так что подумай, стоит ли со мной общаться, ведь однажды ты можешь опозориться за компанию.

Кветка наклонилась немного ближе и быстро сказала Синичке на ухо:

— На досуге я вышиваю нитками. Синих птиц, желтые цветы и белые-белые горы. Такая безвкусица…

Когда пять минут спустя Кветка выходила из комнаты, за спиной не оставалось ничего, кроме домашнего спокойствия и уюта, потому что Синичка снова улыбалась.

Учитывая, что в самой Кветке никогда особой радости не водилось, удивительно, как у нее получалось смягчать неловкие ситуации. Возможно, это вовсе и не моя заслуга, думала Кветка, прыгая по ступенькам общежития вниз. — Ведь у медузы нет никаких заслуг и талантов — она вода, после смерти исчезающая, испаряющаяся на солнце без следа и без памяти.

* * *

Первая неделя обучения началась именно так, как и должна была.

— Так, так, успеваем. Быстрее!

Зоя Андатьевна самолично привела Кветку в аудиторию на первое занятие, мало того что совместное, так еще и для пятикурсников.

Так как программа для минималистов включала всего год обучения, большая их часть проходила совместно с другими курсами, и только некоторые проводились отдельно для людей.

Каждое утро пятикурсников посвящали в политические и экономические новости и составляли прогноз дальнейшего развития событий, а минималисты при всем при этом присутствовали.

Так значилось в расписании. Прочитав этот ужас, далекая от политики Кветка впала в транс и практически безропотно позволила довести себя до аудитории. Зоя Андатьевна постучала в дверь и, втолкнув Кветку внутрь, быстро сказала.

— Извините, господин Тувэ, ещё одна опоздавшая. Кветка Царелора, курс минималистов.

И тут же испарилась, не дождавшись ответа и бросив подопечную на произвол судьбы.

Преподавателем оказался относительно молодой человек лет тридцати пяти, подтянутый, строгий, окинувший Кветку такими умным взглядом, что лучше бы задал тысячу интимных вопросов. Но он ничего не спросил. Кивнул, как будто сделал свои собственные выводы, причем такие, что никогда не меняются, и обернулся к аудитории.

— Итак, у нас тут очередная студентка с милейшим именем.

И, обращаясь к Кветке:

— Первые два ряда предназначены для минималистов, занимайте место. Сидеть на соседних стульях запрещено. Идите.

Кветка уставилась в пол, покрытый мелкой каменной мозаикой и увидала свои коленки. Юбка полученной темно-синей формы оказалась немного короче ее собственной, привычной, и это выбивало из колеи. Хотелось одернуть и юбку, и колючий пиджак, застегнутый на две круглых пуговицы, да и рубашка жала в груди, но лучше поскорее сесть на место, чтобы убраться с поля зрения квартов.

Ой, не стоило об этом думать!

Кветка почти зажмурившись от страха, сделала шаг вперед… и словно окунулась в другую атмосферу.

Вокруг скопилась сила магов, которая гудела и шипела как брызги раскаленного метала, льющегося из раскаленной печи. Сколько же их тут, этих магов? Сила текла по воздуху, булькая и журча. Никогда прежде Кветка не чувствовала такого напора. Но вот… слева явно давление сильнее, значит, там находятся самые мощные.

Она не смогла остановиться, подняла глаза и посмотрела туда, на верхние ряды аудитории, откуда неконтролируемым потоком хлестала энергия. Конечно, ни малейшего намека на форму, которую минималисты носить обязаны.

Хотя на первый взгляд молодежь как молодежь.

Лощеные девушки, не менее красочные парни.

Сила разделяется на несколько частей, как кочки, торчащие из болота. Первая — девушка с волосами насыщенного рубинового цвета вперемежку с черными прядями.

Еще немного…

Тонкий блондин в черном, но это не кочка… а вот рядом, всего немного правее — мощного телосложения молодой человек, бритый налысо.

Но и это не все. Еще немного — и она найдет главного.

— Девушка! — окрикнул господин Тувэ.

Кветка вздрогнула, опомнилась и снова уставилась в пол.

— Не задерживайте нас.

Мест в первых двух рядах было предостаточно, она быстро пошла к ближайшему и, уже садясь, увидела Синичку у левой стены. Та улыбнулась и приветственно кивнула.

Было довольно неудобно сидеть впереди, когда вся галерка за твоей спиной может рассматривать тебя сколько угодно и следить за любым твоим движением. И даже зная, что кварты мало интересуются людьми, все равно — а вдруг!

Кветка достала из рюкзака планшет, стараясь сбросить скованность, возникшую при мысли, что за ней станут следить и обсуждать за глаза. Смеха или громких комментариев в ее сторону вроде бы не слышно. Сейчас главное помнить, что новенькие вызывают интерес подобный атомной вспышке — сильный, но короткий. Главное, не впасть в паранойю, наверняка каждому из минималистов кажется, что кто-то сверлит твою спину пристальным взглядом. Ну девушкам-минималисткам точно!

— За прошедшие выходные в мире не произошло ничего глобального, — заговорил преподаватель. — И это плохо. Нерешенным остается наш конфликт с Имфалией, которая уже две недели как перекрыла транзит газа на своей территории до принятия законопроекта о повышении платы за использования газопровода.

Кветка включила планшет, который к счастью, оказался полностью заряжен. Планшет ей выдали этим утром вместе с формой, оказывается, рабочие планшеты должны быть у всякого студента, они являются имуществом университета и единственным предметом, который допускается к использованию на занятиях. Это и диктофон для записи лекций, это и тетрадь, для чего сбоку стилос в форме обыкновенной ручки, это и инструмент для получения заданий, ведения учета посещаемости и т. д. и т. п.

Только бы не было навороченного меню!

Кветка не особо разбиралась в технике. Компьютер дома, до которого ее допускали разве что по праздникам, телефон, который она купила себе на шестнадцатилетие, уроки информатики в школе да год работы в магазине на заказах товара. Всего этого могло не хватить, ведь интерфейс планшета наверняка рассчитан на квартов, которые ориентируются в новинках уже с рождения.

К счастью, первоначальное меню оказалось простым. Посреди матового экрана располагались стилизованные значки с подписями: Тетрадь, Запись, какая-то Форточка, Календарь, Калькулятор, Сумка, Библиотека и Работа.

— Итак. Главная новость — ожидание результата голосований по новым тарифам. Кто-нибудь хочет дать прогноз тому, чем оно закончится?

Кветка покосилась по сторонам. Слева от нее через три стула сидел молодой человек, форма которого сильно натягивалась на плечах и видимо, давила на горло. Справа, тоже через три — девушка плотного телосложения с искусственно осветленными волосами. Минималисты вели себя тихо, потому что сложно незаметно переговариваться с соседом, который сидит от тебя на расстоянии нескольких метров. А вот более свободные в выборе мест кварты позади шумели, о чем-то болтали, то и дело раздавались приглушенные смешки. На вопрос преподавателя никто не ответил.

— Прекрасно, — кисло заявил тот. — Ни одного человека, заинтересованного красотой большой политики. Ни одной перспективной личности.

Кветка нажала значок диктофона. Ага, тут все элементарно: пуск, пауза, стоп, прослушать.

И уж меньше всего она сейчас переживала насчет отсутствия у себя интереса к «красоте большой политики». Выдумал же… Зачем оно ей? Квартам еще объяснимо, зачем, по крайней мере, большинство из них будут иметь к этому какое-никакое отношение. У нее же такая возможность напрочь отсутствовала изначально, впрочем, как и желание.

А преподаватель похоже из тех, кто верит, что обременен породистым хобби, и снисходительно относится ко всем, кто им не обладает. На такого даже нервы тратить бессмысленно.

Значок «Тетрадь». На планшете раскрылась обычная тетрадь, в линеечку. Настроек в углу тьма тьмущая, но пока лучше не трогать, разбираться времени нет.

— Раз уж вы не снисходите до попытки ориентироваться в большом мире самостоятельно, попробуем разобраться вместе в принудительном порядке. Открываем тетради и начинаем конспектировать лекцию. Тема: Обзор состояния мировой экономики за 16–19 сентября нынешнего года. Прогноз развития на ближайшую неделю.

Кветка достала стилос и повертела в пальцах. Не очень удобный, слишком тонкий, но с другой стороны, выбора ей вроде бы не предлагали.

Тем временем дверь в аудиторию тихо растворилась. Преподаватель замолчал и обернулся к выходу, где нарисовался высокий мужчина, негармонично круглый в поясе, отчего его светло-серый костюм казался натянутым на раздутый шарик, и молодой человек в брюках и свитере, который улыбался с таким азартным предвкушением, будто вот-вот увидит чужую драку.

— Господин Ламс, — официально произнес преподаватель.

— Господин Тувэ, — кивнул вошедший. Молодой человек непринужденно перевел взгляд на аудиторию, причем начал осмотр с минималистов. Когда его взгляд добрел до Кветки, она привычно отвела глаза.

— Новый студент. Я привел его лично, чтобы не возникло недоразумений, — пришедший человек в костюме вскинул голову и строго нахмурился. Осмотрел студентов, в отличие от спутника, сосредотачивая внимание только на квартах.

— Гонсалес Турба.

Кварты вдруг зашумели, причем тоже местами, будто половину это имя жутко возмутило, а второй половине оно было абсолютно до лампочки.

— Господин Ламс, на минутку, — преподаватель и пришедший важно переглянулись и удалились в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.

Кварты шумели все громче и вдруг словно взорвались.

— Какого хрена сюда пустили одного из Турбов?

— Да! Мы не хотим сидеть рядом с ним!

— Пусть его суют к братцу в колонию! Пусть они там устраивают свое равенство!

— Красномордые и краснозадые павианы семейки Турбы покажут номер! Ап! Ап! — издевательски гудел чей-то зычный бас.

Кветка, как и остальные минималисты, смотрела во все глаза. Лицо светловолосого новичка багровело, подтверждая, что прозвучавшее оскорбление придумано не на пустом месте.

— А кто это у нас так много умных слов знает? — вдруг крикнул парень в сторону квартов. — Это белобрысый Шатай из семейки ассенизаторов, содержателей сортиров? Даже элитный сортир предназначен для говна. Это не от него такая вонь в аудитории?

— Ах ты, сука!

Здоровый белобрысый парень, одна из кочек, подскочил, вены на его шее зрелищно вздувались, а кулаки сложились в небольшие кувалды.

— Давай, давай, подходи.

Вокруг громко галдели, причем только кварты. Кветка обвела глазами минималистов и поняла, что они тоже удивлены происходящим. Что бы тут ни творилось, оно касалось только квартов.

— Щас я тебе зубы в глотку вобью, — белобрысый метнулся к кафедре. На Кветку пахнуло силой — он был сильный магом, одним из четырех сидящих в аудитории главарей, как, между прочим, и пришелец. Пришелец получался пятый по счету, но тоже не самым сильный.

Вдруг что-то громыхнуло, будто за спиной тяжелый стул с силой ударился об паркет.

— Стоять!

И вроде человек не орал, но кварты внезапно замолчали, только белобрысый по инерции шел вперед и новичок по-прежнему скалил зубы, переливаясь оттенками красного.

— Заткнулись все. Шатай, я бы на твоём месте остановился.

Шатай действительно остановился. Кветка съежилась, изо всех сил стараясь не шевелиться, а уж тем более не оглядываться.

О, они опасались этого голоса не зря. Всего раз услышав таившееся в нём ожидание, флер агрессии, готовой найти повод и выплеснуться, можно легко понять — отдавший приказ будет очень рад, если его не послушают.

— Шатай, ты хочешь спустить взведенный Турбой курок? Не будь таким предсказуемым, — ввинчивался в уши неумолимый голос, отчего по спине поползли мурашки.

Белобрысый развернулся, некоторое время его ноздри еще раздувались, но потом он вдруг хмыкнул и спокойно потопал к своему месту.

— Замётано, Алехо. Незачем делать ему лишнюю рекламу.

Все снова загомонили, но легким, обыденным гомоном.

Как по мановению волшебной палочки, тот же миг вернулся преподаватель, оглядел притихшую аудиторию слишком умными глазами. Всего секунда, но казалось, он увидел все, что тут происходило в его отсутствие.

— По местам, — отрывисто приказал господин Тувэ, медленно направляясь к кафедре.

Новичок, тем временем растерявший всю боевую окраску, расправил плечи и нарочито спокойно поднялся вверх.

— Продолжаем. Итак, первый вопрос — квоты и налоги на транспортировку газа через Имфалию. Кто-нибудь может ответить, сколько составлял прошлый налог?.. Нет? Почему я не удивлен? Итак, записываем, общий налог составлял…

Все старательно заскрипели стилосами.

Кветка тоже стала писать, тщательно выводя круглые буквы.

Но ей не давал покоя этот голос. Не давал покоя этот маг.

И она решилась. Очень осторожно подняла голову и повернула, утыкаясь носом в плечо, а заодно за него прячась. Еще немного, еще… кварты тоже пишут или просто делают вид. Вот девушка с рубиновыми волосами. Пара простых магов. А вот рядом выше — третий, одетый в целый ансамбль, включающий шарфик, перстни и серьгу в ухе. Дальше… Белобрысый Шатай. А вот…

Кветка затаила дыхание.

Он сидел выше белобрысого, в одиночестве. Что-то черкал в планшете, резкими движениями, явно не записывал лекцию. Одет был довольно просто, даже небрежно, в стандартный для студентов квартов темный свитер. Коротко стрижен, так что на фоне стены из темного полированного дерева четко выделялись виски и скулы.

А потом он слегка нахмурился, как будто что-то почувствовал и повернулся в её сторону.

Кветка никогда еще так быстро не отводила взгляд.

Она так испугалась этого быстрого и острого ответа на свое любопытство, что даже звуки исчезли, а преподаватель открывал рот, как рыба, не произнося ни звука.

Итак, вот она — последняя, пятая сила. И судя по взгляду, совершенно бездушная.

* * *

Обед пролетел незаметно и главное, без происшествий.

Кветка пошла за остальными минималистами, следя, чтобы спина Синички, бредущей по коридорам на пару с еще одной девушкой, находилась в поле видимости, и таким образом без труда вышла к столовой.

Очереди не было, квартов, правда, все пропускали вперед, но все равно, только Кветка взяла поднос, как почти сразу оказалось, что она стоит в конце подачи с едой, а куда идти, не знает. К счастью, Синичка закатила к потолку глаза и махнула рукой, разрешая подойти.

— Садись.

Этот угол столовой, выкрашенный зеленой краской, был заполнен только минималистами. За столом с Синичкой сидела пухлая блондинка, соседка Кветки по первой лекции.

— Майя, — голосок у нее оказался таким тоненьким, будто вот-вот разорвется.

— Кветка.

— Я знаю, я староста минималов, — ответила девушка, отщипывая кусок сладкой булки, которой она заедала первое.

Кветка пожала плечами и принялась за обед. Суп оказался прямо как в ресторане, ну по крайней мере, как Кветка себе представляла пищу, подаваемую в ресторанах. Жутко вкусно, да еще и плавают крошечные сухарики, которые придают дополнительную прелесть.

— Здесь хорошо кормят, — удивилась она. Помнится, в школе их кормили в основном кашей, вареной картошкой и чем-то белесым, называемым «котлета». А супы выглядели как вода с мелко перемолотыми нечищеными овощами. В общем, небо и земля.

— Конечно, тут же кварты питаются. Мы так, сбоку припека — проще и нас тем же самым кормить, чем отдельно на нас готовить.

Кветка впервые обрадовалась, что поблизости кварты, потому что когда еще ее будут так сытно и вкусно кормить, причем забесплатно?

— Тебе уже можно со мной водиться? — поинтересовалась она примерно через минуту, отодвигая в сторону пустую тарелку. Утром позавтракать Кветка не успела, потому что разбирала с кастеляншей вещи в поисках своего размера, и порция супа, который тут подавали не в тарелках, а в пиалах, расплылась по желудку как божья благодать.

Майя вскинула глаза, и Кветка запоздало задумалась, стоило ли спрашивать вслух. Не выдала ли она ненароком чужой секрет?

— Она о ком? — тут же тонко-тонко, но навязчиво поинтересовалась староста, которая похоже считала своей первостатейной обязанностью знать все и обо всех.

— Про Косту, он же запретил мне общаться с кем-то без его разрешения.

— И с девушками? — изумилась Майя. Ее голубые глаза казались большими и невинными, а пальцы снова терзали булку.

— Да.

— Почему? — задала староста вопрос, который не рискнула задать Кветка. И правда, почему?

— Откуда мне знать, что взбредает в голову Косты? — мрачно ответила Синичка и опустила голову, старательно вылавливая из жидкости сухарики и зелень.

Разговор как-то застопорился. Староста доела булку и принялась за вторую.

— Коста… Он очень сильно на тебя давит, да? — спросила Кветка, пережидая, пока в животе уложится первое и можно будет дегустировать второе, на вид тоже очень заманчивое.

Синичка снова подняла задумчивые глаза.

— Не очень. Привыкнуть можно.

— Но все равно, это так любопытно, почему он так навязчиво лезет в твою жизнь, — тонко зудела Майя, не собираясь бросать тему.

Кветка потянулась, придвинула ближе второе — рис с кусочками какого-то мяса и овощей.

— Может ты просто не хочешь говорить? Но я же староста, мне можно рассказать обо всем. Вместе всегда проще найти выход, меня же не зря избрали. Если ты все рас…

И тут Кветка попробовала второе.

— Бог мой! — с набитым ртом воскликнула она, причем так громко, что даже соседи обернулись. Потом быстро прожевала и добавила:

— Какая вкуснотища!

Майя поморщилась.

— Хоть бы вид сделала, что не из дикого леса.

— Что это? — не унималась Кветка, восторженно поглаживая рисовую массу вилкой. — Просто потрясно!

— Это блюдо называется хаторчи, рис с мясом и специями, — Лиза сохраняла серьезный вид, но ее губы дрожали от смеха. Про оставшийся без ответа вопрос все почему-то забыли.

— Никогда не пробовала ничего вкусней! — решительно подвела итог Кветка и с аппетитом продолжила поглощать хаторчи.

Майя сидела с прямой спиной, пылая негодованием, а булку щипала такими кусками, будто птичка клевала.

— Отпад! Очередная деревенщина вкусила жизни, — прокомментировали из-за спины.

Кветка оглянулась раньше, чем успела себя остановить. Между столами, занятыми минималистами в углу и центром зала, занятым квартами, располагался широкий проход, а сразу за ним за столом, хорошо просматриваемым со всех сторон, восседало три дивы. Главная была чудо как хороша, пусть маг из нее и не ахти — пепельные волосы, синие глаза, только кривая усмешка сильно портила вид. Перед ней стоял салат и сок, видимо, дива тщательно блюла фигуру.

Еще бы, когда имеешь доступ к еде в любое время и в любом количестве, этот вопрос встает куда острее, чем когда твое питание зависит от случайности и доброты человеческой.

Этих девушек Кветка еще не видела, значит, они не с пятого. Те кварты, что с пятого, почти в полном составе сидели неподалеку, видимо, в столовой сохранялось негласное деление мест. Там виднелись бугры-плечи Шатая и равнодушного вида девушка с пурпурными волосами, там же модник с намотанным на шею лимонного цвета галстуком и… Не стоило даже смотреть.

— Лучше бы сидела дальше в своей тараканьей дыре, чем на люди выползать, — высокомерно смотря прямо на Кветку, добавила синеокая дива и все кварты, конечно, дружно зафыркали. А вот среди минималистов смешков почти не слышалось.

Кветка послушно опустила глаза, отвернулась и продолжила смаковать неизвестное блюдо.

Майя выдержала еще минуты две и ретировалась с их стола вместе с недоеденным обедом, будто спасалась от пожара. Ее бегства никто не заметил.

Кветка в очередной раз ахнула, восхваляя божественный вкус и жалея, что еда катастрофически быстро заканчивается, и только тогда задумалась, что в принципе ей с Лизой пока водиться не разрешали, а она может все испортить. Бывало так уже — вроде ничего не сделала, но окружающие жутко сердились, орали и наказывали.

Она чуть не положила вилку. Посмотрела — Лиза сидела на месте, ничуть не смущаясь, подперев щеку рукой и улыбалась.

— Помереть не встать, — задумчиво протянула Синичка. — Ты даже аппетит не потеряла, жуешь себе и в ус не дуешь.

— А надо? — убедившись, что Лиза не сбежала в панике вслед за старостой и похоже не собирается этого делать, Кветка принялась собирать на тарелке в кучку остатки чудесного блюда.

— Не помню, когда видела еще кого-то, чтобы насмешки как с гуся вода.

Кветка пожала плечами.

— Но ведь и правда вкусно.

Стоило ли портить наслаждение редким вкусом? По мнению Кветки, ничуть не стоило.

Лиза хмыкнула.

— А в пятницу на десерт давали пирожное.

Кветкина рука замерла на полпути ко рту.

— Шоколадное? — встревожилась она.

— Не-а, белый крем и миндальные лепестки.

— Тогда, — Кветка сунула в рот последний кусок, прожевала и улыбнулась крайне серьезно. — Есть причина дожить до следующей пятницы.

* * *

После обеда наступали занятия исключительно для людей. Синичка, уже не скрываясь, взяла Кветку с собой и довела до небольшой комнаты где-то на задворках первого этажа. Там даже стены были простыми, безо всяких украшений и лампы светили одинаковыми белыми шарами, а не вычурными лилиями или морскими драконами.

Прогудел звонок, похожий на предсмертный крик кашалота, по крайней мере Кветка по телевизору слышала нечто подобное.

Предмет назывался «Теоретические и практические совместные занятия». Короче, масло масляное. Преподавателем оказалась очень шустрая и очень-очень неспокойная женщина средних размеров, в костюме из толстой ткани не очень красивого зелено-коричневого цвета. Всем своим видом она будто говорила: люди второй сорт, они безвкусные, забитые и скучные. Звали женщину просто — Маргарита Васильевна.

— Добрый день, особенно тем, кто у нас впервые, — быстро улыбнулась она, выходя в центр комнаты, прямо перед столами. — Сегодня каждый из вас получит первоначальный план дальнейших занятий. В общем, все просто — когда кварты нуждаются в практике, мы будем им помогать. Такое, сразу скажу, случается довольно редко, в основном в течение сдачи экзаменов или после зачета важных тем. В другое время каждый из вас будет заниматься тем делом, которое выберет сам. Выбор вариантов может и невелик, но все они полезны для будущего. Итак, к завтрашнему дню вы должны выбрать один основной предмет и второй можете посещать дополнительно по желанию. Теперь перечень профессий. Бухгалтерия, тут всем понятно, дает возможность вести дела небольшой фирмы или семьи квартов, рекомендуется людям с хорошими аналитическими способностями. Стилист-парикмахер, название говорит само за себя. Рекомендуется людям с хорошим вкусом и хорошим цветовым восприятием. Следующая — интерьер и ландшафтный дизайн, также для людей с фантазией и вкусом. Архитектура малых объектов, так как на изучение больших уходит более года, этим, как вы сами понимаете, занимаются отдельные специализированные учебные заведения. Еще одно довольно интересное направление для людей с большим сердцем — животноводство. И последнее, самое легкое и приятное — кулинария. Итак, подумайте, почитайте, посоветуйтесь с родственниками и завтра сообщите мне результат. А чтобы вы могли решать с открытыми глазами, рассмотрим все предметы подробней.

И она правда рассмотрели, Кветке и в голову не приходило, что можно за два часа вывалить на чью-либо голову такое количество информации.

Маргарита Васильевна тарахтела, как пулемет, и снаряды ее никак не заканчивались. К счастью, она не требовала ничего записывать, а сбросила текст лекции на планшет по сети.

Так Кветка узнала, что существует академическая сеть.

И сразу заподозрила, что правильно расшифровала вопрос, произнесенный Синичкой одними губами — здесь они хоть и сидели ближе друг к другу, чем прежде, но все равно через место, тем более преподавательница требовала к себе безраздельного внимания. Кветке показалось, что Синичка спросила: какой у тебя номер? Но вопрос остался без ответа, потому что было непонятно, о чем она. Номер чего? Комнаты? Так Синичке он известен, она же тоже там проживает. Телефона? Они еще вчера обменялись. Номер… хм, то есть размер груди? Вряд ли бы она стала об этом спрашивать…

Кветка в ответ просто пожала плечами. Синичка закатила глаза и махнула рукой, отпуская с миром. Мол, потом разберемся.

И правда, когда преподавательница выдала все, что собиралась и отпустила группу домой, Синичка сразу рассказала, что в планшете есть возможность переписываться сообщениями, так называемая Форточка.

— А как я узнаю свой номер? — задумалась Кветка.

— Дома покажу, как им пользоваться.

По дороге они еще застряли у фонтана, потому что Кветка, наконец, разглядела эту чудную конструкцию и не смогла взять и просто отойти. Лиза тихо рассмеялась, но не стала мешать.

Хотя по низу фонтана, выложенному зелено-синей крошечной плиткой, текла вода, центр над водой представлял вылитых из бронзы детей. Мальчишка пинал мяч, девочка по его правую руку срывала растущий у ее пушистой бронзовой юбки цветок, открыв от восторга рот так же широко, как и сама Кветка. Двое мальчишек постарше хмурились и спорили, сунув руки в карманы. Между ними валялась дохлая кошка. Еще одна девочка, выпятив губу, тянула с распушенных волос бант.

— Они как живые, — мрачно сообщила Кветка.

— Ага. Я тоже вначале долго рассматривала. А он еще музыку играет, по воскресеньям в полдень.

— Музыку?!

— Пойдем, — Синичка рассмеялась. — Скоро кварты пойдут. Не стоит мельтешить у них перед глазами.

Только тогда Кветка опомнилась. И правда, сегодня она и так слишком часто попадалась всем подряд на глаза.

Они вернулись в комнату и сразу поставили греться чайник. Синичка смогла соорудить из жареного батона и варенья настоящий пир, и они с планшетами и чашками уселись за стол. Примерно через полчаса Кветка научилась переписываться по Форточке и поняла, насколько это удобная штука.

— На занятиях нельзя болтать, зато никто не мешает переписываться, — Синичка снова заплела волосы в девчачьи косички и сидела теперь на стуле с ногами, такая смешная и крошечная, что хотелось покормить ее с руки.

Вечер они посвятили разбору вещей и раскладыванию их по местам. Свободного места в шкафу еще осталась целая куча.

И еще они выяснили, что в денежном отношении друг другу равны, то есть рассчитывать могут только на стипендию.

— Родители мне давно уже денег не дают, — призналась Кветка. — Лет с одиннадцати, только платят за работу и очень редко дарят немного по праздникам.

— Мне тоже халява не светит.

— А тебе почему?

Впервые за вечер Синичка перестала улыбаться.

— Коста решает, на что и когда можно мне дать наличку. А он считает, мне наличные деньги не нужны.

Кветка умудрилась промолчать. Не ее дело, да и к лучшему рассчитывать на саму себя. Зачем лишний раз расстраиваться, когда планы проваливаются, что неизбежно происходит, когда в раскладе участвует больше одного человека?

— Ладненько, — бодро сказала она после подсчета и распределения общей наличности, которой предположительно хватит на чай, сахар, хлеб и джем или дешевое масло. — Все равно плотный ужин фигуре противопоказан. Осталось только разобраться с питанием по выходным. Ты не знаешь, работать нам в принципе разрешено?

Синичка кивнула и вздохнула не очень весело.

— На самом деле работу минималистам найти легче легкого. Это называется «помощь по хозяйству», а по сути придется работать уборщицей. Квартам запрещено приводить на территорию академии посторонних людей, а кто из них захочет сам возиться по хозяйству? Поэтому они нанимают нас. Существует даже комитет по трудоустройству, заключающий договора. Но чаще студенты сами между собой договариваются, чтобы не платить проценты университету.

— Ясно. Лучше, чем ничего.

— Ну так да, конечно. Ладно, все завтра… Ты решила, какую профессию выберешь?

— Ага. Ландшафтный дизайн.

— Да? — Синичка, кажется, удивилась. — Почему? Вряд ли на них большой спрос.

— Знаешь, какая у меня мечта? Хочу свой сад и огромную цветочную клумбу. Не будешь смеяться?

Кветка привыкла, что ее мечты выставляют её дурой. Нет, чтобы хотеть захомутать мужика побогаче, ничего не делать, а только посещать салоны, магазины да вечеринки, лето проводить на берегу океана и рассекать по дорогам на последней модели автомобиля. Вот о чем надо мечтать! Но Кветка же медуза, а медузе — медузья жизнь.

— Нет, не буду, — Синичка покачала головой и действительно смеяться не стала. — А я знаешь чего хочу?

— Не-а.

— Самостоятельности… Негласно подразумевается, что когда-нибудь я займу место мамы, поэтому выбрать придется бухгалтерию. Только они не знают, что я не собираюсь возвращаться туда… в семью Косты. Хочу найти работу на стороне и жить одна, как хочется.

Кветка снова не стала расспрашивать подробности. Не настолько они близки.

Спать лечь планировалось в десять часов. Минут за сорок до этого раздался стук в дверь.

Вошедший молодой человек явно чувствовал себя здесь так же вольготно, как дома. Он дождался, пока Синичка широко распахнула дверь и отошла, освобождая дорогу, и только тогда изволил ступить в комнату. Его осеннее светлое пальто было распахнуто, черные ботинки начищены до блеска, а прическа такой ровной, будто он явился прямиком из салона. Конечно, Кветка сразу поняла, кто это такой. Наверняка, бесподобный Коста. Красивый, как большинство квартов, блондин, что добавляло его внешности еще больше холода. А вот магом он был средним, но его это мало волновало. Не тщеславен.

— Это твоя соседка? — гость, а вернее важный посетитель подошел ближе, смотря на нее сверху вниз. Кветка сидела на диване, расчесывая после душа мокрые волосы и радовалась, что еще не переоделась на ночь в свою пижаму с синими васильками, которая вряд ли годится для приема гостей.

После дня, когда его имя всплывало в связи с не самыми приятными вопросами, ей хотелось сказать что-нибудь насмешливое или обидное, но за его спиной Синичка взволновано прикусила губу, и Кветка как могла улыбнулась — или, скорее, доброжелательно растянула губы, приняв вид дебила.

Коста повернулся к Лизе и удивленно приподнял брови.

— Да, это моя соседка. Кветка. Крайне чистоплотная, высокоморальная и целеустремленная девушка. В её планах учеба на отлично и обретение безупречной репутации, необходимой для устройства на работу в семью квартов из самых уважаемых домов.

Кветка расширила глаза, но быстро опомнилась, когда Коста кивнул и снова повернулся к ней.

— Хорошо… — проговорил он. — Значит, ты не пьешь?

— Ну что вы, конечно нет! — как можно праведнее возмутилась Кветка, затолкав поглубже память о густом вине, которое иногда удавалось стащить из шкафа приемных братьев. Она отливала немного, всего полстакана и разбавляла водой, но летние вечера с вином и ягодами где-нибудь глубоко в саду были на ее памяти самыми лучшими.

— По мужикам не шляешься? — как-то рассеянно спросил он.

Лиза на заднем плане побледнела и принялась делать какие-то резкие движения, будто кому-то быстро и часто перерезала горло.

— Ни в жизнь! — твердо ответила Кветка, с трудом отводя от соседки взгляд.

— Ладно, — он еще немного помялся, но видимо, больше ничего его не заинтересовало, и развернувшись к Синичке, Коста снова преобразился в докучливого ледышку и снисходительно произнес. — С ней можешь общаться. По крайней мере, пока… Так, еще что? А, я принес ноутбук, Мальке придется сдавать множество работ, а ты сама знаешь, без тебя она не справится.

Гость расстегнул свою квадратную, светлую, в тон пальто, сумку, вытащил тоненький ноутбук, провода и крошечную мышь, собственноручно все соединил, в процессе дав уйму важных указаний по уходу и эксплуатации, а потом прямо так, на стуле, замер, о чем-то задумавшись. Раздеться он не изволил и, казалось, он жутко куда-то спешит, но никак не может заставить себя встать и уйти.

Лиза мялась рядом, и судя по всему, ни в какую не желала с ним заговаривать. Кветка вообще обратила внимание, что Синичка за его спиной часто кривляется, но в поле его зрения сразу превращается в такую же ледяную статую, как он сам, разве что розовеющие щеки и насыщенные русые волосы немного ее оживляли. Видимо, так горделиво принято выглядеть в семье этих самых Пактокринских. М-да, мрачная семейка.

— Хотите чаю? — во весь голос выпалила Кветка, отчего Коста вздрогнул и, с изумлением оглядевшись, встал.

— Нет, спасибо, я сейчас ужинаю с… с подругой.

Лиза за его спиной так резко отвернулась, что Кветка не разглядела ее лица.

— Приятного вечера, — машинально произнесла Кветка, хотя ей фиолетово было, как именно он его проведет. Одно ясно — хорошо бы он отсюда быстрее убрался, потому что Лизе от его присутствия становится не по себе.

— Спасибо, — так же машинально ответил Коста, снова осмотрелся, наткнулся взглядом на прямую спину Синички и только тогда опомнился.

— Да, мне пора. — Молния сумки вжикнула, закрываясь. — Малька просила тебя зайти завтра. Да, ноут с интернетом, я буду его оплачивать сам, — добавил уже с порога.

Лиза со зверской миной захлопнула за ним дверь и молча стояла, не оборачиваясь. Тишина накалялась, звенела, проскакивая между ними искрами.

— Я не посрамила чести и достойна водиться с Синичкиной Елизаветой? — наконец, выдавила Кветка, с трудом решаясь нарушить гнетущую тишину. Коста держал эту птичку в руках, но по какой причине? И почему не отпускал?

Одно сомнений не вызывало — она задыхалась от его хватки.

— Нет, что ты, ты молодчина! — затараторила Синичка, наконец-то оборачиваясь. — Прости.

— Тебя? За что? Лиз, скажи правду… почему ты терпишь?

Соседка задрала подбородок, яростно вытерла глаза рукавом и сказала:

— Меньше года. Я буду терпеть еще меньше года, а потом пошлю их ко всем чертям. Мне нужен этот курс, иначе я не смогу… мне будет не на что жить.

— А они отпустят?

— А зачем им тратить влияние на такую, как я? Нас бесчисленное количество. Конечно, отпустят.

— Ладно, — взгляд Кветки попрыгал по комнате и наткнулся на круг спасения — блестящий ноутбук. Вот свезло так свезло! — Так… получается, теперь у нас есть интернет?

— Получается, есть.

— И мы можем узнать все, что захотим?

Синичка слабо улыбнулась и многозначительно закатила глаза.

— Можем. Только одно но — я Косту с детства знаю, как облупленного — он не приносит подарки просто так, у него что ни подарок, то троянский конь.

— Это такие громоздкие и бесполезные штуковины?

— Хуже. Наверняка что-то нахимичил и будет видеть список всех запросов, которые мы вводили и просматривали.

Кветке пришлось задуматься.

— У, как все интересно. Ладно, спать пора. А завтра… завтра мы решим, как пройти мимо троянского коня.

Глава 3. Детские города

Всю ночь шел дождь.

Наутро дорожки оказались залиты водой. Кветка с Лизой передвигались в сторону столовой, прыгая по лужам, как ошпаренные. Благо, вместе со школьной формой им выдали обувь, туфли для академии и уличные ботинки — невысокие, но непромокаемые, что достоверно было установлено после целой серии опытов.

— Смотри! — Кветка вдруг затормозила и уселась на корточки возле очередной лужи.

— Чего там? — завертела головой Лиза, но не увидела ничего достойного внимания, вода как вода. Мокрая и холодная.

— Я дома иногда подрабатывала няней, — Кветка нагнулась ниже, туда, где дорожка к столовой перекрещивалась с дорогой к центральному входу и в выемке по недосмотру плохо подстриженной травы образовалось целое дождевое озеро. — Сидела с маленькими детьми. И когда дети попадают на улицу после дождя, знаешь, что они делают первым делом?

— Нет, — Лиза подобрала полы плаща и присела рядом. — И что они делают?

— Они смотрят в самую глубокую лужу и видят там целые миры.

— Что видят? — Лиза удивилась, но послушно уставилась в лужу.

— Смотри, — с неприкрытым удовольствием прошептала Кветка.

Лиза наклонила голову еще ниже.

Лужа, как лужа, прозрачная. Остатки дождевой мороси волнуют поверхность, но внутри… внутри неторопливо плавает трава, и между травяными зарослями — крошечное птичье перо, под которыми — корни, как оживший диковинный лес в миниатюре, и все шевелится, придавая всему подземному миру реальность. Тут и высоченная башня из бетонного бордюра, и дремучий травяной лес, и горы из камней, в норах которых водятся драконы — вон, мелькнул чей-то узкий хвост. Тут все настоящее, сказочное, живое.

На дне под травой блеснула монетка. Поразительно!

— Сокровище, — с благоговением сообщила Кветка, они с соседкой понятливо переглянулись, завороженные одним и тем же детским волшебством.

— Просто отлично! И в этом году они набрали недоразвитых.

Голос за спиной был полон скуки и всезнания.

Кветка вскочила, неуклюже оборачиваясь, и уткнулась в глаза мага, которого уже заранее боялась больше всех остальных. Вблизи он оказывал такое же влияние, как оказывает удав на кролика, предназначенного на обед.

Он был какой-то неправильный кварт. Совсем без лоска, не смазливый, не обладающий красотой и стилем, но при этом с обычным человеком его ни за что не перепутаешь. Он был неухоженный, дикий, не дающий шанса подобраться близко. Потерянный? Потерявшийся?

Но сильнее всего её поразил не его взгляд. Не застывшая усмешка, ни расстегнутая куртка, сидевшая будто шили прямо на нем, ни злые слова. Больше всего её поразил еле заметный след на его щеке — след от подушки. Такое явное доказательство человечности жутко сбивало с толку. Неужели он… что он? Неужели он спит, как все люди? Конечно, спит. Неужели и кожа у него человеческая? Конечно, это и так понятно.

Она открыла рот и не смогла ничего сказать. Лиза стояла рядом, ощущаясь как нечто мягкое и теплое, но такое же слабое и легко разрушимое.

Молодой человек задумчиво рассматривал их, к счастью, по очереди, иногда переключаясь на Синичку, что позволяло Кветке быстро вздохнуть и снова оцепенеть от страха.

— Вы что, больные? — наконец, спросил он. — Расселись на проходе, как две полоумные. Обкурились, может, чего?

Кто-то смеялся, мимо тенями скользили минималисты, избегая неприятностей, а вот кварты останавливались и не стеснялись изучать провинившихся, как помеху на пути, которую, впрочем, легко просто переступить и идти дальше.

— Я тебя спрашиваю, — вкрадчиво повторил маг.

Кветка подняла голову выше.

Интересно, вдруг пришло в голову, хотя бы раз, хоть раз в своей жизни он видел эти сказочные миры в глубине луж?

Странно, приступ любопытства был таким сильным, что захотелось рискнуть и спросить, но как? Да и к чему?

Кветка облизала губы и хрипло заговорила:

— Мы потеряли монетку.

— Ты врешь, — вдруг зашипел он, наклоняясь ближе. В его глазах яростно мерцала запертая в клетку самообладания сила, с бешенством рвущаяся наружу. — Я ложь за версту чую!

Ах, да, перед нами же маг.

Самым странным этим чудесным утром был момент, когда Кветка вдруг перестала его бояться. Перестала, как только увидела толщину прутьев, не выпускающих нечто на волю. Зачем он там, в клетке, держит свою магическую силу, неизвестно, но выпускать ради двух глупеньких минималисток явно не станет. Слишком дорого ему даётся необходимость обуздать и загнать это бешенство обратно.

— Вру, — легко согласилась она и даже улыбнулась. — Извини.

— Алехо, что за суета? Жрать охота, — сбоку показался Шатай. — Идешь или будешь трещать с бабами?

Будто нехотя поддаваясь призывам разума, неухоженный и неукрощенный маг Алехо расслабился и ушел. Интерес окружающих к двум оставшимся участницам мини-конфликта тут же погас, и кварты проходили мимо, уже не обращая на них внимания.

— Нам надо быть осторожнее, — негромко сказала Лиза. — Не со всеми можно играть в дурочку.

Но Кветка только пожала плечами.

— А я не играю.

* * *

Воздух в аудитории прямо похрустывал от потоков холодного сквозняка, стелющихся по полу. Господин Тувэ расхаживал перед столами медленно и плавно, словно пританцовывал.

— Итак, сегодня мы рассмотрим весьма неожиданное заявление Кафира о взимании единовременного налога на банковские вклады. Всем известно, что до сегодняшнего дня банковская система Кафира считалась самой надежной в западной Европе. Их репутация формировалась в течение нескольких веков. И вот такой взбрык… Теперь попробуем понять, к чему подобный шаг приведет. Заодно выясним, хватит ли у вас ума вычислить предпосылки данного решения и проанализировать возможные варианты развития дальнейших событий. Подсказка: следует учесть давление мировой экономической элиты.

Кветка сидела на своем прежнем месте, стараясь не зевать. Тщетно. Завтрак оказался таким же потрясающим, как вчерашний обед, а учитывая, что поужинать не удалось, она, похоже, с голодных глаз перестаралась. Вторая порция блинчиков явно была лишней.

«Выпрямись, — пришло сообщение от Синички, — ты похожа на крендель».

«На себя посмотри»!

«Не стоило столько жрать».

«Не надо было говорить, что у них есть еще и вишневый джем».

«Как ты еще за щеками блины не забила, как хомяк, чтобы на ужин оставить».

«Хорошая идея. И давно ты пользуешься этим методом»?

Открыв следующее сообщение, Кветка прыснула со смеху. Это была картинка. Она и не догадывалась, что Лиза умеет рисовать, да еще так чудесно!

На стуле, скрючившись, сидела Кветка — какая-то щуплая и костлявая, но одежда и прическа — короткое каре, растрепанное куда сильнее, чем было на самом деле — принадлежали ей. А лицо какое — с раздутыми щеками, куда явно сунули немало печенья, наверняка, с целью спрятать и схомячить позже.

— Царелора!

Кветка подскочила на стуле, стукнув планшетом о стол, а стулом — об пол. В окружающей тишине производимые ею звуки походили на какофонию, вдруг грянувшую в нехоженой лесной чаще.

— Позвольте узнать, что же так развлекло мою студентку-минималистку, раз она хохочет, когда я рассказываю о кризисе, вынудившем правительство Кафира идти на отчаянные меры? Вас рассмешила нехватка рабочих мест и снижение социальных пособий?

Он с ожиданием замолчал.

Кветка опустила голову.

— Н… нет.

— Что нет?

— Меня не смешит нехватка рабочих мест и снижение пособий.

— То есть вы считаете возможным на занятиях не слушать, о чем говорит преподаватель, не пытаться извлечь из его слов хотя бы крупицу знаний, а позволяете себе заниматься своими делами?

— Извините.

— Извиняю. Останешься после занятий и уберешь аудиторию. В следующий раз я потребую более действенного наказания, вплоть до исключения. Вас тут никто не держит. Тебе понятно?

— Да.

— Садись.

Кветка послушно села. Когда он продолжил рассказывать что-то о внешних долгах Кафира и снова вошел во вкус, она повернулась к Лизе и пожала плечами. Мол, извини, — за такую реакцию на твою картинку и не волнуйся, все в порядке.

Синичка быстро улыбнулась, кивая. Потом уткнулась обратно в свой планшет и продолжила в нем что-то чиркать. Наверняка не унялась и снова кого-то изображала.

Уже отворачиваясь, Кветка неожиданно для себя подняла глаза наверх, к квартам.

Он смотрел. Сидел, откинувшись на стуле и сложив руки на груди, и смотрел сверху вниз, прямо на неё.

Остаток лекции Кветка провела с выпрямленной спиной, почти не шевелясь и подрагивая от напряжения. Причиной ее окаменения был вовсе не преподаватель и не возможность исключения из академии, а этот странный кварт, которому она в последнее время слишком часто попадается на глаза. И в этом не может быть никаких положительных моментов, только отрицательные.

К счастью, вторая лекция предназначалась одним минималистам и можно было расслабиться и хотя бы разок, для разнообразия, получить от учебы удовольствие. Оно и правда того стоило — группу разделили на несколько кучек в соответствии с выбранными направлениями, но преподавательница экстерьера не явилась, поэтому Кветка прослушала лекцию о моде. Это было на редкость познавательно. Оказывается, в нынешнем сезоне в моде цвета морской формы — темно-синий и белый, квадратные воротники, матроски и шнурованная обувь на мягкой подошве. Юбки обязательно плиссированные, на тонком блестящем пояске. На голову — берет, шарф — крупной вязки или просто очень длинный.

«Помереть, не встать, — написала ей Лиза, сидевшая неподалеку с преподавателем бухгалтерии и слушавшая в два уха обе лекции. — Наконец-то мой шарф, который я связала себе на выпускной, вошел в моду — он по совпадению весь такой огромный и в полосочку». Рисунка шарфа, к счастью, не прилагалось — Лизе не хватило времени.

В общем, день прошел мирно. Пообедали они очень быстро, не сговариваясь, молча съели все, что было в тарелках, и убрались поскорее из столовой, даже не перекинувшись ни с кем парой слов.

Кветка подозревала, что с Лизиной стороны дело в Косте, пришедшем в компании девушки, которую ледышкой назови — не ошибешься, ну а её саму… Слишком нервировало соседство многочисленных квартов. Особенно напрягало неожиданное внимание Гонсалеса, который вроде кварт, но при этом так держится, будто стыдится своей принадлежности к магам. Правда непонятно толком, на кого смотрит и с какой целью, но все равно такое пристальное внимание настораживало.

Как же не хотелось тратить время на уборку аудитории! Но по слухам, это одно из простейших наказаний, которое принято назначать минималистам. По сути, все могло закончиться куда печальней, например, запрет на выход за пределы территории академии. Не то чтобы Кветка стремилась удрать за забор, но сам факт того, что в свободное время она может выйти наружу, придавал сил.

В общем, роптать не стоило. Правда, после окончания своих занятий пришлось еще ждать, пока закончатся занятия у квартов, потому что у них, у бедняжечек, они длились на полтора часа дольше.

Итого, Кветка проторчала в вестибюле до тех пор, пока все кварты не убрались из здания, и только тогда пошла к месту наказания. Ноги заплетались, не желая идти на казнь.

А что делать?

Пришлось.

В коридорах было пусто, не считая парочки человеческих уборщиц. Впрочем, кто их считает… Сегодня одной из них придется меньше работать. Хоть кому-то от этого наказания радость.

На двери в аудиторию утреннего обзора новостей Кветка нашла табличку с предупреждением обслуживающему персоналу о том, что тут убирать не надо — перечеркнутое жирной красной линией ведро. Ткнула в нее пальцем, уже собралась открыть и саму дверь, когда услышала чужой разговор.

— …варварский обычай. Но противозаконного в нем ничего нет, вынести на законодательный уровень запрет тихандрии невозможно. Однако меня не это волнует, Алехо. — Внутри господин Тувэ читал нотации, и кто бы подумал кому? Тому самому Алехо, перекачанному силой так, что гляди вот-вот лопнет, словно воздушный шарик! Кветка даже звук такой слыхала — пшик… Будто в нем образовалась дырка, выпускающая воздух. Однако, о чем там речь? Вот так, волей-неволей пришлось подслушивать. С другой стороны, она не виновата, что пришла отбывать наказание и застала тут посторонних!

— Твоя жизнь, конечно, изменилась. Ты согласен?

Молчание.

— Все наладится и без толчка, но некоторые аспекты твоего поведения меня серьезно настораживают и беспокоят. Мне не хочется обращаться к начальству с вопросом о твоем психическом равновесии, но если придется, я это сделаю. В твоих интересах задуматься над моими словами и сделать выводы — не следует выносить сор из избы.

Странно, но Алехо молчал. Кветке до зубовного скрежета захотелось увидеть его лицо и реакцию на разнос, устроенный господином Туве, но не открывать же дверь? Это точно будет перебор.

Впрочем, разнос уже закончился.

— Надеюсь, мы друг друга поняли? — поинтересовался учитель. В ответ ему что-то тихо и коротко ответили.

«Ну вот, все пропустила», — искренне расстроилась Кветка, поэтому дернула дверь и вошла, а потом будто удивилась, увидав преподавателя с портфелем в руке и с пальто наперевес, который уже оборачивался к двери, собираясь уходить. Алехо сидел на первом ряду и судя по всему, никуда не спешил. Вид у него был равнодушный, будто только что тут ничего важного не происходило. А может и правда, шумер для него подобная выволочка в порядке вещей.

Господин Тувэ коротко глянул в ее сторону.

— Да, Кветка, заходите. Кстати, вы опаздываете, но в первый раз закрою глаза. Инструменты для уборки найдете за левой дверцей, она ведет в подсобное помещение. — Преподаватель кинул быстрый взгляд на кварта и добавил. — Господин Алехо поможет вам поднять стулья, они слишком тяжелы для девушки. До завтра.

И, чему-то улыбнувшись, ушел.

А вот Кветка осталась в одном помещении с Алехо, который, кстати, только что получил взбучку и вполне мог отыграться на ком-нибудь слабом. Вот об этом-то она и не подумала!

Ладно, главное, сделать вид, что все по плану.

Кветка оставила свои вещи на преподавательской кафедре и отправилась за моющим пылесосом, который сразу и убирал мусор и мыл пол. Потом бросила его и вытерла доску, на которой по традиции писали мелом. Повертела пылесос в поисках кнопки, которые производитель как специально старается запрятать поглубже, нашла, как он включается. Не смогла не покоситься на Алехо, который все еще сидел на месте, о чем-то задумавшись. Вдруг он схватил свой рюкзак и вытащил планшет. Что-то быстро набрал на экране. Через минуту улыбнулся.

— Привет, Леська. Занят был, не мог ответить. Ты чего-то хотела?

Кветка быстро опустила глаза, чтобы не выдать своего интереса, вспыхнувшего, как раздутые ветром искры. Он позвонил… девушке. Такого не может быть! Нет, он никак не способен говорить с кем-то так спокойно и даже доброжелательно!

Хотя как он должен разговаривать? Постоянно рычать и плеваться слюной? Тоже утомительно.

— Нет, я не приду, — все еще с улыбкой продолжал Алехо, но Кветка зуб готова была дать, что предмет разговора, чего бы он там не касался, ему жутко не нравился. — И не проси.

— Да все в порядке, — с уверенностью сообщил он чуть позже. — Жив и здоров. Вот, подумываю вечеринку устроить.

— Что? — еще через минуту, внимательно выслушав собеседницу. — Конечно, приглашу. А вот Каролину нет, мала еще. Вас обеих просто в гости приглашу, но попозже, идет? Ну все, мне пора. Маме привет. Звони, если что, в любое время. Я мало сплю, ты же знаешь.

Кветка заставила себя отойти подальше. Пылесос недостаточно громко шумел, чтобы заглушить голос, и отключившись, он мог заметить, что за ним следят. Кстати, вопрос, на кой ей за ним следить? Точно! Чтобы не потерять бдительность и не позволить ему подобраться слишком близко. Еще не хватало в перечне недоброжелателей заиметь врага-кварта.

Нет на свете хищников, питающихся медузами, потому что медуза — вода. От нее нет толку, поедать медуз бессмысленно и бесполезно. Но иногда охотники нападают не из-за голода, а просто из-за инстинкта, из-за развлечения.

Услышав, что Алехо замолчал, Кветка опустила голову еще ниже и принялась таскать пылесос еще быстрее. Пора бы ему уйти!

Он и ушел. Почти. Уже спустившись с лестницы, кварт вдруг оглянулся (Кветка увидела отражение в полированной боковине стола) и словно о чем-то вспомнив, вернулся обратно. Оставил сумку рядом с ее вещами, подошел к рядам и стал поднимать стулья.

Ладно, аудитория большая, рядов много, как-нибудь разойдутся.

И у Кветки прекрасно выходило держаться на расстоянии — он ходил по одному ряду — она ныряла на другой. Кроме стука переворачиваемых стульев и низкого гудения пылесоса вокруг было тихо.

Постепенно она стала обращать больше внимания на работу и в частности в голове стало всплывать, кто на этих местах сидит. Тут прижился странный пришелец Гонсалес, которого кварты невзлюбили, как только услышали фамилию. Маленькая блондинка со сморщенным носом. Тут — тот чудак в траурно-черном прикиде. А тут… Хм… На месте, где сидела девушка с рубиново-черными волосами, на полу что-то блеснуло. Кветка отвела пылесос и присмотрелась — и правда, что-то лежит. Она присела на корточки и протянула руку. Вот в жизни бы не догадалась, что найдет… такое. Это было небольшое птичье перышко, совершенно точно настоящее, мягкое и гладкое, но при этом оно было желтым и блестело, будто покрытое позолотой. Что это за птица такая? Такие разве бывают?

Кветка положила перо на ладонь, рассматривая со всех сторон и пытаясь по форме определить размер птички. Знать бы еще с какого места перо! Если с хвоста — птичка крошечная, если с грудки — огромная.

Но почему такой необычный цвет? Кветка знала, что выводить экзотических животных очень сложно, природа сопротивляется и не позволяет, к примеру, создать дракона. Но возможно, ученые таки сумели вывести золотую птичку?

Надо посмотреть в сети.

Кветка поднялась, собираясь сунуть перо в карман и вздрогнула.

Алехо сидел на крышке стола прямо над ней, странно, как она не заметила ног кварта, когда он подошел. Это все ее дурацкая привычка видеть что-то одно и выпадать из действительности. Сколько раз такое случалось и приносило неприятности — и опять!

Пусть она стояла, а он сидел, но они получились одного роста, ну может всего пара сантиметров разницы.

— Мой координатор заявил, что я ассоциативен, плохо лажу с людьми, отталкиваю их грубостью и сарказмом и до кучи убеждаю сам себя, что не нуждаюсь в молодежных развлечениях типа пьянок и свиданий под луной. Что я не в своем уме. А ведь я не подбираю с пола мусор с таким видом, будто нашел кредитную карточку с миллионом, и не прячу в карман.

Кветка молчала, насторожено смотря на него исподлобья.

— Если бы я стал заглядывать в лужу, координатор, пожалуй, встревожился бы настолько, что записал меня на прием к психиатру. А ты можешь в этой луже переночевать и всем будет фиолетово. Несправедливо. Как ты считаешь?

Он задумчиво приподнял брови, а взгляд стал странно-фанатичным. Однако не страшным, а задумчивым, как будто он тоже делал так… выпадал из реальности.

— Интересно, ты, человек, неотягощенный магическим даром, ты хотя бы понимаешь, насколько свободна? — а теперь он говорил так тихо, будто и не с ней вовсе.

— Да прям там, — не сдержалась Кветка. — Тоже мне свободна. Меня никто не спрашивал, хочу ли я здесь учиться.

— Будто меня кто-то спрашивал, — пробормотал он.

— Я и не утверждала, что ты свободен, — продолжила Кветка, смотря на него прямо наверняка только потому, что она сидел глаза в глаза, на ее уровне. — Подозреваю, свободы в принципе не бывает. А тебе до неё точно далеко. Не знаю, как насчет стенок извне, а эту клетку в себе ты создал сам. Сам себя лишил половины. И как, получается?

Он вдруг резко очнулся, если секунду назад и казался безопасным, то это впечатление быстро прошло. Ни улыбки, ни расположения. Да уж, пожалуй, насчет отталкивания потенциальных друзей грубостью координатор не соврал.

Кветка похолодела. Дура она такая, глупая! Да что же она такое делает? Ну конечно же, квартам живется скучно, потому что у них есть все — вот они и позволяют себе пофилософствовать на тему свободы или какой другой мифической субстанции. Но она-то, она — выдержанная и не раз ученая на собственных ошибках Кветка, чего это она сдает?

Кветка быстро опустила глаза, а потом подняла пылесос и стала елозить им по полу дальше. Потом повернула в обратную сторону, потому что не рискнула к нему подойти. Однако Алехо больше не желал болтать, оставил половину стульев не поднятыми и молча ушел из класса. Кветка надеялась, что он забыл о ней сразу же, потому что, судя по разносу преподавателя, у него, к счастью, слишком много своих проблем, чтобы на кого-то срываться.

* * *

Синичка как раз обувалась, когда Кветка вернулась в комнату.

— Ты куда?

— К Мальке пойду, надо у нее порядок навести и взять список предметов, по которым в конце семестра у квартов экзамены.

— Так ты что, на нее работаешь?

Лиза проверила степень натянутости шнуровки и улыбнулась.

— Нет, я ей помогаю бесплатно. Она, конечно, жуткий кварт, но по совместительству мне как младшая сестра. Младшая и глупая. Ладно, не скучай. К ужину что-нибудь принесу.

— Откуда?

— У Мальки возьму. У нее всегда вредной еды полно, ей столько не надо, а нам пригодится.

— Она не будет против? — несмотря на утверждения Лизы, после Косты Кветка опасалась этой семейки. Синичка фыркнула.

— Да! Кстати, вспомнила, — достала телефон и поводив пальцем по экрану, сказала: — Вот, Коста прислал смску. Не хочешь ли ты убирать его квартиру? Оплата стандартная. Что скажешь?

— Не знаю… стандартная это сколько?

— 10 рублей в час. Завтра можно начинать.

— А ты как думаешь, стоит?

Лиза задумалась.

— Работа тебе нужна? Нужна. Все равно искать придется, не вытянем мы на стипендию, даже с учетом стащенных у Мальки продуктов.

С горестным вздохом Кветка согласилась. Точно не вытянут.

— Ладно, но именно он мне подходит? Ты не против? — всполошилась она.

— Нет, конечно, Коста требовательный, но справедливый, по мелочам придираться не будет.

— Да-а-а?

Интересные дела…

— Все, пока, — Синичка потупила глазки и упорхнула, оставив Кветку в одиночестве соображать, что к чему.

Впрочем, думать слишком много вредно для цвета лица. Куда полезнее включить мультики или фильм. Или музыку, на худой конец, быстренько прибрать в комнате, благо Лиза тоже не отличалась неряшливостью и не разбрасывала вещи где попало. А после уборки можно заняться одной из тех вещей, которые так хорошо успокаивают, заставляя сосредотачивать на себе все внимание.

Была у Кветки мыслишка полазить по сети, но она сдержалась, потому что они с Синичкой на этот счет пока не разговаривали.

Лиза и правда принесла ужин — два пакета чипсов и один пакет бисквитного печенья.

— Боже, сколько у нее этого барахла! — застонала она, тряся ногой и сбрасывая обувь. — Как бы убедить ее заказывать фрукты и йогурты?

— Действуй силой мысли! — Кветка растопырила пальцы и вытаращила глаза, демонстрируя напряженную умственную работу.

— Да я ведь бы с радостью, — кисло ответила Лиза, — но ведь она потомственный кварт…

* * *

Парк, конечно, был открыт.

Алехо пешком прошел сквозь него от центрального входа, где оставил машину, хотя второй вход находился как раз неподалеку от места выступления музыкантов. Дорожки, из ухоженных и выложенных плиткой, перетекали в утоптанные ногами; газоны, чем дальше от входа, тем больше зарастали травой и это красочно символизировало его собственный переход из устойчивого мира академии, из сытого и стабильного мира квартов в тот противоположный мир, куда он угодил почти год назад. Трава из роскошно зеленой становилась неухоженной и сухой, кусты из аккуратных мопсов превращались в диких лохматых собак неизвестной породы, и даже белый день сгущался зловещими сумерками.

Другая музыка тоже доносилась издалека — тревожная, плаксивая. Алехо разглядел сквозь деревья людей, дошел до обычного своего места на лавке перед кустами у круглой площадки с музыкантами и сел.

Девушка танцевала, подняв руки и мелькая голыми коленками под пышной оранжевой юбкой. Гитарист стоял как обычно, поставив ногу на пустой деревянный ящик из-под продуктов, привозимых в ближайшее уличное кафе, а дудочник сидел на втором таком же ящике, отчего его острые коленки стремились вверх.

Когда мелодия закончилась, девушка присела отдохнуть рядом с дудочником, а музыканты продолжили играть, а после гитарист запел. Песня — слишком веселая для будничного вечера, звучала наиграно оптимистичной. Хотя, с другой стороны, Алехо не мог сейчас представить песню, которая бы его устроила. Разве что она будет без слов… и в исполнении одной дудки.

Примерно через полчаса почти совсем стемнело и группа закончила выступление. Немногочисленные зрители бросали деньги в шляпу, которую девушка в оранжевой юбке и черном боди, с улыбкой носила перед ними. Собрав все, что ей хотели заплатить, девушка решительно направилась к лавке и остановилась перед Алехо, призывно приосанившись. Она стояла, смотрела сверху вниз, и улыбка на ее губах жила словно сама по себе — изменчивая и разнообразная. Насмешка, интерес, томление и расчет — улыбка говорила сама за себя. Алехо молча достал портмоне и сунул в шляпу пару крупных купюр.

— Опять пришел нас послушать? — заговорила девушка.

— Да.

— Ты столько денег оставляешь, — она потрясла шляпой, — скажи честно, ты из-за меня приходишь?

Алехо не нашелся с ответом. Танцовщица расценила по-своему.

— Тут многие приходят из-за меня. Хотят познакомиться поближе, будто я не танец продаю, а себя, — она фыркнула. — Я их всех посылаю на хрен. А вот ты мне нравишься. Пригласишь меня в гости? — она поправила волосы, открывая тонкую шею, — я думаю, ты заслужил возможность познакомиться со мной поближе. Только давай без грубости, я не люблю, когда меня пытаются заставить делать то, чего я не хочу. И надеюсь, ты умеешь ласкать женщин?

Алехо откинулся на лавку, расставляя ноги.

Девушка казалась юрким хрупким зверьком, которого приятно носить за пазухой, с любопытными глазками и крошечными царапучими коготками — и такой же животно-откровенной. И грудь у нее была неплохой. Алехо проследил, как она поднимается под натянутой черной материей боди, и почти почувствовал тепло ее кожи.

— Ты красивая. Но я не люблю, когда мои гости задерживаются надолго, а тем более остаются ночевать. Обратное такси оплачу. Телефон не дам. Это тебя устраивает?

— Более чем, — она уже выгребла из шляпы мелкие деньги и теперь складывала в стопку бумажные купюры. — Так что, идем?

Алехо снова не смог найти слов и только молча кивнул. Он бы убил любого мужчину, посмевшего так обойтись с одной из его сестер. Но его ставила в тупик мысль, что повзрослев, сестры сами могли позволить так с собой обращаться. Могли захотеть этого…

Гитарист тем временем упаковал гитару и, смеясь, что-то говорил дудочнику. Тот вдруг посмотрел в сторону скамейки, скорбный взгляд, не задевая Алехо, остановился на его собеседнице, а после дудочник отвел взгляд и опустил глаза вниз. Быстро-быстро, так же, как делала та девчонка… минималка из академии. И при этом во взгляде, длившемся мгновение, столько всего было…

Он вздохнул — не очень-то приятно менять решения по ходу движения поезда.

— Нет.

— Что нет? — девчонка наморщила лоб.

— Извини. Спасибо, но нет, я не повезу тебя к себе.

Она фыркнула, выказывая максимальную степень презрения, развернулась и ушла к своей группе. Ну нет, так нет, не очень-то и хотелось!

И как у людей получается сделать что-то простое таким сложным?!

Или дело и правда в нем?..

Глава 4. Партия «Наравне»

Как-то так получилось, что однажды утром Кветка с изумлением заметила на экране планшета дату — закончился месяц, в начале которого она переступила порог академии, и наступил следующий. Получается, прошло более трех недель, как она приехала в академию и вот — все еще жива и здорова.

Кварты, несмотря на свои возможности, в целом вели себя примерно. Задирали, конечно, но в основном мальчишек, и строго вдали от внимательных глаз преподавателей, которые тщательно блюли толерантную репутацию академии. Да и задирали, скорее, для порядка, чем по велению души. Жизнь тоже оказалась не такой уж тяжелой, как виделось раньше. Занятий у людей было на порядок меньше, чем у квартов, спрашивали с них тоже куда меньше, да и в общем люди тут мало кого интересовали.

К счастью.

Работа, конечно, была не самой приятной, но Коста действительно оказался уравновешенным работодателем и по мелочам не придирался. И вообще оказался недоволен Кветкой всего однажды. В тот день (она пришла к нему второй раз и должна была разобрать оставшиеся чемоданы), Кветка устроила уборку на его рабочем столе, который по площади занимал чуть ли не столько же места, сколько ее кровать. Так вот, памятуя, что в чужой беспорядок лучше не соваться, потому что хозяева часто видят в нем свою особенную систему, Кветка просто сложила аккуратными стопками бумаги с книгами и вытерла пыль. А потом, разбирая лежащую на столе небольшую коробку, нашла в ней фотографии в рамочках и решила их вынуть — наверняка, Коста захочет поставить снимки на стол. Самой большой была общая фотография семьи — наверняка, Пактокринские, значит, эта светловолосая девчонка — Малия, к которой ходит Лиза. Та же девушка на следующем снимке стояла в жокейском костюме возле лошади, потом — только родители, вдвоем, совсем еще молодые. Коста, оказывается, сильно походил на мать. Еще дом в классическом стиле на фоне рассвета… А вот последняя картинка, так же бережно упакованная в бумагу, сильно отличалась от остальных — это был портрет Косты, нарисованный черным карандашом. Коста выглядел явно младше теперешнего, как минимум года на три, он сидел на берегу озера и смеялся. Его отросшие волосы развевались на ветру, рубашка была расстегнула, а в руке он держал удочку. Он выглядел счастливым и, честно говоря, Кветка ни разу еще не видела его хотя бы довольным, не то чтобы таким открытым и безоблачным — просто глаз не отвести.

Когда Коста застал ее с этой картинкой в руке, он повысил голос и заявил, чтобы Кветка больше не приближалась к столу, тут он будет убирать самостоятельно. Она пожала плечами и поставила рамку с портретом на стол к остальным. Кстати, через несколько дней она выяснила, что все фото остались стоять, как она их оставила, но нарисованного уже вполне узнаваемой рукой портрета Кветка больше ни разу не видела.

Что не могло не вызывать любопытства.

Но святость чужих тайн осталась для нее превыше всего. Любопытство иногда слишком сильно ранит.

Вот и месяц прошел… Даже странно.

Погода за это время почти не изменилась.

Кветка с Лизой как обычно галопом неслись на завтрак, потому что обе обожали раннее утро — вкусные запахи, не менее вкусная еда, впереди новый день, который приблизит к окончанию курса, так что жаловаться просто грех!

Сегодня на завтрак явилось на удивление много народа. Просто столпотворение какое-то!

Майя, увидав Синичку (Кветку она обычно игнорировала) радостно запищала:

— Доброе утро.

Возле столов в углу минималистов толклось не менее половины всего курса. Когда им удалось пробиться сквозь живой заслон, в центре кучи они нашли Гонсалеса, который щедро раздавал направо и налево цветные открытки, и пачка в его руках стремительно таяла. Кветке тоже досталась одна, а вот Лиза успела схватить только воздух.

Оказалось, это приглашение на вечеринку.

— Всех жду, даже кому не досталось приглашения. Оно только для виду, — заявил Турба, который, кстати, оказался очень взрывным и активным человеком (в хорошем смысле), вечно куда-то спешил, с кем-то болтал, что-то решал и вообще представлял собой взрывной вулкан деятельности. И не скажешь, что кварт. А больше всего поражало его общение с людьми — он постоянно интересовался как дела, предлагал помощь и вообще вел себя чуть ли не как брат родной. Притом со всеми, к счастью, потому что когда он впервые подошел к Кветке с Лизой и спросил: «Ну как вам тут, девчонки? Никто не обижает? Если что, только скажите!» они жутко насторожились — всем известно, что просто так покровительство никто никому не предлагает. Но оказалось, он подходил не только к ним, так что этот вариант отпадал.

А когда первая настороженность прошла, он, как ни странно, стал для них одним из тех, с кем приятно случайно встретиться и поболтать.

Поэтому, хотя завтрак первее и важнее всего, Кветка раскрыла открытку, а Синичка заглядывала через плечо, покусывая от нетерпения губу.

«В воскресенье жду всех в гости на вечеринку по поводу знакомства. Давно пора! Адрес внизу. Форма одежды — свободная. Обещаю любые напитки и еду на ваш вкус. Совершенно бесплатно. С собой ничего не приносить (кроме хорошего настроения). Кто не придет — мой личный враг. Гонсалес».

— Ничего себе размах, — подумав, заявила Кветка. Все вокруг гудели, обсуждая приглашение. Что-то неестественное произошло — потомственный кварт пригласил всех минималистов в гости. Весь курс целиком.

— Такое нельзя пропустить, — решила Лиза.

— А тебе не кажется это подозрительным? Мало ли что он задумал.

— Квартам, конечно, верить нельзя. Но что он сделает с целым курсом? Напоит снотворным и пачкой продаст в рабство?

— Совсем не смешно.

— Не боись, рабства у нас нет. И — нет, он ничего не задумал. Все же в курсе. Наверняка, преподаватели знают.

— Ладно, тебе верю. Вообще, я с удовольствием бы куда-нибудь сходила.

— И я.

— А… Коста тебя отпустит?

Лиза зло сверкнула глазами.

— Не будет знать о приглашении — отпустит.

— Разумно, — согласилась Кветка.

Они обе еще немного поглазели на открытку и отправились к раздаче за едой.

— Понимаешь, что мы должны сделать до пятницы? — чуть позже спросила Лиза, решительными движениями разделяя вилкой омлет с ветчиной на аккуратные квадратики.

— Сшить из обрезков ткани чудесные бальные платья?

— Это тоже. Но еще главнее — найти, наконец, в сети, кто такой Гонсалес. Давно стоило этим заняться, ты же видишь, как кварты от него бесятся? Судя по всему, не зря.

— Согласна.

Только на занятиях по ландшафтному дизайну Кветка смогла отвлечься от намечающейся вечеринки, потому что старательно записывала формы и размеры, и как они влияют на пространство помещений и открытых участков. Эта смесь всегда ее завораживала, все равно что детская игра в цвета — когда синий и желтый, объединяясь, превращается в зеленый, а синий и красный — в фиолетовый. Тут такое же волшебство, только с помощью предметов.

Вечером они, наконец, решили запалиться на нецелевом использовании ноутбука и полезли искать информацию про Гонсалеса. До этого они только смотрели фильмы и музыку по общей сети, но теперь любопытство оказалось сильнее осторожности.

— Жаль, что Коста не оставил нам рабочий вход в квартовскую Пастилу.

— Ха, — Лиза уселась рядом. Потом снова вскочила и уселась, придерживая юбку, чтобы не мялась. — Размечталась.

— Просто не могу понять, почему обычные люди не могут пользоваться их сетью.

— Почему не могут? Могут. Если под присмотром кварта.

— Вот именно! А без присмотра?

Лиза на минуту задумалась. Кветка любила эти моменты — смотреть, как ее соседка думает. Та при этом так улыбалась, словно слушала чей-то невидимый голос, который рассказывал нечто крайне смешное.

— Там персональная идентификация пользователя, так? Значит, проверяют личность с помощью магии. Значит, у человека имеется единственная возможность проникнуть в Пастилу — кварт должен войти в сеть, подтвердить свою личность и уступить компьютер.

— Мда… У меня мрачные предчувствия.

— Если я не ошибаюсь, нам не светит.

— Угу.

— Ищи. Может, она и не понадобится.

Итак, Гонсалес Турба. Первой же ссылкой выплыла тема фамилии Турба, ее корни и перечень самых известных представителей. Это, вероятно, очень важно, но их не интересовало. Следующая ссылка — сразу про Гонсалеса. В короткой заметке какого-то биографического сайта упоминалась его дата рождения и что это младший из трех сыновей Данилиона Турбы, лидера политической партии «Наравне».

— Ему почти двадцать четыре. Значит, учиться он начинал как все кварты и минималы — в девятнадцать.

— Тебе уже давно двадцать, — напомнила Кветка.

— Так я переросток — меня специально на год задержали, чтобы отправить вместе с Малькой.

— А мне еще несколько месяцев на втором десятке.

— Ну знаешь ли, жизнь не закончится, когда наступит третий, — фыркнула Лиза.

— Правда? А я слышала, что в двадцать жизнь реально заканчивается. С утра ноют кости, а юбка не сходится на поясе и перестает перекрывать размеры распухающей как на дрожжах попы. Я вижу, ты ее постоянно одергиваешь. Так это действительно в твоем возрасте актуально?

— Я знаю, что ты шутишь, но треснуть все равно охота, — пробурчала Синичка.

Кветка с улыбкой продолжила изучать ссылки.

Все, больше ничего интересного, только хроника светских новостей, с миру по нитке ни о чём — он появлялся на тех-то вечерах и праздниках, посвященных такому-то и тому-то.

Лиза постучала пальчиком по столу.

— Ищи просто — семья Турба.

Кветка послушно застучала клавишами и нажала ввод. Ссылок вышла уйма. «Семья Турба», «…провели политические дебаты», «снова скандал с участием представителя самого лояльного семейства квартов», «лидер партии замечен в пивной вместе с рабочими сталелитейного завода».

— Вот смотри, статья.

Они одновременно углубились в чтение.

«…требуют равенства для людей и квартов не на бумаге, а на деле. Мы все имеем равные права и возможности. Требуют следовать закону. Ввести в правительство людей. Допустить их к бесплатному получению серьезного образования. Включить в систему принятия законодательства и в судебную систему. Стоят до последнего, несмотря на потери. Скандал с потомками Турба… Старший сын осужден за убийство».

— Ничего себе, — заявила озадаченная Кветка. — Про убийство подробнее?

— Ага.

Они полезли дальше и выяснили, что старший брат Гонсалеса два года назад был осужден на пять лет якобы за то, что убил кварта, который в баре по пьяни избивал девушку-человека. За то, что убил своего.

— Там вот почему кварты его на дух не переносят, — усмехнулась Лиза. — Для них он фанатик, который пытается приравнять их, великих квартов, к волосатым обезьянам. Ведь действительно Гонсалес ведет себя со всеми одинаково. Кварты бесятся.

— А нам это холодно или жарко?

— Сложно сказать так сходу… Надо навестить его и посмотреть на месте.

Кветка задумчиво покивала.

— Отличный план.

* * *

Пятница началась на удивление светло. Весь курс минималистов в предвкушении вечера у Гонсалеса значительно оживился. Никто не отказался от приглашения и все уже по сто раз договорились встретиться перед выходом, а вот кварты явно кисли при виде всей этой восторженной возни.

С утра все шло как обычно — кварты на своих местах, люди на своих, все пришли немного раньше начала лекции и ждали появления господина Тувэ. Кветка переписывалась с Синичкой, хотя они сидели все так же на расстоянии нескольких метров друг от друга. Но рисунки-то не передашь словами по воздуху. Кветка находилась в непреходящем восторге от таланта Лизы рисовать карикатуры. Она легко и непринужденно ловила саму суть человека или предмета, или даже просто эфемерного понятия и точными острыми штрихами припечатывала его к бумаге, как шпилька припечатывает насекомое. На самом деле Кветка всего однажды видела нарисованную ею картинку в другом жанре… но не призналась в этом. Не зря же Лиза изображала что угодно с помощью сарказма и отказывалась возвращаться к реализму. Хотя и упоминала, что когда-то любила писать пейзажи. Почему не сейчас? — интересовалась Кветка и получала ответ: «Не хочу, сегодня нет настроения, душа не лежит…». Отговорки следовали одна за другой, и однажды Кветка перестала спрашивать.

Лиза, кстати, не меньше восхищалась ее довольно примитивным хобби — вышиванием гладью. Крестиком, конечно, куда проще, и результат более предсказуемый, но им точно не получится передать объем цветка или оттенок цвета на крыле бабочки, или лист, бьющийся на ветру.

Кветка любила вышивать. Вначале Синичка с недоверчивым изумлением смотрела на простые нитки и вышитые ими потрясающие цветы, разбросанные по белому полю, но потом привыкла и любила сидеть за столом и следить, как порхает над тканью игла. Она даже попросила однажды научить ее так делать, и Кветка согласилась, хотя заранее знала, что бесполезно — каждому свое — Лиза рисовала, она вышивала салфетки и крошечные панно, одно из которых закончила совсем недавно, истратив последние шелковые нитки — крошечный кусочек поля, покрытого высоченной травой, на горизонте скачет великолепный гнедой конь. В жизни Кветка лошадей вблизи не видела и, конечно, никогда не ездила верхом, но реальность и выдумка — вещи разные, не так ли?

В общем, все было чудесно этим утром, кроме одного — в аудитории вдруг появилась Джустин — та кукольная девушка, изображение которой можно лепить на плакаты, демонстрирующие превосходство высших существ — квартов над людьми, и направилась прямиком к Алехо, как обычно сидевшему рядом выше огромного неповоротливого Шатая. Кветка как раз писала Лизе что-то забавное и неважное, но замерла на полуслове. Голова сама собой повернулась вслед за вошедшей — очень редко студенты других курсов рисковали так вызывающе появляться перед старшими и так целенаправленно топать наверх, где сидят главные. Кветка проследила, как ловко её ноги в тонких бархатистых колготках ступают по ступенькам, ещё выше приподнимая и без того короткую юбку, а сзади вьется шлейф красноречивых мужских взглядов. Кветка мимоходом подумала, что их сложно обвинить — гостья действительно выглядела красиво.

Джустин остановилась перед Алехо, слегка наклонилась и заговорила. Самого разговора Кветка не слышала, но сидевший неподалеку Шатай заулыбался, а девушка с пурпурными волосами, которую звали Лолодия, так сморщилась, будто наступил конец света. Или нет, наоборот. В ее случае как будто выяснилось, что конец света планировали-планировали, но в последний момент взяли да отменили.

У Кветки замерло сердце в момент, когда Алехо поднял на Джустин глаза. В ней всегда все замирало, когда возникала вероятность, что их взгляды встретятся, что могло произойти в любой момент, пока она на него смотрела. Хотя в последнее время Кветка научилась смотреть куда угодно, кроме Алехо, но сейчас наступил тот редкий случай, когда разум оказался бессилен и не смог заставить ее отвернуться.

Алехо смотрел на Джустин с тем нейтральным выражением, которое могло означать что угодно. Может, он злился, или посмеивался над ней. Может, серьезно думал над ее предложением, а Кветка руку готова была отдать на отсечение, что та ему сделала предложение, точнее, куда-то пригласила и вряд ли на церковную службу. На секунду она даже восхитилась такой смелостью — надо же, взять и пригласить на свидание Алехо! — но только на миг. Достаточно вспомнить поведение этой Джустин вместе с её так называемыми подругами и как они относятся к минималисткам, чтобы приязнь мгновенно испарилась — да и не смелость это, а самоуверенность. Кветке, наряду с другими девушками, не раз доставались обидные комментарии по поводу внешности, поведения и места рождения, впрочем, Джустин даже для «своих» находила «добрые» слова и особым расположением женского коллектива не пользовалась. Ну а мужского… Там, конечно, своя форма оценки, базирующаяся на внешности и доступности, а никак не на благородных человеческих качествах.

«Этой синеокой лохудре сложно понять, как можно посметь настолько обнаглеть, чтобы родиться в семье, где завтракают не за столом на пятьдесят персон», — написала как-то Лиза.

А вот Алехо находился как раз на нужной стороне — на возвышении, куда Джустин была не прочь вскарабкаться. Ну, из серии, когда король бала должен завести себе девушку, достойную звания королевы, а никак не толстую или в прыщах девицу, которая не блещет внешними достоинствами.

Кветка сама слышала однажды в туалете, как Джустин сказала своим двум подругам, которые даже в уборную ее сопровождали: «Да подойдет он ко мне, куда денется. Он в прошлом году на меня так и пялился! Правда, тогда еще Алехо был… ну, скучным, как все. А теперь у меня от него даже мурашки по коже. Он теперь такой… кровь стынет! Еще неделю даю»…

Но Алехо, похоже, так и не подошел, так что пришлось королеве действовать самой.

Надеюсь, никто не обратит внимания, что я за ними наблюдаю, с тревогой подумала Кветка, но любопытство пересилило.

И… конечно, это снова случилось. Не ответив на вопрос Джустин, Алехо повернулся в сторону Кветки и посмотрел с таким же отсутствующим выражением, как смотрел на первую. Может, это одна из граней его таланта — видеть, когда он становится чьим-то объектом внимания? Так же, как слышать ложь?

К счастью, звякнуло пришедшее сообщение, и Кветка со спокойной совестью смогла отвернуться и переключиться на планшет.

«На вечере будут другие люди, не только из академии. Может, ты там встретишь своего принца?».

Кветка улыбнулась и поспешила ответить.

«Я не очень везучая. Скорее, первой его встретишь ты».

«Я без вариантов нет», — и грустная рожица.

«Почему?»

«Глупая ты девчонка, Кветка… Веришь в принцев. Впрочем, я не лучше».

Кветка изумлено повернулась к Лизе, но та вдруг опустила голову, сложила ногу на ногу и свернулась в комок, как иногда делала, когда не хотела ни с кем говорить, и что-то рисовала на экране планшета.

Возможно, нужно собраться и поговорить обо всем, что тревожит Синичку. Хотя… чего лишний раз трепать имя Косты? Что изменится? Не похоже, что там можно что-нибудь наладить. Что там вообще что-нибудь есть. Знать бы, от чего ей станет легче…

В поле зрения появилась прямая спина Джустин, которая удалялась так же величественно, как и появилась. Лизины проблемы почти сразу отошли на второй план. Интересно, у Алехо есть девушка? По нему не скажешь, что он станет отказывать себе в каких-либо удовольствиях, но была ли она… они… Кветка не знала. И вообще, что она о нем знает? Кварт. Сильный кварт. Сильный, но с какими-то проблемами, так, что даже находится под наблюдением. Причем кварт, который почему-то равнодушен к тому, как выглядит и какое впечатление производит на окружающих. Не в том смысле, что он выглядит плохо, даже наоборот — такая небрежность придает ему дополнительный хулиганский шарм, но факт налицо… Даже Коста ходит аккуратный и меняет одежду каждый день, а темно-серый свитер Алехо и его черная куртка давно примелькались окружающим. Что еще? К нему поближе держится Шатай и Фаустин, впрочем, как и Лолодия. Но это неудивительно, они же обладают примерно одинаковым уровнем силы, а сила всегда стремится соприкоснуться с себе подобной.

Интересно, он согласился встретиться с Джустин?

Кветка поймала себя на том, что тоже рисует какие-то узоры на экране, как будто пытается успокоиться. Сильно бросался в глаза Гонсалес, вокруг которого образовалось пустое пространство — сегодня кварты отсели от него подальше. Еще бы — такой демонстративный вызов — взять да выставить напоказ свое отношение к людям, распотрошить муравейник. Ну и заодно устроить минималистам стоящий праздник — в общежитии частенько собирались, конечно, у кого-нибудь в комнате, бывало даже с гитарой и пивом, но все это случалось крайне редко — дядя Паша не то чтобы угрожал, а скорее слезно умолял не шуметь после десяти, потому что если шум помешает спать какому-нибудь особо нежному кварту и тот накатает жалобу, у дяди Паши будут серьезные проблемы вплоть до увольнения. Его жалели, ведь неизвестно, кого тогда поставят следующим комендантом. Прошлый, поговаривают, был из тех, кто всеми правдами и неправдами старается угодить начальству, так что правила соблюдались просто драконовскими методами. Комендантский час, ночные проверки, наказания уборкой — в общем, повтора никому не хотелось.

А вот кварты себя соблюдением тишины и режима не утруждали — и если уж устраивали вечеринки, так до утра. Шатай, к примеру, менял уборщиц через неделю — они не выдерживали уборки после всех его гостей, хотя он и переплачивал больше положенного. Катя из соседней комнаты, которая на него работала целых десять дней, бледнеет каждый раз, когда об этом напоминают.

— Ну и свиньи же они, — говорит она с презрением, — даже чашку после себя не могут сполоснуть. Даже элементарно до кухни донести соображалки не хватает — бросают, где пили. А что оставляют после попоек, вообще жесть…

Но квартам, понятное дело, шуметь не запрещали.

Когда, наконец, появился господин Тувэ, Кветка уже думала о том, что Алехо к Гонсалесу совершенно равнодушен. Значит ли это, что лично его вопрос равенства никак не задевает? И какое это имеет значение, задевает или нет?

Однако пришлось отвлекаться на лекцию. Пусть Кветка считала, что все это натаскивание с целью научить ориентироваться в политической и экономической ситуации ей как слону дробина, но после первого прокола вела себя примерно и не давала шанса влепить наказание — так или иначе, после академии у нее останется профессия, а позорное возвращение домой посреди учебного года явно в будущем ей припомнят.

На обеде Кветка села так, чтобы видеть Алехо. Джустин сядет с ним рядом? Неужели ей хватит наглости протиснуться мимо нелюдимой Лолодии, которая при желании легко способна заставить красотку замереть на месте истуканом? Любопытно, что и говорить…

Последнее время Кветка всячески старалась не попадаться Алехо на глаза и вполне преуспела, но вот сегодня не сдержалась.

Джустин не подошла. Её вообще на обеде не было.

Когда Кветка допивала компот, то почему-то подумала — лучше бы Джустин пришла. Лучше бы она села возле Алехо, по-свойски положила ему на плечо руку, и все вокруг бы поняли — он в её распоряжении. Он занят.

Правда, почему так, объяснить не смогла. Да и не особо старалась.

* * *

Вечеринка, и правда, удалась. Это было понятно с самого начала, как только Лиза с Кветкой и еще несколькими девушками вошли в квартиру дома, расположенного через квартал от академии, и увидели занавесь из блестящих шариков, нанизанных на нитки, которые слегка колыхались, мелодично звеня, и создавали впечатление живой стены дождя. Блестящий паркет дополнял дождь эффектом мокрого пола, и окончательным штрихом служил запах свежих фруктов, которые были сложены в многочисленные многоярусные пирамиды в высоту человеческого роста и стояли вдоль стен через каждый метр.

Для минималистов, чьих доходов обычно не хватало на дорогостоящие фрукты, это было лучшим угощением.

Кветка не увидела ни одного лица из обслуживающего персонала, только гостей, хотя помещение явно готовили заранее, как и еду.

Впервые со дня приезда в город Кветка попала в некое подобие места, где любила бывать и чувствовала себя при этом преотлично! Помнится, в школе, будучи старшеклассниками, они с подругами не пропускали ни одной дискотеки, которые по праздникам устраивали для молодежи в помещении фабричного актового зала. Может, размах и разный, но желание расслабиться и отдохнуть точно такое же.

И похоже, курс минималистов явился в полном составе.

Кветка надела свое единственное платье, серое и обтягивающее, Лиза — простую юбку и майку с синими блестками — и обе чувствовали себя вполне к месту, потому что остальные гости мало от них отличались. Не было никаких брендово (или бредово, кому как) разодетых гостей, и даже кварты, пришедшие к Гонсалесу, ничем среди остальных не выделялись. Больше поражало, что среди квартов попадались девушки, вполне благосклонно общающиеся с людьми.

— Оказывается, у семьи Турбы немало сторонников, — важным голосом заявила Синичка, допивая очередное пиво, и наблюдение прозвучало бы тонким и многозначительным, не будь этот голос одновременно таким пьяным.

— Мне, честно, фиолетово.

Кветка больше интересовалась подслушиванием, болтовней, сплетнями и танцами. Она обожала сплетни, правда, далеко не все, а только безобидные, больше похожие на хохмы. По сути — свеженькая сочная сплетня такой же редкий деликатес, как рыба «Коралловая марка» размером с ладонь, которую вылавливают в океане на глубине двух километров — а это, как известно, самая редкое и дорогое блюдо в мире квартов.

Так вот, насчет сплетен. Кветка обожала такие, как проплыла на прошлой неделе — ее рассказала Ольга из комнаты напротив. Магичка, у которой она работала, однажды сделала новую прическу и перекрасилась в блондинку, после чего стала просто один в один звезда какого-то известного фильма для взрослых (названия, как и самого фильма, Кветка не знала), и вот пошла она за покупками в торговый центр, и там ей просто проходу не давали всякие козлы (мужчины, то есть) со своими пошлыми предложениями. Магичка вернулась домой, изрыгая страшные проклятья, и в тот же вечер перекрасилась обратно.

Кветка, оказывается, скучала по таким хохмам. А еще больше она соскучилась по танцам! Даже не сразу заметила, что Лизе, кажется, тут скучно, потому что она сидела на одном месте и всех интересных молодых людей без разговоров отшивала, стоило им просто подойти, улыбнуться и открыть рот. Даже ни слова им не давала сказать!

Кветка поплясала к ней и залезла на соседний барный стул.

— Лиза, ты что, тайная мужененавистница?

— А ты что, моя дуэнья? — неожиданно грубо ответила та.

Кветка пожала плечами, спрыгнула на пол и снова отправилась танцевать. Юрка и Сергей со второго этажа как всегда веселили окружающих своими комментариями, потому время летело незаметно, а того, кто желает сидеть как бука в одиночестве, стоит действительно оставить одного!

Но раньше, чем Кветка перестала злиться на свою соседку, все изменилось. Музыка неожиданно вырубилась, гостиная стала резко заполняться вонючим дымом, который к счастью оставался на уровне колен и выше не поднимался, завеса серебряных шариков разошлась, и в комнату забежали несколько человек в черной одежде и черных масках, закрывающих пол-лица.

От едкого дыма запершило в горле. Пришельцы стали громко орать, но среди всеобщего гвалта, который волной нахлынул после секундной тишины, слов было не разобрать. Кветка нахмурилась, пытаясь понять, что происходит, повернулась к Синичке и решила подойти к ней — и в этот момент ее тело застыло. Кветка хлопала глазами, с удивлением понимая, что грудь поднимается сама собой, сердце как ни в чем не бывало стучит, но пошевелиться не получается. Не получается говорить и кричать. Лиза на стуле замерла в такой же нелепой позе, только глаза сверкали и воинственно торчал, покачиваясь, на затылке тонкий хвост. Где-то в глубине тела кости заныли, заскрипели, впервые за время своего существования по-настоящему обездвижившись. Такого ужаса Кветке не приходилось испытывать прежде никогда. Это точно навсегда! Она навсегда останется окаменевшей и не сможет даже никому пожаловаться, насколько все это жутко!

Зато стало слышно, о чем кричат люди в масках.

— …поставим вас на место! Развели богадельню! Расслабились и забыли, зачем вы существуете? Чтобы пахать на нас, ваших господ! Пора загнать вас обратно в стойло! — орал краснолицый здоровяк, похоже, предводитель новой партии квартов. Теперь, замерев на месте, Кветка сразу поняла, что эти чужаки в масках — кварты и похоже, убеждений о равенстве людей и магов, в отличие от Гонсалеса, они категорически не придерживаются. Несмотря на то, что маги они были слабые, Кветка испугалась. Слабые — не слабые, пошевелиться же она не может! Однако, не успела она запугать себя окончательно, как тело вернуло контроль и мышцы почти пискнули, снова приняв на себя тяжесть тела.

Среди черных пришельцев замелькали Гонсалес с друзьями, там возникла масштабная драка, и Кветка быстро метнулась к Лизе. В общем, начался вечер чудесно, а вот закончился не ахти. Один из соратников Гонсалеса, размахивая руками, оттеснил минималистов к выходу и посоветовал возвращаться домой, что звучало в подобной ситуации самым разумным выходом.

В свою комнату девчонки вернулись так рано, что решили перед сном выпить чаю. Кветку ощутимо потряхивало. Она сидела, сжимая в руках кружку, и старалась не стучать зубами.

— Боже, — с трудом выговорила она. — Я не могла п-пошевелиться. Это невообразимо. Вообще не м-могла…

Лиза мрачно кивнула.

— Не болтай пока, язык можешь прикусить. Все хорошо, я понимаю, что ты хочешь сказать. Ощущение полной беспомощности, когда кварт берет твое тело под контроль. Его все испытывают. Ты раньше не… то есть, раньше такое с тобой не проделывали?

Кветка хотела отпить, но побоялась, что откусит край чашки.

— Нет.

— Да, в этом мало приятного.

— Но они — они же такие с-слабые были! А если бы с-сильные, то что?!

— В смысле? Ты о ком?

— Да эти к-кварты в масках. По уровню силы — слабаки.

— Слабаки? Откуда ты знаешь?

— Это мой м-магический дар такой. Видеть уровень силы.

— А, ясно. Были бы сильные — нам бы не повезло так легко отделаться. Предположения можно строить самые ужасные — и не ошибешься. На что эти придурки были способны — лучше и не знать.

— Ой, не надо, не продолжай. Скажи мне быстренько, а у тебя какой дар?

Лиза выглядела удивленной.

— Как какой? Это же очевидно — я рисую.

— Рисуешь? — Кветка даже дрожать перестала, чем тут же воспользовалась, отпив сразу несколько глотков сладкого чаю. — Разве это магия?

— Да.

— А в чем там магия-то?

— Я вижу спрятанную ось. Суть. И хватит об этом.

Услышав в голосе соседки привычное нежелание рассказывать о себе, Кветка смирилась и расспрашивать дальше не стала. Тем более в голове вспыхнул, а вернее взорвался другой вопрос, куда более важный.

— Если… если эти слабые маги смогли такое, что же с человеком способен сделать такой маг, как Алехо?

— Кто? — прищурилась Синичка, которая, в отличии от Кветки, всегда задавала вопросы в лоб, не заботясь, приятно ли собеседнику их слышать. И тут же сориентировалась. — Ты про Юголина?

— Да.

— А он тут причем?

— Он самый сильный маг из студентов, — нехотя призналась Кветка и снова отпила чай, заодно спрятав от проницательного взгляда подруги покрасневшее лицо.

Синичка недоверчиво хмыкнула и непонятно было, на счет чего это хмыканье — насчет того, что Алехо сильнейший студент, или насчет причины, выбранной Кветкой в качестве объяснения своего неожиданного восклицания.

— Да, именно так! Так что он может?

Лиза покачала головой.

— Не знаю. Надеюсь никогда и не узнать. Кстати, фамилия у него какая-то знакомая, не могу вспомнить, где слышала точно, но вроде год назад был у них в семье скандал. Или, наоборот, нечто героическое. Правда, не помню совсем.

— С Алехо? Я слышала, как в туалете болтали, мол, в прошлом году он был совсем обычный, а в этом…

— Нет, там вроде не с Алехо было связано, а с его отцом. Кстати, не член ли он совета?

— Ого! Правда?

— А что ты удивляешься? Ты же сама говорила — сильный маг, а сила всегда как минимум наполовину наследственная, так что, понятное дело, его отец не может быть не у дел. Как и остальные родственники. Понятно? И это мы еще не знаем, к какой именно кварте твой Алехо принадлежит. Ладно, если просто финансистов или научных крыс. А если к власти? Тогда совсем все скверно. Понятно, спрашиваю?

Кветка кивнула, но ей было понятно куда больше.

А именно — в следующий раз, когда ей приспичит смотреть в сторону вышеупомянутого кварта, она должна сделать что угодно, угрожать себе любыми угрозами, умасливать себя любыми доводами, но не поддаться своему невозможному желанию.

Глава 5. Подводные течения

Ринг пел.

Боец в красных трусах с татуировкой огромного дракона на всю спину сосредоточился на разминке, а вот черный, с узким засаленным хвостом волос зыркал в толпу в поисках мага. Алехо не знал, кто за ним стоит сегодня, поэтому постарался вести себя как окружающие — натянуть на лицо зверскую маску адреналинового возбуждения, погромче орать, болея за своего любимца и иногда демонстративно разминать мышцы, встряхивая кулаками. Мага черного бойца он вычислил почти сразу — тощий тип в натянутой до бровей трикотажной шапке — по виду, упойный торчок. Это хорошо, легкая победа всегда предпочтительней сложной, а то, что маг противника способен угробить своего бойца — их проблемы. Ну или законодательства. В общем, чужие проблемы.

Настораживало, что маг был не один — еще двое хиляков маячили в толпе у выхода за четвертой трибуной, но в остальном все было как обычно.

Забил гонг. Толпа взревела.

Алехо перестал пялиться на магов, потому что во всю глотку орал вместе со всеми. Красный боец начал драку сам, ударом левой. Черный уклонился и ответил тем же.

Почти минуту они просто прыгали друг против друга, обмениваясь пробными обманчивыми выпадами. Только раз черный задел красного по плечу, где тут же расцвел кровоподтек, а потом снова ничего. Толпа разочаровано примолкла, потом и вовсе раздался свист.

Маг в шапке сморщился.

Толпа — как индикатор, думал Алехо. Иногда кажется, она обладает общим разумом, способным предсказать удар или бросок — ведь как иначе объяснить, что она взревает одновременно (если не раньше) с тем моментом, как кулак достигает своей цели?

Снова крик. Алехо очнулся, когда ситуация накалилась — красный вытирал кровь под разбитым носом, а черный ухмылялся, выставляя напоказ щербатые зубы.

Алехо вздохнул и открыл клетку.

Красный, конечно, победил, кто бы сомневался. Причем в конце сделал все возможное, чтобы черный просто физически не смог двинуться, потому что прекрасно знал расклад — или так, или на его совести будет человеческая жизнь.

Каждый подпольный бой на памяти Алехо напоминал предыдущий — конечно, после финальной победы одного бойца всегда находились недовольные болельщики со стороны другого, которые хотели немедленно восстановить справедливость с помощью собственных кулаков. Большинство из них и понятия не имело, что такое бои без правил. Что на самом деле ударить кого-то кулаком довольно больно не только тому, кому ты врезал, но и тебе самому. Так что было даже забавно наблюдать за такими, которые вопили и брызгали слюной, бросаясь в драку, а потом выли, зажимая ногами собственную руку, частенько сломанную. Хотя бы один выпендрёжник за вечер да находился.

Но в этот раз до драки ещё не дошло, когда среди толпы показался маг, за которым следовали еще двое. Нарик и щуплая парочка, тоже на одной из последних стадий зависимости, но двигаются бодренько, проныривая между людьми.

Алехо и глазом не успел моргнуть, как они подобрались достаточно близко, чтобы его вычислить.

— Стоять! — заорал тощий маг и от такого усилия аж затрясся.

Алехо засмеялся — приказной тон у него явно не вышел. Неужели они верят, что втроем его скрутят? Ну правда, ушлепки. Забыли, каким тоном следует обращаться к тем, кто сильнее? Что и говорить, наркотики до добра никого еще не доводили, кварт ты или безродный.

Но сегодня хотелось другого. Не просто взять верх, а взять победу так, голыми руками. Алехо сжал правый кулак, чувствуя кожаную перчатку без пальцев, и одновременно проверил магию — отлично, эти задохлики ею не воспользуются.

Он впервые за вечер заорал с настоящим азартом и прыгнул в сторону щуплого, целясь тому в челюсть. Похоже, многим, в том числе и ему самому, скоро будет больно.

Вечер обещал быть занятным.

* * *

На завтраке все были такими вялыми, как будто часами сидели на лужайке под палящим солнцем, от которого нигде не укрыться.

Синичка даже есть не хотела, а Кветка хоть и позавтракала с привычно отменным аппетитом, все равно без восторга — слишком плотно засели в памяти вчерашние события, а точнее, собственная беспомощность перед лицом довольно-таки слабенького мага.

Да еще Алехо на завтрак не пришел… Он не часто прогуливал, да и к лучшему, что его нет, если честно, но ведь все равно не пришел.

Но особо раскиснуть не получилось, потому что подошли Юрка и Сергей, с которыми Кветка отплясывала на вчерашней вечеринке и которые остались от нее в восторге и желали немедленно поделиться какими-то новостями. Ничего особенного, просто стали болтать о том, кто как добрался домой (а некоторые были так пьяны, что добрались только к утру) хотя чего там добираться, когда нужно пройти всего квартал по прямой освещенной дороге — выше Кветкиного понимания.

— Да уйдите уже! Достали с вашей фигней! Кому это интересно? — неожиданно взъярилась Лиза. У Кветки даже глаза на лоб полезли — соседка, конечно, не была идеалом приветливости, но так откровенно на ни в чем не повинных существ еще не срывалась.

— Что с тобой? — строго спросила Кветка, когда друзья отпрянули, впрочем, ничуть не обидевшись — просто один что-то шепнул второму на ухо и оба зафыркали и захихикали. Дежурная шутка про ПМС всегда в таких случаях выручает от неловкости.

— Ничего.

— Косте будешь заливать, что все как под радугой! Что с тобой, Лиза?

Та даже побелела от злости, но Кветка не остановилась.

— За что ты так с ребятами? Они просто болтают, а вовсе не посягают безраздельно на твое драгоценное внимание. Извини, но ты так себя ведешь, будто им отказываешь, но они-то и не подкатывают! Что за высокомерие? Откуда?

Лиза взвилась и почти огрызнулась, но вдруг остановилась и просто нехорошо улыбнулась. Воротник ее формы загнулся, но поправить Кветка не рисковала — еще останешься с откусанными пальцами.

— Кто тебе меньше всех нравится? Из парней? Ну, из людей — минималистов? — поинтересовалась Синичка, откидывая голову так, чтобы волосы сползли на спину.

— Ты это к чему?

— Покажу кое-что интересное. Ну так кто? Кого не жалко?

Кветке даже не пришлось оббегать взглядом свой курс.

— Конечно, рыжий Макс Фиалкин. Такого подлизу и стукача еще поискать.

— Отлично! — Лиза вдруг встала и молча потопала к пустующему столику с Максом, оставив Кветку наблюдать. Она уселась напротив него и, не теряя времени, принялась так откровенно заигрывать и так призывно смотреть, что вокруг тут же раздались смешки. Даже сидящие поблизости кварты оглядывались, пытаясь понять, отчего так рьяно веселятся минималисты.

У Кветки было такое ощущение, что кто-то подменил ее стойкую соседку на другую, пустую и безголовую. Надо же, столько времени жить по соседству с актрисой и не подозревать об этом!

Наконец, завтрак закончился. Лиза, наклонившись, сказала что-то Максу на ухо, и видимо, что-то довольно приятное, так как он засветился от удовольствия. Когда Лиза отнесла свой поднос, вернулась к Кветке, уселась на прежнее место и безразлично уставилась в стену, та принялась считать до десяти, чтобы изо рта не вырвалось что-нибудь нецензурное.

Максим тем временем тоже отнес поднос с посудой и направился к выходу, где неожиданно столкнулся с Костой, который, казалось, выскочил прямо из-под земли.

Кветка насторожилась, потому что любой подвох чувствовала нутром. Так же неожиданно любил появляться один из ее братьев, когда бывал в дурном расположении духа и желал поскандалить, а вернее, просто на ком-то оторваться.

— Извини, — вежливо сказал Макс и попытался пройти мимо.

— Стой, где стоишь, — негромко ответил Коста, у которого было такое лицо, будто его только что смертельно оскорбили, причем самым страшным оскорблением из всех возможных, требующим немедленной смертельной дуэли. — Ты, мразь, смотри куда прешь. Тебе жизни не хватит отработать стоимость моих ботинок. Если я выпишу тебе счет, ты будешь оплачивать его до конца своих дней. Понял? Что смотришь? Хочешь сказать что-нибудь против?

Макс быстро покачал головой. Его лицо побледнело, а глаза чуть ли не вывалились от изумления. Макс и подлизой-то был, потому что искренне верил, что кварты по всем статьям выше людей. Лучше людей. Он был уже заранее согласен с каждым словом Косты, уже заранее готов на все. Кветка не любила Макса, но такого отношения за безобидную провинность… даже он не заслужил.

— На этот раз прощу. Вали, давай, отсюда. Впредь, когда видишь меня, обходи так далеко, чтобы даже случайно на глаза не попасться. И сосредоточься на учебе, а не на праздношатании. Сиди дома и учись, это единственное, чем ты должен заниматься в академии. Единственное занятие — учеба, усек? Я понятно выражаюсь?

— Да, — пролепетал Макс и остаток дня вел себя тише мыши, не отрывая горящего взора от ртов преподавателей.

А Кветка остаток дня поражалась, почему никто не связал неожиданно грубое поведение Косты с поведением Лизы, которая после обеда тоже вела себя тихо и выглядела раскаявшейся. Она даже не рисовала ничего, а кусала губы, когда думала, что ее никто не видит и крайне невнимательно слушала лекции, что на нее тоже мало походило.

К вечеру, когда они вернулись в общежитие, Кветка уже настроилась на разборки и сразу потребовала объяснений. Прежде ей и в голову не приходило, насколько соседка была права, когда говорила о полном контроле со стороны семейки Пантокринских, часть из которых явно страдала безумием. Или слабоумием?

— Дело в Косте, — сразу же ответила Лиза, забираясь на диванчик с ногами и сердито встряхивая хвостом волос, — если он узнаёт, что я с кем-то встречаюсь, то у этого парня появляется куча неприятностей. Ты даже не представляешь… Одного моего парня уволили с работы, второй сказал, что Коста явился посреди ночи к нему домой, чем напугал его семью до полусмерти, и грозился его избить, в общем, сама понимаешь, мало приятного.

— Хорошенькие дела, — только и ответила Кветка.

— Поэтому мой принц мне не светит. Деньги у Косты. Правила у Косты. Поддержка родителей и предварительное согласие с любым его решением. Даже мама не будет в случае чего спорить. Сама понимаешь — на моем месте кто угодно взвоет и захочет убраться от него подальше.

— Почему он так делает? Ты… дала ему повод?

Лиза от возмущения так долго не дышала, что у нее посинели губы. Потом она глубоко вздохнула.

— Я ничего и никому не должна. Никаких никому поводов не давала. Никто не имеет права так распоряжаться моим личным выбором. Я этого не потерплю.

— То есть действительно… постоянно? — изумлено повторила Кветка, представляя, каково это — говорить со случайным молодым человеком, представляя, что с ним сделает Коста, если заподозрит в наличии обоюдной симпатии.

— Да. В общем, надеюсь, больше комментариев насчет парней и принцев от тебя не услышу.

— Да, извини, я же не знала. А что он делает, когда ты далеко и неизвестно с кем? Неужели следит?

— Ну… — Лиза задумалась. — До слежки, думаю, не доходит. Последний, с кем я встречалась, был так, из чувства вызова — мы с ним только пару раз в неделю куда-то выходили, иногда я ночевала у него, но когда Коста из академии вернулся на каникулы, я и с ним рассталась. Привыкла за два месяца, жалко стало. А расставаться было не жалко. Я и спала-то с ним просто всем назло. Так что ему ничего не было. Заочно, видимо, со мной встречаться безопасно… Вот так… А у тебя как с этим делом? Остался кто-нибудь дома?

— Да нет. — Кветка пожала плечами. — Как-то не складывается.

— Нет? То есть… совсем-совсем нет? Ни разу?

— Да вот, сама удивляюсь.

— А почему нет? Бережешь себя для мужа?

Кветка сморщилась. Не хватало еще, чтобы ее приняли за одну из тех недалеких девиц, что кичатся своей нетронутостью. Тоже мне, было бы чем. Разве не логичнее гордиться какими-нибудь достижениями, на которые потрачены реальные усилия, а не тем, что дано от природы?

— В том-то и дело, что нет. Я даже не знаю, как пояснить… Просто когда я начинаю общаться с ребятами, ну, на этой ноте, они почему-то думают, что я настроена на очень серьезные отношения и многого от них жду. Мне так даже один сказал после того, как мы встречались целых два дня: «Ты слишком много от меня хочешь. Я еще не готов и не планирую заводить семью и детей». А я, помнится, только и рассчитывала, что на следующую дискотеку попасть в его сопровождении. До сих пор не знаю, что такого сказала, что он не так понял.

Кветка действительно недоумевала. Сколько времени потрачено на разбор подробностей свиданий и на поиск того переломного момента, когда кавалер пугается и идет на попятный — и ничего. Нет результата. Ну просто тайна века!

Лиза улыбнулась.

— Может ты ненавязчиво говорила что-то вроде: «Давай встретимся в субботу, потанцуем и заодно обсудим, когда и где играть свадьбу, и ты, кстати, как хочешь назвать детей? Мне нравятся имена Ира и Кирилл».

Такого не было, но Кветка кивнула. Вот правда, если бы от ответа зависела ее жизнь, она бы не смогла объяснить, почему так получается. Может, они чувствовали, что кроме простой симпатии Кветка ничего к ним не испытывает? Ведь даже животные чувствуют отношение, чего говорить о людях. А кому понравится, что ты существуешь только для галочки?

Ох, сколько же от них неприятностей все время! Даже сходу не скажешь, от кого в жизни больше неприятностей — от квартов или от мужиков.

От мужиков-квартов? — с готовностью поинтересовался внутренний голос, но Кветка быстро изгнала его прочь. Нечего тут!

Примирение, считай, состоялось, и девчонки привычно стали пить чай. Намедни Лиза притащила от Малии немалых размеров сдобную булку с творогом, так что они сегодня пировали — варенье давно закончилось, за выходные были уничтожены последние запасы крупы, и вообще деньги почему-то тратились куда быстрее, чем зарабатывались.

Посреди чаепития до Кветки дошло.

— Слушай! — закричала она так громко, будто ошпарилась. Так и Лиза подумала, подскочила и стала заглядывать в рот, приговаривая: «Покажи, покажи, что там у тебя».

— Да нет же! — Кветка рассмеялась, отмахиваясь от нее рукой. — Сядь. И слушай. Я нашла выход. Коста нейтрализует всех твоих кавалеров, верно?

— Ты опять? — Лиза недовольно нахмурилась и отошла.

— Да нет же, — светилась радостью Кветка — Слушай дальше. Но кавалеры-то люди. А что, если кавалером станет кварт?

Тут уж Лиза промолчала и только таращилась, как баран на новые ворота.

— С квартом же он ничего не сможет поделать, верно? Угрожать легко только слабым, — с победоносным видом продолжала Кветка, смакуя каждое свое слово. — А кварт легко способен дать ему сдачи. Ты поняла?

— Какой кварт?

— Из партии Гонсалеса! — добила её Кветка. — Поняла? Они за равенство, и судя по информации из сети, партия «Наравне» входит в число крупнейших. Очень много молодежи. Наверняка, некоторые из них готовы встречаться с людьми. — Она перестала улыбаться. — Я никогда бы тебе не посоветовала заводить с квартом что-то серьезное — это невозможно, но вот ради повеселиться или еще лучше — утереть Косте нос, так это всегда пожалуйста! Я буду только рада!

И Кветка снова расхохоталась, переполненная восторгом от собственной находчивости, особенно когда увидела, каким пониманием и надеждой загораются глаза Синички.

Кветка посмотрела на остатки булки и с трудом отвела взгляд — все-таки до полноценного ужина им как до небес. Зато талия остается на месте.

— Поражаюсь, я, Синичка, как любые мозги отключаются, когда дело касается амурных дел их хозяина. Несмотря на весь твой ум…

Лиза, уже вернув былое радушное расположение духа, упорхнула обратно в гостиную и развалилась на узком диванчике.

— Может быть и так, — не совсем шутливо ответила она. — Или у тебя задатки революционистки, Кветка. Ты не думала тоже вступить в партию Турбы?

И отсалютовала подруге, которая откашливалась, подавившись чаем.

* * *

Стоило Алехо открыть дверь и войти в аудиторию, как болтовня прекратилась. Кветка повернула голову и ее челюсть отвисла так же низко, как у всех остальных.

Алехо — поджарый, долговязый, в синих джинсах и мятом сером свитере, прихрамывая, шел к своему месту, его лицо было разбито, оба глаза окружены фингалами разной интенсивности синего, губы цвета сырого мяса.

Вспомнился дворовый кот, который жил у мусорных баков возле Кветкиной школы-интерната. Такой же — полуголодный, с торчащими на худом лице скулами, огромными кулаками и вечно на взводе. Никто не смел заходить на его территорию без подношения. Но вот сколько он продержался, пыталась вспомнить Кветка. Три года? Пять? Потом все равно его не стало, но многие окрестные жители еще долго оглядывались, опасаясь встречи.

А сколько продержится этот?..

Тишину разорвал изумленный вздох — господин Тувэ стоял у входа и выглядел таким же потрясенным, как и его студенты. Даже его гладкая прическа трепетала от безмолвной ярости. Ладно, явиться на занятия в джинсах — нехотя, но глаза бы на это закрыли. Но явиться с разбитой мордой? Да еще выставлять себя напоказ, красуясь? Хотя в себя господин Тувэ пришел очень быстро — его подбородок перестал отвисать, он грозно нахмурился, нагнул голову и ледяным тоном произнес:

— Алехо Юголин, будьте любезны выйти со мной в коридор.

Алехо молча, но от этого не менее демонстративно прохромал в коридор. Лиза краем глаза покосилась на побледневшую Кветку и снова уткнулась в планшет — она оказалась в помещении единственной, кого не заинтриговало эффектное появление и не менее эффектный уход Алехо.

Господин Тувэ вернулся буквально через две минуты. В одиночестве.

— Добрый день, — поздоровался сквозь зубы.

Резкими движениями стал готовиться к занятиям — отодвинул стул, поправил бумаги на столе, провел по волосам — все знали, что когда он двигается так резко, значит, не в настроении.

Кветка вздохнула. Кто как, а она видела — сегодня ему испортил настроение Алехо. И правда, стоит представить, что твой подопечный выкидывает такие коленца, как настроение у кого угодно испортится.

Позже, на занятиях для минималистов Маргарита Васильевна заявила, что скоро у квартов начнутся зачеты по практическим занятиям и долг каждого из людей оказывать сокурсникам квартам всяческую поддержку и сотрудничество.

— Гражданский долг или какой? — спросил Толик, один из двоих ребят, которых Кветка первыми встретила в общежитии по прибытию. Других встреч после того раза было — по пальцам перечесть, потому что они с другом держались обособлено от остальных и почти постоянно отсутствовали, сразу после занятий уходя в город и возвращаясь поздно ночью. Даже дядя Паша смирился, хотя вначале Кветка не раз слышала, как в коридоре раздавались его причитания.

— Да что же вы творите, дуралеи такие, — ругался дядя Паша, но не зло, а снисходительно, то есть любя. — Что же вы приходите-то после полуночи? Понимаю, дело молодое, но вдруг проверка? Вдруг комиссия? А у меня дети по ночам бегают!

В ответ ему что-то неразборчиво бурчали.

— Себя не жалеете, меня пожалейте! На старости лет останусь на улице без копейки денег из-за вас, оглоедов таких бессердечных.

Хотя все знали, что у дяди Паши на окраине города есть квартирка, которую он сдает внаем, так что на улице не останется, однако жалобы звучали так искренне, что хотелось прослезиться.

В ответ бурчали уже более виновато, и дядя Паша успокаивался.

— Смотрите мне! — вполне добродушно грозился и шел по своим делам, обычно на приватное чаепитие к приемщице небольшой академической химчистки, любительнице помады темных тонов и шелковых халатов.

И вот, судя по нервозности Маргариты Васильевны, в исполнении «гражданского долга» для минималистов мало приятного. Вслух она, конечно, не призналась, а что она могла сказать? Все хреново, друзья мои, но главное, чему вы здесь должны научиться — смирение и послушание?

Кветка решила пока об этом не думать. Вот придет воскресенье, они с Лизой сядут за стол с чаем и конфетами и тогда уже вернутся к этому вопросу, полазают по сети (благо, после поиска информации про Гонсалеса Коста и слова не сказал) и решат, чего именно ждать.

Ближе к вечеру к ним зашла соседка Катя, которая работала на двух сестер-квартов со второго курса. Это был самый деловитый человек, которого когда-либо встречала Кветка. На её лице никогда не появлялось улыбки, разве что жалкое подобие в моментах, когда этого не избежать. Если она разговаривала, то четко по делу, ни разу лишнего слова не произнесла, будто на свете не было ничего важнее, чем ходить со строгим лицом и говорить занудным голосом отличницы. И на этот раз она сразу перешла к делу:

— Слушайте, девчонки, мои хозяйки хотят устроить дамскую вечеринку. Мне нужны помощницы. Плата стандартная. Вечер следующей пятницы. Интересует?

— А что делать? — спросила Лиза.

— Еда заказная, готовить не надо, просто пополнять блюда, мешать коктейли, мороженое по заказу и потом все убрать. Так что, вас записывать?

— Конечно, — ответила Лиза за обеих и мрачно усмехнулась. — По вечерам пятницам мы, знаешь ли, бываем совершенно свободны.

* * *

Через несколько дней обещали снег. Алехо довольно криво припарковался у парка, где не был почти две недели. Поморщился, когда разжимал руки — из пальцев словно кости выдергивали, когда они сгибались или разгибались.

Потом, сжимая зубы, вылез из машины, хлопнул дверцей сильнее, чем следовало — и все из-за боли. После драки она его преследовала, как верный пес. И дело не в том, что он не справился с тремя торчками — нет, просто потом попал под раздачу в кучу-мала, где никого не колышет, обо что чесать кулаки. Вполне предсказуемый риск, некого винить.

А существование обезболивающих амулетов он сознательно игнорировал.

Алехо упрямо похромал через центральный вход сквозь парк, хотя сегодня можно было бы послушаться здравого смысла и подъехать к черному ходу.

Летом в это время было еще светло, а сейчас уже давно стемнело. Праздношатающегося народу не было вовсе, только несколько жалких пьянчужек в окружении нескольких таких же жалких собак. Доковыляв до нужной поляны, Алехо остановился и не сразу понял, что музыкантов нет. Почему-то и в голову не приходило, что после похолодания им нет смысла играть в парке — нет отдыхающих, а значит, заработка. Холодно, значит после нескольких часов выступления почти наверняка подхватишь простуду, что не каждый может себе позволить.

Так что делать теперь? Где их искать?

Алехо осторожно вздохнул, потому что сломанное ребро под сердцем стреляло так, будто раз за разом вонзалось в легкое. Не помогло — внутри словно нож провернули, вынуждая замереть на месте. На лбу выступила испарина.

«Куда могут податься зимой уличные музыканты? — думал Алехо, проделывая обратный путь к машине. — Где же их искать?»

На чистом упрямстве он объехал несколько ближайших ресторанов. В очередной раз усаживаясь в машину, разочаровано вздохнул, не обращая внимания на жалостливый взгляд швейцара, который так настырно предлагал помощь, что даже поднадоел — и такси предлагал вызвать, и родным позвонить. Кому, родным-то? Двум малолетним сестрам?

Алехо закхекал, так как полноценного смеха у него в таком состоянии не получалось.

Ладно, хватит колобродить, придется сегодня угомониться, выспаться, а завтра он что-нибудь придумает.

* * *

Сегодня, после долгого перерыва (выходные, плюс еще несколько дней до них Коста просил не приходить, потому что был занят со своей девушкой, устраивая ей бесконечные романтические ужины, а потом Кветке нужно было срочно доделать промежуточный этап по проекту экстерьера малого помещения типа садовой беседки, полную версию которого она должна будет предоставить в конце первого полугодия) в квартире Косты пришлось делать большую уборку. Лизе тоже придется попотеть у Мальки, а учитывая, что она вышла из дома гораздо позже Кветки из-за расчетов, которые обязательно должна была подготовить для своего завтрашнего занятия по бухгалтерскому учету, вернется она только под утро.

Но, подходя к общежитию, Кветка все же подняла голову и посмотрела на окно — нет, чуда не произошло, темно, значит, ее никто на пару с горячим чайником не ждет.

Она сегодня очень устала. День оказался длинным и муторным. Утро началось с господина Тувэ, который был всем недоволен, рвал и метал, так что многим досталось, в том числе Лизе, которой отныне запрещено пялиться в планшет, если преподаватель предварительно не произнес волшебную фразу: «Записывайте».

И хотя утром саму Кветку пронесло, ей досталось позже. На обеде не меньше господина Тувэ злобствовала Джустин. Сегодня она явилась в узком брючном бежевом костюме с черной каймой — строгом, но не менее обычного привлекательном.

— Почему мы должны сидеть в одной столовой с минималами? — сказала она, как только уселась за свой обычный столик, который стоял посреди столовой, но при этом всего через проход от угла минималистов, так что приходилось выбирать — или ты у всех на виду, но на фоне людей, или ты от людей подальше, но никому не виден. — Не знаю у кого как, а у меня аппетит начисто отбивает, стоит на них посмотреть. Почему им позволяют являться на занятия такими неаккуратными? У нас вроде приличное заведение, а посмотришь на них — как будто проходной двор. Половина в мятом и грязном, одежда не своего размера, про прически и жалкое подобие макияжа вообще молчу. Мой стилист помер бы со смеху. Взять хотя бы тот колобок с бараньими кудрями.

Староста Майя побледнела и попыталась улыбаться, будто ничего не слышала, но Джустин заводилась все больше.

— И форма эта ужасная, — продолжала она, вертя в двух пальчиках соломинку из стакана с соком. — Подозреваю, ее специально сделали так, чтобы выставить их идиотами. Но больше всего меня бесит, когда они ходят с таким видом, будто мы тут на равных. Как те две. С таким видом все время шепчутся, будто самые умные. Эй, лохудры, я к вам обращаюсь!

Кветка, которая сидела к Джустин спиной, увидела лицо Лизы и с тоской поняла, что разговор как раз об их парочке.

— Я тут третий год учусь, а таких наглых девок не видала еще. Эта, с косым каре прошлого века больше всего меня бесит. Все время забывается, на что можно губу раскатывать, а что ей не светит. Тебе лучше перестать меня бесить, слышала?

Кветка, конечно, слышала, заторможено водя вилкой по картофельному пюре, потому что каре — это про нее, у Синички длинный хвост. Просто взбесились все в последнее время! Сначала Коста повел себя с Максом как подонок, теперь Джустин явно переборщила. А ведь так хорошо все складывалось — ужастики про квартов остались за воротами, а тут все вели себя прилично. Оказалось, это просто случайность.

Кветка не знала, что ей ответить. Нагрубить? И что это даст? При открытом конфликте Кветка и букву «А» не сможет произнести. Знакомый страх при воспоминании о неподвижности был тут как тут, лизал холодным языком внутренности.

— Если мы разрыдаемся, она отстанет, — тихо прошептала Лиза.

— А ты не шепчись, выдра! Ты у меня тоже в печенках сидишь.

Кветку почему-то никогда не трогали оскорбления. Конечно, когда нет гордости и самоуважения, откуда взяться обиде? — говорили её сестра и братья, но их слова так же проходили мимо нее, не оставляя следа. Почему-то именно это равнодушие и бесило окружающих ещё больше. В том-то и проблема, вздохнула Кветка, неважно, станешь ты рыдать, будешь отмалчиваться или грубить, для Джустин с подлипалами ты всегда останешься жертвой, на которой можно отыграться в случае дурного настроения. Это так же неизбежно, как восход солнца, и так же преходяще, но от этого почему-то не легче.

— Была у меня уже одна такая наглая, на кухне в родительском доме работала. Все нос задирала, смеялась так громко, что на втором этаже слыхать. Глазки моему кузену строила, пока не достроилась — он и отодрал ее прямо там, на кухне, как выпрашивала. А отец её после этого сразу уволил, чтобы не забывала, на кого работает. Вот так с вами и надо.

В полном изумленном молчании окружающих минималистов Джустин ткнула зубочисткой в оливку и отправила ее в рот, ожесточенно перетирая зубами в пыль.

Неожиданно на всю столовую расхохотался Шатай. За его столом сидела еще Лолодия, которая свысока поглядывала на Джустин и выглядела очень довольной, и не менее веселый Фаустин, как обычно, в черном.

— Ты права, — простонал сквозь гогот Шатай в сторону Лолодии, откидываясь на спинку. — Она плохо переносит отказы. Давай пять!

И хлопнул ладонью по протянутой в ответ руке.

Кветка привычно опустила глаза. Против любого из компании Шатая, пусть даже Алехо отсутствовал, Джустин на рожон не полезет. Та вообще пошла простейшим путем — сделала вид, что не слышит, потому что болтает о чем-то важном со своими подругами и ей не до окружающих.

Две блондинки и одна красно-рыжая подруги Джустин включились в игру, о чем-то жеманно беседуя, хихикая и фыркая. Они даже позы все одинаковые приняли, подобные позе Джустин — нога на ногу, плечи развернуты так, чтобы хорошо был виден вырез кофточки, и все как одна в украшениях с низко висящими кулонами, невольно привлекающими своим блеском внимание.

В общем, случайное вмешательство Шатая спасло Кветку. Повезло. А что будет в другой раз, когда случайности не случится и никого не окажется поблизости? Как далеко, оказывается, за последнее время отступили страхи, с которыми Кветка приехала на учебу. Как, оказывается, просто забыть про них, когда все вокруг ведут себя нормально. И кажется, все это глупые выдумки тех, кто завидует, что родился не квартом. Пустые страхи. И как легко эти пустые страхи возвращаются, заодно увеличившись в объеме и обретя реальность!

А напоследок еще преподавательница ландшафтного дизайна заболела, и занятие, посвященное одной из интереснейших тем — освещению, отложилось на неопределенное время.

Теперь Кветка шла домой, кутаясь в куртку. Шарф у нее был слишком легкий и сильно продувался ветром, но зато достаточно длинный, чтобы накинуть уголок на голову. Холодно, а форма хотя и шерстяная, но юбка-то до колен. Джустин отзывалась о ней пренебрежительно, а видела бы она остальную одежду, в которой Кветке пришлось бы появляться, не будь этой самой формы! Да, тогда, скорее всего, изысканнейший вкус и чувство стиля Джустин хватил бы инфаркт. Даже у Лизы была парочка вполне приличных на вид вещей. У Кветки была только любимая пижама, серое платье и шорты, в которых на занятия не попрешься.

«Как странно устроены разумные существа», — отрешенно думала Кветка, придерживая ворот прикрытыми шарфом руками, чтобы ветер не задувал. Она никогда не завидовала деньгам, потому что видела, к примеру, как долго и страшно умирал в одиночестве их сосед по дому, накопивший за жизнь огромную по человеческим меркам сумму денег. Деньги так и не смогли заставить появиться на пороге любящих родственников, и последние дни вокруг больного находились только профессиональные, но равнодушные медбратья.

И как бы ни было его жалко, себя она тоже не смогла тогда заставить навестить умирающего и сказать хотя бы пару добрых слов. Помнила, как у его порога рыдали усталые женщины, с отчаянием обнимая таких же усталых, одетых в тряпье детей, растерянных, впервые столкнувшихся с реалиями взрослой жизни — денежные долги и проценты, которые невозможно выплатить. Сосед не прощал никого и ничего.

И его никто не смог простить.

Кветка дернула головой. Нашла время думать о грустном. Нет, чтобы о деньгах, которые сегодня заплатил Коста. Их хватит, чтобы на выходные закатить настоящий пир — сварить борщ и пожарить картошки. Конечно, на запах сбегутся соседи, а нюх у голодных студентов такой, что халяву они чуют даже из-за забора, так что на всех все равно не хватит, но им-то с Лизой на правах первенства по-любому достанется.

В спину подул, подгоняя, ветер со стороны общежития квартов.

Странно, тут же переключились Кветкины мысли, что мы с квартами живем так близко друг от друга, но видимся только в академии. Конечно, из общежития квартов вел прямой проход на подземную парковку, а из парковки короткая дорога вела прямо на улицу через боковые ворота. Но дело еще в том, что по территории академии кварты в принципе не прогуливались, предпочитая на отдых выезжать в город или оставаться дома, так что вне стен аудиторий люди с ними практически не сталкивались.

Еще одна маленькая, но существенная разница.

Именно на этой оптимистической ноте возле человеческого общежития у лавочки в темных кустах шевельнулась чья-то тень.

Кветка еле сдержала крик и отшатнулась, когда тень неторопливо направилась к ближайшему ажурному фонарю, и пока Кветка стояла на месте, очарованная страхом и каким-то необъяснимым предвкушением, кружевной свет фонаря высветил лицо пришельца, в котором практически моментально она узнала Алехо.

— Что ты тут делаешь? — спросила она от неожиданности. Вот вам и никогда не показываются вне стен академии!

— Гуляю.

Он рассеянно, но неотрывно осмотрел Кветку. Опухоль на его лице спала, но синий цвет никуда не делся. Жутковатое зрелище — увидать такое лицо в темноте, когда вокруг завывает холодный ветер, а кусты нагибаются и украдкой хлещут тебя по ногам.

— А ты где была?

— А-а-а… Я… так…

Он не стал настаивать на ответе, оглянулся по сторонам, пробежался глазами по окнам человеческого общежития, практически все из которых были чернее черного. Самые счастливые студенты уже спали.

— Ты одна?

— Д-да. Соседка еще на работе.

— Пригласи меня на чай.

Кветку будто по голове стукнули. Она нервно сглотнула и набрала полную грудь воздуха, не зная, что сказать.

Как ему отказать? Но чай…

— Пошли, — он уже разворачивался, не дожидаясь формального согласия. Так и получилось, что не Кветка его вела в гости, а шла за ним следом, размышляя, что это за приглашение такое необъяснимое, которого она не делала, но отказаться невозможно.

Он остановился только в холле у лестницы, стоял, не оборачиваясь, и терпеливо ждал, так что уже поздно было сопротивляться. Еще удивляло, что по пути они никого не встретили — обычно случись что непредвиденное — и целая пачка свидетелей тут как тут. А сейчас происходит истинное чудо — кварт зашел в человеческое общежитие не по делу, а так, чайку попить — и никого!

Или сегодня просто день такой, все шиворот-навыворот.

Кветка прошла мимо, слегка посторонившись, чтобы не задеть Алехо плечом и пошла вперед, не оглядываясь и всё равно отчетливо слыша каждый его шаг, дошла до двери своей комнаты, открыла ее, потеснилась, прижимаясь спиной к косяку, в уверенности, что он передумал гостить или просто изначально пошутил, — мало ли, как у квартов принято шутить? — но он зашел следом.

— Заходи, — запоздало пригласила она и включила свет.

Пока Кветка раздевалась и переобувалась, щурясь от яркого света, он стоял на месте и внимательно осматривался. Его, казалось, свет не ослепляет. Когда обувь была поставлена на место — небольшую скамейку, а на ногах красовались домашние тапки, Кветка украдкой посмотрела на обувь Алехо — его ботинки не мешало бы почистить, но особо грязными они не были, разве что ношеными. У Косты вся обувь прямо сверкала, безупречно ровная и гладкая, как в витрине дорогущего магазина, а у Алехо была добротной и дорогой, но такой же неухоженной, как он сам. Эти потертости на носке, как будто ими что-то пинали, ни в какие ворота не лезли!

Почему, интересно, он такой?

— Сделай мне чаю.

Гость не заморачивался насчет обуви, а уже неторопливо прошествовал в гостиную. Он снова прихрамывал, Кветка невольно проследила, как он необычно приподнимает правое колено, когда переступает с ноги на ногу. Как будто его что-то колет в ступню. Но эта явная слабость ничуть не обманывала — в случае необходимости это не помешает ему взять верх.

Кстати, чай, чай…

— Хорошо, чай сделаю, но к чаю ничего нет. Извини.

— Совсем ничего?

— Даже сахара нет. Варенье тоже закончилось.

Он оторвался от рассматривания ширм, отгораживающих спальню от гостиной. Кветка с облегчением увидала, что на них не болтается ни одного предмета женского белья, которые тут частенько висели. Повезло.

— Кофе есть?

— Нет. Ты хочешь кофе?

— Не хочу. Ты что больше любишь — чай или кофе?

Кветка опустила глаза.

— Я все люблю. Чай. Кофе. Горячий шоколад. Компот. Газировку. Кефир.

Он поднял руку, останавливая перечень, который, вероятно, мог продолжаться долго.

— Я закажу, — сообщил гость и поморщился, а потом прикоснулся к губе пальцами. Видимо, говорить ему тоже было нелегко.

Он прошел к дивану, доставая телефон, а Кветка пошла на кухню и взялась за чайник.

— Разве можно так поздно? Правила…

Алехо молча посмотрел на нее — белое лицо и голубые глаза — белый песок и холодное море — и отвернулся. Кветка сильно открыла кран, чтобы вода хлестала громко и не было слышно, о чем он говорит по телефону. Когда она зажигала конфорку, из-за спины донесся голос.

— У вас неплохие комнаты, — сказал Алехо. — Грех жаловаться.

Кветка оглянулась, словно впервые, представляя, что он увидел — небольшая, но милая кухня, крошечная гостиная, все чисто и прибрано, ширмы, за которыми в темноте очертания кроватей. Тут было очень уютно — зеленые стены и теплый коричневый пол, на стене возле входа — вышивка лошади, которую Алехо не заметил.

Если подумать, действительно, неплохо.

— Да, тут неплохо для двоих. Я видела комнаты в обычных человеческих общежитиях, например рабочих — там в помещении размером с нашу кухню живет по четыре человека, а очередь в туалет надо занимать в конце коридора, желательно за полчаса до нужного момента. Кухня вечно облевана, а когда идешь по коридору, прилипаешь к спрессованному на полу мусору.

Алехо внимательно слушал.

— А еще я видела комнаты общежития для квартов. Там одна ванная, как все наше помещение.

Он пожал плечами.

— Мне хватило бы и такой квартиры, как у вас.

И отвернулся, будто разговор про жилье на этом закончен.

Как так получилось, что вместо ответа на практически прямую провокацию — а Кветка с удивлением поняла, что говорила таким вызывающим тоном, который невозможно оставить без внимания, Алехо даже не проигнорировал, а просто увильнул, будто от плевка, в сторону и спокойно пошел дальше.

Она присела на крайний кухонный стул, оказавшись всего в метре от места, где стоял Алехо и стала молча его рассматривать, разбирая на части свою речь и его легкий, уводящий в сторону ответ. Что это только что было?

Через пару минут он повернулся к ней лицом и покривил губы.

— Ты хочешь о чем-то спросить?

Кветка покачала головой.

— Правда нет? Все хотят. Смотрят на меня и хотят спросить.

— О чем?

— Что со мной случилось.

— Ясно.

Кветка отвернулась, вздохнула и повела плечами, которые за день очень устали и болели, потом повертела головой из стороны в сторону.

— Я что, не могу взять и отхерачить собственное лицо, если мне этого захочется? — вдруг спросил он, и в его голосе тоже послышался вызов, как будто он намерен раскручивать себя, распаляясь до состояния бешенства — и это дается ему легче легкого, только повод дай.

Кветка внимательно посмотрела на него, всего на секунду задумалась, и сказала одно-единственное слово.

— Можешь.

Алехо потух так же мгновенно, как вспыхнул. Огромная туча, несущая бурю, испарилась в мгновение — и глаза снова ровное море.

«Обалдеть, — думала Кветка. — Я тоже так сделала. Тоже ненавязчиво увильнула в сторону, когда он дал понять, что ему ничего не стоит взять и поскандалить. А ведь я и не поняла, пока не ответила, что происходит, да и ответила на чистом инстинкте. Почему?».

Но все было проще простого. Причина, по которой они гасили шторм еще в зародыше, была так проста и очевидна, что Кветка опустила глаза, пряча растерянный взгляд, когда ее поняла. Элементарно, Ватсон, доступно даже младенцу — просто дело в том, что никому из них на самом деле не хотелось ругаться.

Вскоре начал посвистывать чайник и в дверь постучали. Кветка хотела открыть, удивляясь, почему стучит Лиза, но гость ее опередил. Оказалось, прибыл курьер с заказом — расплатившись и закрыв дверь, Алехо занес и поставил на кухонный стол огромную корзину с конфетами, печеньем и фруктами. Сбоку несколько пачек чая.

Чайник как раз закипел. Кветка растерянно трогала упаковки пальцами, не решаясь что-нибудь вытащить. Проблема выбора обычно перед ней не стояла — чай так чай, вот пачка, а тут… Впрочем, чего гадать?

— Тебе какого?

— С синими горами завари. Заваривать умеешь?

Кветка молча опустила руки и обиженно посмотрела на него. Она все понимала, конечно, дикая минималистка без варенья и сахара, но зачем оскорблять!

— Ладно, не злись, давай, заваривай.

Через несколько минут Кветка налила чай в лучшую чашку, выбранную из имеющихся в наличии четырех доходяг, давно готовых отправиться на помойку, и осторожно перенесла на диванный столик.

— Какое печенье тебе принести? Или, может, конфет?

Он рассеянно уставился на ее руки.

— Ничего не надо. И без сахара.

Кветка осторожно поставила чашку на столик и только тогда позволила себе удивиться.

— А зачем заказал?

Алехо молчал, потом положил одну руку на стол, легко прикасаясь к чашке. Куртку он, как и обувь, не снял, только расстегнул, когда согрелся. Кожаная поверхность куртки блестела под лампой, как шоколадная глазурь на эклере.

«Его полили шоколадной глазурью» — пришла в голову Кветки совершенно нелепая мысль.

— Просто заказал.

Она нахмурилась, но не рассерженно, а озадаченно. Разве не об этом говорят умудренные жизненным опытом женщины, когда предупреждают — не вздумай принимать подарков, если не готова за них расплачиваться. Непонятно, он что, хочет, чтобы она расплачивалась? Проблема в том, что Кветке никогда не подносили презентов, так что она серьезно озадачилась вопросом, а презент ли это вообще? Возможно, благотворительность? Короче, вопрос требовал ответа.

— И за что мне это все?

На секунду Алехо посмотрел на нее сердито, но потом вдруг улыбнулся.

«Ничего себе, — тут же подумала Кветка — блестящая шоколадная глазурь».

— Не люблю ходить в гости с пустыми руками. Расслабься. Я не стану кусаться. Налей себе и иди сюда.

Кветка отошла и вернулась со своей чашкой — села в кресло напротив. Минут пять она молча отпивала чай, наблюдая, как Алехо морщится, когда пытается пить свой. Не похоже, что ему хотелось чаю, да и приятных эмоций процесс не вызывал — губы-то разбиты, но он все равно упрямо пригублял этот чай с таким видом, будто помрет на месте, но не остановится.

— И что ты видишь? — неожиданно спросил он, отставляя и отодвигая чашку.

Кветка опомнилась — ну вот, снова впала в свое состояние «витания в облаках», да еще умудрилась при этом на него вылупиться. Совсем плохо.

— Что? Извини, — поспешно сказала Кветка.

— Что ты видишь, когда так пристально на меня смотришь? — нетерпеливо переспросил Алехо.

— Я тебя боюсь, — не подумав, выпалила Кветка, и в его глазах вспыхнуло темное торжество.

Алехо протянул руку и чинно поднял чашку, а потом поднес к губам и отпил с таким жеманным видом, будто отрабатывает движение на уроке этикета.

— Хочешь, чтобы я ушел? — ровно спросил он.

Кветка протянула руку к своей чашке и один-в-один повторила его плавное движение. Язык обожгла горячая жидкость, но и она не смогла остановить ответ.

— Нет.

Остаток чаепития прошел в тишине. Алехо откинулся на диван и о чем-то думал, а Кветка подпирала рукой голову, стараясь не заснуть. Чай остывал, все больше хотелось спать. И одновременно хотелось сидеть так — напротив — и в окружении иллюзий равенства. Они оба из плоти и крови, с одинаковым количеством костей и клеток головного мозга, хотя ученые уже пытаются доказать, что кварты более развиты генетически. Возможно, со временем в этом убедят всех и каждого, но сейчас, слушая его сиплое дыхание, слегка обрывающееся в моментах, когда ему больно, Кветка думала только, что она ему соврала, а он не почувствовал, значит, талантом определять вранье не обладает.

Она сказала, что боится его, а он поверил.

Или… она сказала правду?

Одуряюще пахло свежей заваркой с легкой ноткой чернослива.

Он так и молчал.

Интересно, какое лицо будет у Лизы, заявись она сейчас домой?

Алехо о чем-то думал, и о чем-то нерадостном. Кветка тоже стала повторно вспоминать день. Ой, впрочем, лучше этого не делать…

Все сейчас отходило на задний план. Странно так — компания кварта, последнее, чего она нынче вечером ожидала — и такой покой вокруг разлит, будто все правильно. Будто ты добрался через полные хищников заросли вековых деревьев домой, завалил вход в пещеру огромным камнем, да еще положил на пороге огромного пса. Будто в стены пещеры хлещет ледяной дождь, гремит гром, а тебе тепло и уютно, трещит костер, раскрашивая стены мягкими тенями, сыто бурчит живот, а под боком сопят дети.

Когда он, в конце концов, ушел и Кветка закрыла за ним дверь, атмосфера умиротворения все еще заполняла комнату, обещая сладкие сны.

Сны, действительно, снились сладкие.

Глава 6. Интуиция

Через неделю в столице стартовала ежегодная неделя моды, и еще спустя два дня все кварты явились на занятия с глазами неестественных цветов. Мода, знаете ли, диктует свои условия, и в этом сезоне ваши глаза должны светиться красным, оранжевым и желтым, впрочем, допускаются рубиновые и насыщено фиолетовые цвета, то есть такие, какие в природе наверняка не встречаются.

Кветка, в отличие от многих других, совсем не испугалась, первый раз столкнувшись в коридоре с квартом, глаза которого желтели как у удава, расчерченные тонким поперечным зрачком, а все потому, что думала, как теперь быть с Алехо, который, судя по обрывкам разговоров, сегодня должен вернуться на занятия впервые после того дня, когда господин Тувэ отправил его с утреней лекции домой до выздоровления. Однако, сразу после кварта с желтыми глазами и двух студенток с полностью розовыми, появился Алехо, который обогнул Кветку с Лизой по большой дуге, не обратив на них внимания, и оставалось только выдохнуть с облегчением — никаких последствий того тихого чаепития, к счастью, не предвидится. Тот вечер станет тем, чем должен — сном, который скоро выветрится из памяти, потому что нечего засорять ее скромное личное пространство ночными грезами.

Сегодня господин Тувэ был весел и, азартно улыбаясь, сообщил, что два дня назад партия Турбы представила на рассмотрение Совета свой новый законопроект, по которому часть этого самого Совета должны составлять люди. Для начала малую часть — не больше пятой. Кварты на задних рядах приглушенно посмеивались, Гонсалес сидел спокойно, задумчиво слушал и не реагировал на подначки со стороны соседей, которые предсказывали ему отныне мировую славу и толпы сторонников — идиотов.

— Давайте послушаем, что думают по этому поводу те, кого это непосредственно касается.

Господин Тувэ сделал в сторону минималистов приглашающий жест.

Кветка покосилась на Лизу, которая последнее время явно была не в своей тарелке. Еще бы, кого угодно замучает и ввергнет в тоску тотальный контроль, который исходит от Косты. За прошедшую неделю Кветке удалось выяснить, что Коста за Лизой тщательно наблюдал. Постоянно. После случая с Максом в голову пришла идея немного последить за ним, и сразу стало очевидно, как им методично фиксируется появление Синички поблизости и перемещение в поле зрения. Он успевал оказывать внимание и своей девице и все равно непрерывно следил, быстро выхватывая из толпы фигурку Лизы, словно отмечал ее путь на карте кружочками — вход, касса, стол, туалет, коридор. Так поглядывают пастухи, валяясь на травке и приподнимая голову, чтобы бросить ленивый взгляд и убедиться — их подопечные не разбрелись дальше положенной территории, все еще на виду и сбегутся, только свистни.

Придется, неохота, конечно, но придется признать очевидное — проблема куда сложнее, чем кажется на первый взгляд. Она пустила в душе Лизы такие глубокие корни, что если их выкорчевать неосторожно, то возможно, там останутся настолько безобразные шрамы, что еще долго не приняться ничему полезному, потому что новому ростку просто будет не за что уцепиться.

И сейчас Лиза сидела грустная, смотря на доску (в планшет ей все еще не разрешалось).

— Так, я вижу, желающих самостоятельно высказываться нет. Давайте тогда в принудительном порядке. Минайченко, встаньте и донесите до наших ушей свое мнение насчет нового законопроекта.

Пухлый Коля Минайченко, с щек которого объем не согнали даже голодные общажные будни, быстро поднялся, безуспешно втягивая круглый живот.

— Я считаю, — слишком высоким для своего объема голосом заговорил он, — что это правильно, — его голос почти дрогнул. — Совет решает, как будет развиваться наша страна и общество, как будут жить наши потомки, значит, люди тоже должны участвовать в принятии этих решений.

Лиза громко фыркнула, чем моментально привлекла внимание господина Тувэ.

— Еще кто-нибудь желает высказаться? — спросил он.

Все молчали.

— Да в топку эти идеи о равенстве! — радостно крикнул Шатай и его поддержали парочкой свистов. — Фантазии одни.

— Почему вы так думаете? — с готовностью спросил преподаватель.

— Потому что я так хочу!

Кварты взбунтовались, загомонили, зашумели, как раскачиваемые ветром деревья.

Гонсалес сидел, уставившись в крышку стола, и никак на происходящее не реагировал. Кветка вдруг поняла, что на завтрак он уже явился чернее тучи, словно не хорошее произошло — ведь его семья давно добивалась рассмотрения этого законопроекта? — а у него такой вид, будто произошло что-то ужасное.

— Я тоже думаю, закон правильный, — взволновано подала голос рыженькая Тоня, такая же трепетная, как колышущаяся занавеска. Подать голос для нее было безз взять нож и выйти на смертный бой против огромного войска. Сильно же ее нахлобучила данная тема, подумала Кветка.

— Еще кто-нибудь? — господин Тувэ обвел хищным взглядом свои охотничьи угодья. — Кто-нибудь думает иначе?

Из своего угла вскочила Лиза, которая никогда раньше не высовывалась, а сидела себе тихонечко, не дергаясь, и помалкивала.

— Я считаю этот разговор бессмысленным, как и само наличие законопроекта, — резко заявила она.

— Аргументируй, — мгновенно отреагировал господин Тувэ.

— На практике равенство невозможно, — почти ухмыляясь, заявила Синичка. — Пока не будет равновесия. Например, родится человек, без дара, но с иммунитетом к магии квартов. Он будет квартам равен. Пока же никакие законы, партии и призывы не удержат сильнейших от контроля слабейших. Дальнейшее обсуждение считаю пустой тратой времени.

И Синичка, не спрашивая разрешения, уселась обратно на свое место.

Кварты ошарашено молчали, даже говорливый Шатай, который отпускал комментарии по любому поводу, а так же без оного, не произнес ничего громогласного.

— Отлично, Лизавета, просто отлично, — довольно проговорил господин Тувэ, направляясь в ее сторону.

Кветка еле удержалась, чтобы не оглянуться и не посмотреть, как реагирует на происходящее Алехо, и вместо этого с усилием посмотрела в другую сторону и сосредоточила внимание на Гонсалесе.

Столько всего можно увидеть, когда смотришь. Вот так вот, отключаясь от остального и только фиксируя еле заметное изменение мимики или непроизвольные микро-движения тела.

Теперь он улыбался. Сидел, все так же уставившись в стол, и беззвучно постукивал по нему кончиком карандаша. Улыбался тонко, многозначительно, и впервые стало видно, что он не так уж и юн. Все пятикурсники приближались к двадцатипятилетнему юбилею, но по поведению оставались подростками. Еще бы — проблем-то никаких, только развлечения да удовольствия в голове. Обычно Гонсалес среди них не выделялся, а вот сейчас выглядел серьезным мужчиной лет под тридцать. Неспроста.

Тем временем господин Тувэ сел на краешек Лизиного стола и слегка наклонился.

— Семья Пантокринских, если не ошибаюсь?

Лиза опешила.

— Что?

— Вы из семьи Пантокринских, верно?

— Я не имею к этой семье никакого отношения, — дрожащим голосом сообщила Лиза.

— Вы уверены? — мягко спрашивал преподаватель и почему-то казалось, что он знает ответ и просто забавляется ее злостью. — Сложно не узнать манеру Пантокринского высказываться коротко, по существу и решительно закрывать темы, не стоящие траты времени.

— Никакого отношения, — твердо повторила Лиза, прищурив глаза.

Господин Тувэ сидел, покачивая ногой, еще как минимум минуту, такой простой, будто был одним из них, а вовсе не преподавателем, а потом вскочил.

— Так, продолжим занятие. С изначально провальным законопроектом разобрались, теперь рассмотрим забастовку аэропортов Восточного континента. Прикинем, повышения на какие категории товаров она принесет?

Кветка уселась удобнее. Ну, теперь главное не заснуть, а то заметят и будут неприятности.

Выйдя после занятия, вместе с Лизой и одновременно отдельно, потому что соседка находилась в том состоянии, когда поблизости будто манекен ходит, Кветка протиснулась между квартами-третьекурсниками, у которых в этой аудитории проходит следующее занятие, и резко остановилась.

Джустин явилась с ярко-алыми глазами, причем не просто горящими, а прямо пылающими, словно факелы. Наверное, с такими темной ночью можно обойтись без фонарика. Кроме того, она сменила стиль под стать новым линзам и теперь вышагивала в обтягивающем черном комбинезоне с красными аксессуарами. Глаза подведены толстым черным карандашом, волосы собраны на затылке в шар, шпильки сверкают серебром.

Лиза осторожно взяла Кветку за локоть и оттащила с дороги.

В коридорах сегодня стало темнее, вероятно, из-за того, что испортилась погода, солнце окончательно спряталось за злыми тучами и в окна бился грудью глупый северный ветер. Так вот, и так жутковатый полумрак, а тут вечно выскакивает из-за угла очередной поклонник моды с неестественно горящими глазами и вот уже хочется сначала в туалет, а потом в комнату, под одеяло.

Хорошо, что сегодня пятница. И плохо, что… Что?

Обед оказался таким же бессмысленным, как и утреннее занятие. Джустин снова подошла к Алехо, еще когда он только входил в столовую. На этот раз их разговор занял куда больше времени — они пошли вместе на раздачу, сели рядом за свободный столик, много разговаривали, и Джустин вела себя совсем иначе — будто сбросила маскарадный костюм первой красавицы и надела другой — прожженой свойской девчонки, с которой можно и за углом покурить, и по бабам прошвырнуться.

В общем, заканчивалась осень и вместе ней уходило, уплывало теплое рыжее настроение, сменяясь белесым депрессивным сном. Вернувшись домой, Кветка переоделась в шорты и теплые махровые носки, и подошла к зеркалу, внимательно вглядываясь в собственное лицо. Глаза, среднего между зеленым и карим оттенка, темно-коричневые волосы чуть ниже ушей. Розовая помада, вероятно, уже слишком детская для её лица. Пусть она довольно стройная и симпатичная, но таких стройных и симпатичных хоть пачками отгружай, если честно. Какой бы она стала, имей возможности магичек, с их деньгами, выбором и уходом? Это навечно останется тайной. Нав-сег-да.

Отойдя от зеркала, Кветка сразу достала из ящика своей тумбочки пакет с нитками. Как назло, много оставалось только черных, и между ними, явно в виде насмешки, запутались алые шелковые обрезки.

— Кветочка…

Белого и синего еще на что-нибудь хватит, море, к примеру. Море?

— Кветка, — Лиза подошла и взяла ее за руку, не давая копошиться в нитках. — Давай, я тебя рисовать научу? Давай?

— А надо?

— Очень надо. Прямо сейчас. Очень. Думаешь, я ничего не понимаю? Я столько понимаю, что самой тошно. Но ты умеешь восстанавливаться — отличное свойство для человека, особенно для женщины. У тебя такой талант — ты смотришь в окно и видишь не стекло, которое загваздали мухи, а глубину облаков. Ты немножко летаешь там, паришь в небесах, а потом возвращаешься уже в равновесии. Я тебе даже немного завидую.

— Да все в порядке.

— Конечно, — Синичка дурашливо улыбалась. — Разве я спорю? Хочешь последнюю шоколадку из той огромной корзины, которую совершенно случайно тебе занес курьер?

Кветка вздрогнула.

— Нет, только не шоколада.

— Хорошо, сама съем.

На кухне тут же загремел чайник и зашуршали бумажные обертки.

— А ты там пока не расслабляйся, — крикнула Лиза. — Учиться рисовать нужно на бумаге, на самой настоящей, так что доставай альбом.

После чая приступили к урокам искусства. Лиза зажала в зубах простой карандаш, а вторым водила по большому листу ватмана, который вытащила из своих скудных запасов.

— Вот так, — прошепелявила она. — Видишь, ваза получилась?

Кветка кивнула.

— Вижу. А я хочу портрет.

— Ну я же объясняла — портрет не так просто! Ты хочешь вот так сразу взять и портрет написать? Начни с вазы!

— Не, ваза меня не вдохновляет, давай хоть собаку тогда, хочу что-нибудь милое. Только такую, толстую и с длиной шерстью. Кудрявую.

— Пропади все пропадом, — пробормотала Лиза, перевернула ватман чистой стороной вверх, сунула в руку Кветки карандаш, потом обхватила поверх ее руки своей и принялась рисовать.

Это тоже небольшое чудо — видеть, как на белом листе под уверенными штрихами проступают очертания тела, морды, мощных лап и шерсти на брюхе, завернутой колечками.

Кветка молча впитывала появление собаки, жадно, как сухая земля впитывает воду, прослеживая каждое движение Лизы и понимая, что у неё так никогда не получится. Вот у собаки шерсть на губе топорщится, потому что губу порвали злые псы, еще в бытность его неразумным щенком, а вот на лапе неровные пятна, оставшиеся после лишая.

— Все.

Через несколько минут Лиза оставила ее пальцы, которые даже слегка побаливали от нажима, а на белом листе теперь сидела серая собака, добродушная и обманчиво-неуклюжая, как все большие животные. И вообще прямо как живая.

— Видела? Теперь ты пробуй.

Кветка посмотрела на собаку еще раз. Та, кажется, подмигнула из-под мохнатой шерсти, закрывающей глаз.

Да уж, она, конечно, о себе высокого мнения, но при этом достаточно сообразительна, чтобы знать реальную цену такой обманчивой простоте и легкости, с которой создали эту картинку.

— Знаешь что? Давай-ка я лучше научу тебя вышивать.

Остаток вечера они хохотали, как две сумасшедшие. А что? Надо же разгонять осеннюю депрессию.

* * *

Катя зашла за два часа до начала магической вечеринки. Сегодня вместо привычных линз на ней были очки с тончайшей, практически незаметной оправой, а также тщательно разглаженная клетчатая рубашка с острым воротником, благодаря которым она выглядела еще более собранной и серьезной. Ну просто идеальное создание, предназначенное, чтобы работать.

Вместе с Кветкой и Лизой всего девчонок оказалось пятеро.

— Идем быстро, — приказала Катя.

Они гуськом спустились по лестнице. Навстречу поднимался Сашка с третьего этажа и на каждой ступеньке ему пришлось останавливаться, кивать и говорить: «Привет». Ровно пять раз. В последнем привете явно слышался плохо сдерживаемый хохот.

Почему-то это походило на добрый знак.

Они вышли из человеческого общежития и таким же манером, как вереница уток, быстро-быстро прошествовали к общежитию квартов.

Недалеко от лестницы, возле караульного поста с потолка свисал и демонстративно покачивался на сквозняке сторожевой амулет величиной с подушку. Любое лицо, которое не занесено в базу охранников-птиц, оказавшись в поле действия амулета, станет испытывать жуткий страх и побежит, сломя голову, куда глаза глядят. Говорят, если у вора проблемы с сердцем, помрет прямо на месте.

Когда Кветка проходила тут впервые, направляясь к Косте, она долго стояла на пороге, опасаясь приближаться к этой страной штуковине, утыканной перьями и сухими веточками, что смотрелось на фоне шикарного вестибюля, как дохлый голубь на банкетном столе среди деликатесов. А вдруг страху нашлет? Хотя каменные птицы-стражники, стерегущие периметр, на нее никак не реагировали, значит, все в порядке. Но вдруг сбой? В принципе слухи о сбоях магических амулетов в академии не ходили, потому как все знали — магия не дает сбоев, в отличие от механизмов она не может сломаться или сработать неправильно, так уж устроена. Но страхи-то тоже так устроены, что все равно существуют, сколько не убеждай себя и не доказывай, что бояться нечего?

В тот раз пришлось собрать всю силу воли, чтобы заставить себя пройти под амулетом. А теперь Кветка привыкла и просто отклоняла голову в сторону, чтобы амулет не стукнул по лбу.

Девчонки-магички, к которым они направлялись, жили в одной квартире на втором этаже: кварты из одной семьи, особенно одного пола, часто жили вместе. Катя не пошла к лифту, а развернулась в сторону широкой, крытой бежевым ковром лестницы с ажурными перилами и стала подниматься по ступенькам.

Из окна караулки выглянул охранник. Тут, в отличие от человеческого общежития, была задействована профессиональная охрана и не менее профессиональная система бытового обслуживания — электрики, столяры и ремонтная бригада. Когда трубу забивало у кого-нибудь в комнате людей, прибегал надутый дядя Паша с таким лицом, будто его чем-то здорово обидели, долго причитал над забитым спуском, лично проверял, действительно ли вода не уходит, а потом шел в коридор и вылавливал себе пару подручных, которых вооружал вантузом и инструментами и, обещая какие-то невразумительные награды, отправлял устранять неполадки. Так, общими усилиями, за вечер неприятность устраняли.

Когда труба забилась в ванной Косты, Кветка, помнится, растерялась и не знала, что делать. Коста вернулся вечером, молча выслушал ее сбивчивые объяснения, позвонил куда-то — и через пять минут явился ремонтник в рабочем комбинезоне. Спустя еще десять минут он уже уходил, а труба работала как новенькая.

— Сюда, — строгий Катин голос быстро вырвал из размышлений. С такой не забалуешь, что к лучшему. Она отперла замок на двери квартиры, завела всех в прихожую и кивнула вправо. — Кухня там.

Оказавшись на кухне, Кветка принялась осматриваться, пока Катя раздавала косынки и фартуки, одновременно пичкая инструкциями. В гостиной уже гремела музыка, стены украшали цветочные композиции из золотой фольги, пахло чем-то сладким, но гости начнут сходиться только через полчаса.

— И не забывайте, что пирожные из зеленых коробок подаются охлажденными, — в сотый раз повторила Катя, напоминая, что кроме подачи пирожных их ничего не должно волновать.

Потом она распределила места. Кветке досталась кухня, и она начала знакомиться с меню, попутно проверяя продукты. Холодильник оказался доверху забит нарезкой и пирожными, груды крошечных злаковых булочек для сэндвичей все еще лежали вдоль стен прямо в пакетах, а посуду и бокалы еще нужно было достать и протереть.

Как интересно, почему-то квартам и в голову не приходило, что можно пить из обычного пластикового стаканчика, который куда проще хранить и не жалко выбрасывать, а тем более он не разобьется на острые осколки, способные порезать. Нет, они будут упорно хранить кучу неудобных коробок с бокалами, каждый из которых стоит целое состояние, и обязательно заведут какое-нибудь дурацкое правило — там, протирать только замшевыми тряпочками или мыть только в розовой воде.

Тьфу ты!

Рядом Катя придирчивым взглядом разглядывала овощи. На первый взгляд, овощи выглядели безупречно, но Кате, похоже, все же чем-то не угодили.

Тут из коридора показалась Лиза, которую отправились встречать гостей и для этой цели даже выдали специальную форму — темно-красный фрак с золотыми кистями на плечах. Ей, кстати, очень шло.

— У нас проблема, — заявила она с порога.

Катя тут же сделала охотничью стойку, с целью настичь обнаглевшие проблемы, посмевшие высунуться в такой знаменательный день, и удавить на месте.

— Какая?

— Среди гостей Джустин с подругами.

— И что?

— Кветку нельзя оставлять на кухне, а тем более отправлять в зал. Она сейчас для Джустин как запал, если вспыхнет, рванет так, что мало не покажется. Мы же не хотим испортить вечер твоим хозяйкам и нам всем заодно? Не помнишь разве, что недавно было в столовой?

— А почему так случилось? Что Кветка сделала? — поинтересовалась Тоня, которую тоже оставили на кухне мешать коктейли.

— Понятия не имею. Но, возможно, кто-нибудь хочет отправиться в гостиную и поинтересоваться? — спросила Лиза и выжидательно подняла брови.

Катя сжала губы в тонкую ниточку.

— Так, ладно, меняем роли. Кветку отправляем на мороженое, в будку, там только собирай заказ да выставляй в окошко. Только смотри мне, там я за тобой следить не могу, так что если перепутаешь ингредиенты — получишь по полной. И не тяни — мороженое быстро тает, сорт такой закупили, очень мягкое, но тает за пять минут.

— Ладно, — вздохнула Кветка и отправилась в каморку с мороженым, которую собрали на границе между кухней и проходом в гостиную.

Будка выглядела серьезно, но на самом деле ее внутреннее устройство оказалось вполне разумным и интуитивно понятным — холодильник с лотками мороженого, полка с жидкими и сыпучими наполнителями в прозрачных емкостях, с левого боку — лотки с резаными фруктами, мятой и орехами, с правого — пустые розетки и ложечки.

Список самых популярных сетов висел прямо перед носом, в виде книжки перекидных рецептов, страницы которой легко фиксировались пластиковым зажимом. Элементарно. И чего Катя так переживала?

Почему-то многим, очень многим людям свойственно преувеличивать важность и сложность какого-нибудь простого задания. Например, что сложного в том, чтобы вымыть посуду в посудомойной машине? Но одна из школьных подруг Кветки, которая стала домработницей в уважаемой семье, могла весь вечер трещать на тему, как надо ее мыть. Разве не достаточно загрузить и включить? — интересовалась Кветка, а подруга возмущалась, будто Кветка вслух кощунствует над древней святыней. Нет, обижалась она, все это так сложно, что недалекой Кветке не понять тонкостей.

Так и тут. Что сложного в том, чтобы наковырять ложкой шарики мороженого, посыпать тертым шоколадом и выставить в окно подачи? Хотя, судя по общественному мнению, люди вообще соображают куда медленнее квартов и им сложнее справляться даже с самыми примитивными заданиями. Ну конечно, а наимудрейшие кварты, вероятно, уже с рождения способны щелчком решить любую, самую головоломную задачу.

Кветка фыркнула.

Тут же в окошко пролез первый заказ.

Катин почерк, проверяет, значит.

Два шарика шоколадного, одно фисташковое. Алые лепестки роз из марципана. Клубничный сироп. Ужас какой-то, надо же было такое придумать. Кветка осторожно выставила вазочку на поднос за дверцу и закрыла перегородку со своей стороны — на той стороне открылась другая перегородка и мороженое забрали.

Судя по тому, что Катя не прибежала, возмущенно тыча пальцем в созданное мороженое, все прошло терпимо.

«Удивительное дело, — думала Кветка, сидя на стуле и болтая от нечего делать ногой. — Неужели я взяла и слепила заказ, как надо? И даже без специального обучения длиною не менее полугода, на котором учат читать этикетки и правильно наковыривать мороженое ложкой для получения более плотных шариков».

Работа сегодня вообще оказалась халтурой. Заказов было немного и большую часть вечера Кветка просидела на месте без дела. К счастью, когда появлялся заказ, срабатывал громкий сигнал, который выводил из раздумий, иначе долго бы гостьи ждали свое мороженое.

Когда уже было поздно и Кветка вовсю зевала, потому что в такое время обычно уже спала, часть гостей стала из гостиной перекочевывать на кухню, подальше от громкой музыки и там болтать. Так как Кветка сидела в проходе между гостиной и кухней, а весь киоск был собран из обычных фанерных стенок, она стала невольной слушательницей и узнала массу девичьих секретов, которые практически не отличались от людских.

В основном магички, как и положено, болтали о мальчишках, нарядах, туристических поездках и замужестве. Среди них даже попалась одна молодая мама, которая на первом курсе залетела от пятикурсника, «а он, свинья, теперь в парламенте» и только в этом году вернулась к учебе после академического отпуска.

Желающие уединиться и поболтать сменяли друг друга и, в конце концов, Кветка перестала прислушиваться к разговорам, потому что, во-первых, это не совсем красиво, во-вторых, надоело слушать о том, что конкретно к твоей жизни не имеет никакого отношения. Какое ей дело, золотые изделия чьего производства более престижны и на берегу какого тропического острова нынче принято проводить зимние каникулы? Ровно никакого.

В очередной раз глаза слипались ото сна.

— Нет, все равно будет, как я решила, — раздался новый голос и Кветка вздрогнула, поднимая голову, которую держала на сцепленных руках. Сон улетучился быстрее быстрого. — Не позволю никому ломать свои планы.

— А почему именно он? — второй голос принадлежал одной из белобрысых подруг Джустин по имени Лия. — Тебе ведь все равно кто, лишь бы по положению подходил?

— В общем, да, конечно, но урода тоже не хочу. Я ведь не с бухты-барахты приняла решение. Нет, я собрала досье и просмотрела всех неженатых сыновей действующих членов Совета, которые так или иначе попадут туда хотя бы по наследству. Отсеяла тех, кто думает мозжечком, торчков и извращенцев. Потом личные качества. Потом возраст… В общем, неженатых, без брошенных жен и детей, нужного возраста и ума, и главное — с крепкими перспективами на будущее остается всего двое — Алехо и еще Дон Староверов. Он закончил в прошлом году академию ледяного хребта. Ну ту, где всего около сотни квартов в год берут и только с реальным научным талантом.

— Ну и почему не Дон?

Джустин помолчала.

— Можно и Дона, конечно, захомутать, только он куда хуже. Он очень нетерпим. На каждом углу трубит, что людей давно уже нужно загнать, наконец, в глубокое рабство, тогда с ними и проблем будет меньше, и возни. Видела бы ты, как он слуг выдрессировал! Они как по струнке ходят, даже косо не смотрят, а уж вякнуть без разрешения вообще физически неспособны.

— А-а-а, ну да, с таким сложно, — пожалела подруга. — Если он за рабство…

— Да нет, же, — рассердилась Джустин, — мне пофигу, что он там собирается делать с людьми, и даже больше, в чем-то я с ним согласна. Часто самой кажется, пора их на место ставить. Но на рабство сейчас в политическом мире резко отрицательная реакция, значит, серьезной должности Дону не видать, пока он не передумает. А он слишком твердолобый, так и будет упираться, как баран, не доходит до него, что иногда стоит схитрить и немного помолчать, чтобы не дразнить сильнейших.

— Ты же женщина, переубедишь.

Джустин недовольно засопела.

— Не знаю я… Разве что совсем выхода не будет. К тому же не очень-то Дон мне нравится, и как мужик тоже.

— А Алехо? — вопрос с подковыркой.

— Не знаю. Не пробовала. Еще. — Многозначительно отвечает Джустин.

— И как ты попробуешь? Он же встретиться не соглашается? Ни тогда, ни теперь?

— Не так все просто… Он не то чтобы отказал, просто сказал, что сегодня занят.

— Угу. Неизвестно чем. Может, другой женщиной.

— Да нет… — судя по голосу, Джустин не сомневалась, что у нее нет соперницы. — Думаю, это с женщиной не связано. Может, он и трахается с кем-то, да по-любому… но постоянной пассии явно нет. То есть серьезной, а его интрижки меня не волнуют.

— А почему тогда он так сопротивляется? — с плохо скрытым злорадством поинтересовался голос.

— За тоном следи! Не слышала, что ли? Не в сексе дело, иначе давно бы согласился. Просто он чем-то занят таким, во что не хочет меня посвящать. И никого другого. Я следила за ним несколько раз, когда он из академии уезжал, но толком так ничего не узнала.

— Сама следила?

Джустин невесело засмеялась.

— Сначала пыталась обратиться в детективное агентство. Но знаешь что? Они отказались, когда узнали фамилию того, кто меня интересует. Сказали, не хотят неприятностей.

Подруга фыркнула.

— Охренеть, какие секреты!

— В общем, так ничего и не узнала. Четыре раза по пятницам я несколько часов караулила у выезда его машину. И все зря! Он каждый раз приезжал в «Подземный рай» и бросал машину на стоянке, а куда сам девался, я не смогла проследить. Там же знаешь, вход один, а выходов дюжина.

— Караулила по несколько часов? Я и не думала, что все так серьезно, — с невольным уважением сказала ее подруга. Кветка не могла не согласиться.

— Ничего, я своего всегда добиваюсь. Алехо мне полностью подходит, а я подхожу ему. Меня выгодно показывать людям, приводить на приемы и сниматься со мной на журнальные обложки, семья у меня опять же не из последних, а взамен он обеспечит мне место под солнцем, которого я заслуживаю. Дети у нас тоже должны получиться выше среднего уровня, с его магическими данными и моей внешностью они станут нашим лучшим капиталовложением и обеспечат нам влияние в мире до конца наших дней. В общем, все продумано.

— Ты уже и до детей продумала? — изумилась подруга.

— Конечно. Трое, не меньше.

— Будешь рожать троих?

— Ты что, дура? Сурогатная мать, конечно. Чего это я буду портить фигуру? Я собираюсь еще долго наслаждаться жизнью, так что подтянутая грудь мне пригодится.

Они засмеялись.

— Осталась только такая мелочь, — пропела подруга. — Чтобы Алехо согласился с твоим планом.

А ведь она не то чтобы подруга, рассеянно подумала Кветка, ошеломленная подслушанным разговором, как щенок, который упал в водоворот, и неожиданно оказалось, что под лапами ничего нет, кроме воронки, с силой засасывания которой ему не совладать. И вот неожиданность — мир казался огромным и доброжелательным — а смерть уже пришла за своей платой. Всё непросто.

— Согласится. Еще раз пробую на той неделе, приглашу на свидание в открытую, но это в последний раз. Он что, думает, со мной можно как с дешевкой? Нет уж, ошибается. Если снова откажется, придется действовать напрямую.

— Как?

— Да проще простого! Подкуплю ремонтников, получу ключ от его квартиры и приду к нему ночью. Любому мужику под утро снятся эротические сны. Вот и представь — у него стояк, а тут я под боком, вся такая теплая, голая и на все готовая. Разочек постараюсь, чтобы рот не успел открыть, а потом ему понравится и сам будет лезть.

— Ну ты даешь, — смеялась подруга. — Точно понравится?

— Вот увидишь, все становится раз плюнуть, когда оказываешься у возбужденного мужика в постели. Бери на заметку.

И после они плавно переключились на вопрос о плюсах и минусах шопинга на соседнем континенте, в частности, тратах времени и несоответствии размеров одежды.

Кветка облокотилась на стол, положила подбородок на раскрытую ладонь и задумалась.

Вот типичная квартира кварта: темный длинный коридор, ведущий в комнату, где в ночной черноте на огромной кровати на спине спит голый Алехо, прикрытый по пояс одеялом, накрытым черной шелковой простыней. Стена за кроватью тоже черная, бархатная, как и очертания массивной мебели. Из других цветов — только желтая луна в окне, которую периодически перекрывает бьющаяся на сквозняке плотная штора. А вот голая Джустин крадется по коридору, изгибаясь как пантера и периодически сворачиваясь кольцами, неслышно ступая носочками по ковролину, скользит к кровати, а потом под пухлое и, естественно, черное одеяло. За ней волочится блестящий голубой туман, которым окутано тонкое гибкое тело.

Кветка с трудом подавила улыбку.

Нет, в этой картине все было неправильно, как-то фальшиво и нелепо, будто актеры вместо трагедии играют комедию, причем абсурда.

И картинка премерзкая…

Звякнул заказ, и Кветка вздрогнула, опомнившись. Куда ее мысли скачут вообще? Представлять полуголого Алехо еще ладно, природа требует своё, но голую Джустин?… Бр-р-р…

Вскоре на кухне прибавилось народа, они гомонили уже безостановочно, одновременно что-то болтая и смеясь, потом все как-то сразу ушли, а примерно через час вечеринка закончилась. К тому времени мороженого уже давно никто не заказывал и Кветка дремала на столе, положив голову на салфетки с рисунком ветвей цветущей сакуры.

— Закругляемся, — дверца киоска заскрипела и открылась, в проходе показалась Катя, которая сразу же принялась внимательно осматривать столы и полки. — Гости почти разошлись. Надо же, все чисто. Молодец.

Кветка с трудом выдавила подобие вежливой улыбки. Интересно, а что тут должно быть? Россыпи сухих добавок на полу, вперемешку политых сиропом и шоколадом, на которых она возлежит кверху пузом, грязная и довольная, как свинья?

Пора было приступать к уборке. Впрочем, уборка заняла всего полчаса, девчонки сильно не насорили, ничего не разбили и не испортили, разве что облили вином обои за диваном, но они легко отмылись водой с чистящим средством.

Под конец Кветка складывала на кухне последние тарелки, одновременно усилено зевая. Уже сильно за полночь, в такое время она привыкла спать. И чего магичкам так поздно не спится? Куролесят себе все ночи напролёт и сейчас, наверняка, по домам не разойдутся, а отправятся полным составом в какой-нибудь клуб для квартов.

Девчонки заканчивали уборку в коридоре и собирали мусор. Оставалось только убрать посуду в шкаф.

Кветка повернулась к шкафу, одновременно поправляя рукой выбившиеся из-под косынки волосы. Глаз зацепил что-то необычное.

На пороге кухни стояла Джустин, у которой в глазах изумление быстро сменялось чем-то нехорошим, а пьяная улыбка расползалась, открывая некрасивый оскал. Алые глаза сияли, как вспышки автомобильных мигалок, черное платье сужалось внизу, как хвост какого-то ядовитого существа, и вообще, такое только в кошмарных снах привидится.

«Видели бы ее сейчас ее поклонники», — отрешенно подумала Кветка и осталась стоять на месте, когда Джустин пошла на нее, попёрла, как танк и, оттолкнув, прижала поясницей к столу. Кветка подчинилась.

Джустин выдохнула и окутала ее крутым запахом перегара. Она была совершенно пьяна. Все так же скалясь, она резко подняла руку и ухватила Кветку за шею, слегка сжала, а потом засопела, нехотя отцепила пальцы и, не отводя их от Кветкиной кожи, повела ногтями вверх, к щеке.

Кветка молча терпела, пока острые ногти впивались в щеку, ползая по ней, царапая её и словно раздумывали, стоит ли вцепиться по-настоящему или лучше пока подождать. Только вот чего?

— Почему же я тебя так не люблю? — ногти Джустин воткнулись в щеку еще больше и снова поползли вниз, пока она задумчиво и близко-близко, будто страстный любовник, заглядывала Кветке в лицо. Ее губы дергались, будто кроме ногтей ей еще хотелось вцепиться в чужую плоть зубами. От запаха вина, которым пахло ее дыхание, в глазах закружились темные пятна. — Откуда ты взялась на моем пути? Из какой щели выползла? Чем ты мне можешь помешать? Да ничем! И все равно такое ощущение… странное, будто ты мне целенаправленно ставишь палки в колеса. А я очень, — она неожиданно икнула, сморщила нос и замолчала. Кветку это ничуть не успокоило, потому что пьяный кварт ничуть не слабее трезвого, а вот границы допустимого поведения явно смазываются.

— Ты же ничего не можешь против меня, — продолжала Джустин и под ее пальцами пульсировала болью щека. — Ничего не можешь. Но бесишь… Наверное, это твоя карма.

В ее глазах загорелось какое-то темное желание разрушать и мучить, которое, смешиваясь с алкоголем, превращает человека в животное. Кветка почти задохнулась от страха — кто угодно испугается, оказавшись в руках безумца, чьи рамки вдруг растворились в потоках спирта.

Они вдохнули вместе, долго-долго, пока легкие не запротестовали, отказавшись расширяться еще больше. Одна — будто в последний раз, вторая — как вдыхают перед тем, как открыть коробку с единственным ценным подарком из целой горы дешевок.

В коридоре что-то хлопнуло.

— Кветка! — донесся возмущенный вопль Лизы. — Шевелись! Чего ты снова копаешься? Долго еще? Коста нас ждет, надо запаковать его легкую обувь, завтра отправляем! Если он разозлится и порежет зарплату, сама будешь мне возмещать! Ну, давай, быстрей шевели конечностями.

Синичка была очень, очень сердита.

Пелена дикости в глазах Джустин рассеивалась. Потом рука дрогнула и убралась, и Кветка, не помня себя от радости, отодвинулась от нее и от стола и бросилась в коридор.

Там было пусто, девчонки уже разошлись, у входа ждала одна только Лиза в расстегнутой куртке со второй, Кветкиной курткой в руках. Лизу трясло. Спустя всего секунду куртка упала Кветке на плечи, а еще через одну они бежали по коридору прочь от квартиры, где находилась взбешенная Джустин.

Они молча неслись всю дорогу, шумно дыша и постоянно оглядываясь, и только оказавшись в вестибюле своего общежития, вздохнули с облегчением.

— Спасибо, — еле переведя дух, зашептала Кветка. — Как ты вовремя, Лиза, ты бы только знала! А чего это Коста среди ночи нас ждет? И где?

— Ну ты тетеря! — так же захлебываясь воздухом, сообщила Лиза, зло сопя, сощурила глаза и поплелась к лестнице. — Какой Коста? Да я чуть не описалась, когда на кухню зашла и увидела, как она тебя душит! Ничего другого в голову не пришло, соврала первое, что придумала.

— Молчи! — воздух в Кветкиной груди закончился и она тоже замолчала, пытаясь отдышаться. Так они и доковыляли до своей комнаты, давясь воздухом и поддерживая друг друга, заперли дверь и быстро раздевшись, юркнули под одеяла, чтобы согреться и заодно спрятаться.

— Почему она на тебя так взъелась? — спросила Лиза, выглядывая из-под одеяла, когда перестала стучать зубами.

— Хотела бы я знать! — горячо ответила Кветка, которая даже представить не могла, отчего бы во всех отношениях более успешной, красивой и талантливой девушке взъедаться на ничем не примечательную массовку. Ведь люди для нее — массовка при ее главной роли.

Лиза некоторое время думала.

— У квартов очень хорошо развита интуиция, — сообщила в конце концов. — Если она так взъелась, значит, ты угрожаешь нарушить ее планы. Серьезно угрожаешь, серьезным планам, если уже она срывается в стенах академии. Одно дело — поймать тебя за стенами и проучить, никто и не узнает. А тут… свидетелей до чертиков, а она не сдерживается и срывается. Значит, Кветка, ты — угроза для нее.

— Я? Какая из меня угроза? — искренне недоумевала та.

— Я не знаю. Но она не может ошибаться. Квартов учат следовать интуиции, им даже такой предмет преподают. Ты же помнишь, ты мне помогала с рефератом для Мальки. «Значимость интуиции в отношении погодных условий». Помнишь? Так что милая моя, теперь у тебя осадное положение — выходишь из комнаты только со мной парой, за стены академии носа не суешь, дверь никому не открываешь и вообще, ведешь себя тише воды ниже травы. Ты нарушаешь её планы, точно говорю.

— Да какие планы-то? — возмутилась Кветка, недоумевая, как она может нарушить планы Джустин, о которых ни слухом, ни духом!

— Откуда мне знать, какие? Но это и неважно. Может, план по нашему мнению ерундовый, но для неё любой план важнее нас с тобой и всех минималистов вместе взятых. Это же Пиксарова. Да она считает, что все прочие, а чего уж говорить о людях, родились стать обслугой при ее величестве и поклонниками ее красоты.

— Пиксарова? Это фамилия? Ты что, ее знаешь?

Лиза фыркнула.

— Троекратная победительница подростковых конкурсов красоты, тех что до восемнадцати. Еще бы не знать. В общем, ты поняла? Как в оккупации теперь живешь. Повезло хоть она в раж не вошла и следов не оставила. Всего пара царапин — кремом замажем и никто не увидит. Незачем ставить в известность посторонних.

Кветка не отрываясь, смотрела на Лизу.

— Слушай, Синичка, а ты сама точно не кварт?

Ту передернуло.

— Ну и шуточки у тебя.

— Шуточки?

Лиза вздохнула.

— Спи уже, дорогая соседка. И не знаю, от кого мне больше неприятностей — от тебя или от Косты — и она продолжила, уже бормоча в подушку. — Подумать только, назвать его имя, чтобы привести Джустин в чувство! Сказал бы кто заранее — в жизни бы не поверила.

Глава 7. Совместные занятия и прогулки вдоль дороги

Утром на занятия они собирались, как на партизанскую вылазку. Более незаметную одежду, чем неприметная синяя форма сложно представить, зато выражение лица обе приняли, будто только-только явились из спецприемника по распределению рабочей силы на самые элементарные работы, где к персоналу кроме наличия всех частей тела никаких других требований не предъявляется.

Кроме того, Лиза несколько раз выглядывала в коридор, пока не обнаружила четырех соседок, шедших тесной группой, тут же махнула рукой Кветке, и они быстренько присоседились к девчонкам, создав небольшую толпу.

Спустились за девчонками по лестнице, зорко оглядели окрестности, проверяя, нет ли поблизости недругов, но Джустин, как ни странно, не караулила в кустах у входа в человеческое общежитие, поэтому обе выдохнули с облегчением, расслабились и пошли дальше, прислушиваясь к болтовне.

— …к понедельнику. Знает же, что сегодня занятия с квартами, — озабочено сказала брюнетка Ольга Скрепка из семнадцатой, такая тощая, будто голодом морили.

— Плохо, — ответила ей Марина, живущая в комнате, что возле лестницы, из-за чего там постоянные сквозняки. — Знает же, что будет?

— Кто его знает, знает или нет.

— А что случилось-то? — спросила Синичка. Брюнетка с недоумением оглянулась.

— Не слышали еще? Да мы полчала уже перетираем! Моя соседка, Ленка, уехала на выходные домой и не вернулась.

Воцарилось молчание. С таким девчонки еще не сталкивались. В смысле, люди, конечно, уезжали на выходные, особенно те, кто жил поблизости, но они всегда возвращались вовремя. Если Ленка не вернулась, на то были серьезные причины. Теперь главное, чтобы их серьезными посчитали не только Кветка с девчонками, а и кварты.

Причем, на телефонные звонки, как выяснилось, Ленка не отвечала. В общем, оставалось только ждать, сделать девчонки ничего не могли, хотя неприятный осадок остался — Ленка ведь одна из них, и вступиться тут за минималистов некому, квартам плевать, что случилось, даже если в жизни все кувырком.

Так и добрели до полупустой столовой.

Завтрак порадовал нежным паштетом с яйцами-пашот. Даже жаль такое произведение искусства разрушать. Кветка в который раз поразилась — вот кто-то потратит кучу времени и сил, сооружая такую красоту — а прожорливые студенты раз — и за две минуты ее разрушили. Обидно.

Господин Тувэ начал утреннее занятие с сообщения, что пятый курс квартов встретится после обеда с минималистами для первого в году совместного занятия. Того самого, о котором на прошлой неделе предупреждала Маргарита Васильевна. Гражданский долг, значит. Кветка вздохнула и привычно покосилась в сторону Лизы. Судя по лицу, подруга тоже не тешилась надеждой, что сюрприз под лозунгом «совместное занятие» окажется приятным.

Тем временем открылась дверь и в аудиторию величественно вплыл Алехо.

«Паяц, — мгновенно подумала Кветка. — И опоздал как пить дать специально».

Сегодня Алехо был сам на себя не похож, зато очень похож на остальных квартов. У него были светящиеся малиновые глаза, новая прическа, когда растрепанность достигается с помощью длительных усилий и большого количества геля, а одет он был в элегантный синий костюм с иголочки. Туфли с длинными носками просто сверкали!

Кветка скосила глаза на блеск, возникший при движении его руки — кажется, он даже сделал маникюр. Просто нет слов!

Неизвестно почему, но казалось, весь его образ слишком вызывающий, как будто специально создан раздражать, пусть и не побитой мордой, а тщательно созданным прикидом успешного и свободного кварта.

Шатай негромко засмеялся, кто-то выразил восторг свистом, и в общем, только господин Тувэ оставался чем-то недоволен.

— Так держать, брат! — крикнул Шатай.

— Допрыгается он однажды, как пить дать, — мрачно предсказала Лолодия. — Шмякнется с небес и в лепешку.

Господин Тувэ предостерегающе поднял руку и аудитория замолчала.

— Алехо, будьте так любезны остаться в аудитории после занятий, — процедил господин Тувэ сквозь зубы.

Кветке аж челюсть свело, так хотелось узнать, о чем преподаватель собирается говорить с Алехо. Наверняка, ничего приятного не скажет. А что скажет? К поведению не придерешься. К внешности? Твой вид… какой? По сути, Алехо сделал, как куратор велел — вернулся к жизни обычного кварта, по крайней мере внешне, но господин Тувэ все одно недоволен. С фингалом и небритый — недоволен. Ухоженный и лощеный — недоволен.

Прямо захотелось отхватить наказание, только бы как в прошлый раз появиться в нужный момент под дверью и услышать, о чем же они говорят. Только вот не факт, что если провиниться, накажут так же — еще попадешь под горячую руку и привет — окажешься за воротами, вычеркнутой из списка учеников, под прицелом глаз каменных охранников. Мало приятного. Однако хотелось рискнуть.

К счастью, раньше, чем Кветка решилась на безрассудный поступок, Алехо открыл рот.

— После наших занятий у нас совместное занятие — тренировка с минималами, если не ошибаюсь. Я могу туда не ходить?

— Вы пойдете! Поговорим в другой раз. Сядьте на свое место! — мгновенно рявкнул господин Тувэ. Алехо прошел мимо него, чему-то тихо улыбаясь, и поднялся к своему месту.

«Вот так вот, — подумала Кветка, концентрируя внимание на преподавателе. — Все налаживается. Внешне он уже как остальные… Значит, и внутренне скоро все наладится. Он будет как все».

Однако вместо радости за человека, которого куратор исправит и вернет на путь истинного кварта, вдруг пришла грусть.

Здравствуй, грусть.

Кветка перевела взгляд в окно, на облака. Нырнуть в глубину…

И прощай.

День ничем не отличался от остальных, кроме разве той мелочи, что теперь Лиза не отходила от Кветки ни на шаг и каждый раз, когда возникала необходимость передвинуться из точки А в точку Б, старалась присоседиться к большим компаниям людей, чтобы дойти до нужной аудитории вместе. Даже в туалет ходили по четверо. На обеде Синичка заставила Кветку сменить обычную дислокацию и пересесть за стол, окруженный минималистами со всех сторон, так, чтобы оказаться подальше от стола Джустин.

Впрочем, Джустин сегодня Кветкой не интересовалась и в ее сторону даже не взглянула. Естественно, обновленный Алехо привлек все ее внимание, особенно цветом глаз, так напоминавшим ее собственный. Наверняка думает, это знак. А на самом деле — просто совпадение. Вряд ли он действительно выбирал цвет, так, ткнул пальцем — куда попало, то и купил, решила Кветка.

— Можем расслабиться, — буркнула ей на ухо Лиза, отвлекая внимание.

— Как ты думаешь, — спросила Кветка, переставая выглядывать из-за ее плеча и переключаясь на более важный вопрос. — Что там за совместные занятия такие? Звучит жутко.

Лиза немного помолчала.

— Не думаю, что будет приятно, но и ничего плохого тоже не случится. Зачем им себе вредить? В общем, не бери в голову, нас чаша сия не минет, но и яда в ней будет на самом дне.

Итак, после обеда все пришли к аудитории, где прежде занимались только люди. Минималистов впустили внутрь и рассадили по местам, через место друг от друга — и Кветка оказалась почти в центре, а Лиза через ряд позади — а кварты остались стоять за дверью. Взволнованная и гордая Марина Васильевна по случаю загадочных «совместных занятий» нацепила новый костюм, такой же неброский, как и прежде, но зато украшенный белоснежным воротником и манжетами. Когда все расселись и приготовились слушать, надо признать, куда внимательней, чем готовы были слушать обычно, она вышла вперед и торжественно сообщила:

— Внимание! Сразу поясню — совместные занятия проводятся только с пятикурсниками, потому что именно они в этом году заканчивают обучение и финальным экзаменом сдают самый сложный академический предмет — контроль большого сообщества. Для справки, сам экзамен будет проводиться без нашего с вами участия, потому что в них должны быть задействованы только неподготовленные люди — то есть те, кто не знает о проводимых испытаниях. Наша же с вами сегодняшняя задача — предварительная проверка навыков квартов. От вас ровным счетом ничего не требуется — просто прошу всех спокойно и молча сидеть на местах, никому из вас не угрожает опасность. Подобная практика для академии давно вошла в привычку, и ни разу не возникало никаких эксцессов, так что никто не должен нервничать или волноваться!

Она сказала это с таким фанатичным видом, что хотелось вскочить и убежать.

— Теперь уберите со стола все предметы. Сядьте прямо, ноги вместе, руки положите ладонями вниз на парту.

«Вот вам и совместные занятия, — сквозь подступающий страх забавлялась Кветка, обмениваясь взглядами с Лизой, губы которой тоже кривились в пренебрежительной ухмылке. — Проще говоря — кварты будут на нас тренироваться, как на подопытных обезьянках. А как красиво обставили — типа мы будем вместе на равных делать что-то очень важное. Да, наша роль тренировочного манекена очень важна. Просто незаменима!».

Вошел ректор кафедры ментального контроля господин Улисс и с ним два преподавателя, которых Кветка не знала, потому что они вели предметы, предназначенные только для квартов.

Вошедшие сели за кафедру, разложили папки с бумагами. Почему-то, несмотря на то, что студенты пользовались планшетами так часто, что многие забывали, как это — писать рукой, преподавательский состав предпочитал рукописные записи на бумаге. Вроде бы так больше вероятность доказать авторство и время появления надписи, в том числе оценки. Ну что же, для квартов, у которых подтасовка фактов считается вполне допустимым приемом, наравне с использованием физической и магической силы, вещь полезная.

Явился и господин Тувэ в компании строгой и подтянутой госпожи Битрикс, важной дамы средних лет. Поговаривали, что у них роман, но Кветка слухам не верила — слишком та для него умна. В смысле, ему хватает своего ума, и наверняка, чтобы хорошенько оттянуться и расслабиться, мужчине такого склада просто позарез нужна тупая, но зато добрая и податливая баба. Никто бы не удивился, узнав, что господин Тувэ содержит пухлых человеческих любовниц, ходит к ним ужинать борщиком с пампушками и жареным мясом, а потом с идиотской улыбкой кувыркается на мягких пуховых перинах, после чего возвращается в свою до зубовного скрежета стильную квартиру, залитую белесым светом, вытягивается стрункой и возвращается к постоянной роли человека, который слишком много знает и видит.

Кветка улыбнулась, представив картину встречи господина Тувэ с предполагаемой содержанкой. Есть надежда, что она говорит ему, прижимая его голову к своей пышной груди и поглаживая пухлой розовой рукой: «Устал, бедненький мой. Ты слишком много думаешь. А зачем? Давай-ка лучше я тебя поцелую».

Кветка вздрогнула, очнувшись, когда дверь хлопнула.

Вошел первый кварт — Лолодия. Пройдя мимо столов с преподавателями, она остановилась напротив людей и замерла.

— Вы готовы?

Красноволосая кивнула, равнодушно смотря вперед и мимо всех. Кто бы что ни говорил, но она была напряжена, что выдавало в ней наличие вполне себе человеческих чувств.

Господин Улисс поднял руку и посмотрел на часы.

— Засекаю, — рука опустилась. — Начинайте.

Кветка слегка откинула голову, борясь с подступающим страхом.

Главное, не запаниковать. Не паниковать. Все под контролем.

Выбора все равно нет.

Тело мгновенно занемело.

Сидящие по разные стороны от господина Улисса преподаватели внимательно осматривали людей, один — по левую сторону, другой — по правую.

Кветкины руки сами собой поднялись вверх, ладони развернулись к потолку. Лолодия рассеянно смотрела вдаль, и со стороны не походило, что она имеет к происходящему хоть какое-то отношение. Но присмотревшись, можно было заметить слегка подрагивающий подбородок.

«Она сама боится» — и эта мысль принесла Кветке немного облегчения. Если боится, значит, будет осторожна. Значит, скорее всего, не навредит.

Главное, ни за что не паниковать.

— Минута, — отсчитал господин Улисс.

Кветкины руки мгновенно вытянулись на уровень плеч, как и у всех остальных минималистов, и снова замерли.

— Две минуты.

Руки снова развернулись и вернулись на первоначальную позицию. Кветка выдохнула и попыталась подвинуть их — не тут-то было! Сидящий слева преподаватель довольно улыбнулся, заметив бесплодные попытки избавиться от контроля. Тут же стало заметно, что не одна Кветка расслабилась раньше времени — тут и там у окружающих дергались плечи и спины и замирали, не добившись успеха.

— Три минуты.

— Встать, — Лолодия впервые посмотрела прямо на минималистов и махнула рукой.

Кветка ощутила, как ноги следуют приказу и встают. Это было так странно — когда ты ничего не думаешь, а тело само собой двигается. Непривычно. Возможно, любопытно и даже интересно, при других условиях.

— Четыре.

— Сесть.

— Пять минут.

— Сделать что-нибудь особенное?

— Да. Назовите дату образования первого магического совета?

Лолодия задумалась. Кветка ощутила, как на секунду дрогнула поднятая рука, но экзаменуемая тут же перехватила контроль и злорадно улыбнулась. Похоже, вопрос к теме не относился и был задан просто с целью нарушить концентрацию внимания кварта.

— 25 марта 257 года после нового летоисчисления.

— Возраст самого долгоживущего нынче мага?

На этот раз рука не дрогнула, как и Лолодия.

— Сто семьдесят два. Кварт белой памяти, монастырский отшельник.

— Шесть минут.

— Ваше вероисповедание?

Глаза Лолодии удивлено расширились, но контроль она снова не потеряла.

— Предопределенность.

— Достаточно.

Кветкина ладонь снова стала Кветкиной, как и остальное тело. Надо же, и на вид рука совсем прежняя — тот же рисунок линий, те же короткие ногти и тонкие пальцы. А, кажется, будто временно рука была вовсе не твоей, а ушла гулять без спросу.

— Отлично, Трилан. Пять обязательных минут плюс дополнительное время без единого срыва. Я был уверен, что вы справитесь, и вы целиком и полностью оправдали наши ожидания, — важно кивнул господин Улисс.

— Благодарю.

Несмотря на вежливый кивок, Лолодию, казалось, похвала мало радует или задевает. За все время учебы красноволосая оказалась единственной магичкой, которую совершенно не интересовала её магическая сила. Даже не верилось, что такие кварты бывают — вроде могущественные, но совершенно безобидные. Впрочем, видимо, просто ничто и никогда не переходило ей дорогу, так что не было оснований переходить к силовым методам.

— Свободны. Зовите следующего.

Пока шел следующий, Кветка быстро прикинула, что если на каждого кварта экзаменаторы буду тратить пять минут плюс одну на перерыв, то освободятся они ого-го как нескоро.

Однако на деле все оказалось куда быстрее. Через час большую часть квартов аттестовали. Оказалось, что большинство не может держать группу минималистов под контролем дольше нескольких секунд. Некоторые способны держать пять минут, но только трех-четырех человек, а задача стояла как раз в максимальном количестве.

Кроме Лолодии только Шатай продержался на полной группе пять минут, причем большую часть времени люди под его ухмылку в тридцать три зуба отбивали пальцами по столу мотив какого-то современного хита, пока господин Улисс не приказал прекратить заниматься чепухой.

А потом вошел Алехо.

Раньше он выглядел более подозрительным и опасным, — подумала Кветка, но сердце все равно похолодело. Он стоял прямо напротив, глаза горели малиновым огнем, как будто в глазницах у него светили неоновые лампочки. Приталенный пиджак расстегнут, ремень брюк сверкает серебряными наклепками, футболка цветом и текстурой сливается с кожей, кажется, будто он вышел на люди с голым торсом. И он улыбался, причем улыбка выглядела такой нормальной, что это настораживало. Ни злости, ни вызова, только свет.

Разве так бывает?

— Приступайте, Алехо, — пробормотал господин Улисс и поднял руку.

— Стойте! — резко сказал Алехо и посмотрел на Кветку — впервые с того вечера, когда они вместе пили чай. Кветка вспоминала об этом всю неделю, пока не закончились припасы в заказанной им корзине. Да что там неделю, к чему скрывать, она запомнит это чаепитие надолго, а возможно, и навсегда хотя бы потому, что никогда прежде ей ничего настолько дорогого не дарили. И не факт, что подарят. И все равно, что это только по ее меркам дорого, а по его — сущий пустяк, не заслуживающий внимания. Все равно.

Однако сейчас прежнего Алехо за этими малиновыми бесноватыми огнями видно не было.

— Можно мне пересаживать минималов с места на место? — спросил Алехо, все так же уверено и пусто улыбаясь.

Господин Улисс переглянулся со своими помощниками, а потом с господином Тувэ. Верно, им же известно, что он куратор.

— Можете, — кивнул Тувэ. — Можете подготовить минималистов так, как вам удобно. Только попробуйте предварительно разобраться, почему для вашего сосредоточения важно, где кто сидит. Это не должно иметь значения. После занятий обязательно проанализируйте свои мотивы.

Алехо с серьезным лицом кивнул, хотя судя по виду, пропустил сказанное мимо ушей. Кветка почувствовала, как в горле застрял воздух. Надо же, какое подозрительное послушание! Алехо осмотрел людей и показал на Кветкину соседку:

— Эта девушка пусть пересядет на последнее место справа, а эта, — указывая на Кветку, — на последнее слева.

— Делайте, как он сказал, — кивнул господин Улисс.

Кветка сжала губы, чтобы ничего не ляпнуть, встала и поменялась местами с сидящей в самом углу старостой.

— Руки на стол, — скомандовал господин Улисс, и уже укладывая руки, Кветка увидела, как в ее сторону пристально смотрит господин Тувэ. Ей почти захотелось встать и спросить: почему я? Почему вы смотрите на меня? Он не только меня пересадил! — но конечно, она не стала делать такой глупости.

— Старт!

Люди дружно и уже практически привычно подняли руки, на этот раз только левые, согнув в локте, на манер приветствия.

Кветка смотрела в стол, не сомневаясь, что у Алехо все пройдет без труда — не зря же он сильнейший маг в группе. Да он их тут и час без особого напряга продержит. Украдкой она снова взглянула на господина Тувэ — но тот уже уткнулся носом в бумаги, потеряв всякий интерес к окружающему.

— Минута.

Все дружно встали, причем вслух команда не звучала. Господин Улисс довольно приподнял брови. Удивился. Видимо, иногда команда, произнесенная вслух, облегчает квартам контроль.

— Две минуты.

Все уселись обратно и подняли правую руку.

— Три.

Правую — на стол, левую — вверх.

Однако… Кветка вдруг с изумлением поняла, что ее правой руки на столе нет. Быстро оглянулась — у остальных все в порядке, правые руки лежат себе на столах, прижавшись к поверхности дерева ладонью. А ее… она скосила глаза.

Ее рука лежала на коленке, легко сдавливая ее пальцами. Причем выглядело так, будто рука и коленка принадлежат разным телам — и прикосновение было таким, будто незнакомый человек взял… и прикоснулся к ней, легко пробежал пальцами по коже, обрисовал коленную чашечку, будто он… трогал ее, изучая. Потом пальцы приподнялись, прикасаясь к ноге только кончиками, и медленно поползли вверх, до границы юбки и дальше, приподнимая ткань и забираясь под нее. Даже сквозь капрон колготок прикосновение ощущалось слишком чужим… слишком личным.

Кветке показалось, ее щеки от стыда запылали так ярко, что вокруг сейчас вспыхнет пожар. Она судорожно огляделась, но никто за ней не наблюдал. Никто ничего не заметил. А все потому, что она сидела с краю, куда ее так предусмотрительно пересадили.

Она на секунду прикрыла глаза, собираясь с силами, а потом посмотрела на Алехо. Хотелось вложить в этот взгляд всю испытываемую злость и презрение, но он, наоборот, вышел скорее жалкий, заволоченный слезами и обидой.

Малиновые глаза сверкали, загораживая собой его душу, будто перед ними стоял робот, на лице которого — лукавая проказливая улыбка, ничего под собой не имеющая.

— Четыре минуты.

Алехо встретился взглядом с Кветкой, и рука под юбкой замерла, не добравшись до трусиков всего-то пару жалких сантиметров. Ей не хотелось показывать свою уязвимость, пусть каждый из них понимал, как на самом деле обстоят дела. Она кусала кубы, чтобы сдержать слезы, прекрасно зная, что если он сейчас продолжит свою злую игру, она ничего не сделает — и он это тоже прекрасно понимает. Она ничего не скажет, не попросит помощи, не произнесет ни звука, потому что в любом случае поверят ему. Что она может? Пожаловаться, что кварт полез ей под юбку? Зачем ему это? Да и что такого? Простая шалость. Все знают, что любая человеческая женщина почтет за честь, если на нее обратит внимание такой кварт, как Алехо, который ко всем своим магическим достоинствам еще и довольно привлекательный мужчина.

И вообще — ничего же не случилось? Хватит устраивать истерики на пустом месте — вот какой подтекст будет иметь ответ преподавателей, посмей Кветка озвучить происходящее.

Рука медленно убралась из-под юбки и тихо вернулась на стол. Алехо больше не улыбался, но глаза, казалось, пылали еще ожесточенней. Возможно, эти разноцветные светящиеся линзы и были модными, но при этом они являлись аналогом маски, скрывающей истинное лицо. Глаза ведь зеркало души? Так вот — не видно глаз, и кажется, что души тоже нет.

— Первый настоящий маг? — неожиданно спросил господи Улисс.

— Петреченко Олег Данилович. Уничтожил более сотни людей, карабкаясь по служебной лестнице.

— Вторая поправка к закону о наследственности.

— Пункт о передаче должности по наследству.

— Самое красивое место мира.

Улыбка почти вернулась на лицо Алехо, но тут же снова пропала.

— Озеро в лесу возле деревни Галкино.

— Где это? — спросил господин Улисс, оборачиваясь к подручным.

— Не обращайте внимания, Алехо шутит, — встрял господин Тувэ. — Вполне нормальная реакция на неожиданно заданный вопрос личного характера.

— Пять минут.

Кветка почти справилась со слезами, но продолжала старательно смотреть куда-то в угол аудитории, желая только, чтобы все это уже, наконец, закончилось. Последнее время столько разочарований одновременно, просто невероятно! Стоило поверить, что год обучения в академии пройдет тихо-мирно и ей удастся выбраться отсюда со свидетельством об окончании в руках и без травм, как выясняется, что подобный подарок ей не светит. Сначала на пути возникла бешеная Джустин с непонятными претензиями. И чем ей Кветка не угодила? Да на свете не существует более безобидного существа, и все равно ее постоянно подозревают в чем-то несуразном! Сколько ей доставалось в детстве от старших братьев и сестер, которых бесило чуть ли не каждое ее слово или действие! И ни одного внятного пояснения, отчего они бесятся! И опять та же история! Как же они все достали!

А теперь еще и этот! Фигляр! Стоило расслабиться, узнав, что он прячет в клетке самоконтроля все самое опасное, сам прячет, без принуждения, и держит под замком, как выясняется, что еще вопрос, правильны ли первоначальные данные. Возможно, Кветка ошиблась и он запер совсем не плохое, а наоборот, хорошее? Собрал однажды вечером, в одиночестве, и запер в самый дальний, пыльный и старый чулан.

Судорожными мазками сложилась картинка. Вот — скрипучая деревянная лестница, ведущая на чердак, к узкому чулану. По ней ступает карикатура, нарисованная Лизиной рукой — горбатый тощий человек, на спине у него мешок, набитый громоздкими предметами с острыми углами, который активно дергается, пытаясь освободиться из цепких рук хозяина. Но человек не сдается, бросает мешок в чулан, а потом пинает его на прощанье и уходит навсегда, хлопнув дверью.

И… ничего. Картинка не сработала и Кветке все еще хотелось плакать.

— Шесть минут.

— Достаточно, Алехо, — сказал господин Улисс, — отличный результат. Твой отец будет очень доволен.

Кветка хлюпнула носом, а потом снова ощутила контроль над своим телом. Непроизвольно опустила руки под стол и сжала их между коленок.

Отвратительный день. Мало того, что их использовали, как тренажеры и нельзя было отказать, пусть даже сердце бьется вразнобой и дыхание перехватывает, стоит представить, что не можешь контролировать собственное тело, так еще и некоторые особо одаренные наглецы напоминают, насколько ты слаб и уязвим. Насколько легко тебя раздавить. Лишить иллюзорной свободы выбора. Уничтожить в тебе человека.

Оставив одну медузу.

— Можете идти.

Но Алехо медлил. Потом он отступил на шаг и легко поклонился людям — еле видным движением, но ни с чем другим не спутаешь. Это был именно поклон, выражение благодарности, а может, извинение, а может, издевка. Кто его знает. И под гробовое молчание Алехо вышел из аудитории.

Очередная его выходка на несколько секунд ввергла весь преподавательский состав в недоумение, и только после того, как кто-то из людей закашлялся, они опомнились и продолжили предварительный экзамен.

Осмотр оставшихся квартов занял от силы еще минут пятнадцать, и потом всех людей отпустили. Кветка под конвоем Лизы и еще десяти девчонок доплелась до общежития, приняла душ и завалилась спать. Весь позор, испытанный на «совместном занятии» Кветка оставила себе и ни с кем не поделилась.

Отвратительный день! Хорошо, что на тумбочке под рукой сидела собака, нарисованная Лизой. Ни у одной из них никогда не было живого питомца, поэтому даже нарисованное животное лучше, чем ничего.

Следующий день вообще ничем хорошим не запомнился. Депрессия, которую они так тщательно отгоняли, опять подобралась непозволительно близко. Как же не хотелось её снова видеть!

Но вот когда девчонки, снова в компании, правда, только пятерых соседок, после занятий явились в общежитие, их ждал сюрприз.

В вестибюле, в углу за колонной, боком, но от этого не менее заметный, возвышался огромный кофейный аппарат — черный блестящий корпус с массой цветных кнопок. Похожий аппарат, но попроще, Кветка видела в главном торговом центре их городка, и кофе там был невероятно вкусный, хотя и дорогой. И непонятно, с какой стати аппарат по продаже кофейных напитков поставили здесь? Логично было бы ставить такую махину в общежитии квартов, но практически у каждого из них на кухне уже имелись стандартные кофеварки с несколькими сетами коктейлей, так что там аппарат тоже без надобности… Но у людей его ставить все равно бессмысленно.

Возле огромной махины, понятное дело, ошивался дядя Паша, периодически почесывая затылок, и в качестве его почетных теней выступала пара на редкость скучных мальчишек с неровными стрижками в серых рубашках, которые приехали на учебу из одной семьи и частенько помогали дяде Паше. Вернее, они, в отличие от остальных студентов, не умели отказать, чем большинство пользовалось наравне с комендантом.

— Что это такое? — спросила староста, подходя ближе и задрав голову.

— Как что? Аппарат по изготовлению напитков, — пробормотал дядя Паша.

— А откуда он?

Только тогда комендант изволил отвлечься от размышлений и обратить внимания на девчонок.

— А секрет, — тут же передразнил он. — Поставили нам, вот и стоит.

— Пойдем? — Лиза дернула Кветку за рукав куртки, но та уже не с меньшим, чем дядя Паша любопытством изучала список напитков, которые можно заказать. Она насчитала десять видов кофе, пять видов чая и три вида горячего шоколада.

«Обалдеть», — подумала Кветка, представляя, как в вестибюле выстраивается целая очередь бедных студентов, несущих прожорливому аппарату последние копейки. Кстати… Она осмотрела кнопки в поисках цены, но никаких цифр не нашла.

— И почем тут что? — поинтересовалась Кветка.

— Бесплатно, — коротко сообщил дядя Паша.

— Что? — выдавила староста, тогда как остальные вообще не смогли ничего произнести. — Как бесплатно?

— Вот так, — комендант выглядел то ли довольным, то ли растерянным. — Привезли и поставили, и объяснили, что заключен контракт — напитки аппарат наливает бесплатно, как только три любых позиции заканчиваются, звоним по телефону, — он достал обтрепанный листок с номером телефона. — И приезжает человек, который пополняет запас.

— От деканата поставили? — не успокаивалась подозрительная староста.

— Ага, щас, — фыркнул комендант. — Дождешься от них. У них самих такого нету. Нет, это другое, не знаю, кто поставил. Благотворительность, передали.

— А попробовать можно? — улыбнулась Кветка, раздумывая, что выбрать из заинтересовавших ее десяти позиций. Надо пользоваться, пока ошибка (а это по любому ошибка) не обнаружена и аппарат не увезли восвояси. Кто его знает, сколько у них времени себя побаловать?

— Можно, — великодушно разрешил дядя Паша.

— А два стаканчика? — тут же спросила Кветка.

— От ведь! — хохотнул комендант, покачал головой, протянул палец и нажал на фруктовый чай. В выемку упал стаканчик, который быстро заполнился — комендант вынул его двумя пальцами и понюхал.

— Можно, — великодушно разрешил он. — Я сам уже пятый пью.

В общем, вечер получился познавательный. Кветка ходила к автомату семь раз, и ко времени, когда они легли спать, в ее животе так булькало, будто там накопилось целое озеро жидкости.

Чья бы это ни была благотворительность, спасибо ему.

* * *

На следующее утро девчонки столкнулись в коридоре с рыдающей Скрепкой. Ее тощие плечи вздрагивали, а тонкое лицо с острым носом блестело от слез.

— Ленка не вернулась, — объяснила она и разрыдалась еще сильнее. — Я думаю, что-то случилось. Она бы вернулась!

Лиза вздохнула.

— Ты знаешь ее адрес?

Скрепка кивнула и вытерла щеки скомканным желтым платком.

— Где-то записывала. Пять часов на поезде ехать.

— Найди адрес. После занятий встретимся и поговорим. Придумаем, что делать.

Ольга тут же успокоилась. А вот Лиза сгорбилась, будто сняла чужой груз и взвалила на свои плечи.

Кветке хотелось, чтобы день быстрее закончился. Как-то муторно было, и даже не получалось нырнуть в безопасные, далекие от действительности мечты, хотя обычно это происходило практически помимо ее воли. Лиза тоже была очень напряжена. С ней, похоже, случился очередной припадок злости, той самой, которая на нее напала, когда вскрылся нарыв насчет отношений с молодыми людьми.

Коста сегодня обедал в обществе своей ледяной селедки и еще одной девушки, золотистой, такой загорелой, будто она только что с пляжа. Золото и серебро в одном флаконе.

«Веселится себе и в ус не дует», — вздохнула Кветка и навалилась на стол обоими локтями.

И вот Коста, криво улыбаясь, притягивает дамочек к себе, проводя руками по их плечам и по груди — и вдруг Лиза в алом пышном платье до колен, почему-то в черную клетку, появляется из воздуха и отстранено смотрит сверху вниз так, словно видит перед собой сточных крыс.

— На самом деле, мне глубоко пофигу, чем вы трое намерены заниматься ночью, но так, ради восстановления справедливости, раз уж я собираюсь поставить этого индюка на место… Слушайте вы, дворняжки, — и дамочки застывают, трепетно внимая. — Если он коснется вас руками еще раз, я нанесу на вашу карму вечное тату невезучести — на каждого вашего кавалера до конца дней его нападет половое бессилие. На вас мне плевать. Все претензии — к Косте!

«Какая-то я нынче недобрая, — подумала Кветка, разгоняя картинку. — Где мое хваленое равновесие?»

После последних событий оно сильно пошатнулось и единственное, что его поддерживало, это кофе и шоколад с корицей из аппарата.

Вечером Лиза отправилась по комнатам собирать народ и привела Скрепку, снова с мокрыми щеками, старосту, Кота с Толиком, длинного Паштета, как считалось, самого умного студента среди людей и его соседа по комнате Мазура, а также маленькую ростом и хрупкую Морковку, которая была среди них самой обеспеченной.

О проблеме, ради которой все собрались, уже знали все минималисты, поэтому собрание началось без вступлений и много времени не заняло — выход был только один. Вскоре Толик пошел собирать вещи в дорогу, Морковка пошла снимать с карточки деньги ему на дорогу, которую придется проделать, чтобы узнать, в чем дело с Ленкой. Староста ничем помочь не смогла, только мешала, лезла с какими-то нереальными планами космических масштабов, типа поставить в известность деканат и преподавателей, кварты помогут… Еле отправили ее восвояси, причем каждый понимал — случись необходимость собраться с решением какой-либо проблемы в очередной раз — старосту по-любому не пригласят.

Почти сутки все ждали, как на иголках, а потом Толик позвонил.

Состав собравшихся в комнате теперь ограничился Котом, Лизой, Кветкой и Паштетом, остальных даже не приглашали, потому что дело оказалось не для общественных ушей.

— Ленка не вернется. Ее мать и сестру сбили на трассе, — повторил Кот сообщение Толика. — Тридцать две тысячи пятьсот хотят за лечение сестры, мать пострадала больше, оценили в сорок девять тысяч. Страховка покрыла пять процентов от суммы. Владелец автомобиля скрылся с места происшествия, естественно, его не нашли. В общем, дела плохо.

Кветка тут же опустила голову.

Помнится, Ленка часто улыбалась. Тоже терпеть не могла форму для минималистов и даже ушила себе юбку, пытаясь изменить ее фасон и сделать более прямой. Неплохо подгоняла одежду, по крайней мере, знала, какие швы и как углублять, чтобы не получилось криво. А вот теперь ей долго будет не до своего внешнего вида. Не до учебы, не до чайных вечеринок, которые периодически устраивали девчонки, когда хотелось праздника и посплетничать.

Теперь для нее все изменилось.

Это, вероятно, жутко — попасть в такую ситуацию. Жизнь мамы и сестры, которых не можешь спасти, хоть сдохни, пытаясь найти выход.

Даже думать об этом не хотелось!

Кветка уткнулась лицом в ладони, прячась от окружающих.

— Если бы речь шла о ребенке, можно было бы кинуть объявления в соцсетях. Но на взрослых людях такое не прокатывает, их никому не жалко, — добавил Кот.

— Какие у нас варианты? — спросил Паштет, перекидывая ногу за ногу и сцепляя руки на груди — тоже попытка отгородиться.

— Может, поможет Гонсалес? — спросила Кветка.

Надо же, как оказывается легко и просто рождается симпатия. Достаточно просто немного надежды. Раньше и в голову бы не пришло обращаться с просьбой к квартам, но вот Гонсалес… он же должен помочь?

— Я сразу к нему пошел, — покачал головой Кот. — У него свои неприятности, хотя он не стал объяснять, какие. Просто видно, что их хватает, причем выше крыши, так что и не думаешь о чьих-то там проблемах. Но он дал немного денег — выгреб, что в портмоне было, и банковскую карточку одну отдал, я уже все подсчитал и перевел — двенадцать тысяч. Осталось еще шестьдесят три. Есть идеи?

Воцарилась тишина.

Какие идеи? Сбережений ни у кого из них не было, даже если все минималисты сбросятся, сумма получится жалкой. Просить у квартов? У кого?

У Джустин?

— Боюсь, у нас не осталось законных вариантов, — спокойно сообщил Паштет.

Лиза внимательно, но без удивления уставилась на него.

— Времени мало, — тот пожал плечами. — Чисто теоретически за отведенное время честным способом мы деньги не достанем. Мне и самому этот вывод не нравится. Или есть другие предложения?

Девчонки переглянулись и покачали головами. Ни единого предложения.

— И что мы можем? — спросил Кот, которого данная идея, похоже, вовсе не напугала, будто он уже заранее предполагал такой исход.

Похоже, только Кветку искренне тревожило направление, в сторону которого двигается их небольшое собрание. Такое впечатление, что люди, которых знаешь давно-давно, вдруг оказались отпетыми негодяями, а ты, глупец, всегда был уверен, что они разделяют твои наивные взгляды на жизнь и справедливость.

— И что мы можем? Ограбить банк? — усмехнулась Лиза. — Нереально без подготовки.

— Правильно заметила — без тщательной подготовки у нас ничего не выйдет. А времени нет, счет идет чуть ли не на часы. Значит, выход только один.

— Ну?

— Пойти и взять деньги у кого-нибудь из квартов в соседнем общежитии. Прямо сейчас.

Кветка вздохнула от изумления, а Лиза кивнула и побледнела.

— Да. Боюсь, это наш единственный шанс.

— Вы о чем? — проговорила Кветка, неверяще оглядываясь и не узнавая людей, с которыми вроде давно знакома. — Я правильно понимаю — вы собираетесь украсть деньги? У квартов?

— Да. — Кот твердо кивнул. — Или эти женщины умрут.

— А кварты от этого не обеднеют, — добавила Синичка.

— Осталось решить, у кого? — спросил Паштет, так, будто Кветкины сомнения никого не волновали и ничего не решали. — Нам нужна точная информация о деньгах или ценных предметах, о месте, где их хранят и свободный доступ. Думайте, что есть на примете.

Все молчали. Кветка не думала, все равно у нее никаких наводок не было, а слушала, как в ушах отдается грохот сердца, испуганный и возбужденный. Неужели они действительно собираются совершить нечто противозаконное? Это же уму непостижимо. А остальные так серьезно и уверенно говорят, будто на самом деле собираются…

Лиза посмотрела на каждого из них по очереди и решительно вздохнула.

— Я знаю место.

— Говори.

— У Косты есть один предмет, который очень много стоит. Это кинжал — сувенир, который лежит в коробке и никогда им не используется. И еще… у меня есть точная копия этого предмета, это была такая шутка — ему подарили оригинал, мне — копию. Если подменить его кинжал моим, он даже не заметит.

— Ты сможешь это сделать? — спросил Кот.

— Нет, — она с сожалением качнула головой. — Мне нельзя к нему приходить, он сразу заподозрит неладное. Но это может сделать… Кветка.

И все сразу посмотрели на Кветку, которая вдруг сильно закашлялась. В горле так першило, будто гладкая слизистая стала как наждак.

— Я? — пропищала она, прижимая ладонь к горлу.

— Больше некому. — Лиза отвела глаза. — Ты у него убираешь, свободно заходишь в его кабинет, знаешь, когда он возвращается домой. Ты можешь подменить кинжал, и никто об этом не узнает.

— Я не смогу.

Все промолчали.

— Я не смогу! — еще громче повторила Кветка.

Паштет задергал ногой, продолжая держать руки скрещенными, а Кот сжал челюсти.

— Не могу я! — Кветка вскочила со стула и чуть ли не заплясала на месте от переизбытка нервной энергии.

Рядом, плечом к плечу вдруг оказалась Лиза, которая смотрела прямо на двух других заговорщиков.

— Ладно, расходимся, — сказала она. — Я с ней сама поговорю, ждите у Кота и будьте готовы на случай, если мы пойдем. Все равно других вариантов нет. Жаль, конечно, Ленкину родню, но все там будем. Если Кветка не согласится, ничего не поделаешь, придется смириться.

Кот и Паштет кивнули и ушли, больше не сказав ни слова.

Лиза села обратно на стул. Ноги не держали.

— Остается еще, правда, Ленкина сестра, Эля, которая может продать маковое семечко, но не факт, что много дадут.

Кветка потрясла головой. Это ей снится! Это бред какой-то! Это не на самом деле!

— Что продать?

Лиза внимательно смотрела на Кветку влажными и до жути серьезными глазами.

— Девственность.

— То есть? — Кветка озадачилась, тоже снова присаживаясь на стул.

— Маковое семечко. Существует такая организация, где на торги выставляют людскую девственность. Эльке как раз 16. Правда, туда если попадешь, то в базе будешь числиться лет до 23 лет, а база маковых семечек все равно что база проституток. Короче, спокойной жизни не светит. Но зато самый первый раз денег можно заработать очень даже неплохо. Многие так и делают. На учебу там или на свадьбу.

Лиза замолчала. Чай давно остыл, как и чайник, на столе стояли пустые кружки с остатками заварки и пустая обертка из-под печений, которые принес Кот. И сам же съел.

— Но это же… ужас, — сказала Кветка, уставившись на красный ободок своей кружки.

— Да.

— И что… она согласна?

— Она согласна. Я говорила с Ленкой. И Ленка согласилась бы, да продавать уже нечего.

— И там… прямо торги?

— Да. На первоначальные торги выставляется трехмерная модель в голом виде, на окончательные — живьем. Забирает ее тот, кто заплатил больше всего. Побои и увечья исключаются, за этим устроители следят. В этом деле самое плохое — попасть в базу, понимаешь? Базы открыты, каждое полугодие печатается журнал с текущими маковыми семечками. В нее все участницы попадают автоматом. Считай, до двадцати трех Эльке будет доступен только один заработок — у неё выхода другого не будет — только за деньги продаваться. На работу не возьмут — она же в базе засветилась. Учиться тоже не возьмут. И замуж никто нормальный, ты же понимаешь… Тоже своеобразная смерть.

Кветка обхватила руками голову. Как, оказывается, жутко, когда надо отвечать за кого-то, а ты и за себя отвечать толком не привык. Незнакомые женщины, которых никогда не видел, почему так важно, выживут они или нет? А девчонка шестнадцати лет, которую и в глаза не видел? — почему же так страшно представлять круглую пустую комнату, где она стоит голышом, замершая и бледная от равнодушия и душевной опустошенности, перед лицом толпы мужчин, чьи глаза горят алым.

Кветка хлюпнула носом.

Некоторые вещи неизбежны.

Какая из них? Кража, способная сломать её будущее, или жизнь посторонних людей, по сути, не имеющих к ней никакого отношения? Или продажа неизвестной Элькой своей девственности — единственного ценного товара, который у нее когда-либо будет? А как жить матери, зная, что сделала дочь ради её спасения?

Губы прорезала горькая улыбка.

Лиза сидела прямо, опустив голову так, что подбородок почти прикасался к груди.

Внутри закипело что-то горячее. Почему только от неё зависит выбор? Почему больше никто не платит? Не хочет платить?

— А ты откуда столько знаешь про эти семечки? — с подозрением спросила Кветка.

— Была у меня одна подружка… собиралась там заработать и уехать далеко-далеко, чтобы стать свободной. Передумала, к счастью, но мы многое успели узнать, — почти шепотом рассказала Лиза, внимательно пялясь себе под ноги. — Прости меня. Я понимаю, это нечестно.

— Конечно, нечестно! — крикнула Кветка, подаваясь вперед. — А ты сама готова что-нибудь сделать? Такого, чтобы пришлось через себя переступать? Через страх, через нежелание и вопреки воле?

— Да.

Кветка усмехнулась, практически вживую услыхав, как внутри, закаляясь, звенят нервы, превращаясь из жалкого желе в крепкую сталь. Придется быть сильной, черт возьми, иначе никак.

— Я сделаю то, что вы хотите только в одном случае, — надо же, насколько твердый и уверенный голос, будто и не Кветка говорит.

Лиза подняла глаза.

— Если ты расскажешь мне, что было между тобой и Костой. Почему он хранит портрет, написанный твоей рукой. Почему ты корчишь рожи каждый раз, когда видишь его в обществе его подруг. Правду.

— Это глупо, — пробормотала Лиза, рассеянно покачивая головой.

— Я рискую своей свободой. Я одна за все отвечу, если меня поймают, так ведь? Так что не говори мне про глупость. Кот и Паштет займутся реализацией кинжала и переводом денег, твое участие им не понадобиться. Но ты тоже должна чем-то заплатить, всего-то словами. Сравни с тем, что предстоит мне!

Некоторое время на кухне сгущалось молчание.

— Ладно. — Синичка отодвинула от себя посуду, не обращая внимания, что чашка почти опрокинулась на сахарницу. Тяжело оперлась локтями на стол, глубоко вздохнула и замерла. — Спрашивай.

— Что между вами?

— Ничего.

Кветка немного передвинулась, чтобы оказаться прямо напротив, и пристально уставилась на сильно побледневшую Лизу.

— Что между вами было?

Та сильно навалилась на стол и недолго молчала.

— Не знаю, как объяснить. Что это было? Я часто теперь думаю, что? Скорее всего, я его любила.

— Любила? Раньше? — уточнила Кветка таким скептическим тоном, которого сама от себя не ожидала. Она же не была жестокой — и вот, пожалуйста, довели. Но по-другому она тоже не могла — ей нужны были силы. Нужен пример, нужно доказательство, что это не глупость, что другие тоже готовы пойти на какие-то жертвы ради спасения неизвестных родственниц Ленки.

— Может, и сейчас люблю, — кивнула Лиза. — Но я выдавливаю эту любовь. Я с ней справлюсь. Давлю по капле, день за днем, раз за разом, когда вижу его с его бабами. Вычеркиваю. Забываю. Заменяю другими впечатлениями. Однажды от него ничего не останется.

Кветка разжала кулак, вытирая мокрую ладонь о футболку.

— Ты была… с ним?

— Да. — Отрешенно кивнула Синичка. — Мы вместе… одновременно узнали физическую сторону любви. И еще раз, на следующий день… Мы были счастливы, знакомились с тем, что могут наши тела. Дарили себя друг другу. Стоили планы, — Лиза усмехнулась. — Так примитивно звучит. Но ведь правда — так и было. А следующим днем его вызвал к себе в город его отец. Я же всегда жила в загородном доме — что-то типа дачи, куда Пактокринские только на отдых приезжали. Коста собирался тогда к отцу, постоянно прерываясь и бросая вещи, которые собирал, чтобы меня поцеловать и обещал, что обо всем ему расскажет и всё решит. Что мы обязательно поженимся и всегда будем вместе. Что он вернется через два дня и мы никогда больше не расстанемся.

— Вернулся?

— Вернулся, — глухо ответила Лиза. — Через год. В компании друга и двух подружек. Он сказал мне всего одну фразу. «Привет, прошлое прошло». И всё. Я еще не верила. Смотрела, думала, его заставили или ещё что. Ему наврали, наговорили на меня. Но он же знал, что был у меня первым! Он не так глуп, чтобы верить наговорам. И запугать его бы не смогли — он не трус. Значит, сам решил. Сделал выбор. А потом эти его подружки. Меня раньше так не оскорбляли, они вели себя, будто об меня можно ноги вытирать. Такие гадости говорили, особенно когда заметили, как я на него смотрю. Знаешь, когда стоишь за его спиной и глаз не можешь отвести… Впрочем, это в прошлом. — Синичка опустила голову, пряча лицо, вдохнула и твердо продолжила. — А он меня не защищал. Морщился и махал рукой, чтобы я убиралась. А им ни слова…

Кветка отвернулась, закрывая глаза. Знала же… чувствовала, что все не просто так.

— В тот день я повзрослела. Раз и навсегда.

Лиза опустила руки и встретилась с Кветкой взглядом.

— Теперь ты понимаешь? Понимаешь, как сильно я хочу от него отделаться? Оказаться так далеко, как только можно оказаться. Оставить между нами океаны, континенты, всю вселенную, что угодно, только бы никогда о нем не слышать, не видеть. А память… из памяти я его вычеркнула.

Они долго молчали.

— Достаточно услышала? — спросила Лиза, почти равнодушно, но не сдержалась и сглотнула.

— Да, — глухо ответила Кветка. — Мне жаль.

— Всем жаль, — бесцветно ответила Лиза. — Таких историй пруд пруди, с каждой второй случается. Не будем больше об этом. Собирайся, мы идем за кинжалом.

— Дай мне минутку.

— Хорошо.

— Всего одну…

Кветке нужно было отдышаться. Все услышанное пусть сейчас спрячется в стенах этой комнаты до того времени, когда она вернется сюда с успехом, или с… Нет! Конечно, с успехом! Но сейчас это нужно спрятать, закрыть и запереть, чтобы не отвлекало от дела.

Иначе не хватит решимости.

Глава 8. Амулет

Алехо вошел в зал, когда все остальные уже собрались. Банкет в честь назначения очередного честолюбивого глупца в Совет, ради места в котором верхушка квартов землю готова грызть — скучнее вечера не придумаешь, но особого выбора ему не предлагали.

Отец с обычной, подчеркнуто вежливой улыбкой и холодным взглядом людоеда, оценивающего потенциальные запасы живой еды, неподалеку беседовал с двумя мужчинами в практически одинаковых костюмах. Все вместе они смотрелись как однояйцовые близнецы. Когда Алехо подойдет, то станет четвертым в их ряду однородности.

— Алехо, — отец улыбнулся ему на пару градусов теплее обычного. — Господа, разрешите представить моего наследника — студент пятого курса с потрясающими даже для нашего круга способностями. Его коэффициент сэнсуры практически равен единице. Черт, у меня голос дрожит каждый раз, когда я это произношу! Алехо, моя гордость и надежда. Алехо, а это мой давние друзья и коллеги Птен Сохари и Зискинд Чейз. Вероятно, ты помнишь виллу на Лазурном пятне, которую нам любезно предоставил для отдыха Птен. И Флинта, с которым ты катался на яхте — сына Зискинда.

— Да, прекрасно помню, — улыбнулся Алехо, даже не пытаясь напрягать память. — Прекрасное лето, замечательный отдых. Как поживает Флинт?

— Благодарю, прекрасно. Скоро женится.

— Рад за него.

— На дочери главы тихоокеанского концерна грузоперевозок, прекрасной Лидии Жагрэ.

— Отличный союз, — вежливо сказал отец.

— Отличный выбор, — присоединился к поздравлению Алехо, вспоминая, как несколько лет назад отодрал эту прекрасную Лидию во время круиза на тихоокеанском лайнере после трехдневной пьянки. Молодой был, глупый, думал в основном не тем местом. Чего удивляться, что она оказалась не единственной и неповторимой, а просто одной из стерв, которыми шикарный круизный лайнер был набит под завязку. Впрочем, как обычно. Да и он сам разве лучше?

— Уверен, Алехо сделает не менее м-м… впечатляющий выбор, — попытался проявить вежливость Зискинд Чейз.

— Не сомневаюсь, — ответил отец.

— Уже есть кто-то на примете? — улыбнулся Сохари.

— А как же, — ответил отец.

Алехо знал, что без спроса найти ему невесту тот не рискнет, потому просто загадочно улыбнулся. Даже такая мелкая обязанность потенциального наследника должности, как присутствие на подобных вечерах, его практически душила, а что будет дальше, когда отец станет передавать ему дела, и еще позже, когда он займет отцовское место? Ответ прост — Алехо станет одним из окружающих, одним из Совета, потому что иначе рассудок не сохранишь. Вернее, те жалкие ошметки рассудка, которые ему по их милости остались.

— Замечательная девушка. Но мы пока держим в секрете ее личность и семью. Понимаете, ребята слишком молоды, встречаются недолго и пока не очень уверены в своих чувствах. Но я верю в лучшее — они друг другу невероятно подходят. Не меньше, чем Флинту подходит Лидия.

Алехо снова улыбнулся.

Такую суку как Лидия еще поискать. Да Алехо скорее с высотки сиганет, чем станет жить с подобной мегерой в пределах одного квартала. Ну, а жениться можно. Почему нет? Жениться и продолжить жить своей жизнью, отправить молодую куда-нибудь в кругосветное путешествие, все одно она долго на одном месте не высидит. Да и смазливых попутчиков себе легко найдет.

К счастью, о серьезных делах окружающие сегодня не говорили — протокол не тот. К счастью.

Вскоре они с отцом остались наедине. Вовремя — непривычные к принудительной улыбке мышцы лица уже сводило болезненной судорогой, а мозг все усердней сверлило непонимание, зачем он все это проделывает. Ради чего?

Старший Юголин поболтал бокалом, который держал в руке с самого начала приема.

— Зискинд скоро сольется, несмотря на то, что породнится с Жагрэ. А тот и за утопающего схватится, потому что свою дочку под кого хочешь сунет, только бы пристроить. Она же с половиной континента перетрахалась, а такое даже пакетом акций не исправишь. Да так ничему и не научилась, только ноги раздвигать и лежать бревном.

Алехо чуть не стошнило и он быстро хлебнул из своего бокала, запивая рвотный рефлекс. Ба, не очень-то приятно вот так мимоходом узнать, что делил одну и ту же любовницу с собственным отцом. Впрочем, уже год как старший Юголин считал сына достаточно взрослым, чтобы говорить на равных, так что Алехо не привыкать к шоку. Тут каждое услышанное слово может превратиться в ядовитую змею, как в сказке — собеседник открыл рот и не знаешь, что оттуда вывалится: роза или паук. Каково, интересно, матери — знать обо всех этих девках? А она его еще любит. По крайней мере, так думает.

Однажды и Алехо станет таким же, он ни секунды не сомневался. Наследственность, она неистребима — нельзя взять да удалить половину своих генов, вырезать половину плоти и слить половину крови, только чтобы избавиться от того, что подарил отец.

— А вот Сохари пока крепко держится. Он включен в состав группы, которая займется законом по ограничению прав людей и ужесточению наказаний за нарушения.

— То есть? — нахмурился Алехо. Господин Тувэ ничего о подобных законах не упоминал. — Разве партия Турбы «Наравне» не выдвинула противоположный закон о равных правах? Разве его не приняли?

— А как же, приняли, естественно, и уже частично выполнили. — Отец поклонился, улыбаясь, кому-то проходящему мимо и тут же снова стал серьезным. — Скоро этот совет обновленного состава примет неверное решение, которые нанесет огромные экономические убытки и поставит под угрозу независимость страны. В провинции вспыхнет голод. Во всем обвинят именно людей, неспособных занимать такие ответственные должности и принимать важные решения. Автоматом для них раз и навсегда не только перекроют путь во власть, но и загонят, наконец, в стойло. А вот все любители малоодаренных типа Зискенда автоматом сольются в отстойник, на волне будут те, кто за ужесточение законов и ограничение прав людей. Мы с тобой, естественно, выберем правильную сторону. Как и Сохари. Жаль, у Сохари только один законнорожденный сын. Причем нетрадиционной ориентации, иначе породниться бы… Хотя… такую карту тоже полезно держаться в рукаве — пока ты холост, все будут рассчитывать на родство и сотрудничать.

Алехо молчал. Сначала от отцовской откровенности, внезапно хлынувшей на его «достойную» голову волосы дыбом становились, потом он привык, а теперь вообще понял — однажды он дойдет до того состояния, когда не увидит в происходящем ничего страшного. Просто игра. Кто-то предпочитает покер на деньги. Кто-то играет во власть судьбами живых людей.

— Ты, кстати, как поживаешь? — словно опомнился отец.

— Все в порядке.

— Завтра приедешь? Сестры будут рады тебя видеть.

— Нет, на выходных, скорее всего.

Старший нахмурился, но спорить не стал.

— Не бросил еще свои примитивные бои для простолюдинов? — опасно блеснули глаза отца. Его лицо прорезали складки у рта и вокруг глаз — такие же острые, как взгляд. Было ли в нём хоть немного мягкого? Алехо не смог вспомнить…

Впервые за вечер Алехо не повел себя, следуя протоколу, а вместо этого позволил слегка сползти маске послушного сына.

— Нет и пока не собираюсь.

И отец снова отступил, как обычно, когда вопрос касался частной жизни Алехо. Такая вот молчаливая победа.

В общем, вечер оказался настолько нудным, что после приема Алехо сразу отправился домой. Последние дни он ночевал в городской квартире, избегая академического общежития, потому что чутье требовало держаться подальше от академии, и это же чутье утром нашло неожиданное решение проблемы, и Алехо заказал дополнительные засовы на свою и без того чересчур крепкую дверь. В отличие от сложносочиненных профессиональных замков, засовы были грубые и примитивные — как раз такие, какие в мире квартов вызывают недоумение, вроде комаров, которые, оказывается, существуют на белом свете! Однако лично ему один огромный засов наверху и второй, декоративный, возле ручки очень даже понравились.

Зачем нужны засовы? Он понятия не имел. Но чутье требовало послушания, а он давно знал, что чутью надо следовать. Однажды оно спасло Алехо в безвыходной ситуации и заслужило уважительного к себе обращения. Пожалуй, если чутье однажды потребует жениться на Лидии Жагрэ, придется жениться.

Так, в общем-то, и получилось, что свой двадцать четвертый день рождения, который наступит в полночь, придется встретить в одиночестве, в тишине и покое, заперевшись в квартире на все замки.

* * *

Кинжал Кветка украла так просто, что это напугало ее почти до паники. Дома ни Косты, ни его подружки, шкатулка на виду в стеклянной витрине, не заперта. Оказывается, прежде эту шкатулку Кветка не раз протирала от пыли. Легко откинув крышку, она достала кинжал, обхватив за рукоятку, он секунду сопротивлялся, будто притягивался к коробке магнитом, а после выскочил, как если бы она оторвала невидимую нить, которой тот был привязан.

Кветка быстро сунула подделку в углубление, захлопнула крышку, поставила на место и сделала несколько лишних в данной ситуации движений, будто смахивала пыль, а потом отступила на пару шагов назад. Впервые с начала операции подмены ее затрясло, руки дрожали, зубы стучали, и вообще пришлось сесть на корточки и глубоко подышать. Но как только она смогла себя убедить, что паниковать лучше в комнате, в обществе Лизы, а не тут, на месте преступления, ей хватило сил, чтобы выйти из комнаты, убрать инструменты для уборки в кладовку и отправиться домой.

На лестнице пришлось хвататься за перила, потому что ноги снова дрожали, как будто тело сковало льдом. По лестнице Кветка практически сползла, вися на этих самых перилах. Неужели все получилось? Неужели? Над ухом не визжали сирены, на пути не возник разъяренный потерей имущества Коста и в холле не толпились охранники с оскаленными лицами, целясь в нее из автоматов. Ничего не случилось.

Добравшись до последней ступеньки и глубоко вздохнув, Кветка ступила вперед, почему-то впервые подумав о том, что так и несет краденый кинжал в руке, правда, его не сильно видно из-под длинного растянутого рукава теплого свитера, но все же, если присмотреться…

И тут же попала в паутину.

Невидимые нити спеленали ее как жука, прочно и мгновенно.

Прямо над головой лениво покачивалась подушка-амулет, неспешно продолжая запутывать ее в сетку. Когда Кветка инстинктивно дернула рукой, руку тут же спеленало несколько дополнительных нитей. Намек понятен — она непроизвольно сглотнула и шею тут же скрутили петли, плотно приматывая к лицу попавшиеся на пути пряди волос.

Со стороны казалось, что она повисла в воздухе.

Тут можно и задохнуться — и никто не поможет. А даже если помогут… что теперь ее ждет?

Замерев, чтобы не погрязнуть в прозрачных, но от этого не менее болезненных путах, Кветка хорошенько представила, что теперь с ней будет и глаза тут же наполнились слезами. Она успела сжать зубы, чтобы не разрыдаться, но руки и ноги все равно дрожали, отчего вокруг все сильнее смыкался кокон. Кричать нельзя, кто-нибудь прибежит, а не кричать — умрешь, придушенный амулетом. Тонкая пытка, ничего не скажешь.

Может, проще умереть? Все равно ничего хорошего ее не ждет, даже если спасут и выпутают из ловушки. Как минимум — трудовая отработка на несколько лет, а могут и в тюрьму засунуть.

Вряд ли даже Синичка с Котом и Паштетом теперь сумеют ее спасти.

Просто не верилось, что все закончится так нелепо. Впереди была целая жизнь — да, возможно, не райская, но относительно свободная и терпимая. А теперь… теперь…

— Мамочки! — пробормотала Кветка, всхлипнув, потому что из комнаты вышел охранник и удивленно замер на месте, увидав кокон. Нечастое, должно быть, зрелище — вряд ли тут часто всякие идиоты попадаются на удочку. Настоящие воры прекрасно знают, что к чему, и попусту не суются.

Кинжал врезался в ладонь.

Этого не может быть… не может быть…

Но реальность не изменишь, даже если крепко зажмуриться и много раз повторить, что это просто сон. Кветка попробовала — не получилось. Лицо по-прежнему облепляли пряди волос, врезаясь в щеки и губы, руки и ноги сковывали толстые канаты, а живот перетянуло так сильно, что стало тяжело дышать.

Охранник оглядел холл и лестницу, видимо, выискивая соучастников, никого не увидел, повернулся к сторожевому посту и судорожно принялся хлопать по карманам. Сейчас он или позовет на помощь, или вызовет центральный пункт охраны.

Надо кричать… Надо что-то делать.

Бесполезно.

Тем временем со стороны входа шел какой-то человек. Увидев кокон, он сразу же остановился, наклонил голову и задумался.

Это был Алехо, Кветка даже не сразу его узнала. Сегодня кварт выглядел крайне официально, по крайней мере, на тот быстрый судорожный взгляд, которым она его задела. Похоже, ее тоже не сразу узнали. Пробежавшись по ее лицу и фигуре, глаза Алехо расширились, но лицо осталось прежним — ровным и невозмутимым.

Охранник полез в карман куртки.

— Уйди, я сам разберусь, — Алехо жестом отправил его обратно в комнату охрану.

— Но…

— По правилам ты не должен соваться в дела квартов, если они собираются разбираться самостоятельно. Это мое дело, я собираюсь с ним разобраться, а ты ничего не видел. Понятно?

— Да, — судя по голосу, охранник испытывал не столько недовольство, сколько облегчение. А судя по деревянным движениям, уходил он практически против своей воли, потому что его подгоняли. Кветка даже на секунду пожалела бедолагу, припоминая, как это — ноги двигаются, будто вовсе не твои, а ты только и делаешь, что стараешься удержать свой рассудок на месте, чтобы не захлебнуться паникой и не заорать, потому что крика не будет слышно — и от этого еще страшней.

Но еще неизвестно, что лучше — охрана, состоящая, как ни крути, из способных войти в ее непростое положение людей, или Алехо, который прекрасно осведомлен о предназначении амулета и почему тот создает кокон.

Холл опустел, дверь в сторожевой пункт закрылась.

Кварт подходил, внимательно следя за нитями, которые выпустила подушка. Конечно, это были не нити, а энергетически усиленная, тонкая как паутина масса, застывающая на воздухе и распухающая от силы амулета, увеличиваясь в тысячи раз, и в результате все выглядело так, будто на Кветку, как на катушку, сплошным слоем намотали толстенные корабельные канаты.

Кварт пошевелил пальцами, или, скорее, нервно дернул ими — и канаты ослабли, а потом начали сдуваться и опадать.

Постепенно они совсем размотались и лежали на полу, как комок издохших змей. Впервые за последние десять минут получилось встать на пол полными ступнями и пошевелиться.

Алехо молчал, задумчиво наблюдая за Кветкой.

Она сглотнула, схватилась за живот, который то и дело резало приступами боли, и шмыгнула носом, сдерживая рыдание.

А потом незаметно для самой себя принялась говорить, захлебываясь словами и еле успевая набрать воздуха.

— Это не то, что ты думаешь. На самом деле все по-другому. Я не воровка. Это…

— Я разве что-то спросил? — Алехо удивлено поднял брови. Глаза сегодня у него были обычные, без линз. Совсем прежние глаза, которые так тщательно скрывали двойное дно. Но какой на нём был шикарный костюм! Он явно вернулся с какого-нибудь официального приема. И это посреди недели?

— Я бы никогда не… Это…

Кветка растерялась. И действительно, он ни о чём не спрашивал. Но ведь как тогда? Что это все значит? Почему тогда он её распутал?

— И что теперь? — сбившись, спросила она. Кинжал улегся в ладонь и устроился там, как родной, но не заметить его кварт не мог. Мешковатый свитер, потертые джинсы и сверкающая камнями рукоятка явно не складываются в один комплект.

Алехо подтвердил подозрения, уставившись прямо на кинжал. Потом оглянулся в сторону лестницы, на миг нахмурился и так же быстро улыбнулся, проказливо и обаятельно.

— Пошли ко мне?

— Ч-что? — промямлила Кветка.

— Пошли ко мне? Расслабимся. У меня последнее время никого не было.

— В смысле? — спросила она раньше, чем сообразила, о чём речь. Щеки тут же залились краской, хотя обычно Кветка подобных разговоров не смущалась. Пару раз даже пыталась вызвать на схожий разговор своих новоприобретенных парней, но они сбегали раньше.

Алехо мгновенно перестал улыбаться.

— Ты что, дурочка?

Кветка ошарашенно захлопала глазами. Почему дурочка? Или он что, забыл тот вечер, когда являлся на чай? Вроде нормально посидели, даже немного поболтали, и совсем она не походила на дурочку. А вот если он забыл про вечер, ведь чего там вспоминать кварту? Тогда да — понятно, отчего он так говорит. Или, может, дело в том, что он собирается получить компенсацию за свою помощь?..

— Ты хочешь, чтобы я заплатила за помощь? — срывающимся голосом пробормотала Кветка.

Он нагнул голову, прислушиваясь к тихому вопросу. Потом сделал такое лицо, будто слегка удивился.

— В смысле? — спросил уже Алехо. — Похоже, вечер у нас у обоих выдался не ахти. Ты напряжена, я тоже хочу отвлечься. Ты доставишь удовольствие мне. Я — тебе. И всем хорошо.

— И я могу отказаться?

Он нахмурился и сунул руки в карманы брюк, отчего приличный костюм тут же стал выглядеть небрежно.

— Конечно. Что мешает тебе отказаться? — он действительно выглядел так, будто не понимал.

— И если я откажусь, ты… позовешь охрану?

Алехо пару секунд подумал. А потом оскалил зубы в подобии улыбки.

— Ах вот ты о чем, — он фыркнул и отвернулся. — Очень надо. Иди себе, куда шла.

И, больше не задерживаясь, кварт развернулся и отправился себе к лестнице. Кветка задышала глубже, разрываясь на части. Что делать? Нужно отнести кинжал к Лизе и передать Коту. Но ей… хотелось пойти с Алехо. Правда, хотелось. Очень. Хотелось бросить все, отключить мозги и пойти к нему. Правда, что она там будет делать, учитывая свое неумение доставлять удовольствие, представлялось с трудом, но она хотя бы попробовала!

И вспыхнула картинка, уже прежде создаваемая воображением. Все прежнее: черный коридор, черная комната с желтой луной, Алехо на кровати. Только он не спит, а лежит на спине, руки за голову и смотрит с таким необычным видом, будто ждет в засаде неосторожного зверя. От этого взгляда мурашки по всему телу. И еще одно — главное, ключевое отличие от первоначального сюжета — вместо серебряной пантеры у кровати стоит Кветка. Тоже совсем неодетая.

Оказывается, на фоне черного неба её кожа выглядит как свежесвареный кофе с большим количеством молока и сахара. Светлый беж с еле видимым желтоватым оттенком.

Безумно красиво.

Ее неожиданно передернуло от верности этой новой картинки. От ее выпуклости и реальности. Причем так сильно, будто ударило током, который насквозь пронизал каждый мускул, каждый нерв, каждую вену и растаял, отзываясь в костях дрожью.

Кветка дернула головой. Боже, о чем она думает? Совсем что ли сбрендила? Он же кварт! Он разговаривает с людьми, как с умственно ущербными. Он пришел на чай и забыл об этом. Завтра утром он так же легко забудет и о том, с кем провел ночь. Кветка не готова ещё к таким отношениям, когда ты просто находишь компанию перепихнуться, чтобы вечер не прошел зря. Таких возможностей у неё было предостаточно, но она проходила мимо. К чему это все?

Нет, это просто от шока в голову лезут такие глупые мысли.

— Кинжал на место отнеси, — крикнул Алехо, остановившись наверху лестницы, куда к тому времени поднялся. — За порог общежития с краденым ты не выйдешь. Пора бы знать… глупая речная кувшинка.

Кварт скрылся в проеме коридора, а Кветка осталась стоять с раззявленным ртом, смотря ему вслед, крепко сжимая кинжал и пытаясь решить, действительно ли он это сказал… так её назвал. Или показалось?

В конце концов, она мотнула головой, решив, что показалось. Он ходит мимо и никогда не смотрит в её сторону. Ей ли не знать? Да она периодически чуть ли не шею сворачивает, прослеживая его перемещения, пока не приходит в себя. С какой стати кварту запоминать её имя, а тем более выдумывать милые прозвища? И даже не милые, а практически нежные. Ведь это прозвучало так… необычно для него, что ли. И для неё. С Кветкой молодые люди так не разговаривали. Бравада, наглость, дружелюбие, пусть даже одолжение — но не нежность.

Да. Кинжал.

Пора уже забыть про дурацкие фантазии, в самое неподходящее время забивающие голову, и заняться делом.

Кветка так вымоталась, что процесс возврата кинжала на место для неё был все равно что протереть на шкатулке пыль и никакого отклика в душе не встретил. А возможно, и даже скорее всего, на самочувствие повлияла ситуация с Алехо — плен и освобождение. Всё произошло так быстро… так головокружительно. Такое хочешь, не хочешь, выбивает из колеи.

Вернувшись в общежитие и войдя в комнату, первым делом Кветка увидела Лизу, которая с ногами сидела на стуле за пустым кухонным столом. Привычные хвостики в отличие от обычного уныло висели вниз, а лицо без косметики выглядело серым и опухшим, как ржаное тесто. Кветка молча помотала головой.

Лиза так же молча опустила голову.

— Ничего, — тихо сказала она. — Ничего страшного. Мы сделали, что могли. Ты молодец.

— Я чуть не попалась, — вдруг возникло желание объяснить свою неудачу, практически такое же сильное, как недавно в холле, при виде невозмутимого лица кварта. — Понимаешь, тот толстый амулет на выходе… он не выпускает из здания краденого.

Лиза потерянно кивнула.

— Я понимаю. Ты не представляешь… Пока тебя не было, я тут чуть с ума не сошла! Все думала, что тебя сейчас поймают… поведут в участок, посадят в клетку… а я тут сижу и ничего не делаю. Свалила все на тебя, как последняя стерва, а сама…

— Со мной все хорошо.

— Да, а если бы…

Кветка села на соседний стул и обняла Лизу за плечи.

— Со мной все хорошо.

С какой-то стороны так действительно и было.

* * *

Утром они встали уставшие и разбитые.

Кветка полночи плакала. Сначала от пережитого страха, вспоминая, как висела посреди холла в общежитии квартов, прощаясь со свободой, и при этом каждый раз будто заново осознавала, чего именно чуть не лишилась. Потом оттого, что подумала — случись такое повторно и отправь ее кто-нибудь добывать деньги для женщин, о существовании которых она знает чисто гипотетически, скорее всего, она не согласится. Закроет на все глаза и позволит им умереть, только бы не рисковать собой снова.

А еще пугал разговор с Алехо и те несколько минут, потраченных не на то, чтобы поспешить вернуть краденое, пока не поймали, а на то, чтобы просто стоять и смотреть в сторону, где только что исчез кварт. Весь их разговор получился какой-то кривой да корявый, с одной стороны правильный, но сложен не так, как надо. Вроде уродца, у которого есть и руки, и ноги, и голова, но расположены они на не предназначенных для этого природой местах. Вот и тут… И Кветка всхлипывала, украдкой вытирая рукой щеки, и не понимая, где закралась ошибка. Братья и сестры были правы — нет в ней стойкости и силы, одно желе. Ее пугает все. Например, она уверена, что еще вопрос, какие разборки закончатся в будущем более трагически — те, что с Алехо, или те, что с умирающими женщинами, хотя по идее угроза смерти ни с чем несравнима. А вот для ее страхов очень даже сравнима!..

Хотелось просто про все забыть, но к утру слезы иссякли, а взамен украдкой пришла и прислонилась к груди маленькая и теплая мысль, что так тоже нельзя. Нельзя терять в себе этот огонек, потому что станешь как остальные погасшие люди: уставшие, разочарованные и равнодушные. Тогда твоя жизнь становится существованием, а зачем тратить такой редкий подарок, как жизнь, размениваясь на мелочи?

Лиза также поднялась с трудом и наверняка тоже практически не спала. Неизвестно, какие мысли преследовали ее в темноте, но наравне со сломанными женскими силуэтами там сто процентов маячил Коста.

Кветка оделась и присела на пуфик в прихожей, дожидаясь соседку, которую почти шатало. Когда Синичка с трудом натянула куртку, прихожую вдруг озарил свет — правда, только в Кветкином воображение.

— Я знаю, что делать, — заявила она.

Лиза не обратила внимания, а скорее, просто не услышала.

— На новостной лекции мы попросим господина Тувэ дать нам слово и обратимся за помощью к квартам. Ко всем квартам сразу. Кто-нибудь поможет, я уверена.

— Ты думаешь, господин Тувэ разрешит? — Синичка, судя по тусклому голосу, в успех подобного мероприятия ни грамма не верила.

— Другого плана нет. Попробовать надо.

— И ты сможешь встать лицом к лицу с квартами и попросить их о милости?

Кветка молчала. Голова потяжелела и наклонилась, волосы окружили лицо, прикрывая щеки и пряча от яркого света потолочной лампочки. Чтобы выйти в одиночестве и встать перед толпой, нужно иметь немало мужества. Не факт, что она сможет.

— Ладно, я попробую, — слабым голосом сказала Лиза, но Кветка упрямо качнула головой.

— Нет. Я сама должна. А ты выглядишь совсем больной. Ты вообще в порядке?

— Нет. Меня знобит. Но это нервы, скорей всего, — Лиза поморщилась.

Кветке показалось, это не нервы, а весьма серьезная простуда, но она промолчала. Иногда с соседкой спорить так же полезно, как пить яд. К обеду сама поймет, что с ней неладно и отправиться к медсестре за таблетками.

А сейчас важнее другое. Конечно, можно попросить выступить Паштета или Кота, но наверняка их выслушают не так внимательно, как девушку. Не говоря уже о согласии господина Тувэ. Ведь главное, уговорить его.

— Пошли.

Сегодня они даже забыли осмотреться, не караулят ли их под зданием полчища врагов. И даже больше — сегодняшний завтрак они поглощали так равнодушно, что не заметили бы, подмени кто оладьи и омлет с ветчиной сырым тестом.

День родился, только чтобы, сутулясь, пройти со скорбным видом по земле, издавая мученические стоны и демонстрируя чудеса терпения и покорности.

Подойдя перед началом занятий к господину Тувэ, Кветке пришлось приложить усилие, чтобы открыть рот и произнести свою просьбу вслух. Она старалась не думать, как заставит себя говорить перед целым курсом квартов, чуть ли не с рождения настроенных скептически к подобного рода просьбам. Что сказать, какие слова найти, чтобы их проняло достаточно и необходимая сумма оказалась в распоряжении Ленкиных родственниц? Жалостью квартов не возьмешь. Предложить в виде компенсации минималистам и Ленкиной семье нечего. Остается говорить правду и надеяться на чудо.

Привычно гудя, зашли и расселись по нижним рядам люди, заняли свои места кварты. Господин Тувэ остановился возле кафедры, пробежался глазами по рядам, проверяя, все ли на месте, и кивнул Кветке, давая разрешение стартовать.

Все время, пока кварты рассаживались, она сидела как на иголках. Получив разрешение преподавателя, почти заставила себя встать и отправиться к его столу. Вероятно, благодаря вчерашней тренировке, когда она плелась по лестнице на дрожащих ногах, сегодня удалось не шататься и, главное, не спотыкаться. Она же не клоуна вышла играть, а вызвать сочувствие.

— Перед тем, как приступить к занятиям, мы выслушаем то, что хочет нам сообщить эта милая девушка, — сообщил ученикам господин Тувэ.

Милая девушка звучало так, будто Кветке пять лет и она идет в платье с оборочками читать умилительный стишок в честь какого-нибудь праздника.

— Прошу! — господин Тувэ улыбался, как сытый удав, и это настораживало. Что же его так веселит? Что во всей этой ситуации может быть забавного?! Впрочем, об этом потом. Кветка развернулась, заставляя себя не жмуриться и прокашлялась, заранее прочищая горло — не хватало еще начать свою пламенную речь с мышиного писка. Тогда точно все прогорит.

— Несколько дней назад, — Кветка мысленно вздохнула и подняла голову к верхним рядам квартам, смотря прямо, но так, чтобы никого конкретно не видеть. — У одной из наших сокурсниц, Лены Свиридовой случилось несчастье — её мама и сестра попали в автомобильную аварию. Страховка не окупает стоимость операций. Не хватает около шестидесяти тысяч рублей. Мы собрали почти пятнадцать, но это бессмысленно без остальной суммы. Этого не хватит.

Кварты, в принципе, сидели тихо и не перебивали, но и господина Тувэ на занятиях они слушали примерно так же — равнодушно пережидая неизбежное и думая только о том, что к вечеру эта пытка закончится и настанет свобода. Ну, хотя бы до утра.

Кветка вздохнула.

— Нам больше негде взять денег. Поэтому мы решили обратиться к вам, — она на секунду замялась. — К квартам.

Она открыла рот, желая добавить, что эти две жизни теперь в их руках, но остановила себя — вряд ли квартам понравится попытка спихнуть на них ответственность за чью-то жизнь. Это их только разозлит, а злые люди все делают назло. И откажут тоже назло.

Лиза, низко опустив голову, молча водила пальцем по крышке стола. Кветка знала — она бы помогла, будь больше шансов своим вмешательством изменить ситуацию, да вот шансов как раз нет.

Кварты, все как один, молчали.

— Если кто-то захочет помочь… — Кветка не договорила.

— Продайте свои тела! Всем скопом как-нибудь наскребете! — с воодушевлением крикнул Шатай, которого чужие проблемы вообще мало интересовали. И правда, если живешь в свое удовольствие — какое тебе дело до других особей?

Несколько квартов тут же засмеялись. Кветка прикусила губу, сдерживая необдуманный ответ и судорожно размышляя, как перевернуть разговор такой стороной, чтобы ничего смешного никто не видел. Реально ли это?

Неожиданно поднялась Лолодия. Распущенные волосы тяжело лежали на её плечах, а глаза без линз хмурились так, что почернели даже белки.

— Шатай, замолчи! — сказала она, небрежно кивнув в его сторону, и быстро развернулась к Кветке. — А ты, конечно, здорово придумала — вы все такие несчастные, но жутко благородные, а мы мерзкие и жадные. А вы что сделали, чтобы собрать больше денег? Хоть попытались? Ну кроме того, что пришли сюда нас просить?

Кветка удержала на месте глаза, стремительно рванувшиеся в сторону Алехо, и опустила голову. Вот уж чего ей не нужно, так это оправдываться перед ним. Какое ей вообще дело, что он там себе подумает?

— Так что? — повторила Лолодия, уже с издевкой и дёрнула плечом. Заскрипели её кожаные штаны, когда магичка нетерпеливо принялась постукивать ногой по полу.

Кветка украдкой вздохнула и подняла глаза. Если Лолодия сейчас скажет что-нибудь ядовитое, кварты подхватят насмешку и порвут еле наладившуюся связь, благодаря которой пока удерживается их внимание. А второго шанса выступить с этой просьбой они минималистам не дадут. Как и господин Тувэ.

Надо отвечать. Правду, потому что Кветка не умела врать. Да и вообще, почему-то немногие знают, что только правдой можно ударить так, чтобы причинить ужасную боль.

— Видимо, молодой человек с громким смехом плохо понимает, о чем говорит. Мы не заработаем своими телами такую сумму денег, даже если продадимся полным курсом минималистов. Интимные услуги столько не стоят.

Лолодия хмурилась и молча слушала, смотря сверху, а значит, свысока. Остальные молчали.

Да уж, квартов Кветка ошарашила. Странно, но в этот момент она будто кожей ощутила какие-то жужжащие, воздушные волны, растекающиеся вокруг, как после брошенного в воду камня. Как будто эта вода курсировала между ней и теми, с кем она говорила. Может примерно так же кварты ощущают свою магию? Тогда понятно, почему при отсутствии магии человек кажется им ущербным.

Впрочем, пора продолжать.

— Дальше. Мы собрали все наши сбережения, которые составили почти две тысячи, включая те деньги, которые долго откладывали на одежду или поездки. Работа не приносит нам столько денег, чтобы мы могли собрать нормальную сумму. Может, будь у нас хотя бы месяц… но времени меньше суток.

— И все равно, вы тоже должны участвовать, — упорствовала Лолодия.

Кветке стало теплей, потому что, несмотря на упрямство, эта фраза подразумевала согласие помочь. Пусть еще не совсем сформированное.

— Мы уже участвуем и готовы сделать то, что от нас зависит. Каждый из нас, — Кветка оглядела людей.

Тут все-таки не сдержалась и вскочила со своего места Скрепка.

— Я тоже сделаю, что смогу! А вы просто представьте, что ваши матери и сестры умирают! Да вы просто голоса Ленкиного не слышали, когда мы по телефону говорим! Такое впечатление, что она уже и сама на том свете!

И Скрепка зарыдала, навзрыд, придавая Кветкиной просьбе той необходимой показушной эмоциональности, которой прежде не было. Может, так даже лучше.

Господин Тувэ сидел на краю кафедры и сосредоточенно рассматривал свои ногти, вмешиваться не собираясь.

Разговор явно застопорился, Лолодия молчала, Скрепка рыдала, Кветка не знала, что еще сказать, а сказать надо, ведь кварты пока так и не согласились помочь.

— Слушайте. Ты, тощая. И ты, большеглазая. Приходите ко мне вечером, договоримся, — хохотнул Шатай.

Кветка промолчала, игнорируя предложение, которое никакого решения не подразумевало. На ее глаза редко кто обращал внимания, потому что она старалась никому в лицо не смотреть.

— Они могут продавать свои услуги, — неожиданно подал голос Алехо. Лолодия обернулась к нему и раздражено спросила.

— И ты туда же?

— Да нет, я не туда же. Я говорю про уборку. Про мелкий бытовой ремонт. Курьеры. Что они еще умеют? Машину помыть.

— Они же сказали — всего день остался. Нафига мне столько уборки? — озадачилась Лолодия.

— А кто говорит про день? Пусть сделают что-то типа талонов на нужную сумму. Мы их выкупим и будем постепенно обналичивать. Один талон — час времени работы минималиста, к примеру. И деньги соберем — и все поучаствуют.

Кветка быстро подсчитала в уме.

— Час уборки стоит десять-двенадцать рублей. Курсу минималистов придется работать бесплатно, отрабатывая талоны, больше месяца. Это слишком долго! Большинству из нас будет просто не на что жить!

— Ну, вы сразу всё хотите, — снова влез Шатай, разводя руками. — Выберете уж что-то одно.

— Заплатим по пятьдесят за час, — невозмутимо заявил Алехо, вертя в руках какую-то карточку. — Раз уж это благотворительная акция. Все согласны?

Кветка быстро кивнула и осмотрела людей. Лица у большинства не сказать что были счастливыми, но спорить никто не стал. Поразительно, но и среди квартов не нашлось тех, кто был против.

— После обеда разместите на выходе из столовой пункт продажи, там народу больше всего. Плакат напишите какой-нибудь с объяснениями. До вечера деньги наберете. Господин Тувэ, правилами академии это не запрещено? — Алехо перевел взгляд на преподавателя, а Кветка ощутила, как все происходящее плавно уплывает из её рук в чужие, забирая с собой тупое отчаяние и колючую ответственность. Непонятно только, радостно становилось от освобождения или печально.

— Я договорюсь, — мягко улыбнулся господин Тувэ. — Кветка, зайдите ко мне перед обедом, я подготовлю для вашего мероприятия магически защищенные от подделки купоны. Например, в виде медалек. Подойдет?

— Да. Спасибо, — выдавила Кветка. Вот уже не ожидала, что и преподаватель вызовется оказать помощь. Один Алехо чего стоил — а еще и этот.

Господин Тувэ молча кивнул.

— Теперь перейдем к занятиям. Проблема, я так понимаю, решена? — спросил он у минималистов. Лиза быстро кивнула головой, а Скрепка в последний раз всхлипнула, уже с облегчением, и уселась на место.

После обеда Кветка сходила с девчонками за купонами — блестящими, пурпурными и круглыми, как монетки, и окончательно отошла от дел. Продажей купонов занималась Лиза с Морковкой и Скрепкой, а Кветка сбежала от них в общежитие, где включила старую добрую комедию — один из фильмов, оказывающий на нее успокаивающее воздействие и позволяющийся примириться с минутным разочарованием, и смотрела на экран, пока с занятий не вернулись девчонки. Быстро отправив всех по домам, Лиза переоделась в домашние футболку и штаны. Машинально заплела косу и стала рассказывать.

По словам Лизы, вначале они стояли, как дуры, возле стола, который кварты обходили стороной, но после того, как выйдя из столовой, к столу подошла Лолодия в компании Фаустина, и каждый из них купил по пачке талонов, кварты повалили волной. Примерно полчаса понадобилось, чтобы распродать все.

— Коста купил сто штук, — Лиза опустилась на стул и тяжело вздохнула. — Если бы только я могла ему не продать эти чертовы талоны, а просто послать его на хрен! Но пришлось улыбаться и благодарить, — Синичка потерла лицо руками. Теперь, признавшись Кветке в своих грустных путаных отношениях с квартом, она не стеснялась комментировать и озвучивать свои текущие мысли. И оказалось, почти всегда они концентрируются на Косте и окрашены темными эмоциями. Если Лиза и верила, что она его забывает, то у Кветки всего за сутки возникли в этом серьезные сомнения.

— Последним пришел Алехо и выкупил всё, что оставалось. Осматривал нас там так внимательно, будто кого-то искал. Тебя, вероятно.

— Лиза, не надо.

Та неприятно улыбнулась.

— По крайней мере, у него будет одно несомненное преимущество перед твоими прежними ухажерами — ему и в голову не придет бояться, что ты ждешь серьезных отношений. Париться о подобной мелочи он и не подумает.

Кветка больше не стала просить замолчать, а встала и ушла в душ. На месте Лизы она бы тоже озлобилась, чего там скрывать. Никогда не было у Кветки какого-то глубокого запаса веры и душевных сил, просто до сих ей везло и сил тратилось ровно столько, сколько вырабатывалось. А случись нечто более масштабное и высоси у нее до дна веру в доброе… Исход очевиден.

Черная комната и эта яркая луна, почти отвлекающая внимание от человека, лежащего на кровати. От его призывной, полной обещания и ласки улыбки. Той самой улыбки, которую видят только очень любимые мужьями жены. Если повезет.

Сумасшествие какое-то. Кветка сделала холодную воду сильнее, чтобы быстрей охладиться.

А потом еще сильней.

Глава 9. Новогодние каникулы

«Подземный рай» сегодня был переполнен. Серебряные шесты так плотно обвешены стриптизершами, будто их тела нанизали, как шашлык, на шпажки. Красные неоновые лампы разве что в коктейль не совали в виде соломинок. А вот писсуары, к примеру, ими украсили.

Алехо прошел сквозь первый зал и свернул в коридор к ячейкам. Он снимал сейф с комнатой и уже по дороге достал ключ. Привычно огляделся — никого.

Войдя в комнату, заперся и переоделся, хотя особо смысла менять внешность не было — сегодня он и так приехал в джинсах и куртке. Но привычка осталась — лучше перестраховаться. К тому же это одна из черт, которые рождали на свет другого человека. Не Алехо.

Уходить пришлось по привычке через один из боковых выходов.

Бои сегодня продолжались дольше обычного и закончились далеко после полуночи.

К этому времени Алехо едва стоял на ногах. В ушах трезвонили предупредительные сигналы, ноги налились свинцом и качались, как будто их хозяин стоял на палубе корабля, прыгающего по волнам штормового моря. И самое неприятное — он терял контроль над бойцами целых два раза, первый боец встал посреди ринга, не зная, что делать, а второй вообще упал и не хотел подниматься. Пришлось повозиться.

Давно не было такой сумятицы в мыслях. Нет, надо наводить порядок.

Он до последнего собирался в кафе «Музыкальная гавань» на городской окраине, где нашел музыкантов из парка, которые выступали по выходным почти всю ночь, однако на выходе его пригласили к Юстасу Догу.

Кабинет у одного из основателей бойцовского клуба располагался в подвале, в помещении с толстыми стенами и множеством узких вентиляционных отверстий под потолком. Еще больше было сливных отверстий в плитках пола, они попросту были ими усыпаны. Дело в том, что хозяин этой берлоги панически боялся утонуть, попав в ловушку собственного кабинета, доверху заполненного водой. На самом деле не факт, что сливные отверстия действительно соединялись с канализацией, но зато роль успокоительного средства исполняли, и неплохо.

Вот так вот, думал Алехо, присаживаясь в мягкое красное кресло. Все чего-то боятся.

— Алехо, родной мой, — начал Юстас, широко улыбаясь щербатым ртом. Учитывая суммы, которые крутились на его счетах, зубы у него могли быть из алмазов, но это тоже одна из фишек человека, который понимает реальное устройство жизни. Который знает цену естественному. — Как поживаешь? Все хорошо?

— Все отлично.

— Вот и замечательно. Я рад. Скажу по секрету, я так давно тебя не видел, что запамятовал, о чем мы там вначале договаривались насчет нашего маленького совместного дела?

Алехо улыбнулся услышанному. Старый лис обладал такой крепкой памятью, что можно позавидовать.

— Да я и сам что-то не припомню, — он закинул ногу на ногу, разваливаясь в кресле и покачивая кроссовкой. Чего скрывать, Юстас ему нравился, и даже больше — в некоторые моменты он перетягивал на себя большую часть сыновьей любви, которая в последнее время требовала применить ее на другой, более достойный и подходящий объект.

Юстас перестал ухмыляться и сразу стали видны его глубокие, будто до самой кости морщины.

— Мальчик мой, скажи, ты не собираешься еще от меня уходить?

Алехо задумался. А потом сам удивился тому, что не ответил мгновенно. Раньше этот вопрос вообще не поднимался.

— Нет.

Дог кивнул.

— Но подумываешь?

Алехо открыл рот, но с удивлением обнаружил, что молчит. Как-то многовато удивления для одного вечера.

— Это должно было произойти. Ты и так слишком задержался, нянькаясь с теми, кто не твоего поля ягода. Вон, и не стараешься даже больше.

— Да нет же! Я не собираюсь завязывать! — воскликнул Алехо. — Да, я лоханулся сегодня, целых два раза, но и раньше такое бывало! Просто, — он поискал объяснения, но не нашел. Пришлось использовать одну из стандартных отговорок. — Просто так получилось.

Юстас кивнул, конечно же, со всеми бывает, но остался непривычно серьезным.

— Нет, я не о том. Раньше бывало, кто спорит, да по-другому. Я знаю одно, дорогой мой — как только ты найдешь для себя что-то более важное наших с тобой скромных заработков, бросишь и меня и наше дело так быстро, что и попрощаться, скорее всего, не успеешь. Это время очень близко. Я достаточно долго живу на белом свете, чтобы видеть, когда пора разрывать контракт, который скоро сам себя исчерпает.

— Вы хотите разорвать контракт? — удивился Алехо. Контакта, как такового, конечно, у них не существовало, но он что, и правда, собрался прекратить пусть даже устный договор? — Зачем? Мне достаточно просто выйти в зал и я найду десяток таких контрактов. Так в чем дело?

— Найдешь, мой мальчик, я знаю, — Юстас снова улыбнулся, с той самой теплотой, которая напрочь отсутствовала в окружении квартов. Там теплота и вежливость в общении с малознакомыми людьми практически приравнивалась к слабости. — Я совсем не собираюсь с тобой расставаться. Но я уверен, что скоро ты сам уйдешь. И хотя в денежном эквиваленте я сильно потеряю, не поверишь, я буду рад, если ты станешь счастлив. Это, конечно, стариковская болтовня, но человек рождается, чтобы быть счастливым. Для большинства счастье — это любимый человек, вторая половина. Меньшинство любят достаток, власть и управлять другими себе подобными. Самая малая часть — делать другим больно. Но ты не глуп и не станешь заменять настоящее счастье суррогатами. Ты ведь знаешь, что тебе не нужно все то, что у тебя есть? Твой талант так и остается без развития, а ты мог бы давно закончить свою пижонскую академию и красоваться по правую руку от отца. Но ты достаточно умен, чтобы видеть разницу между тем, что имеешь и тем, что хочешь иметь. Правда?

Ну вот. Снова здорово! Нотация о счастье. Намеки на семейное счастье от человека, у которого десяток бывших жен и несколько десятков официальных детей, про неофициальных история умалчивала. Что поделать, даже Юстаса иногда заносило.

— Иди, — тот потянулся к Алехо и ласково хлопнул по его колену рукой. — И знай — если ты вдруг исчезнешь, я буду знать, что ты пошел вслед за своим счастьем. И сделаю все, о чем договаривались. Ни о чем не переживай.

Алехо с радостью вырвался из душного кабинета, не зная, раздражает его такой слюнявый Юстас или все-таки вызывает симпатию. Иногда он любил его как отца, иногда просто терпеть не мог за эти бесконечные загадочные нотации и нудные размышления о смысле жизни. Пошло, господа. Это все слишком пошло, чтобы воспринимать серьезно.

А, к черту, Алехо сел в машину и слишком сильно хлопнул дверцей. И вместо того, чтобы возвращаться в «Подземный рай» и домой, отправился в «Музыкальную гавань». Ему нужна эта чёртова дудка, и пусть все пропадет пропадом!

* * *

Когда, наконец, наступили выходные, все вздохнули с облегчением — Ленкину мать прооперировали и результаты оказались положительными, у сестры как раз заканчивалась сложная магическая процедура усиления иммунитета, необходимого для легкой переносимости особо сильных лекарств.

— Прости меня, — сказала Лиза, вернувшись после занятий, встав посреди комнаты и даже не раздевшись. Шапку она держала в руке и помахивала ею, как веером. — Тяжело жить с чужими людьми. Постоянно излучать дружелюбие. Улыбаться, когда все паршиво. Скрывать дурное настроение, которое так просто не возьмешь и не выключишь. Рано или поздно срываешься. Ну, ты понимаешь.

Кветка некоторое время смотрела на нее, а потом расхохоталась.

— Лиза-а-а…

Синичка наклонила голову, но было видно, как она изо всех сил подавляет улыбку. Все-таки извиняется, а не просто так на середину комнаты выперлась.

— Тебя прямо колбасит. То ты злая, как три литра кислоты, то прямо как банка конфитюра. Не можешь соблюдать баланс?

Та вздохнула.

— Нет, как видишь.

— А что тебя успокаивает?

Синичка промолчала, но бросила неконтролируемый взгляд в сторону стола, на котором в творческом беспорядке громоздились ее бумаги, большую часть из которых составляли карикатуры или карандашные наброски.

— Ну, конечно! — Кветка подивилась своей недогадливости. — Конечно, рисунки! А то, что ты из упрямства и какого-то изощренного самомазохизма не позволяешь себе ничего, кроме карикатур, конечно, весьма талантливых, но все же кривых отражений реальности, даёт тебе по мозгам. Верно? А что мешает тебе рисовать в виде лечения пейзажи? Или вон чайник изобрази в окружении кастрюлек.

— Опять ты в самое больное место, — пробормотала Лиза.

— Ладно. Не буду, — сегодня и правда не хотелось спорить. — А ты помнишь про Новый год? Всего-то чуть больше недели осталось. Ты домой не собираешься? — вдруг встревожилась Кветка, впервые подумав, что возможно, соседка уедет к маме и придется остаться в комнате одной. Ее лично домой до сих пор не позвали, да она и сама не очень-то хотела снова видеть лица своих так называемых родственников.

— Тут буду, конечно. Тебе разве не сказали? Мы с дядей Пашей уже договорились — полночь всей общагой, ну, кто останется, встретим в холле, он разрешил. И колонки разрешил поставить, и столы, в общем, здорово будет.

Это была лучшая новость за последнее время и Кветка расслабилась. К счастью, черные полосы неизбежно сменяются белыми. А там и каникулы, пусть всего-то пару недель, но хоть город посмотреть. А то стыд и позор — прожил несколько месяцев и не увидел ни зимних фонтанов, ни длиной извилистой лестницы к вершине горы, на которой расположились самые живописные развалины в стране.

* * *

На следующей неделе преподаватели подводили итоги и закрывали полугодовые результаты по предметам. У квартов были какие-то свои зачеты, а минималисты отделывались небольшими контрольными работами и вообще мало кого интересовали. Даже припиши им кто-нибудь повышенные оценки, кому до того есть дело?

В общем, все усиленно готовились к новому году, потеряв желание и учиться, и учить.

Это случилось в среду. Два предыдущих дня во время лекций господина Тувэ Кветка ловила на себе сосредоточенные хмурые взгляды Алехо и эта сосредоточенность настораживала. Складывалось такое впечатление, будто он чего-то терпеливо ждет, причем не очень радостного.

В среду господин Тувэ первым делом сообщил, что в соответствии с новым законом «О равенстве», людям выделены должности в Совете безопасности! Представителям общественных организаций, обладающих наибольшим общественным доверием в количестве трех человек позволят не только участвовать в обсуждениях, но и действительно влиять на окончательный исход голосования новых проектов защиты страны.

Некоторые минималисты выглядели удивленными и довольными, староста даже ахнула, казалось еще чуть-чуть и она захлопает в ладоши.

Кветка пока не знала, как реагировать. Не очень-то верилось, что…

— …приступят к работе уже в первых числах нового года, — закончил господин Тувэ. — Алехо, объясните мне, почему эта новость вызывает у вас такое кривое выражение лица? Что вы так морщитесь?

Кветка обернулась вместе со всеми — Алехо сидел, нога на ногу и стучал по столу смартфоном, причем так, будто не замечал, что делает.

— На редкость глупый закон. И глупы те, кто в него верят.

— Вот как? — Кветке показалось, или господин Тувэ слишком расчетливо поднял брови в удивленном жесте?

— Люди никогда не научатся отстаивать себя, пока за них выдвигают законы и пока за них выносят решения, расписывая, кто, что и когда будет делать. Единственное, чему они научатся — просить у сильнейших. Последние события это хорошо доказывают. Целый курс минималистов, несколько десятков людей не смогли в ограниченное количество времени набрать нужную им сумму денег, довольно небольшую.

— И что вы предлагаете?

Шатай сразу же что-то негромко предложил соседям — окружающие кварты заулыбались. Лолодия привычно закатила глаза и принялась копаться в планшете, игнорируя всех, вместе взятых, включая преподавателя.

— Я знаю, как сделать людей сильней.

— Правда? — преувеличено удивлено спросил господин Тувэ. — Всех скопом или по отдельности?

— По отдельности, конечно, мы же говорим о личностях, а не о массе.

— Тогда жду не дождусь ваших откровений. Желаете провести эксперимент?

— Желаю, — с вызовом ответил Алехо.

— Что вам для этого необходимо? Счастливый объект спора? Новобранец? — господин Тувэ щедро провел рукой по воздуху. — Выбирайте.

Алехо хотел что-то сказать, но промолчал, и вместо этого принялся рассматривать минималистов. Впрочем, не то чтобы он их рассматривал, скорее скользнул взглядом и остановился на Кветке.

— Её.

— Кветка, встаньте, — не оборачиваясь, приказал господин Тувэ. Она послушно поднялась.

— Приступайте, — улыбнулся господин Тувэ. В его глазах зажегся настоящий интерес, такой редкий, ведь чем его могут поразить или порадовать ученики, которые год от года все глупее и предсказуемей?

Алехо пружинисто поднялся и направился к местам минималистов. Кветка в растерянности следила за ним, не отрывая глаз. Что это все обозначает? О чем они говорят? Почему господин Тувэ ему потакает?.. Хотя последнее объясняется легче легкого — он его куратор и откорректировать поведение кварта для любого преподавателя куда важней, чем эксперименты над какой-то минималисткой.

Алехо подошел так близко, что пришлось задрать голову вверх. Линз опять нет. И снова бушует внутри глаз непонятное, неспокойное существо, лишенное свободы.

И при этом возле него тепло. Уютно. Настоящий дом в миниатюре.

— Алехо, мы ждем.

Кветка вздрогнула, торопливо отводя взгляд. Пусть он смотрит так странно, будто она ему не совсем безразлична, но факты говорят сами за себя — подошел он совсем для другого — намерен провести какой-то эксперим…

Не отводя взгляда от ее лица, Алехо наклонился вбок, поднял со стола ее планшет и со всей силы шарахнул им по спинке стула. Тонкая пластина резко переломилась, экран отключился и в разломе показались полупрозрачные серебристые и цветные микросхемы.

Минималисты дружно вздохнули.

Кварт бросил осколки планшета себе под ноги. Теперь он смотрел свысока, отстраненным и даже фанатичным взглядом.

— И что это должно означать, Алехо? — с любопытством беспокойного исследователя поинтересовался господин Тувэ, неторопливо подходя к ним ближе.

— Каждый студент, испортивший имущество академии, должен возместить его за свой счет.

Господин Тувэ кивнул.

— Дальше.

Алехо опустил голову, останавливая взгляд на Кветкиных руках, которыми она вцепилась в юбку. Но даже так, держась за плотную ткань, тонкие пальцы дрожали.

— Теперь девушке придется найти выход из этой довольно трудной для человека ситуации. Хочешь, не хочешь, ей придется возместить ущерб.

— И это сделает ее сильнее? — господин Тувэ подкрался так близко, что заданный полушепотом вопрос громко прозвучал над самым ухом.

— Да.

— Идите на место, закончим после занятия, — резко развернувшись, будто потеряв интерес к происходящему, господин Тувэ зашагал к кафедре.

— Итак, новость по закону «О равенстве» мы рассмотрели, перейдем к следующей теме. Наводнение в Змеиной низине Арахальска закончилось, причинив непоправимый ущерб тамошним виноградникам. Какие последствия ожидают экономику арахальского региона?

Алехо вернулся на свое место, а Кветка уселась на свое. Она не стала поднимать разбитый планшет, который так и лежал возле стула, невольно притягивая взгляды окружающих. Все занятие она пропустила мимо ушей.

Не верилось, что ее опять травят неприятности, причем по вине квартов. Зачем они это делают? Да почему же нельзя просто оставить ее в покое! Ни разу ей не нужен этот закон про высокопоставленные людские посты, ни забота об каких-либо умирающих, ни подачки, ни уроки. Ей нужно просто жить своей жизнью и не бояться, что однажды на пути встанет очередной беспредельщик и заставит делать что-то против ее желания.

Нет, не зря она подозревала, что Алехо еще доставит ей кучу неприятностей. Это, вероятно, из них самая мелкая.

— Все свободны, — вдруг сказал господин Тувэ.

Странно, но звонок еще не прозвенел.

— Царелора и Юголин остаются.

Лиза, укладывая сумку, украдкой посмотрела на Кветку. Ничего способного успокоить, несмотря на судорожные попытки, её лицо выразить так и не смогло.

Вскоре аудитория опустела, шум за дверью стих и они остались одни.

— Подойдите сюда.

Кветка встала, в последний раз взглянула на свой планшет, который столько раз скрашивал её непростое существование, мысленно с ним попрощалась, но поднимать так и не стала. Отогнала всплывшую в голове картинку похорон, где она и Лиза рыдают над коробкой, в которой лежат электронные останки, и пошла к кафедре, возле которой уже стоял Алехо, спокойный и уверенный в своей непонятной квартовой правоте. Уютный, как кусочек дома. Чужого дома.

— Итак, Алехо. Ты считаешь, что необходимость возвращать деньги за порченое академическое имущество закалит нашу Кветку и сделает ее сильнее?

— И более приспособленной к жизни, — кивнул Алехо.

Кветка прямо почувствовала, как раздуваются крылья носа. Чего они к ней привязались?

— Какой срок вы готовы ей дать на возврат?

— Не я, а правила академии. Месяц. С расчетом каникул его продлят до начала февраля.

— Согласен, срок достаточный. Больше меня интересует другой вопрос — вам не кажется, что вы просто пытаетесь примерить на человека обряд тихандрии, который вам так нелегко дался? И не думаете ли вы, что человек в силу своих прирожденных возможностей просто не способен осилить задачу, рассчитанную на кварта?

— А никто и не говорил, что будет легко. Чтобы выжить, нужно постараться. Это единственный способ стать сильней.

— Ваша точка зрения мне понятна. Ну что же, пусть так и будет. Вы свободны. Кветка, а с вами я еще хочу поговорить.

Алехо кивнул и повернулся к Кветке. Его ресницы опустились, прикрывая лихорадочно сверкающие глаза, губы приоткрылись.

За что же ты меня так не любишь, подумала Кветка. Может, хотя бы извиниться надумает. Или что, удачи, может, пожелает?

Но он только глубоко вздохнул. Потом крепко сжал губы и, не поднимая глаз, резко пошел к выходу.

Стук закрывающейся двери, и Кветка осталась наедине с преподавателем. Тот оперся на локти и улыбнулся чему-то такому непонятному, явно находящемуся за пределами комнаты.

— Так что, ты примешь его вызов? — поинтересовался господин Тувэ.

Кветка вспыхнула. Почему они ее вмешивают? Зачем?

— Я думала, вы не мой куратор. — Не сдержалась она, ответив весьма едким тоном. — И не меня должны контролировать!

Господин Тувэ ухмыльнулся.

— Правильно. Не твой. Так я и исхожу из интересов своего подопечного. Мне его еще многому нужно научить, любыми способами, поэтому предлагаю договор — до февраля ты пытаешься сделать все, чтобы отплатить планшет в соответствии с его теорией. Но маленькое уточнение — в случае неудачи тебе ничего не грозит, потому что тогда я заплачу за планшет сам.

Кветка редко злилась, но сейчас настал тот самый редкий случай. Почему она должна с ними договариваться? Почему они позволяют втягивать ее в свои дурацкие споры, не задумываясь об её желаниях? Неудивительно, что квартов ни один нормальный человек на дух не переносит! Еще бы!

— У меня есть выбор? Я могу отказаться?

— А зачем? Что ты теряешь? Сможешь выполнить поставленные им условия — победишь его, переиграешь, а обойти кварта многого стоит.

— Для меня — ничего.

— Тогда — обойти не кварта… обойди Алехо, — мягко сказал господин Тувэ.

Кветка непроизвольно отвела глаза и за это разозлилась на себя еще больше. Что за намеки? А еще преподаватель! Чёрт бы побрал это многомудрое существо, которое щелкает людей словно орешки. Ну хоть на Алехо зубы обломал… хоть какое-то утешение, пусть и не в ее пользу.

— Соглашайся. Ты ничем не рискуешь. — Господин Тувэ встал и отошел в сторону. — Ты должна.

Конечно, снова манера квартов добиваться своего. Да, конечно, ты можешь и отказать, но ты должна согласиться. Должна. Должна!

Кветка схватила сумку и молча выскочила в коридор.

* * *

Вечером на общажном совете дружно решено было оставить все неприятности и проблемы до следующего года. Собрать их всех скопом и послать подальше! Минималисты сбросились на спиртное, еду договорились приготовить каждый что может, и плевать на чужие попытки помешать заслуженному веселью.

Кварты так же дружно на Новый год разъехались из академии, не желая тратить праздник на просиживание в общежитии и вообще в городе. Болтали, нынешние каникулы в магическом сообществе модно проводить в тропических странах.

Кветка помогла Лизе собрать вещи Малии. Магичка то и дело спрашивала Синичку, не поедет ли та с ней.

— Может, передумаешь? Все соберутся, как раньше. Здорово будет.

Голосок у Малии был тихий, тонкий, и Лизу она безмерно обожала. Даже казалось, что откровенно подчеркнутое отношение Синички к Малии, как к чужаку, жуткому кварту, ту по-настоящему обижало, как обижает детей нежелание ровесников с ним играть. Но Лиза металась по комнате, собирая вещи так быстро, как будто хотела быстрее избавиться от навязчивого внимания суетливой малышни, не дающей отдохнуть по-взрослому. Наверное, когда стираешь из души память о прошлом, включаешь и мелкие детали, не заботясь, сделаешь ли этим кому-нибудь больно.

До отъезда хозяйки комнаты оставалось всего несколько минут, вскоре должен был подъехать Коста, чтобы забрать Малию и лично отвезти домой, а за вещами позже прибудет служба перевозки.

— Лиза. — Кветка убедилась, что магичка топчется в коридоре и тихо позвала соседку. — У неё есть Пастила? Квартовская сеть?

— Да.

— Попроси зайти…

Синичка впилась взглядом в Кветкино лицо и прошипела.

— Зачем?

— Обычай тихандрия. Слышала о таком?

— Это то, что ты слышала об Алехо, когда он твой планшет разгрохал?

— Да! Я искала по обычной сети, но там ничего нет. Обряд для квартов, значит у них точно есть! Попроси ее. Она не сможет тебе отказать!

— Ну ты, Кветка, просто прирожденная махинаторша!

— Чего это?! — прошипела Кветка.

— А что вы тут шепчетесь? — в дверях возникла Малия, хлопая своими наивными глазищами. Синичка застонала.

— Да так, деньги подсчитываем на праздник. А тихо, это чтобы ты не смеялась.

Но магичка и не думала смеяться. Она вздрогнула, расширяя глаза.

— Лиза, тебе не хватает денег? Почему ты молчишь? Давай я оставлю свои! Коста не узнает, у меня еще остались карманные!

— Не надо.

Кветка заблаговременно самоликвидировалась подальше от разъяренной соседки, попятившись к стене. Синичка выдавила улыбку, хотя явно находилась в бешенстве, наверняка воспринимая предложение Малии как жалкую подачку, хотя денег, которые магичка считала карманными, вполне вероятно хватило бы на шикарный праздник для всего их этажа. В другое время Лиза могла и высказать все, что думала, но в этот промолчала, перейдя к делу:

— Лучше… Лучше давай-ка войди в Пастилу. Мне нужно еще ту работу доделать, ну, про измерительные приборы и шкалы, используемые в истории магии, которую тебе сдавать в начале следующего семестра, а в библиотеке по этой теме шаром покати. Если ты хочешь нормальную работу, нужна нормальная информация. Закрытая. Тогда и в голову никому не придет, что писала не ты!

Магичка неуверенно покосилась в сторону Кветки.

— Так… нам же нельзя пускать в Пастилу людей. Она закрыта.

— Да что я там такого секретного найду за одну сессию-то? — Лиза старательно улыбнулась, и Кветка не знала — то ли гордиться ее находчивостью, то ли презирать за обман самого доверчивого кварта на земле. — А Кветку не подпущу к экрану, ну что я, стану тебя подставлять? Да она никому и не скажет — кто ей поверит? Мы же минималистки…

Надавила на больное место, судя по лицу Малии. Кветка сглотнула, боясь спугнуть правильное решение магички, которое постепенно проступало во всем её облике, придавая оттенок какой-то отчаянной смелости.

— Ладно, — наконец решила та и пошла к компьютеру. Пощелкала по клавиатуре и прижала пальцы к сенсорному экрану.

— Я продлю сессию до десяти минут, — тонким голоском сказала она.

Напоследок нажала на основание экрана, где находился индикатор, который считывал доказательство принадлежности пользователя к квартам.

— Ну все, давай, пока, — Лиза от переизбытка чувств даже слегка приобняла и поцеловала Малию в щеку. — Вещи отправлю. Передавай моей маме привет. Хорошего тебе праздника.

— Жалко, что ты не едешь.

— Ну хватит, хватит. Иди, а то Коста сейчас начнет трезвонить и мне выговаривать.

Кветка еле дождалась, пока Лиза проводит Малию и запрет за ней дверь — и тут же бросилась к компьютеру. И все равно не успела — Лиза умудрилась прибежать первой и упасть на стул. Ничего не оставалось, как запрыгать от нетерпения позади нее.

— Тихандрия!

— Да помню я! — Лизины пальцы уже вовсю стучали по клавишам.

Первым всплыла статья из энциклопедии квартов. Лиза без понуканий развернула ее на весь экран.

«Обряд, возникший на заре появления магов. Изначально был направлен на то, чтобы подстегнуть силу мага и заставить ее развиться в максимально короткий срок. Первые кварты, прошедшие обряд тихандрии заняли главенствующие места в образовании магического сообщества. Сам обряд заключается в том, что молодого человека без предупреждения оставляют на улице в населенном пункте, изъяв у него все деньги, контакты и знакомства. Начав с нуля безо всякой поддержки, не только материальной, но и моральной, он должен за короткий срок заработать огромную сумму денег, используя только свои магические способности. Существует ряд ограничений, отменяющих зачёт тихандрии. Нельзя нарушать закон. Нельзя обращаться за помощью, то есть нельзя просто попросить у кого-нибудь нужную сумму денег. Недопустим предварительный сговор. В течении длительного исторического периода прошедшие испытание тихандрии кварты имели в среде себе подобных большое уважение, тогда как проигрыш пятнал позором не только кварта, но и всю его семью, и сообщество, в котором он числился. По мере становления общества необходимость в подобном обряде отпала, в наше время он полностью перестал быть актуальным».

Они закончили читать одновременно.

— То есть как перестал быть?!

Лиза уже снова щелкала по клавишам.

— Добавим в запрос Алехо.

И снова статья энциклопедии.

— Алехо Юголин, так, дата и место рождения. Состав семьи… — бормотала Кветка, быстро бегая по тексту глазами. — Вот… Старший Юголин, занимающий пост в Совете сделал рискованную ставку на сына, подвергнув его обряду тихандрии. Большинство его политических противников осудили его за этот шаг, «слишком жестокий» для нашего времени, но все языки умолки, когда Алехо, несмотря на относительно юный возраст, прошел испытание, тем самым мгновенно поставив себя на единую с самыми сильными квартами современности планку. «Да. Однажды вечером я оставил сына на улице, позволив взять ему только одежду, которая на нем была, — заявил в одном из интервью старший Юголин. — Но придет время, когда он скажет мне за это спасибо».

— Иногда так радует, что у меня нет отца! — пробормотала Лиза. Кветка не нашлась, что сказать. Высказывание старшего Юголина звучало как-то дико. У квартов есть все! Так зачем мучить собственных детей?! Чтобы заткнуть пасть политическим оппонентам, продемонстрировав твердость характера воспитанного, а вернее, выдрессированного тобой ребенка?

Лиза без устали продолжала долбить по клавишам.

— Смотри… список лучших в истории тихандров, которые прошли испытание с наивысшими результатами. Кветка… — воскликнула Лиза. — Алехо! Он тут есть! Правда, только на четвертом месте.

— А четверное, думаешь, легко заработать? — удивилась Кветка. По ней так вообще сюда попасть было почти невозможно. Это же извращение какое-то.

Лиза посерьезнела и уставилась в экран, внимательно бегая по тексту глазами.

— Все не так просто, — вдруг сказала она, прекратив дурачиться. — Смотри… первый тихандр прошел испытание 189 лет назад, второй — 123, третий, — она удивлено вздохнула, — 97 лет.

— Что это значит?

Синичка повернулась к ней и сглотнула.

— Это значит, почти сто лет это испытание не проводили… Слышишь? Сто лет назад все плавно сошло на нет, когда кварты стали сами себя контролировать и перестали извращаться над себе подобными. Но получается… получается Алехо все-таки заставили его пройти. Собственный отец.

— Как это могло быть? Да что ж за отец такой?

— Хороший вопрос Кветка, — задумчиво протянула Лиза. — Очень хороший.

* * *

Когда академия лишилась большей части студентов, потому что все до одного кварты покинули его гостеприимные стены, там стало удивительно тихо. Минималистов, процентов семьдесят из которых не уехали по домам, собираясь праздновать Новый год и проводить каникулы здесь, в стенах общежития, заставили оказать помощь в уборке академии и прилегающей территории, зато потом оставили в покое.

Новый год накатил, как цунами. Просто пришел и накрыл город снежной волной. Человеческому общежитию выдали небольшую сумму на праздничные украшения и в предновогоднее утро дядя Паша с помощниками, которых ни свет, ни заря самолично вытащил из кроватей, принялись развешивать в холле елочные гирлянды и цветные фонарики.

Кветка и Лизой поднялись только после обеда и принялись готовить угощение из тех продуктов, которые смогли купить на сэкономленные за последний месяц деньги. Получились крошечные, но удивительно вкусные бутерброды с брынзой, колбасой, паштетом и шпротами. Самым сложным было порезать хлеб на крошечные кусочки. Но зато когда они разложили их по подносам, вышло просто как в ресторане!

Дверь в комнату весь вечер оставалась открытой, как и все двери этажа, потому что то и дело кто-нибудь забегал с каким-нибудь вопросом.

То староста проверяла, как дела с праздничным угощением, хотя по сути вместо этого сама должна была что-нибудь приготовить, то Мазур просил скрепки, как будто у них канцелярский магазин, то девчонки прибегали за розовенькой помадой, рабочим феном, лаком для волос и невидимками.

Уже перед самым выходом Лиза выудила откуда-то из шкафа баллончик с блестками и щедро осыпала ими себя и Кветку, поэтому, спустившись в холл, они засверкали под крутящимися зеркальными шарами, вызвав волну одобрительного свиста.

— Хороший вечерок, — сообщила Лиза, потряхивая сияющими хвостиками волос.

Праздник и правда получился хорошим. Кроме предсказуемых сюрпризов он включал и непредсказуемый — минут за пятнадцать до полуночи раздался стук в дверь и когда удивленный дядя Паша, чью шею опутывала блестящая желтая мишура, открыл дверь, в холл человеческого общежития ворвалась компания квартов, возглавляемых Гонсалесом. Они притащили спиртное и фейерверк, и еще одного кварта с камерой, которую тот то и дело совал куда не просят, и при этом спрашивал что-нибудь дурацкое. «Пиво крепкое?», к примеру — и отскакивал, снимая реакцию. Глупо донельзя, но к середине праздника над ним все смеялись, а к концу он так всех достал, что чуть не лишился своей камеры.

— Всех с Новым годом, черти его дери! — вопил пьяный Гонсалес, улыбаясь криво и грустно. А потом добавил совсем уж непонятный тост. — За карму. Отомсти за нас!

Впрочем, никто не вникал. Больше всего Кветке понравилось, что среди друзей Гонсалеса оказался некий Лука, который неожиданно нашел общий язык с Лизой. Их общению даже не хотелось мешать, поэтому Кветка переходила от одной кучки людей к другой, болтая со всеми, но не приближалась к этой парочке, устроившейся на одной из деревянных лавочек. Синичка так заливисто смеялась, что рука не поднималась помешать.

Чуть ли не впервые Кветка почувствовала к кому-то из квартов благодарность. Ну… исключая тот случай, когда благодаря другому, не такому дружелюбному кварту она на пару с краденым кинжалом не попала в руки охраны. Эх, где ты теперь… Хотя чего думать, наверняка где-то в шикарном отеле с не менее шикарной блондинкой, которая не станет ломаться, предложи ей Алехо подняться к нему наверх. А, ну его! К чему думать?..

Кветка тут же перестала думать. Главное, еще бы перестать замечать, что вокруг нет никого, с кем хочется хотя бы представить себя в какой-нибудь романтической обстановке. Пусто в груди, хотя вокруг столько прекрасных ребят.

Пусто.

Глава 10. Работа

Занавеска из ракушек, заменяющая в бунгало двери, разошлась, пропуская радостные вопли, вслед за которыми в помещение ворвались Леська и Каро. Алехо не успел встать с дивана, как обе сестры тут же повисли на его шее и повалили обратно.

— А-а-а! Я первая!

— Ты чего, нас не ждал?

— Ты чего не загорел?

— А почему ты не на пляже?

Обе болтали без умолку. Приехали они еще вчера, с матерью, но остановились в отеле, тогда как Алехо предпочитал бунгало без удобств, наличие которых для родителей являлись главным требованием настоящего отдыха. Как это нет воды? Умывальник? Туалет на улице? Ах, да как ты можешь так жить? Будто Алехо жил не на берегу океана, платя за уединенный кусок пляжа бешеные деньги, а содержался в тюрьме особо строгого режима в нищенских условиях.

— Ох, черт… — с кухни выполз сонный Крашка, который приехал на побережье посреди ночи в таком состоянии, что не смог снять номер. Зато смог добраться до Алехо (приведя еще двоих подхваченных по дороге подвыпивших квартов) и устроить в беседке перед бунгало пьянку, заодно громкими воплями наприглашав в гости всех окружающих соседей и в особенности соседок.

— Так ты поедешь с нами в зоопарк?

— Мы сказали маме, что ты поедешь!

— В зоопарк? Сегодня? — испугался Алехо.

— Конечно, сегодня! Ты же обещал с нами куда-нибудь сходить!

— И ты тоже хочешь в зоопарк? — он повернулся к Леське. Каро всего десять, желание идти в зоопарк вполне объяснимо. Но вот Лесе-то уже шестнадцать! Там уже совсем другие интересы. Ну, насколько он помнил себя.

— Мне все равно куда, только бы подальше отсюда. Мама наседает каждый день, — поморщилась та совсем не по-детски.

В это время на пороге бунгало появилась уборщица, которая выносила мусор и изредка по просьбе Алехо подметала с пола сор. Наклонив голову, она сразу направилась к так называемой кухне, где на стене был приделан умывальник, а также имелся плетеный стол, пара кресел и этажерка для продуктов.

Проходя мимо дивана, уборщица задела юбкой чашку со столика, которые были понаставлены в комнате где надо и где не надо (вторых мест больше). Чашка упала на терракотовую плитку пола и легко раскололась.

— Глупая корова! — вдруг закричала Каро, поднимая голову с груди Алехо и нахмурившись. Ее глаза яростно сверкали. — Поди вон, пока еще что-нибудь не разгрохала! Не видишь, что ли, тумба неуклюжая — ты нам мешаешь.

Алехо окаменел, услышав в интонациях сестры такие привычные интонации голоса собственного отца.

— Каро, тихо, — негромко сказал он, поглаживая ее по узкой спине. — Это просто чашка. Не моя. Она тут была.

Женщина торопливо исчезла на кухне, Каро снова прильнула к нему и улыбнулась.

— И я еще хочу сфотографироваться на слоне!

Алехо посмотрел на Леську. Та тоже что-то беззаботно щебетала, не заметив в поведении младшей сестры ничего неправильного. Да и откуда? Некоторое время назад он и сам бы не заметил. А теперь… теперь все по-другому. Тот день, когда он остался один и понял, что его действительно заставят это сделать… пройти обряд, вот так просто оставят на улице и уедут, не оглянувшись, стал переломным моментом, изменившим полярности мира. Исковеркавшим реальность. Как именно исковеркавшим? Он не знал. Чувствовал, что-то идет не так, но изменить не мог. И помощи попросить не мог, ведь какую помощь может оказать, к примеру, куратор, мужик, конечно, на редкость умный, но при этом кварт до мозга костей, восхваляющий его за силу и находчивость, позволившие пройти тихандрию. Он напоминал, что этим стоит гордиться каждый раз, когда открывал рот. Чем гордиться? Тем, что твой магический потенциал оказался для твоей родной семьи дороже тебя самого?

Девчонки посидели еще минут десять и побежали к морю купаться. В зоопарк они пойдут вечером, когда спадет жара.

— Уф, — когда они скрылись с глаз, снова появился Крашка с холодным пивом в руке и, завалившись в плетеное кресло с мягкой подушкой, открыл банку. — Понятно теперь, почему ты баб не приводишь. Это ж какое палево было бы — твои сестры заскакивают, а у тебя в кровати голое тело.

Он засмеялся. И с этим человеком они вместе выросли? Столько всего испробовали? Столько времени потеряли зря? Алехо вздохнул.

— Было бы еще кого водить.

— Да ладно тебе! Я только что пять минут до бара за пивом прошелся, так такие красотки стайками по берегу дефилируют — просто слюнки течет! Сплошные конфетки!

— Да уж, красотки, кто спорит.

— Ой, только не говори, что принял целибат, — Крашка отхлебнул сразу несколько глотков и довольно крякнул.

— Да нет, о целибате пока речь не идет. Но я осенью сбивал градус, пока повторять надобности нет.

Друг поперхнулся.

— Осенью? Чувак, да ты в своем уме? Тебе же всего двадцать с копейками! Да ты должен трахаться, как кролик! Каждый день или хотя бы через.

— Неохота.

— Ну, старик, ты даешь!

Алехо развалился на диване, потирая ладонью лоб.

— Угу, даю. Мне, знаешь, чего сейчас хочется?

— Ну… ту милую Джустин, которая вчера так вокруг тебя увивалась?

— Джустин можешь забрать себе. Она слишком навязчиво пытается мне угодить, это настораживает. Знаешь, ощущаешь душок. Сыр в мышеловке. Ей что-то от меня надо.

— Ой, не начинай. Если при этом она снимет трусики, мне будет пофигу, чего она добивается. И если эти твои тайные желания не касаются отдыха, можешь даже не озвучивать.

Крашка закинул ноги на боковину стула, пристроил больную голову на другую боковину и застонал. Через несколько секунд в воздухе раздалась оглушительная отрыжка.

Примерно в этот момент и сформировалось решение, которое назревало чуть ли не с самой первой минуты приезда на побережье.

Вечером Алехо отвел сестер в зоопарк, тщательно осмотрел с ними всех зверей, сфотографировался со слоном, а потом даже поужинал с матерью, слушая, как она восхваляет отца, который, понятное дело, величайший кварт среди ныне живущих и наверняка войдет в историю.

Потом вернулся в бунгало, где Крашка снова устроил спонтанную вечеринку, собрал свои шмотки, сел в машину и укатил в аэропорт, ни с кем не попрощавшись.

* * *

Кветка обулась и плотнее закуталась в шарф. Метель мела с каждым днем все сильней. А ей снова нужно на собеседование. Не прошло и нескольких дней каникул, как с отдыхом пришлось завязать, потому что пора устраиваться на работу, чтобы суметь заплатить за разбитый квартом планшет.

Перебрав вместе с Лизой варианты, они отклонили работу официантки, несмотря на предполагаемые чаевые, потому что еще вопрос, будут ли они. А вот клиенты-кварты точно будут и не всегда трезвые. Потом отклонили дневную работу, потому что когда начнутся занятия, никто не позволит минималистке отсутствовать днем. Но и ночная не годилась — не может же Кветка совсем не спать? Даже будь в ее распоряжении амулет неспящего, больше недели с ним не выдержит даже кварт. Не говоря уже о стоимости амулета — будь он в наличии, проще было бы его продать, возместить ущерб академии, еще и на хорошую дубленку бы осталось.

Поэтому они выбрали единственное удобное по времени занятие, в котором Кветка разбиралась — вечерняя и выходная няня. Она подрабатывала этим в школе и вполне могла продолжить здесь, однако попробовать получать больше денег. Лиза вызвалась попросить свою маму поручиться за Кветку, чтобы она смогла обратиться с рекомендацией в богатые людские семьи. А дальше все зависит от ее стараний — если людям понравится, как она обращается с детьми, то они станут пользоваться ее услугами чаще, советовать знакомым — и вполне вероятно, получится за оставшееся время заработать нужную сумму. Правда, придется отказаться от вещей, которые ей хотелось купить немедленно, к примеру, другой шарф, теплый. И еще шоколад с орехами. И еще новое белье, потому что старое давно истерлось, а что может порадовать душу больше, чем осознание, что под стандартной формой у тебя настоящее, красивое и очень нестандартное белье? Но все эти удовольствия придется отложить.

И еще придется выходить за пределы академической территории по вечерам, что несет потенциальную опасность, но если быть осторожной, конечно, ничего страшного не произойдет. Конечно. А во что еще верить?

Сегодня Кветка встречалась с семьей, в которой мальчики-близнецы, а родители часто отсутствуют по вечерам. По телефону она договорились встретиться с родителями в кафе, которое располагалось всего в нескольких минутах ходьбы от ворот академии. Снег валил, но ветра не было, поэтому холод ощущался не очень остро.

Оказавшись на улице, Кветка высунула нос из шарфа, а потом вообще опустила его, оголяя лицо. Уже вечерело и снег переливался под светом фонарей, придавая сказочное изящество даже неуклюжей каменной урне.

Общежитие квартов возвышалось на фоне белого снега, как черная массивная скала. Ни в одном из окон не горел свет. Кварты по слухам начнут съезжаться за день до начала занятий, не раньше.

Впрочем, оно и к лучшему. Она повернулась и пошла по ведущей к центральным воротам дорожке, привычно отыскав над забором силуэты нахохленных стражников. Они сидели неподвижно, покрытые пушистыми шапками, и изредка моргали.

Все вокруг дышало тишиной и покоем.

Завороженная безмятежным хрустом снега Кветка вышла из калитки на дорогу и замерла. Снежинки кружились, падали, жаля кожу, хотелось высунуть язык и попробовать их на вкус, но детские привычки приходится сдерживать. Не хватало еще тут зависнуть с высунутым языком, ловя снег, пока где-то там ее ждут потенциальные работодатели. Что поделать, мечтательность и пунктуальность никак друг с другом не вяжутся, а для зарабатывания денег куда предпочтительнее наличие второго качества.

Убедившись, что машин нет, по крайней мере тех, которые рычат и движутся, Кветка направилась в сторону кафе. В этом районе вообще мало машин, тем более теперь, когда кварты разъехались.

Однако вскоре позади нее засветили фары.

Привычно посторонившись, Кветка прибавила шаг.

Машина медленно проехала мимо и, замерев перед поворотом, свернула за него и скрылась с глаз.

За тот же поворот вскоре свернула и Кветка, выйдя к светящимся окнам кафе, которые сплошными полотнами тянулись от самой земли до крыши. Некоторые посетители любят сидеть прямо так, на виду прохаживающихся по улице людей. Может, представляют себя ценными предметами, место которым на витрине?

Внутри народу было немного, но все же достаточно, чтобы некоторое время потратить, изучая посетителей. Семейная пара должна была явиться в полном составе, но подходящий по описанию мужчина сидел за столиком в одиночестве. Заметив Кветкин изучающий взгляд, он махнул рукой, подзывая ее к себе.

Кветка, стягивая варежки, пошла к столику.

— Ты Кветка? Девушка, с которой жена разговаривала днем? — голос у мужчины был спокойный, взгляд твердый. Можно расслабиться.

— Да. А… вы один?

— Жена сейчас подойдет, бабушка позвонила, когда мы вышли, ей пришлось вернуться. Именно поэтому мы няню и ищем. Бабушка с мальчишками давно не справляется, дергает все время нас. А нам нужно бывать одним. Ну, не для твоих ушей разговор. Тебе сколько лет?

— Двадцать.

— А на вид шестнадцать. Садись, погрейся. Я заказал тебе чай. За свой счет, разумеется.

Кветка благодарно кивнула, опустив глаза на чашку, от которой шел дымок. Здорово, горячий чай после холодной улицы.

— Меня зовут Олег Львович. Будет проще, если будешь обращаться по имени и отчеству.

Откуда-то сбоку дыхнуло морозным ветром, полным мелких жалящих колючек. Потом теплом. Магия. Надо же, оказывается, всего за пару недель можно совсем отвыкнуть от постоянного присутствия магической силы, которая окутывает академию от тротуара до верхушки флигеля на самой высокой башне. Всего пару недель — и ее появление кажется чем-то непривычным.

И таким подавляющим.

Рядом со столиком вдруг выросла тень. Кветка повернула голову.

Алехо.

Челюсть, вероятно, некрасиво отвалилась, но он не видел, потому что смотрел на мужчину, жестом требуя у нее подвинуться вдоль сиденья к окну.

Кветка подвинулась, Алехо тяжело сел рядом. Распахнутая куртка явно говорила, что он приехал на машине и только что вошел внутрь, не успев остыть на морозе. Молча сложив руки на столе, скрепив пальцы замком и навалившись на него, Алехо уперся взглядом в потенциального работодателя.

Толком было непонятно, что происходит, но по лицу Олега Николаевича выходило, что он нервничает. Да и кто угодно бы занервничал, заподозрив неладное — назначала встречу девушка-няня, а явилась почему-то в компании раздраженного кварта, который всем своим видом излучает агрессивность и злость.

Пора было что-нибудь сделать. А что? В голову пришло только одно.

— Это — Алехо, — торопливо представила Кветка кварта. — Он мой… сокурсник. То есть, мы учимся в одной академии, не вместе конечно, а… Ну, вы понимаете.

Мужчина совсем немного расслабился, его плечи опустились, а в глазах действительно сверкнуло что-то похожее на понимание.

— Алехо, это Олег Львович. Мы с ним встретились, чтобы договориться насчет работы.

Кварт недобро улыбнулся, продолжая исподлобья сверлить глазами сидящего напротив мужчину. Тот, однако, больше не нервничал, а как-то по-особому печально улыбался.

— И какую же он тебе предлагает работу? Высокооплачиваемую? Почасовую оплату? Надбавку за переработку?

Черт, это все так некрасиво звучит… Так невежливо. Кветка занервничала, не понимая толком, чего и кого больше боится. Кого из двух собеседников не хочет разочаровать?

— Я хочу получить в их семье работу няни. У них близнецы… Алехо, а ты что тут делаешь? — сумела спросить она, жалея, что не тренировалась передавать голосом многозначительность. А неплохо бы вышло — мол, а ты какого черта припёрся?!

— Олег? — раздался женский голос.

Олег Львович подвинулся и тотчас возле него насторожено опустилась на сидение женщина в пальто и круглой меховой шапке, которая взволновано поглядывала на Алехо.

— Моя жена, Галина, — коротко сказал мужчина.

— Очень приятно, Кветка.

И снова неловкая тишина.

Алехо не представился и никто другой не стал исправлять его грубость.

Кветка смотрела на Алехо, невольно злясь на его появление. Зачем он тут? Почему так грубо себя ведет? Многие кварты считали, что на них не распространяются правила вежливости, которые указывают, что младшие представляются первыми. Нет, на них должны распространяться другие — те, где стоящие на более низкой ступени должны представляться первыми им, представителям высшего класса.

Кварт вдруг убрал руки со стола и немного отодвинулся. Потом заговорил:

— Прошу прощения. Я просто увидел девушку со своего курса… ночью, в одиночестве, за пределами академической территории. В такое время в этом районе, знаете, что угодно может произойти. Опасно ходить так поздно одной…

Кветка неловко мяла в руках бахрому шарфа, желая спрятаться от его голоса, остановить его, но он говорил и говорил дальше.

— Тем более я не смог пройти мимо, когда увидел ее в компании неизвестного мужчины. Я помешал. Прошу прощения. Но я просто хотел убедиться, что опасности нет. Она очень наивна. Она…

На следующей фразе, резко замолчав и захлопнув рот, Алехо поднялся и покинул кафе.

Всего десять минут спустя Кветка уже шла домой, привычно кутаясь в шарф и заново переживая мучительную неловкость вечера, который не задался с момента появления кварта. Семейная пара обещала перезвонить, но ничего удивительного, если они не перезвонят. Еще бы — вместо обещанной няни получить странную девицу, которую караулит какой-то полубезумный кварт! Еще более неловко становилось от того взгляда, которым смотрела Галина украдкой от мужа в то время, когда Кветка в сотый раз извинялась за выходку Алехо. Такая неоднозначная смесь понимания и жалости, от которой сильно не по себе.

Лизе про происшествие Кветка ничего не сказала.

Через день она пошла на очередное собеседование. Пара, которую спугнул кварт, так и не перезвонила.

В этот раз все прошло лучше, по крайней мере, Алехо не появлялся и не требовал объяснений на основе каких-то мифических прав все контролировать.

Оказываясь во дворе во время темноты, Кветка непроизвольно смотрела в сторону черной массы квартовского общежития, но свет все так же нигде не горел. Если Алехо и вернулся в город, то жил все равно за пределами академической территории.

Последние пять дней до начала занятий практически целиком прошли на новой работе, в процессе присмотра за детьми. Затем наступили последние выходные перед началом второго семестра — в случае Кветки, Лизы и остальных минималистов — последнего. За каникулы их жизнь плавно перетекла в другое русло — кварты исчезли, оставив о себе только память, как о чём-то в реальности не существующем, все про них тут же забыли, Кветка с головой ушла в работу и неожиданно выяснила, что этим занятием можно заработать больше, чем за уборку, а главное, общение с детьми приносит куда больше удовольствия, чем чистка чужих унитазов. И детей она на самом деле любила. Понимала их на своем уровне.

А Лиза вернулась к рисунку. Вслух они об этом не говорили, соседка пусть не поспешно, но убирала листы бумаги всякий раз, когда Кветка возвращалась домой, но стала заметно спокойней. Краем глаза Кветка видела на рисунках свою комнату — Лиза нарисовала ее множество раз с разных ракурсов. К тому же во время каникул она вроде бы пару раз встречалась с каким-то молодым человеком, которого они опять же не обсуждали, но похоже, ничего кроме дружбы там не намечалось. Все к лучшему.

В день, когда начались занятия, в академию явилась какая-то комиссия из высокопоставленных квартов. Говорили, сами члены Совета. Конечно, минималисты их не видели, эти люди под охраной приехали на нескольких машинах, прошли в кабинет руководства и быстро уехали обратно, посетив только утреннее занятия у пятикурсников, в связи с чем минималистов туда не допустили.

Никто особо и не расстроился.

Почти месяц ничего толком не менялось. Наступил февраль, на улице лютовали последние холода. Это радовало. Необходимая для возмещения стоимости планшета сумма постепенно набиралась, и если принять помощь от Лизы, которая в свою очередь согласилась попросить денег у Мальки, то она точно уложится. Это радовало еще больше. А еще Кветка подумывала, что Лизе будет полезно решиться попросить помощи, потому что Малия ее действительно любила и хорошо бы получала что-то взамен. Ведь она не виновата, что ее брат оказался, как бы помягче выразиться, существом, после которого хочется тщательно вытереть ноги? И наверняка не понимает, почему человек, который всю жизнь был для тебя кем-то наподобие старшей сестры, так некрасиво себя ведет.

Что ж там за отношения такие необычные в этой семейке, если родители Пактокринских позволяли дружить своей дочери Малии с дочерью прислуги Лизой? Судя по поведению Косты, они просто недосмотрели. Но Малия-то об этом не знает? По крайней мере, пока.

До конца срока оставалось меньше трех недель и около тридцати процентов суммы, когда стало известно, что неподалеку от окружающих академию стен избили и изнасиловали двух девушек. Кветка часто приходилось возвращаться домой поздно вечером, и после услышанной новости ей стало казаться, что ее кто-то преследует. То машина за ней едет, а если неожиданно остановиться или сильно замедлить шаг, она тоже затормаживает. То приближается какой-то человек, которого не удается поймать взглядом, но которого чувствуешь на уровне мурашек по коже. Вероятнее всего, так действовала усталость и собственное воображение, но от этого не легче. Единственное что оставалось — дождаться конца срока, расплатиться за планшет и позволить себе отдохнуть.

Тем днем, в пятницу, Кветка отправилась сидеть с двумя девочками, родители которых уходили на банкет и должны были вернуться позднее обычного. Она спешила, встретив вернувшихся родителей в коридоре квартиры уже одетой, потому что сегодня в новостях молодым девушкам настоятельно рекомендовали не покидать дом по одиночке после наступления темноты. Родители девочек, зайдя домой, сразу предложили вызвать такси.

Кветка и сама не знала, почему отказалась. Просто в этот миг все замерло, как будто она дошла до ключевой точки пути, ведущего в нужную ей сторону. Шаг влево и вправо — и разверзнется земля под ногами или обрушится на голову лавина, или вспыхнет пламя. В общем, отклоняться от пути не стоило. Вот такое у нее было странное ощущение.

— Говорят, в последнее время произошло несколько нападений на девушек. Опасно в такое время ходить по улицам, — сказала женщина, снимая с ноги сапог и морщась от боли. На таких высоченных каблуках еще бы она не устала. Да и вообще, судя по виду, оба вернулись с жуткой пытки, а не с отдыха.

— Меня встретят, — так убеждено заявила Кветка, что на миг сама в это поверила.

Она вышла на улицу, привычно кутаясь в холодных шарф, и осмотрела улицу.

Пусто.

Людей нет совсем, но и злодеев тоже не видно.

А не наделала ли она глупостей, отказавшись взять такси? Конечно, это поездка съела бы практически весь вечерний заработок, ведь оплачивать такси по договору они стали бы напополам с работодателем, как любые непредвиденные расходы, не связанные с детьми, но зато не пришлось бы ходить тут… одной.

Это все ее дурные наклонности! Ладно нырять с головой в неисполнимые мечты, забывая о реальности, это по крайней мере безопасно, но отказаться от разумного решения вот так… послушавшись какого-то странного каприза, доверившись необъяснимому ощущению — вверх дурости!

В принципе, дорога к академии пролегала по широким освещенным улицам, где пусть нечасто, но регулярно прохаживались другие люди и появлялись машины. Только в одном месте путь можно было сократить, пройдя через несколько темных переулков и таких же пустынных дворов.

Кветка добрела до темной арки, ведущей на короткий путь и остановилась, разрываясь на части. Через переулки короче, а она уже замерзла и необходимость торчать на улице лишние двадцать минут вдохновения не прибавляла, но с другой стороны, горячий чай не так важен, как сохранность жизни, поэтому она вздохнула и повернула в сторону освещенной улицы.

А если идти быстро, то возможно, рано или поздно согреешься.

Как только Кветка набрала приличный темп, сзади засветили автомобильные фары.

Кветка привычно посторонилась, стараясь не рвануть в сторону, как испуганный кролик. Она, конечно, не ахти какая везучая, хотя, нет, смотря с какой стороны — она ведь живая, здоровая и молодая, значит, везучая. Но в общем, шанс, что вокруг шатают одни только маньяки и насильники, на практике не так уж и велик. Хуже, что всегда помнишь про тот самый небольшой процент, который и портит всю бочку меда.

Машина нагнала ее и, резко затормозив, остановилась рядом. Кветка отпрянула к стене здания, одновременно оборачиваясь.

За рулем сидел Алехо, недовольно смотря на нее сквозь стекло. Потом стекло слегка опустилось.

— Садись.

Кветка снова ощутила это… странную вату, которая окутывала её в присутствии кварта, толком не давая ни подумать, ни сказать, ни почувствовать. Только голова кружилась и где-то на задворках сознания рвалась с цепи и бесилась мысль о том, какой нелепой она выглядела в эти моменты.

А какой еще она должна выглядеть, если только и делает, что опускает глаза, пятится и дрожит, как будто вот-вот разрыдается? Как будто он страшный людоед, который в любой момент бросится и откусит руку или ногу.

Кветка посмотрела в сторону, откуда пришла. Пусто. Никого.

А вдруг маньяк это и есть Алехо?

Мышцы тут же сковало холодом и страхом. Кветка глубоко вздохнула. Честно, это утомляет. Она устала от своего собственного поведения, от собственной трусости и нерешительности. Да что она такое?

Кварт молча смотрел, больше не произнеся ни звука. Его дыхание вырывалось из машины, как длинное облако и растворялось тонкими щупальцами в кристальной зиме.

«Хватит. — Сказала себе Кветка. — Как меня достала твоя инертность! Тебе глаза ему следует выцарапать за то, что он с тобой сделал, а ты хвост поджала, как дворняжка и вот-вот заскулишь, прося милости. Плюнь-ка ему в лицо!».

Она улыбнулась во все зубы, быстро опуская голову, как только представила это в деле — вот так взять и плюнуть.

Алехо резко отвел глаза.

— Садись, — повторил негромко.

Кветка обошла машину — дверца отворилась, потому что кварт открыл ее изнутри. Сидение хрустнуло, дверь еле слышно захлопнулась и машина тронулась, неторопливо ползя по покрытой снегом дороге.

— У тебя хватило ума не пойти через дворы, — заявил Алехо таким тоном, будто обычно ей ни на что вменяемое ума не хватало.

Но Кветка снова улыбнулась.

Наверное, знание того, что кварт некоторое время за ней следил, должно было разозлить, но Кветке вместо этого стало весело. Офигеть как весело! С какой стати он задаёт тон беседе и решает, что они будут общаться, используя недовольную и требовательную интонацию? Вернее, не общаться, а следовать совсем другой модели беседы: он высказывает претензии, она — слушает? Зима — это, знаете ли, сказка, которая может сбыться, а может и растаять.

— Холодно, через дворы до дома ближе, — сказала она самым глупым своим голосом, годами отработанном на любимых братьях и сестрах.

— Одевайся теплее!

Кветка промолчала, потом сняла варежки и подула на пальцы, пытаясь их согреть. Это самое неприятное последствие наступления морозов — когда замерзают пальцы рук или ног.

— У меня нет другой одежды.

— Что? Никакой?

— Не-а, — беззаботно качнула она головой. — Недавно я хотела купить огромный теплый шарф. Но увы и ах! — она сконфужено вздохнула. — В моих карманах не завалялось лишних денег.

— Тебе нельзя ходить тут одной, — упрямился кварт.

Кветка отвернулась, чтобы передохнуть.

— А я не боюсь, — продолжила, поворачиваясь обратно к водителю.

— Совсем?

— Ни вот настолечко! — она быстро сунула ему под нос пальцы, расставленные на пару миллиметров. От неожиданности Алехо отпрянул, упираясь выпрямленными руками в руль, и резко затормозил. Машину слегка занесло.

— Черт, — выругался Алехо, выровнял машину, припарковался у тротуара, однако мотор не заглушил.

Кветка сидела ни жива ни мертва. Обычно она не переигрывала, но скорее всего это не ее вина — кто ж знал, что водитель такой пуганый и так резко отреагирует.

— Послушай. У меня предложение, — он вдруг выпустил руль и полез во внутренний карман куртки. — Ты встретишься с господином Тувэ и скажешь, что все получилось. Вот, я дам тебе денег, — он вынул бумажник, а потом достал из него несколько крупных купюр. — Вот, держи, тут хватит. И на этом все.

Кветка посмотрела на него исподлобья. Хорошего настроения, чтобы улыбаться и дурачиться, не осталось и в помине.

— Нет.

— Что нет?

— Не пойдет. У меня еще времени полно.

Он сжал купюры так, что они смялись и захрустели.

— Послушай. Ну, извини. Это было глупо. Я сделал глупость!

— Да. Но ты ее уже сделал!

— Я же извинился!

— Иногда — нет! — почти всегда этого недостаточно.

Он насупился.

— Чего ты со мной споришь? Бери деньги и проваливай.

Кветка тоже насупилась, потом молча натянула варежки и потянулась к дверце.

— Стой! — его рука перехватила ее руку, отводя в сторону от дверной ручки. — Я не это хотел сказать. Тьфу ты! Сиди.

Машина снова аккуратно вырулила на дорогу и покатила к академии. Через несколько минут знакомые ворота распахнулись, пропуская их на внутреннюю территорию. Кветка проводила удивленным взглядом нахохленных стражей. Вообще-то она не думала, что ее доставят до подъезда, скорее высадят за квартал до ворот. А тут такая неожиданность.

Машина остановилась на углу перед входом в человеческое общежитие.

— Ладно, — он замялся. — Иди.

А в машине было тепло… это начинаешь понимать только тогда, когда снова оказываешься на холодной улице, где ветер словно щенок запрыгивает на тебя, пытаясь повалить на землю и облизать мокрым языком.

Теперь, главное, не оглядываться, впрочем, судя по звукам, машина уже укатила, так что можно и оглянуться.

И вообще — сегодня знаменательный день — ей впервые удалось побороть ту неведомую слабость, которая накатывает в его присутствии. Чтобы это ни было, но точно не страх. А что?.. Тоже мне, великий секрет! Было бы от кого скрывать. Конечно, известно, что — он ей нравится. Ее тянет к Алехо, как тянет женщин к тому, кого они считают отличным охотником и охранником. С кем можно завести и вырастить крепкое потомство. Так банально.

Так невыполнимо.

Кветка на секунду закрыла глаза, поднимая лицо к небу, потом снова открыла, надеясь, что с помощью этого простого действия вернула себе трезвый взгляд на жизнь, недовольно сморщила нос и вошла в холл общежития.

* * *

Проснувшись следующим утром, Кветка вдруг поняла, что не за горами весна, которая знаменует собой наступление того самого времени года, по прошествии которого можно уезжать домой. Хотя, домой — это сильно сказано. Где там дом? А может… остаться в городе, с Лизой? Недолго думая, Кветка озвучила свою новую идею вслух и поинтересовалась.

— Как ты на это смотришь? Будем вместе жить в городе. Снимем квартиру, повесим цветастые занавески, а по вечерам будем ходить по улицам и знакомиться с самыми стильными молодыми людьми.

Синичка засмеялась, заплетая косу — пальцы мелькали в прядях волос ловко и точно, как заколдованные.

— Тебе будет плохо в городе. Ты выросла для простора, для открытого неба и бескрайних лесов. То есть для периферии, извини, если грубо звучит.

— Не извиню.

— Никогда?

— До конца дней своих. А может, и после.

— Надо же. А я жутко боюсь всего потустороннего. Привидений там, или злобных душонок тощих девственниц.

— Нет, не прощу.

— А если я тебя научу портреты писать?

Кветка надула губы и задумалась. Обман, конечно, насчёт научу, чтобы научиться писать портреты, кроме таланта, который лично в ней присутствует лишь в зачаточном состоянии, ещё необходима отточенная техника и знание физиологии, то есть строения черепа и мышц. Это скучно.

— Покажу простейшее сочетание кругов и овалов, по которым легко создать любое лицо, — дьявольски соблазнительным голосом сообщила Лиза, хитро прищуривая глаза, и ничего не оставалось, кроме как согласиться. Еще не факт, что соседка даст слабину и предложит нечто подобное еще раз. Когда еще на нее накатит хорошее настроение? Может, такого чуда в ближайшее десятилетие больше не произойдет.

Инструкцию в картинках Лиза прислала по планшету на новостных занятиях. Кветка не удержалась и искоса поглядывая на господина Тувэ, с целью создать видимость прилежной ученицы, одновременно пыталась повторить очередность кругов и овалов, которые у Лизы легко превращались в лицо дяди Паши. Такой добродушный вид он имел всякий раз, когда покидал «после чаепития» комнату своей дамы сердца.

У Кветки тоже неплохо получилось, но лицо оставалось совершенно неузнаваемым. То есть она знала, конечно, кого рисовала, но никто другой ни за что бы ни догадался, что вряд ли свидетельствовало об успехе в данной области. Придется потренироваться.

Когда прозвенел звонок и люди, пропустив квартов, стали покидать аудиторию, господин Тувэ попридержал Кветку за локоть и негромко сказал:

— После занятий зайди ко мне.

Чем испортил весь день! С целью отвлечься на остальных занятиях Кветка нарисовала, наверное, сотню лиц и, в конце концов, они приобрели весьма узнаваемые черты, становясь все более и более похожими на кварта, который после вчерашнего напрочь отказывался покидать мысли, устроившись там, как дома. Каждое такое лицо Кветка стирала все с большим старанием. Не хватало еще, чтобы кто-то увидел.

Летом она уедет. Навсегда. Далеко-далеко.

Глупые фантазии нужно оставлять в себе. Давить их может и бессмысленно, да и к чему? Все равно по закону сохранения энергии тайные желания вылезут в каком-то другом месте. Так что лучше позволять себе помечтать всласть, но так, чтобы никто не узнал, о чем ты думаешь. Например, пусть в твоих мечтах фигурирует не конкретный кварт, а просто… просто человек, тот самый мифический принц, который навсегда остается в сказке. По-любому о нем думать приятней, чем о некоторых!

Еще бы прототип не видеть, а это удается, только когда много дел. Но если тебя вызывает на ковер господин Тувэ, а причина всего одна — тот злополучный договор о планшете, отвлечься уже не так и просто.

Когда после занятий Кветка пришла в новостную аудиторию, там вместе с преподавателем за столом уже сидел Алехо. Она вошла, убедилась, что её заметили, и стала ждать объяснений.

— Присаживайтесь, Царелора.

Место выбирать не приходилось, она села на единственный пододвинутый стул, оказавшись напротив обоих мужчин.

— Алехо сегодня отменил свой эксперимент, — рассеянно заявил господин Тувэ. — Твой долг будет оплачен, больше можешь ни о чем не волноваться. Хочешь что-нибудь ему сказать?

Кветка стрельнула глазами в сторону кварта.

— Нет.

Вот так просто. То они вызывают и снисходительно ставят в известность, что теперь ты должна плясать под их дудку, выделывая такие-то коленца, то заявляют — все, свободна, гуляй, пока нам снова в голову что-нибудь не взбредет.

— Нет? — господин Тувэ поднял брови. — Я отчего-то был уверен, что хочешь.

Она удержалась от того, чтобы еще раз взглянуть на кварта. А то вдруг взгляд и правда в некоторых случаях способен убивать? Тогда точно сейчас на полу будет валяться чей-то хладный труп.

— Нет.

— Ладно, можешь идти, — как ни в чем не бывало ответил господин Тувэ.

И чего звали? Сказал бы сразу утром — отбой, дело двух секунд. Так нет же, надо мурыжить целый день! Кветка встала и пошла к двери.

— Так в чем ты ошибся, когда все это начал? — обратился куратор к Алехо, как будто они уже одни. — Ты понял?

— Да. Тут две причины. Первая — она не маг. Отсутствие силового преимущества сильно понижает ее шансы на достижение положительного результата. В среде квартов неважно, женщина или мужчина, уровень силы не зависит от пола, у людей — зависит. Но важнее вторая причина — в данном конкретном случае способы получения денег ограничиваются кругом таких вещей, которым я не хотел бы никого подвергать. Я был неправ, когда все это начал, потому что не учел один момент, который теперь вижу очень хорошо.

— Какой же?

Кветка открыла дверь и переступила порог, задерживаясь всего на секунду.

— Она не способ показать, что я прав. Она — девушка.

Глава 11. Дым из кальяна

Так и получилось, что у Кветки образовалась довольно таки приличная сумма денег, которые она не знала, куда потратить.

— А что, за планшет тебе больше не нужно платить? — удивилась Лиза, когда соседка вломилась в комнату, бросила сумку у двери и, прыгая на одной ноге, принялась размахивать второй, стряхивая сапог, и одновременно делиться радостным событием.

— Не-а. Кварты отменили нашу игру. Сегодня одно на уме — завтра другое.

— Ну да, ну да.

— Вот и не знаю, что купить. Прямо растерялась.

— Подожди до утра, — пожала плечами многомудрая Синичка.

И оказалась права! Утром во время завтрака в столовой появился Гонсалес.

— Внимание! — задрав руки, чтобы привлечь внимание, он прошел в центр зоны минималистов и заговорил. — В субботу вечеринка по случаю моего дня рождения. Буду рад всех видеть. И главное — обещаю, того, что случилось в прошлый раз, не повторится!

Кто-то тихо хмыкнул.

— Клянусь, — торжественно добавил Гонсалес, прижимая ладонь к груди и поклонился.

— Ну ты, краснозадый, совсем офигел! А нас пригласить?

Как-то не вовремя в столовой показался Шатай в сопровождении нескольких квартов-первокурсников. Он стоял у входа, здоровый, раздраженный, мышцы бугрятся — и с таким лицом, будто губы вот-вот задрожат от обиды, а потом он захлюпает носом и разрыдается, как пятиклассник.

— Приходи и ты, туалетник. Я не против.

Гонсалес рассыпал по ближайшему столу приглашения, взял два из них и протянул лично Шатаю.

— Квартов тоже приглашаю, а то это прямо-таки дискриминация по магическому признаку, — ухмыльнулся Гонсалес.

Шатай брезгливо взял открытки двумя пальцами и, не смотря, сунул в карман.

— Повеселимся. Я приду с друзьями. А то массу благодарных баб собрал, и думаешь — все тебе.

— Ты опять произносишь вслух бред, — терпеливо и мягко сказал Гонсалес.

Когда вслед за этим они принялись привычно переругиваться, к Кветке наклонилась Лиза.

— Ну вот тебе и причина потратить деньги на что-то красивое. Вечеринка!

— Ага. Купить блестящее платье на раз. А потом повесить в шкаф и забыть про него. Не, мне надо что-то практичное, чтобы в повседневной жизни можно было носить.

— Да придумаем! Что нам стоит объединить противоположное?

Неделя оказалась холодной, но спокойной. Джустин ходила королевой, вернувшись к имиджу первой красавицы и игнорируя всех, кроме подруг, одна из которых откололась и собрала свою собственную свиту из первокурсниц. Пару раз Кветка замечала в новой свите Малию, даже Лизе показала, но та отреагировала равнодушно.

— Она же почти твоя сестра! Росла на твоих глазах. Почему ты ее бросаешь? — возмутилась Кветка. — Хотя бы попробуй объяснить, что становиться чьей-то тенью вредно для самооценки.

— Она кварт, я — человек, — фанатично отрезала Лиза. — Пусть сама выпутывается! Я не нянька, в отличие от некоторых.

Надо же, а когда-то Кветка была уверена, что предвзято относится к квартам. Да ей еще развиваться и развиваться в данном направлении, чтобы просто догнать некоторых, не то что перегнать.

— Злая ты.

Упрямая Синичка трясла головой и не желала слушать.

В один из вечеров посреди недели они отправились по магазинам за одеждой. Итак, в академии выдавали форму, в состав которой входила юбка, пиджак, брюки на холодную погоду, две рубашки, зимние сапожки и высокие демисезонные ботинки. Форму, кстати, не требовалось возвращать по окончанию года. После долгих размышлений Кветка остановилась на покупке зимнего шарфа, шерстяной шапки, теплого свитера и джинсов. Если купить симпатичные модели, их можно надеть и на вечеринку, и каждый день.

В городе они провели несколько часов. Ко всему прочему, в большинстве магазинов торгового комплекса были скидки на модели прошлого сезона, так что Кветка не только нашла все, что хотела, но даже Лиза приобрела себе практически такие же джинсы, как у Кветки, правда, не темно-синие, а светло-голубые. Обе остались жутко довольны и в качестве бонуса даже позволили себе купить коробку пирожных.

Субботняя вечеринка проходила в том же месте, что и прежняя, и начало оказалось таким же многообещающим. Увидев занавеску из блестящих шариков, Кветка слегка поежилась, припоминая, чем закончилось дело в прошлый раз, но решила не паниковать раньше времени — Гонсалес же намекнул, что подобного не повторится, значит, предпринял какие-то меры.

И в этот раз Кветка присоседилась к Юрке и Сергею, один из которых оказался безответно влюблен в какую-то незнакомую девушку, отчего был тих, грустен и необщителен, зато второй отдувался за двоих.

— Сдалась тебе твоя воображала! То ей не так, это не так. Пригласи лучше на свидание вон хотя бы Кветку! Она не капризная.

— Что значит — хотя бы? — возмутилась Кветка. — Я заслуживаю большего!

— Ну вот, — приуныл тот который успокаивал. — Попал между двух огней…

В общем, все было замечательно. Шатай, несмотря на угрозы, так и не появился и, честно говоря, никто не расстроился.

Вечеринка затянулась надолго. Где-то около полуночи Кветка вдруг подумала, что давно не видала Лизу, которая практически весь вечер болталась по залу в компании того самого кварта, с которым познакомилась на новогоднем празднике. Лука.

Неужели решила воспользоваться советом? Где-то глубоко внутри Кветка подозревала, что не умеет давать толковых советов, поэтому ее лучше не слушать. Но есть же у Лизы своя голова на плечах! Она же не наивная Малия, она вполне взрослая, злобная и расчетливая (хотя на вид и крошечная) мегера. Да и начистоту — почему бы нет?

Но найти Лизу все-таки стоит. И проверить, все ли в порядке. По крайней мере Кветке хотелось бы, чтобы в подобной ситуации ее подруги позаботились о ней.

Она обошла зал, кухню — Лизы нет, как и ее кавалера. Потом перешла к уборным — тоже пусто. Ну что ж, пришлось идти к жилым комнатам. Ломиться в двери, конечно, глупо и невежливо, но вдруг открыто?

Очередная дверь и правда была приоткрыта, из щели тонкой струйкой вился и тянулся дымок, поэтому Кветка вошла не раздумывая.

Да, курилка тут тоже ничего себе оборудована. На низкий диванчик хочется запрыгнуть и свернуться клубком, прищурившись под приглушенным светом красных и синих ламп. Лиза сидела у стены, поджав под себя одну ногу и держала к руке мундштук огромного хрустального кальяна, стоявшего возле ее ног на низком темном столике.

— Ты куришь? — удивилась Кветка, оглядываясь по сторонам.

Неподалеку от соседки на диване с матерчатой обивкой с весьма отсутствующим видом сидел Гонсалес — с лицом, как пустой лист бумаги, расслабленный, откинувшийся на спинку и его руки болтались, как огромные вареные макароны.

А рядом с Лизой лежал на боку Лука, рубашка которого была наполовину расстегнута, как будто он хотел сбросить маску цивилизованности и превратиться в дикаря. Ему не особо удалось, но начало было положено.

Все вместе они походили на курильщиков опиума со средневековых картин, исключая обстановку, полную блестящего железа, ярких стеклянных шаров и непотертой мебели.

Не ответив, Синичка медленно затянулась и передала мундштук Луке. Потом медленно выдохнула — кудрявый дымок смешался с воздухом и растаял.

— Садись, — сказала Лиза, похлопав возле себя по дивану. Там как раз лежала подушка, вышитая ярким мелким узором, которую хотелось немедленно рассмотреть. Кветка бухнулась рядом и принялась вертеть подушку в руках. Нет, ошибочка вышла — вышивка машинная. Так каждый сможет, а вот самому!

— На, — кварт протянул мундштук Кветке, та покачала головой.

— Попробуй, тебе будет полезно, — хриплым голосом сказала Лиза.

— Не, я не курю.

— Я тоже не курю. Но это не табак.

Кветка посмотрела на них внимательней.

— А что? — рискнула спросить.

— А чего ты боишься? Это не совсем наркотик. С одного раза к нему не привыкнешь. Просто средство расслабиться.

Кветка наморщилась.

— Мне не нужно расслабляться. Да и у вас, что такого ужасного случилось, чтобы в вашем возрасте при вашей жизни нужно было расслабляться? У вас что, как у Ленки родственники при смерти и нет возможности их спасти? Или вы сами смертельно больны? Посмотрите на себя — здоровые, крепкие и успешные кварты. Ну, и одна минималка, тоже без внешних увечий. Чего вам не хватает?

Она и сама не заметила, как разозлилась, но на окружающих эта пламенная речь никакого впечатления не произвела. В ответ Гонсалес только поднял руку и принялся тереть лицо, а Лиза снова судорожно схватила мундштук и затянулась.

— Вы вызываете отвращение, — надувшись, закончила Кветка, стиснув в руках разочаровавшую ее подушку. Вот так, волнуешься за подругу, бегаешь, ищешь ее, а она тем временем развлекается на полную катушку и в помощи не нуждается.

— Да, ты права, — Синичка медленно выдохнула тонкий дым. — Я слаба. И Лука, потому что поддался нашим уговорам. А вот про Гонсалеса зря ты так. У него причин рефлексировать как раз навалом. Расскажешь ей?

Тот с трудом оторвал руку от лица.

— Подруге твоей? А ей не пофигу?

Лиза усмехнулась.

— Ей не пофигу. Она поймет.

Кветка и Гонсалес недоверчиво переглянулись. Но напряжение на его лице быстро исчезало, сменяясь равнодушием, он откинулся обратно, распластавшись на диване практически в положении лежа.

— Это секрет.

— Она хранит множество чужих секретов.

— Тогда дайте затянуться.

Подкрепив таким образом силы, Гонсалес передал мундштук обратно и сказал:

— Мой отец не лидер «Наравне». Точнее, лидер, но только формальный. Ширма. На самом деле эта партия организована вовсе не с целью защищать людские интересы. Совсем наоборот.

Кветка от удивления вытаращилась и не смогла ничего сказать.

— Я узнал, — слабым голосом продолжал Гонсалес, ни на кого не глядя. Без разницы, слушает его Кветка или не слушает никто.

— Однажды вечером, еще перед новым годом он встречался в своем кабинете с несколькими членами совета. А я, дурак, подслушал, уж очень хотелось знать, что о нем думают другие кварты. Как он с ними справляется, отстаивая свои интересы один на один. Один против всех. Оказалось — никак. Вся эта затея с созданием партии «Наравне» — их общее детище. Надо было заранее создать партию, которая возникла бы в любом случае, просто в другом случае ей бы руководил кто-то посторонний. А в таком деле нужен свой человек. Тогда отец вызвался ее возглавить. В их цели не входит забота о людях. Им плевать. Им нужен контроль и влияние на общественное мнение.

Кветка повернулась к Лизе, но та тоже смотрела куда-то в сторону, сосредоточено покачивая головой, будто пыталась раствориться на манер дыма в воздухе.

Гонсалес немного пошевелил губами, прежде чем продолжить.

— Брат. Он сел, потому что верил всему, что батя заливал по телевизору. В жизни-то мы отца редко видели. Брат надеялся, что отец будет им гордиться. А он… наверняка считает брата идиотом. Сесть ради человеческой шлюшки…

Все молчали. Кветке неудержимо захотелось потянуться за мундштуком, а лучше схватить сразу весь кальян и обнять, чтобы не отобрали, но она все-таки себя пересилила. Чего уж там, привычка останавливаться и не получать желаемого вырабатывалась годами, а за последние месяца значительно укрепилась.

— Ладно, — отбросила она в сторону подушку. А заодно и тяжелые мысли, которые магнитом тянули к волшебному дыму, вырабатываемому хрустальным аппаратом. — Гонсалес имеет право, согласна. А ты Лиза? Что с тобой?

— Я от радости, — та потянулась. — Мне предложили работу.

— Кто?

— Я, — снова подал голос Гонсалес.

— Вот это номер, — пробормотала Кветка. — И кем?

— Я вступила в партию «Наравне», которую Гонсалес собирается однажды возглавить. Буду заниматься бухгалтерией, черти ее дери.

Тот впервые улыбнулся, отстраненно и при этом довольно жутковато. Его голос звучал почти как змеиное шипенье.

— Я сделаю ее настоящей. Уничтожу всю верхушку и вернусь к тем делам, ради которых партию создали. Мой брат не идиот. Он сидит не зря.

Боже, как же хочется приложиться к этой трубке мира и про все остальное забыть! Но нельзя. Так уж получилось, что добра это не принесет, они и сами знают. Просто предпочитают заниматься самообманом. И если уж страдать данным пороком, Кветка предпочла бы другой вид самообмана — тот, где темная комната и она, со светящейся в темноте бежевой кожей.

— Сдаюсь. Пропадите пропадом!

Кветка вскочила и побежала в танцевальный зал. Все потом. Все проблемы потом.

А лучше — никогда.

* * *

Вскоре наступил день, когда впервые выглянуло и ярко засветило солнце. Кветка вышла на улицу, подставила его теплым лучам лицо и, греясь, стала придумывать, что бы такого сделать, чтобы изменить свою жизнь к лучшему.

Жизнь имеет свойство течь по колее, но иногда, очень редко, но все же можно выбрать направление. Ну или это просто выдумка, но из тех, которые придают жизни некую мифическую упорядоченность и даже смысл. Иногда нужно…

В общем, сейчас нужно отступить в сторону от той позиции, в которой ее бесконечно обвиняли родные, то есть от мира медуз и рискнуть выглянуть из-за ширмы в большой мир. Иначе страх высунуть нос однажды станет слишком сильным и окончательно испортит жизнь и ей, и Лизе. Лиза, кстати, деградирует куда быстрей. Ее терзают приступы злости. Она плохо спит и вместо нормальных выражений все чаще употребляет ругательства.

Но зима позади. Все плохое позади. Сейчас такое ощущение, что нужно срочно готовиться к чему-то новому. Любым шансом нужно пользоваться, и тут главное его не прозевать.

Кветка вздохнула весенний воздух полной грудью и вернулась в комнату. Посмотрела на Лизу, которая только что поднялась, поэтому заспанная и нерасчесанная зевала, стоя посреди кухни и стараясь не вставать на холодный пол полной ступней.

— Что? — скривилась соседка, чуждая влиянию весеннего оптимизма.

— Лиза, а тебе хотелось когда-нибудь кому-нибудь отомстить?

— Шутишь? Да я каждый день об этом думаю.

— Я хочу отомстить Юголину.

Синичка мягко улыбнулась.

— У-у-у, как интересно. И как думаешь мстить?

— Не знаю. И самое главное — не уверена, что хватит пороху.

— Ну, главное начать.

— Ты мне поможешь? Вернее, не так. Ты отомстишь вместе со мной?

— Юголину?

— Я — да. Ты — нет.

Синичка сглотнула и перестала обращать внимание на ледяной пол.

— Не сейчас. В конце года. Я представляла этот момент тысячу раз — как присылаю сообщение, что не собираюсь возвращаться в семью Косты на мамино место. А ему я скажу это лично. Не стоит портить главное блюдо мелкими пакостями.

— Ладно, согласна. Твой план достоин того, чтобы выждать. Тогда помоги мне. У меня плана нет.

— Я же сказала — главное начать, а потом все получится само собой.

— И с чего начать?

Лиза улыбнулась широко-широко, как солнце после зимней стужи.

На следующий день Кветка стояла перед дверью Алехо с ключом в руке и монеткой-талоном, которую ей передала староста. По договоренности кварты заказывали уборку через нее, чтобы минималисты сами регулировали, кто сколько работает.

Подстроить так, чтобы к Алехо отправили именно Кветку оказалось легче легкого — та просто поменялась с другой девчонкой, объяснив свое желание необходимостью иметь в другие вечера свободное время в связи с работой. И почти не соврала.

Итак, рука дрожала, пока Кветка открывала дверь. Чем-то сие действо напоминало тот вечер, когда состоялось проникновение в квартиру Косты с целью кражи имущества. Сейчас, конечно, красть ничего не надо, но дух вмешательства туда, куда тебя не зовут, такой же.

Но только дух, потому что пока она не делает ничего предосудительного. Да и чего бояться? По вечерам пятниц Алехо дома не бывает, этого не знает только ленивый.

Кветка к категории лентяек никак не относилась.

До последнего она боялась, что хозяин все-таки изменил своим привычкам и засел дома. Но нет — в прихожей ее встретила тишина, полная предвкушения, из серии: кот из дома, мыши в пляс.

Кветка закрыла за собой дверь и улыбнулась так широко, что щеки заболели. Впрочем, сначала уборка, причем быстро, чтобы оставить достаточно времени на поиск слабых мест живущего в этих стенах кварта. Впрочем, лучше совместить полезное с приятным.

Оказалось, Алехо довольно аккуратен для кварта. Конечно, чистота была не идеальной, пыли, к примеру, скопилось довольно много, как и пустых коробок от привозной еды, но одежду он не разбрасывал, как и смятые пакеты или бумаги, в стаканах с напитками не водилась плесень — и вообще, просто удивительно, как он организован.

Одежды у Алехо оказалось не так уж и много, большая часть была запакована для отправки в химчистку. Неожиданно Кветка поймала себя на том, что открыла ящик комода с мужским бельем и заглядывает туда с огромным интересом, как какая-то безумная фетишистка!

Быстро задвинув ящик на место, Кветка поклялась, что об этом никому и никогда не расскажет, даже под пытками, потом пропылесосила спальню, стараясь не обращать внимания на кровать, но все-таки не выдержала и, чертыхаясь, встала на колени и откинула в сторону покрывало. Черт. Белье не было черным. Оно было пурпурным.

Кветка сложила губы трубочкой, вытянула их и уставилась на свои руки, которые сами собой примерно сложились на коленках. Что, собственно, происходит? Чем она занимается? Это разве нормально?

Нет, в этом ничего нормального ни на грош. А особенно потому, что все это сильно отвлекает от главной цели. Она же пришла отомстить, верно?

Кветка поднялась, отряхнула ладони и решив, что вокруг достаточно чисто, сосредоточилась на осмотре. Итак, что мы можем?

Изрезать одежду в мелкие клочья? Нет, это слишком напоказ. Да и одеждой он явно не дорожит. Пожмет плечами, выбросит в мусорный мешок и закажет другую.

Добавить слабительного во все бутылки из бара?

Рискованно. Не похоже, что он часто к ним прикладывается. Скорее, угостит гостей, да и вообще это тупой прикол, а Кветке хотелось оригинальности. Если уж подлить, то с размахом. Чего это она должна уподобляться всяким примитивным дурочкам, не способным придумать качественный розыгрыш?

В общем, вокруг не было ничего, способного подтолкнуть ее воображение в нужную сторону. Кроме разве что…

Кветка подошла к столу и подняла крышку его ноутбука. Если у него пароль, это тоже не вариант. Но а вдруг?

Пароля не оказалось, один клик — и открылся рабочий стол. Чудо чудесное. Кветка покосилась на дверь и уселась в мягкое кресло, которое нежно приняло ее тело в свои кожаные объятья. Какая прелесть!

Она немного покачалась, кресло мягко пружинило и уютно похрустывало. Тут, наверное, и спать можно с удобством.

Впрочем, опять она отвлекается! Кветка подалась вперед и стала изучать ярлыки. Сеть ей недоступна, никто и не удивлен. Пастилу она не включит. Но ведь существуют обычные социальные сети, правда? Главное, потом удалить историю посещений, или вообще действовать через режим инкогнито и надеяться, что Алехо по совместительству не компьютерный гений, способный вычислить даже простое несанкционированное прикосновение к его драгоценному ноутбуку.

Так, так. Страхи отложим на потом. И правда… самая крупная социальная сеть сразу же открылась на его страничке. На фотографии, сделанной в профиль, он младше, чем сейчас, значит, давно не менял. Может, сохранить фотку для себя любимой? Нет, это перебор, не хватало еще подсадить себя на зависимость от его фотографии. Ни за что! Так… и что тут еще? Кветка прижала пальцы к губам и, недолго думая, принялась читать пришедшие сообщения, просто потому, что их скопилась целая пачка и Алехо, судя по всему, уже очень давно их не просматривал. Тут точно должно что-нибудь найтись, потому что больше негде. Итак, всякие приглашения. Просроченные примерно на год. Надо смотреть последние, посвежей.

Так-с… Намечается обед в каком-то научном общества. Прошел еще летом. Так, совсем последние… Письмо от какого-то Дога с цифрами. Хм. Снова от него. И снова. В общей сложности — пятнадцать штук за три месяца. Кто это интересно, такой и что это за цифры? Непонятно.

Не меньше сообщений от какого-то Крашки. Ну и имечко. Да и предлагает, прямо скажем, не занятия в кружке самодеятельности. Кветка надула губы, мимоходом отметив где-то на задворках сознания, что все приглашения довольно-таки личного характера. Не в смысле интимных предложений, вернее, как раз интимных, но хотя бы не с Крашкой, что было бы совсем печально.

Ну и дела. Кто бы ей сказал месяц назад, что она добровольно залезет в личную переписку кварта? Кветка захихикала. И главное — ни капли сожаления, наоборот, почему бы и нет? Никто же не ждет от квартов, которые постоянно лезут в твою жизнь, приступов обостренной совести? Им это как слону дробина. Значит, вполне справедливо, что и ее совесть ни разу не мучает. Даже наоборот…

Та-ак. А вот это уже интересно. Тоже письмо от Крашки.

«Друган, в последний раз спрашиваю — ты поедешь в этом году на гонки по грязи? Я понимаю, ты крут и такой весь занятой, что некогда черкануть другу детства пару слов, но напиши хотя бы одно. Скажи просто да! Скажи ДА! ДА! ДА! У тебя всего два дня, ботан».

Письмо пришло вчера. Ну, хуже не будет. Недолго думая, Кветка нажала на клавиши ДА и отправила ответ. Судя по всему, Алехо давно игнорировал этого самого другана, но ему же полезно поучаствовать в молодежном развлечении? Ему куратор советовал.

Так, ну а что еще? Больше ничего подходящего не было.

Время поджимало, оказывается, она читала почту больше часа. Попалиться хозяину никак нельзя, так что Кветка в последний раз оглянулась, судорожно пытаясь что-нибудь придумать, но в голову так ничего и не пришло.

Вероятно, не ее день.

Синичка тоже не встревожилась, пожала плечами и сказала, что в следующий раз точно что-нибудь попадется. Месть — про нее главное не забывать, она сама предоставит удобный случай.

* * *

Самое интересное случилось на следующий день вечером. В дверь постучали, и пред светлые Кветкины очи явилась покрасневшая и взволнованная староста.

— Да?

Та молча протянула жетон и вложила ей в ладонь, вдавливая внутрь.

— И что это значит?

— Это значит, что Юголин снова заказал уборку и особо уточнил, что прийти должна та же самая девушка, что приходила в прошлый раз. Не знаю, в чем там дело, но разбирайся со всем этим сама.

— Но я не могу сегодня! Я должна сидеть с детьми, я уже неделю как договорилась с их родителями и не могу вот так просто взять и отказаться. Они после этого больше ко мне никогда не обратятся!

— Твои проблемы, — прошипела староста и резко развернувшись, поспешила сбежать.

— Постой! — Кветка выскочила за ней в коридор. — У тебя же есть его контакты, да? Номер его телефона? Я же не отказываюсь вообще идти. Но мы договаривались с квартами — одними талонами оплачивать работу нельзя, а по талону я уже работала вчера! Я приду в другой день.

— Поди и ему это скажи! — огрызнулась староста. — Как будто он станет слушать!

— Надо просто позвонить и перенести хотя бы на завтра…

— И не подумаю! Иди и лично сообщи.

Кветка осталась стоять посреди коридора, пока староста шла, а вернее, бежала, не оглядываясь. Ну вот.

Однако время поджимало, еще нужно добраться до места работы, поэтому Кветка не стала запугивать себя заранее, а быстро собралась и побежала в общежитие квартов. Волноваться и переживать? На это просто не было времени.

Еле передохнув на этаже, Кветка подошла к двери кварта и позвонила, быстро оглядывая себя. Хотя, оглядывай не оглядывай — что изменится? Вряд ли одежда возьмет да превратиться в новую и модную.

Дверь быстро открылась. Алехо стоял чуть сбоку, держась за дверную ручку, и его глаза влажно сверкали в полутьме прихожей. Кветка сконцентрировала внимание на коврике у его ног.

— Староста передала мне ваш разговор, но я не могу сейчас отрабатывать талон. Я сделала это вчера, а сегодня у меня намечена другая работа. Может, я займусь талоном завтра?

— Зайди.

Кветка нехотя переступила порог и вздрогнула, когда дверь за ее спиной громко захлопнулась, как будто кто-то большой клацнул зубами. Потом снова заговорила:

— Я могу прийти завтра. На крайний случай сегодня, но только очень поздно. Я не рассчитывала отрабатывать талоны так часто, ты же знаешь, что договор был…

Он не слушал. Поднял другую руку, в которой держал несколько бумажек и стал их перелистывать, пробегая глазами текст. От него пахло паром и чистотой, судя по волосам, Алехо только что вышел из душа.

Интересно, придя на пять минут раньше, застала бы его Кветка… В чём?

Смешок почти сам собой вырвался сквозь сжатые губы. Ну, по крайней мере, смех и страх несовместимы и лучше уж смеяться, чем трястись, как заяц.

Кварт подозрительно покосился на неё, но Кветка уже опомнилась и выглядела серьезной, как будто только и мечтала, что стоять посреди коридора и внимать его речам.

— Так. Смотри сюда. Это билет туда, а этот — обратно. Эта карта гостя. А этой оплатишь такси. По приезду на вокзале тебя встретят, поедешь в дом, будешь там сидеть, меня не жди, я буду только утром. Все поняла?

Кветка опустила глаза и вытаращилась на кипу бумажек, которые он ей протягивал.

— Н-нет. Честно говоря, ничего не поняла.

Он медленно улыбнулся.

— А что тут непонятного? Кварт дает слово — кварт держит слово. По мне, так если человек соглашается на поездку, то должен ехать. Правда ведь?

Кветка молча хлопнула глазами.

— Вот. Отвертеться от гонок мне не дадут, не стану же я отказываться от своих собственных слов? Я же пообещал. Как мне объяснить отказ? Рассказать, что какая-то… уборщица залезла в мой личный ноутбук? В мою почту? Что она читала мою переписку и даже отвечала на нее?

Кветка побледнела. Оскорбления и грубые слова, как и тон, никогда ее не задевали. Никогда! Так почему сейчас такое ощущение, будто кошки на душе скребутся?

— Как, интересно, я должен объяснить, что после всех своих выходок девушка жива и здорова? Что ее не выставили на улицу в тот же самый момент, как я узнал о вторжении на свою личную территорию? Ты разве не знаешь, что существует статья за подделку имени кварта, в том числе за подпись или сообщения? Реальный срок. Знаешь, я так вспомнил последнее время — да ты просто махровая уголовница!

Правду говорили, не рой другому яму, сам в нее попадешь. Кветка отвернулась. А обиднее всего, что свое короткое «да» она вовсе не рассматривала как подставу или подлость. Просто сделала хоть что-то, лишь бы с пустыми руками не уходить, а оно вот как вышло.

— И зачем ты это сделала? — вдруг поинтересовался Алехо.

Кветка промолчала.

Он не стал переспрашивать, а просто взял ее за руку и втиснул в нее билеты и карточки.

— Так или иначе, будешь отдуваться вместе со мной. В пятницу вечером выезжаешь. В воскресенье снова будешь дома.

— Я не могу. И ты не можешь меня заставить.

Он хмыкнул. Потом залез в карман и достал пачку купонов на уборку. Демонстративно послюнявил пальцы и отсчитал ровно сорок восемь штук. Сунул их в кипу бумажек между двумя билетами.

— Хочу купить комплексную услугу. Мне сообщить вашей старосте, чтобы тебя больше не нагружала, потому что ты задолжала мне два дня работы? — невинным тоном поинтересовался Алехо.

Ну да уж, конечно! Давай, сообщи старосте, что на два дня я еду в твоей компании куда-то там проветриваться. Да меня живьем сожрут!

— Нет.

— Что? Не слышу? — он приложил руку к уху.

— Нет!

— Вот и отлично. На сегодня все.

Кветка опустила глаза на билеты и карточки, которые держала в руках. И правда, железнодорожный билет на имя… Увиденное заставило её удивлено вздохнуть.

— Откуда ты узнал?

— Что?

— Что это я? На билете мое имя. Ты купил билеты заранее, не зная, кто именно к тебе сегодня придет. Ты не знал, кто у тебя был вчера.

— Не знал. Это знаешь что? Интуиция. Ты разве не слышала про магическую интуицию? Когда-то она спасала магам жизнь. Так вот, эта самая интуиция уверяла меня, что сегодня на пороге не мог появиться никто другой. И опять не ошиблась.

Кветка вздохнула, смирившись с неизбежным. Потом подняла глаза, решив, что в общем-то о своей проделке не жалеет. А жалеет только, что ее вычислили. Да, о магической интуиции она напрочь забыла. Впрочем, раскрытие ее личности было простым делом времени. Только спроси у старосты, кто приходил, и сразу получишь ответ прямо на блюдечке.

Алехо еле видимо улыбнулся. Или показалось?

Кветка думала об этом весь вечер. Неужели нашел в происходящем что-то веселое? Ведь на секунду у него был такой вид, будто начались какие-то забавные приключения, которые он так долго ждал.

Нет, она не жалела.

Пока не жалела.

* * *

За неделю Кветке удалось собрать немного денег. Конечно, Алехо оплатил стоимость билетов, проживания и всего остального (кстати, а остального — это чего?), но всегда лучше иметь свой личный запас.

Синичке пришлось признаться в предстоящей поездке. Попробовала бы она не признаться, та ни за что не отстала бы, ведь раньше Кветка никуда и никогда не ездила.

Та даже не нашлась с ответом.

— В качестве кого ты туда едешь? — наконец, поинтересовалась Лиза.

— Не знаю. Честно говоря, он сказал, я еду, чтобы отдуваться за двоих. В качестве наказания.

— Два дня в горном отеле за чужой счет? В качестве наказания? Меня бы кто так наказал.

— Наверное, он ждет, что я стану вести хозяйство.

— Какое хозяйство? Это же дорогущий отель. Уборка номеров, жратва включена. Разве что по утрам похмельный стакан подавать.

— Не знаю я! Талоны же он отдал. Вот, посчитай — сорок восемь часов!

Лиза покачала головой.

— Дуреет просто наш славный Юголин. С жиру бесится. Комментарий хочешь?

— Нет, — поспешно ответила Кветка, заталкивая медальки обратно в карман.

— И правильно.

В пятницу вечером Кветка в своих единственных новых джинсах и новом свитере выехала на электричке к горному курорту, взяв с собой только пижаму и косметику.

По прибытию на вокзале ее действительно встретил таксист, размахивающий альбомным листом с фамилией Юголин. Не выказывая никаких эмоций, посадил Кветку в такси и куда-то повез. Примерно через полчаса плутания по лесной дороге проезд перегородили огромные ворота, а над лесом показались горы. Еще полчаса — и Кветку высадили у одного из нескольких одинаковых домиков, стоявших посреди леса, с обратной стороны которых виднелись дорожки, сливающиеся в одну, ведущую к большому освещенному зданию. Видимо, центральный отель. На прощание таксист провел карточкой по своему кассовому аппарату, снимая деньги за проезд, и выдал Кветке ключ.

Домик впечатлял. Внутреннее пространство было таким хитрым, что Кветка не сразу сообразила, где тут что. К счастью, уборная и душ оказались нормальными и вполне узнаваемыми, то есть в отдельных закрытых помещениях, а вот все остальное пространство с перегородками и полами разных уровней, дырявыми стенками, ширмами и занавесками все-таки оставалось целым.

Наверняка идеальное интерьерное решение.

Но какое заковыристое!

Постепенно Кветка нашла целых три кровати. Одну, самую большую она по определению оставила Алехо. Вторую, самую узкую, за струящейся занавеской и стенкой из деревянных панелей приспособила себе. Спать не хотелось, поэтому она нашла на кухне продукты, сделала несколько бутербродов и полночи смотрела телевизор.

Часа в четыре Кветка, зевая, отнесла посуду на кухню и отправилась спать. Раньше ей не приходилось оставаться одной в доме — и даже в комнате, если уж на то пошло, но ничего, кроме приятного ощущения одиночества окружающие темнота и пустота не вызывали. Кветка достала из ближайшего стенного шкафа одеяло, сшитое из аккуратных цветных лоскутков, расстелила белье и устроилась так удобно, как будто тут жила.

Глава 12. Заезд

Гонг взорвался грохотом, отдающим болью в зубах и деснах. Но это лучше, чем тот, который словно бьет по голове.

Алехо как будто получил по ушам вместе со своим бойцом. Он согнулся, упираясь руками в колени, затряс головой и тяжело задышал. Потом зажмурился, стараясь хотя бы на пару секунд отключиться. Не дольше.

Нельзя останавливаться. Он проиграет.

Боец вставать не хотел — ему уже было плевать и на проигранные деньги, и на отрицательный счет в таблице, и на уважение изменчивой толпы — ему хотелось только лежать и не шевелиться.

Алехо пришлось напрячься, чтобы его поднять. За два часа с начала боев он и сам уже вымотался, тем более поднимать человека в таком состоянии труднее, чем контролировать десяток здоровых человек, хотя бы потому, что сейчас в борьбу вместе с волей вступает инстинкт сохранения, который в отличие от той самой воли, игнорировать невозможно. Над этим вопросом бились лучшие умы квартов, пытаясь объяснить — почему легко сломить волю человека, но практически невозможно заставить его действовать, когда в игру вступают инстинкты. Тем загадочней, что каждый человек избирателен в том, что считает опасностью для жизни. Одних можно заставить до дна выпить яд, но при этом их не заставишь стоять на одной ноге, мысленно не сломав.

Людей в подобные тонкости не посвящали. Одна из тех вещей, которые им не положено знать.

Боец таки встал, хотя Алехо почти сдался. Зашатался сквозь кровавый туман и они вместе, одновременно сжали зубы, а потом бросились на соперника.

Удивительно. На этом уровне, ну когда действуешь против чужих инстинктов выживания, часто чувствуешь то, что чувствует человек, которого контролируешь. В этом и ценность подобных Алехо манипуляторов — не каждый кварт способен пересилить собственную боль и при этом не упустить контроль над чужим сознанием. Далеко не каждый.

Этот бой закончился не совсем правильно. Он-таки проиграл. Не стал доводить до конца. Да и к чему? В самом начале своей бойцовской карьеры Алехо чуть не угробил борца. Чуть не убил человека только потому, что старался победить любой ценой. И до сих пор радовался, что смог тогда остановится, пусть даже потерял крупную сумму денег. А деньги ему тогда были ой как нужны. Но все равно не жалел.

Теперь, правда, еще дорога.

Выйдя из клуба, Алехо сел в машину и автоматически вытер с лица кровь, которой на самом деле не было. И разбитых губ не было, и пульсирующей болью гематомы на виске. Просто остаточные явления, которые скоро исчезнут. Еще пару минут — и он завел машину и быстро поехал на восток от города. И ни разу не вспомнил про кафе и дудочника, хотя не был в «Музыкальной гавани» уже больше недели.

Дорога заняла почти три часа. В доме было темно, но это неудивительно — всего через пару часов рассвет. Надо успеть отдохнуть, потому что сразу после обеда старт гонок. И это еще повезло, что не с утра, как обычно, устроители вошли в положение участников и отодвинули начало заезда на несколько часов.

В доме Алехо бросил рюкзак на пуфик у входа и разулся. Дома он любил ходить босиком.

Он снял тот же самый домик, что снимал во времена, когда занимался ездой по бездорожью, поэтому хорошо помнил, как устроено внутреннее пространство. Привыкнув к темноте, он сразу пошел вдоль правой стены до угла, отгороженного деревянными панелями, потому что девчонка могла выбрать для себя только это место. Ну, или лечь на коврике у двери, но тогда бы он споткнулся об неё на входе, а этого не произошло.

Остановившись за перегородкой, Алехо задержал дыхание и наклонив голову, заглянул за угол.

Спала она тоже так, как и должна была — подтянув колени к груди и обхватив их руками. Так называемая поза эмбриона. Но голова на подушке, значит, все же не прячется. Правильно, невозможно прятаться всегда и везде.

Жалко, в этом углу не было окон и на нее не падал лунный свет.

Впрочем, оно и к лучшему.

Оставшееся до заезда время нужно было потратить с умом, поэтому, больше не медля, он отправился спать.

Проснулся Алехо от звонка в дверь. Потом до него донеслись голоса, и это значило, что привезли обмундирование. Главное, чтобы с размерами не ошиблись. Одевшись в чистую, но мятую одежду, которую он достал из рюкзака, Алехо вылез из своего угла и пошел на кухню. Дальше, в прихожей, на полу валялась груда экипировки, а возле нее стояла Кветка в джинсах и футболке, рассеянно тыча в эту кучу носком тапка.

Взгляда, в отличие от обычного, в этот раз она не отвела. Говорить тоже ничего не стала.

Алехо немного подумал, но в голову ничего не лезло. Что ей сказать? Доброе утро? Еще вопрос, насколько для неё оно доброе. В общем, голова с недосыпу не особо соображала, поэтому он развернулся и отправился завтракать. В закрытой сковородке на плите нашёл жареные сосиски и яйца, сам себе положил на тарелку и сел за стол.

Кветка не стала убегать и прятаться, а тоже пришла на кухню и села чуть поодаль с чашкой неизвестно чего, потому что запаха не ощущалось. Хотя она на него вроде бы не смотрела, Алехо знал, что она его изучает. И самое поразительное, в который раз умудряется сделать это таким образом, что не удается поймать ее на горячем. Не единожды ради интереса Алехо резко поворачивался, чтобы поймать ее в момент, когда она на него смотрит, но ни разу так и не поймал. Впрочем, это всё, что можно себе позволить.

Главное, об этом не забыть.

По крайней мере его она больше не боялась. Не то чтобы раньше он чувствовал с ее стороны страх, просто раньше ему казалось, что они следуют определенному порядку, где он — злой Бармалей, а она — маленькая девочка, которую Бармалей обязательно съест на обед. Сейчас же они будто перестали притворяться и отыгрывать навязанные обществом роли. Надолго ли? Да и кто из них мог себе такое позволить?

Не успела тарелка опустеть, как Кветка не сдержалась и с подозрением спросила:

— И зачем я здесь? Что я тут должна делать, учитывая что услуги уборщицы, повара и няни тебе без надобности? И что же молодому кварту мужского пола не хватает еще для счастья?

Ему показалось, или в голосе прозвучало нечто, похожее на кокетство? Она это умеет?!

Улыбка родилась сама собой, он не мог не подхватить игру.

— У тебя что, развилась мания непреодолимого желания заплатить за мою доброту своим телом? Может, ты просто меня хочешь, но не знаешь как предложить?

Кветка хмыкнула, нависнув над своей чашкой.

— Отлично подмечено.

Удивительно, насколько этих два слова польстили. И это ему, первому за столетие кварту, который умудрился пройти эту долбанную тихандрию и заслужить несколько добрых слов со стороны собственного отца!

— Я только что придумал тебе занятие. Не задавай мне вопросов целый день.

И глаза у неё снова такие серьезные. Спокойные.

Кветка молча кивнула.

— Ок. Раз ты платишь.

— И не упоминай про плату чаще раза в час.

Она еще немного подумала, а потом рассмеялась.

— Извини. Правда, я не специально.

— Отлично. Тем более пора собираться. Заезд через час.

— А… Ну раз спрашивать нельзя, то просто скажу, что понятия не имею, какое отношение заезд имеет лично ко мне.

— Очень простое — ты поедешь со мной вместо штурмана, так что бери костюм, который поменьше, с белыми полосками, и одевайся.

— А к… То есть, я понятия не имею, как надевать эти доспехи и вообще не могу не выразить удивления по поводу всего тобой сказанного. Особенно…

— Там внутри есть инструкция, — перебил Алехо. Время поджимало, а играть в словесные игры можно часами. А в некоторых случаях — лучше не начинать.

Черт, не нужно портить себе настроение, ведь день отличный, и погода не подкачала, хотя гонять по грязи лучше в дождь, но это мелочи. Зато карт как новенький, не зря на его содержание уходило столько денег, и это несмотря на то, что картом не пользовались уже долгое время. И даже приятно думать, что сейчас сядешь на водительское место и прокатишься с ветерком. Неизвестно почему так сложились карты, почему она ответила «да» вместо него, но спрашивать не хотелось. Не хотелось знать. Но все к лучшему.

Как ни странно, Кветка действительно больше не задавала вопросов, отделываясь выражениями, которые начинались с «не могу не сказать» или «просто очевидно, что». Даже интересно становилось, что она скажет, когда увидит машину? Или когда они стартанут? Или когда их впервые закрутит по грязи?

Когда они подошли к полосе старта, к левому краю, куда пригнали машину Алехо, девчонка с интересом её осмотрела. Из видимых отличий в глаза бросался усиленный каркасом корпус из труб и гоночный тюнинг, так что даже далекий от происходящего человек поймет — на подобной машине в обычной жизни не ездят.

В этом было что-то болезненное — наблюдать за реакцией другого человека, предугадывать ее, ждать, обдумывать, почему она делает то или иное движение. Почему хмурится или сжимает губы. О чём хочет спросить, когда так неожиданно оглядывается и так же резко отворачивается обратно, будто увидела что-то, чего видеть не хотела?

Когда они уселись внутрь, и Кветку пристегивали десятком ремней, фиксируя на сидении, проверяли, крепко ли сидит шлем, которым можно и шею свернуть при ударе, она напряглась, но не протестовала.

— Не особо хочется, но не могу не спросить, что мне нужно делать, — мрачным тоном пробормотала Кветка, когда её оставили в покое.

Вместо ответа Алехо поправил перчатку и завел мотор.

А потом сжал левой рукой руль и рванул с места. Его карт разгонялся до сотни всего за три секунды, правда, сегодняшняя трасса практически полностью шла по проселочной дороге, так что в полном объеме возможности машины продемонстрировать не удалось, но неподготовленной Кветке, похоже, хватило.

Она громко выдохнула, судорожно упираясь обеими руками в приборную панель.

— Не делай так. При ударе можешь суставы вывихнуть, — крикнул Алехо и повернул на просеку. Сегодня первый заезд из двух, на время, завтра второй, из финалистов первого, и уже на кто кого обгонит.

Дороги, как таковой, впереди не существовало. Снег недавно сошел, и лужи перемешивались с островками покрытых сухой травой кочек, и все это было тщательно перемешано и смято колесами. В общем, когда машина забуксовала в первый раз, Алехо некогда было смотреть на соседку, потому что пришлось резко выкручивать руль, удерживаясь на прямой, пока лобовое стекло покрывалось потоками и кляксами грязи.

Еле выровнявшись, они завернули за холм и резко понеслись вниз.

Кветка завизжала.

Этот кусок дороги, в принципе, был совсем не страшным, поэтому она быстро замолчала. Алехо на секунду оглянулся — солнечный свет освещал ее сбоку, оттеняя сверкающие глаза и улыбку. Вот так-то.

— Ты кричишь? — не удержался он.

— А что еще делать?

— Ну, не знаю. Просто получать удовольствие.

Она снова улыбнулась. Очень искренне. Свой человек. К концу трассы наверняка проникнется настолько, что с удовольствием согласится повторить.

Вскоре они обогнали карт с номером пять, вернее, не обогнали, а минули. Машина лежала на боку, одно колесо, ненормально вывернутое, торчало вверх. Молодых людей, который пошатываясь, ходили вокруг, он не знал.

Кветка вывернула шею, пытаясь рассмотреть все в подробностях.

— Не знаю насчет правил, но иногда в таких ситуациях люди останавливаются, чтобы посмотреть, как дела и не нужно ли оказать помощь.

— Нет.

На следующем склоне, опоясанном огромными каменными валунами, к которым карт несся с огромной скоростью, Алехо рассмеялся, чтобы не закричать вместе с ней. И правда, этот спуск впечатлял, особенно когда видишь его впервые. Говорят тут произошла как минимум половина всех несчастных случаев на гонках. Но они не войдут в их число. Не сегодня.

Судя по времени, шли они не отлично, но все же хорошо. Учитывая, сколько времени он уже не участвовал в гонках, удивительно, что рефлексы все еще работают как надо.

Когда самый сложный участок остался позади, и Кветка порозовела и светилась тем легким светом, который присущ здоровым и счастливым людям, которые проводят много времени на свежем воздухе, Алехо вышел на прямую и в его голове возникли смутные видения сегодняшнего вечера. Ужин на двоих и музыка, которая записана в смартфоне. Словесный поединок и смех, ничего развязного и разнузданного — нет голых частей тела и приоткрытого от крика рта.

Ну разве что совсем чуть-чуть.

Он тряхнул головой. Надо сходить поужинать к кому-нибудь из старых приятелей в ресторан центрального здания. Они давно не виделись, а сейчас хороший случай показаться обществу — пить нельзя, а то завтрашний полуфинал пропустишь. А когда не пьют, можно не болтать. Да, время самое подходящее.

Внезапно затрещала рация, которая за все время поездки только раз произнесла время старта.

— Алехо! — донесся мужской голос, слегка искаженный помехами.

Машина так резко дернулась в сторону, что Кветка с удивлением посмотрела на водителя. Дорога была совершенно прямой и не особо грязной. Алехо молча выровнял движение и нажал на газ.

— Сынок! Я так рад, что ты вернулся к прежними увлечениям. Не поверишь — приехал отдохнуть на пару дней и узнал, что ты тоже неподалеку. Жду тебя на финише. Болею за тебя. Слышишь?

Алехо с трудом оторвал одну руку от руля и нажал на кнопку связи.

— Да.

— Жду.

Еще немного потрещав, рация отключилась.

Алехо схватился за руль крепче. Потом чуть ли не бросил его, чтобы залезть в карман и проверить, есть ли у него с собой деньги. Черт! Он знал, что нет. Конечно, ему и в голову не пришло брать с собой наличку.

Спокойно.

Надо что-то делать.

До финиша всего несколько километров.

Добравшись до конца поля, Алехо осмотрелся и резко повернул в лесок. Мимо них пронеслась очередная машина, обдав левый бок смачными шлепками грязи.

Соседка настороженно посмотрела на него заблестевшими глазами. Ей уже было не весело. У обычных людей тоже есть своя интуиция…

Алехо развернулся у полосы, где начиналась трава.

— Выходи. За этим лесом примерно в километре трасса. Иди вдоль обочины в сторону гор — выйдешь прямо на гостиницу. Не садись ни к кому в машину. В доме собирай вещи и уезжай обратно в академию, не жди до утра. Всё.

Она молча хлопнула глазами. Видимо, составляла фразу, пытаясь без использования вопросительной формы выяснить, что происходит.

Жаль, он её не услышит.

Алехо наклонился, чтобы открыть дверцу.

— Быстрей!

Потом опомнился и стал распутывать и расстегивать на ней ремни. Расстегнул защелку под подбородком и снял шлем. Открыл окно и выбросил яркий шлем в бурелом.

По крайней мере, она не пыталась рыдать.

— Иди. Иди быстрей, тут на месте не стой. Поняла?

Он наклонился и распахнул дверь с ее стороны. Неужели собственноручно придется вытолкнуть?

Кветка, к счастью, сама вылезла из машины, но никуда не пошла, а осталась стоять на месте.

— Иди!

Алехо захлопнул дверцу и повернул ключ зажигания. Не оглядываясь, сдал немного назад и снова рванул, возвращаясь на трассу.

Теперь уже он не отвлекался от дороги и хотел только одного — быстрей добраться до финиша. Кстати, интересно, какой результат он покажет? Выйдет ли в завтрашний финал? Кстати, а до недавнего времени и совсем неинтересно было…

Отец действительно ждал на финише. Стоял в простом спортивном костюме, улыбаясь и жмурясь на солнце. Алехо пересек финиш, развернулся боком, оказавшись к отцу водительской стороной. К машине тут же подбежал судья с флажком и секундомером в руке.

— Сорок две минуты!

Алехо вышел и быстро сунул ключи в руки ближайшего человека, обслуживающего мероприятие.

— Машину в гараж, осмотреть и сменить все, что не идеально, — негромко приказал и, широко улыбнувшись, пошел к отцу.

Тот поднял руку и похлопал Алехо по плечу. Да, знакомый до боли жест, чего уж там. Нечто вроде сахара для лошади, которую поощряют за правильно выполненный трюк. Людская версия.

— Ну, как результат? Завтра же полуфинал? Участвуешь?

— Надеюсь, — Алехо нашел глазами судью, который засекал время.

— Пока не все пришли, но ваш результат в числе лучших, — ответил тот. — Вечером у главного здания вывесим списки. Но вы в любом случае попадете.

— Ладно, я рад. Ну что, пойдем? — Алехо почти силой развернул отца, краем глаза убедившись, что машину увезли, и не давая судье задать вполне логичный вопрос, куда делся штурман, стартовавший вместе с Алехо.

— Где ты поселился? Я снял квартиру в главном корпусе, хотел завтра с утра заказать пешую прогулку по горам. Теперь и не знаю, что делать, возможно, стоит изменить планы и поболеть за сына? Да, так и сделаю. Ты не против?

— Как хочешь.

Отец нахмурился.

— Ты говоришь так, будто не очень раз меня видеть. Я помешал?

Алехо пожал плечами.

— С чего ты взял? Нет. Просто устал.

Старший Юголин расслабился и пошел дальше.

— Так где ты живешь? Снова домик снял?

— Да.

— Какой?

Алехо минуту колебался, оглядывая ряд одинаковых домиков, к которым вела дорожка.

— Что случилось? Не хочешь приглашать отца в гости? — осторожно спросил тот.

Нет, такого нельзя допускать. Такой опасливый голос предшествует подозрению и расследованию. Говорит, что его терпение не безгранично. Зачем нам весь этот геморрой?

— Нет, конечно, пошли, — удивиться получилось весьма натурально.

Алехо поднялся на крыльцо, распахнул дверь и прошел в гостиную. Отец зашел следом, с любопытством огладываясь. Сейчас он походил на вполне нормального кварта, который действительно приехал отдохнуть, но Алехо давно уже не был настолько наивным. Наверняка, отец приехал только из-за него, с целью в очередной раз попытаться создать между ними крепкую связь, а вернее, видимость связи отца и сына. Навести, так сказать, мосты между старшим и младшим поколением. Найти точки давления, способные управлять существом «сын». Когда-то в детстве за хорошее поведение мама разрешала добавку сладкого или возила в цирк. А у отца другие методы, более действенные, лучше приспособленные под взрослые желания.

— Так ты тут не один обитаешь? — с любопытством поинтересовался отец, уставившись в угол. Алехо заставил себя развернуться медленно и лениво, вместо того, что ему действительно хотелось — подпрыгнуть и быстрей найти предмет, благодаря которому был сделан подобный вывод.

Вот оно. На диванном столике лежала массажная расческа, на ручку которой намотаны две яркие резинки для волос. Явно женские.

В горле пересохло, поэтому вместо ответа Алехо пожал плечами.

— И кто она?

Алехо повторно пожал плечами и стянул с плеч куртку, отворачиваясь.

— Есть хочу.

Отец с готовностью предложил:

— Рановато для ужина, но может, в ресторан тогда? Или сюда закажем? Я же тебе не мешаю? Вам?..

Алехо сознательно не обратил внимания на последнее слово.

— Мешаешь? Упаси боже. Давай сделаем по-другому, я как раз подумывал сменить место дислокации. Я плохо отдыхаю, когда над ухом постоянно нудят. Сейчас переоденусь и у тебя поживу. Вещи позже подвезут. Ты не против?

Юголин старший улыбнулся.

— А девушка как же?

И Алехо снова пожал плечами.

— А мне какое дело?

Отец подумал и кивнул.

— Да, конечно, переодевайся и пойдем. А от всех этих дамочек даже в твоем возрасте можно устать. И чем они младше, тем более импульсивны и требовательны. Все время хотят получить больше, чем стоят. Хочешь совет?

Алехо стянул футболку.

— Давай.

— Выбирай подружек попроще. А еще лучше бери людей. С ними очень просто — показываешь красивую жизнь: пару комплиментов, цветы, коробку конфет — и любая поедет с тобой хоть на край света, причем будет стараться изо всех сил, делать все, что попросишь. И расставаться с такими проще — никаких скандалов, до конца дней будет надеяться, что ты к ней вернешься, потому что однажды поймешь, как сильно ее любишь. Люди еще верят в сказки. Тут главное, чтобы она не залетела, многие пытаются захомутать кварта, чтобы жить на алименты или посредством шантажа. Магички, кстати, тоже этим грешат. Но ты у меня умный и наверняка не допустишь, чтобы тебя так легко провели, верно?

— Да.

— Так что совет простой: чтобы не влипать и не сбегать посреди отдыха из собственного дома — бери в сведующий раз кого попроще.

Алехо сделал вид, что обдумывает услышанное. А потом расправил плечи и улыбнулся.

— А что, ты прав, отец. Так и сделаю.

Минут через пятнадцать они вышли из дома и отправились к центральному зданию, где их уже ждал заказанный столик.

Алехо был тщательно одет и умыт. Весь вечер старательно прислушивался к отцовским советам, так, что тот даже удивился. Нюх у старшего всегда был на уровне, пожалуй, это единственная вещь, перешедшая по наследству, которой Алехо был рад.

Он постарался чаще зевать и ушел спать засветло. А на следующий день участвовал в гонках. Полуфинал не выиграл, зато имел все основания собраться и уехать, даже не попрощавшись с отцом, который кадрил в ресторане очередных подружек.

И только по дороге назад расслабился и с облегчением подвел итог поездки — все обошлось.

* * *

К понедельнику Кветка пришла в себя достаточно, чтобы с утра напевать в ванной какую-то прилипчивую песенку.

Выходные — странные, необъяснимые, с примесью надежды и разочарования остались позади.

В субботу, только оказавшись на обочине в луже и смотря вслед удаляющемуся карту, Кветка перестала улыбаться и почувствовала себя так, будто из крови выветривается хмель. Хмель, который кружил голову уже второй день, удивительно сильно притупляя действительность.

Она даже не сразу поняла, что осталась одна посреди незнакомой местности и теперь несколько километров ей придется топать ножками. Без связи — телефон, конечно, остался в доме. Без копейки денег — кому в голову пришло бы брать в заезд деньги? Вещи тоже в доме.

Что это вообще было? Он что, спятил?

Хотя какая теперь разница. По-любому нет никакого другого выхода, кроме как топать куда сказали. Возможность вернуться на трассу и напроситься в другую машину Кветка обдумала и отбросила. Даже Алехо нельзя назвать нормальным квартом, и хотя зла от него она уже не ждала, однако понимала — он скорее исключение и следующий кварт быстро поставит ее на место и напомнит, в каком мире они живут.

Придется добираться самой. Кветка огляделась — из-за деревьев горы не видны. Немножко страшно — не хватало еще заблудиться в лесу. Хотя пока они ехали, заросли вокруг были не такие уж и густые, так что вряд ли она заблудится, максимум поплутает несколько часов… Ну, или до утра… Бр-р-р…

Кветка передернула плечами и пошла туда, куда показал Алехо. Идти пришлось на возвышенность, зато поднявшись, Кветка увидела горы. Очень хорошо, теперь она точно знала нужное направление.

Вскоре удалось выйти к дороге, похожей на ту, по которой она ехала по приезду в такси. Даже наверняка. Но Кветка не пошла по обочине, а пошла вдоль леса, чтобы лишний раз не светиться, раз уж ей все равно запретили ловить попутку. Как будто иначе кто-то её подвезет!

В общем, все оказалось не так уж и страшно — иди себе и иди вдоль дороги. Кроме разве что усталости. Кветка не помнила, когда в последний раз так сильно уставала. Плотный черный костюм стягивал тело все сильней, как будто собирался её придушить. От блеска белых полос на рукавах и груди, и создаваемого ими чёрно-белого контраста рябило в глазах. Когда она добрела до территории лагеря, ноги уже основательно заплетались. К счастью, ворота на территорию были открыты и никто не интересовался, что девица в таком странном виде тут делает.

К моменту, когда показался дом, Кветка была готова броситься целовать деревянную лестницу по всей длине от первой до последней ступеньки. Боже! Она дошла.

Интересно, что это вообще такое было? Забег на долгую дистанцию? Это месть такая за ее дурное поведение? Так она слушалась, как могла — ни разу не задала вопроса, а это между прочим было совсем непросто!

Дверь оказалась открыта. У входа в гостиную лежал рюкзак Алехо, какой-то молодой человек в униформе собирал со стола разные мелочи, принадлежавшие кварту.

Кветка молча на него вытаращилась. Он посмотрел в ответ на нее и слегка скривился. Потом быстро побросал мелочи в пакет и пошел к выходу, где захватил рюкзак.

— Куда вы их несете?

— Хозяин приказал перенести вещи. Он переезжает в главный корпус. Этот дом оплачен до шести часов утра понедельника, потом тебя тут быть не должно.

Молодой человек еще раз на прощание окатил Кветку презрительным взглядом и ушел, закрыв дверь.

Разочарования особого не было. Надежда на что-то необычно-светлое, собственно, и не рождалась. Так, аккуратное прощупывание доброжелательности судьбы-злодейки, а после просто наслаждение общением, присутствием другого человека, чем-то живым, как наслаждаются ветром, пением птиц и запахом сосен.

Но и приятного было мало. Зачем так делать? Она же не напрашивалась, он сам приказал ехать. Сам взял на гонки. Так в чем смысл всего этого?

А, ладно, не стоит забивать себе голову. Кто их, квартов, знает вместе с их заморочками. Нам же не привыкать? Хотя, кто нас спрашивает…

Вот теперь-то и пригодились деньги, которые удалось взять на всякий случай. Правда, еще оставались те, что получилось сэкономить, вместо такси добравшись до вокзала на автобусе. Их хватило на оплату обратного такси, потому что иного способа отсюда выбраться Кветка не знала, ну разве что пешком, но подобный подвиг она не скоро готова была повторить.

На вокзале электрички до города пришлось ждать почти пять часов, и Кветка уехала только под утро, просто вырубившись по дороге от усталости. И хотя вместо отдыха все тело только сильнее затекло и еще больше болело, в академию она поехала на автобусе, не рискнув потратить на такси последние деньги.

За окном мелькали дома, солнце золотило небо и верхушки многоэтажек, а Кветка думала, какими странными вышли эти выходные. Какими непонятными.

Лиза еще спала, когда Кветка втащила сумку и тут же рухнула на пол у порога, застонав так громко, что сама проснулась.

— Ты что? — Синичка даже с кровати вскочила.

— Устала, как будто всю ночь на скорость бегала.

— Что-то случилось?

Кветка задумчиво хлопнула глазами.

— Нет.

— Это в твоем голосе облегчение или разочарование? — поинтересовалась Лиза уже спокойным тоном.

— Ой, отстань. У меня все тело ноет, я вчера несколько километров пешком шла.

Синичка подняла брови и улыбнулась, но Кветка была не в настроении болтать.

— Вечером расскажу.

Вечером Лиза очень сильно смеялась, слушая описание Кветкиных приключений. Та, кстати, в рассказе целенаправленно старалась придать произошедшему юморной оттенок, потому что находилась в растерянности и не знала, как еще реагировать. Зачем было брать ее с собой? Зачем оплачивать дом, чтобы на следующий день его бросить, переселившись в другое место? К чему это все было? Нелепо как-то.

Впрочем, думала она недолго — на неделе всё вернулось на круги своя. При встрече Алехо быстро скользнул по Кветке глазами и отвернулся. Больше он талонов на уборку не обналичивал и вообще замкнулся, как прежде. Даже с Шатаем не особо болтал и даже господину Тувэ отвечал нехотя и односложно.

А Кветка ушла в работу, отрабатывая талоны других квартов и в свободные вечера занимаясь присмотром за детьми. К Косте она перестала ходить, потому что няней за пару вечеров зарабатывала больше, чем уборкой.

Потом оказалось, что все талоны обналичены, и минималисты устроили вечеринку с целью отметить свою свободу. Кветка с Лизой по случаю попытались испечь торт, и он у них не получился — корж оказался скомканным и непропеченным, но торт все равно сожрали без следа.

Началась весна.

* * *

«Музыкальная гавань» насквозь пропахла дешевым табаком. Кажется, местные ценители музыки не отличались тонким вкусом и стилем.

Алехо занял первый попавшийся свободный столик, отключил смартфон, так и не прочтя полученные в течении последних двух дней смски от отцовского секретаря, и махнул рукой официанту.

— Что желаете? Дежурное блюдо? Или как обычно? — спросил тот, слегка наклонившись.

— Как обычно.

Алехо приходил сюда всего несколько раз, но у квартов преимущество — в подобных местах они появляются крайне редко, поэтому каждое их действие тщательно фиксируется всеми окружающими и заносится в анналы истории. Стоит раз заказать кофе, как в следующий раз тебе предложат принести «как обычно». Приятного мало, но это неизбежно.

Судя по бокалу с пивом, который появился чуть ли не секунду спустя после исчезновения официанта, посуду ему выбрали самую чистую, а пиво забыли разбавить. Кроме того, оно было холодным и свежим. Это радует. Хотя… репутация работает сама за себя — попробуй подсунуть кварту второй сорт и будешь платить за ошибку очень-очень долго и страшно.

Как люди узнают, что ты кварт? Точно не установлено. Однажды он почти нащупал ответ, но его попытку понять прервали, не дали дойти до конца. Зачем тратить время? Принято считать, что люди чувствуют силу, которая окружает кварта, плюс видят глаза, которые отличаются каким-то особым спокойствием, недоступным человеку. Насчет второго совершенно точно вранье, а вот первая причина близка к действительности, Алехо мог сказать с уверенностью.

Когда-нибудь у него хватит настойчивости разобраться до конца, почему, смотря на него, люди мгновенно понимают, что перед ними кварт.

Но не сегодня.

На сцене какая-то певичка уныло пела о страсти, причиняющей ей огромные душевные муки. Обычный для бара репертуар.

Алехо отвел взгляд в сторону, жадно припадая к пиву, на вкус вполне себе терпимому.

И что это тощее создание, озябшее и иссушенное, может знать о страсти? Разве так о ней поют?

Когда человек поет о страсти, кажется, его вот-вот ударит молнией и испепелит до мокрого места. Одурманенный страстью человек, кажется, может поднять руку и вырвать из груди собственное сердце, чтобы подарить ей. Возможно, он способен и на более смелый поступок — отречься от себя самого, от своей веры, своих ценностей, своей реальности.

Страсть отравляет твою жизнь, сначала медленно подкрадываясь и пуская корни, а потом обхватывая целиком, запутывая плотной сетью и не давая вырваться на свободу. И нет ничего, способного ее приглушить.

Вот что значит петь о страсти.

А то, что вылетало изо рта певички, больше напоминало инструкцию по варке макарон.

Когда песня, наконец, закончилась, он взглянул на часы — сейчас будет десятиминутный перерыв, а после — то самое выступление, ради которого Алехо торчит в этом месте. К тому времени, как группа вышла на сцену, он заказал вторую кружку пива.

Девушка в трико и яркой юбке снова танцевала, кружась на месте, задевая воланами подсевших поближе к сцене посетителей и смеясь так, что свет отблескивал на ее зубах и слепил покоренных танцем мужчин.

Дудочник привычно прятался в тени, за массивной установкой, оставшейся от кого-то из прежних исполнителей. Алехо подумал, что вполне вероятно тоже прячется так, в тени. Это очень удобно — тебя не видят, но видишь ты.

Рядом заскрипел стул, принявший на себя чей-то немалый вес.

Алехо не позволил себе дернуться, а повернулся лениво, так, как должен был.

— Не ожидал увидеть тебя в подобном месте, — одетый в шикарный костюм с белоснежной рубашкой и запонками-пуговицами, сверкающими на свету алмазами, пришелец быстро и брезгливо оглядел сцену, столики и бар, возле которого стояли официанты в форменных фартуках до колен.

— Как и я тебя.

— Что же тебя сюда привело? — вторая волна изучающих взглядов, куда более тщательных. — Симпатичных шлюшек нет. Из выпивки только кислая бражка. Бои тут не проводят. Что тебя здесь привлекает?

На секунду Алехо перестал дышать, хотя им ни за что не допереть, чего же он тут забыл, в их головах такая мысль просто не способна зародиться.

— Бофли, давай ближе к делу. Чего хотел?

Мужчина снова поморщился, осматривая стол, прежде чем брезгливо навалится на него локтями.

— Твой отец просил тебя найти.

— Ну вот ты и нашел.

— Вижу, ты не рад? — он отодвинул пиво Алехо в сторону, чтобы наклониться еще ближе и уставиться ему в лицо. Как удав на кролика, то есть он сам считал свой взгляд таким. Вероятно, с кем-то это и срабатывало.

— Я слушаю. Из уважения к твоим сединам. Но ехать никуда не собираюсь.

— Нет, что ты, — Бофли миролюбиво показал пустые мясистые ладони, — он не приказывал привозить тебя к нему, просто хотел убедиться, что ты прочтешь его записку.

Перед Алехо на стол лег клочок бумаги, исписанный практически каллиграфическим почерком, при виде которого всегда охватывало состояние, будто ты стоишь по стойке смирно и только и ждешь команды маршировать.

«27 марта в 19–00 в малом зале „Золотой лилии“ состоится деловой ужин с нашими партнерами. Не смей опаздывать. Сделай так, чтобы я тобой гордился».

— Прочел?

Бофли тут же встал, отряхивая с рук крошки, собранные с поверхности стола. Еще раз огляделся.

— И все же… Кварт с коэффициентом сэнсуры, приближающимся к круглой единице… Что же тебя так привлекает в этом низкопошибном притоне?

Алехо сжал губы и отвернулся, показывая, что не горит желанием больше разговаривать. Надо же, будет его еще учить отцовский прихвостень, у которого кроме силы своих мозгов нет.

Оставшись в одиночестве, Алехо некоторое время колебался, а потом смял записку в комок, поджег уголок зажигалкой, достал сигареты, которые курил довольно редко, и прикурил от записки, бросив остатки пылающей бумаги в пепельницу.

Дудка пела, плакала и тосковала по другому, правильному, красивому и совершенному миру.

Алехо глубоко затянулся, улавливая в звучащей музыки гармонию, которая смывала налет пыли, оголяя то, что он и сам знал. К чему шел.

Надо что-то менять.

Глава 13. Из плюса в минус

В начале марта минималистам, наконец, выдали итоговое задание, исходя из результатов которого они получат выпускные оценки.

— Боже, как я ненавижу бухгалтерию, — заявила Лиза тем вечером, разворачивая бумажный список, к которому прилагалось несколько толстых тетрадей со счетами. — Послушай, что в сети нашла: Ой, трусы мои, трусы, синяя материя, как меня уже достала эта бухгалтерия!

— Лиза!

— Что Лиза? Что Лиза-то? Почему я должна заниматься этой тошниловкой?

Кветка развернула своё задание, которое описывалось всего на одном листе, и строго посмотрела на Синичку поверх него.

— Потому что Гонсалес берет тебя в бухгалтерию, а не чай разносить. Или ты предпочитаешь разносить?

Лизины губы сжались. Она слегка побелела от напряжения, но сдержалась и ругаться не стала. Достала тетради с учебными расчетами и стала их просматривать.

Кветка занялась своим заданием. Она хотела, чтобы ей выпала альпийская горка, но ей достался водоем. М-да. Но выбирать не приходится, нужно уметь делать все.

Лиза долго корпела над своими цифрами, поэтому час спустя Кветка сама поставила чай и пожарила из трехдневного хлеба тосты на остатках подсолнечного масла. После того вечера у Гонсалеса, где присутствовал кальян и дурные вести, Лиза словно с цепи сорвалась. Нечто подобное случалось с ней раньше всего раз, как раз после первой вечеринки у того же Гонсалеса. Похоже, вечеринки у квартов дурно на нас влияют, хмыкнула Кветка.

В дверь раздался сильный стук. Лиза тут же подняла голову и с подозрением уставилась на хлипкую дверь, которая тряслась и стонала. Сокурсники не рисковали так настырно ломиться, они тихонечко постукивали и терпеливо ждали, не соизволят ли им открыть. Дядя Паша сопровождал стук криком, так что его появление тоже не оставалось незамеченным. А тут…

Кветка вытерла руки и пошла в прихожую. Как только дверь отворилась, в комнату ворвался Коста.

— Добрый вечер…

Кветку никто не слушал. Кварт в два шага преодолел расстояние до стола, где сидела Лиза, и на котором стоял ноутбук, резко развернул его к себе и застучал по клавиатуре. Потом нажал кнопку мыши и резко развернул экран обратно к Синичке.

Кветка стояла чуть боком, но все видела. На ролике, который начался, показывали знакомый темный зал и танцующих людей. Это были минималисты их курса. Кветка вспомнила, что у Гонсалеса некоторые кварты и люди снимали видео на телефоны. Похоже, это один из роликов, выложенный кем-то в сеть.

— Вот так проходят вечеринки у Гонсалеса! — завопил пьяненький голос за кадром. — Потрясно!

Ролик продолжался. Среди танцующих Кветка заметила себя и вначале поразилась, как оказывается новые джинсы хорошо сидят и как мило смотрятся со стороны, но потом вздохнула, а вдруг Коста из-за нее сюда вломился и собирается требовать, чтобы Лиза в срочном порядке перестала с ней водиться?

Оказалось, нет. Кадр сменился следующим — та самая курилка, из которой в свое время Кветка убегала сломя голову. Вероятно, действие было после. Гонсалеса уже не было, а вот Лиза осталась на прежнем месте — сидела боком, привалившись к спинке дивана, вытянув ноги и частично сложив их на Луку, держала в руках мундштук, медленно выдыхая дым. Лука сидел, прикрыв глаза и по-свойски пристроив руки на ее коленках. Снимающий захихикал и отступил в коридор. Дальше хронику вечера посмотреть не дали — Коста вырубил ролик и принялся орать. Кветка и сама не заметила, как оказалась на кухне, сбежав подальше от опасности.

— Ты что себе позволяешь? Как какая-то дешевка! Что это за говнюк? Кто разрешал тебе связываться с Гонсалесом? Кто позволил так себя вести? Какой пример ты подаешь Малии?

Лиза медленно поднималась со стула и Кветка на месте кварта поостереглась бы продолжать. Но он не внял ее беззвучной мольбе.

— Посмей только еще раз такое выкинуть! Ни копейки больше не получишь, никогда. Как ты смеешь в глаза мне смотреть? Только посмей еще с кем-нибудь!..

— А то что? — негромко спросила Лиза.

Коста заткнулся и застыл на месте истуканом, видимо, от неожиданности. Прежде Лиза с ним никогда не спорила.

— А то что ты сделаешь? Там, на ролике, возле меня один из верхушки второго поколения партии «Наравне». У него отличные перспективы, карьера, власть, деньги. Его ты не сможешь задавить авторитетом, унизить, запугать. И что же ты сделаешь? — очень нехорошо улыбалась Лиза.

— И что дальше? Собираешься стать его подстилкой? — уже без воплей, тихо и зло спросил Коста.

Лиза растянула губы, так, что зубы наружу и вот-вот зарычит. Даже ее тонкий хвост покачивался угрожающе, словно прицеливаясь, в какое место на теле противника вцепиться.

— Не твое дело, — произнесла она почти по слогам. — Следи за своими бабами. А своими деньгами, которые я, кстати, так ни разу и не увидела, можешь подтереться. Особо мелкие — засунь себе в задний проход. А теперь — проваливай!

Кветка тихо-тихо села на стул и сжалась в комок.

Он может скрутить их обеих, отконвоировать в деканат или выставить за ворота. А если разбесится, то его реакция вообще непредсказуема.

Неизвестно, кто был больше удивлен полученным отпором — Кветка или кварт. Но она не могла винить соседку за срыв, потому что нельзя все время сдавать назад — так можно скатиться по наклонной и не заметить этого.

Ах, отчаянная Лиза, Лиза-бой-баба, Лиза-воительница.

Кветке хотелось провалиться сквозь землю, чтобы не участвовать в скандале. Остро возникло понимание, что она тут лишняя, настолько лишняя, что они скорее воспользуются ершиком для унитаза, чем ее услугами по примирению.

Но Коста не стал ничего делать, просто отступил, хрустнув кожаными туфлями, и ушел.

Вот так и получается, рассеянно думала Кветка. Вот так и получается, что совершенно спокойный вечер нарывает язвой, лопается и непонятно, что это было? Ядерный взрыв? Тонкое предупреждение?

Вот так и бывает…

* * *

На следующий день в академию вернулась Лена и конечно, вечером в ее комнату набилось людей под завязку. Лена привезла с собой домашнее печенье, пирожки и новости про мать и сестру.

— Самое страшное было, когда лечили сестру, — доверительно рассказывала Ленка. — Знаете как? Пришел кварт из кварты трансформации снов. Сестру усыпили, мы очень удивлялись, как можно лечить во сне, все спрашивали, что да как, нас даже тогда из палаты выгнали. А кварт сел в кресло возле кровати и закрыл глаза. Мы в окно заглядывали — он так и просидел, пока сестра спала. А часа через два она подорвалась и села в кровати. Понимаете? И задышала сама, и глаза открыла. Потом нам объяснили, что кварт действовал через её сновидения, изменил их, заставляя во сне проделать некоторые вещи, активирующие силу воли и силу, принуждающую организм действовать, выживать. Какая-то новая техника, только недавно появившаяся. Я никогда такого не видела…

Кветку передёрнуло от этих слов. Сновидения — нечто настолько личное, что и себе самой не всегда признаешься в том, что приносят твои сны. А тут кто-то посторонний в них проникает и меняет сюжет на свой вкус, пусть и из гуманных соображений. Но все равно неприятно.

Она так впечатлилась, что вечером боялась закрыть глаза и заснуть. Кто знает, не ходит ли там, за гранью сна какой-нибудь высокомерный кварт, высматривая подходящую для изучения жертву? Неужели у людей скоро совсем не останется личного пространства?

— Лиза? — шепотом спросила Кветка, лежа в кровати и смотря в белеющий потолок. — Как ты думаешь, на ком кварты тренировали эту новую методику лечения? Наверняка ведь на людях. И если… они могут лечить, могут и много всего другого, неприятного? Кошмары наслать? И вообще, получается, магические способности квартов меняются. Это даже логично. Вначале магов были единицы и они почти ничего не умели, а сейчас… Даже в сон могут залезть. А что дальше будет?

Лиза тоже не спала, а лежала на спине, смотря в темный потолок. Ответила она не сразу.

— Помнишь, ты когда только сюда приехала, задавала много вопросов? Я тебе еще тогда сказала, что возможно лучше не знать лишнего. Могу повторить.

— Ты просто уходишь от ответа. Прячешься в нору. Думаешь, закроешь глаза и все проблемы растворятся сами собой?

— А ты просто впустую мелешь языком. Я уже озвучила свое мнение — в текущем раскладе мы бессильны что-либо изменить. Ты как Гонсалес… Снижаешь пустой болтовней повышенный градус собственной нервозности. Он тоже трещит направо и налево, как станет лидером «Наравне» и первым делом потратит всю партийную кассу на поиск способа активизировать человеческий иммунитет к магии. И что он уже договорился с одним малоизвестным ученым, непризнанным забитым гением, который как раз работает в данном направлении.

— И что ты имеешь против?

— Да ничего! Болтать о таких вещах налево и направо все равно что сунуть самому себе пистолет в рот и выстрелить. Пойми в конце концов — молчание не уход от проблем. Иногда это единственная возможность остаться в живых. Все!

Лиза шумно перевернулась на бок и укрылась одеялом с головой.

Так они впервые за долгое время поссорились по-настоящему.

Кветка закрыла глаза и позволила себе то, что старалась не позволять последние пару недель — помечтать.

И пусть подавится слюной зависти тот, кто станет заглядывать в её сны.

* * *

27 марта выпало на среду. Очень удивительно, что ужин назначили не на выходной, а посреди недели, видимо, собирались подать как деловой, мол, и по вечерам нет покоя и отдыха, всё дела да заботы о благе государства. Алехо по большому счету это не волновало, всего-то и хотелось, что быстрее отделаться, освободиться и уехать домой.

Он держал руль одной рукой, раздумывая, почему вообще туда едет.

Его будущее было расписано уже лет с двенадцати, со дня, когда отец забрал Алехо из-под материнской опеки и самостоятельно занялся его дальнейшим воспитанием. Целую программу составил, как вырастить полноценного, неуязвимого и сногсшибательного кварта.

И вырастил… ничего не скажешь.

На ужине присутствовали только мужчины, обошлось без матери и сестер, к счастью. Смешивать остатки семейного тепла с едой, принимаемой в присутствии отцовских коллег все равно что ради забавы выжигать в себе последние запасы топлива.

Восстанавливать-то не из чего.

Алехо пришел последним, когда все остальные уже чинно сидели вокруг стола. Отец нахмурился, но промолчал.

Как самый младший из присутствующих, Алехо наклонил голову и простоял так, пока все здоровались и обменивались любезностями.

По левую руку от отца расположился Бофли, правое место оставили для сына. Напротив расположился Птен Сохари, отец гея, с которым Алехо через несколько лет придется общаться в духе лучших друзей. Еще двое квартов, видимо, новые компаньоны, расположились у входа.

Начался ужин, такой же медленный, как рост сталактитов в пещерах.

Алехо попробовал пресный суп и сразу же отодвинул тарелку, проигнорировав отцовские поджатые губы. Интересно, что это должен был быть за сын, который существовал в мечтах старшего Юголина? Жрать он тоже должен по указке? По мнению Алехо, проще кого-то зомбировать, проведя операцию на мозге, чем воспитать должным образом. Впрочем, то, что с ним не вышло, еще не говорит, что не выйдет ни с кем другим.

Тем временем перед ним поставили очередное блюдо, мясную закуску, которая к счастью оказалась вполне съедобной.

Пока не начался разговор. Начал его один из новых партнеров, господин Смолин.

— Рад знакомству, Алехо. Я много слышал о ваших талантах и не могу не отметить, что возможность привлечь в свои ряды мага с коэффициентом и умениями подобными вашему, не может ни радовать. Вы достойный преемник своего отца. Невозможно не отметить продуманность и точность его расчетов! Так верно ухватить подводное течение, которое вскоре станет влиять на политическую ситуацию и воспользоваться им в своих интересах. Последние события доказывают его незаурядный ум и решительность. Все идет точно по нашему плану. Вам очень повезло с отцом, Алехо, Вы согласны?

Отец улыбнулся и молча продолжал глотать суп, аккуратно поднося ко рту ложку, полную белесой жидкости без специй и соли.

— Мой отец, конечно, великий человек, — ожидаемо ответил Алехо, — только я не совсем понимаю, о каких событиях идет речь.

— Как, — вскричал второй. — Вы не смотрите новости? Беспечное поведение, молодой человек, крайне беспечное! В вашем положении следует следить за новостями.

— Что случилось? — всё еще равнодушно спросил Алехо, но закуска в горло уже не лезла.

— Ну как же! Сегодня на рассвете произошло несчастье. Сгорел почти квартал в пригороде, плотно населенном рабочими людьми. Множество жертв. Началось со взрыва склада горюче-смазочных веществ, потом перекинулось на дома. И главное… как раз вскоре после сокращения количества пожарных нарядов, а особенно входящих в наряды квартов. Сокращение было санкционировано людской частью Совета на основании того, что на их содержание уходят сумасшедшие средства, а используются они крайне редко. Люди захотели сэкономить и потратить эти деньги на увеличение пособий одиноким матерям. Очень опрометчивое решение. А ведь опытные кварты — давние члены совета — любезно указывали своим неразумным коллегам на неверность подобного решения. Но они не прислушались.

— Да. Они так настаивали, — покачал головой господин Сохари. — Глупцы. Но и это не все, правда, Бофли?

Тот молча отодвинул суп, тоже недоеденный, но его никто упрекнуть не посмел.

— Также люди решили законсервировать одну из угольных шахт на северных Плотвицах, — продолжал господин Смолин. — Как потенциально опасную, потому что там часто происходят завалы с человеческими жертвами.

— Но не учли, что в результате изоляции в шахте, вероятно, скопится огромное количество газа, — подхватил второй. — Который в любую минуту может рвануть, задев окраину шахтерского поселка, а то и похоронив под собой пару улиц. И никто не ждал, подумайте только!

— Каждое решение людской части совета оборачивается трагедией, — сухо прохрипел второй незнакомец. — Ничего не поделаешь.

Алехо сидел, сжимая в пальцах вилку и словно впервые изучал лицо отца.

— Будет вам, — тот благодушно улыбнулся, но плечи расправил, гордясь собой и своими достижениями. — Мы сделали, что могли. Несколько раз предупреждали о возможных последствиях, но люди так упрямы… Так ограничены.

— Вот вам и результат равенства, — заключил второй и продолжил с аппетитом жевать закуску.

Господин Сохари тем временем потянулся за бутылкой шампанского, так как официанты в зале отсутствовали и теперь стало понятно, почему.

Алехо смотрел на отца и ему казалось, в его внутренностях что-то испугано пищит, придавленное тяжестью и окончательно издыхает, сдается.

Спросить, сколько жертв?

Нет. Он больше не хотел слушать голоса, которые упоминают людей так, будто речь о баранах, пусть даже они на самом деле считают всех не-квартов баранами. Как они живут, зная, что угробили столько живых, разумных существ? В первый ли раз?

Отец перестал улыбаться и, вытянув руку, уперся ею в стол, а вторую закинул за спинку стула.

— И если тебе интересно, что особенного в сегодняшнем ужине и почему ты приглашен, я готов ответить. Мы не просто празднуем успешное завершение первого этапа нашего плана. Мы решили поприветствовать твое появление в наших рядах. В конце весны у тебя выпуск. К тому времени программа по ограничениям людской части человечества будет полностью готова, а все наши союзники поставлены в известность, что после академии ты возглавишь партию, которая загонит людей на прежнее место. Во имя их собственной безопасности и благополучия. А потом — еще глубже.

Отец потянулся к бокалу, который во время речи быстро наполнили шампанским.

— Пора вступать в игру, сын, — с необычайным трепетом добавил старший Юголин. — Ты молодой. Сильный. Ты тихандр. Сын уважаемой семьи. Основатель династии. За тобой пойдут миллионы. Приветствую тебя на моей стороне, сын.

— За тебя, Алехо! — подхватили остальные. Бофри равнодушно забросил в рот кусок огурца с тарелки, потом тоже поднял бокал. — Приветствуем тебя!

Алехо машинально поднял свой.

Вместе с пузырящейся жидкостью в горло попал комок холодного воздуха, который плотным шариком упал в желудок и стал медленно растворяться, раздуваясь и вызывая судороги, идущие из глубины. Глубины, которой в нем не должно было остаться. Но она там была… Была там, прямо под сердцем, в желудке, отказывающемся переваривать на обед вместе с рыбным супом жизни чужих людей.

Бездействие — тоже вина. Он виноват. Он убил этих людей и убьет еще больше. Неважно, специально или нет, результат — то один. Закрывать глаза все равно что самостоятельно щелкнуть зажигалкой и бросить ее в цистерну с горючим.

Он мог что-то сделать после того, первого разговора. Да, это было бы непросто, даже наоборот — это было бы практически невозможно, на грани фантастики. Пришлось бы сломать все, что построено другими и строить заново, долго, изнурено, до кровавых мозолей и ссадин. До пота, пропитывающего кожу так крепко, что не смыть водой. До боли в стесанных зубах.

А вместо этого он закрыл глаза и отвернулся. Даже не попытался.

Трус. Он всегда был трусом, верно? Когда соглашался делать то, чего от него ждут. И соглашается. Когда закрывал глаза на новое знание об отце, о том, какой он на самом деле. Совсем не похож на тот идеал, который любила описывать мать. Когда продолжал исполнять то, что делало его квартом, несмотря на свои личные предпочтения.

Когда думал, что систему не сломать.

Конечно, не сломать. Он же даже не попытался.

Оказалось, куда проще отречься от того, чего хочет сердце. Отступиться, прикрывшись, что так лучше, так безопаснее, так проще.

Философия труса. Техника хамелеона.

Он — ничто.

И это неправильно.

Сколько лет он из трусости слушал отца? Разве можно было иначе? В двенадцать отец забрал его из-под материнского крыла, обеспокоенный и недовольный тем, что она прививает ему, пацану, женские черты характера. «Делает из него бабу». Позволяет, к примеру, петь, причем лирические песни — надо же, кто бы подумал! С тех пор перед Алехо ставились задачи, которые своей целью имели только одно — воспитать из него настоящего мужика: стойкого, умного и во многом такого же неповторимого, как отец.

Мать не стала вмешиваться, отступила и сосредоточила внимание и любовь на сестрах. Кто мог ее в этом винить? Ведь она была уверена (и до сих пор верит), что ее муж лучший из квартов, что он до краев набит положительными качествами. Всю жизнь закрывала глаза на правду. Всю жизнь не желала видеть очевидного.

И он пошел подобным путем. Закрыл глаза и сделал вид, будто не имеет к происходящему никакого отношения.

Даже после того случая…

Алехо прекрасно помнил день, когда началось его испытание тихандрией, до мелочей. А как иначе? Он ждал наказания. Конечно, зная отца… но такого? Даже для него такое было чересчур.

Что заставило его пройти тихандрию? Злость? Негодование? Попытка сбросить чужие узы и уйти в автономное плавание?

Так почему так и не сбросил? Так и не ушел?

Остаток ужина прошел как в тумане.

По дороге домой Алехо не отводил глаз от дороги, крепко держась за руль и резко дергая его из стороны в сторону.

Он виноват не меньше сговорщиков.

Он ответит.

* * *

Завтрак в обществе невероятно довольной своими выходками Лизы прошел терпимо.

К ночной ссоре они не возвращались.

Кветка так и не решила, что делать — забыть, типа ничего и не произошло, либо паниковать, что все капец как хреново и вот-вот наступит конец света или что-нибудь еще более ужасное.

На новостную лекцию господин Тувэ опаздывал, что случалось крайне редко, за год максимум раза четыре. Когда в очередной раз кто-то вошел, Кветка уже приготовилась здороваться, но это тоже оказался не преподаватель. Это был Алехо — такой же, как в начале года. И даже хуже. Сходу не удалось вспомнить, являлся ли он когда-либо в таком неряшливом виде. Весь наведенный лоск слез, как облупившаяся краска, костюм жеваный, галстук развязан, жилет расстегнут, как и верхние пуговицы рубашки. Казалось, от него несет перегаром даже на расстоянии нескольких метров.

Алехо подошел к ряду минималистов, встал напротив старосты и сунул руку в карман. Потом высыпал перед ней на крышку стола огромную кучу смятых, как конфетные фантики, денежных купюр.

— Сегодня вечером у меня гудеж. Все кварты приглашены. Вы, — он повел глазами по нижнему ряду людей, — обеспечьте меня всем, что там нужно. Ты, — он кивнул Майе, — ты староста, верно?

— Да, — привстала та и тут же грохнулась обратно на стул.

Алехо снова сунул руку в карман. На стол перед старостой, звякнув, опустили ключи.

— Трать сколько нужно, всем заплатишь. В восемь начало. Только раз… Только раз пусть все будет как надо.

Кварт развернулся и пошел к выходу, где столкнулся с господином Тувэ. Тот поднял брови и вытянулся струной, явно придя в боеготовность.

— Юголин? Куда собрался?

Алехо молча протиснулся мимо.

— Алехо? — преподаватель схватил его за плечо.

Кварт дернул рукой, сбрасывая чужую.

— Я ужинал вчера с отцом. вы знали?

— О чем?

— О том, какое происшествие станете рассматривать на сегодняшним занятии? Или не станете? Вчера вы промолчали… Промолчали, обсуждали какие-то квоты потребления, когда на носу куда более важные изменения. И что? Вы станете сегодня изучать предпосылки вчерашней катастрофы? А может, вы попытаетесь предугадать, чем она закончится? Или зачем пытаться, тратить время, вы ведь знаете, чем? Верно? А им скажете?

Кветка задрожала, сама не зная, чего боится. От двери веяло грозой.

Что происходит?

Господин Тувэ побледнел и отшатнулся, но быстро взял себя в руки.

— Вижу, ты плохо себя чувствуешь? Иди домой и проспись, поговорим позже. Я тобой недоволен.

Алехо отступил от него и крайне вежливо наклонил голову.

— Конечно, куратор. Как скажете.

Звякнул планшет. Кветка открыла сообщение — на рисунке стоял господин Тувэ, а по его лбу стекали крупные, выпуклые капли крови. В глазах застыл ужас. За спину он прятал маску со своим лицом, растянувшимся в улыбке.

— Все по местам!

Кветка слушала лекцию, как будто звуки доносились урывками, поэтому никакого особого смысла не несли. Приходилось прилагать усилия, чтобы связать звуки в нечто последовательное. Сегодня господин Тувэ не касался реальных событий, а рассматривал выдуманную ситуацию. Кварты почти сразу отошли, приняв утреннее происшествие за обычный для Алехо спектакль, и уже шептались, обсуждая намеченную вечеринку. Что с ним? То ли таблеток наглотался? То ли со скуки дуреет? В любом случае, пропустить такое зрелище никак нельзя, придется обязательно идти.

Но Кветка знала, что дело плохо. Почему? Да почему же?

И почему ей тоже от этого не по себе? Не сдержавшись, она попросила Синичку нарисовать Алехо, и довольно быстро пришел ответ — обезличенная фигура стояла на тонком мостике, земля под которым щетинилась острыми кольями. Глаза у человека были завязаны черной повязкой, к которой он тянул руку.

Рисунок Кветка сохранила, в ту самую папку, где уже лежали несколько портретов, написанных собственноручно.

После занятий они с Лизой еле успели переодеться, как прибежала Майя, которая от ужаса находилась в состоянии трясучки. Надо было все успеть, а ничего не готово! Еду придется заказывать! Спиртное еще не подвезли! И я не знаю, какую ставить музыку! Вы пойдете? Обязательно пойдемте!

Лиза подошла к старосте, обхватила за плечи и несколько раз сильно встряхнула, а потом, не получив желаемого результата, продолжила трясти, пока та не замолчала.

— Все. Успокойся, — сказала Синичка, отпуская безвольное тело. — Не парься. Поверь на слово — ему плевать, как мы организуем эту вечеринку. Даже если мы посреди комнаты поставим кормушку для крупного рогатого скота и вместо пива нальем керосин. Ему плевать. Расслабься.

Кветка уже обувалась, с нетерпением ожидая, когда они, наконец, перестанут болтать и отправятся на вечеринку. Нужно понять, что происходит. Что не так?

Квартира Алехо встретила их музыкой и шумом — гости уже прибыли. Пришлось срочно включаться в работу, еле успев сбросить куртку. От коридора, ведущего прямиком в спальню, Кветка быстро отвела глаза, одновременно отмахнув навязчивых, как мотыльки, предвестников знакомых картинок — не время парить в небесах.

Вечер пошел такой, что казался сном. Кругом кричали, без конца чего-то требуя, стучали вилками, звенели бокалами и бутылками, на заднем фоне оглушительно гремела музыка.

Постоянно кто-то прибегал и убегал, и все говорили исключительно на повышенных тонах.

Вскоре выяснилось, что большинство минималистов, в основном мальчишки, вдруг из обслуги превратились в гостей и пили с квартами в гостиной.

— Что там происходит? — спрашивала Кветка у Лизы, которая обслуживала гостиную, потому что Кветка так ни разу и не решилась выйти туда лично. Не решилась увидеть… неизвестно что. Толпа народу. Ящики крепкого спиртного. Магички в дизайнерских нарядах, которые им не жалко убить на обычную общажную пьянку. Среди них Джустин, которая точно не станет отводить взгляда от коридора, ведущего в спальню, где огромная кровать и все, что она собой подразумевает.

— Он пьет.

Кветка вздохнула, перехватив вопрос: «Один?»

И снова принялась доставать из пакетов сок и банки газировки.

Больше она не стала спрашивать, что там происходит, отвлекалась, заставляя себя думать о текущем моменте — нарезать хлеб, сполоснуть стаканы, открыть упаковку с колбасой, чтобы соорудить хоть какую-то закуску, притормаживающую действие спиртного.

Такой пьянки Кветка прежде не видела. Видимо, о них и говорили девчонки, когда объясняли, почему невозможно работать на Шатая. И правда, это отвратительно — свинарник еще тот.

В гостиной вопили, что-то билось, гремело и визжало. Никому не было дела, что уже поздняя ночь, а утром нужно явиться на занятия.

Кого-то вырвало в туалете. Потом еще кого-то в коридоре. Бледная староста с решительным лицом и щеткой бросилась и убрала пол в коридоре, а вот туалет не осилила. Впрочем, большинство посещающих сие заведение в упор не замечало, что там не совсем чисто для их королевских высочеств, потому что были в дюпель пьяны.

Со временем Кветке стало казаться, что она участница какого-то мерзкого маскарада, где каждый встречный натянул безобразную маску свиньи или быка.

В очередной раз Лиза пришла на кухню, брякнула пакет с пустыми бутылками прямо поверх других пакетов с мусором, сваленных в кучу, и вытерла пот со лба.

— Пойдем, надо оттуда убрать посуду, а то побьют еще и покалечатся. Они все пьяные. Они скандалят, Алехо орет на кого-то, боюсь, скоро дойдет до мордобоя.

— И хорошо бы, — неожиданно зло ответила Кветка. — Пусть морды друг другу понабивают.

— И нас зацепят? — возбужденно заблестели у Лизы глаза. — Не подумала? Кварты умеют драться без кулаков… Силой. Всем достанется, будет плохо, особенно людям.

Кветка помолчала.

— Значит, надо уходить?

— Да. Но сначала быстро уносим из зала все, что бьётся, и остатки спиртного. Когда пить станет нечего, они начнут расходиться. Давай. Девчонки посуду почти собрали.

Они схватили еще по мусорному пакету и побежали в гостиную.

Кварты, и правда, словно взбесились. Целая куча, галдя и переругиваясь, стояла посреди зала, парни — в центре, девушки в ярких платьях вокруг.

— Всё! — перекрыл всех голос Алехо. — Все заткнитесь и валите отсюда!

Раздались недовольные крики, но кварты и правда стали отступать и расходиться.

— Пошел он! — кричал Шатай, отпинывая со своего пути чью-то куртку, а потом остановился, обернулся и плюнул на пол. Этого никто не заметил.

Кветка посторонилась, пропуская квартов и быстро собирая со стола бутылки, и пустые и целые. Только бы не задели!

— Все валите! — еще раз крикнул Алехо, пошатываясь на месте. На нем был все тот же утренний костюм, теперь уже напрочь испорченный. Вряд ли даже химчистка осилит очищение всех пятен, а если и осилит — рваные и прожженые сигаретами дыры на дорогой ткани точно никто не восстановит.

Кварты потекли к выходу, Лиза проскользнула мимо с полным стекла звякающим пакетом, за ней следовал кто-то из девчонок с подносом, заставленным посудой.

— А ты останешься.

Кветка чуть не выронила пакет, услышав его голос прямо за спиной. И когда он успел переместиться на те несколько метров, которые буквально секунду назад их разделяли? Ведь казалось, он и шагу ступить не способен, не свалившись на пол как подкошенный.

— Всё! Все по домам!

Ему не пришлось повторять в третий раз. Синичка выбежала из кухни и остановилась у входа в гостиную, спрашивая взглядом, что случилось. На кухне скрылась последняя из минималисток, собиравших мусор. В коридоре растворялись последние кварты. Кветка посмотрела на Лизу и кивнула в сторону выхода. Не Алехо она опасалась, а старосты, которую хлебом не корми, дай посплетничать. То-то она расстарается, если сейчас увидит их одних.

— Стой на месте! — повторил Алехо, шумно дыша в затылок.

Лиза развернулась, убедилась, что на кухне пусто, в последний раз окинула взглядом гостиную и ушла.

Кветка послушно стояла в гостиной, на кромке ковра, сцепив руки перед собой и уставившись на столик с остатками еды. Бутерброды, которые покусали, но не доели, конфетные фантики, огрызки маринованных огурчиков и вяленая рыба высились целыми горами.

Алехо тем временем переместился вперед и теперь вышагивал перед ней из стороны в сторону, быстро и нервно, будто не знал, как остановиться.

Время шло. Он бросался из угла в угол, как запертый в клетке тигр, и молчал. Иногда раздавался скрежет и его челюсть двигалась, будто он стирал друг об друга собственные зубы. И он был пьян, несмотря на более-менее ровную походку.

Пьяный кварт — вдвойне опасный кварт. Кто знает, что такому взбредёт в голову? Не лучше ли сбежать?

Инстинкт самосохранения победил, тем более что воображение рисовало вполне себе мирные картины — после её ухода Алехо, лишенный общества и запертый в квартире, ляжет спать на полу, на диване, да хоть в коридоре — где угодно, но больше ничего другого ему не остается.

— Я хочу уйти, — быстро сказала Кветка.

Он фыркнул, криво улыбнулся и продолжил мелькать перед глазами.

— Хочет она… Мы все чего-то хотим… и не получаем, — забормотал себе под нос.

— Сядь, в конце концов, что ты стоишь столбом! — приказал он чуть позже и первым уселся на диван. Кветка подумала немного и осторожно села рядом. Он был пьян, не поспоришь, но не похоже, что зол. Вернее зол, конечно, раскален до белого каления, но не на нее. Его брюки все еще хранили остаток былого великолепия, а вот рубашка, когда-то белоснежная, теперь больше напоминала половую тряпку, обтрепанную на рукавах и без пуговиц. И от него пахло спиртным, очень сильно.

Схватив пульт, Алехо включил телевизор, пощелкал каналами и оставил первый попавшийся фильм. Сделал звук тише, а потом приглушил в комнате свет.

Уже неизвестно, хотелось ей домой или нет. Что-то происходило сейчас. С ним. С ними. Что-то важное. Что?

Тем временем от закинул руки за голову, потянулся и снова уставился в экран.

Кветка послушно сидела рядом и молчала, пытаясь смотреть кино, а не на кварта. Посуда по большей части осталась неубранной, также не мешало бы собрать оставшуюся еду, чтобы не пропала, да и вообще уборки тут еще не на один час. Оставалось надеяться, что в светлую, но слегка затуманенную спиртным голову кварта не взбредет идея заставить ее убирать всю эту свалку в одно лицо.

Он снова очень глубоко вздохнул. И вдруг съехал на пол, а потом придвинулся ближе и уткнулся лицом Кветке в коленки.

Она непроизвольно ахнула и схватила его за волосы, чтобы дернуть и оторвать от себя, но в тот же миг остановилась и просто замерла, только сердце колотилось бешеными рывками и каждый вдох отдавался в груди болью.

Через несколько секунд он расслабился, немного повернул голову, устраиваясь удобнее, вздохнул глубоко и умиротворенно и, обхватив руками ее ноги на уровне икр, прижался к ним крепко-крепко. Кветка молчала. Очень давно не случалось ничего настолько неожиданного, что могло так сильно сбить с толку. Вернее, неожиданности случались, и чаще всего неприятные, но такой реакции ни разу не вызывали. Ей было жарко и холодно одновременно, а сердце болело, причем не за себя, а за существо, которое обладает всеми благами цивилизации квартов, но почему-то все равно остаётся несчастным.

И что самое страшное — она не могла его оттолкнуть. Просто не могла.

Он сидел на полу у её ног, обнимая их как нечто дорогое и важное, не приставал, как подумали некоторые из минималисток, когда услышали приказ остаться. Он не юлил, не измывался, не притворялся. Не заставлял ничего делать и ничего не требовал.

Он просто заснул. Кветка провела руками по его волосам, сравнивая со своими. Её волосы намного мягче и тоньше, более шелковистые, но все равно — такого удовольствия от простого прикосновения собственная шевелюра доставить не могла.

Кветка на секунду оторвалась, чтобы отключить телевизор. Теперь слышно было только его ровное, мерное дыхание — Алехо крепко спал.

Кветка позволила себе сидеть так, притрагиваясь к его голове пальцами, целых полчаса.

Впрочем, что бы за странность тут не происходила, это пора было прекращать. Когда его руки ослабили захват и совсем сползли на пол, Кветка бросила на ковер несколько диванных подушек, потом подняла его голову и почти позволила ей упасть на пол, на подушку. Пошла в спальню и принесла одеяло, укрыв Алехо до плеч и даже подоткнув по краям, чтобы он не раскрылся во сне — на полу все-таки холодно.

Потом Кветка оделась, обулась и, выйдя в коридор, захлопнула входную дверь так, чтобы сработал и закрылся замок, после чего пошла домой.

Ей казалось, что она воздушный шарик и не столько идет, сколько бездумно плывет по воздуху, подгоняемая сквозняками.

Глава 14. Голая истина

Спали они с Синичкой всего около трех часов. Многим квартам, кстати, и того не удалось.

— Чтоб они все в пропасть провалились! Как же они меня достали! — бубнила с утра Лиза, загораживая лицо руками от света включенной лампочки. — Ненавижу всю их кровь вонючую.

Кветке хотелось напомнить, что вообще-то соседка собирается тесно сотрудничать с квартами и даже вступить в партию Гонсалеса, но она не стала этого делать в виде благодарности, так как вчера по приходу Лиза не донимала ее вопросами, а спросила только одно: «Все в порядке?», а после кивка подошла и внимательно заглянула Кветке в глаза.

Потом сказала: «Хорошо», развернулась и ушла спать.

Иногда Кветка Лизу просто обожала.

Завтрак они успешно проспали, но на новостную лекцию господина Тувэ явились, хотя ту все равно отменили по причине малого количества студентов, пришедших на занятия. За прогул им всем еще влетит, но сейчас это никого не волновало.

Кварты последних курсов попадались в стенах академии крайне редко, и все как один такие несчастные и больные, что не знай девчонки в точности, что такому виду предшествовало, могли бы пожалеть несчастных.

К обеду, однако, на свет выползли и последние мастодонты вроде Шатая, который наверняка куролесил где-то до самого утра.

Лиза с Кветкой вышли после обеда из столовой, направились на первый этаж, и подойдя к лестнице, встретили Алехо. Он тоже имел болезненный и помятый вид, хотя переоделся и возможно, даже побрился. Ну уж одеколоном от него несло вообще за несколько метров. Увидев девчонок, он не стал, как обычно делать вид, что занятая особа, а вместо этого остановился, нахмурился и поманил Кветку пальцем, а потом отошел в сторону. Прямо от сердца отлегло — она все еще ждала, что и после вчерашнего кварт умудрится прибегнуть к своему обычному поведению — сделает вид, что ничего не происходит.

Лиза вздохнула и пошла дальше, а Кветка остановилась напротив Алехо.

— Ты! Ты вчера у меня убирала? — спросил он так громко, что услышали бы и в том конце длиннющего коридора.

— Да.

Он наклонился ближе и заговорил гораздо тише.

— Вчера я был пьян. Чтобы я ни делал, не обращай внимания. У меня, бывает, крышу сносит, но не вздумай об этом болтать, ясно?

Кветка молчала, смотря на него исподлобья. Однозначно, кварт успел побриться и принять душ. И расчесаться. И при этом умудрялся выглядеть таким же диким, как вчера. А глаза, кстати, у него предательски бегали.

Вчерашнее таинство заставляло ее улыбаться всю ночь напролет и водить кончиками пальцев по простыне, представляя, что она гладит его волосы. Добровольно она такую память портить не станет.

— Чего онемела? Оглохла?

Кветка подняла лицо и светло улыбнулась.

— Хорошо, я забуду. Если ты хочешь, — твердо сказала она.

На миг кварт болезненно прищурился, будто у него стрельнуло в голове, а потом равнодушно поинтересовался:

— И что я такого сделал, что твое лицо как у первостатейной сплетницы?

Кветка не дала себя смутить и спокойно ответила:

— Вчера ты о чем-то меня просил. Ты не сказал ни слова, но никогда прежде меня так настойчиво не просили. Но я забуду о просьбе… если ты действительно этого хочешь, ведь это не я каждый раз прохожу мимо тебя с таким видом, будто в упор тебя не вижу.

Он долго молчал, прикрыв глаза и неровно дыша. Так долго стоял, не шевелясь и смотря в одну точку, что даже окружающие стали оборачиваться. Потом вскинул голову и громко сказал:

— Придешь вечером, закончишь уборку. Заплачу с добавкой.

И отвернувшись, ушел.

* * *

Алехо плохо представлял себе масштаб тех изменений, которые собирался воплотить в жизнь и справедливо предполагал, что в данном случае незнание к лучшему, потому что иначе страх будущего придавит его бетонной плитой и не позволит даже пошевелиться.

Но ему необязательно проходить через этот кошмар в одиночестве. Решено. Он возьмет её с собой.

Давно известно, что фанатик, зараженный любой идеей способен идти напролом, существуя только ради своих сомнительных идеалов. Но не менее эффективны случаи, когда человек делает что-то не за-ради расплывчатой массы себе подобных, а ради самого себя.

Он должен получить что-то для себя. Чистую, настоящую, верную любовь, которой не бывает в мире квартов. Она там просто не рождается, потому что не на чем держаться. Любовь, ради которой стоит пройти любой тернистый путь испытаний. Это решение, конечно, очень эгоистично, ведь оно представляет опасность… для нее. Но, по крайней мере, можно попробовать дать ей выбор. И если Алехо ошибся, если он придумал то, чего на самом деле не существует, пусть расплата ляжет на его совесть. Тогда он изберет первый путь — слепого фанатизма.

Алехо прошелся по квартире, проверяя, насколько хорошо навела порядок команда профуборки, которую он недавно вызвал из города. В общем-то, порядок идеален.

Он хотел, чтобы впредь все шло идеально. Конечно, в некоторых вопросах это невозможно. Будет много грязи. Она уже есть. И дело не в пьянстве, которое он себе позволил — он просто не мог не переступить через эту черту, не мог не попрощаться с самой бессмысленной и простой попыткой решить проблемы, не убедившись, что проблемы так не решатся и лучше навсегда забыть о бутылке.

Пора приступать к делу, как бы ни хотелось оттянуть начало. Стоит отложить раз, за ним тут же последует другой — и очнешься уже на пенсии, здраво рассудив, что теперь-то уж точно поздно дергаться. Нет, он не позволит себе так просто сдаться. Да, случатся многие неизбежные вещи, навсегда впечатанные в совесть. Он будет много раз ошибаться. Кто-то пострадает. Кто-то станет его ненавидеть, кто-то обожествлять. Постепенно равнодушных будет все меньше и меньше, но Алехо все равно с трудом представлял обширное поле военных действий, которые ему однажды придется развернуть. Нет, он будет действовать медленно, продуманно, постепенно, делать шаг за шагом — потому что это единственный способ дойти до конца и не сойти по дороге с ума.

Но перед тем как начать разработку первоначального плана есть кое-что, что должно пройти идеально. Кое-что, ради чего стоило жить и бороться. Его личная награда, талисман, охранная грамота. Его сердце.

Он и не представлял, что можно настолько сильно чего-нибудь ждать.

Однако вечером вместо Кветки к нему явилась другая девушка. Она жутко нервничала, переступала на пороге с ноги на ногу и долго собиралась с силами прежде чем выкрикнуть единой фразой:

— Меня староста попросила прийти и заменить Кветку, потому что она не смогла прийти.

— Почему?

— Я не знаю.

Однако судя по бегающим глазам и бледному лицу, она очень даже знала.

— Говори, — повысил Алехо голос.

Девчонка сглотнула и сказала:

— Она… заболела.

— Днем она была вполне здорова.

— Так… вышло.

— Слушай, ты все равно мне расскажешь. Ты знаешь об этом, так? Я могу заставить тебя говорить, но мне совсем не хочется. Лучше сразу объясни, что произошло, и не будем тратить время!

— Её избили.

Алехо больше не смог ничего спросить, только дернул куртку с вешалки и вышел из квартиры, практически не обратив внимания, что девчонка успела выскочить в коридор за секунду до него. К счастью, успела, потому что иначе он бы её запер в квартире и вряд ли бы об этом вспомнил.

* * *

Кветку била мелкая дрожь, и еще что-то внутри дергало, поэтому она аккуратно свернулась клубком, повернув руку в локте так, чтобы не касаться тела, и попробовала не шевелиться.

— Ты, правда, в порядке? — в очередной раз подошла Синичка, которая никак не могла успокоиться. На ее месте любая заволновалась бы — приходит соседка, вернее, почти приползает и не может выпрямиться в полный рост, а только дрожит и прижимает руки к животу.

— Да…

В дверь постучали.

Кветка слышала, как Синичка быстро посеменила в коридор и впустила гостя. Потом раздался негромкий разговор.

— Чего ты от меня хочешь, не пойму? — звучал голос Косты.

— Ей плохо! Я не знаю, что делать. Но нельзя её бросать просто так, я отвечаю, с ней все очень-очень серьезно. Она умрет, если мы ничего не предпримем.

От этих слов Кветка зажмурилась, а когда, отдышавшись и отодвинув в сторону панику, разлепила глаза, то увидела перед собой лицо Косты. Идеальный кварт — холеный, равнодушный и красивый. Но хотя бы высокомерия в его взгляде не было, а одна только сосредоточенность.

Только бы ее не начали снова тормошить! Синичка пробовала, в самом начале, но сдалась и отступила после первого же крика.

— Её нужно осмотреть, — заявил кварт.

— Она не даётся, говорит, все нормально.

— Ну а что я тогда сделаю, раз она сама не хочет? — Коста не то чтобы сердился, но было видно, что в целом ситуация его напрягает.

— Сделай хоть что-нибудь! — с надрывом прошептала Лиза, так, будто кричать боялась.

Кветка снова закрыла глаза, пытаясь унять пульсирующую в кишках боль.

В дверь снова заколотили, на этот раз куда сильнее. Кветка вздрогнула, закусывая губу. Что за день такой?

— Где она?

А когда она услышала голос вошедшего, ей захотелось накрыться одеялом с головой.

— Не так быстро. — Коста, похоже, встал на пути Алехо. — Что ты тут делаешь?

Тот остановился и тихо спросил.

— А ты?

Синичка незаметно проскользнула между ними, не желая участвовать в споре и присела возле Кветкиной кровати.

— Нашли время.

Кварты не отреагировали. Коста изволил пояснить:

— Я Лизу знаю много лет. Мы вместе выросли. Мой отец отправил ее сюда и оплатил обучение. Они с моей сестрой подруги. Так что мое присутствие в этой комнате вполне объяснимо. А твоё?

Алехо невольно нашел глазами кровать, где Кветка всё-таки сунула нос под одеяло, но не смогла натянуть его высоко, потому что внутри снова стрелял и взрывался фейерверк разнообразных болевых ощущений.

Его лицо немного расслабилось, потом он так же плавно перевел взгляд на Лизу, склонившуюся рядом и неслышно шепчущую подруге что-то успокаивающее.

— Коста, — Алехо выпрямился и стал еще выше. Его голос звучал приглушенно и даже как-то задавлено. — А ты смог бы вот так взять и признаться… чтобы все знали? Чтобы не пришлось прятаться и доказывать свое право любить того, кого сам выбрал? Ты бы смог встать и признаться — родителям, друзьям, миру квартов… что любишь человека? Послать их всех в пень вместе с их карьерой и пойти своей дорогой? Не думать, в какое болото вы попадете, под какой пресс?

В животе у Кветки что-то стукнуло, натягиваясь и отрываясь, и так сильно ткнуло острым в бок, что она застонала.

Через секунду Алехо сидел рядом, успев попутно отодвинуть Лизу в сторону.

— Где больно? Скажи мне.

Пока Кветка набиралась сил, чтобы ответить, он осторожно приподнял одеяло. Она охнула, когда Алехо сунул под одеяло руку и стал медленно ощупывать ее ребра.

— Не…

— Тсс, тихо, прошу тебя. Только да или нет. Где больно? Тут?

Его пальцы остановились прямо под левой грудью, чуть прикасаясь к майке, такие прохладные и нежные, что стало даже легче.

— Нет.

— Тут? — они прошлись до правого бока и опустились ниже, слегка надавливая на тело справа, а потом слева. Кветка охнула.

— Понял, тут, да?

Тогда в этом месте, прямо под левыми ребрами снова резко кольнуло, будто ворочали острыми спицами.

— Как болит? Ноет? Толчками? Резко?

— Резко…

— Понял.

Он осторожно убрал руку и Кветка всхлипнула. Поднялся, натягивая одеяло на прежнее место.

— Старайся не шевелиться, мне нужно позвонить.

— Не уходи, — стало так страшно, что Кветка чуть было не схватила его за руку.

Алехо тут же присел рядом.

— Я сейчас вернусь. Просто нужно сделать звонок. Не бойся, я тут, рядом. Всего минутку.

И он снова исчез, а Кветка сжала одеяло, стараясь не застонать, потому что под ребрами теперь запульсировало, будто изнутри бил гейзер кипятка. И надо же было так влипнуть.

Они все втроем тихонько говорили на кухне, а Кветка даже подслушать не могла, только лежала, старалась дышать неглубоко, через раз, и смотрела на подступающий страх. Получается, она может умереть. Вот так просто взять и умереть. И сама не заметит, как ее не станет.

И что после?

Чтобы не поддаться панике, она стала прислушиваться к голосам людей, которые, оказывается, столько значили в ее жизни — Лизы и Алехо.

* * *

Тем временем на кухне атмосфера не сказать что была спокойной. Синичка стояла, сцепив руки на груди, чтобы никто не видел, как сильно они дрожат.

— Нужен врач, — сказал Алехо, доставая телефон.

— Можно сходить в медпункт, — невозмутимо сообщил Коста, которому не нравилось, с какой надеждой смотрит на Алехо Лиза.

— Какой медпункт? Там медсестра дежурит. У Кветки внутренние повреждения, ей нужен специалист и, боюсь, срочное хирургическое вмешательство. Я позвоню своему врачу.

— Ты думаешь, ваш семейный врач станет ее лечить? — скептически улыбнулся Коста, однако, его пальцы нервно двигались по кромке карманов пиджака, которая попалась под руки.

— Нет. Я звоню не ему. Есть места… В общем, за деньги им без разницы кого лечить.

— Подпольное? — удивился Коста, но без особого осуждения. Лиза стояла рядом, тонкая и растерянная, и он неожиданно протянул руку и обнял ее за плечи.

— Все будет хорошо.

Лиза медленно повернула к нему голову: спокойное лицо, только глаза мерцают. Промолчала, но и отодвигаться не стала.

Алехо что-то быстро проговорил в трубку, покосился на них и вернулся к Кветке, где осторожно сел на пол, оказавшись с ней лицом к лицу.

— Скоро приедет врач и с тобой все будет в порядке. Слышишь?

Она с усилием кивнула.

— Ты веришь мне?

Она снова кивнула. Алехо тут же наклонился близко, крепко обхватил ее голову руками, не давая отвернуться.

— А теперь скажи мне, кто это сделал?

Кветка, оглушенная силой его близости чуть ли не больше чем болью, сглотнула.

— Радость моя, скажи, кто это сделал?

— Я… я упала, — с изумлением выдохнула она.

— Девочка моя, пожалуйста, скажи мне.

Коста за их спинами развернул Лизу к гостиной, где они уселись на диван и даже включили телевизор, чтобы не мешать.

Кветка молчала.

Алехо запустил пальцы в её волосы, обхватывая затылок, его губы прижались и скользнули по лбу, овевая горячим дыханием.

— Скажи мне, родная моя, скажи, кто это был?

— Я уп…

Его губы крепко прижались к ее виску и больно Кветке стало не только от рези в животе. Болело сердце. Резало, как будто его кромсали тупыми ножами на части.

— Скажи мне, скажи, — его губы вдруг прижались ко лбу и запорхали по лицу легчайшими поцелуями.

Кветка поняла, что её глаза наполняются слезами. Никто, никогда, ни разу в жизни не дарил ей столько ласковых прикосновений. Она и не знала, что так бывает. Надо же… в такое неудачное время.

— Скажи мне… — шептал Алехо и каждое слово ласкало кожу наравне с губами. Как было не податься уговорам? Совершенно невозможно.

— Дж… Джустин.

— Одна? Она была одна?

— Нет, с подругами. Их было трое.

Волосам стало почти больно, когда он сильно сжал кулак вместе с попавшими между пальцев прядями. Потом прижался лицом к её плечу, судорожно выдыхая. Кветка как будто видела, о чем он думал.

О том как все происходило.

Как же она глупо попалась! Как же легко забыла про все правила безопасности, выдуманные Лизой! Как она не подумала, что их видели? И в тот вечер, когда Алехо приказал ей остаться. Ей, не Джустин. Пусть не по той причине, которая первой приходит в голову испорченным квартам, гребущим всех своей гребенкой, но кого это интересует? И сегодня днем, когда они разговаривали в людном месте и ей пусть своеобразно, но назначали вечернюю встречу…

Почему ей не хватило ума предугадать, что Джустин сорвется и поймает ее, чтобы наконец закончить то, о чем так давно мечтает? Так по-глупому попасться…

Когда она вышла, чтобы идти к Алехо, ее уже ждали, за теми самыми пресловутыми кустами, которые всегда казались безопасными. Прямо в лучших традициях фильмов для простаков.

Ей не дали сказать ни слова. Объяснения никого не волновали, да и что она могла объяснить? Как оправдать то, чему еще нет названия? Чего еще не существует в полном смысле этого слова, только рождается? Никак.

Наверное, носок щегольского сапога Джустин навсегда отпечатался на ее ребрах и во вмятинах живота. Только по голове они не били, видимо, боялись оставлять явные следы. Но ей и так хватило, особенно безнадежного страха, который появляется в теле, обездвиженном магией. Конечно, втроем они смогли бы продержать ее недвижимой хоть сутки, хотя спустить пар они успели за пятнадцать минут, и больше всех старалась, конечно, Джустин.

Однако теперь, ощущая на коже зыбкое, теплое дыхание Алехо, первого за сто лет тихандра, уже второй раз за сутки упавшего на колени перед минималисткой, причем в этот раз прилюдно, Кветка могла позволить себе отчаянно-смелую мысль, сосредоточенную в чем-то вроде — оно того стоило! В смысле, не избиение, конечно, а сама ситуация, превратившая кварта в поникшего от отчаяния, практически неузнаваемого, человечного, даже слишком человечного мужчину.

И он того стоил.

Когда прибыл врач, Алехо взял себя в руки и выглядел слегка бледным, но совершенно спокойным. Первым делом он пожал вошедшему руку.

— Здорово. Кто платит? — басом поинтересовался тот, с любопытством вертя своей лысой головой на толстой шее. Он совсем не походил на врача, скорее, на вышибалу какого-то крупного злачного заведения.

Алехо молча протянул ему вынутую из кармана банковскую карту, лысый так же молча её взял. Потом достал из чемоданчика какой-то прибор, похожий на фонарик, включил его в розетку и тщательно просветил Кветке живот и ребра. Выключил с громким щелчком.

— Ей нужна госпитализация.

— Да, я понял.

— Это дополнительные деньги. Сам понимаешь — место, постоянный присмотр.

— Хорошо. Сними сколько нужно за стационар, за полное обслуживание. Ты понимаешь?

— С переводом в клинику на реабилитацию?

— Да. И проследи, чтобы держали до последнего.

Приезжий кивнул, еще раз воспользовался карточкой и вызвал по рации помощь. Вскоре в комнате появился второй так называемый медбрат, с носилками, Кветке вкололи снотворное и увезли.

Алехо затормозил на пороге, провожая взглядом носилки. Потом стал натягивать перчатки.

— Коста, — холодно сказал он. — Завтра пятница, я устраиваю большую пьянку. В городе, на квартире. Кальян. Стриптиз. Профессиональный бармен. Экзотические коктейли. Постарайся сделать так, чтобы пришли все. Джустин, главное, не забудь пригласить. Сделаешь?

— Да.

Лиза слегка дрожала, переводя взгляд с одного на другого и слышала в их безобидных коротких словах отголосок оглашения смертной казни.

Алехо еще немного помедлил и ушел.

«С ней все будет хорошо. Все будет хорошо», — повторяла Лиза, возвращаясь на кухню и зависнув над столом, пытаясь собрать разбежавшиеся во все стороны мысли. Что она хотела? Заварить чай? Вымыть шкафчики? Включить газ и тупо любоваться огнем?

— Все хорошо, — раздался голос из-за спины, а потом на ее плечи легли руки. Синичка вздрогнула от горячего, мягкого прикосновения, но быстро вспомнила, чьё оно. Привычно нахлынуло раздражение, смешиваясь со страхом за Кветку, с постоянным ощущением второго сорта и постоянного напряжения в борьбе за собственную независимость от всего: от квартов в общем и от семьи Пактокринских в частности, от их денег, их влияния и от него…

Лиза отскочила в сторону и устало прошипела:

— Отойди от меня! Не трогай меня. Ничтожество.

Коста опешил. Только что спокойно сидит с ним в обнимку, а теперь шипит змеей?

— Что ты мелешь?

Лиза устало прикрыла глаза ладонью.

— Уходи. Зря я тебя позвала.

— Сначала объясни, что все это значит!

— Ты никогда бы не смог, как Алехо. Я на месте Кветки сотню раз бы сдохла, истекла бы кровью, а ты дал бы мне умереть, но ни за что не рискнул бы своей репутацией или деньгами. Потому что ты кварт. Потому что ты трус.

— Да что ты мелешь? Ты о чем?

— Ты знаешь, знаешь, о чем я, — устало бормотала Лиза, не открывая глаз. Сколько раз эти слова рвались наружу, разрезая горло острыми краями, а сейчас выходили медленно и спокойно, вытекали, как талая вода. Видимо, она слишком устала за эти несколько лет, чтобы хранить градус. — Тогда, когда ты от меня отказался. Когда бросил меня одну. Когда вернулся через год с друзьями. Думаешь, я не понимала, кто я для них? Второй сорт. И ты шел у них на поводу. Ты понял, что будет, останься мы вместе, и струсил. Предпочел отказаться от меня. Предатель. Тряпка. Так что проваливай!

Он помолчал и неуверенно произнес.

— Все не так.

— Мне плевать, как! — шептала Лиза. — Плевать. Плевать. Не хочу тебя слушать. Пошел вон!

— Дура, — он вдруг крепко схватил ее за локти, выворачивая их за спину с такой силой, чтобы не позволить ей шевелиться. Лиза шипела и продолжала вырываться, хотя явно испытывала боль. — Так вот что ты думаешь? Что я струсил?

— Ты струсил!

— Ты моя сестра! — вдруг выкрикнул он и замер, испугавшись собственных слов.

Лиза открыла рот и запнулась.

— Ч-что?

Коста отбросил ее руки, будто сам только что за нее не хватался.

— Думаешь, я боялся этих своих приятелей, которых родители пригласили? Да мне все равно было. К тому времени мне на многое было наплевать, потому что я слишком хорошо помнил разговор с отцом. Тогда, когда он вызвал меня к себе, он сразу спросил, что между нами. Кто-то из прислуги донес. Он крайне внимательно выслушал мои планы на будущее. Совместное будущее с тобой. А потом заговорил. Что ему очень жаль, но дальше скрывать невозможно, будет только хуже. Тогда я узнал, что ты моя родная сестра. Он сделал случайной подружке ребенка, а потом взял её в дом. Твою мать. Растил тебя, как мог, помогал. Думал, если ребенок кварт, то признает его официально, но ты родилась человеком.

— Что? — пробормотала Лиза, как только язык перестал неметь и зашевелился.

— Ты моя сестра, — дрожащим голосом повторил кварт. — Сестра. И это единственная причина, почему все так резко закончилось.

— Почему ты молчал?

— А ты не понимаешь? — он скривился и отвернулся, рассеянно рассматривая обстановку комнаты. — Я, конечно, пообещал отцу молчать, иначе узнала бы мама… Все бы узнали… Твоей матери тоже нелегко бы пришлось. Но есть еще и вторая причина. Ты. Жить, зная, что ты была близка с единокровным братом. Не представляешь, как жжет. Теперь поймешь.

Лиза навалилась руками на стол, тупо смотря вниз.

— Я не верю.

Коста прищурился, как умел он один — тем детским, снисходительным прищуром, означающим что угодно из целого спектра эмоций — от презрения до доверия.

— Никогда мой отец мне не врал. Раз он сказал — так и есть.

— Нет, — мотала головой Лиза. — Нет. Не может быть. Нет. Не верю.

Он постоял немного, подумал, хотел протянуть к ней руку, но на полпути рука упала вниз и безвольно повисла вдоль тела. Коста отступил.

— Мне жаль.

Через минуту Лиза осталась в комнате одна.

Она села на пол, обняла собственные коленки, закрыла глаза и, всхлипывая, запела какую-то детскую песенку.

Долго-долго по комнате плыла эта срывающаяся, нежная и щемительно печальная мелодия.

* * *

По академии мгновенно разнеслась новость о том, что Юголин пошел вразнос и не откладывая надолго, назначил очередную вечеринку, причём куда более шикарную, даже квалифицированного бармена пригласил, а известно, что такой профессионал за вечер берет туеву кучу денег, потому что создает коктейли с примесью магии, то есть, заглянув в бокал, можно, к примеру, увидеть фейерверк или цветные разводы, рябь или волны, в общем, какую-нибудь красотищу.

— Ты слышала, что Алехо пьянку мутит? — спросила Джустин подруга, как только они увидались утром и поздоровались.

— Да, сказали уже.

— А Эта где? — наклонившись, шепотом поинтересовалась она.

— Не знаю, — безразлично пожала плечами Джустин. — Какое мне дело? И ты не болтай слишком много. Я думаю, что одеть.

Им пришлось уйти с последней лекции, чтобы успеть подготовиться к вечеринке. Хотя Алехо не пригласил Джустин лично, а только в общем составе, она не сомневалась, что сегодня все, наконец, пойдет как надо. Препятствий больше нет, значит, она добилась своего. Она заслужила победу!

Пьянка получилась на славу. Столько элитного спиртного, дорогих закусок и экзотических сладостей с увеселительными «начинками» в одном месте давно не видали даже кварты. Кроме того, здесь имелась куча развлечений на любой вкус. Кроме бармена, который и правда оказался профессионалом, имелся еще маг с мелкими пушистыми зверюшками, при виде которых все до единой девушки принимали умильный и сюсюкающий вид и долго потом ходили с такими дебильными лицами. Пушистика можно было потискать или посадить на плечо, или нажать на пузико и он забавно пищал. Для парней в одной из комнат поставили трехмерный экран, на который транслировались настоящие подпольные бои без правил.

В целом, по общему мнению данная вечеринка стала лучшей чуть ли не за всю историю академии. Одно но: из обслуги присутствовали только официанты, которые приносили еду и напитки, но мусор и посуду не убирали, оставляя на месте, так что к концу вечера вдоль стен комнат скопились помойные залежи. Впрочем, квартам было не до того, чтобы замечать подобные мелочи.

Джустин долго наблюдала за Алехо, пока не выбрала удобный момент, когда он стоял и болтал с одним из знакомых возле танцпола, причем с таким видом, будто заскучал. Тогда она встрепенулась, расправила перышки и пошла на захват.

— Потанцуем?

— У, какое заманчивое предложение, — Алехо обнял ее за талию, улыбаясь пьяненькой, откровенной и где-то даже приглашающей улыбкой. Как давно Джустин хотела увидеть эту улыбку! Ну, наконец-то! Давно следовало сделать то, что они сделали вчера. — А ты сегодня просто убойно выглядишь.

— Все для тебя, мой герой, — прошептала Джустин, отбрасывая волосы за спину, потому что это движение всегда помогало ей выставить на обзор линию изящного плечика и грудь.

— Вижу, — он окинул ее узкое платье одобряющим взглядом, значит, не зря потрачено несколько часов утомительных примерок и круглая сумма с карточки.

— Может, оставим их веселиться и пойдем в твою комнату? — тут же воспользовалась моментом Джустин. Платье — платьем, но нужно поскорее закреплять позиции.

Как же она его хотела! И не только следуя своим тщательно продуманным планам. И не только как капризный ребенок единственную игрушку, которую ему отказались покупать. По сути, её планы были выстроены именно на основе того, что Джустин тянуло к нему. К его силе, к его телу, к его ярко выраженному пофигизму. Единственный тиханд за последний век, да она заводилась от одного этого словосочетания!

— Конечно, Джус, — прошептал он ей прямо на ушко. — Позже… И я обещаю тебе такую скачку, что танцпол по сравнению с ней просто отдых!

— Это я устрою тебе такую скачку! — приняла вызов Джустин, у которой от предвкушения даже пересохло во рту.

— Договорились. — Он сжал ее подбородок пальцами и секунду смотрел на губы, будто раздумывая, целовать или нет, потом нехотя отодвинулся и пообещал:

— Скоро.

Вечеринка шла своим ходом, гайки закручивались. Кто-то блевал в кадку с пальмой, кто — то чертыхался, споткнувшись об груду мусора и свалившись на пол, кто-то плевался коктейлем, на вкус оказавшимся не таким лакомым, как на вид. Столы были завалены огрызками, с них на пол стекала и капала вонючая жидкость.

Примерно в это время Алехо кивнул Косте и они вышли в коридор, где провели несколько минут. По их возвращению прозвучал необычный звуковой сигнал и обслуживающий персонал, не сговариваясь, стал быстро покидать гостиную, бармен поставил на стол очередной бокал и ушел, второй нанятый развлекать квартов маг быстро собирал своих пушистых зверьков в корзинку.

— Пора, — шепнул Алехо, подходя к Джустин со спины. — Идем пока на кухню, подождешь меня, разгоню всех по домам и начнем наш маленький совместный праздник.

Он взял ее за руку и повел, кивнул Косте, тоже откровенно трезвому и нездоровому на вид. Тот кивнул в ответ.

Джустин смеялась от удовольствия, входя с закрытыми глазами на кухню, потому что чувствовала себя победительницей. Она же говорила — всё всегда случается так, как ею задумано и ничто её не остановит!

И как же сладко получать то, что ты заработала своими собственными усилиями! Мало кто смог бы добиться своего вопреки обстоятельствам, но она смогла!

Когда на кухне она открыла глаза, то увидела еще двух своих подруг, про которых давно забыла. Зачем про них помнить сегодня, когда рядом Алехо? А они вот где, оказывается. Одна сидела на барном стуле, брезгливо отодвинувшись от стола, заставленного пустыми тарелками, вторая стояла на относительно чистом участке пола, сложив руки на груди. Кроме них, вокруг больше никого не было, никого из обслуживающего персонала. Когда они успели уйти?!

Джустин обернулась, впервые задумавшись над происходящим, ведь сегодня все идет так легко… слишком легко, и увидела, что Алехо загораживает выход, стоит на проходе, высокий, дикий и злой, напоминающий бульдозер, готовый двинуться в путь и смести с дороги все, что мешает ехать. Еще бы ей не знать такого взгляда, да она сама постоянно так смотрит!

— Вот теперь поговорим, — сказал Алехо, подаваясь вперед. Джустин непроизвольно отпрянула.

— У меня была чудная приходящая уборщица, — скучающим тоном пояснил Алехо, засовывая руки в карманы. — Ходила тихо, вела себя незаметно, не лезла в мою койку и ничего не просила. Мне было дьявольски удобно, но вот незадача — она больше не может выполнять свои обязанности, а я терпеть не могу, когда нарушается привычный порядок. Особенно по вине каких-то дурных девок.

— А причем тут ты? Это нас касается, а не тебя! — решила возмутиться Джустин. — У нас с ней свои счеты, она ответила!

— Плевать мне на ваши счеты. А касается меня это так. — Алехо огляделся по сторонам. — В данный момент моя квартира напоминает свинарник. А так как у меня теперь нет уборщицы, вы наведете тут порядок вместо нее.

— Что? — взвизгнула та магичка, что стояла посреди кухни на каблуках высотой с многоэтажку. — Я не буду!

— Будешь. Все будете. Тряпки, ведра, перчатки, порошок — все лежит в подсобке. Вы не выйдете из квартиры, пока не вылижете её до блеска. А для Джустин у меня особая задача, — он откровенно улыбнулся, снова с одобрением её осматривая. — В туалетах кто-то постоянно ходит мимо унитазов, а в ванных… кто его знает, чем там занимаются гости, но грязи после них тоже остается предостаточно. Это твоя особая задача, Джустин, самая почетная. Вперед.

— Ты… Ты не посмеешь, — сказала Джустин. Да что он о себе возомнил?

Алехо скривился.

— Быстро! Я могу заставить вас это делать, отключить ваши мозги и водить вас, как кукол. Я сильней. Вы будете убирать сами, или я буду убирать вашими руками без вашего согласия. Понятно?

— Ты знаешь, что не имеешь права нас принуждать! — заговорила Джустин, судорожно пытаясь понять, где, в какой момент ошиблась. Почему? — Мы пожалуемся в деканат и тебя выгонят, прямо перед выпуском. Выгонят с позором!

Алехо улыбнулся и сказал слово, которое и делало его столь привлекательным в глазах магички, столь желанным.

— Пофигу, — сказал он.

И они сделали, что было сказано. Каждая из них.

На следующий день ролики, где три магички в дизайнерских вечерних платьях и в резиновых перчатках драили полы, собирали мусор и мыли посуду, появились в общедоступной сети. Наибольшее число просмотров и комментариев набрал ролик, где Джустин, ползая на карачках, драила пол в туалете, отворачиваясь от грязного унитаза. А потом и сам унитаз.

Перед уходом каждая из уборщиц получила от Алехо плату за работу, включая щедрые чаевые — сумму, значительно превышающую плату, которую получают в подобных случаях минималистки.

Любой из них данной суммы не хватило бы и на тюбик помады.

Глава 15. Расклад по правилам

После скандальной выходки Алехо и размещенных в сети роликов, Лиза собрала Кветкины вещи, включая телефон, и отдала сумку прибывшему курьеру, а потом заперлась дома и несколько суток потратила на свою выпускную работу.

Оказалось, что цифры — это довольно занятная, сложная и увлекательная субстанция, способная организовать безупречную форму, и, в отличие от распространенного мнения, работа бухгалтера совсем не так проста, и даже наоборот, только умный и усидчивый человек способен создать идеальную, четко и бесперебойно работающую систему. Пришлось признать, что выбранная профессия нравится ей гораздо больше, чем казалось вначале.

А еще она очень хорошо отвлекала от посторонних мыслей.

Лиза следила за академическими новостями по сети, потому что не выходила из комнаты даже в столовую. На третий день пришла Малия и принесла ей довольно крупную сумму денег и оплаченный талон, по которому можно заказать продукты с доставкой. Коста раскошелился. Впервые за год изволил выделить денег.

Хотя, он не должен был. Если уж сама, то всё сама.

Лиза целыми днями остервенело считала цифры, радуясь, когда удавалось найти ошибку или неточность, и тут же бросая весь резерв сил на её уничтожение. На заднем фоне проходили другие известия — на Алехо написали несколько жалоб, но скандал быстро замяли, сделав ему громкий, но безобидный выговор, и всё умолкло. Заявление в полицию вообще отказались принимать, так как факта принуждения зафиксировано не было, а без данного факта отсутствует состав преступления. Джустин заплатила большие деньги, чтобы ролики убрали из сети, но Алехо продолжал периодически выкладывать новые копии оригинала, который хранил у себя. Поговаривали, к нему лично приезжал отец Джустин, собираясь поговорить о дочери, но не застал дома. Тогда отец обратился к отцу Алехо и даже о чем-то с ним договорился, но ролики из сети так и не пропали.

Со временем история стала звучать не так сногсшибательно.

Тогда же Кветку перевели в какую-то частную клинику и разрешили звонить по телефону, однако в сеть выходить не позволяли. Единственное исключение — день рождения Кветки, когда ей подарили целых пять минут видеосвязи. Впрочем, разговора не вышло — сложно обмениваться секретами и переживаниями под пристальным взглядом медсестры. Они только улыбнулись друг другу и попрощались. Итого, Лиза вскоре снова оказалась в полной изоляции.

И однажды поняла, что баланс сведен, выпускная работа проделана идеально, ну просто не за что зацепиться, и больше ничего не останавливает поток мыслей, от которых так сильно хочется сбежать.

Он ее брат. Родной брат.

Утром Лиза сгребла все со стола на пол, расстелила кусок ватмана и взяла в руки акварель, которая сохла в чемодане уже очень давно.

Пушистая трава, расцвеченная пятнышками диких цветов. Серебристые тени от тонких деревьев. Забор из кривых жердей. Мятный запах — она растет по ту сторону.

Конечно, Синичка изобразила любимое место своего детства — загон для лошадей, к которому можно незаметно подкрасться и любоваться ими бесконечно.

Самих лошадей она оставила в памяти, не перенося на бумагу. Однако несколько часов с кистью в руке сделали то, для чего были предназначены. Решение принято.

Он её родной брат?

Это невероятно, но возможно. И надо выяснить, так ли обстоят дела на самом деле. Она переживет, если это окажется правдой, да, будет тяжело, сложно и долго, но по крайне мере разочарование в Косте пройдет. Она, конечно, не изменит своих планов и все равно добьется самостоятельности, но хотя бы исчезнут беспрестанно грызущие черви сомнения и боли.

Решившись, Лиза больше не стала останавливаться, а перешла прямо к делу.

Малия немало удивилась ее приходу. А потом обрадовалась.

— Я хочу написать твой портрет, — с порога заявила Лиза, не желая слушать свою очнувшуюся совесть, которая укоряла за все те разы, когда Малия получала в ответ на свою чистую радость только равнодушие.

— Хорошо.

Синичка усадила потенциальную сестру на кухонный стул, разложила на столе бумагу и карандаши, а рядом поставила зеркало. Свой автопортрет она принесла с собой и сейчас постаралась отвлечься от того, что ей жутко не нравилось выражение своего нарисованного лица. Какая-то удивительная стерва на нем изображена, ну просто энциклопедическая! Ладно, с этим вопросом можно разобраться позже, сейчас нужно выяснить совсем другое.

Хорошо, начинаем.

Подбородок. Лиза легко водила карандашом по ватману, оставляя еле заметный след, потом уточняла линию, выделяя главные участки более жирным. Подбородок прямой.

Как у неё.

Так, форма лица, щёки. Несколько взглядов на Малию и несколько плавных движений — контур лица другой, более округлый, мягкий. Щеки тоже другие, почти плоские.

И глаза иные, более узкие, посажены не так глубоко, ближе к вискам. Другие.

А вот нос…

Сверяясь с зеркалом и автопортретом, Лиза создавала карандашный портрет Малии, вместе с белой бумагой зачеркивая острым карандашом свои собственные сомнения. Когда примерно через час набросок был готов, Лиза медленно, с усилием отвела руку в сторону и осталась сидеть с опущенными глазами, а перед ней лежали черно-белые изображения двух девушек, чьи общие черты выделялись более темным тоном. И их количество не позволяло обмануться в очевидном.

— Ты всё? — тем временем поинтересовалась Малия.

— Да.

— Я посмотрю?

Лиза не успела ответить, да и не хотела, честно говоря. Тогда магичка подошла к столу и заглянула через ее плечо.

— Что это? — тут же спросила Малия с жутким любопытством.

У Синички не было ни малейшего желания врать, обеляя чужие ошибки, или кого-то покрывать, а тем более заботиться о чужих проблемах, муках совести, удобствах и прочей ерунде.

— Что видишь, — сухо ответила она.

Малия осторожно положила руку на край рисунка с изображением Лизиного лица, а потом вторую — на свое. Наклонилась, несколько раз переведя взгляд с одной картинки на другую.

— Я знала… Я так и знала, — прошептала она.

— Откуда?

Малия улыбнулась совсем необычной для нее, взрослой, слегка снисходительной улыбкой.

— Интуиция квартов, дорогая моя сестра, наша общая интуиция.

Впервые в жизни Лиза не смогла выдержать ее взгляда и первой отвела глаза.

— Плевать мне!

Собрав вещи, она прямо с пачкой бумаги в руках выскочила из комнаты Малии и побежала в сторону лестницы.

Надо дойти до конца. Это надо сделать сейчас. Надо.

Подойдя к двери Косты, Лиза передохнула и забарабанила по лаковой поверхности. Открывать ей не собирались. Она крепко сжала зубы и застучала снова.

Когда Коста соизволил, наконец, отпереться, сразу стало понятно, что в квартире он не один. Рубашка расстегнута, волосы растрепаны, губы… Не тот объект, куда следовало смотреть. Она ведь тоже не святая, верно? Лиза не дала ему и рта раскрыть:

— Ты мне нужен сейчас. Я хочу кое-что проверить.

— Я занят, — с привычным высокомерием заявил кварт.

— Мне плевать!

Лиза пошла напролом — и кварт отступил, уступая дорогу.

На шум из гостиной выглянула девушка Косты, не та, что постоянная, а та, что на подхвате. Увидев минималку, посмевшую вопить в коридоре, она удивлено подняла брови и требовательно уставилась на Косту. Лиза, не обращая на нее внимания, заявила:

— Я жду на кухне. Мне нужен час твоего времени.

А потом пошла на кухню, с таким уверенным видом, будто из всех присутствующих именно она тут полноправная хозяйка.

Лиза не знала, о чем эти двое говорили, приглушенные голоса доносились минут десять, не меньше, а потом хлопнула дверь, следовательно, девица ушла и Лиза от облегчения закрыла на минутку глаза и выровняла дыхание. Она и не подозревала, что настолько нервничала, пока ждала — а вдруг из них двоих придется уйти ей? Тогда все. Тогда только война.

Вошел Коста, остановился на пороге, скрестив руки на груди. По коридорам академии он не расхаживал в распахнутой рубашке, поэтому Лиза уже и не помнила, когда в последний раз видела его полуголым. Стало жарко, так, что все тело жгло, причем не столько от желания, сколько от смеси этого самого желания с леденящим душу знанием, что возможно, ее тянет к собственному брату.

Коста нервно отдернул полы рубашки, будто на кухне вдруг похолодало.

— Чего ты хочешь?

— Сядь и замри. Потом расскажу.

Он быстро улыбнулся.

— Хочешь меня нарисовать?

— Да.

Как только кварт послушно сел и замер, Лиза схватила карандаш, разворачивая принесенное с собой зеркало так, чтобы не мешал свет.

Боже, дай мне сил, беззвучно прошептала она, поднесла карандаш к бумаге и стала сравнивать.

Овал лица. Как у Малии, только более четкий, мужской. Другой.

Губы, совсем другие. Ей почти не пришлось смотреть на кварта, чтобы нарисовать его губы. Она еще хорошо помнила их такими, какими последнее время не видела — улыбающимися.

Ладно, дальше.

Уши… Лоб… Подбородок…

Лиза почти не дышала.

Другие. Другие. Другие.

Глаза. Рука замерла. Глаза похожи на ее собственные, причем и цвет и форма. Что-то внутри мерзко затряслось, всхлипнуло, задрожало.

Лиза с усилием вернула отпрянувший карандаш на место и несколько раз повторила над бумагой форму глаз, а потом припечатала ее на бумагу и обвела толстой линией.

Она смотрела, не веря самой себе.

Другие. Они были совсем другие.

Облегчение согнуло ей спину и Лиза непослушными пальцами отложила карандаш в сторону, опустила голову на руки и стала глубоко дышать.

Совсем другие, даже со скидкой на пол. Совсем.

— И что? — спросил Коста.

Лиза подняла голову и выговорила далеко не с первого раза.

— Ты не мой брат.

— Опять? — поморщился он. — Ты просто не можешь поверить. Еще бы, я знаю, как это тяжело.

Она молча развернула и пододвинула к нему два женских портрета. Коста скептически покосился на них, а потом, загоревшись интересом, наклонился над столом и стал внимательно изучать.

— Вы похожи, видишь? — сказал он.

— Да. И ты видишь?

— Конечно.

Она раздвинула портреты и положила между ними третий, Косты. Себя прикрыла ладонью.

— А теперь?

Он быстро сравнил.

— Да. Мы с ней похожи.

Лиза резко убрала ладонь и закрыла на этот раз потрет Малии.

— А теперь?!

Коста открыл рот, бегая глазами между двумя рисунками — и не стал ничего говорить. Конечно, что тут можно сказать? Между этими двумя людьми не было ни малейшего внешнего сходства.

— Это ничего не значит, — пробормотал Коста. — У тебя талант, а талантливый художник может создать что угодно. Заставить видеть других то, что хочет видеть сам. Отец не врал. Ты его дочь.

— Он правда не соврал. Но при этом я не твоя сестра.

— Как это?

— Спроси у своей матери, от кого она рожала сына!

Он занервничал.

— Не может быть. Как я могу ее об этом спросить? Что ты несешь?

— Ты сам знаешь, твои родители женились не по любви. Их брак подготовили родители. Да, они уважают друг друга и теперь даже любят, но откуда нам знать, что было вначале?

— Ты говоришь о моей матери!

Лиза резко встала.

— Я оставлю тебе эти рисунки, мне они больше не нужны. Мой талант — видеть ось. Даже когда мне хочется просто отвлечься и не создавать картин с глубоким смыслом, все равно получается два в одном. Правда перед тобой, нравится тебе это или нет. Думаешь, мне было просто решиться? Но теперь в моей душе успокоилась буря, которая мотала по своим волнам последние годы, от которой я чуть не захлебнулась. Теперь я знаю правду. Дальше твой выбор.

Она оставила его одного, не предложив ни утешения, ни помощи. Это слишком просто — взять и успокоить, долго-долго повторять одно и то же, пока он не заучит наизусть и не поверит. Пока не сделает нужный ей выбор.

Но нет. Не такой ценой. Это выбор, который он должен осилить самостоятельно, иначе его придется таскать за собой на веревочке всю жизнь. Он сильный, боже, это же её Коста! Он сможет.

Да, сегодня впервые за долгое время Лиза спала спокойно, как младенец — сладким, крепким сном. Она рискнула и не ошиблась. Ей хватило смелости. Хватило решимости жить с новым знанием, каким бы оно ни оказалось.

Значит, она действительно готова к самостоятельности.

Она выживет.

* * *

Очередная встреча с отцом вышла довольно напряженной. Это если смотреть в свете политкорректности. Конечно, проще было бы просто избежать ее, сообщив о крайней занятости, как он делал обычно, но на этот раз Алехо не стал прятать голову в песок, а вышел навстречу, лицом к лицу, то есть поехал в родительский дом и без приглашения вошел в его рабочий кабинет.

Отец выглядел нервным, хотя признался, что давно ждал подобного победоносного появления.

— Почему ты снова меня избегаешь? Что происходит? — спросил он, но ответа, как обычно не ждал и не слушал, потому что, понятное дело, у него множество своих, куда более важных дел. — Ты готов к выпускному экзамену? Хотелось бы, чтобы ты превысил текущий академический рекорд по количеству удерживаемых разумов. Я в свое время его побил.

Да, любимая тема — надежда, что ты станешь лучше отца, потому что пойдешь его проторенной дорогой. И всегда будешь помнить, кто проложил твой путь.

— Отец.

— Да? Кстати, если есть вопросы по дипломной работе, только скажи — я найду столько специалистов, сколько потребуется. Заплачу, сколько понадобится. Твой выход должен быть идеален, ты понимаешь? Ты идеальный кварт.

Типа Алехо этим бредит. Хоть раз, хотя бы один раз отец спросил, чего на самом деле хочет его сын?

И снова вскипела неожиданная ярость, и снова опала и растаяла, потому что не то время и место. А может привычка сработала — позволять ярости существовать на боях, когда она только в помощь и говорить строгое «нет» когда она лезет в частную жизнь.

— С моей дипломной работой все в порядке.

— Я рад.

— Но это касается только меня.

Отец внезапно замолчал и посмотрел внимательней. Нюх у него что надо, еще бы, а как иначе выжить в таком сложном и опасном мире квартов, где каждый норовит оттеснить тебя в сторону, чтобы занять твое теплое местечко?

— Что ты имеешь в виду, Алехо?

— То, что сказал. Я не собираюсь занимать твое место в совете. Мне это неинтересно. Я не буду вступать в вашу партию. Не буду участвовать в ваших делах. И хочу предупредить — с этого момента очень аккуратно посвящай меня в ваши планы и в ваши сомнительные победы, потому что каждое сказанное тобой слово я буду использовать в своих интересах. Против тебя.

— Против меня?

— Да.

Когда-то Алехо хотел увидеть на лице отца такой растерянный взгляд. Ночами грезил, как удивит его или хотя бы выведет из себя. Тогда не удалось. Зато удалось сейчас, впервые. Какая ирония — теперь ему от этого ни холодно, ни жарко.

Хотелось сразу уйти, но так просто исчезнуть не удалось. Отец взял себя в руки, встал и перешел в наступление.

— Чем ты занимаешься? Что тебя так сильно изменило? Кто на тебя повлиял?

Будто своих мозгов у Алехо нет. И правда, как отцу их разглядеть, если он привык распоряжаться и ставить в известность, как все будет двигаться дальше?

— Это имеет отношение к Гонсалесу? Последнее время вы с ним часто встречаетесь, причем не на отдыхе. Что вы задумали? Его отец… Твой новый друг еще не знает…

— Не нужно ничего говорить. Я знаю об его отце не меньше, чем о своем собственном. И он знает.

— Он знает? Так вы…

— Пойдем своей дорогой.

Алехо не стал наслаждаться победой, тем более она временная и весьма условная, а просто развернулся и оставил отца одного, а сам навестил сестер и поехал домой.

Отец так просто не сдастся. Но к счастью, за последний год Алехо удалось неплохо ознакомиться с его методами. Да что там говорить, он прочувствовал их на своей собственной шкуре так тщательно, что ночью разбуди — первым делом вспомнит.

И, кажется, впервые он подумал, что все это было не напрасно. Сам того не ведая, отец подготовил его к будущему, пусть и не к тому, к которому стремился.

* * *

Следующая встреча Алехо, которую тоже не стоило откладывать надолго, вышла куда более приятной. Господина Тувэ удалось застать дома, предварительно отправив смску с просьбой принять подопечного и получив немедленный ответ с согласием.

Преподаватель выглядел удивленным и заинтересованным. Алехо, если честно, нечасто видел подобных ему людей, безмерно страдающих от собственного ума. Господин Тувэ как раз страдал. Он считал тупость благом, позволяющим ощущать прелести существования и не думать о горестях — что-то вроде простого и идеального существования насекомых, которые не боятся умереть, потому что не осознают наступление смерти.

Хозяин пригласил гостя в гостиную, но напитки не предложил, видимо, находился дома в одиночестве и не хотел возиться на кухне. Квартира его вообще выглядела пустой, слишком огромной для одного жителя и от этого сырой и мрачной, как необжитая пещера, несмотря на весь свой тщательно привитый комфорт и судорожные старания создателя интерьера. Но разве домашний уют придашь бездушными предметами, как ни старайся?

Алехо, кстати, ждёт такой же нерадостный расклад, если он вовремя не опомнится и не повернет свою жизнь в другое русло. И он не намерен упускать своего счастья.

— Чего же ты хочешь? — поинтересовался, наконец, господин Тувэ без особого интереса.

— Недавно я прочитал вашу работу по изучению различий между человеком и магом.

Господин Тувэ слегка растерялся.

— Я… не ожидал. Ну и что ты думаешь?

— Не считая того, что понимаю, почему это исследование не пользуется спросом в мире квартов? Вы же знаете, почему? Еще и меня можете поучить. Так вот, про работу — это очень интересно. Вы исходите из того, что появление магов — генетическая мутация.

— Как и многие другие исследователи.

— Да. Но мало кто из них считает, что чем дальше, тем больше между видами магов и людей различия. Тем они сильнее.

— Совершенно верно, Алехо. Но скорее об этом просто не хотят лишний раз упоминать. Различия делают разделяющую нас пропасть все шире. Они уже видны невооруженным глазом. Женщины магов взрослеют дольше. Человеческие, к примеру, способны выносить ребенка без вреда здоровью уже лет в шестнадцать, а женщины нашего вида готовы к деторождению не раньше двадцати. Потому ваше обучение и обучение минималистов начинается в разном возрасте, и то, несмотря на разницу в возрасте, люди в некоторых отношениях старше вас. Но тебя интересует не совсем это, верно?

— Да. Предположим, я не стану закрывать глаза на то, что мы делимся на небо и землю. Дальше, Вы предсказываете, что такими темпами через сотню лет различия дойдут до той планки, когда мы превратимся в две совершенно отличные друг от друга расы. Но хуже всего не этот факт, а то, что повлечет за собой разделение видов, верно? Один вид сильнейших поработит второй вид, слабейших, потому что человеческая природа так устроена. В этом мы с ними, с людьми, схожи и будем схожи всегда.

Господин Тувэ задумчиво покивал.

— Да. Боюсь, при подобном распределении сил это неизбежно.

— Если так… Вы должны предложить и способы, которые способны остановить, или хотя бы замедлить раздел? Или способы, которые могут держать людей и магов максимально близко друг к другу? Защитить друг от друга?

Преподаватель помедлил и невесело улыбнулся.

— Способы, которые при этом не навредят развитию и совершенствованию магов?

Алехо остался серьезным.

— Способы, которые будут работать.

Господин Тувэ вздохнул. Какое это удовольствие — найти того, кто тебя не просто слушал, а кто услышал!

Не всем учителям так везет. Ему — повезло.

— Вариантов два, но пока не могу сказать, какой из них возможно воплотить в жизнь. К примеру, можно попробовать повернуть мутацию таким образом, чтобы маги оказались неполноценными без людей. Создание силовых пар, которые могут служить друг другу подмогой, а еще лучше, которые вообще не способны работать друг без друга. Некая сила и некий буфер для силы одновременно. Это теория, причем очень немодная. Ни один кварт не согласится зависеть от кого-то стороннего, если без этого можно обойтись.

— Я понимаю.

— Еще вариант, еще более невыгодный — завязать воспроизводство себе подобных только между расами. Этот вариант не сможет гарантировать равенства — просто сильнейшие будут использовать людских женщин, к примеру, как суррогатных матерей, и наоборот.

— Я понял, вопрос в другом. Если есть один метод, значит, можно создать и другой. Вы наверняка искали и более подходящий для всех нас путь.

— Да.

— И не нашли?

— Нет. Но я близко.

Алехо впервые улыбнулся. Потом встал, возвышаясь не только за счет роста, но и за счёт какой-то излучаемой, негасимой уверенности, своеобразного света — ауры лидера, которую мечтал зажечь в нём отец. Что же, его усилия не остались бесплодными, какая ирония!

— Вы найдете. Я зайду к вам снова.

Господин Тувэ смотрел, как этот странный молодой человек, на котором он практически поставил крест, как на пустом, неисправимом и потерянном члене общества, вдруг удивил не только его, а и похоже самого себя.

— Алехо.

Тот остановился.

— Ты делаешь это все ради неё? Ради этой маленькой девочки с глазами, устремленными к небу? Мне хотелось бы знать мотивы, толкающие на подвиги, ведь ты не последний мой ученик. Расширь мой опыт. Ради чего?

— Ради людей, имеющих не меньше нас права жить, как им взбредет в голову.

— Тогда еще вопрос, — поспешно добавил преподаватель и уронил, тяжело и крайне важно. — Ты не забудешь про меня, когда власть будет в твоих руках?

Алехо открыл рот, чтобы сказать — он не собирается в Совет, не собирается обличать себя властью и заниматься политикой, руководить обществом, квартами и забитыми людьми, сколько бы влияния это руководство не прибавляло.

И вдруг понял, что господин Тувэ говорит совсем не о той власти, которую сулил отец.

Алехо стиснул зубы и сдержал непроизвольную дрожь страха, которая охватывала его при мысли о выбранном пути и потом долго не отпускала. Вероятно, и не отпустит. И хорошо. Не боятся только глупцы, к этой категории Алехо не относился.

— Я не забуду, — твердо пообещал он.

Глава 16. Весна

Кветка вернулась в академию, когда до выпускного дня оставалась неделя. Крошечный промежуток времени, если подумать. Выпускной проект она, правда, доделала, еще в стационаре, потому что все равно в больнице больше нечем было заняться. Но дело не в проекте.

Дело в кварте, от которого через неделю будет отделять слишком много препятствий, чтобы пытаться преодолеть их в здравом уме. Значит, впереди четыре дня зачетов, два дня отдыха и потом главный день — выпускной, после которого она обретет не свободу, как Лиза, а одиночество.

Так страшно, как будто конца света ждешь.

Кветка постучала в дверь своей комнаты, потому что ключи остались в домашней сумке. Лиза быстро открыла и ее улыбка засверкала, засияла радостью, как огни светомузыки.

— Наконец-то.

Они даже обнялись, как будто сто лет не виделись. С какой-то стороны так и было.

Кветка не стала разбирать и раскладывать по местам вещи, а только разулась, расчесалась перед зеркалом и сразу собралась уходить. Лиза покачала головой, перегораживая дорогу.

— Стой.

Потом порылась в своей сумке, выуживая телефон.

— Он сказал, чтобы ты не выходила на улицу одна, а как приедешь, позвонила. Записывай номер.

Кветка не стала спорить, быстро набрала номер на своем телефоне и сразу нажала вызов.

— А мне… пора идти к Малии, у нее, знаешь ли, в последнее время хорошо кормят, — неожиданно заявила Лиза, неловко отвела глаза и почти сразу же сбежала. Как ни печально признавать, её уход остался незамеченным.

— Да, — раздался в трубке до боли знакомый голос.

Алехо ни разу не приезжал ее навестить, не писал, не звонил, но Кветка знала, что раз дела обстоят именно так, значит, тому есть причина. Она верила ему, неважно, хотела верить или нет.

— Алехо…

И судорожный вздох.

— Это ты.

— Да. Я дома.

— Сейчас буду.

Кварт сразу отключился. Кветка осталась стоять посреди коридора с зажатой в руке трубкой, издающей равномерные гудки. И что сейчас делать? Как не паниковать? Не броситься в срочном порядке наводить марафет или печь сладкие булочки, или драить пол, в общем, хоть к чему-то приложить руки?

И снова иррациональный страх. Кветка столько раз в жизни боялась, постоянно, беспричинно, что страх, казалось, прилип к ней навечно.

В данный момент она боялась, что Алехо не придет. Что он выйдет из дома и встретит нечто более интересное, разговорится с кем-то или просто засмотрится по сторонам, и это нехитрое занятие окажется более важным, чем встреча с ней.

Но вскоре дверь задрожала от стука, а после отворилась, потому что Лиза ее не заперла.

Кветка задрала голову, смотря на Алехо. Все такой же напряженный и неухоженный. Без модных линз, в пыльных ботинках и старом свитере. Тени усталости под глазами, но решительный и слегка задумчивый взгляд. Идеальный кварт. Как она безумно скучала! Понимала, конечно, что прав особых скучать у нее нет, а что тут непонятного? Но не могла забыть тот вечер, когда он искал утешения, уткнувшись лицом в ее коленки. И уж тем более невозможно забыть его шепота и прикосновений, когда он пытался выведать, что произошло в вечер избиения.

Сейчас правильно было бы хорошенько подумать, все взвесить, напомнить себе, наконец, что общего будущего у них нет и не может быть. Стоило разобраться, а только потом принимать единственно верное решение, которое явно намекнет, что ей следует держаться от кварта как можно дальше.

Кветка выпустила телефон, который с глухим стуком упал на пол, подошла к Алехо, а еще через секунду крепко обняла его за талию, прижимаясь щекой к его груди, к мягкому, пропахшему терпким мужским запахом трикотажу.

Он тут же обхватил ее руками поверх спины.

— Спасибо, — прошептала Кветка.

— Я не могу не предупредить, — торопливо и не совсем к месту сказал он.

— О чем?

— Выгодней было бы промолчать, не говорить тебе. Но ведь обман и принуждение — именно то, чего я хочу избежать. Я сразу скажу — то, что сделала Джустин, может повториться, пока ты со мной. Для тебя это опасно.

— Ну и что? Моя жизнь с рождения находится в постоянной опасности. Ты кварт и этого не поймешь, а я человек… Обычный человек, благополучие которого частенько зависит от случая.

— Я не хочу, чтобы тебе было плохо.

Кветка подняла глаза к его лицу. Судя по выражению, он и правда не хотел, так удивительно убедиться, что твои возможные беды кого-то не радуют и не смешат, а даже наоборот — беспокоят.

— А отчего будет плохо тебе?

— Если ты сейчас скажешь нет.

В его глазах переливалось, дрожало ожидание. Кветка почему-то вспомнила тот первый раз, на улице, когда подняла голову и увидела Алехо, когда замерла, окунувшись в непривычное ощущение присутствия силы, способной только пугать. Вспомнила и улыбнулась.

— Нет? Это сейчас, когда я, наконец, нашла причину отплатить тебе за все твои услуги? Да это последнее, что я ск…

Алехо наклонился и поцеловал ее, заставляя замолчать. От него пахло ментолом и теплом. Его губы, мягкие и твердые одновременно, медленно двигались, изучая свою добычу. Это было самое приятное ощущение за долгое-долгое время, и оно в точности повторяло настроение, царящее в её самых сладких снах.

Оторвались друг от друга они только минут через пятнадцать, когда Кветкины мысли превратились в розовое варенье, а ноги стали такими ватными, что она не столько стояла, сколько висела, вцепившись пальцами в его куртку.

Алехо улыбнулся.

— Хочу отвезти тебя в одно место. Хочу, чтобы ты кое-что услышала. Там и поужинаем. Согласна?

Кветка сияющими глазами смотрела, как двигаются его губы, те самые, которые только что прижимались к её губам, лаская их, и продолжали притягивать к себе как магниты.

— Да. Поцелуешь меня еще?

— Конечно.

Теперь его губы растянулись в улыбке.

— Я как будто сильно поглупела за последние несколько минут. Думаю только о твоих губах и поцелуях. Так глупо…

Алехо снова улыбнулся, на этот раз довольно грустно.

— Я уже и не помню, как давно думаю о твоих губах. Потерял счет времени.

Новое откровение, почти такое же неожиданное, как признание на вечеринке, выраженное в такой оригинальной, молчаливой форме, опустилось Кветке на плечи.

— Правда?

Он немного помолчал.

— Ты так удивляешься вполне очевидному… Я только сейчас понял, сколько мне еще предстоит тебе рассказать. Обо всем — и что уже происходит, и что потом произойдет. О моментах, которые для меня в порядке вещей, а для тебя нечто новое. Я не привык рассказывать о своих делах, мне понадобится время, чтобы привыкнуть. Не торопи меня.

Она пожала плечами, не совсем понимая, о чем речь. И уж точно не было желания его торопить, по мнению Кветки, в нужные моменты он и так двигался достаточно быстро.

— Все, поехали.

Алехо уже разворачивался, когда Кветка схватила его за свитер у шеи и остановила, а потом многозначительно и требовательно уставилась на его губы. Нужно же, в конце концов, выполнять свои обещания?

К счастью, он понял мгновенно и тут же поцеловал ее снова.

Честно говоря, до места, которое ей собирались показать, они добирались просто возмутительно долго! Еще бы, останавливаться в каждом мало-мальски подходящем месте, чтобы судорожно целоваться — удивительно, что они вообще доехали.

Бар оказался вполне обычным, но Кветка и в обычных-то нечасто бывала, поэтому с удовольствием вертела головой, осматриваясь. Ей понравилось и пиво, и закуска, и музыка, и яркие лампы, освещающие сцену, и люди. Тут было довольно приятно.

Потом началось очередное выступление, какого-то гитариста сменила группа из двух музыкантов и танцовщицы, раздались первые звуки — и тут она замерла. Вокруг их столика словно собралось из воздуха и соткалось незримое волшебство, мерцающее нематериальными, но до боли прекрасными картинками. Очень знакомыми, похожими на её собственные, как будто их породило одно вещество.

Кветка слушала поющую дудку, почти не дыша, следуя ее извилистому, загадочному рассказу, пути, проложенному звуками, идущими от самого сердца, а когда дудочник замолчал, сглотнула, потому что во рту пересохло.

— Как у него так получается? — почти беззвучно спросила она у Алехо, с трудом оторвавшись от сцены. — Как? Ты слышишь?

Тот очень широко улыбнулся и кивнул несколько раз подряд. Ах, да, слышу. Еще бы!

— Я в тебе не ошибся, — сказал он потом, но без гордости, а с такой плохо скрытой тоской, что Кветка тут же про все остальное забыла.

— А что было бы, если бы ошибся? — насторожилась она, смотря так пристально, что глаза чуть не заслезились.

— Думаю, такого не могло быть. Я ведь тебя сразу узнал. Интуиция.

Кветке, конечно, хотелось разведать подробности, о чем он, но выпытывать детали дальше — все равно что напрашиваться на комплимент себе любимой, поэтому она просто кивнула и промолчала. Иногда в двух словах сказано достаточно много, и дальнейшее обсуждение может только все испортить.

В этот момент дудочник, на секунду замявшись, решился и подошел к краю сцены, оказавшись от их столика всего в нескольких метрах, а потом неуверенно поднял руку в своеобразном робком приветствии.

Алехо выпрямил спину, задрал подбородок и медленно поднял руку в ответ. Кветка прижалась в его плечу и тоже на секунду подняла руку.

Впервые эти двое признали, что видят друг друга, и даже поздоровались, но она об этом не узнала.

* * *

Следующим днём квартам предстояло сдавать целых два экзамена, поэтому после бара с замечательным дудочником Кветка ушла домой, как только Алехо привез ее на территорию академии. Она смело улыбалась, заверяя, что не простит себе, если станет причиной, по которой кварт не выспится перед таким важным мероприятием, как выпускные экзамены, и пыталась не думать, что дней осталось шесть. Шесть дней. Но не в ущерб Алехо.

Она говорила, что вечер прошел чудесно — и не врала.

Кветка не помнила, когда в последний раз чувствовала себя такой счастливой.

Даже ночь, когда возвращается холод и неуверенность, не смогла нарушить оптимистического флера весны. Весной почти каждое утро начинается с яркого солнца. Для Кветки самые первые весенние дни, наполненные мокрой свежестью талого снега, прошли вдали, за окнами больничной палаты, на них можно было только смотреть сквозь стекло, зато теперь…

Лиза, поднявшись с постели, первым делом распахнула окно и в него ворвалось зыбкое солнце и птичий щебет.

Начало идеального времени года, идеального дня, когда ты юн, влюблен и счастлив. Когда у тебя все получается и лучшее впереди.

Это волшебство парило в воздухе. Правда, Кветка боялась думать о том, что случится, столкнись они с Алехо на людях. Он опять станет отворачиваться? Пройдет мимо, едва покосившись в её сторону? Изволит поприветствовать коротким кивком?

К счастью, совместных занятий больше не предвиделось, у пятого курса с утра был назначен экзамен, у минималистов — лекция по правилам сдачи своих итоговых работ, в кабинете, расположенном с противоположной стороны здания от аудитории квартов. На обеде квартов тоже практически не было — они освободились гораздо раньше и разошлись по домам отдохнуть перед следующим экзаменом, назначенным на послеобеденное время.

Лиза улыбалась, наблюдая, как Кветка не может усидеть на месте и то и дело вертится по сторонам, но молчала. Даже удивительно, кажется, незаслуженные побои и больница изменили не только саму Кветку, показав, как быстротечна жизнь и что стоит пользоваться всеми подарками, которые она тебе дарит, но и Лизу. Где та боевая агрессивная особь, готовая рвать на клочки любого, кто не угодил? Нет её. Теперь Синичка полная своя противоположность — очень спокойная, ровная, светлая. Как будто однажды собралась и перестала растрачивать силы на пустое, сосредоточившись на обретении самодостаточности.

— Лиза, ты уникальна, — совершенно серьезно заявила Кветка, когда после обеда та потянулась на стуле, распрямляя спину и улыбаясь льющему из окна солнцу. — Теперь ты настоящая?

— А то.

И главное, соседка не задавала неудобных вопросов, которые так обожала задавать прежде. Кветке ни разу не пришлось врать и краснеть, рассказывая про вчерашний вечер, потому что ее никто не заставлял этого делать. Хотя, с чего там краснеть?

И снова перед глазами картина, где бежевый свет и черный атлас. Даже передергивает, когда резко и быстро оголяются нервы, и невозможно отвлечься от увиденного.

Кветка старалась не думать лишний раз о вещах, которые от нее не зависят, поэтому, встретив Алехо в коридоре, совершенно неожиданно растерялась. Он улыбнулся и явно направился в её сторону, но в этот момент его догнал и остановил Шатай, что-то спрашивая, чем решил проблему из серии, что же теперь делать и как быть?

Лиза взяла Кветку под локоть.

— Пойдем. Зайдем к Зое Андатьевне, хочу узнать про трудоместа, на которые приходили заявки для выпускающихся минималистов.

— Трудоместа? А что же Гонсалес? — нетвердо поинтересовалась Кветка, с трудом отводя взгляд от квартов.

— Гонсалес всегда найдет себе бухгалтера.

— Так ты что, передумала?

— Нет.

— Тогда зачем?

Лиза улыбнулась и промолчала.

В этот день вообще было много улыбок. Улыбались студенты, преподаватели и персонал в столовой. Улыбалось солнце и юная зелень, легкие тучки и ветер. Улыбались стены, окна и мозаика на полу коридора.

Когда Кветка осталась стоять за дверью секретарского кабинета и со скуки принялась ходить туда-сюда, в очередной раз у поворота ее схватили за рукав, и раньше, чем она успела испугаться, затащили в уголок между коридором и лестницей, такое скрытое место, откуда видишь всех, но никто не видит тебя.

Алехо обнял ее так, что его руки оказались скрещены за ее спиной и поцеловал.

— Какой я дурак, что отпустил тебя вчера, — сказал он, когда смог оторваться.

Кветка то же самое думала про себя. Какая она дура!

— У меня сейчас экзамен, а вечером придется съездить по одному делу, я договорился еще до того, как ты вернулась домой. Там не совсем подходящее для тебя место, но если хочешь, поехали со мной.

— Конечно, хочу! — возмутилась Кветка. Какая разница, куда? Главное — с кем!

— Зайду часов в семь.

— Может, лучше я?

На секунду его улыбка померкла.

— Нет. И нам нужно обговорить меры безопасности, которых ты будешь придерживаться. Тебе нужно быть очень осторожной.

— Да, я понимаю, но…

— Не надо, милая, не спорь.

Пожалуй, никогда прежде ей не затыкали рот таким действенным методом, да еще вкупе с поцелуем. Не то чтобы она напрочь забыла, о чем речь, но спорить уже не хотелось.

Ладно, к этому вопросу вернемся позже.

Вечер все же наступил, хотя время тормозило и тянулось, как могло, видимо, из вредности. Кажется, соседка вздохнула с искренним облегчением, когда явился Алехо и увел Кветку, которая последние несколько часов не могла усидеть на одном месте и беспрестанно мельтешила перед глазами, чем немало утомляла.

Загадочным пунктом назначения поездки оказалось широченное, темное, приземистое здание с выключенной вывеской. Темные буквы на ней удалось разглядеть с большим трудом. Подземный рай. Вместо пальм — цинковая крыша, вместо океана — гейзерные источники, вместо коктейлей — густая кофейная жижа.

Народу пока было немного, поэтому изнутри этот сомнительный рай казался еще огромней. Алехо привел ее к бару, чья стойка заканчивалась где-то далеко у противоположной стены и усадил на высокий стул.

— Мне нужно примерно полчаса. Далеко от стойки не отходи, ладно? Опасности тут никакой нет, но если что — присылай смс. Он за тобой присмотрит.

Кветка согласно кивнула ему и покосилась на ближайшего толстого бармена, о котором говорил Алехо. Всего вдоль стойки их стояло человек шесть. Бармен мимоходом подтолкнул ей лакированное меню.

— Да, заказывай, что хочешь, тут хороший выбор.

С этими словами кварт исчез в недрах бара.

Ну что же. Для начала Кветка с интересом изучила окружение. Почти ничего общего со вчерашней «Музыкальной гаванью». Музыка ритмичная, но не очень приятная — какой-то бессмысленный перестук молотков, время от времени прерывающийся визгом взбесившейся бензопилы.

Привычное появление картинки — маньяк в окровавленной одежде с включенной бензопилой бегает по танцполу — и когда кого-то догоняет, в музыку вплетается истошный вопль, который повышает обороты, а потом захлебываясь, замолкает — и снова тишина до очередной жертвы.

Хм.

Люди здесь куда интересней. Девушки в открытых платьях или обтянутых как вторая кожа цветных брюках. Молодые люди в костюмчиках ярких цветов. У очень многих светящиеся по моде глаза. Квартов почти половина, Кветка ощущала привычную атмосферу их силы, похожую на повышенную влажность. Но и людей немало, и на первый взгляд это смешение не волнует ни первых, ни вторых.

Насмотревшись на посетителей, Кветка переключилась на меню.

И ничего себе! Картинки, конечно, красочные, но цены! Напитки от пятидесяти рублей за бокал, это явный перебор. До блюд Кветка так и не дошла, чего зря любопытствовать — заказать-то она все равно ничего не сможет. Вернее, не станет.

Алехо вернулся чуть позже обещанного, но не настолько, чтобы ей надоело разглядывать бар. А насчет скуки — она соскучилась в тот же момент, когда осталась у стойки одна.

— Почему ты ничего не заказала? — удивился он.

Кветка пожала плечами.

— Я серьезно.

— Не хочу.

Алехо вдруг придвинул стул, сел и наклонился так, чтобы говорить на ухо, потому что никому не приятно, когда его то и дело прерывает бешеная бензопила.

— Зачем ты говоришь не то, что думаешь? Ты минималистка. Тебя смутили цены, верно?

Она не стала спорить.

— Пятьдесят рублей — мой дневной заработок, если повезет. Мне жаль таких денег.

Он некоторое время смотрел прямо, не мигая.

— Но ты же понимаешь, что для меня это не сумма? Я кварт.

— Да. А для меня сумма.

— Все равно я буду за тебя платить, теперь уже везде и в любом случае. Ты же понимаешь, что иначе не получится? Никаких оплаченных поровну счетов или даже оплаченной тобой части. Это невозможно.

Кветка невольно опустила голову.

— Я все понимаю, правда. Но это все так сложно. Давай поговорим о деньгах в другой раз? Не сегодня.

— Потрясающе. То трещишь о них без умолку, то «давай потом», — с трудом скрывая улыбку, сказал Алехо.

На самом деле ей совершенно не хотелось думать об оплате и денежном вопросе ни сегодня, ни в ближайшее время. Шесть дней. Зачем тратить их на то, что после станет совсем неважно?

Он некоторое время думал.

— Ладно, потом так потом. В любом случае у нас есть более важная тема для разговора. Ты не должна появляться в одиночестве за пределами своей комнаты. Кварты могут…

Кветка подняла ладонь, практически как на занятиях, прося слова, он с усилием заставил себя остановиться, замолчал и кивнул, показывая, что слушает.

— Знаешь мое умение, из-за которого я здесь? Я чувствую приближение квартов, их силу. Чем они сильнее, тем на большем расстоянии я их чувствую, так что в случае необходимости вполне могу избежать с ними встречи.

— Тогда почему ты с Джус…

— В прошлый раз я не ожидала. Теперь я буду начеку.

Он вздохнул.

— Хорошо.

И нехотя добавил.

— Но мне это не нравится.

Наверное, было бы забавно время от времени спорить с ним по этому поводу, отстаивая свою независимость и периодически поддаваясь его уговорам. День за днем, примирение за примирением, пока они не пришли бы к общему решению, которое, однако, каждый пытался бы изменить в свою пользу. Жаль, у Кветки не было достаточно времени, чтобы пройти весь этот путь, состоящий из месяцев, лет и десятилетий совместной жизни, которые проходят счастливые семейные пары.

Этот путь с ним пройдет кто-то другой.

Кветка дернула головой, отряхиваясь от злых мыслей, как кошка от воды, в которую ни за что добровольно не сунет лапы. У нее мало времени, но она использует оставшиеся дни так, как захочет сама. Возьмет все. И никому не позволит мешать.

— Ладно, раз сама заказывать не хочешь, выберу я, — тем временем решил Алехо, пододвигая меню к себе. — Угощу тебя хорошим вином, которое, как считают кварты, повышает настроение.

— Разве не любое вино повышает настроение?

— У этого есть секрет. Чтобы сработало, его следует пить только в хорошей компании.

— Ясно. Ладно, заказывай.

Еще бы такое вино не повышало настроение — в хорошей-то компании! Странные эти кварты, ей-богу!

Бармен поставил перед ними бутылку и два бокала, ловко вытащил пробку и разлил темную, пахучую жидкость. Алехо пододвинул один из бокалов Кветке, потом поднял свой и некоторое время выглядел так, будто собирался произнести тост, но так ничего и не произнес. Буркнул только что-то вроде «за здоровье» и все.

Вино и правда было хорошим. Очень даже.

Или дело действительно в компании?

За последующие полчаса к неудовольствию Кветки ничего толком не изменилось, разве что ей еще подлили вина и в виде угощения заказали резаные фрукты. А вот Алехо неожиданно отдалился, будто неспособность вовремя сказать подходящий тост открыла ему глаза на нечто неприятное. Он сидел рядом, но все равно будто на расстоянии, уставившись в бокал, и молчал.

В баре было полно народу, а они сидели друг с другом как чужие, неловко переглядываясь и быстро отводя глаза. Такое впечатление, что вчерашний поезд резко застопорился перед развилкой, не зная, куда отправляться дальше. Кветка задумчиво посмотрела на него, пытаясь понять, что теперь делать. Наверное, просто спросить, как надо?

— Алехо? Как ты общаешься с девушками? Я имею в виду, когда хочешь познакомиться ближе?

Он деревянным жестом пожал плечами.

— Очень просто.

Кветка почему-то засомневалась, что все так уж просто. Судя по происходящему, все очень даже непросто.

— Как? Покажи.

Алехо вдруг собрался, сел ровно и принялся вертеть головой. Поймал взгляд одной из девушек, ошивающихся поблизости и легко кивнул.

Девушка практически мгновенно оказалась рядом. Пока Кветка с удивлением рассматривала юбку, которая ничуть не скрывала белья и бюстгальтер, который поднимал грудь так высоко, что она практически тыкалась в глаза, Алехо спросил:

— Составишь нам компанию?

Кветка вздрогнула, а девушка растянула в улыбке алые губки, не прекращая перекатывать между зубов жевательную резинку.

— Охотно. Тариф стандартный, оплата почасовая. Ты подружку хочешь порадовать или себя? Я больше по мужчинам, если что. О, детки, вижу, твоя девочка еще только пробует? Не привыкла развлекаться втроём? Не бойся, крошка, я сумею разнообразить ваши отношения. И тебя научу. Так что, сразу поднимемся наверх или вы пока сами хотите разогреться?

Алехо в ответ на Кветкин ошалелый взгляд вдруг опустил глаза. Потом сильно побледнел.

— Мы позже тебя позовем, — ответил подошедшей.

Та поняла, сделала кислую мину и сразу отошла.

Кветка сидела, оглушенная, растерянная, пытаясь вздохнуть так, чтобы никто не заметил, насколько она возбуждена. О да, демонстрация очаровательная. Теперь и правда понятно, как он обходится с девушками. Действительно, тратить усилия на беседы и ухаживания не нужно — достаточно денег. Кветка тупо уставилась в стойку бара, по которой прыгали цветные отражения огней светомузыки.

— Прости, — неловко сказал Алехо.

— За что?

— Я вижу, тебе неприятно, — сказал он. — Я не хотел. Не подумал.

— Ничего. Ты не специально. Просто показал, как привык, так?

— Да.

— И что будем делать?

Он нерешительно покосился на неё и промолчал.

— Алехо.

— Да?

— Я по сравнению с ней не умею ничего. Я даже ни разу этого не делала… ну, прежде.

Он протянул руку, крепко сжимая ее локоть.

— Ты говоришь такие глупости, даже не представляешь. Смотрю со стороны — и вот что вижу. Мы взрослые люди — и такие глупцы. Я не знаю, как позвать тебя к себе, чтобы не спугнуть, потому что впервые мне так важно не спугнуть девушку, важно удержать рядом. А ты думаешь, что хуже шлюхи, обслуживающей за ночь несколько человек, потому что у тебя по сравнению с ней мало опыта. Это все неправильно.

Кветка тут же воспользовалась возможностью и подалась вперед, прижалась к нему, потому что весь день и весь вечер, когда он сидел так близко, ей жутко хотелось к нему прижаться.

— Помнишь, ты однажды распутал меня из кокона?

— Еще бы.

— Помнишь, что ты мне предложил?

— Единственное, о чём думал, когда тебя видел.

— Я согласна.

Он молча смотрел на неё, ласково и почти ощутимо скользя глазами по лицу.

— Ты же знаешь, что со мной делать, верно? — поинтересовалась Кветка.

— Ну как сказать. Обычно все гораздо проще. Я…

— И слышать не хочу, как обычно!

Кветка почему-то сильно рассердилась, а сердце заколотилось так, что разболелось.

Тогда Алехо встал, приподнимая Кветку, обхватил рукой поверх плеч и негромко спросил:

— Поедешь ко мне?

Кветка не отводя взгляда, уверено кивнула.

И они поехали. Быстро-быстро.

И проскользнули в общежитие, не обращая ни на кого внимания, и целовались, пока ждали лифт и пока поднимались в лифте. У двери Алехо искал ключ, зайдя Кветке за спину и дыша в шею, там, где граница волос.

Они сбросили обувь и Алехо помог ей снять куртку таким естественным жестом, будто помогал уже миллион раз и иного жеста в такой ситуации просто не представлял. Пока Алехо убирал верхнюю одежду в гардероб, Кветка замерла в прихожей, неотрывно пялясь в темный коридор, ведущий в спальню. Алехо насторожился.

— Что случилось? Там кто-то есть?

Она перевела взгляд на него, и её глаза засияли, а потом будто все лицо озарилось теплым светом. Её кожа приобрела почти блеск, не яркий, а призрачный, невероятно чудный, теплый блеск.

Алехо никогда прежде не видел такого обыденного и вместе с тем невероятного чуда. Он протянул руки, с трепетом проводя пальцами её щекам, а потом опустил руки на плечи и крепко их сжал.

— Только не отталкивай меня. Пожалуйста, — Кветка слушала его тревожный голос и прижималась к нему еще сильней. — Только не отталкивай.

Она и не собиралась. Наоборот, обняла за шею, прислушиваясь к новым ощущениям. Очень редко всплывающие в ее сознании картинки становились правдой. И как прекрасно, что вот-вот воплотится та, что виделась куда чаще остальных. А что она, наконец, воплотится, никаких сомнений — ее кожа светится, а у Алехо взгляд, который на лицах мужчин видят только самые любимые жены, и то если повезет. Ей — повезло.

Он донес ее до спальни на руках, поставил на ноги возле кровати, застеленной темным покрывалом и стал раздевать. Когда Кветке становилось немного не по себе, он тут же целовал ее, заставляя забыть, что впервые в жизни она будет к мужчине так близко: тело к телу, кожа к коже, живот к животу. Так близко, так интимно, что интимнее, вероятно, только беременность. Голова кружилась от поцелуев и прикосновений, и вкупе с его ладонями, медленно блуждающими по телу, сжимающими ягодицы и проводящими вдоль позвоночника, ей казалось, что действительность обернулась чудесным сном.

Когда они оказались на кровати, стало еще лучше — не надо было отвлекаться и думать, как бы устоять на ногах. Теперь Кветка сосредоточилась на его теле, потому что никогда прежде не замечала, насколько мужские тела прекрасны. Собственно, прежде ей не было до этого никакого дела, а сейчас хотелось запомнить его до мельчайших деталей, и как жаль, что она толком не умеет рисовать и не может запечатлеть его красоту навечно.

Потом она послушно развела коленки и руки, принимая на себя тяжесть этого еще неизученного, великолепного тела.

— Ты прекрасен, — прошептала она, когда горячее дыхание и еще более горячий язык щекотали её ушко, когда мужские ладони обхватывали её бедра, а потом закричала от жгучего и яростного вторжения в себя, от резкого проникновения, которое, несмотря на силу и неожиданность, все же ничем не пугало. Кветка замерла, прислушиваясь к их близости, чувствуя, как он дрожит, как пульсирует в её глубине и обжигающе дышит на её кожу. Как он двигается, а потом отчаянно задыхается, обнимая так крепко, будто боится выпустить из рук и потерять.

— Извини, — сказал Алехо, слегка отдышавшись. — Не самое лучшее начало. Просто я давно…

Кветка улыбалась и не слушала, только прижимала к себе его голову. Грудь ныла, будто ей чего-то не хватало, и новая боль пульсировала, напоминая о себе, но сейчас ничего не могло испортить ей настроения. Говорят, первый раз всегда самый неприятный.

— Первый раз всегда неприятный, — сказала она ему, успокаивая.

Алехо перевернулся на спину, притягивая её к себе и некоторое время гладил, любуясь мерцающей кожей, словно припудренной бархатной кистью.

Они так устали за день, не столько от академии и экзаменов, сколько нащупывая путь друг к другу, что найдя его и сделав первые шаги, остались совершенно без сил.

Сон с легкостью поглотил обоих.

Кветка проснулась до рассвета и некоторое время просто наблюдала, как Алехо спит. Во сне все выглядят моложе и спокойней, а он еще и раскрылся от жары. Такой красивый… Кветка отдернула руку, которая будто сама собой протянулась его погладить, осторожно выскользнула из-под краешка одеяла и тихо оделась. Нехорошо будет являться в общагу среди белого дня, выставляя напоказ свои ночные похождения, лучше прийти раньше, пока все спят. Да и честно говоря, она боялась, что утром… что утром на ярком солнечном свету ночные сказки окажутся пошлыми и глупыми анекдотами.

Пусть останется только хорошая память.

Пять дней.

Сегодня днем в академии Алехо не пытался к ним подойти. Правда, на обеде он был не один, а в компании Лолодии и Гонсалеса — ещё тот набор. Что, интересно, свело вместе столь непохожих друг на друга людей? Разве что прощальная пьянка пятикурсников?

Кветка старалась не думать, что в памяти останется не так уж много хорошего, если он продолжит делать вид, будто они незнакомы. Когда Лолодия отошла, Алехо остался сидеть за столом, смотря куда-то в сторону и совсем не слушая Гонсалеса. В свою очередь, тот не особо-то и говорил, сосредоточившись на еде. Масса возможностей посмотреть в сторону девушки, к которой якобы неравнодушен.

Ни одного взгляда.

И правильно, чего она ожидала? Любви до гроба? Это невозможно. Одно дело — упражнения в темноте, и совсем другое — выйти на свет и открыто заявить о своих связях.

Кветка тряхнула головой, стряхивая грязь, которую сама выдумала. Пять дней. Она не станет их портить собственной истерикой.

Хотя, может утром не стоило так уходить? Без предупреждения, без записки, без поцелуя? Убегать под покровом ночи, как воришка?

Может, он обиделся?

И еще возникал вопрос, как теперь встретиться. Просто взять, да и заявиться к нему вечером, будто ничего и не случилось? Позвонить? Написать?

Кветка промаялась весь день, но почти решившись просто явиться к нему без предупреждения, получила со знакомого номера смс.

«Поговорим?».

Ей хватило нескольких минут, чтобы собраться. Она даже с Лизой не попрощалась, хотя соседка вообще с недавнего времени, казалось, самоликвидировалась, видимо, понимала, что сейчас привлечь Кветкино внимание попросту невозможно. Для нее не существует ничего, кроме поглотивших с головой любовных переживаний.

Общежитие квартов будто перенесли на много километров дальше, по крайне мере, раньше дорога не казалась такой отвратительно длинной.

Алехо удивился, когда открыл дверь и увидел Кветку на пороге. Выглянул в коридор, проверил, нет ли свидетелей, ну или преследователей, кто его знает. В коридоре было пусто.

— Заходи! — он резко кивнул в сторону гостиной. — Немедленно.

Кветка послушно проскользнула в прихожую. Дверь за спиной тут же захлопнулась.

— Что это было? — разъярился Алехо. — Я вроде говорил тебе не ходить одной?

Кветка осторожно отодвинулась от него, сделав крошечный шаг и непроизвольно удивляясь, каков собственник, оказывается. Сказал он!

Стало смешно.

— Чего ты молчишь?

— Почему ты кричишь? Ты меня целый день в упор не видел. Я понимаю, ты ведешь себя так всегда и теперь не видишь смысла поступать по-другому. Но почему тогда так кричишь, будто имеешь на меня какие-то особые права?

— Ты не понимаешь! Ты не представляешь себе, как возле меня опасно, а я пока не знаю толком, как тебя защитить.

— Алехо, не нужно отговорок, правда. Я ничего у тебя не требую, только несколько дней побудь рядом.

Он, однако, мириться не хотел, да и слушал вполуха.

— Ты ушла утром, хотя я предупреждал об опасности!

— А я объясняла, что могу почувствовать квартов и заранее убраться с их дороги.

— Ты ушла, даже не попрощавшись!

Кветка прищурилась и применила тяжелую артиллерию.

— Мне было больно вчера.

Как и ожидалось, враг немедленно сдался. Правильно, к чему терять время на споры, которые вскоре станут неважными?

— Что? Сильно? Ты не говорила…

— Мне было больно, — упрямо повторила Кветка. — Я боялась, что утром… что ты захочешь повторить. А я была еще не готова.

И это правда. Она боялась этого… и одновременно желала. Правду говорят про женщин — сами не знают, чего хотят.

Он растерялся.

— Прости. Я просто не знал. Я не знаю, как… у меня никогда не было девственниц. Однажды была с небольшим опытом, по молодости, но я тогда не особо представлял, что тако…

— Я не хочу про них слушать! — Кветка неожиданно подняла руки и закрыла уши.

— Извини. Слушай, Кветка, тебе надо было сказать.

Она упрямо надула губы. Алехо вздохнул, сдаваясь.

— Ты останешься?

Она насторожено посмотрела на него, убрала руки за спину и молча кивнула.

На ужин была заказана лапша и пиво, которое осталось недопитым. Они практически в полном молчании перекусили и решили посмотреть какой-то новый фильм. Однако через несколько минут мельтешения на экране, которое тоже осталось где-то на задворках сознания, Алехо уже её крепко обнимал, а Кветка уже хотела большего. Она сама потянулась к его губам, предвкушая, что скоро будет плавиться и таять, как вчера. Алехо охотно поддался приглашению.

— Давай попробуем еще раз, — его пальцы скользнули в ее волосы, проводя по голове. — И если будет больно, ты мне сразу скажешь. И я остановлюсь. Слышишь? Попробуем?

— Да-а, — ответила Кветка.

Сегодня он действовал по другому, это сразу бросалось в глаза. Сегодня его пальцы уверено и целенаправленно искали места, которые заставляли Кветку выгибаться и тяжело дышать. Иногда ей хотелось поторопить события, но вдруг снова будет больно и вся прелесть вечера исчезнет?

Боль, однако, так и не пришла. Сегодня она двигалась ему навстречу, попав в тот естественный природный ритм, который приводит к черте другого уровня.

Вот черта ближе и ближе… а потом вспыхивает, оглушая и ослепляя, окружая блаженством иного измерения. Это было так непривычно, что на время она как будто потерялась в пространстве.

— Отлично, — словно издалека донесся шёпот Алехо, и он стал двигаться быстрее.

Теперь, через некоторое время после взрыва, снова стало неуютно. Кветка положила руки на его плечи, ощущая под пальцами горячую и влажную кожу, под которой уверено текут крепкие мышцы. Мгновенно вернулась тяжесть чужого тела, которая минуту назад не чувствовалась. Почти сразу же нега перешла в неприятные ощущения.

— Мне немного… — пробормотала Кветка.

— Сейчас.

Он крепко обхватил ее ягодицы, выдохнул в шею и взорвался. Его тяжелое, прерывистое дыхание и гладкое, уставшее тело, его тяжесть и близость… такой степени уязвимости Кветка никогда раньше не видела. Откровенней, чем сон.

Неужели кто-то способен так открываться перед нелюбимым человеком? Перед первым встречным? Уму непостижимо!

— Не больно? — уточнил он, хотя и так все было понятно.

— Нет, — с трудом улыбнулась она.

— Никуда не смей уходить, — сказал Алехо перед тем, как заснуть. Она не ушла.

Еще два дня прошли как один миг. Кварты сдавали дипломные работы, а Кветка проводила время, покрывая буквами страницы дневника, под который приспособила толстый блокнот, изначально приобретенный для записей лекций по ландшафтному дизайну. Потратила часы, пересказывая, что произошло в ее жизни за год, а после вырвала исписанные листы, скомкала их и сожгла в кухонной раковине, потому что нельзя оставлять эти секреты доступными для посторонних. Если кто найдет и прочтет — мало приятного. Лучше оставить их в памяти. Единственное, от чего она не удержалась, так это снова нарисовать его портрет, кривой, но вполне узнаваемый, и оставить нетронутым — рука не поднялась уничтожить.

Кажется, я безумно тебя люблю, написала Кветка на оборотной стороне, но сама испугалась этих огромных по своей значимости слов, поэтому просто перевернула страницу, убрав их с глаз и головы подальше. У нее осталась всего пара дней — звонили приемные родители и изволили сообщить, что готовы выслать денег на обратную дорогу. Завтра она отправится на почту и получит перевод, значит, завтра же можно покупать обратный билет — в общежитии после вручения диплома позволят жить максимум два-три дня. Хотя, дядя Паша не выгонит, конечно, на улицу, но к чему оттягивать неизбежное? Она не может остаться в городе, потому что никогда к этому не стремилась. Она плохо представляет, где и как можно найти работу, которая позволит оплачивать съемную квартиру, или скорее комнату, потому что квартиру она не потянет — и как это самое жилье найти. Она не хотела судорожно искать способ задержаться в городе дольше. Зачем? Все самое лучшее она заберет с собой, потому что память у неё не отнять.

И Алехо не будет чувствовать себя обязанным отвечать за минималистку, человека без жилья, без работы, да еще и оказавшуюся на улице. Конечно, он не бросит ее, но что тогда? Принять его помощь, которую он будет вынужден оказать? Жить взаймы? Такая жизнь не приносит счастья, это же очевидно. Возможно, для девушки иного склада характера, но никак не для Кветки. Она зачахнет. Попадёт в зависимость от кварта, от его очарования и денег, и тогда уже точно не наберется достаточно сил, чтобы уйти.

А потом она ему надоест и станет обузой, потому что никто и никогда не говорил, что их отношения могут перейти в фазу серьезных.

На следующий день Кветка сдала свою выпускную работу и получила четверку за то, что не предусмотрела достаточную систему слива и при сильных дождях спроектированный ею водоем выйдет из берегов и затопит дорожки. Лиза свою работу сдала на отлично, отбарабанив столько информации, что ее остановили, даже не дослушав до конца.

А потом, после сдачи, всех минималистов собрали в зал и приказали ждать. Оказалось, их собираются одарить своим высоким вниманием какие-то важные чины и это должно безумно радовать.

Потом вбежала Маргарита Васильевна в одном из своих ужасных платьев с претензией на стиль, шикнула на людей и встала возле двери по стойке смирно. Следующим показался сам ректор.

Все минималисты дружно встали, потому что высоких чинов, понятное дело, следует встречать как подобает.

Делегация вошла. Кветка насчитала трех преподавателей-квартов и восемь важных мужчин в шикарных костюмах, а потом взглянула на лицо первого из них и от неожиданности резко отвела глаза.

Ошибки быть не могло — в составе делегации отец Алехо, Кветка видела его снимок на экране звонящего смартфона, вызов которого Алехо не раз игнорировал. Она не стала тогда лезть с вопросами, о чём теперь жалела. Конечно, не очень мудро погружаться в его жизнь, потому что потом будет ещё тяжелей от всего отказаться. Но с другой стороны, возможно, стало бы понятно, что этот кварт тут делает.

— Это наш курс минималистов, — подрагивающим от волнения голосом представила группу Маргарита Васильевна.

Члены совета фонили силой, которую Кветка безуспешно попыталась разделить на части, чтобы понять, кто из них каким уровнем обладает. Не получилось, но без сомнения Юголин старший обладал практически такой же силой, как сын, хотя наверняка управлялся ею куда как виртуозней.

— Все минималисты этого года успешно сдали итоговые работы и готовы трудиться на благо общества.

Чины кивали головами, как набор китайских болванчиков.

— Мы рады, что финансирование мест для людей не пустая трата денег, — заговорил старший Юголин. — Мне позволят задать минималистам пару вопросов?

— Конечно, уважаемый! Спрашивайте, что хотите.

Он повернулся одним змеиным движением и уставился на Кветку. Он смотрел на нее так, как будто лично знал.

— Вот вы, девушка. Встаньте.

Кветка встала. Внутри всё противно тряслось. Ощущение, будто ты кролик, распластанный перед голодным удавом, но ситуация слегка нереальная — вроде как распланирована заранее, пусть даже не все участники в курсе. Кветке показалось, что на нее немного давят, как когда берут под контроль, но не настолько, чтобы было видно окружающим. Пробуют на сопротивляемость и отступают. Она постаралась не показывать, насколько ей от этого страшно.

Юголин старший вкрадчиво заговорил.

— Вот вы девушка, что собираетесь делать дальше? Какой видите свою жизнь?

— Я пока не думала.

— А зря, — сверкнул он глазами из-под густых бровей. — Пора бы уже подумать, до выпускного дня всего пара дней. Впрочем, решать тут особо нечего, у вас небольшой выбор вариантов. Давайте рассмотрим сразу же. Или вы вернетесь к себе на периферию. Выйдете там замуж… за равного себе человека и проживете счастливую по меркам людей жизнь.

Кветка молча кусала губы. Снова игра, и снова ей неизвестны правила.

— Или, возможно, вы решите остаться в городе и работать на квартов. Думаю, из вас выйдет неплохая помощница. Возможно с вами, пока вы молоды, будут проводить также личное время, но на большее рассчитывать не стоит. Место минималок не дальше съемной квартиры…

Он замолчал. Двое преподавателей-квартов удивлено переглянулись, пока остальные переваривали услышанную речь.

— Когда вы перестанете интересовать квартов, будет поздно строить свою жизнь с равными. Так что вы предпочитаете? — с преувеличенным интересом и доброжелательностью поинтересовался Юголин старший.

— Пожалуй, первый вариант.

Кветка даже не сбилась, когда поняла, чего от нее ждут. Мысленно она даже улыбнулась. Ей не требовались эти показательные выступления и прилюдное напоминание её места за дверью, она и сама прекрасно знала, что Алехо не будет воспринимать их связь как нечто большее, чем свое очередное ночное приключение. Приходит ли магам в голову, что люди тоже способны на глубокие чувства? Что им хватает своих собственных мозгов, чтобы сделать правильные выводы, пусть даже печальные? Или они навсегда останутся для квартов скотом, выведенным только для того, чтобы поставлять молоко и мясо?

— Отлично! — с воодушевлением вскричал мужчина. — Грамотное решение. Искренне надеюсь, Вы не передумаете.

Комиссия тут же развернулась и откланялась, оставив курс минималистов стоять в растерянности. Впрочем, все тут же забыли о странном поведении больших чинов и стали болтать о своём. Только Синичка посмотрела настороженно. Кветка покачала головой, не разрешая задавать вопросы.

Единственное проявление бунта против произошедшего для Кветки вылилось в решение отложить покупку билета на завтра.

Она явилась в квартиру Алехо к шести и сразу же оказалась в его объятьях.

— Еще один сумасшедший день позади, — шептал он, выпутывая её из одежды.

Кветке хотелось сейчас забыться, оставить унижение в прошлом, хотя никто из её сокурсников не понял, что это именно унижение, никто не узнал. Разве что Синичка, но она никому не расскажет.

Кветка на секунду закрыла глаза, отпуская чужую злость и грубость, не давая зацепиться грязным крючьями и остаться в душе, испортить то, что внутри, а снаружи её ограждал Алехо.

— Что-то случилось? — встревожено спросил он.

— Потом. Если ты сейчас же не сделаешь мне приятно, я тебя укушу.

— Правда? — тут же заинтересовался Алехо. — Сильно укусишь?

А руки у него уже действовали, и Кветка уткнулась головой ему в плечо, наслаждаясь каждым прикосновением.

И пришлось действительно кусать, хотя он сделал все как надо. Но если ему любопытно…

Как же они друг другу подходили! Кветка пусть и не обладала огромным опытом, но несколько последних дней явно показывали, что они очень хорошо подходят друг другу в физическом плане. Им были интересны реакции друг друга, и они совершенно ничего не стыдились, даже наоборот, как будто знали друг о друге все самое тайное и не было преград, способных остановить тот вал чувственных прикосновений и поцелуев, которыми хотелось обмениваться.

— Мы так удивительно подходим друг другу, — прошептала Кветка. — Так обидно.

— Почему обидно? — Алехо приподнял голову из вороха постельного белья, из своеобразного гнезда, в которое каждый раз превращалась его кровать.

Кветка закрыла глаза, отрешаясь от страхов. Зачем говорить о том, что обида связана не с настоящим, а с будущим, когда они расстанутся и вся их близость пропадет впустую, потому что без личных встреч не будет иметь смысла.

— Так что случилось днем? — подумав, переключился Алехо на вопрос, который посчитал более важным.

Этого Кветка не стала скрывать. Какой смысл? Она медленно повернула голову, так, чтобы видеть его лицо и глаза, и спокойно сказала:

— Наш курс посетила высокая делегация. Среди них был твой отец.

Алехо моментально напрягся, на руках проступили вены и бугры мышц.

— Как ты узнала, что он мой отец? Что он сказал?

— Узнала. Он тебе часто звонит. Ты не отвечаешь и не перезваниваешь.

Алехо посопел, но продолжил расспросы.

— Что он хотел? Он тебе угрожал? Что он говорил? Пугал тебя?

Кветка молча помотала головой.

Он откинулся на кровать, неожиданно нервным движением обнимая её и прижимая к себе.

— Просто совпадение? — спросил будто сам у себя.

Кветка устроилась у него под боком удобнее.

— Он захотел задать несколько вопросов и почему-то выбрал именно меня. Он на меня так смотрел… знаешь, как будто знал обо мне все. Я, например, знаю только как он выглядит, а он знает все, что только можно узнать. Что я ем, как сплю. Какие стихи учила в детском саду. Я понимаю, он наверняка против наших встреч. У тебя из-за меня неприятности?

Алехо протянул руку, прикасаясь к её волосам. У него был взгляд человека, который посмотрел в зеркало и вдруг увидел, что уже не молод и не энергичен. За спиной еще кружится маскарад, но его костюм опал к ногам жалкой кучкой и больше не скрывает неприглядной реальности.

Он некоторое время молча гладил Кветку по голове и плечам, как маленькую, потом сказал:

— Не переживай ни о чём. Я знаю, что нужно сделать. Придется показать раз и навсегда, что мой выбор окончательный и больше никогда не изменится, тем более из-за его недовольства. Хватит.

— Какой выбор?

— Жизни. Я собираюсь жить, как решу сам.

— Имеешь право.

— Да… Он столько времени решал за меня. Испортил все — маму, сестер. Выбирал не только школу и перечень изучаемых предметов, но и друзей. Он бы и тебя испортил, но совсем иначе… Помнишь гонки? Я высадил тебя посреди трассы? Это потому что иначе он бы тебя увидел. Даже думать не хочется, что он мог с тобой сделать. Он не привык, что ему перечат. Единственный раз, когда я пошел наперекор, сбежал и уехал путешествовать, закончился тем, что меня вычислили, вернули и подвергли обряду тихандрии. А ведь я единственный его сын. Такая себе оплеуха, от которой оказываешься по уши в навозе. От собственного отца.

— Мне так жаль.

— Не нужно. У меня хорошие воспоминания о том времени.

— О тихандрии? — удивилась Кветка.

— Нет. О том моем путешествии. Я тогда взял рюкзак и уехал очень далеко. Автобусом, автостопом, пешком. И знаешь, что самое поразительное? — негромко говорил он, смотря в потолок и улыбаясь. — Однажды я понял, что люди, которых я встречаю, не видят во мне кварта.

Кветка даже приподнялась и оперлась головой на руку.

— Что? Как?

— Сам не знаю… Они разговаривали со мной на равных, без страха. Шутили. Смеялись. Подвозили бесплатно и приглашали разделить бутерброды в дороге. Я был тогда абсолютно счастлив.

— Но как тебе удалось? Мне казалось, любого кварта сразу узнают. Магию узнают.

— Ты права, — он повернул голову и стал любоваться её лицом, на котором столько любопытства и ожидания. — Потом я понял, что произошло. Я просто спрятал магию, запер её в клетку. И силы не стало видно.

— Разве это возможно?

— Показать?

— Конечно!

Алехо закрыл глаза и сосредоточился.

Через минуту Кветка протянула руку, чтобы убедиться — он тут, никуда не исчез. А причина в том, что магия действительно стала пропадать, таять и отдаляться, хотя до конца все же не испарилась. Но это дело времени и тренировок.

— Потрясающе.

— Ага. Может, это и есть причина, по которой я все еще в себе?

— То есть?

— Знаешь, что мне однажды сказал господин Тувэ, когда стал моим координатором? Что-то вроде — я понимаю, на твоем месте любой бы озлобился.

— А ты озлобился? — удивилась Кветка.

— В том-то и дело, что нет. В этом-то и фишка. Я должен был озлобиться, нутром чую. Я даже вид такой делал, будто нахожусь в бешенстве и вот-вот кому-нибудь врежу. И никто не удивлялся, вроде как я так и должен себя вести, вроде как понятно, что у меня есть все основания. Нет, ну бывало, конечно, что… Но я перенаправлял на ринг. И, в общем, не стал злым. Разве я злой?

— Для кварта? Не очень.

Кветка положила ладонь ему на плечо, приближаясь и заглядывая в глаза. Он и правда, временами вел себя будто кровопийца, но настоящей злости в нем не было.

— И все же ты маг.

— Да. И что?

— Маги не уважают людей.

— Так это от людей зависит. — Спокойно сообщил Алехо. — Некоторых не за что уважать. Кварт он или человек — неважно, не за что, и все тут. Но в других случаях я стараюсь поступать правильно. Хотя бы извиняться.

— И ты извинялся?

— Конечно. После совместного экзамена, перед всей вашей группой. Этот кофейный аппарат обошелся недешево.

Кветка уставилась на него замершими круглыми глазами.

— Да, — ответил Алехо на невысказанный вопрос. — Это я поставил. Подумал, вероятно, довольно мерзко, когда твоим телом руководит кто-то другой. Или многие, по очереди. Чем-то напоминает изнасилование, ты не находишь?

— Не думала. И думать, честно говоря, не охота, — приглушенно ответила Кветка.

— Утром я уеду, — резко перевел Алехо тему. — Послезавтра выпускной день, нужно подготовиться. Ты собрала вещи?

Сердце будто пропустило удар.

— Нет. Завтра.

— Хорошо.

Да уж, просто замечательно. Завтра она соберет вещи, послезавтра с этими вещами отправится на вокзал и растворится на горизонте, не оставив в городе ни малейшего следа. Навсегда.

Кветка зарылась лицом в смятое одеяло. Завтра его не будет. Оказалось, в её распоряжении на день меньше. Итого — ничего не осталось, несколько часов до утра. Если об этом думать, сразу завоешь от отчаяния. Значит, запретим себе думать, отложим на потом. Впереди много времени, которое можно тратить на горе, на одиночество, на бессмысленные сожаления о том, что могло бы быть, если бы… и все остальное. Но не сейчас.

— Пообещай мне, что завтра не выйдешь за пределы общежития, — о чём-то вспомнив, попросил Алехо. — Я не забыл про твоё умение, но завтра просто побудь дома, ладно? Мне не хочется отвлекаться от дел и думать, все ли с тобой в порядке. Нужно все успеть. А это будет непросто.

— Как скажешь.

Алехо снова принялся гладить её плечи.

— Все будет хорошо. Все пройдет.

Кветке хотелось сказать вслух что-то вроде: «Люблю тебя», но конечно, она не стала. Он прав, всё скоро пройдет. Совсем скоро.

Хорошо, что сказать нечто подобное можно и без слов. Например, прикосновением. И улыбкой. Этим методом она и воспользовалась.

— Надо не забыть заехать за костюмом. Ты в чем пойдешь на выпускной?

Кветка закатила глаза.

— Ну как в чем? В форме, естественно. Я же не кварт. У нас нет свободы выбора в одежде.

Он не стал возмущаться.

— А мне нравится твоя форма, — вместо этого усмехнулся. — Я когда на неё смотрю, так и хочется расстегнуть на тебе пиджак и рубашку, а потом задрать тебе юбку.

У Кветки глаза на лоб полезли.

— Что сделать?

— Задрать юбку и сделать примерно так.

И он показал, как именно. Да уж, люди которые принимали внешний вид академической формы, вероятно и не догадывались, в каких фантазиях её станут использовать. Хотя… возможно, наоборот, догадывались? Ведь ничто человеческое и им не чуждо.

Часов в восемь раздался звонок в дверь. Они как раз ждали курьера из ресторана с заказанной едой, поэтому Алехо спокойно открыл дверь, поставив тем самым Кветку в неловкое положение. Дело в том, что на пороге стоял не курьер, а Лолодия собственной персоной, которая очень сильно удивилась, увидев в квартире кварта, по совместительству лучшего студента выпуска и гордости тихандров, минималистку в футболке до бедер, с распухшими губами и осоловелым взглядом.

— Лоло, — с вежливостью, в данном случае прозвучавшей практически по-идиотски, произнес Алехо. — Мы ждали не тебя.

— Я уже поняла.

Магичка вошла в квартиру, и с любопытством поглядывая на Кветку, без приглашения прошла в гостиную. — Я на пять минут.

Алехо закрыл дверь, второй рукой ловя за край футболки Кветку, которая попыталась проскользнуть мимо него в спальню.

— Ты что, стесняешься? — заинтересовано спросил он.

— Сложно сказать, раньше меня не ловили без штанов в квартире молодого и симпатичного кварта.

— Ты что, бросишь меня одного?

Кветка немного помялась, но решила не бросать его одного и вовсе не потому, что стеснялась, скорее, ей не хотелось, чтобы он с голым торсом и сытым видом сидел перед другой молодой и красивой девушкой. По этой архиважной причине Кветка развернулась и тоже потопала в гостиную.

Лолодию, собственно их поведение ничуть не смущало. Она по-свойски уселась на диван, прямо посередине, положила ногу на ногу и неотрывно следила, как они входят, вцепившись друг в друга и устраиваются напротив. Причем Кветка безуспешно пытается натянуть на колени футболку, а Алехо так же безуспешно пытается незаметно прикрыть её локтем от чужих взглядов.

— Алехо, говорят у тебя много денег, — заявила Лолодия и не думая отводить взгляда, потому что это всё смотрелось так забавно!

Кварт не стал спорить, но и не согласился, сделал такой жест, вроде, ну говорят, ну кто знает…

— Мне нужны деньги.

— Зачем?

Лолодия полезла в сумочку и достала планшет, включила его, быстро провела несколько раз по экрану и развернула к зрителям.

— Я вывела золотых птиц. Смешала с помощью магии живую ткань с золотом.

На транслируемом ролике по ветке прыгала птичка, небольшая, размером с палец, судя по женской руке, так же присутствующей в кадре. Кветка сразу узнала птичку — по золотым перьям, одно из которых до сих пор хранилось где-то в её вещах. И хотя птичка шевелилась, трясла головой и прыгала, все равно казалась созданной из метала, искусной и тонкой ювелирной игрушкой.

Алехо присвистнул.

— Родители отказались оплачивать мои эксперименты, после того как выяснили, что заработать, выводя птиц и продавая золотое оперение не выйдет — не выгодно. Слишком малый процент золота в перьях и слишком долго они растут. Но… это без подробностей. Они не могут получить доход и считают, что моя очередная идея… — Лолодия скривилась и передразнила, — бесперспективна.

— Какая идея? — спросил Алехо.

Она опустила глаза и нервно облизала губы.

— Знаешь, у меня в детстве была мечта — летать.

Кветка непроизвольно подалась вперед, не забывая впрочем, придерживать подол короткой футболки.

— Я хочу вывести птиц такого размера, которые могут унести на себе человека. Это дорого. Но это возможно.

— Них… то есть ничего себе, — пробормотал Алехо.

— Да. Ты в принципе интересуешься?

— Лоло, ты бесподобна, — заявил Алехо, рассеянно смотря перед собой и хлопая глазами. — Не ожидал.

— Я понимаю, чтобы дать окончательный ответ, нужны подробности. Я предоставлю все расчеты и прогнозы, если в принципе ты согласен их рассмотреть.

Алехо развернулся к Кветке, одновременно выставляя локоть, хотя чего там им прикроешь?

— А ты что думаешь? Хочешь летать… на птице?

— Спрашиваешь, — нетвердо выговорила Кветка. Даже мысленно летать в облаках чудесно, что уж говорить про реальный полет.

— Тогда ладно, пусть будут птицы, — Алехо снова повернулся к Лолодии. — Готовь расчеты, через недельку созвонимся. Пусть будут птицы. Будем летать.

Кветка снова натянула футболку на колени. Кто-то будет летать в небе. Когда-нибудь. Жаль не она, но возможно однажды, подняв голову и увидев птицу, парящую среди облаков, она будет знать, что пусть чисто символически, но приложила руку к их появлению.

Все, что ей оставалось после ухода Лолодии — несколько часов до рассвета. Алехо был рядом, но мысленно, казалось, уже не с ней. Кветка это чувствовала — и его напряжение, и сосредоточенность, будто он в сотый раз продумывает один и тот же план, стараясь не упустить мелочей, способных помешать его выполнению.

Вот и все. Кветка не спала, так, дремала временами и подскочила, как только небо посерело и стало светать.

Алехо тоже открыл глаза, такие же мутные и сонные.

— Мне нужно домой. Лучше сейчас.

Она на секунду позволила себе поверить, что сейчас он её остановит. Или начнет спорить, что можно еще пару часов подождать. Или спросит, почему именно сейчас? Или хотя бы настоит на том, чтобы проводить до комнаты и попрощаться. Или обнимет покрепче и скажет, что не отпустит её, никуда и никогда! Но он молча кивнул и тяжело встал с кровати. Только и сделал, что вышел в коридор, открыл дверь и попросил идти осторожно. Вот и все.

А чего ещё ждать?

Что он крепко пожмет ей руку и официально поблагодарит за те несколько безумно счастливых дней, которые они провели вместе?

Нет уж, лучше так, как есть.

Тем более он, скорее всего не понимает, что через сутки они расстанутся, кварты как-то не привыкли думать о последствиях. Завтра выпускной день, и во вчерашнем разговоре Алехо упоминал о нём так, будто у этого дня будет продолжение.

Она так не думала.

Синичка проснулась, когда Кветка вошла, и подняла с подушки растрепанную голову. Внимательно посмотрела, глубоко вздохнула, но к счастью, ничего не спросила, хотя наверняка всё поняла.

Днем они собирали вещи. Лиза записала в Кветкином блокноте свой новый адрес, куда собралась переехать послезавтра утром, одновременно делясь переживаниями.

— Так странно — сколько раз я представляла то счастливое время, когда заживу самостоятельно, и вот это время на носу, как будто всё случилось само собой. Даже не думала, что будет так просто. Но я рада, что получилось.

Кветка промолчала. Она радовалась за подругу, конечно, но пока не способна была выражать радость вслух. Хорошо хоть молчание Синичку ничуть не задевало.

— А ты купила билет?

— Нет, завтра куплю.

Кветка решила сдержать слово и не выходить из дома, а билет можно купить перед поездом, ну достанется ей неудобное место, ну и что? Скоро вся жизнь вернется к неудобствам. Вот Лиза молодец — изначально поставила себе цель и добилась ее, теперь она самостоятельная, сильная и уверенная в себе женщина. А Кветка? Всегда плыла по течению, всего-то и хотела, что жить подальше от шумной столицы и любить мужа, растить здоровых счастливых детей и разбить клумбу под окном. Вот и добилась, чего хотела — уедет обратно в свою дыру и будет лить горючие слезы, вспоминая недосягаемого кварта.

Медузе — медузья жизнь.

Но при этом — бог свидетель! — Кветка не могла представить, что станет мечтать о чем-то другом. Что может насильно изменить мечту, поселив её в пыльном городе и украсив карьерой и гонкой за более высокое место в обществе. Она такая, как есть. Не её вина, что у них с Алехо разные миры, возможности и желания. И не его.

Просто так сложилось, не повезло.

— Ладно, чего уж там. — Лиза щелкнула последним из замков чемодана и встала, вытянувшись в полный рост. — Сегодня спускаемся в холл на прощальный вечер. Не оставлять же в автомате напитки? Да ни за что!

Вечер вышел веселым и грустным одновременно. Кветка не смогла влиться в компанию, отделилась и почти все время простояла на крыльце, то и дело поглядывая на общежитие квартов. Она с трудом удержалась, чтобы к нему не пойти. Смысла не было — Алехо не сказал, когда точно вернется, может, только утром, к началу церемонии. Но глупое сердце все равно рвалось к нему. В последний раз. Просто чтобы запомнить, какой он. Прикоснуться в последний раз. Поцеловать так, чтобы надолго сохранить его вкус.

Но она сдержалась. Будет только хуже. Она больше не выдержит. Не сможет уйти.

Глава 17. Выпускной день

И вот наступил он… последний день, выпускной.

На площади перед фонтаном заранее собрали помост, украшеный зелеными гирляндами и красными лентами, с трибуной для выступлений. Для гостей и квартов установили ряды кресел. Громко играла музыка, пока проходили последние приготовления, поднимались наверх преподаватели и рассаживались гости.

Минималистов в форме построили полукругом в несколько рядов на левой стороне помоста и велели не шевелиться и ждать.

Кветка увидела Алехо среди квартов, кучкующихся перед трибуной. На нем, как и на остальных выпускниках, была плоская шляпа с острыми углами и узкий плащ. Он ее не видел, старательно высматривая кого-то в толпе гостей. Кого?

Конечно, родителей. Вон сидит старший Юголин, который явился в компании друга, ну или чьего-то отца, точно неизвестно. Матери среди гостей не было, впрочем, женщин вообще были считанные единицы.

Разглядывая пришедших квартов, Кветка и не заметила, как грянула музыка и началась церемония. Вдоль рядов минималистов стремительно пронесся заместитель ректора, суя в руки людей свидетельство об окончании академического курса, на чём людская часть выпускного закончилась и началась основная — выпуск и поздравление квартов. Их по очереди вызывал ректор, каждому лично пожимал руку и предоставлял микрофон для ответной благодарственной речи. Большинство из выпускников говорили несколько стандартных слов, типа, спасибо, что осчастливили, и передавали приветы родным и друзьям. Шатай сообщил, что собирается беспробудно бухать всю следующую неделю, и пригласил всех к нему присоединиться. Лолодия ядовитым тоном заметила, что, несмотря на репутацию в мире учебных заведений, на самом деле в академии учат по старинке, хотя давно следовало бы прислушаться к мнению, что магия стремительно развивается, значит и методы обучения должны меняться. Что они не учат новому, а только зубрят всем известное старьё. Ректор вымучено улыбнулся и вызвал следующего.

Когда дело дошло до Алехо, Кветка вздохнула, отводя глаза. Ей, как и остальным минималистам, жутко надоело стоять на одном месте, исполняя роль почетного караула, её мучили мысли о дороге и «теплой» встрече с родственниками, и почему-то обиднее всего было от мысли, что она никогда, ни разу в жизни не сможет пролететь по небу на живой птице. Какая глупость, верно? И всё равно.

Алехо светился широкой, уверенной улыбкой, как праздничная уличная иллюминация, слишком яркая и слишком фальшивая. Он схватил свой диплом, выслушал поздравление ректора, из которого окружающие узнали, что на экзамене Алехо, оказывается, полностью повторил предыдущий академический рекорд, секунда в секунду, и охотно схватил протянутый ректором микрофон.

— Я рад, что сегодня мы все здесь собрались, — громким голосом заявил Алехо. — Всем спасибо. Конечно, особое спасибо преподавателям и моему куратору, господину Тувэ. И конечно, моему многоуважаемому отцу. Огромная вам благодарность за то, что воспитали во мне настоящего кварта.

Все зааплодировали, но Алехо поднял ладонь, прерывая аплодисменты.

— И раз уж все вышеперечисленные и дня не могут прожить, чтобы не влезть в мои дела, я готов поделиться своими планами. И своей радостью. Для начала… — все затихли, хлопки замолкли, потому что в его голосе прозвучала какая-то неожиданная интонация. — Я решил, что мне неинтересна служба в совете под началом отца, как и любая другая служба по руководству народными массами. Мне на неё, честно говоря, плевать.

Мужчины в первом ряду заледенели. Сосед старшего Юголина обернулся к нему с вопрошающим взглядом, тот в ответ слегка нахмурился и дернул головой, мол, не обращай внимания, подростковый протест, игра на люди.

— В общем, не буду утомлять подробностями. Но радостью не поделиться не могу. Я решил жениться.

Раздался изумленный гул, но Алехо будто не слышал шума и спокойно продолжал.

— Жену себе я выбрал сам, без помощи отца. Это было нелегко, вернее, наоборот, это оказалось настолько легко, что стоит всех дальнейших неприятностей. Спасибо, отец, — на отца Алехо посмотрел впервые и особого расположения в этом взгляде не было. — Что показал мне настоящую жизнь, что учил, как мог, — и горько усмехнулся. — Но дальше я буду жить самостоятельно. Сам по себе, подальше от вас, с молодой женой. Отлично звучит, верно?

Сунув микрофон в стойку, Алехо направился к минималистам и пока никто не успел опомниться, остановился перед Кветкой, улыбаясь сумасшедшей улыбкой, и вдруг резво упал на одно колено. Его рука отодвинула накрывший тело плащ, нырнула в карман брюк, и Алехо практически закричал:

— Кветка! Я люблю тебя больше жизни!

Всё моментально изменилось и стало походить на кино, причем на самое низкопошибное, приторно-романтическое. Казалось, помост закружился и вот-вот в воздухе поплывут сердечки и ангелочки. Стоявшие рядом минималисты дружно отпрянули назад, оставляя её один на один с поклонником.

— Выходи за меня замуж. Я сделаю тебя самой счастливой, а ты сделаешь счастливым меня. Иначе наша жизнь станет полуфабрикатом, ты и сама это знаешь — последние слова он прибавил довольно тихо.

Кветка молчала, ошеломленная происходящим, смотря на склоненную перед ней голову и отрешенно слыша, как шепчутся кварты. Зрители бурлили, как кипяток, а старший Юголин окаменел, но остался сидеть на месте, натянув на лицо маску невозмутимости. Выпускники и преподаватели явно посчитали выходку Алехо очередным взбрыком.

Некстати всплыло воспоминание про обещание кварта, которое нельзя нарушать, даже если вместо тебя с помощью электронной почты его дал кто-то другой.

А как насчет предложения, произнесенного на виду у сотен свидетелей?

— Давай бери уже это кольцо и закончим, — совсем другим, нарочито-веселым тоном сказал Алехо, вытаскивая из бархатной коробки тонкое колечко со сверкающим камнем и протягивая ей, а потом почти силой толкнул его в руку. Кветка рефлекторно сжала кольцо и сквозь сероватый туман увидела, как окружающие зааплодировали и засвистели, причем и кварты, и минималисты.

— Я рад, — сказал Алехо, вставая и отряхивая коленки.

* * *

Несколько последующих часов Кветка приходила в себя от шока. Если торжественная часть церемонии и продолжалась, то она ничего не запомнила, и как гости расходилась не заметила, и как их отпустили.

Алехо довел безмолвную невесту до своей квартиры, попросив кого-то из минималистов принести из общежития её вещи, усадил на диван и собственноручно принес чашку кофе. Поставил на столик и осторожно сел рядом.

— Прости, — сказал он чуть позже. — Мне нужно было показать, что ты серьезная фигура в текущем раскладе. Я вывел тебя в дамки. Это следовало сделать прилюдно.

— Я не могла отказаться, — прошептала Кветка. Как она могла не взять его кольцо? Мало того, что отказ явно походил бы на прилюдное предательство, так еще и после всего того, что он говорил! Просто невероятно. Она не могла его не взять, пусть даже это случайность или ошибка. Кветка и сейчас крепко сжимала кольцо, камень впивался в ладонь и пульсировал, напоминая о себе. Будто она могла забыть!

— Прости, что я сделал это при всех и без предупреждения. Но я вижу, ты до сих пор в шоке, и не могу понять, что такого особенного произошло. Просто немного больше свидетелей, чем принято. Ну и что? Ты ведь понимала, что все равно все узнают и что жить с квартом… не то же самое, что с человеком. Я думал, ты готова. Все равно бы я тебе дал это злосчастное кольцо рано или поздно. Просто поженимся чуть раньше, неужели это такая трагедия?

Кветка задрожала, смотря на него во все глаза.

— Я собиралась уехать вечером, — с трудом выговорила она.

— Что? — Алехо вскочил на ноги и его губы упрямо сжались, а крылья носа раздулись. — Какого чёрта уехать?

— Я думала всё… всё закончилось. Между нами.

Он снова сел рядом, потом протянул руку, крепко обхватывая пальцами её сжатый кулак.

— Так, ладно, успокоились. Ты не уехала, и мне не придется тебя искать. Кажется, опять мы с тобой как два слепца. Смотрим во все глаза и ничего не видим.

— Да.

— Я думал, ты понимаешь, насколько всё серьезно.

— Нет, — она качнула головой. — Не понимаю. Ты ничего не говорил, а я не привыкла к чудесам.

— И я не понимаю, оказывается. Хорошо, давай назовём своими словами. Я тебя люблю. Ты единственный человек, который придает моему существованию какой-то положительный смысл. Тепло. Покой. Я предлагал тебе быть рядом. Всегда. Жить, исполняя долг, конечно, можно, но для счастья мне нужна ты. Ты веришь?

Она некоторое время молчала, но ответ в голову приходил только один.

— Да.

— А ты? Что я для тебя?

Кветка заставила себя разжать руку и открыть кольцо свету. Боже, какое оно красивое. Она не любила украшения, золото и камни, может, потому что не могла себе их позволить, но все равно — ничего прекрасней она прежде не видела.

— Я старалась не думать об этом, слишком страшно. Что ты для меня? Мне казалось, в момент, когда я сяду в поезд, моя жизнь закончится, дальше будет только существование — выживание, серость и бесчувственность. Как будто из солнечного лета погружаешься прямиком в подземелье, где никогда больше не будет света.

Алехо смотрел на кольцо, уютно устроившееся в их руках, такое маленькое, сверкающее. И ее пальцы — тонкие, хрупкие. Он хотел купить камень большего размера, но решил, что этот подходит ей лучше — такой же изящный, на первый взгляд неприметный, но его очарование зачаровывает больше блеска огромных хищных бриллиантов.

— Поверить не могу, что мог так ошибаться. Я мало рассказываю о себе. Вокруг давно нет людей, с которыми я делюсь чем-нибудь личным. Меня никто не предупреждал, что с тобой нужно говорить о том, что думаешь. То есть теоретически я знаю, конечно, но на деле как-то в голову не приходило. Давай, знаешь что?.. Пообещай мне, что если в тебе возникают хоть какие-то сомнения относительно нас, ты будешь мне говорить. Будешь рассказывать, о чём думаешь.

— Мне и в голову не приходило задавать тебе вопросы. Ты же кварт!

Он прищурился.

— И твой будущий муж, между прочим. И второе определение более важное!

— И вообще, однажды ты сам сказал, чтобы я не задавала вопросов!

— Да сколько времени прошло?! Ну и, честно говоря, тогда я не мог ни них ответить. И не хотел.

— А теперь хочешь? Делиться со мной всем? Чтобы я знала, чем ты живешь?

— Да, я буду. Буду стараться. Но не все сразу, ты же понимаешь?

Кветка снова сжала кольцо, но уже не судорожно, а бережно. Его ладонь тоже сжалась поверху, оберегая.

— Мне даже не верится, что такое возможно. Как в сказке.

— Главное, чтобы сказка не успела стать страшной.

Алехо обнял ее, пряча улыбку. Да уж, шуточки у него тоже не высший класс.

Чуть не уехала, надо же было так опростоволоситься! Конечно, он сосредоточился на других задачах, на первый взгляд куда более важных. Гонсалес, безопасность, финансовая независимость. Но отвлечься настолько, что чуть не упустить единственного человека, который излучает свет? Который стал для него всем?

Он рассеянно перебирал тонкие, розоватые пальчики.

— Нам нужно отметить нашу, так сказать, нежданную помолвку, да и выпускной тоже заслуживает внимания. Тем временем наши вещи перевезут в городскую квартиру. Завтра отдохнем и решим, что делать дальше. И тебе, и мне. Нам. Сообщишь своим, что не вернешься домой. Подадим заявление в загс, нам нужно пожениться как можно скорей. Тогда официально я могу представлять твои интересы и защищать тебя как угодно.

— Завтра. Я начну привыкать завтра. Давай сегодня просто отложим все? У меня голова раскалывается, — пожаловалась Кветка.

— Отлично! Переодевайся — и поехали отмечать с моим курсом. Минималистов, которые не разъехались, мы с Гонсалесом тоже пригласили. Хотя нет, — он тщательно осмотрел ее сверху донизу. — Не переодевайся. Иди так.

Кветка впервые с момента, когда утром встала в шеренгу минималистов на помосте, улыбнулась, и сунула кольцо в карман пиджака, который из опостылевшей формы с помощью одного его взгляда превратился в соблазнительный костюм. Пусть пока кольцо там полежит. Надевать его на палец она сейчас не рискнет, но и далеко спрятать не сможет. Одно осознание того, что в кармане лежит доказательство его предложения, больше похожего на чудо, доказательства, что она для него куда больше, чем короткий роман, воодушевляло на подвиг.

В ресторане они провели несколько часов, но Кветке казалось, туман так и не развеялся. Сегодня все были веселы и пьяны, и всех безумно развлекала утренняя выходка Алехо, они подходили, чтобы восторженно и беззлобно поздравить новообразованную пару, отпустить какую-нибудь кривую шутку, и вообще не могли нарадоваться, вспоминая лица старшего поколения квартов. Кветке казалось, они не воспринимают происходящее всерьез, вроде — ну побесится Алехо, возьмет да забудет. Подобное отношение немного раздражало, вернее, бесило, но отрицать большую вероятность подобного исхода было невозможно, так что в чем их винить? Такая мысль первым делом пришла бы в голову каждому.

И ей самой.

Лолодия тоже подходила, но вела себя куда более сдержанно. Она кивнула Алехо, а на Кветку уставилась очень внимательно. Та даже разнервничалась.

— Лоло, не нависай и не дави кармой, — лениво сказал Алехо, но посмотрел так красноречиво, как будто предупреждал.

— Она что, сама не умеет говорить? — поинтересовалась магичка, склонив голову набок.

— Не сегодня, поверь. У тебя впереди будет полно времени убедиться, что я не ошибаюсь. А значит, люди вполне выдержат и твою всесокрушающую любовь. Хотя, в твоем случае — какой в этом смысл? Все равно все помрем.

— Моя няня была человеком, — помявшись, заявила Лолодия. — Я ее любила.

— Лоло, правда, не сегодня.

Магичка, наконец, отступила и отошла. Кветка подумала, что еще нескоро привыкнет к странностям, которыми кварты пропитаны на манер губки, насыщенной жидкостью.

Джустин, мелькнувшая в самом начале вечера, исчезла так быстро, что могла и просто примерещиться. Её подруги пропали вместе с ней.

Лизы на вечере не было, да и знакомых лиц, которых хотелось видеть — раз, два и обчелся, не говоря уже о том, что день выдался длинным и чересчур насыщенным, поэтому как только Алехо предложил уехать домой, Кветка с радостью согласилась. На улице давно стемнело, позади остался шумный огромный зал, полный веселящихся выпускников, а впереди лежал город, освещенный нежной ночной иллюминацией, тишина и уединение.

Примерно через полчаса, выйдя из такси, они поднимались в его городскую квартиру. Место — здание и улица были Кветке незнакомы, и страной казалась мысль, что теперь это её дом. Настоящий дом.

— Эту форму мы оставим на особый случай, — Алехо будто ненароком прижал ее к стенке лифта и запустил руку под юбку. — Она мне нравится.

— Хорошо, — Кветка поддержала его под локоть, потому что Алехо активно шатался, причем больше от счастья, разбухавшего в нем, как распаренная крупа, чем от спиртного. День получился что надо. Завтрашний будет еще необычней, так как ей предстоит найти в себе достаточно сил, чтобы согласиться полностью положиться на кварта, довериться ему. Да, на это сил понадобиться просто немеряно!

— Поцелуешь меня?

— Спрашиваешь.

Квартиру он еле открыл, а все потому, что не желал переставать обниматься хотя бы с помощью одной руки. В конце концов, после долгих и весьма приятных усилий, сопровождающихся активными обжиманиями, они со смехом ввалились в коридор.

Стоило закрыть дверь, как вспыхнул яркий свет, освещая прихожую и гостиную, в которой находилось несколько человек. Непрошенные и нежданные гости. Его отец, потом какой-то громила в щегольском кожаном плаще, вокруг несколько квартов неприметной наружности в костюмах и очках…

Алехо мгновенно протрезвел, вернее, мгновенно сбросил с себя веселье и расслабленность. Когда ему за спину скользнули охранники, перекрывая путь к двери, он повернулся к отцу, все так же крепко сжимая Кветкину талию.

Юголин старший неторопливо поднялся с дивана.

— Я хочу, чтобы ты передумал. Сейчас, до того, как раз и навсегда испортишь себе жизнь.

— Нет.

— Наш план пока в силе. Но ты должен понимать, что если мы не объявим тебя лидером немедленно, все пропадет!

— Я сказал, нет.

Отец перевел взгляд на Кветку, несколько секунд отстранено изучал, а потом улыбнулся.

— А ты что ж это, передумала, выходит? Вроде всё поняла, такие правильные вещи говорила, и вот тебе на!

Она промолчала, пытаясь не впасть в панику и не забиться Алехо под мышку, потому что комментарии, как говорится, излишни, а его на первый взгляд спокойный и ровный голос звучал так угрожающе, что кровь стыла.

Вряд ли подобный человек сможет понять, пусть даже она миллион раз повторит, что не могла отказаться. Не могла не взять кольцо, не могла не согласиться на все, что ей предложил Алехо. Да и почему она должна отказываться? Ради довольства старшего Юголина? Какое ей до него дело?

— Ты же его любишь, верно? Не захочешь портить ему будущее? Какая карьера может быть у кварта, связанного с человеческой девушкой? Однажды он тебя за это возненавидит, когда физическое влечение пройдет и выяснится, что общего-то у вас ничего нет. Тебе лучше уйти сейчас, ты же понимаешь? Тогда мы все разойдемся миром и никто не пострадает. Я же не трону сына?

Кветка сглотнула, потом что он как будто говорил её словами, которые за последние несколько часов не раз прокручивались в голове. Ей хотелось отложить мучительные мысли на завтра, но она все равно думала и думала, и не находила ответа. Будет ли он с ней счастлив завтра? Через год? Через десять лет?

— Нет. — Твердо заявил Алехо, хотя его ни о чем не спрашивали. — Не надо считать меня дубиной, неспособной понять, что собой представляет семья из кварта и минималки, отец. Я совсем не глупец.

— А ведешь себя как глупец!

— Я её не отпущу, смирись с этим!

— Тогда ты не оставляешь мне выбора, — Юголин старший скорбно кивнул охране. — Взять.

Алехо оскалился, отпуская Кветку и толкая её в сторону, так, чтобы убрать с поля зрения квартов. Как будто это могло помочь. Секунда — и она замерла на месте, потому что её опутало сразу несколько магов. Теплившаяся надежда на то, что Алехо сможет их всех раскидать по сторонам, погасла, когда из глубины квартиры вышли еще два мага, и совместная сила нескольких квартов, включая его собственного отца, все-таки заставила Алехо остановиться и застыть, наблюдая, как они приближаются. На самом деле, кварты были сильней только вместе, да еще и за счет немалого опыта, тогда как Алехо всегда использовал силу только в крайних случаях и не горел особым желанием её развивать. А уж присутствие двух квартов так называемой белой памяти говорило само за себя.

Кветка не умела слышать мысли, но в этот момент каким-то шестым чувством поняла, как сильно он жалеет, что наплевательски относился к собственным возможностям, ведь будь у него больше навыков, сейчас он сложил бы всех окружающих пополам и спокойно вынес бы её, спрятав в безопасном месте.

Так вот какие опасности он имел в виду. Вовсе не избиение глупой тщеславной магички Джустин. Вовсе не насмешки и презрение встречающихся на пути квартов.

Но Кветка ни о чем не жалела. Если бы могла, она сказала бы сейчас Алехо, что ей страшно, безумно страшно, но что с ним она была счастлива. Хотя нет, не сказала бы, что страшно, зачем его пугать? Только счастлива — и точка.

К ней подступал Юголин старший, изучающий Кветку так, как будто перед ним насекомое, с которым еще не решено, что делать — засушить или оставить на развод, а Кветка ничего не могла сказать.

Так жаль.

А вот Алехо говорить смог, видимо, сумел частично нейтрализовать влияние квартов. Его голос звучал натужено, сдавлено, через силу, но он говорил.

— До того как ты к ней подойдешь, отец, запомни мои слова. Ты знаешь, существуют вещи, которые невозможно простить. Пусть даже время сотрет любовь. Может я и не вспомню её имени или внешности. Но остается принцип. Зуб за зуб. Твое посягательство на мою независимость не забудется никогда. Не сделай ошибку.

Кветке показалось, или его голос дрогнул? Что это значит, учитывая смысл сказанного? Знай она Алехо хоть немного меньше, поверила бы, что его больше раздражает не то, что уберут его любимую девушку, а то, что сделают нечто вопреки его желаниям. Но не после того, как он сидел у её кровати, бесконечно повторяя: «Скажи, кто это сделал», не после его сегодняшнего кольца, которое так уютно лежало в её ладони. Теперь Кветка не сомневалась в нем ни секунды.

А он, оказывается, отменный лгун.

Старший Юголин если этого и не знал, то подозревал.

— Нет, я её не трону, — улыбнулся он. — И тебя не трону. Давайте быстрее, он может вырваться.

Последние слова были адресованы двум квартам с четко структурированной, приструненной магией. Они владели ею просто виртуозно, подумала Кветка, наблюдая, как кварты соприкасаются ладоням и две силы превращаются в одну, похожую на что-то вязкое, густое, что-то отвратительно тягучее и безвкусное.

Тут полумерами не обойдется…

Теперь старший Юголин смотрел на сына, не отрываясь.

— Я покажу тебе ту жизнь, о которой ты грезишь. Покажу, как тебе придется жить, попади ты в шкуру человека. Думаешь, всё будет чудесно? Птички, стог сена, дудочка и румяная пастушка в грязном платье? Такие пасторальные картины возникают в твоем воображении при словах свобода и простота? Ты сильно ошибаешься, сын. Придется ощутить на своей шкуре, чего желает твоя романтическая страсть и юношеский максимализм. Вот когда ты очнешься, по уши в дерьме, истощенный и разочарованный, тогда поймешь, что вот он и есть твой мифический выбор, тогда ты обретешь истинные ценности. Когда увидишь, что тебя ждет, безнадежность, беспросветность, монотонность…

— Ничего не изменится!

Но просить, уговаривать и спорить было бесполезно, Кветка видела, старший Юголин все решил. Он же спасает сына — самое дорогое, что у него есть. Учит, пусть жестоким, но необходимым по его разумению методом. Разве вы бы не схватили и не заперли человека, который страдает склонностью к самоубийству, чтобы пресечь возможность очередной попытки уйти из жизни? Тут то же самое.

Алехо тоже понял, но все равно попросил:

— Хорошо, делай, как решил. Только не трогай её, — Кветка видела, что просьба далась ему нелегко, но он все-таки выдавил эти слова.

— Ей не причинят вреда. Мне это не нужно. Мне нужно чтобы ты сам, без принуждения понял, что она никто и ничто. С ней нет будущего великого мага.

— До встречи, сын, — усмехнулся старший Юголин и кивнул квартам, которые так и стояли с соединенными ладонями. Алехо еще раз попытался вырваться, когда кварты с усилием развели руки в стороны и быстро прижали к его вискам.

Кветка закричала. А потом ошеломлено следила, как с такого знакомого, любимого лица исчезает, стирается все — эмоции, мимика, даже цвет тает. Через минуту Алехо пошатнулся и с закрытыми глазами осел на пол.

Потом кварты подошли к ней, и она приняла их соединенные руки, несущие забвение, как благодать. Потому что не хотела, не могла видеть Алехо таким…

— Ничего личного, — сказал ей напоследок старший Юголин.

Глава 18. Два в одном

Пошатнувшись, Зара схватила ртом воздух и затрясла головой, будто только что вынырнула из темной глубины и выяснила, что наверху, оказывается, всё устроено иначе — там свет, там воздух, там небо.

Его лицо — белый песок и теплое море. Светлая, лишенная прикосновений солнечных лучей кожа и ласковый взгляд.

Кветку ощутимо потряхивало, когда она, вцепившись в ткань мужского комбинезона, соединяла странного, пугающего бригадира с квартом из своего прошлого, свою первую любовь с рабочим, который преследовал её во снах.

Тем временем Басалык, продолжая крепко сжимать её плечи, запрокинул голову и захохотал.

Кветка дрожала, слушая, как его хохот отбивается от стен и усиливается, и думала, что раньше никогда не слышала, чтобы Алехо так открыто смеялся. Он часто улыбался, особенно в конце их короткого романа, но вот так — свободно, чисто, во весь голос — такого она припомнить не смогла.

Сколько же они пробыли в этом месте? Напрягая память, получилось выловить воспоминания самого первого месяца… сначала больничные белые стены, потом шумная столовая, где неприятно пахло, потом фабричный двор, куда её медленно вела за руку медсестра. Было тепло, совершенно точно, даже жарко, ослепляюще сияло солнце, а сейчас уже поздняя осень. Значит, прошло как минимум полгода. Они тут находятся, по крайней мере, несколько месяцев, а может, и лет. Кто знает, как долго их держали в беспамятстве и промывали мозги?

Впрочем, если её могли тут бросить навечно (вернее, наверняка, бросили), то с квартом родной отец так поступить не мог хотя бы потому, что хотел его проучить, а не уничтожить.

— Он сказал, я очнусь и увижу весь ужас выбранной мною жизни, — заливисто хохотал Алехо, сжимая руки на её плечах. — По уши в дерьме! — почти с восторгом через смех выкрикивал он.

Кветка сглотнула слюну, хотя ей показалось, в горло протиснулся пучок жесткой проволоки.

— И что ты увидел?

Он изволил опустить голову и фыркнуть.

— Я очнулся и увидел тебя. Что тут ужасного?

Кветка молчала, боясь спросить. Может как раз она и есть весь тот ужас, который оттолкнет его и заставить бежать в панике далеко-далеко?

Алехо глубоко вздохнул и негромко продолжил.

— Я увидел лучшее продолжение сна. Как будто и не просыпался.

Она все еще дрожала — мозг смешивал, соединял новую память с повседневной, приобретенной за последние месяцы. Ее кровать возле кровати той блеклой женщины с лошадиным лицом и голубыми глазами. Жалкий блокнот с остатками прошлого — полустертым рисунком и несколькими словами, который она носила за пазухой, как единственную ценность, чтобы не украли, не уничтожили.

Зара… дурочка не от мира сего, уверенная в собственной неполноценности, брошенная родными, страдающая приступами ложной памяти. Оказывается, её в этом просто убедили.

Кветку затрясло сильнее. Столько сразу вывалилось на голову, что она уже не знала толком, где находится и что происходит. Не могла разобраться. Хотелось, наконец, чтобы тело смирилось и успокоилось, но оно все еще мерзко дрожало. В какой-то момент громко клацнули зубы. Алехо тут же перестал смеяться, подхватил ее под локоть одной рукой, а второй обнял за талию, крепко обнимая.

— Держись.

— Ч…что, — зубы стучали теперь уже так интенсивно, будто выбивали чечетку.

— Ш-ш-ш.

Кветка еще пару раз всхлипнула, но каша в голове не позволяла оформиться текущему моменту в нечто реальное и постоянное.

Время шло. Постепенно дрожь прошла.

— Пошли.

Алехо отпустил её буквально на секунду, которую потратил на то, чтобы войти в комнату и резко сдернуть покрывало с ближайшей кровати.

— Ровля, за старшего, пока я не вернусь, — крикнул он за угол кому-то из своей бригады, Кветка не видела, кому.

Алехо вернулся и набросил покрывало ей на голову, закрывая лицо и оставляя только щель. И, правда, сразу полегчало. Нет света, шума, можно попытаться стать чем-то целым, уговорить себя стать кем-то единым. Прежним.

— Пойдем.

Уже переступая порог, Кветка заметила, как из комнат выглядывают рабочие его бригады. Большинство похабно улыбаются — и победоносно. Еще бы, наконец-то и Басалыка заловили за свиданием и сейчас он завалит эту недотрогу и оторвется за них за всех.

Кветка на миг задохнулась. Несколько месяцев. Наверное, у него были другие женщины.

— Держу, не бойся.

Они спустились по лестнице и вышли на улицу. Зрелище знакомых приземистых бараков и массивного, тяжелого здания фабрики вдруг поразило в самое сердце. Вроде привычная картинка, но фокус необъяснимым образом сбивается, потому что видишь все это впервые.

— Не смотри… Все прошло.

Алехо подхватил её на руки и Кветка охотно поддалась, спрятала на его плече голову и зажмурилась. Она никак не могла прийти в себя.

Однако и не могла оставить его один на один с реальностью. Конечно, кварт куда быстрее очнулся и, похоже, не испытывал никаких неудобств в разборках двух своих личностей, по крайней мере, видимых. Наоборот, он выглядел сильным, уверенным и странно счастливым. Не самое подходящее время оставлять его один на один с тем ворохом прошлого, который только что на них обрушился. Глубоко вздохнув, она подняла голову и попыталась улыбнуться.

— Я пойду сама.

Он нехотя опустил её на землю.

Проходная была темной, высокие ворота, плохо крашеные коричневой краской, крепко заперты. Охранник лениво выполз из двери каптерки.

— Чего вы тут шатаетесь? А ну спать идите!

Алехо даже не притормозил, а охранник замер, а потом тяжело повернулся и потопал обратно в помещение и вскоре уже вернулся, молча протягивал им телефон и какую-то карту с номерами. Кветке стало даже его жаль. Вероятно, он жутко боится, как она когда-то. Но зато они сейчас уйдут, уберутся прочь, оно того стоило!

Алехо быстро набрал на телефоне какой-то номер.

— Дог! Фух, прямо от сердца отлегло. Ты до сих пор на связи! Да, я слышу. Где пропадал? Не время сейчас болтать. Отследи меня и пришли машину. Золотую карточку. Хотя нет, не надо светиться раньше времени. Вези наличку. Одежду для меня и девушки. Номер убей, его станут отслеживать. Адрес? Сейчас.

Охранник сделал шаг ближе и сунул карточку Алехо под нос.

— Так, пригород, Сентинская мануфактура, мы будем двигаться к городу. Давай, ждем.

Он говорил твердо и уверено, и Кветка снова успокоилась, уплыла, пытаясь объединить себя теперешнюю и себя прошлую. Кто из них двоих более настоящий?

Ворота заскрипели и затряслись, когда охранник отпирал калитку, а потом замер на секунду и кулем осел на землю, с глухим звуком стукнувшись об утоптанную землю головой.

Кветка наклонилась, когда реакцией на происшествие нахлынула слабость, и уставилась в лицо человека застывшим взглядом. Что… что кварт с ним сделал? Не мог же он его убить? Или уже мог?

— Он спит. Нам нужно время, нельзя, чтобы подняли тревогу.

Алехо потянул её за собой, а почувствовав секундное сопротивление, нетерпеливо подхватил на руки и вынес на улицу. Так и шёл несколько минут вдоль забора, пока не подкатила машина и не распахнулась гостеприимно дверца, открытая изнутри.

Заднее сидение оказалось довольно объемным: мягкие кожаные кресла, высокие спинки, хотя снаружи машина выглядела невзрачно.

— Вези в какую-нибудь гостиницу попроще. Вещи взял? — обратился Алехо к водителю.

— Да, на заднем сидение.

— Закрой нас.

Между задним и передним сиденьем тут же поднялась серая непрозрачная перегородка. Машина мягко тронулась. Кварт нащупал под сидениями черный пакет, заглянул в него и отложил в сторону. Нашел второй, заглянул и протянул Кветке.

— Переодевайся.

Кветка непослушными пальцами приняла пакет. Алехо уже расстегивал спецовку.

— Все снимай, белье тоже. Нас могут отслеживать, лучше подстраховаться. Старое в пакет.

Он снял рубашку и потянулся к брюкам. Кветка зажмурилась и отвернулась. Сердце колотилось, слишком уж неожиданным оказалось вторжение в жизнь пугливой, субтильной Зары крепкого полуголого мужского тела. Так и приступ схлопотать недолго.

Несколько минут, пока раздавались шорохи и хруст одежды и сиденье прогибалось под движениями кварта, Кветка сидела, прямая как спица и судорожно сжимала пакет. Вскоре шорохи смолкли.

— Кветка…

Она резко обернулась. Алехо, в новом тонком свитере и джинсах смотрел тепло и серьезно. Теперь от Басалыка ничего не осталось, он просто взял и исчез, канул в лету.

— Почему ты не переодеваешься?

Никаких вменяемых объяснений в голову не лезло. Кто его знает, почему. По сути, дело не в стыде, прежде он не просто видел её голой, а даже куда больше. Щеки тут же предательски запылали.

— Ладно, я отвернусь, — сказал кварт, безуспешно пытаясь скрыть улыбку и отвернулся к дверце. Однако затемненное стекло прекрасно отражало все происходящее в салоне, поэтому там моментально отразились его блестящие глаза.

Впрочем, Кветка вспомнила, сколько раз за последнее время раздевалась в присутствии врачей или соседок по комнате. Душевая и туалеты на фабрике были общими. Так что если представить, что ты в медицинском кабинете, все не так страшно, поэтому она отложила пакет в сторону и потянулась к пуговицам платья. Расстегнула их и потянула платье вниз, а оно как обычно застряло в локтях, потому что рукава были слишком узкими.

Она принялась дергать рукава, на которые наползли те же самые рукава, но только выше, однако материя не поддавалась. Всегда так, но сейчас сил бороться не было, руки опускались.

— Давай помогу.

Алехо развернулся и демонстративно опустив глаза, чтобы якобы не пялиться, обхватил материю и осторожно стянул вниз. Когда Кветка, наконец, вытряхнула руки и осталась в одном белье, Алехо как сидел, так и замер. Его глаза потускнели, а улыбка пропала, совсем, впервые с того момента, когда к ним вернулись воспоминания.

Кветка проследила за его взглядом — следы от уколов на локтевых сгибах и правда выглядели неприятно.

— Это витамины.

Кварт молчал, склонив голову и только покачивался, когда тряслась машина.

— Правда… Мне иногда делают укол снотворного, когда не могу заснуть, но в основном это витамины. Я не вру.

Алехо молча и резко наклонился вперед, словно падая, уткнулся лицом в Кветкину шею, её саму сгребая, судорожно сжимая, так сильно, что кое-где даже захрустели суставы.

— Что они с тобой делали? — через силу спросил он.

— Да нет, правда, ничего страшного. Больше разговаривали. У меня был личный врач… Только сейчас подумала, а ведь это странно — ни у кого не было, а у меня был.

— И от какой болезни он тебя лечил?

Кветка попыталась пожать плечами, но в таком положении не особо получилось.

— Не знаю. Он говорил, что я одна и никому не могу верить. Что я должна быть одна, чтобы научится рассчитывать только на себя. Что все, кто за стенами, рассчитывают только на себя.

— Ты поэтому от меня бегала?

— Когда? — в голове так смешалось, что Кветка не смогла разделить времена, до и после, и понять, о чём он.

— На фабрике. Я к тебе пытался пару раз подойти, думал, когда тебя видел, ты что-то странное, что-то необычное. Единственная девушка, которая не раздражает, не будит во мне злость. А ты улепетывала так, что пятки сверкали.

— Мне сказали, мужчины могут меня обидеть, — с горечью прошептала Кветка. — Сказали, я с ними не справлюсь, физически они сильней. Что когда-то они меня обидели. И как не поверить, когда я ничего не помню? Когда я знаю только то, что рассказал доктор?

— Никак. Ты молодец, мой лисий цвет. Ты нас спасла.

Кветка вздрогнула. Лисий цвет на фабричном жаргоне — самый дорогой для человека предмет, ради которого можно обмануть, украсть и даже убить. Если её и мучили сомнения, что он думает о ней и их совместной жизни теперь, после того как очнулся среди фабричных рабочих, а из воспоминаний только несколько месяцев бесконечного вкалывания на работе, то сейчас они испарились быстрее быстрого.

Значит, всё в порядке. Кветка вздохнула, неожиданно успокоившись. Всё позади.

— Отпусти, я переоденусь.

Алехо нехотя отпустил её, и перед тем как снова отвернуться, поправил её растрепанные волосы, хотя лучше выглядеть они от этого не стали.

— Ты нас спасла, — повторил он.

Кветка быстро переоделась, запихнула старую одежду в пакет, а найденный блокнот с портретом кварта сунула в карман новой куртки.

Машина быстро ехала по улицам, негромко гудя.

Все это так сильно напоминало тот нереальный, расплывчатый последний день, выпускной, наполненный кучей незабываемых событий, что сознание фиксировало только промежуточные остановки — светофор, дверь небольшой гостиницы, длинный, довольно темный коридор.

Оказывается, почти все время она шла самостоятельно.

— Садись.

В гостиничном номере Кветка уселась в кресло, уставившись на джинсы, которые оказались большего размера, чем нужно и теперь сложились в некрасивые складки вокруг колен.

В стороне что-то забулькало, зазвенело стекло.

— Держи. Пей.

Запахло крепким спиртным, Кветка наморщила нос, но при этом решительно опрокинула в рот жидкость из сунутого в руку бокала. В горле и желудке тут же разгорелось пламя, распространяя по телу тепло.

Алехо со скрежетом придвинул второе кресло и сел рядом, непринужденно прижавшись коленом к Кветкиной ноге. Потом вскочил, вытаскивая из стенного шкафа два одеяла — одно красное, другое темно-серое.

— Тебе какую шкуру — медвежью или волчью?

Не получив ответа, он сравнил одеяла и замотал вокруг Кветки красное, с трудом предварительно вырвав из её цепких пальцев пустой бокал.

Потом сел обратно и стал на неё смотреть — пристально, серьезно, медленно подаваясь вперед. Его рука нащупала её пальцы и сжала, самые кончики, но крепко и уверено.

— И что мы будем теперь делать? — второй рукой Кветка попыталась натянуть одеяло на голову, хотя после коньяка уже не чувствовала особого холода, разве что привычную нерешимость. И от этой нерешимости следовало избавляться как можно быстрей. — Прятаться?

— Нет, — он улыбнулся, пусть не весело, но искренне. — Не прятаться.

— Почему нет? Ты же не стремился наверх? Знаешь, как сказал твой отец, когда ты… когда тебя… когда, в общем, ты уже не слышал? Он сказал — моя высшая гордость и разочарование — единственный сын, прирожденный маг с зашкаливающим коэффициентом сэнсуры и честолюбием сельского увальня. Все равно, что подарить волшебную палочку пастуху, который будет использовать её одним-единственным способом — чесать копчик.

— Дело не в этом.

— А в чём?

Он еще сильней нагнулся вперед, затаив дыхание, как будто не мог отвести взгляда от чего-то прекрасного.

— Понимаешь, мой лисий цвет, наши дети будет магами.

Звучало абсолютно нереально. Не то, что дети будут магами, а само их наличие.

— Но есть вероятность… крошечная, практически невозможная, но все же есть, что они родятся людьми. И вот тогда им придется жить в окружающем мире, не очень добром, как ты заметила. Ты же его хорошо знаешь? Так вот, будет еще хужё. Возможно, однажды кварты распояшутся настолько, что введут рабство. И как бы мы не прятались… Вернее, спрятаться-то не проблема. Но мы не можем себе позволить уйти со сцены, потому что должны думать о потомках.

— О ком? — наконец, выговорила Кветка.

— Я знаю, звучит пафосно. Но нам нельзя быть эгоистами, понимаешь? Мы не увидим, но однажды наших потомков ждёт что-то страшное. Если мы не найдем способ сделать всех равными. Или хотя бы зависимыми друг от друга.

— Но как?

— Я все тебе расскажу, обязательно. Еще до всего этого… я нашёл единомышленников, помощников. Например, Гонсалес. Ты же помнишь, он всегда был настроен решительно. В общем, выход есть. Главное, найти деньги, хороших ученых, поставить цель. Пусть люди не станут магами, но они станут иммунны к магии. Это нам тоже подойдет.

— Зачем это тебе? Ты же сам маг. У тебя же есть всё, что нужно!

— Вот такая забавная штука — мне не нужно всё то, что есть. Это не помогло мне, когда я в один момент остался на улице без копейки денег в кармане и с новым знанием — чтобы утолить голод я теперь должен отбирать еду у другого разумного существа. Отбирать силой, в этом суть становления тихандра — самого уважаемого мага из всех существующих. Зачем мне такой мир? Я его не хочу.

— Я понимаю, — прошептала Кветка. — Но что с нами? Со мной и тобой?

— А что с нами? — он напрягся, его мышцы ощутимо окаменели. — Да, я виноват, проглядел, подсознательно всё-таки считал, что отец не пойдет на крайности. Но теперь я учёный. Больше такого не повторится.

— Я не о том.

Она непроизвольно опустила глаза и не смогла понять — это чей жест? Девушки из прошлого, которая благодаря кварту постепенно обретала уверенность, или забитой Зары?

— Кветка, я любил тебя тогда. И сейчас люблю. Я даже Басалыком тебя любил, хотя и не понимал, отчего меня так тянет к такой…

— Непримечательной особе?

Он сбился и неуверенно кивнул.

— У тебя были там другие?

И снова он удивленно приподнял брови, а потом беззаботно рассмеялся. Так заразительно, как будто никаких проблем больше нет, можно брать да веселиться в свое удовольствие.

— Ревность — это отлично. Это мне нравится. И — нет, знаешь, как-то не до женщин было, все время занимали постоянные разборки с остальными и необъяснимая усталость. Теперь понимаю, откуда усталость. Непросто блокировать мага, нужно постоянно его выкачивать. Даже не представляю, во сколько отцу это влетело. И ещё — я ничего не помнил, вообще. Это была моя ущербность, и моей основной целью было как раз вспомнить, кто я и откуда.

— Я тоже все время как в тумане существовала. Не могла места найти. Бредешь, ищешь — и ничего. Жутко так, — пробормотала Кветка и поежилась.

— Скорее забудь. Это уже неважно, все в прошлом. Мы еще не раз вспомним всё это, но как веселое приключение и порадуемся, что справились. Никогда не думал, что память мне вернешь ты. Помнится, ты тени моей боялась, убегала как ошпаренная. Такие дела… Но мы ведь справились, понимаешь? Значит, нам больше ничего не страшно. Ты будешь в безопасности, обещаю.

— Как? Ты говоришь про любовь. Как можно любить существо, которое по развитию стоит на ступень ниже? И не ври, что ты этого не знаешь! Люди ниже квартов, почему-то так случилось, ничего не попишешь. Как ты можешь любить человека, которого настолько легко сломать? Что ты собираешься делать? Охранять меня день и ночь, двадцать четыре часа в сутки? При желании все равно достанут. Или сам устанешь и пожалеешь о своем выборе. Как?

— Я не знаю как. Но собираюсь выяснить, — спокойно ответил Алехо. — Я всё сделаю. Найду способ обезопасить людей от магов, а магов от людей. Не знаю пока, что это будет. Но найду. Невозможно изменить мир, но можно склонить чашу весов в свою сторону. Попытаться склонить. Что угодно.

— Вот именно! Послушай, что ты говоришь. «Я найду. Я все сделаю!» — нервничала Кветка. — Потому что я не могу ничего! Да я даже мечтаю о чем-то несущественном, моей фантазии всего-то и хватает, что на дом с жалкой клумбой. Даже когда я думаю о проблемах твоего уровня, ничего не выходит. Я ничего не могу!

— Ты можешь, — он наклонил голову и заговорил ей прямо в ухо, обжигая и щекоча дыханием почти так же сильно, как словами. — Ты можешь быть рядом. Можешь мне помогать. Создать уютный дом, которого у меня не было. Ты можешь придать моему существованию смысл. Напоминать своим присутствием, ради кого я всё это делаю. Ты можешь меня поддержать. Или… уйти.

Уйти? Разве она могла уйти? Вот так просто встать, сбросить с плеч тёплое одеяло и уйти отсюда куда глаза глядят?

Скорее небеса займутся и пекло остынет.

Алехо, наконец, протянул руки, обхватывая её талию, притягивая к себе и упрямо добавил:

— Только я всё равно пойду за тобой. Или нет… не пойду. Я прилечу за тобой на золотой птице.

Эпилог

Лиза вернулась в свою крошечную квартирку, скинула с ноющих ног туфли и вздохнула с огромным облегчением. За день беготни по офису ноги жутко уставали, но не ходить же в тапочках? Нет, конечно, потому приходилось терпеть, натирать мозоли, но, так сказать, соответствовать.

К Гонсалесу Лиза работать после выпуска не пошла, решила, что там слишком близко к квартам, а она предпочитает держаться от них подальше. Её теперешние работодатели были людьми, хотя сама фирма, естественно, принадлежала магам. Но, к счастью, из тех, которые нос в дела не суют, пока на счета исправно поступают деньги.

Со дня выпуска минул почти год, но обряд по приходу домой оставался прежним, общажным, поэтому на плите уже вскипал чайник, а из буфета доставалось мамино варенье, которое та продолжала поставлять, несмотря на свою огромную обиду за Лизин уход от Пактокринских. Черная неблагодарность — воспользоваться их связями и деньгами, отучиться в престижном учреждении и после этого отбросить их всех в сторону, как использованный пакет! Так нельзя. Но варенье продолжало исправно поступать, телефон звонить, и кстати, в последнюю их встречу мама совершенно неожиданно заявила, что гордится дочерью. Что на самом деле она всегда сама хотела стать самостоятельной. И не смогла. Зато Лиза смогла.

Чай стоял на столе и тихо играл музыка. У Лизы не бывало гостей кроме мамы и девушки, с которой она вместе работала. Жизнь не складывалась совсем уж идеально, чего уж там. Она достигла всего, к чему стремилась, и всё равно не чувствовала себя счастливой. Понятно, почему. Коста, не забытый и не прощённый. Однако от осознания сути проблемы проблема не исчезала.

Лиза поморщилась и села за стол, собираясь посмотреть какой-нибудь сериал или ток-шоу, одновременно отключив мозги.

Когда зазвенел звонок видеофона, она все еще сидела, о чем-то задумавшись и подперев голову рукой над почти уже остывшим чаем.

Последний раз такой неожиданный звонок прозвучал три недели назад, и теперь Лиза встрепенулась, потому что моментально вспомнила тот день. Тогда первым делом в голову пришло, что это торговцы. Во вторую очередь — чей-то гость вошел в подъезд и перепутал номера квартир, позвонив в чужую. Когда она включила видеосвязь, уже собираясь сообщить об ошибке, воздух пришлось выпустить впустую, потому что на экране видеофона отобразилась Кветка.

— Лиза! — воскликнула она. — Открой!

Лиза и сама не вспомнила, с какой попытки ей удалось нажать на кнопку, чтобы открыть входную дверь. Вскоре Кветка показалась на пороге.

Она выглядела цветущей, сияющей. Ей очень шла легкомысленная юбка до колен и полупрозрачная блузка. И прическа — волосы отросли ниже плеч и завивались в локоны. И она бросилась обниматься, так искренне, как будто они были настоящими сестрами.

— Лиза, как же я соскучилась!

— Не верю глазам своим! Где вы были?

— Ты не представляешь даже, где мы были!

— Ну так скажи!

Они галдели одновременно, взахлёб рассказывая и расспрашивая. Только через несколько минут Кветка замолчала, о чём-то вспомнив.

— Ой, черт! Дай мне минутку.

Она вытащила из кармана телефон и нажала вызов, потом коротко отчиталась.

— Да, я внутри, все хорошо. Позвоню, как буду выходить.

Лиза приподняла брови. Её прежняя соседка мгновенно стала на редкость серьезной, легкомыслие выветрилось, как легкий пух, осталась только твердая ось.

— Тотальный контроль?

— Суровая необходимость. Не то, что было у тебя и Косты. Ты, кстати, как?

— Я в порядке.

Кветка нагнулась и подняла с пола пакет, который принесла с собой. В нём нашлось спиртное и закуски в виде салата с пошлым названием «Дамский» и всяческих рыбных и мясных деликатесов — полная противоположность сладостям, которыми они баловались в общежитии.

Они проговорили несколько часов подряд и с тех пор часто созванивались и даже встречались. Кветка предложила всё-таки работать на Гонсалеса, чьё имя связано теперь с младшим Юголиным и вызывает у членов Совета нездоровый цвет лица и головную боль. Причем на людях выступает всегда Гонсалес, поддерживающий напускную нейтральность, тогда как планы строит Юголин, о котором толком ничего не известно. Кварты стараются не упоминать о нём в средствах массовой информации, чтобы лишний раз не рекламировать, а люди осторожничают, не особо доверяя слухам, говорящим, что он, последний тихандр в мире магов, женат на обычной девушке и собирается обеспечить ей, как и всем остальным людям, безопасность, оградить от тотального влияния квартов.

Слишком хорошо звучит, чтобы быть правдой. Про их планы вообще известно немного, среди людей бытует мнение, что весь этот заговор и «новая» власть, дай ей такую возможность, окажется куда хуже старой, но проверенной, и вообще, кварты по определению не могут работать на благо людей, а насчет жены враньё!

— Иногда это так удивляет, — с искренним недоумением делилась Кветка. — Ну, что людям плевать… Ведь я вижу, через что им на самом деле приходится переступать, каждый день… Алехо иногда спит прямо в кабинете, одетым.

Еще она извинилась, что не приглашала на свадьбу, да и вообще не известила о столь знаменательном событии. Но обстоятельства сложились таким образом, что все прошло быстро и неинтересно.

Лиза только кивала, переживая чужую жизнь, чужое, недоступное счастье. Даже не беря в руку карандаш, она знала, каким получился бы сейчас портрет Кветки — нечто прекрасное и цветущее. Полупрозрачные лепестки, осторожно приоткрывшие таинственную сердцевину и неповторимо нежный аромат.

— Я так боялась, когда вы исчезли. Никто не мог найти следов, а об Алехо даже в новостях три дня подряд сообщали.

Лиза тогда не могла сидеть на месте и пыталась искать Кветку самостоятельно: ходила в деканат, говорила с Гонсалесом, но тот сам находился в растерянности. Никто не знал, куда так внезапно делся младший Юголин, подающий огромные надежды, ну а минималистка никого не интересовала.

Вот что случилось, когда к Лизе в последний раз звонили «по ошибке».

Сейчас, медленно направляясь к двери, она подумала, что возможно гость сам перестанет звонить, но звонок не умолкал.

Включив видеосвязь, Лиза отпрянула и потрясла головой, потом снова посмотрела на экран и только тогда признала очевидное — Коста и правда стоял под её дверью.

Прямо месяц неожиданных встреч!

Она открыла, молча кивая и разрешая пройти. Он так же молча поднялся по лестнице, протиснулся мимо неё в квартиру и отправился на кухню. Лиза вернулась к своему остывшему чаю, перебирая в памяти всё то, что ей хотелось ему сказать каждый раз за этот прошедший год, когда она видела его изображение в журналах или по сети. Впрочем, она так ничего и не сказала — только смотрела на гостя и молчала.

Коста оперся руками на стол, заглядывая ей в лицо. Огромный, растрепанный, растерянный. Исхудавший. Светлые волосы выглядели грязными и сальными, хотя и были тщательно приглажены.

— Я… — он облизал губы, лихорадочно подыскивая слова. — Я пришёл…

Лиза знала, что он ни в чем себе не отказывает. Видела его последнюю подружку, мало чем отличающуюся от предпоследней. Видела места, где он бывает, когда смотрела хронику по телевизору. Стандартный кварт, безбашенный и разнузданный, вовсю трясущий деньгами и причиндалами. Поговаривали, он покатился по наклонной и только и делает, что живет в свое удовольствие. Однако сейчас он не выглядел довольным.

— Я пришел… — так и не найдя слов, чтобы договорить, Коста сунул руку в карман и вытащил сигарету.

— У меня не курят, — жестко ответила Лиза.

Перегаром от него не несло, но проснулся он явно недавно. Малия говорила, брата перестало интересовать всё, кроме его удовольствий. Жалкое зрелище.

Коста посмотрел на сигарету и послушно положил её на краешек стола.

— Завтра я поеду к матери. Я решил спросить её, узнать правду.

Лиза молчала, не зная, как реагировать. Так неожиданно… смело, что в подобном жалком положении просто поразительно! Смело вдвойне! Конечно, она уверена в том, что узнала, пока рисовала их лица, но ему-то откуда знать? Вот так пойти к любимой матери, которая обожает тебя больше всего на свете, и спросить — от кого ты на самом деле меня родила? Даже мысленно непросто решиться, не то что вживую.

И все это только на основе её слов.

— Я постоянно заставлял себя уходить, потому что не мог поступить с сестрой так, как мне того хотелось, — он зашатался, прикрыв глаза и болезненно улыбаясь. — Я больше не могу уходить. Мне надоело себя уничтожать. Пришлось, — он сглотнул, — остановиться и расставить пр… приоритеты. Я не боюсь квартов, родителей и общественного порицания. Я боюсь, что спрошу у матери зря. Ты уверена? Ты не придумала? — Он широко распахнул глаза, мучительно ища на её лице ответ. — Скажи правду.

— Да, — твердо, без промедления ответила Лиза, не желая юлить или мучить его ещё больше.

Коста медленно выпрямился и так же медленно обогнул стол, будто вовсе никуда и не спешил. Будто не шёл к ней целую вечность.

Лиза уже забыла, какие горячие у него руки, как безумно от таких простых прикосновений кружится голова. Коста осторожно обнял её и крепко прижал к себе. Осторожно поцеловал в висок.

— Лиза, можно я тебя так подержу? Просто несколько минут. Нет, всё, хватит, а то потом не отпущу.

Коста убрал руки почти грубо и отошел на несколько шагов в сторону.

Лиза замерла на месте, стараясь не жалеть о его поспешном отступлении, потому что так надо. Вместо этого она спокойно спросила:

— Что ты станешь делать, если она ответит, что ты сын своего отца?

У него на лице сразу же появилось выражение загнанного зверя, который рыскает взглядом по тёмным углам в поисках укрытия или пути побега. И не находит.

— Что ты будешь делать? — медленно, но твердо повторила вопрос Лиза.

Коста сглотнул, но потом задрал кверху подбородок.

— Я сделаю анализ ДНК.

Лиза впервые почувствовала, что улыбка, которая появилась на её лице, действительно настоящая, живая, а не жалкий суррогат, которым приходится пользоваться обычно.

Надо же, довелось так долго ждать, да и вероятность того, что он всё-таки рискнет, с каждым днем становилась всё меньше, но она не ошиблась. Он поверил. Её таланту видеть правду, видеть ось.

Да и как могло быть иначе?

Это же её Коста!

— Тогда иди, — весело сказала Лиза.

Растрепанная голова кивнула, глаза опустились, в последний раз скользнув по её лицу и рукам, и гость ушел.

Когда дверь закрылась, Лиза засмеялась, потому что знала — скоро он вернется. Подойдя к столу, она выдвинула верхний ящик и вынула портрет в серебряной рамке — единственном ценном предмете, который купила за год. Портрет, на котором Коста юн и прекрасен — его волосы приподняты ветром, а в руке удочка — полная копия рисунка, хранящегося у него, пусть и написанный годом позже.

Она улыбнулась нарисованному Косте и поставила рамку на стол, возле фотографии мамы.

Пусть он пройдет этот путь до конца и всегда будет уверен в себе, потому что добьется того, чего хочет. Сам добьется, без стороннего вмешательства.

А она будет ждать.

Тем более ждать осталось совсем недолго…

Оглавление

Пролог

Глава 1. Прибытие

Глава 2. Сила десерта

Глава 3. Детские города

Глава 4. Партия «Наравне»

Глава 5. Подводные течения

Глава 6. Интуиция

Глава 7. Совместные занятия и прогулки вдоль дороги

Глава 8. Амулет

Глава 9. Новогодние каникулы

Глава 10. Работа

Глава 11. Дым из кальяна

Глава 12. Заезд

Глава 13. Из плюса в минус

Глава 14. Голая истина

Глава 15. Расклад по правилам

Глава 16. Весна

Глава 17. Выпускной день

Глава 18. Два в одном

Эпилог