Красная Шапочка выходит на охоту (fb2)

- Красная Шапочка выходит на охоту 607K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ната Лакомка

Лакомка Ната
Красная шапочка выходит на охоту

1. Замок Ардеш и его обитатели

Дождь всё не прекращался, и мы с Анной-Ми перепачкались по самые уши, пока добрели до ворот замка. Ветер так и рвал с меня шаперон,[1] а моей подруге приходилось и того хуже — ее кокетливая шляпка вывернулась полями, ничуть не защищала ни от ветра, ни от холода, и все время норовила улететь. К тому же, моя юбка была короткой — до середины икр, и не так путалась в ногах, а бедняжка Анна-Ми тащила на сгибе локтя шлейф. Но зато я несла наш дорожный чемодан!

— Стучи, ради всего святого! — Анна-Ми попыталась перекричать завывание ветра. — Если я сейчас не согреюсь и не переоденусь в сухое…

Не дослушав ее причитаний, я требовательно постучала набалдашником трости по воротам и поправила очки. Я не меньше Анны-Ми мечтала о сухой одежде и блаженном тепле очага, хотя и не жаловалась, но больше всего меня занимало, кто нам откроет. Сжав трость до боли в пальцах, я была готова к любой неожиданности. Сейчас распахнется дверь… сейчас…

Нам открыли не сразу, а когда открыли — не торопились впускать.

— Доброй вам ночи, мадам, — сказала я, увидев за дверями важную старуху в чепце, державшую свечу. — Моя госпожа — мадемуазель Анна-Ми Грабянка просит принять ее на ночлег. Наша карета сломалась за две мили отсюда, мы шли пешком, промокли, продрогли и очень устали.

— Откуда я знаю, что она — та, за кого себя выдает? — подозрительно старуха. — Вы обе больше похожи на нищенок.

— Вот так новости! — изумилась я недовольно, придержав ногой дверь, чтобы старухе не вздумалось ее захлопнуть. — А на кого мы должны быть похожи в такую погоду? Ваши хозяева вряд ли будут довольны, узнав, что вы держите благородных девиц на пороге, когда молнии так и сверкают.

— Благородных девиц? — скривилась старуха.

— Посмотрите на мой чемодан, — сказала я сурово, — он окован серебром. Что на это скажете?

— Что вы его украли, — парировала старуха.

— Ну, довольно, — я решительно толкнула ее, проходя вперед, а следом за мной прошмыгнула дрожащая Анна-Ми. — Мы заплатим за ночлег, если господа в этом доме не спешат проявить гостеприимство!

— Не сердитесь на Пульхерию, — раздался из темноты коридора мужской голос — низкий, звучный, хорошо поставленный, как у оперного певца, но холодный, как вот этот дождь, под которым мы только что брели. — Она немного переусердствовала, охраняя наш покой.

— Я — дочь бальи из Лозера, — произнесла Анна-Ми нежно и жеманно. — Неужели я и моя спутница похожи на злодеек?

— Злодеи никогда не похожи на злодеев, — сказал мужчина и подошел к старухе, став видимым для нас.

Анна-Ми тихо ахнула и поспешила поправить шляпку, которая приняла особо унылый вид — чучело птицы завалилось набок, лента повисла тряпкой, и только восковые незабудки весело топорщились на тулье. Что касается меня, я первым делом обратила внимание на трость, которую мужчина держал в руках — совсем, как я. Только у моей трости набалдашник был из черного оникса, а у него — из серебра. Я сдвинула очки на кончик носа, чтобы лучше видеть, потому что смотретьсквозьстекла для меня было равносильно тому, что смотреть сквозь печные заслонки.

Понятно, почему у Анны-Ми перехватило дыхание — я никогда не встречала столь впечатляющего мужчину.

— Позвольте представиться, — он поглаживал серебряный набалдашник и рассматривал нас очень, очень внимательно, а потом еле заметно усмехнулся — надо думать, мы и вправду представляли сейчас забавное и жалкое зрелище. — Мое имя — Рауль Лагар, — представился он, — тринадцатый граф Лагар, к вашим услугам. Следуйте за мной, милые дамы, провожу вас к камину. Вы согреетесь, а Пульхерия приготовит комнату. Я возьму свечу, — он взял свечу из рук старухи и поднял повыше.

Несомненно, перед нами стоял самый красивый мужчина на тысячу миль вокруг. Все в нем пленяло, и даже я — маленькая провинциалка — не могла не оценить эту красоту и не восхититься ею. Граф Лагар был очень высок и одет в черное, только кружевное жабо белело, подчеркивая нетипичную для аристократа смуглость кожи. Но загар ничуть не портил точеные черты — резкие, как у мраморной статуи, но гармоничные, как на полотнах художников в королевском соборе. Темно-русые волосы спадали на плечи беспорядочными кольцами и явно были его собственными, а не париком. В каждом слове, в каждом движении и жесте месье Лагара было королевское благородство. Рядом с ним я ощутила себя полнейшим ничтожеством и почти возненавидела его за такое унижение, хотя, конечно же, он ни в чем не был виноват.

Наши взгляды встретились, и я вдруг увидела, как вспыхнули глаза графа. Скучающее выражение пропало, словно он увидел во мне что-то интересное. Но что? Я и правда выглядела сейчас, как уличная бродяжка.

Его взгляд испугал меня и взволновал одновременно, а ведь я считала, что давно ничего не боюсь. Что-то странное, неизвестное мне и в то же время древнее, было в этом взгляде… Я быстро поправила очки, чтобы развеять наваждение. Может, мне просто показалось?

— Прошу сюда, — сказал граф, гостеприимно указывая рукой.

Я перехватила чемодан и пошла вперед, старательно прихрамывая и опираясь на трость. На самом деле обе мои ноги были здоровы и резвы, но я уже давно прибегала к этой уловке — удобнее казаться слабее, чем ты есть на самом деле, и это объясняло, почему я всегда ношу с собой трость.

Не прошло и получаса, как мы обогрелись у огня, выкупались и переоделись в сухое. Старуха Пульхерия притащила вполне сносные женские платья. Анна-Ми тут же принялась вызнавать, кому они принадлежат — жене хозяина?

— Господин граф не женат, — ответила служанка с непередаваемым высокомерием. — Это платья госпожи Саломеи, его сестры.

— О! Тут есть женщина? — проворковала Анна-Ми. — Это прекрасно! Я так опасалась за свою репутацию…

— Не беспокойтесь, мадемуазель, — чопорно сказала я, — пока мы вместе, вашей репутации ничего не грозит.

Пульхерия только фыркнула, услышав это. По-моему, она обиделась за хозяина. Мы с Анной-Ми незаметно переглянулись, и Анна-Ми озорно мне подмигнула.

Граф ждал нас в гостиной, у жарко растопленного камина, в компании тарелок, кувшинов и блюд с бокалами.

— Проходите к столу, милые дамы, — пригласил он, — вы, наверняка, проголодались. Мы не ждали гостей, прошу прощения за скромный ужин. Из слуг у нас одна только Пульхерия, поэтому мы вряд ли сможем устроить вам достойный прием.

— О! Не стоит извиняться, все выглядит так аппетитно, — восхитилась Анна-Ми. — И я вполне самостоятельная и независимая, папа разрешает мне путешествовать даже за границу! Я прекрасно обхожусь без отряда слуг. Фу! Это так старомодно! Но все же нам удивительно повезло, что карета сломалась рядом с вашим замком, месье. Благодарю вас за доброту.

— Не стоит благодарить, — отозвался он, и в его голосе мне почудилась насмешка, — любой добропорядочный христианин на моем месте поступил бы также.

Пульхерия прислуживала за столом, делая это без особой охоты. Она положила на тарелку Анны-Ми мясное рагу, подала хлеб на серебряном блюдечке, а потом предложила угощение и мне. Служанка вполне подходила на роль старой ведьмы из театральных постановок — сухая, как лучина, сморщенная, длинноносая. У нее была привычка пожевывать губами, как будто она всегда была недовольна. Белоснежный чепец подчеркивал нездоровую желтизну кожи, и в целом старуха Пульхерия производила мерзкое впечатление.

Анна-Ми, жеманясь и поминутно ахая, рассказывала, как мы добирались от развилки дороги до ворот замка — «дождь, гроза, эти ужасные лужи…». Я ела молча, разглядывая поверх очков комнату, освещенную зелеными восковыми свечами.

Мебель была старомодной, но стены обиты свежим шелком — желтым, с рисунком из лютиков. На стене — скрещенные шпаги и щит с гербом дома Лагаров. Полумесяц и звезда. Знак древности и благородства рода. На противоположной стене в рамках, под стеклом, висели несколько старинных пергаментных свитков. Один начинался напыщенными словами: «Мы, милостью Божией король Бретани Луи XI даруем…», разобрать надписи на остальных я не смогла — слишком уж мелко были они исписаны, а проявлять излишнее любопытство пока не хотелось. Но скорее всего, это были верительные и почетные грамоты, полученные от королей графами Лагарами на протяжении веков. Нынешний хозяин замка, похоже, тщеславен и очень гордится своими предками.

— Вы смелые и безрассудные дамы, — говорил тем временем граф Лагар. — Отважиться на такое путешествие ночью, без сопровождения… Ардеш сейчас весьма опасен для путников.

— Что такое? — спросила я. — Разбойники?

Анна-Ми пискнула, схватившись за сердце.

— Нет, волки, — сказал граф. — Нападения волков участились в последнее время. Поэтому вы зря бродите ночью по окрестностям.

— Какой ужас! А кучер заверил нас, что в округе безопасно! — Анна-Ми схватила меня за руку. — О, Медхен! Только подумай, что скажет папа, узнав, что мы так рисковали! Он не переживет этого!

— Успокойтесь, — посоветовала я. — Если вы ему не расскажете, он не узнает.

— Да, ты права, права… — Анна-Ми открыла свою сумочку и принялась там рыться. — Где же мой вишневый эликсир? Я должна выпить сразу десять капель… Боже! Волки! И мы одни на дороге!

— Возьмите моё успокоительное, — раздалось вдруг от дверей.

К нам подошла красивая женщина в роскошном, но странном платье — нижнее было узким и облегало тело, как вторая кожа, а верхнее было из полупрозрачного газа, перехваченное пояском высоко, под грудью. Наряд придавал женщине стройности и воздушности. Мы с Анной-Ми в привычных пышных юбках выглядели по сравнению с ней неуклюжими курицами.

Женщина протянула Анне-Ми флакон из красного стекла, заткнутый пробкой из розового турмалина.

— Благодарю, но у меня свой эликсир, по особому рецепту, — ответила Анна-Ми с милой улыбкой, извлекая фарфоровый кувшинчик с нарисованными незабудками.

— Как вам угодно, — женщина улыбнулась в ответ не менее мило.

— Позвольте представить, — граф пододвинул женщине кресло и налил в бокал подогретого вина. — Моя сестра — Саломея. А это — мадемуазель Анна-Ми Грабянка и ее камеристка — мадемуазель… — он помедлил, явно вспоминая, как меня зовут.

— Медхен, — подсказала Анна-Ми. — Мою дорогую помощницу зовут Медхен.

— Как приятно с вами познакомиться, и как дивно, что вы оказались у нас, — произнесла Саломея, растягивая слова. У нее был такой же музыкальный и хорошо поставленный голос, как у графа. И она тоже рассматривала нас очень внимательно.

— Мадемуазель Анна-Ми возвращалась из столицы к своему отцу, он судья в Лозере, — объяснил граф, — но карета сломалась на развилке. И вот, волей судьбы, она оказалась у нас в гостях.

— Но Лозер совсем в другой стороне, — сказала Саломея. — Вы, должно быть, заблудились?

— Нет-нет, — возразила Анна-Ми, защебетав так сладко, словно держала под языком лакричный леденец, — мы намеренно ехали в ваш замечательный городок…

— Вот как? — Саломея картинно приподняла брови.

— Хотели навестить мою бедную бабушку, — доверительно поведала моя подруга. — Вы должны ее знать — мадам Анастейша Бюссар.

Саломея поднесла к лицу руку, пряча улыбку, граф был необыкновенно серьезен.

— Сожалею, — сказал он, — но мадам Анастейша неделю как отбыла на воды, на лечение.

— Бабушка уехала? — изумилась Анна-Ми.

— Насколько мне известно — в Пикабу, это сто миль отсюда, — подтвердил граф. — Она вам не сообщила?

— Ах, бабушка стала такой забывчивой с возрастом, — досадливо всплеснула руками Анна-Ми. — Как это на нее похоже!

— Это точно, — сказала Саломея.

Граф посмотрел на нее предостерегающе, и я сразу насторожилась.

— Что же нам делать? — пролепетала моя подруга, прижав ладони к щекам. — Отсюда до Ардеша две мили?

— Пять, — поправил ее граф Лагар, подливая еще вина.

— О! Я думала, что уже сегодня увижу мою милую бабушку и лягу спать не в гостиничную постель, а на хорошие простыни и перину…

— О чем вы? — граф был сама любезность, и от этого казался мне еще более подозрительным. — В такую ночь мы с сестрой никуда вас не отпустим. У нас есть много свободных комнат, и уверен, что наши перины ничуть не уступают перинам мадам Анастейши.

— Вы так добры… — в порыве благодарности Анна-Ми схватила графа за руку и нежно встряхнула. — Больше всего мне не хотелось снова оказаться под дождем, да эти ужасы про волков…

— Мы счастливы предложить вам приют, — мягко перебила ее Саломея и подала брату бокал, попросив еще вина, отчего Анна-Ми вынуждена была отпустить руку Лагара. — А я счастлива вдвойне, потому что мое платье вам подошло.

— О! Благодарю за платье! — Анна-Ми захлопала ресницами. — Наш багаж промок насквозь… Это ужасно! Просто ужасно! Еще и волки! Ваш брат напугал нас рассказами о волках!

— Увы, это не пустые страхи, — Саломея покачала головой, и пламя свечей отразилось в ее огромных, прозрачных глазах. — Ардеш и в самом деле объят ужасом последние месяцы. Какая удача, что вам повезло добраться до нас невредимыми. Только позавчера в лесу недалеко отсюда нашли девушку из деревни — без головы и со вспоротым животом…

— Ах! — Анна-Ми всхлипнула и обмякла, откинувшись на спинку кресла.

Мы с Пульхерией бросились приводить ее в чувство. Краем глаза я заметила, что брат с сестрой переглянулись точно так же, как мы раньше с Анной-Ми. Эти двое явно были себе на уме.

— Как неловко получилось, — произнесла Саломея без тени раскаяния. — Я сожалею за неосторожные слова.

Наконец, Анна-Ми зашевелилась, слабо постанывая.

— Разрешите нам удалиться, — сказала я графу. — Моя госпожа — очень впечатлительная особа. Такая гроза, а тут еще и вы напугали ее ужасными рассказами.

— Конечно, отдыхайте, милые гостьи, — граф встал, провожая нас. — Если что-то понадобиться — обращайтесь к Пульхерии или к Саломее.

— Мы будем рады помочь, — заверила нас Саломея, но я засомневалась в ее радости — слишком уж зловещим было выражение лица мадемуазель Лагар.

Поддерживая Анну-Ми под локоток, я повела ее к выходу, но моя несносная подруга так вошла в роль, что не пожелала удалиться обыкновенным способом. Судорожно всхлипнув, она закатила глаза и рухнула на меня, уронив голову.

Граф оказался рядом быстрее, чем я успела моргнуть. Он подхватил Анну-Ми на руки и легко, как перышко понес в комнату на верхнем этаже. Выходя из гостиной, я бросила взгляд на Саломею. Она не смотрела на нас, словно тут же позабыла о нашем существовании. Держа в руке бокал с вином, сестра графа любовалась его темно-красными переливами в свете свечи.

2. Волки Ардеша

Оказавшись в спальне, граф бережно уложил Анну-Ми на уже разостланную кровать. Моя подруга смотрелась очень живописно — разметавшись по постели, приоткрыв розовые губы. Наверное, граф был того же мнения, потому что на несколько мгновений задержался, вглядываясь в ее лицо.

— Я позабочусь о мадемуазель, — сказала я сухо, снимая с Анны-Ми туфли. — Прошу вас удалиться, месье.

— Доброй ночи, — проговорил он и вышел, закрыв за собой дверь. Я тут же задвинула внутренний засов и приникла к щелке ухом, прислушиваясь. В коридоре раздавались шаги, постепенно их звук затих — граф и в самом деле ушел, оставив нас.

Когда я обернулась, Анна-Ми уже сидела на постели, лукаво улыбаясь и вытаскивая из прически шпильки.

Вздохнув, я сняла очки и потерла переносицу.

— Пожалуй, мы сюда удачно зашли, — хихикнула Анна-Ми, вскакивая с кровати, усаживаясь перед зеркалом и доставая щетку для волос. — Ой, у меня все волосы перепутались от этого ужасного ветра! А у тебя на носу — перемычка!

Я посмотрела в зеркало и убедилась, что подруга права — от очков и в самом деле на носу осталась красная поперечная полоса.

— Давай причешу тебя, — сказала я, забирая у Анны-Ми щетку. — Я же твоя камеристка.

Анна-Ми опять хихикнула, но возражать не стала.

Бережно расчесывая почти просохшие золотистые пряди, я не переставала прислушиваться. В замке царила могильная тишина — даже половицы не скрипели. Было похоже, что здесь и в самом деле находились только старая служанка и граф с сестрой. И теперь — мы.

— Я удачно сыграла свою роль? — спросила Анна-Ми. — Что скажешь об обмороке? По-моему, очень натурально получилось!

— Ты переигрываешь, — ответила я сдержанно. — Еще чуть-чуть и будет «слишком». И говори шепотом, нас могут подслушивать.

— Ой! Да тут стены толще, чем моя рука! Все прошло идеально! — обиделась Анна-Ми. — А граф такой сильный — поднял меня, как пушинку… — Она обняла себя за плечи и мечтательно закрыла глаза. — Ах, мне кажется, я до сих пор плыву в его объятиях!

— Ложись спать, — сказала я, перевязывая ей волосы лентой пониже затылка и подавая чепец. — Завтра утром хочу порасспросить кое о чем господина графа.

— Считаешь, он подозрителен? — спросила Анна-Ми, ныряя в постель.

— Типичный оборотень, — фыркнула я. — Красив, мрачен, опасностью от него так и веет, по повадкам — настоящий хищник. А ты разве не чувствуешь?

— Нет, — моя подруга покачала головой. — Для меня он просто красивый мужчина. Красивые мужчины всегда опасны.

— Много ты знаешь о мужчинах, — съязвила я.

— Ты такая глупышка, — засмеялась Анна-Ми. — Можно знать о мужчинах все и оставаться девственницей.

— Лучше спи, — посоветовала я с досадой, сегодня меня раздражало ее легкомыслие. — Мне придется разбудить тебя после полуночи.

— О Боже! Разве нам тут что-то угрожает? — воскликнула она в шутливом ужасе и засмеялась, поудобнее устраиваясь на подушках. — Конечно, граф Лагар ворвется сюда, сорвет с нас одежду и будет любить до самого рассвета!

— Что за бред, — вздохнула я, раскрывая молитвослов.

— Вовсе не бред, — хихикнула Анна-Ми. — Если все так и произойдет, то спасайся бегством, а меня оставь в его когтях.

— Спи уже, — не выдержала я.

Анна-Ми еще несколько раз хихикнула, а потом затихла, и вскоре до меня донеслось ее ровное дыхание.

Я взяла молитвослов, но на половине молитвы остановилась, прислушиваясь к шуму дождя и завыванию ветра снаружи.

Ардеш… Место, где происходят убийства. И волки здесь совсем ни при чем, я это чувствовала. Здесь был оборотень. Здесь было черное колдовство. Наша задача — найти зло и обезвредить.

Мысли мои постепенно перетекли к графу Лагару. Мог ли он оказаться оборотнем? Вполне. Сведения о Лагарах, что я смогла получить в библиотеке Ордена Красных Шаперонов, оказались весьма скудны, и все, что я нашла — это череда имен с указаниями дат рождений и смертей. Правда, о первом графе Лагаре было сказано немного больше — он происходил из захудалого рыцарского рода, поддержал короля в войне, а потом по королевской указке без жалости расправлялся с неугодными дворянами, слишком пренебрежительно относившимся к законной власти. Первый граф — Дирк Лагар руководил отрядом головорезов, которые нападали под покровом ночи, грабили и убивали без жалости. «Волку — последки». Таков был его девиз. Король наградил Лагара графской короной, но держать предпочитал вдали от столицы, вызывая только для очередного разбойного набега. Правда, сын первого Лагара по стопам отца не пошел и жил тихо и мирно, даже не участвуя в походах в Святую Землю, хотя король желал видеть его в числе рыцарей. Внуки и правнуки тоже не запятнали свое имя никакими злодеяниями. Но разбойничья кровь — как сорная трава. Не проявившись в сыне, внуках и правнуках, она вполне может пустить корни в далеких потомках.

Анна-Ми спала безмятежно, как ангел, а я чувствовала, что не смогла бы уснуть, даже если бы подруга любезно согласилась постеречь в эти ночные часы. Что-то беспокоило меня, что-то толкало прямо в сердце. Загасив свечу, я подошла к окну и отодвинула тяжелую штору.

По стеклу лились нескончаемые потоки воды — дождь и не думал утихать. Сегодня полнолуние, но луна скрыта тучами. Говорят, оборотню важна именно луна — полная, ясная, чтобы ее было хорошо видно с земли. Значит, он вряд ли появится этой ночью. А на гербе Лагаров — полумесяц…

Я снова задернула штору и вернулась к столу, забравшись в кресло с ногами, чтобы было теплее, потому что маленькая переносная жаровня давала совсем мало тепла.

Укутавшись в пуховое одеяло, Анна-Ми сладко спала, и я задумчиво посмотрела на красивое лицо своей подруги — такое нежное, такое невинное. Тонкие черты лица придают ее облику аристократичность. Мы уже не в первый раз отправлялись с ней в опасное путешествие, и всегда очень удачно прикидывались благородной дамой и камеристкой. Я не знала истории жизни Анны-Ми, но воспитана она была явно не в доме священника. Она была чуть легкомысленной, моя подруга, но в случае опасности рука ее била метко и ни разу не дрогнула. Что ж, Ардеш ничуть не лучше и не хуже любой другой провинции. И местный оборотень ничуть не страшнее прежних.

«Волку — последки», — снова пришел на ум девиз первого Лагара.

Все же, хозяин замка подозрителен. И его сестра. И служанка, похожая на ведьму.

Остановись!

Я встряхнула головой и решительно раскрыла молитвослов. «Не надо зарываться в подозрения, — мысленно и в который раз повторила я слова наставника, — верь только фактам».

Беззвучно шевеля губами и ведя пальцем по строчкам, я начала читать молитву ограждения от злых сил.

3. Прогулка по дюнам

На свитке старинными витыми буквами было написано:

Серп пожинает,

Песня зовет.

Силу, богатство, красу и почет

В сердце девы любой найдет.

— Какие странные строки, — заметила я.

— Это из вилланской песни, — пожала плечами Саломея. — Наш прадедушка очень любил народные песни, просто помешался на них. Таких пергаментов у нас на чердаке — полные сундуки. Но именно эта прадедушке нравилась больше всего, наверное, потому что на гербе Ардеша — ворох пшеницы… Переплетение символов, что-то такое…

— Я тоже обожаю народные песни! — подхватила разговор Анна-Ми. — Они так трогательны, так простодушны. В них присутствует некое примитивное очарование…

Дамы пустились в беседу о народном творчестве, а я обследовала комнату дальше.

Остальные пергаменты, развешенные по стене, и вовсе не заслуживали внимания — королевские милости, королевские привилегии.

— Надеюсь, вчера вы всего лишь попугали нас нашествием волков? — спросила Анна-Ми, поворачивая разговор в нужное русло.

Я тут же обратилась в слух, делая вид, что меня чрезвычайно заинтересовала миниатюра в углу. Она была такая тусклая, что разобрать, что на ней изображено, не было никакой возможности.

— Ничуть, любезная Анна-Ми, — пожала плечами Саломея.

Сегодня она была особенно эффектна в синем платье зауженного покроя. Он не так откровенно подчеркивало ее фигуру, как тот наряд, что она продемонстрировала нам накануне, но был безупречен, обрамляя ее красоту. Лиф плотно обтягивал тонкую талию и высокую грудь, а руки, прикрытые короткими пышными рукавами и кружевными митенками, могли бы принадлежать статуе богини любви в королевском парке.

— Ах! — всхлипнула моя подруга. — Я всю ночь не сомкнула глаз!

— Мы тут давно позабыли о спокойном сне, — произнесла Саломея. — Уже год, как боимся выходить из дома в одиночку. Да и вдвоем не всегда осмеливаемся.

— Как это ужасно! Как это страшно! — причитала Анна-Ми. — Сколько уже людей погибло? В провинции Лозер семь лет назад волк загрыз шестерых!

— Наши волки поохотились кровожаднее ваших, — ответила Саломея. — С прошлого года у нас семьдесят девять жертв.

Анна-Ми снова изобразила обморок, и я захлопотала возле нее, обмахивая веером.

— Мой эликсир, — слабо протянула Анна-Ми, не открывая глаз. — Пятнадцать капель… Немедленно…

Я открыла ее сумочку, рылась там долго и старательно, а потом сказала:

— Капель здесь нет, мадемуазель.

— Ах да, я оставила их в комнате…

— С вашего позволения, сейчас же принесу, — сказала я с поклоном.

— Да, будь добра, Медхен, — произнесла Анна-Ми, перемежая слова стонами, и доверительно сообщила Саломее: — Я просто умираю без своих капель. Они приготовлены лучшим аптекарем — месье Жеромом. Вы слышали о нем? У него самая большая лавка в столице. Он смешивает…

Я вышла из гостиной и громко простучала каблуками по коридору, но пошла не к спальным комнатам, а на цыпочках поднялась выше, на третий этаж, сунув неизменную трость под мышку.

Судя по громыханию посуды, Пульхерия орудовала где-то внизу, в кухне, а наверху было очень тихо.

Третий этаж выглядел мрачно. Если на втором еще поддерживался показной порядок, то здесь служанка не слишком утруждала себя уборкой. Пыль хлопьями свешивалась с потолка, металлические кольца, вкрученные в стены, покрыты подтеками застывшего воска.

На втором этаже, как я уже успела убедиться, была спальня мадемуазель Саломеи, но сейчас меня больше интересовала комната господина графа.

Вдоль коридора шло несколько дверей. Я по очереди открывала их, вздрагивая всякий раз, когда раздавался пронзительный скрип дверных петель. Все комнаты были пусты и имели нежилой вид. Клочья свиной кожи со следами золотого тиснения и поеденные молью гобелены на стенах указывали, что некогда все здесь сверкало роскошью, но сейчас Лагары не слишком заботились об уюте родового гнездышка.

С третьей комнатой мне повезло — здесь стены покрывал синий ситец с узором из стилизованных оленьих рогов, а на огромную кровать было брошено красивое шерстяное одеяло. Секретер красного дерева, тяжелые настольные часы, на которых восседал позолоченный рогатый уродец с козлиными ногами и хитрющей ухмылкой, пара кресел, камин с горкой золы — несомненно, в этой комнате жили. И жил, скорее всего, сам граф. Я быстро оглядела комнату, но ничего подозрительного не обнаружила. Подергав ящики секретера, я убедилась, что все они были заперты.

Поколупав замочки, я вынуждена была отступиться — быстро их не откроешь, придется повозиться. Но на это сейчас точно нет времени. Просмотрев бумаги, лежавшие на столе, я не нашла ни записки, ни письма, да и чернильница была высохшей. Граф не любитель писать дневники, это очевидно. Я криво улыбнулась — у такого красавца, наверняка, другие интересы.

Внимание мое привлек декоративный кинжал, висевший на стене — восточная работа, судя по ножнам. Рукоятка была вырезана из зеленого полупрозрачного камня и изображала какое-то странное чудовище — словно бы дракона без крыльев. Но морда дракона была не змеиной, а вытянутой, и лапы слишком короткими, прижатыми к брюху.

Ничего интересного.

Я повернулась к двери и остановилась, как вкопанная. На пороге стоял граф и наблюдал за мной.

— Это египетский кинжал, — любезно пояснил он. — По легенде, мой предок Дирк Волк много путешествовал, и особое внимание уделял восточным странам. Понатащил оттуда разных безделушек, но этот кинжал мне нравится — он острее бритвы. А что вы здесь делаете, позвольте вас спросить? — поинтересовался он и, похоже, был совершенно не удивлен. — Вы намеревались меня ограбить?

— Всего лишь заблудилась, — легко ответила я. — Позвольте пройти? Мадемуазель отправила меня за вишневыми каплями.

— Которые припрятаны у вас в кармане?

Усмехнувшись, я сунула руку в карман передника и извлекла фарфоровый флакончик в незабудках:

— Действительно, вот же он. А я везде ищу. Как будто специально прятался, маленький негодник!

— Не очень убедительно, — сказал он.

— Не очень? — переспросила я.

Он покачал головой.

— Тогда придется сказать вам правду, — ответила я, вздохнув.

— Это точно будет именно она? — спросил граф.

— Правда? — уточнила я.

— Да, — он не торопился отходить от двери, преграждая мне путь. — Мне хотелось бы услышатьее. Правду.

— Согласна с вами, — снова вздохнула я. — К чему лгать? Я просто осматривала замок, чтобы убедиться, что мадемуазель попала в хороший дом, к благородным людям, которые… — я сделала шаг вперед, но граф Лагар и не думал посторониться, — которые не будут удерживать бедную девушку насильно.

— Это вы обо мне? Это вас я насильно удерживаю?

— Если нет, тогда дайте дорогу, — я улыбнулась и склонила голову к плечу, поигрывая тростью.

Он посторонился, пропуская меня, я сделала книксен и хотела уйти, но граф Лагар вдруг спросил:

— У вас странное имя — Медхен.

— Это не имя, — ответила я, уже оказавшись в коридоре. — Так зовет меня мадемуазель, на заграничный манер. Мы долго жили в Саксонии, она нахваталась там разных забавных словечек.

— Что оно означает?

Я оглянулась через плечо:

— Вам это так интересно?

— Изнываю от любопытства, — заверил меня граф. — С вашей мадемуазелью все понятно — «АМG», а вот часть белья в багаже помечена «МJV». Что бы это значило?

Я повернулась на каблуках так резко, что юбки поднялись колоколом:

— Вы рылись в нашем багаже? В нашем белье?

— Я просто хотел убедиться, что в наш дом заявились настоящие благородные девицы, а не разбойницы с большой дороги, — абсолютно не смутившись ответил мне граф.

— Убедились? — спросила я ледяным тоном.

— Вполне, — кивнул он. — Нашел толстенный молитвослов, зачитанный чуть ли не до дыр. Вы так набожны, мадемуазель МJV?

— Да. И вам бы тоже не помешало чуток набожности и покаяния. С вашего позволения! — я сделала еще один книксен и почти побежала по коридору.

Я вошла в гостиную и передала капли Анне-Ми. Та сразу почувствовала неладное, но не выдала подозрений ни словом, н взглядом. Продолжая болтать с Саломеей, она накапала в бокал капель и выпила, состроив страдальческую гримаску:

— Ах, этот сплин меня убивает! Мне помогает только прогулка. Вы не желаете прогуляться?

— Я уже говорила вам, — сказала Саломея, по-змеиному прищуривая глаза, — что с некоторых пор прогулки по Ардешу весьма небезопасны.

— Вы о волках? — округлила глаза Анна-Ми. — Но они ведь нападают только ночью, а сейчас — ясный день!

— Волки в Ардеше настолько потеряли страх, что стали нападать и днем, — ответила Саломея. — Я бы посоветовала дождаться, когда кучер починит карету. Даже путешествие верхом небезопасно. Наш врач месье Бужере чуть не погиб, когда ехал верхом из Мавиля в Ардеш. Волк попытался стащить его с лошади.

— О! — только и промолвила Анна-Ми.

— Волк напал на всадника? — спросила я. — Неслыханная дерзость… — а про себя подумала — месье Бужере, его надо порасспросить.

— Вот и я о том же, — подтвердила Саломея. — Мне бы не хотелось, чтобы вас нашли растерзанными где-нибудь на Марсовом поле.

— Мне бы тоже этого не хотелось, — горячо откликнулась Анна-Ми. — Но мне просто необходимо пополнить запасы пилюль из перечной мяты, я всегда принимаю их перед сном, у меня очень чуткий сон. У вас не найдется таких, моя дорогая Саломея?

— Нет, я не пользуюсь пилюлями.

— Даже не знаю, что делать! — Анна-Ми прослезилась и достала платочек, чтобы утереть слезы. — Меня ждут немыслимые страдания!

— Успокойтесь, мадемуазель, — утешила я ее. — Я сейчас же схожу в аптечную лавку и куплю вам нужные пилюли. К тому же, надо сообщить слугам мадам Анастейши, что вы прибыли. Пусть пришлют за вами карету. Вы хотите еще что-нибудь?

— Если только бриошей с паштетом и сливочным маслом, — сразу же повеселев, заявила Анна-Ми. — Но, Медхен! Разве я могу отпустить тебя?! Мадемуазель Саломея говорит о волках…

— Ничего со мной не случится, — ответила я, кланяясь Анне-Ми и Саломее. — Я возьму большую палку и буду идти очень быстро. Ваш отец велел мне заботиться о вас, и я не прощу себе, если вы будете страдать без лекарств. Лучше смерть, чем такой позор.

— Она так мне предана, — услышала я растроганный голос Анны-Ми, когда выходила из гостиной. — Надеюсь, с ней ничего не случится. Иначе для меня это будет страшным ударом, а мятных пилюль у меня под рукой нет…

В коридоре было темно, и не успела я сделать трех шагов, как раздался голос графа:

— Какое великолепное мужество и не менее великолепная глупость! Вы и в самом деле намерены идти в город, таинственная дама МJV?

Граф вышел в полосу света — уже в новом темно-синем камзоле, в белоснежной рубашке с пышными манжетами и жабо, под мышкой трость, волосы перетянуты лентой — он выглядел необыкновенно элегантно, привлекательно и… опасно. «Красивые мужчины всегда опасны», — вспомнила я слова своей подруги и вынуждена была признать их правоту. От графа опасность исходила волнами — берегите сердца, несчастные девы! вы всегда слишком нежные и слишком влюбчивые!..

Но я не из таких.

— Мне нужно в аптечную лавку, — ответила я сдержанно, спускаясь по ступеням.

— А мне нужно в мэрию, — обрадовал он меня. — Прогуляемся вместе?

— Вы пойдете в город? — удивилась я. — Господину графу более прилично поехать верхом.

— Терпеть не могу лошадей, — сказал он. — К тому же, прогулка необыкновенно бодрит. Особенно с утра и по пересеченной местности.

— А я, признаться, терпеть не могу прогулок с мужчинами, которые обожают рыться в женском белье, — ответила я ему в тон. — Поэтому лучше бы нам пойти разными дорогами.

— Но вряд ли у вас есть выбор, — он посмотрел насмешливо. — Дорога до города одна, и я вполне могу идти позади вас, если мое общество вам неприятно.

— Лучше я пойду позади вас. Вы ведь знаете эти места — будете указывать мне путь.

— Вот и договорились.

Мы вышли из дома, и граф первые десять шагов шел впереди, но потом остановился, дожидаясь меня.

— А как же договор, месье? — спросила я, опираясь на трость.

— Вы зря меня обвиняете, — ответил он. — Я не испытывал никакой радости, просматривая ваш багаж. Хотя… вру. Испытывал. Это было забавно — все эти женские штучки, беленькие, в кружевах…

— Даже слушать вас противно, — сказала я.

— Но что поделать? — он поймал серебряным набалдашником солнечный луч, вырвавшийся из-за тучи. — Я должен был убедиться, что вы не опасны. Времена сейчас, знаете ли…

— Убедились?

— Нет.

— Тогда зачем оставили сестру наедине с мадемуазелью? Вам надо спешить обратно, спасать ее.

— Там Пульхерия, — напомнил он. — Она защитит Саломею лучше полчища волков. А вот вы на удивление отважны. Не боитесь стать очередной жертвой Ардешского Зверя?

— Кстати, о волках, — я оглянулась по сторонам. — Все эти байки, что вы рассказывали нам вчера — они правдивы?

— Более чем.

— А куда смотрят королевские егеря? Если волки уже днем нападают на людей?..

— Они смотрят в лес. Проводили облав десять с начала этого года — и никакого толку.

— Не нашли волков? Или не смогли с ними справиться?

— Сколько-то убили, но нападения продолжаются, — сказал граф. — И это страшно и печально.

Я посмотрела на него искоса. На мой взгляд, он и в самом деле был опечален. И поглаживал серебряный набалдашник. Неужели, я ошиблась — и он совсем не оборотень? Ведь оборотень не может прикоснуться к серебру. Я почувствовала досаду. Скорее всего, Анна-Ми и здесь оказалась права — граф опасен только своей красотой.

— Вы хромаете? — спросил он участливо, но я поняла, что его совсем не заботит моя хромота — слишком уж блестели его глаза.

— Это от рождения, — сказала я сдержанно.

— Если появится Ардешский зверь, вы вряд ли сможете убежать, — заметил граф многозначительно.

— Я не стану убегать.

— Вот как? Будете молить его о пощаде?

— Предпочитаю встречать испытания судьбы лицом, а не спиною, — сказала я, усмехнувшись и поглядев на него поверх очков.

— Какая решимость! — восхитился он. — Вашей хозяйке повезло с такой напарницей! Поистине, вы так же неоценимы для нее, как Пульхерия для Саломеи!

Он дурачился, но мои нервы были напряжены до предела. Мы уже ушли достаточно далеко от замка, и вокруг простирались одни только дюны, пролегавшие между скал. Рощицы чахлых деревьев скрывали пещеры, а огромные камни, похожие на застывших чудовищ, вели хоровод, создавая запутанный лабиринт. Дорога и в самом деле была одна, и лучше места для нападения и придумать было невозможно. Было тихо, лишь птицы щебетали, шныряя по веткам, и я в любой момент ожидала, что красавец-граф обернется волком и набросится на меня. Что ж, это значительно упростило бы дело.

Но граф не спешил оборачиваться, и словно нарочно поддразнивал меня:

— Значит, вы отправились навестить бабушку, и нечаянно попали в лес, где бесчинствует волк-людоед… Что скажет папочка мадемуазель Анны-Ми? Наверное, сойдет с ума от ужаса.

— Моя хозяйка сама решает, куда ей отправиться, — сдержанно ответила я.

— Пока она никуда не отправилась, а сидит себе в тепле и уюте. А вот вы подвергаетесь огромной опасности. Таким милым девушкам нельзя бродить по дюнам в компании мужчин…

— На себя намекаете? Вы опасны?

Он остановился так резко, что я не удержалась и шарахнулась от него, сжимая в руках трость. Но граф стоял неподвижно, заложив руки за спину, и я подумала, что он что-то увидел или услышал. Только среди дюн было тихо, краем глаза я заметила ящерицу, пробежавшую по валуну и юркнувшую в каменную расщелину.

— Нет, я не опасен, — сказал Лагар, словно отмирая и делая один шаг, потом другой, а потом бесцеремонно подхватывая меня под локоть и почти бегом увлекая по дороге.

— Вы что себе позволяете?! — возмутилась я.

В это время в кустах зашуршало, и мы с графом резко обернулись. Я уже готова была выхватить клинок из трости, но в это время Лагар крикнул:

— Какого черта вы там пасетесь, Дюкре?

Кусты раздвинулись, и на дорогу вышел мужчина в добротной одежде, но явно знакомой с колючками и непогодой, бородатый, в широкополой шляпе. На плече у него была рогатина, а за поясом — широкий охтничий кинжал. Мужчина посмотрел на нас, мотнул головой и снова исчез в зарослях.

— Наш егерь, — сказал граф, и ускорил шаг. — Мрачная личность. Он напоминает мне моего предка — Дирка Лагара, одна у них порода — бесстрашные бродяги, от которых больше хлопот, чем толка.

— Скажите-ка лучше, куда вы меня тащите! — мне было совсем не интересно слушать его разглагольствования про егеря. — Что за вольности!

Но граф пропустил мои требования мимо ушей.

— Слишком медленно идете, мадемуазель MJV, — попенял он. — Надо бы поторопиться, иначе ваша хозяйка до вечера не дождется своих капель.

— Пилюль, — поправила я его ледяным тоном, высвобождая руку.

— А, забыл! Капли ведь при вас, — он снова напомнил мне утренний инцидент в его спальне. — Как странно…

— Что именно? — насторожилась я. Может, он заметил приближение волка?

— Вот взял вас за руку, — граф пошевелил пальцами, постучав по серебряному набалдашнику своей трости, — и почувствовал, что мускулы у вас железные. Прямо как у кузнеца! А с виду и не скажешь — обычная хрупкая девочка в красном плащике.

— Внешность зачастую обманчива, — ответила я с достоинством. — Я много лет служу семье мадемуазель, и многое повидала. Будь я нежным цветочком, мои лепестки давно бы опали.

— А вы так и цветете! — восхитился он. — И глядя на вас я вспоминаю старинную сказку — маленькая девочка идет по лесу, несет бабушке пирожки… Наверняка, сладкие и нежные…

— Вы несете какой-то бред, сударь, — сказала я, косясь в его сторону.

— Нести бред — это тоже искусство, — ответил он светским тоном.

— И похоже, вы им в совершенстве овладели.

— Еще нет, но я стараюсь, — он заглянул мне в глаза. — Вы такая молоденькая, мадемуазель Медхен, а взгляд у вас не как у юной девушки — нет игривости, нет легкомыслия, прозрачности. В вашем возрасте душа должна быть видна до донышка. Посмотрел в глаза — и словно нырнул в горный ручей, достав до дна. А у вас глаза — как омут. А в омутах, как известно…

— Просто я вовсе не легкомысленная девушка, — заявила я многозначительно. Разговор мне не нравился. И граф не нравился. Всякий раз, когда он посматривал на меня или называл по имени, всё в моей душе переворачивалось, словно… словно я боялась. Но с чего бы мне бояться? Я не дрогнула, давая отпор королю оборотней, а он был пострашнее красавчика-графа.

— А вы точно девушка? — полюбопытствовал Лагар.

— Что?! — воскликнула я возмущенно и остановилась.

Граф тоже остановился и повернулся ко мне.

Теперь мы стояли лицом к лицу, и он улыбался, будто сказал замечательную шутку.

— Обиделись? — его взгляд скользил по моему лицу странно, оценивающе. Еще никогда мужчина так не смотрел на меня.

Это пугало, это настораживало, и это заставляло сердце биться сильнее. Я разозлилась, потому что сердечный трепет в мои планы не входил, и подосадовала на Анну-Ми, которая своей легкомысленной болтовней смогла меня смутить. Мне надо смотреть на графа, как на заподозренного первой очереди, а я смотрю… как на красивого мужчину.

— Я не имел целью вас оскорбить, — продолжал граф, — просто вы так не похожи на обычную девушку. Почему-то вы показались мне карающим ангелом судного дня… Признайтесь, ваш приезд в наш город неспроста?

Мне показалось, что в дюнах воцарилась могильная тишина. Это было похоже на колдовство, но даже птицы перестали петь. А может, я потеряла способность слышать? Но ведь слышала я дыхание графа — тяжелое, прерывистое, хотя до этого не замечала в нем признаков усталости, даже когда мы быстрым шагом шли в гору.

Глаза у графа были светло-карие, янтарные — волчьи глаза. Я много раз видела такие. У оборотней. Но никогда не испытывала сердечной дрожи, только ненависть, а теперь… Может, Анна-Ми права, и граф — всего лишь человек? Красавец, умеющий похищать девичьи сердца, и теперь обративший свое губительное очарование против меня… Но зачем ему обыкновенная горничная?.. На мне очки, смешной красный плащ, какие носили еще во времена моей прабабушки, я хромаю…

— Зачем вы приехали к нам, Медхен? — спросил граф приглушенно и наклонился ко мне, вдруг посмотрев на мои губы. Русые пряди, выскользнули из узла ленты, обрамляя его смуглое лицо — такое красивое, мужественное притягательное… Особенно смуглое по сравнению с белоснежными оборками жабо…

Я снова почувствовала себя обидно жалкой, рядом с графом Лагаром. И это чувство отрезвило меня.

— Опять вы говорите глупости, — я гордо вскинула голову, разрушая колдовство. — Карающий ангел… судный день… Вы не перечитали, часом, проповедей Фордайса? У него всё так мрачно, что поневоле начинаешь видеть в людях посланников последних времен.

— Нет, не читал, — медленно сказал он и отступил, приглашая меня продолжить путь. — Значит, всего лишь визит к бабушке?

— Да, — коротко ответила я, сжимая трость вспотевшими пальцами. Бог мой! С чего я так разволновалась?!

— Хорошо, примем это, — пробормотал граф, а я сделала вид, что не услышала его бормотания.

4. Бабушка и пирожки

Ардеш оказался маленьким уютным городом. Таким маленьким, что даже не был огорожен и не имел ворот. Аккуратные дома из светло-серого камня, с красными черепичными крышами, располагались прямо среди деревьев, словно бы выходя из леса, окаймлявшего дюны. Плющ живописно обвивал стены, а улицы были вымощены брусчаткой, так что прогуливаться тут было сущим удовольствием.

Граф любезно проводил меня до дома мадам Анастейши Бюссар, и дом «бабушки» оказался одним из самых больших и красивых в городе. Я постучала в дверь, надеясь, что дальше граф отправится по своим делам, но он остановился в пяти шагах от меня, поигрывая тростью с самым невозмутимым видом.

— Дернете за веревку, пожалуйста! — раздался женский голос из распахнутого окна на первом этаже. — Дверь откроется!

Я дернула за веревку, болтавшуюся сбоку, и внутри послышался лязг открываемого затвора.

— Проходите во двор! — звал все тот же женский голос. — Идите сюда!

Я ступила в полумрак крытого двора, и граф немедленно последовал за мной.

— По-моему, вас не приглашали, — сказала я, сворачивая в арку, увитую диким виноградом.

— Еще немного — и я подумаю, что произвел на вас впечатление, — парировал граф. — Вы так нервничаете, когда я рядом. Я вам понравился, мадемуазель MJV?

Я презрительно фыркнула, показывая, как он мне понравился, и тут оказалась в залитом солнцем внутреннем дворе. Посредине на перевернутом ведре сидела женщина с простоватым лицом, обожженным солнцем, и ощипывала курицу. Белые пух и перья летели, как снег.

— Что вам угодно? — спросила она, не прерывая своего занятия. — О! Господин граф! — она хотела подняться, но Лагар махнул на нее тростью, разрешая не приветствовать его официально. — Чем могу служить? — с готовностью спросила женщина.

Граф посмотрел на меня, предоставляя право говорить.

— Моя госпожа, — сказала я чопорно, поправляя очки, которые сползли мне на кончик носа, — мадемуазель Анна-Ми Грабянка приехала в Ардеш, чтобы проведать бабушку — мадам Бюссар. Но нам сказали, мадам уехала?

— Ваша правда, мамзель, — огорченно кивнула женщина. — Письмо пришло уже после отъезда мадам. Я, конечно, сразу отправила ей сообщение с посыльным, но дорога туда и обратно займет как раз две недели…

— Ах, какая досада, — сказала я, а граф сокрушенно поцокал языком.

— И комнаты еще не готовы… — служанка выглядела растерянной. — Мы ждали возвращения мадам только через две недели, а она велела сменить обои, пока ее не будет… Даже не знаю, где вас устроить — у нас такой разгром. Может, вы поживете у мадам Латуф? Они с мадам в добрых отношениях, и у нее найдется пара свободных комнат. Уверена, она проявит христианское милосердие…

— Ничего подобного, — вмешался граф. — Девушки вполне могут пожить в нашем замке, сестра будет счастлива, а я буду рад оказать услугу милейшей Анастейше.

— В самом деле? — служанка смотрела на него с некоторым сомнением.

— Даже не знаю, — протянула я недовольно, — моя госпожа слишком важная особа, чтобы жить вместе с малознакомым мужчиной.

— Всего-то под одной крышей, — сказал граф.

— Это неприлично, — покачала я головой.

— Гарант вашей репутации — моя сестра, — подсказал он.

Я сделала вид, что колеблюсь, хотя ничего так не желала, как остаться в замке графа. Что бы ни говорила Анна-Ми, он казался мне подозрительным. Очень подозрительным. Кто знает, может, граф — король оборотней, и его звериная сущность угадывается, даже когда он прикидывается человеком, поэтому я так волнуюсь рядом с ним. Правда, серебряная трость сбивала с толку, но я убеждала себя, что находясь в замке Ардеш смогу разобраться во всем.

— Хорошо, — сказала я, помолчав, и показывая, что согласилась лишь после мучительных раздумий. — Мы с мадемуазель принимаем ваше приглашение. Но только до тех пор, пока комнаты в доме бабушки не будут готовы.

— Почту за честь, — граф, паясничая, прижал ладонь к сердцу.

— Хорошо, что все разрешилось, мамзель, — сказала служанка, но по ее лицу я видела, что она предпочла бы поселить внучку своей хозяйки в доме мадам Латуф. — Я потороплю рабочих, чтобы приготовили хотя бы одну комнату.

— Будем вам очень признательны, — сказала я на прощание.

Покинув дом мадам Анастейши, мы с графом прошли по улице до аптечной лавки. Редкие прохожие, встречавшиеся нам, издалека кланялись графу и спешили перейти на другую сторону улицы.

— Вас не слишком любят в вашем же городе, — с удовольствием заметила я.

— Когда вилланы любили своих господ? — ответил он, небрежно помахивая тростью.

— Когда господа относились к ним по-божески, — усмехнулась я. — Но вы, похоже, не из таких.

— Я требую только ренту, чтобы уплатить королевский налог, — пожал плечами граф, — ничего свыше. У Лагаров хватает денег, и хватит еще на два-три поколения, если жить скромно.

— Но вы не женаты, — заметила я. — И ваша сестра не замужем. А ведь ей уже за двадцать, по-моему.

— Двадцать четыре, — усмехнулся он. — А мне — двадцать семь, к вашему сведению.

— Почему вы не обзавелись семьей? — спросила я напрямик.

— Почему вас это так интересует? — ответил он вопросом на вопрос.

— Пытаюсь вас понять. Неженатый мужчина, достаточно красивый, который роется в женском белье… Как получилось, что еще ни одна девица вас не захомутала?

— Я же не племенной жеребец, взнуздать себя не дам, — он хитровато покосился на меня. — Буду сопротивляться, так и знайте, мадемуазель MJV.

— Вы не в моем вкусе, — парировала я.

— Вот как? — протянул он. — А вашей подруге я сразу понравился.

— Она вам это сказала?

— Нет, — признал он.

— Тогда вам показалось.

— Разве? — усомнился он.

Я резко остановилась, потому что аптека была уже в поле моего зрения.

— Знаете что? — сказала я. — А не пойти ли вам…. в мэрию? Вы же туда собирались.

— Почему вам так не терпится от меня избавиться? — спросил граф очень благожелательно, но его взгляд скользил по мне оценивающе, настороженно, словно волк изучал добычу.

Нет, я никак не могла отделаться от мысли, что передо мной — оборотень. Опасный, древних кровей. Не схожу же я с ума, в самом деле!

— А почему вы ходите за мной, как привязанный? — сказала я сердито. — Я не хочу разговаривать с аптекарем в вашем присутствии. Мужчинам не нужно ничего знать о женских недомоганиях. Это безнравственно!

— Верно, — согласился он. — Тогда я могу проявить нравственность и подождать вас на улице. Пока вы будете… разговаривать.

— Сами сказали, что вам надо в мэрию, — напустилась я на него. — Вот и идите. Вы шпионите за мной, что ли?

— Хорошо, пойду, — он улыбнулся уголками рта, — но я быстро вернусь и буду ждать вас здесь. Дорога в дюнах опасна, я не могу позволить вам бродить там одной.

— Договорились, — сказала я, только чтобы отвязаться от него. И дело было совсем не в аптекаре. Мне необходимо было посетить другое место в Ардеше, и компания графа меня совсем не устраивала.

Я толкнула двери лавки, но прежде, чем скрыться внутри, проводила Лагара взглядом — он и в самом деле пошел вниз по улице, и даже не оглянулся ни разу.

Отделавшись от него, я поболтала с аптекарем, заказав мятные пилюли, и купила лавандовой воды. Еще я расспросила о местных врачах, соврав, что мою хозяйку беспокоит сплин. Имя доктора Бужере тоже было упомянуто, но аптекарь посоветовал к нему не обращаться.

— Почему? — удивилась я. — Вы же сами сказали, что репутация у него хорошая.

— Репутация, как у врача, — деликатно помявшись, сказал аптекарь. — Но доктор — очень симпатичный молодой человек. Не следует приглашать таких для осмотра девиц.

— О-о! — сделала я понимающие глаза. — Да, вы совершенно правы! Не хочу ничего плохого сказать об этом месье, но в небольших городках и меньшее может послужить поводом для сплетен. Как вы любезны, что предупредили меня.

Аптекарь заверил, что поступил так из христианского милосердия, и мы расстались со взаимной приязнью. Судя по всему, они тут все обожали проявлять христианское милосердие — начиная от господина Лагара.

Выходя на улицу, я прежде выглянула в щелку двери — не караулит ли граф.

Но улица была пустынна, даже собаки не бегали, и я безбоязненно направилась противоположную от дороги к замку сторону.

Мне нужна была церковь, и вскоре я ее нашла.

Старинный собор казался черным, хотя строили его из серого гранита. Острые шпили словно протыкали тучи, а окно-роза над входом было похоже на внимательный глаз. Я набожно перекрестилась перед этим глазом и вошла внутрь.

Новенькие витражи в старых окнах смотрелись ярко и нелепо. Алые и синие пятна падали на стены и пол, и от этого черная церковь казалась еще более унылой. Закопченные стены когда-то покрывали фрески, но сейчас под слоем сажи с трудом можно было различить чьи-то вытянутые фигуры и скорбные лики. Служба кончилась, но священник еще находился в церкви. Судя по его фигуре, склонившейся перед алтарем, он молился. Только я заметила, что молитвослов у него был раскрыт на вечерних молитвах — совсем не к месту, если учесть, что солнце светило в окна.

Я села в первом ряду, ожидая, когда священник повернется, и задумалась.

Думала я вовсе не о Ардешском Звере. В церкви никогда не думается о насущных делах. Я думала о своей семье, которой лишилась так рано, и думала, что небеса должны быть милосердны к ним, погибшим мучительно и безвинно, и ко мне — потому что я делаю богоугодное дело, пусть и жестокое.

Наконец священник поднял голову, оглянулся и поспешил ко мне.

— Что вам угодно? — спросил он.

— Здравствуйте, святой отец, — сказала я, поднимаясь ему навстречу.

Он подслеповато прищурился против света, а потом глаза его расширились, и он ускорил шаг, почти подбегая ко мне и потирая ладони:

— Вы приехали, — голос его дрогнул. — Я давно жду!

— Мы прибыли, как только получили ваше послание.

— Пройдемте в дом, — суетливо предложил он, — моя жена как раз приготовила обед.

— Мне нужно купить бриошей с паштетом и маслом, — сказала я, следуя за ним к выходу.

Справа от двери был грубо намалеван страшный суд — уродливые бесы волокли грешников в пламя ада, подцепив их крючьями. Жуткая картинка. Я сразу отвернулась, потому что она вызывала омерзение.

— Я отправлю дочь купить все необходимое, — заверил меня священник. — А мы пока сможем побеседовать спокойно и без свидетелей.

В чистеньком маленьком доме мы уединились в рабочем кабинете священника. Преподобный Патридж волнуясь, но довольно толково, рассказал мне о том, что происходит в Ардеше.

Нападения волка начались два года назад и продолжались с завидным постоянством. Обычно он нападал через день, убивая старух, детей и женщин. Пару раз пропадал на месяц или дольше, когда охотникам удавалось его ранить, но всегда возвращался. В последнее время зверь совсем потерял страх, начал нападать даже на мужчин, и мог совершить по несколько убийств в день. Волк нападал, выкусывая жертвам лица, а потом распарывал живот и пожирал внутренности. Сначала говорили о волке-людоеде, но потом пошли слухи, что волк — совсем не простой волк, а оборотень.

— Вы должны нас понять, — сказал священник, промокая лоб платком, — наша провинция — весьма специфическая провинция. У нас очень живы суеверные страхи. Даже став христианами люди продолжают верить в бесов, которых раньше называли богами. До сих пор я вынужден порицать подношение молока Большим Камням — вы можете увидеть их за городом…

— Что о волке? — напомнила я ему.

— А, простите, — преподобный волновался, руки у него дрожали, и он, принеся извинения, налил воды в кружку, чтобы промочить горло. — Некоторые жертвы, которым удалось спастись, — продолжал он, — рассказывали, что на них напал не обычный волк.

— Что это значит? — не поняла я.

— Он выглядел не как волк, — пояснил священник. — Вернее… не совсем, как волк. Поэтому стали говорить, что это оборотень. Женщина…

— Почему женщина?

— Многие слышали по ночам над дюнами женский смех — дьявольский смех, — он перекрестился. — Я сам слышал его. Высокий женский смех, переходящий в рыдания… — он смотрел на меня остекленевшими от страха глазами, и я не сомневалась, что он говорит правду. — Все убеждены, что это ведьма мстит хорошеньким девушкам.

— Но разве погибают только хорошенькие девушки? Вы говорили, волк нападает и на мужчин, и на детей.

— О ведьме болтают люди, — он растерянно развел руками. — Поэтому я счел нужным сообщить…

— Вы правильно сделали, — сказала я, раздумывая над его рассказом. — Мне нужен список тех, кто погиб в вашем приходе за последние два года. И отдельно — список тех, на кого были совершены нападения, но кто по каким-то причинам выжил. Мне сказали, на волков устраивали облавы?

— Двенадцать, — сказал с готовностью священник. — Но результата не было. Проклятый зверь словно чует опасность!..

«Или знает, что готовится облава, потому что живет в городе», — подумала я, а вслух сказала:

— Вы говорили, что болтают про мстящую ведьму. Наверняка, в округе есть женщины, которых подозревают.

— Ох уж эти сплетницы… — вздохнул священник.

— Говорите без смущения, — подбодрила я его. — В нашем деле иногда помогают и самые глупые слухи.

— Да, конечно. На подозрении трое… По-крайней мере, моя жена слышала о них. Это старуха-травница, она живет в хижине на краю леса, как раз на границе с дюнами, мадемуазель Саломея и… мадам Анастейша Бюссар.

— Бабушка? — удивилась я.

— Разумеется, я в это не верю, — засуетился он, — не верю, что мадам Анастейша — ведьма. Но странности ее поступков заставляют людей держаться от нее подальше.

— Я думала, это кто-то из ваших хороших знакомых. Вы ведь предложили ее, как легенду. Как прикрытие для нашего появления! — я разозлилась, потому что это и в самом деле было огромной глупостью — положиться на человека, который является заподозренным.

— И мне кажется это очень хорошей идеей, — поспешил заверить меня священник. — Мадам Анастейша — милейшая женщина, но немного не в себе. Ей недавно исполнилось семьдесят — кто знает, что будет с нами в этом возрасте?

— Вы поступили крайне неразумно, — я поджала губы. — Первым делом мы пришли к мадам Анастейше, и нам повезло, что она уехала. Иначе мы были бы разоблачены сразу же по приезду, при свидетелях. А вы знаете, что мы предпочитаем действовать тайно.

— Не было никакого риска! — засуетился он. — Я знал, что она уедет, вы ничем не рискуете, письмо о приезде внучки было отправлено после ее отъезда! Она вернется в Ардеш не раньше, чем через две недели.

— И все же, вы сглупили, — сделала я внушение мужчине, который был старше меня раза в три. — Пока мы остановимся в замке графа Лагара, а в воскресенье, когда придем на службу, списки жертв должны быть у меня. Потрудитесь все подготовить.

— У графа Лагара? — глаза священника азартно заблестели. — Понимаю, понимаю, — прошептал он. — Вы внедрились прямо в логово…

— Не болтайте глупостей, — одернула я его. — И вообще — не болтайте. И не забудьте про списки.

Дочка священника принесла бриоши, и я, получив благословение, отправилась в замок, прежде выйдя к аптечной лавке. Разумеется, графа Лагара там не было, и я не стала его ждать.

Путь обратно прошел безо всяких неожиданностей. Солнце припекало совсем по-летнему, как будто и не было вчерашнего ледяного ливня, птицы щебетали, и я не заметила никаких следов волка-людоеда, хотя шла нарочито медленно, наступая на сухие ветки, чтобы создать побольше шума.

В замке меня встретила недовольная Пульхерия и проводила в гостиную, где Анна-Ми щебетала громче птиц, рассказывая о жизни в Саксонии. Мадемуазель Саломея слушала ее с натянутой улыбкой, и мое появление восприняла, как манну небесную, тут же ускользнув под предлогом, что «дорогой мадемуазель Грабянке надо отдохнуть и отведать бриошей, которых она так ждала».

— А вы? — наивно распахнула глаза Анна-Ми. — Вы не хотите покушать с нами, дорогая Саломея?

— Благодарю, но я не голодна, — заверила нас сестра графа и исчезла.

— Пирожки и новости от бабушки, — пошутила я, когда мы с Анной-Ми уединились в спальне, плотно заперев дверь.

— Что разузнала? — спросила моя подруга, сразу выхватывая из корзинки бриошь. Анна-Ми впилась белыми зубками в воздушное тесто и замычала от восторга. — Красота какая! Да это вкуснее, чем королевская выпечка в столице!

— Не придумывай, — проворчала я, тоже забирая булочку и усаживаясь в кресло. — Итак, мы остаемся в доме графа. Он сам любезно предложил нам это. Бабушка пробудет на водах еще две недели.

— Отлично! — отозвалась Анна-Ми, сидя перед зеркалом и любуясь, как играет солнечный свет на голубом камешке серьги. — Граф такой сахарок! Я очень надеюсь узнать его и с другой стороны.

Я понимала, что она шутит, но не смогла не поморщиться, припомнив утреннюю прогулку.

— Есть другое. Представь — идиот священник даже не предупредил «бабушку», что мы приедем. Это была чистая афера с его стороны. Старушка упадет в обморок, когда узнает, что обзавелась внучкой, и весь город будет считать нас ловкими мошенницами. Возможно, и в краже обвинят. Так что у нас лишь две недели, чтобы найти оборотня.

— За две недели мы тут черта лысого найдем, — беззаботно заверила меня Анна-Ми. — Но это не граф.

— Откуда ты знаешь? — спросила я сдержанно.

— Знаю — и все. Можешь мне поверить.

Я решила не спорить без толку, и вкратце передала все, что узнала от преподобного Патриджа.

— Между прочим, нашу дорогую «бабушку» тоже считают ведьмой, — закончила я свой рассказ.

— И старушенция уехала на две недели? — немедленно отозвалась Анна-Ми. — Тебе не кажется это странным?

— Кажется. Но священник клянется, что она чиста. Старушке за семьдесят, выжила из ума и болтает вздор.

— Сестричка нашего графа странно улыбалась, когда мы заговорили о ней, — сказала Анна-Ми задумчиво. — Что ж, если за две недели не произойдет ни одного нападения, проведаембабушку. Узнаем, как ей отдыхается на водах.

— А что сестричка? — я забрала еще бриошь. — Судя по ее виду, ты хорошо проконопатила ей уши, пока меня не было.

Анна-Ми хихикнула.

— Да, мы отлично побеседовали. Ты же видела — она сбежала от меня, как от волка-людоеда.

— Не шути так, — я не сдержалась и хлопнула ладонью по подлокотнику.

— Не будь суеверной, — отмахнулась Анна-Ми. — Лучше расскажи, как вел себя красавчик-граф. Вы ушли вместе, он не превратился в зверя и не набросился на тебя — значит, чист?

— Еще есть травозная, — перевела я тему разговора, не желая пока говорить о графе, и не желая даже думать о нем. — Завтра схожу к ней, посмотрю, что за дама.

— Вряд ли она замешана, — ответила моя подруга равнодушно. — Ты же знаешь, что эти бабки-знахари — обыкновенные шарлатанки. И все было бы слишком просто — ведьма живет в лесу и нападает на людей. Будь это она, ее забили бы камнями еще в прошлом году. Значит, никто особо в это не верит.

— Или боится, — сказала я многозначительно. — А граф, значит, не возвращался?

— Будто пропал, — ответила Анна-Ми и усмехнулась. — Надеюсь, ты не убила его по подозрению в оборотничестве?

— Очень смешно, — проворчала я.

5. Смех и рыдания

Граф Лагар вернулся только вечером, когда опять пошел проливной дождь. Мы с Анной-Ми и Саломеей пили вечерний чай в гостиной, когда граф вошел — хмурый, перепачканный в грязи, в промокшем насквозь синем камзоле. Кружевные оборки жабо потемнели и уныло обвисли.

— Еще одна жертва, — сказал он, оперевшись плечом на косяк. — Ночью был убит мельник. Возвращался от брата — занял у него пятьдесят серебряных монет и пошел через дюны. Дочь ждала его вечером, поэтому поздно подняла тревогу. Только что нашли его — горло разорвано, денег нет.

Мы с Анной-Ми переглянулись, и она упала в обморок, повиснув на подлокотнике кресла.

Я едва не поморщилась от досады — Анна-Ми слишком увлеклась, разыгрывая неженку. Наверное, ожидала, что сейчас граф снова бросится к ней и унесет в постель на руках, но граф не сделал и попытки, чтобы прийти на помощь, а в комнату протиснулся другой мужчина — молодой, миловидный даже по сравнению с графом, в руках у него был чемоданчик размером локоть на локоть, который он тут же поставил на пол и открыл. Внутри обнаружились пузырьки и склянки и бинты. Мужчина безошибочно выбрал один из пузырьков, выдернул пробку и сунул пузырек под нос Анны-Ми.

Резкий, противный запах разнесся по комнате в одно мгновение, и моя подруга громко чихнула, отворачиваясь.

— Ну вот, даже кровь пускать не понадобилось, — обрадовался мужчина, загоняя пробку в пузырек. — Что же вы, Рауль! Разве можно сообщать такие новости нежным дамам вот так — в лоб? Прошу прощения, — он поклонился Саломее и Анне-Ми, а по мне лишь скользнул взглядом, рассеянно улыбнувшись.

— Да, надо было проявить побольше деликатности, — согласился граф. — Располагайтесь, Жером. Я переоденусь, а потом мы выпьем с вами по рюмочке чего-нибудь очень крепкого.

Он ушел, а мужчина, названный Жеромом, закрыл чемоданчик, поставил его в угол и поклонился, приветливо глядя на Саломею и ожидая, когда она его представит. Она соизволила, наконец-то, заметить его взгляд и сказала равнодушно:

— Доктор Бужере, наш семейный врач. А это — мадемуазель Анна-Ми Грабянка, и ее камеристка. Мадемуазель Медхен, по-моему…

— Очень приятно, — доктор коротко поклонился Саломее и подошел поцеловать руку Анне-Ми.

— А уж как мне приятно, — почти пропела моя подруга.

Да уж. Проворонив волка минувшей ночью, мы хотя бы получили свидетеля — того самого, кто встретил оборотня и смог выжить.

Доктор Бужере был мил и почти так же болтлив, как Анна-Ми. Они составили неплохой дуэт за столом, пока брат и сестра молчали, попивая вино. Иногда они вставляли слово или несколько, но в основном говорили доктор и моя подруга.

Анна-Ми мигом повернула разговор в нужное русло, и вскоре доктор во всех подробностях поведал нам, как осматривал тело несчастного мельника.

— Судя по всему, зверь прыгнул сзади, — говорил он, сопровождая рассказ выразительными жестами, — и впился в шею, чуть пониже затылка. Здесь самое уязвимое место, смерть наступает мгновенно!..

— Какой ужас! — взвизгнула Анна-Ми. — Но, получается, волк был огромным, если достал до шеи?

— Не слишком огромный, — задумчиво сказал доктор, припоминая, — но хорошо прыгает. Я ведь видел его — Ардешского зверя. И мне посчастливилось остаться живым после этой встречи.

— О-о! Вы, наверное, проявили чудеса храбрости и ловкости! — Анна-Ми сложила руки на груди. — Я бы умерла только от страха!..

— Собственно, мне просто повезло, — смутился от такой похвалы доктор. — Это моя лошадь проявила чудеса ловкости. Она рванула в сторону одновременно со зверем, и только поэтому он не вцепился мне в ляжку. Прошу прощения! — он совсем сконфузился. — Но не хотел бы я снова повстречаться с той тварью.

— Почему вы не называете ее волком? — удивилась Анна-Ми. — Это ведь был волк? Волк-людоед, о котором все говорят?

Я внимательно следила за доктором и слушала его в оба уха, но успела заметить, как граф и его сестра переглянулись, и граф усмехнулся углом рта.

— Видите ли, дорогая мадемуазель, — доктор старательно подбирал нужные слова, — я не уверен, что это волк. Я видел волков… Правда, мертвых, — он засмеялся, — но то животное не было волком. Или было каким-то странным волком, я не встречал таких даже на рисунках в книгах по зоологии, когда учился в университете. Если честно, я сомневаюсь, что то, кого я видел, было животным…

— Жером, ну что за сказки, — проворчал граф, подливая еще вина.

— Это не сказки, — возразил доктор. — Я, конечно, человек, верящий в науку, но еще я знаю, что в нашей жизни есть вещи, которые невозможно объяснить одной только наукой.

— Что вы имеете в виду? — Анна-Ми схватила его за руку и пожала. — Расскажите же! Я вся дрожу от страха, но слушать вас — это так увлекательно!

Ее похвала подействовала, и доктор расцвел улыбкой.

— Благодарю, мадемуазель, — тепло поблагодарил он мою подругу и не заметил, как Саломея возвела глаза к потолку. — Только давайте договоримся — если вы решите упасть в обморок — предупредите заранее. Чтобы я успел достать нюхательные соли!

Он и Анна-Ми засмеялись над этой шуткой, и моя подруга пообещала ни в коем случае не бояться.

— Уверена, даже если здесь появится десяток оборотней, вы с месье графом сможете нас защитить, — сказала она проникновенно. — А я буду держать вас за руку, месье Бужере, и тогда мне ничего не страшно! Продолжайте!

Доктор был весьма польщен, и предложил сам держать Анну-Ми за руку, что тут же и сделал. Я едва сдержалась, чтобы не кашлянуть, напоминая Анне-Ми об осторожности. На мой взгляд, она переигрывала. Ну неужели нельзя быть немного поспокойнее?

— Это было около полугода назад, я ехал через дюны, — говорил доктор, — ехал днем, возвращался после того, как осматривал месье Дюкре, нашего егеря. Он тогда повредил ногу, и я два раза в неделю навещал его. Так вот, сначала я услышал смех — смеялась женщина, но это был совсем не веселый смех. Жуткий. Высокий, очень высокий. От него кровь стыла. Я остановил коня, осмотрелся, но никого не заметил. В том месте скалы, так что можно было видеть только дорогу — до города и в обратную сторону. Потом смех оборвался, потом раздался снова и вдруг перешел в рыдания. Потом опять тишина, моя лошадь заволновалась, а из кустов вышла эта тварь и сразу прыгнула на меня — без разбега. Моя лошадь сорвалась с места, и мне удалось спастись. Я видел зверя всего несколько секунд, но он не был похож на волка — шкура рыжеватая, а не серая, передвигался он на задних лапах, а клыки у него были наружу, и еще — черные волосы вдоль хребта, гребнем.

— Оборотень! — ахнула Анна-Ми.

— Оборотней не бывает, — резонно заметил Лагар. — Ты, Жером, верно, видел эту тварь в прыжке — вот тебе и показалось, что она ходит на двух лапах.

— Возможно, — смущенно признал он. — Тогда я здорово перетрусил, что уж скрывать.

— Может, прекратим эти мрачные разговоры? — спросила Саломея. — Признаться, мне надоело слушать про эту тварь. Нельзя говорить о таких ужасах к ночи. Лучше сыграем в карты.

— Мне надо ехать… — начал доктор.

Но брат и сестра дружно воспротивились.

— Мы никуда не отпустим тебя ночью, — заявил граф безоговорочно. — Ты с ума сошел, Жером? Второй раз тебе может так не повезти.

— Комнат хватит, мы устроим вас со всеми удобствами, — поддержала его Саломея. — А теперь — давайте в карты, дамы и господа? Возблагодарим небеса, что мы живы и оставим все тревоги за стенами этого замка, пусть бродят себе в темноте.

Они составили игру двое на двое — дамы против кавалеров, и Анна-Ми с Саломеей разбили мужчин в пух и прах, кокетничая и весело подшучивая над ними. Я сидела в уголке, обдумывая услышанное, и ждала, когда все отправятся спать, потому что надо было поговорить с Анной-Ми наедине.

Но моя подруга откровенно развлекалась и не торопилась покидать гостиную. Только далеко за полночь Саломея решительно смешала карты и объявила, что всем пора спать. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам.

— Ты так кокетничала с доктором, — не удержалась я, когда мы с Анной-Ми заперлись в спальне. — А как же граф? Твое ветренное сердце его уже забыло?

— Ну что ты, — ответила она, улыбаясь собственному отражению в зеркале. — Доктор — душка, но с графом ему не сравниться. Между прочим, забыла тебе сказать: завтра мы приглашены к мадам Латуф, она прислала Саломее приглашение и упомянула обо мне — похоже, уже весь Ардеш знает о нас. Будет скромное чаепитие… приглашены всего-то полгорода! — она звонко рассмеялась, сама себе строя глазки. — Прекрасный случай, чтобы познакомиться с оборотнем.

— Да, пожалуй, — согласилась я. — Ты прощупаешь господ, а я сбегаю к травознае и осмотрю местность.

— Спроси у нее фиалок, — сказала легкомысленно Анна-Ми. — Я все-таки простудилась, когда мы ходили под дождем. Надо сделать фиалковый сироп.

— Если она замешана…

— Да брось! — она уже второй раз произносила эти слова, и меня это больно царапнуло.

Анна-Ми заметила мое недовольство и поспешила оправдаться:

— Пойми, Мари, — она взяла меня за руку, дружески пожав, — я, скорее, заподозрю оборотня в этом милом олухе Бужере, чем в графе или травознае. Я старше тебя и видела больше нечисти, чем ты можешь себе представить. Поверь, они не станут выпячивать свою сущность, они ее прячут. Так легче нападать — исподтишка, неожиданно, наслаждаясь страхом жертвы. А в графе и в этой лесной бабке — все напоказ. Они прямо кричат всем своим видом, что они особенные, таинственные такие — о-го-го! опасайтесь нас! И это понятно. Оба они охотятся на молодых девушек — граф ищет любви, а старуха денег. А девицы глупы, они клюют на таинственность, как форельки на наживку. Так что ты не туда смотришь, моя дорогая.

Эти слова задели меня еще больше, чем ее небрежная фраза. Но я промолчала. Анна-Ми и правда повидала больше меня, и хотя мы всегда держались на равных и находились на одной ступени в ордене, старшей считалась, все же, она.

— Отдыхай, мое солнце, — Анна-Ми засмеялась и поцеловала меня в щеку, — а я покараулю до утра. Мне все равно не спится, посижу, помечтаю.

Что касается меня — мне вовсе не хотелось мечтать. Я нырнула в постель и уснула сразу же, как только закрыла глаза. Мне почти никогда не снились сны, но в этот раз мне приснилась Анна-Ми. Она сидела на подоконнике, поджав ноги и обхватив колени. Она смотрела на огромную полную луну, которая кралась по небу, и плакала.

6. В поисках оборотня

На следующий день мы отправились к мадам Латуф.

Хорошая знакомая мадам Анастейши, напомнила я себе. Надо присмотреться к ней, чтобы прощупать «бабушку». О каких таких странностях упоминал священник, списывая их на преклонный возраст мадам Бюссар?

Что касается Анны-Ми, она наслаждалась своей ролью и, казалось, позабыла о нашей миссии. Они с Саломеей расположились в открытой коляске, на главном сиденье, а напротив, спиной по ходу движения, устроились мы с графлм. Доктор уехал рано утром, но обещал прийти к мадам Латуф, и Анна-Ми всем уши прожужжала, как ей нравится местное общество, как ей повезло, что мы оказались среди чудесных, хороших людей, и если бы не противный волк, все было бы так восхитительно!.. так прекрасно!..

Саломея иногда отвечала ей — сдержанно и односложно. Похоже, Анна-Ми совсем извела ее своей болтовней. Мы с графом молчали. Я старалась не соприкасаться с ним даже краем одежды, но дорога была в кочках, и меня то и дело швыряло на графа, чему я была совсем не рада и старалась смотреть в другую сторону, вцепившись в борт до боли в пальцах.

Как и положено камеристке, я держалась позади Анны-Ми, пока Саломея представляла ее гостям и хозяйке.

Мадам Латуф оказалась весьма экзальтированной особой средних лет, в алом тюрбане, увенчанном зеленым павлиньим пером, и со множеством амулетов на пышной груди — здесь покоились (именно покоились!) бусы с «глазом» — темным вкраплением в более светлый камень, которые, как считалось, уберегают от порчи, кресты разных размеров, полумесяцы и шестиконечные звезды Давида, и это не считая каких-то местных амулетов из тряпочек и разноцветных ниток.

— Как странно, что Анастейша ничего о вас не рассказывала! — встретила мадам Латуф мою подругу. — А ведь у нас с ней не было тайн друг от друга!

— Мой дедушка и мадам рассорились задолго до моего рождения, — скромно пояснила Анна-Ми. — Но я решила, что пора положить конец этой глупой ссоре. Бабушка уже стара, кто знает, сколько ей осталось…

— Не волнуйтесь, — торжественно провозгласила мадам Латуф, и Саломея снова закатила глаза. — Я обещаю, что дорогая Анастейша проживет еще очень долго, и переживет еще всех нас! Такие люди живут долго, их поддерживают совсем иные силы, чем нас, простых смертных…

— Да ладно вам, мама, — прервал ее сын — городской глава, который расстегнул камзол, выставив на обозрение плотный живот, туго обтянутый атласным жилетом. — Ничем она не отличается от нас, — и он закинул в рот тартинку с паштетом.

— Ты не прав, Эрман, — возразила мадам Латуф. — Дорогой Анастейше открыты такие знания, которых нет у обычных людей. Скептики вроде тебя посмеиваются над этим, но ты не можешь не видеть, что наш город стал ареной битвы сил добра и зла, и грядет финальная битва…

— Мы поймаем этого проклятого волка — и дело с концом! — разозлился Эрман, принимаясь за вторую тартинку. — Вот приедут королевские ловчие — и устроим еще одну облаву, тогда ему никуда не скрыться.

— Королевские ловчие? — тут же переспросила Анна-Ми, и мне стало стыдно, что я мысленно упрекала ее в том, что она забыла о своих обязанностях. — Когда же они приезжают?

— Я жду их со дня на день, — заявил Эрман, потянувшись за третьей тартинкой. — Они уже в Родезе, сегодня пришло письмо.

— Они отчаянные люди, — промурлыкала Анна-Ми. — Приезжают открыто, оповестив о своем приезде…

— А чего им бояться? — удивился городской глава. — Пусть волки боятся!

Тут мне захотелось совсем как Саломее закатить глаза. Оборотень, наверняка, затаится, когда появятся королевские охотники.

Мне пришлось поскучать, пока гости пили чай со сладостями. На правах камеристки я не была отослана в людскую, а села в уголок комнаты, за камином, достав молитвослов. Но прочесть молитву мне не удалось. То и дело я посматривала на гостей, и слышала серебристый смех Анны-Ми, и иногда — бархатистый голос графа. Странно, но его звучание я выделяла среди всех гостей, хотя граф говорил негромко и редко.

Но вот с угощением было покончено, дамы разбрелись по диванчикам и оттоманкам, рассматривая альбомы и болтая, господа пили коньяк, а я ждала, когда стемнеет, чтобы тихонько ускользнуть из дома мадам Латуф и наведаться к третьей заподозренной ведьме — травознае.

Подошла Анна-Ми и незаметно сунула мне в руку грушу — их подавали к столу. Груша была ароматной и желтой, как солнце. И сладкой, наверняка. Анна-Ми лукаво подмигнула и вернулась к мадам Латуф, заговорив о «бабушке Анастейше».

— Вы — камеристка, милочка? — у камина остановилась моложавая дама внушительного роста с орлиным профилем. — Помогите, будьте любезны. У меня расстегнулось ожерелье…

Я вскочила, всем своим видом выражая готовность помочь, и застегнула крохотный замочек на жемчужном ожерелье в три ряда.

В это время мадам Латуф громко обратилась к графу Лагару с просьбой спеть.

— В прошлый раз вы составили такой чудесный дуэт с мадемуазель Саломеей, — сказала она, играя глазами поверх веера, в то время как граф посматривал на нее со снисходительной улыбкой. — Просим, месье! Мадемуазель!

— Просим!.. Просим!.. — полетело со всех сторон.

Саломея посмотрела на брата и подошла к роялю с таким видом, будто делала королевское одолжение. Она достала ноты, села на стульчик и кто-то услужливо поставил канделябр на пюпитр. Граф Лагар встал к роялю, оперевшись локтем, и зашептался с сестрой.

Все внимание было устремлено на них, и я посчитала, что уйти сейчас для меня — самое удобное. Никто и не заметит, что камеристки нет.

— С вашим ожерельем все в порядке, мадам, — шепнула я на ухо даме, которая просила меня о помощи. — Прошу прощения, мне надо выйти…

— С вашей стороны это было бы несусветной глупостью, — сказала она, не отрывая взгляда от Лагаров. — Послушайте, как они поют. Лучше чем в королевской опере.

Задерживаться было бы глупо, но какая-то неведомая сила остановила меня.

Саломея коснулась клавиш, заиграла, и граф запел.

Что за голос! Я задохнулась, потому что в груди стало тесно от восторга. Этот голос был серебряным, сладкострунным, он звал, манил, обещал… Потом к нему присоединила свой голос Саломея, и это было сродни ангельскому пению, когда забываешь обо всем, кроме небес и вечности.

Песня была старинная, о возлюбленных, разделенных морем. И они, стоя на разных берегах, просили волны расступиться, открыть путь любви.

Не на меня одну пение брата и сестры произвело впечатление. Дама с жемчужным ожерельем прослезилась и утирала слезы, не таясь. Девицы замерли, позабыв про альбомы и сплетни, а мужчины пожирали глазами прекрасную Саломею. А она и в самом деле была прекрасна — томная, с блестящими, как звезды, глазами, такая же таинственная и притягательная, как ее брат.

Я посмотрела на графа, и наши взгляды встретились. Мне вдруг показалось, что он поет для меня. Только для меня — обещая рай на земле, лишь бы я пришла к нему, сквозь бурю и волны. И я чувствовала, что готова броситься хоть в море, хоть в огонь, лишь бы слышать этот голос снова и снова…

Но песня закончилась, и я словно очнулась от зачарованного сна. Дама с жемчугами промокнула глаза платочком и сказала:

— Ну как? Я оказалась права? Признайте, что такого нигде больше не услышишь. Это дар Лагаров, проклятый дар, но такой прекрасный!..

— Да, мадам, — пробормотала я, вспомнив все салонные исполнения, что мне приходилось слышать. Ни одно и в сравнение не шло с пением Лагаров. Только почему дар проклятый?..

Брат и сестра принимали благодарности с таким небрежным видом, что у кого-то другого это выглядело бы оскорбительным. Но никто не оскорбился — напротив, Лагаров окружили, осыпая восторгами и просьбами спеть еще.

Может, это имела в виду моя собеседница? Что, завлекая песнями сердца, Лагары сами оставались холодны?..

Я наблюдала за ними с неодобрением.

Граф молчал, загадочно улыбаясь, а Саломея позволила себе покапризничать — и молодые люди бросились умолять ее, чтобы осчастливила, чтобы снизошла и так далее, и так далее.

Позволив поуговаривать себя, Саломея сослалась на усталость и закрыла ноты, бросив их на столик. Молодые люди уныло повесили носы и поплелись к своим дамам, которые ревниво и гневно обмахивались веерами.

— Лагары поют, как сирены, но попробуй, приблизься к ним… — сказала дама с ожерельем.

— О чем вы? — спросила я.

Нет, она не случайно подошла ко мне. И расстегнувшееся ожерелье — это было всего лишь предлогом. Я затаилась за ее спиной, не зная, что сейчас услышу. Но сведения об оборотнях чаще всего именно так и получаешь — случайно, когда не ждешь. Возможно, именно сейчас я узнаю страшную тайну…

— Вас не удивляет, что граф и его сестра такие притягательные, но ни он, ни она не нашли себе пару? — спросила тем временем дама.

— Возможно, они не встретили достойных? — предположила я.

— Возможно, — дама оглянулась на меня через плечо. — Но ваша хозяйка зря смотрит на графа. Попомните мое слово — она пожалеет, если будет продолжать кокетничать с ним.

Невольно я нашла взглядом Анну-Ми — та жеманилась, играя веером и посылая графу Лагару одну улыбку слаще другой. Граф как раз протянул моей подруге бокал с вином, Анна-Ми приняла его, и пальцы ее случайно коснулись руки графа. Или — не случайно?..

— Почему она пожалеет? — спросила я, чувствуя, как по всему телу разливается предвкушение схватки. Я знала, что граф опасен… Он похож на оборотня, он — оборотень… А то, что прикасался к серебру…

— Передайте своей хозяйке, чтобы держалась от графа Лагара подальше, если хочет увидеть свою бабушку, — произнесла дама. — Рауль — только мой. И горе той вертихвостке, что встанет у меня на пути! — она гордо вскинула голову и поплыла к мадам Латуф, бросая в сторону графа огненные взгляды, которых он не заметил.

Боже! Я готова была рассмеяться вслух над собственной глупостью.

Я вообразила, что сейчас узнаю что-то об оборотне, а услышала угрозы престарелой профурсетки.

Моя подруга вспорхнула с оттоманки и направилась в дамскую комнату, а я поспешила следом.

В дамской комнате никого не было, и я шепнула Анне-Ми на ухо, пока поправляла прическу.

— Будь осторожна с графом. Тут за него готовы убивать.

— Это та каланча, что к тебе подходила? — хихикнула подруга.

— Просила передать моей хозяйке-вертихвостке, чтобы держалась подальше от ее Рауля, — сказала я с огромным отвращением.

— Вот ведь деревенщина, — засмеялась Анна-Ми. — Не волнуйся, я буду осторожна с этой грозной защитницей оборотней! — и она засмеялась еще звонче.

— Ты и правда с ним поосторожней, — посоветовала я. — У него плохая репутация, его и в самом деле опасаются…

— У всех красивых мужчин плохая репутация, — Анна-Ми достала из сумочки пуховку и припудрила нос. — Но я ведь не каноник, чтобы переживать по этому поводу.

— Тогда я пойду, — сказала я. — Уже сумерки, самое время для охоты. Да и с бабкой-травницей надо познакомиться поближе.

— Осторожнее с ней, — пошутила Анна-Ми. — Вдруг и она влюблена в графа-оборотня!

Шутка мне не понравилась, и я покинула дом мадам Латуф с тяжелым сердцем.

Чем-то это задание отличалось ото всех прежних, и дело было не в оборотне и черной магии. Дело было… в Анне-Ми. Раньше моя подруга не вела себя так бесшабашно и напоказ. Неужели… это граф тому виной? А что, если он очаровал ее?

Я остановилась посредине улицы, раздумывая, не лучше ли мне вернуться, чтобы быть рядом с Анной-Ми. Но, поколебавшись, продолжила путь. Анна-Ми вполне может позаботиться о себе сама. Так было не раз. А миссия должна быть выполнена, ведь время шло, и появление «бабушки» Анастейши могло разоблачить нас. «Раскрытый шаперон — неопасный шаперон», — говорил мой наставник. Это ловчие гремят на всю страну о своем появлении, поэтому и не могут никого поймать. А мы действуем тайно, поэтому нам всегда сопутствует удача. Почти всегда.

Выйдя за город, я первым делом сняла очки и спрятала их в поясную сумочку, чтобы не потерять и не разбить. Потом безошибочно нашла большой дуб, под которым мы с Анной-Ми еще в первую ночь приезда спрятали наш главный багаж. Из навощенной кожаной сумки я достала арбалет, а к нему — деревянный тубус с серебряными стрелами. Анна-Ми отдавала предпочтение более современной модели, аркебузом — арбалетом, в котором можно было использовать и стрелы, и пули, но я не любила новшества, и продолжала пользоваться проверенным оружием.

Стало совсем темно, и я, свернув с тропы, побрела через лес напрямик. Хижина травознаи находилась к северу от города — Анна-Ми узнала об этом от Саломеи, и сейчас было самое время наведаться туда. За фиалками.

До хижины я добралась без приключений, хотя прислушивалась на каждом шагу, ожидая, что вот-вот услышу леденящий кровь женский смех, переходящий в плач. Но ночь была тихая, и луна, чуть початая, выглядывала из-за туч. В хижине горел свет, и я, обойдя убогий домишко со всех сторон, и не заметив ничего подозрительного, спрятала арбалет под плащом и постучала.

Мне открыли, даже не спрашивая, кто пришел.

Передо мной стояла женщина средних лет. В черном платье с красным корсажем и высоким воротником под горло, с седыми волосами, убранными под черную кружевную наколку. На плече женщины сидело черный кот и позевывал, показывая клыкастую пасть. Очаг жарко пылал, и на фоне огня фигура в черном, да еще с котом, производила пугающее впечатление. Впрочем, на это, наверняка, и рассчитывалось — чтобы юные (и не очень юные) девы прямо с порога проникались трепетом, страхом и уважением.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровалась я с травознаей. — Мне сказали, что у вас есть травы на продажу. Моя госпожа простудилась и хотела бы купить сухих фиалок, собранных в полдень.

Про фиалки мне сказала Анна-Ми. По ее словам, именно такие фиалки пользовались спросом у девиц, которые желали присушить понравившегося парня, и моя просьба не покажется травознае странной — почему, дескать, не зашли за сушеными фиалками к аптекарю.

Старуха засмеялась. Но это был совсем не смех волчьей ведьмы. Травозная замеялась хрипло, будто ворона закаркала.

— Фиалки, собранные в полдень? — спросила она, пропуская меня в хижину.

Я переступила порог, и травозная закрыла за мной дверь.

— Проходи, проходи, — женщина спустила кота на пол, села в кресло возле камина и сцепила на животе руки, разглядывая меня с головы до ног.

— Но ты ведь пришла сюда не за фиалками, — сказала она и улыбнулась, показав два ряда ровных белых зубов. — Ты пришла, чтобы убить оборотня. Я знаю вас, красные шапероны. В своей жестокости вы еще страшнее оборотней.

Она знала, кто я. И притворяться, что я не понимаю, о чем речь, не было смысла.

— Не бойся, я вас не выдам, — сказала травозная, не выказав ни капли страха. — И тебе не придется убивать беззащитную старую женщину.

— Мы не убиваем невиновных, — ответила я угрюмо.

— Да неужели? — делано изумилась она и погрозила пальцем. — Не надо мне врать, красавица. В этих краях, на моей памяти, шапероны появлялись раз пять, поэтому я хорошо их знаю. Но забавно… Я думала, у вас там только мужчины, у которых сердца заросли волчьей шерстью, а ты — девушка. И я вижу, что сердце твое способно на сильные чувства… — она покачала головой, глядя на меня из-под полуопущенных век.

— Если умеете заглядывать в сердца, — перебила я ее, — то вы — ведьма, может быть?

— Нет, я не ведьма, — ответила она мне в тон. — Я — всего лишь женщина, которая кое-что знает. И умеет преподнести свои знания, чтобы получить несколько монет, — она хихикнула совсем как Анна-Ми, когда говорила о графе Лагаре. — А вот кто настоящая ведьма — это мадам Анастейша. Порасспросите ее, она многое может рассказать, — и добавила совсем другим голосом — обыденным, чуточку равнодушным: — Фиалки в плетенке, у порога. Собраны в полдень. Дайте им настояться день на меду и принимайте по ложке три раза в день. Простуда улетучится — заметить не успеете.

— Значит, мадам Анастейша? — спросила я, не торопясь забирать фиалки.

— Ведьма, — кивнула травозная.

— Вы сказали, что шапероны приезжали сюда пять раз. По какой причине? Были еще нападения оборотня?

Она покачала головой:

— Нет, они приезжали из-за Лагаров. Лагары всегда были на подозрении.

От ее пристального взгляда мне стало не по себе, и я на всякий случай приподняла арбалет — ненамного, на пару ладоней. Старуха обидно засмеялась — опять каркающим, резким смехом. Она меня не боялась, старая перечница. Совсем не боялась.

— Почему Лагары были на подозрении? — я старалась говорить сурово, но старуха упорно не желала принимать меня всерьез.

Пожав плечами, она хмыкнула:

— Слишком богаты, слишком красивы, слишком обольстительны… Многих подозревали и за меньшее. Но Лагары всегда были такими. И всегда умирали своей смертью, чаще всего от старости, и плодились с завидным постоянством. Только вот нынешние Лагары не торопятся обзавестись маленькими волчатами! — она захохотала, запрокинув голову. — Шапероны наблюдали за Лагарами, но всегда уезжали ни с чем.

Была ли она оборотнем? Я не чувствовала опасности, находясь рядом с ней. Только раздражение. Мне все время казалось, что старуха насмехается надо мной. Но знает ли она больше, чем сказала?

— У вас есть еще что-то для меня? — спросила я, помедлив.

— Только фиалки, — бросила она небрежно. — Забирай их, красавица, и уходи искать своего зверя. Уверена, что ты очень скоро его найдешь.

Я попятилась — мне не хотелось поворачиваться к ней спиной, и в хижине снова раздался каркающий смех. Схватив коробку с фиалками, я вышла из хижины, и травозная проворно вскочила и оказалась у порога.

— Только будь осторожна, моя милочка, — сказала она, понизив голос. — В Ардеше опасность грозит прежде всего девушкам, вроде тебя.

— Это почему? — спросила я, уже догадываясь, что сейчас услышу какую-нибудь мистическую галиматью.

И я не ошиблась.

— Потому что дьявол жаждет вашей крови, — произнесла травозная таинственно. — Не слушайте песни, не ходите на Волчье поле. Иначе мертвец заберет вас, потому что жатва уже началась!

— Хотите что-то сказать — говорите прямо, — сказала я, теряя терпение.

Но она расхохоталась мне в лицо:

— Кто же говорит прямо о древних тайнах? Повелитель Запада, ведающий тайнами, не прощает откровенных речей. А я все-таки служу ему, а не красным шаперонам.

Двери захлопнулись, и я хотела снова постучать, но тут что-то насторожило меня. Я ничего не услышала, и ничего не увидела, но каждая частичка моего тела ощутила чье-то присутствие в темноте. Крутанувшись с арбалетом наперевес, я долго вслушивалась и всматривалась в темноту, но в лесу было тихо.

— Кто здесь? — спросила я на всякий случай, уже зная, что не получу ответа.

Разумеется, тишину ничто не нарушило, и никто не спешил сдаваться на милость красного шаперона. Я побродила по окрестностям, обыскивая кусты и заглядывая в щели между камней, но Ардеш словно затаился.

В конце концов, спрятав стрелы и арбалет, я вернулась к дому мадам Латуф в два часа ночи, так ничего и не разузнав. Можно было побродить еще, но я опасалась, что возникнут лишние вопросы, когда Анна-Ми отправится домой без меня.

Сбросив в прихожей плащ и пригладив волосы, я тихонько, как мышка, приоткрыла двери гостиной и сразу попала в объятия Анны-Ми, которая как раз собралась в дамскую комнату. Щеки моей подруги раскраснелись, глаза блестели, и, судя по легкому запаху вина, она провела время прекрасно и весело.

— Поправь мне прическу, — попросила она, усаживаясь на стульчик перед зеркалом и подрумянивая щеки. — Какой замечательный вечер! Граф снова пел! Слышала бы ты его!

— Я была у травознаи, — сказала я, наклонившись к самому уху подруги. — Ей известно о нас.

Но Анна-Ми приняла все не так близко к сердцу, как я.

— Ничего страшного, — отмахнулась она. — Наверное, бабульку пару раз ловил кто-то из ордена. Не такие уж мы и таинственные, Мари. О нас уже рассказывают сказки — деткам перед сном: жила-была девочка, и все звали ее Красный Шаперончик. Не беспокойся, она точно будет молчать. Иначе быстренько окажется в особой королевской тюрьме.

— Травозная говорила, что надо присмотреться к Анастейше Бюссар, — я не желала относиться ко всему так просто, как советовала Анна-Ми. — Она назвала ее ведьмой.

— О! Бабушка и в самом деле — личность, насколько я успела разобраться, — прыснула Анна-Ми. — Боюсь, преподобный Патридж не разглядел у себя под носом пассивных сатанистов.

— Сатанистов?! — изумилась я, позабыв про гребень, что держала в руке.

— Ах, ну что же ты ко всему так серьезно относишься? — вздохнула моя подруга. — Причесывай, прошу. Сейчас начнут играть в карты, я хочу поучаствовать!

— Что насчет сатанистов? — я заново уложила светлые пряди Анны-Ми в прическу и туго переплела их лентами и нитью жемчуга.

— Да старушки развлекаются, — ответила она, любуясь своим отражением. — Жгут черные свечи, чертят пентаграммы и мнят о себе невесть что. Выжившие из ума курицы.

— Здесь черная магия, — сказала я взволнованно. — Я это чувствовала!

— Конечно, — Анна-Ми вскочила и завертелась перед зеркалом, проверяя, не смялось ли платье. — Если ты не знала, в Ардеше раньше приносили кровавые жертвы. Давно, еще во времена язычников. Их алтарь был за городом — три серых камня…

— Большие Камни! — вспомнила я слова священника. — Горожане до сих пор приносят там жертвы молоком!

— И верят, что это поможет родить мальчиков, и что будет урожайный год, — кивнула подруга. — Несусветные глупости. Не заморачивайся этим. Нам надо найти оборотня, а с бабулями-сатанистками пусть разбирается церковь. Будем уезжать, напишем в инквизицию. Идем! Чувствую, в сегодняшней игре мне повезет!

Я не разделяла ее восторгов, и мне совсем не нравилось, что эту ночь мы решили посвятить игре в карты, а не поискам оборотня.

— В окрестностях тихо, — сказала я, придержав за руку Анну-Ми, которая уже собиралась выйти из дамской комнаты. — Но он может выйти на охоту перед рассветом.

— Или он сейчас — в этой комнате, — подруга потрепала меня по щеке. Сегодняшней ночью я буду искать оборотня в салоне!

Она захихикала и выпорхнула в коридор, а мне ничего не оставалось, как пойти следом. Но в коридоре мы столкнулись с новыми гостями.

Трое мужчин раскланялись, увидев Анну-Ми, и она сделала изящный книксен в ответ, колыхнув юбками.

Одним из прибывших был доктор Бужере, а вот два его спутника…

— Позвольте представить вам месье Карлтона де Неваля, — представил доктор, указав на старшего мужчины — военной выправки, усатого, загорелого до черноты, — и его сына — господина Франко де Неваля, — более молодой мужчина — в щеголеватых черных сапогах, начищенных до блеска, щелкнул каблуками, но если бы доктор был повнимательнее, он бы заметил, что ни отец, ни сын не выказали восторга при виде такой красавицы, как Анна-Ми. — А это — мадемуазель Грабянка, — радостно представил ее доктор. — Господа только что приехали, и я спешу представить их месье Латуфу, — доктор понизил голос и таинственно добавил. — Это — королевские ловчие!

— Да что вы! — восхитилась Анна-Ми. — Как прелестно! Как мило! А здесь все только и говорят, что про страшного волка, но вы ведь непременно, конечно же — непременно, и в самом деле — непременно его поймаете!

Она подхватила под руки месье Бужере и старшего де Неваля и повела их в гостиную, продолжая щебетать. Доктор улыбался, а лицо старшего егеря приняло такое кислое выражение, что и уксус бы не понадобился.

Младший де Неваль задержался, поправляя воротничок. Я стояла рядом, чинно сложив руки, и он шепнул, не поворачивая головы:

— Завтра в Ардеше ярмарка. Встретимся там, возле лавки с лентами.

Потом он скрылся в гостиной, откуда уже доносился восторженный голос городского главы. Он предрекал волку скорую гибель и предлагал королевским ловчим вино и закуски.

Я только вздохнула, слыша эту браваду, но шорох за спиной заставил меня резко обернуться. В полумраке коридора стоял граф Лагар.

— Какая же вы занимательная штучка, мадемуазель MJV, — сказал он, выходя на свет. — Смотрю, одним взглядом вы свели с ума бравого королевского офицера, и он поспешил назначить вам свидание. Значит, ярмарка, лавка с лентами?

7. Договор Лагаров

— Вы еще и подслушиваете, — сказала я, скрестив руки на груди. — А вам известно, что подслушивать — это недостойно графа в десятом поколении.

— В тринадцатом, — мягко поправил он меня.

— И число-то какое, — не осталась я в долгу, — чертова дюжина. Может, поэтому вы такой… неудавшийся?

Но граф проигнорировал мою колкость. Теперь он стоял рядом со мной, почти касаясь русыми волосами моего лица. И опять, как всегда рядом с этим невозможным человеком, меня охватила тревога. И еще — неуверенность. Почему он преследует меня с такой настойчивостью? Я — всего лишь горничная при блистательной госпоже. Почему он не обращает свое внимание на Анну-Ми?

— Знаете, а ведь я обязательно буду на этой ярмарке, — сказал он сладко. — И наведаюсь в лавку с лентами.

— Решили прикупить себе лент на чепчик? — съязвила я. — Возвращайтесь к гостям, господин граф. Может, еще что интересное подслушаете.

— Позвольте мне самому определиться насчет моих интересов, — он сделал шаг ко мне, я отступила и оказалась прижатой к стене.

Граф оперся ладонью о зеркало в массивном подрамнике, преграждая мне путь к отступлению, и хищно раздул ноздри.

— Вы знакомы с королевским ловчим? — спросил он тихо.

— Не дольше, чем вы, — солгала я, не моргнув глазом.

— Но он говорил с вами так двусмысленно…

— Так же, как и вы — захотел приударить за бедной девушкой, которую некому защитить. Но тоже без успеха.

— Без успеха? — граф приподнял брови.

Мне стало жарко от одного его взгляда.

Ф-фу! Да что же это за мужчина такой?! Неужели ему нравится смущать меня? Настоящий хищник. Я мысленно приказала себе отставить таять перед графом и окинула его цепким взглядом. Оборотень? Но почему напирает так явно? Подкараулил бы в лесу, попробовал перегрызть горло… Или хочет, чтобы я потеряла голову и уединилась с ним? Чтобы разделаться со мной без лишнего шума? Что ж…

— Вы так настойчивы, — и сменила тактику, изобразив самую смущенную и милую улыбку из арсенала Анны-Ми. — Признаться, вы мне гораздо симпатичнее… чем королевский ловчий. Но вы ведь не обидите бедную девушку…

— Поверьте, — граф говорил почти шепотом, волнующе поигрывая бархатистым голосом, — если бы я захотел эту бедную девушку… — он коснулся кончиками пальцев моей щеки, потом губ и задержал руку.

Я задрожала, вцепившись в трость.

Он не нападет на меня здесь — слишком много свидетелей. А… хочет ли он на меня нападать?.. В смысле — хочет ли он меня загрызть?..

— …я бы ни за что не обидел ее. Был бы нежен, деликатен, — пальцы графа скользнули по моему подбородку, по шее и ниже, и вот его указательный палец уже цепляет вырез моего платья, потихоньку оттягивая его вниз. — Вы желаете, чтобы я был с вами нежен, мадемуазель MJV? Или вы желаете иного?.. — он наклонился к самому моему уху и вдруг легко и быстро куснул меня за мочку уха.

Это не было нападением оборотня, но я сдавленно вскрикнула, потому что по всему телу потекли жаркие волны. Мне показалось, что я умираю — я и в самом деле чуть не сползла по стене, но граф поддержал меня, обхватив за талию.

— Значит, нежность нам не нужна? — горячо зашептал он. — Хотите узнать настоящую страсть, маленькая мадемуазель? Я бы с удовольствием сорвал с вас ваш красный плащик, а потом и то, что обнаружится под ним…

Рука его переместилась с моей талии на бедро, застыв в паре дюймов от подвязки, за которую был припрятан широкий метательный кинжал.

Боже! Я совсем потеряла голову! Очнись! Очнись!..

— Оставьте меня, — произнесла я с трудом.

— Оставить вас? Разве это возможно? — он наклонился, гипнотизируя меня взглядом, а потом посмотрел на мои губы.

Сейчас он меня поцелует…

Меня никто никогда не целовал. Никто. Никогда.

— Не дрожите так, девица Медхен, я вас не обижу.

Сильнее, чем взгляд, на меня действовал голос Лагара. Проклятый дар Лагаров… Проклятый и прекрасный… Разве можно ему противиться?

— Расступитесь волны, — нараспев процитировал он строки песни, которую недавно пел в салоне, — дайте мне найти мою возлюбленную, я мечтаю о ее поцелуе…

Наши губы почти соприкоснулись, я услышала, как сильно и гулко бьется сердце в груди графа… И в это время так некстати открылась дверь и из зала выпорхнули две дамы. Восторженно щебеча, они проследовали в дамскую комнату, не заметив нас, но граф отпрянул от меня, и я немедленно этим воспользовалась — нырнула под его руку и перебежала к противоположной стене.

Вздумай Лагар повторить свой фокус с поцелуями и нашептываниями — нас заметил бы любой, кто выйдет из зала.

— Мы еще не договорили, — пообещал граф, пригладил волосы ладонью и скрылся в салоне.

Я стояла, прижавшись спиной к стене, и пыталась выровнять сбившееся дыхание. Осуждала Анну-Ми за легкомыслие, а сама чуть не попала в ловушку. Шаперон не может позволить себе подобной слабости. «Уступишь страсти, окажешься у волка в пасти», — говорил мой наставник. А в пасть волку я не собиралась, это точно.

До моего слуха долетело фальшивое пение — судя по голосу, это мадам Латуф пыталась что-то исполнить. Но ее дребезжащий голос сразу заглушили гости, умоляя графа Лагара спеть.

Он будет петь!

Я увидела собственное отражение в зеркале — глаза расширены и блестят, как у безумной, щеки горят, губы приоткрыты, ладонь прижата к груди.

Глупый вид!

Сцепив руки за спиной, я упрямо наклонила голову. Никаким песенкам не сбить меня с пути. Никаким…

Но я уже замерла, так же, как и притихшие гости, ожидая, когда вслед за музыкой вступления польется дивный бархатный голос графа. Я все еще чувствовала прикосновение его волос к своему лицу, его пальцы на своих губах, видела его затуманенный взгляд, обращенный ко мне…

Старческое хихиканье разрушило очарование:

— Не слушайте его песен, мое дитя, идите сюда.

Я резко оглянулась и увидела старушку в кружевном чепце. Завернувшись в клетчатый плед, она выглядывала из-за угла и манила меня пальцем.

Нехотя я сделала один шаг, и другой, и старушка, обрадованная моим покорством, захихикала снова, а потом доверительно сказала:

— Не слушайте Лагара. Его песни опасны. Молоденьким девушкам надо держаться от него подальше.

— Да, я слышала, что их считают проклятыми, — сдержанно ответила я, пытаясь определить, кого вижу перед собой.

В салоне, когда начался прием, старушки точно не было. Но и одета она была не как прислуга. На ней было дорогое шелковое платье, а на запястье красовался толстый браслет с драгоценными камнями.

— Считают проклятыми, и не без оснований, — подтвердила старушка. — Хотите чаю? У меня жасминовый, очень душистый.

— Благодарю, но я жду свою хозяйку, — отказалась я. — Разрешите удалиться, мадам.

Но старушка пропустила мой отказ мимо ушей.

— Граф вам интересен, я права? — спросила она, и посмотрела на меня пристально, вовсе не старчески.

— Кто вы? — спросила я напрямик.

Она гордо вскинула голову, поправляя плед, и я заметила у нее на груди золотой медальон на массивной цепочке. Может, это — мать мадам Латуф? Или другая родственница?

— Вы такая молоденькая, — вздохнула тем временем старушка, оглядывая меня благосклонно. — Когда-то и я была такой. Когда-то я училась в художественной академии — единственная из женщин. У меня был талант к живописи, несомненно. Но потом я открыла в себе другие таланты, и всё кроме этого стало неважным.

— Простите, я пойду…

— У меня жасминовый чай, деточка, — сказала она, взяв меня под руку и увлекая по коридору. — И кое-что о Лагаре. Вы ведь хотите все разузнать?

— Признаться, нет, — быстро ответила я. — Вы ошиблись, у меня ничего общего с господином графом. И он мне совсем не интересен.

Тем не менее, я позволила ей увести себя по коридору, по лестнице, и вот уже мы оказались в крохотной комнате, дверь в которую пряталась за портьерой. Здесь был настоящий маленький будуар — оттоманка, стулья с мягкой обивкой, круглый столик на резных ножках, на котором стояли фарфоровый чайник и две чашки из тонкого фарфора. Здесь явно ждали гостей.

Пахло чем-то сладким и душистым, и я безбоязненно вошла в это душистое укрытие, потому что бояться старухи было просто смешно.

— Если он вам не интересен, — сказала старушка, предлагая мне присесть на один из стульев, — это не значит, что ему не интересны вы. От Лагара лучше держитесь подальше. Вы мне сразу понравились, и я решила вас предупредить, — она разлила чай по чашкам, одну придвинула мне, другую взяла сама, села в крохотное плетеное креслице и сделала глоток, зажмурившись от удовольствия.

Я только пригубила ароматный чай, но пить не стала.

— Чем же опасен граф? — напомнила я, все еще не зная, как вести себя с этой женщиной.

— Он заключил договор с тем, кого люди называют дьяволом, — сказала старушка, улыбаясь так мило, словно рассказывала мне о сорте поздних роз. — Он заключил договор с тем, истинное имя которого не знает никто, кроме Лагаров и меня.

— Вот как? — осторожно спросила я, понимая, что к чаю не притронусь.

Старушка явно сумасшедшая, кто знает, что она подмешала в чашку.

— Но вам я открою его имя, деточка. Потому что вы причастны.

— Причастна? Каким образом?

Она опять захихикала.

— Вы так молоды, я вам в бабушки гожусь. Можете называть меня бабушкой, — произнесла она, хитро щуря глаза.

— Хорошо, бабушка, — сказала я мягко. — Но что вам известно о Лагарах? Я знаю, что их предок был разбойником на королевской службе…

— Дирк Лагар, — закивала она горячо. — Он первый заключил договор с Дуамутефом…

— С кем?

— С Дуамутефом — владыкой подземного мира. У него голова волка и каменное сердце. Он — повелитель запада, хранитель тайн! — старушка закатила глаза в экстазе, позабыв про чай. — Первый Лагар до самой смерти приносил ему жертвы на Марсовом поле, у Волосатого дерева, а теперь он восстал из могилы и снова начал свою жатву.

— Жатву? — я постаралась не слишком выказывать заинтересованность, чтобы не спугнуть сумасшедшую.

Но травозная тоже говорила о жатве… И о Марсовом поле… И Саломея упоминала о нем… Что же это за жатва на поле в компании с каким-то Дуамутефом?

— Жатву начал первый Лагар, — пояснила старушка, прижав чашку к груди и не замечая, что проливает чай на дорогое платье. — Он рассекал несчастных дев золотым серпом и вырывал им сердце, — глаза ее вспыхнули восторженным фанатичным огнем. — Не подходите к Лагарам близко, если не хотите, чтобы и вам разрубили серпом грудь и вырвали сердце!..

— Хм… не беспокойтесь, — сказала я сдержанно. — Я берегу свое сердце и не отдам его никому.

— И это правильно, — заверила меня старушка. — Лагары заманивают девиц своими песнями — не слушайте песни. Не смотрите в глаза Лагарам, бегите отсюда, как можно скорее. Почему вы не пьете чай, моя птичка? Он у меня жасминовый, я завариваю его особым способом…

— Откуда вам известно про Лагаров, — спросила я, проигнорировав ее чай.

— От Дуамутефа, конечно же, — захихикала она. — Мы с ним большие приятели.

Как ни пыталась я перевести разговор на графа и его семейство, старушка больше не сказала о них ни слова — щебетала о своем Дуамутефе, называя его то волком, то хранителем желудка, то владыкой страны мертвых… Ничего не сказала она и об Ардешском звере. Только фыркнула, отмахнувшись.

— Забудьте о звере, — сказала она презрительно. — Никакого зверя нет. Первый Лагар вернулся и начал жатву. Вот это — главное.

Потеряв бестолково около получаса, я распрощалась со старухой. Я была раздосадована и не скрывала этого. Но она не замечала моего недовольства и только безмятежно хихикала, рассматривая меня с неприкрытым удовольствием.

Я успела вовремя вернуться — салон мадам Латуф уже закрывался, и гости разъезжались по домам. Анна-Ми вовсю кокетничала с младшим де Невалем. Господин Франко стоял с каменным лицом, судя по всем, только и мечтая, как бы избавиться от навязчивой дамы, а за ними наблюдали граф Лагар с сестрой. Саломея прикрывалась веером, пряча презрительную усмешку, граф был невозмутим, а Анна-Ми словно с цепи сорвалась.

— Мне невообразимо, просто невероятно невообразимо приятно, что вы прибыли сюда, месье королевский ловчий, — захлебывалась она восторгами. — Теперь вы быстро поймаете этого противного волка! Вы спасете всех нас! Вы же такой смелый, такой умный!..

— Мадемуазель, — вмешалась я, прервав поток ее речей. — Разрешите напомнить, что вам пора принять свои капли. Это важно. Прошу прощения, месье, — я сухо кивнула через плечо, и Франко де Неваль поспешил раскланяться и исчезнуть, словно шпоры на его сапогах превратились в крылышки.

— Ох уж эти капли! — со смешком пояснила Анна-Ми всем, кто был рядом. — Вечно о них забываю. Спасибо, дорогая Медхен.

— Ты переигрываешь, — прошипела я, наливая в стакан капли и с поклоном протягивая их подруге, но она только заговорщицки подмигнула и выпила лекарство со стенаниями, ахами и жалобами.

— Едем, наконец? — холодно осведомилась Саломея и передернула плечами, когда брат выразительно на нее посмотрел.

— Еще минуточку, — Анна-Ми оказалась верна себе. — Дайте же мне расцеловать на прощание мою замечательную мадам Латуф. Все было удивительно! Замечательно! Как я рада, что у моей бабушки такая чудесная подруга!.. — и она душила мадам в объятиях еще минут пять.

Но вот с прощанием было покончено, и мы отправились в обратный путь. Мы с графом опять сидели рядом, и я была благодарна темноте, потому что не желала, чтобы кто-то заметил, как я краснею всякий раз, стоило графу заговорить.

На обратном пути он сделался на удивление разговорчив и вовсю обсуждал королевских ловчих. Он расспрашивал Анну-Ми, не встречала ли она де Невалей раньше, рассказал пару старых анекдотов про волков и егерей, и сам же над ними смеялся. Я сидела, как на иголках, ожидая подвох в каждой фразе, но Анна-Ми была беззаботна и весела, и совершенно не желала замечать, когда я наступала ей на ногу, призывая вести себя поспокойнее.

— Мы проезжаем мимо Марсового поля, — сказала вдруг Саломея, молчавшая до этого. — Вы просили показать его, дорогая мадемуазель Грабянка.

— О! Это — оно?! — воскликнула Анна-Ми, прижав ладони к щекам. — Вот эта черная мрачность — Марсово поле?!

Я тоже посмотрела в ту сторону, куда показывала Саломея.

Между дюн показалась пустынная равнина. Свет тонкого месяца скупо освещал песчаные холмы, редкие кустарники и огромный старый дуб, на котором не было ни единого листочка. Корявые сучья напоминали костлявые руки мертвецов, воздетые к небу в безмолвной мольбе.

— Жуткое место, — произнесла Анна-Ми, поежившись.

— Местные жители называют это дерево Волосатым, — пояснила Саломея. — Якобы один разбойник убивал молоденьких девушек и вешал их трупы на этом дереве. Длинные волосы развевались на ветру, отсюда и название — Волосатое дерево.

— Ах, я сейчас упаду в обморок! — пропищала Анна-Ми.

— Подать вам капли? — спросила я участливо.

— Нет, благодарю, — слабо ответила Анна-Ми. — Лучше я возьму дорогую Саломею за руку, мне будет не так страшно.

— Сомневаюсь, — ответила Саломея с натянутой улыбкой. — Я ведь не месье Бужере, я не смогу защитить вас, если появится Ардешский зверь.

— Но есть я, дорогая сестренка, — произнес граф бодро. — Не волнуйтесь дамы, со мной вам никакой зверь не страшен.

И пока я пыталась понять, не было ли в его словах двойного смысла, рука графа накрыла мою руку. В темноте этого никто не заметил, Анна-Ми жаловалась и стенала, а меня словно пригвоздили к сиденью, лишив возможности двигаться.

— Не бойтесь, — говорил граф, и мне казалось, что он говорит только для меня. — Никто не причинит вам зла, пока я рядом.

Коляска подскочила на кочке, и я очнулась от колдовского очарования. Решительно освободив руку из пальцев графа, я сунула руки под мышки и уставилась на Волосатое дерево, медленно уплывающее вдаль.

На секунду мне показалось, что я вижу, как покачиваются на дереве повешаные мертвецы, и длинные распущенные косы треплет ветер, которому нет разницы, чем играть — молодой листвой и цветами, или прядями убитых чудовищем жертв.

Старушка в доме Латуфов говорила именно об этом месте. Для чего? С умыслом? Или просто пересказывала местные глупые сказочки?

Своими подозрениями я поделилась с Анной-Ми перед сном, после того, как рассказала, что королевские ловчие хотят встретиться и незаметно поговорить с нами на ярмарке. Я упомянула и о том, что граф слышал, как Франко де Неваль назначал мне встречу, но на Анну-Ми это не произвело впечатления.

— Сказала, что он приударил за тобой — и граф точно поверил, — ответила, расчесывая волосы. — Это такая обыденность для важных господ — задрать подол миленькой простолюдинке. Забудь.

Обыденность. Я постаралась подавить разочарование, охватившее меня после ее слов. Но все это не имело значения, и я подробно пересказала Анне-Ми о встрече со странной старушкой в доме мадам Латуф, и о легендах о договоре Лагаров с дьяволом.

— Ерунда все это, про золотой серп, — рассудила Анна-Ми, выслушав меня. — Золото — слишком мягкий металл, им не рассечешь грудь.

— Ты права, — согласилась я, после некоторых раздумий. — Но кто эта старушка? Тебе надо осторожно порасспросить мадам Латуф.

— Нет нужды, — беззаботно отозвалась моя подруга, ныряя в ночную рубашку и забираясь в постель. — Это наша «бабушка». Мадам Анастейша, собственной персоной.

— «Бабушка»- в городе? — изумилась я.

— Ни на какие воды она не поехала, — усмехнулась Анна-Ми. — Прячется в доме мадам Латуф.

— Но зачем?!.

— Бабки дурачат горожан, особенно молоденьких девиц — Латуф устраивает салон, а Бюссар подслушивает и потом говорит то, что услышала, преподнося как пророчества.

— Откуда ты узнала?

— У меня есть ушки и глазки, — дурачась пропела Анна-Ми строчку из народной песенки, — и они таки большие-большие, чтобы лучше слышать и видеть!

— Я серьезно.

Она тут же бросила дурачиться и примирительно сказала:

— Ну, не обижайся. Бабки проворачивают откровенное жульничество, вытягивая деньги за гадание на картах и по чайной гуще. Но народу нравится, поэтому не будем им пока мешать. Священник поставил не на ту лошадку, простофиля. Мало того, что не разглядел сатанистов у себя под носом, так еще и легенда, что он придумал, никуда не годится.

— Они нас выдадут!

— Бабульки будут молчать, — уверенно заявила Анна-Ми. — Я намекнула, что тогда и я молчать не стану, и об их проделках узнает весь город. У нас-то королевское разрешение, а вот у них…

— Я должна была догадаться, — произнесла я с досадой после некотрого молчания. — Она просила называть ее бабушкой. И все время хихикала. Наверное, ее очень забавляло дурачить меня!

— Так что не принимай близко к сердцу болтовню про проклятье Лагаров, — сказала Анна-Ми, уютно устраиваясь на подушке. — Уверяю тебя, оборотень — тот, о ком мы еще не думали. Он прячется, он так просто себя не выдаст.

— Тогда что будем делать? — спросила я. — Как мы его вычислим?

— Попробуем для начала поговорить с ловчими, может им что-то известно. Когда ты забираешь списки у нашего простофили-священника?

— Завтра суббота, — посчитала я по пальцам, — получается — в воскресенье, послезавтра.

— Посмотрим списки, и все станет ясно.

— Думаешь, там что-то важное?

— Только жертвы знают, кто их убил, — ответила мне подруга уже без дурашливых ужимок и смешочков. — Поэтому у них и надо спрашивать в первую очередь.

8. Субботняя ярмарка

— Сто лет не была на ярмарке, — сказала Анна-Ми, с улыбкой поглядывая по сторонам. — Ой, ты посмотри, какие милые глиняные игрушечки! — она потянула меня к лавке гончара, где рядом с мисками и пузатыми кувшинами стояли ряды разноцветных свистулек. — Корова! А вот это — глухарь! — она в восторге хватала то одну фигурку, то другую. — Хозяин! Сколько стоит эта прелесть?

Я не мешала ей торговаться, посматривая по сторонам. Графа нигде не было видно, но меня это не успокоило. Наоборот, я нервничала все больше и больше. С чего бы? Ясный день, полно народу…

Прикупив штук пять глиняных безделушек, Анна-Ми пожелала поесть горячих вафель с вишневым вареньем. Угощение продавал пожилой вафельщик, расположившийся прямо на земле с переносной вафельницей. Поставив ее на жаровню, он мигом испек нам с подругой по огромной вафле «с пуговками» — в краях формы были отверстия, чтобы вешать форму на стену, и от этого на тесте выпекались забавные пузырьки.

— Проклятый волк всех запугал, — жаловался нам вафельщик гнусаво и монотонно. — Раньше здесь по пять тысяч человек собиралось, а теперь… — он уныло махнул рукой, — теперь только самые смелые приезжают. И то если обозами. Скорей бы уже поймали этого волка, — он смазал вафельницу жиром для очередной партии, взглянул в сторону и сморщился, как печеное яблоко. — Вон, идут эти недотепы!

— Кто? — спросила Анна-Ми, уписывая вафлю за обе щеки.

— Шуты эти королевские — охотники, — сказал вафельщик с таким отвращением, что мы с Анной-Ми не сдержались и прыснули.

Но по торговым рядам и в самом деле важно прогуливались господа де Невали, и мы торопливо доели вафли и подошли к лавке с шелковыми платками и лентами, сделав вид, что страшно увлечены выбором.

— О них знает уже весь город, — тихо сказала мне Анна-Ми, наматывая на шею целый пучок алых лент и любуясь своим отражением в зеркале. — Приедь они с оркестром и фейерверками, не получилось бы лучше поднять шум.

— Сейчас оборотень затаится, — сказала я, презрительно глядя на ловчих. — А то и вовсе уйдет в другую провинцию, чтобы переждать облавы.

— Думаю, сейчас наш оборотень хохочет и потирает когтистые лапы, — сдержанно улыбнулась Анна-Ми, — господа королевские охотники существенно упростили ему задачу.

— Болваны, — пробормотала я.

Отец и сын де Неваль приблизились, будто их заинтересовали расписные шейные платки, и тут «заметили» нас. Мы раскланялись, и Анна-Ми пустилась в соревнование по высказыванию любезностей со старшим ловчим.

Когда лавочница отвлеклась на старшего де Неваля, который принялся выбирать платок «в подарок супруге», младший де Неваль спросил:

— Вы остановились у графа Лагара и его сестры?

— Да, а что такое? — немедленно ответила Анна-Ми. — Вы ревнуете, месье Франко?

Он хмыкнул.

— Вы что-то о нем знаете? — продолжала моя подруга — Ваше лицо говорит: «Ого-го! А что я знаю об этом проходимце!», — она звонко рассмеялась, показав ямочки на щечках. — Угадала? Угадала, вижу это по вашим глазам. А вот мне граф показался очень обходительным мужчиной. Вы с ним знакомы? Я слышала, как вы приветствовали его — по имени. Рауль, — она опустила ресницы, потом искоса взглянула на егеря и повторила: — Рау-уль…

Стыдно признаться, но от одного упоминания о графе у меня задрожали колени, а в груди сладко ёкнуло. Я кашлянула в кулак, чтобы прийти в себя. Держись от Лагара подалше. И не смей думать о нем. Не смей…

— Мы служили вместе, — объяснил тем временем месье Франко. — Участвовали в военных стычках с мусульманами.

— Как интересно! — восхитилась Анна-Ми. — Сомневаюсь, что в те времена граф был таким же обходительным…

— Что вам здесь нужно? — перебил ее егерь.

— То же, что и вам. Мы ловим оборотня.

— Вы ошиблись, мадемуазель, — сказал он с оскорбительным высокомерием. — В Ардеше орудует не оборотень, а самый обыкновенный волк.

— Вы так же говорили, когда мы поймали оборотня в Мурире, — заметила Анна-Ми, накручивая края лент на пальчик. — Вы настаивали, что зверствует всего лишь волк, а там оказались целых два оборотня. Еще немного — и они наплодили бы кучу кровожадненьких щенят.

Я молчала, слушая их перепалку. Меня не было в Мурире, там Анна-Ми действовала с другой напарницей. Которой повезло меньше, чем моей подруге.

— Зато в Клайфе вы опростоволосились, мамзель, — парировал ловчий. — Там был всего лишь волк, а вы бегали по округе, выспрашивая древние сказки у местных старушек.

Клайф я помнила. Да, там мы с Анной-Ми ошиблись — волк оказался просто волком. Хитрым, огромным, но обыкновенным животным.

— Посмотрим, кто окажется прав в этот раз, — сладко заметила Анна-Ми. — Могу поспорить, мы разгадаем тайну Ардеша раньше, чем вы, капитан.

— Сомневаюсь в этом, — ответил он грубовато.

— Заключим пари? — Анна-Ми склонила голову к плечу, хлопая ресницами.

— Остановись, — шепнула я, дернув ее за рукав.

Мне не нравились ее колкости. Конечно, я тоже была не слишком высокого мнения о королевских охотниках, и была уверена, что в Ардеше обосновалось черное колдовство, все равно никогда не стала бы спорить об этом. «Нельзя заигрывать с дьяволом, можно и заиграться», — так говорил мой наставник. Шутить о таких вещах… да еще заключать пари…

Но Анну-Ми было не унять. Казалось, ей нравилось поддразнивать молодого егеря, и она продолжила это с огромным удовольствием.

— На что спорим, что Ардешского зверя обезвредим мы? — она поставила локти на прилавок, игриво проводя алыми лентами по губам.

— Я на службе, и не занимаюсь глупостями, — отрезал месье Франко.

— О, вы боитесь… — протянула Анна-Ми. — Я понимаю…

Это оказалось последней каплей для младшего де Неваля. Он побледнел, потом побагровел, а потом повернулся к Анне-Ми, глядя в упор:

— Если я поймаю этого зверя, вы никогда больше не попадетесь мне на глаза. Даже если сотня оборотней будет бродить по округе, вы не приедете туда, нахальная дамочка. Кто угодно, но не вы.

— Договорились, — Анна-Ми улыбалась, словно ловчий только что признался ей в пылкой любви. — Но если оборотня обезвредим мы с моей подругой, вы… вы встанете передо мной на колени, трижды поцелуете мне руку и скажете: любезная Анна-Ми, как хорошо, что вы появились и спасли меня от позора.

— Никогда не сделаю ничего подобного! — рявкнул он, позабыв об осторожности, нахлобучил треуголку и быстрым шагом пошел прочь, едва не сшибив вафельщика с его жаровней, а вслед ему летел кокетливый смех Анны-Ми.

— Смотрите под ноги, месье! — крикнул сердито вафельщик, а потом проворчал: — Неудивительно, что вы не можете поймать волка. Вы и под носом-то у себя ничего не замечаете!

— Что случилось? — старший ловчий подошел к нам, заметив, что сын покинул лавку.

Чтобы отделаться от торговки, старший де Неваль купил, не торгуясь, какой-то платок в сумасшедших желто-фиолетовых разводах, бросив на прилавок монету и отказавшись от сдачи.

— Понятия не имею, — невинно вытаращила глаза Анна-Ми. — Наверное, ему не терпится спасти Ардеш от волка! Кстати, мой дорогой папочка ждет не дождется, когда вы приедете к нему в гости, на рыбную ловлю. Удочки ждут вас, папочка даже озаботился пробковыми поплавками.

— У меня свои удочки, — буркнул ловчий, комкая платок и засовывая его в карман. — Купил четыре штуки, и две — с пробковыми поплавками. Так и передайте Арнольду.

— Непременно, — заверила его Анна-Ми. — Я напишу, что вы заглянете к нам сразу же, как избавите Ардеш от монстра!

Мы раскланялись и распрощались не в пример любезнее, чем с младшим де Невалем. Все было понятно без дополнительных обсуждений — ловчие решили устроить две облавы с интервалом в четыре дня.

— Идиоты, — шепнула мне Анна-Ми, глядя в спину удалявшемуся убийце волков. — За четыре дня можно до границы добежать.

— До Египта, — ляпнула я первое, что пришло в голову.

— Почему — до Египта? — удивилась Анна-Ми, но тут же вспорхнула, как птичка и так же защебетала: — Кого я вижу! Месье граф! Сюда-сюда, дорогой месье Лагар! Какая приятная встреча!

Я смотрела, как она приветствует Лагара, нежно пожимая ему руку, играя локонами и кокетничая. Будто не видела его утром за завтраком.

Он отвечал с улыбкой, щурил янтарные глаза и приподнял шляпу, приветствуя меня, а потом увлекся беседой с Анной-Ми. Конечно. При свете дня любезничают с благородными девицами. Горничные — для того, чтобы тискать их по темным углам.

— Хотите вафлю? — предложил граф. — Этот старикан стряпает самые вкусные вафли во всем мире.

— Не откажемся, — мурлыкнула Анна-Ми, хватая графа под руку.

— Как состоялась встреча с месье Невалем? — спросил Лагар словно бы невзначай, пока вафли жарились.

— Мило, — засмеялась Анна-Ми. — Но это была встреча с Невалями. Мы встретили их случайно.

— Случайно, — повторил граф. — Да, на ярмарке подлобные встречи возможны. Случайные.

— Хотя, младший месье так посматривал на мою Медхен, — хитро протянула Анна-Ми, — что я засомневалась в случайности этой встречи. О! И еще младший Неваль спрашивал о вас, месье граф!

— Неужели? — делано изумился Лагар.

— Вы знакомы? — спросила я довольно резко.

— Служили вместе в королевской гвардии, — любезно отвечает он.

— Вы должны рассказать мне все-все о своей службе, — Анна-Ми приняла из рук графа вафлю, и пока он расплачивался с вафельщиком, выразительно повела бровями, делая мне знак уйти.

— Мадемуазель, — сказала я нехотя, потому что мне очень не хотелось оставлять подругу со «страшным Лагаром, заключившим договор с дьяволом», — разрешите я сбегаю в аптеку, заберу ваши мятные капли. Заказ как раз готов.

— Конечно, моя дорогая, — заворковала подруга. — И закажи ему драже с валерианой, я хочу попробовать новое средство от мигрени, мне посоветовала дорогая Саломея. Она такая милая, ваша сестра, — Анна-Ми в порыве признательности положила ладонь на грудь графу.

Он посмотрел на ее руку, улыбнулся и накрыл ее своей рукой.

Я повернулась и поплелась к выходу с площади. Вафля, казавшаяся мне в прошлый раз невероятно вкусной, теперь напоминала пресную лепешку. Через несколько шагов я оглянулась. Лагар был увлечен разговором с Анной-Ми, а на них смотрел вафельщик. Смотрел и улыбался, показывая острые желтоватые зубы. Он усмехнулся, покачал головой, и тут наши взгляды встретились.

Вафельщик сразу перестал ухмыляться, изобразил суровую серьезность и даже нахмурился. Он смазал жиром форму, налил новую порцию теста и с лязганьем сдвинул чугунные ручки вафельницы, гнусаво и монотонно подзывая новых покупателей.

9. Два волка

В субботу я устроила ночную вылазку.

Анна-Ми осталась в замке, чтобы прикрыть мое отсутствие, а я прокралась по коридорам и вылезла через сточный желоб, который заметила еще в первый день приезда. Так можно не беспокоить бдительную Пульхерию, которая продолжала следить за мной и Анной-Ми, как за отъявленными воровками.

Сверившись по звездам, я без труда нашла место, где мы спрятали наше добро. Из вощеной сумки я достала арбалет с серебряными стрелами, сунула трость в чехол за спиной, очки убрала в поясную сумочку и подколола к поясу подол, чтобы удобнее было бегать. Под платьем у меня были замшевые штаны, не стесняющие движений, и сапоги.

Сначала я решила прочесать дюны в сторону Марсового поля. Болтовня «бабушки» не давала мне покоя, и я решила прежде всего проверить те места, которые пользуются зловещей репутацией.

Тонкий месяц то выплывал из облаков, то появлялся, но толку от него было мало, и я больше ориентировалась на звук.

Ближе к полуночи я остановилась передохнуть. Передо мной был песчаный гребень, позади — лес из кривых низкорослых деревьев. Каменные валуны в темноте казались затаившимися троллями, но именно рядом с ними я чувствовала себя в полной безопасности. Я прижалась к одномуиз «троллей» спиной и опустила арбалет.

Было тихо, и я со злостью думала, что волк и в самом деле скрылся, узнав о приезде королевскихловчих.

Месяц спрятался в тучи, я вскинула арбалет на плечо, готовясь продолжать поиски, и тут раздалсясмех.

Истеричный женский смех прокатился над дюнами. Странный, высокий — от него и в самом деле леденело сердце, как рассказывал Бужере. Смех перешел в плач, а потом женщина опять захохотала — злобно, раскатисто.

Ведьма!..

Оборотень!..

Я выскочила из тени «тролля» и завертелась на месте, пытаясь определить, откуда доносятся звуки, а потом — увидела.

По длинной песчаной косе мчалось существо — с короткими задними лапами, отчего казалось, что оно бежит на двух ногах, как человек, а за ним — огромный волк. Против луны оба были черными, как чернила. Они промелькнули в одно мгновение и скрылись.

Я побежала туда, сцепив зубы, и чуть ли на четвереньках не взбираясь на дюну.

Два волка!..

Два!..

Вот и разгадка многочисленных жертв Ардеша!

Здесь злодействовали два хищника. И если волк мог быть обыкновенным волком, то существо с короткими лапами вполне походило на оборотня.

Взобравшись на дюну, я огляделась.

Никого.

И смех затих.

Спустившись по склону, я оказалась в густых кустарниковых зарослях, и побежала наугад, держа арбалет на взводе.

Черная фигура выросла передо мной, как из-под земли.

Нет, совсем не волк — человек. Стоит на поляне, ко мне спиной.

Я взяла его на прицел, сдерживая дыхание, и сказала:

— Кто бы ты ни был — не двигайся.

Человек оглянулся, а потом раздался удивленный и злой голос графа Лагара:

— Мадемуазель MJV?

— Что вы здесь делаете? — спросила я, не двигаясь с места.

— Вообще-то, у нас облава с де Невалями, — ответил он раздраженно, пытаясь определить, где я нахожусь. — Какого черта вы прячетесь в кустах?! Вас могут прикончить, приняв за Ардешского зверя! Вылезайте, пока я вас оттуда за ногу не вытащил!

Я положила арбалет под дерево, заметив место, достала трость, одернула задраный подол и вышла к графу.

— Вы с ума сошли — прогуливаться здесь, когда в лесу охотников больше, чем грибов?! — напустился на меня Лагар.

Он и в самом деле казался обеспокоенным. Неужели, из-за меня?

— Моей госпоже стало плохо, — ответила я трагически. — Я ходила к местной травознае, она дала настойку из пустырника. Это очень редкая трава, да и до аптекаря я вряд ли достучалась бы ночью.

— Ваша госпожа спятила, — отрезал граф. — И вы тоже, если решили бродить здесь по ночи. Просто чудо, что вас не прикончили по ошибке!

— Но облаву собирались провести только через три дня, — сказала я, не торопясь ему верить.

— Решили не тянуть, — сердито сказал он. — И простите, что не предупредили.

— А вы-то зачем в этом участвуете? Записались в егеря?

— Если помните, Ардеш — моя родовая вотчина. Так что ирония не уместна.

— Охотитесь на волка голыми руками? Хоть бы нож захватили.

— Захватил аркебузу, — огрызнулся он. — Стоит вон там, в кустах. Скажите спасибо, что не подстрелил вас, приняв за людоеда.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила я.

— Идемте, провожу вас в замок, — сказал он. — Все равно сидеть здесь — глупая затея, я так и сказал об этом Франко.

— Почему — глупая? — спросила я, сжимая трость.

Если он бросится на меня…

— Потому что сегодня не полнолуние, — он ткнул указательным пальцем в небо.

— Нападение на мельника произошло, когда луны не было видно.

— Какая разница? — ответил он раздраженно. — Луна-то была на небе, пусть и закрытая тучами. А сегодня луна на убыль. И уверяю вас, этой ночью оборотни сладко спят в своих постельках, подложив ладошки под щечки, как примерные детки.

— Вашаирония не уместна, — сказала я. — Здесь умирают люди.

— А я и не заметил! — он с притворным ужасом покачал головой. — Стойте здесь, захвачу Лизетту.

— Кого? — переспросила я, мгновенно растерявшись, когда он нырнул в кусты. — Вы с дамой?

Но граф уже вернулся. Он шел, взвалив на плечо огромную аркебузу и подставку к ней.

— Я там с моей милашкой Лизеттой, — он похлопал оружие по деревянному ложу, — всегда рядом, всегда верна мне, и ни разу не подводила.

— О! — только и могла сказать я.

— А теперь — вперед, — Лагар в полупоклоне указал мне, куда идти, безошибочно определив направление к замку.

— Вы первый, — велела я.

— Разумеется, — пробормотал он и пошел первым. — Кстати, мамзель…

— Что еще? — спросила я строго.

— Без очков вам лучше.

Кровь бросилась мне в лицо, я поспешно выудила из сумочки очки, водрузив их на нос, и сказала небрежно:

— Побоялась, что упаду в темноте и разобью их.

— А теперь стало светло, и вы их надели? — спросил граф, не оглядываясь.

— Следите за своей Лизеттой, — посоветовала я, досадуя, что попала впросак. — Чтобы она вам ногу не прострелила.

Он вел меня через перелески и дюны, а я почти не следила — куда мы идем. Я следила за графом, каждое мгновение ожидая, что он набросится на меня, обернувшись нелепым существом с короткими задними ногами. Каждое его движение было для меня, как колокольный звон — я хваталась за трость, готовая вытащить клинок и вогнать его людоедской твари в пасть.

Но граф не думал превращаться и шагал себе и шагал — неутомимо, будто аркебуза на его плече весила не больше вязанки хвороста.

Мы миновали очередной кустарник и вышли к песчаному полю. И тут я остановилась, как вкопанная. Я поняла, куда он привел меня.

Прямо перед нами воздевал к небу костлявые сучья-руки древний дуб без листвы. Волосатое дерево. Марсово поле.

Лагар насторожился и резко обернулся, не услышав моих шагов.

— Вы что, окаменели, мадемуазель? — спросил он нелюбезно. — Устали? Хотите отдохнуть?

— Зачем вы привели меня сюда? — спросила я не менее нелюбезно.

— Потому что это — кратчайший путь до замка. А вы что подумали?

— И нет других причин? — усмехнулась я.

Если он — оборотень, то сейчас превратится в волка и попробует покончить со мной. Пусть попробует… Пусть…

— Послушайте, Медхен, — произнес Лагар с плохо скрываемым бешенством. — В чем вы меня подозреваете? В том, что я тут убиваю девственниц? Или что превращаюсь в волка? Был бы я волком, давно бы вас прикончил. У меня было сто возможностей для этого. Даже сто и одна.

— Не думаю, что у вас получилось бы легко меня прикончить.

— Ого! Какое самомнение. Не обольщайтеь. Я скрутил бы вас в два счета, вы и пискнуть бы не успели.

Мы стояли на расстоянии пяти шагов друг от друга, и в темноте я не могла разглядеть выржение глаз графа, но чувствовала, что он смотрит на меня, ощупывает взглядом, и что он так же напряжен и готов к бою, как и я.

Ну же, оборотень, выдай себя…

Над дюнами было тихо, даже ветер забыл дуть.

— Медхен… — сказал Лагар хрипло и медленно пошел ко мне.

Оборотень, выдай себя…

— Вы просто… — начал граф, но тут в кустах раздался шорох, и я не успела моргнуть, как оказалась прижатой к валуну, а граф, бросив аркебузу и подставку к ней, заслонил меня, всматриваясь в шевелящиеся заросли.

Ветки раздвинулись, и на поле вышел мужчина — бородатый, в широкополой шляпе, с рогатиной наперевес.

— Месье Дюкре, — произнес граф сквозь зубы.

Тут я узнала мужчину — егерь. Мрачная личность, путешественник.

— Это вы, господин граф? — ответил он ворчанием. — Я думал — оборотень.

— Вы почему здесь? — требовательно спросил Лагар. — Вы же должны находиться вместе с месье де Невалем-младшим.

— Господа решили обойтись без меня, — ответил он с неприязнью и сплюнул, утеревшись рукавом. — Сказали, что отлично знают лес.

— Идиоты, — сказал граф так тихо, что услышала только я.

— Я пойду, с вашего позволения, — егерь развернулся и исчез в кустах.

— Иди, иди, — сказал Лагар ему вслед и обернулся ко мне. — Живы? Не умерли от страха?

— Жива, — ответила я с вызовом. — И рада этому.

— Я тоже рад, что жив, — сказал он, подбирая аркебузу и подставку, и взваливая на плечо. — Боялся, что вы меня в спину ножом пырнете. Поспешим, у меня пальцы на ногах заледенели.

— Замерзли? Разве холодно? — я пристроилась за ним в затылок, по-прежнему не доверяя.

— Посидите в засаде часиков шесть — у вас даже подмышки замерзнут.

— Очень любезно, — заметила я.

Мы пересекли Марсово поле без приключений, преодолели последний подъем по дороге между валунов, и вышли к замку. Ничего не случилось, на меня не напал оборотень, а граф заметно повеселел, завидев родовое гнездо.

— Вы точно ничего не хотите мне сказать, Медхен? — спросил он, когда мы уже стояли у ворот.

— А что вы хотите от меня услышать?

— Возможно, что-то отличное от того, что вы мне говорили? — предположил он. — Что-то вроде: месье, я признательна, что вы охраняли меня, разрешите выразить свою благодарность поцелуем…

— Не услышите, — отрезала я.

— Нет? — он с сожалением прищелкнул языком. — Жаль. А мне казалось, в салоне мадам Латуф вы были менее категоричны…

Помимо воли я покраснела, и готова была заскрежетать зубами.

— То, как вы вели себя там, не делает вам чести, месье граф. Вы были противны мне в салоне мадам Латуф, и не стали приятнее сейчас.

— Не стал? — наиграно изумился он и укоризненно погрозил мне пальцем. — Вы нарочно лжете мне, мадемуазель MJV, чтобы ужалить побольнее. Вы как пчела — летаете, грозите жальцем, а сами сладки, как мед…

По ту сторону двери раздались шаги Пульхерии.

— Знать вас не желаю! — сладко сказала я, когда служанка распахнула двери и вытаращила глаза, увидев меня. — Спокойной ночи, месье граф. Спокойной ночи, госпожа Пульхерия.

И я побежала в спальню прежде, чем Пульхерия проскрипела:

— Когда это она выскочила из замка, месье Лагар?!

«Когда ты щелкала клювом», — ответила я ей мысленно.

В отведенную нам с Анной-Ми комнату я постучала условным стуком, но мне никто не открыл и не ответил. Встревоженная, я постучала еще раз. Нет ответа!

Я толкнула двери, и они открылись. В спальне было темно, даже ночник не горел.

— Анна-Ми? — позвала я, и сердце, только что бившееся от близости графа, замерло, болезненно толкнувшись в грудь. — Где ты, Анна-Ми?!

Тишина, и даже дыхания не слышно…

Дрожащими руками я вытащила из поясного кармашка кресало и огниво, подпалила трут, зажгла свечку и подняла ее повыше, освещая комнату.

Постель была пуста, и не похоже, что Анна-Ми прилегла сегодня хотя бы на минутку.

Но как?.. Где она?..

Я заметалась по комнате, хотя сразу было ясно, что моей подруги тут нет. Не было ее уличных туфель, плаща… А ведь мы договаривались, что пока я отправляюсь в дюны, она находится в спальне, чтобы в случае чего ответить через дверь, что мы обе уже в постелях!..

Что-то случилось…

Я впервые не знала, куда делась Анна-Ми. Ни на одном нашем задании она не исчезала без предупреждения.

Бросившись сначала в ванную, потом в уборную, я убедилась, что там тоже пусто.

Граф!..

Взбежав по ступеням на третий этаж, я без стука и предупреждения распахнула двери комнаты Лагара.

Граф не ждал гостей. Он стоял возле кровати, держа в руках рубашку, а из одежды на нем были лишь нижние штаны, длиной до колен.

Слишком сильное зрелище, чтобы сохранять спокойствие. Мне приходилось видеть голых мужчин, но таких красивых — еще никогда. Лагар будто весь состоял из мускулов, и больше походил на идеальную музейную статую, чем на живого человека.

Он не смутился, что я застала его полуголого, и одним движением кисти бросил рубашку в кресло, повернувшись ко мне лицом и словно предлагая полюбоваться собой.

— Ничего себе, явление какое, — произнес он, не выказав ни малейшего удивления. — Может, я сплю, и мне все это снится — что мадемуазель MJV решила снизойти до меня? А как же «вы мне противны, знать вас не желаю»?

— Где моя хозяйка? — выпалила я.

Он заглянул в постель, даже приподняв одеяло, хотя и так было видно, что там никого нет. Потом, паясничая, поглядел по сторонам и развел руками.

— Представьте, здесь ее нет, — говорит он. — Не пробовали искать в ванной или уборной?

— Смотрела! — я поглядела на него почти с ненавистью.

— В любом случае, я бы посоветовал вам успокоиться, — заговорил он с привычными бархатистыми нотками и не спеша, немного лениво двинулся в мою сторону. — Вы думали, что хозяйка отправила вас в лес, ночью и одну, а сама юркнула ко мне в постель? Но я ведь тоже был в лесу. Пытался убить волка. Значит, я ни при чем.

— Ее нигде нет!

— Но вы-то здесь, — сказал он, подойдя уже вплотную ко мне. — И я здесь.

Он взял меня за руку, осторожно и успокаивающе поглаживая, и продолжал, убаюкивая голосом:

— Уверен, что с вашей хозяйкой ничего не случилось…Скорее всего, она уже в спальне, готовится ко сну, и думать не думает о вас… А вы волнуетесь… Вы так дрожите… Почему?

Не сводя с меня опасно горящих глаз, он поднес мою руку к своим губам и поцеловал — нежно, долго, опалив мою кожу горячим дыханьем.

— Прекратите, — пробормотала я.

— Что прекратить? — поинтересовался он. — Я еще ничего и не начинал… а вот теперь — начну… — он положил мою руку себе на грудь, заставляя провести ладонью по пластам крепких выпуклых мышц — сверху вниз, медленно, чувственно. — Может, нам стоит провести эту ночь более приятно?..

Его глаза потемнели, и в лице появилось что-то хищное, даже жестокое. Надо было остановить его, надо было убежать, но я не сделала ни того, ни другого. Словно со стороны я наблюдала, как он наклоняется ко мне, смотрит на мои губы, не скрывая намерений, и заставляет меня провести ладонью еще ниже — по его животу, и еще ниже…

Призвав на помощь всю свою волю, я вырвалась и ударила Лагара в пах.

Граф замычал и упал на колени, прижимая руку к самому сокровенному мужскому месту. Я отскочила, глядя настороженно и готовая дать отпор, если он бросится. Но Лагар и не думал нападать. Сев на корточки, охая и потирая кое-что, он возмущенно спросил:

— Вот за что вы меня?!

— Ведите себя прилично, если хотите оставить наследников! — я почти кричала — так была взвинчена.

— Опасная женщина, — выдохнул он. — Вы уверены, что наследники мне еще светят? После такого-то пинка…

Не обращая внимания на его стенания, я быстрым шагом обошла комнату, заглянула за полог, в смежную ванную комнату — Анны-Ми нигде не было. И не было следов, что она хотя бы заходила сюда.

— Устроили тут балаган, — бросила я, направляясь к выходу.

— Я устроил?! — обиделся он. — А вы могли хотя бы формально извиниться. И… разве вам не хочется остаться?

— Больше всего мне хочется пнуть вас еще пару раз, — сказала я честно. — Спокойной ночи. И спасибо за помощь, в которой вы мне отказали!

Я от души хлопнула дверью, после чего решила все-таки проверить нашу с Анной-Ми спальню, как и советовал граф.

Распахнув дверь, я сразу увидела свою подругу — она преспокойненько расчесывала волосы перед зеркалом, и обернулась, удивленно захлопав ресницами. Удивленно и немного испуганно…

— Медхен? — спросила она дрогнувшим голосом.

— Где ты была?! — напустилась я на нее.

— Где я была? Что за вопрос? Здесь, конечно.

— Тебя не было! — повысила я голос. — Я пришла полчаса назад, тебя не было, Анна-Ми!

— Тише, не кричи, — приказала она и, как ни в чем не бывало, продолжала расчесывать волосы. — Сейчас всех перебудишь. Ты почему вернулась так рано? Что случилось?

— Ничего не случилось! — прошипела я, сжимая кулаки. — Ловчие устроили облаву на волкасегодня!

— Сегодня? — протянула Анна-Ми. — Как же красавчику Франко не терпится выиграть. Но готова поклясться — им не повезет.

— Граф чуть не поймал меня в обнимку с арбалетом! — продолжала я. — Он тоже участвовал в облаве.

— А это уже серьезнее, ты могла пострадать, — Анна-Ми отложила гребень и нахмурилась. — Надо поговорить с де Невалями. Мы играем вместе, а не друг против друга. Если они, конечно, не решили нас прикончить.

— Но ты-то где была?! — потеряла я терпение.

— Ходила в кухню, видимо, — пожала плечами Анна-Ми. — Разговаривала с Саломеей…

— В плаще и дорожных туфлях?

— Господи, а что такого? — она молитвенно вскинула руки. — Да, в плаще и туфлях. В этом замке холодно, как в склепе. А ты почему такая дикая? Отчего паника?

— Ни от чего. Что Саломея? — спросила я, немного остывая и чувствуя себя распоследней дурой.

Лагар был прав, я перепугалась там, где пугаться не надо было. Наверное, сейчас хохочет надо мной. Если между ног отпустило.

— Ничего с Саломеей особенного, — ответила Анна-Ми привычно беззаботно. Старается казаться милой, но по мне — та еще стервь. Какие-то намеки, полунамеки, смешочки… она меня раздражает.

— Похожа на ведьму? — я ополоснула пылающее лицо в тазу с холодной водой и окончательно пришла в себя.

Ну и начудила я. А граф-то… развратник… Я вспомнила прикосновение ладонью к его телу и снова плеснула в лицо водой.

— Нет, — говорила тем временем моя подруга. — Она точно не ведьма. Но от этого не становится более приятной. А ты что-то узнала?

— Узнала, — проворчала я. — В Ардеше орудует не один убийца. Их двое.

10. Новые жертвы

Наутро я вскочила на рассвете, хотя подремать мне удалось всего пару часов. Анна-Ми любезно предложила покараулить мой сон, но я отказалась. Все равно я не смогла бы заснуть крепко — так была взбудоражена ночными событиями, и мысли одолевали меня даже в полудреме.

Граф — не оборотень?.. Вполне возможно, что Анна-Ми оказалась права, а я села в лужу. И не просто села, а улеглась в нее, чуть не позволив графу по мне потоптаться.

Красный шаперон не имеет права на чувства. Никакой личной жизни. Никаких привязанностей.

Я проснулась с головной болью и сразу начала одеваться.

— За списками? — сонно спросила Анна-Ми, дремавшая в кресле.

— Да, как раз успею к обедне, — коротко ответила я, зашнуровывая корсаж. — Будь добра, никуда не пропадай.

— Никуда дальше царства Морфея, — заверила она меня. — Поспокойней, Мари-Жанна, ты как натянутая тетива. Еще чуть — и лопнешь, — она впервые назвала меня настоящим именем во время задания, и это подействовало, как крепкая пощечина.

В самом деле, я была неспокойна. А для Красного шаперона спокойствие — залог победы.

— Со мной всё будет хорошо, — заверила я её, глубоко вздохнула и вышла из спальни.

Дождавшись, когда Анна-Ми задвинет изнутри засов, я похромала к лестнице, опираясь на трость и не забыв пристроить на нос очки. Пульхерия уже топила печь в кухне, и я важно заявила ей, что отправляюсь в церковь. По-моему, служанку это потрясло, но судя по ее лицу, она была вовсе не против, если бы Ардешский зверь позавтракал мною сегодня и навсегда избавил замок Лагаров от моего присутствия.

Она отперла замок на воротах, выпуская меня, и тут по лестнице сбежал граф — свежий, бодрый, втабачного цвета камзоле, поигрывая тростью.

— Вы в город, мадемуазель Медхен? — спросил Лагарвместо пожелания добрейшего утра. — Какое прятное совпадение! Я тоже отправляюсь туда же.

— В мэрию, — кисло сказала я.

— Вы очень проницательны, — похвалил он. — Лагары предпочитают решать вопросы с утра, пока голова еще свежа для оригинальных идей и… — он пустился в пространные и бессмысленные рассуждения, единственной целью котрых было, как мне показалось, довести меня до белого каления.

— По-моему, вы меня преследуете, — сказала я, когда мы отошли от замка мили на три.

— Сказать по-правде, вы почти угадали, — покаялся он. — То, что произошло ночью… Вы не думаете, что это — судьба? Знаете, до утра меня посещали видения — не такие прекрасные, как ваш реальный облик, но тоже очень даже ничего. В них вы были не так жестоки и не били мне по…

— Уймитесь, — предостерегла я. — Иначе снова получитепо.

— Маленькая злючка, — засмеялся он. — Почему вы такая злюка, Медхен? Ведь я искренне хочу вам помочь…

— В чем? — я развернулась к нему, глядя в глаза. — В чем, месье граф? Вчера вы даже не соизволили озаботиться, куда делась ваша гостья.

— Потому что я знал, что нет повода для волнений, — он тоже остановился, и мы смотрели друг на друга. Я — сурово, он — с легкой усмешкой. — Медхен… — начал он и тут же оговорился: — Мне не нравится это имя, но другого вы мне не сообщаете, поэтому приходится оперировать этим. Так вот, Медхен… — голос его зажурчал ручьем. — Вы мне очень симпатичны…

Я уже приготовилась дать ему отпор, но тут со стороны города раздался безумный женский вопль. И еще один, и еще!.. Женщина кричала в голос, выла! От этого крика волосы вставали дыбом!

Я сорвалась с места и помчалась по дороге, задрав юбку до колен, чтобы было легче бежать. Граф догнал меня сразу же и пристроился плечом к плечу. Он бежал ровно, словно летел, и успевал бросать реплики, которые меня отнюдь не радовали:

— А что случилось с вашей хромотой, мадемуазель?

— Отстаньте! — выпалила я, не глядя на него.

— Знаете, никогда не слышал, что воздух Ардеша так целебен, что излечивает старые раны…

— Замолчите! — отвечая ему, я теряла дыхание, а женщина всё кричала, и я поднажала сильнее.

— Чудесно бежите! — похвалил граф, придерживая одной рукой шляпу. — Никогда не наблюдал у девиц такой грациозной прыти!

Я не стала отвечать, потому что крики раздавались совсем рядом — они доносились с улицы Ардеша, и мы с графом влетели в город, сразу ворвавшись в толпу.

Казалось, здесь собрался весь город. Расталкивая локтями собравшихся горожан, я пробиралась в центр толпы — откуда доносился плач и женские крики. Граф не отставал от меня, и мне не пришлось слишком уж толкаться — графа узнали сразу и расступались, давая дорогу.

На телеге лежало что-то бесформенное, прикрытое двумя поношенными куртками, и я сразу почувствовала тошнотворный запах сворачивающейся крови. Плачущая женщина сидела на земле, возле телеги, и раскачивалась из стороны в сторону.

— Кто это? — спросил граф.

— Фирчо и Блован из соседней деревни, — ответили ему. — Возвращались с ярмарки, зашли в трактир, потом пошли домой. Вот… сегодня нашли их на дороге. Ни одежды, ни денег, ни покупок. Странный волк…

— Что за женщина? — продолжал расспросы граф.

— Жена Фирчо. Ночевала здесь, у сестры.

— Дайте мне посмотреть, — я шагнула вперед, намереваясь поднять куртки, но граф остановил меня, встав на пути.

— Не надо, Медхен, — сказал он серьезно. — Это зрелище не для девушки.

«Я прикончила шестнадцать оборотней и и видела столько их жертв, что вам и во сне не снилось», — могла бы ответить я ему, но просто повторила:

— Дайте посмотреть. Я разбираюсь в ранах.

— Зачем девушке… — начал кто-то, но тут сквозь толпу протиснулся мужчина с чемоданчиком.

— Месье Бужере, — воскликнул кто-то. — Вам уже сообщили?

— Вам тоже сказали, месье Лагар? — доктор и граф обменялись рукопожатиями. — Боюсь, это — не единственная трагедия сегодняшнего утра. Час назад с Марсова поля привезли тело девушки… дочь судебного советника… Я только что осматривал…

Три жертвы за ночь!.. Волки неплохо повеселились!..

Но как же я проворонила! Два тела на проселочной дороге, девушка на Марсовом поле! Может, она уже лежала там, когда мы с графом проходили мимо Волосатого дерева…

Я опять шагнула к телеге, но граф и доктор встали передо мной стеной.

— Я разбираюсь в ранах, — сказала я твердо. — И могу ассистировать доктору.

— Благодарю за самоотверженность, но лучше вам держаться в стороне, — сказал месье Бужере и обратился к горожанам. — Пожалуйста, отведите подальше детей и женщин, прошу вас.

Граф попытался оттеснить меня в сторону, но я вырвалась и выглянула из-за него как раз в тот момент, когда доктор приподнял куртку.

Волки не разорвали своих жертв. Но головы убитых были повернуты неестественно.

— Как будто мало было зверюге двух мужчин, загрыз еще и девушку, — сказал кто-то за моей спиной.

Женщина, сидевшая на земле, вдруг захрипела и повалилась ничком, закатывая глаза.

— Ей плохо! — крикнула я, бросаясь к чемоданчику доктора за нюхательными солями.

Месье Бужере оказался проворнее меня и выхватил чемоданчик почти у меня из рук.

— Месье Лагар! — приказал он. — Придержите мадемуазель! Ей самой нужны успокоительные капли!

Граф немедленн обнял меня за талию и не отпускал, хотя я убеждала, что со мной все хорошо, и я могу быть полезной.

Доктор хлопотал вокруг хрипевшей женщины, и вскоре несчастная пришла в себя, судорожно всхлипывая и озираясь. Две женщины увели ее, держа под руки. Потом месье Бужере осмотрел тела мужчин и коротко кивнул, разрешая забрать покойников родственникам.

— Это точно оборотень, — слышала я голоса людей. — Как простой волк мог убить сразу на Марсовом поле и на дороге?.. И что это за волк, которому надо съесть троих за ночь?..

Месье Бужере подошел к нам, держа чемоданчик под мышкой.

— У обоих прокушены шеи, — сказал он тихо графу. — Судя по ранам — клыки большого животного. Но больше никаких ран нет.

— Дирк Лагар воскрес и начал жатву… — сказал кто-то в толпе.

Я резко оглянулась, но определит, кто произнес эти слова, было невозможно — люди судачили, не переставая, и их было много… очень много… до головокружения много…

— Эй, мадемуазель, — граф легонько встряхнул меня. — В обморок падать не надо.

— И не собираюсь… — запротестовала я.

— Жером, — обратился Лагар к доктору Бужере, — вот этой особе тоже требуются успокоительные капли, да поскорее.

— Одну минутку… — доктор поставил чемоданчик на колено, чтобы открыть.

— Не выдумывайте! Со мной все в порядке! — вспылила я.

— Оно и видно, — Лагар обнял меня за талию и вывел из толпы. — В замок мы поедем в коляске, хоть что говорите. Пешком вы такой путь не ослите.

— Моя коляска к вашим услугам, — тут же предложил Бужере.

— И я с удовольствием ею воспользуюсь, — граф забросил меня на сиденье, как куль с мукой, и добавил, глядя предостерегающе: — Тем более, у мадемуазель страшно разболелась нога после долгой ходьбы.

Я сразу присмирела и прекратила попытки выпрыгнуть из коляски.

— Да, а почему вы хромаете? — проявил участие доктор, забираясь на козлы. — Могу предложить очень эффективную мазь…

— Благодарю, — процедила я сквозь зубы, выразительно посмотрев на графа.

Он сел рядом, делая вид, что не замечает моего недовольства.

— Какая трагедия, — доктор подхлестнул лошадь. — Ума не приложу, что делала бедная мадемуазель Софи так далеко от города…

— На нее напал зверь? — спросил граф, найдя и сжав мою руку.

В первое мгновение это прикосновение разозлило меня, но Бужере заговорил, и я забыла вырываться.

— Да, крупный хищник, судя по ранам, — сказал доктор печально. — Напал спереди, разорвал горло и грудь и выел внутренности — всё, как обычно.

— Но мужчинам-то не выел, — сказала я.

— Ваша правда, — немного смущенно признал Бужере. — На мужчин зверь напал сзади и прокусил им шеи, а тела не растерзал. С чего бы это? Может, сначала он съел девушку, и дальше убивал только в силу дикого инстинкта?

— Кто знает, что на уме у этого чудовища, — ответил граф, хмурясь. — Мы отвезем мадемуазель Медхен а замок, а потом прокатимся к ловчим. Хотел бы я знать, чем они занимались ночью, что допустили такое.

"И чем занимался ты, — подумала я, высвобождая пальцы из его руки. — Если вспомнить, ты считал вчерашнюю облаву глупостью".

— Я могу поехать с вами, — произнесла я вслух.

— Исключено, — Лагар сердито посмотрел на меня. — Вы на себя в зеркало посмотрите — похожи на привидение. Я скажу Пульхерии, чтобы она уложила вас в постель. В компании с грелками.

— С чего бы это?! — возмутилась я.

— Рауль прав, — вмешался доктор. — И я рекомендовал бы вам успокоительные капли, у меня как раз есть с собой… — он натянул поводья и полез в чемоданчик, который стоял возле его ног.

— Не надо капель! Я не больна!

— Не надо капель, Жером, — граф снова поймал и пожал мою руку. — А то это дитя сейчас рассвирепеет и загрызет нас не хуже Ардешского зверя.

— Вы что говорите такое! — вспылила я.

Но доктор уже закрыл чемоданчик, обменявшись с графом понимающими взглядами. Я насмерть обиделась, отодвинулась от Лагара и сунула руки под мышки, чтобы он больше не изображал доброго дядюшку при больной сиротке.

Мы доехали до замка в полном молчании, и граф больше не предпринимал попыток взять меня за руку. Передав меня Пульхерии, Лагар и Бужере уехали, а я словно оказалась в плену. Старая служанка не успокоилась, пока не уложила меня в постель (как велел месье граф!) и не принесла три горячие грелки. Саломея тоже зашла к нам, узнать, что произошло. Я вкратце рассказала, что за ночь на счет волка прибавилось еще три жертвы. Анна-Ми принялась ахать и стенать, Пульхерия зашептала молитву, а Саломея вздохнула и перекрестилась:

— Ужасно, — сказала она. — Надеюсь Рауль и месье Бужере будут осторожны. Куда, вы говорите, они поехали?

— К королевским ловчим, — сказала я презрительно.

— Ужасно, — повторила Саломея и взяла Пульхерию под локоть. — Пойдемте, дорогая моя. Пусть девушка придет в себя после потрясения.

Едва они ушли, и Анна-Ми заперла двери, я отбросила одеяло и спрыгнула с кровати, стаскивая ночную рубашку, в которую меня нарядила Пульхерия.

— Старуха из леса что-то знает, — говорила я, надевая нижнюю рубашку, потом платье и туго затягивая корсаж. — Она говорила про жатву! Они все говорят про жатву! Жатву Лагара!

— Люди всегда говорят, — терпеливо сказала Анна-Ми. — Ты взяла у священника списки?

— Нет, не взяла. Да и зачем списки?! Они подождут! Сначала надо разузнать, причем тут первый Лагар и допросить травознаю. С пристрастием! — я начала горячиться. Допросить старуху из леса стало казаться мне задачей первостепенной важности. — Граф говорил, что его предок много путешествовал. Особенно по востоку. Я видела в комнате у графа странный кинжал — на рукоятке противная тварь вроде уродливого дракона. Мы знаем, что черное колдовство пошло из Вавилона. Не принес ли с собой Дирк Лагар что-то поинтереснее кинжала?

— Мне кажется, это глупости, что травознае что-то известно, — пожала плечами Анна-Ми. — Но так и быть, схожу завтра к ней.

— Я сама схожу, — отрезала я. — И вытрясу всю правду из этой хитрой старухи! Зачем еще молодой девице бродить ночью по лесу, так далеко от города? Ясно, что она ходила за приворотными травами.

— Не обязательно. Надо расспросить ее родственников…

— Вот ты и расспроси. И поговори с местными сплетницами, знает ли кто-то из нихчто-нибудь странное о графе. Уверена, дамы Ардеша будут рады побеседовать о нем.

— Дался тебе этот граф, — укоризненно покачала головой Анна-Ми. — Но я все сделаю, можешь не сомневаться. А ты, может, и в самом деле отдохнешь? Мне не нравится, как ты выглядишь.

— На том свете отдохну, — ответила я грубо и отправилась к травознае.

К лачуге лесной ведьмы я пошла через Марсово поле. Днем оно выглядело совсем не так страшно, как при лунном свете — обыкновенная песочная пустошь, поросшая редким кустарником. Я нашла место, где зверь напал на несчастную девушку Софи — песок и камни были закапаны кровью. Песок не оставлял следов, и я не нашла ни отпечатков лап чудовища, ни капель крови за кустами — как будто волк расправился со своей жертвой на месте, не растащив останки. Обычно животные так не поступают, значит, это точно был оборотень. Он мог подкараулить девицу, а мог заманить сюда. Он или… она. Ведь я слышала женский смех.

Очень внимательно я осмотрела сухой дуб — Волосатое дерево, но не нашла на нем ничего подозрительного. Ни волоска, ни клочка веревки. А ведь первый Лагар, вроде бы, подвешивал на этом дереве убитых…

Я нашла оставленный мною арбалет, проверила стрелы и зашагала к лачуге травознаи. На этот раз ведьма не отделается загадочными фразами. Выложит мне все. Даже если придется поджаривать ей пятки.

До меня доходили слухи о допросах с пристрастием, которые проводили старшие шапероны, и я не хотела верить, что на таких допросах людям ломают пальцы или вгоняют иглы в родимые пятна, но сейчас чувствовала силы и необходимость сделать что-то подобное.

Когда происходит столько жестоких смертей, никто не имеет права молчать. Никто!

Наверное, травознае и правда не поздоровилось бы, но когда я ворвалась в ее лачугу, застала там только ветер, гуляющий от одного открытого окна к другому. Я перевернула весь дом, но не нашла ни плаща, ни сапог, ни котелка. Старуха сбежала, прихватив самое необходимое.

Я зло пнула кресло, в котором ведьма сидела в прошлый раз.

Мы не шапероны! Мы — вороны! Проворонили бабку!

Выйдя из хижины, я почувствовала острое желание подпалить эту развалюху. Спалить дотла, чтобы и следа не осталось.

Разумеется, я не сделала ничего подобного. Мне только и осталось, что вернуться в замок, по пути спрятав арбалет в наш с Анной-Ми тайник. Я снова прошла Марсово поле, стараясь не смотреть в ту сторону, где на песке темнели пятна запекшейся крови, и побрела к замку Лагар, раздумывая о том, что проклятые оборотни так уверены в своей силе, что не побоялись прикончить троих под носом у королевских ловчих. Мы с Анной-Ми опасались, что узнав о приезде охотников волки затаятся, но получилось наоборот…

Шорох в кустах заставил меня очнуться от дум. Прижавшись спиной к валуну, я медленно подняла трость, в любой момент ожидая нападения зверя. Одного или двух — мне было уже неважно. Пусть хоть целая стая набросится на меня, я готова была убивать их без жалости, пока не упаду бездыханной сама.

Но никто не нападал, и я, потеряв терпение и забыв об осторожности, бросилась в заросли, держа трость наперевес. Несколько минут я методично обыскивала кусты, но никого не нашла кроме парочки сусликов, которые при моем появленииюркнули в норы.

Я выхватила клинок из трости и трижды ударила по кустам, срубая макушки и давая выход слепой ярости:

— Все равно мы найдем вас и убьем, проклятые оборотни! — прошипела я, обращаясь ко всем злобным тварям Ардеша. — Найдем — и прикончим!

Снова зашуршало, и я оскалила зубы, готовясь наброситься на зверя. Но это оказался не зверь, а егерь Дюкре. С рогатиной на плече он пробирался в сторону дороги. Вел он себя крайне легкомысленно — насвистывал, оглядываясь по сторонам.

Я успела спрятать клинок, и егерь его не заметил.

— Доброе утро, месье Дюкре, — сказала я с неприязнью, и егерь остановился, как вкопанный. — Вы знаете, что случилось со старухой-травознаей из лачуги на опушке леса?

Он пожал плечами, глядя исподлобья.

— Вам известно, куда она могла уйти?

Егерь отрицательно помотал головой.

Тугодум!..

— Она давно жила здесь? — продолжала расспрашивать я.

— Лет пятнадцать, если не путаю, — ответил он, нехотя.

— Она раньше уезжала куда-нибудь?

— Вы что ко мне привязались, мамзель? — буркнул он. — Ничего я не знаю про старуху. Пропала — и пропала.

— Восхищаюсь вашим милосердием! А вы что здесь делаете?

— Пытаюсь поймать волка, — сказал он с таким видом, словно смертельно на меня обиделся. — Это моя работа, знаете ли. Мне за это жалованье платят.

Я только фыркнула, показывая, как отношусь к его работе.

— Что это вы расфыркались, как кошка? — разозлился он, топая в сторону дороги. — Убирайтесь-ка отсюда, а то найдем потом ваши обглоданые косточки.

— Берегисвоикосточки, — проворчала я ему вслед и продолжила путь.

Я торопилась рассказать о побеге старухи Анне-Ми, но проскользнуть в нашу комнату быстро мне не удалось. Когда я кралась вверх по лестнице, чуть не столкнулась с Пульхерией, которая как раз спускалась с третьего этажа, держа корзину с грязным бельем. Чтобы не быть застигнутой, я спряталась за штору, закрывавшую окно рядом с залом. Через частую деревянную решетку мне была видна комната с желтыми обоями, на которых красовались невинные цветочки лютики.

Саломея сидела в кресле, подперев голову, и смотрела на брата, который беспокойно ходил туда-сюда, заложив руки за спину.

Мне были хорошо слышны голоса Лагаров, потому что окно желтого зала было открыто.

— Прекрати бегать, Рауль, — как раз говорила Саломея. — У меня уже голова кружится, — она поморщилась и потерла виски.

Граф и в самом деле остановился.

— Боже, я мечтаю только выпить сонных капель и забыться, — простонала Саломея.

— Это моя вина, — сказал Лагар, не слушая. — Только я во всем виноват.

— О, небеса… — вздохнула его сестра и закатила глаза.

Птом она встала из кресла и перешла в другой угол зала, так что я не могла больше ее видеть.

Я затаилась, надеясь, что Лагары скажут еще что-то, но брат и сестра замолчали, а потом заиграло фортепиано.

От звуков музыки я спаслась бегством — вдруг граф решит спеть?! «Не слушайте его песен, это проклятый дар Лагаров», — вспомнились мне слова «бабушки» Анастейши.

Может, разгадка Ардешского зверя именно в проклятом даре рода Лагар!

Анна-Ми ждала меня в спальне, но выслушала новости о побеге травознаи без интереса.

— Не понимаю, с чего ты так переполошилась, — сказала моя подруга, спрятав ладошкой зевок. — Старуха почувствовала неладное, и сбежала. Кому охота, чтобы тебя вздернули на первой же березе, потому что не нашли настоящего виновного?

— Но она жила здесь столько лет! — вспылила я. — Почему именно сейчас?

— Да успокойся, — Анна-Ми взглянула на меня тревожно. — Никогда не видела тебя такой.

— Наверняка, старуха в сговоре. Что-то происходит, — я вцепилась в подругу и встряхнула. — Что-то страшное. Мне всё не нравится. Всё не нравится! Мы здесь — и уже четыре трупа! Это наша вина, что мы допустили ещё четыре смерти!

Теперь уже Анна-Ми схватила меня за плечи и крепко встряхнула.

— Приди в себя, — сказала она жёстко. — Не смей поддаваться чувствам. Поддашься — они захлестнут с головой, и выплыть уже не сможешь.

У меня застучали зубы, я не понимала, что происходит, но Анна-Ми, цедя проклятья, налила в бокал воды из хрустального графина на тумбочке, и добавила несколько капель из флакончика, который висел у нее на груди, на цепочке.

— Выпей! — велела она, но я сделала только несколько глотков, и Анна-Ми только вздохнула.

Она уложила меня в постель, укрыла одеялом и села в ногах.

— Что со мной? — спросила я.

— Такое бывает, — сказала Анна-Ми. — И со мной было, и со всеми, кого угораздило попасть к проклятым шаперонам, — она долила в стакан воды, добавила капель из заветного флакончика и выпила сама — залпом.

— Не понимаю, — прошептала я, чувствуя, как стальная хватка внутри ослабевает, и тело мое постепенно расслабляется, плывет, покачивается.

— Ты думала, наше служение проходит бесследно? — горько спросила Анна-Ми, усаживаясь на край кровати и поглаживая меня по руке. — Разве могут пройти мимо души и не покалечить её все эти убийства, что мы видим и совершаем? Те, кто послабее, ломаются сразу. Я видела, как люди в Ордене сходили с ума. Это страшно. Те, кто сильнее духом — выживают. Но нельзя соприкоснуться со злом и остаться чистым. Время от времени происходит то, что с тобой сегодня. Ты слишком перенапряглась. Тебе надо успокоиться и отдохнуть. Постарайся не думать ни о чем, умей уходить мыслями от оборотней, от их жертв… Мари-Жанна, — сказала она вдруг, неосторожно назвав меня настоящим именем. — А ты никогда не думала, чтобы сбежать? Бросить к чертям шаперонов?..

— Сбежать? — спросила я растерянно. — Куда?.. Зачем?..

Она как будто ждала этого вопроса.

— Куда угодно. Хоть на край света, лишь бы подальше от них. Они сделали из нас чудовищ почище оборотней. Разве ты не понимаешь, что мы должныжить— любить, выходить замуж, рожать детей… А вместо этого лазаем по лесам и горам, выискивая убийц, осматрвая трупы…

Голос ее зучал всё тише, всё дальше, он убаюкивал, хотя слова были тревожны, и я смежила ресницы, ощущая блаженную дремоту. Но тут глухо хлопнула дверь внизу, и сон сразу отскочил от меня.

— Кто-то пришел! — я рывком села в постели.

— Или Пульхерия всего лишь заперла двери на ночь, — вздохнула Анна-Ми, пытаясь меня уложить. — Уже одиннадцать, ночь на дворе.

— Нет, я слышу голоса! Пойдем, посмотрим!

— Ты невозможна, — только и произнесла Анна-Ми.

Мы успели как раз, чтобы увидеть, как граф Лагар встречает гостей. В коридоре ждали оба королевских ловчих — мрачно-торжественные, в полном вооружении, и у Франко топорщилось голенище щеголеватого сапога. Наверное, там он прятал кинжал.

— Что случилось, господа? — спросил граф резко. — Чем обязан вашему визиту в такой поздний час?

Он был в рубашке, без камзола — видно, уже собирался ложиться спать. Только судя по решительному виду де Невалей, спокойной ночи не ожидалось.

— Просим прощения за вторжение, месье граф, — сказал младший де Неваль очень высокомерно, задирая точеный нос и холодно глядя на Лагара, — но нам необходимо осмотреть ваш фамильный склеп. Прямо сейчас. Мы действуем по приказу короля, и вы обязаны оказывать нам всяческое содействие.

11. Вскрытая могила

Мы с Анной-Ми переглянулись, стоя в темноте, возле лестницы.

— Какая странная просьба, — граф заложил руки за спину и перекатывался с пятки на носок. — Какая необходимость делать это ночью? Подождем утра, так вы все лучше рассмотрите — гробы, останки, могильные камни…

— Не паясничайте, месье, — сказал Франко де Неваль, подобравшись, как для боя. — Откройте склеп.

Я схватила Анну-Ми за руку, взволнованная до глубины души. Что же произошло, если даже королевские ловчие, верящие лишь науке и пуле, заинтересовались склепом?

— Или вам есть, что скрывать? — подозрительно спросил старший де Неваль.

Граф пожал плечами и обратился к Пульхерии, которая стояла рядом с ним, как фурия, готовая обрушиться на любого, посмевшего навредить ее хозяину:

— Принесите ключ от склепа, дорогая Пульхерия, — сказал он. — Ключ лежит в моей комнате, в правом верхнем ящике стола.

Служанка окинула презрительным взглядом господ ловчих и отправилась наверх. Анна-Ми хотела скрыться, но я удержала ее и потянула за собой, и она нехотя подчинилась.

— Что происходит? — спросила я, спускаясь по ступеням. — Господа, к чему вам склеп?

— Дамам лучше отправиться в свои комнаты, — посоветовал старший де Неваль, воинственно топорща усы.

— Вряд ли нам будет безопаснее где-то, как не рядом с вами, — ответила я очень любезно, хотя всё внутри меня так и клокотало. Чудесные капли Анны-Ми уже не помогали, и как я ни пыталась, успокоиться не могла.

— Пусть девушки идут с нами, — сказал младший де Неваль отцу. — Им и в самом деле будет безопаснее возле нас. Не так ли, месье граф?

Мне показалось, младший ловчий произнес последние слова не просто так. И как-то слишком пристально посмотрел на Лагара.

— Людям его величества виднее, как правильно поступить, — ответил граф безо всякого выражения. — Я лишь исполняю вашу волю.

— Хотелось бы верить, — пробормотал Франко себе под нос.

Вернлась Пульхерия с ключом и огромным фонарем на металлическом кольце. Она рвалась пойти вместе с нами, но граф велел ей остаться дома.

— Саломея уже спит, — сказал он служанке, — присмотрите, чтобы ее никто не побеспокоил.

— Да, месье Лагар, — проскрипела Пульхерия, глядя на ловчих почти с ненавистью.

— Идет дождь, — продолжал граф. — Думаю, дамам надо надеть плащи. Возьмите мой и Саломеи, пожалуйста.

Он накинул женский плащ на плечи Анне-Ми, а мне подал свой — широкий, черный, на плотной алой подкладке.

— Так вы не промокните, — сказал Лагар, глядя мне прямо в глаза.

Я выдержала его взгляд. Сегодня я узнаю правду. Я чувствовала, что это произойдет сегодня.

Граф взял у Пульхерии фонарь и ключ и пошел первым.

Франко де Неваль жестом приказал мне и Анне-Ми держаться за ним и отцом.

— Вы так обходительны с женщинами, — не удержалась от колкости Анна-Ми. — Расстрогали меня до слез. Это столь благородно — быть готовым отдать жизнь за нас с Медхен.

— Уймитесь уже, — процедил он сквозь зубы.

Анна-Ми сладко улыбнулась, отчего бравого охотника так и передернуло.

Снаржи и в самом деле лил дождь — почти как в первый день нашего с Анной-Ми приезда в Ардеш. Свет фонаря через стену воды казался тусклым оранжевым пятном. Граф повел нас в обход замка, через липовую аллею, к каменным завалам, оплетенным плющом.

Мы подошли ближе, и я поняла, что то, показалось мне нагромождением огромных валунов, на самом деле было грубо сработанной гробницей. Горгульи, вытесанные неизвестным мастером из черного камня, зловеще щерили на нас клыкастые морды. Капли дождя заиграли в их глазницах, отразив свет фонаря, и мне на секунду почудилось, что чудовища подбираются к нам поближе, прикидывая, как поудачнее напасть.

— Какое унылое место, — сказала Анна-Ми и зевнула. — Не лучше ли нам вернуться в замок, господа? Что вы надеетесь найти здесь ночью?

— Открывайте, Лагар, — велел старший де Неваль, проигнорировав Анну-Ми.

— Подержите фонарь, будьте добры, — попросил граф вежливо, протягивая фонарь Франко.

Тот помедлил, и я выступила вперед.

— Давайте, подержу, — я схватила металлическое кольцо, и наши с графом руки соприкоснулись. Пальцы его были горячими, и чуть дрогнули.

Он боится? Нет, графу Лагару не подходит слово «боюсь». Но что-то его тревожит. Что мы узнаем правду?

Граф открыл заржавелый замок и толкнул тяжелую, обитую металлическими пластинами, дверь.

Он вошел первым, исчезнув в темноте, и я смело шагнула следом. Если Лагарам есть, что скрывать, сегодня от их тайн ничего не останется.

Склеп не был расписан изнутри. Глубокие борозды проходили по стенам — следы сколов, когда пробивали пещеру. Я посветила назад, чтобы ловчие и Анна-Ми увидели дорогу.

— Прошу, господа, — раздалось из темноты, и я по голосу догадалась, что граф усмехается. — Ищите, что хотели. Золото, драгоценности, вампиров…

— Ну и шутки у вас, — проворчал старший де Неваль.

Франко тем временем взял у меня фонарь и начал рассматривать надписи на могильных плитах. Я не знала, что он искал, но он продвигался от одной могилы к другой, удаляясь от входа, и все мы тянулись за ним — молча, оглядываясь на грубо отесаные стены. Граф держлся немного в стороне, не ступая в круг света, но я чувствовала тяжелый взгляд — Лагар смотрел на меня. Смотрел — или я сошла с ума.

— Долго еще? — промурлыкала Анна-Ми и зевнула, как кошечка. — Вы бы хоть объяснили, что мы ищем, дорогой королевский ловчий.

— Могилу первого Лагара, — ответил Франко де Неваль глухо. — Вот она.

Он поднял фонарь повыше, и я вздрогнула — плита на одной из могил была сдвинута. Как раз настолько, чтобы в щель мог пролезть человек.

Или выбраться из могилы.

— Как получилось, что могила вскрыта? — спросил старший ловчий.

Мы обернулись к графу, невидимому за границей света.

— Кто открывал могилу Дирка Лагара? — повторил де Неваль уже с угрозой.

Граф молчал, и Франко де Неваль произнес звонко и зло:

— Отвечайте! Немедленно отвечайте!

Я тоже ждала ответа графа. Ждала с бешенно бьющимся сердцем. Дирк Лагар воскрес… и начал свою жатву…

Анна-Ми подавила зевок. Похоже, её ничуть не удивила вскрытая могила. Она оперлась о соседнюю могильню плиту и следила за ловчими и графом скучающим взглядом.

— Что вы хотите услышать? — спросил граф с легким презрением. — Мы воевали с тобой, Франко, я даже как-то жизнь тебе спас. Хочешь сейчас арестовать меня из-за каких-то бабкиных сказок? Тебе лучше меня известно, что все в этом городке помешаны на дьявольщине. Но ты и правда считаешь, что я как-то с этим связан?

— В городе болтают, что Дирк Лагар восстал из могилы… — Франко старался держаться храбро, но голос его подвел.

— Посмотри внутрь и увидишь там кости и клочья савана, — произнес граф невозмутимо. — Если он восстал, то позабыл пару костей и череп в придачу. Вместе с зубами.

Де Невали осмотрели могилу и насупились. Я тоже подошла посмотреть и убедилась, что граф сказал правду. Внутри лежал череп, и зубы у него были на месте — обыкновенные, человеческие зубы.

— Но что произошло? — спросил младший ловчий уже другим тоном.

— Ничего особенного, — граф сделал шаг вперед и оказался в круге света. Лагар не превратился в чудовище, и глаза у него не полыхнли красным огнем — обычный мужчина, улыбающийся углом рта, насмешливый…

— А могила…

— Кто-то открыл могилу проклятого первого Лагара, только и всего, — граф скрестил на груди руки.

— Когда это произошло? — продолжал расспрашивать Франко.

— Я обнаружил в августе прошлого года. Замок был сбит, могила разорена.

— Нападения волка начались в июне, — ловчий поднял фонарь, чтобы осветить лицо графа.

— Когда вы последний раз видели склеп закрытым? — спросил старший ловчий.

— В мае.

— Почему вы скрыли этот факт?

— А почему я должен был его обнародовать? — последовал насмешливый ответ. — Я никогда не питал особого почтения к своему предку-убийце, в округе его ненавидели и ненавидят до сих пор — так зачем беспокоить людей и власти? Тем более, я не верю во всю эту чушь — оборотни, восставшие мертвецы и прочее.

Я слушала мужчин, не вмешиваясь, впитывая каждое слово. Что-то не ладилось, что-то совсем не ладилось…

— Вернемся, — взмолилась Анна-Ми. — Я устала и просто падаю с ног. Почему бы нам не продолжить разговор под крышей, в тепле, а не в могильном склепе?

— Поддерживаю, — граф коротко поклонился Анне-Ми. — Может, я предложу вам по рюмочке шерри, чтобы согреться?

Старший де Неваль покосился на раскрытую могилу и признал:

— Думаю, мы можем продолжить разговор в другом месте. Здесь вряд ли есть резон оставаться.

— Вот и я так думаю, — спокойно сказал граф. — Позвольте фонарь, мадемуазель, — он протянул руку, чтобы забрать у меня фонарь. — Закутайтесь в плащ, дождь ещё не кончился.

Мы пошли обратно к замку — гуськом, растянувшись по узкой тропинке между деревьями сада. Граф шел впереди, а я — перед Франко де Невалем, который замыкал наш маленький отряд Молодой ловчий надвинул широкополую шляпу на лицо, чтобы уберечься от дождя, и был необыкновенно мрачен.

Я тронула его за руку, и он поднял голову.

— Чего вам? — спросил он раздраженно.

— Почему вы так обеспокоены останками первого графа Лагара? — спросила я тихо. — Вы были убеждены, что в Ардеше свирепствует волк. Что изменилось?

— Как удивительно! — произнес Франко де Неваль с насмешкой.

— Что именно, месье? — чтобы лучше его слышать, я сняла капюшон, и волосы тут же намокли от дождя.

Мы остановились, и граф, державший фонарь, ушел вперед, уводя за собой Анну-Ми и де Неваля-старшего. Теперь мы могли говорить, не боясь быть услышанными.

— Я удивлён, — сказал ловчий раздельно, — что шапероны прибыли охотиться на нечисть, не удосужившись разузнать о местных дьявольских преданиях. А ведь все они, как ни странно, связаны с семейством Лагар. Да я и сам не прочь кое-что узнать о дорогом Рауле, хотя он и спас мне жизнь!

— Объяснитесь, — потребовала я.

Но тут из пелены дождя вынырнул граф. Фонаря при нем не было, мокрые волосы прилипли к его щекам и лбу, но даже в темноте было видно, как сверкают в улыбке белые зубы.

— Вы нарочно решили уединиться? — спросил он. — Не слишком романтичное место для любовных признаний.

— А мы вовсе не о любви говорим, — отрезал де Неваль, оттолкнул графа плечом с дороги и пошел к замку.

Лагар даже не оглянулся на него и сделал щаг по направлению ко мне.

— Вы говорили не о любви? Тогда о чём же? — спросил он живо. — О чём, мадемуазель MJV?

— Почему такое любопытство? — ответила я вопросом на вопрос.

— Может, я ревную, — предположил он.

— Де Неваля? — ответила я, как можно презрительнее. — Вы меня разочаровали. А какая трагедия для местных дам! Предмет их воздыханий — содомит!

— Откуда юным барышням известны такие мерзости? — не остался в долгу граф, преграждая мне путь. — Хотите докажу, что вы ошибаетесь?

Мы одновременно смахнули прилипшие волосы со лба, но уходить никто не собирался. Дождь поливал все сильнее, и над Ардешем блеснула молния, а потом до нас докатился глухой раскат грома.

— Приберегите доказательства, — отрезала я, — будете предъявлять их жене.

— Вы колючка, знайте это.

— Не забывайте вы.

— Так о чем вы болтали тут с де Невалем? — вернул разговор в прежнее русло граф.

— Мы говорили о покойниках, — ответила я. — До оскомины скучная тема. Не желаю её продолжать.

— А что показалось бы вам интересным? — спросил он.

— Постойте, дайте поразмыслить, — я приставила палец к носу, изобразив глубокое раздумье.

— Сгораю от нетерпения услышать, что вам интересно, — произнес граф и попытался взять меня за руку, но я проворно отступила.

— Интересным мне сейчас показался бы таз с горячей водой, — сказала я ледяным тоном, — сухая рубашка и теплая постель. Идёмте в замок, у вас гости, а вы о них позабыли.

— Почему же? — он все-таки пошел к замку — медленно, оглядываясь через шаг — иду ли я за ним. — Де Невали — взрослые мальчики, а вы — тоже моя гостья. Или позабыли? Кстати, насчет теплой постели… Осмелюсь предложить вам свою. Она теплая, и мягкая, и я готов охранять вас всю ночь.

— О чём вы, вообще? — я потеряла терпение. — Что вы за человек, если говорите подобные бесстыдства девушке?

— Это — показатель гостеприимства, — запротестовал Лагар.

— Вы — паяц, а не граф, — огрызнулась я.

Мы вошли в замок, и Пульхерия заперла за нами двери, объявив, что де Невали не пожелали остаться и уехали.

— В такую погоду, — граф покачал головой. — Настоящие безумцы.

— Пусть катятся отсюда подальше, — буркнула служанка, покосившись на меня. — Никто не обидится.

Без сомнения, мне и Анне-Ми она желала того же.

— Где моя госпожа? — спохватилась я.

— Поднялась в свою комнату, — ответила Пульхерия с оскорбительным высокомерием. — Сказала, что страшно устала и отправляется спать.

— Мне надо причесать её на ночь и взбить перину, — ответила я, как и полагается примерной компаньонке, коротко поклонилась графу и поспешила к лестнице, пока Лагару не вздумалось снова проявлять свое оригинальное «гостеприимство».

На верхней ступени лестницы я посмотрела вниз. Граф стоял, положив руку на перила, и смотрел мне вслед. Я фыркнула, изображая негодование, и поспешила к Анне-Ми.

Моя подруга уже лежала в постели, и как я ни пыталась растормошить её, разговаривать о склепе Лагаров и волках отказалась.

— Только не этой ночью, — она перевернулась на другой бок. — И тебе советую лечь. Чтобы выполнить миссию успешно, надо выспаться.

— Но послушай… — я села на край кровати и потянула с подруги одеяло.

— Не стану ничего слушать, — отрезала она. — Я сплю, и пусть мне приснится граф. И если он решит меня похитить, я даже не стану сопротивляться. Потому что у меня нет ни сил, ни желания это делать.

Она и в самом деле заснула почти сразу же, к огромной моей досаде. Я походила по комнате, хотела высушить волосы, но сразу же забыла об этом. Граф не запер склеп. Небрежность? Или умысел?.. Сказал ли он правду о разорении могилы? Я ни разу не встречала вампиров, но наставник был уверен, что они существуют. Может, мы ищем оборотня, а виновник все это время прятался в фамильном графском склепе? По легендам, вампиры питаются кровью, но где кровь — там и плоть. Что если Лагар и в самом деле восстал из могилы?..

— Анна-Ми, — затрясла я подругу, но она только недовольно промычала что-то в ответ и вяло отмахнулась.

Лучше было бы дождаться дня и еще раз осмотреть склеп, но я не могла усидеть на месте. Что-то толкало меня, тревожило, заставляло дрожать сердце. Я набросила свой старенький красный плащ, тихонько открыла двери спальни и прислушалась. В замке было тихо, как в могиле. И так же темно.

Я на цыпочках пробежала коридор, сжимая трость во вспотевшей ладони, спустилась по лестнице, открыла засов на входной двери и выскользнула из замка. Дождь немного утих, но гроза еще бушевала вдалеке. Я хорошо запомнила дорогу, и безошибочно нашла дорогу до склепа Лагаров. Замок не был заперт, и я толкнула тяжелую дверь. Если первый Лагар — вампир, он вернется сюда на рассвете. Вампиры не переносят дневного света. И серебра. Оборотни тоже не терпят серебра. Серебро — это чистота, оно убивает любую нечисть.

На ощупь добравшись до могилы первого Лагара, я встала у стены, приготовившись караулить до рассвета. Пусть мои подозрения глупы, но я узнаю все наверняка.

Я приготовилась ждать до рассвета, но прошло минут десять, не больше, когда скрипнула дверь, и кто-то крадучись зашел в склеп.

12. Самая страшная ночь

Шаги приближались, и я вцепилась в свою трость.

Сейчас всё откроется. Сейчас…

— Вы здесь, Медхен? — услышала я голос графа Лагара. — Я знаю, что вы здесь. Не глупите. Первый Лагар лежит под этой плитой, а не болтается по округе.

— Зачем вы здесь? — спросила я, не двигаясь с места.

— Увидел, как вы убежали, — сказал он из темноты. — Пошел за вами. Вы спятили — ходить по ночам?

Я молчала, не зная, что ответить. Приказать ему уйти? Пригрозить ему кинжалом, чтобы он выдал свою сущность, если оборотень? В конце концов, я видела двух волков… А если это — Лагар и его сестра?

— Подозреваете меня? — голос графа раздался совсем рядом, и я отшатнулась.

Я не услышала, как он подошел, и это не могло не испугать.

— Вас так интересует Дирк Лагар? — граф говорил спокойно, без своих привычных намеков и неприличных двусмысленностей. — Вам надо просто спросить — и я расскажу. Он был головорезом, сумасшедшим и алчным убийцей. А еще — грабителем и мародером. Но сейчас он мертв, и никого больше не побеспокоит.

— Что такое «жатва Дирка Лагара»?

— Убийства. Жатвой мой предок называл убийства. Это было его любимое развлечение. Он убивал ради наживы. Девиз нашего дома: «Волку — последки». Это о том, что Дирк Лагар после набегов не брезговал обирать трупы.

— Очаровательный у вас предок, — сказала я презрительно.

— Не у вас одной он вызывает омерзение.

— Думаете, его могилу разорили из-за ненависти? Спустя столько веков?

— В наших краях до сих пор помнят про Дирка Волка, Дирка — убийцу невинных девиц, — голос графа звучал непривычно монотонно, без язвительности, с какими-то просительными нотками.

Как будто он просил у меня прощения за то, что когда-то совершил его прапрадед.

Я прислонилась к стене, ощущая слабость в коленях и головокружение. Этого еще не хватало! Что со мной? Какое-то злое колдовство? Или Анна-Ми была права — я приняла всё слишком близко к сердцу, позволила своей душе размякнуть…

— Медхен? — встревожено позвал граф. — С вами все хорошо?

— Не подходите, — приказала я, но почему-то произнесла это шепотом, а потом повалилась прямо на пол, теряя сознание.

Я шла с арбалетом между дюн, в своем красном шапероне. Светила полная луна — огромная, желтая, как волчий глаз. Но я искала не волка-убийцу, и не оборотня. Я искала Анну-Ми. Странно — зачем ее искать? Ведь она сейчас спит в теплой постели в замке графа Лагара…

Едва я подумала о графе, как увидела в тени между валунами его лицо — бледное, с горящими глазами.

Оборотень!

Вскинув арбалет, я выстрелила в него, но граф уже исчез, и моя стрела жалко звякнула, ударившись о камень.

Оглянувшись, я обнаружила, что граф притаился в зарослях шиповника позади меня.

Снова выстрел — и снова промах!..

Я обезумела, стреляя в графа, который появлялся то впереди, то позади, то выглядывал из листвы рябин, раздвигая ветки.

В очередной раз сунув руку в поясной футляр для стрел, пальцы мои ощутили лишь пустоту. Стрелы кончились.

Граф понял это и вышел на дорогу, скаля зубы, как волк. Я выхватила клинок из трости, но Лагар только рассмеялся.

«Теперь ты моя!» — рыкнул он и прыгнул на меня, опрокинув на спину…

Я застонала, пытаясь освободиться, и… проснулась. В голове шумело, во рту был противный металлический привкус. Мне было тепло и мягко, и никто не лежал на мне сверху, горя глазами и щелкая зубами.

Где это я?

Попытавшись приподняться, я обнаружила, что с трудом могу пошевелиться. На меня навалились такая лень и истома, что приди за мной полчища оборотней, я смогла бы только плюнуть в их сторону. А может, и плюнуть бы не смогла.

Повернув голову, я увидела секретер красного дерева, настольные часы с хитро улыбающимся козлоногим существом… стрелки показывают десять минут четвертого… самые дьявольские часы… самый разгул нечисти…

Я увидела обои с изображением стилизованных оленьих рогов, пару кресел… Кинжал с рукояткой в виде уродливого дракона…

Спальня графа!..

Я хотела вскочить, но только-только смогла приподняться на локтях и снова почувствовала головокружение. Кто-то поднялся с пола — кто-то, сидевший до этого рядом с кроватью, и склонился надо мной.

Граф Рауль Лагар.

Но лицо его было обычным лицом — без дьявольского оскала.

— Пришла в себя? — спросил он и погладил меня по щеке. — Это прекрасно. Я за тебя боялся.

Ладонь была горячей, и я попыталась уклониться от этого обжигающего прикосновения, но граф уже взял мое лицо в ладони, заставляя смотреть ему прямо в глаза.

На секретере горели в канделябре четыре свечи, и в их свете глаза графа были похожи на кипящее золото.

— Хотел бы я знать, как тебя зовут, — произнес он, медленно наклоняясь ко мне. — Зовут по-настоящему.

— Это совершенно незачем, — с трудом ответила я.

— Упрямая и жестокая, — сказал он и поцеловал меня.

Поцеловал жадно, принуждая открыть губы и проникая между ними языком. Греховный поцелуй, развратный, обжигающий!.. Словно я пила кипящее золото, как древние боги. Тепло разлилось до самого сердца, до кончиков пальцев, становилось почти нестерпимо жарко, и мне захотелось выгнуться, застонать, вдохнуть воздух, чтобы не сойти с ума от этого ошеломляющего чувства… Но чем жарче становилось, тем больше я начинала дрожать — меня трясло, как в лихорадке. Мучительная дрожь, требующая немедленного успокоения… успокоения в чужих объятиях… в объятиях Рауля Лагара…

Граф оторвался от моих губ, зажмурился на секунду, а потом выдохнул:

— Чиста, как ангел…

— Что?.. — пролепетала я.

— А то, что этих губ никто никогда не целовал, — он провел большим пальцем по моей нижней губе и положил руку мне на грудь.

— Оставьте меня, — прошептала я, пытаясь сбросить его руку, но смогла только вцепиться в нее — и силы закончились.

— Я смотрел на тебя, пока ты спала, — заговорил Лагар, не сводя с меня глаз, в то время как его ладонь накрыла и приласкала через платье мою грудь. — У тебя и правда лицо карающего ангела. Как бы я хотел увидеть твое лицо, когда ангел полюбит.

Каждое его прикосновение, каждая ласка уносили меня в страну блаженства — там, где текут реки расплавленного золота, и вместо звезд на небе сверкают бриллианты. Я слышала, как женщины тайком говорили об этой стране, но не думала, что рассказы о ней — правда, и что однажды я сама окажусь там. Вернее — в преддверии этой страны.

— Вы пытаетесь соблазнить меня, — прошептала я с упреком. — Не смейте… Только попробуйте покуситься на мою честь…

Он тихо засмеялся, будто я сказала что-то забавное.

— Ты была в моей власти, — сказал он, легко целуя меня в щеку, в висок, в уголок губ, — и я мог бы не раз взять тебя. Но вместо этого я сидел рядом, как верный пес. Разве моя верность не заслуживает награды?

— Это безумие… — начала я

Но он перебил меня, приложив палец к моим губам, и подтвердил:

— Настоящее безумие. Ты не видишь, что я совсем сошел с ума из-за тебя?

— Только посмейте…

— Посмею — что? — спросил он, распуская вязки на моем корсаже. — Посмею сделать тебя счастливой? Посмею подарить маленькой девочке в красном плаще любовь и счастье?

— Я — не маленькая девочка, — произнесла я с трудом.

— Конечно, нет, — он склонился надо мной. — Ты — женщина. Красивая, желанная.

Его губы коснулись моей шеи, потом — обнаженной груди, и я застонала, выгибаясь ему навстречу. Пыталась противиться желанию, что он распалял во мне, и не могла его одолеть.

— Оставьте меня, это неправильно… — взмолилась я, пытаясь оттолкнуть графа.

— Только это и правильно, — ответил он, поднимая голову и глядя на меня в упор.

— Почему у вас такие желтые глаза? — спросила я напрямик.

— Чтобы лучше видеть тебя, — он придавил меня к постели весом своего тела, совсем как в моем сне. — Чтобы видеть тебя настоящую, без маски, без этого проклятого красного шаперона…

— Чем он вам не нравится? — я пыталась понять — говорит он с умыслом, задевая орден, или все это — лишь любовная болтовня, которой красивые мужчины губят доверчивых девиц.

— Тем, что он скрывает тебя. Твое тело, твое сердце… Я ненавижу платья, если они на тебе, и дурацкие хитрые корсажи… Зачем только их придумали? Но видишь, я развязал его… И теперь помогу тебе снять платье, и рубашку… Тебе ведь нравится, когда я к тебе прикасаюсь? Разве тебе не кажется, что мои руки созданы, чтобы тебя ласкать?.. Чтобы обнять тебя покрепче…

Он целовал и ласкал меня все жарче, пользуясь моей беспомощностью, а я лишь вяло приподнимала руку и снова ее роняла.

Неужели это любовные чары лишили меня сил настолько?!.

Не может быть, я — свободное существо, я мыслю, я не позволю взять над собой верх.

Горячая ладонь графа уже оглаживала мое бедро, зарываясь в кружева, отыскивая разрез на белье.

— Не смейте, — выдохнула я, свирепо глядя на него. — Только осмельтесь на большее — и вам придется убить меня, потому что иначе когда ваше колдовство закончится, я убью вас!.. Клянусь!

Граф остановился, рука на моем бедре замерла, а потом он медленно выпрямился.

— Колдовство? Нет никакого колдовства, Медхен, — снова заговорил он вкрадчиво, опьяняюще. — Ты сама этого хочешь…

— Я не могу пошевелиться, я полностью в вашей власти, а вы пытаетесь убедить меня, что это — мое желание?!.

— Не надо кричать, — он встал с кровати и прошелся до секретера и обратно, потирая ладони. — У меня есть уши, я тебя слышу. И не причиню тебе вреда.

— Тогда позвольте мне уйти, — я сделала еще одну попытку подняться, и граф, поколебавшись, помог мне, поддержав под локоть.

Когда он попытался обнять меня за плечи, я оттолкнула его руку.

В голове немного прояснилось, любовный дурман схлынул, и я смогла даже подняться на ноги. Пусть меня качало, просто вело из стороны в сторону, но я добралась до порога, цепляясь за мебель, и не пожелала, чтобы граф провожал меня.

— Уберите руки, — сказала я зло, пытаясь затянуть вязки на корсаже негнущимися пальцами. — Никто не давал вам права меня трогать.

— Медхен… — граф порывисто шагнул ко мне, но я отшатнулась.

— Где мои трость и очки? — сказала я требовательно.

Лагар взял со стола и то, и другое, и поднес мне.

— Благодарю, — водрузив очки на нос, сжав в ладони свое верное оружие, я почувствовала себя увереннее. Тело постепенно оживало, возвращалась привычная гибкость, и в голове уже не плавали радужные облака и не шумели золотые реки.

— Ты вот так уйдешь? — спросил граф сквозь зубы.

— Попробуйте удержать, — ответила я ему в тон.

Он сжал кулаки, глядя на меня дико, почти с ненавистью, но потом опомнился и опустил ресницы.

— Да, уходи, — сказал он глухо, — или я не сдержусь. Не смогу сдержаться.

Я не ответила и вышла в коридор. Пафосная болтовня, любовное колдовство… Будь проклят этот Лагар со своими предками-убийцами!..

Только сейчас я заметила, что на мне нет башмаков. Но возвращаться за ними в комнату графа совсем не хотелось.

Не хотелось…

Я спустилась на три ступени и остановилась, вцепившись в перила.

Не надо лгать самой себе, Мари-Жанна. Ты боишься. Ты не хочешь возвращаться, потому что боишься, что уступишь его речам и страстным взглядам. И тебе легче бросить башмаки, легче полезть в пасть десятку оборотней, чем вернуться к нему. Меня затрясло в беззвучных рыданиях, зубы застучали, и я, спотыкаясь, поковыляла в нашу с Анной-Ми комнату, задыхаясь от гнева, ярости и стыда. Ничего подобного я не ожидала, отправляясь в Ардеш. Это в сто раз хуже дождя, промозглого ветра и голода, в тысячу раз страшнее, чем встретить короля оборотней один на один.

Ворвавшись в спальню, я кинулась к кровати, чтобы разбудить Анну-Ми, довериться ей, услышать слова ободрения…

Постель была пуста.

Смятая подушка, откинутое одеяло — и никого.

— Анна-Ми? — позвала я, уже предчувствуя, что случилось самое страшное.

Мне никто не ответил, да я и сама видела, что моей подруги нет в комнате. Пропали плащ Анны-Ми и ее дорожные туфли.

Позабыв обуться, я бросилась вон из спальни и заметалась по замку. Куда могла уйти Анна-Ми? Я проверила уборную, гостиную, заглянула к Саломее под предлогом попросить успокоительных капель, а к Пульхерии — спросить, что завтра подадут на завтрак. Потом сбежала по лестнице, чтобы проверить кухню и… увидела, что дверной засов отодвинут.

Теперь уже я не сомневалась — Анны-Ми не было в замке Лагар. Я чувствовала это. Но куда она пошла? И зачем?..

13. Марсово поле

После дождя рассвет был серым и розовым. Тучи уходили на запад, а на востоке небо было ясным, обещая хороший летний день.

Только для меня этот день не мог быть хорошим.

Я не смогла найти следов, оставленных моей подругой, и бестолково бегала по округе, боясь позвать Анну-Ми и боясь, что случилось нечто страшное. Наш тайник с оружием остался нетронутым. Я достала арбалет и к нему — все стрелы, что были в запасе.

Солнце показало ослепительный краешек над дюнами, когда я немного опомнилась. А что, если Анна-Ми сбежала? Я вспомнила ее слова о том, чтобы оставить шаперонов.

Неужели… сбежала?!..

Но как?.. Почему бросила меня?..

Разве Анна-Ми могла меня бросить?..

Я ощутила себя маленькой девочкой, которую завели в дремучий лес и бросили на съедение диким зверям.

Стой, Мари-Жаннет! Не сходи с ума!..

Сжав ручку арбалета, я брела наугад, прислушиваясь, оглядываясь, рассматривая мокрый после ночного дождя песок в поисках хоть каких-то следов. Мои чулки порвались, и я шлепала в грязи босыми ногами, но не обращала на это внимания. Где же Анна-Ми?.. Зачем надо было уходить ночью, ничего мне не сказав?.. А если она и правда сбежала, то почему не попрощалась?

Я почти добралась до Марсова поля, когда услышала высокий женский смех — торжествующий, с визгливыми нотками. Он пролетел над дюнами, эхом отскочил от скал и затих. Мне показалось, что смеялись на Марсовом поле.

Прибавив скорости, я побежала в ту сторону, на ходу бросив стрелу в гнездо арбалета. Пробежав шагов двадцать, я оказалась на дороге. Здесь был не песок, а суглинок, и ноги вязли в грязи по щиколотку. На обочине лежало обнаженное тело — истерзанное, окровавленное, а над ним стояло странное существо — нелепое, тонконогое, похожее на волка и кошку одновременно. Задние лапы были короче передних, и от этого казалось, что существо присело на корточки, опираясь о землю. Оно подняло тупоносую окровавленную морду и взглянуло на меня. Глаза были большими и черным — как провалы, черные треугольные уши настороженно дернулись. На макушке был островок рыжеватых волос.

Рыжий. Рыжий и лысый.

Обернувшись человеком, оборотень должен быть рыжим и лысым.

Почему-то я упорно думала об оборотне, как о мужчине. Но ведь смех я слышала женский…

Существо раскрыло пасть и захохотало. От этого человеческого смеха из звериной пасти мурашки побежали по коже. Оборотень оставил свою жертву и пошел ко мне, постепенно переходя на легкий, упругий бег.

Я выстрелила, почти не целясь. Как раз в тот момент, когда оборотень прыгнул. Моя серебряная стрела попала ему в ляжку, чуть не в пах, и я увидела, что не ошиблась — оборотень был именно мужчиной.

Не мстящая ведьма убивала юных девушек. Это делал мужчина.

Зверь взвыл и закрутился на месте, пытаясь ухватить зубами стрелу. Я выстрелила еще раз, но промахнулась.

Третья стрела!..

Пальцы слушались почти хорошо, и я взвела арбалет, прицеливаясь тщательнее…

Оборотень скакнул боком и скрылся в кустах. Я услышала, как хрустит валежник и выругалась — оборотень убегал!..

Я бросилась за ним по кустам, но проклятая тварь как будто провалилась сквозь землю. На влажной земле осталось несколько неясных следов — все-таки, больше похожих на собачьи, чем на следы большой кошки.

Еще раз выругавшись от бессилья, я вернулась к телу на дороге. Больше всего я боялась, что увижу Анну-Ми, но это был мужчина. Совершенно голый мужчина с изуродованным лицом — похоже, я вспугнула оборотня, когда он начал страшную трапезу. Это было непростительно, но я вздохнула с облегчением. Не Анна-Ми. Хвала небесам.

Держа арбалет наготове, я встала на одно колено и осмотрела труп.

Мужчина был рыхловатый, полный, средних лет. Грудь и живот были целые. Как же оборотень убил его? Сразу вгрызся в лицо?

Нахмурившись, я пощупала тело. Холодное. Твердое. Скорее всего, убит около полуночи, часов пять назад. Но почему он бродил здесь голый, ночью, в дождь? И как был убит? Может, умер от страха, когда на него выскочило чудовище?

Что-то не складывалось. Если оборотень убил мужчину пять часов назад, то почему начал пожирать свою добычу только сейчас?.. Или его убил другой оборотень?.. А может, мужчина занимался любовью, и где-нибудь в кустах лежит полуобглоданный труп его несчастной любовницы?

Надо осмотреться.

Я поднялась, прикидывая, откуда начну осмотр, но тут впереди замаячила человеческая фигура. Мое тело сделало всё быстрее, чем осознал разум. Но все же в последнюю секунду Я направила стрелу чуть в сторону, потому что успела узнать травознаю.

Когда стрела просвистела над её головой, она даже не вздрогнула. Только остановилась и махнула рукой, предлагая мне идти следом. Сама она развернулась и пошла обратно. Солнце поднялось еще выше, но ясный день казался мне продолжением ночного кошмара. Я пошла за старухой, оскальзывая в грязи, добралась до песчаной косы, прошла между двух валунов и очутилась на Марсовом поле.

Волосатое дерево все так же вздымало к небу корявые сучья, но травозная шла не к нему, а в сторону, к противоположному краю. Там виднелось что-то пестрое, желто-синее… Женщина… Женщина лежит на спине, раскинув руки… Яркая шелковая ткань потемнела от крови и грязи, и женщина казалась истерзанной райской птичкой.

У Анны-Ми были синий плащ и желтое платье…

Травозная дошла до тела и остановилась, скорбно склонив голову. Я споткнулась обо что-то мягкое, посмотрела вниз и увидела бархатный башмачок с серебряной пряжкой. Такой был у Анны-Ми…

И все же я не верила этому, пока не подошла к телу и не увидела лицо. И только потом расплакалась — сухо, без слез, чувствуя, как болезненно сжимается сердце, словно хочет лопнуть от переполнявшей его боли.

Передо мной в грязи — мертвая, с разорванной грудью, лежала моя дорогая подруга Анна-Ми, с которой мы были как сестры в последние несколько лет.

Несколько лет погони за оборотнями по всей Сигамбрии… Столько опасностей… Столько столкновений с чудовищами…

Мы все преодолели — я и Анна-Ми.

И вот теперь — такой бесславный конец.

Я не знала ничего о ее детстве, не знала, как она попала в орден Красных Шаперонов. Мы не любили рассказывать о себе. Каждый из нас пережил в детстве или юности трагедию, потеряв родных или близких, погибших от зубов чудовищ. Нас растили в ненависти к оборотням, учили, как распознавать их повадки, как их выслеживать, как убивать…

И вот теперь один из них убил Анну-Ми…

— Это сделала ты? — спросила я охрипшим голосом и взяла травознаю на прицел.

Старуха даже не дернулась. Только отрицательно покачала головой.

— Расскажи мне все, — потребовала я. — Или останешься здесь с моей стрелой в горле. Кто эти проклятые оборотни? Рассказывай все, что знаешь.

— Ничего не знаю, — ответила травозная и посмотрела на меня пустыми глазами. — Я нашла ее здесь. Мы хотели встретиться вчера, я ждала ее на песчаной косе.

— Встретиться? Когда это вы договорились о встрече? По-моему, ты лжешь мне, старая ведьма!

— Не лгу, — она снова покачала головой. — Анна-Ми — моя внучка.

Новость была не просто новостью — она ударила меня, как камень. Прямо в голову.

— Какая внучка? — глупо спросила я. — Она мне ничего не рассказывала.

— Она не хотела, чтобы ты знала, Мари-Жанна, — старуха назвала меня моим настоящим именем. Именем, которое было известно только Анне-Ми.

Но я не собиралась верить так легко всему, что мне говорила эта хитрая ведьма.

— Допустим, ты разузнала наши имена, — сказала я зло, — но это не значит, что ты узнала их от Анны-Ми. Она своего не скрывала, а мое ты могла подслушать. У Анны-Ми не было от меня секретов, она бы обязательно рассказала мне о своей бабушке.

— Зачем? — губы старухи искривились в горькой усмешке. — Чтобы ты выдала ее шаперонам?

— С чего бы мне ее выдавать?

— С того, что она хотела сбежать от вас. Вчера я ждала ее. Мы хотели бежать в Саксонию. Чтобы навсегда забыть о вас, шапероны.

— Сбежать?.. — я опустила арбалет. — Как это — сбежать? Почему?

— Чтобы не случилось вот этого! — крикнула старуха, ткнув пальцем в труп Анны-Ми и истерически расхохоталась, а потом заплакала.

Ее смех и плач совсем не походили на смех оборотня. Я уронила арбалет и не заметила этого.

Накинув край плаща на мертвое лицо подруги, я сняла с шеи цепочку с хрустальным флакончиком, вытащила зубами крышку и почти насильно влила в рот травознае несколько капель. Она захлебнулась рыданиями, потом закашлялась, потом замолчала и задышала быстро и тяжело, зажмурившись.

— Расскажи мне всё, — снова потребовала я.

Мы сели на валун возле тела Анны-Ми, и старуха начала рассказывать.

— Шаперонам запрещены родственные связи. Но у меня никого небыло на свете, кроме Анны-Ми. И она меня не забывала. Вся наша семья погибла от оборотней, — она расстегнула глухое черное платье, отогнула ворот, приспустила его с плеча и показала мне старые раны — глубокие шрамы от когтей. — В ту ночь выжили только мы. Я спрятала Анну-Ми в бочке, закрыла крышкой и навалилась сверху, пока эти твари рвали меня живьем. Моя кровь капала ей на голову. Шапероны успели вовремя и убили оборотней, но забрали Анну-Ми с собой, пообещав, что она сможет отомстить за всех, убитых оборотнями. Она поверила им и ушла. Тогда я смогла спасти ее, а теперь меня не было рядом с моей дорогой девочкой… И ты была далеко…

— Я не знала. Правда.

Солнце уже щедро поливало нас лучами, и пташки вылезали из мокрых кустов, устраиваясь на ветках, чтобы почистить перышки и высушить их на солнце. Все было как всегда. Мир жил, как прежде. Только в этом мире не было больше Анны-Ми. Я была слишком мала, когда оборотни уничтожили мою семью. О той ночи у меня остались лишь неясные воспоминания. Тогда я плакала. Да, плакала. Но мне не было так больно, как сейчас.

— Я тебя не виню, — сказала старуха. — Рано или поздно это должно было случиться. Рано или поздно это случается со всеми шаперонами.

— Почему она не рассказала мне, что хочет сбежать?

— Шапероны не любят, когда знающий их тайны обретает свободу. Ее бы не отпустили. Ты бы выдала ее.

— Ты дура, — сказала я без обиняков.

— Если бы, — ответила травозная.

— Она говорила мне о побеге. Не прямо — только намекала. Я не поняла ее намека. Но я не выдала бы ее. Никогда.

Старуха нашла мою руку и пожала, а потом поднялась с камня.

— Мне надо идти, — сказала она, застегивая платье и плотнее запахивая шаль. — Похорони ее. Ардеш — не самое плохое место для могилы. Она родилась недалеко от Ардеша. Ей будет приятно лежать здесь.

— Куда это ты?! — я вскочила и схватила ее за рукав. — Ты должна рассказать мне все об оборотнях! Я обязана найти их и убить!

— Вот и ищи, если хочешь умереть точно так же, — старуха вырвала рукав из моих пальцев. — Я говорила тебе об этом при нашей первой встрече, а ты все пропустила мимо ушей. Если уж моя девочка не смогла справиться с Лагаром, ты точно его не одолеешь.

Было ли это — указанием на графа Лагара или просто случайностью? Я ещё раз обежала Марсово поле, надеясь найти хоть что-то — пуговицу, кусочек ткани, клочок шерсти… Но видела только грязь и пожухлую траву.

— Что же произошло? — произнесла я вполголоса, останавливаясь возле Волосатого дерева и касаясь его потрескавшейся коры.

— Зачем она пошла сюда? — эхом ответил на мой вопрос мужской голос.

Я немедленно прижалась спиной к стволу и осторожно выглянула.

Над телом Анны-Ми стояли трое мужчин — младший де Неваль, доктор Бужере и… граф Лагар. Они не заметили меня, глядя на тело. Бужере и де Неваль сняли шапки, Лагар был без головного убора. Доктор опустился на колени рядом с убитой, осторожно переворачивая тело — как совсем недавно делала я.

— Небеса святые, — произнес он с жалостью. — Он разорвал ей грудь и выел внутренности…

Мне было видно лицо графа Лагара — непроницаемое, каменное. О чем он думал в этот момент? Я не заметила ни капли сочувствия. Только… ожесточение?..

Франко де Неваль вдруг резко отвернулся и запрокинул голову, словно что-то высматривал среди серых низких облаков.

— Девушка была убита около полуночи, — продолжал доктор тихо, как будто извиняясь, что ему приходится это говорить. — Ее мышцы затвердели, значит, смерть произошла пять или шесть часов назад.

— В полночь… — процедил сквозь зубы де Неваль. — Мы ушли от вас в половине двенадцатого, Лагар!

— И что? — спросил тот глухо. — Думаешь, я вытащил ее из замка, принес сюда и съел? С большим успехом я мог бы поужинать в замке. В склепе. Не находишь?

— Что за неуместные шутки?! — ловчий бросился на него, но взгляд графа заставил его присмиреть. — Девушка убита! — сказал Франко с ненавистью. — И я не позволю тебе шутить.

— Как ты разволновался, — сказал Лагар с вызовом. — Здесь второй год убивают людей, и девушек в том числе.

— Эта — особенная, — с усилием произнес Франко и добавил: — Была… особенная, — голос его дрогнул, и ловчий снова резко отвернулся, уставившись в небо.

Лагар положил руку ему на плечо. Похлопал, отошел в сторону, явно не зная, что сказать.

— Ее можно увезти? — спросил Бужере, поднимаясь. — В морг.

Де Неваль только мотнул головой, и за него ответил граф:

— Увози, Жером. Скажи, что похороны будут за мой счет.

— Очень благородно с твоей стороны, — сказал доктор, не двигаясь с места и продолжая смотреть на тело Анны-Ми. — Странный волк.

— Жером, это не оборотень, — терпеливо сказал Лагар. — Я тебе сто раз говорил…

— Странный волк, — повторил Бужере, переводя взгляд на Лагара, а потом на де Неваля. — Две жертвы за ночь, причем скорняка он убил около девяти вечера и почти не тронул тело, а с девушкой расправился через три часа — и сытно поужинал. Логичнее было бы, случись все наоборот.

— Кто знает, что на уме у зверя, — процедил де Неваль.

— Будь я людоедом, — заметил граф, усмехнувшись холодно и цинично, — я бы тоже ел только молоденьких девушек.

— Рауль, — одернул его доктор.

Но Лагара невозможно было унять.

— Можно подумать, кто-то из вас, — произнес он раздельно, — выбрал бы пятидесятилетнего пьяницу, а не юную овечку с упругим и душистым телом.

Мне показалось, сейчас ловчий бросится на него с кулаками, но в последний момент королевский ловчий сдержался. Он отвернулся, и пока мужчины не видели, поспешно вытер глаза кулаком. Я впервые видела, чтобы высокомерный де Неваль плакал. Но он, действительно, плакал. И не хотел, чтобы об этом знали другие.

— Что будем делат? — спросил Бужере. — Мне можно забрать тело?

— Да, — сказал Лагар.

— Нет! — одновременно с ним яростно сказал де Неваль.

— Не сходи с ума, — тихо, но веско произнес Лагар. — Лучше проводи её. Скажи, что я оплачу похороны по самому высокому разряду.

Какая щедрость. Я не прониклась благородным порывом графа, и следила за ним, прищурившись. Я ранила оборотня в ляжку. Если граф хоть чем-то выдаст, что ранен…

Но граф передвигался свободно, и я не заметила ни крови на его одежде, ни дыр от арбалетного болта.

Когда тела погрузили на телегу и повезли в город, граф не пошел вместе со всеми. Сунув под мышку трость, он прошелся по Марсовому полю, поглядывая вслед удалявшейся повозке. Будто ждал, пока останется один.

Что он задумал?

Я следила за ним из-за дерева, затаив дыханье. Возможно, сейчас я узнаю хоть что-то, что прольет свет на убийства. Возможно, сейчас убийца выдаст себя.

— Можете выходить, мадемуазель Медхен, — сказал вдруг граф громко и посмотрел в сторону дерева, за которым я пряталась. — Теперь мы здесь одни.

Прятаться больше не было смысла. Меня заметили, и я вышла из-за дерева, хладнокровно взведя курок арбалета.

— Грозное оружие, — произнес граф, ничуть не удивившись и не испугавшись. — Собираетесь стрелять в меня?

Он не сделал ни шага, ни жеста, чтобы убежать или защититься. Я медленно приближалась к нему, держа его на прицеле.

— Разве вы не поняли, что вам не надо меня бояться? — спросил Лагар. — Придите в себя, Медхен.

— Пока вы тискали меня у себя в спальне, Анну-Ми убили, — сказала я зло. — И я еще подумаю, не замешаны ли вы в этом.

— Каким образом? — граф развел руками. — Вы же слышали, что сказал Бужере — вашу подругу убили в полночь. А в полночь я был с вами.

— Вы могли убить ее, пока я была без сознания.

— Да, тут у меня нет свидетелей, — признался он. — И все же, неужели вы серьезно подозреваете меня?

Я смотрела в его янтарные глаза, и не знала, что хочу увидеть в них. Жажду крови, страсть или что-то более глубокое, нежное…

На секунду я смешалась и арбалет дрогнул в моей руке. Граф не воспользовался этим, не набросился на меня, не заговорил, пытаясь отвлечь сладкими речами. Он просто ждал, просто смотрел.

— Здесь был оборотень, — сказала я, — кладя арбалет на плечо. Он рыжий и лысый. Я попала ему в ляжку. По ране его можно будет узнать.

Граф на секунду опустил ресницы, а потом посмотрел на меня с ласковой и немного грустной насмешкой и взялся за поясной ремень.

— Мне спустить штаны? — спросил он с нарочитым смирением. — Чтобы вы убедились в моей невиновности.

— Паясничаете даже на месте, где произошло убийство, — сказала я презрительно. — В вашей душе ничего святого.

— Что насчет штанов? — спросил он кротко, как мальчик из церковного хора.

— Оставьте при себе, — бросила я. — Я видела, что вы не хромаете. И вам неоткуда было бы взять здесь чистые и целые штаны. Не Франко же вам их одолжил.

— Рад слышать голос разума, — сказал граф необыкновенно серьезно. — Клянусь вам, Медхен, я не причастен к убийствам. И мне искренне жаль вашу подругу. Примите мои соболезнования.

Я опустила арбалет, Рауль Лагар уронил трость и в три шага оказался рядом, осторожно обнял, прижал к груди. Нет, я не собиралась выказывать слабость, но несколько слезинок скатились по щекам и упали на камзол графа.

— Позвольте, я провожу вас в замок, — сказал Лагар.

— Нет, я не хочу возвращаться, — ответила я, освобождаясь из его объятий. — Пойду в церковь. Надо заказать заупокойную службу по Анне-Ми.

— Тогда я пойду с вами, — он нехотя отпустил меня. — Позвольте сопровождать вас. Я ведь верноподданный его величества, и обязан оказывать содействие его людям. Красным Шаперонам.

— Вы знаете, — только и сказала я.

— Догадался, — подтвердил граф. — И не сказать, чтобы был слишком удивлен. Что-то подобное я и предполагал.

— Если вы говорите правду, — произнесла я, — и если хотите поймать убийцу, вы должны помочь мне.

Он молча кивнул.

— Мне надо увидеть всех мужчин Ардеша, — продолжала я. — Прежде всего — лысых и рыжеволосых. Также мне надо, чтобы все лекари, врачи и аптекари были предупреждены, что если к ним обратятся за помощью или будут покупать кровоостонавливающее лекарство, они обязаны сообщить об этом. Пусть сообщают вам или Франко Навалю. Обо мне пока не рассказывайте никому.

— Будьте спокойны, Медхен, — тихо сказал Лагар.

Мы пошли с Марсова поля, и трость с серебряным набалдашником осталась лежать на земле. Граф даже не вспомнил о ней.

Отпевание Анны-Ми назначили в этот же день. В церкви было полно народу. Я, граф, Саломея и де Навали сидели в первом ряду, прямо перед гробом. Крышку отодвинули только наполовину, и было видно только нетронутое лицо Анны-Ми. Прикрытое белой фатой, в которой полагалось хоронить девушек, оно казалось лицом ангела.

Саломея сидела очень прямо, глядя перед собой. Губы ее беззвучно шевелились — она повторяла за священником слова молитвы, осторожно переворачивая страницы молитвослова. Франко Неваль опустил голову и стиснул руки так, что побелели костяшки. Лицо графа было непроницаемым, а я… я не могла молиться. Пока шла заупокойная служба, я незаметно оглядывала прихожан. Были здесь и рыжеватые, и лысые мужчины, но никто из них не хромал и не походил на раненого.

По окончании службы я принимала соболезнования, как самый близкий человек покойной.

— Уверены, что не желаете, чтобы я вас подождал? — спросил граф шепотом.

— Благодарю, не стоит, — отказалась я.

Постепенно церковь пустела, Лагары тоже уехали, и остались лишь я, священник и Франко возле тела Анны-Ми.

Я в последний раз поцеловала высокий бледный лоб подруги, и крышку закрыли.

Вот и всё. Вот так заканчивается жизнь красных шаперонов.

— Она была… такая красивая… — с усилием произнес младший Неваль и отвернулся, скрывая слёзы.

— Такова судьба почти всех шаперонов, — ответила я, когда гроб выносили, чтобы похоронить на кладбище за церковью. — Рано или поздно это происходит со всеми. И мы ничего не можем с этим поделать. Но мы можем кое-что другое. Мы должны поймать убийцу.

— Мы это обязательно сделаем, — глухо ответил Неваль. — Даже если мне придется прожить в этом проклятом городке всю жизнь!

Мы стояли рядом, пока священник читал прощальную молитву, потом бросили на гроб по горсти земли и молча смотрели, как закапывают могилу.

Когда священник и могильщики ушли, я положила на свежий земляной холмик букет незабудок.

— Пойдете к Лагару? — спросил Неваль, когда мы медленно пошли прочь с кладбища.

— Да, надо собрать вещи Анны-Ми, — ответила я. — Перевезу их сюда. Жена священника пообещала выделить мне комнату.

— Это хорошо, — быстро произнес ловчий.

Мы вернулись в церковь, потому что я хотела поставить заупокойные свечи, чтобы они горели всю ночь.

— Что вы имеете против графа Лагара? — спросила я.

— Ничего.

— Не лгите, Франко, — грустно усмехнулась я. — Сейчас правда — наше единственное оружие. Давайте не будем лгать друг другу. Ради памяти Аны-Ми.

Мы сели на скамейку у самой стены, и я приготовилась слушать.

— Я и Лагар служили в одном полку, — начал ловчий. — Он проявил себя, как храбрый, даже безрассудно храбрый солдат. Мы очень сдружились. Однажды он спас мне жизнь. Бой был кровопролитный, много наших погибло. У редута остались только я и Лагар, нас окружили. Я насчитал семерых, а патронов у меня оставалось лишь два. К тому же, я был ранен. Мы приготовились обороняться, я потерял сознание. А когда очнулся, Лагар уже вынес меня к лазарету. Благодаря ему я остался жив. А сам он, как ни странно, не получил ни единой раны.

— Разве это странно? — пожала я плечами. — Просто повезло.

— Может и так, — с сомнением произнес Франко. — Но потом я увидел трупы тех семерых, которые окружили нас. У них у всех были разорваны горла — трахеи вырваны, словно огромными зубами.

У тех, которых находили на дороге, тоже были повреждены шеи. Я задумалась, касаясь пальцем фрески. Бледные фигурки, изображавшие грешников, которых черти волокли в ад, широко разевали рты — наверное, молили о помощи, но не желали расставаться с тем, что стало причиной их гибели. Кто-то прижимал к груди мешок с золотом, кто-то — бутылку вина, а у одного из грешников в руке был серп… Полумесяц на ножке

— Что это? — спросила я, вздрогнув.

— О чем вы? — удивился ловчий.

— Мысли вслух, не обращайте внимания, — быстро ответила я.

Нет, я не позабыла своего собственного призыва говорить только правду. Но прежде, чем поверять свои догадки де Невалю, следовало их проверить…

— Я провожу вас до замка, — предложил ловчий.

— Благодарю, но у меня ещё дела в городе, — сказала я. — Не беспокойтесь, доберусь сама.

— Это может быть опасно, — предостерег он меня неуверенно.

— Не волнуйтесь за меня, Франко, — я впервые назвала его по имени. — Если мне попадется та тварь, что убила Анну-Ми, я перегрызу ей горло. Даже арбалет не понадобится.

14. Настоящая ведьма

К дому мадам Латуф я пришла уже в сумерках, надвигая на глаза капюшон красного плаща и сжимая трость до боли в пальцах. Служанка проводила меня в гостиную, где совсем недавно пел граф Лагар, вызывая всеобщее восхищение, и заливисто смеялась Анна-Ми, играя в карты с дамами и господами Ардеша. Хозяйка дома, обвешанная талисманами, встретила меня настороженно.

— Что вам понадобилось, моя дорогая? — спросила она холодно.

— Последняя воля мой бедной госпожи, — ответила я печально, поправляя очки. — Мне надо кое-что передать вам.

— Передавайте, — поторопила меня мадам.

— Это сугубо личное дело, — сказала я ещё печальнее и покосилась на служанку.

— Оставьте нас, Мари-Бет, — велела мадам Латуф, и служанка вышла, сделав аккуратный книксен. — Ну, что у вас, милочка? — воинственно выпятила подбородок мадам. — Не затягивайте, у меня много дел.

— Проводите меня к мадам Анастейше, и немедленно, — сказала я, отбрасывая капюшон на плечи, а вместе с ним отбрасывая и просительный тон.

— Что?!. — матушка городского главы уставилась на меня, хлопая глазами.

— Не затягивайте, — велела я. — Моё время дорого.

— Что вы себе позволяете? — возмутилась она. — Дорогая Анастейша уехала на воды и…

Я шагнула вперед, на ходу выхватывая клинок из трости, и приставила лезвие к дряблому горлу мадам Латуф.

— Она здесь, — сказала я тихо и с угрозой, и ты сейчас же проведешь меня к ней.

Дама закудахтала что-то невразумительное, задрожав, как лимонное желе, но тут раздалось хихиканье, и старческий голос произнес:

— Не причиняйте ей зла, моя дорогая внучка. Идите сюда, я знала, что вы вернетесь ко мне.

Из-за бархатного занавеса, закрывавшего стену красивыми драпировками, показалось хитрющее лицо «бабушки». Кружева белоснежного чепца колыхнулись, когда она закивала мне, приглашая идти за ней. Я оставила перепуганную мадам Латуф, и та рухнула в кресло, прижимая руку к груди и охая. Я поднырнула под бархатную драпировку и следом за мадам Анастейшей прошла через крохотную дверцу в маленькую комнату без окон и дверей. Здесь стоял круглый столик и два плетеных креслица. Старуха села в одно из них и жестом предложила мне занять другое. Я спрятала клинок и села, не сводя взгляда с хихикающей «бабушки».

— Вы пришли, чтобы узнать всё о Лагарах, — сказала она, откидываясь на спинку и переплетая пальцы на животе. — Жаль, что вы не пожелали меня выслушать в нашу первую встречу. Всё переменилось, да? Ваша подруга… это так печально… — она сочувствующе прищелкнула языком, но в глазах не было ни капли печали. Она наслаждалась тем, что происходило в этом городишке. Она знала больше, чем говорила, и наслаждалась своими знаниями, скрывая правду.

— Да, вы правы, — я положила трость на столик, и «бабушка» тут же стрельнула пор ней взглядом. — Мою подругу убили. И я хочу найти убийцу. Перед смертью Анна-Ми начертила в грязи странный знак — полумесяц на ножке. Сначала я подумала, что у нее дрогнула рука, но теперь уверена, что она хотела нарисовать не полумесяц, а кое-что другое.

— Что же? — теперь старуха смотрела на меня с любопытством и жадностью. Она даже облизнула губы, выдавая нетерпение.

— Я думаю, это был серп. Анна-Ми имела в виду жатву, которую начал граф Лагар.

— Наконец-то вы поняли, — она произнесла это с таким торжеством и злорадством, что я только стиснула зубы, удерживая резкие слова. — Я ведь предупреждала вас, предупреждала… — «бабушка» казалась необыкновенно довольной. — Но вы не слушали. И она тоже не слушала, за что и поплатилась.

— Если вам есть, что сказать, то говорите, — сказала я, стараясь говорить помягче. Хотя так и подмывало схватить бабку за шкирку и вытрясти правду.

— Конечно, мне есть, что сказать, — опять захихикала она, — но вы не напирайте на меня, деточка, не напирайте. Я — старая и больная женщина, если вы испугаете меня, могу что-то и подзабыть.

Так я и поверила этой старой солонке! Но пришлось улыбнуться и попросить:

— Будьте добры, бабушка, расскажите, что знаете.

— Вы мне нравитесь больше, чем мои другие внучки, — милостиво изрекла старуха. — Вы разумны, дитя мое. А теперь слушайте очень внимательно. Первый граф Лагар был дурным человеком. Дурным и жадным. Он желал всего — власти, богатств, женщин, но понимал, что жизнь быстротечна, а силы человека — ничто. А ему хотелось наслаждаться жизнью вечно. Поэтому первый Лагар отправился туда, где зародилось колдовство, где жили люди, которые не считали колдовство грехом, как наши священники, и хранили древние тайны. Он отправился в Египет, дорогая, и там заключил договор с Дуамутефом, владыкой…

— Подземного мира, — поторопила я её. — Я помню это, бабушка. Рассказывайте дальше.

— Что вы всё спешите? — недовольно покачала она головой. — Вы слушаете меня, но не понимаете сути. Дуамутеф всегда изображался с волчьей головой, он был царем подземного мира, где обитают мертвые. Не слушайте церковников, которые говорят, что наши души бессмертны и попадут на небеса, если мы будем вести себя, как безмозглые овечки. Наши душа и тело неразлучны. Древние понимали это, поэтому заботились о теле, а не о невидимой душе. Своим покойникам они вынимали мозги, сердце, печень и желудок, и раскладывали их по сосудам, маринуя определенным образом, чтобы плоть не разложилась.

Старуху понесло не в ту сторону, но я слушала, не перебивая, хотя мне были омерзительны ее рассказы. Пусть болтает, так быстрее расскажет что-нибудь важное.

— На сосуде, в котором хранили желудок покойника, — продолжала мадам Анастейша, — всегда изображали Дуамутефа. Первый Лагар понял, что его алчность может утолить только Дуамутеф, и обратился к нему с молитвой. Он молился целый месяц, находясь один среди дюн, и Дуамутеф, наконец, услышал его. Он привел первого Лагара к древней могиле. Она была сложена из огромных камней и достигала неба. Это была могила царя, умершего много веков назад. Дуамутеф показал Лагару, как проникнуть в могилу, и приказал забрать из гроба царя золотой серп. Лагар разорил могилу и похитил золотой серп и ещё много-много золота и драгоценных камней.

Мадам Анастейша сделала эффектную паузу, чтобы я прониклась ужасом момента, и заговорила снова:

— Этим серпом полагалось рассечь грудь девственницы и забрать у нее сердце, чтобы принести жертву Дуамутефу. Первый Лагар так и сделал, и всего за двадцать лет после возвращения из Египта принес в жертву шестнадцать влюбленных в него дев. Всех их он заманил на Марсовое поле и там убил. Он сохранил молодость и красоту, и несказанно разбогател. Так что ссужал деньги самому королю. Под проценты, между прочим. Король даровал Лагару графский титул и герб, и на этом гербе были изображены серп и вырезанное сердце.

— Месяц и звезда, — поправила я старуху. — На гербе Лагаров — месяц и звезда.

— Нет! — она сверкнула глазами. — Там серп и сердце. Посмотрите древние изображения герба — на нем полумесяц на ножке, как вы выразились. Потому что это — серп. Первый Лагар так гордился тем, что добился желаемого, что не побоялся открыто заявить о своем договоре с Дуамутефом. Золотой серп и сердце — вот что на гербе Лагаров, моя деточка. Тот самый серп, которым рассекали тела девственниц…

— Золото — слишком мягкий металл, — осторожно заметила я. — И разве возможно рассечь серпом тело? Серп заточен с внутренней стороны, и им никак…

— Вы пришли слушать или перебивать меня? — вскинула редкие брови мадам Анастейша, и я покорно замолчала.

— Вместе с золотым серпом Дуамутеф подарил Лагару ангельский голос, чтобы было легче похищать сердца девственниц и убивать их.

— Но зачем он убивал девушек?

— Первый Лагар мечтал оставаться молодым и прекрасным вечно, — ответила старуха, глядя на меня снисходительно. — А сердце девственницы горячо и страстно, оно продлевает жизнь, возвращает молодость, красоту и силу, привлекает богатство. Вы знаете стихотворение о доме Лагаров? — и она прочитала нараспев: — Серп пожинает, песня зовет…

— Силу, богатство, красу и почет в сердце девы любой найдет, — закончила я. — Это народная песня, как мне сказали.

— Кто сказал? — живо переспросила старушка.

— Мадемуазель Саломея.

— Она лжёт, — сказала мадам Анастейша с наслаждением. — Она всё лжёт. Это заклинание, которое произнес Дуамутеф, заключая договор на крови с первым Лагаром. Только никто не знает, что есть еще одна строка, которую Лагары скрывают…

— Какая? — спросила я. — Вы же мне скажете… бабушка?..

— Конечно, скажу! — она радостно всплеснула руками. — Для этого я вас и позвала! Последняя строка звучит так: и от руки девы умрет.

— О!.. — только и произнесла я.

Мадам Анастейша смотрела на меня торжествующе, словно раскрыла страшную тайну, но прошла секунда, другая, и лицо ее выразило разочарование:

— Вы не понимаете?

— Не совсем, — ответила я, стараясь не обидеть ее. — Видите ли, я слишком молода, как вы сами заметили, а молодости не свойственна мудрость, она приходит только с опытом и возрастом…

Она слушала меня с довольной улыбкой, полузакрыв глаза, словно я была Саломеей Лагар и исполняла лучшую арию из репертуара столичного тенора.

— Вы намекаете, что это граф Лагар причастен к жертвам в Ардеше? — задала я главный вопрос.

— Конечно, — старуха пожала плечами, — это же очевидно. Лагар вырезал девушкам сердца золотым серпом, а трупы развешивал на ветвях дуба, и тела несчастных дев раскачивались там, и их волосы развевались по ветру. Но с семнадцатой девой он просчитался. Дирк Лагар думал, что он — самый умный, — мадам Анастейша презрительно усмехнулась. — Но Дуамутеф никогда не заключает договора, если не может получить душу. Лагар просил вечную жизнь, и Дуамутеф сказал, что вечно жить никто не может, но он может даровать Лагару неуязвимость от всех существ, кроме одного. Дирк выбрал уязвимость от девственницы. Он думал, что раз Дуамутеф дал ему золотой серп и ангельский голос, то ни одна дева ему не страшна. Хотел обмануть Господина Тайн! Но семнадцатая дева убила его.

Старуха сказала это — и замолчала, выжидательно глядя на меня.

Я тоже молчала, не зная, что ответить, и мадам Анастейша вздохнула с сожалением:

— Вы мне не верите, я вижу. Но зря. Очень зря. Я слышала эту историю, и своими собственными глазами видела золотой серп. Он существует, и сейчас снова приведен в действие. Ваша подруга хотела сказать перед смертью именно это.

— Где вы видели серп? — быстро переспросила я. Неужели, старуха и в самом деле видела это таинственное оружие? Золотое, рассекающее грудные клетки, как масло? И Анна-Ми… тоже видела его?..

— Золотой серп мне показал Дуамутеф, — гордо сообщила старуха, и я вздохнула — тайком и с сожалением. Но мадам Анастейша не заметила этого и продолжала: — Показал, прежде чем спрятать его в могиле первого Лагара.

— Да, вы говорили об этом, — вспомнила я. — Значит, бог с головой волка показал вам серп?

— И рассказал эту историю.

— Очень занимательно, — пробормотала я.

— Тогда я была еще очень молода, — говорила мадам Анастейша, глядя куда-то поверх моего плеча невидящими глазами. — Молода, красива, жадна до знаний. Дуамутеф любит тех, кто жаден. И он выбрал меня. Он принял облик очередного Лагара — дедушки нынешнего графа. Он предстал передо мной в совершенстве своей красоты! Нечеловеческой красоты!.. — она прикрыла глаза, и на губах ее появилась мечтательная улыбка. — Он рассказал мне всё, без утайки, а потом положил серп в могилу.

Древняя могила, разоренная первым Лагаром… Потом могила первого Лагара, разоренная кем-то… В словах «бабушки» был смысл. Но не было смысла в действиях дедушки-Лагара, заморочившего голову юной Анастейше.

— Скажите, — обратилась я к «бабушке» со всей льстивостью, на которую была способна, — а Дуамутеф объяснил, зачем он спрятал серп в могиле первого Лагара?

— Нет, он не сказал мне об этом, — мадам Анастейша наморщила лоб, припоминая. А ведь вы правы — важны причины… Важны причины… Возможно, — она оживилась, — серп должен был дождаться своего часа. Нужен человек, у которого душа волка.

— И вы думаете, что такой человек появился?..

— Я не думаю, я это знаю, — мадам Анастейша хитро захихикала. — Но мне никто не верит. Ни одна из моих внучек не желает мне верить.

— У вас есть еще внучки? — спросила я машинально, размышляя над странной легендой о первом графе Лагаре.

— Разумеется, — безмятежно произнесла мадам Анастейша. — Одна из них приходила с вами, вы должны ее знать.

— Как же ее зовут, бабушка?

— Блондинка, с таким странным именем… — припомнила старуха с сомнением. — Да, такое странное имя. Ана-Ми.

Я подскочила, как ужаленная, услышав имя подруги.

— Анна-Ми? — переспросила я, решив, что старуха совсем потеряла память. — Вы рассказывали ей эту историю? О графе Лагаре и золотом серпе?

— Рассказывала. Точно так же, как и вам, деточка.

— Но когда вы с ней встретились?!

— В тот вечер, когда я говорила и с вами. Когда милая Доротея устраивала прием.

Прием у мадам Латуф? Граф пел, Анна-Ми играла в карты, а я проверяла травознаю… Анна-Ми сказала, что мадам Анастейша — сатанистка… Она знала, что мадам Анастейша в этом доме… Получается, Анна-Ми разговаривала с «бабушкой»? Но почему промолчала об этом?

— Она ничего не сказала мне… — растерянно произнесла я.

— Да, у меня создалось впечатление, что она отнеслась к моим предупреждениям несколько легкомысленно, — со вздохом признала мадам Анастейша. — Как видите, я оказалась права. А ведь я говорила ей, что девицам не следует гулять по дюнам в одиночестве. Теперь я предупреждаю вас, — она замолчала, глядя на меня со значением.

— Считаете, теперь опасность угрожает мне? — спросила я медленно.

— Было принесено в жертву шестнадцать девственниц, — сказала старуха нараспев, и глаза у нее загорелись дьявольским огнем. — Осталась ещё одна, семнадцатая. Лучше бы вы уехали из Ардеша, милочка.

«Бегите, здесь опасность угрожает именно таким девушкам, как вы», — словно наяву услышала я голос травознаи.

— Мне надо идти, — сказала я, поднимаясь из-за стола. — Всего доброго, бабушка.

— И вам всего доброго, моя красавица, — попрощалась она со мной. — Берегите себя.

Но перед тем, как выйти в крохотную дверь, я спросила ещё кое о чём:

— Но вы говорили о внучках. Вы рассказывали легенду о Лагаре кому-то еще? Кроме меня и Анны-Ми?

— Конечно, — мило улыбнулась старуха. — Я рассказала обо всем Саломее. Она ведь имеет право знать. Не так ли?

15. Разоблачение оборотня

В замок я возвращалась через дюны, прислушиваясьь к ночным шорохам, и не переставала размышлять о легенде, рассказанной мне мадам Анастейшей.

Золотой серп существовал и был похоронен в могиле Дирка Лагара. Травознае было известно, что девицам Ардеша снова грозит опасность. Саломея знала историю своего предка. От кого-то я уже слышала об этих трех женщинах…

Священник. Он говорил, что на подозрении трое — три женщины, которых считают ведьмами. Травозная, мадам Анастейша, Саломея…

Кто-то вскрыл могилу и похитил оттуда золотой серп. Кто-то решил возродить древние легенды и вернуть в Ардеш прежний ужас. Ещё в Ардеше бегает дикий зверь. ОБоротень. Я была уверена, что он был оборотнем. И было ещё что-то, что не давало мне покоя…

Но об этом я поразмыслю после, а пока надо думать об Анне-Ми.

Она знала легенду. Она сама пошла убивать оборотня с золотым серпом и погибла. Почему не сказала мне? Почему промолчала?

Хотела уберечь меня от опасности? Но вдвоем всегда проще, и она это знала! Она не могла быть настолько безрассудной. Нет. Она поддалась чарам, она поверила ангельскому пению…

Сама того не заметив, я выбрала дорогу через Марсово поле. В темноте оно выглядело особенно зловеще.

Волосатое дерево… Принесение в жертву девственниц… Чей извращенный ум мог повторить подобное?..

Остановившись на месте убийства Анны-Ми, я ждала, чтобы сейчас оборотень вышел из кустов. Пусть нападет на меня. Пусть только покажется… Но в округе было тихо, и оборотень, похоже, не желал встречи со мной…

Луна выглянула из-за тучи, и что-то блеснуло в двух шагах от меня.

Это была трость, забытая графом. Я подняла её и побрела дальше к замку. Свою трость я сунула под мышку, а графскую несла перед собой, постукивая ногтями по серебряному набалдашнику.

Что я должна предпринять сейчас? Должна ли написать в Орден, чтобы прислали другую напарницу? А если магистр решит, что я не справилась с заданием и прикажет вернуться, а в Ардеш отправит других шаперонов? Нет, этого нельзя допустить. Поэтому отчет подождет. Да, подождет…

Выбив очередную дробь по набалдашнику, я насторожилась. Что-то было не то. Что-то было не так.

Подождав, пока луна снова показалась из-за туч, я самым внимательнейшим образом осмотрела графскую трость, а потом достала нож и поскребла лезвием серебряную поверхность. Впервые в жизни я видела, чтобы с серебра снималась стружка… Прозрачная, как… как лак! Серебро набалдашника было покрыто толстым слоем лака!..

Я стояла одна на пустынной дороге, уставившись на поцарапанную трость, и в моей голове кусочки мозаики складывались в общую картину. Граф Лагар отпрянул, когда обнажил мне грудь и прижался. Тогда я подумала, что его что-то напугало, а потом решила, что граф опомнился и передумал меня соблазнять. Но если и правда — что-то напугало? Я положила ладонь на грудь и ощутила холод металла на коже.

Серебряный крест. На груди у меня был серебряный крест.

Луна спряталась, но теперь в ней не было необходимости. Сунув под мышку вторую трость, я припустила к замку Лагара во весь дух. Значит, граф покрывает серебро лаком. И отшатывается от девушки, которую хотел обесчестить, обнаружив на ней серебряный крест. Это означало только одно — я нашла оборотня. И теперь собиралась призвать его к ответу.

Ворота в замок не были закрыты, и я беспрепятственно пробежала по лестнице, по коридору — до самой комнаты графа.

Я распахнула дверь без стука. Рауль Лагар сидел за столом с пером в руке, задумчиво подперев голову, но лист бумаги, лежавший на стоешнице, был чист, и даже чернильница не откупорена.

— Медхен? — удивленно спросил граф, увидев меня.

Вместо ответа я швырнула трость с серебряным набалдашником на пол, подошла к Лагару и дернула ворот его рубашки, отрывая вязки и вырывая пуговицы. Граф не сделал попытки остановить меня или закрыться, и я увидела то, что ожидала увидеть — на его груди был ожог в виде креста. Там, где кожа соприкоснулась с моим серебряным крестиком. Серебро — это чистота, оно убивает любую нечисть. Оборотни не терпят серебра. Оно жжет их, как солнце жжет вампиров.

Я отступила на шаг, и коротко выдохнула. Теперь всё было ясно. Я не ошиблась, и граф Лагар был истинным потомком своего предка, заключившего договор с богом-волком.

Оборотень. Волк-оборотень.

И теперь он сидел передо мной, и глядел без страха. Хотя ему полагалось завыть, броситься на меня, чтобы сохранить свою тайну, убив ненужного свидетеля вслед за Анной-Ми. Но граф даже не пошевелился. Он отложил перо и развернулся ко мне лицом, не пожелав встать из кресла.

— Ты догадалась, — только и сказал он.

— Убийца, — процедила я сквозь зубы. — Ты — оборотень. Ты убил всех, убил Анну-Ми… — я достала клинок из своей трости.

Лагар посмотрел на сверкающее посеребренное лезвие и… не двинулся с места.

— Я не убивал твою подругу, — сказал он и откинулся на спинку кресла, положив ладони на подлокотники. — Да, я оборотень. Но я никого не убивал.

Он сидел передо мной совершенно открыто, и это сбивало с толку, мешая нанести удар. К чему спокойствие и почти смирение? Очередная хитрость? Как оборотень может не быть убийцей?

— Когда ты появилась в моем замке, — продолжал граф, — я сразу понял, что ты пришла за мной. И убедился в этом, когда подслушал твой разговор со старухой из лесной хижины. Знал, что ты пришла меня убить, и не смог ни сбежать, ни помешать тебе. Меня тянет к тебе, и это с самой первой встречи, с того мгновения, когда я заглянул в твои глаза. Я старался всегда быть рядом, защищал тебя. Потому что я не причастен к смерти твоей подруги. И не причастен ни к одной смерти в этом городе. Здесь живут мои люди, как я могу причинить им зло?

— Легенда о первом Лагаре — это же правда? — потребовала я ответа. — Он был в Египте и разорил там древнюю могилу?

— Да, — признался граф, чуть помедлив. — Мой предок и в самом деле привез из восточных земель что-то странное.

— Договор с дьяволом и жертвоприношение девственниц — это ведь тоже не сказки?

— Кто знает? — пожал плечами Лагар. — Я вижу в этом просто иносказание. Мой предок был очень красив и обладал шармом и прекрасным голосом. Конечно, он забирал сердца у девушек — они так и слетались к нему. Убивал ли он их? Наверняка это не известно. О тех временах сохранились лишь устные предания. Но говорят, что одна из девиц убила Дирка Лагара. Возможно, из-за ревности, не выдержав его постоянных измен.

— Думаю, эта легенда вовсе не об иносказаниях. Он нашел золотой серп, — веско сказала я. — Серп, которым полагалось рассекать грудь юным девам и вырывать их сердца, чтобы обрести молодость. И кто-то похитил из могилы вашего предка этот серп и решил тоже заключить договор с дьяволом.

— Да, я думал об этом, — сказал граф тихо. — Но здесь, в Ардеше, орудует обыкновенный зверь. Я пытался поймать его, но он быстрый и хитрый. И зверь выглядит именно так, как описывали его вы и Бужере. Это не волк, но и не оборотень, Медхен. Поверь.

— Не верю! — почти выкрикнула я ему в лицо. — Это либо вы, либо ваша сестра. Я знаю, что мадам Анастейша многое рассказала ей о вашем предке. Покажите, есть ли у вас рана на ноге!

Я отступила ещё на пару шагов, держа клинок наперевес, а граф поднялся из кресла и, не сводя с меня взгляда, снял рубашку и отбросил её в сторону.

— Ноги у вас ниже, месье, — скомандовала я. — Раздевайтесь полностью!

Глаза его блеснули в свете свечей.

— Я ведь предлагал вам это сразу, мадемуазель, — ответил он и взялся за поясной ремень.

Он словно дразнил меня, раздеваясь медленно, чувственно, напоказ. Следом за рубашкой улетели ремень, туфли, чулки и верхние штаны, и граф потянул вязки на нижних штанах — коротких, до колен.

— Надеюсь, это не оскорбит ваш нежный взор, — произнес Лагар с вежливой насмешкой, сбрасывая последний покров.

Но ещё до того, как ткань соскользнула с узких мускулистых бёдер и упала на пол, я поняла, что он — не убийца. Будь он тем жестоким оборотнем, который раздирал на части юных девственниц, я бы уже лежала с вырванным горлом, потому что благополучно утратила бдительность. Раньше я видела графа в одних подштанниках, и считала, что видела в этой жизни всё, но тут стало ясно, что глупышка Медхен упустила самое главное.

— Ноги у меня ниже, мадемуазель MJV, — мягко напомнил Лагар.

— Всё в порядке, можете одеться, — разрешила я, отворачиваясь и краснея до ушей.

Но раны на графе не было — ни шрама, ни царапины. А значит, я стреляла точно не в Лагара.

— Вы так добры, — поблагодарил он, и теперь в его голосе слышался явный сарказм.

— Совсем не добра, — ответила я, стараясь говорить сурово и поскорее изгнать из мыслей воспоминание о мужчине, который только что раздевался передо мной до гола. — Итак, вы — оборотень. Это приобретенное или врожденное?

— Врожденное, — граф оказался за моей спиной. — И надеюсь, теперь вы верите, что я не причастен к убийствам?

Он находился рядом, и я про себя назвала эту близость опасной. Но совсем не потому, что повернулась спиной к оборотню. А поворачиваться не следовало, даже если я была убеждена, что Анну-Ми убил кто-то другой. Но рядом с графом я чувствовала себя, будто проиграла схватку самому страшному врагу. И проигрыш одновременно ужасал и… радовал. Но разве такое возможно?

— Медхен? — повторил Лагар медовым шепотом, и мне захотелось закрыть глаза и откинуть голову, чтобы прислониться затылком к крепкому мужскому плечу. Почувствовать его силу, почувствовать его ещё ближе…

Но вместо этого я произнесла раздельно и громко:

— Двенадцать лет назад всех моих родных убили оборотни. Мои родители держали гостиный дом на тракте. Однажды вечером туда пришли двое, взяли комнату, расплатившись золотом. В ту ночь было полнолуние, и наши постояльцы превратились в волков. Спастись удалось только мне. Я выпрыгнула в окно и бросилась в реку. Меня отнесло течением, я чудом выбралась на берег, залезла на дерево и сидела там до утра. Я слышала, как эти твари расправились с другими постояльцами и моей семьей, а потом рыскали по округе — искали меня. Но вода сбила след, а утром пришли Красные Шапероны. Они прикончили оборотней, нашли меня и забрали с собой. С той самой ночи, месье граф, я усвоила первое правило Красных Шаперонов — ни одному оборотню верить нельзя.

Я вздрогнула, когда граф коснулся моей щеки кончиками пальцев:

— Бедная девочка, — пробормотал он, уткнувшись лицом в мои волосы. — А что насчет второго правила Шаперонов?

— Второе правило — каждый оборотень должен быть убит, — сказала я и повернулась к нему, встав к лицу лицом.

Лагар не оделся, и его нагота пугала меня больше, чем если бы стая волков окружила меня, клацая зубами при полной луне. Я смотрела графу в глаза, потому что боялась опустить взгляд и… проиграть окончательно.

— Тогда чего ждешь? — спросил оборотень с чуть заметной усмешкой. — Я перед тобой, безоружный, в человеческом обличии, у тебя серебряный клинок, но ты почему-то не убиваешь меня.

Он смеялся надо мной. Смеялся над моей нерешительностью. А я злилась и не могла понять, почему так трудно было нанести удар, когда граф сидел в кресле, и почему так трудно ударить теперь…

Я медленно подняла руку, сжимая трость-клинок.

— Почему вы так долго не женились? — спросила я, хотя было совершенно неважно, почему граф не обзавелся семьей.

К чему эти вопросы, Мари?! Неужели ты умышленно тянешь время, надеясь, что граф сбежит или выбьет у тебя оружие? Или ты надеешься… на что ты надеешься?!.

— Потому что дурная кровь Лагаров неизменно проявилась бы в моих детях, — ответил граф, не сводя с меня пристального взгляда. — Зачем передавать проклятие Лагаров дальше? Пусть лучше умрет вместе со мной. Но вы всё-таки не убиваете меня, грозный Шаперон? — и он усмехнулся уже открыто, не делая попытки защититься, хотя острие клинка находилось на расстоянии двух дюймов от его шеи.

Несколько мгновений длилась борьба взглядов, и я не выдержала первая.

— Проклятье! — я опустила клинок и отшатнулась, уставившись в стену. — Да оденьтесь вы, в конце концов! Вам что — нравится щеголять перед девушками в голом виде?

Я услышала шорох, досчитала до десяти и обернулась. Граф натягивал верхние штаны и застегивал поясной ремень.

— Не получается убить? — спросил он вежливо, но в глазах плясали лукавые искры.

— Рубашку, — велела я. — Наденьте рубашку, и идём к вашей сестре.

— К Саломее? — мгновенно насторожился он. — Вы же не всерьез…

— Только когда своими глазами увижу, что на ней нет раны от моего арбалета, — отчеканила я, — только тогда с вашей сестры будут сняты все подозрения.

— А вам не кажется, что Шапероны превышают должностные полномочия? — поинтересовался он сквозь зубы, но поднял рубашку и надел.

— Когда кажется — я крещусь, — ответила я ему в тон и указала на дверь: — Вперёд.

Мы вышли из спальной комнаты графа, спустились на этаж ниже, и подошли к спальне Саломеи. Лагар постучал и позвал сестру по имени, но нам никто не ответил.

— Саломея? — позвал он встревожено и громко, и открыл дверь.

Но тревоги были напрасны — девушка спала в постели, прекрасная и невинная, как ангел. Только эта ангельская красота меня совсем не тронула.

— Будите её, — сказала я.

Граф потемнел лицом, но подошел к постели и коснулся плеча сестры.

— Саломея, проснись, — он легонько встряхнул её, и девушка заворчала, натягивая одеяло на голову. — Проснись.

Он тормошил её, пока Саломея не села в постели, раздраженно протирая глаза и поглядывая на меня и на графа.

— Что случилось, Рауль? — спросила она недовольно, зевая на каждом слове. — Я приняла снотворные капли, и хочу спать. Если ничего срочного…

— Разденься, — коротко сказал он.

— Что?! — возмутилась Саломея. — Ты с ума сошел?

— Не спорь, пожалуйста, — сказал граф твердо и взял сестру за руку, повыше локтя. — Вставай.

Саломея попыталась его оттолкнуть, он вздернул ее на ноги, она заметила меня и потеряла дар речи, указав в мою сторону пальцем.

— Девица оказалась непростой, — пояснил граф, — она из Красных Шаперонов.

— Только этого нам не хватало, — еле слышно произнесла Саломея, но больше не сопротивлялась.

Смерив меня презрительным взглядом, она вырвалась от графа, встряхнула распущенными волосами, а потом демонстративно дернула завязки на ночной рубашке и сбросила ее на пол быстрее, чем я успела сказать, что достаточно приподнять подол.

Сложена она была под стать брату — как идеальная статуя. Богиня любви и красоты из королевского сада, изваянная в мраморе. И, разумеется, никаких ран и ожогов от серебра. Только синяк на ребрах, слева.

— А это откуда? — спросила я.

— Поскользнулась, когда выходила из ванны, — сердито отозвалась Саломея. — Всё? Мне можно одеться? Или желаете осмотреть меня ближе, мадемуазель Шаперон?

— Одевайтесь, — сказала я. — Прошу прошения за беспокойство.

— Что это было? — услышала я голос Саломеи, когда уже вышла из комнаты.

— Шапероны порылись в нашей семейной истории, — ответил граф с невеселой усмешкой.

— Опять собирали сплетни! — в сердцах выпалила его сестра. — Готова поклясться, это им напела та сумасшедшая! Анастейша Бюссар! Я придушу её когда-нибудь!

— Ложись спать, — сказал граф. — Надеюсь, победят не сплетни, а здравый смысл.

— Какой тут сон, — зло прошипела Саломея. — Гони ее прочь из нашего дома! Значит, та, вторая, тоже была из Шапе… — она замолчала так резко, словно ей зажали рот.

— Спать, — повторил Лагар.

Саломея что-то пробурчала в ответ, но её брат уже вышел в коридор следом за мной и плотно закрыл дверь.

— Что дальше, мамзель? — спросил он с привычной развязностью. — Заставите раздеться всех мужчин в Ардеше и его окрестностях? Эй, месье! — паясничая замахал он руками на манер уличных торговцев. — Приехали Красные Шапероны! Извольте снять штаны!

— Сожалею, что побеспокоила вас, — сказала я серьезно, и он сразу прекратил дурачиться. — И ещё раз прошу прощения. Но здесь происходит одно убийство за другим, и это не смешно. Прошу вас лично организовать подобный смотр. Ваши люди охотнее разденутся перед вами, чем передо мной.

— С этим я бы поспорил, — ответил он, жадно полыхнув глазами. — Но повторяю, это — не оборотень, В Ардеше орудует дикий зверь. Незачем беспокоить и унижать горожан.

— В Ардеше орудует кое-кто пострашнее зверя, — ответила я. — Если вы не желаете прислушаться к моей просьбе, значит, я вам приказываю. По особому распоряжению его величества, вы обязаны подчиниться Ордену Красных Шаперонов, граф. Необходимо осмотреть всех мужчин на предмет ранения в ногу.

— Хорошо, — процедил он сквозь зубы. — Хорошо, делайте из меня посмешище, если вам угодно. Но что означают ваши слова про «пострашнее зверя»? Говорю вам, я не могу ошибаться. Та тварь — дикое животное, именно она убивает…

— Когда мы приехали сюда, — перебила я его, — приехали мы — я и Анна-Ми, она сказала мне кое-что. Она сказала, что только жертвы знают убийцу. Поэтому пока вы будете искать оборотня, а господа де Невали — волка, я попытаюсь найти нечто полезное в списках жертв. Мне давно пора было этим заняться. Ложитесь спать, месье Лагар, а завтра приступите к делу.

— Как вы официальны со мной, мадемуазель. Могу я спросить, куда отправитесь спать вы?

— Соберу вещи Анны-Ми и вернусь в дом священника.

— Ночью? Одна?

— Ночью и одна, — подтвердила я. — А если появится та тварь, ей не поздоровиться.

Он опустил голову, будто уясняя то, что я сейчас сказала, а потом произнес:

— Обещаю, что завтра сам лично осмотрю каждого в этом городе, чтобы вы были спокойны. Но вы, Медхен, пообещайте, что сегодня останетесь в этом замке и отдохнете.

— Нет, я…

— А если откажетесь, — он повысил голос, и я замолчала, удивленно приподняв брови, — я запру вас до утра. И никакой серебряный клинок не поможет.

«Попробуйте!», — хотела бросить я ему в лицо, но промолчала.

— Останьтесь, — сказал Лагар уже тише. — Пусть и говорят, что сердца у Шаперонов сделаны из серебра, но вашему сердцу необходим отдых. Я настаиваю.

Это было неразумно, и неправильно, но я не смогла отказаться.

— Благодарю, месье, — ответила я тоже тихо. — Я принимаю ваше предложение. И рассчитываю на вашу помощь. А ещё я рассчитываю, что вы расскажете всю правду о том, как была разорена могила первого графа Лагара, и каким образом вы пытались ловить ту тварь в дюнах.

В ту ночь я так и не смогла уснуть. Лежала в постели, глядя на пламя свечи, и вспоминала всё, что приключилось с нами — со мной и Анной-Ми — в Ардеше. Итак, здесь есть оборотень. Настоящий. И есть рыжая тварь, за которой этот оборотень гнался по дюнам, но не догнал. Со слов графа выходило, что он дважды ранил зверя, которого выслеживал в дюнах по ночам. Но зверь оказался необыкновенно проворен, и всегда ускользал, прячась в расщелинах скал, куда граф в своем волчьем обличии не мог протиснуться. Даже после ранения зверь не прекращал своих кровавых похождений. Более того, он умудрялся совершать по несколько убийств за сутки — и все в разных местах.

Это могло означать только одно — в Ардеше действуют два убийцы, и один из них — точно разумный человек.

На следующий день я отправилась в церковь и наконец-то забрала списки, приготовленные священником.

— Не беспокойте меня, — приказала я, расположившись в его кабинете, — мне надо изучить это и подумать.

Но меня побеспокоили уже через четыре часа. В дом священника явился Франко де Неваль и рассказал новость: городской глава утром навестил свою матушку и обнаружил ее мертвой. Мадам Латуф сидела за столом, в кресле, а напротив в кресле находилась мадам Анастейша Бюссар — тоже бездыханная. И это очень странно, ведь говорят, что мадам Бюссар уехала лечиться на воды.

— Причина смерти? — спросила я, выслушав ловчего.

— Скорее всего, отравление, — сказал де Неваль. — Никаких ран на телах, но двери не заперты. И на столе стоят три чашки. Кто-то был в гостях у мадам Латуф.

— Чаепитие с Дуамутефом, — пробормотала я.

— Что? — переспросил ловчий.

— Ничего, — ответила я. — Просто мысли вслух. Я была вчера у мадам Латуф. И видела там мадам Бюссар. Обе были живы и здоровы, и мадам Бюссар наговорила много интересного. Поэтому очень интересно, кто наведался к ним в гостипослеменя.

Но выяснить, кто заходил в дом мадам Латуф, не удалось. Прислуга была приходящей — служанка ушла накануне вечером, после моего появления, и пришла только в девять утра, застав городского главу над двумя трупами.

Разумеется, городской глава был проверен на предмет ран. Он попробовал возмутиться, но граф Лагар проявил недюжинные способности в убеждении, самолично осмотрел месье Латуфа и заверил меня, что никаких ран нет.

Горожан вызывали по списку, осматривали, но ни у одного не обнаружилось характерного ранения.

Предоставив графу и ловчим сосредоточиться на своих обязанностях, я вернулась к спискам жертв, которые мне никак не удавалось дочитать. Я просидела над ними всю ночь и половину следующего дня и исчертила карту, нанося места убийств и сверяя даты. Мне понадобилось снова и снова обращаться к священнику, чтобы он припомнил подробности той или иной смерти, и к полудню следующего дня моя работа была закончена. Я сидела в кресле, поставив локти на стол, смотрела на карту Ардеша и его окрестностей и, наконец-то, поняла, что здесь происходило. И в эту картину идеально вплелась смерть мадам Анастейши и её экзальтированной подруги мадам Латуф.

К трем часам в кабинет священника были приглашены Франко де Неваль и граф Лагар. Расстелив перед ними карту и развернув списки, я начала:

— Медлить больше нельзя. До этого дня мы ловили оборотня каждый в одиночку, теперь пора объединиться, чтобы убийства в Ардеше прекратились.

Ловчий и граф одинаково поморщились, когда я произнесла «оборотень». Но я невозмутимо продолжала:

— Мы ловили в дюнах, вы прочесывали лес, но оборотень ускользал. Поэтому предлагаю сменить тактику и расставить сети в другом месте.

— Где же? — коротко спросил Лагар.

— На большой дороге, — ответила я и показала пальцем отметку на карте. — Вот здесь погибло двадцать четыре человека. Двадцать мужчин, четыре женщины. Все шли с ярмарки, все были навеселе, у всех при себе были деньги. А после того, как нашли трупы, денег не обнаружили. Какой жадный волк, не находите?

— Грабитель? — недоверчиво спросил де Неваль.

— Завтра как раз ярмарка, — сказала я небрежно. — Так что будем ловить убийцу на живца.

— Отличная идея! — оживился де Неваль. — Я могу переодеться простолюдином и…

— Умоляю вас, Франко, — теперь уже поморщилась я. — Вы с такой помпой заявились в Ардеш, что теперь вас знает каждая собака. И месье Рауль тоже не подходит, — пресекла я возражения графа. — Лучше всего идти мне. К тому же, ограбить женщину — это всегда безопасно и просто. Уверена, что оборотень меня не пропустит.

— Разумно, — согласился ловчий. — Хороший план, мадемуазель. Может сработать.

Но Лагару придумка не понравилась.

— Решили использовать себя вместо наживки? — спросил он угрюмо. — Я не позволю.

Де Неваль благоразумно сделал вид, что ничего не слышал и принялся с преувеличенным интересом разглядывать карту, которую уже изучил вдоль и поперек.

— Вас никто и не спрашивает, — ответила я, глядя в янтарные волчьи глаза графа. — Вы мне не муж и не любовник, чтобы принимать участие в моей жизни.

Лагар помрачнел ещё больше, а де Неваль закашлялся в кулак. Граф похлопал ловчего по спине — да так, что тому пришлось ухватиться за стол, чтобы устоять на ногах.

— Скорее всего, завтра после ярмарки оборотень опять выйдет на охоту, — сказала я, не обращая внимания на их приятельские подначки. — Тут мы его и поймаем.

— Я поставлю вдоль дороги своих людей… — пылко заговорил де Неваль, но я сразу притушила его энтузиазм.

— Никаких людей на большой дороге, — велела я. — Франко, вы устраиваете засаду в лесу совсемисвоими людьми. А вы, Рауль, по секрету рассказываете об этом двум-трем самым болтливым господам Ардеша. И сами уезжаете куда-нибудь. Скажем, по секретному поручению королевских ловчих. На пару дней.

— Мне нравится, — поддержал де Неваль. — Кто бы ни был этот убийца — волк, оборотень или человек, он не хитрее нас троих.

Лагар ничего не сказал, но стиснул зубы так, что желваки заиграли. Казалось, он сдерживается из последних сил, чтобы не броситься на меня. Но я не испугалась и с усмешкой посмотрела на графа.

— Если вас, месье Лагар, — сказала я, — беспокоит моя безопасность, то проследите, чтобы со мной ничего не случилось.

Он опустил голову, так что волосы упали на лицо, и молча кивнул, показывая, что принимает мое решение.

16. Ленточки, вафельки и капельки

Ярмарочный день тянулся, как переваренная патока. Наряженная в хорошенькое серое платье и синий передник, я слонялась между рядами, позванивая кошельком, полным монет. Очки и трость я оставила в доме священника, подсунула под щеки два комочка ваты, надела чепец в оборках — и вряд ли узнала бы себя в зеркале.

— Я живу в деревне, в пятнадцати милях отсюда, у меня свадьба через три месяца, — доверительно рассказывала я каждому торговцу и лавочнику, — и мне нужны самые красивые ленты и самое тонкое кружево. Есть у вас такое?

Лент было много, и в кружевах не было недостатка, но мне все не нравились. Я приценивалась, вертела в руках товар, и… сомневалась, сомневалась и сомневалась.

— Что такой красивой девушке раздумывать? — заигрывал со мной торговец тканями. — Алые ленты — самые красивые. Они прекрасно подойдут для такой милой мадемуазель!

— Но шелк недостаточно тонкий, — надула я губы, пропуская ленты сквозь пальцы. — Мой жених дал мне кучу монет, чтобы я купила всё самое лучшее. Нет, я не могу тратить деньги на пустяки…

Иногда я уже готова была купить и доставала из кошелька пару новеньких золотых — они сияли, как кусочки солнца, привлекая всеобщее внимание. Глаза торговцев жадно блестели, но я убирала монеты обратно в кошелек и кокетливо качала головой: нет, товар недостаточно хорош для такой невесты, как я.

Не забыла я пропустить пару стаканов пива, жалуясь на жару, и съела вафлю, поджаренную на переносной жаровне. Вафельщик не узнал меня, и принялся жаловаться точно так же, как жаловался, когда продавал вафли ещё нам с Анной-Ми:

— Проклятый волк всех запугал! Раньше здесь собиралось по десять тысяч человек, а теперь только самые смелые приезжают. И то если с обозом. И эти недотепы всё не могут его поймать?

— Кто? — спросила я, старательно прожевывая вафлю, потому что она мне в горло не лезла. Но не потому, что была невкусная — нет. Вафля была, как раз, хрустящая и сладкая. Только аппетит у меня пропал.

— Королевские ловчие, — обвиняющее сказал вафельщик, пересчитывая монеты. — Рыскают туда-сюда по дорогам, а толку нет.

К вечеру торговцы и покупатели начали расходиться. Я задержалась, заглянув в таверну и заказав себе ещё пива «на дорожку». Если оборотень не глухой и не слепой, то должен клюнуть на приманку. Должен. Я верила в это.

Из Ардеша я вышла уже в сумерках и пошла по дороге, повесив корзину на сгиб локтя. Меня обогнали две или три повозки, кто-то предложил подвезти, но я отказалась, сказав, что жених у меня очень ревнив и не потерпит, чтобы я сидела рядом с другим мужчиной.

Пройдя мили две, я поняла, что не ошиблась. Кто-то шел по дороге следом за мной. Конечно, это мог быть припозднившейся покупатель с ярмарки, но вряд ли покупатель стал бы красться за мной, замедляя шаг, когда останавливалась я, и переходя на бег, когда я ускоряла шаг. Это мог оказаться граф Лагар, решивший меня подстраховать, но вряд ли я услышала бы его. Как не услышала, когда он следил за мной до дома травознаи.

Я вышла на берег ручья и села на взгорочке, поставив корзину рядом. Женщина утомилась и решила отдохнуть — вполне объяснимо и ничуть не удивительно. Я сняла чепец и принялась переплетать косы, мурлыча под нос песенку. И теперь уже ясно услышала шаги за спиной — осторожные, воровские… Теперь самое главное не спугнуть… Пусть подойдёт поближе… Пусть подойдёт…

Запев погромче, я откинула полотенце с корзины. Там лежал аркебуз Анны-Ми. Я выбрала его, потому что он был гораздо меньше, чем арбалет, и спрятать в корзине его было легче.

Ещё шаг… ещё…

Что-то лязгнуло позади, я резко обернулась и кувыркнулась в сторону, потому что возле моего лица клацнули зубы — длинные, тускло поблескивающее, совсем не похожие на зубы волка или волка-оборотня…

В следующую секунду раздался вопль — совсем не звериный, а вполне себе человеческий. Передо мной на жухлой траве лежал человек — ничком, скребя ногтями по земле, придавленный поперек позвоночника коленом графа Лагара. А сам граф Лагар — бледный, с перекошенным лицом, всё сильнее вжимал несостоявшегося убийцу в землю, прихватив для верности за шею, и тот уже начал хрипеть.

— Осторожно, не придушите, — остановила я графа. — Сначала его надо допросить.

Пальцы Лагара судорожно дернулись, он глубоко вздохнул, а потом медленно отпустил шею убийцы, продолжая удерживать его, прижав коленом.

Я наклонилась и подняла с земли то, что сначала приняла за клыки.

— Вот так штука, — сказала я, раскрывая и закрывая вафельницу, которая лязгала, как пасть мифического чудовища. — То-то меня чуть не стошнило, когда я ела эти вафли.

В металлических дисках были отверстия, за которые вафельницу полагалось подвешивать на стену, и именно в них злобная и умелая рука вставила остро заточенные гвозди, чтобы было похоже на зубы хищника.

— Читала про такое, но никогда не видела, — сказала я, делая знак графу, чтобы он отпустил убийцу. — Значит, господин вафельщик? — я присела на корточки, заглядывая в глаза тому, кто только что собирался прокусить мне горло вафельной формой. — Где прячешь награбленное? Отвечай.

При луне угрюмое лицо убийцы показалось мерзкой звериной мордой. Он поднялся, кряхтя и охая, опасливо посматривая на графа.

— Не понимаю, о чем вы, мадемуазель… — проблеял вафельщик, ёжась и шмыгая носом. — Я просто шел домой, а эта штука… она от волка… вдруг нападёт…

— Повторить ещё раз? — я взвесила в руке тяжелую форму. — А может, лучше оставить здесь твой труп? С разорванным горлом? Ещё одна жертва волка из Ардеша, только и всего.

Лагар надвинулся угрожающе, и вафельщик заблажил, испуганно вскинув ладони:

— Я всё скажу! Всё скажу! Только не убивайте!

А потом он с неожиданным проворством вскочил и бросился в лес, ломая валежник. Я оказалась быстрее графа и, почти не целясь, всадила болт из аркебуза убийце в ногу, прямо под колено. Вафельщик коротко взвыл и рухнул, а когда попытался подняться — я выстрелила ему ещё и в плечо.

— Думаю, хватит, — спокойно посоветовал Лагар. — Иначе он умрет от кровопотери до приезда доктора.

— Плакать точно никто не станет, — ответила я.

— Сражен вашим милосердием, мамзель, — сказал граф без тени осуждения.

Не торопясь мы подошли к вафельщику, который стонал и проклинал нас, на чем свет стоит, и Лагар без особых нежностей взял его за шкирку и вздернул на ноги. Тот попытался изобразить обморок и упасть, но граф предупредил:

— Не пойдешь сам — я тебя понесу. Но только прежде сломаю тебе обе ноги, чтобы было из-за чего стараться.

— Ваше милосердие поражает не меньше, — заметила я.

— Учусь у вас, — не остался граф в долгу.

По дороге в Ардеш, вафельщик проливал слезы и жаловался, рассказывая о своей несчастной жизни и о том, что заставило его стать грабителем и убийцей.

— Я честно работал на инквизицию, — ныл он, припадая на раненую ногу и хватаясь за плечо, в котором торчал посеребренный болт, — столько ведьм сдал, а они вышелушили меня, как горошину из стручка!.. И что мне прикажете делать?..

— Конечно, убивать, — согласился граф. — Другого выбора ведь у честного доносчика и быть не может.

Вафельщик понял, что не дождется жалости, и замолчал.

— У тебя время подумать — до города, — сказала я ему. — Потом я хочу услышать число твоих жертв, обстоятельства каждого убийства и место, где хранишь награбленные деньги и ценности. Не услышу — будешь казнен без суда. Сегодня же.

— Не имеете права!.. — жалобно воскликнул он. — Всё решает судья!

— Или член Ордена Красных Шаперонов, — задумчиво протянул граф.

Вафельщик вытаращился на него, а когда заговорил, то начал заикаться:

— Н-не может б-быть… Вы же г-граф…

— А речь не обо мне, — Лагар указал на меня.

Убийца взглянул на мой посеребренный кинжал, на мой аркебуз, на секунду зажмурился и выпалил:

— Деньги спрятаны в тайнике, возле Волосатого дерева.

Мы отправили убийцу прямиком в городскую тюрьму, и граф де Лагар вместе с подоспевшим де Невалем отправились на Марсово поле. Тайник был найден, а в нём обнаружены напильник, запасные гвозди с заточкой, деньги и украшения, которые убийца снимал со своих жертв. Но золотого серпа там не оказалось.

Я вызвалась провести допрос, и Франко де Неваль сбежал уже на третьей минуте. Граф Лагар сохранял видимое спокойствие, стоя у входа, пока я выясняла, где, когда и каким образом происходили убийства. Вафельщик перечислял своих жертв торопливо, умоляя поскорее вызвать доктора, иначе он истечет кровью, но я не слышала того, что ожидала услышать.

— Меня интересует кое-что другое, — сказала я, когда он начал очередной рассказ об убийстве после ярмарки. — Убийства на Марсовом поле.

— Позовите доктора, мамзель, — простонал вафельщик. — Клянусь, я всё рассказал вам!

— Не всё, — возразила я. — Хочу знать, зачем и как ты убивал девушек. Они видели, как ты прятал награбленное в тайник?

— Мне кажется, он на грани, — негромко произнес Лагар. — Ему и в самом деле нужен врач.

— Врача, врача!.. — заблажил вафельщик. — Вы хотите, чтобы я умер?!.

— Хочешь жить и получить прощение, рассказывай всё, как есть, — приказала я.

— Я же всё рассказал!.. — забился он в припадке. — Позовите доктора! Доктора!.. Хотя бы перевяжите раны, злодеи!..

— Марсово поле, — напомнила я.

— Я не убивал девушек!..

— Лжёшь, — ровно сказала я, надавив ему на плечо, из которого торчала стрела.

— Не лгу, мамзель! — вскрикнул вафельщик, гримасничая от боли. — Это не я, клянусь!.. Это другой, который продал душу дьяволу… Он — проклятый оборотень!..

— Что ты врёшь, — не выдержал Лагар, но я остановила его жестом, и он замолчал.

— Говори, иначе тебя и доктор не спасет, — процедила я сквозь зубы и пнула вафельщика в раненое колено.

Он заорал дурным голосом, Лагар хотел что-то сказать, но промолчал, и в это время в камеру вошел доктор Бужере.

— Что вы делаете?! — воскликнул он, бросаясь ко мне и убийце. — Я требую, чтобы немедленно прекратили пытки! Этому человеку нужна помощь, и вы не имеете права истязать его!

— Имею, — холодно сказала я. — Если надо узнать правду.

— Защитите меня, месье! — закричал вафельщик, пытаясь поцеловать доктору руку. — Она пытала меня!

— На каком основании… — гневно начал доктор Бужере, раскрывая чемоданчик и доставая бинты.

— Девушка из Красных Шаперонов, — невозмутимо сказал Лагар. — Так что не слишком болтай о правах и свободах.

— Шаперон?.. — Бужере посмотрел на меня с любопытством, а вафельщик вцепился в него, дрожа, как осиновый лист.

— Мы с Анной-Ми прибыли сюда с заданием, — сказала я. — Прошу вас быстрее оказать помощь преступнику и уйти.

— Не оставляйте, не оставляйте!.. — вафельщик плакал, размазывая слёзы по грязному морщинистому лицу. — Они убьют меня, месье!

— Не убьют, — ответил он, разрезая на нём рубашку. — Но если вы виновны, то ответите по закону.

Он смазал рану, ловко вынул болт и бросил его на стол, посмотрев на меня быстро и исподлобья.

— Вы всех провели, мадемуазель, — Бужере щедро полил рану настойкой, заставив своего пациента снова взвыть от боли. — Но я всё равно буду настаивать, чтобы с этим человеком обращались по-человечески.

— Он — убийца, — возразила я.

— Это решит суд, — парировал доктор. — Отойдите, прошу вас. Вы загораживаете мне свет.

Я нехотя отошла к Лагару, и мы встали рядом — плечом к плечу.

— Он не оборотень, точно, — шепнула я графу, пока Бужере перевязывал рану на плече. — Нет раздражения на серебро.

— Думаете, он говорит правду? — спросил граф. — Про жертвы на Марсовом поле?

— Возможно — да, а возможно — нет, — я наблюдала, как Бужере располосовал ножом штанину и осторожно извлекал болт из ляжки вафельщика. Рана на ноге была только свежая. Никаких старых шрамов.

— Немного потерпите, — велел Бужере, вытаскивая болт из плоти. — Потерпите…

— Слишком с ним не нежничайте, — сказала я доктору. — Он этого не заслуживает.

— Милосердия заслуживает каждый, — наставительно ответил Бужере.

Болт был вынут, и кровь из раны ударила пульсирующим фонтанчиком, отчего вафельщик потерял сознание, и доктору пришлось приводить его в чувство.

— Я хочу жить, доктор, — простонал вафельщик, кряхтя и тяжело отдуваясь, пока Бужере пытался остановить кровотечение. — Вы обещаете, что я буду жить?

— Ваша рана не смертельна, — успокоил он его. — Мадемуазель Медхен проявил исключительную меткость. Даже не перебила вам кости.

— Это хорошо, — выдохнул вафельщик, и сразу перестал причитать и бояться, к моему огромному неудовольствию. — Я столько раз видел смерть… — откровенничал вафельщик. — И на дороге с ярмарки, и в дюнах, и на Марсовом поле… Мои руки в крови, но я хочу жить. Вы понимаете, доктор?

— Понимаю, понимаю, — ответил он мягко. — Обещаю, вы будете жить. А пока не волнуйтесь и помолчите, мне надо обработать рану. — А вы, — он обратился к нам с Лагаром, — будьте добры, обеспечьте этого несчастного водой. Он потерял много крови, ему необходимо обильное питье.

Мы с графом стояли у дверей камеры, и в это время вафельщик поднял голову, посмотрел на нас и ухмыльнулся.

Всё ясно. Как только убедился, что его жизни ничего не угрожает — сразу потерял страх. Надо было ещё потянуть с доктором. Граф нашел мою руку и незаметно пожал. То ли предупредил, что надо сохранять выдержку, то ли снова начал ухаживать. Я освободилась и спрятала руки за спину. Сейчас было не время ни для предупреждений, ни для ухаживаний.

— Принесите воды, — попросила я графа.

Он вышел и вскоре вернулся, поставив на пол перед доктором кувшин с водой и кружку.

— Кружка могла быть почище, — заметил Бужере и дал вафельщику напиться. — Пейте как можно больше, — велел он раненому. — Чем больше пьёте, тем быстрее поправитесь. А теперь приподнимитесь немного, мне надо завязать бинты.

Наконец, перевязка была закончена, Бужере вытер руки, собрал бинты и корпию, и позвал:

— На два слова, мадемуазель.

Мы вышли из камеры, остановившись на пороге. Я не хотела терять вафельщика из виду, и мне было совсем неинтересно, что такое собирается сообщить мне Бужере. Наверняка, заведет вечную песню либералов об уважении прав убийц и прочего сброда.

И я не ошиблась.

— Вы обошлись с этим человеком жестоко, — упрекнул меня доктор. — Кости не раздроблены, но повреждены сухожилия. Вряд ли он когда-нибудь будет нормально ходить.

— Ходить ему и не потребуется, — ответила я громко, чтобы вафельщик услышал. — Его повесят, и ноги ему больше не понадобятся.

Бужере вздрогнул, изумленно подняв брови.

— Разве юные девушки могут произносить подобные жестокие слова? — произнес он укоризненно.

Из-за косяка выглянул граф Лагар, взглянул на нас и сразу скрылся, и это разозлило меня ещё больше, чем болтовня о милосердии.

— Оставьте свои поучения для нежных фиалок, — огрызнулась я. — А теперь потрудитесь уйти, месье Бужере. Вы сделали свою работу, мне надо закончить свою. Допросить убийцу.

— Я прошу проявить человечность… — взволнованно сказал доктор. — Послушайте меня, мадемуазель…

Он надоел и мешал, и я позвала гвардейцев.

— Уведите господина доктора, — приказала я, и опешившего Бужере подхватили под мышки двое дюжих молодцов.

— Вы не посмеете, я — врач… — слабо запротестовал он, только его уже волокли к выходу.

— И не впускайте без особого распоряжения! — крикнула я вслед гвардейцам.

Гулко бухнула тяжелая дверь в конце коридора, и я вернулась в камеру. Граф Лагар совсем приуныл. И хотя он не упрекал меня, как Бужере, я чувствовала, что он недоволен допросом. Если недоволен — зачем стоит здесь? Шёл бы следом за своим товарищем — Франко де Невалем. Вот он поступил мудро — предоставил мне заниматься расследованием и не сворачивал кровь ни мне, ни себе.

Вафельщику заметно полегчало, потому что он перестал стонать и скулить и очень удобно устроился у стены, склонив голову на грудь. Сейчас ещё уснёт, как у себя дома на перине.

— Итак, — громко сказала я, останавливаясь перед ним, — хочу знать о Марсовом поле. Расскажешь всё и сразу — обойдемся без пыток.

Но убийца молчал, словно воды в рот набрал.

— Ну? — прикрикнула я на него и снова пнула по ране.

Вместо ответа вафельщик завалился на бок, уронив руки и стукнувшись головой о каменный пол.

— Что с ним? — спросил Лагар, и мы уже вместе склонились над убийцей.

Граф приложил пальцы к шее вафельщика, медленно выпрямился и сказал:

— А он не дышит.

Я бросилась вон так быстро, как только могла. Доктор Бужере не успел далеко уйти и остановился, когда услышал, что я его зову.

Мы вернулись в камеру бегом, и доктор совсем запыхался.

— Что случилось? — резко спросил он, ощупывая вафельщика, проверяя пульс и оттягивая веки.

— Не знаю, — сказала я. — Правда, не знаю. Я пнула его — и он повалился.

— Он мертв, — сказал граф Лагар. — Вряд ли поможет кто-то, кроме Всевышнего.

— Вы убили его, — Бужере оставил тело и посмотрел на меня обвиняющее. — Никакого суда — как это в духе Шаперонов! У него отказало сердце. Наверное, из-за болевого шока.

— Какой неженка! — не сдержалась я.

Смерть вафельщика была некстати. Совсем некстати! Что он там болтал про Марсово поле?..

— Чёрт! — я стукнула кулаком об ладонь. — Не мог сдохнуть немного попозже!

Лагар задумчиво портер подбородок, глядя на труп, а Бужере сказал, покачав головой:

— Для юной девушки у вас вовсе не нежное сердце.

— Да, вы правы, — бросила я раздраженно. — Моему сердцу может позавидовать сам Дуамутеф.

— Кто? — удивленно переспросил Бужере.

— Неважно, — отмахнулась я. — Идите уже, если бесполезны.

— С вашего позволения, — обиженно сказал доктор, забирая чемоданчик. — Но имейте в виду, я напишу подробный доклад на имя судьи. И не скрою ничего, чему стал свидетелем. Здесь, — он пальцем обвёл камеру.

— Пишите, пишите, — разрешила я.

Когда тело унесли, мы с графом задержались в камере.

— Последняя ниточка порвалась, — сказала я. — Теперь всё сначала.

— Но убийца пойман и наказан, — утешил меня Лагар. — Кто знает, что решил бы судья — а так небеса проявили высшую справедливость.

— На самом деле, небеса загадали нам ещё одну загадку, посложнее первой.

— Вы о чем, Медхен?

— А вы не поняли? — я посмотрела ему в глаза. — Вы же видели карту и даты. Вы и Франко. Видели — и ничего не поняли?

— Что я должен был понять? — он нахмурился.

— Анна-Ми была права. Только жертвы могут указать на убийцу. Я нанесла на карту все места, где были обнаружены трупы, проставила даты, и увидела нечто странное. У нас есть убийства мужчин (реже — женщин) после ярмарок на большой дороге, убийства женщин и детей (реже — мужчин) на дороге в дюнах, и девушек на Марсовом поле.

— А что тут странного? Мы это и так знали — и места, и время убийств.

— Странно то, — пояснила я, только вздыхая от его недогадливости, — что на Марсовом поле никогда не убивали мужчин и детей. После ярмарки никогда не убивали детей и женщин из числа случайных прохожих. Жертвами после ярмарки были те, кто нёс с собой приличную денежную сумму, и чаще всего погибали мужчины, которые перед этим хорошенько напивались. А в дюнах убили всего трех мужчин. Кроме того, только в дюнах было совершено сто семнадцать нападений, но убито — сорок три человека. Многим удалось убежать, а то и отбиться от зверя, как удалось месье Бужере. На Марсовом поле не выжил никто, как и на ярмарочной дороге.

— Вы намекаете… — начал Лагар, но я его перебила.

— Покойная мадам Анастейша рассказала мне много чего, в том числе и семейную историю вашего рода. И произнесла одну интересную фразу. Важны причины. Понимаете, Рауль? Причины. Почему кто-то убивает? Вафельщику нужны были деньги, и он подстерегал своих жертв после ярмарки, прокусывал им шеи и грабил. Но жертвы в дюнах растерзаны в клочья и частично съедены. А на Марсовом поле убивали девиц, выгрызая им внутренности. Только внутренности убийце не нужны. Ему нужны сердца. Горячие девичьи сердца, как в легенде про первого Лагара. Что получается? Три группы убийств, три разные цели — похитить деньги, утолить голод, принести в жертву деву.

— Хотите сказать, что убийц трое?..

— Вы — король мысли, месье Лагар, — похвалила я. — Наконец-то поняли. О! Что это там? — я указала в угол, где совсем недавно лежало тело вафельщика.

— Где? — Лагар не сразу понял, о чем я говорю, так он был захвачен открытием, что в Ардеше орудуют трое убийц.

— Вон там, в углу. Да посмотрите же!

Граф сделал шаг к стене, наклонился, шаря по полу, и в это время я выскользнула из камеры, захлопнула дверь и задвинув засов.

— Эй, что за проказы, мадемуазель?! — тут же послышалось изнутри, а потом раздался стук кулаков. — Откройте! Выпустите меня немедленно!

— Не возмущайтесь, Рауль, — сказала я, не уверенная, что он меня слышит. — Но сейчас я должна обойтись без вашей помощи.

17. От руки девы умрёшь

Только с наступлением темноты я вернулась в замок Лагаров. Пульхерия с отвращением сообщала, что ужин не приготовлен, потому что граф выехал из Ардеша с королевскими ловчими, а мадемуазель Саломея согласилась обойтись холодными закусками и вином.

— Граф сообщил об этом лично? — спросила я.

— Королевский ловчий прислал записку, — сказала служанка, нарезая вареное мясо с такой свирепостью, словно четвертовала лютого людоеда. — Так что если вам что-то не нравится, то готовьте сами.

— Не беспокойтесь, я не голодна, — ответила я и прошла в гостиную.

Саломея сидела в кресле, держа в одной руке бокал с вином, а в другой — тонкий кусочек поджаренного хлеба с ломтиком маринованной ветчины.

— Добрый вечер, — сказала я.

— Присоединяйтесь, Медхен, — пригласила она меня, отправляя в рот тартинку. — Я пью за вашу подругу, — она подняла бокал с красно-рубиновым вином.

— Благодарю, но я не пью вина.

— Тогда я налью вам лимонада, — предложила она. — Знаете, эта история с вашей подругой так удручающе на меня подействовала… Как всё-таки хрупка и ничтожна человеческая жизнь… Сегодня ты жив, смеешься, поёшь… — Саломея налила мне лимонада из графина и подала бокал, — а завтра тебя кладут под могильный камень. Это страшно, Медхен. Страшно и печально. И вдвойне страшно, что от смерти невозможно спастись даже Красному Шаперону. Что уж тогда ждать нам — людям простым и слабым…

— Такова жизнь, — я вошла в комнату и взяла бокал с лимонадом. — И тем больше необходимо ценить каждое мгновение жизни.

— Вы совершенно правы, маленький философ, — подтвердила Саломея. — Выпейте со мной. Очень грустно и неправильно пить в одиночестве.

Мы стукнули краями бокалов, и выпили.

— Анна-Ми была очень хорошей, — сказала я, помолчав. — Она всегда играла роль хорошенькой пустышки, а я — её камеристки. Но она была очень умной.

— Верю вам, — протянула Саломея, подливая себе ещё вина. — Ведь в Ордене Красных Шаперонов других не держат.

— Я совсем не такая, мадемуазель. Я ещё только на первой ступени… Анна-Ми обучала меня всему, — мне пришлось сесть в кресло, предложенное Саломеей, потому что меня душили слезы.

— Уверена, вы прекрасно постигнете эту науку и без вашей подруги, — сказала она. — Пейте лимонад. Когда пьете, плакать не получается. Не знаю, как вы, а я считаю, что слёзы — это не признак печали, а признак слабости.

— Согласна с вами, мадемуазель.

— Ещё? — она взяла графин и вопросительно посмотрела на меня.

Я без слов подставила бокал.

Мы просидели в гостиной замка около получаса. Саломея пила вино, я тянула лимонад, иногда мы обменивались парой-другой фраз, вспоминая мертвых, цитируя философов прошлого, но чаще — молчали.

— Ваш брат уехал с королевскими ловчими? — спросила я, когда часы пробили десять.

— Рауль одержим поймать этого дьявольского волка, — рассеянно кивнула Саломея. — Надеюсь, в компании королевских ловчих ему ничего не угрожает.

— Не волнуйтесь, я не сказала им, что вы и ваш брат — оборотни, — ответила я так же рассеянно.

Саломея вздрогнула, вино выплеснулось на ковер.

— Что вы такое говорите? — пробормотала она.

— Я всё знаю о проклятье первого Лагара, — доверительно рассказала я. — Сначала я думала, что убийца — ваш брат. Но Анна-Ми сразу не подозревала его, и теперь я убеждена, что ваша семья ни при чем.

— Боже, — Саломея принялась обмахиваться рукой. — Признаюсь, вы напугали меня, мадемуазель. Надо ли нам ждать донесения в Орден? Уверяю вас, мы никому не причинили зла.

— Верю вам, — я не удержалась и зевнула. — Уже поздно. Я хотела поговорить с вашим братом, но видите как вышло… Де Невали такие деятельные. Мне пора, прошу прощения, — я хотела встать, но не удержалась на ногах и снова тяжело уселась в кресло.

— По-моему, вы устали, — произнесла Саломея, скептически глядя на меня. — Не геройствуйте, мадемуазель. Сейчас не время бродить по дюнам, пусть вы хоть трижды Красный Шаперон. Оставайтесь в замке.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я. — Вы правы, мне надо отдохнуть. Но я не хочу вас беспокоить…

— Какое беспокойство? — она фыркнула. — В замке только я и Пульхерия. Когда вернется брат — не известно. Вы никого не стесните.

Я снова зевнула и уютно устроилась в кресле, закрывая глаза.

— Доберитесь хотя бы до постели, — заботливо сказала Саломея.

— Если честно, никуда не хочу идти, — ответила я сонным голосом. — Вы правы, я как-то очень сильно устала…

— Идемте, я вас уложу, — Саломея очутилась рядом и помогла мне встать, обняв за талию.

— Вы так добры… Почему-то мне не по себе… — пробормотала я и повалилась прямо на ковер.

Когда я открыла глаза, то сначала увидела ночное небо в серых тучах, скупо освещенных луной, и сучья старого дерева. Сучья тянулись вверх, как костлявые руки, будто молили о спасении.

Волосатое дерево.

То самое, на котором Дирк Волк развешивал тела своих жертв.

Руки и ноги у меня были связаны. Причем руки — за спиной. Я лежала лицом к небу, и камни больно впивались в локти и запястья, а кто-то ловко расшнуровывал мой корсаж, обнажая мне грудь.

Я перевела взгляд с небес на землю и обнаружила рядом с собой Саломею, стоявшую на коленях. Это она раздевала меня — быстро, деловито, и держалась очень прямо — стараясь не качнуться ни вправо, ни влево. А когда ей понадобилось наклониться, то лицо её заметно дёрнулось.

— Болит бочок, серый волчок? — спросила я тихонько.

От неожиданности она сначала отпрянула, но потом вернулась, присматриваясь ко мне.

— Значит, это вы, — сказала я, глядя ей в глаза. — Это вы убивали всех. Вместе с братом.

— При чем тут брат? — сердито спросила она и, вооружившись ножом, начала распарывать на мне нижнюю рубашку. — Мой брат — жалкий неудачник. Ему даны великие силы, а он не хочет их применять. Решил не жениться, чтобы не было детей с проклятьем. С проклятьем! Это не проклятье, это великий дар! Но есть я — не забывшая семейные предания.

— Только жаль… что оборотничество не передается по женской линии, — подсказала я.

— Не передается, — согласилась она, располосовав мою рубашку от ворота до пояса. — Но есть человек, который готов принять нашу великую судьбу. Судьбу Лагаров.

Над ней, заслонив собой луну, появился доктор Бужере, с чемоданчиком под мышкой.

— Доктор? — спросила я удивленно.

Моя грудь была полностью обнажена, но сейчас это было мелочью, не заслуживающей внимания. И месье Бужере не смотрел на меня плотоядно. Похоже, его совсем не волновало, что на земле лежит полуголая связанная девственница. Не волновало в определенном смысле. А так он оглядел меня с удовольствием — почти ласково.

— Удивлены, дорогая мадемуазель? — произнес он весело.

Саломея уступила ему место, и доктор опустился рядом со мной на колени, положив на землю чемоданчик.

Я повернула голову и увидела, как открывается верхняя крышка, а потом приподнимается перегородка посередине — во врачебном чемоданчике было двойное дно.

— Золотой серп! — воскликнула я, потому что в чемоданчике лежало именно оно — дьявольское оружие первого Лагара.

Похожий на полумесяц на ножке, серп словно притягивал к себе лунный свет. Вдоль «полумесяца» шла чеканка тонкой работы — крохотные изображения птиц, змей, человеческих глаз и рук, странные знаки, черты и звезды…

— Он не золотой, милая Медхен, — доктор достал серп и полюбовался им, поймав на изогнутое лезвие свет. — Это — бронзовый хопеш. Древняя работа. Такие мечи делали в незапамятные времена в Египте, и они прекрасно рассекают реберные кости. Видите, он заточен снаружи, а не внутри, — он любезно показал мне заточку. — Отличное оружие для убийства.

— Значит, это вы выкрали серп из могилы Лагара, — сказала я медленно. — И вы убили всех… и Анну-Ми тоже.

— Хватит болтать, — Саломея пошире распахнула мою разрезанную рубашку и села мне на ноги, придерживая повыше колен. Я попыталась лягнуть ее и сесть, и нам пришлось повозиться под насмешливым взглядом Бужере, прежде чем Саломея одолела меня и снова повалила спиной на камни, удерживая мои ноги. — Честно говоря, я не ожидала, такой прыти от вашей подруги, — сказала она с улыбкой. — Вот что значит — хорошие Шапероны. Она хоть и была под воздействием снотворных капель, а чуть не убежала. И так лягнула меня по ребрам, что я до сих пор дышу с трудом. Поэтому мы решили вас связать. Так и нам будет проще, и вам не придется слишком долго страдать — легкая смерть благо, моя дорогая.

— Опоили Анну-Ми каплями! — я приподнялась на локтях, гневно глядя то на одну, то на другого. — Ведь иначе она не пошла бы с вами!

— Она и не пошла, — призналась Саломея. — Пришлось ее тащить. А под этим деревом ваша подруга вдруг очнулась. И вы тоже, Медхен, очнулись слишком рано. Поэтому теперь придется потерпеть. Извините, но вы сами виноваты. Не надо было приходить в себя раньше времени.

— Я-то в чем виновата, убийцы?!.

— Вам известно всё, — ответил Бужере, помахивая мечом-хопешем, разминая руку для удара. — Ну или почти всё. Когда вы сказали про сердце, которому позавидует Дуамутеф, я понял, что вы — последнее звено в этой цепи. Дуамутефу не хватает только вас. Но я удовлетворю его желание. Я подарю вас ему.

— Хотите принести в жертву своему господину семнадцатую девственницу? — я попыталась взглядом удержать его на расстоянии, перекатываясь на бок.

Саломея недовольно покривилась, потому что ей пришлось толкнуть меня, укладывая на спину, а для этого нужно было потревожить ушибленные ребра.

— Надо будет — принесу в жертву и двадцать дев, и пятьдесят, — пообещал мне доктор. — Саломея, дорогая, поосторожней. Я начинаю.

Он замахнулся, метя ударить двумя руками, сверху вниз, немного по косой. Хопеш грозно сверкнул блестящим лезвием, понесся вниз, но я вскинула руки и приняла изогнутый клинок на клинок своего посеребренного ножа. Мой нож получил зазубрину, но выдержал!

— Откуда нож?! — заорал Бужере, отскакивая, и Саломея тоже поспешила прочь, потому что я махнула ножом перед самым её лицом.

— Клянусь, его не было… — виновато пробормотала она. — Я обыскала её….

— Был, — сказала я ледяным тоном, пытаясь перепилить веревки, опутывавшие мои ноги. — За рукавом. Там вы меня не ощупывали, дорогая Саломея. И пока вы с доктором тащили меня на поле, я успела достать его и надрезать веревки. Чтобы они лопнули в нужный момент.

— Какой недосмотр, — сказал Бужере, уже обретая спокойствие. — Но вы же должны были спать, милая дева?

— Если бы выпила ваш лимонад, то так и произошло бы, — ответила я, не отрывая от него взгляда и продолжая перерезать свои путы. — Но я вылила это пойло, а ваша сообщница ничего не заметила.

— Хитро, — усмехнулся Бужере. — Но вам, всё же, придётся уснуть навсегда, Медхен, — он снова замахнулся, уже справа налево, изо всех сил, будто орудовал топором.

Мой нож не спас бы от такого удара, а веревки всё ещё опутывали ноги. Хопеш сверкнул остро заточенным лезвием и полетел вниз и медлить было нельзя. Я перекатилась на бок, вскочила на колени, в одно мгновение перекинула нож из правой руки в левую, правой схватила Бужере за запястье, останавливая удар, а левой вонзила доктору в грудь нож, по самую рукоять.

— Меня зовут Мари-Жанна Валле, — ответила я сквозь зубы, выворачивая доктору руку и отбирая серп.

Бужере сдавленно выдохнул и тяжело сел на землю, мертвенно бледнея. Саломея смотрела на него с ужасом, а я, орудуя хопешем, в два счета перерезала путы на ногах. Бронзовый клинок и правда резал всё, как масло.

— Вот это удар… — прошептал Бужере, кривя губы в усмешке. — Какая точность… Вы даже кости не задели… Прямо в сердце.

— Вы не первый зверь, которого мне приходится убивать, — сурово сказала я, перехватывая древний меч поудобнее за рукоять.

Саломея не стала ждать расправы и побежала. Я не преследовала её. Успею поймать. Сначала добью доктора, а потом догоню ту потаскуху…

— Стойте, мадемуазель Лагар! — раздался вдруг окрик, и на поле выскочил Франко де Неваль с аркебузой наперевес, а за ним появился… граф Лагар.

— Саломея, остановись! — крикнул он, бросаясь следом за сестрой.

Она свернула резко влево, скрылась между камней. Её стройный силуэт мелькнул показался на гребне дюны, и вдруг навстречу ей метнулась коротконогая тварь с плоской тупой мордой и щеткой волос на макушке и вдоль хребта. Тварь прыгнула и повалила Саломею, они скатились с дюны и исчезли из виду, и почти сейчас же раздался дикий женский вопль. Крик прозвенел и захлебнулся. Де Неваль вскинул аркебузу, но выстрелить не успел, потому что с того места, где находился граф Лагар, вдруг мощным прыжком сорвался огромный черный волк. Теряя лоскуты ткани, он скрылся между камней, и мы услышали рычанье, визг, похожий на собачий, и клацанье зубов. Всё стихло за пару минут. Ловчий попятился, аркебуза в его руках дрогнула, а на поле вышел граф Лагар. Он был совершенно голый и нес на руках Саломею. Голова её была запрокинута, вместо лица зияла страшная рана, рука безвольно повисла…

— Волк?.. — спросил де Неваль дрогнувшим голосом.

Граф положил тело сестры возле Волосатого дерева, ловчий бросил аркебузу и поспешно стащил с себя куртку, передав её Лагару. Он закрыл сестре лицо и посмотрел в нашу с доктором сторону.

— Она мертва? — спросила уже я.

Лагар молча кивнул. Ловчий неловко похлопал его по плечу, граф взъерошил волосы и пошел по направлению к нам. Де Неваль поспешил следом, на ходу доставая длинный кинжал, хотя в нем не было необходимости.

— Так это была ловушка… — прохрипел Бужере и сплюнул кровью.

— Предполагалось, что да, — ответила я, выразительно глядя на де Неваля. — Только вы отчего-то опоздали, господин ловчий. Да ещё пришли не один.

— Я внес небольшие коррективы в наш план, — смущенно повинился Франко. — И некоторые… м-м… обстоятельства помешали прийти раньше.

— Так получилось, что я совсем немного его придушил, — очень спокойно произнес граф. — Когда он выпустил меня из тюремной камеры.

— Зачем? Мы ведь с вами договорились, — сказала я де Невалю. — Только вы и я. Зачем вы его выпустили.

Ловчий виновато пожал плечами:

— Мне показалось это неправильным. Лагар не мог остаться в стороне.

— А сейчас, — продолжал граф, — мне ужасно хочется придушить одну невероятно безрассудную мамзель, которая решила, что она смелее и сильнее вполне себе взрослых мужчин и обманом заперла меня в тюремной камере.

— Так было нужно, — ответила я коротко. — Вы бы всё испортили. Вы бы не поверили, что виновна ваша сестра.

— Неужели? — произнес граф с неожиданной горечью. — Почему ты не доверилась мне? А если бы ты погибла?

То, что он обратился ко мне на «ты», взволновало меня больше, чем все убийства этой ночи. Сердце мое вдруг забилось, как пташка, рвущаяся из клетки на волю, грудь сдавило, стало трудно дышать.

— Так было нужно, прости, — сказала я, но граф только отмахнулся.

— Она хотела поймать убийцу, — тихо сказал де Неваль. — Она сказала мне… Неудачи быть не должно… На её месте каждый из нас поступил бы точно так же.

Граф отмахнулся и от него, а Бужере стискивал зубы, глядя по очереди на каждого из нас.

— Ах, так это маленькая мадемуазель вертит вами? — доктор пытался шутить, но бледнел все сильнее, и вынужден был опереться на локоть, потому что терял силы и не мог сидеть. — И когда вы узнали про меня и Саломею?

Рукоятка ножа торчала из его груди, и я знала, что если вытащить нож, то смерть произойдет меньше чем через минуту. Доктор тоже это знал, потому что не притрагивался к оружию. Удивительно, что люди, с легкостью забирающие чужие жизни, так цепляются за свою собственную.

— Сначала догадалась про вас, — сказала я, стараясь не замечать обнаженного графа, который стоял совсем рядом и только что не прижимался ко мне голым бедром. — Это произошло, когда вы дернулись к своему чемоданчику, не позволив мне взять нюхательные соли. Тогда меня это насторожило, но я не сразу поняла, что вы прячете там что-то. То, что не хотите никому показывать.

— Глупо, — признал доктор, дыша через раз. — Глупо с моей стороны. Не надо было носить хопеш с собой.

— И еще сонные капли, — добавила я. — Вы предлагали их Анне-Ми, но она не взяла. А в ночь убийства она дала мне напиться из ее графина. Я уснула, хотя совсем не собиралась спать. Значит, кто-то добавил в воду в графине сонных капель. И это была точно не Анна-Ми, а снотворное вы передавали лишь Саломее. Попробую догадаться, месье. Она была влюблена в вас, рассказала легенду своего рода, и вы вместе решили возродить славу первого Лагара — разбойника и убийцы. Вы решили заключить договор с дьяволом и убивали невинных девушек. И ещё убили мадам Анастейшу, потому что она болтала слишком много, а заодно отравили и мадам Латуф, чтобы избавиться от свидетелей. Вы — доктор, вы вхожи во все дома. Никто не станет опасаться того, кто спасает жизни. Вот и бедные старухи впустили вас безбоязненно. А потом вы избавились от вафельщика, потому что он мог выдать вас. Он видел вас ночью, когда прятал награбленное, и понял, что происходит на Марсовом поле. Но он промолчал, потому что тоже поклонялся Дуамутефу — богу алчности и ненасытности. Пусть он не знал имени вашего покровителя, но служил ему ревностно. Только дьявол не ценит верных слуг. Он посмеялся над вами. И теперь вы отправитесь прямо к нему, к своему господину. Без надежды на спасение души.

— Да, он знатно пошутил. Проклятая девственница снова разрушила договор, — Бужере засмеялся хрипло и страшно. Изо рта хлынула кровь, он закашлялся и упал, ударившись затылком. — Так не хочу умирать… — он посмотрел в небо. — Столько смертей видел… Не хочу… Дуамутеф… обманщик… — глаза его остекленели, челюсть медленно опустилась.

18. Рассвет новой жизни

Некоторое время мы трое — я, Лагар и де Неваль смотрели на мертвого прислужника дьявола, а потом ловчий наклонился и закрыл доктору глаза.

— Вот всё и закончилось, господин лу-гару, — сказал де Неваль, обращаясь к графу и почему-то усиленно отводя от меня взгляд. — Стоило делать из этого тайну?

— Как он тебя назвал? — удивилась я.

— Лу-гару, — ответил граф. — Все мои предки по мужской линии были лу-гару — колдунами, умеющими превращаться в волков. Думаю, это заслуга Дирка Лагара — он связался с сектой, поклонявшейся Дуамутефу, они сделали его оборотнем. Он вооружился серпом и начал свою жатву. Только счастья это ни ему, ни нам, как видишь, не принесло.

— Это не серп, — ловчий взял у меня из рук бронзовый меч и осмотрел его в сероватом предрассветном свете. — Это хопеш. Я видел такие в Египте. За ним-то и полез наш доктор в склеп Лагаров. Ну что, господа! О, и дама, конечно, — поправился он. — Все звери Ардеша пойманы и убиты. Мы выполнили свою миссию.

Граф взглянул в сторону Волосатого дерева, где лежало тело Саломеи, и отвернулся.

— Мне жаль, — только и сказала я.

— Проклятие Лагаров неистребимо, — глухо ответил он. — Проклятая кровь, проклятый род…

Франко тактично промолчал, но я не смогла промолчать.

— При чем тут проклятье? — сказала я, коснувшись плеча графа. — Она была человеком, и пошла на убийства ради богатства и власти. А ты — считавший себя проклятым — хотел помочь своим людям. Дело не в проклятье, Рауль. Дело в сердце. Всё дело в человеческом сердце — добром или злобном, бескорыстном или жадном…

— Красивые слова, — усмехнулся он криво, и меня не на шутку испугала эта усмешка.

— Послушай, — я встала перед ним и взяла его лицо в ладони. — Неважно, оборотень ты или человек. Зло поселяется в сердце не из-за того, что в жилах какая-то особенная кровь, а потому что существо впускает его в душу по собственной воле, как произошло с Саломеей и Бужере. Они не были оборотнями, но по кровожадности превзошли их.

— Значит, он убил мадам Бюссар и мадам Латуф? — спросил Рауль, накрывая мою руку своей и потираясь щекой о мою ладонь.

— Нельзя заигрывать с дьяволом, можно и заиграться, — сказала я. — Старухи заигрывали и доигрались. Они слишком много начали болтать про проклятье Лагаров. Анастейша рассказала об этом Саломее, а когда проболталась и мне, Саломея предупредила доктора, и он пришел к мадам Латуф со своей особой микстурой. Той самой, которую потом дал вафельщику. Я была такой дурой — он отравил единственного свидетеля у меня на глазах, а я не догадалась.

— И я не догадался, — ответил граф, сжимая мою руку всё сильнее и потихоньку притягивая меня к себе. — Но в конце концов ты его вычислила.

— Благодаря Анне-Ми, — призналась я. — Когда мы только приехали в Ардеш, она сказала: «Оборотень — тот, кого мы не подозреваем. Тот, кто держится в тени. Я, скорее заподозрю Бужере, чем…», — тут я замолчала и отстранилась от Лагара, вдруг вспомнив, что стою перед мужчинами с голой грудью.

Отвернувшись, я торопливо стянула вязки корсажа, краснея от стыда, но горячая и тяжелая рука графа легла на мое плечо, разворачивая, лаская.

— Что же ты остановилась? — спросил он. — Договаривай. Ведь ты с самого начала подозревала меня.

— Да, — ответила я.

— Но ты ошибалась.

— Да, — снова сказала я. — И прошу у тебя прощения за эти подозрения.

— А я от души тебя прощаю, — он обнял меня, прижимая к себе так осторожно, будто я была хрустальной и могла сломаться в его объятиях. — Мадемуазель MJV. Мари-Жанна Валле, — голос его звучал хрипло и волновал меня до дрожи в коленях. — Вот я и узнал твоё имя. Красивое имя. Такое же красивое, как и ты.

— Ты действуешь так осторожно, — поддразнила я его. — Раньше был смелее. Боишься, что тоже зарежу?

— Боюсь, что оттолкнешь, — сказал он серьезно.

Вместо ответа я обняла его, обхватив за шею крепко-крепко, и уткнулась лицом ему в грудь, позволяя себе несколько слезинок. Нет, Саломея была неправа. Слёзы — это не слабость. Слёзы — это очищение души. И ещё — счастье. А сейчас мне хотелось плакать от счастья. Пусть даже это счастье было с привкусом горечи.

Де Неваль кашлянул и посмотрел на восток, где небо розовело, встречая рассвет. Я опять покраснела, потому что совсем позабыла, что на поле мы не одни, и помимо двух трупов есть живой свидетель.

— Солнце скоро взойдет, — невпопад сказал граф.

— Душа Анны-Ми теперь может покоиться с миром, — произнес де Неваль. Он не поворачивался к нам, и я догадывалась — почему.

Но слёзы — это не признак слабости…

— И её душа обрела покой, и души всех жертв Ардеша, — сказала я, а потом вывернулась из объятий графа-оборотня и сказала с нарочитой строгостью: — Всё, хватит нежностей. Мне ещё писать донесение в Орден.

— Мари, — позвал Лагар и поймал меня за руку. — Донесение — это потом. Ответь, что будет с нами?

— С нами? — переспросила я, притворившись, что не понимаю.

— С тобой, и со мной, Мари. Ты ведь из ордена Красных Шаперонов, ты должна убить меня.

Нашел время говорить об убийствах! Ардешу и так хватит убийств на триста лет вперед!

— Считай, что это произошло, — сказала я небрежно. — Я напишу, что оборотень убит. Кстати, что это за тварь? Та, которая… — я указала в сторону камней, где погибла Саломея.

— Африканская гиена, — ответил де Неваль. — Я видел таких, когда мы с отцом путешествовали. Одно время люди словно свихнулись — везли этих зверенышей сюда, пытались одомашнить, как собак. Ни у одного не вышло.

— Егерь… — сказала я, пораженная внезапной догадкой.

— Что? — переспросил де Неваль.

— Егерь! — воскликнула я. — Местный егерь, который ездил в Африку. Вспомни, Рауль, он ничуть не боялся шнырять один по лесу, отыскивая волка. Еще и насвистывал при этом. Это он привез гиену, и она убежала от него. Он искал именно её.

— Я немедленно обыщу его дом, — посуровел де Неваль. — Если он причастен, его сурово накажут.

Но наши догадки и разгадки, похоже, совершенно не интересовали графа.

— Значит, Лагар спасен от стрелы Шаперона, — произнес он, лаская мою ладонь. — Но ты… ты уедешь?

— Что ты имеешь в виду? — я опять сделала вид, что не понимаю.

— Ты оставишь меня? — задал он вопрос напрямик.

— Я принадлежу ордену Шаперонов, ты же знаешь… — начала я растерянно.

— Ты принадлежишь мне, — перебил меня граф и заглушил мои протесты поцелуем.

Я не стала сопротивляться, позволив себе и ему поцелуй, который показался мне слаще райских песен. Я — Мари-Жанна Валле, из Ордена Красных Шаперонов — обняла оборотня за шею и целовалась с таким пылом, будто от этого зависела моя жизнь.

Граф оторвался от меня, но из объятий не выпустил.

— Если ты решишь когда-нибудь оставить меня, Мари, — сказал он, тяжело дыша и пожирая меня взглядом, — видит Бог, я украду тебя и унесу в горы, и съем там. До последней косточки.

— Арбалет всегда при мне, месье оборотень, — ответила я, ничуть не напуганная его словами, потому что в них не было угрозы.

— По-моему, донесение надо написать мне, — сказал Франко. — Я сообщу, что обе девушки из клана Шаперонов храбро разоблачили оборотня и двух убийц, но сами пали в неравной схватке.

— А ведь это выход, Мари, — подхватил граф. — И если совсем мечтать…

— Если? — подсказала я.

— Ты согласишься стать графиней Лагар?

— Да, соглашусь, — ответила я так же прямо, как он.

— Зная о моем проклятье?

— Проклятье это или нет — зависит от тебя, Рауль. Я уверена, что такой дар не может быть злом или добром. Причины кроются здесь, — и я положила руку ему на грудь, слева.

— Мари, — пробормотал он и сгреб меня в охапку.

— Но лучше бы вам уехать из этих краев, — посоветовал де Неваль. — Пока эта история не забудется.

— Не хочу ни дня здесь оставаться, — подхватил граф. — А ты, Мари? Ты хочешь уехать?

Я смотрела на него и думала, что душа моя до краёв переполнена убийствами, погонями, оборотнями и их жертвами.

Помедлив, я сказала:

— Да, Рауль Лагар. Я тоже хочу уехать отсюда подальше. Вместе с тобой.

Он снова поцеловал меня — так крепко, что я задохнулась. А потом закинул себе на плечо, махнул на прощание ловчему и рысью помчался в сторону замка.

Надо думать, это была странная картина — когда голый мужчина уносил по пустынной дороге девушку с растрепанными волосами, в разорванной рубашке. Если бы нас увидел кто-то из горожан, то сразу было бы сочинено ещё несколько легенд о каком-нибудь проклятье или каком-нибудь древнем духе, похищавшем девственниц.

Но графа это ничуть не волновало, и он, даже не сбившись с дыхания, выговаривал мне на бегу:

— Ты долго меня мучила, Мари-Жанна Валле, и теперь я не стану ждать, хоть ты выпусти в меня все серебряные стрелы.

— Что за речи?! — завопила я в притворном ужасе. — Я — честная девушка, и требую, чтобы сначала вы женились на мне, господин граф!

— Хорошо, — объявил он и тут же и развернулся к городу. — Сначала поженимся. И если преподобный Патридж не обвенчает нас за четверть часа…

— Рауль! Ты же голый! Немедленно остановись!.. — в ужасе закричала я, уже безо всякого притворства. — В замок! Я согласна в замок!..

— Ну, мамзель, — возмутился он, — вы сами не знаете, что хотите.

19. Эпилог

Вина егеря Дюкре была доказана, за халатность его лишили должности и отправили в ссылку, в провинцию еще более дикую и далекую, чем Ардеш. Бронзовый хопеш с торжественными молитвами уничтожили в кузнице, а де Неваль написал пространный доклад о происшествии королю и магистру Красных Шаперонов, как и было обещано. И я — Мари-Жанна Валле, обрела свободу и стала Марианной Лагар.

Мы с мужем вернулись в Ардеш только через много-много лет, чтобы Рауль показал нашим сыновьям родовой замок и места, где он провел детство.

Разумеется, нами ни слова не было сказано о проклятии Дирка Лагара, и все архивы, где упоминалось о нём, я сожгла собственноручно. Но ещё долго в Ардеше напевали песенку, смысла которой уже никто толком не помнил:

Серп пожинает,

Песня зовёт.

Силу, богатство, красу и почёт

В сердце девы любой найдёт…

Конец

Оглавление

1. Замок Ардеш и его обитатели

2. Волки Ардеша

3. Прогулка по дюнам

4. Бабушка и пирожки

5. Смех и рыдания

6. В поисках оборотня

7. Договор Лагаров

8. Субботняя ярмарка

9. Два волка

10. Новые жертвы

11. Вскрытая могила

12. Самая страшная ночь

13. Марсово поле

14. Настоящая ведьма

15. Разоблачение оборотня

16. Ленточки, вафельки и капельки

17. От руки девы умрёшь

18. Рассвет новой жизни

19. Эпилог