Современные русские фамилии (fb2)

- Современные русские фамилии 871K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Анна Владимировна Суслова - Александра Васильевна Суперанская

Современные русские фамилии

Введение

Все граждане нашей страны имеют фамилии. Это юридически значимые личные именования, передаваемые по наследству от родителей и детям. Фамилии записаны в паспортах, свидетельствах о рождении, о браке. Это очень важные слова. Любая неточность в их орфографии может привести к осложнениям. Поэтому, получая какой-либо документ, мы самым тщательным образом проверяем правильность написания нашей фамилии, имени, отчества. Ни один документ, приказ, вызов, удостоверение не обходится без фамилии. Фамилия — главная часть именования при почтовом отправлении, выдаче наград и во многих других ситуациях. Таким образом, фамилия — основной компонент полного русского триединого именования человека: Николай Петрович Шастин.

Русские фамилии — только часть фамилий, бытующих в нашей стране. Они отличаются от фамилий других народов по форме и по характеру основ, от которых они образованы. Именования многих других народов строятся по той же трехчастной формуле: Рамиль Расимович Сабиров, Гиви Вахтангович Рамишвили. Однако абсолютная невозможность сопоставления их со словами русского языка мешает нам воспринимать их как фамилии русские.

Русские семьи не всегда являются носителями русских фамилий. Например, встречаются у русских такие фамилии, как Гриндмезон, Шмит, Карузо. Фамилия Украинцев зарегистрирована в белорусской семье. Русские фамилии встречаются у якутов, бурят, татар. Это представило значительные трудности при отборе материала для данной книги. К русским здесь отнесены в первую очередь те фамилии, которые образованы от слов русского языка с помощью русских словообразовательных средств: Зайцев, Коровкин, Кисловский, а также все виды фамилий, происшедшие от имен личных, включавшихся в прежнее время в различные календари, церковные и светские. Прочие типы фамилий специально оговариваются. При отнесении их к русским особое внимание обращается на имя и отчество хозяина фамилии и на иные данные о нем.

У русского населения имеется также немало фамилий, восходящих к словам других языков (Базаров — от тюркского базар ‘рынок’ или монгольского базар ‘алмаз’), а также к словам неясным, не зафиксированным словарями. Возможно, некоторые из них включают слова, ушедшие из нашего языка: Повожаев, Елюков, Ладенов, Полощев, Усягин. Каждая из подобных фамилий потребует больших исторических и лингвистических изысканий для выяснения, от каких слов и почему она образована.

Не все из нас задумываются над происхождением или возрастом своей фамилии. Запомнив ее в детстве, мы на протяжении последующей жизни повторяем ее как нечто раз навсегда данное и очень значимое для каждого из нас. Мы говорим о наших современных фамилиях, не замечая, что современность их не простая, а историческая. Например, очень распространенная русская фамилия Александров происходит от имени личного Александр. К русским это имя попало в X в. из Византии, где было издавна известно как имя греков и сопредельных с ними народов. Александр Македонский, живший в 356—323 гг. до нашей эры, не был первым человеком, носившим имя Александр. К славянским древностям восходят современные русские фамилии Ратников, Шеломов (шелом древнерусское ‘шлем’), Ратаев (ратай древнерусское ‘пахарь’).

Язык постепенно меняется, как меняется и наш быт. Орудия труда, предметы обихода ветшают, заменяются более совершенными или модными, которые называют иначе. Вместе с прежними одеждами, посудой, утварью уходят в небытие их названия: бурнус, кафтан, тулуп, корчага, балакирь, короб. Однако продолжают жить в нашем языке своей особой жизнью, в виде собственных имен, фамилии Бурнусов, Кафтанов, Тулупов, Салопов, Корчагин, Балакирев, Коробов. И несмотря на то, что вещи эти давно превратились в музейные редкости, а обозначающие их слова — в так называемые архаизмы литературного языка, фамилии Коробов, Бурнусов и другие остаются современными.

Задача настоящей книги — раскрыть богатство русских фамилий и разнообразие тех слов, от которых они в разное время образовались, показать возникновение и развитие русских фамилий, их связь с жизнью русского народа, с русской историей и культурой, а также место фамилий в языке и их взаимоотношение с другими собственными именами.

Отечественные и зарубежные исследователи неоднократно обращались к русским фамилиям как к очень интересным словам, которые могут расцениваться и как памятники культурной истории народа, и как свидетельства определенной эпохи, и как памятники языка, способные вбирать в себя и консервировать явления, актуальные для какого-либо исторического момента. Одной из первых в этой области была работа Е. П. Карновича «Родовые прозвания и титулы в России и слияние иноземцев с русскими» (1886). Тема эта для России была действительно весьма актуальной, поскольку в складывании русского народа приняли участие, помимо основного, славянского, компонента, многие народы Запада и Востока.

В наши дни русскими фамилиями занимался Л. В. Успенский в связи со своими исследованиями о происхождении личных имен, географических названий, а также некоторых слов русского языка. Член-корреспондент АН СССР О. Н. Трубачев поставил проблему выделения русских фамилий в связи с комплексным составом слов русского языка, включающим массу элементов, заимствованных из других языков. Осуждая слишком строгий подход к определению русских фамилий лишь как образованных от исконно русских слов, он показал принципиальную невозможность в условиях России такого сужения состава русских фамилий^[1].

Профессор А. А. Реформатский неоднократно обращался к русским фамилиям как в курсах своих лекций, так и в книге «Введение в языковедение», ставшей своеобразной малой лингвистической энциклопедией. Кроме того, им написаны журнальные статьи о русских именах, фамилиях и псевдонимах^[2]. А. А. Реформатский на примере фамилий показывал обособленное положение имен собственных в языке, их несвязанность с контекстом, в котором они употребляются, независимость, «значения» фамилии от значения того слова, от которого она была в свое время образована, а также то, что фамилии принципиально лежат вне стилистики и вне эмоций. Высказанные им идеи нашли отражение и в данной книге.

Л. М. Щетинин, С. И. Зинин и ряд других советских исследователей в своих работах также неоднократно обращались к русским фамилиям.

Профессор Н. А. Баскаков много внимания уделил русским фамилиям тюркского происхождения: Тургенев, Аксаков, Измайлов, подтверждая тем самым невозможность при выделении русских фамилий ограничиваться лишь теми на них, которые восходят к словам славянского происхождения^[3].

За рубежом различными аспектами русских фамилий в течение многих лет занимался профессор Б.‑О. Унбегаун^[4]. В 1972 г. он выпустил большую монографию о русских фамилиях, освещающую вопросы, связанные с их становлением.

Несмотря на отдельные опыты составления словарей русских фамилий, капитальных трудов в этой области пока что нет. К числу наиболее полных собраний русских фамилий в настоящее время могут быть отнесены лишь адресные книги и телефонные справочники больших городов и каталоги крупных библиотек. Однако алфавитный порядок, в котором представлены там фамилии, иногда в шутку называют упорядоченным беспорядком. Во всяком случае это не та форма накопления материала, которая нужна исследователю. Организуя свои картотеки по интересующим их принципам, авторы обследовали, помимо упомянутых, также обширные перечни фамилий, имен, отчеств, публикуемые в таких официальных источниках, как Ведомости Верховного Совета СССР и РСФСР, Бюллетень Министерства высшего и среднего специального образования СССР, Книжная летопись, центральные и местные газеты, а также некоторые записи актов гражданского состояния.

Никем еще не был произведен подсчет русских фамилий. Полагают, что их сотни тысяч, поскольку различные отклонения в написании — Коровин и Каровин — оказываются юридически значимыми и в связи с этим должны рассматриваться как самостоятельные фамилии, хотя мы прекрасно знаем, что Каровин — это всего лишь неканоничная орфография известной фамилии Коровин.

Едва ли возможно охватить все русские фамилии даже в большом, многотомном труде. Естественно, данная работа и не претендует на исчерпывающее изложение. В ней рассматриваются наиболее массовые русские фамилии, затем — фамилии редкие, но представляющие интерес с точки зрения их происхождения или структуры; показывается история становления этого класса слов и образования, наиболее типичные для отдельных эпох. Объем современных русских фамилий делает невозможным подробный рассказ о происхождении и значении основы (этимологии) каждой из них. Поэтому выборочный подход к их анализу как бы предрешен самим положением вещей. Центральная тема книги — лексика (т. е. слова), вошедшая в состав современных русских фамилий, и в связи с этим (по мере того как это отражено в фамилиях) — этапы развития русского быта, специфика условий существования отдельных слоев русского общества. Широта охвата фамилиями явлений, связанных с жизнедеятельностью русского народа, становится очевидной даже при анализе относительно небольшой выборки фамилий. Нами же проанализирована не одна тысяча этих совершенно особенных слов.

Хозяйственная деятельность и духовная жизнь наших предков, сам человек и окружающая среда, названия профессий, орудий и предметов труда, названия народов и мест на земле, взаимоотношения людей — все это отразилось в основах русских фамилий. Все это мы по возможности показываем в предлагаемой книге. Этим определяется и ее структура: после выяснения специфики нарицательных и собственных имен в ней излагаются факты из истории русских фамилий, вскрывается их структура и наиболее типичные модели, показывается участие русского литературного языка и отдельных его говоров в формировании русских фамилий. Рассмотрены фамилии, возникшие естественным путем в результате реализации языковых закономерностей, и так называемые искусственные фамилии, созданные в результате специального акта имятворчества. Далее речь идет об именах и фамилиях литературных персонажей, а также о псевдонимах, под которыми выступали русские литераторы, общественные деятели, публицисты.

В заключение проводится разграничение имени личного, прозвища, фамилии, псевдонима, при этом акцентируются ситуации, в которых различие между ними оказывается минимальным.

В приложении рассматриваются особенности склонении русских фамилий, а также иноязычных фамилий, попадающих в русские тексты, и дается ряд правил.

Несколько слов об именах собственных и нарицательных

Фамилии — это имена собственные, а это значит, что они не имеют непосредственной связи с теми словами, от которых они в свое время произошли. Имена собственные живут в языке своей особой жизнью, независимо от экономического развития страны или от смены исторических формаций. Они очень легко вбирают в себя слова, актуальные для отдельных эпох, но развиваются по законам языка и с общественной жизнью связаны опосредствованно, через язык.

Деление слов любого языка на имена собственные и нарицательные — одно из основных подразделений его лексики. У тех и у других имен свое особое назначение, свои задачи и функции. Имена нарицательные (дерево, машина) даются целому классу предметов, обладающих своими характеристиками, на основе которых, например, все крупные растения, имеющие ствол, корни, ветви, относятся к деревьям. Имена нарицательные помогают нам познавать мир, объединяя окружающие нас объекты в классы однородных. Имена собственные присваиваются в индивидуальном порядке каждому предмету, имеющему свое имя нарицательное: человеку, городу, реке, животному, птице, игрушкам, а иной раз и отдельно стоящему дереву или особо любимому цветку, камню и т. д. В комедии Н. В. Гоголя «Игроки» даже колода карт имеет персональное имя — Аделаида Ивановна.

Предмет, обозначенный именем нарицательным, неопределенен и неограничен. Предмет, именуемый собственным именем, всегда определенен и строго отграничен от других: это — Нюра, наша племянница, это — Нюра из соседней деревни, а это «Нюра» — дача в Крыму, где бывал А. М. Горький. Даже повторяющиеся, широко распространенные собственные имена, служащие для именования многих людей, употребляются каждый раз индивидуально, не образуя классов Марий, Иванов, Петровых. Эта индивидуальность употребления имени и четкая определенность именуемого лица способствует обособлению собственных имен от прочих слов и объединению их в свои типы и классы.

В результате ослабевает связь собственных имен с теми словами, от которых они в свое время произошли, благодаря чему становится возможной иная группировка слов. Например, произнося фамилию Пушкин, мы не думаем об артиллерийских орудиях: ближайшими ассоциациями будут Лермонтов, Некрасов. Произнося фамилию Репин, мы даже забываем, что она произошла от репы. Мы думаем о гениальных полотнах этого художника, вспоминаем их названия и фамилии его друзей и соратников. Иной раз яркое значение фамильных основ может послужить писателю поводом для интересного юмористического эпизода, может стать источником дополнительной характеристики персонажа, но все это в особых условиях и все это не основные черты имени собственного. Даже такие яркие прозвищные имена, как Паук, Канарейка, Лошадь, Соломина, становясь обозначениями людей, уходят из привычного окружения. Как обозначение худого тонкого слабого человека прозвище Соломина теперь встает в один ряд с Жердь, Лапша, Макаронина, Ниточка — словами совершенно иной соотнесенности, имеющими лишь одну характерную черту, связывающую их все воедино, ту самую, которую стремится подчеркнуть прозвище. Прозвище Паук, данное жадному стяжателю, встанет в один ряд с прозвищем Жмот, Жадина, прозвище болтливой женщины Канарейка окажется в одном ряду с Пустельга, Пустышка, Трещотка, а как прозвище человека в желтом Канарейка попадет в один ряд с Желтопузик, Желток, Яичница.

Следовательно, каждое прозвище, как и любое другое собственное имя, теряет все характеристики, свойственные имени нарицательному, кроме одной, которая становится ведущей для данного конкретного акта именования. При этом прозвище Лошадь человек может получить и за соответствующий профиль (прямой крупный нос, напоминающий морду лошади), и за крупный рост, и за то, что работает, как лошадь, т. е. каждый раз ведущая черта может быть иной. Все это способствует обособлению имен собственных от нарицательных, формированию ими своих особых систем, что находит соответствующее отражение в их словообразовании, склонении, ударении, употреблении в речи.

Размежевание имен собственных и нарицательных в устной речи осуществляется наглядно, когда мы в той или иной ситуации называем кошку Мушкой, лошадь — Гравюрой, бородатого мужчину — Бородой. Собственные имена стоят в позиции существительного, сопровождаются глаголами и другими частями речи, характеризующими деятельность или состояния, типичные для именуемых предметов, например: Весёлый кусается; Весёлое находится на границе Краснодарского края и Грузии. Очевидно, что в первом случае слово Весёлый — кличка собаки, а во втором весёлое — название селения.

В письменной речи дополнительными средствами выделения имен собственных служат прописные буквы, а также апострофы, кавычки, дефисы, ср. генерал Френч и френч — одежда военных, сильный мороз и Дед-Мороз, орловский рысак и доктор Рысак, Иван родства не помнящий и Иван Петрович Непомнящий, ср. предложение Попробуй-ка, догони ветер! и кличку лошади Догони-Ветер. Кавычки свидетельствуют о непрямом, необычном употреблении слова. Поэтому имя девочки Нюры мы пишем без кавычек (это первое и основное значение слова Нюра), а название дачи «Нюра» — в кавычках. Апострофы, почти не свойственные орфографии русских слов, встречаются в таких иноязычных фамилиях, как Д’Аламбер, О’Нил.

Термин имя собственное не случайно включает в свой состав слово имя. Ведь даже такой глагол, как догоняй, становясь кличкой собаки, превращается в имя и начинает склоняться: покорми Догоняя. А вот собственных глаголов нет. Даже если глаголы образованы от собственных имен, они не остаются собственными, ср. бойкотировать (от фамилии английского управляющего Бойкот, работать на которого в 1880 г. отказались ирландские арендаторы), пастеризовать (от фамилии французского ученого прошлого века Луи Пастер, который изобрел способ нагревания органических жидкостей, при котором микроорганизмы теряют свое вредоносное действие, а питательная ценность продуктов сохраняется). Происходит это потому, что глаголы как части речи более тесно связаны с понятиями, а также с серией повторяющихся и типизованных действий. Имена существительные могут даваться индивидуальным предметам в порядке единичных актов номинации. Но даже если мы назовем каким-нибудь собственным именем одну-единственную машину, произведенный от этого имени глагол, обозначающий вид работы, выполняемой данной машиной, не будет собственным.

Становясь собственным именем, любая часть речи превращается полностью или частично в имя существительное (субстантивируется), что меняет ее синтаксические возможности. Так, например, неименные части речи и даже целые фразы ведут себя как существительные, обретая не свойственную им ранее и остающуюся не свойственной в обычном употребления способность иметь при себе определение: расшалившийся Удивительный (кличка лошади).

Нарицательное значение основы имени собственного, как правило, не участвует в смысловых отношениях предложения. Как отметил один чешский ученый, в настоящее время легче встретить мельника с любой самой фантастической фамилией, чем мельника по фамилии Мельник. Такие случаи, как музыкант по фамилии Скрипкин или Смычков, маляр Краскин или Кисточкин, лесоруб Топор или Топоров, — скорее курьезы, чем закономерности. Тем не менее в наших материалах есть несколько реальных примеров подобных совпадений: Скотникова — доярка совхоза, Птичникова — птицевод бройлерной птицефабрики, Скакун — акробат, Постовая — лейтенант милиции, Дежурин — дежурный электромонтажник завода, Армеев — солдат-снайпер, Похлёбкин — автор кулинарных книг, Секретарь — секретарь ЖЭКа, Умов и Разумов — ученые, Кривдин — мошенник, о котором писала «Литературная газета» (1978, №37). Но это большая редкость, а не общее правило.

Насколько на каждом шагу игнорируется содержание основ фамилий, можно судить по такому телефонному разговору:

— Алло, это товарищ Мышкин? Говорит Котов. Где Вас можно поймать? — звонил инженер в министерство, по серьезному делу, отнюдь не желая быть оригинальным.

Даже самые необычные фамилии, поражая нас в первый момент, вскоре превращаются для нас в знаки, служащие для обозначения того или иного лица и абсолютно не связанные с содержанием нашей речи. В одном учреждении до сих пор вспоминают казус, происшедший с их новым сотрудником, которого поразила необычность одной фамилии, к звучанию которой остальные давно привыкли. В первый день своей работы, подскочив к телефону, он услышал странный приказ: «Хватай муху!». Он обиделся и ответил: «Сами хватайте, да не в рабочее время!». Как вскоре выяснилось, Хватаймуха была фамилия его начальника.

Лишь внутри искусственно выделяемых исследователем систем, реально не ощущаемых в обычных речевых ситуациях, можно говорить об особом значении основ собственных имен, например об отношениях параллельности и контраста, ср. фамилии Воробьев, Синицын, Сорокин, Дроздов; Азов, Букин, Ведин, Глаголев, Добров; Большов — Малов, Белов — Чернов. Но отношения контраста (Мокров — Сухов) внутри собственных имен, а тем более фамилий в их повседневном употреблении не реализуются, поскольку все они существуют как равноценные обозначения равноправных членов коллектива и противопоставление (большой — малый, сухой — мокрый) для них несущественно.

Фамилии наряду с именами личными, отчествами, прозвищами и псевдонимами относятся к большой группе собственных имен — антропонимам. Антропоним (от греч. антропос ‘человек’ + оним ‘имя’) — любое собственное имя, которое может иметь человек. Изучением антропонимов занимается антропонимика — отрасль ономастики (науки о собственных именах). Чем отличаются упомянутые антропонимические категории, показано нами в заключительной главе. Это не всегда достаточно очевидно, и мы постепенно подойдем к изложению данной проблемы.

Заканчивая главу, упомянем о словаре ономастических терминов^[5]. Мы отсылаем к нему всех, интересующихся данной проблемой, хотя по ходу изложения постараемся по возможности пояснять все новые и непонятные слова.

Из истории русских фамилий

Вдумаемся в сочетание русская фамилия. Не покажется ли оно нам странным? Ведь само слово фамилия — нерусское. «Слово familia первоначально означает не идеал современного филистера… у римлян оно первоначально даже не относится к супругам и их детям, а только к рабам. Famulus значит домашний раб, а familia — это совокупность принадлежащих одному человеку рабов»^[6]. Тем не менее латинское слово familia распространилось по всей Европе именно в значении ‘семья’, ‘семейство’, ‘супруги’, т. е. в качестве обозначения минимальной ячейки общества. Известно оно в этом значении и в русском языке. Иногда говорят: «Как приятно видеть всех членов вашей фамилий в сборе». Употребляют и прилагательное фамильный: фамильные традиции, реликвии или, шутливо, фамильный нос, фамильный хохолок на макушке, если какая-либо типичная черта повторяется у нескольких поколений одной семьи.

Но основное, чисто русское значение слова фамилия ‘семейное имя’, передающееся от старшего поколения к младшему. В Европе в этом смысле говорят: «фамильное имя», ср. у немцев: Familienname, у болгар: фамилно име. Для русских это двусловное сочетание излишне, достаточно одного слова фамилия. Слово фамилия в русском языке не старше петровской эпохи, когда оно проникло в официальное делопроизводство. В департаментах, коллегиях и прочих государственных учреждениях стали именовать людей по фамилии, имени и отчеству. В допетровскую эпоху, когда необходимо было провести перепись населения, требовали, чтобы всех записали по именам «с отцы и прозвищи».

Слово прозвище в старые времена было в известном смысле равнозначно современному слову фамилия. В украинском языке слово прізвище до сих пор употребляется вместо слова фамилия, которое не вошло в украинский литературный язык. Однако современные русские фамилии существенным образом отличаются от фамилий-прозвищ допетровской эпохи. Мы имеем в виду их морфологическую оформленность: Дрозд‑ов, Кушак‑ов. Русские фамилии сделали как бы шаг вперед по сравнению с прозвищами (Дрозд, Кушак). То обстоятельство, что украинские фамилии в значительно большей степени, чем русские, сохранили свою прозвищную форму (Плющ, Казак), сближает их в языковом плане с русскими прозвищами. Но в юридическом отношении украинские прозвищные фамилии соотносятся с русскими фамилиями (Плющев, Казаков), а не с русскими прозвищами, не имеющими юридической силы.

Фамилии в нашем современном понимании этого слова складываются из потребности в добавочном именовании человека, из необходимости дать ему четкие координаты в обществе, более надежные и постоянные, чем дает прозвище. Такая потребность возникает при массовых передвижениях людей, при скоплении их в одном месте. Наиболее типичных ситуаций, когда необходимо различать и идентифицировать большое число людей, — две. Первая — это города, куда стекается масса народа из всех мест, вторая — армия. Рост городов и делопроизводства оказались теми внешними причинами, которые способствовали ускорению развития новой языковой категории — фамилий.

Современной деловой документации предшествовали различные переписи населения, в процессе которых складывались типы официального именования людей.

Частичные переписи населения практиковались на Руси с древних времен. Русские князья содержали при себе писцов, которые учитывали поступление доходов в княжескую казну, — об этом упоминается в памятниках XIV—XV вв. В XVI в. составляются писцовые книги, содержавшие описания городов, сел, поместий, вотчин и выполняемых крестьянами повинностей. В XVII—XVIII вв. существовали переписные книги — документы делопроизводства в русском государстве. С 1718 по 1887 г. учет лиц, подлежавших обложению податями, осуществлялся с помощью ревизских сказок — материалов ревизий. В ревизских сказках учитывались крестьяне, посадские люди, однодворцы, ямщики, работные люди, бродячее духовенство и так называемые гулящие, т. е. вольные люди. В ревизские сказки не включались дворяне, духовенство, чиновники как сословия, не подлежавшие обложению налогами.

Широкая всеобщая перепись населения была проведена лишь в 1897 г. Предыдущие переписи составлялись в разных частях страны по различным поводам и для лиц отдельных сословий в равное время.

Лица, проводившие перепись, пользовались присланными из столицы циркулярами, предусматривавшими образцы, в соответствии с которыми рекомендовалось заполнять переписные листы. Переписчики обычно четко владели формулой русского официального трехчленного именования и в процессе записи придавали разнородный индивидуальным именованиям стереотипный облик.

В процессе неоднократных переписей населения отрабатывался наиболее привычный, «стандартизированный» вид русских фамилий. В результате этого фамилии отмежевались от прозвищ, как от слов, не только соответствовавших нормам и требованиям предыдущей эпохи, но и как от слов иного ранга.

Благодаря тому, что ведение делопроизводства в русском государстве возникло рано, мы можем сейчас узнать, как звались наши предки. Вот некоторые образцы официальных именований предыдущих эпох: Фёдор Колесница, новгородец, 1328 г.; Сенка Грех, крестьянин Боровицкого погоста, 1406 г.; Ионка Лисица, ивангородский торговый человек, 1498 г.; Демешко Бойко, ладожский посадский, 1500 г.; Клён Прокофьев сын, рязанский помещик, 1616 г.; Баженко Фёдоров, служилый человек в Сибири, 1658 г.

В большинстве случаев перед нами имя и прозвище, иногда — имя и указание, чей это сын. А вот запись из Переписной книги города Ростова Великого за 1678 г.: «Во дворе Родионко, прозвище Богдашко, Фадеев сын Третьяков, у нево дети: Ивашко, Петрушка, Гаранька, у Ивашки сын Максимка 4 лет, да внук Богдашков Федотка Иванов сын Лапшин».

В записях такого рода не всегда нужны фамилии, потому что указание на улицу или переулок, на дом и двор, в котором живут эти люди, дает достаточную информацию о том, какой это Иван или Родион. Но если Иван покидал родные края, то в документах, которые он получал, его характеризовали уже по-иному, привлекая добавочные именования, близкие к нашим современным фамилиям.

Иногда думают, что сначала люди звались одним именем, потом у них появилось двухкомпонентное именование, затем трехкомпонентное и т. д. Это не совсем так.

В России XVII в. в состав именования свободно перемещающегося мужского населения входило пять более или менее регулярно повторяющихся компонентов: 1) указание на происхождение из какой-либо местности или принадлежность к какому-либо народу; 2) указание на должность, занятие, профессию; 3) личное имя; 4) указание на имя, прозвище или профессию отца (патронимическая группа); 5) индивидуальное прозвище. Но не все эти компоненты реализовались при именовании одного лица: Москвитин Истомка Феофанов сын прозвище Лабза; Трубник Микита Григорьев сын Новосильцев; Матюшка прозвище Баженко Никитин сын Дягилева; Исай Осифов судописец; десятник Микифор Сапожник. Женщины именовались по отцу, мужу, брату: столоначальника Ивановская жена Федорова сына Поливанова вдова Ульяна Петрова дочь; Марфа Петрова дочь княж Сергеевская жена княж Григорьева сына Долгорукова; старица Пелегея Иванова дочь; Яневая именем Марья (Яневая, т. е. принадлежащая Яну — ласкательная народная форма имени Иван).

Примеры показывают, что даже в XVII в. на Руси еще не было единого официального именования человека. Обращение к различным компонентам, которые могли бы дать достаточно четкую характеристику личности, свидетельствует о поисках оптимальной системы. Лишь в XVIII в. наименее типичные части именования отсекаются, а наиболее частотные делаются обязательными даже там, где без них раньше можно было обойтись. Утверждается определенная последовательность именных компонентов, а вместе с ними и формула официального именования: имя, отчество, фамилия.

Интересно и то, что все компоненты, входившие в состав именования русских людей в XIV—XVII вв., нашли свое место в фамилиях. Среди наших современных фамилий встречаются образованные от названий местностей (Калугин), от названий народов (Гречанинов), от обозначений профессий, должностей и т. п. (Столяров), от имен личных и индивидуальных прозвищ (Иванов, Худоножкин).

В течение многих веков слова всех перечисленных типов группируются вокруг именования людей, приобретают наиболее подходящие для этого формы. Иногда такие слова, как номенклатура родства, номенклатура профессий, обозначение жителя по местности или обозначение человека по его национальной принадлежности, титулатура и прочее, называют околоономастической лексикой. Такие слова постоянно сопровождают имена личные и с особой легкостью переходят из разряда нарицательных имен в разряд собственных, ср. прозвищные имена Внук, Солдат, Маляр и образованные от них в дальнейшем фамилии Внуков, Солдатов, Маляров.

Исходя из того, что первыми на Руси получили фамилии представители высших классов, некоторые думают, что иметь фамилию — это какая-то особая привилегия. Они едва ли правы. Престижно было принадлежать к привилегированному классу, а иметь фамилию — было лишь следствием социально-классовой принадлежности человека. Родовое имя князей и близких к ним лиц передавалось по наследству. Они же первыми усваивают систему личного именования, на котором настаивала церковь (их дохристианские имена не переживают XIV в., в то время как у простых людей имена типа Путислав, Радослав на правах вторых и менее официальных сохраняются до XVII в.). То же касается и фамилий: у представителей средних и низших слоев населения они появляются по мере их участия в общественной жизни, когда эти люди выступают как юридически ответственные лица, выезжают из своих родных мест, где для идентификации личности было много других способов, помимо фамилий.

В складывании фамилий отмечаются две противоположно направленные тенденции: филиационная (от лат. filius ‘сын’, фр. filiation ‘родословие’, ‘происхождение’) и патронимическая (от греч. патер ‘отец’ + онима ‘имя’, патронимос ‘имеющий имя отца’). И филиационные и патронимические фамилии характеризуют человека по принадлежности к определенному роду и дому, что было очень важно, когда люди жили большими хозяйствами. При этом носитель филиационной фамилии не обязательно был сыном или внуком хозяина дома. Он просто принадлежал к числу лиц, обитающих в доме и ведущих совместное хозяйство. Патронимические фамилии по своему назначению строже. Они относятся лишь к прямым потомкам определенного лица. Однако по своему внешнему оформлению они совпадают с филиационными, и в настоящее время их практически невозможно отличить. Основные источники патронимических фамилий — имя и прозвище отца или более далекого предка.

Первоначальные патронимы (особый тип именования по отцу) не вполне соответствовали нашему отчеству или фамилии в современном юридическом понимании, а были своеобразной категорией, совмещавшей и то и другое. Русские патронимы отвечали на вопрос «чей?» и образовывались с суффиксом ‑ов​(‑ев) от основ, оканчивавшихся на согласные: Иван — Иванов, Чулок — Чулков, Андрей — Андреев, Яков — Яковлев (после губного в добавлялся согласный л), с суффиксом ‑ин, если основа оканчивалась на ‑а​(‑я); Фома — Фомин, Илья — Ильин, Квашня — Квашнин, а также с особым очень древним «йотовым» суффиксом: Ярославль, Ростиславль, Всеволожь. Патронимы образовывались не только от имени отца, но и от имен более отдаленных предков: князь Владимер Святославичь, внук Всеволожь, правнук Олгов, праправнук Святославль, препраправнук Ярославль, пращур великого Владимера (1176 г.)^[7]. Патронимы — это очень древние слова. Они встречаются даже в списке русских послов 945 г., включенном в Лаврентьевскую летопись.

Но вопрос «чей?» был не единственным при идентификации личности. Помимо него, немаловажны были и вопросы «кто?» (на него обычно давало ответ личное имя или индивидуальное прозвище) и «какой?». В период феодализма, когда основным средством производства была земля, представлявшая собой наследуемую недвижимую собственность, ответить на вопрос «какой?» помогали географические названия: Тверской, Мещерский, Звенигородский, Вяземский, Коломенский. Эти и подобные княжеские прозвания по названию их вотчин, известные уже в XIV в., со временем превратились в фамилии: Барятинские, Волконские, Воротынские, Милославские, Одоевские, Пожарские, Прозоровские, Пронские, Ромадановские, Трубецкие, Хованские, Черкасские и др.

На Руси, помимо вотчинного землевладения, было и дворянское. Первоначально дворяне получали земельные наделы в качестве платы за службу царю. Дворяне были, как правило, потомственными военными. Они старались сохранить поместье в руках своего рода. Если дворянин умирал или погибал на войне и не имел сына, который мог бы заступить на его место, или дочери, которую выдавали замуж за дворянина же, поместье отходило к государству. Вследствие такой «текучести» помещичьего землевладения названия поместий, как правило, не становились источником дворянских фамилий. У дворян преобладали патронимические фамилии, отвечающие на вопрос «чей?» (Салтыков, Тургенев, Куракин). При Петре I (1714 г.) поместья закрепляются по наследству и уравниваются с вотчинами. Позже отменяется и обязательная военная служба помещиков. Но к этому времени у помещиков уже были наследственные фамилии, обычно патронимического типа. Поэтому русские фамилии дворян формально не выражают сословности, как, например, на Западе фамилии от названий местностей, свидетельствующие о происхождении феодала из рода, владевшего этой местностью: франц. De la Molle, голл. van der Waals, нем. zur Kappellen, von Osthoff, швед. af Rosensköld.

К XV в. на Руси складывается институт, получивший название местничество. Согласно традициям, право человека занимать тот или иной пост определялось не его личными способностями, не происхождением семьи, а послужным списком его предков и родственников. Так, например, любой военнообязанный мог отказаться служить под командованием человека, чей дед занимал равное положение с его дедом. Это приводило к неверному использованию и расстановке сил, к растрате попусту творческих способностей. Местничество было уничтожено в 1682 г. Но отголоски его надолго сохранились, отразившись и на составе фамилий верхушки общества.

Князья и дворяне кичились древностью своих родов. Им нужны были документы, подтверждающие их наследственные права. С этой целью русские генеалоги выбирали из древних текстов имена, подходящие для фамильных генеалогий. В 1555 г. на основе отдельных частных генеалогий была составлена официальная правительственная генеалогия под названием «Государев родословец». После официальной отмены местничества в Разрядном приказе продолжали собирать частные дворянские генеалогии, которые, пройдя необходимую проверку, принимали силу официальных документов. В конце XVIII в. они были опубликованы Н. И. Новиковым под названием «Бархатная книга». Дворяне всегда обращались к ней, доказывая свои привилегии^[8].

Мода и традиции требовали того, чтобы дворянский род начинался от предка, выехавшего из чужой страны на службу к русскому государю. Нередко этот предок оказывался мнимым, а имя действительного родоначальника переиначивалось до неузнаваемости. Так, например, Колычев, первый герольдмейстер Петра I, сетовал на нерадивость древних писцов, записавших его предка именем Кобыла, когда тот на самом деле звался Кампила. Бестужевы выводили свой род от англичанина по имени Габриэль Бест, что в переводе с английского значит ‘лучший’. Такая английская фамилия нам неизвестна. Откуда появился в фамилии компонент ‑уж‑, они не объясняли. По мнению Б.‑О. Унбегауна, эта фамилия происходит от русского слова бестужий, т. е. ‘бесстыжий’. Словарем В. Даля его предположение подтверждается^[9]. Однако есть и особое значение этого слова в северных говорах русского языка: безстужий в работе ‘усердный’, ‘ревностный’, ‘неутомимый’, он безстуж робить ‘он работящ’, не исключено также образование этой фамилии от туга ‘забота’, ‘печаль’; бестужий ‘без туги’, ср. фамилию Нетужилин. В 1624 г. Князь Василий Борятинский при местническом столкновений с Наумовым бил челом, что «Наумовым менши их Борятинских быти мочно по многим случаем да потому что Наумовы неродословные и худые люди и истари живали на пашне, а велися они на Резани»^[10], т. е. упрекнул их в том, что они русского происхождения (из Рязани). В ответ Наумовы тут же заявили, что их предок выехал из Германии.

Реальных предков, происходивших из других стран, в действительности не так много. Это предок М. Ю. Лермонтова — шотландец Лермонт, служивший в польской армии, взятый русскими в плен в 1613 г. и перешедший на службу к русскому царю^[11], англичанин Гамильтон, фамилия которого русифицировалась, превратившись сначала в Гаментов, а затем — в Хомутов, после чего она перестала, отличаться от аналогичной русской фамилии, и др.

Фамилию Козодавлев ее носители выводили от якобы ливонского предка по фамилии Кос фон Дален. Незначительный дворянский род Нарышкиных, не нуждавшийся ранее в иностранном происхождении (нарышка ‘плохой запах изо рта’. — Даль), после того как царь Алексей Михайлович женился на Наталье Нарышкиной (1671 г.), стал выводить свое имя от германского племени наристи, упомянутого Тацитом (Германия, XIII). Но если кто из дворян и допускал свое русское происхождение, этимология их фамилий оказывалась самой неожиданной, противоречащей всем законам языкознания, например Татищев — не от татище (тать ‘вор’, т. е. ‘ворище’), а от приказа «тать ищи!» т. е. «ищи вора!», который их предок губернатор якобы получил от царя.

Даже род Пушкиных генеалоги прошлого выводили из чужих краев: «Пушкины, дворянский род, ведущий свое происхождение с XIII в. от прусского выходца Радши. Во 2‑й половине XIV в. его представитель, Григорий Александрович, получил прозвище Пушка, и от этого родоначальника произошла фамилия Пушкиных»^[12]. Большие и интересные исследования о роде Пушкиных имеются у советского историка С. Б. Веселовского, во многом меняющие традиционные положения старых генеалогий^[13].

Еще одна категория дворянских фамилий образована от слов-характеристик, имеющих нередко достаточно неблаговидный смысл: Дурново, Хитрово, Мертваго, Чернаго. Чтобы отмежеваться от значения нарицательных, в них изменено ударение: Недоброво́, Плохово́, Сухово́, Благово́, Парена́го, Бура́го, Рыжа́го. Это также «принадлежностный» тип фамилий, отвечающих на вопросы «чей?», «какого?». К концу XVII — началу XVIII в. знатные роды в связи с реформами Петра теряют свои привилегии и постепенно распадаются, что сказывается и на их фамилиях.

К этому же времени относится интенсивное образование фамилий у городского населения ввиду значительного развития торговли и ремесел. Для торговых и служилых людей были типичны фамилии Астраханцев, Брянцев, Ростовцев, Туляков, Рязанцев, Веневитинов, Вологжанинов, Москвитинов, Смолянинов и т. п., совмещавшие в себе принадлежность и отношение к определенному месту (XVII—XIX вв.).

В XVIII—XIX вв. складываются фамилии русского духовенства (Успенский, Богоявленский). В связи с уходом в города на строительные работы закрепляются фамилии у значительного числа крестьян, пополняющих ряды городских рабочих, и огромного контингента обслуживающего люда. Но у крестьян, остававшихся в деревнях (а они составляли в прошлом веке до 80% населения страны, а в 30‑е годы XX в. — 67%), официально закрепленных фамилий вплоть до конца XIX в. не было, а некоторые получили официальные фамилии лишь во время паспортизации, проводившейся у нас в стране в 30‑е годы нашего века^[14]. Подробнее об этом будет рассказано в следующих главах.

Бегло обозначив хронологию появления русских фамилий у отдельных социальных групп, обратимся к формам фамилий. Поскольку большинство русских фамилий по своему происхождению патронимические, образованные от календарного или прозвищного имени отца (и реже — более далекого предка) именуемого лица, необходимо проследить путь от патронима к фамилии. Очевидно, отличие патронима от отчества и фамилий было не вполне ясно для наших предков, как не всегда очевидно оно и для современного исследователя. Например, в сочетании Мордас сын Киселев первый компонент прозвищное имя, а сын Киселев — патроним (такая именная формула преобладала до XV в.). Это уже не Мордас Кисель, но еще и не Мордас Киселев. Если имя, от которого образован патроним, было по своему происхождению и форме существительным, слово сын (а также дочь, дети) согласовывалось с именительным падежом патронима: Алекса сын Лазорев (здесь и имя личное, и патроним восходят к календарным именам Алексей и Лазарь), Варлам Михалёв сын (такая формула типична после XV в.). Если имя, от которого образован патроним, по своему происхождению прилагательное, слово сын (дочь, дети) согласовывалось с родительным падежом патронима: Ширшик Первово сын. При этом формы типа Первово, Хитрово не были застывшими. В разговорной речи они нередко заменялись на Первов, Первовы, Хитров, Хитровы.

В конце именной группы компонент сын (дочь, дети) легко терялся, что знаменовало формальное превращение патронима в фамилию.

Древние именования достаточно полно зафиксированы в ономастиконах М. Н. Тупикова и С. Б. Веселовского^[15]. Однако по приведенным в них письменным формам трудно реконструировать употребление имен в живой разговорной речи. Как выглядели подобные именования в документальных записях, показано, например, у С. Б. Веселовского: Дуда Василий Родионович Квашнин (первая половина XV в.), Мясоед Шумов Елдегин, митрополичий слуга (1526 г.), Каша Васильевич Огарков (1536 г.), Китай Иванович Епишев (Тверь, 1540 г.), кн. Василий Иванович Ворона Сугорский (середина XVI в.), Постник Дурнягин, крестьянин (Владимир, 1585 г.). Наши современные фамилия Дудин, Мясоедов, Кашин, Воронин, Постников, Китаев и другие являются прямыми потомками перечисленных у С. Б. Веселовского древнерусских некалендарных имен.

Интересно отметить, что в отдельных семьях существовали традиции называть всех членов семьи однотипными именами. Так, у некоего Василия Яковлевича Бессоньева сыновья были названы Суета, Суторма (‘суета’, ‘беспорядок’) и Булгак (булга ‘склока’, ‘тревога’, ‘суета’, ‘беспорядок’). Все они — землевладельцы середины XVI в. — жили в Переяславле, по отчеству звались Васильевичами и по семейному прозванию — Бессоньевыми. В семье новгородца Тыртова (первая половина XVI в.) сыновья были названы: Зук Семенович Тыртов, помещик (1558 г.) (зук — зык ‘звук’), Гам Семенович Тыртов (первая половина XVI в.), Шум Семенович Тыртов (1539 г.). У Гама родился сын, которого назвали Мир. Он значился в документах Мир Гамов сын Тыртов, помещик (Новгород, 1575 г.). В основе фамилии Тыртов лежит, очевидно, звукоподражательное слово тырта со значением ‘пустобай’, ‘сварливый спорщик’ (Даль). «Ботанические» имена были у трех братьев Галицких (вторая половина XV в.): Береза Дмитрий Борисович Галицкий, Ива Иван Борисович Галицкий, Осина Семен Борисович Галицкий. У Ивана Григорьевича Осоки Травина (конец XV в.) сыновья звались: Иван Отава Осокин сын Травин, Василий Вязель Иванович Осокин, Семен Дятелина Иванович Осокин сын Травин, Григорий Пырей Осокин сын Травин. Во всех именах отразились названия различных трав: отава ‘трава, выросшая после покоса’, вязель ‘полевой горох, мышиный горошек’, дятелина ‘разновидность клевера’, пырей ‘дикорастущий злак’. В семье Семичевых были сыновья: Редька Андреевич Семичев (1564 г.), Капуста Андреевич Семичев (Новгород, 1582 г.), Горох Андреевич Семичев (Новгород, 1582 г.). У новгородского помещика Ивана Линя, жившего в середине XV в., сыновья звались: Андрей Иванович Сом Линев (1478 г.), Окунь Иванович Линев (1495 г.). Характерно и такое именование, где все компоненты (имя, отчество, семейное прозвание); одного порядка: Ягныш Баранов сын Овцын, холоп Тучка Морозова (вторая половина XV в.); в другой записи — Михаил Ягныш Баранов сын Овцын (Новгород, 1500 г.); Григорий Дмитриевич Мочало Лыков (1474—1492 гг.); Скворец Ильич Соловьев сын Борщов (Ярославль, 1569 г.), ср. также Пирог Оладьин (Белоозеро, начало XVI в.).

Таких примеров ранней систематизации древнерусских имен внутри отдельных родов немало. Иной раз у братьев отмечаются имена, образованные от слов с противоположным значением: Сусло и Кисляй Федоровичи Ольговы (Кострома, 1569 г.), Добыча и Неудача Ивановичи Алымовы (1595—1597 гг.), Черница и Беляница Александровичи Безобразовы (1495 — начало XVI в.).

Заметим, что мужской род нарицательных, от которых образуется именование мужчины, отнюдь не обязателен. Прозвища, соответствующие нарицательным женского рода, очень часты у мужчин: Попадья Василий Петрович Квашнин (вторая половина XV в.) (от него пошли Попадьины-Квашнины); Кукла Григорий, крестьянин (Новгород, 1545 г.), ср. современную фамилию Кукли́н. Также обычно не совпадают звания и профессии именуемого с его подлинным социальным положением: Царь Емельян, крестьянин (Новгород, 1495 г.), Король Антип, крестьянин (Новгород, 1495 г.), Купец, крестьянин (Новгород, 1545 г.), Андрей Батрак Иванов сын Вельминов, московский дворянин (1577 г.).

Интересно отметить особую консервативность слов, непосредственно окружающих имена собственные и легко к ним подключающихся, а также некоторых общесемейных именований, перешедших в разряд фамилий. Чтобы узнать об интенсивности изменения русского антропонимикона за последние 400—500 лет, мы сделали выборку из «Ономастикона» С. Б. Веселовского (44 именования от слова Горчак до Греховод) и сопоставили их с нашими материалами по современному функционированию русских фамилий. Оказалось, что 23 из них сохранились в тех же формах: Горчак и Горчаков, Горшков, Горюн, Горюшкин, Горюшин, Горяинов, Горячий, Горячкин, Горяшко, Гостёнков, Готовцев, Грабежев, Грамотин, Грач, Гребенка, Гребень и Гребнев, Гребуша, Грезин, Греков, Гренков, Грах. 12 именований образовали современные полные фамилии при помощи суффиксов: Горюнов (от Горюн), Горячев (от Горячий), Горяшин (от Горяша), Гостев, Гостьев и Гостин (от Гость и Гостья), Гостюнин (от Гостюня), Грачков (от Грачко), Гребенкин (от Гребенка), Гребушин (от Гребуша), Грезнев (от Грезнь), Грахов (от Грах), Греховодов (от Греховод). В составе современных фамилий нами не обнаружены следующие 21 именование: Горшок, Горышкин (есть Горышник), Горяин, Горяй, Горяша (есть Горяшко), Гостена, Гостенок, Гостихин, Гость, Гостюня, Готков, Гошкуй, Грабленый, Граворонов, Граченков, Грачко, Греза, Грезнь, Грема, Грематинский, Греховод (есть Греховодов).

Основной вопрос, который в течение многих веков задавался на Руси при встрече с новым человеком: «Ты чей?». Естественно, что ответ на него имел форму притяжательного прилагательного: Сидоров, Ильин, Кольцов, Блохин; реже — относительного прилагательного, скорее согласовывавшегося с вопросом: «А ты какой?» — Серый, Босой, Луговой, Московский, Ивановский или с вопросом: «А ты чьих?» — Ивановых, Московских, Босых, Долгих. Изредка на вопрос: «Ты чей?» отвечали: Пьяново, Хитрово, Бураго, Мертваго. Так выработался круг стандартизированных русских фамилий, среди которых первое место занимают фамилии с суффиксом ‑ов. В Области Войска Донского из всех суффиксов только он один и признавался, в результате чего многие фамилии там подвергались вторичной стандартизации: Фомин — Фоминов, Донской — Донсков.

Однако не все русские фамилии прошли стандартизацию. И сейчас еще у русского населения бытуют фамилии, совпадающие по форме с личными именами: Антон, Иван, Аннушка, Зоя, Дуня, с различного рода прозвищами: Бессмертный, Сторублёвый, Клеймёный, Мурованный, Семивзор, Картошка, Боровик, с отчествами: Петрович, Акулиныч, Фомич.

Можно ли сказать, что среди перечисленных были личные имена, отчества и прозвища в роли фамилий? Нет, нельзя. Став фамилиями, все перечисленные единицы стали словами иного ранга, вовлеченными в иную систему. Можно говорить лишь о том, что они внешне совпадают с именами, отчествами, прозвищами, будучи совершенно самостоятельными словами, употребляющимися в иной сфере. Если имена личные Антоша, Антошка, Антонка считаются производными от имени Антон, то фамилии Антонов, Антошин, Антонкин, Антошкин, а также нестандартные фамилии (не имена!) Антон, Антоша, Антонка, Антошка не выводятся одна из другой. Это юридически значимые, стилистически нейтральные слова особого назначения, и никакие искажения их недопустимы. Если мы обратимся к личным именам, все перечисленные слова из застывших и юридически закрепленных за членами разных семей как бы «потянутся» друг к другу и смогут участвовать в именовании одного и того же лица: Антон, Антоша, Антошка. Так же и в случае отчества, совпадающего по форме с фамилией. В русском языке во многих (но не во всех) случаях на помощь приходит и ударение: отчество Анто́нович, фамилия Антоно́вич, отчество Кузьми́ч, фамилии Ку́зьмич. Ударение помогает подчеркнуть различие этих слов и отнесенность их к разным ономастическим рангам.

Чтобы показать глубокую древность и значительную устойчивость нестандартных русских фамилий, мы сличили 190 имен и прозвищ из словаря М. Н. Тупикова с зафиксированными у современного русского населения нестандартными фамилиями. Оказалось, что 114 из них, т. е. больше половины, продолжают употребляться в качестве официальных, юридически значимых именований. В приведенном ниже списке они выделены курсивом. Обычным шрифтом даны несохранившиеся именования: Барыш, Гроза, День, Дорого́й, Дума, Истома, Крик, Мороз, Музыка, Наука, Правда, Сказка, Слово, Совет, Шум; Барышник, Атаман, Воин, Внук, Гость, Деспот, Друг, Князь, Кузнец, Король, Попадья, Невежда, Солдат, Сосед, Староста, Товарищ, Царь, Царевич, Шах, Щёголь, Береза, Гриб, Горох, Дуб, Капуста, Клен, Клюква, Колос, Крапива, Луковица, Репа, Редька, Свекла, Слива, Ягода; Брага, Блин, Борщ, Ботвинья, Кисель, Каша, Коровай, Крупа, Мука, Сало, Сахар, Телятина, Щи; Баран, Бобр, Белка, Бык, Волк, Горностай, Заяц, Кобель, Козел, Кот, Кошка, Крот, Корова, Конь, Крыса, Лиса, Мышь, Медведь, Собака, Свинья, Шакал, Соболь; Баклан, Воробей, Ворона, Голубь, Гусь, Дрозд, Лебедь, Сова, Сорока, Соловей; Ёрш, Кит, Севрюга, Щука; Блоха, Комар, Клещ, Слизень, Жук; Жаба; Барабан, Барак, Бархат, Башмак, Бритва, Бубен, Веревка, Голенище, Дёготь, Деньга, Доска, Дорога, Дорожка, Дуло, Иголка, Камень, Копоть, Копыто, Колпак, Колоша, Корабль, Кора, Колокол, Кий, Клей, Коробка, Корень, Корман, Костёр, Свечка, Сажа, Смола, Соха, Телега, Шило, Шишка, Шихта, Шуба, Чулок, Щит, Лапоть, Ложка, Лопата, Мыло, Ярлык, Чулан, Кошель; Беззуб, Безнос, Бессон, Волосатый, Косой, Кривой, Неклюд, Некрас, Неждан, Нечай, Богатой, Большой, Босой, Беспалой, Беспятый, Бобыль, Борец, Бобоед; Казак, Калмык, Киргиз, Латыш, Мордвин, Татарин, Чех, Китаец, Француз; Байкал, Бухара, Вологда, Вятка, Дон, Калуга, Китай, Лихвин, Тверь, Тула, Язык.

Не сохранившиеся в чистом, бессуффиксном виде древние именования не ушли из нашего языка вообще. Они просто перестали употребляться на правах нестандартных фамилий, пройдя обычную для фамилий стандартизацию: Тулин, Языков, Калугин. Лишь незначительное число перечисленных имен не смогло по чисто языковым причинам получить необходимые суффиксы: День — Днёв, Щи — Щёв, Тверь — Тверин (?), но и они входят в состав русских фамилий в осложненном виде, ср. Обыденнов, Тверитинов, Щецко, Щевьев, Деньков.

Заканчивая краткий обзор истории складывания русских фамилий, мы отсылаем читателя к главам «Модель» и «Основы русских фамилий», где более подробно освещается техника образования русских фамилий и их мотивировка.

Истоки патронимических фамилий

В предыдущей главе мы показали путь от патронима к фамилии. Языковые закономерности складывались так, что на протяжении XV в. были отработаны формы именования, соответствующие нашим современным фамилиям (хотя само это слово тогда еще не употреблялось), был выработан механизм образования фамилий как слов особого рода. Это не значит, что в XV в. появились фамилии у представителей всех слоев русского общества. У некоторых они закрепились только в XX в. Это значит лишь то, что в русском языке после XV в. появились языковые формы, соответствующие фамилиям в современном понимании этого слова.

Понадобился еще длительный период, в течение которого шлифовалась формула русского официального именования. Наряду с владельческими фамилиями типа Мещерский (мы их пока оставляем в стороне) развиваются фамилии патронимические (Иванов, Киселев). Вот об этих-то патронимических фамилиях и пойдет речь в данной главе.

Основная масса патронимических фамилий восходит к личным календарным именам (Иван, Петр), а также к личным некалендарным именам (Бажен, Миляй) и прозвищам (Курятник, Запруда, Круподёр, Семижен). С течением веков, когда механизм построения фамилий хорошо освоился, стали возможными образования Винтовкин, Самоходкин и даже Патефонов — от понравившихся слов, без того, чтобы кто-то из предков именовался Самоходка или Патефон. Это дальнейшее развитие патронимических фамилий в период, когда сами патронимы уже забылись. Здесь же мы остановимся на истоках патронимической лексики.

Несмотря на то что в условиях феодального общества, когда складывались русские фамилии, один из ведущих способов определения места личности в обществе был по отцу (патронимический), были семьи, где мужчина отсутствовал или болел и не мог вести хозяйства. Главой таких семей оказывалась женщина. Это влияло на именование ее детей — наряду с патронимами были и матронимы и соответственно матронимические фамилии: Тихон Аннушкин, Беспута да Дмитрей Оленины (т. е. Еленины) дети. Патронимическая (матронимическая) стадия была обязательной в развитии русской именной системы, указывая на отношение именуемого к главе семьи.

В истории русских имен личных наблюдаются две генеральные линии: общеславянская и связанная с христианской религией. Обе достаточно интенсивные, в течение многих веков конкурировавшие друг с другом. Многие древние общеславянские имена были двухосновными, образованными по древним индоевропейским именным моделям: Ратибор, Судимир, Ярослав, Вячеслав и т. п. Соответствия этим именам находим не только в других славянских языках, но и в языках германских, иранских, романских, греческом. Например, славянское имя Владислав, состоящее из основ со значением ‘владеть’ и ‘слава’, представляет собой точную копию германского имени Вальдемар с тем же значением основ, а имя Владимир очень близко к нему по звучанию. Германское имя Милард близко по звучанию к славянскому Милорад, древнегерманское Гудлейфр, из которого путем заимствования получилось русское имя Глеб, по значению основ (‘бог’ + ‘даровать’) совпадает с греческим Феодот и славянским Богдан, а более новое германское имя Готтлиб совпадает по значению основ с русским Боголюб и греческим Феофил.

Это говорит о глубокой древности указанного принципа создания имен. Менялись религии и политические ориентации, менялись основы имен, а способ их организации внутри имени сохранялся.

Древнерусские имена во многом продолжали тип и принцип создания общеславянских и общеиндоевропейских имен: Держикрай, Пирогость, Славонег, Милонег, Мутижир, Гостомысл, Толигнев, Брячислав и др. Однако в древнейший период истории Руси известны и обсервационно-прозвищные имена типа Мал, Малуша, Зай, Зуй, Бобр и др. Возможно, подобные имена существовали и в период общеславянской общности, но исторические источники почти не донесли их до нас. Многие древнерусские одноосновные имена были сокращениями двухосновных: Путило, Путята от Путислав или Путимир, Ярко или Ярило от Ярослав, Дедило от Дедослав и т. д.

Традиция создания двухосновных имен продолжается и в относительно новых сложениях типа Беловод, Вездегляд, Безбород, Козопас, Вышеслав, Сновид, Семижен, Всеслав, Данслав, Тихомир, Молибог, Богуслав, Богухвал. На последние оказала влияние христианская религия.

К более новым относятся сохранившиеся в современных фамилиях двухосновные имена типа Варивода, Белоус, Мокроус, Худоног, Толстопят, Кривошея, Новокрещен, Двоекрещен, Двоежен и т. д.

Параллельное употребление (начиная с X в.) христианских и древнерусских имен ведет к взаимному влиянию их друг на друга. Среди заимствованных из Византии вместе с крещением Руси особых христианских имен было немало двухосновных, иной раз представлявших собой довольно точное подобие древнеславянских двухосновных имен, но составленных из слов другого языка, например греч. Александр из основ слов со значением ‘помогать’, ‘избавлять’ и ‘муж’, ‘мужчина’; Николай — из основ со значением ‘побеждать’ + ‘народ’ и т. д. В порядке освоения церковных имен русским языком некоторые из них были переведены в русскую словесную форму, например имя Феодот заменено на Богдан с тем же значением основных компонентов (такой способ заимствования называется калька), Феопрепий — на Боголеп, Элпи́с — на Надежда, Пи́стис — на Вера, Агапе́ — на Любовь при сохранении мужских Пист и Агапий в первоначальной греческой форме.

Взаимное влияние и взаимное приспособление обоих именников, церковного и древнерусского народного, проявилось в общих принципах создания сокращенных форм имен от имен длинных и неудобных для повседневного употребления. Был период (XIII—XV вв.), когда хорошо освоенные церковные имена с традиционными древнерусскими составляли единый целостный фонд и, видимо, даже для лиц, хорошо знавших состав имен и проводивших их регистрацию, граница церковных и древнерусских имен не всегда была достаточно очевидной. Ригористические церковные реформы, запрещавшие крестить младенцев именами, не значившимися в богослужебных книгах, а также реформирование самих этих книг, сопровождавшееся изменением написания и произношении церковных имен, внесли раскол в этот единый именной фонд, оторвав народные формы имен типа Иван, Фёдор, Самсон, Нестер от их обновленных церковных форм Иоанн, Феодор, Сампсон, Нестор и низведя традиционные русские имена Дружина, Воин, Держава, Дорога, Гром, Грош, Неделя, Забота и т. п., а также почти все двухосновные имена типа Милонег, Брячислав на положение «языческих», неправильных, вредных, запрещенных^[16].

Тем не менее многие древнерусские имена еще долгое время давались в качестве вторых, домашних или уличных имен, постепенно переходя на положение прозвищ. А прозвища и сейчас широко распространены.

Исторические памятники сохранили для нас и древние сложные прозвищные имена. Например, князь Ярослав (XV в.) звался Свистун Неблагословенный, ср. также прозвища XV—XVII вв.: Бородатый Дурак, Дрозжая Бабка, Кот Мышелов, Лубяная Сабля, Мясная Голова, Песья Старость, Слепые Зубы, Сухие Калиты, Сухое Голенище, Тихое Лето, Толстые Пальцы, Волкохищная Собака, Умойся Грязью.

Это, безусловно, сугубо индивидуальные прозвища. Однако многие прозвища, данные в индивидуальном порядке, могли затем превратиться в традиционные, а иные были повторены и неоднократно в связи с аналогичными ситуациями: Прожгибок, Пожрикобыла, Пролейпиво, Челомбей и др.

В настоящее время нам порой бывает очень трудно отличить древнерусское традиционное, повторенное во многих семьях имя от прозвища, данного для того, чтобы досадить какому-либо человеку, чтобы отметить его какую-либо забавную или неприятную черту, подобно тому как художник-карикатурист утрирует какую-либо особенность изображаемого им человека так, что из едва заметной она становится общеобозримой.

Обратим, однако, внимание на тот факт, что прозвища редко носят хвалебный характер. Иной раз даже за, казалось бы, положительной внешней формой кроется злое содержание. Прозвища стремятся развенчать все неуклюжее, нехорошее. Они могут быть связаны с национальными или социальными предрассудками. «Огрубляющие», «ухудшающие» изменения смысла в прозвищах распространены значительно шире, чем «улучшающие», «возвышающие». Тем не менее среди таких типовых прозвищ, как Ряб, Щерб, Невер, Захворай, Беляй, Поздей, Милуй, Лобан, Рыкун, Чехань, Гулень, Первуня, Лысак, Воронок, Паршук, Гусенок, Зубец, Тупица, Поспел, Прыгало, Мякота, Малюта, Мордас, Бобрус, Зубаха, Говоруха, Карташ, Беляш, Новиша и подобные, вероятно, было немало традиционных, дававшихся на нравах личных имен.

Мы не знакомы с психологией и идеологией ранних славян, творцов древнейших славянских личных имен. Однако на основе различных сравнений и сопоставлений можем предполагать, что в древности имя давалось не только для того, чтобы легализовать личность в коллективе, но и для того, чтобы дать новорожденному определенное пожелание, напутствие, предохранить его от воздействия злых сил. Анализируя древние имена с точки зрения нашей современной цивилизации, мы высказываем предположение, что, например, имена типа Мороз, Гроза, Буран могли быть даны по природным явлениям, сопровождавшим появление младенца на свет. Болгарские исследователи (а у болгар были те же древние имена, что и у русских, но они не подвергались столь строгому церковному запрету) считают, что подобного рода имена давались как охранные, чтобы ребенок не погиб от названных стихий. По их мнению, имена типа Волк, Медведь давались при рождении также как охранные, чтобы ребенок не погиб при встрече с этими животными. Мы сегодня предположили бы, что это прозвища, данные взрослому человеку по сходству с повадками или внешностью этих зверей. Старались охранить детей и от нечистой силы. В «Ономастиконе» С. Б. Веселовского упоминаются именования Обернибесов и Ожгибесов, которые сохранились до наших дней на правах фамилий. В русской армии в XVIII в. был полковник Обернибесов.

Очевидно, в разные эпохи одни и те же имена (позже прозвища) давались по разным мотивам. Поражает живучесть этих слов как своеобразных именных компонентов, их преемственность, их организованность в своеобразную систему, а также параллельность употребления именно таких и им подобных слов для именования отдельных людей у многих народов, порой не связанных друг с другом ни исторически, ни территориально.

Состав древнерусских бытовых (т. е. нехристианских) личных имен дохристианского и раннехристианского периодов был в свое время представлен в виде «Словаря древнерусских личных собственных имен» Н. М. Тупиковым. В нем дается более 5000 именований, собранных из различных древних исторических, юридических и литературных источников^[17]. Это в основном имена мужчин, так как женщины (жены) и дети в те времена не считались самостоятельными, т. е. юридически ответственными, а числились при мужьях и отцах и только изредка оговаривались в документах. Именно поэтому анализ источников, осуществленный Н. М. Тупиковым, не дал ему возможности выявить полноту именований, относящихся к женщинам и детям, хотя изредка таковые им упоминаются. Вот примеры некоторых именований детей: Некраско и Тиханко Софоновы дети, Юрьи да Замятня Петровы дети Степановы, Губа да Василий Клементьевы дети, Ждан да Фёдор Воронцовы дети Туровы.

В принципе состав имен словаря Тупикова дает достаточно ясное представление о способах именования, которыми пользовались наши предки, поэтому на основе анализа мужских имен нетрудно представить себе те имена детей и женщин, которые употреблялись у русского народа в семейном кругу. Основанием этому могут служить также русские фамилии, образовавшиеся от личных прозвищных имен. Они могут дать довольно большой дополнительный материал о древних личных именах, не зафиксированных в документах того времени.

Наблюдения над составом именований, лежащих в основах современных русских фамилий, позволяют не только свободно реконструировать древние имена путем отделения от них различных суффиксов, но и выделить среди них две основные группы: внутрисемейные и общественно-бытовые прозвания. Это тем более оправданно, что во многих случаях наравне с суффиксальными фамилиями в нашем языке сохранились их бессуффиксные предшественники и что основы тех и других с несомненностью доказывают их единство, ср. современные фамилии: Белан и Беланов, Ждан и Жданов, Забава и Забавин, Комарок и Комарков, Малец и Мальцев, Милаш и Милашёв, Поздний и Позднев, Первуля и Первулин и т. д. Логика развития антропонимии говорит о том, что внутрисемейные имена более древние, что первичны именно они. Когда общество находилось на ранней стадии своего развития и для каждого взрослого человека не требовалось больше одного имени, в ходу были внутрисемейные прозвания. Относительно неширокая номенклатура внутрисемейных именований все же давала возможность различать людей по этим именам в небольшом сообществе.

Позже, с развитием общества, расширением контактов, обогащался язык, потребовались дополнительные различительные именования, которые черпались из того же современного той эпохе языка. Личные имена, данные в семье, стали дополняться прозваниями или прозвищами, полученными в коллективе. В качестве примера приведем именования мастеров различных областей, упоминаемых в книге В. В. Данилевского «Русская техника»: Ждан Абрамов — техник-строитель, Девятко Агафонов — медник, Вихорко Иванов — железных дел мастер, Пятой Богданов — пушкарь, Некрас Михайлов, Третьяк Астафьев, Булгак Лисицын — серебряных дел мастера, Невежа Псковитин — гидротехник.

Внутрисемейные личные имена, которые мы имеем возможность восстановить по современному составу фамилий, присваивались детям и употреблялись в семейном кругу. Для именования детей не требовалось большого количества прозвищ, отражающих особые признаки новорожденных или определяющих их место в обществе. Все это черты прозвищ, приобретаемых человеком с годами и необходимых для взрослых. В семье важно было различать детей одного от другого, обычно в пределах от одного до десяти. Тут маловероятны профессиональные термины, названия предметов, не связанных с домом, обозначения черт характера и особенностей поведения, свойственных взрослому человеку. В противовес общественно-бытовым именам, в которых неограниченно использовалась вся общеупотребительная лексика, состав слов, применявшийся для именования детей, был значительно у́же. Это были русские слова, обозначающие предметы и явления окружающей среды, но они отличались своей спецификой, которая заключалась в том, что сами слова, взятые для именования, были связаны с появлением ребенка в семье, с его поведением и внешностью в раннем возрасте, с отношением к нему взрослых.

Если ребенка ждали и хотели, его называли — Хотен, Ждан, Чаян, если, наоборот, не хотели — Неждан, Нечай, Лишний, Засуха, Забота. Для именования использовались названия самых общих внешних признаков ребенка, отличительных особенностей новорожденного — Голован, Губа, Толстой, Сухой, Кучерявый. Называли по особенностям поведения: Горлан, Молчан, Жмура, Лепетуха, Улыба, Несмеяна. Были приняты имена, связанные с порядком появления ребенка в семье — Первой, Вторак, Осьмак, Девятка. Основанием для выбора имени могли служить названия времен года, дней недели, явлений природы, сопутствовавших рождению ребенка, — Вешняк, Зима, Суббота, Сумарок, Вечер, Мясоед, Посник^[18]. В именах, дававшихся детям, часто наблюдается положительная эмоциональная настроенность: Басюра, Бажера, Красава, Лапушка, Душенька, Вихорко, Белуша, Ненагляда, Голуба, Милован, Хорошуха.

Кроме прямого использования бытующей лексики, путем различных преобразований создавались особые слова, более пригодные для именования. Эти специальные образования следует считать полноценными русскими личными именами прошлого: Нелюба, Томило, Истома, Будило, Бессон, Очан, Зор, Поздей, Черней, Кудрявен и др. То, что это специфические личные имена, а не прозвища, полученные взрослыми людьми, подтверждается еще и тем, что перечисленные и им подобные слова не употребляются в нашем языке как имена нарицательные, хотя основы их нам понятны.

Ограниченность лексики, употреблявшейся для именования детей, значительно компенсировалась за счет большого количества различных словообразующих суффиксов, Так, счетные прилагательные первой и семой (седьмой) дали имена Перва, Первак, Первуля, Семак, Семаня, Семаша, Семуха, Семик, Семава, Семиха. От слова мал​(ая/ый) пошли имена Малюк, Малюта, Малюня, Малуша, Малява и др. Благодаря обилию суффиксов, приданных различным определениям, образовались формы мужских и женских имен: Большак и Большуха, Говорун и Говоруха, Журавок и Журавка, Семак и Семака. Впрочем, формы, оканчивающиеся на ‑а, не всегда были женскими. Прозвищные имена Лепетуха, Говоруха и т. п. могли получать и мальчики. В современных фамилиях Милашев и Милашин, Найденов и Найдин, Ненашев и Ненашин, Первов и Первин прослеживаются следующие парные имена — Милаш и Милаша, Найден и Найда, Ненаш и Ненаша, Первой и Перва. Благодаря обилию суффиксов насчитываются десятки именований с основами бел, мал и др.: Бела, Белава, Белана, Белаша, Белка, Белоня, Белоха, Белуха, Белушка, Беля, Беляна, Белок, которые нами реконструированы из фамилий Белин, Белавин, Беланин, Белашин, Белкин, Белонин, Белухин, Белохин, Белушкин, Белянин, Белков. Наличие таких и подобных имен в документах взрослых говорит о том, что многие внутрисемейные имена сохранялись на всю жизнь.

Внутрисемейные имена, как правило, имели форму существительных. Именования в форме прилагательных редки. Это объясняется функциональной особенностью внутрисемейных личных имен: в семье имя служит для называния. Прозвища, образованные от прилагательных, выглядят естественнее, когда о людях говорят в третьем лице. Кроме того, имя у ребенка одно, тогда как у взрослого всегда бывало либо личное прозвище, либо семейное прозвание.

Следует обратить внимание на еще один небезынтересный факт состава имен в словаре Н. М. Тупикова — неравномерность числа носителей отдельных имен. Особенно широко распространенных имен было всего около 70, из них особой популярностью пользовалось пять: Богдан, Истома, Томило, Ждан, Третьяк. Несколько реже употреблялись имена Бессон, Бажен, Воин, Волк, Дружина, Жук, Меньшой, Некрас, Нечай, Первой, Посник, Пятой, Русин, Черной, Шестой. Остальные имена этой группы — Булгак, Бурой, Бык, Беляй, Вешняк, Воробей, Ворона, Второй, Голова, Горяин, Губа, Девятой, Добрыня, Замятня, Заяц, Злоба, Козёл, Козарин, Кривой, Курбат, Лобан, Малыш, Молчан, Мороз, Неклюд, Немир, Неустрой, Нехороший, Онтоман, Поспел, Путило, Смирной, Субота, Сухой, Толстой, Угрим, Ушак, Чудин, Шарап, Шишка — повторялись еще реже, но были достаточно популярны.

Есть основания предполагать, что все перечисленные имена были внутрисемейными, несмотря на то что они очень разные по характеру. Не исключено, что среди них были имена, якобы предохранявшие человека от действия злых сил, например Злоба, Немир, Нехороший. Имена Шишка, Кривой, Неклюд, Неустрой давались, возможно, как охраняющие от увечий, ушибов, жизненных неудач и нужды.

Как видим, номенклатура внутрисемейных имен не очень широка по сравнению с именами общественно-бытовыми, зато они были весьма популярны и повторялись во многих семьях. Именно этим можно объяснить их широкую распространенность. Так как семья была относительно замкнутой социальной ячейкой, одинаковые имена никому не мешали, они не несли широкой различительной функции, хотя в личной жизни каждого члена семьи они были первичными и основными. У этих имен были свои уменьшительные и ласкательные формы вроде Бычок, Волчонок, Козуля и др., которыми и пользовались внутри семьи. Когда человек вырастал и выходил за пределы семьи, он начинал пользоваться полным именем. Однако одного внутрисемейного имени ему было уже недостаточно, и он стихийно становился обладателем второго имени-прозвания, которое не было чем-либо обязательным, но оно почти всегда сопровождало основное имя в различных ситуациях: Шумило Швец, холоп (1609 г.), Пятой Моромец, стрелец (1607 г.), Первуша Черепан, крестьянин (1629 г.); черепан — житель Череповца.

В документах, относящихся к древней истории нашей страны, встречается также множество лиц с одним-единственным именем: общеизвестны, например, выдающиеся градостроители и зодчие древности — мастера Миронег и Ждан (XI в.), мастер Милонег (XIII в.), зодчий Барма (XVI в.) и др. Словарь Н. М. Тупикова также включает ряд однословных имен: Бортень, холоп (1462 г.), Драка, литовский крестьянин (1456 г.). Не исключено, однако, что это были не единственные их имена и что история просто не донесла до нас их полного именования.

С введением христианства внутрисемейные имена стали активно вытесняться церковью. Именно их, а не общественно-бытовые прозвания церковь старалась заменить новыми, иноязычными именами. Известно, однако, что в течение долгого времени древнерусские личные имена не выходили из употребления, а сосуществовали вместе с христианскими вплоть до XVIII в. Н. М. Тупиков приводит примеры из документов Северо-Западной Руси XVII—XVIII вв.: Алмаз Иванов, Важен Микитин. Он указывает на употребление таких имен даже у высших классов: князь Воин Михайлович Кропотин, дворяне Беспута Сабуров, Второй Буйков, Дивей Уколов, боярские дети Дорога Сумароков, Мясоед Левонов, Нелюб Оксенов, Нечай Петров и др.

Насколько сложны были именования на рубеже XVI—XVII вв., может показать следующая запись: Иван Котунин, а прозвище Смиряй (1584 г.); он же упоминается далее как Смиряй Гордеев с[ын] Котунин. Здесь совместились у одного лица два имени: русское бытовое Смиряй и христианское Иван; Котунин — патроним от прозвища отца, оно же семейно-бытовое прозвание, Гордеев — семейное прозвание от христианского имени Гордей.

Общественно-бытовые прозвища отчасти напоминают внутрисемейные личные имена наших древних россиян. Разница в том, что одни давались при рождении, другие — уже взрослым людям. Если человек, вырастая, сохранял свое внутрисемейное имя, он неизменно начинал пользоваться и другим именем, которым называлась вся семья, либо прозвищем, которое он получал вдобавок к внутрисемейному. Пользоваться одним именем, да к тому же таким, которое постоянно повторялось у других, было неудобно. Отсюда и выросла эта необходимость иметь два имени. Общественно-бытовые прозвания присваивались взрослым людям преимущественно в трудовом коллективе. Естественно, что в разных частях страны такие прозвания были связаны с различными говорами, наиболее типичными местными условиями, историческими событиями, отражали специфику местных народных промыслов и т. д., они включали огромное число названий предметов и явлений окружающей среды, а также определений, связанных с профессиональной деятельностью и социальным положением именуемых. Общественно-бытовые имена-прозвища предназначались для широкого круга людей. Они должны были выполнять различительную функцию, и это предъявляло к ним особые требования. Они должны были быть оригинальными, не повторяющимися в любой обстановке, куда человек в течение своей жизни мог попасть.

С увеличением населения и ростом производительных сил менялись отношения между людьми, менялся язык и с ним общественно-бытовые именования, которые из него черпались.

Основная масса общественно-бытовых имен была нейтральна по своему настрою, что подтверждается всем составом словаря Н. М. Тупикова. Не следует удивляться тому, что в далекие от нас времена люди носили подобные именования. Менялись времена, менялись слова. Однако до нас дошли свидетельства прошлого в виде основ современных фамилий, в которых сохранились те же названия зверей и птиц, обозначения явлений природы, моральных категорий и иных черт человека. Подробнее об этом говорится в главе «Лексическое поле».

Прозвища — вечно живая языковая категория. Они постоянно возникают в любом коллективе. Даже в случайно собравшейся группе людей (в магазине, на вокзале) кто-либо из присутствующих легко может получить прозвище, выделяясь из общей массы своей внешностью, бросающимся в глаза поведением, назойливостью, подвижностью и т. д. Такие прозвища долго не живут: люди расходятся и прозвище забывается. Но там, где люди постоянно общаются друг с другом, прозвища могут быть устойчивыми. Устойчивы прозвища у некоторых людей с характерной внешностью или манерами.

Об этом хорошо сказал Н. В. Гоголь: «Выражается сильно российский народ! и если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света, и как уж потом ни хитри и ни облагораживай свое поприще, — ничто не поможет: каркнет само за себя прозвище во все свое воронье горло и скажет ясно, откуда вылетела птица» (Мертвые души, т. I, гл. V).

В отличие от прозвищ фамилии — это официально закрепленные, юридически значимые именования. Они не возникают и не исчезают по чьему-либо капризу, не меняются в связи с изменением нашего отношения к именуемому человеку или в связи с изменением его внешности. Нам известны ослепительно яркие блондины по фамилии Чернышов или Чернухин и жгучие брюнеты с фамилиями Белов, Рыжов, Белых, Белыщенко, Беленький. Фамилии стилистически нейтральны, даже если в состав их входят суффиксы субъективной оценки, сообщающие личным именам и прозвищам разнообразнейшие оттенки отношения именующих к именуемому. Сравните личное имя Антон (официальная паспортная форма) и Антоша, Антошка, Антошечка, Антонка, Антонушка, Антошенька…

Таким образом, история русских фамилий тесно связана с историей личных и прозвищных имен, из которых образовались специальные именования по отцу — патронимы, давшие в своем дальнейшем развитии современные фамилии.

Основы русских фамилий

Разнообразие русских фамилий достигается за счет большого количества разнородных элементов, использованных в качестве их основ. Это исконные и заимствованные слова литературного русского языка и его диалектов. По своему положению в языке это могут быть личные имена, прозвища, отчества, а также уже готовые фамилии, подвергающиеся дальнейшим трансформациям (ср. нестандартные фамилии Божко, Папко от имен Божен, Божидар и Папа, Папила и их стандартизированные варианты Божков, Папков), географические названия, названия племен и народов, обозначения различных предприятий и сельскохозяйственных угодий и, наконец, весь фонд нарицательной лексики русского языка, по различным причинам вовлеченный в сферу образования фамилий.

Фамилия сотней незримых нитей связана с жизнью общества, и в первую очередь с его культурой. Культура — это совокупность достижений общества в его материальном и духовном развитии. К духовной культуре относятся язык, литература, искусство, религия, философия. Особенно живо на прогресс культуры реагирует словарный состав языка. Любое культурное новшество моментально отражается в нем. Вышедшие из общего употребления слова часто сохраняются в составе собственных имен. Поэтому созданное в ту или иную эпоху имя может быть однозначно соотнесено с культурой и культурно-историческими традициями определенной эпохи. Оно несет в себе информацию об особенностях эпохи и является ее своеобразным памятником.

Становление русских фамилий отражает этапы развития русского общества. Эти же этапы отразились и на словарном составе русского языка. Например, возникновение определенных социальных институтов (боярство, дворянство, чиновничество) непременно требовало специальных слов для их обозначения. Спустя некоторое время от таких слов, как боярин, дворянин, чиновник, образовались индивидуальные прозвища людей. Еще позже эти прозвища сделались основами фамилий, ср. Бояринов и Полубояринов, Дворянский, Дворянкин, Чиновников. Кроме известных названий профессий и иных слов, связанных с человеческой деятельностью, фамилии вбирают в себя массу слов, исчезнувших из живого повседневного употребления, в связи с чем обнаружение этих слов и раскрытие их значений очень важно для изучения истории языка и общества.

Разнообразие и богатство слов, вошедших в состав русских фамилий, напоминает своеобразную энциклопедию русского быта и языка. Среди них есть слова, отражающие различные стороны исторической действительности — материальной и духовной культуры наших предков. Так, ушедшие из современного языка, но все еще понятные нам слова, сохранившиеся в литературе, находим в основах фамилий Сохин, Бричкин, Тарантасов, Конкин, Кутьин, Полушкин. Наибольший интерес для нас представляют фамилии, которые раскрывают перед нами огромную и четкую в своей общественной структуре старую Россию. В них отразились не только разнообразные профессии, все классы общества: крестьяне и помещики, фабриканты и рабочие, господа и их слуги, купцы, чиновничество, церковь, армия, но и пороки и человеческие добродетели, мечты и быль. Воспоминания обо всем этом хранят фамилии Слугин, Смердов, Холопов, Дворников, Конюхов, Запрягаев, Челядин, Половой, Лакеев, Мальчиков, Поваренков и др. Фамилии Попов, Певчев, Дьяконов, Приходский, Обеднин, Колоколов, Звонарев, Молитвин, Божьев, Дьячков, Храмов, Владыкин, Богодухов связаны, по всей вероятности, с церковью, которая занимала до революции огромное место в общественной жизни народа.

Фамилии давались при самых различных обстоятельствах: например, Губернаторов мог быть и сыном, и слугой губернатора, его служащим, крестьянином помещичьего имения губернатора и т. д. То же можно сказать и о других фамилиях: Помещиков, Есаулов, Господинов, Гетманов, Царицын, Хозяинов, Барский, Графский. Если фамилии Солдатов, Офицеров, Капитанов, Генералов, Полковников не вызывают в наше время никаких особых ассоциаций, то Уланов, Гренадеров, Драгунов, Корнетов, Кадетов — уже история. Прошлым веет и от фамилий Дворянкин, Дворянинов, Мещанинов, Городничев, Исправников, Подьячев, Писарев, Предводителев, Заводчиков, Фабрикантов, Хозяев, Владельцев, Батраков, Приказчиков, Барышников, Коробейников и др. Профессии и кустарные производства отражены в весьма распространенных фамилиях Мельников, Гончаров, Кузнецов, Бочаров и Бочкарев. Несколько реже встречаются Круподёров, Пивоваров, Сбитеньков (сбитень — старинный русский сладковатый напиток, который варили в самоварах), Телегин, Хомутов, Ткачёв и Пряхин. Городские профессии отражены в фамилиях Извозчиков, Фонарёв, Каретников, Сюртуков, Переплётчиков, Мраморнов, Дубоделов, Алебастров и др. Более мелкие профессии и предметы труда — в фамилиях Топорищев, Кастрюлин, Аршинов, Ведерников и др. О бедности и тяжелой доле говорят фамилии Объедкин, Нуждин, Худокормов, Корочкин, Бездомников, Усталов, Голоднов, Подпалкин, Невзгодов, Семигорелов, Подвальный, Огрызков, Тюрьмин, Чердаков, Небогатиков, Кусочкин.

Во многих фамилиях мы встречаем вполне современные слова и понятия: Аптекарев, Закройщиков, Почтарёв, Живописцев, Докторов, Лекарев, Студентов, Лоцманов, Поваров, Маляров, Кочегаров, Шурупов, Шпунтов, Гвоздев, Молотков, Купоросов, Растворов, Скипидаров, Ланцетов, Эфиров, Буфетов и др. Еще более современными кажутся слова, лежащие в основах фамилий Гражданкин, Советов, Пятилетов, Депутатов, Экземпляров, Фасонов, Товаров, Механиков. Они образованы в близкую к нам эпоху, в XIX и даже в XX в.

Дело в том, что самая многочисленная часть русского населения — крестьянство — оставалась без официально закрепленных фамилий до конца XIX в., а некоторые представители крестьян получили фамилии только после революции, в связи с паспортизацией городского и некоторой части сельского населения, проведенной Советским правительством в 30‑е годы. В дореволюционной России паспорта имело преимущественно городское население. После революции паспорта были отменены. Советские паспорта впервые вводились Постановлением ЦИК СНК СССР от 27 декабря 1932 г. как мероприятие по улучшению учета населения городов, рабочих поселков и новостроек. Постановление не распространялось на сельское население. В 20‑е годы была разрешена перемена неблагозвучных и обидных для их носителей фамилий. Списки лиц, переменивших фамилии (наряду со списками лиц, сменивших личные имена на более «современные», как это тогда казалось), регулярно публиковались в газете «Известия». Очевидно, в те времена возникли такие фамилии, как Пятилеткин, Колхознов, Тракторщик, Индустриев, Рабочев, Фабричный, Фабричкин, Октябрьский, Первомайский, Краснофлотский. При этом иногда в качестве новых брались уже существующие фамилии, принадлежавшие хорошо известным людям (Пушкин, Айвазовский), в иных случаях человек сам себе придумывал фамилию от понравившегося слова в соответствии с традиционными образцами: Трактористов, Орденоносцев.

Насколько свободно можно было в то время взять себе практически любую фамилию, явствует из воспоминаний очевидцев. Например, жительница Ленинграда, Евдокия Николаевна Бойцова рассказала о происхождении своей фамилии и фамилий своих родственников следующее. В деревне Маслово Новгородской области жил крестьянин Андрей. Фамилии у него не было. В быту звали Андрюха. Детей прозывали Андреевыми. Когда они стали взрослыми, они все получили разные фамилии. Старший сын, Михаил Андреевич, получил в армии фамилию Бойцов, второй взял себе фамилию Неробеев. Третьего прозвали Крёкиным — он все время крёкал, т. е. покашливал. Именно эти их фамилии перешли к их детям как официальные, юридически закрепленные. В деревне Сутоки Новгородской области глава семьи Федор Степанов постоянно хвастался. Его прозвали Бахвалеем. Дети его официально значатся Бахвалеевыми. В деревне Шубино Новгородской области крестьянин Рома Рыжий построил себе дом в конце деревни, за прудом. После этого всю их семью прозвали Запрудскими, и эту фамилию унаследовали дети: Семен Романович Запрудский, Владимир Романович Запрудский. В той же Новгородской области два сына Никанора Степановича Степанова записали при получении паспортов свои фамилии по отцу, Степановы, а третий записал себя Вихровым, потому что ему понравилась такая фамилия.

Отсутствие у крестьян вплоть до недавнего времени постоянных, передававшихся от отца к сыну фамилий объясняется спецификой самих фамилий как особых, официальных именований, которые записываются в документах и связаны с различного рода регистрациями населения, а также образом жизни русского крестьянства, которое в массе своей в прежние времена постоянно проживало в одной и той же деревне. В своих родных местах паспорта никому не требовались, а потому внутри своей сельской общины не возникала необходимость в особом официальном именовании.

Тем не менее так называемые уличные, или деревенские, фамилии у русских крестьян существовали очень давно. Именно они попадали в переписные листы, когда требовалось записать всех жителей «по именам с отцы и прозвищи». Однако в отличие от фамилий, юридически закрепленных за всеми потомками лица-носителя определенного именования, эти уличные фамилии были нестабильными. Например, одно и то же семейство могли именовать Гавриловы в соответствии с именем главы семьи Гаврила, Шорниковы или Кузнецовы по его профессии, а также по какому-нибудь индивидуальному прозвищу главы семьи: Репин, Кадилов, Кривов, Белошапков и др.

Если крестьянин уходил в отхожий промысел — так в старину назывались работы, выполняемые вне своей деревни, — например со своей лошадью и телегой или санями работать в обозе, или, как раньше говорили, в извоз, или подряжался строить какой-нибудь дом, дорогу и т. д., в справке, которую он получал от писаря, записывалась одна из его уличных фамилий. Если он оседал в городе и «выправлял себе паспорт», эта фамилия закреплялась за ним и за его потомками. Если он возвращался в деревню, он мог получить новую «уличную» фамилию. Необходимость «уличных» фамилий или прозваний диктовалась общественно-бытовыми условиями старой деревни: семьи разрастались, делились, сыновья с их семьями выделялись в отдельные хозяйственные ячейки, отселялись от отцовского гнезда; поэтому для них были необходимы добавочные именования — прозвища, фамилии. Иной раз целые села, образовавшиеся за несколько столетий из потомков одной семьи, оказывались носителями лишь одной юридически зафиксированной фамилии, но в сельском быту каждая семья имела свое индивидуальное прозвание.

Уличные фамилии бытуют в русских деревнях и по сей день. В сельских местностях нередко приходится сталкиваться с таким явлением, когда про какую-нибудь семью говорят: пишутся-то они Новиковы, а зовутся Игнатьевы или пишутся-то они Кузнецовы, а прозываются Репьёвы. При этом паспортная фамилия, которую пишут и на конвертах писем, присылаемых в деревню из города, порой бывает менее известной в деревне, чем «уличная», прозвищная фамилия. Бывают и такие случаи, когда в сельских школах детей записывают по «уличным» фамилиям, со слов родителей или знакомых, не проверяя метрик. Во многих случаях эта фамилия в дальнейшем становится основной, паспортной фамилией подростка.

Около половины современных русских фамилий образовано от личных имен православного христианского календаря. Эти имена стали насаждаться церковью после X в. и заняли к началу XVIII в. довольно прочное место в быту и в языке. В XIX и начале XX в. полные календарные имена сделались самой удобной, простой, а потому и самой распространенной основой для вновь создаваемых фамилий крестьян и рабочих, набиравшихся из тех же крестьян. От полных календарных имен стали образовывать и фамилии солдат. После отмены крепостного права в России начинаются большие экономические преобразования, связанные с перемещением значительных контингентов людей. Естественно, что те, у кого к тому времени не было паспортов и официально закрепленных фамилий, их получают. В связи с этим конец XIX — начало XX в. — это время массового образования фамилий. Если в предыдущие эпохи чаще встречаются фамилии от разговорно-бытовых форм имен, то в эту — от полных паспортных.

Так как мужских имен в календарях было во много раз больше, чем женских, то, естественно, фамилий с основами от мужских имен большинство. Это тем более понятно, если принять во внимание, что фамилии почти всегда образовывались от именования главы семьи или рода. Большая часть этих фамилий оформлена традиционными суффиксами ‑ов​(‑ев), ‑ин: Абрамов, Корнеев, Савин. Фамилии некоторых семей не образовали такой полной суффиксальной формы, а сохранились в виде чистых основ: Абрам, Корней, Сава.

Как полные, так и бессуффиксные фамилии образовывались не только от форм имен, зафиксированных в церковных календарях, но и от народных разговорных форм этих имен, а также от сокращенных и субъективно-оценочных вариантов имен. Приведем примеры: фамилии Косма и Космин — от канонической формы имени Косма; Кузьма и Кузьмин — от народной формы этого же имени Кузьма; Кузя и Кузин — от сокращенной формы данного имени, а Кузьменин — от ласкательной формы Кузьменя. Фамилии Пуд и Пудов образованы от канонического имени Пуд, а Пудиков — от основы уменьшительной формы Пудик. Наиболее частая фамилия от имени Пётр — Петров, но есть и фамилии Петрик, Петрище, Петрук, Петруня, Петруха, Петруша наряду с суффиксальными образованиями от них: Петриков, Петрищев, Петруков, Петрунин, Петрухин, Петрушин и т. д.

Фамилий от женских личных имен церковного календаря относительно мало, но они все же образовывались, чему были в свое время разные основания — вдовство женщины, солдатчина, когда женщина оставалась на долгие годы во главе семьи, незаконнорожденность, т. е. безмужние дети, особые заслуги или отличительные особенности отдельных женщин. Фамилии, образованные от женских календарных имен, также встречаются в различных формах — суффиксальной и бессуффиксной — и включают различные варианты основ — канонические, народно-бытовые, сокращенные, а также с суффиксами субъективной оценки: Аграфенин и Гранин — первая от народной формы канонического имени Агриппина — Аграфена, второе от сокращенного варианта народной формы Граня. Таковы же фамилии Аннин и Аннушкин с той разницей, что фамилия Аннин образована от канонической формы имени Анна. Приведем еще несколько фамилий от отдельных имен: Иринин — Ирушкин — Иркин, Варварин — Варин — Варюхин — Варюшин, Надеждин — Надёжкин — Надин — Надькин, Екатеринин — Катеринин — Катин — Катюхин, Ольгин — Олин — Олюнин — Олькин.

Перечни календарных имен, от которых образовывались фамилии, были лишь относительно стабильными, да и то начиная с середины XIX в., когда стал регулярно выходить церковный календарь в издательстве Гатцуга. До этого времени перечни имен христианских святых печатались в самых разнообразных календарях и богослужебных книгах, а еще раньше переписывались от руки, главным образом в монастырях. Все это обилие календарей и книг, рассеянных по всей территории России, естественно, не могло обеспечить ни одинакового состава имен, ни их идентичной орфографии. В богослужебных книгах, рукописных и печатных, даже в календарях более позднего времени (в основном гражданских), было большое число имен, попавших туда из самых различных источников. Многие из них не были допущены в единый церковный календарь, который начал печататься с конца XIX в. и стал единственно законным для выбора имени при крещении, обязательном для каждого русского. Однако имена из старых календарей и богослужебных книг успели в свое время войти в быт и образовать фамилии. Ниже приведены некоторые фамилии от старых имен.

Фамилия	Имя
Азиев	Азий
Ангелов	Ангел
Бантиков	Бантик (вместо Баптик)
Коллегов	Коллег
Мамин	Мама
Океанов	Океан
Пальмов	Пальм
Писеев	Писсей
Секуторов	Секутор
Тутов	Тут (современное Тит)

Сохранились и бессуффиксные формы фамилий, повторяющие подобные имена: Антиох, Британ, Дарий, Иордан, Палей, Пастор, Раз, Татьян, Фауст, Филон, наравне со стандартными формами от них: Палеев, Пасторов, Разов, Фаустов, Филонов.

Перечни имен, вошедших в святцы XX в., были значительно более ограниченными по составу, чем все прежние источники, вместе взятые, но круг их был все же достаточно разнообразным — более 800 мужских и около 250 женских. Наиболее часто употреблявшиеся из них дали начало наиболее распространенным русским фамилиям: Васильев, Григорьев, Иванов, Михайлов, Петров, Фёдоров и др. Сохранились в основах фамилий и редкие календарные имена — Герман, Донат, Максимильян, Никодим, Орест, Эраст (Ераст). Они вошли в состав календарных имен позднее. Соответственно фамилии от них встречаются реже.

Большинство фамилий образовывалось от народных форм имен: Абрамовы от Абрам, а не от церковных Авраам и Аврамий, Денисовы от Денис, а не от Дионис и Дионисий, Ивановы от Иван, а не от Иоанн, Калинины, Климовы, Нестеровы соответственно от Калина, Клим, Нестер, а не от Климент, Каллиник и Нестор. Имя Савва в литературном языке обычно пишется с удвоенным в, хотя изначально никакого удвоения в нем не было: Сава. Именно от этой формы имени образовалась фамилия Савины. Формы имен Гордий, Давид, Симеон не образовали стандартных русских фамилий, а лишь нестандартные: Гордий, Давид, Симеон. Имена Макар и Макарий, Назар и Назарий образовали по три формы фамилий: Макаров, Макарьев и Макар, Назаров, Назарьин (от Назария) и Назар.

Многие фамилии образованы от различных сокращенных форм имен, а также от имен с суффиксами субъективной оценки. Иной раз по такой ласкательной или усеченной форме очень трудно определить, от какого полного имени образовалась фамилия. Например, фамилия Санин происходит не от саней, а от имени Саня (Александр), Лактионов и Локшин — от имени Галактион. Локшин сопоставляется также с прозвищным диалектным именем Лёкша (левша), фамилии Лялин, Ляликов, Леликов восходят к ласкательным формам имени Алексей, Политов — к имени Ипполит. Фамилии Докшин, Дронов, Финошин образованы от разговорно-бытовых форм имен Евдоким, Андроник, Афиноген. Фамилии Фоломин, Холонин, Ахромов, Вахрушин, Вахов, Вахин, Вахлов связаны с календарным именем Варфоломей. Фамилии Фонин и Фоняков образованы от различных разговорно-бытовых форм имени Афанасий, фамилии Сифоров, Циферов — от форм имени Онисифор.

Число фамилий с основами, так или иначе связанными с обычными словами русского языка, намного превышает количество фамилий, образованных от имен церковного календаря, который представлял собой относительно закрытый список. Хотя в разные годы состав имен в рукописных и, позже, печатных календарях несколько варьировал (за счет пропусков, описок или приписок к числу имен слов, таковыми не являвшихся), все же список мужских имен даже в самых полных календарях не превышал 900, а женских — 300 именований. При этом некоторые имена были настолько редкостными, что практически не могли образовать фамилий (Никтополеон, Голендуха). Многочисленные уменьшительные, ласкательные, «устрашительные» и прочие варианты имен давали дополнительный источник основ для фамилий, но фактически наиболее частотными оказываются фамилии, образованные от основ полных паспортных имен.

В таблице 1 показана частотность наиболее распространенных русских фамилий на основе подсчетов, выполненных Б.‑О. Унбегауном по справочнику «Весь Петербург» за 1910 г. Фамилии приводятся в порядке убывающей частотности. В левом столбце даются фамилии, образованные от календарных имен, в правом — прозвищные и искусственные фамилии. К числу искусственных относится, например, фамилия Виноградов, часто дававшаяся в духовных училищах. Искусственность ее подтверждается и тем, что в центральной и северной России виноград не растет и был известен, скорее, из книг. Достаточно искусственной представляется нам и фамилия Смирнов, стоящая в данной таблице на четвертом месте. Интересно, что фамилия Буянов не вошла в состав первых ста, наиболее частотных фамилий.

Мы отдаем себе отчет, что данная выборка достаточно случайна и ограничена по материалу. Тем не менее она достаточно показательна: фамилии от широко распространенных календарных имен составляют компактную группу с наивысшей частотностью — 39 фамилий у 17 666 носителей из общего числа около 200 тыс. человек, охваченных данным справочником. Среди приведенных нами в таблице первых шестидесяти наиболее распространенных фамилий не от календарных имен образована 21 фамилия с 7369 носителями. Далее идут фамилии от менее частотных календарных имен, все чаще перемежаясь с фамилиями искусственными и прозвищными. На 86 месте по частотности оказывается первая фамилия на ‑ский: Покровский, на 93 — Троицкий. Интересно, что в состав первых ста фамилий не вошла ни одна от какого-либо уменьшительного имени. Это говорит об их достаточной индивидуальности и оригинальности.

Необходимо отметить, что различного рода специальные ласкательные и прочие формы были в прошлом не у одних только календарных имен. Имена некалендарные, прозвищные также обладали значительным количеством образований, оторвавшихся от непосредственного обозначения тех реалий, на базе которых они возникли. Древнерусские имена Бык, Волк, Медведь имели в семейном обиходе формы Бычок, Бычко, Волчок, Волчко, Волчёнок, Медведик, Медведко, бытование в прошлом подтверждают не только документальные записи, но и современные фамилии Бычков, Волчков, Волченков, Медведков, Волчок, Волчёнок, Медведик. Подобные формы образовывались и от других древних имен: Ветчинка, Головка, Головушка, Баранчик, Бубенчик, ср. современные фамилии Ветчинкин, Головкин, Головушкин, Баранчиков, ср. ласкательное от чёрт — чёртушка в современной фамилии Чёртушкин. Имя Мороз имело ласкательные формы Морозик, Морозко, Морозок, Морозёнок. У С. Б. Веселовского приведены также Мураш, Лапоток, Мешечек, Смолка и др. Параллели им находим в современных фамилиях Мурашёв, Лапотков, Смолкин, ср. также Дубик, Дубок, Золотко, Липка, Лебёдка и Дубков, Липкин, Лебёдкин.

В русский язык на протяжении веков влилось множество иноязычных слов. Некоторые из них обрели новую форму и звучание и настолько обрусели, что их едва можно отличить от исконно русских (ярмарка от нем. Jahrmarkt), другие сохранили свою первоначальную форму (сувенир от фр. souvenir). Большинство их вошло в словари русского языка и употребляется наравне с русской лексикой. От этих слов образовались в свое время прозвища и прозвания, затем фамилии, которые наряду с фамилиями от русских лексических основ следует считать русскими (Аспидов, Башлыков, Курьеров, Париков и др.). То же относится к фамилиям Гранит и Гранитов — от итальянского granito ‘твердый’, ‘массивный’, ‘гранит’, фамилии Комендант и Комендантов — от французского commandant ‘командующий’, ‘глава’, ‘комендант’, Натурин — от лат. natura ‘рождение’, ‘образ’, ‘форма’, ‘природа’. Фамилии Фортуна, Амантов, Шеров и некоторые другие были, по всей вероятности, даны в дворянско-помещичьей среде, где французским языком пользовались наравне с русским. Любопытным примером может служить фамилия Кошонин: кошон по-французски ‘свинья’, но прозвище Кошоня, от которого образовалась фамилия, — русская народная интерпретация французского слова, следовательно, такая фамилия должна считаться русской.

Фамилии, иноязычные основы которых не вошли в словари русского языка, если они оформлены русскими суффиксами и входят в состав триединого именования (имя, отчество, фамилия), видимо, также могут считаться русскими: Оксов (в переводе на русский язык — Быков), Шмидтов (в переводе — Кузнецов), Циммерманов (в переводе — Плотников) и т. д. Есть, однако, у русских фамилии, которые являются иноязычными по основе и по форме и выступают в виде бессуффиксных: Кох (нем. ‘повар’), Мистрис (анг. ‘госпожа’), Ривьер (фр. ‘река’), Шевалье (фр. ‘всадник’). Эти фамилии уже нельзя отнести к составу русских.

Иноязычные основы русских фамилий разнообразны как по времени проникновения в наш язык, так и по характеру. Кроме иноязычных личных имен (Вильямс, Фридрихов), в основах фамилий встречается иноязычная нарицательная лексика. Часть этих образований — фамилии иностранцев, которые появились у нас вместе с их носителями. Вливаясь в русскую языковую среду, эти иноязычные фамилии иногда несколько изменяли свое звучание (Грандмезон, Ренард, Шамбер), иногда сохранялись в неизмененной форме (Готт, Сабо, Федер, Швер). По существу это такие же образования от нарицательных, как и русские бессуффиксные фамилии Зима, Голова, Каменщик, Воробей, Мороз, которые соответствуют немецким Винтер, Копф, Маурер, Шперлинг, Фрост. Русские прозвищные фамилии Лиса и Лисица соответствуют французской фамилии Ренард, а фамилия Шапка — французской фамилии Шапо.

Основы русских фамилий не исчерпываются указанными. Вспомним, что к моменту становления русских фамилий (XV—XVII вв.) при именовании людей, помимо личных и прозвищных имен их предков, обращались к их местожительству, к их происхождению от какого-либо народа, к профессиональной характеристике. Подробно об этом будет рассказано в главе «Лексическое поле» и в последующих главах. До сих пор мы почти ничего не говорили об искусственных фамилиях и псевдонимах. Их основы отличаются своеобразием, поэтому им посвящаются особые разделы.

Таблица 1. Частотность наиболее распространенных русских фамилий

Фамилии, образованные от календарных имен	Количество	Прозвищные и искусственные фамилии
Иванов	1908
Васильев	1352
Петров	1325
	881	Смирнов
Михайлов	789
Федоров	757
	753	Соколов
Яковлев	662
	645	Попов
Андреев	636
Алексеев	604
Александров	564
	540	Лебедев
Григорьев	528
Степанов	497
Семенов	494
Павлов	480
	459	Богданов
Николаев	449
Дмитриев	437
Егоров	425
	389	Волков
Никитин	388	Кузнецов
	385	Соловьев
Тимофеев	344
	325	Орлов
Афанасьев	303
Филиппов	292
Сергеев	291
Захаров	289
Матвеев	280
	273	Виноградов
Кузьмин	272
Максимов	268
	255	Козлов
Ильин	253
Герасимов	248
Марков	243	Новиков
Романов	239
Осипов	235
Макаров	232
	221	Зайцев
	220	Беляев
Гаврилов	218
Антонов	217
Ефимов	210
Леонтьев	209
Давыдов	202
	199	Гусев
Данилов	197
	193	Киселев
	192	Сорокин
	192	Тихомиров
	191	Крылов
Никифоров	189
Кондратьев	188
	187	Кудрявцев
Борисов	185	Жуков
	181	Воробьев
	181	Щербаков
	180	Поляков
Савельев	179
	178	Шмидт, Шмит
Трофимов	174
	173	Чистяков
	173	Баранов
Сидоров	168	Соболев
Карпов	167
	166	Белов
	165	Миллер
Титов	164
Львов	163
Фролов	163
Игнатьев	161
	158	Комаров
Прокофьев	156
	152	Быков
Абрамов	151
	150	Голубев
	147	Пономарев
	144	Покровский
Мартынов	142
Кириллов	141
	140	Шульц, Шульце
Миронов	139
Фомин	139
Власов	137
Федотов	136	Троицкий
Назаров	135
	133	Ушаков
Денисов	129	Воронин
Константинов	129
Наумов	126

Литературный язык и народные говоры

Казалось бы, простое понятие — литературный язык — оказывается не вполне простым. Прежде всего под термином «литературный язык» понимают в более узком смысле — язык художественных произведений, в более широком смысле — тот язык, которому учат в школе, которым пользуются в городах, на котором ведется деловая переписка. Здесь мы будем употреблять этот термин в более широком значении, в главе «Имена и фамилии литературных героев» — в более узком.

Единый литературный язык России сложился в результате синтеза делового русского языка, церковнославянского языка, среднерусских диалектов, впитавшихся в московский говор (который стал основой орфоэпических и словоупотребительных норм литературного русского языка), книжных и канцелярских традиций и, наконец, комплексного иноязычного влияния. Все это привело к единственному в своем роде развитию литературного русского языка, при котором на него почти не оказывали влияния местные диалекты.

Соотношение литературного языка и народных говоров (диалектов) в фамилиях очень сложно. Казалось бы, все фамилии должны отражать свойства диалектов тех мест, откуда происходят их носители. Но это не вполне так. Ряд фамилий был создан в городах, в городском просторечии, которое значительно ближе к общелитературному языку, чем к местным диалектам. Язык жителей различных городов России уже давно представляет собой более или менее единое явление, поскольку опирается на единый письменный язык.

Различие народных и литературных форм свойственно не только отдельным словам, но и именам личным. Например, имена, известные в литературном языке в формах Елена, Емельян, в отдельных говорах русского языка выступают как Олена, Алена, Олёна, Алёна, Омельян, Амельян. Все эти формы русских календарных имен отразились в фамилиях, так же как отразились в них и областные, и устаревшие формы имен нарицательных.

Литературные и народные формы имен нарицательных вошли в состав прозваний и фамилий в разное время. Нарицательные, лежащие в основах наиболее древних именований, базируются на народной лексике, тогда как в основах именований более позднего периода встречаются и литературные формы. До XVIII в. особые литературные формы еще редкость, о чем свидетельствуют антропонимиконы Н. М. Тупикова и С. Б. Веселовского.

Встречаются и такие фамилии, относительно которых мы затрудняемся дать однозначный ответ, от русских ли слов они образованы.

Ведь помимо слов, вошедших в современный литературный русский язык, существуют слова областные, диалектные, а также слова, уже вышедшие из состава нашего языка. Изучением первых занимаются диалектологи, а вторых — историки языка. Существуют специальные словари, поясняющие непонятные слова нашего же русского языка. Однако в составе современных русских фамилий могут быть выделены и слова, не зафиксированные ни в одном из областных словарей. Таковы, например, фамилии Будяк и Будяков, ср. западное будятися ‘шататься’; Веренчик и Веренчиков, ср. тверское веренить ‘спешить’, ‘торопиться’; Волеваха и Волевахин, ср. вологодское волевать ‘своевольничать’; Гонтарь и Гонтарев, ср. гонт ‘щепа для кровли’. Мы привели каждую из фамилий в двух формах, стандартной, с типовым русским суффиксом, и нестандартной, в форме, совпадающей с именем нарицательным и с образованным от него прозвищем. И те и другие зарегистрированы у современного русского населения, правда, стандартные встречаются значительно чаще. Очевидно, к числу русских придется отнести и те и другие.

Фамилия Неуймин, очевидно, образована от прозвищного имени Неуйма, Напрасников — от Напрасник, Рассудов — от Рассуд, Ряхин — от Ряха. Эти и многие другие слова, от которых образованы фамилии, в современном русском языке не сохранились. Об их значениях мы можем догадываться из сопоставления с такими словами, как неуёмный, напрасный, рассудок, суд, неряха.

В русских народных говорах неуйма ‘неукротимый, энергичный, деятельный человек’, напрасник ‘кто напрасно наговаривает’, ряха ‘аккуратная женщина’, рассудой ‘рассудительный человек’. Слово рассуд употребляется и в ином значении: если люди не могут между собой договориться, они просят, чтобы их справедливо рассудили, ср. пословицу: «Суд не на осуд, а на рассуд» (Даль В. Пословицы русского народа. М., 1957, с. 170).

Фамилия Комник происходит от слова комник — так в древности назывался конный ратник, ср. современное конник. В «Слове о полку Игореве» говорится: «…а всядемъ, братїе, на свои бръзыя комони, да позримъ синего Дону». Форма комник сохранилась в некоторых говорах и сейчас. Однако рост всеобщей грамотности, обязательное среднее образование, широкое распространение средств массовой информации (радио, телевидение, кино) — все это способствует быстрому уходу подобных слов из нашей речи.

Поскольку письменным языком на Руси изначально был церковнославянский, некоторые славянизмы глубоко проникли в нашу жизнь, например названия букв «Аз», «Буки», «Веди», «Глаголь», «Добро». Интересно, что от всех этих названий в свое время были образованы фамилии: Азов, Букин, Ведев, Глаголев, Добров. Правда, каждую из этих фамилий можно объяснить и иначе: Аз было имя личное в некоторых старых календарях (в более поздних оно значится как Аза, оставаясь мужским). Букой пугали маленьких детей. Фамилию Ведев, если ее поставить в ряд с фамилиями Дажев и Будтов, можно воспринимать как образованную от частицы. Фамилию Глаголев можно сопоставить со словом глаголить, т. е. ‘говорить’, и даже с частью речи (глагол) — но в любом случае это славянизм, глубоко проникший в русский литературный язык. Фамилия Добров может быть сопоставлена со словами добро и добрый. Независимо от истолкования — это одно из самых древних слов нашего языка.

Проникая в письменный деловой язык все фамилии уравниваются друг с другом стилистически (они все делаются нейтральными), хронологически (все оказываются современными, несмотря на свое происхождение от древнейших слов, вышедших из общеупотребительного языка), юридически (именно они фигурируют в документах, даже если образованы от слов просторечных, нелитературных). Попадая в общие списки школьников, студентов, депутатов, фамилии, образовавшиеся в разное время в различных частях нашей страны, оказываются одинаково значимыми, одинаково важными и нужными.

Мы уже говорили о том, что в любом языке существует группа ономастических и околоономастических слов, легко переходящих в именования людей. На примере сопоставления русского литературного языка и его говоров это можно показать особенно наглядно. Для этого необходимо ввести понятие синонимы и омонимы. Омонимами называются слова, одинаково звучащие, но имеющие разное значение, например лук, который едят и из которого стреляют. Синонимами называются слова, не похожие друг на друга по своему звучанию, но совпадающие по значению, например бегемот и гиппопотам.

Хотелось бы обратить внимание на стойкость ономастической и околоономастической лексики. Например, если в древнерусский период было имя личное Петух (слово петух вошло в русский литературный язык), то в различных говорах были имена личные Петел, Кочет, Певень, укр. Пивень с тем же значением основы нарицательного имени, от которого эти имена образованы, ср. современные фамилии Петухов, Кочетов, Кочетков, Певнев. Когда этим именем перестали называть в официальных ситуациях, оно перешло на положение прозвища и все равно осталось в ономастике. Другой пример: во многих языках слово кузнец как обозначение очень нужной и почетной профессии сопутствовало именованию человека. Позже от него было образовано прозвищное имя, затем фамилия. По сей день фамилия с основой ‘кузнец’ относится к числу наиболее часто встречающихся. Но если у русских это Кузнецов, то у белорусов — Ковалев, у украинцев Коваль, у поляков Ковальчик, у немцев Шмидт, у англичан Смит, у французов Форжерон и т. д.

Вот это глубокое проникновение ономастической лексики в жизнь и быт каждого народа, наличие параллельных образований от синонимичных основ в различных языках и отдельных говорах подтверждает неизбежность вхождения именно этих слов в состав собственных имен и делает этимологию и мотивировку фамилий убедительной.

Расчленение русской лексики на литературную и народную, просторечную начинается в XVII—XVIII вв., когда язык образованных людей стал заметно выделяться и отгораживаться от языка тех слоев населения, которым было недоступно образование, т. е. одновременно с началом резкого социального расслоения населения.

Можно назвать немало слов, которые имеют в литературном русском языке одно значение, а в его диалектах — совсем другое. Например, бас в литературном русском языке обозначает ‘низкий голос’, а в диалектах — ‘краса’, красота. Широко распространенная фамилия Басов и редкая Бас могут быть образованы от обоих слов. Поэтому в подобном случае, как и во многих других, трудно говорить о лексическом значении основы фамилии.

В рассмотренном нами материале обнаружено значительное число таких слов. Например, слово грах на первый взгляд кажется славянизмом (ср. чешское грах и русское горох). Однако в диалектах русского языка оно имеет совершенно иные значения. Так, в новгородских говорах словом грах обозначают шумливого крестьянина, ср. также новгородский глагол грахать ‘смеяться’. Слово кока в костромских говорах обозначает ‘крестный отец’. В речи городской интеллигенции имя Ко́ка употребляется как сокращение от Николай, очевидно, не без влияния французского Коко́ с тем же значением. Слово гречка обозначает в русском московском просторечии гречневую крупу, но в саратовском и томском говорах — гречанку. Словом гречиха в литературном русском языке обозначается растение, а в вятском говоре — худая кобыленка.

Мы показали слова, омонимичные в литературном языке и в диалектах. Теперь покажем омонимы, существующие в диалектах. Например, слово большак в различных народных говорах употребляется в двух значениях: ‘главная дорога’ и ‘старший сын’. Совершенно естественно, что в составе фамилий скорее должно встретиться слово большак во втором значении, тем не менее не исключено, что в основу чьей-нибудь фамилии оно попало и в своем первом значении. Слово макуха в разных говорах русского языка означает макушку и жмыхи; мясоед — время, когда нет поста, и некоторую характеристику человека, ср. бобоед, ракоед; шатун — часть машины и медведь, не легший в берлогу; голубец — еда, краска и фигура в танце; волох — национальность и косматый человек. Можно выделить и омонимы литературного языка, например туз — в картах и денежный туз (переносно о человеке); рыжик — гриб, рыжий человек; месяц — часть года, луна; вал — в машине, земляное сооружение; вьюн — растение и человек или животное, которое извивается. Все эти примеры мы привели не случайно. Есть фамилии Волох и Волохов, Месяц и Месяцев, Рыжик и Рыжиков и т. д. Разумеется, естественнее считать, что фамилия Рыжиков получилась от прозвища рыжего человека Рыжик. Но фамилии Сыроежкин, Мухоморов, Поганкин, Подосинников и другие позволяют допустить, что фамилия Рыжиков могла быть образована и от названия гриба.

Выделяются многочисленные ряды омонимов, где одно из созвучных слов — имя нарицательное, а другое — собственное. Например, Майор 1) воинское звание, 2) личное имя; Талай 1) пермское ‘картавый человек’, 2) сокращение от Талалей (Фалалей); Калина 1) растение, 2) народное от Каллиник; Маковей 1) ср. Макоед, Макосей, Макогон, 2) от библейского Маккавей; Пуд 1) мера веса, 2) имя; Гран 1) мера веса, 2) имя; Златоуст 1) кто красиво говорит, 2) второе имя Иоанна Златоуста; Надежда 1) абстрактное существительное, 2) имя; Павлин 1) птица, 2) имя; Лев 1) животное, 2) знак зодиака; 3) имя; Тузик 1) двухвесельная лодка, 2) маленький туз, 3) кличка собаки; Ангел 1) мифологическое понятие, 2) имя; Арест 1) акт задержания, 2) имя; Султан 1) восточный монарх, 2) украшение на шапке, 3) восточное имя; Ходор 1) диалектное ходить ходором, т. е. ‘крутиться’, ‘вертеться’, 2) южное Фёдор; Буй 1) буйный человек, 2) поплавок на якоре, 3) город Костромской области; Ясь 1) ясность, 2) ласкательное от Ян (Иван); Гаврик 1) орловское ‘простак’, 2) тульское ‘щеголь’, 3) пензенское ‘хитрец’, 4) сокращение от имени Гаврила (Гавриил).

Наконец, есть исторические омонимы. Например, слово неделя означает сейчас семь дней, от понедельника до воскресенья; в прежние времена оно означало день отдыха: от слов не делать, ‘не работать’. Это значение слова неделя сохранилось, например, в болгарском языке. Нашему современному слову «неделя» у них соответствует седмица. В основе фамилии Неделин может быть и современное и прежнее значение этого слова. Таким же образом в основе фамилии Студнев может быть слово студень как название кушанья (современное значение) и как название месяца старого славянского календаря (ноябрь).

Многозначность, казалось бы, одних и тех же слов в русском литературном языке и в его отдельных говорах, возможность изменения значений областных слов в связи с распространением их на другие территории, возможность образования прозвищ от различных значений слов — все это свидетельствует о том, что в настоящее время без точного знания истории каждой семьи нельзя со всей очевидностью сказать, почему то или иное прозвище было дано его носителю.

Отсутствие среди известных нам имен нарицательных таких образований, как Заседа, Кудрянь, Псюк, Смеян, Незваль, Проед, Супряга и многих других, входящих в состав нестандартных фамилий, говорит о большой древности основ многих русских фамилий и об их значительном обособлении от нарицательных слов литературного русского языка и его диалектов. Иными словами: есть фамилии русские, в русском происхождении которых мы не сомневаемся, но о которых мы не можем сказать, принадлежала ли их основа к литературному языку или к народному говору. Очевидно, подобные основы издавна составляли русскую ономастическую лексику и формировались по закономерностям, сложившимся в языке для словообразования собственных имен.

Вот несколько словообразовательных гнезд, в которые вошли стандартные и нестандартные фамилии: Огарок и Огарыш и соответствующие им полные, стандартные— Огарков и Огарышев; Дуда, Дудак, Дударь, Дудник, Дудинец, Дудка, Дудчик, Дудин, Дударев, Дудкин и др.; Зуб, Зубак, Зубарь, Зубаха, Зубач, Зубец, Зубик, Зубок, Зубов, Зубарев, Зубцов, Зубков; Кит, Китач, Китыка; Ковш, Ковшарь, Ковшик, Ковшило, Ковшов, Ковшун; Мазун, Мазуля, Мазило, Мазай, Мазок; Нос, Носач, Носок, Носуля; Сахар, Сахаров, Сахарный; Свет, Светов, Светлый, Светлов; Хворост, Хворостяной; Хорошо, Хорошун, Хорошев, Хороший. Несмотря на прозрачность структуры, о конкретном значении некоторых из них мы можем лишь догадываться. Быть может, часть из них вообще не употреблялась в качестве нарицательных и они всегда были особыми собственными именами, для которых не существовало единого и сколько-нибудь определенного нарицательного значения. Различные диалекты русского языка давали практически неограниченное число образцов прозваний, которые при определенных условиях закреплялись в качестве фамилий. Среди них много древнейших обозначений лиц в соответствии с какими-нибудь их свойствами и особенностями.

В результате изменения значения некоторых слов отдельные лица стали, если так можно выразиться, жертвами языковых преобразований. Например, фамилия Блатов образована не от того, что сейчас называется блатом, а от более старой формы слова болото — блато; фамилия Каюков — не от слова каюк в значении ‘конец’, ‘гибель’, а от областного обозначения долбленой лодки; Жуликов — от владимирского жулик ‘чернорабочий’, в костромских говорах словом жулик называют ножик; Воров — от древнего слова вор ‘бунтовщик’, ворами называли крестьян, восстававших против помещиков, вспомним, что человек, похищавший чужое добро, в старину назывался тать. Фамилии Трепачёв, Грабилин, Живодёров были скорее всего связаны с известными трудовыми процессами; трепать волокно, сгребать что-либо, живодёр была профессия на бойне. Кажущиеся нам теперь унизительными фамилии Нищев, Калекин, Инвалидов, Хворов, Судорогин и т. п, также в прошлом не воспринимались столь эмоционально. В народной крестьянской среде прозвища, от которых образованы эти фамилии, считались вполне естественными, просто констатирующими известные факты, Кроме того, как мы видели выше, некоторые из фамилий, кажущихся нам сейчас неприятными, восходят к так называемым охранным именам, основным их назначением в далекой древности было уберечь ребенка от болезней и напастей, помочь ему выжить. Такое именование отразилось в современных фамилиях Нехорошев, Безобразов, Негодин, Неудачин, Чумин, Захвораев и др.

Разумеется, понять все это, помочь окружающим относиться без насмешек к людям с такими фамилиями и быть самим их обладателями — вещи совершенно разные. Необходимо суметь разобраться в наследии прошлого, взвесить преимущества и недостатки каждой фамилии, понять, что значение ее основы отнюдь не есть характеристика именуемого лица. И все же в крайних случаях, в особенности при обмене паспортов, смена фамилий с ярким негативным значением допускается. В отделах загсов и в паспортных столах имеются соответствующие инструкции, разъясняющие, что и как может быть сделано.

Наиболее ощутима связь с нарицательными у фамилий, образованных от исконных слов русского языка по его словообразовательным моделям: Мочалов, Котов, Капустин, Купцов. У фамилий, образованных от иноязычных слов и не включающих русских словообразовательных средств (Магнат, Штурман), она значительно слабее, несмотря на омонимию некоторых фамилий с заимствованным нарицательным (магнат, штурман). Тот факт, что они созданы не по образцам, характерным для русских фамилий, заставляет воспринимать иначе и их основы. Так, например, фамилия Магнатов скорее воспринимается русскими как фамилия и в большей степени ассоциируется с нарицательным магнат, чем полностью омонимичная нарицательному фамилия Магнат.

Некоторые фамилии родственных языков могут образовываться аналогично русским, но от основ, не представленных в русском языке (Копецкий — копец по-чешски ‘холм’). Иные, наоборот, образованы от основ, свойственных и русскому языку, но с использованием иных словообразовательных средств (Милич, Ковальчик). Наконец, некоторые конечные элементы иноязычных фамилий могут быть созвучны русским фамильным суффиксам, не имея с ними ничего общего (Дарвин, Чельпин, Эберлин, Сухомлин — млин по-украински ‘мельница’).

Особенно сложно различение друг от друга так называемых восточнославянских фамилий — русских, украинских, белорусских — и размежевание их с польскими фамилиями. Например, существует мнение, что все фамилии, содержащие более или менее понятную основу, но не оформленных суффиксами ‑ов, ‑ин, обязательно украинские (Блоха, Козел, Благо), что фамилии, оканчивающиеся на ‑ич, обязательно белорусские или польские, а на ‑ский — польские. Но все перечисленные элементы — общеславянские. Ни у одного славянского языка нет преимущественного права присваивать себе суффикс ‑ский или ‑ич. Достаточно сделать небольшое сравнение с именами нарицательными, чтобы найти все эти элементы в любом славянском языке.

Например, в русском слове княжич тот же суффикс, что в нестандартной русской фамилии Аксёныч, а в слове заводской тот же суффикс, что в фамилии Костромской или Кромской.

Такие фамилии, как Воробей, Скворец, Голенище, не могут быть украинскими, потому что воробей по-украински горобець (вспомним героя гоголевского «Вия» — Тиберий Горобець), скворец — шпак (ср. фамилии Шпак, Шпаковский), голенище — халява (ср. фамилию другого гоголевского героя из «Вия»).

Если в основах фамилий лежат областные слова, не представленные в русском и украинском литературных языках, выяснить, какому же языку принадлежит фамилия, особенно сложно. Так, по данным словаря В. И. Даля, основы таких фамилий, как Бориляк, Гомза, Негода и некоторые другие, действительно, были в свое время представлены в южных и западных говорах, и их можно считать украинскими, ср. юго-западное барилок ‘бочка’, ‘бочонок’, гомза ‘деньги’, ср. вологодское гомоза ‘непоседа’, негода курское ‘непогода’, ‘ненастье’. Но основы фамилий Бакун (бакун ‘простой русский табак’)^[19], Верета (ср. владимирское и вятское вереть, веретия, сибирское веретейка ‘возвышенная сухая гряда среди болота’ или веретье новгородское, рязанское, тамбовское и верета московское ‘полотнища для сушки зернового хлеба или подстилки в телегу’), Бобырь (воронежское ‘рыбка пескарь’), Кекало (вятское кекать ‘икать’ или ярославское и тверское кекнуть ‘сильно ударить’), Кудрянь (новгородское кудра ‘шалун’), Комяк (ярославское комякать ‘бить’), ляш (псковское, тверское ляшить ‘воровать’) и многие другие не могут быть отнесены к западным, а во многих случаях и к южным. Следовательно, перед нами не украинские, а русские фамилии, не прошедшие в свое время по каким-либо причинам оформления типовыми стандартизирующими суффиксами. Среди отобранных нами нестандартных русских фамилий очень много именно таких, образованных от центральных, северных и восточных областных русских слов, которые никак нельзя считать украинизмами.

Итак, в фамилиях русских, украинских, белорусских представлены общие, восточнославянские элементы. Ведь древнерусский был общим языком предков русских, украинцев и белорусов. Типичные для украинского и белорусского языков новообразования — явление более позднего порядка. Можно отметить не только качественные, но и количественные отличия русских фамилий от украинских и белорусских.

Например, украинские фамилии часто оканчиваются на ‑о и ‑а: Щербо, Толпыго, Зозуля, Серобаба, хотя подобные фамилии встречаются и у русских: Яблочко, Точило, Утка.

И у русских, и у украинцев, и у белорусов, и у поляков есть фамилий, оканчивающиеся на ‑ский, ‑ич, ‑ов. Но у русских фамилий на ‑ов значительно больше, чем у украинцев или белорусов. Фамилии на ‑ин встречаются у русских и белорусов. Следовательно, по одному лишь суффиксу, без учета характера основы фамилии, сопровождающих ее имени и отчества, а также некоторых сведений об истории именуемой семьи в большинстве случаев нельзя однозначно судить о том, русская, белорусская, украинская или польская это фамилия.

Среди фамилий белорусов встречается немало таких, которые практически не отличаются от русских: Ломтев, Птицын. Они имеют русские суффиксы и образованы от основ слов, общих для обоих языков. Способствовало этому и то, что в течение длительного времени делопроизводство в Белоруссии велось на русском языке и в официальные записи белорусские имена и фамилии проникали в формах, не передающих специфики местных народных говоров, т. е. Николай, а не Мыкола, Тёткин, а не Цёткін, Константин, а не Кастусь и т. д. Поэтому подлинные народные белорусские формы имен и фамилий можно скорее обнаружить в литературных произведениях, чем в официальных актовых записях^[20].

Польские фамилии на ‑ский составляют наиболее древний тип: Запотоцкий, Скоропадский. В этом они аналогичны древним русским княжеским фамилиям (Вяземский). Более Поздние русские фамилии на ‑ский (Черниговский, Цареградский, Златовратский) нередко принадлежали духовенству, при этом образцы фамилий могли заимствоваться от украинского духовенства, которое в XVII—XVIII вв. пользовалось большим влиянием. Славяно-греко-латинские духовные академии, существовавшие в разных частях нашего государства, способствовали выработке определенных типов фамилий духовенства.

Интересную группу фамилий составляют областные образования с суффиксом ‑ец: Антонец, Гориславец, Данилец, Иванец, Кондратец, Миронец, Никонец, Федец, Яковец. Это ласковые прозвания детей в семье. Вырастая и формируя свою семью, человек с таким именем переносил свое прозвание и на своих потомков. От перечисленных следует отличать фамилии с суффиксом ‑овец: Гавриловец, Ефимовец, Макаровец, Павловец, Титовец. Это фамилии с древнеславянским суффиксом собирательности ‑овцы: Гавриловцы, Павловцы — семейства, названные по главе семьи Гаврило, Павел; Гавриловец, Павловец — один из представителей указанных родов. Другую своеобразную группу составляют фамилии, образованные от личных имен, осложненных суффиксом ‑ич: Акулич, Ананич, Аринич, а также Акуличев, Ананичев, Ариничев и т. д.

В древних документах встречались написания Онтон, Олександр, Офонасий. Если от этих форм имен Антон, Александр, Афанасий образуются фамилии Онтонов, Олександров, Офонасьев, то юридически они будут так же отличаться от фамилий Антонов, Александров, Афанасьев, как отличаются друг от друга и фамилии Крамской и Кромской, ср. также Сафронов — Софронов, Сазонов — Созонов. Такие написания не обязательно отражают так называемое о́канье, свойственное северным русским говорам. Они могли возникнуть и в условиях а́канья как «сверхправильные» формы на основе предположения пишущего, что писать через о грамотнее, вернее. Эти юридически значимые фамилии, начинающиеся на о, попадают в другое место по алфавиту и в официальных документах могут совершенно не соприкасаться со своими «двойниками», начинающимися на а. Но в устной речи они нередко смешиваются (если только хозяева таких фамилий не произносят их побуквенно или по складам).

Несмотря на то что нормативная орфография имен нарицательных служит некоторым организующим началом при написании фамилий, всеобщей и единой орфографии фамилий нет и не может быть. Юридический контроль над языковыми нормами приводит к тому, что правильным считается то написание фамилии, которое зарегистрировано у человека в паспорте, в метрической записи, в свидетельстве о рождении, хотя бы оно противоречило всем нормам здравого смысла. Тот факт, что русские фамилии никогда не вносились в словари (словарь М. Н. Тупикова — ретроспективный взгляд на картину прошлого), привел к тому, что написание их никогда не регламентировалось никакими правилами и основы их (особенно если они восходят к устаревшим и малопонятным словам) не были защищены от искажений. Порой простая ошибка или описка приводила к искажению фамилий, а следовательно, волей-неволей порождались новые фамилии. Ведь расхождение всего лишь в одну букву уже приводит к юридически разным словам. У нас зафиксировано много случаев подобного производства новых фамилий. Приведем лишь некоторые: Фадеечев — от отчества Фадеич (ср. личное имя Фадей и Фаддей) — грамматически правильной была бы фамилия Фадеичев; Анисемцев — от ласкательного варианта имени Анисим (кстати, более правильной считается форма Онисим). Анисимец — написание через е не имеет грамматических оправданий. Фамилии Ахапкин, Арганистов отражают уже известное нам аканье. Фамилия Облеухов вместо Оплеухов отражает озвончение глухого согласного п, противоречащее нормам литературного русского языка. В фамилии Битюков, наоборот, произошло оглушение согласного г, ср. нарицательное битюг. Очевидно, эта фамилия была образована от прозвища Битюг, давно утратившего связь с нарицательным, от которого оно произошло, а вместе с ней и свою правильную форму, т. е. прозвище превратилось в Битюк, откуда Битюков. Похожая на эту нестандартная фамилия Бидюк также, возможно, образована от прозвища Битюг (такое прозвище нередко давалось очень сильному человеку, которого сравнивали с лошадью-тяжеловозом). На изменение ее написания также мог оказать влияние отрыв фамилии от породившего ее имени нарицательного. Не исключено, однако, что эта фамилия происходит от не зарегистрированного словарями слова бедюк, ср. областной глагол бедить ‘причинять беду’, ‘вредить’. Поскольку в этих словах в прежнее время писалась буква ѣ, в ряде говоров она произносилась достаточно близко к и. В фамилиях Веретельников, Песельников (ср. нарицательные веретенник, песенник) мы также сталкиваемся с явлением, характерным для некоторых говоров, когда соседствующие одинаковые согласные стремились расподобиться. Таким же образом слово конник получило в некоторых говорах форму комник. В фамилии Щекатуров отразилась искаженная форма давно заимствованного слова штукатур.

Некоторые носители таких фамилий, в которых могут быть выделены основы, искаженные по сравнению с официальной орфографией соответствующих им нарицательных или собственных имен, требуют, чтобы им сделали необходимые изменения в документах. Работники органов загса должны быть чрезвычайно осторожны при разборе заявлений с просьбами об исправлении фамилий, поскольку в некоторых случаях к этому нет достаточных оснований. Например, Катков и Котков, Барковский и Борковский для русского языка разные фамилии. Хотя фамилия Кромской происходит от названия населенного места Кромы и, следовательно, написание через о для фамилии закономерно, фамилия знаменитого художника пишется Крамской.

При внимательном анализе основ некоторые фамилии с «неверной» орфографией оказываются отнюдь не искажениями, а словами, происходящими от неизвестных своим «хозяевам» географических названий, или старинных, или заимствованных, или областных слов. Поэтому исправления допустимы лишь в тех случаях, когда есть документы, подтверждающие требуемое написание фамилии.

То же касается лингвистически единых, но юридически различных фамилий Аленин — Оленин от имени личного Олена — Алена (Елена), Аладьин — Оладьин, Салавьев — Соловьев и др. Хотя многие из них были впоследствии приведены в соответствие с орфографией имен нарицательных, повсеместно этого сделать нельзя, потому что есть фамилии, образованные от основ, не представленных в литературном языке и, следовательно, не имеющих единой нормированной орфографии. Например, фамилия Ланской — Лонской образована от областного наречия лони (лонись) — лани (ланись) ‘в прошлом году’. В таких случаях не ясно, как унифицировать. В результате из лингвистически одного слова получается две юридически значимых фамилии. Иногда из одного лингвистически значимого слова получается три и более различных фамилий, например Каржавин, Коржавин, Коржевин, Калмыков, Колмаков, Колмыков, Колмуков. Ими зовутся члены различных семей, и юридически все они — разные фамилии. Юридически разными оказываются также отличающиеся лишь одной буквой и не отличающиеся в произношении фамилии типа Владимирцов — Владимирцев, Первенцов — Первенцев, Таманцов — Таманцев, Ткачов — Ткачев, Сычов — Сычев, Свищов — Свищев, Балашов — Балашев и др.

Следовательно для нарицательных слов мы говорим об их значении, а для собственных имен (фамилий) мы говорим лишь о звуковой (или буквенной) последовательности, с помощью которой одна фамилия отличается от другой, но не о смысловом значении их основ.

Подводя итоги всему сказанному в этом разделе, обратим особое внимание на то, что основы русских фамилий отнюдь не обязательно имеют нарицательное значение, понятное на основе нашего непосредственного владения современным языком. Но основы фамилий, воспринимаемых нами как русские, имеют русский облик, заключающийся в особенностях произношения, ударения, словообразования, сочетаемости с другими элементами внутри слова.

Модель

Может показаться странным, какое отношение к нашему изложению имеет модель. В термине модель, употребляемом лингвистами, заложена основная идея — образец, в соответствии с которым создаются слова. Чтобы показать, какие модели используются при образовании русских фамилий, введем еще один термин — фонема. С фонемой знакомят первоклассников, обучающихся по новой программе, поэтому, полагаем, ничего отпугивающего в этом термине нет.

Фонема — это структурный элемент языка, из которого строятся слова и их составные части^[21]. Нам необходимо ввести понятие фонемы, потому что наша орфография в значительной мере условна. Она не передает с достаточной точностью того, что мы произносим. Но и произносим мы не фонемы, а звуки. Одно и то же слово в произношении разных людей может звучать с достаточно ощутимыми отклонениями от того образца, который дает нам структура слова, от его фонемного состава. Но не является ли фонема чем-то мифическим? Такие заявления в 40‑е годы делали и некоторые серьезные лингвисты. Ведь фонема абстрактна. Но она существует, как существуют абстракции в математике, физике и других теоретических науках. Фонема — это одна из абстракций языковедческой науки, но, если бы подобных абстракций не существовало, язык не мог бы быть системой и функционировать в человеческом коллективе. Все дело в том, что в точных науках эти абстракции были открыты и сформулированы давно, а в языкознании они неоднократно открывались и снова забывались и окончательную формулировку получили лишь недавно.

С помощью фонем покажем, что существует три наиболее широко распространенные модели русских фамилий, содержащие в своем составе суффиксы ‑ов, ‑ин, ‑ской. Это основной фонемный состав суффиксов, не затемненный «прихотями» орфографии. Основной вид фонемы выявляется в подударном положении и в окружении таких фонем, которые способствуют проявлению этого вида. Например, написание многих фамилий через ‑ев создает впечатление, что есть и такой суффикс. Орфографически — да, а структурно — нет. Единый суффикс ‑ов после мягкой согласной в безударной позиции пишется через ‑е‑: Ко́нев, Го́лев. После мягкой согласной под ударением — через ‑ё‑: Хрулёв, Рублёв. Однако, подразумевая это написание, мы часто не ставим точек над ё и пишем Рублев, подкрепляя этим иллюзию наличия суффикса ‑ев.

Точно так же обстоит дело с фамилиями, оканчивающимися на ‑ин: Москвин, Лисицын, Локшин. Есть единый суффикс ‑ин, который после ц пишется через ы (в соответствии с произношением), после многих других согласных пишется через и (также в соответствии с произношением), а после ш, ж пишется через и, хотя произносится ы: Жижин, Лужин, Лапшин.

По ударным положениям типа Костромско́й, Слободско́й находим основной вид суффикса ‑ск‑ой. Сразу заметим, что собственно суффикс здесь только ‑ск‑, а ‑ой — окончание мужского рода. Соответствующие женские фамилии Слободска́я, Костромска́я. Известный нам из орфографии суффикс ‑цк‑ой — вариант первого в положениях после т, к, ч, ц, например Высоцкий (но есть и орфографический вариант Высотский), Потоцкий (из Потокский), Углицкий (из Угличский), Глуховецкий (из Глуховецский).

Мы уже говорили, что фонемы четче выявляют три основные модели фамилий (на ‑ов, ‑ин, ‑ской), не затемняя их орфографическими вариантами. Сразу отметим, что, когда фамилии складывались естественным путем, их фонемный состав был очень строг. Благодаря этому, зная модель и как она «работает», на основе живых современных фамилий мы можем воссоздать те прозвищные имена, из которых они в свое время сформировались. Например, из фамилии Куракин очевидно, что она образовалась от прозвищного имени Курака, а не Курак, из фамилии Кривошеин может быть выделена ее основа Кривошея, а из Кривошеев — Кривошей.

Обратим внимание на своеобразные «парные» фамилии: Гаврилин и Гаврилов, Вавилин и Вавилов, Туркин и Турков, Лескин и Лесков, Камкин и Камков. По выявленным нами моделям, отбрасывая соответствующие суффиксы, приходим к выводу, что они образовались от разных основ: Гаврила и Гаврил, Вавила и Вавил, Турка и Турок (или Турко), Леска и Лесок (или Леско), Камка и Камок (или Камко). Интересно, что этот наш вывод, сделанный теоретическим путем, полностью подтверждается материалом нестандартных фамилий, среди которых есть Турок и Турка, Арид и Арида, Курак и Курака, Несмеян и Несмеяна, Лиска и Лиско и многие десятки других «парных» фамилий, отличающихся друг от друга лишь наличием или отсутствием конечного ‑а.

Иногда это разные, хотя и похожие слова: бондур и бондура (в русских диалектах о разведенном мужчине или женщине соответственно), говор (владимирское ‘пузырь на воде’), говора (архангельское ‘язык’), каракуль (шкурка барашка), каракуля (закорючка в письме).

Часто это варианты одного и того же слова, с тем же значением, но взятые из различных диалектов: аред и ареда (о дряхлом человеке), бабур и бабура (горький гриб), базык и базыка (о сварливом человеке), байдак и байдака (озорник), балак и балака (болтун), бандур и бандура (переносно, о дурне), бас и баса (красота), басан и басана (щёголь), гонт и гонта (кусок дерева, годный для щепы).

Суффиксы ‑ов и ‑ин можно считать эквивалентными, поскольку они образуют однотипные слова (фамилии) от аналогичных основ, и выбор того или другого определяется лишь характером конечного элемента основы, к которой присоединяется один из указанных суффиксов. Тем не менее в количественном отношении фамилий с суффиксом ‑ов примерно в три раза больше, чем фамилий с суффиксом ‑ин. К тому же фамилии на ‑ов, как правило, более часто встречаются. Объясняется это прежде всего характером тех основ, к которым добавляются суффиксы. В русском языке вообще слов мужского рода больше, чем слов женского рода. Если принять во внимание, что большинство русских фамилий происходит от прозвищных имен мужчин, то естественно, что среди них преобладали образования от слов мужского рода. Правда, были и прозвища, представлявшие слова женского рода: Нюня, Корова, Бояка, Задавала, но это не были обязательно прозвища женщин.

Поскольку ‑ов был более частотным суффиксом фамилий, при варьирующем прозвищном имени (Бас и Баса) предпочтение отдавалось обычно варианту, оканчивающемуся на твердый согласный, дававшему фамилию на ‑ов: Басов.

Перебой традиций намечается с середины XIX в., когда появляется значительное количество искусственных фамилий в среде духовенства, а также у сирот из воспитательных домов. Здесь довольно широко представлен суффикс ‑ов даже в тех случаях, где у естественно сложившихся фамилий было бы ‑ин: Арфов, Лиров, Розов, Туберозов, Астров, Грамотов, Газетов, Политиков, Галетов (фамилии Газетин, Галетин нами не зафиксированы), Башков наряду с закономерной Башкин от Башка (башка ‘голова’) и т. д. Иногда суффикс ‑ин употребляется не на своем месте, например Дискин, хотя от Диск (диск) должно бы быть Дисков, но этот вариант у нас не зафиксирован.

Заметим, что суффикс ‑ин оформляет в основном русские и белорусские фамилии. У других славян есть только суффикс ‑ов. Так, от имени Никола русская фамилия будет Николин, а болгарская — Николов. Фамилии Далев, Валев, Малев, как правило, болгарские.

Поэтому вхождение в состав русского антропонимикона фамилий ряда других славянских народов увеличивает число фамилий на ‑ов.

Суффикс ‑ской более редкий по сравнению с суффиксом ‑ов и даже ‑ин. Относительная нечастотность его в фамилиях исторически объясняется происхождением самих этих фамилий. Первоначально он отмечается в княжеских фамилиях, но и у князей они были не единственными. Например, из 93 княжеских фамилий, записанных в «Тысячной книге» 1550 г., на ‑ской оканчивались лишь 40: Вяземский, Мосальский, Трубецкой, а также Курбский, Оболенский, Прозоровский, Волконский и др. Поскольку к XVIII—XIX вв. многие княжеские роды угасли, число таких фамилий постепенно сокращалось. В отличие от ряда стран Запада, где титул и владение наследственным имением переходили только к старшему сыну, в России титулы наследовались всеми сыновьями, поскольку не были так тесно связаны с наследованием вотчинных имений. Семьи дробились, земельные наделы мельчали. Старинные некняжеские фамилии на ‑ской также немногочисленны: Дубенский, Нелединский, Заболотский и некоторые другие. Позднейшие фамилии на ‑ской, полученные в XVIII—XIX вв. русским духовенством, также не были единственным типом фамилий у этого сословия, ср. Формозов, Туберозов, Виноградов и ряд других, тяготеющих к наиболее всеобщей модели на ‑ов (подробнее см. главу «Искусственные фамилии»).

Причины, по которым определенная группа прозвищ осталась не оформленной специальными суффиксами фамилий и не была подведена под общую модель, разнообразны. Они могут быть чисто внешними, связанными с историей отдельной семьи и обстоятельствами, сопутствующими возникновению и бытованию отдельной фамилии. Например, иной раз имя того или иного лица по каким-то причинам не попадало в переписные листы и не получало типового оформления. Члены неполных семей (где отсутствовал глава) или одиночки, жившие вне семей, могли остаться не охваченными переписями. Слишком ранняя юридическая фиксация прозвищных имен, до обретения ими типовой формы, а также слишком позднее попадание в официальные списки некоторых прозвищных имен, после того как основной этап стандартизации уже завершился, могут быть отнесены к внешним причинам, объясняющим наличие у той или иной русской семьи нестандартной фамилии. Интересно, что в документах XVI—XVII вв. именования, в точности совпадающие с современными нестандартными фамилиями или им подобные, были засвидетельствованы в качестве прозвищных имен, сопровождающих календарные имена, а в словаре Н. М. Тупикова такие же и очень на них похожие образования приводятся как личные имена: Беляй, Блоха, Борец, Борщ, Брага, Бык, Великой, Внук, Водка, Воин, Волк, Деготь, Деньга, Коробка, Мороз, Музыка и многие другие, которые имеются в нашем материале как фамилии, сопровождающиеся русскими именами и отчествами.

Очень интересны фамилии, образованные от междометий, частиц, местоимений, наречий: Ведь, Гей, Набок, Нелепо, Ненадо, Ничего, Подчас, Раз, Хош, Щедро.

Фамилии Жарко, Жидко, Ярко, представляющиеся для современного языка наречиями, скорее всего не имеют к ним отношения. Они образованы от сокращенных личных имен Жар (Жарок), Жид (Жидок), Яр (Ярок) с помощью суффикса ‑к‑о. Указанные сокращенные имена соответствуют древнеславянским полным именам Жаровник, Пожар, Ждислав, Жидислав (современное польское Здзислав), Яромир, Ярослав и т. п. В новгородских берестяных грамотах зафиксирована еще одна форма имени Ждислав — Жидило.

Фамилия Бойко также образована скорее всего не от наречия. На западе Украины есть особая этническая группа — бойковцы, а бойко — это человек, принадлежащий к ней, выходец из области, заселяемой этой общностью, — Бойковщины.

Значительное число русских нестандартных фамилий оканчивается на ‑ко: Бажко, Божко, Вашко, Дымко, Дашко, Душко, Копытко. Среди них могут быть украинские фамилии. Но далеко не каждая фамилия, оканчивающаяся на ‑к‑о, украинская. Типичный суффикс украинских фамилий ‑енко: Фоменко, Попатенко, Бондаренко. Суффикс ‑к‑о старый русский (он отмечается также в украинском и белорусском языках). С его помощью личным, календарным и прозвищным, именам придается непринужденный ласкательный, иногда несколько фамильярный оттенок.

Газета «Советский спорт» 14 декабря 1977 г. (№290/9205) писала о гроссмейстере Борисе Гулько и полковнике милиции Борисе Александровиче Гулькове. У этих людей одинаковые имена и почти одинаковые фамилии. В прошлом веке в условиях деревенской жизни их признали бы за однофамильцев. Ср. фамилию дочери М. И. Кутузова — Хитрово, которую в быту нередко именовали Хитровой. При современной точной паспортизации Хитрово и Хитрова — разные фамилии, точно так же как Гулько и Гульков.

Часть личных прозваний не была приведена в соответствие с образцами по чисто языковым причинам, из-за необычности отдельных прозвищных имен по сравнению с общей массой, что могло вызвать затруднения при оформлении их типовыми суффиксами. Сюда относится, например, длина первичных прозваний, наличие в их составе некоторых суффиксов, специфика склонения, акцентуации, звучания. Так, вне стандартизации могли оказаться слишком длинные и слишком короткие прозвания, ср. современные официальные фамилии Дороговоз, Захватайло, Коробейник и Куш, Мяч, Рад, Рёв. Очевидно, сложность для стандартизации представляли конечные мягкие и шипящие согласные. После шипящих и ц пишущий порой не знал, следует ли писать о или е, ср. Марашов или Марашев (от Мараш), Куцов или Куцев (от Куц), Ерошов или Ерошев (от Ерош), и оставлял такое прозвание неоформленным. Если прозвание оканчивалось на мягкий согласный, не всегда было очевидно, каков его грамматический род, а следовательно, какой суффикс добавлять: Лунин или Лунев от Лунь (кстати, обе эти стандартные фамилии неоднократно засвидетельствованы наряду с неоформленной Лунь), Ересев или Ересин от Ересь, Лобанин или Лобанев от Лобань, при том, что есть стандартная фамилия Лобанов.

Значительную сложность для оформления стандартизирующими суффиксами представляло несоответствие грамматического рода прозвищного имени (женского) и пола носителя (мужского). При стандартизации фамилии типа Кишка, Книга, Клуша, Папуша, Покрова, Подымаха, Слобода должны были получить суффикс ‑ин: Книгин, Покровин. Однако, записывая фамилии мужчин, должностное лицо прежде всего имело в виду суффикс ‑ов, который в ряде случаев практически неприсоединим к указанным основам (невозможно Нудьгов, Неровнев, Оленицов от Нудьга, Неровня, Оленица; Клюков, Коноплев от Клюка, Конопля, но есть Клюков и Коноплев, очевидно, от прозвищ Клюк, Конопель). Следует предположить, что там, где записывающий догадывался, что от подобных прозваний можно образовать типовые фамилии с суффиксом ‑ин: Ковригин, Кожурин, Середин, Слободин (от Коврига, Кожура, Середа, Слобода), он их создавал, там же, где он пытался применять суффикс ‑ов, это ему не удавалось и он оставлял прозвищные именования в исходной форме.

Для большинства русских стандартных фамилий можно найти соответствующие официально зафиксированные нестандартные: Голубчик и Голубчиков, Ломака и Ломакин, Неделя и Неделин. Однако наблюдаются между ними и расхождения: есть стандартные фамилии, у которых не сохранились (а может быть, их и никогда не было) соответствующие нестандартные, и есть нестандартные фамилии, не прошедшие стандартизации^[22].

Отмечаются своеобразные «гнезда» фамилий: Белко — Белков и Белкин, Беда — Бедин и Бедов, Балык, Балыко — Балыков и Балыкин, Балан — Баланов и Баланин. Перечисленные фамилии подсказывают, что должны бы еще быть Белка, Бед, Балыка, Баланя. Но среди современных фамилий они нам не встретились. Чаще всего отсутствует официально зарегистрированная нестандартная фамилия на ‑а. Возможно, это происходит потому, что первоначально фамилии давали мужчинам, и у лиц, ведущих записи, проявлялась определенная тенденция к упразднению этих форм как более соответствующих лицам женского пола.

Объективную трудность при оформлении прозвища регулярным суффиксом представляет наличие в его составе беглого гласного, который в соответствии с нормами словообразования должен бы был выпадать при склонении и образовании фамилий: Найдёнок — Найдёнков. Однако некоторые обладатели таких фамилий утверждают, что при склонении их прозвищных имен или фамилий гласный не должен выпадать: Коток — Котока, Ремень — Ременя. Отсюда двоякая возможность образования регулярных фамилий: Корень — Коренев и Корнев, Плетень — Плетенев и Плетнёв. Конечный мягкий согласный или ц с предшествующим беглым гласным создает еще большее осложнение. Отсюда множество нестандартных фамилий, оканчивающихся на мягкий согласный или ц и имеющих беглый гласный: Нелепец, Останец, Найдёнок, Немчонок, Журавель, Кашель, Шершень.

Очевидно, нельзя упускать из виду и явлений благозвучия (эвфонии). Например, удвоение конечных элементов получилось бы при оформлении регулярными суффиксами прозвищных фамилий типа Скок — Скоков, Удод — Удодов, Детина — Детинин, Картофелина — Картофелинин. Возможно, поэтому подобные прозвищные фамилии остаются иной раз без стандартного оформления.

Среди нестандартных могут быть выделены фамилии иноязычные, не ассимилированные русской языковой стихией, а также фамилии явно русские (или во всяком случае явно славянские), но не получившие по ряду причин типового суффиксального оформления. Анализ архивных записей XVII—XVIII вв. свидетельствует о том, что в Москве число нестандартных фамилий по сравнению с другими русскими городами было наивысшим. Это объясняется тем, что наиболее строго юридически фамилии фиксировались именно в Москве как в столице государства. Если прибывший в Москву называл себя так, как он прозывался на родине, то его прозвание или прозвище точно фиксировалось и становилось фамилией, изменить которую в дальнейшем было нелегко.

Другим источником нестандартных фамилий можно считать различные диалектные прозвища, которые были записаны в качестве фамилий в 30‑е годы XX в. тем лицам, которые еще не имели к тому времени паспортов и постоянных, распространяющихся на всех членов семьи фамилий и жили в отдаленных районах, не затронутых стандартизацией.

Вне регламентации в массе своей остались прозвания, омонимичные именам прилагательным и причастиям: Рослый, Старый, Светличный, Банный, Бушующий, Перепечёный, Голенький, Рассукованный. На Дону, где регламентация проводилась строже в связи с частыми составлениями списков Войска Донского, подобные именования стандартизировались; ср. Сороковов из Сороковой, Сотсков из Сотской, Бессмертнов из Бессмертный, Непокорнов из Непокорный. Очевидно, по этой же причине появились фамилии с «двойным оформлением»: Головинов, Ереминов, Ужинов. Они составляют специфическую черту донской антропонимии.

Отметим известную двойственность фамилий, образовавшихся из прилагательных и причастий. Поскольку они сохраняют в своем составе конечные элементы последних, они имеют формы мужского и женского рода единственного числа, а также форму множественного числа, что сближает их с типовыми стандартными фамилиями (ср. Ясный, Ясная, Ясные и Яснов, Яснова, Ясновы) и выделяет из состава прочих нестандартных фамилий, у которых представлена лишь одна форма для именования мужчин и женщин (Берег, Опара) и которые стоят вне грамматического числа (во всяком случае в своих официальных формах). Однако фамилии, омонимичные прилагательным, не могут быть безоговорочно отнесены к стандартным, потому что они не прошли патронимической стадии и в связи с этим не составляют достаточно четких рядов. Во многих случаях основы прозваний-прилагательных наряду с основами прозваний-существительных послужили исходной базой для создания стандартных фамилий, ср. Мокрой — Мокров, Светлой — Светлов.

Особое положение среди фамилий, омонимичных прилагательным, составляют нетопонимические образования, содержащие суффикс ‑ск‑. В отличие от искусственных фамилий они развились естественным путем от прилагательных русского языка, ср. Барский, Дамский, Рабский, Сиротский, Щегольской. Это своеобразные качественно-относительные прилагательные, отличающиеся от относительных (Железный, Каменный) и качественных (Гладкий, Резвый). Ср. также фамилии Губернский, Дворецкий, Земский, Статский, которые могут происходить от субстантивированных (т. е. перешедших в разряд существительных) прилагательных, и фамилии этнонимического происхождения типа Польский, Русский, Скифский, Турецкий. Происходя непосредственно от имен нарицательных, такие фамилии-прозвища могли служить основанием для дальнейшего ономастического словообразования. Именно это не позволяет безоговорочно причислять их к стандартным, несмотря на омонимию форм, ср. Питерский и Гражданский. Однако наличие в них суффикса ‑ск‑ и легкость образования форм мужского и женского рода, а также то, что они похожи на прочие, стандартные фамилии с этим суффиксом, позволяет их условно причислить к стандартным. (Подробнее см. главу «Фамилии, образованные от глаголов и имен прилагательных»).

Анализ нестандартных русских фамилий представляет большой интерес, поскольку он позволяет выявить некоторые областные и диалектные слова, еще не зафиксированные в словарях. Эти слова дают нам представление об этнографических и бытовых особенностях наших далеких предков, об их контактах с представителями разных народов и о многом другом. Нестандартные русские фамилии мы считаем в ряде случаев более достоверными документами, нежели фамилии стандартные, поскольку последние могли образовываться по известным образцам от понравившихся слов: Розов, Цветков. Многие лица сменили свои фамилии, казавшиеся им недостаточно благозвучными (это, как мы уже говорили, особенно практиковалось в 20—30‑е годы нашего века), и стала зваться Иванов, Кузнецов, Голубев и т. д., хотя никто из их предков не носил имени Иван или прозвища Кузнец, Голубь. Эти фамилии они взяли себе как готовые или сами образовали от слов с «положительным» значением.

В нестандартных русских фамилиях все это почти полностью исключается; практика показывает, что все искусственные изменения фамилий идут в сторону приближения нестандартных фамилий к стандартным, а не наоборот.

Нестандартные русские фамилии относятся к числу наименее изученных разделов русской лексики. Нередко их игнорируют из-за малочисленности. Достаточный для обобщений и выводов материал может быть собран лишь в результате обследования различных источников, относящихся к разным территориям. Иной раз нестандартные фамилии намеренно не рассматривают, считая их нерусскими, поскольку прозвищных фамилий немало на Украине, в Белоруссии, в Польше и Чехословакии. Но собственно русские фамилии не могут быть исключением из общего правила: и у западных, и у восточных славян процесс регламентации охватил имена не всех семей^[23]. Безусловно, ряд нестандартных фамилий в зоне расселения русских может принадлежать лицам, приехавшим из иных областей. Однако таковыми не могут быть все эти фамилии.

Нами собрано около 6000 официальных паспортных нестандартных русских фамилий. На основе анализа имен и отчеств, а также местожительства их носителей, была составлена более строгая выборка объемом около 4000 фамилий, и на основе нее проведен ряд подсчетов. Подсчеты показали, что половина нестандартных русских фамилий совпадает по форме с различными (официальными и неофициальными) вариантами имен личных: Фёдор, Федя, Федун, Федец. Остальные нестандартные русские фамилии распадаются на две неравные группы: около 1500 фамилий в нашей выборке оказались омонимичными различным именам существительным (Голубь, Дратва), в том числе и словам, не представленным в современном русском литературном языке (Горышня, Лупырь), принадлежность которых к классу существительных определяется прежде всего на основе имеющегося в составе слова суффикса. Около 500 фамилий омонимичны именам прилагательным и причастиям (Рябой, Рассукованный).

Поскольку весь этот класс фамилий представляет большой интерес, ниже приводятся данные, показывающие многообразие конечных элементов нестандартных русских фамилий, омонимичных именам существительным и некоторым другим частям речи, кроме прилагательных и причастий. Полный список последних помещен в конце главы «Фамилии, образованные от глаголов и имен прилагательных». Конечные элементы приведенных ниже фамилий не всегда оказываются закономерными суффиксами русского языка, поэтому мы вынуждены ввести еще один термин — финаль — для конечного элемента слова, не выполняющего словообразовательной функции (‑ог в слове батог).

Материал дается в обычной орфографии в порядке алфавита конечных согласных фонем словообразовательной основы, при этом а и я, у и ю, о и е, и и ы помещены рядом как различные средства отражения одних и тех же фонем.

Суффикс или финаль	Фамилии	Количество
-бь	Голубь	1
-б-а	Глоба, Журба, Торба	6
-вь	Новь	1
-в-а	Дратва, Слива	2
-ав-а	Булава, Варава	5
-г-а	Нудьга, Шавга	7
-аг-а	Мошняга, Смоляга	7
-ыг-а	Булыга, Дрыга	4
-ыг-о	Бассалыго	1
-ог	Батог	1
-ог-а	Болога	1
-уг	Дремлюг	1
-уг-а	Вилюга, Дремлюга	4
-дь	Бодь, Ведь, Лебедь, Рухлядь	7
-д-а	Вереда, Дебда	22
-жь	Блажь	1
-зь	Витязь, Дузь, Кизь	5
-ј-а	Судья	1
-ј-е	Варенье	1
-ај	Баглай, Беляй, Тугай	17
-еј	Бедей, Булдей, Кащей	19
-иј	Топчий, Хорунжий	2
-уј	Кокуй	5
-к-а	Копейка, Кукушка, Рыбка	69
-к-о	Золотко, Молочко, Тронько, Ярко	18
-ак	Первак, Пужак	134
-ак-а	Кожемяка, Ломака, Наддака	3
-авк-а	Бородавка, Журавка, Приставка	3
-овк-а	Липовка, Литовка, Маковка	3
-ик	Ежик, Медведик, Бублик, Кулик	102
-ык	Базык, Балык, Мысык	4
-ик-а	Вабика, Заика, Калика, Осика	4
-ык-а	Владыка, Возыка, Китыка, Музыка	4
-ык-о	Кубыко	1
-ов-ик	Вязовик, Здоровик	16
-ник	Ватник, Коровник, Шапочник	140
-чик	Кузнечик, Прищепчик, Соловейчик	16
-щик	Трактирщик	7
-ок	Басок, Зубок, Каток	53
-ок-а	Заволока, Патока, Сорока	5
-ек-а	Пасека, Кукарека	2
-он-ок	Жеребенок, Татарчонок, Жаворонок	10
-ук	Гулюк, Барчук	40
-ук-а	Клюка, Ревука	3
-очк-а	Колодочка, Корочка, Косточка Красочка, Шапочка	5
-л-а	Вобла, Шабла	6
-л-я	Ловля, Тесля, Краля	3
-л-о	Козло, Пекло	9
гласн. +й+л-о	Жмайло, Меняйло	14
гласн. +л+о	Вербило, Рекало	41
-ал	Бажал, Лупал	2
-аль	Даль, Древаль, Моргаль, Носаль, Сокаль	12
-ель	Мурмель, Шепель, Шмель	13
-еля	Неделя	1
-тель	Научитель, Тешитель	8
-ил	Нетушил	1
-иль	Киль, Филь, Шкиль, Шпиль, Штиль	5
-ыль	Богдыль, Мотыль, Рыль, Трыль	4
-ол	Кодол	1
-оль	Боль, Гоголь, Голь, Горголь, Король, Кроль, Мозоль, Ноль, Щеголь, Оль	12
-ола	Барабола, Весела, Хохола	3
-уль	Горгуль, Гуль, Куль, Руль	4
-уля	Бородуля, Кривуля	11
-м-а	Кудьма, Сулема	6
-н-а	Борозна, Рекшна	7
-н-я	Годня, Горышня	14
-ан	Гулян, Кожан, Белан, Усан	67
-ань	Горбань, Грань, Кудрянь, Лобань	4
-ень	Ливень, Походень	15
-еня	Крупеня	3
-ин	Мордвин, Татарин	5
-ин-а	Грудина, Детина	17
-ин-я	Богиня, Костыня	6
-анин	Горожанин, Поселянин	4
-он	Волкон, Гомон, Сластен	8
-онь	Белоконь, Бронь, Конь, Одноконь, Тронь	5
-ун	Бегун, Хорошун	82
-унь	Лунь, Окунь	2
-р-а	Жудра	1
-р-я	Кудря, Тетеря	2
-ар	Маляр, Чубар	16
-арь	Дегтярь, Чубарь, Ярь	44
-ар-а	Зубара, Муляра	4
-ир-а	Просира	1
-ор	Бобер, Шобер	2
-орь	Благорь, Якорь	2
-ерь	Лагерь	1
-ор-а	Задора, Сувора	4
-ур	Бабур, Снегур, Чепур	6
-ура	Бабура, Мисюра, Чепура	17
-ырь	Болдырь, Лупырь, Поводырь	8
-ыря	Костыря, Музыря	2
-сь	Ересь, Карась, Лось, Рысь	4
-кс-а	Варакса, Кукса, Плакса	3
-ть	Кость	1
-т-а	Верета, Гонта, Рябота	27
-ат	Гранат, Курбат, Литерат	8
-ать	Подать	1
-ит	Гранит	1
-от	Болбот, Колот, Ропот	6
-ет	Чечет	1
-оть	Вихоть, Деготь, Кикоть, Локоть	4
-ут	Обут, Хомут	2
-уть	Круть, Туть	2
-ах-а	Ждаха, Зубаха	6
-ех	Пелех, Петех	2
-ох	Скоморох, Шорох	2
-ох-а	Шатоха	5
-ух	Пастух, Петух	2
-ух-а	Солодуха, Чернуха	21
-ец	Делец, Рубец, Дозорец, Панибратец	73
-иц-а	Лисица, Галица, Возница, Метелица	25
-ч-а	Конча	1
-ач	Драч, Клепач, Бородач, Усач	45
-ич	Королевич, Кривич, Попович, Ушич	5
-оч	Светоч	1
-ш-а	Рамша, Капша, Лапша	17
-аш	Бараш, Милаш	11
-ыш	Голыш, Зародыш, Латыш	7
-еш	Вереш, Лемеш, Телеш	3
-ош	Ерош, Кокош, Лотош, Хорош	4
-ошь	Хошь	1
-ош-а	Кокоша, Пороша	2
-уш	Корбуш, Неруш, Левуш	3
-уш-а	Маракуша, Малуша, Папуша, Гаркуша	7

Лексическое поле

Нередко спрашивают, можно ли по фамилии узнать что-нибудь о происхождении той или иной семьи. Сразу скажем «Нет!» и не будем никого вводить в заблуждение. Этого нельзя сделать прежде всего потому, что фамилии по своему образованию — слова вторичные, прошедшие стадию переосмысления от конкретного к абстрактному. В наше время человек по фамилии Надькин — отнюдь не сын и даже не внук какой-нибудь Надьки. Прозвище Надька мог получить и мужчина, постоянно твердивший «Надо то-то сделать» да «Надо туда-то пойти». Богомолов или Богомольцев отнюдь не молятся поминутно богу, да и далекий прадед их мог этой чертой не отличаться. Ведь нередко прозвища давались по контрасту. Заметьте, что и сейчас школьники нередко дразнят Тощим своего отнюдь не тощего одноклассника или Маленьким огромного верзилу. Кроме того, в наших краях обитает и жук богомолец, так что прозвище Богомолец в свое время могло быть дано по какому-то сходству человека с повадками этого жука. Фамилии Белоусов и Ломоносов не всегда носят потомки тех, у кого были белые усы или сломанный нос. Но есть и растение белоус, и растение ломонос, и мы сегодня не знаем, связаны ли эти фамилии с растениями, с физическими свойствами основоположников этих семей, или они восходят к новым двухосновным русским именам, образованным по древнейшим моделям, ср. более старые Мирослав, Твердислав, Славонег, Домажир.

Вот почему мы считаем бесплодным непосредственно выводить фамилии из каких бы то ни было реалий. Это лишено научной строгости и ведет к многочисленным ошибкам. Безусловно, есть семьи, в которых сохранились семейные предания относительно происхождения их фамилий. Так, семья Лежебоковых могла получить свою деревенскую фамилию от односельчан, подсмеивавшихся над ними за то, что они всегда последними выходили на работу в поле. Их прозвище было им дано сразу в виде фамилии, образованной по хорошо известной в народе модели, без того, чтобы кто-либо из их предков звался Лежебок или Лежебока. Но в большинстве своем люди не знают, откуда пошли их фамилии. Многие с детства усвоили, как они «пишутся», но далеко не каждый задавался вопросом «почему?».

Однако фамилии — настолько интересные слова, что мы не можем не остановиться на них в лексическом плане. Лексика — это слова любого языка (от греческого лексис ‘слово’). Существует много работ, посвященных тематической организаций лексики: слова, связанные с домашним хозяйством, слова, связанные с земледелием, с охотой, строительными работами и т. д. В 30‑е годы XX в. был введен термин лексическое поле. Он оказался удобным прежде всего благодаря своей наглядности. Поле, которое имеется в любой сельской местности, — это обозримый участок земли с однородными посадками. Лексическое поле — это более или менее обозримая часть словаря с однородными словами, относящимися к одному из видов человеческой деятельности или к одной из категорий вещей, окружающих человека (погода, природа, растительность, животный мир и т. д.).

Именно понятие поле очень удобно для изучения основ фамилий, а также прозвищных имен, от которых они образованы. Распределив основы современных русских фамилий по соответствующим лексическим полям (разумеется, предусмотрев те случаи, когда фамилия могла образоваться от похожих, но разных основ), мы имеем картину, показывающую соотношение отдельных полей. В нижеследующих группировках приводятся стандартные и нестандартные фамилии, образованные преимущественно от слов литературного русского языка, общеизвестных, более или менее единых по своему значению в различных диалектах. При этом соотношение стандартных и нестандартных фамилий оказывается достаточно равномерным, т. е. в имеющейся у нас выборке можно найти как стандартную, так и нестандартную фамилию почти от любой основы. Различно их количество. Число стандартных во много раз превышает число нестандартных фамилий. В конце многих группировок приводятся фамилии, которые нельзя понять, исходя из современного русского литературного языка.

Анализ основ фамилий дает значительную информацию, представляющую интерес для историков, этнографов, социологов, а также лингвистов. Сравнивая лексические поля, по которым распределяются основы фамилий в разных языках, можно сделать выводы об общности или, наоборот, различии национальных культур отдельных народов.

Начнем с фамилий, отражающих биологические особенности человека. Очевидно, к числу наиболее древних основ этого лексического поля относятся слова со значением ‘живой’ и ‘мертвый’. Мы находим их в наших стандартных фамилиях Живов, Живин и Мертвов, Мертвищев (ср. также особые застывшие формы Живаго и Мертваго). В составе сложных древнерусских имен Живогляд, Живодёр, Живописец представлена та же основа. (Ср. другие фамилии с корнем жив‑: Живиц и Живица, Живлюк, Живихин, Живулин, Живухин и др.) Основа со значением ‘жизнь’ была широко представлена в древнегреческих именах: Бион, Биодамос, Алексибиос и др. В наших церковных именах Зиновий и Зиновия представлена та же основа в несколько ином звучании, соответствующем новогреческому чтению второй буквы греческого алфавита беты — вита [в]. То же значение имело древнегреческое слово зоэ, от которого образовано русское имя Зоя, ср. в составе древнегреческого сложного имени Зобия, буквально ‘живая’ + ‘живая’.

Основа со значением ‘смертный’ — бротос — представлена в древнегреческих именах Архимбротос, Стесимбротос и некоторых других.

Физические и физиологические характеристики человека отразились в следующих фамилиях^[24]:

Нестандартные	Стандартные
Бегун	Бегунов
Говорун	Говорунов
Голован	Голованов
Горлач	Горлачёв
Губач	Губачёв
Жмур	Жмуров
Заика	Заикин
Здоровик	Здоровиков
Здоровец	Здоровцев
Кукса	Куксин
Лобан	Лобанов
Лысак	Лысаков
Мерзляк	Мерзляков
Мокряк	Мокряков
Молчан	Молчанов
Моргаль	Моргалёв
Моргун	Моргунов
Нехода	—
Носач	Носачёв
Перевертун	—
Пискун	Пискунов
Плакса	Плаксин
Прыгун	Прыгунов
Пузан	Пузанов
Пузач	Пузачёв
Рева	Ревин
Свистун	Свистунов
Скороход	Скороходов
Слепак	Слепаков
Тихоход	Тихоходов
Усач	Усачёв
Ушач	Ушачёв
Храпач	Храпачёв
Хрипун	Хрипунов
Щурик	—

Среди них есть слова, не представленные в современном русском литературном языке: Глазун (глазун ‘ротозей’), Момсик (владимирское момсик ‘молокосос’), Шавга (вологодское шавить, шавать ‘вяло ходить’, архангельское ‘болтать вздор’), Чистяк (чистяк ‘опрятный человек’), Цыба (юго-западное цыба ‘тонконогий человек’, переносно ‘бедняк’).

Многие фамилии этого лексического поля связаны с обозначениями физических недостатков: Глухенький, Горбач, Горбун, Карлик, Кривуля, Курносик, Рябой, Тригуб, Худяк, Шадра (рябой), Шептун, Шестопал, Щербак, Щербуха, Безрук, Безух, Беззуб, Безнос.

Близко с этой группой соприкасаются фамилии с основами, обозначающими названия частей тела человека и иногда животного:

Нестандартные	Стандартные
Бок	Боков
Борода	Бородин
Глаз	Глазов
Голова	Головин
Жила	Жилин
Зуб	Зубов
Локоть	Локтев
Нос	Носов
Рог	Рогов
Усик	Усиков
Щека	Щекин
Щетина	Щетинин

Ср. в составе нестандартных фамилий, образованных от сложных имен: бок: Кособок, Сухобок, Кривобок; бород(а): Белобород, Остробород, Чернобород; бров(ь), бров(ка): Чернобров, Чернобровка, Белобров; глаз: Белоглаз, Шароглаз, Кривоглаз, Черноглаз; губ(а): Белогуб, Лизогуб, Сологуб; гуз(ка): Кривогуз, Толстогуз, Черногуз; зуб: Скалозуб, Белозуб; кожа: Толстокожа; лап(а): Косолап, Сиволап; лоб: Косолоб; лыс(ина): Самолыс; лытка: Толстолытка; морд(а): Черномордик; ног(а)/ножка: Коротоножка, Белоног, Желтоног, Кривоног, Толстоног, Чепиног, Черноног; нос: Краснонос, Кривонос, Перебейнос, Толстонос, Долгонос, Широконос; пал(ец): Шестопал; пасть: Чернопасть; пер(о): Шестопер; пят(ка): Сорокопяток, Толстопят, Чернопят; серд(це): Милосерда, Пустосерд; ус: Белоус, Красноус, Мокроус, Толстоус, Черноус, Редкоус; ух(о)/ушко(а): Остроух, Остроушка; шея/шей: Кривошей, Кривошея, Долгошей, Черношей; щек(а): Белощек, Краснощек, Чернощек.

Черты характера, свойства ума отразились в основах следующих фамилий:

Нестандартные	Стандартные
Баламут	Баламутов
Болтун	Болтунов
Брехун	Брехунов
Буян	Буянов
Вернослов	—
Верхогляд	Верхоглядов
Ветрогон	—
Говорун	—
Грубиян	—
Гуляк	Гуляков
Дереза	—
Добряк	Добряков
Дремак	—
Забияка	Забиякин
Ищук	—
Крикун	Крикунов
Ленюк	—
Летун	Летунов
Лихач	Лихачёв
Лиходей	Лиходеев
Ломака	Ломакин
Мудрук	—
Мысливец	Мысливцев
Наддака	—
Недоступ	Недоступов
Нелепец	—
Нетёс	Нетёсов
Панибратец	Панибратцев
Пособило	Пособилов
Правдивец	Правдивцев
Правосуд	Правосудов
Радяй	—
Разбитной	Разбитнов
Разумный	Разумнов
Самохвал	Самохвалов
Тихий	Тихов
Трус	Трусов
Тыркало	Тыркалов
Чепур, Чепура	Чепуров, Чепурин
Чернобай	Чернобаев
Честный	Честнов
Шкода	Шкодин
Шкодник	—
Щёголь	Щёголев

Из современного русского литературного языка нельзя объяснить основы таких фамилий, как Бокун, Бокарь (бокарь ‘лодырь’, ‘лентяй, который любит лежать на боку’), Емец (емец ‘молодец’), Кубрак (новгородское кубра ‘шалун’), Галан (северное галан ‘крикун’), Алтынник (алтынник и алтынница ‘жадина’, ‘крохобор’ от алтын — монета в три копейки). Ср. в составе фамилий, образованных от сложных имен: Тихонрав, Тиходей, Тихомол, Остроум, Самодур, Самохвал.

Ограниченно представлены в составе русских фамилий слова, обозначающие родство и свойство́. Впрочем, и сам круг этих слов невелик.

Нестандартные	Стандартные
—	Бабкин
—	Батюшков
Близнец	Близнецов
Братишко	[Братишкин]
Вдовец	Вдовцов
—	Вдовин
Внук	Внуков
Воспитанник	—
Дедок	Дедков
Кума	Кумин
Одинец	Одинцов
—	Опекунов
Прадед	Прадедов
Свояк	—
Сирота	Сиротин
Третьяк	Третьяков
Холостяк	Холостяков

См. также в составе фамилий, образованных от сложных имен:

Нестандартные	Стандартные
Лихобаба	Лихобабин
Новобрат	—
Новожен	Новоженов
Семибрат	Семибратов

Очень широко в русских фамилиях представлено лексическое поле названий профессий. Это своего рода энциклопедия русского общества:

Нестандартная	Стандартная
—	Агентов
Аптекарь	Аптекарев
Бакалейник	Бакалейников
Банник	Банников
—	Банщиков
Батрак	Батраков
Бондарь	Бондарев
Борец	Борцов
Булочник	Булочников
Бурлак	Бурлаков
—	Ведерников
Веретенник	Веретенников
Винник	Винников
Воевода	Воеводин
Возница	Возницын
Гонец	Гонцов
Гончар	Гончаров
Городничий	Городничев
Губернатор	Губернаторов
Гусар	Гусаров
Дверник	—
Дворецкий	Дворецков
Дворник	Дворников
Дегтярь	Дегтярёв
Дежурный	Дежурнов
Депутат	Депутатов
Десятник	Десятников
Доктор	Докторов, Дохтуров
Драгун	Драгунов
Дубодел	Дубоделов
Дударь	Дударев
Егерь	Егерев
—	Живописцев
—	Закройщиков
—	Заседателев
Зборщик	[Сборщиков]
—	Звездочётов
—	Звонарёв
—	Зубрилин
—	Избавителев
—	Исправников
Кабачник	Кабачников
Кавалер	Кавалеров
—	Кадетов
Казак	Казаков
Казачок	Казачков
Казначей	Казначеев
Калашник	Калашников
Каноник	—
Капитан	Капитанов
—	Капралов
Капран	Капранов
Караульный	Караульнов
—	Каретников
Ключник	Ключников
Книжник	Книжников
Кожевник	Кожевников
Кожемяка	Кожемякин
Колесник	Колесников
—	Колокольников
Комендант	Комендантов
Конюх	Конюхов
Корнет	Корнетов
Коробейник	Коробейников
Косарь	Косарев
—	Кочегаров
Крупник	Крупников
Круподёр	Круподёров
Ксендз	Ксендзов
Кузнец	Кузнецов
Кучер	Кучеров
—	Лакеев
Лекарь	Лекарев
Лесник	Лесников
Лесничий	—
Ловчий	Ловчев
Лоцман	Лоцманов
Лучник	Лучников
—	Магазинщиков
Маляр	Маляров
Мастер	Мастеров
Мастеровой	—
Матрос	Матросов
Медник	Медников
Мельник	Мельников
Механик	Механиков
Мостовик	Мостовиков
Мочальник	Мочальников
Мукосей	Мукосеев
Мучник	Мучников
Мясник	Мясников
Нарочный	—
Огородник	Огородников
—	Оловянишников
—	Откупщиков
Охотник	Охотников
—	Офицеров
Пасечник	Пасечников
Пастух	Пастухов
Пахарь	Пахарев
Пекарь	Пекарев
Перевозник	Перевозников
Переплетчик	Переплетчиков
Пивовар	Пивоваров
Писак	[Писакин]
Повар	Поваров
Поверенный	—
—	Поводырёв
—	Подлекарев
—	Подьячев
—	Полковников
Половой	—
—	Помещиков
Пономарь	Пономарёв
Поп	Попов
Портной	Портнов
—	Портянников
Поселянин	Поселянинов
—	Посланников
Постельник	Постельников
Постовой	—
Посыльный	—
Почтарь	Почтарёв
Почтовик	—
Предводитель	Предводителев
Присяжный	Присяжнов
—	Проводников
—	Протопопов
—	Пряхин
Пушкарь	Пушкарёв
Рабочий	Рабочев
Регент	Регентов
Решетник	Решетников
Рыбак	Рыбаков
Садовник	Садовников
—	Сдатчиков
Седельник	Седельников
Секретарь	Секретарёв
Селитренник	Селитренников
Селянин	Селянинов
—	Сенокосов
—	Слугин
Скоморох	Скоморохов
Слесарь	Слесарев
—	Солдатов
Срубщик	—
Столяр	Столяров
Сторож	Сторожев
Стрелец	Стрельцов
—	Студентов
Судья	Судьин
Суконник	Суконников
Табачник	Табачников
Ткач	Ткачёв
Токарь	Токарев
Трактирщик	—
Трубач	Трубачёв
—	Уланов
Учитель	Учителев
Ходак, Ходок	Ходаков, Ходоков
Хорунжий	—
Цырюльник	Цырюльников
Шапочник	Шапочников
Шапошник	Шапошников
Швейник	—
Швец	Швецов
Шеренговый	—
Школьник	Школьников
Школяр	Школяров
Штатный	Штатнов
Штатский	Штатсков
Шут	Шутов
—	Экономов
—	Эсаулов

Не объясняются из состава современного русского литературного языка следующие фамилии:

Аргун, Аргунов (владимирское аргун ‘плотник’); Богомаз, Богомазов (богомаз ‘художник, писавший иконы’, ‘иконописец’); Бортник, Бортников (бортник ‘добытчик меда диких пчел’); Владыка, Владыкин (владыка ‘господин’, ‘верховный правитель, а также архиерей — главное духовное лицо в большом соборе’); Волоковник (северное от волок ‘«перешеек» между двумя реками, где раньше переваливали и перегружали суда’); Воротник, Воротников (воротник ‘сторож при городских воротах’); Воскобойник, Воскобойников (воскобойник ‘человек, обрабатывающий для продажи воск’); Гонтарь (гонт ‘щепа для кровли’); Городник, Городников (городник ‘строитель’); Грабарь, Грабарев (западное грабарь ‘землекоп’); Гребенник, Гребенщик, Гребенщиков (гребенщик ‘изготовитель гребней и гребёнок’)’; Гуменюк (гуменюк ‘смотритель при гумне’); Державец (державец ‘местный правитель’); Дольник (дольник ‘пайщик’); Железняк (железняк ‘торговец железом’); Житарь, Житник (ср. вятское жито ‘зерно’); Клетник (северное клетник ‘приставленный к барской клети, т. е. амбару’, ‘ключник’); Клепач (клепач ‘заклёпщик’); Клунник (юго-западное клуня ‘молотильный сарай’); Комник (старое комник ‘конник’); Корчмарь, Корчмарёв (корчмарь ‘содержатель корчмы’); Котляр, Котляров (тульское котляр ‘котельщик, медник, изготовитель самоваров’); Кравец, Кравцов (юго-западное кравец ‘портной’); Крамарь (южное, псковское, костромское крамарь ‘мелкий торговец’); Кухарь, Кухарев (южное кухарь ‘повар’); Овчар, Овчаров (овчар ‘овцевод’); Овчинник, Овчинников (овчинник ‘скорняк’); Плахотник, Плахотников (плахотник ‘палач на плахе’); Поясник (поясник ‘кто делает пояса’); Прасол, Прасолов (прасол ‘торговец скотом’); Прудник (орловское, курское прудник ‘мельник’); Пустынник, Пустыльник (очевидно, от старого пу́стынь ‘монастырь’); Рында, Рындин (рында ‘паж’; саратовское 1) ‘нескладный верзила’, 2) ‘кляча’); Серебряник, Серебренник, Серебренников (серебряник ‘серебряных дел мастер’); Смердов (смерд ‘холоп’); Синельник, Синельников (синель ‘бархатный шнур’); Смоляк, Смоляга, Смоляр (смоляр ‘смолильщик’ или ‘промышляющий смолой’); Солодарь, Солодовник, Солодун, Солодуха, Солодовников (от солод ‘проросшее размолотое зерно сладковатого вкуса, добавлявшееся в тесто’); Сотник, Сотников (сотник ‘войсковой командир, командовавший сотней солдат’); Стадник, Стадников (стадник ‘смотритель за стадом или за пастухами’); Стряпчий (стряпчий ‘адвокат’); Темник (темник — 1) ‘подкидыш’, 2) ‘начальник войска’); Целовальник (целовальник ‘кабатчик’); Чашник (чашник ‘придворный виночерпий’); Чеботарь, Чеботарев (чеботарь ‘сапожник’); Челядник (челядник ‘домочадец, слуга, работник’); Чернец, Чернецов (чернец ‘монах’); Шаповал, Шаповалов (западное шаповал ‘кто валяет войлоки’); Шафер (шафер ‘дружок на свадьбе’).

Среди слов, обозначающих профессию, имеется немало субстантивированных прилагательных, т. е. таких слов, которые по своей форме совпадают с прилагательными, а в речи употребляются на правах существительных: Городничий, Дворецкий, Дежурный, Караульный, Лесничий, Нарочный, Поверенный, Половой, Портной, Постовой, Посыльный, Присяжный, Рабочий, Стряпчий, Хорунжий, Шеренговый, Штатский. Хотя нам и удалось найти стандартизированные формы, параллельные многим из перечисленных (Городничев, Дворецков), обычно такие фамилии не подвергаются стандартизации. Соответственно женский род таких фамилий будет Лесничая, Нарочная, Посыльная.

Необходимо отметить, что нарицательная лексика, непосредственно отражающая явления действительности, исключает возможность употребления таких слов, как городничий, половой (в значении ‘официант’), квартальный (в значении, ‘полицейский’) и т. п., в женском роде. Слова городничая, половая, квартальная, присяжная были бы исторической нелепостью, поскольку они обозначают должности, никогда не занимавшиеся женщинами. Интересно, что сейчас, когда активность женщин во многих областях общественной жизни возросла, это не отразилось на обозначениях профессий. Далеко не каждое из них получило соответствующую форму женского рода. Мы говорим: врач пришла, техник заболела, сержант сказала. В области собственных имен все выглядит иначе. Мужским фамилиям Дворецкий, Присяжный, Выборный, Городничий, Караульный и т. п. соответствуют женские Дворецкая, Присяжная, Выборная, Городничая, Караульная. Мужской профессии портной соответствует женская портниха. Мужской фамилии Портной — женская Портная. Так имена собственные развиваются по своим закономерностям, игнорируя те отношения действительности, которые закрепляются в именах нарицательных.

К этой группе близко примыкают фамилии, образованные от слов, обозначающих средства производства и орудия труда. Здесь представлены основы слов, возникших в разное время в русском языке, а также заимствованных из других языков.

К наиболее древним из них относятся общеславянские или древнерусские. Вот некоторые из них:

Нестандартная	Стандартная
Барчук	Боронин
Верёвка	Верёвкин
Дратва	Дратвин
Зубец	Зубцов
Ковш	Ковшов
Кувалда	Кувалдин
Кудель	Куделин
Лемех	Лемехов
Лемеш	Лемешев
Лопата	Лопатин
Мех	Мехов
Молоток	Молотков
Мочало	Мочалов
Смола	Смолин
Соха	Сохин
Спица	Спицын
Ступа	Ступин
Таран	Таранов
Топка	—
Топор	Топоров
—	Топорищев
Точило	[Точилин]
Труба	Трубин
—	Ходулин
Хомут	Хомутов
Чан	Чанов
Шило	Шилов

Ср. в составе фамилии, образованной от сложного имени: Однорал.

Среди этих фамилий много неясных для современного языка: Багрец (ср. багрец ‘краска’); Веретенник (оренбургское веретенник ‘свинцовая гирька, кольцо, надеваемое на веретено’); Верник (рязанское верник ‘веревка’, ‘бичева’); Воловик (тамбовское воловик ‘арапник, сделанный из воловьего хвоста’); Воронец (северное воронец ‘брус, проходящий вдоль и посередине всей избы’); Глоба (псковское глоба ‘перекладина, жердь’); Кокора (кокора ‘бревно с корневищем’); Корец (тамбовское корец: ‘ковш’); Левенец (костромское левенец ‘оглобля’; переносно, о человеке ‘верзила’); Лут (южное лут ‘лыко’, ‘мочало’); Пекур (тамбовское пекур ‘небольшой горшок’); Полозок (полозок ‘брус, скользящий при таскании тяжестей’); Скобель (скобель ‘нож для строгания’); Толкач (толкач ‘пест’); Толок (курское толок ‘трамбовка для земли’); Топчан (южное топчан ‘ступа’); Топчило (южное топчило ‘чан, в котором топчут виноград’); Хлуд (хлуд ‘жердь’, ‘дубина’); Чекан (чекан ‘орудие для чеканки’); Чигирь (астраханское, крымское чигирь ‘водоподъемный снаряд’); Шашило (шашило ‘вилка для подводного лова рыбы’).

Представлены также фамилии, образованные от более поздних, в том числе и от заимствованных слов:

Нестандартные	Стандартные
—	Алебастров
Безмен	Безменов
—	Билетов
Бубенец	Бубенчиков
—	Бубенцов
Бут	Бутов
Валик	Валиков
Гарус	Гарусов
Гранит	Гранитов
Грунт	Грунтов
—	Кисточкин
Кран(т)	—
—	Купоросов
—	Наконечников
—	Переплетов
—	Поршнев
—	Рамочкин
—	Растворов
—	Скипидаров
—	Фасонов
Хрусталь	Хрусталёв
Шпунт	Шпунтов
—	Щёткин
—	Экземпляров
—	Эфиров

В русской антропонимии слова, относящиеся к оружию, представлены очень небольшим числом единиц, при этом некоторые из них могут быть истолкованы и иначе:

Нестандартные	Стандартные
Булава	Булавин
Булат	Булатов
Бронь	Бронин
Дуло	Дулов
—	Кинжалов
Кистень	Кистенёв
Ложа	Ложин
Палаш	Палашов
—	Патронов
Пик, Пика	Пиков, Пикин
—	Пистолетов
Порох	Порохов
Пыж	Пыжов
Стрела	Стрелин

Иные толкования могут получить основы следующих фамилий: булава — не только оружие, но и символ власти; булат — не только в значении ‘меч’, но и ‘сталь’, ‘металл’; Дуло могло быть и личным именем иного плана. В некоторых старых церковных календарях были имена Дул и Дула. Топор ‘боевое оружие’ и ‘орудие труда’; ложа (и ложе) ‘деревянная часть огнестрельного оружия’ и ‘часть интерьера театра, цирка’.

При сравнении русской антропонимии с древнегерманской обращает на себя внимание тот факт, что у древних германцев лексическое поле оружия очень детально разработано. В состав их двухосновных личных имен входят не только обозначения отдельных видов оружия, но и их деталей и даже тех пород дерева, из которых обычно изготовлялись рукоятки копий.

Наличие стандартных фамилий Винтовкин, Патронов, Пистолетов без соответствующих нестандартных свидетельствует об их новизне, о том, что они сразу давались (или были взяты) как фамилии от основ, чем-либо примечательных для их носителей, и что им не предшествовали бессуффиксные прозвищные имена типа Винтовка или Пистолет.

Социальные характеристики человека находим в основах следующих фамилий:

Нестандартные	Стандартные
Барчук	Барчуков
Бедняк	Бедняков
Бирюк	Бирюков
Богач	Богачев
Борец	Борцов
Босой	Босов
—	Воров
—	Вракин
Выборный	Выборнов
Выходец	Выходцев
Горожанин	—
—	Господинов
—	Грамотеев
—	Дворянинов
—	Дворянкин
Делец	Дельцов
Драч	Драчев
—	Жуликов
—	Заводчиков
Калик, Калика	Каликов, Каликин
Князь	Князев
Колдун	Колдунов
Королевич	—
Король	Королев
—	Миллионщиков
Нищий	Нищев
Пан	Панов
Пленник	—
Приезжий	Приезжев
Принц	Принцев
—	Проказников
Раб	—
Работяга	[Работягов]
—	Разбойников
Рвач	Рвачёв
—	Смердов
Столпник	Столпников
—	Судариков
—	Тружеников
—	Угодников
Фабрикант	Фабрикантов
Фабричный	Фабричнов
Хозяин	Хозяинов
—	Холопов
Хуторянин	—
Царёк/Царик	Царьков/Цариков
Царь	Царёв
Шах	Шахов

И в этой группе немало фамилий, образованных от слов, нуждающихся в объяснении: Воротило и Воротилов (воротило ‘кто властно управляет’), Воропай и Воропаев (воропай ‘грабитель’), Коногон и Коногонов (пензенское коногон ‘усердный рабочий’), Майданник и Майданников (майданник ‘мошенник, шатающийся по базарам’), Мошняга (ср. мошняк ‘богач’), Хлыстун (хлыстун ‘тунеядец’).

Слова, обозначающие животный и растительный мир, в каждой области и районе могут обладать своей спецификой, которая объясняется как местными природными условиями, так и особенностями народных говоров. В составе современных русских фамилий наиболее часто встречаются следующие слова, связанные с названиями животных, птиц, насекомых:

Нестандартные	Стандартные
Баран	Баранов
Барсук	Барсуков
Бык	Быков
Ворон	Воронов
Ворона	Воронин
Галка	Галкин
Гусак	Гусаков
Ёжик	Ёжиков
Жабёнок	Жабёнков
Кот	Котов
Коток	Котков
Крыса	Крысин
Кузнечик	Кузнечиков
Курица	Курицын
Лисица	Лисицын
Орёл	Орлов
Пичужка	Пичужкин
Рак	Раков
Рыба	Рыбин
Селезень	Селезнев
Синица	Синицын
Тетерев	Тетеревов
Чечет	Чечетов
Чиж	Чижов
Шмель	Шмелёв
Ястреб	Ястребов

Следующие слова в составе фамилий связаны с названиями растений:

Нестандартные	Стандартные
Берёза	Березин
Боб	Бобов
Бук	Буков
Бурьян	Бурьянов
Верба	Вербин
Виноград	Виноградов
Вишня	Вишнев
—	Гонобобелев, Гонобоблев
Горох	Горохов
Гриб	Грибов
Дуб	Дубов
—	Земляникин
Капуста	Капустин
Картошка	Картошкин
—	Клюквин, Клюковкин
Конопля	Коноплин
Корень	Коренев
Кукуруза	[Кукурузов]
—	Лимонов
Лист	Листов
Лоза	Лозин
Лук	Луков
Лютик	Лютиков
Мак	Маков
Орех	Орехов
Плющ	Плющев
—	Подосинников
Померанец	Померанцев
Ракита	Ракитин
Репа	Репин
Редька	Редькин
Слива	Сливин
Сосна	Соснин
Струк	Струков
Стручёк	Стручков
—	Сыроежкин
—	Фасолькин
Хмель	Хмелёв
Чеснок	Чесноков
Ягодка	Ягодкин
—	Яблоков
—	Яблочкин

Слова, обозначающие одежду, домашнюю утварь, пищу, также широко варьируются в зависимости от места. Они связаны с этнографической характеристикой людей. Наиболее часто в составе русских фамилий встречаются следующие:

Нестандартные	Стандартные
—	Блюдов
—	Бритвин
	Гребенкин
Гребень	Гребнёв
—	Кастрюлин
—	Кормушкин
Короб	Коробов
Кочерга	Кочергин
—	Кроваткин
—	Крышкин
—	Кубышкин
—	Ложкин
—	Люстров
—	Ножов
Перина	Перинин
—	Подойников
Подушка	Подушкин
Половик	Половиков
Сковорода	Сковородин
—	Столов
—	Сумкин
—	Сумочкин
—	Сундуков
—	Сундучков
—	Тарелкин
—	Фонарёв
—	Хламов
—	Чемоданов

Добавим сюда также фамилии, в основах которых лежат слова, обозначающие строения, здания и иные постройки:

Нестандартные	Стандартные
Баня	Банин
Денник	—
Закута	Закутин
Забор	Заборов
—	Изгородин
Калитка	Калиткин
—	Клеткин
—	Комнатов
Коровник	Коровников
—	Крышев
Курятник	Курятников
Лагерь	Лагерев
—	Лазаретов
Лачуга	Лачугин
—	Магазинов
Овсянник (сарай для овсяной соломы)	Овсянников
—	Окнов
—	Оранжереев
—	Печков
—	Печуркин
Плетень	Плетнёв
—	Подоконников
Сенник (сенной сарай)	Сенников
Соляник (соляной амбар)	Соляников
—	Тюрьмин
Хата	Хатин
—	Храмов
Чердак	Чердаков
—	Чуланов

Немногочисленны фамилии, в основах которых лежат слова, обозначающие средства передвижения:

Нестандартные	Стандартные
—	Бричкин
Карета	Каретин
—	Кибиткин
—	Конкин
—	Лыжин
Мажара	Мажарин
Поезд	—
—	Тарантасов
Телега	Телегин
Фура	Фурин

В русских фамилиях широко представлены слова, обозначающие пищу:

Нестандартные	Стандартные
Баланда	Баландин
Балык	Балыков
Борщ	Борщёв
Брага	Брагин
Брынза	[Брынзов]
Бублик	Бубликов
Буза	Бузин
Булка	Булкин
Бурда	Бурдин
Вареник	Вареников
Варенье	—
Вобла	[Воблов]
—	Говядин, Говядинов
Горчица	—
Гречаник	Гречаников
Гуща	Гущин
Запара	[Запаров]
Калачик	—
Каравай	Караваев
Каша	Кашин
Кваша	Квашин
—	Кипятков
Кисель	Киселёв
Киселёк	Кисельков
Кныш (владимирское ‘пшеничный хлебец’)	Кнышев
Коврига	Ковригин
Ковтун (западное ‘род пельменя’)	Ковтунов
Колбаса	Колбасин
—	Конфетов
Корж	Коржёв
—	Корочкин
—	Краюшкин
Крендель	Кренделев
Крупа	Крупин
Крупеня (новгородское ‘кашица’)	Крупенин
Кулеш, Кулиш	Кулешов, Кулишов
—	Кусочкин
Лапша	Лапшин
Лепёха	Лепёхин
Лепёшка	Лепёшкин
—	Ликёров
Макуха (‘жмых’)	Макухин
Малай (южное ‘пшеничное толокно’)	Малаев
Масло	Маслов
—	Молоков
Молочко	Молочков
Мякота	Мякотин
Опара	Опарин
Патока	Патокин
—	Пельменев
—	Пенкин
Перец	Перцов
Перчик	Перчиков
—	Печенкин
Пирог	Пирогов
Пирожок	Пирожков
—	Похлёбкин
Проскура (южное ‘просфора’)	Проскурин
Просяник (тверское ‘пирог с пшеном’)	Просяников
Пряженник (‘печенье, жареное на масле’)	—
Пряник	Пряников
Рогаль (пермское ‘калач’)	Рогалёв
Рубец	Рубцов
Сало	Салов
Сахар	Сахаров
—	Сбитенков
—	Сбитнев
Ситник	Ситников
Скиба/Скибка (новгородское ‘ломоть [хлеба]’)	Скибин
Сметана	Сметанин
Солод	Солодов
Соломаха (‘мучнистая болтушка’)	Соломахин
Сусло	Суслов
Сухарь	Сухарев
—	Тестов/Тестин
Черник (черничная наливка)	Черников
—	Шкаликов
Шуляк (новгородское ‘пышка’, ‘корж’)	Шуляков
Щи	—

Ср. также в составе фамилий, образованных от сложных прозвищных имен: Саловар, Саломас — Саловаров и Саломасов.

Очевидно, особые этнографические характеристики передавали прозвища (современные фамилии) Бобоед, Макоед, Ракоед, ср. стандартные фамилии Волкоедов, Куроедов, Тестоедов.

В книге Е. Д. Казакова «От зерна к хлебу» есть интересное рассуждение о связи имен и прозваний наших предков с различными кушаньями, приготовлявшимися из зерна:

«Различные элементы ушедшего быта можно найти даже в фамилиях наших современников, часто не ведающих, что расписываются они словом, таящим в себе забытое из обихода своих предков. Так, от слова каша и его уменьшительных, ласкательных вариантов образовались фамилии Кашин, Кашкин, Кашутин. Особенно много фамилий, в корне которых мы слышим название хлеба: Караваев, Ковригин, Перепечин, Колобов, Калачёв, Коржаев, Опекушин, Чечулин (чечуля — большой ломоть хлеба), Сайкин. Виды муки, которыми пользовались наши предки, тоже нашли отражение в фамилиях: Аржанов, Пшенников, Овсянников, Ситников. Всякого рода пироги и пирожки также запечатлелись в фамилиях: Пирогов, Сгибнев (пирог с начинкой), Кукуев (мясной пирог), Алабышев, Алабин, Алябьев (от маленьких пирогов с разной начинкой), Сочнев (пирожок с творогом). Названия горячих мучных или крупяных блюд отразились в фамилиях: Кулешов, Крупчатников, Крупенников, Лапшин и т. д.»^[25].

Слова, обозначающие названия тканей, одежды, обуви и их частей, представлены в фамилиях достаточно широко:

Нестандартные	Стандартные
Атлас	Атласов
—	Бархатов
Бурка	Буркин
Ватник	Ватников
Верета (‘грубая ткань’)	Веретин
—	Ветошкин
—	Войлоков
Жупан	Жупанов
Завеса	Завесин
—	Заплатин/Заплатов
Калоша	Калошин
Карман	Карманов
Кафтан	Кафтанов
Клок	Клоков
—	Ковриков
—	Ковров
Кожух	Кожухов
Кокуй (‘кокошник’)	Кокуев
Козырь	Козырев
Колпак	Колпаков
Кучма (‘вислоухая меховая шапка’)	Кучмин
Кушак	Кушаков
—	Лоскутков
—	Лоскутов
Лузан (пермское, сибирское ‘род короткой безрукавой рубахи’)	Лузанов
—	Манишкин
Мисюра (мисюрка ‘старая воинская шапка с железным верхом’)	Мисюрин
Надрага (северное — надраги ‘брюки’)	—
—	Ниткин
—	Ниточкин
—	Обносков, Обноскин
—	Опорков
—	Платков
—	Платов
Плюш	—
Покрова	[Покровов]
Рубашко	[Рубашкин]
—	Рукавицын
—	Рухлядев
Рядно (‘грубый холст’)	Ряднов
Салоп	Салопов
Саржа	Саржин
Сафьян	Сафьянов
—	Саянов (саян ‘крашеный сарафан’)
Суконко	[Суконкин]
—	Сюртуков
Тельнюк (‘тельник’)	[Тельников]
Туник	Туников
Фуфай	Фуфаев
—	Фуфайкин
—	Хлястиков
Чобот	Чеботов, Чоботов
Чулок	Чулков
Шаль	Шалин, Шалев
Шапка	Шапкин
Шапочка	Шапочкин
Шлык (‘колпак’)	Шлыков
Шматок (‘лохмотья’)	Шматков
Шуба	Шубин

В русской антропонимии, в отличие, например, от восточных антропонимиконов, слова, обозначающие драгоценности и украшения, немногочисленны. Назовем нестандартные фамилии: Бриллиант, Гранат, Золотко, Самоцвет, Серебро, Топаз и стандартные: Алмазов, Аметистов, Ожерельев. Попутно отметим, что фамилия Самоцвет может не быть связанной с драгоценным камнем, а представлять собой новое русское двухосновное личное имя, образованное по типу Самозвон, Самохвал и т. д. Фамилия Бриллиантов в значительной мере искусственна и относительно нова. Фамилия Гиацинтов может быть связана с личным именем Иакинф, что на греческом языке означает ‘гиацинт’, при этом не только цветок, но и камень. Вообще нечеткость различения в прежние времена драгоценных камней (яхонта, циркона, сапфира, рубина), наблюдающаяся в нарицательной лексике, отразилась и в русских фамилиях.

Очень ограниченно представлены в основах русских фамилий слова, связанные с торговлей и деньгами:

Нестандартные	Стандартные
—	Алтынов
—	Гривенников
Грош	Грошев, Грошов
Грошик	Грошиков
Деньга	Деньгин
Копейка	Копейкин
—	Полушкин
—	Рублёв
Червонец	Червонцев

Очень ограниченно представлены в русской антропонимии слова, обозначающие музыкальные инструменты:

Нестандартные	Стандартные
Бандура	Бандурин
Барабан	Барабанов
Бубен	Бубнов
Гук (псковское ‘волынка’)	Гуков
Дуда	Дудин
Скрипка	Скрипкин
Тарабан (южное ‘барабан’)	Тарабанов

В качестве единичных встречаются фамилии, основы которых обозначают игрушки и предметы роскоши: Картина, Кукла, Ляля (вятское ‘игрушка’), Мяч, Портрет.

Очень редки фамилии от названий цветов: Букетов, Ландышев, Левкоев, Олеандров, Тюльпанов, Розов, Фиалков, Черёмухин. Некоторые из них могут быть искусственными.

Также чрезвычайно редко встречаются фамилии, образованные от слов, обозначающих болезни: Грипп, Золотуха, Кашель, Кила, Колтун, Сап и Сапов, Чих, Чума и Чумин, Золотухин, Одышкин, Кашлев.

Слова, обозначающие физические свойства вообще (не физические признаки исключительно людей), часто входят в состав основ фамилий. Очевидно, эти слова в прежние времена служили различными характеристиками людей. Часто это относительные, а не абсолютные характеристики. Например, прозвищное имя Большой известно у многих народов. Однако Большой в одной семье оказывается меньше Малого из другой семьи. А Малый, становясь взрослым, оказывается и больше, и старше Большого из первой семьи. Многим основам этой категории фамилий, отражающим определенные качества, могут соответствовать обозначения, отражающие и противоположные качества: Большой — Малый, Сухой — Мокрый, но не всегда для именования людей используются оба члена такого противопоставления. Сюда относятся слова, обозначающие размер: Большой, Малой; форму: Круг, Круглый, Кругляк; конфигурацию: Широков, Толстой, Толстов; скорость: Быстров; вес: Легков, Тяжелов; цвет: Белан, Беляй, Беляш, Белый, Черняк, Чернуха, Черный, Черныш; свет: Свет, Светоч, Искра; частоту: Частов, Редков.

О древности отражения этих качеств в именованиях людей свидетельствует значительное количество сложных имен (давших затем фамилии), в состав которых входят подобные обозначения. Приведем некоторые из них:

Белобород

Белобров

Беловод

Беловол

Белоконь

Белошапка

Белощёк

Желтобрюх

Желтонос

Желторот

Златоцвет

Кособок

Косогляд

Косолап

Косорот

Косорук

Краснобай

Краснобород

Красноус

Кривоног

Кривонос

Криворук

Кривошапка

Маловек

Малозем

Малолет(ок)

Мокроус

Остробород

Островерх

Остроум

Остроух

Редкокаша

Светловод

Сероштан

Сиволоб

Синегуб

Скоробогат

Скоровар

Скородум

Скороспел

Скороход

Суховерх

Сухорук

Твердомед

Твердохлеб

Тиховод

Тиходей

Тихомир

Тихомол

Тихонрав

Толстогуз

Толстопят

Толстоус

Чернобай

Чернобород

Чернобыль

Черновал

Черноглаз

Черногор

Черногуб

Черногуз

Чернозем

Чернозуб

Черномаз

Черномордик

Черноус

Чистозвон

Чистопруд

Широкобок

Широкобород

Числовой ряд, в особенности первые десять числительных, у многих народов служил для обозначения детей в порядке их появления на свет. Подобные обозначения сохранились в составе русских фамилий Первов, Второв, Третьяков, Четвертаков, Пятаков, Шестаков, Семиков, Осмов, Девятов, Десятов^[26]. Но это была не единственная причина включения числительных в обозначение людей. Были и чисто физиологические и биологические причины включения туда совершенно определенных числительных. Например, достаточно редкий случай рождения двойни и редкостный — тройни очень часто отражался на именовании людей, ср. фамилии Двойнин, Тройнин, помимо упоминавшихся Близнецов, Близняк.

Числительное один включалось в состав имени, когда человек имел какой-либо физический недостаток: Одноглаз. Кроме этого, числительное один находим в ряде других, социально-оценочных и прочих характеристик: Однокозов, Одноралов, Одноценов. Числительное два встретилось в фамилии Двужильный. Числительное три (тре‑, трех‑) часто встречалось в составе обозначения Трегуб. Кроме этого, числительное три находим в составе фамилий Трехденнов, Тримайлов, Тригорьев, Трисвят. Числительное шесть также сопровождало отклонение от нормы, например фамилии Шестопал, Шестопалов, ср. также Шестопёр.

Часто встречалось числительное семь, имевшее, помимо конкретного числового, также значение неопределенного множества: Семибратов, Семилетов, Семихатов, Семичастнов, Семиколенов, Семигорелов.

Числительное девять встретилось в фамилии Девятисильный, сорок — в фамилиях Сорокоум, Сорокоумов, сто — в фамилиях Стоборов, Стоделов, Стожалов, Стоколос. Встретилась также нестандартная фамилия Миллион, но в старых календарях было и личное имя Милион.

Интересное явление представляют слова половина и полтора. Очевидно, в древности они связывались с характеристикой очень маленького и очень большого человека, ср. древние имена Половина, Половинка и Полторак, откуда фамилии Половинкин и Полторацкий, ср. также Полукаров, Полумисков, Полуплешев, Полубояринов, Полупанов.

Встречаются также фамилии типа Шестериков, Десятерик, Семериков и т. п. В старом русском языке подобные образования связывались с мерами веса, длины, объема, обозначая величины, в шесть, семь, десять раз большие, чем первоначальная. Употреблялись ли образованные от этих слов имена в семейном кругу для обозначения соответственно шестого, седьмого и т. д. ребенка, или они были связаны с какой-то трудовой деятельностью, нам пока не ясно.

Слова, обозначающие время, очевидно, связаны в первую очередь с фиксацией времени рождения ребенка: Вечер, Зима, Неделя, Неделька, Годик, Година, Месяц, Понедельник, Середа, Четверг, Пятница, Суббота, Суморок (т. е. сумерки, мрак).

Возможно, сюда же относятся фамилии, образованные от слов, обозначающих явления природы: Буран, Буря, Весна, Ветер, Волна, Гроза, Гром, Заря/Зоря, Зелень, Капель, Капля, Ливень, Листопад, Метелица, Мороз, Пекло, Погода, Пороша, Потоп, Пурга, Снежный, Туман, Туча, Холод, Ярь. Ср. в составе сложных имен и фамилий: Ветрогон. Однако мы уже отмечали, что в древности могли быть самые разнообразные причины, по которым присваивались подобные имена, вплоть до мистических. Из древних источников известно, что определенные дни и определенные явления природы у многих народов персонифицировались, связывались с определенными влияниями на судьбы людей, ср. в древних славянских преданиях: матушка Среда и матушка Пятница. Кроме того, было и личное имя Пятница, сохранившееся до сих пор у болгар. Поэтому в настоящее время мы можем только фиксировать, какому лексическому полю принадлежат основы таких фамилий.

Слова, обозначающие отвлеченные понятия, в разных народных говорах относятся к очень разным вещам. Порой это конкретные названия людей определенных типов и вполне вещественных предметов. Мы условно объединяем следующие фамилии в отдельную группу лишь потому, что для русского литературного языка их основы представляются как абстрактная лексика.

Нестандартные	Стандартные
Беда	Бедин, Бедов
Благо	Благов
Блажь	Блажин
Боль	—
Борьба	—
Буча	Бучин
Война	[Войнов]
Воля	Волин
Высота	Высотин
Гибель	Гибелев
Гик	—
Говор	Говоров
Голод	Голодов
Голос	Голосов
Голота	Голотин
Голь	Голев
Гомон	Гомонов
Горюшко	Горюшкин
Грех	Грехов
Докука	Докукин
Доля	Долин
Дума	Думин
Забава	Забавин
—	Заботин
Заботка	Заботкин
Нестандартные	Стандартные
Кара	Карин
Кошмар	Кошмаров
Красота	Красотин
Кривда	Кривдин
Кручина	Кручинин
Ласка	Ласкин
Лихота	—
Ловля	[Ловлев]
Натура	Натурин
Нищета	—
Новь	Новин
Нудьга	—
Обзор	—
Обиход	Обиходов
Погибель	Погиблев
Подать	—
Подвиг	Подвигин
Поединок	—
Показ	—
Потеха	Потехин
Правда	Правдин
Прах	Прахов
Прибыток	Прибытков
Привес	—
Пригода	Пригодин
Приступ/Приступа	—
Прок	Проков
Работа	Работин
Разгон	Разгонов
Рев	[Ревин]
Свет	Светов
Свобода	Свободин
Секрет	Секретов
Сень	Сенин
Сила, Силка	Силин, Силкин
Сказка	Сказкин
Скок	Скоков
Смех	Смехов
Сон	—
Стук	Стуков
Суд	Судов
Толк	Толков
Тревога	Тревогин
Шутка	Шуткин

Некоторый итог анализа подводится в таблице 2 (подсчет выполнен на материале в 1500 единиц, см. стр. 76).

Таблица 2

Лексические поля и соотносимые с ними нестандартные фамилии, образованные от имен существительных (в порядке убывающей частотности)

Лексическое поле	Фамилии	Количество
Профессия, звание, титул и прочие обозначения положения человека в обществе	Витязь, Воротило, Кабачник, Казак, Колдун, Швец	369
Физические, психические, характерологические особенности человека	Баламут, Веселуха, Самохвал, Юнец	223
Орудия, предметы, продукты, средства труда	Брус, Жолоб, Каток, Мочало, Пика, Сито, Сурма, Топор	221
Фауна	Лось, Лошак, Рыбка, Рысь, Сова	150
Абстрактная лексика	Борьба, Духота, Шум, Шутка	97
Пища	Борщ, Бурда, Варенье, Каша	81
Флора	Боб, Бурьян, Капуста, Лист, Лук, Ягода	73
Части тела человека и животного	Глаз, Волос, Кость, Нога, Ноздря, Рог, Ус	52
Национальность	Белорус, Грек, Литовка	52
Топография	Брод, Выгон, Гора, Поле	50
Одежда, обувь, ткани	Ватник, Саржа, Чобот	41
Строения, здания, учреждения	Ваня, Закута, Лачуга, Цирк, Чердак, Школа	35
Явления природы	Буря, Мороз	29
Предметы роскоши, быта, игрушки	Бриллиант, Картина, Мебель, Мяч	13
Денежные единицы	Грош, Деньга, Копейка	11
Единицы измерения времени	Година, Месяц, Суббота	10
Болезни	Грипп, Золотуха, Кашель	8
Средства передвижения	Карета, Поезд, Фура	7
Музыкальные инструменты	Барабан, Дуда, Скрипка	7

Мы привели только самые яркие примеры соотнесенности основ фамилий с определенными лексическими полями, отдавая себе полный отчет в том, что в былые времена в устной народной практике многое могло быть иначе. Язык меняется. Одни слова выпадают из активного употребления, другие подвергаются переосмыслению под влиянием изменившихся условий жизни, приводящих к переоценке старых понятий и перестройке существующих слов в соответствии с новыми требованиями современности, под влиянием различного рода заимствований языкового и культурного плана. В связи с этим хочется еще раз вспомнить высказывание В. И. Даля о том, что «простонародный язык — корень и основание образованного языка; последний со всеми прекрасами своими и со своею грамматикой должен признать простонародный язык наш родным отцом своим и в то же время живым наполняющим источником»^[27].

Своеобразные лексические поля представляют и имена собственные. Поэтому основы фамилий, восходящие к личным календарным именам, могут быть выделены в самостоятельное поле. Фамилии этого типа уже частично рассмотрены в предыдущих главах. Им в известной мере посвящается и следующая глава — о фамилиях, образованных от женских имен и прозвищ. Такие же особые лексические поля составляют географические и этнические названия, выделяемые нами в составе основ фамилий в двух последующих главах.

Фамилии, образованные от женских имен и прозвищ

Основная часть русских фамилий образована от мужских имен и бытовых прозвищ (Павлов, Железнов, Гусев). Но фамилии образовывались и от женских имен и прозвищ. Их не очень много, но, собранные вместе, они представляют значительный интерес, так как в известной степени отражают положение женщины в далекие от нас времена. Если сейчас при переписи населения спрашивают, кто глава семьи, то раньше такой вопрос не возникал. Если в доме был мужчина, он неоспоримо считался хозяином. Мужчина выступал в походы, совершал торговые сделки, представлял население на сходках и т. д. Испокон века мужчина был главой семьи, остальные ее члены были ему подчинены, носили его прозвание, фамилию. Женщина считалась хозяйкой в доме и даже менее того — у очага и в горнице. Только если мужа брали в солдаты или он долго отсутствовал, если он умирал, погибал на войне, возвращался инвалидом, женщина брала на себя все хозяйство и начинала руководить домом и семьей. Мы имеем лишь единичные упоминания женских имен, выявленные в свое время Н. М. Тупиковым: Юрий Григорьев сын Марьин, своеземелец (1495 г.), Сенка Гридин сын Натальин, землевладелец (1495 г.), Ивашко Коровай Андреев сын Оринин, крестьянин (1490 г.), Григорий Ильин сын Домнин, крестьянин (1617 г.), Василий Аверкеев сын Маврин, тихвинский дворянин (1700 г.), а также Васко Варварин, крестьянин (1495 г.), Тимошка Лукерьин, крестьянин (1495 г.), Якуш Софьин, крестьянин (1495 г.), Лука Марфин, крестьянин (1499 г.), Данила Катюшин, крестьянин (1539 г.), Иван Татьянин, крестьянин (1650 г.).

Как видим, здесь приводятся ссылки только на христианские женские имена. Отчества и фамилии от женских бытовых имен не зафиксированы. Даже наиболее раннее «отчество» зарегистрировано от женского христианского имени: Олег Настасьич (1187 г.). Он был сыном князя Ярослава Галицкого и его возлюбленной Анастасии. Редки прозвания по профессиям или социальному положению: Поварихин, Пряхин, ср. более позднее Горожанкин. К достаточно ранним относятся фамилия Княжнин (княжна — незамужняя дочь князя), ср. также Бабушкин, Мамкин, Маманечкин, Девочкин, Старушкин, Мачехин.

Что женщины до принятия христианства не имели личных имен, совершенно исключено. Это так же невероятно, как отсутствие в древности у русских русского языка. Мы поставили своей задачей попытаться найти эти некогда существовавшие имена. «Документы», в которых они обнаруживаются, — это современные фамилии; сама фамилия свидетельствует о том, что имя, лежащее в ее основе, неизменно существовало. Современные фамилии (как и фамилии более ранних времен) донесли до нас не только большое число древнерусских бытовых имен мужчин, но и некоторое количество женских имен, в том числе и отдельные имена, упоминаемые Н. М. Тупиковым — Любава (в фамилии Любавин), Голуба (в фамилия Голубин), Нелюба (в фамилии Нелюбин) и др. Большое число фамилий, образованных от женских христианских имен, свидетельствует о том, что такие образования были вполне закономерны и действительно существовали. Представляют интерес не только сами имена, но и те их формы, которые употреблялись в народе, а они могут быть реконструированы довольно полно.

К числу древнерусских женских имен относятся отмеченные Тупиковым Голуба, Добрава, Досада, Ждана, Любава, Малуша, Милава, Неждана, Некраса, Нелюба, Селянка, Смиренка, Чернавка. Ср. также у Тупикова: Гостена, холопка И. А. Толызина (1506 г.); у Веселовского: Гостена, холопка (Муром, 1545 г.); у Тупикова: Досада, девка князя Глинского (Москва, 1511—1527 гг.); у Веселовского: Досада, вдова посадского человека (Устюжна, 1566 г.), Досада Аристова, вдова Сухана, помещица (Арзамас, 1600 г.), Досадка Соломонида, холопка (Новгород, 1594 г.); у Веселовского: Ждана, жена Никиты Васильевича Болотникова (1590 г.); у Тупикова: Неждана, дочь Посника Монастырева (1613 г.); у Веселовского: Королиха Евдокия (Псков, 1585 г.), Некраса Шишулина, холопка (Суздаль, 1565 г.), Нерада (Нерадка), холопка Плещеевых (1604 г.); у Тупикова: Несмеяна Иванова дочь (1690 г.); у Веселовского: Лукерья Федоровна Несмеяна Погребинская (1606 г.), Русава Алена, холопка (Новгород, 1603 г.), Седуха Февронья, холопка (Новгород, 1605 г.), Селянка, холопка Тимофея Волынского (1541 г.), Славна Анна Дмитриевна Ховрина (первая половина XVI в.), много раз встречается имя Смирена; у Тупикова: Чернавка, девка Приклонских (1541 г.); у Веселовского: Чернава Мавра, холопка (Новгород, 1603 г.) (любопытно, что в основе имени Мавра также лежит слово, обозначающее черноту, в переводе с греческого языка).

В составе современных русских фамилий нам встретились и другие древнерусские имена, которые были, по всей вероятности, женскими. Отметим такие современные нестандартные фамилии, как Большуха, Говоруха, Журава; Забава^[28], Краля, Красота, Красуля, Лапушка, Лебёдка, Малинка, Малёна, Милка, Пичужка, Соседка, а также стандартные Бабин, Бабкин, Бабочкин, Бабушкин, Большухин, Быструшкип, Вдовин, Ворожейкин, Внучкин, Голубкин, Гусихин, Горожанкин, Гражданкин, Дамин, Дворянкин, Девин, Девицын, Девкин, Девочкин, Дурихин, Жмурин, Кокеткин, Кокоткин, Кормилицын, Красавин, Красоткин, Красулин, Кукушкин, Малухин, Малушин, Мамин, Матушкин, Мачехин (и Мачихин), Милашечкин, Милохин, Молодкин, Монашкин, Нелюбин, Немкин, Неулыбин, Носихин, Подружкин, Резвухин, Толстихин, Улыбин, Фефёлин, Царицын, Хорошухин, Хромушкин, Чернавкин, Щеголихин.

Если мужские прозвищные фамилии кажутся нам порой необычными на общем фоне суффиксальных фамилий, то женские прозвищные фамилии выглядят совсем необычно, особенно если они принадлежат мужчинам. Однажды пришлось услышать на улице, как сержанты в беседе между собой удивлялись фамилиям новобранцев: Волк и Гиря. Как бы восприняли они фамилии солдат Краля, Кукла, Милка, Курица, Соседка? Между тем такие фамилии существуют и в настоящее время: Валерий Лукич Соседка, Сергей Яковлевич Курица, Василий Дмитриевич Краля, Юрий Исидорович Кукла. Но это фамилии редкостные, основная масса фамилий от женских прозваний образована при помощи суффиксов: Алексей Владимирович Горожанкин, Сергей Александрович Мачихин, Александра Васильевна Красоткина.

При попытках дополнительно выявить путем реконструкции из фамилий те или иные древние прозвищные имена женщин неизменно наталкиваемся на явления, требующие уточнений. Если достаточно просто реконструировать имя Любава из фамилии Любавин, Царица из Царицын, то имя Красава может быть взято под сомнение — оно могло быть присвоено и мужчине, и ребенку мужского пола. Однако наличие фамилии Красавцев с прозвищем Красавец в основе и отсутствие фамилии Красавицын указывает на то, что прозвище Красава было все-таки женским. Не исключено также, что оформленные наподобие женских прозвищные имена Ждаха, Кудра, Малюта, Чугуниха могли иметь и мужчины. Необходимо сразу оговориться: прямого и безоговорочного соотнесения пола носителя имени с грамматическим родом существительного часто может не оказаться. Приведем пример: фамилия, образованная от слова берёзка, так органично сплетающегося с поэтическим нежным образом девушки или молодой женщины, была получена семьей жителя дер. Кузьминка (близ г. Пушкина, Ленинградской обл.) по прозвищу деда, белизну головы которого сравнивали с белизной ствола березы.

Вдова, солдатка, одинокая женщина могла иметь поочередно несколько прозваний, кроме мужнего или девичьего, чаще же закреплялось одно из них. Ее дети могли зваться Вдовиными либо Солдаткиными, Девушкиными, также Катериниными (если женщину звали Катериной), Макарихиными (если ее отсутствующего или погибшего мужа звали Макаром и она значилась под прозванием Макариха), Красоткиными или Коровиными (если ее личное прозвание было таким или подобным). Все это было делом случая или особых обстоятельств. Могли быть самые необычные причины, положившие начало фамилии от женского имени или прозвища, например долгое отсутствие мужа (отъезд, уход на заработки и т. д.) или особые приметы женщины, как внешние, так и связанные с чертами ее характера, с ее судьбой.

В помещичьем быту дворовые девушки часто являлись жертвами барских забав, становились матерями, не будучи в замужестве. Дети от таких матерей получали также особые прозвища и фамилии. Нелегок был путь многих фабричных девушек и женщин в дореволюционное время. Некоторым, кроме тяжелого труда, приходилось нести бремя семьи без мужа. Детям, рожденным вне законного брака, также иногда присваивали фамилию по имени матери: Марусин, Катюхин, Павлин, Фаничкин, Милашкин и т. д. Многие имена и прозвища одиноких женщин стали источником этого особого разряда фамилий.

Следует указать еще на один источник якобы женских имен, которые встречаются в основах фамилий. Речь идет о тех христианских именах, которые существовали в вариантах как мужском, так и женском. Даже зная формы словообразования, можно прийти в некоторых случаях к заблуждению, например: Мужское имя Зина можно принять за сокращенную форму имени Зинаида — в обоих случаях фамилии от этих имен будут Зинин. Другой пример: мало кто знает, что в старых святцах было мужское имя Нин (параллельное женскому Нина), отсюда можно предположить, что фамилия Нинов — ошибочное формообразование от женского имени Нина. Таких примеров можно привести достаточно много.

Начнем наши иллюстрации с нестандартных фамилий, образованных от женских христианских имен: Иван Петрович Зоя, Дмитрий Максимович Магдалина (здесь фамилии Зоя и Магдалина полностью совпадают с известными личными именами). Зарегистрированы и фамилии, совпадающие с уменьшительными формами личных имен: Ганночка, Зиночка, Парасочка и др. Такие фамилии очень необычны и кажутся неестественными, однако неестественность, их главным образом в том, что они не оформлены обычным для русских фамилий суффиксом ‑ин. Такие фамилии очень редки, нами выявлено всего 25.

Значительно чаще встречаются стандартные (суффиксальные) фамилии, которые включают женские христианские личные имена во всех их разновидностях. В таких случаях суффикс ‑ин присоединяется и к полному и к сокращенному имени, а также ко всем видам имен субъективной оценки (ласкательным, уничижительным): Ольгин, Варварин, Катин, Павлин, Надькин, Сонькин и др. Надо отметить, что полное женское имя в основах фамилий встречается реже, чем сокращенные, ласкательные и уничижительные формы. Так, от имени Ольга мы имеем фамилии: Ольгин, Олин, Олькин, Олюнин и др. Ниже приводится перечень фамилий, образованных от женских календарных имен.

Редкие (нестандартные): Ангелина, Аннушка, Варёха, Ганночка, Ганя, Грушка, Зоя, Лика, Люда, Маня, Тоня, Ульянка; стандартные: Аграфенин, Акулин, Акулинин, Аннин, Аринкин, Аринушкин, Варварин, Варин, Варюхин, Варюшин, Вассин, Верин, Галин, Грунин, Дарьин, Дашкин, Домнин, Дунин, Дунюшкин, Екатеринин, Елизаветин, Зиночкин, Иринин, Иркин, Ирушкин, Катеринин, Катюхин, Катин, Лизин, Липочкин, Любин, Любочкин, Любушкин, Маврин, Малашкин, Манин, Маринкин, Маринушкин, Марусин, Марфин, Марфунин, Маруськин, Марьин, Матрёшкин, Меланьин, Милицын, Надёжкин, Надин, Надькин, Настин, Наточкин, Нинин, Олин, Ольгин, Олькин, Олюнин, Павлин, Параскин, Полин, Раюшкин, Сонин, Сонькин, Софиев, Софьин, Танин, Танюхин, Улин, Улитин, Ульянин, Федорин, Фенин. В процессе исследований встретились также следующие фамилии в сочетании с русскими именами и отчествами: Адель, Белла, Линда, Лола, Магда, Роза, Стелла, Лаура, Ида, Гера, Флора; Алисин, Дианин, Кларин, Магдин, Мартин.

Особую категорию составляли именования женщин от имен или прозвищ их мужей. Наиболее ранние из них имели следующий вид: Некрасья, т. е. Некрасова, Давыжая, Волотковая (от Волот, Волотка, Волотко), Васильевая, Павловая, Радоковая (от Радок, Радко, возможно, сокращение от Радогость), Яневая — от народно-бытового Ян, соответствующего литературному Иван, ср. также Иваняя, Сыповая (очевидно, от прозвищного имени Сып) — XII—XIII вв. Такие именования женщин находим в ранних исторических памятниках — летописях, а также в новгородских грамотах на бересте.

Встретившиеся нам в составе современных русских фамилий прозвания Богиня и Тихиня мы с наибольшей вероятностью соотносим с мужскими именами Богдан и Тихон — также как своеобразные именования их жен.

Широкое распространение в позднейшее время получили прозвания жен по имени, прозвищу или профессии мужа: Захариха, Токариха, Козлиха. Они отразились в многочисленных фамилиях, которые могли происходить исключительно от именования женщин: Кузнечихин, Токарихин, Соколихин, Севастьянихин, Леонихин, Мартынихин, Ванюрихин.

С именованием женщин по имени отца связаны фамилии Петровнин, Егоровнин, Фоминичнин. Известны также фамилии типа Женич, Любич, Акулинич, восходящие к своеобразным «отчествам», образованным от имен матерей — матронимам.

Таким образом, современные фамилии позволяют реконструировать не только языковой, но и исторический материал о положении русской женщины в отдаленную от нас эпоху. Оно не всегда было столь приниженным, как в период крепостного права. Народные сказки, былины донесли до нас светлые женские образы: Василисы Премудрой, Марьи Моревны, матери богатыря Добрыни Никитича. Сохранились исторические данные о княгине Евфросинии Ярославне, жене князя Игоря, новгородской Марфе Посаднице. Новгородские грамоты на бересте содержат немало женских имен и свидетельствуют об активной хозяйственной деятельности женщины. Русские фамилии, образованные от женских имен и прозвищ, также подтверждают самостоятельность и активную деятельность женщины.

Фамилии, образованные от географических и этнических названий

Фамилии, образованные от географических названий и от обозначений различных этнических групп, также формируют своеобразные лексические поля, играющие определенную роль в составе языка. Географические названия относятся к собственным именам, и фамилии от географических названий, как и фамилии от имен личных, представляют собой группу собственных имен, образованных от собственных имен иного рода.

Еще в древние времена у разных народов именования людей нередко отражали названия тех мест, откуда они произошли. В перечни имен православных календарей вошли в свое время имена Нил, Лидия, а также образования от топонимов: Африкан (африканец), Адриан (житель Адрии), Далмат (житель Далмации)^[29]. В старых календарях значилось имя Наполеон (т. е. новогородец). Естественно, такие именования образовывались и в русском языке. Их не так много, и встречаются они довольно редко, при этом выделяются нарицательные обозначения окружающих угодий и их собственные имена. Помимо географических объектов окружающей местности, в основах фамилий изредка встречаются и названия отдаленных объектов.

Насколько разнообразны современные русские фамилии, образованные от топонимов, может показать даже такой небольшой перечень: Аден, Нарва, Польша, Терек, Европин, Пензин, Киевский, Лифляндский, Свирский, Беломорец, Кубинец, Лихвинцев, Сызранкин и Сызранцев. Тут и совершенно различные по местоположению объекты, и разные по времени бытования названия их, разные по форме фамилии. Если топонимы Нарва и Лифляндия говорят скорее о прошлом, то фамилия Целинский, возможно, образовалась совсем недавно.

Выявлено пять типов современных фамилий, созданных на основе топонимов:

1. Бессуффиксные фамилии, образованные от названий городов, рек, островов и других объектов: Америка, Буг, Волга, Гатчина, Дунай, Кама, Кострома, Крым, Нарва, Ростов, Сура и т. д., например Ирина Анатольевна Галич, Дмитрий Александрович Чернигов, Геннадий Геннадиевич Аден, Александра Федоровна Польша.

2. Фамилии, оформленные суффиксом ‑ский​(‑цкий), образованные от названий тех же видов объектов, т. е. городов, рек, островов и т. д., с абсолютным преобладанием названий городов: Архангельский, ср. Денис Игоревич Донской, Оксана Леонидовна Карельская.

3. Фамилии, образованные от названий тех же видов объектов и оформленные суффиксами ‑ов​(‑ев), ‑ин: Бузулуков, Валдаев, Волгин, Торопцев, Ямайкин и др. (от топонимов Бузулук, Валдай, Волга, Торопец, Ямайка): Василий Павлович Торопцев, Дмитрий Валерьевич Уралов, Юрий Григорьевич Пензин, Владимир Александрович Ямайкин.

4. Бессуффиксные фамилии, образованные от названий жителей определенных мест: Беломорец, Быховец, Пермяк, Тоболич, Устюжанин, Вятич, Москвич, Костромич: Георгий Геннадьевич Костромитин.

5. Фамилии, образованные от названий жителей определенных мест и оформленные суффиксами ‑ов, ‑ин: Венёвцев, Пермяков, Сызранцев, Уфимцев (от венёвец, пермяк, сызранец, уфимец): Таисия Сергеевна Сызранцева, Федор Николаевич Сызранкин.

Отметим некоторые особенности фамилий, образованных от названий жителей. Поскольку по мере развития языка меняются слова, обозначающие жителей, фамилии включают как устаревшие, так и современные формы этих названий: Тверитинов (от тверитин) и Тверяков (от тверяк), Костромитинов (от костромитин) и Костромичёв (от костромич). Таким образом получается, что от одного топонима может образоваться несколько фамилий: Кострома, Костромитин, Костромитинов, Костромич и Костромичёв, а также Костромской и Костромин, Суздаль, Суздалев, Суздальцев, Суздальский. Из всех фамилий, образованных от топонимов, наиболее распространенными оказываются фамилии с суффиксом ‑ский.

Фамилии, образованные от названий тех мест, где русские, как правило, не жили — Америков, Европин, Парижев, ср. также Американов, Европейцев, Заграничный, Португалов, — представляются на первый взгляд непонятными. Одно из возможных объяснений возникновения некоторых подобных фамилий дает Л. В. Успенский в книге «Загадки топонимики» (М., 1969), рассказывая о том, как одно из исконно русских сел стало называться Орлеаном. Поэтому неудивительны и фамилии: Мелания Яновна Орлеан, Николай Яковлевич Орлеан, хотя, возможно, данные конкретные люди не имеют отношения к названию указанного села, а связаны каким-либо образом с французским городом.

Насколько неожиданно известный иностранный топоним может оказаться у нас «под боком», явствует, например, из того, что одна из бухт Севастопольского залива называется Голландия. Снующий по заливу небольшой катер обычно идет «с заходом в Голландию». Один из пригородов Самарканда называется Париж. Другой Париж, а также Лондон и Орлеан находятся в Алтайском крае.

Интересны современные фамилии Китай и Китаев, известные еще из древних документов. Имя-прозвище Китай, Китаец в XV—XVI вв. было распространено во всех слоях населения. Как нарицательное оно означало в те времена ‘укрепление’, ‘крепость’, ‘плетень, набитый землей’^[30]. Н. М. Тупиков приводит следующие документальные записи: Василий Китай — Василий Иванович Китай Новосильцев — посол великого князя московского в Литве (1475 г.); Китай Иванович Епишев (Тверь, 1540 г.); Китаец, крестьянин (Новгород, 1545 г.); Китай Яковлев, крестьянин (около 1550 г.); Китаец, сын новгородского помещика (1555 г.); Иван Богданович Китаев (Кашира, 1556 г.); Китайко Епимахов, белозерский крестьянин (1557 г.) и др. Эти именования могут не быть связанными с названием страны Китай, хотя косвенная связь здесь и возможна: рассказы древних путешественников о великой китайской стене могли поразить воображение наших предков, что, возможно, и послужило поводом к появлению нарицательного китай.

Отметим, что у ряда тюркских племен имеется родовое имя Кытай (Китай) и русские фамилии Китай и Китаев, возможно, восходят к тюркским родовым именам.

Фамилии русских, образованные от географических названий, немногочисленны.

На место происхождения могут указывать и фамилии, образованные от нарицательных обозначений определенных мест. Они также часто оформляются суффиксом ‑ский/​‑цкий: Монастырский, Губернский, Заводский, Запрудский, Заставский:

Нестандартные	Стандартные
Бережок	Бережков	Бережковский
Брод	Бродов	Бродский
Выгон	Выгонов	Выгонский
Гора	Горин	Горский
Дубрава, Дуброва	Дубравин, Дубровин, Дубравов	Дубровинский, Дубровский
Курган	Курганов	Курганский
—	Лесов	Лесовский
Луг	Лугов	Луговской
Песок	Песков	Песковский
Поле	Полев	Полевский, Польский
Пруд	—	Прудовский
Река	Рекин, Реков	Рековский
Рудник	Рудников	Рудницкий
Садик	Садиков	—
Скирда	Скирдин, Скирдов	—

Ср. в составе фамилий, образованных от сложных имен: Малозем, Новосад, Толстолес, Триполе, Чернозем, Чистопруд.

От обозначений типов поселений происходят нестандартные фамилии Кордон, Слобода, Столица, а также стандартные — Аулов, Городов, Местечкин, ср. в составе фамилий, образованных от сложных имен: Кривохижа, Милоград, Новодвор, Новосёлок, Семихат, Старосёл.

Отметим фамилии, непонятные из современного русского литературного языка: Ламба (северное ламба ‘глухое озеро’), Ласта (пермское ласта ‘плоская равнина’), Рубан (архангельское рубан ‘край льда, примерзший к берегу’), Солонец (солонец ‘соленое озеро’).

Фамилии, включающие названия народов Советского Союза, а также названия других наций и народностей, образованы от слов русского языка и поэтому вполне законно причисление их к разряду русских: Василий Иванович Турок, Борис Дмитриевич Киргиз, Георгий Павлович Швед. Таково же происхождение стандартных русских фамилий — Голландцев, Немцев, Французов, Англичанинов, Татаринов, Цыганов, Половцев и др. Приводим некоторые из них:

Нестандартные	Стандартные
Белорус	Белорусов	Белорусский
Грек	Греков	Грецкий
—	Итальянцев	—
Калмык	Калмыков	—
Коряк	Коряков	Коряковский
Латыш	Латышев	Латышевский
Литвин	Литвинов	Литвинский, Литвиновский
Лях	Ляхов	Ляховский
Молдаван, Молдован	Молдаванов, Молдованов	Молдаванский, Молдавский, Молдовский
Мордвин	Мордвинов	Мордовский
Негр	Негров	—
Немец	Немцев, Немцов	Немецкий
Половец	Половцев	Половецкий
Поляк	Поляков	Поляковский
Скиф	—	Скифский
Татарин	Татаринов	Татарский
Турк, Турка, Турко, Турок	Туркин, Турков	Турецкий, Турковский
Украинец	Украинцев	Украинский
Француз	Французов	—
Халдей	Халдеев	—
Хохола	Хохлов, Хохолев, Хохлин	Хохловский
Цыган	Цыганов	—
Черемис	Черемисов	—
Черкес	Черкесов	—
Чех	Чехов	Чеховский, Чеховской
Чечен	Чеченов, Чеченин, Чеченцев, Чеченев, Чечнев	—
Швед	Шведов	Шведский

Кроме того, в дореволюционной России существовали специальные прозвища жителей определенных местностей, например: адуй — прозвище крестьянина Одоевского уезда Тульской губернии; ангарщина — собирательное прозвище рабочих крупных предприятий, байкальское; волк — калужское прозвище крестьянина, незаконно вырубающего лес; галка — 1) кличка казака из Филоновской станицы; 2) название плотника из Галицкого уезда Костромской обл.; галушка — донское — прозвище семинариста; гамаюн — прозвище жителей Кыштымского завода на Урале; грободёр — вятское — прозвище жителей Казанской губернии у уржумских крестьян; гущеед — прозвище новгородцев за пристрастие к гуще — кушанью из ячменной крупы во время поста.

Эти данные мы привели по Словарю русских народных говоров, издание которого начато (но пока еще не окончено) большим коллективом сотрудников Словарного сектора Ленинградского отделения Института русского языка АН СССР под редакцией Ф. П. Филина. Аналогичные сведения находим в «Автобиографической повести» А. Грина^[31]. Он пишет о том, что на Урале бессемейных, пьяниц, босяков звали обидной кличкой галах, сибиряков — челдон, пермяков — пермяк — соленые уши, вятских — водохлебы, толоконники.

Все это подводит нас к важному выводу о том, что основы фамилий давно «оторвались» от тех нарицательных слов нашего языка, с которыми были когда-то связаны прозвания, которые позже превратились в фамилии, что оценка основ фамилий с точки зрения современного нашего языка будет неполной без комплекса дополнительных культурно-исторических сведений, образец которых мы только что показали. Между исходным именем нарицательным и основой современной фамилии находится ряд переосмыслений, преобразований, не всегда имеющих внешнее выражение в виде суффиксов и иных языковых показателей. Как неверно выводить фамилию Каретников непосредственно от слова карета, минуя название профессии каретник и прозвище человека Каретник (а оно могло быть дано по самым разным причинам и не быть непременным указанием на то, что данный человек занимался изготовлением карет), так неверно выводить и фамилию Гамаюнов от названия райской птицы гамаюн, минуя многочисленные земные преломления и применения этого слова. Поэтому, рассматривая лексические поля, мы имели в виду в первую очередь выявление тех лексических единиц, которые так или иначе вовлечены в сферу именования людей. Индивидуальные причины проникновения этих слов в именования различных семей могут быть аналогичными, а могут быть и совершенно не похожими друг на друга.

На этом мы заканчиваем обзор лексических полей. В следующей главе будет показана специфика фамилий, образованных от некоторых несубстантивных частей речи, т. е. не от имен существительных.

Фамилии, образованные от глаголов и имен прилагательных

Остановимся на двух группах русских фамилий, структурные особенности которых не позволяют причислить их к стандартным. Это фамилии, образованные от имен прилагательных (полных и кратких) и от глаголов и некоторых глагольных форм: Жив, Обут, Рассуждай, Продан, Тучный. Многим из них соответствуют стандартизированные формы: Живов, Обутов, Тучнов, однако некоторые глагольные основы не получают суффиксов ‑ов, ‑ин. Еще реже проводится стандартизация фамилий, совпадающих по форме с именами прилагательными (Обозный, Сотский). Насколько нам известно, лишь в Области Войска Донского они превращались в Обознов, Сотсков.

Начнем наш обзор с фамилий, образованных от глаголов. Мы уже отмечали, что собственными бывают только имена. Собственных глаголов быть не может. Поэтому фамилии, образованные от глаголов, покидают глагольный ряд и приобретают грамматические характеристики имени — склоняются, получают согласованное определение: Нэлепп пел дуэт с Мигаем; обрадованный Нестреляй; с товарищем Нечаем.

Образованные от глагольных основ фамилии обычно совпадают с формами повелительного наклонения. Как правило, именно в этих формах глагольная основа выступает в своем чистом виде и входит в словообразовательные отношения с основами других частей речи. Ср. нарицательные имена сорвиголова, держидерево и собственные Держикрай, Взвернигуба. Это означает, что именно в этих своих формах глагольные основы принимают участие в именном словообразовании.

Отглагольные прозвищные имена слабо сохранились в современной антропонимии. Вот некоторые из имеющихся у нас официальных паспортных фамилий: Бей, Брей, Величай, Думай, Касай, Клюй, Негрей, Нестреляй, Пачкай, Покусай, Посыпай, Сей, Слухай, Цапай, Шугай. Как видно из примеров, они оканчиваются преимущественно на ‑ай, ‑ей, иногда ‑уй. Правда, фамилию Клюев мы встречаем значительно чаще, чем Клюй, и Шугаев чаще, чем Шугай, но регулярные стандартные фамилии имеются не от каждой из перечисленных нестандартных. Так, в наших материалах есть фамилии Касаев, Негреев, Покусаев, Цапаев. Остальные лишь в нестандартных формах.

У некоторых глагольных фамилий конечные элементы иные, менее регулярные: Держи, Тащи, Тронь, Мойся. Употребление подобных фамилий в речи затруднено из-за несклоняемости слов, оканчивающихся на ‑и, и нетипичности для именного ряда всех перечисленных фамилий. Речевая практика издавна снабдила подобные и некоторые другие отглагольные прозвищные образования суффиксом ‑к‑о, придающим именам ласкательный оттенок значения, а также приспосабливающим некоторые неименные основы к именному ряду: Посыпайко, Сейко, Наливайко, Помилуйко, Потеряйко, Раздобудько, Тронько, Чуйко. Совершенно очевидно, что изначально это были прозвищные имена Сей, Наливай, Помилуй, Потеряй, Раздобудь, Тронь, Чуй.

Фамилия Каратай может быть рассмотрена как отражающая акающее произношение глагольной формы коротай. Однако не исключено, что это тюркская фамилия по географическому названию Кара-тай, т. е. ‘черная долина’.

Единично зафиксированная у нас фамилия Нещадим интересна как отражающая древнеславянские причастные образования, ср. Радим, Любим, Неугасим, известные как старые русские некалендарные имена. В современном чешском языке сохранились фамилии, образованные от другого типа древнеславянских причастий: Навратил, Докупил, Добежал, Улежал, Выскочил, Выстрочил и т. д. В современном русском языке формы с суф. ‑л превратились в глаголы прошедшего времени.

Поскольку многие фамилии происходят от слов, характеризующих человека по каким-либо занятиям, в основах их немало обозначений имени деятеля. Они представлены множеством нерегулярных образований, очевидно характерных для отдельных областных говоров: Ленюк, Подымаха, Мысливец, Моргаль, Прищепчик, Ищук, Вёртюк, Вываль, Пересада, Побега, Бегун, Пужак и т. п. Интересно, что один из характерных для литературного языка суффикс ‑тель в нестандартных русских фамилиях почти не представлен. Примеры единичны: Рубитель, Предводитель, Гробокопатель, Тешитель и др.

Глагольный элемент часто встречается в составе двухосновных прозвищных фамилий: Пивовар, Суповар, Верховод, Водовоз, Вездегляд, Косогляд, Чудодей, Скородум, Самодум, Самодур, Мясоед, Самозван, Самолёт, Хлебопрос, Водорез, Козорез, Землеруб, Стихотвор, Самохвал. Ср. соответствующие им фамилии, оформленные суффиксом ‑ов: Пивоваров, Самохвалов и т. д. Об этом подробно говорилось в разделе «Лексическое поле».

Все фамилии, образованные от глаголов, если они только не прошли стандартизации, имеют лишь одну форму для мужского и женского рода. В официальном деловом языке от них невозможны формы множественного числа. В различных бытовых ситуациях можно сказать: пришли Нечаи, встретил Лесорубов, завтракал с Землеглядами. Но в свидетельстве о браке будет написано, что молодой семье присвоена фамилия Скороход, а не Скороходы, хотя в случае стандартной фамилии обычно пишут Ивановы, Запрягаевы, Касторские.

Фамилии, образованные от глаголов и прилагательных, не прошли патронимической стадии. Но в отличие от искусственных фамилий они развились естественным путем на основе прозвищных имен. Сравните внутрисемейные личные имена Беляй, Черныш и прозвищные имена Белый, Черный. От первых образованы патронимические фамилии Беляев, Чернышов. От вторых возможны патронимические фамилии Белов, Чернов. Но иногда такие прозвищные имена, минуя патронимическую стадию, непосредственно попадают в разряд фамилий.

Фамилии, образованные от имен прилагательных без всякого переоформления их специальными суффиксами, издавна не чужды русскому языку. Об этом свидетельствуют, в частности, возникшие в литературе конца XIX — начала XX в. псевдонимы-прилагательные: Максим Горький, Михаил Голодный, Демьян Бедный (см. главу «Псевдонимы»).

Нами собрано около 600 фамилий, омонимичных именам прилагательным, главным образом прилагательным относительным, с суффиксом ‑н‑: Безбрежный, Горный, Девятисильный, Письменный, Подлинный, Старинный и т. д.^[32]. Фамилий, образованных от относительных прилагательных с суффиксом ‑ов‑, значительно меньше: Березовый, Биржевой, Громовой, Даровой, Дубовой, Концевой, Лесовой, Медовый, Сторублевый и др. Встретились параллельные фамилии, образованные от кратких и полных форм прилагательных: Бос и Босой, Жив и Живой. Ряд фамилий образован от сложных прилагательных: Белобровый, Сухорёбрый, Тонконогий, а также от прилагательных с приставками: Безверхий, Безрукавый, Безрукий, Запятый, Захожий.

Фамилий, происходящих от качественных прилагательных, значительно меньше, чем происходящих от относительных. Возможно, это объясняется самим характером производящих основ: качественные прилагательные соответствуют категориям качеств, существующим в окружающем нас мире: цвет, высота, глубина, ширина, вкусовые, звуковые, осязательные ощущения. Относительные прилагательные могут быть образованы практически от всех слов, обозначающих предметы, вещи, субстанции: камень — каменный, песня — песенный, пространство — пространственный, спесь — спесивый. Многие фамилии, образованные от качественных прилагательных, имеют лишь флексию: Белый, Большой, Быстрый, Важный, Глубокий, Далекий, Мягкий, Рыжий, Строгий и т. п. Обращают на себя внимание фамилии, образованные от тех же прилагательных с суффиксом ‑еньк‑: Беленький, Глухенький, Голенький, Маленький, Миленький, Мякенький, Низенький, Правенький.

Единичны фамилии с суффиксом ‑ист‑: Басистый, Ребристый; с суффиксом ‑л‑: Дебелый, Зрелый, Рослый, Светлый: ‑л‑ив: Крикливый, Сипливый, Счастливый, Хрипливый, Хрипливый; ‑еват‑: Гузеватый; ‑к‑: Жаркий.

Нестандартные фамилии, образовавшиеся из причастий, включены в эту же выборку, поскольку, переходя в именной ряд, они теряют (полностью или частично) свои глагольные черты: Непомнящий, Грядущий, Бушующий, Невенчанный, Непроданный, Номерованный, Неваленный, Посещенный, Паленый, Толченый, Точеный, Ломаный, Стреляный, Погорелый, ср. также образованные от кратких форм причастий Натыкан, Найден. Особняком стоит фамилия Непобедимый.

Эти и подобные фамилии, как правило, не оформляются вторично суффиксами ‑ов или ‑ин. Они близки по форме к фамилиям стандартным, поскольку прилагательные в русском языке регулярно имеют формы мужского и женского рода: Беспечный — Беспечная, Далекий — Далекая, Даровой — Даровая и т. д. О фамилиях, оканчивающихся на ‑ский, но не вполне подходящих под категорию стандартных: Актерский, Богатырский, Гражданский, Графский, Губернский, Дамский, Деревенский, Заводский, Земский, Лекторский, Приходский, Сельский, Свойский, Чертовский, Штатский, Щегольской и т. п., см. главу «Модель». О фамилиях, образованных от субстантивированных прилагательных типа Дворецкий, Хорунжий, — в главе «Лексическое поле». Добавим, что подобно тому, как от мужских фамилий типа Городничий получается женская фамилия Городничая, хотя такого нарицательного нет, от мужских фамилий Усатый, Бородатый, Чубатый, Бритый образуются женские формы Усатая, Бородатая, Чубатая, Бритая, что для нарицательной лексики абсурдно. Таким же образом формируются мужская и женская фамилии Яловой и Яловая. Все это говорит о самостоятельном развитии собственных имен, игнорирующих отношения, закрепленные в нарицательных именах. Поражает многообразие мотивировок фамилий, наблюдательность наших предков, отразивших в этих своеобразных именованиях многие оттенки значений. Некоторые свойства человека, запечатленные в фамилиях, трудно подвести под какие-либо общие категории, трудно описать, можно только наблюдать на массовом материале. Н. М. Тупиков отмечал, что подобного рода прозвища были типичны для северо-западной Руси.

Обратим внимание на орфографию отдельных фамилий: Босый и Босой, Рыжий, Рыжей, Рыжой, Белой и Белый, Хлевной и Хлевный и т. д. Каждый вариант написания юридически значим как относящийся к фамилиям разных семей, ср. также Сопатый — Сапатый, Серебреный — Серебряный. Иной раз, казалось бы, одинаковые по своему лексическому значению фамилии оформлены разными суффиксами: Счастливый и Счастный, Горный и Горский, Дельный и Деловой.

В заключение приводим полный список собранных нами современных фамилий, образованных от имен прилагательных и причастий. Материал этот представляет значительный интерес, так как он почти никем не изучался и никогда ранее не публиковался:

Адский, Аккуратный, Актерский, Аржаной;

Бабий, Банный, Барский, Бархатный, Басистый, Бедный, Безбожный, Безбрежный, Безверхий, Безденежный, Бездетный, Бездольный, Бездушный, Безземельный, Безлюдный, Безродный, Безрукавый, Безрукий, Безуглый, Безымянный, Безъязычный, Белобровый, Белой, Белоконный, Белостенный, Белый, Береговой, Бережной, Березовый, Бескровный, Беспальчий, Беспечальный, Беспечный, Беспощадный, Беспрозванный, Беспятый, Бессмертный, Бесстрашный, Бесфамильный, Бесхлебный, Бесценный, Бесчастный, Бессчетный, Биржевой, Бичевой, Благовестный, Благодарный, Благодатный, Благой, Благородный, Благосклонный, Бледный, Богатый, Богатырский, Богомольный, Бодрый, Боковой, Болотный, Большой, Боровой, Бородатый, Босой, Босый, Бравый, Броневой, Будённый, Буйный, Бурый, Бушующий, Быстрый;

Важный, Валовой, Великий, Великородный, Весёлый, Вечный, Винтовой, Водяной, Возлюбленный, Вольный, Вороной, Воспитанный, Всемирный, Вчерашний, Выборный, Выгонный, Высокомерный.

Гладкий, Глинистый, Глиняный, Глубокий, Глухенький, Глухой, Гнедой, Гноевой, Гожий, Голенький, Головатый, Голодный, Голосной, Горбатый, Гордый, Горевой, Горелый, Горный, Горовой, Городний, Городничий, Городской, Горский, Горячий, Грабовый, Гражданский, Графский, Гренадерский, Грозный, Громовой, Грустливый, Грядущий, Грязной, Губернский, Гузеватый, Гуманный, Гуменный, Гуровой, Гуртовой;

Далёкий, Дамский, Даровой, Даточный, Дворецкий, Дворный, Двужильный, Двухименный, Дебелый, Девятисильный, Дельный, Дежурный, Деловой, Денежный, Деревенский, Дерновой, Дешёвый, Дикий, Дикой, Добросовестный, Долгий, Дорогой, Досужий, Дубовой, Дубовый, Духовный.

Единый, Еловый;

Жареный, Жаркий, Железный, Жемчужный, Живой, Жирный, Жительный, Житный;

Заветный, Заводной, Заводский, Заворотный, Загородный, Заграничный, Загробный, Задорожный, Заездный, Закаблучный, Закладной, Закаменный, Заклятый, Замостный, Запятый, Заставный, Затучный, Захожий, Звездный, Здоровый, Зелевой, Зеленый, Земляной, Земский, Зимний, Злыденный, Знойный, Золотой, Зрелый, Зрячий;

Казенный, Какучий, Калужный, Каменный, Караульный, Каретный, Картавой, Картавый, Квартальный, Килевой, Кислый, Колодезный, Колодный, Комнатный, Конечный, Конский, Концевой, Коренной, Коровий, Короткий, Косатый, Косматый, Косой, Костяной, Кочевой, Крайний, Крапивный, Краснобокий, Красной, Красный, Крахмальный, Кривой, Крикливый, Кристальный, Круглый, Кудрявый, Купчий, Куренный, Куриный, Курчавый, Курячий, Куценогий, Куций, Кучерявый;

Ладный, Ласковый, Левый, Легкий, Ледовый, Лекторский, Лесовой, Лесной, Летучий, Липовой, Липовый, Лихой, Личный, Лишний, Ловкий, Ловчий, Лозовой, Ломаный, Лубяной, Луговой, Лыжный, Лысый, Льняной, Любовный, Любой, Лютый;

Малеванный, Малеваный, Маленький, Маловатый, Малый, Мастеровой, Медовый, Мерзлый, Мертвый, Мещанский, Миленький, Милостный, Милый, Мирный, Мирской, Могильный, Могучий, Мозговой, Мокрый, Молодецкий, Молочный, Монастырский, Морской, Мостовой, Моторный, Мудрый, Мягкий, Мякенький;

Набережный, Нагорный, Надворный, Наказной, Наклонный, Наконечный, Нарочный, Настоящий, Наточанный, Наугольный, Небесный, Неваленный, Невенчанный, Невинный, Недавний, Неживой, Нежный, Неизвестный, Немазаный, Немецкий, Немой, Немытый, Непобедимый, Непокупной, Непокупный, Непомнящий, Непорожний, Непритворенный, Непроданный, Непрочный, Неровный, Нескромный, Несмачный, Несоленый, Несчетный, Нехороший, Нечиненный, Нешитый, Нижний, Низенький, Низкопоклонный, Низовой, Нищий, Номерованный, Нужный;

Обозный, Обретенный, Обыденный, Обыкновенный, Овсяный, Одинокий, Оковитый, Ореховый, Отменный, Отставной, Отцовский, Отческий;

Паленый, Панцирный, Парадный, Паровой, Пасечный, Палатный, Пахучий, Первый, Перепеченый, Перовой, Песковой, Песчаный, Печеный, Пеший, Пирожный, Письменный, Плахотный, Плечевой, Плоский, Плохой, Площадный, Побеглый, Поверенный, Погожий, Погорелый, Погребной, Подвальный, Подвезенный, Подгорный, Поддубный, Поджарый, Подлесный, Подлинный, Поднебесный, Подобный, Подольный, Подпружный, Поздний, Покорный, Полевой, Половой, Полуденный, Польский, Поночевный, Поперечный, Портной, Портретный, Посещенный, Постный, Постовой, Посыльный, Почтенный, Правенький, Пречестный, Пригожий, Приезжий, Придворный, Прикордонный, Присяжный, Приходский, Проворный, Пустынный, Пшеничный, Пышный, Пятирублевый;

Рабочий, Рабский, Разбитной, Разумный, Райский, Рассукованный, Рассыпной, Ратушный, Ребристый, Резвый, Ременный, Ретивый, Ровный, Роговой, Родной, Родный, Роскошный, Рослый, Рудой, Рукодайный, Русский, Русый, Рыжей, Рыжий, Рыжой, Рябой, Рясной, Рясный;

Садовый, Сапатый, Сахарный, Светличный, Светлый, Свечной, Свободный, Свойский, Святой, Северный, Седой, Сельский, Семерной, Сердечный, Серебреный, Серебряный, Сивый, Сизый, Синеокий, Синий, Сипливый, Сиротский, Сирый, Скальный, Скифский, Скупой, Славный, Словесный, Смелый, Смешной, Снеговой, Снежный, Солдатский, Соленый, Соловый, Солодкий, Сопатый, Сороковой, Сотский, Спокойный, Спящий, Сребный, Средний, Стальной, Становой, Старинный, Старосветский, Старый, Статный, Степной, Столбовой, Столетний, Стольный, Сторожевой, Сторублевый, Стоющий, Страшный, Стреляный, Строгий, Стройный, Стряпчий, Суровый, Сухой, Сухоребрый, Счастливый, Счастный, Сырой, Сытый;

Твердый, Тельный, Темный, Теплый, Терновый, Тихий, Токовой, Толстой, Толстый, Тонконогий, Точеный, Трибунский, Турецкий, Тучный, Тыльный, Тынный, Тысяцкий;

Убогий, Удалой, Уличный, Усатый;

Фабричный, Флотский, Фортовой;

Хворостяной, Хвостовой, Хижный, Хлебный, Хлевной, Хлевный, Ходовой, Ходячий, Холодный, Хороший, Храбрый, Хрипливый, Хромой, Худой, Хуторной;

Царский, Цветоватый, Церковный;

Чалый, Частный, Чемный, Червонный, Чернобровый, Черный, Черствый, Чертовский, Черновой, Черной, Чиненый, Чистозвоновой, Чистый, Чубатый, Чугунный, Чудный;

Шалашный, Шалевой, Шелковый, Шеренговый, Шестидесятый, Широкий, Шитый, Школьный, Шпилевой, Штатный, Штатский, Штучный, Шумный, Шустрой;

Щегольской, Щербатый;

Южный;

Явной, Явственный, Яловой, Яловый, Январский, Ярковой, Яровой, Ясный.

Искусственные фамилии. Двойные фамилии

Обыкновенные русские фамилии складывались естественным путем, проходя через ступень патронимических образований. Однако существуют и так называемые искусственные фамилий, данные в результате единого юридического акта, без того, чтобы кто-либо из предков именуемого звался соответствующим именем или прозвищем.

В наши дни искусственные фамилии возникают чаще всего в результате смены прежних, чем-либо не удовлетворявших своих хозяев. При этом либо берется готовая фамилия, уже ранее существовавшая в других семьях, либо придумывается совершенно новая. В первом случае искусствен лишь акт обращения к фамилиям, не имеющим ничего общего с историей данной семьи. Например, женщина по фамилии Смертина стала Смирнова. Мужчина по фамилии Жук захотел стать Айвазовским, но ему в этом было отказано. Не следует забывать, что фамилии это особые слова, выполняющие не только культурно-историческую, но и юридическую функцию. Отдел записи актов гражданского состояния не утвердил этой перемены, очевидно обратив внимание и на юридическую сторону вопроса — отношение к семье Айвазовских. Ведь в результате подобной перемены фамилии человек, ее получивший, как бы претендует на родство с семьей Ивана Константиновича Айвазовского.

К числу искусственных относятся некоторые фамилии, встречающиеся у артистов (иногда на положении паспортных, иногда — в качестве псевдонимов): Яхонтов, Бриллиантов, Гиацинтов, Арфин, Лиров. Фамилии от понравившихся, приятно звучащих слов придумывали себе сироты, воспитывавшиеся в приютах и не знавшие своих родителей: Розов, Пальмов, Кипарисов, Самоцветов, Золотов.

Много искусственных фамилий возникло в нашей стране после революции, когда было разрешено менять некрасивые, а иной раз и унижающие человека фамилии (Навозов, Сопляков, Голодранцев). Списки лиц, изменивших свои фамилии, печатались в 20‑е годы в газете «Известия». Так возникли многие фамилии, созвучные новой эпохе: Майский, Первомайский, Октябрьский, Бастионов, Гранитов.

В XVIII—XIX вв. особая категория искусственных фамилий выработалась в дворянской среде для незаконнорожденных детей. Это фамилии, образованные от фамилий их отцов, но не совпадающие с ними. Обычно это были усеченные фамилии: Бецкой (из Трубецкой), Пнин (из Репнин), Мянцев и Умянцев (из Румянцев).

Иной раз незаконнорожденные дети получали фамилию, не связанную с фамилией родителей. Так, Александр Иванович Герцен получил свою фамилию от немецкого слова herzen, т. е. ‘сердечный’, а не фамилию отца Яковлева. Василий Андреевич Жуковский получил фамилию крестного отца.

Еще один тип искусственных фамилий — кальки — был принят в среде духовенства. Он возник из стремления разнообразить и облагораживать фамилии священников. С этой целью основы их естественно сложившихся фамилий переводились на латинский или греческий язык, а затем к ним прибавлялся русский фамильный суффикс ‑ов или ‑ский. Так, в результате перевода на латинский язык из фамилии Надеждин получалось Сперанский, из Благоволин — Беневоленский, из Преображенский — Реформатский, из Бобров — Касторский, Гусев — Ансеров, Орлов — Аквилев, Скворцов — Стурницкий, Песков — Аренов. С подобными же переводами основ фамилий на греческий язык встречаемся в случаях Хлебников — Артоболевский, Холмский — Лофицкий, Крестовский — Ставровский, Первенцев — Протогенов, Петухов — Алекторов. Многие из них придумывали специально для лиц, обучавшихся в духовных училищах. Так, например, руководство Московской духовной академии сменило в 1838 г. фамилию учащемуся Пьянкову на Собриевский от латинского собриус ‘трезвый’, ‘трезвенник’. Меняли и фамилии Любовников, Пропойкин и т. п., так как их считали непригодными для служителей культа.

Но не все лица, поступавшие в духовные семинарии, имели в момент поступления фамилии. Многим придумывали фамилии тут же, на вступительных экзаменах. Например, Иорданский (от священной реки Иордан, в которой, по преданию, был крещен Иисус Христос), Мелиоранский (лат. ‘улучшать’), Транквильницкий (лат. ‘спокойный’, ‘спокойствие’, возможно и как калька русской фамилии Спокоев), Фармаковский, Коринфский, Критский, Ундольский и т. д. Многие фамилии духовных лиц образованы от названий церквей и церковных праздников и икон: Богоявленский, Успенский, Рождественский, Троицкий, Казанский, Горбаневский, Богодуховский и др.

Ряд фамилий образован от личных имен, но не с суффиксом ‑ов, как это имело место в естественных условиях, а с суффиксом ‑ский: Хрисанфский (ср. народную фамилию Кирсанов, образовавшуюся естественным путем от этого же календарного имени). Встречаются даже фамилии от имен героев переводных романов (Арнольд), от географических названий (Гороблагодатский, ср. на Урале гора Благодать) и от научных терминов (Минералов). Отметим также редкостную фамилию Одигитриевский по иконе «Божья матерь Одигитрия» (греч. ‘путеводная’).

Искусственность церковных фамилий отличает их от мирских патронимических: Евфимов, а не Ефимов, Иоаннов, а не Иванов, Косминский, а не Кузьминский, Флоровский, а не Фроловский, Георгиевский, а не Юрьев(ский) и не Егоров(ский). Особенно выделяются искусственностью сложные фамилии: Космодамианский, Петропавловский, образованные от названий церковных престолов, и фамилии, связанные с эпитетами святых: Богословский (Григорий Богослов), Дамаскинский (Иоанн Дамаскин), Златоустовский (Иоанн Златоуст), Магдалинский (Мария Магдалина), Победоносцев (Георгий Победоносец), Предтеченский (Иоанн Предтеча), Стратилатов (Феодор Стратилат), Студитов (Феодор Студит).

Искусственные фамилии возникали также в тех случаях, когда иностранцы натурализовались в России и в связи с этим получали типичные для русских именования. Изучение этого рода искусственных фамилий важно в двояком аспекте: с одной стороны, это помогает зарубежным исследователям правильно идентифицировать упоминаемые в русских архивных документах имена иноземцев, с другой — представляет интерес для русистов, позволяя вскрывать законы и механизмы образования искусственных фамилий и преобразования иноязычных элементов в свои. Иногда русификация иноязычного осуществлялась путем простого сближения по созвучию. Иногда имел место и перевод слова, послужившего основой для фамилии. Например, среди упоминаемых в русских грамотах бюргеров немецких и ливонских городов встречаются Иван Белый (1301 г.), Иван Мясо (1417 г.), Иван Кортавый (1463 г.). Приезжавшего на Русь германского феодала Герхардта фон Клеве новгородская летопись именует «князь Григорий из заморья Клевьский», шведского посла Кристера Лёве (1488 г.) русские документы именовали «Костянтин лютый зверь», как в те времена обозначался лев^[33]. Знаменитый русский лингвист А. X. Востоков (1781—1864) происходил из немцев и имел фамилию Остенек. Его русская фамилия — перевод немецкого слова остен ‘восток’ и оформление ее соответствующим русским суффиксом. Другие примеры подобных переделок см. в главе «Псевдонимы».

К числу искусственных могут быть также отнесены фамилии, образованные в русской дворянско-помещичьей среде от слов иностранных языков, ср. Шеров (фр. шер ‘дорогой’), Урсов (фр. урс ‘медведь’), Сувениров (фр. сувенир ‘памятный подарок’). Некоторые помещики именовали свои поместья Монплезир, что в переводе с французского значит ‘мое удовольствие’.

Много искусственных фамилий было создано во время Великой Отечественной войны и в последующие годы при регистрации детей, потерявших родителей, при этом люди, регистрировавшие детей, нередко старались отметить в их именах места, где были найдены эти дети. Например, найденную на Северном Кавказе девочку назвали Эльхота Архонская по названиям двух североосетинских селений: Эльхотово и Архонская. Иной раз в именах и фамилиях таких детей закреплялись обозначения войсковых подразделений (Пулеметов — мальчик, которого приютили у себя пулеметчики) или имя и фамилия командира. Эти фамилии нередко отличались большой индивидуальностью. Общими и типическими в них были только модели, в соответствии с которыми они создавались. Форму фамилий диктует язык и его система, основы их сознательно выбираются в соответствии с внешними обстоятельствами.

Юридическим актам, а не естественному развитию именных форм обязана своим происхождением и основная масса бытующих в России двойных фамилий. Это сближает их с искусственными фамилиями, хотя каждая часть двойной фамилии чаще всего образовывалась естественным путем. Нередко двойная фамилия возникала в результате того, что, вступая в брак, человек, сохраняя свою прежнюю фамилию, брал и фамилию супруга: Шульженко-Коралли, Ханова-Балабанова, Николаева-Терешкова.

Двойные и даже тройные фамилии нередко встречались у русского дворянства. Это помогало размежеванию отдельных ветвей разросшихся древних родов: Воронцовы-Вельяминовы, Воронцовы-Да́шковы и просто Воронцовы, Мусины́-Пушкины (от прозвищного имени Муса́ основателя этой ветви), Бобрищевы-Пушкины, Шафериковы-Пушкины и просто Пушкины. Род Голенищеых-Кутузовых, согласно традиционным генеалогическим записям, происходил от Василия Голенища, потомка выехавшего из Пруссии Кутузы. Представитель этого рода Михаил Иларионович, возглавивший в 1812 г. борьбу с Наполеоном, получил почетный титул князя Смоленского. Хотя почетный титул дан ему персонально и не распространялся на его потомков, жена его, Екатерина Ильинична, также величалась Голенищева-Кутузова-Смоленская. Тройную фамилию Голенищев-Кутузов-Толстой имел внук Михаила Иларионовича по женской линии Павел Матвеевич.

Фамилия Муравьев-Апостол появилась, когда один из Муравьевых женился на единственной наследнице угасающего рода потомков украинского гетмана по фамилии Апостол и прибавил фамилию жены к своей.

У писателей, художников, общественных деятелей двойные фамилии могут возникнуть в результате объединения подлинной фамилии и псевдонима: Мамин-Сибиряк, Бестужев-Марлинский, Федоров-Омулевский, Крылов-Кукрыниксы (подробнее см. в главе «Псевдонимы»).

В конце XIX — начале XX в. двойные фамилии помогают различать однофамильцев. Кстати, в настоящее время не разрешается создавать новые двойные фамилии. Но у кого они есть, те продолжают ими зваться. Особенно часты двойные фамилии с компонентом Иванов: Иванов-Крамской, Иванов-Радкевич, Иванов-Симбирский, Иванов-Цыганков, Иванов-Борецкий, Иванов-Даль, Иванов-Дятлов, Иванов-Лесков, Иванов-Паймен, Иванов-Разумник, Иванов-Смоленский, Иванов-Тарасов, Иванов-Щиц, Иванов-Шмаков, Иванов-Эмин; Иванова-Берг, Иванова-Зубкова, Иванова-Лукьянова, Иванова-Собинова, Иванова-Черноусова; Ипполитов-Иванов, Львов-Иванов.

Полуофициальным способом различения однофамильцев в больших коллективах может быть нумерация: Иванов-Первый, Иванов-Второй, Иванов-Третий. Так различали однофамильцев в дореволюционной русской армии^[34]. Иногда к нему прибегают и в театре: артист Лубенцов-Второй. Счетные прилагательные становятся своеобразными вторыми фамилиями, однако теряющими всякий смысл без первой, основной фамилии. Они могут быть сопоставлены с древними внутрисемейными именами Первой, Второй и образованными от них патронимическими фамилиями Первов, Второв, которые нормально употребляются для именования отдельных граждан и не нуждаются в поддержке каких-либо других слов.

Встречались двойные фамилии и в духовной среде. Так, например, митрополит Платон (Левшин) учредил в 1789 г. пять стипендий при духовной академии в Москве. Учившиеся на его средства принимали фамилию Платонов, которая затем переходила их потомкам. Многие выпускники Московской духовной академии вследствие этого имели двойные фамилии: Гиляров-Платонов, Горский-Платонов, Иваницкий-Платонов, Кудрявцев-Платонов, Побединский-Платонов^[35].

Можно отметить несколько наиболее распространенных типов двойных фамилий:

1. Оба компонента двойной фамилии имеют русские фамильные суффиксы: Тарасов-Родионов, Шевелева-Мильвидская, Погодин-Алексеев, Политковский-Федоровский, Сендульская-Байкова, Рыкунова-Тихомирова, Петров-Водкин, Павлов-Веревкин, Кириллов-Угрюмов, Грачев-Дивеев, Клочкова-Сухарева, Товаров-Кошкин.

2. Первая фамилия оформлена русскими суффиксами, вторая — нет: Мочалова-Чиж, Иванова-Эмин, Макарова-Шевченко, Луначарская-Розенель, Колпаков-Мирошниченко, Крутикова-Полищук.

3. Вторая фамилия оформлена русским суффиксом, первая — нет: Тиц-Скворцова, Франк-Каменецкий, Кочубей-Медведева, Лаппо-Данилевский, Овсянико-Куликовский, Сасс-Тисовский, Родригес-Данилевская, Каша-Козлов, Марак-Лиманов, Шувал-Сергеев.

4. Оба компонента двойной фамилии не оформлены русскими фамильными суффиксами: Около-Кулак, Орлик-Горлик, Буйвол-Кот, Борец-Первак, Засядь-Волк, Суббота-Мельник, Шура-Бура, Тарас-Корненко.

Особый интерес представляют такие двойные фамилии, обе части которых начинаются на один и тот же слог или звук. Чаще всего это фамилии польско-литовско-белорусского происхождения: Тур-Тубельский, Грум-Гржимайло, Бируля-Белыницкий, Серб-Сербин, Миклухо-Маклай, Чернова-Черная, Серно-Соловьевич, Ян-Янчевецкий, Мехико-Мешковский, Доливо-Добровольский, Тарле-Тарновская, Равикович-Раневский, Бонч-Бруевич, Плющик-Плющевский. Некоторые из таких двойных фамилий возникли на территориях с неоднородным национальным составом как результат различной по времени и характеру письменной фиксации имени одной и той же семьи. Так, если в одних документах кто-то из этой семьи был записан Драко, а в других — Дракон, при окончательной фиксации фамилии записывались оба варианта, объединяясь в одно целое: Драко-Дракон, Зельма-Зельманович, Сокол-Соколовский.

Если сравнить двойные фамилии наших современников с древнерусскими двойными именованиями типа Кривая Щека, Неблагословенный Свистун, Баранья Голова, Вострый Кнут, Поганой Поп и др., то отчетливо вырисовывается их отличие. Древние прозвищные именования давали индивидуальную характеристику человеку. Отдельные компоненты такого именования четко согласовывались друг с другом: Вострая Сабля, Белая Шапка. Современные двойные фамилии значительно более формализованы, часто не имеют конкретного значения, а их компоненты редко входят в логическую связь друг с другом. В современном материале нам встретилась лишь одна двойная фамилия, напоминающая старинные прозвища: Белый Ткач.

Многие двойные фамилии наших современников настолько абстрактны, что ими могут зваться лица разных поколений, мужчины и женщины: Рубаник-Пенкнович, Порай-Кошиц. Образованные для различения однофамильцев или как результат случайного объединения двух фамильных компонентов при именовании одного лица, современные двойные фамилии тесно соприкасаются с фамилиями искусственными, поскольку нередко оказываются сконструированными из разнородных элементов для специальных целей.

Фамилии литературных героев

Мы рассмотрели все многообразие русских фамилий, сложившихся естественным путем и созданных искусственно для специальных целей. Перед нами промелькнула галерея типичных представителей различных классов русского общества, живших в разные эпохи.

Когда писатель создает свое произведение, он непосредственно наблюдает жизнь во всех ее проявлениях, и в том числе специфику фамилий у представителей отдельных классов. Для того чтобы его произведение было правдивым, он должен каждому персонажу дать имя, соответствующее его общественному положению. А если оно окажется необычным для представителя данной общественной группы, — объяснить причину этого. Вспомним у Горького в романе «Жизнь Клима Самгина» — все неприятности главного героя начинаются с того, что родители поставили его в несколько странное положение, дав ему имя Клим, не принятое в купеческой среде. Это постоянно привлекало к нему внимание окружающих, заставляло задавать вопрос: а почему же Клим? Все это в полной мере относится и к фамилиям. Чтобы заставить читателя поверить в истинность описываемых событий, автор должен придать правдивый характер не только каждому отдельному штриху окружающей героев действительности, но и их именам.

Ошибочность, неточность в именовании персонажей настораживает читателя: правдиво ли само произведение? Необычность имен может сообщить всему произведению гротескный характер.

Экспрессивные возможности собственных имен исторически изменчивы. На основную функцию любого собственного имени — называть — наслаивается масса индивидуально и общественно значимых оттенков. Наряду с забвением первоначального значения основы фамилии появляются новые ассоциации, связанные с деятельностью ее носителя. В литературном произведении используются как вновь появляющиеся ассоциации, так и оживляется прежнее значение основы. Например, у Гоголя в «Ревизоре» городничий наделен двойной фамилией Сквозник-Дмухановский. Сквозник (по Далю) в переносном значении ‘хитрый пройдоха’, ‘опытный плут’, в прямом значении — ‘сквозняк’, ‘сквозной ветер’. Дмухати по-украински значит ‘дуть’. Двойная фамилия как признак высокородного дворянина в данном случае оказывается двойным намеком на продувное мошенничество.

Двойные фамилии как признак родовитости становятся объектом особых издевательств, становясь принадлежностью таких персонажей, как Ляпкин-Тяпкин (Гоголь. Ревизор), Перехват-Залихватский (Салтыков-Щедрин. История одного города), Серпуховский-Догоняй и Урюпинский-Доезжай (Салтыков-Щедрин. За рубежом), — забавно, что здесь первые компоненты напоминают княжеские фамилии, образованные от названий их вотчин, а вторые компоненты — клички борзых кобелей; Пересвет-Жаба (Салтыков-Щедрин. Сатиры в прозе) — здесь первый компонент — древнерусское имя, принадлежавшее между прочим одному из героев битвы на Куликовом поле, а второй — открытая «лобовая атака»; Оболт-Оболдуев (Некрасов. Кому на Руси жить хорошо) — по типу польско-белорусских фамилий Данило-Добровольский, Грум-Гржимайло и т. п.; Симеонов-Пищик (Чехов. Вишневый сад); ср. также тайные советники Перекусихин 1‑й и Перекусихин 2‑й (Салтыков-Щедрин. Современная идиллия)^[36].

Непревзойденным мастером имен и фамилий остается А. Н. Островский. Так, в пьесе «Лес» он показывает провинциальных актеров Счастливцева и Несчастливцева. Да не просто Счастливцева, а Аркадия (ср. Аркадия — легендарная счастливая страна, населенная влюбленными пастушка́ми и пасту́шками). Геннадий Несчастливцев (Геннадий — греч. ‘благородный’) — благородный трагический актер. И особенно трагичной на фоне этих имен представляется их общая судьба. Имя Раисы Гурмыжской — богатой помещицы — в русском языке созвучно со словом «рай». Разгадку этой фамилии можно найти в другой пьесе А. Н. Островского — «Снегурочка» — в словах Мизгиря, который рассказывает о чудесном острове Гурмызе посреди теплого моря, где много жемчуга, где райская жизнь.

А фамилия героя комедии «На всякого мудреца довольно простоты» Глумов соответствует его характеристике. Он действительно глумится над всеми окружающими.

Замечательны и чеховские фамилии: фельдшер Быкообразов, отставной генерал Булдеев, дьячок Вонмигласов и т. д.

«Что ни фамилии — то образ, что ни имя — ищи смысл»^[37], — пишет А. А. Реформатский.

О чеховском умении «сгустить типическое до одной клички» пишет П. П. Бажов^[38]. С. Д. Балухатый выделяет в произведениях Чехова фамилии-маски и фамилии-стилизации^[39].

Нелюбимые народом личные имена типа Фалалей, Фофан, Улита, Перпетуя, Елпидифор и образованные от них фамилии нередко присваивались отрицательным персонажам для усиления антипатии к ним, ср. у А. Н. Островского в «Лесе» Карп и Улита. Иной раз редкостные и особо изысканные имена усиливают впечатление жалости к описываемым героям, ср. у И. С. Тургенева в «Нови» Снандулия, у А. П. Чехова в повести «Моя жизнь» Мисаил и Клеопатра.

Комическое впечатление производит и совпадение имени литературного героя с именем известного исторического или мифологического персонажа: Пифагор Чертокуцкий (Гоголь. Коляска), Алкид и Фемистоклюс Маниловы (Гоголь. Мертвые души), Аполлон Мурзавецкий (Островский. Волки и овцы).

Фамилии в прозвищной форме — Скалозуб (Грибоедов. Горе от ума), Коробочка, Петух (Гоголь. Мертвые души), Прыщ (Салтыков-Щедрин. История одного города), Очищенный (Салтыков-Щедрин. Современная идиллия) — обнажают характер персонажа. В слегка завуалированной форме той же цели служат фамилии, образованные от основ русских слов с помощью иноязычных словообразовательных средств: Вральман (Фонвизин. Недоросль).

В 20‑е годы нашего века, когда происходила массовая перемена фамилий и личных имен, по различным причинам не удовлетворявших их носителей, люди порой меняли что-то одно, не обращая внимания на несоответствие своего имени и фамилии. Это неоднократно обыгрывалось в художественных произведениях, например у Маяковского гражданин Присыпкин стал Пьер Скрипкин. В кинофильме «Музыкальная история» действует Альфред Терентьевич Тараканов. Дисгармония подобных сочетаний обычно подчеркивает комичность образа.

В дореволюционных русских произведениях, давая литературным персонажам фамилии от простых русских имен (Федоров, Климов, Панфилов), автор обычно хотел показать их низкое происхождение, противопоставляя выходцам из других классов с фамилиями на ‑ский (Облонский, Оболенский), а также из других мест (украинцам, белорусам, немцам), каждый из которых снабжался своим особым антропонимом.

В послереволюционной литературе фамилии на ‑ов, ‑ин нередко получали либо нейтральные, либо положительные персонажи, а фамилии на ‑ский — отрицательные.

Своеобразен подбор фамилий в пьесе Д. Аля и Л. Ракова «Опаснее врага» (М.; Л., 1962): Допетровский, Хеопсенко, Мальков, Плевицкий, Шпинатов, Чаркин, Чуркин — фамилии отрицательных персонажей. Нарицательная сторона их настолько ярка, что одно упоминание фамилии вызывает смех. Климов, Новиков, Гончарова, Куранов — фамилии положительных персонажей пьесы. Эти фамилии нейтральны.

С. Бабаевский в своем романе «Родимый край» (М., 1976, с. 24—25) использует известную поговорку хрен редьки не слаще, наделив своих героев соответствующими именами. «Василий Васильевич собой был мужчина статный, еще не старый и решительно всем — и ростом, и осанкой и даже умом — не отличался от других, а вот фамилию носил как какое-то наказание. Приедет, к примеру, в колхоз корреспондент или какой инспектор, а председатель серьезно, без улыбки и скажет: Вот что, товарищ, иди-ка ты к Хрену… И уже обида. Приезжий же человек не знает, что Хрен — бригадир фермы… И еще плохо то, что учетчиком на ферме работал инвалид войны Редька Иван Анисимович… И чуть что — валят в кучу две фамилии. И хочешь или не хочешь, а получается подрыв авторитета».

Литературоведов обычно интересует вопрос о прототипах литературных героев. Нередко в фамилии персонажа содержится намек на реальное лицо, послужившее как бы отправной точкой для создания образа. Так, например, А. С. Грибоедов слегка менял фамилии реальных людей, чьи черты придавал своим персонажам. Безусловно, созданные им образы это не прямая фотография действительности и не точная копия прототипов во всех их проявлениях. Тем не менее фамилия персонажа «Горе от ума» Репетилов — это несколько переделанная фамилия Шатилов — сослуживца А. С. Грибоедова по Иркутскому полку. В фамилии Чацкий обычно видят намек на Чаадаева^[40]. У Льва Толстого в «Войне и мире» за его героями легко распознаются реальные лица: Долохов — Р. И. Дорохов, Василий Денисов — Денис Давыдов, Болховитинов — Волховской, Болконский — Волконский, Безухов — Безбородко, Курагин — Куракин, Ахросимова — Офросимова.

Особые типы отношений литературных произведений к реальности и к литературным традициям и направлениям создаются при перекличке имен их героев с именами персонажей других произведений. Так, у Салтыкова-Щедрина в «Современной идиллии» действуют Глумов (ср. Островский. На всякого мудреца довольно простоты), Молчалин, упоминается Загорецкий (ср. Грибоедов. Горе от ума). В этом же произведении Щедрина действует странствующий полководец Полкан Самсонович Редедя, бывший печенег, и упоминается Дон-Карлос, ср. Полкан — имя героя лубочных картинок, изображавшегося в виде коня с человеческой головой, позже — типовая кличка собаки; Редедя — косожский князь эпохи создания «Слова о полку Игореве», упоминается в «Слове». Все это другие лица, занимающие иное общественное положение, «пересаженные» в иные условия. Но, называя своего героя именем персонажа другого произведения, автор как бы хочет показать эволюцию известных типов в новую эпоху.

Псевдонимы

Наш рассказ о русских фамилиях будет неполным, если не упомянуть еще одной группы искусственно созданных именований — псевдонимов. Слово псевдоним состоит из двух греческих основ: псеудос ‘ложный’ + оним ‘имя’. Им обозначают вымышленные или измененные имя, отчество, фамилию, заменяющие временно, в каких-то определенных ситуациях, или постоянно подлинные имя, отчество, фамилию. В русской традиции псевдоним теснее всего связан с фамилией, хотя это не вполне фамилия и в то же время — не только фамилия.

Нередко случалось, что писатель начинал писать под псевдонимом, потом раскрывал его, но псевдоним сопутствовал его фамилии. Так, М. Е. Салтыков (из древнего дворянского рода Салтыковых) писал под псевдонимом Николай Щедрин. Нам теперь он известен как Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Павел Иванович Мельников писал под псевдонимом Андрей Печерский. Теперь мы его именуем П. И. Мельников-Печерский. Максима Горького мы теперь зовем Алексей Максимович Горький, используя его подлинное имя и отчество, но присоединяя их не к его подлинной фамилии Пешко́в, а к псевдониму Горький.

Как и любой тип именования, псевдонимы социально и исторически обусловлены. Это явление мировой культуры, правда, в каждой стране оно развивалось своим особым образом, под влиянием местных факторов. Поэтому появление псевдонимов в России нельзя отрывать от становления псевдонимов в странах Востока и Запада, тем более что прихотливая игра образов и идей нередко приводила к тому, что на Западе появлялись псевдонимы с восточным колоритом, а на Востоке — созданные по западным образцам.

Псевдонимы возникли в среде писателей, художников, музыкантов, публицистов, общественных деятелей из необходимости скрывать свое подлинное имя. В разное время, у представителей различных слоев общества причины, заставлявшие людей обращаться к псевдонимам, были различными. Они достаточно подробно раскрыты в ряде интересных работ^[41]. Во избежание повторений перечислим лишь наиболее типичные ситуации, в которых люди обращались к псевдонимам.

В эпоху Возрождения и в начале нового времени художник приравнивался к ремесленнику. Сочинять для театра, печатать свои стихи за деньги, выставлять для публичного осмотра свои картины или скульптуры для людей из высшего общества считалось унизительным. Поэтому служение искусству требовало сокрытия подлинного имени. Псевдоним был необходим и профессиональному актеру, прежде всего чтобы не быть узнанным. В периоды обострения политической борьбы общественные деятели, публицисты, борцы скрывали свои подлинные имена для конспирации, для своеобразной обороны, защиты, поскольку обнаружение подлинных авторов выступлений могло навлечь неприятности на их близких, а нередко угрожало и их собственной безопасности.

В XX в., в странах Запада псевдоним, особенно артистический, уподобляется своеобразному товарному знаку. Существует ряд требований, предъявляемых к сценическим псевдонимам: они должны быть кратки, звучны: Роб Рой, Рой Роджерс, Супи Сейлз, Эд Уинн, Дези Арнас, Эв Арден, Джанет Ли. Кинозвезда Мари-Элен Пауэрз взяла себе в качестве псевдонима Мала Пауэрз, говоря, что Мала «содержит в себе понемножку всего: по-эскимосски это ‘храбрая’, по-латински ‘плохая’, по-русски ‘маленькая’, по-нидерландски ‘особенная’ и по-бирмански — ‘хорошая’».

Одним из основных движущих мотивов для принятия псевдонима в среде литераторов была борьба за право быть опубликованным. Особенно остро этот вопрос стоял в XIX в., причем для одних публикация означала заработок, для других — отстаивание политических позиций, для третьих — необходимость участвовать в творческом созидательном литературном процессе, для четвертых — своеобразную забаву, приятное времяпровождение. В связи с этим отметим обращение женщин к мужским псевдонимам и мужчин — к женским.

Вплоть до XIX в. было широко распространено мнение, что женщины вообще не способны к писательской деятельности. Писавшим женщинам поневоле приходилось прибегать к чужим именам, отправлять рукописи в редакцию через подставных лиц, нередко — членов своих семей. Несмотря на все трудности, около тридцати женщин все же проникло в русскую литературу XIX — начала XX в. под мужскими именами. Иной раз критикам удавалось дознаться, что под таким-то псевдонимом скрывается женщина, и тогда в ее адрес направлялись порой незаслуженные упреки в художественной слабости, хотя, объективно говоря, среди критикуемых работ не все было из рук вон плохим. Отрицательно относился к авторам-женщинам даже И. С. Тургенев, отмечая, что «в женских талантах есть что-то неправильное, нелитературное». Тем не менее, вопреки этому своему мнению, И. С. Тургенев оценил дарование писательницы Марко Вовчок — М. А. Вилинской (Маркович). Под мужскими псевдонимами начинали свой творческий путь и многие советские писательницы^[42].

В конце XIX — начале XX в., когда женский вопрос уже решался в положительном плане, наоборот, мужчины обращаются к женским псевдонимам, рассчитывая на снисходительность издателей, считая, что к женщинам не станут предъявлять слишком строгих требований и что их работа, подписанная женским именем, будет скорее опубликована. Когда редакция журнала «Пантеон» (1853) вернула Г. П. Данилевскому его стихи, найдя их неинтересными, он послал им поэму «Адвокатство женщины», подписав ее Евгения Сарафанова. Поэму опубликовали.

В 90‑е годы в «Уральской жизни» регулярно печаталась Нина Иванова. За этой подписью скрывался сотрудник редакции С. В. Виноградов. Читатели верили в реальность Нины, обращались к ней с личными письмами. В первой четверти XX в. под изысканно-манерными сочинениями неоднократно появлялась подпись Анжелика Сафьянова. Это был молодой Лев Никулин (Никулин — театральный псевдоним его отца-актера В. Ольконицкого)^[43].

В XX в. литературное травестирование (переодевание) превратилось в своеобразную игру. Так, в 1913 г. В. Брюсов опубликовал «Стихи Нелли», в которых пародировал, как женщины пишут о любви. Молодой Эдуард Багрицкий писал под псевдонимом Нина Воскресенская, а Максимилиан Волошин в 1909 г. разыгрывал редакцию журнала «Аполлон» под псевдонимом Черубина де Габриак. Стихи Черубины так понравились редактору С. К. Маковскому, что он заочно влюбился в поэтессу, а обнаружив обман, вызвал М. Волошина на дуэль. Как отмечает В. Г. Дмитриев, игра эта началась с того, что поэтесса Елизавета Васильева, урожденная Дмитриева, послала в журнал «Аполлон» свои стихи, но псевдоним для нее придумал Волошин. Какие стихи писала она сама, а какие он, установить в настоящее время невозможно^[44].

Мнимые иностранцы — еще одна разновидность псевдонимов, иной раз позволяющая автору иметь лишний шанс на то, чтобы быть опубликованным, а иной раз дающая возможность свежим взглядом посмотреть на то, к чему люди давно пригляделись, и сделать критику окружающей действительности более острой. Так, К. М. Станюкович в «Письмах знатного иностранца» (1878—1879) от лица некоего Джонни Смита, якобы пишущего своей жене Дженни, рассказывал о нравах русского общества. В 1896 г. К. М. Станюкович после сибирской ссылки снова обратился к этому жанру^[45].

Если в XVII—XVIII вв. люди из знатного сословия, скрывая свои пышные имена, брали скромные фамилии людей из народа, то в XIX в. картина изменилась на прямо противоположную. Так, в русской литературе появились: Граф Алексис Жасминов (В. П. Буренин), он же: Генерал Супостатов 2‑й, поручик Алексис Республиканцев и виконт Кебриоль Дантраше. Д. Д. Минаев выступал как Баронесса фон Биссер и князь Аблай-Полоумный. В различных юмористических журналах встретились псевдонимы: граф Антре-Кот, граф де Тротуар, барон Клякс, барон Дзинь, барон Мяу-Мяу, маркиза Кавар д’Ак, мандарин Лай-на-Луну, мандарин Плюнь-на-всё, хан Трын-Трава, Доктор Ой, Доктор Пуф. Участвуют в литературе и мнимые духовные лица: Иеромонах Серафим (Н. А. Рубакин). Один из псевдонимов А. М. Горького, Иегудиил Хламида, вызывает у читателя образ неуклюжего семинариста. В псевдониме С. Г. Фруга Иероним Добрый также использовано монашеское имя.

В XX в. перед автором порой не стоит вопрос о том, выступать ли ему в печати от имени мужчины или женщины, титулованной или нетитулованной особы, соотечественника или иностранца. Он обращается к псевдониму просто потому, что так принято, что все берут себе псевдонимы. Например, В. Панова начинала писать как Вера Вельтман, считая эту фамилию немещанской и достаточно благозвучной^[46]. Евгений Скурко в 1932 г. взял псевдоним Максим Танк: Максим — в честь Горького, Танк — по контрасту с ботаническими псевдонимами (Якуб Колас), которые к тому времени уже были «разобраны»^[47].

Если в актерской или писательской среде псевдоним становится достоянием каждого, то начинается своеобразная конкуренция псевдонимов, стремление к оригинальности, к рисовке, мода на псевдонимы определенных типов, ср. Антон Левый и Антон Новый (А. В. Луначарский), Максим Горький, Андрей Белый (Б. Н. Бугаев), Михаил Голодный, Фома Березовый и Фома Береговой (Феоктист Березовский). Наряду с этим есть и абсолютно нейтральные псевдонимы, просто заменяющие истинное имя на самое скромное, неброское. Например, А. С. Пушкин, выступая в роли издателя, подписался И. Иванов, Н. Г. Чернышевский, пытаясь продолжить во время ссылки свою литературную деятельность, выступил как переводчик Андреев, подписав этим именем свое подлинное сочинение, якобы переведенное Андреевым с английского языка. М. Горький в 1924 г., будучи уже известным писателем, подписал свой «Рассказ об одном романе» Василий Сизов^[48].

Занимаясь псевдонимами в языковедческом плане, обратим внимание на их форму и содержание. Поскольку в русской традиции основная масса псевдонимов стоит ближе всего к фамилиям и употребляется параллельно с ними или вместо них, естественно, что многие псевдонимы напоминают фамилии и даже с трудом от них отличаются, например Н. Рубцов — псевдоним поэта Н. Ф. Жоголева (по прозвищу его деда Рубец). Здесь полностью повторен естественный путь складывания русских фамилий. Элемент искусственности заключается лишь в переносе на данное лицо фамилии, ему в действительности не принадлежавшей.

Но псевдонимы — не только фамилии, и это позволяет им приобретать самые причудливые формы, включать необычные для данного языка стечения гласных и согласных. В псевдонимах допускается нарушение общепринятого для данного языка слогового состава, нетипичные начальные и конечные элементы и т. д. Подобные псевдонимы смыкаются с такими элементами искусственного словотворчества, как товарные знаки, техническая и коммерческая номенклатура, сортовые обозначения, представляющие собой достаточно новую и весьма прихотливую часть словарного состава со своими особыми закономерностями.

В поисках псевдонимов обращаются к анаграммам — перестановкам букв: из фамилии Люценко получается Елцюкон и Нюколец и к палинонимам — «перевертышам»: Нави Волырк — Иван Крылов, Нидефак — К. А. Федин.

К числу невероятных и немыслимых в естественных условиях слов относятся также следующие псевдонимы: Вали-Алла-Шах-Кызыл-Оглы-Верды — псевдоним И. А. Вашкова, раскрывающийся из первых букв этого, громоздкого псевдовосточного имени, Асготрет (коллективный псевдоним Н. Н. Асеева, С. М. Городецкого, С. М. Третьякова), Бедь Лайцоргций (Петр Чайковский), Лавпа Гонатпыболю (П. Л. Светозаров — перестановка букв в его псевдониме Павел Любопытный), Товавакня (поэт В. В. Князев; псевдоним расшифровывается из фразы товарищ Василий Васильевич Князев).

Иной раз псевдонимами оказываются вообще даже не слова. Так, в качестве своеобразных псевдонимов может выступать одна или несколько звездочек: *, ⁂; ***. При этом имеет значение их число и порядок. В качестве псевдонимов могут использоваться инициалы, например А. Б. — одна из подписей А. С. Пушкина. Иногда произведение подписывалось одной или несколькими конечными буквами из состава фамилии: ‑ский, ‑ъ или первой буквой и конечным элементом: Б‑ский — Боратынский.

В качестве псевдонимов иногда используются знаки препинания, геометрические фигуры, математические знаки и т. п., например √−1 — псевдоним декабриста Г. С. Батенькова. Своеобразны цифровые псевдонимы: 201−1 (С. Т. Аксаков) и даже псевдонимы-ребусы: (Минаев). Естественно, что приведенные здесь зашифрованные имена существуют скорее как зрительные и едва ли употребляются в устной речи как слова. Общее название зашифрованных подписей — криптонимы (от греч. kryptos ‘тайный’).

Обращаясь к псевдонимам-словам, отметим прежде всего богатые возможности их основ быть выразителями мнений, настроений, участвовать в творческом замысле автора, подчеркивать сатирическую направленность произведения. Например, один из псевдонимов Д. Д. Минаева — отставной майор Бурбонов — явно намекал на характер подписанного им произведения. От имени Бурбонова Д. Д. Минаев выпустил в 1867 г. книгу стихов «Здравия желаю!». Бурбоны — династическое имя европейских монархов (испанских, французских). В русском литературном языке XIX в. слово бурбон приобрело значение ‘грубый неуч’. Пользуясь маской усердного служаки Бурбонова, Д. Д. Минаев бичует порядки царской России. Столь же ярки псевдонимы Дядя Ворчун, Мимоходов, Обер биржевой фальсификатор Крадило. Подобного рода псевдонимы ближе всего соприкасаются с фамилиями литературных персонажей, с так называемыми говорящими фамилиями, особенно типичными для сатирических произведений некоторых эпох.

Псевдонимы, образованные из имен литературных персонажей, составляют целую галерею. Например, псевдонимом Правдин (персонаж фонвизинского «Недоросля») подписывались в разное время многие русские журналисты. Русские и украинские журналисты не раз обращались к псевдониму Хома Брут — имя и прозвище героя гоголевского «Вия». Как полагают литературоведы, в этом литературном имени скрыт намек Н. В. Гоголя на бунт против царя (ср. аллюзию Марк Юний Брут — убийца Кая Юлия Цезаря). В подцензурных условиях этот псевдоним помогал Гоголю говорить так называемым эзоповым языком, т. е. выражать мысли «между строк». Псевдонимы, образованные от имен известных героев, открывают простор для творческой переклички авторов разных эпох и направлений. Так, Г. В. Плеханов подписывался фамилией героя романа Н. Г. Чернышевского «Пролог» — Волгин и романа A. И. Герцена «Кто виноват?» — Бельтов, как бы говоря о своем духовном родстве с ними. Н. А. Рабинович стал известен как поэт-сатирик под фамилией Адуев — главного героя романа И. А. Гончарова «Обыкновенная история», в котором показана типичная в условиях России того времени эволюция человека от пылкого и мечтательного юноши к циничному и равнодушному брюзге. Неоднократно обращение в России к псевдонимам Чацкий, Базаров, Рудин, Печорин, Онегин, Арбенин, ср. также Дон-Кихот С.‑Петербургский (Д. Минаев), Мефистофель из Хамовников (А. В. Амфитеатров).

К числу сатирических относятся псевдонимы Фома Опискин и Друг Фомы Опискина (невежественного, но умеющего влиять на окружающих и подчинять их своей воле персонажа повести Ф. М. Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели») — к этому псевдониму в 1910‑е годы обращался Аркадий Аверченко.

Поскольку псевдоним способен сказать многое и об авторе, и о направлении его работы, и о его позициях, поиски основ для псевдонимов занимают не последнее место в их создании. Например, выбирая псевдоним, человек может обратиться к именам своих близких. Так, одну из работ B. И. Ленин подписал Н. Константинов, использовав инициал и отчество Н. К. Крупской. А. В. Луначарский иногда подписывался Анютин (по сокращенному имени своей жены). Близко с ними соприкасаются патронимические псевдонимы, образованные от имени отца автора: Ильин (один из псевдонимов В. И. Ленина), Серафимо́вич — псевдоним писателя Александра Серафи́мовича Попова. Обратим внимание на изменение ударения.

Иной раз в качестве псевдонима берется личное имя: Данте (Данте Алигьери), Искандер (А. И. Герцен; Искандер — принятая на Востоке форма имени Александр из арабского Альискандар с последующим опущением компонента Аль как созвучного с употребляющимся в арабском языке артиклем).

Есть псевдонимы, близкие по звучанию к истинным фамилиям автора: Антоша Чехонте — Антон Павлович Чехов, Асанов — С. Т. Аксаков, Гиль и Гиляй — В. Гиляровский, а также псевдонимы, сходные с подлинной фамилией по значению основ: Эфиоп (Чернышевский), П. Миртов и П. Кедров (П. Л. Лавров), Редькин (С. Огурцов), М. Топтыгин (Л. Медведев). Акронимами называются псевдонимы, составленные из начальных элементов имени и фамилии: Ильф — Илья Файнзильбер. Интересные псевдонимы получаются в результате усечения начальных элементов некоторых фамилий: Злов (Козлов), Гарев (Огарев), ср. также Н. А. Вроцкий — подпись А. А. Навроцкого, Н. Е. Красов — В. М. Некрасова, К. Н. Язев — В. В. Князева, В. Чарский — А. В. Луначарского.

В результате усечения конечных элементов реальных фамилий получились псевдонимы: Г. Янов (Н. В. Гоголь-Яновской), Ан-Че (Антон Чехов).

Псевдонимы, мотивированные подлинными фамилиями, нередки в актерской среде. Так, подлинной фамилией П. Д. Ленского была Оболенский. Баритон в Большом театре Г. А. Бакланов был в действительности Бакис, а контральто Б. Златогорова имела фамилию Гольдберг (по-немецки ‘золотая гора’). Тенор оперы Зимина В. Р. Павлинов имел фамилию Пикок (англ. peacock ‘павлин’). Актеры Малого театра хранят воспоминание о том, как возник псевдоним их товарища — Остужев. Подлинная фамилия актера А. А. Пожаров. При поступлении его в труппу кто-то сказал: «Что это за фамилия для актера — Пожаров? Начнет тебя публика вызывать: Пожаров! Пожаров! А кто-нибудь вообразит, что пожар сделался и начнется паника». Псевдоним себе он выбрал по контрасту. Псевдоним артиста МХАТа Л. М. Леонидова образован от фамилии Вольфензон (нем. ‘сын волка’) путем замены основы ‘волк’ на основу ‘лев’, а немецкого слова зон ‘сын’ греческим ид с тем же значением. Пианист Иосиф Гофман взял себе псевдоним М. Дворский, прибегнув к частичному переводу (нем. хоф, в традиционной русской передаче гоф ‘двор’).

Наблюдались и обратные явления, когда из простой русской фамилии получался псевдоним, звучавший подобно иностранной фамилии. Например, бас Мариинского театра М. И. Сариотти был в действительности Сироткин. Сопрано Мариинского театра Фелия Литвин была в действительности Фёкла Васильевна Литвинова, артист МХАТа А. Р. Артем — Артемьев. Однако ряд актерских псевдонимов никак не связан с истинной фамилией: М. Д. Буренин — Малинин (певец), Г. А. Морской — Ягницкий (тенор Мариинского театра), С. И. Гарденин — Коваленко (тенор Большого театра), М. Ф. Ленин — Игнатюк (артист Малого театра), М. М. Тарханов — Москвин (артист МХАТа), В. Я. Станицын — Гезе (артист МХАТа), К. С. Станиславский — Алексеев (артист МХАТа), И. И. Петров — Краузе (бас Большого театра), В. Н. Давыдов — Горелов (артист Александрийского театра) и т. д.

Многие писательские псевдонимы, особенно псевдонимы журналистов, публицистов, содержат какую-либо характеристику автора. Например, И. А. Новиков драму «В пути» подписал Зеленоглазый. Лариса Косач, в замужестве Квитко, подписывалась Леся Украинка. Родившийся в Архангельске А. А. Амосов имел псевдоним Архангельский, Юрий Беклемишев, очень любивший Крым, известен как Ю. Крымов. Федор Гладков до революции был учителем в Забайкалье. Опубликованный в 1912 г. рассказ он подписал Гл. Байкалов.

Псевдоним, указывающий на главную черту характера автора или на особенность его творчества, принято называть френонимом. К френонимам относится и серия псевдонимов, образованных от имен прилагательных: Максим Горький, Панас Мирный (А. Я. Рудченко), Ал. Никчемный (А. И. Черненко), Михайла Одинокий (М. Н. Кочура), Андрей Скорбный (В. В. Смиренский), Сергей Грустный (С. М. Архангельский), Валентин Буревой (В. Овечкин).

Титлонимами называют псевдонимы, характеризующие звание или должность автора: Крестьянин (поэт И. З. Суриков), Учительница, Библиотекарь (псевдонимы Лидии Сейфуллиной), Мичман Мореходов (мореплаватель прошлого века В. М. Головнин). Второе значение термина титлоним — псевдоним, указывающий на уже изданное произведение того же автора, Автор «Уэверли» — т. е. Вальтер Скотт. Выпустивший в 1835 г. от имени Барона Брамбеуса «Фантастические путешествия», О. И. Сенковский сам впоследствии неоднократно пользовался псевдонимом Барон Брамбеус. По свидетельству В. Г. Дмитриева^[49], Брамбеус имел много общего с другим бароном — Мюнхаузеном. Имя Брамбеус автор заимствовал из лубочных картинок, в которых пересказывались в наивной форме рыцарские романы и произведения мировой литературы. Брамбеус — имя короля из лубочной «Сказки о Францыле Венециане».

Интересную группу составляют негативные псевдонимы: Не-Врач, Не-Критик, Не-Артист, ср. Не-Гласный. Одна из подписей В. Г. Короленко — Не-Статистик, а В. И. Ленина — Не-Депутат. Известны также псевдонимы Не Гомер, Не Белинский, Не Козьма Прутков, Иван Негейне, Не Демьян, но бедный, Немаксим Горький и Негорький, ср. также Н. Е. Гоголь и Н. Е. Пушкин, т. е. не Гоголь и не Пушкин, Марк Нетвен. В результате изменения известных фамилий появились псевдонимы Гарри Бальди, Генрих Гений, Грибсъелов, Гоголь-Моголь, Пьер де Боборысак (намек на Боборыкина), Емеля Зола (В. А. Гиляровский), Жуль Неверный (К. К. Голохвастов в сатире «Путешествие на Луну купца Труболетова», переведенной «с французского на нижегородский», 1890 г.), ср. также Саратовский Бокаччио, Данте с Плющихи, Беранже из Зарядья, Гейне из Архангельска, Гейне из Харькова, Гейне из Конюшни, Гейне из Тамбова (П. И. Вейнберг), Эразм Петербургский (В. А. Зайцев), ср. Шиллер Шекспирович Гёте (А. П. Чехов).

Сам факт наличия у некоторых людей двойных фамилий дает основание для использования этой модели и при создании псевдонимов: Фаддей Элоквентов-Шпионский (В. А. Зайцев), А. Достойнов-Благороднов (А. П. Чехов).

Многие псевдонимы отличаются от подлинных фамилий не только по характеру, но и по количеству использованных в них компонентов. Если реальные фамилии редко выходят за пределы двух слов (князь Голенищев-Кутузов-Смоленский уже большая редкость), то для псевдонима в этом плане лимита нет. В зависимости от фантазии автора это может быть даже целая фраза. Особенно многообразны журнальные псевдонимы, например, Н. И. Надеждин подписывался Экс-студент Никодим Недоумко. Другая его подпись — Критик с Патриарших прудов. Н. М. Языков «Путешествие на чухонской паре из Дерпта в Ревель» (1822) подписал: Пребывающий на помочах у дерптских муз, но намеревающийся со временем водить их самих за нос Негуляй Язвиков — последняя часть перекликается с Николай Языков. Ср. также Непременный член по драматическим делам присутствия (А. П. Чехов), Опасный соперник г. Тургенева (В. П. Буренин), Иван Иванов Сын Хохотенко-Хлопотунов-Пустяковский, отставной подпоручик, помещик разных губерний и кавалер беспорочности (О. И. Сенковский).

В русских юмористических журналах встречаются также псевдонимы, очень далекие по своей форме от подлинных фамилий: Пушкин в квадрате, Совсем не я, Сам-пью-чай, де Неври, д’О’Врись д’О’нельзя, Черта с два (последнее по контрасту с фамилией автора Богораз).

Но все же основная модель псевдонимов — фамильная — приводила к тому, что в большинстве случаев любые фантастические основы оформлялись наподобие фамилий (русских, реже — других народов, населявших страну): Бегемоткин, Ваня Гайкин, Ваня Гармошкин, Пельменелюбов, Хренредкинеслащев, Вдолгунеостающенский, Иван Всегдапьющенский, Инкогнитенко; Семьпядей Волбухин и Первомай Пленумов — А. М. Гольденберг (Арго).

Некоторые псевдонимы подобны нестандартным фамилиям: Эмиль Пуп, Абракадабра, Ерундист, Всехдавиш, Лука Наждачный, Иван Борона, Антипка Бобыль (А. Г. Малышкин), Митрофан Горчица и Товарищ Рашпиль (В. Катаев), Гаврила (М. М. Зощенко). Сюда может быть отнесена и своеобразная галерея «ботанических» псевдонимов: Остап Вишня, Ганна Барвинок, Марко Черемшина (т. е. черемуха) — все они с ярко выраженным украинским колоритом, ср. также псевдонимы белорусских писателей: Якуб Колас, Кондрат Крапива. В этом же русле подписывался Леонид Андреев: Гораций Ч. Брюква.

В отличие от обычных фамилий, которые не связаны с именами личными в одно неразрывное целое (в семье одна и та же фамилия сопровождает всех ее членов: Иван Иванович Захаров, Капитолина Федоровна Захарова, Маша Захарова, Сережа Захаров), в псевдонимах всё — и инициалы, и имя, и фамилия, и титул — объединяется в нечленимое целое. Есть актриса Рина Зелёная, но не просто Зелёная. Артистические и писательские имена с трудом сворачиваются до инициалов, а инициалы — с трудом разгадываются. Например, женщина-математик Е. С. Вентцель пишет повести под псевдонимом И. Грекова, производя его от математического знака игрек. Первоначально ее псевдоним так и выглядел: Игрекова, но в редакции это не понравилось, попросили добавить инициал. Она «рассекла» свой псевдоним — получилось И. Грекова. Но это И не «развертывается» ни в Ирину, ни в Инессу. Таким же образом не подлежит изменению порядок слов в двусловных и многословных псевдонимах Иван Безработный, Никита Безрылов, Дворянин Кукареку, Академик Тото, Акакий Акакиевич, Агафья Ивановна, Бобыль Антипка, Бывший матрос А. Затертый, Житель Рейнской провинции и т. д.

Авторами какого-нибудь произведения могут быть несколько человек. Иногда они так и подписываются своими подлинными именами или псевдонимами, не делая тайны из того, сколько их. Например, серия детских книг написана двумя авторами М. Ильиным и Е. Сегал. Книги об Остапе Бендере написаны И. Ильфом и Е. Петровым. Нередко два автора, объединяясь для длительного творческого содружества, объявляют себя братьями: Братья Тур (Тубельский и Рыжей), Братья Губины Иван и Митродор^[50] (Н. А. Адуев и Я. М. Гольденберг), Братья Васильевы (однофамильцы Г. Н. и С. Д. Васильевы).

Иной раз число писавших скрывается. Так, П. А. Ефремов и М. Д. Хмыров в 1869 г. вдвоем выпустили собрание анекдотов от имени четырех «увеселительных шутов»: Никиты Тихорылова, Гурия Тупорылоеа, Варсонофия Острорылова и Георгия Книжника. За подписью Братья Кайгородовы скрывался всего лишь один автор — А. Лазарев-Грузинский, а афоризмы Козьмы Пруткова создало трио: А. К. Толстой и братья А. М. и В. М. Жемчужниковы. За такими современными газетными псевдонимами, как Обозреватель, Наблюдатель, Консультант, Комментатор (ср. прежние Статистик, Провинциальный Наблюдатель), могут скрываться несколько лиц и даже редколлегия.

Групповой псевдоним Кукрыниксы — трех художников-карикатуристов — образован из начальных элементов их фамилий и части имени художника Соколова: Куприянов, Крылов, Николай Соколов, ‑ы (окончание множ. числа). Интересно, что каждый член этого творческого коллектива под своей настоящей фамилией выступает в области жанровой живописи, пейзажа, портрета. Карикатуры же они рисуют вместе. Поэтому для них Кукрыниксы — это четвертый художник, созданный М. В. Куприяновым, П. Н. Крыловым и Н. А. Соколовым. И хотя языковая форма этого псевдонима свидетельствует о том, что он относится к группе лиц (Кукрыниксы представили, Кукрыниксы изобразили), сами они воспринимают Кукрыниксов как одно творческое лицо. Так же форму множественного числа имеет групповой псевдоним Гинряры (Гиндин, Рябкин, Рыжов) у составителей сатирических текстов для А. Райкина, ср. псевдоним Настроевы (из нас трое) у сочинителей текстов для театра миниатюр.

Общественная значимость псевдонимов и яркий, злободневный характер многих из них сближают псевдонимы с прозвищами и размежевывают с обычными русскими фамилиями как со словами, стилистически и эмоционально нейтральными. Существенное отличие псевдонимов от прозвищ заключается в том, что прозвища создаются окружающими в качестве своеобразной общественной оценки именуемого. Псевдоним создается самим человеком, нередко как особое средство самовыражения.

Ударение

При подвижности и разноместности русского ударения вопрос о том, ка́к следует произносить русские фамилий, оказывается не праздным. Ни у кого не вызывает сомнения ударение фамилии Петро́в, Капу́стин, Ми́шкин. Но, казалось бы, самая простая русская фамилия Иванов вызывает затруднения. В прошлом веке в среде образованных людей было принято ударение Ива́нов. До сих пор остается традиционным произношение этой фамилии как Ива́нов в драме Чехова. Так же произносится фамилия писателя: Всеволод Ива́нов, композитора Ипполитов-Ива́нов, художника Александр Ива́нов. Ср. также Ива́нов день. В начале нашего века шел водевиль «Ива́нов Павел». В произведении В. Саянова «Небо и земля» (Л., 1953, с. 370) имеется такое разъяснение различной постановки ударения в этой фамилии. «У нас ведь Быковы да Ивановы — фамилии особые. Вот хотя бы армию взять: солдат — обязательно Ивано́в, а офицер, хотя и десятый, а все-таки Ива́нов. И с Быковым то же самое бывало. Рядовой Быко́в, а полковник или поручик уже непременно Бы́ков».

В. И. Ленин, скрываясь в Разливе от ищеек временного правительства, имел документы на имя рабочего Константина Ива́нова. Ср.

Тем не менее сейчас все произносят эту фамилию Ивано́в. После революции ударение Ива́нов как связывающееся в сознании многих говорящих с представлением о людях из более зажиточных слоев общества, устаревает. На смену приходит более демократическое ударение Ивано́в. Ср. современный композитор Ивано́в-Радке́вич. Очень характерна также строфа из стихотворения В. Лазарева «Воспоминание»:

По-разному могут быть осмыслены в зависимости от ударения фамилии Ма́рфушкин и Марфу́шкин, Ва́нюшкин и Ваню́шкин и др.

Единообразие ударения в фамилиях общественных деятелей, писателей, а также литературных персонажей очень важно для взаимного понимания людей, для узнавания, о ком идет речь. Изменение места ударения меняет облик слова, переводит его в другой ряд: Миха́йлович (русское отчество) — Михайло́вич (фамилия), дурно́го (прилагательное) — Дурново́ (фамилия), до́лгих (прилагательное) — Долги́х (фамилия), ср. также Ри́мский-Ко́рсаков и Дондуко́в-Корса́ков. Фамилию писателя А. И. Куприна́ до революции неоднократно произносили Ку́прин. По Петербургу ходили стишки: «Водочка откупорена, плещется в графине. Не позвать ли Ку́прина по этой причине». «— Нет, я не согласен с рифмой Ку́прина и отку́порена, — заявляет хозяин, выслушав стихи. — Я устал повторять, что моя фамилия произносится с ударением на втором слоге, так как происходит от названия дрянной речонки в Тамбовской губернии — Купры́» (Н. Вержбицкий. Встреча с Куприным).

При определении места ударения в фамилиях немаловажное значение приобретает известность ее хозяина или известность и традиционность определенной фамилии. Критерии эти не могут быть достаточно точно определены, потому что репертуар известных и неизвестных фамилий для каждого говорящего различен. И тем не менее они существуют, поскольку каждый из нас с уверенностью произносит одни фамилии и испытывает неловкость при произнесении других, ведь, помимо группы традиционных и широко известных фамилий (круг их более или менее четко очерчен), существует и много других фамилий, основная масса которых нам почти неизвестна, а отдельные доступны лишь некоторым специалистам. Различного рода колебания наблюдаются именно в этих, нетрадиционных фамилиях. Иногда они зависят от того, что в разных областях нашей страны одна и та же фамилия произносится по-разному (Новиков), иногда это определяется особенностями ударения, принятого у отдельных общественных групп (Иванов). В связи с этим порой бывает трудно говорить о повсеместном едином ударении в фамилиях и приходится выделять различные типы ударения: традиционное (принятое в литературном языке), официальное (принятое в справочниках, энциклопедиях, на радио), окказиональное (случайно встречающееся у какого-нибудь автора или у отдельных говорящих) и местное (наблюдающееся в отдельных областях или деревнях).

Иногда все четыре типа ударения могут быть представлены у одной фамилии, иногда отдельные типы совпадают, например местное Ва́снецов (Кировская обл.) при официальном и традиционном Васнецо́в. Если бы встретилось ударение Васне́цов, мы бы отнесли его к окказиональному, которое может быть продиктовано различными причинами: следованием отжившей традиции, личным желанием по-особому произнести свою фамилию и, наконец, просто ошибкой, незнанием.

Ударение в русских фамилиях, как и во многих других словах, не остается неизменным. О том, каким оно было в прошлом, свидетельствуют словари, поэтические произведения, а также акцентованные тексты (пока русские книги не печатались, а переписывались от руки, переписчик в соответствии со старинной традицией помечал ударение каждого слова). Так, например, всем нам известна фамилия О́зеров, в стихах же встретилась Озеро́в. Гоголевских Бо́бчинского и До́бчинского в прошлом веке именовали Бобчи́нский и Добчи́нский, отчего их очень похожие фамилии делались почти неразличимыми. Возможно, это соответствовало замыслу Гоголя, ведь у этих героев, как метко выразился один критик, на двоих одно лицо.

Для фамилий, связь которых с именами нарицательными очевидна, ударение в последних может быть некоторым организующим началом. Исторически ударение в фамилии теснее всего связано с ударением в форме родительного падежа исходного существительного: Бычо́к — Бычка́ — Бычко́в, Слепе́нь — Слепня́ — Слепнёв, Юсу́п — Юсу́па — Юсу́пов, Алекса́ндр — Алекса́ндра — Алекса́ндров, Пётр — Петра́ — Петро́в.

Однако это изначальное и элементарное правило действует отнюдь не абсолютно. Из него имеется много исключений, вызванных тем, что фамилии в течение нескольких веков употреблялись на правах собственных имен и составили известный класс самостоятельных слов, выработали свои специфические закономерности ударения. Действие закона аналогии увело многие из них далеко от ударения тех слов, с которыми они когда-то непосредственно были связаны (старых прозвищных имен).

В ряде фамилий наблюдаются колебания в ударении, приводящие затем к его перестройке. Фамилии, образованные от слов, испытывающих колебания в ударении, могут его игнорировать: так, только Казако́в, хотя род. п. каза́ка и казака́, Ре́мизов и Ре́мезов при реми́з (термин в карточной игре) и ре́мез (птица), только Творого́в, хотя нарицательное сейчас почти повсеместно произносится тво́рог. С другой стороны, фамилии, образованные от слов, не испытывающих колебаний в ударении, могут иметь неустойчивое ударение. Так Моча́ло́в, хотя только моча́ло (моча́ла). Ср. автограф Соколов-Микито́в с ударением автора, чтобы не произносили Мики́тов.

Во многих фамилиях ударение не соответствует предполагаемому. Так, общеизвестно ударение Жи́вотов, Ста́риков, Ту́ликов, Ту́пиков, Це́ликов, Чи́чиков, Су́харев, Ко́тов, Сло́нов, хотя живо́т — живота́, стари́к — старика́, тули́к — тулика́ (молодец), тупи́к — тупика́, цели́к — целика́ (камень-монолит), чичи́к — чичика́ (народное ‘модник’), суха́рь — сухаря́, кот — кота́, слон — слона́.

Следовательно, это тенденция языка, а не чья-либо ошибка или индивидуальное желание. Это живой языковой процесс отталкивания имен собственных от нарицательных, расподобление их не только по значению производящих слов (живот, старик), но и акцентологическое, ритмическое, грамматическое. Это отработка специальных ономастических закономерностей, не зависящих от истории складывания фамилий и от специфики ударения первоначальных прозвищ, послуживших для них источниками. Именно эти ритмические и акцентологические закономерности оказываются ведущими при определении места ударения в фамилиях, связь которых с именами нарицательными не ясна (т. е. в фамилиях, образованных от архаических, не употребляющихся в наши дни слов или от слов областных, диалектных и, наконец, иноязычных). При этом немаловажное значение отводится аналогии с другими, более или менее известными фамилиями, чем-либо на них похожими.

Теоретически в русском слове ударение может стоять на первом, втором и т. д. (до седьмого включительно) слоге от начала слова и на любом (до седьмого включительно) слоге, считая от конца слова. Практически такие длинные слова, как, например, обороноспосо́бность (с ударением на шестом слоге от начала) или перевора́чивающиеся (с ударением на четвертом слоге от начала и седьмом слоге от конца), встречаются редко. Наиболее типичные слова русского языка не превышают в именительном падеже пяти слогов и не имеют подряд более трех безударных слогов. Эта закономерность наблюдается и в фамилиях. Так, наиболее типичная длина фамилий, оканчивающихся на ‑ов и ‑ин, — три слога. Односложные стандартные фамилии представляют чрезвычайную редкость: Львов, Мхов, Льгов, Пнин. Односложные нестандартные часто нерусские по своему происхождению: Рот (возможно, из нем. ‘красный’), Гац, Шик, Им, Кур, Сук, Мак, Жук, Гром, Грек, Горб, Груз, Рог, Лис, Куц, Сыч, Раз, Скок, Брей, Надь, Безь. Двусложные и четырехсложные фамилии — также довольно частое явление, хотя общее количество трехсложных фамилий превышает число двусложных и четырехсложных, вместе взятых. Пятисложные фамилии редки. Даже среди образований от сложных слов типа Ломоносов преобладают четырехсложные. В дальнейшем изложении будут приводиться лишь фамилий мужского рода. Женские фамилии, за редким исключением, имеют ударение на том же гласном, что и фамилии мужские. Краткие сведения о женских фамилиях даются в конце раздела.

Отмечается 13 акцентологических типов фамилий, оканчивающихся на ‑ов и 10 — на ‑ин.

№ п/п	Типы	Фамилии на ‑ов	Фамилии на ‑ин
1	⏑́⏑	Чехов, Златов, Умов	Мухин, Сонин
2	⏑⏑́	Козлов, Седов, Ткачёв	Зимин, Щекин
3	⏑́⏑⏑	Батюшков, Воронов	Старостин, Мишенькин
4	⏑⏑́⏑	Аксаков, Аксёнов	Спасибин, Агашкин
5	⏑⏑⏑́	Лобачёв, Рыкунов, Салтыков	Бородин, Головин
6	⏑́⏑⏑⏑	Прянишников, Лавочников	Молодостин
7	⏑⏑́⏑⏑	Абросимов, Решетников, Вязьмитинов	Акимочкин, Черёмухин
8	⏑⏑⏑́⏑	Гречанинов, Сумароков, Ломоносов	Черепушкин, Холодилин
9	⏑⏑⏑⏑́	Головачёв, Мещеряков, Судовщиков	Сковородин
10	⏑⏑́⏑⏑⏑	Подошвенников, Пергаменщиков	—
11	⏑⏑⏑́⏑⏑	Подугольников, Перевозчиков	—
12	⏑⏑⏑⏑́⏑	Смиренномудров, Неупокоев, Ломиворотов	Соломонидин
13	⏑⏑⏑⏑⏑⏑́	Передовщиков	—

Фамилии с суффиксом ‑ов сопоставимы с собственными и нарицательными именами существительными мужского и среднего рода. Единичные фамилии сопоставимы со словами женского рода (Розов — роза). Если ударение производящего существительного в единственном числе неподвижно, в фамилии оно на том же слоге основы: гуса́р — Гуса́ров, ры́жик — Ры́жиков, велика́н — Велика́нов. Если оно подвижно в единственном числе, то ударение в фамилии переходит на суффикс: бирю́к — бирюка́ — Бирюко́в, Ильи́ч — Ильича́ — Ильичёв.

Двусложные фамилии на ‑ов часто бывают образованы от основ непонятных слов, не употребляющихся в современном русском языке в качестве имен нарицательных. Очень часто такие фамилии имеют ударение на первом слоге: Тро́хов, Пе́мов, По́нсов, Ска́рзов, Хро́пов, Ча́мов, Чмы́хов, Ха́зов и др. Многие двусложные фамилии с понятными основами, у которых окончание ‑ов прибавляется непосредственно к основе, также имеют ударение на первом слоге: Со́ков, Хва́тов, Хво́ров, Хра́мов, Пу́дов, Ду́рнев, Ро́гов, Пи́сков и др. В ряде двусложных фамилий на ‑ов​(‑ев) наблюдается тенденция переноса ударения на первый слог, например Гво́здев из прежнего Гвоздёв. Ударение Гвоздёв отмечено у Я. Полонского. Ср. также встречающиеся довольно часто ударения Пла́стов вместо ожидаемого Пласто́в, Ло́мтев вместо Ломтёв, Пла́тов вместо отмеченного в прошлом веке Плато́в:

Перенос ударений на первый слог отмечается в фамилии Ко́нев, где по специфике ударения конь — коня́ ожидалось бы Конёв. Та же тенденция — в фамилии Дежнев, ср. областное нарицательное деже́нь — дежня́ ‘творог с толокном’, откуда следует ударение фамилии Дежнёв.

Ср.

или

Кстати, правильным считается ударение Ана́дырь.

Трехсложные фамилии, у которых суффикс ‑ов прибавляется непосредственно к основе непроизводного прозвищного имени, обычно имеют ударение на среднем, т. е. втором от конца, слоге: Мака́ров, Нахи́мов, Юсу́пов, Чурно́сов, Сове́тов. С таким ударением произносится абсолютное большинство трехсложных фамилий, у которых суффикс ‑ов прибавлен к твердому конечному согласному основы. На последнем слоге ударение стоит в очень небольшом количестве фамилий, имеющих очевидную связь с ударением производящих слов: Осетро́в, Хомуто́в, Чугуно́в, Серебро́в, Топоро́в. Несколько больше фамилий с ударением на первом слоге: Ра́зумов, Че́репов, Хо́ботов, Пра́здников, Вы́боров, То́рмозов, По́рохов, Са́харов, Со́лодов, По́варов, По́лозов и др. Ср. также Си́доров, Фёдоров, Ти́хонов, Не́манов и др.

Фамилии с конечным ‑иков, ‑ников обычно имеют ударение на первом слоге: Ме́ликов, Пче́льников, Кра́сников, Ши́льников, Са́льников, Хры́чиков, По́диков, Ско́риков, Сы́щиков, Я́риков. Видимо, под этот же тип подравнялись в современном языке фамилии Го́ликов и Но́виков. В. Даль так поясняет основы этих фамилий: голи́к ‑а́ ‘стертый веник’; нови́к ‑а́ ‘всё новое (хлеб, квас)’. В настоящее время оба слова забылись. Фамилия Го́ликов ассоциируется с прилагательным го́лый, Но́виков — с прилагательным но́вый. Современное ударение обычно ставится на первом слоге. В словаре для работников радио в связи с этим дается следующий комментарий: Новико́в (публицист XVIII в.), Но́виков (остальные).

Ср.

В последнее время в научном мире фамилию публициста стали произносить Новико́в.

Особо следует остановиться на фамилии Ани́чков. Фамилия происходит от сокращения Ани́чко имена Ани́ка (Аники́та), а не от женского А́ничка (правильнее А́нечка), от которого ожидалась бы фамилия А́нечкин. Тем не менее ввиду неупотребительности в современном языке упомянутого мужского имени и чрезвычайной распространенности женского, фамилия эта часто произносится с неверным ударением: А́ничков, а вслед за фамилией неверно произносятся и названия дворца и моста:

С правильным ударением употребляется это слово у Л. Ошанина в стихотворении «Два вечера»:

В четырехсложных фамилиях ударение часто на предпоследнем слоге: Серафи́мов, Фармазо́нов, Олеа́ндров, Можеве́лов, Лимона́дов, Красноу́сов, Чернопя́тов, Чудоде́ев, Водово́зов, Вездегля́дов, Тихоми́ров, Косола́пов, Кривоно́сов, Чистопру́дов, Инозе́мцев, Новгоро́дов. Колеблется ударение в фамилии Ка́йгоро́дов.

В пятисложных фамилиях, образованных от сложных слов, обычно ударение на предпоследнем слоге: Новокреще́нов, Победоно́сцев, Смиренному́дров, Сорокоже́рдьев, Полумордви́нов и др. Исключение — украинизмы с конечным элементом ‑енков: Косоло́бенков, Герои́менков.

Русские фамилии на ‑ин представляют значительно меньшую группу по сравнению с группой на ‑ов. Объясняется это прежде всего тем, что фамилии подобного рода образовались от слов, оканчивающихся на ‑а, а их заведомо меньше, чем слов на согласный и на ‑о, вместе взятых. Здесь, как и в фамилиях на ‑ов, большинство составляют трехсложные фамилии. Двусложных вдвое меньше, чем трехсложных, четырехсложных очень мало, пятисложные единичны.

Фамилии с суффиксом ‑ин часто образованы от слов женского рода, а также от некоторых слов мужского рода, оканчивающихся на ‑а. В фамилиях, образованных от прозвищных имен с неподвижным ударением на основе, ударение неподвижно и на том же слоге, что и в нарицательном: бе́лка — Бе́лкин. В фамилиях, образованных от прозвищных имен с ударением на окончании в формах единственного числа, ударение также на окончании: блоха́ — блохи́ — Блохи́н, но Ко́зин, Кра́син, О́вцын, ср. однако пролив Овцына́.

Подавляющее большинство двухсложных фамилий, оканчивающихся на ‑ин, восходит к неясным основам и имеет ударение на первом слоге: Ю́дин, Ю́нин, Хлю́пин, Па́кин, Пе́лин, Пи́тин, Ме́зин, Зе́лин.

Ввиду малочисленности этой группы и ввиду действия закона аналогии во многих фамилиях ударение переносится на первый слог: На́йдин, Су́рин, Мо́ксин, Лу́нгин, Бо́лдин, Бо́лтин, Ка́нкрин и др. Иногда замена ударения связана с тем, что неясная основа начинает связываться в современном языке не с тем производящим именем. Так, например, сейчас обычно произносят Му́син-Пу́шкин, как если бы первая часть этой фамилии происходила от русского имени Му́ся, а не от татарского Муса́. Ср.: «Я Пушкин просто, не Муси́н» (А. С. Пушкин. Моя родословная).

Также не с тем исходным именем иногда связывают фамилию Лёвшин, если над ё не стоят точки. Фамилия происходит от северо-западного русского сокращения Лёвша (ср. Пе́рша, Па́вша и соответствующие фамилии Пе́ршин, Па́вшин) от имени Лев. Произнесенная с ударением Левши́н, эта фамилия связывается со словом Левша́.

Закономерное ударение на последнем слоге имеют такие фамилии, как Зими́н, Свечи́н, Свиньи́н, Фоми́н, Шульги́н, Щедри́н, и фамилии оканчивающиеся на ‑нин: Княжни́н, Репни́н, Трайни́н.

В фамилиях Кашки́н и Кошки́н ударение на последнем слоге кажется неоправданным. Тем не менее традицией закреплено именно оно. По закону аналогии фамилия Са́мгин быстро превратилась в Самги́н (А. М. Горький. Жизнь Клима Самгина).

Трехсложные фамилии, оканчивающиеся на ‑ин, обычно имеют ударение на среднем слоге: Наде́ин, Побо́чин, Зало́гин, Ловя́гин, Соло́мин, Колба́син, Макри́дин, Оби́дин, Неде́лин, Мордо́вин, Шерша́вин, Черна́вин, Наги́бин, Фирю́бин, Спаси́бин, Шаля́пин, Урю́пин, Фасо́лькин, Ага́шкин, Скаме́йкин, Студи́лин, Сластёнин, Сухи́нин, Подпо́рин, Синю́хин, Черни́цын, Фио́шин.

Ударение на среднем слоге настолько преобладает, что даже те немногие фамилии, которые еще сохранили ударение на первом или третьем слогах, постепенно меняют его. Таковы фамилии Били́бин (ранее Билиби́н), Добро́тин, Еро́пкин (у А. Ф. Воейкова Еропки́н), Кали́тин (ранее Калити́н), Раго́зин (ранее Рагози́н, ср. Даль — рагоза́), Була́вин (старое Булави́н), Суе́тин (старое Суети́н). Изменилось ударение и в фамилии Шу́шерин (так она произносилась у актера XIX в.). Наши современники часто произносят ее Шуше́рин. С таким ударением фамилия попала и в БСЭ.

Четырехсложных фамилий, оканчивающихся на ‑ин, очень мало. Преобладают фамилии от женских имен-прозвищ на ‑иха, ‑оха, ‑уха с ударением на предпоследнем слоге: Ворони́хин, Воробьи́хин, Кузнечи́хин, Катощи́хин, Голуби́хин, Солоду́хин, Селиво́хин, Неусы́хин, Соколу́хин.

Ряд фамилий восходит к уменьшительным именам и прозвищам: Черепе́нкин, Чебура́шкин, Селива́нкин, Четверту́шкин, Милова́нкин, Скоморо́шкин, Артамо́шкин, Хорошу́лин, Полови́нкин, Черниче́нкин. Последняя фамилия — украинизм, подчиняющийся общему правилу. С таким же ударением произносятся фамилии от некоторых производных слов: Солони́цын, Нагови́цын, Холоди́лин, Хороши́лин, Шерыха́лин, Охляби́нин, Федори́нин, Чепелю́гин.

На третьем от конца слоге имеют ударение некоторые фамилии, производные от уменьшительных имен с суффиксами ‑очкин, ‑ушкин; Аки́мочкин, Мишу́тушкин, Мака́рочкин, Макси́мушкин, Яку́шечкин, Ники́точкин, Суда́рушкин.

Редкое явление представляют ударения Сковороди́н и Мо́лодостин, повторяющие ударения исходных слов.

В пятисложных фамилиях обычно ударение на предпоследнем слоге: Скоробога́тов, Коротоно́жкин, Соломони́дин.

Женские фамилии со всеми перечисленными суффиксами не выделяются нами в особый раздел, поскольку они следуют в основном ударению мужских фамилий. К ним добавляется безударное ‑а, в результате чего ударение отодвигается на один слог к началу: Па́влов — Па́влова, Фомичёв — Фомичёва. Исключение представляют фамилии на ‑ин с ударением на окончании. Ударение в женских фамилиях этого типа также на конце: Фоми́н — Фомина́, Растопчи́н — Растопчина́, Княжни́н — Княжнина́, Бороди́н — Бородина́ и т. д.

В фамилиях с суффиксом ‑ской​(‑цкой) объединились и взаимно влияют друг на друга два типа:

1) русские фамилии, ударение которых определяется ударением того слова, от которого они образованы; 2) польские фамилии с обязательным ударением на втором от конца слоге. Второй тип более регулярный. Влияние второго типа на первый сильнее, чем первого на второй. Иногда вообще считают, что в фамилиях на ‑ский должно быть ударение на предпоследнем слоге. Впрочем, этой модели и следует большинство фамилий как польских по своему происхождению, так и русских, украинских, белорусских.

Влиянию польской модели подвержены главным образом трехсложные и четырехсложные фамилии. Влияние ее на пятисложные, шестисложные и некоторые двусложные практически ничтожно. Здесь, как и в предыдущих случаях, большинство составляют трехсложные фамилии. Четырехсложных вдвое меньше, чем трехсложных. Двусложных и пятисложных мало. Большая редкость — шестисложные. Встретились следующие акцентологические типы:

№ п/п	Типы	Фамилии на ‑ский/‑цкий [‑ской/‑цкой]
1	⏑́⏑	Сельский, Рецкий
2	⏑⏑́	Ямской, Тверской
3	⏑́⏑⏑	Северский, Сретенский
4	⏑⏑́⏑	Песковский, Татарский
5	⏑⏑⏑́	Трубецкой, Шаховской
6	⏑́⏑⏑⏑	Сергиевский, Всеволожский
7	⏑⏑́⏑⏑	Песочинский, Поддубенский
8	⏑⏑⏑́⏑	Топоровский, Пятигорский
9	⏑⏑⏑́⏑⏑	Николаевский, Шереметевский
10	⏑⏑⏑⏑́⏑	Спасокукоцкий, Огиевецкий, Озерецковский
11	⏑⏑⏑⏑́⏑⏑	Сорокоумовский, Переведеновский

Большинство двухсложных фамилий на ‑ский/‑цкий имеет ударение на первом (втором от конца) слоге: Бе́льский, Ку́рский, Кру́пский, Рже́вский, Сми́рнский, Свя́тский, Кри́цкий. На конце ударение в некоторых традиционных фамилиях (обычно древних княжеских): Тверско́й, Сумско́й, Двинско́й, Кромско́й, Бецко́й (усечение от Трубецко́й)^[51].

Большинство трехсложных фамилий также имеет ударение на втором от конца слоге: Хова́нский, Хмельни́цкий, Пешко́вский, Аре́нский, Быко́вский, Версто́вский, Годо́вскйй, Езе́рский, Кахо́вский, Смоли́цкий, Заре́цкий, Крути́цкий и др.

На первом (третьем от конца) слоге имеют ударение такие фамилии, как Вя́земский, Пи́семский, По́лоцкий, Тро́ицкий, Та́лицкий, Му́ромский, Ни́ловский, Скря́бинский, Ря́ховский, Са́винский, Ры́твинский, У́ндольский, Су́словский, Сту́пинский, Сре́тенский, Се́верский, Ра́менский, Пя́тницкий, Ре́пинский. На последнем слоге имеют ударение традиционные фамилии: Трубецко́й, Волховско́й, Коновско́й, Луговско́й, Шаховско́й, Духовско́й, Слободско́й, Невельско́й. Однако, подчиняясь наиболее продуктивному типу, они в наше время иногда меняют свое ударение и письменное окончание. Так, «Литература и жизнь» 31 июля 1959 г. поместила фамилию Невельской в форме Невельский, что безусловно меняет произношение — Неве́льский или Не́вельский. То же самое относится к фамилии Шаховской, которую теперь часто пишут Шаховский. Ср. современный поэт Борис Шахо́вский.

Приведенные примеры свидетельствуют о двойственном характере русских фамилий. С одной стороны, многие из них поддерживают связь с теми именами нарицательными, от которых произошли лежащие в их основах прозвища. С другой, — русские фамилии это вполне самостоятельные слова (они передаются от поколения к поколению в неизменном виде, а не образуются у каждого поколения заново, как, например, у болгар: отец Васил Асенов — сын Иван Василев, внук — Александър Иванов). И как слова, имеющие свое «лицо», фамилии имеют и свои собственные модели ударения, которые могут и не следовать за ударением производящих слов. Самостоятельные модели ударения четче прослеживаются у фамилий, образованных от слов, не представленных в современном русском литературном языке. Именно связь с обиходными словами препятствует ряду фамилий перестроить свое ударение по модели, существующей у фамилий с аналогичной структурой, но не подкрепленных нарицательной лексикой.

Иной раз слишком явственная связь со словами, имеющими яркое нарицательное значение, приводит к тому, что люди сами пытаются от него отмежеваться и произносят свои фамилии с ударением, преднамеренно неправильным, не вытекающим из словообразовательных и акцентологических норм современного языка. Явление это было отмечено Б.‑О. Унбегауном для группы дворянских фамилий, образованных от основ с негативным значением: Плохово́, Недобровро́, Бура́го, Синя́го. Он любил шутить по этому поводу, говоря, что разоблачил псевдоблагородное происхождение подобных семей. Фамилии типа Бураго он сближал со словами бедняга, бродяга, допуская возможность переделки суффиксального компонента, имеющего явно сниженное стилистическое значение в таких словах, как бедолага, коняга.

Преднамеренное ударение широко практикуется в нестандартных фамилиях, помогая расподоблению их от омонимичных нарицательных: Ба́ран, Ко́зел, Ко́зак, Варенье́, Во́йна (впрочем, последняя фамилия может быть и польской, и тогда в ней закономерное ударение). Фамилию Варенье ее хозяева объявляют французской. Это может быть и так. С таким же успехом фамилии Ба́ран и Ба́рон могут быть польскими. Но если они все же российского происхождения, то с чем, как не с продолжением старинной традиции, мы имеем дело, когда люди объявляли свой род выходцами «из прус» или иных дальних земель?

Таким же образом нередко с преднамеренным ударением произносятся и стандартные фамилии с яркой, непригашенной основой: Кури́цын, Цыпленко́в, Жи́вотов, Кукли́н. Поскольку ударение фамилий не регистрируется никакими официальными источниками — регистрируется лишь их орфография, — многие семьи с одинаково пишущимися фамилиями произносят их по-разному: Ко́ротков, Коро́тков, Коротко́в. Эта свобода именовать себя по собственному желанию находится, однако, в связи со строгими языковыми закономерностями, которые способствуют перестройке изначального ударения фамилий, размежеванию их с именами нарицательными и выделению в самостоятельный класс слов, связанный в современном языке с созвучными им нарицательными лишь своим происхождением.

Заключение

Подводя итог всему, о чем говорилось в книге, отметим, что большинство русских фамилий развивалось естественным путем, проходя через так называемую патронимическую стадию. Не прошли через нее лишь фамилии, образованные от географических имен: Московский, Черниговский и некоторые нестандартные фамилии. Когда основные типы русских фамилий сложились как особые языковые категории, стало возможным искусственное конструирование фамилий по имеющимся моделям.

Большинство современных русских фамилий образовано от личных имен, а также от прозвищ, которые по своим грамматическим характеристикам были именами существительными. Меньшая часть фамилий образована от прозвищных имен прилагательных, небольшой процент — от прозвищных имен, восходящих к различным глагольным формам, а также наречиям и частицам: Будтов, Дажев, Этов, Былов, Однаков.

Казалось бы, простая постановка вопроса — наметить круг обыкновенных русских фамилий и показать их основные черты — приводит к значительным осложнениям. Ведь русские фамилии складывались разновременно, в коллективах, различных по социальному, языковому, имущественному, профессиональному и т. д. составу. Основы многих русских фамилий образованы от иноязычных слов, хорошо освоенных русским языком (Булатов, Алмазов, Башмаков), а также и от слов, недостаточно хорошо освоенных (Бабаев от тюркского бабай ‘отец’, Гренадеров, Шеров). Иной раз фамилии обрусевших иностранцев приспособляются к употреблению в русском языке, получая стандартизирующий суффикс ‑ов: Спекторов, Шнейдеров.

Значительная часть русских фамилий образована от имен церковного календаря (Григорьев, Сидоров). Иноязычные по своему происхождению, имена эти в течение нескольких веков были чужды русскому народу. После XIV в. они стали употребляться повсеместно, а в XIX—XX вв. сделались самой активной базой для создания русских фамилий.

Фамилии, образованные от календарных имен, весьма разнообразны, потому что в основах их лежат не только официальные паспортные, но и бытовые, разговорные варианты этих имен. Так, от имени Иван, помимо фамилии Иванов, есть еще и Ванин, Ваничкин, Ваноков, Ванков, Ваников, Ваньков, Ванюков, Ванюшин, Ванякин, Ваняшин, Иванеев, Иванин, Иванихин, Иваницкий, Ивановский, Иванушкин, Иванцов, Иванюков, Ивашкин, Ивашников, Ивашков, Ивашечкин и др.

Благодаря своей морфологической строгости современные русские фамилии сохранили множество неофициальных личных имен прошлого, среди которых есть давно забытые или очень редко встречающиеся в народных говорах. Иной раз мы даже затрудняемся однозначно возвести те неофициальные формы имен, от которых образованы фамилии, к какому-либо известному нам официальному имени. Например, фамилии Вахрушин, Бахрушин, Вахрушев, Охромеев, Вахрамеев и т. д. соотносятся с официальным именем Варфоломей. Фамилия Купин образована от сокращения Купа официального имени Куприян, Ларин — от Ларя (Ларион), Сахновский — от Сахно (Александр), Шахин — от Шаха (Александр, Александра), Кулюхин от Кулюха (Акулина), Евдошин — от Евдоша (Евдоким), Лисютин — от Лисюта (Елисей), Лунин — от Луня (Гликерия), Кленин — от Кленя (Клеопатра), Пронин — от Проня (Прохор, Евфросиния), Мосин — от Мося (Максим, Моисей), Амелькин — от Амелька (Емельян).

Русские фамилии могут стать наряду с другими памятниками языка одним из источников не только лингвистических, но и исторических исследований, потому что в их основах раскрывается социальная жизнь далекого прошлого и относительно недавнего времени: общественные институты, хозяйство, духовный мир человека и сам человек.

Некоторые фамилии включают слова древнерусского языка, а также слова последующих эпох, которые давно вышли из употребления. Например, фамилии Тиунов, Сытников отражают названия придворных должностей Древней Руси. Отсутствие отдельных слов в исторических словарях при широком распространении соответствующих им фамилий дает нам повод предполагать, что они активно бытовали в прошлом.

Как богаты и разнообразны корни нашего языка, так многообразны и источники русских фамилий. Они черпались отовсюду: и из общего русского литературного языка, и из говоров отдельных областных и социальных групп. Наряду с такими фамилиями, как Дворников, Сапожников, в их составе представлены и такие «изысканные», как Преферансов, Болонкин, или «ученые» — Псевдонимов, Амфитеатров, а также редкостные, не прошедшие стандартизации фамилии Гожа, Годня, Жога, Каз, Крат, Мень, Мога, Поздня, Подоба, Собина и Собь.

Основное внимание мы уделяли фамилиям, образованным от имен и прозвищ, созданных на основе нарицательной лексики русского языка. Мной раз удавалось проследить этапы эволюции именований наших предков, например Стул, крестьянин (Переяславль, 1430 г.), Кинжал Иванович Завесин, помещик (Новгород, конец XVI — начало XVII в.), князь Григорий Яковлевич Кот Мещерский (1571 г.). В более поздних документах нам встретились фамилии Стулов, Кинжалов, Котов. К числу наиболее частотных фамилий в современном русском языке относятся: Смирнов, Соколов, Попов, Лебедев, Богданов, Волков, Кузнецов, Соловьев, Орлов, Виноградов, Козлов, Новиков, Морозов, Зайцев, Беляев, Гусев, Киселев, Сорокин, Тихомиров, Крылов (в убывающей последовательности), а также Иванов, Васильев, Петров, Михайлов, Фёдоров, Яковлев, Андреев.

Из основ фамилий могут быть реконструированы древнерусские внутрисемейные личные имена и даже их ласкательные формы, о которых нам почти ничего неизвестно: Белава, Дрёма, Есеня, Жмура, Найда, Воинко, Котко, Семейка.

Фамилии дают возможность констатировать факты семейного и общественного положения женщины (в древних документах имеются лишь единичные упоминания женщин, основы же фамилий свидетельствуют значительно полнее об их активном, самостоятельном существовании). Наряду с многими другими фамилиями-прозваниями, в которых зафиксированы низкое или позорившее человека общественное положение (Батраков, Холуев, Холопов), бедность (Бедняков, Нуждин, Нищев), неграмотность (Невежин), неряшество (Грязнов, Немытов, Нечесанов, Вошев) и другие, в современных фамилиях сохранилась лексическая группа, представляющая собой общественные клейма (Блудов, Бешенов, Жуликов, Нахалов и т. д.), имена-обереги древних (Безобразов, Нехорошев, Волков, Обернибесов, Чуров и др.).

На протяжении всего повествования мы старались приводить как можно больше фактов, относящихся к русским фамилиям. Но нам все время приходилось несколько выходить за установленные рамки, главным образом по двум причинам: многие русские фамилии образованы не от русских слов; невозможно говорить о фамилиях, игнорируя другие типы собственных имен, с которыми они теснейшим образом связаны: личные имена, прозвища, географические названия, имена нарицательные, от которых все они образованы, а также и производные слова. Следовательно, вычленение фамилий в отдельную тему исследования — это несколько искусственный прием, помогающий их лучше рассмотреть и сравнить друг с другом, в то время как в окружающей жизни фамилии теснейшим образом связаны со словами других типов, Заканчивая наше изложение, постараемся показать, в чем основное различие между такими антропонимическими категориями, как личное имя и прозвище, прозвище и фамилия, фамилия и псевдоним. Упомянутые типы именования людей в чем-то очень близко соприкасаются друг с другом, однако имеют и свои индивидуальные черты, способствующие их различению и разграничению.

Имя личное в современных условиях — это юридически фиксируемое слово, с помощью которого (наряду с отчеством и фамилией) осуществляется социальная легализация личности. По существующим в нашей стране законам родители обязаны зарегистрировать ребенка в месячный срок после его рождения. Личное имя ребенка фиксируется в его документах в официальной, полной форме.

В различных неофициальных ситуациях (дом, семья, двор, детский сад) ребенка зовут обычно сокращенным именем, к которому могут добавляться различные ласкательные или иные суффиксы. Например, при официальных паспортных именах Дарья, Трофим дома зовут Даша, Троша, во дворе — Даха, Троха, Дашка, Трошка, близкие называют Дашенька, Дарьюшка, Дашуля, Трошенька, Тронюшка, Трофимушка и т. д. Все это неофициальные, обычно нигде не фиксируемые формы имен. Формы типа Даша, Троша могут вноситься в списки детсадовских групп, однако юридически они незначимы.

Неофициальные формы личных имен могут иметь минимальные отличия от прозвищ. Сближает их то, что и те и другие юридически не фиксируются и свободно варьируют в речи. Различает их то, что неофициальные формы имен звучанием своим соотносятся с полными официальными: Иларион/Ларион — Ларя, Ларин, Иля, Лариоща; Лариса — Лара, а прозвища стараются выявить в человеке какую-либо черту его характера, внешпости, поведения: Руб Семь Гривен или Руб Двадцать (прозвище человека с неровной, прихрамывающей походкой), Дядя Сэм (прозвище строгого властного человека), Сундук (прозвище крупного полного человека). Если же Ларису начинают звать Ларёк, Илариона — Ларчик или Ларец, заменяя различные производные формы имен целыми словами, известными нам из нашего языка, то, очевидно, перед нами, скорее, прозвища, мотивированные личным именем, а не производные формы личных имен, хотя аналогичные образования с аналогичными суффиксами возможны и от других имен: Ларец — Федец (Федор); Ларчик — Андрейчик (Андрей), Сенчик (Семен), Мосейчик (Моисей); Ларёк — Шурёк (Александр), Вичёк (Виктор), Ананёк — (Ананий), Данёк (Данила), Минёк (Михаил).

История развития именных систем в нашей и других странах складывалась так, что в результате ряда церковных и светских законодательств о личных именах те имена и их формы, которые не попали в категорию дозволенных в официальных ситуациях, постепенно стали прозвищами и закрепились в фамилиях. Даже три таких широко распространенных и, казалось бы, имевших вполне церковный облик имени, как Богдан, Боголеп, Боголюб, не были официально признаны церковью, потому что были кальками (перевод по частям) греческих имен Феодот, Феопрепий, Феофил. Всем известны Богдан Хмельницкий, Андрей Боголюбский, известны фамилии Боголеповы, Боголюбовы, Богдановы. Интересно, что имя Богдан было признано польской католической церковью, где часто давалось в качестве второго (Ярослав-Богдан, Збигнев-Богдан), благодаря чему широко распространилось в западных областях нашей страны. В собственно русские святцы оно включалось чрезвычайно редко.

Основное отличие фамилии от прозвища — юридическое. Фамилия фиксируется в документах и становится официальным стилистически нейтральным именованием, находящимся вне каких-либо эмоций. Прозвище всегда свежо и эмоционально насыщено.

Фамилии — наиболее поздний и наиболее важный компонент официального именования русских людей. Основное назначение фамилий — быть официальным именем определенной семьи.

Функционирование фамилий как образований относительно новых и с самого начала официальных в живой речи ограничено. При неофициальном общении фамилии в чистом виде редко участвуют в именованиях отдельных лиц. Иногда употребляются своеобразные прозвища-фамилии, т. е. именования, данные в порядке прозвищ, но внешне оформленные как фамилии. Например, одного болезненного человека прозвали Редькин (не Редька!).

Значительно чаще официальные фамилии (при отсутствии прозвищных) употребляются для именования целых семей: Акимовы, Собукуренковы, Дорохины, Хмары (Хмара), Велички (Величко), семья Лаптевых, Оглоблиных. В этих случаях обычно фамильный антропоним употребляется во множественном числе, которое образуется довольно регулярно. В этих же целях употребляются прозвищные фамилии. Семья (вполне здоровые дети и внуки) упомянутого деда Редькина известна в округе как Редькины, и мало кто знает, что они в действительности Федоровы.

Прозвища, не будучи именованиями официально закрепленными, не представляют собой «застывших» образований. Они могут меняться в «лучшую» или «худшую» сторону в зависимости от образа жизни человека. Одно и то же лицо может получить несколько прозвищ. Например, одну полную женщину прозвали Царева Дочка, Налимовы Бока, Пшеничное Лицо. Давая человеку новое прозвище, окружающие стараются точнее выразить свои эмоции. При этом прежние прозвища могут сохраняться, а могут и забываться. Чаще забываются прозвища, приобретенные в детском возрасте. Нередко уход их в прошлое связан с тем, что они перестают соответствовать внешности или чертам характера именуемого.

Легче забываются прозвища нейтральные, безобидные. Злые прозвища помнят, даже если их открыто не употребляют. При этом некоторые прозвища оказываются чрезвычайно живучими. Например, в Костромской обл. одного мальчика прозвали Разиня за то, что у него был постоянно полуоткрыт рот. У его сына Павла рот нормальный, но прозвище перешло к нему: Паша Разиня. В другой деревне было два Василия. Чтобы их различать, одного прозвали Соплячонок (у него был всегда мокрый нос), а другого Беленький (по цвету волос). Сейчас оба Василия уже деды, но их внуки в деревне так и именуются Соплячонками и Беленькими.

Появление фамилий как особой категории именования человека не отменяет и не подменяет собой прозвищных имен. Очевидно, их яркость и непосредственность, острота и злободневность способствуют их живучести и постоянному возникновению из самых разнообразных источников. В прозвищах часто используются слова, актуальные для данного момента (например, одна женщина получила прозвище Спутник — вскоре после запуска первого советского искусственного спутника Земли — за свою вездесущность и за ту быстроту, с которой она разносила новости по деревне).

Интересно и следующее: в прошлом прозвища оказались одним из источников официальных фамилий наряду с личными именами, указанием на местожительство, профессию, внешний вид и проч.

В настоящее время фамилии служат одним из источников создания современных прозвищ. Другим источником прозвищ служат личные имена (особенно имена необычные, часто новые и потому особенно приметные: Стелла — Стелька, Майя — Майонез). Следовательно, сейчас тот же самый живой языкотворческий процесс направлен в известной мере в противоположную сторону. Местожительство, место работы, профессия остаются по-прежнему различительными критериями при уточнении личности (Шурка Керосинщица, Шляхтин из МТП). Этому же служат имя, прозвище или фамилия родителей (сын Павла Марковича Бойко, сын Ивана Никифоровича Бойко). Основной мотивировкой при образовании индивидуальных прозвищ были и остаются физические и моральные свойства и возможности человека (Лёва Красный — очень румяный, Анна Рябая, Велички Учёные и Велички Пьяницы).

Современные прозвища особенно интересны тем, что они прекрасно мотивированы. Особенно это важно в отношении прозвищ, появившихся в результате сравнений, понятных в местных условиях в определенное время, но неясных при других обстоятельствах. Изучение этих прозвищ может помочь выявлению мотивировки прозвищных фамилий, непонятной в отрыве от тех условий, в которых они создавались. Ср. современные прозвища в Солигалическом р‑не Костромской обл.: Ванька-Брюшко (с большим животом), Курица (тихий, скромный ребенок), Музыкант (о плаксе), Колесеня (с кривыми ногами) и др.

При отсутствии у именуемых людей индивидуальных отличий источниками прозвищ становятся их личные имена и фамилии.

Так, из фамилии Алексеева получается прозвище Лексю́ша, Музыковский — Му́за, Кащеев — Каще́й. При этом в фамилиях, развивавшихся естественным путем из патронимов, очень строго соблюдаются правила русской морфологии, благодаря чему сейчас можно точно определить, от каких прозвищных и прочих имен эти фамилии образовались (Киреев — Кирей, Дионисьев — Дионисий, Денисов — Денис). У современных же отыменных и отфамильных прозвищ нередко наблюдается полное морфологическое несоответствие: Гребенщиков — Гриб или Гребендуля. Сближаются они только на основе звучаний.

Указанные прозвища образовались от фамилий индивидуальных лиц. Есть и иные прозвища, образованные от имени, прозвища или фамилии главы семьи. Такого рода прозвища чаще принадлежат женщинам. Исторически они восходят к категории прозвищ жен по прозвищу, профессии или фамилии мужа (андронимы). Ведущей оказывается модель, а главными наполнителями ее — основы фамилий: Смирниха (Смирнова), Козлиха (Козлова), Тупичиха (Тупикова), Костриха (Кострова).

Иной раз от одной фамилии образуются парные, мужские и женские, прозвища. Например, при официальной фамилии Шабановские мужа зовут Шабан, а жену — Шабаниха, супругов по фамилии Стукачевы зовут: его Стукач, ее — Стукачка. В ряде западных областей в народных говорах до сих пор различаются прозвища жен и дочерей. Например, если муж Супру́н (соответствует русскому имени Софрон), жена зовется Супруни́ха, а дочь — Супруни́шка, муж Лявон (Леонтий) — жена Ляво́ни́ха, дочь Лявони́шка. Прозвища сыновей соответственно будут Супрунёнок, Лявонёнок. Эта областная система именований дала начало таким официально засвидетельствованным фамилиям, как Супрунёнок, Михайлёнок, Дзегелёнок, Отделёнок, Иванёнок и т. д.

Подобно современным прозвищам, псевдонимы могут быть мотивированы подлинной фамилией именуемого лица: Ленский из Оболенский, Дворский из Гофман, Артем из Артемьев, Сариотти из Сироткин. При этом псевдонимы подвержены тем же веяниям моды, что и прозвища. Так, у школьников, изучающих английский язык, нередко появляются прозвища на основе этого языка, например Тыча для преподавательницы. В псевдонимах также нередко отражаются модные веяния, связанные с эпохой, культурной ориентацией, настроениями.

Искусственные фамилии отличаются от псевдонимов тем, что они единственные; они записываются в документах и не предполагают наличия другой фамилии, которая, если и существовала когда-то (обычно в виде деревенской прозвищной или, у иностранцев, иноязычной фамилии), то давно забылась.

Псевдонимы не исключают, а, наоборот, предполагают наличие других, настоящих имен и фамилий, которые находятся на положении криптонимов, т. е. тайных, скрываемых имен. Общественная значимость искусственных фамилий мало отличается от общественной значимости фамилий, возникших естественным путем. Яркий и злободневный характер многих псевдонимов сближает их в известной мере с прозвищами и размежевывает с фамилиями как словами эмоционально и стилистически нейтральными. Однако, в отличие от прозвищ, которые обычно создаются окружающими в порядке социальной оценки личности, псевдонимы, как правило, создаются самими именуемыми как способ самовыражения: Русский, Петербуржец.

Любой вид человеческой деятельности, как и связь человека с окружающей средой, духовная и материальная стороны жизни, взаимоотношения людей в разные эпохи — все это отражено в фамилиях. Их основы вобрали на пути своего исторического развития самые разнообразные языковые категории. Следовательно, можно сказать, что фамилии могут служить историческому исследованию жизни народа в не меньшей степени, чем другие памятники культуры и быта, литературы и языка. Если по отдельным разрозненным фамилиям трудно определить всю их ценность, то, собранные в значительном количестве и должным образом интерпретированные, они иллюстрируют многие черты русского быта. Именно поэтому желательна публикация словарей русских фамилий.

Но значение изучения фамилий не исчерпывается констатацией реалий прошлого. Та огромная юридическая роль, которую играют фамилии в обществе при идентификации личности, показывает, как важно не только историческое и социологическое, но и лингвистическое изучение фамилий. Ведь только тщательное исследование всех элементов именования человека позволяет делать выводы об идентичности имени и фамилии в случае их разнописания. А это свидетельствует о большой общественной значимости анализируемых нами слов.

Приложение Склонение имен и фамилий в русском языке

Грамматический строй русского языка требует, чтобы все употребляющиеся в нем имена (существительные, прилагательные, числительные) склонялись, если только их окончания допускают их изменение по падежам и числам. Несклоняемых слов в русском языке не так много. В основном это заимствования (манто, танго, кенгуру, адажио, рамоли, колибри, боа, тутти).

Фамилии, для того чтобы их правильно поняли, также должны склоняться. Сила русских языковых норм такова, что оставленная без склонения фамилия легко теряет свой именительный падеж и родовую отнесенность. Например, был знаменитый биолог Н. Ф. Гамалея. В настоящее время в Москве имеется Институт имени Н. Ф. Гамалеи. Одно время отказались от склонения его фамилии и писали: «Институт имени Гамалея». Совершенно очевидно, что из норм русского склонения и согласования получалось, что именительный падеж этой фамилии Гамалей. Если не склоняют фамилию Окуджава, то по фразе на афише или в концертной программе «Песни Окуджава» можно сделать вывод, что в именительном падеже эта фамилия Окуджав.

В русском языке три грамматических рода — мужской, женский и средний, и все слова распределяются по типам склонения в соответствии с этими родами. Несклоняемые слова также соотносятся с одним из трех родов, потому что они обязательно согласуются в предложении: с прилагательными, местоимениями, глаголами. Говорят: мое манто, австралийский кенгуру, чье кашне? крепкий кофе, шотландский пони, забавный коала, американский нанду, быстроногий эму.

В отличие от имен нарицательных, где все слова, оканчивающиеся на твердый согласный, мужского рода (стол, дом), а оканчивающиеся на ‑а (‑я) — женского (баня, пальма), личные имена и фамилии соотносятся только с мужским и женским грамматическим родом в соответствии с полом именуемого. И этот фактор оказывается ведущим. Конечные элементы имен и фамилий лишь свидетельствуют о том, смогут ли они склоняться в рамках соответствующего грамматического рода. Личные имена и фамилии склоняются в том случае, если их конечные элементы совпадают с типичными окончаниями одного из типов склонения, свойственного данному грамматическому роду. В старину нередко вопреки произношению изменяли конечные элементы заимствованных имен, чтобы облегчить их употребление в речи. Так, вместо Фальконе́ говорили и писали Фальконе́т, вместо Да́нте — Дант. Из итальянской фамилии Чиче́ри получилась русская Чиче́рин. Название итальянских городов Дже́нова, Ка́пуа превратились у нас в Ге́нуя, Ка́пуя, а самой страны Ита́лиа — в Ита́лия. Таким же образом пальто и манто в прошлом веке были словами мужского рода и писались палето́т и манто́н.

Оканчивающиеся на ‑а́ ударное имена и фамилии в соответствии с давней традицией русского языка не склоняются, если принадлежат французам, и склоняются, если с их помощью именуются представители восточных, в особенности тюркских народов. Так, с одной стороны, не склоняются фамилии Тома́, Дюма́, а с другой стороны, нормально склоняются имена Абдулла́, Мустафа́ и др.

В личных именах и фамилиях, оканчивающихся на ‑о, это окончание часто не составляет приметы рода и склонения, потому что в различных говорах русского языка формы типа Иванушко, Панько, Москаленко воспринимаются как слова мужского рода, ср. нарицательные дедушко, гнедко. Они нормально склоняются в говорах по одному из двух возможных типов склонения: Панько — Панька — Паньку… или Панько — Паньки — Паньке… В литературном же русском языке они часто остаются без склонения, потому что для него конечное ‑о однозначно согласуется со средним родом, а фамилии и личные имена могут относиться лишь к мужскому или женскому грамматическому роду. Несоответствие формы и содержания ведет к тому, что такие собственные имена остаются без склонения: Театр имени Тараса Шевченко (по-украински — имени Тараса Шевченка).

Осложнение возникает при склонении нестандартных русских фамилий. Например Жук, Кот, Тур, Жаба, Орлик, Карась, Окунь, Муха, Ширма, Верёвка, Шкатулка, Ремень, Борода. Склоняемость их, как образованных от слов вполне понятных и склоняемых в русском языке, кажется бесспорной. Однако сами носители этих фамилий, стараясь отделить свои фамилии от имен нарицательных, нередко объявляют их не склоняемыми. Но такого рода запреты искусственны, и фамилии этого типа должны склоняться.

Одной из причин несклоняемости (но не единственной) является затруднение в оформлении фамилий соответствующими окончаниями. Так, в русских и в хорошо освоенных заимствованных словах, оканчивающихся на ‑о-(‑е‑) + согласный, при склонении обычно это ‑о-(‑е‑) выпадает: лев — льва, козёл — козла, Павел — Павла. То же в имени личном Лев — Льва и в фамилии Ко́зел — Ко́зла. В словах, заимствованных относительно недавно и недостаточно хорошо освоенных русским языком, предконечные ‑о-(‑е‑) бывают беглыми лишь в тех случаях, когда заимствованное слово повторяет русскую словообразовательную модель, когда суффиксы (‑ек, ‑ок, ‑ец и т. п.) могут быть реально вычленены из всего слова, а оставшаяся производящая основа может восприниматься (пусть ошибочно) на основе русского языка.

Так, например, не выпадает ‑е‑ в слове лев — болгарская денежная единица. Быть может, известное влияние на это оказало и то, что в болгарском языке нет склонения, а множественное число будет лева и что денежные единицы употребляются чаще во множественном числе, чем в единственном. Так что и в русский язык слово это могло попасть раньше в форме лева, а уж затем получить единственное число лев. Так же не выпадает конечное е в таких чешских именах, как Карел — Карела (у чехов Карла), Петер — Петера (у чехов Петра). Не выпадает оно и в русском имени Савёл — Савёла, хотя в поговорке превратить Савла в Павла выпадает, как и в аналогичном по строению названии реки Псёл — Псла. Ср. нарицательное костёл, где ё не выпадает.

Колебания отмечаются в словах, оканчивающихся на ‑ок, ‑ек. Как в нарицательном брелок — брелока иногда встречается вариант брелка, так возможны: Лысек — Лысека — и Лыска, Витачек — Витачека и Витачка.

Невозможен второй вариант там, где при выпадении гласного получаются трудные для русских сочетания: Вильчек — Вильчека. Ср. также Вионцек — Вионцека. Невыпадение ‑о/‑е поддерживается и топонимами: Моздок — Моздока, Оленёк — Оленёка, Казбек — Казбека, Терек — Терека, где исторически иное ‑о/‑е на современной почве мало чем отличается от чешского е в фамилиях типа Дедек. Перед конечным ‑ц ‑е‑ обычно выпадает: Шабанец — Шабанца, Клевец — Клевца, Молодоженец — Молодоженца.

Русские фамилии с суффиксом ‑ин имеют в творительном падеже окончание ‑ым: с Пушкиным, географические названия и иностранные фамилии на ‑ин имеют в творительном падеже окончание ‑ом: под городом Пушкином, с Дарвином.

На практике имеются отклонения: ср. правильное с Брониным (Веч. М., 1956, 4 окт.) и неправильное Эндзелиным (Ригас Балсс, 1958, 21 февр.). Во втором примере с нерусской фамилией поступили так же, как с русской. Надо — Эндзелином.

Если имя оканчивается на ‑ш, ‑ж, ‑ц, то не всегда бывает ясно, писать ли в косвенных падежах о или е: Кош — с Кошем или с Кошом? Обычно в безударной позиции пишется ‑е‑, а под ударением — ‑о‑: с Ко́шем, с Ковшо́м, с Кудря́вцем, но с Кравцо́м (если в именительном падеже ударение Краве́ц).

При склонении во всех перечисленных мужских фамилиях, кроме фамилий на ‑ин с ударением на конце, ударение сохраняется на том же гласном: Лихачёв — Лихачёва, Го́голев — Го́голева. При склонении фамилий на ‑ин с наконечным ударением оно падает на окончание: Репни́н — Репнина́, Голови́н — Головина́. В женских фамилиях оно также неизменно на окончании: Бородина́ — для Бородино́й, встретил Бородину́.

При склонении фамилий, оканчивающихся на согласный, ударение остается на том же гласном в армянских фамилиях на ‑ан, литовских фамилиях на ‑ус, ‑ас, ‑ис, в фамилиях на ‑ай, ‑ей, ‑уй, в фамилиях на ‑ич и в ряде других (Гарбар, Клиберн), а также в русских фамилиях, оканчивающихся на ‑ов, ‑ский. В фамилиях с суффиксами ‑ик, ‑ак, ‑ок, ‑ук ударение в косвенных падежах переходит на флексию. То же в фамилиях с суффиксами ‑ец, ‑аш, ‑иш, ‑ач: Вороне́ц — Воронца́; Бурла́к — Бурлака́; Борови́к — Боровика́; Бурячо́к — Бурячка́; Костю́к — Костюка́; Голова́ч — Головача́; Лука́ш — Лукаша́; Донды́ш — Дондыша́.

Нередко лица, незнакомые с иностранными языками и недостаточно усвоившие нормы литературного произношения, русифицируют ударения заимствованных слов (Бальзака́, ср. простака́). Такое ударение остается за пределами литературной нормы, хотя в структурно таких же русских, украинских и некоторых иноязычных фамилиях литературная норма требует ударения на окончании: Колча́к — Колчака́, Марша́к — Маршака́, но Пастерна́к — Пастерна́ка, и встречающийся вариант Пастернака́ считается нелитературным, хотя Спартака́ уже стало литературной нормой.

В фамилиях, оканчивающихся на ‑ин с ударением на конце, ударение подвижно: Фоми́н — Фомина́ — Фомину́, Сковороди́н — Сковородина́, Сковородины́м, Пнин — Пнина́ — Пнины́м и т. д. В фамилиях на ‑ин безударное ударение неподвижно: Ерёмин — Ерёмина, Ко́стин — Ко́стина. Вследствие контаминации обоих типов, особенно в фамилиях от непонятных основ, иногда наблюдается ударение на тех слогах, которые должны быть безударными. Так, с одной стороны: Скопи́на вместо Скопина́, а с другой — Щеколди́н вместо Щеко́лдин.

Ниже формулируются правила склонения личных имен, отчеств и фамилий в современном русском языке. Поскольку в сферу функционирования русского языка попадают и фамилии иностранцев, и имена и фамилии народов СССР, данные правила и примечания к ним охватывают также и склонение нерусских имен.

Правила склонения собственных имен

А. Отдельные имена, отчества, фамилии

I. Склоняются

1. Мужские имена, прозвища, фамилии, оканчивающиеся на согласный и на ‑а после согласных: Антон, Игорь, Фома, Петрусь, Шота, Шалва, Чистюля, Пранайтис, Зигмас, Браслаускас, Юхтман, Шопен, Пузыня, Зубец, Люлька, Чухрай, Кулль, Соболь, Ремень, Гамалея, Ахуджа, Батиста, Замура, Гевара, Спата, Микоша, Раковщик, Решетняк, Стасевич, Ткач, Кот, Жук, Сковорода, Подопригора.

Примечание а. Русские фамилии, оканчивающиеся на ‑их (‑ых), не склоняются: Черных, Сгребных.

Примечание б. Немецкие фамилии на ‑их: Шмутцих, Фитцих — склоняются.

Примечание в. В русских нестандартных фамилиях, оканчивающихся на ‑ок (‑ек), ‑ец, ‑ень, ‑ел, гласные о и е при склонении выпадают: Королёк — Королька, Кравец — Кравца, Левенец — Левенца, Ремень — Ремня, Козёл — Козла, Донец — Донца. В фамилиях неславянского происхождения гласные о и е при склонении не выпадают: Дебец — Дебеца.

Примечание г. Русские фамилии с суффиксом ‑ин имеют в творительном падеже окончание ‑ым: Пушкин — с Пушкиным, Кузьмин — с Кузьминым. Иноязычные фамилии с конечным ‑ин оканчиваются в творительном падеже на ‑ом: Дарвин — с Дарвином, Кронин — с Кронином.

2. Женские имена, прозвища, фамилии, оканчивающиеся на ‑а (‑я) после согласных: Анна, Мария, Фатьма, Хатта, Варивода, Головня, Притыка.

Примечание а. Имена, прозвища, фамилии, оканчивающиеся на мягкий согласный, обычно склоняются: с Нинелью, у Эсфири, для Юдифи, с Сесилью. Но в индивидуальных случаях остаются без склонения: у Ассоль (А. Грин).

Примечание б. Французские мужские и женские имена и фамилии, оканчивающиеся на ударное ‑а (‑я), обычно не склоняются: Нана́, Заза́, Атала́, Дюма́, Золя́. Но в индивидуальных случаях могут склоняться: Коломба́, Коломбы́ (Мериме, перевод Гаршина).

II. Не склоняются

1. Русские мужские и женские фамилии, оканчивающиеся на ‑аго, ‑ово, ‑их (‑ых): Бураго, Хитрово, Черных, Тихих.

2. Русские и иноязычные женские имена и фамилии, оканчивающиеся на твердый согласный: Флоренс, Козетт, Мишлин, Наджият, Жаклин, Портной, Косой, Пастельняк, Литвин, Рыбник, Кулак.

3. Мужские и женские имена и фамилии, оканчивающиеся на ‑е, ‑и, ‑у, ‑о и на ‑а после гласных: Масне, Верди, Ману, Вано, Сулико, Анеле, Софи, Тедеску, Франко, Михайло, Довженко, Литовченко, Франсуа, Жофруа, Нани.

Примечание. В устном литературном языке имена типа Михайло, Литовченко склоняются по типу слов, оканчивающихся на ‑а.

4. Мужские и женские французские имена и фамилии, оканчивающиеся на ‑а́ (‑я́) ударное: Золя́, Дюма́, Нана́.

Б. Сочетания нескольких имен или имени и фамилии

I. Склоняются

Все компоненты в составе западных имен, если только их окончания поддаются склонению: Вальтера Скотта, Вана Клиберна, Жана-Поля Лафарга, Джона-Пирпонта Моргана, с Хосе-Раулей Капабланкой-и-Грауперой.

Примечание. В некоторых старых традиционных сочетаниях иноязычного имени и фамилии имя может не склоняться: рассказы Брет Гарта. Но это не должно быть поводом для создания новых традиций.

II. Не склоняются

Все компоненты восточных имен, кроме последнего: Цой Ен Ген — Цой Ен Гена, Суванна Фума — Суванна Фуму, Мухаммед Захир Шах — с Мухаммед Захир Шахом, Сая Сан — Сая Саном.

Примечание. Если последняя часть имени несклоняема, а начальные могут склоняться, они берут на себя склонение: Лятиф-Заде — Лятифа-Заде, Чень-И — Ченя-И, Такин Мья — Такина Мья.

В. Двойные фамилии

1. В двойных фамилиях оба компонента склоняются, если они оформлены русскими фамильными суффиксами: Политковского-Федорова, Шевелевой-Мильвидской, с Петровым-Водкиным.

2. Если первая фамилия оформлена русским фамильным суффиксом, а вторая — нет, такие фамилии у женщин склоняются лишь в первой части: у Луначарской-Розенель, с Колпаковой-Мирошниченко; у мужчин — в обеих частях, если вторая фамилия оканчивается на согласный: у Медведева-Петросяна, с Масловым-Габриловичем.

3. Если вторая фамилия оформлена русским фамильным суффиксом, а первая — нет, склоняется лишь вторая часть, независимо от того, мужская эта фамилия или женская: для Сасс-Тисовского, с Родригес-Данилевской, Кочубей-Медведеву, Мухтар-Ландарскому.

4. Если оба компонента мужской фамилии не оформлены русскими фамильными суффиксами, склоняется лишь второй компонент при условии его склоняемости: книга Кара-Мурзы, с Фрухт-Гартеном, от Хоренян-Эдлиса, Рубаник-Пенкновичу, но: для Грум-Гржимайло.

Г. Имена и фамилии с нарицательным определяемым

1. Если перед именем, прозвищем или фамилией стоит нарицательное определяемое, оно не влияет на склонение имен собственных: сержанту Михаилу Медведю, журналисту Филу Шерману, генералу. Аунг Сану, с доцентом Жабой, от доктора Лексы, композитора Юрия Семеняки.

2. Если нарицательное (титул) в «экзотических» именах следует за собственным, оно становится продолжением имени и берет на себя склонение: замок Ага-хана, преемник Саид-паши, у Реуф-бея.

Д. Несколько лиц с одной фамилией

Если одна фамилия относится к двум или нескольким лицам, фамилия склоняется по множественному числу: Галина и Федор Гастоляки, С. и Г. Васильевы, Уинстон и Рандон Черчилли, семейство Топперов, супруги Топперы, братья Стасевичи, братья Вайсберги, супруги Веббы.

Примечание. Традиционно принято не изменять фамилии в словосочетании братья Гримм. Это не должно быть правилом или образцом для создания новых традиций.

Примечания

1

Трубачев О. Н. Из материалов для этимологического словаря фамилий России (русские фамилии и фамилии, бытующие в России). — В кн.: Этимология. 1966. Проблемы лингвогеографии и межъязыковых контактов. М., 1968.

(обратно)

2

Реформатский А. А. О собственных именах. 1. Имена людей. — Семья и школа, 1962, №10; Он же. О собственных именах. 2. Фамилии. — Там же, 1963, №2; Он же. О собственных именах. 3. Псевдонимы. — Там же, №6. Две первые работы подписаны А. Р., третья — Искандер Ислахи.

(обратно)

3

Баскаков Н. А. Русские фамилии тюркского происхождения. М., 1979.

(обратно)

4

Ряд положений Б.‑О. Унбегауна, высказанных в его книге или в отдельных статьях, приводятся ниже без прямых ссылок. См.: Unbegaun B.‑O. Russian surnames. Oxford, 1972.

(обратно)

5

Подольская Н. В. Словарь русской ономастической терминологии. М., 1978.

(обратно)

6

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2‑е изд., т. 21, с. 61.

(обратно)

7

Карнович Е. П. Родовые прозвания и титулы в России и слияние иноземцев с русскими. СПб., 1886, с. 22—23.

(обратно)

8

Лихачев Н. Е. Государев родословец и Бархатная книга. — В кн.: Изв. рус. генеалог. о‑ва. СПб., 1900, вып. 1.

(обратно)

9

Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб., 1912, т. 1, с. XII.

(обратно)

10

Лихачев Н. П. Указ. соч., с.

(обратно)

11

М. Ю. Лермонтов, много интересовавшийся своим происхождением, не был допущен в царские архивы, где хранились некоторые документы, подтверждавшие шотландское происхождение рода Лермонтовых. Хотя Михаил Юрьевич и знал о шотландском барде XII в. Томасе Лермонте, он не имел доказательств своего родства с ним и был склонен признать версию о своем происхождении от испанца Лермы. Исследование, проведенное О. Горчаковым, подтвердило, что М. Ю. Лермонтов — прямой потомок Томаса Лермонта. Английский потомок этого барда женился на единственной наследнице рода Гордонов. Знаменитый английский поэт Джордж Гордон Байрон происходил из этой ветви рода Лермонтов. См.: Горчаков О. Кто они, предки Лермонтова? — Сов. культура, 1979, 13 апр., №30.

(обратно)

12

Настольный энциклопедический словарь. М.: Товарищество А. Граната и К°, 1903.

(обратно)

13

Веселовский С. Б. Ономастикон. М., 1974.

(обратно)

14

Мы подчеркиваем, что у многих крестьян не было официальных, юридически закрепленных фамилий. Но у них были так называемые уличные, или деревенские, фамилии, под которыми они были известны в своих местах. Речь об этом пойдет ниже.

(обратно)

15

Тупиков М. Н. Словарь древнерусских личных собственных имен. СПб., 1903; Веселовский С. Б. Ономастикон. М., 1974.

(обратно)

16

Подробнее см.: Суслова А. В., Суперанская А. В. О русских именах. Л., 1978.

(обратно)

17

См. также: Суслова А. В. Н. М. Тупиков и его словарь. — Рус. речь, 1979, №3.

(обратно)

18

Имя Посник, Постник связано с постами, которые играли в жизни людей на Руси немаловажную роль. В данном случае: родившийся во время поста.

(обратно)

19

Не исключено также, что Бакун — народная форма имени Абакум (Аввакум).

(обратно)

20

У другой части белорусского населения актовые записи долгое время велись на польском языке, что также способствовало нивелировке характерных особенностей белорусской антропонимии.

(обратно)

21

Фонемы, по определению А. А. Реформатского, это минимальные единицы звукового строя языка, служащие для складывания и различения значимых единиц языка: морфем, слов. Фонемы — основные звуковые единицы, объединяющие по функциональной общности разные звучания. Фонемы — это звуки речи не как явление физическое, а как явление общественное.

(обратно)

22

Таблицы, иллюстрирующие это положение, приведены в главе «Лексическое поле».

(обратно)

23

Кстати, в Польше встречается много фамилий, не оформленных суффиксом ‑ский: Борек, Големба, Заремба, Маньчак, Роспонд, Сикора, Собчик, Чижик и т. д.

(обратно)

24

Прочерк здесь и далее в таблицах и выводах означает, что в имеющихся у нас материалах соответствующая «парная» фамилия не представлена. Форма, заключенная в скобки, реально существует, но не вполне соответствует соотнесенной с ней фамилии из другого столбца.

(обратно)

25

Казаков Е. Д. От зерна к хлебу. М.: Колос, 1975, с. 6—7.

(обратно)

26

В состав русских фамилий вошли существительные и счетные прилагательные. Например, первой — прилагательное, первак — существительное, ср. фамилии Первов и Перваков. Со значением ‘три’ употребляется только существительное третьяк, ср. Третьяков. Некоторые числовые значения представлены многообразными словами, например пятой, пятак, пятка, пятко, пяток.

(обратно)

27

Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб., 1912, т. 1, с. XII.

(обратно)

28

В одной из былин о Добрыне Никитиче упоминается племянница киевского князя Владимира Забава Путятична. Путята — сокращение древнерусского имени Путислав, Добрыня — Доброгость или Доброслав.

(обратно)

29

В некоторых ранних рукописных источниках дается разъяснение что и далмат, и адриан значит прежде всего ‘славянин’.

(обратно)

30

Веселовский С. Б. Ономастикон. М., 1974, с. 141.

(обратно)

31

Грин А. Автобиографическая повесть. Ч. III. Урал. — Соч.: В 6‑ти т. М., 1965, т. VI, с. 328.

(обратно)

32

Для удобства изложения здесь и далее приводятся фамилии в формах мужского рода, хотя в имеющемся у нас материале некоторые из них представлены лишь формами женского рода. Поскольку этот тип фамилий свободно употребляется в формах обоих родов, полагаем, что такая подача материала вполне допустима. Исключение — фамилии, совпадающие с краткими прилагательными, где это несколько сложнее: Бел, Дик, Ряб. Соответствующих им форм женского рода в наших материалах нет. Не встретились они и у фамилий, совпадающих с краткими причастиями: Натыкан, Найден, Продан.

(обратно)

33

См.: Клейненберг И. Э. Основные принципы выбора новых личных имен и адаптации иноязычных в России X—XIX вв. — В кн.: Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1978, с. 69—70.

(обратно)

34

Иной раз в царской армии начальство, забавляясь, объединяло людей с одинаковыми или похожими фамилиями в одном подразделении. В книге Л. Соболева «Капитальный ремонт» находим следующие строки: «На „Бдительном“ — коллекция Петровых — четырнадцать, на „Бурном“ — Ивановых… На „Лихом“ лейтенант Курочкин стреляться хочет: к нему адмирал командиром Куроедова ляпнул» (М., 1962, с. 155).

(обратно)

35

Смирнов С. История Московской славяно-греко-латинской академии. М., 1855, с. 418; Unbegaun B. O. Les noms de famille du clergé russe. — Revue des études slaves, Paris, 1942, t. XX, fasc. 1—4, s. 43.

(обратно)

36

Ряд примеров взят нами из работ: Михайлов В. И. Экспрессивные свойства и функции собственных имен в русской литературе. — Филол. науки, 1966, №2. Карпенко М. В. Русская антропонимика. Одесса, 1970.

(обратно)

37

См. также: Реформатский А. А. Введение в языкознание. М, 1960, с. 44—45.

(обратно)

38

Бажов П. П. Соч.: В 3‑х т. М., 1952, т. III, с. 291—292.

(обратно)

39

Балухатый С. Д. Ранний Чехов. — В кн.: А. П. Чехов: Сб. статей и материалов. Ростов-на-Дону, 1959, вып. 1, с. 22.

(обратно)

40

Нечкина М. В. А. С. Грибоедов и декабристы. М., 1952, с. 124—125.

(обратно)

41

См.: Масанов И. Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей. М., 1941. Т. I; 1949. Т. II, III; Масанов Ю. И. В мире псевдонимов, анонимов и литературных подделок. М., 1963; Реформатский А. А. Псевдонимы. — Семья и школа, 1963, №6 (подписано его псевдонимом Искандер Ислахи: Искандер в переводе с арабского ‘Александр’, ислах ‘реформа’, ‑и — суффикс принадлежности или отношения); Дмитриев В. Г. Скрывшие свое имя: Из истории анонимов и псевдонимов. 2‑е изд. М., 1977; Краткая литературная энциклопедия. М., 1971, т. 6, с. 63—64.

(обратно)

42

См.: Дмитриев В. Г. Указ. соч., с. 167.

(обратно)

43

Там же, с. 174—177.

(обратно)

44

Дмитриев В. Г. Указ. соч., с. 189.

(обратно)

45

Там же, с. 182—183.

(обратно)

46

Панова В. Из запасников памяти. — Нева, 1971, №3, с. 80—81.

(обратно)

47

Максим Танк. Избранное. М., 1971. Т. 1.

(обратно)

48

Дмитриев В. Г. Указ. соч., с. 222.

(обратно)

49

Дмитриев В. Г. Указ. соч., с. 138.

(обратно)

50

Интересно, что в церковных календарях было только женское имя Митродора и не было соответствующего мужского. Знал ли об этом Некрасов, создавая имя для своего героя? Сама фраза братья Губины Иван и Митродор своеобразным рефреном проходит через всю поэму Некрасова «Кому на Руси жить хорошо?». Имел ли автор в виду расшифровку этого имени как ‘дар матери’ или это означает всего лишь безразличие к предписаниям календарей?

(обратно)

51

Интересно, что в сатирическом стишке об И. И. Бецком ударение изменено в соответствии с преобладающей моделью: «Иван Иваныч Бе́цкий, / Человек немецкий, / Воспитатель детский…».

(обратно)

Оглавление

Введение

Несколько слов об именах собственных и нарицательных

Из истории русских фамилий

Истоки патронимических фамилий

Основы русских фамилий

Литературный язык и народные говоры

Модель

Лексическое поле

Фамилии, образованные от женских имен и прозвищ

Фамилии, образованные от географических и этнических названий

Фамилии, образованные от глаголов и имен прилагательных

Искусственные фамилии. Двойные фамилии

Фамилии литературных героев

Псевдонимы

Ударение

Заключение

Приложение Склонение имен и фамилий в русском языке

  Правила склонения собственных имен

    А. Отдельные имена, отчества, фамилии

      I. Склоняются

      II. Не склоняются

    Б. Сочетания нескольких имен или имени и фамилии

      I. Склоняются

      II. Не склоняются

    В. Двойные фамилии

    Г. Имена и фамилии с нарицательным определяемым

    Д. Несколько лиц с одной фамилией