Синий рай (fb2)

- Синий рай [Blue Heaven; дайджест] 684K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Си Джей Бокс

Си Джей Бокс
Синий рай
(в сокращении)

Сокращение романов, вошедших в этот том, выполнено Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк. по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями. Все персонажи и события, описываемые в романах, вымышленные. Любое совпадение с реальными событиями и людьми — случайность.

День первый: пятница

Если бы той дождливой весной, какими обычно бывают весны на севере Айдахо, двенадцатилетняя Энни Тейлор выбрала другой день, чтобы повести Уильяма на рыбалку, она не увидела бы казнь. Но Энни ушла из дома, потому что злилась на мать.

Брату и сестре пришлось пробираться сквозь отсыревшие заросли ивняка вдоль берега Сэнд-Крика, кутаясь в полиэтиленовые мешки для мусора. Земля в лесу пружинила под ногами, а раскисшая тропинка была скользкой. Подошвы вязли в жидкой грязи и издавали громкие чавкающие звуки.

Дом, где жили Энни и Уильям, стоял на окраине городка. Первые несколько миль они проехали по шоссе в машине почтальонши Фионы, и вот уже почти два часа брели пешком по лесу, надеясь отыскать тихую заводь.

— Наверное, зря мы сюда потащились, — наконец сказал десятилетний Уильям, повышая голос, чтобы перекричать шум речки.

Энни остановилась и повернулась к брату:

— Ты же сказал, что хочешь на рыбалку.

— Ты в рыбалке ничего не смыслишь. — Глаза Уильяма округлились, нижняя губа задрожала.

— Уильям, не реви.

Уильям отвернулся. Он терпеть не мог, что глаза у него постоянно на мокром месте, ненавидел себя за плаксивость. За Энни такого не водилось.

— Сколько раз Том обещал, что сводит тебя на рыбалку?

Уильям отвел глаза.

— Тыщу, — нехотя ответил он.

— И сколько раз сводил?

— Ты же знаешь. — Уильям надулся. — Но все равно он мне вроде как нравится.

— А мне — нет, — отрезала Энни.

— Тебе никто не нравится.

Энни заспорила было, но умолкла, подумав, что брат прав.

— Зато к тебе я отношусь так хорошо, что даже повела тебя на рыбалку, хотя понятия не имею, как ловят рыбу. Но если уж Том этим занимается, значит, это проще простого.

Улыбка тронула губы Уильяма.

— Это уж точно!

— Смотри. — И Энни подняла края мешка, в который куталась, показывая, что на ней надет рыбацкий жилет Тома. Она стащила его без спросу. — Карманы битком набиты блеснами, грузилами и всякой всячиной. Просто привяжем их к леске и будем закидывать в воду. Что тут сложного? Думаешь, рыба намного умнее Тома?

В этот момент они и услышали, как взревел и затих двигатель.

Их предали в то утро, когда Том сошел вниз и спросил: «Что у нас на завтрак?» Энни и Уильям, уже одетые для школы, сидели за столом и жевали хлопья. До сих пор Том еще ни разу не завтракал у них дома. Сейчас на нем была та же самая измятая одежда, что и накануне вечером.

— Где ваша мать хранит кофе? — спросил Том.

— На кухонном столе, вон в той банке, — объяснил Уильям.

Том с добродушным смешком повторил: «Вон в той банке», и занялся приготовлением кофе.

Энни прожигала взглядом дыру у него в спине. Раньше Том казался ей просто накачанным здоровяком, который зачем-то набивался им в друзья. Но утром в их доме Энни его еще не видела.

— Что вы здесь делаете? — спросила она.

Он обернулся. Его взгляд блуждал, глаза были заспанными.

— Варю кофе.

— Да нет. Что вы делаете здесь, в моем доме?

— В твоем? А по-моему, это дом твоей матери, — возразил Том. — Это весь завтрак? — Он встряхнул коробку с сухими хлопьями.

— Есть еще тосты, — сообщил Уильям с набитым ртом. — Иногда мама жарит яичницу. И оладьи.

— Попрошу Монику пожарить мне яичницу, — пробормотал Том и налил себе кофе. Несколько капель зашипело, упав на горячую подставку. Том перенес кружку на стол и уселся.

— Это мамин стул, — заявила Энни.

— Она не будет возражать, — отмахнулся он. И повернулся к Уильяму: — Значит, в школу? Жаль, тебе нельзя отпроситься и махнуть со мной на рыбалку. Вчера вечером мне здорово повезло — наловил форели, дюймов по пятнадцать, а то и все шестнадцать. Несколько рыбин принес вашей маме, так что будет вам ужин.

— Я тоже хочу на рыбалку! — заявил Уильям. — Я еще ни разу не был на рыбалке, но у меня, наверное, получится!

— А как же, парень! — Том кивнул в сторону захламленной прихожей, где оставил свой рыбацкий жилет и удочку.

Уильям в восторге заерзал на стуле.

— Пятница же, мы вернемся рано! Может, сегодня и сходим?

Том перевел взгляд на Энни, ожидая пояснений.

— Сегодня короткий день, — нехотя выговорила она. — В полдень нас уже распустят по домам.

Том довольно кивнул: Уильяма он к себе уже расположил.

— Значит, я смогу заехать за тобой прямо в школу. Спрошу у мамы. А ты хочешь с нами, Энни?

Она решительно помотала головой.

— Нет.

— Ты бы не напрягалась, — улыбнулся Том.

— Вы бы шли к себе домой, — в тон ему ответила она.

Том собирался добавить что-то еще, но тут со второго этажа спустилась мать. Она смотрела в сторону прихожей и не видела, что происходит в кухне. Мать сразу прошла в гостиную и раздвинула шторы, видимо чтобы убедиться, что машина Тома уже не стоит перед домом. Но машина была на месте, мать в ужасе обернулась и сразу увидела их всех — Тома, Энни и Уильяма.

— Том! — воскликнула она. — Разве тебе не надо на работу?

Том работал курьером в экспресс-доставке посылок «Юнайтед Парсел сервис». Энни привыкла видеть его в коричневой форме.

— И то верно. — Том торопливо встал. — Ну, ребята, я поехал.

Энни заметила, как Том с матерью переглянулись, после чего он поспешно обулся и выскочил за дверь. Хорошо еще, что они обошлись без прощальных поцелуев.

— Ма-ам, — подал голос Уильям, — а мы с Томом после уроков поедем на рыбалку!

— Замечательно, дорогой, — рассеянно отозвалась мать.

— Беги скорее чистить зубы, — велела Энни Уильяму. — Нам сейчас выходить.

Уильям поскакал вверх по лестнице.

Энни уставилась на мать, которая нерешительно начала:

— Энни…

— Ты выходишь за него замуж?

Мать вздохнула, подыскивая верные слова, медленно вскинула руки и безвольно опустила их.

Этого ответа на вопрос Энни было достаточно.

— Ты же обещала!..

— Помню, — нетерпеливо перебила мать, и в ее глазах блеснули слезы. — И вижу, как трудно тебе понять меня.

Энни вскочила из-за стола и понесла к раковине свою тарелку и тарелку Уильяма.

— Я-то понимаю, — заявила она, споласкивая посуду. — А Уильям — нет. Он думает, что теперь у него будет новый папа.

Мать резко втянула ртом воздух, как от пощечины. Но Энни и не думала сочувствовать ей.

— Потом поговорим, — наконец решила мать.

Не глядя на нее, Энни ушла во двор. Она знала, что мать наверняка расстроится, не получив от нее прощальный поцелуй. Ну и пусть, думала Энни. Матери и без того хватает поцелуев.

В полдень Энни и Уильям уже стояли перед школой. Они обшарили взглядом стоянку в поисках пикапа Тома, но не нашли его. Когда наконец вдалеке показался грузовичок экспресс-доставки, Уильям вскинул вверх кулак и выкрикнул: «И-есть!»

Но за рулем грузовичка сидел незнакомый водитель, возле школы машина даже не притормозила.

После этого они вернулись домой, прихватили удочку и жилет Тома и побрели по мокрой обочине шоссе. Энни слышала, что где-то недалеко от окраины есть речка. Рядом с ними притормозила незнакомая женщина на маленьком желтом пикапе.

— Куда это мы так решительно потопали? — спросила их она писклявым девчоночьим голоском.

Энни мгновенно невзлюбила незнакомку. Та была из тех коренастых и приземистых теток, которые до глубокой старости мнят себя юными девчушками.

— Рыбачить, — ответила Энни. — На речку.

Женщина назвалась Фионой, объяснила, что развозит почту по окрестным фермам, и предложила подвезти, если им по пути. Уильям отрицательно замотал головой, но Энни поблагодарила новую знакомую и приняла предложение.

Машина углубилась в лес, где среди деревьев можно было разглядеть открытую воду. Фиона болтала без умолку. От нее невыносимо несло духами. Энни то и дело толкала локтем Уильяма, зажимавшего нос.

— Вы не могли бы высадить нас вон там? — спросила Энни, указав на ничем не примечательное место у дороги.

— А предки вас точно не хватятся? — с запозданием поинтересовалась Фиона.

— Точно, — солгала Энни.

Они с Уильямом поблагодарили Фиону и вышли из машины.

Возможно, те люди не заметили их с Уильямом только потому, что темно-зеленые мешки, наброшенные на головы, послужили им удачной маскировкой. А может, незнакомцы просто не увидели нигде поблизости машин и сочли, что рядом нет никого. Но Энни отчетливо видела их, четверых мужчин, припарковавших белый внедорожник на площадке для пикников.

Других машин, кроме белой, на площадке не было. Она остановилась рядом со столом и черной от копоти неглубокой ямой, в которой разводили костры.

Водитель вышел из машины и осмотрелся. Это был мужчина среднего возраста, худой, подтянутый, с легкими движениями спортсмена. Седые волосы торчали коротким ежиком над загорелым узким лицом. Из машины вышли еще трое мужчин — все в непромокаемых куртках, один в бейсболке. Человек в бейсболке поставил на стол упаковку с шестью бутылками пива, извлек из нее четыре и раздал остальным. Мужчины кивали, улыбались и болтали.

Энни почувствовала, что Уильям тянет ее за руку. Он настойчиво указывал на тропу, и Энни кивнула, жестом попросив его подождать еще минутку.

А потом начался кошмар.

Водила обошел товарищей, как будто собрался вернуться к машине, однако вдруг развернулся и ткнул пальцем в грудь одного из них, с пышной волнистой шевелюрой, и выкрикнул что-то резкое и, похоже, грубое. Лохматый попятился. Как по сигналу Бейсболка и смуглый верзила отступили и встали плечом к плечу с Водилой, лицом к Лохматому, который отшвырнул бутылку и умоляюще вытянул руки перед собой ладонями вверх.

Энни увидела, как Смуглый вытащил из-за спины пистолет, направил его на Лохматого и трижды выстрелил. Бах-бах-бах. Лохматый пошатнулся, оступился на краю ямы и рухнул в грязь.

У Энни перехватило дыхание, сердце забилось где-то в горле. Острая боль пронзила руку, и на мгновение ей показалось, что ее задела пуля, но, посмотрев вниз, она увидела, что это Уильям вцепился в нее обеими руками. Он тоже видел, что произошло.

— Энни, пойдем отсюда! — расплакался он.

Она попятилась в ту сторону, где шумела речка, у воды оглянулась через плечо и поняла, что потеряла тропу.

— Не сюда! — крикнула она Уильяму. — Вернемся на тропу!

Он в панике обернулся, и Энни увидела, что он бледен как полотно. Схватив брата за руку, она потащила его напролом через кусты. Уже у самой тропы она оглянулась. Все трое мужчин стояли над Лохматым и стреляли в него из пистолетов. Бах-бах-бах.

Внезапно, словно почувствовав, что за ним наблюдают, Водила вскинул голову. Он встретился взглядом с Энни, и ей показалось, будто ее пронзило что-то вроде ледяного электрического тока. От него вспыхнули кончики пальцев на руках и ногах, а подошвы мгновенно примерзли к земле.

Энни бежала так, как не бегала никогда в жизни. Она тащила за собой брата и кричала: «Не отставай!»

Тропа повторяла плавные изгибы Сэнд-Крика. Слева от тропы журчала вода, справа возвышался лес. Мокрые ветки хлестали Энни по лицу и цеплялись за одежду. Собственные крики она слушала отстраненно, как будто их издавал кто-то другой.

Бах-бах. Тонкое деревцо перед ними покачнулось. Теперь неизвестные стреляли в них.

Уильям плакал, но не отставал. И сжимал ей руку так крепко, что у Энни онемели пальцы. На бегу она потеряла в грязи кроссовку, левая ступня мерзла все сильнее. Далеко ли до дороги?

Уильям затормозил так резко, что Энни свалилась от сильного рывка. Его схватили!

Нет, увидела она, обернувшись: удочка застряла между стволами деревьев. Уильям безуспешно пытался высвободить ее.

— Оставь, Уильям! — крикнула Энни. — Брось ее!

Он продолжал нелепую возню, на лице была написана решимость.

— Брось сейчас же! — заорала Энни, и он послушался.

Поднимаясь с земли, она заметила тень среди деревьев справа от них. Бейсболка, видно, нашел параллельную тропу и теперь пытался обогнать их.

— Погоди, Уильям! — велела она. — Нам сюда нельзя. Иди за мной!

Она ринулась прямо в гущу мокрого подлеска, в сторону тропы, по которой мимо них только что пробежал незнакомец. Перебежав через тропу, она пригнулась и нырнула в прогалину между двумя кустами шиповника, уволакивая за собой брата.

Теперь они бежали прочь от речки. Энни отпустила руку Уильяма, они перебрались через бурелом и углубились в чащу. В лесу стало тихо, только однажды издалека донесся вопль: «Куда они провалились, черти их подери?»

Энни остановилась и прислонилась к толстой сосне. Уильям обессилено рухнул на землю рядом с ней, и несколько минут оба слышали лишь мерный стук падавших с веток капель.

Энни перевела взгляд на брата. Его одежда была мокрой и изодранной, лицо — бледным и грязным.

— Прости, что притащила тебя сюда, — прошептала Энни.

— Они его убили, — откликнулся Уильям. — Стояли над ним и стреляли, стреляли…

Энни мысленно добавила: «Вот и нас убьют точно так же», а вслух сказала:

— Если мы пойдем прямо, то наверняка выйдем к шоссе.

— А если они уже там?

Она пожала плечами и вздохнула:

— Может быть. Не знаю.

— В него выстрелили много-много раз подряд, — выговорил Уильям. — Что он натворил, если они так взбесились?

Они еще не видели дорогу, просто заметили, что впереди лес редеет. Энни велела Уильяму присесть на корточки под мокрым кустом, сама устроилась рядом и прислушалась. Ей показалось, что она слышит шум машины. Прокравшись через кусты к высокой траве, росшей вдоль обочины, она вздохнула с облегчением.

Уильям подполз к ней.

— Что будем делать?

— Ждать, пока не услышим машину. Когда она подъедет поближе, мы выскочим и попросим подвезти нас до города.

— А если это будет та самая белая машина? — спросил он.

— Тогда останемся здесь.

— Я думал, ты что-то слышала.

— Я тоже так думала. Наверное, показалось.

— Погоди! — Он вскинул голову. — Я тоже слышу!

Звук постепенно усиливался — густой, сочный гул двигателя. Энни подползла еще ближе к дороге и раздвинула траву. Показалась антенна, потом лобовое стекло. Энни подняла голову: красный новый пикап, один человек внутри. Она вскочила, потянув за собой Уильяма, и бросилась к обочине.

Поначалу Энни сомневалась, что водитель заметил их. Он вел машину медленно и смотрел на деревья, росшие у дороги. Пикап приближался, Энни присмотрелась и узнала водителя. Мистер Суонн пытался ухаживать за их матерью, и хотя он был гораздо старше ее и из этого ничего не вышло, к ним он относился хорошо.

Суонн остановился, протянул руку и отпер пассажирскую дверцу. Энни Тейлор расплакалась от облегчения, горячие слезы потоками хлынули по ее лицу.

— Ого! — Мистер Суонн встревоженно оглядел обоих. — С вами все в порядке? Вы не заблудились?

— Пожалуйста, отвезите нас домой! — сквозь слезы взмолилась Энни.

— Да что стряслось?

— Пожалуйста, отвезите! — подхватил Уильям. — Мы видели, как убили человека!

— Что?!

Пока Уильям забирался на сиденье, Энни услышала шум еще одного двигателя, бросила взгляд на дорогу, уходившую вправо, и увидела между деревьями белый внедорожник.

— На пол! — крикнула она брату. — Это они!

— Энни, да что происходит? — Суонн нахмурился.

— Нас хотят убить! — выпалила Энни, шмыгнула в машину, захлопнула дверь и прикрыла собой Уильяма, придавив его к полу.

— Ну все, пошутили — и хватит, — заявил Суонн.

— Прошу вас, поезжайте! — взмолилась Энни. — Просто поезжайте вперед!

Суонн тронул машину с места. На его лице читалось замешательство. А если люди из внедорожника заговорят с Суонном? В этих местах машины часто останавливались бок о бок на пустой дороге, водители подолгу обменивались сплетнями.

— Только не останавливайтесь! — поспешно добавила Энни.

— Ничего не понимаю, — отозвался Суонн, — но вы перепуганы до смерти, это сразу видно.

Энни не знала, что происходит на дороге, и с тревогой ждала приближения внедорожника, обнимая Уильяма.

— Они хотят, чтобы я остановился, — сообщил Суонн, не глядя на нее.

— Не вздумайте!

— Если я не остановлюсь, это будет выглядеть подозрительно.

Энни сдавленно всхлипнула. Пикап сбавил скорость. Энни попыталась вжать брата в пол и закрыла глаза.

— Добрый день, мистер Сингер, — поздоровался Суонн, опуская стекло.

— Добрый день, — отозвался кто-то — вероятно, Водила. Значит, мистер Суонн с ним знаком. — Вы, случайно, не видели у дороги детей?

— Ваших? — уточнил Суонн.

— Нет, мои уже выросли, вы же знаете. Мы с товарищами решили развлечься в лесу у ручья, пострелять по мишеням, и перепугали двоих детей. Понятия не имеем, откуда они взялись. Должно быть, увидели нас и неизвестно что подумали.

— Говорите, вы стреляли по мишеням?

— Да, мы выезжаем потренироваться раз в месяц, чтобы не терять формы. В общем, мы только хотим успокоить ребят.

Энни в ужасе приоткрыла глаз и уставилась на Суонна. «Не надо!» — чуть не вскрикнула она.

— Видно, здорово вы их перепугали, — заметил Суонн.

— Да, к сожалению. Потому и хотим объяснить, что все в порядке.

— Все и вправду в порядке?

— Будет, когда мы найдем этих детей, — послышался другой голос с резким мексиканским акцентом. Наверное, Смуглый.

— Так вы их не видели? — снова спросил Сингер.

Суонн не спешил отвечать.

Энни снова зажмурилась. У нее так зашумело в ушах, что продолжения разговора она не слышала — уловила только объяснение Суонна, что сзади кто-то приближается, так что ему надо ехать.

Почувствовав, что пикап вновь тронулся, она не могла поверить в свою удачу.

— Сидите, как сидели, — негромко велел Суонн.

— Куда вы нас везете? — спросила Энни.

— Я живу здесь неподалеку, мне надо позвонить.

— А почему не к нам домой?

— Потому что не хочу связываться с этими людьми, — объяснил Суонн. — Я знаю их еще с тех времен, когда служил в полиции. Смысла в том, что они тут наплели, немного.

— Потому, что правду говорим мы, — объяснила Энни.

— Возможно, — согласился Суонн. — Так что пригнись.

Джесс Роулинс гонял свою новую лошадь Чили по круглому загону возле корраля, когда из рощи на южном холме вынырнул «лексус» новой модели и покатился вниз, по подъездной дороге к ранчо. Появление машины застало Джесса врасплох: он не сводил глаз с трехлетки рыжей масти, неторопливо рысившей на свободно провисшей корде, которую он держал в левой руке. Невысокая, крепкая, мускулистая кобылка с добрыми глазами и в белых чулочках двигалась плавно и свободно, и Джесса завораживал ритмичный перестук ее копыт. Знатоки, для которых образцом красоты служили поджарые горбоносые лошади, сочли бы Чили уродливой, но только не Джесс. Для него она была эталоном подседельной лошади, животным, созданным для ковбоя.

Наблюдая за лошадью, краем глаза он продолжал следить за медленно приближавшимся «лексусом». Он колыхался на ухабах дороги, ведущей от ранчо Роулинса к шоссе.

Джесс Роулинс был рослым и прямым как жердь, целиком состоявшим из острых углов: костлявые колени и локти, крупный ястребиный нос, выдающиеся скулы. Его жена Карен как-то сказала, что если в нем и есть мягкость, то лишь в глазах и в сердце.

«Лексус» остановился между домом и амбаром, дверца водителя распахнулась, Джесс метнул быстрый взгляд в сторону машины. Из нее выбрался тонкий и гибкий, хорошо сложенный блондин с густыми волосами и колючей щеткой усов, одетый в брюки цвета хаки и лиловую тенниску. Похож на гольфиста, подумал Джесс. Нет, хуже. На агента по недвижимости.

Джесс остановил Чили и дождался, когда гость приблизится к загону. Гость, которого звали Брайаном Баллардом, — Джесс узнал его по фотографии в газете, из раздела недвижимости, — остановился у ограды. Бросив на «лексус» еще один взгляд, Джесс впервые заметил в нем пассажира. Точнее, пассажирку.

— Как дела, мистер Роулинс? — спросил Баллард, изображая дружелюбие. — Лошадку, вижу, тренируете?

— Разминаемся. — Джесс перевел взгляд на Балларда. — Что вы хотите?

Баллард улыбнулся, подняв брови. Несмотря на улыбку, ему было явно не по себе.

— Я Брайан Баллард, но вы, наверное, меня уже узнали.

— Узнал.

— Наконец-то мы с вами познакомились, чему я очень рад.

Джесс промолчал.

— Сегодня утром я виделся в городе с Гербертом Купером. Он сказал, что вы уволили его.

Герберт Купер проработал на Джесса тринадцать лет. Накануне днем Джессу пришлось сказать своему работнику, что больше он не в состоянии платить ему: доходов не хватает ни на зарплату, ни на выплаты по банковским ссудам. Еще никогда в жизни Джессу не было так тяжело, ночь он провел без сна. Вдобавок начинался сезон отела, а он остался без помощника.

Джесс заметил, что Баллард разглядывает Чили, понял, о чем думает незваный гость, и разозлился.

— Эту лошадь отдали мне в уплату за взятые в аренду сто шестьдесят акров пастбищных земель, — сообщил Джесс и тут же пожалел о сказанном. Он кивнул в сторону «лексуса»: — Вижу, Карен с вами. Это она вас надоумила приехать?

— Прошу вас, не будем о ней. У нас с вами нет причин поступать не по-джентльменски.

— Причин масса, — возразил Джесс. — Так что садитесь-ка вы в свою машину и проваливайте с моего ранчо ко всем чертям.

— Послушайте, все знают, в каком вы сейчас положении. Это борьба не на жизнь, а на смерть. Вам пришлось рассчитать Герберта, все остальные… — он помолчал, подыскивая слово, но выбрал его неверно: — Разбежались. Я уже несколько месяцев отправляю вам конкретные предложения, все они более чем щедры. Я надеялся, что мы сможем поговорить как мужчина с мужчиной.

Джессу стало трудно дышать.

— Для мужских разговоров мужчин должно быть двое. А вы на эту роль не годитесь. Повторяю: уезжайте отсюда. Если мне придется сказать то же самое в третий раз, смотреть на вас я буду через прицел моего «винчестера».

Баллард открыл было рот, но не издал ни звука. Джесс окинул его гневным взглядом, потом сделал шаг вперед, чтобы привязать Чили к ограде. Баллард поспешно отступил.

— Незачем мне угрожать. Я все равно куплю это ранчо — или у вас, или спустя какое-то время у банка.

— Урод, — процедил Джесс.

Баллард двинулся было прочь, но обернулся и бросил:

— Вы совершаете ошибку, Джесс.

Джесс проводил его взглядом до «лексуса». Увидел, как Карен повернулась на сиденье, когда Баллард открыл свою дверь. Развернувшись, он погнал «лексус» прочь. Джесс смотрел, как удаляется машина. Его перестало трясти лишь через несколько минут.

Значит, вот он какой, Брайан Баллард, ради которого Карен бросила его. Тот самый, за которого она вышла замуж.

Джесс молчал, когда она объявила, что уходит, и объяснила, что «переросла» его. Сказала, что жизнь на ранчо ее угнетает. Что ему давно пора смириться с тем, что случилось с их сыном. Что он ходячий анахронизм. Как и что он мог возразить?

Карен прибрала к рукам их сбережения и магазин фуража в городе, который сразу же продала. Ей достался «линкольн» и лошадь Джесса. И то и другое тоже было продано.

У Джесса осталось ранчо.

Тропа вверх по склону к лесу и почтовому ящику у шоссе как будто удлинилась со временем, думал он. Впервые за много лет Джессу самому пришлось идти за почтой. Раньше это делал Герберт или кто-нибудь из работников. Или Карен.

В довершение всех неприятностей он часто сталкивался у ящика с Фионой Притцл, которая развозила почту по окрестным деревням и ранчо. Отъявленная сплетница, она первой разнесла слухи о том, что от Джесса ушла жена, а теперь под предлогом беспокойства за него старалась выведать новые подробности. Поддерживает ли он связь с бывшей женой? Знает ли, что она вернулась в город? А правда, что на ранчо висят долги? Поэтому Джесс помедлил в мокрых кустах, услышав со стороны дороги шум двигателя.

Было время, когда весь округ Пенд-Орей знал Джесса Роулинса и Джесс знал всех и каждого. В те годы еще работали лесопилки, вербовка на серебряные рудники не прекращалась. Тогда здешние места были суровыми, удаленными от цивилизации, необжитыми. Роулинсы, выходцы из самых низов, сумели создать свое предприятие — вместо того, чтобы просто возить и перепродавать товар. Благодаря своим достижениям они заняли прочное положение в обществе, приобрели репутацию респектабельной семьи, оставили солидное наследие, которым можно было гордиться.

Джесс рос, чувствуя себя местной знаменитостью. Его дед и отец передали потомкам флер исключительности, окружающие считали, что Джесс наделен особыми свойствами и, если он носит фамилию Роулинс, значит, несет в себе гены трудолюбия, честности и высоких нравственных принципов.

Ранчо Роулинсов вызывало восхищение не в последнюю очередь потому, что север Айдахо считался непригодным для скотоводства: слишком много лесов. Чересчур часты дожди. Но говядину с ранчо Роулинсов хвалили по всей округе.

Как отец и дед, Джесс втайне считал себя хозяином долины, ее окрестностей и ранчо. Он даже не сомневался в том, что после службы в армии вернется сюда. Так он и сделал.

Джесс часто гадал, правильным ли был его выбор. И задавался вопросом, не он ли оказался причиной упадка и надвигающейся катастрофы. Неужели искра исключительности в нем погасла?

Фиона Притцл остановила свой маленький желтый пикап «датсун» возле почтового ящика Джесса и усмехнулась. Он изумился: как она узнала, когда он придет за почтой? Для него даже дни слились в один бесконечный день. Оспины на широком лице Фионы маскировал толстый слой косметики. Облако духов вырвалось из машины, опережая Фиону, она прислонилась к капоту и раскрыла почту Джесса веером, словно карты.

— Каталоги, — объявила она, — сегодня целых три. Два — с женской одеждой, так что вы у них в базе, несмотря ни на что…

Джесс мрачно смотрел на нее.

— И еще одно требование уплатить налог на недвижимость, — продолжала Фиона своим писклявым девчоночьим голосом. — Джесс, я видела в городе Герберта. Что-то стряслось?

Джесс мысленно чертыхнулся.

— Он просто переселился в город.

Она недоверчиво посмотрела на него, собрала почту в стопку и вручила ему.

— Кстати, эта дорога становится оживленной. На ближайшем повороте я чуть не врезалась в другую машину. «Кадиллак-эскалада» с тремя мужчинами. Он буквально полз по дороге.

Джесс пожал плечами, всем видом давая понять, что поддерживать разговор не намерен, так что пусть уезжает поскорее.

— Номерные знаки новехонькие. Небось приезжие.

— Да, сюда много народу понаехало, — кивнул он.

— Особенно отставных копов из Лос-Анджелеса. Слышала, их здесь больше двух сотен, только на моем участке с десяток.

— Как вы узнали?

Она пренебрежительно фыркнула.

— Я же кладу им в почтовые ящики пенсионные чеки и полицейские газеты! Среди них попадаются и славные ребята, и настоящие затворники. Если бы не почта, они бы вообще из дому не выходили. В полицейском управлении Лос-Анджелеса Северный Айдахо прозвали «синим раем» — слышали?

Об этом ему рассказывал Герберт. Джесс ничего не имел против переселения отставных полицейских в долину. Напротив, бывшие копы казались ему похожими на первых поселенцев: эти работяги, «синие воротнички», были чем-то сродни его деду. Пожив в шумных и многолюдных городах, изучив мрачную и неприглядную изнанку общества, они предпочли перебраться к зелени и чистому воздуху, где их наконец оставят в покое. Уж лучше копы, чем актеры, считал Джесс.

— С ними как-то безопаснее, — продолжала щебетать Фиона. — Но кое-кто из них мог бы вести себя и повежливее. Если им вздумалось сидеть взаперти, зачем вообще понадобилось переселяться сюда? Вот он я, мол, прошу любить и жаловать! — Она неуклюже крутанулась на месте. — Ох, смотрите, Джесс Роулинс, кто-нибудь из этих ребят возьмет да и уведет меня у вас!

Ну все, хватит, решил он.

— Я, пожалуй, пойду, — пробормотал он, указывая на свою почту, словно ему не терпелось распечатать конверты.

— Вы себе представить не можете, сколько полицейских газет я теперь развожу, — еще раз повторила она.

— Вот и займитесь делом, — жизнерадостно посоветовал он.

Эти слова она восприняла как пощечину.

— Не по-соседски это, — обиженно заявила она. — Видно, вы сегодня не в духе, Джесс.

Расшвыривая колесами гравий, она укатила, а Джесс задумался: может, лучше приходить за почтой ночью?

Эдуардо Вильяторо прижался носом к иллюминатору самолета компании «Саутвест эрлайнз», рейс Лос-Анджелес — Спокан. Под ним расстилался зеленый океан, лишь кое-где в вытянутых пятнах озер отражалось небо. Вдалеке вздымались снежные шапки гор, их пики оказались на уровне глаз, когда «Боинг-737» начал снижение. Столько зелени Эдуардо видел лишь однажды в жизни, когда летал за матерью в Сальвадор. Но там были джунгли, а здесь нет, вдобавок в Сальвадоре зеленые волны рассекали серебристые нитки дорог, а по краям виднелся океан, здесь же дорог он не заметил вообще. Однако он немного успокоился, когда внизу наконец появились квадраты возделанных полей, а стюардесса попросила пассажиров сложить столики.

С самого начала посадки на рейс Эдуардо заметил, что он единственный из всех пассажиров одет в костюм. Остальные не обращали на него внимания, но делали это подчеркнуто, а он не сразу сообразил, что кроме него в самолете больше нет латиноамериканцев. Такого с ним еще не случалось. Его карьера складывалась успешно главным образом потому, что он не выделялся в толпе и мог наблюдать за людьми, оставаясь незамеченным.

Вильяторо вскинул руку и потряс ею, чтобы манжета сползла с его новых золотых часов. Хорошо, что ему незачем переводить время: сначала надо разобраться, как эти часы устроены. Бывшие коллеги вскладчину купили ему подарок в честь выхода на пенсию, а давняя напарница, Селеста, заказала на обороте гравировку «За 30-летнюю службу».

В аэропорту он забрал с ленты транспортера две своих сумки. У стойки прокатной компании парнишка со старательно уложенными муссом волосами сообщил, что зарезервированную малолитражку ему могут поменять на машину поприличнее, среднего класса, при этом плата повысится всего на пять долларов в сутки.

— Нет, спасибо.

— Но вы ведь, кажется, собирались пробыть в здешних краях неделю, — напомнил парнишка, взглянув на монитор. — Ездить на большой машине вам будет удобнее. Ваша компания наверняка с этим согласится.

— Нет, — ответил Вильяторо. — Компания тут ни при чем. Два дня назад я вышел на пенсию. Так что сойдет и малолитражка.

— Аркадия, штат Калифорния… — повторил вслух парнишка, вбивая в бланк номер водительского удостоверения Вильяторо и адрес. — Впервые слышу. Это рядом с Лос-Анджелесом?

— Маленький городок, пятьдесят тысяч жителей. — Вильяторо горько усмехнулся. — Лос-Анджелес проглотил его.

— Вы не представляете, сколько народу из ЛА берет у нас машины, — сообщил его собеседник и нажал кнопку, чтобы распечатать контракт. — Вы раньше здесь бывали?

— В Спокейне? — уточнил Вильяторо.

— В Спокане, мистер Виллаторо, а не в Спокейне.

— Не Виллаторо, а Вильяторо, — с улыбкой поправил он. — Можно еще схему проезда до Катни-Бей?

— Извините. — Парнишка оторвал верхнюю схему от стопки и маркером обозначил дорогу. — Выезжайте с территории аэропорта и следуйте указателям на Восточном шоссе I-90. — Он вручил Вильяторо схему и толстый, отпечатанный в четыре краски буклет агентства недвижимости. — Вам, наверное, понадобится жилье?

— Нет. — Вильяторо вернул буклет. — Я здесь по делу.

— Да? — озадаченно переспросил парнишка. — Вы же сказали, что вышли на пенсию.

— Вышел, — подтвердил Вильяторо и направился на раскаленную солнцем парковку, ругая себя за неуместную болтливость.

Вильяторо направил маленький красный «форд-фокус» на восток, к горам, свернув на федеральную трассу. Спокан выглядел довольно старым промышленным городом, торговые центры тянулись вдоль шоссе в Айдахо точно так же, как в Лос-Анджелесе. Но когда в Кердалене Вильяторо повернул на север, торговые центры стали попадаться все реже, лес подступил к самым обочинам, словно желая напугать водителей. Через сорок миль Вильяторо въехал на мост через огромное озеро. На другом берегу озера, в сосновом лесу, виднелись огни городка Катни-Бей, а еще дальше, в тридцати пяти милях к северу, начиналась Канада.

Деловой центр Катни-Бей был маленьким и выглядел как осколок другой эпохи, когда городок больше напоминал полустанок. Впрочем, вывески на старых кирпичных зданиях обещали сноубординг, эспрессо, прокат велосипедов, рыбалку и недвижимость. Вильяторо сделал правый поворот, нырнул под железнодорожную эстакаду и вынырнул на набережной неподалеку от отеля сети «Бест Уэстерн», где заранее забронировал номер.

Он припарковался под обвислым навесом, выкарабкался из тесного салона и с наслаждением потянулся. Тот парнишка в прокате был прав, думал он, входя в маленький вестибюль. С его спиной надо ездить в машине попросторнее.

Заметив у дверей стойку с буклетами местного агентства недвижимости, он выбрал несколько, потому что в них обнаружились карты. Потом он подошел к стойке, назвал свою фамилию, и администратор закивала, указывая на буклеты.

— Одна моя подруга на прошлой неделе продала свой дом за сто восемьдесят девять тысяч, — сообщила она. — А покупатель сразу же — представьте себе, на следующий день! — перепродал его за двести пятьдесят.

— Ну и дела, — покачал головой Вильяторо.

— Вот именно, — подхватила администратор, разыскивая его бронь. — А я теперь места себе не нахожу: интересно, сколько стоит мой дом. — Она подняла голову и посмотрела на Вильяторо. — По делу или отдыхать?

— По делу, — ответил он.

— По какому? — с любезной улыбкой уточнила администратор.

— Незаконченному. — И он усмехнулся.

— Как интересно! И таинственно! — Женщина засмеялась.

Вильяторо почувствовал, что краснеет.

— Я на пенсии, — объяснил он. Эти слова до сих пор давались ему с трудом и вызывали мучительное чувство неловкости.

— Надолго к нам?

— На два дня. Я служил в полиции Аркадии, Калифорния, — объяснил он.

— А свой агент по недвижимости у вас есть?

— Что, простите?

Она подняла голову.

— Я думала, вы подыскиваете здесь дом.

— Нет, переселяться сюда я не собираюсь, — ответил он так, как будто оправдывался.

— Гм-м… — Собеседница ему явно не поверила. — Ладно, мистер Загадка, а если я предложу вам сделку? — продолжала она, перейдя почти на шепот. — Я дам вам люкс, а не стандартный номер? Скидка двадцать долларов за ночь.

Отказываться он не стал.

— Спасибо.

— На здоровье, мистер Виллаторро.

У себя в номере на нижнем этаже отеля Вильяторо раздвинул шторы и посмотрел в окно. Отель выглядел обшарпанно и уныло, но из окна открывался великолепный вид. Лужайка за раздвижными застекленными дверями вела к берегу озера. Его зеркальная гладь простиралась до самых гор, белых от снега.

Вытащив мобильник, он попытался проверить сообщения. Сигнала не было. Этого он не предусмотрел. Он огляделся: телевизор, две двуспальные кровати с потрепанными покрывалами, телефон на столе, тонкий телефонный справочник рядом с ним.

Присев на слишком мягкую кровать, он открыл сумку, первым делом достал и поставил на тумбочку фотографии жены и дочери, а потом извлек папку с этикеткой «Дело № 90813А. Ипподром Санта-Анита».

Эта папка и привела его в Катни-Бей. Вот оно, его незаконченное дело, из-за которого чуть не пострадала его семейная жизнь и карьера в последние несколько лет. Эта папка казалась ему нависшей над головой грозовой тучей, она заслоняла солнце, мешала примириться с отставкой и начать новую жизнь.

— Им давно пора быть дома, — сказала Моника Тейлор Тому, когда тот вышел в кухню из гостиной, где смотрел матч НБА. Форменную коричневую рубашку он носил навыпуск, поверх темных шортов — его мускулистые ноги уже успели загореть.

Том взглянул на часы над плитой. Половина шестого. Он пожал плечами и открыл холодильник.

— А пива нет? Может, сгонять?

— Через пару часов стемнеет. — Моника нервно вытирала пальцы бумажным полотенцем.

На столе ждали три тарелки. В духовке готовилась лазанья — любимое блюдо Энни.

Вопреки доводам рассудка Моника впустила Тома, когда после работы он приехал извиниться за то, что не покинул ее дом сегодня утром пораньше, как обычно. Он объяснил, что проснулся и понял, что ему совсем не хочется уезжать. Это ей польстило.

Что-что, а подольститься он умел. В том и была беда — Моника знала, что она падка на лесть, несмотря на весь печальный опыт. Впервые о Томе она услышала, когда начала работать менеджером в отделе женской одежды местного магазина. Все три кассирши заявили, что рабочие дни им скрашивают лишь приезды Тома, и вскоре Моника поняла почему. Рослый, хорошо сложенный и неженатый, он не только доставлял в магазин заказы, но и находил время пофлиртовать с каждой из кассирш. Моника сразу раскусила его, но это не помешало ей восхищаться его неиссякающим добродушием и неизменным обаянием, которое вскоре было направлено на нее. Моника не возражала, когда после доставки Том задерживался в магазине, втягивал ее в легкомысленную болтовню, предлагал переставить тяжелые коробки или передвинуть вешалки. Но, когда сотрудники заметили, сколько времени он проводит в магазине, и начали шушукаться, Моника попросила Тома ограничиться деловыми визитами. И в ответ услышала: он бы с радостью, но что поделать, если его неудержимо тянет к ней? Она сообщила, что дома ее ждут дети, он сразу заявил, что любит детей, и предложил как-нибудь поужинать вместе. С тех пор миновало четыре месяца и с десяток ужинов.

Том закрыл холодильник, обернулся и скрестил руки на груди.

— На твоем месте я бы не волновался, — сказал он. — Когда я рос в здешних краях, никому и в голову не приходило бояться за детей. Помню, мы после школы часто бегали на рыбалку или допоздна играли в баскетбол. А если теперь ребенок задержится где-нибудь на пару минут, шум поднимается такой, что доходит до федеральных властей!

— Ты имеешь в виду меня? — уточнила Моника.

— Нет, я про людей в массе. Это меня бесит, вот и все. Наверное, вредная девчонка нарочно не спешит домой.

— Том, — с расстановкой произнесла Моника, — сегодня у Энни и Уильяма в школе короткий день. Если бы они не собирались идти с тобой на рыбалку, то уже в два часа были бы дома.

Его лицо стало виноватым.

— Ты что? — ахнула Моника. — Значит, в школу ты не заезжал? А я думала, их не было, когда ты приехал!

— У нас двое курьеров на больничном. Вот я и запамятовал.

Ее лицо закаменело.

Весь день Моника ходила как оглушенная. У нее то и дело перехватывало горло, и она бросалась в подсобку, чтобы выплакаться. Она уже подумывала позвонить в школу и попросить позвать Энни. И объяснить, что произошло между ней и Томом… но как? «Твоя мама затащила Тома в постель»?

Но Моника поклялась: мужчина войдет в их семью, только если она будет твердо уверена, что он сможет стать отцом ее детям. Энни не требовала клятвы, Моника дала ее добровольно. И предала родных детей. Как ее угораздило? Том — кретин, свалить всю вину на него было бы просто, все-таки в дом его привела она.

— Мне надо побыть одной и дождаться детей, — сказала она.

Он шагнул к ней и обнял. Она стояла как каменная, не желая поддаваться физическому влечению.

— Мне очень жаль, любимая, — произнес он и прижал ее белокурую голову к своему сильному плечу. — Это ведь твои дети. Конечно, ты волнуешься за них.

— Мне тоже очень жаль, Том, — отозвалась она, сожалея, что вообще встретилась с ним. Ей хотелось вырваться и убежать.

— Любимая, нам нечасто удается остаться в доме без твоих детей. Может, воспользуемся случаем?

Она не поверила своим ушам.

— Том, уезжай. — В неожиданном приливе отвращения к нему Моника высвободилась и отвернулась. — Тебе не стоит здесь оставаться. Хватит и того, что уже случилось сегодня по твоей милости.

По его лицу пробежала тень.

— Ладно, — сказал он. — Не буду мозолить тебе глаза.

На попятный Моника не пошла.

— Значит, все из-за того, что я не повез Уилли на рыбалку? — спросил он, и его взгляд стал жестким. — Из-за этой ерунды?

Моника недоумевала: что она вообще в нем нашла? Как могла, польстившись на внешнюю привлекательность, не заметить, что он самовлюбленный осел?

— Уходи, — коротко велела она.

Том закатил глаза.

— Ладно, потом поговорим. — И он направился в прихожую.

— И больше не возвращайся, — сказала ему вслед Моника. — Все кончено. Совсем.

Он обернулся, изумленно качая головой.

— А я-то притащился сюда, чтобы извиниться!

Моника заглянула в духовку.

— А по-моему, у тебя были совсем другие планы.

Сыр пузырился и уже успел подрумяниться. Она убавила огонь.

— Э! — воскликнул Том из прихожей. — Маленькая дрянь стащила мою удочку и жилет!

Багровый от ярости, он вновь возник в дверном проеме.

— Что?

— Удочка «Сейдж» — шестьсот баксов! В жилете у меня блесен и крючков еще на несколько сотен. А эта паршивка их украла!

У Моники мелькнула мысль, что более отвратительного мужчины она еще не встречала.

— Уходи, — она повысила голос, — и больше никогда не смей приближаться к моему дому!

— Ну нет, я еще вернусь! Вернусь за своей удочкой и жилетом!

— Вон! — рявкнула она.

Он вскинул голову, вспыхнул и вышел, хлопнув дверью.

Моника уткнулась лицом в ладони и разрыдалась, осыпая Тома всеми известными ей бранными словами. И зная, что исчезновение детей — ее вина.

Едва машина свернула на частную двухрядную дорогу к дому мистера Суонна, первым, что заметила Энни, стал запах. К аромату сосен примешивался какой-то крепкий, резкий дух, который усиливался по мере приближения к дому. Только отдалившись от шоссе, мистер Суонн разрешил детям подняться с пола. Тогда Энни и увидела источник запаха — свиней.

— А вот и мое семейство, — объявил Суонн.

— Смотри, хрюшки! — Уильям придвинулся к Энни, выглядывая в открытое окно пикапа. — Ух, как забегали!

Заметив приближающийся красный пикап, свиньи завизжали и принялись носиться по загону, обдавая друг друга жидкой грязью. Энни насчитала не меньше десяти животных. Одна свинья, бурая и щетинистая, была размером с небольшой грузовик.

— Большого хряка зовут Король, — сказал Суонн. — На ярмарке округа Пенд-Орей мне дали за него синюю ленту.

— Он обалденный, — потрясенно выговорил Уильям.

Энни перестала дрожать, на нее наваливалось оцепенение. Думать о том, что они с Уильямом увидели сегодня возле ручья, не хотелось. Но она знала, что запомнит увиденное навсегда.

— Ты что? — толкнул ее Уильям.

— Ничего.

Свиньи заинтересовали ее гораздо меньше, чем Уильяма. Как он может восхищаться какой-то живностью после всего, что они увидели? Да, мальчишки устроены по-другому. Даже Уильям.

Суонн нажал кнопку на пульте, ворота одного из трех гаражей открылись. Машина медленно въехала внутрь. Когда ворота закрылись, дети последовали за Суонном в дом.

В доме было чисто и светло, двери вели из одной просторной комнаты в другую. Совсем не так, как в доме у мамы, подумала Энни. Если не считать кухни и гостиной, дом выглядел необжитым. Над камином висели снимки мистера Суонна в полицейской форме, а рядом, в рамке, — медали и ленты.

Суонн открыл пакет печенья, поставил на стол два стакана молока и сказал:

— Угощайтесь, а я сделаю пару телефонных звонков. Если молока не хватит, в холодильнике есть еще.

— А нашей маме вы позвоните? — спросила Энни.

Суонн помрачнел.

— Попозже. Как только те люди узнают, кто вы такие, они первым делом наведаются к вам домой. Если ваша мама будет знать, где вы, то наверняка скажет им. Или ее заставят сказать… понимаешь, о чем я?

Энни ошеломленно кивнула.

— Мне надо сделать пару звонков, — снова повторил он. — Есть люди, которые наверняка в курсе.

— Будете звонить шерифу? — спросила Энни.

— Сначала соберу информацию, а потом свяжусь с властями. — Суонн направился прочь по коридору.

Он закрыл за собой дверь и щелкнул замком. Это еще зачем, задумалась Энни.

Она повернулась к брату, уминавшему печенье.

— Как ты можешь есть?

— Я голодный, — отозвался он, роняя изо рта крошки.

Посидев еще немного, Энни встала, вымыла руки над кухонной раковиной и умылась. Вытирая лицо посудным полотенцем, она выглянула в окно и увидела, что солнце вышло из-за облаков и уже спускается за верхушки деревьев. Скоро совсем стемнеет.

— Мистер Суонн хороший, — сказал Уильям. — Здорово, что он нас подвез.

— Вдобавок он полицейский.

— У него где-нибудь в доме точно припрятано оружие, — продолжал Уильям. — Может, он покажет его мне.

— Зачем тебе? Не насмотрелся сегодня?

— Так поэтому нам и нужно оружие. Чтобы с нами ничего не случилось.

— Ох, братец… — спорить с ним Энни не хотелось.

— А вообще, я хочу домой, — добавил Уильям и откинулся на спинку стула. — Как думаешь, когда он нас отвезет?

Энни посмотрела в сторону запертой двери.

— Не знаю.

— Можно постучаться, — предложил Уильям.

Энни покачала головой.

— Сначала я поищу ванную.

Проходя по коридору мимо запертой двери, она помедлила и услышала голос Суонна, но не разобрала ни слова.

Ванная обнаружилась в конце коридора. Энни включила свет и заперлась. Взглянув на себя в зеркало, она ужаснулась — настолько бледной и перепуганной она выглядела. Светлые волосы растрепались, в них запутались обрывки листьев. Одежду покрывала засохшая грязь. Поперек щеки тянулась царапина.

Приведя себя в порядок, Энни бесшумно выскользнула из ванной и заглянула в спальню мистера Суонна. Она понимала, что поступает нехорошо, но все-таки вошла и осмотрелась. На комоде стояло несколько фотографий в рамках. И телефонный аппарат на тумбочке у постели. Энни уставилась на него. С кем разговаривает Суонн? С шерифом? С мамой?

Подслушивать нехорошо, но сейчас просто необходимо. Медленно и осторожно, как только могла, Энни подняла трубку.

— Так он уже у тебя? — спрашивал кого-то Суонн.

— Упакован по всем правилам, — отвечал незнакомец. — Отсутствие утечек гарантировано.

Суонн нервно усмехнулся.

— Все с тобой? — продолжал он.

— Почти. Жду, когда вернется Гонзо.

— Надеюсь, он не задержится. Не знаю, сколько еще я смогу пудрить им мозги.

Энни в ужасе вытаращила глаза. «Пудрить им мозги»!

— Кажется, уже видно его машину… Да, это он. Мы готовы.

— Отлично. Покончим с этим делом, — сказал Суонн. — Сам понимаешь, насколько все скверно.

— Понимаю. Ньюкерк колеблется.

— Я его не виню.

— Умно это было придумано — отвезти их домой. Если бы нас заметили с ними на шоссе, нас уже ничто бы не спасло.

Энни опустила трубку и осторожно положила ее на рычаг.

К тому времени ее глаза уже привыкли к темноте. Вспомнив о фотографиях на комоде, она подошла к нему. Увидела еще несколько снимков мистера Суонна в полицейской форме, вместе с другими полицейскими. Энни присмотрелась, и ее сердце припустило галопом.

На фотографии мистер Суонн стоял в окружении пятерых мужчин. Они положили руки друг другу на плечи, некоторые широко улыбались. Смуглый хмурился. Водила-Сингер смотрел в объектив тем же ледяным пристальным взглядом, каким впился в глаза Энни у ручья. Бейсболка усмехался. А Лохматый, которого пристрелили сегодня днем, похоже, смеялся так безудержно, что его лицо на снимке вышло размытым.

Пробегая по коридору, она услышала, как щелкнул замок.

Уильям вскинул голову, услышав ее шаги. К счастью, он уже выбрался из-за стола и теперь стоял рядом с дверью. Увидев, что Энни бежит к нему со всех ног, он изумился.

— Скорее! — прошипела она. — Бежим!

Не споря, он толкнул дверь, ведущую в гараж. За спиной Энни послышался громкий окрик мистера Суонна:

— Эй, вы куда?

В гараже было темно, свет проникал только через квадратные окошки в воротах. Энни не знала, где кнопка, открывающая их, но увидела слабо светящуюся щель и толкнула ворота. В гараж ворвался свет уходящего дня.

— Бежим! — выпалила Энни, и они с Уильямом перекатились по земле, не дожидаясь, когда ворота поднимутся.

— Стойте! А ну вернитесь! — вопил им вслед Суонн.

Дождь припустил снова. Энни схватила брата за руку и потащила его мимо свиных загонов. Жирная темная туша ринулась к ограде, оглашая двор пронзительным визгом — видно, хряк Король проголодался. Перепугавшись, брат с сестрой метнулись в сторону, к темным кустам.

— Да не убегайте вы! — кричал Суонн. — Вы заблудитесь! Я звонил вашей маме. Все в порядке. Она уже едет за вами!

— Энни… — задыхаясь, выговорил Уильям.

— Он врет, — отрезала она не останавливаясь. — Люди, которых мы сегодня видели, его дружки.

Уильям заплакал. Энни остановилась, взяла брата за узкие плечи, придвинула к себе и заглянула ему в глаза.

— Уильям, я слышала, как он говорил с ними. Они уже едут сюда за нами, потому что мы видели, как они застрелили того человека. Нельзя доверять никому, понимаешь?

Он отвернулся.

— Я просто хочу домой.

— Домой пока нельзя. Там они будут искать нас в первую очередь. Это единственное, в чем мистер Суонн не соврал.

— Тогда куда же нам идти?

Энни притянула его к себе и прошептала на ухо:

— Как можно дальше отсюда.

— Так. — Бывший лейтенант Эрик Сингер повернулся к Деннису Гонсалесу и Джиму Ньюкерку. Они сидели за дальним столиком в баре «Сэнд-Крик». — По крайней мере, теперь мы знаем, кто они такие.

Энни и Уильям Тейлоры. Ньюкерк предпочел бы не знать их имен, это придавало тому, что им предстояло сделать, слишком личный оттенок.

«Сэнд-Крик» был мрачной, обшарпанной дырой неподалеку от Катни-Бей, у старого шоссе; раньше в это заведение заворачивали по пути домой рудокопы и лесорубы. Теперь же, в половине одиннадцатого вечера, стоянка у бара была почти пуста, если не считать двух пикапов и грузовичка «Юнайтед Парсел сервис». Ньюкерку рассказывали, что негласный девиз бара «Сэнд-Крик» — «Пей, не теряя времени, — неизвестно, когда сыграешь в ящик». Он заезжал сюда пару раз вместе с товарищами по софтбольной команде. А Сингер и Гонсалес нигде и никогда не бывали.

Последние три с половиной часа они катались по шоссе и старым лесовозным просекам вокруг дома Оскара Суонна, высматривая Энни и Уильяма Тейлоров. Но так и не обнаружили их. Во внедорожнике у Сингера была полицейская рация, и они, разъезжая по лесу, слушали переговоры шерифа. Несколько раз ему звонила Моника Тейлор, говорила, что ее дети до сих пор не вернулись из школы. На ее звонки реагировали согласно инструкциям.

Ньюкерк словно окаменел и наблюдал за происходящим со стороны. Он вымотался, проголодался и перепачкался. Съездить домой ему так и не удалось. От первого же стакана пива на пустой желудок он захмелел и подлил себе еще.

— Время на исходе, — объявил Сингер. — Если детишки объявятся…

— …нам крышка, — договорил Гонсалес.

— Куда они могли деваться? — спросил Ньюкерк.

Сингер и Гонсалес молча уставились на него, как делали всегда, когда он задавал риторические вопросы.

— До завтра шериф вряд ли что-нибудь предпримет, — продолжал Сингер. — Он явно убежден, что ребята погуляют и вернутся.

Потому Сингер и велел Суонну следить за домом Тейлоров. Суонн знал, где они живут, и в случае, если дети вернутся домой, мог предупредить Сингера. Но мобильник пока молчал.

— А по-моему, они прячутся в лесу, — высказался Гонсалес.

Пока они катались по лесу, Гонсалес все повторял, что поблизости нет никакого жилья, нигде среди деревьев не заметно проблесков света. Ньюкерку это наблюдение показалось излишним, но Гонсалес и Сингер редко выбирались из своих «трофейных» особняков — настоящих лесных крепостей со спутниковым телевидением, Интернетом и мощными электрогенераторами наготове. Они даже не пытались познакомиться с соседями и наезжали в город лишь в случае крайней необходимости. Ньюкерк жил иначе. Он был женат, трое его детей учились в школе. Они с Мэгги встречались с другими родителями, ездили на футбольные и баскетбольные матчи, сдружились с некоторыми из местных жителей. Ньюкерк подозревал, что из бывших полицейских, поселившихся здесь, лишь он один по-настоящему прижился в этих краях.

— Ну и что будем делать? — спросил Гонсалес у Сингера.

— Дай подумать.

Ньюкерк наблюдал за ними. Лейтенанта он считал самым бесстрастным и опытным командиром, с какими имел дело не только в полиции, но и в армии. Однако, несмотря на видимое спокойствие, Сингер излучал почти осязаемое напряжение. Сингер был из тех, кто становится молчаливее и рассудительнее по мере того, как обостряется ситуация, как будто стремится своей сосредоточенностью проложить путь разуму сквозь хаос. Он обмозговывал положение, а затем быстро отдавал распоряжения. Но в глубине души этот человек был жестоко разочарован, и Ньюкерк во время службы в полиции Лос-Анджелеса был свидетелем, как все это начиналось.

В управлении вспыхнул скандал — незначительный, один из множества ему подобных, — и расследование поручили Сингеру. Он установил, что офицеры, замешанные в скандале, невиновны, но жаждущий сенсаций журналист так отредактировал комментарии Сингера, что тот выглядел не просто некомпетентным руководителем, но и соучастником скандала. Лейтенант пришел в ярость и потребовал, чтобы управление приняло меры. Ожидавший выхода в отставку начальник полиции, которому, как позднее выяснилось, предложили должность консультанта на том же телеканале, сделал вид, будто происходящее его не касается. После такого предательства Сингер, прежде верой и правдой служивший управлению, сделал разворот на сто восемьдесят градусов, и его молчаливая ненависть, ранее направленная против преступников и бесхребетных политиков, обратилась на его работодателей. Но о том, как он переменился, знали только близкие друзья.

Злобный сержант Гонсалес превосходил Ньюкерка физически, но именно Сингера Ньюкерк особенно боялся, хотя и был крупнее.

К своему пиву Сингер почти не притронулся. Ньюкерк и Гонсалес опустошили кувшин, и Гонзо попытался привлечь внимание бармена, подняв пустой кувшин над столом.

— Надо повернуть дело в свою пользу, — негромко проговорил Сингер. — Мы не можем полагаться на волю случая.

— Это все равно что ждать, когда вон тот козел принесет нам пива, — вставил Гонсалес.

Ньюкерк вздохнул.

— Я принесу. — Он поднялся и направился к стойке.

Кроме них, в баре было всего двое посетителей: доходяга в перепачканной рабочей одежде, похожий на старого шахтера, и совсем молодой парень в форме курьера «Юнайтед Парсел сервис». Ньюкерк поставил пустой кувшин на стойку между ними.

— Что там у вас было? «Курз»? — спросил бармен.

— Да, — подтвердил Ньюкерк и посмотрел на шахтера.

Старик кивнул ему и вновь уставился в подвешенный к потолку телевизор, настроенный на спортивный канал. Курьер, казалось, ждал, когда с ним заговорят, и Ньюкерк мысленно вздохнул: еще один любитель потрепать языком во хмелю.

— Ко мне лучше не подходи, — заплетающимся языком предупредил курьер. — Я радиоактивный, смотри, схватишь дозу.

Ньюкерк отступил на шаг, чтобы оглядеть курьера. Тот был крепко сложен: сильные мускулистые бедра, круглое добродушное лицо. Планка на груди сообщала, что курьера зовут Том Бойд. Странно видеть курьера службы доставки, одетого в форму, когда рабочий день давным-давно закончился.

— А вам разве не положено отводить машину в гараж после работы? — полюбопытствовал Ньюкерк.

Том фыркнул.

— Само собой. А я вот встал лагерем тут, в этом баре, — верно, Марти? — призвал он в свидетели бармена.

— Да, Том, — устало подтвердил Марти, ожидая, когда наполнится кувшин, подставленный под кран.

— Этот кувшин — за мой счет, — объявил Том, выуживая из кармана пачку купюр. — И мне еще один двойной «джек».

— А тебе не хватит? — спросил Марти.

— Ты кто, бармен или мозгоправ? Наливай, говорю!

Марти пожал плечами, а Том пьяно покачал головой.

— Я отрава, — сказал он. — К чему не прикоснусь, все обращается в дерьмо.

Ньюкерк понял: Том Бойд из тех, кто напрашивается на сочувственные расспросы любыми способами.

— Проблемы с женщинами? — спросил Ньюкерк.

— А что, бывают другие? Нет, в самом деле?

— Так позвони ей. Пусть выговорится.

Бойд признался:

— Я позвонил, а она бросила трубку. Ждет, когда перезвонит шериф. Вот хрень, а? Девчонка просто мстит ей, вот и сбежала.

По спине Ньюкерка пробежал холодок.

— А зачем она ждет звонка от шерифа?

— Дети у нее не вернулись из школы. — Бойд закатил глаза и горестно усмехнулся. — А виноват опять я!

— Как, говоришь, ее зовут? — Ньюкерк прекрасно помнил, что имени своей женщины Бойд не называл.

— Моника.

— Моника Треблгорн? Знаю такую.

— Нет, Моника Тейлор.

— С ней не знаком. Ну и что ты натворил? — дружески поинтересовался Ньюкерк.

— Забыл свозить ее сопляка на рыбалку. Да еще ее дочка, паршивка! Сперла «Сейдж» за шестьсот долларов, прикинь!

— Вот ведь засада, да?

Марти протянул Ньюкерку кувшин.

— Записать за вами?

— Да, и еще одну порцию моему новому другу.

Ньюкерк вернулся к столику.

— Знаете, с кем я сейчас познакомился? — спросил он. — Вы не поверите: с бойфрендом Моники Тейлор. Кстати, у нас проблемы. События развиваются быстрее, чем мы рассчитывали. Он говорит, что пытался дозвониться до нее, а она ждет звонка от шерифа. Говорит, что сегодня Моника выставила его за дверь.

Сингер ответил Ньюкерку бесстрастным взглядом. И вдруг на его лице возникло подобие улыбки.

— Это не проблемы, — поправил он. — А наш шанс.

Они дождались момента, когда Марти начал выпроваживать Бойда. Пока курьер умолял плеснуть ему еще, Гонсалес и Сингер выскользнули из бара. Ньюкерк оплатил счет. Тем временем Бойд добрел до двери.

Выйдя на стоянку, Ньюкерк увидел, что Сингер и Гонзо стоят под фонарем, а Том Бойд — прислонившись к машине «Юнайтед Парсел сервис».

— Может, не стоит вам садиться за руль? — спросил Гонзо.

— Я в порядке, — запинаясь, возразил Бойд.

Ньюкерк приблизился к ним. Он сразу заметил, что из заднего кармана Гонсалеса торчит что-то угловатое и длинное. «Шок-монстр». 650 тысяч вольт.

— Ну, поехал я, — продолжал Бойд. — Вы-то сами откуда, парни? — Он криво ухмыльнулся. — Из Лос-Анджелеса, наверное, — ваших сюда много понаехало.

— Это точно, — согласился Гонсалес, подходя к Бойду словно для того, чтобы помочь ему забраться в машину. Металл электродов блеснул в свете фонаря. Гонзо приставил шокер к шее Бойда, вспыхнула искра, раздался яростный треск разряда. Бойд рухнул на сиденье как подкошенный, его ноги торчали снаружи. Мышцы судорожно подергивались. Его затолкали в машину, между двумя штабелями посылок.

Гонзо перевернул Бойда и надел на него наручники.

— Садись за руль. — Сингер отдал Гонзо ключи. — Поедешь за мной.

Уже в белом внедорожнике, посматривая в зеркало заднего вида, Сингер сказал Ньюкерку:

— Повезло так повезло. Теперь ситуация у нас под контролем.

День второй: суббота

Ночью Джесс Роулинс принял роды у двух коров, в пять утра накормил скот, приготовил себе завтрак, состоявший из бифштекса, яичницы и кофе, принял душ, надел пиджак с галстуком, свою лучшую серую ковбойскую шляпу «стетсон ранчер» и вышел завести пикап. Облака на небе рассеялись, от тумана, поднимавшегося над землей, резче ощущались запахи люцерны и коровьего навоза со стороны луга. Коробку из-под обуви, полную документов, Джесс поставил на пассажирское сиденье.

В вестибюле банка его ждал Джим Хирн, одетый в ветровку с галстуком, слаксы и сапоги. К новому зданию банка Джесс так и не привык, хотя приезжал сюда уже пять лет. Банк с огромными окнами и современной мебелью выглядел внушительно, но Джесс предпочитал старое здание на Мейн-стрит — элегантное, двухэтажное, из красного кирпича. Когда-то оно называлось «Фермерским банком Северного Айдахо», с тех пор сменило три названия и в конце концов стало именоваться «Первым междуштатным банком» и работать по субботам. Его услугами семья Роулинс пользовалась с 1933 года.

Джиму Хирну было под пятьдесят. Это был плотный, широколицый мужчина с редеющими каштановыми волосами и честными голубыми глазами. Когда-то он служил инспектором по сельскохозяйственному кредитованию, но с тех пор у него прибавилось и обязанностей, и должностей. Мастер езды верхом без седла, дважды выходивший в финал национальных состязаний, он при ходьбе до сих пор широко расставлял свои кривоватые ноги. Ранчо Роулинсов спонсировало его выступления на родео во время учебы в колледже. Джесс знал Джима уже тридцать лет, у него на глазах Джим превратился в видного общественного деятеля.

Хирн провел Джесса в свой кабинет и прикрыл дверь. Джесс сел лицом к столу Хирна и поставил свою коробку с документами на второй, свободный стул. Снятую шляпу он перевернул и положил на пол.

— Сыровато у нас в последнее время, — заметил Хирн, усаживаясь. — И это хорошо.

Несмотря на то что теперь Хирн занимал пост президента банка, он по-прежнему общался с давними клиентами лично и без труда мог поддержать с ними дружескую беседу.

Джесс кивнул. В пустой болтовне он был не силен, вдобавок оба они знали причину его приезда. Джессу принадлежало ранчо площадью 3000 акров, которым он и управлял. Он держал на ранчо 350 коров и телят герефордской породы, а когда трава бывала хороша, брал на откорм еще пятьдесят-сто голов. Его ранчо считалось вторым по величине частным владением во всем округе.

— Джесс, я просто не знаю, с чего начать, — признался Хирн.

Джесс пожал плечами.

— А что тут скажешь? Произвести выплаты я не могу, как изменить ситуацию, не знаю. Джим, я разорен. Позавчера я уволил Герберта Купера. Отел идет благополучно, люцерна пошла в рост, от желающих отправить коров на выпас нет отбою, но…

Хирн поджал губы. Повисла пауза.

— Практически все мои знакомые сидят на низкоуглеводной мясной диете, — наконец высказался Хирн. — Казалось бы, цены на говядину должны взлететь.

Им уже случалось вести такие разговоры. Гиганты мясоперерабатывающей промышленности контролировали цены и пользовались преимуществами долгосрочных закупочных контрактов. Джессу платили за мясо согласно договорам, заключенным много лет назад, еще до того, как выросли темпы потребления мяса.

— Фьючерсные контракты я подписывал не под дулом пистолета, — напомнил Джесс. — И приехал сюда не для того, чтобы скулить и жаловаться.

— Знаю.

— Я не собираюсь и уверять тебя в том, что скоро все наладится. Однако я управляю хорошим предприятием и не бросаю на ветер ни свои деньги, ни твои.

Подступиться к просьбе об одолжении ближе Джесс не решился — ему и без того было неловко. Судя по виду Хирна, ему тоже.

— В этом тебя никто и не обвиняет, — возразил Хирн. — Уж можешь мне поверить, я-то знаю. Но похоже, времена, когда в Северном Айдахо можно было преуспевать, управляя скотоводческим ранчо, навсегда остались в прошлом. Ты богат землей и беден деньгами. Твое ранчо стоит миллионы, если правильно им распорядиться, — мрачно добавил он, зная, что этот намек неприятен им обоим. — Ты в состоянии выкарабкаться из долгов, Джесс.

Джесс вздохнул.

— Я же не застройщик.

— А тебе это и ни к чему, — оживился Хирн. — Найдется с полдюжины застройщиков, готовых работать с тобой.

Джесс рассердился.

— Они мне уже не раз звонили и присылали письма. Вчера даже Карен пожаловала с новым мужем.

Хирн выпрямился.

— Никто из нас, местных, не хочет, чтобы ты потерял ранчо. Если все старые ранчо распадутся на пятиакровые участки, округ уже никогда не будет прежним. Но я не могу допустить, чтобы сантименты мешали мне управлять банком. А ты не думал продать часть ранчо? Может, удастся таким способом выиграть время?

Джессу пришлось проглотить эту горькую пилюлю. Ему оставили солидное наследство, а он его промотал.

Хирн потер щеки ладонями.

— Надо что-нибудь придумать. Предоставлять ссуды до бесконечности мы не в состоянии. Директора филиалов и аудиторы хотят знать, какого черта я не принимаю никаких мер.

— Извини, Джим.

— Не извиняйся. Не хочу слышать это от тебя.

Селектор издал мелодичный сигнал, Хирн снял трубку.

— У меня встреча. — Джесс различил приглушенный голос собеседника Джима. — Вот беда! Разумеется, пусть вешают. — Некоторое время Хирн слушал молча, потом посмотрел поверх плеча Джесса в сторону вестибюля. — Да, я его вижу. Пусть ждет. — Он повесил трубку и извинился. Его лицо побледнело.

— Ничего. Что там стряслось?

— Знаешь семью Тейлор? Монику Тейлор?

— Знакомая фамилия. — Джесс попытался припомнить, где слышал ее.

— У нее двое детей, девочка и мальчик. Они пропали, со вчерашнего дня не появлялись дома. Местные активистки просили разрешения повесить объявление в вестибюле.

Джесс покачал головой.

— Наверное, дети скоро вернутся.

— Неслыханно! Раньше такого не бывало, — подхватил Хирн, потом вспомнил причину, по которой встретился с Джессом, и вернулся к разговору: — Джесс, дай мне пару недель, и я попробую подыскать какие-нибудь варианты. Конечно, принимать предложения совсем не обязательно. Но мы же оба знаем: ты нарушил обязательства. Если есть хоть какой-нибудь способ помочь тебе выкарабкаться, я его найду.

Растерявшись, Джесс откинулся на спинку стула.

— Джим, я не могу тебя об этом просить.

— Знаю, — отозвался Хирн. — Но мы знакомы сто лет. И я не хочу видеть, как твое ранчо превратится в неприступные замки переселенцев из Калифорнии.

Джесс поднялся, нахлобучил шляпу и протянул руку.

— Джим…

— Не стоит, — перебил его Хирн. — Это для пользы дела.

Открыв дверь кабинета, Джесс сразу узнал в одной из женщин, вешавших самодельное объявление в вестибюле, Фиону Притцл. Ускользнуть он не успел: Фиона метнулась ему наперерез.

— Джесс! — воскликнула она, схватив его за обе руки и преградив путь к двери. — Вы слышали про детей Моники Тейлор?

— Только что. Кошмар.

— А я подвезла их вчера к Сэнд-Крику! — добавила она с сияющими глазами. — Они собирались порыбачить.

— Значит, сегодня объявятся, — предположил он.

— А вдруг они утонули в речке? Или кто-нибудь украл их? Сейчас в округе полно людей, о которых мы ровным счетом ничего не знаем! Кто знает, сколько маньяков здесь поселилось?

Джесс поморщился.

— Поисковую группу уже собрали?

— Слава богу, да! Шериф отправил на поиски своих помощников, и волонтеров нашлось предостаточно.

— Вот и хорошо. — Джесс не мог перебороть себя и с недоверием относился к новому шерифу, в котором от пиарщика было гораздо больше, чем от блюстителя закона. Подумав об этом, он вдруг сообразил, что стоит на пороге, мешая Хирну открыть дверь и выйти из кабинета. Джесс мягко отстранил руки Фионы.

— Еще бы не хорошо! — подхватила она. — Я слышала, даже отставные полицейские вызвались участвовать в поисках и расследовании. И взялись за дело с самого утра. Здорово, правда?

— Прошу прощения. — Хирн проскользнул мимо Джесса.

Джесс проводил банкира взглядом: пройдя по вестибюлю, Хирн приветствовал осанистого дородного латиноамериканца.

— Да. — Джесс поспешно отступил от Фионы и кивнул в сторону объявления на стене. — Это вы хорошо придумали.

Хирн и его дородный спутник прошли в кабинет. Прежде чем закрыть дверь, банкир обратился к Джессу:

— Не падай духом. Я тебе позвоню.

— Спасибо, Джим.

По пути к двери Джесс помедлил у объявления: «Пропали Энни и Уильям Тейлор. В последний раз их видели в пятницу, в 15:35, неподалеку от Сэнд-Крика». Далее говорилось, что на Энни был желтый свитер, джинсы и черные кроссовки, на Уильяме — черная футболка, джинсы и красные теннисные туфли. На ком-то из детей мог быть рыбацкий жилет.

При виде школьных фотографий детей у Джесса сжалось сердце. Он задумался: можно ли разглядеть на детских фотографиях черты характера будущих взрослых? Когда он разглядывал снимки своего сына теперь, по прошествии многих лет, то отчетливо видел, каким вырастет мальчишка. Все было очевидно. Если бы он знал тогда!..

Уильям широко улыбался, чуть вздернув подбородок, надо лбом смешно топорщился вихор. Мальчик выглядел счастливым баловнем судьбы и в то же время несчастным. Но Джесса поразил не он, а Энни — светловолосая, с открытым лицом и каким-то дерзким взглядом. Что-то было в ее ясных глазах. Девочка сразу понравилась Джессу, и он не находил объяснений своим чувствам. Неужели они когда-то уже виделись?

Моника Тейлор не находила себе места. Энни и Уильям пропали больше двадцати часов назад. Их мать не спала, не ела, не принимала душ и не переодевалась с того момента, как накануне вечером из дома ушел Том. Ночь выдалась бесконечной, вдобавок из духовки вдруг повалил дым — Моника совсем забыла про лазанью! — и сработала пожарная сигнализация. Пока Моника рыдала, стоя на газоне перед домом, один из пожарных утешал ее, а остальные ворвались в дом с огнетушителями и пожарными рукавами и через несколько минут вернулись с дымящимся противнем, полным горелого месива.

До того как сгорела лазанья, помощники шерифа заезжали к Монике дважды: сначала — выяснить, что случилось, а ближе к полуночи — за снимками и описанием примет детей. Шерифу наконец осточертело, что она названивает каждый час, и он прислал к ней врача, а тот выписал валиум.

Моника придумала себе занятие: пройдя по дому, она выходила через заднюю дверь во двор, поворачивала налево, обходила дом и снова входила в него через парадную дверь, при этом она так крепко сжимала в руке радиотелефон, словно хотела выжать из него сок. Когда телефон звонил, а звонил он часто, Моника вздрагивала и просила Бога, чтобы это был кто-нибудь из детей. Но ее мольбы так и не были услышаны. Вновь и вновь она прокручивала в памяти события предыдущего утра, и всякий раз пыталась представить себе, как сложился бы день, если бы Том покинул дом еще до завтрака, а еще лучше — вообще никогда не появлялся в нем. И снова молила Бога дать ей еще один шанс все исправить. Тома больше не будет, клялась она. Вообще никаких Томов, и точка.

Моника никогда не отличалась умением строить стратегические планы. Родители не объяснили ей, как надо действовать в ситуациях вроде нынешней. Она всегда завидовала тем, у кого есть план и цель. В минуты растерянности все выбивало ее из колеи, не к кому было даже обратиться за поддержкой. Ни в коем случае не к матери, это ясно. А отец… кто его знает, где он теперь.

Одной растить двоих детей было нелегко. Знакомясь с мужчинами, Моника вскоре выясняла, что они либо сами разведены и обременены обязательствами, либо женаты, но не прочь развлечься. Некоторые оказывались незрелыми себялюбцами, как Том. Никто из этих знакомых не годился в отцы ее детям. Слишком долго она ждала и надеялась напрасно, боролась с апатией, безуспешно барахталась в трясине.

Теперь же, впервые за бесконечно долгое время, ее жизнь вдруг обрела цель и смысл: надо вернуть детей во что бы то ни стало.

Моника сидела за кухонным столом, уставившись на цифровой таймер микроволновки, когда в застекленную дверь постучал шериф Эд Кейри. Микроволновка показывала четверть десятого.

— Можно войти, миссис Тейлор?

Моника подняла голову, увидела его и кивнула.

Шериф Кейри был рослым, форма шла ему, но не маскировала увесистый пивной живот.

— Вы что-то хотели мне сообщить? — спросила Моника.

Он сел.

— Я предпочел бы явиться к вам с хорошими новостями, но скажу только, что один из моих помощников нашел у ручья Сэнд-Крик кое-какие вещи. Удочку и кроссовку, завязшую в грязи. Надеюсь, вы сможете их опознать.

У Моники начали путаться мысли. Да, опознать кроссовку Энни или Уильяма она сможет. А как быть с удочкой?

— Попробую, — нерешительно ответила она, — только мне надо позвонить хозяину удочки.

— Насколько я понимаю, Тому Бойду?

— Да.

Кейри неловко поерзал. Его избрали шерифом лишь несколько месяцев назад, с незначительным перевесом голосов. В прошлом он занимался недвижимостью.

— Мои помощники считают, что дети не просто заблудились.

Моника уже в который раз пожалела, что приняла валиум, и теперь он мешал ей сосредоточиться.

— Что вы хотите этим сказать?

— В общем, мы решили квалифицировать этот случай как расследование уголовного преступления, а не поиски пропавших людей. Удочка висела на ветке в сотне ярдов от реки. Кроссовку сразу же нашли неподалеку от тропы, в грязи. Мои помощники рассудили, что если бы кроссовку просто потеряли — мы считаем, что ее потеряла Энни, — ее легко можно было бы вытащить из грязи. Но кроссовка осталась на тропе. Значит, девочка очень торопилась. Скорее всего — убегала от кого-то. Или от чего-то.

Глаза Моники широко раскрылись. Кейри вынул из сумки прозрачный пакет, внутри которого лежала перепачканная кроссовка. При виде ее Моника словно приросла к стулу.

— Это кроссовка Энни, — ровным и безучастным голосом выговорила она. — От кого они убегали?

Кейри положил пакет на стол.

— Мы не знаем. Мы нашли там и другие следы, но прошлой ночью дождь почти смыл их. Сейчас мы прочесываем местность.

Пол под ногами у Моники вдруг резко накренился, вокруг потемнело. На протяжении всей бессонной ночи ей представлялось, как ее сын и дочь заблудились в лесу и спрятались под деревом, пережидая дождь. Она надеялась, что они нашли хоть какое-нибудь укрытие и додумались переждать в нем ночь. Ей представлялось даже, что они упали в речку и что их унесло течением. Думать об этом было ужасно. Но мысли о том, что она сейчас услышала от шерифа, ей в голову не приходили. Она не предполагала, что ее дети могут стать чьей-то добычей.

— О нет… — Она уставилась на кроссовку.

Кейри прищурился.

— Миссис Тейлор, вам плохо?

Она слегка качнула головой:

— Нет, я в порядке. Так вы говорите, кто-то за ними гнался?

— Точными сведениями мы не располагаем. Для того чтобы делать выводы, у нас недостает информации. Но ситуация может измениться в любую минуту. Возможно, дети переночевали у друзей.

Она продолжала медленно качать головой. По телефону она уже называла шерифу имена и телефонные номера всех друзей Энни и Уильяма, да и сама обзвонила их. Ее детей никто не видел.

— Миссис Тейлор, я должен задать вам вопрос: вы не знаете кого-нибудь, кто мог бы затаить злобу на вас или ваших детей?

— Что?..

— Вам никто не угрожал? Никто не преследовал? Вы не знаете, у детей не возникало подобных проблем? Их никто не запугивал и не обижал? Они ведь от разных отцов, так?

— Так, — подтвердила она, болезненно поморщившись. — Но ни того, ни другого здесь нет.

Отца Уильяма, Билли, убили во время тюремного бунта в Бойси. За три года до этого Моника развелась с ним, пока он находился под следствием за владение четырьмя метамфетаминовыми лабораториями, которые, видимо, приносили более существенный доход, чем чахлый строительный бизнес Билли. Билли гордился тем, что у него сын, но не питал особой привязанности к Уильяму и, как Том, называл его маменькиным сынком. Уильям почти не помнил отца, но говорил о нем как о мифологическом персонаже, легендарном разбойнике с Запада. Энни знала, что на самом деле представлял собой Билли, и еще год назад считала его своим отцом. Пока не произвела несложные вычисления. День, когда Энни пристала к ней с расспросами о своем родном отце, стал для Моники кошмаром. Она ограничилась кратким: «Он помнит о тебе». Ответом Энни не удовлетворилась. Моника знала, что расспросы еще впереди, и заранее боялась их.

— Нет в живых? — уточнил шериф.

— Вроде того.

Шериф внимательно посмотрел на нее, удержавшись от дальнейших расспросов, но пояснил:

— Нам необходимо знать как можно больше. Может быть, у вас нелады с кем-то из коллег?

— Нет.

Кейри заглянул в свои записи:

— Вы ведь заведуете отделом женской одежды в магазине?

Она кивнула:

— Стабильный доход и льготная медицинская страховка.

— С соседями не конфликтуете?

Она покачала головой.

— У вас много родственников? В семье есть деньги? Может, кто-то решил похитить детей и потребовать за них выкуп?

— Моя мать работает барменшей в Спокане, — бесстрастно объяснила Моника. — Отец исчез давным-давно. У нас ничего нет.

— Этот Том Бойд… — продолжал шериф. — Одна из соседок сообщила, что видела, как вчера вечером он уезжал от вас. Он выбежал из дома, что-то крича, и хлопнул дверью. Был скандал?

Моника сглотнула:

— Мы поссорились.

— Из-за чего?

— Том обнаружил, что его удочка и жилет для рыбалки пропали. И решил, что их взяла Энни. Я велела ему убираться, но я уверена, что к пропаже детей он не имеет никакого отношения. К тому времени, как мы поссорились, уже стало ясно, что дети пропали.

Шериф спросил, в какое время произошла ссора.

— Около шести, — ответила Моника.

Она видела, как Кейри мысленно ведет подсчеты. Тому хватило бы времени и дневного света, чтобы разыскать Энни и Уильяма.

— Вчера вечером Том звонил мне, — добавила она. — Уже после десяти. Спрашивал, не вернулись ли дети.

— Как он себя вел в разговоре?

Она снова сглотнула.

— Он был пьян. Говорил, что звонит из какого-то бара.

Кейри кивнул:

— Из бара «Сэнд-Крик». Тамошний бармен подтвердил, что Том Бойд был пьян и безутешен. Узнав, что больше спиртное ему не продадут, он разозлился и ушел. Он ведь занимается культуризмом? Может, принимает какие-то стероиды? Вы не замечали в нем агрессивности, миссис Тейлор?

Расспросы шерифа Кейри продолжались еще полчаса. Моника видела, что он уже готовит дело против Тома. Нет, она не знала, что его дважды арестовывали за нападение. Нет, никогда не слышала, что бывшая жена Тома обвинила его в избиении одного из детей.

И все-таки ей казалось, что Том ни при чем.

— Просто не верится, — призналась она.

Кейри поднялся.

— Сегодня утром Том не появился на работе, — сообщил он. — Его нет и дома, никто не видел его дома вчера вечером и ночью. Его машина исчезла. Вчера он так и не поставил ее на стоянку.

— Грузовик «Юнайтед Парсел сервис»? — недоверчиво переспросила Моника.

Впервые за все время разговора шериф почти улыбнулся.

— Приметная машина, такую не спрячешь, верно? Надеюсь, скоро мы ее отыщем. Если связь между Томом Бойдом и пропажей ваших детей подтвердится, мы сможем объявить «Эмбер алерт»,^[1] но сначала правоохранительные органы должны убедиться в том, что похищение действительно произошло. Мы не знаем, правда это или нет. К счастью, у меня припрятан один козырь.

— Что вы имеете в виду?

Он широко улыбнулся.

— Четырех опытных, сведущих детективов, которые сегодня утром вызвались помочь нам. Поговорив с ними, я предоставил им соответствующие полномочия, и эта мера уже принесла плоды.

Моника растерялась.

— Кто они, эти детективы?

— Лучшие сотрудники полицейского управления Лос-Анджелеса, — объявил шериф. — Отставные копы. С их помощью мы организовали оперативный центр, они же вычислили Тома Бойда. Хорошо, что они поселились здесь, у нас.

Моника кивнула. И слегка приободрилась.

— Я понимаю, вам сейчас не хочется отходить от телефона, — продолжал он, оглядывая закопченную кухню. — Но без помощи вам не обойтись. Без какой-нибудь поддержки.

— Фиона Притцл предлагала остаться со мной, — сказала Моника. — Но мне бы не хотелось принимать от нее помощь.

— Я направлю к вам одного из наших детективов-волонтеров, если вы не против. Если с вами свяжутся насчет детей, мы должны быть в курсе. Фамилия этого человека — Суонн.

— Я знакома с ним, — отрешенно отозвалась Моника. Ей вспомнился Суонн — добродушный, но ничем не примечательный.

Шериф улыбнулся и пожал ей руку.

— Миссис Тейлор, мы сделаем все возможное, чтобы найти ваших детей.

— Извините, что заставил вас ждать, — обратился Джим Хирн к Эдуардо Вильяторо, усевшись за стол.

Вильяторо устроился на стуле, положив дипломат на колени. Из нагрудного кармана он извлек визитку, которую вручил Хирну.

Хирн прочел ее, в его глазах мелькнул проблеск узнавания.

— Детектив Вильяторо из полицейского управления Аркадии, Калифорния! Вы звонили по поводу встречи несколько недель назад. И выражали готовность приехать из Южной Калифорнии.

— Спасибо, что согласились встретиться со мной. С тех пор как мы созванивались, я успел выйти на пенсию.

— Поздравляю! — На лице Хирна отчетливо читались его мысли: значит, встреча носит не официальный, а скорее, личный характер. — Вам уже доводилось бывать в Северном Айдахо?

— Нет. Здесь очень зелено, — ответил Вильяторо.

— Да, это наш маленький земной рай, — кивнул Хирн.

Вильяторо улыбнулся:

— Очень красивые места. И видимо, тихие и спокойные.

— Как правило, да. Но сегодня утром у нас происшествие — вы, наверное, видели объявление у входа? Пропали двое детей.

Вильяторо наблюдал, как вешали объявление, во всех подробностях: слышал, как какая-то голосистая особа завела разговор с владельцем ранчо, вышедшим из кабинета Хирна.

— Надеюсь, с детьми все будет в порядке, — произнес он. — Меня поразило, как весь город говорит, что пропали их дети.

— Да, нам свойственно оберегать своих. — Хирн снова взглянул на визитку Вильяторо. — Итак, если вы больше не служите в полицейском управлении, чем я могу вам помочь? Хотите после выхода на пенсию поселиться где-нибудь поблизости?

Вильяторо вскинул руку.

— Нет-нет, я только хотел закончить расследование, начатое много лет назад. Оно привело меня сюда.

Хирн выпрямился.

— Вы по-прежнему ведете расследования?

Щелкнув замками дипломата, Вильяторо вынул из папки пять листов бумаги и протянул их через стол. Это были ксерокопии лицевой и оборотной сторон стодолларовых купюр.

Серийные номера и коды банка были выделены маркером.

— Эти купюры прошли через мой банк, — подтвердил Хирн. — Они фальшивые?

— Нет, настоящие. Как вам известно, компетентные органы проводят электронное сканирование купюр, проходящих через банковскую систему, с целью обнаружения помеченных или поддельных купюр. Эта система проверки далека от совершенства, но, когда она выявляет подделку, частоту сканирования увеличивают. Выявлению нескольких купюр, прошедших через один и тот же банк, придают большое значение.

Хирн вскинул брови.

— То есть?

— Начну с самого начала. Восемь лет назад на ипподроме в моем городе, который находится — точнее, в то время находился — неподалеку от Лос-Анджелеса, произошло вооруженное ограбление. Похитили миллионы долларов наличными, при ограблении погиб один из охранников. Как вы уже догадываетесь, без своих не обошлось: сотрудникам ипподрома, замешанным в ограблении, вынесли приговор и отправили их в тюрьму. Мой шеф передал расследование полицейскому управлению Лос-Анджелеса, мне было поручено обеспечивать с ними связь.

— Постойте! Это было ограбление Санта-Аниты? Я читал о нем.

— Да, ипподрома Санта-Анита, — кивнул Вильяторо. — Одного из крупнейших заведений в Аркадии. Украли тринадцать с половиной миллионов долларов наличными. Один из работников ипподрома сдал остальных и свидетельствовал против них. Но украденные деньги так и не удалось обнаружить, никто из осужденных по этому делу не вызвался помочь нам. Я беседовал с ними, они готовы на все, лишь бы выбраться из тюрьмы, но клянутся, что ничего не могут сообщить нам.

Хирн нахмурился.

— А тот человек, который свидетельствовал против них?

Вильяторо вздохнул.

— Его уже нет с нами. Менее чем через год после суда он стал жертвой ограбления супермаркета. Он как раз покупал молоко и был убит в перестрелке между хозяином магазина и грабителем.

— Любопытно… — протянул Хирн. — Но какое отношение все это имеет ко мне и к моему банку?

Вильяторо указал на ксерокопии стодолларовых купюр.

— На ипподроме не помечают купюры, как наверняка делают в вашем банке, и не вкладывают в пачки радиоуправляемые устройства, содержащие краску. Нетрудно представить себе, какое море наличности проходит через кассы ипподрома в дни больших скачек, когда заезды проходят не реже, чем раз в двадцать минут. Конечно, весь процесс компьютеризован, но в конце дня показания компьютера все равно надо проверить, поэтому деньги пересчитывают вручную в помещениях за кассами. Когда результаты подсчетов вручную и результаты компьютеров сходятся, бронированные инкассаторские машины увозят наличность в банк. Спешка при этом настолько велика, что помечать все деньги попросту некогда. Самое большее, что удается кассирам, — в произвольном порядке записывать серийные номера, в данном случае — серийные номера каждой пятидесятой стодолларовой купюры.

Хирн внимательно слушал и попросил Вильяторо продолжать.

— Таким образом, в нашем распоряжении имелись серийные номера тысячи трехсот семидесяти семи стодолларовых купюр. За три года не всплыла ни одна купюра с номером из списка. Потом появилась одна, прошедшая через четыре разных банка, но первым из них был ваш. Еще две обнаружились спустя несколько лет — одна прошла через Неваду и попала в Калифорнию, другая нашлась в Небраске. Казалось, между этими находками нет связи.

Но два месяца назад всплыли другие четыре купюры, и все прошли через ваш банк. Я передал эту информацию моим контактам в полицейском управлении Лос-Анджелеса, но к тому времени дело уже давно было закрыто. У тех, кто занимался им, хватает новых забот. Отдел, в котором я служил, невелик, дата моего неизбежного выхода на пенсию приближалась. Но эти купюры не давали мне покоя и до сих пор не дают. Видите ли, мистер Хирн, Аркадия — тихий уголок, по крайней мере раньше был тихим. В нашем архиве хранится лишь одно дело об убийстве, оставшемся нераскрытым, и это дело было поручено мне. Я просто не могу не попытаться раскрыть его, хотя потраченное мною время никто не оплатит.

Хирн изучал купюры и ждал продолжения.

— По-моему, где-то поблизости живет и пользуется услугами вашего банка человек, у которого есть доступ по крайней мере к части денег из Санта-Аниты, — продолжал Вильяторо. — Я хотел бы получить сведения о счетах, открытых у вас четыре года назад, движение средств на которых продолжается до сих пор. Возможно, какая-нибудь фамилия привлечет мое внимание. Особенно если выяснится, что этот человек знаком мне по Калифорнии.

Хирн поморщился.

— Вы ведь понимаете, мы не можем просто взять и передать вам список клиентов. Это противозаконно.

Вильяторо кивнул.

— Но, если я сумею убедить соответствующие органы сделать запрос, надеюсь, вы окажете мне содействие?

Качая головой, Хирн вернул ему ксерокопии.

— У нас сотни новых счетов, как минимум четверть из которых открыли приезжие из Калифорнии. Поговорите с шерифом — его фамилия Кейри. Если докажете необходимость подобных действий, он направит вас к судье, а тот выдаст санкцию. В противном случае я ничем не смогу вам помочь.

В кабинете повисло неловкое молчание. Наконец Вильяторо захлопнул дипломат и поднялся.

— Благодарю вас, мистер Хирн, — произнес он.

Хирн пожал ему руку.

— Желаю вам удачи. И добро пожаловать в Катни-Бей.

— Спасибо. Надеюсь, этот разговор останется между нами?

— Конечно, — кивнул Хирн, провожая Вильяторо до двери. — Конечно, только между нами.

Попрощавшись с Вильяторо, Джим Хирн закрыл дверь своего кабинета и устало привалился к ней спиной.

Крепко зажмурившись, он принялся старательно дышать. Вильяторо застал его врасплох. Несколько лет назад было время, когда мысли о том, что́ он натворил, или, точнее, чего не сделал, не давали Хирну спать по ночам. Но как всегда бывает, постепенно волнения улеглись. Он думал, что эти заботы навсегда остались в прошлом, ведь до сих пор ему удавалось выходить сухим из воды. Но, как оказалось, он напрасно позволил себе расслабиться.

Оскар Суонн припарковал свой пикап за белым фургоном канала «Фокс Ньюс» и поспешно вышел из машины. Он сразу понял, что происходит, и, главное, сообразил, что надо вмешаться как можно скорее. Измученная, растерянная Моника Тейлор стояла перед своим домом на газоне. Какой-то парень устанавливал перед ней на треноге видеокамеру. Возле фургона тощая блондинка поправляла прическу, глядя в ручное зеркало.

Он едва не опоздал. Напрасно он потратил столько времени, принимая душ, бреясь и выбирая свежую одежду. Но к Монике он до сих пор был неравнодушен. Второй такой же привлекательной женщины не найти во всем Катни-Бей. В отличие от Сингера и Гонсалеса, Суонн не выносил одиночества и не желал довольствоваться компанией своих свиней.

Суонн решительно двинулся к фургону.

— Никаких интервью! — заявил он корреспондентке «Ньюс».

Блондинка возмутилась:

— То есть как это никаких интервью? Я уже спрашивала у нее, она согласилась.

— Сожалею, но ничего не выйдет. Я из оперативной группы при ведомстве шерифа. — И он предъявил заламинированную табличку на ремешке, которую изготовили для него сегодня утром. — Хотите взять интервью — получите разрешение у шерифа Кейри. Кстати, через несколько часов он проводит пресс-конференцию.

— Послушайте, но… — сказала вслед ему корреспондентка, однако он уже отошел.

Суонн встал между камерой и Моникой.

— Оскар, что происходит? — спросила Моника.

Он понизил голос.

— Моника, это неудачная затея. — И он объяснил, что оперативный штаб принял решение направлять все запросы об интервью в ведомство шерифа, чтобы выдавать информацию дозированно.

— Но зачем? — Моника изумленно раскрыла глаза.

— Только цирка нам и не хватало, — объяснил он. — Информацию надо держать в тайне и выдавать под строгим контролем. А если человек, у которого сейчас твои дети, посмотрит эту программу новостей? Ему совсем незачем знать, в каком направлении ведется расследование. А ты можешь невольно проговориться, сказать что-нибудь, что поможет ему скрыться от нас. И потом, нельзя допустить, чтобы интервью отпугнуло его, если он собирается связаться с тобой. — Суонн указал на корреспондентку. — Она всего лишь гонится за сенсациями, поверь нам, Моника. А мы исходим из твоих интересов и интересов детей.

Судя по выражению лица, Монику он не убедил, но она сказала корреспондентке: «Как-нибудь в другой раз», повернулась и направилась к дому. Следом за ней в дом вошел Суонн.

Джесс Роулинс притормозил возле своего почтового ящика, достал почту и бросил ее на сиденье рядом с собой.

Переодевшись в рабочую одежду и сменив новенький «стетсон» на старый, захватанный и пропитанный потом, Джесс сунул в задний карман плоскогубцы и оседлал Чили. Холодный, тяжелый камень возник у него в животе, пока он взбирался на сланцевый кряж над ранчо, к северу от ближайшего луга.

Еще в детстве Джесс изучил каждый дюйм ранчо, побывал повсюду, куда только мог добраться верхом. До сланцевого кряжа было всего 150 ярдов. Как одинокий клык на фоне горизонта, он был виден с веранды и с шоссе, но каменный выступ скрывал из виду его противоположный склон. Это место идеально годилось для того, чтобы наблюдать, оставаясь незамеченным.

Мальчишкой Джесс часто представлял себе, как приходит на помощь своим близким и спасает их от напастей — индейцев, беглых каторжников, коммунистов. Со своего наблюдательного поста за сланцевым выступом он, вооружившись палкой от метлы, целился в воображаемых врагов и поражал придуманные мишени, едва они появлялись из-за деревьев и въезжали в открытый двор ранчо. Джесс видел, чем занята на кухне мать, а она не видела его. И понятия не имела, что в эту минуту сын спасает и ее, и все ранчо. А если положение становилось отчаянным, он вскакивал и с воинственным криком несся вниз по склону, петляя и пригибаясь под пулями врагов. К тому времени, как он добегал до дома, ему удавалось расправиться с последними злодеями, несмотря на полученные в бою смертельно опасные раны.

Много лет спустя он показал свое излюбленное место на кряже сыну, Джессу-младшему. Не то чтобы Джессу хотелось, чтобы мальчишка играл в те же игры: он просто надеялся, что сын оценит живописный вид, открывающийся сверху. Сын огляделся, пожал плечами и спросил у Джесса, когда же наконец обед.

Постояв, Джесс начал спускаться со сланцевого кряжа, поглядывая на новорожденных телят с коровами на обнесенном оградой лугу. Он объехал стадо, пересек корраль наискосок и двинулся вдоль ограды вверх по холму. Там между двумя столбами провисла колючая проволока, образовалась дыра размером как раз для теленка. Джесс спешился, подтянул проволоку и заново закрепил ее крюках, вбитых в столбы. Покончив с работой, он прошелся вдоль изгороди, пиная столбы, чтобы убедиться, что они не подгнили у основания.

Тут-то он и увидел яркий клочок, повисший на колючках.

Наклонившись, Джесс рассмотрел его. Обрывок какой-то желтой ткани шириной полдюйма и длиной дюйм. Не разлохмаченный, не выгоревший — значит, он здесь недавно. Может, кто-то из поисковой команды зацепился за изгородь, пройдя слишком близко от нее. Но Джессу вдруг вспомнилось описание с плаката о поисках девочки и ее брата: когда Энни Тейлор видели в последний раз, на ней был желтый свитер.

И сразу же в грязи у ограды он заметил два отпечатка ног, один из которых оставила маленькая кроссовка. Второй, чуть побольше, был следом босой ступни.

Выпрямившись, Джесс посмотрел в сторону ранчо, куда были направлены следы. Они указывали на его амбар.

— Кто-то идет, я слышу, — прошипела Энни и зажала ладонью рот Уильяму, прервав его бесконечные жалобы на голод. Уильям заерзал и попытался оттолкнуть руку сестры, но вдруг замер: он тоже услышал хруст гравия на дорожке у амбара.

Прошлой ночью спрятаться в амбаре пришло в голову Энни — после того как они перебрались через ограду из колючей проволоки. Спускаясь с холма, они увидели, как блестит в голубоватом свете луны крыша амбара внизу, на лугу. Поодаль стоял и дом, но стучаться в чужие двери Энни не хотелось. После того что случилось в доме мистера Суонна, она уже никому не верила.

Держась за руки и стараясь не оставлять следов на гравии, брат и сестра прошли по двору ранчо. К счастью, в амбаре было пусто, если не считать крутобоких коров, которые смирно стояли в стойлах. Половину амбара занимало колючее сено в тюках, штабеля которых доходили до потолочных балок. Энни и Уильям карабкались с одного тюка на другой, пока не взобрались на вершину горы из сена. Оттуда Энни был виден весь амбар и двери.

— Надо устроить гнездо, — сказала она Уильяму.

— Назовем его фортом, — предложил он.

— Ладно, пусть будет форт.

Тюки были тяжелыми, но не настолько, чтобы вдвоем не удалось поднять их и уложить в ряд вокруг облюбованной норы.

Уильям валился с ног от усталости, но Энни все-таки уговорила его спуститься туда, где она видела упряжь. Вдвоем они перенесли в форт несколько найденных конских чепраков и полотнище брезента, и Уильям уснул прежде, чем Энни успела укрыть его. Сама она совершила еще одну вылазку и быстро вернулась, прихватив вилы — одни обычные, короткие, другие для сена, с длинными, изогнутыми зубьями. Короткие вилы теперь лежали у нее под рукой. Длинные — чуть подальше.

Энни спала чутко, вздрагивая от каждого шороха. В голове у нее по-прежнему вертелись события прошедшего дня.

Большая дверь отъехала в сторону, в амбар хлынул дневной свет. Грохот железной двери напомнил далекий раскат грома. Уильям разом открыл глаза, и Энни поспешила зажать ему рот ладонью.

«Кто там?» — одними губами выговорил Уильям.

Энни пожала плечами. Выглянуть из-за тюков сена она не решалась.

— Эй, есть здесь кто-нибудь? — послышался мужской голос. — Я видел снаружи следы. Если вы здесь, отзовитесь.

Энни и Уильям переглянулись. Прищурившись, Энни указала на вилы. Только теперь заметив их, Уильям с восхищением уставился на сестру.

Некоторое время внизу было тихо.

— Энни и Уилли, вы здесь? — негромко спросил тот же голос.

У Энни заколотилось сердце: он знает, как их зовут!

Уильям недовольно скривился — он не выносил, когда его звали уменьшительным именем. Дотянувшись до больших вил, он попробовал остроту зубца пальцем.

Незнакомец прошелся по сараю. Энни услышала, как дверь каморки, где хранилась упряжь, открылась и вновь закрылась. Потом незнакомец снова заговорил, тише, чем прежде:

— Энни и Уилли, выходите. Вы наверняка проголодались и хотите пить, да и родные давно тревожатся за вас. Вижу, куда-то пропали несколько чепраков и брезент. Неплохо придумано. Но гораздо лучше сейчас принять душ и попить холодненького.

Уильям переглянулся с Энни и состроил гримасу.

— Вы наверняка напугались, — продолжал незнакомец. — Но я не сделаю вам ничего плохого. Меня зовут Джесс Роулинс. Я хозяин этого ранчо.

Энни охватили сомнения: голос у Роулинса был добрым, в нем чувствовалась забота. Но откуда ей знать, что он не водит дружбу с мистером Суонном и расстрельной командой?

— Сейчас я заберусь на верхние тюки, — продолжал Роулинс, — потому что я сам прятался там, когда мне было столько же лет, сколько вам. И потом, я сразу заметил, что сегодня штабель тюков стал на один ряд выше.

Уильям стиснул рукоятку вил. Энни схватила вторые вилы и направила ржавые зубья на верхний ряд тюков сена.

Оба услышали, как тяжело дышит Роулинс, взбираясь на штабель, и чувствовали, как тюки колышутся под его тяжестью.

— Не бойтесь, — сказал Роулинс. — Все будет хорошо.

Как только длиннопалая загорелая рука показалась над краем верхнего тюка, Уильям метнул в нее вилы. Хозяин ранчо резко втянул в себя воздух. Зубец пробил кожу между большим и указательным пальцем, из ранки брызнула кровь.

Первой инстинктивной реакцией Энни стало отвращение. Ей захотелось убежать, но бежать было некуда. Она с трудом сглотнула, перехватила вилы поудобнее, положила рукоятку на плечо и подалась вперед, едва над краем тюка показалась помятая ковбойская шляпа и худое морщинистое лицо.

Роулинс ответил ей внимательным взглядом. Похоже, ему было больно, но в глазах не чувствовалось угрозы.

— Черт… — пробормотал он. — Ну и зачем вы это сделали? Больно.

Энни вдруг растерялась. Рука хозяина ранчо по-прежнему была пригвождена к тюку вилами, но за узкую полоску кожи шириной не больше четверти дюйма. Дернув рукой, Роулинс мог высвободиться и перебраться через тюк. Мельком взглянув на Уильяма, Энни заметила ужас в его глазах. Потом снова уставилась на Роулинса, который теперь держался за верх тюка обеими руками.

— Мне надо убрать вилы, — объяснил Роулинс. — Но я не хочу, чтобы ты снова ранила меня.

Энни поняла, что теперь она хозяйка положения.

— Ты ведь Энни, верно?

Она кивнула.

— А ты — Уилли?

— Уильям, — поправил ее брат.

— Ясно, Энни и Уильям, я рад, что вы живы и невредимы. Весь округ уже сбился с ног, разыскивая вас. Вы не против, если я вытащу эту штуку из руки?

— Мы голодные, — призналась Энни. — Можете вытащить ее, если дадите нам что-нибудь поесть. И попить.

Джесс Роулинс усмехнулся.

— Я в любом случае собирался предложить вам и то и другое.

Банкир Джим Хирн боком протиснулся сквозь небольшую толпу мужчин в смокингах и женщин в вечерних платьях и попросил еще один скотч у стойки. Уже четвертый за последний час.

Вечерний прием был устроен по случаю открытия спортивного центра «Катни-Бей», строительство которого финансировал банк Джима. В центре имелся большой спортивный зал, плавательный бассейн олимпийских размеров, теннисные корты, тренажерный зал, скалодром, сауны и джакузи. Клубных карт было распродано столько — в основном вновь прибывшим в долину, — что прибыль за первый год уже превысила запланированную. Более двухсот человек осматривали центр, держа в руках бокалы, возбужденно переговаривались, похлопывали Джима по спине.

В спортивном зале работало два бара, по одному под баскетбольными щитами в противоположных концах площадки. Хирн заказывал выпивку то в одном баре, то в другом, чтобы не бросалось в глаза, как много он пьет. За ним, банкиром, всегда следили, каждый его шаг обсуждали. Джим смирился с этим, понимая, что положение обязывает. Но сегодня у него было слишком неспокойно на душе.

Он снова прошелся по центру, обмениваясь любезностями с гостями и приветствуя новых посетителей. О чем бы ни говорили вокруг, Джим уклонялся от разговоров.

Днем шериф провел пресс-конференцию, которую показали по местным каналам полностью и по национальному телевидению отрывками. На выборах шерифа Джим не поддерживал кандидатуру Кейри, считая его напыщенным и бестолковым. Но теперь он был приятно удивлен открывшейся у новоиспеченного шерифа способностью держаться на публике. В разговоре с представителями прессы Кейри подчеркнул, что пока речь идет о пропаже, а не о похищении или о чем-нибудь похуже. На экране появились фотографии детей миссис Тейлор и телефон горячей линии. Кейри объяснил, что помощь в поисках оказывает целая команда отставных полицейских из большого города. Он выглядел компетентным и держал ситуацию под контролем.

Как банкиру Джиму полагалось играть роль хозяина на этом приеме, но общение с гостями не клеилось. В голову не шло ничего, кроме мыслей о пропавших детях миссис Тейлор и об утренних встречах с Джессом Роулинсом и Эдуардо Вильяторо. Джим поспешил к бару в нише у бассейна и заказал пятый скотч. Пригубив его, он засмотрелся на бассейн.

— Что с тобой?

Его жена, Лора. А он и не заметил, как она подошла.

— Ты о чем?

— Я уже давно за тобой наблюдаю, — объяснила она. — Ты мечешься, как курица с отрубленной головой. Если где и задерживаешься, то лишь возле баров.

Джим почувствовал, что краснеет. Попался.

Лора — прямолинейная, симпатичная женщина с резкими чертами лица и внимательным взглядом. С ее кожи не сходил загар: если она не ездила верхом, то работала на конюшне. Прирожденная наездница, раньше она участвовала на родео в скачках вокруг бочонков. В Айдахо ее семья поселилась еще три поколения назад. Несмотря на свое положение в местном сообществе, Лора предпочитала одеваться в ковбойки и джинсы, и лишь иногда, как сегодня, меняла их на длинную юбку с сапогами.

— Ты в порядке? — спросила она. — Вид у тебя какой-то рассеянный.

— Все думаю о детях миссис Тейлор, — признался он, поскольку отчасти так и было. — Такого здесь раньше не случалось.

— Да, не случалось, — Лора кивнула в сторону толпы, — пока не началась иммиграция и у тебя не появилось столько новых друзей.

Джим кисло улыбнулся.

— Между прочим, благодаря моим новым друзьям, как ты их называешь, у тебя появились еще три лошади и новая конюшня.

— Помню. Ох и раздражительный ты сегодня. — Она указала на его стакан. — Лучше притормози. И кстати, мистер Джим Хирн, меня ты не обманешь. — Она придвинулась ближе и заглянула ему в глаза. — Я же тебя знаю — ты пьешь, когда тебя что-то гложет. Толку от этого немного, но тебя не переубедишь.

— Я же объяснил…

— Помню, все дело в Тейлорах. Только о ком из них ты тревожишься? О детях или Монике?

Хирн почувствовал, как краска заливает шею. Лора всегда недолюбливала Монику Тейлор и продолжала относиться к ней с подозрением, хотя он и объяснял, что Моника видит в нем лишь старшего товарища, потому что он дружил с ее отцом.

В те времена, когда Джим Хирн еще объезжал мустангов, участвовал в родео вместе с командой колледжа и пользовался спонсорской поддержкой ранчо Роулинсов, Тай Тейлор был его самым близким другом и спутником в частых поездках. К отцу Моники, загадочному красавцу, звезде представлений, женщин тянуло как магнитом, несмотря на то что он был женат и растил дочь. Поначалу Хирн старался держаться поближе к Таю именно по этой причине: где Тай, там и женщины. Потом, после травмы колена, Хирн вернулся домой, его отношения с Лорой, которые прежде развивались вяло, приняли серьезный оборот, и они поженились. Оправляясь после травмы, он получил диплом финансиста, но понял, что его пристрастие к родео уже не вытравить ничем. Лоре не понравилось, что он вновь начал участвовать в родео и в особенности — возобновил дружбу с Таем. Впрочем, Хирн был верен Лоре и даже пытался образумить Тая, но не сумел. Однажды теплым майским днем Тай бросил свою семью, взял и уехал.

Хирн не был психологом, но даже он видел, каким ударом стал уход Тая для Моники и ее матери. Мать Моники начала попивать и перебралась в Спокан в поисках постоянной работы, чтобы потом выписать к себе дочь. Моника резко изменилась, в непрестанных метаниях быстро отбилась от рук и с каждым годом становилась все красивее. Парней тянуло к ней так же, как женщин — к ее отцу. Моника выбирала обаятельных и опасных красавцев.

Хирн сделал все, что мог, не приближаясь к дочери бывшего друга. Он одобрил ипотечный кредит после того, как кредитный комитет отказал Монике, ссылаясь на ее недостаточно высокие доходы. Тайком списывал комиссионные сборы за превышение кредитного лимита по ее банковскому счету. Когда Моника превышала лимит, Хирн сам звонил ей и время от времени одалживал ей несколько сотен. Моника всякий раз искренне благодарила его.

Она нравилась Хирну несмотря на то, что раз за разом ошибалась в выборе. Влекло ли его к ней? Конечно. Как любого другого мужчину.

— Да найдут их, этих детей, — прервала его раздумья Лора. — Вот увидишь, окажется, что они загостились у кого-нибудь.

— Надеюсь, — откликнулся Хирн.

Но дело было, конечно, не только в пропавших детях. Он думал и о Джессе Роулинсе, и о том, что способа спасти его не существует. С детских лет Хирн знал, что Джесс был совестью долины — упрямый, независимый, но честный и справедливый до мозга костей. Разлад в семье Джесса — трагедия, думал Хирн и винил во всем Карен, бывшую жену Джесса. Хирн мог бы многое порассказать о Карен: о том, как рос ее личный счет в банке, пока таяли счета ранчо, о том, сколько раз и с кем она ужинала, не ставя в известность мужа. Когда Карен наконец ушла, а Джесс обнаружил, что разорен, на Хирна обрушилось чувство вины — за то, что не предупредил друга, не смягчил удар. Да, он нарушил бы принцип конфиденциальности, но поступил бы правильно — теперь Хирн ясно понимал это. Джесс так и не оправился от финансовых и эмоциональных потерь, и ему оставалось лишь ждать, когда ранчо будет продано с молотка.

Мало того, Джиму Хирну уже случалось нарушать правила, и это тревожило его больше, чем что-либо. Его собственные действия, а точнее бездействие, привели в Северный Айдахо Эдуардо Вильяторо.

Хирн припомнил свою первую встречу с Эриком Сингером, тот прилетел из Лос-Анджелеса с заманчивым предложением всего через несколько дней после того, как совет директоров постановил: банк выживет лишь в том случае, если перейдет от ссуд на нужды малорентабельного и высокозатратного сельского хозяйства к коммерческому кредитованию. Банку необходимо как можно быстрее наращивать объемы вкладов наличными.

Сингер объяснил Хирну, что ищет уединения, дешевых земельных участков и соседей, придерживающихся принципа «Живи и не мешай жить другим». Он был не первым офицером полицейского управления Лос-Анджелеса, после выхода в отставку нашедшим дорогу в Северный Айдахо, и не последним. Но в отличие от других вновь прибывших, с которыми встречался Хирн, Сингер пообещал привезти с собой небольшую, но обеспеченную группу коллег, если Хирн готов создать определенные условия.

Хирн создал эти условия. Сингер не подвел. Сам Хирн занял пост председателя совета директоров банка. Но воспоминания об этом случае неотступно преследовали его.

Под укоризненным взглядом Лоры Хирн отнес к бару пустой стакан и попросил налить ему еще.

Оперативный штаб, организованный специально для поиска детей Моники Тейлор, был развернут в конференц-зале городского совета Катни-Бей. От кабинета шерифа Кейри его отделял только коридор. Диспетчеров, сменившихся с дежурства, снова вызвали на службу — управляться с телефонами, компьютерами и факсами, а заодно с кофе-машиной и холодильником. Эрик Сингер стоял у белой доски, сжимая в кулаке разноцветные маркеры.

Ньюкерк сидел, ссутулившись, у длинного стола, и безучастно смотрел в окно. Он чувствовал себя больным, собственная кожа казалась неприятно шершавой, желудок бунтовал. У него на глазах разыгрывался сценарий, участвовать в котором он не имел никакого желания. Мысли о таких ситуациях долгие годы не давали ему спокойно спать. И язва мучала его по той же самой причине.

— Готовы? — спросил Сингер, снимая колпачок с маркера.

— Готовы, — отозвался Гонсалес, придвигая к себе большой блокнот, исписанный неразборчивым почерком. Он принялся читать вслух, а Сингер — делать записи маркером на доске.

— Когда закончим, пусть Ньюкерк сходит за шерифом, — произнес Сингер, помолчал и оглянулся через плечо: — Ньюкерк!

Гонсалес дотянулся и похлопал Ньюкерка по руке:

— Просыпайся, чтоб тебя!

Ньюкерк вздрогнул и повернулся на стуле.

— Что?..

— Я спрашивал, не сходишь ли ты за шерифом, когда я закончу, — негромко, но подчеркнуто внятно выговаривая каждое слово, повторил Сингер. — Нам надо заручиться его одобрением.

— Хорошо.

— С тобой-то все в порядке, Ньюкерк? — Сингер впился в него немигающим взглядом ледяных голубых глаз. — Ты с нами?

Ньюкерк кивнул, потом перевел взгляд на Гонсалеса и кивнул еще раз.

Заглянув в приемную шерифа, Ньюкерк увидел у стойки толстяка в коричневом костюме. Ньюкерк кивнул незнакомцу и передал секретарше, что Сингер ждет шерифа в оперативном штабе.

— В каком еще штабе? — удивилась секретарь.

— В конференц-зале. — В голосе Ньюкерка послышались резковатые нотки. — Мы временно называем его оперативным штабом — до тех пор, пока не найдем детей.

Секретарша вспыхнула и поспешила скрыться за дверью кабинета шерифа.

— Хорошо, что вы взялись за это дело, — заговорил толстяк в коричневом костюме. — Как и полагается добрым соседям.

— Что? — Ньюкерк обернулся к нему, поправил бейсболку и пригляделся. Незнакомец в деловом костюме в приемной шерифа субботним вечером выглядел настолько неуместно, что интуиция Ньюкерка подала тревожный сигнал.

— Я слышал вашу фамилию. Вы ведь из тех добровольцев, которые вызвались помочь в поисках? А раньше служили в полиции Лос-Анджелеса? — любезно осведомился Вильяторо.

— Вас интересует это дело?

Вильяторо покачал головой.

— Я здесь по другому вопросу. — Он протянул руку. — Эдуардо Вильяторо.

Ньюкерк откликнулся не сразу. Его коробило, когда латиноамериканцы произносили свои имена на испанский манер, словно щеголяя акцентом. Но на этот раз его отработанный взгляд уличного копа не подействовал. Обычно, когда Ньюкерк смотрел на собеседника вот такими неподвижными, остекленевшими глазами, тот от неловкости становился излишне говорливым.

— Я вот тоже жду шерифа, — как ни в чем не бывало объяснил Вильяторо. — А ведь уже седьмой час. Хотелось бы знать, надолго ли вы задержите шерифа и успею ли я поговорить с ним.

— О чем?

— О своем деле.

— Ладно, не хотите — не говорите. Вряд ли ваше дело по важности сравнимо с нашим.

Вильяторо улыбнулся.

— Вы совершенно правы. Я просто решаю, как быть — подождать или прийти завтра. Потому и спросил.

Этот смуглый тип вызывал у Ньюкерка отчетливое чувство неловкости, а почему — неизвестно.

— Приходите завтра, — посоветовал Ньюкерк.

Секретарша вышла из кабинета шерифа и сообщила Ньюкерку:

— Сейчас он заканчивает разговор по телефону, а потом будет в вашем распоряжении.

— Я подожду.

Вильяторо шагнул к секретарше, что-то доставая из бумажника.

— Я оставлю вам свою визитку, — сказал Вильяторо. — А завтра с самого утра снова зайду.

Секретарша приняла визитку, даже не взглянув на нее, и положила на стол. На телефонном аппарате замигала лампочка.

— Он уже отключился, — сообщила она.

Через некоторое время из кабинета вышел шериф Кейри.

— Звонили из Бойси, из ФБР, — сообщил он. — Спрашивали, готовы ли мы обратиться к ним за помощью. Я попросил подождать еще день-другой. К тому времени мы должны закончить поиски. Надеюсь, что закончим.

Ньюкерк кивнул. Это Сингер посоветовал шерифу пока не связываться с ФБР.

— Вы меня ждете? К совещанию уже готовы? — спросил Кейри.

— Да, готовы. Мы в оперативном штабе.

Ньюкерк заметил, что во время этого разговора Вильяторо молча ускользнул.

— Ну что ж, идем… — Кейри вздохнул так тяжело, словно держал на плечах весь мир.

— Шериф… — окликнула его секретарша.

— Можете идти домой, Марлин.

Ньюкерк задержался в приемной, дождался, когда шериф направится по коридору к конференц-залу, а Марлин, наводившая порядок на столе, отвернется, и ловко стянул визитку Вильяторо.

Зеленым маркером Сингер аккуратно вывел на доске «Хронология», а под заголовком перечислил все известные события и когда что свершилось. Накануне днем, в пятницу, детей отпустили из школы пораньше, следовательно, они покинули ее примерно в полдень. В промежуток с 12:00 до 15:35, когда почтальонша Фиона Притцл высадила их возле Сэнд-Крика, дети, вероятно, успели побывать дома, забрали удочку с жилетом и убежали. Моника Тейлор начала беспокоиться из-за отсутствия детей в 17:30. Ее ссора с Томом Бойдом произошла в 18:00. Два часа спустя, в 20:00, Моника позвонила шерифу. Бойд покинул бар «Сэнд-Крик» в 23:30, и с тех пор этого человека больше никто не видел.

Сингер провел пальцем по списку.

— Последняя запись относится к восьми часам десяти минутам сегодняшнего утра, — с озабоченным видом заметил он. — С момента исчезновения детей прошло уже двадцать семь часов. А нам по опыту известно: если потерявшиеся отсутствуют дольше суток, это означает серьезные проблемы.

— Это мне уже известно, — напомнил Кейри.

— О случившемся оповестили всю округу, — продолжал Сингер. — Детей ищут все. Но с тех пор, как мы нашли кроссовку и удочку, нам больше не удалось отыскать ни единой хоть сколько-нибудь существенной зацепки. Сейчас поиск ведут три команды, по десять добровольцев в каждой — они прочесывают лес по квадратам вокруг того места, где была найдена кроссовка.

— Знаю. — Кейри с трудом сглотнул.

— Шериф, сколько времени требуется, чтобы труп всплыл на поверхность Сэнд-Крика? Если речь идет об утопленнике?

Шериф покачал головой.

— Речка неглубокая, но течение в ней стремительное. Перед самым впадением в озеро русло сильно мелеет, так что вынести труп в озеро течение не сможет никак. В это время года глубина речки возле устья всего восемнадцать дюймов.

Сингер задумчиво нахмурился. Потом потер ладонью подбородок. И наконец произнес:

— Идем дальше.

Заголовок «Подозреваемые» он написал красным маркером. В список вошли Том Бойд, Моника Тейлор, Фиона Притцл, «неизвестный прохожий» и «педофил из местных».

— Можете добавить еще кого-нибудь? — спросил Сингер.

— Я бы вычеркнул мать и почтальоншу, — сказал Кейри. — Мать — просто потому, что она сама не своя. А почтальонша сама позвонила нам. Если бы она была причастна к исчезновению детей, то наверняка держала бы язык за зубами.

Сингер подал знак Гонсалесу:

— Гонзо?..

Гонсалес прокашлялся:

— Однажды к нам в участок явился один тип, который рассказал, что видел, как какой-то человек на востоке Лос-Анджелеса заманил в свою машину ребенка, белого мальчишку. Оказалось, этот свидетель замучал и убил шестерых детей.

Кейри передернуло.

— Нет, ни за что не поверю, что Фиона Притцл…

— Просто не станем пока вычеркивать ее, вот и все, — перебил Сингер и указал на пункт списка «неизвестный прохожий». — Вот с этим сложнее всего. Таким «прохожим» может оказаться любой проезжающий мимо человек, в том числе и тот, кто торгует, разъезжая по округе. Я предложил бы приступить к опросу владельцев местных мотелей и мелких гостиниц, выяснить, не появлялись ли у них в последнее время подозрительные постояльцы. Предположим, что если и были таковые, то они съехали сегодня, скорее всего рано утром, — отсюда и будем плясать.

Кейри вынул из кармана блокнот и сделал пометку.

— С педофилом из местных проще, — продолжал Сингер. — Уверен, за ними установлен надзор.

Кейри кивнул.

— В нашем списке всего две фамилии — по крайней мере, было две. Но, кажется, один из них недавно переехал.

— Я бы за ним понаблюдал, — посоветовал Сингер. — Идем дальше: здесь у нас Том Бойд. — Он отметил имя Бойда в списке звездочкой. — У него уже есть приводы. Скорее всего, он сидит на стероидах. Он поскандалил с матерью детей. Прошлым вечером он не привел машину к офису, а теперь числится пропавшим без вести. Когда он покидал дом Тейлоров, то скорее всего знал, куда могли отправиться на рыбалку дети. То есть мы имеем М, М и В.

Кейри вскинул голову. Ньюкерк сразу понял: шериф старается не подавать виду, что эти сокращения слышит впервые.

— То есть мотив, метод и возможность.

Кейри кивнул, явно благодарный за подсказку.

Следующий список был озаглавлен «Назначения».

— Это всего лишь рекомендации, — мягко пояснил Сингер, — сделанные на основе накопленного за семьдесят шесть лет совокупного опыта работы присутствующих здесь. Но решать вам: вы шериф, а мы — только добровольцы, вызвавшиеся помочь вам.

Кейри не стал раздумывать.

— По-моему, все выглядит разумно.

— В таком случае — за работу, — заключил Сингер.

Когда шериф ушел, Сингер с Гонсалесом переглянулись.

— Проглотил и не поморщился, — подытожил Гонсалес. — Он — олицетворение демократии. Целый округ кретинов выбирает еще одного кретина, чтобы он следил за соблюдением законов.

Ньюкерк отвернулся, опасаясь, что его сейчас вырвет.

Сингер предостерег:

— На шерифа не дави. Он часть нашей стратегии взаимодействия со СМИ. Что ни говори, работать на камеру он умеет. Казалось, еще чуть-чуть — и он разрыдается, верно? — Последовала краткая пауза. — А ты что-то неважно выглядишь, Ньюкерк.

— Я в порядке, — солгал Ньюкерк, думая: да, это настоящий кошмар. Любая мелочь выдаст их с головой и только осложнит положение, приведет к новому преступлению. И единственный способ держать ситуацию под контролем, избежать разоблачения — думать и действовать, как подобает злодею, презрев все, во что веришь, все принципы и идеалы офицера полиции.

— Что за хрень с тобой творится, Ньюкерк? — вмешался Гонсалес. — Сначала храбрился, а теперь в кусты?

— Как там оказались эти дети? — спросил Ньюкерк. — Плюс-минус десять минут — и мы бы сейчас здесь не сидели.

Если бы пропали его дети… нет, он даже представить себе не мог, каково бы ему было.

Сингер пожал плечами.

— Что толку теперь высчитывать вероятности?

Ты же видел ее лицо, хотелось ответить Ньюкерку. Девочка увидела то, что не следует видеть ни одному ребенку. Такое не забудется никогда. Они отравили и ее, и мальчишку. Погубили их.

— Сколько детей ты спас? — вдруг спросил Сингер. — Ты когда-нибудь вел подсчеты, сколько раз спасал детей, упекая за решетку отцов-подонков или сожителей?

Ньюкерк снова задумался:

— Сотни.

— Сотни! — веско повторил Сингер. — Не волнуйся, я не собираюсь уверять тебя, что, раз ты спас столько детей, эти двое ничего не значат. Но если они все расскажут, нам крышка. А мы, то есть ты, я, Гонзо и Суонн, спасли тысячи граждан.

Ньюкерк молчал.

— Мы заслужили то, что имеем сейчас, — продолжал Сингер, понизив голос. — И никому не позволим отнять это у нас.

Ньюкерк слабо кивнул.

Гонсалес вдруг подался вперед, положил лапищу на колено Ньюкерка и с неожиданной силой сжал его. Его глаза вспыхнули.

— Ты ведь знаешь, что стало с Родейлом, когда он забыл, о чем мы договорились.

Ньюкерк кивнул.

— Ты в деле? — спросил Сингер. От этого ответа зависело все.

— В деле.

В этот момент Ньюкерк вспомнил о визитке.

— «Полицейское управление Аркадии», — прочел Сингер и повертел визитку в руках. — Эдуардо Вильяторо, детектив. И тут еще приписано от руки — «в отставке».

— Ты знаешь его? — спросил Гонсалес.

— Знаю о нем. Тот еще ходячий геморрой, тип из местных, который всюду сует свой нос.

Ньюкерк спросил:

— А если сюда он явился сам знаешь из-за чего?

— Тогда мы им займемся. — Сингер вернул ему визитку.

— Эдуардо Вильяторо! — произнес Гонсалес с резким акцентом, подражая выговору хозяина визитки. — Может, он просто решил поселиться здесь на пенсии. Небось осточертело снимать котят с деревьев и страдать всякой ерундой. Ну прикатил сюда — и что с того? Не впадай в паранойю.

В закрытую дверь ударили снаружи, и все три бывших копа переглянулись. Сингер сделал Ньюкерку знак проверить, в чем дело. Ньюкерк бесшумно подкрался к двери, взялся за ручку и рывком распахнул дверь.

Стоявший посреди коридора уборщик поспешно отдернул швабру, которой только что неосторожно стукнул по двери. Весь линолеум под дверью был в разводах мыльной воды. Уборщик, мужчина лет тридцати пяти, был одет в оранжевый комбинезон заключенного и явно пользовался доверием тюремного начальства, поскольку работал без конвоя. Взгляд его растерянных и встревоженных глаз метнулся с Ньюкерка на Сингера и Гонсалеса.

— Чего надо? — спросил Гонсалес, складывая руки на груди.

— Ничего, — пробормотал уборщик. — Я тут убираюсь.

— Слышал что-нибудь? — небрежным тоном осведомился Сингер. — Кстати, как тебя зовут?

— Джей Джей. Убираюсь я. Ничего не слышал.

— Да и слушать-то было нечего, — кивнул Сингер. — Мы помогаем искать двоих пропавших детей.

Уборщик мелко закивал.

— Все в порядке, Джей Джей, — сказал Сингер, и Ньюкерк закрыл дверь.

— Все ясно, парни: у вас паранойя, — заключил Гонсалес.

Ньюкерку никогда не надоедало вести машину по длинной дороге через лес и смотреть, как из-за деревьев появляется его дом. Это был настоящий особняк, его собственный особняк в неоколониальном стиле, который, правда, выглядел неуместно по соседству с бревенчатыми соседскими избушками. Больше, чем разглядывать дом при дневном свете, ему нравилось только видеть, как светятся его окна в темноте. Даже теперь, по прошествии трех с половиной лет, Ньюкерк никак не мог поверить, что действительно живет здесь.

На круговой подъездной дорожке у дома стояли три машины: «лендровер» жены Ньюкерка, «таурус» его сыновей и старый пикап, на котором он возил грузы. «Таурус» был припаркован на месте, которое Ньюкерк назначил своим, поэтому в дом он вошел слегка обиженным. Порой ему казалось, что его близкие совсем не ценят то, что имеют сейчас. Они даже не представляли, на какие жертвы ему пришлось пойти ради этой новой жизни. Сингер и остальные хотели только завершить карьеру, которая не вызывала у них ничего, кроме раздражения. А он, Ньюкерк, действовал в интересах своей семьи. И хотел, чтобы семья это понимала.

Мальчишки и дочь уже сидели за столом в кухне, доедая ужин. Жена Ньюкерка, Мэгги, вскинула голову, услышав его шаги, и недовольно нахмурилась.

Только тут он вспомнил: Мэгги просила его приехать пораньше и поужинать с детьми, ведь в последнее время из-за бейсбольных тренировок сыновей, футбольных тренировок Линдси и по другим причинам они так редко собирались всей семьей.

— Ах, черт… — застонал Ньюкерк. — Совсем забыл!

— Так я и думала, — отозвалась Мэгги — тонкая, бледная, с рыжими волосами и зелеными глазами, которые в гневе сверкали.

Ньюкерк вошел и заботливо прикрыл за собой дверь. Ему было неловко перед детьми, и это чувство он переносил особенно тяжело. Сыновья Джош и Джейсон, подростки, увлеченные спортом, девчонками и айподами, еще могли без него обойтись. Но мысли о Линдси надрывали Ньюкерку сердце. Линдси обожала папочку.

Мэгги отодвинула свой стул и направилась к мужу.

— Один раз я просила тебя вернуться домой вовремя, а ты не соизволил! Один-единственный раз!

Ньюкерк попятился.

— Послушай, я ведь помогал искать пропавших детей…

— Но больше, надеюсь, ты никуда не уезжаешь?

Он помолчал.

— Нет, я заехал только переодеться. Скорее всего, меня не будет дома всю ночь.

Лицо Мэгги окаменело. Круто развернувшись на каблуках, она направилась в гостиную, грохнув дверью на весь дом.

Ньюкерк постоял в нерешительности, чувствуя, как горят щеки.

— Завтра увидимся, — пообещал он детям, направляясь в спальню за одеждой. — Скажите маме, что мне надо уехать.

Джесс Роулинс еще раз вымыл руку над раковиной и придирчиво оглядел рану. Потом согнул и разогнул пальцы, поморщился.

Пристыженные Энни и Уильям Тейлоры наблюдали за ним, сидя в гостиной за столом. В комнате они казались меньше ростом, чем в амбаре. Ступни Энни — одна в кроссовке, другая грязная и босая — едва доставали до пола. Уильям нервно болтал ногами. Джесс заметил, что Уильям следит за ним украдкой, а не открыто, как Энни. Вероятно, мальчишка опасался наказания.

— Сейчас перевяжу руку и приготовлю что-нибудь поесть, — пообещал Джесс. — А потом мы позвоним шерифу.

— Извините, что так вышло… — пробормотала Энни.

— Ничего, заживет. А ты ловко управляешься с вилами. Приходилось метать стога?

— Нет. И потом, это не я, а Уильям.

Джесс перевел взгляд на Уильяма, на лице которого страх мешался с гордостью.

Энни искоса посмотрела на брата.

— Давно пора извиниться.

— Я же извинился, — напомнил он и добавил, обращаясь к Джессу: — Мой отец был преступником. Наверное, поэтому я так сделал.

Джесс решил, что это уже чересчур.

— Знаешь, на твоем месте я гордился бы чем-нибудь другим.

Уильям обиженно нахмурился, Энни заметно приободрилась.

— Я буду готовить оладьи, бифштекс и яичницу, — сообщил Джесс, спеша сменить тему. — Годится?

— Уже почти темно, — заметила Энни. — Почему же вы хотите готовить завтрак?

— Потому что я умею готовить завтрак для детей, — объяснил он. — Раньше я часто его готовил. Вот почему.

— А где ваши дети? — спросил Уильям.

— У меня только один сын, — сказал Джесс. — Он уехал. Вырос и уехал.

Он снова поморщился, нанося на рану мазь, затем накрыл рану сверху свернутой в несколько раз марлей и перевязал кисть руки бинтом. Узел умело наложенной повязки он затянул зубами.

— Ну вот, а теперь позвоним, — оберегая перевязанную руку, Джесс снял со стены телефонную трубку. — Вы, ребятки, переполошили весь город. Повсюду расклеили плакаты с фотографиями, вас ищут добровольцы — какие-то бывшие полицейские. А ваша мама сходит с ума от беспокойства.

Энни и Уильям переглянулись.

Джесс листал справочник. Наконец он нашел номер шерифа и уже начал набирать его, когда Энни, выбравшись из-за стола, подошла и нажала рычаг. Джесс озадаченно уставился на нее.

— А мистер Суонн с ними? С полицией?

— Я с ним не знаком, — ответил Джесс. — Наверное, да.

— Скажи ему, Энни! — поторопил Уильям из-за стола.

— Сказать мне что?

Энни сообщила:

— Мы видели, как несколько человек убили другого человека. Там, у речки. Мы видели их лица, а они видели нас.

Джесс смотрел на нее не отрываясь.

Объяснив все подробно — слова лились потоком, Уильям перебивал и поправлял ее, — Энни продолжала держать руку на рычаге телефона. А Джесс сжимал в руке трубку, но ловил каждое слово. Хладнокровное убийство, погоня, побег от мистера Суонна, совершенный в последнюю минуту, самые гигантские свиньи…

— Но постой, Энни, — мягко остановил ее Джесс, — я не слышал, чтобы в здешних краях кого-нибудь застрелили. Если бы поблизости произошло убийство, я наверняка узнал бы о нем.

Энни помотала головой и почти умоляюще повторила:

— Мы видели его своими глазами. Мы с Уильямом. Мы видели, как в того человека стреляли много раз подряд, потом нас заметили и погнались следом. В нас тоже стреляли!

— Но как вы узнали, что мистер Суонн с ними заодно?

— Я услышала, как он говорил с ними по телефону.

— Ты ведь могла ошибиться: он говорил о чем-то другом, а тебе показалось, что он имеет в виду вас.

— А если вы позвоните шерифу, а за нами приедут те люди? Они-то знают, что мы запомнили их в лицо. — На глаза Энни навернулись слезы.

Джесс хотел было заверить ее, что обо всем расскажет шерифу и сразу все прояснит. Но на лице девочки было написано такое отчаяние, смешанное со страхом, что Джесс не проронил ни слова. Энни ни на секунду не сомневалась в том, что видела. Однако убийство в округе Пенд-Орей и вправду не прошло бы незамеченным. Пропавшего человека обязательно кто-нибудь да хватился бы. Нет, это бессмысленно. Джесс растерялся, не зная, как быть. Может быть, стоит накормить детей, помочь им привести себя в порядок, дождаться, когда они уснут, а уж потом позвонить?

Но если верить Энни, именно так собирался поступить с ними Суонн. Джесс не хотел, чтобы дети, испугавшись, вновь сбежали. Надо доказать им, что на свете есть люди, которым можно доверять. Для этого как раз представился подходящий случай.

— А если я позвоню вашей маме? — наконец спросил Джесс. — Сообщу ей, что с вами все хорошо. А уж она решит, как быть.

— Мы на нее обиделись, — сказала Энни.

— Верю, но она любит вас и не находит себе места.

Энни хотела возразить, Джесс видел это по ее глазам, но промолчала. Она убрала руку с телефонного рычага.

— Какой у вас домашний номер?

Радиотелефон зазвонил в руке Моники Тейлор, и она вздрогнула, уставившись на него, как на змею. Услышав звонок, в кухню вернулся Суонн.

Всякий раз, когда звонил телефон, тугой ком паники раскручивался в животе Моники и на миг парализовывал ее.

— Моника, дай мне телефон, — попросил Суонн.

— Но зачем тебе отвечать на звонки, если звонят мне?

— Мы ведь об этом уже говорили: на случай, если звонят похитители…

Она нехотя протянула ему трубку.

— Дом Моники Тейлор, — произнес Суонн.

Моника вглядывалась в его лицо, пытаясь по его выражению понять, что слышит Суонн. Похоже, звонил мужчина — голос на другом конце провода был низким.

— Да, она здесь, — подтвердил Суонн. — А кто ее спрашивает?.. Алло?

Его собеседник снова заговорил, и, поскольку он повысил голос в конце фразы, Моника поняла, что он задал какой-то вопрос.

— Это Оскар Суонн, сержант полиции Лос-Анджелеса в отставке. Я помогаю миссис Тейлор. С кем я говорю? — помолчав, Суонн несколько раз повторил: — Да… да. — Потом сказал: — Боюсь, я ничем не смогу вам помочь. Лучше позвоните шерифу.

И он отключился.

— Ничего? — спросила Моника, уже зная ответ.

Суонн покачал головой и отложил телефон.

— Какой-то местный фермер. Не разобрал его имени. Сначала якобы хотел поговорить с тобой — мол, он надеется, что дети скоро найдутся. Но на самом деле звонил только для того, чтобы сообщить: кто-то из поисковой команды сломал у него на ранчо изгородь и несколько коров выбрались в пролом. Он хотел узнать, кто заплатит ему за ущерб. Господи, неужели он не мог хотя бы дождаться, когда все будет позади?

— Вы наврали, — сказала Энни.

— Да, — Джесс густо покраснел.

— Почему?

— Потому что на звонок ответил Суонн.

— Так он у нас дома? Теперь-то вы нам верите?

Джесс устало потер глаза.

— Мне надо подумать.

— С мамой все хорошо? — подал голос Уильям.

— Не знаю. Я с ней не разговаривал.

Джесс крепко задумался. Суонн и вправду мог оказаться тем, за кого себя выдавал, — добровольцем, имеющим опыт службы в полиции большого города, помогающим убитой горем матери. Все, что случилось в доме у Суонна, могло иметь совсем другое объяснение, не то, которое дала Энни. Возможно, Джесс просто поверил ребяческим фантазиям и забыл, что любой взрослый человек на его месте известил бы власти о том, что дети нашлись, чтобы целый округ мог вздохнуть с облегчением.

— Ступайте мыться, — наконец велел он. — Полотенца в шкафу, в коридоре. В чулане найдется старая одежда, она хранится там с тех пор, как мой сын жил здесь. Может, какая-нибудь обувь даже придется тебе впору, Энни. А я пока пойду готовить ужин.

Дети дружно кивнули и направились по коридору к ванной. Джесс достал из холодильника мясо и положил размораживаться в микроволновку.

Перемывая тарелки после ужина, Джесс не переставал удивляться детскому аппетиту. За столом он забыл про свою порцию — настолько приятно было смотреть, с каким воодушевлением дети уничтожали все, что лежало у них на тарелках.

Джесс заметил, расставляя тарелки на сушилке:

— Вы, верно, здорово проголодались.

Ему никто не ответил. Он обернулся и обнаружил, что его гости уснули прямо за столом.

Джесс перенес их в спальню для гостей — ту самую, которая когда-то была комнатой его сына. Как малы дети, думал Джесс, как они слабы.

Некоторое время Джесс смотрел на спящих, стоя в дверях и прислонившись к косяку. В этом доме уже давно не бывало детей. Они принесли с собой запах свежести и чистоты.

Вильяторо сидел на одной из двух кроватей в своем номере и ужинал, доставая припасы из бумажного пакета, пристроенного на коленях. Два гамбургера из «Макдоналдса», картошка-фри, вторая банка пива из шести… Он ел жадно, жалея, что не купил побольше еды: сегодня он не обедал, а идти еще куда-нибудь было уже поздно. Под окнами прогрохотал товарный поезд.

По телевизору показывали новости из Спокана. Главный репортаж выпуска был посвящен исчезновению детей Моники Тейлор, но ни ведущий, ни репортеры не смогли разузнать никаких подробностей — кроме тех, которые Вильяторо собрал, просто побывав за день и в банке, и в приемной шерифа. Но, когда началось интервью с шерифом Эдом Кейри, Вильяторо навострил уши.

— Я слышал, специально для поисков пропавших детей вам удалось собрать команду настоящих профессионалов, — произнес репортер.

— Правильно, — подтвердил Кейри. — Нам крупно повезло: в округе живет немало отставных офицеров полиции, располагающих многолетним опытом. Они вызвались помочь нам и теперь работают без устали, не рассчитывая на вознаграждение. Нам уже удалось существенно расширить зону поисков.

Ведущий закончил сюжет словами:

— Речь идет о бывших сотрудниках полиции Лос-Анджелеса.

Вильяторо замер, его рука с недоеденным гамбургером остановилась в воздухе. Интересно, кто еще в числе добровольцев — кроме Ньюкерка?

После ужина он позвонил жене, Донне. Она ответила на звонок сразу же, и Вильяторо представил, как она лежит в постели.

— Куда ты опять запропастился? Ты в Огайо? Или в Айове?

— В Айдахо, — мягко поправил он. — Считай, почти в Канаде.

— Это там выращивают картошку?

— По-моему, да. Но южнее. Здесь полно гор и озер. Красивые места, только очень уж… глухие.

— Мне бы там понравилось?

— Поначалу — наверняка. Только вот магазинов маловато и перекусить толком негде.

Он рассказал жене о пропавших детях, и она вспомнила, что слышала о них в новостях.

Донна была белой американкой. Лет десять назад она начала полнеть и с тех пор постоянно боролась с лишним весом, хоть Вильяторо и уверял ее не раз, что она нравится ему любой.

— О Кэрри слышно что-нибудь? — спросил он, бросив взгляд на одну из фотографий в рамке, привезенных с собой. Их дочь училась в колледже, специализировалась на кинематографии.

— Пришло электронное письмо. Ей нужны деньги на киноклуб.

— Так отправь, — машинально отозвался он.

Потом Донна рассказывала, как прошел ее день: позавтракала с его матерью, сходила в магазин, поскандалила в химчистке. Мысли Вильяторо витали далеко, он не сразу понял, что жена о чем-то спрашивает его.

— Что?..

— Я спросила, когда ты планируешь вернуться.

— Пока не знаю, — ответил он. — Может, через несколько дней. Похоже, я на верном пути. Я не просто чувствую это, я знаю.

— Тебе и раньше так казалось. — Она вздохнула. — Это уже одержимость, это ненормально. Тебе давно пора угомониться и просто отдохнуть на пенсии. А ты даже не пытался.

— Я пока не готов.

— Знаешь, я тут встретила на улице Чоу, — продолжала она. — Мистер Чоу вышел на пенсию месяц назад и только что купил большой трейлер. Они собрались объездить всю страну.

— Думаешь, и нам не помешало бы?

Она помедлила.

— Вообще-то нет.

Он притворно засмеялся, надеясь, что тема исчерпана. С женой он уже объяснялся, и не раз. Она уверяла, что все понимает, но раз за разом возвращалась к тому же разговору.

Все восемь лет, прошедших с того самого ограбления, он жил этим делом. Оно единственное в их отделе осталось незаконченным, и ответственность за это лежала на нем, Вильяторо. Отставка ничего не меняла. Вильяторо всегда относился к работе в полиции со всей серьезностью и считал ее призванием, вроде как у священников.

Вильяторо был потрясен, когда начальство согласилось передать расследование полицейскому управлению Лос-Анджелеса, а ему, Вильяторо, поручило выступать в роли офицера связи. Детективы из Лос-Анджелеса привыкли к запутанным делам, которые так и оставались нераскрытыми. Им было важно заполнить чем-нибудь время да подшить в папку несколько лишних отчетов и протоколов. Вильяторо тревожило то, что именно этим людям полагалось стоять на страже огромного, неопрятного, расползающегося города, вбирающего в себя небольшие городки вроде Аркадии.

При всей своей покладистости Вильяторо не был лишен гордости. Никто, кроме него, — ни прокурор, ни судьи, ни детективы из Лос-Анджелеса — не навестил вдову убитого охранника. В то время она, совсем еще молодая, осталась одна с двухлетним малышом и на восьмом месяце беременности. Она заслуживала справедливости, и добиться ее мог лишь он, Вильяторо.

Он сказал жене, что любит ее, и пожелал ей спокойной ночи.

Усевшись на постель и убавив громкость телевизора, он задумался об ипподроме Санта-Анита. Он любил бывать там. Старинное, величественное здание в голубых тонах казалось ему воплощением утраченной элегантности Лос-Анджелеса 50-х годов.

Вильяторо вновь принялся перебирать в памяти события майского дня восьмилетней давности. Наличные пересчитывали двенадцать кассиров в комнате без окон. Две бронированные инкассаторские машины с работающими двигателями ждали снаружи, на огороженной территории возле служебного входа, под присмотром вооруженной охраны. Пачки денег перевязали лентой и сложили в четырнадцать мешков из плотной парусины, в каждый мешок поместилось от девятисот тысяч до миллиона долларов, туда же были вложены составленные компьютером банковские квитанции. По сигналу охранники открыли дверь бухгалтерии, инкассаторы вышли из машин за мешками, запечатанными с помощью стального троса и пружинных замков. Восемь мешков сложили в первый броневик, шесть — во второй. Водителем второй машины был молодой отец Стив Николс.

Как всегда, инкассаторские машины ждали окончания последнего на тот день забега. Время рассчитывалось так, чтобы броневики покинули территорию ипподрома еще до того, как завершатся скачки и тысячи посетителей начнут рассаживаться по своим машинам и разъезжаться. Когда со стороны трибун раздался рев толпы, охранники открыли ворота, и броневики укатили прочь.

У перекрестка Хантингтон-драйв и бульвара Санта-Анита машины остановились на красный сигнал светофора. Им предстояло повернуть на запад, к шоссе I210. Но дальнейшие события на перекрестке нарушили все планы.

Местный житель, выгуливавший собаку на Хантингтон-драйв, позднее сообщил, что видел, как густые клубы желтовато-бурого дыма повалили из броневиков, потом распахнулись задние двери. Следствие установило, что бомбы со слезоточивым газом, спрятанные в мешках с наличными, были приведены в действие дистанционно. Охранники корчились и катались по асфальту, облако газа стало настолько густым, что свидетель не видел, что происходит. Но он услышал визг шин, а через мгновение — резкий треск выстрелов. Предположительно грабители припарковались на стоянке у здания по другую сторону от перекрестка, а потом подъехали к броневикам на двух машинах. Видимо, грабители запаслись противогазами, иначе они не смогли бы вытащить мешки с деньгами из задымленных броневиков и убить Николса.

Единственный свидетель ограбления, хозяин собаки, бросился бежать и не видел, как уехали машины. Сами машины, которыми воспользовались грабители, так и не нашли, поскольку никто не смог описать, как они выглядели.

Узнав, где были спрятаны химические бомбы, полицейские сразу допросили тех, кто пересчитывал деньги в бухгалтерии ипподрома. Выяснилось, что к ограблению причастно несколько сотрудников, один из свидетелей вызвался назвать имена. Несмотря на протесты непричастных, троим работникам предъявили обвинения и арестовали. Но никто так и не назвал имен людей, которые забрали деньги, убили Стива Николса и скрылись. А попавшие за решетку либо отказывались от сотрудничества, либо, как подозревал теперь Вильяторо, действительно не знали, кто совершил ограбление.

Несмотря на поздний час и выходной день, Вильяторо позвонил бывшей напарнице и оставил ей сообщение.

— Селеста, извини, что беспокою так поздно, но не могла бы ты в воскресенье съездить в отдел и поднять материалы дела Санта-Аниты? Проверь, не встречается ли в них фамилия Ньюкерк. Имени не знаю, но этот человек раньше служил в полицейском управлении Лос-Анджелеса. Где-то я слышал его фамилию.

Он помолчал.

— Как только что-нибудь узнаешь, сразу же звони мне.

Гонсалес жил на вершине холма, откуда открывался захватывающий вид на лес в долине и освещенные луной горы на расстоянии восьмидесяти миль. Со своего места на веранде Ньюкерк видел озеро, формой напоминающее почку и отражающее в зеркальной глади луну и звезды. Как и его товарищи, Гонсалес владел домом, о котором еще десять лет назад не посмел бы даже мечтать. В Лос-Анджелесе такой особняк стоил бы миллионов семь-восемь, и это без стоимости земли, на которой он стоял.

Сингер вышел из раздвижных застекленных дверей, подал Ньюкерку пиво и встал рядом у перил.

— Правила ты знаешь, — заговорил он. — Как только спустимся вниз — ни слова, что бы ни случилось. Если он снова услышит наши голоса, то живо сообразит, что к чему.

— А Гонзо знает?

— Само собой.

Ньюкерк тяжело вздохнул и отвернулся.

— Да, — кивнул Сингер, — мы сознательно идем на риск. Нам надо отвадить поисковые команды от леса, пока они не нашли еще что-нибудь. Если шериф отвлечется на Тома Бойда, меньше вероятность, что кто-нибудь из стражей порядка отыщет детей миссис Тейлор и возьмет их под защиту. А нам хватит времени на методичную, упорную работу профессиональных полицейских — мы проверим все зацепки до единой и отыщем детишек.

— А если их найдет кто-нибудь из горожан? — спросил Ньюкерк.

— Тогда мы узнаем об этом первыми, — ответил Сингер. — И примем меры.

По спине Ньюкерка пробежал холодок.

— Но Бойд…

— Не дрожи, мы его пощадим. Он нам еще пригодится.

Спускаясь по лестнице, Гонсалес нарочно топал погромче, а Ньюкерк и Сингер крались неслышно. Человек в подвале наверняка почувствовал, что их несколько, но сколько именно, не знал.

Гонсалес щелкнул выключателем, вспыхнула голая лампочка на проводе под потолком.

— Кто здесь? — выкрикнул Том Бойд. Из-под мешка, накинутого на голову, голос Бойда прозвучал глухо. Отметины от шокера еще виднелись над воротником форменной рубашки. Ньюкерк втайне порадовался тому, что не видит лица пленника.

— Вспомнил меня? — изменив голос, произнес Гонсалес. — Думал небось, что я навсегда бросил тебя здесь, курьер?

— Я знаю, кто вы, — заявил Бойд. — Те самые копы.

Сингер и Ньюкерк переглянулись.

Бойд сидел на крепком деревянном стуле, руки его были трижды связаны сзади пластиковой лентой. Широкий торс был привязан к спинке стула альпинистской веревкой, пластиковая лента удерживала голые щиколотки у ножек стула. Ньюкерк видел, как глубоко впилась лента в кожу Бойда. Гонсалес снял с Бойда ботинки. Когда Ньюкерк понял зачем, его чуть не вывернуло.

Гонсалес поставил ступни Бойда на пол, в лужицу строительного клея.

— Пожалуйста, не надо! — взмолился Бойд. — Я не знаю, в чем вы меня обвиняете и зачем делаете это со мной…

К стене подвала был прикручен верстак, а на нем расставлены футляр с видеокамерой, ботинки Бойда, упаковка пластиковых наручников, «жидкие» гвозди и ящик с инструментами.

Гонсалес выдвинул из-под верстака табурет, поставил его поближе к Бойду и уселся.

— Начнем с того, на чем мы остановились сегодня утром. Ты очень хорошо знаешь этих детей. А я хочу знать, куда они могли пойти, если бы захотели спрятаться. Куда они сбежали?

Из-под мешка вырвался всхлип.

— Я же говорил тебе — не знаю! Не знаю! Если бы знал, я бы сказал. Говорю же вам, по-моему, они должны были побежать к матери. О родных и друзьях я никогда не слышал.

Гонсалес повернулся к Сингеру. Тот кивнул.

— Слушай, давай начистоту. — Гонсалес отъехал вместе с табуретом к верстаку. — Я вроде как верю, что ты не знаешь, где дети. Но не на сто процентов. Ты меня не убедил.

Бойд застонал и замотал головой.

— Чего ты хочешь?

Гонсалес рылся в ящике с инструментами, грубо громыхая ими. Наконец он извлек клещи.

— Хочу, чтобы ты признался.

— Что?!

— Чтобы ты признался, что убил этих детей. Потому что вдрызг разругался с их матерью и ничего не соображал, поскольку обожрался стероидов.

Бойд снова застонал, его стон перешел в всхлип.

— Можешь сказать, что это вышло случайно, — предложил Гонсалес. — Что ты не хотел причинять им вреда. Но у тебя потемнело в глазах, а когда ты опомнился, дети были уже мертвы.

— Не могу… После этого вы меня убьете.

— Нет. — Гонсалес покачал головой. — Если признаешься — ничего с тобой не случится, а вот если откажешься — пожалеешь. Согласишься сотрудничать с нами — я посажу тебя в машину, ты укатишь в Лас-Вегас и начнешь новую жизнь. Ни денег, ни документов на другое имя я тебе не дам. Выкручивайся сам. Такому парню не составит труда найти работу. Здоровенные мускулы и крошечные мозги — то, что надо в Лас-Вегасе.

Ньюкерк смотрел в сторону, борясь с тошнотой.

— Нет, такое признание я сделать не смогу, — выговорил Бойд.

Гонсалес театрально вздохнул, потом несколько раз щелкнул клещами в воздухе, стараясь, чтобы они клацали погромче, и склонился над босыми ступнями Бойда.

— Как думаешь, сколько ногтей нужно человеку?

Забыв о том, что Сингер наблюдает за ним, Ньюкерк зажмурился и зажал уши, чтобы не слышать воплей.

День третий: воскресенье

Вторая ночь выдалась для Моники Тейлор еще страшнее первой.

Успокоительные лишь немного приглушили боль, но не дали забыть о том, что дети по-прежнему неизвестно где.

Она лежала одетая на постели, в темной комнате, и старалась пореже поворачивать голову, чтобы не смотреть на цифровой радиобудильник. Ей мучительно хотелось провалиться в сон. Все лучше, чем лежать, уставившись в темноту широко распахнутыми глазами, и думать о самом страшном.

Прокручивая в голове последнюю ссору с Томом, она никак не могла поверить, что он имеет отношение к исчезновению детей. Но если это правда, как она могла так ошибаться в нем?

Правда, она почему-то знала, что дети живы. Просто знала, и все.

Моника села, понимая, что ей не уснуть. И что она не выдержит, если сейчас же не поговорит с кем-нибудь.

Она прошла через гостиную, мимо Суонна, который спал на диване под тонким одеялом. Телефон он положил поближе к себе, и Моника, постаравшись не шуметь, унесла его в спальню и набрала номер.

Как она и рассчитывала, трубку взяли после первого же гудка. Мать как раз должна была вернуться с работы — из бара неподалеку от аэропорта.

— Мам, это я, Моника, — негромко произнесла она.

После долгой паузы ее собеседница с присвистом затянулась сигаретой.

— А кому еще могло прийти в голову звонить мне среди ночи?

Моника представила, как мать лежит в своей спальне, одетая в халат. На тумбочке у нее наверняка приготовлены скотч и вода, телевизор в ногах кровати мерцает экраном, отбрасывая зловещие тени на стены спальни.

— Мама… Энни и Уильям пропали.

— Слышала. Это во всех новостях было. Видела их фотографии по телевизору. Даже не узнала их поначалу, стыд-то какой. Тот газетчик, который угостил меня выпивкой, еще спросил, не родственники ли мы с тобой, если моя фамилия Тейлор. А я ему: «Раньше она приходилась мне дочерью, а теперь уж нет».

Моника прикрыла глаза.

— Мама, ты ведь не стала разговаривать с репортером, да?

В трубке послышался присвист очередной затяжки.

— Сначала нет. А потом сказала, что давно потеряла тебя из виду, точнее, ты меня знать не желаешь. И с внучатами я не виделась уже четыре года.

Монике вспомнилось, как в последний раз ее мать явилась проведать «внучат». Она была навеселе, до Катни-Бей ее подбросил какой-то испитый знакомый из бара в дурацкой шляпе. Прямо при Энни и Уильяме любящая бабушка принялась выпрашивать у Моники денег взаймы — «дотянуть месяц», как она сказала. Ее приятель плотоядно посматривал на восьмилетнюю Энни, и Моника быстро выставила обоих.

А мать тем временем продолжала:

— Так я ему и сказала — мол, ничего не берется само собой, из ниоткуда. Видно, крепко ты кому-то насолила, гонору у тебя всегда было хоть отбавляй. Папочка растил тебя, как королевну, — подарки таскал. А мне что принес? Только несчастье.

— Мама, отец здесь ни при чем. Потерялись Уильям и Энни. Они ни в чем не виноваты. Они не сделали ничего плохого.

— А в новостях по-другому сказали.

— Они ничего не сделали, — повторила Моника сквозь зубы.

— Если кто в этом и виноват, то не я.

— Прошу тебя, не надо, — взмолилась Моника. — Мне и так одиноко, да еще от тебя никакой поддержки. Напрасно ты вообще завела этот разговор с репортером, — шепотом добавила она.

— А счета мне прикажешь как оплачивать?

— Так он тебе заплатил?

— Ну да, и выпить купил.

Моника опустила трубку на колени и покачала головой, а когда снова прижала трубку к уху, услышала:

— Умаялась я. Хватит болтовни.

— Мама, ведь речь о моих детях! — воскликнула Моника.

— Да я их толком и не знаю, — напомнила мать.

Моника отключилась первой.

Она застыла на кровати с трубкой в руке, чувствуя, как по лицу струятся жгучие слезы. Помедлив, она смахнула их ладонью.

Ей вдруг захотелось, чтобы Суонн покинул ее дом. Рядом с ним она все острее ощущала неловкость. Может, потому, что в его глазах ей чудилась затаенная злоба хищника. Или потому, что его сочувствие выглядело притворным, излишне фамильярным. Словно он что-то знал, но скрывал от нее.

Кто звонит ему на мобильник так часто? Почему он, едва увидев номер, выходит в другую комнату? И почему его объяснения выглядят так нелепо, когда она спрашивает, кто звонил?

И почему он уже целую минуту стоит в дверях ее спальни?

— Что тебе? — спросила она.

— Мне что-то послышалось. Вот и решил проверить.

— Я звонила маме.

— А я-то думаю, куда девался телефон. Давай его сюда.

Она послушно протянула трубку. Но Суонн не ушел.

— Еще что-нибудь? — спросила она.

Он медлил.

— Тогда выйди из моей комнаты.

Не говоря ни слова, Суонн попятился.

Нетвердо держась на ногах, Моника встала с постели и закрыла за ним дверь. И на этот раз заперла ее.

Стельная корова в стойле, с зафиксированными ногами, дрожала всем телом, широко раскрыв глаза, и дышала тяжело и ритмично. С явным усилием она повернула голову и посмотрела на Джесса, который сидел поблизости, на перевернутом ведре.

— Успокойся, голубка, — заговорил Джесс. — Все хорошо.

Кроме тяжелого дыхания, в коровнике слышался только сухой шорох и хруст травы. Две другие стельные коровы обернулись, равнодушно посмотрели на подружку и снова принялись жевать.

Раздвижная дверь скрипнула и приоткрылась. Джесс прищурился, обернувшись на скрип, увидел светлую челку и лицо Энни.

— Что вы делаете? — спросила она.

— А ты? Тебе давно пора спать.

Энни открыла дверь пошире и шагнула через порог. Мешковатые спортивные брюки и курточка с капюшоном были велики ей на несколько размеров.

— Я проснулась, смотрю, а вас нет, — объяснила она. — И я испугалась, что вы уехали и бросили нас. А потом увидела, что здесь горит свет.

— Почему ты решила, что я куда-то уехал?

Девочка пожала плечами.

— Эта корова вот-вот разродится, — объяснил Джесс.

— А который теперь час?

Джесс взглянул на часы.

— Четвертый.

Энни поежилась от ночной прохлады. Джесс встал, сходил за вторым ведром и старым армейским одеялом.

— Присядь, Энни. Если хочешь, закутайся в одеяло.

Она кивнула и устроилась рядом.

— Ты когда-нибудь видела, как телята появляются на свет?

— Нет. Зато у одного мальчика с нашей улицы собака ощенилась.

— Отел — зрелище не из приятных, — предупредил Джесс. Она помолчала, а Джесс вдруг заметил, как она измучена. От усталости у Энни слипались глаза.

— Вы сказали мистеру Суонну что-то про забор, а я не поняла. Мама была дома, когда вы звонили?

— Мы ведь об этом уже говорили: скорее всего, была, но ручаться не стану. Я вообще не уверен, что поступил правильно.

— И что же будет утром?

Он потер щетинистый подбородок.

— Пожалуй, я съезжу в город, попробую что-нибудь разузнать. Хочу выяснить, почему ничего не слышно об убийстве.

— Мы видели это.

— Я помню, что вам так кажется.

— Нет, мы правда видели! Я могла бы показать вам место, где это было. И нарисовать людей, которые убили того человека.

— Правда? Тогда нарисуй, будь добра, — утром, после завтрака.

— Ладно.

Помолчав, Энни спросила:

— Вы каждую ночь здесь сидите?

— В такое время года — да. Сейчас сезон отела. А весь остальной год я сплю, как обычные люди. Если, конечно, коровы не повалят ограду, если никто из них не поранится и не захворает.

Потянулась новая пауза. Джесс окинул взглядом корову и увидел, что по ее задней ноге стекает струйка.

— Ну, теперь уже скоро, — заключил он.

— А где ваша жена? — деловито спросила Энни.

Джесс хмыкнул.

— Она от меня ушла, — произнес он, и собственные слова ему не понравились. Он произнес их впервые в жизни. — Видно, решила, что здесь ей рассчитывать не на что. Амбиции у нее имеются, а когда из дома ушел наш сын, ей стало нечем заняться.

— Где он теперь, ваш сын?

— Джесс-младший? Да как тебе сказать… Видишь ли, он болен. Одно время лечился в клинике, потом сидел в тюрьме. Наркотиками баловался. В общем, здесь он уже не живет. Скверная история.

— А почему у вас больше не было детей?

— Я-то хотел, — признался Джесс. — Хотя бы еще двоих. Дочку или двух дочек. А жена говорила, что не желает приносить в мир еще одно дитя. Но теперь-то я знаю: все дело во мне.

— И вы работаете здесь совсем один?

— Теперь — да, — кивнул Джесс. — Мой работник уволился пару дней назад.

— А если вы заболеете? Что тогда?

— Тогда работать будет некому.

Энни подумала и заговорила о другом:

— А я точно знаю: Билли мне не родной отец. Он отец Уильяма, а не мой. Когда-нибудь я узнаю, чья я на самом деле.

Джесс растерялся, не зная, что ей ответить.

Энни перевела испытующий взгляд с его лица на корову и вытаращила глаза.

— Что это?

— А это первые попытки малыша выбраться на свет.

Жидкая слизь выплеснулась наружу и плюхнулась на пол.

— Так-так. — Кряхтя, Джесс поднялся и натянул резиновые перчатки. — Ну-ка, помоги мне привести в этот мир новенькую коровку.

— Ух ты. — Девочка заулыбалась. — Новенькую коровку! А грязи от нее сколько!

— Такова жизнь, — отозвался Джесс.

Солнце только поднялось над вершинами гор, а Вильяторо уже направлялся по двухрядному шоссе на запад, поглядывая по сторонам и пытаясь осмыслить увиденное. Он обогнул озеро, нырнул в тень деревьев и свернул на прямую дорогу к заливу.

По мере удаления от Катни-Бей он все лучше понимал, что перед ним. Эта община переживала переходный период, новое население и культура наложились здесь на предыдущие. Старые небольшие дома располагались ближе к шоссе. В качестве украшений на лужайках перед многими были выставлены полотнища пил, разрисованные горными пейзажами. Несмотря на оригинальность, дома выглядели обветшавшими, в них чувствовалось почти безнадежное смирение. А неподалеку возвышались огромные новые особняки из дерева и стекла, с большими лужайками и вывесками вроде «Поместье Лосиные рога» или «Вилла Ель». Повсюду попадались таблички «Продается участок для дома». Остов прежнего сообщества быстро обрастал другим, совершенно новым мясом.

Возле самой границы с Монтаной Вильяторо развернулся и покатил обратно. На въезде в город он взглянул на часы. Даже если накануне вечером Селеста получила его сообщение, побывать в отделе она вряд ли успела. В центре города Вильяторо вслед за побитым пикапом въехал на парковку напротив закусочной старомодного вида, под вывеской «Сковородник».

Заглушив двигатель, он бросил взгляд сквозь лобовое стекло и ахнул. Прямо перед собой он увидел массивную голову медведя.

На миг сердце Вильяторо перестало биться. Нет, зрение его не обмануло, в пикапе и впрямь медведь. Но его открытые глаза остекленели, язык вывалился из пасти. Медведь был мертв, тушу уложили в пикап, пристроив голову на откидной борт.

Дождавшись, когда дыхание выровняется, Вильяторо открыл дверь машины и выбрался наружу, не сводя глаз с медведя.

— Весенняя охота на медведя, — произнес кто-то у него за спиной, и Вильяторо от неожиданности чуть не подпрыгнул. — Извините, — добавил незнакомец, — не хотел вас напугать.

Это был еще крепкий мужчина лет шестидесяти с небольшим, подтянутый, в засаленной ковбойской шляпе и легкой джинсовой куртке. Кисть была перевязана. Вильяторо узнал в собеседнике хозяина ранчо, которого уже видел в банке у Джима Хирна.

— Да нет, я ничего, — отозвался Вильяторо. — Просто задумался, поднимаю голову — а тут медведь…

— Ясно, — кивнул хозяин ранчо. — Я не поклонник медвежьей охоты, но это традиция. Охотник, которому посчастливилось добыть медведя, обязан привезти тушу в город и поставить выпивку всем, кого встретит в баре.

Вильяторо кивнул в сторону «Сковородника»:

— Кстати, тамошние завтраки ничего?

— Сносные. Уже не те, что раньше, но старожилы вроде меня до сих пор собираются там по утрам.

— Ну что ж, спасибо. — Вильяторо перешел через улицу, направляясь к кафе. Перед тем как войти внутрь, он бросил два четвертака в газетный автомат и подхватил выпавший номер «Катни-Бей кроникл». При этом он словно невзначай оглянулся через плечо. Незнакомец в ковбойской шляпе по-прежнему разглядывал медведя. На его машине было написано: «Ранчо Роулинсов».

Много лет назад большой круглый стол в углу «Сковородника» чуть ли не каждое утро резервировали для владельцев местных ранчо. Поначалу, еще мальчишкой, Джесс приезжал сюда вместе с отцом. Он до сих пор помнил, каким восторгом переполнялся, когда отец взмахом руки подзывал его к себе. Это означало, что Джесс может оставить свое место за стойкой и присоединиться к взрослым, хоть те и ворчали, теснясь на полукруглом диване и освобождая для него место. Над горячим шоколадом Джесса вечно подтрунивали, предлагая взамен кружку крепкого кофе. Он не обижался, довольный возможностью посидеть тихонько рядом, почтительно слушая разговоры старших. Говорили о ценах на скот, сорняках, хищниках, политике, скупщиках. Но с тех пор утекло много воды. На сына, Джесса-младшего, отцовский жест уже не производил никакого впечатления. Увидев, что отец зовет его к своему столу, Джесс-младший в изнеможении закатывал глаза и отворачивался.

Сегодня круглый стол захватила большая компания туристов. Джесс присел к стойке, положив на нее шляпу. Еще одна мужская компания в другом конце зала громко переговаривалась, окружив какого-то бородатого парня. Значит, вот кто убил медведя.

— Что вам заказать? — спросил охотник, заметив Джесса.

— Кофе будет в самый раз.

— Может, чего-нибудь покрепче? Я тут завалил медведя…

— Я видел, — кивнул Джесс. — Поздравляю. Но мне кофе.

Вильяторо наблюдал за ним из кабинки, где ждал заказанного кофе. Роулинс обладал качествами, которыми Вильяторо искренне восхищался, — в нем чувствовалось спокойное достоинство, что-то надежное, традиционное и незыблемое.

Бывший детектив сделал заказ и положил перед собой газету. На первой полосе были опубликованы фотографии детей Моники Тейлор. Снимок местной жительницы снабдили подписью «Почтальон Фиона Притцл», а статью рядом со снимком — заголовком «Этих детей она видела последней». Вильяторо прочел интервью: Фиона Притцл уверяла, что «чуяла неладное», высаживая брата с сестрой неподалеку от ручья.

На следующей полосе он нашел фото Моники Тейлор. Дать интервью корреспонденту «Кроникл» она отказалась. Некий добровольный помощник по имени Оскар Суонн, назвавшийся представителем Моники, объявил, что она слишком расстроена.

Его фамилия показалась Вильяторо знакомой. Дыхание неожиданно участилось. Значит, их здесь уже двое.

Джесс читал ту же статью, намеренно поставив чашку кофе на снимок Фионы Притцл.

Суонн — представитель Моники Тейлор? Что это значит? Если то, что рассказали Энни и Уильям, правда, значит, Суонн вошел в доверие к их матери, чтобы пресекать любые попытки детей связаться с ней. Если кто-нибудь из них позвонит домой, Суонн наверняка будет там и первым возьмет трубку.

Господи, думал Джесс.

По телевизору в углу показали уже знакомые фотографии Энни и Уильяма Тейлоров, а затем — карту штата Айдахо. Посетители зашумели, дружно уставившись на экран. Началась передача в прямом эфире: репортер стоял посреди улицы с микрофоном в руке. За его спиной виднелась вывеска ресторана.

— Да этот тип совсем рядом, — сообразил охотник на медведей. — Если я сейчас выйду, вы увидите меня по «Фокс Ньюс»!

— Можно подумать, до сих пор не насмотрелись, — засмеялся кто-то из его приятелей.

Увидев лица Энни и Уильяма в национальном выпуске новостей, Джесс понял, что должен немедленно принять решение. Независимо от того, верит он детям или нет, он спрятал их у себя и молчит, а между тем детей в тревоге ищет вся страна.

— Шериф! — послышался голос официантки. — Что вам подать?

Как и все присутствующие, Вильяторо обернулся и увидел, как шериф вошел в зал, устало приблизился к стойке и забрался на табурет. По примеру хозяина ранчо, сидевшего рядом, Кейри положил свою шляпу на стойку.

— Кофе, будьте добры. И перекусить надо, наверное, хоть и не хочется, — продолжал Кейри. — Поджарьте глазунью с двух сторон, с ветчиной и тостом из белого хлеба.

Официантка налила в кружку кофе и скрылась за дверью кухни.

Шериф сидел, опустив плечи. Его форменная рубашка измялась, щеки покрыла щетина, под запавшими глазами проступили синяки. Он осторожно хлебнул кофе.

— Есть новости, шериф? — спросил охотник на медведей.

Кейри вздохнул.

— Никаких, — и словно сообразив, насколько безнадежно прозвучало это слово, добавил: — Но поиски продолжаются.

Стараясь говорить невозмутимым тоном, Джесс спросил:

— А что это за история с добровольцами? Они и вправду бывшие полицейские?

Кейри перевел на него взгляд холодных глаз.

— А вы, простите?..

— Джесс Роулинс. У меня ранчо к северу от города.

— Ах да! — Шериф сделал вид, что вспомнил его. — Да, все добровольцы — бывшие сотрудники полиции Лос-Анджелеса.

— Сколько же их всего?

— Четверо работают непосредственно со мной, еще пара десятков — в поисковых командах.

Джесс кивнул. Энни справилась с рисунком, о котором он просил, и теперь свернутый лист бумаги лежал у него в кармане. Портреты выглядели примитивно: худой мужчина с седыми волосами и голубыми глазами, еще один — в бейсболке, третий покрепче, смуглый и черноусый. Трое, а не четверо. Потом Джесс вспомнил про Суонна.

— И что же, они давно знакомы друг с другом? — продолжал расспросы Джесс.

— Видимо, да, — подтвердил Кейри. — Причем близко знакомы. Во всяком случае, лидера они выбрали моментально.

— Кто он?

— Сингер. Бывший лейтенант.

— А этот Суонн… — Джесс постучал пальцем по газете. — Тут сказано, что он представитель Моники Тейлор.

— Вы с ним знакомы? — уточнил Кейри.

— Фамилию слышал, — честно ответил Джесс.

— Насколько я понимаю, он в дружеских отношениях с матерью детей. Потому и вызвался побыть у нее дома — на случай, если кто-нибудь позвонит.

Джесс кивнул.

— У меня еще вот такой вопрос — не к месту, наверное, но все же: ведь сейчас это единственное крупное дело, над которым вы работаете? Просто до меня доходили какие-то дикие слухи об убийстве…

Кейри вскинул брови.

— Где вы слышали эту чушь?

— Да я уже и не вспомню. Люди говорили.

Кейри покачал головой, на его виске набухла вена.

— Черт подери, только сплетен нам не хватало. — Он хлопнул по газете Джесса, глядя на него сердито и в то же время умоляюще: — Может, на этом и закончим разговор?

С кухни вернулась официантка с завтраком Кейри и подлила обоим кофе.

— Прошу меня простить… — Кейри склонился над своей тарелкой, подбирая растекшийся желток уголком тоста.

Джесс обернулся: еще один посетитель вошел в зал и направился прямиком к шерифу. Руку ему на плечо он закинул так фамильярно и многозначительно, словно собирался сообщить нечто с глазу на глаз. Незнакомец был в бейсболке.

Джесс не смотрел на соседей, но слушал в оба уха. Незнакомец зашептал что-то о видеозаписи.

— Откуда она у вас, Ньюкерк? — изумился Кейри.

— Кто-то подбросил сегодня утром. Мы нашли ее в пакете из продуктового магазина возле дверей оперативного штаба. Никто не видел, кто оставил там пакет.

— Запись уже посмотрели?

Ньюкерк кивнул.

— Вы тоже должны ее увидеть, шериф.

Кейри подозвал официантку и попросил упаковать заказ.

— Так что там? Дети?

Прежде чем ответить, Ньюкерк обежал быстрым взглядом зал. Он был явно взволнован, но в одной точке его взгляд задержался. Джесс проверил, куда он смотрит — на смуглого мужчину, завтракавшего в кабинке. Того самого, который испугался медведя.

После того как Ньюкерк увел шерифа, Джесс извлек из кармана рисунок Энни. Да, это он, человек в бейсболке. Джесс положил на стойку два доллара и сполз с табурета, нахлобучивая шляпу. По пути к двери его перехватил человек, испугавшийся медведя.

— Я забыл представиться: Эдуардо Вильяторо.

— Джесс Роулинс.

— Разрешите предложить вам чашку кофе? — Вильяторо кивнул в сторону свободного стола в дальнем углу зала.

— Спасибо, кофе мне пока достаточно.

— В таком случае можно вопрос?

— Давайте.

— Я случайно услышал, о чем вы говорили с шерифом. Он упоминал о каком-то человеке, с которым работает, бывшем лейтенанте. Можно узнать, как его фамилия?

— Шериф назвал его Сингером.

Вильяторо прищурился. И Сингер здесь. Стало быть, уже трое.

— Вы с ним знакомы?

— Да, эту фамилию я точно слышал.

Джесс всмотрелся в лицо Вильяторо, гадая, как его понять.

— Пожалуй, от еще одной чашки кофе я не откажусь, — наконец сказал он.

Первые тридцать секунд пришлось смотреть запись матча «Сиэтл Сихокс», сделанную в прошлом сезоне. Когда защитник изготовился принять пас, по экрану вдруг побежали статические помехи, а потом его заполнили ярко освещенная голова и плечи человека, сидящего на совершенно черном фоне.

— Меня зовут Том Бойд…

Запись смотрели в оперативном штабе, за закрытыми дверями. Ньюкерк стоял позади зрителей, в животе у него бушевал пожар, глаза слезились от нестерпимо кислого вкуса во рту. Этой записи он прежде не видел, потому что накануне ночью, когда ее снимали, отказался смотреть. Он ушел наверх, на террасу, где прихлебывал «Уайлд терки», и смотрел на отражения звезд в далеком озере. Понадобилось три дубля, прежде чем запись стала выглядеть так, как надо, — об этом потом сказал ему Гонсалес. Ньюкерк вернулся домой в половине пятого утра. И обнаружил, что дверь спальни заперта изнутри, а одеяло с подушкой свалены на диван в гостиной. Даже пес не захотел составить ему компанию.

— Я работаю в компании «Юнайтед Парсел сервис» в Катни-Бей. Мне надо снять с души камень, прежде чем я уеду отсюда…

Бойд выглядит кошмарно, думал Ньюкерк.

— Я не хотел зла этим детям. Я не помню даже, как это вышло. Еще минуту назад я был самим собой, а потом вдруг очнулся и понял, что случилось страшное. Я словно отключился или еще что… Честное слово, я очень сожалею об этом.

— Вот дерьмо, — застонал шериф.

Ньюкерк повернулся к нему. Казалось, Кейри сейчас схлопнется внутрь. Его плечи поникли, руки безвольно повисли вдоль тела.

— Где находятся трупы, я вам не скажу, добавлю только, что вы вряд ли найдете их. И еще: они не мучались так, как я сейчас. — Бойд помолчал, судорожно сглотнул и продолжал: — Меня искать тоже не трудитесь. К тому времени, как вы увидите эту запись, я уже буду далеко, вам меня не найти. Больше ничего такого не повторится. Я завязал с алкоголем и наркотиками.

Бойд впервые за все время отвел глаза от объектива, потом снова посмотрел в него.

— Вот и все. Кончено.

С тобой — точно, мысленно подтвердил Ньюкерк.

По экрану снова побежали похожие на густой снег помехи, потом возобновился матч. Несколько минут все молчали. Наконец Сингер подошел к видеомагнитофону и нажал кнопку паузы.

— Хотите посмотреть еще раз? — спросил он шерифа.

— О господи, — пробормотал Кейри. — Нет, сейчас не хочу.

— Похоже, теперь мы знаем, кого искать, — продолжал Сингер. — А вот найдем или нет — это уже другой вопрос.

— Бедные дети… Боже мой…

— Кассета принадлежит Бойду, в этом нет никаких сомнений, — заверил Сингер. — У него целая видеотека матчей «Хокс» за последний год — восемнадцать кассет в ряд на книжной полке. Недостает только последней, которую мы сейчас видели.

— Может, стоило бы задействовать ищеек, — вмешался Гонсалес. — Возьмем из дома матери одежду, на которой сохранился запах детей, и поищем с собаками возле реки.

Кейри уставился на темный экран.

— Мать должна узнать об этом, — пробормотал он. — Без такого разговора я предпочел бы обойтись.

Сингер изобразил сочувствие.

— Можно позвонить Суонну, — предложил он. — Пусть он сообщит ей.

Шериф заметно встревожился.

— Нет. Я должен сделать это сам.

— Суонн знаком с ней. Может, даже к лучшему, если новости будут исходить от него.

Кейри подумал.

— Пожалуй, вы правы.

«Трус», — мысленно откликнулся Ньюкерк.

— Пора объявлять «Эмбер алерт» и подключать ФБР, — сказал Кейри. — Самостоятельно мы уже не справимся. Бойд наверняка сейчас в Неваде или в Канаде.

— Никакого ФБР, — отрезал Сингер. — Вы знаете, как они являются и берут расследование на себя? Можете поверить, уж я-то знаю. Самое неприятное, что может быть, это оказаться между пресс-секретарем ФБР и телекамерой. Местные власти они выставляют некомпетентными и беспомощными. Федералы не предложат ничего нового, до чего мы не додумались бы сами.

Кейри покачал головой.

— Надо, чтобы кто-нибудь проанализировал эту запись. Может, удастся установить, где она была сделана, или заметить то, чего не видим мы.

— Да какая разница где? — возразил Сингер. — Важно только то, что он сказал. Это чистосердечное признание, шериф.

Кейри прокашлялся.

— Не нравится мне, что Бойд записал признание на пленку и, по сути дела, предложил нам поискать его — в этом есть что-то неправильное. Он вовсе не гордится тем, что натворил. Он не закоренелый преступник. Просто парень, который оступился.

— Шериф…

Кейри перевел взгляд на Сингера.

— Так будет лучше. Насколько я понимаю, шериф здесь все еще я. И я считаю, что без опытной подмоги не обойтись.

Лицо Сингера осталось бесстрастным.

— Ладно, — кивнул он. — Вы шериф, вам решать. Только имейте в виду: когда сюда нагрянет ФБР, вас сместят с главной роли. Федералы сами обо всем позаботятся: о ходе расследования, организации работы в вашей конторе — словом, все возьмут на себя. И если они не найдут ни Бойда, ни убитых, то скажут, что мы напортачили еще на ранних стадиях расследования. Вы трудились не покладая рук, шериф Кейри. Но среди ваших избирателей найдутся люди, которые решат, что вы намеренно ждали, когда расследование зайдет в тупик, и лишь потом вызвали подкрепление.

Кейри выслушал Сингера молча, не сводя с него глаз. Наконец он перевел взгляд на Гонсалеса, который сидел, скрестив руки на груди, и явно был разочарован оборотом дела.

— Двенадцать часов, — объявил Кейри и поднялся. — За это время вам предстоит все прояснить. Мы свяжемся с одним парнем из Кердалена, который держит бладхаундов. И вместе с объявлением «Эмбер алерт» разошлем ориентировку на Бойда. Скажем, что он вооружен и опасен. Но если через двенадцать часов мы не найдем ни Бойда, ни убитых, я звоню в ФБР.

Дождавшись, когда шериф скроется за дверью кабинета, Сингер повернулся к Гонсалесу и Ньюкерку:

— Значит, мы должны сегодня же найти детей.

— Сукин сын, — процедил Гонсалес, разглядывая карту округа, приколотую к стене. — Может, они уже мертвы. Сколько времени пара сопляков может продержаться в этих лесах?

Сингер понизил голос до шепота:

— Возможно, их кто-то прячет. Если так, надо выяснить кто.

Гонсалес согласился. Ньюкерк промолчал.

— Джентльмены, не забудьте зарядить мобильники. Мы выступаем, как только разберемся с посылкой. Я задержу поисковые команды добровольцев возле реки. Так что начните с дома Суонна. Обойдите все соседние дома и строения возле них. Может, дети прячутся в каком-нибудь сарае.

Ньюкерк вдруг вспомнил, что пообещал сегодня вечером забрать сыновей с бейсбольной тренировки. Ах, черт…

Сингер уже кому-то звонил по мобильнику. Он жестом подозвал к себе Гонсалеса.

— Суонн будет ждать вас у себя через сорок пять минут. Доставите посылку к этому времени?

Гонсалес кивнул.

— Все как прежде?

— Да.

— Господи, сколько же в них влезает?

Сингер усмехнулся.

— Ты даже не представляешь, насколько много, Гонзо.

— По-твоему, это гуманно — кормить их мясом, нашпигованным стероидами? — Гонсалес рассмеялся. — Ничего себе экологически чистая свининка!

— Постойте! — спохватился Ньюкерк. — Что вы от меня скрываете?

Сингер объяснил:

— Мистер Бойд приказал долго жить.

— Отдал концы с перепугу. Сегодня утром я нашел его мертвым. — И Гонсалес развел руками.

— Ты действовал слишком грубо, — сказал ему Ньюкерк и добавил, обращаясь к Сингеру: — Вы же хотели оставить его в живых.

— Потом разберемся, — нетерпеливо отмахнулся Сингер. — Побудь пока вместо Суонна у матери детей. Он скоро вернется и сменит тебя.

Ньюкерк кивнул.

— Да, и еще, — продолжал Сингер говорить в телефон Суонну, — скажи ей, что Том Бойд во всем признался. После этого она наверняка запрется у себя в комнате. — Он захлопнул телефон-раскладушку и вдруг спросил: — А ты, случаем, не сдрейфил, Ньюкерк?

— Да просто у меня сегодня вечером дела.

Гонсалес фыркнул.

— А тебе не кажется, что наши общие дела поважнее любых других? — Сингер закинул руку ему на плечо. Жест выглядел дружески, но Ньюкерк почувствовал, как больно впились ему в шею пальцы Сингера. — Я помогу выпутаться всем нам, и все пойдет, как прежде. Верь мне. — Пальцы вдавились еще глубже.

Внезапно Ньюкерк вспомнил то, что собирался сразу рассказать Сингеру.

— Кстати, сегодня утром я опять видел того бывшего копа из Аркадии в ресторане.

— Вильяторо?

— Он как будто наблюдал за всеми. Этот тип меня тревожит, лейтенант. Что-то с ним нечисто.

— Я его проверю, — пообещал Сингер. — Не хватало еще, чтобы он подкинул нам проблем.

Моника Тейлор выслушала известие со спокойствием, удивившим ее саму, а потом коротко заявила Суонну:

— Не верю.

— То есть? Что значит «не верю»? — Суонн закрыл мобильник.

Моника покачала головой:

— Нет.

Суонн уставился на нее немигающими глазами.

— А зачем ему на себя наговаривать? И что нашло на тебя, почему это ты не веришь?

Моника не знала, но это ее и не заботило. Нет, Том Бойд тут ни при чем, думала она. Сегодня она проснулась со странным чувством. Она не сумела бы объяснить, каким именно, но впервые за долгие часы осознала, что незримая ниточка соединяет ее с Энни и Уильямом, и эта ниточка пока не перерезана. Дети все еще живы.

— Хочешь сама посмотреть запись? — предложил Суонн.

— Я не хочу ее видеть.

Суонн раздраженно вздохнул, Моника отпила кофе. Сегодня утром она отказалась принимать успокоительные, у нее в голове прояснялось. Она заметила, что Суонн задумался, сжимая в руке мобильник. Может, гадал, стоит ли кому-то позвонить?

— Отрицание — вполне естественная первая реакция, — наконец заключил он. — Рано или поздно тебе все равно придется признать истину, Моника, как бы тягостно это ни было.

— Я ничего не должна признавать, Оскар.

Он вытаращил глаза, помолчал и отвернулся. Странно, подумала Моника: его реакция на ее непреклонность — не сочувствие, не жалость, а гнев.

— Дело в Бойде? — спросил Суонн. — В нем твоя проблема? Ты что, до сих пор его любишь?

— Я никогда его не любила.

Суонн хотел добавить что-то еще, но передумал. И уставился на нее, как на мутанта, лишенного человеческих чувств.

— Как фамилия того владельца ранчо, с которым ты говорил вчера? Не помнишь, случайно? — спросила Моника.

— А он-то здесь при чем? — спросил Суонн. — Он вообще не представился.

— Зачем ты вчера ночью открывал мою дверь?

Вопрос застал его врасплох.

— Что?..

— Что тебе понадобилось в моей комнате?

— Хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

Она улыбнулась.

— И не рассчитывал, что я позову тебя в постель?

Он покраснел так, что даже шея стала багровой.

— Ты в своем уме? — выпалил он, но невольно отвел глаза.

В дверь позвонили, Суонн пошел открывать. Моника ждала.

Наконец Суонн ввел в кухню мужчину помоложе его.

— Это офицер Ньюкерк, — представил он. — Мне надо отъехать по делу, поэтому он побудет с тобой пару часов.

Моника окинула Ньюкерка взглядом: ростом пониже Суонна, с грязновато-песчаной челкой, выбившейся из-под бейсболки. Ньюкерк выглядел напряженным и бледным, но в его глазах Моника разглядела жесткость. Еще один бывший полицейский.

— Вы мой новый тюремщик? — спросила она.

Ньюкерк быстро переглянулся с Суонном, ожидая объяснений.

Суонн печально покачал головой.

— Она только что узнала про кассету, — объяснил он. — И само собой, в шоке.

Ньюкерк понимающе кивнул.

— Постараюсь помочь, чем смогу.

— И кому же вы на самом деле помогаете? — уточнила Моника.

Ее собеседники вновь переглянулись.

Суонн вздохнул.

— Попробуй уговорить ее принять успокоительное. А если не получится, позвони врачу и вызови его на дом. — Он застегнул молнию на куртке и вышел.

Джесс Роулинс и Эдуардо Вильяторо покинули ресторан вместе.

— Славное утро, — заметил Джесс, останавливаясь посреди улицы и глядя на горы. Транспорта поблизости не было. Чистое, без единого облачка лазурное небо казалось бездонным.

— На редкость, — согласился Вильяторо. Он наблюдал, как съемочная группа «Фокс Ньюс» укладывает аппаратуру в фургон.

За последние полчаса Джесс узнал, зачем Вильяторо прибыл в Катни-Бей, и терпеливо выслушал подробности ограбления Санта-Аниты. Стараясь не отвлекаться на мысли о ранчо, где остались дети, он ждал, когда Вильяторо дойдет до связи давнего ограбления с нынешними событиями и заговорит о бывших полицейских, помогавших шерифу.

Когда речь зашла о Сингере, Вильяторо, к сожалению Джесса, почти ничего не смог сказать. Фамилию Сингер Вильяторо знал потому, что именно он ставил барьеры на пути следствия по делу об ограблении Санта-Аниты. Вильяторо был уверен, что и Ньюкерк входил в группу, которой поручили это дело. Там были и другие, добавил он. Вскоре он надеялся узнать, кто именно.

— Просто совпадений чересчур много, — продолжал Вильяторо, — две фамилии, связанные с делом Санта-Аниты, вдруг всплывают не где-нибудь, а здесь. А вы что скажете?

Джесс не знал, что ответить.

— Мне вообще не нравится думать о том, что где-то рядом живут плохие копы, — признался он.

Вильяторо согласился:

— Я всю жизнь проработал среди полицейских. Большинство этих людей были преданы своему делу и честны. Конечно, среди них попадались и лентяи. Но настоящие злодеи — никогда. Эта мысль не дает мне покоя, я был бы рад убедиться, что ошибся.

Джессу нравился Вильяторо. Приближаясь к пикапу, он решил, что этому человеку можно довериться — в случае, если больше помощи ждать будет неоткуда. Джесс сунул руку в карман, проверяя, там ли визитка Вильяторо. На ней хозяин от руки записал номер своей комнаты в мотеле и номер тамошнего телефона. В ответ Джесс дал ему свой номер телефона.

— Надеюсь, нам еще не раз представится случай поговорить, — сказал Вильяторо. — Хорошо иметь знакомых, которые в курсе местных дел, — надеюсь, этими словами я вас не обидел.

Джесс обернулся.

— Я ничуть не обиделся. Только не просите меня сплетничать о соседях. Сразу предупреждаю: я не стану.

— Такое мне и в голову не приходило. — Вильяторо сверкнул улыбкой. — Просто здесь я, если так можно выразиться, в лесу, в окружении миллиона деревьев, среди которых лишь изредка попадаются люди. Я никак не могу увидеть картину в целом.

Джесс взялся было за ручку пикапа, но передумал. Туда, куда он направлялся, можно было дойти и пешком.

— Интересный вы человек, мистер Вильяторо.

— Я рыба, вытащенная из воды, но очень решительная рыба.

— Это уж точно, — согласился Джесс.

Они обменялись рукопожатиями.

До здания окружного управления Джесс дошел пешком. Ему требовалось несколько минут, чтобы обдумать свой план. Пока что он пребывал в растерянности, у него путались мысли. Все, что он узнал сегодня утром, подтверждало версию событий, изложенную Энни и Уильямом. Но в отсутствие трупа словами детей можно было пренебречь как результатом не в меру разыгравшейся фантазии. Вся версия детей строилась на убийстве, которого не было, и на трупе человека, которого никто не хватился.

Джессу остро недоставало информации. Что там, в видеозаписи, о которой Ньюкерк шептал шерифу?

Оставив карманный нож и пригоршню мелких монет охраннице, проводившей досмотр у входа, Джесс направился в приемную шерифа, где остановился у стойки.

Секретарша сообщила, что шериф на месте, но принять посетителя не сможет. И добавила, опережая расспросы:

— Он уснул прямо за столом. Умаялся, бедный. Только что провел пресс-конференцию и объявил «Эмбер алерт». Теперь весь округ ищет Тома Бойда и бедных детей.

Том Бойд. Это имя он уже слышал.

— Того курьера из «Ю-Пи-Эс»? — уточнил Джесс.

— Его самого.

Оглядев приемную, Джесс узнал в одном из присутствующих Бадди Миллена, помощника шерифа, который однажды в сенокос работал на ранчо Роулинса. Бадди помахал Джессу рукой, Джесс ответил, вдвоем они вышли через распахивающиеся двери сбоку от стойки и сели к столу помощника шерифа.

— А я как раз думал о вас, — начал Бадди. — Мы с поисковой командой работали недалеко от вашего ранчо, искали детей.

У Бадди был усталый вид.

— Безуспешно?

Бадди печально кивнул и подался вперед:

— Вообще-то распространяться об этом не полагается, но один местный житель сделал видеозапись с признанием!

Джесс выпрямился.

— Вот как? Тот курьер из «Ю-Пи-Эс»?

Видеозапись!

Бадди кивнул:

— Увы, теперь нам придется искать уже не пропавших детей, а их трупы. Ужас.

Джесс подавил порыв выпалить: «Бадди, они живы и здоровы». Том Бойд сделал признание — что это значит?

Джесс собрался с мыслями: Бадди — славный малый. Может, от него удастся что-нибудь узнать.

— Бадди…

На столе затрезвонил телефон. Бадди схватил трубку, жестом другой руки останавливая Джесса.

Бадди слушал невнятный голос в трубке, издавал подбадривающие возгласы, а потом записал в блокноте адрес.

— Ясно, мэм. А у него есть мобильник? В отель, где он должен был остановиться, вы уже звонили?

Переведя взгляд на Джесса, он успокаивающе зашевелил бровями — разговор будет недолгим.

— Дело о пропаже человека мы заводим лишь по прошествии двадцати четырех часов, — объяснил Бадди. — Извините. В 99,9 % подобных случаев тревога оказывается ложной. Но я передам информацию шерифу и завтра утром первым же делом свяжусь с вами. А вы, пожалуйста, позвоните нам, если он объявится, и сообщите об этом, договорились?

Бадди повесил трубку.

— Звонила жена: вчера вечером муж уехал на рыбалку и до сих пор не вернулся. Наверное, застрял в грязи, или машина сломалась. Или развлекается в каком-нибудь стрип-клубе.

Эти слова обрушились на Джесса, как удар кувалдой. Вот он, пропавший человек.

Бадди принялся что-то царапать в блокноте.

— Жена сказала, что ее муж — бывший полицейский. И что он всегда звонит, когда задерживается.

— Еще один коп из Лос-Анджелеса? — спросил Джесс, у которого вдруг пересохло во рту.

— Да, так она и сказала. А что?

Джесс так и не придумал, что соврать. Ложь вообще не давалась ему. Вместо этого он взглянул на блокнот Бадди и постарался запомнить имя, записанное в нем.

— Да так, ничего.

Джесс нашел мужской туалет, где поплескал холодной водой в лицо. Его одолевала слабость, ноги стали ватными, рука ныла.

Он уже вытирался бумажным полотенцем, когда услышал за спиной плеск воды в ведре и, обернувшись, увидел уборщика. Джесс на миг прикрыл глаза. Как же он мог забыть?

Уборщик орудовал шваброй, опустив голову.

— Джей Джей?

Швабра замерла. Уборщик медленно поднял голову, взглянул на Джесса сквозь пряди волос. У Джесса вновь мелькнула мысль, что на фотографиях ребенка уже можно разглядеть будущего взрослого. Правда, раньше он ничего не замечал, зато теперь, разглядывая старые школьные снимки, отчетливо видел: мальчик рано замкнулся в себе и сразу встал на путь саморазрушения. Болезнь гнездилась в нем всегда, но показала себя, лишь когда ему было под двадцать. Врачи сказали, что это параноидная шизофрения. Мальчик и вправду был со странностями: разговаривал сам с собой, не выносил прикосновений. Потом его состояние ухудшилось, начались галлюцинации и вспышки ярости. Пытаясь примирить окружающий мир со своими представлениями о нем, он прибегал к наркотикам и в какой-то степени преуспел. Джей Джей был просто не создан для того, чтобы завтракать в компании владельцев соседних ранчо.

— Джесс-младший, ты меня узнаешь?

Сын тупо уставился на Джесса. Лекарства, на которых его держали, позволяли справляться с простой работой, но пребывание в заключении лишило Джей Джея остатков эмоций.

— Отец.

— Как твои дела, сынок?

Едва заметная, но искренняя улыбка.

— Так себе.

— Похоже, ты трудишься вовсю.

Джей Джей кивнул.

— Вот, полы мою.

Джесс попытался подбодрить его:

— Все налаживается, верно?

Джей Джей покачал головой. Джесс шагнул к нему, но сын выставил вперед швабру.

— Не трогай меня.

— Не буду, сынок. Что случилось?

Джессу пришлось ждать целую минуту. Видя, как Джей Джей силится ответить, он чувствовал, что сердце обливается кровью.

— Отец, здесь плохие люди.

— В тюрьме? Разумеется.

— Нет. — Джей Джей округлил глаза.

— Ты говоришь про бывших копов? — догадался Джесс, вытащил рисунок Энни и развернул его. — Это они?

Джей Джей кивнул, на его лице отразилась тревога.

— Они правда плохие.

— Сынок, я тебе верю. — Джесс почувствовал, что его глаза увлажнились.

Джесс нашел в вестибюле телефон-автомат и набрал номер с визитки Вильяторо. Он звонил в номер мотеля, но там было занято, и он оставил сообщение:

— Мистер Вильяторо, это Джесс Роулинс. Пока не знаю, что это означает, но не могли бы вы проверить еще одну фамилию?..

Объясняя суть просьбы, Джесс понял, что ситуация проясняется и вместе с тем осложняется больше, чем можно было предположить. Теперь он уже не сомневался, на чьей он стороне.

Ньюкерк рылся в холодильнике Моники Тейлор не потому, что был голоден: просто знал, что обязательно должен поесть. Его организм настойчиво требовал чего-нибудь кроме «Уайлд терки». Трясущимися руками он отставил в сторону пакет молока и поискал другую еду, которую мог бы разогреть. Даже заглянул в морозилку. Где обнаружил большое, накрытое фольгой блюдо с содержимым, замороженным до состояния камня. После разговора по телефону с женой Ньюкерк не находил себе места. Она разозлилась, услышав, что дома он появится нескоро.

Моника Тейлор сидела в гостиной на диване, уставившись в никуда. Ее спокойствие бесило Ньюкерка. С ней что-то не так, думал он, в ее положении люди ведут себя иначе. Вдобавок она оказалась привлекательнее, чем он полагал. Она как будто знала, что ее дети живы, догадывалась, что задумал Ньюкерк и остальные, и теперь издевалась над ними. Но этого просто не могло быть.

Он с досадой захлопнул морозилку.

— В доме что, нет никакой еды?

— Что, простите?

Он широкими шагами влетел в гостиную.

— Я два дня толком не ел! А у вас в холодильнике только молоко, салат и яйца.

Она рассеянно добавила:

— Есть еще суп в кладовке.

— А что в морозилке? В блюде под фольгой?

Только теперь она повернула голову и взглянула на него.

— Это блюдо не трогайте. Там лазанья, я приготовила ее вчера и заморозила. Любимая еда Энни, я берегу ее до возвращения детей. Первая сгорела в пятницу вечером.

Ньюкерк фыркнул. Его мобильник завибрировал, он ответил на звонок. Услышав голос Сингера, Ньюкерк ушел в кухню.

— Как там дела? — спросил Сингер.

Ньюкерк вздохнул.

— Ничего. Только она совсем спятила. Ждет детей.

Пауза.

— Зря.

Ньюкерка пронзил трепет ужаса и облегчения.

— Что-то случилось?

— Пока нет. Но у нас все под контролем. Только что говорил с Гонзо: груз доставлен Суонну, тот уже избавляется от него. Самое большее через час он сменит тебя.

Ньюкерк постарался не вспоминать, от чего избавляется Суонн.

— Я велел Гонзо осматривать каждый дом. У него с собой отличные карты из офиса шерифа. Он обойдет соседей одного за другим, начиная от самого Сэнд-Крика. Как только Суонн вернется, созвонись с Гонзо и отправляйся ему на подмогу.

Ньюкерк приоткрыл дверь, проверяя, как там Моника Тейлор. Она сидела на прежнем месте, сложив руки на коленях.

— Честно говоря, мне не терпится убраться отсюда, — признался он. — На хозяйку смотреть страшно.

Сингер негромко усмехнулся.

— Чуть не забыл: я кое-что разузнал об этом твоем Вильяторо. У нас прибавилось проблем. Он возглавлял расследование в полиции Аркадии, после ограбления Санта-Аниты. Вот почему фамилия показалась мне знакомой.

— Твою мать…

— А сюда его наверняка привел длинный язык нашего покойного друга.

— Что будем делать? — спросил Ньюкерк.

— Пока не знаю. — Такие заминки Сингеру были не свойственны. — Он в отставке, так что полномочий у него никаких. Но ты все-таки покатайся по городским мотелям до того, как встретишься с Гонзо, посмотри списки постояльцев. Начнутся расспросы — объясни, что работаешь по шерифскому списку лиц, судимых за преступления сексуального характера. Выясни, когда он планирует съехать отсюда. Только не светись.

У Вильяторо дрогнуло сердце, когда администратор мотеля протянула ему пачку документов, присланных Селестой.

Но, когда он начал перебирать бумаги, к нему вернулось прежнее разочарование. В пачке нашлись графики дежурств, списки охранников из Санта-Аниты, копии вырезок из «Лос-Анджелес таймс» и полицейские отчеты, которые он читал уже десятки раз.

Да, Ньюкерк в тот день побывал на ипподроме Санта-Анита. Вместе с тремя другими свободными от дежурства полицейскими его наняли обеспечивать безопасность в кассах ипподрома. Так было принято в те времена. Ньюкерк регулярно оказывался на ипподроме в дни скачек. В своих письменных показаниях офицер Ньюкерк сообщал, что не заметил ничего необычного, пока кассиры пересчитывали деньги. Он узнал людей, находившихся в инкассаторских машинах, и стоял у двери, провожая броневики, пока те не скрылись из виду, отправившись в свою последнюю поездку.

Тот факт, что в момент ограбления Ньюкерк находился на ипподроме, а теперь жил в Катни-Бей, сам по себе ничего не доказывал. Вильяторо прочитал имена еще троих нанятых для охраны полицейских: Энтони Родейл, Пэм Госинк, Морин Дроз. Ни один из них не был связан с дальнейшими событиями.

Фамилия лейтенанта Сингера мелькала в нескольких документах. Его как офицера, обеспечивавшего связь между полицией Лос-Анджелеса и Калифорнийским управлением уголовных расследований, один раз процитировали в «Таймс». Именно Сингер объявил на пресс-конференции, что один из служащих ипподрома предоставил следствию важную информацию, на основании которой были сделаны аресты. Сингер объявил и о внезапной гибели главного свидетеля. Вильяторо ни разу не встречался с Сингером: лейтенант действовал где-то далеко, был недосягаем и вечно занят, поэтому ни разу не приезжал вместе с подчиненными в Аркадию.

Итак, и Сингер, и Ньюкерк связаны с делом Санта-Аниты, рассуждал Вильяторо, и оба они теперь живут в Северном Айдахо. Но сколько всего полицейских так или иначе было причастно к расследованию? Сотни. Сколько бывших полицейских после выхода в отставку переселились в «Синий рай»? Сотни. А фамилия Суонна в документах не попадалась.

Вильяторо откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Ему по-прежнему не хватает информации, чтобы обратиться к шерифу по поводу вызова предполагаемых фигурантов повесткой. Бывшие копы сразу поймут, в чем дело, и с помощью адвокатов добьются переноса или отмены вызовов на допрос.

Телефон зазвонил неожиданно, напугав его. В трубке послышался голос Селесты.

— Есть успехи? — спросила она.

— Кое-какие, — подтвердил Вильяторо. — Но пока я ничего не могу предпринять. Здесь офицер Ньюкерк и лейтенант Сингер. С ними контактирует некий офицер Суонн, но я не вижу никакой связи между ним и ограблением.

— Я могу помочь еще чем-нибудь?

— Возможно, но я даже не знаю, о чем просить.

— Есть еще один момент, — объяснила Селеста, — но материалы дела тут ни при чем. Я просто погуглила, вбила туда их фамилии. И нашла некий фонд «Блюстители в отставке». Согласно общедоступной информации, это некоммерческая организация из списка 501(с)3, предоставляющая стипендии детям полицейских, пособия вдовам и так далее. В правлении состоят и Сингер, и Ньюкерк.

Вильяторо задумался.

— Где она зарегистрирована?

— Сейчас посмотрю… — Селеста помедлила, явно просматривая информацию на экране. — В Бербанке, — сообщила она, — и… — Она помедлила. — В округе Пенд-Орей, Айдахо.

Вильяторо рывком сел.

— А когда она была основана?

Селеста назвала дату регистрации в офисе секретаря штата: это произошло за два месяца до ограбления Санта-Аниты.

— Как финансируется организация? Там об этом сказано?

Ногти зацокали по клавишам.

— За счет добровольных пожертвований. Кажется, у них нет установленных членских взносов.

У Вильяторо начинали путаться мысли.

— За счет пожертвований — полагаю, от других полицейских. Пожертвования поступали в виде наличности. Офицеры бросали купюры в фуражку, которую передавали по отделу… А список жертвователей там есть?

— В открытом доступе — нет, — ответила Селеста. — И я не знаю, где искать его, разве что связаться с организацией…

— Которая вряд ли предоставит список. Идеальный способ отмыть огромную сумму мелкими купюрами.

Селеста на минуту задумалась.

— Не понимаю.

— Банки обращают внимание на счета, которые пополняются исключительно за счет наличности. Если сумма этих счетов превышает установленную, банк обязан сообщать об этом. Но если деньги вносят в течение длительного периода, по несколько тысяч долларов за раз, владельцы счета ни у кого не вызывают подозрений. Особенно если дают понять, что эти деньги — добровольные пожертвования на благотворительность. Идеально.

До Селесты постепенно доходил смысл его слов.

— Боже мой, Эдуардо!..

— Но план не сработает, если кто-то решит не вносить деньги на счет, а потратить. Особенно если купюры меченые.

Рассуждая, Вильяторо перелистал бумаги и нашел ксерокопию помеченных стодолларовых купюр.

— Это уже кое-что, — наконец заключил он, с трудом сдерживая трепет возбуждения. — Кто там еще в списке?

Селеста зачитала его.

Эрик Сингер, президент. Оскар Суонн и Деннис Гонсалес, вице-президенты. Джеймс Ньюкерк, секретарь. Энтони Родейл, казначей.

В голове сработал сигнал тревоги.

— Ньюкерк, Сингер и Суонн здесь. Осталось еще разузнать об остальных двоих.

Он услышал, как Селеста шуршит бумагами.

— Я ищу графики дежурств лос-анджелесской полиции за то число, — объяснила она. — Суонн как раз дежурил, а у Ньюкерка, Сингера, Гонсалеса и Родейла был свободный день. Нам известно, что Родейл и Ньюкерк обеспечивали охрану кассы…

Вильяторо хлопнул ладонью по подлокотнику своего кресла.

— Отлично сработано, Селеста, — воскликнул он. — Превосходно. Передай шефу, что мы уже у цели.

Похрустывая коленями и с трудом разгибая спину, Вильяторо поднялся. Голову распирало от догадок и выводов. Наконец-то начала вырисовываться связная картина. Или ему померещилось?

Внезапно он вспомнил: при нем говорили, что искать детей помогают четверо бывших полицейских. А где же пятый?

Телефонный справочник, спохватился он. Надо просто найти Гонсалеса и Родейла в справочнике. Однако утром он прихватил его с собой, чтобы сверяться с картами, и забыл в машине.

Вильяторо толкнул дверь номера, прошагал по коридору и через застекленную дверь попал на парковку. И сразу увидел, как на нее заруливает Ньюкерк.

«А, и ты здесь», — мысленно произнес Вильяторо, изучая его.

— Приветствую, мистер Ньюкерк. Чем могу помочь?

— Привет, — выдавил Ньюкерк, явно пытаясь придумать оправдание своему приезду. — А откуда вы меня знаете?

— По долгу службы, поскольку веду расследование.

Заметив, как вздрогнул Ньюкерк, Вильяторо понял: это его шанс. Застигнутый врасплох, Ньюкерк может поддаться.

Ньюкерк шагнул к нему, его глаза были как два пистолетных дула.

— Что вы сказали?

— Я сказал, мистер Ньюкерк, что вам еще не поздно спастись. Я уже не блюститель закона. Я не могу арестовать вас и, в сущности, не хочу. В полиции Аркадии я служил детективом и целых восемь лет бился над этим преступлением. Я не прочь найти убийц и деньги — по крайней мере, все, что от них осталось.

— Что?!

Так держать, приказал себе Вильяторо.

— Когда я впервые увидел вас, мистер Ньюкерк, то сразу понял: у этого человека есть совесть. Помогите мне раскрыть это преступление. В ответ я сделаю все возможное, чтобы избавить вас от лишних неприятностей.

— Не понимаю, о чем вы, — запинаясь, выговорил Ньюкерк.

— Еще как понимаете. Вы ведь служили в полиции и были неплохим офицером. Вам, как и мне, известно, как заключают сделки, выгодные всем заинтересованным сторонам. Но шанс оказать добровольное содействие вскоре будет упущен. Если вы не воспользуетесь своим единственным шансом… кто знает, что будет?

Вильяторо увидел, как на виске у Ньюкерка запульсировала жилка.

— Я заметил у вас на пальце обручальное кольцо. У вас есть семья, здесь вам неплохо живется. Вы можете рассказать мне что-нибудь такое, чтобы и дальше жить, как сейчас?

К легкому удивлению Вильяторо, Ньюкерк внимательно выслушал его и явно задумался.

— Сегодня воскресенье. Завтра я свяжусь по своим каналам с ФБР, — продолжал Вильяторо. — Так что решение вы должны принять сегодня. Крепко подумайте, мистер Ньюкерк.

— Я готов сказать кое-что прямо сейчас.

— Что же? — негромко спросил Вильяторо.

— Иди на хрен, ясно?

Ньюкерк сел в свою машину и помчался прочь.

Когда он скрылся из виду, Вильяторо тяжело вздохнул. Колени дрожали. Нет, его оскорбили не слова Ньюкерка. Скорее, поразило то, о чем он промолчал. Он не спросил у Вильяторо, о каком именно расследовании идет речь.

У себя в номере Вильяторо разложил телефонный справочник на коленях. Две фамилии, которые он искал, в списке не значились. Он долго водил пальцем по тексту, выискивая Сингера, Ньюкерка и Суонна. Ни одного из них в справочнике не оказалось. Прервав поиски, он вдруг заметил мигающий огонек автоответчика. Примерно час назад кто-то оставил ему сообщение.

— Мистер Вильяторо, говорит Джесс Роулинс. Пока не знаю, что это значит, но мне кажется, вам стоило бы проверить еще одну фамилию. Опять-таки бывшего полицейского, Тони Родейла. Ро-дейл. Его жена звонила шерифу с сообщением, что муж пропал. У меня есть адрес.

Старенький телевизор в доме Джесса Роулинса принимал всего три канала, причем только один из них — без помех. Снаружи на бетонной площадке была установлена древняя спутниковая тарелка, на телевизоре стояла такая же старая на вид коробка с какой-то электронной начинкой. Энни наблюдала, как Уильям возится с громоздким пультом, подключая спутниковое телевидение. Он соскучился по мультикам.

— Как же это меня бесит! — не выдержал Уильям.

— Давай пробуй дальше, — велела Энни. — Все получится.

— Может, провод от тарелки где-то оборвался?

— Сиди в доме, — пресекла его порыв Энни. — Ты же слышал, что он сказал перед уходом: шторы не открывать, свет не зажигать. Наружу нам вообще нельзя.

Уильям состроил рожицу.

— Если эта штуковина не заработает, я все равно пойду.

Энни отняла у него пульт и рассмотрела. Заметив возле одной кнопки пометку «SAT», Энни нажала ее. Экран очистился от помех, на нем появились герои испанской мыльной оперы.

— Как ты это сделала? — воскликнул Уильям. — Дай сюда!

Она вернула ему пульт.

Энни встала с дивана и направилась на кухню. Перед отъездом хозяин ранчо сам запер все двери и окна, и Энни с удивлением узнала, что входную дверь он запер впервые за все время существования ранчо.

Она заглянула в кухонный шкаф: крекеры, специи, овсянка, чай и кофе. В холодильнике — фарш и стейки из говядины. Столько жестянок с молотым чили она видела впервые в жизни. Мистер Роулинс пообещал привезти из города какой-нибудь еды и спросил у Энни и Уильяма, что они любят. Энни нацарапала целый список.

— Когда вы вернетесь? — спросила Энни.

— Надеюсь, еще засветло, — ответил он. — И помни: двери не отпирать, свет не зажигать.

— Вы уже три раза повторили.

Джесс прищурился, глядя на нее.

— Надеюсь, хоть какой-нибудь из них да запомнится.

Внезапно из гостиной донесся вопль Уильяма:

— Энни, смотри! Скорее сюда!

Он нашел «Фокс Ньюс». Увидев на экране фотографию, Энни едва узнала человека на ней, настолько скверно он выглядел.

— С чего вдруг Тома показывают по ящику? — спросил Уильям, пытаясь понять, как прибавить громкость. — И наши снимки?

На экране появились их школьные фотографии, а над ними — пульсирующая надпись «Эмбер алерт».

Энни уже не раз думала о том, что надо позвонить маме. Но теперь, увидев собственные фотографии на телеэкране, Энни поняла: пора.

Что плохого, если она позвонит домой? Услышит мамин голос? Скажет: «С нами все в порядке, мы любим тебя, мама»?

— Ого, Энни, ты только глянь! — снова завопил Уильям.

— Ну что там еще? — Она застала брата перед шкафом из темного дерева, с распахнутыми дверцами.

— Красотища! — Уильям отступил, чтобы она заглянула внутрь.

В стойке аккуратно выстроились винтовки и дробовики — всего семь. Рядом были сложены коробки с патронами. Уильям потянулся за винтовкой.

— Не трогай. — Энни удержала его за руку.

— Они же классные! Интересно, зачем ему столько?

— Он хозяин ранчо. На ранчо всегда полно оружия.

— Ага, на случай, если нападут медведи, и все такое.

Энни пожалела, что мистер Роулинс перед уходом не запер еще и этот шкаф.

— Глянь на эту, — продолжал Уильям и схватил со стойки винтовку с рычажным затвором. Оружие было явно старинное, его ствол вытерся до серебристого блеска, приклад покрывали царапины. — Из нее точно стреляли ковбои!

Энни прочитала клеймо: «Произведено оружейной компанией „Винчестер“. Запатентовано 21 августа 1884 года».

— Ух ты! Вот бы проверить, стреляет ли она, такая древняя?

— Понятия не имею, — отозвалась Энни. — Поставь на место.

— Ну, Энни…

— Поставь сейчас же!

Уильям с явной неохотой пристроил винтовку в стойке. Энни сама закрыла шкаф.

— Это еще не все, — объявил Уильям, бросаясь через всю гостиную к бюро. — Посмотрим, что ты теперь скажешь!

— Хватит рыться в чужих вещах. — Энни последовала за ним.

Уильям выдвинул один из верхних ящиков бюро и достал оттуда фотографию в рамке. На ней был запечатлен мистер Роулинс — совсем молодой, в армейской форме и фуражке. В глубине ящика нашлись коробочки с медалями.

Уильям открыл их.

— В армии он был снайпером. — Он показал сестре медаль. — Ему дали Серебряную Звезду и еще какие-то две награды.

Энни осторожно прикоснулась к Серебряной Звезде.

Внезапно они услышали шум мотора, переглянулись, торопливо сунули медали в ящик и захлопнули его. Уильям подкрался к окну и выглянул между шторами.

— Кто-то едет сюда, — объявил он. — Но не мистер Роулинс.

Они забрались под стол, обхватили колени руками и замерли.

— Успел заметить, какая машина? — шепотом спросила Энни.

— Какой-то черный грузовичок.

Гул мотора слышался все громче, потом вдруг утих.

— Они возле дома, — внезапно Энни сообразила: — Телевизор! Ты не выключил его!

Уильям выполз из-под стола и нашел на журнальном столике пульт. Направив его на телевизор, он принялся нажимать кнопки, случайно нажал громкость, писклявые мультипликационные голоса вдруг заполнили пустой дом и смолкли. Энни ахнула.

— Прости, — прошептал Уильям, снова заползая в укрытие.

Едва она успела пригвоздить его к месту взглядом, как в дверь постучали — так гулко, что в кухне зазвенела посуда.

— Эй, э-эй, кто-нибудь!

Они переглянулись. Низкий мужской голос.

— Привет! Откройте, пожалуйста! Это полиция Катни-Бей. Я же слышал, у вас включен телевизор. Мне надо задать вам несколько вопросов.

Энни различила мексиканский акцент в знакомом голосе. Этот же человек разговаривал с мистером Суонном, пока они прятались на полу в его машине.

Уильям закрыл лицо ладонями.

— Эй, есть там кто-нибудь? — В дверь заколотили с новой силой.

Потом лязгнула ручка. Неизвестный пытался вломиться в дом.

За окном прошла тень, повернулась, и Энни отчетливо разглядела силуэт. В нем она узнала одного из убийц — смуглого и коренастого, с крупной головой и усами.

Постояв возле одного окна, незваный гость перешел ко второму, почти заполнил его своей тенью, прижался лицом к стеклу, пытаясь заглянуть в щель между шторами и прикрывая глаза обеими ладонями сбоку. Энни понадобилось несколько страшных секунд, чтобы понять: он ее все равно не увидит.

Наконец он сдвинулся с места, проскрипел ботинками по доскам веранды, спустился с крыльца и двинулся вдоль дома, хрустя гравием. Он явно решил проверить, заперта ли задняя дверь.

По притихшему дому вновь разнесся стук увесистых кулаков.

— Просыпайтесь, вы там! Это полиция!

Энни задумалась: легко ли выломать двери в этом доме? Пожалуй, несложно, решила она. Двери показались ей ненадежными.

Наконец он отошел. Все звуки смолкли.

Уехал? Нет, догадалась Энни. Ведь шума машины не было.

Его тень снова выросла на фоне окна. Послышался скрежет. Он пытался открыть окно, но после нескольких безуспешных попыток перешел ко второму. Открыть его тоже не удалось. Энни увидела, как неизвестный отвернулся. Затем звякнул телефон.

— Ньюкерк, где тебя черти носят?

Двадцать минут Джесс возил тележку по незнакомым отделам супермаркета, то и дело сверяясь со списком Энни. Дважды ему приходилось обращаться к продавцам, чтобы найти указанные в списке продукты. Хлопья в глазури, сок в пакетах, замороженные роллы, сыр-косичка… Все это он никогда не ел и не покупал. Наконец он встал в очередь к кассе и только тут заметил, что единственная знакомая ему в тележке вещь — банка жевательного табака «Копенгаген», которую он купил для себя.

Он обнаружил, что с нетерпением ждет, когда снова увидится с детьми. Ему всегда хотелось иметь внуков, еще совсем недавно он думал, что скоро его мечта исполнится. Ну вот, она и сбылась — вроде бы, мысленно уточнил он. Почему бы не побаловать ребятишек? Даже если ради этого придется научиться готовить замороженные роллы?

Кто-то слегка подтолкнул его сзади тележкой, и Джесс, обернувшись, увидел широко улыбающуюся Фиону Притцл.

— Привет, красавчик, — жеманно поздоровалась она.

Джесс учтиво кивнул, не подавая виду, что сердце ушло в пятки.

— Видели сегодняшние газеты? У меня взяли интервью насчет детей Моники Тейлор. И фотографию опубликовали. — В тележке Фионы он увидел с десяток свежих газет. — Дать вам одну?

— Я уже читал, — отказался он, мысленно поторапливая стоявшую перед ним женщину, которая раздражающе медленно рылась в сумке в поисках чековой книжки.

— Отличная получилась статья, — продолжала Фиона. — Ничего не переврали. Завтра у меня интервью с Си-эн-эн, а еще из «Фокс Ньюс» звонили, тоже просили о встрече. Все хотят поговорить с человеком, который последним видел детишек живыми.

— Так вы думаете, что их не найдут? — уточнил Джесс.

Глаза Фионы стали огромными, она втиснулась между тележками и зашептала ему на ухо:

— О таком вслух не говорят, но, по-моему, они у сексуального маньяка. Обнаружение трупов — вопрос времени, и я не удивлюсь, если окажется, что дети были… изнасилованы.

Джесс придвинулся ближе и прищурился.

— Сексуальный маньяк, говорите?

— Да тише вы! — возмутилась она. — Услышат!

— Сэр? — Кассир уже ждал Джесса.

С благодарной улыбкой Джесс подкатил свою тележку поближе к кассе. Выгружая покупки на ленту, он вдруг заметил, что Фиона Притцл внимательно разглядывает их.

— Сыр-косичка? Соки в пакетах? Зачем вам?

Джесс почувствовал, что краснеет.

— Хочется попробовать чего-нибудь нового, — ответил он.

Расплатившись, он ушел под пристальным взглядом Фионы.

На выезде из Катни-Бей Джесс бросил взгляд на небо к северо-западу от города и увидел, что над горами сгущаются грозовые тучи. Весь день было ясно и тепло, а теперь надвигался дождь. И атмосферное давление изменилось, а сегодня наверняка отелятся сразу две коровы. Хорошо бы до ночи успеть вздремнуть.

У ворот он по привычке затормозил и только тут заметил, что кто-то оставил их распахнутыми. Он быстро переехал через крытую решеткой канаву, преграждавшую путь скоту, вышел и закрыл ворота за собой. Кто приезжал к нему на ранчо? Остановившись на вершине холма среди деревьев, откуда был виден дом, Джесс ощутил прилив ледяного ужаса. Незнакомый автомобиль, черный пикап, был нагло припаркован поперек подъездной дорожки. Смуглый мужчина, которого Джесс видел впервые, стоял на веранде, разговаривая по мобильнику. Присмотревшись, Джесс узнал одного из убийц с рисунка Энни — усатого здоровяка.

Джесс прибавил скорость. Дом выглядел точно так же, как когда он уезжал. Наверное, дети по-прежнему внутри, решил Джесс, возможно, перепуганы до смерти.

Джесс припарковался за пикапом. Незнакомец на веранде увидел его, закрыл телефон и нахмурился. Стоя неподвижно и скрестив руки на широкой груди, он ждал Джесса.

Незнакомец заговорил первым:

— Это ваш дом?

— Это мое ранчо, — сдержанно произнес Джесс. — Так что это мне следовало бы спросить, что вы здесь делаете.

— Я содействую команде шерифа. Вы, наверное, уже слышали, что пропали двое местных детей.

— Раньше я вас что-то не видел.

— Я из добровольцев. Мы помогаем шерифу Кейри.

Во время разговора Джесс видел отражение гостя в оконном стекле. Сзади у него из-за пояса торчала рукоятка пистолета.

— А имя у вас есть? — поинтересовался Джесс.

— Деннис Гонсалес. Сержант Деннис Гонсалес, полицейское управление Лос-Анджелеса.

— Бывший сержант.

Гонсалес хмыкнул и закатил глаза.

— Ну да, бывший. Но это не важно.

— И с какой стати вы вторглись в чужие владения?

— Вторгся? Думайте, что говорите, мистер. Мы объезжаем всю округу в поисках детей. Ваш дом значится в моем списке.

Джесс вздохнул:

— Все ясно. Но я уже вернулся, так что можете уезжать.

— Пока нет. Я слышал в доме шум.

— Кроме меня, здесь никого нет, — заверил Джесс. — Мой работник уволился несколько дней назад.

— Может, предложите мне чашку кофе или еще что-нибудь?

— Не могу — дела. Вот-вот отелятся две коровы.

Гонсалес вгляделся в его лицо.

— Мне правда хотелось бы осмотреть ранчо, чтобы вычеркнуть его из списка. Заодно заглянуть и в сарай. Хочу убедиться, что шум, который я слышал, мне не почудился.

— Он вам почудился, — отрезал Джесс.

В воздухе повисло гнетущее молчание.

— Давайте-ка все проясним. — Гонсалес вновь уставился на Джесса. — Вы отказываете мне в праве вычеркнуть вас из списка похитителей детей?

Джесс собрался с силами, чтобы не дрогнуть.

— Именно так. Вы вторглись в чужие владения, не имея на то разрешения. А теперь убирайтесь и не возвращайтесь без бумаги.

— Ну вы и фрукт, compadre.^[2]

В глазах у Гонсалеса вспыхнул огонек, и секунду Джесс был почти уверен, что сейчас его собеседник направит ему в лицо оружие. Но момент прошел, Гонсалес так и не шевельнулся.

— Я еще вернусь, — пригрозил он, спускаясь с веранды и направляясь к своему пикапу. — Мы с вами еще встретимся.

Джесс стоял, положив ладони на капот своей машины, чтобы не дрожали пальцы.

— Не советую угрожать мне, — негромко предостерег он.

Гонсалес открыл дверцу своей машины и обернулся.

— Я не угрожаю. Я советую.

Джесс смотрел вслед пикапу, пока тот не скрылся.

— Это был один из них? — спросил Джесс.

Он распаковывал покупки в кухне. Мертвенно-бледные Энни и Уильям застыли в дверях гостиной.

— Да, — кивнула Энни. — Мы думали, он вломится в дом и найдет нас.

— Ох-хо-хо. — Джесс прошел через кухню и притянул к себе обоих детей. — Я просто нарадоваться не могу, что вы невредимы. Все хорошо.

— Он вернется? — тревожно спросила Энни.

Джесс отпустил их и присел на корточки, чтобы смотреть детям в глаза.

— По-моему, да.

— Что же нам делать?

— Пока не знаю, — ответил он. — Я как раз об этом думаю.

— Покажите мне, как стрелять из винтовок, которые у вас хранятся вон там. — Уильям показал на шкаф. — Научите нас.

Джесс взглянул на него, собираясь возразить. Но передумал.

— Сначала давайте сообразим что-нибудь перекусить, — предложил он.

Джим Хирн сидел в шезлонге с газетой на коленях, краем уха слушая монотонный голос из телевизора, комментирующий матч «Сиэтл Маринерз». Джим не знал ни иннинга, ни счета, не помнил даже, с кем играют «Маринерз». Ему не давали покоя мысли о встрече с Эдуардо Вильяторо и о прочитанной в газете статье про поиски пропавших детей Моники Тейлор. О бывших полицейских из Лос-Анджелеса, возглавивших оперативную группу. И о собственной роли в происходящем.

Хирн обвел комнату таким взглядом, словно видел ее впервые. Гостиная была великолепна, с высокими потолками и паркетными полами, устланными дорогим ковром. Из панорамного окна открывался вид на длинную покатую лужайку, ведущую к берегу небольшого, окруженного деревьями озерца. На кухне Лора жарила цыпленка по старинному южному рецепту — любимое блюдо Хирна. В любое другое время он бы обливался слюной в предвкушении, но теперь при мыслях о еде подступала тошнота.

Хирн чувствовал себя самозванцем в собственном доме. Здесь следовало бы жить настоящему бизнесмену, думал он. А не нищему ковбою, заключившему контракт с дьяволом. Так или иначе, ему давно пора заняться происходящими событиями. Он поднялся, потянулся, сунул газету под мышку, прихватил телефон и вышел из дома. Небо заволокли дождевые тучи, пахло сыростью.

В газетной статье был указан телефон для информации о детях Моники Тейлор. Хирн набрал его и услышал голос секретаря.

— Можно поговорить с лейтенантом Сингером?

Хирну пришлось подождать минуту, потом в трубке послышался ровный и деловитый голос:

— Сингер слушает.

— Лейтенант Сингер, это Джим Хирн.

Молчание.

— Ваш банкир, — не дождавшись ответа, напомнил Хирн.

— Я знаю, кто вы, — уже слегка раздраженный голос.

— У вас найдется несколько минут? Нам надо поговорить.

— О чем? Сами понимаете, я сейчас занят.

— Об одном отставном детективе из Калифорнии, который приходил ко мне и спрашивал о вкладе наличными и меченых купюрах, прошедших через мой банк. Думаю, мы должны встретиться.

— Зачем? — быстро отозвался Сингер, понизив голос.

— Ему не понадобится много времени, чтобы установить, кому принадлежат некоторые счета…

— Слушайте меня внимательно, мистер банкир, — перебил Сингер. — Ничего и никому не говорите. Ни одной живой душе. Будет спрашивать — отвечайте, что вы понятия не имеете, что все это значит. Не вечно же он будет болтаться в округе. Когда-нибудь да уедет. А когда уедет, мы все проясним. Годится?

Хирн уставился на мобильник, как на врага, потом захлопнул его, прерывая разговор. А когда повернулся к дому, увидел, что в дверях стоит Лора.

— С каких это пор ты выходишь из дома, чтобы поговорить по телефону? — спросила она.

Он пожал плечами и попытался протиснуться в дом, но она преградила ему путь.

— Джим!

Хватит, думал он. Хватит секретов. Он схватил Лору за плечи и заглянул ей в глаза. И увидел, что она хоть и напугана, но готова ко всему.

— Из-за меня мы влипли, — сообщил он. — Весь банк. И вот теперь, похоже, наступает время расплаты.

Лора вгляделась в его лицо.

— Что ты натворил?

— Не натворил, — поправил он, — скорее, не сделал то, что должен был сделать. Но я притворился, будто ничего не замечаю, а это ничем не лучше. Я не стал препятствовать неким событиям, потому что знал, что они выгодны для бизнеса, и не обманулся в своих ожиданиях. Но я с самого начала чувствовал: тут что-то нечисто.

Она медленно покачала головой.

— Джим, это на тебя совсем не похоже.

Ее слова ранили его, как ничто другое.

Он повесил голову, не в силах смотреть жене в глаза.

— Лора, разреши, я попытаюсь все уладить. Но предупреждаю: неизвестно, удастся мне это или нет. На карту поставлена моя работа и наша репутация.

Она вздохнула.

— О статусе ты всегда заботился гораздо больше, чем я. Не все ли равно, живем мы в шикарном доме или нет? Я была бы счастлива и в прежнем. Делай все, что понадобится, лишь бы исправить положение.

— В таком случае мне придется пропустить ужин, — отозвался он.

Пока Энни и Уильям ели, усевшись за столом в кухне, Джесс листал телефонный справочник в поисках координат офиса ФБР в Бойси. Найдя номер, он взглянул на часы. Четверть шестого, воскресный вечер. Есть ли кто-нибудь в офисе?

Отвернувшись от детей, он набрал номер и прослушал записанную на автоответчике просьбу оставить сообщение. После гудка Джесс еще мгновение медлил, а потом хриплым голосом назвал свое имя, телефонный номер и сказал, что у него есть информация о пропавших детях Моники Тейлор.

Он повесил трубку, по-прежнему сомневаясь, что поступил правильно. Перезвонят ли ему из ФБР напрямую или свяжутся сначала с шерифом? Он уставился на телефон, жалея, что нет никакого способа стереть оставленное сообщение.

Зато дети как будто бы обжились на новом месте и успокоились, продолжал размышлять Джесс. Устроившись в гостиной, они переключали телевизионные каналы. Джесс невольно засмотрелся на них из кухни, жалея, что в нем не осталось ни капли детской беспечности. Энни заметив его взгляд, улыбнулась.

Что-то изменилось, подумал он. Может, все дело в том, что они подслушали разговор с Гонсалесом, но так или иначе, теперь дети ему полностью доверяют. И думают, что он сумеет их защитить. Сам Джесс в этом сомневался. Ему требовалась помощь.

Он вспомнил о человеке, с которым недавно завтракал, Вильяторо. Может, бывший детектив сумеет связаться с каким-нибудь знакомым агентом ФБР, и тот откликнется, не считая нужным прежде звонить шерифу. Джесс нашел в кармане визитку, позвонил в мотель и вновь попал на голосовую почту. Выругавшись шепотом, он попросил Вильяторо перезвонить ему.

Джесс вышагивал по кухне из угла в угол, мыл и вытирал посуду, то и дело поглядывал на часы, но телефон не звонил.

Возможно, рассуждал он, шериф Кейри поверит ему — если удастся поговорить с ним напрямую, в обход бывших копов. Может быть. Во всяком случае, надо попытаться и ни в коем случае не рисковать, дожидаясь утра.

— Мне придется отлучиться ненадолго, — объявил он детям, приглушая громкость телевизора. — Съездить в город.

— Прямо сейчас? — переспросила Энни. — Вы нас оставляете здесь?

— Ничего не поделаешь, — кивнул он.

— А если тот человек вернется?

Джесс помолчал.

— Энни, я покажу тебе, как обращаться с дробовиком. Ты должна уметь им пользоваться — на случай, если сюда нагрянут незваные гости.

Энни кивнула. Уильям уставился на нее с неприкрытой завистью.

Джесс открыл оружейный шкаф, вынул двустволку двадцатого калибра и переломил ее.

— Помни: это не игрушка. Иди сюда, я все тебе объясню…

— Что ты делаешь? — резким тоном спросил Суонн у Моники.

Она укладывала вещи — бросала одежду в маленький чемодан, разложенный на кровати. Свою одежду, одежду Энни, одежду Уильяма. Смена одежды им наверняка понадобится. Услышав Суонна, она вздрогнула: она не заметила, что он стоит в дверях.

— Собираюсь.

— Никуда ты не пойдешь. А если они позвонят?

— Кто позвонит, Оскар? Вы же все уверены, что дети у Тома. С каких это пор Том — «они»?

— Моника, сядь же, черт бы тебя побрал!

От такого приказа она замерла. По лицу Суонна было ясно: если понадобится, он остановит ее силой.

— Так будет лучше, — добавил он. — Поверь мне.

Моника взвесила его слова, с сомнением глядя на искаженное бешенством лицо и стиснутые кулаки.

— Я тебе не верю, — заявила она.

Он вскинул руку и разжал пальцы. На одном болтались ключи от ее машины.

— Никуда ты не поедешь, — бросил он.

У Энтони и Джули Родейл великолепный дом, думал Вильяторо. Просторный, новый, бревенчатый, с большими окнами. К дому вела дорожка, мягко подсвеченная лампами, на паркетных полах в доме лежали пушистые индийские ковры, сводчатый потолок в большой комнате заставил Вильяторо острее ощутить собственное ничтожество. По обе стороны от камина на стене красовались головы оленя и лося, полдюжины покрытых лаком рыбьих чучел поблескивали в свете люстры.

Когда Вильяторо прибыл, Джули Родейл смотрела «60 минут», уютно усевшись в пухлом кресле перед гигантской телевизионной панелью и поедала из вместительной миски макароны с сыром. Джули оказалась рослой и крупной блондинкой с круглым лицом.

— Говорите, раньше вы были детективом? — переспросила она. — Я думала, вы из офиса шерифа. Я жду известий о муже.

Вильяторо делал пометки в блокноте.

— Вы говорили, что он уехал ловить лосося.

— О да. — Она закатила глаза. — Его единственная радость в жизни! Ни одних выходных не пропускает. Всю зиму скупает рыболовное снаряжение и читает журналы для рыболовов, а весной, летом и осенью ездит рыбачить. Пару раз и я выбиралась вместе с ним, но это же скучища чудовищная!

— Часто он уезжает один?

Она отправила в рот порцию макарон.

— Не всегда, — прожевав, ответила она. — Иногда компанию ему составляет Джим Ньюкерк, но у него дети, он не может уделять рыбалке столько же времени, сколько Тони.

Вильяторо спросил:

— Ваш муж обещал вернуться сегодня утром?

— Если не накануне вечером. Он предупредил, что в понедельник у него дела, поэтому я и ждала его пораньше.

— Вы беспокоитесь за него?

— Вообще-то нет. Он крепкий малый. Вдобавок всегда берет с собой табельное оружие. Скорее всего, машина застряла где-нибудь в грязи, или он заблудился. Говорила я ему: возьми с собой мобильник, а он все твердил, что так далеко от города сигнала все равно нет.

Вильяторо заерзал на своем месте.

— Итак, вы живете здесь уже четыре года?

— Да, перебрались сразу же, как только Тони пораньше вышел в отставку.

— Я слышал, несколько бывших офицеров полиции помогают местному шерифу искать детей Моники Тейлор. Но Тони, видимо, среди них нет.

Джули рассмеялась.

— Поверьте, если бы не рыбалка, он увязался бы за ними. Тони и его давние приятели, бывшие копы, не разлей вода. Казалось бы, за столько лет службы немудрено осточертеть друг другу, но не тут-то было!

— Вы звонили кому-нибудь из товарищей Тони — может, им известно, куда именно он уехал?

— Конечно, я всех обзвонила. Но оказалось, что они знают только, что он на рыбалке.

Вильяторо сменил тему.

— Красивый у вас дом. Наверное, стоит пару миллионов.

— Больше, — усмехнулась Джули. — У Тони имелись средства. Я понятия не имела, что все годы службы он скупал акции и так далее. Но когда он сообщил, что хочет пораньше выйти в отставку, то объяснил, что уже — как это? — сколотил состояние на рынке ценных бумаг. И успел вынуть оттуда деньги раньше, чем лопнул пузырь.

Вильяторо присмотрелся: нет, Джули говорила искренне, вины в ее голосе не чувствовалось.

— За такой дом моя жена могла бы и убить, — пошутил он.

Она улыбнулась.

— Я ничего не знала и была потрясена. Понятия не имела, что Тони интересуется всякими там акциями. Не знала даже, что он без ума от рыбалки, пока мы не поселились здесь.

Вильяторо встал и захлопнул блокнот. Он искренне сочувствовал собеседнице: она производила впечатление приятной, хоть и самой обычной женщины, способной быть хорошей женой.

— Понятно, — кивнул он.

Когда Вильяторо подходил к машине, небо рассекла вспышка молнии, угрожающе заворчал гром. Плотные грозовые тучи заволокли солнечный диск.

Тони Родейл, исполнявший обязанности охранника в Санта-Аните вместе с Джимом Ньюкерком в день ограбления, рано ушедший в отставку казначей фонда «Блюстители в отставке», — то есть именно тот человек, который открывал счета и делал вклады наличными, — пропал без вести.

Должна быть какая-то причина, по которой лишь четверо из пяти бывших полицейских вызвались помогать шерифу, а пятый куда-то укатил.

Вспышка молнии осветила деревья, содрогнувшиеся от грома. Начался неистовый ливень. Вильяторо включил дворники на полную мощность. Погруженный в свои мысли, он чуть не врезался в автомобиль, припаркованный у поворота к дому Родейлов, но вовремя вильнул в сторону, объехал чужую машину и притормозил.

Дверца со стороны водителя распахнулась, из автомобиля выбрался Ньюкерк, освещенный фарами машины Вильяторо. Бывший коп постучал к Вильяторо в окно, тот нажал кнопку, опуская стекло.

Ньюкерк заглянул внутрь, распространяя крепкий запах виски.

— Я тут подумал о том, что вы сказали, — начал он. — Нам надо потолковать.

— Знаете место, где нам не помешают? — спросил Вильяторо.

Ньюкерк покачал головой:

— Везде опасно. Мою машину многие знают. Поедем на вашей.

Вильяторо невольно сжал пальцы на руле.

— Не знаю, стоит ли…

— Так вы хотите поговорить или нет? Решайтесь.

Вильяторо стало страшно. Но вместе с тем он понимал: ему представилась удачная возможность. Собрав с пассажирского сиденья карты и бумаги, он забросил их назад.

— Куда едем?

Ньюкерк тяжело рухнул на сиденье и захлопнул дверь.

— Поезжайте вперед. Я покажу, так сказать, где что зарыто.

Джесс въехал в Катни-Бей под проливным дождем. Совсем рядом ударила молния, на миг осветив кабину пикапа и оставив на сетчатке отпечаток «винчестера», лежавшего рядом на сиденье.

Шериф Эд Кейри жил в скромном доме недалеко от центра города и старых районов. Его служебный «блейзер» был припаркован на дорожке. Рядом стоял белый внедорожник. Белый! Не его ли видели Энни и Уильям?

За «блейзером» виднелась еще одна машина — маленький желтый пикап. Джесс нахмурился. Какого черта Фиона Притцл делает в доме шерифа в такой поздний час?

Медленно приблизившись к дому, он увидел, что шторы в окнах отдернуты и повсюду горит свет. Он остановился, не доезжая квартала, под навесом из ветвей старого тополя.

Оставив «винчестер» в машине, Джесс направился к дому Кейри; дождевая вода тонкими струйками стекала с полей его шляпы. На фасаде дома было большое окно, а по обе стороны от него — окна поменьше, распахнутые настежь, если не считать рам с сетками. Джесс остановился в тени возле бокового окна. Резкий, пронзительный голос Фионы рассекал шум дождя.

— Он всегда был со странностями, — вещала Фиона. — Но я заметила это лишь недавно. Как будто у него есть своя тайная жизнь, и он скрывает ее от всех!

Улучив минуту, Джесс заглянул в окно.

Фиона сидела на стуле посреди комнаты. Встрепанный Кейри в тенниске и спортивных брюках разместился на диване; вид у него был недовольный — и неудивительно, мелькнуло у Джесса, ведь собеседница шерифа не кто-нибудь, а Фиона. В мягком кресле сидел еще один человек: подтянутый, крепкий, с коротко подстриженными серебристыми волосами, с лицом, напоминающим маску вселенской усталости. Только глаза, впившиеся в Фиону, были глазами маньяка. Джесс узнал его по рисунку Энни. Сингер.

— Из него лишнего слова не вытянешь, — продолжала Фиона. — А я-то старалась, любезничала с ним, как могла!

Сингер повернулся к Кейри:

— Вы хорошо знаете его, шериф? Сегодня у Гонзо возникли с ним проблемы. Он не дал ему осмотреть дом.

— Я его знаю, — кивнул Кейри. — Кстати, сегодня утром за завтраком я сидел рядом с ним в «Сковороднике».

Господи, чуть не ахнул Джесс, они говорят обо мне!

— Вам не хуже меня известно, что случилось с ним за последние несколько лет, — вновь затрещала Фиона. — Сначала от него ушла жена. Потом эта трагедия с сыном…

Кейри пояснил Сингеру:

— Он моет полы в управлении. Вы наверняка видели его там.

Джесс слушал и не верил своим ушам.

Фиона продолжала:

— Зачем одинокому старику накупать столько еды, которая по вкусу только детям? Никакого интереса к противоположному полу он не проявляет. Посудите сами: он одинок, рядом свободная женщина, а он будто не замечает ее! Поначалу я даже думала, что дело во мне. А вдруг у него… другие вкусы, понимаете? Он ведь живет совсем один. Может, он держит детей в плену!

— Фиона… — скептическим тоном прервал ее шериф и повернулся к Сингеру: — Ну и при чем тут наша версия насчет Тома Бойда?

— Полагаю, ни при чем. Факты остались фактами.

— Я читала о сексуальных маньяках в журнале, — вмешалась Фиона. — Желания зреют в них, пока не представляется возможность их осуществить. Но раньше мне и в голову не приходило, насколько он соответствует описанию.

Внезапно Фиону осенило, она чуть не подпрыгнула.

— Постойте! Курьер из «Ю-Пи-Эс» бывал в тех местах. Может, они сошлись на почве общего интереса — педофилии.

Джесс растерялся. Что делать? Ворваться, объясниться? Но чем объяснить покупки? А если шериф арестует его, не сходя с места? А Сингер отправит Гонсалеса на ранчо, и тот найдет детей…

— Сделайте же что-нибудь, — потребовала Фиона и пригрозила: — Или я позвоню знакомым журналистам.

Джесс направился прочь под стук дождевых капель по шляпе. Круто развернув пикап, он с ревом умчался.

Джесс увидел Джей Джея через стекло запертых дверей окружного управления. Как всегда, в оранжевом комбинезоне, Джей Джей наводил порядок, протирал перила дезинфицирующим средством. Джесс постучал в стекло. Джей Джей вскинул голову и прищурился.

— Джей Джей, нам надо поговорить! — крикнул Джесс, перекрикивая шум дождя.

Джей Джей пожал плечами, не услышав его. Но все же бросил тряпку и направился к двери. Джесс прочитал по губам его ответ: «Заперто».

У кого же ключ, задумался Джесс. Он подергал двери за ручку — безуспешно.

— Подожди! — крикнул Джесс, вскинул руку и бросился обратно к своему пикапу.

Он вернулся с винтовкой. Джей Джей отпрянул, вытаращив глаза.

Прикладом винтовки Джесс разбил стеклянную панель двери. Просунув руку в дыру, Джесс отпер дверь.

— Извини, что напугал, — сказал он Джей Джею.

— Мне влетит, — пробормотал Джей Джей.

Джесс заметил, что его голос стал чище и звучнее, чем обычно. Он знал, что это значит: так всегда бывало, когда приоткрывалось окошко, наступало просветление. Но оно быстро проходило.

— Джей Джей, мне нужна твоя помощь, — заговорил Джесс.

— Ты разбил стекло. Мне за это попадет.

— Скажешь, что это сделал я. Тебе, кажется, полегчало?

— Вообще-то не совсем, — отозвался Джей Джей. — Лекарства надо принимать все равно. Который час?

Джесс взглянул на часы.

— Скоро семь.

— Я опаздываю. Скоро за мной придут.

Джесс попытался взять себя в руки. Если он будет вести себя спокойно, то и Джей Джей наверняка согласится ответить ему. Но, заметив, что Джесс придвигается ближе, Джей Джей отпрянул.

— Не волнуйся, — поспешил сказать Джесс, — я тебя не трону. — Он глубоко вздохнул. — Джей Джей, расскажи мне о бывших копах. О тех четверых. Они хорошие люди? Честные?

— Нет! — Ответ мгновенный, яростный.

— Что ты слышал?

— Они хотят навредить этим детям. А Монику называют сучкой.

— Монику Тейлор? — переспросил Джесс. — Ты знаешь ее?

Джей Джей улыбнулся торжествующе и многозначительно.

— Она красивая. И бесшабашная.

Джесс изумился.

— Ты о чем? Как ты с ней познакомился?

— Кое-что я помню так, словно это было вчера. Монику помню хорошо.

— Джей Джей, вернемся к бывшим копам. Почему ты ничего не рассказал шерифу?

— Он мне не поверит. А я не хочу неприятностей. Мне нравится убирать тут. Не могу сидеть в камере. Кошмары… — Джей Джей отвернулся.

— Джей Джей, поговори со мной еще немножко, — ласково попросил Джесс. — Я помню, что ты можешь уйти отсюда, когда захочешь. Это тебе решать.

— Пап, мне надо принимать лекарства.

«Пап». Он назвал его папой. У Джесса стало тесно в груди.

— Идем со мной, — вдруг позвал он. — Я увезу тебя отсюда.

Джей Джей слегка улыбнулся.

— Я хочу увидеть ранчо. И маму.

Джесс решил воздержаться от объяснений. Надо просто увезти Джей Джея отсюда. Судя по всему, сыну Джесса грозила опасность со стороны бывших копов и, скорее всего, шерифа. Джесса захлестнула беспорядочная мешанина эмоций. За последние десять лет ему впервые удалось по-настоящему пообщаться с сыном. Неужели Джей Джей все это время ждал возможности выговориться? А он, Джесс, даже не пытался наладить с ним контакт?

Он открыл дверь и мягко позвал:

— Идем, сынок.

Джей Джей закаменел.

— Нет. Мне нельзя выходить. Нет, папа! Я не могу.

Джесс стоял на пороге, у него разрывалось сердце. Джей Джей поднял брошенную тряпку и принялся старательно протирать ближайший стол.

— Я вернусь за тобой, сынок, — пообещал Джесс.

Услышав звонок в дверь, Моника вскинула голову, а Суонн сбросил ноги с дивана. Он как раз разговаривал по мобильнику. Они не говорили с того момента, как выяснилось, что ключи от машины он ей не отдаст.

— Ты кого-то ждешь? — спросил он, направляясь к двери.

— Конечно, нет!

Суонн пригнулся, глядя в глазок.

— Какой-то мужчина, — пробормотал он и открыл дверь.

Моника не узнала насквозь промокшего ковбоя, стоявшего на крыльце. Но он был явно зол.

— Чем могу помочь? — спросил Суонн.

— Вы Моника Тейлор? — спросил незнакомец.

Моника интуитивно поняла: этот странный визит имеет отношение к ее детям. И кивнула.

— Тогда вы, должно быть, Суонн, — заключил незнакомец и протянул руку в сторону, подхватывая что-то, стоявшее за дверью. И тут же шагнул в дом с винтовкой в руках. Прежде чем Суонн успел дотянуться до пистолета, незнакомец ударил его по лицу прикладом. Суонн пошатнулся, из разбитого носа хлынула кровь. Ударившись спиной о стену, Суонн съехал по ней. Незнакомец подскочил и, к ужасу Моники, еще раз огрел Суонна по голове. Тот обмяк.

Ковбой наклонился, забрал у Суонна пистолет и сунул его в карман своих рэнглеров. Потом поднял голову и перевел дыхание.

Моника попятилась и рухнула на стул, зажимая рот ладонями.

— Он выживет, — пообещал незнакомец, кивая в сторону Суонна, а потом уставился на Монику в упор. — Я Джесс Роулинс. Я приехал, чтобы отвезти вас к детям.

Джим Хирн ехал по улицам города. Дождь утих, превратился в холодную изморось.

Он завел свой «сабербан» на стоянку возле здания окружного управления, припарковался рядом с «блейзером» шерифа и вышел. Хорошо еще, шериф Кейри здесь: двое других людей, которых он разыскивал ранее, как сквозь землю провалились. Лейтенанта Сингера не было ни в оперативном штабе, ни дома. А Эдуардо Вильяторо так и не вернулся в свой мотель. Несмотря на все старания, Хирн пока ничего не добился.

Три фургона каналов спутникового телевидения заняли почти всю стоянку, техники разматывали кабели по асфальту. Какой-то репортер, ярко освещенный переносными софитами, похоже, ждал включения, прислушиваясь к чему-то в наушнике. Обойдя съемочную группу, расположившуюся прямо перед зданием, Хирн вошел в управление через вторую дверь.

Кабинет шерифа Кейри был ярко освещен, хотя в остальном здании царила полутьма. Когда Хирн шагнул в дверь, шериф как раз клал на рычаг телефонную трубку. Медленно и безучастно он поднял голову. Его глаза казались влажными, под ними проступили тени.

— Здравствуйте, мистер Хирн.

Хирн прошел к столу шерифа, чтобы поздороваться. Ладонь Кейри показалась ему слабой и безвольной.

— Шериф, вы скверно выглядите.

Кейри горестно улыбнулся.

— Страшно устал, мистер Хирн. Садитесь.

— Просто Джим, — поправил Хирн и сел. — Я вас не задержу. Я только пытаюсь кое-что прояснить и надеюсь, что вы мне поможете.

— Слишком поздно.

— Понимаю, — кивнул Хирн, хотя и не знал, что имеет в виду шериф — время суток или ситуацию в целом.

— Когда я баллотировался на пост шерифа, мне и в голову не приходило, что меня ждут такие ночи, — тихо признался Кейри. — По-моему, я… не создан для такой работы. У меня дел выше головы. — Он сопроводил слова жестом. — Те люди перед зданием ждут от меня заявлений. Наступает решающий момент.

И Кейри рассказал Хирну обо всем, что произошло за последние три дня и вплоть до известия о том, что Суонн избит, а Монику Тейлор увез человек, по описанию похожий на Джесса.

— И Фиона Притцл его подозревает, — добавил Кейри.

Хирн был ошеломлен.

— Как это могло случиться? — пробормотал он. — Я больше не узнаю родные края.

Кейри кивнул.

— Я тоже.

Хирн вдруг задумался, мозг заработал на полную мощность.

— Шериф, а вы знаете, где сейчас Сингер? И кстати, где его помощники, бывшие полицейские?

Кейри не знал. Похоже, не только ситуация в целом, но и его добровольные помощники вышли из-под контроля.

— А Эдуардо Вильяторо? Вы знаете, где он?

Кейри опять пожал плечами.

Хирн раздраженно выпрямился:

— Слушайте, шериф, я понимаю, что слишком настойчив, но нельзя же сидеть, сложив руки! А то, что вы рассказали мне про Джесса Роулинса… я этому не верю. Джесса я знаю всю свою жизнь. Он никак, абсолютно никак не может быть причастен к исчезновению детей. А Фиона Притцл — известная сплетница, из самых закоренелых. Думаете, Сингер и остальные ей поверили?

Шериф отвел взгляд.

— Возможно, — нехотя признал он.

Хирн поднялся.

— Вы обязаны остановить их и все уладить! И заодно предупредить журналистов, пока они не разнесли эти домыслы на всю страну. Пора повести себя как подобает лидеру! — Он вдруг осознал, что почти кричит. — Для этого вас и выбрали шерифом!

Но, вместо того чтобы воодушевить Кейри, крик Хирна возымел обратный эффект. Кейри словно ушел в себя.

Хирн добавил уже спокойнее:

— Стало быть, вы не знаете, где все?

Кейри покачал головой.

— Сингер, наверное, в больнице, вместе с Суонном.

— Ну что ж, ладно. — Хирн поднялся. — Пожалуйста, свяжитесь с Сингером. Объясните ему, что Джесс Роулинс порядочный человек. И проследите, чтобы слухи не просочились в прессу. — Он шагнул к двери.

— Джим! — окликнул Кейри. Хирн оглянулся через плечо. — Я передаю дело федералам. Утром они будут здесь.

Выезжая с парковки, Хирн попытался связаться с Джессом Роулинсом по мобильнику. Никто не отвечал, голосовой почты у Джесса не было. Хирн решил остановиться у больницы, выяснить, не там ли Сингер, и объявить ему, что все деловые отношения между ними кончены, а дальше будь что будет. Именно таким должен быть первый шаг к утраченной респектабельности.

Он нашел место для машины за зданием больницы и, не заглушив двигатель, решил позвонить Лоре, предупредить, что вернется позже, чем планировал. Пока он пересказывал ей разговор с шерифом, мимо машины, пошатываясь, прошел человек с перевязанной головой.

— Господи! — ахнул Хирн в телефон. — Ты не поверишь, кто только что прошел мимо машины. Тот бывший коп, о котором я тебе говорил. Которого избили. Оскар Суонн.

— Не может быть!

— Точно он. — Хирн наблюдал, как Суонн рыщет между машинами, наклоняется, заглядывает внутрь. Зачем?

Ответ возник сам собой, когда Хирн увидел, как Суонн открыл дверцу красной малолитражки и с трудом втиснулся за руль.

— Он угоняет машину! — воскликнул Хирн. — Я за ним.

Суонн повел чужую машину прочь из города, по шоссе, ведущему через леса. После получасовой погони Хирн заметил, как вспыхнули стоп-сигналы Суонна: красная малолитражка свернула с шоссе на проселочную дорогу. Хирн съехал на обочину и погасил фары. Дождавшись, когда машина Суонна скроется среди деревьев, он снова включил фары и двинулся следом.

За деревьями показался слабый свет, и Хирн снова выключил фары, остановился и заглушил двигатель. Он выскользнул из машины и стал осторожно пробираться между деревьями, дожидаясь, когда глаза привыкнут к темноте.

На расстоянии семидесяти пяти ярдов от него, на холме, стоял освещенный изнутри дом Суонна. Рядом с домом Хирн увидел не только угнанный Суонном красный автомобиль, но и белый внедорожник Сингера. А еще блестящий черный пикап с хромированными дисками. Значит, все собрались здесь, у Суонна.

Страх сковал Хирна, ноги отяжелели. Когда он проходил мимо просторного загона, здоровенный хряк чуть не выдал его, громко захрюкав. Хирн метнулся обратно, споткнулся о древесный корень и упал, больно ударившись локтем. Лежа в грязи, он слышал частое отрывистое дыхание свиньи.

Наконец он с трудом поднялся, и от неуклюжего движения мобильник выскользнул из кармана рубашки, ударился о колено и упал на расстоянии нескольких шагов от него, в лужицу света, пробивавшегося между панелями ограды. Хирн вышел из тени, чтобы подобрать телефон, и в тот же момент дверь дома распахнулась. Хирн замер, увидев на веранде троих мужчин: по профилям он узнал в них Сингера, Суонна и Гонсалеса. Видят ли они его?

Все трое смотрели в сторону Хирна. Потом Сингер повернулся к Суонну и что-то сказал — что именно, Хирн не разобрал. Зато понял, что они смотрят на темную дорогу, а не на него. Похоже, они кого-то ждали.

Хирн отполз в тень, а потом поспешил между деревьями к машине, каждую минуту боясь наступить на сухую ветку или растянуться в грязи. Телефон пришлось оставить там, где он упал. Выбора у него не было: до ранчо Роулинса всего несколько миль. Он обязан предупредить Джесса.

Дождь то усиливался, то почти прекращался с того момента, как Джесс и Моника покинули Катни-Бей и направились на север. По дороге Джесс все объяснил спутнице — рассказал, как нашел детей в своем амбаре, как они защищались, как поделились с ним историей бегства. И как обстоит дело сейчас.

Моника вела себя спокойно и явно доверяла ему. Джесс задумался почему. Ведя машину, он поглядывал на Монику: она явно была измучена. В сумерках отчетливо виднелись тени под ее глазами и на худых щеках. Тихим голосом она произнесла:

— Я знала, что они живы. Сама не понимаю откуда, но знала.

Он в очередной раз порадовался тому, что везет ее к детям. Ни о чем другом она не мечтала так, как очутиться рядом с ними.

— Вы для меня все равно что знакомый, — призналась Моника. — Я всегда ценила вас, как все древнее, прочное и доброе, что было в этой долине, пока все в ней не изменилось.

Он озадаченно взглянул на нее и заметил:

— Насчет «древнего» вы, пожалуй, правы.

Присутствовать при воссоединении семьи Джесс не стал. Он ушел на кухню варить кофе, как только разрыдавшаяся Моника упала на колени и приняла в объятия детей. Он слышал, как Уильям и Энни, торопясь и перебивая друг друга, рассказывают матери, как стали свидетелями убийства, как побывали у мистера Суонна, как поняли, что он с убийцами заодно. И как Джесс Роулинс приютил их.

Не успев засыпать кофе в кофейник, Джесс вдруг вспомнил об оставленном в гостиной дробовике и зашел, чтобы забрать его. Семейство Тейлор уже устроилось на диване, Уильям прижался к матери, положив ей голову на колени, Энни сидела рядом и тараторила с пулеметной скоростью. Моника словно светилась изнутри. Ради такой сцены Суонна можно было и прибить, решил Джесс.

Дробовик он положил рядом с «винчестером» на кухонный стол. Когда голоса в гостиной утихли, он заметил, что и дождь прекратился.

Внезапно он ощутил чье-то присутствие совсем рядом, почувствовал, как его обняли за талию, обернулся и увидел перед собой запрокинутое лицо Энни. У него перехватило горло, поэтому он молча протянул руку и ласково взъерошил ей волосы.

— Как хорошо, что мама здесь, — выговорила Энни. — Спасибо, что привезли ее. Я так рада, что все уже позади.

Джесс, у которого защипало глаза, мысленно откликнулся: нет, не позади, Энни. Все только начинается.

В салоне машины пахло бурбоном, сыростью и горелой пылью из системы отопления, которую давно не включали. Вильяторо попытался на ходу отрегулировать вентилятор. От дыхания мокрого, пьяного и взбудораженного Ньюкерка запотело лобовое стекло.

Машина вывернула с подъездной дорожки Родейлов, Ньюкерк указывал путь, не переставая прихлебывать из бутылки «Уайлд терки», которую вытащил из кармана. Вильяторо уже не знал, куда они направляются. Местность повсюду выглядела одинаково: мокрые темные деревья вдоль дороги, мокрый асфальт, ни одного фонаря.

Ньюкерк поднес бутылку к губам.

— Крепкое пойло, — выдохнул он, вытирая губы кулаком.

Вильяторо промолчал, советуя самому себе: дай ему разговориться. Не торопи.

Бежали минуты, машина двигалась вперед. Ньюкерк отпил еще глоток и откинулся на спинку сиденья.

— Я хотел быть лучшим в отделе, — заговорил он. — Нет, спасать мир я не рвался, просто хотел как можно лучше выполнять свою работу и заботиться о близких. Мечтал говорить своему отражению в зеркале: «Отличный из тебя вышел полицейский, старик».

Вильяторо кивнул, опуская решетку вентилятора пониже.

— Поначалу я из кожи вон лез. Когда я видел ребенка, родившегося уродом потому, что его родители сидели на наркотиках, или людей, которые относились к другим людям, как к мусору, я считал своим долгом доказать, что далеко не всем они до лампочки. И знаешь, что? Я убедился: лучшее, что я могу, — это брать их под стражу всех подряд и упекать за решетку. Набивать ими тюрьмы, прятать эту мразь от нормальных людей. И мне это удавалось чертовски хорошо. Ты понятия не имеешь, что это такое.

— Да, пожалуй.

— О таком ни с кем не поговоришь, кроме своего брата, копов. Нельзя заявиться домой со словами: «Ну, как прошел день, дорогая? По магазинам ходила? И мне сегодня скучать не пришлось: нашел в помойном баке труп годовалого младенца, сплошь в сигаретных ожогах».

Вильяторо бросил на него взгляд. Ньюкерк смотрел вперед, разговаривая скорее с собой, чем со спутником.

— Ты наверняка понимаешь, каково это — растить детей на зарплату полицейского. И в свободное от дежурств время я начал подрабатывать охранником. Согласившись стать «копом в аренду», я почти удвоил свои доходы.

— В Санта-Аните? — уточнил Вильяторо.

— И не только. Но чаще всего — в Санта-Аните. — Ньюкерк отпил еще один длинный глоток и продолжал: — Работа была — не бей лежачего. Мы даже ворота никому не открывали, пока не подъезжал броневик. Да и потом только охраняли периметр, а в броневик тем временем грузили мешки. Дождавшись, когда клиенты разойдутся, а деньги увезут, мы расходились по домам. Мы с Родейлом все время работали вместе. Нас там любили.

Гонсалес был нашим сержантом. Его все уважали и боялись. А Сингер — начальником над всеми, в том числе и над Гонзо. Своих подчиненных он готов был защищать до конца, отстаивать перед любым начальством. В нашем отделе любой был бы только рад заслонить от пули лейтенанта Сингера или Гонзо.

Так что, когда однажды вечером Гонзо пригласил нас с Родейлом выпить пива в баре, который облюбовали полицейские, мы сразу согласились: это же клево! Суонн тоже там был, так мы с ним и познакомились. Мы пропустили понемногу, и Гонзо вдруг начал расспрашивать нас, как бы мы ограбили Санта-Аниту.

Вильяторо невольно повернулся к нему.

Ньюкерк скривил губы.

— Да нет, дружище, не все так просто. Мы всего лишь беседовали. Знаешь, как болтают копы, когда пытаются понять, как сработали бы преступники, чтобы потом помешать им. Вот здесь поверни.

— Куда мы едем? — спросил Вильяторо, сворачивая на еще одну темную дорогу. В нем нарастало тревожное предчувствие.

— Просто рули, и все. Я же тебе сказал. — Ньюкерк сделал еще глоток из бутылки. И продолжал: — Никто и не думал никому причинять вред. В наши планы это не входило.

Наконец-то, подумал Вильяторо.

— Ограбление мы планировали полтора года. Мы собирались, делали хронометраж, провели пару ночных репетиций, поэтому рассчитали все до мелочей. План был отработан, но прошло еще четыре или пять месяцев, прежде чем мы решили осуществить его. Перед Сингером стояла другая задача: придумать, как легализовать деньги. Потом понадобилось снова ждать подходящего случая, когда расположение звезд будет благоприятным. Наконец день больших скачек, полные сборы, мы с Родейлом в охране, Сингер и Гонзо не на дежурстве, так что смогут привести в действие газовые баллоны и остановить броневик, Суонн в патруле, чтобы проводить машину, на которой был совершен налет, на свалку, где ее сразу разобрали. — Ньюкерк ухмыльнулся. — Суонн отвез Сингера, Гонзо и тринадцать с половиной миллионов долларов наличными обратно в Лос-Анджелес в полицейской машине, доставил прямо по домам. Вообрази!

Вильяторо присвистнул.

— Но ведь охранник погиб.

Ньюкерк заметно помрачнел.

— Это было незапланированное убийство. Болван решил поиграть в ковбоя. Гонзо пришлось уложить его.

— Его звали Стив Николс. У него осталась жена и двое маленьких детей.

Ньюкерк поначалу молчал, глядя перед собой.

— Это случайность, — наконец произнес он и снова умолк.

Не выдержав, Вильяторо спросил:

— А тот тип, который дал показания против служащих кассы ипподрома? Зачем он сделал это, если был ни при чем?

Ньюкерк пожал плечами.

— Это человек Сингера, — объяснил он. — У лейтенанта был какой-то компромат на него, никак не связанный с ипподромом. До сих пор не знаю, какой именно.

— Однако он умер прежде, чем успел дать показания в суде.

— Удобно, правда? — мрачно подхватил Ньюкерк. — Погиб в перестрелке, покупая сигареты в супермаркете «Севен-Илевен». Продавцу крышка, свидетелю крышка, грабитель выгреб из кассы все, что там было. На записях камер видеонаблюдения видно только, как здоровенный детина в маске входит и расстреливает всех, кто попался под руку.

Вильяторо задумался.

— Гонсалес?

Ньюкерк кивнул:

— А расследовал это дело Суонн.

Господи, мелькнуло у Вильяторо, такого я и предвидеть не мог.

— Создание благотворительного фонда было удачной идеей, — заметил он. — Небольшие счета в одном из банков Северного Айдахо вряд ли привлекли бы внимание. Вы не учли одного: что среди стодолларовых купюр были меченые.

Ньюкерк презрительно поморщился.

— Само собой, мы знали про купюры! Но тут облажался Тони Родейл. — Его глаза зло блеснули. — Его задачей было разъезжать по всему округу и разменивать стодолларовые купюры в ресторанах, на заправках, в барах, где угодно. Жене он врал, что ездит на рыбалку. От него требовалось только везде расплачиваться сотенными, а потом класть на счет мелкие купюры. Но его сгубила жадность. Сингер заметил недостачу и догадался, что это крысятничает Тони. Кретин потихоньку сбывал сотни какому-то букмекеру в Кердалене, делал ставки на футбольном тотализаторе. Сингер нашел того букмекера и застрелил его. — Ньюкерк повернулся, так что его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Вильяторо. — Тони рисковал всем. Сингер понял: полиция обязательно явится сюда, теперь это лишь вопрос времени.

— И вот я и здесь, — подтвердил Вильяторо.

— Да, ты здесь, — поморщившись, как от боли, согласился Ньюкерк.

— А где же Тони Родейл?

Ньюкерк заговорил было, но умолк и отвернулся.

— Вот это я и хотел тебе показать.

— Что? — недоверчиво прошептал Вильяторо. — Вы убили его?

— Не я. Все мы. По договоренности каждый должен был всадить в него пару пуль, чтобы все мы несли одинаковую ответственность. Все, кроме Суонна, который припозднился.

Еще одно убийство, заключил ошеломленный Вильяторо.

— Все могло пройти, как и было задумано, — продолжал Ньюкерк, — если бы нас не увидели двое детей.

— Дети Моники Тейлор? Господи…

— Положение становилось все хуже, — объяснял Ньюкерк. — Мы так старательно спланировали преступление. И настроились на долгую счастливую жизнь. Но потом Тони подвел нас, а дети увидели, как мы расправляемся с ним. Да еще этот тип из «Ю-Пи-Эс». — Его голос дрогнул. — По-моему, я уже в аду.

Вильяторо заметил, что у него дрожат руки. Какой еще тип из «Ю-Пи-Эс»?

— Таких масштабов я и предположить не мог, — признался он.

Бывший полицейский горько рассмеялся, вытер слезы рукавом, завел руку за спину и выхватил черный полуавтоматический пистолет. Дуло вдавилось в шею Вильяторо.

— Это еще цветочки. Жаль мне тебя, приятель, но ничего не поделаешь. Ты ведь сам был копом. — Он кивнул в сторону мокрого черного почтового ящика у поворота на проселочную дорогу. — Притормози и сворачивай.

— Что ты задумал? — спросил Вильяторо.

— Поворачивай, — велел Ньюкерк.

Проселочная дорога вела куда-то вглубь леса, под горку, в колеях скопилась дождевая вода. Чувствуя, как задние шины заносит на скользкой грязи, Вильяторо вспомнил увиденную на почтовом ящике фамилию. Суонн.

Джесс снял трубку, чтобы еще раз позвонить Вильяторо, когда увидел на дороге среди деревьев мелькающие лучи автомобильных фар. Бросив трубку, он вернулся в гостиную, где на диване тихо разговаривали Моника, Энни и Уильям.

— Погасите свет и никому не открывайте дверь, кроме меня, — спокойно велел он. — Кто-то едет сюда с холма.

Мысленно он выругал себя за то, что не запер ворота на цепь и замок.

От лица Моники отхлынула кровь.

— Всего одна машина, — попытался успокоить ее Джесс.

Энни высвободилась из объятий матери, пробежала через комнату и щелкнула выключателем.

— Может, все обойдется, — ободряюще произнес Джесс.

— Куда вы? — спросил Уильям. — Вы вернетесь?

— Конечно. — Джесс взял со стола «винчестер», выключил свет на кухне и ощупью нашел заднюю дверь.

Похрустывая гравием, он прошел по двору и остановился возле амбара. Машина быстро приближалась, пока наконец не затормозила, сверкнув фарами. Двигатель умолк. Джесс взвел курок винтовки с таким расчетом, чтобы хлопок дверцы заглушил его. Тускло блеснул патрон. Джесс вскинул винтовку.

Когда дверца машины распахнулась, салон осветился, и стало ясно, что в ней не трое и не четверо человек, а всего один. И этим единственным человеком был Джим Хирн.

Джим шагнул к дому и позвал:

— Джесс! Джесс Роулинс! Ты здесь?

— У тебя за спиной, — откликнулся из тени Джесс.

Хирн вздрогнул и обернулся.

— Как ты меня напугал!

— Что тебе надо? — спросил Джесс.

— Джесс, я звонил тебе, но ты не отвечал.

Джесс опустил «винчестер» и шагнул навстречу Хирну.

Тот изумленно уставился на оружие.

— Господи, ты что, собирался стрелять в меня?

— Пойдем в дом.

— Сейчас все они собрались у Суонна, — заключил Джесс, качая головой и прихлебывая из кружки свежесваренный кофе.

— Все, кроме Ньюкерка — я его не видел. Но они явно кого-то ждут. — Хирн обернулся и посмотрел в сторону гостиной. — До сих пор не верится, что они здесь, — тихо добавил он. — Будто гора с плеч.

Джесс кивнул, обдумывая только что услышанный рассказ Хирна о том, что шериф сдался, что завтра прибывают агенты ФБР, что Фиона Притцл распускает сплетни. И о том, что бывшие копы собрались в доме Суонна.

— Может, стоило бы забрать всех, — заговорил Хирн, указывая на Тейлоров, — и прорваться в город? Если шериф увидит нас вместе…

Джесс покачал головой.

— А если он позвонит Сингеру? Нет уж, здесь я чувствую себя в большей безопасности, по крайней мере пока не станет ясно, что происходит. Все, что нам требуется, — дождаться утра. Когда прибудут федералы, мы сумеем им все объяснить.

— Не лучше ли будет перебраться ко мне? — предложил Хирн.

— Придется проехать по шоссе мимо дома Суонна. А если они уже подстерегают нас в засаде?

— Об этом я не подумал, — помрачнел Хирн. — И что же ты предлагаешь?

— Посмотреть, что задумали ребята, — ответил Джесс.

— Ты поедешь к дому Суонна? А если тебя заметят?

Джесс усмехнулся:

— А я не на машине.

Хирну понадобилась секунда, чтобы понять, о чем он. Наконец он откликнулся:

— Я помогу тебе оседлать лошадь.

В сарае Джесс сунул винтовку в седельную сумку и вскочил на спину Чили.

— Напрямик туда добираться быстрее, чем по шоссе, — сказал Джесс, направляя лошадь в открытые ворота. — Прямо через луга, а потом по лесу и холмам до дома Суонна.

— Если через час не вернешься, — предупредил Хирн, — я гружу Тейлоров в свою машину и еду в город.

— У тебя, вижу, все продумано. — Джесс придерживал приплясывавшую на месте кобылу. — Дай-ка мне вон ту цепь — запру по пути ворота. Пока я не вернусь, не выпускай дробовик из рук.

Обмотав цепью перекладины ворот и повесив на звенья два больших замка, Джесс пришпорил Чили и направил ее в сторону лугов, где пустил легким галопом.

Малолитражка взобралась на холм, дорога стала ровнее. Вильяторо заметил вдалеке дом с верандой, на которой горели фонари. Он почти не чувствовал собственных пальцев. Им завладело ощущение полного покоя.

— Остановись здесь, — велел Ньюкерк.

Вильяторо подчинился, Ньюкерк протянул руку и отнял у него ключи от машины.

— Выходи.

Вильяторо открыл дверцу машины. Перед собой он увидел большой загон, по которому бродили крупные темные тени. Послышалось хрюканье, потом визг. Свиньи.

Рослый Гонсалес вышел из-за угла дома и направил на него пистолет.

— Отлично сработано, Ньюкерк.

— У меня жена и дочь, — сказал Вильяторо, и собственный голос показался ему чужим.

Гонсалес поудобнее перехватил пистолет обеими руками.

— Извини, — откликнулся Ньюкерк.

— Сам справишься, или я? — послышался голос Гонсалеса.

Вильяторо услышал сдавленный голос Ньюкерка:

— Давай ты.

— Зря ты сюда притащился, старик, — сказал Гонсалес.

Вильяторо увидел блеснувшее на свету серебристое колечко в нескольких дюймах от своего глаза. Дуло оружия. Может быть, попытаться выбить оружие, напасть на кого-нибудь, броситься бежать? Но в схватках он был не силен.

— Хрен тебе. — Гонсалес опустил оружие. — Ты взялся за дело, ты его и заканчивай. Ведь так тебе велел лейтенант?

— Вроде, — промямлил Ньюкерк.

Вильяторо надеялся, что его не стошнит.

— Давай займись этим самозваным копом. — И Гонсалес ушел, посмеиваясь.

От унижения Вильяторо разозлился. И перепугался.

— Иди вдоль ограды загона до конца, — слабым голосом распорядился Ньюкерк. — Не оглядывайся.

Он выстрелит мне в затылок, догадался Вильяторо. Лучше, чем в лицо. Спотыкаясь, он зашагал вперед и вдруг заметил, что один из хряков семенит рядом по другую сторону ограды, возбужденно похрюкивая на каждом шагу.

Ньюкерк подталкивал его, пока они не очутились под деревьями возле угла загона. Направляя Вильяторо, Ньюкерк схватил его за воротник рубашки.

Теперь жить ему остались считаные секунды. Кровь зашумела в ушах, заглушая стук капель. И другие звуки…

— А теперь, мистер, я вышибу тебе мозги.

Это не голос Ньюкерка — а чей? Откуда-то из-за деревьев, из темноты. Низкий, знакомый голос, но чей, Вильяторо не понял.

Упиравшийся ему в поясницу ствол дрогнул.

— Кто здесь? — хрипло выговорил Ньюкерк.

— Тот, кто сейчас снесет тебе башку.

Ньюкерк по-прежнему держал Вильяторо за воротник, но оружие отвел. И вправду, там кто-то есть! А этот голос может принадлежать только хозяину ранчо Роулинсу.

Теперь дуло уперлось Вильяторо в висок.

— Не знаю, кто ты такой, — заговорил Ньюкерк, — но если ты сдвинешься с места, он труп.

— Он труп при любом раскладе, — отозвался хозяин ранчо. — Так что давай стреляй. Будет два трупа.

Вильяторо понял, что выстрел может грянуть в любую секунду.

— Кто ты? — ослабевшим голосом спросил Ньюкерк.

— Вот что я тебе скажу: отпусти его, и я дам тебе уйти.

— Я не могу вернуться просто так, — промямлил Ньюкерк.

— Отпусти его, и я разрешу тебе выстрелить в землю, — предложил Роулинс. — Пусть считают, что ты справился с работой. Я тебя не выдам. И мистер Вильяторо тоже.

— Так не пойдет.

— В твоем положении не выбирают.

Вильяторо почувствовал, как чужие пальцы у него на воротнике разжались, дуло больше не упиралось в висок. Он рискнул сделать шаг вперед, и, как ни странно, выстрела не последовало.

— Иди сюда, Эдуардо, — позвал Роулинс.

Вильяторо подчинился. Из темноты протянулась рука, взяла его за плечо, притянула к теплому и мокрому лошадиному боку.

— Ну давай стреляй, — обратился Роулинс к Ньюкерку. — И не вздумай поднять оружие во второй раз.

Выстрел прозвучал неожиданно, но приглушенно, от него у Вильяторо затряслись колени. Но других выстрелов не последовало.

Ньюкерк наблюдал, как тлеет алый кончик сигары Гонзо. Сержант затянулся, сигара разгорелась ярче, осветив его глаза.

Они сидели на металлических садовых стульях на террасе дома Суонна. Ньюкерка до сих пор трясло. Он слышал, как хрюкают и визжат голодные свиньи. Чертовы твари выдадут его. Если Гонзо решит прогуляться до загона и не найдет труп…

— Вкусный небось этот тип из Аркадии, — заметил Гонзо, неверно истолковав визг свиней. — Как он, отбивался?

Ньюкерк подавил вздох облегчения.

— Нет.

— Выстрелом в голову — наповал?

— Ага, — невнятно отозвался Ньюкерк.

Он был пьян, но теперь ему казалось, что он выпил недостаточно. По телу пробегала дрожь.

— Что там замышляет Сингер? — спросил он, сделав длинный глоток из привезенной бутылки.

— Ворочает мозгами, — раздраженно огрызнулся Гонсалес.

Ньюкерк порадовался, что в темноте Гонсалес не видит ненависть и отвращение на его лице.

— А ты давай завязывай с выпивкой, — продолжал его прежний начальник. — Может, скоро выступаем. Ты должен быть как огурчик.

— Пожалуй, все убийства я оставлю вам.

— Это еще что за хрень?

— Да так. — Ньюкерк сам удивился своим словам.

Гонсалес положил здоровенные ручищи на стол между ними.

— Думаешь, мне это по душе? Да? Так и думаешь?

— Ничего я не думаю. Забудь, что я сказал.

— Но ты все-таки сказал, говнюк. — Гонсалес повысил голос.

Ньюкерк старательно замотал головой:

— Нет, я правда не…

Гонсалес выбросил вперед руку. Ньюкерк не успел увернуться: чужой большой палец втиснулся между его зубами и щекой, остальные пальцы сжались так, будто пытались сорвать ему кожу с лица. Ньюкерк застонал и закашлялся, ткнувшись лицом в стол.

Гонсалес склонился над ним, приблизил губы к уху Ньюкерка:

— И чтоб мне больше не смел разыгрывать святошу. Против того парня я ничего не имел, а он хотел упрятать меня за решетку, отнять у меня новую жизнь. Мне нравится жить так, как сейчас, Ньюкерк. И я сделаю все, чтобы так было и впредь. Если для этого понадобится прикончить тебя выстрелом в голову, я готов.

Ньюкерк сморгнул слезы, стараясь не издать ни звука, пока вспышка Гонсалеса не угаснет.

Наконец Гонсалес убрал руку, Ньюкерк выпрямился.

— Прости. Это во мне заговорил бурбон.

Оба услышали, как в доме за стеной отодвинули стул. На веранду вышел Сингер.

— Решил проблему? — деловито спросил он, обращаясь к Ньюкерку.

— Решил, — ответил за него Гонсалес и поднялся. — Свинки довольны.

— А куда девал его машину?

— Пока загнал в гараж, — ответил Гонсалес. — Потом отгоним ее на разборку в Спокан.

Сингер прищурился, глядя на Ньюкерка.

— Что у тебя с лицом?

Ответить Ньюкерк не успел: Гонсалес обнял его за плечи, прижал к своему твердому, как железный бочонок, боку.

— Поспорили чуток, лейтенант. Ну и руки распустили, но теперь между нами мир — верно, Ньюкерк?

Тот кивнул и подтвердил:

— Точно. Все в норме.

Сингер перевел взгляд с одного на другого, потом обратно.

— Ладно, идем в дом.

Они расселись за кухонным столом. Суонн выглядел паршиво: на раны наложили швы, под глазами темнели синяки.

Сингер объяснил:

— У него сломаны нос, скула и челюсть. Кто-то отделал его и увез Монику Тейлор.

У Ньюкерка мелькнула мысль, что, кажется, похититель ему известен.

— Шериф в панике, — невозмутимо продолжал Сингер. — Он связался с управлением криминальных расследований и с федералами. По его мнению, произошло двойное похищение. Завтра федералы прибудут сюда вертолетом.

— Кто это сделал? — спросил Гонсалес у Суонна.

Лицо Суонна распухло, увеличившись вдвое. С трудом ворочая языком, он объяснил:

— Высокий худой старик лет шестидесяти или шестидесяти пяти, в ковбойской шляпе. У него при себе была винтовка.

Да, похоже, это именно он, мысленно отозвался Ньюкерк.

— Зачем он увез женщину? — спросил он.

— Не знаю. — Сингер впился в него пронизывающим, как лазер, взглядом. — Но догадываюсь. Ты что, пил, Ньюкерк?

Лицо Ньюкерка жарко вспыхнуло.

— Принял немного.

— А работать сможешь?

— Да, — сиплым от волнения голосом подтвердил Ньюкерк.

— Помнишь Фиону Притцл? — спросил Сингер. — Это она подвезла детей Моники Тейлор, когда те собрались на рыбалку. Местная сплетница, любопытная и назойливая, вчера вечером она явилась к шерифу домой и сообщила кое-что любопытное: она видела, как один местный фермер покупал в супермаркете продукты, которые едят только дети. Хотя, как известно Фионе, детей у этого человека нет. Она сообщила, что он живет в долине, примерно в восьми милях от зоны для пикников у Сэнд-Крика. Оказалось, шериф знает этого человека. Его зовут Джесс Роулинс. Словом, Фиона Притцл считает, что Роулинс держит детей у себя.

— Роулинс? — переспросил Гонзо. — Это он выгнал меня с ранчо.

Ньюкерк притих.

— Они у него, — заключил Сингер. — И дети, и Моника Тейлор. Значит, нам надо спровоцировать конфликт. Произойдет вот что: хозяин ранчо погибнет, Тейлоры случайно пострадают в перестрелке. На Роулинса свалят и похищение, и преступления на сексуальной почве, и убийства. Мы застрелим их из его оружия.

Ньюкерк молчал, стараясь не дышать.

— Мы имеем дело с захватом заложников, — продолжал Сингер. — Ньюкерк, как полагается действовать в такой ситуации?

Ньюкерк закашлялся, вскочил, бросился к кухонной раковине, и его вырвало. Остро чувствуя, что взгляды остальных впиваются ему в спину, он торопливо выпил два стакана воды и только после этого обернулся и ответил:

— Отключить электричество и другие коммуникации. Вынудить противника покинуть убежище.

— Правильно, — довольно кивнул Сингер.

— А я уж было поверил, что вы позволите Ньюкерку пристрелить меня.

— Еще чего! — отозвался Джесс. — Это был просто блеф.

— Но убедительный, — с жаром возразил Вильяторо.

— Мистер Вильяторо, вы бы говорили потише. Здесь звуки разносятся далеко. Не хватало еще, чтобы нас услышали.

— Извините, — прошептал Вильяторо. — Нервы.

Они углубились в лес, кобыла переступала через поваленные деревья и пробиралась через кусты. Джесс уже понял, что они достигли территории ранчо. Пассажир крепко цеплялся за Джесса. Винчестер лежал поперек луки седла. Луна все еще пряталась за тучами, но небо слегка прояснилось.

— Ваша лошадь довезет нас обоих? — спросил Вильяторо.

— Надеюсь.

— А я надеюсь, что не свалюсь. — Вильяторо вздохнул, словно его вдруг охватила усталость. — Ну и ночка! Я так глупо чувствую себя оттого, что не сопротивлялся… но что я мог поделать?

— Практически ничего, — отозвался Джесс. — Я вот что подумал: а ведь Хирн прав. Как только мы будем на ранчо, погрузим всех в его машину и мой пикап и отправимся в Катни-Бей. Мы обратимся прямиком к шерифу и журналистам, мы объясним все. Уж лучше пусть дети сегодня будут в городе, чем здесь.

Настороженно затаив дыхание, Вильяторо спросил:

— Какие дети?

Джесс объяснил.

— Боже мой… — только и сумел выговорить Вильяторо.

Немного погодя уставшая Чили перешла на шаг. Всадники спешились, Джесс повел лошадь под уздцы, давая ей перевести дух.

Впереди, среди деревьев, мелькнул свет.

— Что там? — встрепенулся Вильяторо.

Джесс приложил к губам палец в перчатке.

— Фары.

Они остановились и прислушались. С востока доносился шум мотора и хруст гравия. Потом скрип тормозов, рев двигателя и снова скрип. Мотор заглох.

— Они заблокировали ворота, — объяснил Джесс.

Вильяторо и Хирн сидели за столом, прихлебывая кофе. На столе лежало оружие, рядом с ним — коробка патронов. Вильяторо негромко рассказывал Хирну, что произошло возле дома Суонна. Хирн поглядывал на Джесса, который стоял спиной к кухонному столу, потягивал кофе и, казалось, не слушал Вильяторо.

Энни и Уильям, укрытые одеялом, спали на диване. Моника поискала в холодильнике и шкафах Джесса ингредиенты для лазаньи, не нашла и сдалась. Но сказала, что все равно попробует что-нибудь приготовить. Она остановила выбор на полуфабрикате для кекса, и Джесс понял: ей просто надо чем-нибудь занять себя.

Вильяторо взглянул на наручные часы: близилась полночь.

— Хорошо бы нам кому-нибудь позвонить, — заметил он.

— Мне надо созвониться с женой, сообщить, что я цел и невредим, — ответил Хирн.

— Отличная мысль! Сначала звоните вы, а потом и я позвоню жене, — отозвался Вильяторо.

Хирн снял трубку телефона.

— Гудка нет.

— Значит, перерезали провод, — догадался Вильяторо.

Джесс предложил Хирну:

— Позвони по мобильнику.

— Его нет. — Хирн развел руками. — Потерял где-то возле дома Суонна.

— А ваш? — спросил Джесс у Вильяторо.

Он пожал плечами.

— А мой мобильник здесь вообще не работал. Не та компания.

— Итак, мы отрезаны от мира и не можем с ним связаться, — бесстрастно подытожил Джесс.

Он не успел договорить, как погас свет.

День четвертый: понедельник

Джесс вернулся из сарая с двумя шипящими керосиновыми лампами. Одну он поставил на стол, вторую поднял на уровень плеча, чтобы видеть лица слушателей.

— Ездить верхом не разучился? — спросил он у Хирна.

— Вроде нет.

Джесс кивнул в сторону двери.

— Тогда седлай Чили и мчись в город. Только на шоссе не выезжай. Если сумеешь разыскать шерифа Кейри до рассвета, убеди его отправить сюда подмогу.

Хирн кивнул, направился к оружейному шкафу и достал еще один дробовик.

— Я возьму его с собой?

— Бери. — Джесс повернулся к Вильяторо и Тейлорам. — Я остаюсь, потому что мне знаком каждый дюйм этого ранчо. Мы будем обороняться.

— Джесс, вы же старик! — воскликнула Энни.

— Энни! — возмутилась ее мать.

— Не браните ее. — Джесс рассмеялся. — Ведь она права.

Пока Джесс затягивал подпругу и удлинял стремена для Хирна, банкир предложил:

— Джесс, давай заключим соглашение.

Покончив со стременами, Джесс обернулся.

Хирн продолжал:

— Если со мной что-нибудь случится, пообещай, что убережешь Энни и позаботишься о ней. И конечно, об Уильяме с Моникой. И я обещаю тебе поступить так же, если что-нибудь случится с тобой.

Джесс вгляделся в лицо Хирна, но не прочел на нем ничего.

— Хочешь что-то мне рассказать? — уточнил он.

Хирн смотрел ему в глаза.

— Я серьезно, Джесс.

— Ясно, — помолчав, откликнулся Джесс, протянул руку, и Хирн пожал ее.

Моника нашла Джесса в сарае: тот сидел на перевернутом ведре, положив на колени винчестер. Лампа отбрасывала кружок теплого желтого света. В стойле перед Джессом стельная корова мотала хвостом от боли, расставив ноги.

— А я вас потеряла, — призналась Моника. — Уложила детей и только тут заметила, что в кухне вас нет. А потом увидела свет здесь…

Джесс объяснил:

— Как бы я ни был занят, коровы продолжают телиться.

— Не представляю, как вы можете в такую минуту сосредоточиться на деле.

Джесс пожал плечами.

— Привычные дела помогают мне думать.

Моника шагнула через порог сарая.

— Долго ей еще?

— Теперь уже с минуты на минуту. — И он кивнул на второе ведро. — Если хотите, можете присесть. На этом ведре вчера сидела Энни и видела то же самое.

— Энни видела, как рождается теленок? Ну и как она это восприняла?

— Стойко, — ответил хозяин ранчо. — Она славная девчушка.

Моника улыбнулась и села.

— Энни привязалась к вам. И Уильям тоже. Он сам мне сказал.

Джесс уставился на носки своих сапог.

— Джесс… — продолжала она. — В моей жизни было немало мужчин. Но ни один из них не отважился бы на то, что сделали вы.

Он не поднял головы, но Моника заметила, что у него покраснели уши.

— Я не один, нас трое, — сбивчиво уточнил он. — Один в доме, а другой сейчас скачет в город.

— Вы себе представить не можете, как я вам признательна. И сожалею, что прибавила вам хлопот. — Несколько мгновений она собиралась с духом, потом продолжала: — Джесс, я знаю, что обо мне болтают всякое, и хочу все прояснить.

Он поднял голову, но деликатно отвел взгляд.

— Тринадцать лет назад мне было семнадцать, я была бойкой девчонкой. Мне хотелось поскорее стать взрослой. И вот однажды мы с тремя подругами отправились вечером в пятницу в Спокан, на вечеринку одного университетского братства. Сразу после приезда мы с подругами потеряли друг друга в толпе. Мне стало страшно — там собралось столько народу, спиртное лилось рекой. Я и сама многовато выпила. К счастью, там был парень, которого я сразу узнала, родом из здешних мест. Дружелюбный и очень симпатичный. А еще умный. Он предложил сначала поискать моих подруг в помещении братства, а если не найдем, ходить по кампусу от одной компании к другой, пока не отыщем их.

Моника увидела, как Джесс в задумчивости покачал головой.

— У меня вскружилась голова, — продолжала Моника. — Я знала только одного такого же обаятельного мужчину — моего отца. Следующие два дня мы провели вдвоем, запершись в его комнате. Наконец подруги разыскали меня и почти силой увезли обратно в Катни-Бей.

Но мне захотелось вновь увидеться с ним, а когда я позвонила в его студенческое братство, мне сказали, что его там больше нет, и не объяснили, как с ним связаться. Я встревожилась. Тогда я позвонила одному другу, который никогда не отказывался помочь мне, и объяснила, что случилось. Мы поехали в Спокан. Там-то я и узнала, что с тем парнем случился нервный срыв.

Когда Моника вновь подняла глаза, то увидела, что Джесс пристально смотрит на нее.

— Джесс, этим парнем был Джесс-младший.

— Он говорил мне, что знаком с вами.

— И больше ничего?

Джесс с трудом сглотнул.

— Хотите сказать, Энни моя внучка?

Она помедлила.

— Нет. Энни — дочь Джима Хирна.

Джесс онемел.

— Он и был тем другом, который отвез меня в Спокан. А еще — лучшим другом моего отца, поэтому мне кажется, что он считает, что в долгу перед вами и мной. Но одной поездкой дело не кончилось. Когда Джим понял, что случилось, он пришел в ужас. Хотя он не пользовался моей неопытностью — он уступил мне. Да, такой я тогда была. Но портить жизнь хорошему человеку не хотела. Я так и не сообщила ему о беременности, не мешала ему считать Энни дочерью Джей Джея. Но у нас с Джей Джеем ничего не получилось, я точно знаю. По-моему, и Джим догадывается и все эти годы боится спросить. Если вы хотите знать, с какой стати местному банкиру понадобилось среди ночи мчаться верхом в город, ответ вы уже слышали.

— Боже мой! — пробормотал Джесс. — Теперь ясно, что он мне пытался втолковать. — Он горестно улыбнулся. — А я уже надеялся, что у меня есть внучка.

— К сожалению, она не ваша.

— Не важно, — ответил Джесс. — Мое отношение к ней не переменится.

— Джесс, я дала себе клятву, которую сдержу во что бы то ни стало: теперь дети всегда будут для меня на первом месте. Я усвоила урок. Больше никаких Томов Бойдов, никаких Джей Джеев, никаких Джимов Хирнов — никого. Только Энни и Уильям.

— Это правильно, — кивнул он.

— Вот именно. Мне надо искать свой путь, не рассчитывая на мужчин. Как думаете, у меня получится?

— Конечно. — Джесс заглянул ей в глаза. — Но мне бы хотелось видеться с Энни и Уильямом, когда все закончится. Можем сделать вид, будто они мои внуки. Моя семья распалась. Мне хотелось бы помочь вашим детям, сделать все, что в моих силах.

На этот раз дар речи утратила Моника.

— Это ранчо, — продолжал Джесс, указывая на открытые ворота сарая, — единственное, что связывает меня с родителями и дедом. Они завещали мне трудиться на совесть и передать ранчо моим детям. Но этого не будет никогда. Моя земля понадобилась застройщикам, теперь она принадлежит банку в большей степени, чем мне. Но если я сумею помочь Энни и Уильяму встать на ноги, это будет замечательно. Моя жизнь обретет смысл.

Он отвернулся, а Моника шагнула к нему, обняла, уткнулась лицом в его шею и прошептала искренне:

— Вы хороший человек, Джесс.

Оказывается, неплохо вновь очутиться в седле, думал Джим Хирн.

В лесу по другую сторону луга он пустил Чили шагом. В темноте под навесом ветвей лошадь видела гораздо лучше, чем он, поэтому он доверился ее чутью и ослабил поводья.

Дождь прекратился, в лесу вновь слышались привычные звуки. Пока лошадь пробиралась по густому подлеску, белки щебетом предупреждали сородичей об опасности. Джим знал, что где-то впереди есть изгородь из колючей проволоки.

Чили целеустремленно шла вперед, и Джиму это нравилось. Она принадлежала к тем лошадям, которым необходимо работать — возить ковбоя, объезжать стада, нести всадника в Катни-Бей. Джим радовался, что и у него появилась цель: наконец-то он сможет хоть что-нибудь сделать для Моники и Энни. Эта поездка — искупление. Подумав об этом, он улыбнулся.

Он почувствовал, что Чили замедлила шаг, и через мгновение он увидел забор из колючей проволоки впереди за деревьями. У изгороди он повернул и направился вверх по склону холма, вдоль проволоки. Если поблизости не окажется калитки, придется прибегнуть к давнему ковбойскому трюку: снять проволоку со столбиков, встать на нее ногами, провести через нее лошадь и снова вернуть проволоку на прежнее место.

Хирн вглядывался в изгородь так пристально, что не сразу заметил, как смолкли лесные звуки. Чили вскинула голову и смотрела вперед широко раскрытыми глазами, раздувая ноздри.

Впереди, в черноте леса, хрустнул сучок.

Хирн натянул поводья, приказывая Чили остановиться, выпрямился в седле и вгляделся в темноту. Изгородь доходит до самого шоссе, рассуждал он. Если кто-то решит обойти ранчо по периметру, то скорее всего будет ориентироваться по колючей изгороди.

Из-за деревьев послышался голос:

— Помощь нужна, мистер?

Низкий голос, с отчетливым мексиканским акцентом. Хирн похолодел.

Дробовик лежал в седельной сумке под его правой ногой. Хирн наклонился, нащупал приклад и обхватил пальцами ствол.

Чили испуганно шарахнулась от темной фигуры, вышедшей из-за деревьев. Хирн попытался удержать равновесие, но его ослепил луч фонарика. Послышался металлический щелчок. Выстрела Хирн уже не услышал.

Когда тучи рассеялись, открыв небо, усыпанное ярко-белыми звездами, Ньюкерк понял, что в ближайшее время ему светит чудовищное похмелье. Во рту пересохло, на распухшем языке ощущался вкус виски, глаза саднило, они так и норовили закрыться. Он бросил взгляд на часы. Было восемь минут пятого. Гонсалес где-то пропадал уже несколько часов.

Ньюкерк и Сингер сидели в белой «эскаладе», припаркованной в рощице возле ворот ранчо Роулинсов. Прежде чем уйти на разведку, Гонсалес поставил свой пикап рядом с их машиной. Суонн сидел в пикапе и дремал.

Гонсалес прихватил с собой ручную рацию и свой винчестер тридцать восьмого калибра с оптическим прицелом. Над машиной на ветках сосны висели силовой и телефонный кабели, которые Гонсалес срезал со столба перед уходом. Сингеру и Ньюкерку показалось, что где-то вдалеке прозвучал приглушенный выстрел, Сингер попытался связаться с Гонсалесом по рации, но тот не ответил. Оставалось только сидеть и ждать.

В машине у Сингера имелся сканер радиочастот. Почти всю ночь прибор молчал, только полицейские связывались с начальством в конце дежурства. Между Сингером и Ньюкерком была разложена карта, придавленная ручной рацией и мобильником Сингера.

Ньюкерк понятия не имел, о чем думает Сингер. План был прост: перерезать кабели, заблокировать ворота и ждать, когда Роулинс выйдет. Но он так и не вышел. Вдобавок Ньюкерк знал, что на ранчо находится Вильяторо — его присутствие осложняло положение. Но Сингер об этом не подозревал.

От неожиданного сигнала рации Ньюкерк вздрогнул.

Сингер схватил передатчик и зашептал:

— Гонзо, ты?

Короткая пауза.

— Я. Направляюсь к воротам.

Спустя минуту Ньюкерк различил при свете звезд тусклый блеск ствола винтовки. Гонсалес перелез через изгородь и подошел к машине со стороны водителя.

— Я шел вдоль ограды и наткнулся на нашего банкира, — сообщил он. — Думал, это наш ковбой пытается удрать верхом. И свалил его одним выстрелом.

— Мы слышали, — рассеянно отозвался Сингер и добавил: — Я понятия не имел, что Хирн на ранчо. Как это вышло?

Гонсалес пожал плечами.

— Кто знает? Я спускался к шоссе и смотрел в прицел. В доме темно, никакого движения. Пикап хозяина ранчо припаркован перед домом. Рядом еще одна машина. Наверное, банкира.

— Может, все спят, — хриплым голосом вмешался Ньюкерк. — И даже не знают, что в доме нет электричества.

Сингер и Гонсалес смерили его снисходительными взглядами.

Рация ожила.

— Борт USGID-4 из Бойси вызывает шерифа Эда Кейри.

— Пилот вертолета, — пояснил Сингер, глядя на рацию.

— Шериф Кейри слушает.

— Борт заправлен, разрешение на вылет получено. Все на месте. Расчетное время прибытия — шесть ноль-ноль.

— Значит, вы будете здесь примерно через час, — отозвался Кейри.

— Так точно.

— Через час… — повторил Сингер, схватил микрофон, нажал кнопку и заговорил: — Шериф, это Сингер. Вы меня слышите?

— Да, лейтенант. Я не знал, что вы на этой частоте.

— Мы проводим мониторинг, шериф, — объяснил Сингер. — В настоящий момент мы находимся прямо напротив ранчо Роулинсов. Мы считаем, что хозяин держит их в доме. Мы отключили им электричество и телефон и ждем, когда он выйдет.

— Господи, лейтенант! — взвился Кейри. — Кто вас уполномочил? Кто там с вами?

Ньюкерк заметил на губах Сингера едва заметную улыбку.

— Сержант Гонсалес и офицер Ньюкерк. Офицер Суонн тоже здесь. Он покинул больницу, чтобы поддержать нас. Нет, сэр, нас никто не уполномочил. Мы сами взяли на себя ответственность на правах добровольных помощников. Наша задача — позаботиться, чтобы подозреваемый не сбежал до прибытия ФБР.

— Лейтенант, я даже не знаю…

— Мы можем оставить пост, сэр, но есть риск, что подозреваемый сбежит. Или причинит вред детям и их матери.

Ньюкерк в очередной раз восхитился умению Сингера заставлять Кейри плясать под свою дудку. Шериф явно боялся допустить очередную ошибку.

— Мы ведь даже не знаем, тот ли это человек, — напомнил Кейри. — Вам ничего не следовало предпринимать, не посоветовавшись со мной.

— Сэр, это решение мы приняли после того, как увидели в больнице мистера Суонна, которого подозреваемый избил до полусмерти.

Несколько мгновений рация молчала.

— Ладно, лейтенант. Только ничего не предпринимайте.

— Вас понял, шериф. Мы не сдвинемся с места — если подозреваемый не спровоцирует нас на ответные действия.

— Э-э, постойте, я ничего такого…

— Вас понял, шериф, — перебил Сингер, отключил микрофон и убавил громкость до нуля. Он взглянул на часы. — Итак, до рассвета остается час, а нам только что выдали охотничью лицензию.

Джесс лежал на вершине сланцевого кряжа над ранчо, сырость травы давно насквозь пропитала его джинсы и куртку. Под рукой он держал винтовку 270-го калибра с оптическим прицелом, винчестер и коробку с патронами. Небо уже светлело, над самой землей пролетал холодный рассветный бриз.

Сердце Джесса сжалось, когда он увидел, как по лугу к сараю рысью бежит лошадь без седока. Он заметил, что седло съехало набок и стремена хлещут лошадь по ногам. Джим Хирн, бывший ковбой и участник родео, никак не мог вылететь из седла.

Джесс понял, что это значит.

Со стороны леса и шоссе донесся отчетливый лязг металла. Звон перерезанной цепи. А через мгновение за ним последовало рычание заведенных двигателей. Джесс посмотрел в сторону темного дома, гадая, слышат ли шум Моника и Вильяторо.

Ньюкерк нервозно погладил большим пальцем приклад своего дробовика. На сиденье рядом с Сингером лежала автоматическая винтовка M-16 с «бананом» — магазином на 30 патронов. В темноте дорога была видна плохо, по обочинам росли такие высокие деревья, что казалось, будто машина едет по туннелю. «Эскалада» начала медленно спускаться с холма. Как Сингер разбирает дорогу?

Пологий спуск закончился неожиданно, взглядам открылась равнина, лес остался позади. Сингер плавно остановил машину.

— Подождем здесь, пока не улучшится видимость, — шепотом объяснил Сингер.

Джесс видел, как две машины выехали из леса и остановились, видел вспышку стоп-сигналов. Несмотря на то что он видел машины своими глазами, почему-то ему до сих пор не верилось, что сидевшие в них люди отважатся на решительные действия.

Пристроив ствол винтовки на плоском камне, он осмотрел машины через оптический прицел. Ему удалось разглядеть в белом внедорожнике два человеческих силуэта и столько же — в пикапе.

В перекрестье прицела появилось окно белого внедорожника со стороны водителя. При стрельбе с такого расстояния на точное попадание рассчитывать не стоило. Тем не менее Джесс зарядил оружие.

Шло время, нити прицела начали дрожать. Джесс понял, что руки и ноги начинает сводить судорога. Он попытался расслабиться и на время упустил цель из виду.

А затем машины тронулись с места. Белый внедорожник быстро набрал скорость. Черный пикап, тот же самый, который Джесс видел накануне днем возле своего дома, не отставал.

На расстоянии примерно 250 ярдов от Джесса дорога делала поворот, на котором было удобно поймать цель. Джесс утвердил винтовку на плече, взглянул в прицел, навел перекрестье на лицо Сингера. Потом нажал на курок. И ничего не произошло.

Джесс выругался, только теперь вспомнив про предохранитель, но к тому времени, как он снова прильнул к прицелу, обе машины уже преодолели поворот.

Сингер переключил передачу, и двигатель взревел. Машина съехала с холма, Гонсалес и Суонн следовали за ней на пикапе. Обе машины остановились на гравии перед дверями дома.

Годы выучки напомнили о себе, Ньюкерк вывалился из «эскалады», прикрываясь распахнутой пассажирской дверцей и целясь в дверь дома. Краем глаза он видел, что Сингер схватил M-16 и повторил маневр.

Гонсалес вышел из пикапа, на ходу заряжая дробовик. Ньюкерк и Сингер прикрывали его, пока он не взбежал по ступеням веранды и не прижался к стене сбоку от двери. Прижимая дробовик к телу наискосок, он извернулся и постучал прикладом в дверь.

— Джесс Роулинс! Мы от шерифа. Немедленно выходи!

Ньюкерк взвел помпу своего дробовика и прицелился.

Гонсалес переглянулся с Сингером, и тот кивнул.

На этот раз Гонсалес заколотил в дверь так сильно, что Ньюкерк не сомневался, что из оконных рам посыпятся стекла. Он заметил, что Суонн выбрался из пикапа и в нерешительности застыл на газоне с пистолетом в руке.

— Джесс Роулинс! — рявкнул Гонсалес. — Выходи СЕЙЧАС ЖЕ!

Тишина. Отголосок крика, повторенного эхом, затих вдалеке. Суонн проковылял по газону и потащился к углу дома.

Их там нет, подумал Ньюкерк. Внутри ни души. Вертолет уже в пути. Слава богу, все кончено. Но нет…

Гонсалес отступил от стены, и на долю секунды Ньюкерку показалось, что сержант попытается высадить дверь. Но Гонсалес передумал, сделал шаг к большому окну и прильнул к нему, пытаясь заглянуть в щель между шторами.

Все это Джесс видел в прицел своей винтовки. Когда Гонсалес заколотил в дверь, Джесс даже перестал дышать. Гонсалес застыл перед окном, приставляя сбоку к лицу ладони и пытаясь увидеть, что внутри.

Джесс шепнул:

— Пора.

В гостиной дома Эдуардо Вильяторо увидел за шторой тень ружейного ствола, навел мушку на переносицу Гонсалеса за стеклом и выстрелил.

Ньюкерк услышал грохот и увидел, как голова Гонсалеса запрокинулась и тут же раскололась. Сержант сделал два шага назад и рухнул в траву. Он упал, разметав руки, его вскинутые ноги опирались на край верхней ступеньки крыльца.

Вскрикнув, Суонн вжался в стену дома.

Сингер выругался, вскинул М-16, и утреннюю тишину разорвала длинная яростная очередь.

Энни выглянула из-за чугунной печки как раз в тот момент, когда Вильяторо вскинул дробовик и выстрелил. Мама поспешно утащила Энни в укрытие. После выстрела мама прижала к себе ее и Уильяма, и тут выстрелы слились в сплошной грохот. Пули пронзали стены, сразу несколько ударилось об печку, за которой они прятались.

Джесс навел прицел на спину Сингера между лопатками и нажал на спусковой крючок. Винтовка содрогнулась, прицел подпрыгнул. Джесс быстро взвел курок заново, прильнул к прицелу и успел увидеть, как Сингер мучительно выгнул спину и медленно обернулся, держа оружие на отлете.

Неужто промазал? Нет, Джесс видел, как темно-красное кровавое пятно расплывается на куртке Сингера. Красные брызги усеяли капот белого внедорожника.

Джесс быстро нашел Ньюкерка: тот скорчился у машины и смотрел вверх, отыскивая стрелка на гребне холма над ранчо. После следующего выстрела Джесса Ньюкерк упал на спину, перекатился и спрятался под машиной.

Когда Джесс перевел прицел на Сингера, того уже не было на прежнем месте — вероятно, успел отползти за внедорожник.

А где Суонн? Джесс его не увидел.

Ньюкерку показалось, будто его пнули в живот так сильно, что у него перехватило дыхание. Постепенно ощущения притуплялись, только что-то жгло ему живот. Он понял, что его ранили.

Лежа под машиной, он осторожно повернул голову.

Тело Гонсалеса остывало на траве в нескольких шагах от него. Ньюкерк посмотрел в другую сторону: Сингер пытался приподняться, тяжело опираясь на руки. Его ботинки Ньюкерк видел прямо перед собой.

— Черт подери, Ньюкерк, — слабым, плывущим голосом твердил Сингер, — я ранен. Ты где? Прикрой меня.

Ньюкерк не отозвался, гадая, где его дробовик. Так и не вспомнив, он вынул пистолет, взвел курок и крепко сжал рукоятку.

Утро понедельника, думал Ньюкерк. Мальчишки и Линдси уже собираются в школу. Они устыдились бы отца, увидев его сейчас.

Куда девался Суонн?

Когда у Джесса кончились боеприпасы двести семидесятого калибра, он схватил винчестер. Заряжать его пришлось под свист пуль. Он откатился в сторону и вставил дуло винтовки в расщелину между камнями.

Без оптического прицела он едва сумел разглядеть куртку Сингера, но прицелился и выстрелил.

Энни услышала грохот ломаемой задней двери, но увидела Суонна лишь в тот момент, как он потащил ее из-за печки за волосы. Завизжав, она принялась отбиваться, колотить ногами по полу, услышала, как закричал «нет!» Уильям, а мать обхватила ее обеими руками, умоляя пощадить, Вильяторо, скорчившийся за письменным столом, вскочил, услышав визг.

— Брось дробовик, или все они умрут, — велел Суонн.

Вильяторо помедлил, но дробовик бросил.

— Если бы не гребаный Ньюкерк, тебя бы уже не было в живых… — Он выстрелил дважды, и детектив повалился на пол.

— Оскар, не убивай ее! — взмолилась Моника. — Если тебе нужно, возьми меня. Пощади Энни!

Суонн вдавил горячее дуло пистолета в шею Энни.

— Заткнись, — отрезал он. — Девчонка нужна мне, чтобы выманить хозяина.

Моника бросила взгляд на дробовик, лежавший на полу, и Суонн вскинул пистолет, целясь в нее.

— А теперь быстро иди в ту комнату и забирай сопляка. Я запру вас: вы понадобитесь мне позднее. Попробуете выбраться — она умрет. И все вы умрете.

Ньюкерк услышал, как еще одна пуля попала в Сингера — с глухим чавкнувшим звуком. Увидел, как Сингер вдруг пропал из виду, рухнул и принялся корчиться, словно ему под одежду заползли муравьи. Из дома донеслись два выстрела. Черт знает что здесь творится, мелькнуло у Ньюкерка в голове.

Куртка Сингера пропиталась кровью. На губах и ноздрях пузырилась пена, но глаза по-прежнему были голубыми и пронзительными.

— Спрятался, — выговорил Сингер, расплевывая кровь и глядя на Ньюкерка, — спрятался, гаденыш.

— Не надо было заходить так далеко, — отозвался Ньюкерк.

— Мы заслужили эту жизнь, мы ее заработали! — в бешенстве выкрикнул Сингер.

— Игра не стоила свеч, — отрезал Ньюкерк, поднял пистолет и выстрелил Сингеру в лоб.

Сингер затих.

— Вот так, — подытожил Ньюкерк. — Хватит уже.

В этот момент он услышал, что по дороге к ранчо приближается автомобиль, а откуда-то сверху, издалека, доносился шум лопастей вертолета.

Но тут дверь дома распахнулась, и на веранду вышел Суонн, приставивший пистолет к виску маленькой девочки.

— Эй, хозяин! — рявкнул Суонн, повернувшись в сторону сланцевого кряжа, и его голос далеко разнесся в холодном утреннем воздухе. — У меня здесь девчонка. Встань и брось оружие. Тогда никто не пострадает.

Пока он говорил, Энни чувствовала, как его рука сжимает ей шею, а дуло пистолета упирается прямо в голову.

Если Джесс покажется, ему не жить, думала Энни. Мистер Вильяторо подчинился Суонну и теперь мертв.

— Отвечай! — крикнул Суонн, и его голос сорвался. Скосив глаза, Энни увидела, что с его лица стекает кровь.

Держись, сказала она себе. Не вздумай реветь.

Внезапно Суонн встревоженно подобрался. Энни посмотрела в ту же сторону, куда и он, и не поверила своим глазам.

Джесс Роулинс спускался к ним с холма и нес в руке винтовку.

— А ну стой, старик! Брось оружие! — прикрикнул Суонн.

Неуверенной рукой он направил пистолет на Джесса и трижды выстрелил. Джесс вздрогнул, покачнулся, но не остановился.

Роулинс был уже так близко, что Энни слышала, как хрустит гравий под его подошвами.

Внезапно Суонн отшвырнул Энни в сторону и вцепился в пистолет обеими руками, чтобы точнее прицелиться. Он снова выстрелил четыре раза подряд. Спереди на куртке Джесса появились темные пятна, но его взгляд не утратил яростной решимости.

Наконец хозяин ранчо остановился в двадцати ярдах от Суонна, спокойно прицелился и выстрелил ему точно между глаз.

Моника протаранила тяжелой тумбочкой запертую дверь спальни, и язычок замка выскочил из паза, дверь распахнулась. Обойдя тело Вильяторо, Моника потащила Уильяма через гостиную. В дверях она увидела Суонна, неподвижно лежавшего на спине между двух лужиц крови, натекших из ушей. И Энни, которая вскочила и бросилась во двор ранчо.

А потом Моника услышала шум. Вертолет приближался к ранчо, издавая басовое гудение. Перешагнув через труп Суонна, Моника увидела все разом.

Увидела мертвого Сингера на траве перед машиной. Распростертого Гонсалеса с кровавым месивом на месте головы. Низко летевший с юга вертолет, поднимавший клубы пыли и листьев. Внедорожник шерифа, под завывания сирены мчавшийся к ранчо, а за ним — еще две служебные машины и «скорую помощь». Оседавшего на землю Джесса, который склонил голову так, будто его сразил сон. Энни, бежавшую к нему с раскинутыми руками.

Последним, что видел Ньюкерк, прежде чем приставить пистолет к собственной голове, были Моника Тейлор и ее двое детей: они обнимали хозяина ранчо, пытались поддержать его, звали его по имени, не обращая внимания на бежавшего к ним шерифа.

Май

В вертолете Джесс Роулинс трижды побывал при смерти, и лишь гораздо позднее его состояние стабилизировалось, хотя порой он и сам не знал, на каком он свете — на том или на этом. С тех пор прошел месяц.

Постепенно он поправлялся. Кое-что вспоминалось, но в общих чертах, без подробностей. Врачи «скорой» в летных костюмах. По одну сторону от него лежал Вильяторо, по другую — Хирн. Оба или спали, или были мертвы. В воздухе мир перед глазами Джесса померк дважды, после приземления — один раз. Но всякий раз ударами электрического тока его сердце вновь заставляли работать. Потом была операция, врачи, яркие лампы, снова операция, уколы иголок в руки, вонь антисептика и запах собственной крови, лязг пуль, падающих в металлические лотки.

В промежутке между операциями перед Джессом прошел целый парад лиц, как знакомых, так и незнакомых. Он пытался сесть, чтобы приветствовать гостей, как подобает, но его не слушались ноги. Иногда ему удавалось что-то произнести и улыбнуться. А порой он не мог даже шевельнуть губами.

Но кое-что он запомнил со всей отчетливостью.

Моника убеждала его держаться, уверяла, что он нужен ей живым и что это очень важно. Шериф Кейри со шляпой в руке долго извинялся и добавил: «Люди собирают подписи под требованием снять меня с должности. Вся эта треклятая долина. Придется подать в отставку, пока меня не вышвырнули отсюда». Карен качала головой: она так и знала, к этому все и шло. Джей Джей, явившийся под охраной Бадди, протянул руку и коснулся отцовской руки, накрытой простыней, и тут же отдернул пальцы, а Джесс воспрял духом, услышав от сына, что ему гораздо лучше, что он не прочь снова попробовать пожить, как все.

Одни доктора показывали другим, куда угодили пять пуль, прикидывали траекторию одной из них, которая ударилась о ключицу, отскочила вниз, пробила легкое и задела позвоночник. Еще две попали в бедро, одна — в шею, а последняя, самая зловредная, — в ягодицу.

Было еще два удивительных визита.

Джим Хирн, почему-то не в костюме банкира, а в джинсах и в ковбойских сапогах, извинялся, что так и не добрался до города.

— Правда, я уже не в первый раз сошел с дистанции.

— Ты молодец, — заверил Джесс. — Ты старался.

— А я так хотел быть героем.

— Ты и есть герой.

— Нет. — Хирн покачал головой, и его глаза увлажнились. — Я предал Лору. Так и не сказал ей в последний раз, что люблю ее. — Помолчав, он собрался с духом и продолжал: — Я предал людей, которые доверяли мне, предал даже самого себя. И ничем не помог Энни и Монике.

— Они знают, что ты сделал все, что мог. Ты отдал за них жизнь.

— Этого мало.

— Куда уж больше? — возразил Джесс.

Джим Ньюкерк явился к нему среди ночи. Он долго стоял в ногах кровати, не смея взглянуть на Джесса.

— А я думал, ты мертв.

Ньюкерк отвернулся к окну.

— Так и есть. Просто хотел узнать, как дела у тебя.

— Так себе. Не особо.

— Но получше, чем у меня. — Взгляд Ньюкерка был затравленным. — Когда человек поступает правильно и знает это, по крайней мере ему не в чем себя винить.

Джесс уснул и больше не видел Ньюкерка.

Эдуардо Вильяторо, на костылях, одетый в коричневый костюм, познакомил Джесса со своей женой Донной и с матерью. Они прилетели из Южной Калифорнии, объяснил Вильяторо, и поселились у Джули Родейл, заодно составив ей компанию.

— Джули убедила Донну задуматься о переезде сюда, — признался Вильяторо, изумленно вскинув брови. — Мы, пожалуй, могли бы…

— Отлично! — с улыбкой подхватил Джесс. — У нас будет одним соседом-полицейским больше.

Когда Донна и ее свекровь ушли, Вильяторо сообщил Джессу, что обвиненные по ошибке служащие Санта-Аниты уже на свободе. А еще он сказал, что ФБР во всем разобралось, даже выяснило, что бывшие копы избавлялись от трупов, скармливая их свиньям. И поблагодарил Джесса — за то, что сам избежал такой участи.

Пришла и жена Джима, Лора Хирн. Она знала, что положение Джесса всерьез тревожило Джима, и в память о муже разработала план действий. Она предлагала передать ранчо штату Айдахо — с условием, что оно останется таким, как прежде.

— Бедняга Джим… — произнес Джесс. — Мне его не хватает.

Глаза Лоры наполнились слезами.

— Мне тоже, — сказала она. — О Монике я знала с давних пор, хотя он и скрывал это от меня. И совершенно напрасно. Я простила его много лет назад, вот только сказать не успела.

Джесс кивнул, надеясь, что Хирну уже все известно.

А о том, чтобы безвозмездно передать ранчо штату, он и слышать не захотел: он придумал кое-что получше. Когда Джесс объяснил, что именно, Лора проказливо улыбнулась и пообещала помочь, чем сможет, — Джим был бы этому только рад.

— Он любил тебя, — заверил ее Джесс. — Он сам мне сказал.

Проснувшись однажды, Джесс понял, что впервые за все время пребывания в больнице у него прояснилось в голове. Боль утихла. Все прошло. Ничто не стесняло грудь. Солнце заглядывало в окно и согревало ему лицо. Повсюду в палате стояли цветы — так вот по какой причине ему снилось, что он в саду.

Возле кровати на стуле сидела Энни.

— А ты почему не в школе? — спросил Джесс.

Энни подняла голову. За последнее время она словно повзрослела и стала еще серьезнее.

— Это правда ты? — спросила она. — Сразу и не скажешь. То ты здесь, то тебя как будто нет.

— Я здесь, — подтвердил Джесс, — кажется.

Он чувствовал тепло солнца, и оно было настоящим.

— Мы приезжаем сюда каждый день уже две недели, — объяснила Энни. — Мама сама привозит нас после школы.

— Две недели? А я и не знал. Стало быть, уже май.

— Конечно.

Он попытался сосчитать дни, вспомнить прошедшие недели, и сбился. Ему помнилось немногое: лица, посетители, объяснения живых и умерших. Может, он еще во всем разберется, только сначала окрепнет.

Энни оглянулась на дверь, потом наклонилась к Джессу и прошептала:

— Миссис Хирн рассказала нам, что ты сделал.

Джесс выпростал руку из-под простыни. И поразился, увидев, какой худой она стала, как узловаты пальцы. Но Энни бесстрашно взяла его за руку. Джесс невольно улыбнулся.

— И что твоя мама?

— До сих пор не верит.

Он фыркнул, испуганно замер, предчувствуя боль, но так и не дождался ее и удивленно заметил:

— А раньше смеяться было больно. Теперь нет.

— Почему ты это сделал? — вдруг строго спросила Энни.

Джесс объяснил:

— Потому что ты сильная. Ты справишься.

Она кивнула, понимая, что возражать ни к чему.

— Энни! — Моника заглянула в палату и смущенно вспыхнула. — Извини, Джесс. Ты ведь знаешь Энни. — И она нахмурилась, переведя взгляд на улыбающуюся дочь.

Джесс тоже перевел на нее взгляд.

— Она молодчина, — хриплым от волнения голосом заявил он.

— Джесс, нам надо поговорить о твоем решении. Лора Хирн объяснила нам, как и что. Она обещает помогать нам во всем, как сделал бы Джим. Лора замечательная.

— Верно, — согласился Джесс.

— И все-таки я не понимаю… почему?

Джесс кивнул на Энни.

— Энни знает.

Девочка тоже кивнула, словно их связывала тайна.

— Может, ты еще передумаешь, когда поправишься, — заметила Моника.

Джесс окинул взглядом очертания собственного тела под простыней. Он предпочел бы увидеть себя крепким и здоровым, но увы.

Энни крепко сжала его руку.

— Энни, как ты уже слышала от Лоры, мне все равно, как ты им распорядишься — лишь бы себе на пользу. Хочешь — продай застройщикам, хочешь — раздели на участки. Джим знал, что надо делать, чтобы в тех местах все осталось по-прежнему. Он был умным человеком, и Лора ему под стать. Вы с мамой должны прислушиваться к ее словам.

Энни вспыхнула и со вздохом изнеможения закатила глаза.

Моника обняла дочь за плечи.

— Энни пока не осознала, что произошло. Мне самой не верится. Ты наверняка передумаешь, как только тебе полегчает. — И она усмехнулась.

Джесс протянул руку и отвел прядь волос со лба Энни. На ее глаза навернулись слезы. Она все поняла.

Он вдруг ощутил усталость и в то же время радость, как будто слишком плотно пообедал в разгар рабочего дня. Дремота завладела им, повлекла в тихую тень, а когда он снова открыл глаза, вокруг снова было светло, он скакал верхом на Чили, подгоняя ее движениями сильных и крепких ног, солнце стояло высоко в безоблачном небе, а ветер нес запах сосновой смолы.

Ч. Дж. Бокс

Ридерз Дайджест: Правда ли, что публикации вашей первой книги «Открытый сезон» предшествовали двадцать лет тайной работы? И что вы боялись потерпеть фиаско?

Бокс: Да. Мне не хотелось, чтобы мои дочери думали: «Мой папа — неудачливый писатель». Все эти годы я скрывал, что работаю над романом, и сознался лишь в 2001 году, когда заключил договор с издательством.

Р.Д.: Вы работали корреспондентом газеты в Саратоге, штат Вайоминг. Но, кроме того, вы работали на ранчо и были рыболовным гидом. Вы любите американский Запад?

Бокс: Я вырос в Вайоминге, где плотность населения — два человека на квадратную милю. Здесь природа господствует в повседневной жизни, история американского Запада еще слишком свежа в памяти. Местные жители привыкают быть стойкими и сильными. Они сохранили близость к земле, у них свои твердые принципы. Вдобавок там прекрасно ловится форель.

Р.Д.: Это правда, что ранчо понемногу исчезают, как вы пишете в романе «Синий рай»?

Бокс: Да. За последние двадцать лет наметилась тенденция: богачи раскупают эти райские уголки по частям, воображая себя землевладельцами или хозяевами ранчо. При этом в корне меняется экономика и культура горного Запада.

Р.Д.: В Айдахо переселилось столько отставных полицейских, что этот штат прозвали «Синим раем». А вы встречались с кем-нибудь из них?

Бокс: Да, и, когда я отправился в турне, рекламируя роман, таких знакомых у меня прибавилось. Они держатся дружелюбно и заинтересованно, понимая, что роман — художественный вымысел.

Р.Д.: Вы входили в совет директоров родео «Шайенн во времена фронтира». А вы сами участвовали в родео?

Бокс: Я сам участвую в родео вот уже двадцать пять лет.

Р.Д.: У вас есть мечты, до сих пор ждущие осуществления?

Бокс: Я хочу, чтобы каждая последующая книга была лучше предыдущей, надеюсь, все они будут находить отклик в сердце читателей не только благодаря захватывающему детективному сюжету. А еще мне хочется почаще удить рыбу нахлыстом.

Р.Д.: Вы любите ловить рыбу и писать романы, а что еще?

Бокс: Жену Лори и трех дочерей — Молли, Бекки и Роксанну.

Р.Д.: Что вас особенно раздражает?

Бокс: Слепой экстремизм, спесивые и глупые бюрократы и чиновники. И политкорректность.

Р.Д.: Как описали бы вас друзья и родные?

Бокс: Надеюсь, как очень занятого человека, который тем не менее всегда готов прийти на помощь.

Примечания

1

«Эмбер алерт» (Amber Alert) — система оповещения о пропаже детей в США и Канаде.

(обратно)

2

Приятель (исп.).

(обратно)

Оглавление

День первый: пятница

День второй: суббота

День третий: воскресенье

День четвертый: понедельник

Май

Ч. Дж. Бокс