Игра (fb2)

- Игра (пер. В. А. Сазонов) 626K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лаура Паркер

Лаура Паркер
Игра

Пролог

Лондон, октябрь 1740 года

Как многие светские дамы, принадлежащие к высшему обществу Лондона, леди Дебора Мортлей представляла дело так, будто только из простого любопытства обращала внимание — на виконта Дарлингтона. И делала это, дескать, вопреки или, вернее, по причине быстро утвердившейся за ним репутаций человека дикого нрава и нахального поведения. Впрочем, мужчины подобного типа всегда вызывали повышенный интерес у скучающих дам, проводящих время среди избалованных представителей столичной аристократии.

В значительной мере интерес к молодому лорду Джеку Лоутону, виконту Дарлингтону, объяснялся его происхождением. Он был выходцем с Барбадоса — острова в Карибском море. В Лондон виконт приехал несколько месяцев назад вроде бы для получения наследственного титула лорда. Но создавалось впечатление, что единственной целью его появления было желание выказать презрение к английской аристократии. Это и стало причиной охватившего высший свет британской столицы возбуждения, а также сплетен по поводу поведения странного молодого человека.

Самым важным событием того утра стало известие, что Любовник леди Деборы лорд Чичестер вызвал виконта на дуэль. Вызов последовал за обвинением, брошенным в адрес Дарлингтона покинутой женой лорда, заявившей, будто виконт склонял ее к сожительству в отсутствие мужа.

На тонких губах леди Деборы появилась самодовольная улыбка. Обвинение и впрямь было смехотворным! Внешность и манеры леди Чичестер не привлекали даже ее собственного мужа, что уж говорить о мужчине, обладавшем утонченным вкусом, каковым успел прослыть виконт Дарлингтон! Но больше всего возмутил леди Дебору отказ лорда Чичестера взять свой вызов назад, когда Дарлингтон во всеуслышание заявил, что даже не был знаком с его женой. Не смутило оскорбленного супруга даже то, что выходец из Вест-Индии, как прозвали в столице виконта Дарлингтона, слыл столь же бесстрашным, сколь и гордым, с готовностью поднимающим перчатку, даже когда повода для дуэли вроде бы и нет.

Тем не менее леди Дебора отнюдь не была очарована виконтом, грубость и невоспитанность которого вызывали у нее лишь скуку. Однако сплетни и слухи, сопровождающие молодого человека, попали на благодатную почву, и постепенно леди Дебора заинтересовалась невежей островитянином. Склонная к распутству, леди Дебора вполне допускала возможность легкой интрижки, однако чувство, охватившее ее, когда она увидела, с каким искусством будущий лорд владеет шпагой, почти испугало эту даму.

Для дуэли была выбрана живописная лужайка в тенистом парке Уайтхолл, где английские аристократы обожали выяснять отношения, не утруждая себя загородной прогулкой с утра пораньше. Дебора, будучи любовницей лорда Чичестера, приехала на место дуэли, чтобы своим присутствием вдохновлять и поддерживать его в схватке с противником. Однако первый же взгляд, брошенный на красивое лицо Джека Лоутона со шрамом через всю щеку, придающим ему какое-то дьявольское выражение, заставил непостоянное сердце Деборы учащенно забиться.

Силы противников были явно неравны. При первом же соприкосновении шпаг преимущество Дарлингтона стало очевидным.

Пять… Десять… Двадцать… Молниеносный, изящный удар под локоть Чичестера, его приглушенный удивленный крик и предсмертные судороги на траве — все произошло почти мгновенно, без малейшей суеты и шума.

Леди Дебора понимала, что должна испытывать горечь утраты, ярость, отчаяние, но не могла оторвать взгляд от убийцы своего любовника.

Когда виконт отвернулся от лежащего на мокрой от росы траве лорда Чичестера, она отбросила на спину повисшую на лентах шляпку и сделала шаг вперед.

Дарлингтон некоторое время стоял неподвижно, опираясь на обнаженную шпагу, окровавленное и чуть согнутое острие которой скрывала трава. Первые лучи восходящего солнца осветили его красивое лицо, до этого скрытое тенью окружающих лужайку высоких, ветвистых деревьев. Правда, нос казался несколько длинноват для чисто классической формы, но зато губы были живые и чувственные, их чуть приподнятые уголки создавали впечатление слегка насмешливой улыбки, даже когда Дарлингтон был серьезен. Виконт не носил обязательного напудренного парика, его золотистые волосы были зачесаны назад и перехвачены черной лентой. Под густыми нависающими бровями светились лучистые глаза.

Он поднял их на леди Дебору, и та вдруг почувствовала дрожь во всем теле. Дебора могла поручиться, что ни один карибский пират не выглядел так импозантно, как он, оставаясь безучастным к естественному женскому кокетству. В его спокойствии и невозмутимости было что-то странное. Казалось, за привлекательной, благородной внешностью скрывается жестокая, беспощадная натура. Дебора смотрела на окровавленную шпагу в его руке и вдруг поймала себя на мысли, что оружие и человек, владеющий им, находятся в неразрывной связи. И суть этого союза — беспощадность. Ее любовник проявил глупое упрямство и поплатился за это жизнью. Дебора почему-то подумала, что она сама могла бы стать значительно более серьезным противником Дарлингтону.

Она подошла к нему на расстояние вытянутой руки. Но виконт не только не произнес ни слова, но и не проявил самой элементарной учтивости. Даже не улыбнулся даме, выказывающей очевидный интерес к нему, что выглядело верхом неприличия. Более того, Дарлингтон молча повернулся к ней спиной, не спеша, вразвалку направился к старым деревьям, окружающим лужайку, и скрылся за ними.

Дебора колебалась всего несколько секунд. Она посмотрела на врача и секундантов, которые подняли бездыханное тело ее любовника и понесли к экипажу. Конечно, ей следовало тоже находиться там, рыдать, заламывать руки. Но Дебора решительно повернулась и бросилась по мокрому торфянику вслед за виконтом.

Леди Дебора лежала на выступающих из земли корнях большого каштанового дерева — измученная, умиротворенная и окрыленная. Ее шелковые юбки, разорванные почти до талии, были в грязи, а на оголенных бедрах блестели капли росы и молочного цвета следы только что закончившейся интимной близости. У нее был опыт и более продолжительных любовных игр, ей случалось получать куда большее удовольствие. Но ни один из ее мужчин не был столь страстным, подавляющим своим откровенным насилием. Дарлингтон не занимался любовью, а просто взял ее с той же устрашающей деловитостью, с какой только что разделался на лужайке со своим противником. Дебора стала для него не наградой, как она надеялась, а продолжением мести. Но больше всего ее потрясла собственная реакция на произошедшее. Она не испытывала чувства унижения, вся наполненная каким-то волшебным огнем, охватившим не только ее тело, но и душу.

Неожиданно Дебора почувствовала страшную усталость, лень было даже открыть глаза. Выговорить же хотя бы одно слово представлялось и вовсе непосильным трудом. Поэтому собственный голос показался Деборе каким-то странным и незнакомым, когда она все-таки заставила себя сказать:

— Вы наставили рога проигравшему.

Джек Лоутон продолжал застегивать пуговицы на бриджах. До сих пор он не сказал ей ни слова, даже при греховном соитии не нарушил молчания. Наверное, поэтому его ответ потряс Дебору своей резкостью:

— Мне кажется, он сделал бы то же самое.

— Вам не жалко его? Не мучает совесть?

Джек перестал искать глазами свою куртку, которую бросил где-то по дороге, и посмотрел на лежащую на земле женщину. Та медленно поднялась, села на высокий корень каштана и небрежным движением освободилась от изодранных и ставших ненужными юбок. При этом ее роскошная грудь выскользнула из расшнурованного корсета. Красивое, почти полностью обнаженное тело, несомненно, нравилось виконту, как и многим другим мужчинам до него, но в душе Джека ничто не шевельнулось. Было похоже, что для Дарлингтона этот случай явился просто небольшим отклонением от постоянного безразличия ко всему миру. Наверное, потому он даже не спросил имени женщины, с которой только что был близок.

— Какой смысл жалеть? — ответил он на вопрос Деборы. — Жалость умерла вместе с ним.

Несмотря на полученную отповедь, Дебора улыбнулась виконту, тщетно пытаясь подавить вновь охватывающее ее желание.

— Мы еще встретимся? — спросила она. В глазах Джека вспыхнул хищный огонек.

— Нет, дорогая. Я никогда не сажусь дважды за стол покойника, чем бы там ни угощали.

В глазах Деборы он прочел боль и обиду, которые в следующую секунду сменились негодованием и откровенной яростью. Виконт внимательнее посмотрел на нее. Да, эта женщина презирала его. Джек умел читать чужие мысли по лицам.

— Однажды вы встретите достойную соперницу, Дарлингтон, — сказала Дебора, — которая поджарит ваше сердце и съест. Причем сделает это у вас на глазах!

— Какую изумительную смерть вы мне пророчите! — ответил Джек с легкой усмешкой. — Что ж, я буду с нетерпением ждать появления кровожадного дьявола в юбке, о котором вы меня заблаговременно предупредили!

Виконт круто повернулся и с самым угрюмым выражением лица пошел прочь от женщины, которая, уже не сдерживаясь, выкрикивала ему вслед оскорбления.

С первого дня пребывания в Лондоне Джека раздражали серое небо и густой туман, постоянно окутывающий британскую столицу. Он не мог привыкнуть ни к тому ни к другому. Тем не менее ничто не заставило бы его сейчас покинуть этот сумрачный остров, равно как раньше — отказаться от своего твердого решения сесть на корабль и приплыть в Лондон после двадцати двух лет отсутствия.

Отец, которого Джек ненавидел всю жизнь, умер три года назад. И все это время его адвокаты пытались найти своего клиента, дабы обрадовать известием, что тот стал виконтом Дарлингтоном.

Известие о смерти отца нисколько не огорчило Джека, встретившего новость со смехом, к немалому смущению адвокатов. Но этим дело не ограничилось. В течение нескольких месяцев виконт Дарлингтон сумел практически промотать доставшееся ему довольно приличное наследство, чем буквально шокировал обоих адвокатов. Они убеждали Джека не отвергать полагающийся ему по закону титул, пытаясь сыграть на его чувстве долга и обязанностях перед старинным родом. Но, к своему глубокому разочарованию, очень скоро убедились, что ни того ни другого у их клиента не было.

Джек тер шрам на своей правой щеке — привычка, предательски выдававшая сильное душевное волнение, которое он испытывал очень редко. Сейчас он думал о том, что титул и поместье не искупали более серьезное и страшное наследство, полученное им от отца: убийство матери и его собственное физическое уродство.

Да будь они трижды прокляты, эти адвокаты! Ведь им не было никакого дела ни до чувств, ни до причин поступков их клиента! Сам Джек никогда ничего не объяснял ни тому ни другому и не позволял себе противоречить им даже в мелочах.

Джек вырос в среде горячих и вспыльчивых креолов Вест-Индии — в общине, имевшей значительное влияние в заморских владениях Англии, к которым относился и Барбадос.

По сравнению с Барбадосом жизнь в Лондоне показалась Джеку скучной и утомительной. Единственным развлечением, которое хоть как-то разнообразило его жизнь и излечивало от апатии, стала карточная игра. Очень скоро он оказался на грани полного разорения. Однако при совершенно реальной и мрачной перспективе снова остаться без гроша титул выручал Дарлингтона, как некогда его жестокого отца. Недостатки Джека здесь считали следствием дурного воспитания, невоздержанность воспринимали как должное, а греховные удовольствия почитали за слабости, простительные молодому человеку. Что же касается дуэлей, участником которых он постоянно становился, то на них обратили внимание лишь потому, что в Англии подобный способ разрешения споров был редкостью. Здравомыслящие мужчины предпочитали обращаться в суд.

В душе Джек проклинал себя. Он не хотел убивать лорда Чичестера. За несколько минут дуэли он имел возможность не один раз обезоружить противника, применив несложные приемы. И право же, так оно и было бы, не поскользнись Джек на мокрой от росы траве.

Что касается любовницы поверженного противника, то… О, это настоящая хищница! Не успел Чичестер испустить последний вздох, как она задрала юбки перед победителем. Джек решил пойти навстречу ее желанию отнюдь не из похоти. Причиной тому была злость на себя за ненужное убийство.

Может, недоброжелатели и правы, предсказывая ему скорый и вполне заслуженный конец. Ему наскучила жизнь с ее вечными надеждами и разочарованиями. Но все же виконт Дарлингтон был еще очень молод. Ему не исполнилось и тридцати, а потому он решил остаться в Лондоне, где, конечно, скучал, но порой предавался и удовольствиям.

Когда Джек подходил к экипажу, из-за деревьев показался темный силуэт человека. И хотя первые лучи солнца уже осветили лужайку и кроны деревьев, сам он еще оставался в тени. Однако вполне можно было определить, что силуэт принадлежал высокому мужчине, ростом не менее двух метров. Кожа его была смуглой, почти черной и блестящей, словно лакированное дерево. Одет он был по-европейски, но слегка раскосые черные глаза, широкий нос и полные чувственные губы выдавали в нем жителя экзотических островов. Голову великана венчала пышная шапка черных волос.

Он выступил из тени и приблизился к виконту.

— Вы не ранены, милорд? — спросил он красивым низким голосом, обнаружив при этом совершенное владение классическим английским языком.

Джек улыбнулся своему слуге — единственному в мире человеку, чье мнение ценил.

— Нет, Сыобери. Все в порядке. Ни единой царапины. Сьюбери ответил хозяину такой же доброй улыбкой и внимательно посмотрел ему в глаза:

— Насколько я понимаю, ваш противник покинул этот мир?

— Все кончено.

Джек глубоко вздохнул. Они обменялись взглядами и направились к экипажу под трогательную утреннюю песню жаворонка.

Джек на мгновение остановился и посмотрел вверх. Чуть заметная нежная улыбка тронула его губы, а бледность — след многих бессонных ночей — уступила место легкому румянцу. Звонкое пение птички наполнило его душу радостью. Почему — Джек и сам не мог понять…

Большинство мужчин находит радость в объятиях женщины и называют это любовью. Если же появляется женщина, способная пробудить в мужчине жажду жизни, заставить его стряхнуть апатию и освободиться от изматывающего чувства бесцельности существования, то он с готовностью отдаст ей все, чем обладает. Хотя это нередко стоит ему жизни. — Дьявол в юбке, — пробормотал Джек сквозь зубы. Он подумал, что только такая женщина и способна ему противостоять

Глава 1

Сабрина Элизабет Линдсей стояла в темной холодной галерее перед дверью своего кузена, ожидая вызова. Сжимая руки до боли в суставах, она уже в который раз пыталась побороть нараставшее в душе паническое чувство.

«Пусть все это кончится! — молилась она с доселе незнакомым чувством полной отрешенности. — Не так уж важно как! Главное — скорее!»

Тогда, в августе, Сабрина думала, что отделалась наконец от своего неусыпного стража — кузена Роберта Макдоннела, когда король Георг послал его с деловым поручением в Шотландию. В ее сознании эта земля всегда ассоциировалась с чем-то чужим, далеким, не имеющим никакого отношения к ее родине. Но накануне ночью Макдоннела неожиданно вернулся. Можно было подумать, что он сделал это специально, желая узнать о неком неблагоразумном поступке кузины, грозившем опозорить ее, если не хуже.

Груз двадцати прожитых лет неимоверной тяжестью давил на хрупкие плечи Сабрины. Но характером она была в Линдсеев — семейства, представители которого в трудных обстоятельствах умели сжаться в тугую пружину, готовую в нужный момент резко распрямиться. Сабрина не первый раз совершала что-то, считающееся позорным и неприличным. И не впервые была вынуждена предстать перед беспощадным взглядом кузена-кальвиниста, на попечении которого осталась вместе с десятилетним братом Китом после смерти в минувшем году от чумы их отца.

Все же до сегодняшнего дня ее, слава Богу, ни разу не уличили в чем-либо уж очень безрассудном. Однако теперь…

Сабрина тряхнула головой, и ее иссиня-черные волосы свободно упали на плечи. На светских раутах она старалась по возможности появляться в парике. Это избавляло Сабрину от необходимости непременно в силу традиционного этикета портить волосы пудрой. Мода требовала от женщины также бледности, выражения скромности на лице, застенчивости и мягкости во взгляде, тонких, всегда чуть поджатых губок, слегка тронутых помадой и сложенных бутончиком. Непокорные черные волосы Сабрины обрамляли лицо с широко расставленными фиалковыми глазами под разлетающимися крыльями темных бровей, длинными, прямыми ресницами, что добавляло загадочности ее экстравагантной красоте. Несколько пухлые темно-розовые губы отнюдь не портили этого впечатления. Тем не менее, кузен Роберт был постоянно недоволен внешним видом своей двоюродной сестры, считая его нескромным, привлекающим излишнее внимание мужчин. А это, по его глубокому убеждению, могло повредить ее репутации в свете.

Уголки губ Сабрины чуть дрогнули от легкой, холодной улыбки. Она отлично понимала, что настоящей причиной беспокойства Роберта была не ее репутация, а его собственные амбиции. Хотя при этом он никогда не упускал случая сделать кузину предметом светских слухов и сплетен. Но только в допустимых пределах. Все же Сабрина, пусть простолюдинка и дочь торговца, была наследницей отцовского состояния. А потому ее будущий супруг, который непременно когда-нибудь должен был появиться, становился владельцем фабрик по переработке шерсти и обширного имения на западе страны.

По традиции, Сабрина, как и большинство молодых женщин, могла выйти замуж только с согласия своего родителя, а после его смерти — опекуна. Таковым стал ее кузен Роберт, который для удовлетворения своих амбиций непременно хотел видеть мужем Сабрины знатного и очень состоятельного вельможу.

Девушка старательно закуталась в длинный плащ, подумав, что он не всегда будет скрывать ее от мужских глаз.

Но в одном Роберт был прав: излишнее свободолюбие в характере его кузины все же было. Эта черта беспокоила, порой приводя в отчаяние, и саму Сабрину. Она не знала, как избавиться от раздражающей душевной усталости и чувства безысходности, которые отравляли все ее существование. Не могла объяснить постоянное, не поддающееся описанию желание любым, пусть даже не совсем приличным способом оказаться в самом водовороте жизни. Именно это желание и заставило Сабрину принять участие в безумстве той ночи.

Преступление же Сабрины в глазах света заключалось в том, что она выступила в роли кавалера графини Лавлейс, появившись в роскошном камзоле и старомодном парике. При этом Сабрина всячески старалась подчеркнуть, что по храбрости не уступает известному аристократу, постоянному другу высокопоставленной дамы.

Поскольку кузен Роберт усмотрел в подобном сравнении комплимент также и себе, то молчаливо одобрил эту выходку кузины. Возможно, он поступил бы иначе, если бы обнаружил поразительную схожесть характеров этих двух женщин, их неуемную тягу к развлечениям, заметил бы их обоюдное пристрастие к канарейкам и мадере. Или если бы узнал, что на женских вечеринках львиную долю времени занимает карточная игра. Любопытно, что графиня иногда играла, правда, ставки были скромные, даже против Сабрины.

Неожиданно Сабрина почувствовала резкий спазм в животе. Она зажала рот ладонями, но было уже поздно. Неприлично громкая отрыжка, отличающая, как правило, больших гурманов, огласила длинную пустую галерею.

Эта выходящая за рамки приличия несдержанность показалась ей не столько досадной, сколько смешной, заставив ее прыснуть в ладонь. По натуре Сабрина была смешлива, а потому не усмотрела в своем поступке ничего страшного. Тем более что причиной его было воздействие «демонического духа», как ее дядюшка называл ликер. Слишком поздно ей и графине Лавлейс пришло в голову закончить своп посиделки в таверне. О, если бы Сабрина убежала сразу, при первых признаках приближающегося конфуза! Но она сидела, словно прикованная к лавке, парализованная страхом и зачарованная неожиданным появлением в таверне самого известного в Лондоне повесы.

Таверна «Олений рог» была одной из многих, располагавшихся на расстоянии окрика от Тауэра и Темзы. За два столетия эти питейные заведения почти полностью обветшали. Их стены клонились друг к другу, как догорающие свечи. Крыши были кое-как залатаны. Двери скрипели и с трудом закрывались.

И все же эти злачные места продолжали привлекать ищущих работу моряков, солдат и всякого рода ловцов удачи. Сгрудившись в узеньких низких комнатках, они пьянствовали, хвастаясь своими ратными подвигами и победами над женщинами.

Таверна, расположенная чуть ниже по реке, традиционно была местом встреч членов палаты лордов и палаты общин. Здесь еще со времен короля Георга I в ссорах и шумных перебранках обсуждались права британских парламентариев и ущемление таковых. Причем там же, в двух шагах от мрачного Тауэра, можно было наблюдать и весьма странную картину, когда в одной компании с родовитыми аристократами и утонченными лондонскими денди сидели простолюдины, вышедшие из самых низов общества. Казалось, что могло их объединять, кроме скуки, тяги к пьянству и желания ввязаться в ссору?

Когда, переодевшись мужчинами, Сабрина и леди Шарлотта Лавлейс вошли в таверну, возлияния за столами были в самом разгаре. Чтобы не выдать окружающим своего отвращения к происходящему, обе женщины, испуганные собственной смелостью, перешли на шепот.

Джеймс Брэнстон, севший за соседний стол, решил, что причиной этого женского маскарада был карточный проигрыш леди Шарлотты. Сабрина относилась к Джеймсу хуже, нежели ко всем остальным поклонникам графини. Ей казалось, что за юношеской внешностью Брэнстона скрывается излишнее пристрастие к роскошным нарядам и карточному столу. Поэтому предложение Джеймса составить женщинам компанию не вызвало у нее большого энтузиазма. Но Шарлотта была другого мнения, и Сабрина, вздохнув, промолчала.

Наверное, еще никогда пиво не оказывало на Сабрину такого бодрящего и освежающего действия, как в этой насквозь прокуренной комнате. Широко раскрытыми глазами она наблюдала за собравшейся разношерстной толпой, жадно ловила несшиеся со всех сторон громкие пьяные выкрики и непристойные шутки. Все происходящее казалось Сабрине доказательством собственной смелости. Ведь мало кто из ее застенчивых и скромных сверстниц решился бы на такое приключение!

В таверну входили все новые и новые посетители. Естественно, среди них не было ни одной женщины. Пиво лилось рекой. Сабрина, наверное, и не обратила бы внимания на еще одного посетителя, возникшего в дверях, если бы не появившееся на лице графини напряженное выражение. Шарлотта тихо тронула Сабрину за локоть и шепнула:

— Боже мой, да это же виконт Дарлингтон!

Сабрина посмотрела на вошедшего виконта и по светской привычке привстала, чтобы сделать ему реверанс.

— Спокойно! — воскликнула Шарлотта, хватая ее за руку и вновь усаживая на лавку. — Как вы думаете, могу ли я в подобной ситуации демонстрировать свое знакомство с ним?

Сабрина поняла свой промах и, смутившись, поднесла к губам пивную кружку, прикрыв лицо.

— Вот не повезло! — буркнула леди Шарлотта и повернулась к Брэнстону: — Джемми, не могли бы вы незаметно увести нас отсюда, пока этот тип не смотрит в нашу сторону.

— Не беспокойтесь, — мрачно ответил Брэнстон. — Он не удостоит меня даже взглядом.

Сабрина уже слышала о Дарлингтоне. Весь Лондон с восторгом говорил о молодом виконте. Однажды они даже случайно встретились в салоне Шарлотты. При этом Сабрина тут же опустила глаза, ибо, будучи дочерью торговца, не имела права смотреть в лицо аристократу или первой с ним заговорить. Таковы были нерушимые правила света.

Тогда Дарлингтон прошел мимо, не обратив на нее никакого внимания. Сабрина заподозрила, что он просто считает ниже своего достоинства видеть кого-либо или что-либо на расстоянии дальше метра от себя.

На следующий день леди Шарлотта пыталась объяснить неучтивость виконта.

— Милая, тогда на это были причины, — сказала она при встрече с Сабриной, — и очень даже важные! Ведь Дарлингтон отлично понимает, что его репутация бессовестного соблазнителя женщин, картежника и дуэлянта делает невозможным для него знакомство с любой порядочной девушкой.

Сейчас Сабрина вспомнила эти слова графини и украдкой посмотрела на виконта, стараясь понять, чем он отличается, скажем, от Джеймса Брэнстона или лорда Лавлейса. Впрочем, она получила ответ на этот вопрос, как только внимательнее присмотрелась к Дарлингтону.

Он был одет, как и приличествовало настоящему аристократу, в длинный атласный камзол и панталоны до колен. Сбоку висела шпага. Дарлингтон и на этот раз принципиально не надел парик, а просто перевязал свои густые золотистые волосы темной лентой. При тусклом свете свечей, вставленных в пустые пивные бутылки, можно было рассмотреть лицо виконта. Ни румяна, ни пудра для достижения аристократической бледности не касались этого лица. Оно сохранило золотистый загар, полученный еще на родине от горячих лучей южного солнца.

Дарлингтон осмотрелся, задержав взгляд на Сабрине, Шарлотте и Джеймсе Брэнстоне. Сабрина успела заметить странную серьезность его необычно светлых глаз.

— Он прекрасен, но в этой красоте есть что-то дикое — пробормотала леди Шарлотта низким грудным голосом, имитируя мужской баритон.

Неожиданно среди всеобщего шума и хохота раздался громкий крик, сорвавшийся на фальцет:

— Матерь Божья! К нам пришел колонист! Восклицание вызвало смех расположившейся за соседним столом компании.

— Только посмотрите! — раздались возгласы. — Ни румян, ни пудры! И полное отсутствие манер! Просто дворовый пес какой-то!

— Что за чушь! — воскликнула леди Шарлотта. Сабрина невольно повернула голову туда, откуда неслись крики.

За столом сидели несколько мужчин, одетых в вычурные шелковые камзолы, украшенные блестящими пряжками и дорогими кружевами. Леди Шарлотта поначалу с некоторой тревогой посматривала на это общество. Но гуляки были настолько увлечены стоящими перед ними полными кружками, что не обращали на окружающих никакого внимания. Поэтому графиня быстро успокоилась, поняв, что ей не грозит быть узнанной.

Один из мужчин бросил ироничный взгляд на Дарлингтона и поднял кружку:

— Привет! Да сгинут все колонисты!

— Правильно! Правильно! — хором поддержали его друзья, привлекая внимание всей таверны.

Дарлингтон обернулся. Затаив дыхание, Сабрина ждала, чем все кончится. Она никак не могла понять, почему эти люди, отличающиеся от виконта разве что костюмами, столь враждебно встретили его появление в таверне. Дарлингтон сохранял спокойствие и, видимо, решил не обращать внимания на любые выпады в свой адрес. Однако, когда он проходил мимо стола, за которым расположилась буйная компания, один из сидящих с краю вытянул ногу в блестящем желтом башмаке, преградив ему дорогу, и наглым тоном сказал, обращаясь к своим товарищам:

— Поглядите-ка, этот парень загорел, как моряк. — Он ехидно подмигнул Дарлингтону и все так же развязно добавил: — А знаешь ли ты, дружок, что у нас говорят о тех, кто живет в Вест-Индии? Здесь полагают, что тропическое солнце растопило у них все мозги.

— Нет ничего удивительного! — подал реплику его сосед. — Ведь карибские колонисты должны были непременно подвергнуться влиянию дикарей, переняв у них далеко не лучшие привычки и обычаи.

Еще один член компании, видимо, заводила, дерзко посмотрел на Дарлингтона:

— Я слышал, все их женщины безобразны, плоскогруды и вообще похожи на ведьм. Если это правда, то мне было бы приятнее иметь дело с козой, чем с одной из них! Что вы на это скажете, мистер колонист?

Ответом был короткий, презрительный смех виконта.

Последний из сидевших за столом вдруг наклонился к своему соседу и с тревогой спросил:

— Позвольте, вы понимаете, к кому обращаетесь?

Тот удивленно взглянул на вопрошавшего и недоуменно пожал плечами:

— К колонисту. Разве нет?

— Это же виконт Дарлингтон!

На несколько мгновений в таверне воцарилась тишина. Неожиданное открытие, несомненно, произвело впечатление на сидевших за столами. Но не на предводителя компании. Он откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу и посмотрел на виконта:

— Итак, вы виконт Дарлингтон? Видимо, мне следует встать и вытянуться перед вами в струнку?

Сабрина замерла от восторга, увидев, как Дарлингтон спокойно взял кружку обидчика, отпил из нее глоток и выплеснул остальное ему в лицо.

Мужчина взревел от ярости, резко наклонился, намереваясь схватить за ножку табурет и ударить им виконта по голове. Но Дарлингтон оказался более проворным. Он мгновенно выбросил вперед правую ногу и ударил противника носком в пах, заставив его со стоном повалиться на пол.

— Скорее всего английские аристократы потому и не могут толком управлять колониями, что смотрят на них через дно пустой пивной кружки, — совершенно спокойно сказал Дарлингтон.

И тут же повернулся, чтобы уйти.

Его слова вызвали общий хохот, который, однако, тут же был прерван грязными ругательствами сидящего на полу человека. Он пытался стряхнуть с кружев камзола пивную пену. Все взгляды обратились на него.

— Клянусь кровью Господа нашего, вы мерзкий разбойник и бандит!

На лице Дарлингтона мелькнула слабая улыбка.

— Извините, сэр, но если я бандит, то вы просто пьяница. Только это и удерживает меня от того, чтобы добавить в вашу аккуратную прическу пару седых волос.

Стальной взгляд виконта скользнул по правой руке противника, неуверенно опустившейся на рукоять шпаги.

— Очень прошу вас, — так же спокойно сказал Дарлингтон, — выбрать другого исполнители вашего желания расстаться с этим миром. Я уже убил одного сегодня. С меня довольно! Не надо лишней крови.

При этом заявлении посетители таверны, окружившие участников ссоры плотным кольцом, отпрянули. Сабрина же вздрогнула всем телом и вскочила с лавки. На этот раз леди Шарлотта не пыталась ее удержать.

— Вы не принимаете моего вызова? — воскликнул противник виконта с фальшивой бравадой, в то время как его руки и колени заметно дрожали.

Виконт отрицательно покачал головой:

— Нет, не принимаю.

Сабрина не могла сдержать вздоха облегчения. Дарлингтон же круто повернулся и направился к выходу. На какое-то мгновение их глаза встретились. Сабрина, сама того не желая, одобрительно улыбнулась виконту. И тут же почувствовала, как его взгляд пронзил ее насквозь, вызвав дрожь во всем теле.

Джеймс Брэнстон понял, что через несколько мгновений, здесь разразится настоящий скандал, а потому крикнул обеим женщинам, стараясь перекрыть своим сильным голосом стоявший в таверне гвалт:

— Пойдемте отсюда! И поскорее!

Все трое бегом бросились к двери и через несколько минут очутились на набережной.

Однако их успел заметить ночной полицейский патруль, привлеченный шумом и уже появившийся у дверей таверны…

Воспоминания Сабрины прервал скрип открываемой двери. На пороге стояла экономка кузена миссис Верней. Она посмотрела на девушку и сказала бесцветным голосом, в котором слышалось отчуждение:

— Мистер Макдоннел вас ждет.

Не обращая на нее внимания, Сабрина переступила порог и вошла в большую, ярко освещенную комнату. Как и многие другие практикующие юристы из числа кальвинистов, Роберт Макдоннел предпочитал не появляться на светских раутах или модных театральных премьерах, но не отказывал себе в скромных удовольствиях в узком кругу. Камин был до отказа наполнен углем, сквозь который с трудом пробивался огонь. Вдоль стен стояли канделябры с восковыми свечами. Сам Роберт Макдоннел сидел у камина в мягком кресле с высокой спинкой. На нем был строгий камзол темно-коричневого цвета, под которым белела сорочка. Квадратная фигура со слегка выдающимся сытым животиком наводила на мысль об уравновешенности характера и благодушии хозяина. Однако глаза выдавали жесткость и крутой нрав.

— Хорошо, мисс, — сказал он. — Позвольте рассмотреть вас повнимательнее.

Несомненно, если бы Сабрина отказалась, Роберт приказал бы слугам раздеть ее. Она сбросила плащ.

Завистливый вздох миссис Варней при взгляде на подчеркнутые мужским платьем женские прелести Сабрины напоминал шипение змеи. Губы Макдоннела задрожали. Часто мигая, он бросил взгляд на отделанные кружевами манжеты камзола, кожаные сапоги и украшенную орнаментом рукоять шпаги.

Сабрина почувствовала, что больше не может выносить воцарившегося молчания, и сказала:

— Не беспокойтесь, кузен. Я ничего не взяла из вашего гардероба. Просто наши вкусы во многом схожи.

Роберт посмотрел на кузину, несколько озадаченный ее смелостью:

— Вас только и выучили в Лондоне, что разговаривать подобным тоном? Тогда вы ничуть не лучше, чем… чем…

Сабрина заметила капельки слюны, появившиеся в уголках губ кузена, пока тот подыскивал нужное слово. Казалось, его словарного запаса не хватало, чтобы дать точное определение беспутному поведению двоюродной сестры.

— Вы ведете себя как невоспитанная девчонка! — наконец бросил Роберт.

Сабрина густо покраснела и вздернула подбородок:

— Это было простое дурачество, кузен. И не более того. Разве вы не знаете, что дурашливое поведение считается модным в кругу светских дам?

— Модным — среди проституток! В этом я не сомневаюсь! Ни одна приличная дама не станет следовать подобной моде! А чей на вас костюм? У кого вы его выклянчили?

Сабрина задохнулась от негодования. Однако она понимала, что если кузен внимательно присмотрится к ее камзолу, то сразу же увидит на внутренней стороне воротничка гребешок — фамильный герб леди Лавлейс. Поэтому поспешно сказала:

— Ни у кого я его не клянчила. Просто украла у прачки. Макдоннел вновь часто замигал и прошипел:

— Я требую, чтобы вы назвали имя человека, который склонил вас к этому безобразному поступку.

Сабрина демонстративно пожала плечами и запахнула плащ.

— Предать своего друга? — дерзко сказала она. — Вы считаете, что это по-христиански?

— Прекратите богохульствовать! — повысил голос Роберт, играя желваками, и вскочил с кресла. — Вы себя обесчестили и опозорили!

Сабрина поднесла маленькую ладошку ко рту, чтобы скрыть икоту. Она подумала, что все волнения и страхи были напрасными, если кузен вызвал ее только для этого разговора.

Роберт поднял руку и ткнул в ее сторону пальцем:

— Вы, верно, знаете, где бы сейчас находились, если в свое время не получили бы права именоваться знатной дамой?

Сабрина поняла, что кузен ждет от нее раскаяния. Что ж, если так, то он его получит! Пиво, которое недавно заставляло ее веселиться, теперь неудержимо рвалось наружу. В таком состоянии Сабрина могла согласиться на что угодно, лишь бы поскорее закончить разговор.

Она опустила голову и, прикрыв густыми ресницами глаза, которые могли выдать ее неискренность, покорно сказала:

— Простите меня, кузен. Я клянусь, что никогда больше не сделаю подобной глупости. — Сабрина повернулась к стоящей у двери миссис Варней: — Будьте любезны, попросите служанку принести кувшин горячей воды. Я хотела бы умыться перед уходом.

— Мне кажется, разговор не закончен, мисс, — резко ответила экономка.

Сабрина удивленно приподняла бровь и повернулась к кузену:

— Вы ждете от меня еще чего-то? Но, простите, после сегодняшнего вечера у меня голова словно в тумане. Поверьте, лучше продолжить беседу завтра утром. Тогда она, возможно, окажется более содержательной.

Роберт угадал фальшь в ее словах и пришел в ярость.

— Бог покарает вас, бесстыдница! — воскликнул он.

Он упал в кресло и несколько мгновений сидел молча. Потом сказал:

— Во многих церковных проповедях, которые мне довелось слушать, говорилось о том, что дьявол часто скрывает разврат и безнравственность под личиной привлекательности, дабы таким образом соблазнить добродетель. Я вынужден сделать вывод, что он использовал и вас для достижения своей главной цели — совращения невинных душ. Не удивлюсь даже, если вы заключили союз с этим великим грешником и обманщиком.

Сабрина почувствовала себя глубоко уязвленной. В ее глазах вспыхнуло самое настоящее бешенство.

— Вы бы не осмелились сказать такое, будь я мужчиной! — воскликнула она.

Макдоннел впился пальцами в ручки кресла:

— Ха! Однако хочу напомнить вам, что надеть штаны — еще не значит стать мужчиной!

Ярость, молотком стучавшая в висках Сабрины, удвоилась. Этой ночью ей довелось увидеть человека, показавшего, на что способен настоящий мужчина. Кто-кто, а уж он-то быстро расправился бы с ее кузеном! И Сабрина мгновенно представила себе опекуна, стоящего на коленях перед виконтом Дарлингтоном и униженно просящего прощения.

— … сразу же выйти замуж за человека с сердцем более твердым, чем мое, и более решительного!

Сабрина повертела головой, стараясь понять слова Роберта, половину которых она не слышала.

— Что вы имеете в виду? — переспросила девушка, взглянув на двоюродного брата.

Тот сидел перед ней в кресле все с тем же выражением негодования и брезгливости на лице.

— То, что я больше не считаю себя ответственным за спасение вашей души и потому не имею права наказывать вас за проступки и непомерную гордость. Завтра же я дам согласие лорду Меррипейсу, просившему вашей руки.

Сабрину словно окатили ледяной водой из ведра.

— Что?! Выйти замуж за этого старого распутника?! Да он же втрое старше меня! А из его слюнявого рта пахнет вонючим табаком. Я никогда не выйду за него!

— У вас нет выбора.

На лице Сабрины появилась надменная улыбка.

— Если вы только попробуете заставить меня выйти замуж за Меррипейса, я сама в красках распишу этому гнусному слизняку, что ожидает его в брачную ночь! И будьте уверены, после этого он никогда больше не захочет просить моей руки! Интересно, кузен, как вы тогда поступите со мной? Ведь насколько я понимаю, такой поворот событий не очень-то вписывается в ваши планы!

Макдоннел резко поднялся с кресла и подошел вплотную к кузине.

— Вы смеете мне угрожать?

Сабрина колебалась. Одно время она подозревала, хотя и не могла этого доказать, что ее кузен был в сговоре с теми, кто плел интриги за спиной сэра Роберта Уолпола. И, несмотря на то, что дворцовые тайны и заговоры никогда Сабрину не интересовали, сейчас она готова была воспользоваться чем угодно, лишь бы избежать участи, уготованной ей кузеном.

— Я очень хорошо знаю, кузен, — сказала она, прямо глядя в глаза Макдоннелу, — что вы поддерживаете сэра Джона Барнарда в его нападках на преданного слугу короля Уолпола за его недостаточную активность в ведении войны против Испании. Я слышала также, что вы и те люди, которые встречаются здесь под покровом ночи, осуждают подписание королем договора, направленного на примирение с Францией и Испанией, поскольку считают этот шаг его величества проявлением малодушия во внешней политике.

Поняв по частому миганию глаз Роберта, что попала в точку, Сабрина окончательно осмелела и сделала шаг вперед:

— Если вы станете принуждать меня к этому браку, кузен, я использую все свои знакомства в аристократическом мире и друзей в высших кругах Лондона, чтобы найти предлог для аудиенции у короля, и открою его величеству всю правду о тех интригах, которые вы со своими сообщниками затеваете против него!

Удар был молниеносным, как укус змеи. Сабрина не успела поднять руку, чтобы защититься. Ладонь Макдоннела со всего размаха хлестнула ее по щеке. Это было так неожиданно, что Сабрина отлетела на шаг, потеряла равновесие и упала на пол.

— Потаскуха! — заорал Роберт. — Чертова кукла! Это у тебя не пройдет!

Сабрина смотрела на него, полулежа на полу и держась рукой за пылающую щеку. От острой боли у нее из глаз хлынули слезы.

— Только попробуйте еще раз тронуть меня, — прошептала она. — И лорд Лавлейс тут же узнает все!

Выражение лица Макдоннела сразу изменилось. И хотя маска бесстрастности еще сохранялась, ее вымученность и фальшь стали очевидными.

— Я, право, не хотел! — тихо проговорил он. — Ведь вы никогда и никому не расскажете об этом. Но вас надо уберечь от себя самой, оградить от чьего бы то ни было влияния, кроме моего.

У Сабрины перехватило дыхание. Она подумала, что кузен собирается поместить ее в дом для умалишенных или заключить в тюрьму вместе с Китом. Тогда надо срочно бежать!

— Для начала я отправлю вас под надзор моей больной тетушки Таддеус, которая живет в Бате, — продолжал Роберт.

При этих словах Сабрине показалось, что у нее перед глазами сверкнула молнии. Она даже на мгновение опустила веки, но так и не смогла сдержать охватившего ее чувства радости, которое выдала расплывшаяся по лицу счастливая улыбка. Кузен хочет отослать ее подальше от Лондона! Сабрине это представлялось вовсе не наказанием или пыткой, а, наоборот — давно желанной свободой. Ее опекун ненавидел провинцию и никогда бы не поехал в Бат. Поэтому, сам того не зная, сейчас делал ей сразу два подарка: возможность вырваться из столицы и избежать ненавистного замужества!

Но у нее хватило соображения не согласиться сразу.

— Наступила осень, — сказала Сабрина. — Дороги покрыты скользкой грязью. Будет очень трудно ехать. Кроме того, уже сейчас в Бате полно знати, приехавшей на лечение.

— Что ж, все это придется перетерпеть, — ответил Роберт таким тоном, будто его даже радовали подобные трудности. — К тому же физические тяготы должны способствовать душевному очищению. Для вас это будет очень даже полезно. С вами поедет миссис Варней. Эта благочестивая, скромная женщина станет для вас хорошим примером.

— Вы слишком добры, сэр, — лилейным голосом ответила миссис Варней. — Если бы я была хоть бледной тенью совершенства, о котором вы сейчас говорили! Об этом можно только молить Всевышнего!

Сабрина терпеть не могла лести. Шпионы же вызывали у нее настоящее отвращение. Она сморщилась, многозначительно посмотрела сначала на миссис Варней, потом на Роберта:

— В это время года дороги далеко не безопасны, кузен. Газеты полны сообщений о нападениях грабителей и бандитов на путешественников.

— Бандитов? — в страхе переспросила миссис Варней.

— Вы должны обеспечить нам вооруженную охрану, кузен, — продолжала Сабрина. — Насколько мне известно, нанять нужных людей не так сложно.

— Праведников охраняет Бог! — нараспев ответил Роберт, молитвенно сложив руки и подняв глаза к потолку.

— В таком случае миссис Варней может чувствовать себя вполне защищенной даже от шайки Черного Джека Лоу. Правда, ее главарь, как говорят, очень милостив к попавшим в его руки женщинам. Никогда не грабит их, а всего-навсего лишает невинности.

И Сабрина посмотрела на миссис Варней со злобной улыбкой.

— Ну, довольно! — прервал ее Роберт, теряя терпение. — Вы отправляетесь в Бат в сопровождении миссис Варней.

Сабрина прикусила язык, чтобы не сказать лишнего. Ибо была слишком рада представившейся возможности уехать из Лондона и расстроить планы кузена относительно ее замужества. Для полного счастья ей теперь не хватало одного. И она спросила:

— А Кит сможет иногда навещать меня? Макдоннел с удивлением посмотрел на девушку:

— Я не для того отсылаю вас из Лондона, чтобы вы с кем-то встречались. До своего замужества вы не будете ни с кем видеться и говорить! К тому же, как мне сказали, этот ублюдок вашего отца сейчас болен и не может путешествовать.

Сабрина, все еще сидящая на полу после пощечины, мгновенно забыла о боли и поднялась на колени.

— С ним что-то случилось?

Роберт с сожалением посмотрел на нее и презрительно сказал:

— Как же трогательно вы переживаете о здоровье побочного сынка вашего папеньки!

Сабрина с неожиданной для этой ситуации грациозностью поднялась с колен и встала перед кузеном во весь рост.

— Мать Кита и мой отец состояли в браке! — Девушка бросила на кузена вызывающий взгляд.

Но тот ответил, ничуть не смутившись:

— Это не был церковный брак. — И выразительно посмотрел ей в глаза.

Однако Сабрина не сдавалась:

— Гражданские браки на западе Англии официально признаются давно.

— Но наш король смотрит на них совсем по-иному, поэтому внебрачный сын вашего отца и был лишен всех прав.

Королевский указ, о котором говорил Макдоннел, появился всего около трех месяцев назад.

— Я и забыла, что вы были среди инициаторов этого документа! — парировала Сабрина. — Но когда станет известна вся правда, его скорее всего отменят. Думаю, королю будет небезынтересно узнать, что он, лишив Кита наследственных прав, дал вам возможность финансировать интриги и заговоры против него за счет состояния моего отца.

— Ваши безрассудные слова только подтверждают мою правоту. Что касается этого ублюдка, то я посажу его в тюрьму, ибо моему терпению, похоже, приходит конец.

Лицо Сабрины сделалось белее снега.

— Но вы же знаете, что это убьет его!

— Возможно, — ответил Роберт, улыбаясь одними губами.

В этот момент Сабрина поняла, что нажила себе смертельного врага. Все ее беспокойство о собственной судьбе мгновенно исчезло. В этом мире существовал лишь один человек, которого она любила, — Кит. После смерти его матери Сабрина заменила ее, целиком взяв на себя заботу о сводном брате. Год назад их разлучили, и все это время она не знала ни минуты покоя. Сердечная боль, тревога за судьбу Кита не покидали Сабрину. Сейчас же ему угрожала смертельная опасность, а она, молодая здоровая женщина, могла только надеяться на благополучный исход и молиться.

Сабрина наклонила голову и тихо сказала:

— Хорошо. Я поеду в Бат.

Явно довольный ее уступчивостью, Макдоннел улыбнулся:

— Вот и прекрасно! Там вы останетесь до подписания брачного контракта. А за это время, надеюсь, поймете разницу между скромной жизнью в провинции и разнузданностью, которой вы предавались в Лондоне. — Помолчав, он добавил. — Но если этого не произойдет, предупреждаю: вы больше никогда не увидите вашего сводного братца.

Глава 2

— Ни шагу дальше! — крикнул дворецкий незнакомому мужчине, пытавшемуся прорваться в холл за его спиной.

Он ухватился рукой за косяк двери, перекрывая нежданному гостю вход в дом графа на Ганновер-сквер. Однако тот ударил его по руке большим дамским веером и властно приказал низким контральто:

— Отойдите с дороги, Джефри! Глаза честного слуги полезли на лоб.

— Боже мой! Миледи, это вы?!

— Конечно, я!

Войдя в обшитую черным деревом комнату, Шарлотта на несколько секунд остановилась. Одного взгляда было достаточно, чтобы подтвердились ее самые смелые ожидания. Графиня увидела неопровержимые доказательства того, что происходило здесь несколько часов назад и в чем она сама принимала участие.

Небрежность, с которой грубо сработанные стулья с голыми деревянными сиденьями были задвинуты под карточные столы, не оставляла сомнений в том, что гости покидали дом в страшной спешке. Так было задумано. Огоньки догорающих свечей все еще отбрасывали слабый свет, отражающийся от натертых до блеска медных канделябров. Тарелки с остатками роскошного ужина, который по традиции лондонской знати подавался к четырем часам дня, в беспорядке теснились на столе. Скатерть была измята и покрыта винными пятнами.

— Джефри! — Шарлотта строго посмотрела на дворецкого. — Джефри!

— Слушаю вас, графиня, — откликнулся тот, продолжая оставаться на почтительном расстоянии от хозяйки.

Шарлотта раздраженно ударила веером по ладони:

— Что все это значит?

Джефри чуть приблизился и неуверенно ответил:

— Мы строго придерживались ваших указаний, миледи. Ведь вы распорядились не убирать со стола до возвращения домой его сиятельства.

— Разве Рэн еще не пришел?

Досада мелькнула в необыкновенно синих глазах Шарлотты. На протяжении вот уже нескольких недель она пыталась вызвать ревность своего супруга, регулярно возвращающегося домой далеко за полночь, для чего создавала в доме максимальный беспорядок. Ей казалось, что муж, наконец, обратит внимание на кавардак и заподозрит неладное. А именно то, что супруга в его отсутствие тоже не теряет времени даром…

Однако сейчас Шарлотта подумала, что лучше сыграть роль одинокой покинутой голубки. Она бросила взгляд на часы. Время еще было.

— Распорядитесь срочно убрать со стола и привести в порядок гостиную, — приказала она Джефри.

— Слушаюсь, миледи.

Джефри делал вид, что не замечает старомодного мужского парика хозяйки, благо Шарлотта была значительно выше его ростом…

— От его сиятельства только что принесли записку, миледи, — сказал он с легким поклоном. — Он пишет, что очень скоро будет дома.

— Очень скоро? Так чего же вы ждете, Джефри?! — прикрикнула она на дворецкого. — Срочно наведите порядок! Слышите?

— Будет сделано, миледи, — покорно ответил он и снова поклонился.

— Это уже лучше, — сказала Шарлотта, благосклонно кивнув своему старому слуге. — Когда его сиятельство вернется, скажите ему, что я легла спать и прошу меня не беспокоить. Вы поняли?

— Да, миледи.

Она повернулась и вышла из гостиной.

Дернув за сонетку, чтобы разбудить слуг, Джефри думал о том, чем может закончиться вся эта история. В веселый период холостяцкой жизни лорда Рэндольфа старый слуга не раз становился свидетелем любовных забав своего хозяина с легкомысленными и бездушными девицами и молодыми женщинами. Среди последних оказалась одна юная баронесса со странной склонностью к битью посуды и ломке хрупких предметов. Несмотря на это, лорд Лавлейс пришел к выводу, что еще не встречал женщины, которую хотел бы видеть своей супругой.

В аристократических кругах Лондона мало кто не знал, что граф женился на этой женщине в силу самой, казалось бы, редкой из существующих на то причин. Той, которую в высшем свете никогда не считали надежной основой для создания семьи. А именно — по любви. Но по прошествии первых наполненных неземным блаженством недель отношения между супругами стали быстро ухудшаться.

Оба супруга отличались беспримерным упрямством, никогда не признавали своих ошибок и считали унижением просить друг у друга прощения. Одним словом, вели они себя как капризные дети, что и делало их брак несчастным. Кроме того, у ее сиятельства было слишком много денег и не меньше свободного времени, однако она не всегда могла найти должное применение и тому и другому. Граф же постоянно занимался делами государственной важности и обращал мало внимания на свою прекрасную половину.

Дворецкий нахмурился и, подойдя к одному из столов, выудил из-под игральных карт и фишек прелестную табакерку с инициалом «М», выложенную мелкими бриллиантами. Очевидно, вещь принадлежала сэру Миллпосту.

Джефри не одобрял большинства знакомых графини, но особую неприязнь испытывал к сэру Миллпосту. Может быть, потому, что именно этот джентльмен был непременным участником всех холостяцких шалостей лорда Лавлейса. Он, как никто другой, склонял жену своего друга к сомнительным знакомствам с далеко не самыми респектабельными членами лондонского бомонда. Однако ее сиятельство, несмотря на свою молодость и легкомыслие, оказалась не той женщиной, которая могла клюнуть на светских повес и щеголей.

Через четверть часа Лотта, как любил называть ее муж в минуты уединения, в легком пеньюаре уже блаженно потягивалась на широкой кровати, подложив под спину целую гору мягких подушек. Ее густые локоны, освободившись от тесного парика, упали на плечи. Изящные линии чувственного тела прикрывали лишь полы шелкового пеньюара. На лице, чуть широковатом для потомственной аристократки, появилось выражение усталости и скуки. В чистых голубых глазах под полумесяцами бровей отражалась внутренняя собранность, губы были недовольно надуты. Вряд ли кто-нибудь, увидев Шарлотту в столь мечтательной позе, смог бы догадаться о ее веселых проказах минувшим вечером. Однако кажущееся безразличие ко всему окружающему было чистой воды притворством. В душе ее бушевало самое настоящее бешенство.

Виноват во всем был Джемми!

Боже, ну и кок соорудил он у себя надо лбом! И с какой скоростью бросился прочь при виде заметившего их ночного патруля! Если бы Сабрина не сообразила подкупить стражников, все трое непременно угодили бы к мировому судье! А так стражники даже предложили проводить их домой.

Лотта закрыла глаза. Игравший на щеках яркий румянец выдавал ее волнение. Боже, если бы Рэн мог смилостивиться и простить ей экстравагантное поведение, карточные долги, не слишком респектабельных друзей и неудачную попытку подарить ему ребенка!

Глаза Лотты расширились, а уголки губ скорбно опустились. Острая боль пронзила сердце при воспоминании о том, что на четвертом месяце супружеской жизни она забеременела, но не смогла сохранить дитя. Все девять недель до выкидыша Шарлотта чувствовала себя отвратительно. Постоянная слабость, раздражительность, резкая потеря веса, а затем нестерпимые боли и кровь… Много крови! Тогда она поняла, насколько мучительной может быть беременность, и вспомнила мать, которая умерла, дав ей жизнь…

Нет, больше она не хотела проходить через подобные муки! И советовалась с акушеркой, как избежать новой беременности. Конечно, ничего не сказав Рэну. Он все время говорил, что хочет ребенка.

Сердце Лотты сжалось от боли. Несколько дней назад Хью Миллпост сообщил ей новость, хотя и оговорился, что это, возможно, всего лишь обычные светские сплетни.

Рэн завел любовницу!

Мало того, что муж постоянно пренебрегал ею ради своих друзей-политиков, теперь он еще и любовницу завел! В том, что это действительно так, у Шарлотты не было оснований сомневаться. Слухи, которые приносил Миллпост, всегда оказывались достоверными. Лотта знала, что до их свадьбы у Рэна были любовницы. Ее это не волновало, ведь все это было раньше, до нее. Но сейчас, когда и года не прошло после их свадьбы, это отвратительно!

Лотта запахнула полы пеньюара, прикрыв голые ноги. Нет, она не станет больше об этом думать!

В том, что во всех недоразумениях, происходивших между ними, виноваты друзья Рэна, Шарлотта была убеждена. Они старались втянуть его в политические интриги, лишив всякой возможности заботиться о жене, уделять ей время и ограждать от неприятностей. Как она ненавидела его друзей и коллег!

Размышляя об этом и стараясь как-то успокоить израненную душу, Шарлотта пододвинула к себе стоящую на столе вазу с конфетами и взяла марципан, начиненный засахаренными апельсиновыми корочками. Надкусив его, она подумала о еще одном облачке, омрачающем ее жизненный горизонт. Необходимо найти деньги на выплату карточных долгов. Но как это сделать?

Шарлотта проводила время за карточным столом, чтобы как-то заполнить мучительно одинокие ночи. Так было и в тот вечер, когда она проигралась в пух и прах, больше всего задолжав Джемми Брэнстону.

Оставшись после ухода остальных игроков наедине с Шарлоттой, Брэнстон поведал ей и еще одну сплетню. Оказывается, в Лондоне судачат о том, что около одной из таверн близ Темзы видели кое-кого из светских дам, переодетых мужчинами. После чего Джемми сказал, что готов простить Шарлотте ее долг, если она снова согласится на подобный маскарад. Лотта задумалась. Риск представлялся ничтожным по сравнению с возможной реакцией Рэна на ее колоссальный карточный долг.

Если бы Джек не появился тогда в таверне на берегу Темзы столь неожиданно, Джемми, возможно, и не растерялся бы так. Но Брэнстон, как и многие другие молодые люди, испытывал перед виконтом благоговейный страх.

Губы Шарлотты неожиданно раскрылись, как бы ожидая поцелуя. Она призналась себе, что виконт Дарлингтон единственный, кроме Рэна, мужчина, который заставил ее сердце учащенно забиться. Нет, конечно, она любит Рэна! Но ведь ни одна женщина не потерпит, чтобы ею пренебрегали. К тому же Шарлотта была уверена, что заметила в стальных глазах виконта искорку интереса…

Когда-то Рэн был самым пылким ее ухажером. Тогда он не раз проводил ночи в саду отца Шарлотты, под ее окнами, объясняя это желанием постоянно быть рядом с любимой. В первое время после свадьбы молодой супруг доставлял Лотте такое наслаждение, о котором она и мечтать не могла! Но за прошедшие с тех пор одиннадцать месяцев пламень его страсти постепенно угасал. А теперь еще Рэн сделал предметом своего особого внимания некую особу с рыжими, если верить Миллпосту, волосами.

— Что ж, я поздравляю тебя, несравненная супруга! — донесся с порога знакомый баритон. — Мы, видимо, стоим друг друга.

Шарлотта обернулась и, мгновенно вскочив, села на край кровати. В дверях стоял ее муж. Он прекрасно смотрелся в темно-зеленом камзоле с закрывавшим шею белым кружевным воротником. Модный в лондонском свете парик был перехвачен сзади черной лентой.

Но Лотта всегда видела в нем прежде всего мужчину, а не просто красавца аристократа, одетого по последней моде. Он был высок ростом и худощав, благодаря чему казался еще выше. Прямой нос классической формы придавал его лицу некоторую суровость Шарлотта взглянула на Рэна и вздохнула, в который раз убеждаясь, что никакой другой мужчина не вызывал у нее такого желания.

Она почувствовала, как огонь охватывает все ее тело, а в жилах закипает кровь. Так всегда случалось, когда Рэн появлялся на пороге ее спальни. Шарлотта вновь откинулась на подушки, слегка распахнув полы пеньюара, обнажив как бы невзначай стройные бедра.

— Ух, это ты! — чуть слышно прошептала она.

Но Рэн сразу все помял и не поддался на провокацию.

— Лотта, любовь моя, — усмехнулся он, — кого еще ты могла здесь ждать?

Шарлотта осторожно взглянула на мужа сквозь кокетливо опушенные ресницы. Всякий раз, когда он называл ее «любовь моя», разговор заканчивался скандалом. Неужели Рэн успел услышать слова, невольно вырвавшиеся у нее несколько секунд назад?

— Кого еще я могла ждать? — переспросила Шарлотта, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Никого! Разве что свою служанку.

Не дожидаясь приглашения, Рэн переступил порог комнаты и окинул ее внимательным взглядом. Этого было достаточно, чтобы вызвать негодование супруги.

— Если ты пришел, чтобы браниться, — запальчиво сказала она, со злостью взглянув на мужа, — то не трать напрасно времени. Ибо все твое недовольство мной — сплошная фальшь.

Рэн смотрел на нее, охваченный сразу двумя чувствами — негодованием и желанием, не в силах решить, какому из них отдать предпочтение. Броситься к Лотте и заключить ее в объятия или просто задушить?

— Если я чем-то и недоволен, Лотта, так это твоим поведением, — хмыкнул лорд Лавлейс. — Ты упорно стремишься в круг людей, которые по положению гораздо ниже тебя. Это либо праздные и распущенные прожигатели жизни, либо неисправимые картежники. А чаше всего то и другое вместе.

Лотта некоторое время продолжала лежать, делая вид, что занята своим локоном, который накручивала на палец, и нехотя сказала:

— Я не могу понять, кого ты имеешь в виду? Ведь все они твои друзья, Рэн.

— Но только не Дарлингтон!

— Да, Дарлингтон — исключительно мой друг. А вот, например, Миллпост — твой приятель. И, честное слово, я так же боюсь его злого языка, как и все. — Шарлотта вновь кокетливо взглянула на мужа.

— Миллпост — чудовищный сплетник. Стоит сказать ему что-нибудь по секрету, как через час об этом будет знать весь Лондон.

Лотта вытащила кружевной носовой платок, кончик которого пикантно выглядывал из широкого выреза ночной сорочки, и с облегчением улыбнулась уголками губ. Если Рэн завел разговор о Миллпосте, значит, он ничего не слышал о ее вечерних проделках.

— Ты очень суров, Рэн, — сказала она. — Конечно, он сплетник. Ну и что из этого? — Шарлотта игриво посмотрела на мужа и загадочно улыбнулась: — Согласись, что Миллпост рассказывает занимательнейшие истории, причем в высшей степени смешные.

Рэн холодно посмотрел на жену:

— Я сказал Джефри, чтобы в мое отсутствие Миллпоста не было в этом доме. — В глазах Шарлотты отразилось негодование. Но Рэн не обратил на это никакого внимания и продолжал, причем голос его сделался злым и грубым: — И я запретил дворецкому пускать кого бы то ни было из твоих сомнительных друзей.

— Ты не смеешь! — воскликнула Лотта, поднимаясь с подушек и становясь на колени посредине кровати. Пояс ее пеньюара соскользнул вниз, полы распахнулись, обнажив бедра. — Ты не имеешь никакого права!

— Как твой муж, я имею все права.

И он впервые за все время разговора улыбнулся ей, заставив задрожать. Лотта поняла, что Рэн куда более зол, нежели она предполагала.

— Я могу делать здесь все, что захочу, моя дражайшая супруга! — прошипел он ей в лицо. — Это мой дом!

Шарлотта покачала головой и снова перешла на капризный тон обиженной жены:

— Рэн, послушай! Я уверена, ты начинаешь спиваться, потому и стал в последнее время таким несдержанным и грубым. Если это будет продолжаться, то ты совсем опустишься. — Шарлотта презрительно фыркнула: — И виной тому твои друзья, мой дорогой! Они очень дурно на тебя влияют.

По вновь расплывшейся на лице мужа улыбке Лотта поняла, что совершила ошибку. Она сама дала Рэну возможность перевести разговор на ее собственные поступки.

— Точно так же, как твое окружение вредно влияет на тебя, — с явным удовлетворением произнес Лавлейс.

Он медленно приблизился к кровати, сунул руку в карман и вытащил несколько листков бумаги.

— Что это? — испуганно спросила Лотта.

— Твои карточные долги. Или ты думала, что я никогда о них не узнаю?

Шарлотта молча взяла листки и вопросительно посмотрела на мужа.

— Наилучшие пожелания тебе от мистера Брэнстона, — насмешливо сказал он. — Мы с ним встретились час назад на улице. Кое о чем поболтали. А под конец он объявил, что считает твой долг ему оплаченным. Может, объяснишь мне, что все это значит?

Лотта подняла на мужа широко открытые глаза и по выражению его лица поняла, что он действительно все знает.

— Моя жена, — продолжал Рэн нарочито мягким тоном, — моя законная супруга слоняется по самым темным и опасным улицам Лондона, одетая в мужские штаны, камзол и парик, совершенно не думая о том, чем это может кончиться. Неужели, Лотта, всего один год, проведенный в Лондоне, так испортил тебя?

Глаза Шарлотты сделались узкими и колючими. Она надменно посмотрела на супруга:

— И ты еще смеешь обвинять меня в испорченности после того, что сам позволял себе в последние дни?

К ее удивлению, Рэн вдруг густо покраснел.

— Я уже прочитал газеты. Обычные политические дрязги, разбавленные карикатурами.

— Мне наплевать на то, что пишут в газетах о твоих политических делах. Но репортеры ими не ограничиваются!

— Не ограничиваются? Неужели есть еще скандалы, в которых я не замешан? Прошу тебя, не говори загадками!

Шарлотта не могла не воспользоваться столь удобным случаем, чтобы побольнее уязвить супруга.

— Хорошо. Если ты хочешь узнать всю правду, если поймешь, как опозорил меня, если ты… — Шарлотта украдкой взглянула на мужа и со вздохом сказала: — Все это уже широко известно. И куда более серьезно, чем хихиканье по поводу моего фланирования по улицам в мужском наряде. Одним словом… Одним словом, все уже знают, что ты завел любовницу!

Шарлотта произнесла эти слова, как смертный приговор, сопровождая их сдержанными рыданиями. Однако ожидаемого эффекта не последовало. Рэн лишь скривил губы и выгнул дугой левую бровь.

— И это все?

Шарлотта судорожно дернула головой.

— Ты хочешь сказать, это правда?! Да как ты смеешь стоять здесь, в комнате своей жены, и спокойно признаваться, что имеешь любовницу?

— Наверное, ты права, — сокрушенно вздохнул Рэн. — Это действительно цинично. Но, Лотта, видишь ли, есть кое-какие причины, которые…

— Причины? — воскликнула Шарлотта, голос которой уже срывался на истерический визг. Она подалась вперед всем телом, отчего ночная сорочка соскользнула с левого плеча, обнажая грудь. — И ты имеешь наглость говорить о каких-то причинах?! Может быть, еще будешь призывать меня к здравомыслию?!

Рэн вздрогнул. Он никогда не придавал большого значения истеричному тону жены, когда та приходила в ярость. Но сейчас чувствовал, как в нем с каждой секундой нарастает раздражение. С каждым днем для него становилось все более очевидным, что женитьба на Шарлотте привела к катастрофе.

Она была красива, стройна, с изумительным цветом лица, который заставлял головы встречных мужчин поворачиваться в ее сторону. Походка Шарлотты завораживала томной и чувственной грацией женщины, созданной для любви. Именно эта походка, равно как и жизнерадостное выражение лица пробудили в Рэне желание непременно обладать ею. Обо всем другом, включая дурные черты характера, он тогда не думал. А зря! Таковых у Шарлотты было более чем достаточно…

Познакомившись с родителями Шарлотты, лорд Лавлейс узнал, что Сэмуэлсоны в прошлом были простыми землевладельцами и лишь сравнительно недавно получили баронский титул, а потому уступали по знатности и богатству его семье. Политические единомышленники Рэна предостерегали его от союза с женщиной, семья которой занимала довольно незначительное положение в обществе и далеко не соответствовала рангу и титулу лорда Лавлейса. Друзья же выражали опасение, что девушка из провинции может оказаться недостаточно умной и образованной, чтобы поддерживать его реноме в лондонском свете. Кстати, последние оказались во многом правы…

Рэн понимал, что его политическая жизнь может показаться скучноватой молодой супруге, но все же надеялся, что Шарлотта станет добросовестно выполнять свои светские обязанности ради карьеры мужа. Когда же она после неудачной беременности отказалась сопровождать мужа в регулярных вечерних выездах в дома коллег, предпочитая проводить время в обществе, которое лорд Лавлейс отнюдь не считал достойным положения своей жены, он стал утешать себя надеждой, что у Шарлотты хватит благоразумия избегать щекотливых ситуаций, могущих неблагоприятно отразиться на ее репутации. Теперь же Рэн понял, что ошибался и в этом…

Но совсем обескуражили лорда участившиеся отказы жены от исполнения своего супружеского долга в постели. Сначала это его только удивляло, потом стало огорчать и, наконец, превратилось в постоянный источник раздражения. Женщина, в которой он хотел видеть любящую жену и будущую мать своих детей, стала совершенно равнодушной к его объятиям.

Все же даже в эту минуту, глядя на Шарлотту, на ее роскошные растрепавшиеся волосы, огромные светлые глаза, полные слез от жалости к себе, Рэн почувствовал, как его охватывает дикое желание броситься на эту женщину, опрокинуть на спину, сорвать одежду и, обняв роскошное обнаженное тело, заставить ее стонать от страсти. А потом, когда они будут лежать рядом, счастливые и удовлетворенные, сказать: «Ради Бога, Лотта! Давай прекратим это безумие, простим друг друга и дадим взаимное обещание впредь никогда не ссориться! «

Однако Рэн не сдвинулся с места…

Лотта смотрела в его прекрасное, мужественное лицо и понимала, что в душе мужа происходит какая-то борьба. Во взгляде Рэна было столько суровости, что Шарлотта почти не сомневалась: ее дикая выходка накануне навсегда убила остатки их взаимной любви.

Она запахнула полы пеньюара, туго затянула пояс и с сарказмом бросила:

— Если тебе больше нечего мне сказать, то это означает лишь одно: счета и служебные проблемы тебя интересуют куда больше, чем собственная жена!

— Лотта! Я… — Рэн замолчал и растерянно посмотрел на супругу. — Да, ты права! — продолжал он уже без прежней уверенности. — Мне надо было встретиться в гостинице «Линкольн инн филд» с виконтом Дарлингтоном.

— Джеком? — Лотта произнесла это имя с каким-то злобным блеском в глазах. — О, я не сомневаюсь, что его общество тебе куда более приятно, чем мое, — продолжала она. — Впрочем, я тоже предпочла бы встречаться с ним, а не с тобой!

Что-то в ее тоне насторожило Рэна. До него доходили слухи, будто Дарлингтон ухаживает за Шарлоттой, но он не относился к ним серьезно. Ибо где бы ни появлялся Дарлингтон, каждый его шаг обрастал сплетнями и слухами, будто ядовитыми грибами после дождя.

Нет! Или это правда? Тогда можно объяснить ее внезапную холодность к нему, к его объятиям, которые совсем недавно доставляли ей радость!

Неужели у Шарлотты есть любовник?! Дикая ярость охватила его.

— С этого дня ты будешь сидеть дома, взаперти! — загремел Лавлейс. — До тех пор, пока не образумишься! Ты будешь меня слушаться, Лотта! Или же…

— Или же что, Рэн?

Шарлотта гордо подняла голову. Но этот жест явно запоздал. Рэн повернулся, подошел к двери и захлопнул ее за собой с такой силой, что было слышно на первом этаже.

Лотта забилась в истерике, продолжавшейся добрых полчаса, после чего почувствовала себя значительно лучше. Даже нашла в себе силы подняться с постели и дернуть за сонетку, вызывая горничную. Когда та явилась, Шарлотта приказала приготовить все для дальнего путешествия, а затем принялась расхаживать по комнате.

Она больше ни дня не останется под одной крышей с этим бесчувственным и жестоким человеком! Она не позволит Рэну обращаться с ней как с младенцем или поминутно затыкать ей рот! Она не станет больше играть роль отвергнутой жены! Потому что слишком страстно любит его… Она просто убежит! Да, именно так она и поступит!

Чувствуя, что упаковка вещей идет слишком медленно, Шарлотта распахнула шкаф и принялась срывать одежду с вешалок, разбрасывая по комнате. Горничная с трудом успевала подбирать и укладывать в чемодан платья, юбки, нижнее белье и другие принадлежности женского туалета. Попутно Лотта продумывала план бегства.

— Вот мы и посмотрим, что для тебя самое важное в этой жизни! — сказала Лотта, бросив туфлей в дверь, за которой скрылся Рэн.

Глава 3

Обитатели «Линкольн инн филд» заполнили зрительный зал гостиницы от партера до самой галерки. Все горели желанием посмотреть пантомиму «Орфей в аду». О готовящейся премьере горячо говорили уже давно. Называлась даже сумма, которую директор театра мистер Рич затратил на постановку пантомимы, — более четырех тысяч фунтов стерлингов.

То, что столь большие расходы себя оправдали, стало ясно уже с первых минут, когда из-за кулис появился огромный змей и с шелестом прополз через всю сцену. Бутафорское чудовище, покрытое золотыми и изумрудными чешуйками с искусственными, но блестевшими, подобно настоящим, бриллиантами, сверкало огромными глазами, щелкало ослепительно белыми зубами и било по сцене длинным кожаным хвостом. Конечно, это не могло оставить публику равнодушной.

Однако за бархатными портьерами театральных лож, где в роскошных креслах с высокими позолоченными спинками расположились аристократы с дамами, отнюдь не состоящими с ними в законном браке, обсуждали не змея, а последнюю новость. Обсуждали бурно, лишь для вида интимно наклоняясь друг к другу или прикрывая лица огромными веерами из страусовых перьев. Предметом разговора был некий джентльмен, который утром доказал, что не менее опасен для окружающих, чем огромный змей на сцене. А укус его столь же ядовит.

По мере того как обсуждаемая тема захватывала все большее число зрителей, отвлекая их от происходящего на сцене, в зале нарастал шум, не имевший никакого отношения к спектаклю.

— Смотрите, Дарлингтон сидит в ложе лорда Ревуа!

— Как только лорд не боится его! Этот ужасный шрам!

— Не носит парика! Конечно, он презирает моду!

— Да он же настоящий дикарь! Или преступник, бежавший из-под стражи!

— Говорят, он жил среди пиратов и каторжников на каком-то острове в Карибском море.

Джек Лоутон сидел с каменным лицом, ибо уже давно привык к ироничным взглядам и змеиному шипению, сопровождавшим любое его появление. Лишь по длинным пальцам, нервно отбивавшим дробь на коленках, можно было догадаться, что он чувствует себя неуютно.

В отличие от своих спутников Дарлингтон не проявлял никакого интереса к спектаклю. Когда чудовищный змей погрузил свои острые, как кинжалы, ядовитые зубы в обнаженную шею Эвридики, Джек усмехнулся: он был близко знаком с актрисой, игравшей эту роль, и знал, что ее кожа имеет невыносимый привкус театрального грима, перемешанного с потом.

Когда змей, сделав свое черное дело, уполз за кулисы, Джек подумал, что большинство сидящих в зале людей, наверное, считают его, виконта Дарлингтона, столь же хладнокровным и бесчувственным, как эта искусственная рептилия на сцене. И тут же вспомнил, что, узнав вечером после дуэли о смерти лорда Чичестера, он немедленно распорядился оплатить все расходы на похороны. Не говоря уже о том, что послал вдове записку с соболезнованиями и пожеланием легче перенести потерю. Все это как-то не очень вязалось с представлениями о жестокости и бесчувственности…

Сидящие вокруг него аристократы напоминали ему отвратительных птиц, скрывающих свое истинное лицо под экзотическим оперением. Пальцы с острыми, похожими на когти ногтями украшали золотые кольца, а застывшие на лицах искусственные улыбки, казалось, должны были затушевать очертания злобных и безжалостных клювов. Но неподвижные, смотрящие в одну точку зрачки холодных глаз выдавали бесчувственность и бессердечность стервятников, ищущих более слабых среди себе подобных, чтобы тут же заклевать. Каждый день они питались беззащитностью, позором и несчастьем других, приправляя свои блюда гарнирами из сплетен.

Что ж, пусть злословят за спиной! Джек Дарлингтон понимал, что сейчас всех этих людей объединяет страх перед ним. И для него этого было совершенно достаточно. На данный момент…

Его кто-то окликнул:

— Дарлингтон!

Джек недовольно поднял голову и увидел входившего в ложу высокого мужчину.

— А, лорд Лавлейс, — проговорил он таким равнодушным тоном, что вошедший вполне мог расценить это приветствие как насмешку. — Мы, право, уже отчаялись сегодня вас здесь увидеть!

Джек повернулся к младшему из своих спутников:

— Эйлан, будьте так добры, уступите ваше кресло его сиятельству.

Молодой человек дружелюбно улыбнулся лорду и встал.

— Прошу вас, лорд Лавлейс, составьте нам компанию, — учтиво сказал он. — Пантомима только что закончилась. Сейчас нас ожидает главная часть представления — бой гладиаторов.

Джек с интересом посмотрел на графа, аристократические черты лица которого сегодня проявлялись особенно отчетливо. Казалось, будто Рэн старательно держит себя в руках и это ему с трудом удается. Естественно, Джек не мог упустить столь удобного случая уколоть лорда, а потому, слегка усмехнувшись, сказал:

— Что-то в последние недели мы редко вас видим, милорд. В отличие от вашей очаровательной супруги, которая на недавнем ужине демонстрировала чудеса остроумия.

Рэндольф легким кивком поблагодарил Эйлана и сел,

— Вы сегодня ужинали с моей женой? — спросил он у Дарлингтона.

Его властный тон вызвал у Джека улыбку. Интересно, что могла рассказать своему гордому супругу эта очаровательная шалунья Лотта, если он распушил хвост, словно петух? Дарлингтону очень захотелось позлить лорда.

— Не могу удержаться от комплиментов в адрес вашей супруги, милорд, — с той же легкой иронией продолжал Джек. — Во всем Лондоне найдутся от силы три женщины, равные ей по очарованию. Впрочем, извините, но сегодня я не ужинал с леди Шарлоттой. Поверьте, в противном случае меня бы здесь не было.

Рэндольф с трудом сдерживался, чтобы не ударить человека, чья сардоническая улыбка и ехидный тон заставляли его чувствовать себя смешным.

— Я уже уведомил жену, — холодно сказал он, — что впредь мы не будем устраивать приемов для ее знакомых и друзей. Кстати, в этом списке, числитесь и вы.

Джек услышал какой-то шорох в глубине ложи и, повернув голову, увидел Хью Миллпоста. Он стоял в тени портьер и с интересом смотрел то на Джека, то на лорда Лавлейса. Его бесшумное появление в ложе вполне вписывалось в образ беспринципного сплетника. В данном случае жертвой Миллпоста, несомненно, должен был стать лорд Лавлейс, чью последнюю фразу, адресованную Дарлингтону, он успел услышать.

Рэндольф тоже заметил присутствие в ложе постороннего. И естественно, тут же узнал в нем Миллпоста. Поэтому демонстративно замолчал, давая понять непрошеному гостю, что не собирается с ним разговаривать.

Миллпост повернулся к Дарлингтону и негромко сказал:

— Я думал найти здесь Брэнстона. Или он слишком устал после ночных приключений?

Лавлейс и Дарлингтон переглянулись. Оба поняли, что Миллпост хочет поймать их на удочку. Джек демонстративно зевнул:

— Этот тип — пьянчуга. К тому же дурак.

Лорд Лавлейс в принципе был того же мнения о Брэнстоне. Но ему даже в голову не пришло сказать что-нибудь подобное о Дарлингтоне, хотя сейчас виконт был явно под парами, судя по красному лицу и ленивой позе. Однако Джек сохранял способность размышлять и не желал ронять свое достоинство. Лавлейс мог ненавидеть этого человека, осуждать его поведение, но недооценивать не мог! И если Дарлингтон положил глаз на Лотту, решив соблазнить ее, то заставить его отступиться будет нелегко.

— О, вы посмотрите-ка! — воскликнул Эйлан, кивая в сторону раздвигающегося занавеса.

По залу пробежал гул, когда из-за кулис вышли две женщины, у каждой из которых в руках был меч больше метра длиной.

— Что это? — с недоумением спросил Рэн, сразу же забыв о своих мрачных предположениях.

— Неужели женщины-гладиаторы? — с ужасом и негодованием воскликнул лорд Ревуа. — Это неслыханно!

Дойдя до середины сцены, женщины низко поклонились публике.

— Абсурд какой-то! — раздраженно подал голос лорд Лавлейс.

— На них балетные костюмы, — растягивая слова, проговорил Дарлингтон, чье настроение резко поднялось при новой возможности позлить графа. — Вы только посмотрите, какие у них короткие юбочки! Выше колен! А корсажи! Они только-только прикрывают их женские прелести.

— Ленты в волосах разного цвета, — откликнулся Эйлан. — Наверное, чтобы легче было их различать!

Джек бросил на молодого человека ироничный взгляд: стоящих на сцене женщин скорее можно было различить по размерам или цвету волос, нежели по лентам.

Одна из них выступила вперед и злобно зарычала на свою соперницу, отчего та отступила на шаг. Вспыхнувший в зале смех тут же смолк, и наступила полная тишина. Толстая блондинка подняла над головой обнаженный меч, мускулы на ее руках рельефно выделились. Зал отреагировал на это одобрительным гулом.

Лезвие меча было специально затуплено, но так ярко сверкало в лучах света, что его способность пронзить противника насквозь не вызывала сомнений.

— Ну, держись, мерзавка! — хриплым голосом выкрикнула блондинка. — Я живо расправлюсь с тобой, грязная ирландская потаскуха! Но пусть они сначала заплатят!

И она кивнула в сторону зала, ответившего громовым хохотом. На сцену со всех сторон посыпались монеты. Полная блондинка нагнулась и принялась их подбирать. Ее соперница тут же воспользовалась этим. Она подскочила к толстухе и с криком «замолчи, старая б…!» что было сил ударила мечом плашмя по ягодицам.

Та снова зарычала и разразилась потоком площадной брани.

— Вонючее дерьмо! — орала она. — Я сейчас отправлю тебя туда, откуда ты явилась на этот свет!

Она сделала выпад мечом, но ее соперница ловко увернулась, отпрыгнула в сторону и ответила не менее изощренной бранью, прибавив под конец:

— Ах ты, безрогая английская корова!

Последние слова вызвали очередной взрыв смеха в зале и новый поток посыпавшихся на сцену монет.

— Ставлю тысячу фунтов на ирландку! — не вытерпел лорд Ревуа. — Даже если она проиграет, но нанесет хотя бы один хороший удар, я не стану жалеть о потерянных деньгах! Кто готов поставить против меня?

Желающих не нашлось.

Из глубины ложи донесся голос Миллпоста:

— Неужели никто не хочет состязаться с лордом Ревуа?

— Я не дам и пенса на столь омерзительную игру! — ответил Рэндольф, решительно поднимаясь со своего кресла. При этом он снова поймал сардонический взгляд Джека.

— Вы уходите, Лавлейс? — Его бровь удивленно приподнялась. — Зря! Ведь самое интересное только начинается.

Он бросил на Джека презрительный взгляд и усмехнулся:

— Меня не удивляет, что подобная демонстрация женского бесстыдства и порочности соответствует вашим вкусам.

Дикий рев зала не дал возможности Джеку достойно парировать этот выпад. Между тем ответить надо было, причем продуманно и спокойно.

— Отдаю должное вашему суждению о подлинной женственности и нашему общему к ней отношению, — сказал Дарлингтон, дерзко глядя в глаза Рэну.

По выражению лица лорда можно было понять, что он склонен повторить свое оскорбление. Но Лавлейс не сделал этого и сказал примирительным тоном:

— Я не разделяю вашей любви к кровопролитию, однако беру назад свои слова.

Миллпост вытянул вперед шею, ядовитая улыбка обнажила пожелтевшие зубы, и, обдавая присутствующих в ложе зловонным запахом дешевого сыра изо рта, он сказал:

— Пари! Вот поистине то средство, которое помогает любому джентльмену избавиться от желчности! Почему бы вам не заключить пари с лордом Лавлейсом, виконт Дарлингтон? Пусть каждый из вас поставит на одну из тех двух женщин, которые сейчас неведомо зачем истязают друг друга на сцене!

Рэндольф неожиданно вспомнил одну из сплетен, которую на днях выболтала Шарлотта. Речь шла о Дарлингтоне и его финансовом положении. Говорили, что постоянные проигрыши за карточным столом сильно подорвали состояние виконта. Последний очень значительный долг, который он вряд ли способен уплатить, может стоить Дарлингтону положения в обществе и даже стать причиной позорного изгнания из Лондона.

Лавлейс внимательно посмотрел на виконта:

— Хорошо. Я согласен заключить с вами пари, виконт Дарлингтон. Но только с вами! Что вы скажете о ставке, скажем, в десять тысяч фунтов?

Джек почувствовал знакомый холодок пробуждающегося азарта, свойственного каждому игроку.

— Вы говорите, десять тысяч? — переспросил он совершенно спокойным голосом, в котором не чувствовалось ни азарта, ни страха.

Игра могла бы стать его страстью. Но она не требовала крови, а именно в этом Джек Дарлингтон был особенно искушен…

— Так вы предлагаете десять тысяч фунтов? — еще раз переспросил он Рэндольфа. — Почему не двадцать?

— Джек, вы не должны… — испуганно начал Ревуа, но взгляд Дарлингтона заставил его замолчать.

Выражение лица Рэндольфа впервые за этот вечер смягчилось и потеплело.

— А почему бы действительно не двадцать? — согласился он и легким движением руки показал в сторону англичанки. — Советую выбрать ее.

С этой секунды все внимание Джека было приковано к сцене.

Рефери с длинным жезлом вышел на авансцену и, как это полагалось, подробно объяснил публике правила поединка. Он сказал, что победительницей станет участница, которая первой сумеет трижды пролить кровь соперницы. Но поединок может закончиться и раньше, если у одной из участниц начнется сильное кровотечение или же дуэлянтка громко заявит о своем поражении и попросит прекратить бой.

Несмотря на всю задиристость ирландки, было очевидно, что она больше боится своей соперницы. Меч дрожал в ее руках все время, пока они кружили по сцене, не решаясь нанести первый удар.

— Ну вот и все, — удовлетворенно пробурчал Лавлейс и повернулся с явным намерением уйти.

— А как же пари, милорд? — разочарованно воскликнул Миллпост.

— Меня абсолютно не интересует исход этой игры, — презрительно скривил губы Рэн. — Согласившись держать пари, я просто хотел помочь виконту Дарлингтону. Ведь вы хотите получить выигранную сумму и погасить все долги до полудня, не так ли?

Джек, как всегда, с совершенным безразличием выдержал полный неприязни взгляд Рэндольфа и, слегка поклонившись, ответил:

— Я к вашим услугам, Лавлейс.

Джек снова повернулся лицом к сцене, хотя его интерес к спектаклю значительно уменьшился.

Что-то похожее на зависть шевельнулось в груди Джека. Наверное, он, как и Лавлейс, тоже мог бы следовать высоким моральным принципам, будь у него такой же туго набитый кошелек! Но для этого Дарлингтону как минимум следовало бы пересмотреть свое отношение к возможной женитьбе на мегере с бельмом на глазу и годовым доходом в сто тысяч фунтов, которая, забыв всякий стыд, преследовала его год назад в Тортоле… Ну уж нет!

Тем временем действие на сцене шло своим чередом. Неожиданно англичанка со звериным ревом высоко подняла меч обеими руками и попыталась опустить его на голову ирландки. Однако та успела отскочить и несколько мгновений балансировала на кончиках пальцев, дабы не упасть. Лезвие меча, едва не задев ее нос, скользнуло по обнаженной руке, которой она инстинктивно попыталась защититься от удара, и глубоко порезало предплечье.

— Стой! — крикнул рефери, бросаясь между дуэлянтками и пытаясь оградить окровавленную ирландку от ее пришедшей в раж соперницы.

Половина зала взорвалась ликующими воплями. На сцену обрушился целый ливень монет, адресованных толстухе, которая еле успевала их подбирать и прятать за корсаж.

— Ваше пари, похоже, выиграно, — чуть насмешливо проговорил Ревуа. — Повезло! Ведь, насколько я помню, в начале этого вечера у вас в кармане лежало всего двадцать соверенов!

— Но я не ожидал кровопролития, — буркнул Джек и нахмурился.

— Что ж, эти потаскушки привыкли, когда их бьют, — возразил Эйлан. — Иногда даже кнутом. Сейчас они калечат друг друга. Но это все же лучше, чем видеть их валяющимися на полу вдребезги пьяными.

Джек промолчал.

Пока младшей дуэлянтке оказывали помощь, на сцену поднялся один из зрителей и поднес толстой блондинке большую кружку пива. После чего рефери объявил о продолжении поединка.

Теперь в руках соперниц заблестели кинжалы, которыми они намеревались отражать удары. Женщины вновь стали кружить по сцене, поливая друг друга самыми грязными ругательствами и стараясь при этом вызвать побольше смеха в зале.

Теперь англичанка, на которую Дарлингтон сделал ставку, казалось, могла без особого труда расправиться с соперницей. Это означало, что он пойдет домой, разрешив свои финансовые проблемы. Но Джек сгорбился, опустил голову, и его пальцы вновь начали отбивать дробь на коленках. Ему было не по себе.

А две женщины продолжали безжалостно избивать друг друга, уже не обращая внимания на то, что их корсажи пропитались кровью, потом и грязью. Когда рефери предложил соперницам в третий раз возобновить поединок, ирландка замешкалась, расслабляя бинт на раненой руке. Воспользовавшись возможностью, англичанка ринулась на нее, норовя нанести удар. Ирландка подняла голову и, увидев соперницу, несущуюся на нее с мечом в вытянутой вперед руке, подняла щит и изогнулась, чтобы избежать смертоносного острия. Но удар вонзившегося в щит меча оказался настолько сильным, что женщина отлетела далеко за кулисы. Парусиновый задник сомкнулся над ее головой.

Англичанка бросилась вслед за ней и что было сил ударила плашмя мечом по запутавшейся в парусине голове соперницы. Ирландка вскрикнула и упала. Но парусина оказалась плотной и очень толстой. Это спасло ирландку. Удар лишь на мгновение оглушил ее.

Англичанка же решила, что победа уже одержана. Она отбросила в сторону свое оружие и, выйдя на авансцену, торжествующе подняла руки, готовясь принимать поздравления.

Тем временем несколько ассистентов бросились за кулисы помогать несчастной ирландке. После того как дуэлянтку подняли на ноги, она несколько мгновений стояла неподвижно, медленно поворачивая голову из стороны в сторону. И вдруг, сорвавшись с места, безоружной бросилась на соперницу. Обе женщины упали. В ту же секунду ирландка уперлась коленом в толстый живот англичанки и, схватив ее за волосы, принялась бить затылком о пол. Кровожадная публика взревела от восторга.

Англичанка, задыхаясь, некоторое время лежала под своей соперницей, подобно перевернутой на спину черепахе. Потом собралась с силами и отчаянно крикнула:

— Сдаюсь!

Казалось, потолок зала вот-вот рухнет от триумфальных воплей одних и изумленных других. Джек понял, что совершил ошибку, но в тот момент он не думал о деньгах. Его потряс молящий, полный отчаяния взгляд проигравшей дуэлянтки. Он перегнулся через борт ложи и швырнул поверженной англичанке горсть золотых монет — все двадцать без малого соверенов, которые еще оставались в его кармане.

— Да вы с ума сошли! — воскликнул Ревуа. — Ведь она только что сделала вас нищим!

— Черт побери, Джек, — откликнулся Эйлан, — не слишком ли высока цена за демонстрацию щедрости?

Но в голосе молодого человека звучало восхищение.

— Вы мне льстите, — вкрадчивым голосом ответил Дарлингтон, глядя на рассыпанные по сцене остатки своего недавнего богатства.

Когда Джек вышел из ложи, он испытывал чувство человека, бросившегося вниз головой с крутого обрыва. Он разорен… Остался без гроша в кармане… Да, все это так. Но почему же он улыбается?..

Глава 4

— Ты наблюдал за боем? — крикнул Джек поверх голов покидавшей театр публики.

Сьюбери утвердительно кивнул и, протолкавшись сквозь толпу, бросился к Дарлингтону, широко раскинув руки.

— Мне удалось пристроиться на галерке, милорд, — объяснил Сьюбери, останавливаясь, как положено, в двух шагах от хозяина и тяжело дыша. — И я с нетерпением ожидал победы выбранной вами женщины.

Джек подошел к карете и, поставив ногу на подножку, обернулся к верному слуге:

— Выбранной? Это какой же?

Улыбка на лице Сьюбери стала похожа на лунный свет, льющийся с темного полуночного неба.

— Женщины с солнцем в волосах и сердцем льва. От нее просто исходило божественное сияние. Кто бы мог в этом усомниться?

— Любой, чей взгляд затуманен французским коньяком, — усмехнулся Джек.

— Разве ваше сиятельство поставили на ее соперницу? — спросил Сьюбери, и на его всегда бесстрастном лице появилось выражение крайнего удивления.

Невольное напоминание о поражении встревожило Джека, словно камень, брошенный в спокойную водную гладь.

— Урок поучителен, — не без раздражения ответил он. — И стоил он мне двадцати тысяч фунтов.

— Но это же приличная сумма! — сокрушенно вздохнул Сьюбери.

— Состоящая из монет, позолоченных Адонисом.

— Милорд! Виконт Дарлингтон! — раздался чей-то голос. Джек медленно повернул голову, почувствовав вызов в интонации, с которой было произнесено его имя.

— Лорд Пристли, — узнал он низкорослого, крепко сложенного человека средних лет.

Впрочем, узнать его было нетрудно по безобразному носу, сплющенному еще в двенадцатилетнем возрасте ударом железной двери. В Лондоне за ним закрепилась слава заядлого скандалиста и хулигана.

— Ведь вы виконт Дарлингтон, не так ли? — спросил стоящий рядом с Пристли молодой человек, явно моложе его.

— Я вас не знаю, сэр, — ответил Джек, смерив его ледяным взглядом.

Молодой человек слегка покраснел и поспешил представиться:

— Меня зовут Альфред Эшвуд. Я кузен лорда Лавлейса и участвую во всех его делах.

— Понятно, — ответил Джек тем же холодным тоном. Видя, что Джек не намерен что-либо добавлять к своей краткой ремарке и даже глазом не повел, Пристли, громко прокашлявшись, сказал:

— Лавлейс ожидает, что сейчас вы поедете вместе с нами и расплатитесь за проигрыш.

— Думаю, что не поеду, — бесстрастно сказал Джек. — Желаю вам доброй ночи, джентльмены.

Пристли сделал было движение, чтобы не дать Джеку подняться в карету, но между ними тотчас выросла гигантская фигура Сьюбери.

Джек недовольно скривился и сел в карету, не удостоив даже взглядом несостоявшихся провожатых.

После того как Сьюбери тоже занял свое место, Дарлингтон зажег висящий под потолком кареты фонарь. Сделал он это скорее для поднятия настроения, нежели по причине царившей в карете темноты.

— От таких мерзавцев даже луна прячется, — пробормотал он, взглянув через окошко на небо.

— Луна всегда следует за солнцем, — мрачно произнес Сьюбери, словно отгадав мысли хозяина.

Джек слегка улыбнулся:

— Мне бы твоего хладнокровия, Сьюбери!

— Есть люди, которые, возможно, много страдают, но не в состоянии ничему научиться, милорд, — откликнулся Сьюбери. — Другие же предпочитают сидеть на своих соломенных циновках и наблюдать постоянную и тщетную борьбу дня против своего угасания. Но ночь все равно наступает. Поэтому я и говорю: луна всегда следует за солнцем.

По лицу Джека пробежала дьявольская усмешка.

Если бы только Лавлейс знал правду! Если бы знал, что его, Джека, интерес к Шарлотте носит отнюдь не плотский характер! Что эти совершенно невинные отношения вызваны удивительным внешним сходством Лотты с его умершей матерью!

Когда Джек впервые появился в светском салопе, где была и Шарлотта, ее звонкий смех сразу привлек его внимание. Он оглянулся, ожидая увидеть очередную самовлюбленную красотку, но уже в следующий момент что-то заставило Джека внимательнее посмотреть на эту женщину. Она сидела к нему спиной, но грациозный изгиб шеи и красота плеч вызвали в памяти Дарлингтона какое-то смутное воспоминание. Как будто он встретился с кем-то очень дорогим и близким. Он был уверен, что они незнакомы, но нечто необъяснимое влекло его, напоминая о чем-то далеком, полузабытом и очень родном…

В течение последующих месяцев Дарлингтон старался разгадать причину того нежного чувства, которое непременно возникало в его душе в присутствии Шарлотты. Он пытался внушить себе, что их отношения ничем не отличаются от отношений любых других людей, часто встречающихся в свете. Но по улыбкам Лотты понимал, что это далеко не так.

В лондонском доме, полученном в наследство Дарлингтоном, существовал только один, старый и пришедший почти в полную негодность портрет его матери. На нем была изображена спокойная, сдержанная женщина, лицо которой казалось болезненно бледным на фоне бордового платья, сшитого по тогдашней моде. Ее ненапудренные чуть рыжеватые волосы были зачесаны наверх и собраны в замысловатую прическу.

Она не обладала яркой красотой Шарлотты и ее безудержным темпераментом. И все же что-то общее между ними было. Это смущало Джека и приводило в замешательство. Утешало лишь то, что его состояния никто не замечал.

Теперь муж Шарлотты хотел от него либо денег, либо крови. Что касается Джека, то он был готов встретиться с Лавлейсом где-нибудь на зеленой лужайке. И его не мучили бы ни сожаления, ни угрызения совести. Но рисковать счастьем Шарлотты, которая может остаться вдовой, Джек ни в коем случае не хотел.

Неожиданно Джек наклонился к слуге и сказал:

— Сьюбери! У меня нет другого выхода, необходимо сегодня же уехать из Лондона.

Они посмотрели друг другу в глаза. Сьюбери чуть заметно кивнул, но его черные глаза сразу сделались необычайно серьезными.

— Каждый человек должен когда-то круто изменить свою жизнь, чтобы вновь обрести себя, — сказал Джек. Губы его искривились в злой усмешке. Он протянул руку и хлопнул ладонью по плечу черного великана: — Наверное, тебе следовало остаться при епископе, чтобы стать священником, Сьюбери.

Сьюбери гордо выпрямился. При этом его голова уперлась в низкий потолок кареты.

— То же самое говорил мой первый хозяин. Когда мне было всего шесть лет, он предложил меня епископу Барбадоса в обмен на отпущение ему грехов. У епископа я в течение семи лет изучал Библию, молился и постигал секреты очистки рома; которой занимался святой отец. Но в конце концов епископ все же продал меня как неисправимого грешника.

— Я помню эту историю, — усмехнулся Джек. — Самым тяжким твоим грехом была патологическая любовь к женщинам. Она тебя и сгубила.

Лицо Сьюбери расплылось в довольной улыбке.

— Природа во мне рано проснулась. Повар епископа приучил меня к церкви, но не к жизни, милорд. В двенадцатилетнем возрасте я был продан в услужение вдове плантатора. После посещения парижской выставки мод она надела на меня яркий восточный наряд с парчовым жилетом, нацепила на голову турецкий тюрбан и заставила сопровождать ее повсюду, называя арапчонком. — Веселые искорки в черных глазах Сьюбери были отчетливо видны даже в ночной темноте. — Но я рос и мужал настолько быстро, милорд, — продолжал он, — что очень скоро моя новая хозяйка нашла более разумным попробовать меня совершенно в другом качестве.

— Нетрудно догадаться в каком, друг мой! — хмыкнул Джек. Сьюбери вновь слегка наклонил голову, что делал всякий раз, когда . говорил на пикантные темы и старался быть максимально тактичным. Он больше не был невольником, хотя Джек три с половиной года назад выиграл его, заключив пари с одним плантатором из Луизианы. Будучи противником рабства скорее по моральным, чем по политическим соображениям, Дарлингтон тут же дал свободу своему новому слуге. В благодарность за это Сьюбери обещал служить ему верой и правдой, став фактически телохранителем молодого хозяина. Но сейчас, когда в распоряжении виконта оказалось множество слуг, готовых выполнять любой его приказ, Джек позволил себе очередной благородный жест. И объявить об этом Сьюбери он посчитал необходимым именно сейчас.

— Ты никогда не думал о том, чтобы вернуться на родину, Сьюбери? — спросил он.

Тот неопределенно покачал головой:

— Я сам не знаю, милорд. Моя мать как-то раз сказала, что мне на роду написано много путешествовать. Но уже никогда больше моя нога не ступит на землю предков. Так ли это? Откровенно говоря, я очень хотел бы снова поплыть через море к островам моего детства и юности. — Голос Сьюбери опять потеплел, лицо озарилось мечтательной улыбкой.

— Мне сообщили, что я унаследовал несколько владений в Вест-Индии. Капитал моего дедушки-роялиста был основан лордом Уиллоубаем и упрочен после поражения республики. Так что, возможно, когда-нибудь я присоединюсь к тебе. — Лицо Дарлингтона просияло, а на щеках заиграл слабый румянец.

Сьюбери заметил это и улыбнулся:

— Мой народ всегда верил в слово Божье о том, что из всех существ, живущих на земле, самым совершенным является женщина. Она приносит радость в сердце мужчины. Об этом даже говорится в вашей Библии. Вы спросите: а что ж мужчина? У нас считают, что мужчина должен сам найти плодородную почву, чтобы посеять свое зерно.

— В таком случае я был бы рад пахать вместе с тобой, Сьюбери, — усмехнулся Джек.

Дарлингтон зевнул, почувствовав, что его клонит в сон. Может, и не стоит сегодня уезжать… Впрочем, нет! Стоит немного помедлить, и прихвостни Лавлейса начнут барабанить в дверь.

— Сукин сын! — пробормотал он себе под нос и потянулся к продуктовой корзине, из которой торчало горлышко коньячной бутылки.

Дарлингтон открыл бутылку и сделал глоток. Затем вновь положил ладонь на плечо Сьюбери:

— Останешься в Лондоне и будешь ждать от меня известий.

— Вы отправляетесь в путешествие? — осведомился Сьюбери с хитрой улыбкой, только усугубившей и без того мрачное настроение Джека.

— Никакой романтики! — сурово одернул он слугу. — Я слышат, что в Бате лучший игорный дом из всех, существующих за пределами Лондона. Мне необходимо развеяться. А там, видимо, это можно сделать не хуже, чем в любом другом месте.

Лицо Сьюбери стало похоже на деревянную маску обезьяны, очень популярную на островах Карибского моря.

— Луна всегда следует за солнцем, — снова повторил он.

Это был час, когда ночные создания, подсознательно чувствуя скорое наступление утра, покидают свои берлоги и норы. У людей же спокойный сон сменяется фантастическими желаниями, сопровождаемыми предчувствием неотвратимой беды. Именно в этот час Джека Лоутона посетили самые сумасшедшие и даже дьявольские мысли.

«Что ты будешь теперь делать, лишившись последнего шиллинга?» — спрашивал он себя.

Джек ехал верхом по пустынной дороге, намеренно выбрав для прогулки глубокую ночь, когда темно-синее небо лишь слегка серебрится на востоке.

— Серьезно, что ты будешь делать? — повторил он уже вслух.

Верховая езда и предрассветная прохлада протрезвили Джека. Но лишь наполовину. А это — то самое состояние после грандиозной попойки, хуже которого просто ничего не может быть.

Все же Джек был достаточно трезв, чтобы чувствовать коленями и спиной каждый ухаб на дороге и чтобы понимать, как дорого обошелся ему вызывающий жест, который он позволил себе несколько часов назад. И уж, конечно, чтобы сознавать причину переполняющего его сейчас раздражения. Ведь он уклонился от вызова! Такого в его жизни еще не случалось! Причем причина для этого была самой что ни на есть прозаичной: галантность по отношению к женщине!

Трезвости вполне хватало и на то, чтобы отдавать себе отчет в необходимости найти выход из затруднительного положения. Ведь теперь в глазах света, в глазах лорда Лавлейса он выглядел трусом и несостоятельным должником!

Джек придержал лошадь, вынул из седельной сумки флягу с коньяком и сделал несколько больших глотков. Огненная жидкость обожгла горло, но при этом наполнила пустой желудок приятным теплом. После еще двух-трех глотков Джек почувствовал прилив сил, а оскорбленная гордость вновь подняла голову и заклокотала в груди, стремясь вырваться наружу.

Итак, чтобы разом покончить со всеми неприятностями, надо уплатить долг. И как можно скорее! Свое неожиданное исчезновение на несколько дней он вполне может объяснить болезнью кого-нибудь из живущих в провинции родственников. Но только при условии, что вернется с туго набитым кошельком. Тогда, расплатившись с Лавлейсом, он легко сможет уклониться от ссоры с ним.

Джек закрыл глаза и погрузился в угрюмые размышления. Боже, какой же он болван! Почему он должен заботиться о добром имени лорда Лавлейса? Да и Шарлотты тоже? Причем ценой своего благополучия и беззаботной жизни?! В конце концов, эта женщина ничего для него не значит. Она лишь отражение далеких воспоминаний!

Джек тяжело вздохнул. Что же делать?

И тут он услышал это. Неожиданный и неясный звук долетел к нему с утренним ветерком. Нет, Джек сразу понял, что на этот раз не ошибся. Он натянул поводья, остановился и посмотрел через плечо в сторону леса, откуда и прилетел непонятный звук.

Черная карета, запряженная парой лошадей, показалась из-за деревьев и медленно поползла по дороге. В предрассветном тумане серебрилась ее крыша, а через стекло боковой двери пробивался свет фонаря.

— Наверное, еще какая-нибудь отчаявшаяся душа, — уныло пробормотал Дарлингтон, пригнувшись к шее коня и внимательно рассматривая карету.

Действительно, кроме переполненной отчаяния души, никакая другая, наверное, не решилась бы путешествовать ночью по этой пустынной и далеко не безопасной местности. Здесь можно было наткнуться на кого угодно — от мелкого грабителя, подстерегающего жертву в канаве у обочины дороги, до конной бандитской шайки.

Карета тем временем приближалась. Источником звука, который Джек первоначально услышал, был небольшой колокольчик, подвешенный к дуге.

Наконец карета поравнялась с деревом, под которым укрылся Дарлингтон. Это была, несомненно, очень богатая карета. Сказочная Золушка, ехавшая на бал, не могла и мечтать о такой роскоши. Однако он не увидел вооруженных мушкетами охранников, которые обычно сопровождают путешественников в этих местах.

Карета проехала. Джек понял, что остался незамеченным, и с усмешкой наблюдал, как она медленно спускается под горку. Потом посмотрел на небо, все еще усыпанное звездами, уже бледнеющими на востоке, что говорило о близком рассвете.

Покойный дед Джека, будучи навеселе, любил похвастаться, что в молодые годы носил прозвище рыцаря больших дорог. Как и многие другие роялисты, лишенные Кромвелем своих поместий и собственности, он превратился в дорожного грабителя. Объяснял же подобную метаморфозу тем, что ему не на что было жить. Свое новое ремесло дедушка Джека называл временным и уверял всех вокруг, что откажется от него с восстановлением в стране монархии. При этом, как гласила легенда, он и остальные роялисты, ставшие грозой больших дорог, нападали только на своих врагов — сторонников Кромвеля

Сменилось несколько поколений, а дороги в Англии все еще оставались опасными, ибо теперь уже менее знатные господа, нежели дедушка Джека, промышляли на них грабежом.

Может, под действием выпитого коньяка или в силу вдруг возникшего какого-то фаталистического чувства Дарлингтон решил, что за эти последние часы его недооценка самого себя перешла все разумные границы. Им неожиданно овладело страстное желание доказать, насколько безрассудным и дерзким может быть виконт Дарлингтон.

Что, если он позаимствует пару соверенов из туго набитых кошельков этих путешественников, которые воображают, будто огромные состояния надежно ограждают их от всех превратностей этого мира?

— Все дьяволы в аду, вместе взятые, не смогли бы придумать ничего лучшего! — пробормотал Джек и громко рассмеялся.

Глава 5

Подпрыгивание кареты на ухабах и стук колес по мощенной булыжником дороге, казалось бы, делали совершенно нереальной саму возможность уснуть. Разве что вдребезги пьяные или по каким-то причинам лишившиеся сознания люди могли составлять исключение. Миссис Варней не относилась ни к первым, ни ко вторым. Тем не менее она уже давно мирно посапывала, обхватив обеими руками свое полное тело, в то время как голова болталась из стороны в сторону при каждом толчке кареты.

Слишком взволнованная, чтобы даже попытаться заснуть, Сабрина бросала раздраженные взгляды на шипящий фитиль висевшего под потолком фонаря, грозившего в любой момент оставить обеих женщин в полной темноте.

После ужасного разговора с опекуном Сабрина в крайнем раздражении поднялась к себе и легла в постель. Она почему-то была уверена, что этой ночью кузен не исполнит свою угрозу и не отправит ее к своей тетушке. Однако едва голова Сабрины коснулась подушки, в дверь постучали, и на пороге возникла миссис Варней. Безапелляционным тоном, сославшись на приказ кузена Роберта, она велела Сабрине собираться в дорогу…

Чтобы хоть немного защититься от холодного ночного ветра, с воем проникавшего во все щели кареты, Сабрина плотно закуталась в бархатный плащ на меховой подкладке. Под ним было лишь легкое шелковое платье, а ноги девушки были обуты в мягкие домашние туфли. Все это годилось лишь для того, чтобы спуститься на первый этаж и заявить кузену об отказе ехать куда бы то ни было до наступления утра. Что она и сделала. Но…

Сейчас, сидя в громыхающей по булыжникам карете, Сабрина чувствовала, как пылают щеки при одном воспоминании о холодном тоне, которым Роберт приказал двум лакеям насильно отнести ее в карету.

Тем временем сонный кучер снес вниз ее вещи и небрежно забросил на крышу кареты. Буквально за несколько мгновений до того, как они отъехали, опекун Сабрины передал ей в окно кареты вот этот самый плащ и шляпу.

— Надеюсь, вы научитесь скромности и послушанию, моя девочка! — крикнул Роберт со злостью и триумфом в голосе.

Сабрина вытерла полой плаща навернувшиеся па глаза слезы. Как этот человек посмел выгнать ее из дома и заставить покинуть Лондон посреди ночи?! Если он надеялся, что подобное наказание сделает кузину более покладистой и она согласится на брак с лордом Меррипейсом, то…

Кузен Роберт считал ее упрямой девчонкой, привыкшей потворствовать своим желаниям и безнадежно испорченной. Конечно, она могла быть такой! Но все же Сабрину отличало и еще кое-что, помимо пороков, — сообразительность и умение за себя постоять. Вот и теперь она с пользой потратила прошедшие с момента отъезда из Лондона бессонные часы, обдумывая детальный план бегства из-под контроля опекуна.

С холодной решимостью Сабрина снова и снова мысленно перебирала всевозможные способы спасения брата. Но нужны были деньги, чтобы добраться до Шотландии, а там нанять экипаж, который доставил бы ее с Китом в один из прибрежных городов. А затем потребуются немалые средства для переезда в Америку.

Деньги! Сабрине срочно необходимы деньги. От этого зависел успех всего плана. Но денег у нее не было. Ни гроша…

Девушка попыталась занять более удобное положение на жестких подушках сиденья и вдруг почувствовала под собой какой-то твердый предмет. Протянув руку, Сабрина обнаружила, что он лежит в кармане плаща, на полу которого она ненароком села.

Предмет оказался игральной картой из твердого картона с изображением джокера.

— Черный Джек Лоу, — пробормотала Сабрина.

Карту эту она берегла в память первого в жизни выигрыша за карточным столом. Тогда ее сердце готово было выпрыгнуть из груди от страха. Она понимала, что шла на риск, а после неожиданного выигрыша решила никогда больше не играть. Но Лотта Лавлейс сумела-таки несколько раз соблазнить Сабрину поставить карту. Проигрыши порой портили ей настроение, но зато от выигрышей она всегда получала огромное удовольствие.

Бросив быстрый взгляд на спавшую миссис Варней, Сабрина вновь сунула руку в карман плаща и убедилась, что там осталось еще кое-что. И тут же догадалась: в складках материи было спрятано ее жемчужное ожерелье!

Сабрина всегда гордилась своей драгоценностью. Но не ее баснословной ценой. Жемчужное ожерелье было роскошным подарком отца в день шестнадцатилетия любимой дочери и единственной из всех ценных вещей, которую ей удалось спрятать от кузена Роберта, когда после смерти отца тот приехал в Корнуолл с явной целью поживиться тем, на что давно положил глаз и от чего отказаться не позволяла жадность. Поэтому теперь все ценности семьи Линдсей лежали под замком в его доме. По традиции, только замужним дамам разрешалось украшать себя драгоценностями. Может, когда она выйдет замуж за…

— Нет! Этого никогда не будет! — прошептала Сабрина. Она подняла с пола кареты упавшую игральную карту и долго смотрела на нее. И вдруг в голове мелькнула почти безумная мысль, которую именно эта карта, видимо, и спровоцировала. Лицо Сабрины засияло улыбкой, в которой проявились, казалось, вся ее природная красота, твердость характера и сила духа. В одно мгновение просто привлекательная юная девушка превратилась в прекрасную, гордую и решительную молодую женщину. Да, выход найден!

Она вновь сядет за карточный стол и выиграет столь необходимые ей деньги!

Не успела Сабрина вздохнуть с облегчением и откинуться на спинку сиденья, как ритмичный стук копыт и поскрипывание кареты нарушил резкий звук пистолетного выстрела.

— Какого черта… — начала было Сабрина, но в этот момент карета дернулась, лошади рванулись вперед и понеслись под свист хлыста и отчаянные вопли кучера. Все это было так неожиданно, что Сабрину сбросило с заднего места прямо на колени сидевшей напротив миссис Варней. Та некоторое время в полнейшем изумлении смотрела на девушку широко раскрытыми глазами, не понимая причины столь бесцеремонного поступка, прервавшего ее спокойный и глубокий сон.

— Лошади понесли! — в ужасе закричала она, придя в себя, и ухватилась обеими руками за Сабрину.

— Ерунда! — крикнула та в ответ, стараясь вырваться из цепких объятий пожилой дамы. — Все гораздо серьезнее! Я только что слышала выстрел! О, миссис Варней, боюсь, на нас напали!

— Боже мой! — во весь голос запричитала миссис Варней. — Неужели нас убьют?! Или того хуже…

Сабрина никак не отреагировала на странную логику своей спутницы. Ее больше волновало, в состоянии ли кучер управлять лошадьми. При такой быстрой езде им, возможно, удастся оторваться и не попасть в руки неизвестного разбойника. К тому же Сабрина не могла упустить случая помучить до смерти напуганную спутницу, ради чего можно было вытерпеть даже эту сумасшедшую езду.

— Будем надеяться, что ваше благочестие, миссис Варней, спасет нас, — совершенно серьезным тоном сказала она.

Сабрина внимательно прислушивалась к крикам кучера, которыми тот старался заставить лошадей бежать еще быстрее. Разбойник, судя по слышавшемуся все более отчетливо топоту копыт, продолжал преследование. Если бы у нее было время спокойно собраться в дорогу, Сабрина непременно прихватила бы с собой отцовский ящичек с пистолетами. Тем более что она была превосходным стрелком.

В тот самый момент, когда Сабрине уже стало казаться, что им удастся уйти от погони, карету вдруг сильно тряхнуло на большом булыжнике, после чего она так сильно накренилась вправо, что некоторое время ехала на двух колесах.

Призывая на помощь силы небесные, Сабрина вцепилась в ремень переднего сиденья, чтобы не скатиться к боковой дверце. Миссис Варней обхватила ее за талию. Карета же, покачавшись несколько секунд на двух колесах, снова опустилась на все четыре. Но старое дерево не выдержало, раздался треск, и задняя ось переломилась. В следующую секунду Сабрина услышала топот копыт коня приближающегося преследователя. Потом раздался мужской голос, приказывавший вознице немедленно остановиться. Тот что-то крикнул в ответ. Сабрина выглянула в окно в тот момент. В первых лучах рассвета ближайшие окрестности были видны снаружи гораздо яснее, чем из глубины кареты, однако Сабрина все еще не могла хорошо рассмотреть человека в маске, скакавшего на могучем коне. Еще через несколько мгновений он оказался совсем рядом, на ходу спрыгнул с коня на ступеньку кареты с противоположной от Сабрины стороны и ухватился одной рукой за край крыши. Карета снова накренилась, но уже на другой бок. Просвистел хлыст возницы, ответом на который стало громкое рычание нападавшего. Еще через мгновение послышался глухой стук упавшего на землю тела.

— Они убили нашего кучера! — похолодев от ужаса, прошептала миссис Варней. — Сейчас доберутся до нас!

— Замолчите! — крикнула Сабрина.

Однако и у нее волосы на затылке встали дыбом, когда после нескольких секунд тишины дверца кареты заскрипела под напором невидимой руки. До этого момента Сабрина все же не думала, что им угрожает серьезная опасность, но сейчас поняла, что дело принимает скверный оборот.

Дверца кареты распахнулась настежь.

— Прошу отдать все ваши драгоценности, — приказал некто голосом, не лишенным некоторой приятности. — И побыстрее!

Первое, что увидела Сабрина, было дуло пистолета, направленное в открытую дверцу. Поняв, что все происходящее ей не снится, Сабрина отпрянула от окна, в которое только что смотрела, опустилась на сиденье и отодвинулась в темный угол кареты. При этом она чувствовала скорее раздражение, чем страх.

— Вы ошиблись, сэр, — спокойно сказала она. — У нас нет ничего ценного. Так что все ваши усилия были напрасны.

По тому, как дрогнул пистолет в руке разбойника, Сабрина поняла, что он очень удивлен подобным заявлением. Вслед за этим ствол пистолета исчез, уступив место фонарю, до этого висевшему по правую руку от кучера. Яркий желтый луч упал на лицо миссис Варней, заставив ее вздрогнуть, как от удара.

И вновь в проеме дверцы блеснул ствол пистолета, наведенного теперь уже на спутницу Сабрины.

— Выходите из кареты, мадам, — скомандовал разбойник. — И поживее!

— О, прошу вас, сэр, — захныкала миссис Варней, — ради Бога, не стреляйте!

— Я не собираюсь учинять никакого насилия, — сухо усмехнулся разбойник.

— Вы говорите как джентльмен, — откликнулась Сабрина из темного угла кареты, хотя расслышать голос неизвестного было трудновато: он говорил через плотную повязку, закрывавшую все лицо вплоть до глаз. Она сделала паузу и добавила: — Но ни один джентльмен или человек, претендующий на то, чтобы называться таковым, не станет нападать на беззащитных женщин.

Силуэт треугольной шляпы сделал четверть оборота, и Сабрина поняла, что бандит смотрит на нее.

— Вы относитесь как раз к тем путешественникам, на которых такой мужчина, как я, мечтает напасть, мадам. Пожалуйста, не разочаровывайте меня!

Сабрину шокировал этот пренебрежительный тон, и она процедила сквозь зубы:

— Мне нет никакого дела до ваших мечтаний, сударь. Вы грабитель и очень скоро будете болтаться под перекладиной. Чего, впрочем, вполне заслуживаете.

Разбойник повернул фонарь, и яркий луч света на мгновение ослепил Сабрину.

— Проклятие! — донеслось до нее.

Сабрина отлично понимала, что на эту реплику лучше не реагировать, но не смогла сдержаться.

— Я промерзла до костей и должна как можно скорее ехать дальше, — спокойно сказала она. — Поэтому, будьте добры, убирайтесь отсюда!

В ее голосе было столько презрения и надменности, что бандит отступил на полшага. Он не произнес ни слова, но продолжал держать в руке пистолет, направляя его поочередно то на одну из сидящих в карете женщин, то на другую. Миссис Варней, хныча и бормоча молитвы о милости к вдовам и сиротам, медленно подвигалась к открытой дверце кареты и наконец спустилась на землю по опущенным грабителем ступенькам.

В следующую секунду силуэт бандита исчез, но тут же появился снова. На этот раз в руке странного разбойника не было пистолета. Он галантно протянул ее Сабрине, чтобы помочь ей выйти из кареты.

— Теперь прошу вас, миледи.

Сабрина даже не вздрогнула, хотя луч фонаря снова ослепил ее. Она отлично понимала, что надо повиноваться. К тому же в тоне разбойника слышалось нечто похожее на любезность. Но за эту ночь ее уж слишком часто оскорбляли и запугивали. Поэтому Сабрина сложила руки на груди, отвернулась к противоположному окну и надвинула на лоб шляпу с огромными полями. Ей казалось, что тем самым она выразит обидчику свое презрение.

— Нет! — отрывисто бросила она через плечо.

Дальше произошло нечто такое, чего Сабрина никак не могла предвидеть. Сильная рука разбойника скользнула по ее спине, обвила талию и подняла с сиденья. Сабрина не успела даже вскрикнуть, как была извлечена из кареты. Все это заняло не более трех секунд, хотя при других обстоятельствах подобная операция потребовала бы участия как минимум двоих физически крепких слуг.

Некоторое время разбойник держал Сабрину на руках. Впервые в жизни ее прижимал к груди огромный сильный мужчина. От него пахло хорошим коньяком, душистым табаком и еще чем-то очень приятным. Сабрина узнала запах лаванды. Она была поражена, ибо никак не ожидала, что бандит с большой дороги пользуется столь изысканной туалетной водой…

— Стойте здесь, миледи, — приказал он.

От изумления Сабрина не могла сказать ни слова, не говоря уж о попытке сопротивления. Оставалось только подчиняться, благо земля оказалась очень близко. Вытянув ногу в мягкой домашней туфельке, Сабрина тут же нащупала булыжник дороги и только тут заметила, что все это время бессознательно обнимала разбойника за шею обеими руками. Густо покраснев, Сабрина оттолкнула его, да так сильно, что сама едва удержалась на ногах.

Разбойник повернулся к карете, чтобы повесить на место дорожный фонарь. На несколько мгновений луч фонаря осветил его. Сабрина взглянула на своего обидчика и замерла от изумления. Разбойник был роскошно одет. Длинный бархатный камзол украшал двойной ряд больших золотых пуговиц, а манжеты отделаны тонкими изящными кружевами. Дополняли наряд жилет из дорогой парчи и сапоги с серебряными пряжками, начищенные до такого блеска, что просто-таки сияли в ночной тьме, едва начавшей бледнеть перед рассветом.

Такого Сабрина никак не ожидала, ибо была уверена, что грабители всегда ходят в лохмотьях и так же грязны, как их гнусные души…

Недовольно нахмурившись от столь неожиданного открытия, она попыталась разглядеть лицо мужчины, но мешала повязка из дорогих белоснежных кружев, доходившая до глаз.

Странный разбойник заметил внимательный взгляд Сабрины.

— Изучаете? — спросил он. — Бог в помощь! Но как бы внимательно вы меня сейчас ни рассматривали, все равно мало что запомните.

С этими словами он подошел еще ближе к Сабрине. Теперь она смотрела ему прямо в глаза. Только сейчас она оценила их красоту. Светлые, большие, чуть прикрытые удивительно густыми ресницами, загибавшимися книзу в уголках… Сабрина сама не могла понять, что именно в них так очаровало ее. Может быть, насмешливое выражение? Что, если их владелец сейчас предложит ей разделить с ним какую-нибудь пошлую забаву?

— Хотите еще посмотреть? — усмехнулся он и сделал полшага вперед.

Теперь он стоял так близко, что Сабрина видела, как шевелится от дыхания повязка, скрывавшая его лицо. И почувствовала, что одно прикосновение может целиком подчинить ее его воле. Ей вдруг показалось, что ему вообще подвластно все, включая ночную тьму, раскинувшееся по сторонам дороги огромное поле, занимающийся рассвет…

Гордо подняв голову и глядя прямо в глаза непонятному грабителю, девушка нашла в себе силы тоже усмехнуться:

— Я видела достаточно, чтобы узнать вас, когда вы будете болтаться под перекладиной!

Панический страх овладел Сабриной, когда разбойник снова протянул к ней руку. Ей показалось, что сейчас он схватит ее за горло и начнет душить…

Но этого не произошло. Разбойник с прекрасными глазами просто взял за поля шляпу Сабрины и снял ее с головы девушки. При этом он не сказал ни слова, но невольно задержал взгляд на густых, черных как смоль волосах, рассыпавшихся по ее плечам. Сабрина подняла было руки, чтобы как-то уложить их, но тут же опустила, не желая давать обидчику повода считать, что она хочет получше выглядеть перед ним. Пусть думает о ней что хочет! Как и она о нем!

Сабрина была готова принять вызов и гордо вздернула подбородок. А незнакомец вновь протянул руку, чтобы дотронуться до роскошных локонов девушки, и ненароком коснулся тыльной стороной ладони ее высокой груди. Это не на шутку смутило Сабрину. Она вспомнила, что перед отъездом не успела надеть не только корсет, но даже нижнюю сорочку. Теперь щеголь-бандит тоже это знает!

Уголки ее губ насмешливо скривились. Черт побери, почему этот человек продолжает так внимательно ее разглядывать? Он что, никогда в жизни не видел женщину? Или задумал какую-нибудь пакость?

При этой мысли Сабрина вздрогнула и с презрением отбросила руку незнакомца.

— Никогда впредь не дотрагивайтесь до меня! — прошипела она ему в лицо.

— Но вы так очаровательны, миледи, — ответил разбойник тоном, превратившим комплимент в насмешку.

Он ни на шаг не отступил от Сабрины, но новой попытки дотронуться до нее не сделал. И насмешливо сказал:

— Поскольку вы не согласны на обмен нежностями, то мне остается лишь снова потребовать золото и драгоценности.

Что-то в его манере разговаривать, как и во всем его облике, вдруг показалось Сабрине знакомым. Прошла секунда… Другая… Она вновь бросила внимательный взгляд на роскошно одетого грабителя. И теперь уже почти не сомневалась в правильности своей догадки.

— Я знаю, кто вы! — тихо, но уверенно сказала Сабрина.

В глазах незнакомца на мгновение вспыхнули гнев и угроза, но тут же погасли.

— Неужели? — спросил он прежним бесстрастным тоном. — Так кто же?

Несколько запоздалая мысль о том, что это разоблачение не пойдет ей на пользу, заставила Сабрину густо покраснеть. Если бы несколькими часами ранее она не пугала миссис Вар-ней именем известного всей стране бандита, ей сейчас вряд ли пришла бы в голову подобная мысль. Но пути назад не было. Сабрина вновь посмотрела в глаза незнакомцу и произнесла одними губами:

— Вы Черный Джек Лоу.

Ей показалось, что легкий ветерок унес эти слова, но незнакомец услышал их.

— Почему вы так думаете? — спросил он.

— Ограбленные путешественники создали вам такую репутацию, что сейчас во всех светских салонах только и говорят о Черном Джеке Лоу.

— Репутацию? Это какую же, миледи?

Сабрина пожала плечами. Ее раздражало, что этот человек вновь стал играть роль инквизитора.

— Говорят, Черный Джек не простой разбойник с большой дороги, а состоятельный аристократ, грабящий путешественников лишь для того, чтобы нагнать на всех страху. В то время как другие знатные вельможи носятся по лесам и болотам, преследуя лис и прочую живность, этот джентльмен выбирает для своей, с позволения сказать, охоты проезжие дороги по всей Англии. Большие и малые.

— Занятная сказочка, — проговорил Черный Джек с таким множеством обертонов в голосе, что Сабрина не могла определить истинную реакцию разбойника на ее слова, поэтому перешла на саркастический тон:

— Ну вот, теперь и мы удостоились чести стать объектом вашего внимания, сэр! Я просто не нахожу слов, чтобы выразить нашу признательность! — Сабрина сложила руки на груди и приготовилась вступить с Черным Джеком в словесную дуэль с твердым намерением не оставить без ответа ни одного его слова. — Меня удивляет ваша неосторожность, мистер Лоу, — с тем же сарказмом продолжала она. — Ведь в конечном счете вы сами выдали себя. Ваш камзол стоит гораздо дороже моего плаща.

По мере того как Сабрина говорила, глаза Черного Джека выражали все большее восхищение.

— Продолжайте, умоляю вас! — полушутя-полусерьезно сказал он.

Сабрина заметила новое выражение его глаз и тут же решила воспользоваться этим, чтобы сменить тактику. Она протянула левую руку и как бы случайно положила ладонь на рукав камзола Черного Джека.

— Еще говорят, — продолжала Сабрина, — будто как-то раз вы позволили юной жене оставить себе обручальное кольцо, которое при ограблении заметили на ее пальце. Причем сделали этот благородный жест после того, как несчастная девушка призналась, что это единственная ценная вещь, которая когда-либо у нее была.

Снова Сабрина поймала себя на том, что не может отвести взгляда от прекрасных глаз Черного Джека, согретых неподдельным восхищением. И уже подумала, что победа почти в ее руках. Но Черный Джек протянул руку и, прежде чем Сабрина успела опомниться, взял ее ладонь в свою. Тогда она поняла, что поторопилась.

Сабрина попыталась высвободить руку. Но Черный Джек крепко сжал пальцами ее ладонь, поднес к закрытому маской лицу и слегка наклонился над ней, как бы целуя. Столь галантный жест разбойника удивил и взволновал девушку.

Чей-то стон прервал эту идиллическую сцену. Сабрина оглянулась и, увидев возницу, лежащего на дороге у правого переднего колеса кареты, заморгала глазами, словно освобождаясь от застилавшей их пелены.

Разбойник выпрямился во весь свой гигантский рост и резко сказал:

— К большому сожалению, я вынужден прервать наш безмолвный лирический дуэт. — И он показал рукой в черной перчатке на миссис Варней: — Начнем с вас. Прошу отдать мне все золото и драгоценности.

Та послушно опустила руку в карман, вынула позвякивающий монетами кошелек и протянула грабителю:

— У меня лишь сорок фунтов, сэр!

Сабрина с усмешкой наблюдала, как деньги кузена Роберта исчезают в кармане грабителя. Но усмешка моментально сползла с лица девушки, как только разбойник повернулся к ней.

— У меня в кошельке и того меньше, сэр, — сказала Сабрина, поняв, что теперь разбойник намерен ограбить и ее. — Всего полфунта.

— Неужели? — фыркнул тот, кого она называла Черным Джеком. — У вас даже нет никакой любимой безделушки? Ну, скажем, броши от поклонника, нитки жемчуга, подаренной родителями в день совершеннолетия?

Его почти попавшее в точку предположение, что у Сабрины непременно должно быть жемчужное ожерелье, вызвало у девушки взрыв негодования. Она покраснела и резко выпалила:

— Даже если бы у меня было нечто подобное, неужели вы думаете, что я отдала бы это вам?

Сабрина резко повернулась, намереваясь укрыться в карете, но разбойник схватил ее за плечо.

— Если это действительно так, то я прошу вас снять плащ.

— Я не сделаю этого! — задыхаясь от возмущения, воскликнула Сабрина, инстинктивно прижимая локтем спрятанное за корсажем ожерелье. — Я… Я простужусь!

В глазах разбойника запрыгали веселые чертики.

— Снимете, — усмехнулся он. — Или я сорву его.

Поняв, что вынуждена подчиниться силе, Сабрина расстегнула верхнюю застежку, стягивающую воротник у шеи, и сбросила плащ.

— Надеюсь, вы мне его очень скоро возвратите, — фыркнула она.

Разбойник ловко поймал плащ левой рукой, сложил его и вновь посмотрел на свою жертву. Заметив, как внимательно он изучает ее стройную фигуру, Сабрина вдруг почувствовала непонятный трепет, пробежавший по всему телу. Возможно, виной была ночная прохлада, тем более что одета Сабрина была очень легко. На ней было лишь домашнее шелковое платье, за корсажем которого хранилось жемчужное ожерелье. Рассыпавшиеся по плечам неприбранные волосы дополняли картину. Сабрина скорее была похожа на недавно вставшую с постели неженку, чем на женщину, пустившуюся в далекое и опасное путешествие.

Но несмотря на внутренний эмоциональный всплеск, вызванный повышенным вниманием разбойника к ее женским достоинствам, а скорее именно из-за этого, Сабрина сделала новую попытку возвратиться в карету.

Но не успела она сделать и шага, как последовало новое требование:

— А теперь попрошу вас снять платье.

— Ни за что на свете! — бросила она через плечо.

— Тогда я сам сниму его с вас.

От возмущения щеки Сабрины заполыхали. Правда, Сабрина не столько оскорбилась, сколько испугалась за спрятанный за корсажем жемчуг.

Тем временем Черный Джек сделал шаг вперед. Сабрина сжала кулаки, уперла их в бока и вызывающе посмотрела на него. Она даже не подумала о том, что такая поза лишь подчеркивает выпуклость ее груди, а спрятанное за корсажем ожерелье может в любой момент выпасть.

— Хватит мне угрожать! — выкрикнула она. — Послушайте, вы, гнусный, дерзкий выскочка! Мы отдали все, что имели! Найдите себе другую жертву, а нас пугать не надо! Мы уже устали бояться! — Сделав еще полшага к карете, Сабрина обернулась и добавила: — Вы не можете быть Черным Джеком Лоу. Вы самый жалкий и гадкий неудачник даже среди обыкновенных, всеми презираемых дорожных воришек!

— Жалкий неудачник? — переспросил разбойник.

Голос его звучал спокойно и даже мягко. Как будто вспышкой гнева он боялся спугнуть занимавшийся рассвет. Но в глазах горела решимость.

Она выдержала этот взгляд и с усмешкой сказала:

— Что ж, займитесь теперь своим черным делом!

— Черным делом?! — удивленно спросил он, гордо подняв голову. — Это каким же?

На этот раз Сабрина не вздрогнула, когда его рука обвила ее талию. Она почувствовала, как длинные пальцы незнакомца прошлись по ее спине, затем — ниже…

В следующее мгновение разбойник осторожно привлек Сабрину к себе. В его светлых глазах, только что жестких и неумолимых, вспыхнул теплый огонек…

У Сабрины закружилась голова. Действительно, чтобы понять этого человека, надо лучше его узнать!

Господи, о чем она думает?!

Почувствовав, что смелость быстро улетучивается, Сабрина попыталась увернуться, когда незнакомец наклонился над ней.

— К чему эта застенчивость? — прошептал он сквозь повязку. — Вы хотите знать, из какого теста сделан Джек Лоу? Извольте, я предоставлю вам эту возможность!

Он спустил повязку, наклонил голову и, найдя ее губы, прильнул к ним.

Сабрина понимала, что должна протестовать, кричать, драться, кусаться, но ее предательское тело никак не реагировало на призыв рассудка. Наоборот, из самой глубины ее души, где в последний год таились лишь печаль и раздражение, выплыл чей-то коварный, провоцирующий голос: «Позволь! Дай ему развратить тебя! Узнай, что значит лежать в одной постели с дьяволом. И тогда мы посмотрим, будет ли кузен Роберт по-прежнему настаивать на твоем замужестве! «

Губы Черного Джека были необычайно теплыми, несмотря на прохладу ночи, мягкими и шелковистыми, как будто сделанными из дорогого шелка. Да, ее целовали и раньше. Но само прикосновение мужских губ было совершенно иным, не будившим запретных желаний…

Когда же Черный Джек заключил ее в объятия, весь внутренний мир Сабрины пошатнулся. Она почувствовала, что вот-вот утонет в море еще никогда не испытанного наслаждения. А когда Черный Джек стал нежно трогать ее губы кончиком языка, из груди девушки неожиданно вырвался стон. Колени Сабрины почему-то стали слабеть. Ей показалось, что она падает, а потому не оставалось ничего другого, как уцепиться за кружевные манжеты незнакомца…

Нет, никогда в жизни Сабрина не испытывала ничего подобного! А это был всего лишь поцелуй… Поцелуй в объятиях Черного Джека Лоу… Поцелуй, показавшийся ей самым сладким и соблазнительным из когда-либо испытанных…

А его рука скользнула за корсаж платья. Она почувствовала волшебное тепло этих красивых длинных пальцев у себя на груди.

Рассудок Сабрины продолжал бурно протестовать. В ушах вновь зазвучал внутренний голос: «Это безумие! Уверяю тебя! Опомнись! Ведь ты рискуешь потерять все! «

Но Сабрина не слушала предупреждений внутреннего голоса. В этот момент она хотела только одного: оставаться в прекрасном, соблазнительном плену у удивительного разбойника, ради чего была готова на все… Даже на потерю невинности…

А Черный Джек, казалось, читал ее мысли, находя их полностью соответствующими своим желаниям.

Вдруг он поднял голову и прошептал ей прямо в

— Итак, в груди миледи бьется сердце распутницы!

Вслед за чем с победоносным видом отвернулся и громко захохотал На мгновение она оцепенела. То, что произошло, было хуже пощечины. Этот человек смеялся над ней! Такого Сабрина никогда и никому не прощала.

Она заметила торчащий из кармана камзола Черного Джека пистолет с резной ручкой. Разбойник засунул его туда, когда па-чал обнимать и целовать Сабрину. Она мгновенно запустила обе пуки ему в карман. Пальцы неожиданно запутались в материи. Но Сабрина резким движением разорвала ее и вытащила пистолет Направив дуло пистолета ему в грудь, она выстрелила.

Черный Джек сорвался с места и бросился бежать.

— Трус! Мерзавец! Злодей! — кричала она ему вслед.

Сердце Сабрины радостно билось. Это был полный триумф! О, как бы она сейчас хотела посмотреть ему в глаза!

А тем временем Черный Джек изящным рывком вскочил в седло и пришпорил коня. Сабрина же, очень довольная собой, держала в руке отнятый пистолет и смотрела ему вслед, пока Черный Джек (если это действительно был он!) не исчез за поворотом.

Глава 6

Сабрина стояла в дверях дома, высота которых едва позволяла проходить, не наклоняя головы. Ей было приказано ждать, когда привезут портшез, взятый накануне внаем. Предполагалось, что этот стул на колесиках окажется достаточно прочным, чтобы выдержать миссис Таддеус Нойз — хозяйку и тюремщицу Сабрины — при перевозке туда и обратно в галерею минеральных вод, где располагался павильон под громким названием «Ванная королевы». Миссис Нойз получала там сеансы лечебного купания.

Помня характеристику, данную кузеном Робертом миссис Нойз, Сабрина ожидала встретить благочестивую и в высшей степени набожную даму, отвергающую все земное. Так оно и было. К тому же ее хозяйка оказалась еще и отшельницей, а потому со дня приезда в Бат Сабрина ни разу не побывала ни в одном светском салоне или доме.

Построенный из грубого камня дом миссис Нойз располагался в старом квартале города, вблизи средневековых Восточных ворот и местного аббатства.

Немногочисленные окна были до того маленькими, что в комнатах постоянно царил полумрак. Единственной уступкой времени стали выложенные плитами полы. Миссис Нойз с гордостью рассказывала, что, когда это ее нововведение увидел градоначальник Бо Наш, он заявил, что использует подобный опыт для мощения улиц города. Уж тогда они не будут походить на переполненные нечистотами сточные канавы!

Но это было делом будущего. И скорее всего не самого близкого. А пока Сабрина смотрела на улицу, зажимая нос платком, чтобы не задохнуться от зловония, к которому добавлялся запах гари из расположенной неподалеку мастерской. Со стороны реки несло тухлой рыбой…

К тому же здесь было чрезвычайно шумно. Несмотря на скверную погоду, по узкой грязной улице спешили ранние прохожие из числа обитателей соседних домов. Они громко разговаривали, кричали, ругались и шумно шаркали ногами. Стены дома сотрясал стук колес экипажей и повозок. Не умолкал собачий лай. В общем, этот квартал популярного курортного городка мало чем отличался от пользующихся дурной славой лондонских трущоб.

Заунывный голодный стон, раздавшийся у самых ее ног, заставил Сабрину оторваться от происходящего на улице и взглянуть вниз.

— Ну и что же все это значит?

Вопрос был адресован большому коту, тершемуся мордочкой о ее лодыжку. Симпатичное животное впервые переступило порог этого дома в тот же день, что и она. Миссис Нойз, панически боявшаяся «крадущихся тварей», приказала немедленно выгнать его. Но Сабрина позволила себе ослушаться и втайне от хозяйки приютила кота у себя в комнате.

Уже через несколько дней пребывания здесь Сабрине стало ясно, что скупость кузена Роберта во много раз уступала аналогичной черте характера миссис Нойз. Даже малюсенького кусочка объедков ей было жаль для домашних животных, живших во дворе дома. Она берегла каждую крошку, чтобы, смочив несколькими каплями молока или вишневого сока, приобщить ее к омерзительному вареву, которое называла «хлебным пудингом».

Сабрина росла и воспитывалась в провинции, а потому никогда не отличалась повышенной чувствительностью, присущей столичным дамам. Но грубость и подлость большинства здешних домочадцев удивляли даже ее. Не говоря уж о том, что патологическая жадность хозяйки порой доводила ее почти до отчаяния.

— В этом доме можно не бояться за свою фигуру, — пробормотала она себе под нос, глядя на голодного кота. И была недалека от истины. За столом миссис Нойз ей подчас было страшно проглотить лишний кусок. Между тем сама миссис Нойз ела чудовищно много, отправляя в рот каждую остававшуюся на тарелке травинку.

— Ну а теперь кыш!

Сабрина опустила кота на пол и проверила, закрыла ли дверь на задвижку. Некоторые меры предосторожности были в данном случае необходимы: кот жил в ее спальне нелегально.

— Сабрина! — неожиданно раздался раздраженный крик снизу. — Как дела с портшезом?

— Мисс Сабрина!

Это был другой голос, скрипевший, подобно несмазанной телеге. Стиснув зубы, Сабрина на цыпочках спустилась по лестнице. Учитывая наставления кузена Роберта, она решила не возражать против роли служанки этой женщины, лишенной всякого вкуса, а тем более тонкости.

— Мисс Сабрина!

На этот раз голос, уже более тонкий, донесся из комнаты в глубине дома. Где-то хлопнула дверь, послышались легкие торопливые шаги, и Сабрина с облегчением увидела худощавую девушку с копной каштановых волос, выбивавшихся из-под чепчика. Это была служанка миссис Нойз.

Сабрина сделала строгое лицо и сказала:

— Софи, пойдите к госпоже и скажите, что я жду, когда привезут портшез.

— Слушаюсь, мэм.

Служанка побежала выполнять распоряжение. Сабрина некоторое время смотрела ей вслед. На девушке было не подходившее ей по размеру черное платье, причем грязное, засаленное, испачканное сажей и наспех залатанное во многих местах. Казалось, будто оно сшито из старых лоскутков. Сабрина подумала, что среди ее старых платьев найдется вполне приличное, которое можно было бы и подарить бедной девушке.

— Са-бри-на!

Она узнала голос хозяйки и горестно вздохнула.

В первый же день после приезда Сабрины хозяйка настояла, чтобы та написала письмо кузену с описанием «ужасного поведения» разбойника, лишившего миссис Варней кошелька. Сабрина добросовестно исполнила это приказание, доведя до сведения Роберта и требование хозяйки «возместить расходы на два лишних рта в доме».

Сабрина насмешливо скривила губы. Сейчас в доме миссис Нойз остался только один «лишний рот». Ибо нападение разбойника на их карету имело, несомненно, ценные последствия: хозяйка немедленно отослала миссис Варней назад в Лондон, заявив при этом:

— Я не могу оставлять в своем доме человека, который не в состоянии сберечь даже свое собственное имущество! Это же надо, заплатить такие деньги за совершенное над ней же черное дело!

Сабрина очень жалела, что хозяйка не разрешила ей переписываться ни с кем, кроме кузена Роберта.

Сабрина заподозрила, что хозяйка в данном случае лишь выполняла указание Роберта обрубить все контакты кузины с внешним миром.

Дорожный эпизод оказался полезным еще и потому, что Сабрина теперь не была безоружной. Она стала обладательницей пистолета, который хранила вместе с жемчужным ожерельем в комоде, стоявшем у изголовья кровати. В будущем он мог пригодиться при освобождении Кита, если для этого понадобится применить силу.

Наглость и презрение ко всем и вся, унаследованные от предков, дали возможность Черному Джеку Лоу достаточно надежно защитить себя от господствующих ныне жестоких нравов. И это находило отзвук в сердце Сабрины.

В последние дни она особенно часто думала о Джеке Лоу.

Если, конечно, это было настоящее имя незнакомца. Сабрина говорила себе, что причиной тому была ее скучная и праздная жизнь в доме миссис Нойз. Она постоянно пребывала

в четырех стенах, не зная, чем заняться. Вышивание крестом давно опостылело, а вмененная ей в обязанность зубрежка Библии неизменно заставляла клевать носом над каждым псалмом.

Воспоминания об этих глазах, в которых отражались первые проблески рассвета, преследовали Сабрину. Так же, как и ощущение, оставшееся от сильных рук незнакомца и нечаянного, но страстного поцелуя.

Она вдруг почувствовала, как запылали щеки. Можно было подумать, что Джек Лоу оказался первым встретившимся ей красивым мужчиной!

— Пусть он будет хоть самим Адонисом, это меня никак не трогает! — прошептала Сабрина.

Но она лгала себе. Джек Лоу заинтересовал ее.

А если бы он ее не оттолкнул? Если бы и дальше продолжал целовать, сжимать в объятиях? Если бы бросил на землю, задрал юбки и… Неужели она бы не сопротивлялась?

Но ведь он не сделал этого, а нагло рассмеялся ей в лицо!

При этом воспоминании Сабрина вновь покраснела. Но теперь уже от стыда. Джеку Лоу показался смешным ее страстный порыв! Боже, какое унижение!

— Ах вот вы где! — раздался голос за ее спиной.

Дверь, которую Сабрина забыла запереть на задвижку, когда во второй раз вернулась с первого этажа, распахнулась, и в комнату влетела красная от возмущения миссис Нойз.

— Что это значит, мисс? — инквизиторским тоном начала она. — Скоро полдень, а вы даже не начинали заниматься!

Природа сыграла с миссис Нойз злую шутку. Ее глаза, нос и рот были сосредоточены на середине широкого лица, поэтому всякий раз, когда она, как сейчас, была чем-то недовольна, они буквально тонули в складках пухлых щек.

У Сабрины перехватило дыхание. Было просто невыносимо терпеть все это. Чтобы не выдать себя, она поднесла к губам платок и закашлялась.

— Кашель?! — в ужасе воскликнула миссис Нойз. — Вы кашляете?!

— Ничего страшного, — поспешила успокоить ее Сабрина, отняв платок ото рта. — Просто здесь очень скверный воздух. Всякой дрянью несет с улицы.

— Бросьте выдумывать! Вы привезли в мой дом одну из самых модных лондонских болезней!

Миссис Нойз замахала на Сабрину руками, как бы стремясь отогнать от себя заразу, и отступила на шаг.

При этом полы серого фланелевого платья, слишком широкого даже для ее полной фигуры, обмотались вокруг ног, сделав миссис Нойз похожей на тучу, спустившуюся с вершины высокой горы, чтобы разразиться грозой.

Среди множества вещей, которых миссис Нойз не выносила, а в этом Сабрина уже успела убедиться, на первом месте стояли болезни. Она жила в постоянном страхе подхватить какую-нибудь инфекцию, следствием которой непременно станет могильный холм.

— Я совершенно здорова! — теряя терпение, продолжала уверять хозяйку Сабрина. — И вообще никогда не болею!

Миссис Нойз погрозила ей пальцем:

— По теории сэра Холли, именно совершенно здоровые люди больше всего подвержены опасным болезням. Вы должны ему показаться. Он посоветует, какие срочные меры надо принять.

Мистер Холли приходил к миссис Нойз каждую неделю для профилактического осмотра и пичкал ее таблетками, которые называл панацеей от всех существующих болезней, от сифилиса до подагры. Сабрина считала его шарлатаном.

— У меня нет никакого желания встречаться с мистером Холли, — сказала она.

— Вот оно как! — с возмущением воскликнула миссис Нойз. — Но учтите, что у меня нет средств на ваше лечение! — Она с подозрением посмотрела на грудь Сабрины, будто через корсет хотела разглядеть смертельное легочное заболевание. — Конечно, вы можете пренебречь моим советом, но посещение здешней галереи минеральных вод могло бы очень помочь.

— Галереи минеральных вод?

— Да. Минеральная вода, как утверждают доктора, излечивает чахотку, начальную стадию дизентерии и даже ревматическую лихорадку. Мы с вами сегодня же туда пойдем!

Сабрина чуть было не расхохоталась над своей недогадливостью. Поскольку она была молодой здоровой женщиной, то до сей поры и не думала прикидываться больной. Сейчас же ей в голову пришла именно такая мысль.

Сабрина хорошо знала, что одна часть заполняющих здешний модный курорт женщин и мужчин приезжает сюда для лечения. Другая же посещает Бат, чтобы поразвлечься, посплетничать за ужином в ресторане, пощекотать нервы в игорном доме. Но и те и другие непременно посещают галерею минеральных вод, которая уже давно пользуется едва ли не мировой известностью. Значит, если она сейчас прикинется больной, то сможет регулярно там бывать И несомненно, встретит кого-нибудь из лондонских друзей или знакомых! А те введут ее в один из многочисленных светских салонов, где лондонские аристократы просаживают миллионы за карточными столами. Она тоже поставит карту и… Сабрина не стала мешкать.

— Вы совершенно правы, миссис Нойз, — сказала она с очаровательной улыбкой. — Мы действительно должны немедленно отправиться в галерею минеральных вод.

И она вновь демонстративно закашлялась, прижав к губам платок.

На лице хозяйки появилось тревожное выражение. Она отступила еще на шаг и, нахмурившись, сказала:

— Но я не могу пойти с вами! Состояние моего здоровья требует очень строгого режима: сначала горячая минеральная ванна, а ровно через час постель, где необходимо хорошенько пропотеть под одеялом.

«Это даже лучше!» — подумала Сабрина, а вслух сказала:

— Я полагаю, что ничего страшного не случится, если молодая женщина пойдет одна в галерею минеральных вод, коль скоро это нужно для ее здоровья.

Краем глаза она заметила, что миссис Нойз даже побледнела при этих словах.

Сабрина вновь театрально закашлялась. На этот раз кашель получился еще более громким.

— Конечно, я сделаю так, как вы скажете, — покорно сказала она, намеренно сдерживая дыхание и симулируя удушье. После чего как бы через силу добавила: — Я постараюсь не разболеться. Честное слово, не хочется, чтобы кузен Роберт узнал о моем недомогании в этом доме, где вы так трогательно обо мне заботитесь.

— Сеансы в здешних минеральных ваннах очень дорогие, — с тревогой в голосе сказала миссис Нойз, вглядываясь в глаза Сабрины, словно пыталась найти в них болезненные симптомы, появившиеся за время их разговора. Но уже в следующий момент лицо ее просветлело. — Роберт взял на себя всю ответственность за вас, — со вздохом сказала она. — Поэтому будет вполне справедливо, если он оплатит и расходы на ваше лечение. — Миссис Нойз немного помолчала и добавила: — Думаю, портшез вам не нужен. В конце концов, неторопливая пешая прогулка будет только полезна для ваших легких. А Софи будет вас сопровождать.

Она так резко повернулась к двери, что свободное фланелевое платье надулось, как парус при порыве ветра.

— Софи! — закричала миссис Нойз голосом, каким местные свинопасы обычно зовут своих хрюкающих питомцев к корыту с кормом. — Софи!

Сабрина старательно терпела этот пронзительный вопль, успокоенная обещанием хозяйки отпустить ее на процедуры. Пусть даже в сопровождении служанки, от которой не так уж трудно отделаться. А за утро или даже за час, проведенный в городе, можно сделать многое. Уж она постарается не потерять это время даром! Должна!

— Портшез все еще не привезли! — виновато сказала Софи, появляясь в дверях.

— Лодыри! Капуши! — вновь завопила миссис Нойз. — Еще смеют называться фирмой! Ну, подождите, я с вами еще разберусь! Однако в первую очередь, Софи, вы должны проводить мисс Сабрину в галерею минеральных вод. У нее какое-то очень опасное заболевание, связанное с кашлем и рвотой.

Миссис Нойз озабоченно посмотрела на Сабрину, лицо которой сделалось пунцовым от с трудом сдерживаемого смеха.

— Ага! Вот оно! — с каким-то удовлетворением воскликнула хозяйка. — Посмотрите, какое у вас красное нездоровое лицо! Так начинается лихорадка! Я хорошо знаю эти симптомы! Вам нужно срочно идти в галерею минеральных вод! Если это не поможет, то я завтра же утром отправлю вас обратно в Лондон!

Эта угроза еще более укрепила решение Сабрипы. Нет, в Лондон она не вернется! Из Бата для нее один путь — в Шотландию! Там Кит. Его надо спасать!

Глава 7

Лорд Джек Лоутон подавил вздох и допил последний из трех прописанных стаканов лечебной минеральной воды. В нос ему снова ударил специфический запах сваренного вкрутую яйца, уже успевший стать знакомым за время пребывания на курорте.

— Наверное, это полезно, — отметил лорд Хилли, медленно потягивавший лечебную воду из третьего по счету стакана. — Не думаю, что можно было бы отведать ее где-нибудь еще.

Поужинав вместе, они по дороге домой зашли в галерею минеральных вод, а теперь намеревались отправиться спать. Хотя большинство обитателей Бата в этот час уже просыпались.

Отпив еще глоток, ирландец скривил губы.

— Из всех лекарств я предпочитаю виски, — сказал Хилли, позевывая. — После него прекрасно себя чувствую. Между прочим, как ваша рука? Все еще беспокоит? — И он участливо посмотрел на больную руку англичанина, которую тот все время поглаживал. — Черт побери, вот не повезло! Подумать только, быть сброшенным собственной лошадью!

Дарлингтон взглянул на румяного молодого человека, губы которого были накрашены ярче, чем у любой здешней девицы, и произнес, растягивая слова:

— Я продал своего негодяя на следующий же день. И всего за шесть пенсов. Хотя мне обещали хорошие деньги за использование его в качестве производителя.

Тон Джека был таким небрежным, что Хилли не мог понять, говорит тот серьезно или шутит. Чтобы скрыть смущение, он прохихикал:

— На рынке благородная кровь в цене, не так ли?

— Может быть.

Ленивый взгляд Джека медленно обшаривал зал в поисках более интересного компаньона, вернее — компаньонки. Из всех женщин, которых Джек видел за два дня, проведенные на здешнем курорте, ни одна не показалась ему стоящей. Каждый раз возникало лишь легкое любопытство и не больше.

— Ну, если в будущем вам понадобится пара для нового чемпиона, то у меня есть хорошая кобыла.

— Спасибо!

Джек подал ирландцу здоровую руку.

— Я слышал немало дурного о ваших ирландских конюшнях, Хилли. Надеюсь, вам больше повезет при выборе жены.

Хилли бросил на него негодующий взгляд, не видя причин для столь грубой насмешки над достоинствами ирландских лошадей. Однако, глядя на мягкое, но без тени улыбки выражение лица Дарлингтона, понял, что этот человек не потерпит никакой ответной резкости. Тем более оскорбления или обиды.

Лорд Хилли познакомился с английским виконтом лишь накануне. Поводом стал некий общий интерес, а именно страсть ко всякого рода карточным играм. Таким, как фараон, ломбер, бассет, вист, крибедж; и еще с дюжину им подобным, допускающим перетасовку карт, шулерство и другое мошенничество.

Хилли уже давно лечился в Бате и посещал галерею минеральных вод. В Лондоне же побывал лишь раз в жизни, а потому считал большой честью знакомство со столичным аристократом. Как заядлый картежник, Хилли очень хорошо знал, где именно играют, самые богатые представители столичной знати, и познакомил Джека с некоторыми из них. Но теперь ирландца терзало сомнение, не поймал ли он за хвост гадюку. Главной причиной тому стал шрам на очень даже привлекательном во всем остальном лице нового знакомого.

Несколько встревоженный подобным поворотом мыслей, Хилли обвел быстрым взглядом галерею, которая через свои пять дверей то наполнялась посетителями до отказа, то пустела.

Как раз в этот момент в зал вплыла необыкновенно красивая дама. По причине понятного в таких случаях любопытства головы всех мужчин немедленно повернулись в ее сторону. Как и виконт Дарлингтон, демонстративно отвергавший все светские условности, дама не только была без парика, но даже не позаботилась напудрить свои густые золотистые волосы. В остальном же она была одета по самой последней моде. Ей очень шло светло-зеленое шелковое платье, по складкам которого бежали алые ленты, а рукава украшали дорогие кружевные манжеты. Корсет мягко подчеркивал стройную талию.

— Держу пари, что Бат способен утереть нос Лондону! — заметил Хилли. — Я имею в виду красивых женщин.

Он посмотрел на Джека. Но лицо виконта по-прежнему выражало лишь скуку, хотя Дарлингтон тоже внимательно смотрел на появившуюся в зале красавицу.

— Возможно, — устало вздохнул он. — Хотя ни одна женщина на свете не заставит меня отойти от стойки бара.

Хилли не позволил себе оспаривать искренность виконта, но про себя решил, что вкус Джека в отношении женщин, видимо, далек от совершенства. Но тут в зал вошла, еще одна женщина, не менее очаровательная. Хилли кивком указал на нее Джеку. Дарлингтон бросил взгляд на вновь прибывшую даму и слегка улыбнулся. Он знал эту женщину. Когда они встречались последний раз, та была любовницей одного французского маркиза. Возможно, теперь наступили другие времена, и ее положение уже не было таким прочным. Наверное, поэтому ее розовое платье отличалось таким глубоким декольте, что грудь, казалось, вот-вот выпрыгнет наружу. Очевидно, это было сделано с единственной целью: привлечь новых поклонников.

— Удивительно хороша! — благоговейно прошептал Хилли.

— Согласен, — утвердительно кивнул Джек.

Дама с глубоким декольте заметила Дарлингтона и несколько раз многозначительно взмахнула длинными ресницами поверх веера.

— А-а, — со скукой протянул Джек и неохотно кивнул в ответ.

— Разве это не означает приглашения получить удовольствие? — озадаченно спросил Хилли, заметивший обмен приветствиями между Джеком и дамой с веером.

— Если вы желаете, чтобы назавтра газеты раструбили об этом на весь мир, то что ж, принимайте приглашение. Только имейте в виду, для этой особы сплетня слаще самой безумной страсти.

Хилли захихикал. Потом еще раз взглянул на первую из вошедших женщин.

— А что вы скажете о той, которая появилась чуть раньше? — спросил он.

— Вы имеете в виду леди Далию? Дарлингтон с иронией посмотрел на Хилли:

— У этой дамочки — пятеро детей от пяти любовников. Она имеет способность беременеть после каждого легкого флирта.

Виконт снова наклонил голову с чуть заметной улыбкой, адресованной на этот раз даме с золотистыми волосами, откровенно смотревшей на него. Потом сказал на выдохе:

— Заражена сифилисом.

— Сифилисом? — переспросил Хилли дрогнувшим голосом. — Но я не вижу никаких признаков…

— Скоро увидите. Она просто слишком сильно пудрится. А между тем кожа уже начинает гнить.

Спокойная жестокость, с которой виконт Дарлингтон облил грязью обеих женщин, повергла Хилли в отчаяние. Видимо, в душе этого англичанина не было пи капли жалости.

Но тут скука внезапно исчезла с лица Дарлингтона. Заинтригованный ирландец повернул голову и проследил за его взглядом.

В зал галереи минеральных вод вошла молодая женщина и остановилась под одной из арок, вытянув перед собой руки с молитвенно сложенными ладонями. В желтом мешкообразном платье из узорчатой индийской ткани она в этой позе выглядела воплощением смирения. Так или иначе, но женщина была очаровательна. Однако Хилли никогда бы не подумал, что она может отвечать вкусу Дарлингтона.

В следующий момент она повернулась к ним лицом. И все сомнения Хилли в том, что именно она приковала к себе взгляд Дарлингтона, рассеялись.

— Извините меня, — услышал он над самым ухом голос Джека. Хилли обернулся и посмотрел сначала на Дарлингтона, затем снова на незнакомку.

— Вы ее знаете? — спросил он.

Джек не ответил и медленно пошел к ней через весь зал.

Но про себя он произнес — «да». И почувствовал, как его начинает переполнять негодование. Он действительно знал эту женщину! Именно на ее экипаж он напал!

Он раздраженно вздохнул, подавив готовые сорваться с языка проклятия. Надо же было так случиться, что он решил ограбить карету, в которой ехала его знакомая! Но ведь он позволил себе еще большую глупость: поцеловал ее!

Несколько месяцев назад в Лондоне Шарлотта Лавлейс представила ее Джеку как свою приятельницу. Но никогда после этого он не обращал на нее внимания.

Сейчас Дарлингтон насмешливо скривил губы. Ее фамилия была Линдсей. Сабрина Линдсей — дочь и наследница богатого торговца.

Он дерзко разглядывал ее, думая о том, как смогла эта простая девчонка отобрать у него оружие, а затем прицелиться и ранить?

Если бы нечто подобное произошло с кем-нибудь другим, Джек только посмеялся бы. Но сейчас речь шла о его собственной уязвленной гордости, а потому он не находил в случившемся ничего забавного. Решившись на ограбление, Дарлингтон рисковал не только жизнью. Он поставил на карту честь и самолюбие. В результате — проиграл… Ну, ничего! Сегодня эта мисс Линдсей увидит в нем куда более опасного противника, чем при их встрече на дороге!

— Мисс Линдсей, — почтительно сказал Джек, подходя к девушке и беря ее за руку. — Не возобновить ли нам столь мило начатое знакомство?

— Сэр? — только и могла сказать Сабрина, подняв на Джека сделавшиеся совершенно круглыми глаза.

С удивлением Дарлингтон почувствовал, что эти опушенные густыми ресницами глаза ему не так уж безразличны. К тому же в их бездонной глубине явно читался какой-то вопрос…

Неужели она его узнала?

Джек взял руку Сабрины и поднес к губам. При этом заметил, что на ее лице не отразилось ии беспокойства, ни страха, а лишь удивление. Нет, такой не могла быть реакция девушки при встрече со своим обидчиком!

— Я в отчаянии, — тихо сказал он, как бы ненароком бросив хищный взгляд на высокую грудь девушки.

Перед его глазами вновь встала сцена: ночь, дорога, экипаж и… поцелуй. Джек даже почувствовал вкус и тепло губ Сабрины.

— Вы в отчаянии? — переспросила она. — Почему?

— Потому что вы меня не узнаете.

На лице Джека появилась улыбка, при виде которой более робкая особа тут же бросилась бы прочь. Но Сабрина очень боялась, что здесь, на модном курорте, она вдруг не узнает кого-то или, наоборот, кто-то не узнает ее, поэтому тут же возразила:

— Вы ошибаетесь, милорд… Я помню вас.

— Неужели? — спросил Джек почтительнейшим тоном, в котором, однако, слышались металлические нотки.

— Да. Вы друг леди Лавлейс виконт Дарлингтон, — сказала Сабрина.

При этом конец фразы прозвучал более приглушенно, нежели начало, а во взгляде его собеседницы появился холодок.

— Вернее было бы назвать меня верным и покорным слугой графини, — возразил Джек. — Вы ведь, конечно, знаете, что состояние моих собственных дел оставляет желать лучшего.

Дарлингтон почувствовал, что едва ли не каждый слог сказанных им слов звучит фальшиво, а потому поспешил галантно поклониться и изменить тему разговора:

— Вы оказали мне большую честь, вспомнив мое имя. Что ж, легкий флирт с Дарлингтоном может принести ей в городе пользу, которую не купить ни за какие деньги! Сабрина лукаво посмотрела на Джека и увидела совершенно холодное суровое лицо.

— Кто же может забыть вас, хоть раз увидев? — кокетливо спросила она.

Банальная галантность, которой Джек намеревался ответить на этот комплимент, так и не слетела с его губ. Он прожил слишком бурную жизнь, чтобы позволить себе стать игрушкой случая. И все же на несколько мгновений откровенность Сабрины застала виконта врасплох. Девчонка, дочь торговца, чуть ли не впрямую говорила ему о его уродстве! А ведь даже самые знатные друзья Дарлингтона не позволяли себе вспоминать об этом в его присутствии!

Джек машинально поднял руку, чтобы дотронуться до пересекавшего щеку шрама, но остановился и просто указал на него:

— Вы считаете, что это меня обезобразило?

— Напротив, — улыбнулась Сабрина. — Я просто не могу себе представить, чтобы женщина, однажды увидевшая ваше лицо, обратила внимание только на шрам, а не на красоту и мужественность черт. Если бы такая все же нашлась, то это означало бы лишь одно: шрам делает безобразным не ваше лицо, а душу.

— Понятно, — неуверенно проговорил Джек, не совсем понимая, однако, чего добивается от него эта женщина.

Бросив на Сабрину проницательный взгляд опытного искусителя, Джек увидел, как покраснели ее щеки, и заметил учащенное биение голубой жилки под тонкой гладкой кожей на шее. Ее слишком явно влекло к нему, а это никогда не вдохновляло и не подстрекало Дарлингтона. К тому же соблазнительная мисс Линдсей могла оказаться девственницей, а лишать девушек невинности было не в правилах виконта.

Занывшая рука напомнила ему о полученной ране. Джек подумал, что если бы в него стрелял мужчина, то он непременно вызвал бы его на дуэль и расплатился с обидчиком ударом своей острой шпаги. Эта мысль натолкнула его на другую — дьявольскую: не рассчитаться ли с женщиной, нанесшей ему подобное оскорбление, другим, более приемлемым способом?

Совесть в нем молчала. Наверное, потому, что виконт Дарлингтон не верил в жалость, никогда за всю свою жизнь ее не испытывал и не рассчитывал испытать в будущем. Джек непроизвольно взглянул на талию и бедра Сабрины, как бы предвосхищая все, что может произойти между ним и этой женщиной.

Джек решил, что соблазнить ее будет нетрудно. Уже сейчас он заметил легкую дрожь ее пальцев — верный признак пробуждающегося желания. Скорее всего Сабрина пока и сама не догадывается об этом.

Любовь Сабрины может доставить ему немало наслаждений, а полный триумф наступит тогда, когда он бросит ее, опозорив и унизив. Она же так никогда и не узнает истинную причину его поступка.

— Могу ли я проводить вас в галерею минеральных вод, мисс Линдсей? — спросил Дарлингтон. — Ведь вы приехали именно за тем, чтобы испытать их благотворное воздействие на здоровье, не правда ли?

— Я… Мне… — вдруг стала заикаться Сабрина, — Вы думаете, мне это надо? Откровенно говоря, больше всего я сейчас хотела бы поскорее уехать отсюда. Запах тухлых яиц просто невыносим!

— Это запах воды из источника, — пояснил Джек, с видимым безразличием забирая руку Сабрины под свой предупредительно согнутый локоть. — Уверен, что вкус ее покажется вам столь же неприятным.

Последняя фраза была сказана с еле заметной усмешкой.

— В таком случае мне остается надеяться лишь на приятную компанию на этом курорте, — не без дерзости в голосе ответила Сабрина, не решившись, однако, поднять взгляд на своего собеседника.

Джек стоял совсем рядом. Наверное, поэтому она каким-то шестым чувством ощутила в нем напряжение, которого не было минутой раньше. Когда же рука Сабрины легла на бархатный рукав его камзола, неожиданное тепло наполнило все ее тело.

Сабрина искоса посмотрела на виконта, на его красивый, правильно очерченный профиль. И вдруг подумала: так ли опытен и искусен он в любовных делах, как Джек Лоу? Его репутация в лондонском свете, казалось, давала все основания ответить на этот вопрос утвердительно.

Снова Сабрина вспомнила происшествие на дороге. Опять почувствовала сильные руки, прижимающие ее к горячему мужскому телу. Вновь ощутила мягкий, шелковистый язык, проникающий между ее полураскрытыми губами.

Сабрина удивлялась сама себе. Никогда еще у нее не было таких интимных мыслей ни об одном мужчине! А теперь вообще сравнивает двоих! Может быть, кузен Роберт был прав, называя свою двоюродную сестрицу бесстыдницей?

При этой мысли Сабрина улыбнулась.

— Вы, наверное, думаете о чем-то очень приятном? Не поделитесь со мной этими мыслями?

Голос Дарлингтона заставил Сабрину вздрогнуть. Как она могла так быстро забыть, зачем сюда пришла? Уже совсем скоро вернется Софи и позовет обратно домой. К миссис Нойз…

— Вы хотите, чтобы я сказала, о чем сейчас думаю? — спросила Сабрина. — Извольте, милорд! Я вспоминаю свое путешествие в Бат… — Сабрина вздохнула и, придав голосу некоторую таинственность, стала рассказывать: — Это было очень трудное путешествие. Дороги ужасные! К тому же на нас напал разбойник.

— Разбойник, мисс Сабрина? Расскажите подробнее. Он вас ограбил?

— Да, можно сказать и так.

— Боже, какое же вам выпало испытание!

В голосе Дарлингтона прозвучали нотки, которые с трудом можно было назвать сочувственными.

— Вы, конечно, сообщили об этом властям? — спросил он. — Нет.

— Это почему же? — Брови Джека удивленно приподнялись.

— Не имело смысла. Он мало чем смог поживиться.

— Серьезно?

Дарлингтон слегка наклонился к ней и прикрыл своей ладонью ее руку. При этом Сабрине показалось, что ее собеседник сразу стал выше ростом и заслонил собой весь зал.

— Вы, наверное, очень испугались?

Сабрина уставилась на него, удивленная несоответствием слов, сказанных виконтом, и выражением его лица. Он говорил мягко и сочувственно, а в глазах не было ни доброты, ни простого человеческого тепла. Они были спокойными, бездонными и холодными.

— Сначала никакого страха я не почувствовала, — ответила Сабрина, продолжая смотреть виконту в глаза. — Хотя разбойник потребовал все мои деньги. А ведь я собиралась потратить их на развлечения, в том числе посетить в Бате игорный дом.

Сабрина говорила, взвешивая каждое слово, внимательно следя за выражением лица Джека. Но ее ждало разочарование: это была какая-то совершенно бездушная мраморная маска, на которой не отражалось никаких чувств. Тогда Сабрина решила, что Дарлингтон, сам будучи картежником, посочувствует другому игроку, лишившемуся денег, пусть даже в результате ограбления. И стала рассказывать дальше:

— Но потом этот негодяй заявил, что он известный бандит Джек Лоу.

— Весьма неосторожно с его стороны! — заметил Дарлингтон, улыбнувшись.

Джеку стало ясно, что в искусстве интриг Сабрина совсем еще новичок и ее попытки добиться его расположения слишком очевидны. Кроме того, ее явно интересовало его отношение к ней.

— Прошу вас, продолжайте, — сказал он. Удовлетворенная тем, что сумела пробудить его интерес,

Сабрина стала рассказывать дальше:

— Конечно, он просто хвастался. Так, вскользь упомянул, что происходит из знатного рода, но я уверена, что это не так!

— Почему же?

Сабрина поняла его тонкий намек на ее собственное происхождение: называя ее по имени, он ни разу не упомянул титула. Безусловно, она показалась ему просто высокомерной, что отнюдь не свидетельствует о хорошем происхождении. Сабрина поспешила по возможности исправить промах.

— Вы согласны, милорд, что только грязный жулик и трус может нападать на беззащитных женщин? — спросила она.

Губы Дарлингтона скривились в усмешке.

— Беззащитных? Ну, насколько я могу судить по рассказу пострадавшей, то именно ей, то есть вам, лучше и ответить на вопрос о беззащитных женщинах

— За свое счастливое избавление я в немалой степени благодарю провидение. Хотя был и еще один момент, о котором я никому не рассказывала, кроме моей хозяйки.

Сабрина понизила голос, надеясь, что, узнав такую тайну, Джек будет просто обязан ей помочь.

— Мне удалось отобрать у грабителя пистолет. И я, кажется, застрелила его! Правда, не могу с уверенностью это утверждать.

— Не повезло же тому мерзавцу, — пробормотал Дарлингтон.

— Он это заслужил! — с горячностью возразила Сабрина, несколько задетая тем, что виконт не оценил по достоинству ее храбрость.

Джек снова недобро улыбнулся:

— Вы слишком безжалостны для молодой леди и просто ошеломили меня, мисс Линдсей! Впрочем, вполне возможно, у вас были все основания для подобного шага.

Он наклонился к уху Сабрины, почти касаясь губами дорогих кружев на полях ее шляпки, и, сжимая кончики пальцев девушки, зашептал, тяжело дыша, якобы от волнения. Джек по опыту знал, что такой прием заставляет даже самых опытных женщин забыть всякую осторожность и поделиться своими сокровенными тайнами.

— Какую же гнусность тот негодяй позволил себе, мисс Линдсей, если вы решились отнять у него жизнь?

Сабрина густо покраснела, поскольку не решалась признаться даже самой себе, что именно той самой гнусности она от бандита и ждала.

— Ну… он… — начала она, заикаясь.

— Так что же? Продолжайте! — снова прошептал Джек.

— Он оскорбил меня, — еле слышно сказала Сабрина,

— Понятно…

Джек отступил на полшага, как бы поняв, что проявляет излишнюю настойчивость.

— Вам, наверное, неприятно вспоминать об этом, мисс Линдсей, — сказал Джек, изобразив на лице виноватую улыбку. — Ведь известно, как именно бандиты используют безвыходное положение попавших к ним в плен молодых женщин.

— Тот разбойник не позволил себе никаких вольностей по отношению ко мне и моей спутнице, милорд, — возразила Сабрина. — Только забрал кошельки.

— Просто удивительно! Если учесть, что в его власти оказались сразу две женщины. — Намекнув на то, что его подозрения не рассеялись, Джек намеренно мучил Сабрину. — Я слышал о Джеке Лоу, — продолжал Дарлингтон. — Он известен романтическими победами над своими жертвами.

Джек посмотрел на изящную шею Сабрины. Заметив это, та вновь покраснела, хотя в его взгляде не было ничего вызывающего или оскорбительного, ее чистая душа мгновенно реагировала на все.

— Женщины редко признаются в том, что грабители украли у них нечто куда более ценное, чем золото, — со вздохом произнес Дарлингтон.

С растущим негодованием Сабрина осознала, что виконт уверен, будто разбойник ее обесчестил. Более того, из слов Дарлингтона можно было сделать вывод, что за случившееся он гораздо больше осуждает ее, а не бандита.

— Джек Лоу оказался джентльменом, — холодно ответила Сабрина. — Вполне возможно, что ему не откажешь и в галантности, хотя я не до конца в этом уверена. Нельзя исключать и того, что стать разбойником его вынудили обстоятельства, о которых мы никогда не узнаем.

Джеку понравилось это простодушное предположение Сабрины. Она оправдывала его, хотя и не подозревала об этом! Видимо, в душе юной девушки все еще не угасла вера в благородных странствующих рыцарей. Бедное дитя! К концу недели она будет принадлежать ему!

— Это здесь упомянули Джека Лоу? — донесся чей-то голос. Сабрина оглянулась и увидела подходившего к ним молодого румяного джентльмена.

— Совершенно верно, — откликнулся Дарлингтон. — По дороге из Лондона карета мисс Линдсей подверглась нападению грабителя. — Он бросил взгляд на Сабрину и, поклонившись, галантно произнес: — Мисс Линдсей, позвольте представить вам лорда Хилли, виконта Грейбрайера из Ирландии. — На лице Джека мелькнула улыбка, не оставшаяся незамеченной собеседниками. — А я вынужден оставить вас. Впрочем, уверен, этот день не пройдет для меня бесследно.

Джек отпустил руку Сабрины, повернулся и, даже не подумав проститься, быстро вышел из галереи.

— Какая невоспитанность! — не сдержавшись, буркнула Сабрина ему вслед.

Впрочем, Джек этого не слышал.

— Вы должны простить виконта Дарлингтона, — улыбнулся Хилли. — Уж такая у него непредсказуемая натура!

Итак, интерес Дарлингтона к ней исчез так же быстро, как и появился. Сабрина знала, что нет ничего хуже для гордой женщины, чем неумение скрыть обиду от грубой выходки мужчины, с которым минуту назад мирно разговаривала. И все же она не могла удержаться, чтобы не бросить взгляд в сторону ушедшего виконта.

В этот момент лорд Хилли воскликнул:

— Боже мой, да ведь это графиня Лавлейс!

Действительно, в дверях галереи появилась Шарлотта.

Глава 8

— Графиня Лавлейс?

Шарлотта нахмурилась и неохотно оторвалась от созерцания затейливых декоративных кустов в больших глиняных горшках у входа в галерею. Но ее лицо моментально просияло при виде мужчины, спешившего к ней через весь зал.

— Дарлингтон!

Внимательно посмотрев на виконта, Лотта поняла, что позади у него бурная ночь. Дорогие кружева жабо и манжет смяты и похожи на увядшие цветы. В проникающих через стеклянный потолок галереи лучах осеннего солнца шрам на щеке выделялся четче обычного, хоть и терялся в неряшливой золотистой щетине. Губы, всегда кривившиеся в насмешливой улыбке, казались рыхлыми и мягкими.

Лотта вдруг почувствовала, как сердце ее учащенно забилось.

Стоп! Неужели она забыла, что появление лорда Лоутона всегда волнует ее? Ведь Шарлотта отнюдь не считала себя глупой, хотя Рэн придерживался на сей счет иного мнения. Она отлично понимала, что светская дама не должна позволять какому-то выходцу из Вест-Индии держаться с ней нагло и бросать на нее похотливые взгляды. Впрочем, если верить слухам, этот молодой человек ведет себя подобным образом абсолютно со всеми женщинами…

И все же ей доставлял удовольствие флирт с Дарлингтоном. Нравилось видеть в его необыкновенно светлых глазах разгорающийся огонь желания, пусть даже не вызванного ничем, кроме похоти.

Шарлотта с грустью подумала, что прошла уже не одна неделя с тех пор, как Рэн в последний раз смотрел на жену как на женщину — обожаемую, желанную, принадлежавшую только ему одному. И не так уж важно, что ее пульс в эти мгновения бился совершенно ровно!

И вот эта спокойная, размеренная жизнь кончилась! Кончилась внезапно и ужасно!

Дарлингтон подошел к Шарлотте. Она протянула ему обе руки и слегка покраснела.

— И как же понять ваше появление в Бате, виконт Дарлингтон? — насмешливо спросила графиня Лавлейс.

— Понимайте как хотите, графиня, — ответил Дарлингтон, крепко и властно сжав руку Лотты. — Ваше краткое приветствие прозвучало для меня волшебной музыкой. Должен признаться, что несказанно рад вновь находиться рядом с вами.

Шарлотта рассмеялась. Это был весьма тонкий комплимент, лишенный обычной в подобных случаях приторности.

Джек несколько дольше положенного задержал в своей руке ладонь Шарлотты, отчего на щеках графини румянец заиграл еще ярче.

— Графиня, эта минута стала мне наградой за глупо проведенный день.

— Милорд! Комплименты льются из вас, как дождь из весенней тучи!

— Графиня Лавлейс! — раздался из-за спины виконта приятный женский голос. — Извините, что нарушаю вашу милую беседу!

Шарлотта и Дарлингтон дружно обернулись, действительно раздосадованные чьим-то непрошеным вмешательством. Но туг же лицо Шарлотты расцвело приветливой улыбкой.

— Сабрина Линдсей! Моя дорогая малютка, неужели это вы?! Лотта заключила Сабрину в объятия.

— Дитя мое, что вы делаете в Бате? — спросила Шарлотта, продолжая держать в своей руке руку Сабрины. — Только не говорите, что вас привез сюда лорд Рэндольф из особой любви ко мне!

— Нет, миледи! — поспешила успокоить графиню Сабрина, крайне удивленная подобным предположением. — Но я очень рада нашей встрече! — Она опасливо посмотрела на виконта и сказала, понизив голос почти до шепота: — Мне очень нужно поговорить с вами по секрету, миледи.

Шарлотта снова нахмурилась, но лишь на мгновение.

— Понимаю, милая! Но сначала позвольте представить вам лорда Лоутона. Сэр, вы, конечно, не забыли мою маленькую подругу мисс Сабрину Линдсей?

— Да, я имел удовольствие познакомиться с мисс Линдсей, — лениво проговорил Дарлингтон, даже не потрудившись взглянуть на Сабрину. — Графиня, вы не находите, что провидение сегодня просто благоволит к нам обоим?

— Вы правы. Это и впрямь провидение! — согласилась

Шарлотта.

Она заметила, как покраснела Сабрина. Но Лотта была не из тех, кто с удовольствием причиняет людям неудобство. А потому крепко сжала руку Сабрины, продолжая говорить в той же полушутливой манере, как бы не замечая смущения своей юной подруги:

— Все эти дни мне постоянно везло в карты. Я неожиданно выиграла очень много денег. — Она весело рассмеялась и добавила: — И теперь начинаю серьезно подозревать, что после моего отъезда из Бата не только мои друзья, но и все жители города останутся нищими!

— Действительно, вам можно позавидовать, миледи, — ответил Джек.

— Зачем завидовать? Просто вам следует приложить побольше старания. Ведь по вечерам увеселительные заведения Бата заполняют обладатели тугих кошельков. К тому же нам с вами все равно нечем заняться. Правда, с приездом Сабрины я буду наконец-то избавлена от смертельной скуки, которая меня просто одолела. — Она снова обняла Сабрину: — Я так счастлива, что вы приехали, дорогая! Мы должны отметить это событие.

Шарлотта бросила ободряющий взгляд на Дарлингтона:

— Надеюсь, виконт тоже примет в этом участие. И нам больше не придется сокрушаться об отсутствии мужского внимания.

— Жду ваших приказаний, миледи, — с неожиданной теплотой в голосе ответил Джек.

— Дом, где я живу, расположен на Кингсмид-сквер. Вы можете найти меня там во время ужина.

— Тогда разрешите мне удалиться, — сказал Дарлингтон и учтиво поклонился. — Мисс Сабрина, желаю вам хорошо провести день.

Последняя фраза прозвучала уже не так тепло и сопровождалась лишь небрежным кивком.

— Какой странный молодой человек, — сказала Сабрина, когда Джек вышел из галереи.

Лотта удивленно посмотрела на нее:

— Я не нахожу общество лорда Дарлингтона обременительным. Наоборот, он оживляет любую компанию. Не сомневаюсь, что и вы по достоинству оцените его неординарные качества, когда выйдете замуж и проживете в браке хотя бы год.

Шарлотта взяла Сабрину под руку, будто сама была начинающей выезжать юной девушкой, а не опытной светской львицей.

— Не могу понять, почему виконт упорно вас игнорирует? — Поймав удивленный взгляд Сабрины, она усмехнулась: — Только слепой мог бы этого не заметить.

Сабрина покраснела. Виконт и впрямь только что публично унизил ее. И это после того, как оказывал всяческие знаки внимания! А если уж называть вещи своими именами, то Джек ее просто прогнал! Как не слишком развитого для своих лет ребенка, которым позабавились, а после отослали спать, чтобы не мешал взрослым!

— В конце концов кто я? — размышляла вслух Сабрина. — Девушка из довольно простой семьи. Конечно же, я недостойна его Внимания!

— Чушь! — в очередной раз нахмурилась Шарлотта. — Виконт никогда не придавал значения положению женщины, он ценит только красоту.

Шарлотта вновь крепко сжала руку своей юной подруги.

— Но, Сабрина, дорогая, вы должны быть очень осторожны с такими мужчинами, как виконт! — Шарлотта слегка покраснела. — Просто смотрите на него как на красивого, но очень опасного хищника.

Сабрина не могла не согласиться с таким сравнением. Тем более что это было намного легче, чем выразить словами тот интерес, который она испытывала к столичному аристократу со столь сомнительной репутацией. У Лотты же был острый глаз и столь же отменный нюх на все, что касалось сердечных дел. Так что, возможно, слова и не были нужны. Поэтому Сабрина постаралась закончить этот не очень приятный для нее разговор.

— Сомневаюсь, что смогу когда-нибудь воспользоваться — вашим советом, графиня, — сказала она. — Но все же благодарю за него.

— О, вы ведь снова встретитесь с Дарлингтоном, — ответила Шарлотта с лукавой улыбкой. — Черный Джек обещал в ближайшее время зайти.

— Черный Джек? — с удивлением переспросила Сабрина. Лотта рассмеялась.

— Знаю, что это дурно, но именно я придумала такое прозвище нашему знакомому. Как-то раз мы играли в карты с лордом Гринвичем и его супругой. И тут вошел Дарлингтон, одетый во все черное. Лицо его казалось бронзовым от загара, полученного еще в Вест-Индии. Я посмотрела на него и сказала миссис Гринвич: «Вот Черный Джек, которого я давно жду!» Вы же знаете, что карточный джокер именуется Джеком, а мне в тот момент очень недоставало этой карты.

— Забавно! — проговорила Сабрина.

— Должна признаться, что Дарлингтон — самый лихой и до безрассудства отважный мужчина среди моих знакомых!

Сабрина исподтишка взглянула на Шарлотту. Она не понимала, как можно так восторгаться посторонним мужчиной, когда у тебя такой замечательный, красивый, богатый и умный муж.

Случайно оглянувшись, Сабрина увидела входящую в галерею Софи.

— Черт бы их всех побрал! — проворчала Сабрина себе под нос.

— Что случилось, милая? — тут же откликнулась Шарлотта, услышав сорвавшееся с языка Сабрины ругательство.

Чтобы как-то загладить невольный промах, Сабрина повернулась к графине и подарила ей свою очаровательную улыбку.

— Моя хозяйка считает послушание и исполнительность главными человеческими достоинствами. Сейчас мне придется вас оставить. Но обещаю, что очень скоро мы встретимся. Возможно, завтра утром, если вы не возражаете.

— Не говорите глупостей, Сабрина. Я рада видеть вас в любое время, а сейчас с удовольствием подвезу в своем экипаже.

— Но ведь это ужасно! — воскликнула Шарлотта, когда Сабрина рассказала ей о цели своего приезда в Бат. — Лорд Меррипейс никак не годится вам в мужья!

— Значит, вы не считаете блажью мое отношение к этому браку? — спросила Сабрина, настроение которой сразу поднялось от неожиданной поддержки.

— Конечно, нет! — ответила Шарлотта. — Этот маркиз уже похоронил двух жен. Вполне достаточно для любого мужчины. У него трое дочерей. Насколько мне известно, каждая из них старше вас, хотя я лично ни одну не видела. Что же касается намерения маркиза жениться в третий раз, то причиной тому — отсутствие наследника.

— Я только раз видела его, — сказала Сабрина. — Да и то мельком! Помню только, что от него ужасно пахло нюхательным табаком.

— Мне бы не хотелось оказаться на вашем месте, Сабрина! — с присущей ей прямотой заявила Шарлотта и тяжело вздохнула. — Видите ли, Меррипейс — политический союзник лорда Рэндольфа. Мой муж терпит маркиза только из-за его влияния в палате лордов.

— Он же очень уродлив!

Лотта с еще большей симпатией посмотрела на подругу:

— Если бы только это, милая! Я как-то раз испортила себе весь вечер, потому что сидела рядом с ним во время ужина. Представьте себе, воротничок грязный, манжеты на рукавах мятые, засаленные, а местами порванные. К тому же он неделями не моется. — Лотта сморщила нос. — Когда же во время перемены блюд я случайно взглянула на его парик…

— И что?

— По нему ползали вши!

Сабрину передернуло от омерзения. Шарлотта снова сжала ее руку:

— Но вас не посмеют принудить к этому браку, милая!

— Вы просто не знаете Роберта!

— Возможно, если Рэн… — Шарлотта не закончила фразу и покачала головой: — А может быть, и нет… Мой муж всегда слепо следует правилам и нормам поведения. Он может сказать: если ваш опекун не возражает против этого брака, то этого совершенно достаточно.

— Ничто не заставит меня выйти замуж за Меррипейса! — воскликнула Сабрина. — Даже побои и голод!

Шарлотта бросила на свою младшую подругу взгляд, которым знатные дамы обычно оценивают какую-нибудь драгоценную вещь. И хотя ее симпатии были всецело на стороне Сабрины, все же Лотта постаралась трезво взвесить возможные аргументы Рэна в пользу брака Сабрины с лордом Меррипейсом.

— Послушайте, Сабрина! Согласитесь, что это предложение делает вам честь. Кроме того, замужество станет отправной точкой для создания и развития вашей собственной семьи. А вы, в свою очередь, станете равноправным членом семьи потомственных аристократов. Только подумайте об этом!

В голове Шарлотты вдруг блеснула новая мысль. Графиня помолчала и, многозначительно глядя в глаза Сабрине, продолжила:

— Ваши дети получат титул, а внуки, возможно, займут положение, о котором сейчас невозможно и мечтать. — Шарлотта перевела дыхание и, слегка покраснев, перешла к главному: — Я не хочу вас обидеть, милая, но без этого брака вы будете обречены вечно оставаться на вторых ролях в свете.

Предложение продать свободу за возможность блистать в высшем лондонском свете вызвало в душе Сабрины резкий протест.

— Все эти титулы для меня ничего не значат! — запальчиво воскликнула она. — Абсолютно ничего! Вы слышите?!

Брови Лотты приподнялись от удивления и обиды.

— Почему такой тон, Сабрина? — с вызовом спросила она.

— Не хотела обидеть вас, миледи, но когда я думаю о Ките и страданиях, которые он сейчас испытывает, то…

Сабрина замолчала, пытаясь справиться с собой и избежать нового всплеска эмоций.

Хотя Рэн считал дурным тоном публичное проявление чувств, Шарлотта не могла спокойно смотреть на охватившее ее юную подругу отчаяние, не попытавшись как-то утешить девушку. Она наклонилась к Сабрине, взяла ее руки в свои и мягко спросила: — Ну, что с вами, милая?

Сабрина покачала головой, не желая обременять Лотту своими горестями И проблемами. Шарлотта в ответ энергично дернула ее за руку:

— Говорите же! Я не смогу ничем помочь, если вы не будете со мной откровенны!

Сабрина посмотрела в открытое лицо Шарлотты и улыбнулась:

— Хорошо, миледи. Я действительно не все вам рассказала.

— Значит, есть что-то еще, чего я не знаю?

Чуть раскосые голубые глаза Шарлотты загорелись от нетерпения узнать нечто очень важное и интересное.

Сабрина сама удивлялась, почему в этот раз говорила столь скупо и неохотно. Но сейчас волей-неволей надо было отвечать на заданный вопрос.

— Я уверена, мой опекун хочет навредить брату, — с усилием сказала она.

От удивления губы Шарлотты округлились, как будто она хотела произнести звук «о».

— Этого не может быть!

— Кит — полноправный наследник всего состояния семьи Линдсей. И, как только достигнет совершеннолетия, сможет оспаривать претензии на него кузена Роберта.

На лице Лотты появилось выражение сомнения, видимо, целиком отразившее ее мысли.

— Но, Сабрина, ведь теперь вопрос окончательно решен. Вы же знаете, что несколько месяцев назад король объявил Кита незаконным сыном вашего отца, поскольку он родился от любовницы, а не от жены. Это лишает его всех прав на наследство.

— Ложь! Я сама присутствовала на бракосочетании отца и той дамы. Роберт уничтожил все необходимые документы и приказал слугам молчать. Это и стало причиной лишения Кита отцовского наследства.

— Ваше обвинение очень серьезно, милая.

— Я могу сделать его еще более серьезным. Высылка в Шотландию, на которую Роберт обрек Кита, равносильна вынесению брату смертного приговора. Из-за климата,

Сабрина тяжело вздохнула. Ибо впервые намеревалась высказать вслух свои самые мрачные мысли.

— Кузен был бы просто счастлив, если бы Кит умер от воспаления легких или малярии. Я не исключаю, что Роберт способен утопить или задушить брата, если тот не погибнет от болезней.

— Сабрина, о чем вы говорите?! — воскликнула Лотта, шокированная услышанным.

— Если я ослушаюсь кузена и не выйду замуж за Меррипейса, он не только не поможет Киту, но и будет всячески способствовать тому, чтобы брат умер, — холодно ответила Сабрина. — Он мне примерно так и сказал, отсылая сюда. Теперь вы понимаете мое состояние?

— Понимаю… — упавшим голосом согласилась Шарлотта. — Ваш кузен — сущий дьявол!

Она откинулась на спинку сиденья, почти утонув в мягкой подушке. Лотте казалось, что так будет удобнее обдумывать столь серьезную проблему.

— Увы, Сабрина, но что вы можете сделать?

— Я решила выкрасть Кита и оградить его от кузена.

В глазах Шарлотты вновь появилось выражение крайнего удивления.

— Боже мой, Сабрина? Подумайте! Вас очень скоро найдут и доставят домой. Причем обольют такой грязью, от которой вы не отмоетесь до конца своих дней. Не лучше ли будет выйти замуж, а затем уговорить мужа забрать Кита и заботиться о нем?

— Вы полагаете, лорд Меррипейс согласится приютить в своем доме человека, который в дальнейшем мог бы обвинить его в посягательстве на принадлежащее мне отцовское наследство?

— Об этом я не подумала, — призналась Лотта.

От большого умственного напряжения у графини обычно начиналась головная боль. Но Сабрина была ее близкой подругой, а потому Шарлотта не могла позволить себе перестать думать.

— Если бы Кит стал получать через вас какое-нибудь содержание от Меррипейса, могли бы вы убедить его не претендовать в будущем на наследство?

Сабрина покачала головой:

— Об этом и речи быть не может. Видите ли, в отличие от вас я не столь высокого мнения о Меррипейсе. Посудите сами: зачем ему вешать себе на шею незаконного отпрыска моего отца? Не говоря уже о том, что это служило бы постоянным напоминанием о родителях новой жены, чье происхождение могло бы быть и более знатным.

— А если попытаться полностью упрятать лорда Меррипейса под каблук? Например, моя матушка убеждена, что это способна сделать со своим мужем любая благоразумная и решительная женщина.

На лицо Шарлотты набежало облачко — она сама не сумела последовать совету мудрой мамы. Но мысли о Рэне были настолько болезненными, что Лотта тут же попыталась выкинуть их из головы, вернувшись к разговору.

— Подумайте хорошенько. Как только вы выйдете замуж, то получите право распоряжаться всем состоянием супруга. Я, конечно, постараюсь помочь вам в обустройстве дома, организации первого бала и…

— Для меня лучше быть бедной, нежели иметь такого мужа!

— Это потому, что вы еще не знали нищеты, — резко ответила Лотта, вспомнив собственное тяжелое детство.

— Я решусь и на это. Сделаю все, пойду на любые лишения и страдания, только бы спасти Кита! Даже если для этого придется навсегда покинуть Англию!

— Ерунда! Никто и никогда добровольно не уезжал из Англии. А потом — куда? — Лотта говорила тоном человека, точно знающего свое место в этом мире. — Единственно разумным решением вашей проблемы было бы как-то обустроиться здесь.

— А как?

— Выйти замуж за лорда Меррипейса и родить ему сына. Сына, который унаследует его титул и ваше общее состояние.

Сказав эти мудрые слова, Шарлотта тотчас же снова вспомнила ужин с Меррипейсом и сыплющихся из его парика вшей. Ее передернуло от омерзения.

— О, простите меня, Сабрина! — воскликнула она. — Вы правы! Совершенно правы! Вы оказались в ужасном положении, и я просто ума не приложу, что посоветовать. Но надо же как-то бороться с вашим мерзким опекуном! Может быть, попытаться завоевать расположение еще какого-нибудь знатного джентльмена и…

Сабрина не дослушала и отрицательно покачала головой:

— Для меня все эти джентльмены — лицемеры, лжецы и обманщики. Никому из них нельзя доверять! — Тут на лице ее появилась светлая, обезоруживающая улыбка. — Конечно, дорогая, ваш муж исключение.

— Возможно, и нет! — тихо ответила Лотта, подумав о своем поруганном чувстве. — В любом случае я обещаю поговорить с лордом Рэндольфом о ваших проблемах… Как только мы с ним встретимся…

— А разве лорд Рэндольф не в Бате?

Лотта бросила на подругу подозрительный взгляд:

— Как видите, дорогая, нет. Ведь я сбежала из Лондона. Сабрина сразу же забыла все свои беды и проблемы.

— Сбежали из Лондона? — изумленно переспросила она. — Но почему, графиня? Что случилось?

— Случилось то, что Рэн — лорд Рэндольф — завел любовницу. — Лотта попыталась сдержать слезы, но не смогла. Она упала на грудь подруги и горько зарыдала.

— Миледи! Милая, дорогая моя! — принялась утешать ее Сабрина. — Ведь все мужчины — негодяи! Большинство из них! Как посмел ваш супруг так обращаться с женой, которая любит его больше жизни?! Успокойтесь, леди Шарлотта! Ради Бога, успокойтесь! Вам станет плохо!

— Лотта, — прошептала графиня. — Л-лотта! Зовите м-меня как в-все.

— Хорошо, Лотта! — ответила Сабрина успокаивающим тоном. — Но я уверена, что его сиятельство еще раз все спокойно обдумает и опомнится.

Лотта промокнула заплаканные глаза платком и судорожно пожала плечами:

— Если бы это было все… Дело куда сложнее! Между нами произошел ужасный скандал, во время которого Рэн упомянул о возможном разводе.

— Разводе? — как эхо повторила Сабрина. Лотта энергично закивала:

— Все началось с невезения в картах. Муж не мог простить мне проигрыша, который я считала не таким уж крупным. Да он и был пустячным…

— Но ведь вы говорили, что здесь, в Бате, попали в настоящую полосу везения, — напомнила ей Сабрина.

— Я солгала, — сквозь слезы прошептала Шарлотта. — Мой проигрыш здесь намного превысил все старые лондонские долги. А сказала, что выигрываю, только для того, чтобы… чтобы… — Шарлотта покраснела, как служанка, которую застали с лакеем, и быстро заговорила, не в силах остановить поток признаний, коль скоро он уже вырвался наружу: — Я сказала, что выиграла большие деньги, только для того, чтобы произвести впечатление на лорда Дарлингтона. Боже мой! Рэн придет в бешенство, когда узнает все! Господи, как он может быть таким бессердечным?! Завел любовницу! И тратит на нее деньги. Вот так-то! А оплатить скромный должок жены не хочет! Это чудовищно!

Рыдания Шарлотты продолжались до тех пор, пока карета не остановилась возле ее дома.

— Что, мы уже приехали? — спросила она, оторвавшись от груди своей утешительницы. — Извините меня, Сабрина!.. Не знаю, как могло случиться, что я потеряла контроль над собой! — Она через силу улыбнулась.

Шарлотта прижала ладонь к своей лихорадочно горевшей щеке и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.

— Иногда я думаю, что никогда не вернусь домой. Даже если Рэн приползет на коленях и станет просить прощения. Потом это проходит, и начинает казаться, будто мое сердце разорвется на части, если он не приедет сегодня же!

— Не надо предаваться отчаянию, Лотта, — сказала Сабрина, стараясь придумать что-нибудь утешительное. — Вытрите слезы и успокойтесь. Что, если лорд Рэндольф уже приехал? Ведь он может рассердиться, застав вас в таком виде!

— Вы правы, — снова всхлипнула Шарлотта. — Конечно, правы…

Она быстро вытерла платком щеки и изобразила на лице улыбку.

— Ну, вот я и готова. Вы, должно быть, считаете меня круглой дурочкой, готовой утонуть в собственных слезах. А ведь я безмерно счастлива тем, что мы с вами нашли друг друга!

Лакей в ливрее открыл дверцу кареты, опустил ступеньки и подал Лотте руку. Она привстала с сиденья, намереваясь сойти вниз, но в последний момент застыла в дверях кареты, высунув наружу только голову. Постояв так несколько секунд, Шарлотта обернулась к Сабрине:

— Тропинки нашей жизни узки, грязны и… скучны.

Глава 9

Растянувшись на диване в спальне графини, Сабрина осторожно почесывала за ушами котика, привезенного из дома миссис Нойз, и время от времени театрально покашливала в платочек.

— Никакого улучшения! Вам стало даже хуже!

Вынеся этот мрачный вердикт, Лотта, сидевшая за туалетным столиком перед большим зеркалом, обернулась к Софи. Миссис Нойз ежедневно присылала свою служанку узнать о состоянии здоровья Сабрины.

— Передайте вашей госпоже, что мисс Линдсей пока не стало лучше, — холодно сказала Шарлотта.

— Слушаюсь, миледи!

Софи присела в глубоком реверансе.

— Но моя госпожа надеется, что мисс Сабрина уже сегодня вернется домой, — робко возразила служанка.

Лотта недовольно фыркнула:

— Прекратите болтать, девочка! После чего вновь занялась собой.

— Передайте мои наилучшие пожелания вашей хозяйке, — бросила она через плечо Софи. — Надеюсь, миссис Нойз больше не будут тревожить болезни, которыми заразились некоторые из ее домочадцев.

Шарлотта протянула руку к стоящей перед ней серебряной шкатулке с мелочью и черепаховыми шпильками, взяла оттуда монету и, не оборачиваясь, протянула Софи. Монета проскользнула между пальцами Лотты и упала бы на пол, если бы не ладонь девушки, которую та проворно подставила.

Софи протянула монету Шарлотте и тихо сказала:

— Вы уронили.

— Какая ерунда! — скривила губы Лотта. — У меня просто не было времени нагибаться! Возьмите себе!

— Благодарю вас, миледи! — Софи крепко зажала монету в руке, как будто боялась, что денежка выпрыгнет, и вновь присела в реверансе. — Извините, миледи, но что мне сказать госпоже?

Шарлотта краем глаза постаралась поймать в зеркале взгляд Сабрины. И увидела, что та давится от сдерживаемого смеха, отчего ее лицо стало малиновым.

Поскольку Софи все еще ждала ответа, Шарлотта сделала вид, что не на шутку встревожена столь неестественным цветом лица подруги.

— Сабрина, — сказала она, стараясь не расхохотаться, — что с вами? Милая, да у вас же самая настоящая лихорадка!

Шарлотта посмотрела на служанку миссис Нойз, как бы призывая ту в свидетели.

— Это крайне опасно! Вы, Софи, приходите сюда каждый день по поручению миссис Нойз и очень легко можете заразиться, рискуя при этом перенести инфекцию в дом вашей госпожи! Поэтому я запрещаю вам посещать мисс Сабрину, пока не минует опасность заразиться. Скажите госпоже, что я устанавливаю карантин по меньшей мере на ближайшие две недели.

— Слушаюсь, миледи, — вновь присела Софи и, попятившись к двери, словно перед ней сидела сама королева, исчезла в коридоре.

Лотта повернулась к своей «пациентке». В ее глазах запрыгали веселые чертики. Она сурово сдвинула брови и сказала замогильным тоном:

— У вас очень апатичный, меланхоличный и крайне нездоровый вид, милая. Может быть, послать за доктором?

Сабрина отрицательно замотала головой.

— Как раз наоборот! — рассмеялась она. — Я себя отлично чувствую!

— Серьезно? — спросила нарочито сердитым тоном Шарлотта. — Просто не знаю, что и думать. То вы чуть ли не умираете, а через десять минут — как ни в чем не бывало! Может быть, вы просто бредите?

— О, я надеюсь, что это так! — таким же загробным голо; сом ответила Сабрина.

Они посмотрели друг на друга и расхохотались.

Сабрина подозревала, что миссис Нойз осталась не очень довольна, увидев свою подопечную возвращающейся из галереи минеральных вод с какой-то незнакомой женщиной. Однако это недовольство тут же сменилось восхищением, как только хозяйка узнала о знатном происхождении спутницы Сабрины.

— Графиня! В моем доме! — воскликнула старая женщина, когда Сабрина представила ей подругу.

Софи было приказано немедленно принести из спальни хозяйки в гостиную самый лучший в доме стул для леди Лавлейс. На столе тут же появились пирожные, сандвичи, свежее пиво и целый набор прохладительных напитков. О наличии всего этого в доме Сабрина даже и не подозревала.

Церемония могла бы затянуться надолго и превратиться в полнейший абсурд, если бы Сабрина не начала демонстративно кашлять.

— Вы еще больны! — в ужасе воскликнула миссис Нойз, бросив на Сабрину полный упрека взгляд. — Сейчас же идите к себе в комнату и не выходите оттуда!

Лотта обладала способностью мгновенно определять слабое место человека. Она авторитетным тоном объявила, что миссис Нойз поступает неосмотрительно, позволяя заразе проникнуть под крышу своего очень небольшого дома. После чего с таким же апломбом сказала, что ее собственный дом гораздо просторнее. Кроме того, в нем много комнат. Больная может лежать в одной из них, не представляя никакой опасности для других обитателей дома. Прежде чем миссис Нойз успела опомниться, Шарлотта заявила о своем твердом решении взять Сабрину к себе.

И без того не очень настойчивые протесты миссис Нойз вовсе прекратились, как только Сабрина сначала вновь раскашлялась, а затем принялась чихать…

Изобретательность, с которой Шарлотта сумела провести старую женщину, произвела на Сабрину боль-шое впечатление. Однако теперь, по прошествии трех дней с момента переезда к подруге, она почувствовала, что так же далека от достижения главной цели своего пребывания в Бате, как и раньше. Сабрина поняла, что надо действовать. И без промедления.

— Я устала праздно лежать дома на диване, — сказала она Шарлотте, бросив на нее быстрый взгляд. — Чувствую себя как зверь в клетке. — Но, испугавшись, как бы подруга не обиделась, поспешно добавила: — Конечно, эта клетка очень удобна, приятна и уютна.

Шарлотта расцвела.

— Вам не нравятся портьеры? — спросила она. — Я думала, что на несколько дней, которые мы пробудем в Бате, они вполне сойдут. Но если хотите, я прикажу повесить другие.

Сабрина обвела взглядом спальню графини и уже в который раз поразилась ее великолепию. Драпировки из тонкого красного шелка, мягкие восточные ковры, дорогая французская мебель…

А сам дом! Совершенно новый, он был построен, как и все остальные здания на Кингсмид-сквер, из модного белого камня с золотистым оттенком. Автором проекта был довольно известный архитектор Джон Страхан.

В последнее время Шарлотта носилась с идеей перестройки своего лондонского дома, а потому было похоже, что ее праздному безделью наступает конец.

Сабрина вдруг вспомнила, что накануне Лотта объявила о своем намерении срочно вернуться к мужу в Лондон, и нахмурилась. Ведь если графиня уедет, так и не представив ее местному обществу завсегдатаев игорного дома, то все надежды добыть деньги за карточным столом рухнут. Значит, нельзя терять ни минуты!

— Ах, если бы у меня были деньги, графиня! — сказала Сабрина и вздохнула. — Я бы тоже занялась обустройством своего жилища и домашним хозяйством в том городе, где Кит сможет получить должную заботу.

Лотта повернулась спиной к туалетному столику, давая возможность горничной укрепить поверх напудренных локонов небольшую шляпку с кружевными полями.

— Я не знаю всего того, что известно вам, Сабрина. Если у вас есть какие-то соображения о возможности спасения брата, то поделитесь ими со мной. Вместе мы, возможно, что-нибудь и придумаем. Поверьте, мне очень хочется помочь вам, насколько это возможно! Сабрина поднялась и села на край дивана.

— Тогда помогите мне. Я хотела бы получить доступ в дом или салон, где можно сесть за карточный стол и выиграть деньги.

Графиня нахмурилась:

— Не лучший план, если вспомнить, что сама я в последнее время постоянно проигрываю.

— У меня нет другого выхода, — возразила Сабрина. — Осталось только положиться на удачу.

Лотта улыбнулась:

— Хорошо. Кстати, я хотела сказать вам, что сегодня вечером приглашена на небольшой прием. Мы можем пойти вместе.

— Там будут играть в карты?

— Именно для этого он и устраивается. Организует вечер один из дальних кузенов лорда Рэндольфа. Ну так вот, мне кажется, что ставки в этой игре будут не очень высокими. После принятия в прошлом году подзаконного акта об азартных играх размеры ставок в игорных домах значительно снижены. Как ни прискорбно, но акт коснулся также частных заведений и даже игр в домашней обстановке. — Шарлотта сморщила нос. — Боюсь, что все это произошло по милости лорда Рэндольфа, который очень активно лоббировал принятие акта в парламенте.

Шарлотта взяла небольшое ручное зеркальце и посмотрелась в него. Отражение ей явно не понравилось, ибо брови тут же сошлись в одну темную линию.

— Мне кажется, что виконт Дарлингтон тоже там появится, — сказала она, снова улыбнувшись.

— Не понимаю, что изменится от его присутствия? — пожала плечами Сабрина.

— Чтобы иметь доступ в салон, где ставки пока еще не очень ограничены, нам нужен эскорт, — усмехнулась Шарлотта.

— Но я предпочла бы иметь таковой не в лице виконта Дарлингтона, — возразила Сабрина, хотя в душе была и не прочь оказаться под опекой Джека.

— Вы ни разу не объяснили мне, почему так неодобрительно к нему относитесь. Если, конечно, не принимать всерьез сплетни, которыми сопровождается каждый его шаг.

— Для меня достаточно одной сплетни, чтобы изменить мнение о человеке.

Шарлотта наклонилась к ней и очень тихо сказала.

— Сабрина, это что-то новое! Ладно, пусть вы не желаете выходить замуж за лорда Меррипейса. Но не собираетесь же вы совсем отказаться от любви как таковой?

Сабрина машинально провела ладонью по пеньюару.

— Честно говоря, я не понимаю даже значения слова «любовь».

— Что за вздор! Я уверена, что вы испытываете трепет, когда интересный мужчина внимательно вас рассматривает. Если же он дотронется до вас, разве ваше сердце не начинает биться сильнее? А в один прекрасный день вы вдруг почувствуете, что жизнь пуста без его поцелуя!

Сабрина промямлила нечто такое, что никак нельзя было принять за выражение согласия со словами Шарлотты. Глаза у Лотты стали круглыми от удивления.

— Неужели все эти чувства вам совсем незнакомы?! Сабрина отрицательно покачала головой:

— Ни одно из них!

Шарлотта с сожалением посмотрела на подругу и прошептала:

— Вы их узнаете! Обязательно узнаете! Сабрина недоуменно пожала плечами:

— Сейчас все мои мысли целиком заняты судьбой Кита. И чувства подчинены тому же.

Она замолчала и облизнула вдруг пересохшие губы.

— Вы были очень добры, разрешив мне писать брату письма с вашей личной печатью на конверте. Возможно, эти письма доходят до Кита в неприкосновенности, поскольку его стражи могут и не догадаться, что их пишу я. Еще раз огромное вам спасибо, Лотта!

— Не надо этих слов, Сабрина! Ведь мы с вами стали подругами. И в помощи друг другу не может быть ничего не-обычного! Но мое мнение о вашем плане остается неизменным. Еще никогда бегство не решало проблем!

Сабрина не стала напоминать своей благодетельнице о том, что она сама сделала именно то, против чего сейчас предостерегала подругу: сбежала из Лондона втайне от мужа.

Чтобы как-то направить разговор в другое русло, Сабрина неожиданно спросила:

— Как вы себя сегодня чувствуете? За завтраком мне показалось, что не очень хорошо. Или я ошибаюсь?

Шарлотта покраснела.

— Наверное, ничего серьезного. Чуть побаливают почки. Мне они вообще в последнее время не нравятся. — И тут уже она сама переменила тему разговора: — Я сейчас закончу туалет и оденусь. После чего моя горничная поступит в полное ваше распоряжение.

— Благодарю вас, Лотта!

— Не понимаю, как мог кузен отправить вас в Бат без горничной? Впрочем, мужчины никогда не понимали женских проблем. Наверное, надо поблагодарить Роберта уже за то, что он не забыл упаковать несколько ваших платьев. Правда, их вам хватит ненадолго. Особенно когда мы начнем выезжать в свет. Так что не стесняйтесь и пользуйтесь моим гардеробом.

— Вы очень добры, Лотта! — еще раз поблагодарила графиню Сабрина.

Правда, далеко не все платья Шарлотты ей подходили, J ибо были сшиты на высокую женщину, какой и была миссис Лавлейс. Сабрина же отличалась миниатюрностью, даже хрупкостью.

— Не забудьте башмаки на деревянной подошве, — напомнила Шарлотта. — На улице идет дождь. А еще наденьте ваше шелковое платье. То, зеленое, с розовыми полосками. Виконт Дарлингтон испытывает слабость ко всему полосатому.

— Опять Дарлингтон! — проворчала Сабрина, проходя через туалетную комнату, разделявшую их спальни.

Все, связанное с именем Дарлингтона, казалось, не должно было интересовать Сабрину после его наглого поведения в галерее. Она почти не сомневалась, что теперь ничто не заставит ее втайне мечтать о его поцелуях.

Сабрина машинально тронула губы кончиками пальцев. Со дня приезда в Бат не проходило и ночи, чтобы над ее постелью не витал дух Черного Джека. Во сне она вновь и вновь переживала их встречу, охватившее ее тогда негодование, его ответные угрозы, поцелуй и пистолетный выстрел. Сабрине порой казалось, что именно от звука этого выстрела она и просыпается по утрам.

Сабрина заставляла себя лежать с открытыми глазами и не отнимать ладонь от губ, на которых, казалось, продолжал гореть его поцелуй. Ей было немного стыдно. Стыдно за мучающие ее неясные чувства и опасные мысли. «Прочь! Прочь!» — старалась она отогнать от себя навязчивый образ, выкинуть его из памяти.

Но вопреки всем стараниям эти мгновения, наполненные ощущением согревающего, греховного тепла его мягких губ, все глубже врезались в память. Хуже того, воспоминания о них становились ей просто необходимы, как ни пыталась Сабрина внушить себе, что не придает им никакого значения…

— Знакомство с вами — огромная честь для меня! Сквайр Тридлшэм с лучезарной улыбкой посмотрел на высокого аристократа, которому его только что представил сэр Эйвери Ллойд, хозяин дома.

— Огромная честь для меня! — повторил он.

Сквайр снова почтительно поклонился. Сделать это ему было не так-то просто из-за большого живота, выпиравшего из-под застегнутого на одну пуговицу камзола и жилета, который вообще на нем не сходился. Румяные щеки Тридлшэма стали совсем пунцовыми, после того как он понял, что ответом на его тираду стало молчание высокого джентльмена, которого ему отрекомендовали как виконта Дарлингтона.

— Только беспрестанные жалобы Бесс на ревматизм заставили меня приехать в Бат, — продолжал сквайр, делая вид, будто не замечает пренебрежительного отношения виконта. — Но если она узнает, что упустила возможность познакомиться с настоящим потомственным аристократом, то просто не переживет этого!

— Горластые сплетницы! — пролаял сэр Эйвери, бывший не только хозяином дома и всеобщим партне-ром по картам, но и главой местного рыцарского общества, пребывая в этой должности уже без малого тридцать лет. — Все до одной — горластые сплетницы! — повторил он. — К тому же еще и хвастливые!

Эти слова, произнесенные с нескрываемым презрением, относились к шумной стайке женщин, устремившейся за его спиной в открытые двери гостиной.

— Не в моих правилах перемешивать нетитулованное дворянство с потомственным, — сказал Эйвери, обращаясь на этот раз к Дарлингтону, — но супруга на этом упорно настаивала. В Бате все много проще.

— Не думайте, будто любой из тех, кого вы причисляете к потомственным аристократам, всегда отвечает за свои дела и поступки, — заметил Тридлшэм в отчаянной надежде, что виконт станет возражать и тем самым окажется втянутым в столь лестный для сквайра разговор.

Но к его огорчению, тот никак не отреагировал и на эту реплику. Дарлингтон лишь чуть заметно выгнул золотистую бровь и слегка поджал губы.

— У меня никогда не было знакомых среди пэров, — нервно продолжал говорить Тридлшэм. — Да и вообще среди столичной знати. За исключением, пожалуй, одного барона. Если, конечно, его можно причислить к знатному сословию. И еще я чрезвычайно горжусь знакомством с сэром Эйвери. Это очень сильный и храбрый человек. Как-то раз он даже дрался с самим Черным Джеком, используя в качестве оружия прогулочную трость.

В первый раз за время монолога сквайра в глазах Дарлингтона вспыхнул огонек заинтересованности.

— Это был тот самый разбойник?

— Тот самый.

— И он напал на сэра Эйвери?

— Напал.

Тридлшэм облегченно вздохнул, почувствовав наконец интерес виконта к своему рассказу, а значит — и к себе лично.

— Этот храбрый поступок, — уже гораздо бодрее продолжал он, — стоил доблестному рыцарю серебря — ных ПУГОВИЦ камзола, дорогой упряжи, новых часов и весьма увесистого кошелька. Позднее он рассказывал, что сразу узнал Черного Джека по рисунку, который видел на стене таверны. В нем также обещалось солидное денежное вознаграждение за поимку этого преступника. Одним словом, сэр Эйвери храбро вступил в бой с разбойником, будучи совершенно безоружным.

Дарлингтон удивленно скривил губы. Ему казалось, что в подобной ситуации почтенный рыцарь должен был поднять руки вверх и наложить в штаны от страха, а не биться на-1 смерть с противником, превосходящим его по всем статьям!

— Будьте очень осторожны, когда решите покинуть Бат! — предупредил виконта Тридлшэм. — Местные дороги далеко не безопасны.

Однако, внимательно изучая виконта, Тридлшэм понемногу менял свое мнение о нем. Причиной тому стали холодная безжалостность, написанная на лице Дарлингтона, и зловещий шрам через всю щеку.

— Этот негодяй должен быть повешен! — с раздражением заявил сэр Эйвери.

— Надеюсь, так и произойдет, как только его поймают, — заметил сквайр.

— Поймают? — переспросил почтенный рыцарь, по-собачьи склонив голову набок. — Черт побери, не понимаю, почему его до сих пор не поймали?

— Проблема состоит в том, — робко возразил Тридлшэм, — что на всей территории от Лондона до Корнуолла грабители стали присваивать себе его имя. Это сделало Черного Джека совершенно неуловимым. Отсюда и слухи, что за одну и ту же ночь этот разбойник будто бы ограбил несколько десятков экипажей на дорогах разных графств, порой даже не граничащих друг с другом.

— Всех их надо повесить! — грубовато откликнулся сэр Эйвери.

— В галерее минеральных вод одна молодая женщина заявила, будто совсем недавно ее экипаж тоже был ограблен Черным Джеком, — усталым голосом сказал Дарлингтон. — Если вас интересуют подробности, можете все узнать у нее самой. Кстати, она сказала, что застрелила того бандита из пистолета.

Оба мужчины недоверчиво посмотрели на виконта.

— У меня нет причин сомневаться, что ее действительно ограбили, — заметил Тридлшэм. — Но вовсе не обязательно, что налетчиком непременно был Черный Джек.

Сэр Эйвери открыл золотую табакерку с нюхательным табаком и протянул Джеку:

— Попробуйте, виконт Дарлингтон. Может быть, хватит с нас сказок о храбрости мужчин и женщин?

Джек нарочито медленно взял из табакерки щепотку и стал сосредоточенно набивать табаком нос. Это позволило ему не отвечать на вопрос рыцаря.

Джек посмотрел через весь зал, и его глаза вдруг превратились в две узкие щелки. Среди сидящих у окна девиц, одетых чуть ли не в одинаковые розовые платья, он увидел Сабрину Линдсей.

Дарлингтон не мог не признаться самому себе, что пришел сюда только ради нее.

На протяжении трех последних дней Джек намеренно держался подальше от Сабрины, чтобы заставить ее желать новой встречи. Ибо твердо решил непременно покорить эту мисс Линдсей. Начать же осаду Сабрины он намеревался именно сегодня.

Примерно полчаса Джек наблюдал за Сабриной из дальнего угла зала, уверенный, что она не подозревает о его присутствии. Он любовался ее улыбкой и манерой говорить, чуть округляя рот, оценивал изящный изгиб шеи, покатость плеч, гибкость талии. Следил за каждым жестом, поражаясь элегантности ее движений. В подобной же манере он планировал вести себя с Сабриной и в ближайшие дни: не подавать вида, что заметил ее, не сразу узнавать, когда они окажутся рядом или станут участниками какого-нибудь общего разговора… И вообще относиться к пей как к тени или силуэту, вырисовывающемуся на фоне окна… Не больше!

Чего он хотел добиться? Того, чтобы знать об этой девушке больше, чем она о нем.

Джек мучился, но все же вынужден был признать то, что еще недавно считал для себя совершенно невероятным. Лежа ночью в постели, он в душе призывал к себе… Сабрину Линдсей! Он думал о ней постоянно… Ежечасно… Ежеминутно.

Очень мало в его жизни было женщин, которых он не забывал сразу, как только получал от них желаемое. Еще меньше — тех, о которых Дарлингтон продолжал думать, когда их уже не было рядом.

Да, он жаждал мести! Мести за тот выстрел. Именно так!

Взгляд Джека становился теплее, когда он переводил его с Сабрины на Шарлотту Лавлейс. Блистательная в своем бледно-розовом шелковом платье, светящемся и переливающемся на совершенной груди и плечах, она выглядела гораздо красивее и элегантнее всех присутствующих в зале женщин.

Дарлингтон думал и о том, что самодовольный муж Лотты просто не понимает, какое совершенство, стоящее любого состояния, ему досталось. Да, Джеку хотелось бы соблазнить эту женщину. Но все же он твердо решил пощадить ее, удержав от такой глупости, как любовная интрижка с ним. И дело было не в угрызениях совести, которые никогда особенно не мучили Дарлингтона. Тогда в галерее Шарлотта была для него неприкосновенной, ибо слишком напоминала единственную женщину, которую Джек всегда любил. Женщину, давшую ему жизнь…

Сабрина встала, намереваясь вместе с другими женщинами перейти в соседнюю комнату, где располагались карточные столы. Джек успел поймать ревнивый взгляд, увидев в нем реакцию девушки на его теплую встречу с Шарлоттой. Спустя несколько минут он убедился в правильности своей догадки, намеренно еще раз унизив Сабрину в присутствии графини. Ибо тут же получил в ответ полный бешенства взгляд фиалковых глаз, откровенно выражавший чувства их обладательницы.

Если бы Сабрина владела искусством флирта, то никогда бы так легко себя не выдала. Но хитрости обольщения были для нее внове. Дарлингтон же всеми этими премудростями владел в совершенстве и давно…

Левая рука Джека все еще болела чуть выше локтя, напоминая ему о главной цели преследования мисс Линдсей. Он был уверен: чтобы нанести удар в самое сердце самолюбивой и гордой женщины, требовалось терпение. Он знал это, равно как и то, что именно гордость и самолюбие Сабрины помогут ему поставить девушку на колени, заслужив перед этим ее благодарность…

Глава 10

Сабрина сидела за рассчитанным на четырех игроков карточным столом, красная от сосредоточенного внимания и раздражения. Сумма, поставленная на карту графиней, показалась ей смешной — всего лишь пятнадцать гиней. Все же после часа непрерывной игры стопка банкнот у локтя Сабрины выросла раз в пять. Казалось, можно было чувствовать себя вполне счастливой, но Сабрина слишком хорошо помнила горький опыт других, а потому боялась до конца поверить в свой триумф.

Двое джентльменов, ставших ее партнерами, очень быстро заметили нервное возбуждение, охватывавшее Сабрину при каждом выигрыше. Это очень возбуждало их. Впрочем, виной тому могло быть и неумеренное потребление коньяка.

— Дорогая мисс Линдсей, сдайте и мне наконец счастливую карту! — взмолился лорд Куинс.

Сабрина ответила холодной улыбкой:

— Вы очень добры, лорд Куинс, приписывая мне подобный дар. Но должна честно признаться, что я не очень искусный игрок. Опыта у меня в этом деле мало.

— Требуется ли большое искусство, если сама удача пристроилась у вас за плечом? — заметил мистер Шелби.

— Зависть застит вам глаза, Шелби, — отозвался лорд Куинс. — Хотя, сказать по правде, девчонка — хоть куда!

— Мисс Сабрина действительно родилась под счастливой звездой, — возразил мистер Шелби, лицо которого покраснело, как помидор.

— Ради Бога, перестаньте! — воскликнула леди Куинс, дохнув на сидевших за столом винным перегаром. — Не сыграть ли нам лучше еще кон?

— И то, миледи! Прекрасная мысль! — улыбнулся ей мистер Шелби. — В конце концов, у меня в кармане еще осталось несколько монет, которые мисс Сабрина, возможно, хотела бы получить!

— Для этого ей и дальше должна сопутствовать удача, — с кислой миной возразила леди Куинс, взяв с подноса лакея полный бокал вина.

Пока Шелби тасовал колоду для следующего кона, чья-то тяжелая ступня легла под столом на ногу Сабрины. Девушка вздрогнула и решительно отодвинулась. Но тут же это повторилось. Сабрина не выдержала и с негодованием взглянула в красное от выпитого вина лицо Куинса, поняв, что именно он позволил себе подобную вольность.

В ответ тот насмешливо улыбнулся, обнажив неровный ряд желтых зубов:

— Черт возьми, весь банк так и просится в стопку банкнот около вашего локтя! Держу пари, что мы имеем дело с очень искусным и опасным игроком! Для вас карты — спорт, мисс Линдсей!

— Вы сильно ошибаетесь, сэр, — холодно ответила Сабрина, отведя взгляд, в котором Куинс мог бы прочесть: «Черт бы тебя побрал, грязный наглец! «

Его вечерний камзол был в нескольких местах порван. Чрезмерно завитой и сверх всякой меры напудренный парик вышел из моды не одно десятилетие назад. Весь в синих прожилках нос сильно выдавался вперед и чуть искривлялся на одну сторону.

Сабрина подумала: как может мужчина с подобной внешностью рассчитывать на внимание женщины? Но ведь тщеславие и самомнение далеко не всегда подчиняются здравому смыслу! Кроме того, этот Куинс, очевидно, принадлежал к категории провинциальных английских лордов, интересующихся только лошадьми да собаками и очень далеких от модных развлечений столичного бомонда.

Словно в ответ на эти мысли Куинс изрек:

— Виски, собаки и охота — этого достаточно для любого настоящего мужчины. Вот его спорт!

Разгоряченный спиртным, Куинс на протяжении всей игры старался поближе придвинуться к Сабрине, якобы для того, чтобы заглянуть в ее карты, но при этом не отрывал похотливого и оценивающего взгляда от ее груди. Когда же монета, прокатившись по столу, случайно упала Сабрине на колени, Куинс протянул руку вроде бы для того, чтобы поднять ее, но вместо этого принялся ощупывать бедра девушки.

В этот момент Сабрине больше всего хотелось встать, уйти и навсегда забыть об этом вечере. Но это выглядело бы вопиющей неблагодарностью по отношению к графине, которая привела ее сюда и помогла найти подходящих партнеров.

Сабрина бросила умоляющий взгляд в сторону Шарлотты. Но та сидела за карточным столом в дальнем углу зала и просто не могла заметить ее взгляда. Кроме того, графиня была всецело поглощена игрой, которая, судя по выражению лица Лотты, складывалась не в ее пользу.

— Вы делаете ставку, мисс Линдсей? — вернул Сабрину к действительности голос Шелби.

Она часто заморгала, но тут же взяла себя в руки:

— Полагаю, что да!

— А я нет! — заявила леди Куинс. — С меня на сегодня достаточно! Вы согласны, лорд Куинс?

Она поднялась и, не прощаясь, вышла из зала. Сабрина облегченно вздохнула, положила на стол карты и тоже приготовилась встать из-за стола.

— Мне кажется, что в таком случае нам следует разойтись, — с улыбкой сказала она партнерам.

— Насколько я понимаю, вы уже успели ободрать партнеров, мисс Линдсей?

Этот голос!..

Сабрина быстро повернулась, чувствуя, как часто забилось ее сердце.

— Не притворяйтесь, будто бы безумно счастливы видеть меня, мисс Линдсей. Это вовсе не обязательно!

Так Джек отреагировал на удрученное выражение, невольно появившееся на лице Сабрииы. Но она тут же взяла себя в руки.

— Скорее можно говорить о равнодушии, милорд, — холодно парировала Сабрина, охваченная сразу двумя неприятными чувствами — досадой по поводу испорченного вечера и недовольством собой, граничащим с раздражением. Как она могла перепутать голоса виконта и… и того человека?!

Или…

Да нет же! Такого просто не может быть! Джек Лоу, даже если он и принадлежал к знатному сословию, никогда бы не пошел на такое безрассудство, как публичная встреча с одной из своих жертв!

— У меня есть большое желание сыграть с вами в карты, — предложил он, насмешливо улыбаясь.

— Боюсь, это не доставит вам удовольствия, милорд, — осторожно ответила Сабрина.

Она отлично понимала существенную разницу в их общественном положении, в силу чего даже малейший оттенок пренебрежения может ей дорого обойтись, если виконт это заметит. Поэтому поспешила добавить:

— Я слишком неопытна и буду вам плохим партнером. Уголки губ Дарлингтона чуть дрогнули.

— Значит ли это, что вы подбираете себе только таких партнеров, которых считаете слабее себя?

Сабрина бросила на виконта свирепый взгляд, ибо оба стоящие сейчас рядом с ней партнера целиком подходили под эту категорию.

— Нет, милорд, — ответила она. — В противном случае я никогда бы не села за карточный стол.

— Премилое объяснение.

— Черт побери, кто вы такой? — прорычал лорд Куинс. Сабрина повернулась к нему и сказала, не скрывая раздражения:

— Разрешите мне, виконт Дарлингтон, представить вам лорда Куинса и мистера Шелби.

— Дарлингтон? — пролаял Куинс, явно вознамерившийся подбросить сухих дров в разгорающийся костер ссоры. — Я знать не хочу никакого Дарлингтона! К тому же не носящего парика! И почему вы говорите так, будто его имя непременно должно быть мне известно?

Колющий, как острие шпаги, взгляд виконта, казалось, насквозь пронзил провинциального лорда.

— Что ж, я могу сделать так, что вы его надолго запомните.

От тона, каким были сказаны эти слова, у Сабрины по спине пробежали мурашки.

— Я уверена, барон докажет свое миролюбие, если согласится снова сеть с нами за карточный стол, — сказала она при полном молчании остальных.

— Он может еще лучше доказать это, избавив нас от своего присутствия, — усмехнулся Дарлингтон.

Сильно перебравший старый распутник растерянно посмотрел сначала на Дарлингтона, потом на мистера Шелби.

— Черт побери, — проворчал он, — моя жена, наверное, уже заждалась. С вами мы еще встретимся, виконт Дарлингтон!

Куинс повернулся, чтобы уйти. Но, задержавшись на мгновение, больно ущипнул Сабрину за руку чуть повыше локтя:

— Будьте осторожны, мисс Сабрина! Этот лондонский франт хочет получить от вас нечто куда более ценное, нежели выигранные сегодня шиллинги.

Сабрина никак не отреагировала на предостережение. Куинс тупо посмотрел на нее, глубоко вздохнул и вышел. Джек повернулся к Шелби:

— Не могли бы вы также сделать мне одолжение и уйти?

Эти слова сопровождались таким презрительным взглядом, что у мистера Шелби задрожали колени. Он согнулся и, неловко попятившись, исчез за дверью.

— Милорд, вы поступили очень грубо, — мягко сказала Сабрина, снимая со спинки кресла свой шелковый с золотой вышивкой шарф и набрасывая его на плечи.

— Извините, но я, видимо, ошибся, и вам доставляло удовольствие ухаживание этих пропахших навозом хамов?

Сабрина неожиданно для себя самой улыбнулась:

— Мне показалось, что никто этого не заметил, кроме вас.

— Вынужден вас разочаровать, мисс Линдсей. Мы все оказались тому свидетелями.

Джек опустился в кресло и многозначительно посмотрел на девушку снизу вверх:

— Забавно было наблюдать, как те двое издевались над очаровательным беспомощным существом.

На лице Сабрины появилось выражение крайнего удивления.

— Уж не пытаетесь ли вы сделать из меня несчастную жертву?!

— Нет. Я просто размышляю над причинами, по которым эта легкомысленная молодая женщина терпит подобное обращение.

Слова Дарлингтона глубоко уязвили Сабрину, хотя и не слишком удивили. Кто еще мог бы позволить себе сидя разговаривать со стоящей перед ним женщиной?

— Тогда мне непонятно, что заставило вас снизойти до разговора со мной, — усмехнулась она.

— Непонятно? — переспросил Джек, удивленно выгнув левую бровь, и стал с искусством профессионального картежника тасовать колоду. — В любой ситуации я стараюсь взять решающую взятку. И это всем хорошо известно. Поэтому одного моего присутствия рядом с вами достаточно для появления разного рода домыслов и сплетен. Женщины же, которые провели со мной чуть больше времени, рискуют или навсегда испортить свою репутацию, или прослыть сумасшедшими. Что предпочли бы вы?

Абсолютно не смутившись, Сабрина ответила ему чарующей и самоуверенной улыбкой:

— Вы меня боитесь? Я полагала, что только гордость не позволяет вам осознать исходящую от меня опасность. И очень рада, что не ошиблась.

Если Джек надеялся смутить Сабрину, то он жестоко ошибся.

— Вы ждете, что я стану с вами играть? — спросила она, как только виконт начал тасовать карты.

Джек поднял голову и посмотрел на Сабрину.

— Вы всему требуете дополнительных подтверждений, мисс Линдсей? — усмехнулся он. — Честное слово, очень утомительно иметь дело с женщиной, которая думает, что не способна привлечь внимание мужчины.

Джек бросил на девушку быстрый взгляд, в котором на этот раз не было обычной холодности. Заметив это, Сабрина была несколько удивлена. Она уже успела привыкнуть, что Дарлингтон никогда не улыбается. Его губы постоянно кривились в насмешливой усмешке, а глаза выражали откровенное презрение к собеседнику. Но сейчас лицо Джека выглядело почти добродушным.

Он был поразительно красив, и Сабрина поймала себя на мысли, что не понимает, почему не заметила этого раньше. Возможно, потому, что никак не могла отделаться от воспоминаний об их первой встрече в галерее минеральных вод. Английские лорды традиционно слыли утонченными аристократами, Джек Дарлингтон был явным исключением из общего правила. До этого момента Сабрина не обращала внимания на его манеру одеваться во все черное. Только рукава камзола, выгодно подчеркивающего достоинства его фигуры, были украшены кружевными манжетами.

Странный трепет охватил Сабрину, когда она разглядывала Дарлингтона с таким пристальным вниманием, какого раньше не удостаивался ни один мужчина.

Внезапный крик, пронзительный и резкий, как звон разбитого стекла, прервал размышления Сабрины. Она вскочила со стула и посмотрела туда, откуда он донесся.

На полу возле карточного стола лежала Шарлотта Лавлейс…

Наверное, родиться мужчиной — значит получить какое-то преимущество, размышляла Сабрина, поддерживая на плече голову уснувшей Шарлотты. Она уснула сразу же, как только карета отъехала от парадного входа дома мистера Эйвери. Их счастливое избавление от вопрошающих взглядов и удивленного шепота гостей стало возможным благодаря неожиданному спасителю. В роли такового выступил виконт Дарлингтон, хотя, возможно, это и не входило в его планы.

Увидев Шарлотту, лежащую без сознания на полу, Сабрина бросилась к ней с единственной целью помочь подруге, которой сделалось плохо.

Бедная графиня распростерлась на ковре, как надоевшая и брошенная ребенком тряпичная кукла. Голова ее была откинута назад и находилась в самом неестественном и неудобном положении. Ворот свободного шелкового платья распахнулся, обнажив почти до сосков упругие полушария грудей.

Сдернув с плеч шарф, Сабрина набросила его на грудь подруги. Виконт Дарлингтон приказал срочно принести спирт и камфару и смочил ими лицо, губы и ноздри Шарлотты.

Она открыла свои большие глаза, казавшиеся в тот момент просто огромными, посмотрела в лицо Джеку и только тогда поняла, кто над ней склонился. От смущения щеки Лотты сразу сделались пунцовыми.

— Милорд, что это? — прошептала она.

— Совсем не то, графиня, что вы могли подумать, а я пожелать.

Виконт улыбнулся Шарлотте. Это была такая добрая и нежная улыбка, что у Сабрины от неожиданности перехватило дыхание. С какой теплотой Шарлотта смотрела на Джека! А он, легко подняв ее с пола, продолжал высоко держать на руках и нежно прижимать к груди. Потом столь же бережно посадил в кресло. Не надо обладать богатым воображением, чтобы расшифровать пронесшийся по толпе шепот при виде столь трогательной сцены.

Убедившись, что Шарлотта может встать на ноги, он помог ей подняться с кресла и, фамильярно обняв за талию, повел к выходу. Гости, толпой повалившие вслед за ними, уже не сомневались, что Дарлингтон поедет вместе с графиней к ней домой.

Сабрина хотела казаться холодной и спокойной, но, понимая, что это ей не удается, еще крепче обняла измученную подругу и прижала к себе. Нет, сегодня ночью виконт Дарлингтон не станет желанным гостем в доме Лотты! Пусть только попробует воспользоваться ее нездоровьем! Пусть попробует!

— Вы должны лучше заботиться о леди Шарлотте, — неожиданно раздался голос виконта, нарушив царящее в карете молчание.

Назидательный, почти обвинительный тон Дарлингтона вызвал у Сабрины приступ раздражения, хотя сама она только что думала примерно о том же.

— Я не прислуга леди Шарлотты, милорд! Мы с ней подруги.

Сабрина заметила, что Дарлингтон упорно смотрит в окно, будто видит там нечто очень интересное.

— Графиня привозит вас, простолюдинку, в свой дом и обращается как с равной, — медленно проговорил Джек, чеканя каждое слово. Он оторвался от окна и холодно посмотрел на Сабрину. — В глазах столичной аристократии это выглядит откровенным вызовом обществу.

Слова виконта падали на девушку, подобно ударам бича.

— Уверяю вас… — попыталась защититься Сабрина, но Дарлингтон тут же оборвал ее:

— Не надо меня уверять!

Виконт чуть приподнял ногу и коснулся коленом ее юбок. Сабрина вздрогнула и тут же отодвинулась, но Джек, казалось, не заметил этого. Его голос сделался еще более жестким. Виконт уже не говорил, а читал нотацию:

— Леди Шарлотта очень мягкосердечна и часто не в меру добра к тем, кого следовало бы сторониться. Не надо злоупотреблять этой добротой и тем самым оскорблять графиню! Заботьтесь о ней, как о самом дорогом для вас существе.

Сабрина была шокирована.

— Это вы оскорбляете добропорядочность леди Шарлотты! — взорвалась она. — Думаете, я ничего не вижу и не понимаю? Вы пользуетесь ее несчастьями, слабостью и ранимостью для своих, прямо скажу, гнусных целей!

Однако реакция Дарлингтона на эти слова оказалась далеко не той, на какую рассчитывала Сабрина.

— О каких несчастьях вы говорите? — спросил он, чуть наклонив голову.

— Вы должны знать, что Шарлотта и ее муж разошлись после страшного скандала!

— Увы, я об этом ничего не знаю. А слухам не верю.

— Позвольте усомниться в ваших словах, ибо именно вы стали главной причиной разрыва Лотты и Рэна.

Дарлингтон резко вскинул голову и недоуменно воззрился на Сабрину:

— Что вы сказали?

Если бы взглядом можно было убить, то Сабрина в этот момент была на волосок от смерти. Только упившийся до бесчувствия пьяница, вроде того, которого она видела в таверне на берегу Темзы, мог не увидеть в светлых глазах виконта отражение бушевавшей в его душе бури, готовой в любую секунду вырваться наружу.

Сабрина глубоко вздохнула и перешла на шепот, опасаясь разбудить графиню.

— Не принимайте меня за глупую девчонку, милорд! — прошипела она. — Я знаю, что вы соблазнили леди Шарлотту в отсутствие мужа!

Дарлингтон смотрел на нее не мигая.

— Вы не правы, — совершенно спокойно ответил он.

— Не права? — удивленно переспросила Сабрина. — Разве сегодня вечером я не видела собственными глазами, с каким обожанием очнувшаяся от обморока Лотта смотрела на вас?

Губы Джека искривились в усмешке.

— То, что видели вы, никого абсолютно не интересует.

— Вы так считаете? А вот я уверена, что лорд Лавлейс с вами не согласится!

Прежде чем Сабрина успела опомниться, Джек схватил ее за колено и крепко, до боли сжал.

— Я еще раз предупреждаю вас, мисс Линдсей: не лезьте в чужие дела! А если вы станете мне мешать, то я буду безжалостен!

В полутьме кареты Сабрина не поняла, то ли Дарлингтон наклонился к ней, то ли она, теряя сознание, падала на него. Ибо ей вдруг показалось, что виконт начал расти на глазах и уже занимал собой добрую половину кареты.

Чувство страха вызывало в Сабрине раздражение и даже злость, заставляя идти напролом, лишь бы избавиться от него.

— Что ж, — холодно и надменно произнесла она, — я готова ответить вам, милорд. Но чуть позже.

— Должны ответить! — резким тоном возразил Джек, отпуская колено девушки и откидываясь на спинку сиденья.

Всю оставшуюся дорогу Сабрина смотрела в окно ничего не видящим взглядом. Существуют ли на свете другие мужчины, обладающие такой способностью внушить окружающим страх, ввести их в оцепенение и при этом не сказать ни слова? Сабрина таких не встречала. По сравнению с молчаливым бешенством виконта напыщенные угрозы кузена Роберта казались ей не более опасными, чем весенний дождь.

Сабрина невольно улыбнулась…

Она вдруг осознала, что больше не боится кузена Роберта. Но на свете существовал человек, который имел все основания его бояться.

— Кит! — чуть слышно прошептала Сабрина…

Виконт выпрыгнул из кареты, едва та остановилась, подал руку Сабрине и, обняв за талию, помог спуститься по ступенькам. Это было сделано со спокойным безразличием, будто он помогал ребенку.

Не дожидаясь указаний, что делать, Сабрина быстро поднялась по ступенькам к парадной двери и громко постучала. Ожидание показалось ей вечностью. Наконец по ту сторону двери послышались шаркающие шаги. Джек, державший на руках еще не совсем пришедшую в себя графиню, проклинал всех и вся.

Лакей, открывший после долгой проволочки дверь, был закутан в простыню, а голову его покрывал ночной колпак.

— Слушаю вас, — проговорил он заспанным голосом.

— Пропусти! — гаркнул на лакея виконт. — Разве не видишь, что я несу твою госпожу?

И ногой открыл дверь настежь.

Сабрина проскользнула за спиной Дарлингтона, рисуя в своем воображении все то, что непременно должно дальше произойти.

— Графиня плохо себя почувствовала, — сказала она лакею. — Разбудите, пожалуйста, горничную. Пусть принесет ей стакан молока, чуть разбавленного коньяком, и бутылку горячей воды.

Сабрина с тревогой посмотрела вслед Джеку, продолжавшему уверенно идти вперед.

— Что вы делаете?

Дарлингтон посмотрел на нее с лестницы, ведущей на второй этаж.

— Несу графиню в ее спальню.

— Вы не смеете!

— Не смею? Тогда кто смеет? Уж не вы ли? Или вон та старая развалина, которая зовется лакеем?

Джек снова повернулся и стал подниматься по лестнице, явно не желая слушать дальнейших протестов Сабрины, которые, несомненно, должны были последовать.

— Этот господин знает, где комната ее сиятельства? — с тревогой спросил старый лакей.

— Конечно, нет! — фыркнула Сабрина.

Она и сама была не прочь получить ответ на этот вопрос. А потому чуть ли не бегом бросилась вверх по лестнице за виконтом.

Лакей с удивлением смотрел вслед обоим. Но в этот момент в дверь снова постучали. Ворча что-то себе под нос, он открыл ее и увидел на пороге странного человека в тяжелом темном пальто, уже давно потерявшем форму, в вязаной шапке на голове.

— Добрый вечер! — приветствовал он лакея. — Я только что видел, как высокий господин пронес сюда женщину, очевидно, потерявшую сознание. Если нужен врач, я моментально сбегаю. Это будет стоить всего пять шиллингов.

— Этого не требуется.

— Вот как?! Значит, я ошибся. Но точно знаю, что тот джентльмен не его сиятельство! Мне раз или два доводилось выполнять кое-какую работу для лорда Лавлейса. Я его хорошо помню. Его сиятельство никогда не появляется на людях без парика. Как и приличествует настоящему лорду. Скажите, а тому джентльмену с золотистыми волосами не может понадобиться портшез? Тогда свистните мне! Я живу здесь, за углом. Пять шиллингов — и все будет сделано!

Лакей молча закрыл дверь перед носом незнакомца. Последний же, вместо того чтобы обидеться и начать возмущаться, весело закудахтал:

— Ну и ладно! Получил то, чего заслуживаю!

Арчибальд Фуабле — так звали странного незнакомца — удовлетворенно потер ладони. Его лондонские коллеги будут потрясены. Ведь столичные специалисты по распространению пикантных новостей презирают занимающихся тем же ремеслом провинциалов. Но практикуемые ими методы слежки только и годятся для таких городов, как Лондон. Тамошняя знать особенно падка на слухи и сплетни, а потому не обходит вниманием тех, кто ей таковые поставляет. Итак, столичный бомонд очень скоро услышит новый мотивчик. А также узнает имя его исполнителя — Арчибальда Фуабле, который заработает на нем неплохие деньги!

Итак, Фуабле, за работу! Ведь ты отлично знаешь, что, где, кому и как!..

Глава 11

Спустя примерно час после приезда Сабрина вышла в холл. Совершенно измученная происшедшими неприятными событиями, она двигалась как в полусне. И уж никак не думала, что внизу кто-то может поджидать ее. Но, всмотревшись в глубину холла, Сабрина неожиданно увидела высокую мужскую фигуру, вырисовывающуюся на фоне освещенного луной окна. Молнией сверкнула мысль: «Джек! Неужели?!» Мужчина отошел от окна и повернулся к Сабрине. Она услышала его голос:

— С ней все в порядке?

Холодный тон, которым был задан этот вопрос, рассеял все сомнения. Конечно, у окна стоял Джек! Но не Черный Джек Лоу, а столичный аристократ Джек Дарлингтон. — Да, она заснула, — невозмутимо ответила Сабрина. — Графиня сказала, что ее измотал этот длинный и скучный вечер.

— Хорошо. Тогда у нас есть время для откровенного разговора. Пойдемте в гостиную. Там нам никто не помешает.

Дарлингтон взял Сабрину за локоть и повел к лестнице. Спускаясь вместе с ним по лестнице, Сабрина не переставала удивляться: откуда виконту так хорошо известно, где расположена спальня графини?

А еще девушку начинало раздражать то, что Дарлингтон продолжал сжимать ее локоть. В его прикосновении ощущались властность и желание повелевать.

Тем временем кончики пальцев Дарлингтона начали осторожно барабанить по ее руке уже под локтем. Это окончательно взбесило Сабрину. Что ж, если виконт намерен играть с ней, то его ждет немало неприятных сюрпризов! Бедная Лотта! Подумать только, ее смог увлечь этот бессовестный проходимец!

Войдя в гостиную, Сабрина как-то сразу съежилась: казалось, будто холодные, мрачные стены гостиной отделяли ее не только от остального дома, но и от всего мира. К тому же здесь царила темнота, и единственная свечка, горевшая в руках Сабрины, была не в силах рассеять ее. Она хотела было зажечь один из канделябров, но тут же услышала над собой голос виконта:

— Не надо! Зачем попусту жечь дорогой воск? Сабрина, обернувшись к своему неприветливому спутнику, жестом предложила ему сесть.

— Какой срочный вопрос мы должны с вами обсудить, милорд? — с усмешкой спросила она.

Сабрина была почти уверена, что виконт не станет отвечать на вопрос, заданный столь дерзким тоном.

— У графини нет склонности к припадкам? — Он все же ответил, хотя и в форме вопроса.

— Как раз напротив, — чуть мягче сказала Сабрина. — Насколько я знаю, графиня всегда отличалась завидным здоровьем.

— Однако в последнее время ей стало хуже, не так ли? — с тревогой спросил Дарлингтон.

— До сегодняшнего вечера ничто не внушало опасений, — ответила Сабрина, чуть помедлив. — Хотя неделю назад Шарлотта жаловалась на боли в желудке.

— Вероятно, ее стал мучить гастрит, — сосредоточенно произнес виконт, казалось, обращаясь к самому себе. — Скажите, а на эти боли она жаловалась в любое время дня или чаще по утрам?

Сабрина с трудом сдержала улыбку, ибо в эту минуту Джек Дарлингтон говорил точно так же, как шарлатан, услугами которого пользовалась миссис Нойз. Правда, у нее мелькнуло подозрение, что виконт был куда более знающим человеком.

— Это случается главным образом после того, как она проснется и позавтракает. Вот, например, сегодня завтрак показался ей слишком тяжелым. Но скажите, мистер Дарлингтон, почему вы меня об этом спрашиваете?

— А часто она плачет? — вновь спросил Джек, как бы не слыша вопроса Сабрины. — Может быть, графиня слишком эмоциональна? Не бывает так, что в момент приступа она вдруг начинает говорить о каком-то человеке?

— Шарлотта никогда не была истеричкой, милорд, — горячо стала защищать подругу Сабрина.

Она никак не могла понять цели подобного допроса. Чего он добивается? Может быть, хочет выведать у нее, замечает ли Шарлотта его отсутствие?

Сабрина посмотрела в глаза виконту и снова спросила:

— Почему вас это интересует? Джек сделал шаг вперед.

— Возможно, это не потеря рассудка. Я бы назвал это психической неуравновешенностью. На это указывают, например, резкие перепады в настроении, болезненная чувствительность, ранимость.

Виконт говорил так, будто Сабрина не задала ему еще ни одного вопроса.

— Скажите, а здесь, в Бате, графиня просыпается и ложится спать раньше, чем в Лондоне? — возобновил свой допрос Дарлингтон.

— Согласитесь, милорд, что Бат не так официален, как столица.

— Но здесь в ее поведении появилось нечто новое, разве не так?

Откровенное нежелание виконта прислушиваться к ее вопросам вывело Сабрину из себя. Что ж, коли так, то и она больше не станет отвечать!

— Лучше завтра утром сами поговорите с графиней и выясните, что ее тревожит и чего бы она желала. — Джек круто повернулся и направился к двери, как человек, узнавший все, что хотел. Но оставалась одна проблема: в отличие от Дарлингтона она не узнала ничего!

— Откровенно говоря, милорд, — сказала Сабрина, — ваше поведение вызывает досаду, если не раздражение. Может быть, вы соизволите объясниться?

Джек остановился, не доходя до двери, и повернулся так, что свет от свечи упал на его лицо. В который раз Сабрина отметила про себя, как он красив. Она думала о широком шраме, пересекающем щеку виконта. Причем теперь он казался ей не уродливым, но даже добавлял привлекательности лицу Дарлингтона.

— Я никогда не объясняюсь, Сабрина, — ответил Джек, впервые назвав девушку только по имени.

Сабрину шокировала эта неожиданная фамильярность, которую она восприняла как намек на свое низкое происхождение.

— Желаю вам доброй ночи, — чуть улыбнулся Джек. — Я опаздываю на свидание и должен спешить, ибо еще не утратил желания ощутить вкус к жизни за карточным столом.

— Ой-ой! — воскликнула Сабрина.

Она похлопала ладонями по карманам и почувствовала, как сердце уходит в пятки.

— Я где-то оставила все деньги, которые выиграла!

— Надо же быть такой растяпой! — равнодушно ответил Дарлингтон.

Сабрина посмотрела на него с упреком:

— Вы правы, милорд! Но утром я пойду к хозяйке дома и спрошу у нее. Уверена, что кто-нибудь непременно нашел эти деньги и передал ей для меня.

— Боюсь, что ваши надежды тщетны, — все так же спокойно заметил Джек, не сделав при этом ни шага к двери. — Пока мы здесь с вами беседуем, кто-то наверняка благодарит судьбу и пересчитывает ваши деньги.

— Не верю! Никто не мог украсть мой выигрыш!

— Определенно мог! И даже наверняка украл. Хотите докажу?

Он подошел к Сабрине, опустил руку в карман камзола, вытащил пачку банкнот и монеты и положил на стол перед ошеломленной девушкой.

Сабрина оторопело посмотрела сначала на деньги, а затем на Дарлингтона:

— Вы? Вы взяли мои деньги?!

Появившаяся было на лице Дарлингтона улыбка мгновенно погасла.

— Я пожал плоды безалаберности картежника, которому в этот вечер повезло.

— Не верю! Да нет же! Бросьте меня разыгрывать! Что-то мелькнуло в глазах виконта.

— Разве я не ясно выразился?

Он сгреб деньги со стола и положил обратно в карман.

Сабрина густо покраснела, чувствуя себя в дурацком положении. Дарлингтону нельзя было отказать в здравомыслии и логике.

— Вы правы, милорд, — виновато сказала она. — Действительно, верх глупости так небрежно относиться к собственным деньгам. Обещаю, что в будущем такое никогда не повторится!

— Я тоже надеюсь на это, ведь вы получили хороший урок.

— Что вы имеете в виду?

— Только то, что не собираюсь возвращать вам эти деньги, мисс Линдсей. Потерявший плачет, а нашедший радуется.

Глаза Сабрины сделались круглыми от изумления.

— Извините, милорд, вы серьезно не намерены возвращать мне деньги? Деньги, которые, по вашему собственному признанию, у меня украли?

— Именно так.

— Но ведь это около сотни фунтов!

— Если быть совершенно точным, то две банкноты стоимостью в пятьдесят и десять фунтов, а также шесть гиней.

— Как вы смеете?!

— А почему бы и нет?

Она все поняла. Дарлингтон действительно прикарманит эти деньги, а при попытке публично обвинить его в воровстве просто поднимет ее на смех. Ибо отлично знает, что никто и никогда ей не поверит.

— Но ведь вы бандит, милорд! — прошептала Сабрина. Дарлингтон поклонился с подчеркнутой учтивостью и насмешливой улыбкой на лице.

— Пусть для вас это будет уроком, дорогая. Я же всегда без малейших угрызений совести беру все, что мне надо.

И никогда ни о чем не жалею.

Сабрина всегда очень болезненно воспринимала унижение, но позволить Дарлингтону прикарманить с таким трудом и риском заработанные деньги она не могла. Пришлось смирить гордость.

— Милорд, но ведь эти деньги — все, что у меня было! — с трудом выдавила она из себя донельзя жалобным тоном.

Джек многозначительно посмотрел на Сабрину:

— Не надо прибедняться, дорогая. И не делайте из меня дурака. Ведь мне известно об огромном состоянии, которое вы должны унаследовать.

— Тогда вы должны знать и то, что фактическим его собственником является мой опекун — кузен Роберт.

— Понятно. Но в этом случае он должен отрицательно относиться к вашим развлечениям за карточным столом. Разве не так?

— Кузен об этом ничего не знает.

— Что ж, наверное, так оно и есть. Но ответьте мне еще на один вопрос, мисс Линдсей. Зачем вам так срочно потребовались столь большие деньги? Будьте откровенны со мной. Тогда я вам поверю. Сегодня я заметил ваш трепет при первом же выигрыше. Но если дело только в эмоциях, то какая вам разница, будет в кармане на несколько монет больше или меньше?

Сабрина поняла, что мольбы и просьбы не тронут Дарлингтона. А потому унижаться перед виконтом не имеет никакого смысла. Этот человек признает только силу. Что ж, пусть он ее почувствует!

— Мне нужны деньги, — спокойно и твердо заявила она.

— На новые тряпки и всякую мишуру? — Джек оценивающе посмотрел на дорогое платье Сабрины.

— Если вы действительно джентльмен, верните деньги! Джек отпустил ладонь Сабрины и пробежался кончиками пальцев по ее руке до локтя.

— Я не джентльмен, крошка! Или друзья вам этого еще не говорили?

Сабрина вздрогнула, ибо никак не ожидала, что Дарлингтон станет дотрагиваться до нее, тем более столь бесцеремонно. И все же не отдернула руку…

Внимательно посмотрев на Джека, она сказала:

— Я никогда не слушаю сплетен.

Взгляд виконта несколько смягчился, но жалости в нем по-прежнему не было.

— Иногда к ним полезно прислушаться.

— Если бы я прислушивалась, то, верно, должна была догадаться, что вы — человек, который не любит ни перед кем оставаться в долгу.

— Вы так думаете?

Частая дробь пальцев по ее руке возобновилась. Сабрина поняла, что Джек удивлен. Значит, манера поведения выбрана правильно.

— Вы не хотели бы оказать мне небольшую услугу за эти подаренные фунты? — спросила Сабрина.

— Подаренные?! — воскликнул Дарлингтон, уже не скрывая удивления. — Я ведь просто украл их у вас!

Глаза его превратились в узкие щелки. Сабрина отступила на шаг, и рука виконта соскользнула с ее локтя.

— Я предпочитаю считать их своим подарком вам, милорд. За что жду благодарности в виде небольшого одолжения.

— Какая вы странная! — изумленно воскликнул Джек. — Суметь так заинтриговать меня! На это способна не всякая женщина!

Сабрина посмотрела в его слегка потеплевшие глаза, чувствуя себя стоящей на самом краю глубокой пропасти.

— Значит, вы согласны?

— Меньше всего я склонен оказывать милости за то, чего сам добивался и уже получил. — И он выразительно похлопал себя по карману. — Но все же чего бы вы от меня хотели, если бы я изменил своему правилу и согласился оказать вам услугу?

— Мне нужна ваша помощь.

И прежде чем Сабрина открыла рот, чтобы произнести следующие слова, он приложил свой длинный палец к ее губам.

— Позвольте мне самому догадаться. Жизнь дарила мне мало развлечений, а потому я очень люблю разгадывать трудные загадки и ребусы. Вы ищете моей помощи? Я просто не могу ничего понять… Разве только…

Джек был очень близок к истине. Слишком близок… Он поднял руку и провел ладонью по щеке девушки. От этого прикосновения по всему ее телу пробежала дрожь.

— Ага, вот мы и подошли к главному, — усмехнулся он. Сабрина отступила на шаг. Джек тут же подошел ближе.

Казалось, будто они танцуют медленный танец под аккомпанемент речи виконта.

Сабрина привыкла иметь дело лишь с неопытными провинциальными юношами, которых можно было легко напугать. Этот же мужчина был совершенно не похож на них. И хотя пока еще он не сделал ничего дурного, все же Сабрина чувствовала, что на карту поставлена ее честь.

— Завоевавшие мое сердце дамы могут рассказать вам, что никогда раньше не попадали в столь приятную компанию. И не знавали еще такого искусного мужчину.

Джек понизил голос, сделав его глубоким и загадочным. Слова звучали проникновенно, даже задушевно, а глаза притягивали к себе как магнит.

— Еще они поведают вам о том, что никогда не испытывали такого влечения ни к одному мужчине. И даже вообразить не могли, какое непреодолимое желание он может пробудить в женщине.

— Боюсь, я не совсем понимаю вас, милорд, — невнятно проговорила Сабрина, почувствовав, что ее спина уперлась в стоящий у стены сервант. Дальше отступать было некуда.

— Неужели не понимаете? Удивительно!

Один локон черных волос Сабрины упал ей на плечо около ключицы. Джек протянул руку и, взяв ею двумя пальцами, игриво подбросил.

— Скажите, как вам удалось остаться столь наивней в восемнадцать лет? — спросил он.

— Двадцать — поправила виконта Сабрина.

Она неожиданно закашлялась. Наверное, оттого, что виконт вновь взял локон и принялся щекотать ее шею.

— Ну, пусть будет двадцать, — усмехнулся Дарлингтон. Он наклонился к Сабрине, будто хотел поцеловать. Она стояла неподвижно и, как загипнотизированная, смотрела в его светлые, подчиняющие себе глаза.

Да, именно так должны были вести себя законченные распутники. Казалось, Дарлингтон обладает даром заставить женщину заглянуть внутрь себя, испытать таящиеся в глубине души самые сокровенные чувства и мысли.

Сабрина приподняла подбородок, как бы приглашая виконта сделать следующий шаг. Теперь они смотрели прямо в лицо друг другу. Сабрина почувствовала, как ее веки начинают медленно смыкаться, словно не желая, чтобы глаза стали свидетелями столь позорной капитуляции. Губы сами раскрылись. Дыхание сделалось частым, почти лихорадочным.

В это мгновение Дарлингтон неожиданно отвернулся. Его губы скользнули по щеке Сабрины и остановились у самого уха. Она услышала шепот:

— Что вы хотите от меня, детка?

Сабрина еле держалась на ногах. Джек навалился на нее чуть ли не всем телом, и Сабрину удерживал только сервант, к которому она прислонилась спиной.

Милое дело! Она даже не смела прикоснуться к виконту! И все же полубезумное чувство, которое Дарлингтон успел пробудить в ней, заставило Сабрину почти подсознательно высвободить обе руки и положить ладони на плечи виконта, склонить голову ему на грудь и прильнуть к его губам. Теперь она уже представляла себе, как опытный и искусный распутник соблазняет чистую девушку. Но хотела ли она этого? Нет и еще раз нет! Дарлингтон был нужен ей совершенно для другого. Как она ему сказала? А! «Я хотела бы, чтобы вы научили меня играть…» Нет! Что-то не так… Играть… Играть. Вспомнила! Не играть, а выигрывать!

Сабрина никогда не думала, что Дарлингтона можно чем-то удивить. А потому появившееся на лице виконта недоверчивое выражение ее особенно поразило. Он отшатнулся от нее и разразился громким и не очень естественным смехом.

Сабрина попыталась высвободиться и, скользнув вдоль серванта, повернулась спиной к виконту.

— Я очень рада, что сумела развлечь вас, милорд, — бросила она через плечо. — Но сейчас, с вашего позволения, уйду. Ибо безумно устала.

Но Дарлингтон тут же вытянут руку и, упершись в стену, преградил Сабрине дорогу. Она попыталась увернуться и проскочить за дверь, однако виконт вытянул вперед и вторую руку, в результате чего девушка oказалась между ним как в клетке.

— Вы хотите научиться выигрывать! — насмешливо сказал он. — Неужели не понятно, что такое игра в карты? В самой ее природе заложено везение или невезение. Там царствует случай. Только от него все и зависит!

Сабрина поджала губы.

— Не скажу, чтобы эта теория была нова для меня. Я слышала подобные рассуждения и раньше. Но мне говорили и нечто другое. Например, есть довольно распространенное мнение, что опытный игрок может сам организовать для себя счастливый случай.

Джек подумал: знает ли Сабрина, как она хороша в это мгновение? Слышит ли, как чарующе звучит ее голос? Понимает ли, как нежны губы и волшебны фиалковые глаза?

— Единственным способом организации счастливого случая в карточной игре всегда считалось плутовство. Вот так-то, милая!

И он снова усмехнулся.

— Тогда научите меня плутовать!

— Увы, я никогда не плутовал, дорогая, — холодно и твердо ответил Дарлингтон.

— Что ж, тем лучше. Вы просто научите меня играть в карты так же хорошо, как делаете это сами.

Дарлингтон посмотрел ей прямо в глаза:

— Что я буду иметь за подобную услугу?

— Ну, скажем… треть каждого моего выигрыша.

— Что за чепуха! — грубо отрезал Джек. — Разве вы не считаете уже сейчас каждый пенс? Мне нужно что-нибудь не столь ценное, но более надежное, чем с таким трудом зарабатываемые монеты. Вот и решите сами, чем меньше дорожите. Репутацией? Честью? Невинностью?

Условия Джека не слишком шокировали Сабрину. В конечном счете нечто похожее не раз предлагали ей и другие мужчины.

— Милорд, даже если часть тех сплетен, которые ходят о лорде Дарлингтоне в Лондоне, соответствует действительности, то у вас нет недостатка в женщинах, желающих забраться к вам в постель, — усмехнулась она.

— Ах вот как! Но извините, это нечто совершенно другое, — не без ехидства ответил он. — Я принадлежу к категории щедрых мужчин, у меня — широкая натура. Мне, как правило, особенно хочется получить именно то, чего я пока не имею.

Дарлингтон снова надвинулся на Сабрину, почти прижав ее к стене. Его губы оказались на уровне ее губ.

— Если вы предложите в награду себя, я не откажусь от столь лакомого кусочка.

Губы Сабрины от негодования сжались, превратившись в одну тонкую линию. Какой же она была глупой! Дарлингтон хочет соблазнить ее? Но ведь должно же у него хватить ума, чтобы понять: это самый крайний шаг, на который она при полной безысходности сможет когда-либо решиться!

Сабрина уперлась ладонями в грудь виконта, не оттолкнув, а лишь слегка отстранив его от себя.

— У меня нет никакого желания спать с вами, милорд. И я глубоко разочарована тем, что у вас не нашлось ни одного серьезного и разумного предложения.

— Я лишь самый обыкновенный мужчина с довольно примитивными понятиями об удовольствиях.

Но по выражению лица виконта нетрудно было догадаться о лживости каждого слова в сказанной им фразе.

— Это скорее смутное понятие об удовольствиях, милорд. И подобная характеристика вряд ли имеет к вам отношение. Виконт Дарлингтон приобрел в свете прочную репутацию джентльмена, смело идущего на риск, до безрассудства верящего в случаи и свою счастливую звезду.

Джек чуть отстранился и вновь очень внимательно посмотрел Сабрине в глаза:

— Вы бросаете мне вызов. Но с какой целью?

— Я оцениваю себя гораздо выше, нежели вы можете это представить. Ваша помощь станет только началом для меня. Важен же конечный результат.

— Итак, нищенка надеется оседлать дорогую лошадь?

— Примерно так.

— Что же вы можете мне предложить?

Сабрина не совершила грубой ошибки и не уверовала так быстро в свою окончательную победу. Сейчас она играла с самим дьяволом. Уезжая из Лондона, Сабрина поклялась себе, что не пожалеет сил для освобождения Кита. И пойдет ради этого на любой риск. Причем Сабрина была твердо намерена одурачить виконта и значительно снизить цену, которую он потребовал за свою услугу.

— Мне надо выиграть не так уж много, — сказала она. — Пятисот фунтов будет вполне достаточно.

— Понятно. Ну, а если вы выиграете их?

Сабрина не решилась посмотреть в глаза Джеку, но тут же подумала, что это скорее свидетельствует о ее скромности, чем о лицемерии.

— Если вы предпочитаете получить меня вместо украденной сотни фунтов и трети всех моих будущих выигрышей, то я готова подарить вам одну ночь. Но только одну!

Джек вроде бы мог торжествовать победу, наслаждаться триумфом и начать презирать эту глупенькую девчонку, которая сама готова отдать ему то, чего он так страстно желает, но его вдруг охватило странное разочарование. Согласие Сабрины низводило ее до уровня тех герцогинь, графинь и баронесс, которые расплачивались ночными встречами в будуарах с теми, кто помогал им выпутываться из карточных долгов. От Сабрины он ждал совсем другого…

Джек снова дотронулся до нее, на этот раз равнодушно. Просто убрал со лба локоны и провел по ним ладонью.

— Смойте эту омерзительную пудру с головы! — почти приказал он. — Мне гораздо больше нравится ваш естественный черный цвет волос.

— Откуда вы знаете мой..

Что-то во взгляде Дарлингтона заставило Сабрину проглотить готовый вырваться протест.

— Ладно, — смирилась она. — Хотя окружающие тут же отметят это и начнут судачить.

— В том-то и дело. Если вы уж приехали в курортный город, чтобы увезти отсюда золотое руно, то придумайте для себя как можно больше развлечений.

Виконт улыбнулся. Его улыбка показалась Сабрине такой же холодной, как и сердце. Пальцы Джека снова пробежались по ее локонам и спустились к скромному декольте.

— Купитe более открытое платье, дорогая, — посоветовал он. — Здесь скромность не пойдет вам на пользу.

Его пальцы скользнули по корсажу к прекрасной груди девушки и медленно спустились ниже.

— Не думаю, что у вас есть какие-нибудь драгоценности. Это досадно. Впрочем, они могут и не понадобиться при платье с достаточно пикантным декольте.

Тем временем его пальцы достигли глубокой впадины между нежными полушариями.

Сабрина, решив, что это переходит всякие границы, негодующе фыркнула. Джек тотчас убрал руку, повернулся и не спеша направился к выходу. Но у самой двери обернулся и многозначительно сказал:

— Завтра после полудня приеду к вам. Приготовьтесь. Я не люблю ждать.

После того как дверь за Джеком закрылась, Сабрина еще долго стояла в наступившей полной тишине, чувствуя себя до глубины души оскорбленной и крепко связанной по рукам и ногам сложившимися обстоятельствами. Затеянная ею игра с виконтом Дарлингтоном могла оказаться самой крупной и опасной в ее жизни…

Глава 12

Внезапный крюк на улице тотчас же оборвался, но в нем слышался такой ужас, что даже Джек, мозги которого были изрядно затуманены коньяком, не мог его не услышать.

Уехав от графини, Джек провел час с лишним в отдельном кабинете ближайшей таверны, где боролся с плохим настроением с помощью бутылки коньяка.

Раздался новый крик, уже не такой громкий. Как и в первом случае, кричала женщина, видимо, одна и та же.

Недоумевая, Джек высунул голову из-за занавески, прикрывавшей портшез от пыли, дурных запахов и громких звуков. При свете дымящегося факела, который нес впереди один из слуг, он увидел па дороге джентльмена в атласном камзоле, замачивающегося кулаком на очень молодую женщину, скорее девочку. На вид ей было лет шестнадцать. Ее держал, заломив руки за спину, другой мужчина.

Действие развивалось стремительно. Джентльмен в атласном камзоле сильно ударил девушку кулаком в лицо, а затем в живот.

Обычно Дарлингтон предпочитал не вмешиваться в уличные скандалы. Но сейчас он не мог оставаться безучастным, ибо двое здоровенных мужчин на его глазах издевались над беззащитной женщиной.

— Остановитесь! — приказал он слугам, несшим портшез.

Портшез опустился. Джек осмотрелся и понял, что инцидент происходил совсем рядом с апартаментами, которые виконт облюбовал для своего пребывания в Бате. В дверях он увидел огромную мужскую фигуру.

— Черт побери! — воскликнул Дарлингтон. — Да это же Сьюбери!

Действительно, из дома выскочил не кто иной, как его верный слуга, готовый, по-видимому, вмешаться в скандал и защитить несчастную жертву.

— Дурень! — крикнул ему Джек. — Они же запросто могут тебя зарезать!

Но ему тут же стало смешно от собственных слов: Сьюбери без особого труда мог справиться с десятком подобных драчунов. Правда, в честной драке на кулаках, а не при поножовщине.

В следующую секунду человек в атласном камзоле повернулся к Сьюбери, и в руке его блеснул кинжал. Спокойствие, с которым Дарлингтон наблюдал за происходящим, моментально улетучилось.

Не обращая внимания на протесты слуг, несших портшез и требовавших немедленной оплаты, Джек решительно направился к месту скандала.

Увидев в руке Джека пистолет, девушка на мгновение замолчала, но тут же вновь зашлась в истошном крике. Это выглядело особенно глупо, поскольку виконт достал оружие именно для того, чтобы ее защитить.

— Кто из вас, джентльмены, предпочитает умереть первым? — очень спокойно спросил Дарлингтон у обоих мужчин.

Тот и другой одновременно вздрогнули, услышав мягкий голос виконта, в котором тем не менее звучала угроза. Мужчина, держащий в поднятой руке кинжал, тут же опустил его. Другой участник драки спрятался за спиной девушки, как за щитом. Почему она при этом не попыталась вырваться и убежать, для Джека осталось загадкой. «Ну и дуреха же!» — мысленно усмехнулся он.

— Добрый вечер, сэр! — выкрикнул мужчина с кинжалом. — Мы только что спасли бедную девочку от того чернокожего бандита, который хотел над ней надругаться. — И он кивнул в сторону Сьюбери. — А потом мы намеревались обучить его хорошим манерам. Но…

Джек стоял достаточно близко, чтобы на расплывшемся в глупейшей улыбке лице говорившего увидеть зловещие пятна — симптомы последней стадии сифилиса.

— Это ложь! — закричала девушка. — Они хотели меня убить, потому что я отказалась с ними идти!

— Ничего подобного! — запротестовал мужчина в атласном камзоле.

Джек с трудом подавил одолевавшую его зевоту и скучным голосом сказал:

— Меня абсолютно не интересуют причины вашей ссоры. Я спрашиваю, кто готов умереть первым, чтобы эта девчушка могла наконец освободиться от вас обоих.

Джек навел дуло пистолета на человека в атласном камзоле. Тот от страха выронил кинжал. Тогда виконт прицелился в его приятеля. Последний отпустил девушку и стал так смешно пятиться, что даже Джек не смог сдержать презрительной улыбки.

— Вот и все, Сьюбери. Так?

— Очень рад встрече! Добрый вечер, милорд! Лицо преданного слуги просияло.

— Полагаю, ты удовлетворен таким исходом этой омерзительной сцены, Сьюбери?

Сьюбери утвердительно кивнул. Но улыбка на его лице угасла. Ее сменило такое выражение, что Джек не пожелал бы даже самому себе встретиться с этим черным великаном, если бы чем-либо вызвал его гнев.

— Я задержусь ненадолго, — процедил Сьюбери сквозь зубы.

— Ладно, — кивнул в ответ Джек, многозначительно посмотрев на слугу.

Дарлингтон взял за руку все еще не верившую в свое избавление девушку и подтолкнул в направлении двери своего дома.

— Не оглядывайтесь, — сказал он, почувствовав, что та старается вырвать руку. — Продолжение может вам не понравиться.

Через пять минут, за которые Джек успел пропустить стаканчик виски, в гостиной появился Сьюбери. Его лицо, как и прежде, не выражало ничего. Только разорванный воротник рубашки и кровоточащие костяшки пальцев рук говорили о том, что он не просто ходил прогуляться по парку…

— Я хотел бы предложить тебе, Сьюбери, — начал Джек ледяным тоном, — впредь воздерживаться от участия в уличных скандалах и драках. Иначе соседи могут подумать, что мы не только барбадосцы, но и варвары. — И он пододвинул Сьюбери бокал с виски.

— Рад видеть вас в добром здравии, милорд, — улыбнулся тот. — Все эти две недели я только и мечтал о том, чтобы поскорее вернуться.

Сьюбери взял бокал, подождал утвердительного кивка Дарлингтона и выпил до дна.

— Черт побери! Куда ты меня привел?! — раздался за спиной Сьюбери женский голос с ужасающим ирландским акцептом.

Джек и его слуга дружно обернулись. В дверях, упершись руками в бока, стояла девушка, которую они только что спасали. На ее нижней губе запеклась кровь. На голосе, чуть повыше виска, сияла плешь от с корнем вырванной пряди рыжих волос. Корсет был разорван. В целом же эта особа являла собой образец классической уличной оборванки.

Но что-то в ней показалось Джеку знакомым.

Девушка подошла ближе и встала около Сьюбери.

— Так, значит! Оставил меня питаться сеном и пить из сточной канавы! Да поразит тебя сифилис!

И она постучала своим маленьким кулачком по широкой груди темнокожею великана.

— Повелительница моя, позвольте… — И Сьюбери бросил на девушку самый нежный взгляд, на который он был способен — Это мой хозяин, лорд Лоутон, виконт Дарлингтон. Ваше сиятельство, нижайше прошу позволения представить вам…

— Ах, это и есть его сиятельство собственной персоной? — Она показывала рукой на Джека, по обращалась к Сьюбери — Ты меня считаешь круглой дурой? Ошибаешься! Я не такая простушка, как тебе кажется! И не стану ему продаваться!

Девушка повернулась, чтобы уйти. Но Сьюбери вскочил и, обхватив ее сзади за талию, высоко поднял.

— Отпусти меня! — вновь раздался истошный крик — Проклятый черный зверь! Давно ли ты вышел из ада?!

Джек, прищурившись, наблюдал за сценой. Не спрашивая разрешения у хозяина, Сьюбери хотя и с трудом, по все же сумел усадить взбалмошную девицу на стул. Но она тут же вскочила и бросилась через комнату к двери.

Однако Джек преградил ей дорогу. Он еще раз внимательно присмотрелся к лицу девушки и нахмурился:

— Мы нигде раньше не встречались?

Какой-то миг она колебалась, но уже в следующую секунду сильно толкнула Джека и молнией метнулась к выходу.

Сьюбери хотел было погнаться за ней, но виконт удержал его за руку.

— Оставь ее, Сьюбери. Совершенно ясно, что девчонка не поняла, какую услугу мы ей оказали.

Девушка услышала слова Дарлингтона и остановилась у самого порога.

— Я никогда не боялась и не боюсь любой честной работы! — с вызовом крикнула она, обращаясь опять же к Сьюбери. — Но спать с этим хитрым господином не стану!

— Мой господин сам никогда бы не стал спать с тобой, — подал реплику Сьюбери. — Ты выглядишь немногим лучше крысы, пробравшейся в дом через щель.

Внутренне Джек улыбнулся подобному комплименту, хотя это никак не отразилось на его лице.

— Я еще никогда не держал в объятиях ирландку, — бесцветным голосом произнес он.

— Ирландия! Прекрасный зеленый остров. Там живет мой первый хозяин. — Сьюбери сказал это с таким восторгом, как будто речь шла о горячо любимой женщине.

Он подошел к ирландке, буквально пожирая ее глазами.

— Я не могу сказать много хорошего о своем первом хозяине, но надо отдать ему должное: легенды и сказки своей родины он знал в совершенстве и умел их рассказывать.

Сьюбери поднял свою большую руку, словно ему трудно было удержаться, чтобы не дотронуться до девушки. Но отдернул ее, так и не коснувшись падавших на ее изящные плечи густых волос.

— Особенно мне нравилась легенда о святом Патрике и змеях. Ты, часом, не встречалась с ним? — спросил Сьюбери с детской наивностью.

— Со святым-то Патриком? Ты в своем уме?

— Да не со святым Патриком, а с моим хозяином!

— С мистером Блэкануром? Таким же сумасшедшим, как ты сам?

— Ну, поскольку эта трогательная сцена, похоже, близка к завершению, то я направляюсь в спальню, — сказал Джек Дарлингтон тоном человека, принявшего окончательное решение.

Девушка посмотрела на Сьюбери, а он на нее. Джеку стало совершенно ясно, что эта пара влюблена друг в друга до безумия.

— Поверь, мне очень стыдно за то, что не проводил тебя тогда домой, — начал почему-то оправдываться перед ирландкой Сьюбери. — Меня ждал милорд. Но клянусь, мой несравненный гладиатор, что привез тебя сюда не для утех его сиятельства!

Джек вздрогнул. Остатки алкогольных паров тут же выветрились из его головы.

— Гладиатор?

Сьюбери с трудом оторвал взгляд от девушки, и Джек готов был поклясться в том, что раньше посчитал бы абсурдом: оказывается, черный великан мог краснеть!

— Я очень виноват перед вами, милорд, — тяжело вздохнул Сьюбери, глядя куда-то вдаль. — Виноват в том, что позволил себе непростительный поступок.

— А именно?

— Я вернулся в «Линкольн инп филд» и всю неделю после вашего отъезда из Лондона проводил вечера в тамошнем театре. Трижды был свидетелем, как эта очаровательная девушка одерживала победы над всеми своими противницами — огромными и свирепыми проститутками.

— Только не пытайся меня уверить, что воспылал такой любовью к этому Геркулесу в юбке, что уговорил ее бежать с тобой.

Голос Дарлингтона был насквозь пропитан ядовитейшим сарказмом.

— О, нет, милорд! Для меня было огромным счастьем предложить ей работу после поражения.

— Ты хочешь сказать, что она проиграла бой? Джек тут же вспомнил о двадцати тысячах фунтов, которые он потерял благодаря ее прошлой победе. И с сожалением подумал: почему бы этой девице не проиграть тогда?!

— Ничего подобного! — воскликнула ирландка. — Я не проиграла бой. Наоборот, выиграла. За что и была выброшена на улицу. Хозяин велел мне проиграть. А я не послушалась. Вот он меня и выгнал!

— Вот оно что! — пробурчал Джек, хотя ровным счетом ничего не понял.

— Она сильнее всех! — с гордостью заявил Сьюбери. — А сильные не могут проигрывать по чьему-то приказу. Я сказал ей: «Мой хозяин сможет найти тебе другую работу. Поедем к нему!» И вот мы здесь.

Прежде чем ответить, виконт поднес к губам бутылку с коньяком и сделал большой глоток.

— Поскольку ты сделал это без моего разрешения, то сам и ищи ей работу. Надеюсь, поиски окажутся успешными. Но без моей помощи и без всяких ссылок на меня во время переговоров.

Девушка бросила на Дарлингтона обвиняющий взгляд. Но Джек был достаточно наслышан об ирландском самолюбии и гордости, поэтому не придал этому особого значения.

Она обернулась к Сьюбери:

— Извини, что я назвала тебя зверем. Наверное, потому, что ты черный.

— Ты уверена?

Сьюбери демонстративно поднес руку к глазам и несколько секунд внимательно ее рассматривал.

— А ведь верно — черный! — совершенно серьезно ответил он, но тут же не выдержал и рассмеялся.

— Рехнулся! — захихикала девушка. — Вот балбес! Сьюбери нахмурился:

— Разве это плохо, быть черным?

— Не так плохо, как могло бы быть! — снова прохихикала ирландка.

Красивое, обрамленное бородой лицо Сьюбери с крупными чертами расцвело доброй улыбкой. Дарлингтон взглянул на слугу, и его без того плохое настроение окончательно испортилось. Сьюбери и его подружка, казалось, совсем забыли о существовании виконта. Взгляд Джека скользнул по лицу девушки, прижавшейся к огромной руке могучего черного великана.

Черт побери! Неужели эта девчонка успела соблазнить его верного слугу?

Глава 13

— Вы снова выиграли, милорд! — В знойном голосе Гвендолин Каррингтон чувствовалось растущее раздражение. — Это означает, что мой долг вам возрос до пятидесяти соверенов.

Она откинулась на обитые шелком подушки кушетки, служившей им карточным столом.

Не стесненную корсетом стройную фигуру молодой женщины мягко облегало тонкое шелковое платье цвета каштана, подчеркивающее каждый изгиб ее молодою тела. Взгляд Гвендолин, одновременно чувственный и практичный, выдавал в ней любовницу. Она и была таковой. Любовницей графа Лавлейса.

— Может быть, мне уже пора подумать о том, как расплатиться с вами, лорд Рэндольф? — проворковала Гвендолин.

Рандольф же только снисходительно улыбнулся и сказал:

— Не сыграть ли нам еще партию? Как знать, вдруг на этот раз удача вам улыбнется?

Он потянулся к лежащей на столе колоде нарисованных от руки французских карт.

Равнодушный ответ любовника стал еще одним ударом по и Без того ущемленной гордости Гвендолин. Лорд Рэндольф за последний месяц провел с ней всего три ночи, а затем и вовсе потерял интерес к их любовным играм. Он настолько упорно сопротивлялся ее ласкам, что Гвендолин начала беспокоишься, не завел ли Рэн себе еще кого-нибудь. Нет, сегодня Гвендолин должна сделать все возможное, чтобы вновь уложить его в постель и заставить почувствовать всю сладость ее жарких объятий

— Вы не находите, что в комнате стало душновато? — спросила она. — Наверное, огонь в камине слишком разгорелся.

Видя, что Рэн не реагирует на ее слова и продолжает тасовать карты, Гвендолин вырвала у него колоду. Рэндольф улыбнулся л поднял вверх руки в знак капитуляции.

— Хорошо! Больше никаких карт! Тем более что мне уже пора.

— Пора?

Одарив Рэна обворожительной улыбкой, Гвендолин развязала голубые ленты, удерживающие платье под грудью. Но даже это не вывело Рэндольфа из мрачного расположения духа. Лотта ушла от него… Все напоминало ему об этом прискорбном факте.

Не желая сдаваться, Гвендолин положила ногу на ногу, как бы случайно обнажив стройные бедра и пастельного цвета подвязки с вышитыми бордовыми розочками.

Однако тем самым она еще раз напомнила Рэну о жене. О том, как Шарлотта наконец позволила ему раздеть себя, чему в первые после свадьбы дни решительно противилась.

Рэндольф невольно улыбнулся.

Ободренная этой улыбкой, Гвендолин принялась кокетливо играть локонами своих волос, ниспадавших до самой талии. Ведь Рэн в свое время положил на нее глаз именно из-за роскошных волос! Но сейчас он вспомнил другие волосы, каштановые локоны которых обрамляли очаровательное женское лицо, отмеченное к тому же и печатью недюжинного ума.

Желание, вспыхнувшее в глазах Рэна, еще больше воспламенило Гвендолин. Она чуть приподнялась и пробежалась кончиками пальцев по своей высокой и сильной груди.

— Я прихожу в отчаяние от одной только мысли, что вы можете не получить выигрыш, — театрально вздохнула Гвендолин.

Ее палец на мгновение остановился, потом очертил маленький кружок па коже и как бы случайно задел последнюю ленту, на которой держалось платье. Лепта тут же развязалась, и Гвендолин оказалась почти раздетой.

— Вы уверены, что мне нечего предложить вам в счет уплаты долга?

Улыбка, которой сопровождались эти слова, могла бы воспламенить любого сорокалетнего мужчину, а потому Рэндольф почувствовал, как его мужская плоть все более и более выходит из повиновения. Впрочем, начало тому было положено несколько минут назад воспоминаниями о Лотте…

Все же он стал с возрастающим интересом следить за тем, как миниатюрные пальчики Гвендолин порхают по ее телу. Она явно намекала, что и ему может быть позволено делать то же самое. Однако в его мыслях и ощущениях по-прежнему царила жена, которую он не так уж давно сам обучал подобного рода любовным играм.

Но случилось вот это… Случилось неожиданно… Он… он потерял Лотту… Потерял… И теперь понял, что не может забыть ее. Что тоскует по ней. Что она ему необходима.

Рэндольф встал. Сейчас он пойдет домой и вернет Шарлотту… Вернет, чего бы это ему ни стоило…

— Что вы делаете? — словно издалека донесся до него голос Гвендолин.

— Собираюсь уходить.

Рэндольф был настолько занят своими мыслями, что даже не поцеловал Гвендолин, а просто направился к выходу.

— В следующий раз, — мрачно сказал он, надевая плащ. Она спустила ноги с дивана так быстро, что даже забыла запахнуть платье.

— Я чем-то не угодила тебе? — Гвендолин смотрела на Рэна, выпятив нижнюю губку, что делало ее еще более соблазнительной. — Обещаю, что непременно исправлюсь!

Рэн смотрел на ее обнаженное тело и удивлялся полному отсутствию в себе каких-либо эмоций. Ничто, никакая искусная любовная игра не могла разбудить в нем желания, на которое так надеялась Гвендолин. Он хотел Лотту… И только ее одну…

— Простите меня, Гвендолин! — сказал Рэндольф, потупив взгляд.

Он повернулся и закрыл за собой дверь за долю секунды до того, как о нее ударилась ночная туфелька, с яростью брошенная ему вслед.

Часом позже Рэн сидел за столом в темной библиотеке своего дома. Перед ним стоял бокал отменного портвейна. Придя домой, он не стал поддерживать огонь в камине, а потому в комнате было мрачно и холодно. Правда, это полностью соответствовало настроению Рэна. К тому же могло несколько охладить желание, не вовремя взыгравшее в нем при виде Гвендолин и заставившее его позорно сбежать от этой женщины, приведя ее в бешенство.

На следующее утро Рэн намеревался отправиться в Бат, а потому приказал лакею разбудить его на рассвете и приготовиться к отъезду.

Только Шарлотте могло прийти в голову сообщить по секрету мажордому о своем намерении убежать из дома, наказав ПРИ этом ничего не говорить хозяину. Весь юмор этого поступка заключался в том, что самым преданным слугой лорда был именно мажордом…

Губы Рэндольфа насмешливо скривились при воспоминании о том, как мажордом рассказывал ему о бегстве супруги.

Итак, Лотта сбежала! Для него это не было неожиданностью после их скандального ночного объяснения. Что ж, наверное, теперь им обоим и впрямь полезно было бы успокоиться, пожив какое-то время врозь. Может быть, оказавшись в чужом, незнакомом городе, где Лотте к тому же придется постоянно прятаться от знакомых, которые могут рассказать мужу о месте пребывания законной супруги, она многое обдумает и решит вернуться. Конечно, он не бросится к ней сломя голову, как покорный теленок. Он дорожит своей репутацией в обществе, положением главы семьи и хозяина дома. Он должен оставаться непререкаемым авторитетом для слуг. А о каком уважении может идти речь, если господин не в состоянии справиться даже с собственной женой? Но и это еще не все! У них с Шарлоттой могут быть дети. Должны быть! И как будет выглядеть отец в их глазах?

Жаль, что первая беременность Лотты была неудачной. Но ведь это можно поправить! Уже в самом ближайшем будущем у них может появиться наследник или наследница…

Рэндольф с удовлетворенной улыбкой полнее ко рту бокал портвейна. Но выпить так и не успел…

По притихшему дому разнесся резкий звук висевшего над входной дверью колокольчика. Рэн удивленно приподнял бровь, но с кресла не поднялся.

Он медленно допил бокал. Тут же раздайся легкий стук в дверь.

— Войдите.

На пороге вырос мажордом в вязаной шапочке и ночной рубашке.

— Извините, милорд, но пришел какой-го человек, утверждающий, что вы непременно захотите его принять, несмотря на столь поздний час.

Рэн резко подался вперед:

— Уиллоус?

— Да, милорд, он назвался именно так.

— Просите его сейчас же ко мне!

Не прошло и двух минут, как появился Уиллоус в сопровождении полусонного мажордома. Он был низенького роста, крепко сложен и носил недорогой волосяной парик, обрамляющий широкое румяное лицо. С первого взгляда вошедшего можно было принять за торговца, портного, галантерейщика или мелкого коммерсанта. Но подобное впечатление было обманчивым. Выразительный взгляд темных, живых, постоянно бегающих глаз выдавал в мистере Уиллоусе служителя совсем другой профессии. Он посвятил себя ремеслу наблюдения, слежки и сбора всякого рода информации о скандальных событиях и отдельных лицах. Другими словами, мистер Уиллоус шпионил за женами по поручению их мужей, за мужьями — по заданию их жен, собирал слухи и сплетни, чтобы затем выгодно продать.

Рэн встретил его, неподвижно сидя в кресле.

— Судя по позднему часу, вы принесли очень важные новости, не так ли?

— Добрый вечер, милорд. Я действительно принес кое-какие новости, которые получил всего час назад.

— Рассказывайте.

Уиллоус удовлетворенно склонил голову:

— Я не сомневался, что вы непременно захотите узнать самые свежие факты.

— Да, да! Выкладывайте!

По тону Рэна чувствовалось, что тот сгорает от нетерпения.

— Дело в том, милорд, что ваша супруга продолжает оставаться в Бате, — таинственным голосом начал Уиллоус, вытащив из кармана жилета очки и нацепив их на нос.

— Знаю! Вы могли бы сообщить что-нибудь поинтереснее, если рассчитываете на мою благодарность.

— Сейчас все скажу. Только не надо волноваться. Ведь для меня самой большой наградой является ваше доверие, милорд. Так вот. Мой агент Фуабле, которому можно всецело доверять, сообщил мне кое-какие небезынтересные сведения о вашей супруге. Вот донесение.

— Донесение? — Брови Рандольфа сурово сдвинулись. То, что сведения о поведении супруги оказались где-то записанными, ему очень не понравилось.

— Да не беспокойтесь же, милорд! — улыбнулся сыщик. — Все в иносказательной форме. У меня солидный опыт в подобных делах. Фуабле ознакомлен с шифром, которым я пользуюсь, и написал свое донесение так, что никто, кроме нас двоих, ничего не поймет. Итак, прошу вас послушать, что он пишет: «Графиня пригласила к себе в дом молодую женщину неизвестного происхождения, которая часто сопровождает ее во время выездов».

— Моя жена выезжает? Куда же? Уиллоус пожал плечами:

— Ничего особенного, милорд. Она ездит в галерею минеральных вод, принимает приглашения па всякого рода светские завтраки и обеды. Присутствует па богослужениях в местном аббатстве.

— И это все? — с облегчением вздохнул Рэндольф.

— В последнее время произошло еще кое-что. — И Уиллоус принялся читать дальше донесение Фуабле: — «В четверг вечером 27 октября года… от сотворения мира… «

— Дальше!

— Сию минуту, милорд. Где это? Сейчас найду… Ах, вот! «29 октября графиню видели за карточным столом в особняке сэра Эйвсри. В полночь она уехали домой в сопровождении некоего знатного джентльмена, который у подъезда поднял графиню па руки и внес в дом».

Рэн, забыв о сдержанности, вскочил с кресла:

— Что он сделал?!

Уиллоус снова заглянул в бумажку, а потом посмотрел на лорда:

— Он здесь пишет, что тот джентльмен…

— Дайте мне! Я хочу сам прочитать!

Рэн выхватил донесение из рук сыщика и принялся внимательно читать.

«Джентльмен весьма аристократической внешности, — прочитал Рэп. — Без парика. Волосы соломенного цвета.. , «

Лицо Рэндольфа исказилось от бешенства. Он скомкал бумагу и прошептал:

— Дарлингтон!..

— Здесь не указано имя, милорд, — возразил Уиллоус. — Но Фуабле продолжает наблюдать за графиней. Я дам ему задание срочно выяснить все о том джентльмене и тут же сообщить нам.

— Это уже лишнее. Вы свободны…

— Но, милорд, существуют услуги, за которые такому бедному человеку, как я, полагалось бы…

Уиллоус замолчал на полуслове, увидев поистине страшное выражение, появившееся на лице лорда Рэндольфа…

Выпроводив сыщика, Рэндольф еще долго стоял в холле, беззвучно шевеля губами:

— Дарлингтон!.. Дарлингтон!..

Рэн глубоко вздохнул и со стоном вытер ладонью вспотевший лоб. Так или иначе, но произошло именно то, чего он никак не ожидал: Шарлотта сбежала с другим мужчиной! И не просто с другим, а с Дарлингтоном!

Как Шарлотта могла решиться на такое?

Нет, он должен разделаться и с ней, и с ним! Убить обоих!..

Глава 14

Бат, 5 ноября 1740 года

Частный салон поражал разнообразием красок от дамских вечерних платьев, мужских камзолов, кружев, драгоценностей, тщательно пригнанных мужских париков и разноцветных женских шляпок, приколотых к уложенным самыми знаменитыми парикмахерами густым женским локонам, как естественным, так и искусственным.

Кругом звучал громкий смех и царило всеобщее веселье. Иногда раздавались радостное восклицание удачливого игрока или жалобный стон неудачника. Все это происходило на музыкальном фоне, создаваемом камерным оркестром, и, казалось, вписывалось в тональность исполняемых произведений. Но несмотря на красоту и блеск с претензией на культуру, все здесь было подчинено неудержимому, дьявольскому азарту картежной игры.

Внимание как мужчин, так и женщин было приковано к рукам банкометов, веером раскидывающих карты по зеленому сукну столов, в беспорядке расставленных по залу. — Итак, что вы скажете, миледи?

Сабрина посмотрела в циничное, довольное лицо виконта Дарлингтона, приведшего ее в это заведение, и уже в который раз поразилась своей безрассудной смелости. Одно дело играть в кругу друзей леди Шарлотты и совсем другое — в этом салоне. Кстати, сюда ее ни за что бы не пустили, если бы знали, что она не является чьей-то женой или любовницей.

— Я полагаю, милорд, — бросила она через плечо, — что нам неплохо было бы найти место за карточным столом и приступить к осуществлению своего плана.

— Не слишком ли вы спешите, дорогая? — усмехнулся Дарлингтон. — Я бы на вашем месте сначала понаблюдал за игрой других. — Он слегка сжала локоть Сабрины. — Здесь нет простаков. Все светские условности остаются за порогом. Должен вас предупредить: будьте осторожны! Самое доброе и невинное на первый взгляд лицо здешнего завсегдатая может принадлежать человеку с сердцем кровожадного хищника.

Сабрина осмотрелась.

— Если вы хотите напугать меня и заставить уйти, то глубоко ошибаетесь. Этого не произойдет!

Блеснувший в глазах виконта хищный огонек напомнил Сабрине, что все это для него лишь игра, которую Дарлингтон может прервать в любой момент, независимо от того, везет ему или нет. К тому же Джек играл только на золото. А ставкой Сабрины была жизнь ее брата. Причем в случае выигрыша ей грозила потеря девственности. Ибо Дарлингтон непременно попытается овладеть ею в качестве платы за оказанную услугу.

Сабрина почувствовала на спине ладонь виконта, подталкивающего ее к ближайшему столу.

— Вы должны выбрать для себя псевдоним, после чего мы можем начать, — шепнул Джек ей на ухо.

— Псевдоним?

— Принятое здесь сословное равноправие требует некоторой таинственности. Поэтому многие сегодня ночью будут играть под псевдонимами.

— Какой же псевдоним у вас?

— На этот счет я не очень беспокоюсь. Моя репутация говорит сама за себя. А вы, если пожелаете, можете от меня дистанцироваться.

— Почему я непременно должна этого желать?

Джек посмотрел на Сабрину как на младенца, которому предложили научиться очередной шалости.

— Я знал, что вы спросите об этом! Что ж, пусть окружающие делают собственные выводы.

— Какие же?

— Ну, например, что вы моя любовница.

Сабрина тряхнула головой и впервые в жизни почувствовала тяжесть собственных густых волос, падающих ей на плечи. Хотя не она одна была здесь без парика, но странное сочетание природных локонов с нарумяненными щеками и ярко накрашенными губами привлекало внимание.

Сабрина ловила завистливые взгляды женщин л видела похоть в глазах мужчин. Ее черное платье было слишком стянуто в талии, а декольте гораздо глубже, чем обычно. Тяжелое жемчужное ожерелье, не спускавшееся, как это было принято, в ложбинку между грудями, тоже привлекало оценивающие взгляды.

Сомневаться в том, что ее считают любовницей лорда Дарлингтона, уже не приходится.

С той самой минуты, когда Сабрина предложила Дарлингтону себя в награду за помощь в карточной игре, она никак не могла отделаться от ужасной мысли о том, что будет делать, если Джек захочет взять ее силой. И это был вполне обоснованный страх. Сабрина чувствовала, что Джек, несмотря на внешнее равнодушие, непременно потребует от нее уплаты долга независимо от того, выиграет она или проиграет.

Сабрина еще раз украдкой посмотрела на Джека. Его худое, покрытое бронзовым загаром лицо, казалось, не выражало никаких эмоций. С первого дня благополучного появления па свет Джек привык исполнять любой свой каприз. Вероятнее всего, даже сейчас, помогая Сабрине в осуществлении ее замысла, он надеется использовать создавшуюся ситуацию для того, чтобы еще больше разбогатеть. Что ж, пусть надеется! Всю правду о ее намерениях он узнает последним! Когда главная цель Сабрины будет уже достигнута!

Но возможно, она напрасно беспокоится?

Почти всю неделю Сабрина, сидя по утрам за чаем в гостиной дома графини Лавлейс, внимательно слушала наставления виконта, как лучше и безопаснее плутовать в картах. Уходя, Дарлингтон давал ей практические домашние задания, выполнение которых придирчиво проверял на следующем занятии. Она выполняла все наставления и уже очень скоро могла плутовать без всяких подсказок с его стороны. Но ни разу во время их занятий Джек не сделал попытки дотронуться до Сабрины. И вообще относился к ней как к прилежной ученице. Не больше!

На следующее утро после того вечера, когда графиня упала в обморок во время карточной игры, ее навестил доктор. Когда он ушел, Шарлотта заперлась на ключ в своей комнате и не выходила оттуда весь остаток дня. Но до самой полуночи Сабрина слышала доносившиеся из-за двери всхлипывания и рыдания. Лотта появилась лишь на следующее утро, осунувшаяся, с восковым цветом лица. Она отказалась отвечать на вопроси о своем здоровье, но все же призналась, что чувствует себя очень неважно. Однако это не помешало Шарлотте несколько раз приглашать к себе в комнату Джека Дарлингтона.

Сабрину вновь стала терзать мысль о том, что подруга и виконт любовники. Она заметила, как сразу оживлялась графиня в присутствии Дарлингтона, а в глазах Джека загорался несвойственный ему огонек интереса.

Однажды во время очередного занятия Сабрина не сдержалась и сказала

— Я думам, мы поступаем дурно, постоянно оставляя леди Шарлотту в одиночестве.

Джек посмотрел на свою ученицу Как и всегда, на его лице ничего не отразилось.

— Вы из можете ей помочь при этом заболевании — холодно ответил виконт.

Сабрина быстро повернулась и пытливо посмотрела ему в глаза:

— Лотта призналась вам, что с ней? — Нет.

По его односложному ответу Сабрина поняла, что Дарлингтон не хочет говорить нa эту тему.

Джек планомерно и упорно раскрывал Сабрине тайны карточной игры. С того самого вечера, когда они заключили сделку, Джек не мог думать ни о чем, кроме Сабрины. Днями он сидел за столом напротив нее с бесстрастным и холодным выражением лица, делая вид, что только карты связывают его с этой девушкой. Он прислушивался к каждому ее вздоху, с жадностью вдыхал запах ее духов, и, в конце концов, его желание обладать ею достигло апогея. А Сабрина спокойно слушала его наставления, не подозревая, какие безумные эротические картины рисует в своем воображении ее учитель. Мысленно Джек обнажал плечи девушки и прятал свое лицо между высокими полушариями ее божественной груди. Он представлял, как покрывает эту грудь поцелуями, сжимает губами твердые соски. И, наконец, настает момент, когда он берет ее всю. Как это будет происходить? Сразу ли Сабрина подчинится ему или испугается и будет сопротивляться? Придется ли ему осторожно и мягко пробуждать в ней спящее желание, о котором она, возможно, даже не подозревает? Или же Сабрина сдастся сразу? Начнет ласкать его, игриво щекотать, возбуждая самые интимные места мужского тела, пока он не проникнет в ее плоть? И тогда свершится то, чего они оба, он — явно, а она — в глубине души, так страстно желают?

Дарлингтон не сомневался, что по своей природе Сабрина очень чувственна. Это было заметно и по каждому ее грациозному движению, и по живому уму, и по тому, как она смотрела на него, когда думала, что Джек этого не видит. Да, он даст ей возможность одержать победу над ним, а затем уже станет праздновать свою!

Джек быстро провел Сабрину через переполненный зал к карточному столу у дальней стены, за которым уже сидели три джентльмена и две дамы. Они играли в фараона.

— Добрый вечер, Хилли! — приветствовал Дарлингтон своего ирландского знакомого, оказавшегося одним из игроков.

— Виконт Дарлингтон!

Ирландец вскочил со стула. Но тут же его взгляд упал на лицо Сабрины, а затем — скользнул ниже. Хилли чуть заметно покраснел и неуверенно сказал, обращаясь к Дарлингтону:

— Будьте любезны, милорд, представьте меня вашей даме.

— Я хотел это сделать, но испугался, как бы вы не захлебнулись собственной слюной.

Хилли густо покраснел:

— Вы несправедливы, Дарлингтон. Мы, ирландцы, всегда умели держать себя с женщинами.

— Если так, то я просто обязан представить вам мою кузину. Джек не обратил внимания на удивленный взгляд, брошенный на него Сабриной, но все же отпустил ее руку

— Она только что пересекла Атлантику и вот попала под мою опеку. Я должен везде сопровождать ее и со всеми знакомить. Естественно, приятного в этом для меня мало. Но приходится исполнять родственный долг.

Джек повернулся и ленивой походкой отошел в сторону. Сабрина бросила ему вслед негодующий взгляд. Как он посмел оставить ее один на один с мужчиной, которого она первый раз видит? Или это очередной способ унизить ее?

— Леди Лоутон?

Ирландскому пэру пришлось дважды повторить это имя, прежде чем Сабрина соблаговолила повернуться к нему. На ее лице было написано недоумение.

Хилли улыбнулся самой очаровательной улыбкой, на которую был способен.

— Очень извиняюсь, миледи, но, судя по вашим отношениям с виконтом, я не ошибся, назвав именно эту фамилию. Жаль, что мистер Дарлингтон был так скуп на слова, представляя вас…

— Я тоже очень сожалею об этом, — улыбнулась Сабрина, протягивая Хилли руку.

Ирландец склонился над рукой девушки и поцеловал ладонь с тыльной стороны. После чего выпрямился и сказал, чуть заикаясь:

— Извините, миледи, но я… Я не расслышал вашего имени…

— Сабрина.

— Спасибо.

Сабрина вновь улыбнулась Хилли. Но тут же вспомнила, что виконт назвал ее кузиной, и чуть не задохнулась от негодования.

— Лорд Лоутон часто бывает резок и говорит такое, что не всегда соответствует действительности, — натянутым тоном сказала она. — Хотя подчас у него бывают на это причины. Сейчас он тоже позволил себе немного пофантазировать. Мы с ним не кровные родственники. И связаны лишь отдаленными узами. Я же — вдова.

— Понятно, понятно! — пробормотал удивленный ирландец.

Эта шутка виконта ему не понравилась. Хилли посмотрел вслед Джеку, как бы опасаясь, что тот услышит их разговор. Потом отодвинул для нее стул и предложил:

— Садитесь, пожалуйста, леди… леди… Как же мне вас называть?

— Леди Удача, — усмехнулась Сабрина.

— Ну, пусть будет так!

В зеленых глазах ирландского пэра сверкнул лукавый огонек.

— Я всегда хотел поухаживать за леди Удачей, — с доброй улыбкой сказал он. — Итак, вы намерены поставить карту?

Сабрина утвердительно кивнула:

— Намерена. И не одну, лорд Хилли.

— Тогда позвольте мне представить вам остальных партнеров.

Сабрина кивнула по очереди всем сидящим за столом, стараясь не смотреть в ту сторону, куда только что отошел Дарлингтон.

« Он мне не нужен, — думала она. — Но я должна это сделать! Должна во имя спасения Кита! «

Один из сидящих за столом мужчин начал метать. Сабрина открыла первую карту. Это был пиковый валет.

— Черный Джек… — прошептала она. Предзнаменование удачи?.. Конечно! Да! Теперь ей надо быть такой же твердой и храброй, как тот разбойник с большой дороги!..

Глава 15

— Дама выиграла! — объявила Сабрина, победоносно простирая руки над карточным столом, лишь накануне обитым новым зеленым сукном.

Первые три часа непрерывной игры леди Удача, как стали называть Сабрину партнеры, удивляла завсегдатаев игорного дома постоянным успехом. Начав со скромной ставки в пятьдесят фунтов, она подняла ее почти до пятисот.

— Леди Удача, вы делаете просто умопомрачительные успехи! — сказал Хилли, озадаченно почесывая затылок. — Даже эльфы не могли бы скорее снискать расположения бога злата, чем вы.

— Это не мешает мне быть простофилей, — парировала Сабрина, обращаясь к сидящему справа от нее мужчине.

— Мне необходимо сменить партнеров, — откликнулась единственная оставшаяся за этим столом женщина, смотревшая на Сабрину с откровенной завистью. — Вам везет, дорогая, поскольку вы очень красивы. Но вашим партнерам трудно с этим смириться!

Когда Сабрина поднялась из-за стола, один из стоявших за ее спиной джентльменов услужливо подвинул девушке другой стул, а сам хотел — опуститься на освободившийся. Но тут же услышал над ухом густой низкий голос:

— Прошу вас подвинуться. Я тоже хочу сесть! Сабрина повернула голову и увидела огромного мужчину с мясистым лицом под элегантным париком и маленькими глазками, устремленными прямо на нее.

— Черт побери, да ведь вы очень смазливая девчонка! — проговорил он, спотыкаясь на каждом слове, поскольку, видимо, немного перебрал.

Сабрина надменно отвернулась.

— И к тому же смелая! — пробасил мужчина откровенно похотливым тоном. — Я, пожалуй, тоже сяду за этот стол.

Он бесцеремонно столкнул со стула только что севшего джентльмена, буркнув:

— Вы пока прогуляйтесь! А я сыграю с этой дамой.

К удивлению Сабрины, джентльмен не стал протестовать, а молча уступил место. Она осторожно разглядывала узурпатора стула. Тот был в роскошном голубом камзоле, отделанном спереди двумя серебряными полосками. Жабо нового партнера Сабрины украшала рубиновая булавка, на его указательном пальце переливался огромный бриллиант. И то и другое резко контрастировало с толстой красной шеей и неприятным выражением лица джентльмена.

Он свысока посмотрел на Сабрину и небрежно кивнул ей:

— Привет, детка! Можно сесть за ваш стол?

Он явно не ожидал возражений, а потому грузно плюхнулся на освободившийся стул.

Сабрина встала и обратилась ко всем сидящим за столом:

— Я не стану играть с человеком, которого ни разу в жизни не видела!

Грузный мужчина тоже поднялся со стула и схватил за плечо стоящего рядом джентльмена:

— Представьте меня этой даме, Грей!

Лорд Грей не замедлил исполнить его просьбу:

— Леди… э-э…

— Леди Удача, — подсказала Сабрина.

— Ах да! Леди Удача! Позвольте мне представить вам сэра Алана Баклея — нашего гостя, недавно прибывшего из Индии.

Сабрина кивнула и села.

— Мое имя, — проговорила она, сделав глоток, — вряд ли говорит сэру Баклею больше, чем мне его.

Нисколько не задетый высокомерным тоном Сабрины, сэр Баклей вполне добродушно усмехнулся:

— Значит, мне придется постараться, чтобы вы его запомнили. Черт побери, мадам, не далее как сегодня утром вашему покорнейшему слуге пришлось схватиться с известным разбойником, орудующим на больших дорогах под кличкой Черный Джек Лоу, и арестовать его.

— Леди Удача, вы опрокинули бокал! — воскликнул Хилли. Сабрина взглянула на стол и увидела темное пятно на зеленом сукне.

— И впрямь, — бесстрастно ответила она. — Простите, я очень виновата!

Сабрина во все глаза смотрела на самодовольно улыбающегося сэра Баклея. Неужели он совсем недавно дрался с самим Черным Джеком и даже сумел арестовать его? Невероятно!

— Полагаю, вы слышали об этом преступнике, дорогая?

— Конечно! — отозвался Хилли. — Кто же его не знает?! Говорят, что Черный Джек на самом деле джентльмен из очень знатного рода.

Баклей сделал большие глаза и презрительно хмыкнул:

— Ерунда! Уверен, что никакой он не джентльмен, а безродный мерзавец, которого никак не дождется петля.

Сабрина на мгновение вырвалась из хаоса проносящихся в голове мыслей.

— Но ведь теперь его должны судить, разве не так? — неуверенно спросила она.

— Судить? Это еще зачем? Ведь я уже выжал из этого молодчика все, что только можно!

— Что?! Вы силой получили от него какие-то при-знания?

— Думаю, эта сильная рука чего-то стоит! Не говоря уже о кнуте возницы! С их помощью можно вершить правосудие лучше любого прокурора со всеми его присяжными.

Сабрина спросила дрожащим голосом:

— Вы убили его?!

— Да что вы! Ничего подобного! Я просто постарался немного научить мерзавца уму-разуму. Но кое-что оставил и тем, кто будет намыливать для него веревку!

— Боже мой, какая мерзость! — воскликнула Сабрина. — Я не стану играть с вами, сэр!

Сабрину охватило непреодолимое отвращение к этому человеку, которое она даже не пыталась скрыть.

— Извините меня! — с трудом проговорила она, поднимаясь из-за стола.

— Охотно, дорогая! — спокойно ответил Баклей, тоже вставая со стула. — Я отлично понимаю вашу чувствительную нежную душу и нервное переутомление. Однако сам Джек Лоу сказал бы вам, что преступник должен находиться там, где ему положено быть! Вот так-то!

Сабрина старалась говорить ровным голосом, но это ей плохо удавалось. Слишком гадливое чувство вызывал у нее Баклей.

— Каждый англичанин имеет право на справедливый и беспристрастный суд, сэр Алан! Это относится и к преступникам.

Баклей улыбнулся Сабрине как бы в знак примирения:

— Если бы больше англичан верили в закон, дорогая, то у нас было бы меньше Джеков Лоу.

Сабрина услышала за спиной одобрительный гул. Конечно, все в зале почувствовали облегчение, услышав о поимке опаснейшего преступника, хотя вряд ли кто-нибудь из здесь присутствующих когда-либо с ним встречался. А тем более целовался!.. Для Сабрины же это известие стало ударом, в чем она не решалась признаться даже себе самой.

— Леди Удача! — услышала она у себя над ухом шепот Хилли.

— Слушаю вас.

— Вам нехорошо? Или вы просто не желаете принять вызов?

— Вызов? От кого, лорд Хилли?

— От меня, — раздался с другой стороны голос Баклея. — Все, о чем я прошу, так это о согласии сыграть еще одну партию. Но удвойте ставку! Тогда вы принесете домой кучу денег. А я буду счастлив тем, что внесу в это свой вклад!

— Удвоить ставку? — оторопело переспросила Сабрина.

— Именно так, леди Удача. Делайте вашу ставку.

На какое-то мгновение в голове Сабрииы мелькнула фантастическая мысль: поставить свои пятьсот фунтов против жизни Джека Лоу, то есть выкупить разбойника.

Но тут же она решительно отбросила ее, как совершенно абсурдную. Что о ней подумают? Конечно, сочтут не только болезненно сентиментальной, но и совершеннейшей дурой. Кроме того, такой опасный преступник просто не может быть освобожден за выкуп!

Сабрину охватило негодование. Негодование на себя. Джек Лоу! Этот человек жил в свое удовольствие. Делал все что хотел. И отлично понимал, что ему грозит в случае поимки. А у нее был Кит! Бедный, ни в чем не повинный братишка, которого она должна освободить. Но ведь для этого нужны деньги! Так вот они, эти деньги! Их можно выиграть! И уехать отсюда, чтобы спасти Кита!

— Хорошо. Но только одна партия.

Баклей взял в руки колоду и приготовился сдавать. Но Сабрина остановила его:

— Теперь моя очередь!

Бклей нахмурился. Но тут же взял себя в руки.

— Пусть так, дорогая. К чему споры?

Сабрина играла спокойно. Так, как учил ее Дарлингтон, который в это врем! я куда-то исчез. Первые несколько минут нервного напряжения прошли. И Caбрина, увидев у себя на руках именно те карты, которые в этот момент были бы очень нужны ее противнику, поняла, что выигрывает.

Она мельком взглянула на партнера и сразу же заметила его сузившиеся глаза, почти спрятавшиеся под густыми, выступающими вперед бровями.

Неожиданно Баклей скривил губы и разразился громким смехом.

— Еще одну партию, детка? — предложил он, отсмеявшись и вытерев потное лицо платком.

Сабрина с сомнением посмотрела на банк. Там уже лежала тысяча фунтов. Баклей перехватил этот взгляд и поспешно сказал:

— Но все то же условие: еще раз удвоить ставку. Иначе играть не буду!

Итак, в случае выигрыша она получит сразу две тысячи! Этого с лихвой хватит не только на поездку к Киту и его вызволение из заточения, но и на лечение. Вот и решение всех проблем!

Заметив колебание девушки, Баклей проворчал.

— С вашей стороны было бы неблагородно лишать партнера возможности отыграться.

При этом глаза его воровато забегали.

« Не будь дурой! «— твердил Сабрипе внутренний голос.

И все же она не могла удержаться от еще одного взгляда на кипу банкнот. Как отказаться от такого подарка судьбы?! Тем более что Баклей играл из рук вон плохо, выпивая при этом одну рюмку коньяка за другой…

Сабрина подумала, что справиться с ним ничего не стоит. К тому же сна поверила в свою удачу…

Но было и еще кое-что. Она хотела отомстить этому человеку за Джека Лоу!

— Хорошо, — чуть слышно произнесла Сабрина.

Лицо ее побледнело, а руки, казалось, онемели. Но отступать было уже поздно. По гулу взволнованных голосов за ее спиной можно было догадаться, что интерес всех присутствующих в зале к этой карточной дуэли становился почти лихорадочным.

На этот раз корты сдавал Баклей. Проследив за его руками, Сабрина поняла, чго совершила серьезную ошибку. По безжалостному и настороженному взгляду партнера она поняла: Баклей плутовал! Странно, что никто из собравшихся не замечал этого…

Сабрина оглянулась и увидела среди окруживши* стол игроков внимательно следящего за ней Дарлингтона. Этой доли секунды было достаточно, чтобы заметить его неодобрительный взгляд. К тому же он едва заметно, но с явным осуждением покачал головой.

Пока Баклей сдавал, Сабрина сидела неподвижно, автоматически отмечая все детали игры, и никак не могла понять собственной глупости, заставившей ее еще раз сесть за стол с этим человеком, которому оказалась абсолютно неспособной противостоять. Не в искусстве игры, а в умении плутовать!

Сабрина долго не верила в свой проигрыш. Даже тогда, когда это стало очевидным для всех. Она была просто не в состоянии смириться с мыслью, что теперь будет вынуждена заплатить две тысячи фунтов, которые лишь четверть часа назад твердо надеялась получить. Причем заплатить мошеннику!

— Что ж, даже леди Удача не застрахована от дурного поворота судьбы, — попытался утешить Сабрину стоящий рядом с ней Хилли.

Она продолжала сидеть с каменным лицом. Баклей же принимал поздравления от окруживших стол игроков. Для них проиграть какие-то две тысячи фунтов ничего не стоило. Для Сабрины же это означало полную катастрофу! Полную!

— Не повезло вам, дорогая, — игриво подмигнул ей Баклей. — Теперь придется раскошелиться и заплатить долг.

— Порой случается и хуже, — услышала Сабрина у самого своего уха голос Дарлингтона и почувствовала прикосновение его теплой ладони к своему обнаженному плечу. — Пойдемте отсюда, кузина. Вы, верно, очень устали.

Джек помог ей подняться из-за стола. В тот же миг Сабрина заметила, как он бросил какую-то бумажку на зеленое сукно стола, и услышала полный презрения голос виконта:

— Надеюсь, вы получили выигрыш? Вопрос адресовался Баклею.

— Нет, не уводите ее! — запротестовал тот, бросив похотливый взгляд на грудь Сабрины. — Я уверен, что леди сможет найти куда более приятный способ расплатиться со мной!

Сабрина почувствовала, как пальцы Дарлингтона крепко сжали ее плечо, явно предостерегая от какой-нибудь безрассудной выходки.

— Если верить слухам, — сказал Джек своим уже до боли знакомым Сабрине усталым тоном, — то вы не пользуетесь особым успехом у женщин, мистер Баклей. К тому же вас называют скорее мастером по откупорке бутылок, нежели по фехтованию, скажем, на шпагах.

В зале повисла гнетущая тишина, без сомнения, знаменующая собой похороны гордости и достоинства джентльмена по фамилии Баклей.

— Пойдемте, кузина. Я уже устал от этой компании…

Глава 16

Сабрина стояла у окна в гостиной Шарлотты и задумчиво смотрела вдаль. Она снова и снова вспоминала прошедший вечер, с того момента как Баклей стал передергивать карты. Коньяк в бокале, который Сабрина рассеянно крутила в руках, так и остался нетронутым. За окном занимался новый день, а она все еще оставалась в плену своих мрачных раздумий.

Неожиданно вздрогнув, Сабрина повернулась спиной к окну и глухо проговорила:

— Вы знали, что он шулер?

Дарлингтон сидел у камина, положив ногу на ногу, успев уже дважды долить виски в свой бокал.

— И что из этого? — вяло спросил он.

Сабрина отошла от окна и встала рядом с креслом, в котором сидел Дарлингтон. В ее глазах было отчаяние.

Боже, какой трагизм звучал во всегда чарующем голосе этой девушки! Как хотелось Дарлингтону протянуть руки и усадить ее себе на колени! А затем убрать с ее лица упавшие локоны роскошных волос и прильнуть к нежным губам!

— Почему вы ничего не предприняли? — продолжала допытываться Сабрина. — Даже хуже того! Просто бросили меня на растерзание этому мерзавцу!

Весь прошедший вечер Джек не спускал глаз с Сабрины и только на несколько минут вышел. Надо же было случиться, что именно в тот момент Сабрина допустила роковую ошибку! Когда Джек вернулся, катастрофа уже произошла.

Дарлингтон помолчал несколько мгновений, а затем, взглянув Сабрине прямо в глаза, жестко сказал:

— Вы говорите, Баклей мошенничал. Пусть так! Но сами-то вы зачем пришли в игорный дом? Разве не для того, чтобы плутовством добыть деньги?

Сабрина сразу же выпрямилась и гордо подняла голову:

— Я не плутовала!

— Вам просто не понадобилось этого делать, — парировал Джек, окидывая ее взглядом с головы до ног.

Боже, до чего же изящна и стройна ее талия! Как знать, возможно, к концу этого часа ему удастся…

— Если бы вы видели, что не можете выиграть честно, то непременно сплутовали бы, как это сделал Баклей.

С трудом взяв себя в руки, Сабрина поставила на стол нетронутый бокал с коньяком и сказала настолько спокойно, насколько могла:

— Ваши обвинения несправедливы, а потому отвратительны!

Джек протянул руку и взял ее бокал.

— Отвратительны? Возможно. Несправедливы? Нет. Вы, дорогая моя, стали чересчур жадной.

Он поднес бокал к губам и отпил один глоток, дабы слегка успокоить начинавшие пошаливать нервы.

— Мне как-то говорили, что самоограничение — ценнейшее качество в человеке.

Бессильно сжав кулаки, Сабрина с бешенством смотрела на Дарлингтона. Гордость не позволяла ей вторично отвечать на оскорбления. Тем более что вовсе не жадность заставила ее сесть за карты с мошенником Баклеем. Это она отлично знала.

Хвастливый рассказ Баклея о том, как он обошелся с арестованным разбойником, шокировал и возмутил Сабрину. Она даже перестала думать о несчастном Ките, которого поклялась спасти… Тогда ее мысли занимал только один человек — Джек Лоу.

В результате она проиграла все!

Чувства вины и стыда переполняли ее душу. Потерять все! Потерять из-за бандита, которого рано или поздно все равно покарает закон! Боже, как можно было вести себя столь глупо и эгоистично?! Забыть, что не только будущее Кита, но и сама его жизнь зависит только от нее одной!

Джек смотрел на Сабрину и видел, как менялось выражение ее лица. На нем отражались то праведный гнев, то упрямство, то сомнение. И стыд…

— Я же предупреждал вас, что карты — игра для бесстрастных обманщиков, — осуждающе покачал головой Джек.

Сабрина умоляюще сложила ладони перед собой.

— Но я же все делала правильно. И немало выиграла до появления того типа.

Он никогда еще не встречал женщины со столь открытой душой, абсолютно неспособной на хитрость или лицемерие. И сейчас просто невозможно было сомневаться в готовности Сабрины отозваться всем сердцем на первое же проявление доброты И сочувствия. Но тогда почему он не чувствует себя победителем?

— Умоляю, скажите, когда мне следовало остановиться? — дрожащим голосом спросила Сабрина.

Сабрина и сама понимала, что совершила непростительный промах. Ведь продолжай она игру с прежней серьезностью и расчетливостью, то, возможно, и добилась бы очередной победы, сорвав столь желанный банк!

— Но всегда существует возможность отыграться, — неуверенно сказала Сабрина.

— Существует. Но нет никакой гарантии, что вы вновь не проиграете. Конечно, можно и рискнуть. Но для этого надо иметь деньги, чтобы сделать ставку.

Джек задумчиво смотрел на уже совсем погасший камин. Но мысленно продолжал любоваться стройной фигурой девушки, а во все более разыгрывающемся воображении ласкалi ее обнаженную грудь, которая, несомненно, должна быть божественной. Если бы Сабрина только знала, как легко, без каких-либо усилий зажгла она огонь в его душе и заставила закипеть кровь в жилах! Но нет! Она не должна даже догадываться об этом!

Сабрина стояла совсем близко, и Джек уловил волнующий шелест от соприкосновения ее одетых в тонкие шелковые чулки ножек.

Он посмотрел на нее и утешающе произнес:

— Разница между нами состоит в том, что я могу позволить себе проигрыш, а вы нет.

Лицо Сабрины перекосилось от душевной боли.

— Не бередите рану!

— Переживаете?

Джеку сделалось почти жалко неопытную девушку, которая мало что могла противопоставить его иезуитской тактике. Виконт ожидал, что Сабрина будет вести себя с ним более вызывающе. Теперь же в его душе шевельнулось что-то теплое, человечное. Но он тут же подавил это чувство и холодным тоном спросил:

— Почему вы не хотите откровенно признаться мне, зачем вам понадобились деньги? Если на развлечения, то я готов дать вам взаймы.

— Что такое? — удивленно выгнула бровь Сабрина. — Вы предлагаете дать мне взаймы, хотя отказались вернуть деньги, у меня же украденные?

— Я уже, кажется, говорил вам, что никогда не объясняю своих поступков, — резко ответил Дарлингтон.

— Тогда не требуйте никаких объяснений и от меня!

— Гордость порой дорого обходится. Вы считаете, что можете себе ее позволить?

— Меня удивляет то, милорд, — презрительно фыркнула Сабрина, — что вы, зная затруднительное положение, в котором я оказалась, находя мое поведение смешным и глупым, тем не менее уплатили за меня долг Баклею.

Джек снова сделал глоток из бокала, который продолжал держать в руках.

— Сказать по правде, я предпочел, чтобы вы были должны не ему, а мне.

— Почему?

Он бросил на девушку откровенный взгляд и усмехнулся одними губами:

— Мне просто не хотелось, чтобы до меня вы достались Баклею.

Щеки Сабрины побледнели от негодования.

— Как это омерзительно! — скривилась она. Дарлингтон пожал плечами:

— Мои мотивы не менее «благородны», нежели намерения Баклея. Но они откровеннее, а потому честнее! Мне также известна манера многих женщин расплачиваться за карточные долги, лежа на спине.

Джек снова поднес к губам бокал, в то время как Сабрина, донельзя возмущенная такого рода откровениями, отрицательно покачала головой.

— У меня есть подозрение, — продолжал он, — что вы, считая себя глубоко оскорбленной, намерены публично назвать Баклея шулером. Этого делать не стоит, поскольку есть большая вероятность налететь на неприятности.

— Что вы имеете в виду?

— Баклей относится к категории грубиянов, которые всегда требуют возмездия за клевету. Вы не можете похвастаться знатностью происхождения. Ведь ваш отец был торговцем — Баклей же особа титулованная. Ни минуты не сомневаюсь, что если он вознамерится взять вас силой, то будет оправдан. Я же предлагаю вам свою постель для взаимного удовольствия. Кроме того, ценой всего лишь одной ночи вы сможете погасить свой долг мне.

— Вы мне ненавистны!

— Это я от вас уже слышал.

Дарлингтон посмотрел на свой пустой бокал с явным намерением наполнить его вновь.

— Горькая правда заключается в том, Сабрина, что проигрывать надо достойно. А вы этого делать не умеете.

Сабрина и сама не могла понять, почему мягкое, почти нежное выражение глаз Джека показалось ей сейчас более обидным и оскорбительным, чем жесткие, насмешливые взгляды, которыми он сплошь и рядом награждал ее раньше. Она задохнулась от ярости и подняла было правую руку, чтобы ударить Дарлингтона. Но виконт оказался проворнее. Успев схватить Сабрину за запястье поднятой руки, он с такой силой сжал его, что девушка вскрикнула от боли.

— Я не привык к подобному обращению, — ледяным тоном сказал Джек, еще сильнее сжимая руку Сабрины. — И если вы посмеете меня ударить, то можете очень горько пожалеть об этом!

— Отойдите от меня!

— И не подумаю!

Не вставая со стула, он резко дернул Сабрину за руку и прижал к себе. Другой же рукой обвил ее талию.

— Это по меньшей мере часть долга, который вы в состоянии уплатить сами, — прошептал он.

Глаза Сабрины стали круглыми от неожиданности. Но в них отражались скорее смущение и тревога, чем страх.

— Во всяком случае, впредь вы как следует подумаете, прежде чем замахнуться на меня! — В голосе Дарлингтона звучал металл. — Учтите это!

Подержав еще пару секунд руку девушки, Дарлингтон отпустил ее. Но тут же схватил за густые мягкие волосы и силой усадил себе на колени.

— Я по натуре очень любопытен, дорогая. Давайте посмотрим, что привлекательного мы могли бы найти друг в друге. Согласны?

Сабрина уперлась ладонями ему в грудь с намерением оттолкнуть. Но тут же подумала, что будет выглядеть смешной, если закричит или начнет драться. В конце концов, они находятся в доме Шарлотты Лавлейс! Наверное, Дарлингтон не решится взять ее здесь, в гостиной, прямо на ковре?!

На лице Джека, оказавшемся совсем рядом с лицом Сабрины, заиграла торжествующая улыбка. Он, конечно, считал себя неотразимым! Что ж, может быть, поддаться искушению и ощутить жар его объятий? Сабрина уже не сомневалась, что надолго бы это запомнила, но все же сопротивлялась самой себе, хотя и не могла оторвать взгляда от лица виконта. Сделав над собой усилие, она опустила глаза. Но тут же залюбовалась его стройной фигурой… А эта могучая грудь, из которой вырывалось горячее дыхание… И безукоризненный, с большим вкусом подобранный костюм, от которого исходил горьковатый аромат, кружащий Сабрине голову…

Пальцы Джека коснулись подбородка Сабрины, заставив ее поднять голову и вновь взглянуть ему в глаза.

— Вы ведь знаете, как целовать мужчину, не правда ли? — прошептал виконт, проведя большим пальцем по нижней губе девушки.

Сабрина поняла, что непременно должна сказать что-то едкое и вместе с тем очень умное. Но ничего не могла придумать, глядя в бездонные, светлые глаза Джека, согретые разгорающимся желанием.

Сабрина на долю секунды закрыла глаза, как бы надеясь представить себе, что все происходящее не столь уж важно и значимо. Но тут же поняла, что обманывает себя…

Его горячий, страстный поцелуй длился, как показалось Сабрине, бесконечно долго. И она вдруг с ужасом поняла, что не желает прерывать его. Джек властно прижимал ее губы к своим губам. Его длинные мягкие пальцы, казалось, излучали тепло, разливающееся по ее шее, плечам, спине, спускаясь все ниже и ниже…

Сабрина почувствовала странную отрешенность от собственного тела, когда эти пальцы отпустили ее затылок, скользнули по волосам и застыли на груди, чуть повыше глубокого выреза шелкового платья.

Сабрина чувствовала, что уже не в силах сопро — тивляться этому настойчивому зову. Ее губы, тоже ставшие мягкими и горячими, все крепче прижимались к его губам, а тело, казалось, растворялось и таяло в его объятиях. Это было совершенно новое, доселе неведомое Сабрине ощущение. Но почему-то оно показалось ей смутно знакомым. Почему? Может быть, она испытала его в сновидениях? Или оно жило в тайниках ее души, , ожидая своего часа?

Перед ее мысленным взором вновь возникла волнующая картина безлунной ночи: небо, начинающее светлеть перед наступлением рассвета, тихое ржание запряженных в тяжелую карету лошадей и звон бубенцов… А потом — поцелуй. Поцелуй разбойника. Тот поцелуй взволновал Сабрину же, как сейчас этот, который у нее не было ни сил, ни желания прервать…

— Поедемте ко мне домой, — прошептал Дарлингтон, не отрываясь от ее губ. — Там мы будем одни!

Стараясь побороть вспыхнувшее желание, Сабрина, как в бреду, пробормотала: — Я не могу…

Ладонь Джека легла на левую грудь девушки и крепко сжала сквозь тонкий шелк.

— Тогда проведите со мной: здесь час. И чтобы никто и никогда не узнал!

— Нет!

Сама мысль о чем-то подобном заставила Сабрину прервать поцелуй, открыть глаза и мгновенно выпрямиться на коленях виконта.

На губах Джека остались следы ее помады. Он провел по ним ладонью.

— Бойтесь?

Стыд и сознание вины переполняли душу Сабрины, ибо она даже в мыслях не допускала возможности выполнения позорной сделки, заключенной с этим красавцем аристократом. Чтобы решиться на такое, надо было просто сойти с ума!

— Нет, не боюсь, — ответила Сабрина, стараясь скрыть волнение.

— Тогда что же?

— Просто не хочу!

— Лжете! — усмехнулся Дарлингтон. — Вы хотите, но, возможно, пока и сами не знаете чего. Доверьтесь мне.

Лицо Сабрины судорожно дернулось, но она все же сумела взять себя в руки.

— Я не могу!

Сабрина не привыкла плакать. Ни кузен Роберт, ни тетушка Таддеус никогда не могли выжать из нее ни одной слезинки. С того самого дня, когда она рыдала над могилой своего отца в Корнуолле, никто и ничто не могло заставить ее проявить слабость. Но сейчас, в объятиях виконта Дарлингтона, Сабрина неожиданно разрыдалась.

— Ну, не надо, не надо, милая! — начал утешать ее Джек, поглаживая по плечам и густым локонам, удивленный потоком слез и горестными всхлипываниями. Боже, как же он ненавидел женские слезы!

— Не надо дрожать от страха перед естественным желанием. Все это пройдет со временем и опытом!

Если Джек надеялся таким образом утешить и успокоить Сабрину, то ошибся. Горькие, неутешные рыдания продолжали сотрясать все ее тело. Виконт стал не на шутку опасаться, как бы этот нескончаемый соленый ливень, льющийся из глаз девушки, не испортил дорогие кружева на его камзоле.

По своему опыту Дарлингтон знал, что слезы — универсальное оружие женщин против мужчин. Поэтому никогда на них и не реагировал. Но сейчас случилось нечто совершенно неожиданное. Джек попытался приподнять за подбородок голову рыдающей девушки и вдруг обнаружил, что его рука дрожит! Смутившись, он тут же отдернул ее.

Это выглядело по-настоящему смешным! Все его друзья просто надорвут животы от смеха, узнав, как лорд Лоутон старался утешить свою предполагаемую жертву. И вообще, чего, черт побери, он хотел добиться от этой девицы здесь, в гостиной Лотты? Не насиловать же ее прямо на ковре! Это было бы безумием, да и не в его правилах!

К тому же жажда мести неожиданно смешалась с непреодолимым желанием обладать этой девушкой. Причем не ради прихоти. К своему ужасу, Джек понял, что в нем вспыхнуло совершенно другое, далекое от физического желания чувство к Сабрине Линдсей. И оно сейчас занимало все его мысли!

— Скажите, что может сделать вас счастливой? — спросил он. — Клянусь, что готов вам помочь, чем только смогу! Сабрина подняла голову и неуверенно, даже несколько стыдливо посмотрела на виконта. Сейчас она снова будет просить его о помощи. Только сначала перестанет рыдать и вытрет слезы, чтобы не выглядеть жалким, брошенным в воду котенком.

Дарлингтон, видимо, понял ее намерение, потому что вытащил из кармана белоснежный платок и протянул его ей.

— Наверное, вам в первую очередь потребуется именно это, — беззлобно усмехнулся он. — Ну, а теперь попросите меня о чем-нибудь!

Сабрина вытерла слезы, посмотрела на Джека и сказала с той степенью достоинства, на которую была в этот момент способна:

— Я хотела просить вас помочь Джеку Лоу избежать петли. Джек не мог скрыть удивления и очень тихо сказал:

— Должен признаться, такой просьбы я не ожидал…

Глава 17

У виконта было не менее полудюжины вариантов ответа на весьма странную просьбу Сабрины. Начиная с того очевидного факта, что она никогда не видела настоящего Джека Лоу, приняв за известного разбойника его самого — Джека Дарлингтона. Но виконта удивил бурный взрыв эмоций, который вызвало у девушки имя Черного Джека Лоу, не уступавший по страстности растущему плотскому желанию, испытываемому самим Дарлингтоном к Сабрине.

По тому, как она добровольно упала в его объятия, Джек понял, что без особых усилий сможет вновь спровоцировать подобный порыв. Но сейчас все его чувства пересилило острейшее любопытство. Дарлингтон горел желанием узнать: что же в конце концов толкнуло Сабрину Линдсей на столь странную просьбу?

— Вы хотите спасти жизнь этому негодяю? Почему, дорогая?

Сабрина с надеждой подняла глаза на виконта. Он не отказал! Чтобы как-то скрыть радость, она равнодушно пожала плечами:

— Потому что он был добр ко мне.

— Добр? Разве он вас не ограбил?

Сабрина не могла не заметить сардонических ноток в голосе виконта и тут же попыталась соскочить с его колен. Но Джек обхватил ее обеими руками за талию. И как ни странно, Сабрина не испытала никакого желания сопротивляться. Она повернула голову и, глядя на догорающий в камине огонь, сказала, тщательно взвешивая каждое слово:

— Да, он действительно меня ограбил. Но при этом не выглядел подонком. Вел себя как настоящий джентльмен. Был очень учтив, казался даже…

— Вы не можете забыть того поцелуя? — продолжал допытываться Джек, не обратив никакого внимания на совершенно недвусмысленный отказ Сабрины от дальнейшего разговора на эту тему.

Кровь, бросившаяся ей в лицо, привела Джека в замешательство. Он был искренне удивлен. Неужели эта вздорная девчонка влюблена в Черного Джека? Вернее, в его двойника?! Хотя может ли мужчина с точностью сказать, о чем думает женщина?

Ну и дела! Он мог овладеть этой девицей еще тогда, на дороге, и избавить себя от многих проблем последних дней! Джеку стало совершенно очевидно, что он сразу произвел на Сабрину большое впечатление. Но обстоятельства сложились так, что он не может теперь открыть ей свое имя и признаться, кем на самом деле был тот грабитель!

Эти мысли привели Джека в веселое настроение. Он неожиданно рассмеялся, чем в очередной раз удивил Сабрину, процедившую сквозь зубы:

— Мне кажется, сэр, что сейчас нам не до веселья!

Она вновь попыталась встать с колен Дарлингтона. На этот раз виконт не сделал ничего, чтобы ее удержать. Похоже, веселье захватило его без остатка. Джек даже запрокинул назад голову, чтобы смех звучал громче.

Сабрина и раньше считала виконта интересным и даже красивым. Но сейчас, когда его лицо светилось радостью, а столь привычная саркастическая усмешка сменилась добродушной улыбкой, он выглядел гораздо моложе и не казался таким опасным. И могло ли быть, что ни одна женщина до сих пор не пленила его сердце?

Эти мысли прервал жесточайший приступ кашля, вызванного взглядом несколько протрезвевшего Джека.

Но тут он снова расхохотался.

— Милорд, — раздраженно одернула виконта Сабрина, — своим дурацким смехом вы разбудите весь дом. Ведите себя прилично!

Напоминание о том, что он находится в чужом доме, несколько охладило Дарлингтона. Он сокрушенно покачал головой, вытер ладонью выступившие от безудержного смеха слезы и смущенно потупил взор.

— Простите, ради Бога! Жизнь дарит мне так мало поводов для смеха и веселья. — Дарлингтон добродушно улыбнулся Сабрине и протянул руку: — Меньше всего я хотел бы, чтобы нам сейчас помешали. Ведь вы для меня — бесценный подарок судьбы, который я не хочу ни с кем делить!

Сердце Сабрины сильно забилось, но она тут же постаралась взять себя в руки. Тем более что никогда серьезно не относилась к мужским комплиментам, призванным скрыть пустоту там, где должны находиться искренность и настоящие чувства. Свое неожиданное волнение она мысленно приписала нервному напряжению минувшего вечера. Кроме того, Сабрину действительно возмутил наглый хохот виконта.

И все же ей почему-то очень захотелось протянуть руку и провести ладонью по щеке Дарлингтона…

Но гордость взяла свое. Как посмел этот виконт смеяться над ней? И что он вообще себе позволяет?!

Поэтому вместо того, чтобы дотронуться до его щеки, Сабрина кивнула на тлеющий в камине огонь и холодно сказала:

— Уже очень поздно, милорд. А потом, я очень устала. Давайте пожелаем друг другу спокойной ночи и разойдемся.

— Спокойной ночи? О чем вы говорите?! Гляньте в окно, уже светает! И как нам быть с Черным Джеком? Или вы решили предоставить этого бандита вполне заслуженной им участи?

— Что вы имеете в виду? — спросила Сабрина с новой надеждой в голосе. — Неужели все-таки собираетесь мне помочь?

— Думаю, что смогу это сделать. При условии, если… Последнее слово Дарлингтон произнес протяжно и очень многозначительно.

Не пытаясь понять подтекст сказанного, Сабрина молитвенно сложила ладони и повернулась к Джеку:

— Я никогда не сомневалась, что такой благородный и лишенный предрассудков джентльмен, как вы, не посчитает зазорным для себя освобождение томящегося в темнице и ожидающего смертного приговора узника.

— Признаться, я не хотел бы сейчас оказаться на его месте!

Джек откинулся на спинку кресла и, перекинув одну ногу в шелковом чулке через подлокотник, усмехнулся:

— Судьба этого молодчика меня не очень трогает. Но вам, очевидно, его жизнь дорога. Интересно, насколько?

Сабрина, не задумываясь, сняла с шеи ожерелье, собрала в пригоршню крупные жемчужины и протянула Джеку:

— Вот, это за свободу Черного Джека! Виконт бросил на жемчуг яростный взгляд.

— Почему вы уверены, что этим можно меня соблазнить? — Дарлингтон сдвинул брови и вопросительно смотрел на Сабрину.

Ничуть не смутившись, она насмешливо улыбнулась:

— Ходят слухи, милорд, что ваши карманы пусты. Дарлингтон пожал плечами и ответил знакомым Сабрине тоном скучающего аристократа:

— Мир полон глупых слухов, Сабрина.

— Несомненно! Тем не менее только этим и можно объяснить присвоение вами моего выигрыша!

Несмотря на резкий тон девушки, улыбка не сходила с лица Джека.

— Если вы думаете, что я сделал это из корысти, то плохо меня знаете, дорогая.

— Может быть, но…

— Довольно этих «но» ! — оборвал Сабрину виконт, и его брови сложились в букву «V». Он выпрямился в кресле. — Хотел бы я знать, почему вы сами не заложили свои драгоценности, если так нуждались в деньгах?

Черт бы побрал этого виконта! Он совершенно ясно видит полное отсутствие логики в ее мыслях! Поэтому незачем и отвечать на этот вопрос! В его глазах — предостережение. Но в них горит и огонь, который зажгла она… А это чего-то да стоит!

— Ожерелье мне подарил отец, — сказала Сабрина, отводя взгляд. — Я надеялась сохранить его. Но теперь не вижу иного выхода, кроме как пожертвовать этим родительским подарком!

— Я тоже получил подарок от отца, — ответил Джек, продолжая держать руку Сабрины и обматывая жемчужную нитку вокруг ее указательного пальца.

Он бросил на девушку взгляд, от которого та вздрогнула, как от порыва ледяного ветра.

— Догадайтесь, что это за подарок? Кстати, я ни на секунду не расстаюсь с ним. .. — ,

Помимо своей вели, Сабрина уставилась на шрам, пересекавший щеку виконта. Джек заметил это и усмехнулся.

— Я вижу, вам уже успели кое-что обо мне рассказать.

— О том, что отец бил вас и изуродовал вам лицо?

По глазам девушки и ее дрогнувшему голосу Джек понял, что Саорина действительно шокирована поступком его отца. Но жалости от нее виконт не хотел. Он осторожно тронул самую крупную жемчужину па ладони Сабрины и при этом так сжал челюсти, будто старался разжевать маленький, но очень т вердый хрящ.

— Такой прекрасный жемчуг может обогатить вас, Сабрина! Тем более, что это, насколько я понимаю, единственный подарок отца. Признаюсь, от своего родителя я никогда не получал ничего подобного!

После колебаний, продолжавшихся какие-то доли секунды, Сабрина сжала пальцы, и жемчужное ожерелье упало Джеку на колени.

— Помогите мне, и этот жемчуг станет вашим! — твердо сказала она.

Джек взял ожерелье и долго рассматривал его при свете огня камина. Жемчуг был потрясающе красив. Почти так же, как его хозяйка, между совершенными полушариями грудей которой он только что покоился.

Дарлингтон вновь обернулся к Сабрине:

— Я уже понял, что вы платите свои долги только тогда, когда другого выхода нет. Значит, освобождение того бандита для вас действительно крайне важно!

— Негодник! — процедила Сабрина сквозь зубы. — Впрочем, другого ответа от вас я и не ожидала! Отдайте назад жемчуг!

Джек с упреком посмотрел на нее:

— Мисс Линдсей, не надо оскорблять нас обоих. Вы же знаете мое отношение к подобным вещам!

Сабрина встала было с его колен, пытаясь вырвать жемчуг, по Джек лишь снова рассмеялся и без всяких усилий водворил ее обратно.

— Ладно, ладно! — прошептал он, обняв Сабрину за талию. — Я вижу, дорогая, вы и понятия не имеете, как очаровать мужчину до такой степени, чтобы он был готов выполнить любую просьбу женщины!

Некоторое время Сабрина настойчиво вертелась у виконта на коленях, пытаясь вырваться. Правда, в глубине души желала как раз обратного. Столь пикантная поза ее не только не шокировала, но даже доставляла своего рода удовольствие. Во всяком случае, Сабрине очень хотелось, чтобы эта сцена продолжалась как можно дольше. Поэтому она быстро успокоилась, глубоко вздохнула и покорно сказала:

— Что ж, вы выиграли, милорд. Больше мне нечем вас очаровывать!

— Подобная скромность вам совсем не к лицу. Я предпочел бы слышать ставший уже привычным для меня язвительный и жалящий тон.

Глаза Сабрины превратились в узкие щелки.

— Будь я осой, с трудом удержалась бы сейчас от того, чтобы не ужалить вас как можно больнее!

Улыбка на лице Дарлингтона стала шире.

— Мед куда более приятен, нежели жало пчелы или осы. Попробуйте по-доброму уговорить меня отдать жемчуг.

Джек вытянул руку с лежащими на ладони жемчужинами, держа их на таком расстоянии, чтобы Сабрина не могла дотянуться. И вдруг, опустив голову, поцеловал ее в вырез на груди.

— Вот я и отважился, — засмеялся он.

Сабрине показалось, что поцелуй Джека проник сквозь гладкую кожу до самого сердца, приведя ее в состояние того блаженного очарования, которое она каждый раз ощущала наедине с этим красивым и загадочным человеком. Она с наслаждением вдыхала благоухание, исходившее от его безукоризненной одежды и перемешанное с запахом коньяка. Несомненно, Джек считал себя неотразимым и непобедимым. Сабрина же старалась доказать самовлюбленному виконту, что он глубоко ошибается как в том, так и в другом.

Она вытянула руки и, сжав ладонями скулы Джека, прижала его голову к высокой спинке старинного кресла. Теперь Джек мог смотреть на нее только прямо. Он не говорил ни слова. Но светлые глаза вспыхивали, подобно молниям, сквозь густые, темные, с золотистым отливом, ресницы.

Не обращая внимания на его ставшие уж слишком смелыми взгляды, Сабрина осторожно поворачивала лицо Джека из стороны в сторону, изучая контуры губ, словно хотела разгадать секрет таящихся в них поцелуев. Кроме того, между своими пальцами она могла теперь внимательнее рассмотреть пересекавший щеку виконта широкий шрам.

Итак, Дарлингтон признался, что получил шрам в подарок от родного отца. Эта мысль заставила Сабрину содрогнуться, ибо этим уродством отец наградил сына не случайно, а с холодным намерением. Чем мог маленький ребенок заслужить столь страшное и вечное напоминание о своем родителе? На этот вопрос вряд ли мог ответить и сам Дарлингтон.

Сабрина осторожно провела кончиком пальца вдоль шрама. Джек вздрогнул и протестующе поднял руку. Но тут же опустил. Лишь по чуть дрогнувшим уголкам губ можно было догадаться, что невольное напоминание причинило ему душевные страдания и боль за свое раненое, оскорбленное детство…

А возможно, это не только вечный символ родительской бесчеловечности, думала Сабрина. Ведь не исключено, что шрам оставил неизгладимый след не только на коже Дарлингтона. Изуродованная щека могла стать причиной не одной личной катастрофы в его жизни…

Сабрина задавала себе вопросы, на которые не могла получить ответов. В одном она не сомневалась: женщина, которая по-настоящему полюбит лорда Лоутона, никогда не посчитает шрам на его щеке уродством! Никогда!..

Но что еще, кроме изуродованного лица, сделало его душу такой черствой, а сердце — опустошенным? Что сможет его излечить? И вообще, существует ли в природе средство, способное исцелить столь глубоко раненного и страдающего человека?

Сабрина смотрела на Джека и не знала, как поступить. Может быть, просто поцеловать его?

Наверное… Но при этом постараться вложить в поцелуй всю нежность, страсть и скудный опыт, накопленный Сабриной за еще не очень долгую жизнь. Ее воля должна возобладать над его!..

И тут Сабрина вдруг поняла, что сломить волю виконта для нее уже не составляет большого труда. При первом же прикосновении к щеке Джека она почувствовала, как напряглись мускулы его лица, а под кончиками ее пальцев угадывалась дрожь. Он волновался! Волновался так, как никогда в жизни! И для Сабрины это было огромной победой. Хотя Джек явно пытался сопротивляться, а потому боялся даже простого человеческого прикосновения…

Сабрина слегка прижалась к нему, как просящий утешения ребенок. Она уже поняла, что за суровой внешностью лорда Лоутона скрывается отнюдь не каменное сердце. И в первую очередь оно должно быть открыто для тех чувств, которые любой взрослый испытывает к детям, нуждающимся в его защите.

Проведя кончиком носа по обезображенной щеке виконта, Сабрина неожиданно ощутила чисто материнскую потребность приласкать этого большого ребенка, так неудачно упавшего и исцарапавшего себе лицо. Подобного чувства она никогда еще не испытывала. И даже не догадывалась о том, что оно может жить в ее душе. Хотя и успела уже испытать страдания и безотчетный страх одиночества. Страх перед теми, кто мог обидеть ее и кого следовало остерегаться…

Сабрина закрыла глаза и еще крепче прижалась холодной щекой к его — теплой, почти горячей. В этот момент она думала о Ките. Об одиноком, напуганном мальчишке, ждущем, что кто-то в огромном холодном мире приласкает его и окружит заботой.

Но в то же время она твердо решила сделать все возможное, чтобы одержать победу над этим внешне таким суровым и холодным человеком, на коленях которого сейчас сидела. И не для того, чтобы как-то использовать его в своих целях. Сейчас ей нужно было убедиться, что не все потеряно в их несчастных судьбах, а жизнь вовсе на так жестока, как она предполагала.

Совершенно неожиданно для себя Сабрина нашла губы Джека. Какую-то долю секунды их губы просто касались друг друга, но тут же Сабрина почувствовала, как ее губы становятся необычайно мягкими и нежными. Она почти бессознательно потерлась ими о твердые, обветренные губы Джека. Тот полуоткрыл рот и что-то прошептал. Но Сабрина не разобрала слов. И вдруг ощутила растущее, доселе неведомое, страстное желание… Ожидание чего-то нового, волнующего и… пугающего.

Руки ее сами соскользнули с лица Джека и упали на его плечи. Затем правая обпила шею виконта. Теперь Сабрина смотрела прямо ему в глаза. Губы Джека раскрылись и прильнули к ее губам. Небывалое блаженство охватило Сабрину. При этом она почему-то почувствовала дрожь под животом…

На сей раз Сабрина не делала попыток вырваться, а послушно следовала за движениями Джека. Она зажала губами кончик его языка и втянула в себя, упиваясь каким-то сладостным привкусом

Плечи виконта напряглись, сделавшись твердыми, как камень. Он выпрямился, убрал руки с талии Сабрины и крепко сжал поручни кресла…

Несколько минут назад Джек мечтал об этом моменте. Но сейчас им неожиданно овладела странная апатия. Казалось, его больше ничто не волновало, хотя тело дрожало, как у человека, испытывающего мучительную боль.

Сабрина продолжала целовать его. Теперь это стало единственным, чего она больше всего желала после долгих недель ненависти и вражды. Желала продлить эти самозабвенные минуты счастья и наслаждения, придававшие ей силы и пробуждающие удивительное и пугающее ощущение власти над другим существом

Она даже не подозревала, что может оказывать на кого-то столь безграничное влияние и что владеет секретом, как внести смятение в чью-то душу! Боже, какое же это счастье — заставить вздыхать сильного, сурового мужчину!

Джек тоже был крайне удивлен способностью Сабрины разбередить его сердце. Раньше ему и в голову не приходило, что эта юная девушка окажется столь искусной обольстительницей и заставит его потерять контроль над собой! До сих пор такого никогда не случалось! Разве что с… Нет, никогда и ни с кем!

Джек неуверенно поднял руки, чтобы обнять Сабрину, и тут же всем своим существом почувствовал, что навеки привяжет себя к ней, если еще раз сделает это. Нет! Стоп! Лучше вообще не дотрагиваться до нее, подавить в себе непрошеное чувство и ни на миг не поддаться страшным чарам! Иначе придется всю жизнь мучиться тем до ненормальности жгучим желанием, которое уже сейчас поднималось из глубин его души, подобно раскаленной лаве по жерлу проснувшегося вулкана.

Эта девушка — такая хрупкая, скромная, маленькое существо, полное сочувствия и желания утешить каждого. И вот совершенно неожиданно она пробудила в его душе такой ураган чувств, которого он еще никогда не испытывал. Да, женщины обожали, желали его, отдавались ему. Некоторые ненавидели и презирали. Но ни одна из них ни разу не бросила на него доверчивого и полного простой симпатии взгляда, говорящего о чисто человеческом отношении. Эго сделала Сабрина Линдсей, чего он никогда ей не простит!

Сабрина первой опомнилась и выпрямилась на коленях Джека. До нее донесся еле слышным звук, похожий на мышиное шуршание в цели стены или шипение смолы на поленьях, тронутых язычком пламени все еще горевшего камина. Звук насторожил ее, заставив вспомнить, что она не одна в мире и даже — в этом большом доме. Если кто-нибудь войдет в гостиную, то может стать свидетелем весьма пикантного зрелища ..

Джек тоже открыл глаза, прислушался и резко сказал: — Встаньте, Сабрина!

Его голос прозвучал настолько грубо и враждебно, что в первый момент Сабрине показалось, что эти слова сказал кто-то другой. Все же она немедленно вскочила с колен виконта. Оправила сбившиеся юбки. Тем временем непонятный звук становился все явственнее. Еще через мгновение к нему присоединился скрип ступенек. Кто-то спускался по лестнице.

Шаги приблизились к гостиной и затихли у двери. Раздался робкий стук, после чего в комнату просунулась миниатюрная головка служанки, на лице которой было написано явное удивление.

— О, простите, пожалуйста! — воскликнула она и так быстро захлопнула дверь, что Сабрина не успела ее остановить.

— О-о! — в тон служанке хмыкнул Джек. — Видите, что вы сделали с моей репутацией!

Сабрина бросила на него осуждающий взгляд:

— Может, вы вспомните и о моей?

Но Дарлингтон выглядел совершенно спокойным. Можно было подумать, что Сабрина только что угощала его шоколадом и пирожными, a не поцелуями. Ее же лицо стало бордовым, а тело, как ей казалось, покрылось красными пятнами. Все это Сабрина прочла по глазам Джека, в которых, как в зеркале, отразилась охватившая ее буря эмоций. Но по сжатым губам и легкому подрагиванию пальцев Дарлингтона она поняла, что его хладнокровие чисто показное.

— Что ж, мне больше нечего вам сказать, — процедила она сквозь зубы.

— В таком случае будем считать, что мы пришли к взаимному согласию.

Джек с подчеркнутой грациозностью поднялся из кресла и встал перед Сабриной во весь свой гигантский рост. Он протянул руку и разжал ладонь. В ней по-прежнему лежал жемчуг.

— Возьмите Я еще не заработал его.

Сабрина не стала спрашивать, что он имел в виду.

— Я должна с ним поговорить, — очень серьезно сказала она

— С тем разбойником?

— Да, именно с ним!

Джек откровенно посмотрел на высокую грудь девушки и ухмыльнулся

— О, вы снова увидитесь с Черным Джеком Лоу. Это я вам обещаю.

— Вы понимаете свою роль? Сьюбери улыбнулся:

— Она отлично все понимает, милорд!

— Я могу сама за себя говорить!

Алви Мак-Ки, как настоящая ирландка, нисколько не стала нежнее, прожив некоторое время под крышей дома виконта.

— Очень не люблю, когда начинают говорить от моего имени.

— Ваше мнение здесь никого не интересует, детка, — заметил Джек.

Он внимательно рассматривал девушку, как бы стараясь найти в ней недостатки. За последнюю неделю лицо молодой ирландки потеряло болезненную бледность и вновь обрело былую миловидность. После того как ее грязные и растрепанные волосы были тщательно вымыты и уложены, а голову украсила скромная шляпка служанки, Алви Мак-Ки стала выглядеть вполне пристойно.

Правда, упрямый широкий рот, высокий рост и развитые формы амазонки резко отличали ее от остальной прислуги дома, состоящей в основном из робких, худощавых и не очень аккуратных молоденьких англичанок. Несмотря на тугой корсет и неброское платье, Алви привлекала внимание аппетитной фигурой и свежим молодым лицом.

Алви не без основания подозревала окружавших ее мужчин в нечестных намерениях по отношению к себе. Но именно с этим Дарлингтон и связывал надежды на освобождение Черного Джека Лоу. Однако нельзя было исключать и возможность осечки. Тогда они оба могли угодить в тюрьму… Джек повернулся к слуге.

— Письмо, которое я тебе доверил, при тебе?

— Пусть тысячи пчел ужалят меня, если я не исполню приказание своего господина!

— Вряд ли это может потребоваться, — сухо сказал Джек — Но если эта девушка согласна следовать моим инструкциям, то осторожно проводи ее в гостиницу «Кер де Лион». Там вы будете ждать, когда понадобитесь мне для одного дерзкого и опасного предприятия.

— Вы можете целиком положиться на своего верного слугу.

Джек удовлетворенно кивнул и принялся натягивать перчатки, собираясь уходить. По причине наступивших ноябрьских холодов виконт был одет в дорожные сапоги, кожаные панталоны до колен и теплый зимний плащ. Весь этот день он проспал, приходя в себя после бессонной ночи, проведенной в обществе Сабрины.

Дарлингтон улыбнулся про себя, подумав, существует ли на свете еще хоть один мужчина, готовый пойти на риск оказаться в тюрьме только ради того, чтобы соблазнить женщину? Скорее всего нет! Правда, если барды и поэты писали правду, то мужчины во имя любви порой совершали дикие, даже фантастические поступки.

Во имя любви! Но ведь он-то, черт побери, не влюблен! А просто оказался в плену обычного полового влечения к самой очаровательной женщине из всех, которых когда-либо встречал в жизни. И ничего больше! Уже на другое утро после обладания Сабриной, удовлетворив свою естественную потребность, он снова станет прежним. Ему нужна только одна ночь!

Джек понимал, что Сабрина занимает его мысли и чувства гораздо больше допустимого для разумного человека. И все же был уверен, что его влечение сгорит дотла после первой же ночи. Только одной ночи… Второй не потребуется. Это было бы уже слишком!

Но почему он подумал о двух ночах?

Джек тряхнул головой, отбросив в сторону беспокойные мысли, и посмотрел на соучастника заговора.

Сьюбери уже успел сменить взятую внаем ливрею на свободную шотландскую юбку, шелковую рубашку и сапоги. Через левую руку был перекинут теплый плащ на случай дальнейшего похолодания или даже морозов.

Дарлингтон медленно перевел взгляд на его подругу. Алви краем глаза также наблюдала за Сьюбери и, видимо, восхищалась им.

— Ты знаешь, что делать с тем негодяем, если сумеешь изловить его? — спросил Джек слугу.

Сьюбери неохотно оторвал взгляд от Алви.

— Да, милорд! Я должен буду следить за ним и оберегать. А вы намерены раньше нас приехать в Лондон?

— Нет. У меня здесь еще есть кое-какие дела. Джек снова посмотрел на Алви.

— Не бери ее с собой в Лондон, Сьюбери. Явный ирландский акцент может привлечь внимание и сорвать весь наш план.

Лицо Сьюбери сделалось каменным. Он мрачно посмотрел па виконта.

— Не мог бы я услужить вам в чем-нибудь другом, милорд?

— Единственное, о чем я сейчас прошу, так это довести начатое дело до конца. В этом мне не на кого положиться, кроме тебя.

Дарлингтон выразительно посмотрел на Алви и тут же отвел взгляд.

— Он мне не нравится! — воскликнула ирландка, как только Джек вышел. — Я, видите ли, говорю с ирландским акцентом! Ну и что? Что в этом дурного? Мой родной язык ирландский. И я горжусь этим так же, как он гордится своим!

— Да. Но действия и слова его сиятельства нельзя подвергать сомнению, прелесть моя!

— У него такие же холодные глаза, как у шотландских духов, предвещающих смерть! Мой отец рассказывал, что они принимают облики умерших и бродят по свету.

Лицо Сьюбери посерело. Он схватил Алви за руку.

— Не говори так! Или накличешь их на себя! — Кого?

— Тех самых духов!

Последние слова Сьюбери произнес шепотом. Глаза Алви сразу сделались узкими и колючими.

— Вот как ты говоришь за спиной своего господина! Интересно, что бы он сказал на это, если бы слышал?

Последовавший вслед за этими словами звонкий смех показался Сьюбери волшебной музыкой. Но на этот раз он не поддался очарованию, подошел к Алви и, прижав большой палец к смеющимся губам, снова прошептал:

— Не смейся над миром духов, дорогая! Чуть позже я расскажу тебе страшную легенду, которую слышал от своей матери. Алви смотрела на в знакомое темное лицо человека, который только прошлой ночью впервые разделил с ней ложе, и удивлялась, как он, сам выглядящий ожившим призраком, мог верить во многое из того, во что верила она.

Она никогда даже и не думала о том, что будет лежать в постели с мужчиной иной веры. Но вот это произошло. Алви подарила себя язычнику. Отец избил бы ее до полусмерти за такой грех!! А между тем именно этот большой человек с темной кожей и быстрым взглядом серых глаз с первого дня знакомства был очень добр к ней. Дважды в день омывал раны, полученные Алви во время боя гладиаторов, делил с ней свою скромную пищу слуги, а когда уходил по делам, то старался поскорее вернуться.

Как она могла сказать «нет», когда накануне вечером он пришел в се маленький чуланчик под крышей дома и положил па лоб свою ладонь, тепло которой взволновало Алви и лишило сна до самого утра? Как она могла отказать ему в нежном и сладком поцелуе, когда он осторожно пробегал кончиками пальцев по ее спине от плеч до бедер? Тогда ее кровь кипела и бурлила под какую-то совершенно новую, волшебную мелодию.

Алви могла бы отказать ему во всем этом, если бы Сьюбери просил ее или хотя бы что-нибудь сказал. Но он никогда не говорил ни слова. Даже когда его поцелуи стали более продолжительными и горячими, а руки крепко обнимали девушку, прижимая ее к широкой и сильной мужской груди. И даже когда бережно поднял ее и положил рядом с собой на покрытый ковром пол. Он никогда ни о чем не просил, не умолял и не требовал. А просто смотрел на нее с такой радостью и счастьем в глазах, что Алви не могла бы найти слов, чтобы оттолкнуть его.

Она окунулась вместе с Сьюбери в глубину непреодолимого и сладкого желания, не думая о том, что может наступить мгновение, когда он в пылу бешеной страсти разорвет ее на части или задушит. Наверное, потому, что была уверена: он никогда не позволит себе ничего подобного.

С появлением Сьюбери Алви узнала всю полноту и красоту окружающего мира. И теперь удивлялась тому, что может дышать в его отсутствие. Сьюбери стал необходим Алви Мак-Ки.

— Ты не оставишь меня, Сьюбери? — спросила она дрожащим голосом, с навернувшимися на глаза слезами. — Ведь ты не позволишь себе ничего такого, что могло бы нас разлучить?

— Алви, дорогая моя! Я никогда ничего такого не сделаю, но не могу ослушаться приказа его сиятельства. Он приказал. И я должен подчиниться. Так должно быть!

— А что делать мне? Сьюбери улыбнулся:

— Я постараюсь упросить его сиятельство разрешить и тебе поехать со мной.

— А если он не согласится?

Сьюбери не мог ей лгать. Лицо его помрачнело. Алви все поняла. Она подняла руку, чтобы дать ему пощечину.

— Теперь я знаю цену твоим обещаниям, мистер Блэкмур!

— Подожди! — остановил ее Сьюбери. — Мы должны помочь его сиятельству, которому сейчас не на кого больше положиться!

— Да, я знаю! Он твой господин! К нему ты относишься по-человечески! К нему, а не ко мне! Будьте вы оба прокляты!

Глава 18

В первый момент Джеку показалось, что в камере никого нет. Каменный мешок был почти лишен света. С сырого потолка капало, а в спертом воздухе стояло нестерпимое зловоние.

Джек зажег фонарь и сделал шаг вперед. В дальнем углу камеры что-то зашевелилось. На фоне кирпичной стены возникла какая-то бесформенная фигура, напоминавшая груду старого тряпья. Дарлингтону сначала даже почудилось, что размером она лишь немного превышает крысу. Но, присмотревшись, понял, что перед ним скорее всего человек.

Джек дал тюремщикам несколько монет, чтобы те разрешили ему взглянуть на известного разбойника Черного Джека Лоу. Его здесь показывали чуть ли не всем желающим, как дикого зверя в зоопарке. Любопытных было немало, особенно среди местных аристократов. Знатным дамам и господам просто не терпелось поглазеть на бандита, пользующегося такой широкой известностью.

Однако Дарлингтону за эти деньги удалось увидеть немногое.

— Послушай, парень! — негромко окликнул он пленника. Тот вздрогнул, и Джек услышал позвякивание цепей. Черт побери! Преступник был закован в кандалы! Это сильно усложняло стоявшую перед виконтом задачу. Впрочем, в кармане Дарлингтона лежал ключ, с помощью которого можно было открыть любой замок.

Джек приблизился к дрожащей фигуре.

— Ты и есть тот самый разбойник, который именует себя Черным Джеком Лоу? Если да, то дай мне получше тебя разглядеть! Или убирайся ко всем чертям!

Суровые слова, хотя и произнесенные очень тихо, видимо, произвели впечатление на странного узника. Он приподнялся, потом сел, выпрямив спину. К удивлению Джека, закованный в кандалы человек выглядел скорее юношей, чем матерым преступником, обязательными атрибутами которого всегда считались огромный рост, широченные плечи, черная борода и непременная серьга в правом ухе.

Дарлингтон вытянул вперед руку с фонарем, чтобы лучше рассмотреть заключенного. Ослепленный ярким светом, узник поднял худую руку и, как козырьком, прикрыл ладонью глаза. Виконт с изумлением рассматривал нескладного и очень худого юношу, которому можно было дать не более четырнадцати — пятнадцати лет. Лицо его было запачкано кровью. На плечи грязными патлами падали спутанные волосы.

«Что за наваждение?» — подумал Дарлингтон, брови которого поползли вверх от удивления.

— Слушай меня! — строго произнес он. — Я в последний раз спрашиваю: ты действительно Черный Джек, которого называют грозой больших дорог?

Губы похожего на пугало существа с трудом раздвинулись, будто держались на проржавевших шарнирах, требующих хорошей смазки. Из гортани вырвался хрип, который только условно можно было назвать человеческим голосом:

— Я поклялся в этом… Но призываю в свидетели Бога, что никогда им не был!

— Тогда почему ты выдавал себя за этого бандита?

Юноша поднялся во весь рост и молча повернулся к Джеку спиной. Она вся была покрыта кровавыми рубцами.

Минуту или дольше Дарлингтон не мог произнести ни слова, Потом прошептал:

— Понятно… Из тебя выбили признание…

Джек осторожно подошел совсем близко к юноше, хотя от несчастного вряд ли можно было ожидать какого-нибудь враждебного выпада. Он еле держался на ногах.

— Ты способен ходить? — спросил Джек. Он вплотную подошел к юноше и положил ладонь на его худое плечо. — Сейчас от этого зависит твоя жизнь.

Голова юноши дернулась. Он поднял на Дарлингтона голубые глаза, в которых тот заметил не только животный страх, но и искорку надежды.

— Я не виновен… Это святая правда…

Джек понимал, что в эту минуту нельзя быть мягким и добрым. Только бешеная злоба на своих обидчиков могла дать несчастному юноше силы для побега из тюрьмы.

— Возможно, ты и не виноват в том, что тебе приписывают, — жестко сказал Джек. — Но не пытайся уверить меня, будто за тобой нет и тени греха. Отвечай, почему именно тебя решили повесить под именем Черного Джека Лоу?

Юноша снова так низко опустил голову, что, казалось, шея его вот-вот сломается.

— Я не знаю…

— Кто объявил тебя мерзким грабителем? — спросил Дарлингтон, слегка тронув носком сапога ногу узника. — Я не твой исповедник, и мне все равно, даже если ты ограбил саму королеву. Но не испытывай моего терпения и говори правду. Иначе я сверну тебе шею еще раньше, чем палач накинет на нее петлю.

Угроза подействовала. Несчастный снова поднял голову и посмотрел в лицо виконту. На этот раз в его глазах загорелась злость.

— Я украл курицу. Надо было накормить больную мать. Отец уже давно умер.

— Не рассказывай мне сказок!

Юноша выпрямился во весь рост и гордо расправил плечи:

— Я говорю правду! Ту самую, за которую и буду болтаться в петле вам на потеху!

Джек улыбнулся: парнишка обладал мужеством. Эго давало Дарлингтону некоторую надежду на успех. Он сунул руку в карман, вынул ключ и бросил под ноги узнику.

— С помощью этого маленького предмета ты можешь выйти за тюремные стены. Только поторапливайся! Ибо у меня нет никакого желания занять твое место! Стража может появиться в любую минуту.

Юноша нагнулся, порылся в покрывавшей пол гнилой соломе и, найдя ключ, вставил его в замок своих кандалов. Дарлингтон, постепенно теряя терпение, наблюдал за его действиями, будучи не в силах понять, почему этот жалкий, слабенький парнишка должен заплатить жизнью за дела бесчеловечного бандита, уже не один год терроризирующего путешественников чуть ли не на всех дорогах Англии? В нем не было ничего общего с Лоу — огненно-рыжим, здоровенным весельчаком с аристократическими манерами, умевшим грабить проезжих и при этом умудряющимся их очаровывать. Даже по возрасту этот юноша не годился для роли известного разбойника. Джек усмехнулся, подумав, что он вряд ли успел узнать в своей жизни хоть одну женщину…

Щелчок открывшегося замка вызвал улыбки на лицах обоих.

— Отдай ключ, — приказал Дарлингтон, протянув к узнику руку в кожаной перчатке. — Сейчас ты снова останешься один. Не упусти удобный момент, чтобы выскользнуть из камеры. Второй ключ на том же кольце — от входной двери. Но не пытайся удрать раньше времени. Иначе конец! Ты меня понимаешь?

— Нет, — прошептал пленник.

По лицу Джека снова скользнула улыбка.

— Не притворяйся. И запомни: если ты меня предашь, я исполню ритуальный танец на твоей могиле сразу после того, как тебя снимут с перекладины. Теперь понял?

— Понял. Но скажите, чего вы от меня хотите? Джек не стал отвечать на этот вопрос.

— Когда вырвешься из тюрьмы, иди прямо на юг. По дороге встретишь мужчину — большого, как дуб, и черного, как ночь. Пойдешь вместе с ним и будешь делать то, что он прикажет. Если ослушаешься, то он прикончит тебя на месте с моего благословения.

Джек до половины вытащил из кармана пистолет и многозначительно похлопал по нему ладонью:

— Теперь, надеюсь, мы до конца поняли друг друга? Юноша втянул ртом воздух и утвердительно кивнул.

— Вот и хорошо!

Джек повернулся и пошел к двери. Но остановился и снова посмотрел на несчастного пленника:

— Как тебя зовут?

— Джон.

Дарлингтон запрокинул голову и беззвучно рассмеялся…

Сабрина смотрела на свою подругу с плохо скрываемым раздражением и страхом. Лицо ее было бледнее полотна.

— Вот оно и началось! Нет, я не сделаю ничего подобного! Не сделаю!

Шарлотта с участием смотрела на Сабрину, яростно рвавшую на кусочки письмо, которое только что вслух прочитала. Письмо было от опекуна. Наверное, ни один пленник, узнавший о несправедливом, роковом приговоре, не выглядел столь возмущенным и оскорбленным. Каждая черточка лица Сабрины выражала смертельный ужас перед тем, что должно было свершиться.

— Но может быть, Роберта удастся уговорить и он передумает?

Сабрина резко отвернулась от окна, из которого наблюдала закат солнца, и принялась нервно ходить по комнате из угла в угол.

— Он подписал брачный контракт! Теперь пути назад нет. Кузен и лорд Меррипейс со дня на день приедут в Бат, а я должна уже сейчас начать готовиться к свадебной церемонии.

— Но ведь он, конечно, не захочет справить вашу свадьбу кое-как. Вы же не простолюдинка и не бесприданница. Я хочу сама всем этим заняться. Роберт не посмеет мне отказать! Все же я графиня и могу себе позволить немного поразвлечься. Свадебная церемония требует большой подготовки. Если, конечно, к ней относиться с должной серьезностью.

Для Шарлотты не было более приятного развлечения, чем устраивать званые вечера, всяческие обеды и праздники. А уж возможности поучаствовать в подготовке свадьбы своей подруги она, конечно, не могла упустить!

— Если бы у лорда Рэндольфа было больше интересных друзей, то мне пришлось бы выдумывать предлоги для отказа от слишком частых увеселений. Но я осталась одна. Сезон уже заканчивается. Каждый сейчас стремится уехать из Лондона, скажем, до начала следующего года, чтобы, к примеру, поохотиться в горах Шотландии. Поэтому я не вижу возможности прилично организовать вашу свадьбу раньше чем через полгода. Кстати, в аристократических кругах между помолвкой и свадьбой иногда проходит даже несколько лет!

— Кузен Роберт смотрит на свадебную церемонию по-своему. Он намерен приехать сюда вместе со священником и обделать все за час с небольшим.

— Серьезно? Но ведь это ужасно!

— Отчего же? Простолюдины так делают сплошь и рядом! Шарлотта досадливо махнула рукой:

— Да бросьте вы, в самом деле! Среди простолюдинов, а в особенности торговцев, есть рассудительные, благоразумные и вполне приличные люди!

Она бросила на Сабрину лукавый взгляд:

— Кстати, разве мне плохо с вами?

Сабрина постаралась перевести разговор на другую тему:

— Я рада видеть вас веселой и улыбающейся, Лотта! Вам стало лучше?

На лице графини появилось мечтательное выражение, отчего она стала выглядеть намного моложе.

— Думаю, я действительно начинаю выздоравливать. Хотя, честно сказать, и сама не знаю, что со мной происходит. Впрочем, не будем говорить на эту тему!

Сабрина тоже не желала продолжать этот разговор. Несколькими часами раньше в этой самой комнате она почти уверовала в то, что с помощью лорда Лоутона сможет освободить Кита. Сейчас же, словно чувствуя горячее дыхание приближающихся взмыленных лошадей, мчащих по дороге в Бат карету с кузеном Робертом, Сабрина понимала, что все ее надежды рушатся и рассыпаются в прах.

— Кузен Роберт распорядился, чтобы я немедленно вернулась к миссис Нойз, — сумрачно сказала Сабрина.

— Не вижу в этом никакой необходимости! Тем более что все последние дни я плохо себя чувствовала и мне все еще необходимо ваше присутствие.

Сабрина не могла не улыбнуться:

— Лотта, вы не тог пациент, которому врачи прописали постельный режим и уход. А сейчас вам стало гораздо лучше.

Вы можете ходить в театры, посещать музыкальна вечера, даже играть в карты. Причем желающих провести время в вашей компании будет немало!

— Перекинуться в карты и сейчас было бы, очень даже неплохо! — вздохнула Шарлотта.

Однако, по правде говоря, мысль о картах с каждым днем все менее и менее ее занимала. Появились другие проблемы, и куда более важные. В основном они были связаны с уже давно отсутствующим и продолжающим хранить молчание мужем.

В последние дни измученная и несчастная Шарлотта, ложась в ставшую чужой пустую постель, долго не могла заснуть. Она упрямо смотрела в потолок и все чаще думала о том, что бегство от мужа было ужасной, роковой ошибкой.

Бедный, дорогой, удивительный, глупенький Рэн! Ведь она все-таки любит его. И сейчас ощущает такую боль от разлуки, что порой ей кажется, что она умрет, если снова не почувствует крепких объятий супруга…

В дверь осторожно постучали, и в комнату заглянула служанка. Глаза у нее были широко раскрыты и полны ужаса.

— Что случилось? — в тревоге воскликнула Шарлотта.

— Пришел большой черный человек и сказал, что хочет видеть мисс Линдсей!

— Черный человек? Вы не ошибаетесь?

— Нет. У него все лицо черное! И руки тоже! Легкая улыбка пробежала по лицу Шарлотты.

— Конечно же! Это слуга лорда Дарлингтона. Насколько я помню, его зовут… Зу-у… Ку-у… Ах, черт возьми, вот память! Впрочем, это не важно. Пригласите его в дом.

— Он не хочет входить в дом, миледи! Он желает только говорить с мисс Линдсей.

— Я сейчас спущусь, — сказала Сабрина и выбежала из комнаты раньше, чем Лотта успела ее удержать.

Значит, у лорда Дарлингтона есть для нее новости! При тщеславии и гордости виконта они могли быть только хорошими! Иного он бы себе не позволил. И как знать, может быть, это известие расстроит все планы кузена Роберта!

С того вечера, который они с Джеком провели в гостиной графини, Сабрина напрочь лишилась сна. Она ходила из угла в угол по своей спальне и думала, думала, думала… В ее голове возникали совершенно дикие фантазии. Ей чудились жаркие объятия… Поцелуи… Сабрина вновь воображала себя сидящей на коленях виконта… Лорда Лоутона… Боже, неужели она так глубоко и страстно увлечена им? И смеет ли поверить в свалившуюся с неба любовь к мужчине, о котором совсем недавно даже мечтать не могла? Думала ли она, что он сможет задеть в ее душе самые нежные и до сих пор молчавшие струны? Господи, как же все это глупо! Но как похоже на нее!..

Импульсивная, неосторожная, скорее смелая, чем рассудительная, Сабрина в последние годы удивляла в основном капризами и вызывающим отношением к окружающим. Но все ее прошлые веселые проделки бледнели перед тем риском, на который она идет, позволив себе увлечься Дарлингтоном.

Сабрина неожиданно рассмеялась. Причем так звонко, что ее голос эхом отразился от холодных каменных стен нижнего этажа и полетел куда-то вверх. Нет, но ведь так и должно было в конце концов случиться! Она, Сабрина Линдсей, не признававшая даже самого понятия любви, в один прекрасный день просто должна была влюбиться! А может быть, в ней проснулась… элементарная жажда плотских утех? Пусть даже так! Но кто оказался предметом ее увлечения! Боже, человек, который не способен любить никого и ничего!

— Он здесь, мисс, в саду, — сказала служанка, останавливаясь у двери в кухню.

— Хорошо. Вы можете идти.

Сабрина подождала, пока шаги девушки смолкли, и широко открыла дверь в сад.

Однако ничего и никого не увидела… Разочарование больно кольнуло ее в сердце. Но ведь не могла же служанка все выдумать! Не посмела бы и шутить подобным образом…

Сабрина обвела взглядом ближайшие тропинки и лужайку около клумбы. Потом негромко позвала:

— Эй! Вы здесь?

Из тени деревьев выступил человек огромного роста с совершенно черным лицом. От страха у Сабрины перехватило дыхание. Ей показалось, что к ней приближается какое-то страшное, потустороннее существо. Она уже хотела закричать, но незнакомец неожиданно улыбнулся доброй улыбкой и сказал глубоким басом:

— Мисс Линдсей, я привез вам привет и наилучшие пожелания от моего господина виконта Дарлингтона.

Голос его, казалось, шел прямо из груди, резонируя в ней и приобретая особенно мягкий, обволакивающий тембр.

— Не будете ли вы добры прочесть записку милорда? — спросил черный великан.

Сабрина некоторое время рассматривала неожиданного гостя при тусклом свете свечи, которую держала в руках. Она была очарована его изысканным, полным уважения тоном, который редко можно было ожидать даже от аристократов. Кроме того, в его голосе проскальзывали нотки добродушной иронии. Неужели этот приятный, несомненно, очень культурный человек был слугой совершенно невоспитанного лорда Дарлингтона? Невероятно!

— Вы прочтете записку, мисс? — повторил он.

— Конечно!

Сабрина взяла записку из рук великана и с волнением развернула. В ней была только одна строчка:

«Приезжайте вместе с подателем сего послания. Тот человек на свободе, в чем убедитесь сами».

Под строчкой стояла всего одна буква «Д».

Сабрина сложила записку и с улыбкой посмотрела на ее подателя.

— Ваш господин — отважный и изобретательный человек! Великан уважительно поклонился Сабрине, как бы выражая благодарность за столь высокую оценку его хозяина.

— Лорд пишет, чтобы я приехала вместе с вами, — сказала Сабрина. — Но что мне сказать графине? Впрочем, это не так уж важно!

Ее маленькая головка сразу же заработала в предельном темпе. Итак, надо как-то объяснить графине свой неожиданный и срочный отъезд… Ничего, она скажет Лотте, что должна немедленно ехать к миссис Нойз и сообщить ей о предстоящем приезде кузена Роберта. В этом случае Шарлотта не станет ее сопровождать.

— Подождите здесь, — сказала Сабрина. — Я вернусь через несколько минут. Вы не возражаете?

И она снова улыбнулась чернокожему гостю. Тот ответил такой же доброй и открытой улыбкой.

— Я буду ждать вас, как ночь рассвета, — пробасил он в ответ.

— Вы вполне можете давать лорду не только уроки вежливости, но и лести!

— Спасибо!

Сабрина бегом взбежала по лестнице на второй этаж и заперлась у себя в спальне. Надо было переодеться, причем так, чтобы выглядеть скромно, но элегантно. Подумав с минуту, она остановилась на голубом костюме для верховой езды, который ее опекун неосмотрительно упаковал вместе с другими вещами. Костюм был теплый, из плотной шерстяной ткани, а потому мог выдержать любую непогоду, что никак нельзя было исключать по причине наступления осени.

Одновременно Сабрина лихорадочно обдумывала план действий. Этой же ночью она поскачет вместе с Черным Джеком в Шотландию, где тот поможет ей вызволить Кита! Если, конечно, согласится…

«Он должен согласиться!» — прошептала Сабрина котенку, вспрыгнувшему на кровать и следящему за тем, как его молодая хозяйка застегивает костюм. При этом он трогал лапой то одну, то другую пуговицу.

Итак, план Сабрины радикально изменился. Вместо того чтобы дожидаться в Бате, пока разбойник найдет и привезет Кита, она поедет вместе с ним в Шотландию и сама освободит брата!

«Это значительно логичнее! — убеждала Сабрина котенка, уже потерявшего интерес к пуговицам и принявшегося вылизывать свою левую лапу. — Ведь кузен Роберт сейчас на пути в Бат. И возможно, появится здесь уже завтра. Что ж, меня просто не будет в городе! Пусть устраивает бракосочетание лорда Меррипейса с моей тенью! «

Сабрина рассмеялась столь удачной шутке, достоинство которой котенок, видимо, должен был оценить.

Она натянула охотничьи сапоги, упаковала все необходимое в дорожную сумку и сунула руку под пуховую перину, нащупав там завернутые в шелковый платок ожерелье и пистолет. Тот самый, который отобрала у Черного Джека и из которого в него же стреляла…

— Ему будет приятно увидеть, что мы вооружены, — шепнула она котенку, оказавшемуся уже у нее на плече и тершемуся о щеку. — Маленький мой, — с грустью сказала она, почесывая ласковое существо за ушком, — я с радостью бы взяла тебя с собой. Но там не будет места для котят. Так что останься у графини. Она очень добрая леди и любит животных. Тебе будет с ней хорошо. — Сабрина сняла котенка с плеча и поцеловала в мокрый холодный носик. — Ты обещаешь мне до утра не плакать и не мяукать на весь дом? А то у всех могут возникнуть на мой счет подозрения, чего никак нельзя допустить! Договорились?

Джек ждал в тени дома на другой стороне улицы, пока Сабрина усядется в портшез, специально купленный для нее Сьюбери. Четверо верных слуг, готовых по первому знаку хозяина поднять и нести юную леди, прятались за деревьями чуть поодаль.

В руках у Сьюбери Дарлингтон заметил дорожную сумку Сабрины. Сама она была одета в костюм для верховой езды, а через руку перекинула теплый плащ. Тот самый, в котором девушка была во время ночного нападения виконта на ее экипаж и который он сразу узнал. Но зачем все это понадобилось Сабрине сейчас, Дарлингтон понять не мог. «Что-то еще задумала! — решил он. — Но что? Впрочем, от нее можно ожидать чего угодно! «

Джек с сосредоточенным видом перешел улицу. То, что во всех светских салонах будут сплетничать по поводу его поздних визитов к графине Лавлейс, виконта ничуть не волновало. И даже наоборот: случайные свидетели могли принести немалую пользу, отвлекая любителей посудачить от главной цели, которую Джек преследовал в эту ночь…

— Я не прошу вашего одобрения, графиня, — говорил виконт Шарлотте.

— Но ведь она такая юная и невинная! — возражала она.

— Вот я и хочу, чтобы к утру она перестала быть таковой! — цинично ухмыльнулся Дарлингтон.

Грубоватая фраза не слишком пришлась по вкусу графине, которая посмотрела на виконта с осуждением и даже неприязнью. Меньше всего Шарлотта ожидала, что целью визита лорда Дарлингтона будет вовлечение ее юной подруги в его очередную ночную оргию.

— Я не могу спокойно смотреть, как вы пытаетесь развратить эту милую девочку, к тому же мою подругу!

— Вы полагаете, что для девушки лучше умереть, чем отдаться мне? Впрочем, помнится, вы тоже были предметом моих не очень-то чистых намерений. Правда, таковые не осуществились.

Джек откровенно лгал, чтобы смутить Шарлотту.

— Серьезно? — спросила она, удивленно приподняв правую бровь.

Дарлингтон громко рассмеялся:

— Но вы так и не поддались соблазну!

— Извините, я вас не понимаю, — холодно ответила Шарлотта, надеясь, что этот тон заставит позднего гостя уйти.

Дарлингтон понял это, а потому сменил тон:

— Наверное, правильнее будет сказать, что вы оказались слишком красивой, умной и очаровательной для меня.

Я понял, что могу по-настоящему вами увлечься, а потому отбросил все пошлые мысли. К тому же серьезное увлечение вами подорвало бы мою репутацию бессердечного соблазнителя. Подобного оборота событий мне не хотелось бы допускать!

Речь Дарлингтона лилась, подобно элю, что было ему абсолютно несвойственно. Шарлотта отлично понимала причину столь резкой перемены, а потому посчитала, что ей не угрожает никакая опасность со стороны виконта. Усмехнувшись, она позволила себе легкую шпильку:

— А ведь у вас неплохо подвешен язык, Дарлингтон! Виконт взял в свои ладони руку Лотты:

— Прошу вас, называйте меня просто Джек! Хотя бы сегодня!

— Ну, пусть так, Джек! — согласилась Шарлотта, слегка покраснев.

— Откровенно говоря, я понял, что любовная связь стоила бы нам обоим больших страданий. А может быть, и вообще разбила бы наши жизни!

— Вы великий льстец и обманщик, милорд, — вздохнула Лотта, как женщина, которой мужчина сделал предложение, пусть и в иносказательной форме.

— Спасибо вам за то, что считаете меня тем, кем я на самом деле являюсь, но все же — немного любите!

— А теперь, мне кажется, вам лучше уйти, — с некоторым сожалением в голосе сказала Лотта, снова покраснев.

Джек поднес ее послушную руку к губам. Потом поднял голову, взглянул Шарлотте в глаза и неожиданно спросил:

— Когда вы намерены все сказать мужу?

— Не понимаю… Что вы имеете в виду.

— Если некоторые признаки соответствуют действительности, то весной вы преподнесете супругу вашего первенца.

Глаза Шарлотты сделались круглыми от изумления.

— Боже мой! — воскликнула она, схватив виконта за руку. — Откуда вам это известно?! Или об этом уже говорят во всех гостиных?

Такая бурная реакция встревожила Джека.

— Это просто моя догадка, — поспешил он исправить допущенную оплошность. — Но разве я не прав?

— Вы правы! Правы! — уже спокойнее проговорила Шарлотта.

— Тогда поезжайте домой и обрадуйте супруга.

В ответ Шарлотта сокрушенно покачала головой:

— Вы ничего не знаете, Джек. Эта новость его ничуть не обрадует. Возможно, чуть раньше все было бы по-другому…

Джек помедлил мгновение, потом очень тихо и предельно мягко спросил:

— У вас появился любовник?

— Не совсем так. Просто у нас была ужасная ссора из-за взаимного непонимания. Мне попало за карточные долги и… Одним словом, мы наговорили друг другу резкостей! — Шарлотта глубоко и шумно вздохнула. — Но вот любовника у меня нет! Это у лорда Рэндольфа появилась любовница. Я узнала об этом и стала искать утешения у друзей. Он мне это запретил. Было очередное объяснение. Возможно, я сгоряча намекнула, что за мной кто-то ухаживает. Рэн понял это по-своему. Решил, что я не собираюсь мирно сидеть дома и дожидаться, пока ему наскучат шашни с другой женщиной. И сама…

Шарлотта замолчала.

— Другими словами, лорд Рэндольф думает, что мы с вами любовники? — с усмешкой спросил Джек, вновь пытаясь взять Лотту за руку. Но та резко отдернула ее.

— О, столько грязных сплетен и разговоров вокруг нас с вами!

Шарлотта отошла к окну и несколько мгновений смотрела на улицу. Затем повернулась лицом к Дарлингтону.

— Я не сделала ничего дурного, Джек! Ну, может быть, чуть-чуть… И вот оказалась уничтоженной и разоренной…

Джек молчал. Он догадывался, что Шарлотта действительно могла наделать глупостей, которые взбешенный и ревнивый супруг ей не простил. Возможно, у него были и основания…

Джек снова подошел к Лотте и нежно обнял ее. К немалому удивлению виконта, она спокойно и с готовностью склонила голову ему на грудь.

— Я надеялась, что Рэн очень быстро приедет ко мне, — прошептала Шарлотта сквозь слезы. — Он должен был приехать. Муж обязан следовать за женой, а жена — за мужем. Если, конечно, я для него еще что-нибудь значу…

Джек осторожно погладил Лотту по голове и слегка похлопал другой рукой по спине.

— Шарлотта, вы должны вернуться домой.

Она отрицательно покачала головой:

— Не могу…

— Я уверен, что он вас простит.

— Вот в том-то и дело! Он простит меня только потому, что я жду от него ребенка. Но такого прощения мне не надо!

Джек промолчал о том, что Лотта и сама могла довести мужа до такого предела, за которым он, возможно, даже не поверит в ее беременность. Но, с другой стороны, лорд Лавлейс не так глуп, как большинство здешних мужчин. Наверное, он захочет сохранить семью. А потому сможет трезво оценить ситуацию и поступить достаточно мудро…

— Что же вы намерены делать? — спросил Дарлингтон. Шарлотта подняла голову и посмотрела в его глаза:

— Я не хочу рожать. С ужасом думаю о том, что это произойдет. Боюсь! Боюсь страшной боли, о которой наслышана! Боюсь умереть…

Джек не знал, что ответить.

— Я могу лишь сказать, что чувствовал бы на месте вашего мужа, — медленно проговорил он после продолжительной паузы.

— И что же?

— Скорее всего хотел бы, чтобы вы, моя жена, вернулись домой, несмотря на все наши ссоры и недоразумения. — Двумя пальцами он приподнял подбородок Шарлотты и посмотрел ей в глаза. — Даже такой упрямец, как ваш муж, вполне способен понять, чего он может лишиться.

Шарлотта в ответ улыбнулась… Сначала — слегка, а затем широко и почти радостно:

— Вы и впрямь верите в это?

— Стал бы я вам лгать!

Только для того, чтобы закончить этот разговор, Джек повернул лицо Лотты к себе и прильнул к ее губам. Когда же он поднял голову, то увидел, что Шарлотта смотрит на него каким-то новым, очень опасным взглядом. Он тут же отступил на полшага и сказал:

— А теперь, Лотта, вам лучше поскорее лечь спать. Утром напишите письмо своему благоверному и попросите этого олуха приехать за вами и отвезти в Лондон. В дороге у вас будет достаточно времени, чтобы убедить его в одной простой истине: на свете нет ничего более ценного и близкого, чем жена.

— Хорошо. А как быть с Сабриной? Вы обещаете достойно с ней обращаться?

Джек гордо поднял голову:

— Вы все еще во мне сомневаетесь? — Нет.

Трогательную сцену, разыгравшуюся в спальне Шарлотты Лавлейс, можно было наблюдать, как в театре теней, на кружевных оконных занавесках, освещенных светом стоявшего на столе канделябра. И эта сцена разбила на мелкие осколки сердце человека, который, казалось, никак не мог оказаться ее свидетелем.

Лорд Рэндольф, прибывший в Бат еще днем, уже через час знал, что виконт Дарлингтон тоже находится в курортном городке. Рэн выяснил адрес виконта и везде незаметно следовал за ним. Когда же наступила ночь, он без труда проследил, как Джек вошел в дом его жены. При этом ревнивец отметил, что в спальне Шарлотты горел свет. Значит, она ждала гостя!

Уже через несколько минут после того, как Дарлингтон вошел в парадную дверь, его силуэт появился на занавесках рядом с силуэтом Шарлотты. Объятия, страстный и продолжительный поцелуй — все это лорд Рэндольф имел несчастье лицезреть. Все сомнения мгновенно рассеялись. Дарлингтон и Шарлотта любовники!

« Как она могла?! «— восклицал про себя обескураженный муж. Его замечательная, добрая, удивительная Лотта! Что толкнуло ее на этот мерзкий шаг? Как оказалась она в объятиях другого мужчины? Что произошло с их безоблачной, всепоглощающей любовью, которой оба жили еще совсем недавно?

Что произошло? Произошло то, что между ними встал Дарлингтон!

« Я убью его! «Эти рвущиеся из души Рэндольфа слова, казалось, могли растерзать его горло на мелкие куски. Он сунул руку в карман и вытащил пистолет. Руки Рэна дрожали. В этот момент он думал только о мщении. А по булыжной мостовой уже стучали каблуки сапог Дарлингтона. Они приближались… Вот они уже совсем рядом… Еще мгновение, и мщение свершится! Надо только поднять дуло пистолета… Прицелиться… Нажать на курок и…

Неожиданно какое-то фантастическое плотное облако затуманило мозг Рэна и лишило возможности видеть. Дрожащая рука с пистолетом бессильно повисла. Он стоял, не в силах не только шевельнуться, но даже сообразить, что происходит. Прошла минута. Может быть, больше… Дарлингтон уже завернул за угол. А Рэн стоял в тени дома — разбитый, почти лишившийся рассудка…

Итак, он не стал убийцей… Не сумел отомстить за свой позор… Не смог хладнокровно отправить на тот свет человека… Соперника, которого любила Лотта…

Как во сне, Рэн пересек площадь, отыскал потную от долгой скачки лошадь, кое-как взобрался в седло и пришпорил ее… Он понял, что должен немедленно уехать из Бата… Найти более удачный момент для своей мести. И тогда убить их обоих…

Глава 19

Сабрина не намеревалась ложиться спать. Как она могла думать о сне, когда ждала приезда Джека Лоу? Но все же бесцельно походив около часа по своему номеру в гостинице «Кёр де Лион», прислушиваясь к каждому голосу или шагам по лестнице, поняла, что не может больше оставаться в состоянии беспрерывной тревоги. Она пододвинула большое старинное кресло к камину и опустилась в него, протянув ноги поближе к огню.

Кресло оказалось просторным и мягким… Дрова в камине тихонько потрескивали… В комнате было тепло и уютно. И очень скоро Сабрина почувствовала, что ее голова неумолимо склоняется на грудь, а веки начинают слипаться. Все героические попытки преодолеть сон оказались тщетными.

… Ее разбудил холодный порыв ветра, ворвавшийся через полуоткрытое окно. Сабрина открыла глаза.

В комнате было почти совсем темно. Камин догорал. Маленький язычок пламени еще держался на одном полене, отбрасывая слабый мигающий свет на окружающие предметы. Сабрина подняла голову, показавшуюся ей необычно тяжелой. Так бывало всегда, когда она заболевала.

Вдруг ее словно что-то толкнуло, заставив резко подняться с кресла. Долго ли она спала? Час? Два? Может быть, и того больше?

Сабрина бросила взгляд на дверь и убедилась, что та по-прежнему закрыта.

Тяжелые портьеры на окнах, казалось, отгораживали комнату от ночи.

… Она почувствовала его присутствие в комнате раньше, чем услышала голос.

— Вы всю ночь кричали во сне, мисс!

Черный Джек говорил спокойно, размеренно, хотя и с легкой иронией.

— Я кричала? — переспросила она лишь для того, чтобы вновь услышать голос, почему-то показавшийся ей знакомым.

Сабрина провела ладонью по щекам. Они были влажными. Значит, во сне она действительно плакала. А что же такое ей снилось, что вызвало слезы?

Она попыталась припомнить… Да… Снилось детство… Детство счастливое, безоблачное… Рядом были мать и отец… Что ж, тогда все понятно: подобные воспоминания, пусть даже во сне, могли заставить плакать…

Сабрина смутилась и отняла руку от лица. Меньше всего ей хотелось демонстрировать свою слабость перед этим явно самодовольным человеком. Чтобы успокоиться, надо было хотя бы увидеть его. Но Сабрина сдержалась и не обернулась на голос. Она поняла, что говоривший любил загадочность и таинственность. Наверное, поэтому и не выходил из темного угла. Впрочем, Сабрине это тоже было не чуждо…

Она медленно села, отклонилась на спинку кресла и сказала, стараясь казаться спокойной и бесстрастной:

— Я устала ждать и подумала, что вы вовсе не придете.

— Извините. Мое опоздание было вынужденным.

Он говорил так, будто действительно сожалел об этом. Невероятно!

Итак, Черный Джек Лоу вышел на свободу! Сабрина не решилась прямо спросить о страданиях, которые он перенес в тюрьме, а потому просто сказала:

— Говорили, что вас били и пытали в камере.

— Выдумки!

— Теперь я вижу.

Как волшебно звучит его голос! Хотя и несколько приглушенно. Это натолкнуло Сабрину на мысль, что Черный Джек в маске. Но чувствовалось, что говорит очень сильный и здоровый человек. Можно было подумать, что узник получал в тюрьме отменное питание, прекрасное вино и не страдал от холода…

Не в силах больше сдерживаться, Сабрина все же повернула голову и посмотрела в темный угол. Черный Джек стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Она попыталась рассмотреть черты его лица, которые не скрывала маска. Но в полутьме это оказалось невозможным.

— Возьмите стул и садитесь поближе к камину.

— Чуть позже.

Тем не менее в его голосе прозвучало удовлетворение ее приглашением. Сабрина решила, что ее необычный собеседник настроен вполне благодушно и не возражает против разговора.

— Ведь вы хорошо помните нашу первую встречу, — сказал он после короткой паузы. — Поэтому поймете мою склонность к анонимности и желание по возможности скрывать свое лицо.

— Да, я это понимаю.

Сабрина оценила его немногословие. Она подумала, что было бы хорошо, если бы Черный Джек вел себя подобным образом и дальше. Во всяком случае, до заключения планируемой ею сделки, которая должна превратить их в сообщников.

— Мне сказали, что вы во многом способствовали моему неожиданному освобождению, — сказал Черный Джек. — Чем это вызвано?

Сабрина рассмеялась и подвинулась поближе к камину.

— Довольно сложная и долгая история.

— Ничего. У меня достаточно времени.

Сабрина не имела опыта в заключении каких-либо сделок. Но все же чувствовала, что не следует сразу выкладывать карты на стол, пытаясь вынудить Черного Джека согласиться на участие в осуществлении ее плана. Поэтому начала несколько издалека:

— Мне нужен человек, обладающий некоторыми из ваших талантов.

— Очень польщен подобной оценкой.

Он сказал это лениво, без тени эмоций. Можно было подумать, что Сабрина Линдсей оказалась не первой женщиной, избавившей Черного Джека от неминуемой петли.

— Могу ли я узнать, какой из моих талантов вам требуется? — спросил он не без ехидства в голосе.

— Умение воровать, — прямо ответила Сабрина.

— Так. И что же я должен для вас украсть? Новое платье? Драгоценности? Может, поцелуй?

Сабрина неожиданно хихикнула. Она вспомнила, каким самовлюбленным, тщеславным, распустившим хвост павлином предстал перед ней этот человек на ночной дороге. Конечно, он считает себя неотразимым и не сомневается, что женщины его обожают!

Слабый аромат кожи, табака и виски приятно щекотал Сабрине ноздри. Странно, но тюрьмой от Черного Джека не пахло.

— Итак, что же я должен украсть для вас? — повторил он свой вопрос. — Вероятно, для начала мне придется совершить нелегкое и довольно длительное путешествие.

— Да.

Сабрина вспомнила первые письма Кита. Тогда он жаловался на длительные переезды и очень плохие дороги. Кроме того, у экипажа постоянно ломались колеса, которые с большим трудом удавалось починить. Иногда даже приходилось идти пешком до ближайшей почтовой станции, чтобы попросить помощи. Это тоже далеко не сразу удавалось.

— Но так или иначе, — продолжала Сабрина, — именно подобного рода помощь мне от вас и требуется.

— Не слишком ли много вы хотите от человека, которого сами же ранили из его собственного пистолета?

Сабрина подавила вздох:

— Неужели тогда я вас действительно ранила?

— И довольно серьезно, смею вас заверить. До сих пор у меня на теле сохранилась метка. Хорошо еще, что я по вашей милости не сделался калекой или вообще не отправился на тот свет!

— Мне очень жаль, что так произошло. Поверьте, я не притворяюсь!

— Что ж, отсюда следует, что вы были просто обязаны вызволить меня из тюрьмы. Теперь мы почти квиты!

— Вы должны оценить тот факт, что я не имела никакого отношения к вашему аресту, и тем не менее помогла вам бежать.

— Насколько мне известно, не без содействия некоего знатного джентльмена?

— Пожалуй, — несколько смущенно ответила Сабрина, которой в этот момент меньше всего хотелось думать о лорде Дарлингтоне. — Но поскольку я тоже активно участвовала в вашем освобождении, то вправе рассчитывать на ответную услугу. Разве не так?

— Речь идет о поездке в Шотландию?

— Да. Я хочу, чтобы вы украли там самое для меня дорогое.

— Драгоценности?

Сабрина почувствовала, что его голос стал холодным и отчужденным, а глаза, казалось, были готовы испепелить ее сквозь прорези маски.

— Миледи страдает страстью к наживе? Очень жаль. Я скорее бы понял любой риск ради благородных чувств.

— Наверное, я должна все вам объяснить более подробно. Речь идет не о богатстве. Надо будет украсть не кое-что, а кое-кого.

Последовало молчание, которое дало Черному Джеку достаточно времени, чтобы скрыть удивление. Он еще более внимательно посмотрел на собеседницу.

— Продолжайте.

— Я хочу, чтобы вы помогли спасти моего сводного брата Кита от тех, кто держит его под замком.

— Другими словами, речь идет о киднепинге?

— Киднепинге?

— Да. Такое название в Уголовном уложении носит похищение детей.

— Предполагается нечто иное. Дело в том, что Кит сам хочет вырваться из рук своих мучителей. Но он очень болен и слаб, а потому не сможет один сделать это.

— В итоге что получите лично вы?

— Ничего. А брат — многое!

— Конкретно?

— Видите ли, именно Кит, а не я, является полноправным наследником всего состояния семьи Линдсей. Мой опекун коварной и бессовестной ложью убедил короля объявить брак моего отца с матерью Кита незаконным, а родившегося сына — внебрачным. Таким образом мой сводный брат лишился всех прав на наследство.

— Какие цели при этом преследовал ваш опекун?

— Поскольку единственной наследницей оказалась я, то он, как опекун несовершеннолетней девушки незнатного происхождения, получил возможность бесконтрольно распоряжаться всем, что досталось мне от отца.

— Должен признаться, выглядит не очень-то красиво!

— Куда хуже, чем не очень-то красиво! Для успешного продолжения своей политической карьеры он потребовал, чтобы я вышла замуж за некоего человека, обладающего весом в высоких кругах. Это вроде бы должно способствовать его служебному росту.

— У кандидата в мужья есть имя?

— А как же?! Его зовут лорд Меррипейс.

— Меррипейс…

По тону, каким Черный Джек произнес это имя, Сабри-не показалось, что он слышит его не впервые. Может быть, кое-какие слухи об известном разбойнике не лишены основания и Черный Джек действительно происходит из знатного рода?

— Другими словами, вы получите от этого брака титул, опекун — могущественного политического союзника, а лорд Меррипейс — право законного мужа посеять в вашем созревшем и прекрасном теле свое семя. Чем вам не нравится этот замечательный план?

Сабрина сжала кулаки, с трудом сдерживая ярость, закипевшую в ней от этой неприятной шутки. Как она могла забыть, с кем имеет дело? И о том, как легко этот человек может увлечь кого угодно! Конечно, у нее есть голова на плечах, чтобы не поддаться соблазну. Но все-таки… Чего только не бывает в этой жизни!

Она холодно взглянула на скрытое маской лицо разбойника:

— Я не для того освободила вас из тюрьмы, чтобы выслушивать подобные глупости!

— Что ж, справедливо! Но, должен заметить, не существует такого человека, который отказался бы от богатства ради бедности.

— Я буду бороться за Кита! Брат всю жизнь только и делал, что болел. У меня есть серьезные подозрения, что опекун спокойно позволит Киту умереть, как только я выйду замуж. И чтобы спасти его. я с готовностью отдала бы целых три таких состояния!

— В таком случае я бы не хотел принимать участие в осуществлении вашего плана, — холодно сказал Черный Джек.

Сабрина даже подскочила в кресле. — Что?!

— В ту ночь, когда я остановил вашу карету, то увидел не только молодую прекрасную девушку, но и сильную, решительную женщину, способную без колебаний лишить жизни всякого, кто станет у нее на пути или не захочет подчиниться. Кого же я вижу теперь? Хныкающую и слабую дамочку, с душой, переполненной фальшивой сентиментальностью, если не прямым ханжеством!

Сабрина гордо подняла голову:

— Но при любой жизненной катастрофе я никогда бы не пошла грабить на дорогах!

— Почему же?

Сабрине показалось, что его голос звучит ближе. Может, он незаметно подошел на пару шагов? Но сейчас она обдумывала заданный вопрос, а потому не обратила на это серьезного внимания.

— Чего вы от меня хотите?

Черный Джек ответил, не задумываясь:

— Хочу понять вашу истинную суть.

Да, теперь он стоял значительно ближе. Его голос звучал прямо над ее головой.

— Не думайте, что ваш ответ оттолкнет меня, каким бы он ни был. Вы ищете богатства? Или хотите отомстить опекуну? Желаете дать отпор его попыткам навязать вам свою волю? Впрочем, возможно, вам просто необходима эта борьба для самоутверждения?

Сабрина закрыла глаза и спросила, стараясь казаться спокойной:

— Почему вы ищете во всех моих устремлениях что-то гадкое и недостойное?

— Потому что, — зашептал он ей в самое ухо, — жизнь сама по себе — отвратительная штука, а мотивы, побуждающие мужчин и женщин к тем или иным поступкам, в большинстве своем безнравственны и грешны.

Сабрина отрицательно покачала головой:

— Возможно, все это так. Но не в случае с моим братом. Черный Джек отступил назад. Расстояние между ними увеличилось, а начавшая было возникать интимность исчезла.

— Откуда столь горячее и внезапное участие к родственнику? — усмехнулся Черный Джек. — До сегодняшнего дня вы беззаботно развлекались в Бате среди поклонников графини Лавлейс и ее карточных партнеров. Кстати, и те и другие обожают сплетни.

Глаза Сабрины стали круглыми от изумления.

— Откуда вам это известно?!

— Попросите фокусника раскрыть вам тайны его искусства.

— Вы наводили обо мне справки!

— Я делал куда больше: внимательно следил за вами. За каждым вашим шагом. Был вашей тенью в течение последних недель, почти ни на шаг не отставая.

Он сказал это таким небрежным тоном, что Сабрину затрясло от страха.

— Тогда почему вы ни разу и ничем себя не проявили?

— А вы думаете, что я этого не делал?

По мере того как Черный Джек говорил, тон и тембр его голоса казались Сабрине все более знакомыми.

— Наверное, гордость не позволяла вам меня замечать, — снова усмехнулся он.

Нет, этого не может быть!.. Но голос очень похож на… Нет, невероятно!.. Или все же…

— Дарлингтон! — непроизвольно вырвалось у нее.

— Пошевелите дрова в камине, мисс. Тогда станет лучше видно.

Сабрина почти машинально взяла кочергу. Еще не тронутое огнем полено ярко вспыхнуло и освети-ло комнату. Человек в маске сделал шаг вперед, чтобы свет упал на него. Сабрина подняла голову и… осталась стоять неподвижно с кочергой в руке.

Человек в маске был одет в костюм для верховой езды. На ногах блестели отменно начищенные сапоги со шпорами. Волосы отливали золотом при мерцающем свете камина.

Острый приступ разочарования поразил Сабрину в самое сердце. Она чувствовала, что вот-вот разрыдается, и пыталась сдержать слезы.

— Негодяй! Вам, видно, доставляет удовольствие делать из меня посмешище!

— Нет. Я просто подумал, что пришло время вам узнать, кто на самом деле тот человек, которого вы встретили несколько недель назад на дороге и приняли за Черного Джека.

— Вы хотите, чтобы я поверила, будто…

— Совершенно верно!

Дарлингтон вышел на середину комнаты. При свете камина он выглядел совершенно неотразимым.

— Я украл кое-какое количество фунтов у вашей экономки. Ведь именно ею была та женщина, которая сопровождала вас в поездке?

— Нет, я вам не верю!

Дарлингтон стоял на расстоянии вытянутой руки. На лице его играла довольная улыбка.

— Прикажете вас еще раз поцеловать? — издевательским тоном сказал он. — Может быть, это кое-что вам напомнит. Хотя я готов признать, что все события той ночи гораздо глубже врезались в мою память, чем в вашу.

У Сабрины от неожиданности и изумления приоткрылся рот, но она не могла произнести ни слова. Неужели этот человек говорит правду? Мог ли Джек Дарлингтон, английский лорд, ограбить карету, в которой она ехала? И почему он это сделал?

— Почему? — повторила она свой вопрос вслух.

— Желаете знать, почему я решил вас ограбить? Извольте! Причина достаточно обыденна. Но именно она подчас толкает человека на грабеж. Мне срочно понадобились деньги, которых не было. Вот и весь секрет!

— Но вы ведь виконт! И получили в наследство обширные владения.

— Не такие уж обширные. Наследство тоже не столь уж богатое. Если говорить начистоту, то все это очень печальная, хотя и романтичная история. Возможно, она найдет отзвук в вашей нежной душе и добром сердце.

До прошлого года я был отверженным сыном безумца. Брошенный и лишенный средств к существованию, я жил на острове, где единственным развлечением для человека в моем положении были пьянство и игра в карты. Совершенно неожиданно на меня свалилось наследство вместе с титулом. Так перед смертью распорядился мой горе-отец…

Но старые привычки умирают очень медленно. Деньги безумного родителя отягощали мои карманы. Поэтому я решил жить в новом качестве так, как считал удобным для себя. И увы, очень в этом преуспел. От одного дня получения ренты я едва дотягивал до следующего. Порой у меня в кармане не оставалось ни фартинга. Я превращался в самого настоящего нищего и влачил полуголодное существование.

В словах Дарлингтона и тоне, которым он говорил, Сабрина почувствовала горькую правду.

— С вашей стороны так вести себя было по меньшей мере неразумно! — сказала она.

— Вот именно! Это урок, который я никогда не повторю в будущем! Что ж, дорогая, вот вы и узнали все мои тайны.

— Итак, вы и есть Черный Джек — гроза больших дорог?

— За всю свою жизнь я ограбил всего одну карету. Вашу!

— Но если Черный Джек — это вы, то кто сейчас сидит в тюрьме Бата?

— Уже никто. Я освободил несчастного узника, как вы и просили.

— Что?! — воскликнула Сабрина, изумленная и даже шокированная этим признанием. — Но я просила освободить настоящего бандита!

— Я в точности исполнил ваше пожелание.

— Но тогда я думала, что… — Сабрина помолчала, стараясь разобраться в вихре собственных мыслей. — Значит, тот человек, который ограбил меня на дороге, не был настоящим разбойником?

— Вы в некоторой степени мне льстите! — рассмеялся Джек.

У Сабрины мелькнула мысль, что виконт, возможно, просто лжет.

— Докажите, что вы не бандит! — жестко потребовала она.

— Ведь именно вы окрестили меня Черным Джеком! Я не претендовал на это имя.

— Но и не стали отрицать!

— Я грабил вас, дорогая. В тот момент мне было не очень выгодно спорить.

— А где же тогда настоящий Черный Джек? Дарлингтон положил ладонь на спинку кресла Сабрины.

— Понятия не имею! Но тот несчастный, которого они пытались выдать за знаменитого разбойника, сейчас на свободе. Их руки теперь вряд ли смогут до него дотянуться.

Сабрина испуганно посмотрела на виконта:

— Вы хотите сказать, что тот узник также не был Черным Джеком?

— Увы, нет! Настоящий бандит, долгое время наводивший ужас на всю страну, куда-то исчез и не подает о себе никаких вестей. Признаться, на него это не очень похоже!

— Боже мой, но тогда все мои надежды рухнули! Джек обошел кресло и встал прямо перед Сабриной. До чего же она была хороша в этот момент глубокого горя! Все время, пока девушка спала в этом большом кресле, свернувшись калачиком, подобно котенку, Джек думал только об одном. Ему безумно хотелось поднять ее на руки, положить на софу и сделать своей…

Он протянул руку и дотронулся до упавшего на лоб девушки локона.

— О каких рухнувших надеждах вы говорите, дорогая?

— Я имела в виду свой план освобождения брата. Придется придумывать что-то еще!

— Значит, все это серьезно?

— Извините, графиня, за столь позднее вторжение, но мне необходимо срочно поговорить со своей кузиной и подопечной мисс Сабриной Линдсей.

Лотта сонными глазами смотрела на двух джентльменов, поднявшихся со своих мест, когда она вошла в гостиную. Графиня уже засыпала, когда ее подняли с постели.

Один из нежданных гостей был высокого роста, примерно ее возраста и одет в теплый плащ бордового цвета. Его голову украшал большой старомодный парик. Именно он и обратился к Шарлотте с довольно сухими извинениями.

Его компаньон выглядел гораздо старше. Самой запоминающейся деталью в его внешности был огромный нос неправильной формы с множеством красных прожилок. Чуть косящие глаза и лиловые слюнявые губы лишали это лицо даже намека на приятность.

Шарлотта со всей надменностью, на которую была способна, вздернула подбородок и ледяным тоном сказала:

— Простите, господа, но я не имею чести быть знакомой ни с одним из вас.

Человек с большим носом неловко поклонился и сказал дребезжащим голосом:

— Разве вы не узнаете меня, графиня? Я лорд Меррипейс, «А, тот самый завшивевший мерзавец, о котором говорила Сабрина!» — подумала Лотта.

Появление этих господ заставило графиню внутренне ощетиниться. Совершенно ясно, что они приехали за Сабриной! Хорошо, что ее сейчас здесь нет!

— Я очень смутно помню вас, сэр, — сказала Шарлотта. — Если вы приехали о чем-то расспросить моего мужа, то, увы, он в отъезде,

— Мы приехали, чтобы… — начал было гость помоложе, но тут же был остановлен строгим взглядом Меррипейса.

— Мне необходимо видеть мисс Линдсей, — прошамкал он.

— Я не разрешаю моей подруге принимать мужчин в столь позднее время, — парировала Лотта.

— Значит, мисс Линдсей все же встречается с мужчинами? — поспешно перебил он ее.

Лотта вопросительно посмотрела па пего:

— Простите, насколько я понимаю, вы…

— Да, вы угадали, миледи. Я Роберт Макдоннел. — Он слегка поклонился графине. — Я приехал, чтобы увезти мою подопечную из этого дома.

— Серьезно? Позвольте узнать, по какой причине вы решили это сделать? Мы здесь прекрасно живем, в полном согласии, которое я не хотела бы нарушать.

Лицо Макдоннела сохранило холодное выражение. Но голос стал мягче.

— Мы привезли, миледи, очень приятную и даже счастливую новость для моей кузины: мисс Линдсей предстоит выйти замуж.

— Несомненно, в каком-то весьма отдаленном будущем это произойдет.

— Не в отдаленном будущем, а немедленно! — вмешался лорд Меррипейс. — Говорю это вполне ответственно, как ее жених!

— Жених? Вот это сюрприз! Извините, но мне… Я несколько удивлена.

Шарлотта заметила, что ее явное замешательство никак не подействовало на почтенного жениха, и почувствовала острый приступ раздражения, если не омерзения. Каким же гнусным и бессердечным должен быть опекун Сабрины, если он намерен спокойно принести в жертву свою юную, очаровательную кузину этому обрюзгшему, грязному и вконец разложившемуся ископаемому?! Да пусть ее лучше обесчестит Дарлингтон! По крайней мере она навсегда избавится и от вонючего мерзавца, и от своего пакостного опекуна!

Лотта изобразила на лице натянутую улыбку:

— Ну, что ж! Если так, то буду с вами откровенна. Сабрины здесь нет. Сегодня вечером она упаковала свои вещи и объявила, что возвращается в лоно вашей семьи. То есть в дом миссис Нойз. Там вы ее скорее всего и найдете.

Меррипейс неуверенно посмотрел на Макдоннела, потом на Шарлотту:

— Вы говорите серьезно, леди Шарлотта?

— Совершенно серьезно, — ответила Лотта, бросив холодный взгляд уже на Макдоннела. — Думаю, на нее подействовало ваше суровое послание.

— Значит, она получила мое письмо! — с удовлетворением произнес Роберт.

Тут же его глаза сделались жестокими и злыми. Шарлотта еще раз посмотрела на опекуна подруги и тяжело вздохнула. Каково же было Сабрине в Лондоне ежедневно выносить его присутствие! — Она сбежала! — процедил Роберт сквозь зубы.

— Вряд ли, — возразила Шарлотта, лихорадочно стараясь придумать причину, чтобы поскорее избавиться от нежеланных гостей.

— Мы уже там были. Но нам не открыли. Дом был пуст. Странно, я знаю, что миссис Нойз очень редко куда-нибудь выходит.

— Думаю, вы ошиблись, — поспешила разуверить его Шарлотта, испугавшись, что сейчас начнется новый и очень долгий спор. — Вы, наверное, попали в другой дом, господа! Здешние дома настолько похожи друг на друга, что ничего не стоит запутаться.

— Извините, но я уж как-нибудь узнал бы дом своей родственницы! — фыркнул Макдоннел. — Ведь миссис Нойз, в конце концов, моя родная тетушка!

— Ах да!

— Но если Сабрины нет ни здесь, ни там, то куда она могла деться?

Голос Макдоннела становился все более раздраженным. Шарлотта почувствовала, что тоже начинает выходить из себя. Глаза ее сделались узкими и колючими. Она еще более надменно подняла голову и сказала, чеканя каждое слово:

— Вы злоупотребляете моим гостеприимством, мистер Макдоннел. Я очень устала. Спокойной ночи вам обоим.

Шарлотта повернулась, вышла в холл и сказала сидевшей у двери служанке:

— Салли, проводите, пожалуйста, гостей.

— Сию секунду, миледи.

Лотта поднялась на несколько ступенек ведущей наверх лестницы и обернулась. Макдоннел и Меррипейс уже стояли у порога открытой входной двери и растерянно смотрели ей вслед. На лице Роберта было написано отчаяние.

— Да, мистер Макдоннел, что еще? — спросила она.

— Извините, но если моей кузины действительно нет ни здесь, ни там, то где ее, по-вашему, можно сейчас найти?

— Найти? Разве она вещь? Как вы думаете, далеко ли может уйти столь юная и красивая девушка, не привлекая к себе внимания?

— Это правда, — проворчал Меррипейс.

— Конечно, — усмехнулась Шарлотта. — Молодая женщина, разгуливающая ночью по улицам, очень быстро станет жертвой первого попавшегося бандита или грабителя. Но если вы действительно не найдете мисс Линдсей у тети мистера Макдоннела, то, значит, ее увезли еще куда-то.

— Увезли?! — в один голос воскликнули Роберт и Мерри-пейс.

— Кто? — скептически спросил после небольшой паузы Роберт. — Не воры же ее украли!

Лотта прикусила язык. Ведь что-то похожее намеревалась сделать Сабрина для спасения своего брата.

— Я не могу сказать кто! Просто предполагаю, что Сабрину могли похитить с целью получения выкупа. В конце концов, она богатая наследница. Какой-нибудь разбойник мог захватить ее и держать у себя до получения кругленькой суммы, которую сам и назначит.

— Слышали новость, миледи? — подала голос служанка, стоящая у открытой двери, прислушиваясь к разговору.

— Какую? — нахмурилась графиня.

— Прошлой ночью Черный Джек убежал из тюрьмы.

— Вот как?! — воскликнула Лотта и еле слышно пробормотала: — Может быть, в этом и таится разгадка исчезновения Сабрины…

Она в последний раз взглянула на двух стоящих в дверях мужчин. На лицах у обоих было выражение растерянности и страха…

Глава 20

— Куда мы едем? — в третий раз за истекший час и уже очень настойчиво спросила Сабрина. — Или вы считаете, что эта дорога недостаточно безлюдна?

Ее спутник не ответил на этот вопрос, как и на все предыдущие, которые она задавала после их ухода из гостиницы.

— Все хотите казаться таинственным и загадочным, милорд? Как вам только не надоест! Впрочем, чего еще можно ожидать от мужчины, готового рисковать жизнью за два пенса?

Ответа опять не последовало. Дарлингтон просто не слышал того, что говорила Сабрина. Ибо она сидела в том же седле за его спиной, крепко обхватив его талию и уткнувшись носом в теплый плащ виконта, который впитывал все предназначенные ему слова. Правда, иногда он оборачивался, чтобы бросить ей через плечо какую-нибудь насмешливую реплику. Но Сабрина была благодарна и за это. Самое главное, что Дарлингтон согласился охранять ее, если не до самой Шотландии, то хотя бы после выезда из Бата. Кроме того, Сабрина была просто вне себя от счастья, поскольку ей удалось ускользнуть от кузена Роберта со всеми его интригами! О том, что будет делать опекун, обнаружив ее бегство, Сабрина почти не думала. Сейчас все ее мысли были устремлены к Киту. Она должна освободить его прежде, чем кузен догадается, что искать убежище для себя и брата беглянка будет скорее всего именно в Шотландии.

Вдвоем на одной лошади Сабрина не ездила с детства, когда отец сажал маленькую дочь в седло перед собой. Тогда она не думала ни о чем, кроме проносящихся мимо деревьев, лугов, ручейков. Волосы развевались по ветру. Ноздри щекотал аромат трав и цветов. Это, и только это доставляло девчушке самое большое, единственное в тот момент наслаждение.

Теперь же, сидя за спиной лорда Дарлингтона, Сабрина чувствовала нечто совсем другое. Ветер все так же теребил волосы, деревья и кустарники вдоль дороги по-прежнему проносились мимо, запахи цветов и трав были такими же, как в детстве. Но все же…

Все же какое-то новое ощущение переполняло душу Сабрины.

Чтобы чувствовать себя удобно в седле, которое предназначено для одного всадника, но где теперь сидели двое, Сабрина отказалась от нижней юбки из китового уса. И вот сейчас при каждом скачке лошади бедра девушки волей-неволей терлись о нижнюю часть спины Джека. Правда, вполне возможно, что виконт этого не замечал. Но сама она чувствовала замешательство и смущение…

Начинало темнеть. Дорога шла лесом. Сплошь и рядом попадались глубокие рытвины, кочки и большие валуны. Лошадь преодолевала их длинными прыжками, отчего тряска становилась особенно жестокой. Один раз Сабрина от неожиданности прикусила язык. Она вскрикнула от боли, испугав лошадь, метнувшуюся в сторону. Взбешенный Дарлингтон резко натянул поводья, пригнулся к шее лошади и сумел успокоить животное. Но Сабрина вдруг почувствовала, что начинает неумолимо сползать с седла и вот-вот грохнется на землю.

— Милорд! — в ужасе закричала она и изо всех сил вцепилась в Джека. Тот перехватил левой рукой поводья, чуть откинулся всем телом назад и поддержал падающую девушку довольно пикантным образом — подложил правую ладонь под ее ягодицы.

Ощущение от этого прикосновения привело Сабрину в шок. Глаза ее почти вылезли из орбит, дыхание сделалось лихорадочным. Виконт же одним рывком приподнял девушку и усадил на прежнее место у себя за спиной. Сабрина вновь обхватила его талию и крепко прижалась всем телом.

Все это произошло за какие-то секунды. Сабрина вытерла ладонью кровь с разодранной щеки и попросила у Дарлингтона извинение за свою неловкость. Почему? Она и сама не знала.

Хотя с этой минуты Сабрина твердо решила не прижиматься так плотно к спине виконта, исполнить свое намерение ей не удалось. Джек еще раньше накинул ей на плечи свой широкий плащ и стянул юбки его полами, чтобы те не хлопали по спине лошади и не пугали ее. Однако плащ уже через несколько минут развязался. Холодный ветер пронизывал тело Сабрины. Пальцы рук и ног окоченели. Немного теплее стало только тогда, когда она прижалась низом живота и грудью к спине Джека…

Прошло еще несколько минут, и Сабрина призналась себе, что получает удовольствие от простого прикосновения к телу виконта, причем далеко не только от желания согреться. Долго не раздумывая, она обхватила Дарлингтона со спины обеими руками, просунула ладони под его камзол и почувствовала под пальцами мускулистую мужскую грудь, ребра и подтянутый живот. А каким горячим оказалось его тело! К тому же — твердым и могучим, как ствол большого дуба. Но живым, как у нее самой…

Интересно, что бы подумала Шарлотта Лавлейс, узнав, что ее подруга сбежала с известным разбойником Черным Джеком? Но нет! Джек Дарлингтон никогда не был разбойником, хотя и ограбил ее карету. Да, такое действительно было… Но Сабрина теперь считала, что виконт действовал по наущению дьявола.

Она должна была чувствовать себя напуганной, оскорбленной и возмущенной его недавним признанием. Ведь, в конце концов, он скрывал эту тайну до тех пор, пока не начал за ней ухаживать! Нет, о чем она думает?! Дарлингтон даже не делал вид, что ухаживает за ней! Их встречи ничем не напоминали трогательные свидания двух влюбленных. Виконт вообще не проявлял к ней никаких нежных чувств. Наоборот, всегда демонстрировал полное равнодушие. Это в лучшем случае. Зачастую же — пренебрежение и даже открытое презрение. Правда, иногда он позволял себе позабавиться, заигрывая с ней. Но даже накануне вечером, когда держал ее на коленях, во взгляде его были лишь похоть и надменная снисходительность.

Сабрина закрыла глаза и прижалась щекой к спине Джека, не в силах сопротивляться соблазнительному теплу, исходящему от его тела.

Но что это? Откуда такие мысли?! Или она… влюбилась?

Глаза Сабрины широко раскрылись. Этого не может быть! Влюбиться в виконта Дарлингтона! Да нет же! Она не любит его! Просто увлеклась. Это в конце концов можно признать… Виконт старался соблазнить ее и этим приворожил! Вот и все!

Нет, ведь она же не дура! Этот человек обесчестит ее, разобьет ей сердце и бросит, после чего она уже никому не будет нужна. Женщины, как правило, не любят таких мужчин. Они танцуют с ними, флиртуют, порой испытывают плотское желание… И только…

Но ведь она тоже хочет его! Хочет Джека Дарлингтона! Ее тело трепещет при каждом его прикосновении. Своим женским чутьем, о существовании которого Сабрина до сей поры и не подозревала, она угадывала, что делить ложе с Джеком Дарлингтоном будет несказанным наслаждением! Даже большим, чем его страстные, горячие поцелуи…

Но тогда почему бы ей и не вести себя с виконтом именно так, как, по мнению кузена Роберта, она уже давно ведет себя с мужчинами? Кстати, сам он большой распутник! Теперь ее детство кончилось. Возврата к прошлому нет. После бесчестья, которым Сабрина покрыла себя, убежав с Дарлингтоном, перед ней навсегда закроются двери всех аристократических домов и салонов. Даже Шарлотта Лавлейс, ближайшая и милейшая подруга Сабрины, скорее всего будет уклоняться от встреч с ней, чтобы не скомпрометировать себя.

Но какое все это имеет значение? Если ее план удастся, то они с братом смогут до конца дней счастливо жить вдали от родных мест.

Единственное, что начинало смущать Сабрину, так это неожиданно проснувшееся чувство к человеку, которого она сейчас обнимала обеими руками, сидя в его же седле. Права на ошибку ей не дано! Она не должна тешить себя призрачными надеждами на взаимность, если не хочет сойти с ума. Уж лучше ограничиться плотскими радостями, нежели впустую вздыхать по человеку, который сам признается, что не имеет представления о любви!

Решено! Перед расставанием она постарается сделать виконта своим любовником! Бросит наконец вызов своей душной, размеренной и опостылевшей жизни, заплатив за это одной безумной ночью со столько раз снившимся ей Черным Джеком!

Она же хочет его, а он ее!

Сабрина еще крепче обвила руками виконта, просунув ладони под тонкую сорочку к теплому мускулистому телу. Дарлингтон сначала вздрогнул, как от щекотки, но протестовать не стал. Она же утопила лицо в ложбинке между его лопатками, а кончиками пальцев принялась рисовать кружки на груди и животе. При этом Сабрина не очень задумывалась, какое воздействие все это может оказать на здорового мужчину. Ею вновь руководил чисто женский инстинкт…

А Дарлингтон все чаще стал вздрагивать и поеживаться. Сабрина чувствовала, как его мускулы танцуют под ее пальцами. Иногда до нее долетали обрывки вырывающихся у виконта восклицаний, которых она не могла разобрать. Но поскольку Джек по-прежнему не протестовал, Сабрина продолжала свой эротический эксперимент.

Наконец она заметила, что дыхание Дарлингтона замет-до участилось, как у человека, только что шедшего очень быстрым шагом. И удовлетворенно улыбнулась, решив, что он, видимо, старается подавить желание.

Ее пальцы продолжали щекотать впалый живот Джека и кожу между нижними ребрами. Сабрине начинало казаться, что его тело становится все более горячим. Это тепло наполняло и ее, заставляя кровь быстрее бежать по жилам. Она чувствовала, как яркий румянец заливает лицо. В следующее мгновение жгучим пламенем вспыхнул уже низ живота.

Сабрина еще крепче обняла Джека и прошептала ему в самое ухо:

— Нам еще далеко ехать, милорд?

— Надеюсь, что нет!

В голосе виконта послышались нотки раздражения. Во всяком случае, так показалось Сабрине. Однако отстраниться от Джека сейчас было невозможно. Они, сидя в одном седле, как бы слились в единое целое. Но как он может быть настолько бесчувственным? И это в тот момент, когда Сабрина чувствовала, будто обнимает солнце!

А Джек дрожал от холода. Ему казалось, что никогда еще осенний ветер не был таким леденящим, порывистым и свирепым. Его злило и поведение Сабрины. Неужели она не понимает, что это невинное заигрывание может довести его до сумасшествия? Конечно, он мог остановить ее. Но, к собственному ужасу, вдруг понял, что не в силах заставить себя сделать это! И более того, очень хочет, чтобы Сабрина не убирала свои мягкие ладони и шаловливые пальчики! Чтобы ее руки опустились еще ниже, а пальцы начали расстегивать панталоны, чтобы дотронуться до его возбужденной мужской плоти…

Джек глубоко вздохнул, почувствовав, как Сабрина трется щекой о его спину. И если бы это не прекратилось, то он определенно не стал бы ждать приезда в гостиницу. А просто схватил бы девушку в охапку и овладел ею прямо на обочине дороги…

Она была так близко… Джек чувствовал, как при каждом резком движении лошади грудь Сабрины плотно прижимается к его спине. Ее ладони продолжали нежно поглаживать его живот, обвивали талию и то поднимались почти к плечам, то опускались ниже. Это было настоящей пыткой!

Дарлингтон вдруг понял, что его план искушения Сабрины стремительно наполняется совершенно иным содержанием. Она больше не была для него лишь надменной, капризной и изнеженной дочерью торговца, которой можно насладиться и тут же отбросить за ненадобностью. Джек теперь смотрел на нее совершенно другими глазами. Воля, отчаянная отвага, готовность к самопожертвованию ради близкого человека сочетались в этой девушке с безбрежным очарованием, мягкостью и сердечной добротой. Всего этого виконт Дарлингтон, он же лорд Лоутон, так и не сумел разглядеть в Сабрине Линдсей!

Сейчас он многое понял. Особенно после того, как узнал о существовании младшего брата Сабрины, ради спасения которого она не остановится ни перед чем. Даже перед потерей девичьей чести!

Но как неопытная девушка и больной мальчик смогут защитить себя, даже если план похищения Кита удастся?

Впервые Джек задумался об их дальнейшей судьбе. И о том, какую роль играет он сам во всей этой истории. Ведь именно он в конечном счете подбил Сабрину ехать в Шотландию, даже не подумав, что станет с ней потом. Конечно, он увез ее от старика Меррипейса, разрушив тем самым их предстоящий брак. Но был ли этот шаг до конца продуман? Ведь множество женщин выходят замуж отнюдь не по любви! Они смотрят вперед. Желают обеспечить себя, будущих, а подчас уже родившихся детей. А что он, виконт Дарлингтон, может предложить Сабрине, кроме кутежей и полного нравственного падения?

Что же теперь делать? Заставить себя не дотрагиваться до этой девушки, сохранить се девственность и уговорить вернуться к старому, жирному и противному жениху? Конечно, тогда она легко докажет этому Меррипейсу свою невинность и неиспорченность… Но в глубине души Джек чувствовал, что не сможет себя заставить сделать это!

Он обернулся и правой рукой обнял Сабрину за плечи.

— Впереди виднеется коттедж. Это придорожная гостиница. Мы уже долго едем и можем позволить себе отдохнуть. Переночуем там?

— О да! — прошептала в ответ Сабрина.

«Бедное дитя!» — подумал Дарлингтон с нежностью, которую никогда не испытывал к своим предполагаемым жертвам. Она устала и заснет прежде, чем поймет его намерения…

Но может быть, он все же не настолько развращен, чтобы позволить себе это? Впрочем, очень скоро все прояснится…

Сабрина же думала о том, что ее ожидает в самом ближайшем будущем. Все сейчас зависело от грядущей ночи. Если она сумеет понравиться виконту, то Джек, возможно, поедет с ней дальше, в Шотландию. Сабрина уже достаточно ориентировалась в окружающем мире и отлично понимала, что ее тело поставлено на карту против согласия Дарлингтона помочь в освобождении Кита.

Они свернули на узкую дорожку, ведущую к коттеджу. Подъехав к единственному крыльцу, Джек остановил лошадь, спрыгнул на землю и подал Сабрине руку:

— Вот мы и приехали!

Сабрина соскользнула с седла прямо в объятия виконта. Он обнял ее за талию и опустил на землю.

— Эту ночь мы проведем вместе. Ведь вы этого хотите, не правда ли?

Да, она этого хотела! Но не могла найти слов, чтобы ответить на этот до цинизма откровенный вопрос. Сабрина смотрела на Дарлингтона, чувствуя, как предательские слезы наворачиваются у нее на глаза.

— Я не прошу от вас ответа, милая! — нежно сказал Джек, сразу понявший мучительное состояние девушки. — Вместо слов лучше поцелуйте меня.

Дарлингтон наклонился, взял Сабрину двумя пальцами за подбородок, слегка закинул назад ее голову и посмотрел в глаза. Они выражали смущение, страх и… И страстное желание. Ответ был молчаливым, мучительным, но ясным…

Джек несколько мгновений продолжал смотреть в лицо Сабрине. Она же вдруг засмеялась и порывисто прижала его обеими руками к себе. Затем обвила руками шею, приподнялась на цыпочки и прильнула к его губам…

После длительного горячего поцелуя Джек поднял голову и провел большим пальцем по нижней губе Сабрины.

— В этом милом и теплом доме мы сможем целоваться столько, сколько найдем нужным.

Сабрина сама не услышала, как ее губы прошептали «да».

Джек молча поднял ее на руки и понес в дом, ногой открыв входную дверь…

В маленькой уютной гостиной ярко пылал камин, распространяя приятное тепло по всей комнате. Сабрина неуверенно осмотрелась по сторонам:

— Здесь кто-то должен быть!

— Нет, — поспешил успокоить ее Джек. — Мы здесь совсем одни.

— Как же так?

Джек опустил Сабрину на пол и еще раз поцеловал.

— Я обо всем позаботился. Даже о том, чтобы здесь горел камин.

Сабрина удивленно посмотрела на Дарлингтона. Так… Он заранее подготовил их приезд… Еще в Бате… Может быть, хотел приехать сюда один? Или уже тогда знал, что привезет ее сюда?

Джек прочитал этот немой вопрос в глазах девушки.

— Да, мне хотелось сделать вам сюрприз.

Посреди комнаты стояли небольшой стол и два стула. На столе — бутылка вина и два бокала.

— Я хочу пить, — вздохнула Сабрина.

— Чуть позже.

Он взял Сабрину за плечи и слегка повернул лицом к дальнему углу. Она посмотрела туда и увидела то, чего не заметила раньше, — расстеленную старомодную кровать.

Сабрина медленно повернула голову и снова посмотрела в лицо Джеку. Он улыбнулся и осторожно привлек ее к себе. Сабрина задрожала, хотя в комнате было очень тепло. Джек на какое-то мгновение слегка отстранился. Она поняла, что время слов закончилось…

Ночь выдалась темной и очень тихой. Сабрине казалось, что весь мир теперь заключался в человеке, держащем ее в своих объятиях. Горячий поцелуй вернул ее к реальности. Но это была сладостная, волшебная реальность… Сабрина даже не заметила, как пальцы Джека расстегнули пуговицы на ее платье. Поняла это только тогда, когда почувствовала у себя на груди его мягкие, теплые ладони.

Непроизвольно она отступила на полшага. Джек тут же восстановил расстояние между ними, сделав полшага вперед. Потом наклонился и снова поцеловал Сабрину в губы. Его руки нащупали крючки корсета и принялись осторожно их расстегивать. Еще через долю секунды на пол упала ее плотная шерстяная юбка, которую Сабрина непременно надевала для верховой езды. За ней последовали и две нижние…

Когда со всей одеждой было покончено, Сабрина, словно опомнившись, стыдливо прикрыла грудь руками и отвернулась от Джека. Он негромко засмеялся и поднял ее на руки.

— Теперь, дорогая, позвольте мне подарить вам все, на что я способен!

Он отнес ее в угол комнаты и осторожно положил на кровать. Затем стянул сапоги, скинул камзол и панталоны, снял сорочку и присел на край кровати. Потом наклонился над лежащей Сабриной и очень нежно поцеловал в губы…

Сабрина никогда еще не была близка с мужчиной. Никогда не ощущала тепло другого живого тела, казалось проникавшее сквозь кожу. Она смотрела на Джека, не произнося ни слова. И вдруг ей захотелось вскочить с кровати, убежать и спрятаться так, чтобы даже лорд Лоутон не смог ее найти…

Но это было уже невозможно. Джек снова наклонился над ней и принялся покрывать поцелуями лоб, щеки, шею, обнаженную высокую грудь. Потом очень бережно и осторожно раздвинул дрожащие колени и лег сверху. Сабрина прижала его голову к своему обнаженному плечу и нежно провела ладонью по мягким густым волосам. Другая же ладонь скользнула по спине к талии. У Дарлингтона была удивительно гладкая и нежная кожа…

Джек поднял голову, прижался губами к груди Сабрины, нежно лаская языком ее соски. Она застонала от еще никогда не испытываемого наслаждения.

— Да, да! — шептали ее губы. — Еще… Еще…

А ладони Джека спускались все ниже и ниже по ее телу… Пальцы скользнули между ног, к ставшему сразу влажным самому заветному и интимному месту.

— Разрешите мне показать вам все, — очень тихо проговорил Джек.

— Да, да! Я хочу узнать это… Покажите, как надо вас любить…

Она еще крепче прижалась к нему. И вдруг почувствовала, будто огромные крылья выросли у нее за спиной, унося куда-то очень высоко… Туда, где царят только радость и неземное блаженство… В мир, о котором она столько лет мечтала… И в существование которого уже почти перестала верить…

Все свершилось… Удовлетворенный стон Джека и счастливые возгласы Сабрины поглотила ночная тьма… Сами их тела ответили на извечный вопрос всех времен…

«Как жаль!» — подумала Сабрина, вдруг почувствовавшая себя одинокой, когда волна экстаза отхлынула, а сама она спустилась с небес на землю… Как жаль, что Дарлингтон не тот мужчина, которого могла бы любить женщина… И Сабрина даже с некоторым испугом вдруг поняла: будь Джек таким, этой женщиной могла бы стать она…

Дарлингтон вынул из коробки сигару, повертел в руках и положил назад, не закурив. Ее аромат сейчас показался бы ему слишком пресным и только испортил бы впечатление от поцелуев, которые еще горели на его губах.

Он повернул голову и посмотрел на кровать, где в совершенно невинной позе лежала обнаженная Сабрина. Джек взял ее всю, без остатка и все же не чувствовал себя до конца удовлетворенным. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы в нем снова вспыхнуло страстное желание.

Сабрина отдалась ему с доверием, готовностью и любовью. Дарлингтон мог бы поздравить себя с победой. Ему удалось соблазнить ее и при этом испытать небывалое наслаждение. Джек и раньше подозревал, что за скромной внешностью Сабрины скрывается страстная, горячая натура. Но о том, что он нашел час с небольшим назад, не мог даже и мечтать…

Его тело вновь предательски заявило о себе, отказываясь подчиниться рассудку. С некоторым смущением Джек заметил, как наливается новой силой и твердеет его мужская плоть при одном воспоминании о губах, совершенной груди, лихорадочном темпераменте Сабрины. Ничего подобного Джек никогда не чувствовал ни с одной женщиной!

Итак, его месть свершилась! Поставленная задача выполнена! Теперь их отношения должны завершиться. Хотя Сабрина даже не догадывается об этом. Для Дарлингтона продолжать их связь означало бы пойти наперекор рассудку. Но почему тогда его мучают сомнения? Почему он упорно думает о том, что будет делать дальше?

С той самой ночной встречи на дороге, когда Джек впервые увидел Сабрину в темном углу кареты, предчувствие, что их ожидает общая судьба, не раз посещало его. Он не мог ничем объяснить этого. Но не мог и отбросить, как что-то совсем нереальное.

Возможно ли, чтобы он, Джек Дарлингтон, оказался так точно, в самое сердце, пораженным стрелой амура, что не смог доиграть до конца им же самим придуманную пьесу?

Он не принимал всерьез разговоры о так называемой рыцарской любви. Джентльменское отношение к женщинам, внимание, ухаживание, галантность, необходимость охранять их честь — над всем этим Джек Дарлингтон очень редко задумывался. Он никогда не чувствовал особой привязанности ни к одной из них как до близости, так и после.

Порой его пытались заманить в ловушку. Но всегда неудачно.

Сабрина ничего подобного не делала. Она не принадлежала к разряду женщин-хищниц, стремящихся непременно настоять на своем и показать мужчине свое превосходство. Удивительная отзывчивость Сабрины была естественной, лишенной даже намека на фальшь. Это тоже удивляло Дарлингтона, потому что сам он отличался жестоким эгоизмом. Тем более странно, что эта девушка, не говоря ни слова, сумела заставить его вести себя по отношению к ней уважительно, заботливо, даже целомудренно. Раньше в отношениях с женщинами он считал все это совершенно лишним. Стремление быть с ними чутким и нежным, не стараясь полностью подчинить себе, до встречи с Сабриной не было свойственно Дарлингтону. Поэтому то, что он открыл в себе минувшей ночью, показалось Джеку непонятным и даже… опасным!

Бесшумно ступая, он подошел к кровати. Да, этой ночью он добился своего. Сделал это очень мягко, без желания подчеркнуть свое превосходство, которое было раньше так свойственно Дарлингтону. Словно таившиеся в нем всю жизнь силы ада иссякли, оставив для Сабрины только чуткую, нежную душу.

Нет, сейчас он не мог ее покинуть! По меньшей мере — до выполнения условий их сделки. И если для этого надо ехать в Шотландию, что ж, он поедет туда! Видно, так хочет Бог!

Джек опустился на край кровати и положил ладонь на грудь Сабрины…

— Вы были в таверне на берегу Темзы? — Да.

— Почему же я вас не узнал?

— Неудивительно! В тот вечер я была одета в мужские панталоны и камзол, одолженные у подруги. А на голову нахлобучила опять-таки чужой парик.

На лице Дарлингтона появилось выражение неподдельного удивления:

— Вы переоделись в юношу?

— Скорее — в молодого горожанина. Леди Шарлотта и я решили, что это будет очень оригинально и забавно. Действительно, нам удалось познакомиться с такими сторонами жизни, о которых большинство женщин не имеют никакого представления. Хотя подобный маскарад, насколько я помню, больше понравился мне, чем графине. — Сабрина игриво посмотрела на Джека. — Хотите, я спою вам песенку, которую услышала в тот вечер и запомнила?

— Конечно!

Песенка оказалась очень неприличной, что вызвало громкий смех Дарлингтона.

— Боже правый! Да вы совсем в моем вкусе! С таким же не признающим никаких правил сердцем, как и у меня! — Думаю, вы не ошиблись!

— Сабрина! Не ждите от меня больше ни пощады, ни нежности! — воскликнул сквозь смех Джек. — Сегодня я отдал вам все, что имел за душой! — Он прикрыл ладонью обнаженную мужскую плоть: — На сегодня достаточно! Как для меня, так и для вас. Но однажды вы поймете, как это уже не раз случалось с другими женщинами, что не в силах меня удержать. Ибо мне захочется большего, нежели вы можете дать. Когда этот день настанет, не обижайтесь и помните, что я вас предупреждал!

Сабрина открыла было рот, чтобы сказать «да». Но неожиданно для себя самой ответила «нет».

— Прекрасно! — вновь рассмеялся Джек. — По крайней мере откровенно и честно! В свою очередь, обещаю всегда быть таким же с вами. Когда-нибудь вы поймете, что я сейчас имею в виду. И тогда возненавидите. Поскольку я предрекал вам боль и страдания. Но почти уверен: исцелившись от душевных ран, причиненных вашим покорным слугой, вы достойно оцените мою сегодняшнюю прямоту. И может быть, сможете меня простить!

— Тогда зачем об этом сейчас говорить?

— А если я просто хочу по-рыцарски вас предостеречь? Но не ждите от меня постоянного великодушия. Я хочу вас и постараюсь получать настолько часто и полно, насколько у меня будет хватать сил. Вас не пугает подобная перспектива?

Сабрина посмотрела на Дарлингтона и мысленно отбросила неприятные мысли, вызванные его безжалостными словами. Ведь она не могла ожидать от него ничего другого!

Отодвинув ладонь Джека, прикрывающую его пах, Сабрина своей рукой сжала возбужденную мужскую плоть.

— Нет, не пугает! — прошептала она в ответ. Страстное желание буквально брызнуло из глаз Джека.

— Голодная волчица! Вы бросаете мне вызов?

Почувствовав, как осторожно и нежно скользит его ладонь к средоточию ее женственности, Сабрина не могла сдержать счастливой улыбки.

— Вы сами это сказали, милорд!

— Джек! — поправил ее виконт. — Впредь всегда зовите меня в постели только по имени!

И он прильнул губами к твердым, как рубины, соскам ее груди…

Глава 21

Шотландия, ноябрь 1740 года

— Пассажиры могут выйти! — донесся голос форейтора. В следующее мгновение его лицо появилось в окне дилижанса.

— Остановка пять минут! Надо напоить лошадей. Дилижанс, следовавший из Хауика в Кельсо — самое сердце расположенного на границе с Шотландией графства, остановился около небольшой придорожной гостиницы. Пока возница слезал с козел и доставал ведро, чтобы набрать воды для лошадей, пассажиры с удовольствием вышли подышать свежим воздухом и размять онемевшие от долгого сидения ноги.

Первой на землю спрыгнула Сабрина. После тряски по вконец разбитой дороге, в шутку прозванной местными жителями главным трактом, у нее болело буквально все — ноги, руки, спина, шея, бедра, даже зубы. Сабрина была готова поклясться, что пешком прошла бы весь путь быстрее, чем в этой колымаге, именуемой почтовым дилижансом. Мало того что он тащился по ужасным дорогом чуть ли не неделю, так еще дважды ломались колеса. На их ремонт тоже ушла уйма времени. А пока суть да дело, возница с увлечением рассказывал пассажирам о том, как ломались колеса других экипажей и чем это подчас заканчивалось. Попутно пугал всех разбойниками, которые в этих местах якобы грабят чуть ли не каждый экипаж.

Честно говоря, если он хотел подобными рассказами развлечь пассажиров, то добился как раз обратного. Все как-то сникли и стали опасливо посматривать на дорогу…

Кроме Сабрины и Джека, в дилижансе ехали еще шестеро пассажиров, с которыми они невольно оказались связанными общей дорожной судьбой. Самым шумным из них был коммерсант из Эдинбурга. Он либо с каким-то присвистом сосал трубку, либо громко бранил возницу, который, как ему казалось, плохо управлял лошадьми. Когда же наконец успокоился, то вытащил из кармана большой кусок такого вонючего сыра, что все кругом зажали носы. Кто-то даже предположил, что отвратительный запах исходит скорее всего не от сыра, а от его владельца…

Остальные пятеро были членами семьи служителя кальвинистской церкви — его жена и трое детей. Все они говорили с таким ужасающим южношотландским акцентом, что Сабрина долго не могла понять ни слова. Двое мальчиков постоянно ссорились, пока не вцепились друг другу в волосы. С большим трудом отцу удалось их разнять, надавав обоим подзатыльников.

Четырехлетняя дочка служителя церкви всю дорогу болела. Ей часто делалось плохо, и тогда дилижанс приходилось останавливать.

В довершение ко всему в последние часы резко ухудшилась погода. Небо закрыли тучи, пошел дождь, и поднялся сильный, холодный ветер. День сразу же превратился в сумерки, а голые — окрестности утонули в надвигающейся тьме, наполняясь загадочными и пугающими тенями.

Все радужные надежды, охватившие Сабрину неделю назад, были отравлены трудностями дороги. Решимость ее стала слабеть, поскольку не было больше уверенности в успехе этой поездки. Даже если бы удалось выкрасть Кита, перспектива путешествия с больным мальчиком по этим разбитым дорогам казалась Сабрине ужасной. Смелость увядала, а вера в себя улетучивалась…

Выйдя из дилижанса, Сабрина не стала искать Джека. Еще накануне отъезда они договорились, что будут путешествовать как совершенно незнакомые люди. Поэтому Дарлингтон занял место наверху дилижанса. Сейчас Сабрина подумывала о том, чтобы перебраться туда же и сесть где-нибудь рядом. А лучше всего — снова уткнуться лицом в спину его плаща и наслаждаться этим чудесным, полным волшебного аромата теплом.

Впрочем, можно ли серьезно думать о подобных глупостях?!

Привыкнуть к тому, что она стала любовницей лорда Дарлингтона, Сабрина еще не могла. Ей с трудом верилось, что наступит ночь и она будет лежать в его объятиях, смотреть ему в глаза и повторять слова любви…

Джек обещал Сабрине помощь и защиту, отказался от всех своих планов, чтобы только сопровождать ее. Теперь же она еще больше привязала к себе виконта любовью. Правда, Сабрина не заблуждалась относительно долговечности этого чувства. Все должно было очень быстро закончиться. В противном случае ей грозила гибель. Ибо Сабрина чувствовала, что не сможет долго выдерживать такой накал чувств…

Сейчас она боялась смотреть на Джека, чтобы не привлекать излишнего внимания других пассажиров. Поэтому она некоторое время без особого интереса взирала на двор гостиницы, а потом направилась к парадному входу.

Но возница тут же поспешил предупредить ее:

— Мадам, мы здесь не задержимся!

Сабрина обернулась. Шляпа возницы была глубоко надвинута на лоб, а широкий шарф закутывал шею до самого подбородка. Можно было подумать, что он специально нарядился разбойником с большой дороги, на которого и впрямь был очень похож.

Почему-то сразу почувствовав смертельную усталость, девушка тяжело вздохнула и недовольно сказала:

— Позвольте мне по крайней мере выпить чашку горячего шоколада, иначе я совсем замерзну!

— Конечно, мадам. Ведь это не займет много времени. Сабрина посмотрела в сторону дилижанса и убедилась, что Джек последовал за ней. Он поймал этот взгляд и улыбнулся. Наверное, от этой улыбки ей сразу стало теплее.

— Миледи хотела бы погреться у камина, — сказал Джек вознице. — А чашка шоколада ей так же необходима, как ведро воды для ваших лошадей.

Сабрина едва заметно кивнула Джеку, не решившись на такую же приветливую и теплую улыбку.

— Это очень мило с вашей стороны, милорд, — с внешней холодностью ответила она на слова виконта, адресованные вознице. — Но я готова продолжать путешествие. Уверяю вас!

Однако по бледному лицу Сабрины, посиневшим от холода губам и умоляющим фиалковым глазам Джек понял, что день отдыха девушке просто необходим. Он подошел к ней, положил руку на плечо и, обернувшись к вознице, спросил:

— Когда следующий дилижанс?

— Трудно сказать, — пожал плечами тот. — Скорее всего не раньше следующей недели.

Сабрина дернула Джека за рукав:

— Оставьте! Я поеду сейчас. Слишком долго ждать!

— Понимаю, дорогая, — возразил Дарлингтон, крепко сжав ей плечо. — Но я морально чувствую себя совсем разбитым. Пожалейте несчастного мужчину!

В том, что Джек лжет, Сабрина не сомневалась. Хотя, возможно, в этот момент ему действительно было холодно. Но выглядел он таким же свежим, как при выезде из Бата. У нее же от холода болела грудь и посинели пальцы. Сабрина растерянно посмотрела сначала на свои отказывающиеся повиноваться руки, потом на Дарлингтона:

— Я… я…

Джек подхватил ее под коленки и поднял на руки.

— Снимите мой багаж вместе с седлом и перенесите все в холл гостиницы, — сказал он вознице. Мы с миледи пока останемся здесь…

Посмотрев на Сабрину, он только сейчас заметил, как она похудела за эти дни. Какой слабой и несчастной выглядела! Почему он не предупредил ее о всех трудностях подобного путешествия? Можно было с самого начала настоять на том, чтобы нанять частный экипаж, а не трястись в этом скрипучем и мерзком дилижансе! И не травиться убогой едой в придорожных харчевнях, а запастись свежими продуктами, напитками, вообще всем необходимым! Включая, конечно, теплую одежду! Как же можно было так себя вести?! Что он за мерзавец после всего этого?! Почему даже не позаботился о том, чтобы его любовница не испытывала никакой нужды в дальней и тяжелой дороге?

Ответ на все эти вопросы был предельно прост: потому что в тот момент Джеком Дарлингтоном двигала только жажда плотских утех! И ничто иное! Он больше всего боялся, что Сабрина уедет одна, лишив его изголодавшееся от неудовлетворенного желания тело новых наслаждений!

От покаянных мыслей Джека отвлекли хлопанье бича возницы, цокот копыт по камням и грохот колес. Он быстро обернулся и, к своему ужасу, увидел быстро удаляющийся дилижанс, увозящий его багаж, седло и другие вещи, которые возница так и не перенес в гостиницу.

— Черт побери! — выругался виконт и чуть было не плюнул с досады…

— Это моя вина! — вздыхала Сабрина. — Если бы я не обессилела до изнеможения, все было бы в порядке. Честное слово, мне очень жаль, что так случилось!

— Зря напрашиваетесь на упреки, Сабрина. От меня вы их не дождетесь! Но если вы принесете извинения другого рода, то я с радостью их приму. А сейчас лучше отдайте должное ветчине. Не возражаете?

За этим лаконичным ответом Джек постарался скрыть раздражение, виной которому был он сам. И дело касалось не только оставшихся в дилижансе багажа и седла. Войдя в гостиницу, Дарлингтон не обнаружил также и кошелька. Возница был здесь ни при чем, ибо кошелек всегда лежал в кармане камзола виконта.

— Не надо было хлопать ушами в той таверне Колдстрима! — сказал он Сабрине, поведав о пропаже.

— Там, где мы останавливались на пару часов накануне?

— Именно! Уж больно добра, внимательна и услужлива была шустрая молоденькая служанка, которая все время вертелась около нас! Я должен был сразу заподозрить неладное!

Сабрина участливо вздохнула и принялась за горячий шоколад, который стоил Джеку всего багажа, седла и кошелька… Она видела, как переживает Дарлингтон, и невольно подумала, что потеря кошелька значила для него больше, чем для нее потеря невинности.

— Как же мы теперь будем расплачиваться за гостиницу? — не без тревоги спросила Сабрина.

— Проблема, которую надо срочно решать!

Джек на несколько секунд оторвался от кружки местного пива, которое шотландцы почему-то называют виски.

— Скажите, Сабрина, а вы не играете на каком-либо инструменте? — неожиданно спросил Дарлингтон, пытливо глядя ей в глаза. — Или, может, танцуете? Сабрина с удивлением воззрилась на него:

— Я кое-как умею перебирать струны лютни. Родители начинали учить меня, но я не особенно в этом преуспела.

Правда, мой голос, говорят, может кое-кому доставить удовольствие.

— Да, помнится, я слышал ваше пение, и оно мне очень понравилось.

Голос Джека звучал не так бесстрастно, как обычно. Видимо, ему действительно было приятно вспоминать пение Сабрины.

— Но здесь Шотландия, — вздохнул он — Фривольные песенки непременно вызовут гнев местных церковников. И правдивый рассказ о нашем несчастье в этом случае вряд ли поможет.

Сабрина не выдержала сурового взгляда виконта и отвела глаза. Потом смущенно улыбнулась и сказала почти шепотом:

— У меня ведь есть жемчужное ожерелье…

— Пусть оно при вас и останется.

— Тогда что нам делать?

Жалобное «нам» поразило Джека. Но он тут же подавил в себе чувство, напоминавшее столь непривычные для виконта угрызения совести. Неужели она не понимает, что у него всегда найдется множество различных вариантов, приготовленных для любых случайностей? Например, как пэр Англии, он имел право претендовать на проживание в любом из поместий Шотландии и при этом пользоваться гостеприимством со всеми положенными своему титулу почестями.

Кроме того, в кармане Джека оказалось несколько гиней, которые он опять же на всякий случай не положил в кошелек. В игорных домах Бата ему в последнее время очень везло. Возможно, повезет и здесь. Тогда он сможет не только расплатиться за гостиницу, но и купить ее со всем содержимым.

Все же в душе Дарлингтон оставался авантюристом. А потому мысль поправить создавшееся, казалось бы, безвыходное положение за карточным столом не казалась ему такой уж дикой.

— Что ж, придется поимпровизировать, — сказал он вслух. Сабрине захотелось проявить самостоятельность и самой сделать что-нибудь полезное. Не долго думая она подозвала к себе гостиничную служанку. Та тут же подбежала и сделала реверанс, но при этом почему-то посмотрела на Джека и улыбнулась ему:

— Что вам угодно, сэр?

— Я хотела бы узнать, — ответила за виконта Сабрина, — далеко ли отсюда до фермы Макдоннелов «Туиддейл» ?

Служанка вздрогнула, как будто Сабрина ударила ее палкой. Улыбка тотчас же угасла.

— Вы едете туда? — Она смерила Сабрину таким неприязненным взглядом, будто хотела на нее плюнуть. — Я имею в виду, что вы едете к Макдоннелам. Так?

И, не дожидаясь ответа, служанка упорхнула в узкий коридор, ведущий в холл.

— Так, кое-что начинает проясняться, — сумрачно сказал Джек, как только она ушла.

Он встал, расстегнул камзол и высвободил висевшую под ним шпагу.

— Допивайте свой шоколад, Сабрина, я скоро вернусь. Мне надо здесь кое с кем поговорить.

Джек сделал пару шагов в направлении стойки бара, за которой сидели несколько мужчин. Но остановился и, понизив голос, спросил Сабрину:

— Пистолет при вас?

Она со страхом посмотрела на него:

— При мне. Почему вы спрашиваете?

— Он заряжен?

Лицо Сабрины сделалось белее снега.

— Был заряжен… Но непогода…

Джек движением пальца велел ей молчать.

— По моему знаку тут же прицельтесь в того, на кого я укажу. Даже если это будет привидение или пришелец с того света. Понятно?

К счастью, выполнять приказ Джека Сабрине не пришлось, хотя она сидела с пистолетом в руке, держа палец на спусковом крючке, и напряженно следила за тем, что происходило у стойки. А там Джек о чем-то долго разговаривал с сидящими мужчинами, которые время от времени начинали дружно гоготать. Видно, Дарлингтон рассказывал им нечто очень смешное.

Прошло не менее часа. Наконец Джек кивнул мужчинам, повернулся и вразвалку направился к Сабрине. Лицо его было серьезным и сосредоточенным.

Подойдя, он улыбнулся не совсем естественной

улыбкой:

— Пойдемте… Я снял номер.

Сабрина с сомнением посмотрела на Дарлингтона, но все же послушно поднялась со стула. Джек взял ее под руку и повел по узкой лестнице на второй этаж. Но очень скоро Сабрина заметила, что он с трудом может передвигаться самостоятельно и к тому же плохо соображает, куда они идут.

— Вы пьяны, Дарлингтон, — прошептала Сабрина, чувствуя, как в ней поднимаются негодование и отвращение.

— Д-да, — согласился Джек, еле ворочая языком. — Но… в-вы и пред… представить себе н-не м-можете, как это п-при-ятно…

Сабрина не могла больше сдерживаться. Она остановилась и посмотрела на виконта так, будто намеревалась спустить его с лестницы.

— Ну, хватит! — прошипела она. — Интересно, что я буду делать после того, как уложу вас спать?

Они остановились возле двери, на которую Дарлингтон неуверенно указал пальцем.

— Я… я с-снял э-этот н-номер, — продолжал бормотать Джек, бессмысленно улыбаясь. — С-снял… чтобы… чтобы в-вам было хорошо… А в-вы… Вы, как и в-всякая ж-женщина, тут же н-начинаете м-меня з-за это п-пилить…

— Серьезно?

Брови Сабрины угрожающе сдвинулись, словно она заранее знала, что увидит за дверью.

Они перешагнули порог. В комнате было темно и пахло сыростью.

— Я, верно, поставила вас в очень сложное положение.

— П-почему?

— Потому что теперь вы не знаете, как ко мне относиться. Джек качнулся в сторону и ухватился одной рукой за ее локоть, а пальцем другой, к изумлению девушки, провел вдоль ее носа.

— Лучше поговорим о другом, — сказал он, чуть протрезвев и перестав заикаться. — Похоже, дорогая, вы теперь сами убедитесь, что ваши ближайшие родственнички Макдоннелы постоянно ссорятся с соседями.

— Почему?

— Прошлой зимой они навлекли гнев церкви на владельца этой гостиницы за торговлю уникальным эликсиром, подпольное изготовление которого процветало по всей округе. На гостиницу был наложен огромный штраф, а владельца отлучили от церкви.

— Ничего себе! — воскликнула Сабрина, которой показалось совершенно невероятным, что владелец гостиницы мог подвергнуться столь суровому наказанию.

Правда, кузен Роберт не раз пугал Сабрину, предрекая ей такую же судьбу, хотя она и не кальвинистка.

Сабрина подошла к столу, на ощупь нашла подсвечник и зажгла свечу.

— Что вы наплели обо мне тем, сидевшим за стойкой?

Джек опустился на край кровати, которая жалобно заскрипела под его тяжестью. На лице виконта было написано самодовольство.

— Лучше вам этого не знать, — хмыкнул он.

— Но я требую, чтоб вы ответили!

Он бросил на Сабрину усталый взгляд и вздохнул:

— Сказал, что вы — отменно воспитанная проститутка, которую я купил на сегодняшнюю ночь.

— Что?!

— А также то, что вы настолько увлеклись мной, что решили вместе со мной бежать из Англии, хотя я еще ни пенса не заплатил за ваши услуги.

— Это ужасно! — вне себя от возмущения воскликнула Сабрина. — Просто чудовищно!.. И вполне в вашем духе!

Оскорбленная до глубины души, Сабрина в изнеможении опустилась на край кровати рядом с Дарлингтоном. Что еще он мог наговорить о ней? Да что угодно! Кроме… Кроме правды! Безобразной, отвратительной, но все-таки — правды!

— Вы не правы… — прошептал Джек, дотрагиваясь до ее плеча. — Ведь на самом-то деле ничего подобного я и в мыслях не держал!

— Тогда почему вы лгали там, внизу?

— Потому что именно это они и хотели от меня услышать. Поймите, каждый мужчина уверен, что женщина, даже ненамеренно возбудившая в нем желание, обязательно должна оказаться такой же развратной, какой ее рисует его воображение.

— Вы тоже так думаете?

— Я знаю, возможно, лучше других, что именно так зачастую и бывает. Потому что женщины в подавляющем большинстве распутны, даже если и не осознают этого.

Сабрина отвернулась. Хотя сделала это через силу. В конце концов, разве Дарлингтон не предупреждал ее, что на его милосердие не стоит рассчитывать? Он был честен с ней. Тогда какое право она имеет его за это осуждать?! Даже если своим поведением Джек причиняет ей нестерпимую боль…

— Так… — задумчиво протянула Сабрина. — И что же нам теперь делать?

Джек обнял ее за плечи, прижал к своей груди и поцеловал в шею.

— Сейчас мы будем спать, пока нас не разбудит стук в дверь, призывающий к новым приключениям.

— Приключениям? Это каким же?

— Вы хотели освободить своего брата. Разве не так? Сабрина подняла голову и внимательно посмотрела Джеку в глаза:

— Вы что-нибудь придумали?

— По-моему, я продумал все возможные варианты.

Сабрина сразу вспомнила о мужчинах у стойки бара, смотревших на нее жадными глазами. В голове у нее мелькнула догадка:

— Те, внизу, будут нам помогать?

— По крайней мере помогать мне они согласились. Джек сделал такой акцент на слове «мне», что Сабрина нахмурилась.

— Вам? А почему именно вам?

— Потому что шотландцы, как известно, уважают воров и мародеров. — Джек снова прижал Сабрину к груди. — Особенно тех, которые воруют английских жен.

Сабрина оттолкнула его.

— Но вы же сказали им, что я проститутка! Джек медленно покачал головой:

— Вы намерены разбить в пух и прах выдуманную мной историю? Не торопитесь! Лучше послушайте. Я сказал им, что вы замужем за неким очень старым английским пэром, больным оспой. От неудовлетворения и одиночества вы стали искать любовника. Узнав об этом, больной супруг продал вас за большие деньги хозяину публичного дома. Вы, очевидно, знаете, что подобные вещи происходят в Лондоне регулярно и почти открыто. Я как-то раз заглянул туда и встретил вас. Вы стоили очень дорого, но я все же купил вас на одну ночь.

Сабрина смотрела на Джека с открытым от изумления ртом.

— Прикажете продолжать? — с легкой насмешкой в голосе спросил Дарлингтон.

— Продолжайте.

— Нам пришлось бежать из Лондона, чтобы скрыться от вашего мужа, который опомнился и стал искать проданную им же жену. Вот так мы оказались в Шотландии, где я могу беспрепятственно заниматься своим делом.

— Делом? Это каким же?

— Разбойничать и похищать детей. Я сказал в баре, что не питаю особой любви к семейству самовлюбленных Макдоннелов и намерен похитить их единственного наследника за солидный выкуп.

— И все это вы им наговорили?! Сумасшедший!

— В какой-то степени вы правы.

Сабрина уперлась обеими руками в грудь Джека и оттолкнула его.

— Вы же можете погубить все дело! Ведь среди тех мужчин могут найтись и такие, кто предупредит Макдоннелов!

— Чтобы лишиться своей доли выкупа? Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из них на это пошел! Более того, я совершенно уверен, что сейчас они обсуждают план похищения мальчика.

У Сабрины вдруг возникло ужасное подозрение. Она подняла на Джека полные страха глаза и спросила дрожащим голосом:

— И что же вы им обещали в случае удачи? Джек опять попытался ее обнять.

— Я что-то плохо вас слышу, дорогая. Подвиньтесь поближе! К тому же нам обоим станет теплее!

Но Сабрина вырвалась и вновь оттолкнула его.

— Если вы сказали правду, то эти новые друзья могут постучаться в любую минуту.

Джек протянул руку к пуговицам костюма Сабрины и расстегнул две верхние.

— Они все понимают. И у нас есть по меньшей мере час времени!

Сабрина решительно не хотела ложиться с ним в постель! Ибо надо было совсем потерять голову, чтобы в такую минуту согласиться на подобное предложение, хотя и не высказанное напрямик. Тем более что она дала себе слово сопротивляться новому искушению и никак не реагировать на волнующие прикосновения пальцев Джека или на его попытки прижаться к ней всем телом. Ведь разве не бессердечный человек с черной душой сидел сейчас рядом с ней? Разве не он способен на любое злодейство или мерзость? Что касается ее флирта с ним в Бате, то разве это не было пустым озорством, на которое он клюнул?

Ну а что теперь? Сабрина еще и сама не знала, чем бы больше рисковала, если бы легла с Джеком в постель, — сердцем или… Или самой жизнью?..

Пошел второй час их добровольного затворничества, а Сабрину продолжали одолевать самые противоречивые чувства. Она жалела тех женщин и мужчин, которые никогда не знали страстного восторга, подобного испытанному ею. Не знали безграничной, безумной любви, в которой нет места ни рассудку, ни стыду. Любви, один час которой стоит многих лет прошлого, а подчас и всего будущего.

Сабрина подумала, что должна быть благодарна судьбе. Благодарна за те немногие часы сумасшедшего счастья, которые были ниспосланы ей свыше.

Совсем недавно она полагала, что жертвует только невинностью, отдаваясь Джеку. Но сейчас стало ясно, что она поставила на карту сердце и… проиграла!

Глава 22

— Вы уверены, что наш план сработает? — прошептала Сабрина на ухо Джеку.

Она сидела на деревянной скамье и держалась обеими руками за борт подпрыгивающей на ухабах повозки, запряженной пони.

Джек, сдерживая растущее раздражение, снова и снова повторял то, что уже говорил десятки раз:

— Макдоннелы уехали в Кельсо выступать свидетелями в суде над неким Саббатом. Он обвиняется в колдовстве и связи с дьяволом. Домой они вернутся не раньше вечера.

Сабрина не могла понять, как нормальные и образованные люди могут верить в колдовство. Но хуже всего было то, что она сейчас невольно пользовалась невежеством других в своих интересах!

— А если они взяли с собой Кита?

— Больного мальчика оставили дома под присмотром служанки.

— Откуда вы знаете?

— Мне сказал Эван Лачлэнд. Он собирается в отсутствие Макдоннелов поамурничать с их служанкой, а потому постарался заблаговременно прояснить ситуацию.

— Понятно.

Сабрина подумала, как часто любовь требует изворотливости и хитрости. Вот и служанке Макдоннелов приходится забыть о честности, дабы получить возможность встретиться с возлюбленным. Ведь ей очень не поздоровится, если хозяева узнают о ее прогулках с молодым человекам, в то время как она должна безотлучно находиться дома, рядом с больным ребенком.

— Почему вы дрожите? — спросил Джек и протянул руку, чтобы обнять Сабрину. — Плохо себя чувствуете?

— Просто холодно, — буркнула она в ответ. — Ради Бога, оставьте меня в покое.

Сабрина с неприязнью отбросила его руку.

Поняв, что сейчас лучше ее не трогать, Дарлингтон замолчал и отодвинулся на другой конец скамьи. Конечно, Сабрина думала о чем-то важном, но ведь и у Джека голова забита тревожными мыслями! Начать с того, что предстояло выкрасть ребенка. Затем тайно вывезти его из Шотландии. А дальше? В эти детали своего плана Сабрина его не посвятила, а Джек не стал допытываться. Почему?

Потому что просто не хотел ничего знать!

Джек не укорял себя в трусости, когда размыш — лял о намеРениях Сабрины. Он не слишком в них углублялся, а потому полагал, что они не должны его особенно интересовать.

Но все это было лишь полуправдой. На самом же деле Джек просто не хотел думать ни о чем, имеющем отношение к неминуемому расставанию с Сабриной. Равно как и о том, что она тогда будет делать и как жить. Он никогда не беспокоился ни о себе лично, ни об окружающих. Последние, как правило, и вовсе мало что значили для него. Какие-то добрые чувства Джек питал разве что к Сьюбери, который в настоящий момент должен был уже возвратиться в Лондон. Если, конечно, точно следовал всем указаниям хозяина. Там верному слуге поручалось завершить все дела лорда Лоутона.

Англия для Дарлингтона потеряла всякую привлекательность, которая и раньше была сомнительной. Теперь, когда в Лондоне его ничто не удерживало, он намеревался вернуться в Вест-Индию. Там у Дарлингтона были обширные земельные владения, которые он еще не видел. В свое время Джек находился на положении непутевого отпрыска знатного рода, не имеющего ни средств, ни веса в обществе. Теперь же, когда он унаследовал титул, все должно было резко измениться.

Джека не привлекала жизнь плантатора, но стать богатым он очень даже хотел. Для этого можно было заняться, скажем, торговлей. Но после недолгих размышлений Дарлингтон решил, что подобное занятие не для него. Не для лорда Лоутона! Предпочтительнее было бы открыть на Барбадосе игорный дом!

В этом случае он может очень быстро разбогатеть. Несмотря на столетия вражды между собой, все эти англичане, французы и испанцы, осевшие в Новом Свете, были одержимы одной вечной страстью к риску. Каждый мечтал выиграть огромное состояние за карточным столом… Несмотря на риск потерять все! Вот они-то и будут приходить в игорный дом лорда Лоутона и с радостью оставлять ему свои богатства. Конечно, среди аристократов он прослывет предателем и станет изгоем. А мелкие коммерсанты и торговцы станут относиться к нему со скептицизмом и завистью.

Подобные мысли повергли Дарлингтона в смятение. Он никогда не планировал свою жизнь дальше чем на пару недель вперед. Мало-мальски стабильное положение, не говоря уж о глубоких корнях, не очень-то привлекало его. Хотя в глубине души Джек предпочитал чувствовать рядом с собой тепло только одной женщины, а не менять партнерш каждую ночь.

Ба! Если он в ближайшее время не вернется к разгульной жизни, то его неминуемо начнут посещать матримониальные мысли…

Джек скрестил руки на груди, задумчиво глядя вдаль. Нет! Надо срочно поднять настроение! Лучше всего это сделать с помощью старого шотландского виски!

Тем временем Сабрина, не подозревавшая о почти трагических мыслях своего спутника, напряженно смотрела на дорогу. Ей не терпелось поскорее увидеть очертания большого дома, в одной из комнат которого томился несчастный больной Кит. Однако ночная тьма спускалась слишком быстро. Скоро не стало видно ни дороги, ни окрестных деревень, даже росшие по обочинам деревья превратились в бесформенные тени. Но прошло еще немного времени, и впереди стали вырисовываться неясные очертания какого-то строения. Джек вгляделся и объявил, что это знакомая ему ферма, откуда рукой подать до имения Макдоннелов.

— Мы здесь остановимся, — тихо сказал Эван, — оставим повозку, а сами пойдем пешком.

— Только очень осторожно, чтобы никто не заметил, — шепотом добавил Джек.

Сабрина понимала, что надо идти бесшумно, крадучись и ни в коем случае не спешить. Но как же это трудно! Ведь Кит — совсем рядом!

Ступая след в след, Сабрина, Джек и Эван очень медленно прошли несколько десятков метров, отделявших их от дома Макдоннелов. На это ушло не меньше получаса. Задача затруднялась еще и тем, что земля потрескалась от жары, стала почти каменной, а потому был слышен каждый шаг. У Сабрины замирало сердце. Ей казалось, что слуги Макдоннелов уже слышат их приближение. Сейчас они поднимут тревогу, спустят собак и…

Первым подошел к дому Эван. Сабрина не слышала скрипа отворяемой им двери, но тоненькая полоска света, вырвавшаяся наружу, подсказала, что путь открыт. Джек внезапно схватил Сабрину за руку и увлек в тень.

— Что вы делаете? — прошептала девушка, в первую минуту не понявшая, чего он хочет.

Дарлингтон поднял руку и приложил указательный палец к губам девушки: — Тс-с! Сабрина все же успела прошептать:

— Вон окно Кита!

В одном из писем Кит писал, что его кровать стоит в маленьком пыльном чулане под самым чердаком.

Джек быстро проскользнул к двери дома. Сабрина следовала за ним как тень. Они бесшумно поднялись по ступенькам и прошли в холл. Там никого не было. Сабрина на секунду остановилась, чтобы перевести дыхание, но Джек знаком приказал ей не отставать.

Пройдя через несколько комнат, обставленных, как заметила Сабрина, богатой и дорогой мебелью, они остановились перед лестницей, ведущей на второй этаж. — Наверх? — шепотом спросил Джек через плечо.

— Да!

Поднявшись, Сабрина и Джек поменялись местами. Теперь впереди шла она. В конце коридора Сабрина остановилась и рукой указала Джеку на последнюю дверь. Тот утвердительно кивнул.

Здесь было еще темнее. Но, присмотревшись, Сабрина заметила у дальней стены другую лестницу, более крутую и узкую, чем предыдущая, которая явно вела на чердак. Там же, очевидно, находился и чулан Кита…

Согнувшись и упираясь руками в обе стены, чтобы не упасть, Сабрина начала осторожно подниматься по скрипящим ступенькам. Джек почти вплотную шел следом.

Перед дверью чулана Сабрина в очередной раз остановилась, чтобы перевести дух. Сердце ее бешено колотилось. Но не от крутого подъема по лестнице. Она почти физически чувствовала присутствие Кита…

В чулане было так же темно, как и на лестнице, к тому же холодно. Сабрине показалось, что даже за стенами дома в эту осеннюю ночь было теплее. На низком столике около узкого окна, почти не пропускавшего света, стояло блюдце с тлевшим куском сухого торфа, заменявшим, как можно было догадаться, свечу и камин…

Сабрина посмотрела в угол чулана и увидела переносную койку, покрытую чем-то вроде грубого одеяла. Под одеялом угадывалась свернувшаяся калачиком человеческая фигура.

Сабрина на цыпочках подошла к койке, с трудом превозмогая панический страх. В темноте трудно было разобрать, кто лежал под одеялом, натянув его до подбородка. Очертания же фигуры наводили на мысль о покойнике, готовом к погребению.

Сабрина наклонилась над койкой и одной рукой приподняла край одеяла.

— Кит, — прошептала она так тихо, что почти не услышала собственного голоса.

Фигура еле заметно шевельнулась. Сабрина осторожно подняла все одеяло. С замиранием сердца посмотрела она на лежавшего и узнала страшно исхудавшего брата. Казалось, что от него остались лишь кожа да кости.

Даже не пытаясь сдержать хлынувших потоком слез радости, Сабрина опустилась на колени рядом с койкой.

— Проснись, родной мой! Я приехала вместе со своим другом, чтобы забрать тебя отсюда!

И она положила ладонь на худенькое плечо мальчика.

— Ты должен нам помочь, Кит! Просыпайся и вставай!

Услышав знакомый голос, Кит повернул голову и посмотрел на Сабрину. На его пугающе бледном лице отразились смущение и страх. Он смотрел на Сабрину голубыми лихорадочно блестевшими глазами, но не узнавал ее. На щеках Кита горел болезненный румянец.

— Кто вы? — спросил он дрожащим голосом. Сабрина протянула руку и ласково провела ладонью по щеке брата. Она пылала как в огне. Несомненно, мальчик был опасно болен, чего так боялась Сабрина. Но сейчас она постаралась не думать об этом.

— Кит, дорогой, я Сабрина! Твоя сестра!

На лице Кита появилось осмысленное выражение. Он начинал вспоминать.

— Это действительно ты, Бри? — прошептал он одними губами, неестественно скривившимися от усилия.

— Да, Кит! Это я! А кто же еще?

Сабрина погладила тонкую, бессильно свисавшую с детской кроватки руку. Кит выглядел очень слабым и совершенно истощенным. Но все же он вспомнил ее! Даже назвал знакомым уменьшительным именем, которое сам дал сестре в раннем детстве. Тогда он с трудом мог выговорить полное.

— Ведь я обещала тебе приехать, не правда ли? Вот и приехала! Но сейчас нам надо спешить! Ты сможешь выдержать довольно длительное путешествие?

— Конечно! — улыбнулся Кит, приподнимаясь и обнимая сестру за шею. — Я знал, что ты приедешь! Хотя все они убеждали меня в обратном! Бри, я им не верил!

Сабрина обняла Кита и прижала к себе. Она чувствовала, что вот-вот разрыдается, и сдерживалась, до боли закусив нижнюю губу.

Тело мальчика вдруг содрогнулось, а из груди вырвался сухой, болезненный кашель. Сабрина со страхом посмотрела на брата. Он понял ее взгляд.

— Это… Это все от больных легких… Здесь так х-холодно! Ужасно х-холодно!

Только теперь Сабрина заметила, что брат стал заикаться.

— Ради Бога, не беспокойся, родной! — зашептала она. — Я приехала, чтобы спасти тебя. Никто и никогда больше не сможет нас разлучить! Клянусь тебе!

На лице Кита появилась слабая улыбка. Та самая, которую Сабрина уже успела забыть.

— Ты о-обещаешь? — с надеждой спросил он.

— Клянусь перед Богом и всеми святыми!

— Ты приехала, Бри!

Сабрина больше не могла говорить. Она боялась, что голос будет дрожать, а из глаз снова польются слезы. Тогда Кит может разволноваться.

— Оденьте его, — раздался за спиной у Сабрины голос Джека.

Он собрал раскиданную по комнате одежду мальчика и принялся передавать ей вещи одну за другой.

— Этого слишком много! — запротестовала Сабрина, когда на койку легла уже третья теплая рубашка.

— Нам предстоит долгая дорога. Я не хочу, чтобы он умер от воспаления легких! И прошу вас, собирайтесь побыстрее! Я слышу что-то очень подозрительное!

— Что именно? — спросила Сабрина, выпрямившись и бросив взгляд на дверь.

— Тишину.

Действительно, в доме было очень тихо. Так бывает в природе перед бурей. И если это обеспокоило Джека, то, значит, были серьезные причины.

Она схватила одежду мальчика, но не знала, как и в каком порядке ее надевать.

— Я сам оденусь, — тихо сказал Кит и потянулся за рубашкой.

— Тебе надо беречь силы! — принялась уговаривать брата Сабрина.

Джек сурово посмотрел на нее:

— Кит уже не маленький, чтобы позволять сестре одевать себя. Справится сам! А вы пока спуститесь на кухню и посмотрите, что можно взять с собой. Хлеб, сыр, вино… И подождите нас во дворе.

Кит посмотрел на Дарлингтона и дернул сестру за рукав:

— Это кто?

— Твоя сестра зовет меня Черным Джеком, — ответил вместо Сабрины виконт. — Мы вместе с ней задумали это приключение.

— Бри всегда любила приключения, — улыбнулся Кит.

— Это заметно! Она очень даже дерзкая девчонка. Но сейчас не до этого. У нас мало времени. Надо торопиться!

Сабрина отправилась на кухню. Джек же принялся одевать Кита. Для него это оказалось делом нескольких минут. Мальчик был тепло одет и застегнут на все пуговицы. Дарлингтон посмотрел на оставшуюся одежду и убедился, что там не было ничего, кроме рваного тряпья. «Хорош же наследник огромного состояния! — невольно подумал он. — Если, конечно, Сабрина говорила правду! «

Джек поднял Кита на руки, завернул в одеяло и спустился по первой лестнице. У нижней ступеньки его уже ждала Сабрина.

— Кажется, я наворовала слишком много! — улыбнулась она и первой направилась к главной лестнице.

Грохот от падения чего-то тяжелого вдруг нарушил царившую в доме тишину. Сабрина и Джек с мальчиком на руках замерли на верхней площадке лестницы.

Дарлингтон схватил Сабрину за руку и оттащил к стене.

— Стойте и не шевелитесь! — прошептал он. — Возьмите. Кита на руки. Сможете?

— Смогу!

Она взяла у Джека брата и крепко прижала к груди. Что могло случиться? Раньше времени вернулись Макдоннелы? Или кто-то вошел за ними в дом, благо дверь была не заперта? А может быть, это просто забавлялись Эван со служанкой?

Взглянув вниз, в холл, Сабрина различила на фоне стены два мужских силуэта. Они двигались очень неуверенно, как воры в незнакомом доме. Она посмотрела туда, где должен был находиться Джек, но в темноте ничего не увидела. Однако уже в следующий момент там что-то блеснуло. Сабрина поняла, что Дарлингтон обнажил шпагу.

Незнакомцы продолжали медленно, поминутно озираясь, продвигаться в направлении лестницы. Сабрине сделалось страшно. Она была готова даже закричать, но боялась до смерти напугать Кита. Тот же неожиданно стал ворочаться у нее в руках, дергаться и покряхтывать. Сабрина догадалась, что брат пытается подавить рвущийся из груди кашель. Продолжая правой рукой прижимать к себе завернутого в одеяло Кита, она осторожно сунула левую в карман и нащупала пистолет.

Тем временем первый из проникших в дом мужчин взялся за перила лестницы, поднялся на пару ступенек и, остановившись, зажег ручной фонарь. Второй двинулся за ним. Как раз в этот момент Кит, будучи не в силах сдерживаться, закашлялся.

Мужчина с фонарем застыл на месте и, подняв руку, осветил всю лестницу. Яркий луч ударил Сабрине прямо в лицо и ослепил ее.

— Держи ее! — крикнул второй мужчина с нижней ступеньки.

Первый схватил Сабрину за левую руку и попытался стащить с лестницы. Она сопротивлялась, но он вцепился в девушку мертвой хваткой. К тому же правой рукой Сабрина продолжала прижимать к себе Кита.

В ту же секунду раздался резкий свит рассекающей воздух стали. Шпага Джека обрушилась на голову бандита. Тот выронил фонарь, выпустил руку Сабрины и мешком покатился вниз по лестнице. Но его напарник успел подскочить к Сабрине и, приставив лезвие кинжала к ее горлу, крикнул:

— Отойди! Иначе я ее зарежу!

— Нет, не трогайте! — отчаянно закричал Кит, сбросив с себя одеяло и падая на бандита.

От неожиданности тот на мгновение опустил руку с кинжалом. Почувствовав свободу, Сабрина выпрямилась и выхватила из кармана пистолет. Одновременно Джек сделал шаг вперед и приготовился прыгнуть на спину бандита. Но Сабрина видела, что он не успеет этого сделать, ибо бандит снова поднял кинжал, теперь уже над головой Кита. Она нажала на курок, целясь подонку в голову. Тот вскрикнул, зашатался и рухнул на ступеньки…

Джек схватил Сабрину за плечи и, толкнув к лестнице, крикнул:

— Скорее!

Повторять не было необходимости. В ту минуту единственной мыслью Сабрины было поскорее выбраться из этого ужасного дома вместе с Китом. Вновь подняв мальчика на руки, она побежала вниз по лестнице.

Однако время, необходимое для того, чтобы незаметно уйти, было упущено. У нижней ступеньки с изумленными лицами стояли Эван и служанка Макдоннелов. Но первый взгляд Сабрина бросила не на них. При свете валявшегося под лестницей, но продолжавшего гореть фонаря она увидела первого бандита, который лежал на спине и невидящими глазами смотрел в потолок. Второй со стонами катался по полу.

Сабрина побледнела и отвела взгляд.

— Что здесь происходит? — инквизиторским тоном спросил Эван.

В ответ с верхней ступеньки донесся, как всегда, равнодушный, почти скучающий голос Дарлингтона:

— Эван, если вы сию же секунду не уберетесь с дороги, то отправитесь вслед за этими двумя мерзавцами.

И он угрожающе поднял шпагу. Эван с подругой отошли от лестницы.

Джек спустился вниз и пытливо посмотрел на Сабрину:

— С вами все в порядке?

— Да.

— А с Китом?

— Тоже.

Дарлингтон еще некоторое время продолжал смотреть на Сабрину. Потом улыбнулся:

— Вы были восхитительны! Вступить в схватку с двумя бандитами! Вас же могли убить!

Джеку очень хотелось прижать девушку к себе и покрыть поцелуями ее лицо. Но на это не было времени. Кроме того, он отлично понимал, что не заслужил такой награды. Ведь все это произошло исключительно по его вине. И только быстрая реакция Сабрины предотвратила гибель по меньшей мере одного из них — Кита.

Впервые в жизни Джек Дарлингтон чувствовал себя виноватым и, не зная, как себя вести, дал волю своему неуемному темпераменту. В голосе его вновь появилась властность:

— Торопитесь! Кита оставьте со мной. И, ради Бога, не забудьте продукты!

Сабрина, обиженная и возмущенная таким хамством в награду за то, что справедливо можно было назвать подвигом, схватила собранный на кухне пакет и бросилась к двери. Но у самого порога остановилась, повернулась к служанке и ее дружку и приглушенным голосом сказала:

— Передайте вашей хозяйке, что я приезжала за своим братом и увезла его отсюда. Так что ей уже не придется больше о нем заботиться. — Помолчав, она добавила: — На вашем месте я постаралась бы забыть, откуда мы явились и куда направляемся. Кроме того, ей совершенно не обязательно знать, кто был со мной.

Она посмотрела на стоящего с виноватым видом Эвана.

— Семья убитого здесь человека не поверит ни одному слову из того, что вы, несомненно, скажете в свое оправдание!

Сабрина повернулась и вышла в темноту осенней ночи. Но долго еще удивлялась, как у нее хватило смелости все это совершить.

Джек сразу пошел таким быстрым шагом, что Сабрина уже не могла думать ни о чем, кроме одного: как бы не отстать! Даже с Китом на руках он задал темп, выдержать который не было никакой возможности. На дороге сплошь и рядом попадались огромные валуны, глубокие ямы, широкие лужи, которые приходилось перепрыгивать или обходить. К тому же было очень темно.

Очень скоро Сабрина почувствовала, что сапоги ее чуть ли не до половины наполнились водой. Идти стало вовсе невмоготу. И если бы не маячившая впереди спина Дарлингтона, Сабрина уже давно остановилась бы или просто в изнеможении упала на голую холодную землю.

Но Джек не замедлял шага и ни разу не остановился. Даже для того, чтобы поинтересоваться ее самочувствием. Она же черпала силы в растущей злобе на виконта, бормоча себе под нос самые страшные проклятия.

Сильный, холодный ветер постоянно срывал капюшон с ее головы, отчего шпильки и булавки разлетелись во все стороны, а растрепавшиеся волосы в беспорядке упали на плечи и спину девушки.

А Джек, не оборачиваясь, шел и шел вперед. Сабрине даже стало казаться, что он толком не знает не только дороги, но и правильного направления. Но оставалось только слепо следовать за Дарлингтоном, хотя ее легкие, казалось, готовы были разорваться от лихорадочного дыхания, а сапоги — от распухших ног. В мозгу билась лишь одна мысль, болью отдававшаяся в сердце: «Я убила человека! «

Нет, надо перестать об этом думать! Иначе можно сойти с ума, превратиться в завывающего по ночам болотного духа, предвещающего смерть! Надо сосредоточиться на другом. Ведь она спасла жизнь Киту! Именно за этим она сюда и приехала. Вот что главное! А теперь надо завершить начатое дело, то есть скрыться и начать новую жизнь!

С того момента, как они выбежали из дома Макдоннелов, прошел час. Или немного больше. За это время Джек останавливался лишь дважды: чтобы отпить глоток вина из фляги и предложить воды кашляющему Киту и чтобы все-таки дать отдышаться Сабрине.

Небо только начинало светлеть на востоке, когда Джек неожиданно снова остановился. — то случилось? — тревожно спросила Сабрина.

— Видите реку? Это Туид, куда мы и идем.

Сабрина посмотрела в направлении его вытянутой руки, но ничего не увидела. Впрочем, ей было все равно, есть там река или нет. Она слишком устала. Так устала, что даже не находила в себе сил признаться в этом.

Через несколько минут они остановились под деревьями, йз-за которых действительно доносился шум все еще невидимого, но, несомненно, бурного потока. Джек подошел к развесистому дубу и опустил завернутого в одеяло Кита на мягкий мох, положив его голову на полусгнивший ствол давно упавшего деревца. Мальчик, видимо, так устал, что даже не проснулся.

Сабрина, слегка пошатываясь, подошла к ним и опустилась рядом с братом на кучу хвороста.

— Нас объявят вне закона, — пробормотала она, вглядываясь в лицо спящего Кита.

— Несомненно! — откликнулся Джек, присаживаясь рядом.

— За нами начнут охотиться! — вздохнула Сабрина.

— Весьма возможно.

— Если нас поймают, то все труды пропадут даром!

— Тоже возможно.

— Тогда чему вы улыбаетесь?

— Улыбаюсь? — Да.

Сабрину возмущало его поведение и, главное, совершенно наплевательское отношение к ней. И это после всего произошедшего в доме Макдоннелов!

Джек со вздохом упал спиной на хворост и закрыл глаза:

— Видите ли, дорогая, я слишком устал для интеллектуальных бесед. Нельзя ли подождать хотя бы час?

— Нельзя! — жестко ответила Сабрина.

Он, видите ли, устал! Не смейте его тревожить! Ну, нет! Она должна с ним поговорить именно сейчас.

Сабрина ткнула Джека пальцем в грудь, заставив сесть.

— Я хотела бы знать, почему те двое на нас набросились? Ведь они, как вы уверяли, должны были нам помогать. Разве не так?

Джек снова вздохнул:

— Похоже, я выдал желаемое за действительное. Видимо, у них были совершенно иные планы.

— Вы хотите сказать, что эти бандиты решили сами похитить Кита, чтобы получить выкуп?

— Может быть.

— Надо же было оказаться таким простофилей!

Джек посмотрел на Сабрину, которая в гневе казалась ему еще привлекательнее. Он не хотел говорить ей главного. Того, что те двое мерзавцев набросились на них скорее всего вовсе не для того, чтобы выкрасть мальчика. Они просто надеялись заполучить Сабрину. Дарлингтон подумал, что при других обстоятельствах и сам попытался бы сделать то же. Да и сейчас лишь смертельная усталость мешала Джеку уложить ее на мягкий мох, поднять мокрые от росы юбки и…

Но тогда Сабрина посчитала бы его грубияном и эгоистом. И вполне оправданно. Ведь он должен был понимать ее состояние! Всего какие-нибудь два-три часа назад она убила человека. Но и Сабрина, наверное, должна была бы понять его!

Джек вновь откинулся на спину и закрыл глаза. Сабрина продолжала смотреть на него и вспоминала человека, лежащего в крови на полу у лестницы.

— Я убила человека, — тихо прошептала она. Джек открыл глаза и посмотрел на нее.

— Если бы вы этого не сделали, он убил бы Кита. Привстав, Дарлингтон потянулся к Сабрине и поцеловал в дрожащие губы. Но тут же сказал себе, что не имеет права сейчас требовать от этой женщины большего. Никакое уединение и даже элементарный комфорт здесь были невозможны. К тому же рядом спал больной брат. И все же Джек привлек ее к себе и несколько мгновений держал в объятиях. Однако тут закашлялся Кит, и Сабрина поспешно отодвинулась. В душе Джек поблагодарил за это судьбу…

Когда Кит успокоился и снова заснул, Сабрина прижалась к Джеку, положила голову ему на плечо и через несколько мгновений тоже погрузилась в сон.

Джек долгое время лежал на куче хвороста и смотрел в начинавшее сереть предрассветное небо. Он думал о том будущем, которое могло его ожидать. Ведь те-перь его связывали с Сабриной не только моральные обязательства. Джек чувствовал ответственность за больного мальчика…

Но разве это не делало его жизнь содержательнее и богаче? Конечно! К тому же он сам выбрал свою судьбу. И это был хороший выбор.

Солнце стояло уже довольно высоко, когда Джек услышал звуки, которых с нетерпением ждал. Звон колокольчика, фырканье лошадей и хлопанье бича говорили о том, что приближается дилижанс.

Еще через четверть часа Дарлингтон разместил своих спутников в теплом экипаже, дав несколько монет вознице, дабы тот доставил всех в Гретна-Грин.

Глава 23

Лотта сидела перед пылающим камином и нежно поглаживала пристроившегося у нее на коленях котенка Сабрины. За окном был тусклый осенний день. Шарлотта уже две недели не выходила из дома. Не собиралась этого делать и в ближайшие дни.

Сегодня исполнялась первая годовщина их свадьбы с лордом Рэндольфом — события, воспоминание о котором отзывалось острой болью в сердце молодой женщины. Шарлотта осталась одна. И судя по всему, навсегда. Ибо Рэн, видимо, возвращаться к ней не собирается.

— Я должна ехать домой! — пробормотала Лотта, нежно поглаживая уютно мурлыкающий комочек мягкой теплой шерсти.

Это решение она приняла уже несколько недель назад — сразу после того, как исчезли Сабрина и лорд Дарлингтон. Шарлотта понимала, что ей теперь не остается ничего другого, кроме как трезво оценить создавшуюся ситуацию. Ведь она ждала ребенка от Рэна…

Но от принятого решения надо было переходить к конкретным действиям. Откладывать не имело никакого смысла. Ибо ничего нельзя было изменить в прошлом, да и настоящее представлялось довольно туманным.

Как же быть дальше? Следует ли написать Рэну о своем решении вернуться? Или просто приехать и уже тогда выяснять отношения?

В эти горькие минуты Шарлотта вынуждена была признаться себе в том, что во многом сама виновата в их ссоре. Особенно глупым выглядело ее нежелание вернуться в Лондон. Бегство от мужа было каким-то непонятным, диким ослеплением. Хотя трещина в их отношениях с Рэном наметилась уже за несколько месяцев до этого. И с тех пор с каждым днем становилась все глубже и шире. Сейчас, когда у Шарлотты было достаточно времени для того, чтобы все серьезно обдумать, она пришла к грустному заключению: Рэндольф завел себе любовницу только потому, что жена перестала его удовлетворять. А скорее всего он хотел позлить ее, заставить ревновать и в конечном счете вернуться!

Вот она и решилась на это… Но не поздно ли?

Шарлотта начинала понимать: гордость — опасная черта характера! Причем стоит она очень дорого! Гораздо дороже, чем Лотта еще недавно считала! Лично она пожертвовала всем, что имела… Всем!

Лотта встала, пересадила котенка в кресло и подошла к секретеру. Поверх других бумаг лежала схема, над которой она трудилась две последние недели. Это был план переоборудования флигеля лондонского дома в детскую. А рядом — документ, которого Шарлотта почти боялась: завещание, касающееся принадлежащей ей земли. Оно было составлено вскоре после бегства Сабрины, когда Лотта поняла, что беременна, и испугалась, как бы это не кончилось для нее самым худшим, то есть смертью…

А накануне, лежа в постели и просматривая местную газету, она неожиданно почувствовала, как под сердцем что-то зашевелилось. Сначала Лотта подумала, что ошиблась. Но через несколько минут то же самое ощущение повторилось. Она решила, что за обедом переела жирной баранины. Но когда это произошло в третий раз, все сомнения Шарлотты рассеялись. Она беременна!

Сегодня, проснувшись утром, она вновь ощутила в себе зарождающуюся жизнь, которая с этого момента зависела от ее собственного здоровья… А еще Шарлотта думала о том, что это новое существо появится на свет в результате ее близости с любимым человеком.

Она протянула руку и дернула за сонетку, вызывая служанку. Надо немедленно ехать в Лондон! Было бы просто безумием провести здесь еще один день! Сейчас главное — вновь завоевать расположение Рэна. А чуть позже можно будет найти способ отвадить от него любовницу! В конце концов, она имеет на это право как законная жена! А скоро станет и матерью его ребенка!

Лотта взяла завещание и разорвала его на мелкие клочки. Оно ей не понадобится!

« Надо будет сшить новое платье, — подумала она. — И обязательно изумрудного цвета! «

Именно этот цвет особенно любит Рэн… Боже, как давно она не лежала в его горячих объятиях! Слишком давно!

Лондон, 1 декабря 1740 года

Рэн стоял у камина в библиотеке, водрузив ногу на латунную решетку, и рассеянно смотрел на язычки пламени. Рядом на ковре грелся его верный мастиф.

В декабре холодный мрачный Лондон пустел. Охота, лесные прогулки, домашние застолья в уютных деревянных домиках с украшенными оленьими рогами стенами — все это манило столичную аристократию, решающуюся на какое-то время отказаться от городского комфорта и размеренной столичной жизни.

Приглашения составить компанию следовали одно за другим. Только за эти дни лорд Рэндольф получил таковых не менее полудюжины и с трудом находил удобные предлоги для отказа.

Сегодня первая годовщина их свадьбы с Шарлоттой — события, воспоминание о котором отдавалось острой болью в сердце молодого лорда. Рэн остался один. И судя по всему, навсегда! Ибо Лотта, видимо, возвращаться к нему не собирается.

— Я должен так поступить, — пробормотал Рэндольф, стукнув кулаком по мраморной плите камина.

Это решение он принял несколько недель назад, сразу после того, как увидел Лотту в объятиях Джека

Лоутона. Уже на обратном пути в Лондон Рэн начал понимать, что ему теперь не остается ничего другого, кроме как трезво оценить сложившуюся ситуацию. Он потерял Лотту, и она стала принадлежать другому.

Но от принятого решения надо было переходить к конкретным делам. Откладывать не имело никакого смысла. Ибо ничего нельзя было изменить в прошлом, да и настоящее представлялось довольно туманным.

Как же быть дальше? Следует ли написать Лотте о своем решении? Или просто передать с посыльным бумаги о разводе? В последнем случае он избежит непременной бурной сцены.

Как ни тяжело, но Рэн вынужден был теперь признаться себе в том, что во многом сам виноват в их ссоре. Особенно глупым было его поведение во время последнего разговора. То, что он дал ей возможность уехать, было непонятным, диким ослеплением. Возможно, если бы тогда он сразу бросился вслед за Шарлоттой, то…

Но нет! Трещина в их отношениях с Лоттой наметилась несколько месяцев назад. Ведь он видел это! И как поступил? Завел любовницу! Чтобы позлить Шарлотту, вызвать ее ревность и таким образом вынудить вернуться! Но этот жалкий замысел с позором провалился! Может быть, если бы он выслушал Лотту, извинился перед ней, она осталась бы в Лондоне. А там он мог бы попытаться вновь завоевать ее. Тогда Шарлотта, возможно, осталась бы с ним навсегда!

А теперь? Теперь скорее всего уже поздно! Рэндольф начинал понимать: гордость — опасная черта характера! Причем стоит она очень дорого! Гораздо дороже, чем он еще недавно считал! Лично ему это стоило всего… Всего!

Он снял ногу с каминной решетки, повернулся и подошел к рабочему столу. Лежащая сверху бумага появилась два дня назад. Рэн еще не подписал ее. Это был самый скандальный документ из всех возможных — о разводе. Если Рэндольф его подпишет, то Лотта перестанет для него существовать, а их совместная жизнь закончится.

Он слонялся по Лондону, как раненый медведь по лесу. С политическими противниками вел себя агрессивно. В разговорах с приятелями раздражался. А когда оставался один, то становился угрюмым и мрачным. И много пил, хотя и не напивался до безобразного состояния.

Слухи о бегстве жены Рэндольфа стали непременной темой разговоров и предметом сплетен во всех аристократических салонах. Правда, находились мужчины, которые старались ее избегать. Это были покинутые женами чудаки, которые молчаливо сносили свое горе, надеясь, что их дражайшим половинам наскучат любовники и они вернутся домой. Но Рэн не принадлежал к их числу. Он не умел, скрипя зубами от злости, делать вид, что его абсолютно не трогают амурные забавы жены с кем-то другим. И был убежден, что единственным лекарством от этой болезни может стать скорейший развод!

В продолжение двух недель документ лежал на его рабочем столе как своеобразный предвестник страшного несчастья. А в один из вечеров произошло и еще одно событие…

Рэндольф сел за стол, погрузившись в проекты законов, которые его партия намеревалась внести на рассмотрение следующей сессии парламента. Раздался негромкий стук в дверь, и служанка доложила о посетителе, желающем говорить с лордом. Обычно Рэн не принимал нежданных гостей. Но названная служанкой фамилия заставила его изменить этому правилу.

В библиотеку вошел Миллпост. О цели этого визита Рэндольфу нетрудно было догадаться: известный любитель слухов и собиратель светских сплетен мог явиться только для того, чтобы поведать ему какую-нибудь гадость о Шарлотте.

Через четверть часа Рэн уже знал, что Дарлингтон вернулся в Лондон. Более того: вернулся не один! Что же касается собственно Лотты, то она, по словам Миллпоста, поехала куда-то в глухую провинцию подышать свежим воздухом.

Естественно, Миллпост не мог ограничиться этим. Для лорда Рэндольфа у него был припасен лакомый кусочек.

— Я знаю, что слухи не вызывают у вас ни доверия, ни симпатии, милорд, — доверительным тоном сказал он. — Но лично мне кажется небезынтересным, что виконт, как говорят, привез с собой в Лондон новую любовницу. Причем держит ее взаперти и никуда не выпускает. Ибо боится, что кто-нибудь положит на нее глаз.

Рэн не без интереса посмотрел на непрошеного гостя. Быстро же Лотта наскучила Дарлингтону! Впрочем, виконт никогда не отличался долговременными привязанностями. Самое важное для него — количество соблазненных женщин. Вот и Шарлотта попала в их число!

Объективно говоря, лорд Рэндольф должен был чувствовать удовлетворение подобным оборотом событий. Но он не ощущал ни радости, ни облегчения. Хотя теперь решение о разводе выглядело совсем оправданным и он без всяких угрызений совести мог бы предать Шарлотту вселенскому позору.

Но Рэн понимал, что никогда не сделает этого…

Он наклонил голову и еле слышно прошептал:

— Бедная, глупенькая Лотта!

Рэндольф подумал, что теперь, когда замаячила вероятность развода, Шарлотта может и вернуться. Даже приползти на коленях. Но он… О! Нет, он ее не примет и не простит!.. Никогда!.. Никогда…

Рэн тут же поймал себя на мысли, что лжет… Лжет самому себе! Сколько раз за последние недели во время бессонных ночей он старался уверить себя в том, что больше не любит Шарлотту. Но и тогда это было самообманом! Правда же заключалась в том, что лорд Рэндольф не задумываясь отдал бы свою блестящую карьеру, всеобщее уважение, радужные перспективы получить самые высокие государственные посты за один нежный взгляд женщины, которую любил больше всего на свете…

Нет, если Лотта вернется, он не позволит ей снова уйти! Просто не сможет этого сделать! Не сможет просто так отмахнуться от ее переживаний! Да, сейчас она унижена, разбита, уничтожена. Но ведь не может же она не понимать, какую ошибку совершила! А если понимает, то…

Но разве нет вероятности того, что Шарлотте просто стыдно вернуться к нему?

Рэн дернул за сонетку. Сейчас он прикажет слуге приготовить экипаж. Надо ехать в Бат! Ехать немедленно! Нельзя больше тратить ни одного дня! Это было бы чистым безумием! В первую очередь он привезет Шарлотту домой. Затем постарается вновь завоевать ее расположение и любовь. А уж потом найдет способ простить ее за измену! В конце концов, Шарлотта все-таки его жена! И он все еще хочет, чтобы она стала матерью его ребенка!

Рэндольф взял бумаги о разводе и порвал их в мелкие клочки. Они больше ему не понадобятся!

— Скоро я опять буду с тобой, Лотта! — прошептал он и улыбнулся, как победитель, готовый помиловать побежденного.

Эта мысль неожиданно вызвала в нем прилив желания… Желания, которого он не чувствовал очень давно. С той ночи, когда в последний раз спал с Шарлоттой. Но как же давно это было! Слишком давно!

Глава 24

— Я себя гораздо лучше чувствую, честное слово!

Лицо Кита сделалось хмурым и сердитым, когда сестра стала закутывать ему ноги одеялом.

— Неужели я встану с постели только для того, чтобы усесться в старое кресло? — захныкал он.

— Неправда! Это очень хорошее кресло! Ты можешь в нем сидеть у окна и следить за тем, что происходит на улице. А там очень интересно: много народу, проезжают экипажи и коляски, кричат торговцы пирожками, снуют мальчишки, продающие газеты…

— Лучше было бы наблюдать все это не из окна! Поймите, вы мне позволяете увидеть лишь малюсенький уголок Лондона. Это свободно можно сделать из мансарды его сиятельства!

— У лорда Лоутона прекрасный дом. Нам вообще очень повезло стать его почетными гостями.

— Мне было бы куда приятнее чуть-чуть погулять по городу!

Сабрина выпрямилась и с улыбкой посмотрела на брата:

— Тебе действительно стало лучше! Я очень этому рада. Но не жди, что я разрешу тебе ходить на голове. Ведь ты еще не вполне поправился. А пока съешь овсянку.

— Я предпочел бы отбивную и хороший пудинг!

— Возможно, завтра ты их получишь. Сегодня же тебе полагается каша!

— Бри! Раньше ты никогда не была со мной такой строгой!

— Ты просто не помнишь. Я всегда напоминала кровожадное чудовище. Спроси у лорда Лоутона.

— Она права, Кит. Твоя сестра — настоящая фурия! Оба одновременно оглянулись и увидели Джека. Он стоял в дверях и слышал весь разговор.

Сабрина машинально поправила растрепанную прическу. И тут же заметила, что Дарлингтон был одет, как говорится, на выход.

— Вы куда-то едете, милорд?

— Как всегда.

— Желаю вам хорошо провести время.

Сабрина посмотрела на Кита, который выглядел несчастным и покинутым.

— А мы здесь устроим свой вечер. Надеюсь, не менее веселый. Потом я принесу шахматы, и мы перед сном сыграем несколько партий.

Кит сморщился.

— Я не хочу играть в шахматы. Лучше было бы погулять и посмотреть город. — Он бросил заговорщический взгляд на виконта: — Его сиятельство обещал показать мне своих лошадей и даже взять на верховую прогулку.

— Мы не должны слишком злоупотреблять гостеприимством его сиятельства, — смутившись, сказала Сабрина.

— Не составляет никакого труда, — улыбнулся Джек. — К тому же мы с Китом на этой неделе не раз говорили о том, чтобы проехаться по Лондону. В столице есть на что посмотреть.

— Сэр Дарлингтон еще обещал сводить меня в зверинец. Ведь правда?

— Правда. Надеюсь, твоя сестра к нам присоединится?

— Сейчас уже декабрь, — возразила Сабрина. — Довольно холодно, и Кит может снова простудиться.

— Ты обязательно должна все испортить! — недовольно фыркнул Кит, скрестив руки на груди.

Сабрина не стала спорить. В конце концов, этот спор не был чем-то принципиальным. Она разгладила смявшиеся юбки и примирительно сказала:

— Я должна проследить за приготовлением ужина. И скоро вернусь. Если ты не захочешь играть в шахматы, то я могу что-нибудь почитать вслух.

— Я смертельно устал от книг! — сморщился Кит и отвернулся к окну, чтобы сестра не заметила его дрожащих губ.

— Хорошо. Чуть позже мы решим, чем заняться. Сабрина повернулась и вышла из комнаты.

Всю дорогу из Шотландии в Англию Кит вздрагивал и съеживался при каждом резком или незнакомом звуке. В раннем детстве ничего подобного с ним не случалось. Но видимо, пребывание в доме Макдоннелов наложило свой отпечаток на его психику.

В Гретна-Грин Джек предложил немного задержаться, чтобы Кит успокоился, пришел в себя и отдохнул. И даже послал за доктором в соседний Эдинбург. Доктор быстро приехал, тщательно осмотрел мальчика и нашел, что у него слабые легкие. Но сказал, это вполне поправимо. Надо только предоставить ребенку правильное питание и хороший отдых.

Доктор не ошибся. Хотя в Гретна-Грин они остановились ненадолго, Кит успел немного отдохнуть и почувствовал себя значительно лучше.

И вот они втроем уже три недели живут в Лондоне. Сабрина надеялась, что эта остановка станет предпоследней. Оставаться в столице она считала небезопасным.

Сабрина успела только выйти за дверь, как почувствовала, что кто-то тронул ее за локоть. Она обернулась и увидела Джека, на лице которого было беспокойное и даже тревожное выражение.

— Нам надо поговорить, — тихо сказал Дарлингтон.

— Надо. Только чуть позже. Я должна присмотреть за ужином и немного освежиться.

— У нас нет времени.

По надменному и непреклонному выражению лица Джека и его жесткому тону Сабрина поняла, что должна подчиниться.

— Хорошо. Тогда перейдем в гостиную.

Она стала первой спускаться по лестнице. Джек шел следом, не спуская глаз с ее ставшей в последние дни чуть ли не прозрачной фигуры. Он думал о том, что вот уже месяц с лишним Сабрина практически не спала, проводя ночи напролет у постели больного брата. И даже сейчас, когда Киту стало значительно лучше, продолжала отдавать ему все свое время, силы и нервы. Посеревшее лицо, неуверенная походка, беспокойный взгляд — все говорило о том, что она безумно устала и довела себя до нервного истощения, последствия которого могли стать необратимыми.

Они вошли в гостиную. Джек знаком предложил Сабрине присесть. Сам же остался стоять.

— Я вас слушаю, Джек, — бесцветным голосом сказала она.

— Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, нормально. Почему вы об этом спрашиваете?

— Потому что вы ужасно выглядите.

— Да, вы правы, милорд.

— Будьте со мной откровенны, милая.

Сабрина промолчала. Джек обиженно вздохнул и отошел к окну. Потом повернулся к ней и тихо сказал:

— Я чем-то не угодил вам? Может быть, чем-то обидел?

— Нет. Чем вы могли меня обидеть? Наоборот, вы сделали для меня столько хорошего, что я даже не знаю, смогу ли когда-нибудь за это расплатиться.

— Разве я говорил о плате?

— Я не имела в виду предложить…

— Бог с вами, Сабрина! — перебил ее Джек.

Он мысленно подбирал слова для предстоящего разговора. Дарлингтон никогда не повышал голоса, говоря с женщинами. Они это знали и не пытались вывести его из себя. Единственной, кому удалось по-настоящему терзать и мучить Джека, оказалась Сабрина Линдсей.

Он вытер ладонью выступившие на лбу капли пота.

— К сожалению, время для столь серьезного разговора не совсем удачное. Вы совершенно измотаны, а я опаздываю на…

— Любовное свидание? — оборвала его Сабрина.

— На деловую встречу, дорогая, — резко ответил Дарлингтон.

Ага! Вот чем заняты ее мысли! Она думает, у него есть другая женщина! Что ж, ревность относилась как раз к той категории чувств, в которых Джек Дарлингтон неплохо разбирался. Если Сабрина ревнует, значит, он ей небезразличен!

Джек почувствовал, как готовое было прорваться негодование быстро рассеивается.

— Я вернусь к ужину, — сказал он уже совершенно спокойно. — Надеюсь, вы составите мне компанию? У нас будет сегодня приватный вечер. Так что прошу вас не опаздывать.

Джек повернулся и не спеша пошел к выходу.

— Минутку, милорд! — остановила его Сабрина. Джек сморщился. Опять она называет его милордом!

— Да, слушаю вас?

Почувствовав в тоне Дарлингтона отчуждение, Сабрина в смятении сцепила пальцы.

— Видите ли, вы не должны давать Киту обещания, которые не сможете выполнить.

Золотистые брови Джека медленно поползли вверх.

— Почему вы считаете мои обещания невыполнимыми?

— Разве вы забыли, милорд, что мы вынуждены скрываться?

— Нет, не забыл.

Сабрина и Джек еще раньше договорились, что, если они вместе приедут в Лондон, где Кит сможет окончательно выздороветь, никто не должен знать о местонахождении ее и брата. Сабрина даже не решилась написать Шарлотте об успешной поездке в Шотландию и считала, что только вдали от Лондона может чувствовать себя в безопасности.

— Очень хорошо, что вы появляетесь в городе, — сказала она. — Таким образом, вряд ли кому-то придет в голову искать нас в вашем доме.

Джек ничего не ответил. Хотя знал, что в столице есть человек, который знает все, в том числе и о его отношениях с Сабриной. Этим человеком была Шарлотта Лавлейс. Но говорить об этом Сабрине он не хотел. Как и о том, что во всех столичных салонах только и говорят, что о похищении наследницы торговой фирмы «Линдсей вулл» известным разбойником Черным Джеком Лоу. А еще ходят слухи, будто опекун наследницы пообещал бандиту баснословный выкуп за нее.

Между тем Сабрина, не подозревавшая, о чем думает Дарлингтон, продолжала говорить о своем:

— Я уверена, что Макдоннелы сообщат моему опекуну, что я забрала Кита. Поэтому нам ни в коем случае нельзя появляться на улице. Иначе кто-нибудь может узнать меня и донести кузену, что мы в Лондоне. Сейчас я уже почти уверена, что наш приезд в Лондон был большой ошибкой, какими бы добрыми намерениями вы при этом ни руководствовались.

— Вы совершенно правы, — все тем же предельно вежливым и холодным тоном ответил Дарлингтон. — Удовлетворены?

Щеки Сабрины сделались пунцовыми.

— Я знаю, что выгляжу не лучшим образом. Но только потому, что все время переживаю за Кита. У него так мало радости в жизни! И мне больно видеть, как с каждым днем он становится все более унылым.

— Никаких других причин нет?

— Нет. — Сабрина отвела глаза и добавила: — Иной раз лучше совсем не иметь никаких надежд, чем неожиданно получить их и сразу потерять.

Джек не понял, говорит Сабрина о брате или о самой себе. Но пока решил об этом не задумываться.

— Ну, хорошо, тогда я желаю вам удачно провести этот день.

— Вы сейчас едете играть? — Нет.

Джек понимал, что может легко успокоить Сабрину и удовлетворить ее любопытство. Стоит только сказать, что ему нужно съездить в Управление морских перевозок. Но какой-то бес ткнул его под ребро и заставил промолчать.

Дарлингтон повернулся и быстро вышел. Сабрина не пыталась его задержать. Она бросила взгляд на закрывшуюся за Джеком дверь и подумала, что могла бы согласиться навсегда остаться в этом доме, но было одно препятствие… Если бы… Если бы в нем продолжал жить и его хозяин.

Сабрина бросилась к окну, чтобы посмотреть вслед уходящему Дарлингтону. А он спустился по ступенькам и не торопясь пошел в сторону центра города. При этом выглядел он как светский щеголь, собравшийся на очередное любовное свидание.

Сабрина вдруг почувствовала, как гулко забилось ее сердце…

Незадолго до их приезда в столицу Джек сказал, что не задержится в Лондоне, а потому она и Кит могут спокойно жить в его доме. Но прошла уже не одна неделя, а он вроде бы и не собирался никуда уезжать. Это могло бы показаться хорошим признаком, если бы отношения между ними складывались по-другому…

Когда Джек исчез за поворотом, Сабрина опустила шторы и задумалась. Те знаки внимания, которые Джек оказывал ей и брату во время страшной ночи в доме Макдоннелов, относились скорее всего только к Киту. Ведь после приезда в Лондон он даже ни разу не поцеловал ее! Это могло означать лишь одно — конец их недолгой любовной интрижки! Правда, Джек пока ничего ей не говорил. Но Сабрина уже знала, что виконт вообще предпочитает не объясняться со своими любовницами. А это означало, что его пребывание в доме станет для нее постоянным и мучительным напоминанием о безвозвратно утерянном счастье. Тогда как же она может оставаться здесь?

«Это его дом, — рассуждала Сабрина, — а Лондон — его жизнь. И он может выбрать себе ту женщину, которую захочет… «

Ту, которую захочет…

Она не знала женщины, которая сейчас занимала мысли Дарлингтона. И даже не хотела гадать, кто она. Как-то раз он сказал ей, что она, Сабрина, не относится к категории женщин легкого поведения. Тогда это прозвучало как комплимент. Теперь же она подумала, что в глазах Джека подобное качество — большой недостаток.

Сабрина горестно вздохнула. Она была почти уверена, что навсегда потеряла Джека Дарлингтона…

Боль, переполнявшая душу девушки, вылилась потоком горьких слез. В течение нескольких минут в комнате слышались только ее рыдания. Она даже не слышала тяжелых шагов Сьюбери, остановившегося у ее двери и участливо прислушивающегося к доносившимся из комнаты громким всхлипываниям. Черный великан отлично понимал Сабрину, поскольку сам страдал. Ведь хозяин приказал ему оставить горячо любимую Алви в Бате. Разлука казалась Сьюбери невыносимой…

Наконец Сабрина глубоко вздохнула и вытерла платочком мокрые щеки. Ее отец частенько говаривал, что слезы бывают сладкими, но на жизнь ими не заработаешь. Сейчас она вспомнила эти слова…

В душе Сабрины не было никакой обиды па Джека. Он был более чем добр к ней. Фактически спас Кита. Но она не могла вечно находиться в тени и ждать невозможного!

Сабрина знала некое заведение, где друзья графини Лавлейс закладывали свои драгоценности. Приближалось время дневного сна Кита, и она решила воспользоваться этим и сходить туда, чтобы оценить свое жемчужное ожерелье.

Деньги были нужны, чтобы уехать из Лондона, как только Кит окрепнет. Чувство самосохранения говорило Сабрине, что надо бежать. Бежать как можно скорее и навсегда!..

Глава 25

— Неужели вы не можете дать больше? Ведь это редчайшая вещь!

Сабрина сидела в душном пыльном помещении ломбарда и с тоской смотрела, как маленький человечек с огромной лупой в руках придирчиво рассматривал при свете свечи каждую жемчужину ее ожерелья.

— Я вижу, мисс, — прошамкал человечек. — Но я ростовщик, а не ювелир. Мои клиенты расстаются с вещами, когда состояние начинает трещать по всем швам.

Ростовщик сухо улыбнулся Сабрине, блеснув нижним рядом искусственных зубов.

— Вы, несомненно, легко уговорите своего очередного кавалера выкупить эти побрякушки, подаренные предыдущим.

От возмущения лицо Сабрины покрылось красными пятнами. Этот жалкий ростовщик посмел намекнуть, что она ведет распутную жизнь! Да какое он имеет право .

Но нет! Спокойно! Сейчас самое главное — выручить за ожерелье как можно больше! Пусть это единственная ее драгоценность, но другого выхода нет! Ей надо обеспечить Киту безбедную жизнь на обозримое будущее. Пусть этот мерзавец подозревает ее в чем угодно, но дает приличную сумму. Но ведь он не дает! Он предлагает полцены! А то и меньше!

Сабрина протянула руку за ожерельем:

— Хорошо, отдайте мне его. Я попытаюсь получить больше в другом месте!

И она встала со стула.

Ростовщик иронически посмотрел на нее.

— Ну, вот! Сразу же бежать!

И жестом предложил ей снова сесть. Сабрина послушно опустилась на прежнее место. Ростовщик некоторое время внимательно изучал каждую жемчужину. Потом нагнулся и заговорщическим шепотом спросил:

— Оно не краденое?

— Боже, конечно же, нет! — снова вспыхнула Сабрина. — Это подарок моего отца!

— Конечно, конечно, — пробормотал ростовщик, снова бросив на Сабрину недоверчивый взгляд.

И вновь стал перебирать жемчужины, как четки. Это продолжалось довольно долго. Наконец он поднял голову и улыбнулся, показав на этот раз верхние зубы. Их оказалось три.

— Эго действительно настоящая вещь. Нет ни одной фальшивой жемчужины. И даже подкрашенной!

Сабрина с трудом сдерживалась, чтобы не сказать грубость. Но лежащие на коленях ладони сжались в кулаки. Черт побери, за кого, в конце концов, этот человек ее принимает!

— Вы определенно не собираетесь его выкупать? — спросил ростовщик.

— Какое это имеет значение?

— Очень большое. Если вы не станете выкупать ожерелье, то я его тут же продам.

— Продавайте за какую угодно цену по своему усмотрению. При условии, что сейчас заплатите мне приличную сумму.

— Двести фунтов.

— Пятьсот.

— Триста.

— Четыреста.

— По рукам!

— Наличными! — поспешила добавить Сабрина. Ростовщик нахмурился:

— Мне понадобится некоторое время, чтобы собрать такую большую сумму в гинеях. Вы могли бы зайти через несколько дней?

— Деньги мне нужны сейчас. Утром я должна уехать из Лондона.

— Что за спешка? — вновь с подозрением покосился на нее он.

Сабрина снова встала и выразительно похлопала ладонью по краю стола:

— Сейчас! Повторяю, деньги мне нужны сейчас! Сию минуту!

— Все сейчас да сейчас, — проворчал ростовщик. — Я должен выяснить, что можно сделать!

Он медленно поднялся из-за стола и со стоном выпрямился. Очевидно, у него был радикулит или артрит.

— Посидите немного. Я сейчас.

Ростовщик только успел выйти, как зазвонил колокольчик над входной дверью и на пороге возникла весьма странная пара. И без того рослый мужчина был в сапогах на высоченных каблуках, в длинном, плохо сшитом плаще и черных перчатках. Лицо его чуть ли не до самых глаз закрывал широкий шерстяной шарф. Рядом с ним стояла роскошно одетая дама, по щекам которой катились крупные слезы, а грудь сотрясали рыдания.

— Я просто… просто не знаю как… Как теперь… — причитала она, не обращая внимания на сидевшую Сабрину. — Что же мне делать? Фамильные ценности… Боже, какой скандал!

— Прошу вас, виконтесса, не надо отчаиваться! — утешал женщину высокий господин. — Я затем и привел вас сюда, чтобы решить все проблемы еще до того, как о них узнает муж.

Хотя лицо высокого джентльмена было закрыто, Сабрина сразу же узнала голос. Нет, она не могла ошибиться! Это сэр Миллпост! Известный сплетник и собиратель мерзких слухов! Господи, как же ей не повезло!

Сабрина беспомощно оглянулась по сторонам в поисках места, где можно было бы спрятаться. Но комната была слишком мала. К тому же вошедшие уже заметили ее.

— Это еще кто? — недовольно спросил Миллпост, угрожающе подняв трость, будто хотел ударить нежелательного свидетеля.

— Такой же клиент, как и вы, — ответила Сабрина язвительным тоном, коль скоро ничего другого ей не оставалось.

— Нет, нет! — истерично вскрикнула дама. — Мы должны немедленно уйти отсюда!

Она повернулась и быстро пошла к двери. Сабрина успела заметить, что дама молода и довольно интересна.

Миллпост двинулся было за ней, но в последний момент оглянулся и внимательно посмотрел на Сабрину.

— Ба! Да мы же с вами, кажется, знакомы! — воскликнул он.

Она выдержала взгляд немигающих змеиных глаз Миллпоста и холодно ответила:

— Вы ошибаетесь, сэр. Мы нигде не могли встречаться! Миллпост не стал спорить и вышел.

— Кто это был? — спросил у Сабрины вернувшийся ростовщик.

Она пожала плечами:

— Понятия не имею!

Интересно, узнал ли ее Миллпост? Ответить на этот вопрос Сабрина не могла. Но решение как можно скорее уехать из Лондона еще более окрепло.

Несколькими минутами позже она почти бежала домой, неся в сумочке больше золотых монет, чем когда-либо вообще держала в руках. Снова и снова Сабрина пыталась уверить себя, что Миллпост не узнал ее. Как и большинство друзей Шарлотты, он не считал простолюдинку достойной внимания. Тем более что Сабрина никогда не сидела за столом на званых вечерах графини Лавлейс, где непременно присутствовал Миллпост. Если же сейчас ее лицо показалось знакомым старому интригану, то он вряд ли придал этому значение. Кроме того, никто, кроме кузена Роберта, и слыхом не слыхивал о ее бегстве из дома дальней родственницы. Кстати, последнюю тоже мало кто знал в столице.

И Сабрина прибавила шагу, чтобы не опоздать на свой последний, как она думала, ужин с виконтом Дарлингтоном…

— Почему ты не ешь суп? — упрекнул сестру Кит.

— Сегодня он мне не нравится.

— Не нравится суп? — включился в разговор Джек. — Тогда надо придумать что-нибудь другое.

Он сделал знак лакею, чтобы тот убрал супницу и сменил тарелки.

— Может, вы хотите отбивную? Салат? Запеканку? Свежих ягод, наконец?

Сабрина холодно посмотрела на виконта с противоположного конца длинного стола и отрицательно покачала головой:

— Нет, спасибо, милорд! Мне ничего не хочется.

— Неужели ни одно блюдо на моем столе не может пробудить у вас аппетит?

Джек явно искушал Сабрину. И она это понимала. Виконт пребывал в приподнятом настроении, и Сабрина, успевшая в какой-то степени изучить лорда Дарлингтона, не сомневалась, что причиной тому — удовлетворение плотского желания. В том, что сегодняшний день Джек провел в любовных утехах, Сабрина почти не сомневалась…

Ей вдруг показалось, что в комнате очень душно. А может быть, виной тому было бархатное платье, в которое она нарядилась для этого ужина?

Заметив, что Джек и Кит ждут от нее ответа, Сабрина улыбнулась обоим:

— Я, пожалуй, действительно съела бы отбивную. С кровью! Джек вытер губы салфеткой, скрыв этим довольную улыбку, ибо заметил, как на щеках Сабрины снова заиграл румянец.

Дарлингтон, наверное, и сам не знал почему, но этот румянец еще больше поднял ему настроение. А может быть, причиной были густые волнистые волосы, зачесанные вверх и собранные в эффектную прическу. Или гладкая кожа, отливающая при свете свечей мягкой позолотой. Очень шло ей и бархатное платье с глубоким вырезом. Но не хватало жемчужного ожерелья, обнимающего стройную шею и спускающегося к полушариям грудей.

— Вы должны носить жемчуг, дорогая, — заметил Джек, отодвигая бокал с вином. — Тем более что фасон платья этого требует!

Сабрина посмотрела на виконта. Он был сегодня особенно элегантен в новом камзоле с кружевными манжетами, сорочке с белоснежным жабо и бриллиантовыми запонками на рукавах.

— Я и не знала, милорд, — через силу улыбнулась Сабрина, — что на наш сегодняшний домашний ужин надо было одеться как на бал.

— Ради вас, дорогая! Попробуйте вот это виноградное вино. Я его особенно люблю.

Сабрина послушно отпила глоток. Джек одобрительно кивнул…

Благодаря стараниям Сьюбери он отлично знал, куда днем ходила Сабрина и зачем, но надеялся сам вытянуть из нее все подробности.

— Чем вы сегодня занимались, дорогая? — спросил Джек как ни в чем не бывало.

— Всякой ерундой.

— А именно?

— Читала книгу.

— Понятно. А вот мой день оказался куда более разнообразным.

— Не сомневаюсь. — В тоне Сабрины прозвучало презрение, которое она даже не старалась скрыть. — Ведь вы предпочитаете развлекаться сами, причем зачастую оскорбляя при этом окружающих.

— С чего вы взяли?

— Просто вспоминаю один вечер у графини Лавлейс. Тогда, сидя за столом, вы громогласно объявили, что собравшиеся у Шарлотты гости ужасно скучны и неинтересны. А потому вы предпочитаете развлекаться самостоятельно и при этом не терпите ничьего вмешательства.

— Очень лестно узнать, что вы так хорошо запомнили мои слова после столь непродолжительного знакомства.

Сабрина нахмурилась:

— Просто раньше я никогда и ни от кого не слышала подобной грубости!

— Вы тогда плохо меня знали, дорогая, — рассмеялся Джек. — В вашем присутствии я старался показаться неординарным и до дерзости смелым.

Он посмотрел на девушку с такой восторженной улыбкой, от которой, казалось, померкли даже свечи в канделябрах. А у Сабрины неожиданно возникло странное ощущение, словно Дарлингтон протянул руку через весь стол и его изящные длинные пальцы проникли в глубь ее декольте.

Сабрина почувствовала раздражение. Возможно, причиной тому были разделявший их длинный стол и лакеи, без конца снующие туда-сюда, унося посуду и принося новые блюда.

Так или иначе, но Сабрина ожидала, что ее последний ужин с Джеком Дарлингтоном пройдет совсем в другой обстановке.

Джек же продолжал бросать на нее откровенные взгляды, и Сабрина не без досады чувствовала, что они достигают цели — в ней стало просыпаться желание.

Не так давно Сабрина считала свое невежество в вопросах любви причиной постоянной душевной боли. И только сейчас поняла свою ошибку. Оказалось, что куда более мучительна боль от воспоминаний о прикосновениях рук, поцелуях и горячем от страсти теле, об испытанном наслаждении и от осознания безвозвратности утраты всего этого!

Нет уж, большое спасибо! Она должна как можно скорее уехать отсюда. Еще до того, как опозорит себя, умоляя виконта о близости. А это непременно произойдет! Завтра же утром, когда Джек отправится на прогулку, она заберет Кита, тепло оденет его, и они первым дилижансом уедут в Гринвич. А там не составит никакого труда сесть на корабль, который навсегда увезет ее от этих берегов!

Сабрина опустила глаза. Она спокойно и неплохо жила до тех пор, пока не узнала, что такое страсть и источником каких страданий может стать это чувство. Пока не ощутила сладость поцелуев, трепет объятий, лихорадочное биение сердца. Она узнала любовь… Теперь же надо было научиться жить, ежеминутно подавляя в себе мучительную боль утраты. Но она должна выстоять… Обязана!

— Я решил уехать из Лондона.

До Сабрины не сразу дошел смысл слов Джека.

— Что вы сказали? — переспросила она.

— Я сказал, что решил уехать из Лондона. Навсегда.

— Понятно… И куда же?

— Разве вам не все равно?

Нет, этот номер у него не пройдет! Ему не удастся заставить ее умолять его остаться! Она не допустит, чтобы этот человек получал удовольствие от ее унижения!

Джек несколько мгновений выжидающе смотрел на Сабрину, но она молчала.

— Неужели у вас не найдется ни одного слова, чтобы по-доброму проститься со своим верным партнером по приключениям? — спросил он с горькой усмешкой.

Сабрина облизнула сразу пересохшие губы.

— Желаю вам счастливого плавания, милорд, — ответила она, удивляясь бесстрастности своего тона.

— Насколько я понимаю, вы советуете мне совершить морское путешествие! Что ж, я тоже об этом думал. А вы сами любите плавать на кораблях?

— Не знаю. — Сабрина чувствовала себя скованно, как девочка на первом в жизни балу. — До сих пор я плавала только на лодке.

— Уверен, морское путешествие произведет на вас огромное впечатление, — сказал Джек, многозначительно глядя на нее и потягивая вино из бокала. — Вы бы не побоялись пуститься в дальнее плавание?

Сабрина удивленно приподняла брови. Она не могла понять, какую игру затеял с ней Дарлингтон. Неужели разгадал ее планы? Но каким образом?

— Я хотела бы увидеть наши американские колонии. Кстати, в Бостоне живет брат моей матери.

Джек кивнул, продолжая отдавать должное любимому вину. Так вот, значит, о чем она все это время думала!

— Вам там может не понравиться. В Бостоне зимой так же холодно, как и в Шотландии. Кроме того, это очень отдаленный от центра провинциальный город.

— Возможно, — пожала плечами Сабрина. — Но это всего лишь фантазии, притом очень смутные!

Джек шумно вздохнул и поставил бокал на стол.

— Что вы будете делать без меня?

Сабрина ничего не ответила и встала из-за стола. Она не доверяла своему голосу. Не доверяла сердцу. Наконец, сомневалась в своей твердой решимости исполнить задуманное. К тому же она смертельно устала бороться в одиночку. Сейчас ей хотелось лишь одного: поскорее уйти отсюда и закрыть за собой дверь. Тем более что Кит уже четверть часа как поднялся наверх.

Но для этого надо было проскользнуть мимо сидящего за столом Джека…

Как Сабрина и предполагала, в последний момент Джек схватил ее за руку:

— Не оставляйте меня!

Дрожь пробежала по всему ее телу. Ведь он сказал: «Не оставляйте меня!» А мог бы сказать: «Подождите!» Или: «Куда же вы? «

Сабрина отвела взор, не желая увидеть в глазах Дарлингтона крушение своей блеснувшей на мгновение робкой надежды.

Джек привлек ее к себе и знаком приказал лакеям удалиться.

— Ну вот, Сабрина. Мы остались одни. Теперь можете говорить откровенно.

Она пристально смотрела на него усталым и настороженным взглядом, совершенно новым для Дарлингтона. Привычная усмешка невольно исчезла с его лица. В этот момент Джек видел перед собой любящую женщину, которая не знала, как удержать ускользающее счастье…

Эта мысль поразила его, как удар шпагой или выстрел из пистолета. Неужели Сабрина действительно любит? Любит по-настоящему? Любит его?! Любит так, как он скорее всего не сможет любить никогда… А потому не заслуживает такого серьезного чувства…

— Не смотрите на меня так! — прошептал Джек и нежно провел ладонью по лицу Сабрины. — Или вы думаете, это я собираюсь навсегда покинуть вас?

Сабрина, еле сдерживая рвущиеся из груди рыдания, проговорила дрожащим голосом:

— Я думаю, вы решили попытаться сделать это.

В ответ Джек рассмеялся. И вместе с этим смехом их прощальный ужин закончился. Ибо уже в следующее мгновение весь ее мир раскололся на мелкие черепки…

Из холла неожиданно донеслись тяжелые шаги, дверь распахнулась, и в гостиную ворвались солдаты с мушкетами на изготовку. Во главе их был Роберт Макдоннел. Увидев Сабрину, он сначала застыл на месте, но тут же вытянул руку и показал на кузину:

— Вот она! Сабрина Линдсей!

При виде нацеленных на нее мушкетов у Сабрины закружилась голова. Она заметила, что Джек куда-то исчез. В дверях за спиной Роберта на несколько секунд мелькнуло темное лицо Сьюбери и тут же пропало. Вместо него перед ней возник человек в красном мундире и сурово произнес:

— Мисс Сабрина Линдсей, вы арестованы по обвинению в похищении своего сводного брата Кристофера Роудейла и убийстве мистера Тома Маккинли в доме господ Макдоннелов.

Сабрина почти не почувствовала, как двое солдат надели на нее наручники. Единственное, о чем она сейчас думала, так это о Ките. Ведь если солдаты начнут обшаривать дом, то могут обнаружить его…

Подняв на мгновение голову, Сабрина увидела Джека. Он стоял несколько в стороне и больше не смотрел на нее. Лицо Дарлингтона было по-прежнему бесстрастным, но в уголках губ застыла ухмылка. Может, он знал нечто такое, что не известно Сабрине? В ее душе блеснул слабый луч надежды. Конечно, он что-нибудь сделает! Ведь не существует риска, на который он не отважился бы пойти! Карты, на которую он не поставил бы! Шансов, которыми бы он не сумел воспользоваться! Для него нет ничего невозможного!

Человек в красном мундире, убедившись, что пленница не может никуда убежать, подошел к виконту:

— Извините за причиненное беспокойство, ваше сиятельство! Я просто выполняю свой долг и подчиняюсь приказу!

— Не говорите чепухи, сержант, — спокойно ответил Джек и, вынув их кармана табакерку, протянул человеку в красном мундире. — Эта молодая женщина не могла никому причинить вреда.

— К сожалению, лорд Лоутон, вы ошибаетесь! — раздался еще чей-то голос.

Джек медленно повернул голову, не сомневаясь, что эти слова произнес кузен Роберт. Хотя сам виконт никогда не видел Макдоннела, он сразу узнал его по многочисленным и красочным рассказам Сабрины. В воображении Дарлингтона уже давно сложился образ подленького человечка с узким лбом, глазами без малейшего проблеска интеллекта и самодовольным выражением на лишенном всякой приятности лице.

Джек несколько мгновений изучал его. И если бы взглядом можно было убить, то Макдоннел тут же свалился бы замертво.

— Кто вы?

— Меня зовут Роберт Макдоннел, милорд. Я опекун Сабрины Линдсей.

Роберт бросил ненавидящий взгляд на кузину и брезгливо сморщил нос.

— Не сомневаюсь, милорд, что она уже сумела убедить вас в своей чистоте, непорочности и благонравии. Но все это обман! Боюсь, что на свете нет более двуличного и лживого существа. Она преступница в прямом смысле этого слова!

— Все? — спросил Джек, стараясь придать голосу немного мягкости и усталости. — Я ни о чем подобном даже не догадывался.

Роберт посмотрел на свою подопечную, потом снова на Джека:

— Если вам известно, где сейчас находится ее сводный брат Кристофер, то я был бы очень благодарен за информацию. Поскольку не смогу спать спокойно, пока он опять не попадет под мою опеку.

Джек ухватил двумя пальцами щепотку нюхательного табака из табакерки, не спеша набил им нос и только после этого ответил:

— Видите ли, Макдоннел, лично я не отдал бы под вашу опеку даже прудовую пиявку, если бы занимался разведением таковых.

Роберт вспыхнул и надменно поднял голову:

— На вашем месте я был бы поосторожнее, милорд! Суду еще предстоит выяснить, какую роль вы играли во всей этой истории.

Услышав угрозу кузена, Сабрина сразу обрела дар речи.

— Это я выкрала Кита! — выпалила она, безуспешно пытаясь вырваться из рук солдат. — Никакого киднепинга не было! Кит добровольно уехал со мной!

— Вы сами накинули петлю на свою очаровательную шейку, дорогая, — холодно ответил Макдоннел.

— Вы ей не верите? — насмешливо спросил у него Джек. — А если она лжет для того, чтобы выгородить подлинного преступника?

Скрытый смысл его легкой и весьма красноречивой улыбки, адресованной Сабрине, разгадать было нетрудно.

— Вы хотите сказать, что… — начал было Макдоннел.

— Да, именно это! — оборвал его Джек.

— Ваша рыцарская попытка переложить вину этой особы на кого-то другого весьма похвальна, милорд, — резко сказал Макдоннел. — Но имеются свидетельства ее преступления. Был найден мертвый мужчина, в убийстве которого обвиняется эта женщина.

Джек посмотрел на Макдоннела спокойным взглядом, в котором тем не менее мелькнула угроза.

— Вы будете очень глупо выглядеть на суде, если попытаетесь доказать, что миниатюрная хрупкая девушка убила мужчину, который выше и крупнее ее раза в полтора, если не в два.

Макдоннел часто заморгал.

— Что вы имеете в виду?

— То, что его убил я.

Пальцы Макдоннела, потянувшиеся было к табакерке Дарлингтона, повисли в воздухе. Несколько мгновений он не мог произнести ни слова. Потом с подозрением посмотрел на Джека:

— Должен вас предупредить, милорд, что власти очень серьезно относятся к этому происшествию. И я не могу понять, что толкнуло вас на подобное признание.

— В полицейских листовках, распространенных по Лондону после моего возвращения, была назначена награда за информацию о похитителе мисс Линдсей, — холодно ответил Дарлингтон. — Этот похититель я. Во всей Англии меня знают как Черного Джека Лоу…

Глава 26

Леди Шарлотта Лавлейс вернулась в Лондон через три дня после ареста известного разбойника Черного Джека Лоу. Весь город бурлил разговорами, слухами и домыслами о человеке, пользовавшемся в свете почетом и уважением. Говорили о том, что он неожиданно покинул столицу и уехал в провинцию, рассказывали невероятные истории о грабежах и насилии, в которых он был замешан. Удивлялись, что знаменитым разбойником оказался не кто иной, как виконт Дарлингтон, недавно приехавший из Вест-Индии.

Лотта не верила своим ушам. Поначалу она откровенно высмеяла пятерых своих возмущенных и взволнованных друзей, которые первыми принесли ей эту потрясающую весть. Что? Ее Черный Джек действительно оказался Черным Джеком?! Черным Джеком Лоу, который годами терроризировал чуть ли не всю страну дерзкими разбоями на дорогах? Этого не может быть! Полнейший абсурд! Впрочем, надо поскорее рассказать все Рэндольфу. Интересно, что он ответит?

Но ее первоначальная уверенность во вздорности слухов и домыслов подобного рода дала первую трещину после того, как было объявлено о препровождении Джека Лоутона в Ньюгейтскую тюрьму Лондона. И все же Шарлотта старалась убедить себя в том, что произошла какая-то ошибка. Чудовищная ошибка!

Милый, дорогой Рэн! Как она мечтала о том, чтобы вновь оказаться в его объятиях! Как хотела поделиться с ним последними новостями! Но это будет возможно лишь после того, как она убедится, что супруг тоже тосковал по ней. Тогда она вновь отдаст ему всю страсть, на которую только способна.

До Лондона путь не близкий, и у Шарлотты было время о многом подумать и многое переоценить. Да, она готова простить мужу его слабость. В конце концов, Рэн мужчина! Между ними встала любовница? Но разве эта женщина может преподнести ему ценнейший подарок, право на который имеет только законная жена? Подарок, желанный для каждого мужчины? А она — супруга лорда Лавлейса и носит в себе его наследника! Или наследницу… Все должно произойти в первых числах мая!

Больше она не станет придираться к его друзьям и возражать против их скучнейших разговоров о делах и политике. Она превратится в гостеприимную хозяйку вечеров, которые будут происходить в их доме. Немалую часть времени она начнет посвящать ребенку! И деньги будет тратить более разумно.

В этом радостном настроении Шарлотта подъехала к своему лондонскому дому, взбежала по лестнице и забарабанила в дверь. Старый дворецкий тотчас же открыл, поскольку уже был предупрежден служанкой о приближении кареты хозяйки.

— Добрый день, миледи!

— Здравствуйте, Джефри! Где в это прекрасное утро может быть его сиятельство?

— Все еще у себя. Прикажете доложить?

В ответ Шарлотта подарила старому слуге одну из своих самых очаровательных улыбок и вспорхнула по лестнице на второй этаж…

Лорд Лавлейс все последние недели находился в столь мрачном состоянии духа, что домочадцы проходили мимо его двери только на цыпочках. Отсутствие графини очень чувствовалось, и это отмечала вся прислуга. Несмотря на свое легкомыслие и непредсказуемость, Шарлотта сумела создать в бывшем холостяцком доме атмосферу жизнерадостности и всеобщего доброжелательства. Поэтому без нее сразу стало сумрачно и уныло.

На несколько мгновений Лотта задержалась у двери спальни Рэна. Она намеренно не надела парик и не напудрила волосы, поскольку именно ее роскошные локоны когда-то покорили лорда Лавлейса. Чуть позже в такое же возбужденное состояние приводило мужа ее появление только в корсете и подвязках. Лотта с сожалением подумала, что последнее в данный момент неосуществимо.

Она вздохнула и с замиранием сердца повернула ручку двери.

Звук открываемой двери оторвал Рэна от чтения деловых бумаг, которые ему прислали из палаты лордов.

— Черт побери, Джефри! — с досадой крикнул он. — Я же просил меня не беспокоить!

— Должна признаться, милый, вы не очень-то приветливы!

До боли знакомое контральто заставило Рэна медленно поднять голову.

— Лотта… — сказал он равнодушно.

— Совершенно верно — Лотта! Графиня Лавлейс! Вы уже не встаете, встречая женщин, Рэн?

Лорд поднялся с кресла, но с таким трудом, будто его придавила какая-то неимоверная тяжесть.

— Вы могли бы и предупредить о приезде, — со вздохом сказал он.

— Могла бы. Но решила преподнести вам сюрприз.

Шарлотта сделала еще два шага вперед и остановилась посреди комнаты. Потом обошла вокруг стола и положила ладони на плечи Рэна.

— Несмотря на все, что между нами произошло, я больше не могу переносить разлуку, Рэн!

Рэндольф с усилием заставил себя взглянуть в лицо жены. Оно показалось ему еще более приветливым, радостным и сияющим, чем раньше. Его цвет был таким совершенным, какого не смог бы добиться ни один знаменитый портретист. И вообще Шарлотта никогда не выглядела столь привлекательно. Во всяком случае, Рэн ее такой не помнил… Не помнил… Не помнил…

Он вспомнил… Вспомнил совсем другое… То, отчего его душа, уже готовая распахнуться ей навстречу, сразу захлопнулась…

— Вы приехали из-за скандала с Дарлингтоном? — язвительно спросил Рэндольф.

— Почему вы так думаете? Ах, эти смешные слухи, будто Дарлингтон разбойник с большой дороги? Я только что хотела вам все рассказать!

Шок от появления жены у Рэндольфа прошел. Он посмотрел на нее спокойно и с отрешенным видом, очень медленно сказал ледяным тоном:

— Все обстоит очень серьезно. Помимо участия в сотнях ограблений, Дарлингтон обвиняется в похищении своей прежней пассии мисс Линдсей с целью шантажа и получения выкупа. Я почти уверен, что его повесят. Мне же предложено это обвинение поддержать.

У Лотты вытянулось лицо.

— Не говорите глупостей, Рэн! Дарлингтон никого не похищал. Уж во всяком случае, не Сабрину! Он до безумия влюблен в нее. И сам мне об этом сказал!

— Что вас, по-видимому, очень расстроило.

По тому, как Рэн стал перебирать лежащие на столе бумаги, Шарлотта поняла, что он крайне взволнован.

— Поначалу было действительно так, — тихим голосом призналась Шарлотта. — Но затем я пришла в себя и посмотрела на все совершенно другими глазами.

— Как на предательство?

— Вовсе не как на предательство, а как на любовь. Джек пришел ко мне и сказал, что хочет сделать Сабрину своей любовницей. — Шарлотта, покраснев, умолкла, но тут же заговорила снова: — Я знаю, вы посчитаете меня бессердечной, но я решила, что Сабрине лучше очутиться в объятиях благородного и мужественного аристократа Джека Дарлингтона, нежели погубить свою юность, сделавшись женой старой развалины Меррипейса.

Холод сковал сердце Рэна, когда он вновь поднял взгляд на жену.

— Вы, верно, изрядно поднаторели в жарких объятиях? Лотта снова вспыхнула, но заставила себя улыбнуться:

— Я их только предвижу. И надеюсь, очень скоро дождусь!

Рэн пропустил мимо ушей ее прозрачный намек. Шарлотта поняла, что момент упущен, и сокрушенно вздохнула:

— Наверное, ничто в этом мире не вечно!

— Сколько апломба в ваших словах, мадам! — процедил сквозь зубы Рэндольф.

— Неужели? А мне казалось, что за это время я сильно изменилась. Все случившееся стало для меня хорошим уроком.

— Все же как прикажете понимать ваше возвращение? — жестко спросил Лавлейс.

Брови Шарлотты взлетели вверх.

— Как понимать? Так и понимать, что я вернулась домой для новой, счастливой жизни. И кое за что готова перед вами извиниться.

Теперь вверх полезли уже брови Рэна:

— Только кое за что?!

— Ну, хорошо! Готова принести извинения за все, что натворила. Это вас устроит?

— Нет, если за ваш новый гардероб я начну получать сумасшедшие счета.

— Рэн, в вас нет ни капли романтики!

— Бесспорно.

Эти краткие ответы были так далеки от того, чего ожидала Шарлотта. Она вновь посмотрела в лицо мужу. В глазах его была усталость, а в уголках тонких губ — скорбь.

— Знаете, о чем я сейчас думаю, Рэн? О том, что вы вечно будете считать гинеи и пенсы. А жизнь слишком коротка, чтобы подчинять ее бухгалтерии.

Рэндольф вновь начал перебирать бумаги.

— Вы полагаете, я не должен подсчитывать ваши дурные поступки?

В душе Шарлотты шевельнулось сомнение. Подъезжая к дому, она была уверена, что Рэна пусть даже немного, но взволнует неожиданное появление жены. Увы, этого не произошло.

Более того, Рэн, как оказалось, вел учет всем ее промахам, ошибкам и поступкам, которые считал дурными.

Упавшим голосом Шарлотта ответила:

— Нет, не должны! Я согласна, что порой вела себя легкомысленно. Была не в меру раздражительной и несдержанной. Иногда даже нескромной. Но причина для всего этого была одна: полное отсутствие внимания с вашей стороны.

Рэн с упреком посмотрел на жену. Если бы Лотта знала, скольких мучений ему стоило ее долгое отсутствие и какую боль причиняли воспоминания о прошлых счастливых днях!

— Вы никогда не были обделены моим вниманием, Лотта. Надо быть справедливой!

— Неужели вам не понятно, о каком внимании я говорю? Мне не хватало вашей любви. Если хотите, страсти…

Не выдержав ее горького взгляда, Рэндольф опустил голову и с трудом выдавил из себя:

— Я полагал, что вы нашли себе другие развлечения.

— Да, я пыталась. Стала играть в карты, устраивать дома званые вечера. Но разве это могло заменить объятия самого близкого человека?

— А как же ваши друзья? Насколько я понимаю, среди них был некто, постаравшийся вас утешить. Разве не так?

— Я готова согласиться с вами, — подхватила тему Шарлотта. — Друзья у меня были и есть. Но большинство обожают праздную жизнь и сплетни. Это не только скучно, но даже противно! Я уже решила найти себе компанию поинтереснее.

Пальцы Шарлотты нервно пробежались по столу. Правда, ей приятнее было бы почувствовать под ними не сукно, а упругую грудь Рэндольфа.

— Знаете, Рэн, — попыталась она сменить тему разговора, — я обнаружила у себя некоторые способности архитектора. И теперь намерена применить их на практике. Например, перестроить флигель этого дома. Или же перекинуть мостик через ручей в нашем имении. Можно подумать и о маленьком деревянном домике на его берегу.

— И вы серьезно полагаете, что я дам на это хотя бы один пенс?

В его голосе звучало раздражение, если не злоба. Шарлотта заметила это и сделала попытку смягчить мужа:

— О, Рэн! Не будьте таким занудой!

Рэндольф пытливо посмотрел на жену, пытаясь понять, чего она хочет.

— Другими словами, вы вернулись, чтобы создать памятник всему тому, что успели наворотить за эти недели?

Лотта достала из ридикюля веер и принялась яростно им обмахиваться. О, как она хотела, чтобы Рэн встал, подошел к ней и заключил ее в объятия! Вот тогда она и сообщит ему самую важную новость! Но видимо, он не собирался этого делать… Что ж, сказать все равно надо!

Шарлотта вздохнула, потупила взор и, слегка покраснев, проговорила нетвердым голосом:

— Я должна сказать вам нечто очень важное.

— Лотта, я уже знаю…

— Знаете?! Откуда? Первые признаки я почувствовала еще до отъезда из Лондона. Но тогда не обратила на это серьезного внимания и ничего вам не сказала. Однако чуть позже, уже в Бате… Рэн, там у меня уже не осталось никаких сомнений!

Шарлотта замолчала и посмотрела на мужа. Лицо его было каменным.

— Я так счастлива, милый! Кажется, мы обретаем то, чего так долго желали!

— Удивляюсь, как у вас духу хватает говорить все это мне в лицо?! — резко ответил Рэндольф.

— Рэн, дорогой, кому же еще я должна была это сказать, как не вам?

— А я не желаю слышать от вас такого рода признаний!

— Не выдумывайте, Рэн! И не создавайте нам обоим лишних проблем! Я понимаю, вы чертовски злы на меня. И не зря! Ведь я вас бросила! Но все это в прошлом. Ваша жена вернулась и сидит здесь, перед вами. Да, вы гораздо лучше меня знали, как должна строиться наша жизнь. А я не желала не только понимать вас, но даже слушать! К тому же с самого начала я очень боялась того, что сейчас со мной происходит. Боялась боли, всякого рода неприятных явлений, неизбежных для женщины в подобном положении… Даже боялась умереть… Вы ведь знаете, что моя мама… — Шарлотта судорожно сглотнула. — Но теперь… Теперь, скажу вам откровенно, я счастлива!

Это было уже слишком! Рэндольф издал звук, похожий на рычание, и буквально вжался в спинку кресла, чтобы не ударить жену.

— Довольно! Я наслушался более чем достаточно!

— Но, Рэн…

— Нет, мадам! Возможно, я недооценивал вас и переоценивал себя. Но слушать, как законная жена в упоении расписывает то, что получила от своего любовника, больше не могу!

— Какого любовника?! — оторопела Шарлотта.

— Дарлингтона! — потеряв всякий контроль над собой, заорал Рэндольф.

— Джека?!

— С какой же любовью вы произносите это имя!

— Да… Но…

— Не дотрагивайтесь до меня! — Рэн отшатнулся от Шарлотты. — Или я за себя не ручаюсь!

— Что вы себе позволяете?! — выкрикнула она. — Можно ли так мерзко вести себя по отношению к женщине?! Опомнитесь!

У Рэна перехватило дыхание. Лотта права! Ведь у него было несколько недель, чтобы все обдумать, включая собственное поведение в случае возвращения жены. Он даже вторично поехал в Бат, чтобы забрать оттуда Шарлотту. Но не доехал пятнадцати с небольшим миль… Не доехал потому, что понял бесполезность этого шага. Ведь Шарлотта сама, добровольно убежала из дома. Убежала потому, что не хотела с ним жить! Может ли он ее заставить? Нет! Если бы она решила вернуться, то сделала бы это сама, без всякого нажима с его стороны. И даже если он силой вернет ее домой, разве от этого что-то изменится?

Лотта вернулась. Стоит перед ним. Но он, Рэн, думает о том, что еще никогда они не были так далеки друг от друга и от своего счастья…

Он провел ладонью по волосам и только теперь обнаружил, что не надел парика.

— Простите, — сказал Рэндольф голосом, которого и сам не узнал. — Признаюсь, у меня нет опыта в столь щекотливом деле, как обсуждение с собственной женой достоинств ее любовника.

— Рэн, неужели вы поверили…

— Да, поверил! — прервал Шарлотту Рэндольф. — Поверил после того, как своими глазами увидел вас в объятиях Дарлингтона!

— Увидели кого?!

— Вас, обнимающейся с Дарлингтоном!

— Это невозможно!

— Не лгите, прошу вас! Не надо больше лжи!

— Почему вы уверены, что я лгу?

Шарлотта отодвинулась от стола. Теперь уже она не хотела, чтобы Рэн до нее дотронулся хотя бы случайно.

— Просто Дарлингтон в отличие от вас…

— Что?! — вновь заорал Рэндольф, не помня себя. — Уходите сейчас же! Немедленно! Убирайтесь! Пока я не переломал вам ноги!

— Убираться?! — крикнула в ответ Шарлотта. — Куда прикажете мне убираться?!

— Куда хотите! Мне все равно! Поезжайте назад в Бат, в имение, хоть к черту! Только подальше от меня!

— Что ж, — неожиданно почти спокойным тоном ответила Шарлотта, в которой, как и во всякой женщине в критический момент, проснулась актриса. — Любо-дорого смотреть, как вы обращаетесь с матерью своего будущего первенца!

Она с достоинством встала и пошла к двери.

— Моего первенца?! — воскликнул Рэн и, выскочив из-за стола, бросился за ней. — Лотта! Лотта!

Но Шарлотта уже перешагнула порог и, не оборачиваясь, с такой силой захлопнула дверь перед самым носом мужа, что задрожали стены. Рэн ударил кулаком в закрытую дверь.

— Что за дьявольские шутки! — пробормотал он, приходя в себя…

Глава 27

Лондон, 1 января 1741 года

— Я еще раз спрашиваю, где этот ублюдок, ваш сводный брат?

Сабрина посмотрела на кузена усталыми глазами и со вздохом ответила:

— Не знаю.

На ней было простое серое платье без единого украшения. Волосы собраны в пучок на затылке. Лучистые глаза померкли.

Вот уже почти месяц, как она живет в доме своего кузена на положении пленницы. В первую неделю Роберт нещадно избивал ее кожаным ремнем. Потом ему пришлось несколько умерить свой пыл, поскольку появился Меррипейс. Старый лорд дал понять Макдоннелу, что не позволит так обращаться со своей будущей женой. Ибо подобные издевательства могли искалечить Сабрину, а Меррипейс еще надеялся получить от нее в подарок наследника.

Тогда Роберт посадил кузину на хлеб и воду, которые приносили в маленький темный чулан, где Сабрина проводила все дни и ночи. Исключение составляли часы, когда кузен пытался добиться от нее сведений о местонахождении Кита. Но девушка заявляла, что скорее умрет, чем предаст младшего брата.

Вообще-то Сабрина и сама не знала, где теперь находится Кит, но не сомневалась, что Джек Дарлингтон укрыл его в надежном месте. И под опекой виконта мальчик, бесспорно, чувствует себя куда лучше, чем она в доме своего кузена. Сабрина была уверена, что Кит не вынес бы того, что выпало на ее долю, и непременно умер. Не исключено, что от голода. Ибо от самой Сабрины остались фактически кожа да кости.

Чего она решительно не могла понять, так это причин, заставивших Дарлингтона оговорить себя, назвавшись Черным Джеком Лоу. Его заявление привело солдат в полнейшее смятение. Обескураженный и донельзя взволнованный сержант попросил виконта повторить свое признание. Джек с готовностью это сделал, прибавив, что женщина, которую сержант явился арестовать, ни в чем не повинна. Более того, по словам Дарлингтона, она сама стала его жертвой, поскольку он держал ее взаперти у себя дома.

Что-то в поведении виконта в тот момент удержало Сабрину от попытки вмешаться, объявив все сказанное чистым вымыслом. Возможно, на нее подействовали спокойствие Джека и его холодный, бесстрастный тон. На возражения Роберта, упрямо пытавшегося обвинить во всем кузину и уличить виконта в преднамеренной лжи, сержант ответил, что не наделен полномочиями самолично расследовать это дело и отведет Дарлингтона и Сабрину в участок. Там есть начальство, которое во всем разберется.

Что говорил Джек в участке, Сабрина не слышала, поскольку ее с опекуном, как принадлежащих к низшему сословию, оставили в общей комнате. Дарлингтон же, будучи аристократом, удостоился чести давать показание в кабинете самого начальника полиции.

Сабрину довольно быстро отпустили. По пути в дом кузена Роберта она задержалась у одного из бараков, на стене которого было наклеено обращение полиции. В нем обещалась награда в пятьсот фунтов за поимку разбойника Черного Джека Лоу и освобождение богатой наследницы фирмы «Линдсей вулл».

Сабрину удивило, почему Джек, очевидно, знавший об этом, ничего ей не сказал.

Не успела Сабрина прочитать обращение до конца, как перед ней словно из-под земли вырос кузен Роберт.

— Где он?

Удар по лицу ошеломил девушку. Сабрина схватилась за горевшую огнем щеку и сквозь слезы в бешенстве посмотрела на опекуна. Тот слегка стушевался и проворчал:

— Мне надо быть поосторожнее. Вот-вот придет сэр Миллпост за вознаграждением.

— Гадина! Мерзкий шпион! — прошипела Сабрина, тем не менее чувствуя удовлетворение от столь удачно найденного эпитета. — Должна сказать, что Меррипейс оказался очень щедрым за ваш счет, назначая награду за мою поимку!

— Слишком щедрым, — буркнул Роберт и отвернулся.

Сабрина облегченно вздохнула, поняв, что на время ее оставили в покое. Итак, сейчас сюда пожалует Миллпост! Кузен же выступает в роли благодетеля, вознаграждая его за подлость. Хорошенькая парочка!

— Я потрясена, Роберт! — сказала она с едким сарказмом. — Мне казалось, что вы не дали бы за меня и полпенни! А тут… Есть чему удивляться!

— Платил Меррипейс, а не я! Мне и в голову не могло прийти, что он поручит этому идиоту Миллпосту обклеить весь город подобными бумажками! Честное слово, без него я гораздо быстрее заполучил бы вас назад!

«Ничего бы у тебя не получилось!» — подумала Сабрина.

Ведь она уже почти обрела свободу! Еще несколько часов, и они с Китом были бы далеко от этих берегов… И навсегда забыли бы о существовании кузена Роберта! Как больно сейчас думать об этом!

— Почему вы просто не дали мне исчезнуть, кузен? — спросила Сабрина и тут же поняла нелепость своего вопроса. Ведь она не проявляла никакого интереса к юридическим тонкостям, связанным с отцовским наследством, поскольку целиком была занята Китом. И только сейчас осознала свою ошибку.

Она посмотрела на Роберта и холодно улыбнулась:

— Вы не можете позволить мне умереть. Отец не был настолько глуп, чтобы в случае смерти дочери назначить ее опекуна наследником всего своего состояния. Так что ожидание моей кончины может для вас не только затянуться, но и стать бесконечным. Ибо вы ничего не получите!

— Возможно. Но после того, как Миллпост разгласил все подробности и обстоятельства ваших приключений, я могу хотя бы разделаться с этим Дарлингтоном.

— Каким образом?

— Поддержав его саморазоблачение. То есть заявление, будто он и есть настоящий преступник, а вы всего лишь его несчастная жертва.

— Он ни в чем не виновен. И вы отлично это знаете!

— Так что же? Мне-то какое дело? Он сам при — знался, и его все равно повесят!

— Лорд Лоутон аристократ. И решать, виновен он или нет, будет палата лордов. Вполне возможно, что они не сочтут серьезным преступлением обольщение дочери простого торговца и оправдают его. А когда Дарлингтон выйдет на свободу, вам будет чего опасаться. Он явится сюда и просто-напросто прикончит вас!

— Не посмеет!

— Вы не знаете, каким жестоким и безжалостным он может быть. Но даже если Джек и не убьет вас на месте, то может публично вызвать на дуэль. Для вас это равносильно смерти. Если же вы испугаетесь и откажетесь принять вызов, то опозорите себя до конца дней. Все будут вас презирать. Не знаю, нужно ли будет в этом случае цепляться за жизнь?

— Ничего не могу поделать. Ведь он, повторяю, сам признался в преступлении!

— На вашем месте я бы постаралась представить себя не врагом, а другом лорда Лоутона.

— Каким образом?

— Например, разрешив мне выступить на суде в его защиту.

Роберт презрительно усмехнулся:

— И не надейтесь! Пока я не получу назад Кита, вы сами останетесь преступницей.

— Тогда все ваши хлопоты вообще напрасны. Дарлингтона освободят, он убьет вас или обречет на позор до конца жизни. И на нищету. Сами посудите, кто захочет иметь дело с торговцем, которого все считают жалким и подлым трусом?

Хотя Роберт демонстративно отвернулся, Сабрина знала, что он внимательно ее слушает.

— Можете угрожать, сколько вам будет угодно, — неуверенно сказал он, по-прежнему не глядя на кузину. — Но я не вижу для себя никакой пользы в том, что вы будете защищать Дарлингтона.

И тогда Сабрина решилась выложить свой главный козырь:

— Если Джек Дарлингтон будет освобожден, то я выйду замуж за Меррипейса.

— Сейчас вы можете сказать все, что угодно! — фыркнул Макдоннел. — Кто поручится, что ваше обещание не одни слова?

— Клянусь памятью моего отца! Дайте мне выступить на суде, и виконт Дарлингтон будет освобожден! Тогда я исполню свое обещание.

— А если его не освободят?

— В таком случае убейте меня. Ибо я никогда впредь не стану вам подчиняться.

На лице Роберта появилась холодная и очень неприятная улыбка.

— После вашего появления Меррипейс подтвердил свое желание жениться, — сказал он и так посмотрел на кузину, что та почти физически ощутила, как его колючий взгляд проникает сквозь измятое бесформенное платье и вонзается в тело. — Что ж, если подержанный товар не отбивает у старика Меррипейса охоту к проказам, то я не стану возражать.

Сабрина покраснела, но не стала реагировать на этот мерзкий и грязный выпад. Дело в том, что по распоряжению Роберта миссис Варней обследовала Сабрину и подтвердила потерю ею девственности.

— Все зависит как от меня, так и от вас, кузен, — с холодным спокойствием ответила Сабрина. — Итак, мы договорились?

— Поклянитесь на Библии!

Тюремная камера, в которую привели лорда Лавлейса, оказалась достаточно просторной, чистой и прилично обставленной. У окна, забранного железной решеткой, стояли стол и стул. Около дальней стены — сундук с вещами заключенного, а в углу — походная кровать с довольно пышной подушкой, чистыми простынями и теплым одеялом. Последнее было выдано узнику в связи с наступлением холодов.

Несмотря на хмурый, дождливый день, Дарлингтон сидел у открытого окна в одной рубашке. Голова его была опущена, и Рэн не сразу смог рассмотреть выражение лица.

— Дарлингтон! — негромко позвал Рэндольф.

Джек поднял голову. Рэн впервые заметил, что за маской напускного безразличия угадывались усталость и затаенная грусть. Не было и намека на саркастическую улыбку. А ведь без нее Дарлингтона просто невозможно было представить!

Узнав гостя, Джек встал и сделал шаг ему навстречу.

— Я получил уведомление, что вы уплатили свой карточный долг мне, — сказал Рэн вместо приветствия.

— Очень рад это слышать, — тихо ответил Джек и чуть заметно улыбнулся. — Я, право, сожалею, что не мог расплатиться с вами лично и чуть пораньше.

— Мне сказали, что для этого вам пришлось продать свое загородное имение. Это так?

— У вас совершенно точная информация, — утвердительно кивнул Джек.

Рэн нахмурился:

— Зачем надо было это делать?

— В отличие от тех, кто свято сохраняет родовые поместья в память о предках, я не придаю этому никакого значения. К тому же я намерен покинуть Англию и больше никогда сюда не возвращаться.

— Похоже, жизнь здорово вас потрепала!

— Боюсь, что вы не ошиблись.

— Вы ожидали другого?

— В ваших словах звучит скрытое обвинение. Но честное слово, только трагическое стечение обстоятельств стало причиной моего нынешнего заточения.

Рэн улыбнулся:

— Но разве вы не можете доказать свою невиновность?

— Невиновность? Видите ли, ведь на самом деле я Джек Дарлингтон, а никакой не Черный Джек Лоу! И я не похищал Сабрину Линдсей. Да, я уговорил ее уехать из дома вашей супруги, где она была в полной безопасности. Потом уложил ее к себе в постель. Чуть позже освободил ее младшего брата из заточения, которое мало чем отличалось от тюремного. И конечно, это я убил того шотландца, который хотел зарезать брата мисс Линдсей. Все это я полностью признаю. Но думаю, что за подобные преступления нельзя повесить в общем-то честного человека.

— Это мы еще посмотрим, — произнес Рэн, удивляясь, как могла Шарлотта разрушить семью и погубить себя ради этого человека. — Насколько мне известно, палата лордов собирается для рассмотрения вашего дела на специальное заседание. Уверен, что они все решат быстро и по справедливости.

— Было бы хорошо! Признаться, я уже устал сидеть в этой клетке.

Рэндольф поймал брошенный на него взгляд Дарлингтона и вдруг понял, что имеет дело с незаурядной и сильной личностью. Может быть, за это Шарлотта и полюбила виконта? Но почему тогда он пошел на такое унижение, выдав себя за бандита? И почему он, лорд Лавлейс, сейчас старается доискаться до причин этого поступка? Почему в глубине души пытается найти оправдание человеку, которого совсем недавно хотел убить?

— Если вы утверждаете, что не виновны в преступлениях Черного Джека Лоу, то почему выдали себя за него? — спросил он напрямик.

На лице Дарлингтона мелькнула улыбка.

— Мисс Линдсей, возможно, богатая женщина. Но она простолюдинка. Это значит, что при аресте ее поместят в общую камеру с мужчинами. И если ее там не зарежут за дорогое платье, то непременно подвергнут насилию. Поэтому я постарался сделать все возможное, чтобы этого не допустить.

Рэну нечего было возразить, но он окончательно перестал что-либо понимать. Благородный порыв неблагородного человека? Или что-то другое? Но ведь Лотта говорила, что Дарлингтон безумно влюблен в Сабрину Линдсей! И все-таки Рэндольф не мог поверить, что для столь благородного поступка у Дарлингтона не было каких-то иных причин, о которых тот предпочитает молчать.

— Мне говорили, что после вашего признания в полиции Сабрина Линдсей разрыдалась и крикнула, что это она убила того шотландца.

— Мисс Линдсей — благородная и очень добрая женщина. Кроме того, я уверен, что ей и в голову не могло прийти, что подобный самооговор приведет к виселице.

— Вы хотите, чтобы я поверил, будто в тот момент она думала лишь о том, чтобы уберечь вашу шею от петли?

Дарлингтон улыбнулся:

— Я умею влиять на женщин. Ее поступок — один из самых ярких тому примеров.

— Другими словами, вы вовсю используете своих любовниц.

— И так же легко бросаю!

Если бы в этот момент в руках Рэндольфа была шпага, он бы убил Дарлингтона, пусть даже безоружного! Не в силах больше сдерживаться, Рэн схватил Джека за руки и крикнул ему в лицо:

— У Лотты будет ребенок!

— Заранее поздравляю вас, — спокойно ответил Дарлингтон и улыбнулся.

— Не лицемерьте! Я не сомневаюсь, что это ваш ребенок!

К немалому удивлению Рэндольфа, глаза Джека вновь заискрились смехом, но на этот раз не саркастическим, а очень добрым.

— Поверьте, сэр, я ни за что не стал бы отпираться даже перед вами, если бы…

— Если бы?

— Вот именно: если бы!

— Я знаю, что вы были любовниками!

— Вы ничего не знаете и знать не можете, потому что этого не было. Если же вы хотите себя в этом убедить, то… извините, я не в силах вам помочь!

— Но не могу же я не верить собственным глазам!

— Вы шпионили за женой?

— Я видел вас вместе!

— Если бы ваша жена, Лавлейс, лишь намекнула мне на возможность интима между нами, то я не стал бы сопротивляться. Насколько я понимаю, вам известна моя репутация. Но ведь вы знаете свою жену лучше меня. И если все-таки не верите Шарлотте, то, значит, вы, извините, круглый дурак и заслуживаете того, чтобы ее потерять.

— Понятно… — задумчиво протянул Рэндольф. — Что ж, в таком случае разговор окончен!

Он пошел к двери.

— Минуточку! — остановил его Дарлингтон.

Рэн повернулся и в полном молчании смерил Джека взглядом. В другой обстановке это могло бы показаться виконту оскорбительным. Но сейчас он сделал вид, будто ничего не заметил, и присел на край койки.

— Вы благородный и честный человек, Лавлейс. Правда, иногда бываете слегка глуповатым. Все же я хотел бы вас кое о чем попросить.

— О чем?

Дарлингтон сунул руку под одеяло и вытащил конверт.

— Я попросил бы вас передать это мисс Линдсей из рук в руки. Но так, чтобы не увидел ее опекун.

Рэн растерялся.

— Не знаю, имею ли право исполнить вашу просьбу. Право же…

Дарлингтон улыбнулся:

— Очень давно я продал душу дьяволу. И умирать за преступления, которых не совершал, не собираюсь. Однако сейчас я в тюрьме, поэтому очень важно, чтобы мисс Линдсей получила то, что лежит в этом конверте, немедленно.

— Что в нем?

Джек встал и подошел к Рэндольфу.

— Я в жизни никогда и никого ни о чем не просил. Но сейчас прошу вас, лорд Лавлейс, срочно передать этот конверт Сабрине Линдсей. В нем три билета на корабль, идущий в Америку, — для нее с братом и моего слуги Сьюбери, который будет их охранять и обеспечивать всем необходимым. Я обещал, что сам поеду с ними, но обстоятельства сложились иначе. Поэтому я и отправляю своего верного слугу. На него мисс Линдсей может целиком положиться.

Несколько секунд Рэндольф внимательно смотрел на Дарлингтона. Неужели Лотта сказала правду и Джек Дарлингтон любит Сабрину Линдсей? Но это определенно так, если он готов пожертвовать за нее жизнью!

Рэн взял Джека за руку.

— Вы любите мисс Линдсей?

— Вы угадали, Лавлейс. Наверное, это очень глупо для человека, который был уверен, что у него нет сердца!

Оба замолчали. Потом Дарлингтон улыбнулся и спросил:

— Вы хотите еще что-то сказать мне, Лавлейс?

— Да. Меня просили выступить на суде в качестве обвинителя. Так вот, я хотел сказать вам, что буду выступать на стороне защиты…

Рэн вернулся ранним вечером. Но в доме было необычно тихо. Последние три недели он и Лотта жили в разных половинах дома, случайно встречаясь в коридорах, в холле и на лестнице. Каждый раз Шарлотта чувствовала себя очень неуютно и опускала глаза. Впрочем, так же вел себя и Рэндольф.

По прошествии первой недели Шарлотта даже перестала останавливаться, встречая мужа. Естественно, что ни в какие разговоры они тогда не вступали.

Так продолжалось до визита Рэндольфа в тюрьму. После встречи с Дарлингтоном Рэн уже не был так уверен в том, что не является самым последним дураком в городе. В его висках теперь постоянно бились одни и те же мысли: «Дарлингтон безумно влюблен в Сабрину Линдсей! Дарлингтон никогда не был любовником моей жены! Дарлингтон не является отцом ребенка Лотты! «

Изо дня в день Рэн пытался доказать себе недоказуемое: Лотта вынашивает не его, Рэндольфа, ребенка!

Возвратясь из тюрьмы, он сразу же переоделся, чего раньше никогда не делал перед встречей с женой, поднялся на второй этаж и остановился перед дверью спальни Шарлотты.

Он твердо решил честно объясниться с женой. Поставить все на свои места. Вернуть их разрушенную семейную жизнь в прежнее русло! Но сейчас не знал, с чего начать этот разговор…

Рэндольф немного помедлил, потом усмехнулся и, мысленно сказав себе: «Жалкий трус!» — нажал на ручку, открыл дверь и бесшумно вошел в комнату.

Шарлотта в первый момент не заметила мужа. Она сидела на кровати и при свете единственной свечи читала книгу. На ней было легкое зеленое платье, отделанное кружевами. Волосы перехватывала лента. Тоже зеленого цвета…

Рэндольф сделал шаг вперед. Шарлотта подняла голову и посмотрела на него.

— Я только что был у Дарлингтона, — без предисловий начал Рэн.

Шарлотта вздрогнула. Книга выскользнула у нее из рук. Справившись с волнением, она коротко ответила:

— Понятно.

Боже, как ему все это время не хватало этого низкого красивого голоса!

Рэн сделал еще шаг и подошел вплотную к кровати.

— Думаю, вам будет приятно узнать, что он здоров.

— Спасибо за внимание.

— Лотта, я должен вам кое-что сказать…

Шарлотта снова вздрогнула и почти испуганно посмотрела на мужа:

— Умоляю, не надо! Я не выдержу нового объяснения! Вы ведь понимаете, все кончится очередной ссорой! Я сдаюсь, Рэн! Но в моем положении было бы неразумно уезжать из Лондона. Позже, когда все будет позади… — Она сделала паузу и отвела глаза, но потом продолжила: — Где-нибудь в середине лета я перееду к родителям. Они очень любят детей. Мои сестры подарили им уже полдюжины внуков и внучек. Еще один младенец, думаю, не помешает!

Рэн неуверенно посмотрел на жену:

— Если таково ваше желание, то… Шарлотта утвердительно кивнула:

— Наверное, так будет лучше.

— Лучше? Для кого?

— Для нас. Ведь вы не хотите, чтобы я осталась здесь. Один мой вид вызывает у вас раздражение, я это отлично знаю. А после рождения ребенка наши отношения станут еще более натянутыми.

Рэн смотрел на Шарлотту, не пропуская ни одного ее движения.

— Неужели вы могли подумать, что я выброшу вас с ребенком на улицу?

— Нет, я так не думаю. Вы хороший, великодушный человек. И сделаете все для меня и нашего первенца. Но мне бы не хотелось служить постоянным напоминанием о той лжи, которую вы почему-то предпочитаете считать правдой.

— Я был не прав!

— Конечно, вы были не правы… — повторила слова мужа Шарлотта, но тут до нее дошел их смысл. — Вы сказали, что были не правы? — переспросила она.

— Да.

Рэн был так взволнован, что не сумел улыбнуться. А Шарлотта от неожиданности в изумлении даже затрясла головой. Прядь шелковистых волос упала ей на лоб.

— Простите, Рэн, я что-то вас не совсем понимаю! Объяснитесь!

Рэндольф пожал плечами.

— Я был не прав, Лотта! Не прав во всем! Иногда я бываю тупоголовым болваном, но в конечном итоге все правильно понимаю.

Шарлотта смотрела на мужа широко раскрытыми голубыми, как океан, глазами.

— Именно это с вами сейчас и произошло?

Рэн прерывисто вздохнул. Ему очень хотелось протянуть руку и дотронуться до Лотты. А еще сильнее он желал поднять жену на руки и прижать к груди, чтобы все ее сомнения окончательно рассеялись.

— Да, — утвердительно кивнул он, присаживаясь на край кровати рядом с Шарлоттой.

Она протянула руку и положила ладонь на его колено. Рэн хотел было наклониться к ней, но Лотта неожиданно вскрикнула и схватилась за живот.

Рэндольф с тревогой спросил:

— Что случилось? Вам больно?

— Нет. Это малыш…

— Малыш? А что с ним?

— Ничего страшного. Просто он проснулся! Рэн нахмурился:

— Откуда вы знаете?

Шарлотта взяла его руку и положила на свой живот. Рэн прочувствовал под пальцами чуть заметное движение.

— Это ребенок? — прошептал он. Шарлотта кивнула.

— Сколько уже ему?

— По моим расчетам, пять месяцев.

— Значит, в мае?

— В мае… Если родится девочка, я назову ее Коломбиной.

— А если мальчик?

— Пока не знаю. Надо подумать.

— Моего отца звали Уильямом. Имя звучное… Фамильное…

— Вы думаете, это будет правильно?

— Правильно и естественно. Ведь мой сын в конце концов унаследует графский титул.

— Рэн! Это правда?

— Правда, любимая! Пусть у этого ребенка, будь то мальчик или девочка, отец и круглый дурак, но все же он — отец.

Рэн наклонился и лег рядом с Шарлоттой. Он хотел обнять ее, прижать к себе, сделать своей. Но подумал, что это может повредить ребенку…

— Я так боялась забеременеть, — призналась ему Шарлотта. — Думала, что могу умереть при родах, как моя матушка.

Рэн нежно провел ладонью по ее животу. Потом наклонился и поцеловал в губы.

— Почему вы никогда не делились со мной своими страхами?

— Не решалась. Вы так хотели иметь детей. А я желала только вас. Мне казалось, какое-то время нам лучше пожить вдвоем. Думала, вам будет достаточно меня…

— Конечно, дорогая, вы для меня неисчерпаемый источник любви и блаженства. Но разве с появлением на свет ребенка что-то изменится? С другой стороны, знай я о ваших страхах, непременно принимал бы меры предосторожности. Ведь есть некоторые способы…

— Знаю. Но они не всегда надежны.

— Вы большая озорница, Лотта! — улыбнулся Рэн.

— Думаю, да! Впрочем, сейчас мне кажется, что все идет нормально. Только в самом начале у меня были небольшие боли. Они быстро прошли. А теперь, когда малыш начал расти, я чувствую себя очень сильной и безмерно счастливой!

— Обещайте мне! — Что?

— Что вы будете делиться со мной не только радостями, но и горестями. А также страхами! Тогда вы и сами станете меньше бояться чего бы то ни было!

Шарлотта поцеловала Рэна в щеку.

— Я ничего не боюсь в ваших объятиях! Потому что люблю вас. И всегда буду любить.

Шарлотта приподнялась на локте и задумалась. Рэн нежно посмотрел на нее и игриво сказал:

— Разве мы только что не договорились делиться друг с другом всем, даже мыслями?

— Договорились.

— Тогда признавайтесь, о чем сейчас думаете. Шарлотта вздохнула:

— Осталась нерешенной проблема Сабрины и Дарлингтона.

«Опять этот Дарлингтон!» — с некоторой досадой подумал Рэндольф, но тут же подавил в себе зарождающуюся ревность.

— Что вы сами думаете об этом, Лотта?

— В первую очередь ему нужен хороший адвокат. А затем… Можете ли вы, как обвинитель на этом процессе, не слишком нападать на Джека?

Рэндольф загадочно улыбнулся и поцеловал жену.

— Лотта, дорогая! Я буду выступать не на стороне обвинения, а на стороне защиты. И честное слово, лучшего адвоката Джеку Дарлингтону не сыскать!

— Вы?! Вы будете его защищать?!

— Да. Именно я!

Лотта обвила руками шею мужа и покрыла его лицо поцелуями.

— Это же замечательно, Рэн! Теперь за Дарлингтона можно не опасаться. Он скоро выйдет на свободу!..

Глава 28

Рэндольф Лавлейс поднялся с места защитника и обвел взглядом зал суда. On держался очень независимо. Может быть, еще потому, что кругом были знакомые лица пэров, с самого начала присутствовавших вместе с ним на этом длинном и скучном процессе. Правда, во время допроса свидетелей обвинения многие почтенные мужи, участвовавшие в специальном заседании палаты лордов, откровенно спали. Другие сплетничали между собой. На задних рядах играли в карты. Но когда Рэндольф встал и приготовился говорить, все взоры обратились на него. Каждому не терпелось услышать, что скажет защита в оправдание выходца из Вест-Индии, ставшего с недавних пор знатным английским аристократом.

Фактически процесс превратился в своеобразный спектакль, интерес к которому возрастал по мере того, как обвинение допрашивало несчастных жертв известного разбойника Черного Джека Лоу. Кое-кто уже сейчас требовал повесить бандита, но большинство, преимущественно женщины, придерживались другого мнения. Некоторые романтически настроенные дамы даже преподнесли обвиняемому букеты цветов. Весь зал заседаний и балкон были заполнены публикой. Общий интерес подогрело утреннее заявление прокурора:

— Кто-то наконец должен понести наказание за все эти ужасные преступления!

Перед Рэндольфом стояла задача добиться, чтобы искупительной жертвой не стал его подзащитный — лорд Лоутон. И он начал с того, что обратился к своему главному противнику — свидетелю со стороны обвинения Алану Баклею:

— Сэр Баклей, я предлагаю вам опровергнуть утверждение обвинения, будто сидящий сейчас на скамье подсудимых господин является известным бандитом Лоу по кличке Черный Джек.

Баклей надменно поднял голову и скрестил руки на груди:

— Я, безусловно, не стану этого делать. Лорд Лоутон сам признался, что он Черный Джек. И я считаю своим долгом это подтвердить. Тем более что обвиняемый был в Бате, когда на дороге, ведущей к городу, произошли самые дерзкие грабежи, наделавшие много шуму.

— Тогда объясните нам, сэр Баклей, почему вы в то же самое время арестовали совершенно другого человека, объявив именно его Черным Джеком Лоу.

— Нет никакой нужды что-то объяснять. Ведь преступник сам признался!

— Признание было выбито из него с помощью кнута, — возразил Рэндольф.

Баклей самодовольно улыбнулся:

— И раньше многие признания добывались с помощью кнута. Подобный способ хорошо развязывает языки.

— Если постараться, то пытками можно вырвать и ложные показания, когда они кому-то выгодны, — парировал Рэндольф. — Такое ведь тоже нередко бывало?

— Я воспринимаю данное признание именно так, как оно было сделано!

Рэндольф почувствовал, что тему надо менять. Ибо в зале было немало сочувствующих методам ведения следствия, которые защищал Баклей.

— Не потому ли, сэр Баклей, вы сейчас столь яростно поддерживаете обвинение против нового кандидата на роль Черного Джека, что вашему арестованному удалось убежать из тюрьмы?

— Чепуха! Ведь виконт Дарлингтон сам сознался.

— Значит, в первый раз вы силой принудили арестованного сознаться?

Сэр Баклей сделался красным, как вареный рак.

— Я не могу говорить за того арестованного. Но моими действиями руководили чувство долга и уважение к закону.

Рэн улыбнулся и, обращаясь к суду, саркастически сказал:

— Джентльмены! Если когда-нибудь с вами, не дай Бог, случится несчастье и вы попадете в положение подследственных, берегитесь сэра Баклея! Его методы ведения дел оставляют желать лучшего!

И Рэн вновь занялся Баклеем:

— Вы уверены, что на ваши показания не оказала воздействия личная неприязнь к виконту Дарлингтону?

Глаза Баклея превратились в узкие колючие щелки.

— Я не понимаю, о чем вы говорите!

— Позвольте напомнить вам один случай, произошедший в Бате за карточным столом. Это случилось как раз в тот вечер, когда вы громко хвастались, будто бы поймали Черного Джека. Тогда между вами и виконтом Дарлингтоном произошла небольшая ссора. Есть и свидетели, которые могут это подтвердить. Насколько я помню, виконт намекнул на отсутствие у вас достаточной доблести… Гм-м… Как бы помягче выразиться?.. Ну, скажем, в будуарах.

Сэр Баклей покраснел еще больше.

— Не помню… Возможно, что-нибудь подобное и было сказано… Но он скорее всего хотел произвести впечатление на ту потаскушку, сидевшую за столом.

Рэн тут же перешел к другой теме:

— Я позволю себе немного отвлечься. Ваша твердая уверенность в виновности виконта Дарлингтона, сэр Баклей, меня поражает. Мы здесь уже слышали много показаний. И тех, в частности, которые касались внешности Джека Лоу. Позвольте мне… — Рэн взял со стола какую-то бумагу. — Ага, вот… Позвольте мне зачитать некоторые приметы: «Молодой мужчина со смуглым цветом кожи… „, «Бросались в глаза кривые зубы… «, «Производил впечатление сильного человека, не знающего компромиссов… «, «Очень богато и со вкусом одет… «, «Монстр с горящими жгучим огнем глазами… «, «Мужчина с очень короткой шеей… «, «Высокий, стройный, очень красивый… «, «Худой и рыжеволосый…“ — Рэн положил бумагу на стол и снова повернулся к залу: — Сомневаюсь, что кто-нибудь из здесь присутствующих смог бы нарисовать достоверный портрет разбойника по столь противоречивым описаниям.

— Некоторые из них могут быть ошибочными, — скривил губы Баклей. — Кроме того, нельзя исключать, что разбойник как-то постарался изменить внешность.

— Или же в подобной экстремальной ситуации у большинства свидетелей просто сдали нервы и они вообще ничего толком не видели от страха, — предположил Рэндольф.

— Но я бы никого из них не посчитал лжецом, — ответил Баклей, снова скрестив руки на груди.

— Равно, как и я, — согласился Рэн и повернулся к председателю палаты лордов: — Но все же я твердо уверен, что ни один из них не был ограблен виконтом Дарлингтоном.

По залу пронесся легкий шорох. Но Рэндольф не обратил на это никакого внимания.

— Теперь мы подошли к серьезнейшей дилемме, — продолжал он. — Сэр Баклей, ночью второго ноября по дороге в Бат вы задержали человека, в котором заподозрили Черного Джека. Но в ту же ночь сквайр Хеллам заявил, что Джек Лоу напал на него в Дербишире и захватил в плен. Позволю себе утверждать, что Черному Джеку пришлось бы одолжить адского коня у самого сатаны, чтобы за одну ночь успеть доехать из Дербишира в Бат.

По залу прокатилась волна смешков. Сэр Баклей отрицательно покачал головой и строго посмотрел на развеселившихся пэров.

— Ваша честь, — обратился он к судье, — вполне возможно, что далеко не всякое ограбление было со-1 вершено именно Черным Джеком Лоу. Но мы все время забываем главное. Виконт Дарлингтон сам признался, что он и есть тот самый бандит. Для меня лично этого признания совершенно достаточно.

Рэндольф посмотрел на него недобрым взглядом. Этот заключительный выстрел Баклея разрушал всю стройную систему защиты. Снова возникала ссылка на добровольное признание Дарлингтона, и без помощи виконта обойтись было просто невозможно. Он должен немедленно дезавуировать собственное заявление!

— Спасибо, вы свободны, — сказал он сэру Баклею и на несколько минут спустился в зал.

— Как все это выглядит? — спросил Рэн у сидевшего в первом ряду лорда Стилтона.

— Очень даже неплохо. Посмотрите на наших коллег. Они внимательно слушают. Такого не было, когда выступал обвинитель.

Удовлетворенный, Рэндольф уже хотел подняться назад и занять свое место защитника, когда поймал взгляд Шарлотты. Она сидела чуть поодаль и смотрела на мужа восторженными глазами. Рэн подошел к жене и, взяв ее руку, поцеловал.

— Я пришла, чтобы стать свидетельницей вашего триумфа, — прошептала Лотта. — А когда-нибудь непременно расскажу нашему сыну о грандиозной победе его отца.

Рэн смотрел на сияющее лицо жены и думал о том, что легко мог потерять ее. Но слава Богу, этого не случилось… Голос председателя вернул его к действительности:

— Защита вызывает мисс Линдсей для дачи показаний. Рэн еще раз посмотрел на Лотту и пожал ее руку. Но тут увидел, что сидящий на скамье подсудимых Дарлингтон поднялся и делает ему какие-то знаки. Он подошел к Джеку.

— Что вы делаете?! — прошептал виконт, настороженно глядя в глаза своему адвокату.

— Спасаю вашу шею от намыленной веревки.

— Я не просил об этом!

— Знаю. Но существует еще и моя репутация, старина! Садитесь и ведите себя смирно, чтобы случайно не навредить мисс Линдсей.

— Если вы ее оскорбите, я вас убью!

— Для этого вам сначала нужно выйти на свободу.

Рэндольф быстро вернулся на свое место и стал ждать появления свидетельницы. Что ж, если Дарлингтон не хочет сам себя защитить, придется это сделать за него!

— Защита вторично просит мисс Линдсей занять свидетельское место, — вновь объявил председатель палаты лордов.

Сабрина не слушала наставлений, которые шептал ей на ухо сидевший рядом кузен. Макдоннел понял это и, больно наступив на ногу, злобно прошипел:

— Не забывайте, о чем мы условились!

Она резко встала и пошла на свидетельское место. Да, Сабрина не забыла условий сделки. Если Дарлингтона освободят, ей придется стать женой Меррипейса. Это шёлковое платье, которое сейчас было на ней, должно стать либо свадебным нарядом, либо саваном…

Сабрина еще не успела занять место свидетельницы, как стала объектом всеобщего внимания. Из первых рядов до нее долетали обрывки фраз:

— Потаскушка Дарлингтона!

— Смазливая бабенка!

— Проститутка!

— Безродная дрянь!

— Вот что делают деньги!

Сабрине стало душно от этой атмосферы недоброжелательства. Она подошла к столу, на котором лежала Библия, положила на нее руку и произнесла клятву.

— Мисс Линдсей, — очень мягко начал Рэндольф, — вы знакомы с моим подзащитным лордом Джеком Лоутоном, виконтом Дарлингтоном?

— Да.

— Ухаживал ли он за вами, когда вы бывали в компании друзей графини Лавлейс? Или же вы сами использовали ее расположение для сближения с молодыми аристократами, посещающими званые вечера в этом доме?

— Я ничего подобного себе не позволяла! — ответила Сабрина, удивленная странным вопросом со стороны защитника Джека.

Она внимательно посмотрела на адвоката, силясь понять, какую цель он преследовал. Но лицо лорда Лавлейса было непроницаемым.

— Нет? — переспросил ее Рэндольф. — Тогда, может быть, виконт сам обратил на вас внимание? Ведь его репутация соблазнителя женщин широко известна.

Сабрина понимала, что не смеет давать волю чувствам. Надо быть предельно внимательной и взвешивать каждое слово! Малейшая ошибка может стоить Джеку жизни!

— В присутствии графини виконт Дарлингтон никогда не делал попыток за мной ухаживать, — холодно ответила она.

— Обвинение утверждает, что виконт Дарлингтон, назвавшись Черным Джеком, похитил вас из дома графини и держал у себя с целью получения выкупа. Так ли это?

Сабрина изобразила улыбку:

— Абсурд! Я добровольно уехала из Бата с виконтом Дарлингтоном.

— Зачем?

— Он обещал помочь мне освободить младшего брата.

— Почему виконт вдруг выразил желание помогать в похищении незаконного сына вашего отца? — задал следующий вопрос Рэндольф, искоса поглядывая на своих коллег в зале.

— Виконт Дарлингтон удивительный человек. Он понял главную проблему моей жизни и с готовностью предложил свою помощь.

— Без всяких тайных мыслей и совершенно безвозмездно?

— Я не могу читать тайные мысли его сиятельства. Лучше спросите у него самого.

— Но самое серьезное обвинение состоит в том, что виконт Дарлингтон будто бы похитил вас, преследуя гнусные цели. Что вы об этом думаете?

— Меня никто не похищал, — вновь повторила Сабрина. Она вдруг почувствовала, что именно сейчас надо сказать всю правду, ничего не скрывая. Даже если ее посчитают падшей женщиной.

— То, что я сделала, — результат моего собственного добровольного решения! И я поступила бы точно так же снова!

Рэн бросил беглый взгляд на своего клиента и с удовлетворением отметил, что тот совершенно спокоен.

В зале же поднялся неимоверный шум. Чтобы призвать пэров и гостей к порядку, председателю пришлось довольно долго стучать по столу большим деревянным молотком. Рэн решил воспользоваться этим моментом, чтобы предложить Сабрине еще один вариант. Конечно, если она на него согласится.

— Я предлагаю вам подумать вот о чем, — тихо сказал он. — Вы являетесь обладательницей большого состояния. Материальное же положение виконта в момент вашего появления в Лондоне было, мягко говоря, незавидным. Не допускаете ли вы, что виконт Дарлингтон стал ухаживать за вами, рассчитывая заполучить богатство Линдсеев?

На этот вопрос у Сабрины был готовый ответ:

— Виконт Дарлингтон никогда не предлагал мне выйти за него замуж.

Рэндольф сделал небольшую паузу, потом очень серьезно посмотрел на Сабрину и, стараясь быть максимально тактичным, спросил:

— Мне известно, что, когда вы уехали в Бат, мистер Макдоннел решил немедленно выдать вас замуж. Это действительно так?

— Да.

— Здесь есть свидетель, утверждающий, что вы резко протестовали против этого законного решения опекуна.

«Миссис Варней», — подумала Сабрина. В том, что именно экономка Роберта оказалась таким свидетелем, у нее не было сомнений.

— Я не отрицаю, что была против этого брака, — ответила Сабрина. — Но отнюдь не считаю свой отказ преступлением.

— И тогда вы решили расстроить планы опекуна, связавшись с широко известным распутником?

Вопрос адвоката шокировал Сабрину, поскольку его скорее мог задать обвинитель, нежели защитник.

— Не было необходимости в подобного рода играх. Мне достаточно было сказать «нет», и мой опекун не смог бы ничего сделать. Согласитесь, что никто не имеет права выдать девушку замуж против ее желания.

— Понятно. Теперь прошу вас ответить на следующий вопрос. Вы рассказывали в Бате, что по дороге были ограблены и грубо унижены каким-то разбойником?

— Мой экипаж действительно был остановлен, и граби-тель отобрал у сопровождавшей меня экономки сорок фунтов.

— И все?

— Все.

— Вы слишком скромны, мисс Линдсей! Мне известно, что вы клялись, будто застрелили бандита из его собственного пистолета.

— Ода!

Сабрина потупила взгляд. Ибо в этот момент больше всего хотела бы застрелить самого лорда Лавлейса, с тошнотворной хитростью и коварством чего-то от нее добивающегося. Но надо держать себя в руках. Одно неосмотрительное слово может погубить все!

Она подняла глаза на адвоката:

— Наверное, рассказывая эту историю, я кое-что приукрасила. В частности, свое умение стрелять без промаха.

Лорд Лавлейс никак не отреагировал на ее объяснение. Но при следующем вопросе взгляд его стал жестким и колючим.

— Кто именно ограбил вас, мисс Линдсей?

— Разбойник не назвал своего имени.

— Разве вы потом не сказали экономке, что узнали в грабителе Черного Джека Лоу?

Мысленно Сабрина пожелала миссис Варней провалиться в преисподнюю.

— Возможно, я действительно так сказала. Потому что была ужасно напугана. Кроме того, накануне отъезда мы долго говорили с миссис Варней об опасностях предстоящего путешествия. Естественно, зашел разговор и о Черном Джеке Лоу. Поскольку ни с одним бандитом мне встречаться не приходилось, я знала лишь это имя. И когда на нас напал разбойник в маске, оно и пришло мне на ум. Если бы в тот момент я вспомнила имя лорда Лавлейса, то, возможно, назвала бы экономке именно его…

В зале раздался громкий смех. Улыбнулся и Рэн. У Сабрины сразу отлегло от сердца.

А лорд Рэндольф уже задавал следующий вопрос:

— Не могли бы вы, мисс Линдсей, объяснить, каким образом виконт Дарлингтон оказался соучастником похищения вашего сводного брата с целью получения выкупа?

— У меня не было и мысли о выкупе! Я только хотела увезти Кита в безопасное место. И уверена, что смогу заботиться о нем лучше, нежели кто-нибудь другой.

— И вы выкрали его?

— Кит поехал со мной добровольно. Он отлично знал, что я никогда не причиню ему вреда.

— Где сейчас ваш сводный брат?

— Там, где ему ничто не угрожает.

— Вы можете это доказать?

— Мне кажется, что местонахождение ребенка, которого король оставил без средств к существованию, не должно интересовать никого, кроме его родной сестры. А она самоотверженно заботится о нем.

Среди сидевших в зале началось некоторое волнение. По отдельным доносящимся до Сабрины репликам она поняла, что многие пэры готовы с ней согласиться, хотя у большинства из них определенно были незаконные дети, оставленные на произвол судьбы.

Рэн обернулся к своему оппоненту со стороны обвинения:

— Прошу вас, господин прокурор.

Прокурор поднялся со своего места. Его лицо было непроницаемым, а глаза холодно смотрели из-под огромного парика. Для Рэндольфа это был самый серьезный противник.

— Ответьте мне на один вопрос, мисс Линдсей, — ровным и бесцветным голосом сказал он. — Вы верите в то, что виконт Дарлингтон и Черный Джек Лоу — одно и то же лицо?

Сабрина невольно рассмеялась:

— Я? Конечно, не верю!

Бесстрастность и надменность на лице прокурора сменило презрительное выражение.

— Вы разочаровываете меня, мисс Линдсей! Я думал, что столь умная и проницательная женщина, как вы, должна была бы заметить совершенно очевидную и изобличающую связь между ними.

— А именно?

— Взять хотя бы созвучие имен. Дарлингтону при рождении было дано имя Джон. Потом оно трансформировалось в имя Джек. Его фамилия Лоутон.

Подумайте: Джек Лоутон.. Джек Лоу… Разве прозвище бандита не говорит само за себя?

— Все зависит от интерпретации, — возразила Сабрина. Она с удивлением задумалась над странной схожестью этих имен, чего раньше никогда не замечала. Джек для нее всегда был виконтом Дарлингтоном. А когда она полюбила его, то стала мысленно называть «мой дорогой Джек». И не находила в этом имени ничего таинственного и опасного.

— Джеков много, — продолжала она. — Надо быть чудаком, чтобы усмотреть в имени хитрость или злой умысел.

В зале снова засмеялись.

— Не думаете ли вы, мисс Линдсей, что сейчас не время развлекать суд? — уже с раздражением спросил прокурор.

Сабрина с улыбкой посмотрела на него:

— Я не собиралась никого развлекать, сэр! Просто отвечаю на ваш вопрос в том же духе, в каком он был задан. Если я сказала что-то не так, то прошу меня извинить.

Сабрина отлично понимала, что прокурора разозлила та независимость, с какой она отвечала на его вопросы. Ведь перед судом аристократов была простолюдинка, которой не полагалось вести себя слишком вольно в подобном случае.

Прокурор смотрел на нес чуть дольше, чем требовалось. Видимо, он обдумывал следующий вопрос. Но вдруг сжал тонкие губы и сказал:

— Спасибо, мисс Линдсей. Вы свободны.

Рэндольф некоторое время наблюдал за Сабриной, которая с достоинством направлялась на свое место, и в душе аплодировал ей. Вообще все это представление начинало доставлять ему удовольствие. А главное, Сабрине удалось отвести обвинение в похищении ребенка и оправдать Дарлингтона, пусть даже ценой собственной репутации…

Он посмотрел в зал и увидел сидящего с мрачным лицом Макдоннела, а около него Меррипейса. Последний нервно покусывал нижнюю губу.

— Защита вызывает лорда Джека Лоутона, виконта Дарлингтона, — объявил председатель. — Джек Дарлингтон, пройдите на свидетельское место.

Джек подошел к столу, положил руку на Библию и произнес клятву.

— Лорд Лоутон, — начал Рэндольф, — будучи в Шотландии, вы называли себя разбойником Черным Джеком Лоу?

— Возможно. На шотландцев, похоже, большее впечатление производит человек, живущий собственным разумом и смекалкой, нежели за счет труда угнетенных соотечественников.

Со скамеек, занятых аристократами и землевладельцами, послышались возмущенные выкрики. Председатель несколько раз ударил молотком, призывая к порядку.

— Значит, вы признаете себя известным бандитом Черным Джеком Лоу?

— Конечно, нет! Просто мне порой было выгодно так называться.

— Выгодно? Разве вы не были арестованы после признания в похищении мисс Линдсей и ее сводного брата с целью получения выкупа?

— Тогда мне казалось более благоразумным прибегнуть ко лжи, нежели позволить увезти мисс Линдсей в такое место, где из нее силой попытаются выбить еще одну ложь.

При этом Джек посмотрел на Баклея, который нервно заерзал на стуле.

Рэндольф театрально закашлялся, после чего задал следующий вопрос:

— Не могли бы вы объяснить суду, в каких отношениях вы находитесь с мисс Линдсей?

— Нет.

— Вы говорите так, чтобы защитить ее честное имя?

— Ее честное имя не нуждается в защите. Мисс Линдсей чистая очаровательная девушка со смелым сердцем и самыми благородными устремлениями.

— Похвальное заявление! Особенно если его делает человек, уговоривший девушку убежать из дома и скитаться с ним по диким горам Шотландии.

Дарлингтон посмотрел на своего адвоката усталым и скучающим взглядом.

— Вы слишком холодны и сдержанны в своих чувствах, чтобы понять. Нам вовсе не потребовалось долгих раздумий, чтобы отправиться в путь, полный приключений.

— Вы можете честно сказать, что эти приключения не преследовали исключительно финансовые цели? Я имею в виду, естественно, с вашей стороны. Ведь будущий муж мисс Линдсей получит право на все ее огромное состояние.

— Богатство мисс Линдсей меня не интересовало. Ей требовалась помощь, которую я и обещал оказать.

— Без каких-либо ответных обязательств со стороны этой молодой и очаровательной женщины? Честное слово, я просто поражен! Если только ваши намерения не носили куда менее благородный характер. Может быть, обещая мисс Линдсей помощь, вы на самом деле думали о том, чтобы ее соблазнить?

— Может быть.

Этот односложный ответ вызвал мгновенную реакцию со стороны обвинения. Прокурор поднялся со своего места и звенящим от возмущения голосом заявил:

— Здесь, в этом зале, где вершится правосудие, вы осмеливаетесь спокойно объявлять себя бессердечным соблазнителем невинной девушки?!

На балконе снова поднялся шум. Сидевшие внизу лорды тоже начали перешептываться, возмущенные подобным цинизмом.

Джек почтительно посмотрел на прокурора. Зал мгновенно затих. Все затаили дыхание, готовясь не пропустить ни одного слова обвиняемого.

— Я признаю, что мой интерес к мисс Линдсей никогда не был абсолютно целомудренным, — спокойно сказал Дарлингтон. — Но хотел бы спросить любого из сидящих здесь джентльменов: может ли он клятвенно засвидетельствовать, что никогда не чувствовал порывов страсти в отношениях с женщиной, которую любит?

— Любит?

Этот вопрос, услышанный всеми сидящими в зале, вырвался из груди Сабрины.

— Так дело не пойдет, милорд! — раздался голос прокурора, поднявшегося из-за стола и выступившего вперед. — Вас, господа, призывают поверить хитрому обману, симуляции чувств с целью разжалобить суд и вызвать сочувствие к обвиняемому!

Зал вновь взорвался. Прокурор терпеливо ждал, когда шум утихнет, и с презрением посмотрел на Дарлинга — Господа! Мы все стали свидетелями попытки «манипулировать судом. Обвиняемый говорил о любви. Но почему-то умолчал о том, что Сабрина Линдсей помолвлена и сегодня вечером станет женой лорда Меррипейса.

— Что?! — воскликнул Джек, впервые потерявший хладнокровие.

— То, что вы слышали, лорд Лоутон, — с улыбкой сказал прокурор. — Оглашение состоялось в прошлое воскресенье. И Сабрина Линдсей добровольно дала согласие на брак.

Джек впервые за все это время посмотрел на Сабрину. Она выглядела совсем убитой, а лицо было белее снега. Даже если бы у Дарлингтона и появились сомнения относительно правдивости услышанного, они мгновенно рассеялись. Да, прокурор сказал правду…

Итак, Сабрина поставила на карту его жизнь против своего будущего. И выиграла! Джек был потрясен. Он не мог себе представить, чтобы кто-либо еще мог решиться на такую жертву! Но ведь этого совершенно не требовалось! Он и сам мог спасти себя. Сабрина должна была это предвидеть!

Джек обернулся к прокурору и громко, чтобы все слышали, сказал:

— Что ж, в таком случае прошу мисс Линдсей принять мои поздравления. А теперь вернемся к делу, ради которого все вы здесь и собрались… Ваша честь! Заявляю, что я не Черный Джек Лоу! И сейчас это докажу.

Дарлингтон посмотрел на человека, все это время молчаливо сидевшего в первом ряду около двери. Тот утвердительно кивнул Джеку и поднялся во весь рост.

Он был строен, высок и элегантно одет во все черное. Выделялись только дорогие кружевные манжеты.

— Я попросил бы вас, господа, уделить мне минутку внимания, — произнес он с заметным французским акцентом.

Прокурор с удивлением посмотрел на него и спросил:

— Извините, сэр, кто вы? И откуда?

Незнакомец подошел к столу председателя и повернулся лицом к залу.

— Я затем и пришел, чтобы назвать себя, милорды. Перед вами приехавший из Франции месье Жак Юстис де Тристе. То есть тот человек, которого у вас называют Черным Джеком Лоу…

Глава 29

Джек сидел в маленькой холодной камере в Вестминстере, ожидая решения палаты лордов. За окном дул ледяной ветер, из черных туч шел дождь со снегом. Но Джек, казалось не чувствовал холода и даже не замечал, что воротник его dv-башки расстегнут.

Он думал о том, как изменчива и капризна судьба. Он на себе испытал ее тяжелые удары, взлеты и падения. Сейчас он сидит в этой камере и ожидает приговора. Каков будет этот приговор, для него уже не имеет значения. Ведь главное в жизни потеряно… Этим главным была Сабрина Линдсей…

Он любит ее и понял это только сейчас. А поняв, пришел в полнейшее замешательство и даже испугался, не зная, что теперь делать. Джек видел ее в зале, но не мог даже подойти. Не говоря уж о том, чтобы прошептать на ухо девушке пару нежных слов. Сейчас же вокруг него вообще одни холодные стены…

Джек запрокинул голову и горько рассмеялся.

В этот момент дверь камеры широко распахнулась, впустив лорда Лавлейса. Быстрым шагом он подошел к Дарлингтону и застыл, услышав смех виконта. На мгновение у него мелькнула мысль, что тот сошел с ума. Но, внимательно посмотрев на узника, Рэн убедился, что Джек вполне здоров. И только тогда спросил:

— Слышали?

— Что?

— Вы свободны!

Джек откинулся на спинку стула и посмотрел на своего защитника.

— Вы в этом сомневались? Рэндольф удивленно выгнул брови:

— Сомневался ли я? Да по десять раз на день! А сегодня вообще целый день не знал покоя!

Рэн отступил к двери и смахнул остатки снега с сапог.

— Вы могли бы по крайней мере сказать мне о существовании этого Жака Тристе!

— И тем самым упустить возможность удивить? Нет, не мог!

— Удивить? Кого же?

— Тех знатных пэров, которые заседали в суде.

— Ах вот что! А известно ли вам, что половина из них требовала сегодня же вас повесить за дерзость? Правда, другая половина палаты лордов высказалась за то, чтобы объявить вас чуть ли не национальным героем.

— В человеческой природе очень быстро поддаваться настроениям.

— Да, но даже доброжелатели, голосуя за оправдательный приговор, поставили вам условия.

— Какие же?

— Вы, верно, не ждали от них благодарности за то, что лишь подразнили призраком известного преступника, который, как выяснилось при попытке его арестовать, уже прощен королем?

— Это было необходимо, — улыбнулся Джек, — чтобы уговорить того джентльмена сыграть роль Черного Джека.

— Черт побери, как вам удалось склонить короля на этот акт милосердия?

— Боюсь, что здесь не обошлось без меня, — раздался женский голос.

Оба обернулись и увидели стоящую в дверях Лотту.

— Вы здесь? — удивился Рэн. — Откуда?

— Шла за вами.

— Тогда не томите и рассказывайте!

— Все было очень просто. Я получила аудиенцию у королевы и уговорила ее величество воздействовать на короля. Естественно, я имела в виду Джека Дарлингтона, которому грозила виселица в случае сурового приговора палаты лордов. Получилось, что я спасла сразу две жизни!

По лицу Рэндольфа пробежало облачко.

— Когда вы успели все это сделать?

— Неделю назад. Джек написал мне записку, в которой попросил прийти. Я пришла и получила от него письмо к королю, которое он просил передать через королеву. Сама я этого письма не читала, но догадывалась, о чем идет речь. Мне удалось добиться встречи с королевой. Я отдала ей письмо, попросила передать его величеству и уговорить короля быть милостивым. Она согласилась. Вот и все! Рэн и Дарлингтон переглянулись.

— Теперь мы уже знаем содержание письма, — сказал Рэндольф. — В нем была просьба простить некоему французу Юстису де Тристе былые преступления.

— Так вы знали этого француза? — спросила Лотта у Дарлингтона.

— Очень отдаленно. Несколько лет назад я познакомился с ним в Европе. Там-то месье де Тристе и поведал мне свою историю. Она довольно романтична.

— Да?! Ну, рассказывайте же! — Лотта от нетерпения дернула Джека за рукав.

— Что касается любых романтичных историй, то моя жена всегда их обожала, — добродушно хмыкнул Рэн.

— Какой же вы зануда! Рассказывайте, Джек!

— Месье де Тристе был капитаном пиратского капера, долгое время наводившего страх на южное побережье Англии. Как-то раз его корабль под британским флагом зашел в порт Экстер. Там месье де Тристе встретил девушку, в которую безумно влюбился. Бросив морской разбой, он остался в Англии, занялся торговлей и начал долговременную осаду возлюбленной. Одновременно, чтобы иметь дополнительный доход, месье де Тристе стал пошаливать на больших дорогах. Но никогда никого не убивал.

— И как долго он ухаживал за своей возлюбленной, прежде чем она сдалась?

— Около года. После чего они поженились.

— Как вам пришла в голову мысль использовать его в роли Черного Джека? — спросил Рэндольф. — И каким образом удалось его отыскать?

— Я думал об этом человеке не одну неделю. В том, что когда-то действительно существовал некий бандит по кличке Черный Джек, сомнений у меня не было. Но с тех пор прошло много времени. Думаю, что его уже давно нет в живых. А то, что разбои на дорогах со ссылками на Черного Джека продолжались, говорило лишь о том, что другие бандиты стали пользоваться этой кличкой. Вот я и подумал о том, чтобы создать своего Черного Джека, причем без неприятностей для исполнителя этой роли. Лучшей кандидатуры, чем месье де Тристе, найти было невозможно. В первую очередь потому, что его руки не были обагрены кровью. К тому же, как мне удалось выяснить через друзей, ведя честную жизнь с любимой женой и шестью детьми, он очень тяготился прошлым и хотел получить прощение за все содеянное. Мне показалось, что добиться этого не составит большого труда.

Опять же через друзей мне удалось списаться с де Тристе и пообещать добиться для него полного прощения за согласие выступить в суде в роли Черного Джека. Он с готовностью согласился. Вот и вся история!

— Но для этого надо было связываться с друзьями. Как вам это удалось из тюремной камеры?

— Вы же понимаете, что в мире нет тюремщика, который за некоторую плату не оказал бы небольшую услугу заключенному.

— Что ж, все понятно! — засмеялся Рэн. — Но теперь вернемся к нашим делам, а именно к условиям, которые поставила перед вами палата лордов, вынося оправдательный приговор.

— Что же это за условия?

— Вы должны немедленно покинуть Лондон. Если же по истечении пятницы все еще будете находиться на территории Англии, вас тут же арестуют.

— Привлекательная альтернатива изгнанию! Сабрина об этом знает?

— Наверное. Во всяком случае, Макдоннел терпеливо ждал оглашения приговора, а услышав его, был крайне обескуражен.

— Значит, ей все известно. Где она сейчас?

— Скорее всего в церкви.

— Что ж, я желаю ей счастья!

— О чем вы говорите? — воскликнул Рэндольф с выражением крайнего омерзения на лице. — Если вы ее любите, то должны взять с собой! Иначе я просто пошлю вас ко всем чертям!

Джек улыбнулся:

— Я, наверное, именно так и сделаю.

— Тогда вам потребуется вот это.

И Рэндольф протянул Дарлингтону запечатанный конверт.

— Что в нем? — Брови Джека удивленно приподнялись.

— Билет мисс Линдсей на корабль, идущий в Америку.

— Вы тогда его не передали?

— Она отказалась принять. Билеты для Кита и Сьюбери Сабрина им передала. Они будут ждать вас в порте Плимут. Сьюбери просит простить его за то, что он нарушил ваш приказ, ибо едет в Америку вместе со своей невестой, которую вы хорошо знаете.

— Да благословит их Бог! Любовь невозможна без верности. Этот урок мне тоже полезно запомнить!

Рэндольф сунул руку в карман и вынул еще один конверт.

— Это еще что? — снова спросил Джек.

— Как — что?! Документы о выкупе вашего загородного поместья. Как знать, может быть, оно вам когда-нибудь и понадобится.

— Вы выкупили мое поместье?!

— Представьте себе! Откровенно говоря, заключая тогда пари, я хотел вас разорить. Но теперь ситуация изменилась. Получайте назад свою собственность и владейте ею.

Некоторое время они смотрели в глаза друг другу. Потом Джек крепко пожал Рэну руку.

— Я всегда знал, что вы благородный человек!

— Спасибо! Но сейчас вам надо торопиться.

— Куда?

— Как — куда? В церковь, конечно! Или вы раздумали выручать из беды будущую супругу?

— Наш экипаж ждет внизу, — добавила Шарлотта. — Возница имеет распоряжение отвезти вас туда, куда скажете.

— Простите, Рэн, вы не могли бы одолжить мне на время пистолет? На всякий случай.

— Берите.

Сабрине еще никогда не было так холодно. Она стояла в церкви, названия которой даже не знала, и дрожала всем телом. Свадебная церемония должна была вот-вот начаться. Кузен Роберт позаботился о том, чтобы все происходило максимально скромно, без всякой пышности.

— Сабрина! — холодно сказал он. — Займите место рядом с женихом.

Сабрина сжала губы, стараясь ни о чем не думать. И не смотреть ни на кузена Роберта, ни на лорда Меррипейса. Иначе ей трудно будет сдержать клокочущую в груди ярость. А она должна заставить себя пройти через весь этот ужас. Стать женой омерзительного старика. Но зато спасен Кит!

Она встала рядом с Меррипейсом. К ним тут же подошел священник.

— Возлюбленные чада! — начал он. — Мы собрались здесь с благословения неба…

Сабрина отвернулась и приказала себе не слушать священника. Она не хотела принимать участия в этой чудовищной церемонии. Даже в мыслях…

Священник же продолжал:

— Прошу вас, повторяйте за мной: «Я, Сабрина Линдсей… «

— Я, Сабрина Линдсей, — автоматически зашевелила губами она.

Но туг же почувствовала, что не выдержит этой пытки. Сабрина бросила ненавидящий взгляд на стоящего рядом Меррипейса и вдруг громко выкрикнула:

— Я не согласна!

Лицо Макдоннела перекосила судорога.

— Что вы сказали?!

Он схватил Сабрину за руку.

— Девушка не согласна на этот брак, и этого достаточно! — раздался громкий мужской голос.

Сабрина вздрогнула, сразу узнав его. Сердце ее затрепетало от счастья. Она повернула голову и увидела Джека Дарлингтона, стоящего в дверях церкви. Он был в маске и держал в руке пистолет.

— Дьявол! — воскликнул Меррипейс.

— Вы не ошиблись, сэр! Перед вами сам злой дух в моем обличье!

— Дарлингтон! — прошипел Роберт.

— Может быть, я не прав, Макдоннел, но, боюсь, вам придется заплатить жизнью за мое счастье!

Джек подошел к Меррипейсу и, приставив пистолет к его груди, оттеснил в сторону. После чего обратился к священнику:

— Продолжайте, святой отец.

— Что продолжать?

— Брачную церемонию. Но с небольшой поправкой: мисс Линдсей отдает свою руку Джеку Лоутону.

— Вы не смеете! — закричал Макдоннел.

— Смею и поступлю по своему желанию, — спокойно ответил Джек и направил пистолет уже в грудь кузена Роберта. — А вы станете нашим свидетелем. Предупреждаю, что в случае отказа тут же превращу вас в труп.

Сабрина крепко сжала руку Дарлингтона. Священник невозмутимо начал церемонию снова. Новобрачные быстро обменялись клятвами верности, оканчивающимися словами: «Пока смерть не разлучит нас! «

— Это незаконно, — пробормотал Роберт, когда все закончилось.

— Зато вполне соответствует моим желаниям, — усмехнулся Джек, вычеркивая из регистрационной книги фамилию Меррипейса и вписывая свою.

Они вышли из церкви. Кузен Роберт уныло плелся сзади. На ступенях храма Джек сорвал с себя маску, засунул за пояс пистолет и, подняв Сабрину на руки, понес к ожидавшей неподалеку карете.

— Куда мы едем? — спросила Сабрина, когда карета тронулась с места.

— Сначала в Плимут. Там нас ждут Сьюбери и Кит. Затем на корабле мы пересечем океан. Думаю, нам неплохо было бы поселиться на Барбадосе.

— Да, да!

Дарлингтон нежно посмотрел на Сабрину:

— Вот вы и стали моей женой.

— Женой! — прошептала Сабрина, еще не веря. — Женой!

— Я вел долгую и сложную игру с самим дьяволом. И выиграл счастье.

— Так же, как и я!

Они слились в сладостном поцелуе. А карета ехала все быстрее. Туда, где им должен был открыться рай…

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29