Один выстрел (fb2)

- Один выстрел [дайджест] (Джек Ричер - 9) 345K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ли Чайлд

Ли Чайлд
Один выстрел

Сокращение романов, вошедших в этот том, выполнено Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк. по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями. Все персонажи и события, описываемые в романах, вымышленные. Любое совпадение с реальными событиями и людьми – случайность.

Глава первая

Пятница. Пять часов вечера. В этот час сложнее всего проехать по городу незамеченным. А может быть, и проще: в пять часов вечера в пятницу никто не обращает внимания ни на что, кроме дороги. Мужчина с ружьем ехал на север. Не быстро, не медленно. Не привлекая внимания. В светлом мини-вэне, знававшем лучшие времена. Он ехал один. На нем были светлый плащ и бесформенная шапочка, которую он натянул на глаза. Несмотря на то, что у мини-вэна были тонированные стекла и небо затянули облака, мужчина был в солнцезащитных очках. И хотя до зимы оставалось еще три месяца, он был в перчатках.

Когда Первая улица пошла в гору, движение замедлилось. Там же, где две полосы превратились в одну, поскольку асфальт разворотили из-за строительства, остановилось совсем. Уже год, как езда превратилась в форменный кошмар. Ямы, самосвалы с щебенкой, бетоновозы, катки. Мужчина с ружьем посмотрел на часы.

Одиннадцать минут. Не торопись.

Он отпустил тормоз, и машина поползла вперед. Там, где проезжая часть стала уже, а тротуар шире и начался центральный торговый квартал, он снова застрял. Слева и справа были большие магазины. Каждый следующий был немного выше предыдущего, поскольку улица поднималась в гору.

Через сто метров пробка начала рассасываться. Первая улица стала просторнее и вновь приобрела слегка обшарпанный вид, пошли бары и дешевые магазины. Еще дальше улицу перегораживала низкая стенка, за которой находилась пешеходная площадь с декоративным бассейном и фонтаном. На левой стороне площади стояла старая городская библиотека, на правой – новое офисное здание и за ним – башня черного стекла. Перед ограничивающей площадь стеной Первая улица резко сворачивала направо, на запад, и уходила под эстакаду скоростного шоссе.

Не доезжая до поворота перед площадью, мужчина в мини-вэне свернул налево и въехал на крытую парковку. Шлагбаума не было, поскольку все места были оборудованы паркометрами. Поэтому не было ни кассира, ни билетов, ни свидетелей. Мужчина все это знал. Он обогнул пандусы, въехал на второй этаж и завел машину в дальний задний угол стоянки. Не заглушая двигатель, он выскользнул из кабины и сдвинул оранжевый дорожный конус перед въездом на парковочное место. Оно было последним в старой части здания, прямо на границе с новой пристройкой.

Мужчина заглушил мотор и немного посидел в машине. Было тихо. После того как он занял отгороженное конусом место, свободных мест на стоянке не осталось. Никто в здравом уме не станет пытаться уехать в пять часов, в самый час пик. Люди либо выезжают в четыре, либо ждут до шести.

Мужчина в мини-вэне сверился с часами.

Четыре минуты. Спокойно.

Он открыл дверцу и вышел. Достал из кармана монету в четверть доллара, опустил в паркометр и повернул ручку. Услышал, как монетка упала, и увидел, что часовой механизм отпустил ему час парковки. Других звуков не было.

Мужчина неподвижно постоял у мини-вэна. Он был обут в старые походные ботинки, весьма уважаемые в отрядах спецназа, – замша цвета хаки, белая каучуковая подошва. Он отодвинул заднюю дверцу машины, развернул одеяло и достал винтовку – самозарядный «спрингфилд» М-1А «суперматч». Приклад из американского ореха, первоклассный тяжелый ствол, магазин на десять патронов калибра 308. Коммерческий вариант винтовки, которой американские военные пользовались в далекие годы его службы. Хорошее оружие. Она была заряжена спецпатронами «Лейк-Сити» М-852, его любимыми.

С винтовкой в руках мужчина пошел к границе старого и нового зданий. Между старым и новым бетоном был полуторасантиметровый зазор. Он предположил, что это деформационный шов с расчетом на летнюю жару и его зальют жидким гудроном. Прямо над швом между двумя столбиками была натянута желто-черная лента «ОСТОРОЖНО. ВХОД ВОСПРЕЩЕН». Он опустился на колено, поднырнул под нее и прошел внутрь недостроенного отсека.

Кое-где новый бетонный пол отшлифовали, тут и там были проложены дощатые мостки, виднелись открытые деформационные швы и ряды выключенных электрических лампочек без плафонов. Пустые тачки, сплющенные жестяные банки из-под содовой, неподвижные бетономешалки. Все было покрыто серой цементной пылью.

Мужчина с винтовкой проследовал к северо-восточному углу нового помещения. Остановился и вжался спиной в неотшлифованную бетонную колонну. Осторожно повернув голову, он двинулся вправо, пока не увидел, где находится. Он был приблизительно в двух с половиной метрах от новой внешней стены автостоянки и смотрел точно на север. Недостроенная стена доходила ему примерно до пояса.

Он продвинулся еще чуть-чуть, пока не почувствовал между лопатками угол колонны, и снова повернул голову. Теперь он смотрел прямо на городскую площадь. Длинный узкий прямоугольный бассейн размером около двадцати пяти на шесть метров был обращен к нему торцом. Он был обнесен четырьмя кирпичными стенами высотой до пояса. Линия обзора точно совпадала с диагональю от ближнего переднего угла до дальнего заднего. В самом центре бассейна бил фонтан. Передняя стенка бассейна находилась приблизительно в метре за стеной, отделяющей площадь от Первой улицы. Две низкие стены шли рядом и параллельно на протяжении шести метров.

Мужчина находился на втором этаже автостоянки, но, поскольку Первая улица поднималась в гору, площадь лежала не на этаж ниже, а почти вровень. Теперь мужчине была видна дверь нового офисного здания на правой стороне площади. Когда его возвели, выяснилось, что арендовать в нем помещения никто не хочет, тогда правительство штата заполнило новые офисы своими учреждениями. Там располагались ОТС – Отдел транспортных средств – и объединенный вербовочный пункт американских вооруженных сил.

Мужчина опустился на колени, затем лег на живот и пополз по-пластунски. В армии он прополз так тысячи километров. Колени, локти, живот. Он дополз до основания стены и принял положение для стрельбы с колена. Подогнул правую ногу. Левую ступню поставил ровно, чтобы голень поднималась от пола строго вертикально. Уперся локтем левой руки в левое колено и поднял винтовку. Положил конец цевья на низкую бетонную стенку и осторожно поводил им взад-вперед, пока винтовка не легла хорошо и надежно. Вдохнул. Выдохнул. Один выстрел – один труп. Кредо снайпера. Для достижения цели требовались самообладание, собранность и спокойствие.

Инфильтрация прошла успешно. Выжидай момент.

Он ждал минут семь, сохраняя спокойствие, ровно дыша и очищая сознание. Бросил взгляд на библиотеку слева. Над ней и за ней вилась эстакада, которая затем выпрямлялась и проходила за башней черного стекла. Башня доходила примерно до пятого этажа автостоянки. На монолите рядом с центральным входом в башню красовался павлин – эмблема Эн-би-си.

Множество людей выходили из нового офисного здания на правой стороне площади. Люди выходили из дверей и шли справа налево прямо перед снайпером. Входя в узкий проход между двумя стенками, они выстраивались гуськом. Мишеней было в изобилии, и находились они чуть более чем в тридцати метрах.

Мужчина с винтовкой вдохнул и выдохнул. Подождал.

В какой-то момент он перестал ждать.

Нажал на курок и больше не убирал палец.

Первая пуля попала в голову мужчине и сразила его наповал.

Ультразвуковой свист пули, розовое облачко из головы. Мужчина рухнул, как марионетка с обрезанными веревочками.

Труп с первого выстрела. Отлично.

Он стрелял быстро, слева направо. Вторая пуля поразила в голову следующего мужчину. С тем же результатом. Третья попала в голову женщине. Три выстрела секунды за две. Три мишени поражены. Полное оцепенение. Миг не было никакой реакции, затем возник хаос. В узком проходе между стенками площади и бассейна оказались двенадцать человек. Трое были уже убиты. Оставшиеся побежали. Четверо вперед, а пятеро рванули назад – прочь от трупов. Они врезались в тех, кто продолжал идти вперед. Раздались пронзительные крики. Прямо перед человеком с винтовкой билась обезумевшая толпа. Очень близко.

Четвертым выстрелом в голову он убил мужчину в костюме. Пятая пуля полетела прямиком в бассейн и там исчезла. Шестой выстрел угодил какому-то мужчине в переносицу, и его голова разлетелась на куски.

Мужчина с винтовкой прекратил огонь.

Он пригнулся за стеной гаража и отполз на метр. Лежа на животе, он сгреб стреляные гильзы в кучку. Руками в перчатках зажал пять, а шестая укатилась и упала в незаделанный деформационный шов.

Оставь ее, ясное дело. Нет времени.

Он сунул пять гильз в карман плаща, отполз еще дальше, поднялся на колени и встал. Повернулся и пошел назад к мини-вэну той же дорогой, что и пришел.

Задняя дверца оставалась открытой. Мужчина завернул горячую винтовку в одеяло, задвинул дверцу. Сел в машину и запустил двигатель. Кинул взгляд на паркометр – еще сорок четыре минуты. Выехал задним ходом и порулил к выезду. Проехав под эстакадой, он услышал завывания сирен.

Хорошая работа, подумал он. Чистое проникновение, шесть выстрелов, пять мишеней поражено, удачное исчезновение – все как по маслу.

Еще до того, как первая дюжина напуганных очевидцев набрала 911 на своих сотовых телефонах, в офисе Эн-би-си заработали все мини-камеры. А ведущая программы новостей Энн Янни уже составляла свой будущий репортаж, призванный занять главное место в новостных программах по всей стране. Ее подташнивало, она была ошарашена и напугана, но сразу поняла, что это – шанс. Первым делом ей на ум пришли слова «снайпер», «сумасшедший», «смертоубийство». Аллитерация всплыла абсолютно инстинктивно. «Смертоубийство» – прекрасное слово. В нем звучало и безумие, и жестокость. Именно то, что нужно для репортажа. Она бросилась к двери.

Полиция и пожарные выехали на место через сорок секунд. Было совершено особо тяжкое преступление, поэтому главному детективу Отдела тяжких преступлений Эмерсону поручили временно возглавить расследование. Это был мастер своего дела с двадцатилетним стажем. Он продирался сквозь поток машин, не имея представления о том, что случилось. Впрочем, он был напрямую соединен с диспетчером службы 911.

– Звонит еще один, – прокричал диспетчер.

– Кто? – крикнул Эмерсон.

– Морской пехотинец из вербовки.

Эмерсон знал, что ему нужны глаза.

– О'кей. Давайте морпеха, – сказал он.

Последовали громкие щелчки. Потом Эмерсон услышал вопли и плеск воды. Фонтан, определил он.

Раздался голос:

– Говорит Келли, первый сержант морской пехоты.

– Эмерсон, полицейское управление. Я минутах в десяти от места. Что там у нас?

– Пять трупов, – отрапортовал пехотинец.

– Раненые?

– Насколько я вижу, нет.

Эмерсон промолчал. При стрельбе в общественном месте наряду с убитыми всегда бывают и раненые. Как минимум, в соотношении один к одному.

– Кто убит?

– Гражданские лица. Четыре мужчины, одна женщина.

– Где были вы?

– В вербовочном пункте. Сейчас я снаружи.

– Что вы видели?

– Ничего.

– Что слышали?

– Стрельбу. Шесть выстрелов. Думаю, из самозарядной винтовки. Она стреляла быстро, но не стояла на полном автомате. Все жертвы поражены в голову.

Снайпер, подумал Эмерсон. Вот черт. Псих со штурмовой винтовкой.

– Сейчас он ушел?

– Больше не стреляет, сэр.

– Вы где?

– Сижу, пригнувшись, за стенкой площади, сэр. Со мной тут несколько человек.

– Где он был?

– Возможно, в многоэтажной автостоянке. Люди видели вспышки. И это единственное крупное укрытие прямо напротив убитых.

– Вы в форме? – спросил Эмерсон.

– В полной парадной форме, сэр.

– Попробуйте обеспечить порядок до приезда моих ребят.

– Вас понял, сэр.

Эмерсон нажал кнопку, которая подключала его к радиосети всех машин, и объявил:

– Внимание, всем подразделениям. Это был псих-одиночка с самозарядной винтовкой. Стрельба в общественном месте. Вероятно, из новой части многоэтажной автостоянки. Так что он либо все еще там, либо уже ушел. Всем подразделениям в радиусе десяти кварталов от места заблокировать район по периметру. Никого не впускать и не выпускать, ясно? Ни транспорт, ни пешеходов, никого ни при каких обстоятельствах. Всем продолжать движение к месту преступления с предельной осторожностью. Но не дайте ему уйти. Не упустите его, ребята. Никак нельзя упустить.

Эмерсон припарковался в двух кварталах от площади и приказал сержанту полиции провести осмотр многоэтажной автостоянки сверху вниз от юго-западного угла. Полицейские осмотрели каждый этаж. Старая часть была плохо освещена и полностью заставлена машинами, каждая из которых была потенциальным укрытием. Но они никого не обнаружили. С новой частью здания особых проблем не было. Она не была освещена, но и машины там не стояли. Полицейские просто спускались по лестнице и освещали фонариками каждый этаж по очереди. Никого. Сержант доложил об этом.

– Хорошо поработали, – похвалил его Эмерсон.

Работа и вправду была сделана хорошо – северо-восточный угол остался нетронутым. Там не наследили. Благодаря счастливому случаю или трезвому расчету полицейское управление безупречно провело первую стадию расследования, которое в итоге стало расцениваться как безупречное от начала до конца.

Ближе к семи часам вечера начало темнеть. Энн Янни выходила в эфир уже одиннадцать раз. Три раза по общенациональным новостям, восемь – по местным.

Кредо всех информационных служб – кровь на первую полосу. Но в данном случае кровь пролилась далеко от Нью-Йорка или Лос-Анджелеса. И речь шла как бы о «провинциальном» психе. Не совсем для прайм-тайма. И действительно, Энн мало что могла предложить. Ни одну жертву не опознали. И особо интересного отснятого материала тоже не было – только огромная толпа, которую сдерживали полицейские заслоны, и несколько случайных крупных планов автостоянки, откуда, по всеобщему предположению, стрелял снайпер.

К восьми часам вечера ребята Эмерсона сняли сотни показаний. Первый сержант морской пехоты Келли был все так же твердо убежден, что слышал шесть выстрелов. Другой свидетель упомянул, что его сотовый все это время находился в рабочем режиме – на связи с голосовой почтой еще одного человека. Компания сотовой связи отследила запись – на ней слабо прослушивались звуки шести выстрелов. Но медэксперты насчитали только пять входных отверстий в пяти телах. Одной пули не хватало. Еще три свидетеля сообщили о том, что видели, как из бассейна поднялся фонтанчик воды.

Эмерсон приказал осушить бассейн. Этим занялось пожарное управление. Пожарные решили откачивать воду электронасосом в ливневую канализацию. Подсчитав, что перекачать надо будет около 215 тысяч литров, они положили на это час.

Тем временем криминалисты, используя коктейльные соломинки и лазерные указки, вычисляли траекторию выстрелов. Они предположили, что наиболее точно ее можно высчитать по первой жертве. По-видимому, когда был сделан первый выстрел, мужчина целенаправленно пересекал площадь слева направо. Возможно, последующие жертвы петляли, или поворачивались, или двигались иным непредсказуемым образом. Так что криминалисты основывали свои выводы только на первом убийстве. Пуля прошла через голову мужчины слева направо под небольшим углом. Один криминалист встал на место жертвы, а второй под соответствующим углом приложил соломинку к его голове и застыл в таком положении. Первый отошел, а третий эксперт посветил из лазерной указки в соломинку. На северо-восточном углу автостоянки на уровне второго этажа вспыхнула крошечная красная точка. Свидетели утверждали, что видели вспышки от выстрелов именно там.

Энн Янни вышла из башни черного стекла в половине девятого и повела съемочную группу к ограждению, выставленному в пяти кварталах от площади. Она надеялась установить личности кого-либо из жертв методом исключения. Возможно, стремясь что-нибудь узнать, там собрались люди, чьи близкие не пришли домой к ужину. Она не раздобыла никакой интересной информации, только двадцать минут рыданий, стенаний и упорного нежелания потрясенных людей поверить в случившееся. Весь город находился в состоянии шока и ужаса. Начиная снимать, она втайне гордилась тем, что находится в центре событий. В конце же не могла сдержать слез.

Именно в здании автостоянки все и решилось. Стоянка оказалась настоящей сокровищницей. Полицейский взял показания у мужчины, который рассказал, что последнее свободное место на втором этаже было отгорожено дорожным конусом и ему пришлось уехать со стоянки и парковаться в другом месте. Он очень переживал из-за этого. Один городской служащий сказал, что дорожный конус стоял там без ведома властей, и конус забрали как улику. Он также сообщил, что на въезде и выезде вмонтированы камеры скрытого наблюдения. Пленку изъяли. Еще он поведал, что расширение автостоянки было приостановлено из-за проблем с финансированием и работы не проводились уже две недели.

Криминалисты начали с желто-черной ленты «ОСТОРОЖНО. ВХОД ВОСПРЕЩЕН». Первое, что они нашли, был фрагмент синей хлопковой ткани на шершавом бетонном полу прямо под ней. Словно кто-то встал на одно колено, чтобы подлезть под лентой, и немного джинсовой ткани осталось на бетоне. Криминалисты сфотографировали фрагмент, а затем сняли его целиком при помощи листка прозрачного пластика с клейкой поверхностью. Затем принесли мощные «юпитеры», направили их на пол и увидели четкие отпечатки ног. Главный криминалист позвонил Эмерсону на мобильный:

– Вы когда-нибудь слышали о каучуке? Это необработанная резина. К ней все липнет. Если мы найдем этого типа, то найдем и ботинки на каучуковой подошве, полностью залепленной цементной пылью. Еще мы обнаружили здесь волоски от ковра, которые еще раньше прилипли к подошве и остались там, где бетонный пол не отшлифован. Вероятно, от ковриков из его дома и машины.

– Продолжайте работать, – распорядился Эмерсон.

Без десяти девять Эмерсон проинформировал о ходе расследования шефа полиции.

– Шесть выстрелов, пять трупов. Все выстрелы в голову. Уверен, это опытный стрелок, вероятно, бывший военный.

– Мы правильно поступили, не подключив к этому делу ФБР? – спросил шеф.

– Тут не терроризм, а псих-одиночка.

– Мое заявление должно звучать убедительно.

– Пока дела идут неплохо, но и не идеально.

Шеф молча кивнул.

Ровно в девять Эмерсону позвонил патологоанатом. Его команда сделала рентгеновские снимки голов всех пяти жертв – обширное повреждение тканей, входные и выходные отверстия, ни одной засевшей пули.

– Пули со смещенным центром тяжести, – заключил он – Все навылет.

Эмерсон повернулся и посмотрел на декоративный бассейн. Шесть пуль, подумал он. Те пять, что прошли навылет, и одна, не попавшая в цель. Бассейн полностью осушили к четверти десятого. Там остались лишь миллиметров пять грязного песка и горы мусора. Эмерсон распорядился, чтобы прожектора развернули под нужным углом, и послал дюжину первокурсников полицейской академии прочесывать дно.

В новой части автостоянки криминалисты обнаружили сорок восемь отпечатков ног, направленных внутрь, и сорок четыре – направленных к выходу. Преступник на обратном пути шагал шире – торопился. Размер обуви у него был сорок пятый. На последней колонне у северо-восточного угла здания они нашли волокна ткани, мерсеризованного хлопка. Предположительно они отслоились от плаща светлого цвета на уровне лопаток. Криминалисты обнаружили, что сильнее всего пыль на полу была стерта между колонной и внешней стеной. Там же были найдены голубые и светлые волокна и очень мелкие крошки белесого каучука.

– Полз по-пластунски, – заключил главный криминалист. Криминалисты нашли место, где он остановился и встал на колено, и обнаружили следы лака на кромке стены.

– Он установил винтовку здесь, – сообщил главный криминалист. – Водил стволом взад-вперед, чтобы прочно легла.

Первокурсники полицейской академии полчаса обыскивали пустой бассейн, нашли почти на восемь долларов мелочи и шесть пуль. Пять – бесформенные капли свинца, а одна как новенькая – обтекаемая пуля со смещенным центром тяжести почти наверняка 308-го калибра. Эмерсон позвонил главному криминалисту, который был в здании автостоянки.

– Спускайтесь, – сказал он.

– Нет, это вы поднимайтесь, – ответил тот.

Эмерсон поднялся на второй этаж и обнаружил, что все криминалисты, согнувшись, светят фонариками в узкую щель в бетонном полу.

– Деформационный шов, – объяснил криминалист.

Эмерсон протиснулся к щели, посмотрел вниз и увидел латунный блеск.

– Стреляная гильза, – определил он.

– Остальные он прихватил, но эта закатилась в шов.

Криминалист выпрямился и нащупал лучом фонарика распределительный щиток на потолке. Посмотрел на пол под ним и нашел крысиное гнездо из разных обрезков. Он выбрал полуметровый кусок заземляющего провода и загнул его конец под прямым углом. Опустив провод в шов, он аккуратно поддел им гильзу. Затем очень осторожно извлек ее и опустил в полиэтиленовый пакетик для вещественных доказательств.

– Встречаемся через час в конторе, – распорядился Эмерсон. – Я разыщу окружного прокурора.

Он пошел к выходу и остановился у пустого парковочного места.

– Достаньте монеты из счетчика, – крикнул он. – Снимите отпечатки со всех четвертаков.

– Зачем? – крикнул в ответ криминалист. – Нужно свихнуться, чтобы платить за парковку прямо перед тем, как завалить пятерых.

– Нужно свихнуться, чтобы завалить пятерых.

На этом этапе всегда привлекали кого-нибудь из окружной прокуратуры, поскольку ответственность за ведение дела целиком лежала на плечах окружного прокурора. Поэтому прокуратура проводила собственную оценку улик. Тянет на дело? Прочное или нет? Это было похоже на предварительное слушание, суд перед судом. На этот раз Эмерсон докладывался самому прокурору, поскольку дело было особой важности.

В кабинете Эмерсона было организовано совещание, в котором участвовали трое – Эмерсон, главный криминалист и окружной прокурор. Прокурора звали Родин – сокращенная версия русской фамилии, которая было много длиннее до того, как его прадед и прабабка прибыли в Америку. Это был худощавый и стройный пятидесятилетний мужчина, весьма осторожный. Его прокуратура имела выдающиеся показатели по выигранным делам главным образом потому, что он брался только за безусловно выигрышные.

– Мы точно знаем, как развивались события. И можем отследить их шаг за шагом, – сказал Эмерсон.

– Тогда рассказывайте.

– Мы располагаем черно-белой видеозаписью камер скрытого наблюдения. Светлый мини-вэн въехал на автостоянку за одиннадцать минут до происшествия. Номера не видно из-за грязи, и камера снимала под не совсем подходящим углом. Но, вероятно, это не новый «додж-караван» с тонированными стеклами. Мы также просматриваем старые записи – ясно, что он заезжал на стоянку раньше, а его водитель незаконно заблокировал определенное место дорожным конусом с городской стройплощадки.

– Забронировал место для парковки? – спросил Родин.

– Прямо там, где начинается пристройка. Должно быть, поэтому конус и смотрелся правдоподобно. У нас есть свидетель, который видел его там по крайней мере за час до стрельбы. На конусе имеются отпечатки пальцев. Отпечатки большого и указательного пальцев правой руки совпадают с отпечатками на четвертаке, который мы извлекли из паркометра.

– Он оплатил парковку?

– Видимо.

Родин помолчал.

– Защита заявит, что он мог поставить туда конус из невинных соображений. А четвертак мог лежать в счетчике уже несколько дней.

– У нас еще кое-что есть, – заметил Эмерсон. – Он отправился в новую часть гаража. Оставил улики – частицы обуви и одежды. А на себе унес цементную пыль.

Родин отрицательно покачал головой:

– Был на месте преступления в неустановленное время на протяжении двух последних недель, вот и все.

– У нас есть три улики, касающиеся оружия.

Это Родина заинтересовало.

– Один раз он промахнулся, – продолжал Эмерсон. – Пуля угодила в бассейн. И знаете что? Именно таким образом в баллистических лабораториях проводят испытание оружия. Стреляют в бассейн с водой. Вода замедляет полет пули и останавливает ее, не деформируя. Так что у нас имеется чистая пуля со всеми нужными бороздками, чтобы привязать ее к конкретной винтовке. Мы также нашли частицы лака в том месте, где он устанавливал на стенке ствол. Найдем винтовку и соотнесем фрагменты лака с царапинами на цевье.

– Собираетесь найти винтовку?

– Гильзу мы нашли. На ней следы, оставленные спусковым механизмом. Таким образом, у нас есть пуля и гильза. Вместе они связывают оружие с преступлением. Царапины связывают оружие с автостоянкой. А автостоянка связывает преступление с тем, кто там наследил.

Родин промолчал. Эмерсон знал, что он думает о суде. У присяжных технические улики иной раз тяжело проходят.

– Когда он заряжал магазин, то оставил на гильзе отпечатки пальцев, – продолжил Эмерсон. – Они совпадают с отпечатками большого и указательного пальцев, снятых с монеты и конуса. Так что мы можем связать преступление с оружием, оружие с пулей, а пулю с преступником, который ее использовал. Все концы сходятся.

– На видеопленке заснят выезжающий мини-вэн?

– Через девяносто секунд после первого звонка на 911.

– Кто он?

– Думаю, бывший военный стрелок, – ответил Эмерсон. – Все военные есть в базах данных. Так что это лишь вопрос времени.

Через сорок девять минут в кабинет постучался и вошел дежурный. В руках он держал несколько листков бумаги с фамилией, адресом и биографией, а также дополнительной информацией из всех баз, включая фотографию с водительских прав. Эмерсон улыбнулся. После первого выстрела прошло ровно шесть часов, а дело уже раскрыто.

– Джеймс Барр, – сказал Эмерсон. – Сорок один год. Живет в двадцати минутах езды отсюда. Служил в армии США. Почетное увольнение четырнадцать лет назад. Пехотное спецподразделение, что наверняка означает – снайпер. Ездит на шестилетнем бежевом «додж-караване».

Он подтолкнул бумаги через стол Родину. Родин взял их и внимательно просмотрел. Эмерсон наблюдал за его глазами. Это напоминало наблюдение за игровым автоматом в Вегасе, выдающим ряд из трех вишенок.

– Джеймс Барр, – повторил Родин, как бы пробуя имя на вкус, и посмотрел на фотографию с водительских прав. – Джеймс Барр. Добро пожаловать в преисподнюю, сэр.

– Да будет так! – заключил Эмерсон, ожидая поздравлений.

– Я возьму ордера на арест и обыск дома и машины. Судьи выстроятся в очередь, чтобы их подписать, – сказал Родин и уехал.

Эмерсон сообщил хорошие новости шефу полиции. Шеф сказал, что назначит пресс-конференцию на восемь утра и хочет, чтобы Эмерсон присутствовал.

Ордера были подписаны через час, но подготовка ареста заняла три часа. Сначала служба наблюдения подтвердила, что Барр дома. Он жил в одноэтажном доме. Свет был включен, и его мельком видели в окне. Похоже, он был один. Затем он вроде бы пошел спать. Свет погас, и дом затих. Пришла очередь спецкоманды СУОТ полицейского управления. Эмерсон был экипирован для проведения самого ареста – бронежилет и каска. Заместитель окружного прокурора должен был находиться рядом, чтобы контролировать законность процедуры. Бригада санитаров стояла наготове. Всего в операции было задействовано тридцать восемь человек, все уставшие. Большинство из них работали без передышки девятнадцать часов, поэтому в воздухе стояло сильное нервное напряжение.

В три часа утра они вышибли дверь и обнаружили, что он спит один у себя в постели. Он продолжал спать и тогда, когда в его спальне очутилось пятнадцать вооруженных мужчин, нацеливших на него пятнадцать автоматов и пятнадцать фонариков. Он слегка пошевелился, когда командир СУОТ сбросил его одеяло на пол в поисках спрятанного оружия. Оружия не оказалось. Барр был крупным белокожим мужчиной с черными седеющими волосами на теле.

Эмерсон протолкался в спальню. На тумбочке стояла на три четверти полная поллитровая бутылка виски «Джек Дэниэлс», а рядом с ней оранжевый пузырек с наклеенным рецептом, также заполненный на три четверти. Эмерсон наклонился и рассмотрел его. Снотворное. Недавно выписано некой Розмари Барр. На рецепте было написано:

«РОЗМАРИ БАРР. ПРИНИМАТЬ ОТ БЕССОННИЦЫ ПО ОДНОЙ ТАБЛЕТКЕ».

– Кто такая Розмари Барр? – спросил заместитель прокурора. – Он женат?

Эмерсон оглядел комнату: «Не похоже».

– Попытка самоубийства? – спросил командир СУОТ.

Эмерсон отрицательно помотал головой:

– Тогда бы он все таблетки проглотил. И запил бы бутылкой виски. Думаю, мистеру Барру не спалось, вот и все.

– Следует соблюдать осторожность, – предупредил помощник прокурора. – Прямо сейчас мы нарушаем его права. Его адвокат скажет, что он не способен понять права Миранды.^[1]

Эмерсон позвал санитаров, и они засуетились вокруг Барра. Послушали сердце, проверили пульс, прочитали рецепт на снотворном и признали Барра вполне здоровым, но крепко спящим.

– Несите его в машину, – приказал Эмерсон.

Барра завернули в одеяло, и двое копов поволокли его в машину. Эмерсон остался в доме и начал обыск. Протертые синие джинсы он нашел в шкафу в спальне. Под ними аккуратно стояли покрытые пылью башмаки на каучуковой подошве. Плащ висел в шкафу в прихожей. Бежевый «додж-караван» стоял в гараже. Поцарапанная винтовка обнаружилась в подвале на полке среди еще нескольких. На лавке под ней лежали пять 9-миллиметровых пистолетов и коробки с боеприпасами, включая полупустую коробку обтекаемых 168-грановых патронов, «Лейк-Сити» М-852 308-го калибра. Рядом с коробками стояли стеклянные банки с пустыми гильзами. В самой ближней к краю банке было пять латунных гильз «Лейк-Сити». Банка не была закрыта крышкой, Эмерсон наклонился и понюхал. Пахло порохом. Остывшим и старым, но все-таки пахло.

Пресс-конференция окончательно похоронила ее репортаж. Для сюжета нужен преступник, который не пойман. Гуляющий на воле, зловещий, затаившийся и опасный. Нужно, чтобы было страшно. Чтобы повседневные дела вроде заправки машины или посещения торговых рядов вызывали чувство незащищенности и опасности. Так что известие о том, что убийцу нашли и арестовали еще до начала второй программы новостей, было для Энн Янни катастрофой. Ей дадут еще раз выступить по национальной сети, чтобы закрыть тему и рассказать об аресте. И назад, в безвестность. Янни расстроилась, но хорошо это скрыла – с восхищением в голосе задавала вопросы.

Шеф полиции уступил трибуну Эмерсону минут через десять. Эмерсон выдал полную информацию о личности преступника и его биографии. Голые факты. В общих чертах рассказал о ходе расследования. Ответил на вопросы. Не хвастался.

Потом говорил Родин. Окружной прокурор повернул так, будто полиция участвовала в несерьезной стычке перед боем, а настоящая работа начинается только теперь. Прокуратура все проверит и примет необходимые решения. И да, мисс Янни, он, несомненно, будет требовать для Джеймса Барра смертной казни.

Джеймс Барр проснулся в камере в девять утра в субботу с похмельным синдромом. У него сразу же сняли отпечатки пальцев и зачитали ему права Миранды сначала один раз, потом второй. Право молчать и право иметь адвоката. Он выбрал молчание. Так поступали немногие – обычно желание говорить перевешивает. Но Джеймс Барр просто закрыл рот на замок и так держал.

Эмерсон только с облегчением вздохнул. Он, правду сказать, и не хотел, чтобы Барр что-либо говорил. Он предпочитал собрать все улики, тщательно их изучить, исследовать, отшлифовать и довести до той стадии, когда можно ожидать вынесения приговора без признания обвиняемого. Признания давали защите основания обвинять прокуратуру в принуждении. Для Эмерсона они были словно глазурь на торте. Признание он хотел услышать в самую последнюю очередь. Поэтому он просто отошел в сторону, предоставив своим криминалистам завершить требующую времени и терпения работу.

Незамужняя младшая сестра Джеймса Барра Розмари снимала квартиру в центре. Вечером в пятницу и утром в субботу она смотрела новости и услышала, как детектив произнес имя ее брата. Сначала она подумала, что это ошибка, но он повторил имя несколько раз. Розмари разрыдалась.

Потом она заставила себя успокоиться и заняться делом.

Розмари работала секретаршей в юридической фирме. Зарплата не впечатляла, но имелись нематериальные выгоды. Одной из них было обещание бесплатно вести правовые дела сотрудников и членов их семей. В основном имелись в виду завещания и разводы. Вести дела совершеннолетних братьев-снайперов, которых обвиняли в наделавших много шума расстрелах горожан, не предполагалось. Но она знала брата и знала, что он не мог этого сделать.

Розмари позвонила домой партнеру, на которого работала. Он специализировался на налогах, поэтому позвонил юристу фирмы, который вел судебные процессы по уголовным делам. Тот позвонил партнеру-администратору, который созвал всех партнеров на общую встречу. Встречу провели за обедом в загородном клубе. Сначала обсуждался вопрос о том, как тактичнее всего отказать Розмари Барр. Фирма занималась делами иного рода, подобные дела не были ее специализацией. К тому же это могло сказаться на ее репутации. Тут все сошлись. Но Розмари Барр была хорошим сотрудником и проработала у них не один год. Они знали, что денег у нее нет, и предположили, что у ее брата их нет тоже. По Конституции ему полагался адвокат, но они были не очень высокого мнения о государственных защитниках. Так что перед ними встала нешуточная нравственная дилемма.

Ее разрешил юрист по уголовному праву. Его звали Дэвид Чапмен, и он прекрасно знал окружного прокурора Родина. Он пошел в курительную комнату и позвонил по сотовому тому домой. Между двумя юристами состоялся обстоятельный и откровенный разговор. После этого Чапмен вернулся к столу.

– Мертвое дело, – сообщил он. – Брат мисс Барр виновен целиком и полностью. Дело Родина будет читаться как учебник. Нам пришлось бы лишь ходатайствовать о смягчении приговора. Если мы добьемся пожизненного вместо эвтаназии, это уже будет большой победой.

– Вы бы хотели этим заняться?

– Да, при таком раскладе.

– На каком основании ходатайствовать о смягчении?

– Он ветеран войны в Персидском заливе. У него какой-нибудь запоздалый посттравматический синдром.

Партнер-администратор повернулся к партнеру по налогам:

– Скажите своей секретарше, мы сделаем все возможное, чтобы помочь ее брату в трудный час.

Барра перевезли из полицейского участка в окружную тюрьму до того, как его сестре или Чапмену удалось с ним поговорить. Местечко было не из приятных. В камеру запихивали по трое, охранников не хватало. Новичков называли кильками, и выживали они кто как мог.

Килька Барр пробыл в тюрьме два часа, а затем его отвели под конвоем в комнату для допросов. Он увидел стол и два привинченных к полу стула. На одном из них сидел мужчина. На столе стоял диктофон.

– Меня зовут Дэвид Чапмен, – представился он. – Я защитник по уголовным делам. Юрист. Ваша сестра работает в моей фирме, она попросила помочь вам.

Барр ничего не сказал.

– Обвинения очень серьезные.

Барр не ответил.

– Вам объяснили, в чем вас обвиняют?

Барр не ответил.

– Как я вам помогу, если вы сами не хотите себе помочь? – сказал Чапмен.

Барр молча смотрел на него. Потом наклонился вперед и заговорил первый раз со вчерашнего дня.

– Не того взяли, – сказал он и повторил еще раз: – Не того взяли.

– Так расскажите, кто тот, – отреагировал Чапмен.

Но Барр снова замолчал.

– Все улики налицо, – сказал Чапмен. – Их более чем достаточно. Надо поговорить о том, зачем вы это сделали.

Барр молчал.

– Вы хотите, чтобы я вам помог? – спросил Чапмен.

Барр молчал.

– Может, военные переживания или посттравматический стресс? – предположил Чапмен.

Барр молчал.

– Улики говорят сами за себя. Отрицать обвинение не получится, – продолжал Чапмен.

– Найдите Джека Ричера, – произнес Барр.

– Кого?

– Джека Ричера.

– Кто это? Ваш друг?

– Просто найдите его.

– Где он? Он врач?

Барр встал, подошел к двери и колотил по ней до тех пор, пока надзиратель не открыл ее и не повел его в камеру.

Чапмен устроил встречу с Розмари Барр и следователем фирмы в офисе своей конторы. Следователем был отставной коп по фамилии Франклин, которого делили между собой большинство городских юридических фирм. Теперь он был частным детективом с лицензией. Всю работу он делал, не отходя от стола, пользуясь телефонными книгами и базами данных. Равных ему в проверке фактов и поиске должников не было, и он все еще имел много друзей в полицейском управлении.

– Улики железные, – сказал Франклин. – Эмерсону доверять можно. Родину тоже, но по другой причине. Эмерсон человек жесткий, Родин – трус. Ни один из них не говорил бы того, что говорит, если б не такие улики.

– Я просто не могу поверить, что он это сделал, – сказала Розмари Барр.

– Что ж, несомненно, было впечатление, что он это отрицает, – заметил Чапмен. – И просит найти некоего Джека Ричера. Вы знаете, кто это?

Розмари Барр отрицательно покачала головой.

– Думаю, он может оказаться психиатром. Быть может, он сумеет нам помочь со смягчением приговора.

– Брат никогда не ходил к психиатру, – возразила Розмари Барр.

– Давно он живет в городе?

– Четырнадцать лет. С тех пор, как демобилизовался.

– Вы были близки?

– Мы жили в одном доме. Его доме.

– Но вы там больше не живете.

– Да, – ответила Розмари Барр. – Я переехала.

– Может, ваш брат был у психиатра после того, как вы переехали?

– Он бы мне сказал.

Чапмен повернулся к Франклину:

– Может, Ричер был его врачом в армии.

– В таком случае я его найду, – пообещал Франклин.

– Мы должны говорить не о смягчении, а о разумных основаниях для сомнения. О невиновности, – сказала Розмари.

– Улики против него очень сильны, – заметил Чапмен. – Он стрелял из собственной винтовки.

Франклин нашел имя Джека Ричера в базе данных Национального центра регистрации личного состава. Ричер поступил на военную службу в 1984 году и получил почетное увольнение в 1997-м. Сам Джеймс Барр пришел в армию в 1985-м и демобилизовался в 1991-м. Так что одновременно они служили на протяжении шести лет. Но Ричер никаким врачом и никаким психиатром не был, а был военным полицейским в чине майора. Возможно, следователем высокого ранга. Барр закончил службу специалистом 4-го класса в пехоте. Что могло быть общего между майором военной полиции и рядовым пехоты?

После трех часов работы Франклин подумал, что никогда этого не выяснит, потому что после 1997 года Ричер исчез из поля зрения. По данным Управления социального страхования, он был жив. По данным Национального центра информации о преступлениях, в тюрьме не сидел. Но он исчез. Он не имел оценки кредитоспособности, не числился собственником недвижимости, автомобилей и лодок. У него не было долгов, не было ценных бумаг. Не было адреса и номера телефона. Он не был мужем, не был отцом. Ричер был привидением.

За эти же три часа у Джеймса Барра возникли серьезные проблемы. Они начались в тот момент, когда он вышел из камеры, чтобы спуститься к телефону-автомату. Коридор был узким, и он столкнулся с другим заключенным. Тут Барр сделал страшную ошибку – посмотрел на него и извинился.

Ошибка была страшной, потому что килька не может смотреть в глаза другому заключенному. Если только не хочет его оскорбить. Барр этого не понял. Посмотрел же он в глаза мексиканцу в наколках, означающих принадлежность к какой-то банде.

– Чего пялишься? – спросил тот.

Тут Джеймс Барр все понял. «Чего пялишься?» – стандартный зачин для драки в казармах, барах, на темных улицах.

– Ничего, – ответил Барр и только усугубил ситуацию.

– Я для тебя «ничего»?

Барр опустил глаза в пол и пошел дальше, но было поздно. Он спиной почувствовал взгляд мексиканца и решил не ходить к телефонам. Они находились в тупике, а он не хотел угодить в ловушку. Барр направился обратно в камеру. Лег на койку. Часа через два он прикинул, что справится с этим задиристым петушком. К тому же он был крупнее мексиканца.

Он хотел позвонить сестре, хотел убедиться, что с ней все в порядке. И снова направился к телефонам. Дошел спокойно. На стене висели четыре телефона, четверо мужчин разговаривали, за ними выстроилось четыре хвоста из ожидающих. Вдруг мужчина, стоявший перед Баром, исчез. Просто растаял в воздухе.

Джеймс Барр обернулся.

Он увидел мексиканца с наколками. В руке у того был нож, а за спиной стояли двенадцать дружков. Нож был сделан из рукоятки зубной щетки, обмотанной скотчем. Дружки мексиканца все были коренастые и носили те же наколки.

Через восемь минут Барр был в коме. Его нашли на полу с множественными колотыми ранами, разбитым черепом и тяжелым субдуральным кровотечением. Его вертолетом доставили в городскую больницу, зашили и прооперировали, чтобы снять давление на отекший мозг. Потом поместили в коматозный блок отделения интенсивной терапии. Врачи не знали, когда он выйдет из комы. Может, через день, может, через месяц. А может, никогда.

Смотритель тюрьмы позвонил Эмерсону поздно вечером и сообщил об этом. Эмерсон позвонил Родину. Родин позвонил Чапмену. Чапмен позвонил Франклину.

– Что теперь? – спросил Франклин.

– Дело встало. Нельзя привлекать к судебной ответственности парня в коме.

– А после, когда он выйдет из комы?

– Когда выйдет, думаю, дело продолжится. Если с ним все будет в порядке.

– А если не будет?

– Тогда дело закроют. Нельзя судить овощ.

– Так что мы сейчас делаем?

– Ничего, – ответил Чапмен. – Как бы там ни было, Барр виновен, и никто ему особенно не поможет.

Франклин позвонил Розмари Барр, поскольку не был уверен, что кто-нибудь другой возьмет на себя эту неприятную миссию. Бурной реакции не последовало. Розмари просто замолкла, было похоже, что она эмоционально истощена.

– Он ведь, знаете, невиновен. Это так несправедливо.

– Вы виделись с ним вчера?

– Вы имеете в виду, могу ли я обеспечить ему алиби?

– Можете?

– Нет, – призналась она, – не могу.

– Есть места, которые он регулярно посещает?

– Едва ли.

– Друзья?

– Не уверена.

– Девушки?

– Уже давно ни с одной не встречался.

– С какими еще членами семьи он общается?

– Нас только двое. Он и я.

Франклин промолчал. Повисла долгая пауза.

– Вы нашли мужчину, которого он упомянул? – спросила Розмари Барр.

– Джека Ричера? Нет. Никаких следов.

– Ладно, тогда нам придется справляться без него, – заключила Розмари Барр.

Но когда они разговаривали по телефону поздним субботним вечером, Джек Ричер уже находился в пути.

Глава вторая

Ричер направлялся к ним из-за женщины. Вечер пятницы он провел в отеле «Южный берег» в Майами. Он был в сальса-клубе с танцовщицей с круизного теплохода. Теплоход был норвежским, девушка тоже. Они познакомились днем на пляже. Ричер трудился над своим загаром. Над чем трудилась она, Ричер не знал. Он почувствовал, как на него упала тень, открыл глаза и увидел, что она на него смотрит. А может, на его шрамы. Белокожая женщина в черном бикини. Маленьком черном бикини.

Закончилось тем, что они вместе поужинали, а потом закатились в клуб. Энергия била из нее ключом, и она его укатала. В четыре часа утра она привела его к себе в гостиницу, горя желанием укатать еще больше. Гостиница была намного романтичнее мотеля Ричера.

И там было кабельное телевидение, которого не было в мотеле. Он проснулся в восемь утра в субботу, услышав, как танцовщица плещется в душе, и включил телевизор. Он хотел посмотреть репортаж об острых моментах пятничной встречи команд американской лиги и никак не мог его найти. Он переключал каналы и замер, попав на Си-эн-эн: шеф полицейского управления Индианы произнес знакомое имя – Джеймс Барр. Шла пресс-конференция. Надпись вверху экрана гласила: «С разрешения Эн-би-си». Титр в нижней части сообщал: «Бойня вечером в пятницу». Шеф полиции представил детектива, расследующего убийство, Эмерсона. Тот повторил имя: Джеймс Барр. Затем кратко изложил биографию: сорок один год, житель Индианы, специалист 4-го класса пехоты США с 1985 по 1991 год, ветеран Войны в заливе, в настоящее время нигде не работает.

Ричер смотрел на экран. Эмерсон казался немногословным парнем. Затем он представил окружного прокурора. Прокурора звали Родин, и немногословным он не был. Битых десять минут он приписывал себе заслуги Эмерсона. Ричер знал, как это делается. Он сам, можно сказать, прослужил в полиции тринадцать лет. Родин добавил, что штат, возможно, захочет поджарить Барра.

За что?

Ричер ждал.

Корреспондентка местного телевидения Энн Янни продолжила репортаж. Она сделала обзор событий прошлого вечера. Смертоубийство, сумасшедший снайпер. Автоматическое оружие. Многоэтажная автостоянка. Городская площадь. Возвращавшиеся домой служащие. Пять трупов. Подозреваемый арестован, но город продолжает скорбеть.

Ричер выключил телевизор. Из ванной вышла танцовщица.

– Чем мы займемся сегодня? – спросила она, широко улыбаясь.

– Я еду в Индиану.

Он по жаре дошел до автобусной станции в северной части Майами. Перелистал засаленное расписание и составил маршрут. Путешествие не обещало быть легким – пять разных автобусов, четыре пересадки. У него появилось искушение полететь самолетом или взять напрокат машину. Но с деньгами было туговато, автобусы он любил и решил, что за выходные в любом случае ничего не случится.

В выходные случилось следующее: в воскресенье в десять утра Розмари Барр позвонила домой следователю фирмы.

– По-моему, я должна нанять других адвокатов, – сказала она. – Чапмен думает, что Джеймс виноват.

– Не могу это обсуждать. Чапмен мой работодатель, – ответил Франклин. – Как там в больнице?

– Ужасно. Его приковали к кровати наручниками. Бога бы побоялись, он же в коме. Как он может сбежать?

– Каково его юридическое положение?

– Арестовали, но обвинение еще не предъявлено. Он в подвешенном состоянии.

– Чего бы вы хотели?

– На нем не должно быть наручников. Ему следует лежать в больнице Ассоциации ветеранов. Но этого не произойдет, пока я не найду адвоката, который ему поможет.

– Он застолбил место для парковки, выставив конус, – заметил Франклин. – Заранее все обдумал.

– Вы тоже считаете, что он виновен.

– Я работаю с тем, что имею. А что имею, выглядит не лучшим образом.

Розмари Барр ничего не сказала.

– Простите.

– Вы можете рекомендовать другого адвоката?

– Сколько у вас денег?

– Немного.

– Это будет некрасиво выглядеть. Как плевок в лицо фирме, где вы служите.

– Сейчас меня это не волнует.

– Вы можете потерять все, включая работу.

– Я и так ее потеряю, если не помогу Джеймсу. Если его осудят, то меня попросят уволиться. У меня будет дурная слава. По ассоциации. Фирме будет неловко.

Франклин помолчал, затем предложил:

– Попробуйте Хелен Родин. Дочь окружного прокурора. Она молодая и способная.

– Адвокат она хороший?

– Думаю, станет хорошим.

Розмари Барр позвонила Хелен Родин в офис в воскресенье. Молодой и способный адвокат и по воскресеньям должен быть в офисе. Хелен Родин была в офисе. Она ответила на звонок, сидя за видавшим виды рабочим столом. Он гордо стоял в полупустом двухкомнатном офисе, находившемся в башне черного стекла. Офис был снят дешево благодаря одной из программ по поддержке городского бизнеса.

Розмари Барр не пришлось рассказывать Хелен Родин о деле, поскольку все произошло прямо у нее под окном.

– Вы поможете моему брату? – спросила Розмари Барр.

Умный ответ был бы: «Нет». По двум причинам. Первая: Хелен знала, что на каком-то этапе не избежать стычки с отцом, а нужно ли ей это? Вторая: репутацию новичку создают первые дела. Начать, взявшись за дело, которое разъярило весь город, значило отпугнуть клиентов. Расстрел воспринимали как зверство. Стать тем, кто пытается найти этому оправдание или объяснение, будет роковой ошибкой.

– Мы можем подать в суд на тюрьму, где его покалечили?

Хелен Родин снова помолчала. Еще один повод сказать «нет». Неудобный клиент.

– Возможно, позже, – ответила она. – В данный момент он не вызовет особого сочувствия как истец.

– И я не смогу вам много заплатить, – призналась Розмари Барр. – У меня нет денег.

Хелен Родин задумалась в третий раз. Еще одна веская причина сказать «нет».

Но обвиняемый имел право на защиту. Так сказано в Билле о правах. И считался невиновным, пока его виновность не была доказана. Если же улики были настолько серьезными, как говорил отец, ее роль в процессе сведется к чисто наблюдательной. Она независимо проверит все материалы дела. Затем посоветует Барру признать себя виновным. Затем будет наблюдать, как отец скормит его машине правосудия.

– О'кей.

– Он невиновен, я уверена, – сказала Розмари Барр.

Все они невиновны, подумала Хелен Родин. Она назначила новой клиентке встречу в своем офисе на семь утра следующего дня. Это было своего рода проверкой. Сестра, которая на самом деле верит в невиновность брата, придет и в семь.

Розмари Барр пришла в понедельник точно в семь утра. Пришел и Франклин. Он верил в Хелен Родин и был готов отложить дела собственных клиентов. Сама Хелен уже час как сидела за столом. Она сообщила Дэвиду Чапмену о смене защитника и получила кассету с записью его беседы с Джеймсом Барром. Чапмен был счастлив сбагрить дело и умыть руки. Хелен прослушала кассету двенадцать раз в воскресенье вечером, еще двенадцать этим утром и сделала кое-какие выводы.

– Послушайте, – сказала Хелен.

Пленка была уже отмотана до нужного места. Она нажала «пуск», все услышали шипение, а потом голос Дэвида Чапмена произнес: «Как я вам помогу, если вы сами себе не хотите помочь?» Затем заговорил Джеймс Барр: «Не того взяли. Не того взяли». Хелен промотала до слов Чапмена: «Отрицать обвинение не получится». И снова прозвучал голос Барра: «Найдите Джека Ричера». Хелен домотала до вопроса Чапмена: «Он врач?» Больше на кассете не было ничего, кроме стука кулака Барра по двери комнаты для допросов.

– Я думаю, он действительно верит, что не делал этого, – заметила Хелен. – Он расстраивается и прекращает допрос, когда Чапмен не принимает его всерьез.

– Он этого не делал, – заверила Розмари Барр.

– Я вчера говорила с отцом, – сообщила Хелен. – Все улики указывают на вашего брата, мисс Барр. Боюсь, он это сделал.

– Отец говорит вам правду насчет улик?

– Он обязан. Так или иначе, с уликами мы ознакомимся.

Все замолчали.

– И все же мы можем помочь вашему брату, – нарушила молчание Хелен. – Он верит, что не совершал преступления. Следовательно, он сейчас в состоянии бреда. Следовательно, в таком состоянии он мог быть и в пятницу.

– Вы хотите, чтобы Джеймса признали невменяемым?

Хелен кивнула.

– Такая линия для нас – лучший выход.

– Он может умереть. Так говорят врачи. Я не хочу, чтобы он умер преступником, хочу восстановить его честное имя.

– Его еще не судили и приговора не выносили. С точки зрения закона он по-прежнему невиновен.

– Это не одно и то же.

– Да, полагаю, вы правы, – согласилась Хелен.

Снова повисла длинная пауза.

– Нам нужно найти Джека Ричера, – сказала Розмари Барр.

Хелен кивнула.

– Я сообщила про него Эмерсону и отцу.

– Зачем?

– Люди Эмерсона перетрясли дом вашего брата сверху донизу. Они могли найти его адрес или номер телефона. А отцу нужно было знать, потому что мы хотим включить этого человека в список свидетелей, но не со стороны обвинения.

– В базах данных его нет, – сказал Франклин.

А он был в двух часах езды от них – сидел в одном из задних кресел автобуса, отбывшего из Индианаполиса. Ночь с субботы на воскресенье он провел в Новом Орлеане. Так что поспал, поел и принял душ. Но большей частью он клевал носом, трясясь в автобусах и глядя в окно.

Автобус остановился в Блумингтоне. Шесть пассажиров вышли. Один оставил индианаполисскую газету. Ричер взял ее и увидел заголовок: «ПОДОЗРЕВАЕМОГО СНАЙПЕРА ПОКАЛЕЧИЛИ В ТЮРЕМНОЙ ДРАКЕ». Прочитал первые три абзаца: «Травма головного мозга», «Кома», «Неясный прогноз».

Это может осложнить дело, подумал Ричер.

Он сложил газету, прижался лбом к стеклу и стал смотреть на дорогу. Она вилась за окном мокрой от дождя черной лентой. Разграничительная линия посредине мелькала, словно передавая срочное кодированное сообщение азбукой Морзе. Ричер не понимал его смысла. Он не мог его прочитать.

Автобус прибыл на крытый автовокзал. Ричер вышел на дневной свет и обнаружил, что находится в пяти кварталах западнее эстакады, которая изгибалась за старым каменным зданием. Должно быть, банк или суд, подумал он, а может, и библиотека. За зданием поднималась башня черного стекла.

Ричер посмотрел на часы – двадцать минут десятого. Город был одним из тех городков центральной полосы, которые нельзя назвать ни большими, ни маленькими, ни новыми, ни старыми. Он не процветал, но и не хирел. Вероятно, здесь торговали какими-нибудь зерновыми и соей. Может, табаком. Возможно, имелось некое производство. В городе был маленький центральный квартал. Ричер увидел его впереди и заключил, что башня черного стекла – главное его украшение.

Ричер направился к башне. Повсюду шло строительство, нагруженные грузовики еле ползли. Он перешел дорогу перед одним из них, попал на боковую улицу и пошел вдоль северной стены недостроенной многоэтажной автостоянки. Вспомнил взволнованный сенсационный репортаж Энн Янни и посмотрел на верхушку стены, а затем на площадь. Пустой декоративный бассейн. Узкий проход между стенкой бассейна и низкой стеной. В проходе лежали цветы с обернутыми в фольгу стеблями, фотографии и стояли свечи – кто как мог помянул убитых. Ричер снова взглянул на автостоянку. Чуть больше тридцати метров, подумал он. Очень близко.

Он остановился. На площади было тихо. Затих весь город. Застыл, словно часть тела, на миг парализованная мощным ударом. Площадь была эпицентром. Удар обрушился на нее.

Ричер продолжил путь. Старое каменное здание оказалось библиотекой. Прекрасно, подумал он, библиотекари все расскажут, нужно только спросить. Он спросил, где приемная окружного прокурора. Грустная женщина на стойке выдачи ему объяснила. Это было недалеко. Он прошел на восток мимо нового офисного здания, на котором висели таблички Отдела транспортных средств и вербовочного пункта. За ним находилось новое здание суда.

Ричер обогнул квартал и добрался до офисного крыла. Нашел дверь с табличкой «Окружной прокурор». Под ней на отдельной латунной табличке были выбиты фамилия Родин, инициалы А.А. и ученая степень по юриспруденции. Ричер вошел и сказал, что ему нужно попасть к А.А. Родину.

– По какому вопросу? – вежливо спросила секретарша. Было похоже, что она проработала на этом месте всю жизнь.

– По вопросу о Джеймсе Барре.

– Что мне сообщить в приемную мистера Родина о вашем касательстве к этому делу?

– Что я знал Джеймса Барра в армии.

– Можно узнать ваше имя?

– Джек Ричер.

Девушка набрала номер. Ричер предположил, что она связалась с приемной, поскольку и о нем, и о Родине она говорила в третьем лице. Он может принять мистера Ричера в связи с этим делом? Не делом Барра. Просто – этим делом. Разговор был не из коротких. Привратники мистера Родина четко знали свои обязанности, это было ясно.

Служащая повесила трубку:

– Пожалуйста, поднимитесь на четвертый этаж. Там приемная мистера Родина.

Она написала имя Ричера на пропуске для посетителей. Он прикрепил пропуск к рубашке, пошел к лифту и поднялся на четвертый этаж. Там он увидел три закрытые двери и одну открытую – двойную, из полированного дерева. За ней стоял стол секретарши – второго привратника.

– Мистер Ричер? – спросила она.

Он кивнул, и секретарша провела его к кабинетам, выходившим окнами на улицу. На третьей двери висела табличка «А. А. Родин». Она постучала, ей ответили баритоном. Открыв дверь, она посторонилась, пропуская Ричера.

Ричер узнал его по телерепортажу. Мужчина лет пятидесяти, сравнительно худой и стройный, с седыми, коротко подстриженными волосами. Ростом он был под метр восемьдесят и весил без малого килограммов девяносто. На нем были легкий темно-синий летний костюм, синяя рубашка и синий галстук. Глаза у него были голубые, и синий был, несомненно, его цвет. Он был безупречно выбрит и благоухал одеколоном. Рядом с Родином Ричер смотрелся неряшливым великаном. Он был сантиметров на пятнадцать выше и килограммов на двадцать тяжелее. Волосы у него были сантиметров на пять длиннее, а одежда на тысячу долларов дешевле. Наглядный пример для изучения различий.

– Мистер Ричер? – уточнил Родин.

Ричер кивнул. Кабинет был стандартным казенным помещением, но аккуратным. Под углом к окну позади рабочего стола шла парадная стена – университетские дипломы и фотографии Родина с политическими деятелями. Там же висели обрамленные газетные заголовки о приговорах, вынесенных по семи разным делам. На другой стене была фотография блондинки в студенческой шапочке с квадратным верхом и мантии. Ричер задержал взгляд на снимке чуть дольше, чем следовало.

– Моя дочь, – сказал Родин. – Тоже юрист. Думаю, вы должны с ней встретиться.

– Я? Почему?

– Она защищает Джеймса Барра.

– Ваша дочь? Это этично?

– Неразумно, быть может, но вполне этично.

«Неразумно» он произнес с нажимом. Неразумно защищать такого гнусного типа, неразумно дочери тягаться с отцом, вообще неразумно тягаться с А.А. Родином.

– Она внесла ваше имя в предварительный список свидетелей, – сообщил Родин.

– Как она про меня узнала?

– Не представляю.

– В Пентагоне?

Родин пожал плечами:

– Не уверен. Но вас искали.

– Поэтому вы меня и приняли?

– Именно. Присаживайтесь, пожалуйста.

Ричер сел на стул для посетителей, а Родин сел за стол.

– Естественно, меня интересует, почему вы сначала пришли ко мне, – заметил он. – То есть предпочли обвинение защите.

– Хотелось узнать ваше личное мнение.

– О чем?

– О том, насколько дело против него прочное.

Повисла короткая пауза. Тут в дверь постучали, секретарша принесла кофе. На серебряном подносе было все необходимое – кофейник, две чашечки, два блюдечка, сахарница, крошечный кувшинчик сливок и две серебряные ложечки. Секретарша поставила поднос на стол.

– Спасибо, – поблагодарил Ричер.

– Не стоит, – ответила она и вышла.

– Угощайтесь, пожалуйста, – сказал Родин.

Ричер нажал на поршень и налил себе чашечку. Без сливок, без сахара. Запахло крепким черным кофе. Правильно сварен.

– Дело против Джеймса Барра на редкость прочное.

– Свидетели-очевидцы? – спросил Ричер.

– Нет, но у нас исключительные вещественные доказательства.

– Исключительные? – переспросил Ричер.

– Прочная цепочка улик, связывающая его с этим преступлением. Лучшая из всех, что я видел.

– Я такие слова и раньше слышал от обвинителей.

– Не от таких, как я, мистер Ричер. Я очень осторожный человек и не веду дел о преступлениях, за которые грозит смертная казнь, если не уверен в исходе.

– Набираете очки?

Родин махнул рукой назад, на парадную стену:

– Семь из семи. Сто процентов. С Джеймсом Барром будет восемь из восьми. Если он когда-нибудь выйдет из комы.

– О'кей. Вы сказали все, что я хотел знать.

– Вы знали Джеймса Барра по армии?

– Немного.

– Расскажите о нем.

– Еще не время.

– Мистер Ричер, если у вас есть информация, которая может его оправдать, или вообще какая-то информация по делу, вы обязаны сейчас ею со мной поделиться.

– Обязан?

– Я в любом случае все узнаю. Дочь расскажет. Она будет добиваться сделки о признании вины.

– Что означают ваши инициалы?

– Алексей Алексеевич. Моя семья приехала из России. Но очень давно, еще до Октябрьской революции.

– Как вас называют?

– Разумеется, Алекс.

Ричер встал:

– Что ж, Алекс, спасибо, что потратили на меня время.

– Собираетесь сейчас встретиться с моей дочерью?

– А есть ли смысл? Вы, похоже, весьма в себе уверены.

– Я представитель судебной власти, а вы в списке свидетелей. Я должен вас предупредить, что вы обязаны с ней встретиться. Таков порядок, – заметил Родин.

– Где ее офис?

– В стеклянной башне, которую видно из окна.

– О'кей, – согласился Ричер. – Отчего бы не заскочить.

– Мне по-прежнему нужна любая информация, какой вы располагаете.

Ричер отрицательно покачал головой:

– Нет, на самом деле она вам не нужна.

Стоя под слабыми солнечными лучами, он впитывал дух города. У каждого города есть свой цвет. Этот был коричневым. Ричер решил, что здешний кирпич сделан из местной глины и придает фасадам цвет старых ферм. Городок был уютный, не суетливый, но живой. Чувствовались дух прогресса и оптимизм. И новостройки это доказывали.

Новая часть многоэтажной автостоянки замыкала центральный квартал на севере. Она находилась на юго-юго-востоке от места убийства. Очень близко. Строго на западе на расстоянии раза в два большем виднелась эстакада. Она огибала библиотеку и проходила за башней черного стекла. Башня стояла точно на севере площади. На черной гранитной плите у входа красовалась эмблема Эн-би-си. В башне, подумал Ричер, работают Энн Янни и дочь Родина. На востоке площади располагалось офисное здание, где находились ОТС и вербовочный пункт. Оттуда и выходили жертвы. Подталкивая друг друга, они шли через площадь на запад и угодили прямо в этот кошмар.

Ричер вошел в башню через вращающиеся двери. Офис Эн-би-си был на втором этаже, а «АДВОКАТ ХЕЛЕН РОДИН» – на четвертом. Он подождал лифта вместе с хорошенькой блондинкой. Она вышла на втором этаже, и он сообразил, что это была Энн Янни. Он узнал ее по репортажу.

Ричер нашел офис Хелен Родин. Тот находился в передней части здания, и его окна должны были выходить на площадь. Ричер постучал, услышал приглушенный голос и вошел. В приемной было пусто, за столом секретаря никто не сидел.

Он постучал в кабинет. Тот же голос снова пригласил его войти. Он вошел и увидел Хелен Родин. Ей, вероятно, было не больше тридцати. Довольно высокая, худощавая, но спортивного типа. У нее были длинные светлые волосы и голубые, как у отца, глаза, в которых светился ум. Она была в брючном костюме, под пиджаком виднелся плотно облегающий топ – все черного цвета.

– Я Джек Ричер, – представился он.

Она изумленно на него посмотрела:

– Не может быть. Вправду вы?

Он кивнул:

– Всегда им был и останусь.

– Невероятно.

– Ну почему? Все кем-то являются.

– Я хочу сказать, откуда вы узнали, что нужно прийти?

– Увидел репортаж Энн Янни. В субботу утром.

– Что ж, хвала господу за то, что даровал нам телевидение.

– Я был в Майами. С норвежской танцовщицей.

Ричер подошел к окну и выглянул. Он был на четвертом этаже. Главная торговая улица шла прямо на юг, под гору, и казалось, что он находится еще выше. Декоративный бассейн в длину шел параллельно улице. За ним и немного правее была новая часть автостоянки, которая стояла чуть ниже уровня площади. Примерно на пол-этажа.

– Вы были здесь, когда это случилось? – спросил Ричер.

– Да, – спокойно ответила Хелен Родин.

– И все видели?

– Не с начала. Первые три выстрела я услышала. Он стрелял очень быстро. Первый выстрел, потом маленькая пауза, затем еще два. Потом опять пауза, чуть длиннее, на долю секунды, наверное. Я успела встать перед тремя последними. Ужасно.

Ричер кивнул. Смелая девушка, решил он. Слышит выстрелы и встает, а не лезет под стол. Потом он подумал: первый, маленькая пауза. Почерк профессионала, который смотрит, куда угодил первый пробный выстрел.

– Один раз он не попал. В четвертый или в пятый. Пулю нашли в бассейне. Спустили воду.

Ричер промолчал.

– Пуля связывает винтовку с преступлением.

– Вы знали кого-нибудь из погибших?

– Нет. Думаю, то были самые обычные люди. Просто они оказались не в том месте и не в то время.

Ричер снова промолчал.

– Я видела вспышки, – сказала Хелен. – Там.

– Вспышки от выстрелов, – уточнил Ричер.

Он отвернулся от окна. Хелен протянула ему руку:

– Хелен Родин. Извините, я не представилась.

Ричер пожал ей руку. Ладонь была теплой и твердой.

– Просто Хелен? Не Хелена Алексеевна или что-то в этом роде?

Она снова изумленно посмотрела на него:

– Откуда, черт возьми, вы это узнали?

– Встречался с вашим папой. Только что, в его офисе.

– Почему вы пошли к нему? Джеймса Барра защищаю я. А вы свидетель защиты. Вам следовало говорить со мной, а не с ним.

Ричер промолчал.

– Дело против Джеймса Барра очень прочное, – продолжала Хелен.

– Откуда вы узнали мое имя? – спросил Ричер.

Она нажала на пусковую кнопку магнитофона, стоявшего у нее на столе. Ричер услышал незнакомый голос: «Отрицать обвинение не получится». Хелен нажала на кнопку «пауза».

– Его первый адвокат, – пояснила она. – Смена защитника произошла вчера.

– Как? Он вчера был уже в коме.

– Моим клиентом является сестра Барра.

Хелен снова запустила пленку, и зазвучал голос, которого Ричер не слышал четырнадцать лет. Именно таким он его и запомнил – низким, напряженным и дребезжащим. Это был голос человека, который редко говорит. Голос произнес: «Найдите Джека Ричера».

Ричер был ошеломлен.

Хелен Родин нажала на «стоп» и посмотрела на часы:

– Не уходите, поприсутствуйте на встрече с клиентом.

Она предъявила его, как фокусник – кролика из цилиндра. Первым в офис вошел мужчина, и Ричер сразу решил, что он бывший коп. Его представили как Франклина, частного детектива.

– Вас непросто найти, – заметил он Ричеру.

– Ошибаетесь, – возразил тот. – Невозможно.

– Не хотите рассказать почему? – спросил Франклин.

В его глазах читались вопросы типа: «Будет ли от него польза как от свидетеля? Кто он такой? Поверят ли ему присяжные?»

– Просто хобби, – ответил Ричер. – Мне так нравится.

Вошла женщина в строгом костюме. Лет, вероятно, под сорок. Видно было, что она измотана и страдает бессонницей. Она казалась доброй и порядочной, даже миловидной. То, что она сестра Джеймса Барра, было ясно с первого взгляда. Тот же цвет глаз и волос и женский вариант того же лица.

– Розмари Барр, – назвалась она. – Очень рада, что вы нас нашли. Рука судьбы. Теперь у нас что-нибудь получится.

Ричер промолчал.

В офисе Хелен Родин не было комнаты для совещаний, поэтому все четверо втиснулись в кабинет. Хелен села за стол, Франклин присел на угол стола, Ричер прислонился к подоконнику, а Розмари Барр прохаживалась по комнате.

– О'кей, – начала Хелен. – Стратегия защиты. Как минимум мы хотим добиться, чтобы его признали невменяемым. Но станем метить выше. Насколько выше, будет зависеть от ряда факторов. В связи с чем, я уверена, мы все хотим услышать, что имеет сообщить мистер Ричер.

– Не думаю, что вам это понравится, – заметил Ричер.

– Почему же?

– Потому что вы пришли к неверному заключению. Я пришел сюда не для того, чтобы помочь Джеймсу Барру.

Все молчали.

– Я пришел похоронить его.

– Но почему? – спросила Розмари Барр.

– Потому что он уже делал это. И одного раза достаточно.

Ричер прислонился спиной к оконной раме и повернулся вполоборота, чтобы видеть площадь и своих слушателей.

– Наш разговор конфиденциален? – уточнил он.

– Да, – ответила Хелен Родин. – Это встреча с клиентом. Ничто из сказанного здесь не может быть разглашено.

– Этично ли вам выслушивать плохие известия?

– Вы собираетесь свидетельствовать в пользу обвинения? – спросила Хелен Родин.

– Не думаю, что понадобится. Но буду, если возникнет необходимость.

– Тогда мы их в любом случае узнаем. Мы возьмем с вас письменные показания до суда.

– Джеймс Барр был снайпером, – начал Ричер. – Не лучшим в армии, но и не худшим. Просто хорошим профессиональным снайпером.

Он сделал паузу и посмотрел в окно, на новое здание, в котором был вербовочный пункт.

– В армию идут четыре типа людей, – продолжил он. – Для первых, как для меня, это семейная традиция. Второй тип – патриоты, рвущиеся послужить своей стране. Третий тип – те, кому просто нужна работа. А к четвертому принадлежат те, кто хочет убивать. Армия – единственное место, где это можно делать легально. Джеймс Барр принадлежал к четвертому типу. Глубоко в душе он думал, что убивать будет весело. Но ему ни разу не выпала такая возможность. Когда я служил в военной полиции, я был очень дотошным следователем и раскопал о нем все. Он тренировался пять лет. Я изучил его журналы учета и насчитал, что за это время он сделал почти четверть миллиона выстрелов, и ни одного из них – по врагу. В Панаму в 1989 году он не попал. Требовался ограниченный контингент, поэтому многие пролетели. Его это взбесило. Потом 1990-й, операция «Щит пустыни». Его направили в Саудовскую Аравию, но в операции 1991 года «Буря в пустыне» он не поучаствовал. Барр сидел там и счищал песчинки с винтовки. После «Бури в пустыне» его послали в Кувейт на зачистку.

– Что там произошло? – спросила Розмари Барр.

– Он сорвался, то и произошло, – ответил Ричер. – Ирак вернули в стойло. Он огляделся и увидел, что война закончилась. Он готовился шесть лет и ни разу не выстрелил в противника, и это ему уже никогда не светило. Он усиленно тренировал в себе способность вызывать зрительные образы. Умение представить себя наводящим координатную сетку на продолговатый мозг в той точке, где спинной мозг расширяется у основания головного. Представить, как ты медленно дышишь и нажимаешь на спуск, выдерживаешь паузу в долю секунды, когда пуля стремится к цели, и видишь розовое облачко, вылетающее из затылка. Все это он как бы видел воочию много раз. Но ни разу не видел на самом деле. А ему хотелось.

Все молчали.

– Тогда однажды он вышел в город в одиночку. Устроился и стал ждать. А потом застрелил четырех человек, выходивших из жилого здания.

Хелен Родин смотрела на Ричера во все глаза.

– Он стрелял со второго этажа многоэтажной автостоянки. Она находилась напротив входа в здание. Жертвами стали американские унтер-офицеры в штатском.

– Неправда, – возразила Розмари Барр. – Он не стал бы этого делать. А если бы сделал, его бы посадили. Но вместо этого он получил почетное увольнение и медаль за кампанию.

– Поэтому я и здесь. Там была серьезная проблема. Я шел по следу и в конце концов вышел на вашего брата. Но это был очень запутанный след. Он все время уводил нас в сторону. По одной из таких побочных линий мы и раскопали кое-что о четверых погибших. Они занимались гнусными делами.

– Какими? – поинтересовалась Хелен Родин.

– Эль-Кувейт был отличным городом. Там даже у бедных имелись «ролексы», «роллс-ройсы», мраморные ванные комнаты с кранами из цельного золота. Многие на время бежали, но все добро оставили.

– И?

– Четверо убитых унтеров занимались тем, что обычно делают завоеватели. Думаю, так они это рассматривали. Мы же рассматривали это как изнасилование и вооруженный грабеж. Мы нашли в их сундучках столько награбленного добра, что впору было открывать филиал «Тиффани».

– Так что же произошло?

– Дело неизбежно приобрело политический смысл. Залив считался на сто процентов морально безупречной операцией. Кувейтцы были нашими союзниками. В конце концов нам приказали покрыть четверых унтеров и похоронить эту историю. Что также означало отпустить Джеймса Барра на все четыре стороны. Привлеки мы его к суду, его адвокат выступил бы с заявлением о лишении жизни, оправданном обстоятельствами. Он бы заявил, что Барр отстаивал честь армии грубым, но эффективным способом. В рамках слушания все тайное стало бы явным. Нам приказали не рисковать.

– Может, это и было лишение жизни, оправданное обстоятельствами, – произнесла Розмари Барр. – Может, Джеймс действительно все про них знал.

– Нет, мэм, не знал. Он ни с одним из них раньше не сталкивался. Он просто убивал. В этом он признался лично мне.

Слушатели молчали.

– Мы сказали, что четверку убили палестинцы, и Джеймсу Барру убийство сошло с рук. Я пришел поговорить с ним, до того как его отпустили, и сказал, что если это еще раз повторится, я найду его и ему не поздоровится.

Все молчали. Тишина затянулась.

– Вот я и приехал, – заключил Ричер.

– Должно быть, это секретная информация, – заметила Хелен Родин.

– Строго секретная. Хранится в Пентагоне. Вот почему я спросил, конфиденциален ли наш разговор.

– У вас бы возникли большие неприятности, начни вы об этом рассказывать.

– У меня уже бывали большие неприятности. Я пришел сюда, чтобы выяснить, должен ли я снова их поиметь. Судя по раскладу, думаю, что не должен. Но если вашему отцу потребуется моя помощь, я всегда в его распоряжении.

Тут Хелен Родин поняла:

– Вы пришли, чтобы оказать на меня давление?

– Я пришел, чтобы сдержать обещание, которое дал Джеймсу Барру, – ответил Ричер.

Он оставил их в кабинете – трех расстроенных людей. Спустился на лифте в вестибюль и направился к выходу.

Задумавшись, постоял секунду на площади. Состояние здоровья Джеймса Барра осложняло ситуацию. Ричер не хотел тут болтаться, пока тот не очнется. Могли пройти недели. А Ричер был не из тех, кто любит болтаться. Два дня на одном месте были его потолком. Но он встал в тупик перед выбором. Он не мог ни на что намекнуть Алексу Родину. Тот легко бы связался с Пентагоном. Ричер даже спросил его: «Где она раздобыла мое имя? В Пентагоне?» Непростительная оплошность. Алекс Родин в итоге смекнет, что к чему. Разумеется, Пентагон станет чинить ему помехи. Но Родину это не понравится, и он не сдастся.

Ричер не хотел, чтобы эта история выплыла наружу. Разве что в случае крайней необходимости. Ветераны Войны в заливе уже хлебнули лиха с последствиями отравления химическим оружием и ураном. А это была достойная армия.

Он решил пробыть в городе сутки. Может, появятся более ясные прогнозы о состоянии Барра. Может, он как-то свяжется с Эмерсоном и получит больше информации об уликах. И может, тогда он со спокойной душой оставит разбираться во всем Алекса Родина. Если возникнут проблемы, он, возможно, прочитает об этом в газете – и вернется.

Итак, сутки в маленьком городе в самом центре страны.

Ричер решил поискать в городе реку.

Река имелась. Широкий поток протекал к югу от центра города и медленно нес свои воды с запада на восток. Приток могучей Огайо, догадался Ричер. Северный берег был спрямлен и укреплен массивными каменными блоками на протяжении трехсот метров. Блоки были безупречно обработаны, искусно подогнаны и образовывали пристань. Причал. На нем стояли толстые железные тумбы для причальных канатов. Метров на десять в ширину пристань была выложена каменной тротуарной плиткой. Вдоль пристани тянулись высокие деревянные сараи, открытые и со стороны реки, и со стороны улицы.

Улица была вымощена булыжником. Сто лет назад здесь, должно быть, швартовались и разгружались огромные баржи, по булыжникам цокали лошади и громыхали рессорные экипажи. Но теперь здесь царила тишина и неторопливо текла река.

Ричер прошелся триста метров и взглянул на сараи. Ждут реконструкции, догадался он. По всему городу шло строительство. Береговую линию приукрасят и снизят налоги тому, кто откроет прибрежное кафе или бар. С живой музыкой.

Он повернулся, чтобы пойти обратно, и столкнулся лицом к лицу с Хелен Родин. В руках у нее был портфель.

– Туристы всегда приходят на причал, – объяснила она. – Можно, я угощу вас обедом?

Она повела его обратно на север к границе района, который перестраивался и обновлялся. Они вошли в кафе. Таких местечек Ричер обычно избегал – белые стены, местами обнаженная кирпичная кладка, экзотические салаты.

Хелен отвела его за столик в дальнем заднем углу. Энергичный юноша принес меню. Хелен заказала нечто с апельсинами, грецкими орехами и сыром горгонцола и чашку травяного чая. Ричер бросил читать меню и заказал то же самое, но с кофе.

– Мне нужно, чтобы вы мне кое-что объяснили, – сказала Хелен.

Она открыла портфель, достала старый магнитофон, нажала кнопку, и Ричер услышал голос Барра: «Найдите Джека Ричера».

– Вы мне это уже проигрывали, – заметил он.

– Но почему он об этом попросил?

– Вам нужно, чтобы я объяснил?

Она кивнула.

– Не могу.

– У него могли быть какие-нибудь сомнения относительно вашего к нему отношения четырнадцать лет назад?

– Не думаю. Я высказался предельно четко.

Принесли заказ, они приступили к еде. Салат оказался не так уж плох. А кофе был отличный.

– Проиграйте всю пленку, – попросил он.

Она нажала на клавишу перемотки. У нее были длинные пальцы. Лак на ногтях. Ни одного кольца. Она включила воспроизведение. Ричер услышал, как дверь открылась и кто-то тяжело сел. Заговорил адвокат. Пожилой и усталый. Ему не хотелось этим заниматься. Он знал, что Барр виновен. Он раздраженно сказал: «Как я вам помогу, если вы сами себе не хотите помочь?» Затем голос Барра: «Не того взяли». Он повторил. Адвокат начал сначала, он не поверил Барру, заявил, что все улики налицо. Барр дважды попросил найти ему Ричера. Адвокат спросил, не врач ли Ричер. Тогда Барр встал и застучал в дверь.

Хелен Родин нажала на «стоп».

– Почему? – спросила она. – Почему Барр просит найти человека, который знает, что раньше он такое уже совершил?

Ричер неопределенно пожал плечами.

– Вам что-то известно, – продолжала она. – Возможно, вы сами не знаете, что именно. Но тут что-то кроется. Такое, что, по его мнению, может ему помочь.

– Это уже не имеет значения. Он в коме и может никогда из нее не выйти.

– Имеет, и очень большое. С ним станут лучше обращаться.

– Я ничего не знаю.

– Он тогда заявлял, что был не в себе?

– Он заявил, что четырьмя выстрелами уложил четверых.

– Вы не считали его сумасшедшим?

– Смотря что под этим понимать. Убить четырех человек ради своего удовольствия – сумасшествие? Конечно. Был ли он невменяемым в правовом смысле? Уверен, что не был.

– Вы наверняка что-то знаете, Ричер.

– Вы сами-то видели доказательства?

– Я читала выводы. Чудовищно. Это он, ни малейших сомнений. Речь может идти только о смягчении приговора. И о его психическом состоянии. Он может очнуться психом, но обвинение будет настаивать, что это из-за удара по голове в тюрьме, а преступление он совершил в здравом уме.

– Ваш папаша человек справедливый?

– Для него смысл жизни – выигрывать.

– И дочка в него?

Она помолчала и ответила:

– Отчасти.

Ричер доел салат. Попытался насадить на вилку последнюю дольку ореха, та не давалась, он взял орех пальцами.

– О чем вы задумались? – спросила Хелен.

– Четырнадцать лет назад было очень трудно доказать его вину, улики едва наскребли – а он сам сознался. Теперь же улики неопровержимые. Но он не сознается.

– Что бы это значило?

– Не знаю.

– Можно задать вам личный вопрос? – сказала Хелен Родин.

– Смотря какой.

– Почему вы исчезаете без следа? Обычно Франклин способен разыскать кого угодно.

– Я всю жизнь был частью машины, – ответил Ричер. – В один прекрасный день машина взяла да и выплюнула меня. Ладно, подумал я, раз я тебе не нужен, то и концов моих ты впредь не найдешь. Я тогда был очень зол и, вероятно, вел себя как мальчишка. А потом привык.

Официант принес счет, Хелен Родин расплатилась, они вышли и повернули на север. Она возвращалась в свой офис, он собирался поискать гостиницу.

За ними следил мужчина по имени Григор Линский. Он сидел за рулем припаркованного у обочины автомобиля. Он знал, куда она ходит, если хочет кого-нибудь угостить.

Глава третья

Ричер поселился в «Метрополь паласе» – в двух кварталах к востоку от Первой улицы. Зарегистрировался как Джимми Риз и заплатил наличными за одни сутки. Президентов и вице-президентов он давно исчерпал и теперь назвался именем второго бейсмена, выступавшего за «Янки». Джимми Риз довольно прилично играл половину 1930 года и довольно плохо – половину 1931-го. Он умер в Калифорнии в 92 года. И вот он ожил – в гостинице «Метрополь палас».

В «Метрополе», обветшавшем старом отеле, постояльцев было немного. Но когда-то он был шикарной гостиницей, Ричер это заметил. Его поселили в старомодном унылом номере. Матрац, похоже, сохранился еще со старых добрых времен. Ричер улегся на него, заложив руки за голову.

Он вернулся на четырнадцать с лишним лет назад, в Эль-Кувейт. У каждого города свой цвет. Тот был белым. Белая штукатурка, покрашенный в белое бетон, белый мрамор. Из-за слепящего солнца все четверо мертвецов были в больших темных очках. Каждый получил по пуле в голову, однако все очки уцелели. Просто упали. Все четыре пули были обнаружены, и это решило дело. Пули для американской снайперской винтовки сухопутного или морского пехотинца. Стреляй Барр из обычной боевой винтовки или автомата, Ричер никогда бы его не вычислил. В той операции все огнестрельное оружие, исключая снайперские винтовки, заряжалось стандартными натовскими патронами, искать стрелка было то же, что иголку в сене. Но Барр затеял стрельбу лишь затем, чтобы попробовать свою любимую снайперскую винтовку в настоящем деле. Четыре снайперские пули его и выдали.

Дело, однако, было трудное. И в конце концов след вывел на Джеймса Барра. Он во всем признался. Сразу, добровольно и полностью. Затем принялся расспрашивать о расследовании, словно его занимал сам процесс. Он, ясное дело, не думал, что его найдут. Его переполняла горечь пополам с восхищением.

Четырнадцать лет спустя он не признался.

Нынешнее дело отличалось от тогдашнего чем-то еще, но чем именно, Ричер не мог ухватить.

Григор Линский позвонил Зэку по сотовому. Он работал на Зэка. Не просто на зэка, но на Зэка с большой буквы. Того требовало уважение. Зэку было восемьдесят лет, однако он по-прежнему ломал кости при малейшем намеке на неуважение к своей персоне. Сила и норов все еще были при нем. Благодаря этой силе и этому норову он и дожил до восьмидесяти. Без них он бы загнулся в двадцать лет. Или в тридцать – примерно тогда он позабыл свое настоящее имя.

– Адвокатша вернулась к себе в контору, – сообщил Линский. – Ричер свернул с Первой на восток. Я не пошел за ним, чтоб не засветиться. Похоже, он снял комнату в «Метрополе».

Зэк молчал.

– Нужно что-нибудь предпринять? – спросил Линский.

– Нужно отбить у него охоту, – ответил Зэк. – Если он в «Метрополе», он не станет сидеть там весь вечер, а куда-нибудь выберется. Вероятно, один. Значит, может попасть в историю. Наших не привлекай. И чтоб все выглядело правдоподобно.

– Покалечить?

– Переломать кости. Может, он схлопочет по голове и попадет с комой в палату к своему дружку Джеймсу Барру.

Хелен Родин провела час у себя в кабинете. Ей звонили три раза. Первым был Франклин – он отказался от участия в деле.

– Прости, но ты проиграешь, – заявил следователь. – У меня свои дела, я не могу больше тратить время задаром.

– Никто не любит безнадежных дел, – дипломатично заметила она. – Если я раздобуду деньги, вернешься?

– Еще бы. По первому зову.

Затем позвонил ее отец. Судя по голосу, он переживал за нее:

– Напрасно ты взялась за это дело.

– По-моему, особого выбора у меня не было.

Отец промолчал и начал осторожно выспрашивать;

– Джек Ричер тебя отыскал? – Подразумевая: волноваться мне или нет?

– Отыскал, – небрежно ответила она.

– Может, поговорим о нем? – Подразумевая: расскажи, пожалуйста.

– Конечно, скоро поговорим. Когда придет время.

Они договорились вместе поужинать и кончили разговор. Хелен улыбнулась. Она ему не лгала, даже не блефовала. Но чувствовала, что выступила достойным противником. Судебный процесс – игра и, как любая игра, имеет психологическую составляющую.

Третьей позвонила из больницы Розмари Барр:

– Джеймс выходит из комы. Врачи считают, может заговорить завтра.

Через час Ричер вышел из «Метрополя» и направился на север, к дешевым магазинам, которые он видел недалеко от здания суда. Нужно было одеться по-местному.

Он купил брюки, серо-коричневые, как утверждала этикетка, но он бы назвал их желто-коричневыми. Подобрал фланелевую рубашку под цвет почти один к одному. Еще он купил нижнее белье и пару носков. Переоделся в примерочной, а старую одежду выбросил в мусорный бак тут же в магазине.

Выйдя на улицу, он пошел на запад, куда клонилось солнце. В плотной рубашке было жарко, но отсюда он подумывал податься в Сиэтл. Для Сиэтла она была в самый раз.

Фонтан на площади опять заработал. Стараясь не помять цветы, он прошел к низкой стенке и уселся лицом к многоэтажной автостоянке. Посмотрел налево и увидел вход в здание ОТС. Посмотрел направо и увидел автомобили на эстакаде. Их было не слишком много, хотя на Первой улице уже начинался вечерний час пик. Потом он снова посмотрел налево и увидел Хелен. Она переводила дыхание.

– Бежала по лестнице, боялась вас упустить. Полчаса назад кончила обзванивать все гостиницы в городе, везде отвечали, что вы не у них. Джеймс Барр приходит в себя. Завтра может заговорить.

– А может, и нет.

– Мне нужно, чтобы вы оценили улики.

– Для этого у вас есть Франклин.

Она отрицательно покачала головой:

– У Франклина слишком тесные связи со старыми дружками из полицейского управления. Он не сможет судить объективно.

– А я смогу? Не забудьте, я хочу утопить Барра.

– Вот именно. Вам нужно убедиться, что доказательства неопровержимые, после чего вы успокоитесь и уедете из города.

– Франклин отказался участвовать в процессе?

Она помолчала, затем кивнула:

– Я-то служу обществу, а Франклину приходится о собственном деле заботиться.

– Поэтому он не станет работать бесплатно, а вот я стану, так?

– Вы же перфекционист. Вам хочется уехать от нас с уверенностью, что, по вашим меркам, все в полном ажуре.

Ричер молчал.

– Поэтому вы основательно во все вникните.

Основательно вникну. Успокоюсь и уеду из города.

– О'кей, – сказал Ричер.

– Пройдете четыре квартала на восток и один на юг, – объяснила она, – выйдете к ПУ. А я позвоню Эмерсону.

– Прямо сейчас?

– Джеймс Барр выходит из комы. Мне нужно поскорее с этим закончить. Завтра весь день буду искать психиатра, который согласится работать бесплатно. Психиатрическая экспертиза остается нашей главной надеждой.

Ричер прошел четыре квартала на восток и один на юг и вышел под эстакадой на перекресток. Полицейское управление занимало здание из коричневого глазурованного кирпича.

Эмерсон ждал его. Ричер его узнал – Эмерсона показали в субботу в утреннем выпуске теленовостей. Тот самый – бледнолицый, спокойный, компетентный, не большой и не маленький. Живой Эмерсон выглядел так, словно родился полицейским. Он излучал это каждой клеточкой своего тела.

– Добро пожаловать в Индиану, – произнес он.

Ричер в ответ промолчал.

– Я не шучу, честное слово, – сказал он. – Мы обожаем, когда старые приятели обвиняемых появляются, чтобы не оставить камня на камне от нашей работы.

– Я пришел от его адвоката, – возразил Ричер.

Эмерсон кивнул.

– Я введу вас в курс дела, – сказал он, – а мой криминалист, обследовавший место преступления, посвятит в детали.

Ричер улыбнулся. Слова Эмерсона и его манера говорили о многом. В частности, о том, что полицейский был втайне рад любым придиркам, так как не сомневался – он располагает надежными неопровержимыми уликами.

– Вы хорошо знали Джеймса Барра? – спросил Эмерсон.

– А вы? – ответил Ричер вопросом на вопрос.

Эмерсон отрицательно покачал головой:

– Мы даже не были знакомы.

– У него было разрешение на винтовку?

Эмерсон кивнул:

– Зарегистрирована и в боевом состоянии.

– Я говорил с Алексом Родином, – заметил Ричер. – Он доволен.

– Мы хорошо поработали. Взяли вашего дружка горяченьким через шесть часов после первого выстрела. Расследование – хоть в учебник вставляй.

– В таком случае есть ли мне смысл вникать?

– Конечно, есть. Наш криминалист прямо-таки рвется себя показать.

Эмерсон провел Ричера в лабораторию и представил как помощника адвоката, а не как знакомого Джеймса Барра. Это немного разрядило напряжение. Он вручил Ричеру визитку с номерами своих телефонов и удалился. Криминалист оказался серьезным сорокалетним мужчиной по имени Белантонио. Он предполагал, что Джеймс Барр признает себя виновным и ему не выпадет случай блеснуть в суде. Это было на нем написано. Криминалист разложил улики в логической последовательности на длинных столах в изолированном отсеке полицейского гаража, чтобы выступать перед посетителями, раз уж перед присяжными ему выступить не придется.

Столы стояли впритык к стенам по всему периметру отсека, над ними висели пробковые стенды с пришпиленными бумажными листками. Их было видимо-невидимо. В центре образованного столами квадрата стоял, словно в ловушке, бежевый «додж-караван» Джеймса Барра.

Белантонио начал с дорожного конуса. Барр, безусловно, держал его в руках, о чем говорили отпечатки его ладоней и пальцев. Их было больше, чем мог бы пожелать любой суд.

И на опущенном в счетчик четвертаке, и на гильзе тоже имелось достаточно отпечатков. Белантонио предъявил Ричеру лазерные распечатки кадров из заснятой камерой наблюдения пленки с изображением «доджа», въезжающего в гараж за несколько минут до преступления и выезжающего сразу после. Он показал салон «доджа», показал волокна от автомобильного коврика, собранные с не застывшего до конца бетона. Предъявил походные ботинки. Предъявил фрагменты цементной пыли, найденные в доме Барра – в гараже, подвале, на кухне, в гостиной и спальне. Образец для сравнения, взятый на многоэтажной автостоянке, и заключение лаборатории об их полной идентичности.

Ричер пробежал глазами распечатки вызовов по 911 и переговоров между полицейскими. Затем просмотрел протокол обследования места преступления. Озарение Эмерсона в отношении гаражного счетчика. Потом прочитал отчет о задержании. Действия команды СУОТ, спящий подозреваемый, извлеченное из бумажника в брючном кармане удостоверение личности. Одежда в стенном шкафу. Ботинки. Винтовки в подвале. Ричер прочел показания свидетелей. Вербовщик в морскую пехоту слышал шесть выстрелов. Телефонная компания представила аудиозапись с приложенной диаграммой. Ровный звуковой фон и шесть острых зубцов.

Ричер посмотрел на винтовку, запечатанную в прозрачный пластиковый пакет: «спрингфилд» М-1А «суперматч», десятизарядная, четыре патрона в магазине. Отпечатки пальцев Барра. На цевье царапины, соответствующие крупицам лака на месте преступления. Неповрежденная пуля, извлеченная из бассейна. Вывод баллистической экспертизы: пуля выпущена из данной винтовки. Еще одно заключение – о соответствии гильзы спусковому механизму. Дело закрыто.

– Правда хорошо? – спросил Белантонио.

– Лучше не видел, – ответил Ричер.

– Надежнее сотни свидетелей.

Ричер улыбнулся. Любимая фраза криминалистов.

– Вас все устраивает? – спросил он.

– До последней мелочи.

– Почему он оставил там дорожный конус? И зачем оплатил парковку?

– Я криминалист, а не психолог, – сказал Белантонио.

Возвратился Эмерсон, готовый принять капитуляцию Ричера. Ричер капитулировал без колебаний, пожал им руки и поздравил с блестяще отработанным делом.

Он прошел под той же эстакадой и направился в башню черного стекла. Хелен Родин он застал за письменным столом.

– Воспользуюсь вашей заезженной фразой, – произнес он. – Улики железные, стопроцентные и неопровержимые.

Она ничего на это не сказала.

– Видите в моих глазах тень сомнения? – спросил он.

– Нет, не вижу.

– Значит, начинайте искать психиатров.

– Он заслуживает защиты, Ричер.

Ричер кивнул:

– Мозгоправу имеет смысл подумать о паркометре. Даже тот, кто не собирается стрелять в людей, и то не подумает платить за десять минут. Он что, такой законопослушный? Может, на этот раз у него и вправду крыша поехала?

Хелен Родин сделала пометку в блокноте:

– Непременно упомяну.

– Не хотите поужинать?

Она отрицательно покачала головой:

– Я ужинаю с отцом.

Ричер промолчал.

– Может быть, встретимся после ужина и чего-нибудь выпьем, – предложила она. – В шести кварталах к северу отсюда есть спорт-бар. Я туда загляну и поищу вас, но обещать ничего не могу.

– Я тоже, – сказал Ричер.

Ричер принял душ в «Метрополе» и отправился в спорт-бар. Тот находился в обычном здании, где раньше могло быть все, что угодно. Магазин, автосалон и бильярдная.

Внутри он ничем не отличался от других спорт-баров, которых Ричер повидал немало. Большой зал с выкрашенными черной краской воздуховодами кондиционера на потолке. Мебель и все прочее – как положено в таких заведениях. Вверху и по стенам размещались десятка три телевизоров, по всем шел футбол. Ясное дело, догадался Ричер, что еще показывать в понедельник вечером? Ричер нашел свободный столик. К нему поспешила официантка, он заказал пиво и чизбургер.

Он жевал, цедил пиво и следил за игрой. Он сидел один, всем своим видом предупреждая: ко мне не лезть.

Но его предупреждением пренебрегли, отчасти по его же вине. Он отвел взгляд от экрана и увидел девушку. Та топталась в метре от его столика с бутылкой пива и полной тарелкой фаршированных мексиканских блинчиков в руках. Она являла собой впечатляющее зрелище – рыжие завитые волосы, расстегнутая красная льняная рубашка, стянутая на животе узлом, и джинсы в обтяжку. Ричер посмотрел на одну секунду дольше, чем требовалось, и она истолковала это как приглашение.

– Можно за твой столик? – спросила она.

– Давай.

Она уселась с ним рядом и принялась сосать пиво из горлышка, не сводя с Ричера глаз. Зеленых, блестящих, широко распахнутых глаз.

– Нравится? – спросила она, наклоняясь к нему.

– Что именно?

– Футбол.

– Немного.

– Я Сэнди. А тебя как зовут?

– Джимми Риз.

В ее взгляде мелькнуло удивление. С чего бы это? Может, ее дружка зовут Джимми Риз? А может, она болеет за «Нью-йоркских янки»?

– Рада познакомиться, Джимми Риз.

– Я тоже, – сказал он и перевел взгляд на экран.

– Я что подумала, – сказала она, – раз футбол тебе нравится только немного, может, лучше пригласишь меня в другое место? Где потише.

Ричер не ответил.

– У меня машина, – сообщила она.

– Такая взрослая, уже и машину водишь?

– Я много чего умею. И кое-что вовсе даже неплохо.

Ричер ничего не сказал. Она отодвинулась от столика вместе со стулом и повернулась к Ричеру лицом.

– Как тебе мои джинсы?

– По-моему, очень тебе идут.

– Они такие тесные, что под них ничего не наденешь.

– Каждый несет свой крест.

– Можешь представить, как ты их с меня стягиваешь?

– Не могу. Боюсь, потом не получится их натянуть.

Зеленые глаза сузились:

– Ты гомик?

– А ты проститутка?

– Еще чего! Я работаю в магазине автозапчастей.

Она замолчала, видимо, передумала и нашла ответ получше. Вскочила, завизжала и влепила Ричеру пощечину.

– Он меня шлюхой обозвал! – завопила она.

Пять парней поднялись из-за столика. Все парни были крупные, в джинсах, рабочих ботинках и ковбойках. Эдакие крепыши из глубинки.

Девушка с торжеством ухмыльнулась и сказала:

– Мои братья.

Правило первое: будь на ногах и наготове.

Правило второе: покажи, с кем они будут иметь дело.

Ричер неторопливо встал. Сто девяносто пять сантиметров роста, сто тринадцать килограммов веса, невозмутимый взгляд, руки легко опущены вдоль тела.

Правило третье: вычисли вожака.

В группе из пятерых обычно бывают вожак, пара рвущихся в драку и пара совсем не рвущихся. Выруби вожака с подголосками – и делу конец. Двое оставшихся зададут стрекача.

Правило четвертое: вожак выступает первым.

Первым полез здоровый амбал лет двадцати шести, с круглым лицом и копной золотистых волос. Он шагнул вперед, остальные шагнули следом. Ричер тоже шагнул им навстречу.

Ибо правило пятое гласит: никогда не отступай.

– Пойдем выйдем, – сказал амбал.

– О'кей, – сказал Ричер.

Амбал повернулся и кивнул команде: на выход. Девица тронулась за ними. Ричер оставил на столике двадцать долларов и пошел следом.

Парни ждали на тротуаре, дрожа от нетерпения. Стояли они полукругом. Улица была пустынной. Амбал – круглый, гладкий, массивный – напоминал тюленя. Нос не сломан, костяшки пальцев не деформированы. Явно не боксер. Какой-нибудь полузащитник. Значит, будет драться, как в вольной борьбе. Бросится в нападение, пригнув голову.

Удачная догадка. И верная.

Амбал бросился в нападение, пригнув голову. Ричер подался чуть в сторону, чуть согнул колени и всем своим весом, от упора на пятку до мощного плеча, нанес парню удар прямо в лицо – снизу вверх и вперед.

Удивительные вещи творит кинетическая энергия.

Ричер, можно сказать, и не двинулся, а парень отскочил от него, как мячик от стенки, и зашатался, оглушенный. Ричер лягнул его в пах – левой ногой. Лягни правой – у того осколки таза вылетели бы из носа. А все твое доброе сердце – пенял ему в армии старый наставник. Амбал свалился. Упал на колени и шмякнулся лицом на тротуар.

Оставалась пара пустяков. Два парня набросились вместе. Первого Ричер уложил ударом головой, второму заехал локтем по челюсти. Драка закончилась, потому что уцелевшие удрали. Назвавшаяся Сэнди девица припустила за ними. Ричер занялся вырубленными братцами – обследовал их бумажники. Он обернулся, услышав за спиной звук остановившегося автомобиля.

Это было такси, а из такси выбиралась Хелен Родин.

Она бросила таксисту купюру, и тот мигом укатил. Хелен Родин уставилась на три неподвижных тела.

– Что тут, черт побери, творится? – спросила она.

– Уходим, – сказал Ричер.

Они быстрым шагом пошли на юг, затем, свернув за угол, на восток, потом опять на юг. И только тогда замедлили шаг.

– Что там произошло?

– Я сидел себе в баре, смотрел футбол, никому не мешал. Тут ко мне стала вязаться какая-то рыжая девка. Я на нее не клюнул, тогда она нашла повод отвесить мне оплеуху. Разом вскочили пять парней. Она заявила – ее братья. Мы вышли разбираться на улицу. Все было подстроено.

– Мне нужно выпить, – произнесла Хелен Родин.

– Нам нельзя возвращаться. Там, вероятно, вызвали копов. Попробуем выпить в моей гостинице, – предложил он.

Они молча шли по тихим безлюдным улицам.

– Как ужин? – поинтересовался Ричер.

– Отец все еще считает вас моим свидетелем.

– Вы ему рассказали?

– Нет, не имею права. Ваша информация, слава богу, конфиденциальна. Вы завтра уезжаете?

– Будьте уверены.

– Ну пристала к вам какая-то девица. Почему это обязательно преступный сговор?

– Эти парни ей никакие не братья, я посмотрел их водительские права. Фамилии у всех разные.

– Ого.

– Так что это чистейшей воды спектакль. И почему прицепились именно ко мне? Ведь должны были знать, что я им крепко навешаю.

– Их было пятеро. Пятерым и в голову не могло прийти, что им навесит один. Тем более в Индиане.

– Может, я был в баре единственным чужаком.

Хелен окинула улицу взглядом.

– Вы ведь в «Метрополь паласе» остановились?

Он кивнул:

– Не так уж нас там и много.

– Но я звонила, и мне сказали, что вы у них не числитесь.

– В гостиницах я всегда останавливаюсь под вымышленными именами.

– Зачем?

– Дурная привычка. Я же вам говорил, что у меня дурные привычки.

Они поднялись на крыльцо. В холле никого не было. Бар тоже был пуст, если не считать бармена.

– Пива, – заказала Хелен.

– Мне тоже, – сказал Ричер.

Они уселись за столик у зашторенного окна. Бармен принес две бутылки пива, стаканы и смесь орешков.

– Так под каким именем вас знают в «Метрополе»?

– Джимми Риз.

Удивленный взгляд девушки.

«Рада познакомиться, Джимми Риз».

– Девчонке был нужен именно я. Не любой случайный чужак, а именно Джек Ричер.

– Вот как?

– Она спросила, как меня звать. Я сказал – Джимми Риз. Она на миг растерялась. Ну, типа: «Ты не Джимми Риз, ты Джек Ричер, мне только что сказали». Замялась, но сразу нашлась. Ей было велено завести Джека Ричера, и уж она собиралась поработать над ним по полной программе.

– Так кто же они?

– Кому известно мое имя?

– Полицейскому управлению. Может, копы?

– Я не для того приехал, чтоб им дело разваливать. Такое дело не развалить.

– Кто еще заинтересован?

– Розмари Барр. К тому же она знает, зачем я здесь.

– Не смешите меня, – заметила Хелен. – Розмари Барр – серая мышка, робкая секретарша при адвокате. Она бы и пытаться не стала. Не забудьте, вас просил вызвать Джеймс Барр. Значит, его сестра хочет того же. В ее интересах иметь вас здесь – живого, здорового и сообразительного.

Ричер сделал большой глоток пива и одобрительно кивнул.

Хелен вытащила из сумочки ручку, что-то написала на бумажной салфетке и подвинула к нему по столешнице со словами:

– Номер моего сотового. Та троица наверняка попала в больницу. А девушке точно известно ваше вымышленное имя. Так что можете угодить в беду. Если угодите, выслушайте Миранду и звоните мне.

– Спасибо, – сказал Ричер, забрав салфетку.

– По-прежнему хотите завтра уехать?

– Возможно. А возможно, еще поторчу – раскину мозгами, зачем кто-то хотел меня избить, чтобы защитить и без того стопроцентно ясное дело.

Григор Линский позвонил из машины Зэку по сотовому.

– У них сорвалось, – сообщил он. – Мне очень жаль.

Зэк молчал, что было хуже самого жестокого нагоняя.

– На нас им нипочем не выйти, – продолжал Линский. – Раз нету вреда, ошибка не беда.

– А если солдат обозлился? – сказал Зэк. – Тут-то и жди беды. Он все-таки приятель Джеймса Барра. Может, стоит на него еще надавить. Но не попадайся ему на глаза.

Ричер посадил Хелен Родин в такси, поднялся к себе и растянулся на постели. Вопросы, вопросы, вопросы. И как всегда, ключ ко всему – найти самый главный вопрос. Вопрос первый: дело и впрямь такое ясное?

Да, ясное. По всем меркам, самое что ни на есть доказанное.

Но это не главный вопрос.

Главный вопрос – на пленке в кассете Хелен Родин. Хриплый безнадежный голос Джеймса Барра: «Найдите Джека Ричера». Почему он это сказал?

Кто такой Джек Ричер для Джеймса Барра?

Вот он, главный вопрос.

Джек Ричер лежал в номере, уставившись в потолок. Пять минут. Десять. Двадцать. Затем он вытащил из заднего кармана салфетку с номером и позвонил. Хелен Родин ответила после восьмого гудка. Голос у нее был сонный.

– Говорит Ричер, – произнес он. – Какая погода была в ту пятницу в пять часов вечера?

– Погода? В пятницу? Было хмуро. Облачно.

– Это нормально?

– Не совсем. Обычно бывает солнечно – или дождливо. В это время года либо так, либо эдак. Большей частью солнечно.

– Было холодно или жарко?

– Ни то, ни другое. Приятная вроде стояла погода.

– У вас есть машина?

– Машина? Да. Но на службу я езжу автобусом.

– Завтра приезжайте на машине. Я приду к вам в офис в восемь утра.

– В чем дело?

– Завтра, – повторил он. – В восемь утра. А сейчас спите.

Ричер проснулся в шесть и вышел из гостиницы позавтракать. Нашел рабочую столовую, выпил кофе и съел яичницу. Уселся у окна, чтобы следить за улицей. Если вечером накануне за ним шли по пятам из гостиницы, логика подсказывала, что могут следить и сегодня. Но он никого не заметил.

Затем он пошел на север по Первой улице. На минутку присел на глыбу Эн-би-си спиной к башне – как человек, который пришел раньше и потому убивает время. Первым делом Ричер посмотрел на мужчин с газетами. Довольно распространенный способ маскировать наблюдение. Мужчины, курящие у дверей, – новые невидимки. Или мужчины с мобильниками.

Он начал изучать мужчину, который курил и одновременно разговаривал по сотовому. Коротышку лет шестидесяти. В его осанке угадывалась какое-то постоянное кривобокое смещение. Возможно, старая травма позвоночника. На нем был дорогой костюм с двубортным пиджаком, добротно пошитый, но не американского кроя. Прямой и просторный, слишком теплый для здешней погоды. Может, польский. Или венгерский. В любом случае – восточноевропейский. У мужчины были жидкие седые волосы и темные глаза.

Ричер посмотрел на часы: 7.55. Он соскользнул с полированного гранита и вошел в башню.

– Он здесь, – доложил Линский. – Только что поднялся наверх.

– Он тебя видел? – спросил Зэк.

– Наверняка.

– Пусть это будет в последний раз. Теперь держись в тени.

Ричер застал Хелен Родин на рабочем месте. На ней был тот же черный костюм, но с новой блузкой – ярко-голубой с зеленоватым оттенком, под цвет глаз. Волосы были стянуты на затылке в «конский хвост». На письменном столе громоздились книги по юриспруденции. Она успела заполнить записями около восьми страниц в желтом блокноте юриста.

– Джеймс Барр пришел в себя, – сообщила она.

– Он может говорить?

– Только с врачами. К нему никого не подпускают.

– А что полицейские?

– Ждут. Но мне их нужно опередить. Нельзя допустить, чтобы он разговаривал с копами в отсутствие адвоката.

– Что он говорит врачам?

– Что не знает, почему очутился в больнице. Что ничего не помнит о пятнице. Врачи говорят, этого следовало ожидать.

– Что для вас из этого вытекает?

– Две большие проблемы. Во-первых, он может симулировать амнезию. Поэтому придется получить экспертное заключение. Если же он не симулирует, то мы в тумане. Раз сейчас он в здравом уме и до этого был таким же, но у него выпала из памяти неделя, он не сможет участвовать в собственной защите. Он получил травму по вине штата – в тюрьме штата. После этого у них не выйдет его судить.

– Что надумает ваш отец?

– Будет стоять не на жизнь, а насмерть. Чтобы дело рухнуло из-за потери обвиняемым памяти – такое не позволит себе допустить ни один обвинитель даже в виде возможности. В противном случае все в предвариловке захотят быть избитыми. – Хелен посмотрела Ричеру в глаза. – После вашего вчерашнего звонка я решила, что утром вы войдете сюда и с порога заявите о его невиновности.

– Он не так виновен, как я считал поначалу.

– То есть?

– Поедем, я вам покажу.

Они спустились в служебный подземный гараж. Там были большие фургоны с оборудованием Эн-би-си, легковые автомобили, пикапы и фургончики различных марок. Стоял новенький синий «мустанг» с открывающимся верхом и карточкой Эн-би-си за ветровым стеклом. Вероятно, машина Энн Янни, подумал Ричер.

У Хелен Родин был подержанный темно-зеленый седан «сатурн».

– Куда едем? – спросила она.

– На юг.

Он откинул спинку сиденья, примяв наваленные позади вещи.

– Что вам известно? – спросила она.

– Известно не мне, а Джеймсу Барру. Про меня.

Она выехала из гаража и повернула на юг. Час пик еще не кончился, машины шли плотным потоком.

– Дело, которое, с его точки зрения, было невозможно раскрыть. Я же сделал это буквально у него на глазах. Он считает меня гением сыска.

– Поэтому и захотел, чтобы вас вызвали?

Ричер кивнул:

– Вчера вечером я попробовал оправдать его мнение.

Они пересекли реку по длинной железной эстакаде.

– Теперь поверните на запад, – сказал Ричер.

Она сделала правый поворот и выехала на двухполосную сельскую дорогу.

– В этом деле есть кое-что, чего не заметил Эмерсон. Барр хотел, чтобы это понял другой человек.

– Почему Барр тогда не выложил факты?

– Потому что не мог. И потому что никто бы ему не поверил.

Они приближались к развязке «клеверный лист».

– Выезжаем на шоссе – и на север.

Автомобильчик одолел пандус и влился в поток машин, идущих на север. Впереди, справа по ходу, был центр города. Шоссе плавно поднялось на эстакаду.

– Готовьтесь свернуть на ответвление в обход библиотеки, – предупредил Ричер.

Сделав правый поворот, Хелен Родин вырулила на ответвление. Ричер глянул в заднее окно – ни одной машины. Впереди, метрах в ста восьмидесяти, ответвление начинало заворачивать, огибая здание библиотеки и башню черного стекла. Дорожная служба оставила на закруглении всего одну полосу, но чуть пошире обычной – на тот случай, если водитель слегка ошибется в расчетах.

– Теперь едем медленно-медленно, – сказал Ричер.

Машина замедлила ход. Впереди слева участок покрытия в форме полумесяца был заштрихован белыми полосками. Рядом справа тоже белел штриховкой длинный узкий треугольник.

– Остановимся, – сказал Ричер, – прямо тут, на правой обочине. Будто у нас лопнула шина.

Хелен нажала на тормоза, выкатила на заштрихованную нейтральную полосу и остановилась.

– Подайте на метр назад, – попросил Ричер.

Она подала. Ричер опустил стекло. Они прождали добрую минуту, пока мимо не проехала первая машина.

– Не густо, – заметил Ричер.

– Здесь всегда так, – сказала Хелен.

Эстакада шоссе покоилась на высоких опорах метрах в двенадцати над землей. Парапет был чуть ниже метра. За ним, впереди и справа, находился верхний этаж библиотеки, до него, казалось, можно было дотянуться рукой. Ричер указал большим пальцем и откинулся, чтобы Хелен смогла выглянуть в окно на его стороне. Сразу справа площадь лежала перед ними как на ладони и открывался отличный вид на узкий проход между концом декоративного бассейна и отгораживающей площадь стеной. За проходом был вход в офис ОТС.

– Джеймс Барр был снайпером, – заметил Ричер. – Он набивал на этом руку пять с лишним лет.

– Не понимаю.

– Тренированный снайпер стрелял бы отсюда, здесь выгодная позиция – цели движутся прямо на стрелка. Гуськом, одна за другой, по узкому проходу. Он выбирает точку прицеливания и больше ее не меняет. Сбоку стрелять много труднее.

– Но он ведь стрелял не отсюда.

– В этом все дело. Должен был, но не стал.

– Ну и?

– У него был мини-вэн. Ему следовало бы остановиться, где сейчас стоим мы. Перебраться на заднее сиденье, раздвинуть задние дверцы и вести огонь из машины. Хелен, в его мини-вэне тонированные стекла. Из редких проезжающих мимо машин ничего бы не было видно. Отстрелял бы свои шесть патронов, гильзы выбросило бы в салон, а он бы перебрался назад в кресло водителя и уехал восвояси. Через пять минут он был бы километров за десять отсюда.

– Здесь дальше от площади, пуля летит дольше.

– Примерно шестьдесят пять метров. Барр не промахнулся бы и с трехсот пятидесяти.

Хелен Родин ничего не сказала.

– К тому же он рассчитывал, что будет солнечно. Вы сами сказали, что обычно погода такая. В пять вечера солнце стояло б на западе, у него за спиной. Он бы не стрелял против света. Любой снайпер выбрал бы такую позицию.

– Но его не было. Почему?

– Давайте вернемся в ваш офис. Вам предстоит разработать подробный план действий.

Хелен Родин села за письменный стол. Ричер подошел к окну и посмотрел на площадь. Поискал взглядом мужчину в просторном костюме. Не увидел.

– Барр просто выбрал, откуда стрелять, только и всего, – заметила Хелен. – Не самый удачный выбор с точки зрения военной теории четырнадцатилетней давности. Как это уменьшает его вину?

– А так: если вместо удобного А человек выбирает ни к черту не годное Б, у него должны быть на то веские основания. Он загнал себя в здание вровень с улицей, в людном месте, откуда много труднее стрелять, да и наследить на этой стройке было проще простого, прямо подарок ветерану вроде Эмерсона.

– Хорошо, тогда скажите, зачем Барр так поступил.

– Затем, что он буквально лез вон из кожи, чтобы оставить на месте все улики вплоть до самой последней.

Хелен Родин уставилась на Ричера:

– Это же чистое безумие.

– Все были в полном восторге от вещественных доказательств, им и в голову не пришло подумать, нет ли тут перебора. Мне тоже не пришло. В жизни не бывает, чтоб все так гладко сходилось. Кругом накладки. Скажем, зачем он надел плащ? Было тепло, дождем и не пахло. А затем, чтобы оставить на столбе драгоценные волокна плащовки. Зачем надел эти идиотские ботинки? Зачем стрелял из темноты? Затем, чтобы люди увидели вспышки выстрелов и показали, откуда стреляли. Почему поцарапал винтовку о стену? Почему не забрал с собой дорожный конус?

– Чистое безумие, – повторила Хелен.

– Наконец, две главные вещи. Для чего он оплатил стоянку? Для того, чтобы опустить в счетчик четвертак со своими отпечатками. Чтобы они совпали с другими, на гильзе, которую он, вероятно, тоже специально оставил.

– Вторая главная вещь?

– Бассейн был ему нужен на линии огня, вдоль, а не поперек.

– Зачем?

– Затем, что он нарочно выстрелил в воду. Так, чтобы пуля вошла по долгой оси и под низким углом, как на баллистических испытаниях, а после ее можно было извлечь из воды целехонькой. Звено между его винтовкой и преступлением. Стрелять поперек не имело смысла. Слишком малое расстояние полета. Пуля врезалась бы в стенку бассейна и сплющилась.

– На кой черт ему все это понадобилось?

– Потому что его заставили, Хелен. Все очень просто.

Она снова уставилась на Ричера.

– Кто-то принудил его совершить преступление и взять вину на себя. Ему приказали вернуться домой и дожидаться ареста. Поэтому он принял снотворное.

Хелен Родин ничего не сказала.

– Не был он психом-одиночкой. Он действовал по принуждению. Поэтому и заявил: «Не того взяли».

Ричер снова окинул площадь взглядом.

– Придется покувыркаться, – сказала Хелен.

– Но пятерых он все же убил.

– Если на него было оказано давление, это ему поможет.

Ричер ничего не сказал.

– Доложим Эмерсону?

– Нет, – сказал Ричер, – Эмерсон получил лучшее дело своей жизни. Он не станет придираться к мелочам. На его месте любой коп не стал бы.

– Что же нам делать?

– Задать себе три вопроса: кто, как и зачем. Нужно вычислить, кому это выгодно, потому что Барру точно невыгодно.

– «Кто» – тот, кто вчера вечером натравил на вас тех парней. Ему не хочется, чтобы вы ему ставили палки в колеса.

– Верно, – согласился Ричер.

– Значит, его-то мне и нужно искать.

– Можете угробить клиента.

– Он в больнице, круглые сутки под надзором.

– Ваш клиент не Джеймс Барр, а Розмари Барр. Подумайте, какая угроза могла заставить Джеймса Барра сделать то, что он сделал. Что ему терять на этом свете? Семьи у него нет. Одна сестра.

Хелен Родин ничего не сказала.

– Ему, конечно, приказали держать рот на замке. Поэтому он попросил разыскать меня. Что-то вроде зашифрованного послания. Потому что кукла не может рассказать о кукловоде, ни сейчас, ни вообще, угроза-то никуда не делась. Мне кажется, он жертвует собой, чтобы сохранить жизнь сестре. В этом главная ваша проблема. Если кукловод увидит, что вы что-то выискиваете, он решит, что кукла заговорила.

– Так что же мне делать?

– Ничего не делать. Чем сильнее вы попытаетесь помочь Джеймсу Барру, тем скорее Розмари Барр за это прикончат.

– Мы можем ее защитить? – спросила она.

– Нет, – ответил Ричер, – не можем. Нас всего двое.

Хелен Родин поднялась из-за письменного стола и подошла к Ричеру. От нее пахло чистым и свежим запахом дорогого мыла.

– А вы вот могли бы его поискать, – сказала она.

– Я? – переспросил Ричер бесстрастным тоном.

– Он дал вам повод, не связанный с Джеймсом Барром. Натравил на вас тех парней. Если вы попробуете на него выйти, он вовсе не обязательно решит, что Барр проболтался.

– Не для того я приехал, чтобы помогать защите.

– Тогда считайте, что помогаете обвинению. Раз в убийстве были замешаны двое, пусть и судят двоих.

Ричер поднялся лифтом на верхний этаж башни черного стекла и обнаружил служебную лестницу на крышу. В башне было всего пятнадцать этажей, но она казалась самой высокой точкой во всей Индиане. Он различал реку на юге. Он подошел к северо-западному углу. Прямо под ним ответвление шоссе огибало здание библиотеки и башню и убегало на восток. Далеко за ним, на горизонте, прямой линией тянулась в туманной дымке магистральная дорога штата и примерно через три километра упиралась в «клеверный лист». Длинное прямое шоссе отделялось от «клеверного листа» и вело назад к городу. Его-то и высматривал Ричер.

Он спустился на первый этаж и вышел на улицу. Теплый воздух был неподвижен. Нужная дорога оказалась прямой и широкой. Ближе к центру города вдоль нее выстроились мелкие захудалые заведения. Ричер шел вперед и километра через полтора миновал автокафе самообслуживания. Затем магазин покрышек. И автосалон, торгующий малолитражками. По его расчетам, он приближался к цели.

«– А ты проститутка?

– Еще чего! Я работаю в магазине автозапчастей».

Может, в городе всего один такой магазин. И в любом городе он непременно будет на той же улице, где торгуют шинами и автомобилями. Которая в свою очередь всегда представляет собой новый широкий участок шоссе неподалеку от магистральной развязки «клеверный лист».

Ему потребовалось десять минут, чтобы миновать фордовский автосалон, где в ряд стояло около тысячи пикапов. В первом ряду стояли новенькие машины, за ними – старые.

Вот и магазин запчастей для автомобилей.

Длинное приземистое здание. Товар от производителей здесь продавали со скидкой. Автостоянка была заполнена примерно на четверть. В конце ее, отдельно от остальных, стояли рядом два автомобиля – четырехцилиндровый «шеви» и фургончик «тойота». Машины персонала, решил Ричер. На крыльях «шеви» красовались хромированные силуэты полулежащих женщин. Стало быть, «тойота» принадлежала рыжей девице.

Ричер вошел. По торговому залу бродили, разглядывая товар, человек пять или шесть. На столах стояли компьютеры, лежали реестры, пухлые справочники и каталоги. За одним из компьютеров сидел высокий молодой человек лет двадцати. Ричер видел его впервые – среди тех пятерых его не было. На нем был красный комбинезон. Форменная одежда, подумал Ричер. На груди слева было вышито имя – Гэри.

– Мне нужно поговорить с Сэнди, – сказал ему Ричер.

– Она сейчас в служебной зоне, – ответил Гэри.

– Я сам к ней пройду или вы ее вызовете?

– Вы к ней по какому делу?

– По личному.

– У нее работа.

– Это судебное дело.

– Вы не коп.

– Я работаю с адвокатом.

– Мне нужно взглянуть на ваше удостоверение личности.

– Что вам нужно, так это сходить за Сэнди.

– Не могу. У меня сегодня не хватает людей.

Ричер пожал плечами, обогнул загончик и направился к двери с табличкой «Вход воспрещен». Он вычислил, что за ней находится офис, а не склад. В магазинах такого типа товар при завозе выкладывают прямо на полки.

Маленький офис почти целиком занимал огромный письменный стол с белой клееной столешницей. За столом сидела Сэнди в таком же красном комбинезоне. Стянутый на талии поясом, он смотрелся на ней куда красивее, чем на Гэри.

– Вот мы и снова встретились, – произнес Ричер.

Сэнди подняла на него глаза. Выглядела она миниатюрнее, спокойнее и сдержаннее, чем ему помнилось.

– Извиняюсь за вчерашнее, – произнесла она.

– Кто это подстроил? – спросил Ричер.

– Не знаю.

– Но того, кто меня тебе показал, ты должна знать.

– Джеб Оливер. Он здесь работает. Мы с ним иногда ходим в бары или еще куда.

– Он сейчас тут?

– Нет, еще не пришел.

– Где он живет?

– Не знаю. Знаю только, что с матерью.

– Что он тебе сказал?

– Что я могу помочь ему с одним делом.

– Сколько он тебе заплатил?

Сэнди не ответила.

– Такие вещи за бесплатно не делаются, – сказал Ричер.

– Сто долларов.

– А тем четырем парням?

– Тоже по сотне.

– Кто придумал план? С сестрицей и братцами?

– Джеб. Все думали, вы начнете меня лапать, только вы не стали.

– Но ты прекрасно выкрутилась.

Она слегка улыбнулась, словно радуясь маленькому случайному успеху, какие так редки в жизни.

– Как вы узнали, где меня найти? – спросил Ричер.

– Кружили по улицам в Джебовом фургоне, вроде как наготове. Потом ему позвонили по сотовому.

– Кто звонил?

– Не знаю.

– Не хочешь одолжить мне свою машину?

– Машину?

– Требуется поискать Джеба.

– Но я не знаю, где он живет.

– Вот я и выясню.

– Что, серьезное дело?

– Ты получила сотню баксов. Четверо парней тоже по сотне. По моей прикидке, остальные пятьсот Джеб оставил себе. Итак, кто-то выложил тысячу баксов, чтобы отправить меня в больницу. Так что дело достаточно серьезное. По крайней мере для меня.

– У меня будут неприятности?

– Может, будут. А может, и нет. Давай договоримся. Ты одолжишь мне машину, а я забуду, что ты есть на свете.

Она нырнула под стол и подняла с пола сумочку. Пошарила в ней, извлекла связку ключей и сказала:

– «Тойота».

– Знаю.

Ричер взял ключи и вернулся к загончику.

– Мне нужен адрес Джеба Оливера, – сказал он Гэри.

– Предъявите какое-нибудь удостоверение.

– Кое-кто из ваших служащих орудует в преступной группировке. На вашем месте, чем меньше я знал бы об этом, тем лучше.

Парень бросил взгляд за спину Ричера – два или три покупателя ждали своей очереди. Он открыл ящик письменного стола, вытащил папку и переписал адрес на листок бумаги.

– Отсюда на север, – объяснил он, – около восьми километров.

– Спасибо, – сказал Ричер, забирая листок.

«Тойота» завелась с первого оборота. Ричер откинул спинку сиденья, поправил зеркальце и закрепил листок на приборном щитке. Адрес Джеба Оливера представлял собой всего лишь номер дома на сельской дороге, а дорогу найти легче, чем улицу с названием.

Ричер выкатил со стоянки и поехал на север, к «клеверному листу», пока на глаза ему не попался указатель с нужным номером. Пришлось попетлять: сперва на восток по окружной дороге, потом снова на север. Асфальтовое покрытие сузилось, справа и слева пошли сельскохозяйственные угодья, в полях неспешно вращались радиальные поливальные установки.

Он проехал полями еще около шести километров, миновав с десяток проселков, у каждого из которых стояло по почтовому ящику с написанным белой краской номером. Подъезжая к участку Оливера, он притормозил. Проселок был узкий, с двумя глубокими колеями. Ричер увидел в грязи четкие отпечатки шин. Свежий широкий след большого фургона.

Ричард свернул, и «тойота» затряслась по ухабистым колеям. В конце проселка он увидел обшитый вагонкой дом и амбар позади него. У амбара стоял чистенький красный пикап. Ричер поставил «тойоту» прямо перед ним и вышел. Пикап, новехонький «додж-рэм», вероятно, стоил больше, чем дом – построенный лет сто назад и в плохом состоянии. Амбар был не лучше. Но на его дверях имелись новые железные петли, и заперты они были на навесной велосипедный замок.

Ричер прошел к парадной двери и постучал. Никакого ответа. Он обошел дом. На заднем крыльце висел диван-качалка, на нем сидела женщина. Худая, костлявая, в выгоревшем ситцевом платье. В руке она держала бутылку с золотистым напитком.

– Чего надо? – спросила она.

– Джеба.

– Его нет.

– На работе его тоже нет. Вы его мать?

– Да. Думаете, я его прячу? Давайте ищите в доме.

– Поверю вам на слово. А в амбаре?

– Заперт снаружи. Ключ у него.

Ричер ничего не сказал.

– Он уехал, – сообщила женщина. – Исчез.

– Его пикап?

Женщина утвердительно кивнула и сделала маленький аккуратный глоток из горлышка.

– За ним заехали. Вчера поздно вечером.

– И куда повезли?

– Чтоб я знала.

Ричер присел на крыльцо. Он ощущал исходивший от качалки запах плесени, а от бутылки – кукурузного виски.

– Ладно, господин хороший, откроем карты, – сказала женщина. – Джеб вчера заявился домой, хромая и со сломанным носом. Мне так сдается, это вы его отделали.

– Почему?

– Кто еще стал бы его искать? Он, верно, заварил кашу, да не сумел расхлебать. Потому и удрал.

– Вы не видели, кто за ним приезжал?

– Какой-то мужик. Было темно, много не увидишь.

Ричер кивнул. На проселке отпечатались шины одной машины – пикапа. А ждали его, видимо, в седане, у него посадка низкая, по грязи не проедешь.

– О'кей, – сказал Ричер, – спасибо.

Он вернулся к «тойоте» тем же путем. Выбрался на дорогу задним ходом, крутанул руль и поехал на юг.

Ричер положил ключи на стол рыжеволосой девице.

– Спасибо за машину.

– Вы его нашли?

– Он скрылся.

Она промолчала.

– Удачи тебе, Сэнди.

– И тебе, Джимми Риз.

Ричер вышел из ее кабинета, закрыл за собой дверь. Оказавшись на улице, пошел на юг, в сторону города.

В кабинете Хелен Родин он застал четырех человек – ее саму и троих незнакомых. Один, мужчина в дорогом костюме, сидел в кресле Хелен за ее письменным столом, сама она стояла рядом и, наклонившись, что-то ему говорила. Двое других стояли у окна – мужчина и женщина. Женщина – с длинными черными волосами, в очках. Мужчина – безволосый и без очков. И он, и она имели на лацкане по карточке с именем и фамилией, отпечатанными крупным шрифтом. Женщина: «Мэри Мейсон» – и набор букв поменьше, видимо, медицинское звание или степень. Мужчина: «Уоррен Нибур» – и тот же набор. Врачи, догадался Ричер. Вероятно, психиатры.

Хелен отвлеклась от разговора.

– Знакомьтесь, – сказала она, – это Джек Ричер. Мой следователь отказался вести дело, и мистер Ричер согласился выступить в его роли. – Она указала на мужчину в кресле: – Алан Данута, адвокат, специализируется по делам ветеранов войны. Прибыл из Вашингтона.

– Быстро же вы добрались, – сказал ему Ричер.

– Пришлось, – ответил тот. – Сегодня для мистера Барра все решится.

– Мне повезло, – заметила Хелен, – что Алан сумел сразу вылететь. А потом повезло еще больше, потому что в Блумингтоне всю неделю идет конференция психиатров. Доктор Мейсон и доктор Нибур смогли приехать на машине.

– Я специалист по утрате памяти, – сказала доктор Мейсон.

– А я – по принуждению, – добавил доктор Нибур.

– Нужно поговорить, – произнес Ричер, глядя на Хелен.

Хелен с извиняющейся миной повела Ричера в приемную.

– Что-нибудь выяснили? – спросила она.

– Девчонку и четырех ребят завербовал их приятель по имени Джеб Оливер. Я побывал у него дома, но он исчез. За ним приезжал мужчина в автомобиле.

– Кто такой этот Джеб?

– Работает в одном магазине с девицей. Кроме того, помаленьку приторговывает наркотой. У него за домом амбар с хитрым замком на дверях. К тому же его фургон стоит в два раза больше, чем годовое жалованье служащего такого магазина.

Хелен молчала.

– Вчера вечером они все были под дурью, – продолжал Ричер. – Наглотались «спида», судя по тому, как девица выглядела сегодня. Тихая, как после амфетамина.

– Значит, Джеймс Барр связан с торговцем наркотиками?

– Не обязательно. Но возможно, один из них надавил на Барра по причине, о которой мы не знаем.

– Ставки растут, – сказала Хелен. – Что будем делать?

– Поедем в больницу. Пусть доктор Мейсон выяснит, не симулирует ли Барр амнезию.

Хелен Родин отправилась в больницу в своем «сатурне», усадив адвоката Алана Дануту на переднее сиденье, а Ричера – позади. Мейсон и Нибур поехали следом в «таурусе», который тем утром взяли напрокат в Блумингтоне. Все пятеро вышли на автостоянке для посетителей и направились к главному входу.

Григор Линский следил за ними. Его «кадиллак», тот самый, что мать Джеба Оливера видела накануне вечером, был припаркован метрах в пятнадцати от стоянки. Он набрал номер на сотовом, Зэк ответил после первого гудка.

– Солдат хорошо работает, – сообщил Линский. – Успел побывать у парня дома.

– Где сам парень?

– Под щебнем и новым асфальтом на Первой улице.

– Что происходит сейчас?

– Солдат с адвокатшей в больнице. С ними еще трое.

– Нам можно не волноваться?

– Вполне. Они должны попытаться, такие уж тут порядки, сам знаешь. Но у них ничего не выйдет.

– Вот и проследи, чтоб не вышло, – сказал Зэк.

В больнице пахло гниением, дезинфекцией, болезнью. Ричеру в больницах не очень нравилось. Он прошел к лифту за своими спутниками по длинному, залитому ярким светом коридору. Они поднялись на шестой этаж. Холл представлял собой голые крашеные бетонные стены плюс дверь из стали и армированного стекла, ведущая в проходной тамбур. Ричер предположил, что весь шестой этаж содержат за счет службы тюрем штата.

У стойки их встретил мужчина в форме сотрудника Бюро исправительных заведений. Каждый подвергся досмотру и подписал заявление об отказе от претензий. Затем появился врач и провел их в маленькую комнату для посетителей.

– Барр очнулся и пребывает в сравнительно ясном сознании. Мы пускаем к нему не больше двух посетителей одновременно.

– Сейчас у него сестра, – сказал врач и ушел.

– Я пойду первой, – сказала Хелен. – Нужно познакомиться и получить согласие на то, чтобы я его защищала. Затем, как мне кажется, с ним должна поговорить доктор Мейсон.

Все расселись. Каждый, видимо, понимал, что все будет тянуться долго и медленно. Ричер сел напротив Мэри Мейсон и стал к ней приглядываться. Она была слишком молода для эксперта, выглядела открытой и добродушной.

– Как вы работаете? – спросил он.

– Над заключением? Исхожу из предпосылки, что амнезия скорее настоящая, чем притворная. Повреждение мозга, повергающее человека в кому на сорок восемь часов, как правило, вызывает и амнезию. Потом просто наблюдаю за больным. Те, кто и вправду утратил память, переживают за свое состояние, стремятся вспомнить. Симулянты ведут себя по-другому, видно, что они сознательно обходят те самые дни.

– Довольно субъективно, – заметил Ричер.

Мейсон согласно кивнула:

– Мое дело – высказать собственное мнение.

– У него многое может выпасть из памяти?

– Как минимум несколько дней. Травму он получил в субботу, и меня удивит, если он вспомнит хоть что-нибудь после среды. А до среды будет такой же сумеречный промежуток, когда память работает избирательно.

– У него что-нибудь восстановится в памяти?

– Возможно, из сумеречного промежутка. Вспоминать дальше будет много труднее – он наткнется на жесткий барьер. Им станет миг, когда он заснул вечером последнего дня, который запомнил. Это типично.

– Он будет помнить то, что случилось четырнадцать лет назад?

Она опять утвердительно кивнула:

– Долговременная память не должна быть затронута.

В середине коридора открылась дверь, из палаты вышла Розмари Барр и направилась к ним. Она выглядела измученной и постаревшей лет на десять. Хелен Родин встала и пошла ей навстречу. Они остановились и поговорили вполголоса. Затем Розмари одна направилась к посту охраны. Хелен вошла в палату, из которой появилась Розмари.

Ричер обратился к Нибуру:

– Вам приходилось сталкиваться с таким случаем?

– С принуждением? А вам?

Ричер улыбнулся. Ему еще не приходилось разговаривать с психиатром, который бы не отвечал вопросом на вопрос.

– Много раз.

– И что?

– Доказательств серьезной угрозы обычно бывало больше.

– А угроза убить сестру не серьезна? Если не ошибаюсь, это ваше предположение.

– Сестру не похитили, не упрятали под замок. Он мог приказать ей уехать из города.

– Вот именно, – согласился Нибур. – Мы можем предполагать, что ему это запретили. Видимо, приказали оставить ее в неведении. Это говорит о том, что на него оказывали чудовищное давление. И о том, каким бессильным он оказался. Должно быть, его мучили жуткий страх, чувство собственной беспомощности и вина за покорность.

– Вам доводилось сталкиваться с нормальными людьми, напуганными до такой степени, чтобы поступить так, как он?

– Да, – ответил Нибур.

Воцарилось молчание. Данута вытянул ноги, открыл на коленях дипломат и занялся бумагами. Мейсон сидела с закрытыми глазами. Нибур глядел в пространство.

Хелен Родин вышла из палаты Джеймса Барра через четверть часа и направилась к остальным.

– Ваша очередь, – сказала она Мэри Мейсон.

Мейсон пошла в палату.

– Как он? – спросил Нибур.

– Слаб и раздавлен. Речь связная, но ничего не помнит. Не думаю, что он симулирует.

– С какого момента у него пробел в памяти?

– Не могу сказать. Он помнит, как слушал по радио бейсбол, но это могло быть на той неделе или в прошлом месяце.

– Дал согласие, чтобы вы его защищали? – спросил Данута.

– В устной форме. Он не может ничего подписать – руки у него прикованы к койке наручниками.

– Вы ознакомили его с обвинением и уликами?

– Пришлось. Он хотел знать, почему я считаю, что ему нужен защитник. Он допускает, что виновен.

Алан Данута закрыл дипломат и поставил на пол.

– Дело нельзя допустить до суда. Власти по собственной халатности превратили его в инвалида, а теперь еще и хотят припаять пожизненный срок? Когда он даже не помнит, что делал в тот день? Как он может себя защищать? Дело упирается в Билль о правах. Окружной суд, потом апелляционный, затем Верховный. Так и действуем.

– Я это не потяну, – сказала Хелен.

– Интеллектуально? Я о вас слышал другое.

– С точки зрения стратегии и тактики. И денег.

– С деньгами могут помочь ассоциации ветеранов. Мистер Барр служил своей стране. И служил достойно.

Хелен ничего не сказала, только покосилась на Ричера.

Ричер промолчал и отвернулся. «Неужели и это убийство сойдет ему с рук?» – подумал он.

– Существует и другая возможность, – сказал Данута.

– Какая? – спросила Хелен.

– Сдать вашему отцу кукловода. Лучше полхлеба, чем ничего, а кукловод – лучшая половинка.

– А его устроит?

– Любой прокурор предпочтет крупную рыбу.

Хелен снова взглянула на Ричера:

– Кукловод – всего лишь предположение.

Доктор Мейсон пробыла у Барра двадцать минут.

– Долговременная ретроградная амнезия, – объявила она. – Самая настоящая. Типичный случай.

– Границы пробела? – спросил Нибур.

– Подскажет высшая бейсбольная лига, – ответила Мейсон. – Последнее, что он помнит, – игра «Кардиналов». Но я уверена: неделя, считая назад с нынешнего дня.

– Включая пятницу, – заметила Хелен.

– Боюсь, что так.

– Прекрасно, – сказала Хелен и встала. Остальные поднялись следом.

Для всех них, подумалось Ричеру, Барр из живого человека превратился в клинический случай и правовой казус.

– Вы идите, не ждите меня, – сказал он. – Я загляну к старому приятелю.

Хелен оставила остальных и подошла к нему:

– Зачем?

– Не волнуйтесь, я не собираюсь отключать ему аппараты.

Она на миг застыла в молчании, потом вернулась к другим, и они ушли все вместе.

Ричер направился коридором к палате Джеймса Барра. Помедлил секунду, повернул ручку и вошел.

Глава четвертая

Воздух в палате накалился от жары, так что в нем можно было зажарить курицу. Белые жалюзи на широком окне опустили для защиты от солнца. Их планки горели, заполняя палату мягким белым сиянием.

Барр лежал на спине на койке посреди палаты. Его голову обхватывала скоба фиксирующего устройства. Волосы на голове были выбриты, отверстия в тех местах, где сверлили череп, закрыты бинтами. Левые плечо и предплечье ему перебинтовали до локтя. Правое плечо было голым и без отметин. Грудь и бока тоже были в бинтах. Вытянутые вдоль тела руки были прикованы за запястья к раме койки. На левой руке полоски пластыря прижимали к коже иглы трубочек для внутривенных вливаний. Из-под бинтов на груди красные провода тянулись к аппарату, на экране которого бежала зигзагообразная линия. На верхнем пике зигзага аппарат каждый раз приглушенно пикал.

– Кто там? – спросил Барр слабым, хриплым и вдобавок испуганным голосом.

Ричер склонился над кроватью.

– Вы, – произнес Барр.

– Я, – сказал Ричер.

Правая рука Барра дрожала.

– Похоже, я вас подвел.

– Похоже, что так.

– Но я ничего не могу вспомнить.

В голосе Барра звучали беспомощность и замешательство. Он не защищался, не жаловался. Просто констатировал.

– Расскажите про бейсбольный матч, – попросил Ричер.

– Я слушал его по радио.

– По телеку не смотрели?

– Мне радио по душе. Всю жизнь, с самого детства. Летние вечера, а по радио передают бейсбол.

– Я не затем приехал, чтобы обсуждать ваши вкусы.

– Вы смотрите бейсбол по телевизору?

– У меня нет телевизора.

– Правда? Нужно было купить.

– У меня нет дома.

– Почему? Вы ведь уже не в армии.

– Откуда вы знаете?

– Из тогдашних никто не остался. Вы в полиции?

Ричер отрицательно покачал головой:

– Я теперь простой гражданин.

– Зачем вы приехали?

Ричер не ответил.

– А, – сказал Барр, – понимаю. Чтоб меня уличить.

– Расскажите про бейсбол.

– «Щенки» против «Кардиналов». Игра шла на равных. «Карды» выиграли на девятой подаче, конец встречи.

– Выиграли на круговой пробежке?

– Нет, на ошибке. Проход, обманный маневр, потом посыл на вторую, раннера выбивают на третью, один удален. Мягкая подача шортстопу, знак раннеру, бросок на первую, но мяч ушел за пределы поля, и ошибка дала «Кардам» очки.

Барр закрыл глаза и произнес:

– Они говорят, это моих рук дело, а я не могу поверить.

– Улик навалом.

У Барра из-под век показались слезы.

– Я думал, что изменился. Был уверен. Я ведь старался изо всех сил… Четырнадцать лет как исправился.

– Зачем вам все эти ружья?

– Чтоб не забывал. Они помогают держаться.

– Вы ими пользуетесь?

– Редко. На стрельбище. Езжу в другой штат, Кентукки. Там недорогое стрельбище.

– Расскажите, как вы действовали.

– Не помню.

– Тогда скажите, как могли бы действовать. Теоретически.

– В кого нужно было бы стрелять?

– В пешеходов, выходящих из здания ОТС.

Барр снова закрыл глаза:

– Так я в них стрелял?

– Пятерых уложили.

У Барра опять потекли слезы.

– Когда?

– В пятницу рано вечером.

Барр долго молчал.

– Я подождал бы до начала шестого. Тогда народу полно. Остановился бы на шоссе за библиотекой. На эстакаде. Солнце на западе, у меня за спиной, оптический прицел не отсвечивает. Опустил бы стекло с пассажирской стороны, установил винтовку, расстрелял магазин – и ударил по газу. Погореть я мог на одном – останови меня дорожный патруль за превышение скорости и заметь винтовку.

Ричер молчал.

– А? – спросил Барр. – Может, патруль остановился помочь. Да? Пока я стоял на обочине.

– У вас есть дорожный конус?

Бар открыл было рот сказать «нет», но спохватился:

– Один вроде есть. Не уверен, что он, строго говоря, мой. Мне асфальтировали подъездную дорожку и оставили конус на тротуаре, чтоб на дорожку не заезжали. Потом так и не забрали.

– Что вы с ним сделали?

– Убрал в гараж.

– У вас есть друзья?

– Мало. Просто хорошие старые знакомые. Один или два.

– А новые знакомые?

– Нет.

– Расскажите-ка про бейсбол. Где вы были?

– Дома. На кухне. Ел курицу из холодильника.

– Как вы себя чувствовали? Счастливым? Грустным?

– Пожалуй, счастливым. Словно меня ждало что-то хорошее.

– Расскажите о сестре. Как вы к ней относитесь?

– Она все, что у меня есть.

– На что бы вы пошли ради нее?

– На все.

– В каком смысле – на все?

– Я готов признать себя виновным, если позволят. Ей все равно придется уехать, может, даже сменить фамилию. Но я, как сумею, избавлю ее от лишних неприятностей. Она мне приемник купила, чтоб я бейсбол слушал. На день рождения.

Ричер промолчал.

– Зачем вы приехали? – спросил Барр.

– Похоронить вас.

– Я это заслужил.

– Вы стреляли не с эстакады, а из новой многоэтажной автостоянки.

– Чушь. С какой стати мне было оттуда стрелять?

– Вы просили вашего первого адвоката меня разыскать.

– С какой стати? Кого-кого, а уж вас я бы видеть не захотел. Вы знаете про Эль-Кувейт.

– Какую следующую встречу провели «Кардиналы»?

– Не помню. Помню победную пробежку – и все. Комментаторы просто с ума посходили.

– А до игры? Что вы помните перед игрой?

– Помню, я куда-то выходил.

– Один?

– Может, в компании. Не уверен. И куда – тоже не помню.

Ричер молчал, прислушиваясь к тихому попискиванию кардиографа. Линия на экране бежала довольно быстро. Наручники Барра позвякивали.

Ричер поднялся и вышел из палаты. Выполнил формальности на посту охраны, миновал проходной тамбур и спустился на лифте. Машины Хелен Родин не было видно. С окраины в центр пришлось добираться пешком.

Он миновал десять кварталов, где шло строительство. Время близилось к вечеру, но библиотека еще работала. Дежурная за стойкой показала, где лежат старые газеты. Он просмотрел в обратном порядке стопку за предшествующую неделю, начиная с четверга. Уже во второй газете он нашел то, что искал. «Чикагские щенки» провели в Сент-Луисе серию из трех встреч, начиная со вторника. Первый матч серии закончился так, как описал Барр.

Ричер отправился в полицейский участок, подошел к столу посетителей и заявил, что хочет воспользоваться правом защиты на повторное ознакомление с доказательствами. Дежурный позвонил Эмерсону и направил Ричера к Белантонио.

Тот встретил его у входа и открыл дверь.

– Есть что-нибудь новенькое? – поинтересовался Ричер.

– А как же. Мы тут не спим.

– Что именно?

– Дополнительные результаты по исследованию волокон и новые данные баллистической экспертизы. Доказательства более чем однозначны. Боекомплекты «Лейк-Сити» встречаются сравнительно редко, мы получили подтверждение, что Барр купил патроны меньше года тому назад. В Кентукки.

– Он пользовался тамошним стрельбищем.

– Это мы тоже установили, – кивнул Белантонио.

– Еще что-нибудь?

– Дорожный конус – собственность городского строительного отдела. Как и когда он попал к Барру, мы не знаем.

– Вы сообщили все хорошие новости. А как насчет вопросов, на которые не получен ответ?

– Не думаю, что такие имеются.

– Вы играете в покер? – спросил Ричер.

– Нет.

– И правильно. Вы никудышный врун.

Из участка Ричер пешком добрался до черной башни. Хелен Родин одна сидела в кабинете за письменным столом.

– Розмари спросила брата про Эль-Кувейт, – сообщила она. – Сама мне сказала в больнице, когда от него вышла.

– Ну и?

– Он подтвердил. Розмари просто раздавлена. Джеймс, по ее словам, тоже. Он не верит, что мог опять натворить такое.

Ричер промолчал.

– Прошу прощения, я сказала Дануте, что у нас нет доказательств существования кукловода.

– Верно, тогда их и не было.

– А теперь?

– Теперь появились. В полиции наводят позолоту на и без того золотое дело. У них есть волокна, баллистическая экспертиза, расписка на квитанции за патроны из Кентукки. Установили, что конус принадлежит городу. Но у них нет видеозаписи с Джеймсом Барром, когда тот загодя приезжал на стоянку поставить конус.

– Вы уверены?

– Была бы, отпечатали снимки и вывесили на стенд для всеобщего обозрения. Но ведь не вывесили. Значит, Джеймс Барр не приезжал и конуса не оставлял.

– Стало быть, это сделал другой человек.

– Кукловод. Или одна из его кукол. После вторника. Барр считает, что во вторник конус еще стоял у него в гараже.

– Тот, кто его поставил, должен быть на записи.

– Несомненно.

– Но приезжали и уезжали сотни автомобилей.

– Поиск можно сузить. Нужен седан. Машина с низкой посадкой, не способная проехать по размытому проселку.

– Так кукловод существует на самом деле?

– Появление конуса невозможно объяснить по-другому.

– Как нам найти этого человека?

– Мне-то зачем его искать?

– Затем, что вы, по-моему, хотите докопаться до правды. Не думаю, что вам нравится, когда вас держат за идиота.

Ричер промолчал.

– Доктор Нибур считает, что мы выйдем на предшествующую связь. На какого-нибудь нового знакомого.

– Барр сказал, у него нет новых знакомых, – ответил Ричер. – Только один или два старых.

– Спрошу у Розмари. Если Нибур ошибся со связью, что будем делать?

– Вчера за мной наверняка кто-то шел, а нынче утром один тип на площади точно за мной следил. Увижу его еще раз – перемолвлюсь словцом. Он мне скажет, на кого работает.

– Так прямо и скажет?

– Обычно мне говорят про то, что я хочу знать.

– Почему?

– Потому что я вежливо спрашиваю.

Ричер вышел из башни черного стекла и направился на юг, оставив гостиницу позади. Нашел дешевую кафешку и пообедал. Затем медленно двинулся на север, в спорт-бар. Он пробыл на улице в общей сложности около часа, но не заметил слежки.

В полупустом спорт-баре на всех экранах показывали бейсбол. Он сел за столик в углу и стал смотреть игру «Кардиналов» с «Хьюстонскими звездами» в Хьюстоне. В рекламных паузах он поглядывал на дверь, но никого не увидел.

Алекс Родин позвонил Эмерсону домой. Тот ужинал с женой и двумя дочерями. От звонка он был отнюдь не в восторге.

– С этим Джеком Ричером надо что-нибудь делать, – сказал Родин.

– Не вижу в нем особой проблемы, – возразил Эмерсон, – фактов ему не переиначить.

– Я не о фактах, я об амнезии. Вопрос в том, как далеко готова пойти здесь защита.

– Это уж вашей дочери решать.

– Он оказывает на нее плохое влияние. Я почитал материалы по аналогичным казусам. Сплошной туман. Не в том закавыка, помнит Барр или нет, что делал в пятницу. А в том, поймет ли он сейчас ход процесса и хватает ли у нас доказательств вынести ему приговор без его личного признания.

– Я бы сказал, вполне хватает.

– Я тоже так думаю. Но нужно, чтобы Хелен примирилась с этим. А этот тип все время торчит при ней, сбивает с толку. Я ее знаю. Пока он при ней, она ни за что не проглотит пилюлю.

– Не вижу, чем я могу вам помочь.

– Мне нужно, чтобы вы его замели.

– Не могу, – возразил Эмерсон, – нужно, чтоб на него подали жалобу.

– Ну, так не спускайте с него глаз, – сказал Родин. – Сплюнет на тротуар – хватайте и чего-нибудь придумайте.

– У нас не Дикий Запад. Я не могу выгнать его из города.

– Возможно, хватит одного задержания. Главное – устранить его влияние. Он давит на Хелен. Без него она, конечно же, сдаст нам Барра.

Возвращаясь к своей машине, Линский испытывал адскую боль. Час на ногах был для него пределом. Когда-то давно ребра у него на спине одно за другим сломали кувалдой. Это называлось – играть на ксилофоне. Или играть гаммы. Он никому об этом не говорил. Зэку досталось похлеще. У «кадиллака» тихий двигатель и мягкие сиденья. «Кадиллаки» были из тех вещей, что превращали Америку в райские кущи. Наряду с доверчивыми людьми и связанной по рукам и ногам полицией.

Он ехал к Зэку, в его дом, стоявший в тринадцати километрах к северо-западу от города, рядом с его же камнедробильным предприятием. Большой экстравагантный дворец выстроил для себя лет сто тому назад богатый торговец мануфактурой. Когда-то дворец окружали сады, но Зэк приказал выкорчевать кусты и деревья, чтобы открыть широкий обзор. Никакого ограждения не было – разве Зэк мог провести еще день за проволокой?

Днем посетителей можно было хорошо разглядеть уже метров за двести, с наступлением темноты приборы ночного видения на камерах внешнего наблюдения позволяли сделать это чуть ближе.

Линский остановил машину и осторожно выбрался наружу. Парадная дверь открылась, и он увидел, что встретить его спустился Владимир. Значит, Ченко тоже должен быть тут. Зэк собрал всю верхушку, что означало: Зэк встревожен.

Линский вошел в дом. Владимир молча поднялся за ним по ступенькам. Дом был трехэтажным. Первый этаж предназначался исключительно для наблюдения. Все комнаты были голые, только в одной на длинном столе стояли четыре экрана с панорамным обзором на север, восток, юг и запад. У экранов, должно быть, дежурит Соколов. Или Раскин. Эти двое дежурили поочередно. На втором этаже находились кухня, столовая, гостиная и рабочий кабинет. Третий занимали спальни и ванные. Все дела решались на втором этаже.

Линский услышал, как Зэк позвал его из гостиной, и вошел без стука. Зэк сидел в кресле, сжимая ладонями стакан с чаем.

Ченко растянулся на диване. Владимир протиснулся вслед за Линским и подсел к Ченко. Линский стоял и ждал.

– Садись, Григор, – произнес Зэк. – Не твоя вина, что мальчишка напортачил.

Линский кивнул и сел в кресло, оказавшись, таким образом, чуть ближе к Зэку, чем Ченко. Теперь иерархия выстроилась по ранжиру. Зэку было восемьдесят лет, Линскому – шестьдесят с лишним. Ченко и Владимиру было за сорок. Их не объединял общий жизненный опыт, как Зэка с Линским. Отнюдь. Ченко был маленький, низенький, жилистый и тщедушный. Его коротко стриженные жесткие волосы торчали на голове в разные стороны. Владимир был очень высокий, массивный и белокурый. Силой он отличался невероятной.

– Мы тут говорили, – сказал Зэк, – о том, что допустили ошибку. Всего одну, но она может оказаться досадной.

– Конус, – заметил Линский.

– Пленка, ясное дело, не зафиксировала, как Барр его ставит, – продолжил Зэк.

– А ты что думаешь? – вежливо спросил Линский.

– Детективу Эмерсону и прокурору Родину это без разницы. Так, мелочь, на которой не следует заострять внимание.

– Но?

– Но тем не менее это прокол.

– Свидетельства против Барра неопровержимы.

Зэк кивнул:

– Верно. Но у Барра может оказаться долговременная ретроградная амнезия. Не исключено, что Родину не удастся отдать его под суд, и тогда он захочет утешительный приз.

– И все из-за одной несчастной пленки? – сказал Линский.

– Все зависит только от упорства солдата, – произнес Зэк. – Можно снова использовать рыжую. Несколько человек знают, что она пыталась подстроить его избиение. Может, теперь ее саму найдут крепко отметеленной. На солдата, ясное дело, подумают в первую очередь.

– Она будет знать, кто ее избил, – сказал Владимир.

– Тогда, может, сделать так, чтоб она ничего не смогла рассказать. Может, ее обнаружат в таком месте, что это наведет на размышления, – предложил Зэк.

– В его гостинице?

– Нет, лучше рядом с гостиницей, – поправил Зэк. – Где кто-то, но не солдат, наткнется на тело.

– Почему тело должно лежать у гостиницы?

– Ясное дело, он ее ударил, она выбралась из гостиницы, но далеко не ушла.

– Он в «Метрополь паласе», – сказал Линский.

Обе команды продемонстрировали слабенькую защиту, но в итоге «Звезды» выиграли у «Кардиналов» со счетом 10:7. Ричер расплатился у стойки и вышел на улицу. Он решил не возвращаться в «Метрополь палас». Решил, что пора сменить гостиницу. Не по какой-то конкретной причине, просто подсказала его обычная беспокойная интуиция. К тому же унылая древняя громадина «Метрополя» даже при его скромных запросах вызывала у него неприятное чувство. Из гостиницы он решил перебраться в мотель.

В полночь Ченко уехал от Зэка, взяв с собой Владимира. Раз уж рыжую предстояло забить до смерти, заняться этим должен был Владимир. Он был способен сделать дело одним ударом, и вскрытие показало бы то, что нужно. Ну, не дала девка, да еще обозвала импотентом, – вот здоровый мужик ей и врезал со злости чуть сильнее, чем хотел.

Оба они были знакомы с девушкой через Джеба Оливера. Знали, где ее найти – она снимала квартирку в одноэтажном доме на пустыре, где начинались первые опоры эстакады. И знали, что она живет одна.

По пути в мотель Ричер сделал бесцельный крюк в три квартала. Он напрягал слух, пытаясь уловить слабый хруст песка под ногами преследователя, но ничего не услышал.

Мотель оказался находкой для любителя антиквариата. В хорошем состоянии, но не модернизирован. Как раз то, что нравилось Ричеру. Он разбудил портье и заплатил наличными за одни сутки. На этот раз он взял имя Дона Хеффнера, который играл на второй базе и принес «Янки» 261 очко в неудачный для команды 1934 год. Портье вручил ему медный ключ от восьмого номера. Комната была блеклой и сыроватой. Как и ванная. Но все удобства исправно работали, и в двери был крепкий замок.

Владимир и Ченко подошли к дому сзади, их никто не увидел. Ченко велел Владимиру не маячить и постучал. В квартире зажегся свет. За дверью раздался голос:

– Кто там?

– Это я. Надо поговорить. У нас срочное дело.

Дверь открылась. Девушка стояла на пороге, кутаясь в халат.

– Поедешь с нами, – сказал Ченко.

Из темноты выступил Владимир.

– Этот здесь зачем? – спросила Сэнди.

– Он мне помогает. Тебе надо приодеться, выглядеть на все сто. Будто идешь на свидание. На минуту покажешься – и все.

– Сколько я получу?

– Две сотни, – ответил Ченко. – За ночную работу.

– О'кей, – согласилась Сэнди, – но мне нужно принять душ и уложить волосы.

– Мы не спешим.

Через час Сэнди появилась в гостиной. Тонкая, почти прозрачная черная блузка, черные, в обтяжку, брюки чуть ниже колен, черные туфли на высоком каблуке. С ее рыжими волосами, бледной кожей и зелеными глазами она смотрелась картинкой с журнальной обложки.

Жаль, подумал Ченко.

– Где деньги? – спросила она.

– В машине.

Ченко шел первым, Сэнди – за ним, Владимир замыкал шествие. Машина была на месте, только денег в ней не было. Не дойдя до нее метра два, Ченко обернулся. Кивнул Владимиру.

Владимир взял Сэнди сзади за правое плечо, развернул боком и левым кулаком нанес удар в правый висок, чуть выше уха. Голова девушки резко дернулась в сторону, и она осела на землю – как соскальзывает с вешалки платье. Ченко присел на корточки и пощупал у нее пульс на шее. Пульс не бился.

Они открыли дверцы автомобиля, подняли подлокотник и уложили тело на заднее сиденье. Сами уселись впереди, и машина тронулась. Они подъехали к «Метрополь паласу» сзади и остановились у пожарного выхода. Владимир вышел, открыл заднюю дверцу, вытащил тело и оставил там, где оно упало.

Всю дорогу до дома Зэка Ченко вел машину не быстро, но и не медленно.

Глава пятая

Ричер встал в восемь утра и направился на поиски аптеки. Пропетлял с километр, но хвоста за собой не заметил. Он нашел аптеку и купил упаковку одноразовых бритв, баллончик пены для бритья и тюбик зубной пасты. Вернулся кружным путем. Приняв душ и побрившись, он пошел позавтракать в единственное заведение, которое мог найти, – автокафе, что видел накануне. Он заказал кофе и горячую оладью с круглым ломтем окорока. Ричер был непривередлив, но тут он почувствовал, что это, пожалуй, слишком. Оладью он заел куском лимонного пирога. Пирог оказался лучше, он съел второй кусок, запив еще одной чашкой кофе, и пошел искать парикмахерскую.

Тело в переулке обнаружил уборщик в половине шестого утра. Он только заступил на работу. Уборщик ворвался в гостиницу и сообщил о страшной находке ночному портье, который набрал 911. Две патрульные машины и карета «скорой помощи» прибыли через восемь минут.

Эмерсон был на месте в двадцать пять минут седьмого. Он взял с собой свою заместительницу Донну Бьянку, патологоанатома и Белантонио. Первые полчаса ушло на техническую работу, затем у Эмерсона возникла первая крупная загвоздка – у девушки не было ни сумочки, ни документов.

Энн Янни объявилась позади «Метрополя» в четверть восьмого. С ней была съемочная группа Эн-би-си – кинооператор и звукооператор.

Патологоанатом осмотрел руки и бедра девушки, но следов от уколов не обнаружил. Значит, она пришла сюда не ширяться и, возможно, была проституткой. Кто еще мог выйти из боковой двери центральной гостиницы в полночь в такой одежде? Девушка была молодой и все еще шикарно выглядела. Следовательно, при ней должен был быть большой кошелек, набитый двадцатками, только что снятыми в банкомате каким-нибудь бизнесменом. Она на кого-то нарвалась. У нее выхватили сумочку и ударили по голове чуть сильнее, чем следовало.

– Никому не покидать гостиницу, – сказал Эмерсон Бьянке. – Допросим всех постояльцев и персонал. И прикажите всем нарядам искать парня, у которого в кармане больше новых двадцаток, чем должно быть.

– Здорового парня, – добавила Бьянка.

Эмерсон кивнул:

– Настоящего здоровяка. Удар был что надо.

Патологоанатом забрал тело в морг, а Донна Бьянка заняла бар гостиницы для допросов, которые завершились в двадцать минут десятого и не дали Эмерсону решительно ничего.

Тут позвонил Гэри из магазина запчастей.

Гэри пришел на работу в восемь и обнаружил, что ему явно не хватает сотрудников. Джеб Оливер так и не появился, да и Сэнди не пришла. Он позвонил ей домой, но никто не ответил. Тогда он позвонил в полицию. Дежурный сообщил, что этим утром на дорогах не было никаких происшествий. Повисла пауза – казалось, дежурный обдумывает другую возможность. Он попросил назвать имя девушки и описать ее.

Гэри ответил: Александра Дюпре, известна как Сэнди, девятнадцать лет, белая, зеленоглазая и рыжеволосая. Через десять секунд Гэри разговаривал с детективом Эмерсоном.

Гэри согласился закрыть магазин на день, и Эмерсон послал за ним патрульную машину. Сначала Гэри отвезли в морг. Он опознал тело, и, когда его доставили в кабинет Эмерсона, на нем лица не было. Эмерсон осторожно начал с обычных вопросов. Когда последний раз видели? Случилось ли что-нибудь необычное за последнюю пару дней?

К четверти одиннадцатого Эмерсон уже знал все о незнакомце, приходившем в магазин накануне. Очень высокий, мощного сложения, загорелый, напористый, в коричневых брюках и фланелевой рубашке в тон. Он поговорил с Сэнди, одолжил у нее машину и вытребовал адрес Джеба Оливера, который на работе не объявился.

Эмерсон вышел в коридор и позвонил по сотовому в офис Алекса Родина.

– У вас счастливый день, – сообщил он. – Найден труп девятнадцатилетней девушки. Кто-то сломал ей шею.

– И как это может меня осчастливить?

– Вчера у нее была непонятная встреча с мужчиной, который по описанию чертовски похож на нашего приятеля Джека Ричера.

– Правда? Кто эта девушка?

– Рыжеволосая из магазина запчастей, что на окраине у шоссе. И парень оттуда тоже пропал.

– Итак, когда вы собираетесь арестовать Ричера?

– Как только найду.

Хелен Родин позвонила Розмари Барр на работу. Ее там не оказалось. Тогда Хелен набрала домашний номер.

– Вас попросили уйти? – спросила она.

– В неоплаченный отпуск. Я сама попросила. Сослуживцы неловко себя со мной чувствовали.

– Ужасно.

– Такова человеческая натура. Мне нужно составить план.

– А мне нужен список знакомых вашего брата, чтобы знать, с кем он общался. Особенно из новых.

– Новых не было.

– А старые? Должны же у него быть приятели.

– Думаю, пара. Сосед по имени Майк. Они говорят о газонах и бейсболе. Ну, понимаете, излюбленные мужские темы.

– А еще?

– Некто Чарли. Я о нем мало знаю, – заметила Розмари.

– Как он выглядит?

– Низкого роста. И у него странные волосы – как черная щетина из щетки.

– Что их объединяло?

– Оружие, – ответила Розмари. – Они оба им увлекались.

Без десяти двенадцать курьер доставил в офис Хелен Родин шесть больших картонных коробок с копиями доказательств обвинения. Хелен расписалась в получении, и курьер ушел. В коробках было множество документов и фотографий. В одной Хелен обнаружила фотокопию листка, найденного рядом с телефоном Джеймса Барра. На нем было три телефонных номера – два его сестры Розмари, домашний и рабочий, а третий принадлежал Майку. Номера Чарли там не было.

Хелен позвонила Майку. Ответил автоответчик, и она записала просьбу перезвонить в связи с очень важным делом.

В следующей коробке с уликами Хелен нашла одиннадцать новых видеокассет. В нотариально заверенном сопроводительном листе они значились как достоверные и полные копии кассет видеозаписи камер скрытого наблюдения на автостоянке. Хелен пришлось взять их домой – в офисе не было ни видеомагнитофона, ни телевизора.

В закусочной, где обедал Ричер, телевизор имелся и работал с выключенным звуком. На экране была Энн Янни. Похоже, она вела репортаж с места события. Перед гостиницей «Метрополь палас». Она что-то говорила, затем кадр быстро сменился – переулок в предрассветных сумерках, полицейские заграждения, бесформенная фигура под белой простыней. Новый кадр – фотография на водительских правах, зеленые глаза, рыжие волосы. Прямо под подбородком титр – АЛЕКСАНДРА ДЮПРЕ.

Александра. Сэнди.

Перестарались ребята, подумал Ричер. Чертовски перестарались.

Эмерсон провел с художником час, и в итоге получился портрет мужчины, очень похожего на Джека Ричера. Рисунок сканировали на компьютер и раскрасили. Русые волосы, светло-голубые глаза, темный загар. Эмерсон набрал имя, приблизительный рост, вес и возраст – под два метра, килограммов сто пятнадцать, между тридцатью пятью и сорока пятью – и внизу указал номер телефона полицейского управления. Разослав портрет электронной почтой по всему городу, он зарядил принтер на распечатку двухсот цветных копий. Всем водителям полицейских машин он приказал раздать по одной каждому гостиничному портье и бармену в городе.

Майк, знакомый Джеймса Барра, отзвонил Хелен Родин в три часа и сообщил, что остаток дня проведет дома. Она вызвала такси и поехала к нему. Майк жил на той же улице, что и Джеймс Барр. Дом Барра выглядел обшарпанным, а дом Майка – ухоженным.

Сам Майк, усталый мужчина лет за пятьдесят, работал в утреннюю смену на оптовой базе по торговле красками. Его жена пришла домой, когда Хелен еще не успела до конца представиться. Она тоже была усталой, ей тоже перевалило за пятьдесят. Звали ее Тамми, что ей совсем не подходило. Тамми проводила Хелен в гостиную.

– Так что я могу вам рассказать? – спросил Майк после неловкого молчания.

– Вы были приятелем мистера Барра, – заметила Хелен.

– Общались по-соседски.

– Вас удивило, что он сделал то, что сделал?

– Да, – ответила Тамми, – удивило.

– Вы пытаетесь его вытащить? – спросил Майк.

– Вообще-то нет. Но появилось предположение, что он действовал не в одиночку. Я просто хочу быть уверена, что соучастник тоже поплатится.

– Это не Майк, – сказала Тамми.

– Я так и не думала. Но кем бы тот человек ни был, вы, возможно, слышали о нем или даже видели.

– У Барра не было друзей, – сообщил Майк. – Мне, по крайней мере, он о них не рассказывал.

– Имя Чарли вам что-нибудь говорит?

Майк лишь отрицательно покачал головой.

– Я видала тут одного, – сказала Тамми.

– Когда?

– Появлялся время от времени, с того дня, как мы здесь поселились. Приходит и уходит. Я провожу дома больше времени, чем Майк, и больше замечаю.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Вроде на прошлой неделе. Во вторник или среду.

– Как он выглядит?

– Маленького роста. У него волосы похожи на свиную щетину.

Хелен Родин прошла метров тридцать и немного постояла у дома Джеймса Барра. Дом казался пустым и заброшенным. Она вызвала по сотовому телефону такси и поехала в больницу. В самом начале пятого она была на месте.

Барр не спал. Он был все так же прикован наручниками к койке. Его руки слегка дрожали, и наручники постукивали по раме кровати.

– Кто здесь? – спросил он.

Хелен наклонилась так, чтобы он ее видел.

– Расскажите о вашем приятеле Чарли, – попросила она.

– Он здесь?

– Нет, сюда не пускают посетителей. Только юристов и родственников.

Барр ничего не сказал.

– У вас приятели только Майк и Чарли? – спросила Хелен.

– Думаю, да, – ответил Барр. – И Майк скорее сосед.

– А что скажете о Джебе Оливере?

– Первый раз о нем слышу.

– Вы употребляете наркотики?

– Нет. Никогда не пробовал и не стану. Дело в том, что я вообще ничем особо не занимаюсь. Просто живу. Вот почему вся эта история кажется мне бессмысленной. Я четырнадцать лет на гражданке. Зачем бы мне все перечеркивать?

– Расскажите о Чарли.

– Мы общаемся. Есть общие интересы.

– Оружие?

– В том числе.

– Как давно вы знакомы?

– Пять лет. Может, шесть.

– Вы знаете, где он живет?

– Он никогда мне не говорил.

– У вас есть его телефон?

– Нет. Он просто приходит время от времени.

– Вы близкие друзья?

– Достаточно близкие.

– Достаточно близкие для того, чтобы вы рассказали ему, что случилось четырнадцать лет назад?

Барр не сказал ни да, ни нет. Он просто закрыл глаза.

– Я удивлена, что вы не знаете, где живет ваш друг. Особенно такой близкий, как Чарли.

– Я не лез с расспросами, – объяснил Барр. – Радовался, что у меня вообще есть друг, и не хотел все портить.

Черно-белая полицейская машина ползла на север в нарастающем в час пик транспортном потоке. Потом повернула направо и въехала во дворик мотеля. Коп с пассажирского сиденья вошел внутрь и дал портье объявление о розыске.

– Позвоните нам, если этот парень появится.

– Он уже здесь, – заметил портье. – Но его фамилия Хеффнер, а не Ричер. Вчера я поселил его в восьмом номере.

Коп застыл.

– Сейчас он в номере?

– Не знаю. Он несколько раз приходил и уходил.

– На сколько суток он снял номер?

– Заплатил за одну ночь, но ключ не сдавал.

Коп отступил к двери и подал знак напарнику. Тот заглушил мотор и подошел.

– Восьмой номер, под чужим именем, – сообщил первый.

Портье они взяли с собой и велели ему держаться сзади. Вытащили оружие и постучали в дверь восьмого номера.

Никто не ответил.

– Мастер-ключ есть? – спросил первый коп у портье.

Портье дал ему ключ. Коп вставил его в замок, приоткрыл дверь на сантиметр, чуть подождал, распахнул и вошел. Напарник шел следом. Они поводили револьверами влево, вправо, вверх, вниз – быстро, наугад, резко.

В номере ничего не было, за исключением сиротливого набора туалетных принадлежностей. Новая вскрытая упаковка одноразовых бритв без одной, использованной, новый баллончик пены для бритья с засохшими пузырьками вокруг носика и новый, дважды сдавленный, тюбик зубной пасты.

– Путешествует налегке, – заметил первый коп.

– Но он не освободил номер, – сказал второй. – Значит, вернется.

План Эмерсона был прост. Он поместил Донну Бьянку в седьмом номере. Двум полицейским приказал ждать в девятом номере. Велел портье быть настороже и позвонить Бьянке, как только войдет постоялец, назвавшийся Хеффнером.

Тротуары кишели прохожими, на дорогах образовывались пробки. Ричер шел нормальным шагом, просматривая улицу на предмет патрульных машин и копов. Он глянул на часы – без десяти пять. Ко входу в многоэтажную автостоянку он подошел с запада, поднялся по пандусам на второй этаж и направился к дальнему заднему углу.

На стыке старой стоянки и новой пристройки между столбиками в три ряда были натянуты ленты. Над и под стандартной желто-черной строительной «ОСТОРОЖНО. ВХОД ВОСПРЕЩЕН» была новая сине-белая лента «НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ. ОГОРОЖЕНО ПОЛИЦИЕЙ». Приподняв локтем все три ленты, Ричер нырнул под них. Не было нужды опускаться на колено, оставлять волокна ткани. Даже у мужчины на пятнадцать сантиметров выше Барра и даже если новая лента висела на пятнадцать сантиметров ниже той.

До северо-восточного угла было тридцать пять шагов. Ричер стоял метрах в двух от внешней стены, глядя вниз и направо. Видно было отлично. Не было никакой нужды опираться о колонну.

Из офисного здания выходило все больше людей. Целый поток. Никто не шел там, где проходили жертвы Барра, – в проходе лежали подношения в память усопших. Сложно представить, как выглядело это место в пятницу. Сложно, но возможно. Ричер наблюдал за идущими и мысленно направлял их прямо в сужающийся проход.

Он закрыл глаз, вытянул руку и распрямил указательный палец. Щелк, щелк-щелк, щелк-щелк-щелк. Шесть прицельных выстрелов. Четыре секунды. Быстро.

Шесть попаданий, включая преднамеренный промах.

Ричер опустил руку. В полумраке стоянки было прохладно. В Эль-Кувейте стояла жара. Там на такой же стоянке Ричер обливался потом.

Он стоял и смотрел на площадь, выискивая взглядом неподвижную фигуру, но никого не засек. Ни копов, ни пожилых мужчин в просторных костюмах. Тем же путем он вернулся на улицу и повернул на запад, к библиотеке.

В вестибюле Ричер подошел к платным телефонам, достал из кармана салфетку и набрал номер сотового Хелен Родин.

– Вы одна? – спросил он.

– Да, – ответила она. – Но у вас проблемы.

– Я собираюсь к вам.

– В вестибюле коп.

– Я так и думал. Пройду через гараж.

– Я должна выдать вас полиции, – объявила Хелен, когда он вошел в офис и закрыл дверь.

– Но не выдадите, – заметил Ричер.

– Нет, – согласилась она. – Должна, но не выдам.

– По правде сказать, мне нравилась эта девушка, – сказал Ричер. – Она была славной малышкой.

– Кому-то она не нравилась.

– Просто она оказалась под рукой, вот и все.

– Кукловод всерьез не хочет, чтобы вы тут болтались.

– Наверняка. Только ему не повезло, потому что теперь я не уеду. Он сделал для этого все, что мог. Но история с рыженькой ограничит мои возможности. Поэтому большая часть работы ляжет на вас.

Хелен провела его в кабинет и села за стол. Он встал подальше от окна.

– Я уже приступила, – сообщила она. – Поговорила с Розмари, с соседом Барра. Потом съездила в больницу. Думаю, мы ищем парня по имени Чарли. Коротышку с черными щетинистыми волосами, который увлекается оружием.

Ричер кивнул:

– Нужная информация.

– Барр не знает Джеба Оливера и не употребляет наркотики.

– Вы ему верите?

– Да. Похоже на то, что он четырнадцать лет жил по совести и теперь не может поверить, что все повторилось.

– Этот Чарли в курсе про Эль-Кувейт?

– Барр не сказал, но думаю, что в курсе.

– Где он живет?

– Барр не знает. Чарли просто навещает его время от времени.

Ричер промолчал.

– Вы нашли того, кто за вами следил?

– Нет, я его больше не видел. Его, должно быть, вывели из игры.

– Значит, мы в тупике.

– Мы подобрались ближе. По меньшей мере у нас есть четверо. Первый – пожилой мужчина в костюме, второй – Чарли, и третий – кто-то высокий и сильный.

– Почему?

– Он убил девушку прошлой ночью. Пожилой слишком стар, а Чарли, похоже, низковат.

– Четвертый – кукловод.

Ричер кивнул:

– Сидит за кулисами, планирует, дергает за веревочки.

– Но как нам до него добраться?

– Мы не заметили очевидной детали. В Эль-Кувейте Барр выстрелил четыре раза. В этот раз – шесть.

– О'кей, – согласилась Хелен. – На два выстрела больше, и что?

– Но он их не совершал. Если посмотреть на это со стороны. Он сделал здесь на четыре выстрела меньше.

– Смешно. Шесть больше четырех на два, а не меньше на четыре.

– В Эль-Кувейте было очень жарко. А в середине дня на улицах ни души. В Эль-Кувейте Джеймс Барр убил тех, кого увидел на улице. Четверо унтеров сдуру вылезли на такую жару, и Барр их всех уложил. В Эль-Кувейте у него кончились мишени. Но здесь они имелись. В проходе должно было скопиться человек двенадцать, а у него магазин на десять пуль. Но он использовал только шесть, и четыре остались в винтовке. Они фигурируют в отчете Белантонио.

Хелен Родин ничего не сказала.

– Я спросил его, – продолжал Ричер, – когда был в больнице. Спросил, как бы он все это провернул, теоретически. Он ответил, что припарковался бы на эстакаде за библиотекой. Опустил бы стекло и расстрелял магазин. Но он его не расстрелял, что меняет психологическую картину. Стреляли не наугад, Хелен. Это не выходка психопата. За расстрелом крылась четкая цель. Все затеяно из-за жертв, а не из-за стрелка.

– Они были мишенями?

– Тщательно отобранными. То была не шальная стрельба, а спланированное убийство.

Оба помолчали.

– Нужно проверить, кем были жертвы и кто хотел их смерти, – подытожил Ричер. – Эта дорога приведет нас туда, куда нужно. И сделать это необходимо очень быстро.

Усталый врач заканчивал дневной обход шестого этажа. Он вошел в палату Барра и взял карту. Вытащил ручку, взглянул на аппараты, взглянул на пациента.

– Как самочувствие? – спросил он.

– Не так чтобы очень, – ответил Барр.

Отвечает на вопросы, пометил доктор и отложил ручку.

Правый наручник Барра постукивал о раму койки. Его правая ладонь дрожала и была слегка сжата, большой и указательный пальцы все время двигались, словно Барр пытался скатать из воображаемого воска шарик идеальной формы.

– Перестаньте, – попросил врач.

– Что перестать?

– Трясти рукой.

– Не могу.

– Это у вас недавно?

– Год или два.

– Вы пьете? – спросил врач.

– Да нет. Иногда, чтобы заснуть.

Врач пробежал карту глазами до результатов анализов. Токсинов не нашли, печень работала исправно.

– Конечности немеют?

– Есть немного.

– Левая рука тоже дрожит?

– Временами.

Врач снова вынул ручку и нацарапал внизу:

«Отмечается дрожь правой руки не посттравматического характера, первичный диагноз не предполагает алкоголизма, наблюдается онемение конечностей. Начальные симптомы ДП?»

У Зэка осталось только по два пальца – по большому на каждой руке, на правой – почерневший заскорузлый обмороженный обрубок указательного, а на левой – мизинец. Три средних пальца отсутствовали, их отрезали садовыми ножницами.

Искалеченные руки осложняли жизнь. Сотовые телефоны стали чертовски маленькими, а в номере Линского было десять цифр. Зэк никогда не пользовался одной трубкой так долго, чтобы имело смысл заносить в нее номер. В конце концов он набрал номер, переложил телефон в другую ладонь и прижал к уху.

– Слушаю, – ответил Линский.

– Его не могут найти, – сказал Зэк. – Зря я велел тебе снять наблюдение. Моя ошибка.

– Что ты хочешь, чтоб я сделал?

– Возьми Ченко и Владимира. Я пришлю Раскина. Найдите его нынче вечером и позвоните мне.

Хелен Родин разобрала коробки с уликами и нашла описание обвинений против Джеймса Барра. Штат Индиана перечислил имена, пол, возраст, адреса и род занятий пяти его предполагаемых жертв. Хелен изучила список.

– Не вижу никаких очевидных связей, – заметила она.

– Я не имел в виду, что они все были заказаны, – пояснил Ричер. – Вероятно, кто-то один. Максимум двое. Остальные – прикрытие.

– Приступаю к работе, – сказала Хелен.

– До завтра, – попрощался Ричер.

Он ушел по пожарной лестнице и вернулся в гараж незамеченным.

Григор Линский ждал в машине на автостоянке супермаркета. В зеркальце он увидел, как к нему подъезжает старый «линкольн-таункар» Раскина. Он встал сзади его машины, и Раскин вышел. Внешность Раскина полностью соответствовала содержанию. Второсортный московский бандюга лет сорока с широкими плечами и плоским лицом, в дешевой кожаной куртке. По мнению Линского, тупица, но он выжил в последней заварухе с советской армией в Афганистане. А умение выжить Зэк ценил выше всего остального. Раскин открыл заднюю дверцу, сел позади Линского и отдал ему четыре эмерсоновских объявления о розыске. Передача от Зэка.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Линский.

Ченко и Владимир приехали через четыре минуты в «кадиллаке» Ченко. Вел хозяин. Вылезли и пересели в «кадиллак» Линского, Ченко – впереди, Владимир – рядом с Раскином. Линский отдал им три объявления, а одно оставил себе, хотя видел Джека Ричера много раз.

– Возобновляем наблюдение, – объявил он.

Ченко и Владимир остались в паре и взяли на себя северную часть города. Линский взял южную, а Раскин – самый центр. Он шел пешком, держа в руке объявление. Начал с «Метрополя» – вестибюль, бар. Пусто. Пошел в китайский ресторан через два квартала. Вошел, вышел – быстро, незаметно. Он считал, что очень подходит для такой работы. Внешность неброская, так, пустое место. Люди смотрели на него, но не замечали, просто скользили по нему взглядами. В китайском ресторане Ричера не было, равно как и в ирландском баре. Раскин решил идти на север – он мог проверить офис адвокатши и наведаться в «Марриотт».

Вдруг Раскин увидел его метрах в тридцати. Он шел быстрым шагом. Луч уличного фонаря осветил его лицо. На миг. Но Раскину хватило, чтобы удостовериться. Это был мужчина с портрета, точно Джек Ричер.

Раскин отступил в темноту и стал наблюдать. Ричер быстро и размеренно шагал прямо на запад.

Раскин сосчитал до трех, дал Ричеру отдалиться метров на сорок и пошел следом. Затем позвонил Линскому и прошептал:

– Нашел. Идет пешком. Сейчас поравнялся со зданием суда, в двух кварталах к северу.

– Куда он идет?

Ричер остановился на углу, посмотрел налево и свернул направо.

– Повернул на север, – тихо сообщил Раскин. – Может, в спорт-бар.

– О'кей. Мы будем ждать его в пятидесяти метрах от спорт-бара дальше на улице. Перезвони ровно через три минуты, а пока не упускай его из виду, – велел Линский.

Раскин отсоединился, но телефона от уха не отнял. Ричер все так же быстро шел в сорока метрах, ритмично взмахивая руками, по середине тротуара. Уверен в себе, подумал Раскин.

Раскин остановился, потому что в сорока метрах от него остановился Ричер. Раскин опять отступил в темноту. Ричер свернул налево, в начало поперечной улицы, и скрылся из виду за домом.

– Снова идет на запад, – прошептал Раскин в трубку.

– По-прежнему в сторону спорт-бара?

– Или мотеля.

– Годится и то, и другое. Только не упусти его.

Раскин пробежал десять шагов и остановился у поворота. Прижавшись к стене дома, он выглянул за угол. Поперечная улица была длинной, широкой, прямой и в дальнем конце ярко освещенной. Видно было отлично. Но вот загвоздка – Ричера на улице не было. Он исчез.

Глава шестая

Ричер заметил парня в кожаной куртке еще за несколько кварталов до этого. Белый, среднего роста и веса, со светлыми волосами, на которых играли оранжевые и желтые блики от фонарей. Каштановая кожаная куртка свободного покроя. Из Восточной Европы, как и костюм кривобокого пожилого мужчины на площади.

Ричер ступал почти бесшумно, вслушиваясь в звуки метрах в сорока за спиной. За ним шел не Чарли, этого парня никак нельзя было назвать коротышкой. И волосы у него были не черные. И не он убил девушку. Тот был здоровее. Значит, к шайке прибавлялся еще один. Итого, их по меньшей мере пятеро.

Ричер повернул наугад и продолжал идти, выдерживая ровный шаг. Он дал преследователю попасть в ритм. Левой, правой, левой, правой. Как гипноз. Он слышал, как тот набирает номер на сотовом телефоне.

Ричер продолжал идти. Позади он услышал тихий неразборчивый шепот. На следующем углу он остановился, посмотрел направо и повернул налево, на широкую прямую поперечную улицу, скрывшись за четырехэтажным домом.

Тут он побежал. Он несся бесшумно и быстро – через улицу, мимо первого переулка, во второй. Пригнувшись, он попятился в темноту к серой двойной двери и лег на живот. Преследователь привык видеть его в полный рост и будет инстинктивно высматривать фигуру под метр девяносто.

Ричер подождал и услышал шаги на другой стороне улицы. Ближе, ближе. Появился парень. Он медленно шел по левому тротуару, прижав телефон к уху. Остановился. Оглянулся через правое плечо, затем посмотрел на переулки по другую сторону улицы. Стоит проверить? Да.

Он стал продвигаться боком и назад, словно краб, глядя на улицу перед собой и одновременно осматривая тротуар на правой стороне. Он вышел из поля зрения Ричера. Ричер тихо встал и отступил в дальний конец переулка, в кромешную тьму.

Шаги возвратились. По правому тротуару. Свернули в переулок. Парень подошел так близко, что чувствовался его запах. Одеколон, пот, кожа. Он остановился в полутора метрах от Ричера и вперился в темноту безнадежным взглядом. Еще шаг, и тебе каюк, приятель, подумал Ричер.

Парень повернулся и пошел обратно на улицу. Ричер встал и последовал за ним, стремительно и бесшумно. Теперь я у тебя на хвосте, подумал он. Пора охотиться на охотников.

Ричер был крупным и кое в чем довольно неуклюжим, но, когда было нужно, двигался легко и всегда хорошо вел скрытое наблюдение – навык, приобретенный за долгую практику.

Парень в кожаной куртке осматривал каждый переулок и портал по обе стороны улицы. Дважды переговорил по сотовому – тихим, но явно взволнованным шепотом. Искать он стал быстрее и невнимательнее. Метров за шесть до очередного поворота он сдался. Перестал искать и пошел вперед. Ричер выждал и пошел за ним, бесшумно скользя из тени в тень.

Раскин прошел мимо спорт-бара вверх по улице. Он увидел там машины Линского и Ченко. Его ждали два «кадиллака». Ждали его, неудачника. Ну что ж, вот он я, подумал он.

– Что теперь? – спросил Ченко.

– Позвоню Зэку, – сказал Линский.

Линский набрал номер, сообщил плохие новости и выслушал ответ. Разговор был коротким. Линский отсоединился.

– Продолжаем поиски в радиусе километра от того места, где Раскин видел его в последний раз, – сказал он. – Зэк посылает к нам Соколова. Говорит, впятером мы наверняка справимся.

– Ничего не наверняка, – возразил Ченко.

– Бери север, Ченко, – распорядился Линский. – Владимир – юг. Раскин возвращается на восток, а я возьму запад. Когда Соколов доберется, поможет там, где будет нужен.

Раскин вернулся той же дорогой, что и пришел. Он считал план Зэка разумным. Последний раз он видел Ричера минут пятнадцать назад, а человек, передвигающийся осторожно и украдкой, не мог за пятнадцать минут пройти больше километра. Значит, он был где-то в круге диаметром в два километра. Нашли его раз, смогут найти и второй.

Раскин миновал темный отрезок пути под эстакадой, дошел до пустой автостоянки на следующем углу и повернул. Тут на него упала стена. По крайней мере, так ему показалось. Удар сзади сбил его, он рухнул на колени и повалился лицом вниз. Последнее, что он почувствовал, теряя сознание, – чью-то руку, вытаскивающую у него из кармана трубку.

Ричер вернулся под эстакаду. В руке он держал еще теплый телефон. Прижавшись плечом к бетонной колонне шириной с комнату мотеля, он обогнул ее и вступил в темноту. Достал карточку Эмерсона и набрал его номер.

– Слушаю, – отозвался Эмерсон.

– Догадайтесь, кто говорит, – предложил Ричер.

– Ричер?

– Догадались на раз.

– Это не игра, Ричер. Вы должны сами явиться в полицию.

– Слушайте и записывайте, – велел Ричер и продиктовал ему номера двух «кадиллаков». – Предполагаю, одна из этих машин побывала на автостоянке до пятницы, и ее хозяин позаботился о дорожном конусе. Я слышал кое-какие имена. Раскин, Соколов, Ченко, Владимир. Владимир тянет на убийцу девушки. Есть еще помощник босса, имени я не расслышал. Ему около шестидесяти, и у него старая травма позвоночника. Он говорил с боссом, которого называл Зэк.

– Все имена русские. Кроме Зэка.

– Это не имя, а слово, которое используют как имя.

– Вы должны прийти и лично поговорить со мной, – настаивал Эмерсон.

– Делайте свою работу, а я подумаю.

– Я и делаю. Это вы убили девушку, Ричер, а не парень, чье имя, по вашему утверждению, вы слышали.

– Еще одно, – заметил Ричер. – Думаю, Ченко также называет себя Чарли и находится с Джеймсом Барром в приятельских отношениях.

– С чего вы взяли?

– По описанию. Коротышка, смуглый, с черными, торчащими как щетина волосами.

– У Джеймса Барра русский друг?

– Он смахивает на американца. Думаю, он замешан в пятничном происшествии. Возможно, замешана и вся шайка.

– Каким образом?

– Не знаю, но собираюсь выяснить. Позвоню вам завтра.

Ричер отключился, положил визитку Эмерсона в карман, достал номер Хелен Родин и набрал его.

– Слушаю, – ответила она.

– Это Ричер.

– С вами все в порядке? Прямо за моей дверью – коп.

– За меня не беспокойтесь. Я видел Чарли, сообщил Эмерсону номер его машины. У вас есть успехи?

– Все, что имею, – пять не связанных между собой фамилий. Решительно не вижу причины, по какой Джеймсу Барру могли приказать кого-то из них убить.

– Вам нужен Франклин. Нужно покопаться. А мне нужно, чтобы вы нашли тот адрес в Кентукки. Куда Джеймс Барр ездил стрелять.

Ричер услышал шелест бумаг, затем Хелен продиктовала адрес.

– Причем здесь Кентукки? – поинтересовалась она.

Ричер уловил звук проезжающей машины. Совсем близко, слева, медленно прошуршали широкие шины. Патруль полицейского управления.

– Мне пора, – сказал он.

Специалисты Эмерсона, должно быть, уже установили номер, а местонахождение аппарата можно вычислить по импульсам, которые тот посылает в сеть каждые пятнадцать секунд с точностью часового механизма. Так что Ричер положил телефон на землю и пошел на запад.

Через десять минут он стоял в темноте под эстакадой напротив задней стены башни черного стекла лицом к съезду. На краю тротуара была припаркована пустая полицейская машина. Того копа, что дежурит за дверью Хелен, решил Ричер. Он перешел улицу и спустился по съезду в подземный гараж.

Он прошел к задней стене, там было темно. Пробрался между двумя фургонами Эн-би-си и увидел «форд-мустанг» с открывающимся верхом, который, как он догадался, принадлежал Энн Янни.

Ричер подергал пассажирскую дверцу. Заперта. Он обошел капот и подергал водительскую дверцу. Ручка поддалась. Оглядевшись, он открыл дверцу. Сигнализация не заголосила.

Ричер протянул руку внутрь и нажал на кнопку снятия блокировки. Раздался тройной щелчок – разблокировались замки в обеих дверцах и багажнике. Он открыл багажник. Под откидным полом обнаружилось запасное колесо, внутри него лежали домкрат и монтировка – полый металлический штырь, служивший и рукояткой домкрата, и ключом для гаек. Ричер взял штырь, закрыл багажник и сел в машину.

Он открыл бардачок и нашел стопку карт и маленькую кожаную папку. В ней лежали страховой талон и свидетельство о регистрации – все на имя мисс Джанин Лорны Энн Янни. Ричеру оставалось ждать часа три, он вытянулся на сиденье и постарался заснуть. Спи, когда есть возможность, потому что неизвестно, когда снова удастся поспать, – так звучало старое армейское правило.

Первым делом Эмерсон связался с телефонной компанией. Договор на обслуживание был выписан на фирму под названием «Специализированные службы Индианы». Фирма принадлежала офшорному трасту на Бермудских островах и не имела местного адреса. Но телефонная компания сообщила, что телефон не перемещается, а его сигнал засекли одновременно три датчика.

В телефонной компании отметили местонахождение аппарата на крупномасштабной карте города и отправили ее по факсу Эмерсону. Тот ожидал, что три стрелки сойдутся на гостинице, баре или ресторане. Они же сошлись на пустом участке земли под эстакадой. На миг Эмерсону представился Ричер, спящий в картонном ящике. Затем он догадался, что телефон бросили, и через десять минут это подтвердила патрульная машина, которую он послал на проверку.

Тогда, только формальности ради, Эмерсон включил компьютер и ввел номера машин, которые дал ему Ричер. Согласно данным, они принадлежали двум последним моделям «кадиллак-девилль» черного цвета, зарегистрированным на «Специализированные службы Индианы». Эмерсон записал эту не ведущую никуда информацию на листке и положил в папку.

Розмари Барр поворковала с дежурным, и ей разрешили навестить брата в неположенный час. Войдя в палату, она обнаружила, что он спит. Она просидела полчаса, но Джеймс не проснулся. Розмари просмотрела его больничную карту и увидела строчку: «Начальные симптомы ДП?» Она понятия не имела, что это значит.

Ричер просыпался всякий раз, когда слышал шум лифта. Стонущий звук опускался по кабелям в шахте, затем урчали заведенные машины. Первые три раза тревога оказалась ложной – обычные служащие уезжали домой после вечерней смены, – и Ричер снова засыпал.

Но в четвертый он засыпать не стал. Заслышав гудение лифта, он посмотрел на часы – без четверти двенадцать. Начало развлекательных программ. Он подождал и услышал, как открываются двери лифта. На этот раз из них вышел не одинокий мужчина в костюме, а человек восемь-девять – группа одиннадцатичасовых новостей отделения Эн-би-си.

Крупный парень в мешковатых джинсах прошел в полутора метрах от «мустанга». Потом еще трое.

Появилась Энн Янни. Она взялась за ручку, открыла дверцу, села на сиденье и захлопнула ее. Посмотрела направо.

– Ни звука, или я вас застрелю, – предупредил Ричер.

Он направил на нее штырь, спрятанный под рубашкой. Длинный и прямой, диаметром в сантиметр с четвертью, он выглядел правдоподобно. Янни в шоке смотрела на «дуло». Лицом к лицу, в полуметре, она выглядела стройнее и старше, чем на телеэкране, но была очень красивой.

– Руки на видное место, – приказал Ричер, – на колени. – Он не хотел, чтобы она нажала на кнопку сигнала.

– Я знаю, кто вы, – сказала Энн Янни.

– А я – кто вы, – ответил Ричер.

Он все так же держал штырь и ждал. Янни сидела тихо, руки на коленях, и часто дышала. Люди уезжали один за другим.

– Сидите спокойно, – повторил Ричер, – и все будет хорошо.

– Чего вам надо? – спросила Янни.

– Чтобы вы выслушали одну историю.

– Какую историю?

– Смотрите.

Ричер задрал рубашку и показал ей прижатый к животу штырь. Ее взгляд застыл то ли на штыре, то ли на старом шраме от шрапнели. Или на том и другом. Он поднял штырь на свет.

– Это не пистолет. – Он нажал кнопку на дверце, разблокировав замок. – Можете идти. Куда угодно.

Энн Янни взялась за ручку.

– Но если уйдете, уйду и я, и вы не услышите историю.

– Мы весь вечер показывали ваш портрет, – сказала она. – Вы убили Александру Дюпре.

– Вообще-то ее убил не я, и это часть истории.

– Какой истории? – снова спросила она.

– То, что случилось на прошлой неделе, было не тем, чем казалось.

– Я хочу выйти из машины прямо сейчас, – сказала Янни.

– Нет. Выйду я. Извините, если напугал вас. Но мне нужна ваша помощь, а вам – моя. Поговорим через окно.

Ричер открыл дверцу, выскользнул из машины, повернулся и спокойно положил штырь на сиденье. Захлопнул дверцу. Он услышал, как щелкнул замок ее дверцы, и подошел к окну с ее стороны. Она опустила стекло сантиметра на четыре. Ричер присел, чтобы она могла видеть его лицо.

– Почему мне нужна ваша помощь? – спросила она.

– Потому что пятница слишком быстро для вас закончилась. Но вы можете ее вернуть. У истории есть второе дно. Вы получите «Эмми» или что там у вас получают.

– Вы думаете, я такая честолюбивая?

– Я думаю, что вы – журналистка. А журналисты любят истории. Любят правду.

Янни молчала почти минуту. Наконец она произнесла:

– Так расскажите мне эту историю. Расскажите правду.

Ричер сидел на бетонном полу, скрестив ноги, демонстрируя неподвижность и безобидность. Он перечислил все события, все предположения. Закончив, он замолчал.

– Где вы были, когда убили Сэнди? – спросила Янни.

– Спал в мотеле. В восьмом номере. Спал очень крепко.

– Алиби нет.

– Его никогда нет, когда нужно.

– Чего вы от меня хотите?

– Хочу, чтобы вы покопались в том, кем были жертвы.

– Это мы можем, у нас есть свои следователи.

– Этого недостаточно. Я хочу, чтобы вы наняли парня по имени Франклин. Хелен Родин может рассказать вам о нем. У нее офис в этом здании.

– Так что же она сама не наняла этого вашего Франклина?

– Ей это не по карману. А вам вполне. Неделя работы Франклина, наверное, стоит меньше, чем укладка волос ведущего прогноза погоды.

– Не знаю. Мне бы следовало сдать вас полиции.

– Не выйдет. Вы вытащите телефон, а я рвану вверх по пандусу. Они меня не найдут.

Ричер достал салфетку с номером Хелен Родин и поднес к щели. Янни взяла салфетку.

– Позвоните Хелен, – попросил Ричер. – Она за меня поручится.

Янни вынула из сумочки сотовый и набрала номер.

– Хелен Родин? – произнесла она и подняла стекло.

Ричер не слышал ни слова. Он ставил на то, что она говорит действительно с Хелен Родин.

И не ошибся. Янни снова приспустила стекло и протянула ему свой телефон.

– Вы всерьез ее попросили? – спросила Хелен. – Это хорошая мысль?

– У нее есть возможности. А то, что средства информации будут в курсе наших дел, может быть, обернется нам на пользу.

– Передайте ей трубку.

Ричер протянул телефон в окно. На этот раз Янни не подняла стекло, и он услышал конец разговора. Они с Хелен договорились встретиться на четвертом этаже первым делом утром.

– Из-за чего вы в это впутались? Ясно, что до самого Джеймса Барра вам дела нет. Из-за его сестры?

– Отчасти из-за Розмари. Но в основном из-за кукловода. Сидит и думает, что он самый умный. Я этого не люблю.

– Что-то вроде вызова?

– Он приказал убить девушку. А она просто хотела немного повеселиться. Он заслуживает, чтобы его прижали.

– О'кей, Эн-би-си раскошелится на Франклина.

– Спасибо, – поблагодарил Ричер. – Весьма признателен.

– И правильно.

– Еще раз извините за то, что вас напугал.

– Что-нибудь еще?

– Да. Мне нужно позаимствовать вашу машину.

– Мою машину? Зачем?

– Чтобы поспать в ней и съездить в Кентукки.

Янни отрицательно покачала головой:

– Я не могу дать вам машину, после того как ваш портрет крутили по телевизору весь вечер.

– Можете сказать, что не узнали меня. Это рисунок, а не фотография.

– У вас другая стрижка.

– Вот-вот. Я сегодня утром постригся.

– Но имя-то я должна узнать. Не могу же я одолжить машину незнакомцу, не спросив у него даже имени, верно?

– Может, я назвался не своим именем. Вы познакомились с парнем, не слишком похожим на портрет и с другим именем, вот и все.

– Каким именем?

– Джо Гордон. Второй бейсмен «Янки» в 1940 году.

– Как я сегодня доберусь домой?

– Я вас подвезу.

– Вызову такси, – решила Янни.

Она снова позвонила по сотовому, велела водителю такси встретить ее в гараже и вышла из машины.

– Припаркуйтесь в темном углу, – посоветовала она Ричеру. – Будет безопаснее, если вы уедете до утреннего часа пик.

– Спасибо, – ответил Ричер.

Энн Янни отошла от машины и остановилась у въезда на пандус. Ричер сел на водительское сиденье и задним ходом отъехал в глубь гаража. Через пять минут зелено-белый «форд-краун-вик» съехал по пандусу, и Энн Янни села на заднее сиденье. Такси выехало на улицу, и в гараже стало тихо.

Ричер остался в «мустанге», но покинул гараж. Слишком рискованно. Передумай Энн Янни, он оказался бы в западне. Через три минуты после того, как такси укатило, он выехал и свернул к многоэтажной стоянке на Первой улице. Поднявшись на второй уровень, он припарковался на месте, которое предположительно использовал Джеймс Барр. Монетку в счетчик Ричер не опустил. Он достал стопку карт Энн Янни, распланировал маршрут, разложил сиденье и снова заснул.

Пять часов спустя он уже ехал на юг, в Кентукки.

Светать начало примерно через час пути. Небо сделалось из черного серым, затем багровым, и оранжевые лучи солнца окрасили горизонт. Ричер ехал на скорости «документы в ажуре» – сто десять километров в час. Он нажал на кнопку проигрывателя компактных дисков, и громко запела Шерил Кроу. Он не стал выключать. Что ни день, то новый поворот, сообщила ему Шерил. Знаю, подумал он. Кому другому рассказывай.

Ричер переехал через реку Огайо по длинной железной эстакаде. Солнце стояло низко, и на миг оно превратило медленно текущую воду в жидкое золото. Он ехал на юг по дороге местного значения и ждал, когда появится река Блэкфорд. У верховья она образовала с двумя сельскими дорогами идеальный равносторонний треугольник со сторонами по пять километров. Любимое стрельбище Джеймса Барра находилось где-то в этом треугольнике.

Но оказалось, что треугольник и был стрельбищем. Ричер объехал две его стороны вдоль проволочного забора, прежде чем обнаружил ворота, гравийную площадку и несколько домиков. Ворота были закрыты на цепь. На них висела написанная от руки табличка: «Открыто с 8.00 до темноты». Ричер посмотрел на часы. Он приехал на полчаса раньше. На другой стороне дороги стояла закусочная на колесах.

Ричер долго и вдумчиво завтракал за столиком у окна. К восьми у ворот стрельбища выстроились три пикапа. В пять минут девятого подъехал дизельный «хаммер», из него вышел мужчина и открыл ворота.

В двадцать минут девятого Ричер услышал первые выстрелы. Послушав некоторое время знакомые звуки, он вышел, сел в «мустанг» и въехал прямо в открытые ворота.

Водителя «хаммера» он нашел в одном из домиков за стойкой по пояс высотой. Ему было между пятьюдесятью и шестьюдесятью. Волосы седые и редкие, морщины, но выправка – молодецкая. Глаза выдавали в нем бывшего сержанта морской пехоты, даже если не брать в расчет татуировки на предплечьях и памятные сувениры на стене за его спиной. В самом центре экспозиции желтела под стеклом в рамке бумажная мишень. В «яблочке» сгрудились пять дыр от пуль калибра 7,62 мм, а шестая почти заходила в него.

– Чем-нибудь помочь? – спросил мужчина.

Он смотрел поверх плеча Ричера в окно на «мустанг».

– Хочу задать вам пару вопросов.

– О Джеймсе Барре?

– В точку.

– Я с журналистами не разговариваю.

– А я не журналист.

– За окном стоит «мустанг» с пятилитровым движком, на ветровом стекле наклейка Эн-би-си. Хотите сделать телерепортаж о том, как Джеймс Барр использовал мое стрельбище для тренировок и подготовки?

– А он использовал?

– Я же сказал, что говорить не буду.

В его тоне не было враждебности, только решительность.

– Я не журналист, – повторил Ричер. – Я взял машину у журналистки, вот и все. Чтобы добраться сюда.

– Так кто же вы?

– Просто давнишний знакомый Джеймса Барра. Хочу узнать о его друге Чарли. Думаю, это он сбил его с пути.

– Ничем не могу помочь.

Ричер перевел взгляд на мишень в рамке.

– Ваши результаты? – спросил он. – Если с пятисот пятидесяти метров, то вы хорошо стреляете, если с семисот – очень хорошо, а если с девятисот, то блестяще.

– Вы сами когда-нибудь стреляли? – спросил его хозяин.

– Было дело, – ответил Ричер.

Хозяин повернулся, снял рамку с крючка и осторожно положил на стойку. Внизу листа шла надпись выцветшими чернилами:

«1978. Морская пехота США. Закрытые состязания по стрельбе на 900 метров. Мастер-комендор-сержант Сэмюэл Кэш, третье место».

– Вы и есть сержант Кэш? – спросил Ричер.

– Отставной и потасканный.

– Я тоже. Но я служил в армии. Отец служил в морской пехоте.

Кэш кивнул:

– Что делает вас наполовину человеком.

Ричер провел пальцем по стеклу.

– Хорошие результаты, – заметил он.

– Теперь был бы счастлив иметь такой результат и на половинной дистанции.

– И я. Время не стоит на месте.

– Хотите сказать, что раньше могли так же?

Ричер не ответил. На самом деле он выиграл точно такие же состязания ровно через десять лет после того, как Кэш занял третье место. В тот год он не мог промахнуться ни в буквальном, ни в переносном смысле слова. Но в следующем году он не стал подтверждать звание чемпиона. Задним числом он понимал, что такое решение ознаменовало два события – начало долгого и медленного развода с армией и тяги к переменам.

– Девятьсот метров – немало, – сказал стрелок Кэш. – По правде говоря, с тех пор как я ушел из морской пехоты, не встречал никого, кто мог бы с такого расстояния вообще попасть в мишень.

– Я, возможно, зацепил бы кромку, – предположил Ричер.

– Здесь у меня нет такой дистанции, но есть хорошая трехсотметровка. Может, попробуете?

– Пожалуй, да.

Кэш открыл ящик и достал свежую мишень.

– Как вас зовут?

– Робби Ричардсон.

Роберт Клинтон Ричардсон – 301 очко в бэттинге в 1959-м, 141 попадание в 134 играх.

Кэш проставил на мишени – Р. Ричардсон, 300 метров, дату и время.

– Учет, – отметил Ричер.

– Привычка, – объяснил Кэш.

Внутри «яблочка» он нарисовал «икс» сантиметра полтора в высоту и около сантиметра в ширину. Оставил мишень на стойке и вышел в соседнюю комнату. Минуту спустя он вернулся с винтовкой – «ремингтоном» М-24 с оптическим прицелом «Леопольд ультра» и передними сошками, стандартной снайперской винтовкой морского пехотинца. Она выглядела далеко не новой, но была в отличном состоянии. Кэш отсоединил магазин и показал Ричеру, что тот пуст, передернул затвор и показал, что патронник тоже пуст. Рефлекс, порядок, предосторожность, профессиональная вежливость.

– Моя, – сказал Кэш. – Отрегулирована точно на триста метров.

– Хорошая винтовка, – одобрил Ричер.

Она и впрямь была хорошей.

– Один выстрел, – сказал Кэш, достал из кармана патрон и поставил его на «икс», нарисованный на бумажной мишени. Ричер улыбнулся. Он отлично понял суть вызова. Попадешь в «икс» – расскажу о Джеймсе Барре.

– Пойдем, – согласился Ричер.

Было безветренно, не жарко и не холодно. Идеальная погода для стрельбы. Кэш нес винтовку и мишень, а Ричер держал патрон. Он сели во внедорожник Кэша, и тот завел двигатель.

– Вам эта машина нравится? – поинтересовался Ричер.

– Так себе, – признался Кэш. – По мне лучше седан. Но тут вопрос имиджа, клиентам нравится эта модель.

Ландшафт представлял собой низкие холмы, поросшие травой и чахлыми деревцами. Чтобы проложить широкие прямые дорожки, использовали бульдозер. Каждая дорожка служила отдельным стрельбищем.

Ричер увидел три пикапа. Мужчины, которые ждали восьми часов, уже вовсю стреляли.

– Это образ жизни, – ответил Кэш на незаданный вопрос Ричера.

Кэш съехал с основной дороги и проехал метров триста по пустому стрельбищу. Вылез, закрепил мишень на рамке, сел в машину, развернулся и поехал назад. Остановился и пожелал:

– Удачи.

Ричер минуту посидел неподвижно. Четыре чашки крепкого кофе подряд не служили идеальной подготовкой для меткой стрельбы на длинную дистанцию. Но стрелять предстояло всего с трехсот метров, из хорошей винтовки, было безветренно, не жарко и не холодно. Приблизительно то же самое, что приставить дуло к центру мишени и выстрелить. Ричер мог сделать это с закрытыми глазами. Проблема была в том, что стояло на кону. Он хотел достать кукловода сильнее, чем выиграть кубок на закрытом состязании морпехов много лет назад. Ричер и сам не знал почему.

Он вылез из машины, прошел по ухабам до мата из кокосовых волокон, установил винтовку на сошки за метр от края мата, наклонился и зарядил. Затем встал прямо позади винтовки, нагнулся, опустился на колени и лег в полный рост. Прижал приклад к плечу, пригнул голову, закрыл левый глаз и посмотрел правым в прицел. Обвил ствол левой рукой и надавил вниз и назад. Надежно. Ричер раскинул ноги в стороны, подтянул левую ногу и уперся ребром подошвы в мат. Вес ноги фиксировал положение для стрельбы. Ричер расслабился.

Выдохнул, но вдоха не сделал. Помедлил секунду, вторую. Всю свою энергию он собрал внизу, в животе. Дал себе успокоиться. Посмотрел на мишень вожделеющим взглядом, нажал на спуск. Винтовка дернулась и грохнула.

В «яблочко», в самый «икс». Ричер подался назад и встал.

– Хороший выстрел, – похвалил Кэш.

– Хорошая винтовка, – ответил Ричер.

Кэш отнес винтовку в машину.

– Так я заслужил? – спросил Ричер.

– Чего?

– Чтоб со мной поговорили.

Кэш повернулся:

– Возможно, ты не захочешь услышать то, что я могу рассказать.

– А ты попробуй, – предложил Ричер.

Они вернулись к домикам. Кэш положил мишень Ричера, на которой стояла фамилия Ричардсон, в ящик на букву «Р», пробежал пальцами до буквы «Б» и вытащил толстую стопку.

– Погляди-ка, – предложил он.

Он раскинул мишени, как колоду карт, по всей длине стойки. Под первым рядом лег второй. В итоге получилось тридцать две мишени, под каждой – имя Барра, дистанция триста метров, время и даты за три года.

Все мишени демонстрировали блестящий результат.

Ричер посмотрел на них изучающим взглядом.

– Из какой винтовки он стрелял?

– Из собственной – «суперматч». Отличная винтовка.

– Тебе копы звонили?

– Звонил один, Эмерсон. Очень порядочно себя повел. Я вложил в стрельбище уйму сил, а за ним могла пойти дурная слава, потому что Барр здесь тренировался.

– А что насчет его дружка Чарли?

– По сравнению с Барром – безнадега.

Кэш открыл другой ящик, пробежал пальцами до буквы «С» и вынул еще одну стопку мишеней.

– Чарли Смит, – сказал он. – По виду тоже из бывших военных.

– Они всегда появлялись вместе? – спросил Ричер.

– Как хлеб и масло, – ответил Кэш.

– Стреляли на разных дорожках?

– На разных планетах.

Ричер кивнул. С точки зрения оценки по баллам мишени Чарли выглядели намного хуже, чем Джеймса Барра. Но его попадания не выглядели случайными – в них угадывалась странная закономерность. Чарли прицеливался, но мазал. Может, из-за сильного астигматизма.

– Что он за человек? – спросил Ричер.

– Чарли? Я так и не понял.

– Коротышка, верно?

– Мелкий, волосы чудные.

– Барр покупал патроны здесь, так?

– «Лейк-Сити», дорогие.

– Да и винтовка у него не из дешевых.

– Он такую заслуживал.

– А какая у Чарли?

– Такая же. Просто копия. Но она ему – что корове седло.

– Можно взять одну мишень Джеймса Барра?

– На кой черт?

– На память.

Кэш вытащил мишень, Ричер ее сложил и сунул в карман рубашки.

– Удачи тебе с твоим приятелем, – пожелал Кэш.

– Барр мне не приятель, – заметил Ричер. – Но за помощь спасибо.

– Всегда пожалуйста – я тебя узнал, когда ты лег за винтовкой. Такое положение «лежа» я никогда не забуду. Ты победил на закрытых состязаниях через десять лет после того, как я в них участвовал. Я был среди зрителей. Твое настоящее имя – Ричер.

– В твое время состязания были сложнее, – сказал Ричер. – Через десять лет на них собиралась кучка дохляков.

Ричер остановился на последней бензозаправке в Кентукки, залил полный бак для Янни и позвонил Хелен Родин.

– Коп все еще там? – спросил он.

– Два копа.

– Франклин уже приступил?

– С самого утра.

– Где его офис?

Хелен дала ему адрес. Ричер глянул на часы:

– В четыре там.

– Как съездили в Кентукки?

– Пока не понял.

Белантонио работал в лаборатории с семи утра. Он пытался снять отпечатки пальцев с оставленного под эстакадой телефона и ничего не получил. Затем он скопировал список звонков. Последним набирали номер Хелен Родин, а предпоследним – Эмерсона. Оба звонка, ясно, сделал Ричер. Потом шел длинный ряд звонков на сотовые номера, зарегистрированные на «Специализированные службы Индианы».

Белантонио перешел к записям камер на автостоянке. Первым «кадиллаком» на пленке был «эльдорадо». Цвета слоновой кости. Он припарковался до десяти утра в среду и стоял пять часов. Вторым – новый СТС, был припаркован вскоре после обеда во вторник и простоял два часа. Третий – черный «кадиллак-девилль» – въехал на автостоянку сразу после шести утра в пятницу, когда там должно было быть более или менее пусто. Камеры записали, как он быстро и уверенно взлетел по пандусу и выехал всего четыре минуты спустя.

Достаточно, чтобы поставить конус.

Ни при въезде, ни при выезде водителя рассмотреть было невозможно. За ветровым стеклом виднелось какое-то серое пятно. Может, это был Барр, а может, и нет.

Затем он изучил результаты обследования квартиры Александры Дюпре. Ничего интересного, за исключением отпечатков пальцев. Там была мешанина из отпечатков, как и во всех квартирах. Большинство принадлежало девушке, но было и четыре другие серии. Три из них не идентифицировались. Четвертая принадлежала Джеймсу Барру.

Джеймс Барр был у Александры Дюпре в гостиной, на кухне, в ванной. Четкие отпечатки, полное совпадение.

Белантонио записал это для Эмерсона.

Затем он прочитал отчет медэксперта. Александра Дюпре была убита одним сильным ударом в правый висок, нанесенным левшой. Она упала на гравийную поверхность, содержавшую органические вещества, включавшие траву и грязь. Но нашли ее в переулке, вымощенном известняком. Значит, тело было перемещено. Другие физиологические данные тоже это подтверждали.

Белантонио взял новый листок бумаги для заметок и написал два вопроса для Эмерсона:

«Ричер – левша? Был ли у него доступ к транспортному средству?»

Зэк провел утренние часы, размышляя, как быть с Раскином. Он провалился трижды. Во-первых, во время слежки, во-вторых, когда дал напасть на себя сзади и, в-третьих, когда позволил украсть телефон. Зэк не любил провалов.

Тут позвонил Линский. Они искали четырнадцать часов подряд, но не нашли и следа солдата.

– Продолжать поиск? – спросил Линский.

– Продолжать, – приказал Зэк. – Но Раскина пришлите ко мне.

Ричер ехал по дороге, которой пользовался Джеб Оливер. Оросительные установки медленно вращались, солнце играло в капельках радугой. Он замедлил ход и остановил машину у почтового ящика Оливеров. «Мустангу» ни за что было не одолеть этот проселок. Ричер вылез и пошел по тропе. Красный «додж» Джеба Оливера стоял на том же месте. На дверях амбара висел замок.

Ричер обогнул дом и подошел к задней двери. Мать Джеба сидела на диване-качалке, раскачиваясь в два раза быстрее, чем в прошлый раз.

– Джеб еще не вернулся? – спросил Ричер.

Она лишь отрицательно покачала головой.

– У вас есть ружье?

– Не люблю я оружия, – ответила она.

– А телефон?

– Отключили. Я задолжала.

– Хорошо, – заметил Ричер. – Я собираюсь взломать ваш амбар и не хочу, чтобы вы вызвали копов, пока я это делаю.

Он повернулся к ней спиной и пошел по тропинке. Двери амбара, как и сам амбар, были сделаны из толстых досок, которые многие годы летом и зимой то сохли, то размокали. Замок был последней модели, велосипедный, подковообразной формы. Одна сторона «подковы» проходила сквозь две черные стальные петли, привинченные к доскам дверей. Ричер потряс замок – тот оказался вполне надежным. Но его надежность зависела от того, к чему он привинчен.

Ричер ухватился за прямой конец замка в основании «подковы» и потянул. Двери поддались, и болты немного ослабли. Вцепившись в замок обеими руками, он откинулся назад, как водный лыжник, сильно потянул и ударил каблуком в доску под петлями. Старое дерево треснуло. Ричер резко дернул. Болты выпали, замок с петлями упал на землю, и двери, осев, распахнулись. Ричер ожидал увидеть лабораторию по производству наркотиков или большие их запасы, но ничего такого там не было.

Амбар был примерно двенадцать на шесть метров. Там стоял потрепанный пикап модели «шеви-сильверадо». Рабочая машина, без номеров, дверцы закрыты, ключа нет.

– Что это?

Ричер обернулся и увидел за спиной мать Джеба Оливера.

– Пикап, – ответил Ричер. – Джеба?

– Никогда его раньше не видела.

– Сколько он уже здесь стоит?

– Не знаю.

– Когда Джеб повесил замок на дверях?

– Может, месяца два назад.

– Зачем держать внутри старый пикап, а новую машину – под открытым небом?

– Мне этого не понять, – заметила женщина. – Джеб всегда все делает по-своему.

Ричер вышел из сарая и закрыл обе створки. Затем вдавил болты подушечками больших пальцев в треснувшие гнезда. Потом Ричер вернулся к «мустангу».

– А Джеб когда-нибудь вернется? – крикнула ему вслед женщина.

Ричер не ответил. Он сел в машину и лишь потому, что та стояла передом к северу, поехал на север по прямому как стрела шоссе к недосягаемому горизонту.

Километрах в двадцати пяти от города Ричер остановился и припарковался на незасеянном углу поля, куда не доставали поливальные установки. Посмотрел на часы. До встречи у Франклина оставалось два часа. Он достал из кармана сложенную мишень и долго разглядывал. Потом сунул обратно. Поднял глаза и увидел только небо. Закрыл глаза и стал думать о вине и невиновности и об истинной природе случайности.

Глава седьмая

Эмерсон прочитал отчеты Белантонио и увидел, что Ричер звонил Хелен Родин. Прочитал вопросы Белантонио:

«Ричер – левша? Был ли у него доступ к транспортному средству?»

Ответы: «Возможно» и «Возможно». Левши – не редкость. Поставь в ряд двадцать человек – четверо или пятеро окажутся левшами. И сейчас Ричер точно был при машине. В городе его не было, и уехал он не в автобусе. Значит, машина у него имелась и могла быть с самого начала.

Потом Эмерсон прочитал последний листок: Джеймс Барр был в квартире Александры Дюпре. Какого черта он там делал?

Ричер приехал в офис Франклина минут на десять позже. Офис находился в двухэтажном кирпичном здании в самом центре города. К двери с белой пластиковой табличкой «ДЕТЕКТИВ ФРАНКЛИН» вела наружная лестница. На парковке у дома стояли машины – зеленый «сатурн» Хелен Родин, синяя «хонда-сивик» и черный «шеви-субурбен». «Шеви», наверное, Франклина, решил Ричер, а «хонда», возможно, Розмари Барр.

Ричер поставил «мустанг» рядом с «сатурном» и вышел из машины. Взбежал по ступенькам, вошел в дверь без стука и прошел по короткому коридору в большую комнату. Франклин сидел за столом, Хелен и Розмари расположились на стульях, а Энн Янни смотрела в окно. Все четверо обернулись.

– Разбираетесь в медицинских терминах? – спросила его Хелен.

– Что за термин?

– ДП. Врач написал.

Ричер взглянул на Хелен, потом на Розмари Барр:

– Дайте я сам догадаюсь. Диагноз Джеймсу Барру, поставили в окружной больнице. Вероятно, случай средней тяжести.

– Начальные симптомы, – поправила Розмари Барр, – этого самого ДП.

– Что это? – спросила Хелен.

– Потом объясню. Давайте разбираться по порядку, – предложил Ричер и повернулся к Франклину: – Расскажите, что вы узнали о жертвах.

– Между собой никак не связаны, с Джеймсом Барром тоже. Думаю, вы были правы – у него не было никаких мотивов для убийства, – сообщил Франклин.

– Нет, я полностью ошибался, – возразил Ричер. – Дело в том, что он вообще их не убивал.

Григор Линский встал в полумрак дверного проема и набрал номер Зэка.

– У офиса адвокатши стояли копы, я решил: солдат не сможет там с ней встретиться – и подумал, что, возможно, она поедет к нему. Она и поехала. Я – за ней. Они в офисе частного детектива. С ними сестра и женщина из теленовостей.

– Остальные с тобой?

– Мы перекрыли весь квартал.

– Будь наготове, – приказал Зэк. – Я с тобой свяжусь.

Хелен Родин спросила:

– Не хотите объяснить свои слова?

– Улики железные, – напомнил Франклин.

Энн Янни улыбнулась. Запахло сенсацией.

Розмари Барр лишь смотрела во все глаза.

– Вы купили брату радио, – обратился к ней Ричер, – он мне рассказал. Что-нибудь еще вы ему покупали?

– Что именно?

– Например, одежду.

– Бывало, – ответила она.

– Какого размера брюки у вашего брата?

– Талия – тридцать четыре, длина ноги тоже.

– Именно, – заметил Ричер. – Он довольно высокий.

– Как нам это поможет? – поинтересовалась Хелен.

– Вы имеете представление о нелегальных лотереях? – спросил ее Ричер. – Что в них самое сложное?

– Выиграть, – ответила Энн Янни.

– С точки зрения игрока – да. Но самая сложная часть для организаторов – подобрать действительно случайные цифры. Человеку очень трудно добиться истинной случайности. В наше время крупные лотереи используют для этого сложные машины. Но можно найти математика, который сумеет доказать, что в результатах нет истинной случайности.

– Как нам это поможет? – повторила Хелен.

– Просто делюсь ходом моих мыслей. Я весь день размышлял о том, как трудно добиться истинной случайности.

– Ваши мысли идут по ложному пути, – возразил Франклин. – Улики сокрушительные.

– Вы были копом, – сказал Ричер. – Подвергались опасностям – слежки, задержания, напряженные ситуации, минуты колоссального стресса. Что вы перво-наперво делали потом?

Франклин покосился на женщин.

– Шел в ванную.

– Точно. Я тоже. Но не Джеймс Барр. В докладе Белантонио отмечено наличие цементной пыли в гараже, на кухне, в гостиной, спальне и подвале. Но не в ванной.

– Может, он до нее не дошел.

– Он вообще не был на автостоянке.

– Вы спятили?

– Есть улики, доказывающие, что там были его мини-вэн, обувь, плащ, винтовка, патроны, но нет никаких доказательств, что он был там собственной персоной.

– Кто-то выдал себя за него? – предположила Энн Янни.

– Учтя каждую мелочь, – подтвердил Ричер. – Приехал на его машине, в его обуви и одежде, использовал его винтовку.

– Это фантазии, – сказал Франклин.

Ричер постоял, затем сделал один-единственный шаг.

– Размер моих брюк – тридцать семь. Автостоянку я пересек в тридцать пять шагов. Размер Джеймса Барра – тридцать четыре, значит, он должен был сделать шагов тридцать восемь. Но Белантонио насчитал сорок восемь.

– Чарли, – предположила Розмари.

– Я тоже так думал, – сказал Ричер. – Но потом поехал в Кентукки. Я предполагал, что Джеймс Барр, возможно, не так уж отлично стреляет. Четырнадцать лет назад он был хорошим снайпером, но звезд с неба не хватал. Когда я видел его в больнице, кожа на его правом плече была чистой и гладкой. А снайпер, который тренируется, постоянно натирает плечо и получает что-то вроде мозоли. Я подумал – тот, кто начинал как середнячок, по прошествии времени мог стать только слабее. Может, настолько слабее, что не сумел бы учинить бойню в пятницу. Потерял квалификацию. В Кентукки я поехал, чтобы точно выяснить, насколько хуже он стал стрелять.

– И? – спросила Хелен.

– Он стал стрелять лучше. – Ричер достал из кармана рубашки мишень и развернул ее. – Результаты намного выше, чем четырнадцать лет назад в армии. А это, согласитесь, странно.

– Так что это значит?

– Каждый раз он ездил туда с Чарли. Владелец стрельбища – чемпион состязаний морской пехоты. Он сохраняет все использованные мишени, стало быть, у Барра каждый раз имелись по крайней мере два свидетеля, видевших его блестящие результаты.

– Я тоже хотел бы иметь свидетелей, если б так стрелял, – заметил Франклин.

– Думаю, на самом деле он стрелял очень плохо. Но не мог с этим смириться и хотел скрыть.

Франклин показал на мишень:

– По мне, так очень даже неплохо.

– Результаты подделаны, – сообщил Ричер.

– Как именно подделаны?

– Бьюсь об заклад, что пули выпущены в упор из пистолета девятого калибра. Если Белантонио измерит отверстия, у него, по моим прикидкам, получится, что они на один и сто шестьдесят восемь тысячных миллиметра больше, чем от пуль калибра семь и восемьсот двадцать три тысячных. А если он обследует бумагу, то обнаружит частицы пороха. Думаю, Джеймс Барр стрелял с двух с половиной сантиметров, а не с трехсот метров.

Все молчали.

– Он, должно быть, сильно сдал, – предположил Ричер. – Стреляй он немного хуже, он не стал бы отказываться от собственных результатов. То, что он подделывал результаты, стыдясь их, доказывает, что он больше не мог хорошо стрелять.

– Вы лишь строите догадки, – возразил Франклин.

Ричер кивнул:

– Строил, но не теперь. В Кентукки я сделал один выстрел. Меня заставил владелец стрельбища, ну, в качестве своеобразного пропуска. Я был накачан кофеином, трясся, как псих. Теперь я знаю, что Джеймс Барр сдал очень сильно.

– Почему? – спросила Розмари.

– Потому что у него болезнь Паркинсона, – ответил Ричер. – ДП означает двигательный паралич, который врачи именуют болезнью Паркинсона. Ваш брат болен. Я считаю, что он не только не совершал преступления в пятницу, но при всем желании не мог его совершить.

Розмари притихла. Хорошие и плохие новости. Розмари была одета как вдова – черная шелковая блузка, узкая черная юбка, черные туфли на низком каблуке.

– Может, поэтому он все время так бесился, – произнесла она. – Я из-за этого и переехала. Может, он чувствовал, что болезнь наступает. Чувствовал беспомощность и не мог ничего поделать. Должно быть, это выводило его из себя. – Она посмотрела на Ричера: – Я говорила вам, что он не виноват.

– Я бесконечно извиняюсь, мэм. Вы были правы. Он сдержал клятву. Мне жаль, что он болен.

– Теперь вы должны ему помочь. Вы обещали.

– С вечера понедельника только этим и занимаюсь.

– Это сумасшествие, – сказал Франклин.

– Нет, расклад совершенно не изменился, – возразил Ричер. – Кто-то подставил Джеймса Барра, подстроил, чтобы все выглядело, будто это был он.

– А такое возможно? – спросила Энн Янни.

– Почему нет? Подумайте. Выстройте все по порядку.

И Энн Янни выстроила:

– Он надевает одежду Барра и его обувь. Может, находит в кармане четвертак. Он в перчатках, чтобы не затереть отпечатки Барра. Дорожный конус из гаража он уже взял, возможно, за день до этого. Берет из подвала винтовку – она уже заряжена самим Барром – и едет в город на мини-вэне Барра. Оставляет все улики, пачкается в цементной пыли, возвращается в дом, оставляет там вещи и уезжает. Быстро, даже не зайдя в ванную. Позже возвращается Джеймс Барр и попадает в ловушку.

– Но где был в это время Барр?

– Они что-то устроили, чтобы выманить его из дома, – ответил Ричер. – Он помнит, что куда-то выходил, был в радостном настроении. Думаю, в пятницу у него было свидание. Может быть, с Сэнди.

– Так кто же на самом деле стрелял? – спросила Хелен.

– Чарли, – сказала Розмари. – По всему выходит, что он.

– Он тоже был ужасным стрелком. Это еще одна причина, по которой я поехал в Кентукки. Хотел проверить эту теорию.

– Так кто же это был?

– Чарли, – подтвердил Ричер. – Его результаты тоже подделка, но другого рода. Все мишени были изрешечены, но не как попало. Попадания в «молоко» не были полностью хаотичными. Он пытался скрыть, как хорошо стреляет на самом деле. Время от времени ему надоедало, и он пускал пулю в «яблочко». Однажды он «зацепил» его с четырех сторон. Чарли великолепно стрелял, но пытался показать, что все время промахивается. А как я говорил, человек не способен добиться истинной случайности. Всегда просматривается некая закономерность.

– Зачем он это делал? – спросила Хелен.

– Чтобы иметь алиби. Он заметил, что владелец стрельбища хранит отработанные мишени.

– Кто он? – спросил Франклин.

– Его настоящая фамилия – Ченко, и он в составе русской банды. Вероятно, служил в советской армии. Вероятно, снайпер.

– Как мы на него выйдем?

– Через жертву.

– Это мы уже проходили. Мертвое дело. Вам придется предложить что-нибудь получше.

– Босса Ченко называют Зэк. На старом советском сленге слово «зэк» означало «заключенный трудового лагеря».

– Эти лагеря уже в далеком прошлом.

– Значит, Зэк – глубокий старик. Но очень крутой старик. Возможно, много круче, чем мы можем вообразить.

Зэк устал после того, как разобрался с Раскином. Но он привык к усталости. Он ощущал ее шестьдесят три года, с того дня, как осенью 1942-го в его деревню – настоящий медвежий угол – приехал военком. Энергичный, самоуверенный москвич не принимал никаких отговорок. Все мужчины в возрасте от семнадцати до пятидесяти должны были ехать с ним. Зэку было семнадцать.

Новобранцев запихнули сначала в грузовики, потом в вагоны – они ехали пять недель. В дороге им выдали форму из плотной шерстяной ткани, шинель, валенки и расчетную книжку. Но не дали ни денег, ни оружия. Подготовки тоже не было, кроме остановки на заснеженной сортировочной станции, где комиссар выкрикивал снова и снова одну и ту же речь из полутора десятков слов: «В Сталинграде сейчас решается судьба всего мира. И там вы будете насмерть сражаться за Родину».

Поездка закончилась на восточном берегу Волги. Новобранцев погрузили на старые паромы и прогулочные катера. В километре от них, на другом берегу, полыхал разрушенный город. Минометные снаряды взрывались в реке. Самолеты пикировали, сбрасывали бомбы, косили людей из пулеметов. Зэка затолкали в забитую солдатами лодку. Переправа длилась пятнадцать минут, и к ее концу Зэк был липким от крови соседей.

Его выпихнули на узкий деревянный пирс и приказали бежать к городу. Комиссар орал в рупор: «Не отступать! Шаг назад – пристрелим!» Зэк беспомощно бежал вперед, повернул за угол и угодил под град немецких пуль. Он остановился, полуобернулся и был ранен в руку и ноги тремя пулями.

Зэк очнулся через двое суток в полевом госпитале и впервые столкнулся с советской справедливостью военного времени. Спорный вопрос возник из-за того, что он полуобернулся, – ранил ли его враг или он отступил и получил пули от своих? Благодаря этой двусмысленности его не расстреляли, а отправили в штрафной батальон. Так начался процесс выживания, который продолжался вот уже шестьдесят три года. И Зэк не был намерен его прекращать.

Он набрал номер Григора Линского:

– Исходим из того, что солдат не держит рот на замке. Что бы он ни пронюхал, теперь это знают все. Значит, нам пора страховаться.

– Мы ни на йоту не продвинулись. Верно? – подытожил Франклин.

– Так поработайте над списком жертв, – предложил Ричер.

– Это может занять целую вечность.

– Давайте сузим круг.

– Блестяще. Только скажите, на ком остановиться.

Ричер вспомнил, как Хелен Родин описывала стрельбу. Первый выстрел, потом маленькая пауза, затем еще два. Потом опять пауза, чуть подлиннее, и последние три.

– На третьей жертве, – сказал он. – В стрельбе был свой ритм. Первый выстрел – пробный, потом – прицельный, а за ним – основной. В цель. Перерыв. Он убеждается, что цель поражена. И делает последние три выстрела.

– Кто был третьим? – спросила Хелен.

– Женщина, – ответил Франклин.

– Расскажите о ней, – попросил Ричер.

Франклин порылся в бумагах:

– Олин Арчер, белая, замужем, детей нет, тридцать семь лет.

– Работала в здании ОТС, – сказал Ричер.

Франклин кивнул:

– В руководстве канцелярией. Проработала полтора года. Но служащих ОТС клиенты не убивают.

– А что у нее в личной жизни? – спросила Хелен Родин.

– Ничего такого пока не нашел, – ответил Франклин.

– Поторопитесь, – попросила Розмари Барр. – Мы должны вытащить брата.

– Для этого нужно заключение врачей, – заметила Энн Янни. – Обычных, а не психиатров.

– Чтобы подтвердить, есть у него этот Паркинсон или нет? – уточнила Розмари.

– Это может помочь на суде, верно? Правдоподобная причина, почему Барр не мог совершить убийства, и правдоподобный рассказ о том, кто мог, – сказал Ричер.

– Лучше убедить Алекса Родина, чтобы он снял обвинения, – возразил Франклин. – А для этого сперва надо убедить Эмерсона.

– Я не могу поговорить ни с тем, ни с другим, – заметил Ричер.

– Я могу, – сказала Хелен.

– Мы все можем, кроме вас, – сказала Энн Янни.

– Но вы можете не захотеть, – заметил Ричер, глядя на Хелен. – Подумайте – убийство Сэнди, история в спорт-баре в понедельник вечером. Зачем это все?

– Чтобы связать вам руки. Не дать запороть дело.

– Именно. И в понедельник меня «вели» от гостиницы. Сэнди и Джеб Оливер были наготове, ждали звонка. Значит, на самом деле слежка за мной началась в тот день намного раньше, когда я поселился в гостинице. Но откуда кукловод взял мое имя? Как он вообще узнал, что я в городе? Что представляю собой потенциальную угрозу? Кто узнал об этом в понедельник утром?

Хелен секунду помолчала.

– Отец, – ответила она. – А еще, вероятно, Эмерсон.

– Именно, – повторил Ричер. – А потом кто-то из них позвонил кукловоду. Еще до обеда.

Хелен промолчала.

– Если только кто-нибудь из них сам не кукловод, – предположил Ричер.

– Вы сами сказали, что кукловод – Зэк.

– Я сказал, что он – босс Чарли. Но кто-то с ним связался. Ваш отец или Эмерсон. Один из них повязан. А второй не поможет, потому что ему нравится, как сложилось дело.

Все замолчали.

– Мне нужно возвращаться на работу, – сообщила Энн Янни. – Позвоните, если будет что-нибудь новенькое.

Она пересекла комнату, подошла к Ричеру и сказала:

– Ключи.

Он отдал их и поблагодарил: «Спасибо, хорошая машина».

Линский наблюдал, как уехал «мустанг». Его было слышно на весь квартал. Когда на улице снова стало тихо, он позвонил.

– Уехала женщина с телевидения, – доложил он.

– Частный детектив останется в офисе, – сказал Зэк.

– А если остальные поедут вместе?

– Бери всех.

Розмари Барр спросила:

– Болезнь Паркинсона лечится?

– Нет, – ответил Ричер. – Но ее можно замедлить.

– Я должна ехать в больницу, – сказала Розмари.

– Расскажите ему, что на самом деле произошло в пятницу, – попросил Ричер.

Розмари кивнула и ушла. Минуту спустя Ричер услышал, как завелась и тронулась ее машина.

Франклин вышел приготовить кофе. Ричер и Хелен Родин остались одни. Хелен подошла к окну и посмотрела вниз на улицу. Она была одета так же, как Розмари Барр. Черная блузка, черная юбка, черные туфли. Но на вдову она отнюдь не походила, скорее напоминала парижанку. Каблуки у нее были выше, ноги – длинные, голые, загорелые.

– Все, о ком мы говорим, – русские, – сказала она, – а мой отец – американец.

– Американец по имени Алексей Алексеевич.

– Наша семья переехала еще до Первой мировой войны.

– Кем был ваш отец, до того как стал окружным прокурором?

– Заместителем окружного. Он всегда служил в прокуратуре.

– В понедельник на нем был костюм стоимостью в тысячу долларов. Не всякий чиновник позволит себе такой. Кофе ему принесли в фарфоровых чашечках на серебряном подносе.

– У него вкус к дорогим вещам.

– Еще один вопрос. Он давил на вас, чтобы вы отказались от этого дела?

Хелен повернулась:

– Он сказал, что проигрыш может оказаться победой.

– Переживал из-за вашей карьеры?

– Наверное. Он человек честный.

Ричер кивнул:

– Пятьдесят на пятьдесят, что вы правы.

Франклин принес кофе – на дешевом легком подносе стояли три разномастные фаянсовые кружки, вскрытый пакет молока и желтая картонка с сахаром. Хелен Родин уставилась на поднос: именно так и подают кофе в офисах.

– Дэвид Чапмен, первый защитник Джеймса Барра, узнал про вас еще в субботу, – сказала Хелен.

– Но он не знал, что я у вас объявился, – заметил Ричер.

Все замолчали.

– А с Джебом Оливером я ошибся, – сказал Ричер. – Он не сбытчик наркотиков. В амбаре у него старый пикап.

– Рада, что вы хоть в чем-то можете ошибиться, – произнесла Хелен, вставая. – Я возвращаюсь к работе.

Она взяла дипломат и вышла из офиса.

Ричер сидел, прислушиваясь к звукам с улицы. Он услышал, как открылась и захлопнулась автомобильная дверца, заурчал двигатель и машина уехала. Отхлебнув кофе, он заметил:

– Боюсь, я ее расстроил.

– Да уж, – кивнул, согласившись, Франклин.

– У этих ребят в полиции свой человек. Ясно как день.

– Скорее уж какой-нибудь коп, чем окружной прокурор.

– Не согласен. Коп может повлиять только на те дела, какими сам занимается. А у обвинения в конечном счете схвачено все.

– Алекс Родин разваливает немало дел. Говорят, из-за осторожности, но, может, по другой причине.

Ричер поставил кружку и встал.

– Выясните все про убитую, Олин Арчер, – сказал он. – Сейчас это самое важное.

Он подошел к окну и посмотрел на улицу. Ничего подозрительного. Он кивнул Франклину и вышел через вестибюль на наружную лестницу.

На верхней ступеньке он остановился и потянулся. Расправил плечи, потер руки, глубоко вздохнул. Мышцы одеревенели – он целый день сидел на стуле или за рулем. Его угнетала необходимость скрываться. Было приятно просто так постоять на верху лестницы. Высоко и у всех на виду. Он начал спускаться.

Ступив на тротуар, Ричер услышал за спиной шаги. И характерный треск патрона, досылаемого в камеру помпового ружья.

Затем раздался голос:

– Стоять.

Ричер остановился. Застыл на месте, глядя прямо перед собой.

Голос произнес:

– Шаг вправо.

Ричер осторожно шагнул вбок.

– Теперь повернуться. Медленно-медленно.

Ричер повернулся. Метрах в четырех от него стоял низкорослый мужчина. Ростом от силы метр шестьдесят два, весу не больше шестидесяти килограммов, худощавый, бледный, с торчащими во все стороны коротко подстриженными волосами. Ченко. Он же Чарли. В правой руке он держал обрез с рукоятью от пистолета. В левой – какой-то черный предмет.

– Лови, – приказал Чарли, бросая предмет – черную женскую туфлю на каблуке. Она была еще чуть теплой.

– Бросай назад.

Ричер помешкал. Чья туфля? Он посмотрел на нее. Каблук низкий. Розмари Барр. Он осторожно бросил туфлю.

– Можешь считать, что она на летних курсах, – заметил Чарли. – Будет репетировать дачу показаний. Как ее братец загодя все обдумал. Как проболтался, что намерен устроить.

Ричер промолчал.

– Сделай два шага назад. Теперь повернись.

Ричер отступил назад, оказавшись на самом краю тротуара.

– Собираешься меня пристрелить? – спросил он.

– Может быть.

– Тебе просто необходимо это сделать.

– Почему?

– Потому что, если ты этого не сделаешь, я тебя найду и заставлю пожалеть о случившемся.

– Как страшно! Отвернись, – повторил Чарли.

Ричер отвернулся. Лицом к улице. Напрягая слух, ловил за спиной каждый звук, ожидая услышать тихий металлический щелчок спускового крючка. Выстрелит или нет? Здравый смысл подсказывал – нет. Убийства всегда тщательно расследуются. Но эти бандиты совсем спятили. И пятьдесят процентов из ста, что на них работает местный коп. Или они на него.

Тут Ричер услышал метрах в ста вой полицейской сирены. Две патрульные машины выскочили на улицу почти одновременно, одна с востока, другая – с запада. Резко затормозили и встали. Распахнулись дверцы. Наружу высыпали полицейские. Ричер оглянулся. Чарли исчез.

Арест провели мгновенно и профессионально. Ричер ни разу не открыл рта. Он знал, в какую беду может втравить человека собственный язык. В полицию его доставили быстро. Ричер прикинул – его отведут к Эмерсону, значит, шанс угодить к плохому полицейскому составлял пятьдесят на пятьдесят. Однако вскоре он убедился, что шансы выросли до всех ста процентов: Эмерсон и Родин были в комнате оба.

– Расскажите, что вы делали в ночь убийства Александры Дюпре, – предложил Родин.

– Один звонок, – сказал Ричер. – Позвоните Энн Янни.

– С телевидения? – спросил Родин. – Почему именно ей?

– Имею право на один звонок, – сказал Ричер, – и не обязан ничего объяснять. Я называю имя, вы набираете номер.

– Сейчас она готовится к эфиру. В шесть начинаются местные новости.

– У меня времени навалом, – заявил Ричер, подумав: кто из вас двоих знает, что это неправда?

Ждать пришлось не так уж и долго. Эмерсон позвонил на Эн-би-си и сообщил ассистентке Энн Янни, что полицейское управление задержало Джека Ричера и тот просит прийти Энн Янни. Не прошло и получаса, как Янни вошла в кабинет Эмерсона.

– Чем могу быть полезна? – спросила она. Держалась она с достоинством.

– Прошу прощения, – обратился к ней Ричер, – знаю, я обещал никому не рассказывать, но тут все так сложилось, что тебе придется подтвердить мое алиби.

Он уловил у нее на лице замешательство. Ричер затаил дыхание и смотрел ей в глаза. Ну же, Янни, действуй по программе. Она кивнула, и Ричер перевел дух.

– Какое такое алиби? – спросил Эмерсон.

Янни взглянула на него, потом на Родина.

– Я думала, вы говорили о Джеке Ричере, – произнесла она.

– О нем, – подтвердил Эмерсон.

– Но это Джо Гордон.

– Вам он назвался Гордоном?

– Ну да, когда мы познакомились два дня тому назад.

– Вы же в своей передаче показывали его фотографию.

– Его? Совсем непохож. И волосы не такие.

– Какое такое алиби? – повторил Эмерсон свой вопрос.

– На какой час? – спросила Янни.

– На ночь, когда убили девушку.

– Мэм, если вы что-то знаете, – произнес Родин, – лучше сразу нам рассказать.

– Предпочту не рассказывать, – заявила Янни.

Ричер про себя улыбнулся. Тон, каким она это сказала, твердо гарантировал, что через минуту-другую Эмерсон и Родин начнут умолять ее, чтоб рассказала. Потрясающая актриса.

– Вы уж поверьте мне на слово, – попросила Янни.

– Чему поверить?

– Что это не его рук дело.

– Нам требуются детали, – заметил Родин.

Янни посмотрела Эмерсону в глаза. В этот миг она была неподражаема – само воплощение ярости и смущения.

– Мы были вместе всю ночь.

– С этим мужчиной? – уточнил Эмерсон.

– С ним самым. Примерно с без двадцати двенадцать. После окончания новостей. И до того, как утром мне сообщили на пейджер, что вы обнаружили тело девушки.

– Где вы находились?

Ричер прикрыл глаза. Вернулся мысленно к разговору в гараже. Он не забыл ей сказать?

– В мотеле, у него в номере, – ответила Янни.

– Служащий не говорил, что вас видел.

– Разумеется. Мне приходится думать о таких вещах.

– В каком номере?

– Восьмом.

– Вы можете как-нибудь подтвердить ваши слова?

– Как именно? – ответила Янни вопросом на вопрос.

– Назвать особые приметы. Которые нам не видны, но вы в сложившихся обстоятельствах не могли не увидеть.

– Ну, знаете ли!

Ричер вспомнил, как зажег в салоне «мустанга» свет и задрал рубашку, чтобы показать ей монтировку.

– У него шрам в низу живота.

Ричер встал, вытащил из брюк рубашку и задрал.

– О'кей, – сказал Эмерсон.

– Удовлетворены? – спросил Ричер.

– Мисс Янни должна представить это в письменном виде, – сказал Эмерсон.

– Вы напечатайте, а я подпишу, – сказала Янни.

В комнате повисло молчание. Эмерсон порылся в кармане и вытащил ключ от наручников. Ричер протянул руки, чтобы Эмерсон освободил его запястья от браслетов.

Через две минуты Зэку позвонили. Знакомый голос тихой скороговоркой сообщил:

– Не вышло. У него алиби.

– Что дальше?

– Сидите тихо и не дергайтесь. Он почти добрался до вас. Держите порох сухим и готовьтесь его встретить.

– Не очень-то они и сопротивлялись, правда? – спросила Энн Янни. Ричер не успел захлопнуть дверцу «мустанга», как она запустила мотор.

– Я этого и не ждал. Невиновный знает, что дело шито белыми нитками. А виновный знает, что меня, отпустив, так же быстро выведут из игры, как если б упрятали в камеру.

– Почему?

– Потому что Розмари Барр – у них, и они знают – я приду за ней. Они станут меня поджидать, чтобы поиграть в кошки-мышки. Мне не дожить до утра. Это их новый план.

Они возвратились в офис Франклина и бегом поднялись по лестнице. Франклин сидел за столом, уставясь на дисплей пустым взглядом. Ричер сообщил ему про Розмари Барр.

– Как они намерены с ней поступить? – спросил Франклин.

– Хотят заставить свидетельствовать против брата.

– Ее будут мучить?

– Нет, если она сразу согласится.

– Она не согласится, – возразила Янни.

– Значит, ей придется несладко.

– Где она? – спросил Ричера Франклин. – Скорее всего?

– Там, где они, – ответил Ричер. – Но где – я не знаю.

Она была в гостиной на втором этаже. Привязанная лентой к стулу. Зэк пристально ее разглядывал. Женщины вызывали у него острый интерес. В свое время он не видел женщины двадцать семь лет. В лагере, куда он попал в 1943 году, были женщины, но мало, и они быстро умерли.

– Вам удобно? – спросил Зэк.

Розмари Барр не ответила. Ченко достал туфлю и надел ей на ногу, как продавец в обувном магазине. Затем уселся на диван рядом с Владимиром. Линский расхаживал по гостиной.

– Она свое место знает? – спросил он.

Зэк улыбнулся ему. Эту шутку понимали лишь они двое. Когда заключенные в лагерях требовали, чтобы с ними обходились по-человечески, им неизменно отвечали вопросом: «Ты свое место знаешь?» И тут же объясняли: «Твое место в дерьме». Когда Линскому в первый раз задали этот вопрос, он открыл было рот, чтобы ответить, но Зэк его оттащил. К тому времени Зэк оттрубил в лагере уже восемнадцать лет и никогда ни во что не вмешивался. Но тут он решил взять парня под крыло. С тех пор они всегда были вместе.

Линский был вором. В Западной Европе или Америке он получал бы небольшие сроки – два, от силы три года. Но советский режим считал воровство идеологическим преступлением, свидетельством примитивной и антиобщественной тяги к частной собственности. За нее полагалась быстрая и бессрочная изоляция от цивилизованного общества. Изоляция Линского длилась с 1963 года вплоть до краха цивилизованного общества, когда Горбачев ликвидировал ГУЛаг.

– Она свое место знает, – сказал Зэк. – И никуда от этого не денется.

Франклин позвонил Хелен Родин. Через десять минут она снова была у него в кабинете. Франклин сидел за рабочим столом, одним глазом поглядывая на дисплей компьютера. Хелен и Энн Янни устроились за столом, Ричер смотрел в окно.

– Нужно кому-нибудь позвонить, – сказала Хелен.

– Например? – спросил Ричер.

– Моему отцу. Он человек честный.

– Допустим, – произнес Ричер, поворачиваясь. – Но что мы ему скажем? Что у нас пропал человек? Он тут же даст знать полиции. Если Эмерсон – предатель, копы не ударят пальцем о палец. И даже если Эмерсон честен, они все равно не ударят пальцем о палец. Копы подумают – сбежала из-за того, что брат оказался отъявленным преступником и она не смогла смотреть людям в глаза.

– Но вы же видели, как ее похитили.

– Видел туфлю. О ней я могу рассказать, и только. К тому же мне не поверят – я вот уже два дня играю в глупые игры.

– Так что же нам делать?

– Отработать застреленную женщину, установить контекст преступления, узнать адреса и туда отправиться.

– Расскажите-ка подробнее об убитой, – попросила Энн Янни.

– Рассказывать не о чем, – ответил Франклин. – Самая обычная женщина.

– Семья?

– Все из восточных штатов. Оттуда она и приехала.

– Знакомые?

– Близких – двое. Сослуживица и соседка. Интереса не представляют. Обе не русские.

Взгляд Франклина внезапно затуманился.

– Постой, постой, – сказал он, поворачиваясь к компьютеру, – я забыл одну вещь.

– Какую? – спросил Ричер.

– Что вы нам сказали о пропавших без вести.

Он принялся печатать задание, затем стукнул по клавише «Ввод» и стал ждать. Долгое время дисплей оставался пустым. В углу медленно вращался какой-то графический символ. Затем остановился. Экран мигнул, и на нем возник документ, набранный плотным убористым шрифтом.

– Ну вот, – вздохнул Франклин, – наконец-то повезло.

– Что там? – спросила Янни.

– Два месяца назад Олин Арчер подала заявление о розыске мужа.

Все столпились перед компьютером. Два месяца назад миссис Олин Энн Арчер подала по всей форме заявление о том, что ее муж, Эдвард Страттон Арчер, пропал без вести. Отправился на работу утром в понедельник и до вечера среды, когда заявление было подано, так и не объявился.

– Все еще не вернулся? – спросила Хелен.

– Нет, – ответил Франклин и указал на проступающую под цифровым кодом у верхней рамки экрана букву «Р». – Числится в розыске.

– Так не будем терять времени, поедем поговорим со знакомыми Олин, – сказал Ричер.

Франклин написал на бумажке фамилии и адреса сослуживицы и соседки Олин Арчер и вручил Энн Янни.

– Я останусь, – сказал он, – проверю, не всплыла ли фамилия мужа в базах данных. Вдруг это просто совпадение.

– Не верю я в совпадения, – заявил Ричер. – Лучше найдите номер человека по фамилии Кэш. Он хозяин стрельбища, где упражнялся Джеймс Барр. Позвоните ему от моего имени.

– Что передать?

– Назовите мою фамилию. Пусть приезжает вечером. Скажите, что у нас тут закрытое состязание, да еще какое!

– Состязание?

– Он поймет. Пусть прихватит свою М-24, а к ней оптический прицел ночного видения. Ну, и еще что-нибудь, что окажется под рукой.

Ричер спустился следом за Энн Янни и Хелен Родин. Они уселись в «сатурн» Хелен, женщины впереди, Ричер – на заднем сиденье.

– С кого начнем? – спросила Хелен.

– С сослуживицы.

Машины ехали медленно. Вечерело. Время убегало.

Сослуживица обитала в пригороде к востоку от города. К ним вышла уставшая женщина лет тридцати пяти и прикрыла за собой дверь: в доме, похоже, устроила тарарам целая дюжина детишек. Она сразу узнала Энн Янни и посмотрела ей за спину – нет ли там съемочной группы.

– Слушаю вас, – сказала она.

– Нам нужно поговорить об Олин Арчер.

– Хорошо, – ответила женщина. – Что вы хотите узнать?

– Что-нибудь про ее мужа, – продолжала Хелен.

– По-моему, его зовут Тед. Я его ни разу не видела.

– Чем он занимается?

– У него какое-то дело, какое – не знаю.

– Олин не говорила о том, что он пропал?

– Пропал?

– Два месяца назад она заявила в полицию, что он пропал без вести.

– Я видела, что она тревожится. По-моему, у него что-то не заладилось с делами. Поэтому Олин и вернулась на службу.

– Подробнее она не рассказывала?

– Олин была очень скрытной.

– Это важно.

– За неделю до гибели она как-то раз уходила почти на полдня. Это было на нее не похоже.

– Не знаете, по какому делу?

– К сожалению, нет.

– Хорошо, спасибо.

Хелен повернулась и пошла к машине. Янни и Ричер двинулись следом. Женщина провожала их разочарованным взглядом, словно не прошла пробу на телевидении.

– Мимо, – заметила Энн Янни, когда они дошли до машины. – Так всегда и бывает. Иной раз мне сдается, что первое имя в списке следует просто вычеркивать – они никогда ничего не знают. Но не волнуйтесь, соседка нам больше расскажет.

Наступили сумерки. Время убегало.

Розмари Барр изо всех сил пыталась высвободить обмотанные лентой запястья.

– Мы знаем, что стрелял Чарли, – сказала она.

– Его фамилия – Ченко, – поправил ее Зэк. – Верно, стрелял он. Но кто это знает?

– Хелен Родин, – сказала Розмари.

– Вы откажетесь от ее услуг. Мисс Родин не сможет повторить на суде то, что узнала, когда была вашим адвокатом.

– Франклин знает. И Энн Янни.

– Слухи и домыслы, – отмел Зэк. – Доказательств у них нет, им никто не поверит. Ваше свидетельство решит исход дела. Пойдете к Родину и покажете под присягой, что брат давно это задумал и однажды сказал о задуманном вам. Вы заявите, что, к горчайшему своему сожалению, не приняли его всерьез. После чего назначенный судом защитник признает вашего брата виновным, и делу конец.

– Ни за что не заявлю, – сказала Розмари.

Зэк посмотрел ей в глаза и произнес:

– Заявите. Через сутки будете умолять, чтобы мы вам позволили.

– Ричер знает, – заявила Розмари.

– Солдат? Он не доживет до утра. Ночью он за вами придет, и уж мы его встретим как надо.

Розмари промолчала.

– Когда он явится? – спросил Зэк.

– В четыре ночи, – сказал Линский. – Он же американец, а им всем внушили, что четыре утра – лучшее время для внезапного нападения.

– С какой стороны?

– С севера было бы всего разумнее. Камнедробильня закрывает от нас рубеж атаки, ему остается пробежать до укрытия метров сто восемьдесят. Он это знает и потому не станет нападать с севера.

– С запада тоже не станет, – сказал Зэк.

– Согласен. Там шоссе, открытое поле. Будет подбираться с юга или востока.

– Отправь Владимира к Соколову, – распорядился Зэк. – Скажи, чтоб за востоком и югом следили во все глаза. В верхний коридор поставь Ченко с винтовкой. Как понадобится, будет стрелять из окна. Ему хватит и одного выстрела. – Он повернулся к Розмари Барр: – А вас мы пока поместим в безопасное место. Уроем солдата – начнем вас учить.

Западный пригород представлял собой спальный район. Его обитатели ездили на работу в город, поэтому машины всю дорогу шли плотно. Вечерние сумерки густели, в комнатах за занавесками включали свет. Вся улица выглядела по-домашнему теплой, тихой и очень самодовольной.

– Они спят спокойно в своих постелях, ибо суровые воины бодрствуют в ночи, готовые воздать злоумышленникам насилием, – произнес Ричер.

– Вы знаете Джорджа Оруэлла? – удивилась Янни.

– Я учился в университете. Уэст-Пойнт, собственно говоря, – тот же университет.

Миновали дом Арчеров. Соседка жила через улицу, на один дом севернее. Хелен свернула на длинную подъездную дорожку из известняка и остановилась, не доехав шести метров до импортного легкового фургона.

На парадной двери красовался молоток в виде львиной головы с кольцом в пасти. Хелен подняла кольцо и стукнула в дверь. Затем обнаружила незаметный звонок и нажала на кнопку. Дверь открылась, чмокнув, как дверца сейфа. Появился мужчина, он придерживал дверь за ручку с внутренней стороны.

– Слушаю вас.

Солидный, процветающий, лет за сорок. На нем были вельветовые брюки и свитер с узором.

– Мы бы хотели поговорить с вашей женой об Олин Арчер, – сказала Хелен.

– Об Олин? – переспросил мужчина, не сводя глаз с Энн Янни.

– Я здесь в качестве журналистки, – объяснила Янни, – но не собираю материал для очерка. Ничего скандального. Возможно, полиция допустила ошибку.

– Какого рода ошибку?

– Возможно, арестовала за расстрел невиновного. Поэтому я и пришла к вам. Все мы пришли.

Мужчина вздохнул и отступил.

– Входите. – Он провел их в просторную гостиную. – Схожу за женой.

Через минуту он вернулся с красивой женщиной немного его моложе. На ней были глаженые джинсы и желтая трикотажная рубашка.

– Про кого вы хотите спросить? – сказала она.

– Про Теда Арчера.

– Про Теда? Разве вы не сказали мужу – про Олин?

– Мы думаем, между их судьбами возможна связь. У нас есть подозрение, что Олин не случайно убили.

Женщина бросила взгляд на мужа и присела на диван. Муж сел рядом. Янни устроилась напротив на краешке кресла. Хелен заняла соседнее кресло. Ричер подошел к окну и чуть раздвинул пальцем шторы. На улице было уже темно. Время убегало.

– Расскажите про Теда Арчера, – попросила Янни. – Пожалуйста.

– У Теда возникли проблемы с бизнесом, – сказала женщина. – С ним сподличали, он был в бешенстве и сражался изо всех сил.

Муж подался вперед и добавил:

– Его главный клиент перестал у него покупать. Тед предложил снизить цену. Не вышло. Тогда он предложил опустить ее еще ниже. Опять не вышло.

– Чем это, по-вашему, объясняется?

– Коррупцией, – ответил мужчина. – Кто-то из конкурентов Теда давал на лапу. С этим честному человеку не справиться.

– Когда начались неприятности?

– Года два назад. Их доход резко снизился. Тед продал автомобиль, Олин пришлось устроиться на работу.

– Что предпринимал Тед?

– Пытался выяснить, кто этот конкурент.

– Удалось?

– Не знаем. Он долго пытался, а потом пропал без вести.

– Олин все это изложила в своем заявлении?

Мужчина откинулся на спинку дивана, женщина отрицательно покачала головой.

– Олин не захотела. Доказательств у нее не было.

– Олин никуда с этим не обращалась? Может быть, после?

Женщина кивнула:

– После его исчезновения она протомилась два месяца. Мы поговорили. В конце концов она решила, что одно с другим как-то связано. Я ей посоветовала позвонить в полицию.

– Она позвонила?

– Нет, сама пошла. Подумала, что так к ее словам отнесутся серьезнее. Судя по всему, не отнеслись. Никаких последствий.

– Когда она ходила в полицию?

– За неделю до бойни на площади в прошлую пятницу.

Вкрадчиво, осторожно Энн Янни задала очевидный вопрос:

– Вам не показалось, что одно с другим связано?

Женщина отрицательно покачала головой:

– С какой стати? Он же стрелял в случайных людей.

Ричер отвернулся от окна и спросил:

– Каким бизнесом занимался Тед Арчер?

– Простите, я почему-то решил, что вы знаете, – сказал муж. – Он владеет каменоломней. Большой карьер в шестидесяти пяти километрах на север от города.

– Какой клиент от него отказался?

– Городские власти. Сейчас идет большое строительство – настоящая манна небесная для поставщиков стройматериалов.

– Какой автомобиль продал Тед?

– «Мерседес-бенц».

– А на каком начал ездить?

– На своем рабочем пикапе. «Шеви», по-моему.

– Старый светло-коричневый «сильверадо»? Со стальными дисками?

Мужчина удивился:

– Откуда вы знаете?

– Последний вопрос, – сказал Ричер, – к вашей жене.

Женщина подняла на него глаза.

– Олин Арчер вам не рассказывала, с кем говорила в полиции? Не с детективом Эмерсоном?

Но женщина уже отрицательно качала головой:

– Я сказала Олин, что, раз она не хочет звонить в полицию, пусть пойдет сама. Она ответила, что пойдет не в полицию, а к самому окружному прокурору. Поэтому и отправилась к Алексу Родину собственной персоной.

Всю обратную дорогу Хелен Родин молчала как убитая. Машину она вела словно робот: не быстро и не медленно. Припарковавшись на стоянке у офиса Франклина, она сказала:

– Вы поднимайтесь, а я не могу.

Энн Янни вышла и направилась к лестнице. Ричер перегнулся через спинку переднего сиденья и произнес:

– Хелен, возьмите себя в руки. Вы представитель одной из сторон в суде, у вас клиент в беде.

Он выбрался из машины и, обогнув ее сзади, увидел, что Хелен ждет его у лестницы.

Франклин, как всегда, сидел перед компьютером. Он сообщил Ричеру, что Кэш уже выехал из Кентукки. Тут он заметил, что все они какие-то напряженные, и спросил:

– Что случилось?

– Мы в одном шаге от истины, – ответил Ричер. – Тед Арчер занимался производством бетона, и конкурент за взятки перекрыл ему все новые городские строительные контракты. Он попытался это доказать, тогда конкурент его ликвидировал.

– Вы сможете это доказать?

– Только путем умозаключений. Чтоб найти его тело, понадобится заново перекопать всю Первую улицу. Но я знаю, где его пикап. В амбаре Джеба Оливера.

– Олин Арчер что-то подозревала?

– В конце концов начала подозревать. И стала делиться подозрениями. По разным каналам пошли, должно быть, сигналы тревоги, потому что неделю спустя ее не стало. Вы знаете, как это устроили. Муж пропадает без вести, через два месяца убивают жену. Но если обставить убийство как случайное, то его примут за простое совпадение.

– К кому Олин обратилась со своими подозрениями?

– К моему отцу, – произнесла Хелен Родин.

В комнате повисло молчание.

– Что теперь? – спросил Франклин.

– Придется вам снова засесть за компьютер, – ответил Ричер. – Кто заполучил городские контракты, тот и убил. Нужно выяснить, кто именно. И где его искать.

Франклин развернулся к дисплею и забарабанил по клавишам. Через минуту ответ был готов.

– «Специализированные службы Индианы», – сообщил Франклин. – Держатели всех городских контрактов на поставки цемента, бетона и щебня. Траст зарегистрирован на Бермудах.

– У бермудского траста должен быть местный юрист, – бесстрастно заметила Хелен.

– Телефон имеется, – отозвался Франклин и произнес номер.

– У отца номер другой, – сказала Хелен.

Франклин вышел на телефонный справочник по номерам. Впечатал номер, и компьютер выдал фамилию и адрес.

– Джон Мистров, – сообщил он. – Его профиль – завещания и доверительная собственность. Работает без партнеров.

– Можете узнать его домашний адрес?

Франклин вошел в справочник по абонентам, впечатал фамилию и получил домашний адрес и телефон.

– Позвонить ему? – спросил он.

Ричер отрицательно покачал головой:

– Мы к нему наведаемся.

Владимир спустился на первый этаж, в комнату обзора. Соколов сидел в кресле на колесиках перед длинным столом, на котором стояли четыре монитора камер наблюдения, помеченные – «СЕВЕР», «ВОСТОК», «ЮГ», «ЗАПАД». На всех экранах был зеленоватый туман: снаружи стояла ночь, включился тепловой режим изображения. Время от времени в глубине экрана пробегала яркая точка. Лисица, скунс, енот или забредшая в поле домашняя кошка. На северном мониторе ярко светилась камнедробильня. Яркость будет слабеть, когда выключенные машины начнут остывать. Кроме заводика, за стенами дома на многие километры не было ничего, только поля под бесконечной сеткой холодных капель из непрерывно вращающихся поливалок.

Владимиру предстояло следить за севером и востоком, а Соколову – за югом и западом.

В коридоре третьего этажа Ченко заряжал «суперматч». Он распахнул двери во все спальни, чтобы обеспечить свободный подход на все четыре стороны, это уж как понадобится. Подойдя к окну, он навинтил оптический прицел ночного видения и отрегулировал на дистанцию семьдесят метров. Он прикинул – ему сообщат, когда солдат будет метров за сто пятьдесят. Он подойдет к правому окну, возьмет цель в перекрестье, даст приблизиться на семьдесят метров. И поразит.

Он вернулся в коридор, прислонил винтовку к стене и уселся ждать на стул с прямой спинкой.

Хелен Родин осталась в офисе Франклина. Ричер и Янни отправились вдвоем в «мустанге». Адрес привел их к высокому, переделанному из старого склада строению на полпути между пристанью и товарной станцией. Янни притормозила, когда из темноты проступила махина большого кирпичного здания.

– Можете спросить первой, – предложил Ричер. – Если не ответит, тогда спрошу я.

– Ответит, – сказала Янни. – Мне все отвечают.

Но Джон Мистров, худой мужчина лет сорока пяти, ей не ответил. Он был один в своей большой белой квартире на верхнем этаже. Они застали его поглощающим из бумажных стаканчиков что-то китайское. При виде Энн Янни он было обрадовался. Однако восторга поубавилось, когда она поделилась своими подозрениями и настоятельно попросила назвать хозяев бермудского траста.

– Не могу, – заявил он, – вам ли не знать.

– Никакого подвоха, – увещевала Янни. – Все, кто нам нужен, завтра же окажутся за решеткой. С концами.

– Без комментариев, – повторил Мистров.

Янни сдалась и бросила взгляд на Ричера. Тот подошел и спросил:

– Медицинская страховка имеется? По программе стоматологии?

Мистров утвердительно кивнул.

Ричер врезал ему по зубам со словами:

– Вот и займитесь лечением.

Мистров сложился вдвое, затем распрямился, заходясь кашлем. Губы у него были разбиты, зубы шатались, из десен сочилась кровь.

– Фамилии, – потребовал Ричер. – Живо!

Тот колебался. Ричер ударил еще раз. Мистров рухнул на пол и, не поднимаясь, выдал все – шесть фамилий, адреса, описания внешности.

– Мне все отвечают, – заметил Ричер, глянув на Янни.

На обратном пути в темном «мустанге» Энн Янни сказала:

– Он им позвонит и предупредит.

– Не предупредит, – возразил Ричер. – Он только что их заложил. Готов спорить, завтра он отправится в длительный отпуск.

– Надейтесь, надейтесь.

– Это в любом случае не имеет значения. Они знают, что я к ним пожалую.

Янни продиктовала Франклину имена, которые выдал Джон Мистров. Четыре были известны Ричеру – Чарли Смит, Константин Раскин, Владимир Шумилов и Павел Соколов. Пятое – Григор Линский – должно было, вычислил Ричер, принадлежать кривобокому мужчине в просторном костюме, поскольку шестое звучало просто как Зэк Человек.

– Мне казалось, вы говорили, что Зэк – имя нарицательное, – заметил Франклин.

– Верно, – ответил Ричер. – Как и Человек. На русском так называется человеческое существо. Зэк Человек значит – заключенный человек. Может, он забыл свое настоящее имя. Может, любой из нас, попав в ГУЛаг, забыл бы свое.

– Вы, похоже, его жалеете.

– Нет, не жалею, – возразил Ричер, – просто хочу понять.

– Отец в списке не фигурирует, – сказала Хелен.

Ричер утвердительно кивнул:

– Кукловод – Зэк.

– Стало быть, мой отец всего лишь его наемник.

– Сейчас об этом забудьте. Думайте о Розмари.

Франклин установил, что полученный от Мистрова адрес имеет отношение к камнедробильному заводику рядом с карьером в тринадцати километрах северо-западнее города. Проглядев налоговые списки, он подтвердил, что «Специализированные службы Индианы» зарегистрированы в качестве владельца заводика. Затем он выяснил, что, помимо камнедробильни, у треста есть недвижимость – дом на смежном с заводиком участке. Янни сказала, что знает эти места.

– О'кей, – сказал Ричер, – Розмари держат в этом доме.

Он глянул на часы: десять вечера.

– Ждем.

– Чего?

– Не чего, а кого. Кэша. А потом еще подождем.

– Чего?

– Глубокой ночи, – ухмыльнулся Ричер.

Ровно в одиннадцать вечера раздалось тарахтение могучего дизеля. Ричер выглянул в окно, увидел «хаммер» Кэша и сказал:

– Прибыла морская пехота.

Кэш громко протопал по наружной лестнице и постучал в дверь. Ричер вышел в коридор ему открыть. Появился Кэш, весь в черном, подтянутый, крепкий, внушающий своим видом веру в успех. Ричер со всеми его познакомил.

– У нас есть план? – спросил Кэш.

– Сейчас составим, – ответил Ричер.

Янни расстелила на столе карту.

– Местность напоминает шахматную доску, – сказала она. – Каждый квадрат – поле шириной в сотню метров. Их покрывает сетка дорог, примерно через каждые двадцать полей. Но вот здесь, – она показала на карте, – две дороги пересекаются, и в юго-восточном углу, который они образуют, лежит пустошь в три поля шириной и в пять длиной. В северной ее части камнедробильный завод, дом стоит южнее. От него до дороги около двухсот метров. Ограды нет.

– Раз нет ограды, можно заключить, что ночами они используют какую-то систему теплового обнаружения. – сказал Ричер.

– Как к ним лучше всего подобраться?

– С севера, – ответил Ричер, – никакого сомнения. В дробильню можно проникнуть со стороны дороги. Хорошее укрытие до последней минуты. Но они будут этого ожидать. Слишком уж очевидно.

– Как я понимаю, дорога проходит на западе. Вероятно, слишком прямой и открытый обзор. Скорее уж восток или юг.

– Они подумают точно так же. Дорога мне как-то больше подходит, – сказал Ричер. – Она вымощена?

– Дробленым известняком, – ответила Янни. – Этого добра у них навалом.

– Известняк удержит немного дневного жара, – заметил Ричер. – Он будет теплее почвы и оставит на экране светлую полосу. Если контраст не очень велик, это создаст теневую зону по обеим сторонам дороги.

– Брось шутить, – возразил Кэш. – Ты же будешь на тридцать градусов теплее окружающей среды. Засветишься на экране как прожектор.

– Можешь предложить что-нибудь лучше?

– Перерезать провода? Обесточить камеры?

– Слишком опасно, – ответил Ричер. – Они не должны ни о чем знать до самой последней секунды, дом нельзя превращать в зону свободного огня. Не забывай о Розмари.

– Тебе решать.

– Мне по душе дорога, – сказал Ричер.

– А камеры? – спросила Янни.

– Что-нибудь придумаю, – ответил Ричер и обратился к Кэшу: – У тебя в машине есть проигрыватель?

Тот утвердительно кивнул.

– Не против, если твою машину поведет Франклин?

– Да пусть хоть забирает, а мне отдаст седан.

– Прекрасно, до места добираемся в твоей машине. Франклин нас довезет и ссадит, а сам прямым ходом вернется сюда.

– Нас? – переспросила Янни. – Мы все поедем?

– Все. Четверо там, Франклин – на связи.

– Хорошо, – согласилась Янни.

– Нам понадобятся сотовые, – сказал Ричер. – У меня нет.

Франклин извлек из кармана маленькую «нокию»:

– Возьмите мой.

У других телефоны были.

– Сумеете наладить многостороннюю связь? – обратился Ричер к Франклину. – Четыре сотовых и ваш обычный?

Франклин кивнул:

– Дайте мне номера.

– И отключите сигнал вызова, – сказал Ричер.

– Когда начнем? – спросил Кэш.

– Четыре часа утра – мое любимое время, – ответил Ричер, – но русские так и подумают. Мы же у них научились. Кагэбэшники стучали в двери в четыре утра. Так что мы устроим русским сюрприз – выступим в половине третьего.

– Где мое место? – спросил Кэш.

– В юго-западном углу завода, – ответил Ричер, – он выходит на дом южной и восточной сторонами. Будешь держать под обстрелом западную и северную стены дома.

– О'кей.

– Что ты для меня прихватил?

Кэш порылся в кармане ветровки, вытащил нож в ножнах и бросил через комнату Ричеру. Ричер поймал. Стандартный армейский нож с лезвием почти восемнадцать сантиметров.

– Это все? – спросил Ричер.

– Все, – ответил тот. – У меня из оружия только винтовка да этот нож.

– Не может быть.

– Я не псих, у меня – дело. Пушку возьмешь у первого прирезанного.

Ричер промолчал.

Все ждали. Полночь. Час ночи. Ричер еще раз прошелся с ними по плану, чтобы каждый знал свою роль. Затем он позволил себе подумать о завершении операции.

– Кто заместитель Эмерсона? – спросил он.

– Женщина, зовут Донна Бьянка, – ответил Франклин.

– Ей нужно там быть. Ожидается форменный цирк, одному человеку не справиться. Привезете туда Эмерсона с Донной Бьянкой. И, понятно, Алекса Родина.

Без четверти два обстановка стала нервозной. Хелен Родин подошла, присела на корточки рядом с Ричером и спросила:

– Почему вы на это идете?

– Потому что справлюсь. И еще из-за женщины.

– Вас убьют.

– Вряд ли. Там одни старики и кретины. Я бывал в переделках похуже. – Он взглянул на часы и поднялся: – Ну, за дело.

Глава восьмая

Янни достала компакт-диск с записью Шерил Кроу и отдала Кэшу. Тот отпер дверцу внедорожника, наклонился и вставил диск в проигрыватель. Франклин взобрался на место водителя, Кэш сел рядом, положив на колени винтовку. Ричер, Хелен Родин и Энн Янни втиснулись на заднее сиденье.

– Включите обогреватель, – сказал Ричер.

Кэш нагнулся влево и настроил обогреватель на максимум. Франклин завел мотор и покатил на запад. Затем свернул на север. Обогреватель разогрелся, в салоне стало тепло, потом жарко. Дорога состояла из однообразных прямых отрезков, обозначенных правыми поворотами под прямым углом. Наконец свернули в последний раз.

– Почти на месте, – заметила Янни. – Осталось около пяти километров.

– Запускай музыку, – распорядился Ричер. – Восьмую дорожку.

Кэш нажал на клавишу. Что ни день, то новый поворот.

Франклин гнал со скоростью сто километров в час.

– Три километра, – отсчитывала Янни. – Полтора.

Ричер смотрел в правое окно. Поля возникали в случайном свете фар. Оросительные установки вращались так медленно, что казались неподвижными. Было туманно.

– Дальний свет, – распорядился Ричер. Франклин дал дальний свет.

– Музыку на полную катушку, – распорядился Ричер.

Кэш повернул головку на полную громкость. ЧТО НИ ДЕНЬ, ТО НОВЫЙ ПОВОРОТ.

– Восемьсот метров, – крикнула Янни.

– Окна! – проорал Ричер.

Четыре больших пальца впились в четыре кнопки, и все четыре стекла опустились на три сантиметра. Раскаленный воздух и оглушительная музыка выплеснулись в ночную тьму. Ричер увидел, как промелькнул темный силуэт дома – одинокого, массивного, с тусклым светом за окнами. Вокруг – ровная пустошь. Смутно белела подъездная дорожка из известняка – длинная и прямая как стрела.

– До знака «стоп» – четыреста метров, – крикнула Янни.

– Готовимся! – проорал Ричер. – Представление начинается.

– Сто метров! – завопила Янни.

– Двери! – крикнул Ричер.

Три двери приоткрылись на три сантиметра. Франклин выжал тормоза. Машина встала на черте как вкопанная. Ричер, Янни, Хелен и Кэш вывалились наружу. Франклин рванул машину с места. Через несколько минут расстояние и мрак поглотили задние огни и глухой ритм музыки.

Соколов обнаружил тепловой росчерк внедорожника на южном и западном мониторах, когда машина была метров за восемьсот. Большой мощный автомобиль мчался на большой скорости, оставляя за собой рвущийся из открытых окон длинный шлейф горячего воздуха. Чего-то в этой картине не хватало. Но тут он услышал. Гудение мощного двигателя, громкая музыка.

Владимир бросил взгляд в его сторону:

– Проезжий?

Машина пронеслась мимо, оставив за собой горячий шлейф.

– Проезжий, – сказал Соколов.

На третьем этаже Ченко тоже услышал шум и выглянул из западного окна спальни. Увидел силуэт большой черной машины, она мчалась со скоростью около ста километров в час, включив все огни. Услышал глухой ритм музыки. Он открыл окно, высунулся и проводил глазами удаляющийся на север световой пузырь. Тот скрылся за камнедробильней, но отсвет фар продолжал плясать в воздухе. Через полкилометра отсвет изменил цвет с белого на красный. Сигнал торможения перед знаком «стоп». Отсвет на секунду застыл, красный снова сменился белым, и отсвет быстро понесся вперед.

– Он? – крикнул Зэк со второго этажа.

– Нет, – крикнул в ответ Ченко, – какой-то богатый парнишка гоняет в свое удовольствие.

Четверо – впереди Ричер – шли гуськом по краю дорожного покрытия. Слева от них поднималась высокая проволочная ограда камнедробильни, справа, через дорогу, лежали широкие поля. Мертвую тишину нарушало одно только шипение оросительных установок. Там, где ограда заворачивала под прямым углом на восток, Ричер всех остановил, подняв руку. Точно по диагонали находился северо-западный угол дома. Северный и западный фасады просматривались под углом в сорок пять градусов. Тускло мерцала луна.

Ричер показал Кэшу на основание углового столба:

– Твоя позиция. Изучи.

Кэш опустился на колени в траву, включил прицел ночного видения и поднял винтовку. Медленно поводил дулом влево-вправо, вверх-вниз.

– Три этажа и подвал, – прошептал он. – Высокая крутая черепичная крыша, много окон, просматривается выходящая на запад дверь. Нигде ни единого укрытия. На пустоши ты будешь заметен, как жук на простыне.

– Камеры?

– Под карнизом. Одна на северном фасаде, другая – на западном. Можно заключить, что на двух других, которых не видно, то же самое.

– Теперь слушай, – сказал шепотом Ричер. – Я займу исходную позицию. Ждем, когда Франклин вернется и наладит связь. Тогда я начинаю движение. Если дела пойдут не лучшим образом, стреляй по камерам. Это их притормозит.

– Никак нет, – произнес Кэш. – Я не стану сажать настоящие пули в деревянное строение, мы же знаем, что там держат в заложниках гражданское лицо.

– Ее заперли в подвале, – возразил Ричер.

– Или на чердаке.

– Ты же будешь вести огонь по карнизам.

– Вот именно. Она на чердаке, слышит выстрелы, лезет на крышу – прямо под пули.

– Сержант, тебе говорили, что для морпеха ты чертовски осторожен?

Кэш промолчал. Ричер снова выглянул из-за угла ограды.

– О'кей, – сказал он, – новый план. Следи за окнами на западном фасаде. Заметишь вспышку выстрела – открывай огонь на подавление. Можно считать, что заложницу не станут держать в одном помещении со снайпером.

– Ты можешь быть уже в доме, – возразил Кэш.

– Неудивительно, что ты занял только третье место, – сказал Ричер. – Какой-то ты скучный.

– Ладно, замечаю огонь противника – отвечаю огнем.

– Кто, как ты думаешь, будет вести оттуда огонь, кроме противника? Ты же дал мне всего один чертов нож.

– Вечно эти армейские придираются, – заметил Кэш.

– А мне что делать? – спросила Хелен.

– Пригнуться, выйти за угол ограды и затаиться напротив дома. Там они вас не заметят – слишком далеко. Телефон держите наготове. Если понадобится их отвлечь, я попрошу вас чуть пробежать в сторону дома и обратно. Это безопасно.

– А мне? – спросила Янни.

– Останетесь с Кэшем. Струсит – всыпьте ему по заднице.

Все замолчали.

– Все ясно? – спросил Ричер.

– Все, – поочередно откликнулись остальные.

Ричер шагнул в темноту.

Не замедляя шага, он сошел с дороги, пересек обочину, каменистую насыпь и направился прямо в поле. Он подождал, чтобы оросительная установка в своем неспешном вращении накрыла его дождем, и двинулся с той же скоростью, давая воде намочить волосы, кожу и одежду. Вращение установки отвело дождь в сторону, а Ричер вышел в соседнее поле. Затем в соседнее с ним. И еще в соседнее. Добравшись до начала подъездной дорожки, он начал ходить по кругу под дождем из самой последней установки, дожидаясь вызова по сотовому телефону. Как человек, угодивший под обычный дождь.

Кэш ощутил вибрацию телефона кожей бедра, вытащил его из кармана и щелкнул крышкой. Услышал голос Франклина:

– Отзовитесь, пожалуйста.

Услышал ответ Хелен:

– Здесь.

В метре от него подала голос Янни:

– Здесь.

– Здесь, – сказал Кэш. Затем он услышал Ричера:

– Здесь.

– О'кей, – произнес Франклин.

– Я иду, – сообщил Ричер.

Прошло две минуты. Кэш услышал Ричера:

– Сержант, ты меня видишь?

Кэш поднял винтовку и провел прицелом по дорожке.

– Никак нет. Ты где?

– Углубился на тридцать метров.

Кэш повел винтовкой, на глазок отмерил от дороги тридцать метров и приник к прицелу. Он ничего не увидел.

– Отлично, солдат.

– Почему вы его не видите? – спросила Янни. – У вас ведь ночной прицел, верно?

– Лучший из существующих, – ответил Кэш. – Как их камеры, реагирует на тепло. Думаю, Ричер пошел напрямик полями и вымок. Поливалки берут воду из-под земли, она холодная как лед. Поэтому сейчас его внешняя температура почти такая, как у окружающей среды. Я не могу его видеть, они тоже.

– Здорово, – заметила Янни.

– Смело, но в конечном счете глупо, – возразил Кэш. – Потому что с каждым шагом он обсыхает. И становится теплее.

Ричер шел во мраке по земле метрах в десяти южнее дорожки. Он дрожал, и это было плохо. Дрожь – реакция организма, чтобы быстрее согреть холодное тело. А он не хотел становиться теплым. Еще не время.

Длина дороги составляла примерно метров сто восемьдесят. Он не покрыл и половины расстояния до дома. Он продолжал идти. Ни на миг не останавливаясь.

До него дошло, что с волос уже не стекают капли. Одной рукой он дотронулся до другой. Сухая. Еще не теплая, но уже не холодная. Его подмывало побежать. Но бег его разогреет. Еще немного – и пути назад не будет. Он вступил в нейтральную зону. И уже не дрожал. Он поднес к уху телефон и прошептал:

– Хелен, мне нужно отвлечь их.

Владимир заметил ее на северном мониторе. Соколов уловил, что у Владимира участилось дыхание, и посмотрел на него.

– Лисица? – задался вопросом Владимир.

– Я ее не увидел, – сказал Соколов. – Скорее всего.

– Она сразу убежала.

– Ладно, – сказал Соколов, возвращаясь к своим мониторам. Посмотрел на западный экран, бросил взгляд на южный и вошел в обычный ритм наблюдения.

Кэш перемещал прицел, как бы следуя за идущим человеком. Но каждые пять секунд он поводил винтовкой вперед и назад – вдруг ошибся в расчетах. При очередной проверке он заметил бледно-зеленую тень.

– Ричер, я тебя вижу, – прошептал он. – Ты засветился, солдат.

Ричер все шел. Вероятно, самое противоестественное, к чему способен принудить себя человек, – медленно и спокойно идти к зданию, откуда ему, скорее всего, целятся прямо в грудь. Если у Ченко имелись хоть какие-то мозги, он подпустит мишень на довольно близкое расстояние. А мозгов у Ченко, похоже, хватало. Сорока пяти метров будет достаточно. Или тридцати двух, как в многоэтажной автостоянке. С тридцати двух метров он совсем неплохо стрелял.

Ричер достал из кармана нож, снял чехол, переложил телефон в левую руку, нож взял в правую, опустил ее и расслабил. Он поднес телефон к уху и услышал голос Кэша:

– Ты сияешь, словно Полярная звезда. Как горящее дерево.

Осталось тридцать пять метров. Тридцать три.

– Хелен, – произнес он, – повторите.

– О'кей, – отозвалась она.

Он продолжал идти. Тридцать один. Тридцать.

В телефоне послышалось прерывистое дыхание. Хелен побежала. Ричер услышал вопрос Янни:

– Он близко от дома?

И ответ Кэша: «Не совсем».

Владимир подался вперед со словами:

– Ну вот, опять.

Соколов перевел взгляд на его монитор – он провел у экранов куда больше часов, чем Владимир.

– Это не лисица, – возразил он, – лисица куда меньше.

Он последил пять с лишним секунд. Изображение металось вправо и влево на самой границе зоны действия камеры. Опознаваемые размеры, опознаваемая форма, совершенно необъяснимые движения. Соколов встал, подошел к двери и крикнул:

– Ченко! Глянь-ка на север.

Ченко пересек пустую спальню и поднял вверх до упора оконную раму. Потом отступил в темноту – так его не было видно снаружи. Включил прицел ночного видения и поднял винтовку.

Он увидел женщину. Босая, она носилась как безумная, ныряя то вправо, то влево. Что за черт? – подумал Ченко. Он снял затвор с предохранителя и стал гадать, чего еще она там отмочит. Женщина остановилась лицом к дому и широко раскинула руки.

Ченко нажал на спуск.

И в этот миг его осенило. Он бросился назад с воплем:

– Обманка! Обманка!

Кэш заметил вспышку, крикнул: «Выстрел!» – и перевел прицел на северное окно. Нижняя часть рамы была поднята, верхняя намертво закреплена. Бессмысленно посылать пулю в отверстие: при траектории снизу вверх она наверняка не поразит цели. Поэтому он выстрелил по стеклу. Дождь осколков способен, пожалуй, испортить кому-нибудь сон, прикинул он.

Соколов наблюдал за дергающимся тепловым изображением на экране Владимира, когда услышал выстрел Ченко и его крик об обманке. Он повернулся к южному монитору. Пусто. Тут он услышал ответный выстрел и звон разбитого стекла наверху. Он отъехал в кресле от стола, встал и подошел к двери.

– У тебя все в порядке? – позвал он.

– Обманка, – крикнул Ченко в ответ. – Точно тебе говорю.

Соколов повернулся, внимательно изучил все четыре экрана и крикнул:

– Нет. Приближающихся объектов не видно.

Ричер коснулся рукой фасадной стены. Он находился в трех с половиной метрах южнее двери, у высокого прямоугольного окна с горизонтальной рамой, за которой было видно пустую темную комнату.

Он услышал выстрелы. Звон разбитого стекла.

В сотовом у его уха раздался голос Кэша:

– Хелен? Вы в порядке?

Ответа не было.

Ричер убрал телефон в карман. Просунул лезвие ножа в зазор, поводил, нащупывая защелку. Нашел, в мертвой точке. Осторожно постучал по защелке и подтолкнул в правую сторону. Язычок слегка поддался.

Ричер толкнул сильнее и выбил его из гнезда.

Поднял нижнюю раму и перекатился через подоконник в пустую комнату. Пересек ее, добрался до двери. Тишина. Медленно приоткрыл дверь, выглянул в коридор. Никого.

Метрах в четырех дальше слева по коридору из открытой двери падал свет. Ричер бесшумно двинулся вперед. Он остановился в дверях.

Его взгляду предстали две сгорбившиеся спины. Мужчины сидели бок о бок за длинным столом, не сводя глаз с мониторов. Слева Владимир. Справа – тип, которого Ричер раньше не видел. Соколов? Должно быть. Справа от Соколова примерно в метре на столе лежал «смит-вессон» 60-й модели.

Ричер скользнул в комнату, затаив дыхание. Перевернул нож в руке, взял за лезвие в двух с половиной сантиметрах от кончика. Завел руку за голову. Выбросил вперед.

Лезвие вошло Соколову в шею на пять сантиметров.

Владимир, услышав звук, покосился вправо. Ричер уже надвигался на него. Владимир оглянулся. Увидел его. Привстал. Ричер видел, что он решил схватить пистолет, и бросился в атаку. Двинул плечом Владимира в грудь, обеими руками обхватил за туловище и рывком оторвал его ноги от пола. Просто поднял его и развернул от стола.

И сжал в медвежьих объятиях.

Когда нужно бесшумно прикончить здорового типа вроде Владимира, проще всего раздавить его до смерти. Если не дать ему дотянуться руками или ногами до чего-нибудь твердого, шума не будет. Ни криков, ни воплей.

Ричер жал изо всех сил. Крушил Владимиру грудную клетку так жестоко, и долго, и мощно, что никто бы этого не выдержал. Владимир осыпал спину Ричера отчаянными ударами, молотил по лодыжкам ногами. Ричер усилил хватку.

Владимир затих. Ричер еще целую минуту не ослаблял хватки. Затем разжал объятия и осторожно уложил тело на пол. Присел на корточки. Пощупал пульс. Пульса не было.

Он встал, извлек нож из шеи Соколова и вытер лезвие о рубашку Владимира. Вынул телефон и услышал голос Кэша:

– Хелен.

– Что случилось? – шепотом спросил Ричер.

– В нас стреляли. Хелен не выходит на связь.

– Янни, идите влево, – распорядился Ричер. – Найдите ее. Франклин, вы меня слышите?

– Да.

– Будьте готовы вызвать «скорую».

– Ты где? – спросил Кэш.

– В доме. Откуда стреляли?

– С третьего этажа, из северного окна. Там у них снайпер. Получает указания по изображению на мониторах.

– Уже не получает, – сказал Ричер.

Он вернул телефон в карман, взял револьвер, проверил. Во всех пяти гнездах сидело по спецпатрону «смит-вессон» с пулями 8,15 мм. Ричер вышел в коридор, нож в правой руке, револьвер – в левой. Он искал подвал. И скоро нашел. Розмари Барр там не было. Он снова осторожно поднялся по лестнице.

Кэш слышал, как Янни, удаляясь, бормотала себе под нос:

– Продвигаюсь на восток, иду пригнувшись, жмусь в темноте к ограде. Ищу Хелен Родин. Мы знаем, в нее стреляли. Теперь она не отвечает на вызовы.

Кэш слушал, пока ее было слышно.

Янни обнаружила туфли Хелен, наткнувшись на них в прямом смысле слова.

– Хелен, – шепнула она, – вы где?

И в ответ услышала:

– Тут. Не останавливайтесь.

Янни пошла дальше и увидела скорчившийся на земле у ограды темный силуэт.

– Выронила телефон, – объяснила Хелен.

– Он вас не ранил?

– Промахнулся. Я скакала как сумасшедшая. Но пуля меня едва не задела. Я выронила телефон и задала стрекача.

Ричер пробирался по коридору, открывая двери и осматривая комнаты по обе стороны. В них никого не было, они вообще пустовали. У подножия лестницы он остановился. Попятился в большую нишу – на ее месте, возможно, когда-то был кабинет. Пригнулся, вытащил сотовый и шепнул:

– Сержант.

– Янни нашла Хелен, – сообщил Кэш. – С ней порядок.

– Прекрасно. Подвал и первый этаж чисты. Пожалуй, ты в итоге был прав, Розмари должна быть на чердаке.

– Скольких уложил?

– Пока двоих.

Ричер сунул телефон в карман, встал во весь рост и, крадучись, выбрался в коридор. Лестница находилась в задней части дома. Он стал подниматься – бесшумно и медленно. Когда его голова оказалась на уровне пола второго этажа, он поднял револьвер. Теперь он видел коридор из конца в конец. Ни души. Шесть закрытых дверей, по три на каждой стороне. Ричер поднялся и ступил на площадку.

Он медленно продвигался к передней части дома. Послушал под двумя первыми дверями. Ни звука. Не дойдя до третьей двери, он услышал над головой звуки: вщик-хрусь-скрип-бряк. Вщик-хрусь-скрип-бряк. Он уставился на потолок. Тут открылась третья дверь, и в коридор вышел Григор Линский. Он едва не натолкнулся на Ричера и застыл на месте.

На нем был знакомый Ричеру двубортный костюм. Ричер ударил его ножом в горло. Мгновенно вогнал лезвие и дернул влево. Подхватил его сзади под мышки и втащил в комнату, откуда тот вышел. Там была кухня. Линский готовил чай. Ричер выключил под чайником газ. В мертвой тишине он снова услышал: вщик-хрусь-скрип-бряк. И догадался – стекло.

Кэш послал ответную пулю в северную огневую позицию Ченко и, как всякий хороший снайпер, постарался одним выстрелом нанести максимальный ущерб. В свою очередь Ченко, как всякий хороший снайпер, приводил свою огневую позицию в порядок. Заметал на полу осколки.

В коридоре третьего этажа, в отличие от второго, ковра не было. Посреди коридора стоял стул с прямой спинкой. Все двери были открыты. Север находился справа. Ричер ощутил дуновение. Он, крадучись, двинулся вперед. Звуки стали громче. Он выглянул из-за косяка.

Ченко находился от него в трех с половиной метрах, лицом к окну. Пол устилали осколки. Ченко расчищал дорожку от двери к окну. Поскользнуться на осколке значило потерять драгоценное в перестрелке время. Метрах в двух от него, прислоненная к стене кверху дулом, стояла винтовка.

Ричер опустил нож в карман, освободив правую руку. Ступил на расчищенную Ченко дорожку. Четыре бесшумных шага. Ченко что-то почувствовал и выпрямился. Ричер сзади обхватил Ченко за шею. Крепко нажал. Рванулся вперед, сделав последний широкий шаг, распрямил руки и вытолкнул Ченко из открытого окна головой вниз.

– Предупреждал ведь, – шепнул он в темноту за окном. – Нужно было меня уложить, когда имел такую возможность.

Затем он вытащил телефон и шепотом вызвал:

– Сержант.

– Здесь, – отозвался Кэш.

– Из окна третьего этажа только что вывалился мужчина. Если вдруг поднимется – пристрели.

Спрятав телефон, Ричер принялся искать ход на чердак. Бесшумно поднявшись по лесенке, он обнаружил Розмари Барр. Невредимая, та сидела на полу, выпрямив спину. Связанная лентой по рукам и ногам, с обмотанным лентой ртом. Ричер приложил палец к губам. Она кивнула. Он разрезал ленты заляпанным кровью ножом и помог ей встать на ноги. Она отряхнулась и помотала головой. Ричер понял, что если раньше она и боялась, то теперь страх вытеснила непреклонная решимость помочь брату.

– Они ушли? – шепотом спросила она.

– Остались только Раскин и Зэк, – ответил Ричер.

– Раскин покончил с собой. Я слышала их разговоры. Его Зэк заставил. За то, что он позволил вам украсть свой сотовый.

– Где скорее всего может быть Зэк?

– В гостиной, на втором этаже.

– Какая дверь?

– Последняя с левой стороны.

– О'кей, оставайтесь здесь. Я скоро вернусь.

– Не останусь. Придется вам меня вывести.

Ричер подумал.

– Ладно, но чтоб тихо как мышка.

Держа ее за руку, Ричер спустился с ней на третий этаж. Потом первым спустился на второй. Последняя дверь по левой стороне по-прежнему была закрыта. Он поманил Розмари вниз. На первый этаж они спустились вместе. Он провел ее в комнату, через которую проник в дом. Помог одолеть подоконник, выбраться наружу и встать на землю.

– Подъездная дорожка, – он указал рукой, – выведет на дорогу. Там свернете направо. Я сообщу, что вы на подходе.

Она наклонилась, сняла туфли и во всю мочь припустила к дороге. Ричер извлек телефон, шепотом вызвал:

– Сержант.

– Здесь.

– Розмари Барр направляется в вашу сторону.

– Отлично.

– Собери остальных, встретите ее на полпути. Наблюдение средствами ночного видения снято. Ждите моего вызова.

Ричер убрал телефон и вернулся в безмолвный дом.

В конечном счете все сводится к ожиданию. Ричер снова поднялся на второй этаж, в кухню. Зажег под чайником газ. Затем прошел в переднюю часть и прижался спиной к стене за последней дверью по левой стороне коридора.

Через пять минут вода закипела. Свисток сперва начал тихо посвистывать, но потом пронзительно заверещал во всю силу. Секунд через десять дверь справа от Ричера открылась, и в коридор вышел низенький мужчина. Ричер позволил ему сделать пару шагов, затем развернул лицом к себе. Прижал дуло «смит-вессона» к горлу. Надавил. И впился в противника взглядом.

Зэк. Дряхлый, сгорбленный, потрепанный жизнью старик. В багровых шрамах и белесых пятнах. На лице, изборожденном морщинами, были написаны ненависть и жестокость. Он был безоружен. Видимо, не мог держать оружие культяпками рук. Ричер отвел его коридором в кухню. К плите. Чайник издавал оглушительный свист. Ричер выключил горелку левой рукой. Затем оттащил Зэка в гостиную.

– Все кончено, – сказал он, – вам крышка.

– Ничто никогда не кончается, – возразил Зэк. Голос у него был тихий, хриплый, гортанный.

– А вот и нет, – заявил Ричер и взвел курок.

– Мне восемьдесят лет, – сказал Зэк.

– А хоть бы и сто, – сказал Ричер. – Все равно вам крышка.

– Идиот! Я пережил такое, что тебе и не снилось. Когда тебя еще и на свете не было.

– Знаете, когда у меня день рождения? – спросил Ричер.

– Ясное дело, не знаю.

– В октябре. Знаете, какого числа?

– Конечно, нет.

– Ну, так узнаете очень неприятным образом. Я буду считать про себя. Как дойду до числа, так нажму на спуск.

Он начал считать. Первое. Второе. И смотрел Зэку в глаза. Пятое, шестое, седьмое, восьмое. Десятое, одиннадцатое.

– Что тебе надо? – спросил Зэк.

– Двенадцатое, – произнес Ричер. – Вас хватило на дюжину. Потому что вам хочется выжить. В этом ваша суть.

– И что?

– Устроим состязание: ваша суть – против моей.

– А какая твоя суть?

– Я только что сбросил Ченко с третьего этажа. Прикончив перед тем Владимира голыми руками. Потому что мне не понравилось, как они обошлись с невиновными. Так что сыграем: поставьте ваше сильное желание выжить против моего сильного желания всадить вам в голову пулю.

Никакой реакции.

– Один выстрел, – произнес Ричер. – В голову. Выбирайте. Новый день – и кости лягут по-новому. Или нет. Как решат обстоятельства.

По глазам Зэка он понял, что тот обдумывает.

– Что тебе надо? – опять спросил Зэк.

– Хочу вытащить одного невиновного из тюремной больницы. Поэтому мне надо, чтобы вы рассказали правду детективу по фамилии Эмерсон. Мне надо, чтобы вы сообщили полиции: расстрел устроил Ченко, девушку прикончил Владимир. Назвали убийцу Теда Арчера. И рассказали про все, что сделали.

Глаза Зэка блеснули.

– Нет смысла. Мне дадут вышку.

– Дадут, – сказал Ричер. – Но завтра вы будете еще живы. И послезавтра. И послепослезавтра. Здесь апелляции тянутся бесконечно. Вам может повезти. Вдруг присяжные разойдутся во мнениях. Или случится землетрясение.

– Вряд ли.

– Еще как вряд ли, – согласился Ричер. – Но кто вы по сути? Человек, готовый уцепиться и за шанс прожить лишнюю минуту, чем вообще остаться без шансов.

Зэк промолчал.

– Тринадцатое, – продолжил счет Ричер. – Четырнадцатое. Пятнадцатое. Шестнадцатое.

– Ладно, твоя взяла. Я расскажу детективу.

Ричер прижал его к стене и вытащил телефон.

– Сержант?

– Здесь.

– Все в дом. Дверь я открою. Да, Франклин, поднимите с постели тех, о ком мы говорили. Доставьте их сюда.

Связав Зэку руки и ноги вырванными из настольных ламп проводами, Ричер оставил его лежать на полу гостиной, а сам спустился на первый этаж. Прошел коридором и открыл парадную дверь.

Первой вошла Янни. Затем Кэш. За ним Розмари. Последней – Хелен. Она была босиком, а туфли несла в руке.

– Все мертвы? – спросила Янни.

– Кроме одного, – ответил Ричер.

Перед дверью в гостиную он остановил Розмари.

– Там Зэк. Вы готовы его увидеть?

– Я хочу его видеть. Хочу задать ему один вопрос.

Она шагнула в гостиную и подошла к Зэку. Держалась она спокойно, с достоинством, не злорадствовала.

– Зачем? – спросила она. – Зачем вам понадобилось топить моего брата?

Зэк не ответил, просто смотрел в пустоту.

– Нужен был сенсационный материал, – объяснил ей Ричер. – Сдаст стрелка – идет материал про стрелка. Нет стрелка – идет материал о жертвах. А если о жертвах, то возникнет слишком много вопросов.

– Поэтому он и принес в жертву Джеймса.

Ричер подвинул Зэка ногой и оттащил диван на метр с небольшим от окна. Приподнял Зэка и опустил в угол дивана.

Он велел Кэшу устроиться на подоконнике за диваном, а Янни – принести три стула из столового гарнитура. Стулья он расставил в ряд лицом к дивану. В конце концов у него получилась прямоугольная композиция: диван, стулья и по бокам – по два кресла. Он посмотрел на часы. Почти четыре утра.

– Теперь ждем, – сказал он.

Ждать пришлось менее получаса. Они услыхали хруст шин на известняковой дорожке, и Ричер пошел вниз открыть дверь. Он увидел черный «субурбен» Франклина. Увидел Эмерсона, выбирающегося из серого «форд-краун-вика». Увидел миниатюрную женщину с короткими черными волосами – она приехала в синем «таурусе». Донна Бьянка, догадался Ричер. Увидел Алекса Родина – этот вылез из серебристого БМВ.

Ричер провел их в гостиную. Алекса Родина, Донну Бьянку и Эмерсона он усадил на стулья, слева направо. Франклина посадил в кресло рядом с Янни. Розмари Барр и Хелен Родин устроились в креслах друг против друга. Хелен смотрела на отца. Кэш устроился на подоконнике. Ричер отошел и прислонился к дверному косяку.

– Начинайте, – велел он Зэку.

Тот вздохнул – и начал. История оказалась долгой. Он остановился на подробностях более ранних разрозненных преступлений. Затем перешел к тендеру на городские контракты. Назвал фамилию подкупленного чиновника. Подкупил он его не только деньгами, но и девушками. В том числе несовершеннолетними. Зэк рассказал о злости Теда Арчера, его двухлетнем расследовании и опасном приближении к истине. Описал устроенную утром в понедельник засаду. Они использовали Джеба Оливера. С ним расплатились красной машиной «додж-рэм». Зэк рассказал, как два месяца спустя решили в срочном порядке отделаться от Олин Арчер, когда она начала представлять опасность. Рассказал о маскараде, который устроил Ченко, и как Джеймса Барра выманили из дома, пообещав свидание с Сэнди Дюпре. Описал, как Джеб Оливер перестал быть полезным, и указал, где искать его тело. Рассказал, как Владимир прикончил Сэнди в расчете вывести Ричера из игры. Он проговорил тридцать две минуты и внезапно замолк.

– Невероятно, – произнесла Донна Бьянка.

– Об одном вы умолчали, – заметил Ричер. – Расскажите-ка нам о своем человеке в правоохранительной системе. Нам всем не терпится узнать его имя.

Зэк посмотрел на Эмерсона. Потом на Донну Бьянку. Потом на Алекса Родина. И, наконец, на Ричера.

– Вы уцелели, но вы не идиот, – сказал Ричер. – Присяжные единодушно вас осудят. Процесс апелляции займет десять лет, вы столько не проживете. Все это вы понимаете – и тем не менее согласились заговорить. Почему?

Зэк не ответил.

– Потому что знали – рано или поздно вам выпадет возможность поговорить со знакомым. Со своим человеком. Верно?

Зэк и бровью не повел.

– И человек этот вообще-то сейчас находится здесь, – сказал Ричер.

Зэк промолчал.

– Мне с самого начала не давала покоя одна вещь, – продолжил Ричер. – В армии я был чертовски хорошим дознавателем. Может, лучшим из всех, что когда-либо служили. И знаете что?

– Что? – повторила Хелен Родин.

– Мне бы и в голову не пришло распотрошить паркометр на автостоянке. Ни за что на свете. Выходит, Эмерсон лучший дознаватель, чем я? Или он про четвертак знал?

Все молчали.

– Нет, Эмерсон не лучше меня, решил я. – Ричер обратился к Зэку: – С монеткой-то вышел перебор.

– Чушь собачья, – возразил Эмерсон.

Ричер отрицательно покачал головой:

– После этого многое встало на место. Я прочитал записи вызовов по 911 и журнал переговоров полицейской машины. Вы с самого начала уже все для себя решили. Через двадцать секунд оповестили своих ребят по рации, что речь идет о психе-одиночке с автоматической винтовкой. А ведь оснований для подобного заключения еще не было. Шесть выстрелов, с перебоями. То могли быть шестеро подростков с револьверами, причем каждый сделал по выстрелу. Но вы-то знали правду.

– Чушь собачья, – повторил Эмерсон.

Ричер снова покачал головой:

– Последнее доказательство. Я сказал этому вашему хозяину, что ему придется выложить правду детективу Эмерсону. Сознательно назвал вашу фамилию, и в его глазах вспыхнула искра. Он быстренько согласился, прикинув, что, пока вы ведете дело, ему ничего не грозит.

Молчание. Затем Кэш произнес:

– Но Олин Арчер ходила к Алексу Родину, это он положил ее заявление под сукно. Ты сам это выяснил.

– Мы выяснили, что Олин пошла к окружному прокурору. И знаете что? Подходы к кабинету нашего Алекса стерегут настоящие драконы в юбках. Предполагаю, они сказали Олин, что ее заявление – это дело полиции, и отправили через весь город в полицейское управление, где ее выслушал Эмерсон.

– Сделай что-нибудь, Эмерсон, – сказал Зэк.

– Ничего он не может сделать, – сказал Ричер. – Я не тупица, я все просчитываю наперед. У него наверняка «глок» под мышкой, но сзади стою я с револьвером и ножом, а перед ним – Кэш со снайперской винтовкой за диваном. Он бы, пожалуй, и попробовал всех нас пристрелить, списав на бойню в доме, но как быть с Эн-би-си?

– С Эн-би-си? – переспросил Кэш.

– Я заметил, как Янни возилась со своим телефоном. Предполагаю, она передает все сказанное прямо в студию.

Янни извлекла «нокию» и сказала:

– Открытый канал. Цифровая аудиозапись на трех отдельных твердых дисках. Записывать начали еще до того, как мы влезли во внедорожник.

Кэш внимательно на нее посмотрел:

– Так вот почему вы всю дорогу бубнили себе под нос, словно спортивный комментатор.

– Она журналистка, – заметил Ричер, – и намерена получить «Эмми».

Он подошел, наклонился сзади над Эмерсоном, запустил руку тому под куртку, вытащил «глок» девятого калибра и отдал Бьянке со словами:

– Вам нужно провести задержания.

Тут Зэк ухмыльнулся: в гостиную вошел Ченко.

Ченко был в грязи с головы до ног, он сломал правую руку, или плечо, или ключицу, или все вместе. Кисть он засунул в клапан рубашки, словно в перевязь. Но левая его рука была в полном порядке. Ричер повернулся и увидел, что он твердо держит в ней обрез ружья. Откуда он взялся? – задался Ричер неуместным вопросом.

– Опустите пушку на пол, леди, – приказал Ченко Бьянке.

Та положила «глок» Эмерсона на пол.

– Я вроде как на коротко отключился, – сказал Ченко, – но, доложу вам, теперь мне, черт возьми, много лучше.

– Выживаем, – подал Зэк голос с дивана. – Так-то вот.

Ричер не оглянулся на старика. Он не сводил глаз с ружья. Помпового «бенелли нова». Приклад отрезан по самую шейку.

– Эмерсон, – сказал Зэк, – развяжи меня.

Ричер услышал, как Эмерсон поднялся.

– Мне нужен нож, – сказал он.

– У солдата есть, – подсказал Ченко.

Ричер подвинулся к нему чуть ближе. Огромный мужчина и маленький оказались лицом к лицу на расстоянии около метра, большую часть которого занимал ствол «бенелли».

– Попробуй отними, – предложил Ричер.

– Буду стрелять, – сказал Ченко. – Двенадцатый калибр, прямо в брюхо.

Что дальше? – подумал Ричер. Однорукому от помпового ружья мало пользы.

– Стреляй, – сказал он.

Ченко не выстрелил. Просто стоял на месте. Ричер прекрасно знал, что где в гостиной, – сам расставлял мебель. Картина была у него в голове. Он знал, кто где находится и на что смотрит.

– Стреляй, – повторил он. – Целься мне в ремень. У тебя получится. Давай.

Ченко смотрел на него снизу вверх. Махина Ричер стоял так близко, что Ченко из-за него ничего и никого не видел.

– Я тебе помогу, – продолжил Ричер. – Считаю до трех – ты жмешь на спуск.

Ченко стоял как вкопанный.

– Раз, – начал Ричер. – Два.

И мгновенно скользнул вправо, перестав загораживать Ченко. Кэш выстрелил из-за дивана в то место, где какую-то долю секунды тому назад был ремень Ричера. Ченко разворотило грудную клетку.

А Кэш положил винтовку на пол так же бесшумно, как до этого поднял.

Полицейские из ночной смены увезли Зэка и Эмерсона в двух машинах. За телами прибыли четыре кареты «скорой помощи». Бьянка спросила Ричера, как погибли первые трое. Ни малейшего представления, ответил тот. Может, воровские разборки? Бьянка не стала настаивать. Розмари Барр позаимствовала у Франклина сотовый и принялась обзванивать больницы в поисках хорошего места для брата. Хелен и Алекс Родин говорили, сидя рядом. Стрелок Кэш дремал на стуле. Навык бывалого солдата – засыпать при первой возможности. Янни подошла к Ричеру и сказала:

– Суровые воины бодрствуют в ночи.

Ричер, памятуя о телефоне-трансляторе, улыбнулся и ответил:

– Обычно я в полночь уже сплю.

– Я тоже, – заметила Янни. – Одна. Не забыли мой адрес?

Ричер улыбнулся еще раз и утвердительно кивнул, потом спустился и вышел на парадное крыльцо. Близился рассвет. Справа на горизонте мрак постепенно окрашивался в багровые тона. Он повернулся и посмотрел, как последнее тело загружают в машину «скорой помощи». Вывернул карманы и все – визитку Эмерсона, салфетку с номером Хелен Родин, медный ключ от номера в мотеле, «смит-вессон» и армейский нож стрелка Кэша – сложил у парадной двери в аккуратную кучку. Затем попросил санитаров подбросить его до города. По его расчетам, можно было пойти от больницы на восток и поспеть на автовокзал, пока солнце еще не успеет высоко подняться. К обеду он будет в Индианаполисе, а закат застанет его уже совсем в другом месте.

Примечания

1

(Прим. ред. FB2)

Правило Миранды – в Соединённых Штатах Америки юридическая норма, согласно которой перед допросом подозреваемого в совершении преступления он должен быть уведомлен о своих правах.

Формулировки в разных штатах различаются, наиболее типичной является следующая:

Вы имеете право хранить молчание. Всё, что Вы скажете, может и будет использовано против Вас в суде. Вы имеете право проконсультироваться с адвокатом. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если Вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен Вам государством…

(обратно)

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая